Уильям Питт, граф Четэм, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1834

История
Время на прочтение: 48 минут(ы)
Скачать в PDF

Маколей. Полное собраніе сочиненій.

Томъ II. Критическіе и историческіе опыты. 2-е исправленное изданіе.
Подъ общею редакціею Н. Л. Тиблена
Санктпетербургъ и Москва. Изданіе Книгопродавца-Типографа М. О. Вольфа. 1866
OCR Бычков М. Н.

ВИЛЛІАМЪ ПИТТЪ, ГРАФЪ ЧАТАМЪ.
(Январь, 1834.)

‘A History of the Right Honourable William, Earl of Chatham, containing his Speeches in Parliament, а considerable Portion of his Correspondence when Secrelary of state, upon French, Spanish, and American Аffairs, never before published, and an Account of the principal Events and Persons of his Time, connected with his Life, Sentiments and Administration.’ By the Hev. Francis Thackeray А. M. 2 vols 4-to. London: 1827 г.

Исторія достопочтеннаго Вилліама Питта, графа Чатама, содержащая въ себ его рчи въ парламент, значительную часть его корреспонденціи, какъ государственнаго секретаря, по французскимъ, испанскимъ и американскимъ дламъ, которая никогда прежде не была обнародована, и описаніе главныхъ событій и лицъ его времени, имющихъ отношеніе съ его жизнью, взглядами и управленіемъ.’ Франциска Тэккерея, магистра. 2 тома. 4-то. Лондонъ: 1827 г.

Хотя прошло уже нсколько лтъ со времени появленія этого сочиненія, но оно, кажется, все еще новость для большинства нашихъ читателей. И мы не удивляемся этому. Книга велика и слогъ тяжелъ. Свднія, почерпнутыя м-мъ Тэккереемъ изъ государственнаго архива новы, но многія изъ нихъ весьма незанимательны. Остальная часть его повствованія немного лучше Гиффордовой или Томллйновой ‘Ltfe of the second Pitt‘ и говоритъ намъ мало или. ничего такого, чего нельзя было бы найти такъ же хорошо изложеннымъ въ ‘Parliamentary History‘, ‘Annual Register’ или въ другихъ столь же извстныхъ трудахъ.
Почти каждое механическое занятіе иметъ, говорятъ, свойство повреждать тотъ или другой тлесный органъ работника. Точильщики желзныхъ издлій умираютъ чахоткою, ткачи перестаютъ рости, кузнецы страдаютъ нагноемъ въ глазахъ. Такимъ же образомъ почти каждое умственное занятіе иметъ стремленіе произвести какую-нибудь умственную болзнь. Біографы, переводчики, издатели, вс, однимъ словомъ, которые занимаются объясненіемъ жизни или сочиненій другихъ, особенно подвержены Lues Bosweiliana или болзни благоговнія. Но мы не запомнимъ паціента, у котораго эта болзнь зашла бы такъ далеко, какъ у м-ра Тэккерея. Онъ не довольствуется, заставивъ насъ признать Питта великимъ ораторомъ, энергическимъ министромъ, почтеннымъ и мужественнымъ джентльменомъ. Онъ хочетъ, чтобы въ его геро были вс добродтели и вс таланты. Вопреки богамъ, людямъ и колоннамъ (1), Питтъ долженъ быть поэтомъ, способнымъ произвести первоклассную героическую поэму, и увряютъ, что мы найдемъ много прелести въ такихъ стихахъ, какъ слдующіе:
‘Midst all the tumulls of the warring sphere,
My light-charged bark may daply,
Some gale may waft, some conscious thought shall cheer,
And the small freight unanxious glide.’ (2).
(1) ………mediocribus esse potis
Non homines, non Di, non concessere columnae
(Горацій ‘De arte poёtica‘ 372 — 3).
Подъ columnae разумются колонны, на которыхъ римскіе книгопродавцы вывшивали свои объявленія. На основаніи этого, Виландъ переводилъ эти строки такъ,
…..’qen mittelmssigen Dichter
Schtzen weder Gtter, Menschen noch
Verleger vor dem Untergang’.
T. e. ‘Посредственнаго поэта не спасутъ отъ паденія ни Боги, ни люди, ни издатели.’
(2) ‘Посреди бурь враждующей стихіи
Моя легко нагруженная ладья быть можетъ какъ-нибудь проскользнетъ,
Быть можетъ подуетъ попутный втеръ, чья-нибудь мысль пожелаетъ добра,
И маленькій грузъ проскользнетъ безопасно.’
Цитата сдлана по м-ру Тэккерею. Можетъ быть у Питта въ 4-й строк guide — руководить, вмсто glide.
Питтъ провелъ нсколько мсяцевъ мирнаго времени въ арміи. Поэтому м-ръ Тэккерей настаиваетъ, чтобы мы признали, что, если бы молодой корнетъ остался въ служб, то былъ бы однимъ изъ способнйшихъ полководцевъ. Но это еще не все. Питтъ былъ, кажется, не только великимъ поэтомъ in esse и великимъ генераломъ in posse, но оконченнымъ образцомъ нравственнаго превосходства, полнйшимъ совершенствомъ. Онъ былъ правъ, когда пытался учредить инквизицію и установить награды за клятвопреступленіе съ цлью получить голову Вальполя. Онъ былъ правъ, когда объявилъ, что Вальполь былъ прекраснымъ министромъ. Онъ былъ правъ, когда, находясь въ оппозиціи, утверждалъ, что не должно заключать мира съ Испаніей), пока она формально не отречется отъ права обыска {Right of search или searching (Durchsuchungsrecht), по которому воюющей держав предоставлялось право обыска всхъ судовъ встрчаемыхъ въ море и право конфискаціи всякаго рода имущества, принадлежащаго непріятелю и находящагося на судн, хотя бы судно принадлежало нейтральной держав.}. Онъ былъ правъ, когда, будучи на служб, молчаніемъ своимъ далъ согласіе на договоръ, которымъ Испанія не отреклась отъ права обыска. Когда онъ оставилъ герцога Ньюкастля, когда онъ соединился съ герцогомъ Ньюкастлемъ, когда онъ гремлъ противъ субсидій, когда онъ раздавалъ субсидіи съ безпримрною расточительностью, когда онъ проклиналъ соединеніе съ Ганноверомъ, когда онъ объявилъ, что Ганноверъ долженъ быть для насъ также дорогъ, какъ Гампширъ,— онъ всегда говорилъ языкомъ добродтельнаго и просвщеннаго государственнаго человка.
Истина заключаются въ томъ, что едва-ли когда-нибудь жилъ человкъ, который имлъ столь мало права на подобную похвалу, какъ Питтъ. Онъ былъ, безъ сомннія, великій человкъ. Но его величіе не было полнымъ и гармоническимъ величіемъ. Общественная жизнь Гампдена или Сомерса походитъ на правильную драму, которую можно критиковать только въ цломъ и каждую сцену которой слдуетъ разсматривать въ связи съ главнымъ дйствіемъ. Общественная жизнь Питта, напротивъ, представляетъ грубую, хотя и поразительную пьесу,— пьесу, изобилующую нелпостями,— пьесу безъ единства плана, но спасаемую нсколькими благородными мстами, которыхъ впечатлніе возвышается вслдствіе слабости или нелпости предшествующаго и послдующаго. Мннія его были непостоянны. Его поведеніе въ нкоторыхъ важнйшихъ случаяхъ жизни было очевидно вызвано гордостью и мстительностью. Онъ имлъ одинъ недостатокъ, который рже всхъ человческихъ недостатковъ встрчается въ соединеніи съ истиннымъ величіемъ. Онъ былъ полонъ аффектаціи. Онъ былъ почти единственнымъ примромъ истинно-геніальнаго человка, обладавшаго мужественнымъ, возвышеннымъ и повелительнымъ умомъ, но не имвшаго простоты характера. Онъ былъ актеромъ въ кабинет, актеромъ въ совт, актеромъ въ парламент, даже въ частномъ обществ онъ не могъ устранить своего театральнаго тона и театральныхъ позъ. Мы знаемъ, что одинъ изъ замчательнйшихъ его приверженцевъ часто жаловался, что онъ никогда не могъ добиться входа къ графу Чатаму, пока все не было готово для представленія, пока платье и другія вещи не были правильно разложены, пока свтъ не падалъ съ Рембрантовскимъ эффектомъ, на голову знаменитаго актера, пока Фланель не приняла видъ греческой драпировки и пока костыль не былъ поставленъ столь же граціозно, какъ костыль Велисарія или Лира.
Но со всми недостатками и аффектаціями Питтъ соединялъ въ себ въ необыкновенной степени, многіе изъ элементовъ величія. Онъ имлъ блестящіе таланты, сильныя страсти, быструю воспріимчивость и пылкій энтузіазмъ къ великому и прекрасному. Въ немъ было нчто облагораживающее самое непостоянство. Онъ часто шелъ по дурной, по весьма дурной дорог. Но говоря языкомъ Вордсворта:
‘Не still retained,
‘Mid such abasement, what he had received
From nature, an intense and glowing mind.’ (1)
(1) ‘Онъ все еще удерживалъ,
Среди такого униженія, то, что получилъ
Отъ природы: сильный и пылкій духъ’.
Въ вкъ низкаго и грязнаго разврата, въ вкъ Доддингтона и Сандиса, чего-нибудь да стоило имть человка, который могъ бы, пожалуй, въ какомъ-нибудь сильномъ порыв, быть искушаемъ погубить свою страну, но который никогда не унизился бы до обкрадыванія ея, человка, котораго ошибки происходили не отъ гнуснаго желанія прибыли, а отъ неутомимой жажды власти, славы и мщенія. Исторія обязана засвидтельствовать, что въ то время, когда за все, что только не было прямою кражею общественныхъ денегъ, нисколько не осуждали государственныхъ людей, онъ показывалъ самое строгое безкорыстіе, что, въ то время, когда казалось всми признаннымъ, что правительство можетъ быть поддерживаемо только самыми низкими и безнравственными кознями, онъ обращался къ лучшей и благороднйшей сторон человческой црироды, что онъ сдлалъ мужественную и блестящую попытку достигнуть общественнымъ мнніемъ того, чего никакой другой государственный человкъ его времени не считалъ возможнымъ достигнуть, иначе какъ посредствомъ подкуповъ, что онъ искалъ подпоры, не какъ Пельгамы, въ сильныхъ аристократическихъ связяхъ, и не какъ Бьютъ, въ личной благосклонности государя,— но въ среднемъ класс англичанъ, что онъ вдохнулъ въ этотъ классъ твердую увренность въ свою честность и способности, что подкрпляемый имъ, онъ принудилъ недоброжелательный дворъ и недоброжелательную олигархію допустить его къ обширному участію во власти и что онъ пользовался этой властью такимъ образомъ, который ясно доказывалъ, что онъ искалъ ее не изъ личной выгоды или возможности раздавать мстй, но изъ желанія оставить по себ, посредствомъ замчательныхъ услугъ, оказанныхъ государству, великую и прочную славу.
Фамилія Питтовъ была богата и уважаема. Ддъ его былъ губернаторомъ Мадраса и привезъ изъ Индіи тотъ знаменитый алмазъ, который регентъ герцогъ Орлеанскій купилъ по совту Ст.-Симона слишкомъ за два-милліона ливровъ и который все еще считается самымъ дорогимъ изъ драгоцнныхъ камней французской короны. Губернаторъ Питтъ покупалъ помстья и гнилыя мстечки и засдалъ въ палат общинъ какъ членъ за Ольдъ-Сарумъ. Сынъ его, Робертъ, былъ одно время представителемъ Ольдъ-Сарума, а потомъ Окгамитона. Робертъ имлъ двухъ сыновей. Старшій, Томасъ, наслдовалъ помстья и парламентское вліяніе отца. Второй былъ знаменитый Вилліамъ Питтъ.
Онъ родился въ ноябр 1708 года. О первыхъ годахъ его жизни извстно немного боле того, что онъ воспитывался въ Итон и семнадцати лтъ поступилъ въ Trinity College Оксфордскаго университета. Во второй годъ его пребыванія въ университет умеръ Георгъ I, и происшествіе это было воспто оксоніанцами, по обычаю того поколнія, во многихъ весьма посредственныхъ стихахъ. По этому случаю Питтъ напечаталъ нсколько латинскихъ строкъ, которыя сохранены м-мъ Тэккереемъ. Они показываютъ, что молодой студентъ имлъ весьма ограниченное познаніе даже механической стороны своего искусства. Вс истинные итонцы услышатъ съ сожалніемъ, что ихъ знаменитый школьный товарищъ виновенъ въ употребленіи перваго слога labenti {Такимъ образомъ м-ръ Тэккерей напечаталъ поэму. Но надо надяться, что Питтъ написалъ labanti.} короткимъ. Содержаніе поэмы на столько же лишено достоинствъ, какъ и всякое другое школьное упражненіе, когда-либо написанное. Въ немъ говорится, разумется, много о Марс, емид, Нептун и Копит. Онъ настоятельно проситъ музъ плакать надъ урною Цезаря, потому что Цезарь, говоритъ поэтъ, любилъ музъ,— Цезарь, rоторый не могъ прочитать ни одной строчки Попа и который любилъ только пуншъ и жирныхъ женщинъ.
Питтъ еще на школьной скамь былъ жестоко мучимъ подагрою, и ему посовтовали наконецъ путешествовать для здоровья. Поэтому онъ оставилъ Оксфордъ безъ ученой степени и постилъ Францію и Италію. Онъ возвратился однако, не получивъ большаго облегченія отъ путешествія и до конца своей жизни продолжалъ весьма сильно страдать своей врожденной болзнью.
Отецъ его умеръ и оставилъ своимъ младшимъ дтямъ весьма немного. Необходимо было Вилліаму избрать себ профессію. Онъ ршился на военную службу и получилъ мсто корнета въ полку Синихъ.
Но какъ не мало было его состояніе, семья имла возможность и желаніе помогать ему. При общихъ выборахъ 1734 года, старшій братъ Томасъ былъ избранъ какъ за Ольдъ-Сарумъ, такъ и за Окгамитонъ. Когда собрался парламентъ въ 1735 году, Томасъ ршился быть представителемъ Окгамитона, а Вилліамъ былъ посланъ за Ольдъ-Сарумъ.
Вальполь стоялъ тогда въ продолженіи 14-ти лтъ во глав управленія. Онъ достигъ власти при самыхъ благопріятныхъ обстоятельствахъ. Вся вигская партія, которая питала особенную привязанность къ началамъ революціи и которая пользовалась исключительнымъ довріемъ царствующаго дома, единодушно поддерживала его управленіе. Къ счастью для него, онъ не былъ въ должности, когда пришелъ South-Sea Act {Компанія южнаго моря приняла на себя на извстныхъ условіяхъ, утвержденныхъ парламентомъ въ 1720 г., уплату государственныхъ долговъ, вслдствіе чего въ Англіи началась сильнйшая спекуляція государственными бумагами.} и хотя онъ, кажется, не предвидлъ всхъ послдствій этой мры, но горячо противодйствовалъ ей, какъ противодйствовалъ всмъ и хорошимъ и худшимъ мрамъ министерства Сондерланда. Когда компанія южнаго моря опредляла къ выдач дивиденды въ 50%, когда 100 фунтовъ стерлинговъ ея капитала продавалось за 1,100 фунтовъ, когда Treadneendie Street была ежедневно наполнена каретами герцоговъ и прелатовъ, когда духовные и философы сдлались игроками, когда ежедневно вызывались къ жизни тысячи мыльныхъ пузырей, подобныхъ компаніи париковъ, компаніи испанскихъ ословъ и компаніи сгущенія ртути,— спокойный, здравый смыслъ предохранилъ Вальполя отъ всеобщаго ослпленія. Публично онъ порицалъ господствующее безуміе, но тайно, пользуясь имъ, выигралъ значительную сумму. Когда пришелъ ударъ, когда десятки тысячъ семействъ были въ одинъ день доведены до нищенства, когда народъ, въ припадк бшенства и отчаянія, вопилъ не только противъ мелкихъ агентовъ спекуляцій, но и противъ ганноверскихъ любимцевъ, противъ англійскихъ министровъ, противъ самого короля, когда собрался парламентъ, требовавшій конфискаціи и крови, когда члены палаты общинъ предложили, чтобы съ директорами было поступлено, какъ съ отцеубійцами въ древнемъ Рим, чтобы они были зашиты въ мшки и брошены въ Темзу,— Вальполь былъ человкъ, на котораго вс партіи обратили свои взоры. За четыре года передъ тмъ, интригами Сондерланда и Стангопа у него была отнята власть и предводительство въ палат общинъ вврено было Краггсу и Эслеви. Стангопъ не былъ боле въ живыхъ. Эслеби былъ выгнанъ изъ парламента за свое безчестное поведеніе въ отношеніи плана южнаго моря. Краггсъ былъ спасенъ своевременною смертью отъ подобнаго же позора. Значительное меньшинство въ палат общинъ вотировало за строгое порицаніе Сондерланда, который, видя невозможность противостоять сил общественнаго мннія, вышелъ въ отставку и немногимъ пережилъ свое удаленіе. Расколъ, раздлявшій великую партію, былъ теперь вполн залченъ. Вальполь долженъ былъ бороться только съ оппозиціею торіевъ, а на торіевъ король естественно смотрлъ съ сильнйшимъ подозрніемъ и недоброжелательствомъ.
Нкоторое время дла шли съ такою плавностью и быстротою, какія были неизвстны со временъ Тюдоровъ. Въ продолженіе сессіи 1724 года, напримръ, едва-ли было хоть одно разногласіе, кром какъ по поводу частныхъ биллей. Слдуя пути, по которому пошелъ впослдствіи Лельгамъ, давъ мсто всмъ членамъ вигской партіи, которые отличались развивающимися талантами или честолюбіемъ и очистивъ тамъ и сямъ мсто для торіевъ, не враждебныхъ Брауншвейгскому дому, Вальполь, можетъ быть, избгнулъ бы той страшной, борьбы, въ которой онъ провелъ послдніе годы своего управленія и въ которой былъ наконецъ побжденъ. Оппозиція, низвергшая его, была оппозиція, созданная его собственною политикою, его ненасытною любовью къ власти.
При самомъ образованіи своего министерства, онъ обратилъ одного изъ способнйшихъ и наиболе преданныхъ ему приверженцевъ въ смертельнаго врага. Польтни имлъ по разнымъ причинамъ сильныя притязанія на высокое положеніе при новомъ порядк вещей. Состояніе его было огромно. Частный характеръ былъ достоинъ уваженія. Онъ былъ уже замчательныхъ ораторомъ. Онъ пріобрлъ служебную опытность на важномъ мст. Онъ оставался, при всхъ перемнахъ счастья, врнымъ вигомъ. Когда вигская партія раздлилась на дв части, Польтни отказался отъ выгодной должности и послдовалъ за Вальполемъ. Но когда Вальполь снова получилъ власть, Польтни не былъ приглашенъ принять должность. Непріятное объясненіе произошло между друзьями. Министръ предложилъ званіе пера. Польтни не могъ не понять побудительной причины для такого предложенія. Онъ съ негодованіемъ отказался принять его. Нкоторое время онъ продолжалъ помнить обиду и ожидать удобнаго случая для мщенія. Какъ только представилось благопріятное стеченіе обстоятельствъ, онъ присоединялся къ меньшинству и сдлался величайшимъ вождемъ оппозиція, какихъ когда-либо видла палата общинъ.
И?ъ всхъ членовъ кабинета, Картеретъ былъ самый краснорчивый и самый образованный. Его талантъ къ преніямъ былъ первой величины, въ знакомств съ положеніемъ ддъ иностранныхъ державъ онъ превосходилъ всхъ государственныхъ людей того времени, его преданность къ протестантскому престолонаслдію была несомннна. Но въ одномъ министерств съ Вальполемъ для него не было мста. Картеретъ удалился и былъ съ этого времени однимъ изъ самыхъ непреклонныхъ и страшныхъ враговъ своего стариннаго товарища.
Если былъ кто-нибудь, съ цнъ Вальполь согласился бы подлится властію, такъ это былъ лордъ Тауезгендъ. Они были дальними родственниками по рожденію, и близкими родственниками по браку. Они были друзьями съ дтства. Они были школьными товарищами въ Итон. Они были сосдями по имніямъ въ Норфольк. Они были вмст на служб при Годольфин. Они перешли вмст въ оппозицію, когда Гарли достигъ власти. Они были преслдуемы одною и тою же палатою общинъ. Посл смерти Анны, они были вмст снова призваны къ должности. Вмст были они снова вытснены Сондерландомъ, я вмст возвратились снова, когда упало вліяніе Сондерланда. Мннія ихъ по общественнымъ дламъ почти постоянно совпадали. Оба они были людьми откровеннаго, великодушнаго, и сострадательнаго характера. Отношенія ихъ въ продолженіе многихъ лтъ были дружественны и задушевны. Но узы родства, свойства и дружбы, воспоминаніе взаимныхъ услугъ, воспоминаніе общихъ побдъ и общихъ пораженій были недостаточны, для обузданія того честолюбія, которое господствовало въ Вальполе надъ всми добродтелями и пороками. Онъ ршился, употребляя его собственную метафору, чтобы фирма дома была не Таунзгендъ и Вальполь, а Вальполь и Таунзгендъ. Наконецъ соперники дошли до личныхъ оскорбленій въ присутствіи большаго общества, схватили другъ друга за воротникъ и взялись за шпаги. Женщины подняли громкій крикъ. Мужчины розняли сражающихся. Посредничествомъ друзей отвращенъ былъ срамъ дуэли между двоюродными братьями, свояками, старыми друзьями и старыми товарищами. Но противники не могли продолжать долго дйствовать вмст. Таунзгендъ удалился и, съ рдкой умренностью и стремленіемъ къ общественному благу, отказался принимать участіе въ государственныхъ длахъ. Онъ не могъ, говорилъ онъ, довриться своему нраву. Онъ боялся, что воспоминаніе его частныхъ обидъ можетъ побудить его послдовать примру Полыни и противодйствовать мрамъ, которыя онъ вообще считалъ благотворными для страны. Онъ поэтому никогда не посщалъ Лондона посл своей отставки и проводилъ, съ достоинствомъ и спокойствіемъ, послдніе годы жизни посреди своихъ деревъ и картинъ въ Рейнган.
За тмъ слдовалъ Честерфильдъ. Онъ также былъ вигъ и приверженецъ протестантскаго престолонаслдія. Онъ былъ ораторъ, придворный, острякъ и писатель. Онъ былъ во глав моды въ такое время, когда недостаточно было, чтобы быть во глав моды, быть скучнымъ и надменнымъ. Ясно было, что онъ неохотно подчинялся вліянію Вальполя. Онъ ропталъ противъ билля объ акциз. Братья его вотировали противъ того же билля въ палат общинъ. Министръ поступалъ съ замчательною осторожностью и съ замчательною энергіею: съ осторожностью — въ веденіи общественныхъ длъ, съ энергію тамъ, гд дло касалось его собственнаго преобладанія. Онъ взялъ назадъ свой билль и устранилъ всхъ ему враждебныхъ или колеблющихся товарищей. Честерфильдъ былъ остановленъ на главной лстниц Сентъ-Джемскаго дворца и приглашенъ отдать жезлъ, который онъ имлъ какъ лордъ оберъ-гофмейстеръ. Толпа благородныхъ и могущественныхъ сановниковъ, герцоги Монтрозъ и Вольтонъ, лордъ Борлингтонъ, лордъ Стэръ, лордъ Ковгамъ, лордъ Марчмонтъ, лордъ Клинтонъ были одновременно удалены изъ коронной службы.
Вскор посл этихъ событій, оппозиція была усилена герцогомъ Аргайль, человкомъ, правда, тщеславнымъ и непостояннымъ, но храбрымъ, краснорчивымъ и популярнымъ. Благодаря, главнымъ образомъ, его стараніямъ, Актъ о престолонаслдіи наслдіи былъ мирно приведенъ въ исполненіе въ Англіи, немедленно посл смерти Анны, и подавлено было якобитское возстаніе, вспыхнувшее въ слдующемъ году въ Шотландіи. Онъ перенесъ также къ меньшинству помощь своего великаго имени, своихъ дарованій и своего верховнаго вліянія въ родной стран.
Въ каждомъ изъ этихъ случаевъ, взятыхъ отдльно, искусный защитникъ Вальполя нашелъ бы, быть можетъ, для него оправданіе. Но когда мы видимъ, что въ теченіе многихъ лтъ все идетъ по той же дорог, что самые замчательные изъ тхъ -государственныхъ людей, которые были съ министромъ въ общихъ политическихъ убжденіяхъ, оставляли его одинъ за другимъ оскорбленными и раздраженными,— мы находимъ невозможнымъ не поврить, что истинное объясненіе этого явленія заключается въ словахъ его сына: ‘Сэръ Робертъ Вальполь такъ любилъ власть, что онъ не могъ терпть соперника.’ Юмъ весьма счастливо охарактеризовалъ этого знаменитаго министра одною короткою Фразою: ‘умренъ въ употребленіи власти, несправедливъ въ присвоеніи ея.’ Какъ ни добръ, веселъ и незлопамятенъ былъ Вальполь, однако онъ не былъ человкомъ, съ которымъ могъ бы долго имть дло кто-либо, имющій большія притязанія и большія способности. Поэтому онъ долженъ былъ бороться съ оппозиціею, заключавшею въ себ всхъ самыхъ образованныхъ государственныхъ людей того вка, не имя лучшей поддержки, какъ та, какую онъ могъ получить отъ лицъ, подобныхъ его брату Горасу или Генри Пельгаму, которыхъ рачительная посредственность не подавала повода къ зависти, или отъ искусныхъ искателей приключеній, которыхъ положеніе и характеръ уменьшали страхъ, который могли бы внушить ихъ таланты. Къ послднему классу принадлежалъ Фоксъ, который былъ слишкомъ бденъ, чтобы жить безъ должности, сэръ Вилліамъ Іонджъ,— о которомъ самъ Вальполь говорилъ, что только такія способности могли возвысить такой характеръ и что только такой характеръ могъ унизить такія способности, и Виннингтонъ, котораго нравственность, какъ частнаго человка,— справедливо или несправедливо,— но подвергается обвиненіямъ самаго невыгоднаго свойства.
Недовольные виги составляли,— если не численно, то по своимъ способностямъ, опытности и всу,— конечно важнйшую часть оппозиціи. Торіи выставили не много боле, какъ ряды тяжеловсныхъ деревенскихъ джентльменовъ, и ожирвшихъ отъ стаффордширскаго и девонширскаго эля, людей, пившихъ надъ водою за здоровье короли и врившихъ, что вс владльцы фондовъ — жиды, людей, которыхъ религія состояла въ ненависти къ диссентерамъ и которыхъ политическія изслдованія привели, подобно сквайру Вэстерну, къ опасенію, что земли ихъ могутъ быть пересланы въ Ганноверъ для помщенія въ кассу погашенія. Краснорчіе этихъ ревностныхъ сквайровъ, остатковъ нкогда страшнаго, октябрьскаго клуба, рдко шло дале простодушнаго да или нтъ. Весьма немногіе члены этой партіи отличались въ парламент или могли быть, при какихъ бы то ни было обстоятельствахъ, призваны занять важную должность, и,эти немногіе, подобно сэру Вилліаму Виндгаму, усвоили себ въ обществ новыхъ товарищей ученія терпимости и политической свободы и могли въ самомъ дл быть совершенно справедливо названы вигами.
Къ вигамъ оппозиціи, къ патріотамъ, какъ ихъ тогда называли, присоединилась лучшая англійская молодежь, вступавшая въ то время на поприще общественной дятельности. Эти неопытные политики воодушевлены были всмъ энтузіазмомъ, который въ молодыхъ и пылкихъ умахъ естественно вызывается словомъ свобода. Они понимали, что теорія торійской оппозиціи и практика управленія Вальполя одинаково несообразны съ началами свободы. Поэтому они присоединились къ знамени, которое поднялъ Польтни. Противодйствуя вигскому министру, они вмст съ тмъ высказывали сильную привязанность къ чистйшимъ началамъ вигизма. Онъ былъ еретикомъ, они были истинными правоврными, избраннымъ народомъ, хранителями правоврія Гамидена и Росселя, единственною сектою, которая посреди пороковъ, порожденныхъ временемъ и долгимъ обладаніемъ властью, сохранила неприкосновенными начала революціи. Изъ молодыхъ людей, присоединившихся къ этой части оппозиціи, самыми замчательными были Литльтонъ и Питтъ.
Когда Питтъ вступилъ въ парламентъ, весь политическій міръ прилежно слдилъ за ходомъ событія, которое вскор придало большую силу оппозиціи и, въ особенности, той части оппозиціи, въ ряды которой вступилъ молодой политикъ, Принцъ Валлійскій все боле и боле удалялся отъ своего отца и его министровъ и становился все боле и боле расположеннымъ къ патріотамъ.
Весьма естественно, что въ монархіи, въ которой существуетъ конституціонная оппозиціи, вроятный наслдникъ становится во глав этой оппозиціи. Онъ побуждается къ такому образу дйствій капъ чувствомъ честолюбія, такъ и чувствомъ тщеславія. Онъ можетъ быть только вторымъ въ глазахъ господствующей партіи, бъ оппозиціонной же партіи онъ наврно будетъ первымъ членомъ. Величайшая милость, какую можетъ ожидать отъ него настоящее министерство, заключается въ томъ, что онъ не удалитъ его. Но если онъ присоединяется къ оппозиція, то товарищи его ожидаютъ повышеній, а чувства, которыя питаютъ люди къ человку, отъ котораго надются получить большія выгоды, которыхъ не имютъ еще, гораздо сильне чувствъ, съ которыми они смотрятъ на такого, который,— въ самомъ счастливомъ случа,— можетъ только оставить въ ихъ власти то, что они уже имютъ. Поэтому вроятный наслдникъ престола, желающій вполн насладиться удовольствіемъ, которое можно находить въ краснорчивой лести и глубокомъ почтеніи, всегда присоединится къ тмъ, которые стараются пробиться къ власти. Мы думаемъ, что въ этомъ заключается истинное объясненіе факта, который лордъ Гранвиллъ приписывалъ врожденной особенности знаменитаго Брауншвейгскаго дома. ‘Эта фамилія,— сказалъ онъ въ совт, вроятно посл своего ежедневнаго полу-галлона бургундскаго,— всегда ссорилась и всегда будетъ ссориться, изъ поколнія въ поколніе.’ Онъ долженъ былъ знать кое-что объ этомъ дл, потому что былъ любимцемъ трехъ, слдовавшихъ одно за другимъ, поколній королевскаго дома. Мы не можемъ вполн согласиться съ его объясненіемъ, но Фактъ неоспоримъ. Со вступленія на престолъ Георга I, было четыре Валлійскихъ принца и вс они почти постоянно были въ оппозиціи.
Каковы бы ни были причины, побудившія принца Фридриха соединяться съ партіею, враждебною сэру Роберту Вальполю, его содйствіе влило во многихъ членовъ этой партіи мужество и энергію, въ которыхъ они очень нуждались. До сихъ поръ недовольнымъ вигамъ невозможно было не чувствовать нкоторой неловкости, видя себя вотирующими каждую ночь вмст съ непримиримыми якобитами, о которыхъ знали, что они состоятъ въ постоянныхъ сношеніяхъ съ изгнанною фамиліею, или съ торіями, которые обвинили Сомерса, которые роптали противъ Гарли и Ст. Джона, какъ слишкомъ нерадивыхъ въ дл церкви и поземельнаго интереса и которые хотя и не были склонны нападать на царствующую Фамилію, но смотрли на воцареніе этой Фамиліи только какъ на меньшее изъ двухъ большихъ золъ, какъ на необходимое, но горестное и унижающее предохранительное средство противъ папизма. Министръ имлъ благовидный предлогъ сказать, что Польтни и Картеретъ, въ надежд удовлетворить своей жажд власти и мщенія, не совстятся служить видамъ партіи, враждебной протестантскому престо наслдію. Появленіе Фридриха во глав патріотовъ заглушило этотъ упрекъ. Предводители оппозиціи могли теперь хвастаться, что ихъ образъ дйствія одобряется лицомъ, столь же заинтересованнымъ, какъ самъ король, въ неприкосновенности Акта о престолонаслдіи и что, вмсто того, чтобы служить видамъ торійской партіи, они перевели эту партію на сторону вигизма. Должно допустить въ самомъ дл, что, хотя поведеніе какъ короля, такъ и принца, приноситъ имъ мало чести, хотя отецъ поступалъ грубо, сынъ непочтительно — и оба ребячески, но королевская фамилія была скоре усилена, нежели ослаблена несогласіемъ ея двухъ самыхъ замчательныхъ членовъ. Обширный классъ государственныхъ людей, который считалъ себя приговореннымъ къ вчному устраненію отъ управленія и который въ своемъ отчаяніи былъ почти готовъ содйствовать контръ-революціи, какъ единственному способу избавиться отъ проскрипціи, въ которой онъ находился,— теперь съ удовольствіемъ видлъ, какъ передъ нимъ открывалась боле удобная и безопасная дорога къ власти и думалъ, что гораздо выгодне дожидаться, пока корона естественнымъ путемъ достанется наслднику Брауншвейгскаго дома, нежели рисковать своими землями и головами въ возстаніи за домъ Стюартовъ. Положеніе королевской фамилія походило на положеніе тхъ шотландскихъ семействъ, въ которыхъ отецъ и сынъ приставали во время возстанія къ противоположнымъ сторонамъ, чтобы, во всякомъ случа, сохранить свои имнія отъ конфискаціи.
Въ апрл 4736 года, Фридрихъ женился на саксенъ-готской принцесс, съ которою жилъ впослдствіи въ отношеніяхъ, весьма похожихъ на т, въ которыхъ его отецъ жилъ съ королевою Каролиною. Принцъ обожалъ свою жену и находилъ ее по умственнымъ и физическимъ качествамъ самою привлекательною женщиною. Но онъ думалъ, что супружеская врность не царская добродтель, и, желая уподобиться Генриху IV и регенту Орлеанскому, прикидывался развратникомъ, не имя вовсе склонности къ разврату, и покидалъ часто единственную любимую имъ женщину для безобразныхъ и непріятныхъ любовницъ.
Адресъ, который былъ представленъ королю палатою общинъ по случаю супружества принца, былъ предложенъ не министромъ, а Польтни, главою виговъ оппозиціи. При этомъ предложеніи, Питтъ, не нарушавшій молчанія въ продолженіи сессіи, въ которой занялъ свое мсто, впервые произнесъ рчь. ‘Современный историкъ, говоритъ м-ръ Тэккэрей, описываетъ первую рчь Питта, какъ превосходившую даже образцы древняго краснорчія. По словамъ Тиндаля, она была боле украшена, чмъ рчи Демосена и мене многословна, чмъ рчи Цицерона.’ Эта ничего не выражающая фраза была приводима сто разъ. Странно, что ее приводили съ другою цлью, чмъ съ желаніемъ надъ нею посмяться. Мода, въ которую она вошла, можетъ показать, съ какою безпечностью думаетъ большая часть людей. Разв Тиндаль, который въ первые употребилъ ее, или архидіаконъ Коксъ и м-ръ Тэккерей, которые ее заимствовали, слыхали когда-либо рчь, которая бы не заслуживала того же комплимента? Слыхали ли они когда-либо рчь мене украшенную, чмъ рчь Демосена и боле многословную, чмъ рчи Цицерона? Мы не знаемъ ни одного современнаго намъ оратора, отъ лорда Брума до м-ра Гонта, который бы не имлъ права на ту же похвалу. Не весьма лестнымъ комплиментомъ красот человка было бы сказать ему, что онъ выше Польскаго графа и ниже великана о’Бріена, толще Anatomie Vivante и тоньше Даніила Ламберта.
Рчь Питта, какъ она передается въ ‘Gentleman’s Magazine’, конечно заслуживаетъ похвалы Тиндаля и не заслуживаетъ никакой другой.
Она такъ пуста и обильна словами, какъ только можно было ожидать отъ первой рчи, сказанной по такому случаю. Но плавность и вншнія преимущества молодаго оратора тотчасъ поразили слухъ и зрніе его слушателей. Со дня его перваго появленія, его слушали всегда съ вниманіемъ, и упражненіе развило вскор большія способности, которыми онъ обладалъ.
Въ наше время аудиторію члена парламента составляетъ нація. Тремъ или четыремъ — стамъ человкъ, присутствующимъ при произнесеніи рчи, голосъ и жесты оратора могутъ нравиться или не нравиться, но въ отчетахъ, которые читаются на другой день сотнями-тысячъ людей, совершенно исчезаетъ различіе между благороднйшею и ничтожнйшею фигурою, между самыми богатыми и самыми пронзительными звуками голоса, между самыми граціозными и самыми неуклюжими тлодвиженіями. Сто лтъ тому назадъ почти не позволяли публиковать отчетовъ о томъ, что происходило въ стнахъ палаты общинъ. Поэтому все зависло въ то время отъ впечатлнія, которое ораторъ произведетъ на своихъ слушателей. Слава его вн палаты основывалась единственно на отзывахъ тхъ, которые были въ палат. Поэтому въ парламент того времени, какъ и въ древнихъ республикахъ, качества, которыя возвышаютъ непосредственное вліяніе рчи, были боле важными условіями въ оратор, нежели теперь. Всми этими качествами Питтъ обладалъ въ высшей степени. На сцен онъ былъ бы лучшимъ изъ когда-либо виднныхъ Брутовъ или Коріолановъ. Т, которые видли его во дни упадка, когда здоровье его было потрясено, когда умъ его былъ разстроенъ, когда онъ былъ перенесенъ изъ того бурнаго собранія {Т. е. при переход, съ полученіемъ титула графа Чатама, изъ нижней палаты въ верхнюю.}, котораго нравъ онъ вполн зналъ и на которое имлъ безпредльное вліяніе, въ малочисленную, безжизненную, нерасположенную къ нему аудиторію, говорятъ, что рчь его была тогда по большей части тихимъ, монотоннымъ бормотаньемъ, внятнымъ только для сидвшихъ очень близко. Будучи сильно затронутъ, онъ иногда возвышалъ свой голосъ, но чрезъ нсколько минутъ рчь его снова становилась непонятнымъ шопотомъ. Таковъ былъ графъ Чатамъ, но не таковъ былъ Вилліамъ Питтъ. Его станъ, когда онъ впервые появился въ парламент, былъ поразительно граціозенъ и повелителенъ, его черты были величественны и благородны, его глазъ — исполненъ огня. Голосъ его, даже понижаясь до шопота, былъ слышенъ съ самыхъ отдаленныхъ скамей, а при полномъ напряженіи раздавался, какъ гулъ органа большаго собора, потрясалъ зданіе и проникалъ чрезъ прихожія и лстницы Court of Requests и Вестминстерской Залы. Онъ съ самою прилежною заботливостью старался развивать эти замчательныя преимущества. Пріемы его, по описанію одного весьма злонамреннаго наблюдателя, были пріемы Гаррикка. Игра его физіономіи была удивительна: онъ часто смущалъ оратора-противника однимъ взглядомъ негодованія иди презрнія. Каждымъ тономъ, отъ страстнаго крика до дрожащаго обращенія въ сторону, онъ владлъ вполн. Очень можетъ быть, что стараніе его усовершенствовать эти значительныя вншнія преимущества имло въ нкоторомъ отношеніи дурное вліяніе и питало въ немъ страсть къ театральному эффекту, которая, какъ мы уже замтили, была однимъ изъ самыхъ очевидныхъ недостатковъ его характера.
Но обширнымъ вліяніемъ, которое имлъ Питтъ почти въ теченіе 30 лтъ въ палат общинъ, онъ не былъ исключительно или главнымъ образомъ обязанъ своимъ вншнимъ достоинствамъ. Онъ, безъ сомннія, былъ великій ораторъ, и изъ описаній его современниковъ и отрывковъ рчей его, которые еще существуютъ, нетрудно открыть характеръ и раpмръ его ораторскихъ способностей.
Онъ отличался не къ подготовленныхъ рчахъ. Нсколько заране сочиненныхъ имъ рчей его были вполн неудачны. Обработанный панегирикъ, который онъ произнесъ генералу Вольфу, считался худшимъ изъ его произведеній. ‘Никто, говорятъ одинъ критикъ, часто слышавшій его, не зналъ почти никогда, что онъ скажетъ.’ Въ сущности легкость, съ какою онъ говорилъ, доходила до недостатка. Онъ былъ не господиномъ, а рабомъ собственной рчи. Онъ такъ мало владлъ собою, когда увлекался рчью, что не любилъ принимать участія въ преніяхъ, если его голова была занята какою-нибудь важною государственною тайною. ‘Я долженъ сидть спокойно, сказалъ онъ однажды лорду Шельборну, въ подобномъ случа, потому что, если встану, все, что у меня въ голов, будетъ на язык.’
Онъ не былъ также и великимъ дебатеромъ. Что онъ не былъ ямъ, впервые вступивъ въ палату общинъ — это не удивительно. Едва ли сдлался имъ кто-либо безъ долгой практики и многихъ неудачъ. Только мало-по-малу, говорилъ Боркъ, покойный м-ръ Фоксъ сдлался самымъ блестящимъ и самымъ могущественнымъ изъ когда-либо жившихъ дебатеровъ. Самъ же Фоксъ приписывалъ успхъ свой принятому имъ еще въ молодости ршенію, худо ли, хорошо ли, но говорить по крайней мр одинъ разъ каждую ночь. ‘Въ теченіе цлыхъ пяти сессій, повторялъ онъ неоднократно, говорилъ я каждую ночь за исключеніемъ одной, и только жалю, что не говорилъ я въ эту ночь.’ Въ самомъ дл, исключая м-ра Станли, котораго познанія въ искусств парламентской защиты похожи на инстинктъ, трудно было бы назвать хоть одного замчательнаго дебатера, который сдлался бы мастеромъ своего искусства не на счетъ своихъ слушателей.
Но, какъ это искусство таково, что даже самые способные люди рдко пріобртали его безъ долгой практики, такъ оно и таково, что, при прилежной и безстрашной практик, рдко когда не пріобртается людьми съ порядочными способностями. Странно, что Питтъ, человкъ съ блестящими талантами, съ большою плавностью рчи, большою смлостью, человкъ, котораго вся жизнь прошла въ парламентской борьб, которыя въ продолженіе ряда лтъ былъ руководящимъ министромъ короны въ палат общинъ,— никогда не достигъ высокаго совершенства въ такомъ искусств. Онъ говорилъ безъ приготовленія, но рчь его слдовала теченію его собственныхъ мыслей, а не ходу предшествовавшихъ преній. Онъ могъ, правда, запомнить какое-нибудь отдльное выраженіе оратора-противника и сдлать его предметомъ живой насмшки или торжественнаго осужденія. Нкоторые изъ самыхъ знаменитыхъ взрывовъ его краснорчія были вызваны неосторожнымъ словомъ, усмшкой или знакомъ одобреніи. Но это былъ, повидимому, единственный родъ реплики, въ которомъ онъ отличался. Онъ былъ, быть можетъ, единственный великій англійскій ораторъ, который не видлъ, выгоды въ томъ, чтобы говорить послднимъ и который всегда почтя вызывался говорить прежде самыхъ страшныхъ своихъ противниковъ. Достоинства его были почти исключительно реторическія. Онъ не имлъ успха ни въ изложеніи, ни въ опроверженія, но рчи его изобиловали живыми образами, поразительными изрченіями, прекрасно разсказанными анекдотами, удачными намеками, страшными воззваніями. Порицаніе и сарказмъ его были ужасны. Можетъ быть, ни одного англійскаго оратора никогда такъ но боялись.
Но что придавало всего боле эффекта его рчи — былъ видъ откровенности, пылкаго чувства и нравственной возвышенности, который присущъ былъ всему, что онъ говорилъ. Слогъ его всегда отличался чистотою вкуса. Нкоторые изъ современныхъ судей признавали его слишкомъ цвтистымъ. Вальполь, посреди горячихъ похвалъ одной изъ величайшихъ рчей Питта, признается, что нкоторыя изъ метафоръ были слишкомъ натянуты. Нкоторыя изъ цитатъ Питта и нкоторыя изъ его ссылокъ на классиковъ были слишкомъ обыкновенны даже для толковаго школьника. Но это были тонкости, о которыхъ аудиторія мало заботилась.^ Энтузіазмъ оратора заражалъ всхъ, которые его слушали: его жаръ и его благородный видъ сообщали огонь самому холодному понятію и придавали достоинство самымъ пустымъ намекамъ.
Способности его начали скоро безпокоить правительство, и Вальполь ршился дать примръ на патріотическомъ корнет. Поэтому Питтъ былъ уволенъ отъ службы. М-ръ Тэккерей говорятъ, что министръ сдлалъ этотъ шагъ потому, что ясно видлъ, что напрасно было бы думать о возможности подкупить столь благороднаго и безкорыстнаго противника. Мы не оспариваемъ честности Питта, но не знаемъ, чтобы онъ чмъ-нибудь доказалъ ее, посл удаленія изъ арміи, и уврены, что Вальполь былъ не таковъ, чтобы поврить непреклонной честности молодаго искателя приключеній, который не имлъ еще удобнаго случая отъ чего-либо отказаться. Истина заключается въ томъ, что Вальполь не имлъ обыкновенія откупаться отъ враговъ. Боркъ справедливо говоритъ, въ Appeal to the Old Whigs’, что Вальполь привлекъ на свою стогну весьма немногихъ изъ оппозиціи. Въ самомъ дл, этотъ великій министръ слишкомъ хорошо зналъ свое дло. Онъ зналъ, что вмсто одного рта, который онъ заткнетъ какою-нибудь должностью, пятьдесятъ другихъ ртовъ тотчасъ откроются. Онъ зналъ, что было бы весьма плохою политикою съ его стороны дать понять свту, что можно больше выиграть противодйствуя его мрамъ, нежели поддерживая ихъ. Правила эти также стары, какъ и начало парламентскихъ подкуповъ въ Англіи. Пеписъ {Samuel Pepys — секретарь адмиралтейства въ царствованіе Карла II и Іакова II, авторъ ‘Diary’, произведенія, представляющаго замчательныя подробности о царствованіи перваго изъ помянутыхъ королей.} выучился имъ, какъ онъ говоритъ намъ, отъ совтниковъ Карла II.
Питтъ ничего не потерялъ. Онъ былъ сдланъ камеръ-юнкеромъ принца Валлійскаго и продолжалъ съ такимъ же жаромъ и возраставшимъ искусствомъ возставать противъ министровъ. Вопросъ морскаго права, поднятый въ то время между Англіею и Испаніей), вызвалъ вс его силы. Онъ требовалъ войны съ запальчивостью, которую трудно согласить съ разумомъ или человколюбіемъ, но которая кажется м-ру Тэккерею достойною величайшаго удивленія. Мы не остановимся на разсмотрніи предмета, о которомъ’- какъ мы думали, согласны вс свдующіе люди. Мы могли бы, кажется, легко доказать, что война съ Испаніей). никакъ не могла быть оправдана, если только должно сколько-нибудь почитать международное право, если только право, когда дло идетъ объ обществахъ, не есть синонимъ силы, если мы не примемъ ученія морскихъ разбойниковъ, котораго, кажется, держится м-ръ Тэккерей, что трактаты ничего не значатъ на разстояніи тридцати градусовъ долготы. Правда однако, что виновники этой войны избавили историка отъ труда изобличать ихъ. Они признали себя виновными. ‘Я видлъ, говоритъ Боркъ и тщательно изслдовалъ подлинные документы, касающіеся нкоторыхъ важныхъ событій того времени. Они вполн убдили меня въ крайней несправедливости этой войны и въ ложности тхъ красокъ, которыми Вальполь, къ погибели своей и руководимый ложною политикою, позволилъ разрисовать эту мру. Нсколько лтъ спустя, мн довелось говорить со многими изъ главныхъ противниковъ министра и съ тми, которые главнымъ образомъ возбудили этотъ крикъ. Ршительно ни одинъ изъ нихъ нисколько не защищалъ этой мры и не пытался оправдать свое поведеніе. Они осуждали его такъ же свободно, какъ бы сдлали это, разсуждая о какомъ-нибудь событіи исторіи, въ которомъ сами не принимали никакого участія.’ Питтъ далъ впослдствіи полное доказательство тому, что онъ былъ однимъ изъ этихъ поздно-каявшихся. Но поведеніе его, даже когда оно ему самому казалось весьма преступнымъ, кажется его біографу достойнымъ удивленія.
Выборы 1741 года были неблагопріятны для Вальполя, и посл долгой и упорной борьбы онъ нашелъ нужнымъ уступить. Герцогъ Ньюкастль и лордъ Гардвикъ открыли переговоры съ глазами патріотовъ, въ надежд образовать министерство на вигскихъ началахъ. Въ этомъ случа поведеніе Питта и лицъ, наиболе тсно съ нимъ связанныхъ, было таково, что приноситъ имъ мало чести. Они пытались прійти къ соглашенію съ Вальполемъ и предлагали, если онъ употребитъ свое вліяніе на короля въ ихъ пользу, защитить его отъ преслдованія. Они зашли столь далеко, что поручились даже за содйствіе принца Валлійскаго. Но Вальполь зналъ, что помощь — какъ онъ называлъ молодыхъ патріотовъ,— ни къ чему не послужитъ, если Полыни и Картеретъ окажутся несговорчивыми, и что она будетъ излишня, если можно будетъ привлечь на свою сторону великихъ вождей оппозиціи. Поэтому онъ уклонился отъ предложенія. Замчательно, что м-ръ Тэккерей, который считалъ стоящимъ труда сохранить плохіе школьные стихи Питта, даже не намекаетъ на это дло, на дло, которое подкрпляется сильнымъ свидтельствомъ и которое можетъ быть найдено въ такой обыкновенной книг, какъ Кокса ‘Life of Wallpole’.
Новыя назначенія обманули ожиданія почти каждаго изъ членовъ оппозиціи, и Питта боле всхъ другихъ. Онъ не былъ приглашенъ занять мсто въ министерств, и твердо держался поэтому своего стараго промысла патріота. Счастливъ былъ онъ, что поступилъ такимъ образомъ. Еслибъ онъ принялъ должность въ это время, то, по всей вроятности, раздлилъ бы въ значительной мр непопулярность Польтни, Сандиса и Картерета. Онъ былъ теперь самымъ яростнымъ и неумолимымъ изъ тхъ, которые требовали мщенія въ отношеніи къ Вальполю. Онъ говорилъ съ большою энергіею и искусствомъ въ пользу самыхъ несправедливыхъ и жестокихъ предложеній, какія могли придумать враги падшаго министра. Онъ понуждалъ палату общинъ назначить тайный трибуналъ для разсмотрнія поведенія бывшаго перваго лорда казначейства. Это было сдлано. Значительное большинство слдователей были явно враждебны обвиненному государственному человку. Несмотря на то, они принуждены были сознаться, что не могли найти въ немъ вины. Поэтому они потребовали новыхъ полномочій, билля огражденія свидтелей, или, другими словами, билля о награжденія всхъ тхъ, которые будутъ — справедливо или ложно — свидтельствовать противъ графа Орфорда. Питтъ поддержалъ этотъ билль — Питтъ, который самъ предлагалъ быть щитомъ между графомъ Орфордомъ и общественнымъ правосудіемъ. Это печальные факты. М-ръ Тэккэрей опускаетъ ихъ или смшить пройти ихъ какъ можно скоре, и, какъ его дло хвалить, то онъ нравъ, поступая такимъ образомъ. Но хотя есть много другихъ эпохъ въ жизни Питта, созерцаніе которыхъ пріятне, мы не знаемъ ни одной, которая была бы боле поучительна. Каково должно было быть вообще состояніе политической нравственности, если молодой человкъ, на котораго смотрли,— и справедливо смотрли,— какъ на самаго патріотическаго и безпорочнаго государственнаго человка своего времени, могъ пытаться проложить себ дорогу къ должности подобными безчестными средствами.
Bill of Indemnity былъ отвергнутъ лордами. И аль по ль покойно удалился отъ взоровъ публики, и обширное пространство, которое онъ оставилъ пустымъ, вскор было занято Картеретомъ. Противъ Картерета Питтъ началъ гремть съ тмъ же усердіемъ, какое онъ когда-либо явилъ въ отношеніи къ сэру Роберту. На Картерета онъ перенесъ большую часть тхъ жесткихъ названій, которыя были обыкновенны въ его краснорчіи: единственный министръ, нечестивый министръ, гнусный министръ, ненавистный министръ. Главною темою брани Питта была милость, оказываемая германскимъ владніями Брауншвейгскаго дома. На обыкновеніе платить ганноверскимъ войскамъ англійскими деньгами онъ нападалъ ск большимъ жаромъ и съ искусствомъ, поставившимъ его въ самыхъ первыхъ рядахъ парламентскихъ ораторовъ. Палата общинъ незадолго до того лишилась нсколькихъ лучшихъ своихъ украшеній. Вальполь и Полыни приняли званіе перовъ, сэръ Вилліамъ Виндгамъ умеръ и между начинавшими пріобртать извстность никого нельзя было признать во всхъ отношеніяхъ равнымъ Питту.
Во время вакацій 1744 года, умерла старая герцогиня Мальборо. Она унесла съ собою въ могилу репутацію женщины, умющей ненавидть боле нежели кто-либо другой въ то время. Но любовь ея была безконечно боле пагубна, нежели ея ненависть. Боле чмъ за 30 лтъ до того нравъ ея погубилъ партію, къ которой она принадлежала, и обожаемаго супруга. Время не сдлало ее ни боле благоразумною, ни боле кроткою. Достаточно было сдлаться кому-нибудь великимъ и счастливымъ въ данную минуту, и онъ становился предметомъ ее неумолимой ненависти. Она прежде ненавидла Вальполя, теперь ненавидла Картерета. Задолго до ея смерти, Попъ предсказалъ судьбу ея громаднаго состоянія.
‘То hoirs unknown descends tho unguarded store,
Or wandere, heaven-directed, to the poor’. (1)
(1) ‘Къ неизвстнымъ наслдникамъ нисходитъ никмъ не хранимое сокровище,
Или отправляется, руководимое небомъ, къ бдняку’.
Питтъ былъ тогда однимъ изъ бдныхъ, и ему небо назначило часть богатства высокомрной вдовы. Она завщала ему 10,000 фунтовъ за ‘его благородную защиту для поддержанія законовъ Англіи и для предотвращенія Погибели его страны.’
Завщаніе было написано въ август. Герцогиня умерла въ октябр. Въ ноябр Питтъ былъ придворнымъ. Пельгамы заставили короля, совершенно противъ его воли, разстаться съ лордомъ Картереромъ, который сдлался теперь графомъ Гранвиллемъ. Они принялись посл этой побды, за образованіе министерства на основаніи, которое прозвано было ‘широкимъ основаніемъ‘ (broad bottom). Литльтонъ получилъ мсто въ казначейств, многіе другіе друзья Питта не были забыты. Но самъ Питтъ принужденъ былъ пока довольствоваться общаніями. Король задтъ былъ за живое нкоторыми выраженіями, которыя пылкій ораторъ употребилъ въ преніяхъ о ганноверскихъ Пойскахъ. Но Ньюкастль и Пельгамъ выразили полнйшую увренность, что время и ихъ старанія смягчатъ королевское неудовольствіе.
Питтъ, съ своей стороны, не упустилъ ничего, что могло бы облегчить допущеніе его къ должности. Онъ отказался отъ своего мста въ придворномъ штат принца Фридриха, и, когда собрался парламентъ, употребилъ свое краснорчіе на поддержку правительства. Пельгамы были дйствительно чистосердечны въ стараніяхъ своихъ устранить сильныя предубжденія, которыя укоренились въ ум короля. Они знали, что Питтъ не былъ человкомъ, котораго легко можно бы обмануть или безнаказанно оскорбить. Они опасались, что не будутъ въ состояніи долго удержать его общаніями. Да и не было въ ихъ интерес удерживать его такимъ образомъ. Крпкіе узы связывали его съ ними. Онъ былъ врагъ ихъ врага. Братья ненавидли и боялись краснорчиваго, честолюбиваго и повелительнаго Гранвилля. Они во многихъ мстахъ открыли его интриги. Они знали его вліяніе на умъ короля. Они знали, что какъ скоро представится благопріятный случай, онъ будетъ снова призванъ стать во глав управленія. Они ршились привести дло къ кризису, и вопросъ, на которомъ они разстались со своимъ повелителемъ, состоялъ въ томъ: будетъ ли Питтъ или нтъ допущенъ къ должности? Они выбрали время съ большимъ искусствомъ, нежели великодушіемъ. Когда возстаніе дйствительно свирпствовало въ Британіи, когда претендентъ былъ повелителемъ сверной оконечности острова, тогда они просили отставки. Король увидлъ себя оставленнымъ, въ одинъ день, всею силою той партіи, которая возвела его Фамилію на престолъ. Лордъ Гранвилль пытался образовать министерство, но вскор оказалось, что парламентское вліяніе Пельгамовъ было непреодолимо, что любимый сановникъ короля могъ разсчитывать приблизительно только на 30 лордовъ и 80 членовъ палаты общинъ. Планъ былъ оставленъ. Гранвилль удалился, смясь. Министры возвратились боле сильными чмъ прежде, и король не былъ боле въ состояніи отказать имъ въ чемъ-нибудь, чего Имъ угодно бы было потребовать. Онъ могъ только бормотать, что это очень жестоко дать Ньюкастлю, который неспособенъ быть камергеромъ самаго незначительнаго германскаго принца, возможность повелвать королемъ Англіи.
Одну уступку милостиво сдлали министры. Они согласились, чтобы Питтъ не былъ поставленъ въ такое положеніе, которое длало бы для него необходимымъ имть частыя свиданія съ королемъ. Поэтому вмсто того, чтобы сдлать своего новаго союзника военнымъ секретаремъ, какъ они предполагали, они назначили его вице-казначеемъ Ирландіи и чрезъ нсколько мсяцевъ повысили его на должность военнаго казначея.
Это было въ то время однимъ изъ самыхъ выгодныхъ мстъ въ министерств. Жалованье было только незначительною частью доходовъ, которые получалъ казначей отъ своего мста. Ему разршалось постоянно имть въ рукахъ своихъ большую сумму, которая даже во время мира рдко была меньше 100,000 фунтовъ, и проценты съ этой суммы онъ могъ употреблять въ собственную пользу. Обычай этотъ не былъ тайнымъ и не считался безславнымъ. Онъ былъ обычаемъ людей неоспоримой честности, какъ прежде такъ и посл Питта. Питтъ отказался однако принять хотя-бы одинъ фартингъ сверхъ жалованья, закономъ присвоеннаго его должности. Принято было иностранными государями, получавшими плату отъ Англіи, давать военному казначею незначительный процентъ съ субсидій. Питтъ ршительно отклонилъ отъ себя эти позорные подарки.
Такого рода безкорыстіе было, въ его времена, весьма рдкимъ. Его поведеніе изумляло и забавляло политиковъ. Оно возбуждало самое искреннее удивленіе въ масс народа. Не смотря на непослдовательности, въ которыхъ былъ виновенъ Питтъ, не смотря на странное противорчіе между его неукротимостью въ оппозиціи и его смиреніемъ въ должности, онъ все еще обладалъ большою долей общественнаго доврія. Причины, которыя могутъ побудить политика перемнить свои связи или общій образъ своихъ дйствій, часто бываютъ темны, но безкорыстіе въ денежныхъ длахъ можетъ понять каждый. Съ тхъ поръ Питта считали человкомъ неспособнымъ поддаться гнуснымъ искушеніямъ. Если онъ дурно дйствовалъ, то это могло проистекать отъ ошибочнаго сужденія, это могло происходить изъ мести, это могло быть слдствіемъ честолюбія. Но будучи бденъ, онъ освободилъ себя отъ всякаго подозрнія въ корысти.
Послдовало восемь спокойныхъ лтъ, восемь лтъ, въ теченіе которыхъ меньшинство, бывшее съ самаго паденія лорда Гранвилля весьма слабымъ, продолжало уменьшаться, пока не сдлалось почти незамтнымъ. Въ 1748 г. заключенъ былъ миръ съ Франціею. и Испаніею. Принцъ Фридрихъ умеръ въ 1751 году, а съ нимъ исчезла всякая оппозиція. Почти вс находившіеся еще въ живыхъ замчательнйшіе члены партіи, поддерживавшей Вальполя, и партіи ему противодйствовавшей, соединились при его преемник. Пылкій и неукротимый духъ Питта былъ на время успокоенъ. Онъ молча согласился на ту самую систему континентальныхъ мръ, которую недавно осуждалъ. Онъ пересталъ непочтительно говорить о Ганновер. Онъ не возражалъ противъ трактата съ Испаніею, хотя трактатъ этотъ оставлялъ насъ въ томъ же положеніи, въ какомъ мы были, лорда онъ произносилъ свои громовыя рчи противъ миролюбивой политики Вальполя. Тамъ и сямъ пробивались проблески прежняго Питта, но они были рдки и скоропреходящими Пельгамъ зналъ, съ кмъ онъ имлъ дло, и чувствовать, что союзнику, столь мало привыкшему къ ограниченіямъ и столь способному вредить, легко можно было позволить случайный припадокъ упрямства.
Два человка, если не равные Питту по умственнымъ силамъ, то немного ему уступавшіе, занимали также какъ и онъ, второстепенныя мста въ управленіи. Одинъ, изъ нихъ, Мобрей, былъ сначала генеральнымъ солиситоромъ, а потомъ генеральнымъ атторнеемъ. Эта замчательная личность далеко превосходила Питта въ правильности вкуса, въ сил логики, въ глубин и разнообразіи знаній. Его парламентское краснорчіе никогда не поражало неожиданными вспышками ослпительной яркости, но его частый, ровный и мягкій блескъ никогда ни на минуту не затемнялся. Въ отношеніи ума онъ былъ, кажется, вполн равенъ Питту, но онъ былъ лишенъ нравственныхъ качествъ, которымъ Питтъ былъ главнымъ образомъ обязанъ своимъ успхомъ. Моррею не доставало той энергіи, того мужества, того все-обхватывающаго и всмъ-рискующаго честолюбія, которыя и длаютъ людей великими въ смутныя времена. Сердце его было немного холодно, нравъ — остороженъ даже до робости, его пріемы — приличны даже до форменности. Онъ никогда не подвергалъ свое состояніе или свою славу риску, котораго могъ избгнуть. Одно время онъ, по всей вроятности, могъ бы быть первымъ министромъ. Но предметомъ его желаній была судейская скамья. Положеніе главнаго судьи было, пожалуй, не столь блестяще, какъ положеніе перваго лорда казначейства, но оно было почетно, оно было спокойно, оно было безопасно и поэтому было любимымъ положеніемъ Моррея.
Фоксъ — отецъ того великаго мужа, котораго могучія усилія въ пользу мира, истины и свободы сдлали это имя безсмертнымъ — былъ военнымъ секретаремъ. Онъ былъ любимцемъ короля, герцога Кумберланда и нкоторыхъ изъ самыхъ могущественныхъ членовъ великаго вигскаго союза. Его парламентскія дарованія были высшаго разряда. Какъ ораторъ, онъ почти во всхъ отношеніяхъ былъ совершеннымъ контрастомъ Питта. Фигура его была не граціозна, черты лица, какъ передали ихъ намъ Ренольдсъ и Ноллекенсъ, выражали сильный умъ, но черты эти были грубы, и общій ихъ видъ мраченъ и пасмуренъ. Его манеры были неуклюжи, его рчь медлительна, онъ часто останавливался за недостаткомъ словъ, но какъ дебатеръ, какъ обладатель той смлой, полновсной и мужественной логики, которая приличествуетъ разсмотрнію политическихъ вопросовъ, онъ никогда, быть можетъ, не былъ ни кмъ превзойденъ, кром своего сына. Въ искусств возражать онъ былъ на столько же ршительно выше Питта, на сколько въ искусств декламаціи онъ былъ ниже Питта. Въ отношеніи умственныхъ способностей всы стояли ровно. Но и здсь опять нравственныя качества Питта давали ему перевсъ. Фоксъ, безъ сомннія, обладалъ многими добродтелями. Какъ по врожденнымъ наклонностямъ, такъ и по талантамъ своимъ, онъ имлъ большое сходство съ своимъ боле знаменитымъ сыномъ. Онъ имлъ ту же мягкость нрава, т же сильныя страсти, ту же откровенность, смлость и неукротимость, ту же искренность къ друзьямъ, ту же готовность мириться съ врагами. Никто не былъ боле горячо любимъ своею семьею и своими товарищами, и никто не заслуживалъ этого въ такой мр. Но къ несчастью онъ былъ воспитанъ въ дурной политической школ, въ школ, врованье которой было, что политическая добродтель — одно кокетство политическаго разврата, что на каждаго патріота есть подкупная цна, что правительство можетъ держаться только посредствомъ подкуповъ и что государство есть добыча государственныхъ людей. Правила эти были слишкомъ въ мод въ низшихъ рядахъ партіи Вальполя и были слишкомъ поощряемы самимъ Вальполемъ, который, изъ презрнія къ такъ называемому въ наше время humbug {Мистификація, обольщеніе, надувательство, хвастовство.}, часто безумнымъ и обиднымъ образомъ впадалъ въ противоположную крайность. Шаткая политическая нравственность Фокса представляла замчательный контрастъ съ тщеславнымъ пуризмомъ Питта. Нація не довряла первому и имла безусловное довріе къ послднему. Но почти вс государственные люди того вка не знали еще, какое значеніе имло довріе націи. Пока все шло покойно, пока не было оппозиціи, пока всего можно было достигнуть милостью небольшой правящей юнты,— Фоксъ имлъ ршительное преимущество надъ Пигтомъ, но когда наступили опасныя времена, когда Европа была потрясена войною, когда парламентъ распался на партіи, когда общественное мнніе было жестоко взволновано,— любимецъ народа достигъ верховной власти, а соперникъ его низошелъ до ничтожества.
Въ начал 1754 года Генри Пельгамъ неожиданно умеръ. ‘Теперь я не буду имть боле покоя,’ воскликнулъ старый король, услышавъ эту всть. Онъ былъ правъ. Пельгаму удалось соединить и удержать вмст вс таланты королевства. Со смертью его самый высокій постъ, къ которому можетъ стремиться англійскій подданный, остался незанятымъ, и въ то же время исчезло вліяніе, которое соединяло и сдерживало столько безпокойныхъ и честолюбивыхъ головъ.
Въ теченіе недли посл смерти Не ль гама было ршено, что герцогъ Ньюкастлъ будетъ поставленъ во глав казначейства, но этимъ дло не было еще окончательно улажено. Кто будетъ руководящимъ министромъ короны въ палат общинъ? Слдовало ли поручить эту обязанность человку замчательныхъ талантовъ? Подобный человкъ при подобномъ положеніи не потребовалъ ли бы, и не получилъ ли бы, большаго участія во власти и въ раздач должностей, нежели сколько Ньюкастль желалъ бы уступить? Слдовало ли употребитъ простаго труженика? И такова была вроятность, что просто! труженикъ будетъ въ состояніи руководить многочисленнымъ и бурнымъ собраніемъ, изобилующимъ способными и опытными людьми.
Попъ сказалъ о несчастномъ скряг сэр Джон Котлер:
‘Cutler saw tenants break and bouses fall
For very want: he could not build а wall.’ (1)
(1) ‘Котлеръ видлъ, какъ разорялись его арендаторы и рушились дома.
Вслдствіе бдности средствъ — и не могъ построить стны.’
Любовь Ньюкастля въ власти походила на любовь Котлера къ деньгамъ. Это была скупость враждебная сама себ, корысть, разумная съ пенсами и безумная съ Фунтами. Немедленная издержка была для него такъ трудна, что онъ не ршался сдлать самой необходимой поправки. Если бы онъ могъ принудить себя уступить сразу часть своей власти, онъ вроятно обезпечилъ бы за собою обладаніе остающейся части. Но онъ считалъ за лучшее составить слабое и гнилое правительство, которое шаталось при малйшемъ дуновеніи и пало въ первую бурю, нежели заплатить необходимую цну за крпкіе и твердые матеріалы. Онъ желалъ найти кого-нибудь, кто бы согласился принять на себя руководить палатою общинъ на условіяхъ, подобныхъ тмъ, на которыхъ секретарь Крагсъ дйствовалъ при Сондерландў лтъ за 35 передъ тмъ. Крагса едва ли можно было назвать министромъ. Онъ былъ только агентомъ министра. Ему не довряли важнйшихъ государственныхъ тайнъ, онъ только слпо повиновался приказаніямъ своего начальника и былъ, употребляя выраженіе Доддингтона, только слугою лорда Сондерланда. Но времена измнились. Со времени Сондерланда значеніе палаты общинъ постоянно возрастало. Въ продолженіе многихъ лтъ завдывавшій длами правительства въ этой палат былъ почти всегда первымъ министромъ. При такихъ обстоятельствахъ нельзя было предполагать, чтобы человкъ, обладающій талантами, необходимыми для подобнаго положенія, унизился бы до вступленія въ него на условіяхъ, какія расположенъ былъ предложить Ньюкастль.
Питтъ былъ боленъ въ Бат, но если бы онъ былъ и здоровъ и въ Лондон, то ни король, ни Ньюкастль не были расположены сдлать ему предложеніе. Холодный и осторожный Моррей не желалъ измнить избранному имъ роду дятельно эти. Открыты были переговоры съ Фоксомъ. Ньюкастль велъ себя, какъ и слдовало ожидать отъ него, то-есть дтски и низко. Предложеніе, которое онъ сдлалъ, заключалось въ томъ, чтобы Фоксъ былъ государственнымъ секретаремъ и руководителемъ палаты общинъ, чтобы, распоряженіе секретными суммами или, говоря просто, подкупъ членовъ парламента былъ оставленъ за первымъ лордомъ казначейства, но чтобы Фоксъ былъ обстоятельно извщаемъ о томъ, какимъ образомъ употреблялся этотъ фондъ.
Фоксъ согласился на эти условія. Но на другой день все пришло въ замшательство. Ньюкастль перемнилъ свое намреніе. Разговоръ, послдовавшій между Фоксомъ и герцогомъ, одинъ изъ самыхъ любопытныхъ въ англійской исторіи. ‘Мой братъ, сказалъ Ньюкастль будучи въ казначейств, никому не говорилъ, что онъ длалъ съ секретными деньгами. Того же хочу и я.’ Отвтъ былъ очевиденъ. Пельгамъ былъ не только первымъ лордомъ казначейства, но и руководителемъ палаты общинъ, и поэтому ему не было надобности кому-либо сообщать о своихъ сдлкахъ съ членами этой палаты. ‘Но какъ могу я, говорилъ Фоксъ, руководить палатою общинъ, не имя свдній объ этомъ предмет? Какъ могу я говорить джентльменамъ, не зная, кто изъ нихъ получилъ награжденіе и кто нтъ? И кто,— продолжалъ онъ,— будетъ раздавать мста.’ — Я самъ, сказалъ герцогъ.— ‘Какъ же мн справиться съ палатою общинъ.’ — О, пусть члены палаты общинъ обратятся ко мн.— Фоксъ тогда упомянулъ о всеобщихъ выборахъ, которые приближались, и спросилъ, какъ будутъ замщены министерскія бурги. ‘Не безпокойтесь, сказалъ Ньюкасть, все это уже устроено.’ Это было уже больше, нежели сколько могла перенести человческая природа. Фоксъ отказался принять должность государственнаго секретаря на такихъ условіяхъ, и герцогъ поручилъ руководство палатою общинъ ограниченному, безвредному человку, имя котораго почти забыто въ наше время, сэру Томасу Робинсону.
Возвратившись изъ Бата, Питтъ выказывалъ большую умренность, хотя его высокомрный духъ киплъ мщеніемъ. Онъ не жаловался на средства, какими его обошли, но говорилъ открыто, что Фоксъ былъ, по его мннію, самый способный человкъ, чтобы руководить палатою общинъ. Соперники, примиренные общими интересами и общею враждою, составили планъ дйствій для слдующей сессіи. ‘Сэръ Томасъ Робинсонъ руководилъ нами,’ сказалъ Питтъ Фоксу. ‘Герцогъ могъ бы такъ же хорошо послать для руководства нами свой ботфортъ.’
Выборы 1754 года были благопріятны для министерства. Но видъ иностранныхъ длъ былъ грозенъ. Въ Индіи англичане и Французы занимались, съ самаго Ахенскаго мира, рзнею другъ друга. Въ послднее время они принялись за то же дло и въ Америк. Можно было предвидть, что приближались трудный времена, времена, которыя потребуютъ совершенно иныхъ способностей, нежели способности Ньюкастля и Робинсона.
Въ ноябр собрался парламентъ, и еще до исхода этого мсяца новый государственный секретарь былъ такъ нещадно измученъ военнымъ казначеемъ и военнымъ секретаремъ, что положеніе его сдлалось совершенно невыносимымъ. Фоксъ нападалъ на него съ большою силою и язвительностью. Питтъ показывалъ видъ презрительной нжности сэру Томасу и направилъ свои нападенія главнымъ образомъ противъ Ньюкастля. Однажды онъ спросилъ громовымъ тономъ — не засдаетъ ли парламентъ единственно для того, чтобы вносить въ свои протоколы эдикты одного слишкомъ могущественнаго подданнаго? Герцогъ совершенно растерялся. Онъ боялся уволить мятежниковъ, боялся повысить ихъ, между тмъ безусловно необходимо было сдлать что-нибудь. Фоксъ, какъ наимене гордый и несговорчивый изъ непокорной пары, былъ предпочтенъ. Ему предложено было мсто въ кабинет съ условіемъ, чтобы онъ оказалъ дйствительную помощь министерству въ парламент. Не въ добрый часъ для своей славы и своего счастья принялъ онъ предложеніе и покинулъ свою связь съ Питтомъ, который никогда не простилъ ему этого отступничества.
Поддерживаемый Фоксомъ, сэръ Томасъ съумлъ безъ большихъ затрудненій справиться съ длами этого года. Питтъ выжидалъ своего времени. Переговоры, тянувшіеся между Англіею и Фракціею, принимали съ каждымъ днемъ боле неблагопріятный видъ. Къ концу сессіи король послалъ увдомить палату общинъ, что онъ нашелъ необходимымъ сдлать приготовленія къ войн. Палата отвчала благодарственнымъ адресомъ и постановила опредленіе о кредит. Въ продолженіе вакацій, старая непріязнь двухъ націй усилилась рядомъ несчастныхъ происшествій. Одинъ англійскій отрядъ былъ истребленъ въ Америк, а нсколько французскихъ купеческихъ судовъ были взяты къ Вестъ-Индскихъ моряхъ. Ясно было, что приближалось время воззванія къ оружію.
Первою цлью короля было обезпечить Ганноверъ, и Ньюкастль былъ готовъ угождать своему государю. Заключены были договоры, по обычаю тхъ временъ, со многими мелкими германскими государями, которые обязывались найти солдатъ, если Англія найдетъ денегъ, а такъ какъ Фридриха II подозрвали въ замыслахъ относительно курфиршества его дядя {Георгъ II былъ родной братъ Софіи, матери Фридриха Великаго.}, то дла были устроены такъ, чтобы Россія держала въ страх Пруссію.
Когда обнародованы были опредленія этихъ договоровъ, по всему королевству поднялся ропотъ, изъ котораго проницательный наблюдатель могъ легко предвидть приближеніе бури. Ньюкастль встртилъ сильную оппозицію даже со стороны тхъ, которыхъ онъ всегда считалъ своими орудіями. Леджъ, канцлеръ казначейства, отказался подписать указы казначейству, необходимые для дйствительности этихъ договоровъ. Лица, которыхъ считали пользующимися довріемъ молодаго принца Валлійскаго и его матери, приняли угрожающій тонъ. Въ этомъ затруднительномъ положеніи, Ньюкастль послалъ за Питтомъ, обнималъ его, ласкалъ его, улыбался ему, плакалъ надъ нимъ и нашептывалъ величайшіе комплименты и самыя блестящія общанія. Король, который до сихъ поръ былъ въ высшей степени холоденъ съ нимъ, будетъ вжливъ на выход, онъ получитъ мсто въ кабинет, съ нимъ будутъ совтоваться обо всемъ, еслибъ онъ только былъ столь добръ, что поддерживалъ бы гессенскія субсидіи въ палат общинъ. Питтъ холодно отклонилъ предложенное мсто въ кабинет, выразилъ величайшую любовь и почтеніе къ королю и сказалъ, что если его величество иметъ сильный личный интересъ въ гессенскомъ трактат, то онъ готовъ настолько удалиться отъ пути, который начерталъ себ, что будетъ поддерживать этотъ трактатъ. сНу, хорошо, а русскія субсидіи,’ сказалъ Ньюкастль.— Нтъ, сказалъ Питтъ, никакой системы субсидій.— Герцогъ призвалъ на помощь лорда Гардвика, но Питтъ былъ непреклоненъ. Моррей не хотлъ ничего сдлать. Робинсонъ не могъ ничего сдлать. Нужно было прибгнуть къ Фоксу. Онъ сдлался государственнымъ секретаремъ съ полною властью руководителя палаты общинъ, а отъ сэра Томаса откупились пенсіономъ изъ ирландскаго Фонда.
Въ ноябр 1755 года собрались палаты. Общественное настроеніе было въ высшей степени напряжено. Посл десяти спокойныхъ лтъ должна была появиться оппозиція, поддерживаемая вроятнымъ наслдникомъ престола и предводимая самымъ блестящимъ ораторомъ вка. О преніяхъ объ адрес долго вспоминали, какъ объ одной изъ величайшихъ парламентскихъ битвъ того поколнія. Они начались въ 3 часа по-полудни и продолжала до 5 часовъ слдующаго утра. Въ эту-то ночь произнесъ Джерардъ Гамильтонъ свою единственную рчь, отъ которой произошло его прозвище {Single Speech Hamillon.}. Его краснорчіе превзошла краснорчіе всхъ ораторовъ кром Питта, который съ необыкновенною энергіею и силою говорилъ полтора часа противъ субсидій. Т силы, которыя нкогда распространили ужасъ въ партіяхъ Влльполя и Картерета, явились теперь въ своемъ полнйшемъ совершенств предъ аудиторіею, давно отвыкшею отъ подобныхъ зрлищъ. Одинъ отрывокъ этой знаменитой рчи дошелъ до насъ порядочно сохраненнымъ. Это сравненіе между союзомъ Фокса и Ньюкастля съ сліяніемъ Роны и Саоны. ‘Въ Діон, говорилъ Питтъ, мн захотлось видть то мсто, гд соединяются эти дв рки, одна кроткая, слабая, тихая, и хотя тихая, но не глубокая, другая — бурный и, стремительный потокъ, но какъ он не различны, он соединяются наконецъ.’ Поправка, предложенная оппозиціею, была отвергнута значительнымъ большинствомъ, и Питтъ, и Лэджъ, были немедленно отставлены отъ должностей.
Въ продолженіе нсколькихъ мсяцевъ борьба въ палат общинъ была чрезвычайно сильна. О смтахъ произошли жаркія пренія, еще жарче были пренія по поводу договоровъ о субсидіяхъ. Правительство имло успхъ при каждой подач голосовъ, но слава краснорчія Питта и вліяніе его возвышеннаго и ршительнаго характера продолжали увеличиваться во всю сессію, и событія, послдовавшія за распущеніемъ парламента, сдлали совершенно невозможнымъ для кого-либо другаго управлять палатою общинъ или страною.
Война началась повсюду несчастными для Англіи событіями, и даже боле постыдными, чмъ несчастными. Но наиболе уничижающимъ изъ этихъ событій была потеря Минорки. Герцогъ Ришельё, старый франтъ, проведшій свою жизнь, отъ шестнадцати до шестидесяти лтъ, соблазняя женщинъ, къ которымъ не имлъ ни на волосъ привязанности, высадился на этотъ островъ и усплъ покоритъ его. Адмиралъ Бингъ былъ посланъ изъ Гибралтара ввести подкрпленія въ Портъ-Магонъ, во онъ не почелъ удобнымъ вступить въ сраженіе съ французскою эскадрою и, не достигнувъ цли, поплылъ обратно. Народъ былъ разгоряченъ до безумія. Разразилась буря, устрашившая даже тхъ, которые помнили времена акциза я южнаго моря. Лавки наполнились памфлетами и каррикатурами. Стны покрылись пасквилями. Лондонское Сити подняло крикъ мщенія, и кринъ этотъ, какъ эхо, повторился по всмъ угламъ королевства. Дорсетширъ, Гонтингдонширъ, Бедфордширъ, Беккингамширъ, Сомерсетширъ, Ланкаширъ, Соффолькъ, Шропширъ, Сорри послали энергическіе адресы королю и поручили своимъ представителямъ вотировать за строгое изслдованіе причинъ послднихъ несчастій. Въ большихъ городахъ общественное мнніе било возбуждено такъ же сильно, какъ и въ графствахъ. Въ нкоторыхъ инструкціяхъ поручали даже прекратить субсидіи.
Нація была въ состояніи гнвнаго и угрюмаго унынія, подобнаго которому почти не встрчается въ исторіи. Люди всегда имли обыкновеніе толковать о добрыхъ старыхъ временахъ ихъ предковъ и о вырожденіи ихъ современниковъ. Вообще это пустыя слова. Но въ 1756 году это было нчто иное. Тогда появилась ‘Estimate’ Брауна {‘Estimate of the Manners and of the Times.’}, книга, о которой вспоминаютъ теперь только по намёкамъ въ Коупера ‘Table Talk’ и въ Борка ‘Letters on а Regicide Peace’. Тогда ее читали, удивлялись и врили ей. Авторъ вполн убждалъ своихъ читателей, что они племя трусовъ и бездльниковъ, что ничего не могло спасти ихъ, что они были близки отъ того, чтобы быть порабощенными врагомъ, и что вполн заслужили свою судьбу. Таковы были умозрнія, которымъ охотно врили, при начал самой славной войны, въ которую когда-либо вступала Англія.
Ньюкастль началъ теперь дрожать за свое мсто и за единственную вещь, ноторая была для него дороже мста — за свою голову. Народъ былъ не въ такомъ настроеніи духа, чтобы съ нимъ можно было шутить. Его крикъ требовалъ крови. На этотъ разъ его можно было удовольствовать, пожертвовавъ Бингомъ. Но что, если случатся новыя несчастія? Что если нерасположенный къ нему монархъ вступитъ на престолъ? Что если будетъ выбрана враждебная палата общинъ?
Наконецъ, въ октябр наступилъ ршительный кризисъ. Новый государственный секретарь давно уже гнушался коварстомъ и легкомысліемъ перваго лорда казначейства и началъ опасаться, чтобы не сдлаться козломъ отпущенія для спасенія стараго интриганта, которой — какъ ни казался онъ ограниченъ — никогда не имлъ недостатка въ ловкости, когда приходилось избжать опасности. Фоксъ удалился отъ своей должности. Ньюкастль прибгнулъ къ Moppeю, но Моррей могъ теперь достигнуть любимой цли своего честолюбія. Мсто главнаго суды королевской скамьи было вакантно, и генеральный атторней твердо ршился или получить его, или перейти въ оппозицію. Ньюкастль длалъ ему всевозможныя предложенія: герцогство Ланкастерское пожизненно {Въ англійскомъ министерств сохранилось до настоящаго времени званіе канцлера герцогства Ланкастерскаго.}, мсто счетчика {Лицо, засдающее въ казначейств для пріема и выдачи денегъ именемъ короля (teller).} въ казначейств, какой угодно пенсіонъ, дв тысячи въ годъ, шесть тысячъ въ годъ. Когда министры нашли, что Моррей непреклоненъ, они настаивали на отсрочк, на одну сессію, на мсяцъ, на недлю, на день. Не появятся ли онъ еще хоть одинъ разъ въ палат общинъ? Не станетъ ли говорить въ gользу адреса? Онъ былъ неумолимъ и ршительно объявилъ, что они могутъ дать или не дать мсто главнаго судьи, но что онъ не будетъ боле генеральнымъ атторнеемъ.
Ньюкаст ль усплъ теперь осилить предубжденія короля и, чрезъ лорда Гардвика, сдланы были предложенія Питту. Питтъ зналъ все могущество и показалъ, что знаетъ его. Онъ потребовалъ,какъ необходимое условіе, чтобы Ньюкастль былъ совершенно исключенъ изъ новаго министерства.
Герцогъ былъ теперь въ смшной крайности. Онъ бгалъ, болтая и крича, прося совта и никого не слушая. Между тмъ сессія приближалась. Общественное раздраженіе не уменьшалось. Нельзя было никого найти, кто бы выступилъ противъ Питта и Фокса въ палат общинъ. Ньюкастль упалъ духомъ и подалъ въ отставку.
Король послалъ за Фоксомъ и поручилъ ему составить, по соглашеніи съ Питтомъ, планъ образованія новаго министерства. Но Питтъ не забылъ старыхъ обидъ и положительно отказался дйствовать съ Фоксомъ.
Король обратился тогда къ герцогу Девонширскому и этотъ посредникъ усплъ устроить дла. Онъ согласился взять министерство Финансовъ. Питтъ сдлался государственнымъ секретаремъ съ обязанностью руководить палатою общинъ. Большая печать была поручена коммиссіи. Леджъ возвратился въ казначейство, и лордъ Темпль, на сестр котораго недавно женился Питтъ, былъ поставленъ во глав адмиралтейства.
Съ самаго начала было ясно, что это министерство продержится весьма недолго. Оно продолжилось не полныхъ пять мсяцевъ, и въ теченіе этихъ пяти мсяцевъ Питтъ и лордъ Темпль видли только грубое обращеніе короля и встртили очень мало поддержки въ палат общимъ. Замчательно, что оппозиціи успла воспрепятствовать вторичному избранію нкоторыхъ изъ новыхъ министровъ. Питтъ, засдавшій за одинъ изъ бурговъ, находившихся подъ вліяніемъ Пвльганонъ, встртилъ нкоторую трудность получить мсто посл принятія печатей. До такой степени лишено было новое министерство тою вліянія, безъ котораго никакое министерство не могло быть прочно въ то время. Одинъ изъ доводовъ, приводимыхъ противъ билля о реформ, состоитъ въ томъ, что, при систем народнаго представительства, люди, которыхъ присутствіе въ палат общинъ необходимо для управленія общественными длами, могутъ часто не имть возможности найти себ мста. Если бы это неудобство и почувствовалось когда-либо, то не представляется ни малйшей трудности придумать и приложить лекарство. Но люди, угрожающіе намъ этимъ зломъ, должны бы помнить, что, при старой систем, великій человкъ, призванный къ власти, во время великаго кризиса, голосомъ цлой націи, находился въ опасности быть исключеннымъ аристократическимъ кружкомъ изъ палаты, которой онъ былъ лучшимъ украшеніемъ.
Наиболе важнымъ происшествіемъ этого непродолжительнаго министерства былъ судъ надъ Бингомъ. Касательно этого предмета общественное мнніе все еще раздлено. Мы считаемъ наказаніе адмирала и несправедливымъ, и нелпымъ. Измна, трусость, невжество, доходящее до того, что юристы называли crassa ignorartita, подлежатъ суровымъ уголовнымъ наказаніямъ. Но Бингъ не былъ найденъ виновнымъ въ измн, въ трусости или въ грубомъ незнаніи своего дла. Онъ умеръ за то, что поступилъ такъ, какъ могъ бы поступить самый врный подданный, самый безстрашный воинъ, самый опытный морякъ. Онъ умеръ за ошибку въ сужденіи, за ошибку, какую часто длали величайшіе полководцы, Фридрихъ, Наполеонъ и Веллингтонъ, и въ которой они часто сознавались. Такія ошибки не должны служить поводомъ къ наказанію по той причин, что наказаніе такихъ ошибокъ не предупреждаетъ, а порождаетъ ихъ. Страхъ постыдной смерти можетъ пробудить безпечность къ дятельности, можетъ удержать измнника у его знамени, можетъ предотвратить бгство труса, но онъ не вызываетъ тхъ качествъ, которыя даютъ людямъ возможность принимать быстрыя и врныя ршенія въ важныхъ случаяхъ. Можно ожидать, что самый лучшій стрлокъ дастъ промахъ, если яблоко, которое должно быть его цлью, положено на голову его дтямъ. Мы не можетъ представить себ чего либо боле способнаго лишить офицера присутствіи духа въ то время, когда онъ наиболе въ немъ нуждается, какъ мысль, что, если мнніе его начальниковъ не совпадетъ съ его мнніемъ, онъ будетъ казненъ со всми аттрибутами позора. Часто говорили, что королевы подвергаются большей опасности при родахъ, нежели частныя женщины только потому, что ихъ акушеры боле боязливы. Хирургъ, призванный къ Маріи Луиз, совершенно растерялся отъ волненія. ‘Успокойтесь, сказалъ Бонапартъ, думайте, что вы подаете помощь бдной двушк въ Сентъ-Антуанскомъ предмстіи.’ Этотъ образъ дйствія былъ конечно гораздо разумне, нежели образъ дйствій восточнаго царя въ ‘Тысячи и одной ночи’, который объявилъ, что доктора, которымъ не дастся вылечить его дочери, будутъ обезглавлены. Бонапартъ хорошо зналъ людей, и какъ онъ поступилъ съ этимъ хирургомъ, такъ поступалъ онъ и со всми офицерами. Ни одинъ государь не былъ никогда такъ снисходителенъ къ ошибкамъ сужденія, и конечно ни одинъ государь никогда не имлъ въ своей служб такъ много военныхъ, способныхъ для занятія самыхъ высшихъ мстъ.
Питтъ дйствовалъ въ этомъ случа честно и мужественно. Онъ ршился рисковать и своею властью, и своею популярностью и мужественно говорилъ въ защиту Бинга какъ въ парламент, такъ и въ присутствіи короля. Но король былъ неумолимъ. ‘Палата общинъ, государь, сказалъ Питтъ, кажется склоняется въ милости.’ ‘Сэръ, отвчалъ король, вы научили меня искать мннія моего народа въ другихъ мстахъ, а не въ палат общинъ.’ Выраженіе это заключаетъ въ себ боле остроумія, нежели все, что разсказываютъ о Георга II, и хотя оно было сказано саркастически, но содержитъ въ себ большой и справедливый комплиментъ Питту.
Король не любилъ Питта, но Темпля онъ совершенно ненавидлъ. Новый государственный секретарь, говорилъ его величество, никогда не читалъ Вателя, и былъ скученъ и напыщенъ, во почтителенъ. Первый лордъ адмиралтейства былъ грубо-дерзокъ. Вальполь разсказываетъ4 одну исторію, которая кажется слишкомъ хороша, чтобы быть справедливою. Онъ увряетъ насъ, что Темпль забавлялъ своего царственнаго повелителя мастерскою параллелью между поведеніемъ Бинга при Минорк и поведеніемъ короля при Уденард {При Oudenaarde происходило 12 іюля 1708 г. сраженіе между войсками Марльборо и Вандома.}, параллелью, въ которой все преимущество было на сторон адмирала.
Такое положеніе длъ не могло продолжаться. Въ начал апрля Питтъ и вс его друзья получили отставку, а Вьюка ст ль былъ снова призванъ въ Сентъ-Джемсъ. Но общественное неудовольствіе не было погашено. Оно нсколько утихло, когда Питтъ былъ призванъ къ власти, но все еще тлло подъ золою, и теперь вдругъ прорвалось пламенемъ. Курсъ упалъ. Собрался общинный совтъ. Право гражданства Сити было вотировано Питту. Вс большіе корпоративные города послдовали этому примру. ‘Нсколько недль, говоритъ Вальполь, шелъ дождь золотыми футлярами.’ {Здсь подразумваются футляры, въ которыхъ присылались Питту патенты.}
Это было минутою поворота жизни Питта. Надо было ожидать, что человкъ столь высокомрнаго и пылкаго характера, съ которымъ дворъ обращался такъ немилостиво и котораго народъ поддерживалъ съ такимъ энтузіазмомъ, жадно воспользуется первымъ удобнымъ случаемъ, чтобы выказать свое могущество я удовлетворить своей мести, а за случаемъ дло бы не стало. Члены за многія графства и большія города получили инструкціи вотировать за изслдованіе обстоятельствъ, произведшихъ несчастіе предшествующаго года. Предложеніе произвести слдствіе прошло въ палат общинъ безъ оппозиціи и, нсколько дней посл отставки Питта, началось изслдованіе. Ньюкастль и его товарищи достигли опредленія, которое ихъ оправдывало, но меньшинство было такъ сильно, что они не ршились, какъ они сначала хотли просить опредленія, которое одобряло бы ихъ образъ дйствій, и нкоторые проницательные наблюдатели думали, что если бы Питтъ употребилъ вс свои усилія, то слдствіе могло бы окончиться по крайней мр выговоромъ, если не обвиненіемъ.
Питтъ показалъ при этомъ случа умренность и самообладаніе, которыя не были въ немъ обыкновенны. Онъ убдился на опыт, что не можетъ стоять одинъ. Его краснорчіе и популярность сдлали для него много, очень много. Безъ знатности, безъ состоянія, безъ вліянія на бурги, ненавидимый королемъ, ненавидимый аристократіею,— онъ былъ лицомъ первой важности въ государств. Ему дозволили образовать министерство и произнести приговоръ исключенія надъ всми своими соперниками, надъ могущественнйшимъ нобльменомъ вигской партіи, надъ способнйшимъ дебатеромъ палаты общинъ. И теперь онъ увидлъ, что зашелъ слишкомъ далеко. Англійская конституція была, правда, но безъ народнаго элемента. Но другіе элементы вообще преобладали. Довренность и уваженіе націи могли сдлать государственнаго человка страшнымъ во глав оппозиціи, могли осыпать его изукрашенными и вставленными подъ стекло пергаментами и засыпать золотыми футлярами, могли даже, при весьма необыкновенныхъ обстоятельствахъ, подобныхъ обстоятельствамъ предшествовавшаго года, возвысить его на время до власти. Но, при тогдашнемъ устройств парламента, любимецъ народа не могъ разсчитывать на большинство въ собственной палат народа. Герцогъ Ньюкастль, какъ ни былъ онъ достоинъ презрнія по своей нравственности, привычкамъ и уму, былъ опаснымъ врагомъ. Его знатность, богатство и парламентское вліяніе, не имвшее себ подобнаго, уже длали его сильнымъ. Но это не все. Вигская аристократія смотрла на него, какъ на своего вождя. Долгое обладаніе властью давало ему какъ бы право давности на дальнйшее обладаніе властью. Палата общинъ была избрана, когда онъ былъ во глав управленія. Члены отъ министерскихъ бурговъ были вс назначены имъ. Общественныя должности кишли его клевретами.
Питтъ желалъ власти, желалъ ея,— мы вполн уврены,— ради высокихъ и великодушныхъ цлей. Онъ былъ патріотомъ, въ строгомъ смысл этого слова. Онъ вовсе не имлъ той филантропіи, которую великіе французскіе писатели его времени проповдывали всмъ націямъ Европы. Онъ любилъ Англію, какъ аинянинъ любилъ городъ Фіалковой короны, какъ римлянинъ любилъ городъ семи холмовъ. Онъ видлъ свое отечество оскорбленнымъ и побжденнымъ. Онъ видлъ, какъ упадалъ народный духъ. Но онъ зналъ, что могли сдлать силы государства, употребленныя съ энергіею, и чувствовалъ себя человкомъ, который можетъ употребить ихъ съ энергіею. ‘Милордъ, сказалъ онъ герцогу Девонширскому, я увренъ, что могу спасти эту страну и что никто другой не можетъ сдлать этого. ‘
Итакъ, желая власти и чувствуя, что одни способности я общественное довріе не были достаточны, чтобы удержать за нимъ власть вопреки желаніямъ двора и аристократіи, онъ началъ думать о союз съ Ньюкастлемъ.
Ньюкастль былъ также расположенъ къ примиренію. Онъ тоже воспользовался недавнимъ опытомъ. Онъ нашелъ, что дворъ и аристократія, хотя они и могущественны, не составляли еще всего въ государств. Сильныя олигархическія связи, большое вліяніе на бурги, полное право раздавать должности и распоряжаться секретными суммами могли составлять въ спокойныя времена все, въ чемъ нуждался министръ, но было опасно совершенно полагаться на такую поддержку во время войны, ропота и волненія. Составъ палаты общинъ былъ не вполн аристократическимъ, да и каковъ бы ни былъ составъ большихъ совщательныхъ собраній, духъ ихъ всегда бываетъ въ нкоторой степени народнымъ. Гд пренія свободны, тамъ краснорчіе должно имть поклонниковъ, а разумъ долженъ убждать. Гд печать свободна, тамъ правители должны постоянно быть внимательны къ мннію управляемыхъ.
Такимъ образомъ эти два человка, столь несхожіе по характеру, столь недавно смертельные враги, стали необходимы другъ для друга. Ньюкастль палъ въ ноябр отъ недостатка того общественнаго доврія, которымъ обладалъ Питтъ, и той парламентской поддержки, доставить которую Питтъ былъ способне всхъ людей своего времени. Питтъ палъ въ апрл отъ недостатка того рода вліянія, въ пріобртеніи и накопленіи котораго Ньюкастль провелъ всю свою жизнь. Ни одинъ изъ нихъ не имлъ достаточно силы, чтобы поддержать самого себя. Каждый имлъ достаточно силы, чтобы свергнуть другаго. Ихъ союзъ былъ бы не преодолимъ. Ни король, ни какая-либо партія въ государств не были бы въ состояніи устоять противъ нихъ-.
При этихъ обстоятельствахъ, Питтъ не былъ расположенъ прибгать къ крайнимъ мрамъ противъ своихъ предшественниковъ по должности. Однако кое-что надо было сдлать ради послдовательности, а кое — что для сохраненія популярности. Онъ сдлалъ немного, но это немногое сдлалъ такъ, что оно произвело большое впечатлніе. Онъ явился въ палату со всею обстановкою подагры, съ ногами, закутанными во Фланель, съ рукою, висвшею на перевязи. Онъ оставался на своемъ мст, не смотря на боль и усталость, въ продолженіе нсколькихъ утомительныхъ дней. Онъ произнесъ нсколько рзкихъ и сильныхъ сужденій, но въ продолженіе большей части преній языкъ его былъ необыкновенно кротокъ.
Когда слдствіе кончилось, не повлекши за собою ни порицанія, ни одобренія, тогда главное препятствіе къ союзу было устранено. Но нкоторыя препятствія оставались еще. Король все еще радовался своему освобожденію отъ высокомрнаго и честолюбнаго министра, навязаннаго ему криками націи. Негодованіе его^ величества достигли высшей степени, когда оказалось, что Ньюкастль, осыпанный въ продолженіе тридцати лтъ знаками королевской милости и связавшій себя торжественнымъ общаніемъ никогда не соединяться съ Питтомъ, замышляетъ новое коварство. Изъ всхъ государственныхъ людей того вка, Фоксъ пользовался наибольшею долею королевскаго благоволенія. Королю хотлось уладить союзъ Ньюкастля съ Фоксомъ. Но герцогъ былъ слишкомъ хитеръ, чтобы попасться въ такую западню. Какъ парламентскій ораторъ, Фоксъ, можетъ быть, былъ бы столь же полезенъ министерству, какъ и великій его соперникъ, но онъ былъ одинъ изъ самыхъ непопулярныхъ людей Англіи. При томъ Ньюклстль питалъ къ Фоксу всю ту ревность, какая, по пословиц, существуетъ между лицами одного и того же ремесла. Фоксъ конечно вмшался бы въ ту область, которую герцогъ сильне всего желалъ исключительно предоставить себ,— область барышника. Питтъ, съ другой стороны, былъ совершенно согласенъ предоставить грязное дло подкуповъ всякому, готовому взять его на себя.
Въ продолженіе одиннадцати недль Англія оставалась безъ министерства, а между тмъ засдалъ парламентъ и свирпствовала война. Предубжденія короля, высокомріе Питта, зависть, легкомысліе и коварство Ньюкастля были причиною отсрочки въ образованіи министерства. Питтъ слишкомъ хорошо зналъ герцога, чтобы поврить ему безъ обезпеченія. Герцогъ слишкомъ любилъ власть, чтобы быть расположеннымъ дать обезпеченіе. Между тмъ какъ они торговались, король тщетно пытался произвести между ними окончательный разрывъ или образовать министерство безъ нихъ. Однажды онъ обратился къ лорду Вальдеграву, честному и умному, но неопытному въ длахъ человку. Лордъ Вальдегравъ имлъ храбрость принять казначейство, но увидлъ скоро, что всякое министерство, образованное имъ, имло весьма мало шансовъ продержаться я одну недлю.
Наконецъ упорство короля уступило предъ необходимостью. Посл горькихъ и отчасти справедливыхъ упрековъ вигамъ, которые, говорилъ онъ, должны бы стыдиться толковать о свобод, если унижаются до степени лакеевъ герцога Ньюкастля, его величество уступилъ. Вліяніе Лейстерскаго дома убдило Питта понизить немного,— и только очень немного,— своы высокія требованія, и вдругъ изъ хаоса, въ которомъ, въ продолженіе нкотораго времени, партіи возвышались, падали, встрчались, раздлялись, возникло министерство, столь же полное успха вн государства, какъ министерство Годольфина.
Ньюкастль взялъ казначейство. Питтъ сдлался государственнымъ секретаремъ, вождемъ палаты общинъ и главнымъ руководителемъ въ длахъ войны и вншней политики. Фоксъ, единственный человкъ, который могъ причинить много безпокойства новому министерству, былъ задобренъ должностью казначея, которая, вроятно, была самая выгодная въ цломъ министерств во все время войны. Онъ былъ бденъ и мсто было соблазнительно, но все-таки не можетъ не показаться стремнымъ, что человкъ, который игралъ первую роль въ политическомъ мір и котораго способности оказались соотвтствовавшими этой роли который засдалъ въ кабинет, руководилъ палатою общинъ, получалъ дважды порученіе короля образовать министерство,— человкъ, котораго считали соперникомъ Питта и который казался одно время счастливымъ соперникомъ, согласился, изъ однхъ выгодъ, занять подчиненное мсто и молча соглашаться на вс мры правительства, къ обсужденію которыхъ онъ не былъ призванъ.
Первыя мры новаго министерства отличались больше энергіею, чмъ благоразуміемъ. Противъ разныхъ пунктовъ Французскаго берега посланы были экспедиціи, имвшія мало успха. Заняли маленькій островъ Эксъ, угрожали Рошфору, сожгли нсколько судовъ въ гавани Сентъ-Мало и привезли домой нсколько пушекъ и мортиръ, какъ трофеи изъ укрпленій Шербурга. Но вскор завоеванія совершенно другаго рода наполнили все королевство гордостью и ликованіемъ. Рядъ побдъ, безъ сомннія блестящихъ и, какъ думали, не безплодныхъ, подняли до высшей степени славу министра, которому было вврено веденіе войны. Въ іюл 1758 года палъ Дюисбургъ. Весь островъ Капъ-Бретонъ былъ покоренъ. Флотъ, которому Версальскій дворъ поручилъ защиту Французской Америки, былъ уничтоженъ. Отнятыя знамена были съ торжествомъ перенесены отъ Кенсингтонскаго дворца до Сити, и поставлены въ церкви св. Павла, при гром пушекъ и литавръ и при восклицаніяхъ безчисленной толпы. Поздравительные адресы приходили отъ всхъ большихъ городовъ Англіи. Парламентъ собрался лишь для того, чтобы предписать изъявленіе благодарности и сооруженіе памятниковъ и согласиться, безъ малйшаго ропота, на субсидіи, вдвойн превосходившія т, которыя были даны во время войны великаго союза.
1759 годъ открылся завоеваніемъ Гореи. За тмъ пали Гваделупа, дотомъ Тикондерога, потомъ Ніагара. Тулонская эскадра потерпла ршительное пораженіе отъ Боскавена при мыс Лагос. Но величайшій подвигъ этого года былъ подвигъ Вольфа на высотахъ Авраама. Извстіе о его славной смерти и паденіи. Квебека достигло Лондона на той самой недл, когда со,, брались палаты. Все было радость и торжество. И завистники, и люди партій принуждены были принять участіе въ общихъ рукоплесканіяхъ. Виги и торіи состязались въ превозношеніи генія и энергіи Питта. О товарищахъ его никогда не говорили не думали. Палата общинъ, нація, колоніи, наши союзники, наши враги — все устремило на него одного свои взоры.
Только-что парламентъ опредлилъ поставить памятникъ Вольфу, какъ другое великое событіе вызвало новыя ликованія. Брестскій флотъ, подъ начальствомъ Конфлана, вышелъ въ море. Его застигнулъ Гокъ съ англійскою эскадрою. Конфланъ пытался укрыться у самаго французскаго берега. Берегъ былъ скалистъ, ночь темна, втеръ яростенъ, высоко вздымались волны Бискайскаго залива. Но Питтъ вдохнулъ во вс отрасли службы духъ, который давно былъ неизвстенъ. Ни одинъ британскій морякъ не былъ расположенъ сдлать ошибку Бинга. Лоцманъ говорилъ Гоку, что нельзя напасть, не подвергаясь величайшей опасности. ‘Вы исполнили свой долгъ, предупредивъ меня, отвчалъ Гокъ, я отвчу за все: Я приказываю вамъ лечь бортъ съ бортомъ французскаго адмиральскаго корабля.’ Два французскихъ линейныхъ корабля сдались. Четыре были уничтожены. Остальные скрылись въ ркахъ Бретани.
Насталъ І760 год, и все еще торжество слдовало за торжествомъ. Монреаль былъ взятъ, вся провинція Канада бала покорена, Французскіе флоты потерпли рядъ пораженій въ неряхъ Европы и Америки.
Между тмъ завоеванія, равняющіяся по быстрот завоеваніямъ Кортеса и Пизарро, но далеко превосходящія ихъ обширностью, были совершены на Восток. Въ продолженіе трехъ лтъ англичане основали могущественное государство. Французы были разбиты во всхъ частяхъ Индіи. Шаyдернагорь сдался Клайву, Пондишери Куту. Въ Бентал, Багар, Орисс и Карнатик власть Остъ-Индской компаніи была боле неограниченна, нежели была когда-либо власть Акбара или Ауренгэеба.
На материк Европы перевсъ силъ былъ противъ Англіи. Мы имли только одного значительнаго союзника, прусскаго короля, и на него напала не только Франція, но даже Россія и Австрія. Однако и на материк Европы энергія Питта торжествовала надъ всми трудностями. Какъ сильно ни осуждалъ онъ обычай давать субсидіи иностраннымъ государямъ, онъ довелъ теперь этотъ обычай даже дальше, нежели ршился бы самъ Картеретъ. Дятельный и способный монархъ Пруссіи получалъ такое денежное вспомоществованіе, которое давало ему возможность съ равнымъ шансомъ успха продолжать борьбу съ его могущественными врагами. Питтъ никогда и ни о чемъ не говорить съ большимъ краснорчіемъ и большимъ рвеніемъ, какъ о вред соединенія съ Ганноверомъ. Теперь онъ объявилъ,— и, кажется, довольно справедливо,— что недостойно было бы англійскаго народа допустить, чтобы его король лишился своихъ курфиршескихъ владній въ распр за интересы Англіи. Онъ уврялъ своихъ соотечественниковъ, что они-ничего не потеряютъ и что онъ завоюетъ для нихъ Америку въ Германіи. Принявъ такой образъ дйствій, онъ примирилъ съ собою короля, и ничего не потерялъ изъ своего вліянія на націю. Въ парламент онъ пріобрлъ такое преобладаніе своимъ краснорчіемъ, своими успхами, своимъ высокимъ положеніемъ, своею гордостью и своею неустрашимостью, что позволялъ себ съ палатою вольности, которымъ не было примра до него и которымъ никто никогда не подражалъ посл небо. Ни одинъ ораторъ не осмливался упрекать его въ непослдовательности. Одинъ несчастный сдлалъ было эту попытку, но былъ такъ смущенъ презрительнымъ обращеніемъ министра, что заикнулся, остановился и слъ на свое мсто. Даже старые торіи, торійскіе провинціальные джентльмены, которымъ было ненавистно самое имя Ганновера, давали свое добродушное ‘да’ одной субсидіи за другою. Въ одной живой сатир того времени, правда, боле живой, нежели деликатной, довольно удачно описано это замчательное превращеніе:
‘No more they make а fiddle-faddle
About а Hessian horse or saddle.
No more of continental measores,
No more of wastоng British treasures.
Ten millions, and а vote of credit,
‘Tis right. He can’t be wrong who did it.’ (1)
(1) ‘Они не говорятъ боле пустяковъ
О гессенскомъ кон или сдл,
Ни о континентальныхъ мрахъ,
Ни о расточеніи британскихъ сокровищъ.
Десять милліоновъ и постановленіе о довріи,
Это хорошо. Не могъ быть неправъ тотъ, кто это сдлалъ.’
Успхъ континентальныхъ мръ Питта былъ таковъ, какого можно было ожидать отъ энергіи, съ которою он были предприняты. Когда онъ получилъ власть, Ганноверъ былъ въ крайней опасности, и не прошло еще трехъ мсяцевъ съ дня его вступленія въ должность, какъ все курфиршество находилось въ рукахъ Франціи. Но положеніе длъ быстро измнилось. Непріятели были вытснены. Армія, частью англійская, частью ганноверская, частью собранная изъ солдатъ, выставленныхъ мелкими князьями Германіи, была, поручена начальству кривая Фридриха Брауншвейгскаго. Французы, были разбиты въ 175$ году при Бревельт. Въ 1759 году они потерпли еще боле совершенное и боле постыдное пораженіе при Минден.
Между тмъ въ народ были замтны вс признаки богатства и благосостоянія. Лондонскіе купцы никогда не преуспвали въ такой мр. Значеніе многихъ большихъ коммерческихъ и мануфактурныхъ городовъ, въ особенности Гдасго, берегъ свое начало съ этого времени. Прекрасная надпись на монумент лорда Чатаы а въ Гилдгалд свидтельствуетъ объ общемъ мнніи гражданъ Лондона, что подъ его управленіемъ торговля ‘была соединена съ войною и ею процвтала.’
Должно сознаться, что признаки благосостоянія были въ нкоторой степени обманчивы. Должно сознаться, что нкоторыя изъ нашихъ завоеваній были боле блестящи, чмъ полезны. Должно сознаться, что издержекъ войны Питтъ никогда не бралъ, въ соображеніе. Можетъ быть было бы даже справедливе сказать, что цна побдъ увеличивала удовольствіе, съ которымъ онъ смотрлъ на нихъ. Въ противоположность другимъ людямъ его положенія, онъ любилъ преувеличивать суммы, которыя нація издерживала подъ его распоряженіемъ. Онъ гордился тми жертвами и усиліями, къ которымъ краснорчіе и успхъ его побуждали его соотечественниковъ. Цна, которою онъ покупалъ врную службу и полное торжество,— хотя гораздо меньше той, которою сынъ его, самый расточительный и неспособный изъ военныхъ министровъ, платилъ за измну, пораженіе и стыдъ,— была долго и тяжко чувствуема націею.
Даже какъ военный министръ Питтъ едва-ли иметъ право на вс т похвалы, которыя расточали ему его. современники. Мы,— быть можетъ и по невжеству,— не въ силахъ замтить въ его мрахъ глубокихъ или искусныхъ соображеній. Многія изъ его экспедицій, особенно посланныя къ берегамъ Франція, были дороги и нелпы. Наши индійскія завоеванія хотя увеличиваютъ блескъ того періода, когда онъ стоялъ во глав правленія, но были не имъ задуманы. Онъ обладалъ безъ сомннія большою энергіею, большою ршимостью, большими средствами. Характеръ его былъ предпріимчивъ, а въ этомъ положеніи онъ долженъ былъ только слдовать своему характеру. Сокровища богатой націи, мужество храброй націи, были готовы поддерживать его во всякой попытк.
Въ извстномъ отношеніи, однако, онъ заслуживалъ вс похвалы, которыя когда-либо получилъ. Успхами нашего оружія мы, быть можетъ, одолжены не столько искусству его мръ, сколько средствамъ народа и народному духу. Но что народный духъ возвысился въ уровень обстоятельствъ, что народныя средства приносились въ жертву съ безпримрнымъ радушіемъ — это, безъ сомннія, его дло. Пылкость его духа воспламенила все королевство. Она воспламенила каждаго солдата, который тащилъ пушку на высоты Квебека, и каждаго матроса, который абордировалъ французскіе корабли среди скалъ Бретаньи. Министръ, пробывши еще недолго въ должности, сообщилъ военачальникамъ, выбраннымъ имъ, свой неукротимый, предпріимчивый и смлый характеръ. Они, подобно ему, были готовы всмъ рисковать, до конца играть на квитъ, считать, что еще ничего не сдлано, если оставалось хоть что-нибудь сдлать, готовы были скоре пасть, чмъ не сдлать попытки. За ошибки поспшности можно было надяться на снисходительность: За слишкомъ большую предосторожность, за ошибки, подобныя ошибкамъ лорда Джоржа Саквилля {Lord George Sackville, командовавшій англійскою кавалеріею въ сраженіи при Минден (1750 т.), не исполнилъ приказанія принца Фридриха Брауншвейгскаго объ атак Французовъ., Онъ быть судимъ военнымъ судомъ, приговорившимъ его къ исключенію изъ службы.} не было помилованія. Въ другое время и противъ другихъ враговъ, этотъ образъ веденія войны могъ бы неудаться. Но положеніе французскаго правительства и Французской націи предоставляло Питту вс выгоды. Франты и интриганты Версаля были устрашены и отуманены его энергіею. Папичеекй страхъ распространился во всхъ слояхъ общества. Наши враги стили скоро считать ршеннымъ дломъ, что они всегда должны терпть пораженіе. Такимъ образомъ побда пораждала побду, пока наконецъ, гд бы не встрчались силы двухъ націй, ок встрчались съ презрительною увренностью на одной сторон, и съ рабскимъ страхомъ на другой.
Положеніе, которое занималъ Питтъ, въ конц правленія Георга II, было самое завидное изъ всхъ, которыя когда-либо занималъ государственный человкъ въ англійской исторіи. Онъ примирилъ съ собою короля, онъ господствовалъ надъ палатою общинъ, онъ былъ обожаемъ народомъ, вся Европа удивлялась ему. Онъ былъ первымъ англичаниномъ своего времени, и сдлалъ Англію первою страною въ свт. Великій коммонеръ,— имя, которымъ его часто называли,— могъ смотрть съ презрніемъ на дворянскія короны и ордена подвязки. Нація была упоена радостью и гордостью. Парламентъ былъ также спокоенъ какъ при Пельгам. Старинныя различія партій почти изгладились, и мста ихъ еще не были заняты различіями боле важнаго рода. Явилось новое поколніе сельскихъ сквайровъ и ректоровъ, которые не знали Стюартовъ. Диссентеры было терпимы, католики не жестоко преслдуемы. Церковь были сонлива и снисходительна. Великая гражданская и религіозная борьба, начавшаяся во времена Реформаціи, казалось, окончилась всеобщимъ спокойствіемъ. Виги и торіи, епископалы и пуритане, говорили съ одинаковымъ почтеніемъ о конституціи и съ одинаковымъ энтузіазмомъ о талантахъ, добродтеляхъ и заслугахъ министра.
Достаточно было нсколькихъ лтъ, чтобы перемнить весь видъ длъ. Нація, потрясаемая партіями, престолъ, осыпаемый самою неистовою бранью, палата общинъ, ненавидимая и презираемая націею, Англія, вооруженная противъ Шотландіи, Британія, вооруженная противъ Америки, соперникъ-парламентъ, засдающій по ту сторону Атлантическаго океана, англійская кровь, пролитая англійскими штыками, сдающіяся армія, отнятыя завоеванія, враги, спшащіе отмстить за прежнее униженіе, Флагъ, едва способный держаться на собственныхъ моряхъ — таково было зрлище, до котораго дожилъ Питтъ. Во исторія этого великаго переворота требуетъ гораздо больше Мста, нежели сколько мы можемъ удлить теперь. Мы оставляемъ Великаго коммонера въ зенит его славы. Можетъ быть, мы воспользуемся какимъ-либо другимъ случаемъ, чтобы прослдить его жизнь до ея грустнаго, но не безславнаго конца {Окончаніе это появилось черезъ 10 лтъ, въ октябр 1844 г. Въ нмецкомъ изданіи Маколея об статья соединены въ одну, и того же могли бы, можетъ быть, пожелать читателя русскаго перевода. Но ршившись разъ держаться въ нашемъ изданіи хронологическаго порядка, мы считали себя не въ прав отступать отъ него. Статья эта войдетъ поэтому въ составъ 5-го тома ‘Опытовъ’.}.
Маколей Томас Бабингтон
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Галлам, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1828
  2. Сэр Джемс Макинтош, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1835
  3. Лорд Бэкон, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1837
  4. Мирабо, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1833
  5. Римские папы, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1840
  6. Воррен Гастингс, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1841
  7. Франсис Аттербери, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1833
  8. Гладстон, Маколей Томас Бабингтон, Год: 1839
Электронная библиотека