А. И. Богдановичъ
Страничка изъ исторіи реакціонной прессы.
Страничка изъ исторіи реакціонной прессы.
Страничка из истории реакционной прессы, Богданович Ангел Иванович, Год: 1901
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Годы перелома (1895—1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство ‘Міръ Божій’, Спб., 1908
Очень рдко, почти ничего не приходится намъ говорить о русской реакціонной пресс. Происходитъ это главнымъ образомъ оттого, что эта пресса очень не интересна, и рдко-рдко можно найти и у нея что-нибудь, что могло-бы послужить на пользу нашему читателю. Чмъ объяснить такое оскудніе реакціонной печати, судить не беремся. Зато съ тмъ большимъ удовольствіемъ обращаемъ вниманіе на замчательную статью г. А. Филиппова въ первой книжк воскресшаго въ этомъ году ‘Русскаго Обозрнія’ — ‘Изъ исторіи журнала’, въ которой авторъ съ откровенностью, достойною всяческаго поощренія, разсказываетъ, какъ возникъ журналъ, какъ и чмъ онъ держался и отчего, наконецъ, палъ. Въ исторіи нашей реакціонной печати статья г. Филиппова должна занять видное мсто, и чмъ больше она будетъ извстна, тмъ полезне и для печати вообще.
Г-нъ А. Филипповъ начинаетъ съ жалобы, что нын журналъ могъ бы праздновать десятилтіе, такъ какъ въ 1890 г. было основано ‘Русское Обозрніе’,— по словамъ автора, ‘въ самый разгаръ патріотическаго воодушевленія, внесеннаго политикой покойнаго государя Александра III, врне его образомъ мыслей и силой чувства, сливавшагося съ тмъ, что таится въ груди русскаго народа. И не будь судьба этого журнала исключительной по своему характеру, мы выслушали бы уже много рчей, заздравныхъ тостовъ и привтствій читателей. Но,— меланхолически замчаетъ авторъ,— какъ все, что призвано отстаивать интересы нашей народности, оно (т.-е. журналъ) захирло, пришло въ упадокъ и, думаю, рдко кто помнитъ, скоре мало кто знаетъ объ этой поучительной страничк изъ исторіи близкаго намъ времени’.
Идея журнала возникла въ Москв — у кого именно, авторъ не помнитъ. Зародился онъ подъ редакціей кн. Цертелева и при матеріальной поддержк Давыда Морозова. ‘Московскій публицистъ, дворянинъ чисто русскихъ традицій, соединялся съ представителемъ лучшей части московскаго купечества, образованнымъ старовромъ. Что можетъ быть трогательне союза двухъ нелицемрно любящихъ родину лицъ, пользовавшихся притомъ совершенно независимымъ положеніемъ?!’ спрашиваетъ г. Филипповъ.
Успхъ, казалось, былъ заране обезпеченъ. ‘Конечно, на зовъ редактора не замедлили откликнуться интересные по своему сочетанію элементы русской литературы. Въ журнал приняли участіе царственный поэтъ К. Р., и неоцненный, но высоко цнный философъ, П. Б. Астафьевъ, романистъ, публицистъ и политико-экономъ К. . Головинъ, и увлекательный поэтъ-беллетристъ Іер. Ясинскій, и повствователь-историкъ гр. Саліасъ, бывшій адвокатъ, изслдователь искусства и будущій властелинъ въ области печати М. Я. Соловьевъ. Поэтъ, прославившійся переводами, П. А. Козловъ въ звучныхъ сонетахъ воспвалъ современность. Ген. А. А. Киревъ, по обыкновенію, эффектно-джентельменски полемизировалъ съ Вл. Сер. Соловьевымъ, а князь Ухтомскій, теперь съ такимъ презрніемъ нападающій на ‘Московскія Вдомости’, дружески усаживался за редакціонный столъ съ Вл. А. Грингмутомъ, непоколебимымъ защитникомъ классицизма. Павелъ Безобразовъ, тотъ самый, что съ пною у рта, ‘какимъ то демономъ внушаемъ’, читалъ впослдствіи лекціи ‘въ защиту женщинъ’ — чмъ инымъ создается въ настоящее время популярность?! — спокойно переносилъ сосдство степеннаго соціолога и осторожнаго политика Льва Тихомірова’, и т. д.
‘Не правда ли,— восклицаетъ г. Филипповъ, какое поразительное разнообразіе именъ, статей и ихъ настроенія!’ Дйствительно, но это и повело въ ближайшемъ будущемъ къ разладу. Въ первые два года, не смотря на то, что ‘скромный издатель журнала Д. Морозовъ затратилъ свыше 200.000 р.’, не смотря на всякое поощреніе со стороны, ‘подписчиковъ было немного. При значительномъ количеств даровыхъ экземпляровъ, при искусственномъ распространеніи журнала, число ихъ не доходило до 2.000, существовать при такихъ условіяхъ самостоятельно журналу нельзя’. А тутъ еще въ 1892 г. ‘умеръ гражданской (?) смертью Н. Н. Боборыкинъ, нотаріусъ и въ нкоторой степени литераторъ, лицо, подписывавшееся за издателя’. Возникъ вопросъ и о редактор, такъ какъ кн. Цертелевъ посл ‘гражданской смерти’ Боборыкина поспшилъ отказаться отъ руководительства журналомъ. На выручку явился ‘случай’, помогшій подыскать нужнаго человка, найти котораго, по словамъ автора статьи, было вообще очень трудно, ибо ‘отдать изданіе, такъ счастливо начатое и обратившее на себя вниманіе не только публики, но и двора, въ руки случайныхъ предпринимателей казалось невозможнымъ’. ‘Только человкъ устойчивыхъ убжденій, большого запаса энергіи, обладавшій литературной извстностью, могъ претендовать на полученіе журнала’. Но, печально поясняетъ авторъ, такого человка не было. Къ счастью для журнала, ‘случай свелъ Боборыкина на улиц съ малознакомымъ ему Анатоліемъ Александровымъ, молодымъ человкомъ, не достигшимъ 30 лтъ и почти никому неизвстнымъ’. Могъ ли онъ выполнить роль руководителя столь серьезно поставленнаго изданія? — спрашиваетъ г. Филипповъ, и безъ колебаній отвчаетъ: ‘Изъ тхъ силъ, которыя необходимы при составленіи редакціи и для развитія такого крупнаго и широкаго дла, какъ изданіе ежемсячника, у Александрова не было ни одной. Нсколько стихотвореній, обличавшихъ въ автор самое заурядное дарованіе, два-три фельетона по литератур, свидтельствовавшіе и бойкости пера и опредленности мыслей больше, чмъ о талант — вотъ и все, чмъ могъ похвастать будущій редакторъ’. А ‘въ то время пресса ревниво оберегалась отъ вторженія сомнительныхъ элементовъ’,— внушительно замчаетъ авторъ. Такъ и взглянули на новаго кандидата въ Петербург. Но тутъ выручили знакомства. Александровъ въ свое время, ‘по чутью скоре, нежели благодаря опыту и знаніямъ, примкнулъ къ кружку молодежи, приверженцевъ идей философа-публициста К. Н. Леонтьева, а черезъ послдняго обратилъ на себя вниманіе тогдашняго министра народ. просв. графа Делянова, который и сталъ покровительствовать способному молодому человку. Вскор объ Александров узналъ и К. П. Побдоносцевъ’. Въ Петербург встртили Александрова сначала недоврчиво, ‘но часъ бесды съ Побдоносцевымъ создалъ Александрову такого покровителя и союзника, который остался для него памятнымъ и навсегда оказалъ громадное вліяніе на судьбы журнала. Побдоносцеву, конечно, случалось ошибаться въ размр силъ и дарованій людей, которыхъ онъ выдвигалъ, но относительно направленія ихъ и искренности ихъ чувствъ къ родин, никто не упрекнетъ его въ ошибк. И Анатолій Александровъ, успвшій получить привать-доцентуру при Московскомъ университет, а вскор затмъ сдлавшійся и редакторомъ-издателемъ газеты ‘Русское Слово’, оказался, конечно, соотвтствующимъ возложенной на него задач’.
Итакъ, первое крушеніе, вызванное ‘гражданскою-смертью’ издателя, было предотвращено. Новый редакторъ-издатель, хотя и не обладавшій никакими нужными для журнала дарованіями, собралъ новыя силы, въ лиц ‘прославленнаго нын В. В. Розанова’, а старыя поощрялъ и ободрялъ, такъ напр., ‘Мих. П. Соловьевъ этюдами по Святой земл прокладывалъ себ дорогу къ должности главноуправляющаго по дламъ печати’, ‘въ 1894 г. возобновилъ эффектныя статьи Spectator, находившій Россію на распутьи, но сильной, въ то время, какъ Европа быстрыми шагами шла къ разложенію. Увренно звучащій, почти властный, тонъ замтокъ обратилъ на себя серьезное вниманіе. Автору статей В. Грингмуту черезъ нкоторое время было предложено редактировать ‘Московскія Вдомооти’.
Несмотря однако на вс эти успхи сотрудниковъ журнала, ‘подписчиковъ не прибывало. Изданіе не давало дохода и требовало постоянной поддержки’. ‘И вотъ, пришло время,— съ грустью продолжаетъ авторъ,— когда Давыдъ Морозовъ отказался отъ дальнйшей помощи предпріятію, въ успхъ котораго уже не врилъ, особенно посл цлаго ряда обличительныхъ доносовъ со стороны ‘друзей’ Александрова, и послдній оказался въ отчаянномъ положеніи, изъ котораго былъ выведенъ Высочайшею милостью. На продолженіе журнала было отпущено изъ личныхъ Его Величества средствъ нсколько десятковъ тысячъ рублей. Сотрудникъ ‘Рус. Обозрнія’, такъ сказать, пестунъ его, К. П. Побдоносцевъ, помстившій въ 1898 г. статью о Ле-Пле, былъ живымъ двигателемъ дла, обратившимъ высокое вниманіе покойнаго государя на Александрова, который и былъ представленъ Его Величеству. Посл этого звзда Александрова засіяла яркимъ свтомъ на нашемъ литературномъ небосклон’.
Время это было апогеемъ благополучія Александрова, вокругъ котораго, ‘незамтнаго прежде человка, стали тсниться люди, отличающіеся по своему положенію или дятельности’, а главное — ‘къ нему возвратилось прежнее расположеніе Морозова’, что опять обезпечило существованіе журнала на два еще года. Но, увы!— велика человческая неблагодарность: ‘одни за другими мелькали мсяцы, тянулись годы, не принося увеличенія подписчиковъ, не вызывая отклика среди безмолвствовавшихъ, гд-то ‘въ глубин Россіи’ разсянныхъ читателей’, а тутъ еще ‘съ 1896 г. Давыдъ Морозовъ, уже больной, съ неохотой выдавалъ деньги на изданіе и то въ крайнихъ затруднительныхъ случахъ’. Между тмъ, этихъ ‘случаевъ’ становилось все больше, ибо ‘неувренность въ завтрашнемъ дн заставляла падать, а не развиваться журналъ’. Но счастливая звзда Александрова не совсмъ закатилась еще, и ‘при новыхъ матеріальныхъ затрудненіяхъ на журналъ было обращено высокое вниманіе Его Величесгва. Нын царствующему Государю благоугодно было отпустить въ 1898 г. на изданіе журнала нсколько десятковъ тысячь изъ собственныхъ Его Величества средствъ, а въ 1897 г. Ея Величество, вдовствующая Императрица, почтила Александрова таковою же помощью. Редакторъ-издатель былъ обласканъ и о5одренъ’.
Однако, ничто уже не могло спасти изданія, которое не встрчало поддержки со стороны читателей, по прежнему продолжавшихъ хранить ‘безмолвіе’ и, что еще хуже, не подписывавшихся на журналъ, гд сотрудники вели, каждый по своему, опредленную линію: кто ‘пролагалъ’ дорогу къ тепленькому мстечку, кто тономъ, ‘почти властнымъ’, выписывалъ себ видное положеніе, кто преслдовалъ цли, намъ неизвстныя, но очевидно симпатичныя г. Филиппову, насколько можно судить по его теплому тону. Все это, конечно, никакого отношенія къ литератур не имло. А въ результат такого разброда ‘наша партія’, о значеніи и дйствіяхъ которой,— ядовито замчаетъ г. Филипповъ, — ‘такъ краснорчиво писали на страницахъ ‘Русскаго Обозрнія’, не только не проявляла жизни, но неизвстно гд находилась, по крайней мр она не хотла поддерживать Александрова и въ наиболе острый періодъ его борьбы съ равнодушіемъ публики не могла организовать дло такъ, чтобы оно продолжало стройно функціонировать. Наоборотъ, извстія о высочайшихъ милостяхъ къ Александрову, распространяясь по административнымъ сферамъ, переносились съ быстротой фурій въ литературныя, вызывая зависть и недоброжелательство прежде всего у представителей ‘нашей партіи’, полное равнодушіе къ судьб журнала среди лицъ, стоящихъ вн ея. Изъ устъ въ уста передавалось, какъ достоврность, что десятки тысячъ, отпущенныя Александрову, истрачены не на дло, а припрятаны, другая часть обращена на покупку великолпныхъ дачъ у Тройцы’. И въ лто 1898 г. отъ Р. Хр., заканчиваетъ лтописецъ свою повсть, журналъ закрылся, истощивъ силы въ борьб съ равнодушіемъ публики. Въ август этого года появилась майская книга, въ которой редакція заявляла, что, ‘въ силу непредвиднныхъ обстоятельствъ и перемны типографіи, книжки задержаны, но редакторъ приметъ вс мры и послдующія книги начнутъ выходить аккуратно’. Но ‘это было послднимъ судорожнымъ движеніемъ журнала. Онъ пересталъ существовать, его забыли’.
Итакъ, журналъ, имвшій такія матеріальныя средства, какъ ни одно изданіе ни до него, ни посл, снискавшій столь высокую поддержку, что ея одной уже, казалось, было достаточно, чтобы обезпечить крупный и прочный успхъ,— просуществовалъ, лучше сказать — съ трудомъ протянулъ около семи лтъ и погибъ безславной смертью, не возбудивъ сожалнія даже въ сред своихъ ближайшихъ сотрудниковъ, которые въ значительной степени сами доканали его. Что же послужило причиной такого страннаго на первый взглядъ неуспха? Матеріальная сторона, на которую усиленно напираетъ г. Филипповъ, во всякомъ случа тутъ не причемъ. Больше 200.000 р. Давыдъ Морозова, три раза значительныя субсидіи изъ средствъ Высочайшихъ Особъ — неужели этого мало, не считая еще кое-какихъ подписныхъ суммъ, которыя на худой конецъ дали не одинъ десятокъ тысячъ? Очевидно, дло не въ деньгахъ. Причина и не въ постороннихъ обстоятельствахъ, такъ какъ журналу была обезпечена поддержка, которая, какъ мы видли, могла устранить вс препятствія. Причина гибели журнала лежитъ гораздо глубже. Прежде всего она заключалась внутри самого дла. Не смотря на столь восхищающій г. Филиппова идеальный союзъ ‘дворянина чисто русской традиціи съ представителемъ лучшей части купечества’, во глав изданія съ самаго начала ставится человкъ, черезъ годъ умершій ‘гражданской’ смертью. Это фактъ глубоко знаменательный для настоящаго предпріятія: въ реакціонной литературной сред не нашлось лучшаго человка, какъ двусмысленная личность. Дале, уходитъ человкъ съ литературнымъ именемъ, кн. Цертелевъ, и, по словамъ нашего лтописца, его замняетъ человкъ, ‘у котораго не было ни одной ивъ тхъ силъ, какія необходимы для этого крупнаго дла’: ни литературнаго имени, ни таланта, ни опыта, ни трудолюбія, ни авторитета, ничего, кром ‘опредленности мыслей’. Словомъ, багажъ боле чмъ скудный для редактора-издателя большого журнала. Такимъ образомъ, во глав дла все время не было даже съ точки зрнія реакціонныхъ требованій — подходящаго человка. Затмъ, сотрудники, которые и составляютъ главную силу журнала. Наивный лтописецъ откровенно указываетъ, что всякій преслдовалъ свои цли, не имющія ничего общаго съ литературой. Понятно, каково было содержаніе журнала, — и вотъ третья и самая коренная причина: равнодушіе публики. Какое дло читателю до тхъ цлей, какія преслдовали сотрудники? Даже своя, реакціонная публика, которая все же могла бы поддержать журналъ, не могла не отшатнуться въ конц концовъ, видя не только идейную и литературную слабость руководителей, но и что-то совсмъ темное въ ихъ поведеніи… Правда, г. Филипповъ заявляетъ, что ‘по проврк счетовъ и книгъ оказалось, что онъ (Александровъ) не оставилъ себ ни одной копйки чужихъ денегъ’. Но фактъ остается тмъ не мене фактомъ: нсколько сотъ тысячъ ‘чужихъ денегъ’ исчезли такъ же безслдно, какъ исчезъ и самъ журналъ.
Реакціонная печать всегда жалуется на все и всхъ, обвиняя въ особенности либеральную печать, которая ей будто бы перебиваетъ дорогу, обладая большими средствами, чтобы оплачивать сотрудниковъ и приманивать читателей обиліемъ матеріала. Исторія ‘Русскаго Обозрнія’ лишаетъ ее и этого обвиненія. Журналъ, повторяемъ, обладалъ по истин громадными средствами, значитъ — не въ средствахъ дло, а въ людяхъ прежде всего и въ содержаніи. У ‘Русскаго Обозрнія’ денегъ было больше, чмъ требуется на два такихъ журнала, но у него не было ни людей, ни идей, и оттого оно и погибло. Журналъ оказался никому не нужнымъ. Мало того, отъ него отшатнулись даже искренніе консерваторы, въ род кн. Ухтомскаго, которые не могли переварить ни статей г. Розанова, его знаменитой ‘Ходынской катастрофы’ (см. о ней ‘Критич. Замтк’, 1897 г., октябрь), ни ‘властнаго’ тона Sperctatora, возстановившаго всю печать.
Въ конц концовъ, все свелось, такимъ образомъ, къ равнодушію публики, отчего журналъ и погибъ. Да, равнодушіе публики — это страшная, непреодолимая сила, съ которой не могутъ бороться никакія силы, никакіе капиталы, никакіе Александровы, Филипповы и т. п. личности, сколь бы безупречна ни была ихъ ‘опредленность мысли’. Такова поучительная мораль ‘басни сей’, за которую мы отъ души благодаримъ г. А. Филиппова.
Сентябрь 1901 г.