СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ ПОКОЙНОЙ МАРІИ НИКОЛАЕВНЫ ВЕРНАДСКОЙ,
урожд. Шигаевой.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1862.
СТАРИНА
СТАРИНА
Старина, Вернадская Мария Николаевна, Год: 1857
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Кто тебя не любитъ, дивная старина? Кто съ наслажденіемъ не вспоминаетъ, не мечтаетъ о теб?
Въ самомъ дл, славное то было время! Все дышало поэзіей, міръ фантазіи, изящной, граціозной, везд почти заглушалъ дйствительность, которая къ сожалнію бываетъ такъ часто груба и даже отвратительна. Въ прозрачныхъ струяхъ ркъ плескались ундины, хохотали русалки, коралловыми гребнями расчесывая свои роскошные зеленые волосы, сладко пли сирены, заманивая въ прохладную, но коварную влагу неопытныхъ смертныхъ, и плавали иногда, разская блой, упругой грудью пнистыя волны. Деревья съ любовію склоняли къ род свои втви, по эти были не простыя деревья: въ нихъ жили гамадріады, нимфы-домосдки, которыя никогда не покидали своего жилья, и даже погибали вмст съ нимъ. Въ огн весело плясали саламандры, въ воздух вились легкія граціозныя сильфы, он разсыпали жемчужную росу на землю, раздавали краски и тни цвтамъ, и щедрою рукою золотили и пестрили крылья мотыльковъ. Весело было кружиться въ воздух крошечнымъ сильфамъ, а подъ землей копошились и трудились маленькіе головастые гномы…
Вотъ, мы въ лсу. Слышатся звонкій смхъ и звуки свирли: это шаловливая нимфа дразнитъ козлоногаго фавна, кокетка раздосадила его,— вотъ онъ бросилъ свирль, разбилъ се съ горя, нимфа пустилась бжать, онъ за ней, по — оставимъ ихъ…
Что это за чудный цвтокъ! какое богатство красокъ, какъ роскошно золотитъ его солнечный лучъ! но не троньте этого цвтка: онъ дышетъ, онъ живетъ, это — не цвтокъ, а двушка, бдная прелестная царевна, которую злая волшебница, въ отмщеніе за то, что та ее не пригласила на крестины, осудила быть нсколько тысячъ лтъ цвткомъ.
Въ т блаженныя времена у каждаго человка вообще, а у знатныхъ въ особенности, непремнно были крестными матерями волшебницы, и эти крестныя матери дйствительно чрезвычайно заботились о своихъ крестныхъ дткахъ.
Призадумался молодой рыцарь, грустно склонилъ голову на руку, да какъ ему и не горевать. Завтра долженъ онъ биться съ врагомъ, а нтъ у рыцаря ни надежнаго копья, ни крпкой брони, ни врнаго коня, но за то есть у него крестная мать — добрая волшебница, а это лучше всего. Дйствительно, не усплъ рыцарь погоревать порядочно, какъ уже на розовомъ облак летитъ его покровительница. Спрашиваетъ она его о причин его горя,— разсказываетъ онъ ей свою бду, волшебница только улыбнулась, и ударила жезломъ по земл. Разверзлась земля, и явилась толпа гномовъ. По мановенію жезла волшебницы принялись гномы за работу: застучали молоты по наковальнямъ, засвистли мхи, посыпались искры, не усплъ рыцарь удивиться, какъ уже готовы ему и копье, и шлемъ, и броня, и у крыльца стоитъ статный копь. Чудный копь! не проситъ онъ ни сть, ни нить, не надо ему ни сна, ни отдыха, а съ быстротой его никто не можетъ сравниться. Обрадовался рыцарь, хотлъ было благодарить волшебницу, но и она и гномы давно уже скрылись!
Волшебницамъ въ то время было много дла: вотъ надо еще навстить крестницу, и волшебница подлетла къ древнему замку. На крутой гор стоитъ замокъ, окруженный широкимъ рвомъ: никто не можетъ войти безъ воли хозяина въ это угрюмое жилище, но для волшебницъ законъ не писанъ, она прямо влетаетъ въ окно. ‘Маменька крестная,— говоритъ ей прелестная царевна, а я тебя давно ждала, у меня до тебя есть большая просьба: завтра у насъ праздникъ, дамъ и рыцарей будетъ много, а важне всего для меня то, что будетъ и рыцарь, избранникъ моего сердца, но вотъ мое горе, цвтъ у меня такого платья, которое могло бы затмить наряды другихъ дамъ. Маменька крестная! помоги мн, мн такъ хотлось-бы быть лучше всхъ, чтобъ поправиться ему больше всхъ’. Волшебница опять взмахнула жезломъ, по на этотъ разъ явились не гномы, а сильфы. Шепнула имъ что-то волшебница, и быстро закружились въ воздух хорошенькіе малютки-сильфы. Какъ они хлопочутъ, какъ суетятся, какъ старательно ловятъ блую, тонкую паутинку, но вотъ вс он слетлись къ золотистому облачку, чинно на немъ услись и важно принялись за работу. Быстро двигаются ихъ хорошенькіе пальчики, кипитъ работа въ ихъ крошечныхъ ручкахъ, и — вотъ она уже готова. Быстро спрыгнули съ облака сильфы, весело понеслись въ воздух, окунули мимолетомъ въ радугу свое эфирyое произведеніе, и вотъ — передъ царевной очутилось чудное разноцвтное платье.
Славно было жить въ старое время! Куда двались вы добрыя и злыя волшебницы, нимфы, панды, саламандры, гномы, сильфы? гд вы? гд вы!
А гд же они въ самомъ дл? Осмотримся повнимательне: не найдемъ ли мы ихъ теперь около насъ, только подъ другимъ названіемъ и въ другомъ вид? Дйствительно, они существуютъ и теперь, только стали намъ извстны, подъ однимъ общимъ именемъ: машины! Наяды и ундины стали вертть колеса водяныхъ мельницъ, саламандры подружились съ сиренами, и стали двигать пароходы, томы превратились въ желзныя машины, а сильфы — въ телеграфъ. Зайдемте на этотъ оружейный заводъ, какіе гномы могутъ такъ быстро и такъ хорошо длать оружіе и ковать желзо, какъ эти некрасивыя, по за то благодтельныя машины? Какія сильфы могутъ передать такъ скоро нужное извстіе, какъ этотъ телеграфъ, или соткать такую чудную ткань, какъ эти бумагопрядильныя машины?
Злые и добрые волшебники не изчезли также: они остались на земл, но теперь они извстны подъ именемъ — знанія и невжества. Они теперь также борятся, какъ и въ прежнія времена, но какъ прежде, такъ и теперь, къ счастію человчества доброе начало всегда окончательно торжествуетъ надъ злымъ.
Знаніе изобртаетъ машины, невжество доказываетъ, что они вредны. Не было машинъ, 20 ткачей находили себ работу: изобрли прядильную машину, и гд нужно было 20 рукъ, тамъ стало достаточно двухъ. Это — справедливо, но зато машина работаетъ гораздо скоре, не требуетъ ни пищи, ни жилья, ни платы за труды, слдственно можетъ ткать гораздо дешевле, чмъ человкъ. Цна на товаръ понижается, онъ становится доступенъ всмъ, его требуется больше, и работники черезъ это не только не лишаются работы, но напротивъ того, пріобртаютъ ее еще боле, чмъ прежде. Обвинять машины, это — все равно, что обвинять человка, который одной рукой отнялъ бы маленькій кусокъ хлба, а другой отдалъ бы два большихъ. Еще недавно было время, когда шелковыя ткани были такъ дороги, что люди небогатые носили только ситцевыя платья. Да и эти ситцы въ то время стоили чуть-ли не дороже, чмъ теперь шелковыя матеріи. Кому же мы обязаны тмъ, что можемъ быть теперь лучше и щеголевате одты?— улучшеннымъ машинамъ. И такъ во всемъ, возьмемте самый простой примръ. Сколько времени нужно было бы для того, чтобъ вспахать десятину земли лопатой? и сколько времени нужно, чтобъ вспахать тоже количество земли сохой? Всякій можетъ ршить, что скоре, лучше и выгодне. Скорели баба истолчетъ въ ступ фунтъ муки, или водяная мельница смелетъ цлый пудъ? Скорели и удобне можно проскакать верхомъ на лошади 100 верстъ, или прохать тоже самое пространство по желзной дорог?
Разнаго рода вопросы представляются намъ на каждомъ шагу, а отвтить на нихъ всякій можетъ самъ. Но~наконецъ положимъ, что машины вредны, отчегоже они не влекутъ за собой разоренья, а напротивъ обогащаютъ край, въ которомъ появляются? Гуттенбергъ изобрлъ книгопечатаніе, и лишилъ насущнаго хлба нсколько десятковъ писцевъ, по не кормитъ ли въ настоящее время это самое книгопечатаніе тысячи типографщиковъ? Жакаръ изобрлъ прядильный станокъ, нсколько ткачей вошли по міру, но зато теперь какое количество народа заработываетъ себ хлбъ на бумагопрядильныхъ фабрикахъ! А между тмъ мы за вс произведенія платимъ несравненно дешевле, и, благодаря машинамъ, можемъ имть за дешевую дву то, что наши предки не моглибы достать ни за какія деньги.
Хорошо было въ старину, но — не лучше ли еще теперь, и не больше ли еще чудесъ въ настоящее время, чмъ было прежде? Можетъ быть, эти чудеса по представляютъ такого блестящаго поприща для игры фантазіи, не такъ волнуютъ воображеніе, не такъ изящны, не такъ красивы, по зато приносятъ человчеству гораздо боле дйствительной, существенной пользы, чмъ въ старину….
Въ темную ночь быстро мчится поздъ желзной дороги. Со свистомъ и грохотомъ несется металлическій конь: не существуетъ для него ни лни, ни усталости, никто не превзойдетъ его въ сил, и никто не сравнятся съ нимъ въ покорности вол человка. Гордо разскаетъ онъ мдной грудью воздухъ, и оставляетъ до себ длинный огненный слдъ. Нтъ у него ни любимцевъ, ни избранныхъ: онъ врно и ровно служитъ всему человчеству, богачъ или бднякъ, вельможа или простолюдинъ,— онъ всхъ мчитъ съ одинакой быстротой. Онъ созданъ не для прихоти одного, а для пользы всхъ, и сколькимъ приноситъ онъ счастье и довольство!..
Пойдемъ въ это громадное, ярко освщенное зданіе: какъ фонарь блеститъ огнемъ волшебный замокъ нашего вка. Заглянемъ, что длается въ немъ: Какое оживленіе! какой шумъ! скрипятъ гигантскія колеса, стучатъ желзные молоты, мрно и быстро работаютъ сторукіе великаны-машины! около нихъ, какъ въ муравейник, суетятся и трудятся люди, но чтобы могли сдлать они своими слабыми руками безъ помощи этихъ добрыхъ геніевъ нашего времени? Никогда человческія руки не достигли бы ни этого проворства, ни этой отчетливости. Одна машина работаетъ за нсколько тысячъ человкъ, и какъ благодтельная волшебница, или, лучше сказать, какъ добрая мать, разсыпаетъ свои благодянія всмъ, приспособляясь къ желаніямъ и требованіямъ каждаго. Богатому въ изобиліи даетъ предметы роскоши, бдному необходимйшія для жизни вещи, и — главное — даетъ работу, то есть и средства къ жизни. Вотъ чудеса и волшебство нашего времени. На сколько они выше и лучше прежнихъ: они не вымыслы праздной фантазіи, они существуютъ въ дйствительности, и въ дйствительности приносятъ намъ пользу, удобства и богатство.
Невжество, какъ злой колдунъ, старается вредить всякому доброму началу,— оно шепчетъ, въ старину все было лучше, и тшитъ воображеніе сказками,— оно разбиваетъ машины, жгетъ книги,— оно же во время повальныхъ болзней называетъ отравителями и убиваетъ людей, въ рукахъ которыхъ спасенье человчества,— оно, какъ злая волшебница, хотло бы усыпить умъ и волю человка, какъ въ старину прелестную сказочную царевну, по тутъ является благодтельный геній — наука!
Она пробуждаетъ насъ отъ тягостной дремоты, раскрываетъ передъ нами таинства природы, и учитъ извлекать изъ нихъ пользу. Всюду мы видимъ ея благодтельное вліяніе, везд мы видимъ чудеса, большія, чмъ въ старину. По мановенію ея могучаго жезла разверзается земля и отдаетъ намъ свои сокровища, драгоцнные металлы, камни, предметы роскоши и предметы необходимости. Дно морей отдаетъ намъ свои перлы и кораллы, безъ парусовъ и веселъ беззаботно мы пускаемся въ море, безъ лошадей здимъ по земл, съ быстротой желанія можемъ мы передать наши мысли почти изъ края въ край земли, слово смертнаго человка — мы можемъ сдлать навсегда безсмертнымъ! Въ трескучій морозъ мы въ теплой комнат можемъ ходить въ удобныхъ и легкихъ платьяхъ, вдыхать ароматъ цвтовъ, носить богатыя, изящныя ткани.
Но всхъ чудесъ не пересчитать: мы ихъ видимъ ежедневно, ежеминутно пользуемся ими, и даже такъ привыкли къ нимъ, что перестали ихъ цнить,— а съ каждымъ днемъ являются новыя еще чудеса, и, можетъ быть, со временемъ то, что представляется намъ вымысломъ фантазіи, превратится въ дйствительность, какъ превратилось уже такъ многое. И всмъ этимъ мы обязаны доброй волшебниц — наук, и ея врнымъ геніямъ — прислужникамъ — машинамъ.