<СЛАВЯНСКІЙ ОБЗОРЪ.>
Изъ No 1. Октябрь 1861.
Изъ No 3. Октябрь 1861 г.
Изъ No 33.
11 Мая 1862 г. въ Москв.
Изъ No 35, г. 1862.
——
——
(Славянский обзор), Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1862
Время на прочтение: 23 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Славянскій вопросъ 1860-1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’. Рчи въ Славянскомъ Комитет въ 1876, 1877 и 1878.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывш. Н. Н. Лаврова и Ко). 1886.
Никто, конечно, не станетъ отрицать то огромное значеніе, которое, въ наше время, выпало на долю общественному мннію въ Европ. Оно является не только участникомъ въ разршеніи современныхъ вопросовъ, но и могущественнымъ двигателемъ во всхъ сложныхъ отправленіяхъ политическаго и общественнаго организма Западнаго міра. Это сила, съ которою приходится поневол считаться всмъ государствамъ, принадлежащимъ къ политической систем Европы (не исключая и Турціи), — и не только считаться, но и бороться равнымъ оружіемъ, противополагая мысли мысль, знанію знаніе, нравственному началу нравственное же начало самобытно выработанное и крпкое всею ясностью сознанія, однимъ словомъ — это та сила, отъ которой не ограждаютъ ни крпостныя стны, ни армстронговы пушки, и которая можетъ быть побждена только мыслью и словомъ. Но на обширномъ и шумномъ пол Европейской публицистики одиноко и безоружно стоитъ идея Русской народности. Не имя, или имя, но мало, достойныхъ представителей, ‘Русская національность’, вмсто того, чтобы раскрывать передъ міромъ все богатство своего внутренняго содержанія, — постоянно ищетъ поддержки въ общественномъ мнніи Европы, заискивая его благосклонность или чрезъ низкое отреченіе отъ своихъ началъ, или чрезъ смиренное и унизительное безмолвіе. Таковы, по крайней мр, общія черты нашихъ прежнихъ отношеній къ Европ въ той области, которая не ограждалась обаяніемъ или страхомъ вншняго могущества Россіи. Наши публицисты за границей, писавшіе по Французски, съ своей стороны не только не способствовали къ разъясненію понятія объ Русской народности, но поражали самихъ иностранцевъ страстностью своего безпристрастія къ родной земл и мужествомъ осужденія. Положимъ, эти послдніе были искренни и относились къ длу, если иногда и ошибочно, то серьезно, но что сказать о Русской литератур и о Русскомъ обществ? Кто не знаетъ, что мы ничего такъ не боялись и не боимся, какъ насмшки или менторскаго выговора Европейцевъ, что мы, какъ грха, стыдимся подозрнія къ патріотизм и краснемъ, когда иностранцы уличатъ насъ въ соблюденіи какихъ либо народныхъ обычаевъ и обрядовъ, что мы съ жадностью ловимъ всякую улыбку снисходительнаго благоволенія, всякой, сколько нибудь милостивый отзывъ Западнаго писаки и съ восторгомъ перепечатываемъ данные имъ аттестаты у себя въ газетахъ. Русскіе путешественники за границей не жалютъ ни трудовъ, ни денегъ, чтобъ стереть съ себя всякое отличіе, налагаемое на нихъ Русскою народностью, или, если уже ея скрыть нельзя, чтобъ придать ей какую-то чуждую Европейскую щеголеватость, способную снискать намъ одобрительную, наглую, барскую ласку Француза. Тмъ не мене ложный стыдъ, постоянная несвобода или вчная тяжелая забота о томъ, чтобы не провиниться противъ comme il faut — накладываютъ на Русскихъ за границей печать такой особенности, что вы мигомъ узнаете Русскаго путешественника изъ тысячи иностранцевъ.
Къ чему же привели насъ эти отношенія Русскаго общества къ Западу, что выигрывали мы отъ этого, обцльно ра, сточеннаго и расточаемаго низкопоклонничества, этого добровольнаго рабства, этого колоссальнаго душевнаго холопства?
Не только не погладили насъ по головк, не только похвалы нашему благонравію не дождались мы отъ Европы, но напротивъ, при всякомъ удобномъ случа, Европейцы честятъ насъ именемъ варваровъ и чуть-чуть не людодовъ. Постоянно не понимаемые, не знаемые, мы, Русскіе, своимъ поведеніемъ еще боле обезсиливаемъ свое политическое значеніе, и общественное мнніе Запада является намъ враждебнымъ при всякомъ событіи, гд, силою исторіи, выдвигается впередъ идея Русской народности. На простор и безпрепятственно подвизается противу насъ Европейская публицистика, куетъ оружіе, разглашаетъ клеветы, созидаетъ цлыя теоріи, подкашивающія наше нравственное могущество, — а мы молчимъ, съ нашей стороны нтъ ни борьбы, ни отпора, наше печатное слово блдно и вяло, — и постоянный натискъ духовныхъ враждебныхъ силъ Запада колеблетъ внутри самой Россіи сознаніе нашей силы и нашей правды, ясное разумніе нашихъ правъ и обязанностей, опасностей и выгодъ!
И не только Россія, но и весь Славянскій, или врне Православно-Славянскій, міръ раздляетъ съ нею ту же участь. Пора догадаться, что благосклонности Запада мы никакою угодливостью не купимъ, пора понять, что ненависть, не рдко инстинктивная, Запада къ Славянскому Православному міру происходитъ отъ иныхъ, глубоко скрытыхъ причинъ, эт причины — антагонизмъ двухъ противоположныхъ духовныхъ просвтительныхъ началъ, и зависть дряхлаго міра къ новому, которому принадлежитъ будущность. Нора намъ наконецъ принять вызовъ и смло вступить въ бой съ публицистикою Европы, за себя и за нашихъ братьевъ-Славянъ! Но чего же могутъ ожидать отъ Европы Славяне, сохранившіе врность Славянскимъ началамъ, если могущественнйшій представитель этого міра, Русское племя, трусливо избгая борьбы съ общественнымъ мнніемъ Европы, боится водрузить знамя своей духовной самобытности, своей народности, своего историческаго подвига и призванія?
А между тмъ никогда такъ сильно и настойчиво не ощущалась потребность живаго, умственнаго и духовнаго отпора со стороны Россіи, какъ въ настоящую минуту. Оставляя въ сторон значеніе этого отпора для самой внутренней жизни Россіи, укажемъ только на наши вншнія, международныя отношенія, и именно къ племенамъ Славянскимъ.
Наша сила въ Европ — сочувствующій и связанный съ нами родствомъ крови и духа, міръ Славянскій вообще, и міръ Православный въ особенности, выступаетъ теперь на поприще исторіи. Славянъ, свободныхъ отъ чуждаго ига, нтъ нигд, кром Россіи. Кром Россіи, везд Славянскую народность гнетутъ или Нмцы или Турки. По мр возрастанія политическаго могущества Россіи, возрождались въ порабощенныхъ племенахъ: надежда на избавленіе отъ позорнаго ярма и чувство Славянской народности. Освободить изъ-подъ матеріальнаго и духовнаго гнета народы Славянскіе и даровать имъ даръ самостоятельнаго духовнаго, и, пожалуй, политическаго бытія, подъ снію могущественныхъ крылъ Русскаго орла — вотъ историческое призваніе, нравственное право и обязанность Россіи. Но сознаемъ ли мы и сознаютъ ли Славяне — наше призваніе и наше право? Куда обратятъ свои взоры пробуждающіеся Славянскіе народы? Вопросъ, казалось бы, совершенно излишній, тмъ боле, что выше мы сами уже указали на это сочувствіе. Но дло въ томъ, что сочувствіе поддерживается сочувствіемъ взаимнымъ, дло въ томъ, что сочувствіе опиралось до сихъ поръ на естественное чувство Славянскихъ народовъ, не справлявшееся съ дипломатическими лтописями и не искушавшееся соблазнами блестящей цивилизаціи Запада. Теперь наступаетъ пора другая. Теперь сочувствіе къ Россіи ищетъ себ другой, боле разумной основы, и переходя изъ области естественнаго чувства въ область сознанія, подвергаетъ поврк и оцнк нашу собственную врность Славянскимъ началамъ. Мы знаемъ, что такъ называемые интеллигентные, образованные классы у Славянъ Восточныхъ, пораженные невжествомъ, равнодушіемъ, молчаніемъ общества и нашей журналистики (объ отдльныхъ явленіяхъ говорить нечего), не находя себ въ послдней никакой опоры, никакого оружія противу лжи, которую въ извстной мр содержитъ въ себ Западное просвщеніе, — мало по малу отворачиваются отъ насъ, своихъ старйшихъ братій. Безсильные устоять на собственныхъ ногахъ, они хватаются, въ своей слабости, за духовную (въ обширномъ смысл слова) помощь Западныхъ народовъ, исконныхъ враговъ Славянскаго міра. Народныя начала крпки не однимъ воплощающимъ ихъ въ себ бытомъ, но еще боле — яснымъ сознаніемъ Гд же быть этому сознанію, какъ не въ единоплеменной и единоврной Россіи, богатой горькимъ и долголтнимъ историческимъ опытомъ? Но напрасно стали бы Славяне домогаться этого сознанія отъ Русской журналистики!
Русская журналистика и Русская публика горячатся изо всхъ силъ по поводу единства Италіи, проливаютъ чуть не рки слезъ умиленія при чтеніи рчей del re galant’uomo, негодуютъ на Боржеса или на Шіавоне, какъ на личныхъ своихъ непріятелей, ссорятся и спорятъ изъ-за Чіальдини или Мингетти, отправляются на поклоненіе въ Капреру, — и въ тоже время раздляютъ мнніе Англійскихъ министровъ о необходимости Англійскаго ига надъ Іоническими островами, ради благосостоянія послднихъ, готовы признать Фіуме (Рку), Истрію и весь Далматинскій берегъ Итальянскими странами, не на шутку утверждаютъ, что пора забыть племенныя вражды въ Турецкой имперіи и примириться съ новымъ способомъ управленія въ Турціи, наконецъ, даже изъявляя сочувствіе, перепечатываютъ, сами не замчая, ложныя и искаженныя извстія о длахъ и дятеляхъ Славянскихъ. И не мудрено. Спросите по совсти большую часть профессоровъ Всеобщей Исторіи въ нашихъ Русскихъ университетахъ — знакома ли имъ исторія, не только прочихъ Славянскихъ племенъ, но и ближайшей къ намъ Польши? Каждый изъ нихъ, какъ добросовстный человкъ, сознается, что нтъ, не знакома вовсе. Да и откуда ему знать! Нмцы (кром Ранке) о томъ не писали, составители учебниковъ всеобщей исторіи мало обращали на то вниманія, для чтенія источниковъ нужно знать языки и имть къ тому интересъ, который не былъ ему внушенъ ни Европейскими, ни нашими Русскими прославленными учеными и наставниками! Очевидно, нельзя слишкомъ строго винить и журналистику. Къ тому же, слдуетъ, по справедливости, замтить, что всего мсяца два, какъ состоялось разршеніе получать Славянскія газеты по почт, и то не иначе, какъ черезъ Петербургскую газетную экспедицію {См. С.Петерб. Вдом., 1861 г. No 171.}. Съ другой стороны равнодушіе публики также охлаждало ревность многихъ благонамренныхъ журналистовъ Мы здсь не говоримъ, конечно, яро Русскую Бесду: она одна соблюдала постоянную связь съ Славянами, благотворно дйствовала на умы образованныхъ нашихъ единоплеменниковъ и поддерживала въ нихъ сочувствіе къ Россіи, но она стояла особнякомъ въ Русской журналистик, и, какъ ученый сборникъ, а не газета, не могла идти въ состязаніе съ періодическою, газетною литературою.
Какъ бы то ни было, но теперь замчаются и въ Русской журналистик признаки сочувствія къ Славянскому длу. Самыя врныя свденія находили мы до сихъ поръ въ Славянскомъ отдл С.-Петербургскихъ Вдомостей, помщавшіяся впрочемъ какъ-то случайно, рдко и безъ системы. Весьма интересныя корреспонденціи изъ Праги помщаются иногда въ Современной Лтописи и Московскихъ Вдомостяхъ. Можно надяться, что съ полученіемъ Славянскихъ газетъ и при усиливающемся числ Русскихъ путешественниковъ по землямъ Славянскимъ, — наши Русскія газеты будутъ почерпать Славянскія извстія изъ живыхъ мстныхъ родниковъ, и проникнутся сами искреннимъ сочувствіемъ къ нашимъ единоплеменнымъ братьямъ.
Открывая Славянскій отдлъ въ нашемъ изданіи, мы имемъ основаніе надяться, что сдлаемъ его со временемъ довольно полнымъ источникомъ разнообразныхъ и врныхъ свденій о положеніи и движеній Славянскаго дла. Но мы поставили себ и другуго задачу. Возвращаясь къ тому, что говорили мы въ начал статьи, мы желали бы (и приглашаемъ къ тому и другіе органы нашей печати) имть въ виду не однихъ Русскихъ, но и Славянскихъ читателей, сообщать не одни свденія, но и обсуждать общіе вопросы, постоянно возбуждаемые антагонизмомъ Западнаго и Славянскаго міра, и не оставлять безъ вниманія враждебныя виходки Европейской публицистики. Въ Европ насъ не читаютъ, скажутъ журналисты. Будутъ читать, какъ скоро будетъ что читать. Бда въ томъ, что въ Европ теперь и читать-то почти нечего, кром переводовъ и повторенія, давно ей знакомыхъ, доктринъ и теорій. Къ тому же опроверженіе доводовъ Европейскихъ публицистовъ полезно не столько для Европы, сколько для насъ, Русскихъ, для нашего ‘образованнаго’ общества.
Таковы наши намренія. Исполненіе не всегда зависитъ отъ насъ и во всякомъ случа будетъ совершаться постепенно. Такъ и теперь многія ожидаемыя нами корреспонденціи не поспли къ сроку. Но, повторяемъ, не одн корреспонденціи станемъ мы предлагать читателямъ, мы будемъ помщать и описанія и историческіе очерки Славянскихъ земель, и разсказы путешественниковъ и статьи по внутреннимъ общественнымъ Славянскимъ вопросамъ. Именно теперь, въ настоящую трудную минуту, нужно было бы живое и дружеское слово Славянамъ, такое слово, которое, возбуждая и поддерживая въ нихъ чувство Славянской народности, въ тоже время скрпляло бы ихъ духовную связь съ Россіею, связь безъ которой ихъ собственное, самобытное развитіе и преуспяніе — немыслимо и невозможно! Пусть помнятъ это Славяне!
Примчаніе къ письму Жинзифова къ стать и нсколько словъ о Славянскомъ Благотворительномъ Комитет. Съ истиннымъ огорченіемъ прочли мы, — и, скрпя сердце, печатаемъ мы это письмо. Совстно и стыдно въ-томъ признаться, а вдь все, сказанное г. Жинзифовымъ о нашемъ невжеств, совершенная правда! Грустно подумать, какъ болзненно должно гнести оно пребывающихъ среди насъ нашихъ единоплеменныхъ и единоврныхъ братій! Мало того, что ихъ жгутъ, ржутъ и позорятъ Турки, тснятъ и давятъ Греки, — мало того, они и въ Россіи плохо утшены нами, ани встрчаютъ странный, холодный пріемъ, какъ чужіе, — хуже, чмъ чужіе, чмъ напр. Французы и Англичане, они, — съ такимъ упорствомъ и мужествомъ, сквозь бездну золъ и несчастій, пронесшіе до нашихъ временъ свою народность почти не поврежденною, — они не находятъ ни привта сочувственнаго, ни слова ободренія, ни похвалы, ни признательности за свой великій, духовный подвигъ!…
Конечно — объяснить почему Славяне насъ знаютъ, а мы ихъ такъ плохо знаемъ, дло не трудное. Они нуждаются въ насъ, а не мы: они чаютъ отъ насъ духовной и матеріальной помощи, и освобожденія отъ турецкаго, греческаго или нмецкаго ига, — а русскій народъ, для разршенія своихъ внутреннихъ вопросовъ, обойдется и безъ ихъ содйствія. Очевидно, что тотъ, кто нуждается въ другомъ, непремнно долженъ знать того другаго, отъ котораго ждетъ себ спасенія. Но именно потому, что мы многочисленны, сильны, независимы отъ вншняго ига, живемъ и движемся и развиваемся на простор цлымъ, единственно во всемъ мір свободнымъ, могучимъ славянскимъ народомъ, — именно потому, естественно было бы намъ, по крайней мр, проникнуться чувствомъ великодушія, свойственнымъ сильному относительно слабаго. Но тутъ дло не о великодушіи. Мы, какъ Русскіе, должны были бы свято помнить и сознавать свой нравственный долгъ, свои обязанности относительно нашихъ страждущихъ младшихъ братій, повинность, налагаемую на насъ исторіей. Но мы не врны своему призванію! Про простой народъ и даже про купцовъ говорить нечего. Народъ не сочувствуетъ Славянамъ потому единственно, что не знаетъ. Купцамъ, конечно, стыдно оправдываться невжествомъ, потому что они имютъ вс способы къ образованію, но едвали у кого достанетъ духу глумиться надъ невжествомъ нашихъ крестьянъ, когда они, но нашей же вин, были до самаго послдняго времени лишены всякихъ средствъ выучиться даже грамот. Во всякомъ случа здсь причиною недостатка сочувствія — одно незнаніе. Про Грековъ народъ слышалъ, ему извстно, что вра его ‘Греческаго закона’, симпатіи же къ Грекамъ, къ характеру ихъ — не питаетъ онъ ни малйшей. Между тмъ по всей Россіи ходятъ греческіе монахи и разсказываютъ ему, что тамъ, въ той стран, откуда родомъ и Николай Чудотворецъ, и Василій Великій, и Іоаннъ Златоустъ, живутъ и до сихъ поръ православные Греки, угнетенные Турками, — и вотъ, по пословиц: съ міра по нитк, — собираются ежегодно и отсылаются въ Грецію десятки милліоновъ трудовыхъ, радостно жертвуемыхъ копекъ! Вдай нашъ народъ правду про Болгаръ и прочихъ православныхъ Славянъ.— нтъ ни малйшаго сомннія, онъ помогалъ бы также охотно, если еще не охотне, чмъ Грекамъ.
Но общество наше… ему извиненія нтъ, объяснить же его равнодушіе къ Славянамъ очень легко. Это симптомъ того же общаго недуга, который давно разлагаетъ мало-по-малу все наше общественное тло. Не можетъ быть сочувствія къ Славянской народности тамъ, гд есть отчужденіе отъ своей собственной народности, явное къ ней равнодушіе и полный разрывъ со всми историческими преданіями своего племени!
Впрочемъ и среди общества находятся исключенія, а теперь они встрчаются все чаще и чаще. Года два тому назадъ учредился въ Москв Славянскій Благотворительный Комитетъ, который, между прочимъ, содержитъ на свой счетъ боле 12 молодыхъ Болгаръ, пріхавшихъ въ Россію учиться, и по возможности снабжаетъ книгами народныя училища въ Болгаріи. Не имя никакого основнаго капитала, Комитетъ съ трудомъ поддерживаетъ свое существованіе, или, лучше сказать, свою благотворительную дятельность, помощью разныхъ, временныхъ, случайныхъ пожертвованій. Но именно потому, что сочувствіе къ Славянамъ распространено въ очень тсномъ кругу, необходимость жертвованія ложится всею своею тяжестью на весьма незначительное число лицъ, искренно преданныхъ Славянскому длу.
Между тмъ было бы чрезвычайно полезно и важно, еслибъ Комитетъ могъ разширить размры своей дятельности. Жажда къ просвщенію возбуждена въ Болгарахъ съ неимоврною силою: Іезуиты искусно этимъ пользуются и доставляютъ имъ вс способы хать въ Парижъ или другіе города, въ полной увренности, что воспитавшись во Франціи или Германіи, Болгаре разъединятся духовно съ Россіею, а слдовательно и съ своею народностью. И они не ошибаются. Недавно въ Париж учредилось цлое общество съ цлью распространенія въ Болгаріи католицизма, или по крайней мр уніи (т. е. признанія Римскаго папы съ сохраненіемъ православныхъ обрядовъ): это общество въ быстромъ времени пріобрло огромныя средства, такъ что тягаться съ нимъ бдному, лнивому умомъ и душею, Русскому обществу было бы невозможно, еслибъ народъ Болгарскій самъ не держался крпко Православія, единственнаго оплота своей народности. Однакожъ и тамъ отдльные члены отпадаютъ одинъ за другимъ, и во многихъ Болгарахъ, воспитавшихся за границей, замчается шаткость Вры и врности своему народу. Что значатъ наши 12, 15 человкъ Болгаръ, учащихся въ Москв, противъ нсколькихъ сотенъ Болгаръ, слушающихъ лекціи въ Германскихъ и Французскихъ университетахъ и коллегіяхъ?
Между тмъ несомннно, что Болгаринъ, воспитывающійся здсь въ Россіи, какъ бы плохо его ни учили, не утрачиваетъ своей народности, не перестаетъ быть Болгариномъ, и сохраняетъ или даже пріобртаетъ возможность явиться полезнымъ слугою своей родины. Московскій университетъ можетъ, по справедливости, гордиться тмъ, что далъ Болгаріи двухъ полезныхъ, замчательныхъ дятелей, бывшихъ Московскихъ студентовъ, гг. Найдена Герова и Санну Филаретова.
Мы сообщимъ въ скоромъ времени нашимъ читателямъ подробный отчетъ о средствахъ (весьма ограниченныхъ) и о дятельности Славянскаго Комитета въ Москв, также выписку изъ его протоколовъ, — а покуда обращаемся съ просьбою ко всмъ нашимъ читателямъ, сколько-нибудь бодрствующимъ мыслью и сердцемъ, сколько-нибудь неравнодушнымъ къ интересамъ Русской и Славянской народности (и владющимъ при томъ лишнею копйкою, ибо на нтъ — и суда нтъ): помочь намъ образовать Славянскій капиталъ для содйствія духовному возрожденію Славянъ, и присылать свои пожертвованія къ намъ, въ Редакцію. Редакторъ газеты ‘День’ въ тоже время и секретарь Славянскаго Благотворительнаго Комитета. Разумется, о каждой полученной копйк будетъ тотчасъ же опубликовано въ нашей газет.
Посмотримъ, какъ отзовутся на это наши купцы! Признаться сказать, мы на нихъ много надемся. Вдь жертвуютъ же они, и жертвуютъ огромныя суммы, не только на церкви, но и на разныя, не всегда нужныя, большею частью ради тщеславія воздвигаемыя, новыя богатыя ограды и колокольни и кельи монастырямъ, и безъ того страшно богатымъ, — и такимъ образомъ прикладываютъ къ шуб да еще шубу! Не лучше ли шубу-то отдать не имущему шубы, сирому и нагому?
Въ стать г. Жинзифова есть еще предметъ, котораго мы не коснулись: это взаимныя отношенія Грековъ и Болгаръ. Въ другой разъ мы подробно потолкуемъ съ читателями объ этомъ важномъ и печальномъ явленіи. Россія въ этомъ дл можетъ быть судьею, вполн безпристрастнымъ, да и вообще ея обязанность и призваніе явиться не только судьей, но и миротворцемъ въ борьб Болгаръ и Грековъ, въ распр всхъ Славянскихъ народностей между собою, и служить имъ всмъ живою связью и центромъ соединенія!
11-го числа этого мсяца было совершено въ церкви Московскаго Университета, по ходатайству членовъ Славянскаго Комитета, торжественное богослуженіе съ молебномъ, въ память святыхъ первоучителей и апостоловъ Славянскихъ — Кирилла и Мееодія, — въ первый разъ посл многихъ вковъ забвенія… Съ достоврностью неизвстно, когда именно прекратилось на Руси празднованіе памяти тхъ, кому обязанъ Славянскій міръ величайшимъ своимъ духовнымъ сокровищемъ: въ минеяхъ XII вка еще встрчается отдльная служба св. Кириллу съ особымъ канономъ, но въ позднйшія времена — хотя имена ихъ и упоминаются въ святцахъ — Русская церковь уже не длала относительно ихъ никакого отличія отъ прочихъ св. угодниковъ, для которыхъ не существуетъ особаго празднованія.
Какъ ни скромно было торжество 11 Мая, оно все же било выраженіемъ не одной пробудившейся поздней признательности къ творцамъ Славянской письменности, но и возникшей въ нашемъ общественномъ сознаніи идеи Славянства. Это празднество служитъ залогомъ будущаго духовнаго возсоединенія всхъ Славянъ, звеномъ, связующимъ разрозненныхъ братьевъ.
Читатели наши, безъ сомннія, прочли (по крайней мр, къ чести ихъ мы должны предположить, что они прочли) статьи о Кирилл и Мееодіи г. Гильфердинга въ 25, 28, 29, 30 и 31 NoNo нашей газеты. Въ предисловіи ко 2 письму мы объяснили всю политическую важность, всю дйствительную современность въ XIX вк вопроса о времени изобртенія кириллицы, о дятельности, проявленной Кирилломъ и Мееодіемъ въ IX вк. Мы упомянули о томъ живомъ значеніи, которое имютъ въ Славянскомъ мір исторія и археологія, представляющія для современнаго Славянскаго возрожденія разумную опору исторической памяти, просвтленной и очищенной наукою, мы указали на происки католическаго міра — ослабить связующую силу общей для всхъ Славянъ и сохранившейся только у православныхъ — Славянской азбуки, на басню, умышленно сочиненную Латинянами съ тою цлью, чтобы уваженіе къ памяти христіанскихъ первоучителей въ Славянскомъ мір — нисколько не налагало на Славянъ обязанности держаться Славянскихъ письменъ, а напротивъ еще сильне связывало ихъ съ Латинскою стихіей, мы напомнили о празднеств, готовящемся въ 1863 году, по случаю тысячелтія христіанской проповди Кирилла и Мееодія у Западныхъ Славянъ, отступившихъ, для Латинскаго вроисповданія и Латинскаго алфавита, отъ преданія Вры, преподаннаго имъ первоучителями, и отъ установленныхъ и освященныхъ ими начертаній Славянскаго слова!..
Молва о празднеств 11 Мая въ Москв разнесется по всмъ Славянскимъ странамъ радостною встью будущаго освобожденія: потому что невозможно духовное возрожденіе Славянъ безъ участія многомилліоннаго Русскаго племени въ общемъ подвиг Славянскаго самосознанія. пробужденіе идеи Славянства въ Россіи даетъ нравственную опору неутомимымъ бойцамъ и мужественнымъ страдальцамъ Славянства — нашимъ братьямъ, угнетеннымъ вншнимъ игомъ Нмцевъ и Турокъ, и въ то же время созидаетъ прочную основу и для нашего Русскаго народнаго возрожденія. Крпче и сильне почувствуетъ себя Русская народность, сознавая свое духовное единство съ Славянскимъ міромъ, и уже не одиночную борьбу поведетъ она съ своими внутренними домашними врагами — общими врагами Славянъ — ренегатами Русской народности!
Въ 10 часовъ въ пятницу 11 Мая, въ церкви Московскаго Университета, главнаго представителя науки въ Россіи, началось праздничное богослуженіе, въ присутствіи многихъ профессоровъ, ученыхъ, и вообще тхъ, кто сочувствовалъ совершаемому торжеству. Съ удовольствіемъ можемъ замтить, что дамъ было едва ли не больше, чмъ мужчинъ. Впрочемъ изъ послднихъ нкоторые были удержаны дома обязанностями службы, а нкоторые узнали о назначенномъ торжеств уже поздно, такъ какъ въ газетахъ возвщено было о немъ только наканун.
Нельзя было безъ особеннаго умиленія слышать молитвенное возглашеніе именъ ‘святыхъ Славянскихъ первоучителей Кирилла и Мееодія’, или внимать Слову Божію, возвщенному ими же словомъ Славянскимъ. Раздавались т же рчи, какія сложены были ими за десять вковъ предъ симъ, читались книги, напечатанныя тми же письменами, какими напечатаны были за тысячу лтъ. По кириллиц, дломъ Кирилла и Мееодія, благодарили предстоявшіе Кирилла и Мееодія — просвтителей и молитвенниковъ Славянскаго міра. Особенное молитвенное движеніе выказалось въ т минуты, когда пвчіе запли — частію заимствованныя изъ древней рукописной минеи XII вка, частію вновь составленныя псни:
‘Наста день свтлыя памяти святыхъ первоучителей Славянскія земли, святителей Кирилла и Мееодія, иже любовію Христовою распаляеми и духомъ истины просвщаеми, слово Евангелія усты и письмены древнему роду нашему благовстиша, отнюду же и мы разумн обртохомъ божественное ври Христовы сокровище.Тмъ же благодарн память учителей и святителей празднующе, тми молимся: Отче нашъ, иже еси на небесхъ, даждь, да вс связуеми единою врою и любовію Сына Твоего во единомъ языц и во всхъ языцхъ едино будемъ въ Теб, яко же Сынъ Твой въ Теб и Ты въ Немъ, да совершени будемъ во едино.’
Другая:
‘Оть юности избравый сестру себ премудрость, потомъ же Словенскихъ племенъ явивыйся апостолъ и первохудожникъ Словенскаго письмене, не мертваго и убивающаго, но словомъ Евангелія Христова отъ начала оживленнаго и животворящаго, святителю отче Кирилле, купно съ твоимъ по плоти и по духу братомъ, блаженнымъ Мееодіемъ, и отъ насъ, позднихъ сокровища ври вашея наслдниковъ, пснь благодаренія пріемше, Бога Слова молите, да въ православнй вр и премудрости насъ возращая и утверждая, спасетъ души наша.’
Предъ окончаніемъ литургіи, совершавшій священнодйствіе, священникъ университетскаго храма, и профессоръ университета, H. А. Сергіевскій произнесъ слдующее краткое слово, выслушанное съ живымъ вниманіемъ и сочувствіемъ:
‘Въ 1855 году, въ день столтняго юбилея здшняго университета, принесена частица отъ руки св. Кирилла, одного изъ первоучителей Славянскихъ {Эта частица принесена была Московскому Университету въ даръ М. П. Погодинымъ. Въ 1835 была отдлена отъ части руки св. Кирила, хранящейся въ Пражскомъ Собор, частица для Моравской митрополіи, гд св. Мееодій святилъ церковь, и въ тоже самое время каноникомъ Пешиною, въ присутствіи Ганки, Шафарика, Колара, отдлена была, по усиленной просьб, частица М. П. Погодину, который на ту пору случился въ Праг. Каноникъ Пешина выдалъ на нее свидтельство на Латинскомъ язык. См. Моск. Вд. 1862 г. No 106. Ред.}.
‘Не можемъ сказать, съ какою именно цлію было сдлано это приношеніе. Конечно, на праздник перваго Русскаго университета было прилично напомнить о первыхъ виновникахъ общеславянскаго просвщенія и во очію представить перстъ, впервые начертавшій Славянскія письмена, не мертвыя и убивающія, но словомъ Евангельской истины отъ начала оживленныя. Думается также: не предполагалось ли тутъ нкотораго сближенія времени столтняго юбилея университета съ тысячелтнимъ юбилеемъ церковно-Славянской письменности, такъ какъ изысканіями нкоторыхъ 855 годъ предполагался годомъ изобртенія Славянскихъ письменъ.
‘Какъ бы то ни было, но не напрасно сдлано приношеніе: оно послужило напоминаніемъ забытаго-дорогаго, хота и невольно забытаго.
‘Посл долгаго и можетъ быть весьма долгаго времени, мы впервые возобновляемъ празднованіе у насъ памяти св. первоучителей Славянскихъ Кирилла и Мееодія. Будемъ надяться, что наконецъ оно возобновится по всей земл Русской.
‘Какъ намъ не праздновать памяти тхъ, которые дали намъ слова Евангелія на нашемъ родномъ язык, поборая сильныя препятствія къ тому со стороны тогдашнихъ ревнителей яко бы по слав Божіей, которыхъ ревность могла лишить насъ разумнаго благочестія и благочестнаго просвщенія. Этихъ ревнителей нашъ первоучитель именуетъ ‘треязычниками’ { См. о древнихъ канонахъ св. Кириллу и Мееодію. Москва 1856 г. стр. 9.}. Они утверждали, что только на трехъ языкахъ, Еврейскомъ, Греческомъ и Римскомъ, дозволено славить Бога, и потому возставали противъ вводимаго Кирилломъ богослуженія на Славянскомъ язык. Составитель древняго канона въ память св. Кирилла выразилъ это въ одномъ изъ тропарей: ‘словомъ, сердцемъ и языкомъ ты проповдалъ, блаженный, Христа, Сына Божія, премудрость, Силу и Слово воплотившееся, и струями твоихъ притчей низложилъ треязычниковъ’. (пес. 3 рукос. минея синод. типогр. No 6).
‘Мы слишкомъ, такъ сказать, богаты богатствомъ слова Божія, дошедшаго намъ изначала на нашемъ родномъ язык, чтобы всякій и всегда могъ чувствовать драгоцнность и благотворность этого сокровища. Сытому надо вспомнить голоднаго, чтобы чувствовать радость въ сытости и благодарить насыщающаго. А есть слово пророческое и о глад слышанія слова Божія… Пожелаютъ люди услышать слово Божіе, но не услышатъ… Это голодъ безъ возможности насытиться. Молитвами просвтителей нашихъ, не дай намъ Богъ, чтобы когда нибудь пришло на насъ то грозное слово пророческое!..’ {Изъ ‘Правосл. Обозр.’ No 5.}
Тутъ же въ церкви, по предложенію одного изъ предстоявшихъ, открыта била подписка на сооруженіе иконы Кирилла и Мееодія для университетской церкви, — и собрано до 300 р. сер. Написаніе иконы будетъ стоить особеннаго труда художнику, такъ какъ ни въ одной церкви въ Россіи нтъ изображенія Св. Первоучителей Славянскихъ. Художнику необходимо будетъ справиться въ древнихъ храмахъ и монастыряхъ Славянскихъ и Греческихъ.
Но неужели только иконой и окончится дло? Не напрасно произнесено было напоминаніе о глад слышанія слова Божія. Въ Москв существуетъ Славянскій комитетъ, созданный именно съ цлью доставить, по возможности, Славянамъ, угнетеннымъ Турецкимъ игомъ, — средства къ просвщенію, къ утоленію ‘духовнаго глада’ словомъ науки. Комитетъ содержитъ на свой счетъ въ Москв 12 молодыхъ Славянъ, изъ которыхъ нкоторые слушаютъ лекціи въ университет, другіе готовятся ко вступленію въ университетъ или въ духовныя семинаріи: но это содержаніе — стоющее 3000 р. сер., исчерпываетъ почти вс средства Комитета, — а сколько еще другихъ непредвиднныхъ издержекъ: отправленіе больныхъ и окончившихъ ученіе на родину, снабженіе ихъ книгами.. Кром частной благотворительности — другой матеріальной помощи Комитетъ ни откуда не иметъ. Съ признательностью должны мы вспомнить, что посл открытія сбора приношеній въ Редакціи ‘Дня’, слишкомъ 2000 р. сер. получено въ редакціи изо всхъ концовъ Россіи, нердко отъ самыхъ бдныхъ людей (да благо имъ будетъ за эти святыя лепты!), — но этого еще недостаточно. Не 12, а гораздо боле молодыхъ Славянъ должны бы мы были воспитывать въ Россіи, чтобы приготовить изъ нихъ будущихъ учителей, насадителей просвщенія въ Болгаріи, Сербіи, Боскіи, Герцеговин, будущихъ дятелей возрожденія и освобожденія! Сколькимъ жаждущихъ ученія приходится отказывать Комитету, за неимніемъ лишней тысячи рублей. и какъ тяжела эта печальная необходимость отказа, какъ стыдно и совстно длается за равнодушіе нашего общества! Какъ въ особенности прискорбно равнодушіе и невжество нашихъ богатыхъ торговцевъ, которые на Славянъ не даютъ ни копйки, а между тмъ жертвуютъ, какъ недавно одинъ купецъ въ Замоскворчьи, по 25,000 p. cep. на ненужную отдлку богатаго храма, не разумя другаго способа приношенія угодныхъ жертвъ Богу!..
Но во всякомъ случа — начало положено. Когда въ первый разъ, лтъ 30 тому назадъ, заявлено было нкоторыми сочувствіе къ Славянамъ — какими насмшками и бранью встрчено было въ Русскомъ обществ только что возникавшее новое направленіе! Теперь кругъ сочувствующихъ расширяется съ каждымъ днемъ боле и боле, не смотря на насмшки Петербургской журналистики, Современниковъ, Инвалидовъ и т. п. Впрочемъ, Петербургскимъ журналамъ такъ и слдуетъ: они врны той иде, которую олицетворяетъ собою созданіе Петра — Санктпетербургъ: городъ съ Нмецкимъ именемъ, пожалованный въ столицы Русской земли.
Спшимъ добавить, что не въ одной университетской церкви, но и въ храм Московской духовной семинаріи, въ тотъ же самый день, въ присутствіи всхъ учениковъ, была празднована память св. первоучителей Славянскихъ молебномъ, на который были приглашены вс ученики. Намъ остается пожелать, чтобъ это празднованіе установилось по всей Россіи, отъ Успенскаго собора въ Москв до сельской церкви въ самомъ глухомъ захолусть. Если бы — вроятно подъ вліяніемъ Грековъ — не произошло въ нашей Церкви этого страннаго забвенія тхъ, кому мы, Славяне, обязаны больше, чмъ Грекамъ, — если бы не прерывалось въ церквахъ пніе каноновъ въ честь Св. Кирилла и Мееодія, — Русскій народъ вдалъ бы больше о Славянахъ и своемъ Славянскомъ происхожденіи, чмъ вдаетъ теперь: онъ зналъ бы, что тотъ языкъ, на которомъ онъ славитъ Бога, есть Славянскій языкъ — единый и общій для всхъ Славянъ, оставшихся врными преданію Славянскихъ первоучителей и апостоловъ……
Рана и плнъ Гарибальди отзовутся неблагопріятными послдствіями не только для Италіи, но и для всхъ Славянскихъ племенъ на Восток, воюющихъ за то же начало народной независимости и свободы. Имя Гарибальди вполн народно между Славянами въ Турціи, и въ особенности теперь въ Сербіи, Черногоріи и Герцеговин. Зная впечатлительность нашихъ единоплеменниковъ, мы думаемъ, что молва о торжеств Піемонтскаго правительства произведетъ уныніе въ рядахъ защитниковъ вры и народности, этихъ мужественныхъ ‘стоятелей’ за самыя святыя права, такъ попираемыя благоустроенными и просвщенными правительствами христіанской Европы — Австріи и Англіи! Мы боимся, чтобы всть о Гарибальди не ослабила напряженія, на которое и безъ того такъ давно истощается Сербія, и которое, казалось, должно было наконецъ увнчаться послдней, ршительной борьбой Славянъ съ Турками…
Гарибальди напоминаетъ собою историческихъ дятелей давно прошедшихъ временъ. Это лицо будто высчено изъ древняго мрамора. Признаться сказать, при общемъ пониженіе уровня — душъ, умовъ и талантовъ человческихъ, — всякое явленіе нравственной личности, выдающейся изъ однообразной современной общественной среды способно возбуждать наше полное сочувствіе. Само собою разумется, что мы здсь привтствуемъ не бунтъ личности, не успхъ личнаго эгоизма, а торжество личной свободы духа, безусловно отдавшейся на службу общей цли, и то благотворное дйствіе, которое еще способна оказывать на человчество личная добродтель отдльнаго человка. Преданность иде, чистота, безкорыстіе, готовность къ самопожертвованіямъ въ Гарибальди — поднимали нравственный уровень нашего современнаго общества. Любовь къ отчизн и народности, достойная всякаго уваженія сама по себ, никогда не оправдываетъ средствъ безнравственныхъ, она требуетъ чистыхъ дятелей, и значеніе Гарибальди состоитъ не въ его храбрости и геройств, не въ его военномъ талант и патріотизм, — а именно въ его нравственныхъ качествахъ, въ его личной духовной доблести.
Обращаясь затмъ къ Піемонтскому правительству мы охотно уступаемъ мсто замтк, присланной намъ отъ одного изъ сотрудниковъ ‘Дня’ {Юрія едоровича Самарина. Прим. изд.}, и приводимъ ее вполн:
‘Въ трагической коллизіи, обагрившей Италію, кого винить? Правительство, которому цлый народъ вврилъ свою судьбу, правительство, отвтственное передъ своимъ народомъ и передъ всею Европою, очевидно, не могло увлечься восторженнымъ порывомъ малочисленной дружины и ринуться, зажмуривъ глаза, въ темную область неизвстнаго. Но не могло ли оно, по крайней мр, задержать этотъ порывъ до времени, не прибгая къ сил, успокоить взволнованныя страсти и приберечь дорогую для Италіи кровь? Странно бы было изъ Москвы предпринимать ревизію надъ Піемонтскимъ министерствомъ, придумывать для него программу и уличать его въ ненаходчивости, когда, конечно, оно было заинтересовано боле чмъ кто нибудь въ предупрежденіи междоусобной схватки. Къ тому же мы знаемъ, что въ продолженіи нсколькихъ мсяцевъ, убжденія, предостереженія, уступки, ласки, угрозы, словомъ вс средства были употреблены въ дло — къ несчастью, безъ успха. Кого жъ винить? Винить ли Гарибальди за то, что народная волна, поднявшая его на высоту историческаго дятеля, не улеглась передъ холмами Рима и лагунами Венеціи? Винить ли его за то, что сердце его и вся Италія твердили: ‘мало’, когда Императоръ Французовъ ршилъ про себя, что довольно. Наконецъ, винитъ ли его за то, что онъ не измнилъ своей вр, той вр, которая наканун воскресила его родину, передъ этимъ подняла изъ гроба Грецію и рано или поздно воскреситъ Славянъ?
‘Дв силы правятъ судьбами народовъ: творческая сила безотчетнаго вдохновенія, пробявающая для исторіи новые пути, раздвигающая ея поприще, вводящая новыхъ дятелей на смну старыхъ, — и сила умирающаго разсчета, приводящая въ стройность и закрпляющая плоды народнаго творчества. Бываютъ минуты, когда желанное равновсіе между этими двумя силами нарушается, вслдствіе цлой совокупности непредотвратимыхъ условій, завщанныхъ настоящему отжившими поколніями. Въ подобныхъ случаяхъ — жертвы неизбжны. Хотя старая поговорка и гласитъ: горе побжденнымъ! но дло въ томъ, что въ историческихъ тяжбахъ, побда не всегда остается на сторон того, кто удерживаетъ за собою поле битвы и подбираетъ добычу. Часто, окончательное торжество дла требуетъ цлаго ряда пораженій. Вспомнимъ, сколько частныхъ возстаній, неудачныхъ порывовъ къ свобод и безразсчетныхъ вспышекъ, залитыхъ кровью, должна была явить Греція, какъ бы въ доказательство своей живучести, прежде чмъ она одолла долготерпливое равнодушіе Европы и завоевала ея сочувствіе. Можетъ быть, тмъ же путемъ, усяннымъ развалинами и трупами, предстоитъ теперь пробиваться и другимъ племенамъ. Можетъ быть, въ настоящемъ случа пораженіе Гарибальди подвинетъ дло окончательнаго возстановленія независимой Италіи въ ея естественныхъ границахъ успшне и быстре, чмъ случайная удача. Побда, одержанная Піемонтскимъ правительствомъ, принадлежитъ къ числу тхъ, которыя налагаютъ на побдителя нравственную обязанность оправдать свое торжество передъ побжденнымъ, и потому, окончено ли политическое поприще Гарибальди или нтъ, правительство вынуждено будетъ принять отъ него, признать своимъ и поднять еще выше знамя, выпавшее изъ его рукъ’…
Конечно, только принявъ отъ Гарибальди посланничество народной воли, можетъ Піемонтское правительство возстановить значеніе законной власти, спасти единство Италіи и изгладятъ невольное оскорбленіе, нанесенное имъ чувству нравственной правды, оскорбленіе, котораго не могутъ ослабить никакія доказательства въ пользу необходимости печальной катастрофы, никакіе справедливые, по видимому, разсчеты практическаго благоразумія. Горе той политической мудрости, которая опрометчиво попираетъ нравственныя требованія народа, которая не съуметъ уловить историческую минуту, когда самое дерзкое безотчетное чаяніе способно обратиться въ дйствительность, мечтательное — сдлаться неотложною необходимостью, казавшееся несбыточнымъ — стать жизненною правдою!.. И съ этимъ словомъ, мы переходимъ къ Сербіи…
На Сербію обращены теперь взоры всхъ племенъ Славянскихъ, стонущихъ подъ Турецкимъ игомъ, къ ней устремляются упованія Болгаръ и Босняковъ, на ея помощь разсчитываютъ утомленные въ борьб Герцеговины и Черногорцы. Подними она знамя возстанія, и Славяне въ Турціи встанутъ, какъ одинъ человкъ. Дйствительно, изъ всхъ Славянскихъ племенъ, всего удобне сгруппироваться Сербскому племени, — и если надежды прочихъ Славянъ могутъ еще казаться несбыточными политическими снами, то прочное освобожденіе Сербскаго народа вовсе не принадлежитъ къ разряду мечтаній!
Сербскій народъ въ полномъ вооруженіи, въ страстномъ напряженіи силъ, ждетъ мановенія своего князя къ открытому возстанію и къ ршительной битв…. Что же князь Михаилъ? Время дорого, нельзя безнаказанно играть возбужденіемъ чувствъ народныхъ, то поднимать, то спускать жаръ патріотизма на потребное для правительственныхъ соображеній число градусовъ. Нтъ ничего безотрадне обманутыхъ ожиданій и напрасныхъ напряженій: за ними неминуемо слдуетъ ослабленіе и упадокъ духа. Что же держитъ князя Михаила?.. Дипломатія, собственная нершительность, и — къ несчастію — притязаніе на политическую мудрость, на политическое comme il faut, притязаніе быть правителемъ благоустроеннаго государства, когда онъ долженъ быть вождемъ-юнакомъ цлаго народа-юнаковъ {Юнакъ — витязь, удалецъ, молодецъ.}!
Сербія, по нашему мннію, шла въ послднее время довольно ложнымъ путемъ развитія. Вмсто того, чтобъ устремить вс силы и вс помыслы къ достиженію одной единственной цли, т. е. освобожденія всего Сербскаго племени, — Сербія, или, лучше сказать, ея правительство старалось поскоре перенять вншнія формы Европейской гражданственности и придать себ видъ благоустроеннаго сложившагося государства. Прямо отъ первобытныхъ формъ быта, суда и расправы, оно круто перешло къ формамъ и пріемамъ старой Европейской администрацій, обзавелось бюрократіей, саппеляціоннижъ’ и ‘кассаціоннымъ’ судомъ, министерствомъ и всевозможными присутственными мстами. Все это, по нашему мннію, било преждевременно и во многомъ ослабило Сербію: оно подрывало въ ней прежнюю непосредственную, нсколько дикую силу народности, и не дало, да и не могло еще дать ей, въ замнъ, силы правильно и прочно организованныхъ государствъ. Эта правительственная атмосфера къ счастію освжается отъ времени до времени народными скушитинами (собраніями) чисто Славянскаго устройства, но и сюда правительство уже впустило (какъ это было на послдней скушитин) начало регламентаціи, нарушающей ихъ истинный, народный характеръ и грозящей обратить ихъ въ какое-то жалкое Европейское представительство. Государство въ Сербіи слишкомъ молодо и слабо: въ ней вся сила и крпость въ народ, спасетъ Сербію, конечно, не ея государственный механизмъ, не регулярная армія, плохо обученная, а народъ, въ которомъ всякій мужчина юнакъ и воинъ. Ошибка Сербскаго правительства и князя состоитъ, какъ намъ кажется, именно въ томъ, что они слишкомъ много придаютъ значенія сил своей правительственной механики. Видя дйствительную слабость своего новорожденнаго государственнаго организма, они теряютъ вру въ силы самаго Сербскаго народа, въ дйствіе народнаго энтузіазма, они забываютъ, что единственное спасете Сербіи теперь въ томъ, что не укладывается въ формы вншняго благоустройства, — какъ понимаетъ его западная Европа, а именно: въ простот формъ народнаго гражданскаго быта, въ дух юначества, еще къ счастію живущемъ въ народ. Мы нисколько, разумется, не теряемъ надежды на Сербскій народъ, но указали только на ошибки правительства и на причины нершительныхъ дйствій князя Михаила. Такъ, напримръ, едва ли не ошибку сдлало Сербское правительство, не воспользовавшись бомбардированіемъ Блграда и не допустивши народъ къ немедленному овладнію крпостью. Какъ ни сильны ея твердыни, какъ ни искусны артиллеристы Турецкаго гарнизона (къ несчастію, большею частью Поляки и Мадьяры), но нтъ сомннія. крпость не выдержала бы приступа вознегодовавшаго Сербскаго народа! Если бы Сербы заняли крпость и истребили Турецкій гарнизонъ, дло дипломатіи было бы легче и ей пришлось бы только признать совершившійся фактъ — le fait accompli.
Пусть же князь Михаилъ вспомнитъ своего недавно умершаго доблестнаго отца, ‘Стараго Милоша’, совершившаго свой безсмертный подвигъ вторичнаго освобожденія Сербіи — съ средствами ничтожнйшими, нежели т, которыми теперь располагаетъ его сынъ!..
Впрочемъ, по послднимъ извстіямъ, князь приказалъ созвать скупштину и передать вопросъ о войн на ршеніе Сербскаго народа, сдлавъ народъ и отвтственнымъ за вс послдствія его ршенія. Конечно, это лучшее, что можетъ теперь сдлать князь въ своемъ положеніи, — но жаль, что онъ ране не прибгъ къ этой мр и тмъ упустилъ, можетъ быть, много благопріятнаго времени…
Турція готовится къ отчаянной защит, положеніе обихъ сторонъ такъ натянуто, вражда противниковъ такъ распалена, что если теперь дипломаты и успютъ отвратить взаимное объявленіе правильной законной войны, то не отвратятъ они беззаконнаго взрыва насильственно сдержанныхъ вулканическихъ стихій Славянской народной почвы, со всми его бдствіями и ужасами. Дипломаты, отказываясь разршить Восточный вопросъ мирнымъ путемъ конференцій, ускоряютъ его насильственную развязку, и не только не предупреждаютъ народныхъ бдствій, но вызываютъ, накликаютъ ихъ на тхъ, кого взялись охранять. Изъ тхъ свдній, какія мы имемъ о Цареградскихъ конференціяхъ, видно, что требованія Порты, Англіи и Австріи взяли перевсъ надъ требованіемъ Россіи и Франціи — относительно срытія Блградской крпости. Что доставило этотъ перевсъ, мы не знаемъ, и ясно не понимаемъ: настойчивость и ршимость Англіи и Австріи не могли быть подкрплены никакими положительными угрозами, об державы въ равной степени не желаютъ Европейской войны и не готовы къ ней, какъ и Россія и Франція — слдовательно угрозы не могутъ быть страшны. Англія, конечно, можетъ тайно снабжать Турцію денежными субсидіями, но не въ прав открыто помогать ей, не нарушая Парижскаго трактата. Австрія же, если бы и вздумала ввести въ Блградскую крпость Австрійскій гарнизонъ, вмсто Турецкаго, можетъ быть легко обуздана…
Изъ прилагаемаго ниже письма изъ Бухареста — читатель увидитъ положеніе длъ въ Болгаріи. Оно невыносимо, и Турецкій фанатизмъ готовитъ намъ и въ Европейской Турціи повтореніе Сирійской рзни.
Покуда Сербія недоумваетъ, покуда прочіе Славяне страдаютъ, ждутъ и еще продолжаютъ смиряться, Черногорцы одни приняли на себя всю тяжесть убійственной кровопролитной войны съ громадными Оттоманскими полчищами, и безъ помощи, безъ снарядовъ совершаютъ истинно изумительные подвиги мужества и терпнія. Только ненависть Латино-Германскаго міра къ міру Славянскому можетъ объясить холодное равнодушіе Европы къ подвигамъ мученичества Православнихъ Христіанъ на Восток, отстаивающихъ свою вру и независимость противъ магометанскаго варварства и тираніи. И неужели же должны погибнуть наши единоплеменники и единоврцы въ ихъ священной борьб за то, что и для насъ всего святе въ мір!… А онъ погибнетъ, весь, до единаго человка, этотъ малочисленный Черногорскій народъ, онъ будетъ подавленъ Азіатскими ордами, — если не протянутъ ему руку спасенія. По послднимъ извстіямъ борьба продолжается. Мужество Черногорцевъ не слабетъ, но ряди ихъ рдютъ отъ множества убитыхъ и раненыхъ, и боевые припасы истощаются…
И такъ на одномъ краю уже пылаетъ война, и зарево пожара готово обнять все Православное Славянское христіанство. Турки предаются бшеной мести, жгутъ, грабятъ, ржутъ, срамятъ дтей, безчестятъ женъ и двицъ. Наши единоврцы и единоплеменники, поднявшіе знамя борьбы за Православную Церковь и за избавленіе отъ магометанскаго ига, истекаютъ кровью, не видя ни откуда ни помощи, ни ободренія. Поля ихъ разорены, да и некогда ихъ обработывать, — припасы и снаряды истрачены, имъ грозитъ голодъ, и въ случа пораженія еще худшее рабство…. Мы ли не Христіане, мы ли не Православные, не Русскіе, не Славяне? Забудемъ ли мы святыя обязанности духовнаго и кровнаго братства?…
Если Россія по разнымъ, безо всякаго сомннія уважительнымъ причинамъ, не можетъ помочь православнымъ Славянамъ непосредственнымъ участіемъ въ борьб, то пошлемъ имъ денежное пособіе, въ которомъ они такъ нуждаются….
Въ ‘Journal de St. Ptersbourg’, оффиціальномъ орган Министерства Иностранныхъ Длъ, и въ газет ‘Современное Слово’ уже открыта подписка въ пользу разоренныхъ и бдствующихъ Черногорцевъ, а также въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’ и ‘Современной Лтописи’. Временная пріостановка ‘Дня’ помшала Редакціи и Славянскому Комитету, которому ‘Дены служитъ органомъ, приступить ране къ подобной же подписк, которую открыть давно ршила Редакція. Теперь же отъ имени Славянскаго Комитета и отъ имени Редакціи ‘Дна’, по ея желанію, объявляемъ:
Подписку въ пользу бдствующихъ православныхъ Славянъ, отстаивающихъ свою вру и независимость.
Мы возлагаемъ особенную надежду на наше Русское торговое сословіе, всегда щедрое и великодушное, когда дло идетъ о благ церкви и страждущихъ братьевъ. Приношенія могутъ присылаться и доставляться — или прямо въ Редакцію ‘Дня’, или же къ нижеподписавшемуся секретарю Славянскаго Комитета, или же на имя временнаго предсдателя Славянскаго Комитета, М. П. Погодина (въ собственномъ дом на Двичьемъ Пол). Кром того желающіе могутъ адресовать свою денежную помощь: въ Харьков профессору П. А. Лавровскому, въ Кіев — Д. С. С. Михаилу Владиміровичу Юзефовичу, въ Тифлис Генералъ-Маіору Иваницкому, — отъ которыхъ деньги будутъ пересылаться въ Редакцію ‘Дня’. Обо всхъ полученныхъ пожертвованіяхъ (записываемыхъ въ особо заведенную шнуровую книгу) будетъ немедленно публиковано, а также и о времени отсылки денегъ къ Славянамъ, на мсто битвы. Начинаемъ….