Римские папы, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1840

История
Время на прочтение: 39 минут(ы)
Скачать в PDF
Маколей. Полное собраніе сочиненій.
Томъ IV. Критическіе и историческіе опыты
Изданіе Николая Тиблена.
Санктпетербургъ. 1862

РИМСКІЕ ПАПЫ

(Октябрь, 1840).

‘The Ecclesiastical and Political History of the Popes of Rome, during the Sixteenth and Seventeenth Centuries‘. By Leopold von Ranke, Professor in the University of Berlin. Translated from the German, by Sarah Austin. 3 vols. 8-vo. London. 1840.

‘Церковная и политическая исторія римскихъ папъ въ XVI и XVII столтіяхъ’. Соч. Леопольда фонъ-Ранке, профессора берлинскаго университета. Переводъ съ нмецкаго Сарры Остинъ. 3 тома. 8-го. Лондонъ. 1840.

Едвали нужно намъ говорить, что это — превосходная книга, превосходно переведенная. Подлинное сочиненіе профессора Ранке извстно и уважаемо ввод, гд только изучается нмецкая литература, и даже было найдено занимательнымъ въ крайне неврномъ и недобросовстномъ французскомъ перевод. Это, подлинно, произведеніе ума, одинаково способнаго и къ подробнымъ изслдованіямъ и къ обширнымъ умозаключеніямъ. Оно написано въ прекрасномъ дух, равно далекомъ и отъ легкомыслія, и отъ ханжества, исполненномъ достоинства, вротерпимости и безпристрастія. Поэтому, мы съ большимъ удовольствіемъ видимъ, что эта книга заняла мсто между англійскими классиками. О перевод мы должны замтить, что онъ таковъ, какъ можно было ожидать отъ искусства, вкуса и строгой добросовстности той образованной дамы, которая, служа посредницею между духомъ Германіи и духомъ Англіи, уже такъ много оказала услугъ обимъ странамъ.
Предметъ книги всегда казался намъ особенно занимательнымъ. Какъ случилось, что протестантизмъ сдлалъ такъ много, но не сдлалъ боле, что римская церковь, потерявши большую часть Европы, нетолько перестала терять, но даже возвратила назадъ почти половину потеряннаго,— это, безъ сомннія, весьма любопытный и важный вопросъ, и на этотъ вопросъ профессоръ Ранке бросилъ боле свта, нежели кто-либо изъ писавшихъ о томъ же предмет.
Нтъ и никогда не было ни одного произведенія человческой политики, въ такой степени заслуживающаго изслдованія, какъ римско-католическая церковь. Исторія этой церкви соединяетъ въ себ два великіе вка человческаго образованія. Не осталось ни одного учрежденія, которое напоминало бы намъ т времена, когда дымъ жертвъ подымался съ Пантеона и когда камелопарды и тигры прыгали въ амфитеатр Флавія. Самые гордые королевскіе роды кажутся ничтожно короткими въ сравненіи съ линіею римскихъ первосвященниковъ. Эту линію мы можемъ прослдить безъ перерывовъ отъ папы, который короновалъ Наполеона въ XIX столтіи, до папы, который короновалъ Пепина въ VIII, священная династія идетъ и гораздо дале временъ Пепина, теряясь во мрак басни. Венеціанская республика была второю по древности. Но венеціанская республика была нова въ сравненіи съ папствомъ, и венеціанская республика исчезла, а папство все-еще существуетъ. И напство существуетъ не въ упадк, не какъ остатокъ древности, но исполненное жизни и юношеской силы. Католическая церковь все-еще высылаетъ въ отдаленнйшія части свта миссіонеровъ, столь же ревностныхъ, какъ высадившіеся съ Августиномъ въ Кент, все-еще встрчаетъ враждебныхъ королей такъ же мужественно, какъ встртила Аттилу. Паства ея многочисленне, чмъ въ прежніе вка. Ея пріобртенія въ Новомъ Свт боле чмъ вознаградили ее за потери въ Старомъ. Ея духовное господство простирается надъ обширными странами, лежащими между равнинами Миссури и мысомъ Горномъ, странами, которыя, чрезъ сто лтъ, вроятно, будутъ содержать столь же многочисленное народонаселеніе, какое содержитъ Европа. Число ея членовъ составляетъ, конечно, не мене 150 милліоновъ, между тмъ, трудно доказать, чтобы вс другія христіанскія исповданія, взятыя вмст, достигали цифры 120 милліоновъ. И мы не замчаемъ признаковъ, чтобы ея долгое владычество приближалось къ концу. Церковь эта видла начало всхъ правительствъ и всхъ духовныхъ учрежденій, нын существующихъ въ свт, и мы не можемъ имть убжденія, чтобы ей не суждено было видть ихъ конецъ. Она была велика и почитаема, прежде нежели саксъ поставилъ ногу на почву Британіи, прежде нежели франкъ перешагнулъ за Рейнъ, когда въ Антіохіи еще процвтало греческое краснорчіе, когда въ храм Мекки еще поклонялись идоламъ. И она, быть можетъ, будетъ все-еще существовать въ одинаковой сил въ то время, когда путешественникъ изъ Новой Зеландіи встанетъ, посреди обширной пустыни, на сломанную арку лондонскаго моста, рисовать развалины церкви Св. Павла.
Мы часто слышимъ, какъ говорятъ, что свтъ все боле и боле просвщается и что это просвщеніе должно быть благопріятно протестантизму и неблагопріятно католицизму. Мы желали бы имть возможность сдлать подобное предположеніе. Но мы находимъ много важныхъ причинъ сомнваться въ основательности этого ожиданія. Мы видимъ, что въ продолженіе послднихъ 2-хъ съ половиною столтій человческій умъ былъ въ высшей степени дятеленъ, что онъ сдлалъ большіе успхи во всхъ отрасляхъ естественной философіи, что онъ сдлалъ безчисленныя открытія, клонящіяся въ умноженію удобствъ жизни, что медицина, хирургія, химія, инженерная наука значительно подвинулись впередъ, что правленіе, полиція и законы также сдлали успхи, хотя и не въ такой степени, какъ естественныя науки. Но мы видимъ, что въ продолженіе этихъ 250 лтъ протестантизмъ не сдлалъ завоеваній, о которыхъ бы стоило говорить, мы даже думаемъ, что если и была какая-нибудь перемна, то, вообще, она была въ пользу римской церкви. Поэтому, мы не можемъ быть уврены, что успхи въ знаніи будутъ гибельны для системы, которая, по меньшей мр, удержала за собою свое поле, не смотря на необъятный прогрессъ человческихъ знаній со дней Елисаветы.
Кажется, что разсматриваемый нами доводъ основанъ на воззрніи совершенно ошибочномъ. Есть отрасли знаній, въ отношеніи къ которымъ законъ человческаго ума состоитъ въ прогресс. Въ математик положеніе, разъ доказанное, никогда уже не оспаривается. Каждый новый этажъ составляетъ столь же твердое основаніе для будущихъ надстроекъ, какъ и первоначальный фундаментъ. Слдовательно, здсь иметъ мсто постоянное прибавленіе къ капиталу истины. Въ наукахъ опытныхъ законъ также состоитъ въ прогресс. Каждый день доставляетъ новые факты и тмъ самымъ приводитъ теорію все ближе и ближе къ совершенству. Нтъ никакого основанія предполагать, чтобы въ наукахъ чисто выводныхъ или чисто опытныхъ свтъ когда-нибудь пошелъ назадъ или даже остановился. Никто никогда не слыхалъ о реакціи противъ теоремы Тейлора или о реакціи противъ ученія Гарви о кровообращеніи.
Но съ богословіемъ совершенно иное. Что касается естественной религіи,— откровеніе въ настоящую минуту совершенно вн нашего вопроса,— то мы не видимъ, чтобы философъ новаго времени находился въ боле выгодномъ положеніи, чмъ алесъ и Симонидъ. Предъ нимъ совершенно т же самыя доказательства преднамренности въ построеніи вселенной, какія представлялись грекамъ самыхъ древнихъ временъ. Мы говоримъ: Совершенно т же самыя, потому что открытія новыхъ астрономовъ и анатомовъ въ сущности не придали ничего къ сил доказательства, которое размышляющій умъ находитъ въ каждомъ звр, въ птиц, рыб, наскомомъ, лист, цвтк и раковин. Доказательство, которымъ Сократъ, въ присутствіи Ксенофонта, опровергъ маленькаго атеиста Аристодема, совершенно тожественно съ доказательствомъ естественнаго богословія Пали. Сократъ длаетъ ршительно то же употребленіе изъ статуй Поликлета и картинъ Зевксиса, какъ Пали изъ часовъ. Что касается другаго великаго вопроса, вопроса о томъ, что длается съ человкомъ посл смерти, то мы не находимъ, чтобы высоко-образованный европеецъ, предоставленный одному своему разуму, былъ въ состояніи разршить задачу лучше, нежели индецъ племени книстиносовъ {Въ сверной Америк, между Гудсоновымъ заливомъ и Скалстыми горами.}. Ни одна изъ многихъ наукъ, въ которыхъ мы превосходимъ индйцевъ, не бросаетъ ни малйшаго свта на состояніе души посл прекращенія животной жизни. Говоря откровенно, намъ кажется, что вс прежніе и новые философы, отъ Платона до Франклина, которые пытались безъ помощи откровенія доказать безсмертіе человка, потерпли жалкую неудачу.
Кром того, вс великія загадки, которыя смущаютъ естественнаго богослова, одн и т же во вс вка. Остроуміе народа, только-что выходящаго изъ состоянія варварства, вполн достаточно для того, чтобы ихъ предложить. Геній Локка или Кларка вполн неспособенъ ихъ разршить. Ошибаются, воображая, что тонкія разсужденія о принадлежностяхъ божества, о происхожденіи зла, о неизбжности человческихъ дяній, объ основаніи нравственныхъ обязанностей — требуютъ высокой степени умственнаго развитія. Напротивъ того, подобныя разсужденія доставляютъ особенное наслажденіе умнымъ дтямъ и полуобразованнымъ взрослымъ. Не мало мальчиковъ, которые, въ 14 лтъ, достаточно думали объ этихъ вопросахъ, чтобы заслужить похвалу Вольтера Задигу: ‘il en savait ce qu’on en а su dans tous les ftges, c’est a dire, fort peu de chose’. Книга Іова доказываетъ намъ, что задолго до того времени, когда наука и искусства стали извстны въ Іоніи, эти безпокоющіе человческій умъ вопросы уже разсматривались не безъ искусства и краснорчія подъ палатками идумейскихъ эмировъ, и что человческій умъ, въ продолженіе 3000 лтъ, не далъ удовлетворительнаго разршенія загадкамъ, смущавшимъ Элифаза и Зофара {См. Іовъ, 2, 11, 4. 1.}.
Слдовательно, естественное богословіе не есть наука, способная подвигаться впередъ. Знаніе же о нашемъ происхожденія и нашемъ назначеніи, которое мы почерпаемъ изъ откровенія, отличается совершенно иною ясностью и совершенно иною важностью. Но религія откровенія не представляетъ характера наукъ, допускающихъ прогрессъ. По ученію протестантской церкви, вся божественная истина заключается въ извстныхъ книгахъ. Она, во вс времена, одинаково доступна всмъ, могущимъ читать эти книги, и вс открытія философовъ цлаго свта не могутъ прибавить ни къ одной изъ этихъ книгъ ни одного стиха. Ясно, что въ богословіи не можетъ быть прогресса, подобнаго тому, какой мы замчаемъ постоянно въ Фармацевтик, геологіи и искусств мореплаванія. Христіанинъ V столтія съ библіей въ рукахъ находился ни въ лучшемъ, ни въ худшемъ положеніи, чмъ держащій библію христіанинъ XIX столтія,— конечно, предполагая ихъ чистосердечіе и природныя способности равными. Положеніе ихъ нисколько не измняется оттого, что компасъ, книгопечатаніе, порохъ, сила пара, газъ, оспопрививаніе и тысяча другихъ открытій и изобртеній сдлались общеизвстными въ XIX столтіи, не бывши вовсе извстны въ V. Ни одно изъ этихъ открытій и изобртеній не иметъ ни малйшаго отношенія къ вопросу: достаточна ли одна вра для оправданія человка, или къ вопросу: согласно ли съ ученіемъ христіанства призываніе святыхъ. Поэтому намъ кажется, что мы ничмъ не обезпечены въ будущемъ противъ господства какого бы то ни было изъ богословскихъ заблужденій, которыя уже до насъ существовали между христіанами. Мы уврены, что свтъ никогда—не возвратится къ солнечной систем Птоломея, и наше убжденіе нисколько не уменьшается тмъ, что столь великій человкъ, какъ Бэконъ, съ презрніемъ отвергалъ теорію Галилея: Бэконъ не имлъ всхъ тхъ средствъ придти къ справедливому заключенію, которыя доступны намъ, и они-то охраняютъ отъ его ошибокъ людей, которые были бы недостойны очинить ему перо. Но когда мы подумаемъ, что сэръ Томасъ Моръ былъ готовъ умереть за ученіе о пресуществленіи, мы получаемъ право предполагать, что ученіе о пресуществленіи можетъ восторжествовать надъ всми препятствіями. Моръ былъ человкъ замчательныхъ талантовъ. Онъ имлъ вс т же свднія объ этомъ предмет, которыя имемъ мы и которыя до конца свта кто-либо будетъ имть. Текстъ: ‘сіе есть тло мое’ былъ у него въ Новомъ Завт, какъ и у насъ. Невозможность буквальнаго истолкованія была такъ же велика и очевидна въ XVI столтіи, какъ и теперь. Никакіе успхи наукъ, сдланные и предстоящіе, не придадутъ ничего къ подавляющей, по нашему мннію, сил доказательствъ противъ дйствительнаго присутствія, тла и крови Христа въ Причастіи. Поэтому, мы не можемъ понятъ, отчего бы тому, чему врилъ сэръ Томасъ Моръ относительно пресуществленія, не могли врить до скончанія міра люди одинаковыхъ съ нимъ способностей и одинаковой добросовстности. Но сэръ Томасъ Моръ можетъ служить образцомъ человческой мудрости и добродтели, а ученіе о пресуществленіи представляетъ какъ-бы пробный камень. Вра, которая выдержала это испытаніе, выдержитъ и всякое другое. Пророчества Бротерса и чудеса принца Гогенлоэ {Первый — фанатикъ (1795), выдававшій себя пророкомъ новой вры, второй — теологъ (+ 1849), чудесно исцлявшій недуги.} — пустяки въ сравненія съ этимъ.
Одно исключеніе, однако, должно быть сдлано. Книги и преданія извстной секты могутъ содержать, вмст съ положеніями чисто богословскими, другія положенія, имющія притязаніе основываться на томъ же самомъ авторитет, но относящіяся къ естествознанію. Если новыя открытія подорвутъ довріе къ этимъ положеніямъ естественныхъ наукъ, то и богословскія положенія возбудятъ сомннія, если они не могутъ быть отдлены отъ первыхъ. Конечно, этимъ путемъ прогрессъ наукъ можетъ служить косвеннымъ образомъ религіозной истин. Такъ напр. миологія индусовъ связана съ самою безсмысленною географіею. Слдовательно, всякій молодой браминъ, учащійся географіи въ нашихъ школахъ, учится смяться надъ миологіею индусовъ. Если католицизмъ не пострадалъ въ равной степени отъ папскаго ршенія, что солнце обращается вокругъ земли, то это потому, что вс благоразумные католики убждены теперь, подобно Паскалю, что вообще ршая этотъ вопросъ, церковь превзошла свою власть и потому справедливо была лишена той сверхъестественной помощи, которой она въ прав ожидать, по общанію своего Основателя, въ отправленіи своихъ законныхъ обязанностей.
Это исключеніе ни мало не ослабляетъ истины нашего положенія, что собственно богословіе — наука не прогрессивная. Самое поверхностное знаніе исторіи, самое поверхностное наблюденіе жизни достаточны для доказательства, что никакая ученость, никакая проницательность не въ состояніи охранить отъ величайшихъ заблужденій въ предметахъ, касающихся невидимаго міра. Бейль и Чиллингвортъ, два самыхъ сильныхъ скептика, сдлались католиками по искреннему убжденію. Джонсонъ, не врившій ничему другому, охотно врилъ чудесамъ и привидніямъ. Онъ отвергалъ существованіе Оссіана и былъ готовъ допустить даръ предвиднія. Онъ не хотлъ врить въ лиссабонское землетрясеніе, и охотно врилъ появленію духа въ улиц Cock Lane.
На этихъ основаніяхъ мы перестали удивляться всмъ причудамъ суеврія. Мы видли, какъ люди неглупые и не лишенные воспитанія, а способные по своимъ дарованіямъ и знаніямъ занять высшія мста въ практической или теоретической дятельности, начитанные ученые, опытные логики, тонкіе наблюдатели жизни и ея обычаевъ предсказывали, занимались толкованіемъ, говорили невдомыми языками, творили чудесныя исцленія, являлись съ посланіями отъ Бога къ нижней палат. Мы видли, какъ старуха, со способностями, не превышающими хитрости какой-нибудь гадальщицы, и съ воспитаніемъ судомойки, была провозглашена пророчицею и окружаема десятками тысячъ ревностныхъ послдователей, изъ которыхъ многіе стояли гораздо выше ея по положенію и образованію,— и все это въ XIX столтіи, и все это въ Лондон. А почему же и не быть этому? О сношеніяхъ Бога съ человкомъ откровеніе говоритъ XIX столтію не боле, чмъ I столтію, и Лондону не боле, чмъ самому дикому приходу на Гебридскихъ островахъ. Справедливо, что въ предметахъ, касающихся этой жизни и этого міра, люди становятся все умне и умне. Но не мене справедливо и то, что въ отношеніи къ высшимъ силамъ и къ будущей жизну человкъ, говоря языкомъ насмхающагося злаго духа Гёте:
‘…bleibt stest von gleichem Schlag,
Und ist so wunderlich als wie am ersten Tag.’ (1)
(1) ‘Отъ первыхъ дней ни въ чемъ не измнясь никакъ,
Божокъ земли и былъ и есть чудакъ.’
‘Фаустъ’, пер. Вронченко.
Исторія католицизма поразительно уясняетъ эти замчанія. Въ продолженіе послднихъ семи столтій общественный умъ въ Европ длалъ постоянные успхи во всхъ отрасляхъ свтскаго знанія. Но въ религіи мы не можемъ найти постояннаго прогресса. Церковная исторія этого длиннаго періода есть исторіи движеній впередъ я назадъ. Съ того времени, какъ господство римской церкви утвердилось въ западномъ христіанскомъ мір, человческій умъ четыре раза возставалъ противъ ея ига. Дважды церковь одерживала полную побду. Два раза она вышла изъ борьбы со знаками жестокихъ ранъ, но съ сильнымъ жизненнымъ началомъ. Когда мы размышляемъ о тхъ страшныхъ нападеніяхъ, которыя она пережила, намъ трудно понять, какимъ образомъ она могла бы погибнуть.
Первое изъ этихъ возстаній вспыхнуло въ стран, жители которой говорили прекраснымъ языкомъ д’Ос. Лангедокъ — страна, особенно благословенная природою, была въ XII столтіи самою цвтущею и образованною въ западной Европ. Она ни въ какомъ отношеніи не была частью Франціи. Она имла особое политическое существованіе, особый народный характеръ, особые обычаи и особую рчь. Почва ея была плодоносна и хорошо обработана, посреди нивъ и виноградниковъ возвышались многіе богатые города, изъ которыхъ каждый былъ маленькою республикою, и многіе великолпные замки, изъ которыхъ каждый заключалъ королевскій дворъ въ уменьшенномъ вид. Здсь-то духъ рыцарства впервые сложилъ съ себя свои ужасы, впервые принялъ человческую и прелестную форму, впервые явился неразлучнымъ союзникомъ искусствъ и словесности, обходительности и любви. Другія мстныя нарчія, возникшія, съ V-го столтія, въ древнихъ провинціяхъ Римской имперіи, были еще грубы и несовершенны. Мелодическій языкъ Тосканы, богатый и энергическій англійскій, были предоставлены ремесленникамъ и пастухамъ. Ни одинъ ученый не унижался до употребленія столь варварскихъ нарчій, преподавая науку, повствуя о великихъ событіяхъ или изображая жизнь и обычаи. Но языкъ Прованса былъ уже языкомъ ученыхъ и образованныхъ и былъ употребляемъ многочисленными писателями, посвященными во вс роды прозы и стиха. Литература, богатая балладами, воинскими пснями, сатирами и, всего боле, поэзіею любви, увеселяла досугъ рыцарей и дамъ, которыхъ укрпленные дворцы украшали берега Роны и Гаронны. Образованіе принесло свободу мысли. Привычка уничтожила ужасъ, съ которымъ въ другихъ мстахъ смотрли на иноврцевъ. Норманъ или бретонъ не видали мусульманъ нигд, кром сирійскаго поля битвы, получая и нанося удары. Но народъ богатыхъ странъ, лежащихъ у подошвы Пиринеевъ, привыкъ къ мирнымъ и выгоднымъ сношеніямъ съ маврскими королевствами Испаніи и радушно принималъ искусныхъ врачей и математиковъ, которые, въ школахъ Кордовы и Гренады, усвоили ученость аравитянъ. Греки, все-еще сохранявшіе, посреди политическаго униженія, находчивость и любознательность своихъ отцовъ, все-еще способные читать совершеннйшія изъ человческихъ произведеній, все-еще говорившіе самымъ сильнымъ и гибкимъ изъ человческихъ языковъ, приносили на рынки Норбонны и Тулузы, вмст съ москотильными товарами и шелковыми матеріями отдаленныхъ странъ, смлыя и остроумныя теоріи, долго остававшіяся неизвстными невжественному и легковрному Западу. Богословіе павлиціанъ {Христіанская секта на Восток, возникшая въ первомъ вк по Р. X.} — богословіе, въ которомъ, какъ кажется, многія ученія новыхъ кальвинистовъ были смшаны съ нкоторыми ученіями, заимствованными отъ древнихъ манихеянъ, быстро распространилось по Провансу и Лангедоку. На католическое духовенство смотрли съ отвращеніемъ и презрніемъ, выраженія: ‘гнусне попа’, ‘я скоре стану попомъ’ вошли въ поговорку. Папство потеряло свой авторитетъ у всхъ классовъ, отъ великихъ феодальныхъ государей до земледльцевъ.
Опасность для іерархіи была, въ саломъ дл, велика. Только одна изъ заальпійскихъ націй вышла изъ состоянія варварства, и эта нація сбросила всякое почтеніе къ Рилу. Только одинъ изъ туземныхъ языковъ Европы нашелъ широкое употребленіе въ литератур, и этотъ языкъ сдлался орудіемъ въ рукахъ еретиковъ. Географическое положеніе сектаторовъ длало опасность особенно грозною: они занимали центральную страну, находившуюся въ прямыхъ сношеніяхъ съ Франціей), Испаніею и Италіею. Провинціи, еще свободныя отъ ереси, были отдлены другъ отъ друга этимъ зараженнымъ округомъ. При такихъ обстоятельствахъ казалось вроятнымъ, что одного поколнія достаточно для распространенія реформатскаго ученія до Лиссабона, Лондона и Неаполя. Но этому не было суждено осуществиться. Римъ просилъ полощи у воиновъ сверной Франціи. Онъ обратился въ одно и то же время къ ихъ предразсудкамъ и къ ихъ алчности. Благоговйно врующему онъ общалъ столь же полное прощеніе грховъ, какъ дарованное освободителямъ гроба Господня. Хищному и развращенному онъ предлагалъ грабежъ плодородныхъ равнинъ и богатыхъ городовъ. Къ несчастью, промышленные и образованные жители Лангедока были боле способны обогащать и украшать свою страну, нежели защищать ее. Славные въ мирныхъ искусствахъ, не встрчавшіе соперниковъ въ ‘веселой наук’, возвышавшіеся надъ многими грубыми предразсудками, они не обладали тмъ желзнымъ мужествомъ и тмъ искусствомъ въ воинскихъ упражненіяхъ, которыми отличалось рыцарство въ стран за Луарою, и были мало способны сражаться съ врагами, которые отъ Ирландіи до Палестины постоянно оставались побдителями надъ непріятелямъ, вдесятеро сильнйшимъ. Война, отличавшаяся даже между религіозными войнами своею безпощадною жестокостью, уничтожила альбигойскую ересь и вмст съ нею разрушила благосостояніе, образованность, литературу, политическое существованіе того народа, который нкогда былъ самымъ богатымъ и образованнымъ въ великой европейской семь. Между тмъ, Римъ, предостереженный этою страшною опасностью, отъ которой его едва спасли всесокрушающіе мечи его крестоносцевъ, приступилъ къ пересмотру и усиленію всей системы своего устройства. Въ это время были основаны францисканскій и доминиканскій ордена и трибуналъ инквизиціи. Новая духовная полиція была повсюду. Ни одинъ переулокъ большаго города, ни одна хижина на уединенной гор не оставались непосщенными нищенствующимъ монахомъ. Простой католикъ, не желавшій быть мудре своихъ отцовъ, встрчалъ повсюду, куда ни обращался, дружескій поощряющій голосъ. Дорога еретика была усяна безчисленными шпіонами, и церковь, еще недавно испытавшая опасность совершенно распасться, теперь, казалось, нашла неодолимо-сильную опору въ любви, почтеніи и ужас человчества.
Прошло полтора столтія, и вспыхнуло второе великое возстаніе противъ духовнаго господства Рима. Въ продолженіе двухъ поколній, слдовавшихъ за альбигойскимъ походомъ, могущество папъ стояло на высшей точк. Фридрихъ II, самый способный и образованный изъ длиннаго ряда германскихъ цезарей, тщетно истощалъ вс средства войны и политики, пытаясь защитить права свтской власти противъ притязаній церкви. Месть духовенства преслдовала его домъ до третьяго поколнія. Манфредъ {Сынъ Фридриха И, князь тарентскій, а потомъ король сицилійскій, убитъ въ сраженіи при Беневент.} погибъ на пол битвы, Конради въ {Внукъ Фридриха II, послдній изъ Гогенштауфеновъ, казненъ похитителемъ его сицилійскаго престола, Карломъ Анжуйскимъ, въ 1268 г.} — на ешафот. Тогда произошелъ переворотъ: свтская власть, долго и справедливо притсненная, вновь получила перевсъ съ изумляющею быстротою. Безъ сомннія, этотъ переворотъ должно приписать всеобщему отвращенію, возбужденному церковью, непомрно злоупотреблявшею свою власть и свое торжество. Но, отчасти, это явленіе должно быть приписано и характеру и положенію отдльныхъ личностей. Человкъ, игравшій главную роль въ произведеніи этого переворота, былъ Филиппъ IV, король Французскій, прозванный Красивымъ, деспотъ по положенію, деспотъ по нраву, суровый, неумолимый и неразборчивый на средства, одинаково готовый на насиліе и интригу, окруженный преданною толпою воиновъ и юристовъ. Самый свирпый и надменный изъ римскихъ первосвященниковъ {Бонифацій VIII.}, раздавая королевства и призывая великихъ монарховъ предъ свой судъ, былъ схваченъ въ своемъ дворц вооруженными людьми и столь гнусно оскорбленъ, что умеръ, сойдя съ ума отъ гнва и страха. ‘Такъ,— плъ великій Флорентійскій поэтъ,— Христосъ, въ лиц своего намстника, былъ вторично схваченъ злодями, вторично преданъ поруганію и вторично напоенъ уксусомъ и желчью.’ Резиденція папскаго двора была перенесена за Альпы, и епископы Рима стали вассалами Франціи. Тогда произошелъ великій западный расколъ: двое папъ, каждый съ сомнительнымъ правомъ, оглашали Европу взаимными ругательствами и проклятіями. Римъ возставалъ противъ разврата Авиньона, а Авиньонъ съ одинаковою справедливостью обвинялъ Римъ. Простодушные христіане, воспитанные въ вр, что на нихъ лежитъ священная обязанность быть въ общеніи съ главою церкви, не могли понять, посреди противорчивыхъ свидтельствъ и противорчивыхъ доказательствъ, которому изъ двухъ недостойныхъ пастырей, ругающихъ и проклинающихъ другъ друга, законно принадлежитъ управленіе церковью. Около этого времени началъ раздаваться голосъ Джона Виклифа. Умы Англіи были глубоко потрясены, и вліяніе новаго ученія вскор было чувствуемо даже въ отдаленной Богеміи. Правда, Богемія давно уже была подготовлена къ ереси. Купцы съ нижняго Дуная появлялись часто на прагскихъ ярмаркахъ, а нижній Дунай былъ главнымъ убжищемъ богословія павлиціанъ. Церковь, раздираемая расколомъ и подвергаясь страшнымъ нападеніямъ одновременно и въ Англіи, и въ Германской имперіи, находилась въ положеніи, едвали не столько же опасномъ, какъ во время кризиса, предшествовавшаго крестовому походу противъ альбигойцевъ.
Но и эта опасность миновала. Свтская власть ревностно поддерживала церковь, а церковь показывала видъ, будто подвергаетъ себя преобразованіямъ. Констанцскій соборъ положилъ конецъ расколу. Весь католическій міръ снова соединялся подъ одною главою, и были начертаны правила, которыя, казалось, длали невроятнымъ, чтобы власть этого главы была грубо злоупотребляема. Наиболе знаменитые проповдники новаго ученія были умерщвлены. Англійское правительство съ безпощадною суровостью подавило лоллардовъ и, въ слдующемъ поколніи, едвали можно было найти и слдъ втораго великаго возстанія противъ папства,— разв между дикимъ населеніемъ горъ Богемія.
Минуло другое столтіе — и тогда началась третья и наиболе замчательная борьба за духовную свободу. Времена измнились. Великіе останки аинскаго и римскаго генія были изучаемы тысячами людей. Церковь не обладала уже монополіей знанія. Силы новыхъ языковъ наконецъ развились. Изобртеніе книгопечатанія дало новыя средства обмну умовъ. При этой-то обстановк началась великая Реформація.
Мы попытаемся вкратц представить нашимъ читателямъ то, что кажется намъ истинною исторіею борьбы, начавшейся проповдями Лютера противъ индульгенцій и, въ извстномъ смысл, окончившейся сто тридцать лтъ спустя, Вестфальскимъ миромъ.
Въ сверныхъ частяхъ Европы побда протестантизма была быстра и ршительна. Господство папства ощущалось народами тевтонской крови какъ господство итальянцевъ, чужеземцевъ, людей, чуждыхъ по языку, нравамъ и образу мыслей. Обширная юрисдикція духовныхъ судилищъ Рима казалась оскорбительнымъ признакомъ рабства. Суммы, вынуждаемыя отдаленнымъ дворомъ подъ тысячами предлоговъ, казались унизительною и раззорительною данью. Характеръ этого двора возбуждалъ гнвъ и отвращеніе въ степенномъ, серьёзномъ, чистосердечномъ и религіозномъ народ. Новое богословіе распространялось съ небывалою быстротою. Вс сословія, самые различные характеры вступали въ ряды нововводителей. Государя, горвшіе нетерпніемъ присвоить себ права папы, дворяне, желавшіе участвовать въ грабеж аббатствъ, просители, раздраженные вымогательствомъ римской камеры, патріоты, нетерпливо сносившіе чужеземное господство, добродтельные люди, возмущенные развратомъ церкви, дурные люди, жаждавшіе распущенности, неразлучной съ великими нравственными переворотами, сильные умы, ревностные въ изъисканіи истины, слабые умы, прельщенные блескомъ новизны,— вс оказались на одной сторон. Изъ сверныхъ народовъ одни ирландцы остались преданными древней вр, и причина этому, кажется, заключается въ томъ, что національное чувство, въ боле счастливыхъ странахъ враждебное Риму, въ Ирландіи было направлено противъ Англіи. Чрезъ пятьдесятъ лтъ посл того дня, когда Лютеръ публично отрекся отъ общенія съ папствомъ и сжегъ буллу Льва предъ вратами Виттенберга, протестантизмъ достигъ своего высшаго преобладанія — преобладанія, которое онъ скоро утратилъ и никогда уже не возвращалъ. Сотни людей, хорошо помнившихъ брата Мартина ревностнымъ католикомъ, дожили до того времени, когда революція, которой онъ былъ главнымъ виновникомъ, торжествовала въ половин европейскихъ государствъ. Въ Англіи, Шотландіи, Даніи, Швеціи, Ливоніи, Пруссіи, Саксоніи, Гессен, Виртемберг, Пфальц, нкоторыхъ кантонахъ Швейцаріи, сверныхъ Нидерландахъ Реформація вполн торжествовала, во всхъ прочихъ странахъ по сю сторону Альпъ и Пиринеевъ она, казалось, также должна была побдить.
Но между тмъ, какъ это великое дло совершалось на свер Европы, совершенно иная революція происходила на юг. Духъ Италіи и Испаніи рзко отличался отъ духа Англіи и Германіи. Какъ національное чувство народовъ тевтонскихъ побуждало ихъ сбросить господство Италіи, такъ національное чувство итальянцевъ побуждало ихъ противиться всякой перемн, долженствовавшей лишить ихъ страну почестей и выгодъ, которыми она наслаждалась, какъ мстопребыванія правительства всемірной церкви.— Сборы, на которые такъ горько жаловались чужестранцы, издерживались въ Италіи. Для украшенія ея торгъ индульгенціями преступилъ вс границы приличія и тмъ возбудилъ негодованіе Лютера. Между итальянцами было много благочестія, но много и неблагочестія, однако ни то, ни другое не принимало формъ протестантизма. Итальянцы врующіе желали преобразованія нравственности и дисциплины духовенства, а не реформы въ ученіи, и ни въ какомъ случа раскола. Неврующіе итальянцы просто отвергали христіанство, но не питали къ нему ненависти. Они смотрли на него какъ художники или государственные люди и при такомъ взгляд предпочитали существующую форму всякой другой. Христіанство было для нихъ тмъ же, чмъ древнее язычество было для Траяна и Плинія. Ни духъ Савонароллы, ни духъ Макіавелли не имлъ ничего общаго съ духомъ религіозныхъ и политическихъ протестантовъ Свера.
Испанія была въ отношеніи къ католической церкви въ положеніи также весьма различномъ отъ положенія тевтонскихъ народовъ. Въ сущности Италія была частью имперіи Карла V, и римскій дворъ, во многихъ важныхъ случаяхъ, былъ его орудіемъ. Поэтому, Карлъ не имлъ, подобно отдаленнымъ государямъ Свера, сильнаго эгоистическаго побужденія нападать на папство. На самомъ дл, т мры, которыя побудили государя Англіи отказаться отъ всякой связи съ Римомъ, были внушаемы государемъ Испаніи. Чувство испанскаго народа совпадало съ интересами испанскаго правительства. Привязанность кастильцевъ къ вр ихъ предковъ была особенно сильна и горяча. Съ этою врою были неразрывно связаны учрежденія, независимость и слава ихъ страны. Съ пораженія послдняго короля готовъ на берегахъ Хереса, до торжественнаго вступленія Фердинанда и Изабеллы въ Гренаду прошло почти восемьсотъ лтъ, и въ продолженіе этого времени испанцы вели отчаянную войну противъ неврныхъ. Въ исторіи другихъ народовъ крестовые походы были только эпизодомъ, все существованіе Испаніи представляетъ собою одинъ продолжительный крестовый походъ. Переставши воевать съ мусульманами въ Старомъ Свт, она стала воевать въ Новомъ. Подъ авторитетомъ папской буллы сыны ея плыли въ невдомыя моря. Подъ знаменемъ креста они безстрашно проникали въ сердце обширныхъ царствъ. Съ крикомъ ‘Святой Яковъ за Испанію’ нападали они на арміи, стократъ многочисленнйшія ихъ. Люди врили, что святой услышалъ призывъ и на сромъ кон, въ полномъ вооруженіи, самъ предводительствовалъ натискомъ, предъ кототорымъ бжали поклонники ложныхъ боговъ. Посл сраженій, вс ужасы хищничества или жестокости были достаточно оправдываемы тмъ, что побжденные не были крещены. Алчность возбуждала религіозную ревность. Религіозная ревность освящала алчность. Прозелиты я золото искались одинаково усердно. Въ тотъ самый годъ, когда саксы, доведенные до крайности притсненіями Рима, сбросили съ себя его иго, испанцы, съ его разршенія, завладли имперіею и сокровищами Монтезумы. Такимъ образомъ, католицизмъ, соединявшійся, въ общественномъ мнніи сверной Европы, съ притсненіями и грабежемъ, былъ, въ умахъ испанцевъ, нераздльно связанъ со свободою, побдою, господствомъ, богатствомъ и славою.
Поэтому неудивительно, что сильное движеніе въ пользу протестантизма въ одной части христіанскаго міра вызвало одинаково сильный порывъ ревности къ католицизму въ другой. Дв реформы были произведены одновременно и съ одинаковою силою и успхомъ: реформа ученія на Свер, реформа нравовъ и дисциплины на Юг. Въ одно поколніе весь духъ римской церкви измнился. Отъ залъ Ватикана до самой уединенной пустыннической кельи въ Аппенинахъ, везд было чувствуемо и замтно великое возрожденіе. Вс учрежденія, издревл назначенныя для распространенія и защиты вры, были обновлены и усилены. Были образованы новыя, еще боле сильныя орудія. Повсюду древнія религіозныя общины были преобразовываемы и основывались новыя. Въ продолженіе года со смерти Льва X былъ преобразованъ орденъ Камальдоли. Капуцины возстановили древнюю Францисканскую дисциплину, полночную молитву и жизнь молчанія. Барнабиты и общество Сомаски посвятили себя вспомоществованію бднымъ и ихъ воспитанію. Театинскій орденъ заслуживалъ еще большаго вниманія. Онъ стремился, подобно нашимъ первымъ методистамъ, къ великой цли — помочь недостаткамъ приходскаго священства. Римская церковь, благоразумне англійской, помогала всми средствами благому длу. Члены новаго братства проповдывали толпами на улицахъ и полахъ, молились у постели больнаго, исповдывали и пріобщали умирающаго. Между ними особенно отличался религіознымъ рвеніемъ и набожностью Джинъ Піетро Караффа, впослдствіи папа Павелъ IV. Поселившійся въ театинскомъ монастыр въ Венеціи, подъ надзоромъ Караффы, испанскій дворянинъ смотрлъ за больными въ госпиталяхъ, ходилъ въ лохмотьяхъ, почти морилъ себя голодомъ и часто, выйдя на улицу и взобравшись на каменья, махалъ шляпою, для привлеченія проходящихъ, и начиналъ проповдывать страннымъ нарчіемъ, смсью кастильскаго съ тосканскимъ. Театницы отличались особенно ревностью и строгостью, но для этого энтузіаста-новобранца ихъ дисциплина казалась слабою, ихъ дятельность вялою, умъ его, отъ природы страстный и одаренный сильнымъ воображеніемъ, прошелъ чрезъ школу, сообщившую всмъ его особенностямъ болзненную напряженность и энергію. Въ своей молодости онъ былъ истиннымъ прототипомъ героя Сервантеса. Единственнымъ предметомъ изученія молодаго гидальго были рыцарскіе романы, а существованіе его заключалось въ гордыхъ мечтахъ объ освобожденныхъ принцессахъ и покоренныхъ неврныхъ. Онъ избралъ себ Дульцинею: ‘не графиню, не герцогиню,— это его собственныя слова,— но гораздо высшаго состоянія’, и онъ льстилъ себя надеждою положить къ ея ногахъ ключи маврскихъ замковъ и усыпанныя драгоцнными камнями чалмы азіатскихъ султановъ. Посреди этихъ видній воинской славы и счастливой любви тяжкая рана уложила его въ постель. Его здоровье было разстроено, и онъ осужденъ былъ остаться калкою на всю жизнь. Пальма первенства въ сил, красот и искусств въ рыцарскихъ упражненіяхъ для него уже не существовала. Онъ не могъ уже надяться сокрушитъ гигантовъ-султановъ или снискать благоволеніе прелестныхъ женщинъ. Тогда въ его душ возникло новое видніе и смшалось съ прежними призраками. то покажется страннымъ для большей части англичанъ, но будетъ понятно знающимъ, какъ тсна была въ Испаніи связь между религіей и рыцарствомъ. Онъ хотлъ остаться воиномъ, остаться странствующимъ рыцаремъ невсты Христовой. Онъ поразитъ большаго краснаго дракона. Онъ будетъ поборникомъ жены, одтой солнцемъ. Онъ разсетъ чары, которыми ложные пророки держатъ въ рабств души людей. Его безпокойный духъ повелъ его въ пустыни Сиріи и въ часовню гроба Господня. Потомъ онъ возвратился странникомъ на край запада Европы и удивлялъ монастыри Испаніи и школы Франціи своимъ покаяніемъ и бдніемъ. То же самое живое воображеніе, которое рисовало ему нкогда разгаръ небывалыхъ битвъ и прелести несуществовавшихъ королевъ, теперь населило его уединеніе святыми и ангелами. Пречистая Два нисходила съ небесъ бесдовать съ нимъ. Онъ видлъ Спасителя лицомъ къ лицу, глазами тла. Даже таинства религіи, составляющія сильнйшій искусъ вры, были для него видимы. Трудно разсказывать безъ улыбки сожалнія что онъ видлъ во время мессы совершавшееся пресуществленіе и что, молясь на ступеняхъ церкви св. Доминика, онъ созерцалъ Троицу въ единств и рыдалъ отъ радости и удивленія. Таковъ былъ знаменитый Игнатій Лойола, игравшій въ великой католической реакціи ту же роль, какую Лютеръ игралъ въ великомъ протестантскомъ движеніи.
Недовольный системою театинцевъ, энтузіастъ-испанецъ обратилъ свой взоръ къ Риму. Бдный, неизвстный, безъ покровителя, безъ рекомендательныхъ писемъ, онъ вступилъ въ тотъ городъ, гд воздвигнуты теперь, въ память его великихъ услугъ, два великолпные храма, богатые живописью и разноцвтнымъ мраморомъ, гд стоитъ его изваяніе изъ массивнаго серебра, гд его кости, заключенныя въ раку, усаженную драгоцнными камнями, поставлены подъ алтаремъ Господнимъ. Его дятельность и рвеніе превозмогли вс препятствія, и подъ его управленіемъ началъ свое существованіе орденъ іезуитовъ, быстро достигшій всей полноты своего гигантскаго могущества. Съ какою пылкостью, предусмотрительностью, точною дисциплиною, неустрашимымъ мужествомъ, самоотверженіемъ и забвеніемъ самыхъ дорогихъ частныхъ узъ, твердымъ и упорнымъ стремленіемъ къ одной цли, непозволительною слабостью и гибкостью въ выбор средствъ, іезуиты сражались за свою церковь,— говоритъ каждая страница лтописей Европы въ продолженіе нсколькихъ поколній. Въ орден іезуитовъ была сосредоточена самая сущность католическаго духа, и исторія этого ордена есть исторія великой католической реакціи. Іезуиты разомъ завладли всми средствами господства надъ умами людей: кафедрой, типографскимъ станкомъ, конфессіоналомъ, академіями. Гд только проповдывалъ іезуитъ, церковь не могла вмстить слушателей. Имя іезуита на заглавномъ лист было залогомъ хорошаго сбыта книги. Могущество, знатность, красота исповдовались іезуиту въ сокровенныхъ тайнахъ своей жизни. Подъ надзоромъ іезуита юношество высшаго и средняго классовъ воспитывалось съ дтства до возмужалаго возраста, съ основныхъ началъ до курсовъ реторики и философіи. Литература и наука, недавно соединенныя съ ересью, теперь стали союзниками правоврія. Господствуя на юг Европы, великій орденъ пошелъ дале, завоевывая для завоеваній. Несмотря на моря и пустыни, голодъ и заразу, лазутчиковъ и уголовные законы, темницы и пытки, вислицы и четвертовальни, іезуитовъ можно было найти подъ любой одеждою, въ любой стран: ученыхъ, докторовъ, купцовъ, лакеевъ, при враждебномъ двор Швеціи, въ старыхъ усадьбахъ Чешира, въ хижинахъ Коннота, убждающими, наставляющими, утшающими, привлекающими сердца молодыхъ, ободряющими робкихъ, держащими распятіе предъ глазами умирающихъ. Ихъ же обязанностью было составлять заговоры противъ престоловъ и жизни королей-отступниковъ, распространять злые слухи, производить бунты, возжигать междоусобныя войны, вооружать руку убійцы. Непреклонные только въ врности къ церкви, они одинаково готовы были обращаться для достиженія своихъ цлей къ духу врноподданничества и къ духу свободы. Крайнія ученія о повиновеніи и крайнія ученія о свобод, право монарховъ угнетать народъ, право каждаго поданнаго вонзить ножъ въ сердце худаго правителя,— были проповдуемы одними и тми же людьми, смотря по тому, обращались ли они къ подданнымъ Филиппа или къ подданнымъ Елисаветы. Нкоторые описывали ихъ самыми строгими, другіе самыми снисходительными изъ духовныхъ отцовъ. И оба описанія были справедливы. Истинно-набожный человкъ внималъ со страхомъ высокой и святой нравственности іезуитовъ. Веселый дворянинъ, убившій на дуэли своего соперника, красавица, забывшая свой супружескій обтъ,— находили въ іезуит развязнаго, хорошо-воспитаннаго свтскаго человка, умющаго прощать маленькіе гршки свтскихъ людей. Духовникъ былъ строгъ или снисходителенъ, смотря по характеру исповдающагося. Его главная цль была не изгонять никого изъ ндръ церкви. Если уже существуютъ худые люди, то пусть они лучше будутъ худыми католиками, нежели худыми протестантами. Если кто-нибудь имлъ несчастіе сдлаться разбойникомъ, развратникомъ или игрокомъ, то не было причины сдлать изъ него еще еретика.
Старый Свтъ не былъ достаточно обширенъ для этой необыкновенной дятельности. Іезуиты наводнили вс страны, которыя великія морскія открытія предшествовавшаго вка сдлали доступными европейской предпріимчивости. Іезуитовъ можно было найти въ глубин рудниковъ Перу, на невольническихъ рынкахъ Африки, на берегахъ Пряныхъ острововъ, на обсерваторіяхъ Китая. Они обращали въ христіанство жителей странъ, въ которыя не могли завлечь ихъ соотечественниковъ ни алчность, ни любопытство, и проповдывали и спорили на языкахъ, неизвстныхъ ни одному изъ обитателей Запада.
Духъ, столь рзко выразившійся въ этомъ орден, одушевлялъ весь католическій міръ. Даже римскій дворъ былъ очищенъ. Въ вкъ, предшествовавшій Реформаціи, этотъ дворъ былъ позоромъ для христіанскаго имени. Его лтописи были на каждой страниц запятнаны измною, убійствомъ и кровосмшеніемъ. Наиболе почтенныя изъ принадлежавшихъ къ нему лицъ были вполн недостойны служить церкви. То были люди, подобные Льву X, люди, которые, вмст съ латинскимъ языкомъ вка Августа, усвоили атеистическій и насмшливый духъ того времени. Они смотрли на совершаемыя ими же христіанскія таинства точно такъ же, какъ авгуръ Цицеронъ и первосвященникъ Цезарь смотрли на сивиллины книги и на клевъ священныхъ цыплятъ. Между собою они разсуждали о воплощеніи, евхаристіи и Троиц въ томъ же тон, въ какомъ Котта и Веллей говорили о дельфійскомъ оракул и голос Фавна въ горахъ. Ихъ годы протекали въ сладостномъ сн чувственной и умственной нги. Утонченный столъ, превосходныя вина, прелестныя женщины, собаки, соколы, лошади, вновь открытыя рукописи классиковъ, сонеты и шуточные романсы на нжномъ нарчіи Тосканы, настолько безнравственныя, насколько допускало тонкое чувство прекраснаго, серебряная утварь работы Бенвенуто, планы дворцовъ, начерченные рукою Микель-Анджело, фрески Рафаэля, бюсты, мозаики и драгоцнные камни, только-что вырытые изъ-подъ развалинъ древнихъ храмовъ и виллъ,— вотъ предметы, составлявшіе наслажденіе и даже серьёзное занятіе ихъ жизни. Литература и искусства, безъ сомннія, много обязаны этой нелишенной изящества нг. Но когда началось въ Европ великое умственное движеніе, когда былъ опровергаемъ догматъ за догматомъ, когда народъ за народомъ расторгалъ свою связь съ преемникомъ св. Петра,— тогда стала очевидною опасность вврять церковь главамъ, которыхъ высшая слава состояла въ томъ, что они были хорошими цнителями латинскихъ сочиненій, картинъ и статуй, которыхъ ученыя занятія имли языческій характеръ и которыхъ подозрвали въ томъ, что они тишкомъ смялись надъ совершаемыми ими таинствами и не боле врили въ Евангеліе, какъ въ ‘Morgante Maggiore‘ {Сатирическая поэма Луиджи Пульчи.}. Тогда во глав церкви стали люди съ совершенно другимъ характеромъ, люди, по духу подобные Дунстану и Бекету. Римскіе первосвященники напомнили собственною жизнью всю суровость первыхъ сирійскихъ отшельниковъ. Павелъ IV принесъ на папскій престолъ ту же пламенную ревность, которая завела его въ театинскій монастырь. Пій V, денно и нощно носилъ подъ великолпными одеждами, власяницу простаго монаха, ходилъ босой по улицамъ, во глав процессій, находилъ, посреди самыхъ спшныхъ занятій, время для одинокой молитвы, часто сожаллъ, что общественныя обязанности его званія не благопріятствуютъ успхамъ въ святости, и назидалъ свою паству безчисленными примрами смиренія, любви и прощенія личныхъ обидъ, но онъ въ то же время поддерживалъ власть папскаго престола и хранилъ неприкосновенными догматы своей церкви со всмъ упорствомъ и запальчивостью Гильдебранда. Григорій XIII старался нетолько подражать Пію, но даже превзойти его въ суровыхъ добродтеляхъ священнаго сана. Каковъ былъ глаза, таковы были и члены. Этотъ переворотъ въ дух католическаго міра можетъ быть замченъ во всхъ отрасляхъ литературы и искусства. Онъ бросается въ глаза всякому, кто сравниваетъ поэму Тассо съ поэмой Аріосто или памятники Сикста V съ памятниками Льва X.
Но католическая церковь опиралась не на одно только нравственное вліяніе, въ Испаніи г Италіи она была безпощадно поддерживаема мечомъ. Инквизиція была облечена новыми правами и вдохновлена новою энергіею. Если гд-либо показывались протестантизмъ или подобіе протестантизма, они встрчали преслдованіе не мелочное и докучливое, но преклоняющее и сокрушающее всхъ, кром немногихъ избранниковъ. Всякій, подозрваемый въ ереси, какъ бы ни были высоки его званіе, ученость или слава, зналъ, что онъ долженъ оправдаться передъ строгимъ и неусыпнымъ судомъ или умереть на костр. Съ одинаковою бдительностью были отъискиваемы и уничтожаемы еритическія книги. Сочиненія, находившіяся дотол въ каждомъ дом, были столь усердно преслдуемы, что теперь нельзя найти ни одного экземпляра ихъ въ самыхъ богатыхъ библіотекахъ. Въ особенности испытала эту участь книга подъ заглавіемъ ‘О благодяніяхъ смерти Христа‘. Она была написана на тосканскомъ нарчіи, нсколько разъ перепечатана и читалась съ жадностью по всей Италіи. Но инквизиторы открыли въ ней лютеранскую доктрину оправданія одною врою. Они подвергли книгу гоненію, и теперь она такъ же безвозвратно потеряна, какъ вторая декада Тита Ливія.
Итакъ, въ то время, какъ протестантская реформація быстро распространялась на одномъ конц Европы, католическое возрожденіе совершалось столь же бистро на другомъ. Спустя полстолтія посл великаго разъединенія, на Свер были повсюду протестантскія правительства и протестантскіе народы. На Юг же были правительства и народы, движимые самою сильною ревностью къ древней церкви. Между этими двумя враждебными областями, какъ нравственно, такъ и географически, лежала обширная спорная полоса: во Франціи, Бельгіи, Южной Германіи, Венгріи и Польш споръ все-еще не былъ ршенъ. Правительства этихъ странъ не отреклись отъ связи съ Римомъ, но протестанты были многочисленны, могущественны, смлы и дятельны. Во Франціи они составляли республики въ государств, владли крпостями, могли вывести въ поле сильныя арміи и вели переговоры со своимъ государемъ какъ съ равнымъ. Въ Польш король все-еще былъ католикомъ, но протестанты господствовали на сейм, занимали важнйшія мста въ управленіи и, въ большихъ городахъ, завладла приходскими церквами. ‘Казалось,— говоритъ папскій нунцій,— что въ Польш протестантизмъ совершенно вытснитъ католицизмъ’. Въ Баваріи положеніе вещей было почти такое же. Протестанты составляли большинство въ собраніи государственныхъ чиновъ и требовали отъ герцога уступокъ въ пользу своей религіи какъ цну своихъ субсидій. Въ Трансильвавіи австрійскій домъ не былъ въ состояніи удержать сеймъ отъ конфискаціи, однимъ ршеніемъ, церковныхъ имній. Въ эрцъ-герцогств Австрійскомъ, по общему сознанію, только одна тридцатая часть населенія могла быть почитаема истинными католиками. Въ Бельгіи послдователи новаго ученія считались сотнями тысячъ.
Исторія двухъ послдующихъ поколній была исторіею борьбы протестантизма, владвшаго сверомъ Европы, съ католицизмомъ, обладателемъ Юга, за раздлявшую ихъ спорную территорію. Вс плотскія и духовныя орудія борьбы были употреблены въ дло. Об стороны могутъ похвалиться великими талантами и добродтелями, но об должны также краснть за многіе безразсудные поступки и преступленія. Сначала, казалось, успхъ ршительно клонился на сторону протестантизма, но побда осталась за римскою церковью. Везд ея усилія увнчались успхомъ. Еще чрезъ полстолтія, мы находимъ ее побдоносною и господствующею во Франціи, Бельгіи, Баваріи, Богеміи, Австріи, Польш и Венгріи. И въ продолженіе двухъ сотъ лтъ протестантизмъ не былъ въ состояніи возвратить хотя часть того, что потерялъ тогда.
Но нельзя не сознаться, что это торжество папства должно быть преимущественно приписано не сил оружія, а великому отливу общественнаго мннія. Въ продоженіе перваго полустолтія посл начала Реформаціи потокъ чувствъ въ странахъ по сю сторону Альпъ и Пиринеевъ неудержимо стремился къ новому ученію. Потомъ теченіе перемнилось и столь-же стремительно кинулось въ противную сторону. И въ томъ, и въ другомъ період мало зависло отъ исхода битвъ и осадъ. Протестантское движеніе едвали было остановлено на мгновеніе пораженіемъ при Мюльберг. Католическая реакція продолжала идти съ прежнею быстротою, не смотря на уничтоженіе Армады. Трудно опредлить, что было сильне, первый ли ударъ, или его отраженіе въ противную сторону. Пятьдесятъ лтъ спустя посл отпаденія лютеранъ отъ католической церкви, она едва удержалась на берегахъ Средиземнаго моря. Черезъ сто лтъ по отдленія, протестантизмъ едва держался на берегахъ Балтійскаго. Причины столь замчательнаго переворота въ судьбахъ человчества, конечно, заслуживаютъ изслдованія.
Борьба этихъ двухъ партій нсколько похожа на дуэль у Шекспира: Лаэртъ ранитъ Гамлета, потомъ въ схватк они мняются рапирами, и Гамлетъ ранитъ Лаэрта. Война между Лютеромъ и Львомъ была войною между твердою врою и безвріемъ, рвеніемъ и апатіей, энергіею и безпечностью, серьёзнымъ взглядомъ и легкомысліемъ, чистою нравственностью и порокомъ. Совершенно другаго рода была война, которую выродившемуся протестантизму пришлось вести противъ возродившагося католицизма. Развратникамъ, отравителямъ, атеистамъ, носившимъ тіару въ поколніи, предшествовавшемъ Реформація, наслдовали папы, которые, по религіозному рвенію и строгой святости нравовъ, могли выдержать сравненіе съ Кипріаномъ или Амвросіемъ. Одинъ орденъ іезуитовъ могъ указать на многихъ, которые, по искренности, постоянству, мужеству и строгости жизни, не уступали апостоламъ Реформаціи. Но между тмъ какъ опасность вызвала такимъ образомъ въ ндрахъ католической церкви многія изъ высшихъ качествъ реформаторовъ, послдніе усвоили многіе изъ недостатковъ, за которые справедливо была порицаема римская церковь. Они охладли въ вр и увлеклись міромъ. Ихъ великіе старые вожди низошли въ могилу, не оставивъ себ преемниковъ. Въ протестантскихъ монархахъ было мало или даже вовсе не было горячаго протестантскаго чувства, сама Елисавета была протестанткою боле по разсчету, нежели по твердому убжденію. Іаковъ II, желая достигнуть своей любимой цли — породниться, бракомъ сына, съ однимъ изъ великихъ континентальныхъ домовъ,— готовъ былъ сдлать Риму огромныя уступки и даже допустить измненное первосвятительство папы. Генрихъ IV два раза отрекался отъ реформатскаго ученія изъ личныхъ видовъ. Курфирстъ саксонскій, естественный глаза протестантской партіи въ Германіи, сдлался, въ самую ршительную минуту борьбы, орудіемъ папистовъ. Съ другой стороны, въ католическихъ монархахъ встрчаемъ религіозное рвеніе, часто доходившее до Фанатизма. Филиппъ II былъ католикомъ совершенно другаго рода, нежели Елисавета протестанткою. Максимиліанъ Баварскій, воспитанный подъ руководствомъ іезуитовъ, былъ усерднымъ миссіонеромъ, обладавшимъ властью государя. Императоръ Фердинандъ II сознательно и неоднократно подвергалъ свой престолъ опасности, не желая сдлать ни малйшей уступки духу религіозныхъ нововведеній. Сигизмундъ Шведскій потерялъ корону, которую могъ бы сохранить, еслибъ отрекся отъ католической вры. Однимъ словомъ, на протестантской сторон мы везд замчаемъ равнодушіе, на сторон католиковъ — везд усердіе и преданность.
Въ это время нетолько было гораздо боле рвенія въ католикахъ, чмъ въ протестантахъ, но и вс силы католиковъ были обращены противъ протестантовъ, тогда какъ почти вс силы послднихъ были обращены другъ противъ друга. Въ католической церкви не было серьёзныхъ споровъ о догматахъ, ршенія Тридентскаго собора были приняты, а полемика янсенистовъ еще не началась. Такимъ образомъ, Римъ могъ располагать всми своими силами для борьбы съ Реформаціей. Съ другой стороны, силы, долженствовавшія служить Реформаціи, истощались въ междоусобіяхъ. Между тмъ какъ іезуиты-проповдники, іезуиты-духовники, іезуиты-наставники юношества покрывали Европу, готовые употребить вс способности своего ума и пролить послднюю каплю крови въ дл своей церкви, протестантскіе ученые опровергали, а протестантскіе правители наказывали сектаторовъ, такихъ же добрыхъ протестантовъ, какими были они сами.
‘Cumque superba foret Babylon epolianda trophaeis,
Bella geri placuit nullos liabitura triumphos.’ (1)
(1) Между тмъ какъ слдовало лишить гордый Вавилонъ его трофеевъ, предпочли воины, которыя не могли кончиться торжествомъ.
Въ Пфальц, государь-кальвинистъ преслдовалъ лютеранъ. Въ Саксоніи государь-лютеранинъ преслдовалъ кальвинистовъ. Всякій, кто возражалъ противъ какой-либо статьи Аугсбургскаго исповданія, былъ изгоняемъ изъ Швеціи. Въ Шотландіи Мельвиль спорилъ съ другими протестантами о церковномъ устройств. Въ Англіи темницы были полны людей, приверженныхъ Реформаціи, но не вполн согласовавшихся съ дворомъ въ нкоторыхъ пунктахъ вры и церковнаго устройства. Однихъ преслдовали за то, что они отвергали догматъ объ отверженіи, другихъ за то, что они не носили стихаря. Ирландцы, въ то время, вроятно, отпали бы отъ католической церкви, еслибы въ дло ихъ обращенія была употреблена хотя половина того рвенія и той дятельности, съ которыми Витгяфтъ притснялъ пуританъ и Мартинъ Марирелатъ поносилъ епископовъ.
Какъ католики имли большое преимущество предъ протестантами въ рвеніи и единств, такъ они обладали и несравненно высшимъ церковнымъ устройствомъ. Въ самомъ дл, для наступательныхъ цлей протестантизмъ вовсе не былъ организованъ. Реформированныя церкви были чисто церкви національныя. Церковь Англіи существовала для одной Англіи. Она была учрежденіемъ столь же мстнымъ, какъ судъ общихъ тяжбъ, и была совершенно лишена орудій для вншнихъ дйствій. Шотландская церковь, такимъ же образомъ, существовала для одной Шотландіи. Съ другой стороны, дятельность католической церкви распространялась на весь свтъ. Въ Ламбет или Эдинбург никто не заботился о томъ, что происходило въ Польш или Баваріи. Но Краковъ или Мюнхенъ имли въ Рим столько же значенія, какъ тамошній приходъ церкви св. Іоанна Латеранскаго. Нашъ островъ, глаза протестантизма, не выслалъ ни одного миссіонера, ни одного наставника юношества на сцену великой духовной борьбы. Здсь не было основано ни одной семинаріи съ цлью образованія подобныхъ лицъ для чужихъ странъ. Съ другой стороны, Германія, Венгрія и Польша были полны способныхъ и дятельныхъ католическихъ миссіонеровъ испанскаго и итальянскаго происхожденія, и въ Рим были основаны школы для образованія юношества Свера. Духовныя силы протестантизма составляли мстную милицію, которая могла быть полезною во время вторженія, но ее нельзя было послать за границу, и она не могла служить для завоеваній. У Рима была подобная мстная милиція, но онъ имлъ, кром того, силы, которыми могъ располагать ежеминутно для заграничной службы, какъ-бы опасна или непріятна она ни была. Если въ главной квартир было признано, что іезуитъ, находившійся въ Палермо, способенъ, но своимъ талантамъ и характеру, дйствовать противъ Реформаціи въ Литв, то приказъ былъ немедленно отданъ и тотчасъ исполненъ. Въ одинъ мсяцъ врный слуга церкви уже проповдывалъ училъ и исповдывалъ за Нманомъ.
Невозможно отвергать, что устройство римской церкви есть самое образцовое произведеніе человческаго ума. Дйствительно, только такое устройство могло защитить ея ученіе противъ такихъ нападеній….
Въ настоящее время, мы обратимъ наше вниманіе только на одну важную часть политики римской церкви. Она вполн понимаетъ то, чего никогда не понимала ни одна другая церковь: какъ поступать съ энтузіастами. Въ нкоторыхъ сектахъ, особенно только-что возникшихъ, энтузіазму даютъ волю. Въ другихъ сектахъ, особенно въ древнихъ и богато одаренныхъ, на энтузіазмъ смотрятъ съ ненавистью. Католическая церковь не подчиняется энтузіазму, не изгоняетъ его, но употребляетъ его въ свою пользу. Она разсматриваетъ его какъ значительную двигательную силу, которая, подобно сил мускуловъ отличнаго коня, сама по себ ни хороша, ни дурна, но можетъ быть направлена такъ, т принесетъ большую пользу или большой вредъ, и это-то направленіе католическая церковь предоставляетъ себ. Было бы безразсудно затравить лошадь какъ волка, еще безразсудне было бы дозволить ей нестись стремглавъ, ломая изгороди и топча прохожихъ. Самое разумное — подчинить ея волю, не ослабляя ея силъ, научить ее повиноваться поводу и тогда пустятъ во всю прыть. Когда конь привыкнетъ къ господину, цна его возвышается соразмрно его сил и огню. Совершенно таково было поведеніе римской церкви въ отношеніи къ энтузіастамъ. Она знаетъ, что когда религіозное чувство достигаетъ полнаго господства надъ умомъ, оно сообщаетъ людямъ необыкновенную энергію, ставитъ ихъ выше горя и наслажденія, что тогда поношеніе становится славою и самая смерть началомъ высшей и боле счастливой жизни. Она знаетъ, что человкомъ въ этомъ состояніи не должно пренебрегать. Онъ можетъ быть грубъ, невжественъ, мечтателенъ, страненъ, но онъ будетъ длать и терпть то, что, для ея выгоды, кто-нибудь долженъ длать и терпть и отъ чего отступились бы хладнокровно и спокойно разсуждающіе люди. Поэтому, она принимаетъ его въ свою службу, назначаетъ ему какой-нибудь отдаленный постъ, на которомъ нужно боле неустрашимости и пыла, нежели разсудительности и умнья владть собою, и посылаетъ его съ своимъ благословеніемъ и хвалою.
Въ Англіи часто случается, что какой-нибудь мдникъ или угольщикъ слышитъ проповдь или нападаетъ на какую-нибудь статью, которая возбуждаетъ въ немъ безпокойство о состояніи его души. Если онъ человкъ со слабыми нервами и сильнымъ воображеніемъ, то считаетъ себя во власти злаго духа. Онъ тревожится мыслью, что совершилъ какой-либо непростительный грхъ. Онъ приписываетъ всякую дикую Фантазію, приходящую ему въ голову, наущеніямъ дьявола. Его сонъ нарушается видніями престола Страшнаго Суда, открытыхъ книгъ я неугасимаго огня. Если, желая избавиться отъ этихъ тревожныхъ мыслей, онъ прибгнетъ къ увеселеніямъ и безнравственнымъ удовольствіямъ, обманчивое облегченіе ведетъ его къ положенію еще худшему и еще боле безнадежному. Наконецъ, происходитъ переворотъ. Онъ примиренъ со своимъ обиженнымъ Творцомъ. По тонкому описанію того, кто самъ былъ такимъ образомъ испытуемъ {См. т. 2, ст. ‘Боніанъ’.}, онъ выходитъ изъ мрачной долины Смерти, изъ мрачной земли стей и силковъ, трясинъ и пропастей, злыхъ духовъ и хищныхъ зврей. Солнечное сіяніе озаряетъ его путь. Онъ всходитъ на усладительныя горы и съ ихъ вершины видитъ вдали блистающій городъ — цль его странствія. Тогда возникаетъ въ его ум естественное и во всякомъ случа незаслуживающее хулы желаніе сообщить другимъ мысли, наполняющія его сердце, предостеречь безпечнаго, утшить тхъ, которые тревожатся духомъ. Побужденіе посвятить всю свою жизнь ученію религіи — становится сильною страстью подъ видомъ долга. Онъ увщаетъ своихъ сосдей и, если онъ одаренъ большими способностями, то часто иметъ значительный успхъ. Онъ говоритъ, точно будто защищаетъ свою жизнь: со слезами, патетическими жестами, жгучими словами, и съ восхищеніемъ, быть можетъ не вполн свободнымъ отъ чувства человческаго самолюбія, онъ вскор находитъ, что его простое краснорчіе трогаетъ и смягчаетъ сердца людей, преспокойно спящихъ во время проповди приходскаго священника о преемств отъ апостоловъ. Рвеніе къ служб Богу, любовь къ ближнему, удовольствіе въ употребленіи недавно открытыхъ силъ побуждаютъ его сдлаться проповдникомъ. Онъ не споритъ съ господствующею церковью, не возражаетъ противъ ея устройства, обрядовъ, одеждъ. Онъ охотно сдлался бы ея самымъ смиреннымъ слугою. Но, принятый или отвергнутый, онъ чувствуетъ свое призваніе. Его посвященіе низошло на него не чрезъ длинный и сомнительный рядъ аріанскихъ и католическихъ епископовъ, но прямо свыше. Его назначеніе то же самое, какъ данное Одиннадцати на гор Вознесенія. И онъ не откажется, за недостаткомъ человческихъ врительныхъ грамотъ, отъ славнаго назначенія, даннаго ему истиннымъ Главою церкви. Для человка съ такимъ духомъ нтъ мста въ іерархіи установленной церкви. Онъ не былъ ни въ одномъ училищ, онъ не можетъ объяснять греческихъ авторовъ или писать латинскія сочиненія, а между тмъ онъ узнаетъ, что если онъ желаетъ остаться въ ндрахъ церкви, то долженъ быть лишь слушателемъ, и что ршившись сдлаться учителемъ, онъ долженъ стать раскольникомъ. Его выборъ скоро сдланъ. Онъ проповдуетъ на Тоуэръ-Гилл или въ Смитфильд. Образуется община. Получено разршеніе. Воздвигается простое кирпичное зданіе, съ налоемъ и скамьями, и получаетъ названіе Эбенезера или Веиля. Въ нсколько недль церковь потеряла навсегда сотни семействъ, изъ которыхъ ни одно не питало ни малйшаго сомннія въ ея догматахъ, литургіи, устройств и обрядахъ.
Не такова политика римской церкви. Изъ невжественнаго энтузіаста, котораго англиканская церковь обращаетъ въ своего врага, и — что бы ни думали образованные и ученые — весьма опаснаго врага, она длаетъ своего ратника. Она приказываетъ ему отростить себ бороду, покрываетъ его рясою и капюшономъ изъ грубой темной ткани, опоясываетъ веревкою и посылаетъ учить во имя ея. Онъ ничего ей не стоитъ, онъ не беретъ ни одного червонца изъ дохода духовныхъ мстъ. Онъ живетъ подаяніемъ людей, уважающихъ его духовное званіе и благодарныхъ за его назиданіе. Онъ проповдуетъ, конечно, не слогомъ Массильона, но языкомъ, возбуждающимъ страсти необразованныхъ слушателей, и все его вліяніе употребляется на усиленіе церкви, которой онъ служитель. И къ этой церкви онъ такъ же сильно привязывается, какъ кардиналы, которыхъ пунцовыя кареты и ливреи тснятся у входа въ квиринальскій дворецъ. Такимъ образомъ римская церковь соединяетъ въ себ всю силу церкви единой и всю силу раскола. Со всмъ блескомъ господствующей іерархія на вершин она представляетъ, въ своемъ основаніи, всю энергію свободной частной дятельности. Легко указать на весьма недавніе примры, когда сотни тысячъ сердецъ, отторгнутыхъ отъ нея эгоизмомъ, лностью и трусостью ея жалованнаго духовенства, были возвращены рвеніемъ нищенствующей братьи.
Въ систем католической церкви есть мсто даже для дятельности женщинъ. Набожнымъ женщинамъ она поручаетъ духовныя занятія, раздаетъ званія и должности. Въ нашей стран, если благородная дана движима боле чмъ обыкновеннымъ рвеніемъ къ распространенію религіи, она, хотя бы соглашалась со всми догматами и обрядами установленной церкви, кончитъ тмъ, что сообщитъ свое имя.новой сект. Если благочестивая и сострадательная женщина входитъ въ темницу, чтобы молиться съ наиболе несчастною и униженною изъ своего пола, то длаетъ это безъ всякаго поощренія церковью. Ей не предначертывается никакого образа дйствій, и еще хорошо, если приходскій священникъ не жалуется на ея вмшательство и епископъ не качаетъ головою, услышавъ о такой неправильной благотворительности. Въ Рим графиня Гонтингдонъ заняла бы мсто въ календар, какъ св. Селина, и м-съ Фрай сдлалась бы основательницею и первою настоятельницею благословеннаго ордена Сестеръ Темницъ.
Поставьте Игнатія Лойолу въ Оксфорд — онъ наврное сдлается главою сильнаго раскола. Поставьте Джона Весли въ Рим — онъ сдлается однимъ изъ главныхъ членовъ новаго общества, преданнаго выгодамъ и слав церкви. Поставьте св. Терезу въ Лондон — ея безпокойный энтузіазмъ переходитъ въ безуміе, не совершенно чуждое лукавства. Она длается пророчицею, матерью правоврныхъ, ведетъ диспуты съ демономъ, даетъ запечатанныя грамоты прощенія своимъ приверженцамъ и приготовляется родить Шило {Мессія, ожидавшійся отъ извстной англійской мечтательницы Іоанны Сауткотъ, (ум. 1814 г).}. Поставьте Іоанну Сауткотъ въ Рим — она основываетъ орденъ босоногихъ кармелитовъ, изъ которыхъ каждый готовъ принять мученичество за церковь, ея памяти посвящена особенная торжественная служба, и ея статуя, поставленная надъ сосудомъ со святою водою, поражаетъ глаза каждаго чужеземца, входящаго въ соборъ св. Петра.
Мы долго останавливались на этомъ предмет, потому что, по нашему мннію, изъ многихъ причинъ, которымъ римская церковь одолжена своею безопасностью и торжествомъ въ конц XVI столтія, главная заключается въ глубокой политик, съ которою эта церковь пользовалась Фанатизмомъ такихъ личностей, какъ св. Игнатій и св. Тереза.
Протестантская партія была теперь вполн побждена и унижена. Во Франціи католическая реакція была такъ сильна, что Генрихъ IV долженъ былъ сдлать выборъ между престоломъ и своею религіею. Не смотря на свои ясныя наслдственныя права, не смотря на чрезвычайныя личныя достоинства, онъ видлъ, что, до примиренія съ церковью, онъ не можетъ разсчитывать даже на врность тхъ доблестныхъ дворянъ, которыхъ пылкое мужество измнило ходъ сраженія при Иври. Въ Бельгіи, Польш и Южной Германіи католицизмъ достигъ окончательнаго господства. Сопротивленіе Богеміи было уничтожено. Пфальцъ былъ завоеванъ. Верхняя и Нижняя Саксонія были наводнены католиками. Датскій король, выступившій какъ защитникъ протестантскихъ церквей, былъ побжденъ, вытсненъ изъ имперіи и атакованъ въ своихъ собственныхъ владніяхъ. Армія австрійскаго дома тснили его, покорили Померанію и были остановлены только валами Штральзунда.
Теченіе снова измнилось. Два сильныхъ взрыва религіознаго чувства въ противоположныя направленія сообщили особый характеръ исторіи цлаго столтія. Сначала протестантизмъ оттснилъ католицизмъ до Альпъ и Пиринеевъ. Католицизмъ оправился и оттснилъ протестантизмъ назадъ даже до Нмецкаго моря. Потомъ великая южная реакція начала ослабвать, какъ ослабло прежде великое сверное движеніе. Рвеніе католиковъ охладло. Ихъ единство разстроилось. Пароксизмъ религіознаго раздраженія прошелъ у обихъ сторонъ. Одна партія такъ же далеко удалилась отъ духа Лойолы, какъ другая отъ духа Лютера. Въ продолженіе трехъ поколній религія была главною пружиною политическихъ событій: революціи и междоусобныя войны Франціи, Шотландіи, Голландіи, Швеціи, продолжительная борьба Филиппа съ Елисаветою, кровавое соискательство богемской короны — все это было порождено богословскими спорами. Но теперь наступилъ великій переворотъ. Война, свирпствовавшая въ Германіи, потеряла свой религіозный характеръ. Съ одной стороны, она стала боле войною за свтское преобладаніе австрійскаго дома, чмъ за духовное господство римской церкви, съ другой, она была боле войною за народную независимость, чмъ за протестантское ученіе. Правительства стали образовывать новые союзы, въ которыхъ единство политическихъ интересовъ стояло выше единства вры. Даже въ Рим смотрли на успхъ католическаго оружія со смшаннымъ чувствомъ. Первосвященникъ былъ монархомъ государства второй степени и такъ же заботился о политическомъ равновсіи, какъ о распространеніи истины. Извстно было, что онъ боле опасался появленія всемірной монархіи, чмъ желалъ преуспянія всемірной церкви. Наконецъ, великое событіе показало міру, что кончились войны религій и наступили войны государствъ. Противъ австрійскаго дома образовался союзъ, заключавшій въ себ кальвинистовъ, лютеранъ и католиковъ. Во глав этого союза стояли первый государственный человкъ и первый полководецъ своего вка, политикъ былъ сановникъ католической церкви, отличившійся энергіею и успхомъ въ подавленіи гугенотовъ, воинъ былъ протестантскій король, получившій престолъ вслдствіе революціи, возженной ненавистью къ папству. Союзъ Ришелье съ Густавомъ обозначаетъ время, когда прекратилась великая религіозная борьба. Послдовавшая затмъ война была войною за политическое равновсіе Европы. Когда, наконецъ, былъ заключенъ Вестфальскій миръ, оказалось, что римская церковь осталась въ полномъ обладаніи обширной полосы, которую, какъ казалось въ средин предшествовавшаго столтія, она должна была потерять. Ни одна часть Европы не осталась протестантскою, кром той, которая стала вполн протестантскою прежде, нежели низошло въ могилу поколніе, слышавшее проповди Лютера.
Съ этого времени не было ни одной религіозной войны между католиками и протестантами. Во времена Кромвелла протестантская Англія была въ союз съ находившеюся тогда подъ управленіемъ кардинала католическою Франціей), противъ католической Испаніи. Вильгельмъ III, герой преимущественно протестантскій, стоялъ во глав коалиціи противъ католическаго Людовика, заключавшей въ себ многія католическія державы я даже пользовавшейся тайною помощью Рима. Во времена Анны протестантская Англія и протестантская Голландія вступили въ союзъ съ католическою Савойею и католическою Португаліей), чтобы перенести корону Испаніи съ одного изувра-католика на другаго.
Географическая граница двухъ религій была почти вполн та же самая, какъ въ конц Тридцатилтней войны, и протестантизмъ нисколько не проявилъ той ‘силы распространенія’, которая была ему приписана. Но протестанты говорятъ съ гордостью и говорятъ весьма справедливо, что богатство, цивилизація, умственное развитіе усилились гораздо боле по сверную, чмъ по южную сторону этой границы, что страны, столь мало покровительствуемыя природою, какъ Шотландія я Пруссія, стоятъ теперь въ ряду наиболе процвтающихъ и наилучше управляемыхъ государствъ свта, тогда какъ мраморные дворцы Генуи стоятъ пустыми, бандиты опустошаютъ прелестные берега Кампаніи, а плодоносные морскіе берега Папской области предоставлены буйваломъ и дикимъ кабанамъ. Нельзя сомнваться, что протестантскіе народы сдлали съ XVI столтія гораздо боле успховъ, чмъ ихъ сосди. Успхи даже тхъ странъ, въ которыхъ протестантизмъ хотя я не восторжествовалъ окончательно, но выдержалъ долгую борьбу и оставилъ замтные слды, были, вообще, весьма значительны. Но когда мы переходимъ къ католической земл, къ той части Европы, гд первая искра Реформація была потушена при ея появленіи и откуда давъ толчокъ, опрокинувшій протестантизмъ, мы находимъ при благопріятнйшихъ условіяхъ весьма слабый прогрессъ, а вообще — движеніе назадъ. Сравнимъ Данію и Португалію. Когда Люткръ сталъ проповдывать, превосходство португальцевъ было несомннно, нын столь же очевидно превосходство датчанъ. Сравнимъ Эдинбургъ и Флоренцію. Эдинбургъ былъ мене одолженъ климату, почв и покровительству государя, чмъ любая столица Европы, католическая или протестантская, во всхъ этихъ отношеніяхъ Флоренція была особенно счастлива. Но тотъ, кто знаетъ, чмъ была Флоренція и чмъ былъ Эдинбургъ въ поколніе, предшествовавшее Реформаціи, и что они теперь, тотъ признаетъ, что какая-нибудь великая причина, въ теченіе послднихъ трехъ столтій, возвышала одну часть европейскаго семейства и понижала другую. Сравните исторію Англіи и Испаніи въ послднее столтіе. Въ успхахъ оружія, въ искусствахъ, наукахъ, словесности, торговл, земледліи — везд контрастъ поразителенъ. Различіе не ограничивается странами по сю сторону Атлантическаго океана. Колоніи, основанныя Англіею въ Америк, неизмримо превзошли могуществомъ колоніи, основанныя Испаніею. Мы не имемъ, однако, никакого повода полагать, чтобы въ начал XVI вка кастильцы въ чемъ-нибудь стояли ниже англичанъ. Мы твердо убждены, что Сверъ одолженъ своимъ образованіемъ и благоденствіемъ преимущественно нравственному вліянію протестантской реформаціи и что упадокъ южныхъ странъ Европы долженъ быть преимущественно приписанъ великому католическому возрожденію.
Около ста лтъ посл окончательнаго установленія пограничной черты между протестантизмомъ и католицизмомъ начали показываться признаки четвертой великой опасности для римской церкви. Буря, теперь поднимавшаяся, была совершенно другаго рода, нежели предшествовавшія ей. Прежде нападавшіе на католическую церковь подвергали критик только одну часть ея догматовъ, новая же школа отвергала все ея ученіе. Альбигойцы, лолларды, лютеране, кальвинисты имли положительную религіозную систему и были сильно къ ней привязаны. Вра новыхъ сенаторовъ была вполн отрицательная. Они взяли одну изъ своихъ посылокъ у протестантовъ, другую у католиковъ. Отъ послднихъ они заимствовали принципъ, что только католичество есть чистое и истинное христіанство. Вмст съ первыми они признавали нкоторыя части католической религія противными разуму. Заключеніе очевидно. Два положенія, изъ которыхъ каждое, взятое отдльно, совмстно съ высшею степенью благочестія, образовали вмст основаніе системы безврія….
Еслибы секта, образовавшаяся въ Париж, была сектою однихъ насмшниковъ, то она, по всей вроятности, не оставила бы по себ глубокихъ слдовъ въ учрежденіяхъ и обычаяхъ Евроіи. Одно отрицаніе, одно эпикурейское безвріе, какъ замчаетъ весьма справедливо лордъ Бэконъ, никогда не нарушало спокойствія человчества. Оно не заключаетъ въ себ побудительныхъ причинъ къ дятельности. Оно не внушаетъ энтузіазма. Ого не иметъ миссіонеровъ, крестоносцевъ, мучениковъ. Еслибы патріархъ святой философской церкви довольствовался шутками надъ ослами Саула и женами Давида и критикою поэзіи Іезекіиля съ тмъ самымъ узкимъ взглядомъ, съ какимъ онъ разбиралъ Шекспира, то Риму было бы мало причинъ опасаться. Но, чтобы быть справедливыми къ Вольтеру и его сотоварищамъ, мы должны сказать, что настоящая тайна ихъ силы заключалась въ истин, съ которою были перемшаны ихъ ошибки, и въ великодушномъ энтузіазм, скрывавшемся подъ ихъ болтовней. Они были люди, которые, при всхъ своихъ умственныхъ и нравственныхъ недостаткахъ, откровенно и ревностно желали, чтобы положеніе человческаго рода улучшилось, ихъ кровь кипла при вид жестокостей и несправедливостей, они мужественно веля войну, всми своими способностями, противъ того, что казалось имъ злоупотребленіемъ, во многихъ замчательныхъ случаяхъ они доблестно становились между могущественными и притсненными. Нападая на христіанство со злобою и коварствомъ, унизительными въ людяхъ, называющихся Философами, они, однако, гораздо боле своихъ противниковъ имли той любви къ людямъ всхъ классовъ и племенъ, которую проповдуетъ христіанство. Религіозное преслдованіе, судебная пытка, Своевольное заточеніе, безполезное умноженіе уголовныхъ наказаній, медленность и придирки судовъ, притсненія откупщиковъ податей, рабство, торгъ невольниками были постоянными предметами ихъ живой сатиры и краснорчивыхъ статей. Когда въ Тулуз былъ колесованъ невинный, когда юноша, виновный только въ нескромности, былъ обезглавленъ въ Аббевил, когда храбраго офицера, угнетеннаго общественною несправедливостью, влекли съ заклепаннымъ ртомъ къ мсту казни на Place de Grve,— съ береговъ озера Лемана раздавался тотчасъ же голосъ, который слышался отъ Москвы до Кадикса: онъ приговаривалъ несправедливыхъ судей къ презрнію и ненависти всей Европы. Дйствительно-существенныя орудія, служившія философамъ для нападенія на евангельское ученіе, были заимствованы ими изъ евангельской нравственности. Иическая и догматическая части евангелія, къ несчастью, были обращены одна противъ другой. Съ одной стороны была церковь, гордившаяся чистотою ученія, исходившаго отъ апостоловъ, но запятнанная Вароломеевскою ночью, убійствомъ лучшаго изъ королей, войною въ Севеннахъ, разрушеніемъ Портъ-Рояля. На другой сторон была секта, смявшаяся надъ Евангеліемъ, показывавшая языкъ Таинствамъ, но готовая сразиться съ государями и властями за справедливость, милосердіе и терпимость.
Безвріе, случайно соединенное съ Филантропіею, временно восторжествовало надъ религіею, случайно соединенною съ политическими и общественными злоупотребленіями. Все отступило предъ рвеніемъ и дятельностью новыхъ реформаторовъ. Во Франціи каждый человкъ съ литературнымъ именемъ стоялъ въ ихъ рядахъ. Ежегодно появлялись сочиненія, въ которыхъ основныя начала христіанства были подрываемы доводами, ругательствами и насмшками. Церковь защищалась лишь мрами насилія. Объявлялись осужденія, конфисковались книги, наносились оскорбленія останкамъ неврныхъ писателей, но ни Боссюэты, ни Паскали не выступали противъ Вольтера. Не появилось ни одного сочиненія въ защиту католическаго ученія, которое бы произвело значительное впечатлніе или о которомъ осталось бы нын хотя воспоминаніе. Кровавое и безпощадное преслдованіе, подобное тому, которое уничтожило альбигойцевъ, могло бы уничтожить философовъ. Но времена Монфортовъ и Доминиковъ миновали. Наказанія, бывшія еще во власти духовенства, могли раздражать, а не губить. Война происходила между властью и остроуміемъ, а власть находилась подъ гораздо большими стсненіями, нежели остроуміе. Правовріе скоро стало синонимомъ невжества и глупости. Презирать религію своей страны сдлалось столь же нужнымъ для благовоспитаннаго человка, какъ знакомство съ отечественной литературой. Новое ученіе быстро распространялось по христіанскому міру. Парижъ былъ столицею всего материка. Французскій языкъ былъ везд языкомъ образованныхъ круговъ. Литературная слава Италіи и Испаніи померкла. Литературная. слава Германіи еще не занималась. Въ Англіи она сіяла тогда для одной Англіи. Учителя Франціи были учителями Европы. Парижскія мннія быстро распространялись между образованными сословіями по ту сторону Альпъ, даже бдительность инквизиціи не могла воспрепятствовать контрабандному ввозу новой ереси въ Кастилію и Португалію. Правительства — даже неограниченныя правительства — съ удовольствіемъ смотрли за успхъ этой философіи. Многочисленныя реформы, большею частью похвальныя, но иногда предпринятыя необдуманно, безъ достаточнаго вниманія ко времени, мсту, общественному духу, показывали обширность ея вліянія. Полагали, что правители Пруссіи, Россіи, Австріи и многихъ меньшихъ государствъ находились между посвященными.
Римская церковь, вншнимъ образомъ, казалась столь же величественною и великолпною, какъ прежде, но ея основаніе было подрыто. Ни одно государство не порвало связь съ нею, не конфисковало ея доходовъ, но благоговніе къ ней народа повсюду исчезало.
Первымъ великимъ предостерегающимъ ударомъ было паденіе того общества, которое, въ борьб съ протестантизмомъ, спасло католическую церковь отъ разрушенія. Орденъ іезуитовъ никогда не оправлялся отъ вреда, причиненнаго ему борьбою съ Портъ-Роялемъ. Теперь на него еще сильне напали философы. Его духъ подломился, его слава была запятнана. Оскорбляемый всми геніяльными людьми Европы, осужденный гражданскою властью, слабо защищаемый глазами іерархіи, онъ палъ — и велико было паденіе это.
Движеніе продолжалось съ возрастающею силою. Первое поколніе новой секты сошло въ могилу. Ученіе Вольтера было принято и преувеличено его преемниками, которые походили на него такъ же, какъ анабаптисты на Лютера или люди Пятой монархіи на Пима. Наконецъ, произошла революція. Погибла древняя церковь Франціи, со всмъ своимъ блескомъ и богатствомъ. Нкоторые изъ ея священниковъ купили себ содержаніе отпаденіемъ отъ Рима и произвели новый расколъ. Нкоторые, радуясь новому своеволію, сбросили съ себя священныя одежды, объявили, что вся жизнь ихъ была обманомъ, оскорбляли и преслдовали религію, которой были служителями, и отличались даже въ якобинскомъ клуб и парижской общин своею наглостью и жестокостью. Другіе, боле врные своимъ убжденіямъ, были убиваемы, безъ суда, десятками: ихъ топили, разстрливали, вшали на Фонарныхъ столбахъ. Тысячи покидали родину, ища убжища подъ защитою вражескихъ алтарей. Церкви были заперты, колокола смолкли, мощи подверглись грабежу, серебряныя распятья были сплавлены. Шуты, одтые въ ризы и стихари, являлись, танцуя карманьолу, у ршетки конвента. Бюстъ Марата замнилъ статуи христіанскихъ мучениковъ. Непотребная женщина, возсдая на богатыхъ креслахъ въ алтар собора Ntre-Dame, принимала поклоненіе нсколькихъ тысячъ людей, которые восклицали, что наконецъ-то, въ первый разъ, древніе готическіе своды огласились звуками истины. Новое безвріе было столь же нетерпимо, какъ и древніе предразсудки. Показать почтеніе къ религіи значило возбудить подозрніе въ нерасположеніи къ современному порядку. Не безъ страшной опасности священникъ крестилъ дитя, соединялъ руки любящихъ или слушалъ исповдь умирающаго. Безумное поклоненіе богин Разума продолжалось, правда, недолго, но деизмъ Робеспьера и Лепо былъ не мене враждебенъ католической вр, чмъ атеизмъ Клотца и Шомета.
Бдствія церкви не ограничивались Франціею. Духъ революція, подвергшійся нападенію всей Европы, отбилъ всю Европу, сдлался въ свою очередь завоевателемъ, но, не довольствуясь городами Бельгіи и богатыми владніями духовныхъ курфирстовъ, онъ, свирпствуя, перешелъ Рейнъ и Альпы. Въ продолженіе всей великой войны противъ протестантизма Испанія и Италія служили базисомъ католическихъ операцій. Испанія стала теперь покорнымъ вассаломъ неврныхъ. Италія была ими покорена. Вмсто ея древнихъ государствъ появились Цисальпинская, Лигурійская и Паренопейская республики. Casa santa въ Лоретто лишилась сокровищъ, принесенныхъ въ даръ благочестіемъ въ продолженіе шестисотъ лтъ. Римскіе монастыри были разграблены. Трехцвтный флагъ разввался на высот замка St. Angelo. Преемникъ св. Петра былъ увезенъ плнникомъ неврныхъ. Онъ умеръ въ заточеніи, и даже почести погребенія долго не были возданы его останкамъ.
Неудивительно, что въ 1799 году даже проницательные наблюдатели думали, что пришелъ, наконецъ, часъ гибели для римской церкви. Торжество неврующей власти, папа, умирающій въ плну, самые знаменитые прелаты Франціи, живущіе протестантскою милостынею въ чужихъ странахъ, самыя величавыя зданія, посвященныя щедростью прежнихъ вковъ для поклоненія Богу и превращенныя въ храмы побды и пиршественныя залы для политическихъ обществъ, или въ часовни теофилантроповъ — такія знаменія легко могли быть приняты за предсказаніе приближающагося конца долгаго господства католической церкви.
Но конецъ еще не пришелъ. Снова приговоренной къ смерти ‘блой, какъ молоко, лани’ не было суждено умереть. Даже раньше, нежели были совершены похоронные обряды надъ бренными останками Пія VI, началась великая реакція, продолжающаяся, повидимому, съ успхомъ даже и теперь, по прошествіи сорока лтъ. Анархія отжила свое время. Изъ хаоса возникъ новый порядокъ вещей, явились новыя династіи, новые законы, новые титулы, и между ними появилась снова и древняя религія. У арабовъ есть поврье, что великая пирамида была построена допотопными царями и одна, изъ всего воздвигнутаго людьми, выдержала тяжесть воды. Такова же была судьба папства. Оно было погребено великимъ наводненіемъ, но его глубоко заложенное основаніе не было поколеблено и, когда воды спали, оно одно показалось между развалинами навсегда исчезнувшаго міра. Исчезли и Голландская республика, и Германская имперія, и великій совтъ Венеціи, и древній Швейцарскій союзъ, и домъ Бурбоновъ, и парламенты и аристократія Франціи. Европа была полна юныхъ учрежденій: явились Французская имперія, Итальянское королевство, Рейнскій союзъ. Послднія событія измнили нетолько границы территорій, но и политическія учрежденія. Распредленіе собственности, составъ и духъ общества подверглись совершенному перевороту въ большей части католической Европы: — но неизмнная церковь осталась.
Одинъ изъ будущихъ историковъ, столь же способный и умренный какъ профессоръ Ранке, прослдитъ, мы надемся, ходъ католическаго возрожденія въ XIX столтіи. Мы чувствуемъ, что описываемъ слишкомъ близкое къ намъ время и что если мы пойдемъ дале, то подвергнемся опасности сказать многое, что можетъ показаться признакомъ гнвныхъ чувствъ и что, наврное, ихъ вызоветъ. Поэтому, мы сдлаемъ только одно замчаніе, которое, по нашему мннію, заслуживаетъ полнаго вниманія.
Въ продолженіе XVIII столтія, вліяніе римской церкви постоянно упадало. Безвріе совершило обширныя завоеванія въ католическихъ странахъ Европы, а нкоторыя страны оно совершенно поработило. Папство было, наконецъ, унижено до такой степени, что сдлалось предметомъ насмшекъ неврныхъ и скоре предметомъ сожалнія, нежели ненависти для протестантовъ. Въ продолженіе XIX столтія эта падшая церковь постепенно поднималась изъ своего угнетеннаго положенія и возвращала свое древнее господство. Никто, разсуждая хладнокровно о случившемся въ немногіе послдніе годы въ Испаніи, Италіи, Южной Америк, Ирландіи, Нидерландахъ, Пруссіи, даже во Франціи, не можетъ сомнваться въ томъ, что власть этой церкви надъ сердцами и умами людей теперь гораздо больше, чмъ во время появленія ‘Энциклопедіи’ и ‘Философскаго Словаря‘. Весьма замчательно, что ни нравственная революція XVIII столтія, ни нравственная контръ-революція XIX не прибавили замтнымъ образомъ ничего ко владніямъ протестантизма. Въ первый періодъ все, что было потеряно для католицизма, было потеряно также и для христіанства, въ продолженіе послдняго — все, что возвращено было христіанству въ католическихъ странахъ, было возвращено и католицизму. Естественно было ожидать, что многіе умы, на пути отъ предразсудковъ къ безврію или на обратномъ пути отъ безврія къ предразсудкамъ, остановятся на одной изъ промежуточныхъ точекъ. Между ученіями, которыя преподавались въ школахъ іезуитовъ, и тми, которыя господствовали на вечерахъ барона Гольбаха, лежитъ большое пространство, на которомъ, кажется, человческій умъ могъ бы найти для себя какое-нибудь мсто отдохновенія, боле удовлетворительное, нежели эти дв крайности. И во время Реформаціи милліоны избрали такую точку. Тогда цлые народы отреклись отъ папства, не переставая врить въ причину всхъ причинъ, въ будущую жизнь и въ божественность Іисуса. Въ прошедшемъ же столтіи, если католикъ отрекался отъ врованіи въ догматъ дйствительнаго присутствія тла и крови Христа въ причастіи, то можно было принять въ пропорціи тысячи къ единиц, что онъ вмст съ тмъ переставалъ врить и въ Евангеліе, а когда началась реакція, съ врою въ Евангеліе возвратилась вра въ дйствительное присутствіе.
Мы не пытаемся вывести изъ этихъ явленій какой-нибудь общій законъ, но мы считаемъ весьма замчательнымъ фантомъ, что ни одинъ христіанскій народъ, не принявшій началъ Реформаціи до конца XVI столтія, не принялъ ихъ съ тхъ поръ. Католическія общины съ этого времени становились неврующими и снова католическими, но ни одна не сдлалась протестантскою.
Здсь мы кончаемъ этотъ бглый очеркъ одной изъ важнйшихъ частей исторіи человчества. Читатели будутъ имть сильное основаніе почесть себя обязанными намъ, если мы заинтересовали ихъ настолько, что побуждаемъ прочесть сочиненіе профессора Ранке. Мы только предостерегаемъ ихъ отъ французскаго перевода — произведенія, которое, по нашему мннію, бросаетъ столь же невыгодный свтъ на нравственный характеръ переводчика, какъ ложное клятвенное показаніе или поддлка векселя, и совтуемъ имъ изучать или подлинникъ, или англійскій переводъ, въ которомъ прекрасно переданы смыслъ и духъ подлинника.
Маколей Томас Бабингтон
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Галлам, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1828
  2. Сэр Джемс Макинтош, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1835
  3. Лорд Бэкон, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1837
  4. Мирабо, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1833
  5. Уильям Питт, граф Четэм, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1834
  6. Воррен Гастингс, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1841
  7. Франсис Аттербери, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1833
  8. Гладстон, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1839
Электронная библиотека