(Октябрь, 1841).
Воррен Гастингс, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1841
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Маколей. Полное собраніе сочиненій.
Томъ IV. Критическіе и историческіе опыты
Изданіе Николая Тиблена.
Санктпетербургъ. 1862
‘Memoirs of the Life of Warren Hastings, first Governor-General of Bengal.’ Compiled from Original Papers, by the Rev. G. R. Gleio. M. А. 3 vols. 8-vo, London: 1841.
‘Записки о жизни Воррена Гастингса, перваго генералъ-губернатора Бенгала.’ Составлены по оригинальнымъ документамъ преподобнымъ отцомъ Г. Р. Глейгомъ, магистромъ наукъ. 3 т. 8-vo. Лондонъ: 1841.
Эта книга, кажется, изготовлена по контракту, которымъ представители Воррена Гастингса, съ одной стороны, обязались поставить документы, а м-ръ Глейгъ, съ другой, обязался поставить похвалу. Справедливость заставляетъ насъ сказать, что об стороны весьма честно выполнили договорныя статьи, и результатъ этотъ находится передъ нами, въ вид трехъ большихъ плохихъ томовъ, наполненныхъ неразработанною перепискою и неразборчивымъ панегирикомъ.
Еслибы стоило труда разсматривать это произведеніе въ подробностяхъ, то мы легко могли бы написать длинную статью, ограничиваясь только указаніемъ неврно изложенныхъ фактовъ, неизящныхъ выраженій и безнравственныхъ воззрній. Но было бы безплодно тратитъ критику на книжнаго фабриканта, и какова бы ни была репутація, которую справедливо заслужилъ м-ръ Глейгъ своими прежними трудами, онъ является теперь на судъ публики книжнымъ фабрикантомъ — и только. Люди, боле знаменитые, чмъ м-ръ Глейгъ, писали почти не лучше его, когда унижались до подобной работы. Нельзя оцнивать Гольдсмита по его ‘Исторіи Греціи’ или Скотта по его ‘Жизни Наполеона‘. М-ръ Глейгъ не Гольдсмитъ и не Скоттъ, но несправедливо было бы отрицать, что онъ способенъ произвести что-нибудь лучше этихъ записокъ. Мы также надемся и убждены, что несправедливо было бы обвинять какого бы то ни было христіанскаго священника въ намренной защит нкоторыхъ положеній, которыя мы находимъ въ этой книг. Мы можемъ сказать безъ преувеличенія, что м-ръ Глейгъ написалъ нсколько отрывковъ, которые относятся къ ‘Il Principe’ Макіавелли точно такъ же, какъ послдній относится къ ‘The Whole Duty of Man’, и которые возбудили бы удивленіе въ притон разбойниковъ или на шкун пиратовъ. Но мы охотно приписываемъ эти оскорбленія нравственности — поспшности, невниманію и той болзни ума, которая можетъ быть названа Furor Biographicus и которая для составителей жизнеописаній то же самое, что зобъ для алпійскаго пастуха или потребность сть грязь для негра невольника.
Мы надемся, что лучше удовлетворимъ желаніямъ нашихъ читателей, если, останавливаясь на недостаткахъ этой книги, попытаемся изложить — по необходимости поспшно и недостаточно — нашъ собственный взглядъ на жизнь и характеръ Гастингса. Наши чувства къ нему не совершенно сходны съ чувствами, подъ вліяніемъ которыхъ нижняя палата обвинила его въ 1787 году, но мы не раздляемъ и взгляда нижней палаты 1813 года, которая приняла его стоя и съ непокрытыми головами. Онъ обладалъ великими достоинствами и оказалъ большія услуги государству. Но представлять его человкомъ незапятнанной добродтели значило бы длать его смшнымъ, изъ уваженія къ его памяти, если не изъ другаго чувства, друзья Гастингса должны бы были не поддерживать подобной мелочной лести. Еслибы онъ былъ теперь живъ, то имлъ бы — мы въ этомъ убждены — достаточно здраваго смысла и величія духа, чтобы желать быть представленнымъ такимъ, какимъ онъ былъ на самомъ дл. Онъ долженъ былъ знать, что слава его была не разъ сильно запятнана. Онъ съ гордостью могъ сознавать, что блескъ его славы не померкнетъ отъ этигь пятенъ. Онъ предпочелъ бы — мы въ этомъ не сомнваемся — шарлатанскому панегирику м-ра Глейга даже самую строгость м-ра Милля. Онъ пожелалъ бы скоре, чтобы потомство имло его портретъ похожій, хотя и не льстивый, чмъ безвкусную и неестественную пачкатню, не похожую ни на него, ни на кого другаго. ‘Пишите меня такимъ, каковъ я на самомъ дл’, сказалъ Оливеръ Кромвеллъ писавшему его портретъ молодому Лели. ‘Если вы выпустите шрамы и морщины, то не получите отъ меня ни одного шиллинга’. Даже въ такой бездлиц великій протекторъ выказалъ и свой здравый смыслъ, и свою возвышенную душу. Онъ не хотлъ, чтобы все характеристическое въ его лиц было потеряно въ тщетной попытк придать ему правильныя черты и ровныя румяныя щеки завитыхъ любимцевъ акова I. Онъ былъ доволенъ тмъ, что лицо его должно было перейти къ потомству со всми некрасивыми слдами, которыя наложили на него время, война, безсонныя ночи, заботы и быть можетъ, раскаяніе, но, вмст съ тмъ, и съ отпечаткомъ, во всхъ его царственныхъ чертахъ, мужества, ума, власти и общественныхъ заботъ. Еслибы люди, истинно великіе, понимали свои интересы, то они желали бы, чтобы характеры ихъ изображались подобнымъ же образомъ.
Ворренъ Гастингсъ происходилъ изъ древняго и знаменитаго рода. Утверждали, что родословная его восходитъ до великаго датскаго короля-пирата, котораго паруса долгое время возбуждали ужасъ на обоихъ берегахъ Британскаго канала и который, посл многихъ отчаянныхъ и нершительныхъ битвъ, уступилъ наконецъ мужеству и генію Альфреда. Но неподверженный сомннію блескъ рода Гастингсовъ не нуждается въ прикрасахъ сказки. Одна отрасль этого рода носила въ XIV столтіи графскую корону Пемброковъ, къ другой принадлежалъ знаменитый камергеръ, врный приверженецъ Блой Розы, котораго судьба доставила такую богатую тему какъ поэтамъ, такъ историкамъ. Фамилія его получила отъ Тюдоровъ графство Гонтингдонское, лишившись его на долгое время, она, въ ваше время, вновь пріобрла его радонъ событій, подобіе которымъ едвали можно найти въ роман.
Лорды замка Дейльзфордскаго въ Вустершир имли притязаніе считаться глазами этой замчательной фамиліи. Правда, главная втвь процвтала мене, чмъ нкоторые изъ младшихъ отпрысковъ. Но Дейльзфордская фамилія, хотя и не обладала перствомъ, была богата и пользовалась значительнымъ почетомъ до тхъ поръ, пока, лтъ двсти тому назадъ, состояніе ея было поглощено раззорительной междоусобной войной. Гастингсъ того времени былъ ревностный кавалеръ. Онъ заложилъ имніе, отправилъ свою серебряную посуду въ оксфордскій монетный дворъ, присоединился къ королевской арміи и, растративъ половину состоянія для поддержки короля Карла, съ радостью откупилъ себя отъ преслдованій, передавъ большую часть остальной половины предсдателю нижней палаты Леяталю. Старый замокъ въ Дейльзфорд оставался еще собственностью семейства, но у послдняго не было средствъ его поддерживать, и уже въ слдующемъ поколніи онъ былъ проданъ одному лондонскому купцу.
До этого отчужденія послдній Гастингсъ Дейльзфордскій, представилъ своего второго сына въ мсту священника того прихода, въ которомъ находилось старинное фамильное жилище. Мсто это приносило незначительный доходъ, и положеніе бднаго священника, посл продажи имнія, было самое жалкое. Онъ постоянно имлъ процессы съ новымъ владтелемъ замка, по поводу десятинъ, и наконецъ совершенно раззорился. Старшій сынъ его, Говардъ, степенный молодой человкъ, получилъ мсто при таможенномъ управленіи. Второй сынъ его, Пинастонъ, лнивый, безпутный мальчикъ, женился моложе шестнадцати лтъ, мене чмъ черезъ два года потерялъ жену и умеръ въ Вестъ-Индіи, оставивъ на попеченіи своего несчастнаго отца маленькаго сироту, обреченнаго на необыкновенныя и достопамятныя превратности счастья. Ворренъ, сынъ Пинастона, родился 6-го декабря 1732 года. Его мать умерла нсколько дней спустя, и онъ остался на рукахъ своего стсненнаго дда. Мальчикъ съ раннихъ лтъ посщалъ деревенскую школу, гд выучился грамот вмст съ дтьми крестьянъ. Въ его одежд или пищ ничто не указывало на огромное отличіе его будущаго отъ будущаго деревенскихъ мальчиковъ, съ которыми онъ учился и игралъ. Но никакая туча не могла затмить разсвта такого генія и такого честолюбія. Сами землпашцы замчали и долго вспоминали любовь маленькаго Воррена къ своимъ книгамъ. Онъ ежедневно видлъ земли, принадлежавшія его предкамъ и перешедшія въ чужія руки, и это обстоятельство наполняло молодой умъ Воррена дикими фантазіями и планами. Онъ любилъ слушать разсказы о богатств и значеніи своихъ праотцевъ, объ ихъ роскошномъ хозяйств, объ ихъ врноподданничеств и мужеств. Въ одинъ ясный лтній день мальчикъ, которому было тогда ровно семь лтъ, лежалъ на берегу рчки, протекающей черезъ старое помстье Гастингсовъ и впадающей въ Айсисъ. Здсь, какъ онъ разсказывалъ семьдесятъ лтъ спустя, возникъ въ ум его проектъ, котораго онъ уже не покидалъ, не смотря на вс перемны богатой событіями жизни. Онъ ршился пріобрсти помстье, принадлежавшее его предкамъ. Онъ хотлъ сдлаться Гастингсомъ Дейльзфордскимъ. Это ршеніе, принятое въ дтств и бдности, еще окрпло съ развитіемъ ума Гастингса и съ возвышеніемъ его положенія. Онъ преслдовалъ свой планъ съ той покойною, но непоколебимою силою воли, которая составляла самую выдающуюся особенность его характера. Когда, подъ тропическимъ солнцемъ, онъ управлялъ пятьюдесятью милліонами азіятцевъ, то, посреди заботъ о войн, финансахъ и законодательств, надежды его все еще обращались къ Дейльзфорду. И на закат его долгой общественной жизни, столь необычайно полной добра и зла, славы и позора, онъ удалился умереть въ Дейльзфордъ.
Когда ему было восемь лтъ отъ роду, дядя его Говардъ ршился взять его на свое попеченіе и дать ему хорошее и многостороннее образованіе. Мальчикъ отправился въ Лондонъ и былъ помщенъ въ школу въ Ньюингтон, гд его учили хорошо, но кормили плохо. Онъ всегда приписывалъ свой небольшой ростъ дурной и недостаточной пищ, которую получалъ въ этомъ училищ. Десяти лтъ онъ былъ переведенъ въ вестминстерскую школу, которая процвтала тогда подъ заботивши управленіемъ доктора Никольза. Въ числ учителей быть Винни Борнъ, какъ, любя, называли его ученики. Черчилль, Кольмлнъ, Лойдъ, Кумберландъ, Коуперъ находились въ числ учениковъ. СъКоуперомъ Гастингсъ подружился, и чувства этого не могли уничтожить ни время, ни большое различіе въ мнніяхъ и цляхъ жизни. Кажется, что достигнувъ возмужалости, они никогда уже не встрчались. Но сорокъ лтъ позже, когда возвышались голоса цлой толпы великихъ ораторовъ, призывавшихъ месть на притснителя Индіи, застнчивый и одинокій поэтъ не могъ представить себ Гастингса генералъ-губернатора иначе, какъ тмъ Гастингсомъ, съ которымъ онъ гребъ на Темз и игралъ въ монастыр, онъ никакъ не хотлъ врить, чтобы столь добрый товарищъ могъ совершить что-либо очень дурное. Собственная жизнь Коупера протекла въ молитвахъ, мечтать и стихотворств между водяными лиліями Уза. Онъ въ необыкновенной степени сохранилъ невинность дтства. Умъ его, правда, подвергался тяжкимъ испытаніямъ, но ничто не соблазняло его рзко нарушить правила общественной нравственности. Онъ ни разу не подвергался нападеніямъ коалиціи могущественныхъ и смертельныхъ враговъ. Онъ никогда не бывалъ въ необходимости длать выборъ между невинностью и величіемъ, между преступленіемъ и гибелью. Какъ ни твердо держался онъ въ теоріи ученія о человческой испорченности, но привычки его были таковы, что онъ не могъ понять, какъ далеко даже добрые и благородные характеры могутъ быть совращены съ прямаго пути яростью борьбы и властолюбіемъ.
У Гастингса былъ въ Весминстер еще другой товарищъ, о которомъ мы будемъ имть случай часто упоминать: Эліа Импи. Мы мало знаемъ объ ихъ школьныхъ дняхъ. Намъ кажется, однако, позволительною догадка, что когда Гастингсъ намревался съиграть особенно отчаянную штуку, то, за пирогъ или мячикъ, нанималъ Импи на самую скверную часть продлки.
Ворренъ отличался передъ своими товарищами искусствомъ въ плаваніи и управленіи лодкой, равно какъ и успхами въ наукахъ. Четырнадцати лтъ онъ выдержалъ первымъ экзаменъ на стипендію отъ школы. Имя его, написанное вызолоченными буквами на стнахъ спальни, до сихъ поръ свидтельствуетъ о побд его надъ старшими соперниками. Онъ оставался въ школ еще два года и надялся на назначеніе студентомъ въ коллегію Христовой церкви въ Оксфордскомъ университет, когда одно событіе совершенно измнило ходъ всей его жизни. Говардъ Гастингсъ умеръ, поручивъ племянника попеченію своего друга и отдаленнаго родственника, по имени Чизикъ. Хотя этотъ господинъ и не отказывался положительно отъ порученія, но желалъ отдлаться отъ него какъ можно скоре. Докторъ Никользъ жарко доказывалъ, что было бы жестоко отрывать отъ занятій молодаго человка, который, казалось, долженъ былъ сдлаться однимъ изъ первыхъ ученыхъ своего времени. Онъ предложилъ даже взять на себя издержки по отправленію своего любимаго ученика въ Оксфордъ. Но м-ръ, Чизикъ былъ неумолимъ. Онъ думалъ, что уже достаточно лтъ было растрачено Ворренномъ на гекзаметры и пентаметры. Онъ имлъ возможность доставить юнош мсто писца на служб Остъ-Индской компаніи. Составитъ ли себ молодой человкъ, по отплытія изъ Англіи, состояніе или умретъ отъ болзни печени,— въ томъ и другомъ случа онъ никому не будетъ въ тягость. Вслдствіи этого, Ворренъ былъ взятъ изъ Вестминстерской школы и на нсколько мсяцевъ помщенъ въ коммерческое училище для изученія ариметики и счетоводства. Въ январ 1750 года, нсколькими днями старше шестнадцати лтъ, онъ отплылъ въ Бенгалъ и прибылъ къ мсту назначенія въ слдующемъ октябр.
Онъ немедленно былъ посаженъ за бюро канцеляріи секретаря въ Калькутт и проработалъ тамъ два года. Фортъ Вилліамъ былъ тогда чисто-коммерческимъ поселеніемъ. На юг Индіи Дюпле, своею политикою захвата, преобразовалъ служителей англійской компаніи, вопреки ихъ вол, въ дипломатовъ и генераловъ. Война за наслдство свирпствовала въ Карнатик, и счастье было неожиданно обращено противъ французовъ геніемъ молодаго Роберта Клайва. Но въ Бенгал европейскіе поселенцы, живя въ мир и согласія, какъ съ туземцами, такъ и между собою, могли исключительно заниматься бухгалтеріею и накладными.
Проведя въ Калькутт два года за счетами, Гастингсъ былъ отправленъ внутрь страны, въ Коссиибазаръ, городъ на Угли, въ разстояніи около одной мили отъ Муршедабада. Коссиибазаръ находился къ послднему въ такомъ же отношеніи, если можно сравнивать малыя вещи съ большими, въ какомъ лондонское Сити находится къ Вестминстеру. Муршедабадъ былъ резиденціею князя, который въ силу власти, проистекавшей съ-виду отъ могола, но въ дйствительности независимой, управлялъ тремя обширными областями: Бенгаломъ, Ориссой и Багаромъ. Въ Муршедабад находились дворъ, гаремъ и правительственныя учрежденія. Коссиибазаръ былъ торговый городъ съ пристанью, извстный по количеству и качеству шелковъ, продававшихся на его рынкахъ, и постоянно получавшій и отправлявшій цлые флоты богато нагруженныхъ барокъ. На этомъ важномъ пункт компанія учредила небольшую факторію, подчиненную форту Вилліамъ. Здсь, въ теченіе нсколькихъ лтъ, Гастингсъ былъ занятъ покупкою тканей чрезъ туземныхъ маклеровъ. Въ это время Сураджа-Даула наслдовалъ власть и объявилъ войну англичанамъ. Беззащитное поселеніе въ Коссимбазар, находившееся такъ близко отъ столицы тирана, было немедленно захвачено. Гастингсъ былъ отправленъ плнникомъ въ Муршедабадъ, но, благодаря человколюбивому заступничеству служителей голландской компаніи, съ нимъ обращались снисходительно. Между тмъ набобъ двинулся на Калькутту, губернаторъ и комендантъ бжали, городъ и цитадель были взяты, и большая часть англійскихъ плнныхъ погибла въ ‘Черной Ям’.
Изъ этихъ событій возникло величіе Воррена Гастингса. Бжавшій губернаторъ и его спутники искали пристанища на пустынномъ островк Фульда, близь устья Угли. Они, естественно, очень желали имть подробныя извстія о дйствіяхъ набоба, и эти свднія, казалось, всего легче было получить отъ Гастингса, который былъ плнникомъ На-слово въ близкомъ сосдств со дворомъ. Такимъ образомъ онъ сдлался дипломатическимъ агентомъ и вскор пріобрлъ высокую репутацію за ловкость и ршимость. Заговоръ, погубившій впослдствіи Страджа-Даулу, уже развивался, и Гастингсъ былъ допущенъ къ совщаніямъ заговорщиковъ. Но время для удара еще не наставало. Необходимо было отложить выполненіе плана, и Гастингсъ, находившійся теперь въ большой опасности, бжалъ на Фульду.
Вскор посл прибытія его на Фульду — явилась въ Угли экспедиція изъ Мадраса, подъ начальствомъ Клайва. Ворренъ, молодой, неустрашимый и, вроятно, увлеченный примромъ командира экспедиціи, который, подобно ему, служилъ сначала коммерческимъ агентомъ компаніи, но, побуждаемый общественными бдствіями, сталъ воиномъ, также ршился стать въ ряды. Въ начал военныхъ операцій онъ былъ мушкетеромъ. Но зоркій глазъ Клайва вскор замтилъ, что молодой волонтеръ можетъ головой принести боле пользы, чмъ рукою. Когда, посл сраженія при Плесси, Миръ-Джиффиръ былъ провозглашенъ набобомъ Бенгала, Гастингса назначили состоять при двор новаго князя въ качеств асита компаніи.
Онъ оставался въ Муршедабад до 176t года, когда сдлался членомъ совта и, вслдствіе того, былъ принужденъ жить въ Калькутт. Это происходило въ промежутокъ между первымъ и вторымъ управленіемъ Клайва,— въ промежутокъ, оставившій на Остъ-Индской компаніи пятно, не вполн изглаженное многими годами послдующаго справедливаго и гуманнаго управленія. М-ръ Ванситтартъ, губернаторъ, находился во глав новаго и аномальнаго государства. Съ одной стороны была шайка англійскихъ чиновниковъ, предпріимчивыхъ, смышлныхъ, спшившихъ обогатиться. Съ другой было огромное туземное населеніе, беззащитное, боязливое, привыкшее къ гнету притсненій. Не дозволять сильнйшему племени грабить слабйшее было предпріятіе, которое напрягало въ высшей степени дарованія и энергію Клайва. Ванситтартъ, при добрыхъ намреніяхъ, былъ слабымъ и безсильнымъ правителемъ. Господствующая каста — что было очень естественно — освободилась отъ всякихъ ограниченій, тогда представилось самое страшное, по нашему мннію, изъ всхъ зрлищъ: сила цивилизаціи безъ ея милосердія. На всякій другой деспотизмъ есть узда,— конечно, несовершенная и подверженная грубому злоупотребленію, но все-таки достаточная для того, чтобы предохранятъ общество отъ послднее крайности злополучія. Настаетъ время, когда зло, сопряженное съ повиновеніемъ, очевидно превышаетъ дурныя послдствія сопротивленія, когда самый страхъ рождаетъ нчто въ род мужества, когда судорожный взрывъ народнаго бшенства и отчаянія предостерегаетъ тирановъ не слишкомъ много полагаться на человческое терпніе. Но противъ управленія, подъ какимъ страдалъ тогда Бенгалъ, не было возможности бороться. Превосходство господствующаго племени по уму и энергіи длало могущество его непреодолимымъ. Война бенгальцевъ противъ англичанъ была похожа на войну овецъ противъ волковъ, людей противъ демоновъ. Единственная защита, подъ которую могли прибгнуть туземцы, заключалась въ умренности, милосердіи и дальновидной политик завоевателей. Покровительство это они нашли въ послдующій періодъ, но сначала они испытали англійскую силу, не сопровождаемую англійской нравственностью. Существовалъ промежутокъ между тмъ временемъ, когда они сдлались нашими подданными, и тмъ, когда мы начали понимать, что на насъ лежитъ обязанность исполнять, въ отношеніи къ нимъ, долгъ правителей. Въ этотъ промежутокъ цль служителя компаніи состояла лишь въ томъ, чтобы какъ можно скоре выжать изъ туземцевъ сто или двсти тысячъ фунтовъ, дабы вернуться домой съ неповрежденнымъ еще отъ жары организмомъ, потомъ жениться на дочери пира, накупить гнилыхъ мстечекъ въ Корнваллис и давать балы въ St. James’s Square. О поведеніи Гастингса въ это время мало извстно, но то малое, что мы знаемъ, равно какъ и то обстоятельство, что извстное было мало,— длаютъ ему честь. Онъ не имлъ возможности защищать туземцевъ, самое большое, что онъ могъ сдлать, было воздерживаться отъ грабежа и насилія. Кажется, онъ такъ и поступалъ. Достоврно, что въ это время онъ оставался бденъ, не мене достоврно и то, что жестокими и безчестными поступками онъ легко могъ обогатиться. Положительно извстно, что онъ никогда не былъ выставляемъ участникомъ въ господствовавшихъ тогда злоупотребленіяхъ, и не подвержено сомннію, что еслибы онъ принималъ въ нихъ участіе, то нападавшіе на него впослдствіи искусные и ожесточенные враги никакъ не преминули бы открыть и обнародовать его вину. Проницательное, строгое и даже недоброжелательное изслдованіе, которому была подвергнута вся его общественная жизнь,— изслдованіе, по нашему, безпримрное въ исторіи человчества,— въ одномъ отношеніи выгодно для его репутаціи. Оно выставило на свтъ много постыдныхъ пятенъ, но вмст съ тмъ позволяетъ считать его чистымъ отъ всего невыставленнаго.
Чтобы сказать правду, соблазны, которымъ уступали многіе англійскіе чиновники временъ м-ра Влиситтарта, не затрогивали господствующихъ страстей Воренна Гастингса. Онъ не былъ очень деликатенъ въ денежныхъ сдлкахъ, но онъ не былъ ни скупъ, ни алченъ. Онъ былъ человкъ слишкомъ просвщенный, чтобы смотрть на большое государство лишь такъ, какъ пиратъ смотритъ на гальонъ. Еслибы даже сердце его было гораздо хуже, чмъ оно обнаружилось въ дйствительности, то разсудокъ предохранилъ бы его отъ такой крайней низости. Онъ былъ государственный человкъ, не особенно разборчивый въ выбор средствъ,— быть можетъ, даже человкъ безъ правилъ, но онъ все-таки былъ государственный человкъ, а не грабитель.
Въ 1764 году Гастингсъ вернулся въ Англію. Онъ составилъ себ состояніе весьма умренное, и это умренное состояніе вскор исчезло, частью вслдствіе его похвальной щедрости, частью же вслдствіе дурнаго управленія. Въ отношеніи къ роднымъ онъ поступилъ, кажется, очень великодушно. Большую часть своихъ сбереженій онъ оставилъ въ Бенгал, вроятно, въ надежд воспользоваться стоявшимъ тогда въ Индіи высокимъ ростомъ. Но большіе проценты и ненаджное помщеніе денегъ обыкновенно неразлучны, и Гастингсъ потерялъ и проценты, и капиталъ.
Онъ оставался въ Англіи четыре года. О его жизни въ это время извстно очень немногое. Но утверждали — и это въ высшей степени вроятно — что литература и общество писателей занимали большую часть его времени. Слдуетъ вспомнить къ его чести, что въ дни, когда прочіе служители компаніи смотрли на восточные языки только какъ на средство для сношеній съ ткачами и мнялами, его обширный и образованный умъ искалъ въ азіатской учености новыхъ видовъ умственнаго наслажденія и новыхъ взглядовъ на общество и правительство. Быть можетъ, что подобно большой части людей, которые посвящали много вниманія отраслямъ знанія, выходящимъ изъ общей колеи, онъ былъ склоненъ преувеличивать значеніе своихъ любимыхъ занятій. Онъ вообразилъ, что изученіе персидской! литературы можетъ съ пользою войти въ хорошее общее образованіе англійскаго джентльмена, и сообразно этой мысли составилъ даже планъ занятій. Говорятъ, что Оксфордскій университетъ, въ которомъ со времени возрожденія наукъ и литературы, восточные языки никогда не были въ совершенномъ пренебреженіи, долженъ былъ сдлаться мстомъ для новаго учрежденія, которое Гастингсъ имлъ въ виду. Основный капиталъ ли этого заведенія ожидали отъ щедрости компаніи, и предполагалось пригласить съ Востока профессоровъ, вполн способныхъ объяснять Гафиза и Фердуси. Гастингсъ постилъ Джонсона, въ надежд, какъ кажется, заинтересовать въ пользу этого плана человка, обладавшаго высшею литературною репутаціею и состоявшаго въ особенно близкихъ отношеніяхъ къ Оксфорду. Кажется, что свиданіе оставило въ Джонсонъ самое благопріятное мнніе о талантахъ и познаніяхъ гостя. Много времени спустя, когда Гастингсъ управлялъ огромнымъ народонаселеніемъ британской Индіи, старый философъ писалъ ему и напоминалъ въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ, хотя и съ большимъ достоинствомъ, объ ихъ короткомъ, но пріятномъ знакомств.
Гастингсъ вскор началъ думать о возвращеніи въ Индію. Къ Англіи его привязывало немногое, а денежныя затрудненія его были велики. Онъ просилъ своихъ старыхъ начальниковъ, директоровъ, о мст. Они приняли просьбу съ большими похвалами, какъ его способностямъ, такъ и его честности, и назначили его членомъ мадрасскаго совта. Несправедливо было бы не упомянуть о слдующей черт: хотя онъ и былъ принужденъ занять деньги на то, чтобы снарядиться въ дорогу, однако нисколько не уменьшилъ суммы, которую назначилъ на вспоможеніе свода бднымъ родственникамъ. Весною 1769 года онъ слъ на корабль ‘Герцогъ Графтонъ’ и отправился въ путешествіе, приключенія котораго могли бы служить предметомъ романа.
Между пассажирами ‘Герцога Графтона’ былъ нмецъ по имени Имгофъ. Онъ называлъ себя барономъ, но находился въ стсненныхъ обстоятельствахъ и отправлялся въ Мадрасъ въ качеств портретнаго живописца я въ надежд набрать тамъ денегъ, которыя такъ легко доставались англичанамъ въ Индіи и такъ легко ими растрачивались. Барону сопутствовала его жена, уроженка Архангельска, какъ мы гд-то прочли. Этой молодой женщин, родившейся подъ полярнымъ кругомъ, было предназначено играть роль королевы подъ тропикомъ Рака, она была хороша собой, образована и имла въ вышей степени привлекательныя манеры. Она отъ всего сердца презирала мужа и, какъ достаточно покажетъ нашъ послдующій разсказъ, не безъ причины. Она была заинтересована разговоромъ Гастингса, и ей польстили доказательства его вниманія. Положеніе было истинно опасное. Нтъ мста, боле благопріятнаго для образованія какъ тснйшей дружбы, такъ и смертельной ненависти, какъ остъ-индское судно. Очень не много такихъ людей, которые бы не находили невыносимо скучнымъ путешествіе, продолжающееся нсколько мсяцевъ. Все становится занимательнымъ, что можетъ нарушить это нескончаемое однообразіе: парусъ на горизонт, акула, албатросъ, человкъ, упавшій въ море. Многіе изъ пассажировъ находятъ развлеченіе въ томъ, что дятъ вдвое чаще, чмъ на суш. Но великіе способы убить время — ссоры, ухаживанье и кокетничанье. Удобства для этихъ возбуждающихъ занятій велики. Жители корабля гораздо боле сближены судьбою, чмъ деревенское общество и кружокъ, сходящійся за общимъ столомъ. Никто не можетъ уйти отъ другихъ иначе, какъ запершись въ кель, въ которой почти нельзя повернуться. Столъ, прогулка — все общее. Церемонность почти изгнана. Шалунъ и желчная личность имютъ каждый день возможность причинять безчисленное множество непріятностей, предупредительная и любезная особа находитъ ежедневно случаи для маленькихъ услугъ. Нердко бываетъ, что значительное несчастіе или большая опасность вызываютъ на свтъ въ неподдльной красот или уродливости героическія добродтели или низкіе пороки, которые, въ обыкновенной жизни хорошаго общества, оставались бы много лтъ неизвстными даже людямъ близкимъ. При такихъ обстоятельствахъ встртились Ворренъ Гастингсъ и баронесса Имгофъ — дв личности, которыя, своей образованностью и талантами, привлекли бы вниманіе при любомъ европейскомъ двор. Джентльменъ не былъ смзанъ никакими семейными узами. Дама была замужемъ за человкомъ, котораго она не любила и не уважала и который не дорожилъ своею честью. Родилась привязанность и вскор окрпла вслдствіе событій, которыя едвали бы случились на суш. Гастингсъ заболлъ. Баронесса ходила за нимъ съ жеиственною нжностью, собственноручно давала ему лекарства и даже сидла въ его кают, сторожа его сонъ. Задолго до того, какъ ‘Герцогъ Графтонъ’ достигъ Мадраса, Гастингъ былъ влюбленъ. Но любовь его была чрезвычайно характеристична. Подобно его ненависти, его честолюбію — всмъ его страстямъ, она была сильна, но не бурна. Это было чувство спокойное, глубокое, серьзное, терпливо переносящее отсрочки, непобдимое временемъ. Имгофъ былъ призванъ на совтъ своею женою и ея любовникомъ. Поршили, что баронесса начнетъ процесъ о развод въ одномъ изъ судовъ Франконіи, что баронъ будетъ всячески способствовать этому длу и что, до произнесенія приговора, мужъ и жена будутъ жить вмст. Было также условлено, что Гастингсъ наградитъ снисходительнаго мужа нкоторыми весьма существенными знаками своей благодарности, а по расторженія брака женится на разведенной баронесс и усыновитъ дтей, которые родились отъ брака ея съ Имгофомъ.
Мы не склонны строго судить ни о Гастингс, ни о баронесс. Безъ сомннія, многое извиняло ихъ проступокъ. Но мы ни въ какомъ случа не можемъ согласиться съ преподобнымъ м-мъ Глейгомъ, который простираетъ свое пристрастіе до столь неблагоразумной степени, что выдаетъ поведеніе Имгофа, котораго низость можетъ служить любовникамъ лучшимъ извиненіемъ, за ‘мудрое и разсудительное’.
Въ Мадрас Гастингсъ нашелъ торговлю компаніи въ весьма разстроенномъ состояніи. Собственныя наклонности побуждали его скоре къ политическимъ, чмъ къ коммерческимъ занятіямъ, но онъ зналъ, что благоволеніе его патроновъ зависло преимущественно отъ ихъ дивидендовъ, а ихъ дивиденды зависли преимущественно отъ помщенія капиталовъ. Поэтому, онъ весьма разумно ршился обратить ни время свой сильный умъ на эту отрасль дла, которая находилась въ большомъ пренебреженіи съ тхъ поръ, какъ служители компаніи перестали быть прикащиками и сдлались воинами и дипломатами.
Въ нсколько мсяцевъ онъ произвелъ важную реформу. Директора объявили ему свое крайнее одобреніе и были такъ довольны его поведеніемъ, что ршились поставить его во глав всего управленія Бенгаломъ. Въ начал 1772 года Гастингсъ отправился изъ Форта Ст. Джоржъ къ мсту своего новаго назначенія. Имгофы, которые все еще оставались мужемъ и женой, похали съ нимъ и поселились въ Калькутт, гд слдовали ‘тому же мудрому плану’,— мы приводимъ слова м-ра Глейга,— котораго они уже держались боле двухъ лтъ.
Когда Гастингсъ занялъ мсто предсдателя совта, Бенгалъ все еще управлялся по систем, придуманной Клайвомъ,— систем, которая, быть можетъ, прекрасно соотвтствовала цли облегчить и скрыть великій переворотъ, но которая, по совершенномъ окончаніи послдняго, представляла одни неудобства. Было два правительства: одно дйствительное, другое только Формальное. Верховная власть принадлежала компаніи и была на дл самою деспотическою, какую можно себ представить. Для англійскихъ властителей страны существовало лишь одно ограниченіе: ихъ собственная справедливость и человколюбіе. Ихъ воля не знала конституціонной узды, а сопротивленіе имъ было совершенно безнадежно.
Но хотя англичане и были неограниченными властителями, однако они еще не приняли вншней обстановки самодержавія. Они владли своими землями какъ вассалы делійскаго престола, они сбирали свои доходы въ качеств сборщиковъ, назначенныхъ императорскимъ патентомъ, публичная печать ихъ носила на себ императорскіе титулы, монетный дворъ ихъ чеканилъ только императорскую монету.
Все-еще существовалъ набобъ бенгальскій, находившійся съ англійскимъ властителямъ въ томъ же отношеніи, въ какомъ Августулъ стоялъ къ Одоакру или послдній изъ Меровинговъ къ Карлу Мартеллу и Пепину. Набобъ жилъ въ Муршедабад, окруженный царскимъ великолпіемъ. Къ нему приближались съ наружными знаками почтенія, и имя его употреблялось на общественныхъ документахъ, но въ управленіи страною онъ принималъ мене дйствительнаго участія, чмъ младшій писарь или юнкеръ на служб компаніи.
Организація англійскаго совта, представителя компаніи въ Калькутт, сильно отличалась отъ принятой впослдствіи. Въ настоящее время губернаторъ, во всхъ исполнительныхъ мрахъ, пользуется властью неограниченною. Онъ можетъ объявить войну, заключить миръ, назначать общественныхъ чиновниковъ и смнять ихъ, наперекоръ единодушному мннію тхъ, которые засдаютъ съ нимъ въ совт. Правда, послдніе въ прав требовать извщенія обо всемъ, что длается, разсуждать обо всемъ, давать совты, выражать свое несогласіе, посылать въ Англію протесты. Но верховная власть находится въ рукахъ губернатора, и на немъ лежитъ вся отвтственность. Система эта введена м-мъ Питтомъ и м-мъ Дондасомъ наперекоръ сильной оппозиція м-ра Борка, по нашему мннію, она, вообще, лучшая изъ системъ, когда-либо придуманныхъ для страны, лишенной тхъ матеріаловъ, безъ которыхъ представительное государственное устройство невозможно. Во времена Гастингса губернаторъ имлъ лишь одинъ голосъ въ совт — въ случа раздленія голосовъ поровну, ршительный. Поэтому, нердко случалось, что онъ долженъ былъ покоряться большинству въ важнйшихъ вопросахъ, представлялась даже возможность, посредствомъ коалиціи членовъ совта, совершенно отстранить его, въ теченіе нсколькихъ лтъ, отъ дйствительнаго управленія длами.
Англійскіе чиновники въ форт Вилліамъ обращали до сихъ поръ мало вниманія или даже вовсе не обращали его на внутреннее управленіе Бенгала. Единственную отрасль политики, которою они много занимались, составляли переговоры съ туземными государями. Полиціею, судебною частью, подробностями сбора податей они почти совершенно пренебрегали. Мы можемъ замтить, что фразеологія служителей компаніи до сихъ поръ еще носитъ слды этого порядка вещей. До настоящаго времени они всегда