Воспоминания о Крыме, Горчакова Елена Сергеевна, Год: 1881

Книга очерков
Время на прочтение: 131 минут(ы)
Скачать в PDF

Въ память столтняго присоединенія Крыма.

ВОСПОМИНАНІЯ О КРЫМ.

Кн. Е. Горчаковой.

Одобрено Ученымъ Комитетомъ Министерства Народнаго Просвщенія для городскихъ и народныхъ училищъ.

МОСКВА.
Типографія Общества Распространенія Полезныхъ Книгъ, Моховая, д. Торлецкой.
1883.

Сакскія грязи.

Мы выхали изъ Москвы 21-го іюня въ 12 1/2 ч. съ курьерскимъ поздомъ. День былъ жаркій, но не душный, втеръ былъ довольно сильный и въ отдленіи, гд мы сидли, было сносно. Не стану описывать первыхъ станцій московско-курской желзной дороги. Кто не знаетъ живописныхъ окрестностей блокаменной: Коломенскаго, Царицына и Подольска.
Посл Серпухова стали тянуться длинной вереницей поля, засянныя рожью и овсомъ, греча только что всходила. Но вообще поля не радовали, рожь была рдка и низка, овсы тоже не густы и не зелены.
Настала ночь, ночь въ вагон — какая истома, и какъ завидно глядя на тхъ, которые спятъ безъ просыпа отъ одной станціи до другой, отъ одного города до другаго. Мы занимали вдвоемъ отдленіе въ шесть мстъ, кажется можно было расположиться покойно и выспаться на славу. Нтъ, мысли мои неотвязчиво бродили около Москвы, около оставленныхъ близкихъ и друзей. Однако къ утру я заснула и только уже въ полусн слышала однообразные возгласы кондуктора: ‘Станція такая-то, поздъ стоитъ пять минутъ, станція такая-то, поздъ стоитъ десять минутъ,’ дребезжащій стукъ молотка по колесамъ, дальній свистъ локомотива, и прочія прелести желзно-дорожнаго путешествія. Вдругъ лучъ солнца глянулъ мн прямо въ лицо и кондукторъ прокричалъ надъ самымъ моимъ ухомъ, Курскъ, поздъ стоитъ часъ сорокъ минутъ. Я вскочила. Что-жъ это?…. я проспала самыя живописныя мста. Окрестности Курска очень красивы и я помню, что когда здила на Кавказъ я не могла ими налюбоваться. Но между Курскомъ и Блгородомъ и до самаго Харькова есть также прелестныя мстности, особенно подъ Блгородомъ усадьбы часты и красивы. Не дозжая до Харькова, на лвой сторон дороги, стоитъ деревенская церковь точь въ точь игрушка, вынутая изъ ящика съ моделью Троицко-Сергіевской Лавры, такая же маленькая, зеленая, точеная, съ нятью золотыми главками. Пріхали мы въ Харьковъ къ обду въ третьемъ часу дня. Отобдавъ и отдохнувъ немного, я услыхала звонокъ и поспшила въ вагонъ. Засвистлъ, завизжалъ локомотивъ и мы помчались дале. Тутъ вагоны перемняли, но намъ досталось опять такое же удобное отдленіе и эту ночь я спала отлично до шести часовъ утра. Я знала, что посл Лозово-Севастопольской станціи, гд мы стояли боле часа, пойдетъ нескончаемая и прескучная степь и поэтому проснувшись не удивилась, увидавъ кругомъ одну выгорвшую траву и на станціяхъ вмсто нашихъ березъ и пирамидальныхъ тополей, какъ около Харькова, деревья блыхъ акацій, он уже отцвли, конечно, но зелень ихъ яркая и свтлая веселила немного глазъ и мирила съ однообразной, скучной степью. Села уже попадались рдко и большею частью безъ церквей. Это были вроятно, или селенія нмецкихъ колонистовъ, или казаковъ старовровъ, блые домики, покрытые черепицей, виднлись издали, но русскія избы уже не встрчались. На станціи стали мелькать люди не русскаго типа и даже не хохлы. Татары, евреи, армяне, нмцы сидли на перилахъ платформъ и перекидывались непонятными словами. Самыя названія станцій звучали странно: Чонгаръ, Таганашъ, Джанкой. Между Чонгаромъ и Таганашемъ мы прохали мимо соленыхъ озеръ. Они были вс раздлены на небольшіе участки въ вид четыреугольниковъ и нкоторые изъ нихъ казались залитыми яркой, карминной краской. Я посл узнала, что этотъ цвтъ зависитъ отъ микроскопическихъ существъ называемыхъ монадами. По народному воззрнію эти монады, умирая, оставляютъ соль, которая потомъ выбирается изъ озеръ, высушивается и продается. Народъ говоритъ, когда вода красна, что это соль цвтетъ и зовутъ эту розовую матку Соленой Маткой. Отъ нихъ несется далеко пріятный запахъ. Нельзя сказать того-же объ Сиваш, черезъ который мы прозжали по длинному, плоскому мосту, или дамб, такъ что мн казалось мы демъ по морю. Красиво, но жутко, особенно какъ подумаешь, что прежде это былъ океанъ, вдь и соленыя озера когда-то были океаномъ, но это было такъ давно, что я забываю страхъ и становлюсь къ окну вагона.
День былъ удушливый, въ два часа хлынулъ сильный дождь и пересталъ только при възд нашемъ въ Симферополь. Около города и въ самомъ город много зелени, и прекрасной зелени, преобладаютъ пирамидальные тополи и акаціи, но огромныхъ размровъ, красивые и вс блествшіе на солнц отъ только что ихъ оросившаго дождя.
Въ Симферополь мы пріхали въ третьемъ часу дня 23 іюня т. е. черезъ двое сутокъ посл нашего вызда изъ Москвы. На станціи, только что я вышла изъ вагона, меня окружили артельщики съ предложеніемъ услугъ. Можно было сейчасъ-же нанять фаэтонъ и отправиться въ Саки, но я очень устала: хотлось отдохнуть, хоть нсколько часовъ. Мы наняли просторную коляску, на козлы, около ямщика, втащили нашъ чемоданъ, очень почтенныхъ размровъ и похали въ Петербургскую гостинницу, гд мн дали большой, прохладный номеръ за 2 рубля и очень сносный обдъ за 1 р. 50 к. Петербургская гостинница красивое, большое зданіе, на одной изъ лучшихъ улицъ города, она устроена на европейскій манеръ и содержится довольно чисто. Отдохнувъ немного, мы отправились побродить по городу. Вечеръ былъ великолпенъ, на улицахъ еще стояли лужи отъ бывшаго дождя, съ деревьевъ изрдка скатывались большія, запоздалыя капли. Переходить улицы было довольно трудно: однако, перескочивъ удачно два, три ручейка около тротуара, мы направились къ мосту, перекинутому черезъ Салгиръ. Эта свтлая, быстрая рка вытекаетъ недалеко отъ Чатырдага, близъ деревни Аянъ, орошаетъ Симферополь и его окрестности и впадаетъ въ Гнилое море, или Сивашъ, отдленное отчасти отъ Азовскаго моря Арабатской стрлкой. Около моста стояло много фаэтоновъ и колясокъ, экипажи здсь хороши и не дороги: насъ довезли съ вокзала до гостинницы (а это довольно далеко) за 50 к., а за чемоданъ мы прибавили 20 коп. Городской садъ мн показался хорошъ, но сыръ (посл дождя вроятно), онъ расположенъ амфитеатромъ на берегу Салгира и очень густо засаженъ, зелень замчательно свжа и много нашлось деревьевъ и кустовъ мн совершенно незнакомыхъ. Въ верхней части сада устроена площадка, гд танцуютъ, она обсажена кругомъ блыми акаціями, уксусными и другими деревьями, на ней довольно часто стоятъ столбы съ фонарями, и къ одной сторон павильонъ для музыки. Соборъ въ Симферопол великъ, но обыкновененъ. Передъ соборомъ возвышается памятникъ Князю Долгорукому, побдителю Крыма. Это, не то обелискъ, не то колонна, — очень высокій, но некрасивый, изъ сраго мрамора, на одной изъ четырехъ сторонъ изъ благо мрамора большой медальонъ съ портретомъ князя.
Говорили мн, что въ Симферопол достоинъ замчанія Татарскій базаръ, старый городъ извстный у Татаръ подъ названіемъ Акъ-Мечеть (Блая Мечеть), но я спшила въ Саки и ухала изъ Симферополя на другой день утромъ въ девять часовъ, не побывавъ ни на базар, ни въ старомъ город. Погода была прелестная и хотя знойная, но въ коляск продувало и мы отъ жара не страдали. Отъ Симферополя до Сакъ считаютъ 43 версты, дорога весьма однообразна, безбрежная степь со всхъ сторонъ, нигд ни пригорка, ни селенія, лсовъ кругомъ невидно. Только, около Симферополя дв три деревушки, и въ 18 верстахъ, недозжая Сакъ, татарское селеніе, гд нашъ ямщикъ, татаринъ, далъ вздохнуть лошадямъ и покормилъ ихъ овсомъ. Мы не вошли въ жидовскую корчму. На двор солнце палило, было 11-ть часовъ и нигд мы не могли найти ни малйшей тни. Тутъ я увидала въ первый разъ верблюдовъ (на Кавказ мн не случилось ихъ видть, а экземпляры въ нашихъ звринцахъ очень неудовлетворительны). Ихъ было около двадцати, въ томъ числ и маленькіе верблюжата, при насъ старая татарка погнала ихъ на водопой и они испускали какой то особенный, жалобный крикъ, точно жалли о своихъ пустыняхъ и раскаленныхъ пескахъ. Одинъ изъ нихъ, вроятно подъ этимъ впечатлніемъ, началъ даже валяться по песку, поднимая цлыя облака пыли. Они очень неуклюжи и некрасивы, мн сказали что они лтомъ линяютъ, а зимой обрастаютъ густой шерстью и длаются красиве. Мн случилось потомъ, когда я жила въ Евпаторіи, видть ихъ запряженными въ мажару (длинная татарская телга), они бжали очень шибко, и возница татаринъ понукалъ свою неуклюжую пару огромной палкой, такъ что они скоро пустились въ галопъ мимо бульвара, что очень забавляло толпу гулявшихъ тамъ дтей. Въ корчм старая жидовка сидла за прилавкомъ и продавала водку. Внукъ ея, молодой жидокъ, очень гордый тмъ, что усплъ уже сбыть военную повинность, поставилъ намъ самоваръ и мылъ очень долго чашки и блюдечки, но, не смотря на его старанія, чай былъ очень невкусенъ и мы не могли проглотить боле одной чашки. Въ корчм было очень грязно и я рада была ссть въ коляску и продолжать путь. Джединъ, нашъ ямщикъ, подкрпилъ свои силы водочкой и крутыми яйцами и сидя на козлахъ преспокойно задремалъ, пока я не попросила его ускорить шагъ его лошадокъ. Впрочемъ, надо отдать ему справедливость, что не смотря на жаръ, лошади его шли бодро и довезли насъ въ Саки къ тремъ часамъ. Подъзжая къ грязелчебному заведенію (которое здсь, не знаю почему, называютъ дворцомъ), мы встртили служителя съ бляхой. Онъ остановилъ коляску и посовтовалъ намъ отправиться въ деревню искать помщенія, въ заведеніи же не было ни одного номера свободнаго. Но узнавъ, что я давно писала, чтобъ мн къ 24-му іюня удержали комнату, онъ объявилъ, что 20-й No оставленъ. Очень довольныя, мы въхали на дворъ и подкатили къ парадному крыльцу. Съ обихъ сторонъ дома, подъ тощими, пыльными деревьями, на скамейкахъ и на ступеняхъ крыльца сидли больные и дышали воздухомъ, къ которому я потомъ привыкла, но въ эту минуту онъ мн казался очень непріятнымъ, пыль и запахъ грязи, долетавшій до меня отъ озера, раздражительно дйствовали на мои нервы и я вышла изъ коляски въ очень невеселомъ настроеніи. Узнавъ мою фамилію, номерной повелъ насъ въ оставленный мн номеръ. Шли мы безконечнымъ, темнымъ корридоромъ, по обимъ сторонамъ котораго то и дло отворялись двери и выглядывали скучающія, любопытныя лица. Во время нашего печальнаго шествія нагналъ насъ г-нъ А. смотритель заведенія и въ самомъ конц корридора отворилъ дверь въ какую-то конуру, сырую и пропитанную всевозможными запахами. Онъ ввелъ меня въ эту отвратительную комнату въ одно окно, съ двумя кроватями, маленькимъ столомъ и за перегородкой грязнымъ коникомъ, вмсто гардероба или коммода. Я глядла въ недоумніи. Неужели мн здсь придется прожить, можетъ быть, цлый мсяцъ, думала я. Это ужасно! Повернуться негд! Дышать нечмъ!
— Это оставленный для меня номеръ?
— Да-съ.
— Сколько вы за него берете въ сутки?
— 1 р. 50 к.
— Я просила оставить мн двойной номеръ въ 2 р., а это одинарный. Мы здсь вдвоемъ задохнемся. Я писала еще 1-го іюня г-ну П…. прося, чтобы мн къ 24 числу удержали номеръ двойной, просторный.
— Извините, вышло недоразумніе. Заведеніе перешло въ распоряженіе земства и вы были записаны на одинарный номеръ. Теперь вс номера заняты, кром этого, котораго конечно вс избгаютъ. Мы вамъ оставили другой номеръ, но нынче въ ночь пріхалъ полковникъ, съ женой и ребенкомъ, шелъ проливной дождь, въ деревн вс спали, мы его и помстили въ No оставленный для васъ.
— Помилуйте! чмъ же я виновата, что я пріхала днемъ и въ прекрасную погоду. Объявляю вамъ, что въ этой конур я не останусь, и хотя мн будетъ очень неудобно и трудно здить такъ далеко брать ванны, я найму комнату въ деревн. По крайней мр тамъ, если нтъ удобствъ, то воздухъ чистъ.— Смотритель сталъ меня уговаривать погодить и уврялъ меня, что черезъ два, три дня освободится хорошій номеръ на верху и я согласилась ждать. Подали обдать. Порціи большія въ 40, 50 коп., сть можно, только готовятъ очень жирно и для меня эта кухня была тяжела. Молоко хорошее здсь найти можно, но трудно, о сливкахъ и помину нтъ.
Пришли нашъ номерной и женщина русская, изъ Воронежа. Начали раскладывать вещи, тсно, душно, двать вещи некуда….
Въ Сакское заведеніе былъ приглашенъ земствомъ изъ Петербурга на сезонъ военный докторъ В. Г. П. Онъ жилъ въ заведеніи и всякій день утромъ въ 9 ч. и вечеромъ въ 6 ч. обходилъ вс номера, назначалъ ванны и проч. и проч. Я попросила, чтобъ его пригласили зайти ко мн и ровно въ 6-ть ч. явился человкъ лтъ 50-ти, очень симпатичный и внушающій довріе. Съ тхъ поръ, какъ грязи перешли въ вдніе земства г. П…. уже не лчитъ, впрочемъ паціенты имютъ право обратиться къ какому угодно доктору. Нкоторые пользуются совтами военнаго врача, находящагося при баракахъ, гд лчатся на казенный счетъ солдаты и офицеры. У нихъ свое особое помщеніе для ройныхъ ваннъ и для натуральныхъ своя площадка. Наша площадка раздлялась на дв половины, одна для мущинъ, другая для женщинъ. На мужской половин, во время ваннъ, постоянно находится докторъ, на женской замняетъ его фельдшерица, руководствуясь его указаніями на счетъ градусовъ ваннъ и прочихъ подробностей. Она очень милая и обязательная особа, неутомимая и всегда веселая, не смотря на палящій жаръ, которому она подвергается. На площадк ничмъ не защищенной отъ солнца, съ часами въ рукахъ она перебгаетъ отъ одной паціентки къ другой, наблюдая за порядкомъ, вызывая по фамиліи каждую, когда ванна готова, и слдя за прислугой во время замурованья больныхъ и потомъ окачиванья ихъ водой. Докторъ мн назначилъ три ропныя ванны, т. е. изъ соленой воды Сакскаго озера. Она прямо течетъ въ ванны, устроенныя на берегу озера въ низенькихъ, довольно удобныхъ каютахъ (есть и отдльныя и общія), и подогрвается до желаемой температуры. Эти ропныя ванны служатъ приготовленіемъ къ натуральнымъ, или грязнымъ, ихъ температура увеличивается постепенно отъ 28о до 30о, а первыя грязныя берутся обыкновенно, начиная съ 32-хъ градусовъ и доходятъ до 37о, хотя грязь нагрвается иногда и до 40 градус. по Реомюру.
Сакскія грязи уже давно извстны своими цлебными свойствами. Во многихъ болзняхъ, какъ въ ревматизм, золотух, опухоли сочлененій, и другихъ, он дйствуютъ быстро и въ высшей степени благотворно. Способъ лченія грязями былъ извстенъ въ глубокой древности. Египтяне принимали ванны изъ Нильской грязи, въ Италіи въ IV столтіи грязевыя ванны были въ употребленіи, а Крымскія грязи пользовались извстностью въ Россіи еще въ прошломъ столтіи, преимущественно же Сакское, соляное озеро, отдленное отъ моря не боле какъ на 1 1/2 версты песчаною косой, пользовалось особеннымъ довріемъ жителей Крыма въ цлебную силу Сакской грязи. Татары лчились ею безъ разбора отъ всхъ упорныхъ болзней слдующимъ образомъ: на извстномъ мст озера, посл спаденія воды, рыли не глубокую, продолговатую яму, оставляли ее на нсколько часовъ открытой, подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей, чтобы она нагрлась, затмъ въ яму садился больной и его закрывали по шею нагртою грязью, спустя часъ, или полтора, освободивъ его отъ грязи, тутъ же обмывали водой изъ озера и, одвъ потепле, отправляли на арб домой. Этотъ способъ употреблялся еще въ сороковыхъ годахъ, да и теперь можно видть татаръ, длающихъ себ ванны такимъ же образомъ, въ разныхъ мстахъ озера. Большое стеченіе больныхъ изъ разныхъ мстъ Россіи боле отдаленныхъ, побудило правительство устроить лченіе грязями подъ руководствомъ врачей, въ сороковыхъ же годахъ были устроены, по распоряженію князя Воронцова, гостинница съ номерами для частныхъ больныхъ и каменное зданіе для военныхъ, на берегу озера. Но въ Крымскую войну 1854 года, оба эти зданія были разрушены англичанами и французами, которые, какъ извстно, высадились недалеко отъ Евпаторіи и заняли весь этотъ берегъ Чернаго моря.
Теперь существуютъ грязелчебныя заведенія почти на прежнемъ мст для военныхъ и частныхъ больныхъ: но послднее, о которомъ и могу я только судить, очень не помстительно (всего 46-ть номеровъ, кажется) и не представляетъ большихъ удобствъ.
Сакское озеро иметъ неправильную форму, западная часть его, прилегающая къ морю, гораздо шире и глубже, восточная уже и мельче и мстами пересыхаетъ, особенно въ жаркое лто. Оно, какъ и вс соляные источники и озера, остатокъ постепенно спадавшаго, первобытнаго океана, на дн котораго образовалась вками однородная, мягкая масса, или илъ. Химическія качества этого ила и вслдствіе того разнообразное его дйствіе, какъ лчебное средство, зависитъ несомннно отъ различной давности вковыхъ наносовъ моря и органическихъ и неорганическихъ остатковъ, гніеніемъ и распаденіемъ которыхъ онъ образовался. Дознано, что Аренсбергскія грязи слабе дйствуютъ нежели Гапсаль, Старая Русса, Бускъ, Друзгеники, а эти далеко уступаютъ Крымскимъ озерамъ и преимущественно Сакскому.
Вода въ Сакскомъ озер (ее называютъ ропой) срожелтоватаго цвта, мутна, горько-соленаго вкуса, въ жаркіе дни гуще, а отъ дождей становится жидкою, но вообще она такъ густа, что въ ванн нужно опираться о ея стнки, чтобы не всплыть на поверхность. Иногда поверхность озера принимаетъ темнорозовый цвтъ, что зависитъ отъ безчисленнаго множества находящихся въ ней живыхъ организмовъ Монадъ. Непосредственно подъ водой грунтъ тонкаго песчанаго слоя въ одинъ вершокъ и мене, за нимъ слой ила, доходящій мстами до аршина, подъ иломъ срая глина. Илъ — черная, блестящая, тяжелая масса, однообразная, мягкая, жирная, похожая на ваксу, она отмывается только ропой т. е. озерной соленой водой. Подъ вліяніемъ воздуха она длается твердою, но хрупкою, и принимаетъ цвтъ аспидной доски. Соленая грязь Сакскаго озера, какъ и морская грязь на берегахъ Балтійскаго и Чернаго морей, состоитъ изъ почти одинаковыхъ микроскопическихъ растеній и животныхъ. Вода же иметъ составъ концентрированной морской воды, въ ней почти въ пять разъ больше поваренной соли и много магнезіи, но іодистыхъ и бромистыхъ соединеній сравнительно мало. Грязь этого озера, судя по анализу, въ различныхъ мстахъ довольно различна по составу, девять десятыхъ ея, по всу, состоятъ изъ глины, извести, гипсу и поваренной соли, затмъ встрчаются различныя срныя и хлористыя соединенія, отъ разложенія которыхъ происходитъ срнистый водородъ, постоянно отдляющійся отъ грязи, песокъ совершенно отсутствуетъ и этимъ обусловливаетъ мягкость и вязкость этой грязи, черный цвтъ ея происходитъ отъ срнистаго желза и гніющихъ органическихъ веществъ.
Прсной воды вблизи озера мало, около Сакской деревни есть нсколько неглубокихъ колодцевъ, вода которыхъ сносна и служитъ для питья и приготовленія пищи, но на вкусъ она непріятна, а на видъ мутна, такъ что ее пьютъ, большею частью, съ краснымъ виномъ.
Мстность вокругъ озера ровная, однообразная, почва песчаная, глинистая, солонцеватая, растительность очень бдна, ростутъ только какіе то колючіе кустики, съ блыми вонючими цвтами и родъ полыни довольно пахучей, разводятся съ успхомъ акаціи, уксусное дерево, разные кустарники.
Воздухъ въ Сакахъ здоровый и пріятный, но если дуетъ сверо-западный втеръ, распространяется непріятный запахъ срнистаго газа, выходящаго изъ озеръ, лежащихъ за Евпаторіей, втры постоянны, бываетъ тихо только рано утромъ и вечеромъ. Средняя температура воздуха обыкновенно въ полдень 26о Реомюра. Западные втры ее понижаютъ до 18о. Впрочемъ иногда бываетъ и 34о, конечно на солнц и въ затишь. Теплота воды въ озер мняется отъ 18о до 25о. Дожди выпадаютъ рдко и бываютъ непродолжительны, но проливные. Время лчебнаго сезона съ воловины Іюня до начала Августа, Іюль самый жаркій мсяцъ и самый удобный для лченія грунтовыми, или натуральными ваннами, которыя замняются разводными, въ пасмурные и дождливые дни.
Грунтовыя ванны приготовляются на открытомъ воздух, на расчищенной площадк, защищенной земляными насыпями отъ господствующихъ втровъ. Рано утромъ, или наканун вечеромъ (если приготовляется много ваннъ) достаютъ лопатой грязь и на тачкахъ привозятъ ее на площадку, размшиваютъ ее ногами и длаютъ овальный пластъ (медальонъ) въ ростъ человка, толщиной въ четверть аршина, сглаживаютъ поверхность и оставляютъ нагрваться. Ванны готовы въ 8-мъ часу утра, въ 10-ть часовъ каждую ванну обставляютъ плетнями, покрытыми войлоками, но такъ чтобы тнь не падала на ванну, и оставляютъ ихъ подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей до тхъ поръ пока ртуть въ термометр, опущенномъ въ грязь вертикально, не поднимется до 38о Реомюра. Грязь нагрвается иногда до 40о и если она слишкомъ горяча, то ее на нсколько минутъ закрываютъ простыней, или суконнымъ одяломъ. Грязевая ванна всякій разъ должна быть приготовлена изъ свжей грязи, тогда поверхность ея блеститъ мелкими кристаллами соли, серебристо-пепельнаго цвта, если же она уже разъ была въ употребленіи, или пролежавши сутки, вновь передлана, поверхность ея бываетъ темная и матовая. Грязныя ванны можно брать не ране 11-ти и не поздне 2-хъ часовъ, это зависитъ отъ температуры воздуха, облачности или ясности неба и направленія втра, бываютъ дни очень теплые, но пасмурные, тогда грунтовыя ванны не нагрваются достаточно и ихъ замняютъ разводными, которыя приготовляютъ изъ той же грязи, но въ комнатахъ, въ большихъ деревянныхъ ваннахъ, въ которыхъ ее постепенно разминаютъ ногами и помшивая постоянно лопатами, разводятъ теплою ропой до извстной температуты. Разводная ванна не должна бытъ очень густа, иначе она для больнаго не выносима, вслдствіе ея давленія на грудь и непріятнаго запаха.
Процессъ замурованія, или закапыванія въ грязь, какъ здсь выражаются банщицы, очень непріятенъ. Посл того, какъ вы раздлись въ комнатк, гд стоитъ ваша ванна, или въ общей, гд ихъ кажется четыре или пять, вы повязываете голову мокрымъ полотенцемъ, набрасываете на себя парусинный плащъ, надваете соломенныя туфли, очень похожія на лапти (все это продается въ заведеніи) и отправляетесь на площадку, по указанію фельдшерицы, къ заране назначенному докторомъ медальону, тутъ васъ дв женщины берутъ подъ руки и медленно, чтобы не сбить въ одну сторону слой грязи, кладутъ на спину, совершенно прямо и руки по швамъ, подъ голову пододвигаютъ вамъ низенькую деревянную скамеечку, съ подушечкой набитой сномъ и одновременно съ обихъ сторонъ покрываютъ васъ слоями грязи, смазывая ее руками такъ чтобы ни гд не было трещины и чтобы она представляла совершенно гладкую поверхность. Надъ головой устанавливаютъ плоскій, зеленый зонтикъ, для защиты отъ солнца. Лежать неподвижно очень трудно, тмъ боле, что, хотя на груди слой грязи не очень толстъ, но все таки дышать тяжело. Я никогда не выдерживала грунтовой ванны боле 20-ти минутъ, а иногда и мене, но нкоторые больные находятъ это положеніе очень пріятнымъ и просятъ, чтобы имъ дозволили лежать подольше и чтобы грязь была погоряче. Еврейки, которыхъ здсь очень много, находятъ особенную прелесть въ этомъ способ лченія и парятся въ грязи съ такимъ же наслажденіемъ, какъ наши русскія женщины парятся въ жаркой бан. Передъ выходомъ изъ ванны дв банщицы краемъ ладони быстро сдвигаютъ грязь съ вашего тла, подъ руки поднимаютъ васъ изъ ванны, набрасываютъ на васъ плащъ, или простыню, и ведутъ васъ въ комнату, гд обмываютъ грязь теплой ропой, посадивъ васъ на широкую скамью, или въ полуналитую ванну. Одвшись тепле и закрывъ голову, вы отправляетесь къ себ въ номеръ, ложитесь въ постель на часъ, или полтора по указанію доктора, и пьете теплый чай или малину, чтобы произвести испарину, и мняете блье. Отдохнувъ немного, вы одваетесь, обдаете и если не сыро и не втряно, отправляетесь гулять на свжемъ воздух. Гулять въ Сакахъ очень скучно, прогулокъ нтъ, тни никакой, всюду царитъ какая-то мертвенность и тишина, съ одной стороны сверкаетъ широкое, неподвижное озеро, съ другой разстилается желтая, сожженная степь, только впереди васъ, когда вы идете по берегу озера по направленію къ Симферополю, темнымъ облакомъ стоитъ на горизонт Чатырдакъ, а за нимъ синется цпь Крымскихъ горъ, за которыми вы знаете скрывается южный берегъ со всми его чарующими прелестями. Здсь природа до такой степени мертва, что я не видала ни одной хорошенькой птички въ Сакахъ, кром удода, этой отвратительной птицы по тому запаху, который она распространяетъ всюду, гд летаетъ. Разъ я увидла огромную стаю галокъ, ихъ было, я думаю, нсколько тысячъ, он летли очень высоко и казалось спшили куда-то далеко отъ нашихъ негостепріимныхъ Сакъ, гд имъ нечмъ было поживиться. Воробьи и ласточки вились иногда около моего окна, но они казались мн очень печальными и недовольными, что залетли въ такую некрасивую мстность. Единственнымъ развлеченіемъ для больныхъ служила прогулка въ деревню Сакъ, куда почти всякій вечеръ ходили отъ скуки покупать свжія яйца, молоко, папиросы, табакъ и разные другіе предметы. Тутъ же заходили въ кофейню, гд татаринъ Септаръ варитъ кофе по турецки и подаетъ его въ крошечныхъ чашкахъ, съ сахаромъ и съ гущей. Кофе этотъ очень не дуренъ и я его пила нсколько разъ съ удовольствіемъ. За чашку платятъ 3 копйки. Татаринъ его варитъ въ маленькомъ горн, на угольяхъ, въ особенныхъ кофейникахъ разныхъ величинъ: есть даже кофейнички на одну только чашку. Въ селеніи Сакъ есть православная церковь и татарская мечеть. Церковь довольно большая, каменная, полъ деревянный, она кажется очень небогата и походитъ на вс наши деревенскіе храмы. Приходскаго священника въ это лто не было. По воскресеньямъ служилъ обдню священникъ изъ ближняго села. Наканун большихъ праздниковъ въ Сакской гостинниц бываютъ всенощныя въ общей зал и по звукамъ, долетавшимъ черезъ открытое окно до моего номера, пніе было не дурно. Въ числ больныхъ были нкоторые личности, одаренныя хорошимъ голосомъ, и по вечерамъ, при лунномъ свт, когда самый незатйливый пейзажъ облекается въ нкоторую туманную прелесть, когда подъ моимъ окномъ смолкалъ говоръ и смхъ больныхъ, не боявшися вечерней сырости, до меня доносились стройные звуки мужскихъ и женскихъ голосовъ. Они пли и русскія заунывныя псни, и модные романсы, и аріи изъ Травіаты и другихъ оперъ. Это были пріятныя минуты. Выходить поздно я боялась. Лченіе натуральными ваннами требуетъ большихъ предосторожностей, особенно въ сырое время. Сяду я у открытаго окна, яркая, южная луна, какимъ-то золотымъ блескомъ глядитъ мн прямо въ лицо, кажется, она не только свтитъ, но и гретъ, такъ легко, такъ любовно лучи ея обливаютъ всю окрестность. Тихо поднимается она все выше и выше и наконецъ, ставъ прямо надъ озеромъ, отражается въ немъ нескончаемой зыбью, какъ длинная серебристая лента, а звуки, то заунывной, то разудалой цыганской псни, раздаются подъ самымъ окномъ, или звучатъ гд-то далеко, далеко, когда поющіе выходятъ изъ палисадника по направленію къ деревн въ широкую степь.
Въ Сакахъ оркестра нтъ, какъ при другихъ водолчебныхъ заведеніяхъ, чему я очень обрадовалась, до такой степени надодаютъ на водахъ эти оркестры, исполняющіе утромъ и вечеромъ, каждый день одн и т же увертюры, попури, польки и вальсы. Одинъ только оркестръ надость не можетъ никогда, если онъ и теперь также хорошъ, какъ былъ когда я его слышала. Это музыка Терскаго казацкаго войска, игравшая на водахъ въ Желзноводск въ 1876 году. Я никогда и нигд не слыхала подобнаго оркестра: скрипки особенно были замчательны, и эту музыку можно было слушать безъ устали въ продолженіи нсколькихъ часовъ. Мн сказывали тогда, что этотъ замчательный оркестръ собралъ и сформировалъ самъ графъ Лорисъ-Меликовъ, великій знатокъ и любитель музыки, когда онъ былъ правителемъ Терской области. Въ Сакской гостинниц залы для танцевъ нтъ. Разъ какъ-то захотли потанцевать: изъ общей, обденной залы вынесли столы, но было такъ жарко и тсно, что самые рьяные танцоры одолли только одну кадриль и выскакивали изъ залы красные, какъ изъ русской бани. Библіотека имется, но въ жалкомъ вид. Разрозненные томы ‘Отечественныхъ Записокъ’ 60-хъ годовъ и какіе-то переводы нмецкихъ и англійскихъ романовъ составляютъ все ея богатство. Газеты получаются, но черезъ недлю, а иногда и поздне, и такъ какъ кажется выписывается по одному экземпляру ‘Московскихъ Вдомостей,’ ‘Голоса’ и ‘Новаго Времени,’ ихъ захватить очень трудно. Еще получается одна нмецкая газета и ‘Figaro,’ который я читала постоянно, не имя на него конкурентовъ.
Я прожила на Сакскихъ грязяхъ ровно три недли, взяла 14-ть ваннъ всего съ ропными, такъ что отдыхала между ваннами немного и только одинъ разъ могла създить въ Евпаторію, въ 19-ти верстахъ отъ Сакъ. Дорога гладкая, какъ паркетъ. Коляски и фаэтоны вообще въ Крыму очень покойны и процессъ зды пріятенъ и неутомителенъ. Мы създили въ Евпаторію съ г-жей Т…. и ея дочерью, прелестной двочкой лтъ четырехъ, которая уже была въ Крыму въ прошломъ году и все увряла, что Саки не Крымъ, потому что нтъ моря. Я раздляла ея мнніе и съ нетерпніемъ ждала той минуты, когда наконецъ оно явится передъ нами. И что-же?… Мы подъхали къ безчисленнымъ Евпаторійскимъ мельницамъ, ихъ вдругъ видно боле двадцати, при възд въ городъ, стоятъ он вс рядомъ, точно дтскія игрушки, а за ними море, синее, неподвижное море. Я увидала море въ первый разъ, но оно меня не поразило, немного темне и шире Волги, а я ожидала совсмъ другое. Г-жа Т. говорила мн, что оно было особенно тихо въ этотъ день и поэтому не произвело на меня того впечатлнія, котораго я ожидала, но бываютъ дни, когда оно бурлитъ, а осенью даже выкидываетъ корабли на берегъ, на тотъ самый берегъ, по которому мы прозжали и откуда оно мн казалось такимъ спокойнымъ, невозмутимымъ. Възжая въ городъ, мы прохали мимо артезіанскаго колодца, онъ снабжаетъ весь городъ очень хорошей водой и далъ имя улиц Фонтанная, лучшей въ город: на ней много домовъ блыхъ, низенькихъ, чистенькихъ, на видъ по крайней мр, съ полисадниками и дворами, выходящими на море. Улица засажена блыми акаціями, он много пострадали отъ холодовъ прошедшей зимы, морозы доходили говорятъ до 40о, померзли вс виноградники и фруктовыя деревья, что раззорило жителей Евпаторіи и многихъ мстностей Крыма.
Оставивъ наши пледы въ клуб, мы отправились искать кофейню, гд бы могли выпить чашку кофе. Долго наши поиски были безуспшны, наконецъ мы увидали вывску: Французская булочная и кондитерская, и войдя въ довольно большую, низкую комнату, въ которой стоялъ накрытый столъ съ грязной скатерью и вазой съ поблекшими искусственными цвтами, добились цли нашихъ желаній. Намъ подали кофе, но увы онъ былъ очень невкусенъ и притомъ сливки отличались своею жидкостью и синеватымъ цвтомъ снятаго молока, такъ что, несмотря на жажду, мучившую насъ, мы съ трудомъ могли проглотить по чашк этого нектара. Въ комнат была страшная духота и громадное количество мухъ. Маленькая Леля прельстилась конфектами, разложенными въ витринахъ, но он казались такъ не свжи и не апетитны, что мы не ршились ихъ купить, а взяли, одну тянучку на пробу, но тянучка оказалась окаменлостью, привезенной изъ Москвы, по крайней мр тому назадъ полгода, и мы ее выкинули на тротуаръ, выйдя изъ кофейни. Я сказала на тротуаръ, но въ Евпаторіи тротуаровъ нтъ, ихъ замняютъ камни всхъ формъ и размровъ, такъ что если забудешь смотрть подъ ноги, очень легко растянуться на улиц и сломать себ шею. Побродивъ по базару, гд меня поразили лавки сапожниковъ, портныхъ, мдниковъ, шорниковъ, не только торгующихъ, но даже и работающихъ на улиц, мы прошли черезъ большую арку, совершенно въ восточномъ вкус, и пошли дале по узкимъ, неимоврно грязнымъ переулкамъ, въ сопровожденіи какого-то человка, довольно бдно одтаго и говорившаго ломанымъ русскимъ языкомъ. Онъ взялся проводить насъ въ караимскую синагогу, составляющую съ мечетью единственныя замчательныя зданія въ Евпаторіи. Велъ онъ насъ долго, сперва черезъ греческій кварталъ, потомъ черезъ караимскій, гд много красивыхъ домовъ, но они вс обращены на улицу задами, или окружены высокими стнами съ маленькими желзными калитками. Если и виднется кой-гд окно, то оно защищено ршеткой изъ желза, почти всегда массивной, старинной работы. Улицы въ этихъ кварталахъ до того узки, что разъхаться двумъ даже маленькимъ экипажамъ, невозможно и до того кривы и сбивчивы, что безъ проводника изъ этого лабиринта никакъ не выйдешь. Нашъ проводникъ оказался караимомъ и по дорог въ синагогу предложилъ намъ зайти въ его домикъ. Мы остановились у калитки, онъ дернулъ большое, желзное кольцо, послышались торопливые шаги и передъ нами явилась его жена, съ ребенкомъ на рукахъ. Другой мальчикъ побольше прятался за мать и выглядывалъ на насъ, точно испуганный заяцъ, его черные глаза и всклоченные волосы рзко отдлялись отъ блднаго лица, въ которомъ не было ничего дтскаго: онъ мн показался больнымъ и я спросила у отца здоровъ ли онъ. Здоровъ, ничего, войдите, прошу васъ. Въ дворик было очень чисто. Какъ и вс караимскіе дворы, онъ былъ вымощенъ каменными плитами и снабженъ маленькимъ колодцемъ въ вид цистерны съ водой соленою не годною для питья и приготовленія пищи. Прсную воду вс жители Евпаторіи берутъ изъ артезіанскаго колодца и потомъ, наливая ее въ каменные кувшины, очень похожіе формой на древнія амфоры, опускаютъ въ колодцы соленой воды, гд она сохраняется свжей въ самые жаркіе дни. Прежде чмъ мы вошли въ домикъ, хозяинъ показалъ намъ, на одной изъ стнъ, слды турецкой бомбы пущенной въ послднюю войну, когда турки бомбардировали Евпаторію въ теченіи цлыхъ сутокъ, и глубоко вздыхалъ объясняя намъ, что не могъ исправить до сихъ поръ сильно попорченную стну по недостатку средствъ. Войдя въ сни, мы увидали дверь направо и другую налво, въ которую и вошли, первая комната была большая, но низкая и довольно темная, кругомъ стнъ тянулся цлый рядъ низкихъ дивановъ, покрытыхъ ситцемъ, около нихъ стояло нсколько маленькихъ столовъ въ вид табуретокъ изъ темнаго дерева. Мы сли, хозяинъ слъ также, но жена его и мальчикъ безмолвно глядли на насъ, и ссть не ршались, не смотря на наши убжденія. Женщина не понимала ни слова по русски, и отвчала на наши вопросы, которые ей переводилъ мужъ, только поклонами и улыбками. Ей было лтъ тридцать неболе, но какъ вс южныя женщины, она казалась гораздо старше, черные глаза съ поволокой, какъ-то грустно глядли то на насъ, то на мужа, волосы также черные, густыми прядями выбивались изъ подъ цвтнаго, шелковаго платка, спущеннаго на затылокъ однимъ длиннымъ концемъ, платье простое ситцевое было чисто и плотно облегало ея довольно высокую, стройную фигуру, лицо ея было желтовато — блдно, рука, которой она безпрестанно гладила всклокоченные волосы сына, поразила меня своей миніатюрностью и правильностью формы. Когда мн потомъ случалось видть татарскихъ женщинъ, я нашла много сходства между ними и этой караимкой, то же самое выраженіе задумчивой грусти, та же молчаливая покорность, т же безсознательныя, какъ будто невольныя ласки къ дтямъ. Въ татарахъ, караимахъ и грекахъ южнаго берега Крыма виднъ одинъ типъ, что весьма понятно, такъ какъ они вс смшаннаго происхожденія и можетъ быть въ нихъ есть кровь древнихъ грековъ, наслявшихъ нкогда Таврическій полуостровъ. Теперь караимки, особенно молодыя и богатыя, бросаютъ свой національный костюмъ и одваются по парижскимъ журналамъ, но до сихъ поръ ихъ костюмъ очень походилъ на костюмъ татарокъ, кром чадры, т. е. благо покрывала, закутывающую татарку, когда она выходитъ на улицу, и желтыхъ сафьянныхъ туфель, которыхъ караимки не носятъ. Въ комнат, гд мы сидли, сильно пахло мятой, розовой водой и чмъ-то неопредленнымъ, но очень душистымъ, я никакъ не могла понять, что это за запахъ и ршила, что онъ присущъ караимамъ, но когда мы простившись стали выходить изъ домика, молчаливая хозяйка отворила дверь въ другую половину дома, а мужъ ея объяснилъ намъ, что они сдаютъ ее въ наймы на лтнее время. Тутъ было дв комнаты, одна крошечная, другая довольно большая, об были совершенно пусты, только въ середин второй стоялъ маленькій столъ съ витриной и въ ней свжія, караимскія конфекты. Тогда я поняла откуда распространялся этотъ запахъ мяты, розоваго масла и другихъ спецій, поразившій меня при вход въ домикъ караима — онъ былъ кондитеръ и домъ его и онъ самъ были пропитаны тми духами, которые съ изобиліемъ употребляются при производств караимскихъ конфектъ. Эти конфекты очень вкусны, но только когда он свжи. Мы купили ихъ 2 ф. у бднаго кондитера и распростившись съ его женой, пошли за нимъ въ синагогу. Ихъ собственно дв: одна очень большая, которая теперь передлывается заново, и другая гораздо меньше и древне первой. Он соединены между собой дворомъ, вымощеннымъ плитами изъ благо мрамора. Этотъ дворъ иметъ видъ крытой бесдки, вмсто крыши деревянная, сквозная ршетка, по которой вьется виноградъ. Здсь караимы справляютъ обыкновенно праздникъ Кущей. Прошедшей зимой виноградники вымерзли и при мн вырубали нсколько большихъ виноградныхъ лозъ, изъ которыхъ нкоторыя были толщиной боле 3-хъ вершковъ въ діаметр. Говорятъ, когда эти лозы покрывались плодами, дворъ синагоги представлялъ очаровательный видъ, тмъ боле что виноградъ былъ въ большомъ изобиліи и самыхъ лучшихъ сортовъ. Дворъ съуживается между двумя синагогами и украшенъ памятникомъ изъ благо и сраго мрамора, привезеннаго изъ Италіи и поставленнаго тутъ евпаторійскими караимами въ память посщенія ихъ синагоги покойнымъ императоромъ Александромъ I. Отъ памятника до самаго выхода идетъ большая аллея блыхъ акацій, он вс окружены блыми, мраморными плитами и за деревьями, съ одной стороны зданіе, гд помщается караимская школа, съ другой стна, въ которую вдланы большія, мраморныя плиты, съ изреченіями изъ библіи и съ именами умершихъ караимовъ, удостоившихся этой чести своими добродтелями, или особенными услугами своимъ соотечественникамъ. Въ этой алле такъ и ветъ востокомъ, библейской стариной, и когда у входа въ синагогу, на каменной скамь, я увидала нсколько караимовъ, съ длинными блыми бородами, съ черными, оживленными глазами, услыхала ихъ рчи на непонятномъ мн язык, мн показалось, что тутъ важно сидятъ не потомки Авраама и Лавана, но они сами и, поклонившись имъ невольно, я вошла въ синагогу подъ пріятнымъ и серьезнымъ впечатлніемъ, навяннымъ этими чисто библейскими типами. Солнце садилось. Въ синагог, обыкновенно сумрачной, царствовалъ теперь какой-то таинственный полусвтъ, а на люстрахъ (ихъ я насчитала 12-ть) играли послдніе лучи солнца и каждое стеклышко хрустальныхъ люстръ отражало красныя, желтыя, фіолетовыя искры, и блестло какъ алмазы громадныхъ ожерелій. Полъ синагоги весь устланъ коврами. Она раздлена на дв части колоннами, отъ входа до колонъ стоятъ рядами низенькія скамейки, на каждой скамейк шандальчикъ и книга для каждаго молящаго. Въ стнахъ вдланы шкапчики для книгъ, а на колоннахъ, въ мшкахъ изъ бархата, или другой матеріи, лежатъ длинные шарфы, большею частью изъ благо полотна. Нашъ проводникъ надлъ одинъ изъ нихъ на плечи, чтобы показать намъ, какъ ихъ надваютъ врующіе во время службы, въ знакъ сосредоточенія мыслей и изгнанія суетныхъ помысловъ. Въ другую часть синагоги, за колоннами, могутъ только входить раввины и ихъ помощники. Тамъ, гд въ православныхъ храмахъ иконостасъ, въ середин устроена небольшая кафедра, за ней за занавсомъ хранится Пятикнижіе, духовное сокровище караимовъ. Съ обихъ сторонъ этой кафедры стоятъ два старинныя, большія кресла, на одномъ изъ нихъ сидитъ, во время богослуженія, главный раввинъ, или гакамъ, а на другомъ, въ первую субботу посл своей свадьбы, садится новобрачный. Женщины же у нихъ помщаются на хорахъ, за очень частой ршеткой, такъ что ихъ видть невозможно, но имъ видно и слышно все, что происходитъ въ синагог, на хоры особый ходъ снаружи по маленькой, круглой лстниц. Нашъ проводникъ предложилъ намъ присутствовать при вечерней служб въ синагог, но становилось поздно, и, хотя вечеръ былъ прелестный, мы побоялись сырости и ршили, что пора собираться домой. Поблагодаривъ нашего любезнаго чичероне, мы отправились на площадь около клуба, гд насъ ожидала коляска, закутались въ пледы и выхали изъ Евпаторіи, очень довольныя нашей прогулкой. Въ Крыму, какъ вообще на юг, сумерокъ нтъ. Когда мы вызжали изъ города солнце только что сло въ густую, черную тучу, но вскор стемнло совсмъ, надъ моремъ взошла полная, свтлая луна и настала прелестнйшая ночь, тихая, благоухающая, теплая, такая теплая, что мы скоро сняли пледы и радовались, когда свжій втерокъ съ моря хоть на минуту освжалъ насъ. Не смотря на яркій свтъ луны, кой-гд блистали на неб крупныя звзды, а большая туча, за которой скрылось солнце, казалась свинцовымъ облакомъ, съ темно-багровыми полосами. Это была грозовая туча, но грома не было слышно, только молнія безпрестанно сверкала большими зигзагами сверху внизъ, разсыпалась искрами во вс направленія, загоралась и потухла вдругъ на блыхъ окраинахъ тучи и освщала намъ путь, словно нарочно для насъ зажженный электрическій огонь. Г-жа Т…. и я, мы не могли налюбоваться на эту картину. Лёля заснула на рукахъ матери, мы об молчали, не хотлось прерывать тишины этой чудной ночи, бываютъ минуты, когда сердце такъ полно, что хочется молчать и наслаждаться, это было одна изъ тхъ, минутъ и я радовалась, что Г-жа Т…. была въ такомъ же настроеніи. Часто случается, что хочешь, не хочешь, а нужно отвчать на вопросы, на восклицанія восторга, на воспоминанія подобныхъ восхитительныхъ сценъ и пр. и пр. Мы хали скоро, добрыя лошадки отдохнули и спшили домой, пыль улеглась и воздухъ, воздухъ Крыма окружалъ насъ, вялъ намъ въ лицо живительной прохладой, удалялъ отъ насъ суетныя мысли, скучныя мелочи нашей искусственной жизни и увлекалъ за собой въ тотъ чудный міръ природы, гд вс равны, гд нтъ ни бдныхъ, ни богатыхъ, ни молодыхъ, ни старыхъ, ни простыхъ, ни знатныхъ, гд вс одинаково наслаждаются всмъ, что Богъ далъ для каждаго: теплымъ солнечнымъ днемъ, тихимъ моремъ, синимъ небомъ и такой прелестной, очаровательной ночью. И вспомнивъ, какъ утромъ полураздтый Турокъ, сидя на пристани, въ полномъ блаженств покуривалъ вмсто обда, свою неизмнную трубку, и какъ Татаринъ съ апетитомъ закусывалъ на базар ломтемъ хлба и головкой чеснока, не только не думая роптать на бдность, но съ гордымъ видомъ человка совершенно довольнаго своей судьбой, я невольно задала себ вопросъ: къ чему богатство, къ чему роскошь, къ чему блага цивилизаціи?… Длаютъ ли они людей счастливе, длаютъ ли они ихъ добрй?… Вдругъ голосъ ямщика прервалъ мои размышленія. Онъ просилъ позволенія остановиться и попоить лошадей. До Сакъ осталось еще верстъ 12. Мы свернули съ большой дороги и подъхали къ самому колодцу, въ глубокой лощин. Пока онъ наливалъ воду въ бадейку, насъ окружилъ цлый рой огромныхъ жуковъ: они летали надъ коляской и щелкали по полуподнятому верху, какъ брошенные съ неба орхи. Мы отъ нихъ всячески отмахивались и старались не кричать, чтобъ не испугать двочки, которая проснулась и не могла понять, что летало вокругъ нея и отчего мы метались по коляск, какъ сумашедшія. Ямщикъ поилъ лошадей и посмивался, глядя на наши эволюціи. ‘Это ничего, это только мушки!’ говорилъ по русски молодой татаринъ, ‘не бойтесь, мадамъ, это ничего!’ Но когда онъ слъ на козлы и его начали щелкать по голов и по ше эти несносные жуки, онъ также вскрикивалъ и прекомично отгонялъ ихъ кнутомъ, что конечно ему не удавалось. Наконецъ мы выхали опять на большую дорогу и, проводивъ насъ еще съ полверсты, они перестали насъ преслдовать. Во все время моего пребыванія въ Крыму я ихъ боле не встрчала и не знаю, къ какому роду жуковъ они принадлежатъ, они черные, жесткіе и вдвое больше нашихъ майскихъ жуковъ. Маленькая Т… испуганная во время сна крикомъ какихъ-то пьяныхъ прозжихъ, раскапризничалась, мать старалась ее успокоить, но двочка плакала не смотря на ласки и увщанія. Вдали замелькали огоньки Сакской гостинницы, въ деревн залаяли собаки, лошади устали (на послдней верст отъ деревни до гостинницы дорога отвратительна), мсяцъ скрылся за тучку и съ нимъ вся поэзія ночи, я была рада, когда мы добрались благополучно до дому, не сломавъ экипажа и не попавъ въ ровъ, или яму.
Вотъ единственная прогулка во время моего трехънедльнаго пребыванія на Сакскихъ грязяхъ. Остальное время шло такъ однообразно, что, описавъ одинъ день, описываешь вс три недли. Прибавлю только, что смотритель заведенія г. А…. сдержалъ свое слово и черезъ два дня посл моего прізда въ Саки перевелъ меня изъ моей конурки въ хорошій, большой номеръ на верху, съ видомъ на озеро и очень приличной обстановкой. Я нахожу, что въ Сакахъ хорошихъ номеровъ всего пять на верху, нижніе же, по моему мннію, вс очень сыры, что не особенно полезно для больныхъ, страдающихъ ревматизмомъ. Надюсь, что мн никогда боле не придется быть въ Сакахъ, докторъ меня уврилъ, что мн повторять курса на будущій годъ не нужно и назначилъ мн морскія купанья, сперва въ Евпаторіи, а потомъ на южномъ берегу Крыма. Но прежде чмъ распроститься на всегда съ этимъ Эльдорадо, я запишу здсь стихи, дающіе понятіе о натуральныхъ ваннахъ и о томъ настроеніи, въ которое он меня иногда приводили.
‘Вотъ лежу я на Сакской площадк,
Подо мной благодтельный илъ
И меня онъ какъ пологъ свинцовый,
Всю окуталъ и плотно закрылъ.
Подъ лучемъ раскаленнаго солнца
Вода озера быстро цвтетъ
И покрытая розовой дымкой
Солью блой на берегъ плыветъ.
То монадъ темнокрасныя тучи
Надъ поверхностью влажной кишатъ
И послдніе дни доживая,
Ропу озера быстро густятъ.
Но лежу я улиткой, недвижно,
Члены скованы, нечмъ дышать….
Надо мной разстилается небо,
Тучки въ немъ ни одной не видать.
Вдругъ по ясной, небесной лазури
Ангелъ свта стрлою летитъ….
Какъ въ святой Силоамской купели,
Онъ крыломъ своимъ воду мутитъ.
И течетъ она свтлой струею
На недужныхъ, убогихъ, хромыхъ,
И своей чудодйственной силой
Изцляетъ страданія ихъ.
И горитъ мое сердце любовью,
Взоръ усталый туманитъ слеза,
И хвалу Всемогущему Богу,
Съ тайнымъ трепетомъ, шепчутъ уста….

Евпаторія и ея окрестности.

Когда я пріхала въ Евпаторію, гд я предполагала пробыть только недлю, я въ гостинницахъ не нашла ни одного свободнаго номера, о чемъ впрочемъ не очень жалла, зная по разсказамъ многихъ, что об евпаторійскія гостинницы очень грязны. Ямщикъ, который привезъ насъ, говорилъ, что есть хорошое помщеніе у одного чиновника С…. со столомъ и самоваромъ за 4 руб. въ сутки. Не зная никого въ город, мы поврили его рекомендаціи и направились въ какой-то узкій, весьма невзрачный переулокъ, за мечеть, гд вмсто домовъ высились только одн стны съ желзными или деревянными калитками. Первое впечатлніе было непріятно, но войдя въ чистый, вымощенный дворикъ и осмотрвъ большую, опрятную комнату, съ приличной мебелью, я согласилась на условія хозяевъ и до сихъ поръ вспоминаю съ удовольствіемъ о недл, проведенной у нихъ. Я ходила купаться разъ въ день, а остальное время проводила или дома въ галлере, выходившей на дворъ, или на бульвар, на берегу моря. Это единственное мсто гулянья для евпаторійскихъ жителей. Днемъ здсь очень жарко, блыя акаціи еще молоды и тни даютъ мало, но вечеромъ, когда солнце скрывается за кровлями домовъ, и рано утромъ бываетъ пріятно поглядть на море, иногда бурное, иногда тихое, какъ нескончаемое, голубое зеркало, иногда безпрестанно измняющее цвтъ и видъ. На бульвар четыре раза въ недлю играетъ музыка отъ 6 до 10 часовъ вечера, а два раза она играетъ для танцующихъ въ клуб, около бульвара, такъ что гуляющіе наслаждаются ею и въ эти дни, она довольно плоха, но жители ею довольны и жалютъ о ней. когда по закрытіи сезона, она перестанетъ играть на бульвар. Довольно красивъ видъ на Евпаторію съ пристани, когда зажгутся огни въ гостинниц Византіи и фонари на бульвар: эти свтящіяся точки посреди зелени рельефно отдляются на темномъ фон сосднихъ домовъ, надъ которыми высится мрачный куполъ мечети и спускается нескончаемымымъ пологомъ звздное небо. Мечеть своимъ наружнымъ видомъ очень напоминаетъ Софійскую мечеть въ Константинопол. Татары называютъ ее Джума-Джами. т. е. мечеть Пятницы. Извстно, что у мусульманъ Пятница праздничный день. По нкоторымъ преданіямъ она была, первоначально, кафедральнымъ соборомъ греческаго города Евпаторіи и превращена въ мечеть Татарами. когда они завоевали Крымъ, по другимъ же даннымъ она была выстроена въ XVI столтіи ханомъ Девлетъ Гиреемъ. Ея архитектура очень красива: большой куполъ иметъ 50 футовъ въ діаметр и съ южной стороны фасада находится еще по два купола, высокіе ея минареты теперь уже не существуютъ, они свалились давно отъ втра, во время бури, и евпаторійскіе мусульмане настолько бдны, что не могли ихъ исправить, или воздвигнуть новые. Вообще все зданіе очень запущено: снаружи стны кой-гд растрескались и почти вс покрыты плсенью, обширный дворъ въ страшномъ небреженіи, такъ что трудно по немъ пройти. Внутри мечети стны выблены, потолки выкрашены красной краской, но украшеній нтъ никакихъ и кафедра, похожая на католическую, на которую входитъ ихъ мулла для чтенія Корана, готова обрушиться. Я была въ мечети во время службы. Меня поразили вниманіе и сосредоточенность правоврныхъ. Они вс стояли, или, врне сказать, сидли на колнахъ, кто на коврикахъ, кто на рогожкахъ: ихъ было человкъ около ста, въ томъ числ турки, пріхавшіе наканун съ дровами изъ Синопа. Около каждаго молящагося стояли туфли разныхъ формъ и цвтовъ, были даже старыя галоши, на нкоторыхъ были надты фески, на другихъ чалмы, мелькали между ними дв, три блыя, это означало, что носившіе ихъ совершили путешествіе въ Мекку, къ храму Каабы. У входа въ мечеть толпились человкъ тридцать прізжихъ, проживавшихъ въ Евпаторіи. Были русскіе и иностранцы, они шептались, шумли входя и выходя изъ мечети, но ни одинъ изъ молящихся не обернулъ головы въ нашу сторону: вс стояли неподвижно, набожно скрестивъ руки на груди и слдя за чтеніемъ муллы, повторяли за нимъ нкоторыя слова тмъ же пвучимъ голосомъ, особенно слово: Аллахъ, Аллахъ — повторялось всми съ большимъ одушевленіемъ.
Евпаторія, у татаръ и турокъ Гёзлеве, т. е. наблюдай передланное русскими въ Козловъ, порядочный городокъ, въ немъ боле 8000 жителей, большей частью караимы и греки. Татары живущіе въ Евпаторіи, бдны, русскихъ же, кром чиновниковъ, очень мало, такъ что и въ управленіи города вліяніе главнымъ образомъ выпадаетъ на долю караимовъ, изъ ихъ среды почти всегда выбираются городскія головы и прочія выборныя лица, они люди честные, умные и въ послднее время довольно образованные, но къ длу общественному относятся равнодушно и ничего не предпринимаютъ для улучшенія родного города. Евпаторія оживаетъ только во время морскихъ купаній, а остальное время года спитъ непробуднымъ сномъ нашихъ уздныхъ городовъ, между тмъ какъ по своему положенію она могла бы сдлаться богатымъ и цвтущимъ приморскимъ городомъ. Морскія купанья въ Евпаторіи славятся, какъ самыя лучшія въ Крыму, и привлекаютъ большое число постителей. Евпаторійскій берегъ можетъ сравниться только съ берегомъ Каннъ въ южной Франціи, такой же отлогій и песчаный. Но жители города ни мало не заботятся объ удобствахъ прізжающихъ. На весь городъ только дв гостинницы, а частныя квартиры рдко бываютъ удобны и опрятны. Купальни же на мор, прямой источникъ дохода для города, содержатся крайне небрежно, лстницы скользки, мостики или лавы отъ берега до купальни едва держатся и пляшутъ подъ вами, какъ старые клавикорды, раздавая при этомъ зловщій трескъ, и не рдко случалось, что купающіеся падали и очень ушибались. Пыль въ город страшная, а когда передъ вечеромъ поливаютъ бульваръ и главную улицу отъ клуба до пристани, то такъ усердно (въ мор конечно воды довольно), что образуются грязь и лужи и приходится надвать галоши, или возвращаться домой съ сырыми ботинками. Въ город мужская и женская прогимназіи, оба зданія очень хороши съ наружи, о нихъ немогу ни чего боле сказать. На бульвар я встрчала много гимназистовъ и гимназистокъ, они наслаждались вполн каникулами, катались на лодкахъ и обращали на себя вниманіе однообразно снующихъ взадъ и впередъ гуляющихъ своими оживленными преніями и взрывами громкаго смха.
Посл морскихъ купаній въ Евпаторіи мн предписано было докторомъ взять еще нсколько морскихъ ваннъ на южномъ берегу Крыма. Я намревалась провести недль шесть въ имніи Гг. Первушиныхъ Артек, прекрасной мстности у подошвы Аю Дага, въ 20 верстахъ отъ Ялты. Но на пути мн захотлось побывать въ Севастопол, помолиться на могил дяди, взглянуть на братскія могилы, на Малаховъ курганъ,— поклониться до земли многострадальному городу. Обычный путь отъ Евпаторіи до Севастополя моремъ, на пароход четыре часа зды. Но я предпочла хать берегомъ, какъ шли въ 1854 году союзныя войска, посл первой ихъ высадки на русскую землю, и наняла лошадей и коляску отъ Евпаторіи до Севастополя за 18-ть рублей, такъ какъ втвь почтовой дороги теперь упразднена и иначе хать нельзя, какъ на вольныхъ, т. е. наемныхъ лошадяхъ. Морской берегъ между Евпаторіей и Севастополемъ иметъ форму продолговатой дуги и Черное море образуетъ здсь открытый заливъ, въ который впадаютъ почти паралельно: Булганакъ, Алма, Кача, Бельбекъ. Дорога ровна и удобна, но не представляетъ другаго интереса, кром историческаго воспоминанія столь дорогаго русскому сердцу. За Евпаторіей дорога тянется боле десяти верстъ по песчаной кос, отдляющей соляное озеро (Гнилое) отъ моря. Нтъ сомннія, что коса эта образовалась поздне и что въ первобытныя времена Гнилое озеро составляло часть моря, теперь здсь виднются домики кордона, дв, три убогія хижины, караулки солепромышленниковъ и деревни Камышлы и Контуганъ. Затмъ дорога отходитъ нсколько отъ моря, проходитъ черезъ нмецкую колонію, гд много фруктовыхъ садовъ и виноградниковъ, и достигаетъ деревни Алма Тамакъ, здсь мы стояли часа два, чтобы дать лошадямъ вздохнуть. Эти два часа мы провели въ тнистомъ, роскошномъ, фруктовомъ саду, принадлежащемъ богатому Караиму. Выхавъ изъ Евпаторіи рано утромъ, дорогой мы не страдали отъ жары, тмъ боле что втеръ дулъ съ моря и приносилъ намъ прохладу. Но тутъ въ затишь, солнце жгло немилосердно и не смотря на тнь каштановыхъ и орховыхъ деревьевъ, подъ которыми мы пріютились, было нестерпимо жарко. Въ нсколькихъ саженяхъ отъ того мста, гд мы расположились, протекала Алма, быстрая, но довольно мутная рчка, и не много повыше сада, за плетнемъ, на пригорк, виднлся памятникъ, изъ сраго гранита, напоминающій своею формою древніе саркофаги. Это памятникъ поставленный Лордомъ Рагланомъ надъ тлами своихъ соотечественниковъ, павшихъ въ Альминскомъ бою: жалю, что не подошла поближе и не прочла надписи, вроятно еще сохранившейся, но было такъ жарко, что я предпочла пролежать на сочной, свжей трав, въ ожиданіи самовара. Намъ его принесъ садовникъ русскій, бдный человкъ, обремененный семействомъ и не находившій въ Алминской долин и ея садахъ тхъ прелестей, которыми она обладала въ нашихъ глазахъ. Онъ говорилъ, что здсь постоянныя лихорадки, страшная дороговизна на самые необходимые предметы, жаловался, что нельзя достать квасу и картофеля. На прощанье онъ сорвалъ намъ горсти дв еще не зрлыхъ фундуковъ и пучекъ резеды. Его жена и дти провожали насъ до коляски, желая намъ счастливаго пути. Мы прохали черезъ Алму по деревянному мосту, замнившему вроятно тотъ деревянный мостъ, который былъ разнесенъ нашими войсками въ полчаса во время самаго сраженія подъ сильнйшимъ огнемъ непріятеля, и поднялись на пригорокъ около деревни Бурлюкъ. Отъ Бурлюка до рки Качи верстъ десять. Мстность здсь оживленне, всюду зеленютъ сады и виноградники: Качу перезжаютъ въ бродъ, направо виднются красивые татарскіе домики, минареты довольно большой мечети, окруженной высокими, пирамидальными тополями. Близъ Бельбека растительность становится богаче, рку перезжаютъ по мосту и вызжаютъ на большую севастопольскую дорогу, верстахъ въ 5-ти отъ сверной стороны Севастополя, откуда открывается, съ очень высокой горы, видъ на городъ и на бухту. Съ лвой стороны дороги видна церковь на кладбищ: она окружена густой зеленью, разросшейся теперь вокругъ братскихъ могилъ настоящимъ паркомъ. Церковь иметъ форму пасхи или усченной пирамиды и представляетъ собой видъ громаднаго памятника, она вся изъ порфира, такъ же и крестъ ея. На гор мы вышли изъ коляски и долго смотрли на лежащій у ногъ нашихъ Севастополь, изъ дали не видать его развалинъ и блые дома, обмываемые синими волнами моря, представляютъ очаровательную картину. Гора крута, покрыта мелкимъ лсомъ и кустарникомъ, дорога очень плоха, большіе камни торчатъ по всмъ направленіямъ и угрожаютъ цлости экипажа. Съ тхъ поръ, какъ прошла желзная дорога изъ Симферополя въ Севастополь, по этой дорог здятъ только на арбахъ и мажарахъ и то одни мстные жители, привозящіе свои продукты на севастопольскій рынокъ. Но мы дохали благополучно до Сверной (сверная часть Севастополя), гд наняли яликъ за 1 рубль и черезъ четверть часа высадились на Графскую пристань въ виду двухъ прекрасныхъ гостинницъ Завадскаго и Киста. Я выбрала послднюю и осталась очень довольна моимъ выборомъ. За 2 руб. въ сутки мн дали большой, чистый номеръ, хорошо меблированный, а за 1 рубль обдъ довольно вкусный.

Севастополь.

Севастополь заслуживаетъ еще и теперь названіе мертваго города, хотя съ проведеніемъ желзной дороги онъ началъ оживляться и по немногу застраивается. Одинъ изъ замчательнйшихъ домовъ тотъ, въ которомъ жилъ Нахимовъ во время осады города, принадлежитъ теперь Ветцелю и въ немъ устроена гостинница. На Екатерининской же улиц построенъ графомъ Тотлебеномъ красивый домъ съ балкончиками и галлереями — это севастопольскій музей, въ немъ помщается очень интересная коллекція портретовъ всхъ участвовавшихъ въ оборон Севастополя, собраніе плановъ, картъ, рисунковъ и разныхъ сочиненій, въ томъ числ англійскихъ, французскихъ и нмецкихъ, относящихся до крымской войны. Интересны также нкоторые предметы, принадлежавшіе Корнилову, Нахимову и другимъ, и ихъ оружіе. Помщеніе музея очень красиво. Жаль только, что некому отвчать на вопросы постителей. Каталога не имется, а унтеръ-офицеръ, которому поручено храненіе и объясненія этихъ драгоцнныхъ остатковъ славной обороны Севастополя, совершенно глухъ и, бывъ раненъ въ щеку, дурно говоритъ, такъ что изъ его разсказовъ ничего понять нельзя. Мн пришлось пробыть въ музе мене часа, а чтобъ его обозрть хорошенько мало и нсколькихъ дней. Между большими портретами бросается въ глаза поясной портретъ В. Ки. Елены Павловны, онъ очень похожъ и поражаетъ своей женской прелестью въ этомъ собраніи серьезныхъ мужскихъ лицъ. Онъ здсь помщенъ въ память ея, какъ учредительницы Крестовоздвиженской общины, сестры которой не мало потрудились на пользу ближняго во время тяжелой Крымской войны. Въ верхней части города, гд еще очень много развалинъ, строится огромный храмъ во имя святаго князя Владиміра: въ нижней церкви видны гробницы адмираловъ: Лазарева, Корнилова, Нахимова и Истомина, въ верхней, одн стны изъ разноцвтнаго мрамора очень яркихъ цвтовъ. Можетъ быть, когда храмъ будетъ оконченъ, онъ будетъ столь же красивъ какъ огроменъ, но теперь онъ непріятно поражаетъ пестротой и негармоничностью цвтовъ, желтый, синій, свтло-зеленый преобладаетъ и напоминаетъ украшенія мавританскихъ дворцовъ, что конечно не совсмъ умстно въ христіанскомъ храм. Изъ оконъ собора Св. Владиміра открывается великолпный видъ на всю бухту и на Сверную, гд зеленетъ кладбище и виднется изящная церковь, о которой я говорила выше. Кром музея Тотлебена и собора, въ самомъ Севастопол нтъ ничего интереснаго. Улицы, особенно нкоторыя, представляютъ печальный видъ, дома безъ крышъ, стны безъ оконъ, внутри домовъ выросли березы, торчатъ трубы, какъ посл пожара. Но дв, три улицы оживлены магазинами, есть читальни, кондитерскія, дв очень хорошія фотографіи. Посл дождя городъ принимаетъ другой видъ: блыя акаціи посаженныя на нкоторыхъ улицахъ оживаютъ, но когда я была въ Севастопол все тонуло въ облак известковой пыли и деревья были сраго, пепельнаго цвта. Несмотря на эту непривлекательную картину, жизнь въ Севастопол мн понравилась, все дышетъ въ немъ какой-то величавой простотой и успокоивающей тишиной, царствующей во всемъ город, что идетъ къ нему гораздо боле, чмъ бы шло оживленіе нашихъ большихъ городовъ. Чувствуется, что не забыта и долго еще не забудется кровавая драма, разыгравшаяся здсь тому назадъ четверть столтія. Окрестности Севастополя не красивы и, какъ онъ самъ, напоминаютъ ужасы одиннадцатимсячной осады. Повсюду видны ямы, кучи камней и мусора, это извстные всмъ Малаховъ курганъ и прочіе укрпленія и бастіоны, гд въ числ другихъ героевъ пали Корниловъ и Нахимовъ. Вблизи лежатъ безчисленныя могилы убитыхъ воиновъ. Подъзжая къ Севастополю отъ сверной стороны, налво на самой высот мы увидали памятникъ адмирала Лазарева, за нимъ стоятъ разрушенныя казармы, а внизу у входа въ Корабельную бухту устроены Русскимъ Обществомъ пароходства доки, гд строятся машины и чистятся пароходы общества. Корабельная бухта одна изъ девяти меньшихъ бухтъ большой Севастопольской бухты, извстной подъ именемъ Севастопольскаго рейда, имющая въ длину до 7-ми верстъ, и средней ширины около 1-ой версты, глубина же рейда отъ 9 до 12 сажень, какъ у береговъ, такъ и посредин. Вс эти бухты превосходно защищены природой отъ втра и вполн безопасны для стоянки кораблей, почему севастопольскій портъ и принадлежитъ къ самымъ лучшимъ портамъ въ Европ и пользуется всемірной извстностью. До присоединенія Крыма къ Россіи около великолпной Севастопольской бухты была расположена татарская деревня Ахтіаръ, но въ 1784 году Екатерина II обратила вниманіе на положеніе и удобства этой бухты и повелла на мст татарской деревни основать военный портъ, съ адмиралтействомъ, верфью и крпостью, и назвала его Севастополемъ, что значитъ величественный городъ, въ память бывшаго у древнихъ Грековъ города Севастополя, на Черномъ мор, только не здсь, а въ ныншней Абхазіи возл Сухумъ-Кале. Затмъ Севастополь сталъ быстро развиваться и построенные въ немъ форты, баттареи, казармы, церкви и красивыя зданія всякаго рода сдлали его однимъ изъ замчательнйшихъ нашихъ портовъ. Вс эти многочисленныя и прекрасныя сооруженія были уничтожены бомбардировкой: уцлли только, такъ называемая, Екатериненская или Графская пристань, адмиралтейскій соборъ во имя Св. Николая, который былъ неоконченъ до осады и остался невредимымъ и бульваръ съ памятникомъ Казарскому, командиру брига Меркурій въ войну съ Турками 1828 года. Этотъ памятникъ очень хорошъ, на высокомъ каменномъ пьедестал, сраго цвта поставлена исполинская ваза, похожая на амфору, и подъ ней морскіе атрибуты съ надписью А. И. Казарскому и потомству въ примръ. Но самое замчательное и драгоцнное сооруженіе въ Севастопол, его великолпные сухіе доки, для починки линейныхъ кораблей самыхъ большихъ размровъ, не уцлли. Они были устроены въ глубин корабельной бухты, ихъ пощадили непріятельскія бомбы, во время продолжительной осады, но когда англичане и французы взошли въ городъ, они взорвали ихъ до основанія, для чего подвели подъ нихъ нсколько минъ. Форты, защищающіе входъ въ Севастопольскую бухту, представляли огромныя зданія въ три этажа и господствовали надъ входомъ въ Большую и Карантинную бухты, они, конечно. были вс разрушены до основанія и отъ нихъ остались только теперь груды камня и мусора и жгучія воспоминанія.

Окрестности Севастополя.

На другой день моего прізда въ Севастополь, когда жаръ немного спалъ, въ пятомъ часу вечера, я наняла коляску за 2 руб. 50 к. и отправилась въ Херсонесъ, въ русскихъ лтописяхъ Корсунь. Развалины этого древняго города находятся верстахъ въ 3-хъ на западъ отъ Севастополя, на небольшомъ мыс между Карантинной и Стрлецкой бухтами. Древній Херсонесъ основанъ Греками, выходцами изъ города Иракліи въ VII вк до P. X., на небольшомъ полуостров, называемомъ у древнихъ грековъ Херсонесскимъ, Трахейскимъ и Ираклійскимъ. Онъ омывается съ трехъ сторонъ моремъ, иметъ видъ треугольника и соединяется съ остальной частью Крыма долиной, лежащей между Инкерманомъ и Балаклавою и имющей около 8 верстъ протяженія, окружность же полуострова по берегу моря иметъ около 50-ти верстъ. До сихъ поръ еще видны кой гд остатки фундамента той стны, которую построили Херсонесцы отъ Балаклавской бухты до Севастопольскаго южнаго рейда, чтобы обезопасить себя отъ нападенія сосдей Тавро-Скиовъ, древнихъ обитателей Крыма и отъ набговъ разныхъ варварскихъ народовъ, нападавшихъ на ихъ территорію со стороны степей. Все пространство земли внутри стнъ Херсонесскаго полуострова занято было у Херсонессцевъ загородными домами и садами: самый городъ стоялъ на небольшой, плоской возвышенности за ныншнимъ Севастополемъ. Другіе же утверждаютъ, что все пространство отъ стнъ до самаго моря было занято огромнымъ городомъ, съ его предмстьями, обширными площадями, великолпными храмами и памятниками, а за чертою города виноградными плантаціями и безчисленными кладбищами. Эти загородныя могилы высчены въ скалахъ и имютъ видъ криптъ или пещеръ, он расположены въ нсколько рядовъ, или этажей, какъ наприм. въ семейныхъ склепахъ. Понятно, что вся эта мстность крайне интересна въ археологическомъ отношеніи, напоминая одинъ изъ самыхъ оживленныхъ центровъ древней цивилизаціи, но для насъ русскихъ сна иметъ двойной интересъ. Нкоторые ученые въ древнихъ Таврахъ узнаютъ нашихъ предковъ, такъ что мы. ихъ потомки, имемъ полнйшее право на обладаніе Таврическаго полуострова, этого прелестнаго уголка земли, куда дв тысячи лтъ спустя великій правнукъ дикихъ Тавровъ нашъ Владиміръ — Красное Солнышко явился во глав своихъ дружинъ. Онъ осадилъ и взялъ Херсонесъ и, получивъ въ немъ святое крещеніе, женился на византійской царевн Анн и вмст съ ней и многими греческими священниками изъ Корсуня возвратился въ Кіевъ посл похода, гд и приступилъ къ крещенію своихъ подданныхъ. Теперь въ Херсонес учрежденъ первокласный монастырь въ замнъ того монастыря, который былъ разрушенъ во время осады Севастополя: онъ еще не совсмъ отстроенъ. Домъ, въ которомъ живетъ настоятель, своей архитектурой напоминаетъ казарму, а маленькая церковь при вход мн показалась довольно мрачною. Въ другой церкви я не была, но осматривала собраніе древностей, найденныхъ при раскопкахъ въ Херсонесс, ихъ очень много и между ними мн показались особенно интересными мраморныя капители коринскаго и іоническаго стиля, фрагменты колоннъ различныхъ размровъ и стилей, нкоторые въ византійскомъ вкус, съ рельефнымъ изображеніемъ креста и съ монограммою имени Христова, мраморныя плиты съ надписями на греческомъ язык, и архитектурные обломки, сохранившіе въ своихъ деталяхъ простоту іоническую, растительную орнаментальность коринскаго ордена и стчатую работу византійской архитектуры. Обломки колоннъ и капители поставлены въ два ряда по небольшой алле, ведущей отъ дома настоятеля до конца монастырскаго сада, по направленію къ большому храму во имя Св. Владиміра, строющагося на мст той церкви, въ которой. какъ думаютъ крестился Владиміръ. Этотъ храмъ огроменъ и общаетъ быть великолпенъ, онъ вмщаетъ въ себ развалины древней церкви и святую купель, въ которой равноапостольный Князь принялъ крещеніе. Мелкіе архитектурные обломки и другіе предметы употребляемые Херсонесцами, какъ: домашняя утварь, женскія украшенія, кресты, медальоны, съ священными изображеніями и проч. сохраняются теперь въ временномъ помщеніи (каменной оранжере) пока не осуществится хорошая мысль устроить при монастыр музей древностей Херсонеса и библіотеку всхъ книгъ, написанныхъ о Херсонес на всхъ языкахъ. Кром церкви, въ которой крестился Владиміръ, въ Херсонес открыли еще нсколько другихъ церквей: нкоторыя боле обширныя построены по плану древнихъ базиликъ, т. е. передланы изъ древнихъ языческихъ храмовъ, другія меньшаго размра съ четыреугольнымъ, квадратнымъ фундаментомъ позднйшей византійской эпохи и наконецъ въ окрестностяхъ Херсонесса сохранились пещерные храмы высченные въ скалахъ, углубленіями въ боковыхъ стнахъ, для погребенія умершихъ. Слды древнихъ Херсонесскихъ развалинъ еще частію замтны и теперь, видны фундаменты церквей, домовъ, мста площадей, и улицъ: особенно если идти отъ монастыря по берегу моря, до самаго Херсонесскаго мыса (М. Фонаръ), гд теперь Херсонесскій маякъ и даже дале этого мыса, можно смло утверждать, что идемъ по крышамъ засыпаннаго города, того именно, котораго развалины были признаны въ 1793 г. Палласомъ за развалины древнйшаго Херсонесса. Немного выше строющагося собора показываютъ маленькую насыпь, остатки той насыпи, которую сдлалъ Владиміръ, когда по совту Анастасія, отводилъ воду источника, проведенную посредствомъ трубъ въ городъ, боле чмъ за 12 верстъ. Теперь отъ самаго этого источника, находящагося во владніи частнаго лица, ведутъ воду въ Севастополь подземными трубами, для снабженія города хорошей и обильной водой, въ которой чувствуется большой недостатокъ. Въ числ замчательныхъ остатковъ древности во временномъ музе Херсонскаго монастыря хранится мраморный пьедесталъ мдной статуи, поставленной Херсонесцами, полководцу Митридита Евпатора, Діофанту, за пораженіе имъ Скиовъ въ 89 году до P. X., какъ сказано въ греческой надписи на самомъ пьедестал. Гд сама статуя неизвстно. Можетъ быть, она была увезена изъ Херсонесса во время набговъ, варварскихъ народовъ, къ коимъ принадлежалъ и походъ противъ Херсонесса русскихъ дружинъ подъ начальствомъ великаго князя Владиміра, который возвратился въ Кіевъ съ богатой добычей, состоящей изъ церковной утвари и сосудовъ, царскихъ вратъ коринской бронзы и четырехъ мдныхъ коней, еще существовавшихъ въ Кіев во время Нестора. Можетъ быть ее постигла участь всхъ Херсонесскихъ памятниковъ и построекъ, уцлвшихъ отъ набговъ Печенговъ и Половцевъ, отъ борьбы съ Генуэзцами и Татарами, когда Херсонесская республика, какъ зависимое владніе Византійской имперіи, подпала подъ власть Турокъ, которые посл взятія Константинополя уничтожали вс оставшіеся въ Херсонесс слды его прежняго величія и, выламывая мраморныя колонны и камни большаго размра, переправляли все въ Константинополь на постройку мечетей и украшеніе дворцовъ султана и пашей. Когда въ 1783 году Херсонессъ, вмст съ остальнымъ Крымомъ, подпалъ подъ власть Россіи въ немъ были цлы нкоторыя зданія, стны, башни и ворота, окружавшіе городъ со стороны моря еще хорошо сохранились, но ихъ начали разрушать уже при Потемкин, а камни и мраморъ употреблять на постройку Севастополя. Этотъ вандализмъ приказалъ остановить Императоръ Александръ I, но онъ продолжается и теперь и монахъ, показывавшій намъ фундаменты развалинъ древняго города, разсказывалъ намъ, что не смотря на вс принятыя монастыремъ мры, не проходитъ почти ни одной ночи, чтобы жители Севастополя не растаскивали куски мрамора, иногда очень цнные по своимъ воспоминаніямъ и по надписямъ на нихъ начертаннымъ. Говорятъ, что правительство, желая поддержать монастырь, основанный на мст для Россіи священномъ, намрено перевести въ Севастополь епископскую каедру изъ Симферополя, и мстопребываніемъ епископа сдлать Херсонесскій монастырь. Это мысль, счастливая. но осуществится ли она? Между тмъ монастырское управленіе надется получить выгоду и принести пользу обществу, устроивъ, недалеко отъ монастыря, на берегу моря, грязелчебное заведеніе, въ род Сакскаго. Говорятъ, что грязи около Херсонесса не уступаютъ цлебной силой Сакскимъ и имютъ то преимущество, что вблизи отъ нихъ отличное морское купанье, необходимое посл грязныхъ ваннъ. Пожелавъ отъ души успха этому предпріятію я распрощусь съ Херсонесомъ и опишу теперь Инкерманскую киновію, куда мы отправились на другой день рано утромъ. Забыла сказать, что въ развалинахъ Херсонесса я встртила Д. М. Стр—, археолога въ душ, и мы ршили обозрть вмст все что есть замчательнаго въ Севастопол и его окрестностяхъ. Нанявъ еще наканун яликъ, мы вышли на Графскую пристань ране 6-ти часовъ, въ воздух вяло утреннею свжестью, хотя солнце стояло уже высоко и золотило кресты севастопольскихъ церквей, которыхъ впрочемъ немного. Море было тихо и прозрачно, синимъ пологомъ оно облегало спящій Севастополь и его окрестности, на другой сторон бухты въ кустахъ зелени виднлся гранитный крестъ надъ церковью Братскаго кладбища, праве, сторожевыми башнями на ясномъ горизонт обрисовывались маяки, а за ними тянулись нескончаемой, блой стной известковыя горы. Эта картина была достойна вдохновить художника и я пожалла, что у насъ еще такъ мало извстны окрестности Севастополя и его очаровательной бухты. Мы сли въ лодку, гребецъ ударилъ веслами, и передъ нами, какъ въ чудной панорам, задвигались севастопольскіе дома, сооруженія желзной дороги, высокіе мосты, красивые домики съ одной стороны: Сверная, Панаіотовая бухты и Голландія, мстность на самомъ берегу Севастопольскаго рейда, съ ея зелеными садами и живописными дачками съ другой. Мы хали довольно тихо, но я не жалла объ этомъ, медленное, нечувствительное движеніе лодки соотвтствовало вполн моему настроенію. Какое-то чувство довольства и спокойствія охватывало мою душу, это плаваніе, въ маленькой лодк, съ однимъ гребцомъ на лон морскихъ волнъ, это сверкающее солнце, эти высокіе скалистые берега, покрытые мстами густой зеленью, эта быстрая, узкая рчка, въ которую мы въхали прямо изъ бухты и на берегахъ ея высокій камышъ, изъ коего то и дло выбгали грться на солнце разныя ящерицы и блестящіе ужи, въ сопровожденіи задумчивыхъ черепахъ, все это мн казалось какой-то чудной идилліей, сценой изъ первобытной, доисторической жизни. Постепенно, одна за другой возставали въ ум моемъ картины прошлаго. Вотъ остатки Тавро-Скискаго укрпленія, этой страшной крпости, со скалы которой сбрасывались Скиами плнники и зашедшіе въ бухту мореплаватели, этой крпости, гд войска Скилура, предводителя Тавро-Оки еовъ, собирались во время войны, и угрожали всему полуострову. Какъ безсильны кажутся теперь эти обломки стнъ, эти остовы круглыхъ и четыреугольныхъ башень. Остались только во всей скал Инкерманской изсченные въ твердомъ камн безчисленные крипты, или пещерныя жилища, ими точно звриными норами усыпана вся скала, особенно надъ долиной Черной рчки. Изчезли на вки ихъ строители, жившіе можетъ быть за 3,000 лтъ до нашего времени, но ихъ циклопическія постройки, ихъ пещерные города послужили древнимъ Грекамъ цитаделями, въ которыхъ мирное населеніе Крымскихъ долинъ укрывалось со скотомъ и имуществомъ отъ набговъ Тавро-Окнеовъ и другихъ кочующихъ народовъ, наполнявшихъ Крымъ, а потомъ сдлались убжищемъ первыхъ христіанъ, превратившихъ крипты троглодитовъ въ пещерные храмы. Здсь проповдывалось Евангеліе Св. Апостоломъ Андреемъ Первозваннымъ и распространялось слово Божіе между сосдними варварами, здсь епископъ римскій Климентъ, сосланный Трояномъ въ Инкерманскія каменоломни, принялъ мученическій внецъ, здсь процвтала Готская Епископія, слды которой узнаются и теперь въ раскопкахъ обширныхъ церквей, съ каменною епископскою кафедрою на горнемъ мст, здсь были просвтители Славянъ святые Кириллъ и Меодій…. Но вдругъ надъ самымъ ухомъ, раздается свистъ локомотива, мимо насъ по скаламъ несется поздъ….
Жизнь, жизнь настоящая, реальная вступаетъ въ свои права и ей уступаютъ мсто фантастическія грёзы. Мы подъзжаемъ къ мосту, перекинутому черезъ рку. Лодочникъ кричитъ: ‘нагните головы!’ Мостъ такъ низокъ, что задваетъ наши риспущенные зонтики. Еще нсколько ударовъ веселъ и мы у пристани. Первобытная пристань. Лодочникъ упираетъ весломъ о камень, лежащій на отлогомъ берегу рчки и мы выходимъ на сочную, зеленую траву, мягкую какъ коверъ. Направо виситъ надъ нами известковая гора, Д. М. указываетъ на нее, въ ней хранятся сокровища древности, пещерные храмы, онъ боится за нихъ, каменоломцы такъ близко подошли, что они имъ грозятъ уничтоженіемъ. Мы ршили осмотрть эти, древніе храмы вечеромъ, на возвратномъ пути, а теперь спшимъ на правую сторону рчки и направляемся къ киновіи, до которой будетъ съ полверсты. Дорога ровная, сперва по долин. потомъ въ гору до самыхъ монастырскихъ воротъ. Я умираю отъ голода и жара, солнце печетъ невыносимо, несмотря на то, что только девятый часъ въ начал. Мы входимъ въ монастырскія ворота, надъ ними проложенъ рельсовый путь и надъ самой головой гремитъ, стучитъ и пышетъ другой поздъ. Этотъ шумъ возмущаетъ тишину обители и, дождавшись его изчезновенія, мы всходимъ по каменной лстниц въ самую киновію. Лстница эта довольно высока, ступенекъ 30-ть и необыкновенно живописна, по обимъ сторонамъ ростутъ деревья и кусты въ дикомъ безпорядк, а на поворот посредин лстницы устроена бесдка изъ виноградныхъ лозъ, листва густа и свжа, какъ вся растительность въ Инкерман и зеленая тнь широкихъ листьевъ такъ и манитъ отдохнуть въ этомъ висячемъ туннел. Но мы предпочитаемъ дойти до конца лстницы и отдохнуть на площадк у подошвы самой горы, гд разбитъ монастырскій садъ и виднется изъ далека золотой крестъ надъ святымъ колодеземъ. Преданіе говоритъ, что вода этого источника (удивительно вкусная и прозрачная) изведена изъ скалы по молитв св. Климента 1800 лтъ тому назадъ и что это чудо обратило на себя особенное вниманіе язычниковъ, которые со всхъ сторонъ стали притекать къ Клименту для крещенія, такъ что въ одинъ годъ цлая окрестная страна сдлалась христіанскою. Достойно примчанія, что передъ этимъ источникомъ досел благоговютъ не только христіане, но и Татары, видя въ немъ источникъ живой воды, а можетъ быть безсознательно приклоняясь передъ святыней, долго чтимой ихъ христіанскими предками. Вблизи отъ колодца подъ тнью старыхъ ивъ и тополей разставлены нсколько большихъ столовъ и скамеекъ: тутъ въ храмовые праздники бдная киновія угощаетъ чмъ Богъ послалъ богомольцевъ. Мы выбрали это мсто для отдыха и расположились подъ ракитой. Черезъ нсколько минутъ къ намъ пришелъ хозяинъ обители, настоятель о. Меодій, онъ былъ знакомъ Д. М., принялъ насъ очень радушно, потомъ прислалъ намъ самоваръ, свжія яйца, прекрасное молоко и вкусный монастырскій хлбъ. Давно я не пила такого великолпнаго чая, должно быть ароматы насъ окружающихъ травъ и деревьевъ придавали ему особенный букетъ, или вода горнаго источника сообщала ему свою живительную силу. Мы сидли въ густой тни, солнце отражалось на монастырской стн и на скалахъ горы до того ярко, что больно было глядть въ эту сторону, невдалек шумла, переливаясь по деревяннымъ трубамъ, горная вода, теплый втеръ перебгалъ по листьямъ старыхъ деревьевъ, изъ которыхъ нкоторыя такъ стары, что дупло ихъ скрплено желзомъ, а стволъ искривленный и поросшій мохомъ, напоминаетъ собою стараго инвалида съ деревяшкой вмсто ноги. Но эти инвалиды растительнаго царства, эти свидтели давно минувшихъ дней, несмотря на свои увчья, не отставали отъ молодыхъ товарищей, напротивъ, ихъ втви еще могущественне разстилались во вс стороны и ихъ огромные листья образовали надъ нами настоящій зеленый шатеръ. Пока мы завтракали промчался еще поздъ изъ Севастополя, онъ пролетлъ надъ самыми святыми воротами и мгновенно изчезъ за выступомъ скалы, но свистъ локомотива, стукъ тендера и звукъ гремящихъ колесъ долго еще раздавались въ глубокой тишин монастырской обители. Монаховъ въ киновіи немного, всего четыре человка, въ томъ числ настоятель и два послушника, и кром того, пять человкъ рабочихъ. При этомъ маломъ числ рабочихъ рукъ нельзя не подивиться порядку и чистот, замтной повсюду. Около самой горы построенъ небольшой корпусъ для помщенія монаховъ, послушниковъ и рабочихъ, въ нсколькихъ шагахъ отъ него былъ каменный домъ для настоятеля, съ трапезой и храмомъ въ честь Св. Троицы, кругомъ устроенъ огородъ и садъ очень еще молодой, онъ идетъ терассами, до самаго полотна желзной дороги. Другаго жилаго помщенія въ монастыр я не видала, скотъ, птица, запасы для зимы помщаются въ пещерныхъ жилыхъ помщеніяхъ Инкерманской скалы, приспособленныхъ для этого догадливыми монахами. О. игуменъ намъ разсказалъ. что во время жестокихъ морозовъ прошлой зимы ихъ коровы и овцы совсмъ не страдали отъ холода и вьюги въ этихъ пещерахъ. Инкерманская киновія существуетъ съ 1852 года, но въ 1854-мъ году 24 октября во время битвы, когда непріятелями былъ замченъ укрывавшійся надъ самою обителью въ древнемъ укрпленіи, отрядъ нашихъ войскъ, ее стали обстрливать и причинили ей много вреда, такъ что она едва было не пришла въ прежнее запустніе. Но епископъ таврическій Алексй обратилъ вниманіе на эту историческую и живописную мстность и при помощи севастопольскихъ жителей въ 1867 г. устроилъ вновь храмы въ пещерномъ помщеніи, въ честь Св. Климента и Св. Мартина. Настоятели киновіи отправлялись нердко въ Москву за сборомъ и этимъ способомъ поддерживали ея существованіе. О. игуменъ, управляющій ею теперь, мн показался очень дятельнымъ, принимающимъ большое участіе въ благосостояніи своего маленькаго монастыря. Онъ предложилъ мн быть нашимъ путеводителемъ и мы сейчасъ же стали взбираться по каменной лстниц, высченной въ скал, къ пещернымъ храмамъ, о. игуменъ самъ отперъ намъ массивную деревянную дверь, мы вошли въ корридоръ, ведущій въ храмы, около которыхъ теперь совершаются панихиды. Вступивъ въ храмъ Св. Климента, я опять невольно перенеслась мыслію въ первые вка христіанства, этотъ храмъ весь изсченъ въ скал собственной рукой мученика, здсь тому назадъ восемнадцать вковъ онъ возсылалъ Богу теплыя молитвы о распространеніи христіанской вры на Таврическомъ полуостров и молитва его услышана: христіанскій Крымъ покрылся многочисленными храмами, а въ его убогой пещер приносятся всякій день Всемогущему Богу молитвы врующихъ. При возобновленіи этого храма, художникъ Д. М. Стр.— сохранилъ древній стиль и при росписаніи стнъ употребилъ рисунокъ орнаментовъ по образцу древнихъ рисунковъ найденныхъ въ храм. Потолокъ высеребренъ прямо по вырубк скалы, церковная утварь и образа въ древнемъ вкус, что вполн соотвтствуетъ пещерной архитектур храма. Рядомъ съ храмомъ Св. Климента находится маленькое помщеніе, которое по очистк отъ пыли г. Стр.— оказалось также храмомъ, еще древнйшимъ, этотъ храмъ до сихъ поръ не возобновленъ, но есть надежда, что при помощи нкоторыхъ любителей церковнаго благолпія онъ скоро будетъ освященъ въ честь Св. пророка Иліи. Около этого маленькаго храма, крошечная горенка, гд, какъ предполагаютъ, жилъ Св. Климентъ: ближе къ входу, храмъ Св. Мартина и изъ него прямой внутренній ходъ по скал, сперва на два балкончика. гд очень живописно, словно ласточкины гнзда, висятъ колокола, а потомъ на самый верхъ Инкерманской горы, этотъ ходъ высченъ ступеньками рукою первыхъ христіанъ, онъ очень крутъ, ступеньки огромны и взобраться до верху довольно трудно, когда взбираешься снаружи скалы по неровнымъ, осыпающимся острымъ камнямъ надо цпляться руками, чтобы не упасть и глядть внизъ опасно. О. игуменъ шелъ впереди, мы лзли за нимъ какъ умли. На этой высот жара была страшная и когда мы достигли вершины и сли отдохнуть въ тни развалившейся стны, нкогда могущественной крпости города еодора, я думала, что упаду въ обморокъ. Голова кружилась, въ виски стучало точно молотками, ноги подкашивались. Тутъ мы увидли небольшое кладбище и о. игуменъ разсказалъ намъ, какъ въ прошломъ году въ это время здсь скоропостижно умеръ генералъ Коптевъ, взобравшійся на эту скалу, совершенно здоровый за нсколько минутъ до своей смерти. Этотъ разсказъ, со всми его подробностями, произвелъ на меня тяжелое впечатлніе и несмотря на восхитительную картину, разстилавшуюся у нашихъ ногъ, я была рада, когда, спустившись по гребню утеса, по тропинк монастырскаго сада и выпивъ кружку воды изъ святаго колодца я могла отдохнуть подъ тнью деревьевъ, ростущихъ вокругъ него. А картина, только что виднная нами, была истинно поразительна. На первомъ план безчисленныя пещеры, выдолбленныя во всхъ сосднихъ горахъ, точно птичьи гнзда, внизу долина Черной рчки, перескаемая полотномъ желзной дороги, и у самыхъ ногъ нашихъ прелестный хуторъ маіора Гаэтани, весь потонувшій въ зелени и окруженный словно серебряной лентой искуственными канавками съ свтлой водой. Съ одной стороны долины Севастопольская бухта, съ ея безчисленными вырзами, Инкерманскимъ маякомъ и безконечнымъ, синимъ моремъ, съ другой непрерывная цпь горъ южнаго берега и плоская вершина Чатырдага надъ которымъ висли и расползались, какъ клубы тяжелаго дыма, густыя, срыя тучи. Эта картина никогда не изгладится изъ моей памяти, стоитъ мн закрыть глаза, чтобы возсоздать ее во всемъ ея поражающемъ величіи, со всми мельчайшими подробностями и не уловимыми оттнками тней и свта, которыми такъ богата южная природа. О. игуменъ предложилъ намъ отдохнуть въ одной изъ комнатъ настоятельскаго домика. Въ ней было уютно и прохладно, въ сравненіи съ жгучей температурой воздуха, пообдавъ вмст съ настоятелемъ, когда жаръ началъ уменьшаться, мы распростились съ нимъ и направились внизъ къ рчк, гд ждала насъ наша лодка. По пути мы еще осмотрли большой пещерный храмъ и потомъ, перейдя черезъ мостъ на лвую сторону Черной рчки, поднялись мимо водопровода и каменоломенъ на ту гору, которую Д. М. указалъ мн утромъ. На скал, довольно высоко, расчищенъ имъ храмъ, очень обширный, гд имъ найдены надписи и слды весьма древней живописи. Надъ этимъ храмомъ въ 1854 г. 24-го октября была кровавая Инкерманская битва, въ которой погибли наши полки, павшіе воины погребены близъ этого храма, но къ сожалнію онъ до сихъ поръ не приведенъ въ порядокъ, и ему грозитъ уничтоженіе отъ каменоломенъ, разрушающихъ постепенно многовковыя жилища народовъ глубокой древности. Прежде пороховые погреба, а теперь каменоломни уничтожили уже совершенно множество замчательныхъ криптовъ, лстницъ и галлерей и, если этотъ храмъ не возобновится въ скоромъ времени, его постигнетъ та же участь. А онъ могъ бы служить не только воспоминаніемъ древности, но и памятникомъ здсь погибшихъ героевъ, что и было желаніемъ умершаго унтеръ-офицера Никиты Андреева съ товарищами, сдлавшими подписку на этотъ предметъ, но дло остановилось, по смерти Никиты Андреева, изъ-за нсколькихъ сотъ рублей. Будемъ надяться, что найдутся въ Россіи желающіе реставрировать этотъ храмъ и что вскор въ немъ будутъ совершаться панихиды надъ усопшими воинами и возноситься молитвы объ оставшихся въ живыхъ. Мы же, осмотрвъ его и окружающія его пещеры, занятыя теперь семьями рабочихъ, спустились къ берегу рчки къ тому самому мсту, гд причалили утромъ и возвратились тмъ же путемъ въ Севастополь. Но картина измнилась. Солнце садилось и косвенные лучи его золотили верхушки Инкерманскихъ высотъ. Хотя мы и хали по теченію рки, но втеръ дулъ съ моря и затруднялъ наше плаваніе, такъ что мы пріхали на Графскую пристань, когда уже совсмъ стемнло. Но море и въ этомъ полумрак было прелестно, его рябила легкая зыбь и изрдка добгали до нашей лодки какія то маленькія, свтлыя волны, он разбивались около нея и свтились миріадами фосфорическихъ блестокъ позади лодки, какъ длинный хвостъ кометы. На горизонт море сливалось съ розовыми тучами, окрашенными послдними лучами, уже закатившагося солнца, надъ нашими головами сверкало безчисленное множество яркихъ звздъ, а на высокихъ скалахъ позади насъ, какъ пара блестящихъ глазъ, свтились два маяка, сливаясь въ одно большое, огненное око по мр того какъ мы отъ нихъ отдалялись. Пристань еще была оживлена, рабочіе сновали взадъ и впередъ по каменнымъ ступенямъ, и если бы я не такъ устала, можно было бы съ удовольствіемъ посидть еще часокъ и полюбоваться на кипучую жизнь этого маленькаго человческаго муравейника и на величавое, невозмутимое спокойствіе безконечнаго моря. Но вслдствіе сильной усталости мы поспшили домой и во сн мн грезились крутыя скалы, синія волны, зеленые луга Инкерманской долины, такъ сильны были впечатлнія, навянныя нашимъ маленькимъ путешествіемъ и днемъ проведеннымъ въ этой очаровательной мстности.
На другой день я въ первый разъ отправилась въ купальни, устроенныя не вдалек отъ гостинницы Кисть и довольно близко отъ Графской пристани. Он содержатся превосходно и отличаются порядкомъ и чистотой, чего нельзя сказать о купальняхъ въ другихъ городахъ Крыма, не исключая Ялты и Евпаторіи, говорятъ, что и въ еодосіи вода въ купальняхъ грязна: въ Севастопол же она напротивъ чиста и прозрачна, но не такъ солона, какъ въ открытомъ мор, вроятно потому, что въ бухту впадаютъ рчки. Вода въ Севастопол въ купальн очень тепла особенно когда она нагрвается лучами солнца, такъ какъ надъ самой водой крыши нтъ, нтъ также и набгающихъ волнъ, одной изъ прелестей морскаго купанья. Съ самаго утра мы намревались създить на Сверную, гд мн хотлось отслужить панихиду на могил дяди, но море бурлило и хотя въ бухт было сравнительно тихо, мн казался страшнымъ этотъ перездъ, на маленькой лодочк, но вс увряли что нтъ никакой опасности и часа въ четыре мы ршились взять лодку и отправиться. Только что мы отчалили отъ берега, поднялся втеръ и наша лодка начала прыгать по волнамъ, которыя все сильне и сильне ударяли о ея бортъ. Когда мы достигли середины бухты, движенія лодки стали еще ненормальне, напоминая собой раскачиваемую доску на качеляхъ. Я очень струсила и старалась только удерживать равновсіе всякій разъ когда лодка сильне прежняго опускалась и подымалась. Вдругъ мы полетли съ быстротою птицы, лодочникъ бросилъ весла и поднялъ парусъ, но тутъ насъ стало качать такъ ужасно, что онъ внялъ моимъ увщаніямъ, снялъ опять парусъ и уже на веслахъ довесъ насъ благополучно до Матросской или Солдатской бухты, гд мы высадились, отсюда мы дошли до кладбища пшкомъ. Идти намъ нужно было въ гору, боле двухъ верстъ, мы шли мимо казармъ гусарскаго полка, солдаты поили лошадей, возили кормъ, группами сидли и лежали около каменныхъ, довольно красивыхъ солдатскихъ помщеній, нкоторые чинили сапоги, платье, нкоторые пли, они казались довольными и веселыми. Когда мы дошли до кладбища втеръ усилился и я боялась за наше возвращеніе, но нечего было длать, можетъ быть, надялась я, втеръ утихнетъ къ вечеру и мы передемъ бухту благополучно. При вход на кладбище около воротъ ограды возвышается памятникъ генералу Хрулеву, потомъ среди множества простыхъ братскихъ могилъ изъ которыхъ нкоторыя довольно красивы, есть и отдльныя памятники. Памятникъ кн. М. Д. Горчакову замчательно хорошъ, въ довольно большой часовн поставленъ бюстъ князя, изъ благо мрамора, онъ очень похожъ и выраженіе задумчивой грусти удачно схвачено художникомъ, подъ бюстомъ начертаны имя князя и желаніе его быть похороненнымъ среди его товарищей, славныхъ защитниковъ Севастополя. Кругомъ памятника посажено много деревьевъ и сторожъ намъ указалъ на т, которыя были собственноручно посажены покойной Императрицей, Государемъ Императоромъ и другими членами царской семьи. Священника при кладбищенской церкви нтъ, и для служенія панихиды былъ присланъ священникъ сосдней церкви, живущій въ близъ лежащей слободк. Прежде чмъ онъ явился прошло боле часа и, сидя на скамь противъ памятника дяди, я написала слдующее:
Могилы героевъ, погибшихъ въ бою,
Предъ вами колна сгибая,
Въ печальномъ раздумь, я молча стою,
О всемъ, что прошло, вспоминая.
Кругомъ васъ кровавыя волны текли,
Картечи и бомбы летали,
На врную смерть вы себя обрекли,
Но Крымъ дорогой отстояли.
Какъ дти Израиля по морю шли,
Титановъ твердыни слагали,
Терпли вы много для русской земли,
Безмрно и долго страдали.
Хвала вамъ герои!… Какъ кладъ дорогой
Россіи вы честь сберегали,
И, помня обты и долгъ свой святой,
Ни пяди земли не отдали.
Священникъ пришелъ, панихида была отслужена, я положила внокъ у подножія дорогаго памятника и мы пошли осматривать церковь. Она стоитъ на самомъ высокомъ мст братскаго кладбища, видъ оттуда великолпенъ, море, бухта и весь Севастополь, какъ на ладони, за Севастополемъ виднются мловыя горы и опять синее, нескончаемое море. Но прелесть этой картины была для меня утрачена. Дулъ такой сильный втеръ, что трудно было устоять на ногахъ, онъ безпрестанно срывалъ мою шляпу, кидалъ мн въ глаза мелкій песокъ, обдавалъ меня тучами известковой пыли. Въ церкви было хорошо. Живопись мн показалась замчательной, размры храма величественны, детали изящны и исполнены съ большимъ вкусомъ. Но становилось поздно, въ храм начинало темнть и многаго нельзя было разсмотрть, какъ бы хотлось и, какъ это заслуживаетъ великолпіе картинъ и изящество мраморовъ и прочихъ украшеній этой прекрасной церкви. Изъ храма, до самыхъ воротъ кладбищенской ограды, устроенъ хорошій шоссированный спускъ, по которому можно подняться въ экипаж до церкви. Отъ нея во вс направленія идутъ, по всему кладбищу, хорошо утрамбованныя дорожки: он усажены деревьями, еще молодыми, но дающими уже много тни, такъ что все это мсто, усянное дорогими для насъ могилами, представляетъ роскошный паркъ. Если прожить въ Севастопол долго, можно часто посщать сверную часть его и предаваться вполн преобладающему здсь чувству спокойствія и тишины ‘еже нсть отъ міра сего,’ но мы спшили возвратиться къ нашей лодк и переплыть бухту за свтло. Море продолжало волноваться и насъ порядочно качало, особенно, когда мы удалились отъ берега. Однако мы дохали счастливо до Графской пристани и высадились въ ту самую минуту, когда началъ накрапывать дождикъ. Густыя тучи покрыли небо, было совершенно темно, но вдали ярко свтились маяки и какіе-то огни, разложенные въ нсколькихъ мстахъ на противоположномъ берег.
Быть въ Севастопол и не видать Бахчисарая, мн казалось невозможнымъ. Еще въ Сакахъ мн много говорили объ этой древней столиц Крымскихъ хановъ, сохранившей и теперь свой восточный характеръ. Да и стоило прохать по участку Лозово-Севастопольской желзной дороги между Севастополемъ и Бахчисараемъ. Именно отъ Севастополя до Бахчисарая встрчаются замчательныя сооруженія, нсколько віадуковъ и туннелей, высокія насыпи, легкіе, прелестные мосты. Утренній поздъ выходитъ изъ Севастополя въ 10-мъ часу, часъ очень удобенъ, и заперевъ нашъ номеръ на цлыя сутки, мы наняли коляску и отправились къ Южной бухт на станцію, взяли билеты, сли въ вагонъ и черезъ нскольско минутъ тронулись. Сначала мы хали очень тихо. Первый туннель устроенъ у самаго выхода изъ города, такъ что я не ожидала его и была поражена совершенной темнотой, въ которую мы вдругъ погрузились. Въ нашемъ отдленіи кром меня и моей спутницы никого не было, свча зажженная кондукторомъ, погасла и я ощупью отворила дверь въ сосдній вагонъ, гд хало нсколько пассажировъ и попросила у нихъ спичекъ, одинъ изъ нихъ былъ такъ любезенъ, что самъ засвтилъ намъ нашу потухшую свчу и въ слдующій туннель мы въхали уже при ея слабомъ, мерцающемъ свт. Всхъ туннелей шесть, третій самый большой: онъ иметъ почти 300 сажень длины и толщина верхняго слоя земли надъ сводомъ, говорятъ, въ 40 сажень. Можетъ быть это игра воображенія, но въ немъ дышалось тяжело и я вздохнула свободне, когда увидала опять свтлый Божій міръ. И хорошъ же былъ этотъ міръ насъ окружавшій. Надъ нами свтлое, безоблачное, лазоревое небо, на право обрывы скалъ, иногда покрытыя зеленью, иногда совершенно голыя, а на лво сверкающая на солнц бухта, съ ея безчисленными лодочками, паруса которыхъ походили на крылья блыхъ чаекъ. До самаго спуска въ Инкерманскую долину дорога идетъ по правому берегу Севастопольскаго рейда, вдоль бывшаго акведука, надъ самымъ моремъ на довольно высокой насыпи. Чрезъ Черную рчку перекинутъ красивый мостъ, а около самой Инкерманской киновіи опять насыпь и выемка въ скал въ род маленькаго ущелья. Тутъ дорога идетъ такъ близко къ скал, что для проведенія ея былъ разрушенъ одинъ изъ древнйшихъ пещерныхъ храмовъ, о чемъ конечно, нельзя не пожалть, тмъ боле что, кажется, ничего-бы не стоило провести дорогу немного лве. Между Инкерманской и Бельбекской станціями прозжаютъ очень длинный мостъ, или віадукъ, онъ весь желзный, на каменныхъ быкахъ и желзныхъ устояхъ, иметъ боле 100 сажень длины и перекинутъ черезъ глубокую, прелестную балку, или оврагъ. По мосту поздъ детъ очень тихо, и не смотря на эту предосторожность мостъ трясется, что не совсмъ пріятно дйствуетъ на путешественниковъ. Но онъ такъ легокъ и изященъ, что съ нимъ невольно миришься и надешься, что его филиграновые столбики, (они право кажутся такими) также прочны какъ и красивы. Въ Бельбекской и Бачинской долинахъ растительность очень богата. На далекомъ разстояніи отъ дороги зеленютъ обширные сады, снабжающіе Россію, а особенно Москву нсколькими тысячами пудовъ яблокъ, извстныхъ въ продаж подъ названіемъ крымскихъ. Тутъ же растилаются обширные виноградники и табачныя плантаціи, окруженныя вмсто ограды миндальными и орховыми деревьями. Вс эти сады орошаются водой Бельбека, она поднята на должный уровень и протекая по деревяннымъ трубамъ и желобамъ, приводитъ въ движеніе мельницы и окружаетъ красивые дома владльцевъ этихъ садовъ. Подъзжая къ бахчисарайской станціи дорога идетъ степью, а вдали виднются высокія горы, Бахчисарая же совсмъ не видно. Онъ лежитъ въ глубокомъ ущель и станція желзной дороги построена не въ самомъ город, а въ его предмстьи Ассизъ. Выйдя изъ вагона, мы наняли коляску и отправились прямо черезъ городъ въ ханскій дворецъ, гд помщается квартира коменданта дворца, г. Ш….. къ которому у меня было рекомендательное письмо.
Вншній видъ Бахчисарая оригиналенъ. Весь городъ расположенъ по скатамъ двухъ большихъ горъ, на берегахъ довольно мутнаго ручья Чурюкъ Су (т. е. гнилая вода) въ длинномъ и узкомъ ущель, гд совершенно теряются въ густой зелени садовъ, и низенькіе дома, и сплющенныя крыши, и сквозныя лавчонки, и воздушныя кофейни обвитыя плющемъ и виноградомъ, между которыми гордо возвышаются, какъ блыя и зеленыя башни, тонкіе минареты татарскихъ мечетей и пирамидальные тополи. По общему виду онъ сохранилъ свой первобытный характеръ, характеръ чисто азіатскій, и чувствуешь, что въ немъ живется вполн привольно полудикому татарину, сохранившему здсь во всей своей неприкосновенности религію и обычаи своихъ предковъ, только изъ прежняго хищника и наздника сдлался онъ мелкимъ, тупымъ торгашемъ, но въ глазахъ нкоторыхъ изъ нихъ, особенно стариковъ, блеститъ иногда, какая то зловщая искра фанатизма и ненависти, невольно напоминающая, что передъ вами потомки тхъ грабителей, передъ которыми такъ долго трепетало Московское царство. Цивилизація, не тронувъ внутренняго строя бахчисарайскихъ жителей, мало коснулась и вншняго устройства города. Миновавъ табачныя плантаціи и фруктовые сады дорога становится все хуже и хуже и при възд въ городъ почти непроздима тамъ гд возвышается заброшенная татарская мечеть, съ тонкимъ минаретомъ. Тутъ же начинается главная улица Бахчисарая, она тянется версты на дв вдоль ущелья и состоитъ вся изъ магазиновъ и лавокъ. Она вымощена, но избави Богъ отъ подобной мостовой, коляска наша была покойна и оказалась очень крпкою, выдержавъ безпрестанные толчки и перекидыванье изъ угла въ уголъ, отъ одной стороны улицы въ другую, но ея качанье было не только утомительно, но и опасно. Улица такъ узка, что я боялась нашего непрошеннаго възда, то въ лавку мясника, то въ противоположную кузницу, то въ отворенныя настежь двери кофейни. И не смотря на эту страшную зду, на безпрестанно заграждающія намъ путь мажары съ сномъ и разными продуктами сосднихъ деревень, меня занимала эта пестрая картина. Жизнь цлаго населенія на улиц, подъ жгучими лучами солнца, эта жизнь на распашку, имла для меня прелесть новизны и я съ любопытствомъ смотрла на неподвижныя лица нкоторыхъ торговцевъ, на блыя чалмы, на красныя ермолки, на бараньи шавки по всюду снующихъ покупателей. Между ними были и молодые татары-франты, перетянутые поверхъ синихъ куртокъ, чеканными поясами, со множествомъ цпочекъ, съ трубкою въ зубахъ, съ черными какъ смоль усиками, съ красными фесками на бритой голов. Въ толп мелькнули дв, три женщины. Похожи на статуи, съ головы до ногъ обернутыя въ блыя простыни, обутыя въ желтыя туфли, он переходили черезъ улицу медленно, какъ заведенныя куклы, но изъ подъ благо покрывала блестли черные, быстрые глаза, напоминающіе глаза ревнивой Заремы. Около бакалейной лавки толпились ребятишки, большей частью цыганята, полунагіе, съ кудрявыми, черными головами, съ кожей бурой и гладкой, какъ сафьянъ, они побжали за экипажемъ, протягивая руки и крича: дай копйку, копйку дай, единственныя слова ими выученныя по русски. Тутъ же около пустой мажары стояли цыгане и цыганки, но послднія были стары и не красивы и ничмъ не отличались отъ цыганокъ, встрчающихся повсюду въ Россіи. Мы подвигались такъ медленно, что я отчаялась, когда нибудь дохать до ханскаго дворца. Наконецъ нашъ возница татаринъ остановилъ лошадей на мосту противъ самыхъ воротъ. Мостъ тяжелый, каменный, черезъ тотъ же грязный Чурюкъ Су, который обыкновенно течетъ безобиднымъ ручьемъ посреди самой улицы въ средин города, но при паденіи дождей въ горахъ превращается въ бурную рку. Наружный видъ дворца общаетъ немного. По восточному обычаю съ наружной стороны оконъ нтъ, а видна только одна сплошная стна съ башенками и высокими, мавританскими трубами. Стны съ наружи пестро выкрашены яркими и темными красками: большія ворота, также раскрашены и обиты желзомъ. Общее впечатлніе довольно мрачное, но мы входимъ во дворъ и все измняется. Это востокъ съ своей таинственной нгой, съ шопотомъ фонтановъ, съ изумрудной тнью вковыхъ каштановъ, тонкимъ ароматомъ вьющихся розъ! Дворъ просторный, свтлый, зеленый, весь обрамленный огромными деревьями, фонтанами, башнями, полубашнями, цвтками, узорчатыми крыльцами, увитыми плющемъ и виноградомъ. Конечно, заграницей памятники процвтавшей нкогда восточной жизни изящне и лучше Бахчисарайскаго дворца, но у насъ въ Россіи это единственный хорошо сохранившійся остатокъ той эпохи и хотя въ немъ мало изящества, мало слдовъ той роскоши и фантастичности, которыми отличаются мавританскіе памятники Альгамбры, или Кордовы, въ немъ все таки много оригинальности и пестрота живописи и архитектуры этого татарскаго дворца имютъ свою прелесть и свою поэзію, можетъ быть нсколько дикую, какъ и сами Гиреи его создавшіе, но живо напоминающіе и нравы и образъ жизни того времени. Зданіе дворца очень велико: балконы, крыльца прикрплены въ безпорядк и образуютъ безпрерывные уступы, спуски, повороты. По главнымъ дорожкамъ, въ тни громадныхъ орховыхъ и каштановыхъ деревьевъ, поставлены скамейки, на нихъ сидятъ, лежатъ и даже спятъ татары, это сторожа и служители дворца. Одинъ изъ нихъ, по моей просьб, указываетъ мн квартиру коменданта, завдывающаго дворцемъ, и прибавляетъ, что онъ теперь въ город на служб, но что супруга его дома. Я прошу его отнести ей мою карточку, онъ колеблется. Въ эту минуту сходитъ съ крыльца, мальчикъ лтъ 10-ти. Это сынъ полковника Ш…. милый мальчикъ, съ которымъ мы потомъ очень подружились. Онъ беретъ у меня карточку и рекомендательное письмо къ отцу и вскор возвращается съ Г-жей Ш…. Я передаю ей поклонъ евпаторійской дамы, давшей мн письмо къ ея мужу (полковникъ былъ долго исправникомъ въ Евпаторіи и оставилъ по себ хорошую память и много друзей) разговоръ завязывается, мой покровитель, милый Вася, указываетъ намъ на графскія комнаты, какъ наше помщеніе, и потомъ Г-жа Ш…. уводитъ меня къ себ отдохнуть и напиться кофе. Вскор возвращается полковникъ, онъ такой-же ласковый и гостепріимный, какъ его жена и ихъ радушный пріемъ никогда не изгладится изъ моей памяти. Не зная, что они такъ любезно пригласятъ меня обдать, я заказала себ обдъ въ одной изъ кофеенъ, или, врне сказать, харчевенъ города. По разсказамъ цыгана носильщика, проводника и страшнаго болтуна, вынувшаго наши вещи изъ коляски, это прекрасная гостинница, въ которой можно получить все, чего душа желаетъ. Этотъ цыганъ (я забыла его имя) извстенъ всмъ путешественникамъ: онъ очень надодливъ, крайне назойливъ, но типиченъ съ своими черными бгающими глазами и зубами острыми и блыми, какъ у молодаго волка. Ровно въ два часа онъ пришелъ за нами и повелъ насъ въ свою хваленую гостинницу, увряя, что это тутъ, тутъ рядомъ, очень близко. Но было такъ жарко, что разстояніе мн показалось порядочнымъ, тмъ боле, что мы шли по среди пыльной улицы, избгая близости домовъ, подпертые столбиками, съ балконами висящими на палочкахъ, съ галлерейками и постройками, прилпленными кое-какъ къ нагнувшимся стнкамъ. Наконецъ нашъ чичероне прикладываетъ руку ко лбу, потомъ къ сердцу это — знакъ почтенія, и останавливается противъ блой мазанки въ два этажа. На верхній этажъ ведетъ наружная лстница, съ изломанными перильцами и съ двумя, тремя дощечками, положенными кое-гд вмсто ступенекъ, внизу у самаго входа очагъ, въ немъ кто-то, жаритъ что-то, но лучше не вглядываться въ тайны татарской кухмистерской, а то пропадетъ навсегда вашъ аппетитъ. Дрожа за цлость нашихъ ногъ, мы взбираемся по животрепещущей лстниц, стараясь ступать, какъ можно легче, чтобы не обрушиться вмст съ ней, и входимъ въ низкую, довольно большую комнату. Посредин накрытъ былъ столъ, съ неимоврно грязною скатертью, съ тарелками и стаканами еще грязне. Я не могу ршиться ссть у большаго стола, сажусь у маленькаго, около окна, онъ кажется не такъ грязенъ. Хозяинъ встаетъ съ дивана въ углу комнаты, гд онъ игралъ въ домино, или въ кости съ другимъ, такимъ-же оборваннымъ молодымъ человкомъ, какъ онъ самъ. Они оба евреи и содержатъ харчевню и музыку, и тутъ-же на старыхъ фортопіано лежатъ дв скрыпки, что-то въ род флейты и старыя ноты. Воздухъ въ этой комнат ужасенъ. Молодая женщина довольно красивая, но грязная, какъ и все ее окружающее, вноситъ тарелку куринаго супа, съ плавающимъ сверху жиромъ, перцемъ и лавровымъ листомъ. Я прошу чистую салфетку, но она сыра и пахнетъ лукомъ, или чеснокомъ, не знаю, насильно проглатываю дв, три ложки супа и прошу слдующаго блюда, является чахоточный цыпленокъ, изжаренный въ сал и опять тотъ же отвратительный запахъ. Я плачу за это удовольствіе 90 коп., благодарю за прекрасное угощеніе грязную хозяйку и спшу покинуть на всегда этотъ бахчисарайскій эрмитажъ. Лстница мн кажется еще опасне при спуск, чмъ при подъем, но наконецъ мы благополучно спрыгиваемъ на землю и возвращаемся домой съ пустымъ желудкомъ и пустымъ кошелькомъ, потому что на дорог нашъ неотвязчивый цыганъ увлекаетъ насъ въ татарскую лавку, гд продаются серебряныя вещи, сафьянныя туфли, кожаныя издлія, татарскія покрывала и полотенца. Товаръ хорошъ и оригиналенъ, но лавка помщается въ верхнемъ этаж такого жалкаго домика, что того и гляди рухнется вмст съ нами вся эта пристройка на курьихъ ножкахъ. Когда мы вернулись во дворецъ, одинъ изъ дворцовыхъ служителей, грекъ Петро совершенно обрусвшій, повелъ насъ осматривать дворецъ. Такъ какъ онъ это длаетъ нсколько разъ въ теченіи дня, то совершенно твердо знаетъ свою роль, останавливается всякій разъ въ однхъ и тхъ же комнатахъ, разсказываетъ одни и тже анекдоты, обращаетъ вниманіе на одни и тже предметы. У него громадная связка ключей, которыми онъ отмыкаетъ разныя отдленія дворца, ршотчатыя комнаты, тайные переходы, внутренніе садики, дворики съ бассейнами и фонтанами. Въ дворц 70 комнатъ и 18 фонтановъ. Я удивлялась, какъ онъ не путается въ этомъ лабиринт комнатъ, слдующихъ одна за другой безъ всякой мысли и плана. Видно, что зодчій заботился лишь объ одномъ спасти обитателей дворца отъ жгучаго солнца и цль его была достигнута, тнь и прохлада царствуютъ всюду, особенно въ ршотчатыхъ комнатахъ, устроенныхъ въ поворотахъ зданія въ вид большихъ крытыхъ балконовъ, обнесенныхъ вмсто стнъ красивыми золоченными, или раскрашенными ршотками. Работа этихъ ршотокъ очень мелка и снаружи он кажутся сплошной стью, между тмъ какъ черезъ нихъ все видно. Эти крытые балконы устроены надъ двориками и садиками гарема и служили ханамъ любимымъ пріютомъ и мстомъ наблюденія за невольницами и женами. Комнатъ такое множество, что я могу вспомнить только о нкоторыхъ изъ нихъ, а остальныя слились въ какую-то безпорядочную массу полутемныхъ, большею частію очень тсныхъ покоевъ, съ небольшими узкими окнами, изъ цвтныхъ стеколъ, затйливой формы и яркихъ цвтовъ. Комнаты низки, потолки расписаны, стны также, или обиты древними, тяжелыми тканями затканными, или вышитыми золотомъ и серебромъ, но очень ужъ полинявшими. Въ нкоторыхъ комнатахъ потолки изъ краснаго, или чернаго дерева, выложеннаго клтками, которыя обрамлены золоченными рзными каемками. Двери и окна всюду расписаны яркими красками, серебромъ и золотомъ, арабесками, полумсяцами, фантастическими птицами, причудливыми, небывалыми растеніями и цвтами. Полы, зеркала, столики, табуреты, диваны также расписаны, есть столики и табуретки турецкіе выложеные перламутромъ, есть зеркала въ стеклянныхъ рамочкахъ очень оригинальныхъ, точно он сдланы изъ фольги. Вообще мебели мало и она разставлена чинно, по стнкамъ. Въ нкоторыхъ комнатахъ, въ стнныхъ шкапчикахъ еще хранится стеклянная и мдная посуда того времени. Самыя любопытныя комнаты: ханская спальня, гд показываютъ кровать, на которой отдыхала Екатерина II, вся мебель этой комнаты состоитъ изъ тахтъ т. е. низенькихъ дивановъ съ подушками изъ розоваго атласа съ шитьемъ, гладью и золотомъ, все полиняло и приходитъ въ ветхость, около кровати стоитъ пара туфель, изъ чернаго дерева съ перламутровой инкрустаціей, напоминающихъ своей формой французскія sabots. Столовая, пріемная, посольская и комната для бритья также интересны, въ послдней до сихъ поръ, хранится парчевое покрывало, которымъ завшивалъ своего властителя ханскій цирюльникъ. Кабинетъ хана отличается особенно тщательнымъ убранствомъ, стны покрыты лпными изображеніями лимоновъ, гранатовъ, винограда и другихъ плодовъ, на верху за стеклами, подъ самымъ потолкомъ красуются восковыя цвты, съ листьями изъ разноцвтныхъ перьевъ, тахты и подушки на нихъ изъ голубой шелковой ткани, вышитыя гладью серебромъ и золотомъ, эту работу приписываютъ ханскимъ женамъ, видно, что въ этой комнат собрано все, что въ это время считалось рдкимъ и драгоцннымъ. Окна кабинета выходятъ въ садикъ, съ вчно зелеными кипарисами, съ абрикосовыми и миндальными деревьями, сверстниками послднихъ обитательницъ гарема. Въ немъ и теперь много цвтовъ, розы въ большомъ изобиліи, надъ большимъ бассейномъ, изъ котораго проведена вода во вс фонтаны дворца, тнистая, виноградная бесдка, кругомъ бассейна нарцисы, и большіе розовые цвты, похожіе на наши тюльпаны, высокія стны этого садика заросли густымъ плюшемъ, онъ обвиваетъ и деревья и фонтанъ изъ благо мрамора, съ мраморными ступеньками и скамейками. Дорожки въ саду очень узки, такъ что ходить двумъ рядомъ не возможно. За садикомъ дворикъ гарема, окруженный высокими стнами, за которыми комнаты довольно просторныя, съ зеркаломъ и шкафикомъ для платья въ каждой,— это и есть комнаты гарема. Тутъ же возвышается высокая деревянная башня называемая Соколиною. Нашъ чичероне разсказалъ намъ, что прежде она была еще гораздо выше и сквозь ея густыя ршотки, жены хановъ любовались на соколиную охоту. Въ нижнемъ этаж дворца помщается большая зала, эта зала ханскаго судилища, съ стонами подъ мраморъ, съ сидньями вокругъ стнъ, съ расписаннымъ потолкомъ, съ хрустальной люстрой и съ ршетчатой, тайной комнатой для хана въ вид хоръ. Въ эту комнату ведетъ изъ ханскаго кабинета потаенный, темный корридоръ, такъ что ханъ могъ присутствовать во время суда, никмъ не видимый. Рядомъ съ этой залой комната, гд сидли секретари и записывали ршенія судей, въ этой комнат, вроятно, изготовлялись ханскія грамоты русскимъ князьямъ о сбор дани въ Россіи и призывы хановъ татарамъ къ набгамъ на Польшу, Русь и Литву. Также внизу, но съ противоположной стороны дворца, большая, круглая комната, или ротонда, это темница Маріи Потоцкой, въ которой она томилась почти годъ, пока ее тайно не извела зеліемъ ея соперница Феря, любимая жена хана. Вотъ легенда, сохранившаяся до сихъ поръ въ татарскомъ народ, какъ преданіе и такъ поэтично переданная намъ Пушкинымъ, въ его ‘Бахчисарайскомъ фонтан.’ Вблизи комнаты, или, какъ ее называютъ теперь, молельни Маріи, у главнаго входа находится фонтанъ, поставленный тутъ Пиреемъ, чтобы при каждомъ выход и вход во дворецъ, напоминать ему о смерти Маріи. Онъ сдланъ изъ благо мрамора, четырехъугольнымъ выступомъ изъ стны: на мраморной доск вырзана надпись, надъ ней зубчатыя украшенія, луна и какъ будто крестъ, внизу бассейнъ, куда падаетъ медленно, по капл, переходя поочередно по всмъ маленькимъ, мраморнымъ чашечкамъ, устроеннымъ выше бассейна, тонкая струя воды. Въ Крыму много фонтановъ такого же устройства, наврное, тихое паденіе воды по капл напоминаетъ паденіе слезъ. Этотъ фонтанъ называется: фонтанъ Маріи, или фонтанъ слезъ. Когда мы вышли изъ дворца, Петро повелъ насъ черезъ дворъ къ памятнику на могил Маріи Потоцкой, онъ своею формой напоминаетъ наши часовни, надъ его дверями надпись по татарски, гласящая: прохожій, прочти первую главу Корана за душу здсь погребенной Диляры Пикечь {Княжна украшающая сердце.} (имя данное ханомъ своей плнниц). Отсюда очень хорошъ видъ на весь Бахчисарай и на возвышающіяся за нимъ горы и скалы. На лвой сторон близъ входа въ ханскій дворъ стоитъ главная мечеть, построенная во внутренней части двора, но оба ея минарета и паперть выходятъ на грязную улицу, вдоль рчки Чурюкъ-Су, такъ что можно въ нее войти, миновавъ ханскій дворъ, что и длаютъ жители Бахчисарая, посщающіе во время службы два раза въ недлю нкогда богатую и славную ханскую мечеть. Теперь она напоминаетъ лютеранскую церковь. Эта огромная, очень высокая, довольно темная зала съ хорами, вся устлана татарскими и персидскими ковриками. На потолк вмсто паникадилъ висятъ широкіе деревянные трехъ-угольники съ стаканчиками и подсвчниками разныхъ формъ и размровъ. Вдоль передней стны, увшанной огромными пожелтвшими листами съ изрченіями изъ Корана, стоятъ низенькіе табуретки, съ раскрытыми книгами и рядъ высокихъ простыхъ, мдныхъ подсвчниковъ, окружающихъ углубленіе въ самой середин стны, гд хранятся мдные шары за занавской, на правой сторон возвышаются три высокія каедры изъ орховаго, рзнаго дерева, какъ обыкновенныя лютеранскія, или католическія каедры. На хоры внутренній входъ изъ дворца и довольно большая комната, въ которой ханъ молился во время службы въ мечети. Изъ одной комнаты большое окно выходитъ въ самую мечеть, такъ что все происходящее въ мечети хорошо видно и слышно. Рядомъ съ ханской мечетью, ханское кладбище. Въ него входишь черезъ узкую калитку, заросшую со всхъ сторонъ высокой, густой травой. Подъ миндалевыми и абрикосовыми деревьями блютъ нсколько каменныхъ гробницъ, разныхъ формъ и величинъ, но почти вс съ каменными чалмами, одна изъ гробницъ меня поразила красотой мраморной плиты ее покрывающей и тонкостію украшеній изъ мрамора, окаймлявшихъ весь мавзолей. Сколько мн помнится это могила Крымъ-Гирей хана, сына Дивлетъ Гирея. Изъ этого садика прямой ходъ въ ханскую усыпальницу, т. е. въ сырую и пустую, круглую башню, наполненную каменными гробницами, поставленными довольно симетрично рядами. Тутъ похоронены не одни ханы, но и любимыя ихъ жены, надъ гробницами которыхъ, вмсто чалмы, высчены каменныя женскія шапочки. На памятник Менгли-Гирея лежитъ огромный мечь, на другихъ щиты и кривыя сабли. Въ этомъ помщеніи темно и пахнетъ гнилью и оно скоре походить на небрежно содержимую кладовую, чмъ на усыпальницу нкогда грозныхъ властителей Крыма. Смотря на это запустніе, на постепенное разрушеніе этихъ остатковъ другаго намъ чуждаго міра, невольно пришло мн на мысль, что можетъ быть когда нибудь напомнитъ о себ такими же печальными, никому не нужными остатками, и нашъ цивилизованный міръ. Но я стараюсь прогнать эти не веселыя мысли, и направляюсь къ большему столу подъ вковымъ каштаномъ. Вокругъ него собралось веселое общество — вся семья полковника и знакомые, пріхавшіе изъ Севастополя. Идетъ оживленная бесда: самоваръ шумитъ, я помщаюсь около привтливой хозяйки, забываю о печальной участи ханскихъ женъ и, не размышляя боле о превратностяхъ судьбы, предаюсь всецло составленію плановъ на слдующій день. Вася, сынъ полковника, предлагаетъ мн встать рано утромъ и отправиться съ нимъ пшкомъ въ Успенскій монастырь, отстоящій въ полверст отъ города, увряя, что если я и найму коляску, то все-таки буду идти пшкомъ, опасаясь за свою жизнь, такъ ужасна дорога отъ города до монастыря. Я соглашаюсь и мы разстаемся, давъ другъ другу слово быть готовыми непремнно въ семь часовъ утра. Между тмъ стало темно. Сквозь густую листву каштановаго дерева блестятъ крупныя, серебряныя звзды и тонкій серпъ молодаго мсяца чуть виднется надъ минаретомъ одной изъ далекихъ мечетей города, вечерній воздухъ довольно свжъ и пріятно дйствуетъ на нервы посл утомительно-знойнаго дня: фонтаны журчатъ такъ громко, что не смотря на безоблачное небо, думаешь нейдетъ ли гд проливной дождь. Въ сопровожденіи полковника и Васи я вхожу на увитое плющемъ крыльцо моего помщенія на терасс горитъ довольно ярко, въ висячемъ фонар, керосиновая лампа, это освщеніе не въ восточномъ вкус, но тмъ не мене тни каштановъ ложатся красиво на желтый песокъ дорожекъ и свтъ лампы разсыпается тысячами искръ въ падающей вод фонтана. Вдругъ раздается пронзительный крикъ, откуда-то съ высоты, словно, злой джинъ {Злой духъ.} прокричалъ зловщее слово. Что такое?… Но другой, такой же крикъ ему вторитъ и все дальше и дальше повторяются странные звуки. Вася смется. Это кричатъ муэззины на 35 минаретахъ города. Они призываютъ на молитву татаръ, завтра у нихъ начинается постъ рамазанъ и продолжается ровно мсяцъ, до нарожденія новой луны. Посл этого объясненія, я иду въ свою комнату, нсколько времени еще раздаются въ тишин крики муэззиновъ, а изъ мечети въ открытое окно несется, то заунывное напванье муллы, то громкіе возгласы правоврныхъ, то наконецъ неистовые крики ликующихъ татаръ. Постясь весь день, они ждутъ наступленія вечера, какъ праздника и вскор посл захожденія солнца бгутъ толпой по узкой улиц въ близъ лежащія кофейни, гд пируютъ всю ночь. Что-то дикое слышалось въ радостныхъ крикахъ этой толпы и мн вспоминалось о тхъ крикахъ, которые вроятно должны были раздаваться въ татарскихъ ордахъ при ихъ страшныхъ набгахъ на беззащитные села и деревни нашей бдной Руси. Долго я не могла заснуть, но наконецъ усталость взяла свое, я заснула крпко и проснулась, только утромъ, когда солнце было уже высоко. Къ 7 ч. мы были готовы, и когда мы вышли на терассу, Вася и Д. М. уже ожидали насъ и мы сейчасъ же отправились въ Успенскій монастырь. Изъ воротъ дворца мы пошли направо, сначала по главной улиц, а потомъ мимо такъ называемой Зеленой мечети, она теперь въ запустніи и ея минаретъ разрушенъ со времени възда въ Бахчисарай императрицы Екатерины II. Разсказываютъ, что когда ея экипажъ поровнялся съ Зеленою мечетью, пробило 12 часовъ дня. Въ эту самую минуту муэззинъ возгласилъ на минарет обычную, призывную молитву къ правоврнымъ и крикъ его былъ такъ пронзителенъ, что лошади императрицы испугались и чуть не понесли коляску, въ которой она хала. Солдатъ греческаго батальона стоялъ тутъ на караул и видвъ опасность императрицы и ея испугъ выстрлилъ мгновенно въ злополучнаго муэззина, котораго убилъ на повалъ. Съ тхъ поръ мечеть осталась въ запустніи и постепенно разрушается. Тутъ-же не далеко довольно большое зданіе, это высшее татарское училище или Медресе, когда мы шли мимо, до насъ долетали визгливые голоса учениковъ, но мы не остановились, желая поспть въ монастырь къ обдн. Становилось все жарче, а дорога длалась трудне, особенно, когда мы стали подходить къ цыганскому предмстью города, Салачику. Сады Бахчисарая, окаймлявшіе улицу съ правой стороны, остались за нами и мы попали въ лабиринтъ какихъ-то узенькихъ улицъ, съ горными тропинками вмсто тротуаровъ, подъ нами, надъ нами какъ зминыя норы вились щели, это боковые переулочки, закоулочки, въ которыхъ громоздятся одна надъ другой блыя мазанки, съ однимъ, много двумя оконцами большей частію ршетчатыми, крошечные дворики, заваленные камнями, между которыми вы вдругъ видите чалму высченную надъ однимъ изъ нихъ, это памятникъ какого нибудь уважаемаго предка, около котораго гнздятся его живые потомки. Крыши словно выростаютъ одна изъ другой и во всемъ этомъ хаос неимоврной грязи и слякоти вдругъ васъ поражаетъ смющееся личико молодой татарки, съ распущенными, мелко заплетенными косами, съ красной феской на голов, она стоитъ на самомъ краю одной изъ крышъ и вы не понимаете какъ она сюда попала, точно также, какъ вы не можете себ представить какими судьбами могло вырости на этой груд камней молодое, зеленое, абрикосовое дерево.
Салачикъ, или какъ его называютъ въ Бахчисара, цыганскій городъ, остается въ лвой сторон. Хижины цыганъ пріютились къ утесамъ оставляя, какъ слды людскаго жилья, на стнахъ дикихъ скалъ черную копоть. Цыганамъ привольно жить въ этой разщелин, гд ростутъ и цвтутъ деревья, защищенныя отъ втра, гд имъ самимъ, почти безъ работы, готовъ теплый, надежный пріютъ, на лон природы. Но издали кажется, что эти натуральныя каменныя башни, эти огромные острые камни, эти скалы, уже наполовину скатившіяся и Богъ знаетъ почему остановившіяся на пути своего паденія, вотъ, вотъ обрушатся на смлыхъ пигмеевъ, такъ дерзновенно пріютившихся у подножія страшныхъ твердынь, и раздавятъ ихъ. Но цыгане не думаютъ объ опасности и дти ихъ, какъ настоящія серны, или дикія кошки, бгаютъ по выдающимся уступамъ, перепрыгиваютъ черезъ глубокія разслины, также беззаботно какъ дти нашихъ поселянъ бгаютъ и рзвятся на своихъ зеленыхъ лугахъ. Немного правй отъ Салачика, но въ томъ же ущель, въ самомъ узкомъ мст, тамъ гд справа и слва, какъ будто, сдвигаются скалы, находится Успенскій монастырь. Въ глубин ущелья ростетъ монастырскій садъ, виднются церковь, дв гостинницы, постройки для монастырскаго хозяйства и кладбище, на которомъ погребены многіе изъ убитыхъ во время севастопольской осады. Кругомъ монастыря, тамъ гд его не защищаетъ природная стна скалъ, каменная ограда, въ которую входятъ черезъ красивыя ворота. Отъ самыхъ воротъ широкая дорога подымается прямо подъ навсомъ скалъ на крутую гору, этотъ подъемъ довольно труденъ, но очень живописенъ. Вы идете по уступу громадной горы, похожей на гранитную стну съ одной стороны, съ другой лежитъ глубокій обрывъ, въ которомъ въ тни монастырскаго сада, блютъ гостинницы, церковь и другія строенія, и это на протяженіи почти цлой версты, до деревянной лстницы, ведущей во внутренность монастыря. Онъ весь выстроенъ въ дикой и неприступной скал, на значительной высот виднются окна и балкончики пещерной церкви. Когда мы дошли до лстницы, я почти упала на одну изъ деревянныхъ скамеекъ. Мы вс очень устали и выпили съ наслажденіемъ воды изъ колодца, или врне фонтана, бьющаго изъ самой горы. Такихъ фонтановъ въ Успенскомъ скиту очень много и вода ихъ прозрачна и вкусна. Пока мы отдыхали, зазвонили къ обдн на колокольн, также устроенной въ скал. Поднявшись еще немного по деревянной лстниц, мы прошли черезъ деревянную галлерею, придланную къ скал, миновали небольшой пещерный храмъ св. Марка и вошли въ церковь Успенія. Она довольно велика и выдолбленная въ скал, сохраняетъ до сихъ поръ характеръ присущій церквамъ первыхъ вковъ христіанства. Потолокъ выдолбленъ также, очень низокъ и постепенно соединяется съ правой стной такъ, что мстами его можно достать рукой, алтарь очень тсенъ, иконы старинныя въ позолоченыхъ ризахъ. Служилъ самъ архимандритъ, монахи пли довольно стройно и вс присутствующіе молились очень усердно, не замчая сырости, царствующей въ храм. Но меня эта сырость всю такъ и охватила и я бы не выстояла службы, еслибъ не спасительный балконъ, придланный къ скал. Надъ нимъ устроена крыша, прикрывающая копію чудотворной иконы Божіей Матери, явившейся, по преданію на этомъ самомъ мст, въ 15-мъ вк, когда татарскіе ханы, оставивъ старый Крымъ, извстный тогда подъ именемъ Солката и котораго развалины видны и теперь вблизи еодосіи, перенесли свою столицу въ Бахчисарай и греки — христіане, населяющіе всю эту часть Крыма, подверглись ихъ гоненіямъ и фанатизму. Явленная икона пользовалась великимъ уваженіемъ не только у христіанъ, но и у татаръ и даже у самихъ бахчисарайскихъ хановъ. Это уваженіе иноврцевъ къ Успенскому монастырю утвердило его вліяніе на его христіанскую паству, вслдствіе чего почти все греческое населеніе возл Бахчисарая по эту сторону горъ осталось христіанскимъ, тогда какъ такое же греческое населеніе, на южномъ берегу Крыма, было обращено къ магометанство. Успенскій монастырь продолжалъ существовать до самаго присоединенія Тавриды къ Россіи и утратилъ свое значеніе только тогда, когда крымскіе греки почти вс были выселены изъ Крыма къ Азовскому морю. Они унесли съ собой изъ монастыря чтимую ими икону Божіей Матери, которая теперь находится въ Маріупол, а на мст, гд она явилась на Успенской скал мы видимъ теперь лишь врное ея изображеніе. Посл выселенія грековъ — христіанъ изъ Бахчисарая и его окрестностей, монастырь утратилъ свое значеніе, былъ превращенъ въ кладбищенскую церковь и только въ 1850 году возстановленъ подъ именемъ Успенскаго скита архіепископомъ Таврическимъ Инокентіемъ, ревностнымъ обновителемъ всхъ прежнихъ церквей и святынь древняго христіанскаго Крыма. Самое устройство скита очень замчательно. Огромная скала вмщающая въ себя весь монастырь, съ его храмами и жилыми помщеніями, составляетъ одну изъ многочисленныхъ возвышенностей, или отроговъ главнаго Таврическаго хребта и тянется, какъ вс прочія, на сверо-западъ къ морю. Она раздлена уступами на три части: въ верхней — пещерныя церкви и пещерныя келіи, въ средней, откуда начинается лстница на верхъ, — настоятельскій домъ, съ фонтаномъ и садомъ, въ нижней — трапеза съ службами, кладбищенская церковь, гостинницы и св. ворота. По разнымъ мстамъ скита устроены фонтаны съ бассейнами, проведены дороги — одна для прозда, а другія для пшеходовъ, засаженныя каштанами, кизиловыми и другими деревьями. Весь оврагъ скита покрытъ роскошной зеленью, среди которой виднются виноградники и табачныя плантаціи. На самой же вершин скалъ ростутъ разныя породы можжевельника, грабъ и другія низкорослыя деревья, которыя издали кажутся мелкимъ кустарникомъ. Напротивъ монастыря, на отвсной скал виднется крпость Чуфутъ Кале (т. е. Жидовская крпость). Ее отдляетъ отъ Успенской скалы глубокій оврагъ, и съ балкона Успенской церкви видны только нагроможденные другъ на друга камни и скалы. Говорятъ, что когда възжаешь въ этотъ городъ онъ поражаетъ своей оригинальностью, своими домиками и укрпленіями, висящими надъ пропастью, своими сильными, грозными стнами и массивными, желзными воротами, къ которымъ ведетъ одна только дорога, изсченная въ скал. За Чуфутъ Кале, немного праве видна Іосафатова долина, это Караимское кладбище, въ немъ есть, говорятъ очень древніе и интересные памятники въ археологическомъ отношеніи. Но съ балкона, на которомъ я стояла все сливалось въ одну чудную, безконечную цпь горъ неопредленнаго цвта и неясныхъ очертаній, изчезавшихъ въ дали, то покрытыхъ темно-сизой тнью, то облитыхъ яркимъ солнечнымъ свтомъ.
Надо мной синло безоблачное небо, щебетали ласточки. летая около крыши балкона, а изъ алтаря вился тонкой струйкой иміамъ кадильницы. Мн ясно слышалось каждое слово священника, каждый возгласъ клира, но мысли мои были далеко. Около меня на колнахъ стояла женщина, опершись головой на перильца балкона она судорожно рыдала: бдно одтая, она однако не походила на обыкновенныхъ нищихъ, темный платокъ спустился на самый затылокъ и обнажилъ ея сдые волосы и правильный строгій профиль. Не знаю какое горе переживала она, но подъ впечатлніемъ окружающей меня природы и воспоминаній всего, что претерплъ многострадальный, христіанскій Крымъ, мн показалось. что здсь передо мной рыдаетъ, не гречанка нашихъ временъ, но одна изъ тхъ христіанскихъ женъ, пришедшая въ послдній разъ проститься съ своей святыней, съ этой священной скалой, гд явилась ихъ Покровительница, гд он оставляли свои храмы, свои дома, прахъ ддовъ и родное небо, синее небо юга, для страны другой, имъ чуждой, въ которой ихъ ожидала жизнь спокойная, безъ горькихъ треволненій, но вдали отъ завтныхъ и дорогихъ береговъ Крыма. Обдня кончилась, женщина встала, перекрестилась и тихимъ, но твердымъ шагомъ подошла къ кресту, я шла за нею, мн хотлось вглядться хорошенько въ ея лицо и заговорить съ ней. но она вдругъ изчезла въ толп. Архимандритъ пригласилъ насъ къ себ и когда мы вышли изъ церкви я ее уже нигд не видала. Чай былъ приготовленъ въ натуральномъ грот, въ самой скал и несмотря на сильный жаръ въ немъ было не только прохладно, но даже сыро. Архимандритъ намъ разсказалъ, какъ происходило въ 1850 году возстановленіе Успенскаго скита и сообщилъ нсколько подробностей о его настоящемъ устройств. Въ немъ теперь, кром настоятеля, 7 монашествующихъ и 12 послушниковъ. Они содержатъ скитъ своими трудами и приношеніями богомольцевъ, которыхъ бываетъ довольно много лтомъ, въ праздничные дни. Особенное же стеченіе народа бываетъ 15 августа, въ день Успенія Пресвятой Богородицы и наканун этого дня. Не только вс христіане окружныхъ городовъ и селеній, но многіе изъ татаръ почитаютъ этотъ день и празднуютъ его наравн съ христіанами. 14-ое число, съ 5-ти часовъ начинается всенощное бдніе, оно совершается близъ фонтана, на большомъ каменномъ стол передъ скалой, чтобы народъ могъ видть священнодйствіе и слышать пніе, такъ какъ церковь не можетъ вмстить и сотой доли молящихся. Богомольцы, густыми толпами, стоятъ на уступахъ и склонахъ горы, у всхъ въ рукахъ зажженныя свчи, а на противоположныхъ скалахъ, со стороны Салачика, цыгане и татары зажигаютъ костры. Кругомъ ихъ живописными группами стоятъ татарскія жены въ своихъ блыхъ чадрахъ, татарскія двушки въ разукрашенныхъ, блистающихъ золотыми монетами, яркихъ шапочкахъ. Все пестро, все горитъ, въ этотъ праздничный вечеръ, и огни на земл, и звзды на неб, и любовь въ сердцахъ людей. Говорятъ, что тотъ кто видлъ разъ эту картину, не забудетъ ее никогда и я очень жалю, что мн не пришлось быть въ этотъ день въ Успенскомъ скиту. Простившись съ архимандритомъ, мы возвратились пшкомъ въ Бахчисарай, отдыхая нсколько разъ въ тни густыхъ деревъ около св. воротъ, въ самомъ город, на большомъ камн, лежащемъ очень кстати посреди самой дороги, невдалек отъ русской церкви единственной во всемъ город. Она мн показалась снаружи довольно бдна, да и внутренность ея, по словамъ Васи, нашего врнаго спутника, вполн соотвтствуетъ ея наружности. Жаль, что въ город, гд считается 35 мечетей, только дв христіанскія церкви, одна греческая, а другая армянская. Караимы имютъ одну синагогу. Когда мы вернулись домой, обдъ былъ уже готовъ, а посл обда мы поспшили на вокзалъ и пріхали цлымъ часомъ ране назначеннаго времени, такъ что намъ пришлось ждать довольно долго позда, который не знаю почему запоздалъ. Наконецъ мы очутились въ вагон, но не безъ труда. Хотя мы и получили билеты I кл., но насъ не пустили въ вагонъ, онъ исключительно былъ занятъ веселой компаніей желзно-дорожныхъ тузовъ, къ которымъ присоединились тузы жандармскаго міра. Все это общество, отобдавъ въ Симферопол, хало веселиться и ужинать въ Севастополь и заняло вс мста I класса. Нечего было длать. Съ большимъ трудомъ кондукторъ впихнулъ насъ въ отдленіе II класса, гд было еще два мста свободныхъ. Я сла у окна, противъ блокурой нмочки, потревоживъ ея многочисленныя мшечки и баульчики и большой картонъ, въ которомъ вроятно хранилась очень красивая шляпа, потому что о немъ она особенно безпокоилась и заботилась. Когда поздъ тронулся, какой то старый господинъ вошелъ въ вагонъ. До этого времени онъ стоялъ на тормаз и не видлъ нашего вторженія, его мсто вроятно было занято мной: онъ немного поморщился, что то пробормоталъ нмочк оказавшейся его супругой и все время простоялъ за ея кресломъ. Она же добродушно улыбаясь кушала зеленыя груши, которыя онъ ей высыпалъ на колни въ большомъ количеств и предложила мн одну изъ нихъ. Отъ груши я отказалась, но спросила откуда она детъ. Оказалось, что ея мужъ торгуетъ въ Симферопол, часто здить въ Севастополь, и что она всегда здить съ нимъ. Значитъ дорога была ей знакома, но она на все смотрла съ удивленіемъ и когда Д. М. показалъ мн развалины Мангупа, которыя очень хорошо видны съ дороги, она внимательно слушала все что онъ говорилъ и потомъ при каждой скал или темномъ утес, съ чувствомъ говорила: Wieder eine Ruine! Mein Gott, wie schn!… Или Wie grossartig! Kstlich! И разныя восклицанія въ томъ же род. Когда мы прозжали тунели, она всякій разъ пугалась и что то шептала, но какъ только вызжали изъ нихъ, сейчасъ же успокоивалась и принималась усердно за свои зеленыя груши. Развалины нкогда знаменитаго города Мангупа стоятъ на отдльномъ, довольно высокомъ утес, въ 5-ти верстахъ отъ желзной дороги, но не смотря на это разстояніе на юг воздухъ такъ прозраченъ, что сохранившіеся остатки двухъэтажнаго дворца, или замка очень хорошо видны съ дороги и издали можно ихъ принять за маленькую крпость, хотя вблизи видны одни фундаменты бывшаго города, съ его подземными ходами, пещерными жилищами, лстницами, еще довольно хорошо сохранившимися, крпостными стнами и башнями. Д. М. разсказывалъ намъ, что это было одно изъ самыхъ грозныхъ укрпленій Крыма, господствовавшее надъ всей окрестностію до самой Инкерманской крпости, отъ которой оно находилось въ 20 верстахъ. Нкоторые ученые предполагаютъ, что Мангупъ былъ столицей Готеи, другіе утверждаютъ, что онъ принадлежатъ греческимъ Князьямъ, родственникамъ Константинопольскихъ императоровъ. Извстно только, что владтелемъ этого города и приморской страны въ 15-мъ вк былъ князь Мангупской Алексй и что другой князь Исайко предлагалъ свою дочь въ невсты сыну великаго Князя Іоанна Васильевича III, который поручилъ своему московскому послу развдать сколько тысячъ золотыхъ владтель Мангупа Исайко готовитъ въ приданое за своей дочерью. Въ послдствіи, когда татары завладли Мангупомъ, отъ богатаго города уцллъ только одинъ княжескій дворецъ, въ которомъ Крымскіе ханы держали московскихъ пословъ, подвергая ихъ долгому и тягостному плну. Послдніе обитатели Мангупа были, какъ и въ Чуфутъ Кале караимы, занимавшіеся здсь выдлкою кожъ и оставившіе посл себя одн гробницы, которыя еще видны и теперь. Одинъ изъ Мангупскихъ князей Константинъ сопровождалъ Софію Палеологъ, когда она выходила замужъ за Іоанна III и потомъ оставшись въ Россіи принялъ монашество, подъ именемъ Кассіана, основалъ монастырь, при впаденіи рки Учьмы въ Волгу въ ныншней Ярославской губерніи и по смерти былъ причисленъ къ лику святыхъ. Слушая эти разсказы давнопрошедшей старины, мы незамтно дохали до послдняго туннеля. Блокурая нмочка стала собираться: тщательно осмотрвъ внутренность своего дорогаго картона и приготовивъ вс свои мшочки, она простилась со мной, еще разъ сказавъ: wie schn diese Ruinen и вышла изъ вагона вслдъ за мужемъ, какъ только поздъ остановился. Мы послдовали ея примру и черезъ полчаса сидли въ своемъ номер за самоваромъ, вполн довольныя проведеннымъ нами днемъ и вспоминая съ удовольствіемъ о всемъ нами виднномъ въ эти немногіе часы.
На другой день я встала поздно, мн нездоровилось и погода была не особенно пріятна, дулъ сильный восточный втеръ, подымая облака известковой пыли, такой дкой и тонкой, что только закрывшись густой вуалью, можно было защитить глаза и лицо. Платье на всхъ проходящихъ казалось срое, деревья стояли покрытыя бловатой пылью, точно весь городъ былъ посыпанъ густымъ слоемъ пудры. Я ршилась не выходить весь день, но къ вечеру втеръ стихъ и Д. М. предложилъ мн създить въ Георгіевскій монастырь. Мн хотлось его осмотрть, а такъ какъ до моего отъзда изъ Севастополя уже оставалось немного времени. я охотно согласилась на его предложеніе. Мы взяли коляску и скоро покатили по главной улиц города въ направленіи къ Херсонессу. Пыль немного улеглась и можно было дышать не глотая ее вмст съ воздухомъ. Но какъ только мы въхали въ поле, втеръ сталъ дуть такъ сильно, что пронизывалъ меня насквозь, не смотря на ватерпрувъ и пледъ, въ которые я плотно закуталась. Георгіевскій монастырь находится въ 12 верстахъ отъ Севастополя, дорога идетъ степью, направо сначала видна бухта, потомъ открытое море, на лвой сторон въ туман виднется конецъ горнаго хребта Яйлы. Въ этотъ день горы были покрыты тучами и втеръ гналъ ихъ къ намъ на встрчу съ такой быстротой, что голубое небо юга вдругъ стало темносвинцоваго цвта и напомнило мн наше московское небо, въ пасмурные дни холодной, неприглядной осени. Мы прохали мимо двухъ красивыхъ хуторковъ, вдали виднлись домики, разбросанные по степи далеко одинъ отъ другаго, налво зеленло англійское кладбище, немного подальше французское, вообще картина всей этой мстности имла отпечатокъ грусти и раззоренія, который довершали срыя, густыя облака, нависшія надъ нашими головами. Ямщикъ нашъ, отставной солдатъ, былъ въ военной служб во время Севастопольской осады и довольно угрюмо указывалъ намъ кнутомъ на замчательныя мста: вотъ тутъ стояли французы, тутъ англичане, тутъ былъ ихъ городъ Камышъ, тутъ ихъ бульваръ, тутъ лавки, магазины, театръ, у нихъ можно было все себ добыть, особенно было много вина и рома и когда они ухали, все побросали, можно и теперь еще достать у винныхъ торговцевъ вино и хорошій ромъ, оставленные французами. Турокъ у нихъ ничего не воевалъ, продолжалъ разсказывать ямщикъ, воевали французы и англичане, а Турокъ перевозилъ тяжести, строилъ желзную дорогу до самой Балаклавы, ставилъ бараки, лавки…. А прежде, до войны, какіе тутъ были сады, виноградники, вздохнувъ, прибавилъ онъ: все вырубили и пожгли, встимо нужно же имъ было топить. А теперь, что тутъ? пустыня!… И справедливы были его слова. Настоящей пустыней показались мн вс эти 12 верстъ, пустыней орошенной русской кровью и русскими слезами, усянной не только русскими могилами, но и могилами нашихъ враговъ, оставившихъ здсь своихъ лучшихъ сыновъ въ борьб недостойной представителей христіанской, цивилизованной Европы. Но вотъ мы у воротъ монастыря. Снаружи видъ его очень обыкновененъ, каменная невысокая ограда, за ней церковь подновленная, не сохранившая древняго стиля, келіи монаховъ, монастырская гостинница. Я уже внутренно спрашивала себя, что же тутъ замчательнаго? Но вдругъ Д. М. отворяетъ калитку въ конц той дорожки, по которой мы шли, переступивъ за монастырскую ограду. Эта калитка устроена въ стн и отъ нея идетъ внизъ крутая, каменная лстница. Вся увитая плющемъ, виноградомъ, пахучими цвтами ежевики, огромными блыми колокольчиками вьюна и павилики, она высчена въ скал и нсколькими уступами и террасами спускается до самаго моря. Съ верхней площадки видъ восхитителенъ, передъ глазами нескончаемой пеленой разстилается Черное море, направо отвсными стнами, самыхъ причудливыхъ формъ, возвышаются черныя, базальтовыя скалы, о которыя съ шумомъ и плескомъ постоянно разбиваются сердитыя волны. Въ этотъ вечеръ море отражало пасмурное небо и казалось мрачнымъ, но когда о во блеститъ подъ лучами солнца картина должна быть очаровательна. Дойдя до самаго моря, я долго не могла оторваться отъ этого поражающаго зрлища. Подо мной бурлило и волновалось море, надо мной, словно вислъ на воздух, надъ громадной пропастью, весь монастырь, съ его зелеными садами, многочисленными постройками, блой оградой и церковью. Все это казалось не дломъ рукъ человческихъ, а затйливой игрушкой какого нибудь великана, брошенной имъ небрежно на эти темныя базальтовыя скалы, на эти утесы-гиганты, взгроможденные другъ на друга на третій день сотворенія міра и неизмнившіеся съ тхъ поръ. За этими скалами направо, ближе къ Херсонессу вдается въ море мысъ Фіолентъ, съ которымъ соединено воспоминаніе о храм Діаны Таврической. Впрочемъ нкоторые ученые утверждаютъ, что онъ находился на Аю Даг, другіе ищутъ его на мыс Ай Бурунъ и на мыс Херсонесскомъ. Но здсь у подножія монастыря, тамъ гд берегъ образуетъ естественную пристань, были найдены пьедесталы нсколькихъ колоннъ, что даетъ право предполагать, что здсь именно находился прославленный въ древности храмъ ‘Ифигеніи въ Таврид’ и что мысъ Фіолентъ назывался Пареніонъ т. е. мысъ Двы.
Георгіевскій монастырь былъ устроенъ Греками, жителями Херсонесса, въ первые вка христіанства, онъ долго служилъ оплотомъ христіанству, но въ 16-мъ вк вліяніе его на христіанъ стало уменьшаться, грабежи татаръ часто его раззоряли до основанія и къ концу 17-го столтія онъ пришелъ въ совершенный упадокъ, и центромъ всего христіанства къ Крыму сталъ Успенскій Бахчисарайскій скитъ. въ своемъ настоящемъ вид Георгіевскій монастырь былъ возобновленъ поздне вмст съ другими древними монастырями Крыма. и во время осады Севастополя, французы въ одну прекрасную ночь высадились на берегъ, вошли въ монастырь со стороны моря и когда монахи встали, чтобъ идти къ утрени, ихъ удивленіе было велико, при вид этихъ незванныхъ гостей, тмъ боле, что они были вполн уврены, что высадиться на ихъ неприступный берегъ было немыслимо. Французы доказали имъ противное. Здсь жилъ ихъ главнокомандующій Пелисье и былъ устроенъ лазаретъ для больныхъ. Многіе изъ монаховъ оставили обитель, но тмъ, которые остались, французы не препятствовали совершать богослуженіе и относились къ нимъ сочувственно. Монастырь мн показался хорошо содержимъ и довольно богатъ. Осмотрвъ церковь, гд похоронено нсколько извстныхъ лицъ, мы поспшили вернуться къ нашей коляск и отправиться въ обратный путь, боясь дождя, который намъ угрожалъ со всхъ сторонъ.

Изъ Севастополя до Артека.

Мы прожили въ Севастопол боле недли, пора было съ нимъ разстаться. 31 іюля въ 4-мъ часу дня, отправивъ предварительно на пароход мой тяжелый чемоданъ, мы собрались на легк ночевать въ Байдары, желая прохать черезъ Байдарскія ворота, во время солнечнаго восхода, Коляску я наняла отъ Севастополя до Ялты за 30 руб., съ условіемъ ночевать въ Байдарахъ и по пути захать въ Алупку, Оріанду и Ливадію. Д. М. похалъ съ нами до Ялты. Выхавъ изъ Севастополя по дорог, которая ведетъ въ Георгіевскій монастырь, мы на пути осмотрли кладбище французовъ, падшихъ подъ Севастополемъ. Оно довольно обширно, обнесено высокой каменной оградой и засажено множествомъ разнородныхъ деревьевъ, дорожки содержатся довольно чисто и окаймлены цвтами. Весной, когда все это цвтетъ и благоухаетъ тутъ должно быть хорошо, но во время моей поздки нкоторые цвты не только отцвтали, но даже засохли, а большая часть фруктовыхъ деревьевъ замерзла прошедшей зимой. Инвалидъ сторожъ, французъ жаловался намъ, что республика мало отпускаетъ денегъ на содержаніе кладбища, не такъ какъ во время имперіи и что ему одному трудно поливать цвты, чистить дорожки, обрубать сушь. Онъ насъ подводилъ къ блымъ, каменнымъ часовнямъ, вмщающимъ въ себ кости убитыхъ. Эти часовенки были вс выстроены на одинъ манеръ, четырехъ угольныя, съ надписью на каждой: corps des Sapeurs: 2-i&egrave,me brigade de l’artillerie: 5-&egrave,me rgiment d’infanterie и пр. На самой большой въ середин кладбища значилось, что тутъ похоронены генералы, на другой поменьше, доктора. Сторожъ отперъ намъ одну изъ этихъ часовенъ и мн показалось, что мы вошли въ колодезь, или въ погребъ, въ стнахъ, уврялъ онъ, находятся кости офицеровъ, внизу подъ землей кости солдатъ каждаго полка, или дивизіи, особо. Меня это распредленіе очень удивило, трудно предположить, чтобъ можно было такъ врно разузнать по тламъ павшихъ къ какому полку они принадлежали. Да и хорошо ли это? неужели и посл смерти нужно разлучать тхъ, которыхъ она навсегда соединила, только потому, что одинъ изъ нихъ солдатъ, а другой генералъ. Устройство братскихъ могилъ на русскомъ кладбищ мн гораздо больше нравится. Но сторожъ французъ восхищался устройствомъ своихъ, не то бесдокъ, не то колодцевъ, надъ которыми впрочемъ были поставлены кресты и сожаллъ объ одномъ, что французы теперь рже стали навщать это кладбище. Первые же года, говорилъ онъ, не было почти дня безъ постителей и со всхъ концовъ Франціи посылались родственниками убитыхъ большія суммы для поддержанія на чужбин дорогихъ имъ могилъ. Простившись съ словоохотливымъ французомъ, мы сли въ коляску и продолжали нашъ путь въ Байдары. Балаклава осталась у насъ вправо, съ дороги издали видны красноватые утесы, на которыхъ возвышаются древнія, крпостныя башни и блые домики города, расположенные у подножія отвсныхъ скалъ, около самой бухты, боле похожей на глубокое, синее озеро, нежели на морской рукавъ. Теперь осматривать въ Балаклав нечего, кром остатковъ древней крпости на ея утесахъ. Но въ древности, этотъ маленькій городокъ, въ которомъ теперь только 800 жителей, былъ извстенъ подъ именемъ порта Символовъ, и даже Гомеръ въ Одиссе описываетъ его очень подробно, посылая Улисса къ берегамъ Понта-Эвскинскаго, въ страну Тавровъ, которыхъ онъ называетъ Лестригонами т. е. морскими разбойниками. По позднйшимъ, историческимъ свдніямъ Балаклава была населена греками и принадлежала греческимъ, Мангупскимъ Князьямъ, которые за нее воевали съ Генуэзцами, послдніе отняли Балаклаву у Грековъ и изъ Символона сдлали грозную военную крпость Чембало, учредили въ ней отдльное управленіе и католическую епископію. Въ 15-мъ вк Чембало подвергалось участи всхъ генуэзскихъ владній въ Крыму, оно перешло во власть турокъ и татаръ, которые владли имъ до тхъ поръ, пока Крымъ былъ взятъ нами и Балаклава населена архипелажскими Греками, составляющими при Екатерин II такъ называемый балаклавскій греческій батальонъ. Потомки этихъ балаклавцевъ населяютъ городъ и теперь. Они же въ 1854 году защищали его отъ цлой арміи англичанъ, подступившихъ къ Балаклав, чтобы занять ее, но конечно горсть героевъ не могла остановить цлую армію, городъ былъ взятъ и англичане помстили въ его удобномъ порт весь свой флотъ, а Балаклаву превратили въ англійскій городъ, съ фабриками, мастерскими, желзной дорогой, телеграфомъ, лавками, трактирами и магазинами. Мы хали по шоссированной дорог, называемой ‘Воронцовской’. Направо разстилались зеленыя долины, въ которыхъ изрдка виднлись греческія деревни: Кадыкой, Камары, Чаргунъ и другія. Въ нкоторыхъ изъ нихъ были христіанскія церкви, въ другихъ церковь и мечеть, что конечно означало населеніе смшанное изъ грековъ и татаръ.— Налво отъ дороги возвышались: Сапунъ гора, Федюхины высоты, Чоргунскія и Мекензіева гора. Вс эти мстности прославлены со временъ Крымской войны. Около самой дороги, въ Балаклавской долин, стоитъ памятникъ, имющій видъ усченной пирамиды, поставленный здсь англичанами, съ слдующей надписью на русскомъ и англійскомъ языкахъ: На память тмъ, которые пали въ Балаклавскомъ сраженіи 13 (25) Октября 1854 года. Нашъ ямщикъ, тотъ самый отставной солдатъ, который насъ возилъ въ Георгіевскій монастырь, утверждалъ что этотъ памятникъ, поставленъ генералу Реаду, убитому невдалек отъ знаменитаго Трактирнаго Моста, на Черной рчк, у Екатерининской мили {Такъ называются каленные столбы въ Крыму, поставленные въ память путешествія Екатерины II.}, около которой онъ стоялъ когда скомандовалъ атаку. Ямщикъ уврялъ еще, что памятникъ былъ ему поставленъ союзниками и что они пировали три дня и три ночи, когда узнали, что ихъ храбрый и неподкупный противникъ убитъ.
Первая почтовая станція отъ Севастополя до Байдаръ, Четалъ Кая, она лежитъ уже въ боле лсистой мстности, характеръ степи изчезаетъ, изчезаютъ также миріады маленькихъ, раковидныхъ улитокъ, которыми усяны вс сухія былинки на поляхъ около Севастополя, Инкермана, Бахчисарая и Балаклавы. Сначала я ихъ приняла за смена полевыхъ, засохшихъ цвтовъ, но когда я взяла ихъ въ руки, то увидала, что въ нихъ живутъ улитки. Он очень красивы, имютъ видъ спирали и цвтъ благо фарфора, въ Севастопол я положила нсколько изъ нихъ на столъ и въ ту же ночь он разбжались по окнамъ и прильнули къ кисейнымъ занавскамъ и къ склянк одеколона, стоявшей на другомъ столик. Особенныхъ красотъ въ Байдарской долин я не нашла, большихъ горъ еще невидать, а дорога идетъ по пригоркамъ, покрытымъ кустарникомъ и мелкимъ лсомъ. Конечно встрчались мста, достойныя кисти художника, но я ждала чего-то необычнаго отъ этой Байдарской долины, прославленной путешественниками и можетъ быть именно поэтому она и не оправдала моихъ ожиданій, хотя мы прозжали ее въ благопріятный моментъ захожденія солнца, когда и самый обыкновенный пейзажъ кажется прелестнымъ. Помню однако одну мстность сходную съ картинами Каламо. Дорога шла косогоромъ, около темной скалы, на которую падали послдніе лучи солнца, внизу съ другой стороны шумлъ, цнясь горный ручей, а надъ нимъ террасами возвышались какіе-то, то лиловые, то темнокрасные утесы, раздленные полосами свжей зелени молодыхъ кустовъ. Почти вся Байдарская долина принадлежитъ графу Мордвинову. Въ пяти верстахъ отъ Байдарскихъ воротъ и отъ станціи того же имени, стоитъ большая, татарская деревня Байдары. Въ ней три маленькія гостинницы, и когда мы въхали въ деревню мы не знали, которой отдать предпочтеніе, такъ он вс казались привлекательны, съ ихъ воздушными балкончиками и галлереями, обвитыми плюшемъ, и другими цвтущими, вьющимися растеніями. Мы выбрали послднюю на правой сторон отъ дороги и взяли себ два номера т. е. дв маленькія, низенькія комнатки, не представлявшія никакихъ удобствъ, но въ нихъ можно было дождаться, слдующаго утра. На улицу выходилъ длинный балконъ, намъ принесли самоваръ, засвтили въ висячемъ фонар керосиновую лампу и нужно было немного усилій воображенія, чтобы перенестись въ тотъ волшебный міръ, который меня ожидалъ на завтра. Наконецъ, думала я, увижу южный берегъ съ его величественнымъ моремъ, съ его утесами и неприступными скалами, съ его великолпными садами, роскошными дворцами и цвтниками, съ его теплымъ, синимъ небомъ. Найду ли я все то, что мн сулитъ теперь воображеніе, или дйствительность окажется ниже того, что мн говорили, что я читала объ этой части Крыма. Мои размышленія были прерваны знакомымъ крикомъ. Опять муэззинъ призывалъ татаръ на молитву: въ сосдней мечети зажглись огоньки и татары всхъ возрастовъ поспшили на зовъ своего муэззина. Мимо нашего балкона ихъ прошло очень много. Д. М. предложилъ мн послдовать за ними: но ночь была очень темна, несмотря на безчисленныя звзды, и хотя до мечети было недалеко я предпочла остаться на балкон и наслаждаться чаемъ. Вечеръ былъ очень свжъ и нельзя было подумать, что мы въ Крыму и что завтра только 1-ое Августа. Ночь я провела почти безъ сна, въ комнат было очень душно, а открыть окошко было опасно, воздухъ былъ не только холоденъ, но и сыръ, что я приписывала близкому сосдству горъ. Только что стало разсвтать, мы велли закладывать лошадей и до восхожденія солнца, закутанныя во всевозможныя шали и пледы, уже подымались маленькой рысью на горы постепенно становившіяся все выше и выше, все грозне и грозне. Моря уже не видать было съ самой Балаклавы, но близость его чувствовалась въ воздух, въ какихъ то безпричинныхъ порывахъ втра внезапно насъ пронизывавшихъ. Около насъ лсъ становился гуще и таинственне. Уже виднъ домикъ Байдарской станціи, онъ весь потонулъ въ зелени, въ нсколькихъ шагахъ отъ него стоятъ каменныя ворота, похожія на тріумфальную арку: он высчены въ гор и обложены камнемъ, въ стнахъ ихъ устроено помщеніе для сторожей. Мы прохали черезъ нихъ и очутились на площадк, надъ самымъ моремъ. Ямщикъ осадилъ лошадей и предложилъ намъ выйдти изъ коляски, чтобы взобравшись на сосднія скалы, осмотрть окрестность. Картина представившаяся такъ неожиданно нашимъ взорамъ была такъ прекрасна и величественна, что оторваться отъ этого зрлища мы не могли. У ногъ нашихъ разстилась глубокая, совершенно отвсная пропасть, поросшая лсами и на дн этой пропасти, неподвижной и безконечной пеленой, лежало Черное Море. Оно казалось свинцовымъ, ни малйшей зыби въ немъ не было замтно съ той высоты, гд мы стояли и трудно было въ этой застывшей водяной масс узнать то голубое, изумрудное, перламутровое, вчнодвижущееся и вчно мняющееся море, на которое я привыкла глядть въ Евпаторіи и въ Севастопол. До самаго моря шоссе, обнесенное мстами стнками и каменными перилами, извивалось по всей пропасти безчисленными полукружіями, вилось блой лентой въ густот лсовъ и изчезало въ туманной дали, посреди яркой зелени виноградниковъ, теряясь въ далекомъ, сдомъ мор. Стоя около Байдарскихъ воротъ, мн казалось невозможнымъ спуститься съ этой высоты безъ замиранія сердца и тайнаго страха, но когда мы тронулись, страхъ изчезъ мгновенно, шоссе такъ прекрасно устроено, что покатость едва замтна. Этотъ спускъ напоминалъ мн спускъ къ Млетамъ на Кавказ по Военно-Грузинской дорог. Шоссе и тамъ, на протяженіи 15 верстъ идетъ по Гудъ-гор безконечными извилинами и мсто откуда вы выхали на вершин горы виситъ прямо надъ вашей головой, когда вы достигаете ея подошвы. Тамъ горы выше и покрыты снгомъ, но за то здсь он живописне и съ одной стороны ихъ окаймляетъ море. Отъхавъ версты три отъ Байдарскихъ воротъ, тамъ гд горный хребетъ Яйлы, по своей непреступной громадности, было невозможно обогнуть, пробитъ въ скал подземный проходъ. Этотъ тунель иметъ сажень 20-ть въ длину, довольно широкъ и вполн соотвтствуетъ окружающей мстности и грознымъ скаламъ нагроможденнымъ въ хаотическомъ безпорядк отъ самой вершины Яйлы до ея подножія. Скалы здсь изображаютъ собой дикія, фантастическія фигуры, а груды камней, висящія надъ пропастью, вдаются въ море и образуютъ углубленія, съ небольшими заливами. Между ними зеленютъ сады и виноградники, принадлежащіе дачамъ, построеннымъ по склонамъ горъ и у самаго морскаго берега, он кажутся оазами посреди разбросанныхъ и скатившихся съ горнаго хребта громадныхъ камней и скалъ. Одна изъ этихъ скалъ произвела на меня непріятное впечатлніе, въ вид гигантскаго столба она стоитъ у самой дороги и прозжая у ея подножія съ невольнымъ ужасомъ смотришь на огромные обломки, лежащіе въ двухъ шагахъ отъ шоссе. За этимъ гигантомъ высятся еще нсколько базальтовыхъ столбовъ, съ плоскими вершинами, около нихъ почва кажется безплодною и вообще вся эта мстность иметъ характеръ разрушенія и переноситъ мысль въ эпоху геологическаго переворота, оставившаго и до сихъ поръ слды страшнаго безпорядка въ этомъ углубленіи, окруженномъ съ двухъ сторонъ огромными скалами, совершенно голыми, и утесами изумительнной величины, изъ которыхъ нкоторые на половину погрузились въ волны. Одинъ изъ этихъ утесовъ, самый большой, вдается въ море большимъ мысомъ, на немъ видны развалины древней крпости, и стны циклопической постройки. Тутъ же возвышается мысъ Айя-Бурунъ самый замчательный во всемъ Крыму, по своей громадности, онъ подымается надъ волнами почти на 2000 футовъ и виднъ съ моря на очень далекомъ разстояніи, въ древности на немъ былъ, какъ предполагаютъ, маякъ и языческій храмъ, смненный церковью во времена христіанства. Море съ каждымъ годомъ все больше размываетъ мысъ Айя-Бурунъ (святой мысъ) и остатки древнихъ построекъ все боле и боле разрушаются и скоро совершенно исчезнутъ, поглощенныя волнами, здсь сердитаго и вчно бушующаго моря. Около самаго Айя-Буруна заливъ Ласпи, изобилующій рыбою, онъ хорошо защищенъ горами и можетъ вмщать большое количество судовъ, такъ какъ море здсь глубоко и подводныхъ камней почти нтъ нигд. Въ Ласпи разводятся лучшіе сорты винограда и фруктовые сады, это здоровая и живописная мстность, теперь пустынная, но густо населенная въ глубокой древности. Здсь во всемъ прибрежномъ склон еще находятъ и теперь слды циклопическихъ построекъ, пещеръ и развалинъ греческаго города, съ древнимъ кладбищемъ и монастыремъ Св. Иліи, именемъ котораго называется и вся гора. Въ настоящее время Ласпи недоступенъ большей части путешественниковъ, какъ Форосъ, Мшатка, Мухалатка и прочія прибрежныя мста его окружающія, жители его не имютъ средствъ провести дорогу на верхъ къ почтовому тракту и Ласпи иметъ съ Севастополемъ, отъ котораго онъ такъ близко, одно только пароходное сообщеніе. Вс эти мстности видны довольно ясно съ шоссейной дороги, но спуститься къ нимъ невозможно: надо довольствоваться тмъ, что видитъ глазъ, на такомъ далекомъ разстояніи и тмъ, что разсказываетъ намъ нашъ словоохотливый ямщикъ. Не обращая вниманія на безпрестанныя спуски и подъемы дороги, онъ детъ ровной рысью на своей хорошо съзженной тройк и указываетъ намъ кнутомъ то на право, то на лво. Вотъ дорожка на Чертову лстницу, показываетъ онъ на исчезающую въ лсу, чуть замтную тропинку, съ лвой стороны почтоваго тракта. Она ведетъ на знаменитую Шайтанъ-Мердевенъ (т. е. Чертова лстница) сохранившую у мстныхъ Грековъ свое средневковое, итальянское названіе Scala. Эта каменная лстница пробита въ скал, и идетъ широкими, каменными ступенями къ низу, между двумя отвсными скалами, похожими на громадныя стны. Отъ времени и стока воды нкоторыя ступени попортились и во многихъ мстахъ, ихъ, или совсмъ не существуетъ, или он замнены отрубками деревъ, лстница иметъ 40 поворотовъ, очень крутыхъ, стоящихъ этажами другъ надъ другомъ и около 1600 шаговъ въ длину. Спускаться по ней, говорятъ, легче чмъ подыматься, не смотря на отвсное положеніе скалы, подымаются на нее всегда верхомъ, а спускаются пшкомъ. До устройства шоссе и байдарскаго перевала, Мердевенъ служилъ главнымъ путемъ для перезда черезъ горы и имъ вроятно пользовались вс народы, жившіе въ горной части Крыма, такъ какъ эта гигантская работа очевидно принадлежитъ самымъ древнимъ обитателямъ Тавриды. Въ виду Мердевена, съ правой стороны, въ одномъ изъ углубленій, обрамленномъ грозными утесами около самаго моря, расположено красивое, но заброшенное имніе г. Демидова Кастропуло. Въ древности здсь были греческія богатыя селенія и до настоящаго времени въ горахъ находятся древнія пещеры и остатки гробницъ, кирпичей и черепковъ старой глиняной посуды. Тутъ же стояло тому назадъ сто лтъ богатое селеніе Кикинеизъ, бывшій греческій городъ, извстный въ XV вк подъ именемъ Кинсанусъ. Это селеніе пострадало въ 1786 году отъ страшнаго обвала, почти вс строенія, греческая церковь, мельницы, виноградники и сады, устроенные на шиферной, глинистой почв, постоянно размываемой подземной водой, стекающей изъ бассейновъ Яйлы, вдругъ скатились въ море, жители спаслись вс, но отъ богатаго селенія осталось только незначительная часть, гд-теперь деревня Кикинеизъ и нсколько домовъ въ деревушк Кучукъ-Кой, вблизи отъ Кикинеиза, на берегу моря.
Кикинеизъ, первое южно-бережское татарское селеніе, расположенное на шоссе. Въ немъ поражаютъ плоскія кровли на домахъ, похожія на террасы, татарки сушатъ на нихъ табакъ, орхи, лукъ, чеснокъ и прочія произведенія своихъ садовъ и огородовъ, а во время праздниковъ танцуютъ на нихъ, для утаптыванія земли и для сбереженія чистоты во внутренности жилищъ, куда он всегда входятъ босыя, оставивъ въ сняхъ свои чарыки (обувь изъ воловьей кожи). Въ Кикинеиз почтовая станція. Мы тутъ остановились, чтобы напиться чаю. Намъ подали самоваръ на длинномъ, открытомъ балкон, съ видомъ на море. Станція построена на довольно крутомъ обрыв, она окружена со всхъ сторонъ татарскими саклями, разбросанными по склону горы въ живописномъ безпорядк, кругомъ ихъ видны ямы, пропасти, клочки черной, размокшей земли, отъ избытка водъ съ Яйлы, идущихъ подъ землей внизъ къ морю. Весь берегъ не ровенъ, мстами покрытый кустарниками и низкорослыми деревьями, травы и луговъ совсмъ не видно, но въ углубленіи деревни ростутъ лавры, кипарисы, фруктовыя деревья. Они защищены горами отъ сверовосточныхъ втровъ, которые здсь очень чувствительны, вслдствіе высокаго положенія всей мстности. При взгляд на Кикинеизъ и его окрестности нельзя себ представить чмъ живетъ здсь цлое населеніе, чмъ кормитъ скотъ и лошадей, которыхъ у здшнихъ татаръ большое изобиліе. Между тмъ, говорятъ, что поселяне не терпятъ нужды. Скотъ ихъ кормится во всю зиму кустарниками и листьями, которые они отыскиваютъ въ горахъ, за нсколько десятковъ верстъ отъ селеній, а жители сютъ пшеницу и другой зерновой хлбъ и отправляются на поденныя работы по садамъ и дачамъ южнаго берега. Виноградниками они не занимаются, принимая буквально законъ Магомета, запрещающій своимъ послдователямъ употребленіе винограднаго сока, хотя южно-бережскіе татары не везд держаться этого правила и не только воздлываютъ виноградъ, въ большомъ количеств, но даже сами длаютъ изъ него вино. За Кикинеизомъ, въ виду Лимены, прекращаются обнаженныя скалы, террасы, выступы, конусообразные утесы, каменная масса Яйлы удаляется отъ дороги и все боле и боле покрывается растительностью, горы, опушенныя соснами и другими зелеными, большими деревьями спускаются къ морю и представляютъ прелестную картину своей богатой растительностью, изобиліемъ водъ и роскошнымъ устройствомъ дачъ. Лимена расположена вн почтоваго тракта, поэтому трудно себ составить о ней врное понятіе. Но т, которые знакомы съ этой мстностью говорятъ, что своей живописностью она можетъ поспорить съ лучшими мстами южнаго берега и что растительность ея чрезвычайно разнообразна и богата. Табакъ, грецкіе орхи, гранаты, кипарисы, масличныя деревья, всевозможные сорты яблокъ, и грушъ, а особенно виноградъ ростутъ здсь великолпно, и разбросаны оазами посреди дикихъ скалъ, хранящихъ до сихъ поръ слды древнихъ укрпленій, въ томъ числ на большомъ утес, выдающемся далеко въ море, замтны остатки крпости, принадлежащей къ самымъ отдаленнымъ временамъ исторіи и представляющей много любопытнаго въ археологическомъ отношеніи, а въ саду одной изъ дачъ Нижней Лимены видны остатки греческой церкви и открыто очень древнее и любопытное кладбище. Интересно было бы здсь произвести раскопки, он могли бы разъяснить какой народъ жилъ, въ древности, въ этой мстности и чьи потомки ныншніе Лименскіе и большая часть южно бережскихъ татаръ,— грековъ ли, или древнйшихъ обитателей Тавриды — Тавровъ. Извстно, что татары при вторженіи своемъ въ Крымскій полуостровъ, застали на южномъ берегу особенный народъ, который назвали Татами, да и теперь внутри Крыма степные и городскіе татары называютъ южнобережскихъ мусульманъ этимъ именемъ. Не можетъ быть, чтобы татары давали это названіе грекамъ, которыхъ было много во внутренности ихъ новыхъ владній, напримръ въ Херсонесс и другихъ городахъ и которые имъ были слишкомъ хорошо извстны подъ именемъ грековъ. Названіе же Татовъ вроятно было ими дано другому народу полуострова,— именно предкамъ ныншнихъ обитателей южнаго берега, которые отличаются отъ прочихъ татаръ, не только типомъ лица, имющимъ боле сходства съ черкесами, чмъ съ греками, но и протяжной, пвучей рчью, въ которой до сихъ поръ встрчаются слова, происходящія отъ ассирійскаго языка, напримръ слово may (гора). На Кавказ есть названіе горы Бешъ-тау и въ Крыму Палатъ-гору называютъ обитатели подошвы ея Чатыръ-тау.
Теперь въ Лименахъ нсколько очень красивыхъ дачъ. Одна изъ нихъ ‘Нижняя Лимена’ принадлежитъ г. Филиберту: а между этимъ превосходно устроеннымъ имніемъ и моремъ, въ котловин хорошо защищенной горами и богатой растительностью и водою, на дачахъ Гг. Смловыхъ (мужа и жены) устроенъ пансіонъ для путешествующихъ, по образцу швейцарскихъ пансіоновъ, въ которомъ можно найти за довольно умренныя цны, удобное помщеніе, хорошее морское купанье, лченіе виноградомъ и самыя благопріятныя климатическія условія. Въ этомъ мст шоссе подымается такъ высоко, что можно разсмотрть, со всми подробностями имніе г. Мальцева Симеизъ, съ его прекраснымъ паркомъ, нсколькими красивыми домиками и однимъ большимъ домомъ, называемымъ туземцами ‘Стекляннымъ дворцомъ.’ Яйла снова появляется, но уже довольно далеко отъ морскаго берега, версты на четыре и отвсные пласты ея не такъ высоки и вс покрыты густой зеленью. Между тмъ на дорог, у самаго шоссе, все чаще и чаще попадаются источники и фонтаны. Становится жарко, нашъ ямщикъ подъзжаетъ къ нимъ и поитъ свою неутомимую тройку, около дороги растутъ: оршники, арбутусы, эти странныя деревья юга, лтомъ со стволомъ гладкимъ и блымъ какъ изъ полированной кости, зимой покрытыя красной, тонкой корой: ихъ зелень довольно густа и издаете какой-то особенный, пріятный запахъ. По склонамъ близъ дороги разстилаются плющи, лозы дикаго винограда, ежевика съ кистями блыхъ, пахучихъ цвтовъ, кусты дикихъ розъ и многое множество ползучихъ, ароматическихъ травъ. Все это блеститъ и рдетъ подъ лучами горячаго солнца, жадно поглощающаго съ каждаго листочка слды утренней росы, все это живетъ невидимой жизнью миріадъ наскомыхъ, населяющихъ эти воздушные, зеленые замки. Въ это время года, на южномъ берегу Крыма птицъ мало, въ август он еще не возвращаются съ свера на югъ, но ихъ замняютъ кузнечики, они распваютъ такъ громко и на вс лады, что сначала трескотня ихъ крыльевъ, положительно оглушаетъ непривычное ухо, но потомъ оно свыкается съ этими мрными, быстрыми, отрывистыми звуками и посл дождливыхъ дней, когда кузнечики и стрекозы умолкаютъ, чего-то недостаетъ въ общемъ впечатлніи жаркаго, крымскаго утра. Въ этотъ день незримые пвцы особенно отличались, они выдлывали всевозможныя трели и въ шум ихъ крыльевъ слышались такія трепетанья радости, такіе веселые, счастливые звуки, природа кругомъ такъ ликовала и улыбалась, что становилось легко и весело и человческому сердцу, оно переполнялось избыткомъ счастья и жизни, все казалось такъ празднично, такъ мирно, такъ безконечно счастливо въ это незабвенное, очаровательное утро. Мы подъзжали къ Алупк, имніе кн. Воронцова, меня радовала мысль, что наконецъ мы спустимся въ эти волшебныя долины у берега моря, которыми, до сихъ поръ, я только любовалась изъ далека. Спускъ въ Алупку съ шоссе очень живописенъ, онъ идетъ мимо татарской деревни, расположенной амфитеатромъ, по склону горы, дорога вьется между красивыми саклями очень зажиточныхъ жителей Алупки и ихъ роскошными садами. Изъ-подъ утесовъ, почти на каждомъ шагу вытекаютъ горные ручьи, омывающіе сады и виноградники и стекающіе въ море подъ разными названіями, въ которыхъ слышатся чисто греческія слова: Кротирій, Ставосъ, Каропундо. Лавры, гранаты, кипарисы возвышаются среди разметанныхъ осколковъ скалъ и порфировыхъ утесовъ и указываютъ на древнюю населенность и обработанность этихъ мстъ, нкогда обитаемыхъ греками, а въ послдствіи генуэзцами, отъ которыхъ Алупка и получила названіе Lupiсо, встрчающееся довольно часто въ генуэзскихъ документахъ. Надъ самой Алупкой господствуетъ громадная скала Ай Петри (Св. Петра), она на 42 фута выше Палатъ горы и сохранила слды обширной древней крпости, которую татары называютъ Алупка-Исаръ. На вершин Ай Петри находился въ древности монастырь, или церковь, построенные византійскими греками во имя Св. Петра, теперь тутъ водруженъ большой, деревянный крестъ. Спустившись въ деревню, гд много лавокъ и палатокъ, изобилующихъ овощами и фруктами, мы отправились пшкомъ въ одну изъ гостинницъ, заказали себ завтракъ, оставили пледы, мантильи и только съ зонтиками въ рукахъ, перепрыгивая черезъ грязныя канавки, какимъ-то заднимъ дворикомъ, очутились возл самаго Алупскаго парка. Описывать Алупку невозможно, нужно ее видть, чтобы понять то поражающее впечатлніе, которое производятъ ея монументальный замокъ, одтый снаружи въ зеленый крымскій гранитъ, мраморныя блыя террасы и дивные сады. Пройдя тнистымъ паркомъ, мы взошли въ огромный дворъ, тутъ были конюшни, каретные сараи, кухни и прочія хозяйственныя помщенія, вс постройки изъ гранита и до самыхъ кровель ихъ высокія стны покрыты густымъ темнозеленымъ плющемъ и шпалерами разноцвтныхъ розъ. Въ наше посщеніе розы уже отцвли, но готовились бутоны для новаго цвтенія въ конц августа. Изъ за стнъ, надъ крышами всюду висятъ разноцвтныя кисти глициній, выглядываютъ темныя втки магнолій, стрльчатыя верхушки кипарисовъ, зеленые купоны лавровыхъ и гранатовыхъ деревьевъ. Рядомъ съ этимъ дворомъ, дворъ самаго дворца, который выходитъ лицевой стороной къ морю. Дворецъ построенъ въ готическо-мавританскомъ вкус и могъ бы казаться нсколько мрачнымъ, еслибъ не чарующая прелесть его окружающихъ садовъ. Растительность, экзотическая растительность юга, подчинила себ твердые порфиры и дикія, каменныя громады, она превратила эту хаотическую мстность, носившую еще въ начал ныншняго столтія слды страшныхъ геологическихъ переворотовъ и подземныхъ огней, въ сады Армиды, въ висячія террасы Вавилона. Она украсила ихъ таинственными померанцовыми и кипарисовыми рощами, безконечными аллеями громадныхъ деревъ, прохладными гротами, шумящими фонтанами, тихо журчащими каскадами, прозрачными резервуарами водъ и до самаго берега моря раскинулась зеленью своихъ садовъ и роскошной пестротой своихъ дивныхъ цвтниковъ. Не съумю описать всего, что я видла въ садахъ Алупки, чтобы обозрть вс эти диковины растительнаго міра нужны недли, а не два часа времени, скажу только, что не смотря на палящій жаръ (было 40 градусовъ на солнц) я ощущала пріятную прохладу въ тни громадныхъ фиговыхъ, оливковыхъ, гранатовыхъ и другихъ деревьевъ и любовалась, забывъ жаръ и усталость, невиданными мной еще тюльпановыми деревьями и амарантусами. Магноліи уже отцвтали, но запоздалые цвты еще держались на зеленыхъ верхушкахъ и распространяли въ воздух острый запахъ лимона и ванили. Климатъ Алупки способствуетъ къ произростанію самыхъ нжныхъ растеній. Защищенный горами отъ холодныхъ втровъ, стсненный громаднымъ Ай Петри, этотъ прелестный уголокъ тсне и сжате всего южнаго берега, но за то въ немъ растительная сила могуча, какъ въ естественной теплиц и деревья, виноградныя лозы, даже экзотическія растенія, достигаютъ здсь замчательныхъ размровъ, въ числ другихъ намъ показывали два кипариса, посаженные, какъ говорятъ, княземъ Потемкинымъ, во время путешествія Екатерины II по Крыму. Внутренность дворца великолпна и изящна. Особенно хороша столовая съ огромнымъ мраморнымъ каминомъ, двумя большими фонтанами и цлымъ садомъ пальмъ и другихъ экзотическихъ растеній, на верху хоры для музыки очень оригинальны по своему устройству, а на камин и столахъ красуются замчательныя китайскія вазы и фигуры. Гостиная княгини, изъ которой ходъ въ комнату — террасу называемую Альгамброй отличается лпной работой на стнахъ, въ восточномъ вкус. Передъ Альгамброй находится маленькая комната обитая персидскими тканями, у входныхъ дверей на террасу съ обихъ сторонъ въ человческій ростъ вытканы два портрета въ высокихъ персидскихъ шапкахъ, это подарокъ персидскаго шаха покойному князю. Терраса очень обширна, вся устлана блымъ мраморомъ, украшена прелестными статуями и группами изъ карарскаго мрамора, въ числ ихъ я замтила оригинальные бюсты негритянокъ изъ чернаго мрамора совершенно въ мавританскомъ вкус, на самой террас бьютъ фонтаны, вьются растенія, благоухаютъ самыя рдкія цвты, разставлены всевозможные диваны, кушетки, кресла, столики, табуретки, одни изящне и прелестне другихъ. Видно, что здсь любимое пребываніе хозяйки, которой не было въ Алупк въ этотъ день. Терраса широкими, блыми ступенями и уступами, на которыхъ стоятъ мраморныя скамейки, бьютъ и плещутъ фонтаны, окаймленные цвтами, кущами розъ, азалій и камелій, спускается до самаго моря. Дворецъ же стоитъ на высот 150 футовъ надъ уровнемъ моря и если смотрть на него снизу поражаетъ величавостью своихъ очертаній, рельефно, выступающихъ на темной зелени окружающихъ его садовъ. Говорятъ, что по желанію кн. Воронцова придать своему жилищу монументальный характеръ скалы Ай-Петри, архитекторъ руководимый поэтической мыслью князя, соединилъ въ этомъ замчательномъ зданіи легкость украшеній мавританскихъ построекъ съ массивностью и вковой прочностью готическихъ сооруженій и что неправильный четвероугольникъ Алупскаго дворца, при лунномъ свт, напоминаетъ гигантскія формы своего колоссальнаго первообраза. Но въ это утро на вершин Ай-Петри лежало густое облако, скрывающее совершенно его зубчатыя, остроконечныя скалы и сравненіе горы-великана съ дворцомъ-красавцемъ было невозможно.
Когда князь Воронцовъ, очарованный мстоположеніемъ Алупки, скупилъ земли, казавшіяся всмъ ни къ чему непригодными, на мст ныншняго замка зіяли страшныя пропасти и громоздились огромныя массы гранита, сброшенныя съ вершинъ Яйлы вроятно дйствіемъ подземнаго огня. Эти массы были взорваны порохомъ, обтесаны, отполированы и послужили для вншней отдлки дворца. Находясь почти тутъ же, на мст, камни клались громадной величины, что придало строенію видъ необычайной прочности, а между тмъ вс наружныя украшенія: колонки, башенки, мелкіе куполы, арабески, въ вид фестоновъ и кружевъ, сдланы изъ того же гранита и отличаются самой тонкой, изящной работой, напоминающія украшенія знаменитой Альгамбры и другихъ мавританскихъ построекъ.
Крыша дворца устроена террасой и на нее всходятъ по прекрасной лстниц. Отсюда открывается прелестнйшій видъ: съ юга — море съ его скалистыми берегами, съ свера — хребетъ Яйлы и гигантскій Ай-Петри, ближе къ дворцу, среди густой зелени, Алупская церковь, въ сторон подальше домики татарской деревни и золотой куполъ прекрасной мечети, построенной княземъ Воронцовымъ, вмсто бдной и ветхой, существовавшей прежде и вдали сосднія дачи съ бесдками, башнями, садами и нескончаемыми виноградниками. Дворецъ окруженъ двумя садами — верхнимъ и нижнимъ и великолпнымъ паркомъ.
Верхній садъ расположенъ у подножія Ай-Петри, здсь въ тни вковыхъ лавровъ, темныхъ рощей кипарисовъ и оливковыхъ деревъ, столтнихъ смоковницъ и громадныхъ платановъ, среди гранитныхъ скалъ, обвитыхъ плющемъ и дикимъ виноградомъ, устроены прозрачные пруды, въ которыхъ плаваютъ форели и другія рыбы, разбросаны клумбы рдкихъ растеній, сбгаютъ ручьи съ огромныхъ утесовъ, въ глубин которыхъ устроены прохладные гроты, а около оранжерей, наполненныхъ тропическими растеніями. возвышаются стройныя, высокія пальмы.
Нижній садъ въ англійскомъ вкус, онъ спускается, по отлогой гор, къ самому морю. Тутъ преобладаютъ магноліи, павлоніи, мимозы, акаціи всхъ возможныхъ видовъ и сортовъ, олеандры и огромныя померанцовыя деревья окружаютъ красивыя дорожки и клумбы самыхъ рдкихъ и дорогихъ цвтовъ. Темныя кипарисовыя рощи, какъ священныя рощи древнихъ, кажутся еще таинственне, среди безчисленныхъ мраморныхъ вазъ и балюстрадъ, роскошныхъ павильоновъ, изящныхъ мостиковъ, гранитныхъ лстницъ, чугунныхъ ршетокъ, шумящихъ фонтановъ, зеленыхъ лужаекъ, пестрыхъ, блестящихъ на яркомъ солнц, далеко разстилающихся цвтниковъ. На берегу моря, въ конц этого прелестнаго сада, устроена красивая купальня и тутъ же пристань, у которой качаются дв, три изящныя лодки. Но какъ ни очаровательны волшебные сады Алупки, мы должны были разстаться съ ними и возвратиться въ гостинницу, насъ давно ожидалъ довольно сносный завтракъ и нашъ нетерпливый ямщикъ. Проходя мимо татарскихъ лавокъ, гд толпилось много татаръ, мн бросился въ глаза совершенно греческій типъ ихъ красивыхъ лицъ и живописный костюмъ молодыхъ татарокъ, которыя сидли и стояли веселыми группами на своихъ плоскокрышихъ домикахъ, обвитыхъ виноградомъ, точно картинки въ зеленыхъ рамкахъ. Не знаю, почему мы не выбрали нижняго пути изъ Алупки въ Оріанду, но опять выхали на шоссе, я думаю, что нижняя дорога еще гораздо живописне, она пролегаетъ мимо имнія графа Шувалова Мисхора, которое едва видно съ шоссе также, какъ и окружающія его красивыя дачи, принадлежащія гр. Бобринскому, Заводовскому и Воронцову-Дашкову. Изъ дали видны обширные виноградники, но оливковыя и лавровыя рощи, единственныя на южномъ берегу, по объему и красот своихъ вковыхъ деревьевъ, изчезаютъ за возвышенностью, около которой построена почтовая станція, съ великолпнымъ фонтаномъ, засаженнымъ кустами мсячныхъ розъ, вслдствіе чего онъ и названъ фонтаномъ розъ. Въ пяти минутахъ зды отъ Мисхорской станціи, почти у самой почтовой дороги, видна небольшая, но красивой архитектуры церковь, а за ней татарская деревня, сады, дачи, виноградники. Это Хореизъ, имніе княгини А. С. Голицыной, гд она жила постоянно до своей смерти. Извстная своимъ мистическимъ направленіемъ и своей дружбой къ баронесс Крюднеръ, она принадлежитъ къ замчательнымъ личностямъ царствованія Императора Александра I и своимъ вліяніемъ образовала въ Хореиз мистическій кружокъ, слды котораго долго оставались въ Крыму, хотя и безуспшно для обращенія крымскихъ татаръ въ христіанство, главной его цли. Вблизи Хореиза находится татарская деревня Гаспра, окруженная великолпными виллами. Одна изъ нихъ, принадлежавшая прежде княгин Мещерской — теперь собственность В. Кн. Михаила Николаевича, другая, съ зубчатыми башнями, находится въ запустніи, въ ней жилъ и умеръ кн. Александръ Николаевичъ Голицынъ, мистикъ, покровитель библейскихъ обществъ въ Россіи и министръ народнаго просвщенія въ царствованіе Александра I. Онъ похороненъ въ Георгіевскомъ монастыр близь Севастополя.
Вся эта мстность, начиная отъ Мисхора до самаго Ай Тодорскаго мыса, который хорошо виднъ съ шоссе и составляетъ одну изъ длиннйшихъ отраслей Яйлы, далеко вдающуюся въ море, богата остатками укрпленій, построекъ и древнйшихъ могилъ особеннаго типа, напоминающихъ своею формой кельтическіе жертвенники, или дольмены, что и послужило поводомъ, для нкоторыхъ ученыхъ, принять ихъ за сооруженія той эпохи, между тмъ какъ большая часть изслдователей пришла къ убжденію, что эти древнія могилы, имющія форму гигантскихъ, каменныхъ ящиковъ принадлежатъ къ временамъ древнйшимъ и лишены передней боковой плиты, (что и составляетъ ихъ сходство съ дольменами), грабителями для свободнаго прохода во внутренности могилъ, которыя вс ограблены. Кром могилъ и слдовъ древнихъ стнъ и укрпленій, здсь до настоящаго времени находятся остатки мраморныхъ колоннъ, принадлежащихъ греческой церкви, въ развалинахъ которой еще замтны мста для алтаря и для престола и часто попадаются фигурные кирпичи, съ каймами. Преданіе говоритъ, что Мисхоръ славился богатствомъ и что въ его окрестностяхъ добывалось серебро. Это конечно не врно, но предполагаютъ, что богатство жителей Мисхора зависло отъ добыванія ими красной глины, изъ которой они выдлывали огромные и чрезвычайно крпкіе сосуды, извстные подъ именемъ амфоръ и снабжали ими вс города и села приморской полосы Крыма. Эти амфоры или кувшины въ нкоторыхъ мстахъ южнаго берега найдены въ земл цлыми и большіе изъ нихъ могутъ вмстить до 20 нашихъ ведеръ. Въ нихъ отправлялись изъ юго-восточныхъ портовъ Тавриды въ Римъ въ соленомъ вид осетрина, блуга, кефаль, султанка и другаго рода рыба,— въ нихъ же мстные жители, не употреблявшіе бочекъ, сохраняли не только свои вина, но и вс произведенія какъ жидкія, такъ и т, которыя боялись сырости, напр.: хлбное зерно, сушеные плоды и пр. и проч. Мысъ Ай-Тодоръ (Святаго еодора) и его окрестности, былъ покрытъ въ древности густымъ населеніемъ, о чемъ свидтельствуютъ слды многихъ древнихъ построекъ, принадлежащихъ къ различнымъ историческимъ эпохамъ. Здсь видны повсюду слды циклопическихъ построекъ и обширныя развалины большаго населеннаго мста, здсь не далеко отъ маяка найдена цистерна съ цементнымъ дномъ, съ водопроводными трубами и стны съ штукатуркой, здсь же открыты голова античной, мраморной статуи, мелкія вещи и серебряныя монеты, съ надписями и изображеніями римскихъ императоровъ. Теперь мысъ Ай-Тодоръ, кром маяка, въ вид довольно высокой башни, съ которой огонь виднъ далеко въ мор и казармы, ничего не представляетъ интереснаго, онъ весь покрытъ большими можжевеловыми деревьями и къ нему ведетъ, между кустарниками по камнямъ, не удобная тропинка. Дорожа временемъ мы не спустились къ берегу моря, но еслибъ было возможно, я бы непремнно сошла поглядть поближе на древній мысъ Кріуметопонъ, т. е. бараній лобъ. Это тотъ самый мысъ, куда миъ глубокой древности привелъ Фрикса, брата Геллы, когда они спасались въ Колхиду, на золоторунномъ баран, присланномъ имъ матерью ихъ облачной богиней Нефелою, отъ преслдованій злой мачихи Ино. Это тотъ самый мысъ, который далъ названіе всему Крыму, хотя нкоторые писатели и утверждаютъ, что Таврическій полуостровъ получилъ свое имя отъ торговаго города Кримми, на берегу Азовскаго моря, извстнаго еще Геродоту. Отъ мыса Ай Тодора до самой Оріанды почтовая дорога вьется вдоль хребта Яйлы и громадныя скалы, спускаясь къ самому морю утесами исполинскихъ размровъ и разнообразныхъ формъ, угрюмо глядятъ на прозжающихъ. На седьмой верст, не дозжая Ялты, ямщикъ указываетъ вправо. ‘Императорская Оріанда’. говоритъ онъ. Передъ нами лежитъ, словно въ глубокой впадин, великолпный дворецъ, {Дворецъ этотъ сгорлъ въ 1881 году.} окруженный грандіозными скалами, но онъ кажется съ высоты шоссе, блымъ домикомъ, поставленнымъ надъ самымъ моремъ, которому угрожаютъ бушующія волны. Съ одной стороны дворца возвышается обрывистая, неприступная скала, на вершин которой водруженъ большой, позолоченный крестъ, а съ другой стороны, на скал пониже, красивая бесдка, въ вид древняго греческаго храма. Вокругъ самаго дворца живописно сгруппированы дворцовыя строенія, погруженныя въ море зелени, всхъ возможныхъ оттнковъ. По мр того, какъ мы приближаемся къ Оріанд, обширность и рдкая красота этой дикой мстности насъ поражаетъ и восхищаетъ, здсь опять инстинктивно чувствуются слды подземнаго огня. Вотъ пропасть, заросшая экзотическими растеніями, вотъ громадный утесъ, у подножія котораго разстилаются зеленыя поляны, вотъ грозный ручей, превращенный въ красивый каскадъ, переливающій съ уступа на уступъ свои сверкающія волны, вотъ груда скалъ, повергнутая съ высоты Яйлы и лежащая у подножія гигантскаго утеса въ страшномъ безпорядк. Караульный домикъ, съ башнею, стоитъ у воротъ Оріанды, немного подале домъ для управляющаго и тутъ же крытая аллея, увитая виноградомъ. Огромныя кисти висли надъ нами и напоминали мн басню Крылова, такъ какъ виноградъ былъ еще зеленъ, не смотря на то, что принималъ на солнц всевозможные, соблазнительные переливы янтаря и яхонта. IIоэтой алле мы дохали незамтно до террасы, на которой построенъ дворецъ. Онъ очень обширенъ, иметъ видъ продолговатаго четвероугольника и построенъ по плану профессора Штакеншнейдера, при Император Никола Павлович. Въ немъ особенно хороши внутренній дворикъ и павильонъ въ помпейскомъ вкус, каріатиды, поддерживающія балконъ, обращенный къ морю, внутреняя мраморная лстница, ведущая на второй этажъ и другія изящныя украшенія дворца: террасы съ клумбами самыхъ рдкихъ цвтовъ, баллюстрады и балконы, увитые гирляндами розъ и другихъ ползучихъ растеній. Но безспорно вся прелесть Оріанды состоитъ въ суровой красот ея природы и въ томъ искусств, которое съумло, на каждомъ шагу, соединить самые суровые и дикіе виды съ самыми веселыми и восхитительными. Александръ I во время своего путешествія по Крыму былъ очарованъ дикой мстностью Урсанды. какъ ее называли татары. Она принадлежала графу Кушелеву-Безбородко и находилась въ запустніи, единственной постройкой на ней была небольшая татарская хижина, въ которой и было устроено временное помщеніе для Императора въ его новомъ владніи, уступленномъ ему графомъ.
Вскор неприступныя скалы, страшныя пропасти, утесы съ пространными площадками, съ которыхъ виднъ почти весь южный берегъ до Аю Дага, густые лса, растущіе на отвсныхъ высотахъ, источники, стремящіеся къ морю по острымъ скаламъ, все это превратилось въ роскошный англійскій садъ, въ обширный паркъ, въ богатые виноградники, украсилось лучшими экземплярами южной флоры, великолпными деревьями и растеніями, слилось съ вковыми оливковыми и фиговыми рощами и стало очаровательнымъ помстьемъ В. Кн. Константина Николаевича, ныншней Оріандой, которую описать трудно, но забыть нельзя.
Въ древности Оріанда была населена первобытными народами, скалы ея были покрыты остатками циклопическихъ строеній, и до сихъ поръ еще указываютъ мстность, называемую Фулли, гд какъ предполагаютъ существовало древнее греческое, обширное поселеніе Фулла. Въ послдствіи при татарахъ, на лугахъ Оріанды бродили пастухи, со своими стадами, а въ пещерахъ Крестовой горы находили себ пріютъ рыболовы греки, живущіе въ береговыхъ селеніяхъ и въ теченіи нсколькихъ мсяцевъ ловившіе здсь рыбу, устрицы и ракушки. За Оріандой Великаго Князя слдуетъ, такъ называемая, Верхняя Оріанда. Она не мене живописна, но не обработана искусствомъ и до сихъ поръ остается въ своемъ первобытномъ, дикомъ величіи, она принадлежала В. Кн. Елен Павловн и домъ, оригинальной архитектуры, никмъ не обитаемый теперь, приходитъ въ ветхость. Въ 3-хъ верстахъ отъ Оріанды, тамъ гд шоссе сворачиваетъ въ лво, поставлены ворота съ Императорскимъ вензелемъ. Отсюда начинаются земли и луга Ливадіи, имніе покойной Императрицы Маріи Александровны, здсь удаляясь немного къ сверу, хребетъ Яйлы принимаетъ другой видъ, нтъ боле, ни громадныхъ утесовъ, ни фантастическихъ скалъ, ни мрачныхъ гротовъ, ни глубокихъ пещеръ, ни слдовъ грозныхъ укрпленій. Прозванная, съ незапамятныхъ временъ, греками Ливадіею, по изобилію луговъ и долинъ, орошаемыхъ многочисленными ключами, стекающими съ высотъ Яйлы, Ливадія иметъ то преимущество, надъ всми дачами южнаго берега, что передъ ней рисуется Ялта, съ живописными окрестностями до Никитинскаго мыса, лучшая часть Явлинскаго хребта, заросшаго вчно зелеными крымскими соснами и вся Ялтинская бухта. Изобиліе водъ придаетъ этой улыбающейся мстности необычайную свжесть и въ самыя ужасныя жары здсь дышется свободно, среди густой растительности, на берегу прелестнаго, южнаго моря. Съ шоссе, Ливадія кажется маленькимъ городкомъ, съ довольно большой церковью, казармами и множествомъ красивыхъ строеній, дворецъ Государыни Императрицы и Государя Наслдника хорошо видны и окружены богатой зеленью. Они построены въ восточномъ вкус съ множествомъ террасъ, балконовъ, пристроекъ, галлерей. Говорятъ, что внутренность дворцовъ отличается простотой, изяществомъ и удобствомъ и вполн соотвтствуетъ южному климату и своему назначенію: наслажденію роскошной природой и отдыху отъ шума сверной столицы и царственныхъ заботъ. Намъ очень хотлось осмотрть ихъ, полюбоваться, на разбросанныя около дворцовъ, клумбы южныхъ растеній, на великолпные цвтники и насладиться прелестными видами, съ одной стороны на Ялтинскую бухту и на окрестныя горы, съ другой на Оріанду, Гаспру, Хореизъ, Алупку, но на поворот съ шоссе, немного повыше спуска въ Ливадійскую долину, насъ остановила роковая надпись, на высокомъ столб: въздъ и входъ воспрещаются, и волей-неволей мы должны были довольствоваться тмъ, что было видно изъ далека и вообразить остальное: оранжереи, наполненныя самыми рдкими растеніями, тунель ведущій къ морю, воздушныя галлереи, увитыя блыми и блдно палевыми розами, резервуары водъ, мраморные фонтаны, изящныя произведенія живописи и ваянія, запахъ лимонныхъ и апельсинныхъ деревъ, тихій плескъ моря, видъ глубокаго, синяго неба, все то наконецъ, что длаетъ изъ Ливадіи прелестнйшій уголокъ Крыма, напоминающій итальянскія виллы, у береговъ Сициліи. Становилось невыносимо жарко, и наша тройка видимо устала. Ямщикъ пріударилъ пристяжныхъ и мы стали спускаться по направленію къ Ялт. Съ невольнымъ трепетомъ глядла я на громадную Яйлу, которая здсь возвышается прямой стной на 5000 футовъ надъ уровнемъ моря и образуемъ у своего подножія дв живописныя долины: Аутинскую и Ялтинскую. Он не имютъ себ подобныхъ на южномъ берегу, ни по богатству садовъ, ни по громадности, окружающихъ ихъ горъ, заросшихъ прекрасными лсами, ни по изобилію серебристыхъ горныхъ рчекъ, по сторонамъ которыхъ расположены два греческихъ и два татарскихъ селенія. Эти богатыя долины примыкаютъ къ самому морю, около котораго красуется миніатюрная Ялта, съ своей церковью на уступ довольно высокой горы. Она чрезвычайно красивой архитектуры, съ высокой башней посредин и четырьмя поменьше по угламъ, окружена кипарисами и другими хвойными деревьями и господствуетъ надъ Ялтой и всей окрестностью. Въ Ялт пять гостинницъ, изъ коихъ ‘Россія’ замчательна своей обширностью и прекраснымъ устройствомъ, она помщается въ большомъ, хорошо построенномъ зданіи, съ открытымъ видомъ на море и своимъ полисадникомъ граничитъ съ большимъ, прекраснымъ садомъ графа Мордвинова, доступнымъ для публики. Въ гостинниц Россія 100 номеровъ и особыя залы: концертная, бильярдная, читальня и ресторанъ. Она иметъ свое газовое освщеніе, свой водопроводъ, свои ванны и прочія удобства лучшихъ европейскихъ гостинницъ. Цны на номера разныя и мняются, смотря по сезону и приливу прізжающихъ, отъ 1 р. 50 к. до 18 руб. въ сутки. Городъ расположенъ амфитеатромъ, надъ самымъ заливомъ и тянется въ верхъ къ отлогостямъ горнаго хребта, внизу ближе къ морю пристань, бульваръ обнесенный ршеткой и лучшія строенія города, повыше, во внутренности города, помщаются: базаръ, кофейни, лавки, второстепенныя гостинницы и домики обывателей, за ними, ближе къ горамъ, тонутъ въ зелени кипарисныхъ и лавровыхъ рощей красивыя и многочисленныя дачи, съ пестрыми цвтниками и гирляндами вьющихся розъ и плющей. Среди нихъ, разбросаны тамъ и сямъ, скатившіеся когда то съ Яйлы, гранитные утесы, увитые виноградомъ, плющемъ, страстоцвтомъ и другими ползучими растеніями. У пристани небольшой павильонъ и домъ агентства русскаго общества пароходства и торговли. Это мсто самое оживленное въ Ялт и набережная, засаженная деревьями, бываетъ всегда полна гуляющими. Магазины и лавки хороши и въ нихъ можно достать все необходимое. Биржевые экипажи, фаэтоны, коляски, большіе дрожки съ соломенной крышей въ вид зонтика, прекрасны и не особенно дороги, для нихъ, какъ и для верховыхъ лошадей, ялтинской городской управой установлена довольно умренная такса. Въ обыкновенное время, пароходы приходятъ въ Ялту и выходятъ изъ нея два раза въ недлю лтомъ и одинъ разъ зимой, но во время пребыванія въ Ливадіи императорской фамиліи, они приходятъ каждые четыре дня, а иногда и чаще. Когда бываетъ сильное морское волненіе, пароходы не заходятъ въ Ялту. На берегу моря устроены общественныя купальни, но купаться въ нихъ непріятно, морское дно каменисто и вода въ мор бываетъ часто нечиста. Климатъ въ Ялт и ея окрестностяхъ равномрне и нжне, чмъ въ другихъ мстностяхъ Крыма. Защищенная отъ свера высокимъ хребтомъ Яйлы, ялтинская долина отличается короткими зимами и ранними веснами, лтомъ же ее освжаютъ восточные втры и умряютъ дйствіе солнечныхъ лучей. Въ послдніе годы, Ялта стала быстро рости и украшаться, но она все таки довольно неопрятна, особенно въ той части города, гд находятся бойни и трактиры и гд продаются: мясо, рыба, зелень, фрукты и проч. Вс эти продукты, при сильной жар, распространяютъ зловоніе и заражаютъ воздухъ, тмъ боле, что вс нечистоты изъ города спускаются въ море, гд при сильномъ прибо, он долго задерживаются въ вод у берега и еще боле заражаютъ уже испорченную атмосферу. За то, если подняться въ греческую деревню Аутку, расположенную всего въ одной верст отъ Ялты, можно вполн насладиться чистымъ, морскимъ воздухомъ, соединеннымъ съ живительнымъ воздухомъ горъ, которыя вс покрыты разными породами хвойныхъ деревъ, изъ нихъ крымская сосна Pinus Taurica самая обыкновенная. У подножія горъ ростутъ: фиговыя деревья, крымская рябина, дающая чрезвычайно пріятные плоды, въ вид маленькихъ яблокъ, курма, или дикіе финики, гранаты, мушмола, маслины, скипидарное дерево и самыя лучшія виноградныя лозы. Дале, стелятся по покатостямъ Могаби и другихъ склоновъ, множество восхитительныхъ зеленыхъ чаиръ, (мста, подготовленныя для снокосовъ), изрдка покрытыхъ дико-растущими фруктовыми деревьями и усянныхъ, особенно весной, всевозможными душистыми травами и разнообразными полевыми двтами. Дорога, ведущая изъ Ялты въ Аутку, съ шоссе, подымается въ гору, она такъ густо унизана садами, садиками, цвтниками, дачами и домиками, что черезъ нее Аутка совершенно слилась съ городомъ. Въ послдніе годы деревня такъ разрослась, что ей стало тсно у береговъ своей рчки и она, съ одной стороны раскинулась далеко, по горной отлогости, а съ другой спустилась къ долин и украсилась многими прекрасными дачами, которыя отдаются въ наемъ, на лтній сезонъ, прізжимъ постителямъ южнаго берега. Цны, за квартиры, здсь гораздо умренне ялтинскихъ, виноградъ и фрукты дешевле, воздухъ напитанъ запахомъ сосны, вода въ изобиліи и замчательна своей свжестью и прекраснымъ вкусомъ. Вс эти преимущества, соединенныя съ близостью города и моря, множествомъ садовъ и церквей, въ которыхъ идетъ богослуженіе на греческомъ и русскомъ языкахъ, въ ближайшемъ времени, сдлаютъ Аутку мстопребываніемъ тхъ, которымъ слдуетъ избгать сильныхъ морскихъ втровъ и которымъ не прописываются ежедневныя, морскія купанья. Другая греческая деревня Форфора поставлена въ т же счастливыя климатическія условія и иметъ нсколько большихъ домовъ, для людей зажиточныхъ, желающихъ имть большія помщенія. Мимо Форфоры идетъ дорога на водопадъ Учанъ-Су по татарски ‘летучая вода’, а по гречески Кремастоперо, что значитъ ‘висячая вода’. Мн не пришлось създить на этотъ водопадъ, я спшила въ Артекъ, гд меня уже давно ждала, приготовленная мн комната и я надялась, на возвратномъ пути, пожить въ Ялт и осмотрть вс ея окрестности. Но, по непредвидннымъ обстоятельствамъ, я возвратилась въ Москву другимъ путемъ и не была боле въ Ялт. Говорятъ что водопадъ Учанъ-Су вполн заслуживаетъ свое поэтическое названіе, онъ образуется изъ рчки, того же имени, и падаетъ совершенно отвсно на высот 300 футовъ, нсколькими каскадами, въ глубокій оврагъ, раздляющій зрителя отъ Яйлы. Воды въ немъ всегда бываетъ довольно много, но лтомъ, посл большаго дождя, онъ бываетъ особенно хорошъ. На отдльной и очень высокой скал, или утес, стоитъ крпость Учанъ-Су-Исаръ, по остаткамъ, уцлвшихъ мстами стнъ, она имла форму длиннаго четырехъ-угольника, съ округленными углами и узкими длинными просвтами. Стны были кладены на извести, съ хорошо отесанными камнями. Этотъ способъ кладки явно показываетъ, что постройка укрпленія Учанъ-Су-Исаръ относится къ греко-византійской эпох, къ которой принадлежатъ укрпленные замки въ Инкерман, Черкесъ-Кермен. Сюрен и проч. Укрпленіе было поставлено въ этой неприступной, дикой мстности, по всей вроятности, съ цлью защищать проходы съ свера на южную сторону горъ, такъ какъ здсь пролегаетъ одна изъ главныхъ дорогъ, черезъ Яйлу, въ Бахчисарай, а съ другой стороны грозный и хорошо построенный замокъ, позади Ялтинской долины, долженъ былъ защищать отъ нападенія съ свера ныншнюю Ялту, извстную въ древности, какъ греческій городъ и портъ, подъ именемъ Галлиты, или Джалиты. Поздне Генуэзцы присоединили ее къ своимъ владніямъ и имли здсь своего консула и администрацію. Въ Аутинской долин, до сихъ поръ, находятся могилы и въ нихъ глиняные сосуды, указывающіе на времена основанія въ Таврид Херсонесса и Пантикапеи, въ Форфор же отрываются гробницы, подобныя Гаспринскимъ, что даетъ поводъ предполагать, что эта мстность называющаяся Пола-Клесія, т. е. многоцерквіе, была заселена ране другихъ, греками христіанами и, что ныншніе обитатели Форфоры и Аутки ихъ потомки, сохранившіе христіанскую религію своихъ предковъ. Когда вс южнобережскіе Греки въ 1778 году, предводимые Готійскимъ и Каскимъ митрополитомъ Игнатіемъ, выступили въ русскія владнія и поселились на берегу Азовскаго моря, гд основали городъ Маріуполь и многія селенія — и Аутинскіе греки въ числ ихъ тронулись съ мста, но пять лтъ спустя, когда Крымъ былъ окончательно присоединенъ къ Россіи, они, въ количеств 18-ти семействъ, поспшили возвратиться на родину и получили въ собственность, по указу императрицы Екатерины II, земли и лса, отъ верхней Оріанды до самой Ялты и до водопада Учанъ-Су, которыми они владютъ и теперь и очень гордятся тмъ, что они единственные греки, на южномъ берегу, не слившіеся съ татарами и не принявшіе ислама. Вс эти подробности мн разсказывалъ Аутинскій грекъ Антонъ едоровъ Христофоръ, рекомендованный мн Д. М., какъ хорошій проводникъ и человкъ, знающій каждый уголокъ Крыма. Самъ же Д. М., на другой день нашего прізда въ Ялту, рано утромъ, отправился на параход въ Севастополь и оттуда въ Москву. Антонъ едоровъ очень типиченъ, это еще бодрый старикъ, съ крестомъ на груди, которымъ онъ очень гордится. Когда онъ разсказываетъ о Крымской войн, о тхъ засадахъ, гд съ двадцатью пятью избранными охотниками, изъ греческаго Балаклавскаго батальона, къ которому онъ принадлежалъ, онъ караулилъ и завлекалъ въ погреба, разныхъ южно-бережскихъ экономій, цлые отряды французскихъ солдатъ, падкихъ на крымское вино, его глаза блестятъ молодымъ огнемъ, голосъ звучитъ сильне, слова сопровождаются выразительными жестами, видно, что онъ переживаетъ снова все то, что было тому назадъ четверть вка, и что каждая подробность этихъ страшныхъ ночей никогда не изгладится изъ его памяти. Я провела въ Ялт ровно сутки и осталась очень довольна моимъ номеромъ, въ гостинниц Россіи, за который я заплатила 3 р. Обдъ же очень хорошій мн стоилъ 1 р. 50 к. Къ вечеру Антовъ едоровъ досталъ мн прекрасную коляску, просилъ написать изъ Артека, если мн будетъ нуженъ экипажъ, или верховая лошадь, и пожелавъ хорошаго пути, долго смотрлъ намъ вслдъ, пока мы хали по Ялтинской набережной. Прохавъ черезъ высокія массивныя вороты, во внутреннюю часть города, мы миновали базаръ, лавки и стали подыматься по шоссе мимо Эдинбургской гостинницы, которая мн показалась очень красивой и живописно поставленной. Было еще очень жарко, хотя солнце уже клонилось къ западу, но только что мы стали взбираться на гору насъ охватила пріятная свжесть. Мы закрыли зонтики. Со всхъ сторонъ насъ осняли громадныя орховыя и каштановыя деревья, а шоссе извилинами подымалось все выше и выше между нависшими втвями столтнихъ деревьевъ, растущихъ почти безъ почвы, на каменныхъ плитахъ. Дорога имла видъ настоящаго англійскаго парка, въ глубин котораго возвышался гигантскій хребетъ Яйлы, испещренный милліонами разслинъ и горныхъ потоковъ, покрытый лсами, съ ползучими по немъ какъ дымъ облаками, а внизу, въ зеленой долин, тонули, въ прелестныхъ садахъ, татарскія деревни Дерекой и Ай-Василь, он составляли прежде одно греческое селеніе Св. Василія, отъ котораго только сохранились развалины небольшой, греческой церкви и въ ней, при раскопахъ, была найдена надпись, указывающая, что она была построена въ XV вк.
Теперь об деревни заняты татарами, потомками грековъ, хотя нкоторые и полагаютъ, что ныншніе жители Ай-Василя потомки турокъ, не пожелавшихъ возвратиться на родину, когда Турція лишилась своего господства на Крымскомъ полуостров. Это предположеніе можетъ быть не справедливо, но жители Ялты утверждаютъ, что Ай-Васильцы отличаются отъ прочихъ южно-бережскихъ татаръ своей затаенной ненавистью къ христіанамъ, своимъ религіознымъ фанатизмомъ, гордостью и многими обычаями въ семейной жизни, между тмъ, какъ ихъ ближайшіе сосди, жители Дерекоя, особенно заискиваютъ расположеніе христіанъ. Ай-Василь считается самою большой и чуть-ли не самою богатой деревней на южномъ берегу, Дерекой напротивъ, расположенный на краю оврага иметъ очень мало земли и его жители довольствуются доходами нсколькихъ десятковъ фруктовыхъ деревъ и занимаются торговлей, или поденными работами, въ помщичьихъ садахъ. Об эти деревни даютъ лучшіе фрукты Ялт и ихъ превосходные сады изобилуютъ каштанами, грецкими орхами, фундуками, арабскими персиками, инжиремъ, разными сортами грушъ и проч. Въ этой долин много хорошенькихъ дачь и въ татарскихъ домахъ, двухъ упомянутыхъ деревень, можно нанять, на лто, комнаты отъ 25 до 50 руб. въ мсяцъ. Между многочисленными дачами и безпрестанно мелькающими домиками помщиковъ, скрытыми мстами зеленью лавровъ и кипарисовъ, привлекаетъ особенное вниманіе, прекрасное имніе кн. Воронцова, Масандра, но туда пускаютъ только по билетамъ, достать же ихъ довольно трудно, особенно для тхъ, которые, какъ мы, не могли терять много времени, для добыванія ихъ у тхъ, кому поручена ихъ выдача. А было бы очень любопытно осмотрть остатки древняго храма, съ вытекающимъ изъ подъ алтаря широкой и прекрасной струей воды, слды древняго монастыря во имя Св. Георгія и другаго во имя Пророка Иліи и погулять въ обширномъ парк и лугахъ, гд, говорятъ, водятся туры и газели. Рядомъ съ Масандрой, около самаго шоссе, расположены строенія дачи баронессы Фридрихсъ, съ богатыми виноградниками, идущими къ морю довольно большими, зелеными полянами, на которыхъ изрдка ростутъ огромныя орховыя и каштановыя деревья. Сами же строенія окружены густой зеленью и, по своему устройству и цли, представляютъ отрадное явленіе, весьма рдкое въ Крыму, невдалек отъ дома, владлицей устроена больница, кажется на 15 кроватей, и школа для дтей. Въ больницу принимаются вс больные, безъ различія національнасти, пока есть свободныя мста, школа устроена преимущественно для двочекъ-христіанокъ, но въ ней учатся и мальчики. Сотрудница баронессы Фридрихсъ, г-жа Сабинина и другіе члены этой маленькой общины, сами ухаживаютъ за больными, даютъ уроки дтямъ, занимаются хозяйствомъ и часто предлагаютъ даровое помщеніе и содержаніе личностямъ бднымъ, присланнымъ докторами въ Крымъ для лченія воздухомъ, виноградомъ, или морскими купаньями.
Милосердіе этихъ женщинъ иметъ большое значеніе въ краю, гд кром городскихъ больницъ и школъ, даже и въ самыхъ богатыхъ экономіяхъ не существуетъ ничего подобнаго. Не только русскіе, но и татары относятся къ нимъ съ уваженіемъ, а нашъ ямщикъ, курскій уроженецъ, напоминающій своимъ дородствомъ купеческихъ кучеровъ блокаменной, указалъ мн, когда мы прозжали мимо хорошенькаго домика г-жи Фридрихсъ, на проходившую по двору даму, одтую въ черномъ, ‘вотъ и сама она идетъ, сердечная, въ больницу врно. Спаси ее Богъ, хоть и при двор Государыни жила (г-жа Фридрихсъ — фрейлина), а нами бдными не брезгаетъ.’ За дачей г-жи Фридрихсъ, по направленію шоссе, и ближе къ морю виднются прелестныя домики частныхъ владльцевъ и тянутся, непрерывнымъ рядомъ, сады и виноградники, между которыми славятся казенные виноградники. Здсь же возвышаются большія строенія и погреба казеннаго винодлія, извстные подъ именемъ Магарача, единственный пунктъ откуда можно имть натуральныя вина всевозможныхъ сортовъ. Вся эта обширная мстность, въ которой находится Никитскій казенный ботаническій садъ, учрежденный въ 1812 году учеными Далласомъ и Стевеномъ, для разведенія въ Крыму растеній, свойственныхъ его почв, и снабженія ими садовладльцевъ, называется также Магарачъ. До присоединенія Крыма къ Россіи, эта мстность была довольно густо населена греками, оставившими слды своего пребыванія въ развалинахъ небольшой крпости, древнихъ жилищъ и многочисленныхъ фонтановъ. Одинъ изъ нихъ, недозжая нсколько десятковъ сажень до татарскаго селенія Никиты, съ лвой стороны дороги, очень живописенъ. Изъ фундамента, какой то постройки, бжитъ ключъ необыкновенно холодной воды, старожилы говорятъ, что здсь былъ храмъ съ цлебнымъ источникомъ, къ которому больные стекались изъ дальныхъ мстъ. Не знаю, врятъ ли и теперь въ его чудодйственную силу, но кругомъ его зелень такъ свжа, свсившіяся надъ нимъ втви большихъ деревьевъ шумятъ такъ привтливо, что ни одинъ путникъ не пройдетъ мимо, не наполнивъ своей кружки нсколько разъ благодтельной влагой, а прозжій непремнно напоитъ свтлой водой своихъ усталыхъ лошадей. Хотя наши лошади еще не устали, но кучеръ не только напоилъ ихъ всхъ, но, поочередно, окатилъ каждую изъ нихъ холодной водой, потомъ напившись самъ, взлзъ на козлы и погналъ свою мокрую тройку, въ галопъ, до самой Никиты и по всей деревн, такъ что испуганные татарчата, игравшіе на улиц, отбгали въ сторону, взвизгивая отъ страха. Никита, послдняя татарская деревня на шоссе, окружена густыми деревьями, за нею природа становится бдне и по дорог встрчаются, на разстояніи почти двухъ верстъ, преимущественно, одни можжевеловыя деревья. Деревня Никита, судя по остаткамъ бывшаго укрпленія на Никитскомъ мысу и церкви, обращенной нын въ мечеть, была обитаема въ глубокой древности. Здсь, предполагаютъ, существовалъ, еще въ XV вк, греко-византійскій городъ Сикита, который потомъ былъ названъ Никитою, но нкоторые утверждаютъ, что древнее названіе ошибка писца и что городъ и поселеніе всегда носили названіе Никиты. Отъ почтовой станціи Ай-Данилъ, до самаго Гурзуфа, идетъ опять густая растительность дикихъ кустарниковъ и деревъ, а ближе къ берегу виднются помщичьи домики и виноградники. Гурзуфъ расположенъ на покатости горы, вдающейся въ море скалистыми оконечностями, съ шоссе замтны только отдльный утесъ, на которомъ неясно рисуются остатки древней крпости, домики обширной татарской деревни, расположенной длиннымъ полукругомъ, испещреннымъ садами, виноградниками, разбросанными утесами и большими камнями, скатившимися съ хребта горъ. Нсколько утесовъ скатилось въ море и два изъ нихъ стоять отдльными островками и высоко подымаются надъ волнами. Вокругъ нихъ разливается синее, спокойное море, замыкаемое съ одной стороны горой Аю-Дагомъ, которую, въ эту минуту, освщало золотымъ блескомъ заходящее солнце. Налво отъ шоссе, съ сверо-востока, долина защищена хребтомъ Яйлы, покрытымъ, на высотахъ густымъ, сосновымъ лсомъ. Мстами, вблизи самой дороги, выдаются темныя, шиферныя скалы, он совершенно голы и гладки, какъ исполинскія аспидныя доски. Шоссе безпрестанно, то спускается въ оврагъ, то опять подымается на гору. Черезъ быстрые, горные ручьи, черезъ шумящіе рчки, перекинуты, такъ называемые римскіе мосты, заимствованные римлянами у грековъ и построенные здсь ихъ потомками, во всей своей первобытной изящной простот. За Гурзуфомъ всюду по долин и у подошвы горнаго хребта, разбросаны каменныя массы, цлыя груды скалъ, отдльные утесы, какъ напримръ: Кизиль ташъ (красный камень), давшій свое названіе татарскому селенію, расположенному у его подножія. Прозжая по Гурзуфской долин, любуясь грандіозностью этой горной картины, вглядываясь, до утомленія, въ странныя и прихотливыя очертанія окружающихъ меня утесовъ и скалъ, я невольно повторила слова ученаго геолога {Дюбуа де Монпере.}, бывшаго когда то на Крымскомъ полуостров: Une montagne fracasse а sem le sol de ses dbris et jusqu’au del d’Oursouf l’on marche au milieu d’un chaos. Отъ Гурзуфа до Артека, зды немного боле часа, такъ что мы свернувъ съ шоссе направо, подъхали къ воротамъ Артека, у подошвы Аю-Дага, когда еще было свтло. Прохавъ мимо виноградника и дома г. Кирьакова, мы стали спускаться, по весьма крутой, натуральной дорог, къ строеніямъ Артека, расположеннымъ на полугор, между большой дорогой и моремъ. Они были замтны отъ самаго Гурзуфа, какъ блыя точки, въ растилающемся кругомъ ихъ мор густой зелени, но по мр того, какъ мы къ нему приближались, Артекъ все боле и боле скрывался въ своемъ непроницаемомъ, изумрудномъ оаз и наконецъ совершенно изчезъ изъ нашихъ глазъ. Дорога, хотя недавно исправленная, была мстами изрыта и кучеръ опасаясь за цлость своей коляски, а можетъ быть, боясь, что не сдержитъ своей тройки, на крутыхъ поворотахъ и спускахъ, предложилъ намъ пройтиться пшкомъ, привязалъ третью лошадь сзади экипажа и сталъ спускаться на пар, проклиная живописныя мстности, въ вид косогоровъ, прорытыхъ канавокъ и проч. Но я была въ восхищеніи. Мы шли густымъ лсомъ, наполненнымъ всевозможными деревьями, около дороги росли кустарники дикихъ розъ, терновника, кизиля, за ними виднлись огромные срые, красноватые камни, заросшіе плющемъ, плющъ обвивалъ стволы деревьевъ и падалъ безконечными гирляндами, то на зеленую траву, то на темную землю, перекидывался причудливыми фестонами, съ одной стороны дороги на другую, устраивая намъ воздушныя бесдки и зеленыя арки. Мн казалось, что это первобытный лсъ Америки, что эти дубы, буки и ясени огромныя деревья новаго свта, что эти темные плющи гибкія ліаны, пестрыя орхидеи. И подъ этимъ впечатлніемъ, я быстро шла впередъ, пока, на одномъ поворот, не открылась предо мной новая, еще прелестнйшая картина. Я стояла на довольно широкой площадк, окаймленной буксами, низкорослыми лаврами, кустами розъ, за ними террасами спускались виноградники, виднлись разбросанные по лугу кипарисы и другія деревья, возвышалась на высокомъ холм изящная бесдка, а за ней, далеко, далеко, разстилалось безбрежное, розовое море. Я прожила въ Артек цлый мсяцъ, но ни разу не видала моря съ такимъ краснымъ отблескомъ заходившаго солнца. Оно уже давно скрылось за Яйлой, но какой нибудь запоздалый лучъ окрасилъ этимъ прелестнымъ розовымъ отливомъ море и блое облачко, висвшее надъ нимъ. Я все еще стояла неподвижно на томъ же мст. Розовое освщеніе, мало по малу, стало изчезать, начали набгать вечернія тни, надъ Аю Дагомъ свтлой полосой заблло небо, это былъ предвстникъ восходящей луны. За спиной послышался стукъ колесъ, я обернулась. Передо мной былъ домъ Гг. Первушиныхъ, ныншнихъ владтелей Артека. Домъ не великъ, но весь обвитъ зеленью. Плющи, глициніи, колокольчики, розы, всхъ возможныхъ сортовъ, обвиваютъ его, лзутъ на крышу спускаются, разноцвтными гирляндами, на близь стоящую мимозу и перемшиваются съ огромными кистями винограда. Около дома, рядъ темныхъ кипарисовъ, нсколько магнолій, павлоніи, мимозы, за ними гора, вся покрытая лсомъ, у подножія горы, въ десяти шагахъ отъ дома, прелестная маленькая, деревянная церковь, покрытая изумрудной сткой плюща и вьющихся розъ разныхъ сортовъ и колеровъ. Передъ церковью, клумбы штамбовыхъ розъ и другихъ растеній и большая магнолія, подъ ней стоитъ скамейка и вблизи, въ тни арбутуса и платана, окруженный померанцевыми и апельсинными деревьями, въ кадкахъ, съ зеленымъ балкономъ, обвитый плющами и розами, домикъ, гд мн была приготовлена комната. Управляющій имніемъ г. В., очень предупредительно, приглашаетъ меня взойти въ мое новое жилище и я воцаряюсь, на цлый мсяцъ, въ этомъ эдем, въ этомъ земномъ раю, недаромъ названномъ греками Артекъ или Кардіогриколъ, что значитъ утшеніе сердца.

Артекъ.

На другой день по прізд, я проснулась довольно рано и вышла, на выдающуюся надъ виноградникомъ террасу противъ моего дома. Солнце уже золотило верхушки Яйлы и Аю Дага и начинало обогрвать нижнюю долину, еще покрытую росой, виноградники уже были облиты его лучами и широкіе, мокрые листъя, подъ которыми прятались незрлыя, темно синія и желтыя кисти винограда, быстро высыхали и распространяли кругомъ очень сильный запахъ. Его доносилъ до меня утренній втерокъ, пробгающій легкой зыбью по тихому морю и нагоняющій на отроги горъ, спускающихся обнаженными скалами, къ самому берегу, прозрачныя, блыя тучки. По прямой линіи, море разстилалось и изчезало въ безконечной дали. Боле четырехъ сотъ верстъ отдляло меня отъ азіатскаго берега, но срыя тучи подымались изъ водъ сизымъ туманомъ и, принимая фантастическія формы, казались мн то далекимъ берегомъ, покрытымъ лсомъ, то цпью горъ, съ блыми, снжными вершинами. А между тмъ съ настоящими горами, стоявшими за мной гигантскими уступами, совершалась странная метаморфоза. Вершины Яйлы, Ай-Даниля и другихъ высокихъ горъ, только что освщенныя сверкающими лучами солнца, окутывались постепенно блыми облаками, съ моря подымались, длинными полосами, туманныя, водянистыя массы, то сроватыхъ оттнковъ, то отражающія солнце, какъ блдныя радуги и вся эта вереница облачковъ, тучекъ, прозрачныхъ тумановъ лзла на горы, стелилась по зеленымъ покатостямъ, по обнаженнымъ утесамъ, до самыхъ вершинъ хребта, пока, наконецъ, она не скрыла ихъ совершенно въ густой, непроницаемой мгл. Я знала, что это предвщаетъ дурную погоду. Когда мы вызжали изъ Севастополя, нашъ ямщикъ, указывая на хребетъ Яйлы, увнчанный тучами, говорилъ намъ, что на южномъ берегу будетъ дождикъ непремнно. До сихъ поръ его предсказаніе не сбылось, а дождя желали вс, особенно для виноградниковъ, которыхъ въ Крыму не поливаютъ, поливка же табачныхъ плантацій и прочихъ растеній производится посредствомъ орошенія, то есть вода проводится изъ горъ по прорытымъ канавкамъ. Въ Артек, по крайней мр, это производится слдующимъ образомъ: три дня въ недлю, вода принадлежитъ Артекской экономіи, то есть течетъ съ шумомъ, очень пріятнымъ, точно журчанье ручья, по всмъ направленіямъ дачи, черезъ довольно глубокія канавки, три остальные дня, она принадлежитъ сосдней экономіи, а воскресенье и вс ночи, вода принадлежитъ Татарамъ, окружающихъ селеній. Но они недовольствуются этимъ распредленіемъ, занимаясь, почти исключительно, табачными плантаціями, для которыхъ нужно много воды, они часто отнимаютъ и днемъ воду у своихъ сосдей, изъ чего конечно возникаютъ ссоры, подлежащія судебному разбирательству. Но пока владльцы садовъ и имній жалуются на нихъ судебнымъ порядкомъ, эти дти природы мало заботятся о наложеніи на нихъ штрафа, въ 2-ва или 3-ри рубля, они спасаютъ, отъ засухи, дорогой свой табакъ и вполн уврены, что если русскіе отняли у нихъ лучшія земли, они не имютъ, ни малйшаго права, на ихъ воду, вытекающую изъ ихъ родной Яйлы.
Вообще отношенія татаръ къ русскимъ, хотя и не враждебны, но не вполн дружелюбны. Мн кажется, что они часто вспоминаютъ, съ грустью, свою прежнюю жизнь и то приволье, которымъ они пользовались до присоединенія Крыма къ Россіи. Если судить безпристрастно, надо признаться, что русская колонизація Таврическаго полуострова не принесла ему большихъ выгодъ и не сдлала его обитателей ни счастливе, ни богаче. Этотъ благодатный край, обладающій прекраснымъ климатомъ, плодородной почвой, всми удобствами морскаго сообщенія, съ незапамятныхъ временъ привлекалъ къ себ массы переселенцевъ изъ Греціи, Рима, Венеціи и Генуи и скоро сталъ житницею древняго міра. На берегахъ Чернаго моря стали возникать поселенія, росли города, устраивались гавани, вмщавшія въ себ корабли всхъ тогда извстныхъ народовъ. Херсонесъ, Чембало, Кафа, Пантикапея, Судакъ, или тогдашняя Солдайя, блистали роскошью и богатствомъ. Эти великія торжища азіатскаго востока и европейскаго запада, куда привозились, изъ лсовъ Сибири пушной товаръ, изъ Персіи и Индіи пряности и драгоцнныя, шелковыя ткани, были украшены великолпными зданіями и храмами, водопроводами, банями и изящными фонтанами. Вскор эти приморскіе города сдлались приманкой для хищниковъ, предметомъ ихъ зависти и безпрестанныхъ распрей, но переходя отъ однихъ властителей къ другимъ, Таврида продолжала быть все также цвтущей и благодатной. Земля, все также щедро, вознаграждала труды земледльца, торговля процвтала и даже, подъ владычествомъ Турокъ, Крымъ продолжалъ быть богатымъ и многолюднымъ. Только, со времени присоединенія его къ Россіи, онъ сталъ видимо пустть, выселеніе Грековъ къ Азовскому морю, Ногайцевъ въ Мелитопольскій и Бердянскій узды, южнобережныхъ татаръ въ горы и наконецъ въ 1865 году послдніе переселеніе ихъ въ Турцію, въ количеств почти 100,000 душъ, нанесло окончательный ударъ промышленности и благосостоянію края, гд не смотря на призванныхъ потомъ колонистовъ нмцевъ и чеховъ, очень много пустопорожнихъ и запущенныхъ земель. Цвтущія колоніи и богатые города древности, замнились теперь жалкими развалинами, или ничтожными уздными городами, отличающимися отъ прочихъ уздныхъ городовъ Россіи только прелестью горной природы, чарующимъ видомъ моря и разстилающимся надъ ними синимъ, южномъ небомъ. Что же касается населенія, то и на него сближеніе съ русскими не повліяло благодтельно. Русская культура, если коснулась татарина, то испортила его, какъ напримръ въ Ялт, Бахчисара и прочихъ городахъ Крыма, гд на каждомъ шагу, прелесть и поэзія востока уступаютъ мсто пошлости и нравственной порч нашихъ торговыхъ центровъ и гд татаринъ утрачиваетъ съ каждымъ днемъ свои патріархальные обычаи, образъ жизни, гостепріимство, вжливость, благородную гордость и сознаніе личнаго достоинства. Этотъ типъ встрчается теперь только въ горахъ, въ мало доступныхъ селеніяхъ, гд его ревниво берегутъ татарскіе муллы, усердные блюстители закона Магомета, питающіе фанатическую ненависть къ христіанамъ, опасаясь особенно сближенія татарскихъ женъ съ христіанками. Въ этомъ отношеніи ихъ опасенія напрасны, русскіе не заражены духомъ пропаганды. Крымское же духовенство особенно относится весьма равнодушно, не только къ обращенію татаръ въ христіанскую вру, но даже и къ своей православной паств, такъ что бднымъ русскимъ рабочимъ, заброшеннымъ, какими бы то ни было обстоятельствами въ Крымъ, а особенно ихъ несчастнымъ дтямъ, рдко приходится слышать слово Божіе. Въ Крыму, русскіе пришельцы живутъ изо дня въ день, не зная ни праздниковъ, ни постовъ и помня воскресенье и праздничные дни только потому, что работы въ экономіяхъ въ эти дни прекращаются и они могутъ прогулять тяжко добытыя ими деньги въ теченіи недли, въ трактирахъ и тому подобныхъ увеселительныхъ заведеніяхъ. Что же сдлано до сихъ поръ Россіей для Крыма, въ продолженіи ея столтняго владычества? Вскор посл его присоединенія къ русскимъ владніямъ, богачи и вельможи стали пріобртать земли на южномъ берегу, скупали ихъ у татаръ за баснословно дешевыя цны и устроивали на нихъ роскошнйшія виллы и дачи. Во время управленія Новороссійскаго края герцогомъ де-Ришелье и потомъ княземъ Воронцовымъ, много было потрачено денегъ и трудовъ, для устройства садовства въ большихъ размрахъ, правильной культуры винограда и развитія винодлія, но собственно для обогащенія края, для поощренія всякаго рода торговли и промышленности, для разумной обработки плодородной почвы, ничего не предпринято, до сихъ поръ, и не смотря на прелесть и величіе природы, на обаяніе южнаго климата и красоты горныхъ видовъ и морскаго берега, Крымъ, на каждомъ шагу, непріятно поражаетъ рзкими противуположностями, съ одной стороны роскошь и увеселительные парки, съ другой бдность, доходящая до нищеты безземельнаго русскаго населенія, постепенное обднніе татаръ и цлые участки земель, истощенные, или даже совсмъ необработанные.
Вотъ мысли, которыя не рдко приходили мн въ голову во время моей четырехъ-недльной жизни въ Артек. Въ первые дни посл моего прізда, я вполн поддалась обаянію южной природы. По цлымъ часамъ, сидя на скамь подъ магноліей, или полулежала у открытаго окна моей комнаты, я глядла на разноцвтныя горы, на темныя верхушки кипарисовъ, на зелень лавровъ, на свтлое, безконечное море, на голубое, почти синее небо, дышала полной грудью живительнымъ, горнымъ воздухомъ, прислушивалась къ мрному раскату морскихъ валовъ, когда море было бурно и къ тихому плеску волны о берегъ, когда оно было спокойно. Я скоро привыкла къ полуденной лни, наслаждалась полнымъ far niente и только всякій день утромъ ходила купаться. Отъ нашего домика до морскаго берега было около версты, дорога шла зигзагами, по тнистымъ дорожкамъ парка, но въ одномъ мст надо было пройти по большому открытому лугу и тутъ солнце жгло такъ немилосердно, что я съ трудомъ достигла бесдки, о которой упоминала выше. Она стоитъ высоко надъ моремъ, на холм, покрытомъ заброшенными виноградниками, къ ней пролегаетъ торная дорожка, а кругомъ ростутъ кипарисы, дающіе густую, непроницаемую тнь. Въ самой бесдк всегда прохладно, она вся сквозная, на легкихъ колоннахъ, осьмиугольная, съ высокимъ круглымъ куполомъ, съ скамейками вдоль ршетчатыхъ стнъ, по которымъ должны были разстилаться вьющіяся растенія, но растеній не было и сквозь ршетки дулъ постоянно свжій, морской втеръ. Видъ изъ этой бесдки поражаетъ своимъ величіемъ и обширностью. Когда бываетъ ясно, вдали синетъ зубчатая вершина Ай-Петри, до котораго считаютъ около 40 верстъ и кончикъ Ай-Тодорскаго мыса. Ближе видна Гурзуфская скала, съ ея древнимъ укрпленіемъ, рядъ тополей Гурзуфскаго парка, окаймляющій берегъ моря, изрзанный извилинами и глубокими, маленькими заливами. Выше пестрютъ крыши домиковъ дачъ г. Гашера, кн. Голицыной и гр. Строгоновой, ихъ окружаютъ виноградники, фруктовые сады, среди которыхъ, стрльчатыми башенками, возвышаются темные кипарисы и высокіе, пирамидальные тополи, за ними, сплошными массами, тянутся виноградники до подножія Яйлы и ея отроговъ, завершая картину рядомъ высокихъ, срыхъ скалъ. На первомъ план, тонутъ въ густой зелени парка домики Артека, праве, блетъ дачка г. Кирьякова и прямо надъ ней возвышается гигантскій Аю Дагъ. Въ этомъ близкомъ разстояніи, онъ совершенно теряетъ форму лежащаго медвдя, которую иметъ издали, и не оправдываетъ перевода татарскаго названія Аю-Дагъ — Медвдь-Гора. Ввпрочемъ многіе утверждаютъ, что этотъ переводъ не правиленъ и что Аю-Дагъ значитъ — Святая-Гора. Это предположеніе тмъ боле вроятно, что на Аю-Даг находятся развалины и фундаменты старыхъ храмовъ и что это названіе придавалось многимъ мстностямъ въ Крыму, какъ напримръ Ай-Бурунъ — святой мысъ и другіе. Съ этой стороны Аю-Дагъ представляетъ обрывистыя скалы, взгроможденныя въ безпорядк надъ прямой, широкой осыпью, какъ надъ парапетомъ, и спускается постепенно голыми, острыми уступами до самаго моря. На вершин горы ростетъ большой лсъ, но снизу онъ кажется бурьяномъ, или самымъ мелкимъ кустарникомъ. По самой гор виднются зеленыя мста, это также дубовыя и ясеневыя деревья, растущія въ изобиліи по всему склону. Между ними лежатъ громадныя, срыя скалы, одна изъ нихъ, лтъ двадцать тому назадъ, скатилась съ вершины Аю-Дага и, достигнувъ половины горы, попала въ лощину, гд и остановилась, надо надяться, на вки, такъ какъ своимъ паденіемъ она разрушила бы, до основанія, прекрасный винный подвалъ Артекской экономіи, построенный у самаго подножія Аю Дага и подвергшійся тогда страшной опасности. Подошву исполинской горы омываетъ вчно шумящее море, тутъ оно почти никогда не бываетъ спокойно, и мн только одинъ разъ, и то съ высокой скалы близь Гурзуфа, пришлось видть прелестную картину: Аю-Дагъ, со всми его разноцвтными скалами и утесами, и весь беретъ Артека, отражаемые въ мор, какъ въ громадномъ зеркал. Обыкновенно, морская волна здсь постоянно бьетъ объ гранитъ утесовъ, разбиваясь около нихъ блой, шумящей пной, и лодки далеко объзжаютъ этотъ опасный мысъ.
Вотъ величественная картина, которой я любовалась всякій день, идя купаться и возвращаясь домой. Удивительно ли, что я засиживалась, по цлымъ часамъ, на ступенькахъ бесдки, или ниже, близъ самого моря, въ тни кипарисовой рощи, уносясь мыслію вдаль, по морю, за дымкомъ парохода, или за блымъ парусомъ рыбачьей лодки, чуть-чуть замтной на горизонт. А когда море было слишкомъ бурно, чтобы купаться, не было-ли наслажденіемъ, опершись на перильца балкона нижняго домика, также принадлежащаго Артекской экономіи и стоявшаго у самого берега, вслушиваться въ оглушающее рокотанье волнъ, вглядываться въ набгающіе, зеленоватые гребешки, по всей поверхности расходившагося моря, слдить за ихъ соединеніемъ съ пнистыми, блыми волнами, считать валы, разбивающіеся съ шумомъ о каменистый берегъ и дожидаться девятаго, всегда, самаго грознаго и сердитаго. Иногда море казалось неподвижно, оно было темно-синяго цвта и только у берега и около двухъ каменныхъ утесовъ, возвышающихся посреди водъ отдльными, скалистыми островками, волны пнились узкой, серебристой полосой, шурша голышами каменистаго берега.
Были дни дождливые. Тогда Яйла и Аю-Дагъ закутывались въ непроницаемый туманъ, море принимало свинцовый цвтъ, по небу быстро неслись густыя, темныя тучи, казалось дождь пошелъ на цлый день. Но вдругъ съ моря потянетъ втерокъ, или между горъ проглянетъ лучъ жгучаго солнца, среди тучъ засинетъ кусочекъ неба,— и таютъ туманы на высокихъ горахъ, скользятъ срыя тучи, длинной вереницей, по скалистымъ уступамъ, по зеленымъ склонамъ и спускаются въ глубокія ущелья, въ темныя разщелины горъ, а солнце катится огненнымъ шаромъ по южному небу, сверкаетъ въ каждой волн свтлаго моря, блеститъ на мокрыхъ листьяхъ деревъ и виноградниковъ, отражается въ каждой дождевой капл. И опять въ природ все весело, все празднично, все прекрасно, лсъ оживаетъ, розы и лавры благоухаютъ, кузнечики выводятъ свои оглушительныя трели, свтпокрылыя стрекозы и пестрыя бабочки порхаютъ другъ за другомъ, надъ зеленой лужайкой.
А лунныя ночи? Что можетъ сравниться съ ними.— Луны еще не видать, она скрывается за вершиною Аю-Дага, но море уже освщено ея свтомъ, она сверкаетъ фосфорическимъ блескомъ, и если, въ это время, прокатиться на лодк, каждый ударъ весла оставляетъ за собой свтящійся слдъ и осыпаетъ васъ золотымъ дождемъ блестящихъ искръ. Но луна постепенно подымается и освщаетъ наконецъ всю окрестность своимъ мягкимъ, теплымъ свтомъ, тни окружающихъ горъ выдаются еще рзче, еще темне, чмъ днемъ, при солнечномъ свт, а тихое море спитъ сладкимъ сномъ, отражая въ своихъ волнахъ безконечнымъ, золотымъ столбомъ свтлуію царицу южной ночи.
Взбушевалося Черное море,
Валъ сердитый за валомъ бжитъ
И, гуляя себ на простор,
Потемнвшее море бурлитъ.
И на берегъ, какъ зврь разъяренный,
За волною несется волна
И утеса хребетъ обнаженный
Наконецъ достигаетъ она.
Кипарисовъ высокихъ коренья
Пной блой она обдаетъ
И, швыряя на берегъ каменья,
За собой снова въ бездну влечетъ.
Вдругъ, съ зубчатой скалы Аю-Дага,
Выплываетъ луны свтлый кругъ,
Освщаетъ лсокъ у оврага
И вс темныя балки вокругъ.
И все выше, надъ темной горою,
Въ синемъ неб сверкаетъ луна
И огромной, златой полосою
Отражается въ море она.
И какъ будто волшебною силой,
Вдругъ стихая, морской валъ бжитъ
И, плескаясь о берегъ унылый,
Голышами чуть слышно шуршитъ….
Засыпаетъ сердитое море,
Чуть колышется мощная грудь,
И въ синющемъ, дальнемъ простор
Волны сами готовы заснуть.
И всю ночь ту, на неб высокомъ,
Яркимъ свтомъ блистала луна,
Точно въ мор безбрежномъ, глубокомъ
Она радость и счастье нашла.
Незамтно проходили дни за днями въ прогулкахъ по тнистому парку. Каждый день, я боле знакомилась съ красотами Артека и каждый день, мн становилась непріятне мысль разстаться съ нимъ. Любимой моей прогулкой былъ запущенный садъ, разведенный бывшимъ владтелемъ А. М. Потемкинымъ, подъ самымъ Аю-Дагомъ. Въ немъ еще встрчались одичалыя персиковыя и миндальныя деревья, смоковницы и кусты розъ, все остальное находится въ полнйшемъ запустніи, но по нкоторымъ признакамъ, по спускающемуся къ морю террасами и обрывами берегу, можно было судить о преЛести этого уголка, защищеннаго отъ втра, съ чуднымъ видомъ на море, когда въ немъ были аллеи блыхъ акацій, клумбы рдкихъ цвтовъ, бесдки жимолости и жасмина, расчищенныя дорожки, обсаженныя всевозможными декоративными растеніями, журчащіе фонтаны и свтлые, быстрые ручьи. Судя по этому одичалому саду, Потемкины обладали эстетическимъ вкусомъ и умли выбирать самыя лучшія мста въ своемъ имніи, гд устраивали павильоны, бесдки, ротонды и ставили скамьи для отдыха и наслажденія живописными окрестностями Артека, великолпной панорамой открытаго моря съ зеленющими берегами и величественными горами, служащими темнымъ фономъ этой грандіозной картины. Теперь въ этомъ заброшенномъ саду ходить очень трудно, горная тропинка круто вьется среди осколковъ гранита и діорита темнозеленаго цвта, цпкихъ кустарниковъ терновника, кизиля, шиповника и массой вьющихся плющей и другихъ ползучихъ растеній, обвивающихъ стволы деревьевъ, какъ настоящія ліаны новаго свта. Здсь плющи имютъ такую силу растительности, что они въ нсколько лтъ засушиваютъ большія деревья и часто обнаженный дубъ или ясенъ обязанъ своей преждевременной смертью изумруднымъ гирляндамъ, такъ красиво но предательски, его обвивающаго плюща. Съ этой стороны взобраться на Аю-Дагъ невозможно, онъ доступенъ только со стороны Партенита, по тропинк, ведущей на самую вершину горы, вышиной въ 274 сажени надъ уровнемъ моря. Тамъ еще видны остатки обширнаго укрпленія и стны расположенной по склону горы. Предполагаютъ, что эти развалины принадлежали греческому городу Партениту, построенному у подошвы Аю-Дага, съ лвой стороны, и давшему свое имя ныншней татарской деревушк и окружающей ее мстности. Здсь, въ 1871 году былъ найденъ фундаментъ древняго храма и плита съ греческой надписью, изъ которой видно, что этотъ храмъ былъ построенъ при готскомъ архіепископ Іоанн, родившемся и жившемъ въ Партенит въ VIII вк и возобновленъ въ XV вк. Въ самомъ Артек, говорятъ, также существуютъ остатки древней греческой церкви и слды большаго населенія, но я видла въ заброшенномъ саду, гд, какъ предполагаютъ они должны находиться, только одн большія каменныя плиты и подъ ними, въ углубленіяхъ, человческія кости. Въ самомъ Артек теперь нтъ жителей, кром служащихъ при экономіи гг. Первушиныхъ и наемныхъ рабочихъ, большею частію русскихъ, но въ шести верстахъ, недалеко отъ шоссе, находится богатая, большая деревня Кизилташъ, о которой я уже говорила выше, въ ней, также какъ и въ Гурзуф можно достать все необходимое для жизни т. е. баранины, куръ, яицъ, очень плохое молоко, виноградъ, фрукты. Овощей совсмъ нтъ, ихъ нужно покупать въ Ялт, или имть свой огородъ, какъ въ Артек, хлбъ блый также мн привозили изъ Ялты, ситный же пекли у управляющаго, у котораго мн и моей спутниц готовили очень изрядный столъ за 45 руб. въ мсяцъ. За свою комнату я заплатила 30 руб., но съ будущей весны будутъ отдаваться внаймы, на все лто, цлый домикъ на берегу моря, кажется, за 150 руб. очень помстительный и удобно расположенный. Одинъ недостатокъ Артека — трудность имть экипажъ. Нужно за нимъ посылать въ Ялту, что конечно и затруднительно и дорого, а далеко ходить пшкомъ утомительно. Только что выйдешь изъ парка, съ одной стороны по берегу моря каменистая, неудобная тропинка ведетъ къ Суукъ-Су (холодная вода) имніе кн. Голицыной, и дале въ татарскую деревню Гурзуфъ, а съ другой, черезъ лсныя дорожки, мимо дачи г. Винера можно пробраться въ Кизилташъ и въ другую татарскую деревню Куркулетъ. Она отъ Артека верстахъ въ трехъ и очень живописно раскинута по склону горы, по старому почтовому тракту изъ Партенита въ Ялту. До нея мы шли пшкомъ, перепрыгивали нсколько разъ черезъ горную рчку по камнямъ и взбирались по крутизн, мимо тнистыхъ татарскихъ садовъ. Куркулетъ, какъ вс татарскія деревни, построенъ амфитеатромъ на довольно высокой гор, такъ что домики высятся одинъ надъ другимъ террасами. Они вс построены изъ камня, выблены и съ плоскими крышами. Снаружи, дома эти имютъ жалкій видъ, но когда, по приглашенію одного татарина, знакомаго г. В.—, мы вошли къ нему въ домъ, я была удивлена аккуратностью и чистотой этого сельскаго жилища. По обыкновенію, домикъ фасадомъ былъ обращенъ къ югу, съ длиннаго деревяннаго балкона, служащаго и навсомъ для входа въ нижній этажъ, открывался обширный видъ на море, на Аю-Дагъ и на спускающіеся къ морскому берегу сады и виноградники. Вы взошли, по довольно крутой деревянной лстниц, во второй этажъ и остановились на балкон, въ углу котораго было устроено возвышеніе, обитое черными войлоками, съ широкими шерстяными тюфяками и большими подушками вокругъ стнъ. Хозяинъ попросилъ насъ тутъ отдохнуть и отправился во внутренность дома. Вскор онъ возвратился съ очень полной, еще не старой женщиной и двумя красивыми двушками безъ покрываловъ {Южнобережскія женщины надваютъ покрывала на улиц и въ дорог, а дома он показываются иноврцамъ съ открытымъ лицомъ, закутывая себя только для мусульманъ. Двушки же, до замужества, не носятъ никогда покрывала и являются на татарскіе праздники и свадьбы съ распущенными, пушистыми волосами и золотыми шапочками на голов.}. Это были его жена и старшія дочери, он вс поочередно обнимали сестру жены г. В. и меня, а г. В. кланялись конечно молча, он не только не говорили ни одного слова по русски, но ничего не понимали изъ нашего разговора съ хозяиномъ и только привтливо намъ улыбались, перекидываясь между собой въ полголоса какими-то пвучими словами. Хозяинъ намъ объяснилъ, что это его единственная жена, что у него 14-ть человкъ дтей, что старшая дочь его замужемъ въ Гурзуф, что сыновья работаютъ гд-то по сосдству и что это его дочери-невсты. На ступеняхъ лстницы играли его маленькія дти, а старшимъ онъ приказалъ приготовить намъ кофе и фрукты. Эти двушки замчательно красивы. Ихъ пестрые, ситцевые бешметы были плотно застегнуты на груди серебряными запястьями съ чернью, такой же широкій поясъ стягивалъ ихъ стройную талію, на ше висли серебряныя цпочки, въ ушахъ длинныя серебряныя серьги, волосы, обыкновенно мелко заплетенные, были расплетены въ этотъ вечеръ, ради праздника байрама, и темными массами падали до плечъ, брови были насурмлены, а около глазъ была видна легкая подрисовка, но глядя на эти благородныя, правильныя лица, на гибкій, граціозный станъ молодыхъ татарокъ, на ихъ миніатюрныя и красивой формы руки и ноги, нельзя было сомнваться, что передъ нами стояли, не дти монгольской расы, а потомки древнихъ грековъ жившихъ здсь въ глубокой древности и оставившихъ слды своего пребыванія, не только въ мертвыхъ развалинахъ древнихъ храмовъ, но и въ живыхъ существахъ, вполн унаслдовавшихъ правильную красоту греческаго типа. Вскор дочери хозяина возвратились, что-то сказали матери и мы слзли съ возвышенія, на которомъ сидли и отправились за хозяевами. Первая комната, въ которую мы вошли, показалась мн очень просторной и довольно темной, такъ какъ окна выходили на крытый балконъ. Полъ былъ гладко смазанъ цвтной глиной (свтложелтой), стны были убраны цвтными войлоками, напротивъ входной двери у стны и подъ окнами, тянулись низкіе диваны или тахты, покрытые простыми коврами и обложенные большими подушками, обшитыми разными шерстяными матеріями. Направо у входа, было видно мсто печи, теперь пустое и тутъ стояли корзины съ плодами, налво отъ входа вся стна была занята сундуками, на которыхъ до самаго потолка были наложены, въ большомъ порядк, тюфяки, подушки и шерстяныя одяла, предназначенныя только для гостей. Остальное пространство стнъ было завшано, на протянутыхъ рядами веревочкахъ, полотенцами шитыми у концевъ разноцвтными шелками, мишурой и шерстями. Полотенца эти татарами не употребляются, а берегутся, въ вид приданаго за дочерьми, которыя ихъ заготовляютъ еще въ дтскіе годы. Надъ полотенцами идутъ полки, съ выставленной домашней посудой, на перекладинахъ, или балкахъ, подъ самымъ потолкомъ рядами разосланы цвтные платки и праздничная одежда всего семейства, тутъ же лежитъ священный Коранъ и другія книги такого же рода. Хозяинъ свободно говоритъ по-русски и давно знакомъ съ своими русскими сосдями, вблизъ лежащихъ экономіяхъ. Онъ насъ пригласилъ ссть на тахты и самъ слъ рядомъ съ нами: жена его сидла напротивъ насъ на маленькой скамейк, дочери подвинули намъ низенькіе столики, похожіе на табуретки и принесли кофе, превосходно сваренный по-турецки. Потомъ хозяинъ и хозяйка угощали насъ сливами, фундуками, инджиремъ, а дочери или стояли у входа, или сидли на полу, на ковр, по турецки. Прощаясь съ нами, он опять насъ обнимали и непремнно хотли, чтобъ мы взяли съ собой цлую корзину сливъ. Въ сняхъ, хозяйка мн показала два верстака, на одномъ она, съ дочерьми, ткала полотна для рубашекъ, на другомъ полотенце, котораго концы были уже затканы краснымъ и зеленымъ шелкомъ. Я купила себ, на память моего посщенія Куркулета, два полотенца и возвратилась домой, усталая отъ длинной прогулки, но очень довольная гостепріимствомъ татарина, который насъ проводилъ до конца деревни, съ своей трехълтней двочкой на рукахъ. Отличительная черта южнобережскихъ татаръ, это ихъ любовь къ дтямъ, у матерей она доходитъ до крайнихъ предловъ, я никогда не видала татарской женщины безъ ребенка на рукахъ, котораго она безпрестанно ласкаетъ и цлуетъ, но и отцы часто няньчаются съ дтьми и вообще татарскія дти, почти всегда, прилично одты и обуты и видно, что у каждаго изъ нихъ есть своя одежда, своя обувь, своя шапка, а не какъ въ русскихъ крестьянскихъ семьяхъ, гд мальчуганъ лтъ шести преважно выступаетъ въ дырявомъ отцовскомъ кафтан и въ худыхъ сапогахъ старшаго брата. Куркулетъ довольно большая деревня съ старой мечетью, обсаженная деревьями. Главное занятіе жителей обработка табачныхъ плантацій и виноградниковъ. По дорог, около селенія, мы встртили нсколько сжатыхъ полосокъ пшеницы и овса, но видно, что табакъ преобладаетъ, такъ какъ около каждаго домика, на длинныхъ шестахъ, или на перильцахъ галлерей, гирляндами висятъ для просушки темно желтые, табачные листья. Табакъ Гурзуфа и сосднихъ мстностей извстенъ какъ лучшій въ Крыму и мало уступаетъ достоинствомъ настоящему турецкому, что же касается до винограда, то въ Артек всевозможные сорта лучшихъ лозъ, также и въ Гурзуф, въ татарскихъ же деревняхъ воздлывается обыкновенный Крымскій виноградъ, онъ не такъ нженъ и кисле привитыхъ иностранныхъ лозъ и въ продаж извстенъ подъ именемъ татарскаго. Я уже говорила выше, что типъ южнобережскихъ городскихъ татаръ рзко отличается, не только отъ татаръ монгольскаго происхожденія, но даже отъ степныхъ крымскихъ татаръ, они стройны, легки и свободны въ своихъ движеніяхъ, лица у нихъ продолговаты, правильны и большей частію красивы. Главное ихъ занятіе заключается въ садовств и табаководств, на своихъ маленькихъ поляхъ, между горами, он сютъ ленъ и хлбъ, но въ очень небольшомъ количеств, а главнымъ образомъ покупаютъ его на базарахъ въ Симферопол и другихъ городахъ полуострова. Они держатъ овецъ и коровъ, но не въ изобиліи, по недостатку сна и хорошихъ пастбищъ. Въ гористыхъ мстностяхъ татарскія коровы очень типичны, он не велики ростомъ, довольно худы и необыкновенно легки и ловки, мн случилось видть, какъ одна изъ нихъ пролзала черезъ плетень, передъ которымъ бы задумалась всякая другая и часто, прозжая мимо отвсныхъ скалъ, изумляешься при вид этихъ животныхъ, ищущихъ себ травы тамъ, гд едва бы удержалась самая легкая коза. Татарскія_лошади также небольшаго роста съ тонкими, крпкими ногами, он неоцнимы въ горахъ, по своей удивительной способности ходить по скаламъ и крутизнамъ. Съ сдоками и даже нагруженныя тяжестью, он ступаютъ медленно и осторожно, по осыпающимся горнымъ тропинкамъ, и никогда не споткнутся, если предоставить ихъ инстинкту. На краю страшной пропасти, крымская лошадь пройдетъ также врно, какъ и по гладкому, широкому шоссе и несчастныхъ случаевъ почти не бываетъ, несмотря на ужасные обрывы, по которымъ безпрестанно взбираются и спускаются любопытные путешественники. Въ пол, подъ своимъ хозяиномъ, татарскій конь настоящая картина, вытянувъ шею, распустивъ хвостъ и гриву, мрно ударяя о землю звонкими копытами, онъ какъ будто сливается въ одно существо съ своимъ сдокомъ и несется съ нимъ, по широкой степи, какъ сынъ втра и пустыни, какъ фантастическій грифонъ.
Черезъ нсколько дней посл нашей прогулки въ Куркулетъ, я послала за фаэтономъ въ Ялту и въ девять часовъ утра мы отправились втроемъ г. В., его родственница и я въ Никитскій садъ и оттуда въ Гурзуфъ. Погода была такъ хороша, что я рано утромъ пила чай на балкон въ одномъ пеньюар, хотя это было 29-ое Августа. Но въ Крыму конецъ августа, сентябрь и октябрь самые лучшіе мсяцы въ году. Мн же приходилось въ послдній разъ наслаждаться южнымъ климатомъ и крымской природой. На другой день я должна была отправиться изъ Артека въ Москву, но не на пароход до Одессы, какъ предполагала прежде, а прямо на Алушту, черезъ горы, въ Симферополь. Въ это послднее утро, мн небо показалось необычайно красивымъ, на немъ не было замтно ни одной тучки и вершины Яйлы и Аю Дага, противъ обыкновенія, были совершенно безоблачны и рзко выступали впередъ, отдляясь отъ темно-синей лазури, ихъ окружавшей, море гладкое какъ зеркало, отражало каждый утесъ, каждое зеленющее пространство огромной горы, опрокинутой въ его недвижныхъ волнахъ съ подножія до самой вершины, берегъ, растилающійся далеко, по обимъ сторонамъ Аю-Дага, со своими темными кипарисами, высокими тополями, обрывистыми, срыми скалами, роскошными садами Гурзуфа и сосднихъ дачъ, также весь отражался въ мор, до мельчайшихъ подробностей. Въ нсколькихъ саженяхъ отъ прибрежныхъ скалъ, сотни дельфиновъ рзвились подъ лучами ослпительнаго солнца, они прыгали, кружились на поверхности голубыхъ водъ, разскали волны своими черными хвостами и, догоняя другъ друга, подымали за собой цлые фонтаны золотистыхъ струй. Дале, море было совершенно спокойно и своей синевой отдлялось отъ свтлаго неба, на далекомъ горизонт, шли два парохода, а около береговъ разввались блые парусы лодочекъ, точно крылья морскихъ чаекъ. Вся эта картина открылась намъ, какъ только мы въхали на высоты Ай Даниля, и она была такъ прелестна, что я постоянно оглядывалась назадъ и не замтила, какъ мы дохали до деревни Никиты, за которой начинается спускъ къ Никитскому саду и его строеніямъ. Этотъ спускъ превосходное шоссе, перекинутое въ нсколькихъ мстахъ черезъ глубокіе овраги, по самому краю крутыхъ обрывовъ. Въ одномъ мст строители этой замчательной дороги провели ее по природному, гранитному мосту, то есть прорыли скалу, сохранивъ только ту часть ея, которая связывала два оврага, надъ глубокой пропастью, этотъ естественный мостъ очень хорошъ и вполн соотвтствуетъ дикому характеру этой скалистой мстности. По мр того какъ мы спускались, Никитскій садъ, его питомники, оранжареи, училище. домъ директора и прочія строенія становились все больше и ясне и съ высоты, на которой мы находились, можно было снять превосходный планъ всей дачи, разстилающейся у нашихъ ногъ. Шоссе спускается на протяженіи почти 3-хъ верстъ безчисленными извилинами до самаго училища. Тутъ мы вышли изъ экипажа и вошли въ садъ, по широкой алле огромныхъ деревъ, преимущественно хвойныхъ. Они поразили меня громадностью своихъ размровъ и разнообразіемъ зеленыхъ втвей всхъ формъ и оттнковъ. На каждомъ дерев ярлыкъ, очень четко написанный, на русскомъ и на латинскомъ языкахъ: но вс эти названія, большею частью, были мн совершенно незнакомы и я вынесла изъ этой тнистой аллеи (куда солнце не проникало, хотя уже былъ 12-й часъ) неизгладимое впечатлніе безпредльнаго удивленія и восторга, при вид всхъ этихъ кедровъ, кипарисовъ, сосенъ и прочихъ деревъ, мной еще нигд не виданныхъ, въ такомъ количеств и въ такихъ размрахъ.
Никитскій садъ раздленъ на отдлы. Въ декоративномъ отдл безчисленные экземпляры прелестныхъ арбутусовъ, платановъ, пробковыхъ и другихъ дубовъ, ясеней, тополей, акацій, мимозъ, павлоній, магнолій и пр. и пр. Я замтила Іудино дерево (Cercis Siliquastrum) съ круглыми, яркозелеными, вчно трясущимися листьями, какъ у нашей осины, Salisburia odiantifolia хвойное дерево съ сросшимися иглами, въ вид верообразныхъ листьевъ, нсколько Araucaria, Wellingtonia еще очень молодыя, но уже прекрасныя, Tamarix, съ мелкой, перистою зеленью воздушнаго, легкаго строя и Gleditchia, или Іерусалимскій тернъ, съ огромными иглами изъ которыхъ, говорятъ, былъ сплетенъ терновый внецъ Спасителя. Очень интереснымъ мн показалось шпалерное отдленіе фруктовыхъ деревъ: абрикосовымъ, персиковымъ и другимъ деревьямъ придаются всевозможныя, искусственныя формы, а яблони и груши разстилаются кордономъ, по сторонамъ дороги, какъ у насъ изгороди кратегуса, простой акаціи и другихъ низкорослыхъ кустарниковъ. Говорятъ, что во Франціи шпалерная культура введена во многихъ мстностяхъ, не только для сбереженія мста, но и какъ единственный и врный способъ для достиженія наибольшей доходности. Изъ шпалернаго отдленія мы прошли черезъ большой питомникъ фруктовыхъ деревьевъ, онъ раздленъ на правильные квадраты и орошается водой, проведенной изъ бассейна посредствомъ канавокъ, выложенныхъ камнемъ. Выйдя изъ питомника, мы очутились около дома директора училища и Никитскаго сада. Онъ очень красивой архитектуры, стоитъ на высокомъ мст, съ открытымъ видомъ на море и окруженъ цвтникомъ и густой зеленью. Около него устроенъ спускъ въ нижнюю часть сада, а надъ спускомъ, на краю крутаго обрыва, поставлены скамейки. Это мсто очень живописно и большія деревья даютъ здсь непроницаемую тнь. Самый спускъ обдланъ крупными каменьями и засаженъ множествомъ разнородныхъ растеній и красивыхъ папортниковъ. Внизу ростутъ огромные платаны, чинары, буки и нсколько пальмъ. Прямо отъ этихъ пальмъ, къ выходу изъ сада, идетъ дорожка въ цвтникъ, гд замчательны рощица магнолій, аллея штамбовыхъ розъ, вроятно прелестная въ ма и іюн, когда розы въ полномъ цвту. Очень оригинальны бесдка обдланная корой пробковаго дерева и гротъ съ фонтаномъ. Оранжерей много, он почти вс изъ желза и выкрашены блой краской, передъ ними устроенъ бассейнъ съ довольно высокобьющей струей прозрачной, холодной воды. Въ конц большой аллеи, черезъ которую мы вошли въ садъ, я полюбовалась ключемъ, вытекающимъ изъ подъ корня огромнаго ясеня, его трудно замтить, если не знаешь о его существованіи, онъ весь закрытъ втвями и листьями плюща, который сначала стелется около него густымъ ковромъ, а потомъ обвивая стволъ близь стоящаго ясеня, спускается на землю тяжелыми гирляндами, мы тутъ отдыхали, а въ лиственной бесдк, около магноліевой рощицы, полдничали купленными нами въ деревн Никит, превосходными баранками и довольно кислымъ виноградомъ. По саду и по шпалерному отдленію, водилъ насъ одинъ изъ учениковъ Никитскаго училища, уроженецъ Кавказа. Онъ намъ сообщилъ, что теперь въ училищ 50 учениковъ, что курсъ ученія продолжается 6-ть лтъ, что кром садоводства и винодлія, ихъ учатъ мастерствамъ кузнечному и столярному и что ученики послдняго класса, курсъ котораго двухъ-годичный, отпускаются на лтніе мсяцы на частныя работы и обязаны на пять зимнихъ мсяцевъ, съ 1-го Ноября по 1-е Апрля, возвращаться въ заведеніе, гд оканчиваютъ курсъ ученія, даютъ отчетъ о тхъ знаніяхъ, которыя пріобрли вн заведенія и получаютъ стипендіи, если вели себя хорошо и успшно занимались предподаваемыми имъ предметами. Въ Артек, я видла одного изъ этихъ молодыхъ людей и часто, возвращаясь домой вечеромъ съ прогулки, слышала какъ онъ въ своей комнатк громко читалъ, до меня долетали иногда мудреныя, латинскія названія, онъ вроятно готовился по вечерамъ къ предстоящему испытанію, а днемъ неутомимо работалъ, то въ парк, то въ цвтник около клумбъ, то въ огород, или въ разсадник молодыхъ деревьевъ. Управляющій отзывался съ похвалой о молодомъ практикант и мн кажется, что эта мра пріучать молодыхъ людей къ самостоятельной дятельности, должна давать хорошіе результаты и заслуживаетъ примненія во всхъ заведеніяхъ, имющихъ практическія цли. Императорскій Никитскій садъ существуетъ, какъ уже сказано выше, съ 1812 года т. е. почти 70 лтъ. Главною цлью этого учрежденія было созданіе обширнаго разсадника полезныхъ деревъ и растеній южной Европы, собственно для южной Россіи и распространеніе между владльцами дачъ, садоводами и винодлами лучшихъ сортовъ декоративныхъ растеній, плодовыхъ деревьевъ и виноградныхъ лозъ. Эта цль была имъ достигнута. По мр возможности, садъ старался удовлетворить своему назначенію — питомники его расширены, коллекціи плодовыхъ и другихъ деревъ составлены и проврены, имются подробные планы всмъ насажденіямъ, въ плодовомъ и декоративномъ отдлахъ, изданъ прейсъ-курантъ, съ подробнымъ перечнемъ всхъ сортовъ плодовыхъ деревьевъ, для ознакомленія садоводовъ и любителей съ тми породами, которыя въ саду имются. Надо надяться, что Никитскій садъ, достигнувъ такихъ результатовъ, не ограничится ими, но съ каждымъ годомъ будетъ оказывать боле вліянія на развитіе края и со временемъ займетъ достойное мсто въ ряду учрежденій, преслдующихъ также научныя цли. Имя это въ виду и зная, что подобное вліяніе пріобртается преимущественно путемъ печати, бывшій директоръ Никитскаго сада H. Е. Цабель предпринялъ печатаніе разныхъ научныхъ статей въ Крымскомъ Встник садовства и винодлія, издававшемся ялтинскимъ обществомъ того же имени. Но посл того, какъ онъ оставилъ Крымъ, изданіе Встника прекратилось, не имя въ числ своихъ сотрудниковъ человка ученаго, энергичнаго и вполн преданнаго своему длу, какъ былъ г. Цабель.
Изъ Никитскаго сада мы похали въ Гурзуфъ. Это имніе принадлежитъ теперь наслдникамъ г. Фундуклея, г. Врангелю и другимъ. Первымъ его хозяиномъ былъ, извстный устроитель Одессы, герцогъ Ришелье. Имъ построенъ красивый господскій домъ, въ которомъ въ 1820 г. жилъ Пушкинъ, въ семейств генерала Раевскаго, одного изъ героевъ войны 1812 года. Домъ съ тхъ поръ былъ исправленъ и даже перестроенъ, но съ лицевой стороны противъ балкона, до сихъ поръ, стоитъ огромный платанъ, подъ которымъ поэтъ любилъ отдыхать, а немного дале въ парк, еще живъ его любимый кипарисъ, съ котораго путешественники срываютъ втки на память Пушкина. Гурзуфъ прелестенъ своимъ мстоположеніемъ и богатой растительностью. Здсь собраны со всхъ концевъ міра всевозможныя растенія. Цвтники, оранжереи, бесдки, все заслуживаетъ вниманія, и очарованный поститель не знаетъ чмъ боле восхищаться — роскошью ли южной природы, или вкусомъ и изяществомъ всхъ затй этого богатаго, барскаго имнія. Паркъ и цвтники обширны, но содержатся въ высшей степени тщательно и по всмъ дорожкамъ и аллеямъ Гурзуфа вы не найдете сухаго листка, или непрошенной травки. Все сглажено, выметено, вычищено и не смотря на эту казенную опрятность, паркъ Гурзуфа обаятеленъ. Въ немъ все такъ просто и величественно, такъ спокойно и такъ соотвтствуетъ другъ — другу, что вы чувствуете себя здсь словно не въ искусственномъ саду, а въ прелестномъ уединенномъ уголк, далеко отъ мірской суеты, одни съ природой, съ вчно плещущимъ моремъ, надъ которымъ разстилается южное, темно-синее небо. Какъ привтливо выглядывало оно, сквозь густую зелень кипарисовъ, какъ картинно вырзывались на немъ перистыя листья мимозъ и тонкія воздушныя втви тамарисовъ. Съ шоссе, до възда на барскій дворъ, идетъ винтообразно прекрасная дорога, она вся обсажена разнородными деревьями и на каждомъ поворот декоративныя растенія мняются. То вы дете въ тни кипарисовъ съ одной стороны и тамарисовъ съ другой, то тянутся густыя каштановыя деревья съ своими огромными красивыми листьями. Вотъ рядъ свтло-зеленыхъ мимозъ и акацій: вотъ аллея миндалевыхъ деревъ, а вотъ наконецъ гигантскіе тополи, окаймляющіе Гурзуфъ со стороны моря. Цвтникъ очень живописно и разнообразно распланированъ, въ первой клумб отъ входа разноцвтными листьями, среди темнозеленаго газона, начертано большими буквами Гурзуфъ по французски, потому что садовникъ французъ. Отъ дома управляющаго до цвтника, вдоль каменной стны, шпалерами разстилаются розы, тутъ же изящныя оранжереи и бесдка, похожая на огромную клтку, наполненную птицами, преимущественно канарейками всхъ цвтовъ и возрастовъ. На палочкахъ и тоненькихъ жердочкахъ устроены гнзда, въ самой бесдк посажено хвойное деревцо и маленькія птички выводятъ здсь птенцовъ и пользуясь воздухомъ и призракомъ свободы, живутъ себ, распвая свои веселыя трели, на зиму ихъ берутъ въ комнату, особенно если морозы довольно сильны. Содержаніе Гурзуфской усадьбы, парка, цвтниковъ и всей дачи вообще, обходится, съ платою всмъ служащимъ, въ три тысячи рублей въ мсяцъ и поглощаетъ вс доходы, получаемые съ его богатыхъ виноградниковъ. Берегъ моря здсь песчаный, очень удобный для купанья, ближе къ деревн Гурзуфъ дно у морскаго берега становится глубже, достигаетъ 15, 16 сажень и вслдствіе илистаго грунта можетъ служить хорошей якорной стоянкой. Отъ воротъ парка, мы прошли шаговъ сто по береговой дорожк, перешли черезъ рчку Сюнарпутанъ и поднялись къ первымъ домикамъ деревни. Гурзуфъ получилъ свое названіе отъ бывшаго здсь города, съ портомъ для судовъ, извстнаго въ древности подъ именемъ Іорзувита. На скал, вдающейся въ море, хорошо сохранились остатки укрпленія, построеннаго здсь по приказанію императора Юстиніана для защиты города, и греческаго поселенія. Въ 14-мъ вк оно перешло, съ своими укрпленіями и моломъ, во власть Генуэзцевъ, а въ 15-мъ здсь былъ извстный русскій путешественникъ, тверской купецъ Аонасій Никитинъ. Онъ возвращался изъ Индіи, черезъ Трапезундъ и Каффу (еодосію) и бывъ застигнутъ бурей, простоялъ въ Гурзуф пять дней, что доказываетъ безопасность этого порта. Посл генуэзцевъ Турки овладли крпостью Гурзуфа и имли въ ней свой гарнизонъ, они нашли здсь татаръ и потомковъ древнихъ Грековъ, принявшихъ исламъ. По разсказамъ стариковъ, во времена турецкаго владычества, Гурзуфъ служилъ черкесамъ портомъ для сбыта невольницъ и отсюда доставлялись бахчисарайскимъ ханамъ красавицы, наполнявшія ихъ гаремы. Въ подтвержденіе того, что черкесы дйствительно вели здсь свою торговлю, указываютъ на оврагъ за деревней, именуемый черкесъ-дере т. е. оврагъ черкесовъ. Подъемъ въ деревню со стороны моря очень неудобенъ, но живописенъ. Берегъ спускается скалистыми уступами до самаго моря и на каждомъ утес стоитъ татарскій домикъ съ плоской крышей. Иногда очень хорошенькій, всегда окруженный деревьями, ростущими въ красивомъ безпорядк въ узкой расщелин между разбросанныхъ скалъ, татарскій домикъ манитъ къ себ своими воздушными балкончиками, заплетенными плющемъ и виноградомъ, своими крытыми галлерейками, отъ которыхъ такъ и ветъ тнистой прохладой. Но не поддавайтесь обольщенію, если вы утомлены, не взбирайтесь, какъ мы, съ крутизны на крутизну, не перескакивайте съ камня на камень черезъ извилистый, быстрый ручей, не цпляйтесь за втви оршниковъ и черешень, чтобы достичь наконецъ центра деревни, въ надежд получить стаканъ молока, или чашку кофе. Гурзуфъ не гостепріименъ, особенно въ праздничный день, вс лавки закрыты, об кофейни грязны до невроятности и вы съ большимъ трудомъ добьетесь стакана отвратительной жидкости, которую хозяинъ кофейни называетъ чаемъ и которая не только не освжитъ, но заставитъ васъ вздохнуть о свтломъ фонтан, мимо котораго вы прошли при вход въ деревню, не наполнивъ вашей кружки и не утоливъ мучившей васъ жажды. Отдохнувъ немного въ лавк, сжалившагося надъ нами татарина и проглотивъ нсколько глотковъ Гурзуфскаго чаю, за которымъ хозяинъ лавки послалъ своего сына, мы собрались въ обратный путь, надясь что спускъ съ крутизны будетъ легче подъема и что мы скоро дойдемъ до нашей коляски, ожидавшей насъ по ту сторону Гурзуфскаго парка. Обыкновенно въ Гурзуф можно достать самоваръ, молоко и даже сносный завтракъ, но въ этотъ день дворецкій, который до сихъ поръ снабжалъ туристовъ кушаньемъ, былъ въ отлучк и, не смотря на вс наши просьбы, никто не согласился поставитъ намъ самоваръ, вотъ почему мы отправились въ деревню, надясь найти тамъ то, что намъ не удалось получить въ барской усадьб. Но хижины оказались не много гостепріимне дворца и мы должны были довольствоваться остатками закуски, захваченной нами изъ Артека. Однако, только что мы сли въ коляску, усталость моя прошла, досада на неудачныя попытки на счетъ завтрака изчезла и я предалась вполн созерцанію прелести всего насъ окружающаго. Ужъ вечерло, но солнце еще не скрылось за вершиной Ай-Петри. Кипарисы и платаны бросали длинныя, причудливыя тни на дорогу, по которой мы взбирались на шоссе, а легкіе тамарисы, освщенные послдними лучами солнца, казались золотистыми, фантастическими верами, тихо склоняющимися надъ нами. Море также приняло другой видъ, оно не отражало боле въ себ, какъ утромъ улыбающійся берегъ и грозный Аю-Дагъ. Покрытое легкимъ туманомъ, оно сливалось съ темнющимъ небомъ и изчезало въ таинственной непроницаемой дали, но за этой таинственной завсой, воображеніе угадывало такъ много заманчиваго и прелестнаго. Втеръ, сначала довольно сильный, началъ понемногу утихать и когда мы выхали на шоссе и стало темнть, стихъ совершенно. Во всей природ царствовала невыразимая, убаюкивающая тишина и пока отдохнувшія лошади мчали насъ домой по гладкой дорог, я вспомнила стихи безсмертнаго поэта, такъ удачно переданные нашимъ Лермонтовымъ:
Горныя вершины снятъ во тьм ночной и пр. и нр.
Картина была поразительно врна и чувство выраженное поэтомъ, желаніе вчнаго покоя, въ эту минуту, преобладало въ моей душ. Когда мы подъхали къ Артеку и стали спускаться съ горы, въ парк было совершенно темно. Полукругъ блдной луны еще прятался за Аю-Дагомъ и звзды чуть чуть виднлись сквозь густую листву окружающихъ насъ деревьевъ. Мы подъхали прямо къ дому, гд живетъ управляющій и его семья, отъобдали, или врне сказать отъужинали, посл чего г. В.— проводилъ меня домой. Ночь была тепла и прелестна, какъ бываютъ только ночи южныхъ странъ, въ воздух не чувствовалось ни малйшей сырости, все казалось замерло въ темной алле, по которой намъ приходилось идти, въ ней и днемъ почти темно, такъ густо сплетаются надъ ней тяжелыя втви старыхъ деревьевъ, вс обвитыя гирляндами кавказскаго плюща. Но теперь, не смотря на ручной фонарикъ управляющаго, бросавшій на землю рзкія полосы свта, мы ступали осторожно и шли медленно, боясь споткнуться на каждомъ шагу. Мсяцъ освщалъ часть моря и серебрилъ верхушки нкоторыхъ горъ, со стороны Ялты, другія были уже погружены въ глубокій мракъ, также и Аю-Дагъ, чернвшій надъ нами гигантской неопредленной массой. Пахло лаврами, сосной и какой-то травой, которой названіе я не знаю, она похожа на нашу полевую мяту и по вечерамъ я часто чувствовала ея запахъ въ Артек и около Севастополя. Ко всему этому присоединялся особенный запахъ моря, этотъ запахъ морской воды, котораго ни передать, ни понять нельзя тому, кто его не ощущалъ. Въ немъ что-то оживляющее, укрпляющее и вмст съ тмъ успокоивающее возбужденные нервы.— И я наслаждалась имъ въ этотъ вечеръ въ послдній разъ! Мн не спалось въ эту послднюю ночь, проведенную мной въ Артек и я рада была, когда пробило шесть часовъ и колоколъ прозвонилъ людямъ на работу. Я открыла окно, солнце еще скрывалось за горами, надъ Аю-Дагомъ лежало густое темное облако, все небо было покрыто срыми тучами. Въ десятомъ часу мы выхали изъ Артека и стали подыматься, въ послдній разъ, по той же самой гор, по которой я такъ часто гуляла въ теченіи цлаго мсяца. Жена управляющаго и ея сестра опередили насъ, взбираясь тропинками прямо на крутизны, которыя намъ приходилось объзжать, и когда мы поравнялись съ красивыми, зелеными воротами, отдляющими экономію Первушиныхъ отъ дачи Кирьякова, он уже стояли тамъ и бросили мн въ коляску нсколько розъ, сорванныхъ ими по дорог къ лсу, какъ послднее прощанье съ ними и съ Артекомъ.

Изъ Артека до Симферополя.

Опять шоссе, опять нескончаемые телеграфные столбы, опять высокія, скалистыя горы, опять безбрежное море. Но гд же оно синее, прозрачное, очаровательное небо Артека? Я не узнаю его. Оно покрыто сдой пеленой, тучи густыми слоями, все боле и боле, заволакиваютъ его, спускаясь въ долины съ сосднихъ горъ, все рзче и пронзительне завываетъ втеръ, несясь къ намъ на встрчу изъ ущелія Яйлы, все рже и только на мгновеніе, проглядываетъ блдное солнце. Да и мстность здсь не особенно красива. Съ одной стороны шоссе тянется обнаженный склонъ Яйлы, изрзанный глубокими оврагами и до самаго Віюкъ-Ламбата однообразная картина почти не мняется, Аю-Дагъ при каждомъ поворот дороги появляется снова, во всемъ своемъ суровомъ величіи, но вскор и онъ исчезаетъ во мгл непроницаемаго тумана и сливается съ берегомъ моря и ростущими у его подножія высокими деревьями Партенита, имнія г. Раевскаго. Немного подальше виднются строенія и сады Карасана, принадлежащаго вдов генерала Раевскаго, потомка героя войны 1812 г. и дача г-жи Сомовой, вс эти имнія окружены богатыми садами и прекрасными виноградниками. Біюкъ-Ламбатъ, гд устроена почтовая станція, нын татарское селеніе, сохранившее много слдовъ и остатковъ укрпленія бывшаго здсь греческаго селенія и греческой церкви во имя св. еодора. Развалины этой церкви замтны повыше деревни, а на другомъ утес видны остатки сторожевой башни, кучи камней, заросшія травой и кустарниками, окружаютъ то мсто, гд какъ предполагаютъ, находился древній монастырь св. Иліи, при источник, вытекающемъ изъ подъ алтаря церкви. Замтна также и теперь дорога, нкогда ведшая къ морю и къ древнему городу Лампасу, который находился ниже, при ныншней деревн Кучукъ-Ламбатъ и былъ извстенъ какъ портъ и эллинскій городъ, писателямъ древняго міра подъ именемъ Лампаса т. е. Факела, вроятно потому что на этомъ мст были устроены маяки, или разводились огни, для безопаснаго плаванія въ Понт Эвксинскомъ. Теперь Кучукъ-Ламбатъ татарская деревня, красиво расположенная амфитеатромъ среди утесовъ и густой зелени садовъ.
За Ламбатомъ уже видна Кастель гора. Вершина ея покрыта густымъ лсомъ, но издали съ шоссе лсъ не замтенъ и форма ея представляетъ удлиненную плоскость, спускающуюся огромными уступами къ морю, такъ что названіе, данное ей нашимъ ямщикомъ: Постель-гора, мн показалось понятнымъ. Окруженная, со всхъ сторонъ исполинскими камнями, скатившимися съ ея вершины, или, какъ нкоторые предполагаютъ, составляющими остатки циклопическихъ стнъ и укрпленій, Кастель-гора, съ своей плоской длинной вершиной, можетъ казаться оставленнымъ ложемъ сказочнаго богатыря. Развалины стнъ на Кастель-гор татары называютъ Демиръ Хапу, т. е. Желзныя ворота. Они такъ называютъ и многія другія мста въ Крымскихъ горахъ, гд были въ древности устроены укрпленные проходы въ горныхъ тснинахъ. Кром остатковъ циклопическихъ построекъ, на этой замчательной гор находятся и слды позднйшихъ историческихъ временъ, слды церквей, монастырей, древняго кладбища, водопроводовъ и другихъ сооруженій, свидтельствующихъ, что здсь жило значительное населеніе. Конечно вс эти памятники глубокой древности оставили по себ лишь одн развалины, поросшія мохомъ, плющемъ и дикимъ виноградомъ, но говорятъ, что планъ крпости и всхъ построекъ можно опредлить очень ясно и теперь. Вблизи Алушты, характеръ мстности опять измняется. Не далеко отъ шоссе попадаются дубы и буковыя деревья и снова открываются великолпные виноградники и фруктовые сады Алуштинской долины, одной изъ лучшихъ и богатйшихъ въ Крыму. Она заканчиваетъ собой, съ сверной стороны, южный берегъ Тавриды и окружена самыми красивыми и разнообразными горами Крыма. Надъ нею высятся: исполинскій Чатырдагъ, Бабугалъ Яйла, великолпная гора Демерджи и множество другихъ высокихъ горъ, самыхъ причудливыхъ и стройныхъ очертаній, въ которыхъ фантазія нкоторыхъ путешественниковъ отыскиваетъ фигуры колоссальныхъ женщинъ, татарокъ въ чалм и даже бюстъ Екатерины II. Но я на Чатырдаг видла только вершину гигантской горы похожую на огромную крышу, поросшую густымъ мохомъ, а на Демерджи высокую остроконечную скалу, вдающуюся въ море, но не имющую опредленной формы. Правда, что въ это утро вершины всхъ горъ были покрыты тучами, но ихъ иногда разгонялъ на минуту порывистый втеръ и тогда, не только Чатырдагъ и Демерджи становились ясными, но вдали рисовались, какъ лиловыя, зубчатыя стны, живописныя Судакскія горы. У подножія горы Демерджи пріютилась татарская деревня того же имени и другія богатыя селенія, замчательныя производствомъ превосходнаго меда, славящагося во всемъ Крым. У самаго берега моря расположена Алушта, въ древности Алустонъ. При спуск въ деревню шоссе круто поворачиваетъ направо, мимо вковыхъ орховыхъ деревьевъ, по перекинутому черезъ рчку большому, деревянному мосту на набережную. Здсь устроенъ бульваръ изъ красивыхъ, пирамидальныхъ тополей и около моря блютъ нсколько палатокъ для купанья. Съ шоссе Алушта живописна, она окружена множествомъ виноградниковъ и красивыми дачками помщиковъ съ ихъ задами, гд преобладаютъ тополи, замнившіе въ пейзаж кипарисы Алупки, Ялты, Гурзуфа, которые здсь уже почти не встрчаются. Въ Алушт климатъ здоровый, болотъ здсь нтъ, поэтому мало и лихорадокъ.
Морское купанье удобно, лченіе виноградомъ также. Квартиру можно имть довольно порядочную, состоящую изъ одной комнаты въ два окна за 1 рубль въ день, столъ по порціямъ отъ 40 до 50 коп. за порцію. Въ Алушт теперь три гостинницы, одна на базарной площади, другая Приморская у берега моря и третья повыше, недалеко отъ православной церкви, составляющей главное украшеніе Алушты, она стоитъ на возвышенномъ мст и колокольня ея въ готическомъ вкус. Кром гостинницъ, квартиру можно найти въ домахъ зажиточныхъ татаръ и у нкоторыхъ садовладльцевъ, за довольно умренную цну, особенно въ сравненіи съ ялтинскими цнами, недоступными для многихъ. Здсь вообще можно устроиться довольно экономно и удобно, такъ какъ въ лавкахъ можно найти все необходимое для пищи: баранину, иногда говядину, куръ, яйца, хлбъ, кофе, сахаръ и даже чай, — впрочемъ, какъ говорятъ,— довольно плохой. Есть семейства, гд можно имть квартиру со столомъ, что конечно удобне и покойне, чмъ брать порціи въ гостинниц. Въ Алушт почтовая станція и даже телеграфная, такъ что и въ этомъ отношеніи жить здсь пріятно, во время пребыванія Государя Императора въ Ливадіи почта приходитъ и отходитъ каждый день, а въ остальное время года два раза въ недлю. Мста для прогулокъ, въ окрестностяхъ Алушты верхомъ и пшкомъ очень многочисленны, и замчательны своей живописностью, нкоторыя сохраняютъ еще до сихъ поръ слды древнихъ поселеній и построекъ. Въ самой Алушт уцлли только дв башни, основаніе третьей и древнее кладбище, подъ плитами котораго еще находятся кости.
Эти развалины, безъ сомннія, принадлежатъ древней крпости Алустонъ, построенной въ VI-мъ вк императоромъ Юстиніаномъ, въ одно время съ укрпленіемъ Гурзувитовъ въ ныншнемъ Гурзуф. О значительномъ населеніи древняго Алустона свидтельствуютъ остатки нсколькихъ находившихся здсь церквей. Ученый Палласъ утверждалъ даже, что Алустонъ имлъ своего епископа, а въ XIII столтіи генуэзцы имли здсь своего консула и въ итальянскихъ актахъ, также и на средневковыхъ картахъ, часто упоминается объ Алушт подъ именемъ: Alusta, Lustia, Lusta и проч.
Въ Алушт мы стояли два часа. Намъ предстояло до Симферополя еще часовъ пять зды, если не боле, и ямщикъ хотлъ покормить своихъ лошадей, чтобъ довезти насъ до Симферополя засвтло, не останавливаясь нигд. Я хотла воспользоваться этимъ временемъ, чтобъ взглянуть поближе на башни древней крпости, но только что я выпила первую чашку чаю и собиралась выйти изъ гостинницы, дождикъ сталъ накрапывать и когда мы выхали изъ Алушты онъ шелъ такъ сильно, что мы принуждены были поднять верхъ коляски. Дождь шелъ мелкій, непріятный, осенній, холодный втеръ пронизывалъ меня насквозь, несмотря на длинную, мохнатую тальму (настоящая бурка), въ которую я плотно закуталась. И все это посл 42-хъ градусовъ тепла наканун и не простившись еще съ синимъ моремъ Крыма! Это было очень обидно, и досадуя на непогоду, я безпрестанно выглядывала изъ коляски на исчезающій изъ моихъ глазъ (можетъ быть навсегда) зеленющій берегъ Алушты. Кругомъ все казалось печальнымъ, угрюмымъ. Море появлялось опять на каждомъ поворот дороги, но оно утратило всю свою прелесть, вмсто свтло-голубыхъ, сверкающихъ на солнц волнъ, я видла передъ собой туманную, нескончаемую пелену сроватаго цвта, слившуюся съ свинцовымъ, нависшимъ надъ ней мрачнымъ небомъ.
А какъ хороши были мста, по которымъ мы прозжали. Только что мы выхали изъ Алушты, насъ охватила густая тнь громадной тополевой аллеи. Она тянется, я думаю, боле версты и я никогда не видала такихъ чудныхъ густыхъ и высокихъ деревьевъ. За ней опять начинаются виноградники, сады и прехорошенькія дачи. Картина разнообразна въ высшей степени и эти красивые домики, маленькихъ и большихъ размровъ, темные, свтлые, пестрые, окруженные молодой свжей зеленью, веселили глазъ, несмотря на отвратительный дождь, который все становился сильне, по мр того, какъ мы подымались въ гору. Подъемъ устроенъ также, какъ у Байдарскихъ воротъ, многочисленными зигзагами и продолжается до станціи Таушанъ-Базаръ на протяженіи 15 верстъ. Шоссе вьется по отлогостямъ Чатырдага, покрытымъ густой растительностью, минуетъ фонтанъ Кутузова, татарскую деревню, прелестныя дачи разныхъ владльцевъ и идетъ среди большаго буковаго лса. Деревья здсь огромны и до того богаты листвой, что вы възжаете въ лсъ, какъ въ какой-нибудь сказочный, зеленый шатеръ. Въ солнечный, жаркій день этотъ лсъ долженъ казаться раемъ, тмъ боле, что въ немъ много большихъ полянъ, покрытыхъ сочной травой, а весной прелестными цвтами. Мн говорили, что здсь стебельки ландышей достигаютъ почти аршина вышины и я врю этому, растительность здсь такъ сильна, чо смена нашей павилики, которыя у насъ такъ малы, что почти не замтны, здсь образуютъ цлыя гирлянды красныхъ плодовъ, величиной съ порядочный картофель, а листы всмъ знакомой мать и мачихи имютъ боле аршина въ діаметр, обыкновенные папоротники достигаютъ размровъ порядочныхъ кустарниковъ, а наши кустарники превращаются въ деревья.
Самая возвышенная точка шоссе далеко не достигаетъ вершины Чатырдага, находясь на высот 2800 футовъ надъ уровнемъ моря. Здсь лсъ рдетъ и открывается большая поляна, на которой ростутъ маститые буки и дикіе каштаны, они разбросаны въ симетричномъ полукруг, точно насажены нарочно. Съ этой поляны начинается спускъ довольно быстрый, но безопасный въ долину Салгира, сначала орошаемую горной рчкой Ангарой, впадающей въ Салгиръ, а потомъ въ нсколькихъ мстахъ самимъ Салгиромъ. За станціей Таушанъ-Базаръ встрчается деревня Чевки и вскор слдующая почтовая станція Мамутъ Султанъ, за которой вправо отъ дороги виднется небольшая татарская деревенька и блый домъ, окруженный полуобрушенной стной, съ развалинами древняго строенія. Эта деревня и развалины называются у татаръ Эски-Сарай, что значитъ старый дворецъ. Тутъ же находятся развалины древней мечети также времени хановъ. По Салгиру разбросаны красивыя имнія, деревни, дачи, между ними самая замчательная Кильбурунъ, принадлежащая г. Перовскому, бывшему нкогда таврическимъ губернаторомъ. За Кильбуруномъ, ближе къ Симферополю, много табачныхъ плантацій и фруктовыхъ садовъ. Съ дороги видна дача г. Казначеева, съ садомъ надъ Салгиромъ, хорошенькій домикъ г. Княжевича и имніе кн. Воронцова Салгирка. Подъ самымъ Симферополемъ подгородное село Петровское и налво отъ этого села возвышаются скалы, бока которыхъ пробиты пещерами, или криптами, служившими жилищемъ древнимъ Тавро-Скиамъ. Здсь археологи находятъ слды ихъ города Неаполиса, укрпленія котораго современны крпостямъ Палакіона и Хазона, бывшимъ около ныншней Балаклавы и еодосіи. Въ 1827 году, въ этихъ развалинахъ найдены барельефы и камни съ греческими надписями, одинъ изъ нихъ изображаетъ всадника на кон, а греческая надпись на немъ упоминаетъ о тавро-скискомъ цар Скилур, который вмст съ сыновьями, какъ говоритъ Страбонъ, построилъ на Крымскомъ полуостров крпости, служившія скиамъ сборными мстами въ войн съ полководцами Понтійскаго царя Митридата-Евпатора, владвшаго въ то время Босфоромъ. У татаръ эти развалины называются Керменчикъ, т. е. маленькая крпость. Мстность эта представляетъ большой интересъ для археологовъ и найденные здсь барельефы, греческія надписи и другіе предметы важны въ историческомъ отношеніи, свидтельствуя о нкоторой степени цивилизаціи, не только между древними обитателями этого края — греками, но и между тавро-скиами, извстными грекамъ подъ общимъ именемъ варваровъ.
Когда мы подъхали къ Симферополю, начинало смеркаться: дождь пересталъ, но сверный втеръ дулъ очень сильно и я такъ озябла, что съ большимъ удовольствіемъ вошла въ номеръ Петербургской гостинницы и ршила не отправляться въ Москву съ ночнымъ поздомъ, который отходитъ изъ Симферополя въ два часа ночи, а на слдующій день во второмъ часу дня. Весь вечеръ я вспоминала о проведенномъ мной въ Крыму времени. Многаго я не видала, въ нкоторыхъ мстахъ совсмъ не была, какъ напримръ въ Судак, въ еодосіи и въ горныхъ монастыряхъ, замчательныхъ своимъ красивымъ мстоположеніемъ, или историческими воспоминаніями давно прошедшихъ дней. Какъ любопытно было бы обозрть вс эти мстности, взобраться на Чатырдагъ, осмотрть его пещеры, подняться на Демерджи, въ облачное утро, и поглядть на рдкое явленіе: отраженіе самаго себя и всего васъ окружающаго въ облачномъ неб, перехать Яйлу, не по шоссе только, а черезъ богазы (ущелья) Симеиза, Мисхора и Ай-Петри, пожить подольше на Крымскомъ полуостров и насладиться вполн всмъ, что онъ представляетъ прекраснаго и замчательнаго. Счастливы т, думала я, которые могутъ оставаться сколько пожелаютъ въ этомъ благодатномъ кра, или имютъ надежду еще разъ постить его. Подъ этимъ впечатлніемъ закончу мои воспоминанія о чудномъ Крым стихами, написанными мной наканун моего отъзда изъ Артека:
Прости Артекъ! Увижу ль я, не знаю,
Когда нибудь волшебный берегъ твой,
Твоихъ лсовъ тнистыя дубравы
И лугъ зеленый, солнцемъ залитой,
И моря плескъ на берегъ каменистый,
На горизонт дальнемъ утлый челнъ,
Дельфиновъ рзвыхъ бшеную пляску
Среди недвижныхъ, темносинихъ волнъ.
Но знаю я, что долго помнить буду,
Какъ мн жилось счастливо и легко
Въ томъ домик, гд розы, распускаясь,
Съ плющемъ зеленымъ вьются высоко,
Гд кипарисовъ рядъ, какъ великаны.
Бросаютъ тни длинныя кругомъ,
Гд цвтъ мимозы солнышко ласкаетъ,
Передъ закатомъ, розовымъ лучемъ,
Гд моремъ я такъ часто любовалась,
Въ тни магнолій и душистыхъ лавръ,
Гд предо мной, какъ тни воскресали,
Эллады сынъ и полудикій Тавръ….
И тамъ вдали, на мыс Аю-Дага,
Казалось мн, стоялъ Діаны храмъ,
Мечемъ сверкала двственная жрица,
Лилася кровь, курился иміамъ.
Но храмъ богини гордой распадался,
На мст томъ высоко крестъ сіялъ
И изъ пещеръ хоръ стройный неофитовъ
Мольбы свои къ Святому возсылалъ….
Ростутъ повсюду храмы дорогіе,
Таврида христіанская цвтетъ,
Забыты вс печальныя годины,
Кровавый потъ и Римлянъ тяжкій гнетъ….
Съ востока вдругъ, какъ туча громовая,
Несется вихремъ за ордой орда,
Низвергнутъ Крестъ и подъ чалмой кровавой
Встаетъ во тьм кровавая Луна.
И стонетъ Крымъ подъ игомъ мусульманскимъ,
Рыданья слышны христіанскихъ женъ….
Но Русь идетъ — и полчища неврныхъ
Бгутъ толпами отъ ея знаменъ.
Цвти же вновь роскошная Таврида,
Святой Руси прелестнйшая дочь!…
Ты спасена отъ тягостнаго ига!
Твоимъ врагамъ тебя не превозмочь….
Горчакова Елена Сергеевна
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. В низовьях Аму, Каразин Николай Николаевич, Год: 1875
  2. Мои Петербургские сумерки, Страхов Николай Иванович, Год: 1810
  3. Москва и москвичи, Загоскин Михаил Николаевич, Год: 1848
  4. Мои темницы, Пеллико Сильвио, Год: 1832
  5. Сельские очерки, Верга Джованни, Год: 1883
  6. Сибирь и каторга, Максимов Сергей Васильевич, Год: 1861
  7. Лазурный край, Немирович-Данченко Василий Иванович, Год: 1890
  8. Край Марии Пречистой, Немирович-Данченко Василий Иванович, Год: 1902
Электронная библиотека