СУДЬБЫ ИЗРАИЛЬСКАГО НАРОДА ВЪ ДРЕВНОСТИ,
ПО РЕНАНУ.
СУДЬБЫ ИЗРАИЛЬСКАГО НАРОДА ВЪ ДРЕВНОСТИ,
ПО РЕНАНУ.
——
I.
II.
III.
IV.
‘Отечественныя Записки’, No 4, 1863
Судьбы израильского народа в древности, по Ренану, Ренан Эрнест, Год: 1863
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Etudes d’histoire religieuse, par Ernest Rnan, membre de l’Institut. (Очерки исторіи религіи, соч. Эрнеста Ренана). Paris. 1862.
Имя Ренана у насъ вообще мало извстно, до сихъ поръ, кажется, изъ его сочиненій ни одно не было переведено на русскій языкъ, и читающая публика не была познакомлена съ его направленіемъ и образомъ мыслей, а между тмъ это — одинъ изъ замчательнйшихъ представителей современной французской литературы и составляетъ одно изъ самыхъ блистательныхъ и свтлыхъ исключеній среди ея неглубокаго и большею частію пошлаго уровня.
Собственно говоря, Эрнестъ Ренанъ — ученый въ сфер очень спеціальной, гебраистъ и арабистъ, но его тонкій критическій умъ и обширное философское и энциклопедическое образованіе сообщаетъ его трудамъ значеніе боле широкое, чмъ то, которое имютъ произведенія многихъ другихъ ученыхъ. Выступая во всеоружіи современнаго просвщенія {Между прочимъ, Репанъ коротко знакомъ съ нмецкой наукой — примръ, рдкій между французами.}, онъ вообще богатъ идеями, въ каждый вопросъ, которымъ онъ занимается, онъ вноситъ цлое, самостоятельное воззрніе и, благодаря своему удивительному таланту легкаго, нагляднаго и изящнаго изложенія, уметъ популяризировать свои выводы. Его по преимуществу занимаютъ вопросы историко-религіозные, онъ посвятилъ имъ нсколько отдльныхъ очерковъ, написанныхъ по поводу разныхъ сочиненій по исторіи религіи и философіи, эти очерки были въ свое время помщены въ разныхъ французскихъ періодическихъ изданіяхъ, и потомъ, подъ заглавіемъ: ‘Etudes d’histoire religieuse’, изданы отдльной книгой, которая въ пять лтъ выдержала шесть изданій. Считая религіозное чувство несомннно принадлежащимъ человческой природ, Ренанъ признаетъ, что оно измнялось по мстнымъ и племенными, особенностямъ, уловить характеръ тхъ формъ, въ которыхъ оно облекалось у разныхъ народовъ и въ разныя эпохи, и такимъ образомъ прослдить главные моменты въ развитіи религіознаго сознанія человчества — и составляетъ задачу его книги. Вообще Ренанъ, но преимуществу — историкъ: только изъ развитія и связи жизненныхъ явленій онъ считаетъ возможнымъ постигнуть истинную ихъ сущность, онъ изучаетъ это развитіе и связь вполн объективно, вполн критически, обобщая Факты осмотрительно, безпристрастно, безъ всякой схоластики и догматизма. Поэтому и въ исторіи религіи онъ уклоняется отъ всякой богословской полемики. ‘Исторія человчества — говоритъ онъ — представляется мн обширнымъ цлымъ, въ которомъ все по своей сущности неровно и различно, но все совершается въ извстной по слдовательности, вслдствіе извстныхъ причинъ, и по извстнымъ законамъ. Я стараюсь опредлить эти законы съ единственною цлію — узнать истинныя отношенія всего существующаго’.
Эрнестъ Ренанъ родился въ 1833 году, въ Бретани, и былъ предназначаемъ къ духовному поприщу, онъ рано прибылъ въ Парижъ и, окончивъ здсь общій курсъ богословія, поступилъ на курсъ богословія высшаго, въ семинарію св. Сульпиція. Здсь онъ изучилъ еврейскій, арабскій и сирійскій языки и вообще пристрастился къ высшей филологіи. Отсюда вынесъ онъ нкоторыя свои привычки ученаго изложенія, точность въ постановк вопросовъ, ясность въ ихъ изслдованіи и ршеніи и т. н. Но такъ-какъ независимость его мысли не согласовалась съ тми свойствами ума, которыя необходимы католическому священнику, то онъ оставилъ семинарію и занялся частнымъ преподаваніемъ, чтобы продолжать свои ученыя занятія. Въ 1847 году онъ представилъ во французскій институтъ разсужденіе О семитическихъ языкахъ, за которое получилъ лингвистическую премію Вольнея. Въ 1849 году, институтъ опять увнчалъ его трудъ — Объ изученіи греческаго языка въ средніе вка, въ то же время академія надписей и словесныхъ наукъ отправила его для ученыхъ занятій въ Италію, и отсюда онъ вывезъ матеріалы для сочиненія Объ Аверроэс, средневковомъ арабскомъ ученомъ, переводившемъ Аристотеля. Года два спустя, онъ издалъ свое разсужденіе о семитическихъ языкахъ, подъ заглавіемъ: Общая исторія и сравнительная система семитическихъ языковъ, кром того, онъ написалъ разсужденіе О происхожденіи языка, принималъ участіе въ ‘Rvue des deux Mondes’, ‘Journal des Dbats’ и проч. и здсь помщалъ статьи, собранныя впослдствіи подъ заглавіемъ: ‘Etudes d’histoire religieuse’ и ‘Etudes de morale et de critique’. Въ 1856 году Ренанъ былъ принятъ въ число членовъ академіи надписей и словесныхъ наукъ, въ 1861 году французское правительство посылало его для археологическихъ изслдованій въ Сирію, а въ 1862 онъ былъ приглашенъ въ Collè,ge de France, для занятія каедры еврейскаго языка и литературы. Пропеки крайнихъ католиковъ удалили его съ этой каедры посл первой же лекціи — Объ участіи семитическихъ народовъ въ исторіи цивилизаціи. Эта лекція была потомъ издана съ маленькимъ предисловіемъ, въ которомъ авторъ защищаетъ свободу высшаго преподаванія.
‘Исторія семитическихъ языковъ’ — самое важное для науки сочиненіе Ренана. Здсь высказанъ оригинальный взглядъ его на племенныя особенности семитовъ и отношенія послднихъ къ индо-европейцамъ. Этотъ-то взглядъ и возбудилъ противъ Ренана, съ одной стороны — гоненія схоластиковъ, а съ другой — возраженія ученыхъ англійскихъ и нмецкихъ. Чтобы подтвердить свое воззрніе наиболе убдительными доказательствами, Ренанъ издалъ переводъ Книги ова и Псни псней, въ введеніяхъ къ этимъ трудамъ, а равно въ стать О древнихъ евреяхъ, написанной по поводу ‘Исторіи израильскаго народа’ доктора Эвальда, и въ особомъ изслдованіи Объ общемъ характер семитическихъ народовъ, и преимущественно ихъ стремленіи къ единобожію, Репанъ старался дале разработать свое ученіе и дйствительно обставилъ его доказательствами крайне убдительными. Предлагаемъ переводъ его статьи по поводу книги Эвальда, въ стройномъ и яркомъ очерк представляющей сущность ренановскихъ идей.
Одна изъ особенностей всего великаго заключается въ томъ, что оно можетъ быть разсматриваемо съ различныхъ точекъ зрнія и можетъ расширяться вмст съ самымъ умомъ людскимъ, такъ что каждый человкъ, сообразно степени своего развитія, и каждое столтіе, сообразно своему боле или мене глубокому пониманію прошедшаго, находятъ новые поводы удивляться этому великому. Насъ поражаетъ ребяческая эстетика критиковъ XVII вка но отношенію къ древности, когда они говорятъ намъ о красотахъ, открытыхъ ими въ Гомер, мы восхищаемся Гомеромъ не меньше ихъ, но по другимъ причинамъ. Подобно тому, нмецкіе ученые имютъ право улыбаться при вид того, какъ Боссюэтъ и Шатобріанъ восторгаются противорчіями Вульгаты, думая, что они читаютъ настоящую библію {‘Чтобы почувствовать красоты Вульгаты — говоритъ де-Местръ — изберите друга, знающаго по-еврейски, и вы увидите, что каждый слогъ, каждое слово и какое-то легкое вяніе, сообщенное каждой фраз, прольютъ предъ вашими глазами красоты высшаго разряда’ (Soires de St.-Ptersbourg, VII-й разговоръ). Вотъ такъ удобная и истинно-барская экзегетика. Если хотите почувствовать красоты Гомера, изберите друга, незнающаго по-гречески, и онъ откроетъ вамъ во французскомъ перевод г-жи Дасье тысячи красотъ высшаго разряда, о которыхъ и не помышлялъ Гомеръ.}, но тмъ не мене удивленіе Гердера и Эвальда такъ же живо, хотя и боле основательно, чмъ отзывъ первыхъ, чмъ боле міръ и прошедшее будутъ представляться человку въ настоящемъ- своемъ вид, тмъ боле найдетъ онъ въ нихъ истинной красоты, и въ такомъ смысл можно сказать, что первымъ условіемъ строгаго ея пониманія служитъ наука. ерусалимъ вышелъ свтле и прекрасне прежняго изъ разрушительной повидимому работы новой науки, благодаря здравому толкованію, набожные разсказы, которыми убаюкано было наше дтство, стали высокими истинами и только мы, видящіе Израиля въ дйствительной его красот, мы — критики — можемъ по истин сказать: Erant stantes pedes nostri in atriis tuis, Jerusalem! Если мы взглянемъ на развитіе духа еврейскаго народа во всей его совокупности, то будемъ поражены тмъ высокимъ характеромъ безусловнаго превосходства, который даетъ его произведеніямъ право на названіе классическихъ въ томъ же смысл, какъ и произведеніямъ Греціи и Рима. Конечно, поэзія индійскихъ Ведъ изумительна, но этотъ сборникъ первыхъ псенъ того племени, къ которому мы принадлежимъ, по выраженію религіозныхъ стремленій человка никогда не станетъ рядомъ съ псалмами — произведеніемъ племени, столь различнаго отъ нашего. Литературы Востока могутъ быть читаны и цнимы только учеными, литература еврейская, напротивъ того, заключается въ Библіи — книг по преимуществу, книг всемірной: мильоны людей не вдаютъ другой поэзіи. Правда, развитію этой удивительной судьбы ея, по крайней мр на запад Европы, содйствовали религіозные перевороты, которые, съ XVI вка, заставили смотрть на еврейскія книги какъ на источникъ всякаго откровенія, по можно утвердительно сказать, что если бы въ самыхъ книгахъ не было чего-то глубоковсемірнаго, он никогда бы не достигли такой общеизвстности. Чувство соразмрности и изящество были на Восток исключительною принадлежностью еврейскаго народа. Израиль, какъ Греція, имлъ даръ вполн обнаружить свою мысль и высказать ее въ сжатой и опредленной рамк, этимъ-то онъ и усплъ дать своей мысли и чувствамъ форму всеобщую и доступную ‘для понятій всего человчества.
Благодаря этому всемірному распространенію, никакая исторія не достигла такой общеизвстности, какъ исторія Израиля, и между тмъ никакая исторія не была такъ долго непонимаема. Судьба всхъ литературъ, которыя становятся основою религіозныхъ врованій — усвоивать себ строгость догмата и мнять свою истинную физіономію на условную символику, въ которой стараются найдти аргументы для всевозможныхъ доводовъ. Изъ исторіи народа, наиболе враждебнаго монархическому началу, Боссюэтъ извлекъ оправданіе политик Лудовика XIV, другой мыслитель почерпнулъ начала еократіи, а третій — заимствовалъ теорію республики. Германія, какъ будто спеціально одаренная способностью историческаго пониманія первобытныхъ эпохъ, первая достигла правду и создала критическую исторію еврейскаго народа. Трудъ библейской экзегетики, т. е. толкованія Библіи, шагъ за шагомъ совершенный съ удивительною послдовательностью и непостижимымъ упорствомъ въ метод, есть, безъ сомннія, торжество нмецкаго ума и лучшій образецъ для другихъ втвей филологіи. Еще за много лтъ до реформаціи, Германія взяла себ изученіе еврейскаго языка въ безраздльное владніе и сохранила его донын. Въ XVII и XVIII вкахъ, критика, задержанная во Франціи узкимъ умомъ богослововъ {Это стсненіе тлъ досадне, что въ XVII вк одинъ высокодаровитый человкъ, Richard Simon, при боле благопріятныхъ обстоятельствахъ, создалъ бы ту здравую экзегетику, которая явилась въ Германіи вкомъ позже.} или отклоненная въ сторону непониманіемъ, которое отличало школу Вольтера въ сфер исторіи, сдлала въ Германіи огромные успхи, посл поколнія Михаэлисовъ, Эйхгорновъ, Розенмюллеровъ, де-Ветте, Винеровъ и Гезеніусовъ, невидимому ничего не оставалось длать въ кругу изученія еврейскаго міра. Но въ послдніе годы докторъ Эвальдъ доказалъ своими многочисленными сочиненіями и въ особенности прекрасною Исторіею израильскаго народа {Geschichte des Volkes Israel, 4 B. in 8. Gttingen. 1854. Второе изданіе.}, что дло высшей критики на этомъ нол, вчно новомъ, еще далеко не истощилось. Смлостью воззрній, проницательностью, блестящимъ воображеніемъ, удивительнымъ своимъ чутьемъ въ вопросахъ религіозныхъ и поэтическихъ, Эвальдъ далеко оставилъ за собою всхъ ученыхъ, прежде него занимавшихся исторіею и литературою еврейскаго народа. Правда, нкоторыя пятна нотемпяютъ эти рдкія достоинства: иногда тонкость воззрнія перерождается въ мудрствованіе, иногда онъ не останавливается во время на пути предположеній: происхожденіе народа израильскаго, время патріарховъ, первоначальныя сказанія народныя изложены на основаніи произвольныхъ и ошибочныхъ сближеній. Картина послднихъ вковъ еврейской исторіи, предшествовавшихъ явленію христіанства и подготовившихъ его, запечатлна личными идеями Эвальда касательно религіи и философіи — идеями, которыя не лишены оригинальности и представляютъ странное сочетаніе христіанскаго фанатизма и самаго открытаго раціонализма {Лучше всего можно понять странную роль, которую принялъ на себя Эвальдъ въ политическихъ и религіозныхъ вопросахъ Германіи, изъ чтенія Ежегодниковъ библейскаго общества (Jahrbcher der biblischen Gesellschaft) — сборника, издаваемаго Эвальдомъ и наполненнаго его идеями. Эта роль, въ которой ученый и историкъ соединяются съ сектаторомъ и проповдникомъ, была бы необъяснимымъ феноменомъ, еслибы мы не обращали вниманія на то глубокое впечатлніе, которое произвело на него изученіе пророковъ — впечатлніе, наивно выражающееся въ его сочиненіяхъ и дйствіяхъ.}. Лучшую часть сочиненія Эвальда составляетъ повствованіе о собственно еврейскомъ період, отъ Самуила до Маккавеевъ. Исторія Давида и Соломона, значеніе пророковъ, различные религіозные перевороты періода царей, время плненія, характеръ еврейской поэзіи, и въ особенности поэзіи псалмовъ — вотъ т удивительные отдлы его исторіи, которые можно будетъ исправлять въ мелочахъ, но невозможно превзойти въ цломъ. Напрасно только ученый гттингенскій профессоръ въ блистательныя и исполненныя энтузіазма страницы своего сочиненія вноситъ злую полемику противъ людей, которыхъ мнніе отличается отъ его собственнаго только ничтожнымъ оттнкомъ. Эвальдъ, одаренный высокимъ умомъ и поэтическимъ чутьемъ, не нуждается въ униженіи соперниковъ для того, чтобы блистать въ первомъ ряду между критиками и экзегетами нашего вка.
Надъ всми задачами, касающимися еврейскаго народа, господствуетъ слдующій предварительный вопросъ: какъ были составлены т сочиненія, которыя служатъ источниками еврейской исторіи?
Проницательные и ученые нмецкіе гебраисты въ послднее время доказали, что развитіе еврейской исторіографіи иметъ большую аналогію съ развитіемъ исторіографіи родственнаго евреямъ племени арабовъ, что одни и т же законы существуютъ въ постепенномъ преобразованіи историческихъ памятниковъ, той и другой литературы. Сравнивая между собою различные разряды арабскихъ историковъ, можно замтить, что вс они воспроизводятъ одинъ и тотъ же основный текстъ, первоначальная редакція котораго находится въ Лтописи Табари. Произведеніе Табари само по себ есть собраніе преданій, записанныхъ одно за другимъ, безъ малйшей мысли о критик — собраніе, исполненное повтореній, противорчій, отклоненій отъ настоящаго порядка событій. У Иби-аль-Атира, который представляетъ нсколько позднйшую редакцію, разсказъ связный, противорчія устранены, повствователь разъ на всегда выбралъ вроятнйшее изъ преданій и умалчиваетъ о другихъ, извстія позднйшія разсяны у него мстами, но въ сущности это — та же лтопись Табари, съ нсколькими варіантами и также противорчіями въ тхъ мстахъ, гд второй редакторъ не вполн понялъ текстъ, бывшій у него передъ глазами. У Иби-Халдуна текстъ еще разъ прошелъ, такъ сказать, сквозь горнило. Авторъ присоединяетъ къ своему разсказу свои личные взгляды, видно, какъ развиваются его мннія, и какую цль онъ преслдуетъ. Это — исторія отдланная, пополненная, изложенная съ точки зрнія отдльнаго лица писателя.
Еврейская исторіографія, именно Пятикнижіе, прошло такія же ступени. Книга Второзаконія представляетъ намъ историческое изложеніе, достигшее послдняго періода, отличающееся даже ораторскимъ оттнкомъ, ея авторъ хочетъ нетолько повствовать, по и поражать читателя. Четыре предшествующія книги представляютъ соединеніе отрывковъ, боле древнихъ, собранныхъ, но не сведенныхъ въ одинъ послдовательный текстъ. То же должно сказать и о книг исуса Навина. Къ этимъ основнымъ еврейскимъ лтописямъ мало по малу присоединялись книги Судей, Царствъ, книги, относящіяся къ эпох плненія, и т. д. до времени Александра Македонскаго. Ни одинъ народъ не можетъ похвалиться такимъ полнымъ собраніемъ историческихъ источниковъ. Очень важно то, что измненія въ изложеніи не повредили содержанію, такъ что вс отрывки изъ преданій и исторіи имютъ цну подлинныхъ историческихъ памятниковъ.
Вполн понять израильскій народъ невозможно, не присоединивъ его къ той групп народовъ, къ которой онъ принадлежитъ, то-есть къ семитической отрасли, которой высшую и чистйшую втвь и составляютъ евреи. Главнйшій результатъ новой филологіи есть указаніе въ исторіи цивилизаціи движенія двойнаго потока, которое было произведено двумя племенами, глубокоразличными но своимъ нравамъ, языку и духу. Съ одной стороны — племя индо-европейское, составляющее ‘благородное’ населеніе Индіи, Персіи, Кавказа и всей Европы, съ другой — племя, очень ошибочно называемое семитическимъ {Подъ этимъ названіемъ разумются въ наук не т народы, которые въ книг Бытія представляются происшедшими отъ Сима, но народы, говорящіе или говорившіе языками, ошибочно названными семитическими, то-есть евреи, финикіяне, сирійцы, арабы, абиссинцы.}, и заключающее въ себ туземное населеніе Западной и Южной Азіи, отъ Евфрата. Племени индо-европейскому принадлежатъ почти вс великія движенія военныя, политическія и умственныя въ исторіи міра, племени семитическому — движенія религіозныя. Племя индо-европейское, погруженное въ созерцаніе разнообразія вселенной, само по себ не достигло до единобожія. Племя семитическое, руководимое твердыми и врными цлями, сразу распахнуло завсу, скрывавшую Божество, и безъ размышленія и разсужденія, достигло чистйшей изъ религіозныхъ формъ, извстныхъ человчеству. Единобожіе есть исключительное созданіе семитическаго племени, вдохновенно совершенное имъ въ древнйшую эпоху. Оно не могло бы произойти путемъ постепеннаго развитія: индійцы, мысль которыхъ исполнена такой оригинальности и глубины, не достигли до него и понын, къ нимъ не пришли бы, безъ участія семитовъ, и греки, и все человчество. Первобытныя религіи индо-европейскаго племени были, повидимому, совершенно физическія. Ихъ Божество — это созданныя воображеніемъ младенческихъ*народовъ воплощенія живыхъ впечатлній, какъ-то втра, шумящаго въ деревьяхъ или тростникахъ, струящагося ручья, морской волны. Индо-европеецъ не такъ скоро, какъ семитъ, отдлился отъ міра. Долго онъ поклонялся своимъ собственнымъ ощущеніемъ, и тхъ поръ, пока семитическія религіи не повдали ему боле высокаго понятія о Божеств, его культъ былъ только откликомъ природ. Семитическое племя, очевидно, безъ затрудненій дошло до познанія Божества. Это великое пріобртеніе не было для него слдствіемъ прогреса и философскаго размышленія: это было одно изъ первыхъ явленій его внутренняго сознанія. Рано отдливъ свою личность отъ вселенной, оно почти немедленно сдлало выводъ о третьемъ термин — Бог, творц вселенной. Вмсто природы одушевленной и живущей всми своими частями, оно, такъ сказать, восприняло въ сознаніе природу сухую и безплодную. Какъ далеко разстояніе между этимъ строгимъ и простымъ представленіемъ единаго Божества и міра, сдланнаго какъ сосудъ въ рукахъ горшечника, и индо-европейскою еогоніею, которая оживляетъ и обоготворяетъ природу, понимаетъ жизнь, какъ борьбу, вселенную — какъ нчто вчно-измняющееся, и даже переноситъ въ династіи боговъ свои земные перевороты и прогресъ!
Нетерпимость народовъ семитическихъ необходимо проистекаетъ изъ ихъ единобожія. Индо-европейскіе народы, до обращенія къ семитическимъ идеямъ, не признавали свои религіи за непреложно-истинныя, но за нчто наслдственное въ семь или въ каст, и поэтому естественно были свободны отъ нетерпимости и прозелитизма: вотъ почему только у этихъ народовъ и есть свобода мысли, духъ анализа и изыскательности. Напротивъ того, семиты, стремясь создать религію, независимую отъ областей и странъ, должны были порицать вс религіи, отличныя отъ ихъ собственной. Въ такомъ смысл, нетерпимость есть особенность племени семитическаго, есть часть того хорошаго и дурнаго наслдства, которое оно оставило міру. Необыкновенное явленіе арабскаго завоеванія было возможно только среди племени, подобно семитамъ, неспособнаго уловлять различія — племени, символъ котораго заключается въ трехъ словахъ: Богъ есть Богъ! Конечно, индо-европейская терпимость проистекала изъ боле высокаго пониманія судьбы человчества и боле широкаго ума, но кто осмлится сказать, что семитическое племя, проповдуя міру монотеизмъ, и окончательно уничтожая мстныя религіи, не положило основный камень единству и прогресу человчества?
Теперь понятно, отчего это племя, столь богато одаренное способностью создавать и распространять религіи, на всхъ путяхъ нерелигіозныхъ не пошло дальше посредственности. Племя, неполное по самой своей простот, оно не обладаетъ ни пластическими искусствами, ни разумною наукой, ни философіею, ни политическою жизнью, ни военнымъ устройствомъ. Семитическое племя никогда не понимало цивилизацію въ томъ смысл, какой мы даемъ этому слову: среди его нтъ ни огромныхъ организованныхъ государствъ, ни духа общественности, ничего, что бы напоминало греческій народъ или самодержавныя монархіи Египта и Персіи. Вопросы аристократіи, демократіи, феодализма, въ которыхъ вся тайна исторіи народовъ индо-европейскихъ, безсмысленны для семитовъ. Семитическая аристократія — чисто-патріархальная: она не связана завоеваніемъ, источникъ ея въ кровномъ родств. Что касается до высшей власти, то еврей, да и арабъ признаетъ ее, собственно говоря, только въ Бог. Посредственность военныхъ дарованій семитовъ зависитъ отъ этой неспособности къ какой нибудь дисциплин или организаціи. Чтобы составить себ войско, они прибгали къ наемникамъ: такъ длали Давидъ, финикіяне, карагеняне, халифы. Даже арабское завоеваніе совершилось безъ организаціи и тактики, халифъ не иметъ ничего общаго съ государемъ или военнымъ вождемъ, это — намстникъ пророка. Замчательнйшій современный представитель семитическаго племени, Абд-эль-Кадеръ — ученый, человкъ, преданный религіознымъ созерцаніямъ и исполненный сильныхъ страстей, но не воинъ. Исторія не повствуетъ о томъ, что семиты были основателями большихъ государствъ. Монотеистическія религіи — вотъ ихъ созданія — созданія, направленныя къ одной цли: упростить человческій умъ, изгнать многобожіе, и на первой страниц книги откровеній написать слова, которыя въ человческой мысли должны были замнить сложныя миологическія и космогоническія представленія языческой древности: ‘въ начал Богъ сотворилъ небо и землю’.
За дв тысячи лтъ до Рождества Христова, взглядъ историка съ нкоторой достоврностью останавливается на этой предопредленной семь. Толпа кочующихъ семитовъ, называемая аре или Терахъ, покидаетъ горы Арменіи и направляется на югъ. Должно полагать, что въ горахъ свера долгое время было прибжище семитической аристократіи, врной своимъ патріархальнымъ нравамъ и возвышенной монотеистической религіи. Даже выходя изъ этого святилища, выселявшіяся племена считали себя связанными съ Богомъ особымъ союзомъ и договоромъ: такъ мы видимъ, что Авраамъ, сажъ, аковъ продолжаютъ въ Ханаан и Египт свою пастушескую жизнь, жизнь богатыхъ, гордыхъ вождей многочисленной челяди, врныхъ чистому и простому религіозному ученію, и проходятъ сквозь различныя цивилизаціи, ничего не заимствуя изъ нихъ и не смшиваясь съ ними. Авраамъ — личность чисто историческая — переселяется въ Палестину. Онъ тамъ не былъ первымъ сыномъ своего племени, ибо, кром хананеянъ, нашелъ тамъ вождя семита, подобно ему врившаго въ единаго Бога — Мельхиседека, и подружился съ нимъ. Но Месопотамія долгое время оставалась центромъ терахской семьи, и туда-то, палестинская аристократія, врная семитическимъ понятіямъ о чистот крови, до своего выхода въ Египетъ, посылала за жонами.
Жизнь израильтянъ этого времени подобна жизни арабскаго дуара, представляющей огромное развитіе личности и поэзіи, но, съ другой стороны, вполн лишенной политическихъ идей и хоть бы нсколько утонченнаго умственнаго просвщенія.
Неизвстно, каковы были слдствія первыхъ столкновеній израильскаго племени съ Египтомъ и хананеянами. Живое нерасположеніе, выражающееся во всей еврейской исторіи къ Ханаану, еще не служитъ достаточнымъ доказательствомъ того мннія, что Ханаанъ не имлъ никакого вліянія на израильскій народъ. Однажды принятое намреніе евреевъ не признавать хананеянъ за своихъ братьевъ, не заставило ли ихъ, противъ очевиднаго свидтельства языка {Языкъ финикіянъ, которые причислялись къ хананеянамъ, былъ почти чистый еврейскій.}, исключить хананеянъ изъ избраннаго колна симова? Эти братскія ненависти нигд не были такъ сильны, какъ въ еврейскомъ племени, самомъ презрительномъ и самомъ аристократическомъ изъ всхъ племенъ семитическихъ. Не признавая вмст съ нкоторыми учеными того, что евреи и хананеи недолгое время имли почти одинаковую религію, должно согласиться, что лишь въ относительно новое время евреи достигли того духа исключительности, который отличаетъ моисеевы учрежденія. Во время патріарховъ, потомки Авраама считали священными т же мста и предметы, деревья, горы, источники, бетилы или бетъ-елъ { Такъ назывались священные камни, которымъ приписывались чудесныя свойства.}, которые были священны и въ глазахъ хананеянъ.
Непроницаемая тьма застилаетъ отъ насъ то религіозное движеніе израильскаго народа, которое совершилъ Моисей. Потомки Авраама повидимому сохраняли въ Египт всю самостоятельность своего семитическаго духа: подъ впечатлніемъ живой ненависти къ египетскому идолопоклонству, они, въ постоянной связи съ другими терахскими племенами Каменистой Аравіи, произвели монотеистическую реакцію. Движеніе, о которомъ мы говоримъ, повидимому, началось въ колн левиномъ, и за нимъ послдовала героическая эпоха, достигшая эпическихъ размровъ во времена позднйшія. На Сина, священной гор той страны, гд совершилось это событіе, дано было откровеніе. Имя Божества, прямо указующее на возвышеннйшее понятіе о единств его, дв каменныя доски, на которыхъ были написаны десять заповдей чистйшей нравственности, еще нсколько изреченій, составлявшихъ вмст съ заповдями законъ еговы, простые обычаи, приспособленные къ кочевой жизни, какъ-то: кивотъ, скинія, пасха — вотъ главнйшія составныя части моисеевыхъ учрежденій, которыя потомъ усложнились, по мр того, какъ разрасталась слава ихъ основателя. Эвальдъ очень остроумно доказалъ, что имя Моисея было мало извстно при царяхъ, и что древній законодатель возсталъ изъ тьмы лишь за сто или двсти лтъ до паденія іудейскаго царства {Томъ II, стр. 41 и слд.}.
Арабская жизнь во всей своей полнот — вотъ зрлище, которое представляетъ намъ израильскій народъ во все время судей и до преобразованія въ монархію: колна, связанныя только воспоминаніемъ о своемъ братств и старшинств одного надъ другимъ, простое религіозное ученіе, живая, молодая, свжая поэзія, откликъ которой дошелъ до насъ въ дикой и удивительной деворриной псн, единственное почти учрежденіе званія временныхъ вождей, судей или суффетовъ, власть еще мене опредленная пророка или провидца, который находится въ прямомъ общеніи съ Божествомъ, наконецъ, священничество, составляющее удлъ колна Левина до такой степени исключительный, что люди, падающіе до идолопоклонства, считаютъ долгомъ нанимать на свой счетъ левита для служенія своему идолу. Предопредленное значеніе Израиля еще не обозначилось, между сосдними палестинскими народами, можетъ быть, были народы, столь же просвщенные, и любопытный эпизодъ о Валаам доказываетъ, что пророчество, религія и поэзія у этихъ народовъ были такъ же развиты, какъ и у израильтянъ.
Во время Иліи и Самуила (за 1100 лтъ до Рождества Христова), печать божескаго избранія отмчаетъ израильскій народъ. Въ это время, онъ восходитъ къ размышленію низъ бднаго, простого, лишеннаго величія племени преобразуется въ монархію, съ опредленною властью, которая стремится къ наслдственности. До сихъ поръ израильтяне жили въ патріархальной анархіи, устраняющей всякое правильное правительство и удерживаемой только взаимными обязательствами членовъ семья — обычное положеніе арабскихъ колнъ. Поддерживать такой порядокъ вещей становилось невозможнымъ при вид развитія, какое принимала жизнь общества на Восток, народъ громкими кликами требовалъ царя, ‘такого же, какой былъ у другихъ народовъ’. Все доказываетъ, что этотъ переворотъ совершился въ подражаніе другимъ народамъ, можетъ быть, филистимлянамъ или финикіянамъ, и на зло консервативной партіи, которая выставляла его какъ бы измною егов. Разсказъ, до насъ дошедшій {Самуила, кн. I, гл. VIII.}, очевидно принадлежитъ противнику монархіи: царская власть выставлена здсь въ дурномъ свт и гордомъ превознесеніи надъ древними патріархальными формами. Т главы книги Самуила, въ которыхъ изображена его политическая дятельность, отмчены такимъ личнымъ характеромъ, что могутъ быть приписаны ему самому. Несомннно то, что Самуилъ, отнимая одной рукой то, что онъ далъ другою, постоянно нападалъ на царскую власть, которую онъ основалъ неохотно, уступая требованіямъ толпы. Сперва царская власть, неопытная и безъ преданіи, была жертвой его произвола. Наконецъ явился человкъ, который долженъ былъ примирить вс противоположныя потребности и составить узелъ исторіи еврейскаго народа, соединивъ въ своемъ лиц званіе первосвященника, даръ пророчества и царскую власть, и сталъ представителемъ религіознаго, поэтическаго, умственнаго и политическаго идеала израильскаго народа.
Странныя противорчія поражаютъ съ перваго взгляда того, кто хочетъ отчетливымъ образомъ уяснить себ характеръ Давида по нашимъ понятіямъ о нравственности. Кажется невозможнымъ согласить жестокость, хитрость, мстительность съ удивительнымъ величіемъ души, изящнйшею набожностью и вдохновеніемъ, столь обильнымъ чувствамъ. Все это объясняется тмъ, что Давидъ есть полнйшій представитель семитическаго характера. Эгоистъ отъ природы, семитъ знаетъ обязанности только въ отношенія къ самому себ: онъ считаетъ какъ бы долгомъ преслдовать идею своей мести, требовать удовлетворенія и возстановленія своихъ правъ. Религія его не связана тсными узами съ нравственностью. Странная смсь откровенности и лживости, религіозной восторженности и эгоизма, легкость въ оправданіи торжества страсти надъ долгомъ могутъ быть объяснены тою нравственною распущенностью семитовъ, вслдствіе которой они бываютъ совершенно равнодушны въ выбор средствъ, если только убдились, что цль, подлежащая достиженію, есть воля божія. Имъ невдомъ нашъ безкорыстный и такъ сказать отвлеченный способъ сужденія о предметахъ.
Сообразно съ такимъ взглядомъ, новая критика не позволяетъ себ смотрть враждебно или насмшливо, la Voltaire, на нкоторые поступки Давида. Она понимаетъ, что вся его дятельность представляетъ неуклонное стремленіе къ одной цли.
По смерти Саула, тронъ принадлежалъ его сыну, евосеею, вс колна, кром іудина, признали его, но въ скоромъ времени онъ погибъ жертвою измны и убійства, и Давидъ сталъ царемъ всего Израиля. Благодаря благосклонности первосвященниковъ и сильнымъ военнымъ учрежденіямъ, которыя онъ заимствовалъ невидимому у филистимлянъ (въ земл ихъ онъ прожилъ долгое время), а можетъ быть, и съ помощью чужестранныхъ наемниковъ-тлохранителей {Такъ, по крайней мр, объясняютъ имена Кари (карійцы?) и Крети-Плети (критяне? филистимляне?), которыми назывались тлохранители Давида. Карійцы, во всемъ древнемъ мір, служили наемниками, а филистимляне, по одной очень вроятной гипотез, вели свое происхожденіе съ Крита.}, новый царь осуществилъ свою преобладающую идею о первенств колна іудина, сильной царской власти, наслдственной въ его род, съ центромъ въ ерусалим. До тхъ поръ эта столица всемірной религіи была небольшимъ укрпленнымъ городкомъ, Давидъ обратилъ его въ городъ, ‘домы котораго тснятъ другъ друга’. Предъ смертью старый царь побдилъ всхъ враговъ своихъ…
Господство свтской царской власти, во многихъ отношеніяхъ противной истинному назначенію израильскаго народа, продолжалось Во все царствованіе Соломона. Тронъ Давидовъ, но законамъ строгой наслдственности, принадлежалъ Адоніи. Но его получилъ Соломонъ, по желанію отца и вслдствіе стараній своей матери, Вирсавіи, любимой супруги.Давида. Окончательно избраніе было ршено сильными Давида, небольшимъ отрядомъ грубыхъ старыхъ воиновъ, которые были главной силою предыдущаго царствованія. Воля Давида преобладала во всемъ: такъ пріучилъ онъ израильскій народъ къ повиновенію. Эти потрясенія наслдственности имли важныя слдствія и нанесли законности такой ударъ, отъ котораго она уже не могла больше оправиться.
Мысль о воинственной, стремящейся къ завоеваніямъ монархіи, можетъ быть, мелькнула однажды въ голов Давида, который привыкъ жить съ военными людьми и филистимлянами, но она была неосуществима и скоро была покинута. Народъ еврейскій былъ неспособенъ къ обширному военному устройству, и дйствительно, при Соломон, вс военныя зати забыты для мира. Царствованіе Соломона осталось свтскимъ идеаломъ израильскаго народа. Его связи совсмъ Востокомъ, безъ вниманія къ религіознымъ различіямъ, его великолпный и многочисленный сераль, процвтаніе торговли и промышлености въ его время пробудили въ израильскомъ народ ту склонность къ благосостоянію и мірскимъ успхамъ, которой онъ предавался обыкновенно, когда жало страданій не обращало его къ высшимъ цлямъ. Пснь Псней есть изображеніе веселой, счастливой, тонко-чувственной жизни израильскаго народа -въ одну изъ тхъ минутъ, когда отъ него ускользала мысль о Божеств, и онъ какъ бы въ забвеніи сна жилъ наслажденіемъ. Свтская литература, отчасти общая и сосднимъ палестинскимъ народамъ, получила преобладаніе надъ лирикой псалмопвцевъ и пророковъ. Соломонъ самъ разработывалъ эту мірскую премудрость, которая почти чужда религіи еговы и заключаетъ въ себ тайну весело жить въ этомъ мір. Соломонъ, одаренный меньшимъ поэтическимъ вдохновеніемъ, чмъ его отецъ, не зналъ истиннаго призванія израильскаго народа и сталъ описывать божія творенія ‘отъ кедра до иссопа’ {По всей вроятности, это были нравственныя мысли, извлеченныя изъ изображенія животныхъ и растеній, подобныя тмъ, которыя находятся въ XXX книг Притчей.}, потомъ впалъ въ скептицизмъ, въ равнодушіе и предался мудрости отчаянія: ‘Суета суетствій!… Ничто не ново подъ солнцемъ… Увеличивать свое знаніе значитъ — увеличивать свои скорби… Я хотлъ познать, что творится подъ небомъ и увидлъ, что то было лишь скорбью для ума’.
Понятно, какъ мы далеки отъ идеала израильскаго народа. Призваніемъ его не была ни философія, ни наука, ни искусство (кром музыки), ни промшленность, ни торговля. Открывая эти мірскіе пути, Соломонъ отчасти отвратилъ свой народъ отъ его чисто-религіознаго назначенія. Горе еврейской религіи, еслибъ эти стремленія получили преобладаніе! Обращеніе человчества къ единобожію и христіанство — вотъ важнйшія заслуги израильскаго народа, и потому все, что отклоняло израильтянъ отъ этой высшей цли, было для него суетно и опасно. Соломонъ далеко отклонился отъ этой задачи, и удайся его намренія, Израиль пересталъ бы быть народомъ божіимъ и сдлался бы свтскимъ, какъ Тиръ и Сидонъ. При Соломон пророки не имли большаго вліянія. Увлеченный и своими сношеніями съ самыми различными народами, и желаніемъ нравиться своимъ жонамъ египетскимъ, сидонскимъ и моавитскимъ, онъ достигъ до нкоторой терпимости въ отношеніи къ чуждымъ религіямъ. Между тмъ, какъ преемникъ Давида мнялся загадками съ неврной царицей савской, на Масличной гор воздвигнуты были жертвенники Молоху и Астарт. Что могло быть мене согласно съ важнйшимъ долгомъ израильскаго народа? Хранитель идеи, послдователемъ которой долженъ былъ сдлаться весь міръ, обязанный смнить въ человческомъ сознаніи поклоненіе національнымъ божествамъ служеніемъ высшему Богу, израильскій народъ долженъ былъ быть нетерпимъ и гордо утверждать, что вс религіи, кром поклоненія егов, ложны и суетны. Царствованіе Соломона было во многихъ отношеніяхъ перерывомъ въ религіозномъ развитіи евреевъ. Созданное имъ развитіе умственное и торговое не имло послдствіи. Подъ конецъ жизни царя, пророки, которыхъ онъ заставилъ молчать, опять подняли голосъ и составили ему сильное противодйствіе. Его произведенія, считавшіяся свтскими, большею частью затерялись, память о немъ осталась двусмысленная, и широкое развитіе идей, которому онъ далъ ходъ на минуту, оставило только легкое и блестящее воспоминаніе у израильскаго народа.
Мы видимъ, что тутъ обнаружился великій законъ всей исторіи еврейскаго народа, борьба двухъ противоположныхъ потребностей, которыя, повидимому, увлекли на дв противоположныя дороги это умное и страстное племя: съ одной стороны широкое развитіе разума, стремящагося постигнуть міръ, подражать другимъ народамъ, выйти изъ той тсной ограды, въ которую моисеевы учрежденія заключили израильскій народъ, съ другой — консервативная мысль, съ которой было связано спасеніе рода человческаго. Даръ пророчества, такъ очевидно присущій духу и призванію Израиля, безъ сомннія, долженъ былъ восторжествовать и воспрепятствовать прочному утвержденію свтской царской власти въ еврейскомъ народ.
Должно замтить, что сила пророковъ, столь враждебная царской власти, не мене того враждебна и первосвященникамъ. Пророкъ не выходитъ изъ колна Левина, онъ учитъ не въ храм, но на площадяхъ, улицахъ, рынкахъ, далекій отъ соблюденія привычекъ и обрядовъ, какъ священникъ, онъ проповдуетъ чистое поклоненіе божеству и равнодушіе къ вншнимъ обрядамъ, если они не соединены съ чистосердечнымъ служеніемъ Богу. Пророкъ посланъ самимъ Богомъ и есть представитель народныхъ интересовъ передъ царями и священниками, обычными ихъ союзниками. Вотъ причина его власти, для которой нтъ ничего аналогическаго въ исторіи другихъ народовъ, это — какой-то вдохновенный трибунатъ, преданный сохраненію древнихъ идей и древнихъ правъ. Дятельность пророковъ противна мірскому прогресу, но она преслдуетъ истинную задачу израильскаго народа. Докучливымъ кажется тотъ строгій и однообразный голосъ, вчно предвщающій гибель, проклинающій т побужденія древняго человка, которыя влекли его къ поклоненію природ. Часто, въ этой долгой борьб царей и пророковъ, мы готовы склониться на сторону первыхъ. Оппозиція Самуила противъ Саула не всегда благоразумна, иногда пророки длаютъ очень справедливыя предупрежденія Давиду, стараясь пробудить нравственное чувство въ этомъ великомъ государ, столь склонномъ забыть его, но за то часто упреки ихъ очень наивны, такъ, напримръ, они выставляютъ великимъ преступленіемъ Давида предписанную имъ перепись, и божескимъ наказаніемъ за эту мру, вроятно мало популярную, т бдствія, которыя за нею послдовали. Многіе цари, которыхъ строгіе авторы книгъ Царствъ и Паралипоменонъ изображаютъ нечестивыми, были, можетъ быть, государи благоразумные, терпимые, склонные къ сближенію съ иностранцами, подчинявшіеся требованіямъ своего времени и покровительствовавшіе развитію промышлености и изящества жизни. Пророки, полные древняго семитическаго духа, жаркіе противники пластическихъ искусствъ, яростные иконоборцы, враги всего, что могло увлечь израильскій народъ во всеобщее движеніе міра, требовали, чтобы цари преслдовали всякое богослуженіе, удалявшееся отъ единобожія, и упрекали ихъ, какъ за преступленія, за ихъ благоразумные союзы съ другими государствами. Нигд, никогда не бывало оппозиціи боле дкой, боле страстной, боле разрушительной, чмъ эта, и въ сущности дятельность пророковъ имла свое основаніе. Если мы утвердимся въ мысли, что призваніемъ израильскаго народа было сохраненіе единобожія, мы должны будемъ признать, что обязанность направить это движеніе по праву принадлежала пророкамъ. Израильскій народъ могъ заставить человчество примкнуть къ его вр только тмъ, что самъ тщательно устранялся отъ всякаго чуждаго вліянія. Чтобы сохранить единобожіе разуму, не требовалось ни широкаго объема, ни разнообразія, ничего, кром непреклонной стойкости.
Давидъ и Соломонъ, впродолженіе шестидесяти лтъ (около тысячи лтъ до P. X.) были представителями высшей степени славы и свтскаго благосостоянія, до котораго могли достигнуть евреи. Съ этой минуты вс ихъ мечты о счастіи обращаются къ идеалу, созданному Давидомъ и Соломономъ, къ образу царя могущественнаго, но мирнаго, который будетъ царствовать отъ моря и до моря и котораго данниками сдлаются другіе цари. Въ какое уже время явилась въ израильскомъ народ эта плодотворная мысль, изъ которой вышелъ Мессія? На это нельзя отвчать опредлительно. Подобныя идеи, погребенныя въ глубин народнаго сознанія, не имютъ начала, какъ глубокія созданія природы, он скрываютъ свое происхожденіе въ таинственномъ мрак. Можно ли указать, въ какое именно время зародилась въ Рим идея о всемірной монархіи? Нтъ, она такъ же стара, какъ самый Римъ, и была въ нкоторомъ род напечатлна на первомъ камн Капитолія. Вра въ Мессію, смутная, темная, съ минутами полнаго помраченія или забвенія, почіетъ въ первыхъ дяніяхъ израильскаго народа.
Неспособность евреевъ къ широкой политической дятельности обнаруживается все боле и боле. Со времени Ровоама они почти постоянно въ подчиненіи у египтянъ, ассиріянъ, персовъ, грековъ, римлянъ. Кром того, одна частная причина ускорила паденіе ихъ свтскаго могущества. Колно іудино, достигшее преобладанія посредствомъ побды Давида, никогда не могло подавить самостоятельность другихъ колнъ и основать народное единство. Колна сверной Палестины, примыкая къ колну ефремову, старались отдлиться и нетерпливо переносили ту религіозную зависимость, въ которой ихъ держалъ ерусалимъ. Значительные расходы Соломона, которые ложились своею тяжестью на провинціи, а выгоды были только столиц, содйствовали окончательному раздленію интересовъ свера и юга. Ефремово колно, съ горою Гаризимомъ, соперницею Сіона, и святымъ городомъ Веиломъ, богатое воспоминаніями времени патріарховъ, было, безъ сомннія, самымъ значительнымъ, самостоятельнымъ центромъ, боровшимся противъ подавляющаго вліянія колна іудина. Соперничество этихъ двухъ семей еврейскаго народа восходитъ къ древнйшимъ временамъ ихъ исторіи. Во времена судей, колно ефремово, благодаря помщенію ковчега завта въ Силом и важности своего мстоположенія, было первымъ изъ всхъ колнъ. Попытка Авимелеха воцариться въ Сихем (кн. судей, гл. IX) доказываетъ, что еврейская монархія чуть было не нашла себ центра въ колн ефремовомъ. Мы видимъ, что къ нему, по смерти Саула, примыкаютъ вс сверныя колна, что оно безуспшно противопоставляетъ евосея Давиду, счастливому представителю колна іудина, наконецъ, посл смерти Соломона, заявляетъ торжество своихъ стремленій къ отдленію образованіемъ царства израильскаго и возведеніемъ на престолъ династіи, происходящей изъ колна ефремова. Между начальниками работниковъ, трудившихся при постройк насыпи между Сіономъ и Моріей, Соломонъ замтилъ дюжаго молодаго человка изъ колна ефремова, который поразилъ царя своимъ умнымъ видомъ и былъ имъ назначенъ исправлять какую-то важную должность. Этому человку суждено было нанести смертельный ударъ династіи Давида. Еще при жизни Соломона еровоамъ поднялъ знамя возстанія: финансовыя затрудненія, послдовавшія за смертью великаго царя, дали ему прекрасный случай произвести отдленіе, которое сдлалось неизбжнымъ.
Нельзя сказать, чтобы, съ точки зрнія общей судьбы евреевъ, отдленіе десяти колнъ было дйствительнымъ бдствіемъ. Колно іудино, замкнутое въ узкія границы, преданное самому себ, очищается и возвышается надъ мірской суетою, его религіозныя идеи развиваются и усложняются. Напротивъ того, сверъ, преданный грубымъ династіямъ, жертва постоянныхъ волненій, рано потерялъ свое значеніе: религіозное преданіе въ немъ слабетъ. Самаритяне были грубо оттолкнуты презрительными іерусалимскими евреями въ ту минуту, когда, посл плненія, они хотли-было вмст съ послдними возстановить соломонова, храмъ, и стали издалека подражать іудейскимъ учрежденіямъ. Они получили удовлетвореніе только во время христіанства. исусъ нашелъ многочисленнйшихъ послдователей изъ презрнныхъ, неврныхъ іудейскому православію областей древняго свернаго царства, такъ что Самарія, можно сказать, не мене ерусалима принимала участіе въ главнйшемъ созданіи еврейскаго народа Племя самарійское, неимвшее блистательной судьбы іудейскаго царства, но неуступавшее ему въ вр и терпніи, въ настоящее время очень близко къ погибели и представляетъ міру странное зрлище умирающей религіи. Преслдованія, нищета и прозелитизмъ другихъ, боле дятельныхъ вроисповданій, ежеминутно угрожаютъ его слабому существованію. Въ 1820 году было еще около пятисотъ человкъ самаритянъ. Робинсонъ, посщавшій Наплузъ (древній Сихемъ) въ 1838 году, засталъ ихъ въ числ полутораста человкъ. Въ прошеніи, которое они представили въ 1842 году французскому правительству, сказано, что они составляютъ всего сорокъ семействъ. Старый ихъ священникъ, Салама, сынъ Товіи, находившійся въ переписк съ оріенталистомъ де-Саси, еще живъ {См. сочиненіе аббата Баржеса ‘Les Samaritains de Naplouse’. Taris. 1855.}, но, повидимому, съ его кончиной должно погибнуть значеніе языка и преданій самарійскихъ.
Замчательно, что появленіе пророковъ въ сверномъ царств было сперва еще боле сильною причиною политическихъ потрясеній, чмъ въ царств южномъ, и что оно сдлало тамъ совершенно невозможнымъ наслдственность престола, между тмъ какъ въ ерусалим Давидовъ родъ и безспорное преобладаніе левитовъ освтились волею божіей. Илія и его послдователи служатъ представителями этого всемогущества пророковъ, которое возвышаетъ и низлагаетъ династіи и въ сущности правитъ народомъ вмсто царей. Илія — величайшій изъ пророковъ, но своей жизни анахорета, своей оригинальной одежд, своему тайному, никому невдому убжищу въ горахъ, откуда онъ.появлялся, какъ существо сверхъестественное, только на мгновеніе, только для угрозъ нечестивымъ царямъ, рзко отличается отъ типа древнихъ, простыхъ пророковъ и школы пророковъ писателей, почти лишенныхъ аскетическаго характера. Великій переворотъ не замедлилъ совершиться въ формахъ пророческой дятельности. Пророки, въ род Иліи и Елисея не были писателями, древній пророкъ — человкъ дла — замнился пророкомъ-писателемъ, который находитъ могущество въ красот своего слова. Эти удивительные вщатели истины обогатили еврейскую литературу, до тхъ поръ ограниченную рамкой историческаго разсказа, псни и притчи, новой литературной формой — произведеніями литературы политической, которая питалась событіями дня: съ нею можно сравнить только публицистику и трибуны новйшаго времени.
Чмъ боле безвозвратно разрушалось свтское будущее израильскаго народа, тмъ сильне расло его религіозное назначеніе. Послднія времена царства іудейскаго представляютъ одно изъ самыхъ удивительныхъ религіозныхъ движеній въ исторіи. Тутъ первые начатки христіанства. Древняя еврейская религія, простая, строгая, лишенная утонченной догматики, состоитъ почти изъ однихъ отрицаній. Около того времени, о которомъ мы говоримъ, восторженное благочестіе, разршившееся преобразованіями Езекіи и въ особенности осіи, внесло въ моисеево ученіе новые элемеyты. Поклоненіе божеству все боле и боле сосредоточивается въ ерусалим, молитва начинается. Слово благочестія, лишенное значенія въ древней патріархальной религіи, получаетъ свое значеніе. Снова обнародуется законъ моисеевъ, псни, созданныя вдохновеніемъ образованныхъ людей, воспламеняютъ въ душахъ горячую вру въ ученіе моисеево. Вялый, многорчивый, но трогательный стиль, отличающій писанія ереміи, характеризуетъ эти произведенія. Не нужно говорить, что вмст съ благочестіемъ развивалась и нетерпимость, и гоненія на все, что несогласно съ чистйшимъ единобожіемъ. Въ то же время глубокое измненіе замтно въ способ чувствованія. Духъ кротости, тонкое чувство состраданія къ слабому, любовь къ нищему и угнетенному, съ оттнками, неизвстными въ древности, проявляются со всхъ сторонъ. Въ такомъ смысл книга пророчествъ ереміи носитъ на себ христіанскій отпечатокъ. Въ мір появляются любовь и милосердіе. Въ то же время растетъ любезная идея израильскаго народа — ожиданіе царя, который воцаритъ Бога въ ерусалим и исполнитъ древнія пророчества. Долго ожидали скораго пришествія этого совершеннаго царя, но посл того, какъ осія погибъ, почти осуществивши въ себ идеалъ теократическаго государя, надежды удеи оказались обмануты. Окрпнувъ въ безуспшной борьб, привыкнувъ надяться вопреки возможности, народъ израильскій отъ буквы обратился къ духу. Идея о духовномъ царств во имя божіе, идея закона, написаннаго не на камн, а въ сердцахъ людей предстала ему, какъ заря новаго будущаго.
Между тмъ какъ въ ерусалим были возбуждаемы эти топкіе вопросы, отъ которыхъ зависла судьба всемірной религіи, на Восток возникли огромныя и могущественныя государства, которыя безъ труда могли разрушить іудейское царство. Евреи, обладавшіе столь простыми понятіями о политическомъ и военномъ устройств, были поражены удивленіемъ и ужасомъ, когда стали лицомъ къ лицу съ этой страшной организаціей матеріальныхъ силъ, съ этимъ безбожнымъ и грубымъ матеріализмомъ, съ этимъ восточнымъ деспотизмомъ, въ которомъ царь замнялъ божество. Пророки, слпцы но плоти, но прозрвшіе духомъ, неусыпно преслдовали единственный образъ дйствія, который могъ снасти евреевъ, шли напроломъ противъ царской власти, и своими угрозами и проповдями о сохраненіи религіи, о совершенной чистот возбуждали внутреннія волненія {См., напр., ереміи, гл. XXXVI.}. Даже на развалинахъ ерусалима они сохраняли свое упорство и почти торжествовали при вид бдствій, въ которыхъ осуществлялись ихъ пророчества. Близорукій взглядъ на вещи могъ бы произнести ихъ осужденіе и сложить на нихъ отвтственность въ большей части бдствій ихъ отечества, но иначе не могло быть: развитіе религіознаго назначенія еврейскаго народа могло быть только пагубно для его политической роли. Съ нимъ должно было совершиться то же, что длается и со всми другими народами, преданными одной мысли: онъ долженъ былъ влачить свои страданія среди презрнія всего міра до тхъ поръ, пока міръ, потрясенный новымъ великимъ явленіемъ, не прибгнулъ къ нему, прося себ клочка земли въ ерусалим.
Плненіе постигло только небольшое число жителей Палестины, но поразило умы всего народа и все то сословіе, которое хранило религіозное преданіе, такимъ образомъ оказалось, что весь духъ удеи былъ перенесенъ въ Вавилонъ. Вотъ почему на берегахъ Евфрата созрли лучшія произведенія еврейскаго духа, т трогательныя псни, которыя идутъ прямо въ душу, чаруютъ ее и наполняютъ ее печалью и надеждою, мы говоримъ о несравненныхъ пророческихъ одахъ, помщенныхъ вслдъ за произведеніями Исаіи. Съ той поры въ Вавилон или, лучше сказать, въ маленькихъ городкахъ, окружавшихъ его, основалась какъ бы новая столица іудейства. Возстановители учрежденій и древнихъ знаній въ уде, Эздра и Неемія, выходятъ отсюда и, пришедши въ Палестину, съ негодованіемъ видятъ необразованность и порчу языка у своихъ палестинскихъ единоврцевъ. Посл разрушенія ерусалима римлянами, Вавилонъ снова станетъ главнымъ центромъ умственной культуры израильскаго народа, такъ что дважды, можно сказать, онъ былъ хранилищемъ еврейскаго преданія посл двухъ великихъ катастрофъ, которыя (на разстояніи семи вковъ одна отъ другой) окончательно разрушили іудейство въ ерусалим.
Едва ли есть въ исторіи человческаго духа зрлище странне того, котораго свидтелемъ былъ Вавилонъ въ VI вк до P. X. Небольшая толпа изгнанниковъ затеряна среди огромной массы язычниковъ, чувствуетъ свою матеріальную слабость и умственное превосходство, чувствуетъ вокругъ себя господство грубой силы и гордости и въ порыв благочестія возносится къ Богу. Огромная масса еще неисполинившхся пророчествъ и обманутыхъ надеждъ, борьба вры и воображенія противъ дйствительности утвердили, наконецъ, ожиданіе Мессіи. Передъ лицомъ торжествующаго беззаконія, израильскій народъ провозгласилъ великій день еговы и съ твердой врой бросился въ будущее.
Съ этой минуты израильскій народъ является намъ исключительно во власти своей религіозной идеи. Ничто мірское не смутитъ больше его шествіе. Нтъ боле сомнній, волненій, податливости на языческій соблазнъ. Язычество подаетъ ему поводъ только къ горькимъ и высокомрнымъ насмшкамъ книги Премудрости. удейство подвигается своей дорогой, сомкнувшись въ рядахъ и укрпляясь все боле и боле. Свобода, простота древняго еврейскаго духа, столь чуждаго всхъ мелочей догматики и казуистики, уступаетъ мелочамъ раввинизма. Книжникъ смняетъ пророка. еократія, утвержденная на прочныхъ основаніяхъ, подавляетъ всякую свтскую жизнь: синагога длается установленною властью, въ борьб съ которой ломится всякая независимая мысль. Наружное благочестіе развивается и порождаетъ литературу слабую сравнительно съ произведеніями прошлаго, но еще полную прелести, нсколько нжныхъ и трогательныхъ псалмовъ, вчная нища набожныхъ душъ, и прелестныя повствованія о Товіи и уднеи относятся къ этому времени. Сравните честнаго Товію и ова, пораженнаго, подобно ему, незаслуженными скорбями: цлый міръ ихъ раздляетъ. Здсь терпніе, награжденная добродтель, милые и утшительные образы, тамъ — мятежъ, упорство, споръ и гордое чувство араба, который и въ горести восклицаетъ: ‘Богъ великъ!’ — чувство, неимющее ничего общаго съ чисто-христіанскою добродтелью сознательной покорности.
Полное равнодушіе къ политической жизни было слдствіемъ узкой и строгой ревности, отличающей то время, къ которому мы приблизились. Не израильскій народъ долженъ былъ возгласить міру слово свободы, поэтому-то, мы видимъ, что посл плненія, онъ мирится со своимъ подчиненнымъ положеніемъ и извлекаетъ изъ него возможныя для себя выгоды, не видя въ томъ ничего позорнаго. Между тмъ какъ Греція доставила первое торжество свобод, израильскій народъ покорился мысли, что онъ подъ властью великаго царя, и былъ довольно счастливъ. Въ этомъ, должно признаться, заключается темная сторона еврейской исторіи. Ревнуя только о религіозной свобод, евреи безъ труда подчинились власти, которая была нсколько терпима къ ихъ религіи и доставили деспотизму слугъ, тмъ боле преданныхъ, что ихъ не стсняла никакая отвтственность въ отношеніи къ соплеменникамъ. Правда, господство халдеевъ было имъ ненавистно, и они встртили его паденіе съ криками радости, безъ сомннія, потому, что эта воинственная и вполн языческая монархія нисколько не соотвтствовала ихъ собственной природ. Напротивъ того, евреи приняли какъ благодяніе владычество персовъ, религія которыхъ была наимене языческая во всемъ языческомъ мір и, но своей важности, но своему стремленію къ единобожію, отвращенію отъ пластическихъ изображеній, имла нчто общее съ закономъ моисеевымъ. Они встртили Кира, какъ посланника еговы, и ввели его, какъ полноправнаго члена, въ избранную семью божьяго народа.
Нельзя отвергнуть и того, что персы оказались довольно терпимы въ отношеніи къ Израилю. Зоровавель, котораго они поставили во глав народа, былъ изъ рода давидова, и евреи въ лиц его могли бы возстановить свою народную династію, но такъ велика была ихъ политическая холодность, что посл Зоровавеля они забываютъ о его потомств и признаютъ только власть первосвященника, которая становится наслдственною. Израильскій народъ все пряме и пряме идетъ къ своей цли, его исторія становится не исторіею государства, но исторіею религіи. Такова судьба всхъ народовъ, участіе которыхъ въ движеніи всего человчества выразилось религіознымъ или умственнымъ вліяніемъ на другіе народы: за это блестящее и опасное призваніе они должны поплатиться своей народностью. Духъ греческаго народа возъимлъ вліяніе на міръ уже въ то время, когда Греція лишилась своей политической роли.
Доказано, что первою причиною паденія Италіи было ея primato, всеобщее стремленіе, вслдствіе котораго она желала быть владычицей повсюду и не была ничмъ у себя дома. Т національности, которыя крпко сидятъ на своей почв, которыя не стремятся дать ходъ своимъ идеямъ за своими границами, умютъ крпко отстоять себя, но не пользуются большимъ вліяніемъ въ общемъ движеніи міра. Чтобы дйствовать въ мір, нужно умереть для себя: у народа, который проповдуетъ религіозную идею, нтъ другаго отечества кром этой идеи, въ такомъ смысл преобладаніе религіозныхъ интересовъ убиваетъ народъ и стсняетъ чисто-національное развитіе. Маккавеи — удивительные герои, но ихъ подвиги производятъ на насъ совершенно другое впечатлніе, чмъ патріотизмъ грековъ и римлянъ. Мильтіадъ борется за Аины безъ всякой задней мысли религіозной, уда Маккавей защищаетъ вру, а не отечество, или по крайней мр у него любовь къ отечеству подчинена вр. Это такъ врно, что со времени плненія евреи становятся равнодушны къ почв Палестины. Ихъ самыя цвтущія, самыя просвщенныя и благочестивыя общины распространены въ самыхъ отдаленныхъ краяхъ Востока.
Еще одно испытаніе, и, можетъ быть, самое опасное ожидало израильскій народъ. Это было соприкосновеніе евреевъ съ греческою цивилизаціею, которая, со времени Александра, вторглась въ Азію. Первою обязанностью еврейскаго народа было уединиться. Онъ могъ исполнить этотъ долгъ безъ труда передъ лицомъ Египта, Финикіи, Ассиріи, Персія произвела на его воображеніе довольно сильное впечатлніе, но благодаря странному сходству духа и учрежденій, это вліяніе, добровольно принятое, со стороны евреевъ не было измной самимъ себ. Соблазнъ былъ гораздо важне передъ тмъ обаяніемъ, которое должно было подчинить вліянію грековъ благороднйшія отрасли рода человческаго. Сперва израильскій народъ былъ уязвленъ очень глубоко. Еврейскія колоніи, основанныя въ Египт, поддались соблазну гелленизма, прервали общеніе съ ерусалимомъ и почти совершенно вышли изъ израильской семьи {Замчательно, что Филонъ и египетскіе евреи не оставили никакого слда въ томъ собраніи различныхъ ученій, которыя составляютъ Талмудъ. Истинные евреи и теперь еще едва признаютъ ихъ за единоврцевъ.}. Самая Палестина сперва подверглась вліянію селевкидовъ: въ ерусалим были основаны стадіи и гимназіи, могущественная партія, къ которой принадлежала почти вся еврейская молоджь, благопріятствовала этимъ нововведеніямъ и, увлеченная блескомъ греческихъ учрежденій, съ сожалніемъ смотрла на религію и строгіе обычаи предковъ. Но и на этотъ разъ духъ консерватизма взялъ верхъ: нсколько упрямыхъ стариковъ и семья героевъ спасли преданіе, которому въ скоромъ времени долженъ былъ покориться міръ.
Мра ненависти служитъ для насъ мриломъ опасности. Горе тмъ, кто хочетъ противиться свободному развитію религіозныхъ потребностей человчества! Въ исторіи ниже всхъ поставлены т государи, которые не умли разгадать будущее или, безумно задумавъ задержать ходъ событій, стали преслдователями религіозныхъ движеній, которыя должны были восторжествовать, таковы были Антіохъ, Иродъ, Діоклетіанъ, Юліанъ — все великіе государи въ длахъ мірскихъ, но безжалостно осужденные народнымъ сознаніемъ. Этотъ Антіохъ-Эпифанъ, имя котораго поставлено рядомъ съ именемъ Нерона, былъ государь гуманный {См. свидтельство самой книги Маккавеевъ, I, гл. VI, V, XI.}, просвщенный, желавшій единственно успховъ греческой образованности и исскуства. Жесткія мры, принятыя имъ, принимались греками и римлянами повсюду и всегда для того, чтобы заставить склониться передъ собою цивилизаціи, отличныя отъ цивилизаціи классической. Проживши долго заложникомъ въ Рим, Антіохъ возвратился въ Сирію, зараженный идеями римской политики и мечтая объ основаніи на Восток государства, которое бы, подобно римскому, воздвиглось на уравненіи народностей и искорененіи областныхъ различій. удея была первымъ препятствіемъ, которое онъ встртилъ въ исполненіи этого плана. Власть первосвященника въ это время очень ослабла, первосвященникъ исусъ, который, слдуя новому обычаю, назвался Язономъ, забылся до того, что вздумалъ написать трактатъ о иракловыхъ играхъ въ Тир, храмъ былъ преданъ разграбленію, нкоторое время тамъ даже горлъ жертвенникъ Юпитеру Олимпійскому, и вакханаліи праздновалась на улицахъ ерусалима. Тогда-то началось то героическое сопротивленіе, которое дало религіи первыхъ своихъ мучениковъ. Священники и большая часть жителей ерусалима уступили, но еврейскій народъ обладалъ тайной силой хранить свою вру въ независимости отъ священниковъ — единственно въ сознаніи немногихъ главъ семействъ, которые имли очень простыя религіозныя понятія и исполнялись неодолимаго чувства своего превосходства. Твердость нсколькихъ семей отстояла судьбу человчества. Вслдствіе этой твердости, греческій элементъ ослаблъ въ Палестин и уже не принималъ плодотворнаго участія въ созданіи христіанства.
Боле дйствительное вліяніе на евреевъ имли персы, это произошло оттого, что персидское вліяніе дйствовало безъ жестокости, путемъ нравственнаго сходства обоихъ народовъ. Персія — единственная страна, которая наложила яркую печать на ихъ религіозное развитіе. Однимъ изъ важнйшихъ результатовъ въ изслдованіяхъ новйшихъ оріенталистовъ было указаніе того значеніи, какое имла Зендъ-Авита во всей Западной Азіи впродолженіе вковъ, предшествовавшихъ и слдовавшихъ немедленно за возникновеніемъ христіанства! Персіи должно приписать честь привитія къ еврейской мысли тхъ новыхъ элементовъ, которые поверхностное изученіе считало заимствованными изъ Греціи. Въ Вавилон, который все еще оставался однимъ изъ центровъ іудейства, совершилось это сліяніе, которое немедленно породило у евреевъ утонченный спиритуализмъ, стремленіе къ символу и идеи о нисшествіи Божества на землю. Въ это время выясняется вра въ безсмертіе душъ и воскресеніе мертвыхъ, евреи прежде никогда не доходили до точныхъ понятій объ этомъ, безсмертіе, въ которое врилъ народъ израильскій, не есть безсмертіе личности, но безсмертіе его племени и его подвига. Наконецъ и предвщанія о Мессіи становятся опредлительне и соединяются съ врованіемъ, что предстоитъ конецъ міра и обновленіе всего земнаго. Цлый рядъ произведеній, съ новымъ оттнкомъ пророческаго характера, былъ порожденіемъ этого направленія. Таковы книги Даніила, Эноха, четвертая книга Эздры и прочихъ. Въ одной изъ нихъ израильскій народъ окинулъ однимъ взглядомъ судьбу всего человчества, волненія, совершавшіяся на Восток, космополитическія привычки евреевъ, въ особенности то прозрніе будущаго, которымъ они обладали, дали имъ въ этомъ отношеніи огромный перевсъ надъ Греціей. Между тмъ, какъ греки и римляне превосходно изобразили политическую исторію, то-есть исторію внутренней борьбы въ городахъ, евреи дали намъ первый опытъ осмысленія всхъ историческихъ явленій, первый опытъ философіи исторіи, подчинивъ извстной формул все развитіе длъ людскихъ. Какова бы ни была эта истина философіи исторіи, но она жила очень долго: святой Августинъ въ своемъ сочиненіи о жилищ божіемъ и Боссюетъ въ своей Всемірной исторіи ничего новаго въ ней не прибавили.
Еще одно событіе отличило тотъ плодовитый вкъ, который предшествовалъ явленію Христа: образовалось множество сектъ, что доказываетъ утонченность теологическихъ умствованій, до тхъ поръ невдомую. Въ то же время распространяется соблюденіе обычаевъ частнаго благочестія, къ чему не были ни мало наклонны древніе евреи, и, слдуя вчному закону религіознаго развитія, оно заставляетъ забыть древнюю сущность врованія. Синагоги, мста религіозныхъ собраній, которыя повидимому не существовали до плненія и не вполн согласны съ моисеевымъ ученіемъ, получаютъ большое значеніе, и размножаются повсюду. Вліяніе верхней Азіи становится все боле и боле замтнымъ, но открытый со стороны Востока, ерусалимъ остается запертъ со стороны Греціи и упорно отдаляетъ отъ себя всякое вліяніе греческой философіи. Немногочисленная партія людей просвщенныхъ, саддукеи, пытаются возстановить моисеево ученіе въ дух раціонализма. Маловрный Иродъ перестраиваетъ храмъ въ греческомъ вкус и противополагаетъ фанатизму чисто-свтскую политику, основанную на раздленіи церкви и государства и на равной терпимости къ различнымъ сектамъ. Эти робкія средства исцленія безсильны противъ зла, которое разъдало народъ израильскій. Фарисеи его одолваютъ. Но кто же были фарисеи? Продолжатели преданія, потомки тхъ, которые отстаивали религію во время плненія, вовремя Маккавеевъ, предки талмудистовъ и тхъ евреевъ, которые входили на средневковые костры, естественные противники всхъ, кто хотлъ расширить лоно Авраамле.
Такъ выдержалъ себя тотъ великій законъ, который властвуетъ надъ еврейскою исторіей, борьба стремленіи либеральныхъ и консервативныхъ, борьба, въ которой, къ счастію человчества, консервативное стремленіе всегда одерживало верхъ. Тотъ, кто изучаетъ исторію согласно съ идеями нашей современности, развившимися изъ идей классическаго міра, тотъ будетъ смущаться на каждомъ шагу въ исторіи евреевъ: онъ долженъ принимать сторону Саула противъ Самуила, евосеея — противъ Давида, царей — противъ пророковъ, самаритянъ — противъ іудеевъ, еврейско-греческой партіи противъ Маккавеевъ, саддукеевъ противъ фарисеевъ. Но между тмъ, еслибы Саулъ и евосей одержали верхъ, израильскій народъ сталъ бы маленькимъ восточнымъ народцемъ, подобнымъ моавитянамъ или идумеянамъ. Еслибы цари успли одолть пророковъ, можетъ быть Израиль соперничалъ бы въ мірскихъ длахъ съ Тиромъ и Сидономъ, но все его религіозное значеніе погибло бы неминуемо. Еслибы Маккавеи не оказали сопротивленія селевкидамъ, удея стала бы мелкимъ государствомъ, въ род Вииніи или Каппадокіи, и была бы поглощена сперва Греціей, а потомъ Римомъ. Пожалуй, узкіе умомъ и отсталые люди были упрямые удеи модинскіе, неподатливые ни на какую прогресивную идею, лишенные всякаго чутья и искусства, неспособные понять блестящую греческую цивилизацію, нельзя не сознаться, что саддукеи во многихъ отношеніяхъ кажутся намъ выше фарисеевъ. И, несмотря на то, вся исторія израильскаго народа доказываетъ, что торжество принадлежитъ тмъ, кого егова избралъ, чтобы вести человчество но путямъ, которыхъ оно не вдаетъ.
Насталъ часъ послдней борьбы между широкой и узкой мыслью, часъ окончательнаго разрыва между двумя противоположными стремленіями, волновавшими израильскій народъ. Съ одной стороны, главнымъ назначеніемъ его дятельности былъ консерватизмъ, съ другой Израиль требовалъ себ извстной доли участія въ будущемъ. Легко предвидть, что когда открылось это будущее, синагога покорилась своему вчному правилу: всегда надяться и всегда давать отпоръ. Вотъ причина ложнаго положенія евреевъ передъ христіанствомъ и той непримиримой ненависти, которую едва утолили восемнадцать вковъ. Христосъ вышелъ изъ среды евреевъ, и, чтобы остаться врными своему принципу, евреи распяли его. И христіанство возрасло независимо отъ іудейства и противъ него. Святой Павелъ, со всею энергіей своего пылкаго генія, изобразилъ намъ это удивительное положеніе христіанства.
Остановимся на порог таинственнаго явленія, къ которому сводится вся жизнь израильскаго народа. Религіи не умираютъ вполн: такъ, іудейство, посл явленія христіанства, продолжало свое долгое и упорное существованіе въ послдующіе вка. Но духъ жизни покинулъ его, его исторія еще прекрасна и любопытна, но это — исторія секты, а не исторія цлой религіи. Теперь, приходя къ окончанію, мы спросимъ себя: совершилъ ли израильскій народъ свое назначеніе? сохранилъ ли онъ въ великой борьб народовъ постъ, отъ вка ему ввренный?— Да, отвтимъ мы, не колеблясь. Въ рукахъ у Израиля была втвь, къ которой привита была вра рода человческаго. Ни одинъ народъ не принялъ свою судьбу къ сердцу боле Израиля, ни одинъ не былъ такъ преданъ своей иде. Израиль восторжествовалъ надъ временемъ и истомилъ своихъ притснителей. Онъ рукоплескалъ на развалинахъ вражескихъ жилищъ, всми преслдуемый, онъ всмъ отомстилъ, для этого ему нужно было одно, то именно, надъ чмъ человкъ не властенъ: нужно было устоять отъ истребленія. Въ этомъ-то и исполнились самыя смлыя пророчества: презиравшій его міръ вернулся къ нему же. Въ настоящее время ерусалимъ дйствительно домъ молитвы для всхъ народовъ. Это — городъ, равно священный для еврея, христіанина, мусульманина, для четырехсотъ мильйоновъ людей, буквально исполнилось пророчество Захаріи: ‘во оны дни имется десять мужей отъ всхъ племенъ языческихъ и имутся за ризу мужа іудеянина, глаголюще: пойдемъ съ тобою, зане слышахомъ, яко Богъ съ вами есть’.