З. Н. Гиппиус
В. Мамченко. Тяжелые птицы. Париж, 1935. — Л. Савинков. Аванпост. Париж, 1935
КОММЕНТАРИИ
В. Мамченко. Тяжелые птицы. Париж, 1935. — Л. Савинков. Аванпост. Париж, 1935, Гиппиус Зинаида Николаевна, Год: 1936
Время на прочтение: 3 минут(ы)
З. Н. Гиппиус. Арифметика любви (1931-1939)
СПб., ООО ‘Издательство ‘Росток», 2003
Книга стихов больше, чем всякая другая, связана с тем, кто ее написал. Стихи много открывают о человеке, если, конечно, интересоваться не общим подходом к ним и уметь их известным образом читать.
Так я возьму стихотворную книжку В. Мамченки. Я хочу написать о ней ‘стихочеловеческую рецензию’, предоставляя другим судить эти стихи как стихи.
Книга называется ‘Тяжелые птицы’, и более подходящего образа нельзя выдумать. В стихах (и в стихотворце) — крылья, это несомненно, а тяжесть слишком велика, — ‘птиц’ она не подымает. Если оставить ‘образ’, то прямыми, более или менее простыми словами можно сказать: это книга — о внутреннем мире, притом о самом в нем важном, и важном не только для данного человека, — важном вообще, важном для других. Но… в ней нет моста к этим ‘другим’. Мамченко остается со своим ‘важным’ наедине, несмотря на праведную жажду
…быть трепетным ручьем,
Чтобы не иначе, как всякий, каждый
Сверкал во мне пронзающим лучом.
Можно с легкостью открыть причину этого, критикуя стихи как таковые, находя их искусными, неуклюжими, безритмичными, с налетом древнего ‘декадентства’ в произвольном подборе слов, в пренебрежении к синтаксису… мало ли! Но если даже так, или может так показаться, не здесь главное. Главное — в тяжести, или важности того, что Мамченко хочет передать, что хочет сказать понятным хотя бы ‘сердцу языком’, но говорит — совсем непонятно. Мы когда-то определяли: одни говорят ‘непонятно о понятном’ (даже о банальном, как бывшие ‘декаденты’), другие — ‘непонятно о непонятном’, лишь третьи, — мы всех их знаем, — говорят ‘о непонятном понятно’, ‘внятным сердцу (или уму и сердцу) языком’. Чтобы говорить так, не нужно ли, чтобы это Непонятное было, во-первых, ‘с большой буквы’, а во-вторых, чтобы для самого человека, внутри, было оно как-то высветлено, чтобы сам он о его свете что-то знал?
Мамченко говорит о своем Непонятном — непонятно. Но оно ‘с большой буквы’, а если он не находит для него ни верных форм, ни нужных слов и звуков, остается с ним в бесчеловечном ‘наедине’, — подождем искать причины в его словесном ‘немастерстве’. Подождем: когда (если) его внутреннее ‘имение’ для него самого оформится, или самому ему более внятен станет внутренний голос, — сами найдутся, придут, и внятные другим слова.
Но ведь это и есть ‘талант?’. Да. Я только помещаю талант глубже, чем обычно. И подчеркиваю: о ‘таланте’ или ‘неталанте’ Мамченко нельзя судить, рассматривая его стихи. В пользу таланта уже говорит, однако, вот это его ‘имение’, его ‘важное’, он не находит слов для него, но может найти. Тут его коренное отличие от ‘неимеющего’: у этого, каким бы ‘мастером слова’ он ни был, отнимется, в конце концов, и такой призрак таланта.
Но не спорю: в дар дается лишь возможность (потенция) таланта. Его, этот дар, можно зарыть в землю, как можно и не зарыть. Мы видели, что нужно, чтобы не зарыть, оно не легко, и лишь усилием берется… Поэтому не будем пророчествовать о Мамченке: мы дальнейшего не знаем, дальнейшее зависит от него.
Есть одна (среди сотни других) стихотворная книжка, которую мне хотелось бы взять — не для сравнения с Мамченкой (сравнивать стихотворцев бесцельно), а для кое-каких сопоставлений. Это ‘Аванпост’ Л. Савинкова. Писать о ней ‘стихочеловеческую’ рецензию почти невозможно: до такой степени мало в ней человека. Надо учитывать, конечно, молодость автора, но все же! Ведь собственно о стихах и совсем нечего сказать: обычный ‘модерн’, уже начинающий, кажется, приедаться и СССР-ским ‘поэтам’. А сквозь ‘бодрость’ и ‘молодечество’ этих строф, как сквозь складки дырявого… импермеабля, видна душа уже озлобленна (в противоположность Мамченке, за стихами которого чувствуется какая-то ‘благость’), душа ‘в обидах’, а главное — все время себя жалеющая. Опять в противоположность Мамченке: он себя не жалеет. Вот это последнее свойство — саможаленье — очень опасно и для человека, и для таланта. Ибо оно показатель отсутствия воли.
Не будем, однако, ничего предсказывать и о Савинкове, тем более что срывные вскрики его можно отчасти отнести и к молодости. Но пожелаем ему, забыв на время себя и свои обиды (как бы ни были они справедливы), в серьезном молчании приглядеться к окружающему. Период молчания и ‘собранности’ очень помогает открытию в душе необходимого стержня… если он там имеется.
Впервые: Современные Записки. Париж, 1936. No 61 <,июль>,. С. 466—468.
Мамченко Виктор Андреевич (1901—1982) — поэт. Эмигрировал в 1920 г. ‘Тяжелые птицы’ (1935) — первая книга его стихов.
Савинков Лев Борисович — сын Б. В. Савинкова, автор единственной книги стихов ‘Аванпост’ (1935). После Второй мировой войны печатался в журнале ‘Новоселье’ (1948).