ТНЬ ПРИЗРАКА.
ТНЬ ПРИЗРАКА.
Фантастическій разсказъ
(переводъ съ англійскаго).
‘Нива’, No 2, 1870
Тень призрака, Английская_литература, Год: 1870
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Съ тхъ поръ, какъ я завелся собственнымъ хозяйствомъ, сестра моя Летти жила со мною. Она у меня хозяйничала до моей женитьбы. Теперь она неразлучна съ моей женой, и дти мои обращаются къ своей милой тет за совтомъ, утшеніемъ и помощью во всхъ своихъ маленькихъ невзгодахъ и затрудненіяхъ. И однако же, не смотря на то, что она окружена любовью и удобствами жизни,— съ лица ея не сходитъ грустное, сосредоточенное выраженіе, которое приводитъ въ недоумніе знакомыхъ и огорчаетъ родныхъ. Что же этому за причина? несчастная любовь? Да — все та же старая исторія. Сестр не разъ представлялись выгодныя партіи, но, лишившись предмета своей первой любви, она уже никогда не позволяла себ мечтать о томъ, чтобы любить и быть любимой.
Джорджъ Мэзонъ приходился жен моей двоюроднымъ братомъ, онъ былъ морякъ. Они съ Летти встртились на нашей свадьб и влюбились съ перваго взгляда. Отецъ Джорджа тоже былъ морякомъ и особенно отличался въ Арктическихъ моряхъ, гд онъ участвовалъ въ нсколькихъ экспедиціяхъ, предпринятыхъ для отысканія свернаго полюса и сверо-западнаго прохода. Я, поэтому, не удивился, когда Джорджъ по собственной охот вызвался служить на ‘Піонер’, который снаряжался на поиски за Франклиномъ и его потерянными товарищами. Будь я на его мст, едва-ли бы я устоялъ противъ обаянія подобнаго предпріятія. Летти это, разумется, не нравилось, но онъ успокоилъ ее увреніемъ, что моряковъ, добровольно просившихся въ арктическую экспедицію, никогда не теряютъ изъ вида, и что онъ такимъ образомъ въ два года уйдетъ дальше въ своей карьер, чмъ ушелъ бы въ двнадцать лтъ простой службы. Не могу сказать, чтобы сестра и тутъ искренно помирилась съ его ршеніемъ, но она перестала спорить, только облако, теперь не покидающее ея лица, но рдко являвшееся въ ея счастливой молодости, иногда стало пробгать по чертамъ ея, когда она думала, что никто ея не видитъ.
Младшій братъ мой, Гэрри, въ то время учился въ академіи художествъ. Теперь онъ составилъ себ нкоторую извстность, но тогда еще только начиналъ, и, какъ вс начинающіе, задавался всякими фантазіями и теоріями. Одно время онъ бредилъ венеціанской школой, а у Джорджа была красивая голова итальянскаго типа — онъ и написалъ съ него портретъ. Портретъ вышелъ похожъ, но какъ художественное произведеніе — весьма посредственъ. Фонъ былъ слишкомъ теменъ, а морской мундиръ слишкомъ ярокъ, такъ что лицо черезъ чуръ уже рельефно выдлялось близной. Поворотъ былъ въ три четверти, но вышла одна только рука, опиравшаяся на рукоять кортика. Вообще, какъ Джорджъ самъ говорилъ, онъ на этомъ портрет скоре походилъ на командира венеціанской галеры, чмъ на современнаго лейтенанта. Летти, впрочемъ, осталась вполн довольна — о художественности она очень мало заботилась, лишь бы сходство было. И такъ, портретъ съ подобающимъ уваженіемъ былъ вставленъ въ раму — ужасно массивную, заказанную самимъ Гэрри — и повшенъ въ столовой.
Приближалось время разлуки. ‘Піонеръ’ только ждалъ послднихъ инструкцій. Офицеры перезнакомились между собою. Джорджъ очень сошелся съ лекаремъ Винсентомъ Гривомъ, и, съ моего разршенія, раза два привозилъ его къ намъ обдать. Правду сказать, онъ мн съ перваго взгляда не особенно понравился, и я почти пожаллъ, что пригласилъ его. Это былъ высокій, блдный молодой человкъ, блондинъ, съ довольно грубыми, рзкими чертами шотландскаго типа, съ холодными срыми глазами. Въ выраженіи лица его тоже было что-то непріятное — не то жестокое, не то хитрое, а врне и то и другое вмст. Мн, между прочимъ, показалось весьма неделикатно съ его стороны, что онъ не отходилъ отъ Летти, во всемъ предупреждалъ Джорджа,— однимъ словомъ, явившись въ домъ въ качеств пріятеля ея жениха, просто открыто ухаживалъ за нею. Джорджу это, кажется, тоже, не нравилось, но онъ приписывалъ эту безтактность незнанію свтскихъ приличій — и молчалъ. Летти была крайне недовольна: ей хотлось передъ разлукой какъ можно больше быть съ Джорджемъ, но, чтобы его не огорчать, она терпла и тоже молчала.
Самому Гриву очевидно изъ голову не приходило, чтобы онъ велъ себя не такъ, какъ слдуетъ. Онъ былъ вполн веселъ и счастливъ. Только портретъ почему-то тяготилъ его. Когда Гривъ въ первый разъ увидлъ его, то слегка вскрикнулъ, а когда его за обдомъ посадили прямо напротивъ портрета, онъ замялся, съ явной неохотой слъ, но тотчасъ опять всталъ.
— Я не могу сидть напротивъ этого портрета, пробормоталъ онъ,— я самъ знаю, что это ребячество, но не могу. Это одинъ изъ тхъ портретовъ, глаза которыхъ точно слдятъ за вами, куда ни повернитесь, а я отъ матери унаслдовалъ отвращеніе къ подобнымъ портретамъ. Она вышла за мужъ противъ воли отца, и когда я родился, была при смерти больна. Когда она настолько поправилась, что могла говорить связно, безъ бреда,— она умоляла всхъ убрать висвшій въ ея комнат портретъ моего дда, увряя, что онъ грозно смотритъ на нее, хмурится и шевелитъ губами. Суевріе ли это, или темпераментъ, только я не терплю подобныхъ портретовъ.
Джорджъ кажется счелъ эту выходку своего пріятеля за хитрость, чтобы получить мсто рядомъ съ Летти, но я видлъ испуганное выраженіе его лица и не могъ не поврить его словамъ. Прощаясь съ ними вечеромъ, я вполголоса, больше въ шутку, спросилъ Джорджа, приведетъ ли онъ опять къ намъ своего новаго друга. Онъ весьма энергично отвтилъ, что нтъ, потому что Гривъ очень милъ въ мужской компаніи, но въ дамскомъ обществ не уметъ себя держать.
Но зло было уже сдлано. Винсентъ воспользовался тмъ, что былъ представленъ намъ,— и сталъ приходить чуть не каждый день, чаще даже Джорджа, которому, по долгу службы, приходилось проводить большую часть времени на корабл, тогда какъ Гривъ, закупивъ и уложивъ вс нужныя аптечныя снадобья, былъ совершенно свободенъ. Въ послдній его визитъ, на канун выхода въ море ‘Піонера‘, Летти прибжала ко мн сильно разстроенная: онъ имлъ нахальство объясниться ей въ любви! Онъ сказалъ, что знаетъ о ея помолвк за Джорджа, но что это не мшаетъ влюбиться въ нее и другому, что отъ любви такъ же точно нельзя уберечься, какъ отъ лихорадки. Летти строго, съ высоты своего величія осадила его, по онъ объявилъ, что, по своему мннію, не длаетъ ничего предосудительнаго, высказывая ей свою любовь, хотя и безнадежную.
— Мало-ли что можетъ случиться, сказалъ онъ въ заключеніе,— отъ чего можетъ не состояться ваша свадьба, тогда вы вспомните, что васъ любитъ другой.
Я очень разсердился и хотлъ самъ объясниться съ этимъ фатомъ, но Летти сказала, что она его уже выпроводила изъ дома, и просила не говорить ничего Джорджу, чтобы не дошло до ссоры и чего добраго — дуэли. Джорджъ пріхалъ въ тотъ же вечеръ и просидлъ до разсвта, когда ему пришлось разстаться и отправиться на корабль. Проводивъ его до дверей и еще разъ пожавъ ему руку, я воротился въ столовую, гд бдная Летти рыдала на диван.
Я невольно вздрогнулъ, взглянувъ на портретъ, висвшій надъ нею. Страннымъ, сумрачнымъ свтомъ занимавшейся зари едва-ли можно было объяснить чрезвычайную блдность лица. Подойдя ближе, я замтилъ, что оно покрыто влагою, и подумалъ, что врно Летти въ первомъ припадк горя бросилась цловать портретъ милаго, и что влага эта — слды ея слезъ. Долго спустя я какъ то подшутилъ надъ нею по этому поводу — и тутъ только узналъ, что ошибся. Летти торжественно объявила, что портрета не цловала.
— Вроятно лакъ напотлъ, замтилъ Гэрри. Тмъ и кончилось, потому что я промолчалъ, но я, хотя и не художникъ, зналъ очень хорошо, что лакъ совсмъ не такъ потетъ.
Летти съ дороги получила два письма отъ Джорджа. Во второмъ онъ писалъ, что едва ли теперь скоро удастся подать о себ всть, потому что они забираются въ очень высокую широту, куда не заходятъ торговыя суда, а только одн ученыя экспедиціи. Вс, по его словамъ, были веселы и здоровы, льду пока встрчалось мало, и Гривъ сидлъ безъ дла, потому что никто еще даже не хворалъ.
За этимъ письмомъ послдовало долгое молчаніе — прошелъ цлый годъ, безконечный для бдной Летти. Разъ только мы читали замтку объ экспедиціи въ газетахъ — все обстояло благополучно. Прошла еще зима — наступила опять весна, ясная, благорастворенная, какою иной разъ бываетъ она даже угрюмыхъ, измнчивыхъ сверныхъ климатахъ.
Однажды вечеромъ мы сидли въ столовой у раскрытаго окна. Хотя мы давно перестали топить, въ комнат было такъ душно, что мы съ жадностью вдыхали вечернюю прохладу. Летти работала, она, бдненькая, никогда не роптала, но очевидно тосковала по Джорджу. Гэрри стоялъ, на половину высунувшись изъ окна, и любовался при вечернемъ освщеніи фруктовыми деревьями, которыя были уже въ полномъ цвту. А сидлъ у стола, и, при свт лампы, читалъ газету. Вдругъ въ комнату пахнулъ холодъ. Это былъ не втеръ, потому что оконный занавсъ даже не шевельнулся. Просто вдругъ сдлалось холодно — и сейчасъ-же опять прошло. Летти, какъ и меня, пробралъ ознобъ. Она взглянула на меня.
— Какъ странно — вдругъ холодомъ обдало! сказала она.
— Это маленькій образчикъ погоды, которою наслаждается бдный Джорджъ у полюса, отвтилъ я съ улыбкой.
Въ то-же время я невольно взглянулъ на портретъ — и онмлъ, кровь хлынула къ сердцу, и недавній холодъ замнился ощущеніемъ горячечнаго жара… На стол, какъ я уже говорилъ, горла лампа, чтобъ мн можно было читать, но солнце только еще заходило — и въ комнат далеко не было темно. А ясно видлъ ужасную перемну, происшедшую съ портретомъ, это была не фантазія, не обманъ чувствъ: вмсто головы и лица Джорджа, я увидлъ обнаженный, осклабляющійся черепъ, съ темными впадинами глазъ, блыми зубами, голыми скулами — какъ есть, мертвая голова! Не говоря ни слова, я всталъ, и пошелъ прямо къ портрету. По мр того какъ я приближался, мн точно застилало глаза туманомъ, а когда подошелъ совсмъ близко — я увидлъ уже лицо Джорджа. Адамова голова исчезла.
— Бдный Джорджъ! проговорилъ я безсознательно.
Летти подняла голову. Мой тонъ испугалъ се — выраженіе лица моего не успокоило ея.
— Что это значитъ? Ужъ не слыхалъ ли ты чего? О, Робертъ, ради Бога, скажи!
Она встала, подошла ко мн, и положивъ руку на мою руку, умоляющими глазами смотрла на меня.
— Нтъ, душа моя, сказалъ я: — откуда-же мн слышать? Мн только невольно припомнились вс труды и лишенія, которые ему приходится терпть. Мн напомнилъ этотъ холодъ….
— Какой холодъ? спросилъ Гэрри, тмъ временемъ отошедшій отъ окна.— Что это вы толкуете? Этакій вечеръ, а они — холодно! Лихорадка у васъ, что ли?
— Мы оба съ Летти почувствовали сію минуту сильный холодъ. А ты?
— Ничего не чувствовалъ!.. а мн, кажется, ближе-бы — я стоялъ на три четверти высунувшись изъ окна.
— Какое сегодня число? спросилъ я, еще съ минуту подумавъ, какъ странно, что этотъ холодъ только пронесся но комнат — точно въ самомъ дл повялъ прямо съ полюса, и находился въ связи съ замченнымъ мною сверхъ-естественнымъ явленіемъ.
— 23-е, отвчалъ Гэрри, взглянувъ на нумеръ газеты.
Когда Летти вышла изъ комнаты, я разсказалъ Гэрри, что я видлъ и чувствовалъ,— и просилъ его записать число, опасаясь, не случилось ли чего съ Джорджемъ.
— Записать — запишу, сказалъ онъ, вынимая памятную книжку:— только у васъ съ Летти или желудки разстроены, или приливъ крови къ голов — что-нибудь въ этомъ род.
Я конечно не сталъ съ нимъ спорить. Летти немного погодя прислала сказать, что ей не совсмъ здоровится и что она легла въ постель. жена моя вошла и спросила, что случилось.
— Не слдовало сидть съ раствореннымъ окномъ, сказала она.— Вечера хотя и теплые, но ночной воздухъ иногда вдругъ проберетъ холодомъ. Во всякомъ случа, Летти должно быть сильно простудилась: ее знобитъ.
Я не пускался въ объясненія, тмъ боле что Гэрри очевидно склоненъ былъ подтрунивать надо мною, за мое суевріе, но позже вечеромъ, оставшись одинъ съ женою въ нашей комнат, я разсказалъ ей все, что было, и высказалъ ей мои опасенія. Это ее сильно встревожило, и я почти раскаялся, что сказалъ ей.
На слдующее утро Летти было лучше — и такъ какъ никто изъ насъ боле не упоминалъ о случившемся, то вчерашнее происшествіе какъ-будто забылось, но съ того вечера я постоянно поджидалъ дурныхъ извстій. Наконецъ предчувствіе мое сбылось.
Однажды утромъ, я только что сходилъ въ столовую къ завтраку, какъ раздался стукъ въ дверь, и Гэрри вошелъ — противъ заведеннаго порядка, потому что онъ утра проводилъ у себя въ мастерской и заходилъ къ намъ обыкновенно только вечеромъ но дорог домой. Онъ былъ блденъ и взволнованъ.
— Летти еще нтъ здсь? спросилъ онъ, и не дождавшись отвта, сдлалъ новый вопросъ:— какую газету ты получаешь?
— ‘Daily News’, отвчалъ я:— почему ты спрашиваешь?
— Летти наврное еще не выходила изъ своей комнаты?
— Нтъ.
— Слава Богу. Посмотри!
Онъ вынулъ изъ кармана газету и подалъ мн, указавъ на коротенькій параграфъ. Я понялъ въ чемъ дло, какъ только онъ спросилъ о Летти.
Параграфъ былъ съ заглавіемъ: Несчастный случай съ однимъ изъ офицеровъ на ‘Піонер’. Въ немъ говорилось, что, по извстіямъ полученнымъ въ адмиралтейств, экспедиція не отыскала пропавшихъ, но напала на слдъ ихъ. По недостатку запасовъ ей пришлось воротиться, но командиру хотлось, лишь успютъ сдлать нужныя поправки, опять пойти по найденнымъ слдамъ. Дале говорилось, что ‘несчастный случай лишилъ экспедицію одного изъ лучшихъ офицеровъ, лейтенанта Мэзона, который упалъ съ ледяной горы и убился до смерти, отправившись на охоту съ докторомъ. Его вс любили, и смерть его навяла тоску на эту горсть безстрашныхъ изслдователей.’
— Въ ‘Daily News’ слава Богу еще нтъ, сказалъ Гэрри, пробжавъ нумеръ, пока я читалъ:— но теб надо будетъ остерегаться, чтобъ не попало ей въ руки, когда будетъ напечатано — чего не миновать рано или поздно.
Мы взглянули другъ на друга со слезами въ глазахъ.
— Бдный Джорджъ! бдная Летти! вздохнули мы.
— Но надо-же будетъ когда-нибудь сказать ей, проговорилъ я погодя.
— По невол, возразилъ Гэрри:— но это убьетъ ее, если она узнаетъ такъ вдругъ. Гд твоя жена?
Она была въ дтской, но я послалъ за нею и сообщилъ ей недобрую всть.
Она старалась подавить свое волненіе ради бдной Летти, но слезы текли но ея щекамъ, несмотря на вс ея усилія.
— Какъ ршусь я сказать ей? повторила она.
— Тише! произнесъ Джорджъ, схвативъ ее за руку и взглядывая на дверь.
Я обернулся: на порог стояла Летти, блдная какъ смерть, съ полураскрытыми губами, и тупо глядвшими глазами. Мы не слыхали, какъ она вошла, и не знали, сколько она слышала изъ нашего разговора — во всякомъ случа достаточно, чтобы не нужно было боле ничего сообщать ей. Мы вс бросились къ ней, но она рукой отстранила насъ, повернулась и ушла на верхъ, не сказавъ ни слова. Жена моя поспшила за ней и нашла ее на колняхъ подл кровати — безъ чувствъ.
Послали за докторомъ, она скоро очнулась, но нсколько недль пролежала опасно больная.
Прошло около мсяца посл ея полнаго выздоровленія, и она уже сходила внизъ, когда я увидлъ въ газетахъ извстіе о возвращеніи ‘Піонера’, но такъ какъ оно уже не имло для насъ интереса, то я ни съ кмъ не подлился этой встью, тмъ боле что сестр больно былобы слышать самое это имя. Вскор посл того, я сидлъ у себя и писалъ письмо — вдругъ слышу громкій стукъ въ парадную дверь. Я оторвался отъ своего занятія и сталъ прислушиваться, потому что голосъ постителя показался мн несовсмъ незнакомымъ. Поднявъ глаза въ недоумніи, я случайно остановилъ взглядъ на портрет бднаго Джорджа — и не зналъ, во сн ли я или на яву. Я уже говорилъ, что онъ былъ изображенъ съ рукою, опиравшейся на рукоять кортика. Теперь-же я ясно видлъ, что указательный палецъ былъ поднятъ, точно въ предостереженіе отъ чего-то. Я пристально вглядывался, чтобъ убдиться, что это не игра воображенія,— и еще замтилъ дв кровяныхъ капли, ярко и ясно выступавшія на блдномъ лиц. Я подошель къ портрету, ожидая, что и это явленіе исчезнетъ, подобно мертвой голов, но оно не не исчезало, только приподнятый палецъ, при близкомъ осмотр, оказался маленькой блой мошкою, сидвшею на полотн. Красныя капли были жидки, но конечно не кровяныя, хотя я сначала не зналъ какъ объяснить ихъ. Мошка была въ состоянія спячки, я ее снялъ съ картины и положилъ на каминъ подъ опрокинутую рюмку. Все это заняло меньше времени, чмъ потребовалось на описаніе. Въ ту минуту, какъ я отходилъ отъ камина, служанка принесла карточку и сказала, что джентльменъ ждетъ въ передней и спрашиваетъ, могу ли я его принять. На карточк было имя Винсента Грива. ‘Слава Богу, что Летти дома нтъ,’ подумалъ я и вслухъ сказалъ служанк: ‘просите, но если жена и миссъ Летти придутъ домой прежде, чмъ этотъ джентльменъ уйдетъ,— скажите имъ, что у меня гость по длу, и я прошу сюда не входить.’
Я пошелъ къ двери встрчать Грива. Переступая порогъ, еще прежде чмъ могъ видть портретъ, Гривъ остановился, весь содрогнулся и поблднлъ, даже до губъ.
— Закройте этотъ портретъ, прежде чмъ я войду, проговорилъ онъ торопливо, глухимъ голосомъ.— Вы помните, какъ онъ и тогда на меня дйствовалъ, теперь будетъ еще хуже посл этого несчастія.
Я лучше прежняго понималъ его чувство — самъ довольно намучился съ портретомъ и не безъ страха глядлъ на него. И такъ, я снялъ скатерть съ небольшаго кругленькаго столика, стоявшаго у окна, и накинулъ ее на картину. Тогда только Гривъ вошелъ. Онъ сильно измнился. Лицо его было еще худощаве и блдне, глаза и щеки впали, кром того, онъ какъ-то странно сгорбился, и взглядъ его выражалъ уже не хитрость, а какой-то ужасъ — точно у травленаго звря. Я замтилъ, что онъ ежеминутно поглядывалъ въ сторону, какъ-будто слыша кого-то за собою. Этотъ человкъ мн никогда не нравился, но теперь я чувствовалъ непреодолимое отвращеніе къ нему — такое отвращеніе, что радъ былъ вспомнивъ, какъ, исполняя его просьбу закрыть картину, я не подалъ ему руки. Я никакъ не могъ говорить съ нимъ безъ холодности, притомъ я ршился объясниться съ нимъ напрямикъ. Я сказалъ ему, что я конечно радъ его благополучному возвращенію, но что не могу просить его по прежнему бывать у насъ,— что я бы желалъ узнать подробности смерти бднаго Джорджа, но не позволю ему, Гриву, видть мою сестру,— и въ то-же время, по возможности деликатне, намекнулъ на непристойность его поведенія передъ отъздомъ. Онъ выслушалъ меня очень спокойно, только глубоко, тоскливо вздохнулъ, когда я сказалъ, что долженъ просить его не повторять своего визита. Онъ былъ очевидно такъ слабъ и боленъ, что мн пришлось предложить ему рюмку вина, и онъ съ явнымъ удовольствіемъ принялъ мое предложеніе. Я самъ досталъ изъ шкафа хересъ и бисквиты, и поставилъ на столъ между нами, онъ налилъ себ рюмку и съ жадностью духомъ выпилъ.
Мн стоило немалаго труда заставить его разсказать мн о смерти Джорджа. Наконецъ онъ съ явной неохотой разсказалъ, что они вмст пошли на благо медвдя, котораго увидли на ледяной гор, причалившей къ берегу. Гора заканчивалась съ одной стороны остріемъ, какъ крыша дома, и отлогость выдавалась надъ страшной бездной. Они взобрались на самый верхъ, и Джорджъ неосторожно ступилъ на покатую сторону.
— Я звалъ его, продолжалъ Гривъ,— я просилъ его вернуться, но было поздно. Онъ пробовалъ поворотить назадъ, но поскользнулся. Послдовала ужасная сцена. Сначала медленно, а потомъ все быстре, онъ скользилъ къ краю. Не за что было ухватиться — ни малйшаго выступа или шероховатости на гладкой поверхности льда. Я скинулъ сюртукъ, и наскоро прикрпивъ его къ ружью, протянулъ ему — не хватало. Прежде чмъ я усплъ привязать еще галстухъ, онъ соскользнулъ еще дальше и продолжалъ стремиться внизъ съ возрастающей быстротою. Я въ отчаянія закричалъ, но не было никого по близости. Онъ понялъ, что участь его ршена,— и только усплъ сказать мн, чтобы я передалъ его послднее прости вамъ и… и ей… Голосъ Грива оборвался, однако онъ продолжалъ:— мгновеніе спустя все было кончено: инстинктивно уцпился онъ на секунду за край и — исчезъ!
Гривъ едва произнесъ послднее слово, какъ у него отвисла челюсть, глаза его точно собирались выкатиться изъ впадинъ… Онъ вскочилъ на ноги, указалъ на что-то сзади меня, замахалъ по воздуху руками — и съ громкимъ крикомъ свалился, какъ подстрленный. Съ нимъ сдлался припадокъ падучей болзни.
Я невольно обернулся, въ то-же время бросаясь поднимать его съ полу: скатерть сползла съ портрета — и лицо Джорджа, казавшееся еще блдне отъ красныхъ пятенъ, сурово глядло на насъ. Я позвонилъ. Къ счастью, Гэрри подошелъ тмъ временемъ — и когда служанка сказала ему о случившемся, онъ прибжалъ и помогъ мн привести Грива въ чувство. Картину я, разумется, опять закрылъ.
Когда Гривъ совсмъ пришелъ въ себя, онъ объяснилъ, что съ нимъ бываютъ такіе припадки. Онъ тревожно разспрашивалъ, не говорилъ-ли и не длалъ-ли чего особеннаго, пока продолжался припадокъ,— и видимо успокоился, когда я сказалъ ему, что ничего не было. Онъ извинялся въ причиненномъ безпокойств и объявилъ, что какъ только почувствуетъ себя посильне — простится съ нами. Говорилъ онъ это, облокотившись на каминъ. Блая мошка бросилась ему въ глаза.
— У васъ врно былъ уже кто нибудь съ ‘Піонера?’ спросилъ онъ нервно.
Я отвчалъ, что никого не было, и спросилъ, почему онъ такъ думаетъ.
— Да вотъ этой блой мошки не бываетъ въ такой южной широт, сказалъ онъ:— это одинъ изъ послднихъ признаковъ вымирающей жизни на дальнемъ свер. Откуда она у васъ?
— Я ее поймалъ здсь, въ этой комнат.
— Это очень странно. Никогда я ничего подобнаго не слыхалъ. Я посл этого не удивлюсь, если начнутъ разсказывать о кровяныхъ дождяхъ.
— Я васъ не понимаю, сказалъ я.
— Эти наскомыя въ извстное время года испускаютъ изъ себя капли красной жидкости — иногда въ такомъ количеств, что люди суеврные воображаютъ, будто бы это кровяной дождь падаетъ съ неба. Я видлъ мстами большія красныя пятна отъ нихъ на снгу. Берегите ее — это большая рдкость на юг.
Когда онъ ушелъ — а ушелъ онъ почти сейчасъ же,— я замтилъ красную крапинку на камин подъ рюмкой. Этимъ объяснялось пятно на картин — но откуда взялась мошка?
Была еще одна странность, въ которой я не могъ хорошенько удостовриться, пока Гривъ былъ въ комнат, такъ какъ въ ней горли дв или три лампы,— но относительно которой я не могъ остаться въ сомнніи, лишь только онъ вышелъ на улицу.
— Гэрри, ступай сюда — скорй! крикнулъ я брату:— ты художникъ — посмотри и скажи, не замчаешь-ли чего особеннаго въ этомъ человк?
— Нтъ, ничего, отвчалъ было Гэрри, но потомъ спохватился и сказалъ измнившимся голосомъ:— вижу — клянусь Юпитеромъ, у него двойная тнь!…
Вотъ чмъ объяснились взгляды, которые онъ бросалъ по сторонамъ, и его согбенная осанка: ему всюду сопутствовало что-то такое, чего никто не видлъ, но отъ чего ложилась тнь. Онъ обернулся — и увидвъ насъ у окна, немедленно перешелъ на тнистую сторону улицы. Я все разсказалъ Гэрри — и мы ршили, что лучше Летти не говорить.
Два дня спустя, я извстилъ Гэрри въ его мастерской — и возвратясь домой, нашелъ у себя страшный переполохъ. Летти сказала мн, что въ мое отсутствіе явился Гривъ. Жена моя была на верху. Но Гривъ не ждалъ чтобъ о немъ доложили, а прямо прошелъ въ столовую, гд сидла Летти. Она замтила, что онъ старается не глядть на портретъ — и, чтобы врне не видть его, слъ подъ нимъ, на диванъ. Затмъ, несмотря на ея негодующій протестъ, повторилъ свое объясненіе въ любви, увряя ее, что бдный Джорджъ, умирая, умолялъ его отправиться къ ней, охранять ее и — жениться на ней.
— Я такъ разсердилась, что не знала какъ и отвтить ему, продолжала Летти: — вдругъ, не усплъ онъ произнести послднихъ словъ, что-то звякнуло, точно гитара разбилась и… право не понимаю какъ это сдлалось — только потретъ упалъ, угломъ тяжелой рамы раскроило Гриву високъ, и онъ лишился чувствъ.
Его снесли на верхъ по приказанію доктора, за которымъ жена моя послала, какъ только узнала объ этомъ происшествіи,— и положили на кушетку въ мою уборную, куда и и отправился. Я намревался упрекнуть его за то, что онъ опять пришелъ не смотря на мое запрещеніе,— но нашелъ его въ бреду. Докторъ сказалъ, что это престранный случай, потому что однимъ ударомъ, хотя и сильнымъ, едва-ли объясняются симптомы горячки. Когда онъ отъ меня узналъ, что больной только воротился на ‘Піонер’,— то сказалъ, что можетъ быть перенесенные имъ труды и лишенія надорвали организмъ и положили начало болзни.
Мы послали за сидлкой по настоянію доктора.
Конецъ моей исторіи не долго разсказать. Посреди ночи меня разбудили громкіе крики. Я наскоро облачился — и выбжавъ изъ спальни, засталъ сидлку съ Летти на рукахъ… Летти была безъ чувствъ. Мы ее снесли въ ея комнату — и тамъ сидлка объяснила намъ въ чемъ дло.
Оказалось, что около полуночи Гривъ слъ на постели и началъ бредить — говорилъ онъ такія ужасныя вещи, что сидлка испугалась. Она конечно не успокоилась, замтивъ, что хотя у нея горла одна свча — на стн означились дв тни. Обезпамятвъ отъ ужаса, она прибжала къ Летти и объявила, что ей страшно одной, Летти, добрая и не трусиха, одлась и сказала, что просидитъ съ нею ночь. Она тоже видла двойную тнь — но это ничто въ сравненіи съ тмъ, что она слышала. Гривъ сидлъ уставившись глазами въ невидимый призракъ, отъ котораго падала тнь. Дрожащимъ отъ волненія голосомъ онъ умолялъ его оставить его, умолялъ простить ему.
— Вдь ты знаешь, говорилъ онъ,— что преступленіе было не предумышленное. Ты знаешь, что внезапное наважденіе дьявола заставило меня толкнуть тебя въ пропасть. Онъ искусилъ меня воспоминаніемъ о ея прелестныхъ чертахъ… о нжной любви, которая, не будь тебя, могла бы принадлежать мн. Но она не внимаетъ мн! Смотри, Джорджъ Мэзонъ,— она отворачивается отъ меня — точно знаетъ, что я убилъ тебя…
Эту страшную исповдь сама Летти повторила мн шопотомъ, прижимаясь лицомъ къ моему лицу.
Теперь я все понялъ. Я только-что собрался разсказать сестр вс странныя обстоятельства, которыя скрывалъ отъ нея,— когда опять вбжала сидлка съ извстіемъ, что больной исчезъ: онъ въ бреду выскочилъ изъ окна. Два дня спустя, тло его было найдено въ рк.