Сибирские страницы жизни Георгия Гребенщикова
Сибирские страницы жизни Георгия Гребенщикова
Вл. Правдухину.
12 сентября 1924 г.
Милый собрат!
Жму Вашу руку. Жду отклика.
Светлана Царегородцева
(Актау — Новосибирск)
Сибирские страницы жизни Георгия Гребенщикова, Царегородцева Светлана, Год: 2012
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Более сорока лет сибирский писатель Георгий Дмитриевич Гребенщиков (1884(?)—1964) провел в эмиграции, большую часть из которых прожил в США, в совершенстве знал английский язык, читал на нем лекции, писал прозу и стихи, но так и не забыл родной Сибири, упорно работая над завершением романа-эпопеи ‘Чураевы’, посвященного старообрядческой семье.
До эмиграции Гребенщиков жил в Сибири, сотрудничал с Русским географическим обществом, со многими газетами, работал в Омске, Томске, Барнауле, бывал в Ново-Николаевске (Новосибирске), Иркутске, Красноярске, в других городах и селах… В 1911 году написал серию путевых очерков ‘По городам Сибири’, к сожалению, совершенно забытых, как и многие другие его произведения. Данная публикация очерков дает возможность не только познакомиться с редкими произведениями, но и рассказать читателям о нескольких страницах жизни Георгия Гребенщикова, связанных с Сибирью.
Возвращению на родину творчества Георгия Гребенщикова в советское время способствовала подвижническая деятельность новосибирского критика Николая Яновского, который собирал произведения областников и принял активное участие в подготовке книг из серии ‘Литературные памятники Сибири’. Н. Яновский был одним из первых советских исследователей, начавших писать о Гребенщикове еще при его жизни. Он переписывался с младшим братом писателя, в начале 60-х годов разыскал адрес семьи Гребенщиковых в США, наладил переписку с Татьяной Денисовной Гребенщиковой (женой писателя) и получил ряд ценных сведений о его жизни и творчестве.
В начале XX века Гребенщиков считался одним из самых талантливых сибирских писателей, публиковался во многих газетах Сибири и Алтая. В 1911 году томская газета ‘Сибирская жизнь’ поместила серию путевых очерков Гребенщикова под рубрикой ‘По городам Сибири’: ‘От Томска’ (18 января, 13), ‘В Ново-Николаевске’ (11 февраля, 33), ‘В Омске’ (23 февраля, 42), ‘Красноярск’ (19 марта, 63), ‘В Иркутске’ (8 апреля, 79), ‘В Усть-Каменогорске’ (17 июня, 123). Последовательность публикаций совпадает с маршрутом поездки Гребенщикова с лекциями об алтайских старообрядцах.
В газете ‘Обская жизнь’ (Ново-Николаевск) опубликованы рассказ Гребенщикова ‘Впервые’ (Из цикла ‘Сибирские эскизы’, 1910, 42) и стихотворение ‘Мой тост’ (1911, 1). Они были найдены в сохранившихся номерах этой газеты в фондах Областной Новосибирской библиотеки.
1911 год был в жизни Гребенщикова во многом решающим и переломным. Он совершил, при поддержке Русского географического общества в лице Г. Н. Потанина, несколько экспедиций в отдаленные районы Алтая, а затем с лекциями о старообрядцах, о сибирских песнях побывал во многих городах России. На сценах сибирских городов с успехом шла его пьеса ‘Сын народа’. На общей волне успеха бывали и неудачи. Например, 25 февраля в иркутской газете ‘Голос Сибири’ вышел негативный отзыв Н. Ф. Чужака-Насимовича на лекцию Гребенщикова ‘О народной песне в Сибири’. Но этот одинокий голос не помешал дальнейшей работе писателя и исследователя.
В 1909 году Гребенщиков получил одобрение его пьесы ‘Сын народа’ от Льва Толстого и воспринял его как благословление на творчество. Он сделал выбор между наукой и искусством. Гребенщиков решил посвятить себя литературе. В письме к Алексею Белослюдову от 27 декабря 1911 года он делится замыслом написать роман о ‘крестьянах-сектантах’ Алтая. Раскрывая идею этого произведения, он объясняет: ‘Мне вовсе неинтересно сектантство как таковое, но мне интересны люди в нем, люди вообще, не одни сектанты, но люди — народ, русский народ’. Мысли о крупном художественном произведении, посвященном старообрядчеству, у Гребенщикова появились после поездок по Сибири 1909—1911 гг., они высказаны в переписке с А. Н. Белослюдовым, П. А. Казанским и Г. Н. Потаниным.
Собирать материал, находить интересные человеческие типы помогала и журналистская деятельность. В письме к А. Белослюдову он просил: ‘…Записывай для меня вкратце оригинальные события из столкновений русских с киргизами. Мне надо для новостей. Также присылай сюжеты из действительной жизни’.
В 1911 году он завершает работу над одной из своих лучших повестей ‘Ханство Батырбека’ о жизни небольшого казахского аула. Ранние произведения Гребенщикова, посвященные инородцам, были написаны с областнических позиций и направлены против колониальной политики царизма. Повести и рассказы ‘Болекей ульген’, ‘Кызыл-Тас’, ‘На Иртыше’, ‘В тиши степей’, ‘Любава’ правдиво изображали реальные процессы, происходившие в полиэтнической среде Сибири начала века. По мнению новосибирской исследовательницы Л. Якимовой, значение произведений о казахском народе далеко не ограничивается социальным аспектом, Гребенщиков решал конфликты Степи в общечеловеческом масштабе: меняется само время, умирает патриархальная культура аулов, старообрядческих деревень, круша привычные образы, но симпатии автора на стороне подлинных ценностей.
Опасение быстрого наступления на кочевой уклад, неизбежного его крушения Г. Д. Гребенщиков высказал в предисловии к поэме Г. Зелинского ‘Киргиз’: ‘Пройдет еще немного лет, и полная поэзии кочевая жизнь превратится в скучную прозу безропотной ноши мужицкого ярма, под тяжестью которого уже не воскреснут смелые взмахи минувшей удали, и умрут последние воспоминания о былых красотах степного простора’. Как отмечал Ш. Р. Елеукенов, введение в художественное повествование ‘степных узоров’, расцвечивание яркими красками прошлого сформировало своеобразие поэтики писателя.
Творчество Гребенщикова, прежде всего, те произведения, в которых поднимаются евразийские проблемы, высоко оценены казахстанскими учеными. По мнению Ш. Р. Елеукенова, Гребенщиков завершает ‘художественное исследование казахской дореволюционной действительности, начатое такими величинами, как Г. Р. Державин, А. С. Пушкин, В. И. Даль, Т. Г. Шевченко, Д. М. Мамин-Сибиряк, М. М. Пришвин и др.’ Отрывки из повести ‘Ханство Батырбека’ включены в казахстанский учебник по литературе для 8 класса (авторы-составители З. И. Боранбаева, Р. С. Сверчкова). В данное время в Казахстане готовится к изданию учебник для 11 класса, в который будет включен рассказ Гребенщикова ‘Степные вороны’.
В России центр изучения наследия Гребенщикова находится в Сибири. Красноярск, Томск, Новосибирск, Барнаул, Бийск — города, в которых наиболее активно исследуется его творчество, однако до сих пор он остается писателем, известным в России только специалистам, произведения Гребенщикова издаются очень скромными тиражами, в учебники литературы его произведения не введены.
В Америке ветшают и распродаются здания Чураевки. Именно в этом поселке недалеко от Нью-Йорка реализовались основные культурные проекты Г. Д. Гребенщикова, объединившие интеллектуальную элиту русской эмиграции. В Чураевке бывали Игорь Сикорский, Михаил Чехов, Сергей Рахманинов, Михаил Фокин, Надежда Плевицкая, с легкой руки которой поселение назвали Чураевкой. В часовне Сергия Радонежского, построенной Гребенщиковым по проекту Николая Рериха, была икона кисти Великой Княжны Ольги.
В чураевском издательстве ‘Алатас’ вышли в свет книги Н. К. Рериха ‘Пути Благословения’, ‘Знамена Востока’, ‘Гонец достигающий’, ‘Перед ликом Гималаев’, Ю. Н. Рериха ‘Буддийские легенды’, К. Бальмонта ‘Голубая подкова’ и ‘Линия лада’, А. Ремизова ‘Звенигород окликанный (Николины притчи)’ и ‘Клятвенный камень (Земные страды. Книга сказаний)’, и другие.
Здесь же издавались, хранились и продавались через представительства ‘Алатаса’ в Риге, Харбине и Париже книги Гребенщикова: все тома эпопеи ‘Чураевы’ по 1 доллару 25 центов, а роскошные именные экземпляры по 3 доллара, ‘Былина о Микуле Буяновиче’ по 1 доллару 75 центов, ‘Гонец. Письма с Помперага’ — по 1 доллару, ‘В просторах Сибири’ и ‘Родник в пустыне’ — по 1 доллару 25 центов, ‘Путь человеческий’ — по 50 центов, ‘Волчья сказка’ и ‘Степные вороны’ — по 15 центов, ‘В некотором царстве’ — по 25 центов…
Эти издания давно стали библиографическими редкостями, сейчас в букинистических магазинах Новосибирска книги Гребенщикова стоят от 2 до 7,5 тысяч рублей.
Но самое удивительное и самое первое ‘собрание сочинений’ Гребенщикова сделал когда-то редактор новосибирской газеты ‘Обь’ А. А. Аргунов. Об этом вспоминал в эмиграции Илья Савченко. В 1919 году в очерке, посвященном Гребенщикову, Савченко написал, что впервые об этом писателе он услышал в Новосибирске от Аргунова, ‘человека российского, но сжившегося уже с Сибирью и полюбившего этот край ‘гордого молчания». В 1908 году Илья Савченко работал в газете ‘Обь’ и очень ценил преданность Аргунова газетному делу, который не без основания считал, что он делает большое, нужное сибирское дело. В редакции ‘Оби’ собрались многие образованные новониколаевцы, и редакционный кабинет стал оживленным клубом, где не смолкали споры о сибирском областничестве, политике, искусстве, литературе. Душою редакции был старик Аргунов — всегда острый, горящий, беспокойный. Аргунов был горячим областником. Спустя десять лет, Илья Савченко признается: ‘Самым упорным противником его был, пожалуй, я: не чувствовал я ‘особой стати’ сибирской и не мог поэтому понять, почему ей нужны ‘свои’ особые пути развития. Вся ее особенность, казалось мне, это разве то, что Сибирь — беспредельная и бескрайняя глушь…
Как-то в пылу спора старик Аргунов, усиленно пыхтя трубкой, сказал мне:
— Вы вот о Сибири толкуете, а Сибирь-то вы знаете, позвольте вас спросить? Гребенщикова вы читали?
Я читал кое-что Потанина, Ядринцева, Адрианова. Но имя Гребенщикова услышал впервые.
— Вот то-то и оно! Почитайте, поглядите на Сибирь у Гребенщикова…
Через несколько дней Аргунов дал мне школьную тетрадку в синей обложке с тщательно вырезанными из газет и наклеенными на страницы колонками рассказов Георгия Гребенщикова. Их было немного — шесть или семь. Все это были маленькие рассказы из жизни сибиряков, напечатанные в различных сибирских газетах.
— Вот почитайте, если в Сибирь хотите всмотреться. Повидать Сибирь своими глазами не каждому-то ведь дано.
Прочитав эти любовно собранные стариком небольшие рассказы Гребенщикова, я прочно полюбил и Гребенщикова, и его чарующе-строгую, молитвенно-великую, бескрайнюю Отверженную Русь — Сибирь. Из этих рассказов глянула на меня воистину своя, особая душа края. Глянула и заполонила. Гребенщиков приобщил меня к Сибири, сделал сибиряком. Да, сибиряком, ибо не паспорт ведь только дает право на родину, а еще и психически-душевная тяга к ней. Можно родиться в Сибири и быть ей чужим, и можно родиться где-нибудь в Киеве или Пензе и отдать Сибири свое сердце и влюбленную душу… Гребенщиков это и сделал со мною’.
Прозорливость А. А. Аргунова удивительна, он сумел рассмотреть в первых литературных опытах Гребенщикова не только верного сына Сибири, но и будущего классика, которому суждено было воплотить мечту Н. Ядринцева и Г. Потанина о панорамном сибирском романе. В очерке, посвящённом Ново-Николаевску, Гребенщиков упоминает о встрече с редактором прогрессивной газеты, а Новосибирск 1911 года сравнивает с Чикаго. Почему? Что их объединяет? Стремительный рост и бурное развитие транспорта, который сделал Чикаго третьим городом США? Что представлял собой этот американский город в начале XX века? Посмотрим на портрет Чикаго в романе Теодора Драйзера ‘Титан’. Это город, ‘наспех построенный на болотистой равнине, был испещрен железнодорожными путями, на которых стояли разноцветные вагоны, пригнанные их всех концов страны, с наскоро сооруженными и неоштукатуренными, но уже покрытыми слоями копоти и пыли домами. Прямые немощеные улицы, на которых кипела и бурлила жизнь, даже воздух был насыщен энергией тысяч приезжих из разных городов людей, странных, упорных, терпеливых, которые жаждали чего-то. Сюда, как на пир, стекались самые дерзновенные мечты и самые низменные вожделения века. Этот город был подобен ревущему пламени, город — символ Америки, город-поэт в штанах из оленьей кожи, суровый, неотесанный титан’.
Действительно на первый взгляд похоже на Ново-Николаевск начала XX века, который тоже рос стремительно. В 1893 году в поселке Кривощеково проживало всего 740 жителей, а всего через 4 года в 1897 году — 7,8 тысяч человек, в 1926 году — 120, 1 тыс. человек. Сам Ново-Николаевск превратился в безуездный город Томской губернии, крупный транспортно-торговый центр Западной Сибири. Небывалый темп роста Ново-Николаевска позволял местным жителям называть его городом ‘американского типа’, о чем с гордостью сообщал первый книжный издатель города Н. П. Литвинов в альбоме ‘Виды Ново-Николаевска’. Но Гребенщикову в 1911 году это показалось только рекламным трюком. Он называет Ново-Николаевск сибирским Чикаго скорее иронически.
Каким же был Новосибирск в начале XX века? О чем писали в то время местные газеты? В 1910 году ‘Обская жизнь’ отражает разочарование в народничестве и в целом кризис в обществе и в культуре. Нерадостно встречала Новый год новосибирская интеллигенция, первый номер ‘Обской жизни’ содержит материалы о том, что наступающий 1911 год не принесет радости в общество. Об этом стихотворение Гребенщикова ‘Мой тост’ и рассказ Г. Вяткина о встрече Нового года в тюрьме (‘Обская жизнь’ 1911, 1. Рубрика ‘Фельетон’). Рассказ так и называется ‘Тюрьма’. Герой этого рассказа с разочарованием и пессимизмом смотрит в свое будущее, он перестукивается со своим соседом по камере, который любит девушку по имени Мария. Молодые люди мечтали о светлой жизни, о свободе, но оказались в тюрьме. И вот через несколько часов наступает Новый год. Что им делать? Как его встретить? Рассмеяться над собой? Товарищ из соседней камеры сообщает, что он нашел способ избавления от страданий, девушка передала ему яд. В Новогоднюю ночь он свел счеты с жизнью. Безвыходность положения молодого поколения, безнадежность, тоска — лейтмотивы, объединяющие произведения Вяткина и Гребенщикова. Приведем первые строфы стихотворения ‘Мой тост’.
О, нет!.. Вступая в новый год,
Не вижу новых откровений,
Ни долгожданных обновлений,
Ни тени счастья и ни льгот.
Я только знаю, что ‘вчера’
Бесцветно так же, как сегодня,
И этот кубок новогодний
Фальшив как пошлое ‘Ура’!
Не будем анализировать художественные достоинства этого раннего произведения Г. Гребенщикова, который признавался, что поэтического дара у него нет, лишь подчеркнем мотивное сходство этого стихотворения и рассказа Г. Вяткина.
В это время в Ново-Николаевске, изначально формировавшемся как транспортный узел и промышленный центр, начинают складываться и культурные традиции. В газете ‘Обская жизнь’ 17 января 1910 года сообщается о съезде естествоиспытателей и врачей, на котором В. В. Сапожников сделал интересное сообщение с диапозитивами и картинами об итогах экспедиций в монгольский Алтай (1905—1909 гг.). В некоторых номерах газеты сообщается о музыкальных и литературных вечерах или, например, об открытии драмкружка. Не прошло незамеченным и томское издание поэмы Г. Зелинского ‘Киргиз’ в переводе Г. Гребенщикова с иллюстрациями Г. Гуркина. О продаже книги в лавке Н. Литвинова сообщалось в ‘Обской жизни’ 9 января 1911 года.
В сибирских газетах того времени появляются стихи Саши Черного и рассказы молодого А. Аверченко. Например, в январе 1910 года ‘Обская жизнь’ представляет его рассказ ‘Человек-сэндвич’.
Так происходило собирание культурных сил в Сибири, о чем мечтали областники.
Об открытии журнала ‘Сибирские огни’ Гребенщиков узнал уже в эмиграции. В 1922 году В. Правдухин в 5-м номере журнала опубликовал рецензию на роман ‘Чураевы’, сравнивая первый том романа ‘Братья’ Г. Д. Гребенщикова и повесть ‘Беловодье’ А. Е. Новоселова.
Гребенщиков читал журнал ‘Сибирские огни’, многие произведения сибирских писателей, в частности, ‘Перегной’ Лидии Сейфуллиной и рецензию на свой роман, о чем свидетельствует его письмо.
Вы вправе на меня сердиться. Не мог прислать Вам ни какого рассказа и даже не писал более года. ‘Перегной’ Вашей талантливой жены прочел давно. Большой талант, и смелый и зоркий. Хорошо бы ей избегнуть чрезмерной обнаженности. А нарочитое прославление политических тенденций тоже не украшение, а ослабление ее вещей.
Свою книгу (новую) ‘Былина’ посылал Вам и П. И. Макушину и в университет — не знаю: дошли ли? Знаю, что некоторые не получили из-за орфографии.
Присылайте, если можно нам Ваш журнал сюда по адресу ‘Алатаса’. Только напишите подробнее, как идет журнал.
Вашу статью о ‘Чураевых’ читал. Этот роман только теперь начинают понимать по-настоящему. Притом это начало семитомной эпопеи, над которой теперь работаю. Обратите внимание на название частей ‘Василия Чураева’.
Очень, очень хочется мне быть понятым на родине как должно. Лишь тогда захочется вернуться и работать вместе с новыми и сильными людьми.
Чужим возвращаться не желаю, рабом — тем менее.
Хотел бы видеть истинную широту и глубину новой Сибирской интеллигенции, а не разухабистую ‘революционную’ крикливость.
Но в ближайшие годы произведения Гребенщикова так и не были опубликованы в Сибири. В 1927 годы он писал сотрудникам ‘Сибирских огней’: ‘Я все-таки решил опять к Вам постучаться, — авось, откроете мне двери Ваших журналов. …Мне очень хочется связаться с сибирской литературой и по мере сил помогать ей духовно и материально.
Прошу Вас выслать мне как ‘Сибирские огни’, так и журнал ‘Сибирь’ и также попросить кого следует, выслать и ‘Советскую степь’, в которую я готов давать свои письма из Америки. …Могу собрать и переслать часть долларов для нуждающихся литераторов или студентов. Словом, искренно хотел бы что-то сделать для родной культуры. Георгий Гребенщиков’
Однако при жизни Гребенщикова его произведения так и не вышли на страницах ‘Сибирских огней’. Первыми публикациями Гребенщикова в журнале ‘Сибирские огни’ стали отрывок из автобиографической ‘Егоркиной жизни’ в 1984 году и его философско-публицистическая книга ‘Гонец. Письма с Помперага’ в 1991 году.
А в 1922 году журнал ‘Сибирские огни’ писал, что ‘Гребенщиков обладает определенно незаурядным талантом. Его талант может погибнуть: развалиться и расползтись окончательно по быту, по интерпретации старого, если он не примет, в конце концов, ‘гибнущей’ с его точки зрения Родины, которая пережила прекрасную диалектику революции. Иного пути для русского писателя нет’.
Эти выводы оказались пророческими. Журнал тогда предлагал читателям прочитать Гребенщикова не только потому, что он талантлив, но и потому, что ‘он выделяется во многих отношениях из заграничной ругательной беллетристики’. ‘Этой ругательской струи, — отмечал журнал, — в нем нет’.
Воспользуемся этим советом и прочитаем путевые очерки Георгия Гребенщикова, пройдем вместе с писателем по улицам сибирских городов столетней давности, хорошо вглядимся в них, послушаем, что тогда говорили люди, посмотрим на торговые вывески с сообщениями о распродажах, зайдем в храмы, городские библиотеки, побываем на пристанях… Сравним с современными городами: 400-летним похорошевшим Томском, городами-миллионниками Омском и Новосибирском.
А правда, похожи ли они на Чикаго?
Источник текста: Сибирские огни, 2012, No 11 .