Тьма, Тимковский Николай Иванович, Год: 1904 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 52 минут(ы)

Н. И. Тимковскій.

Тьма.

Драма въ 4-хъ дйствіяхъ.

(Удостоена преміи Вучины).

Настоящее изданіе предназначается для читающей публики и къ представленію не разрешено, изданіе же, предназначенное для сцены, принадлежитъ театральной библіотек С. Е. Разсохина.

1904.

Изданіе магазина ‘Книжное Дело’.

Москва, Моховая, д. Варваринскаго О-ва, и Арбатъ, д. Юрасова. Отдленіе: С.-Петербургъ, Екатерининская ул., д. No 6.

http://az.lib.ru

ЛИЦА:

Романъ Борисовичъ Тохтамышевъ.

Ольга Лаврентьевна, жена его.

Лаврентій Ивановичъ Канинскій, ея отецъ.

Юлія, дочь его.

Константинъ, сынъ его.

Пелагея Никифоровна, тетка Ольги по матери.

Кириллъ Борисовичъ, братъ Тохтамышева.

Антонъ Николаевичъ Волчаниновъ.

Юрій Савельичъ Сборщиновъ, домашній секретарь Романа Борисовича Тохтамышева.

Илья, лакей Р. Б. Тохтамышева.

Дарья, горничная Ольги Лаврентьевны.

Первыя два дйствія происходятъ въ дом Р. Б. Тохтамышева, остальныя — въ усадьб, снимаемой Волчаниновымъ.

Между 2-мъ и 3-мъ дйствіями проходитъ около года.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Большая комната на половин Ольги Лаврентьевны.

I. Каминскій, Илья.

(Каминскій входитъ, Илья слдуетъ за нимъ).

Каминскій. Романъ Борисовичъ у себя въ кабинет? (Идетъ къ правой двери.)

Илья (загораживаетъ ему дорогу). Къ ихъ превосходительству нельзя-съ: у нихъ докторъ. (Какъ бы длая выговоръ Каминскому). Ихъ превосходительство въ разстройстве.

Каминскій. Гм… Вы однако, Илья Прохоровичъ, доложите обо мн, когда докторъ удетъ: мн нужно.

Илья (ворчливо). Мало ли кому нужно.

Каминскій. Вы забываетесь, почтеннйшій. Я не ‘мало ли кто’: я — тесть Романа Борисовича!

Илья (съ насмшливымъ вздохомъ). Да… тесть.

Каминскій. И дворянинъ.

Илья. Да… дворянинъ.

Каминскій. А вы… лакей! Вы не смете такъ разговаривать со мной! И вообще вы… вы… (Горячится и не находитъ словъ). Прошу не забываться! (Справа слышится звонокъ.)

Илья (поспшно уходитъ на звонокъ).

Каминскій (вслдъ ему). Хамъ! (Входитъ Юлія).

2. Юлія.

Юлія. Милыя сцены у насъ происходятъ… Здравствуйте, папаша. (Подходитъ къ столу и небрежно просматриваетъ лежащіе на немъ журналы.)

Каминскій. Не можешь, какъ слдуетъ, поздороваться съ отцомъ? Неглижерка!

Юлія. Прикажете ручку поцловать?

Каминскій. Юлія, не дерзи!.. Какія сцены происходятъ?

Юлія (пренебрежительнымъ тономъ.) Ихъ превосходительство изволили приревновать Ольгу къ доктору.

Каминскій. Опять!

Юлія. Кажется, они изволили окончательно рхнуться. (Беретъ иллюстрированный журналъ и полуложится съ нимъ на кушетку).

Каминскій (съ отчаяніемъ). Ахъ!.. (Взглянувъ на Юлію и внезапно вспыливъ). А теб и горя мало, что все мы изъ-за твоей сестры висимъ на волоск? Ты… ты,чортъ знаетъ, что за человкъ!

Юлія. Знаете что, папаша: мн все здсь до такой степени опостылло, что я рада бжать отсюда на край свта. Дайте мн денегъ: я уду куда-нибудь.

Каминскій. Что-о?

Юлія. У васъ есть деньги: вы седьмой годъ управляете домами своего милаго зятюшки.

Каминскій. Это чтобы я отдалъ теб деньги, скопленныя мною по грошамъ на черный день? Нтъ, голубушка, ты, видно, забыла, какъ насъ нужда грызла. Ну, а я не забылъ! Я каждое утро просыпаюсь со страхомъ, что — вотъ мы опять оборвемся и полетимъ… А ты хочешь, чтобы я изъ своихъ сбереженій… Не трогайте меня! Не дамъ, не дамъ!

Юлія (апатично-презрительнымъ тономъ). Успокойтесь: ничего мн отъ васъ не нужно, и никуда я не уду. Вотъ буду лежать на диван и проклинать жизнь. (Илья выходитъ съ озабоченнымъ видомъ изъ правыхъ дверей и идетъ къ среднимъ),

3. Илья

Каминскій (заискивая передъ Ильей и въ то же время внутренно раздражаясь этимъ). Что, какъ Романъ Борисовичъ?

Илья (не глядя на него). Гнваются.

Каминскій. На кого? За что? Послушайте… (Илья уходитъ, не удостоивая его отвтомъ). Ну, вотъ! Ну, вотъ! Нашъ баринъ ‘гневаются’… А все изъ-за Ольги, все изъ-за нея. Десятый годъ замужемъ: пора бы обтерпться, приладиться какъ-нибудь, а она… Придутъ для насъ черные дни, опять придутъ! (входитъ Константинъ въ вицъ-мундир).

4. Константинъ.

Константинъ. Что такое у насъ творится? Я сейчасъ зашелъ къ Роману Борисовичу, онъ глядитъ волкомъ. Должно-быть, Ольга опять обозлила его? Опять какая-нибудь исторія?

Юлія. У насъ эти исторіи происходятъ ежедневно.

Каминскій. Ты со службы сейчасъ?

Константинъ. Да, со службы… Можете поздравить меня: мсто отдано Горшанкину.

Каминскій. Какъ! Да вдь оно было общано теб!

Константинъ. Тогда было одно, а теперь другое: Романъ Борисовичъ ршительно охладлъ ко мн. У насъ въ отдленіи, разумется, замтили эту перемну и сейчасъ же стали третировать меня: сегодня даже курьеръ какъ-то нехотя поклонился…

Каминскій. Хамъ!

Константинъ. Ну, да мн чортъ съ нимъ, — я презираю этихъ людишекъ, скверно то, что меня теперь затрутъ… Вдь все лзутъ впередъ и рвутъ другъ у друга! Скверно то, что все эти льстивыя бездарности опередятъ меня, и не я буду приказывать имъ, а они мн… и какой-нибудь Горшанкинъ будетъ длать мн, Каминскому, выговоры!

Каминскій. Придутъ… охъ, придутъ черные дни!.. А все изъ-за Ольги! Это все Ольга виновата, все Ольга! (Ольга въ дверяхъ).

5. Ольга.

Ольга (съ горечью). ‘Все Ольга?’ За что же такъ? Что вамъ сдлала Ольга?

Каминскій (съ насмшливымъ поклономъ). Какъ изволите здравствовать, ваше превосходительство?

Ольга. Зачмъ вы каждый разъ встрчаете меня этой насмшкой? Не вы ли сами уговорили меня выдти за Тохтамышева?

Каминскій. Тс!..

Константинъ. Гм… ей все хочется внушить намъ, что она вышла замужъ для нашего блага!

Ольга. Да, да, ради васъ! Вы это хорошо знаете.

Константинъ. Смшно, душа моя, говорить о самопожертвованіи, когда мняютъ нищенскую жизнь на обезпеченную.

Ольга. Да разв я когда-нибудь боялась нужды? Меня вотъ эта обезпеченность пугаетъ гораздо больше, чемъ нищета. Мн васъ было жалко, васъ, и для васъ я отказалась отъ любимаго человка!

Каминскій. Тс. Потише, потише… Это все слова одни. Если бы ты хорошо жила съ мужемъ, тогда бы и намъ было хорошо. А ты какъ себя держишь съ нимъ? Все какъ-то исподлобья, все норовишь въ сторону отъ него… Ну, вотъ нашъ баринъ и сталъ держать насъ въ черномъ тл: за тебя мститъ. Я — управляющій домами, а живу въ какомъ-то курятник… И всякій хамъ ломается надъ нами. Лакеишка вонъ и докладывать не хочетъ. Константина обошли мстомъ. Каково это намъ?

Ольга. А мн каково живется — этого вы не хотите знать?.. Сейчасъ только я вынесла отъ мужа ужасную сцену… У меня до сихъ поръ дрожатъ руки… видите?.. Я шла къ вамъ, какъ къ роднымъ, близкимъ моимъ, хотла подлиться горемъ, а вы…

Каминскій. А зачмъ ты любезничала съ этимъ эскулапомъ?

Ольга. И вамъ не совстно длать мн такіе упреки?.. Я только разговаривала съ нимъ, какъ съ докторомъ,— вотъ вся моя вина. Вамъ это хорошо извстно. Неужели я даже разговаривать не смю?

Константинъ. Да, ужъ лучше совемъ не разговаривать.

Ольга. Это, наконецъ, невыносимо! Я и такъ брожу по цлымъ днямъ изъ угла въ уголъ, какъ тнь. Я боюсь пойти куда-нибудь, боюсь пригласить кого-нибудь къ себ, чтобы не навлечь подозрній мужа. Онъ меня даже къ моимъ роднымъ ревнуетъ…

Каминскій. Ты боишься навлечь подозрнія мужа? Да? (Понизивъ голосъ). Ну, а Волчаниновъ? Это какъ по-твоему? Зачмъ опять пріхалъ сюда этотъ безшабашный?

Юлія (саркастически). Ну, конечно, затмъ, чтобы по-видаться съ Костенькой, вспомнить старую дружбу!..

Константинъ. Вздоръ! Не я ему здсь нуженъ.

Каминскій. Ольга, онъ не долженъ бывать здсь. Не ко двору онъ! Поняла? Или все еще не понимаешь?

Константинъ. Не заставляй насъ объяснять: выйдетъ очень некрасиво.

(Въ дверяхъ появляется Пелагея Никифоровна, въ рукахъ у нея книга въ старинномъ переплет).

Ольга (вспыливъ). Оставьте вы свои намеки и насмшки! Говорите прямо: я требую этого,— слышите? Мн, наконецъ, надоло!.. (Видитъ тетку и замолкаетъ).

6. Пелагея Никифоровна.

Пел. Ник. (обводя присутствующихъ взглядомъ). Все злобитесь? Все обижаете другъ дружку? Докол жъ это будетъ? Опомнитесь, самолюбцы! Когда вы перестанете омрачать души свои? (На Ольгу слова тетки производятъ замтное впечатлніе, она проводитъ рукой по лбу, какъ человкъ, старающійся придти въ себя).

Юлія. Знаешь, тетенька: теб бы по покойникамъ читать.

Пел. Ник. Молчи! Чего ты день-деньской лежишь, бса тшишь? Что замышляешь въ своемъ праздномъ сердце?

Юлія. А вотъ думаю: хорошо, если бы вдругъ потолокъ обвалился…

Пел. Ник. Обуздай ты свой языкъ! Найди работу, возьми послушаніе: вотъ мысли-то гнилыя и отойдутъ прочь.

Юлія. Это только ты такая счастливая: готова воду на себ возить для спасенія души.

Пел. Ник. Господи милосердный, что это на свт длается! Везд лнь, везд роскошь, зависть, ненависть!.. Смириться надо: легче будетъ, любви больше будетъ.

Константинъ. А, поди ты съ своей елейностью! Намъ нужно прежде всего положеніе себ пріобрсти… мн уже за 30, а что я такое? Мизерность! А тутъ толкуютъ о чувствахъ… Глупо!

Каминскій. Вотъ когда у насъ будетъ 20… 30… 100 тысячъ, тогда мы и о чувствахъ поговоримъ. А теперь надо изловчаться, надо кланяться нашему барину… Время подлое. Лютое время. Спасайся, кто можетъ! (Пелаге Никифоровн). Внуши это Ольг!

Пел. Ник. Стыдись! Глаза теб затуманила жадность. Хочешь весь міръ пріобрсти? Смерть-то не за горами: вонъ она!

Каминскій (смущается, потомъ сердится). Ну, ну… проповдница!.. Ты и говорить-то по-человчески не умешь!..

Пел. Ник. Эхъ, глаза бы мои не глядли на васъ! Бога вы растеряли. Трудовъ — тяжести понести никто не хочетъ. Каждому только до себя… Все — торопливые, все нетерпливые, все дрожатъ надъ собою, все ропщутъ… Стонотные! (Подходитъ къ Ольг). Олюшка, ликъ у тебя сталъ нехорошій. Жалко мн тебя. (Ласкаетъ Ольгу).

Ольга. Тетя, скажи мн: зачмъ у насъ всегда этотъ безпросвтный мракъ?.. Точно туча какая нависла… Мы никогда не пошутимъ, не посмемся вмст, не приласкаемъ другъ друга…

Константинъ. Намъ не до сладостей!

Ольга (ко всемъ). Ну, будемъ же добрыми… ну, прошу васъ… для себя прошу! А то все такъ мрачно, мрачно… Я точно хожу около пропасти, становится жутко, страшно… мн начинаетъ казаться, что я… (Справа входитъ Романъ Борисовичъ. Увидя его, Ольга обрывается).

7. Тохтамышевъ, потомъ Илья.

Тохтамышевъ. А, вся семейка въ сбор. Вся толкучка тутъ! (На Пел. Пик.). И юродивая здсь?

Пел. Ник. (истово кланяется Тохтамышеву и уходитъ).

Тохтамышевъ (вслдъ ей). Шутиха!

Каминскій (лебезя передъ Тохтамышевымъ). Какъ здоровье вашего превосходительства? Изволили прогуливаться сегодня? Атмосфера удивительная: дышишь, можно сказать, всми жабрами…

Тохтамышевъ. Мы посл поговоримъ съ вами… только не о погод. (На Юлію), Хм… Нечесаная… съ разодранными рукавами… Очень мило!

Юлія. (равнодушно посмотрвъ на свой рукавъ). Ничего.

Каминскій (длаетъ Юліи укоризненные знаки). Неглижерка!

Юлія (лниво поднимаясь съ мста). Что жъ, я могу и уйти. Мы не ожидали видть здсь, ваше превосходительство, вы отвели эту половину для Каминскихъ: это — наша Камчатка.

Тохтамышевъ. Прошу васъ не иронизировать и быть поскромне!

Юлія. Не кипятитесь: я убираюсь на свой шестокъ. (Уходитъ).

Тохтамышевъ (Ольг). Твоя физіономія, мой другъ, не выражала ничего лестнаго для меня, когда я вошелъ. Вроятно, я жаловалась на изверга-мужа?

Каминскій. Отнюдь нтъ, ваше превосходительство!.. Она… (Тохтамышевъ не слушаетъ ею).

Тохтамышевъ (Константину). А къ вамъ, молодой человкъ, пришелъ вашъ пріятель, Волчаниновъ… Я мелькомъ видлъ его, онъ проскользнулъ…

Константинъ. Къ сожалнію, мн некогда заниматься съ пріятелями.

Ольга. Если онъ твой пріятель, то зачмъ этотъ непріятельскій тонъ?

Тохтамышевъ (быстро обернувшись на Ольгу, пытливо смотритъ на нее, потомъ обращается къ Константину). Видите, мы съ женушкой добрй васъ. Подите, подите къ вашему пріятелю… не стсняйтесь.

Илья (входя). Константинъ Лаврентьичъ, васъ тамъ спрашиваютъ.

Тохтамышевъ. Идите же, говорятъ вамъ.

Константинъ (уходитъ, Илья за нимъ).

Каминскій. Ваше превосходительство, простите меня великодушно, но только намъ обидно видть ваше нерасположеніе. Все-таки насъ съ вами связываютъ родственныя узы, а между темъ, я теперь не могу къ вамъ безъ доклада… и даже съ докладомъ… То же скажу и относительно квартиры… И вообще… прежде ваше превосходительство были для меня: ‘дорогой Романъ Борисовичъ’, а теперь вы поставили дло такъ, что я не могу ваше превосходительство титуловать иначе, какъ ‘вашимъ превосходительствомъ’… (Пауза. Тохтамышевъ молча смотритъ на Каминскаго). А между темъ мы все такъ любимъ ваше превосходительство…

Тохтамышевъ. ‘Мое превосходительство?’ Спасибо, милый, спасибо.

Каминскій. Мы все стараемся: я стараюсь… Константинъ старается,— а ваше превосходительство…

Тохтамышевъ. А не находите ли вы, любезнйшій, что мы достаточно поговорили съ вами,— а?

Каминскій (опшенный). То-есть… Это что же?

Тохтамышевъ. Вдь этакъ мы, пожалуй, и надодимъ другъ другу?

Каминскій. Я не знаю, ваше превосходительство, что вы имете противъ меня, но я… я лучше уйду-съ… (Уходитъ).

Ольга. Если вы считаете меня виноватой, то срывайте свой гнвъ на мн, а не на другихъ!

Тохтамышевъ (прохаживается, потирая грудь и стараясь скрыть свое лицо отъ Ольги, длаетъ усилія сдержать себя). Да, и въ самомъ дл… что это я?.. Чувствую, что становлюсь не въ мру раздражителенъ. Это — болзнь… Вотъ и съ докторомъ у меня тоже вышло что-то дикое… Не ставь мн этого въ вину. Какъ человкъ больной, я не всегда въ себ властенъ… А я, другъ мой, боленъ гораздо серьезне, чемъ самъ думалъ. Вчера я былъ у профессора Тимохина, и онъ не могъ скрыть отъ меня… (Останавливается, слдя за женой).

Ольга (смотритъ въ землю). Что же онъ сказалъ вамъ?

Тохтамышевъ. Ничего утшительнаго,— по крайней мр, для меня.

Ольга. Что же именно?

Тохтамышевъ. Мое дло плохо… очень плохо.

Ольга (сильно взволнованная). Разв онъ вамъ сказалъ?..

Тохтамышевъ (пристально смотря на нее). Что?

Ольга. Да вотъ… о вашей болзни…

Тохтамышевъ. Сказалъ. (Пауза). Мн необходимо совершенно измнить жизнь. Надо намъ разъхаться съ тобою.

Ольга (насторожившись). Какъ? Вы говорите, что…

Тохтамышевъ. Когда ты у меня на глазахъ, я не могу быть спокойнымъ… Все эти десять летъ я былъ мученикомъ своей ревности…

Ольга (тихо). Да… и мучителемъ вмст.

Тохтамышевъ (съ трудомъ сдерживая себя). Можно бы этого и не говорить сейчасъ. Во всякомъ случа, я имю право ждать большей благодарности отъ людей, которыхъ я вытащилъ изъ грязи.

Ольга. Не изъ грязи, а изъ нужды.

Тохтамышевъ. Ты ужъ очень-то не воображай себя жертвой… Впрочемъ, теперь не время сводить счеты. Ясно одно: наша совмстная жизнь продолжаться не можетъ… особенно съ тхъ поръ, какъ ты объявила мн молчаливую войну, которая, конечно, ни къ чему хорошему не поведетъ. Въ самомъ дл, что это за жизнь: я вхожу въ комнату,— ты тотчасъ же длаешь невольное движеніе, чтобы уйти изъ нея, я заговариваю съ тобой,— ты отдлываешься невнятными словами или величественно молчишь… И вообще, ты живешь въ моемъ дом, какъ въ гостиниц, гд я являюсь какимъ-то метръ-д’отелемъ.

Ольга. Нтъ, не въ гостиниц, а въ одиночномъ заключеніи, гд у меня отняты права на все…

Тохтамышевъ. Гм… какъ ты стала сильно выражаться. Такихъ рчей я еще не слыхивалъ отъ тебя… Пожалуйста, не изображай меня какимъ-то злодемъ. Впрочемъ, это еще больше доказываетъ, что намъ нельзя жить вмст. Я долго думалъ объ этомъ, долго боролся съ собой и теперь окончательно ршилъ: мн необходимо ухать отъ тебя.

Ольга. Куда же?

Тохтамышевъ. Да, да… теперь, разумется, весь вопросъ только въ томъ: куда? Ну, куда-нибудь заграницу или просто къ себ въ имніе. Это будетъ лучше для насъ обоихъ… не правда ли?

Ольга (посл колебанія). Да, лучше.

Тохтамышевъ. Ну, вотъ видишь. Въ первый разъ мы сошлись съ тобой во взглядахъ… Ухавъ отъ тебя, я, конечно, предоставлю теб полную свободу, и ты тогда можешь открыто любить того, кого теперь любишь тайкомъ.

Ольга (въ тревог, насторожившись). Что значатъ ваши слова?

Тохтамышевъ. Ну, полно,— не таись отъ меня. Къ чему притворяться? Вдь теперь передъ тобой не ревнивый мужъ, а удрученный болзнью инвалидъ, которому не нужно ничего, кром спокойствія… Ну, полно же.

Ольга. Чего вы хотите отъ меня?

Тохтамышевъ. Правды — вотъ чего я хочу. Скажи мн прямо, кого ты любишь? мн это необходимо знать, въ виду того шага, который я собираюсь сдлать (Пауза). Гм… Твое молчаніе краснорчиво.

Ольга. Я не врю въ вашу искренность.

Тохтамышевъ. Стану ли я лукавить съ тобой, когда мн, можетъ-быть, въ недалекомъ будущемъ грозитъ смерть?

Ольга. Вы никогда не говорили со мной такимъ языкомъ.

Тохтамышевъ. А теперь говорю, потому-что положеніе наше должно очень рзко измниться. Если я предоставляю теб полную свободу, то имю право требовать отъ тебя полной откровенности. (Ольга молчитъ, не поднимая глазъ. Тохтамышевъ смотритъ на нее, и въ его лиц смняются разныя чувства). Ну, что же?.. Я жду. (Приближается къ ней). Молчишь? Да что ты сидишь, точно мертвая? Или думаешь отмолчаться? Такъ я заставлю тебя… (Хватаетъ ее за руку. Входитъ Волчаниновъ и, увидя Тохтамышева, останавливается въ дверяхъ).

8. Волчаниновъ.

Тохтамышевъ. Г. Волчаниновъ, если не ошибаюсь? И безъ доклада?

Волчаниновъ. Я разсчитывалъ найти здсь Константина. Онъ ушелъ отъ меня и пропалъ… Во всякомъ случа… извините.

Тохтамышевъ (протягивая ему руку). Пожалуйте, пожалуйте… Милости просимъ!

Волчаниновъ (здоровается съ Ольгой).

Тохтамышевъ. А вы съ женой знакомы? Оленька? Да, конечно, знакомы!

Волчаниновъ. Еще бы! Я былъ знакомъ съ Ольгой Лаврентьевной, когда она не была еще вашей женой. Неужели вы этого не помните?

Тохтамышевъ. Да, да, и правда: вдь вы старые друзья, хотя сами еще далеко не стары… Хе-хе! Простите неудачную остроту.

Волчаниновъ. Можетъ-быть, я помшалъ вамъ?

Тохтамышевъ. О, нтъ! Мы просто бесдовали съ женушкой о томъ о семъ… Однако, посмотрю я на васъ, какой вы молодецъ,— а? Чай, съ докторами не знаетесь? Да что же вы не присядете? (Укоризненно) Оленька!.. Ахъ, какъ ты не любезна! Можно подумать, что ты не рада гостю.

Волчаниновъ. Ничего, мы свои люди. (Садится, Ольге). Вамъ, должно быть, нездоровится?

Ольга. Да, немножко…

Тохтамышевъ (беретъ жену за подбородокъ). Капризимся мы все, нервничаемъ. Все жены таковы. (Волчанинову, лицо котораго нервно передергивается). Что съ вами? Не зубъ ли болитъ?

Волчаниновъ. Да, зубъ…

Тохтамышевъ. Такъ вырвите его скоре, а то на васъ жалко смотрть.

Волчаниновъ (загадочнымъ тономъ). Да, лучше сразу вырвать…

Ольга (порывисто встаетъ съ мста и идетъ).

Тохтамышевъ. Куда ты, другъ мой? Могутъ подумать, что ты бгаешь отъ своихъ гостей.

Ольга. Я пойду, разыщу брата. (Уходитъ).

Тохтамышевъ. Ну-съ, очень радъ побесдовать съ вами. Извините, запамятовалъ: какъ ваше имя и отчество?

Волчаниновъ. Антонъ Николаевичъ… Да вы все шутите, ваше превосходительство. Съ вашей памятью да забыть? Вы никогда ничего не забываете.

Тохтамышевъ. Гд ужъ! Старенекъ сталъ… Ну, вотъ, наконецъ, вы и у меня… Очень радъ, очень радъ. Сожалю, что все приходилось видть васъ мелькомъ. По несчастной случайности, вы всегда попадали къ намъ, когда меня не бывало дома или когда я собирался на какое-нибудь скучное засданіе. Надолго пріхали?

Волчаниновъ. Самъ еще не знаю.

Тохтамышевъ. По дламъ?

Волчаниновъ. По дламъ.

Тохтамышевъ. Вдь вы, кажется, статистикой занимаетесь?

Волчаниновъ. Да… и статистикой.

Тохтамышевъ. Доброе дло, доброе дло. (Входитъ Сборщиковъ съ бумагами).

9. Сборщиковъ.

Сборщиковъ. Тутъ дловыя письма, ваше превосходительство, весьма спшныя. (Приторнымъ тономъ). А, Антонъ Николаевичъ! (Подходитъ съ протянутой рукой).

Волчаниновъ (неохотно подаетъ ему руку).

Тохтамышевъ (Сборщикову). Подождите меня въ кабинет: я сейчасъ.

Сборщиковъ. Очень хорошо, ваше превосходительство. (Идетъ и останавливается). Завернули бы какъ-нибудь ко мн, Антонъ Николаевичъ,— я вдь тутъ живу. Побесдовали бы мы съ вами, вспомнили бы старое.

Волчаниновъ. Извините, у меня нтъ для этого времени.

Сборщиковъ. Жаль, жаль… Я много наслышанъ о васъ, какъ вы тамъ у себя въ узд воюете… Хотлось бы поразспросить… Простите, ваше превосходительство! (Уходитъ. Входитъ Константинъ, переодтый въ домашній пиджакъ).

10. Константинъ.

Константинъ. Извини, братъ: заваленъ дломъ по горло.

Тохтамышевъ (Константину). Однако нельзя сказать, чтобы вы были особенно гостепріимны. Какъ же это? Вдь г. Волчаниновъ пожаловалъ къ вамъ,— именно къ вамъ… Или я ошибаюсь?

Константинъ (смущенно). Да, ко мн… но я…

Тохтамышевъ. Нтъ, ужъ вы побесдуйте съ другомъ вашей юности… (Волчанинову). А съ меня не взыщите: меня ждетъ мой секретарь. (Уходитъ).

Волчаниновъ. Константинъ, говори безъ обиняковъ: ты намренно избгаешь меня?

Константинъ. Что за идея!

Волчаниновъ. Скоро мсяцъ, какъ я пріхалъ,— и до сихъ поръ не могу поговорить съ тобой] по-человчески.

Константинъ. Гм!..

Волчаниновъ. Встрчаясь со мной, ты все какъ-то ежишься, моргаешь какъ-то неестественно… Скажи на милость: что это значитъ?

Константинъ. Ты пріхалъ сюда не для меня, а длаешь видъ, будто ходишь ко мн…

Волчаниновъ. Ну?

Константинъ. Ты даешь Роману Борисовичу поводъ подозрвать меня въ соучастничеств… Чуть не въ заговор противъ него… Извини… можетъ быть, я не такъ выразился…

Волчаниновъ. Нтъ, именно такъ. Не смущайся.

Константинъ. Ты, безъ всякаго соглашенія со мной, вздумалъ сдлать меня орудіемъ для своихъ цлей, которымъ я, можетъ быть, даже и не сочувствую.

Волчаниновъ. Есть вещи, относительно которыхъ между порядочными людьми всегда существуетъ молчаливое соглашеніе. Не знаю, какъ теперь, а прежде у насъ съ тобой оно было.

Константинъ. Ну, тогда мы только и длали, что вели горячія бесды да строили широкіе планы.

Волчаниновъ. А теперь ты служишь въ департамент, подъ крылышкомъ у Тохтамышева, ‘добру и злу внимая равнодушно?’ Такъ?

Константинъ. А что же? Все лучше, чемъ болтать и строить широкіе планы, которые всегда разлетаются, какъ мыльные пузыри.

Волчаниновъ. Не буду спорить… Я боюсь только, что въ теб успло образоваться молчаливое соглашеніе съ людишками, въ род Сборщикова, имя которымъ — легіонъ.

Константинъ (вскипевъ). У меня — съ Сборщиковымъ?.. Только тупые люди могутъ ставить меня на одну доску съ нимъ!

Волчаниновъ. Ну, ну… зачмъ такъ брезгливо?

Константинъ. Сборщиковъ всю жизнь наушничалъ, что-бы пролзть въ люди, попался въ какомъ-то скверномъ дл и былъ уволенъ со службы безъ прошенія… Ты понимаешь, что это значитъ: ‘безъ прошенія?’… Тохтамышевъ цнитъ въ немъ не человка, а преданнаго холопа — вотъ и все… Что можетъ быть у меня общаго съ этимъ господиномъ? Въ душ я попрежнему презираю низкопоклонство, — презираю, можетъ быть, даже тхъ самыхъ Тохтамышевыхъ, отъ которыхъ всецло завишу.

Волчаниновъ. Однако, ты смелъ, если не боишься такъ громко заявлять объ этомъ вблизи своего патрона. (Киваетъ по направленію къ кабинету Тохтамышева).

Константинъ. Ничего: его половина отдляется коридоромъ.

Волчаниновъ (насмшливо). Да,— ну, если коридоромъ…

Константинъ. Ты насмхаешься?

Волчаниновъ. Нтъ, зачмъ же… (Серьезнымъ тономъ). Константинъ, скажи мн искренно, по старой памяти: жизнь, что ли, тебя такъ перемолола?

Константинъ. Нтъ, ты лучше скажи мн: какъ теб-то не надостъ вчно ходить около жизни, ворчать на нее и показывать изъ кармана кукишъ? Мн, признаюсь, это давно опротивло. Я понялъ наконецъ, что я, со всми своими идеалами и грандіозными планами, остаюсь въ жизни совершеннымъ ничтожествомъ. Пока мы съ тобой философствуемъ о жизни, цпкіе люди лзутъ въ гору. Они снимаютъ съ жизни сливки, а мы только облизываемся на нихъ… Пройдись по Невскому, посмотри на эту толпу сытыхъ людей, на вереницу экипажей, которые обдаютъ тебя грязью, на всхъ этихъ тузовъ и королей изъ разныхъ колодъ,— и ты почувствуешь себя, со всми твоими высокими убжденіями и замыслами, жалкой козявкой, которую вотъ-вотъ раздавятъ… нтъ, ужъ если ты ршилъ продраться впередъ сквозь толпу, такъ не жалй локтей: ведъ тутъ идетъ ожесточенная свалка, въ которой шерсть летитъ клочьями… Пойми же меня: я не хочу быть ничтожествомъ! Я хочу быть силой, имть въ своихъ рукахъ власть. Теперь я только ничтожный винтикъ въ государственной машин, но я хочу стать рычагомъ,— и тогда…

Волчаниновъ. Ну, тогда мы и поговоримъ объ этомъ, а пока ты пресмыкаешься передъ Тохтамышевыми, которые душатъ все живое, и преспокойно смотришь, какъ твоя сестра изнываетъ въ невыносимой жизни.

Константинъ. Эти сведенія ты, конечно, почерпнулъ отъ Ольги?

Волчаниновъ. Да, отъ нея, но у меня и свои глаза есть, чтобы видть: вдь не въ первый разъ, какъ теб извстно, я прізжаю сюда и не первый годъ слжу за ея жизнью. Неужели ты не понимаешь, что такая жизнь скоро убьетъ ее? Она больна, серьезно больна… Слышишь, что я теб говорю?

Константинъ. Ты, по обыкновенію, преувеличиваешь. Я знаю, что ей живется невесело, да вдь и меня жизнь не гладитъ по головк. Ольга сама во многомъ виновата: пора бы ей бросить двическія мечтанія и серьезне посмотрть на жизнь. Вдь, кром ея личныхъ чувствъ, существуетъ на свт долгъ, честь мужа, интересы семьи. Она должна прежде всего уважать идею семьи и жертвовать для нея своими личными склонностями, такъ какъ не что иное, а именно семья является одною изъ ячеекъ, составляющихъ основу всякаго государства.

Волчаниновъ. И въ силу этого сестра твоя должна погибать?.. О, деревянная философія безсердечныхъ людей. Не о государств хлопочешь ты, а о своей шкур! Ты хочешь, чтобы и сестра твоя служила твоей карьер?

Константинъ. А ты о чемъ хлопочешь? О счастье Ольги? Лжешь! Ты хочешь разрушить семью ради удовлетворенія своей личной страсти!

Волчаниновъ. Страсти? Какой страсти? У меня давно изорвалось сердце въ клочья… Не страсть говоритъ во мн, а мука за Ольгу. Моя любовь — это прежде всего боль, боль,— пойми это, если можешь понять… Это сильне всякой страсти. Когда я пріхалъ, посмотрлъ на нее, я готовъ былъ плакать… (Константинъ смотритъ на часы). И ты можешь спокойно переваривать все эти гнусности, происходящія на твоихъ глазахъ?.. Да оставь ты свои часы въ поко!

Константинъ. Мн некогда, у меня тамъ ворохъ бумагъ.

Волчаниновъ. Хм… Точно речь о какой-нибудь собачонк, а не объ его родной сестр!

Константинъ. Ну, такъ скажи мн наконецъ: чего же ты отъ меня хочешь?

Волчаниновъ. Я теб говорю, бумажный человкъ, коротко и ясно: надо спасать Ольгу. Или ты мн прикажешь подать сначала рапортъ о ея болзни?

Константинъ. Любезный другъ, ‘снявши голову, по волосамъ не плачутъ’. Чего же ты молчалъ десять летъ тому назадъ, когда Ольга выходила за Тохтамышева?

Волчаниновъ. Я молчалъ? И ты смешь говорить мн это? Вы все отлично знали, что Ольга была моей невстой, но твой отецъ и тетка заставили ее пожертвовать собой для семьи, для больной матери, которую однако не спасла отъ смерти эта гнусная сдлка. Я умолялъ, убждалъ, протестовалъ, я боролся всми способами противъ вашей лицемрной клики, но что могъ сдлать я, студентъ-пролетарій, не имющій копейки за душой, когда на васъ сыпались золотымъ дождемъ тохтамышевскія деньги, а Ольге жужжали со всхъ сторонъ въ уши: ‘Жертвуй собой, спасай родныхъ,— это такъ благородно, идеально!’ О, теперь я вижу ясно твое двоедушіе! Ты лилъ крокодиловы слезы, возмущался для виду, а втайн смотрлъ на сестру, какъ на лстницу, по которой хотлъ добраться до своего благополучія!

Константинъ (блднея отъ гнва). Я попрошу тебя не говорить мн такихъ вещей!.. (Ольга въ дверяхъ).

11. Ольга.

Волчаниновъ (увидвъ Ольгу, идетъ къ ней). Ольга, вотъ они, твои родные, ради которыхъ ты ползла въ петлю! Не надо теб этихъ родныхъ! Я одинъ люблю, одинъ жалю тебя… и я вступлюсь за тебя!

Константинъ. Да кто далъ теб право на это?

Ольга (выступая). Я!

Константинъ. Ты?.. Прекрасно!.. Дальше идти некуда. Всякій стыдъ потеряла! Во всякомъ случа я… умываю руки!.. (Въ негодованіи уходитъ).

Волчаниновъ. Ольга,— такъ продолжаться не можетъ. Вдь ты таешь на моихъ глазахъ! За этотъ мсяцъ я изстрадался за тебя… Меня бшенство душитъ… Мн иногда кажется, что я съ ума схожу… (Входитъ Сборщиковъ).

12. Сборщиковъ.

Ольга (поспшно отходитъ отъ Волчанинова).

Сборщиковъ. Простите: я помшалъ вамъ. Не забылъ ли я тутъ одной бумажки? (Осматриваетъ комнату, бросая исподтишка быстрые взгляды на Ольгу и Волчанинова). Куда же это я ее двалъ? Извините, пожалуйста. (Уходитъ).

Волчаниновъ. Одинъ изъ шпіоновъ Тохтамышева.

Ольга. O, какъ все это гадко, унизительно! Меня измучила эта вчная ложь… Я чувствую, какъ она съ каждымъ днемъ растетъ, опутываетъ меня по рукамъ и ногамъ…

Волчаниновъ (стараясь успокоитъ ее). Погоди… Не будемъ волноваться… Подумаемъ вмст. Надо хорошенько подумать.

Ольга. Одно я знаю: мн безъ тебя страшно жить… Мн нужно видть тебя, а то я могу наложить на себя руки… А посл свиданія каждый разъ совсть грызетъ меня, стыдъ гложетъ, и я чувствую себя вдвойн несчастной…

13. Юлія.

Юлія (входя). Что вы длаете? Не нашли другого мста для своихъ tte tte? Здсь за каждой дверью можетъ быть соглядатай.

Ольга. Ну, такъ пусть же видятъ, пусть знаютъ! Довольно лжи!

Юлія (со злобной ноткой въ голос). Вотъ какъ расхрабрилась? А потомъ будешь каяться, прощенья просить у мужа? Ха-ха! Нтъ, ужъ я лучше пойду, постерегу въ коридор. (Уходитъ направо).

Волчаниновъ (беретъ руку Ольги и крпко сжимаетъ). Ольга, ты ршилась? Такъ, значитъ, въ открытую? Да? Наконецъ-то! Такъ будетъ честне. Только помни: когда входишь въ клтку звря, надо быть ко всему готовымъ…

Ольга. O, сколько разъ я убждалась въ этомъ! Но, Антонъ… (Хватаетъ его руку) я врю чуду. Вдь не все же человческое умерло въ немъ!.. (Вбгаетъ Юлія).

Юлія. Людодъ идетъ! (Пробгаетъ въ среднюю дверь, тотчасъ вслдъ за ней входитъ Тохтамышевъ).

14. Тохтамышевъ.

Ольга (выпускаетъ руку Волчанинова и поспшно отходитъ отъ него).

Тохтамышевъ (обводитъ присутствующихъ подозрительнымъ взглядомъ). Кто это пробжалъ? Сестра твоя?

Ольга (молчитъ).

Тохтамышевъ (Волчанинову). А я думалъ, что вы здсь съ пріятелемъ своимъ…

Волчаниновъ. Романъ Борисовичъ…

Тохтамышевъ. Что прикажете?

Волчаниновъ. Перестанемъ хитрить другъ съ другомъ.

Тохтамышевъ. Какъ вы изволили выразиться?

Ольга. Выслушайте меня… Выслушайте терпливо…

Тохтамышевъ (садится). Но уврена ли ты, другъ мой, что для г. Волчанинова это будетъ столь же интересно, какъ для насъ съ тобой?

Волчаниновъ. Зачмъ эти фразы? Вамъ хорошо извстно, что вы женились на двушк, которую я любилъ.

Тохтамышевъ. Вотъ какъ! А я, представьте, и не подозрвалъ этого.

Волчаниновъ (съ сдержаннымъ негодованіемъ). Не подозрвали?

Ольга (мужу съ тоской). Зачмъ вы такъ говорите?.. Умоляю васъ,— оставьте этотъ тонъ! Мы хотимъ правды… Обманъ невыносимъ для насъ… Вы спрашивали меня, кого я люблю? Вы хотли поймать меня въ ловушку, я знаю это, я поняла… Пускай,— все равно! Теперь говорю вамъ прямо: вотъ, кого люблю! (Указываетъ на Волчанинова) и всегда любила…

Тохтамышевъ. Не врю… Надо быть слишкомъ безчестной женщиной, чтобы такъ обманывать мужа, а ты вдь у меня — святая: ты сказала бы объ этомъ прежде, чмъ выдти за меня. Не врю, мой другъ, не врю.

Волчаниновъ. Ну, а вы спросили ее тогда, т. е. прежде чмъ жениться на ней: любитъ ли она васъ? Нтъ,— вы не поинтересовались этимъ. Вы покупали себ вещь, которая вамъ понравилась…

Тохтамышевъ. Позвольте, любезнйшій…

Волчаниновъ. Вы прикинулись тогда рыцаремъ благородства, какимъ-то нжнымъ отцомъ, участливымъ, великодушнымъ… Вы обманули ее!

Тохтамышевъ. Постойте, постойте!.. Я ужъ и сообразить не могу. Это выходитъ черезчуръ оригинально… Жена чуть не съ гордостью объявляетъ мужу, что она всегда обманывала его, а ея возлюбленный читаетъ тому же мужу нотаціи!

Ольга. Но выслушайте же!

Тохтамышевъ. Превосходно… Ха… ха!.. Значитъ, такія вещи, какъ семейный долгъ, честь мужа, честь семьи всегда были для тебя только пустыми звуками? Ты вышла за меня для того только, чтобы пріобрсти обезпеченное положеніе, пристроить родныхъ, а потомъ и самой устроиться съ своимъ другомъ? Вотъ это называется: ‘торжество добродтели’! Ха, ха, ха! Значитъ, ты всю жизнь лгала?

Волчаниновъ. Трудно не лгать тамъ, гд не выносятъ правды, гд ненавидятъ ее, казнятъ за нее!..

Ольга (останавливаетъ жестомъ Волчанинова и обращается къ мужу). Богъ свидтель, что я говорю вамъ правду! Выходя за васъ, я дала себ клятву быть врной женой, подавить въ себ любовь къ другому…

Тохтамышевъ. Ну-съ? Что же дальше?

Ольга. Я до послдняго времени боролась съ собой. Сколько разъ я просила вашего участія, дружеской поддержки, откровенно признавалась вамъ въ своихъ слабостяхъ, вы все это ставили мн въ счетъ — и ничего не простили! Вы никогда не хотли видть во мн человка…

Тохтамышевъ. Ну-съ? Я жду, чмъ кончится это оригинальное объясненіе?

Ольга. O, я не хочу ни обвинять васъ, ни оправдывать себя! Я хочу подойти къ вамъ съ открытою душой, сказать вамъ, что я выбилась изъ силъ, что я не могу больше жить такъ… Я прошу у васъ состраданія, потому что я сама истерзала себя до послдней степени, и жизнь мн сдлалась въ тягость…

Тохтамышевъ. Значитъ, чтобы облегчить теб жизнь, я долженъ соединить любящія сердца?

Волчаниновъ. Вы находите возможнымъ глумиться?

Тохтамышевъ. Послушайте вы, пришлецъ, гость незваный, что это съ вашей стороны: наглость — или… По какому праву вы находитесь сейчасъ здсь, въ моемъ дом, осмливаетесь разговаривать со мной и такъ развязно признаваться мн въ своей низости? Это что-то до такой степени безпринципное и разнузданное…

Ольга. Ради Бога… прошу!.. Мы не этого хотли…

Волчаниновъ (съ горечью ей). Видно, не ко всякому можно подходить съ открытой душой!

Ольга (мужу). Поймите меня, — умоляю! Мой ужасъ въ томъ, что я называюсь вашей женой, живу на ваши средства, а душой я не ваша, я — чужая! Я могу спрятать свою любовь ото всхъ, какъ краденую вещь, но разлюбить не могу. Можетъ быть, это низко, преступно,— но въ моей ли власти избгнуть такой измны, выбиться изъ этой лжи, которая портитъ всхъ, ожесточаетъ, развращаетъ? Неужели я обречена носить всю жизнь эту маску, подъ которой я задыхаюсь, вчно молчать, когда мн хочется крикнуть всмъ, что я не такая, какою меня считаютъ, что моя семейная жизнь это — одна ложь… Не смотрите на меня такъ: я говорю вамъ правду, правду!

Тохтамышевъ (посл паузы). Я очень благодаренъ теб, моя милая, за то, что ты мн открыла свои сокровенныя чувства: теперь, по крайней мр, я знаю, кто твой избранникъ. (Смотритъ на Волчанинова). Славный мужчина… такой бравый!

Волчаниновъ (едва сдерживаетъ свой гнвъ).

Тохтамышевъ. Понимаю, душа моя, какъ ты должна была страдать…

Волчаниновъ. Вы можете поступать, какъ вамъ угодно, но не смйте глумиться надъ человкомъ (указываетъ на Ольгу), у котораго сердце истекаетъ кровью!

Тохтамышевъ (едва сдерживая ярость, Волчанинову). Ну-съ! Теперь вы выслушайте меня, мой милый… (Обрываетъ себя и оборачивается къ жен). Выйди отсюда. (Ольга медлитъ). Извольте выдти! (Ольга уходитъ).

Тохтамышевъ (подходитъ къ Волчанинову). Слышите вы… господинъ избранникъ… Узжайте въ 24 часа восвояси! Поняли? (Грозя пальцемъ передъ лицомъ Волчанинова). Въ 24 часа,— слышите? Ну!

Волчаниновъ (длаетъ гнвное движеніе, но сдерживается). Предупреждаю васъ: это можетъ дурно кончиться.

Тохтамышевъ. Вы слышали, что я вамъ сказалъ?

Волчаниновъ. Дайте Ольг свободу,— иначе…

Тохтамышевъ. Какая Ольга? какая Ольга? Какъ вы смете?

Волчаниновъ. Я не позволю вамъ мучить ее,— предупреждаю!

Тохтамышевъ. Вы? Ха-ха-ха!

Волчаниновъ. Не смйтесь, ваше превосходительство: я нимало не расположенъ шутить. Дайте Ольг свободу: такъ будетъ лучше для всхъ.

Тохтамышевъ. Долго ли вы будете испытывать мое терпніе?

Волчаниновъ. Подумайте о томъ, что я вамъ сказалъ! Даю вамъ честное слово, что это не фразы. Мн не до фразъ. Тутъ для меня вопросъ жизни.

Тохтамышевъ. Уйдете ли вы наконецъ?

Волчаниновъ. Говорю вамъ: ршайте этотъ вопросъ, пока еще не поздно, пока еще можно ршить его мирнымъ путемъ. Не доводите людей до того, когда они становятся не властны надъ собой… Развязывайте скорй петлю, которая можетъ задушить насъ всхъ… Она уже душитъ, душитъ, понимаете?

Тохтамышевъ. Идите вонъ!

Волчаниновъ. Подумайте о томъ, что вы длаете!.. Тутъ сила, которая можетъ исковеркать насъ всхъ… Я готовъ умолять васъ, какъ только умю: пожалйте хоть разъ въ жизни жену свою! Вдь она дожила до того, что стала желать себ смерти… Пожалйте ее, пожалйте всхъ насъ… прекратите эту пытку, дайте Ольг свободу! (Тохтамышевъ звонитъ). Это — единственное средство ршить вопросъ.

Тохтамышевъ. Нтъ, я знаю еще средство. (Входить Илья). Выведи этого господина отсюда.

Волчаниновъ (длаетъ гнвное движеніе, но подавляетъ его и быстро уходитъ).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Декорація 1-го акта. Поздній вечеръ. На сцен темно. Входитъ Тохтамышевъ со свчкой, за нимъ Кириллъ Борисовичъ. Оба выпившія, Кириллъ Борисовичъ — слегка, Тохтамышевъ порядочно.

1. Тохтамышевъ, Кириллъ Борисовичъ.

Кир. Бор. Полно!.. Оставь!.. Терпть не могу семейныхъ сценъ.

Тохтамышевъ. Она прячется отъ меня! (Кричитъ). Ольга!

Кир. Бор. Говорилъ теб: не пей много вина, особенно рому: онъ слишкомъ ударяетъ въ голову… (Входитъ Юлія).

2. Юлія.

Тохтамышевъ. Гд Ольга?

Юлія. Она у меня въ комнат.

Тохтамышевъ. Вы прячете ее отъ меня?

Юлія. Вамъ всегда что-нибудь мерещится.

Тохтамышевъ. Пошлите ее сюда.

Юлія. У нея голова болитъ.

Тохтамышевъ. Лжетъ!.. извивается!.. Вы вс лжете!

Кир. Бор. Романъ!

Юлія (Тохтамышсву). Съ вами нельзя разговаривать. (Хочетъ уйти).

Кир. Бор. Побудьте съ нами, божественная: вдь дамское общество смягчаетъ нравы… A propos, вы знаете, что Романъ, узжая въ деревню, поручаетъ васъ моимъ нжнымъ попеченіямъ

Юлія. Я въ нихъ совершенно не нуждаюсь.

Кир. Бор. Зачмъ вы такъ дичитесь меня? ‘Вдь я вамъ нсколько сродни’!

Юлія. Извините: мн некогда разговаривать, да и поздно ужъ. (Хочетъ уйти).

Кир. Бор. (слдуя за ней). Отчего вы никогда не поцлуете меня… по-родственному,— а?

Юлія. Я не люблю родственныхъ поцлуевъ. (Идетъ).

Кир. Бор. (удерживая ее). А вотъ я задержу васъ… по-родственному!

Юлія. Подите вы! (Вырывается и уходитъ).

Кир. Бор. Божественный зврокъ! Она положительно возбуждаетъ меня. Была прежде какой-то чернавкой — и вдругъ… Есть въ ней что-то дйствующее на воображеніе, самая небрежность ея костюма, прически, заключаетъ въ себ что-то такое… вкусное… O чемъ думаетъ, чмъ интересуется этотъ черноволосый сфинксъ? (Смотритъ на часы). Однако, въ самомъ дл, поздно. Прощай.

Тохтамышевъ (ударяя кулакомъ по столу). Гнусныя созданія эти женщины! Поставь передъ ними какого-нибудь молодого, здоровеннаго дтину,— хоть бы онъ былъ пошлъ, вульгаренъ,— он предпочтутъ его самымъ достойнымъ людямъ!

Кир. Бор. Э, э, другъ мой сладкій, теперь я понимаю, что тебя гонитъ осенью въ деревенскую глушь. Вчера еще и помину не было о Лужкахъ,— и вдругъ… Значитъ, опять приревновалъ жену? Право, ты скоро свихнешься на этомъ. Какъ это теб, милйшій, не надостъ? Жена твоя слишкомъ благочестива для того, чтобы измнять законному мужу…

Тохтамышевъ. Ты полагаешь?

Кир. Бор. А если бы съ ея стороны что и было, то я на твоемъ мст смотрлъ бы на это сквозь пальцы.

Тохтамышевъ. Да?

Кир. Бор. Чудакъ! Неужели ты до сихъ поръ влюбленъ въ свою жену? Страстную любовь къ чужой жен я еще понимаю, но къ своей собственной…

Тохтамышевъ. Ну, довольно, Кириллъ.

Кир. Бор. Извини меня, mon cher, но въ этомъ есть что-то противоестественное. Вдь за десять лтъ самая идеальная жена можетъ надость до тошноты. Интересно, что бы ты сказалъ обо мн, если бы, напримръ, я въ продолженіе цлаго года не перемнилъ носового платка?

Тохтамышевъ. Избавь меня отъ своего цинизма… Когда ты, наконецъ, бросишь свою распущенную жизнь?

Кир. Бор. А ты давно ли ее бросилъ?

Тохтамышевъ. Надо же, наконецъ, имть хоть какіе-нибудь принципы!

Кир. Бор. У меня, милый мой, одинъ принципъ: ‘живи и жить давай другимъ’. Не мшало бы и теб позаимствоваться кое-чмъ изъ него, а то ты ужъ слишкомъ не даешь жить другимъ.

Тохтамышевъ (подозрительно). Кому это ‘другимъ’?

Кир. Бор. Да хоть бы жен своей, которую ты готовъ, кажется, на цпь посадить. Воображаю, какъ весело будетъ ей сидть съ тобой въ твоей берлог.

Тохтамышевъ. А, значитъ, ужъ и теб успли нажаловаться на деспота-мужа?

Кир. Бор. Никто мн не жаловался, а что ты деспотъ, это не подлежитъ сомннію. Для тебя: ‘если не моя, то не живи, не дыши’.

Тохтамышевъ (ударяя кулакомъ по столу). Да,— ‘не дыши’! Я сентиментальничать съ ней не намренъ… Или живи по-моему, или совсмъ не живи!.. Своеволія не потерплю!

Кир. Бор. А я теб, другъ мой сладкій, вотъ что скажу… Впрочемъ, оставимъ этотъ диспутъ: я знаю, ты возраженій не допускаешь. Еще, пожалуй, поссоримся на прощанье… Лучше я пожелаю теб счастливаго пути (прощается съ братомъ) и всякаго благополучія, а главное: чтобы желчь у тебя не разливалась. Прощай. (Идетъ. Тохтамышевъ провожаетъ его со свчкой). Завтра провожать не пріду: такъ рано встаютъ только птухи… да ревнивые мужья. (Оба уходятъ).

Юлія (входитъ со свчкой, оглядываетъ комнату, запираетъ среднюю и правую двери и говоритъ въ лвую). Ушли… Скорй! (Входитъ Ольга въ кофт, надвая на-ходу шляпу).

3. Ольга, Юлія.

Юлія. Иди скоре! Онъ ждетъ тебя тамъ… у балкона. Вещи твои я ужъ вынесла въ садъ… Ступай, ступай,— а то вдь тетенька слдитъ за тобой.

Ольга. Юлія! (Порывисто обнимаетъ ее). Чмъ я заплачу теб за все?..

Юлія (отстраняя Ольгу). Ну, что еще за нжности? Иди скорй, пока тетка тамъ молится!

Ольга. Вдь ты рискуешь для меня…

Юлія. Для тебя? Ха-ха! Чмъ это?

Ольга. Своимъ добрымъ именемъ, Юля!

Юлія. ‘Добрымъ именемъ’? Возьми его себ, если хочешь… Ну, хорошо, хорошо. Посл разочтемся. Ступай скорй, а то кто-нибудь притащится, помшаетъ. Иди, иди! (Подталкиваетъ ее).

Ольга (понуривъ голову, нершительно идетъ къ лвой двери, ближайшей къ публик, съ видомъ человка, который что-то забылъ и никакъ не можетъ припомнить).

Пел. Ник. (выходитъ изъ сосдней двери и перерзываетъ Ольг путь).

Юлія (Ольг). Дождалась?

4. Пелагея Никифоровна.

Пел. Ник. Олюшка, куда ты?

Ольга (застигнутая врасплохъ, останавливается и молчитъ).

Юлія. Не мшай ей!

Пел. Ник. Юлія, стыда въ теб нтъ! Ты думаешь, я не знаю, кого ты привела въ садъ, чьи свиданья устраивала? Уйди ты съ глазъ долой! Бсъ въ теб сидитъ!:

Юлія. А въ теб — цлая богадльня!

Пел. Ник. Олюшка, не обманывай меня: куда ты собралась?

Ольга. Обманомъ я жила, обманомъ и ухожу.

Юлія. Долго вы будете разговаривать?

Пел. Ник. (Юліи). Пошла ты прочь, безбожница!.. Ольга, я не пущу тебя.

Юлія. Успокойтесь, тетенька: ваша Ольга не уйдетъ. Для нея довольно, чтобы расквакались лягушки, въ род тебя,— и она струситъ… Мн жаль того, кто любитъ эту чувствительную размазню. Если бы меня такъ любили, я бы не стала разговаривать съ тетеньками! (Уходитъ).

Ольга. Пусти меня!

Пел. Ник. Ольга, такъ бгаютъ воры!

Ольга. Нтъ, такъ бгаютъ изъ тюрьмы.

Пел. Ник. Всхъ бросить, всхъ обмануть?.. Нтъ^ этого не сдлаетъ моя Ольга!

Ольга. Когда нельзя уйти открыто, уходятъ тайкомъ.

Пел. Ник. Куда? Къ кому?

Ольга. Къ тому, котораго люблю.

Пел. Ник. Не любовь это, а порабощеніе, обманъ лукавой плоти, темница для души…

Ольга (съ тоской). Замолчи!

Пел. Ник. Такъ будь же проклята эта любовь, рабствующая грху! Она, какъ колесо, завертитъ тебя, изломаетъ!

Ольга. Уйди ты отъ меня!

Пел. Ник. Плоть свою жалешь? А не содрогаешься отъ того, что потеряла Бога? Я ужъ не вижу Его въ твоихъ глазахъ. Темно тамъ, темно!

Ольга. Молчи! Я не хочу тебя слушать! (Идетъ).

Пел. Ник. Вернешься, Ольга: тебя замучаетъ совсть!

Ольга. Онъ ждетъ меня… Прощай! (Идетъ).

Пел. Ник. Остановись, Ольга!.. Олюшка! Олюшка!..

Ольга. Прощай!

Пел. Ник. (властно). Такъ слушай же, что я теб скажу… слушай меня, потому что я за тебя отвтчица передъ Богомъ и передъ матерью твоей покойной. (Ольга въ волненіи останавливается). Вспомни, какъ она тебя учила врить, терпть, прощать, какъ на смертномъ одр говорила: ‘Оля, помни Бога!’ А теперь ты ищешь сладкой жизни и служишь беззаконію… Ольга, больно и страшно мн видть, какъ зло осиливаетъ тебя. Я знаю, ты идешь — а у тебя все стонетъ внутри! Не вынесетъ этого твоя душа: тоска състъ ее, ржавчиной источитъ!

Ольга (въ безсиліи опускается на стулъ и закрываетъ лицо руками. Пауза).

Пел. Ник. (кладетъ ей руку на голову). Тяжко теб, Олюшка!

Ольга. Тяжко…

Пел. Ник. Изнемогаешь, падаешь? Опять вставай, опять неси крестъ свой.

Ольга. Зачмъ? Кому нужны мои муки?

Пел. Ник. Теб самой, Олюшка, нужны, всмъ намъ нужны.

Ольга. Такъ и умереть, не видавши счастья? Такъ и не знать, зачмъ жила, изъ-за чего билась?

Пел. Ник. Ты душу свою сбережешь и возвеличишь ее передъ Богомъ. Вруй, вруй!

Ольга. Не стало вры во мн… Злоба во мн!

Пел. Ник. Олюшка, много терпнія дано теб отъ Бога, да видно расшаталось оно! Скорбитъ душа моя, видя твое блужданіе. Вдь ты мн, Олюшка, дороже всхъ на свт, ближе близкаго, роднй родного…

Ольга (плачетъ и тихо стонетъ).

Пел. Ник. Молю тебя, дитя мое родное, желанное: не противься мучителю своему! Сердце кровью изойдетъ,— терпи!

Ольга (съ тоской). Что ты со мной длаешь?!.

Пел. Ник. Олюшка, родная моя, горькая моя!

Ольга. Ты не поймешь, чего мн стоило цлые годы таить въ себ чувство, зажимать себ ротъ, когда хотлось говорить слова любви, когда они душили меня и рвались изъ сердца… Пожалй меня!

Пел. Ник. Олюшка! Зачмъ же сама-то ты не хочешь пожалть себя, свою золотую душу? Зачмъ сама хочешь отдать ее на поруганіе?

Ольга. Да безжалостная ты,— чего ты отъ меня требуешь? Я досыта настрадалась,— дайте же мн, дайте же хоть немного отдышаться!

Пел. Ник. Олюшка!.. Олюшка!

Ольга. Теб любо слушать мои стоны, смотрть, какъ я изнываю отъ тоски. Ты — каменная! Ты — ненавистная! (Вся трясется отъ рыданій).

Пел. Ник. Господи, смягчи ея сердце! (Гладитъ Ольгу по голов). Олюшка, радость моя, горе мое, страдалица моя! Вдь я знаю тебя лучше, чмъ ты сама: вдь я съ младенчества твоего гляжу теб въ душу и вижу, чего она алчетъ, о чемъ тоскуетъ: свту она молитъ, свту она проситъ, Олюшка, и всякаго оправданія. А ты хочешь идти во тьму… Какъ же мн не упрашивать тебя, не кричать теб: ‘вернись, Олюшка, вернись,— тамъ и стыдъ, и скорбь, и души растлніе!’

Ольга (задыхаясь отъ слезъ). Оставь же, оставь… Я не уйду… Не надо жизни!.. Ничего не надо! Ничего…

Юлія (входитъ, при вид Олыи останавливается и затмъ быстро уходитъ въ дверь, ведущую въ садъ, Ольга и Пел. Ник. не видятъ ея).

Пел. Ник. Олюшка, родная моя, голубка моя возлюбленная, длай Божье дло,— и всюду будетъ съ тобою жизнь. Везд солнце свтитъ, и небо открыто глазамъ человка. Везд есть люди, алчущіе и жаждущіе, скорбящіе и озлобленные: имъ отдай душу свою, и любовь свою, и заботу свою, и перестанетъ тебя мучить горькая суета жизни! (Сл 123,ва входитъ Юлія, за ней Волчаниновъ въ шляп, онъ держитъ на рук пальто, которое бросаетъ на ручку дивана, шляпу кладетъ на столъ передъ диваномъ).

5. Юлія, Волчаниновъ.

Юлія (Волчанинову). Видите: вашу Ольгу тетенька не пускаетъ. (Уходитъ).

Пел. Ник. (подходитъ къ Волчанинову и говоритъ громкимъ укоризненнымъ шопотомъ). Не надо вамъ быть здсь! Это вы вливаете отраву въ ея сердце!

Волчаниновъ (Ольг). Что это значитъ?

Ольга (Пел. Ник.). Дай намъ проститься!

Пел. Ник. (Волчанинову). Богомъ прошу: оставьте мою Олюшку!

Ольга. Дай намъ проститься… Мы больше не увидимся съ нимъ.

Пел. Ник. (подходитъ къ Ольг и говоритъ тономъ страстнаго убжденія). Олюшка, кроткая моя, свтлая моя, ты побдишь соблазнъ, ты исполнишь всякую правду!.. Я врю въ тебя! (Уходитъ).

Ольга. Простимся… Все кончено… Я ду съ мужемъ.

Волчаниновъ. Нтъ, этого не можетъ быть!

Ольга (порывисто обнимая его). Милый, дорогой… прощай! Мы должны разстаться… Такъ велитъ совсть, такъ хочетъ судьба…

Волчаниновъ. Но я-то не хочу этого,— слышишь?

Ольга. Прощай!.. Счастье не для насъ… Надо покориться.

Волчаниновъ. ‘Покориться?’ Какое гнусное слово! Нтъ, мы слишкомъ долго покорялись!.. Ольга, ты должна бжать со мною… сейчасъ же, сію минуту! Это — послднее средство. Больше намъ ничего не остается… Ольга!

Ольга (упавшимъ голосомъ). Нтъ, я не двинусь съ мста, Пусть будетъ, что будетъ… Устала я,— Господи, какъ я устала! Не хочу бороться, не стану… Душа надорвалась…

Волчаниновъ. Ольга, Ольга, что они съ тобой сдлали?!

Ольга. Я ду туда какъ въ могилу… Тамъ умретъ во мн все, все… Поскорй бы только! Да я и не проживу долго…

Волчаниновъ. Нтъ, я увезу тебя отъ нихъ. Эта проклятая старуха подтачиваетъ въ теб жизнь!

Ольга. Оставь ее: она — моя совсть, мое прибжище! O, если бы я могла увровать такъ, какъ она!

Волчаниновъ. Молчи. Меня бситъ ея возмутительная власть надъ тобой! Какъ сметъ она такъ помыкать твоимъ сердцемъ? Она закрпостила тебя Тохтамышеву, она же теперь не позволяетъ теб выйти изъ кабалы… Она научила тебя жертвовать своимъ счастьемъ ради низкихъ, дрянныхъ людишекъ… Чего достигла ты этими жертвами? Ольга, да неужели добро состоитъ въ томъ, чтобы гнать съ какой-то ненавистью изъ своей души все живое, все, что можетъ дать человку силу, радость, счастье?

Ольга. Не говори мн ничего… не мучай… Зачмъ ты терзаешь меня, и безъ того истерзанную?

Волчаниновъ. Не мучить тебя я хотлъ бы, а прижать къ сердцу и повторять безъ конца, какъ я люблю тебя, какъ жалю, какъ все во мн изболло за тебя! Что мшаетъ теб бросить мужа и уйти со мной? Совсть? Но какъ же она позволяетъ теб жить съ человкомъ, который отнимаетъ у тебя возможность жить по-человчески? Какъ все твое существо, все, что есть въ теб чистаго и честнаго, не возмущается противъ этого?

Ольга. Господи, какая мука! Все темно и во мн, и кругомъ меня! Я потеряла свой прежній путь, я во всемъ сомнваюсь… (Вздрагиваетъ и прислушивается).

Волчаниновъ. Ольга, теб нельзя ни минуты оставаться въ этомъ дом: здсь обезумть можно!.. Идемъ отсюда скорй! Ты боишься мужа? Онъ не посметъ остановить тебя… Я знаю: этотъ господинъ способенъ на всякое насиліе, но пусть только осмлится!.. Идемъ же… Умоляю! Вдь стоитъ только выдти изъ этой тюрьмы,— тамъ, за стнами ея, тебя ждетъ свобода… Ольга,— двери открыты: ршайся! Вдь иметъ же, наконецъ, человкъ право дышать свободно! Вдь и ты хочешь дышать полной грудью, вдь и у тебя душа рвется на волю!

Ольга (ломая руки въ отчаяніи). Ахъ, если бы онъ умеръ!

Волчаниновъ (вздрогнувъ). Ольга, слово сказано… Оно выдаетъ тебя.

Ольга. Нтъ, нтъ, это вырвалось у меня, какъ стонъ… Забудь объ этомъ! Мы не всегда вольны въ своихъ мысляхъ: вдругъ проскользнетъ въ душ что-то такое ужасное, что потомъ длается и стыдно, и страшно.

(Голосъ Тохтамышева за сценой): Ольга!

Ольга (Волчанинову). Уйди, уйди!..

(Тохтамышевъ стучитъ въ дверь): Ольга!

Ольга. Уйди же! (Волчаниновъ уходитъ нал&#1123,во, Ольга отпираетъ, входитъ Тохматышевъ въ халат, со свчкой).

6. Тохтамышевъ и Ольга.

Тохтамышевъ. Что за глупая фантазія запираться? (Ольга замчаетъ шляпу и пальто Волчанинова, бросаетъ шляпу за диванъ и садится на диванъ, стараясь прикрытъ пальто отъ мужа. Тохтамышевъ ставитъ свчу на столъ), Зачмъ это ты въ кофт? (Садится рядомъ съ Ольгой). Или озябла? Разв здсь холодно?

Ольга. Нтъ.

Тохтамышевъ. Дай сниму… (Хочетъ снятъ съ Ольги кофту).

Ольга (отшатываясь инстинктивно отъ мужа). Не трогайте меня!

Тохтамышевъ. Это еще что?

Ольга. Вы пьяны!

Тохтамышевъ. Брезгуешь? Ха!.. Глупо! Сто разъ глупо. (Встаетъ). Иди спать: завтра рано подниматься. Мы демъ съ утреннимъ поздомъ… Твои сборы закончены?

Ольга. Я не поду съ вами.

Тохтамышевъ. Что? Какъ ты изволишь говорить?

Ольга. Я ненавижу васъ!

Тохтамышевъ. Даже ненавидишь? (Со злобой) Хм… Ну, если нтъ любви, пусть хоть ненависть будетъ: ты сама этого хочешь.

Ольга. Я не могу жить съ вами, я уйду отъ васъ!

Тохтамышевъ. А я тебя силой верну! Съ женщиной, которая всю жизнь обманывала меня, я не считаю нужнымъ церемониться… Я вдь знаю, что ваше лживое отродье цнитъ одно только: ласку любовника, для котораго вы готовы на всякую низость.

Ольга (возмущенная). Нтъ, жить съ человкомъ, какъ вы,— вотъ это дйствительно низость!

Тохтамышевъ (запальчиво сквозь зубы). Ты, моя милая, стала поговаривать что-то ужъ черезъ-чуръ дерзко.

Ольга. Если вы считаете меня негодной женщиной, такъ прогоните меня изъ дому. Пускай весь позоръ упадетъ на меня!

Тохтамышевъ. Прогнать тебя для того, чтобы ты устроилась со своимъ избранникомъ? Ха-ха! Умно разсчитано. Однако довольно, моя милая… Поговорили — и довольно. (Беретъ свчку и хочетъ идти).

Ольга. Постойте!.. Есть ли въ васъ что-нибудь человческое? Какъ можемъ мы жить вмст, когда наша жизнь — одно униженіе? Я не могу, не могу!.. (Бросается передъ мужемъ на колни). Отпустите меня, умоляю васъ,— отпустите, хоть ради того только, чтобы не было этой ненависти между нами! Что связываетъ насъ съ тхъ поръ, какъ ребенокъ умеръ? Тогда я могла еще жить, а теперь…

Тохтамышевъ. Ты нарочно уморила ребенка, чтобы развязаться со мной? Да?.. Сама уморила… изъ ненависти ко мн? Говори, лукавая!

Ольга (потрясенная до глубины души). Какъ?!.. Я?.. Моего ребенка?.. мою Врочку, радость моей жизни?.. И вы смете?!

Тохтамышевъ (въ бшенств). Ты! Ты!

Ольга. Лжете вы! (Тохтамышевъ хочетъ остановитъ ее). Виновата не я, а ваша безобразная жизнь!

Тохтамышевъ (въ бшенств). Молчи!

Ольга. И я за это ненавижу васъ, имю право ненавидть!

Тохтамышевъ (въ ярости замахивается на нее подсвчникомъ и хочетъ ударитъ). Вотъ я тебя… (Ольга съ крикомъ отшатывается). Тварь! (Уходитъ). (Слва входитъ Волчаниновъ, бросается къ своему пальто, вынимаетъ изъ кармана револьверъ. и быстро идетъ за Тохтамышевымъ.

7. Ольга, Волчаниновъ.

Ольга (бросается къ нему и останавливаетъ его).

Волчаниновъ. Онъ больше не будетъ мучить тебя…

Ольга (въ ужас). Антонъ! (Хватаетъ его за руку).

Волчаниновъ. Пусти! Душа горитъ! (Вырывается и идетъ).

Ольга. Безумный! (Загораживаетъ ему дорогу).

Волчаниновъ. Этотъ палачъ… Я не могу больше… (Идетъ).

Ольга. Я буду кричать! (Старается удержатъ его).

Волчаниновъ. Тише!

Ольга. Остановись!.. Не смй!

Волчаниновъ. Теб жаль его?.. Ты хочешь предать меня? Ну, кричи!

Ольга (становится въ дверяхъ и не пускаетъ). Опомнись, что ты длаешь?! Антонъ!

Волчаниновъ. Ольга, выбирай между мною и Тохтамышевымъ: если ты жалешь его… Ольга! Въ послдній разъ говорю… (Ольга, шатаясь, отступаетъ отъ дверей. Волчаниновъ уходитъ. Пауза. Ольга мечется, ломая руки, прислушивается, потомъ съ слабымъ крикомъ, похожимъ на стонъ, бросается за Волчаниновымъ).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Комната въ полуразрушенной усадьб, нанятой Волчаниновымъ. Старинная, крайне обветшалая мебель. Направо — небольшой письменный столъ, налво — конторка, противъ зрителей — открытыя стеклянныя двери, черезъ которыя видны: терраса, деревья парка и дальше — поле. Конецъ лта.

1. Ольга, Сборщиковъ.

Сборщиковъ (продолжая разговоръ). Неужто и вы, ваше превосходительство, думаете, что я могъ посягнуть на священную жизнь моего благодтеля, который такъ милостиво приблизилъ меня къ себ?

Ольга (ошеломленная). Что такое вы говорите? Васъ подозрваютъ!?

Сборщиковъ. Ваше превосходительство…

Ольга. Не зовите меня превосходительствомъ…

Сборщиковъ. Ольга Лаврентьевна, золотое сердце, ангельская доброта, вдь они меня безъ ножа зарзали! Всю-то жизнь судьба меня по затылку стукала… Кто только не понукалъ Сборщиковымъ? Загнали, запугали, засрамили,— такъ и пошло: ‘Сборщиковъ — негодный человкъ’, ‘Сборщиковъ — подозрительный человкъ’… А потомъ ужъ Сборщиковъ и въ убійцы попалъ. Сборщиковъ негодный,— значитъ, онъ и убилъ…

Ольга. Это ужасно! Это… это… Боже мой!

Сборщиковъ. Золотое ваше сердце, ангельская доброта, вижу, вы не врите этому. Утшили вы меня!.. Господи… ахъ!.. Да что я говорю? Разв стали-бы вы разговаривать со мной, кабы было у васъ подозрніе? Да вы бы тогда на версту меня не подпустили къ себ, не то что… А вы вонъ здоровались со мной, ручку мн подавали… Вдь тутъ кровь… Подумать страшно!..

Ольга. Да, страшно, страшно…

Сборщиковъ. И въ этакомъ-то дл меня подозрваютъ! А вдь у меня дочь — невста. Ей-то каково? Мн-то каково передъ ней? Вдь разславили такъ, что ей теперь житья нтъ… Пришелъ я къ ней намедни въ институтъ, взглянула она на меня, да какъ закатится. Затрепыхалась вся, точно птичка… кровавыми слезами плачетъ! А вдь она у меня одна! Всю жизнь дрожалъ надъ ней! А теперь… Да что говорить! Легче, кажется, живому въ гробъ лечь!

Ольга. Да… легче…

Сборщиковъ. Какъ вспомню, такъ и заклокочетъ вотъ здсь. (Ударяетъ себя въ грудъ). Пусть Богъ накажетъ того злодя, за котораго я безвинно страдаю! Мало того, что я посл кончины благодтеля безъ куска хлба остался: нтъ, меня еще клеймомъ отмтили!

Ольга (блдная отъ волненія, задыхается и судорожно теребитъ воротникъ платья).

Сборщиковъ. Что вы, что вы-съ? Неужто изъ-за меня-съ? Ольга Лаврентьевна, добросердечная моя, что съ вами?

Ольга. Ничего… Душно передъ грозой. Дышать нечмъ.

Сборщиковъ. Я воды принесу… (Хочетъ идти).

Ольга. Нтъ, нтъ… не ходите!

Сборщиковъ. Надо позвать кого-нибудь…

Ольга. Не нужно! Это сейчасъ пройдетъ… Не смотрите на меня! (Подходитъ къ письменному столу и садится писать письмо). Я напишу вашей дочери… Пусть она не думаетъ, что я подозрваю… или…

2. Юлія (въ холстинковомъ плать).

Юлія (просовывается въ дверь). Юрій Савельичъ, вашъ стаканъ простылъ.

Сборщиковъ. Сію минуточку!..

Юлія (взглянувъ на разстроенное лицо сестры, входитъ, Сборщикову настойчиво). Ступайте чай пить.

Сборщиковъ (видимо не желая уходить). Я вотъ тутъ… Мн бы съ ея превосходительствомъ…

Юлія. Ступайте же, говорятъ вамъ!

Сборщиковъ (принявъ виновный видъ, уходитъ, въ дверяхъ оглядывается на Ольгу).

Юлія. Зачмъ ты связываешься съ этой дрянью, секретничаешь съ нимъ? (Ольга пишетъ. Юлія тихонько приближается къ ней. Ольга, замтивъ это, кладетъ начатое письмо въ ящикъ стола). Что это ты пишешь? Не дневникъ ли свой?

Ольга. Нтъ, письмо…

Юлія. Къ кому? Къ тетеньк? (Ольга молчитъ). А по ночамъ что пишешь? Тоже письма? (Ольга, облокотившись на столъ, сжимаетъ голову руками). Ты наложила на себя обтъ молчанія?

Ольга. Голова точно обручемъ сжата. (Встаетъ, подходитъ къ стеклянной двери и смотритъ въ даль.).

Юлія. Вольно жъ теб вести такую безобразную жизнь: не шь, не спишь… Скоро ты замуруешь себя въ какомъ-нибудь подземель.

Ольга (погруженная въ свои мысли). Юлія, скажи мн: имемъ мы право насильно спасать кого-нибудь?

Юлія (съ недоброй усмшкой). Ты положительно становишься загадочной натурой.

Ольга. Легче самой погибнуть, чмъ видть, какъ погибаетъ твой близкій, любимый!

Юлія. ‘Любимый’ — хм!.. Она еще сметъ разсуждать о любви! Любить можемъ только мы, гршныя, а вы, праведныя, все куда-то воспаряете. Вы способны бросить любимаго человка среди грязи, потому что для васъ всего важне — самимъ остаться чистенькими. (Взглянувъ на Ольгу). Ну, такъ и есть, улетла на небо.

Ольга (не слушая ея, задумчиво смотритъ въ окно). Какъ хорошо тамъ, вдали… Ахъ, ушла бы я съ тетей… въ рубищ… босая… съ нищенской сумой!..

Юлія (подходитъ къ столу Ольги и тайкомъ отъ сестры осматриваетъ бумаги и книги, лежащія на немъ, потомъ хочетъ потихоньку отворитъ ящикъ, но Ольга въ это время оборачивается къ ней, и Юлія отходитъ отъ стола).

Ольга. Кругомъ поля, рощи… дорога вьется далеко-далеко… Такъ хорошо дышится, когда надъ головой небо! Заря чуть блеститъ, а ты ужъ идешь куда-то все дальше и дальше… Звзды еще видны на неб, такія блдныя, нжныя… и все такъ тихо, тихо кругомъ… и на душ тихо, и не чувствуешь себя…

Юлія. Отчего же ты не ушла съ теткой на богомолье? И прекрасно было бы.

Ольга. Отъ себя никуда не уйдешь. (Садится къ столу, открываетъ ящикъ и въ задумчивости смотритъ туда.

Юлія. А здсь ты бродишь, какъ вчный жидъ, и на всхъ тоску нагоняешь. Право, и безъ того довольно на свт всякой тощищи.

Ольга. Да, да… Зачмъ мы вчно мечемся, никогда покою не знаемъ и даже во сн видимъ всегда что-нибудь мрачное? Зачмъ эта вчная тьма? Ахъ, если бы мы были, какъ дти! Ихъ такъ любилъ Христосъ… (Беретъ изъ ящика фотографическую карточку и смотритъ). Какія у нея добрые, ясные глаза! Смотри. (Протягиваетъ карточку сестр).

Юлія. Что такое?

Ольга. Карточка моей Вры.

Юлія. Твоя Вра давно умерла. (Беретъ изъ рукъ Ольги карточку и бросаетъ ее на столъ). Спрячь.

Ольга. Что она теб сдлала?

Юлія. Опять разревешься.

Ольга. Ты вдь любила мою Врочку.

Юлія. Терпть не могу дтей.

Ольга. Нтъ, нтъ… Въ нихъ столько жизни, столько ласки! Они — безгршныя. (Задумывается надъ открытымъ ящикомъ). Что я хотла? Какая я безпамятная стала! Ахъ, да! (Вынимаетъ письмо и пишетъ). Вотъ ужъ скоро и сентябрь…

Юлія. Ну, такъ что же?

Ольга (сама съ собой). Почти годъ съ тхъ поръ…

Юлія. Съ какихъ?

Ольга (по-прежнему). Годъ тому назадъ я была совсмъ не та, и все было не то.

Юлія. Ты бредишь? (Входитъ Каминскій. Ольга торопливо запираетъ ящикъ стола и отходитъ).

3. Каминскій.

Каминскій. Что же вы, хозяйки, гостей оставили однихъ?

Ольга. Тамъ съ ними Антонъ Николаевичъ.

Юлія. Намъ эти гости давно надоли. Что они повадились сюда?

Каминскій. Да вдь надо же, наконецъ, ршить вопросъ о наслдств!

Ольга. Я ужъ много разъ говорила Кириллу Борисовичу, что ничего не возьму. (Константинъ входитъ и тщательно закрываетъ за собою дверь).

Каминскій. Это теб Волчаниновъ внушилъ? Знаю я! Что за гнусность, наконецъ! Ты теперь жила бы въ своемъ имніи, потому что Кириллъ Борисовичъ предназначилъ для тебя Горбатовку, а ты вмсто этого поселилась въ какихъ-то развалинахъ.

4. Константинъ.

Константинъ. Ольга, вдь ты своимъ глупымъ упрямствомъ бросаешь подозрнье на себя и на всхъ насъ. Понимаешь ты это? (Ольга вздрагиваетъ). Насъ подозрваютъ въ укрывательств, даже въ соучастіи…

Юлія (презрительно). Не бойся, Костенька,— не трясись…

Константинъ. Пусть боится тотъ, кто виноватъ, а мн нечего бояться!

Юлія. Никто тутъ не виноватъ. Тохтамышевъ самъ убилъ себя.

Константинъ (многозначительно). Ты уврена въ этомъ?

Юлія. Конечно… И это былъ лучшій поступокъ въ его жизни.

Константинъ (не сводя съ нея глазъ). Да? Ты думаешь?

Юлія (смотритъ ему прямо въ глаза). Я думаю, что ты начинаешь бситься… вроятно, отъ жары. (Входитъ Волчаниновъ).

5. Волчаниновъ.

Волчаниновъ. Фу! Скоро ли они уберутся отъ насъ? Это невыносимо!

Каминскій. Убдите хоть вы Ольгу не отказываться отъ наслдства. Вдь она разоряетъ насъ!

Волчаниновъ. Вы опять о томъ же? Вдь Кириллъ Борисовичъ оставилъ за вами мсто управляющаго домами.

Каминскій. Прекрасно-съ… Ну, а напримръ, Юлія?..

Юлія. За Юлію прошу не хлопотать: она не привыкла къ этому.

Каминскій. Константинъ нарочно бросилъ службу, чтобы завдывать имніемъ…

Юлія. Онъ ее бросилъ оттого, что его не сдлали сразу министромъ, а попросили подождать.

Константинъ. Юлія, спрячь свое жало! Каминскіе не могутъ сидть всю жизнь въ столоначальникахъ. Посл смерти Романа Борисовича я долженъ былъ выйти въ отставку.

Каминскій (Волчанинову). Этимъ мы обязаны вамъ, вамъ!

Волчаниновъ (вздрогнувъ и нахмурившись). Что вы хотите сказать?

Каминскій. Это вы разорили насъ, вы научили Ольгу…

Волчаниновъ. У Ольги Лаврентьевны есть свой разумъ.

Каминскій (теряя самообладаніе). Гд онъ, гд онъ? Одно безобразіе, одна распущенность! Вы съ Ольгой скандализируете насъ своимъ поведеніемъ.

Ольга. Зачмъ же вы пріхали къ намъ?

Каминскій. Вотъ какъ? Хорошо, я сегодня же уду. Но ты погоди торжествовать: придутъ для тебя черные дни, придутъ, придутъ! (Уходитъ)

Константинъ. Правду сказалъ отецъ: въ этомъ дом трудно дышать.

Ольга. Константинъ, ты напрашиваешься на ссору?

Константинъ. Ни мириться, ни ссориться съ тобой я не намренъ. Если ты не видишь, что обезумла, тмъ хуже для тебя. (Уходитъ за отцомъ).

Ольга (подходитъ къ Волчанинову и кладетъ ему руки на плечи). Забудь о нихъ. Они давно стали для меня чужими.

Волчаниновъ. (Юліи, которая смотритъ на нихъ исподлобья). А вы? Зачмъ вы на меня такъ смотрите?

Ольга (подходитъ къ сестр). Юлія, почему ты такая грустная!

Юлія. ‘Мн грустно, потому что весело теб’?..

Ольга. Мн вовсе не весело.

Юлія. Хм… или оплакиваешь заднимъ числомъ покойнаго супруга? Ха, ха, ха!

Ольга. Ты злая, злая!.. Нтъ, не то. Ты тоскуешь… Отчего, отчего?— скажи мн! (Ласкаетъ сестру).

Юлія. Отъ праздности. (Уклоняется отъ ласкъ сестры и хочетъ идти къ гостямъ. Ольга, пораженная внезапной страшной мыслью, застываетъ въ неподвижности). .

Волчаниновъ (съ горечью). Вы, кажется, не выносите моего присутствія?

Юлія (длаетъ невольное движеніе, которое тотчасъ сдерживаетъ). Я?! Нтъ я просто не люблю быть третьей! (Уходитъ).

Волчаниновъ (задумчиво). Странный человкъ твоя сестра! (Ходитъ). Нтъ, должно-быть, нигд не спрячешься отъ людей! Ужъ, кажется, въ, какую глушь забились, думали отдохнуть въ тишин посл всего пережитаго, — а тутъ то папенька твой, то Константинъ, а то еще Кириллъ съ этимъ Сборщиковымъ! Зачмъ эти господа сюда пожаловали? Вторую недлю торчатъ въ город, то и дло таскаются сюда. Тутъ не въ наслдств дло… Нтъ! (Увидавъ лица Ольги). Послушай: ты меня смущаешь. Ты теперь не та, что была прежде. Пока тянулось слдствіе, ты боролась вмст со мной, чтобы спасти меня, и я тогда каждый мигъ чувствовалъ любовь твою. А теперь я не чувствую этого. Я вижу, что у тебя есть мысли, которыхъ ты не высказываешь мн.

Ольга. Это не мысли — нтъ… это какія-то тни ходятъ за мной.

Волчаниновъ. Самая мрачная изъ нихъ — это твоя тетка, но она теперь далеко отъ насъ. (Садится около Ольги и гладитъ ея руку). Ольга, надо гнать отъ себя гнетущія мысли, надо создать себ такую жизнь, чтобы некогда было со страхомъ оглядываться назадъ. Надо всми силами бороться за такую жизнь и поддерживать другъ друга въ борьб. Если у насъ съ тобой будетъ одна душа, то будетъ и сила, будетъ тотъ огонь, который многихъ согретъ около насъ. Вдь такъ? Вдь этого хочетъ моя Ольга? (Смотритъ на нее). Да что ты?

Ольга (судорожно обнимаетъ ею). Согрй мою душу! Прогони изъ нея этотъ могильный холодъ… дай мн почувствовать, что во мн еще теплится жизнь!..

Волчаниновъ (лаская ее). Я хорошо сознаю, что мы взвалили на себя тяжелое бремя, но мы не подломимся подъ нимъ… Вдь такъ, Ольга, такъ? (Смотритъ на нее съ тревогой). Опять тни?

Ольга. Слушай… Неужели ты не чувствуешь, какъ все здсь — люди, деревья, стны — все стоитъ передъ нами зловщимъ укоромъ, все говоритъ намъ, что мы не имемъ права жить, разговаривать съ людьми, работать, отдыхать…

Волчаниновъ. Ольга?!

Ольга. Нтъ, мы не можемъ вынести этой тяжести. Мы оба задыхаемся подъ ней, потому что оба виновны…

Волчаниновъ. ‘Виновны’… Такъ, значитъ, мн все еще нужно оправдываться передъ тобой?

Ольга. Намъ нтъ оправданій!

Волчаниновъ. Какъ?!. Ольга?!. (Отводитъ ее дальше отъ двери, за которой гости). Да разв мы не умоляли его, не перепробовали вс средства? Онъ самъ, самъ отрзалъ вс пути для какого-нибудь другого выхода, и самъ роковымъ образомъ погибъ отъ этого. Онъ долженъ былъ погибнуть!

Ольга. А мы? Не сами ли мы возмущались противъ насилія — и потомъ сами же пошли на такое злодйство! И мы должны погибнуть!

Волчаниновъ. Не мы его убили и не я, а та темная сила, которая вырвала тебя изъ моихъ рукъ и отдала Тохтамышеву, та сила, которая искалчила и твою, и мою жизнь. (Ольга молча протестуетъ). Разв я хотлъ убивать? Разв я для того пришелъ къ нему въ домъ? Я хотлъ спасти тебя, вырвать изъ рукъ палача его жертву, которую онъ замучилъ бы. Я боролся за твою жизнь, Ольга!

Ольга. Что дала намъ борьба? Мы съ каждымъ днемъ становимся несчастне,— и такъ будетъ всю жизнь.

Волчаниновъ. Да,— потому что ты сама, сама разрушаешь наше счастье!..

Ольга. Счастье? Его нтъ и не будетъ. Каждая нищая баба въ тысячу разъ счастливе меня. Все обезображено! Одна тоска, одинъ страхъ!

Волчаниновъ. Да, да, твой рабскій страхъ! Онъ, и только онъ, мшаетъ намъ жить!

Ольга. O какой жизни ты говоришь? Гд она? Мы только притворяемся, что можемъ жить, а жизнь у насъ давно погублена: ты самъ чувствуешь это, и ничмъ, ничмъ ты не можешь заглушить въ себ этого чувства!

Волчаниновъ. Ольга, злйшій врагъ мой не сдлаетъ того, что ты длаешь со мной! Ты все отнимаешь у меня!

Ольга. Выслушай, выслушай…

Волчаниновъ. Довольно! Мн стыдно моей минутной слабости. Я пойду своей дорогой и никому не позволю становиться поперекъ ея!

Ольга. Выслушай же меня… умоляю!

Волчаниновъ (не слушая ея). Такъ зачмъ же я купилъ такой дорогой цной твою свободу, если ты не умешь цнить ея, если ты не стоишь ея? Ты и свободу свою, и любовь, и здравый смыслъ — все готова принести въ жертву призраку!

Ольга. ‘Призраку’? Ты говоришь: ‘призраку’? Такъ почему же онъ иметъ такую власть надо мной? Почему онъ гонитъ меня на казнь, когда я могла бы наслаждаться теперь своей свободой?

Волчаниновъ. ‘Почему’? Потому, что ты — жалкая женщина!

Ольга. Антонъ!

Волчаниновъ. Ты съ молокомъ матери всосала въ себя убожество! Сто разъ на дню желать смерти мужа она могла, а вдь цыпленка не зарзала бы! Кротость, смиреніе, состраданіе… ха! ха!

Ольга. Боже мой, какое у тебя злое лицо!

Волчаниновъ. На то я и злодй… ха, ха!

Ольга. Перестань… Мн невыносимо больно видть твое ожесточеніе!

Волчаниновъ (быстро подходитъ къ ней съ искаженнымъ лицомъ). А мн, ты думаешь, не больно видть, какъ ты позоришь все, что даетъ мн силу жить? А мн, ты думаешь, легко одному выносить на себ всю эту тяжесть, и эту кровь, и вражду окружающихъ, и слезы твои, и твою измну? А ты не знаешь, что это ожесточенье росло во мн капля по капл цлые годы съ тхъ поръ, какъ ты впервые измнила мн и вышла за Тохтамышева? И вотъ теперь ты снова измняешь мн — хуже, безчестне прежняго!

Ольга. Это неправда — говорю теб: неправда! У тебя душа помутилась… Вдь грхъ убиваетъ душу, покрываетъ ее, какъ проказой!

Волчаниновъ. Ха! я вижу, что ты прошла тетушкину школу!

Ольга. Не глумись надъ этимъ: я чувствую, какъ надвигается что-то зловщее…

Волчаниновъ. Ну, довольно, наконецъ!

Ольга (хватая его руку). Умоляю тебя: освободись отъ своего безумія!

Волчаниновъ (вырываетъ руку). Подп прочь отъ меня съ своими причитаніями!

Ольга (идетъ и останавливается). Такъ ты хочешь по-прежнему обманывать себя и другихъ? Хочешь жить этой украденной жизнью? (Съ страстнымъ убжденіемъ). Такъ знай же: мн это глубоко противно! Лгать и лгать безъ конца? O, нтъ! Говорю теб: я отрекаюсь отъ этой жизни, отъ этой свободы, отъ этой любви и отъ всей этой лжи… и отъ твоего безумія. Отрекаюсь! (Хочетъ уйти).

Волчаниновъ (при вид, больного экстаза Ольги, говоритъ тревожнымъ, озабоченнымъ тономъ), Постой… (Подходитъ къ ней). Я вижу въ твоихъ глазахъ какой-то странный блескъ… Мысли твои разстроены… (Ольга качаетъ головой съ грустнымъ укоромъ). Ты моришь себя голодомъ, не спишь по ночамъ, безпрестанно молишься… или все что-то пишешь.

Ольга. Ты слдишь за мной, подстерегаешь каждое мое движенье. Ты приставилъ ко мн сторожей для присмотра.

Волчаниновъ. Какихъ сторожей?

Ольга (съ глубокой грустью). Такъ было при муж, только тогда родная сестра не слдила за мной.

Волчаниновъ. За тобой нельзя не слдить. Я вижу, какъ теб разставляютъ ловушку, какъ ты рвешься въ нее и меня тянешь за собой.

Ольга (задумчиво и грустно). Мн снилось, что я иду по одному берегу рки, а ты — по другому, я вижу тебя, я слышу твой голосъ, но насъ раздляетъ рка. И сколько бы мы ни шли, мы никогда не сойдемся…

Волчаниновъ (саркастически). Теб-то особенно нечего горевать, потому что ты по своему берегу придешь въ рай, а я куда приду?

Ольга. Если бы ты понималъ меня, ты не говорилъ бы такъ. Цлые годы я стояла на распутьи, а теперь я вижу свтъ и иду на него. Но ты нарочно не хочешь понять меня, потому что теб твоя ложь дороже всякой истины.

Волчаниновъ. Ты узнала истину? Такъ сдлай такъ, чтобы я самъ свободно пришелъ къ твоей истин, а не заковывай въ цпи мою мысль, совсть, чувство, не загоняй меня насильно въ западню. Разв я не вижу, какъ вс эти фарисеи крадутъ у меня твою душу?.. (Пауза. Волчаниновъ ходитъ). Зачмъ ты безъ моего вдома сносишься съ людьми, отъ которыхъ я не могу ждать ничего хорошаго? Зачмъ ты тайкомъ отъ меня ведешь какіе-то переговоры съ этимъ гнуснымъ Сборщиковымъ? Что означаетъ твоя неожиданная близость съ нимъ?

Ольга. Оставь въ поко этого несчастнаго человка, который страдаетъ за нашу же вину.

Волчаниновъ. Лжетъ онъ: никто его серьезно не подозрваетъ. Эта лакейская душа исподличалась и изолгалась насквозь.

Ольга. Намъ ли судить его?

Волчаниновъ (саркастически). O, конечно!.. Мерзавца, который канючитъ передъ тобой и говоритъ теб слезливыя слова, ты жалешь, а для меня не находишь пощады?

Ольга. Я жалю тебя… больше всхъ жалю!

Волчаниновъ. Но мн что-то жутко приходится отъ этой жалости, и подозрительна она мн. (Ходитъ въ волненіи по комнат, потомъ останавливается передъ Ольгой). Покажи, что ты написала? Гд у тебя эта тетрадь?

Ольга. Зачмъ ты стоишь передо.мной, какъ мой недругъ, и стережешь каждый мой взглядъ? Зачмъ ты вкрадываешься ко мн въ душу?

Волчаниновъ (подходитъ къ Ольг). Дай ключъ…

Ольга. Нтъ!

Волчаниновъ. Я силой отниму у тебя!.. Я требую, слышишь? (Вн себя). Ольга, не доводи меня до послдняго!.. (Съ силой хватаетъ ее за руку, Ольга чуть не падаетъ, Волчаниновъ отпускаетъ ее).

Ольга (стоитъ нсколько моментовъ ошеломленная). Боже мой! Боже мой! (Уходитъ, рыдая).

(Волчаниновъ въ первый моментъ стоитъ неподвижно и не можетъ придти въ себя, потомъ вынимаетъ изъ кармана связку ключей и пробуетъ отпереть столъ Ольги, ни одинъ ключъ не подходитъ. Входитъ Юлія, Волчаниновъ не замчаетъ ея прихода. Юлія смотритъ на него, потомъ подходитъ къ нему).

6. Юлія.

Юлія. Я тоже пробовала отпереть… Ни одинъ ключъ не подходитъ.

Волчаниновъ (застигнутый врасплохъ, молча смотритъ на Юлію, опомнившисъ). Я обезумлъ… До какой низости можетъ дойти человкъ! O, какъ все это мерзко!

Юлія (кивая на столъ). Меня это безпокоитъ.

Волчаниновъ. Что? (Юлія молча указываетъ на столъ. Пауза. Глядятъ другъ на друга).

Волчаниновъ (пораженный внезапной мыслью). Васъ… почему же это безпокоитъ?

Юлія. Да потому же, почему и васъ.

Волчаниновъ (тихо). Вы про что говорите?

Юлія (наклоняется къ нему). Не скрытничайте: вдь я все знаю…

Волчаниновъ. Что вы знаете?

Юлія. Все… (Волчаниновъ, блдный, молча смотритъ на Юлію).

Волчаниновъ. И вы… не осудили меня?

Юлія. Какъ видите… Впрочемъ, вы ничего не видите.

Волчаниновъ. И вы врите, что я отъ природы не такой ужъ злой и безчестный?..

Юлія (стараясь скрыть свое волненіе). Ну, да… конечно.

Волчаниновъ. Послушайте… Вдь я совершилъ преступленіе… Вдумайтесь, вдумайтесь въ это!

Юлія. Не нужно… не будемъ говорить объ этомъ.

Волчаниновъ. За одно то, что вы не бросили въ меня камнемъ, я, кажется, готовъ горячо полюбить васъ! (Сжимаетъ ея руки, Юлія вздрагиваетъ). Только теперь я понялъ, что вы для меня длали и длаете… Вс противъ меня,— вы одн за меня!.. Спасибо, горячее спасибо вамъ, мой врный, мой неизмнный другъ!

Юлія (освобождая свою руку). Пустите…

Волчаниновъ. Что съ вами?

Юлія. Ничего… У насъ такой необыкновенный разговоръ вышелъ,— вотъ мое глупое сердце и затанцовало…

Волчаниновъ. Если бы вы знали, какъ меня трогаетъ ваше прощеніе!

Юлія (стараясь не смотрть на нею). Прощеніе?

Волчаниновъ. Ваше участіе… O, неужели я встртилъ въ васъ родную душу?

Юлія (судорожно обнимаетъ его). Да вдь я люблю тебя, люблю, люблю!..

Волчаниновъ. Что вы длаете?

Юлія. Въ первый и въ послдній разъ!.. Ты — моя жизнь!.. Дай сказать теб все, все: вдь это больше не повторится!.. Дай мн сказать!.. Вдь я столько лтъ молчала!.. Ты понимаешь: сгорать отъ страсти, вчно мечтать о невозможномъ и каждую минуту издваться надъ собой: ‘Хорошо, да не для тебя оно, не для тебя!’ Вдь обидно? обидно? А вдь доставляло наслажденіе… Ха, ха!

Волчаниновъ. O, ради Бога, не смйтесь такъ!

Юлія. Одной мечтой, однимъ чувствомъ жила, какъ маніакъ! Представляла себ самое невозможное… Вдругъ войдетъ и скажетъ: ‘люблю тебя’… А ты вмсто этого говорилъ: ‘какъ я люблю Ольгу!’ (Смется и плачетъ). Бдный зврокъ! онъ опять уходилъ, поджавъ хвостъ, въ свою нору и опять принимался мечтать…

Волчаниновъ (тронутый). Полно, полно!..

Юлія. А здсь… лтомъ? O, это ужасное лто! Бывало, лежу по цлымъ днямъ у себя въ комнат съ отчаяніемъ въ душ или медленно тащусь по лсу, пока голова не закружится, тогда лягу и замру… Все думала: авось, меня какой-нибудь тифъ подцпитъ? Нтъ, и онъ брезгуетъ мною!

Волчаниновъ (задушевнымъ тономъ). Ну, полно же вамъ!

Юлія. Но случалось: вдругъ, сама не знаю почему, что-то оживетъ въ душ, вдругъ явится увренность, что ты меня полюбишь, что произойдетъ это чудо, и до того тогда захочется бжать къ теб и уже наврное узнать, любишь ли ты меня, и, если нтъ, то непремнно кончить съ собой, потому что надо же кончить! Но я знаю, что никогда, никогда этого не будетъ, никогда ты меня не полюбишь! (Не давая Волчанинову говорить). Не утшай!.. Все вздоръ… Довольно болтать… Лучше совсмъ не разговаривать, а то я могу надлать глупостей… Забудьте это… (Отходитъ отъ него. Входитъ Кириллъ Борисовичъ).

7. Кириллъ Борисовичъ.

Кир. Бор. Туча, кажется, прошла? Можно хать. (Подходитъ къ стеклянной двери и оглядываетъ небо). Нтъ, еще опасность не миновала. (Слышенъ отдаленный громъ). Не люблю этихъ небесныхъ представленій… брр! А все-таки надо хать. (Волчанинову). Я вижу, вамъ не до гостей. Будьте любезны, велите подать мой экипажъ.

Волчаниновъ. Сейчасъ. (Выходитъ. Слышенъ отдаленный громъ).

Кир. Бор. Уговорите, пожалуйста, вашу сестру взять часть наслдства, слдуемую ей по закону. Я не привыкъ пользоваться чужимъ. У меня своего довольно. (Глядитъ на Юлію). Что съ вами, властительница думъ моихъ?

Юлія (поворачивается къ нему съ неестественнымъ оживленіемъ). Знаете: я хочу прокатиться на вашихъ лошадяхъ… только шибко, чтобы духъ захватывало.

Кир. Бор. Да? Я въ восторг! Удивительно счастливыя мысли приходятъ вамъ въ голову.

Юлія. Скажите, что это за внезапная дружба у васъ со Сборщиковымъ? Васъ съ нимъ точно чортъ веревочкой связалъ.

Кир. Бор. Мм… я просто пріютилъ его у себя… въ память брата… да, да… (Садится). А я, признаться, нарочно спровадилъ г. Волчанинова, чтобъ сказать вамъ два слова по секрету.

Юлія. Что такое?

Кир. Бор. (оглядываясь и указывая ей мсто подл себя). Сядьте сюда, поближе.

Юлія. Зачмъ такъ таинственно?

Кир. Бор. Не хотите? Ну, такъ я подсяду къ вамъ. (Пересаживается къ ней).

Юлія. Въ чемъ дло?

Кир. Бор. Прежде всего я долженъ сказать вамъ по секрету, что я… влюбленъ въ васъ.

Юлія (съ притворнымъ смхомъ). Это мы ужъ слышали… Вы, точно дергачъ, вчно издаете одни и т же звуки… дальше? (Кириллъ Борисовичъ молча смотритъ на нее). Ваше краснорчіе изсякло? (Слышенъ затихающій громъ).

Кир. Бор. Знаете что: подемъ сейчасъ ко мн, а завтра отправимся въ Лужки и будемъ тамъ жить.

Юлія. O, непремнно!

Кир. Бор. Нтъ, безъ шутокъ. Я говорю серьезно. Вамъ нельзя быть подъ одной кровлей съ г. Волчаниновымъ.

Юлія (вспыхнувъ). Это почему?

Кир. Бор. Да потому, что онъ — кандидатъ на каторгу. (Юлія вздрагиваетъ). Его не притянули къ суду по недостатку уликъ, а теперь у меня ихъ боле чмъ достаточно.

Юлія (стараясь быть спокойной). Я въ сотый разъ слышу эти сплетни.

Кир. Бор. Увы, мой очаровательный сфинксъ, это не сплетни. Поврьте мн на слово. Я предупредилъ васъ, потому что мн жаль васъ. Вдь какой-нибудь неосторожный шагъ съ вашей стороны, какая-нибудь записка могутъ имть пренепріятныя послдствія для васъ.

Юлія. Такъ знайте же, что я ничему этому не врю и никого не боюсь. Уликъ у васъ никакихъ нтъ просто потому, что ихъ и быть не можетъ.

Кир. Бор. Ну, если такъ… (Вынимаетъ изъ кармана письмо). Вотъ документъ, который безусловно обличаетъ…

Юлія. Что это такое? (Хочетъ взять письмо),

Кир. Бор. (отводя свою руку съ письмомъ). Это письмо, полученное мною отъ вашей тетки изъ Кіева. Изъ него видно, что преступленіе совершено Волчаниновымъ съ вдома вашей сестры, и что тетка ваша была свидтельницей или почти свидтельницей преступленія, но скрыла это на слдствіи по настоянію виновныхъ. Ну-съ, что вы скажете на это?

Юлія (блдная, скрещиваетъ руки и длаетъ страшныя усилія казаться спокойной). Это вы сами сочинили… Это неправда.

Кир. Бор. Да вы почеркъ-то узнаете? (Показываетъ ей письмо).

Юлія (протягиваетъ руку къ письму). Покажите.

Кир. Бор. Въ ручки я вамъ не дамъ, а изъ своихъ рукъ покажу… (Сидитъ, держа письмо на стол и придерживая его по краямъ пальцами). Читайте… Вотъ эти строки… Вотъ здсь… (Указываетъ Юліи мсто въ письм. Юлія нагибается къ письму и читаетъ. Кириллъ Борисовичъ обнимаетъ ее за талію).

Юлія (невольно отшатываясь). Какъ вы смете!..

Кир. Бор. Простите!.. Ваша близость… Я не могъ сдержать себя… Читайте дальше.

Юлія. Прочитайте сами… вслухъ.

Кир. Бор. Нтъ, вы подите сюда.

Юлія. Какъ это низко!

Кир. Бор. Въ такомъ случа… (Прячетъ письмо въ карманъ),

Юлія. Давайте! (Подходитъ къ Кириллу Борисовичу).

Кир. Бор. (указывая, гд читать). Обратите вниманіе вотъ на эти строки: тутъ описано во всхъ подробностяхъ… Видите? А вотъ это?.. Смотрите сюда… (Юлія съ страшнымъ волненіемъ читаетъ письмо, Кириллъ Борисовичъ обнимаетъ ее за талію, она не обращаетъ на это вниманія. Прочтя письмо, Юлія закрываетъ лицо руками и беззвучно рыдаетъ. Кириллъ Борисовичъ отходитъ отъ нея и проводитъ рукой по лбу). Въ первый разъ въ жизни меня такъ трогаютъ женскія слезы.

Юлія. Отдайте мн это письмо!

Кир. Бор. Ай, ай, какая наивность. Я понимаю, что вамъ жаль сестру, но ее мы выгородимъ.

Юлія. Отдайте!

Кир. Бор. Невозможно, милочка моя, невозможно.

Юлія. O, иногда и невозможное сбывается!

Кир. Бор. Вы думаете? Въ такомъ случа я позволю себ надяться, что вы когда-нибудь полюбите меня, хотя это и невозможно.

Юлія. Сжальтесь надъ нами! (Хватаетъ его руку).

Кир. Бор. Прізжайте ко мн: у себя дома я боле сговорчивъ. (Едва слышный громъ. На неб вырисовывается радуга).

Юлія. Замолчите!

Кир. Бор. Ну, право же, я теперь лучше, чмъ былъ прежде. Прежде мн были нужны вс женщины вообще, и ни одна въ частности, а теперь мн нужно только васъ и никого больше. Видите, какъ я облагородился?

Юлія. Если вы хоть немножко любите меня, вы отдадите мн это письмо!

Кир. Бор. Ну, до такого благородства я еще не дошелъ: это ужъ, такъ сказать, высшая школа. Можетъ быть, впослдствіи… подъ вашимъ руководствомъ… (Беретъ ея руку и подноситъ къ губамъ, Юлія нервно отдергиваетъ руку). Вы бы хоть не выражали своего отвращенія такъ демонстративно… хотя, надо вамъ отдать справедливость,— вы въ этотъ моментъ поистин великолпны!.. Ну, что же длать: насильно милъ не будешь. (Прячетъ письмо въ карманъ. Взглянувъ черезъ стеклянную дверь). А, радуга! Туча, значитъ, стороной прошла… (Длаетъ шагъ и останавливается). Хотя я никогда не питалъ нжныхъ чувствъ къ покойному брату, но, тмъ не мене, мн очень хочется увидать эту каналью Волчанинова въ арестантскомъ халат.

Юлія. Да и меня тоже…

Кир. Бор. Что такое?

Юлія. Выдавайте ужъ и меня кстати.

Кир. Бор. Юлія Лаврентьевна!?

Юлія. Его погубите — меня погубите.

Кир. Бор. Да вы съ ума сошли!

Юлія. Вдь и я замшана тутъ… А вы и не знали? (Истерически смется).

Кир. Бор. Послушайте, — да вы шутите, что ли?

Юлія (съ тмъ-же смхомъ). Шучу, шучу!.. (Серьезно) Прощайте… Вы меня не увидите больше. (Длаетъ движеніе, чтобы уйти).

Кир. Бор. Постойте… Что вы задумали?

Юлія. Я не хочу щеголять въ арестантскомъ халат, а потому… уберу себя заблаговременно со сцены. (Идетъ).

Кир. Бор. Какое безуміе!.. Да разв можно такъ? (За сценой слышны голоса Волчанинова, Ольги и Сборщикова. Входитъ Ольга, страшно взволнованная: за нею Волчаниновъ, сзади Сборщиковъ).

8. Ольга, Волчаниновъ, Сборщиковъ.

Ольга. Оставь меня! Оставь меня!

Волчаниновъ. Ольга, ты не въ себ!.. Ты сама не понимаешь, что говоришь.

Кир. Бор. (ко всмъ). Что такое?

Юлія. Ольга!

Сборщиковъ (Юліи). Позвольте-съ!

Волчаниновъ. Она больна,— говорю вамъ: больна!

Ольга (Волчанинову). Такъ больше жить нельзя,— слышишь ты! нельзя!

Волчаниновъ. Ольга!

Сборщиковъ (ему). Позвольте же!

Волчаниновъ (Сборщикову). Вамъ что угодно?

Ольга. Обманъ, всю жизнь обманъ!.. Что же это за проклятіе такое?!

Волчаниновъ. Да вдь это бредъ!

Ольга (въ тоскливой борьб). O, Боже мой! Эта кровь…

Юлія (обнимаетъ сестру). Ольга, опомнись!.. Ольга!

Кир. Бор. Ну, теперь я вижу, что вы дйствительно больны.

Сборщиковъ (въ изумленіи). Кириллъ Борисовичъ?!!

Кир. Бор. Въ постель, въ постель, — нечего и разговаривать! (Вс, кром Сборщикова, окружаютъ Ольгу).

Ольга. Я не больна. Нтъ, нтъ!

Кир. Бор. Нехорошо, нехорошо… Вамъ надо успокоиться.

Юлія. Ольга, пойдемъ: теб дурно… (хочетъ увести ее),

Ольга (прижимая руками сердце). Сердце…

Юлія (увлекаетъ ее къ двери). Теб надо сейчасъ же лечь!

Кир. Бор. (беретъ Ольгу подъ руку и доводитъ до двери). Вотъ такъ, вотъ такъ… Я сейчасъ заду за докторомъ.

Ольга. Задыхаюсь… Умереть бы… (Уходитъ съ Юліей, Кириллъ Борисовичъ возвращается отъ двери назадъ, Волчаниновъ, посл нкотораго колебанія, поспшно уходитъ за Ольгой).

Сборщиковъ. Глубокоуважаемый Кириллъ Борисовичъ,— что жъ это?!

Кир. Бор. Я васъ попрошу оставить это дло.

Сборщиковъ. Какъ-съ?!

Кир. Бор. Братъ самъ покончилъ съ. собой. Таково мое убжденіе.

Сборщиковъ. Что вы, что вы, многоуважаемый? Возможно ли? Стрляются только легкомысленные люди — студенты, провизоры — но чтобы генералы!

Кир. Бор. Въ день смерти Романъ былъ замтно разстроенъ. Я помню это.

Сборщиковъ. Да нтъ,— вы шутите! Сами же вы изволили говорить… Да для чего же мы и торчали цлыхъ дв недли въ скверномъ городишк?

Кир. Бор. Повторяю: я не хочу поднимать дла… Имю на то свои причины.

Сборщиковъ. Мн моя совсть не позволяетъ, сердечно уважаемый…

Кир. Бор. (презрительно). Ваша совсть!

Сборщиковъ. Вспомните: вдь тутъ священный прахъ! Да, наконецъ, при чемъ же я-то останусь, мои-то труды? Нтъ, сердечно уважаемый, правосудіе выше всего!

Кир. Бор. Вы желаете получить съ меня гонораръ?

Сборщиковъ. Какъ можно, помилуйте-съ! Это — дло совсти.

Кир. Бор. Да говорите же толкомъ, чортъ васъ побери!

Сборщиковъ. Мн бы, Кириллъ Борисовичъ, мсто управляющаго домами.

Кир. Бор. Вы знаете, что оно занято Каминскимъ.

Сборщиковъ. За что вы его такъ облюбовали? Вдь это, Кириллъ Борисовичъ, кащей… безсмертный-съ!..

Кир. Бор. Русскимъ языкомъ говорю вамъ: я не могу прогнать Каминскаго, я далъ слово и… ну, и довольно объ этомъ!

Сборщиковъ (съ затаенной злостью). Очень хорошо-съ. Понимаю вс тайныя пружины и вс фибры вашего человколюбиваго сердца… Значитъ, я опять ни при чемъ-съ?

Кир. Бор. Это, наконецъ, становится гадко… Вы, просто, торгуете этимъ священнымъ прахомъ!

Сборщиковъ. А вы, глубокоуважаемый?..

Кир. Бор. Что-о?!

Сборщиковъ. Увлеклись по слабости человческой, увлеклись… Хи-хи!

Кир. Бор. Что такое?!

Сборщиковъ. Барышня занятная… изъ-за нея-то, стало быть, вы и просидли въ городишк? А я-то думалъ!..

Кир. Бор. Молчать!

Сборщиковъ. Можно и помолчать… только я этого такъ не оставлю.

Кир. Бор. Вы?!

Сборщиковъ. Я поведу дло на свой рискъ-съ… Мн терять нечего-съ, а вотъ вы такъ можете потерять-съ.

Кир. Бор. Если вы только посмете…

Сборщиковъ. Посмю, глубокоуважаемый… Уголовщина-съ!

Кир. Бор. Я васъ вышвырну на улицу!

Сборщиковъ. Вс нити у меня въ рукахъ. Могу больно укусить-съ… Усталъ я на заднихъ-то лапкахъ передъ всми танцовать: видно, на нихъ далеко не удешь. Лучше давайте говорить на чистоту. Можно и назадъ попятиться, только было бы изъ-за чего-съ… Чмъ стращать-то, вы лучше скажите мн: чмъ вы меня наградите?

Кир. Бор. Васъ? Пощечиной!..

Сборщиковъ. Такъ мы и будемъ знать, такъ и запишемъ-съ.

Кир. Бор. (подходить къ двери). Антонъ Николаевичъ!

Сборщиковъ. А, значитъ стачка? Очень хорошо-съ!.. Такъ и будемъ знать. (Входитъ Волчаниновъ).

9. Волчаниновъ

Кир. Бор. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы этому негодяю дали какую-нибудь клячу: пусть детъ на вс четыре стороны. Прощайте: я поду за докторомъ. (Волчаниновъ протягиваетъ ему руку, Кириллъ Борисовичъ киваетъ головой, повертывается къ нему спиной и уходитъ).

Сборщиковъ. Хе-хе! Не удостоились руки глубоко почитаемаго мною?

Волчаниновъ (хочетъ сказать что-то съ угрожающимъ жестомъ, но сдерживается и уходитъ).

Сборщиковъ (ходитъ, весь подергиваясь отъ злости). Мы вамъ покажемъ зубы!.. (Юлія торопливо входитъ).

10. Юлія.

Юлія (взволнованная и озабоченная). Кириллъ Борисовичъ ухалъ?

Сборщиковъ. Сейчасъ только вышли-съ. Да вы его догоните: ножки-то молодыя. (Юлія торопливо уходитъ вдогонку за Кирилломъ Борисовичемъ).

11. Ольга.

Сборщиковъ (подходитъ къ двери и тихонько стучитъ въ нее). Ваше превосходительство! (Стучитъ). Ваше превосходительство!

Ольга (появляется въ дверяхъ).

Сборщиковъ. Прощайте-съ! Письмецо-то, письмецо-то… Дочк-то хотли написать.

Ольга. Теперь никакихъ писемъ не нужно. Я вамъ отдамъ другое. (Торопливо отпираетъ ящикъ стола, руки у нея дрожатъ, ключъ не попадаетъ въ замочную скважину). Снимите съ меня эту петлю… Вотъ тутъ я написала… Мн не даютъ говорить, зажимаютъ ротъ…

Сборщиковъ. Скорй, а то войдутъ-съ!

Ольга (какъ въ лихорадк). Да, да, скорй!.. Руки дрожатъ… Сейчасъ. (Отпираетъ ящикъ и достаетъ оттуда тетрадь). Вотъ… Тутъ все, все, безъ утайки… Скажите отъ меня вашей дочери…

Сборщиковъ (протягиваетъ руку къ тетради, съ нетерпніемъ). Пожалуйте скоре, а то войдутъ!

Ольга (хочетъ отдать ему тетрадъ, но вздрагиваетъ точно отъ внезапной мысли.) Постойте… что я длаю?

Сборщиковъ. Давайте! Э, Боже мой!

Ольга. Мысли помутились…

Сборщиковъ. Я слышу шаги… Давайте скорй! (Выхватываетъ тетрадъ у Ольги). Ну, вотъ теперь… Вотъ спасибо! Утшили вы меня!.. Золотое сердце, ангельская душа! Утшили! Пускай же вамъ это зачтется! (Прячетъ тетрадь въ карманъ, идетъ, останавливается въ нершительности и смотритъ на Ольгу съ чмъ-то въ род участія, хочетъ что-то сказать, но подавляетъ движеніе). Спасибо! (Уходитъ).

Ольга (смотритъ съ выраженіемъ тяжелаго недоумнья въ лиц, потомъ, пошатываясь, доходитъ до кресла и безсильная падаетъ на него).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Декорація 4-го дйствія. Вечеръ. Сквозь закрытыя стеклянныя двери террассы видно, что на двор совершенно темно. Втеръ и дождь. На стол горитъ свча.

1. Ольга, Пелагея Никифоровна.

Пел. Ник. Много, много, Олюшка, видла я на бломъ свт всякаго горя: насмотрлась я на людскія слезы, и жалко мн стало человка. На муку родится онъ, и нтъ конца его мученіямъ… Стонетъ онъ, томится во тьм, печалью и воздыханіемъ исполнена душа его… Но есть, Олюшка, Господь на неб, и не потухла Божья искра въ сердц человка: озарится тьма свтомъ, и плачущіе утшатся…

Ольга. Тетя, я знала, что ты вернешься ко мн.

Пел. Ник. Я все о теб, Олюшка, думала. Ныла у меня спина отъ земныхъ поклоновъ, одеревенли ноги отъ стояній,— а не было мн утшенія. Каждую ночь ты мн снилась, все сердце мое исполосовалось за тебя… Что ты чувствуешь-то, Олюшка? Ликъ-то у тебя какой изможденный! Истиранила ты себя!

Ольга. Такъ нужно. Мы должны каждый свой шагъ отстрадать, чтобы искупить нашу постыдную и злую жизнь… всю неправду ея, вс обиды, измны… вс наши вольные и невольные грхи. Я отреклась ото лжи, я пошла на все ради правды… Такъ нужно… да. А только страшно мн, тетя…

Пел. Ник. Что страшно-то, Олюшка?

Ольга. Я боюсь, что онъ возненавидитъ меня… Ты видла, какое у него лицо?

Пел. Ник. Полно, голубка моя, полно! Не тревожь себя!

Ольга (сама съ собой). Я сдлала это, чтобы тьма озарилась свтомъ… Я душу готова отдать за его спасеніе.

Пел. Ник. Олюшка, родная моя, зорька моя, дай ты себ вздохнуть полегче, смилуйся надъ собой!

Ольга. Зачмъ ты жалешь меня? Говори мн о грхахъ моихъ, о мукахъ,— не щади меня!..

Пел. Ник. Полно, полно… Перенесла ты сверхъ силъ человческихъ… Измаялась твоя кроткая душа… (Гладитъ ее по волосамъ). Вотъ буду сидть подл тебя да гладить твою больную головку… Ишь, вдь, какіе у тебя волосы-то мягкіе…

Ольга. Моя Врочка такъ же гладила меня по волосамъ… Она, наврное, жалетъ свою маму. Она вдь ничего еще не понимаетъ: видитъ только, что мама ея — грустная…

Пел. Ник. (желая остановитъ ее). Олюшка, Олюшка!..

Ольга. Ахъ, если бы она сейчасъ была со мной! Я взяла бы ее на руки… прижала бы къ себ… крпко, крпко… и все ходила бы съ ней по комнат… все ходила бы… (Слезы перехватываютъ у нея голосъ).

Пел. Ник. (сама едва удерживаясь отъ слезъ). Полно, голубка, полно!

Ольга. Нтъ, хорошо, что она умерла, а то была бы такая же несчастная, какъ ея мать.

Пел. Ник. Да не томи ты себя!.. Давай, помолимся вмст: Богъ дастъ теб силу.

Ольга. Не могу молиться…

Пел. Ник. Легла бы ты въ постельку, уснула… Не хочешь?..

Ольга. Отодвинь свчку: глазамъ больно.

Пел. Ник. (отодвинувъ свчку). И куда это Юленька пропала? Вдь ночь на двор… Темень какая! Неужто въ такую погоду гуляетъ? Втеръ, дождь… Господи, помилуй! (Увидя, что Ольга лежитъ съ закрытыми глазами). Олюшка, ты бы заснула: чай, поздно ужъ? (Поправляетъ у Ольги подушку). Вотъ такъ… Ну, Господь съ тобой… Засни. А я пойду, помолюсь… Нтъ у насъ иной помощи, иной надежды, кром Бога. (Уходитъ. Пауза. Ольга лежитъ съ закрытыми глазами. За стной втеръ, дождь ударяетъ въ стекла).

Ольга. Господи, спаси насъ… Господи, дай намъ силу!.. Господи!.. (Шепчетъ молитву).

(Входитъ, понуривъ голову, Волчаниновъ, блдный, осунувшійся, и, увидя Ольгу, приближается къ ней).

2. Волчаниновъ.

Ольга (заслышавъ шаги его, приподнимается и съ ужасомъ смотритъ на него, потомъ садится на диванъ и, дрожа всмъ тломъ, протягиваетъ руки какъ бы для защиты отъ нападенія).

Ольга. Знаю, зачмъ идешь… Ты хочешь убить меня?

Волчаниновъ (пораженный, отступаетъ). Убить?! Тебя? И ты могла подумать? Такъ вотъ ужъ до чего дошло! (Закрываетъ лицо руками)!..

Ольга. Да что жъ это я?.. Разв это возможно?.. Зачмъ мн такія страшныя мысли приходятъ въ голову?! (Подходитъ къ Волчанинову, отнимаетъ отъ лица его руки). Ну, теперь,— видишь, все прошло. Видишь, я не боюсь тебя…

Волчаниновъ. O, это слишкомъ, Ольга, слишкомъ! Все, что угодно,— всякія казни,— только не это!

Ольга. Полно… Ну, посмотри на меня.

Волчаниновъ. Я чуть не помшался отъ горя, видя, какъ ты уходишь отъ меня все дальше и дальше. O, это одиночество!.. Лучше не жить!

Ольга. Я видла твою тоску, мучилась твоей мукой… Я вся изстрадалась за тебя!

Волчаниновъ (съ горечью). Да, я доставилъ теб много горя… Ну, да что говорить объ этомъ: теперь за все сразу расплачусь каторгой…

Ольга. Мы вмст пойдемъ!

Волчаниновъ (съ горечью). А ты за какую вину? Полно!

Ольга. Моя вина больше твоей! Не я ли первая желала смерти мужа? Не я ли натолкнула тебя на грхъ? Я испортила теб жизнь!.. изъ-за меня вся эта ложь, и кровь, и ожесточеніе!.. Я не хочу пощады!

Волчаниновъ (съ горъ кой усмшкой). Полно, Ольга: ты просто жаждешь страданій, какъ будто ихъ и безъ того мало! Я одинъ въ отвт, одинъ и пойду.

Ольга. Мы вмст пойдемъ… Мы обвнчаемся съ тобой.

Волчаниновъ. Опять жертва?

Ольга. Нтъ, нтъ!.. Съ тхъ поръ, какъ я полюбила тебя первой любовью, я навсегда отдалась теб душой и никогда не покину тебя. Я буду любить тебя для того, чтобы вмст страдать, вмст нести крестъ, вмст исполнить всякую правду!

Волчаниновъ (прежнимъ тономъ). Ольга, о чемъ говорить? Жизнь кончена.

Ольга. O, нтъ! Передо мной свтится новая жизнь, и любовь великая, и радость… Сбудется это — говорю теб: сбудется!.. Вруй! (Волчаниновъ качаетъ головой съ горькой усмшкой и хочетъ возразитъ). Мы искупимъ грхъ свой, и Богъ возвратитъ намъ жизнь… И тогда тьма озарится свтомъ! Вришь ли ты въ это, какъ я врую?

Волчаниновъ (съ горькой усмшкой). ‘Искупимъ грхъ’… Не грхъ это, Ольга, а несчастіе наше.

Ольга (съ тоской). Антонъ!

Волчаниновъ. Счастлива ты, что такъ вруешь въ свой свтъ. А я пойду на казнь только потому, что жизнь не удалась… Если бы ты любила меня, какъ я тебя люблю, и боролась вмст со мной за жизнь, мы обошлись бы безъ этихъ страданій, а теперь мы топимъ другъ друга и вмст идемъ ко дну… Но такъ ли все это, такъ ли? Не безумствуемъ ли мы съ тобой? Можетъ быть, у насъ просто упадокъ духа, которымъ поспшатъ воспользоваться добрые люди? Что увидятъ, что поймутъ они изъ нашего чистосердечнаго признанія? Они увидятъ только кровь, которую я пролилъ, но не увидятъ той крови, которую высасывалъ изъ насъ по капл твой деспотъ.

Ольга (съ тоской и страхомъ). Опять, опять?!

Волчаниновъ. Они будутъ судить меня, какъ злодя,— а разв сами они… (Смотритъ на нее, и лицо его нервно подергивается, упавшимъ голосомъ). Не бойся… не мучайся: я пойду! Если ты осудила меня, я не возьму на себя труда оправдываться передъ другими… Такъ, значитъ… на казнь?.. Да?

Ольга (восторженно). Мы все вынесемъ, вс испытанія, вс муки,— только бы не было у насъ этой язвы въ сердц. Ты видишь: я оживаю, я дышу свободно… И теб будетъ легче… И ты, мой близкій, родной… и ты вздохнешь свободно!.. (Плачетъ). Въ первый разъ въ жизни плачу отъ радости!

Волчаниновъ (съ волненіемъ смотритъ на нее). Гм… Такъ ты вришь, что копать руду на каторг разумне, благородне, чмъ… Неужели каторжный крестъ святе, нужне всякаго другого? Неужели вы съ теткой правы, и иного исхода для насъ не существуетъ?.. Нтъ, это просто малодушіе, больная совсть, запуганная мысль!.. Ты летишь слпо на огонь, который притягиваетъ тебя и пожретъ насъ обоихъ безслдно. Подумай, Ольга, подумай хорошенько! Не оттого ли мы такіе жалкіе, что намъ съ младенчества наполняли душу страхомъ, заразили уныніемъ, сомнніями, пріучили насъ безпрестанно рыться въ своей совсти и каждый шагъ свой считать за грхъ?.. Слишкомъ рано убили въ насъ силы!— вотъ, отчего мы теперь трусливо отступаемъ передъ борьбой, вотъ отчего я теряюсь и все хочу оправдаться передъ самимъ собою и только, какъ собака, зализываю свою рану… Вотъ отчего я сдаюсь!..

(Въ дверь балкона входитъ Юлія, снимая на ходу мокрыя отъ дождя пальто и шляпу).

3. Юлія, потомъ Дарья, въ конц явленія — Пелагея Никифоровна.

Юлія. Вамъ надо бжать отсюда… Все открылось!.. Васъ арестуютъ.

Волчаниновъ. Что такое? Откуда вы?

Юлія. Отъ Кирилла Борисовича… Я къ нему здила. (Переводитъ духъ). Все открылось: кто-то выдалъ васъ.

Волчаниновъ. Кто могъ выдать?

Юлія. Не знаю… Братецъ мой возлюбленный? Тетка? Не знаю,— но васъ каждую минуту могутъ арестовать!

Волчаниновъ. Я хочу знать: кто?

Юлія. Ахъ, Боже мой, да я думаю, здсь вс подкуплены. Тутъ цлый заговоръ. Сборщиковъ для этого и жилъ у Кирилла Борисовича, пока его не прогнали… Вс мои родные противъ васъ… вс, вс! Васъ все лто выслживали…

Волчаниновъ. Вотъ какъ? предателей толпа?

Юлія. Да чего же вы стоите? Вамъ надо бжать. Кириллъ Борисовичъ былъ у прокурора… За вами каждую минуту могутъ пріхать. Нельзя терять времени… Я велла ямщику подождать.

Волчаниновъ. Такъ это Кириллъ постарался?

Юлія. Нтъ, онъ самъ не знаетъ, кто… У прокурора есть чьи-то показанія… Да собирайтесь же скоре! Ольга!

Ольга. Пусть длаютъ съ нами, что хотятъ!..

Юлія. Что?! Да ты въ ум? (Волчанинову). А вы? Или тоже хотите отдаться имъ въ руки?

Волчаниновъ (стиснувъ зубы). Они устраиваютъ на меня травлю, выслживаютъ, подкупаютъ. Тутъ цлая свора… Такъ нтъ же!

Ольга (съ тоскливой мольбой). Антонъ!

Волчаниновъ. Опять вспыхнула во мн злоба! Вс эти обидчики, грабители, предатели, вс эти фарисеи спокойно совершаютъ свои злодйства — отцы продаютъ дочерей, мужья истязуютъ женъ, палачи тшатся надъ жертвами — и никто не называетъ ихъ преступниками, убійцами, а на меня вс они накинутся съ ожесточеніемъ?

Ольга (хочетъ остановить ею). Умоляю тебя!

Волчаниновъ. O, какъ я ненавижу ихъ всхъ!— этихъ судей, которые будутъ карать меня во имя справедливости и пылать благороднымъ негодованіемъ, эту публику, которая будетъ ужасаться моему безчеловчію, этихъ газетчиковъ, которые постараются разукрасить мои муки романтическими подробностями…

Ольга (хочетъ остановитъ его). Умоляю!..

Волчаниновъ (не слушая). Всхъ этихъ почтенныхъ обывателей, которые будутъ злорадствовать по моему адресу, всхъ этихъ любителей зрлищъ, которые будутъ любоваться судорогами моей души, какъ театральнымъ представленіемъ!.. И передъ этими людьми мы будемъ каяться? Такъ нтъ же!

Юлія. Да собирайтесь же скорй! Нельзя терять ни минуты. Лошади ждутъ… Ольга!

Волчаниновъ. Да, да. Взять съ собой только самое необходимое… (Судорожно роется въ конторк). Еще можно бороться, можно спастись.

Юлія. Только бы добраться до станціи, а тамъ придумаете, куда скрыться…

Дарья (входитъ). Ямщикъ спрашиваетъ: ждать ли ему?

Волчаниновъ. Что такое?

Юлія (Дарь). Вели ему подождать: сейчасъ дутъ. (Дарья уходитъ). Ольга, да одвайся же! Гд твое пальто? (Поспшно уходитъ).

Ольга. Антонъ, ты губишь свою душу.

Волчаниновъ (разбираясь въ конторк). Деньги, паспортъ… Впрочемъ, паспортъ не годится… (Ольг). Что? Нтъ, мы еще поборемся. А, револьверъ!.. Возьмемъ на всякій случай. (Кладетъ его въ карманъ). Еще что взять?

Ольга (подходитъ къ нему). Мы не можемъ бжать! (Волчаниновъ продолжаетъ рыться въ конторк). Мы не должны бжать!

Волчаниновъ. Ольга, я не покорюсь, я не позволю тащить себя на аркан!

Ольга. Антонъ, придетъ время,— и мы умремъ, и память обо всемъ исчезнетъ. Но за неправду нашу взыщется съ насъ,— говорю теб: взыщется!..

Юлія (входитъ съ одеждой Ольги). Скорй, скорй! Мн кажется, къ намъ дутъ!.. (Подавая Ольг пальто). Одвайся же!

Ольга (отстраняетъ Юлію). Пусти!.. (Подходитъ къ Волчанинову и говоритъ тономъ страстнаго убжденія) Антонъ, отъ Бога не убжишь.

Волчаниновъ. Я бгу отъ предателей, которыхъ ненавижу!

Ольга. Такъ знай же: тебя выдала я!

Волчаниновъ. (перестаетъ рыться въ конторк и замираетъ въ неподвижной поз, потомъ медленно поворачивается къ Ольг. Юлія ошеломлена, пальто падаетъ изъ ея рукъ).

Волчаниновъ. Ты!?

Ольга. Да, я! Я поклялась спасти твою душу!

Юлія (сдавленнымъ голосомъ). Безумная!

Ольга. Пускай позорятъ и проклинаютъ насъ люди, но пусть погибнетъ неправда!

Юлія (Волчанинову). Оставьте эту безумную: бгите одни!

Волчаниновъ. Такъ ты предала меня? Ты? Вотъ это мой смертный приговоръ… Вотъ это… (Говоритъ что-то самъ съ собой).

Юлія. Спасайтесь же, говорятъ вамъ! Спасайтесь. пока не поздно! Бгите!

Волчаниновъ (самъ съ собой). Куда бжать?.. Зачмъ бжать?.. Везд предательство…

Ольга. Пускай обрушатся на насъ вс пытки, вс униженія,— но пусть погибнетъ неправда!

Волчаниновъ. А! Ну, такъ пусть же и я погибну! (Вынимаетъ изъ кармана револьверъ и стрляется).

Юлія (съ крикомъ бросается къ нему).

Пел. Ник. (вбгаетъ и съ ужасомъ останавливается) Господи, смилуйся надъ нами!

Ольга (полусознательно въ экстаз). Пусть… погибнетъ… неправда… (Шатается. Пелагея Никифоровна поддерживаетъ ее).

ЗАНАВСЪ.

I. Каминскій, Илья.

2. Юлія.

3. Илья

4. Константинъ.

5. Ольга.

6. Пелагея Никифоровна.

7. Тохтамышевъ, потомъ Илья.

8. Волчаниновъ.

10. Константинъ.

11. Ольга.

12. Сборщиковъ.

13. Юлія.

14. Тохтамышевъ.

1. Тохтамышевъ, Кириллъ Борисовичъ.

2. Юлія.

3. Ольга, Юлія.

4. Пелагея Никифоровна.

5. Юлія, Волчаниновъ.

6. Тохтамышевъ и Ольга.

7. Ольга, Волчаниновъ.

1. Ольга, Сборщиковъ.

2. Юлія (въ холстинковомъ плать).

3. Каминскій.

4. Константинъ.

5. Волчаниновъ.

6. Юлія.

7. Кириллъ Борисовичъ.

8. Ольга, Волчаниновъ, Сборщиковъ.

9. Волчаниновъ

10. Юлія.

11. Ольга.

1. Ольга, Пелагея Никифоровна.

2. Волчаниновъ.

3. Юлія, потомъ Дарья, въ конц явленія — Пелагея Никифоровна.

Читайте также: