По поводу трехсотлтняго юбилея присоединеніи Сибири къ Россіи.
По поводу трехсотлтняго юбилея присоединеніи Сибири къ Россіи.
‘Русь’, 17-го декабря 1882 г.
По поводу трехсотлетнего юбилея присоединении Сибири к России, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1882
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Руси’ и другихъ изданій, и нкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
Отпразднованный на прошлой недл трехсотлтій юбилей присоединенія Сибири къ Россіи не ознаменовался никакимъ особеннымъ вншнимъ торжествомъ, ни даже ‘началоположеніемъ’, какъ выражались встарину, какого-либо новаго учрежденія или перемны, сколько-нибудь видной, старыхъ формъ административнаго и общественнаго въ Сибири строя. Мы вообще не мастера на юбилеи и обыкновенно запаздываемъ, не поспваемъ съ приготовленіями къ урочному праздничному дню, а въ настоящемъ случа и выборъ самаго дня подвергался продолжительнымъ колебаніямъ. Сначала предполагалось пріурочить юбилей ко дню окончательной побды, одержанной Ермакомъ надъ полчищами Кучума, причемъ шли пренія о числ, когда совершилось это, по истин дивное и великое событіе, затмъ, вслдствіе траура, въ который облеклась Россія посл 1 марта 1880 г., празднованіе перенесено было на другое событіе, на тотъ не мене знаменательный день, когда Иванъ Кольцо предсталъ предъ грозныя очи царя Ивана
И, снявъ желзный свой шеломъ,
Сибирью билъ ему челомъ.
День этотъ также въ точности неизвстенъ, и можно только съ нкоторою достоврностью догадываться, что смиренное поднесеніе казаками Государю Московскому и всея Руси Сибирскаго царства, и торжественное принятіе этого царства подъ высокую Государеву руку состоялось въ ноябр или въ начал декабря 1582 г., почему юбилей и былъ пріуроченъ къ зимнему Николину дню (онъ же кстати и день тезоименитства Государя Наслдника). И намъ кажется, что перенесеніе юбилейнаго празднества на это второе событіе сдлалось, хотя и случайно, но вполн удачно. Изъ двухъ историческихъ моментовъ, изъ которыхъ слагается присоединеніе Сибири къ Россіи, едвали не самый важный по своему политическому значенію и какъ бы закрпляющій починъ Ермака — послдній. Правда, Ермакъ и его малочислейная вольница-дружина предприняли походъ на Кучумово царство не вслдствіе личной корысти или алчной властолюбивой похоти, не изъ лихой только удали, а изъ иныхъ побужденій, которыхъ высота даже и не сознавалась вполн ихъ смиренными, простыми сердцами: истые русскіе люди, они возложили на себя,— какъ покаянный, очистительный за личныя прегршенія подвигъ,— страстотерпный подвигъ ратный, на прибыль родной Русской земл и великому Государю, они спасали свои души и добровольно несли на смерть свои буйныя головы, творя самочинно великое земское и государево дло, и утшаясь въ бдамъ надеждою, что коли Богъ поможетъ, помянетъ ихъ добромъ родная земля, ‘и по смерти ихъ память не оскудетъ’… И Богъ помогъ. Въ нихъ олицетворился тотъ духъ, которымъ создано Русское государство, который живетъ въ Русскомъ народ и поднесь, во всякомъ русскомъ переселенц, заходящемъ въ невдомую даль: везд и всюду неразлучно съ нимъ сознаніе, что онъ не только отъ Русскаго народа, но и отъ Русскаго государства. Но и государство въ то время было еще отъ единаго духа съ своимъ народомъ… Иное дло — геройскій захватъ столицы Кучумова царства горстью казацкой вольницы, иное дло — государственная ршимость удержать взятый городъ и всю окрестную страну за Россіей. Если бы вообразить себ царя Ивана окруженнымъ дипломатами и политиками новйшаго покроя, то едвали бы присоединеніе Сибири совершилось.. Тысячу тысячъ препонъ предъявила бы новйшая мудрость, въ тысячу разъ боле основательныхъ, чмъ т, какія встртило присоединеніе Кульджи или сохраненіе за Россіей ея американскихъ владній и острововъ въ Охотскомъ мор, Богъ всть зачмъ, почти задаромъ проданныхъ Сверо-Американскимъ Штатамъ и служащихъ теперь для послднихъ источникомъ баснословныхъ доходовъ!… Въ самомъ дл, представимъ только себ Россію во второй половин XVI вка, со всею тяжеловсностью, неуклюжестью, неповоротливостью ея государственнаго механизма.— Россію, угрожаемую постоянно и съ Юга, и съ Свера, и съ Запада, съ ея и тогда уже огромнымъ пространствомъ, едва-едва населеннымъ, лишеннымъ всякихъ удобныхъ путей и средствъ сообщенія,— всю эту непроницаемую темь, глушь, далъ ея окраинъ, преданныхъ на жертву всякой неурядиц… Можно лишь дивиться искусству и настойчивости Московскихъ князей и государей, умвшихъ, при такихъ условіяхъ, совладать, и не худо, съ труднымъ дломъ государственнаго правленія. Къ чему, казалось бы, еще осложнять этотъ трудъ присоединеніемъ какой-то Сибири, лежащей чуть не за тридевятью землями, до которой зды чуть не годъ, тогда какъ предстояло еще государямъ возвратить себ отчину и ддину на юго-запад отъ Москвы и проложить себ ближайшіе пути къ морю? Но въ томъ-то и дло, что Московскіе государи не переставали сознавать себя только преемственными зодчими государственной храмины, которой созиданіе совершалось въ пространств вковъ, которой размры и самый образъ лишь смутно носились предъ ихъ мысленными очами, они были постоянно служителями будущаго, въ будущее былъ упорно вперенъ ихъ государственный взоръ. И Иванъ Грозный, движимый историческимъ инстинктомъ, а отчасти, можетъ-быть, и дальнозоркостью разума, не только ни на мигъ не задумывается надъ вопросомъ: къ чему такая лишняя обуза для Московскаго правительства (потому что ничмъ, кром обузы, Сибирь въ то время не была и не могла быть), но. ликуя и торжествуя, прилагаетъ царскую руку къ длу руки казацкой и твердо намчаетъ будущій предлъ Русскаго государства.
Если юбилей не сопровождался никакимъ особеннымъ видимымъ дйствіемъ на пользу Сибирскаго края, то онъ все же исполненъ значенія и не можетъ не оставить благотворныхъ послдствій уже потому, что подвелъ итоги нашему общественному сознанію, нашимъ свдніямъ о Сибири, нашей правительственной и общественной дятельности въ этой части Россіи, нашимъ къ ней отношеніямъ, нашимъ обязанностямъ и нашимъ задачамъ. Это сознаніе нашло себ прежде всего самое авторитетное выраженіе въ телеграммахъ Государя Императора къ Томскому губернатору и къ генералъ-губернатору Восточной Сибири, уже извстныхъ читателямъ ‘Руси’ (см. 50 No). Нельзя сказать, чтобы Россія много облагодтельствовала эту свою русскую область, много приложила къ ней просвщеннаго труда и заботъ, и сумла какъ должно воздлать ея богатую всевозможными дарами природу. Сибирь и до сихъ поръ пустыня. Пространство въ два съ половиной раза боле Европейской Россіи — числитъ къ 1882 году мене пяти милліоновъ жителей, да и то съ инородцами! Къ тому же въ составъ сибирскаго русскаго населенія входитъ не въ малой мр и русское европейское отребье — подъ видомъ ссыльныхъ и каторжныхъ. Ссылка и каторга въ русскихъ народныхъ понятіяхъ стали нераздльны съ понятіемъ о Сибири и придали этому краю какой-то опальный характеръ. Но если бы только опальный! Сибирь, какъ мсто ссылки, точь въ точь мсто свалки всякихъ нечистотъ, и вотъ противъ этого-то вопитъ,— о прекращеніи этой заразы, объ очищеніи сибирскаго воздуха отъ наносныхъ нравственныхъ міазмовъ и молитъ все здоровое, незаразившееся населеніе. А это здоровое русское населеніе Сибири само по себ заслуживаетъ вниманія. Оно не вдало ни крпостнаго права, ни помщичьяго барства, и замчательно, что рядомъ съ представленіемъ о Сибири, какъ о кра бглыхъ, ссыльныхъ и каторжныхъ, воровъ, убійцъ и преступниковъ всякаго рода,— кра самыхъ разгульныхъ чиновничьихъ беззаконій и самаго безшабашнаго административнаго произвола, типъ Сибиряка пользуется въ русскомъ обществ особеннымъ сочувствіемъ, какъ типъ человка бодраго, энергическаго и предпріимчиваго.
Россія въ долгу у сибирской своей окраины, и это сознаніе гласно заявлено по случаю юбилея. Предполагается, если не вполн отмнить, то видоизмнить и во всякомъ случа значительно сократить ссылку въ ея размр. Общано распространись на сибирскія губерніи я судебную реформу, и земскія учрежденія, и вообще уничтожить ту обособленность управленія, которая какъ бы выдляла Сибирь изъ общей жизни Россіи. Въ Томск затвается даже университетъ… Но отъ всхъ этихъ учрежденій и нововведеній нельзя ожидать надлежащей пользы, пока не устранится главная причина обособленности, а также малой населенности и слабаго экономическаго, гражданскаго и вообще культурнаго развитія Сибири. Эта причина — ея отдаленность и ея пространство. Какая гласность, какая прозрачность, какой контроль возможны въ такой необъятной глуши и непроглядной дали, въ такомъ отршеніи отъ общей жизни всего образованнаго міра! Въ этомъ вся злоба настоящаго дня, этою злобою прежде всего слдовало бы заняться. Нужно одолть пространство, побдить разстояніе, сблизить Сибирь съ Европейской Россіей, поставить ихъ въ общеніе живое и непрерывное. Другими словами: раньше всего и прежде всего нужна желзная дорога въ Сибирь. Вотъ на что должны быть устремлены вс жертвы и вс усилія.
Сибирь — золотое дно. Во сто разъ могутъ быть увеличены ея доходы безъ малйшаго затрудненія, какъ свидтельствуетъ знатокъ Сибири, г. Ядринцевъ, въ своей замчательной книг изданной къ трехсотлтнему юбилею (‘Сибирь какъ колонія’). Неисчерпаемыя богатства скрываетъ въ себ этотъ край, но не доходятъ до нихъ хозяйскія руки,— а между тмъ, въ виду этихъ несмтныхъ богатствъ, да и многихъ другихъ, непочатыхъ и разсянныхъ по всему нашему царству, мы терпимъ бдность и не перестаемъ пть уныло и хоромъ — Лазаря! Какое-то колдовство задерживаетъ до сихъ поръ сооруженіе сибирской желзной дороги. Судя по газетамъ, ршаются наконецъ начать постройку перваго участка отъ Екатеринбурга на счетъ казны,— но если, при современномъ состояніи нашей казны, она приметъ на себя устроеніе всего пути до Сибири, то ожидать довершенія его придется долго. Не подлежитъ и спору, что въ принцип государственные пути сообщенія не должны обращаться въ предметъ монополіи, но очевидно также для всхъ и доказывается опытомъ всего міра, что существующая сть желзныхъ дорогъ на всемъ земномъ шар никогда бы и не появилась на свтъ Божій безъ частной иниціативы, безъ временной уступки государствомъ своей прерогативы частнымъ лицамъ и компаніямъ. Если въ Германіи и Англіи пришли къ сознанію необходимости выкупать постепенно и по мр возможности уже построенные частными капиталами рельсовые пути и обращать хъ въ собственность государства, то изъ этого еще не слдуетъ, что никакой иной желзнодорожной постройки допустить нельзя, кром государственной. Не слдовало продавать въ частныя руки дорогъ самыхъ доходныхъ, сооруженныхъ на средства Государственнаго Казначейства, какъ это сдлано у насъ съ Николаевской и Московско-Курской желзными дорогами,— это такъ, особенно же продавать на такихъ невыгодныхъ для казны условіяхъ, какъ продана Николаевская. Но внезапно перейти отъ принципа безпредльныхъ концессій къ принципу исключительнаго казеннаго сооруженія путей сообщенія, при совершенномъ оскудніи свободныхъ денежныхъ у казны средствъ, это — по меньшей мр странно. А между тмъ очень возможно, что будь только разршено строить желзную дорогу въ Сибирь и по Сибири въ разныхъ мстахъ, участками, частнымъ лицамъ,— образовались бы компаніи, нашлись бы капиталы въ самой Сибири, и дло рельсоваго сближенія Европейской Россіи съ Азіятскою двинулось и совершилось бы съ желанною быстротою. На этомъ сосредоточиваются теперь вс наши пожеланія блага Сибири…
Уже дописавъ эти строки, прочли мы въ ‘Правительственномъ Встник’ извстіе о томъ, что Государь Императоръ повелть соизволилъ: ‘въ память 300-лтняго юбилея Сибири и дабы увковчить имя ея завоевателя, Сибирскаго казачьяго войска No 1 полку именоваться отнын Сибирскимъ казачьимъ No 1 Ермака Тимоеева полкомъ’. Съ радостнымъ сочувствіемъ узнается объ этомъ царскомъ повелніи въ народ. Исполнилось чаяніе простыхъ въ своей доблести русскихъ сердецъ: не оскудла намять объ ихъ подвиг на Руси и по смерти, не оскудетъ во вкъ.