Сердце Эрина, Оуэнс-Блекбёрн Элизабет, Год: 1882 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 182 минут(ы)

СЕРДЦЕ ЭРИНА.

СОВРЕМЕННЫЙ ИРЛАНДСКІЙ РОМАНЪ

МИССЪ ОВЕНСЪ БЛАКБУРНЪ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

Было четыре часа утра и майское солнце только-что всходило надъ Дунбеллиномъ, заливая его своими золотистыми лучами. Этотъ городъ былъ театромъ многихъ бурныхъ сценъ ирландской исторіи: тутъ не разъ подписывались трактаты, тутъ дважды находили убжище изгнанные короли, и много юныхъ жизней, смло принявшихъ участіе въ кровавыхъ возстаніяхъ, такъ часто возбуждаемыхъ мужественнымъ сердцемъ Эрина, безславно окончилось въ старинной мрачной крпости Маунтгиль, которая, сторожа надъ городомъ, какъ часовой, смотрится въ быстро текущія воды Брамы.

Все выше и выше поднималось солнце. Оно освщало древнюю башню св. Гроба Господня, единственный остатокъ нкогда знаменитаго монастыря. Въ немъ, по словамъ исторіи, англійскій король Ричардъ II принималъ дань покорности западныхъ королей, которыхъ онъ насильно заставилъ покориться, благодаря многочисленности своего войска и лучшему оружію. Потомъ солнечные лучи скользили по воротамъ, означавшимъ границу стараго города, и превращали рку въ потокъ расплавленнаго золота, который съ шумомъ несся подъ сводами великолпнаго новаго моста, переброшеннаго черезъ Браму у самаго възда въ городъ.

По одному берегу тянулись мазанки и боле притязательныя строенія, а на другой возвышались дв или три большія фабрики съ многочисленными, сіявшими на солнц окнами. Дале, за предлами города, виднлось нсколько красивыхъ, старомодныхъ частныхъ домовъ, а среди всего этого текла старая историческая рка.

Деревья были уже покрыты свжей листвой ранняго лта, растенія и цвты распускались. Заливая своими лучами всю эту картину, солнце вмст съ тмъ проникало и въ окна маленькаго, чисто выбленнаго домика, стоявшаго за высокомъ берегу противъ новаго моста. Это было скромное жилище, безъ всякихъ притязаній, но отличавшееся своей чистотой и опрятностью отъ многихъ сосднихъ хижинъ. Домъ былъ низенькій съ соломенной крышей и позади его виднлся небольшой садикъ, съ грядами капусты, кортофеля, бобовъ и гороха.

Несмотря на ранній часъ, дверь была отворена и молодой человкъ вышелъ изъ нея въ одной рубашк и съ лопатой въ рукахъ. Ему на видъ было двадцать восемь лтъ, онъ былъ высокаго роста, отлично сложенъ и его красивое лицо отличалось большими срыми глазами и умнымъ лбомъ. Это лицо было вполн ирландское, дышавшее интеллектуальной силой и въ тоже время нершительностью, послднее свойство обнаруживалось въ Стандиш Клинтон круглымъ, полнымъ, мягкимъ подбородкомъ и красивыми, эластичными губами. Онъ принялся тотчасъ за работу въ саду и, вскапывая гряду, думалъ о своей судьб.

Онъ былъ ирландскій поселянинъ довольно достаточнаго класса. Его руки, хотя очень красивыя по форм, были жесткія, мозолистыя, а густые черные волосы были дурно обстрижены и еще хуже причесаны. Однако, когда, прекративъ на минуту свою работу и опершись одной рукою на лопату, онъ взглянулъ на большую фабрику, стоявшую на противоположномъ берегу рки, то его лицо приняло такое выраженіе, которое ясно доказывало, что онъ былъ человкъ не дюжинный.

Каждый мало-мальски наблюдательный человкъ могъ замтить это съ перваго взгляда. Для своего положенія онъ получилъ прекрасное воспитаніе въ Дунбеллинской школ Святыхъ Братьевъ. Его мать всегда желала, чтобъ онъ сдлался патеромъ, а его собственное желаніе было поступить въ университетъ и приготовиться къ одной изъ такъ называемыхъ благородныхъ профессій. Но мать, единственное близкое ему существо на свт, была болзненна и некому было за нею ухаживать. Поэтому, Стандишъ Клинтонъ выдержалъ жестокую борьбу между своими стремленіями и долгомъ и, въ конц-концовъ, ршилъ остаться въ Дунбеллин и работою прокармливать себя и мать. Ему не легко было примириться съ этой судьбою, такъ какъ онъ имлъ вс инстинкты людей, стоявшихъ гораздо выше своихъ товарищей по полотняной фабрик, на той сторон Брамы, гд онъ съ недавняго времени былъ мастеромъ. Онъ не могъ идти какъ баранъ вмст со стадомъ, куда бы оно ни пошло. Онъ чувствовалъ въ себ какое-то неопредленное, безпокойное влеченіе сдлать что-нибудь на свт, онъ стремился къ какому-то идеалу, котораго самъ не могъ бы назвать. Самъ не давая себ яснаго отчета, онъ былъ вполн недоволенъ своимъ положеніемъ и всмъ, что его окружало. Какъ вс умные ирландскіе поселяне, онъ былъ близко знакомъ съ современной политической прессой. Естественно онъ читалъ, главнымъ образомъ, національныя газеты и отстаиваемые ими принципы воодушевляли его впечатлительную кельтическую душу. Знаменія времени не ускользали отъ его внимательныхъ взоровъ. ‘Впередъ’ было лозунгомъ всхъ европейскихъ націй. Одна Ирландія, думалъ онъ съ горечью, представляла исключеніе и, неподвижно настывшая въ пространств водъ, казалась нарисованнымъ кораблемъ на нарисованномъ мор. И, однако, онъ зналъ, что душа Ирландіи не умерла, а, только дремала, ожидая, чтобъ смлый вожакъ людей сказалъ ей: ‘Проснись, встань’.

— Отчего Вальтеръ Гардинджъ иметъ боле преимуществъ, чмъ я, думалъ онъ, смотря на фабрику Гардинджа по ту сторону рки:— онъ никогда не прикасался своими блыми руками къ работ. Онъ…

Но тутъ его размышленія были прерваны полу-сердитымъ голосомъ:

— Эй! Стандишъ! Что съ тобой! ты опять ничего не длаешь и глазешь по сторонамъ.

Это говорила женщина лтъ сорока пяти. Ея волосы были совершенно сдые и представляли странный контрастъ съ черными бровями, изъ подъ которыхъ блестли темнокаріе, чисто ирландскіе глаза. Она была женщина высокаго роста, полная и Стандишъ Клинтонъ очень походилъ на нее, только выраженіе лица матери обнаруживало боле ршительный характеръ. Блый кисейный чепецъ съ густымъ рюшемъ по краямъ почти скрывалъ ея волосы, на ней было короткое, темное шерстяное платье, небольшой платокъ, зашпиленный крестъ на крестъ на груди, и клтчатый передникъ.

Стандишъ обернулся и молча кивнулъ головой. Лицо его приняло странное полунетерпливое, полуотчаянное выраженіе.

— Ступай домой, продолжала она, видя, что Стандишъ, не спуская глазъ съ фабрики, воткнулъ лопату глубже въ землю:— я приготовила теб пость, прежде чмъ ты пойдешь на работу. А все-таки жаль, что ты не кончилъ гряды. Ты право сталъ совсмъ другимъ человкомъ.

— Не ворчите, матушка, отвчалъ онъ добродушно: — я всегда наживу кусокъ хлба, по врядъ ли мн придется работать въ этомъ саду.

— Отчего? поспшно спросила она, входя съ сыномъ въ маленькую чистую кухню.

— Не къ чему, произнесъ онъ, садясь за столъ и принимаясь за ду:— говорятъ, что Гардинджъ выселитъ насъ и Мура въ будущемъ март.

— Что ты, Стандишъ?

— Да, я слышалъ объ этомъ на фабрик. Онъ увряетъ, что рента здсь слишкомъ низка, что вы и сосди получили свои жилища слишкомъ дешево посл голода, когда нечмъ было платить, но что теперь можно платить боле и онъ возвысить ренту или выселитъ насъ.

Кэти Клинтонъ отвернулась отъ своего сына и стала подкладывать торфъ въ огонь. Онъ не замтилъ, что ея обычное блдное лицо еще боле поблднло, а загорлыя руки дрожали.

— Мы едва можемъ платить и теперешнюю ренту, промолвила она:— но ты, Стандишъ, не слушай всего, что болтаютъ за фабрик. Будемъ лучше надяться на Бога и предадимъ себя Его вол.

— Но намъ придется исполнить волю этого человка, сказалъ онъ, съ горечью кивая головой въ ту сторону, гд находилась фабрика: — а потому я не буду боле работать въ саду. Зачмъ я стану обработывать землю для него? Зачмъ дамъ ему возможность содрать большую ренту съ слдующаго арендатора?

— Но вдь ты не увренъ, что хозяинъ это сдлаетъ, произнесла какъ бы съ усиліемъ Кэти Клинтонъ.

— Вс объ этомъ говорятъ. Но я добьюсь правды. Вотъ ужь и звонятъ.

Онъ вскочилъ, наскоро одлся и скорыми шагами сталъ спускаться съ горы.

Мать вышла на порогъ наружной двери и слдила за нимъ, пока онъ не исчезъ изъ ея глазъ за поворотомъ дороги. Тогда, скрестивъ руки на груди, она дошла до края хиживы, откуда виднлась вся фабрика на противоположномъ берегу и долго пристально смотрла на нее, а затмъ вернулась домой. Вскор, она занялась приготовленіемъ для сына второго завтрака, состоявшаго изъ хлба съ масломъ и фляжки съ чаемъ, который она носила ему ежедневно на фабрику. Она и сама выпила чашку чая, но онъ, повидимому, жегъ ей горло. Очевидно, въ ней была затронута какая-то слабая струна, потому что, несмотря на вс ея попытки заглушить слезы, он медленно покатились по ея щекамъ. Поспшно отеревъ глаза платкомъ, она встала, надла плащъ и пошла на фабрику съ завтракомъ для сына.

II.

Кэти Клинтонъ должна была носить сыну завтракъ и обдъ по той простой причин, что на то и другое давалось только по три четверти часа и Стандишъ не имлъ бы времени вернуться домой, потому что новый мостъ черезъ Браму былъ желзнодорожный и надо было переходитъ черезъ другой мостъ, находившійся довольно далеко въ центр города. Когда Кэти Клинтонъ достигла фабрики, то тамъ оставалось мало рабочихъ, такъ какъ большинство ихъ жило по сосдству и предпочитало сть дома. Поэтому дворъ былъ почти пустой и она, подожцавъ Стандиша, услась съ нимъ подъ навсомъ, гд лежали тюки съ льномъ.

Молодой человкъ молча сълъ свой завтракъ и затмъ мрачно промолвилъ:

— Я слышалъ кое-что новенькое.

— Что такое? спросила мать, полузастнчиво смотра на своего сына.

— Фабрика такъ хорошо работаетъ, отвчалъ Стандишъ, стряхивая крошки съ своей куртки:— что хотятъ поставить новыя машины и распустить половину рабочихъ.

— Паровыя машины великое дло, замтила Кэти Клинтонъ посл минутнаго молчанія:— вдь пароходы теперь летаютъ въ Америку, какъ птицы.

— Проклятыя машины, рзко произнесъ человкъ, завтракавшій неподалеку отъ Стандиша:— благодаря имъ, половина народа останется безъ работы.

— Правда, подтвердила Кэти Клинтонъ, закрывая пустую фляжку, въ которой она принесла чай своему сыну.

— Да, продолжалъ рабочій, вставая и подходя къ ней:— и никто не можетъ ихъ такъ проклинать, какъ вы, Кэти. Я хорошо помню, что когда въ первый разъ поставили здсь паровикъ и распустили рабочихъ, вы первая отправились въ Глазго искать работы.

Стандишъ поспшно взглянулъ прежде на говорившаго, а потомъ на мать.

— Въ Глазго! промолвилъ онъ съ удивленіемъ:— но мать никогда не бывала въ Глазго.

— Какъ, разв это было не въ Глазго? сказалъ рабочій:— я право не знаю, но кажется вы пріхали изъ Глазго съ ребенкомъ, т. е. съ вами, Стандишъ.

Кэти Клинтонъ въ это время убирала вещи, но ея руки такъ дрожали, что она едва могла завязать небольшой узелокъ.

— Вы никогда мн не говорили, что были въ Глазго, сказалъ Стандишъ, обращаясь къ матери.

— О, не обо всемъ пріятно говорить, отвчала она, избгая прямого отвта:— не правда ли, Патеръ?

— Вамъ лучше знать, Кэти, промолвилъ рабочій, отходя отъ нихъ:— но странно, что вы никогда не сказали объ этомъ сыну.

— Вы были когда-нибудь въ Глазго, матушка? спросилъ съ любопытствомъ Стандишъ, вынимая изъ кармана трубку и наполняя ее табакомъ.

— Да, отвчала лаконически Кэти Клинтонъ.

— Отчего я никогда не слыхалъ объ этомъ?

— Много было у меня въ жизни горя, но я не хотла, чтобъ ты объ этомъ зналъ. Но вдь я не дурная мать, Стандишъ?

Произнеся послдніе слова, она взглянула съ нжной мольбой на красиваго, здоровеннаго юношу.

— Не говорите вздора, отвчалъ онъ немного рзко:— вы лучшая мать на свт.

— Я сдлала все, что могла, Стандишъ…

Но въ эту минуту ее прервалъ громкій, повелительный голосъ:

— Кто тамъ куритъ у тюковъ льна?

Стандишь нахмурилъ брови, погасилъ трубку и сунулъ ее въ карманъ.

— А, это вы, Клинтонъ, продолжалъ, выходя изъ конторы молодой человкъ, моложе Стандиша года на три или на четыре, довольно красивый, но изнженный, съ голубыми глазами, рыжими усами и въ безукоризненно модномъ костюм, придававшемъ ему видъ скоре лондонскаго франта, чмъ младшаго компаньона фирмы ‘Гардинджъ и Сынъ’:— вы могли бы, по крайней мр, мн отвтить. Вы не думали, что я приду такъ рано и потому позволяли себ вольности.

— Я вовсе объ васъ не думалъ, мистеръ Вальтеръ, отвчалъ Стандишъ, покраснвъ, пока мать его поспшно удалялась со двора.

— Неужели? произнесъ съ презрительной улыбкой Вальтеръ Гардинджъ:— такъ я васъ заставлю думать о себ, я велю васъ оштрафовать, какъ всякаго другого рабочаго, за ослушаніе и куреніе табаку подл тюковъ льна.

— Какъ вамъ угодно, мистеръ Вальтеръ, отвтилъ Стандишъ подноса руку къ фуражк, но далеко не почтительно.

Это взбсило хозяйскаго сына и онъ продолжалъ съ сердцемъ:

— Не думайте, что если отецъ изъ милости сдлалъ васъ нсколько недль тому назадъ мастеромъ, то вы можете позволять себ вольности.

Бумъ! Бумъ! Бумъ! Раздался колоколъ и рабочіе стали быстро возвращаться. Вальтеръ Гардинджъ ушелъ въ контору, а Стандишъ Клинтонъ, съ злобой въ сердц, пошелъ на работу въ другой флигель фабрики.

Не успла его мать выйти изъ воротъ, какъ встртила рабочаго, который говорилъ съ нею. на двор. Питеръ Каркорань былъ невзрачный, сухощавый, подслповатый человкъ пятидесяти лтъ. Онъ смло подошелъ къ ней, хотя она, очевидно, старалась избгнуть встрчи съ нимъ.

— Э, Кэти, сказалъ онъ фамильярнымъ тономъ: — такъ вы не сказали сыну, что бывали въ Глазго?

— Молчите, Питеръ, отвчала она поспшно:— я уже сказала, что есть вещи, о которыхъ непріятно говорить.

— Да, чмъ меньше объ этомъ говорить, тмъ лучше, замтилъ онъ дерзко: ну, прощайте. Ужь звонятъ. Но я зайду къ вамъ когда-нибудь вечеркомъ и, не бойтесь, я не скажу ни слова мальчишк.

Кэти Клинтонъ вернулась домой. Въ голов ея тснились безпокойныя мысли. Что отвтитъ она Стандишу, если онъ вздумаетъ спрашивать ее о томъ, что, она надялась, навки забыто? Приготовляя скромный обдъ, она думала о случившемся. Она не терпла Питера Каркорана и не довряла ему. Онъ любилъ ее въ молодости и отличался самыми дурными чертами кельтической любви и ненависти. Инстинктивно она боялась его и сердце ея трепетало при мысли, что Стандишъ могъ, при первомъ удобномъ случа, распросить Питера о такомъ эпизод въ ея жизни, который она старательно скрывала отъ сына.

Между тмъ, Стандишъ, забывъ о разговор матери съ Питеромъ Каркораномъ, принялся за свою обычную работу. Гораздо большее впечатлніе произвели на него оскорбительныя слова Вальтера Гардинджа. Между молодыми людьми существовалъ какой-то инстинктивный антагонизмъ, оба это чувствовали, хотя одинъ изъ нихъ не зналъ причины своей непріязни. Стандишъ угрюмо работалъ, какъ вдругъ случайно взглянулъ на Питера Каркорана, работавшаго рядомъ съ нимъ, и вспомнилъ объ его словахъ. Странно, подумалъ онъ, что мать никогда не говорила ему, что бывала въ Глазго, и что онъ тамъ родился. Онъ ршился разспросить ее обо всемъ въ этотъ же вечеръ или еще ране, когда она принесетъ ему обдъ. Его размышленія были внезапно прерваны какимъ-то движеніемъ среди рабочихъ, во глав которыхъ онъ былъ поставленъ. Поднявъ голову, онъ увидалъ Вальтера Гардинджа, который вошелъ въ мастерскую съ отцомъ и какой-то молодой двушкой.

III.
Первое мсто дамамъ.

Молодая двушка, сопровождавшая Вальтера Гардинджа и его отца, была лтъ восемнадцати, съ шелковистыми каштановыми волосами, которые спереди ниспадали на низкій, блый лобъ, а позади были свернуты косою подъ черной соломенной шляпой. На ней было срое платье, изъ какой-то мягкой матеріи и черный кружевной шарфъ на ше. Проходя мимо Стандиша Клинтона, она попала платьемъ въ машину, на которой онъ работалъ и онъ инстинктивно протянулъ руку, чтобы спасти платье. Она также поправила платье рукой. Ихъ руки встртились и они оба вздрогнули.

— Простите, миссъ! сказалъ Стандишъ, снимая фуражку.

Молодая двушка слегка поклонилась и прошла дале въ сопровожденіи Вальтера Гардинджа и его отца. Послдній былъ высокаго роста, аристократичный на взглядъ мужчина, лтъ пятидесяти пяти, съ длинной русой бородой, жесткимъ, саркастическимъ ртомъ и свтло голубыми глазами. Выраженіе лица его было злое, жестокое и его столько же боялись, сколько ненавидли — боялись потому, что онъ былъ силой въ околодк и ненавидли, потому что были обязаны поддлываться подъ его капризы. Изъ поколнія въ поколніе Гардинджи пользовались въ Дунбеллин феодальной властью. Они поженились на представительницахъ лучшихъ мстныхъ семействъ и считали себя маленькими царьками. Генри Гардинджъ наслдовалъ совершенно разстроенному состоянію, благодаря расточительной жизни дда въ веселые и нечестивые, но остроумные дни регентства, ему оставалось одно средство выйти изъ семейныхъ затрудненій и уплатить свои собственные долги въ университет — жениться на богатой, что онъ и сдлалъ, взявъ себ въ жены дочь сосдняго полотнянаго фабриканта, давшаго за дочерью десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго дохода. Эмили Бэкеръ, хорошенькая, но глупенькая молодая двушка, умерла черезъ шесть лтъ посл своей свадьбы, отъ разбитаго горемъ сердца, оставивъ одного сына, Вальтера, которому его ддъ оставилъ посл своей смерти полотняную фабрику. Такимъ образомъ, Гардинджи сдлались мильонерами. Отличаясь комерческими талантами, Генри Гардинджъ, увеличилъ дла фирмы и сдлалъ ее однимъ изъ самыхъ цвтущихъ и доходныхъ промышленныхъ предпріятій Ирландіи.

Онъ медленно прошелъ по фабрик, объясняя молодой двушк вс подробности машинъ. Стандишъ Клинтонъ замтилъ, что ея прелестное лицо отличалось серьзной внимательностью. Наконецъ, они остановились передъ новой машиной, на которой еще не работали. Вальтеръ Гардинджъ хотлъ пустить ее въ ходъ, но не съумлъ, и отецъ крикнулъ повелительнымъ тономъ:

— Эй, Клинтонъ! Гд Клинтонъ?

— Здсь, сэръ, отвчалъ Стандишъ, подходя и снимая фуражку.

— Пустите машину въ ходъ, приказалъ онъ:— я хочу объяснить ее этой молодой дам.

Стандишъ повиновался. Быстро и ловко привелъ онъ въ движеніе сложную систему штифтовъ, колесъ, блоковъ, винтовъ и пр., такъ что черезъ нсколько минутъ машина стала дйствовать какъ живое существо подъ его умлой рукой.

— Какое совершенство! замтила молодая двушка звонкимъ, мелодичнымъ голосомъ.

— Да, отвчалъ Генри Гардинджъ рзко:— эта новая машина сдлаетъ работу четырехъ лнтяевъ и вдвое ихъ скоре.

Глаза Стандиша заблестли, и онъ гордо поднялъ голову, но черезъ секунду, сдержавъ свой гнвъ, просто сказалъ:

— Я не думаю, чтобъ эта машина хорошо работала.

— Отчего? спросила молодая двушка съ любопытствомъ.

— Потому, миссъ, что она не можетъ производить полотно такого высокаго качества, какое мы привыкли выпускать съ этой фабрики.

— Ну, мы увидимъ, отвтилъ коротко Генри Гардинджъ и обратилъ вниманіе молодой двушки на что-то другое въ мастерской.

Стандишъ хотлъ вернуться къ своей работ, когда Вальтеръ Гардинджъ промолвилъ:

— Какое право имете вы высказывать свое мнніе, когда васъ не спрашиваютъ?

— Я имю право имть свое мнніе, какъ всякій другой человкъ, мистеръ Вальтеръ, отвчалъ поспшно Стандишъ.

Вальтеръ Гардинджъ посмотрлъ на него съ удивленіемъ. Онъ просто пришелъ въ тупикъ отъ того, что одинъ изъ его рабочихъ смлъ съ нимъ такъ говорить. Поблднвъ отъ злобы, онъ воскликнулъ:

— Вы забываетесь, Клинтонъ, думая, что имете какія-то права на наше особое вниманіе. Вы жестоко ошибаетесь, съ вами будутъ обращаться, какъ съ другими рабочими.

Слова эти слышали нетолько Генри Гардинджъ и сопровождавшая его молодая двушка, но и два работника, находившіеся неподалеку.

— Что вы хотите сказать, г. Вальтеръ? отвчалъ Стандишъ, выведенный изъ терпнья.— Разв я когда-нибудь просилъ, чтобы мн оказывали предпочтеніе? Я былъ очень удивленъ, прибавилъ онъ, обращаясь къ товарищамъ:— когда мн предложили мсто мастера, потому что я знаю, что слъ на голову людямъ, бывшимъ дольше меня на фабрик.

Они ничего не отвчали, что еще боле взбсило Стандиша.

— Этого молодца надо держать строго, промолвилъ Вальтеръ Гардинджъ, подходя къ молодой двушк и бросая странный взглядъ на Стандиша.

— Какія права могу я имть на Гардинджей? промолвилъ юноша съ недоумніемъ.

— Спросите у вашей матери, произнесъ подл него громкій голосъ.

Обернувшись, Стандишъ увидалъ Питера Каркорана, который быстро прошелъ въ другую часть фабрики.

Въ эту минуту раздался обденный звонокъ и Стандишъ съ нкоторыми другими рабочими пошелъ во дворъ къ навсу, гд онъ завтракалъ. На лиц его было странное выраженіе, словно онъ вдругъ началъ сознавать страшную тайну. Не усплъ онъ сдлать нсколькихъ шаговъ, какъ его остановила молодая двушка.

— Здравствуйте, Мэри, сказалъ онъ разсянно: — мать съ вами?

— Нтъ, Стандишъ. Я принесла обдъ Джону, а ваша мать просила захватить и вашъ. Идите, садитесь рядомъ съ Джономъ.

Пока молодые рабочіе ли, Мэри все болтала.

Это была хорошенькая ирландская поселянка, двадцати одного года, съ фіолетово-срыми глазами, густыми, разввавшимися по втру черными волосами, блестящими зубами и прекраснымъ цвтомъ лица, благодаря жизни на чистомъ воздух, постоянному движенію и крпкому здоровью.

— Вы пойдете сегодня танцовать къ Кристи Муртагъ, Стендишъ? спросила она между прочимъ.

— Не знаю, Мэри.

— Э, приходите, Стандишъ! продолжала молодая двушка кокетливо и легкій румянецъ покрылъ ея щеки.

Стандишъ посмотрлъ на нее и подумалъ, что она очень хорошенькая. Онъ очень хорошо зналъ, что его называли ея ‘милымъ дружкомъ’. Конечно, онъ не прочь былъ ухаживать за нею, но между ними не было ничего серьзнаго.

— Я приду, если могу, отвчалъ онъ:— скажите матери, что я вернусь, какъ только кончу работу.

— Хорошо, отвчала Мэри:— а это кто, Стандишъ? прибавила она въ полголоса.

Но прежде чмъ онъ усплъ отвтить, мимо нихъ прошли Вальтеръ Гардинджъ и молодая двушка, которой онъ съ отцомъ показывали фабрику. Мэри присла, Джонъ Шильдсъ всталъ и снялъ фуражку, а Стандишъ Клинтонъ отвернулся и не обратилъ на нихъ никакого вниманія.

IV.

Вальтеръ Гардинджъ замтилъ дерзость Стандиша и пристально посмотрлъ на него. Тотъ всталъ и спокойно пошелъ въ фабрику. Колоколъ еще не звонилъ къ работ и онъ направился къ новой машин. Около нея стояло нсколько рабочихъ и работницъ.

— Мы скоро вс пойдемъ по міру, если здсь заведется много такихъ машинъ, замтилъ одинъ рабочій, мрачно насупивъ брови.

— Правда, отвчалъ другой: — какъ называется эта штука, Стандишъ?

— Хорошенько не знаю, Пэтъ Конноръ, отвчалъ Сгандишъ:— но я вамъ объясню, для чего она придумана.

— Да, да, произнесли вс, вопросительно глядя на Стандиша, который считался въ фабрик самымъ знающимъ и краснорчивымъ малымъ.

— Она придумана для того, чтобы лишить рабочихъ куска хлба, продолжалъ онъ, сверкая глазами.— Это экономическая машина, т. е. хозяева заставляютъ на ней работать женщинъ и дтей, а деньги, которыя прежде платились большему числу рабочихъ, остаются въ карман хозяевъ.

— Правда, Стандишъ!

— Это такъ!

— Онъ говоритъ, какъ книга!

Эти и подобныя имъ восклицанія послышались въ толп рабочихъ, которые мало по-малу окружили его.

— Поэтому, продолжалъ Стандишъ все съ большимъ и большимъ жаромъ:— всякая экономическая машина лишаетъ работы извстное число рукъ. Он переполняютъ рабочій рынокъ и рабочая плата понижается, такъ какъ остается одно изъ двухъ: или умереть съ голода или взять то, что предлагаютъ хозяева. Собственникъ машины набиваетъ себ карманы, живетъ роскошно, водитъ въ шелкахъ и бархатахъ жену и дочерей, а мы, работой которыхъ онъ пользуется почти задаромъ, живемъ въ грязной мазанк, а наши жены и дочери ходятъ въ лохмотьяхъ. Вотъ для чего придумана экономическая машина.

И съ этими словами онъ ударилъ рукой по безобидному предмету его гнва. Но вокругъ него раздались не рукоплесканія, какъ обыкновенно, когда онъ говорилъ, по послышался какой-то ропотъ. Вс какъ-то ежились, всмъ очевидно было неловко.

— Клинтонъ, оставьте тотчасъ фабрику и не смйте совать сюда носа! произнесъ грозный голосъ.

Стандишъ поднялъ голову. На маленькомъ мосточк, соединявшемъ дв половины новой машины, стояли Генри Гардинджъ и его сынъ.

— Я не позволю никому проповдывать здсь такія теоріи, продолжалъ разгнванный хозяинъ:— слышите, Клинтонъ, уходите съ фабрики сію минуту.

— Я сейчасъ уйду, мистеръ Гардинджъ, отвтилъ Стандишъ. снимая свой полотняный передникъ и пристально смотря на отца и сына: — но мои теоріи останутся здсь, я постараюсь вкоренить ихъ въ сердца этихъ людей.

Въ тайн, вс рабочіе согласились съ Стандишемъ, но страхъ удаленія съ работы мшалъ имъ сказать что-нибудь. Стандишъ Клинтонъ вышелъ изъ фабрики на берегъ Брамы.

Никогда окрестная страна не казалась столь прелестной, какъ въ эту минуту. Рка сверкала подъ лучами посл-полуденнаго солнца и Стандишъ, вмсто того, чтобы вернуться докой, пошелъ по берегу въ противоположную сторону. Онъ прошелъ мимо громаднаго стараго краснаго дома Гардинджа и, стиснувъ зубы, ускорилъ шаги. Наконецъ, онъ легъ на берегу, подложивъ себ подъ голову фуражку. Вдали, за противоположномъ берегу, виднлся маленькій домикъ его матери.

Порвавъ вс узы, приковывавшія его къ Гардинджу, онъ чувствовалъ себя гораздо свободне и надосуг сталъ обдумывать все, что случилось, и все, что онъ слышалъ въ этотъ памятный день. Онъ вспомнилъ уклончивый отвтъ матери, странный намекъ Вальтера Гардинджа и непонятный совтъ Питера Каркорана. Что это все значило? Очевидно, въ жизни его матери было нчто, что она досел скрывала отъ него. Но теперь нечего было думать объ этомъ. Онъ потерялъ мсто и долженъ былъ найти какое-нибудь средство заработать кусокъ хлба ей я себ. Его мать получала изъ конторы стряпчаго Матью Байда три шиллинга съ половиною въ недлю, которые ей высылалъ какой-то родственникъ изъ Австраліи. Вотъ все, что у нихъ было врнаго, и Стандишъ ломалъ себ голову, какъ ему добыть себ работы.

У его ногъ бжала рка, усыпляя его своимъ равномрнымъ плескомъ. Онъ закрылъ глаза и забылся. Мечты, все боле и боле овладвавшія имъ въ послднее время, теперь стали носиться передъ нимъ ясне, чмъ когда-либо. Онъ зналъ, что дерзко было ему, простому поселянину, мечтать о томъ, чтобы помочь такъ или иначе возрожденію Ирландіи, ея убитой торговл. Долго и часто думалъ онъ объ этомъ предмет и душа его жаждала возможности открыто высказать эти мысли. Размышляя теперь объ этомъ, онъ вдругъ вспомнилъ слова, которыя когда-то прочелъ съ восторгомъ и заучилъ наизусть:

‘О that I stood upon some lofty tower,

Before the gathered people, face to face,

That like God’s thunder, might my words of power,

Boll dawn the cry of Freedom to its base.

O, that my voice, а storm above all storms,

Could cleave earth air, and ocean, rend the sky,

With the, fierce earthquake thout: To arms! to arms!

For Truth, Fame, Freedom, Vengeanee, Liberty’ ¹.

¹ О, еслибъ я стоялъ на высокой башн передъ собравшимся народомъ и мое слово, раздаваясь какъ громъ небесный распространило всюду кличъ свободы! О, еслибъ мой голосъ громче бури разскъ бы воздухъ, землю, воду, великимъ крикомъ. ‘Возстаньте за истину, славу, волю, месть, свободу’.

Слова эти какъ бы вдохновили его. Онъ вскочилъ и отбросилъ рукою назадъ свои длинные волосы. Да, онъ желалъ бы держать народъ подъ обаяніемъ своего слова, научить его, что Ирландія иметъ такія же права, какъ и нація, держащая ее подъ своимъ игомъ и превратившая чудную страну Эрина въ пастбище для быковъ, поставляемыхъ въ Англію, и въ рынокъ для залежалыхъ, ненужныхъ ей товаровъ.

Черезъ нсколько минутъ онъ уже шелъ домой. Столь раннее появленіе сына очень удивило Кэти Клинтонъ, сидвшую за вязаніемъ въ своемъ чистенькомъ, скромномъ жилищ. Съ перваго взгляда на его лицо она увидла, что случилось нчто необыкновенное и сердце ея болзненно сжалось. Весь день она думала о разговор съ Питеромъ Каркораномъ, во время завтрака Стандиша и теперь, увидавъ сына, побоялась, не пришелъ ли онъ нарочно такъ рано домой, съ цлью распросить ее о пребываніи ея въ Глазго.

— Что это, Стандишъ, воскликнула она, вставая:— отчего ты такъ рано вернулся?

— Меня выгнали съ фабрики, лаконически отвчалъ онъ, бросивъ фуражку на столъ, и опустился въ кресло.

— Стандишъ! Это не можетъ быть!

V.

— Я не стану вамъ врать.

— Тебя выгнали? произнесла Кэти Клинтонъ, не довряя своимъ ушамъ.

— Да.

— За что?

— За то, что я сказалъ рабочимъ, что новыя экономическія машины придуманы только для того, чтобы пустить по міру рабочихъ.

— О, Стандишъ! воскликнула мать его съ отчаяніемъ:— отчего ты не можешь держать языкъ за зубами? Теб вовсе не слдовало это говорить. Я всегда теб повторяю, что ты попадешься въ бду. Такъ тебя выгнали? Ну, разскажи мн все подробно.

Стандишь разсказалъ ей все, что случилось, по порядку и она выслушала его со вниманіемъ.

— Что хотлъ сказать Вальтеръ Гардинджъ, говоря, чтобы я не думалъ, что имю на нихъ право? спросилъ Стандишъ, окончивъ свой завтракъ.

— Почемъ я знаю, отвчала мать, не дрогнувъ и очень спокойно.

— Питеръ Каркоранъ сказалъ мн, чтобы я спросилъ объ этомъ у васъ.

— Питеръ Каркоранъ старый дуракъ! Какъ могу я знать, что значатъ слова мистера Вальтера. Но вотъ и Мэри Шильдсъ, прибавила она, очень обрадовавшись появленію посторонняго.

— Какъ, Стандишъ, вы уже вернулись! воскликнула молодая двушка, входя въ кухню: — я только хотла передать вашей матери то, что вы поручили.

— Я самъ не думалъ, разставаясь съ вами, Мэри, что меня прогонятъ съ фабрики.

— Что?

— Да, я поговорилъ крупно съ обоими хозяевами, и они меня прогнали, произнесъ онъ съ ядовитой горечью.

— Они раскаются въ этомъ, отвчала Мэри:— потому что вы лучшій работникъ на всей фабрик.

— Впрочемъ, это пустяки. Я найду другую работу. Я даже не знаю, остался ли бы я долго самъ на ихъ фабрик, мн уже давно сталъ невыносимъ молодой хозяинъ.

— А онъ съ красивой двушкой приходилъ сегодня на фабрику, замтила Мэри:— кто она такая? Мн кажется, я ее прежде гд-то видла.

— Я не знаю, кто она, произнесъ Стандишъ и инстинктивно ощупалъ одной рукой то мсто другой руки, до котораго она прикоснулась своей перчаткой.

— Вы придете танцовать? спросила Мэри въ дверяхъ.

— Не знаю. Я не очень расположенъ сегодня танцовать.

— Это будетъ теб полезно, сказала мать:— пойди съ Мэри.

— Хорошо, я пойду, произнесъ онъ, смотря прямо въ лицо Мэри, которое тотчасъ просіяло.

Посл ухода молодой двушки, наступило молчаніе, но черезъ дв или три минуты, Стандишъ спросилъ именно о томъ, чего такъ опасалась его мать:

— Вы мн никогда не говорили, что бывали въ Глазго. Вы были тамъ? И если были, то зачмъ мн не говорили объ этомъ?

Кэти Клинтонъ вздрогнула. Она положила свое вязанье на столъ, медленно встала, прошла черезъ кухню въ свою комнату и стала тамъ ходить взадъ и впередъ въ ужасномъ волненіи.

— Боже милостивый! бормотала она: — что я скажу своему мальчику. Я его такъ люблю, какъ никогда не любила его отца. Если я ему скажу всю правду, онъ возненавидитъ меня и прогонитъ.

И она въ отчаяніи ломала себ руки.

Мысленно она перенеслась теперь въ Глазго, къ тому эпизоду своей жизни, который она охотно забыла бы. Зачмъ этотъ дуракъ Каркоранъ вмшался не въ свое дло, безъ него она унесла бы въ могилу свою тайну. Врочемъ, она знала, что Каркоранъ сдлалъ это изъ ревности и мести.

— Мать! произнесъ Стандишъ, входя въ комнату черезъ нсколько времени:— что съ вами?

— Ничего, отвчала она, подходя къ комоду и открывай ящикъ:— что же можетъ быть со мною?

— Не знаю, произнесъ молодой человкъ и поспшно вернулся въ кухню.

Потомъ онъ вышелъ изъ дома и сталъ ходить по берегу передъ домомъ. Вдали пробили часы на фабрик.

Услыхавъ этотъ бой, Кэти Клинтонъ вздрогнула. Она каждую недлю ходила за тремя съ половиною шиллингами, которые ей выплачивалъ стряпчій Матью Байдъ. Не отправиться ли ей туда и тмъ отложитъ хоть на нсколько часовъ вопросы сына?

Она набросила плащъ и вышла въ кухню.

— Куда вы идете? спросилъ Стандишъ, стоявшій у дверей дома, куря трубку.

— Въ городъ.

Что-то удержало ее отъ боле опредленнаго отвта.

— Въ какое мсто?

— Недалеко. Я вернусь къ нашему ужину.

— Я думаю не о своемъ ужин, а о томъ, что я пойду съ вами, отвчалъ онъ, выбрасывая золу изъ трубки.

— Я не люблю оставлять домъ пустой, сказала она, вовсе не желая итти съ сыномъ.

— Пустяки, воскликнулъ онъ:— вы постоянно оставляете домъ пустой, нося мн завтракъ и обдъ на фабрику.

Конечно, противъ этого нельзя было спорить и Стандишъ, надвъ фуражку, заперъ наружную дверь, спряталъ ключъ въ карманъ и пошелъ рядомъ съ матерью по берегу Брамы.

Разговоръ, естественно, коснулся снова его удаленія съ фабрики, но Кэти Клинтонъ старалась говорить какъ можно мене. Но ничто не помогло, и въ виду уже города Стандишъ произнесъ:

— Вы мн однако не отвтили. Вы были въ Глазго?

Бываютъ минуты въ жизни человка, отъ которыхъ зависитъ вся его жизнь и тогда всякая мелочная подробность окружающей обстановки запечатлвается навки въ его памяти. Такая минута настала для Кэти Клинтонъ. Она видла протекавшую у ея ногъ серебристую рку, видла лошадей и телеги медленно двигавшіяся по дорог, видла зеленыя деревья и вдали высокую фабричную трубу. Она слышала, что говорили между собою дти, игравшія у дороги. Все это она видла и слышала, очень хорошо сознавая, что никогда не забудетъ.

— Право странно, мать, отчего вы не хотите мн отвтить? спросилъ онъ довольно рзко.

— Кто теб сказалъ, что я не хочу?

— Такъ отвтьте мн. Были ли въ Глазго? Вдь дико, что Каркоранъ знаетъ объ этомъ, а я нтъ.

— Вдь я теб уже сказала, что о многомъ теб не говорила, чтобъ тебя не тревожить?

— Вы были въ Глазго? повторилъ настойчиво Стандишъ.

— Ну, да, была. Я этого не отрицаю. Но это было въ самое грустное для меня время, передъ твоимъ рожденіемъ. Я не хотла теб объ этомъ говорить потому, что не къ чему растравлять старыя раны.

— Я увренъ, что мой отецъ не былъ хорошимъ мужемъ, мать, промолвилъ Стандишъ смотря въ пространство.

— Нечего объ этомъ говорить.

— Еслибъ онъ былъ хорошимъ мужемъ, то вы говорили бы о немъ мн, а не избгали бы даже упоминать объ немъ.

— Не къ чему растравлять старыя раны, повторила Кэти Клинтонъ.

VI.

— Должно быть, дло не ладное, иначе бы вы не стали скрывать отъ меня вашего пребыванія въ Глазго, промолвилъ Стандишъ.

— Ничего нтъ не ладнаго, отвчала спокойно мать:— я теб все разскажу когда-нибудь, но не теперь. Но что это меня, кольнуло въ сердце, прибавила она, останавливаясь:— въ послднее время у меня часто побаливаетъ сердце.

Стандишъ обернулся. Мать его страшно поблднла. Онъ взялъ ее за руку и нжно сказалъ:

— Можетъ быть, это отъ жары. Сегодня очень теплый день, для мая мсяца.

— Погода прекрасная. Но я часто страдаю сердцемъ, сказала она и они снова пошли, но гораздо медленне.

— Вамъ надо бы посовтоваться съ докторомъ.

— Охъ, нтъ. Я просто старюсь.

— Вамъ еще долго жить и надо поберечься.

— Ну, Богъ знаетъ, промолвила она дрожащимъ голосомъ и снова остановилась.

— Послушайте, воскликнулъ Стандишъ:— Я вамъ не позволю идти дальше. Я одинъ отправлюсь къ Бойду и достану деньги, а вы вернитесь домой.

Кэти Клинтонъ была очень рада пойти домой, но ей не нравилась мысль, что сынъ въ его теперешнемъ настроеніи увидитъ стряпчаго. Онъ могъ спросить кое-что объ ней. Конечно, она не боялась, чтобъ онъ многаго добился отъ хитраго стряпчаго, который никогда не говорилъ ничего лишняго, хотя вчно принималъ на себя тонъ самаго откровеннаго и чистосердечнаго человка.

— Пожалуйста, пойдите домой, матушка, настаивалъ Стандишъ: — вы не хороши на взглядъ. И не убивайтесь о томъ, что я отошелъ съ фабрики Гардинджа. Я всегда найду себ работу. Я думаю, что просто поступлю хоть за меньшую плату на фабрику Мартина.

— Зачмъ?

— Затмъ, что я одинъ изъ лучшихъ работниковъ здсь. Я хорошо знаю свое дло и Мартинъ возьметъ меня съ удовольствіемъ, а я ему покажу новый способъ отдлки полотна. Пожалуй, тогда Мартинъ убьетъ Гардинджа.

— Хорошо! Хорошо! Но, глупый мальчикъ, къ чему это теб послужитъ?

— По крайней мр, я отомстилъ бы Гардинджу и его сыну. Но вы идете домой?

— Я думаю, что пойду.

— Вотъ хорошо. А я отправлюсь къ Бойду.

Кэти Клинтонъ взглянула изъ-подлобья на сына. Ей показалось, что его слова имли какой-то скрытый смыслъ. Она хотла что то сказать, но сдержала свой порывъ и спокойно отвтила:

— Иди, Стандишъ, Богъ съ тобой, и пожалуйста не попади въ новую бду.

— Хорошо: не бойтесь, сказалъ Стандишъ и пошелъ дале очень поспшно.

Напротивъ, мать его вернулась домой очень тихо. Здоровенная на взглядъ женщина вдругъ ослабла, походка ея стала неврной и она часто останавливалась чтобъ перевести дыханіе. Ея сердце такъ билось, что она должна была приссть на землю прежде, чмъ взобраться на гору къ своему дому. Достигнувъ, наконецъ, съ большимъ трудомъ своей хижины, она сняла плащъ и опустилась въ изнеможеніи на старый стулъ.

Между тмъ, Стандишъ продолжалъ свой путь къ Дунбеллину. По дорог онъ встртилъ много фабричныхъ товарищей, такъ какъ теперь было именно время возвращаться съ работы. Нкоторые изъ нихъ хотли его остановить и поболтать, потому что его удаленіе съ фабрики было замчательнымъ событіемъ. Но онъ только кивнулъ имъ головой и продолжалъ идти по направленію къ Сверной улиц, гд жилъ стряпчій Бойдъ.

Сверная улица была первая въ город и имть на ней собственный домъ считалось яснымъ доказательствомъ порядочности. Домъ Матью Бойда былъ одинъ изъ лучшихъ на всей улиц, старинный, кирпичный, съ высокими гранитными ступенями. Достигнувъ цли, Стандишъ неожиданно остановился. По наружнымъ ступенямъ дома стряпчаго быстро поднимался мистеръ Генри Гардинджъ. Ему вовсе не хотлось встртиться съ своимъ бывшимъ хозяиномъ, а потому онъ ршился подождать на улиц, пока онъ уйдетъ.

Стандишъ сталъ ходить взадъ и впередъ, ловко избгая разговоровъ съ рабочими, которые теперь толпами возвращались съ фабрики. Вдругъ онъ услыхалъ за собою поспшные шаги и, обернувшись, увидалъ передъ собою мистера Генри Гардинджа. Послдній бросилъ на него странный взглядъ, а Стандишъ посмотрлъ на него самымъ вызывающимъ образомъ. Оба они остановились.

— Что, сэръ? произнесъ первый Стандишъ.

— Что? отвчалъ мистеръ Генри Гардинджъ, гладя свою густую бороду: — не попадайтесь мн лучше на глаза и не думайте, что я васъ возьму назадъ. Это дло ршенное и нога ваша никогда не будетъ на моей фабрик.

— Я и не думалъ о васъ, и еслибъ вы стали просить меня, то не вернусь на вашу фабрику, отвчалъ молодой человкъ: — но помните…

Однако, онъ не усплъ окончить своей фразы, какъ мистеръ Гардинджъ уже исчезъ, а Стандишъ очутился среди группы рабочихъ.

— Что, хозяинъ беретъ васъ назадъ? вы помирились? спрашивалъ одинъ.

— Мы вс знали, что эта не серьзная ссора, замтилъ другой.

— Я надюсь, что вы изъ гордости не лишите себя куска хлба, произнесъ третій.

— Нтъ, отвчалъ онъ ршительнымъ тономъ:— я не вернусь на фабрику, но заставлю Гардинджа и его сына раскаяться въ томъ, что они сдлали сегодня.

Сказавъ это, онъ поспшно перешелъ улицу къ дому Бойда, взошелъ на лстницу и позвонилъ. Хорошенькая служанка отворила дверь.

— Какъ поживаете, Рози? сказалъ онъ фамильярно:— дома хозяинъ?

VII.

Краснощекая, полная Рози отворила широко дверь, увидавъ Стандиша, и отвтила съ улыбкой:

— Благодарю васъ, Стандишъ, какъ здоровье ваше и вашей матери?

— Я процвтаю, но матери не хорошо.

— Что съ ней? Она нездорова?

— Да, кажется. Но, Рози, мн надо видть вашего хозяина. Онъ дома?

— Нтъ, Стандишъ. Но миссъ Анджела дома.

— Мн надо видть самого мистера Бойда.

— Мистеръ Гардинджъ съ вашей фабрики только что заходилъ и также хотлъ видть хозяина.

— Моя фабрика! воскликнулъ презрительно Стандишъ:— я ушелъ съ фабрики.

— Неужели?

— Да, сегодня.

— Зачмъ?

— Все равно. Такъ мистера Бойда нтъ дома?

— Нтъ, Стандишъ.

— А мн его надо было видть, промолвилъ онъ и случайно взглянулъ на внутреннюю лстницу, такъ какъ разговоръ этотъ происходилъ въ самыхъ дверяхъ.

Кто-то спускался по лстниц. Это была молодая двушка, очень стройная, въ свтломъ плать, съ кружевами на ше и рукахъ. Стандишъ тотчасъ узналъ въ ней молодую двушку, которую онъ видлъ утромъ на фабрик въ обществ Вальтера Гардинджа и его отца.

— Кто тамъ, Рози? спросила она.

— Молодой человкъ, который желаетъ видть мистера Бойда, миссъ Анджела, отвчала служанка.

— А! произнесла молодая двушка, снова поднимаясь на лстницу:— а я думала, что это мистриссъ Клинтонъ. Мн поручено сказать ей кое-что.

Очевидно, она не узнала рабочаго, который ей за нсколько часовъ передъ тмъ объяснялъ машину.

— Рози, спросилъ Стандишъ поспшно:— кто эта молодая особа?

— Хозяйская племянница. Она гд-то была въ школ и недавно пріхала. Она будетъ жить у насъ.

— Я, кажется, видлъ ее сегодня на фабрик?

— Да. Она была тамъ. Мистеръ Вальтеръ Гардинджъ сходитъ съ ума по ней.

— Неужели?

— Да.

— Сегодня мать хотла прійти по длу къ вашему хозяину, Рози, да ей нездоровится. Я поэтому пришелъ за нее. Можетъ быть, я могъ бы переговорить съ вашей молодой хозяйкой?

— Конечно, она сойдетъ къ вамъ. Войдите въ сни и присядьте.

Стандишъ послдовалъ за ней и не усплъ ссть, какъ снова послышался шелестъ женскаго платья и молодая двушка, сойдя съ лстницы, спросила:

— Вы отъ мистриссъ Клинтонъ?

— Да, миссъ, отвчалъ Стандишъ очень спокойно и удивляясь, почему она была, повидимому, смущена.

— Кажется, произнесла она колебаясь:— я видла васъ сегодня на фабрик мистера Гардинджа?

— Да, миссъ, отвчалъ Стандишъ, играя козырькомъ своей фуражки.— Я былъ тамъ сегодня и меня сегодня оттуда прогнали.

— Очень сожалю, произнесла она.— Рози говоритъ, что вы сынъ мистриссъ Клинтонъ.

— Да, миссъ.

— Потрудитесь войти сюда, сказала она слегка дрожащимъ голосомъ и указала на дверь, которая находилась за ними.

Она вошла первая, Стандишъ послдовалъ за нею. Это былъ кабинетъ стряпчаго, небольшая, скромно меблированная комната съ письменнымъ столомъ посредин. Лучъ вечерняго солнца, проникая въ окно, освтилъ лицо и фигуру молодой двушки, возбудивъ странное чувство въ сердц Стандиша Клинтона.

Онъ многое пережилъ въ эту минуту. Ему казалось, что это прелестное существо было такъ близко къ нему и вмст такъ далеко. Она стояла у письменнаго стола и въ одной рук держала кошелекъ.

— Дядя, уходя, далъ мн порученіе къ мистриссъ Клинтонъ, если она зайдетъ, сказала она, покраснвъ.

— Да, миссъ, Кэти Клинтонъ моя мать. Она нездорова и я пришелъ, чтобъ получить ея еженедльныя деньги отъ мистера Бойда.

— Я очень сожалю, что дяди нтъ дома. Онъ оставилъ деньги для мистриссъ Клинтонъ, но посл него заходилъ мистеръ Гардинджъ и просилъ меня сказать дяд, чтобъ онъ не выдавалъ денегъ мистриссъ Клинтонъ, пока не увидитъ мистера Гардинджа.

— Какое право онъ иметъ останавливать эти деньги? воскликнулъ гнвно Стандишъ.

— Право, не знаю, отвтила она: — только я поставлена въ очень неловкое положеніе. Дядя далъ мн деньги, чтобъ передать мистрисъ Клинтонъ, а затмъ мистеръ Гардинджъ пришелъ и сказалъ, чтобъ не выдавать. Я, право, не знаю, кого мн слушаться.

— Я не возьму теперь денегъ, миссъ, сказалъ Стандишъ:— я переговорю прежде съ матерью, а потомъ приду объясниться съ вашимъ дядей.

Съ этими словами онъ хотлъ удалиться, но молодая двушка остановила его:

— Я надюсь, что эта отсрочка не будетъ очень чувствительна для вашей матери.

— Благодарю васъ, миссъ, мы подождемъ, произнесъ Стандишъ, покраснвъ:— мн надо изслдовать это дло. Я не понимаю, какое право иметъ мистеръ Гардинджъ останавливать выдачу денегъ моей матери. Она получаетъ ихъ отъ брата изъ Америки, и я сегодня первый разъ слышу, что мистеръ Гардинджъ касается до нихъ.,

— Извините меня, промолвила миссъ Анджела, протягивая ему полкроны и шиллингъ: — вы теперь безъ работы, не лучше ли вамъ взять эти деньги? Вашей матери он могутъ понадобиться.

Стандишъ колебался. При вид ея маленькой блой ручки, онъ вздрогнулъ. Ему хотлось взять деньги, хотя бы для того, чтобъ прикоснуться къ ея ручк.

— Право, лучше возьмите, повторила она: — а потомъ вы сосчитаетесь съ дядей.

— Пристите, миссъ, сказалъ Стандишъ, комкая въ рукахъ фуражку:— но могу я вамъ предложить одинъ вопросъ?

— Конечно, поспшно отвчала она, съ удивленіемъ смотря своими спокойными, серьзными глазами на его смущенное лицо.

— Такъ повторите мн, что сказалъ вамъ мистеръ Гардинджъ о деньгахъ моей матери.

— Я, право, не помню его словъ, отвчала молодая двушка, еще боле покраснвъ.

— А общій смыслъ его словъ?

— Общій смыслъ его словъ, сказала миссъ Анджела, изумленная тмъ, что этотъ рабочій выражался непривычнымъ для его класса языкомъ: — я уже передала намъ. Онъ веллъ прекратить еженедльную выдачу денегъ Кэти Клинтонъ, потому что…

Тутъ она остановилась и яркій румянецъ покрылъ ея щеки.

— Потому что? повторилъ Стандишъ ршительнымъ тономъ.

Молодая двушка не могла понять, какъ неожиданно она встала на такую фамильярную ногу съ простымъ рабочимъ. Она посмотрла на него и въ его взгляд было что-то такое, что заставило ее повиноваться.

— Потому что сынъ мистрисъ Клинтонъ былъ дерзокъ и ему отказано съ фабрики. Вотъ и все.

Она, очевидно, хотла прекратить разговоръ. Стандишъ былъ поставленъ въ тупикъ. Онъ сдержалъ гнвное восклицаніе, готовое сорваться съ его губъ, и просто промолвилъ:

— Благодарю васъ, миссъ.

Онъ пристально посмотрлъ на молодую двушку и молча удалился.

VIII.

Возвращаясь домой, Стандишъ находился въ большомъ волненіи. Сердце его сильно билось и его темно-срые глаза казались еще темне, чмъ обыкновенно. Онъ шелъ, опустивъ голову, разсянно размахивая руками и не обращая вниманія на проходившихъ знакомыхъ. Нкоторые изъ его товарищей останавливались и смотрли ему въ слдъ, приписывая его странный видъ тому обстоятельству, что онъ остался безъ работы.

Но они ошибались. У Стандиша Клинтона голова шла кругомъ, но по совершенно иной причин, чмъ предполагали товарищи. Онъ чувствовалъ, что одинъ видъ миссъ Анджелы окружалъ его небесной атмосферой, которой онъ дышалъ досел.

‘Она настоящій ангелъ’, думалъ онъ.

Выйдя изъ города, онъ слъ на берегу отдохнуть, прямо противъ фабрики Гардинджа. Странная мысль вошла ему въ голову. Какъ много времени прошло съ утра, и сколько онъ пережилъ въ эти часы. Анджела Бойдъ казалась ему старинной знакомой, онъ словно зналъ ее всю жизнь. У него въ мысляхъ виталъ всегда образъ идеальной женщины. Анджела Бойдъ показалась ему одаренной одной изъ чертъ этого идеала и онъ тотчасъ придалъ ей вс остальныя его качества. Ея шелковистые, вьющіеся каштановые волосы, маленькія ручки и ножки носились передъ его глазами. Потомъ онъ думалъ о себ, и мысль, что онъ простой, грубый, бдный работникъ наполнила его сердце такой грустью, какой онъ прежде никогда не ощущалъ. До сихъ поръ онъ былъ далеко не низкаго мннія о себ, что еще поддерживалось лестными отзывами товарищей, которые считали его очень умнымъ и краснорчивымъ малымъ. Но теперь, ставя себя рядомъ съ Анджелой Бойдъ, онъ находилъ себя низкимъ, грубымъ, неотесаннымъ существомъ.

Погруженный въ размышленія, онъ вдругъ замтилъ на противоположномъ берегу Вальтера Гардинджа.

‘Посмотрите на него, думалъ онъ, стиснувъ зубы: — у него много денегъ, онъ отлично одтъ и можетъ нравиться свтскимъ молодымъ двушкамъ. Отчего я его такъ ненавижу? Право, я способенъ его убить’.

Онъ слдилъ за его удалявшейся фигурой, пока она исчезла. Но мысленно онъ проводилъ его дале, до дома стряпчаго Бойда и видлъ, какъ онъ вошелъ въ гостинную и крпко пожалъ бленькую ручку Анджелы. Сознаніе громаднаго различія, существовавшаго между нимъ и Анджелой, представлялось ему еще ясне. А чмъ Вальтеръ Гардинджъ былъ лучше его? Сынъ фабриканта былъ богатъ — вотъ и все, но онъ, хотя и простой работникъ, былъ гораздо красиве его. Какъ бы то ни было, его общественное положеніе не позволяло Стандишу даже думать объ Анджел и это было тмъ тяжеле, что онъ сознавалъ свои способности, свой геній, которымъ не давали хода роковыя соціальныя условія.

Неожиданно взглянувъ на деревья, которыя уже бросали отъ себя длинную тнь, онъ вспомнилъ, что пора домой и, вскочивъ, пошелъ скорымъ шагомъ. Онъ съ недоумніемъ спрашивалъ себя, что скажетъ его мать, узнавъ, что онъ не принесъ денегъ, и во что бы то ни стало хотлъ добиться отъ нея, зачмъ она была въ Глазго, кто былъ его отецъ и по какому праву мистеръ Гардинджъ остановилъ выдачу денегъ, присылаемыхъ ей братомъ изъ Америки. Онъ не прошелъ далеко, какъ встртился лицомъ къ лицу съ веселой, улыбающейся Мэри Шильдсъ.

— А! это вы, Стандишъ, сказала они, вспыхнувъ: — отчего вы не идете танцовать къ Кристи Муртагъ?

— Я намренъ идти, но прежде зайду домой и поужинаю, отвчалъ Стандишъ, думая, какая хорошенькая была Мэри, хотя и уступала во всхъ отношеніяхъ граціозной и возвышенной красот Анджелы.

— Гд вы были все это время? спросила она, кокетливо смотря на него.

— Въ город, отвчалъ онъ.

Онъ очень желалъ бы поговорить съ кмъ-нибудь объ Анджел Бойдъ, но чувствовалъ, что нельзя было объ этомъ говорить съ Мэри Шильдсъ.

— Но вы опоздаете къ танцамъ! воскликнула Мери, такъ какъ танцы у ирландскихъ поселянъ начинаются тотчасъ по окончаніи работъ.

— Успю, Мэри. Я не очень расположенъ сегодня къ танцамъ, какъ уже сказалъ вамъ.

— О, не сокрушайтесь о томъ, что вы потеряли мсто, произнесла Мэри, желая утшить этого славнаго, красиваго юношу:— вы скоро достанете себ другую работу.

— Вроятно. А вы, Мэри, идете одн?

— Я заходила къ вашей матери и думала, что вы меня проводите, сказала Мэри, покраснвъ.

Она всегда нравилась молодому человку и онъ поспшно отвчалъ:

— Такъ я не пойду домой. Мэри, а провожу васъ.

Мэри была очень рада. Ей было пріятно показываться въ обществ съ красивымъ Стандишемъ и нисколько не претили толки, соединявшіе ихъ имена.

— Нтъ, Стандишъ, произнесла она кокетливо:— лучше пойдите домой и поужинайте.

— Пойдемте, Мэри, а то мы пропустимъ первые танцы, отвчалъ онъ, фамильярно взявъ ее за руку.

IX.

По дорог къ нимъ присоединился братъ Мэри, Джонъ Шильдсъ и вс трое направились къ Кристи Муртагъ.

Миновавъ городъ, они продолжали идти по берегу и, пройдя послднюю улицу предмстья, очутились въ исторической мстности, гд въ прошедшемъ столтіи многіе изъ пламенныхъ ирландцевъ дрались на дуэли, какъ объяснилъ своимъ спутникамъ Стандишъ, знавшій хорошо по книгамъ прошедшее своей родины.

— Вотъ здсь одинъ гражданинъ Дунбеллина убилъ другого на поединк, сказалъ онъ, забывая, что его слушатели были гораздо ниже его по умственному развитію.

— Зачмъ? спросила Мэри, которую вовсе не интересовали разсказы Стандиша, хотя она не хотла этого обнаружить.

— Потому что человкъ, котораго онъ любилъ, смлъ легко отозваться о любимой женщин, отвчалъ Стандишъ:— о, какъ жалко, что эти геройскіе дни миновали!

— Отчего? Разв вы сдлали бы тоже, Стандишъ? произнесла Мэри, бросая на него выразительный взглядъ.— Вы убили бы человка, который осмлился бы говорить дурно о любимой вами женщин?

— Ну, убить, это слишкомъ страшное слово.

— Можетъ быть вы не въ состояніи полюбить такъ женщину?

— Ну, нтъ. Я отдалъ бы свою жизнь за ту, которую полюбилъ бы.

— Мало женщинъ стоятъ такой любви, замтилъ Джонъ Шильдсъ, впервые принимая участіе въ разговор.— Я часто слыхалъ о поединкахъ на этихъ мстахъ, это дурная привычка и ирландцы ее не знали до того времени, какъ Вильгельмъ Оранскій сдлался королемъ посл большого сраженія тамъ внизу.

— Вы правы, Джонъ, отвчалъ Стандишъ и сталъ разсказывать, какъ много благородныхъ и храбрыхъ молодыхъ ирландцевъ пало подъ знаменами несчастнаго Іакова, или пошли поміру, такъ какъ новый король конфисковалъ помстья всхъ приверженцевъ Іакова.

— Молодецъ Стандишъ! какая у васъ славная голова! промолвилъ Джонъ Шильдсъ, тогда какъ Мэри, хотя и восторгалась ученостью Стандиша, но въ тайн не любила слушать его разсказы, такъ какъ они словно воздвигали между ними преграду.

— Я только хорошо помню все, что слышу и читаю, отвчалъ Стандишъ: — и всякому знающему что-нибудь извстно, что вслдствіе существованія въ стран двухъ партій, постоянно воевавшихъ между собою, и честные люди стали драться другъ съ другомъ. Джентльмэнамъ нечего было длать, вотъ они и воображали, что кто-нибудь хочетъ ихъ обидть и тотчасъ вызывали на поединокъ этого воображаемаго обидчика.

Мэри Шильдсъ съ удивленіемъ слушала Стандиша. Она не понимала, что съ нимъ сдлалось. Онъ не походилъ на себя. Она пристально взглянула на него изъ-подлобья и замтила, что лицо его блдне обыкновеннаго и что темно-срые глаза его казались мрачне и блестяще.

— Вамъ надо быть членомъ парламента, Стандишъ, сказала Мэри со смхомъ:— право, мистеръ Вальтеръ, баллотировавшійся три года тому назадъ, не могъ такъ хорошо говорить, какъ вы.

— Вы издваетесь надо мною, Мэри, отвчалъ Стандишъ, которому, впрочемъ, польстили ея слова.

— Нтъ, Мэри права, сказалъ Джонъ: — и можетъ быть, мы увидимъ когда-нибудь ваше имя въ газетахъ.

Каждый интеллигентный, самолюбивый ирландскій поселянинъ жаждетъ, чтобъ его имя попало въ газеты, и нтъ большаго счастія, какъ видть свое имя въ печати, да еще замшаннымъ въ какое-нибудь національное движеніе.

Между тмъ, они достигли жилища Кристи Муртагъ. Это было достаточный фермеръ, жившій въ хорошемъ, удобно расположенномъ дом, со всми необходимыми службами. Онъ самъ выстроилъ эту ферму на тяжелымъ трудомъ заработанныя деньги. Крыша была аспидная, кухня большая и въ нее входили прямо съ дороги, только печь была огорожена отъ втра небольшой перегородкой, недоходившей до потолка, съ стекляннымъ окномъ. Это помщеніе было порядочно меблировано, т. е. въ глазахъ бдныхъ ирландскихъ арендаторовъ, которымъ неизвстны т сотни удобствъ, которыхъ требуетъ англійскій фермеръ отъ землевладльца. Для ирландца все это нездомая роскошь, онъ платитъ чрезвычайно высокую ренту отсутствующему помщику и не иметъ средствъ нетолько окружить себя удобствами, но даже часто доставать себ первыя потребности жизни. Съ обихъ сторонъ кухни помщались по дв комнаты и, въ свою очередь, сообщались съ небольшой внутренней комнатой. Домъ былъ выстроенъ по плану Кристи Муртагъ, а его архитектурныя познанія были совершенно первобытныя. Службы, вмсто того, чтобъ находиться позади дома, были построены такъ, что составляли три стороны четыреугольника. Въ результат было то, что всякаго рода соръ и нечистоты валялись у дверей. Тамъ же была полустоячая лужа, въ которой барахтались утки. На конц крыши одной изъ службъ была воткнута высокая жердь съ привязаннымъ къ ней небольшимъ снопомъ ржи. Это длаютъ на всхъ ирландскихъ фермахъ для того, чтобъ птицы, для которыхъ выставляютъ такимъ образомъ пищу, приносили дому счастіе.

Подходя къ ферм, Мэри, Джонъ и Стандишъ увидали, что уже нкоторые изъ гостей ихъ опередили. Во двор стояло нсколько низенькихъ тележекъ, исключительно встрчаемыхъ въ Ленстер. Этотъ вечеръ давался въ честь молодыхъ и потому празднество было на славу. Кристи Муртагъ женился за нсколько дней передъ тмъ и, по мстнымъ обычаямъ, молодые обязаны были дать танцовальный вечеръ какъ можно скоре посл свадьбы.

— Право, Марджета Двайеръ славно помстилась, произнесъ Джонъ, смотря съ восхищеніемъ по сторонамъ.

— Да, ферма хорошая, сказала небрежно Мэри, за которой еще недавно ухаживалъ Кристи: — но я никогда не вышла бы замужъ за человка потому только, что у него хорошій домъ или хорошая земля. Я лучше пойду по міру да съ любимымъ человкомъ.

— Вы правы, Мэри, воскликнулъ Стандишъ:— дурно и мужчин жениться на деньгахъ, но еще ужасне женщин выходить замужъ по разсчету.

Мэри была очень рада, что Стандишъ раздлялъ ея мнніе. Она съ безпокойствомъ спрашивала себя: зналъ ли Стандишъ, что Кристи ухаживалъ за нею и былъ почти женихомъ, но предпочелъ ей Маргариту Двайеръ, потому что у нея было три коровы, обычное приданое дочери ленстерскаго фермера и, сто фунтовъ стерлинговъ.

— Во всякомъ случа, Кристи женился на хорошей двушк, замтила она:— никто не скажетъ дурного слова о ней.

— Я ее мало знаю, отвчалъ Стандишъ.

— Да вдь она ходитъ въ туже часовню, къ патеру Квинлану.

— Я рдко бываю въ часовн.

— Тмъ хуже для васъ, произнесла Мэри и хотла взглянуть на него съ негодованіемъ, но не смогла: такъ весело онъ улыбался.

— Вы не будете меня бранить, Мэри? спросилъ онъ.

— Вы этого заслуживаете, отвчала она, покраснвъ: — вы должны исполнять свой долгъ, а вы еще принадлежите къ Христіанскому Братству.

Стандишъ разсмялся.

— О, Мэри, я знаю боле, чмъ вы думаете, произнесъ онъ:— когда-нибудь я скажу вамъ, зачмъ я не хожу часто въ часовню. Но вотъ мы и пришли.

Они отворили дверь и Мэри, входя первая въ кухню, сказала:

— Да благословитъ васъ всхъ Господь!

X.

— И васъ также, Мэри, отвчало нсколько голосовъ: — но кто съ вами? а! Джонъ и Стандишъ Клинтонъ. Отчего, Стандишъ, вы не привели съ собою матери?

— Она не очень здорова сегодня, отвчалъ Стандишъ:— Ну,мистрисъ Муртагъ, очень радъ васъ видть въ своемъ собственномъ дом, желаю вамъ здоровья, богатства, счастія.

— И дтей, спокойно произнесъ Томъ Дуганъ, полуслпой скрипачъ и весельчакъ, любимый всмъ околодкомъ.

Эта шутка вызвала другую, третью и Стандишъ имлъ пока время разсмотрть молодую. Она была красивая, безпечная, лнивая молодая женщина, съ черными волосами, очень плохо причесанными, въ дурно сшитомъ красномъ кашмировомъ плать, обшитомъ блыми кружевами и пурпурнымъ атласомъ.

— Благодарю васъ, отвчала она на привтствіе Стандиша..

— А гд же вашъ собственникъ? спросилъ Стандишъ, осматриваясь по сторонамъ:— а, вотъ онъ!

Въ эту минуту вышелъ изъ внутреннихъ комнатъ Кристи Муртагъ, который принарядился въ честь гостей. Это былъ приличный экземпляръ мелкаго ленстерскаго фермера. Сметливый, но не красивый, онъ былъ одтъ какъ съ иголочки, на немъ были: синій суконный сюртукъ и такіе же панталоны, пестрый жилетъ, блая рубашка, свтлый галстухъ и блествшіе саломъ башмаки. Онъ поздоровался съ гостями нсколько смущеннымъ тономъ, такъ что изъ нихъ двухъ, его жена была гораздо бойче и самоувренне.

— Чай готовъ? спросилъ онъ, обращаясь къ жен.

— Да, отвчала она лниво:— я его заварила два часа тому назадъ, онъ уже, вроятно, настоялся.

Предположеніе мистрисъ Муртагъ оказалось вполн справедливымъ. Чай былъ черенъ, какъ чернила, крпокъ, какъ водка, и горекъ, какъ полынь. Но все-таки вс съ удовольствіемъ выпили, задая хлбомъ съ масломъ, сухарями, сдобными булками и кэками. Потомъ, до начала танцевъ, каждому поднесли по стакану грога, чтобъ ‘придать боле жизни ногамъ’. Но стакановъ не хватило и было предложено, чтобъ молодыя двушки пили изъ одного стакана съ своими ‘милыми дружками’, что возбудило много смха и шутокъ. Стандишъ подошелъ къ Мэри Шильдсъ и предложилъ ей выпить глотокъ грога изъ его стакана. Глаза Мэри заблестли и сердце сильно забилось отъ этого публичнаго признанія Стандишемъ, что онъ ея ‘милый дружокъ’. Она весело выпила одинъ глотокъ, потомъ другой, пока Стандишъ, сидя рядомъ съ нею, любезничалъ въ полголоса, не обращая вниманія на то, что стоявшій вблизи человкъ слышалъ все, что онъ говорилъ.

Этотъ рыжій мужчина, значительно старше Стандиша, былъ лучше одтъ, чмъ большинство гостей и, очевидно, считалсебя гораздо выше ихъ. Дйствительно, Денисъ Нелиганъ, управляющій мистера Генри Гардинджа, считалъ недостойнымъ своего величія бывать въ гостяхъ такого человка, какъ Кристи Муртагъ. Но любовь ‘одинаково царитъ во дворц, въ лагер, въ сел’ и блестящіе глаза Мэри Шильдъ были могучими магнитами, притягивавшими къ себ Дениса Нелигана. Онъ надняхъ проводилъ ее домой и, узнавъ, что она будетъ на танцовальномъ вечер Кристи Муртагъ, пришелъ на праздникъ, хотя его никто не звалъ. Это не показалось дерзостью ни хозяевамъ, ни гостямъ, потому что ирландскіе поселяне очень гостепріимны и считаютъ непрошеннаго гостя за благополучіе. Они очень любятъ общество и считаютъ оскорбительнымъ для себя, еслибъ на семейныхъ праздникахъ было мало гостей.

— Мэри, сказалъ Денисъ Нелиганъ, обращаясь къ молодой двушк:— хотите глотокъ изъ моего стакана?

— О, нтъ, мн довольно, воскликнула Мэри: — лучше не просите.

— Мэри будетъ пить только изъ моего стакана, произнесъ Стандишъ, желая разсердить Нелигана:— не правда ли, Мэри?

— Мн уже довольно, отвчала она, покраснвъ до корней своихъ красивыхъ черныхъ волосъ:— мн не надо боле пить.

— Можетъ быть, Стандишъ Клинтонъ, Мэри, и танцовать будетъ только съ вами?

— Я плохой танцоръ, Денисъ, отвчалъ Стандишъ: — но я буду танцовать съ Мэри, если она позволитъ.

Мэри покраснла, но ничего не отвтила.

— Что же, Мэри, хотите вы танцовать со мною? спросилъ онъ.

— Отчего же нтъ? Съ удовольствіемъ, отвчала она.

Нелиганъ отвернулся и Стандишъ, со смхомъ, шепнулъ Мэри:

— Онъ ревнуетъ.

— Не говорите глупостей, Стандишъ, отвтила Мэри: — кого ему ревновать?

— А! вы находите, что я не опасный соперникъ? замтилъ Стандишъ.

Мэри отвчала взглядомъ, который былъ краснорчиве всхъ словъ. Стандишъ продолжалъ ухаживать за молодой двушкой, такъ какъ онъ былъ истый ирландецъ, и готовъ былъ, за отсутствіемъ любимыхъ губъ, цловать т, какія у него были подъ руками.

— Ну, что же, молодежь, вы не будете плясать сегодня? произнесъ скрипачъ, настраивая свою скрипку:— лучше не пропускайте удобнаго случая попрыгать.

Посреди комнаты очистили большое пространство, отставивъ къ стнамъ стулья и кресла. Двнадцать паръ стали на мста для національнаго джига, съ одной стороны мужчины, съ другой женщины. Скрипачъ слъ на буфетъ и, поставивъ ноги на стулъ, заигралъ ‘Питеръ въ сапогахъ’. Потомъ онъ переходилъ и въ другія мелодіи: ‘Чортъ въ Дублин’, ‘Поцлуй меня’ и т. д. но постоянно возвращался къ первоначальной тем.

Ирландскій джигъ на сцен не иметъ ничего общаго съ настоящей пляской ирландскихъ поселянъ. Они танцуютъ такъ прилично и торжественно, что посторонній наблюдатель могъ бы подумать, что исполняется какой-нибудь религіозный обрядъ. Кавалеры держатъ руки по швамъ и, повидимому, неохотно поднимаютъ ихъ даже когда этого требуютъ фигуры. Глаза ихъ устремлены на потолокъ, такъ какъ неприлично смотрть на своихъ дамъ, которыя также держатъ руки по швамъ, но опускаютъ глаза въ полъ.

Становилось очень шумно, оживленно и весело. Всхъ веселе былъ Стандишъ и когда Мэри танцовала съ управляющимъ, то онъ не чувствовалъ ревности, а преспокойно любезничалъ съ молодой.

Мало по малу гости начали расходиться и Мэри также собралась въ путь. Но Джонъ столько выпилъ пуншу, что едва стоялъ на ногахъ и молодая двушка была очень рада когда Стандишъ сказалъ:

— Мэри, я пойду домой съ вами и Джономъ.

— Отлично, Стандишъ.

— Погодите, молодцы, воскликнулъ Кристи Муртагъ, вынося кружку съ водкой:— прежде чмъ уйти вы должны выпить круговую чарку за наше здоровье.

Каждый изъ гостей хлбнулъ водки, пожелавъ молодымъ всего хорошаго. Но для Джона Шильдса чаша переполнилась. Онъ упалъ какъ чурбанъ на скамейку и Кристи просилъ его оставить проспаться, общая разбудить его утромъ во-время къ работ. Такимъ образомъ, Мэри и Стандишъ отправились домой одни.

XI.

— О, какъ мать будетъ сердиться на Джона, промолвила молодая двушка, идя по дорог.

— Ничего, Кристи подниметъ его рано и онъ успетъ на работу, отвчалъ Стандишъ:— не грустите, Мэри, намъ лучше безъ него, прибавилъ онъ, взявъ ее за талію.

— Не дурачьтесь, Стандишъ, кокетливо воскликнула Мэри.

— Отчего? произнесъ шепотомъ Стандишъ: — разв вы не знаете, что я страшно люблю васъ?

Мэри ничего не отвчала и Стандишъ повторилъ:

— Разв вы не знаете, что я страшно люблю васъ?

— Какъ могла я это знать? отвчала она дипломатично.

— Вы это лучше знаете, чмъ еслибъ я повторялъ о своей: любви каждый день, каждый часъ, сказалъ Стандишъ и продолжалъ распространяться о своей любви до самаго дома Мэри.

Разставаясь, онъ поцловалъ ее въ губки и Мэри, вскор заснувъ, видла его во сн.

Между тмъ, Стандишъ пошелъ медленными шагами къ хижин своей матери. Онъ снялъ фуражку и провелъ рукою по своимъ густымъ волосамъ, въ которыхъ теперь игралъ свжій втерокъ. Возбужденное состояніе, въ которомъ онъ находился отъ вина и близости хорошенькой молодой двушки, мало-помалу прошло и онъ снова сталъ думать о событіяхъ дня. Теперь было слишкомъ поздно, чтобъ спросить у матери, почему остановилъ ея деньги мистеръ Гардинджъ, какое онъ имлъ на это право и зачмъ она ничего ему объ этомъ не говорила ране? Ему не надо было идти утромъ на работу и потому онъ всегда успетъ разспросить мать на слдующій день.

Потомъ передъ его глазами мелькнула хорошенькая, блая ручка, которая протягивала ему деньги, и онъ забылъ о Мэри Шильдсъ, о томъ, что объяснялся ей въ любви. Подойдя къ хижин матери, онъ ни мало не удивился, что дверь была настежь отворена, такъ какъ въ Ирландіи часто оставляютъ дверь отворенной цлый день и цлую ночь, вроятно, для того, чтобъ куры и свиньи могли свободно уходить изъ дома и входить въ него.

Стандишъ вошелъ въ кухню, въ которой было очень темно, особливо посл нжнаго полумрака прекрасной майской ночи. Все было тихо. Стандишу захотлось покурить, прежде чмъ лечь спать, и, выйдя снова за дверь, онъ закурилъ трубку. Безмолвная тишина царила вокругъ и только гд-то вдали слышался скрипъ телеги. Докуривъ трубку, онъ затворилъ за собою дверь и сталъ пробираться ощупью къ камину, на которомъ онъ могъ найти свчку. По дорог онъ наткнулся на что-то и, инстинктивно протянувъ руку, дотронулся до холоднаго человческаго лица.

Онъ быстро отдернулъ руку. Морозъ пробжалъ по всему его тлу и онъ задрожалъ, какъ въ лихорадк. Но, черезъ минуту, онъ снова протянулъ руку и ощупалъ чепецъ своей матери.

— Матушка! произнесъ онъ громко, но отвта не было.

Стандишъ подошелъ къ камину, нашелъ свчку, зажегъ ее и, дрожа отъ страха, поднесъ свчку къ лицу матери. Она сидла на стул, сложивъ руки по обыкновенію и прислонившись спиною къ стн. Ея голова немного свисла въ одну сторону, и еслибъ не страшная блдность ея лица, то Стандишъ могъ бы подумать, что она спала.

Но онъ сразу понялъ, что она умерла. И все-таки, поставивъ свчу на каминъ, онъ опустился передъ нею на колни и сталъ слушать пульсъ, потомъ положилъ руку на ея сердце и воскликнулъ съ ужасомъ:

— Матушка! Матушка! вы не могли меня бросить! Откройте глаза и посмотрите на меня!

Онъ взялъ ее на руки и перенесъ на кровать. Онъ снова поднесъ свчку къ ея лицу и долго смотрлъ на это бездушное, холодное лицо. Да, она умерла. Но онъ все-таки позоветъ кого-нибудь къ себ на помощь и пошлетъ за докторомъ. Онъ поставилъ свчу на столъ, схватилъ фуражку и выбжалъ изъ хижины.

‘Я прежде всего позову Мэри Шильдсъ и ея мать’, подумалъ онъ и направился къ ихъ жилищу.

Онъ сходилъ съ ума отъ поразившаго его удара, перваго большого горя, испытаннаго имъ въ жизни. Не было сомннія, что его мать умерла, но какъ она умерла и отчего? Онъ хотлъ во что бы то ни стало открыть эту тайну.

Онъ постучалъ въ дверь хижины, гд жила Мэри Шильдсъ. Никто не откликнулся. Онъ постучалъ сильне въ окно и тотчасъ послышался грубый, гнвный голосъ.

— Кто тамъ? Что надо ночью?

— Это я, Стандишъ Клинтонъ. Ради Бога отворите, Джонъ.

XII.

Черезъ минуту, окно отворилось и Джонъ Шильдсъ, довезенный сосдомъ до дома, высунулъ свою голову.

— Что-то случилось съ матерью, Джонъ! воскликнулъ Стандишъ.— Я боюсь, что она умерла.

— Боже мой! произнесъ Джонъ Шильдсъ, пораженный этимъ неожиданнымъ извстіемъ.

Онъ тотчасъ разбудилъ сестру и мать, которыя пошли съ Стандишемъ въ его хижину, а Джонъ отправился за докторомъ.

— Можетъ быть, она только въ обморок, Сгандитъ! сказала мистрисъ Шильдсъ.

— Надюсь, но не думаю, отвчалъ съ отчаяніемъ Стандишъ,

Об женщины старались привести въ чувство бдную Мэра Клинтонъ, но напрасно. Черезъ нсколько времени явился докторъ и подтвердилъ, что она умерла.

Кэти Клинтонъ ушла въ невдомую страну, откуда нтъ возврата, не отвтивъ сыну на его вопросъ. Странная слабость, которую она чувствовала нсколько разъ въ теченіи дня, не была для нея новостью и потому она вернулась домой спокойно, безъ малйшаго страха. Сидя въ сумрак на кресл и поджидая сына, съ смшаннымъ чувствомъ радости и опасенія, она вдругъ услышала чьи-то поспшные, грубые шаги. Сердце ея кнуло, она знала эти шаги. Послышался стукъ въ отворенную дверь и на порог показался Генри Гардинджъ.

Кэти Клинтонъ вздрогнула, но не встала съ мста. Она не могла двинуться. Сердце ея такъ тревожно забилось, что она едва могла дышать.

— Вы врно слышали, что надлалъ вашъ милый сынокъ? произнесъ Гардинджъ гнвно.

— Я слышала, что вы его выгнали, спокойно отвчала Кэти Клинтонъ.

— Да, скажите мн правду, продолжалъ Гардинджъ грознымъ голосомъ:— вы наговорили ему разныхъ глупостей и вбили ему въ голову, что онъ выше другихъ рабочихъ и что иметъ право на большее вниманіе на фабрик?

Кэти Клинтонъ встала и даже Гардинджъ испугался страшному выраженію ея лица. Она была смертельно блдна, а ея темные глаза горли, какъ уголья.

— Нтъ, произнесла она, пристально смотря на Гардинджа:— я не могла вбить ему въ голову, что онъ выше другихъ рабочихъ, когда, благодаря вамъ, онъ ниже всхъ.

Голосъ ея звучалъ громко, ршительно.

— Нтъ, я ему еще ничего не сказала, прибавила она, размахивая руками.

— Еще! Это что значитъ! Забудьте прошедшее, зачмъ поднимать старыя исторіи!

— Разв я могу забыть! воскликнула Кэти Клинтонъ:— женщины не такъ скоро забываютъ, какъ мужчины!

— Не будьте дурой! отвчалъ онъ грубо: — вс эти годы я платилъ вамъ боле, чмъ бы слдовало, но теперь пришелъ вамъ объяснить, что, въ виду дерзостей этого грубаго мальчишки, я прекратилъ вашъ пенсіонъ. Вамъ бы лучше убраться отсюда съ своимъ сынкомъ, да поскоре.

И, не сказавъ боле ни слова, Генри Гардинджъ быстро удалился, оставивъ Кэти Клинтонъ посреди кухни. Она снова почувствовала странную слабость и опустилась на стулъ, на которомъ и нашелъ ее Стандишъ спустя нсколько часовъ.

‘Смерть отъ естественныхъ причинъ’, произнесъ коронеръ. Кэти Клинтонъ умерла отъ болзни сердца, которою она, повидимому, уже давно страдала.

Стандишъ Клинтонъ былъ общимъ любимцемъ и вс хлопоты о погребеніи взяли на себя его сосди. Никогда ирландская женщина не обнаруживаетъ такъ ясно своихъ великихъ достоинствъ, какъ въ т грустныя минуты, когда необходимо помочь еще боле несчастному существу, чмъ она. Добрыя сосдки надли на Кэти Клинтонъ такъ называемый ‘погребальный нарядъ’, заране приготовляемый монахинями и состоящій изъ длиннаго и широкаго благо или коричневаго кашмироваго платья съ атласными лентами, блыхъ перчатокъ, блыхъ бумажныхъ чулокъ и новыхъ, ненадванныхъ башмаковъ.

Въ день похоронъ, вс выказали самое теплое сочувствіе къ горю Стандиша Клинтона. Онъ долго сдерживалъ свои чувства, но, наконецъ, зарыдалъ, какъ ребенокъ. Возвратясь въ свой одинокій домъ, онъ нсколько часовъ просидлъ въ какомъ-то забытьи, не думая ни о чемъ. Но потомъ ему пришла въ голову мысль, что онъ все-таки не добился отъ матери отвта на свой вопросъ и ршился пойти на слдующій же день къ Матью Бойду и выяснить, по какому праву мистеръ Гардинджъ прекратилъ выдачу денегъ, которыя его мать получала еженедльно изъ конторы стряпчаго.

Было воскресенье и Стандишъ, стоя въ дверяхъ своей хижины, видлъ толпы жителей Дунбеллина, гулявшихъ по противоположному берегу Брамы. Между прочими онъ издали узналъ Генри Гардинджа съ сыномъ и Матью Бойда съ племянницей. Они шли рядомъ и, повидимому, весело о чемъ-то разговаривали. Стандишъ долго слдилъ за ними глазами и когда они исчезли изъ вида, онъ почувствовалъ себя боле одинокимъ, чмъ когда-либо.

— Стандишъ! произнесъ голосъ подл него.

Онъ обернулся и увидалъ передъ собою Мэри Шильдсъ, лицо которой, вчно веселое, было отуманено теперь грустными мыслями. Она искренно жалла бднаго молодого человка.

— Добраго вечера, Мэри, сказалъ Стандишъ: — я не прошу васъ взойти, потому что теперь въ дом мрачно, одиноко.

— Нтъ, Стандишъ, я не войду, отвчала Мэри, доброе, любящее сердце которой еще боле стремилось теперь къ Стандишу со времени его горя:— я пришла только по порученію матери, она говоритъ, что вамъ бы лучше ночевать сегодня у насъ и не оставаться здсь одному.

Стандишъ съ радостью принялъ это приглашеніе и, заперевъ дверь хижины, пошелъ съ Мэри вверхъ въ гору. Вечеромъ его навстили два или три человка изъ прежнихъ его фабричныхъ товарищей. Одинъ изъ нихъ былъ его лтъ и, пробывъ нсколько лтъ въ Америк, вернулся пропитаннымъ республиканскими идеями. Подобно всмъ, долго жившимъ въ этой великой стран, онъ сдлался совершеннымъ американцемъ. Это особенно справедливо въ отношеніи ирландцевъ. Напротивъ, живя въ Англіи, ирландцы никогда не перенимаютъ англійскіе обычаи и очень рдко англійскій акцентъ. Лоренсъ Поуэръ былъ очень самолюбивый человкъ. Онъ открыто говорилъ, что желалъ бы видть въ Ирландіи республиканское правительство. Пятьдесятъ принудительныхъ актовъ, которыми Англія подарила Ирландію держали бдный народъ подъ такимъ игомъ страха и рабства, подъ такимъ ярмомъ землевладльцевъ, которые собирали громадную ренту съ безплодной земли, едва могущей прокормить земледльцевъ въ самые лучшіе годы — что Лоренсъ Поуеръ считалъ только республику способной пробудить страну отъ смертельной дремоты отчаянія и заставить ея обитателей уважать себя и надяться на себя. Онъ говорилъ бойко, если не краснорчиво, и не разъ высказывалъ свои мысли среди ирландцевъ въ Америк. Конечно, на родин онъ не могъ быть столь же откровеннымъ и скрывалъ покуда въ своемъ сердц благородные, смлые планы о возрожденіи Ирландіи. Онъ былъ истиннымъ сыномъ народа, зналъ все, что переноситъ несчастный ирландскій народъ, и поклялся въ глубин своей души, что посвятитъ всю свою жизнь на святое дло освобожденія своей родины отъ невыносимой тираніи.

Таковъ былъ человкъ, который навстилъ Стандиша въ день похоронъ его матери и сидлъ рядомъ съ нимъ передъ хижиной Джона Шильдса.

XIII.

Мало по малу, разговоръ между Стандишемъ и его постителями перешелъ на удаленіе съ фабрики Стандиша Клинтона.

— Я не могъ не высказать своихъ мыслей, произнесъ Стаидишъ: — я не долюбливаю паровыхъ машинъ, которыя сокращаютъ число людей, заработывающихъ себ кусокъ хлба честнымъ трудомъ.

— Но, замтилъ американскій ирландецъ, видвшій, какіе громадные шаги сдлала Америка, всегда примнявшая на большой ног каждое новое изобртеніе, облегчавшее человческій трудъ: — но не забывайте, что рабочіе могутъ покупать много необходимыхъ предметовъ гораздо дешевле, благодаря этимъ машинамъ. Правда, не столько рукъ имютъ работу, но за то т, которые имютъ работу, могутъ жить дешевле и лучше.

— А! я понимаю, иронически произнесъ Стандишъ:— вы держите сторону хозяевъ.

— Въ этомъ отношеніи, да.

— А я стою за народъ.

— О, какъ бы я желалъ, чтобъ кто-нибудь сказалъ словечко за бдныхъ арендаторовъ, промолвилъ одинъ изъ постителей, съ сильнымъ каннотскимъ акцентомъ:— какое мн дло до того, есть ли машины у хозяевъ или нтъ, пока я получаю свою ежедневную заработную плату.

— Не думайте только о себ, воскликнула Мэри Шельдсъ, вмшиваясь въ разговоръ:— мы вс знаемъ, что Стандишъ говоритъ правду, дйствительно, машины оставляютъ многихъ безъ работы.

Молодая двушка любила показать публично Стандишу, что она его партизанка.

— Э! сказалъ Лоренсъ Пауеръ, взглянувъ на нее: — можетъ быть на время он и приносятъ вредъ, но всякій, кто основательно подумаетъ объ этомъ предмет, долженъ согласиться, что всякое усовершенствованіе въ машинахъ въ конц-концовъ служитъ на нашу пользу. Въ настоящее время рабочій или работница можетъ имть гораздо боле удобствъ за то же жалованье, чмъ сто лтъ тому назадъ.

— Но все это ни мало не улучшило положеніе народа, замтилъ Стандишъ.

— Да вдь я только что указалъ вамъ, что на то же жалованье народъ можетъ жить лучше прежняго.

— Неправда, воскликнулъ Стандишъ съ жаромъ:— машины — это величайшее зло для народа.

— Докажите.

— Ну, Стандишъ, докажите, сказала Мэри.

— Еще бы, онъ докажетъ! прибавилъ ея братъ.

— Да, я докажу, произнесъ Стандишъ:— и вотъ Пэтъ Линчъ подтвердитъ мои слова, прибавилъ онъ, указывая на каннотскаго уроженца: — что эти машины, создавая новыя потребности, одна изъ главныхъ причинъ настоящей бдности въ Ирландіи.

— Почему? спросилъ вызывающимъ тономъ Лоренсъ Поуеръ.

— Потому что рабочій начинаетъ ощущать потребность въ томъ и другомъ, устраиваетъ прилично свое жилище, вставляетъ окна со стеклами, строитъ хлвъ для свиньи, заводитъ себ кровать съ постельнымъ бльемъ, и все это благодаря хорошой заработной плат, получаемой на вашихъ машинахъ. Ну, все что онъ заработываетъ, онъ проживаетъ, и вдругъ въ одинъ прекрасный день, онъ остается безъ раббты. Онъ не уметъ иначе добывать себ хлба, по всей вроятности, онъ содержитъ семью и становится черноробочимъ, вскор ему нечмъ заплатить ренты, землевладлецъ его выселяетъ изъ хижины и онъ становится однимъ изъ тхъ нищихъ, которыми кишитъ Ирландія.

— Это бываетъ не часто, замтилъ американскій ирландецъ.

— Не часто! воскликнула Мэри Шельдсъ:— такъ часто, какъ вы не воображаете — да. Мистеръ Гардинджъ выселилъ и пустилъ по-міру многихъ изъ рабочихъ только потому, что они не могли платить чрезмрную ренту, а они не могли платить по той простой причин, что лишились работы на фабрик, благодаря постановк новыхъ машинъ.

— Вы правы, Мэри, сказалъ Стандишъ.

— Да, промолвилъ Пэтъ Линчъ: — у насъ въ Мейо машины наврное принесли бы то зло, о которомъ говоритъ Стандишъ.

— Почему? спросилъ Лоренсъ Поуеръ.

— Потому что тамъ много земли, обработывая которую бдный народъ еле живетъ, а ваши машины могли бы превратить этотъ уголокъ въ лучшую плодородную мстность…

— Я не вижу тутъ зла, поспшно перебилъ его Поуеръ.

— Погодите и увидите. Ваши машины улучшили бы землю, но землевладльцы тогда подняли бы ренту и поселяне, которые теперь еле имютъ кусокъ хлба, не могли бы боле существовать. Но землевладльцы этимъ не удовольствовались бы, они потребовали бы еще боле рабочихъ дней въ году.

— Что это значитъ? Я не понимаю, промолвилъ Поуеръ.

Пэтъ Линчъ былъ грубый за взглядъ фабричный рабочій, въ шерстяной фуражк и очень грязныхъ панталонахъ. У него не было рубашки и черный шелковый галстухъ виднлся на обнаженномъ загорломъ горл. Его голубые глаза сверкали, и, вынувъ трубку изо рта, онъ погасилъ ее и спряталъ въ карманъ.

— Я вамъ все объясню, продолжалъ онъ, и видитъ Богъ, что я скажу одну правду. Вы, конечно, слыхали объ оцнк Грифита, которая назначаетъ почти врную ренту.

— Да.

— Ну, въ нашей сторон при каждомъ переход земли въ новыя руки рента увеличивается такъ, что она гораздо выше оцнки Грифита и кром того, замлевладльцы, не довольствуясь возвышеніемъ ренты, еще выговариваютъ, чтобы каждый арендаторъ работалъ на нихъ пятьдесятъ два дня въ году.

— Разв землевладлецъ не платитъ за это? спросилъ съ жаромъ Стандишъ.

— Нтъ, отвчалъ иронически Пэтъ Линчъ: — онъ ставитъ это однимъ изъ условій аренды и бдняки должны соглашаться, а ихъ жены и дти обязаны идти полоть гряды съ рпой, когда землевладлецъ этого потребуетъ.

— Это тяжело, произнесъ Стандишъ и его странно блествшіе глаза устремились въ пространство, словно онъ видлъ тамъ то, чего не могли видть окружавшіе его.

— Я скоро отучилъ бы землевладльца пользоваться моимъ даровымъ трудомъ, замтилъ Лоренсъ Поуеръ:— я сталъ бы работать такъ тихо и такъ плохо, что онъ радъ былъ бы отъ меня отдлаться.

— Вы теперь такъ храбритесь, отвчалъ съ ироній Пэтъ Линчъ:— но вы заговорили бы другое, еслибы были арендаторомъ въ Мейо. Какъ бы вы не стали работать скоро и хорошо, когда за вашей спиной стоитъ управляющій съ громадной палкой, готовой всегда спуститься на ваши плечи.

Стандишъ Клинтонъ внимательно слушалъ Пэта Линча и ему едва врилось, чтобъ все это была правда. Онъ привыкъ къ систем чрезмрныхъ рентъ, какъ вс живущіе въ сельскихъ округахъ Ирландіи, но онъ не имлъ понятія, что существуетъ на его бдной родин рабство, о которомъ говорилъ каннотскій поселянинъ.

— Боже мой! воскликнулъ онъ:— неужели вы говорите правду?

— Говорю ли я правду? произнесъ мрачно Пэтъ Линчъ:— еслибы тутъ не было Мэри Шильдсъ и ея матери, то я показывалъ бы вамъ на своей спин слды палокъ.

— Это жестоко, промолвилъ рабочій, досел не принимавшій участіе въ разговор:— но у насъ въ Гальве не лучше. Я вамъ разскажу, что случилось съ однимъ моимъ родственникомъ.

— Да, да, разскажите, воскликнулъ Стандишъ, попрежнему устремляя свой взглядъ въ пространство:— я желалъ бы, чтобъ такіе землевладльцы попались мн подъ руку.

Рабочій привелъ нсколько примровъ невыносимой тираніи землевладльцевъ и терпливой выносливости несчастныхъ арендаторовъ, которые должны были исполнять вс капризы своихъ

тирановъ или идти по-міру, не получивъ ни малйшаго вознагражденія засвой трудъ.

— И все это правда? воскликнулъ снова Стандишъ, вскакивая съ мста.

— Еще бы! отвчалъ разсказчикъ: — я могу назвать всхь людей, о которыхъ говорю и указать ихъ мстожительство.

XIV.

Все, что онъ слышалъ въ этотъ вечеръ, глубоко запало въ сердце Стандиша и возбудило въ немъ дремавшія тамъ еще неопредленныя стремленія. Долго посл того, когда вс разошлись и обитатели маленькой хижины спали крпкимъ сномъ, онъ лежалъ и думалъ.

Онъ прежде рдко разговаривалъ съ Лоренсомъ Поуеромъ, но теперь американскій ирландецъ ему очень понравился, и онъ ршилъ поближе съ нимъ сойтись. Но прежде всего ему необходимо было выяснить мучившій его вопросъ о томъ, по какому праву остановилъ мистеръ Генри Гардинджъ получаемыя его матерью деньги изъ конторы стряпчаго.

На слдующій утро въ десять часовъ, онъ позвонилъ у дома Матью Бойда. Дверь отворила ему Рози и тотчасъ воскликнула:

— Какъ я сожалю о васъ, Стандишъ! Какое неожиданное несчастье!

— Да, въ тотъ самый день, когда я былъ здсь въ послдній разъ, Рози, отвчалъ Стандишъ.— Хозяинъ дома?

— Нтъ. Онъ ухалъ куда-то съ миссъ Анджелой.

— А когда я могу его застать?

— Не знаю, онъ обыкновенно бываетъ дома въ это время.

— А когда онъ вернется сегодня?

— Поздно. Они похали за Слэнъ, а это далеко. Съ ними отправился мистеръ Вальтеръ Гардинджъ. Кажется онъ женихъ миссъ Анджелы.

— Неужели?

— Да. Ну, а вы, Стандишъ, куда поступаете на работу?

— Не знаю. Я думаю на фабрику Мартина. Прощайте, Рози.

И онъ поспшно сбжалъ съ лстницы, увидавъ издали Лоренса Поуера.

— Куда вы идете? спросилъ Стандишъ, поздоровавшись съ нимъ:— въ городъ?

— Въ городъ за винтами, отвчалъ американскій ирландецъ.

— Я пойду съ вами, произнесъ Стандишъ, присоединяясь къ Поуеру:— я всю ночь думалъ о нашемъ вчерашнемъ разговор. Вдь наша родина въ ужасномъ положеніи, а мы вс закрываемъ глаза.

Поуеръ пристально взглянулъ на Стандиша и потомъ сталъ посвистывать. Онъ хотлъ, чтобы молодой человкъ высказался.

— Хорошо толковать о томъ, что надо улучшить положеніе народа, продолжалъ Стандишъ:— но вопросъ въ томъ, какъ это сдлать?

— Да въ этомъ весь вопросъ.

— Какая польза была бы, еслибы Ирландія возстала съ оружіемъ въ рукахъ, воскликнулъ Стандишъ съ горечью: — Англія прислала бы свою армію и выселила бы насъ всхъ отсюда, какъ она уже старается нсколько сотъ лтъ.

— Англія сдлала одну громадную ошибку, замтилъ Лоренсъ Поуеръ.

— Какую?

— Она не подумала о результат изгнанія столькихъ милліоновъ ирландцевъ и ирландокъ въ Америку. Они создали новую Ирландію, не забыли своей старой родины и готовы пожертвовать всмъ, чтобъ помочь своимъ соотечественникамъ выйти изъ того униженія, до котораго они позволили себя довести.

Стандишъ Клинтонъ съ восторгомъ слушалъ своего новаго друга, который очевидно разсялъ его мысли и стремленія.

— Но какъ намъ выйти изъ теперешняго унизительнаго положенія? произнесъ онъ.— Законы противъ насъ, они писаны для богатыхъ, а не для бдныхъ. Я вамъ разскажу, что случилось въ прошломъ году въ двадцати миляхъ отъ Дунбеллина. У одного фермера уродился очень плохой картофель и онъ надялся заплатить ренту только продажей сна. На когда надо было убирать сно, землевладлецъ потребовалъ его къ себ на ту же работу. Онъ отказался, говоря, что иначе его сно испортится. Въ тотъ же день пришелъ на ферму управляющій и увелъ корову, стоившую двнадцать фунтовъ стерлинговъ.

— Зачмъ онъ это сдлалъ?

— Потому что фермеръ ослушался своего землевладльца, корова была взята въ вид залога и могла быть возвращена только тогда, когда фермеръ исполнить приказанія землевладльца.

Американскій ирландецъ улыбнулся. Онъ съ видимымъ удовольствіемъ слушалъ Стандиша.

— Но я вамъ еще не сказалъ самаго дурнаго. По дорог, корова поскользнулась, сломала себ ногу и ее пришлось убить. Бдному фермеру не сказали объ этомъ ни слова, а когда онъ сталъ требовать вознагражденія, то какъ вы думаете, что ему отвчали?

— Я догадываюсь, но вы лучше сами скажите.

— Ему отвчали, что онъ достойно наказанъ за ослушаніе. Онъ обратился въ судъ. Судьями были землевладльцы и они объявили, что ему подломъ и еще оштрафовали за то, что онъ не явился на работу по требованію землевладльца согласно арендному условію.

— И онъ внесъ штрафъ?

— Взыскали.

— Клинтонъ, вы знаете этого человка? спросилъ съ жаромъ Поуеръ.

— Очень хорошо.

— Намъ надо имть его въ виду. Какъ его зовутъ?

— Джо Моранъ изъ Баликильти.

— Пойдемте къ нему въ будущее воскресенье.

— Зачмъ?

— Я хочу поговорить съ нимъ, съ вами и еще кое съ кмъ, раздляющими ваши мннія. Но вотъ и лавка.

— Я васъ подожду, сказалъ Стандишъ и остановился передъ дверью, а Поуеръ вошелъ въ желзную лавку.

Но черезъ минуту Поуеръ позвалъ его, прося посмотрть хороши ли винты.

— Я не хочу имть никакого дла до машинъ, отвчалъ Стандишъ, вспыхнувъ.

— Полноте, произнесъ Поуеръ: — сдлайте одолженіе товарищу. Вы боле меня понимаете въ этомъ дл. А я васъ обрадую, машина безъ васъ работаетъ гораздо хуже.

— Надюсь, что она совсмъ перестанетъ работать! воскликнулъ Стандишъ, не обращая вниманія на то, что проходящіе слышали его слова.

Однако, онъ вошелъ въ лавку и помогъ товарищу выбрать винты. Потомъ они оба направились къ фабрик.

XV.

— А, Стандишъ! воскликнулъ сторожъ, когда Стандишъ и Лоренсъ подошли къ воротамъ.— Вы вернулись. Я зналъ, что вы десять разъ подумаете, прежде чмъ бросить такое выгодное мсто.

— Не я бросилъ мсто, а оно меня бросило, отвчалъ Стандишъ: — впрочемъ, еслибы меня не прогнали, я вскор ушелъ бы самъ. Нтъ, Микки, я не вернулся на фабрику.

Между тмъ, Лоренсъ Поуеръ вошелъ въ ворота, записалъ свое имя и время явки въ свою мастерскую. Стандишъ Клинтонъ остался у воротъ.

— Жаль, продолжалъ сторожъ: — говорятъ, что никто такъ хорошо не знаетъ машинъ, какъ вы.

— Да, отвчалъ Стандишъ:— такъ пусть попробуютъ обойтись безъ меня.

— Знаете, что хозяинъ сказалъ о васъ?

— Меня это ни мало не интересуетъ.

— Врю, но онъ сказалъ, что теперь, когда ваша мать умерла, царство ей небесное, онъ взялъ бы васъ обратно на фабрику, еслибъ вы обязались быть учтивымъ.

— Пусть поймаетъ меня, иронически произнесъ Стандишъ.— Но какое ему дло до моей матери, живой или мертвой?

— Это вамъ лучше знать, Стандишъ, отвчалъ сторожъ и, обернувшись къ проходившему рабочему, сталъ выговарить ему за то, что тотъ опоздалъ на работу.

Въ голос Микки было что-то странное, что непріятно поразило Стандиша. Въ голов его блеснула мысль, что вс говорившіе объ его матери, выражались съ какой-то особенной сдержанностью. Онъ вспомнилъ слова Каркорана и смущеніе матери, когда онъ спрашивалъ ее, кто былъ его отецъ и зачмъ она здила въ Глазго. Странно было также, что она не говорила ему о прав мистера Генри Гардинджа контролировать выдачу денегъ, получаемыхъ ею изъ конторы стряпчаго. Все это онъ жаждалъ выяснить и ршился, за отсутствіемъ Матью Бойда, обратиться прямо къ мистеру Генри Гардинджу за объясненіемъ. Онъ инстинктивно ненавидлъ отца наравн съ сыномъ и во всякое другое время избгалъ бы встрчи какъ съ тмъ, такъ и съ другимъ, но теперь онъ находился въ такомъ возбужденномъ состояніи, что хотлъ разомъ раскрыть мучившую его тайну.

Онъ дождался, пока Микки вернулся съ фабрики, куда онъ проводилъ опоздавшаго рабочаго, и спросилъ, въ контор ли хозяинъ.

— Да, отвчалъ Микки.

— Кто съ нимъ?

— Никого. Знаете что, Стандишъ! пойдите и попросите, чтобы онъ принялъ васъ обратно на фабрику.

— Не приставайте ко мн. Я хочу видть хозяина по другому длу.

— Хорошо, хорошо. Длайте какъ знаете. Во всякомъ случа, очень естественно, что вы хотите видть хозяина. Христосъ съ вами!

Стандишъ не разслышалъ послднихъ словъ Микки и направился поспшно къ контор. Поднявшись по ступенямъ къ стеклянной двери, онъ увидалъ мистера Генри Гардинджа, сидвшаго у конторки. Прежде, чмъ онъ усплъ постучать въ дверь, онъ услышалъ за собою голосъ Питера Каркорана:

— Какъ! вы здсь? хотите проситься назадъ на фабрику?

— Нтъ, отвчалъ гнвно Стандишъ.

— Такъ вы хотите спросить, у него была ли ваша мать въ Глазго? произнесъ шепотомъ Каркоранъ.

— Что вы хотите этимъ сказать? воскликнулъ Стандишъ, но сторожъ позвалъ Каркорана и онъ быстро удалился.

Генри Гардинджъ сидлъ въ своей контор и перелистывалъ свои книги. Онъ былъ въ очень хорошемъ настроеніи и самодовольно гладилъ свою русую бороду. Да, введеніе новыхъ машинъ принесло ему большую выгоду и онъ уже думалъ създить въ Глазго и посмотрть еще другую машину, о которой ему говорили. Въ Глазго! Нтъ, этотъ городъ возбуждалъ въ его голов слишкомъ много воспоминаній, лучше было послать туда сына Вальтера. Мистеръ Гардинджъ былъ человкъ самый прозаичный, но иногда и подобнымъ людямъ мерещатся фантастическіе образы и, при воспоминаніи о Глазго, передъ глазами богатаго фабриканта всталъ образъ молодой двушки, доврчиво смотрвшей на него. Онъ вздрогнулъ и обернулся. Передъ нимъ стоялъ Стандишъ Клинтонъ. Гардинджъ былъ не суеврный человкъ, но появленіе именно въ эту минуту Стандиша Клинтона непріятно на него подйствовало.

Стандишъ молча снялъ фуражку.

— Зачмъ вы сюда пожаловали? спросилъ рзко Гардинджъ, закрывая свою конторку.

— Я хочу съ вами поговорить, отвчалъ спокойно молодой человкъ.

— Я не приму отъ васъ никакихъ извиненій, произнесъ Гардинджъ, вставая со стула и подходя къ камину, въ которомъ не было огня.

— Я и не намренъ извиняться передъ вами, воскликнулъ Стандишъ:— если кому, такъ вамъ надо извиняться передо мною.

— Вонъ отсюда! Я прикажу не пускать васъ на фабрику, если вы осмлитесь еще явиться.

И Гардинджъ направился къ двери, но Стандишъ предупредилъ его и сталъ спиною къ двери.

— Вамъ нечего бояться моихъ посщеній, отвчалъ Стэндишъ:— и сегодня я ни за что не пришелъ бы сюда, еслибъ мн не надо было спросить у васъ, по какому праву вы запретили мистеру Бойду выдавать моей матери деньги, которыя она поучала еженедльно въ контор стряпчаго?

Гардинджъ вздрогнулъ.

— Какой чортъ вамъ сказалъ объ этомъ? промолвилъ онъ.

— Все равно. Отвтьте, по какому праву вы это сдлали?

Фабрикантъ взглянулъ на своего бывшаго рабочаго и понялъ, по ршительному выраженію его лица, что ему не избгнуть непріятнаго объясненія. Однако, онъ все-таки произнесъ:

— Кто вамъ сказалъ? Конечно эта глупая двчонка. Женщины никогда не могутъ держать языкъ за зубами.

— Я требую отвта. По какому праву вы остановили выдачу этихъ денегъ?

— И вы дйствительно этого не знаете? отвчалъ уклончиво Гардинджъ.

— Еслибъ я зналъ, то не спрашивалъ бы.

— На вашемъ мст я не поднималъ бы этого вопроса, а ухалъ бы отсюда, сказалъ Гардинджъ, вынимая изъ кармана нсколько золотыхъ монетъ:— возьмите эти деньги и убирайтесь изъ Дунбеллина.

— Мн не надо вашихъ денегъ, отвчалъ Стандишъ, смотря на него съ изумленіемъ:— я хочу только знать, по какому праву вы остановили выдачу денегъ моей матери?

— Потому что я выдавалъ ей эти деньги! воскликнулъ Гардинджъ, вн себя отъ гнва:— и могъ во всякое время прекратить ихъ выдачу.

— Вы! могъ только произнесть молодой человкъ.

— Да. Разв вы до сихъ поръ не знаете то, что извстно всмъ рабочимъ на фабрик — что Мэри Клинтонъ была вашей матерью, а я — вашъ отецъ.

XVI.

Сердце Стандиша замерло, въ глазахъ потемнло. Онъ не врилъ своимъ ушамъ. Говорятъ, что утопающій человкъ видитъ въ послднюю минуту словно въ панорам всю свою жизнь, такъ и въ настоящую минуту въ голов Стандиша пронеслись тысячи воспоминаній, подтверждавшихъ страшныя слова Гардинджа.

— Ну, вотъ я вамъ высказалъ всю правду, и вы видите, что вамъ лучше ухать отсюда, сказалъ Гардинджъ холоднымъ, рзкимъ тономъ.

Лицо Стандиша почернло. Онъ сжалъ кулаки и, задыхаясь, промолвилъ.

— Это ложь!

— Ну, убирайтесь отсюда, воскликнулъ Гардинджъ повелительнымъ тономъ: — вы задаете щекотливые вопросы и не можете претендовать на отвты.

Стандишъ не могъ доле сдержать своего гнва, онъ бросился на Гардинджа и схватилъ его за шею. Оба они были очень сильны и довольно долго боролись. Гардинджъ усплъ настолько высвободиться, что громко крикнулъ, зовя кого-нибудь на помощь, но когда нсколько рабочихъ вбжали въ контору, то застали его на полу. Онъ лежалъ безъ чувствъ, а Стандишъ Клинтонъ стоялъ подл, блдный какъ полотно, дрожа всмъ тломъ и сверкая глазами.

— Держите его, онъ сошелъ съума! воскликнулъ Питеръ Каркоранъ, пока другіе рабочіе приподнимали хозяина.

— Оставьте меня! произнесъ Стандишъ, отталкивая отъ себя человка, который хотлъ его схватить:— я не сумасшедшій.

Онъ удалился скорыми шагами, миновалъ городъ, перешелъ мостъ и перевелъ дыханіе только достигнувъ своей хижины на гор. Вынувъ изъ кармана ключъ, онъ отперъ дверь и вошелъ въ пустую кухню. Какой она теперь казалась одинокой и мрачной, несмотря на то, что солнечные лучи обливали ее яркимъ свтомъ.

Стандишъ швырнулъ на столъ свою фуражку, слъ на стулъ и, закрывъ лицо руками, сталъ обдумывать свое положеніе, т. е. насколько онъ могъ обдумывать среди того вихря разнородныхъ мыслей, которыя толпились въ его голов. Онъ ни мало не помышлялъ о произведенномъ имъ насиліи и только безконечно повторялъ съ бшенствомъ слова Гардинджа: ‘я вашъ отецъ’. Теперь онъ понималъ тайный смыслъ намековъ Питера Каркорана и Вальтера Гардинджа. Нигд незаконное рожденіе не считается такимъ позорнымъ пятномъ, какъ въ Ирландіи. Сердце у него замирало при одной мысли о своемъ безчестьи. Онъ былъ навки заклейменъ и никогда боле не будетъ въ состояніи гордо поднять голову.

Онъ оставался погруженнымъ въ тяжелыя думы до самыхъ сумерекъ. Онъ не хотлъ сть, но жажда его мучила, и онъ нсколько разъ выпилъ воды. Вся его прежняя жизнь какъ въ панорам проходила мимо него. Онъ вспоминалъ о томъ времени, когда былъ однимъ изъ первыхъ учениковъ въ школ Христіанскихъ братьевъ, о своемъ жгучемъ желаніи достигнуть славы и богатства въ одной изъ ученыхъ карьеръ. Онъ вспоминалъ, какъ въ виду необходимости зарабатывать кусокъ хлба для себя и для матери, онъ отказался отъ своихъ самолюбивыхъ стремленій и какъ онъ былъ счастливъ, когда его сдлали мастеромъ. Наконецъ, мысли его сосредоточились на послднемъ дн, который онъ работалъ на фабрик, и его блдное лицо покрылось румянцемъ стыда. Онъ съ ужасомъ думалъ, что Анджела Бойдъ должна была узнать изъ городскихъ толковъ объ его позор и, конечно, будетъ считать его грубымъ дикаремъ, который, въ припадк бшеннаго гнва, нанесъ побои своему прежнему хозяину.

Посл этого, дйствительно, ему нельзя было оставаться въ Дунбеллин. Неожиданная мысль оснила его голову. Онъ эмигрируетъ въ Америку. Онъ вспомнилъ слова Лоренса Поуера о Новой Ирландіи, по ту сторону Океана. Онъ ршился въ тотъ же день вечеромъ отыскать Поуера и спросить его совта. Въ эту минуту, въ окн показалась чья-то тнь и Мэри Шильдсъ вбжала въ хижину, блдная, встревоженная.

— Что это значитъ, Стандишъ? промолвила она, съ трудомъ переводя дыханіе: — вы, говорятъ, хотли убить мистера Гардинджа.

— Убить его? Нтъ! отвчалъ спокойно молодой человкъ.

— Онъ очень плохъ, воскликнула Мэри: — и полиція васъ ищетъ. Вотъ и она. Боже милостивый!

XVII.

По дорог послышались шаги и, черезъ минуту, въ хижину вошло нсколько полицейскихъ, съ офицеромъ во глав.

Ихъ сопровождалъ Вальтеръ Гардинджъ, блдный отъ злобы. Извстіе о насиліи, которому подвергся богатый фабрикантъ, распространилось по всему городу съ быстротою молніи. Каждый разсказывалъ исторію по своему, но всего боле заслуживалъ вроятія разсказа о томъ, что Стандишъ Клинтонъ пошелъ къ мистеру Гардинджу и просилъ позволенія вернуться на фабрику, на что хозяинъ не согласился, въ виду его прежняго грубаго поведенія, и тогда Стандишъ, изъ мести, бросился на него. Вс эти толки возбудили въ умахъ многихъ существовавшее и прежде подозрніе о родственныхъ связяхъ между молодымъ человкомъ и его прежнимъ хозяиномъ.

Время уже было позднее, работа на фабрик кончилась и всть о томъ, что полиція идетъ арестовать Стандиша, привлекла къ его хижин цлую толпу.

— Я вамъ совтую ничего не говорить, сказалъ констэбль, арестуй Стандиша и надвая ему колодки:— потому что вс ваши слова могутъ служить уликами противъ васъ.

— Я дйствительно произвелъ насиліе, мрачно промолвилъ Стандишъ:— и снова сдлалъ бы тоже, еслибъ былъ къ тому вызванъ.

— Держите лучше языкъ за зубами, произнесъ грозно констэбль:— чмъ меньше вы будете говорить, тмъ лучше для васъ.

Стандиша увели. Дверь въ хижин осталась отворенной. Толпа послдовала за полиціей и ея жертвой. Одна только Мэри Шильдсъ осталась позади, взошла въ пустую хижину и опустившись на тотъ самый стулъ, на которомъ застала Стапдиша, залилась горькими слезами.

— Стандишъ! Стандишъ! Голубчикъ! бормотала молодая двушка:— я охотно бы отдала жизнь, чтобы избавить тебя отъ этого позора. О, горе мое, горе мое! Отчего ты, Стандишъ, такой вспыльчивый?

Она впервые поняла, что любитъ Стандиша всми силами сгоей любящей души, и теперь, когда его поразило несчастіе, онъ казался ей еще дороже. Поэтому, она долго рыдала безъ удержа, и такъ громко, что двое людей остановились передъ дверью хижины.

Это были Денисъ Нелиганъ, управляющій мистера Генри Гардинджа, и Питеръ Каркоранъ. Первый изъ нихъ вошелъ въ хижину и, узнавъ Мэри Шильдсъ, воскликнулъ съ изумленіемъ я ревностью:

— Это вы, Мэри! Что вы тутъ длаете?

Молодая двушка вскрикнула и, вскочивъ со стула, покраснла.

— Ничего, отвчала она, стыдясь, что ее застали въ хижин человка, котораго многіе называли ея ‘милымъ дружкомъ’.

— О чемъ же вы плачете, Мэри? спросилъ желчный Каркоранъ:— о Стандиш? Не стоитъ, не далеко яблочко упало отъ яблони. Его мать была ничтожнымъ существомъ, а…

— Какъ смете вы такъ говорить о Стандиш? воскликнула Мэри съ сердцемъ:— вы пользуетесь его отсутствіемъ, а при немъ были бы ниже травы, тише воды.

Говоря это, молодая двушка выбжала изъ хижины.

Пришедшіе два человка, явились съ цлью занять хижину Стандиша именемъ мистера Вальтера Гардинджа, отецъ котораго получилъ только большое сотрясеніе и — придя въ себя — распорядился объ арест Стандиша Клинтона.

На слдующій день Клинтонъ предсталъ передъ судьей и былъ преданъ суду присяжныхъ. Ему пришлось дожидаться въ тюрьм слдующей судебной сессіи и онъ много и долго думалъ о своемъ положеніи, приходя все боле и боле къ тому убжденію, что онъ ни за-что не откроетъ міру причину его насильственнаго поступка въ отношеніи фабриканта. Нтъ, Дунбеллинъ могъ подозрвать все, что хотлъ, но онъ никогда не наброситъ публично тнь безчестья на имя своей матери.

Его дло возбудило общее любопытство и многіе изъ высшаго класса Дунбеллина находились въ зал суда. Стандишъ Клинтонъ, сидя на скамь подсудимыхъ, казался очень блднымъ и исхудалымъ, такъ какъ прошло уже боле двухъ мсяцевъ со времени ареста. Но выраженіе его красиваго лица и странный блескъ его глубокихъ, устремленныхъ въ пространство глазъ, ясно обнаруживали, что онъ не дикарь, посягающій на жизнь своего хозяина изъ одной мести. Ему казалось, что онъ находился во сн. Онъ разсянно выслушалъ обвинительный актъ, въ которомъ говорилось, что онъ пламенный демагогъ и что для всего общества будетъ большимъ благодяніемъ, если оно отдлается отъ такого вреднаго человка. По временамъ, онъ устремлялъ свои глаза на спокойное, нжное и серьзное лицо Анджелы Бойдъ, которая сидла близь судей. Ея присутствіе еще боле утверждало его ршимость не подвергать униженію имени своей матери, насколько это зависло отъ него. Онъ чувствовалъ невозможнымъ повторить при ней слова мистера Гардинджа, побудившія его прибгнуть къ насилію.

Обвиненіе, предъявленное противъ него, было вполн доказано, онъ не имлъ защитника и былъ приговоренъ къ годичному тюремному заключенію.

Стандишъ Клинтонъ выслушалъ свой приговоръ, не дрогнувъ ни однимъ мускуломъ. Анджела Бойдъ взглянула на него съ сожалніемъ и ея прелестное лицо слегка поблднло. Когда же его вывели изъ залы суда, раздался страшный крикъ и одна женщина упала въ обморокъ.

XVIII.

Никто не ожидалъ другого приговора. Стандиша Клинтона судили не присяжные въ истинномъ значеніи этого слова, т. е. люди ему равные, а извстное число землевладльцевъ и зависящихъ отъ нихъ людей, которые считали своимъ долгомъ подвергнуть тяжелому наказанію молодого человка въ примръ другимъ. О разговор, предшествовавшемъ драк, вовсе не упоминалось. Объ этомъ знали только Стандишъ и мистеръ Гардинджъ, но ни тотъ, ни другой не хотли касаться этого щекотливаго предмета.

Когда мэри Шильдсъ дико вскрикнула при увод Стандиша изъ залы суда, то Денисъ Неллиганъ тотчасъ очутился подл нея.

— Ну, Мэри, сказалъ онъ:— ободритесь. Вы не можете питать сочувствія къ такому дурному, недостойному человку.

Но молодая двушка отвернулась отъ него. Мысль, что умный, красивый Стандишъ просидитъ годъ въ тюрьм, сводила ее съ ума и она упала безъ чувства на руки Неллигана.

— Что тамъ случилось, дядя? спросила Анджела Бойдъ, которую одинаково поразили блдность Стандиша и чрезмрная строгость суда.

— Какая-то женщина упала въ обморокъ, отвчалъ Матью Бойдъ, занятый разговоромъ съ другимъ стряпчимъ.

Вскор посл этого, выходя изъ залы суда съ своимъ дядей, Анджела встртилась лицомъ къ лицу съ Мэри Шильдсъ. Послдняя была блдна, какъ смерть и на ея хорошенькомъ лиц выражалось такое отчаяніе, что Анджела инстинктивно остановилась.

— Вы вскрикнули и лишились чувствъ?

— Да, миссъ, отвчала Мэри, присдая.

— Гм! воскликнулъ Матью Бойдъ фамильярнымъ тономъ:— Клинтонъ былъ вашимъ близкимъ пріятелемъ?

Анджела Бойдъ ждала отвта молодой двушки съ странно тревожнымъ чувствомъ, въ которомъ сама не могла дать себ отчета. Но она была совершенно спокойна, это спокойствіе, плодъ высшаго развитія, часто принимаютъ за холодность и безсердечіе. Напротивъ, Мэри Шильдсъ вспыхнула и румянецъ покрылъ ея лицо.

— Стандишъ Клинтонъ былъ другомъ моего семейства, отвчала она и хотла удалиться.

— Онъ долженъ быть очень счастливъ, что его друзья такъ дорожатъ имъ, замтилъ Матью Бойдъ:— но я думаю, что онъ боле, чмъ другъ вамъ.

— Оставьте меня въ поко, сэръ! воскликнула Мэри, стараясь отойти въ сторону, но въ эту минуту къ нимъ подошли мистеръ Генри Гардинджъ съ сыномъ.

— Его слдовало подвергнуть пожизненной каторжной работ, воскликнулъ мистеръ Гардинджъ:— не успетъ онъ выйти изъ тюрьмы, какъ начнетъ проповдывать бунтъ.

Въ эту минуту кто-то положилъ ему руку на плечо. Онъ обернулся и увидлъ передъ собою хорошенькое, взволнованное лицо Мэри Шильдсъ.

— Что вы хотите, добрая двушка? спросилъ онъ.

— Вы жестоко раскаятесь въ томъ, что сдлали въ отношеніи Клинтона, сказала она въ полголоса и притаивъ дыханіе.

— Что вы хотите этимъ сказать? воскликнулъ фабрикантъ гнвно.

— То, что сказала. Вы жестоко раскаятесь въ томъ, что сдлали сегодня. За Стандиша отомстятъ вамъ и вашему семейству.

— Вздоръ! произнесъ Генри Гардинджъ съ принужденнымъ смхомъ: — не говорите пустяковъ. Какъ васъ зовутъ?

— Мэри Шильдсъ, сэръ. Мн нечего стыдиться за мое имя.

— Надюсь, ради васъ самихъ, отвчалъ онъ иронически.— Шильдсъ! У меня на фабрик есть какой-то Шильдсъ.

— Мой братъ, сэръ, Джонъ Шильдсъ.

— Ахъ да, я припоминаю это имя, промолвилъ мистеръ Гардинджъ и, отвернувшись, подошелъ къ другимъ знакомымъ, стоявшимъ нсколько подальше.

Мэри вернулась домой съ отчаяніемъ въ сердц. Къ горю о Стандиш присоединился еще страхъ за брата, котораго мистеръ Гардинджъ могъ не принять боле на работу, такъ какъ онъ уже нсколько времени лежалъ въ лихорадк, приключившейся съ нимъ вслдствіе тяжелаго увчья руки на фабрик.

— Мэри, сказалъ Джонъ, спустя нсколько дней посл суда надъ Сгандишемъ:— пойди-ка къ хозяину и попроси его отсрочить на этотъ разъ уплату ренты, а какъ только докторъ позволитъ, я примусь, снова за работу и все уплачу.

Былъ іюнь мсяцъ, обыкновенно дождливый въ Ирландіи, во въ тотъ годъ, о которомъ мы говоримъ, дожди были сильне, чмъ когда-либо и вмст съ наводненіями уничтожили все сно и сгноили рожь на корню. Земля стала такой топкою, что нельзя было работать, и что всего хуже, картофель началъ портиться. Въ такомъ положеніи страны и еще при болзни Джона, бдные Шильдсы не имли никакой возможности уплатить ренты.

На слова брата Мэри ничего не отвчала, вспомнивъ свой послдній разговоръ съ г. Гардинджемъ.

— Сдлай это, Мэри, прибавила мистрисъ Шильдсъ.

— Да, нтъ другого выхода, произнесла она мрачно и, надвъ плащъ, вышла изъ хижины вмст съ матерью.

День былъ холодный. Втеръ уныло гудлъ среди деревьевъ. Мэри шла, понуривъ голову, въ Дунбеллинъ.

— Мистеръ Гардинджъ очень крутой человкъ, сказала она:— и большой скряга. Вс отдаютъ ему въ этомъ справедливость. Но можетъ быть онъ сдлаетъ что-нибудь для насъ, хотя я ни мало не надюсь. Все-таки надо попытаться.

— Господь поможетъ, отвчала мать:— да наставитъ Онъ тебя.

— Аминь, произнесла набожно Мэри:— я скоро вернусь.

Разставшись съ матерью, она продолжала свой путь и вскор встртилась лицомъ къ лицу съ Денисомъ Неллиганомъ.

Мэри была плохо одта. Плащъ, накинутый на ея плечи, принадлежалъ ея матери и уже давно отслужилъ свою службу. На ней не было шляпки, а голова была покрыта капюшономъ плаща, который очень кокетливо окаймлялъ ея хорошенькое личико. Изнуренное отъ горя и лишеній, ея красивое лицо въ послднее время много потеряло своей прелести, но теперь, благодаря ходьб, душевному волненію и свжему втру, оно какъ-то особенно сіяло.

— Здравствуйте, Мэри, сказалъ управляющій, фамильярно протягивая руку:— какъ здоровье Джона?

— Плохо, Денисъ, отвчала Мэри со слезами на глазахъ.

— Ему не лучше?

— Нтъ, онъ никакъ не можетъ набраться силъ.

— Какой несчастный случай. Онъ попалъ, кажется, ногой въ машину?

— Ужь эти машины! воскликнула Мэри съ жаромъ:— кром зла, он ничего не длаютъ. Не даромъ говорилъ противъ нихъ Стандишъ Клинтонъ.

Произнося имя молодого человка, она покраснла, что не избгло вниманія Дениса Неллигана.

— Я не думаю, чтобъ кто-нибудь высоко цнилъ мнніе такого негодяя, сказалъ онъ иронически.

— Я не позволю дурно отзываться при мн о моихъ друзьяхъ, отвчала Мэри гнвно.— Прощайте, мистеръ Неллиганъ.

— Погодите, Мэри, воскликнулъ управляющій, останавливая ее за плащъ:— мн надо вамъ кое-что сказать.

— Скажите и отпустите меня скоре.

— Вы на меня сердитесь? произнесъ онъ, поймавъ ея руку:— неужели за то, что я назвалъ Клинтона негодяемъ. Да вы сами знаете, что онъ негодяй и, конечно, отвернетесь отъ него, когда онъ выйдетъ изъ тюрьмы.

— Какое право вы имете такъ говорить со мною? Пустите меня.

— Вы опять сердитесь. А куда вы идете, Мэри?

— На фабрику, я хочу поговорить съ мистеромъ Гардинджемъ и попросить его отсрочить платежъ ренты до выздоровленія Джона. У насъ дла очень плохи, Денисъ.

XIX.

Управляющій ничего не отвчалъ. Мэри не могла сообщить ему боле пріятной всти. Но онъ удержался отъ радостнаго восклицанія и сказалъ съ сочувствіемъ:

— Должно быть вамъ плохо, что вы ршились на такой шагъ.

— Да, отвчала грустно молодая двушка:— этотъ годъ очень несчастный.

— Для нкоторыхъ.

— Почти для всхъ въ нашемъ околодк! Муры, Демиси и многіе другіе потеряли весь картофель, который сгнилъ въ земл, къ тому же Рью Муръ и Пэтъ Демиси потеряли работу и имъ нечмъ ни платить ренты, ни кормить своихъ дтей.

— Не хорошо, такъ вы хотите просить хозяина отсрочить платежъ ренты, Мэри?

— Приведетъ ли это къ чему-нибудь, Денисъ? спросила молодая двушка, смотря пристально на грубое лицо управляющаго и удивляясь, что оно такъ смягчалось въ ея присутствіи.

— Я знаю, Мэри, что я отвтилъ бы вамъ, еслибы я былъ на мст хозяина.

— Что? спросила Мэри, покраснвъ и опустивъ глаза.

— Что все зависитъ отъ васъ.

— Это какъ? спросила кокетливо Мэри.

— Послушайте, Мэри, не ходите къ хозяину и не просите его, произнесъ Денисъ убдительнымъ тономъ:— мн горько сказать, но у меня въ карман приказъ выселить васъ и еще нсколькихъ арендаторовъ.

Мэри вскрикнула и такъ поблднла, что управляющій испугался.

— Неужели дошло до этого! воскликнула она со слезами:— но нтъ, у мистера Гардинджа не хватитъ сердца сдлать это. Не можете ли вы, Денисъ, замолвить словечко за насъ?

— Не знаю, Мэри.

— Подумайте только, что Джонъ боленъ и мы не можемъ достать для него той пищи, которая ему необходима. Онъ умретъ, если насъ выселятъ. И куда же мы денемся? намъ некуда идти. А моя бдная мать, прибавила Мэри, снова заливаясь слезами:— она такъ стара и слаба. О, Денисъ, постарайтесь, чтобы хозяинъ подождалъ деньги.

— Онъ не согласится, Мэри, я его хорошо знаю и къ тому же онъ возвыситъ ренту всхъ хижинъ.

— Возвыситъ ренту! воскликнула она:— зачмъ?

— Онъ и его агентъ полагаютъ, что земля можетъ дать боле дохода. Ренты остаются т же, какими он были посл голода, когда въ стран не было много капиталовъ.

— Да и теперь голодъ, отвчала Мэри:— мы никогда не бывали въ худшемъ положеніи.

— Мэри, произнесъ Денисъ, понижая голосъ:— скажите мн, вы хотли выйти замужъ за Стандиша Клинтона?

Мэри покраснла и ничего не отвчала.

— Если нтъ, то выходите за меня, Мэри, и я не допущу, чтобы вашу мать и Джона выселили изъ ихъ хижины.

Денисъ Неллиганъ, встртивъ молодую двушку, не думалъ сдлать оффиціальное предложеніе, но, смотря на ея хорошенькое, заплаканное лицо, онъ потерялъ всякое самообладаніе.

Въ голов Мэри пронесся вихрь мыслей. Конечно, Стандишъ не просилъ ея руки, но въ глубин своего сердца она считала себя его невстой. Онъ ухаживалъ за нею боле другихъ ея поклонниковъ, и она ему позволяла большія вольности, какъ, напримръ, отъ времени до времени, поцлуй, чего бы она, какъ честная, уважающая себя двушка, никогда не сдлала бы, еслибы не была уврена, что онъ любилъ ее такъ же искренно, какъ она любила его. Она не ршалась высказать Денису всей правды и потому стояла передъ нимъ смущенная, съ покрытыми яркимъ румянцемъ щеками.

— Вотъ что Мэри, прибавилъ онъ: — я сегодня оставлю безъ движенія эту грязную бумагу, а завтра зайду къ вамъ за отвтомъ.

— Я боюсь, начала было Мэри, но остановилась.

— Скажите вашей матери и Джону о моемъ предложеніи и, право, если вы не думаете объ этой тюремной птиц, то я для васъ не дурная партія.

— Но вы могли бы найти лучше меня невсту.

— Мн не надо лучше.

— Денисъ, воскликнула она въ отчаяніи: — я не могу вамъ дать теперь отвта. Я пойду къ хозяину и попытаю счастья.

Съ этими словами она поспшно направилась къ фабрик.

Управляющій посмотрлъ ей въ слдъ и съ странной улыбкой продолжалъ свой путь къ пяти или шести хижинамъ, скученнымъ въ одномъ мст. Дурная погода и недостатокъ работы заставили большую часть ихъ арендаторовъ просрочить платежъ ренты, и уже давно поговаривали, что ихъ выселятъ. Но притупленные нуждой и отчаяніемъ, эти голодающіе бдняки впали въ такую нравственную апатію, что не сознавали приближенія грозы.

— Дайте мн только время и я все уплачу, воскликнулъ Пэтъ Демиси, встрчая управляющаго съ своей исхудалой, больной женой и шестью голодающими дтьми.— Нельзя же насъ выгнать въ такую погоду. Жена родила только три недли.

— Это не моя вина, отвчалъ Денисъ Неллиганъ, который по природ былъ не злымъ человкомъ, но огрублъ и сдлался безсердечнымъ, благодаря своему ремеслу ирландскаго управляющаго:— у васъ есть дв хорошія свиньи, не правда ли?

— Он проданы.

— Такъ вотъ деньгами, вырученными за свиней, уплатите ренту.

— Уплатите ренту, а сами околйте съ голода, воскликнула жена Пэта Демиси, сверкая глазами: — у насъ не было куска хлба и дти голодали, вотъ мы и продали свиней, чтобы ихъ накормить. Намъ было не до платежа ренты, людямъ, никогда не знавшимъ, что такое голодъ.

Нсколько подобныхъ сценъ видлъ Неллиганъ въ этотъ день и въ сумеркахъ зашелъ въ хижину мистрисъ Шильдсъ подъ предлогомъ навдаться о здоровья Джона. Но въ сущности, влюбленный въ Мэри, настолько, насколько онъ могъ кого-нибудь любить, Денисъ горлъ нетерпніемъ узнать, пришла ли домой молодая двушка и съ какимъ отвтомъ.

XX.

Входя въ хижину, Денисъ Неллиганъ былъ пораженъ нищенскимъ видомъ обыкновенно опрятнаго, хотя бднаго и тснаго жилища. Передъ торфомъ, горвшемъ въ очаг, лежалъ на кровати больной съ впалыми скулами и лихорадочно блествшими глазами. При вид управляющаго, онъ вздрогнулъ, а мать подумала съ ужасомъ: ‘Боже милостивый! Неужели громъ уже грянулъ’. Но громко она сказала:

— А, Денисъ! какъ вы поживаете?

— Благодарю насъ, мистрисъ Шильдсъ. Я встртилъ Мэри на дорог и, узнавъ отъ нея, что Джонъ плохъ, зашелъ его провдать.

— Вы очень любезны, отвчала мистрисъ Шильдсъ, не довряя, однако, безкорыстію управляющаго и со страхомъ ожидая требованія ренты:— мы въ очень грустномъ положеніи: Джонъ боленъ, картофель пропалъ, право, я не знаю, что мы будемъ длать.

Денисъ подошелъ къ больному и поздоровался съ нимъ. Бдный Джонъ, ослабвшій умъ котораго могъ только думать объ одномъ мучившемъ его предмет, спросилъ:

— Вы пришли за рентой?

— Нтъ, нтъ, не сегодня, отвчалъ управляющій почти добродушно:— вы очень нехороши на взглядъ, Джонъ.

— Да, ему плохо, замтила мистрисъ Шильдсъ.

— Прощайте, мн пора, я надюсь, что вы скоро поправитесь, Джонъ, сказалъ онъ, уходя, и въ дверяхъ знаменательно подмигнулъ мистрисъ Шильдсъ, которая тотчасъ поняла, что онъ хотлъ поговорить съ нею наедин и послдовала за нимъ.

— Джону хуже, чмъ я думалъ, произнесъ онъ вполголоса.

— Да, бднякъ, отвчала мать: — я не помню, чтобы мы были въ такомъ ужасномъ положеніи со времени голода. Да что и говорить, насъ и теперь ожидаетъ голодъ. Зима не далеко, завтра 1-е августа.

— Да, завтра срокъ ренты.

— Поэтому я и знаю, какой завтра день, произнесла бдная женщина съ спокойствіемъ отчаянія:— Мэри вамъ сказала, куда она шла?

— Да, отвчалъ онъ лаконически.

— Какъ вы думаете, хозяинъ отсрочить намъ платежъ?

— Не думаю, мистрисъ Шильдсъ.

— Боже милостивый! промолвила она, дрожа всмъ тломъ:— я никогда не думала, что доживу до такого горя. Мой бдный сынъ не переживетъ выселенія.

И она горько зарыдала.

— Послушайте, мистрисъ Шильдсъ, произнесъ управляющій:— не отчаивайтесь прежде времени, а лучше поговоримъ о Мэри.

— О, другой такой двушки не найти во всей Ирландіи! воскликнула съ гордостью мистрисъ Шильдсъ.

— Я это знаю, и она прехорошенькая, промолвилъ нжно Денисъ.

— Еще бы!

— А было что-нибудь серьзное между нею и Стандишемъ?

— Многіе ухаживаютъ за моей дочерью, Денисъ, отвчала мистрисъ Шильдсъ, не желая высказать ему своихъ подозрній насчетъ чувствъ, питаемыхъ къ Клинтону молодой двушкой: — но она ни на кого не обращаетъ вниманія.

— Вотъ видите, мистрисъ Шильдсъ, сказалъ Денисъ:— я человкъ прямой. Мн кажется, что Мэри слишкомъ много думаетъ о Стандиш Клинтон, а если она забудетъ его и выйдетъ за меня замужъ, то даю голову, что васъ и Джона никто не выселитъ изъ хижины.

Добрая женщина не врила своимъ ушамъ. Неужели спасеніе было такъ близко и зависло отъ одного слова Мэри.

— Вы должны поговорить съ ней съ самою, Денисъ, отвчала она, все-таки думая о чувствахъ своей дочери, хотя отъ ршенія Мэри зависла ихъ судьба, такъ какъ выселеніе для бднаго ирландца все равно, что смертный приговоръ.

— Я уже говорилъ съ нею сегодня и прійду завтра за отвтомъ. Но поговорите и вы съ нею, мистрисъ Шильдсъ. Ну, прощайте, надюсь, что Джонъ скоро выздороветъ.

Онъ поспшно удалился, а мистрисъ Шильдсъ вернулась къ сыну.

— О чемъ вы говорили съ нимъ? спросилъ слабымъ голосомъ больной:— онъ приходилъ за рентой?

— Нтъ, нтъ, отвчала мать и разсказала о предложеніи Дениса.

— Конечно, она выйдетъ за него, произнесъ Джонъ съ эгоизмомъ бдняка:— она должна это сдлать. Нтъ другого выхода. Мэри не будетъ такой дурой, чтобъ отказаться отъ столь, блестящей партіи. Она вдь сдлается барыней на всю жизнь.

Мистрисъ Шильдсъ ничего не отвчала, а погрузилась въ глубокую думу. Ее ужасала одна мысль — покинуть жилище, въ которомъ она поселилась хорошенькой, молодой и всю жизнь жила, работала, была счастлива и переносила горе, гд родились вс ея дти и умерли два сына и мужъ. Всми фибрами своего существованія она была связана съ этой хижиной и чмъ боле думала о предложеніи управляющаго, тмъ оно казалось ей соблазнительне. Вмст съ тмъ она была голодна. Въ теченіи всего дня она и больной сынъ только похлебали немного кукурузной каши. Чая они уже давно не видали и она жаждала этого напитка, одинаково любимаго поселянками и женами пэровъ. Наконецъ, еслибъ Джонъ имлъ поболе удобствъ и получше пищу, то онъ могъ бы скоре вернуться на работу. По всмъ этимъ причинамъ она стала забывать личныя чувства своей дочери и ршила, что она должна выйти замужъ за управляющаго.

Хотя былъ послдній день іюля, по дулъ холодный морской втеръ и шелъ проливной дождь. Больной дрожалъ отъ холода, подъ нищенскими тряпками.

— Ахъ, еслибъ мн только дали чашку чая! промолвилъ онъ.

— Подождемъ Мэри, можетъ быть, она что-нибудь придумаетъ, сказала мать, привыкшая всегда разсчитывать на энергичную молодую двушку:— ну, вотъ и она.

Черезъ минуту, въ хижину вбжала Мэри, поспшно сбросила съ себя плащъ и подала матери три банковыхъ билета въ одинъ фунтъ стерлинговъ.

— Рента! Рента! дико воскликнулъ Джонъ, стараясь привстать:— слава Богу! Гд ты достала?

Мэри бросила на постель деньги и небольшой узелокъ. Лицо ея сіяло и она заплакала, но не отъ горя.

XXI.

Разнородныя чувства боролись въ сердц Мэри Шильдсъ, когда она разсталась съ Денисомъ Неллиганомъ. Она знала, что, отдавъ свою руку управляющему, она спасала мать и брата. О себ она не безпокоилась. Она кое-какъ прожила бы до выхода изъ тюрьмы Стандиша Клинтона. Она однако сомнвалась, вернется ли онъ въ Дунбеллинъ. Ей извстна была исторія его происхожденія и, хотя самъ Стандишъ былъ не виноватъ, но все-таки она понимала, что пятно на его имени мшало ему оставаться въ околодк,

Естественно, она сравнивала Дениса съ Стандишемъ. Съ матеріальной точки зрнія Денисъ былъ неизмримо выше. У него былъ хорошій домъ, довольно большой участокъ земли, скотина, пара лошадей и онъ получалъ порядочное жалованье отъ мистера Гардинджа. Напротивъ, Стандишъ не имлъ ничего и долженъ былъ работой содержать себя и ту женщину, которая согласилась бы раздлить его судьбу. А въ интелектуальномъ отношеніи Мэри чувствовала, что она гораздо боле близка къ Денису, чмъ къ Стандишу. Она смотрла на послдняго снизу вверхъ, а выйди она замужъ за перваго, то была бы первая въ семь.

Вотъ о чемъ она думала, поспшно пробираясь по улицамъ Дунбеллина.

— Какъ здоровье Джона? спросила, повстрчавшись съ нею, знакомая женщина.

— Плохо.

— У него была лихорадка?

— Да. Тяжелыя пришли времена для всхъ.

— Ну, а какъ у васъ картофель?

— Мелкій, черный, гнилой!

— Боже милостивый! У меня такой же, Мэри. А у меня шестеро дтей.

— Но вашъ мужъ работаетъ, замтила Мэри.

— Ну, не очень много, отвчала женщина, понижая голосъ.

— А я полагала, мистрисъ Гефернанъ, что вы благоденствуете. Недавно еще ваша сестра сказала мн, что вашъ мужъ хочетъ снять ферму рядомъ съ Кристи Муртагъ.

Мистрисъ Гефернанъ нахмурила брови. Это была толстая поселянка лтъ тридцати пяти, въ такомъ же плащ, какъ Мэри. Въ рукахъ она держала мшокъ съ мукою.

— Агентъ мистеръ Блэкъ, воскликнула она сверкая глазами: — взялъ у Джемса двнадцать гиней за эту ферму и общалъ оставить прежнюю ренту, но не далъ росписки, а потомъ отказался возвратить деньги и возвысилъ ренту на десять шиллинговъ.

— Зачмъ же Джемсъ взялъ ферму? спросила Мэри, ни мало не удивившись мошеннической продлк агента.

— Потому что агентъ пригрозилъ взыскать съ насъ старую, лежащую на нашей земл ренту, отказаться отъ полученія денегъ за новую ферму и выгнать насъ изъ обоихъ участковъ. О, Мэри, одинъ законъ существуетъ для богатыхъ, а другой для бдныхъ.

Он разстались и Мэри продолжала свой путь. Проходя мимо дома Матью Бойда, она увидала миссъ Анджелу, сходившую съ лстницы. Она инстинктивно поклонилась. Анджела оглянулась, посмотрла на нее и, признавъ въ ней двушку, которая упала въ обморокъ въ день суда надъ Стандишемъ Клинтономъ, остановилась.

— Какъ вы поживаете? спросила она.

— Благодарю васъ, миссъ, отвчала Мэри, покраснвъ, и прибавила съ словоохотливостью ирландскихъ поселянъ:— но мой братъ очень боленъ.

— О, какъ жаль. Что съ нимъ? произнесла сочувственно молодая двушка.

— Онъ работалъ на фабрик мистера Гардинджа, сказала Мэри со слезами на глазахъ:— получилъ увчье на новой машин и схватилъ лихорадку. Да кром того, у насъ пропалъ кортофель. Но простите миссъ, что я васъ безпокою неинтересными для васъ подробностями.

— Нисколько, я очень интересуюсь вами. Куда вы торопитесь?

— На фабрику мистера Гардинджа.

— Зайдите ко мн на возвратномъ пути.

— Благодарю васъ, да благословитъ васъ Господь!

— Смотрите, я васъ жду. Я буду дома черезъ полчаса.

Съ этими словами она дружески кивнула головой Мэри и быстро удалилась.

Анджела Бойдъ не считала себя очень впечатлительной, а тмъ боле сентиментальной двицей, но она часто думала со времени суда надъ Клинтономъ объ этомъ рабочемъ и упавшей въ обморокъ молодой двушк. Быть можетъ, ее побуждала къ этому романтичная сторона ея кельтической натуры. Во всякомъ случа, она была очень рада случаю поговорить съ Мэри Шильдсъ. Кром того, она искренно любила длать добро и ршилась помочь бдному семейству Мэри.

Между тмъ, Мэри достигла фабрики и посл продолжительныхъ переговоровъ съ сторожемъ прошла въ контору. Тамъ находились оба хозяина: и отецъ и сынъ.

— Нтъ, отвчалъ ршительно Генри Гардинджъ, выслушавъ ея просьбу:— я не отсрочу вамъ платежа. Неллиганъ получилъ уже мои приказанія. Убирайтесь.

Мэри взглянула на его жестокосердое, холодное лицо и поняла, что не стоитъ его упрашивать. Она молча вышла изъ конторы и съ отчаяніемъ въ сердц направилась къ миссъ Анджел.

Ее тотчасъ провели въ гостинную.

— Садитесь, сказала Анджела:— какъ васъ зовутъ?

— Мэри Шильдсъ, миссъ.

— Разскажите мн о вашихъ горестныхъ обстоятельствахъ, продолжала молодая двушка такимъ добрымъ, сочувственнымъ тономъ, что Мэри чистосердечно описала ей ихъ крайнее положеніе.

— И нтъ никакого выхода? спросила Анджела и, видя, что Мэри покраснла, прибавила:— ну, будьте со мною откровенны.

Мэри, хотя и неохотно, но созналась, что, выйдя замужъ за Дениса Неллигана, она могла спасти свою семью.

— Отчего вы не хотите выйти за него?

Мэри молча опустила голову.

— Потому что вы любите Клинтона, который былъ посаженъ въ тюрьму за насиліе противъ мистера Гардинджа? Ну, не бойтесь, я никому не открою вашей тайны. Скажите мн правду.

— Не могу, промолвила Мэри, вспыхнувъ.

— Сколько вамъ надо заплатить? спросила Анджела посл минутнаго молчанія.

— Два фунта тринадцать шиллинговъ, миссъ, отвчала Мэри.

— Я вамъ одолжу эти деньги.

— Вы, миссъ?

— Да.

XXII.

Мэри едва врила своимъ ушамъ. Неужели это была правда! И даже получивъ деньги, она все еще спрашивала себя, не во сн ли она.

— Но, миссъ, промолвила она неожиданно: — когда и какъ уплачу я вамъ этотъ долгъ?

— Мы посл поговоримъ объ этомъ, отвчала Анджела:— вамъ необходимы теперь деньги, и вы не должны губить всей своей жизни, выйдя замужъ за человка, котораго вы не любите.

— О, видитъ Богъ, я его не люблю! воскликнула съ жаромъ Мэри.

— Хорошо. Вы разсказали мн, Мэри, о вашихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ, но объ одномъ вы умолчали.

— О чемъ, миссъ? спросила наивно Мэри.

— О томъ, что вы не хотите выйти замужъ за Дениса Неллигана потому, что любите Стандиша Клинтона, который сидитъ въ тюрьм за насиліе противъ мистера Гардинджа.

Мэри вспыхнула и не могла промолвить ни слова. Анджела, блдная, спокойная, представляла странный контрастъ съ этой горвшей яркимъ румянцемъ, смущенной, взволнованной поселянкой.

— Это правда, Мэри? спросила Анджела съ тревожнымъ чувствомъ, которое, впрочемъ, ни мало не слышалось въ ея голос.

— Я не могу сказать.

— Да вдь онъ за вами ухаживаетъ?

— Не знаю. Многіе за мной ухаживаютъ, сказала Мэри, опуская глаза и нервно перебирая складки своего передника.

— Еще бы! у такой хорошенькой двушки должно быть много поклонниковъ.

— И вс они мн противны.

— Кром Стандиша Клинтона?

— О, миссъ, не приставайте ко мн. Я вамъ скажу только, что Стандишъ Клинтонъ одинъ можетъ достойно поблагодарить васъ за вашу доброту къ такой бдной двушк, какъ я, и сдлаетъ это тотчасъ по своемъ выход изъ тюрьмы. Да благословитъ васъ Господь и сохранитъ на многіе годы. Но, право, миссъ, какъ мы уплатимъ вамъ эти деньги?

— По шиллингу, когда у васъ будутъ средства. Нетревожьтесь объ этомъ, а пойдите домой и успокойте мать и брата. Потомъ уплатите ренту и зайдите ко мн на будущей недл. Мн надо еще съ вами поговорить. Да возьмите узелокъ, который я вамъ приготовила.

Мэри вернулась домой съ деньгами и съ узелкомъ, въ которомъ оказались: чай, сахаръ и разные състные припасы. Въ этотъ день обитатели бдной хижины на гор пообдали такъ, какъ уже давно не обдывали.

Благодаря странному стеченію обстоятельствъ, Анджела Бойдъ часто вспоминала о Стандиш Клинтон съ тхъ поръ, какъ онъ сидлъ въ тюрьм. Она слышала его печальную исторію, потому что въ провинціальномъ город ничего не скроешь, и ей говорили, что Мэри Шильдсъ предметъ его любви. Хотя она ни за что не созналась бы, по этотъ красивый юноша, съ странными манерами и блестящими глазами, сдлалъ на нее сильное впечатлніе и если она вызвалась помочь Мэри Шильдсъ, то не столько изъ доброты, сколько отъ того, что ея имя упоминалось вмст съ именемъ Стандиша Клинтона.

Трудно описать удивленіе Дениса Неллигана, когда на слдующій день мистрисъ Шильдсъ уплатила ему ренту.

— Гд вы достали эти деньги? воскликнулъ онъ, поблднвъ отъ злобы.

— Какое вамъ до этого дло? отвчала Мэри, радуясь его отчаянію.

— Не горячитесь, Мэри, произнесъ онъ настолько спокойно, насколько это позволяла его злоба:— кто вамъ далъ эти деньги? Я не врю, чтобъ вы ихъ достали честнымъ образомъ.

— Какъ вы смете такъ говорить со мною! воскликнула молодая двушка съ сердцемъ:— вы пользуетесь тмъ, что мой братъ боленъ. Погодите, дайте только Стандишу Клинтону выйти изъ тюрьмы, онч’ потребуетъ отъ васъ удовлетворенія.

— А! у васъ все Стандишъ на ум, произнесъ Денисъ, схвативъ ее за руку:— вы отдлались отъ меня на этотъ разъ, но и вамъ говорю, Мэри Шильдсъ, что прежде, чмъ Стандишъ Клинтонъ выйдетъ изъ тюрьмы, вы будете моей женой.

Онъ взялъ деньги и ушелъ, оставивъ молодую двушку въ большемъ волненіи.

XXIII.

Такимъ образомъ, на полгода Мэри Шильдсъ, ея мать и братъ были уврены, т. е. насколько можетъ быть увренъ въ чемъ-нибудь ирландскій поселянинъ, что ихъ не выселятъ изъ хижины. Долгъ, принятый на себя молодой двушкой, былъ тмъ тягостне, что она не могла его уплатить иначе, какъ шитьемъ, которому научилась въ одной изъ монастырскихъ школъ Дунбеллина. Поэтому она предложила миссъ Анджел свои услуги какъ швея. Та согласилась, чтобъ Мэри зарабатывала свой долгъ, хотя хорошо знала, что на это потребуется очень много времени. Впрочемъ, она вовсе и не желала получить обратно своихъ денегъ. Она хотла быть полезной хоть косвенно Стандишу Клинтону. Въ разговорахъ съ Мэри она часто говорила о немъ и изъ разсказовъ послдней объ ум и знаніяхъ молодого рабочаго она вывела заключеніе, что онъ былъ гораздо выше по умственному развитію, нежели Мэри Шильдсъ и та среда, въ которой онъ вращался.

Однако, Мэри не могла посвятить всего своего времени на шитье для уплаты долга. Она должна была прокормить себя и семью до выздоровленія Джона, а потому поступила работницей на другую полотняную фабрику на противоположной сторон города. Когда же черезъ два мсяца, Джонъ Шильдсъ, блдный, истощенный, пришелъ къ своимъ прежнимъ хозяевамъ, то ему сказали, что не нуждаются боле въ его работ. Благодаря энергіи Мэри, его приняли на фабрику, гд она работала, но вскор, съ наступленіемъ холодныхъ дождей и сильныхъ втровъ, онъ снова занемогъ, на этотъ разъ сильнйшимъ ревматизмомъ. Бдная Мэри работала за всхъ. Она была единственной поддержкой семьи. На ея горе, Анджела Бойдъ въ конц года ухала на нсколько мсяцевъ въ Англію и когда снова наступилъ срокъ платежа ренты, то у нихъ не было ни одного пенса.

Денисъ Неллиганъ съ нетерпніемъ ждалъ этой минуты и продолжалъ преслдовать Мэри своей любовью. Наконецъ, приведенная въ отчаяніе несчастнымъ положеніемъ и боясь, что мать и братъ умрутъ съ голода, она затаила въ своемъ сердц любовь къ Стандишу и согласилась въ самый день Рождества быть женою управляющаго.

Въ первыхъ числахъ января они сыграли свадьбу. Денисъ Неллиганъ сдержалъ слово и дйствительно оказалъ помощь мистрисъ Шильдсъ и Джону. Онъ достигъ всхъ своихъ мечтаній, но былъ сильно разочарованъ. Мэри уже была не прежней веселой, смющейся, остроумной двушкой, а стала серьзной, спокойной, грустной женщиной, которая ревностно заботилась о своемъ хозяйств, но не принимала интереса ни въ чемъ окружавшемъ. И онъ еще не зналъ, какъ часто она плакала наедин, вспоминая о Стандиш, образъ котораго не разъ являлся передъ нею во мрак ночи, какъ бы упрекая ее за измну.

Однако, Денисъ Неллиганъ былъ хорошимъ мужемъ. Онъ далъ ей даже денегъ, чтобъ послать миссъ Анджел, и вообще она не могла ни въ чемъ на него жаловаться. Ихъ домъ, по дорог въ Слэвъ, на краю города, былъ очень уютный и она пользовалась многими удобствами жизни, къ которымъ не привыкла.

Когда наступилъ мартъ, съ холодными втрами, негрющимъ солнцемъ и блдными скоросплками, Мэри рдко видала мужа, потому что мистеръ Гардинджъ осуществилъ свои угрозы и сталъ огульно выселять въ противоположной сторон своихъ помстій тхъ арендаторовъ, которые не уплатили ренты, и его управляющему было много дла. Процессъ выселенія чрезвычайно опасный, полиція и солдаты всегда помогаютъ исполнять законъ, созданный Англіей для Ирландіи и въ силу котораго трудъ многихъ поколній арендаторовъ берется землевладльцемъ въ свою пользу съ цлью увеличить ренту для слдующихъ съемщиковъ.

Однажды вечеромъ Денисъ Неллиганъ вернулся домой очень взволнованный, онъ едва переводилъ дыханіе, на лбу у него выступили капли холоднаго пота, а одежда была забрызгана грязью.

— Что съ тобой, Денисъ? воскликнула Мэри, вскакивая съ своего мста.

— Слава Богу, что я еще живъ, отвтилъ онъ:— я выселялъ въ Клонин одного фермера, который не хочетъ платить ренты боле того, что онъ считаетъ справедливымъ. Тамъ собралась громадная толпа, меня закидали каменьями и едва не растерзали.

— Разднься и отдохни, отвчала Мэри, которая не разъ слышала отъ Стандиша и другихъ, что вся страна возставала противъ чрезмрныхъ рентъ.

— Я боюсь, что намъ предстоитъ много затрудненій, продолжалъ Денисъ.

— Почему ты это предполагаешь?

— Ларри Поуеръ съ товарищами собираются у Кристи Муртага и даже у твоей матери, говорятъ рчи къ народу и уговариваютъ всхъ не платить ренты боле того, что справедливо, а также не брать т фермы, съ которыхъ выселены ихъ прежніе арендаторы.

— Они это говорятъ?

— Да, и первый, кто сталъ распространять эти идеи, былъ Стандишъ Клинтонъ.

Говоря это, онъ взглянулъ на жену, но она отвернулась, словно занятая по хозяйству.

— Ты самъ, Денисъ, не хотлъ бы платить чрезмрную ренту, отвчала она:— да вдь и тяжело это: работать цлый день съ утра до вечера, не имть шиллинга за душой и отдавать вс заработанныя деньги землевладльцамъ.

Современи своей свадьбы онъ не видалъ, чтобъ Мэри выказывала къ чему-нибудь столько интереса. Онъ посмотрлъ на нее съ удивленіемъ: щеки ея пылали и глаза блестли, какъ въ т дни, когда она была еще двушкой.

— Я сама знаю, что значитъ рента! продолжала она:— намъ трудно было платить и въ хорошее время, а въ дурное платежъ ренты равносиленъ голодной смерти.

— Мэри, не говори такъ ни передъ кмъ, произнесъ тихо Денисъ.

— Отчего?

— Потому что хозяинъ можетъ узнать объ этомъ, а онъ уже и такъ бсится, грозя прогнать съ фабрики всхъ рабочихъ, которые слушаютъ подобныя рчи. Ты, голубушка, держи языкъ за зубами.

— Конечно, я не хочу, чтобъ ты потерялъ мсто, отвчала Мэри, не давая прямого общанія: — но, право, я желала бы, чтобы ты не имлъ ничего общаго съ этими жестокими выселеніями.

— Кто-нибудь долженъ же ихъ производить.

— Нтъ, ихъ вовсе не должно быть, сказала Мэри ршительнымъ тономъ.

— Полно, моя милая, говорить пустяки. Ты ничего не понимаешь. Но пора спать. Завтра утромъ мн надо рано встать и за мною придетъ сюда полиція, такъ какъ иначе меня могутъ убить.

— Дурное это ремесло и не принесетъ намъ счастья, замтила Мэри.

— Молчи, голубушка. Я не вернусь домой прежде понедльника и буду ночевать въ казарм.

— Зачмъ?

— Потому что въ понедльникъ будутъ еще два выселенія и хозяинъ веллъ мн остаться на мст. Теб, бдной, будетъ скучно безъ меня?

— Я попрошу мать остаться со мною, отвчала уклончиво Мэри, которая, въ сущности, была очень рада остаться одной.

На слдующее утро, Денисъ Неллиганъ покинулъ свой домъ и жену и отправился въ сопровожденіи полиціи выселять неисправныхъ арендаторовъ изъ фермъ Вайтстоуна.

Мэри очутилась одна дома. Она не могла помириться съ мыслью, что мужъ ея былъ управляющимъ и производилъ выселеніе. Хотя она не любила его, но естественно заботилась объ его безопасности. Она знала, какъ опасно было его ремесло и помнила слова Стандиша, что наступало время для возстанія ирландскаго народа на защиту попранныхъ правъ.

XXIV.

Погода была холодная, но свтлая, и такъ какъ дни уже замтно увеличились, то Мэри не спшила отправиться къ своей матери. Она только-что пообдала, какъ вдругъ въ дверяхъ показалась бдная женщина, съ малюткой на рукахъ и тремя другими дтьми, не старше шести лтъ, слдовавшими за нею.

— Что вамъ надо? спросила Мэри.

— Ради Бога, дайте кусокъ хлба дтямъ, промолвила женщина глухимъ голосомъ.— Я буду вчно молиться за васъ.

Остатки скромнаго обда Мэри находились еще на стол, именно: картофель, кусокъ селедки и немного сыворотки въ кружк. Бдныя дти уже давно не видывали такого роскошнаго банкета и глаза ихъ заблистали.

— Войдите, отвчала Мэри:— отдохните и пошьте.

Голодныя дти жадно принялись за ду, а мать ихъ опустилась въ изнеможеніи на стулъ.

— Да благословитъ Господь васъ и всю вашу семью, промолвила она:— у васъ дти никогда не узнаютъ голода.

— Конечно, молитвы бдныхъ приносятъ счастіе, отвчала Мэри:— но вотъ молоко для вашей малютки.

Страшно было смотрть на бднаго ребенка, его хорошенькое личико было истощено голодомъ и онъ не плакалъ, а болзненно стоналъ.

— Ну, голубчикъ, покушай молочка, произнесла нжно мать его, но ребенокъ не хотлъ пить и едва проглотилъ глотокъ, когда Мэри подогрла молоко.

— Останьтесь здсь часокъ, сказала Мэри съ сожалніемъ:— я вамъ сдлаю чаю, а малютка покуда заснетъ на моей постели.

Она взяла несчастнаго, щедушнаго ребенка и, завернувъ его въ теплое одяло, положила на свою постель, а потомъ заварила чай для матери, которая вскор разсказала ей свою печальную исторію. Полгода тому назадъ ихъ выселили изъ хижины и съ участка земли, такъ какъ хозяинъ нашелъ боле выгоднымъ превратить поля въ пастбища. Хижину выстроилъ отецъ ея мужа и его предки удобрили землю, но ихъ прогнали, не заплативъ ни шиллинга.

— Оставшись безъ крова, продолжала бдная женщина со слезами на глазахъ:— мы устроили въ канав, на земл сосда, шалашъ изъ прутьевъ и остатковъ нашихъ вещей. Но бдный мужъ простудился и умеръ у меня на глазахъ въ ту самую ночь, какъ родилась моя малютка.

— Боже мой! Сколько горя перенесли вы! воскликнула Мэри:— а откуда вы?

— Изъ графства Лингфордъ.

— Не знаю, гд это. Но зачмъ вы пришли сюда?

— Я слышала, что здсь есть фабрики и надялась, что здсь заработаю кусокъ хлба для дтей. По дорог мы питались милостыней.

— Да, здсь есть фабрики и вы, вроятно, найдете работу, отвчала Мэри.

Она съ удовольствіемъ пріютила бы на ночь эту несчастную семью, но боялась мужа. Неожиданно ей пришла въ голову свтлая мысль и она воскликнула:

— Я недавно замужемъ и сама была фабричной работницей. Мой братъ и теперь работаетъ на фабрик. Пойдемте къ моей матери. Она такъ же бдная вдова, какъ вы.

Мэри заперла дверь на замокъ и направилась съ новыми друзьями къ хижин своей матери.

Проходя по городу, она съ удивленіемъ замтила, что имъ навстрчу попадалось очень много народа. Конечно, день былъ базарный, но въ это время обыкновенно вс расходились по домамъ, а теперь, напротивъ, толпа становилась все плотне и плотне, по мр приближенія къ гостинниц ‘Черный Конь’. Всюду виднлись группы людей, о чемъ-то говорившихъ съ большимъ жаромъ.

— Отчего здсь столько народа? спросила Мэри съ любопытствомъ у одного фермера, такъ какъ толпа почти исключительно состояла изъ фермеровъ, крупныхъ и мелкихъ.

— Митингъ, отвчалъ онъ лаконически.

— Какой митингъ?

— Противъ несправедливой ренты. Будутъ говорить Лори Пауэръ и одинъ умный господинъ изъ Дублина, который пишетъ въ газетахъ.

Мери невольно вспомнила о Стандиш Клинтон. Достигнувъ хижины своей матери, она разсказала ей въ двухъ словахъ исторію бдной женщины и прибавила, что не смла сама пріютить ее изъ боязни мужа.

— Конечно, ты права, отвчала мать:— а вы, добрая женщина, будьте какъ дома. Вотъ вамъ, дтки, хлба. Мы васъ всхъ пріютимъ на эту ночь.

Никто такъ не помогаетъ ближнимъ, какъ бдные ирландцы. Добрая мистрисъ Шильдсъ приняла бдную Негги Линчъ съ тмъ деликатнымъ гостепріимствомъ, которое составляетъ отличительную черту ирландскихъ поселянъ. Они всегда даютъ чувствовать боле бднымъ людямъ, которымъ они помогаютъ, что т имютъ право на помощь, а не получаютъ милостыню.

— А когда Джонъ придетъ домой, сказала мистрисъ Шильдсъ:— то онъ научитъ васъ, какъ найти работу на фабрик. Но посмотри, Мэри, кто это?

Мэри подняла голову и яркій румянецъ покрылъ ея щеки. Въ дверяхъ стояла Анджела Бойдъ.

Конецъ первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I.

Co времени своей свадьбы Мэри не видла Анджелы Бойдъ, и румянецъ, покрывшій ея лицо, былъ вызванъ мыслью, что она почти высказала ей тайну своего сердца. Мэри было стыдно теперь смотрть ей въ глаза.

— О, Мэри! воскликнула Анджела:— я не ожидала встртить васъ здсь. Я зашла къ вашей матери, чтобъ узнать, гд вы живете. Ну, какъ ваше здоровье? прибавила она, протягивая ей руку:— вы вышли замужъ во время моего отсутствія?

— Да, миссъ, отвчала Мэри, въ смущеніи поникнувъ головой:— взойдите, миссъ.

Анджела Бойдъ вошла въ кухню и взглянула вопросительно на Пегги Линчъ, которая встала и присла.

— Эта женщина отдыхаетъ у насъ съ своими дтьми, замтила мистрисъ Шильдсъ.

Анджела вскор узнала адресъ Мэри, которая, однако, была очень сдержанна въ своихъ словахъ о муж.

— Во всякомъ случа, у васъ очень добрый мужъ, сказала миссъ Бойдъ:— не всякій бы на его мст выслалъ мн разомъ вс деньги.

— Онъ прекрасный человкъ! воскликнула мистрисъ Шильдсъ:— Мэри должна благодарить Бога за такого мужа. Вс двушки ей завидуютъ.

Дйствительно, Денисъ Неллиганъ былъ очень добръ къ своей тещ.

— Да, онъ хорошій мужъ, подтвердила Мэри.

— Я очень рада за васъ, отвчала Анджела:— но, Боже мой! откуда эти дти? воскликнула она, при вид трехъ входившихъ въ хижину дтей.

— Это мои, миссъ, произнесла Пегги Линчъ: — насъ выгнали на улицу и эта добрая женщина пріютила насъ на ночь.

— Васъ выгнали?

— Да, миссъ, отвчала Мэри:— этихъ бдныхъ людей выселили изъ ихъ хижины въ графств Лингфордъ и они оттуда пришли сюда пшкомъ.

— А моему меньшому ребенку нтъ еще четырехъ мсяцевъ, прибавила Пегги.

Анджела Бойдъ посмотрла по сторонамъ, словно отыскивая малютку, и Пегги поспшно воскликнула:

— Ребенокъ спитъ на кровати, миссъ.

Въ надежд, что Анджела поможетъ бдной женщин, Мэри разсказала ея исторію. Молодая двушка выслушала ее съ ужасомъ, а Пегги отъ времени до времени перебивала разсказчицу, чтобъ прибавить отъ себя какую-нибудь новую подробность о жестокомъ съ нею обращеніи.

— Все это правда, клянусь небомъ! воскликнула она.

— Я очень сожалю о васъ, могла только промолвить Анджела и, давъ бдной женщин мелкую монету, удалилась.

— Какая грустная исторія! сказала она сопровождавшей ее Мэри, когда они очутились за дверью.

— Да, подтвердила сочувственно Мэри.

Анджела Бойдъ пристально посмотрла на нее и, замтивъ облако печали на лиц нкогда веселой красавицы, неожиданно спросила:

— Мэри, зачмъ вы вышли замужъ за Неллигана?

Мэри вздрогнула. Она поблднла, потомъ покраснла и на глазахъ ея выступили слезы.

— Ради Бога, не говорите объ этомъ ни слова, произнесла она шопотомъ, тщетно стараясь пересилить свое волненіе.

— Конечно, я замолчу, если вы желаете. Но, признаюсь, я очень удивилась, узнавъ, что вы замужемъ.

— Я вамъ все скажу въ слдующій разъ.

— Мэри, разв было долго ждать? произнесла Анжела очень тихо.

Мэри ничего не отвчала. Она съ трудомъ переводила дыханіе.

— Я думала, продолжала Анджела: — что вы можете выйти замужъ только за того молодого человка, который сидитъ въ тюрьм — за Стандиша Клинтона?

— Не говорите объ этомъ, миссъ, а то мать услышитъ, произнесла съ жалобной мольбой Мэри:— я приду къ вамъ когда-нибудь и все объясню.

— Хорошо, отвчала Анджела, смотря на часы: — однако, ужь поздне, чмъ я думала. Шесть часовъ. Что это за толпа на дорог?

Мэри передала все, что она слышала въ Дувбелин о подготовлявшемся митинг.

— Мн надо уйти, пока толпа не увеличится. Да, я теперь припоминаю, дядя и мистеръ Гардинджъ говорили объ этомъ митинг. Во всей стран происходитъ движеніе противъ землевладльцевъ и оно, наконецъ, проникло и въ Дунбелинъ.

— Слава Богу, что нашлись люди, которые подняли голосъ за этихъ несчастныхъ, отвчала Мэри: — но что это такое? воскликнула она, услыхавъ раздирающій вопль въ хижин матери.

Он об инстинктивно бросились въ хижину. Прямо противъ двери стояла Пегги Линчъ, въ отчаяніи прижимая къ груди бездыханное тло своего ребенка.

— Моя малютка! Моя малютка! дико кричала она.— Ты умерла отъ голода! У меня на свт нтъ ничего, кром дтей, да и тхъ Ты отнимаешь у меня, Господи! Это слишкомъ жестоко!

Она не хотла выпустить мертваго ребенка изъ своихъ рукъ, и истерически рыдала, покрывая поцлуями посинвшее, холодное лицо его. Она сама охотно умерла бы отъ голода ради него, но никакъ не могла признать, что Провидніе поступило милостиво, сокративъ число ртовъ, которое она должна была прокормить.

Анджела Бойдъ, со слезами на глазахъ, старалась ее утшить, но напрасно.

— Разв удивительно, что собираются и говорятъ противъ выселенія землевладльцами фермеровъ? произнесла въ полголоса Мэри: — эта бдная женщина лишилась мужа и ребенка, благодаря проклятому выселенію.

— Право, Мэри, я не знаю, что и думать, отвчала грустно Анджела:— наша страна находится въ ужасномъ положеніи. Мн пора идти. Но дайте мн знать, если я могу чмъ-нибудь помочь этой несчастной.

— Непремнно. Да благословитъ васъ Господь.

Уже смеркалось, и Анджела стала быстро спускаться съ горы. Дойдя до небольшой площадки, она остановилась, густая толпа окружала временно-устроенную трибуну изъ нсколькихъ боченковъ, прикрытыхъ досками. Она испугалась. Никто изъ наполнявшихъ площадку рабочихъ и фермеровъ не приставалъ къ ней, ни наносилъ ей оскорбленія, но она инстинктивно боялась всякой толпы и поспшно возвратилась въ хижину мистрисъ Шильдсъ. Мери уже собиралась идти домой, оставивъ бдную Пегги на попеченіи матери.

— Что случилось, миссъ? спросила она съ удивленіемъ.

— Я не могу пройти черезъ толпу, отвчала Анджела.— На площадк устроили платформу. Мэри, пойдемте со мною. Вдвоемъ я буду храбре.

— Съ удовольствіемъ, миссъ. Мама, я приду завтра утромъ.

— Христосъ съ вами обими! произнесла старуха.

Толпа ежеминутно росла. Тутъ были и женщины, но немного. Въ ту самую минуту, какъ Мэри и Анджела подошли къ площадк, подъхала телега и изъ нея вышло четыре человка, встрченные громкими криками. Толпа сомкнулась вокругъ платформы и Анджела съ отчаяніемъ взглянула на Мэри.

— Мы не проберемся, сказала она: — а дядя меня ждетъ и будетъ безпокоиться.

— Лучше обождемъ.

Но и ждать оказалось невозможнымъ. Толпа рванулась впередъ и повлекла съ собою Мэри и Анджелу, которыя черезъ нсколько минутъ оказались передъ самой платформой. Убжать было не куда. Анджела со страхомъ прижалась къ Мэри, которая узнала въ одномъ изъ трехъ человкъ, вошедшихъ на платформу. Лоренса Пауэра.

II.

Лоренсъ Пауэръ просилъ толпу молча выслушать его. Толпа повиновалась и среди безмолвной тишины онъ произнесъ громкимъ голосомъ:

— Мы долго, слишкомъ долго терпли, теперь мы ршились дать отпоръ и отстоять грудью нашу родину, наши домашніе очаги. (Одобреніе.) Друзья мои! исторія нашихъ несчастій длинная, но я просилъ моего пріятеля Даніеля Кросби, знающаго всю подноготную, разсказать вамъ сегодня кое-что.

Среди громкихъ криковъ выступилъ впередъ человкъ, лтъ тридцати пяти, высокаго роста, съ ршительнымъ выраженіемъ лица.

— Сограждане! началъ онъ: — моему сердцу отрадно видть такое многочисленное собраніе. Если я не ошибаюсь, вы уже знаете отъ Лоренса Пауэра, что по всей Ирландіи въ послднее время образуются общества съ цлью образумить землевладльцевъ. (Да, да!). Мы вс должны протянуть другъ другу руку въ наступающей борьб. Если мы и не одержимъ тотчасъ успха, то не должны приходить въ уныніе. Нашъ голосъ долженъ раздаться въ лондонскомъ парламент, гд сидитъ шайка землевладльцевъ, постановляющихъ законы для личной выгоды, а не для блага народа. (Одобреніе и свистки). Слдуйте примру О’Конеля (громкіе крики) и поступайте такъ, какъ онъ совтывалъ: агитируйте, агитируйте и агитируйте! Англія ничего не дала Ирландіи добровольно, все взято съ боя. О’Конель ршился во что бы то ни стало добиться католической эмансипаціи и добился ея. Ршитесь платить только справедливую ренту за свою землю, и отдаю голову, что вы успете въ этомъ. Не прибгайте къ насилію, потому что насиліе отдастъ васъ въ руки правительства, которое могущественне васъ. Говорятъ, что члены нашей организаціи совершаютъ насилія — это не правда. Я не спорю, что насильственные поступки совершены, но, клянусь вамъ, жители Дунбелина, что иниціатива ихъ принадлежитъ англійскому правительству, которое хочетъ взвалить отвтственность за нихъ на нашу спину. Помните, что великій принципъ нашей организаціи не насиліе, а законное противодйствіе тираніи. Наша агитація должна быть мирная, безъ пролитія единой капли крови. Ни одинъ человкъ не иметъ права взять въ аренду землю, съ которой выселенъ прежній фермеръ за то, что не могъ заплатить ренты по случаю неурожая, или за то, что отказался платить свыше справедливой ренты. Фермеры, могущіе заплатить крупныя ренты, должны присоединиться къ другимъ и стойко поддерживать агитацію, пока люди, которыхъ мы пошлемъ въ парламентъ, не добьются справедливыхъ законодательныхъ мропріятій въ нашу пользу.

Толпа слушала его, притаивъ дыханіе. Лоренсъ Пауэръ уже давно подготовлялъ умы своихъ товарищей и почва была разрыхлена, чтобы принять брошенное въ нее смя. Анджела Бойдъ и Мэри съ удивленіемъ слушали, какъ фермеры и фабричные рабочіе одни за другими выходили на платформу и разсказывали о платеж или чрезмрной рент, о выносимыхъ ими несправедливостяхъ. Все это ихъ такъ заняло, что он не замтили, какъ наступила ночь. Толпа не думала расходиться.

Даніель Кросби произнесъ вторую рчь, въ которой привелъ нсколько фактовъ о ограничительныхъ законахъ, подъ гнетомъ которыхъ находилась такъ долго Ирландія и духъ которыхъ царилъ досел. Онъ разсказалъ, что эти законы воспрещали доступъ католикамъ въ парламентъ, въ суды, въ корпораціи, въ университетъ, лишали ихъ права участвовать въ парламентскихъ и приходскихъ выборахъ, служить въ арміи, флот, полиціи, быть присяжными, шерифами, даже лсниками и сельскими сторожами. Въ силу этихъ законовъ, католики не могли поступать въ учителя, содержать школы или посылать своихъ дтей для воспитанія за-границу. Они не могли ни покупать земли, ни наслдывать ее, ни получать въ даръ отъ протестантовъ, ни имть аренды, боле чмъ на двадцать одинъ годъ или дающей дохода свыше одной трети ренты. Католикъ, исключая полотнянаго производства, не имлъ права держать боле двухъ учениковъ. Ему дозволялось владть лошадью, стоившей не дороже пяти фунтовъ стерлинговъ, и каждый протестантъ могъ взять у него эту лошадь, заплативъ шесть фунтовъ. Запретительные законы уничтожили всю ирландскую промышленность. Вывозъ скота изъ Ирландіи въ Англію былъ воспрещенъ, такъ какъ монополія этой торговли была предоставлена англійскимъ торговцамъ. Кром того, былъ изданъ жестокій законъ о судоходств, по которому не дозволялось вывозить прямо товаръ изъ Ирландіи, а надо было его выгрузить сначала въ какомъ-нибудь англійскомъ порт и уже оттуда везти дале на англійскихъ корабляхъ. Такимъ образомъ, ирландское судоходство было убито. Затмъ слдовалъ еще боле тяжелый ударъ, направленный противъ шерстяного производства. Единственная втвь промышленности, которую оставили Ирландіи, была полотняная, но и та была парализована тяжелой пошлиной.

— Вы видите друзья мои, продолжалъ ораторъ:— что Англія сама виновата, если мы живемъ только воздлываніемъ земли: она систематически уничтожила нашу торговлю и промышленность, поэтому ирландскій народъ естественно долженъ былъ заниматься исключительно земледліемъ. Это единственный остававшійся ему способъ припитанія. Справедливо говорилъ Эдмундъ Боркъ, что англійскіе запретительные законы можно резюмирировать въ трехъ словахъ: ‘ты не будешь процвтать’.

Мсто Кросби на платформ снова занялъ Пауэръ.

— Будемъ же, друзья, дйствовать согласно тому, что вы сейчасъ слышали, сказалъ онъ.— Намъ надо положить конецъ выселеніямъ и чмъ скоре, тмъ лучше. Въ будущій понедльникъ назначены выселенія въ Вайтстоун и мы должны вс толпою отправляться туда. Выселяются фермеры Гардинджа, а руководитъ этими выселеніями — Денисъ Неллиганъ.

III.

Мери вздрогнула, услыхавъ имя своего мужа. Но Анджела, сжавъ ей руку, промолвила шепотомъ.

— Тише, Мэри! Нехорошо, если народъ въ теперешнемъ его настроеніи васъ узнаетъ.

Анджела Бойдъ не была трусихой, но она, благодаря своему воспитанію, ненавидла шумъ и толпу. Она все время стояла, поникнувъ голову и съ опущеннымъ вуалемъ. Ея душа пламенно возставала противъ тираніи, угнетавшей ея родину, и она знала, что все разсказываемое ораторами была истина, хотя ее досел увряли, что совершавшееся въ Ирландіи было необходимо для блага страны, что поселянъ надо держать въ ежевыхъ рукавицахъ, такъ какъ они были люди низшаго разряда. Однако, теперь люди — конечно, не джентльмэны, въ общепринятомъ значеніи этого слова — но, повидимому, много читавшіе и много думавшіе объ этомъ предмет, краснорчиво и смло излагали свои мысли. Это было какъ бы новымъ откровеніемъ для молодой двушки, она инстинктивно подняла свой вуаль и стала жадно прислушиваться къ новому оратору, очевидно, фабричному рабочему, который въ бглыхъ чертахъ разсказалъ исторію Ирландіи отъ поземельнаго закона 1870 г. до послдняго времени. Онъ указалъ на то, что этотъ законъ практически не принесъ никакой пользы и что послдовавшее за его изданіемъ процвтаніе страны было только кажущимся, хотя оно напугало Англію. Затмъ слдовали неурожайные годы и теперь, посл совершеннаго уничтоженія картофеля, они не были въ состояніи платить ренты. Естественнымъ результатомъ такого положенія вещей былъ постоянно увеличивающійся рядъ выселеній. Онъ привелъ много ужасныхъ примровъ, какъ безжалостно выгоняютъ землевладльцы фермеровъ изъ ихъ жилищъ за неуплату чрезмрной, несправедливой ренты. Онъ очень краснорчиво доказывалъ, что всякій ирландскій поселянинъ, платившій несправедливую ренту отсутствующему землевладльцу, который кутилъ на эти деньги вдали отъ родины, былъ хуже вьючной скотины.

— Сограждане, воскликнулъ онъ, приведя въ извлеченіи пятьдесятъ запретительныхъ законовъ, введенныхъ въ Ирландіи съ 1839 года:— наступило время для великой, послдней борьбы. Помните, мы должны дйствовать вс за одно, безъ единства мы ничего не можемъ сдлать. И прежде у насъ бывали общества ‘Соединеныхъ Ирландцевъ’ и ‘Соединенныхъ Братьевъ’, по такъ или иначе всегда оказывались измнники и вс усилія хорошихъ людей не увнчивались успхомъ отъ недостатка единства. Теперь мы должны вс встать, какъ одинъ человкъ. Ради себя, своихъ женъ и дтей, ради всего, что намъ дорого, будемъ дйствовать дружно и не дозволимъ нашей лиг умереть за недостаткомъ поддержки. Врьте мн, все зависитъ отъ васъ самихъ. Вы сами будете виноваты, если не порвете связывающихъ васъ феодальныхъ оковъ. ‘Работникъ достоинъ своего заработка’, говоритъ Господь устами своихъ пророковъ. А вы позволяете своимъ землевладльцамъ не платить вамъ заслуженнаго заработка. Конечно, есть хорошіе землевладльцы, да благословитъ ихъ Господь, но ихъ мало въ нашемъ околодк, они встрчаются очень рдко. Вообще, потомки настоящихъ ирландскихъ аристократовъ добре и снисходительне къ своимъ арендаторамъ, чмъ пришельцы, т. е. люди, купившіе задаромъ помстья посл голодныхъ лтъ. Они покупали землю только съ цлью извлечь изъ нея какъ можно поболе для себя пользы. Напримръ, въ сосднемъ графств, на протяженіи многихъ миль, нельзя было встртить ни одного жилья. Это были все пастбища, принадлежавшія одному шотландцу, который выселилъ всхъ своихъ поселянъ, превратилъ землю въ пастбища, выписывалъ изъ Шотландіи пастуховъ и откармливалъ скотъ для англійскихъ рынковъ. Вс выручаемыя деньги онъ проживаетъ вдали отъ Ирландіи. Онъ живетъ въ великолпныхъ замкахъ въ Англіи и Шотландіи, а выселенные имъ поселяне умираютъ съ голода на большой дорог.

Посл окончанія рчи этого оратора наступило небольшое молчаніе. Никто не выходилъ на платформу и не просилъ слова. Впечатлительная натура Анджелы Бойдъ была возбуждена до послдней степени, она жаждала разсказать толп печальную исторію Пегги Линчъ. Ее подталкивала какая-то таинственная сила, она почти безсознательно отошла отъ Мэри, вскарабкалась на платформу, и, подойдя къ удивленнымъ ораторамъ, сказала твердымъ, ршительнымъ голосомъ:

— Благодарю васъ за ваши рчи. Могу я сказать нсколько словъ къ народу?

Мужчины инстинктивно сняли шапки. Лорэнсъ Пауэръ узналъ въ ней молодую двушку, которая иногда проходила мимо фабрики и однажды осматривала ее.

— Я хочу сказать о недавнемъ случа жестокаго выселенія, прибавила она.

— Говорите что хотите, миссъ, отвчалъ смущенный Пауэръ. Анджела обратилась къ толп. Наступила мертвая тишина, луна освщала ея блдное, но спокойное лицо.

— Я хочу вамъ разсказать е случа жестокаго выселенія, одну изъ жертвъ котораго я только что видла бездыханной на рукахъ матери, умирающей также отъ голода. Вы вроятно знаете Джона Шильдса?

— Я съ нимъ работалъ, крикнулъ кто-то въ толп.

— Онъ работаетъ на одной фабрик со мною, прибавилъ другой.

— Въ хижин Джона Шильдса вы можете видть эту бдную женщину съ тремя дтьми, четвертый, какъ я уже сказала, умеръ сейчасъ, на моихъ глазахъ. Она пришла изъ графства Лингфордъ. Ее, мужа и четырехъ дтей выселили изъ хижины, построенной ими самими и съ участка земли, воздланнаго ихъ трудомъ. Они не получили ни гроша вознагражденія за улучшеніе земли. Гд вы думаете они поселились?— Въ канав, и тамъ отецъ семьи умеръ отъ лихорадки и голода. Въ ту ночь, когда онъ скончался, она родила того самаго ребенка, котораго я видла сегодня мертвымъ на ея рукахъ. Помогите ей, если можете и… отмстите за нее!

Со всхъ сторонъ раздались крики.

— Да, да! будьте покойны, миссъ. Мы ей поможемъ и отомстимъ!

Анджела Бойдъ опустила вуаль, теперь ея восторженное настроеніе упало и она боялась результата своего смлаго поступка. Ея боязнь еще боле усилилась бы, еслибъ она знала, что ея рчь слышали три человка, присутствія которыхъ въ толп она ни мало не подозрвала.

IV.

Эти слушатели были: ея дядя, Генри Гардинжъ и его сынъ. Они знали о предстоящемъ митинг. Послдніе двое хотли присутствовать инкогнито на собраніи, въ которомъ должны были участвовать ихъ рабочіе. Матью Бойдъ не заходилъ домой, а потому не вдалъ объ отсутствіи племянницы. Вс трое съ удивленіемъ слушали ораторовъ. Движеніе росло въ послдніе мсяцы, но они не обращали на это вниманія. Они такъ привыкли считать поселянина рабомъ, не смющимъ возстать противъ своего хозяина, что неожиданно встртившись лицомъ къ лицу съ пробужденнымъ народомъ, не хотли врить своимъ глазамъ. Но вс рчи сельскихъ ораторовъ были ничто въ сравненіи съ неожиданной выходкой Анджелы Бойдъ, открыто высказавшейся въ пользу движенія противъ землевладльцевъ. Вообще, англичане, а тмъ боле ирландцы, не любятъ, чтобъ женщины принимали участіе въ публичныхъ собраніяхъ. Трудно сказать, кто изъ этихъ трехъ людей былъ боле разгнванъ, Матью Бойдъ, дядя молодой двушки, Вальтеръ Гардинджъ, желавшій на ней жениться, или Генри Гардинджъ, котораго уже открыто называли ея тестемъ.

— Боже мой! воскликнулъ Матью Бойдъ съ ужасомъ:— это моя племянница!

— Анджела! Какъ она сюда попала! произнесъ Вальтеръ Гардинджъ.

— Женщины — адскія созданія! замтилъ злобно его отецъ.

— Я не могу этого понять! прибавилъ Бойдъ:— надо ее увести.

— Нтъ, нтъ! не надо, чтобъ насъ узнали, сказалъ Генри Гардинджъ, схвативъ за руку стряпчаго:— посмотримъ, чмъ все это кончится.

Конецъ не заставилъ себя ждать. Лоренсъ Пауэръ выступилъ впередъ и съ чисто ирландскимъ уваженіемъ къ женщинамъ предложилъ толп прокричать троекратное ура благородной молодой двушк и не забыть ея словъ.

Громкое ура три раза потрясло воздухъ. Никто въ толп повидимому ея не узналъ. Анджела сошла съ платформы и схватила за руку Мэри. Толпа теперь стала рдть и он поспшно направились къ мосту.

— Миссъ Анджела! Зачмъ вы это сдлали? воскликнула Мэри, которая вполн раздляла провинціальное понятіе, что женщины не должны возвышать своего голоса.

— Пойдемъ, пойдемъ, Мэри, отвчала Анджела.

— Зачмъ вы это сдлали? повторила Мэри тономъ сожаленія.

— Потому что я не могла удержаться. Но пойдемъ, пойдемъ. Я слышу за нами шаги.

Но шаги становились все слышне и черезъ нсколько минутъ раздался гнвный голосъ:

— Анджела!

Это былъ голосъ ея дяди, и молодая двушка остановилась, дрожа всмъ тломъ.

— Кто это съ вами? спросилъ онъ, схвативъ ее за руку.

Мэри Неллиганъ откинула капюшонъ своего бурнуса, и при яркомъ свт луны, мистеръ Гардинджъ узналъ жену своего управляющаго.

— Вы здсь? произнесъ онъ гнвно:— прекрасно. Я повидаюсь съ вашимъ почтеннымъ супругомъ, и разскажу ему о вашихъ продлкахъ.

— Клянусь Богомъ, что я не думала пойти на митингъ, воскликнула бдная Мэри, вн себя отъ испуга:— я была у матери и вдругъ зашла въ хижину миссъ Анджела, она боялась идти одна чрезъ толпу и ее за это нельзя винить. Я пошла ее проводить, и мы не могли протолкаться, пока говорили Лорри Пауэръ и другіе. Но какъ очутилась на платформ и заговорила миссъ Анджела, я право не знаю.

— Довольно объ этомъ, произнесъ сурово Матью Бойдъ.

Въ голов его въ эту минуту боролось много противоположныхъ чувствъ. Прежде всего, онъ ненавидлъ, когда женщины появлялись въ публик, во-вторыхъ, онъ считалъ, что женщины не могутъ имть другихъ мнній, кром мннія своихъ ближайшихъ родственниковъ мужчинъ и, въ-третьихъ, онъ желалъ, чтобы его племянница вышла замужъ за Вальтера Гардинджа, и зналъ, что сынъ фабриканта не сочувствовалъ тмъ, которые выказывали сожалніе къ выселеннымъ фермерамъ. Поэтому, онъ взялъ за руку Анджелу и пошелъ съ нею. За ними послдовали Генри Гардинджъ и его сынъ. Мэри старалась не отставать отъ нихъ и держалась рядомъ съ разгнваннымъ фабрикантомъ.

— Я увряю васъ, что не нарочно пошла на митингъ, воскликнула она снова:— и хотла сегодня же вечеромъ предупредить васъ о намреніи помшать выселенію фермеровъ въ Вайтстоун.

Вальтеръ Гардинджъ поровнялся съ нею, и спросилъ ее въ полголоса:

— Вы были пріятельницей Стандиша Клинтона? Онъ былъ вашимъ любовникомъ?

Мэри вздрогнула, словно ужаленная змей. Какое было дло Гардинджу или кому бы то ни было другому до ея отношеній къ Стандишу Клинтону? Она съ сердцемъ отвернулась и ничего не отвчала.

— Я всхъ выгоню въ понедльникъ, произнесъ фабрикантъ, не обращаясь ли къ кому въ особенности:— я не позволю шайк мерзавцевъ проповдывать бунтъ на моей земл. Признаюсь, меня очень удивило, что вы, жена моего управляющаго, были на такомъ митинг, прибавилъ онъ, обернувшись къ Мэри.

— Мы случайно попали на митингъ, промолвила дрожащимъ голосомъ Анджела:— мы не могли протолкаться сквозь толпу, и должны были остановиться.

— И ты также случайно очутилась на платформ, случайно произнесла рчь въ пользу этихъ разбойниковъ? воскликнулъ гнвно ея дядя.

Анджела была сама перепугана своей смлостью. Еслибъ ее просили произнести рчь къ народу, то она, конечно, отказалась бы, не считая себя на это способной. Но какимъ бы побужденіемъ она ни руководилась, всходя на платформу и произнося рчь къ народу, она теперь отвчала:

— Да, я не могу назвать это иначе, какъ случайностью.

— Отчего, миссъ Бойдъ? спросилъ Вальтеръ Гардинджъ, который не смлъ выказывать все свое негодованіе.

— Я, право, не знаю, какъ очутилась на платформ, произнесла молодая двушка.— Слыша о томъ, сколько жестокихъ несправедливостей перенесла Ирландія въ продолженіи столькихъ вковъ, я почувствовала какое-то невольное побужденіе сказать народу о несчастной женщин, которую я только-что видла съ мертвымъ ребенкомъ на рукахъ.

— Да, да, прибавила Мэри:— я и не замтила, какъ миссъ Анджела отошла отъ меня и начала говорить. И хорошо она это сдлала, прибавила Мэри, восторженно смотря на Анджелу.

— Вашему мужу слдовало бы построже держать васъ, моя милая, произнесъ рзко Генри Гардинджъ:— какъ только онъ уходитъ изъ дома, вы отправляетесь на митинги бунтовщиковъ.

— А можетъ быть, я и хорошо сдлала, что была на этомъ митинг? отвчала ршительнымъ тономъ Мэри.

— Почему?

— Потому что узнала намреніе помшать выселенію фермеровъ въ Вайтстоун въ понедльникъ.

— Чортъ бы ихъ побралъ, воскликнулъ фабрикантъ, не обращая вниманія на присутствіе Анджелы.

— Я хотла тотчасъ пойти къ вамъ, продолжала Мэри:— и, разсказавъ объ этомъ, просить позволенія отправиться къ Денису на одной изъ вашихъ телегъ, посылаемыхъ завтра въ Вайтстоунъ.

Такъ и было ршено, посл чего Мэри отправилась домой. Дойдя до своего жилища, Матью Бойдъ не пригласилъ къ себ Гардинджей, и они разстались.

— Какъ глупо поступила эта двчонка, чортъ возьми! сказалъ Генри Гардинджъ, идя съ сыномъ домой.

— Я никакъ не могу понять, что побудило ее на такую выходку, отвчалъ Вальтеръ: — я ненавижу женщинъ, вмшивающихся не въ свои дла.

— Ты долженъ поскоре на ней жениться, произнесъ отецъ:— бракъ успокоитъ и остепенитъ ее. Хотя, право, я никогда не подумалъ бы ее способной на такую штуку.

Вальтеръ ничего не отвчалъ. Онъ съ грустью думалъ о томъ, какъ еще мало подвинулось его ухаживанье за молодой двушкой. Онъ дорого бы далъ, чтобъ она не говорила на митинг, такъ какъ онъ очень хорошо зналъ, что эта выходка, погубитъ ее въ глазахъ провинціальнаго общества. Это было тмъ непріятне, что онъ никакъ не могъ отказаться отъ мысли навать ее своей женою. Любовь брала верхъ надо всмъ.

Между тмъ, Анджел пришлось вынести гнвную вспышку дяди. Она стояла на одномъ, что ее заставило говорить какое-то невольное побужденіе. Не отличаясь пылкимъ воображеніемъ, стряпчій никакъ не могъ поврить этому объясненію страннаго поступка племянницы. Во все время чая, она молча слушала его гнвныя разглагольствованія, а когда онъ, по обыкновенію, взялъ газету и задремалъ, молодая двушка взяла какую-то книжку съ полки и начала ее читать. Это былъ одинъ изъ томовъ сочиненій Гольдсмита и онъ открылся на слдующемъ мст:

I`ll fares the land, to hastening ills aprey

Where wealth accumulates and mendecay.

Princes and lords may flurish or may fade

А breath can make them, as а breatti has made.

But а bold peasantry, their contry’s pride

When once destroy’d can never be suplied ¹.

¹ Горе стран, большое зло грозитъ ей, когда богатство возрастаетъ, а въ людяхъ замтенъ упадокъ, сильные міра могутъ процвтать или исчезать, дерзновеніе можетъ ихъ созидать какъ и прежде созидало, но мужественныхъ поселянъ, гордость родины, однажды уничтоженныхъ, уже не создать больше.

Съ раскраснвшимися щеками. Анджела закрыла книгу и задумалась. Она никогда прежде такъ не думала. Новая жизнь открылась передъ нею.

V.

Угрозы, произнесенныя на митинг, были приведены въ исполненіе въ понедльникъ утромъ. Очевидно, народное движеніе обладало хорошей организаціей. На разсвт стали отовсюду собираться толпы фермеровъ и работниковъ. Нкоторые были вооружены вилами, но у каждаго была здоровенная дубина въ рукахъ. Вскор поднялись на ноги полиція и солдаты. Они поспшно направились къ тмъ хижинамъ, изъ которыхъ предполагалось выселять фермеровъ, но ихъ уже предупредили. Армія Поземельной лиги, была уже на мст, и хижины были окружены отрядами волонтеровъ. Кром того, тутъ была толпа любопытныхъ, ясно сочувствовавшая бднякамъ. Большинство ихъ не имло опредленныхъ политическихъ взглядовъ. Они знали только одно, что выселеніе во всякомъ случа было тираніей и что имъ, какъ врнымъ сынамъ Ирландіи, слдовало воспрепятствовать такому акту. Произошла обычная сцена, столь знакомая всякому, бывшему въ Ирландіи или читавшему о ней, что не стоитъ ее подробно описывать. Бдняки, которыхъ предназначено было выселить, не уплатили ренты не по упорству, а по невозможности. У однихъ вовсе не было денегъ, а другіе, хотя собрали необходимую сумму, но знали очень хорошо, что, уплативъ ренту землевладльцу, они приговаривали себя, женъ и дтей къ голодной смерти. Чтобъ спасти этихъ жертвъ, Лоренсъ Пауэръ и его сторонники собрали вс свои силы и окружили хижины. Лоренсъ Пауэръ произнесъ рчь къ народу. Онъ говорилъ въ томъ же дух, какъ въ субботу, умолялъ народъ соединить вс усилія и нанести окончательный ударъ феодализму, который закабалилъ, сковалъ и убилъ несчастную страну. Онъ доказывалъ простыми, но вскими аргументами, что поземельный вопросъ былъ теперь самымъ животрепещущимъ, это не было сентиментальное, придуманное зло, но вопросъ жизни и смерти, и онъ пламенно умолялъ всхъ собравшихся людей, доказать своимъ стойкимъ, дружнымъ отпоромъ, что они ршились не дозволить, чтобъ ихъ согражданъ выбрасывали на большую дорогу, гд они должны были умереть съ голода.

— Нтъ, мы этого не позволимъ! воскликнуло нсколько голосовъ въ толп.

— Конечно, продолжалъ Пауэръ: — ни одинъ мужчина или женщина, стоящій за наше святое дло, не можетъ пострадать за это, вс люди, находящіеся въ лучшемъ положеніи здсь и въ Америк, должны ему помочь. Вы знаете, что за Атлантическимъ океаномъ есть новая Ирландія, которая сочувствуетъ своей старой родин и готова принести ей всевозможныя жертвы. Мы переживаемъ очень тяжелое время, но я гд-то читалъ или отъ кого-то слышалъ, что несчастія пугаютъ и укрощаютъ мелкіе умы, великіе же умы возвышаются надъ бдствіями. Докажемъ, что несчастія только придаютъ намъ новую силу, и что нашъ духъ, по истин, великъ, хотя наши тираны и пытались его всячески задушить. Рано или поздно преобладающая въ Ирландіи система землевладнія, со всми ея ужасными послдствіями, должна исчезнуть. Землевладльцы будутъ вынуждены пойти на сдлку и если они только не дураки, то найдутъ для себя выгодне провести въ парламент, справедливый поземельный биль, чмъ возбудить возстаніе, которое можетъ окончиться такъ, какъ никто не ожидаетъ въ Эдинбургскомъ замк. Вы читали, что архіепископъ Нульти писалъ въ своемъ окружномъ посланіи: ‘Никакое общественное учрежденіе, какъ бы оно ни было важно и популярно, не можетъ заслуживать поддержки, если оно само по себ несправедливо и жестоко. Гораздо худшія учрежденія, чмъ наша поземельная система, долго процвтали, пока ихъ истинный характеръ не обнаруживался и тогда имъ не дозволяли боле существовать’. Такъ и мы уничтожимъ теперешнюю поземельную систему. Мы примемъ вс мры, чтобъ поколебать ея значеніе, и я взываю къ вамъ, вс собравшіеся здсь сограждане, начать сегодня борьбу, помшавъ полиціи и солдатамъ выселить бдняковъ. Прежде, чмъ они еще явятся, позвольте мн еще сказать вамъ, что я недавно былъ въ сред англійскихъ рабочихъ и они выходятъ изъ себя при мысли, что ихъ облагаютъ тяжелыми налогами для содержанія въ Ирландіи войска, лишь съ цлью доставить возможность нсколькимъ землевладльцамъ несправедливую ренту съ своихъ фермеровъ. Вонъ идутъ полицейскіе и солдаты. Будьте стойки и мужественны. Сопротивляйтесь до послдней крайности, но не прибгайте къ насилію. Не давайте имъ повода къ начатію военныхъ дйствій. Мы должны просто объявить, что ршились не платить боле несправедливой ренты и защитить на сколько возможно бдняковъ отъ выселенія. И если они все-таки будутъ выселены, то вы должны перенести вс ихъ пожитки въ врное мсто и выстроить хижины для каждой выселенной семьи.

Громкіе крики одобренія раздались со всхъ сторонъ и толпа такъ сомкнулась вокругъ хижинъ, что невозможно было къ нимъ проникнуть. Между тмъ солдаты и полицейскіе явились на сцену. Впереди шли полисмэны, эти естественные охранители порядка, имя во глав полицейскаго инспектора верхомъ. За ними слдовали шерифъ, его помощникъ и нсколько другихъ оффиціальныхъ лицъ, среди которыхъ Мэри Неллиганъ узнала и своего мужа.

Молодая женщина прибыла наканун и, повидавшись съ мужемъ, предупредила его на счетъ угрожавшей ему опасности. Узнавъ объ этомъ, правительственныя власти вызвали по телеграфу такой значительный отрядъ войска, что бдные поселяне пришли бы въ ужасъ, еслибъ ими не руководилъ Лоренсъ Пауэръ.

Толпа, состоявшая изъ нсколькихъ тысячъ человкъ, молча, смотрла, какъ солдаты окружили ее со всхъ сторонъ. Были прочитаны исполнительные листы о выселеніи и полиція, вмст съ управляющимъ, выступивъ впередъ, потребовала, чтобъ толпа ихъ пропустила. Никто не отвчалъ. Даже не послышалось ни малйшей шутки. Шерифъ пригласилъ толпу разойтись и дозволить полиціи исполнить свою обязанность. Попрежнему, не было отвта. Полисмэны старались протолкаться сквозь толпу, но тщетно, человческая стна не подавалась.

Выведенные изъ терпнія власти, посл поспшнаго совщанія, дали срокъ волонтерамъ Поземельной Лиги добровольно разойтись и затмъ послышалась команда:

— Пли!

Раздался залпъ, женскій вопль и громкія проклятія.

— Чортъ бы васъ побралъ, коронные убійцы! воскликнулъ Денисъ Неллиганъ, бросая на землю исполнительные жесты.— Это моя жена! Моя Мэри!

И онъ бросился къ тому мсту, гд лежала на земл раненная молодая женщина.

VI.

Мэри Неллиганъ была ранена въ руку, другая женщина въ голову и еще нсколько лицъ обоего пола получили поврежденія. Толпа съ гнвными криками наперла на солдатъ, такъ что послдніе должны были отступить. Этимъ смятеніемъ воспользовалась полиція и проложила себ дорогу къ хижинамъ, но Денисъ Неллиганъ, взбшенный нанесеніемъ раны его жен, наотрзъ отказался отъ дальнйшаго исполненія своихъ обязанностей.

Только къ сумеркамъ полиція и солдаты окончили свое постыдное дло. Доведенные до отчаянія бдняки сопротивлялись на сколько могли, но сила взяла верхъ, шесть семействъ очутились на большой дорог безъ крова и куска хлба..

Между тмъ, Денисъ Неллиганъ привезъ домой раненную жену на телег Кристи Мурзага и послалъ за докторомъ, который объявилъ, что рана, сравнительно говоря, легкая. Разсказавъ доктору обо всемъ, что случилось, Неллиганъ воскликнулъ:

— Клянусь, что я не произведу боле ни одного выселенія.

— Какъ я рада это слышать, Денисъ, произнесла Мэри:— о, докторъ, какое это скверное ремесло!

— Да, но его надо исполнять, отвчалъ докторъ:— и я вамъ совтую, Неллиганъ, хорошенько подумать прежде, чмъ ьы откажетесь отъ своей должности.

Посл ухода доктора, Денисъ, закуривъ трубку, погрузился въ тяжелую думу, а Мэри стала приготовлять чай. Успокоившись на счетъ жены, онъ теперь готовъ былъ раздлить мнніе доктора и почти сожаллъ, что отказался продолжать выселенія. Но онъ не хотлъ высказать своихъ мыслей Мэри.

— Мать вроятно узнаетъ о случившемся и перепугается сказала Мэри во время чая.

— Ты права, отвчалъ Денисъ:— я пошлю къ ней одного изъ сыновей Джона Прайса.

— Я пошла бы сама, но чувствую какую-то слабость, произнесла Мэри: — сходи-ка лучше ты самъ, это не возьметъ много времени.

Денисъ согласился. Онъ былъ не прочь пройти черезъ Дунбелинъ и узнать, какъ кончилось выселеніе фермеровъ въ Вайтстоун.

Около получаса посл его ухода, Мэри, сидя вередъ огнемъ, услыхала громкій стукъ въ дверь.

— Войдите, сказала она, не вставая съ мста.

Дверь отворилась и Генри Гардинджъ вошелъ въ хижину. Мэри вскочила съ испугомъ. Яйцо фабриканта не предвщало ничего хорошаго.

— Гд вашъ мужъ? спросилъ онъ сердито.

— Онъ пошелъ къ моей матери, сэръ.

— Славная исторія! продолжалъ онъ, не обращая вниманія на ея слова:— вашъ мужъ отказывается отъ исполненія своей обязанности! Чортъ возьми, хорошое время настало. Человкъ не можетъ длать, что хочетъ, съ своей собственностью.

— Я была ранена и Денисъ былъ въ отчаяніи, воскликнула Мэри, дрожа отъ страха:— онъ, право, не сознавалъ, что говорилъ въ ту минуту.

— Я его выучу говорить и дйствовать сознательно. Скажите ему, чтобъ онъ пришелъ ко мн на фабрику завтра въ десять часовъ.

— Хорошо, сэръ, отвчала Мэри, а Гардинджъ гнвно удалился.

По дорог къ мистрисъ Шильдсъ, Денисъ Неллиганъ слышалъ много толковъ о выселеніяхъ въ Вайтстоун. Вс выражали ему самое теплое сочувствіе, такъ какъ всть о тяжелой ран, нанесенной его жен, быстро распространилась повсюду. Мистрисъ Шильдсъ также объ этомъ слышала и собиралась бжать къ дочери, когда на порог ея хижины показался Денисъ. Ея маленькое жилище было полно народомъ, что не мало удивило Дениса. Тутъ было боле мужчинъ, чмъ женщинъ, хотя собрались подъ предлогомъ караулить мертвое тло бднаго ребенка Пегги Линчъ. Вс съ жаромъ разсуждали о выселеніяхъ въ Вайтстоун, съ сожалніемъ отзывались о ран, полученной его женой, проклинали солдатъ и полицію и громко одобряли его ршимость не принимать боле участія въ выселеніяхъ.

— Вдь это правда, Денисъ? спросилъ одинъ изъ присутствующихъ.

— Право, не знаю, отвчалъ уклончиво Неллиганъ: — въ минуту гнва не сознаешь, что говоришь, вдь я думалъ, что Мэри была убита.

— Но вдь ее могли убить! воскликнулъ другой: — это все равно. Вотъ дочь Питера Блэка уже умерла, а всего ранено двнадцать человкъ. Проклятые солдаты!

— А мы думали, Денисъ, что вы присоединитесь къ намъ, произнесъ первый изъ говорившихъ:— вы понимаете меня?

— Да, я понимаю, но зачмъ вы вс здсь у мистрисъ Шильдсъ?

Дло тотчасъ объяснилось. Посл ухода Анджелы Бойдъ съ митинга въ субботу вечеромъ, образовался комитетъ, на которомъ было ршено сдлать бдному ребенку Пегги Линчъ торжественныя похороны и устроить народный митингъ у воротъ кладбища. Это былъ очень удобный случай для демонстрапціи, и Лоренсъ Пауэръ былъ слишкомъ ловкій агитаторъ, чтобъ имъ не воспользоваться. Пожертвованія посыпались со всхъ сторонъ и вс приготовленія были уже готовы. Вскор на сцену явился и Лоренсъ Пауэръ въ сопровожденіи Даніеля Кросби, который говорилъ на митинг въ субботу. Онъ по вншному виду принадлежалъ къ боле высшему классу, чмъ его товарищъ и вс присутствующіе, но, по его словамъ, онъ тоже былъ сынъ народа, и добывалъ себ кусокъ хлба умственнымъ трудомъ, работая въ одной изъ Дубелинскихъ газетъ. Онъ также, какъ Лоренсъ Пауэръ, былъ въ Америк и возвратился оттуда съ ненавистью въ сердц къ феодальной систем землевладнія въ Ирландіи. Изучивъ поземельный вопросъ съ соціальной, политической и религіозной точекъ зрнія, онъ подалъ руку Лоренсу Пауэру и они ршились дйствовать вмст съ цлью поднять угнетенныхъ соотечественниковъ и побудить ихъ соединиться въ могущественный союзъ для возстановленія свободы и благоденствія родины.

— Вы помните, сказалъ онъ, обращаясь къ собравшейся толп:— что я вамъ говорилъ въ субботу о запретительныхъ законахъ и притсненіяхъ, которыя сыпались на головы католиковъ. Я теперь хочу вамъ разсказать еще кое-что. Единственные землевладльцы были протестанты и смотрли на католическихъ арендаторовъ, какъ на людей, стоявшихъ вн закона и благоразумно удерживаемыхъ правительствомъ въ такомъ положеніи, что они не могли ни оказывать сопротивленія, ни идти впередъ по пути прогресса. Землевладлецъ быль маленькимъ божкомъ въ своемъ помсть. Онъ былъ гордымъ и невжественнымъ тираномъ, расходывавшемъ вн Ирландіи награбленныя въ этой несчастной стран деньги. И посл всего этого землевладльцы думаютъ, что мы забыли прошлое и несправедливые, жестокіе парламентскіе акты, что мы не знаемъ куда и теперь идутъ деньги, высасываемыя изъ Ирландіи!

VII.

Подобными рчами Лоренсъ Пауэръ и Даніель Кросби возбуждали народныя страсти. Въ эту ночь они многихъ переманили на свою сторону. Впечатлительные поселяне, видя передъ собою несчастную Пегги Линчъ съ однимъ мертвымъ ребенкомъ и тремя голодающими дтьми, слыша пламенныя рчи о жестокихъ несправедливостяхъ, перенесенныхъ ихъ родиной, выходили изъ себя отъ негодованія и клялись бороться подъ знаменемъ людей, которые общали имъ въ будущемъ свободу и благоденствіе, если только они станутъ дружно и стойко дйствовать, забывъ объ узкихъ личныхъ интересахъ.

Слдующій день былъ памятнымъ днемъ для всего Дунбелина. Лоренсъ Пауэръ и главнйшіе его сторонники получили разсчетъ на фабрик Гардинджа, благодаря доносу одного изъ тхъ измнниковъ, которые всегда бываютъ въ народныхъ движеніяхъ. Но потерявшіе работу отнеслись такъ хладнокровно къ этому неожиданному удару, что Гардинджъ заподозрилъ, что тутъ кроется нчто недоброе. Одинъ только Денисъ Неллиганъ, также уволенный отъ должности управляющаго за участіе въ митинг, происходившемъ наканун въ хижин мистриссъ Шильдсъ, пришелъ въ ярость и вернулся домой въ такомъ настроеніи, что Мэри испугалась.

— Проклятіе! воскликнулъ онъ, грозя ей кулаками:— я потерялъ мсто и все по твоей милости.

— По моей милости, Денисъ? повторила она съ удивленіемъ.

— Да, зачмъ ты явилась въ Вайтстоунъ. Ты могла послать кого-нибудь другого. Но женщины всегда вмшиваются не въ свое дло.

— Я очень безпокоилась о теб, замтила Мэри.

— Я докажу Гардинджу, что мн плевать на его мсто! продолжалъ Денисъ, не обращая вниманія на ея слова:— я поступлю въ Лигу и горе ему и его сыну, если они попадутся мн подъ руку!

— Я рада, что ты не будешь боле выселять бдняковъ, сказала Мэри:— изъ этого не могло произойти ничего хорошаго.

— Да, но насъ самихъ выселятъ, отвчалъ Денисъ съ горечью.

— Мы не пропадемъ съ Божью помощью, произнесла Мэри, стараясь успокоить мужа:— мы найдемъ себ другое жилище.

Похороны ребенка Пегги Линчъ были назначены въ очень поздній часъ, чтобъ дать возможность рабочимъ явиться какъ можно въ большемъ числ. Желая тотчасъ доказать публично, что онъ принялъ сторону противниковъ его бывшаго хозяина, Денисъ просилъ Мэри отправиться съ нимъ на похороны и она повиновалась, хотя чувствовала еще сильную боль въ рук.

У маленькой хижины мистрисъ Шильдсъ собралось нсколько тысячъ человкъ, которые составили процессію въ такомъ порядк, что, очевидно, все было организовано заране. Впереди несли нсколько знаменъ съ національными надписями. Потомъ за телег хали трое блдныхъ дтей Пегги Линчъ. Наконецъ, Даніель Кросби, Лоренсъ Пауэръ и двое рабочихъ несли маленькій гробъ умершаго ребенка, покрытый блымъ полотномъ, съ черными и зелеными завязками по угламъ. Передъ самымъ гробомъ несли большой блый щитъ съ надписью черными буквами:

Молитесь за упокой души
МАРГАРИТЫ ЛИНЧЪ,
УБИТОЙ
землевладльцемъ.

Шествіе двигалось тихо, мирно, пока не достигло перекрестка двухъ главныхъ улицъ Дунбелина. Тутъ, предупрежденные о демонстраціи власти выстроили поперегъ улицы солдатъ. Что могли сдлать невооруженные поселяне противъ военной силы, готовой стрлять по первой команд? Лоренсъ Пауэръ не потерялъ присутствія духа и, уступивъ свое мсто шедшему рядомъ съ нимъ рабочему, выступилъ впередъ и громко произнесъ:

— Сограждане, не оказывайте сопротивленія, не давайте причины преслдовать васъ судебнымъ порядкомъ. Разойдитесь спокойно, а мы похоронимъ ребенка. Но помните, что, уступая сил, вы не признаете себя побжденными. Помните, что безмолвная, нравственная сила, на которую мы опираемся, могущественне всхъ армій на свт.

Тихо, мирно разошлась толпа, а нсколько добрыхъ людей донесли гробъ до кладбища и предали земл бднаго ребенка на живописномъ берегу Брамы.

Подобная же демонстрація произошла на слдующій день при погребеніи молодой двушки, убитой при выселеніи фермеровъ въ Вайтстоун. Но, благодаря шпіонамъ, она также была прервана на половин. Несмотря на все это, Лига растространялась. Каждый день увеличивалось число ея сторонниковъ и къ началу лта въ Дунбелин образовалась одна изъ самыхъ могущественныхъ втвей Лиги противъ землевладльцевъ.

Неллигановъ еще не выселили изъ ихъ жилища, такъ какъ срокъ ихъ аренды истекалъ только 1-го августа. Однажды вечеромъ, Мэри сидла въ дверяхъ своей хижины, какъ вдругъ раздался громкій голосъ:

— А это вы, Мэри! какъ вы поживаете?

Она подняла голову. Передъ нею стоялъ Стандишъ Клинтонъ.

VIII.

Мэри задрожала всмъ тломъ и сердце ея болзненно сжалось при вид человка, котораго она, увы, еще пламенно любила. Работа выпала изъ ея рукъ и она не могла промолвить ни слова. Она только смотрла на Стандиша Клинтона. Ежели онъ и измнился, то къ лучшему. Лицо его, по обыкновенію, было чисто выбрито, за исключеніемъ небольшихъ усовъ, волосы были коротко острижены и на немъ была таже одежда, въ которой она видла его въ послдній разъ въ прошломъ году передъ его арестомъ. Онъ, повидимому, былъ очень радъ видть ее. Дйствительно, ему было пріятно встртить стараго друга, но онъ замтилъ большую перемну съ Мэри. Она была гораздо женственне и ея прежняя юная свжесть замнилась боле зрлой красотой.

— Стандишъ! произнесла она, наконецъ, вспыхнувъ.

— Да, это я, Мэри, отвчалъ онъ, входя въ хижину.

— Стандишъ! повторила она снова, не имя силы прибавить ни одного слова.

— Что же, вы рады моему возвращенію? спросилъ онъ, обнявъ ее и удивляясь, что она не встртила его поцлуемъ.

Она молча старалась освободиться изъ его объятій.

— Мэри, продолжалъ онъ, удерживая ее: — поцлуйте меня хоть разъ. Я всегда съ большимъ трудомъ получалъ отъ васъ поцлуи, но, конечно, теперь вы не будете такой жестокой посл всего, что я перенесъ въ тюрьм.

Въ глазахъ бдной женщины помутилось. Хотя она страстно любила Стандиша, но чувствовала, что если теперь она, жена другого человка, поцлуетъ его, то навки лишится его уваженія, а скоре готова была перенести вс мученія ада, чмъ заслужить его презрніе.

— Что вы здсь длаете, Мэри? продолжалъ Стандишъ, осматривая комнату, доказывавшую нкоторый достатокъ въ ея обитателяхъ:— гд ваша мать? Какъ поживаетъ Джонъ? Отчего вы перебрались сюда?

— Джону лучше и мать здорова, отвчала Мэри страннымъ, глухимъ голосомъ.

— Да посмотрите же на меня, Мэри! воскликнулъ онъ и насильно повернулъ ее къ себ, но выраженіе ея лица такъ испугало его, что онъ тотчасъ выпустилъ ее изъ рукъ:— Мэри, что съ вами?

Она ничего не отвчала, а, прислонившись къ притолк дверей, смотрла на него съ отчаяніемъ. Наконецъ, собравшись съ силами, она промолвила тихо, едва слышно:

— Я здсь потому, что я замужемъ, Стандишъ.

Она чувствовала, что эти слова были похороннымъ звономъ всей ея жизни и была уврена, что они будутъ страшнымъ ударомъ для Стандиша, въ любви котораго она не сомнвалась.

— Вы — замужемъ! воскликнулъ онъ съ своей прежней веселой улыбкой.— Вы замужемъ, Мэри! И вы не подождали меня? Вы не хотли, чтобъ я потанцовалъ на вашей свадьб?

Каждое его слово болзненно отозвалось въ сердц бдной женщины.

— А кто же вашъ счастливый мужъ? спросилъ онъ, снимая фуражку и фамильярно садясь на стулъ.

Мэри также сла и взяла работу дрожащими руками.

— Вы недавно вернулись, Стандишъ? спросила она.

— Я вышелъ изъ тюрьмы только три дня тому назадъ, отвчалъ онъ:— и прямо пришелъ въ Дунбелинъ. Я еще не былъ въ город и ничего не знаю, что произошло во время моего отсутствія.

Мэри принялась за работу.

— Ну, Мэри, разскажите мн, что новаго.

— Долго разсказывать.

— Ну, да скажите что можете.

— Многое случилось посл васъ, произнесла Мэри, поднявъ голову.

Глаза ихъ встртились. Мэри покраснла и потомъ поблднла, какъ полотно.

— Ну, вотъ вы вышли замужъ, сказалъ Стандишъ, даже не замтивъ ея смущенія: — но кто же вашъ мужъ?

Мэри поникла головой и, зардвшись какъ макъ, промолвила едва слышно:

— Денисъ Неллиганъ.

Молодой человкъ вскочилъ и недоврчиво посмотрлъ на Мэри.

— Вы — жена управляющаго, Дениса Неллигана! воскликнулъ онъ:— вы не шутите, Мэри?

Она взглянула на него. Слезы выступили на ея глазахъ. Стандишь былъ такъ хорошъ въ эту минуту, съ полу-недоврчивой, полу-презрительной улыбкой на устахъ, что она не выдержала и, вскочивъ со стула, воскликнула:

— Стандишъ, Стандишъ! Ради Бога, не смотрите на меня такъ! Я не хотла вамъ измнить! Но Джонъ былъ боленъ, а мать не имла ни гроша… О!

И, снова упавъ на стулъ, она горько зарыдала.

Стандишъ Клинтонъ, какъ вс мужчины, ненавидлъ слезы. Онъ искренно сожаллъ бдную, хорошенькую Мэри, и хотлъ ее утшить во что бы то ни стало.

— Милая Мэри, сказалъ онъ нжно:— я приду къ вамъ въ другой разъ и вы мн разскажете все, что вы перенесли, но я все-таки радуюсь, что вы живете въ достатк. Успокойтесь, вы меня не сдлали несчастнымъ. Мы всегда были друзьями и съ Божьей помощью останемся друзьями. Конечно, безъ уважительной причины, вы не вышли бы замужъ за Дениса Неллигана. Не тревожьтесь. Я вскор снова зайду и мы тогда поговоримъ обо всемъ.

Мэри чувствовала, что у нея въ груди не сердце, а камень.

Стандишъ молча повернулся и пошелъ къ дверямъ. Но на, порог онъ встртился съ Денисомъ Неллиганомъ.

IX.

Денисъ очень удивился, увидавъ Стандиша, и въ первую минуту имъ обоимъ было какъ-то неловко. Но потомъ они разговорились. Однако, ихъ бесда не затянулась. Стандишъ вскор простился и ушелъ, а затмъ и Денисъ отправился въ городъ.

Оставшись одна, Мэри прислонилась къ стн головой. Сердце ея разрывалось на части. Стандишъ Клинтонъ, повидимому, не былъ вовсе опечаленъ ея бракомъ. Уходя, онъ поздравилъ ее и пожелалъ ей всякаго счастья. Она старалась представить себ, что бы она почувствовала, еслибъ вернулась и нашла его женатымъ. Но это было слишкомъ тяжело и она горько зарыдала.

— Боже, прости мн! промолвила она:— но я не могу не любить Стандиша, какъ солнце не можетъ не свтить.

Что же касается до Стандиша, то онъ думалъ очень мало о Мэри Неллиганъ. Сидя въ тюрьм, онъ имлъ достаточно времени обсудить вс свои разговоры съ Лоренсомъ Пауэромъ и его сторонниками. Онъ восхищался смлостью и энергіей американскаго ирландца, но не могъ согласиться со всми его мнніями. Онъ вполн одобрялъ принципъ, проповдуемый Пауэромъ, что земледлецъ долженъ прежде оплатить свой трудъ, а потомъ уже заплатить землевладльцу справедливую ренту. Но онъ признавалъ совершенной утопіей, чтобъ эту справедливую ренту могъ опредлить несчастный, раззоренный фермеръ.

Вернувшись въ Дунбелинъ, онъ не имлъ никакого опредленнаго плана. Онъ руководствовался въ этомъ случа боле инстинктомъ и, сверхъ того, ему было любопытно узнать, что произошло во время его отсутствія. Идя въ городъ отъ хижины Неллигана, онъ не встртилъ никого изъ старыхъ знакомыхъ и, повидимому, никто его не узнавалъ, конечно, онъ ни мало не стыдился своего тюремнаго заключенія и готовъ былъ совершить снова то, что ему было поставлено въ вину. Въ карман у него было лишь нсколько шиллинговъ и онъ не зналъ за что ему взяться. Поэтому онъ хотлъ повидать Лоренса Пауэра и нкоторыхъ своихъ прежнихъ товарищей, прежде чмъ ршиться на что-нибудь.

День былъ прекрасный, и старый городъ Дунбелинъ, съ его мрачной крпостью, живописно рисовался подъ блестящими лучами солнца. Вдали тянулась долина Брамы, и возвышались высокія трубы фабрики Гардинджа. Стандишъ шелъ медленно по берегу, вдругъ онъ остановился и лицо его покрылось яркимъ румянцемъ. Прямо передъ нимъ изъ-за густой изгороди вышла молодая двушкз.

Это была Анджела Бойдъ. Она не прошла мимо, а остановилась. Глаза ихъ встртились. Она была, какъ всегда, въ простенькомъ сренькомъ плать, и держала въ рукахъ груду папоротниковъ, которые собрала за изгородью. Прошла минута. Стандишъ гордо поднялъ голову и хотлъ пройти молча, не поклонившись.

— Здравствуйте! Наконецъ-то вы вернулись, сказала Анджела, протянувъ ему руку.

Онъ неловко приподнялъ фуражку и, не смотря на нее, отвчалъ:

— Да, миссъ. Но я не думалъ, что вы меня узнаете.

— Я васъ помню, отвчала она своимъ обычнымъ тихимъ, серьзнымъ голосомъ.

— Вы очень добры, говоря со мною, выпущеннымъ изъ тюрьмы арестантомъ! произнесъ онъ съ горечью.

— Я знаю вашу исторію, что вы намрены теперь длать?

— Самъ не знаю, миссъ, отвчалъ Стандишъ.— Я только что вернулся, и не знаю ничего, что здсь случилось со времени моего отсутствія. Я сейчасъ только прибылъ въ Дунбелинъ и видлъ лишь одну женщину, которая живетъ на этой дорог. Ее зовутъ Мэри Шильдсъ, а прежде она жила на противоположной сторон города, рядомъ съ нами. Теперь она замужемъ.

— А! вы видли Мэри Шильдсъ. т. е. теперь Мэри Неллиганъ?

— Да, миссъ. Здсь, повидимому, многое измнилось въ теченіи года.

— Не мало, вы, вроятно, удивились, узнавъ, что Мэри вышла за Неллигана.

Анджела Бойдъ очень удивилась сама, что такъ фамильярно разговаривала съ Стандишемъ Клинтономъ, но она не могла удержаться, чтобы не предложить ему послдняго вопроса.

Стандишъ улыбнулся ей своей свтлой, веселой улыбкой.

— Нтъ, произнесъ онъ, совершенно забывъ, что когда-то ухаживалъ за Мэри и даже объяснялся съ ней въ любви:— я зналъ, что Неллиганъ давно хотлъ на ней жениться. И почему бы ей не выйти за него? Онъ человкъ состоятельный.

Анджела подумала, что, конечно, Стандишъ никогда не любилъ Мэри, иначе онъ не улыбался бы такъ весело и не говорилъ бы такъ равнодушно.

— Онъ напрасно возстановилъ противъ себя мистера Гардинджа, сказала молодая двушка, но, произнеся имя богатаго фабриканта, она вдругъ вспыхнула и прибавила въ смущеніи:— ахъ, извините.

Стандишъ Клинтонъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ. Онъ не могъ сразу усвоить себ, чтобъ эта прелестная, граціозная, блестящая молодая двушка, просила у него извиненія. Но черезъ минуту онъ понялъ, что ей извстна была исторія его происхожденія и что она заговорила съ нимъ изъ сожалнія, къ которому, быть можетъ, примшивалось и нкоторое презрніе. При этой мысли мгновенно омрачилось лучезарное сіяніе, которое, повидимому, окружало его со времени ея неожиданнаго по явленія. Онъ ничего не отвчалъ. Онъ не смлъ высказать громко то, что шевелилось въ его сердц. Съ своей стороны, Анджела Бойдъ не знала, что сказать, и молча поклонившись, пошла по направленію къ Дунбелину.

Она шла скоро, сама удивляясь тому, что разговаривала съ недавнимъ арестантомъ. Она уже столько разъ возбуждала противъ себя общественное мнніе Дунбелинскаго высшаго обшества, что съ ужасомъ думала о бур, которую подыметъ ея новая выходка, если объ ней узнаютъ.

Дома ея ждали дядя и Вальтеръ Гардинджъ. Послдній взялъ изъ рукъ ея папоротники, и пошелъ въ гостиную, куда Матью Бойдъ не послдовалъ за молодыми людьми. Онъ былъ очень доволенъ, что сынъ богатаго фабриканта продолжалъ ухаживать за его племянницей, такъ какъ боялся, чтобы многочисленныя нарушенія Анджелой строгаго Дунбелинскаго свтскаго кодекса не испугали его. Поэтому, онъ всячески поощрялъ молодого человка въ его ухаживаніи и въ этотъ день пригласилъ его обдать, и отправиться вечеромъ на публичную лекцію.

— Вы, вроятно, скоро шли? спросилъ Вальтеръ Гардинджъ у Анджелы, любуясь ея пылающими щеками и блестящими глазами.

— Да, отвчала она, разбирая свои папоротники:— я зашла дальше, чмъ намревалась, и боялась опоздать къ обду.

Вальтеръ Гардинджъ стоялъ въ это время у окна.

— Господи! Да это невозможно! вдругъ воскликнулъ онъ, случайно взглянувъ въ окно.

X.

Анджела вопросительно посмотрла на молодого человка.

— Представьте себ! произнесъ онъ:— только что прошелъ по улиц молодой Клинтонъ, который сидлъ въ тюрьм за оскорбленіе моего отца. Вы помните эту исторію?

— Помню, отвчала Анджелла, нагнувшись къ папоротникамъ.

— Это только доказываетъ, что за человкъ Клинтонъ, продолжалъ гнвно Вальтеръ Гардинджъ: — еслибы у него была малйшая совсть, то онъ не вернулся бы въ Дунбелинъ.

— Я думаю, что нечестно нанести побои человку безъ малйшаго къ тому повода, замтила Анджела, не поднимая головы.

— Эти фабричные рабочіе вс грубые, неотесанные дикари, а Клинтонъ былъ главою шайки бунтовщиковъ, которые старались распространять возмутительныя идеи у насъ на фабрик.

— Полноте, Вальтеръ, вы знаете, что я отчасти сочувствую этимъ идеямъ, сказала со смхомъ Анджела:— не забывайте, что я была на одномъ изъ ихъ митинговъ и слышала ихъ рчи. На основаніи всего, что я слышала о молодомъ Клинтон, я не могла врить, чтобы онъ былъ виновенъ въ оскорбленіи дйствіемъ вашего отца.

— Не врьте всему, что вы слышите. Онъ всегда былъ очень дерзокъ и я никогда его не любилъ.

— Я говорила съ нимъ, и онъ не показался мн грубымъ или дерзкимъ человкомъ.

Но она умолчала, что говорила за нсколько минутъ передъ тмъ.

— Быть можетъ, онъ уметъ прилично обходиться съ дамами, замтилъ равнодушно Вальтеръ Гардинджъ, словно думая о чемъ-то другомъ.

Отойдя отъ окна, онъ подошелъ къ столу, у котораго стояла Анджела.

— Вы только что сказали нчто очень непріятное для меня, произнесъ онъ, смотря на ея хорошенькіе пальчики, живо перебиравшіе папоротники.

— Что такое? спросила она съ удивленіемъ.

— А вы сами не можете этого угадать?

— Нтъ, отвчала она, покраснвъ и сама не зная почему, подумала о Клинтон.

— Вы упомянули о народномъ митинг.

— А! промолвила она, вздохнувъ легко.

— Я бы желалъ, чтобы вы забыли о немъ, продолжалъ Вальтеръ тономъ нжной мольбы: — эта исторія выходитъ, мало помалу, изъ памяти нашего общества. О, Анджела! прибавилъ онъ, взявъ ее за руку:— вы не можете себ представить, какъ я былъ огорченъ, увидавъ васъ на этой трибун.

— Вы уже объ этомъ говорили не разъ, отвчала съ неудовольствіемъ молодая двушка, освобождая свою руку.

— Вы сердитесь на меня? спросилъ онъ.

— Вы очень добры, что интересуетесь мнніемъ Дунбелинскаго общества обо мн, промолвила она прежнимъ тономъ.

— Тутъ нтъ ничего страннаго! воскликнулъ онъ, снова схвативъ ея руку: — вы для меня дороже всего на свт и естественно, что я обращаю вниманіе на толки о васъ, Анджела, прибавилъ онъ съ большимъ жаромъ:— я былъ такъ пораженъ вашимъ появленіемъ на этой платформ, что еслибы я васъ не любилъ пламенно, то никогда не сказалъ бы вамъ посл этого:— Анджела, будьте моей женой!

Она покраснла, потомъ поблднла и рука ея, которую держалъ молодой человкъ, замтно задрожала. Она знала, что рано или поздно Вальтеръ Гардинджъ сдлаетъ ей предложеніе, но хотя онъ былъ блестящей партіей, она никогда не жаждала этого брака, а теперь онъ даже казался ей нежелательнымъ.

— Вы, конечно, уже давно отгадали мои чувства, Анджела, продолжалъ онъ:— мои слова не могли быть для васъ неожиданностью?

— Нтъ, промолвила она, едва слышно.

— Такъ могу я расчитывать, что вы будете моей женою и очень скоро?

Онъ взялъ теперь свободно ея руку. Она вдругъ подняла голову и посмотрла ему прямо въ глаза.

— Я не могу дать вамъ теперь отвтъ, сказала она и снова опустила голову.

— Когда же могу я ждать отвта, Анджела? спросилъ онъ.

— Не знаю, промолвила она, направляясь къ дверямъ: — подождите.

Сильно разочарованный неожиданнымъ результатомъ своего предложенія, онъ подошелъ къ окну. Было что-то странное въ ея взгляд и манер, чего онъ никакъ не могъ себ объяснить. Случайно посмотрвъ въ окно, онъ снова увидалъ Стандиша Клинтона, который теаерь шелъ съ Денисомъ Неллиганомъ и Лоренсомъ Пауэромъ.

Изъ окна своей комнаты Анджела Бойдъ также видла, какъ эти три человка прошли по улиц мимо ихъ дома. Сердце ея тревожно билось. Въ голов ея былъ водоворотъ самыхъ противоположныхъ мыслей. Вскор забили часы, она поспшно переодлась и сошла въ столовую. Щеки ея такъ пылали и глаза такъ блестли, что даже дядя обратилъ на это вниманіе. Въ Вальтер Гардиндж также произошла перемна и хитрый стряпчій заключилъ, что между молодыми людьми произошло что-нибудь необыкновенное.

Посл обда они отправились на лекцію, въ залу городской ратуши, гд къ нимъ присоединился и Генри Гардинджъ. Лекція имла предметомъ излюбленный въ Ирландскихъ провинціальныхъ городахъ, сюжетъ: поэзію и музыку въ Ирландіи. Лекторъ читалъ хорошо, но Анджела такъ часто слыхала подобныя чтенія, что не обращала большого вниманія на его слова. Она разсянно смотрла на публику. Прямо противъ нея находилась галлерея, гд на первой скамь сидлъ Лоренсъ Пауэръ, котораго она слышала на митинг. Онъ внимательно слушалъ лектора, какъ вдругъ въ конц лекціи къ нему подошелъ Стандишъ Клинтонъ, сказалъ ему что-то на ухо, и они оба поспшно удалились.

Черезъ нсколько минутъ, лекціи кончилась и публика хлынула къ дверямъ. На улиц замтно было какое-то волненіе, слышались оживленные разговоры въ многочисленныхъ группахъ.

— Что случилось, Томсонъ? спросилъ Генри Гардинджъ, который шелъ подъ руку съ Анджелой, у стоявшаго близь полисмена.

— Дурная новость, сэръ, отвчалъ полисмэнъ, прикладывая руку къ козырьку: — Денисъ Неллиганъ найденъ убитымъ въ Беленскомъ лсу.

XI.

Анджела судорожно схватилась за руку мистера Гардинджа, а онъ воскликнулъ съ ужасомъ:

— Что вы говорите, Томсонъ?

— Да, сэръ. Мы получили извстіе объ этомъ часа полтора тому назадъ. Теперь уже его тло принесли въ домъ бдной вдовы.

Въ окружающей толп Анджела замтила блдное, взволнованное лицо Стандиша Клинтона. Инстинктивно онъ приподнялъ фуражку. Вальтеръ Гардинджъ, шедшій позади отца и Анджелы, замтилъ это и хотлъ гнвно оборвать дерзкаго работника, но тотъ мгновенно исчезъ.

Въ сущности, онъ не видлъ Вальтера Гардинджа и ушелъ съ Лоренсомъ въ противоположномъ направленіи, чмъ то, куда направились Генри Гардинджъ, Анджела и ея дядя. Вальтеръ остался на лстниц ратуши, чтобъ распросить подробности убійства.

— Ужасная исторія, сказалъ онъ, обращаясь къ Томсопу.

— Да, мистеръ Вальтеръ. Говорятъ, что его видли въ город за насколько часовъ передъ тмъ, какъ нашли его мертвое тло.

— Я самъ его видлъ, отвчалъ поспшно молодой человкъ.

— Вы, сэръ? гд же и когда вы его видли?

— Я видлъ его изъ окна въ квартир мистера Бойда, онъ шелъ по улиц съ двумя изъ рабочихъ, прогнанныхъ съ нашей фабрики. Одного вы должны знать, это негодный Стандишъ Клинтонъ, который нанесъ оскорбленіе моему отцу.

— Я его знаю, сэръ. Онъ только-что былъ здсь съ Лоренсомъ Пауэромъ, который бунтуетъ народъ своими рчами противъ землевладльцевъ.

— Онъ именно и былъ второй человкъ, шедшій съ Неллиганомъ. Оба они дрянные люди.

— Вы правы, сэръ.

— А что, Клинтонъ давно вернулся въ Дунбелинъ?

— Не знаю. Кажется, онъ только-что выпущенъ изъ тюрьмы. Я увидалъ его впервые здсь вечеромъ, но констэбль говорилъ мн, что онъ былъ днемъ въ город.

— На кой чортъ онъ явился въ Дунбелинъ! воскликнулъ Вальтеръ Гардинджъ.

— Право, не знаю. Вроятно, потому, что онъ здсь родился.

— Странно, что Неллиганъ убитъ въ тотъ день, когда Клинтонъ вернулся въ Дунбелинъ.

— Отчего? Разв у васъ есть подозрнія?

— Нтъ, я только слышалъ, что Клинтонъ былъ влюбленъ въ двушку, на которой женился Неллиганъ.

— Неужели?

— Такъ говорятъ, но я, право, не знаю, правда ли это. Разсказываютъ, что будто бы Неллиганъ женился на невст Клинтона, какъ только его засадили въ тюрьму, и многіе ждали, что Клинтонъ жестоко ему отомститъ, когда выйдетъ на свободу. Прощайте, Томсонъ, не забывайте, что я могу показать на суд, что видлъ Неллигана около пяти часовъ дня на улиц противъ дома Матью Бойда.

Разставшись съ полисмэномъ, молодой человкъ поспшилъ въ тотъ самый домъ, о которомъ онъ говорилъ.

— Зачмъ вы отстали отъ насъ, Вальтеръ? спросилъ стряпчій, когда вс сли за ужинъ.

— Я разговорился съ Томсономъ.

— Что же, вы узнали какія-нибудь подробности объ убійств?

— Нтъ: я ему сказалъ только, что видлъ около пяти часовъ изъ окна вашего дома, какъ мимо прошелъ Неллиганъ.

— И я видла, подтвердила Анджела.

— Вы? Когда? спросилъ Вальтеръ.

— Въ одно время съ вами. Я была наверху въ своей комнат.

— Видли вы и двухъ людей, которые шли съ нимъ?

— Да. Одинъ изъ нихъ былъ человкъ, говорившій на митинг…

— А другой — Стандишъ Клинтонъ.

— Да, Стандишъ Клинтонъ, подтвердила молодая двушка.

— Негодяй! Зачмъ онъ вернулся сюда! воскликнулъ Генри Гардинджъ и перемнилъ разговоръ.

Посл ужина, Вальтеръ попросилъ Анджелу спть что-нибудь. Она сла къ фортепіано, взяла нсколько аккордовъ и потомъ сказала въ полголоса:

— Я не могу пть, Вальтеръ. Спойте вы.

— Нтъ, лучше вы, я уже давно васъ не слыхалъ.

— Спойте прежде вы, произнесла молодая двушка, вставая:— а потомъ, можетъ быть, и я спою.

— Я долженъ вамъ повиноваться, отвчалъ Вальтеръ, бросая на нее знаменательный взглядъ.

У него былъ прекрасный теноръ и онъ съ большимъ чувствомъ проплъ одинъ изъ мелодичныхъ ирландскихъ романсовъ.

— Благодарю васъ, сказала Анджела, когда онъ кончилъ, но сама наотрзъ отказалась пть, подъ предлогомъ усталости.

Въ сущности же, она была очень взволнована и боялась расплакаться, если запоетъ что-нибудь патетическое.

Вскор гости ушли и она отправилась въ свою комнату. Но она не могла спать. Она думала о Стандиш Клинтон, объ его блдномъ лиц. Мрачныя мысли тснились въ ея голов, хотя она всячески старалась отогнать ихъ отъ себя. И почему она такъ интересовалась людьми, стоявшими настолько ниже ея на общественной лстниц?

XII.

Когда полисмэны принесли мертвое тло Неллигана въ его домъ, то Мэри громко вскрикнула и въ отчаяніи всплеснула руками. Ее боле испугала, чмъ огорчила смерть мужа. Однако, онъ былъ для нея добрымъ, нжнымъ мужемъ, такъ-что она почувствовала большую пустоту въ жизни при мысли, что его нестало, поэтому, она съ удовольствіемъ приняла предложеніе двухъ старыхъ сосдокъ посидть съ нею ночь. Ея нервы были такъ потрясены всмъ, что произошло въ этотъ памятный день, что, по временамъ, она истерически рыдала. Вс три женщины сидли на кухн у огня, не думая ложиться спать. У двери помщались два полисмэна. Все въ хижин было тихо, кухня была освщена только пылавшими подъ очагомъ дровами, а въ сосдней комнат, гд лежало мертвое тло, горли сальныя свчи.

Около одиннадцати часовъ Мэри впала въ забытье, какъ вдругъ раздался стукъ въ дверь. Она вскочила съ испугомъ.

— Не тревожьтесь, мистрисъ Неллиганъ, сказалъ добродушно одинъ изъ полисмэновъ:— я посмотрю, кто это.

Онъ отворилъ дверь и увидлъ двухъ людей, облитыхъ луннымъ свтомъ.

— Какъ вы поживаете, Джемсъ? спросилъ одинъ изъ пришедшихъ, протягивая руку и говоря въ полголоса.

— Кто вы? спросилъ полисмэнъ, выходя за порогъ и притворяя за собою дверь.

— Разв вы меня не узнаете? Или, поступивъ въ полицію, вы не хотите узнать стараго товарища, потому что онъ побывалъ въ тюрьм.

— Стандишъ Клинтонъ! произнесъ полисмэнъ, пожимая протянутую руку:— я сегодня слышалъ, что вы вернулись въ Дунбелинъ. А это вы, Пауэръ?

— Мы пришли узнать подробности о бдномъ Неллиган, сказалъ Стандишъ.

— Мы не хотли врить этой ужасной исторіи, прибавилъ Пауэръ: — мы дошли съ нимъ до Белейскаго лса и тамъ разстались за часъ передъ тмъ, какъ его нашли тамъ мертвымъ.

— Не говорите мн объ этомъ ничего, отвчалъ полисмэнъ:— приходите завтра на слдствіе коронера. А теперь лучше не будемъ объ этомъ говорить. Какъ бы то ни было, его нашли убитымъ тремя или четырьмя зарядами.

— Бдная вдова, да поможетъ ей Господь! замтилъ съ чувствомъ Пауэръ.

— Аминь, подтвердилъ полисмэнъ.

— И вы не подозрваете никого? спросилъ Стандишъ, который, повидимому, не слышалъ словъ своихъ собесдниковъ.

— Мы не имемъ права говорить о своихъ подозрніяхъ, произнесъ полисмэнъ дипломатически:— а теперь, прощайте.

Онъ вернулся въ кухню, а Пауэръ и Клинтонъ медленно удалились.

— Кто это былъ, Джемсъ? спросила Мэри, которая была въ дружескихъ отношеніяхъ съ этимъ человкомъ, прежде чмъ онъ поступилъ въ полицію.

— Двое людей, желавшихъ знать подробности.

— Но кто именно?

— Вы ихъ, можетъ быть, не знаете.

— Но все-таки скажите.

— По ихъ словамъ, они разстались съ вашимъ мужемъ — упокой Господи его душу — на опушк Белейскаго лса за часъ вередъ тмъ, какъ его нашли мертвымъ.

— О! Господи! Господи! промолвила одна изъ старухъ.

— Кто же они такіе? спросила другая.

— Лорри Пауэръ и Стандишъ Клинтонъ, отвчалъ полисмэнъ, видя, что не было возможности избгнуть прямого отвта.

— Стандишъ Клинтонъ! промолвила Мэри глухимъ голосомъ.

— Какъ! онъ вернулся въ Дунбелинъ! сказала одна изъ старухъ:— у него значитъ нтъ совсти.

— Да, Кэти, вы правы, прибавила другая старуха: — впрочемъ, онъ только слдуетъ примру своей матери.

Мэри Неллиганъ ненавидла, когда дурно отзывались о матери Стандиша и потому поспшно промолвила:

— Бдная Кэти Клинтонъ! Упокой Господи ея душу!

— Аминь, произнесла неохотно старуха.

На слдующій день, коронеръ произвелъ обычное слдствіе. Вальтеръ Гардинджъ самъ явился безъ всякой повстки и показалъ, что около пяти часовъ дня видлъ убитаго на улиц противъ дома Матью Бойда. Онъ шелъ съ Лоренсомъ Пауэромъ и Стандишемъ Клинтономъ. Во все время слдствія Вальтеръ безпокойно посматривалъ на. дверь. Онъ боялся, чтобъ Анджела Бойдъ не вздумала также явиться въ качеств свидтельницы. Но она не явилась.

Стандишъ Клинтонъ и Лоренсъ Пауэръ объявили, что прошли съ убитымъ черезъ весь городъ до опушки Белейскаго лса. Онъ сказалъ, что пройдетъ по тропинк черезъ лсъ къ вдов Кесиди. Полисмэны приняли на себя очень торжественный видъ, словно они могли бы многое сказать, еслибъ захотли, но въ дйствительности ничего не знали боле всхъ извстныхъ фактовъ.

Поэтому коронеръ вынужденъ былъ постановить, что Денисъ Неллиганъ убитъ тремя выстрлами неизвстнаго лица.

Это убійство было одно изъ тхъ глупыхъ, безпричинныхъ, непонятныхъ преступленій, которыя такъ позорятъ Ирландію и ея народъ. Дло было въ томъ, что, исполняя приказанія своего хозяина, онъ выселялъ многихъ фермеровъ и одинъ изъ нихъ отомстилъ за сдланное ему зло, не понимая въ своемъ грубомъ невжеств, что Неллиганъ былъ только слпымъ орудіемъ тирана-землевладльца. Убійц было все равно, что онъ уже не служилъ боле у мистера Гардинджа. Онъ былъ управляющій, выселившій его и, слдовательно, заслуживалъ смерти.

Недли шли за недлями. Мэри переселилась снова къ своей, матери, у которой продолжала жить вдова Менъ, доставшая работу на одной изъ фабрикъ. Стандишъ Клинтонъ также работалъ на полотняной фабрик на берегу Брамы. Движеніе противъ платежа ренты быстро распространялось. Лоренсъ Пауэръ продолжалъ быть однимъ изъ главныхъ руководителей. Естественно, что многіе смотрли на Клинтона какъ на черную овцу. Тюремное клеймо лежало на немъ, и онъ публично заявлялъ, что снова совершитъ такое же преступленіе, если ему дадутъ къ тому поводъ. Но хуже всего, что поговаривали о страшномъ совпаденіи, что Денисъ Неллиганъ, женившійся на двушк, а которой ухаживалъ Стандишъ Клинтонъ, былъ убитъ именно въ тотъ день, когда Стандишъ вернулся въ Дунбелинъ.

XIII.

Осень перешла въ холодную зиму и несчастное положеніе бдныхъ людей въ Дунбелин и его окрестностяхъ было лишь образцомъ того, что терпли поселяне во всей Ирландіи. Митинги противъ землевладльцевъ слдовали одинъ за другимъ въ различныхъ мстахъ страны.

Соціальная революція была совершенно подготовлена и ждала только искры, чтобъ вспыхнуть громаднымъ пожаромъ Какъ землевладльцы, такъ и фермеры одинаково враждебно относились другъ къ другу, и всякій, знавшій пламенную кельтическую натуру могъ только удивляться, что взрывъ быль такъ долго отсроченъ. Сельскій классъ въ Ирландіи вовсе не отличается грубой тупостью и суевріемъ, какъ полагаютъ въ Англіи, напротивъ, ирландскіе поселяне очень смышлены, и одарены многими хорошими качествами, развитію которыхъ мшали досел неблагопріятныя обстоятельства. Какъ рука или нога, долго не бывшая въ употребленіи, теряетъ гибкость, такъ и чувства самоуваженія и самодятельности парализованы въ ирландскомъ поселянин долгими вками феодальнаго рабства, и когда по временамъ чарующій голосъ кудесника, иногда не очень благоразумнаго, воскрешаетъ къ кипучей дятельности дремлющаго кельта, то онъ пламенно вступаетъ въ. борьбу ради принципа и попранныхъ человческихъ правъ. Что же касается до такъ называемыхъ аграрныхъ убійствъ, въ род умерщвленія бднаго Дениса Неллигана, и частыхъ случаевъ искалеченія скота, навлекшихъ столько гнвныхъ укоровъ на ирландскихъ поселянъ и постоянно неодобряемыхъ руководителями движенія, то эти роковые и возмутительные эпизоды не имютъ, ничего общаго съ народнымъ движеніемъ въ пользу необходимой общественной реформы.

Передъ Рождествомъ въ Дунбелин было необычайное волненіе по случаю приближавшихся парламентскихъ выборовъ. Кандидатомъ консервативной партіи выступилъ Вальтеръ Гардинджъ. Нсколько человкъ хотло явиться кандидатами со стороны либераловъ, но видя какъ трудно имъ будетъ бороться съ человкомъ, отецъ котораго пользовался такимъ могущественнымъ мстнымъ вліяніемъ, они благоразумно отказались отъ борьбы.

— Э, Вальтеръ, вы кажется не будете имть соперниковъ, сказалъ одинъ изъ сосднихъ сквайровъ, сидя за столомъ посл обда у богатаго фабриканта, за нсколько дней до Рождества.

— Да, кажется, отвчалъ отецъ счастливаго кандидата.

— Я слышу, что Дрю и Бирнъ отказались отъ кандидатуры, продолжалъ начавшій разговоръ джентльмэнъ, котораго звали мистеромъ Фосситомъ:— но они, конечно, выставятъ кого-нибудь вмсто себя.

— По всей вроятности, замтилъ Вольтеръ:— мн говорили еще сегодня, что Коллинзъ хочетъ явиться моимъ соперникомъ.

— Ха, ха, ха, произнесъ Джорджъ Брадшо, представитель одной англійской фирмы, имвшей большія дла съ фабрикою Гардинджа:— я видлъ вчера Элинза въ отел, вс смялись надъ его кандидатурой.

— А онъ что говорилъ? поспшно воскликнулъ Вальтеръ.

— Ничего ршительнаго. Мы предлагали ему написать за него адресъ къ избирателямъ.

— Что же, онъ согласился? спросилъ Фоссить съ улыбкой.

— Несовмъ. Мы ему совтовали включить въ свою программу эмиграцію поселянъ. Я ему объяснилъ, что съ англійской точки зрнія у ирландскаго народа дв главныя особенности, могущія дурно вліять на его экономическую будущность.

— Говорите, говорите, Брадшо! воскликнулъ Вальтеръ Гардинджъ.

— Хорошо, Вальтеръ! замтилъ мистеръ Фасеитъ: — учитесь всему, можетъ быть найдете подходящую фразу для вашей рчи передъ избирателями. Ха, ха, ха!

— Вотъ видите, всего боле поражаетъ англичанина существующее еще досел въ Ирландіи родовое начало.

— Вы совершенно правы, сказалъ Генри Гардинджъ:— земля кишитъ населеніемъ и каждый фермеръ, имя много сыновей, охотно длитъ свою ферму и даетъ каждому по нскольку акровъ. Въ свою очередь, вс сыновья женятся и длятъ свои участки между своими сыновьями. Это просто нелпо!

— Вотъ почему я считаю эмиграцію лучшимъ разршеніемъ ирландскаго вопроса, продолжалъ англичанинъ:— вторая особенность вашей страны, на которую я указалъ Колинзу — это могущественное вліяніе духовенства, дйствующее въ одномъ направленіи съ избыткомъ народонаселенія. Патеры поощряютъ ранніе браки, не съ точки зрнія нравственности, какъ они увряютъ, а въ виду получаемой платы за свадьбы и крестины.

— Браво! воскликнулъ Вальтеръ Гардинджъ:— это совершенно мое мнніе.

— Говорятъ, что агитаторы противъ ренты хотятъ выставить своего кандидата, замтилъ мистеръ Фосситъ: — а вы слышали объ этомъ, Вальтеръ?

— Да, но это слухъ слишкомъ нелпый, чтобъ онъ оправался.

— Намъ надо во что бы то ни стало провести консерватора, воскликнулъ мистеръ Гардинджъ:— и я ничего не пожалю, чтобъ обезпечить успхъ Вальтера.

— Это движеніе вскор вымретъ, сказалъ Джорджъ Брадшо съ самодовольствіемъ дюжиннаго англичанина, знающаго объ Ирландіи столько, сколько дублинскій корреспондентъ находитъ нужнымъ сообщить въ интерес землевладльцевъ:— что можетъ сдлать нищенское, невжественное, развратное ирландское населеніе противъ нашего могущественнаго правительства?

Присутствующіе землевладльцы вполн согласились съ этой характеристикой ирландскаго народа.

— А все зло исходитъ отъ излишняго образованія низшихъ классовъ, глубокомысленно замтилъ мистеръ Фосситъ.

— Вы совершенно правы, сказалъ Генри Гардинджъ.

— Мой отецъ, продолжалъ Фосситъ:— не терплъ въ своемъ дом ни одного грамотнаго слуги и выселялъ изъ своего помстья въ Роскомон каждаго фермера, который посылалъ своихъ дтей въ школу. О! Это было хорошее время!

Въ эту минуту отворилась дверь и дворецкій доложилъ:

— Мистеръ Бойдъ!

XIV.

Въ честь Бойда подали вторично пуншъ. Онъ былъ избирательнымъ агентомъ Вальтера Гардинджа, т. е. на немъ лежала вся черная работа избирательной агитаціи, онъ долженъ былъ подкупать избирателей и запугивать неподкупныхъ.

— Ну, Бойдъ, какъ идетъ дло? спросилъ Генри Гардинджъ.

— Порядочно, мистеръ Гардинджъ, отвчалъ осторожно стряпчій.

— Мы только что разсуждали о выборахъ, замтилъ мистеръ Брадшо.

— И о шансахъ Вальтера, прибавилъ мистеръ Фосситъ.

— Мы добьемся успха во что бы то ни стало, воскликнулъ Генри Гардинджъ, пристально смотря на стряпчаго:— не забывайте, Бойдъ, что я ничего не пожалю, чтобъ видть Вальтера въ парламент.

— Деньги могутъ многое сдлать, лаконично замтилъ избирательный агентъ.

— Да, деньги сила, торжественно произнесъ мистеръ Фосситъ: если у Вальтера союзникъ деньги, то кого же ему бояться? Его успхъ обезпеченъ. Къ тому же намъ необходимъ депутатъ землевладлецъ, а не какой-нибудь сумасшедшій новаторъ.

— Конечно, сказалъ Генри Гардинджъ:— намъ надо посылать въ парламентъ людей стараго закала, которые могутъ поддержать старые порядки и не поддадутся новымъ бреднямъ.

— Такъ, такъ! воскликнулъ мистеръ Фосситъ:— я совершенно съ вами согласенъ, и вы, не правда ли, Вальтеръ?

— Не совсмъ, отвчалъ молодой человкъ.

— Какъ не совсмъ? произнесъ съ удивленіемъ его отецъ:— но вдь мы съ тобою ршили вести избирательную агитацію на этихъ принципахъ.

— Я согласенъ съ Вальтеромъ, что надо нсколько измнить нашу программу, замтилъ спокойно стряпчій.

— Посмотримъ, въ чемъ заключаются эти измненія, сказалъ мистеръ Брадшо.

— О, они не очень существенны, отвчалъ Вальтеръ Гардинджъ: — но я полагаю, что въ виду того, что общественное мнніе значительно измнилось, мн нельзя держаться старыхъ взглядовъ ультра-консерватора.

— Какъ ты не объявишь себя консервативнымъ кандидатомъ? воскликнулъ его отецъ все съ большимъ и большимъ изумленіемъ.

— Я этого не сказалъ. Я хочу только пересыпать мой адресъ къ избирателямъ либеральными фразами.

Наступило минутное молчаніе. Стряпчій смотрлъ пристально на окно, мистеръ Фосситъ допилъ залпомъ свой стаканъ пунша, Джорджъ Брадшо съ улыбкой ждалъ, чмъ кончится эта еретическая выходка юноши. Генри Гардинджъ побагровлъ.

— Это еще что за вздоръ! воскликнулъ онъ, наконецъ.

— Я согласенъ съ Вальтеромъ, замтилъ стряпчій: — это необходимо въ виду настроенія народа.

— Какъ! вы хотите, чтобъ Вальтеръ сдлался амфибіей — либеральнымъ консерваторомъ?

— Да.

— Признаюсь, я не понимаю, что значитъ либеральный консерваторъ, сказалъ мистеръ Фосситъ:— если я консерваторъ, то не могу быть либераломъ, и обратно.

— Это все вздоръ! повторилъ гнвно Генри Гардинджъ: — я въ первый разъ слышу, Вальтеръ, что ты перемнилъ свои мннія.

— Не тревожьтесь, сэръ, произнесъ Матью Бойдъ, стараясь его успокоить:— я нарочно пришелъ къ вамъ, чтобъ поговорить объ этомъ. Надо серьзно обсудить наши шансы на выборахъ. Я полагаю, что Вальтеру дйствительно надо прямо сказать въ адрес къ избирателямъ, что онъ кандидатъ либерально-консервативный. Онъ нисколько не измнитъ своихъ убжденій. Это будетъ только кажущаяся перемна, съ цлью привлечь людей, которые подали бы голоса противъ него, еслибъ онъ явился строго-консервативнымъ кандидатомъ. Агитаторы до того возмутили всю страну, что никто не станетъ слушать консерватора. Но надньте либеральную маску и успхъ обезпеченъ.

— Ха, ха, ха! произнесъ Джорджъ Брадшо.

— Мн это не нравится, замтилъ мистеръ Фосситъ.

— Вы серьзно считаете это необходимымъ? спросилъ Генри Гардинджъ.

— Вы сами согласитесь съ мистеромъ Бойдомъ, выслушавъ мой адресъ къ избирателямъ, произнесъ Вальтеръ: — вы принесли черновую адреса? прибавилъ онъ, обращаясь къ стряпчему.

Послдній вынулъ изъ кармана нсколько листовъ мелко исписанной бумаги и подалъ ихъ молодому человку.

— Прочтите, сказалъ онъ.

— Нтъ, вы лучше сами прочтите, я еще недостаточно привыкъ къ своей новой роли, отвчалъ Вальтеръ.

Стряпчій надлъ золотой лорнетъ и медленно прочелъ адресъ Вальтера Гардинджа къ свободнымъ и независимымъ избирателямъ Дунбелина. Это было по-истин мастерское произведеніе. Въ одной фраз онъ общалъ ненарушимо поддерживать старинные порядки, а въ слдующей уврялъ, что подастъ голосъ за всякую благотворную реформу. И эти противоположныя мннія были такъ ловко связаны, что ихъ невозможно было отдлить одно отъ другого.

Мистеръ Гардинджъ пришелъ въ тупикъ. Онъ съ удовольствіемъ исключилъ бы изъ адреса многія ненавистныя ему фразы, но ясно видлъ, что вычеркнуть въ немъ одно слово значило выдернуть краеугольный камень и все зданіе рушилось бы.

— Ну, что же вы скажете, сэръ? спросилъ Вальтеръ, пристально смотря на отца.

— Гмъ! промолвилъ Генри Гардинджъ, задумчиво устремивъ глаза на огонь въ камин.

— Однако, какъ перемнились времена съ тхъ поръ, какъ мой отецъ выступалъ кандидатомъ на выборахъ въ Богемстоуп, замтилъ мистеръ Фосситъ:— тогда за стаканъ водки и акра болота можно было получить сколько угодно голосовъ. Хорошее было время!

— Я полагаю, что вашъ адресъ во всхъ отношеніяхъ прекрасный, сказалъ мистеръ Брадшо, обращаясь къ Вальтеру:— вы не связываете себя ничмъ, если ваши избиратели въ послдствіи станутъ упрекать васъ, что вы нарушили одно изъ вашихъ общаній, вы можете сослаться на общаніе, вполн противоположное. Ха, ха, ха! Мистеръ Бойдъ такъ славно написалъ адресъ, что вамъ останется только расцловать всхъ присутствующихъ женщинъ и дтей.

— Цловать женщинъ я согласенъ, если он хорошенькія, отвчалъ съ улыбкой Вальтеръ Гардинджъ:— но какъ ваше мнніе? прибавилъ онъ, обращаясь къ отцу.

— Я бы хотлъ самъ прочесть адресъ и обдумать на досуг, промолвилъ Генри Гардинджъ, не зная еще на что ршиться.

— Вотъ прочтите, сказалъ стряпчій, подавая ему рукопись:— но, пожалуйста, сегодня.

— Отчего?

— Потому что его надо напечатать ночью и расклеить по домамъ завтра утромъ.

— Зачмъ такъ торопиться? Вы сами мн сказали вчера, что успете выпустить адресъ въ субботу.

— Да, но теперь я узналъ, что агитаторы противъ ренты ршили выставить своего кандидата.

— Какого чорта они нашли? воскликнулъ Гардинджъ.

— Не чорта, отвчалъ спокойно Бойдъ:— а Стандиша Клинтона.

XV.

Слова стряпчаго поразили какъ громомъ всхъ присутствующихъ, кром Джорджа Брадшо, который не зналъ мстныхъ обстоятельствъ.

— Клинтона! Стандиша Клинтона! произнесъ какъ бы недоврчиво мистеръ Фосситъ.

— Да, Стандишъ Клинтонъ выступаетъ кандидатомъ радикальной партіи, отвчалъ Бойдъ.

— Но кто этотъ Стандишъ Клинтонъ? Я никогда объ немъ не слыхалъ.

— Нтъ, вы слышали о немъ, Фосситъ, промолвилъ съ нетерпніемъ Генри Гардинджъ:— я прогналъ этого молодца съ фабрики за дерзости и потомъ онъ нанесъ мн оскорбленіе дйствіемъ.

— Какъ, этотъ негодяй! воскликнулъ съ изумленіемъ Фосеитъ:— да вдь онъ сидлъ въ тюрьм.

— Да.

— И, кажется, подозрвали, что онъ былъ причастенъ къ убійству Неллигана?

— Да отвчалъ Вальтеръ и, обращаясь къ Бойду, прибавилъ: — разскажите намъ все, что вы знаете объ этой диковинной кандидатур. Я, право, не могу понять, какъ вошла кому-нибудь въ голову мысль послать Клинтона въ парламентъ.

— Да, правда ли это, Бойдъ? спросилъ Генри Гардинджъ, сомнительно качая головой: — быть можетъ, это только одинъ изъ тхъ нелпыхъ слуховъ, которые агитаторы нарочно распускаютъ, чтобъ придать себ значенія.

— Нтъ, отвчалъ спокойно стряпчій:— мы вс до сихъ поръ не придавали достаточнаго значенія этимъ агитаторамъ, теперь намъ придется вступить съ ними въ борьбу и мы увидимъ, что они имютъ громадное вліяніе на народъ. Въ качеств избирательнаго агента, у меня, конечно, свои шпіоны, и я наврно знаю, что завтра утромъ будутъ наклеены на домахъ въ Дунбелин и окрестностяхъ адресы къ избирателямъ Стандиша Клинтона. Вотъ почему необходимо, чтобъ адресъ Вальтера вышелъ въ тоже время.

— Да вдь онъ не иметъ никакихъ шансовъ, замтилъ презрительно мистеръ Фосситъ.

— Не знаю, отвчалъ стряпчій: — не забывайте, въ какомъ волненіи находится вся страна. Политическій пульсъ бьется съ лихорадочной быстротой, а когда у паціента такой пульсъ, то можно ожидать бреда.

— А въ такихъ случаяхъ слдуетъ удалить причину, вызвавшую жаръ и бредъ, замтилъ Джорджъ Брадшо.

— Вы читали адресъ Клинтона? спросилъ Бойдъ, смотря на него съ удивленіемъ.

— Нтъ, отчего вы задали мн такой странный вопросъ? воскликнулъ онъ съ улыбкой.

— Потому что мн передали содержаніе адреса. Клинтонъ говоритъ въ немъ о политическомъ пульс народа, по его слогамъ, страна находится въ горячк и бреду, и такъ какъ въ отчаянныхъ случаяхъ надо принимать отчаянныя средства, то онъ вмст съ націоналистами предлагаетъ народу вступить въ отчаянную борьбу для освобожденія страны.

Генри Гардинджъ не сдлалъ никакого замчанія. Извстіе, что Стандишъ Клинтонъ является соперникомъ Вальтера, его глубоко поразило. Въ его глазахъ это не было простой случайностью, а ударомъ судьбы. Онъ думалъ, что вс присутствующіе знали объ его родственныхъ связяхъ съ Клинтономъ и предпочиталъ переговорить объ этомъ непріятномъ предмет наедин съ стряпчимъ. Онъ не могъ допустить, чтобъ его сыновья, законный и незаконный, явились публично соперниками, и онъ боялся, чтобъ во время избирательной агитаціи не было бы обнаружено то, что онъ желалъ сохранить тайной навки.

Вальтеръ Гардинджъ также былъ очень недоволенъ имть подобнаго соперника. Онъ предпочелъ бы даже Лоренса Пауэра или всякаго другого, но только не сына своего отца, котораго онъ ненавидлъ всей душой

— Это нелпый слухъ, произнесъ онъ: — избирательная борьба дорого стоитъ, а Стандишу Клинтону и его сторонникамъ не откуда взять денегъ.

— Не будьте уврены въ этомъ, замтилъ Джорджъ Брадшо: — когда народная масса ршится что-нибудь сдлать, то она найдетъ и средства. Недавно еще въ Брокстон, одномъ изъ горнозаводскихъ округовъ Англіи, выставленъ былъ простой рабочій. Товарищи собрали между собою — по шиллингу, даже по пенсу — необходимую сумму для оплаты избирательныхъ расходовъ и онъ былъ выбранъ громаднымъ большинствомъ.

— Здсь намрены поступить также, сказалъ Матью Бойдъ: — уже собрана значительная сумма между рабочими и фермерами, а если этого не хватитъ, то остальные фонды будутъ доставлены изъ Америки, такъ-что мистеръ Стандишъ Клинтонъ можетъ оказаться боле опаснымъ соперникомъ, чмъ вы полагаете, Вальтеръ.

Посл ухода гостей, стряпчій остался, и обстоятельно и откровенно представилъ отцу и сыну, въ какомъ положеніи находились шансы послдняго на избраніе, посл появленія на сцену неожиданнаго соперника.

— Чортъ возьми! Я лучше откажусь отъ кандидатуры! воскликнулъ Вальтеръ Гардинджъ, оставшись наедин съ отцомъ, посл того, какъ стряпчій удалился въ свою очередь:— я ни за что не встану на одну доску съ этимъ негодяемъ.

— Я увренъ, что онъ длаетъ это только съ цлью насолить намъ, отвчалъ отецъ обоихъ кандидатовъ.

На слдующее утро, въ половин десятаго, Генри Гардинджъ уже былъ въ контор Матью Бойда. Всю ночь онъ не спалъ и только къ утру напалъ на мысль, какимъ образомъ удалить возможность его обоимъ сыновьямъ явиться публично соперниками. Онъ ршилъ предложить Стандишу Клинтону отступного, если онъ откажется отъ своей кандидатуры.

Матью Бойдъ съ недоврчивой улыбкой выслушалъ его планъ.

— Я боюсь… началъ онъ, но Генри Гардинджъ перебилъ его.

— Дайте ему тысячу фунтовъ, дв тысячи… все, что онъ спроситъ, только бы ухалъ отсюда навсегда.

— Я боюсь, что его не уломаешь, отвчалъ хитрый стряпчій:— разв вы сами поговорите съ нимъ.

— Какъ, посл насилія съ его стороны? воскликнулъ съ изумленіемъ Гардинджъ.— Нтъ, устройте это дло для меня.

— Конечно, я столько устраивалъ всякихъ длъ для васъ, произнесъ саркастически Бойдъ:— что вамъ можетъ показаться страннымъ мой отказъ. Но, право, я сомнваюсь, чтобъ Клинтонъ согласился на такое предложеніе. Можетъ быть, вамъ удастся подйствовать на его чувства, но мое посредничество ни къ чему не поведетъ.

Боле часа они обсуждали этотъ вопросъ и, наконецъ, Гардинджъ, изъ любви къ своему сыну, согласился принять совтъ стряпчаго и переговорить съ своимъ незаконнымъ сыномъ въ контор Матью Бойда.

XVI.

Стряпчій зналъ, что Стандишъ Клинтонъ работалъ на полотняной фабрик на противоположномъ конц города и, не желая вмшивать въ дло третьяго лица, самъ отправился его разыскивать. По дорог онъ видлъ во многихъ мстахъ адреса Клинтона и Вальтера Гардинджа, наклеенные рядомъ на домахъ или заборахъ. Достигнувъ фабрики, гд работалъ Клинтонъ, онъ остановился у воротъ и, подозвавъ сторожа, добродушно спросилъ:

— Ну, Брайонъ, какъ вы поживаете?

— Благодарю васъ, отвчалъ сторожъ, польщенный вниманіемъ стряпчаго, который зналъ всхъ и каждаго въ город: — вамъ надо хозяина, сэръ?

— Нтъ, скажите мн, Стандишъ Клинтонъ теперь здсь работаетъ?

— Да, сэръ, произнесъ сторожъ, смотря съ удивленіемъ на стряпчаго.

— Я только что прочиталъ на улиц избирательный адресъ, подписанный Сгандишемъ Клинтономъ, и хотлъ спросить у васъ: тотъ ли это Стандишъ Клинтонъ, который сидлъ недавно въ тюрьм за оскорбленіе дйствіемъ мистера Гардинджа?

— Очень можетъ быть, что это тотъ самый Стандишъ Клинтонъ, произнесъ сметливый ирландецъ, понявъ тотчасъ, что стряпчій съ нимъ хитритъ: — по крайней мр, я не слыхалъ, чтобъ въ околодк былъ другой Стандишъ Клинтонъ.

— Значитъ, это онъ.

— Можетъ быть.

— Да вы должны знать, онъ ли это или нтъ.

— Говорятъ, что Стандишъ Клинтонъ до того уменъ, что можетъ быть членомъ парламента, промолвилъ сторожъ, все таки уклоняясь отъ прямого отвта.

— Вроятно, это онъ. Такъ пожалуйста, Брайонъ, скажите ему, когда онъ выйдетъ изъ фабрики въ обденное время, что мн надо его видть но очень важному длу. Вы не забудете?

— Нтъ, будьте спокойны.

Матью Бойдъ вернулся въ контору и написалъ мистеру Гардинджу, что около полудня Клинтонъ будетъ у него въ контор.

Между тмъ, сторожъ вызвалъ Стандиша и передалъ ему свой разговоръ съ стряпчимъ.

— Бойдъ избирательный агентъ Гардинджа, сказалъ онъ: — и кажется они боятся вашей кандидатуры. Пойдете вы къ нему?

— Да, отвчалъ Стандишъ, и черезъ нсколько времени, встртился лицомъ къ лицу съ своимъ отцомъ въ контор стряпчаго.

Еслибъ онъ только подозрвалъ, что его ожидаетъ тамъ эта встрча, то никогда не явился бы по приглашенію Бойда. Отецъ и сынъ пристально посмотрли другъ на друга. Стандишъ, въ своей рабочей куртк, выказалъ боле самообладанія и хладнокровія, чмъ роскошно одтый, гордый, надменный богачъ.

— Вотъ сюрпризъ! сказалъ спокойно молодой человкъ.

— Разв вы не знали, что встртите меня здсь? произнесь въ сильномъ смущеніи Гардинджъ.

— Нтъ, сэръ.

— Вамъ ничего не сказалъ мистеръ Бойдъ?

— Я не видалъ мистера Бойда. Онъ заходилъ на фабрику и веллъ мн сказать, что желаетъ меня видть въ обденное время. Я и думалъ найти здсь мистера Бойда, а не васъ, мистеръ Гардинджъ.

— Ну, да это все равно, вы, вроятно, знаете, о чемъ мы съ мистеромъ Бойдомъ хотли съ вами говорить?

— Я могу догадаться, о чемъ вы, хотите говорить со мною, мистеръ Гардинджъ, хотя я ни отъ кого объ этомъ не слышалъ.

— Правда, что вы обнародовали избирательный адресъ и намрены выставить свою кандидатуру, считая себя достойнымъ и способнымъ исполнить обязанность депутата?

— Правда ли, я обнародовалъ избирательный адресъ и лица, поддерживающія мою кандидатуру, считаютъ, что я достоинъ и и способенъ быть депутатомъ.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ Матью Бойдъ.

— А, вы уже здсь! сказалъ онъ, обращаясь къ Клинтону: — извините, но меня задержали въ город. Вамъ передали, Клинтонъ, мое порученіе?

— Да, мистеръ Бойдъ, и будьте уврены, что я не былъ бы здсь, еслибъ думалъ, что встрчу здсь мистера Гардинджа.

— Это все равно! воскликнулъ стряпчій, потирая руки:— но какой холодъ, а каминъ не топится. Пойдемте лучше въ гостиную, тамъ нтъ никого.

Но онъ ошибся. Въ гостиной, между каминомъ и окномъ, у маленькаго стола сидла Анджела и что-то шила. Она встала и поздоровалась съ мистеромъ Гардинджемъ, потомъ съ удивленіемъ посмотрла на Стандиша Клинтона, который остановился у двери, держа въ рук фуражку. Онъ поклонился и она слегка кивнула ему головой. Щеки ея покрылись румянцемъ, занявъ свое прежнее мсто, она принялась снова за работу. Мистеръ Гардинджъ всталъ передъ каминомъ, а стряпчій опустился въ свое кресло. Стандишу никто не предложилъ ссть.

— Онъ, произнесъ Гардинджъ, обращаясь къ Бойду и указывая рукою на молодого человка:— онъ говоритъ, что дйствительно выставилъ свою кандидатуру и обнародовалъ свой избирательный адресъ.

— Ну, поговоримте о дл, сказалъ весело Матью Бойдъ:— Анджела намъ не помшаетъ. Она очень интересуется выборами, не правда ли, Анджела?

— Да, я глубоко интересуюсь выборами, дядя, отвчала она:— и если вы намрены говорить о выборахъ, то я прошу позволенія остаться и послушать.

— Это для насъ большая честь, отвчалъ Гардинджъ.

Стандишъ ничего не сказалъ, но подумалъ, что слова молодой двушки выражали боле, чмъ поняли дядя и мистеръ Гардинджъ.

— Разумно ли вы поступаете, выставляя себя кандидатомъ? спросилъ Матью Бойдъ, обращаясь къ Стандишу.

— Это покажетъ результатъ. Но смю спросить, вы пригласили меня, господа, за тмъ только, чтобъ предложить этотъ вопросъ?

— Объясните ему, Бойдъ, въ чемъ дло, сказалъ Гардинджъ.

— Дло очень просто, произнесъ стряпчій.— Въ виду прошлаго, которое, какъ вы знаете, набросило на васъ тнь въ Дунбелин, мистеръ Гардинджъ, желая доказать, что онъ не питаетъ къ вамъ злобы, а готовъ вамъ помочь устроиться въ жизни… выдастъ вамъ значительную сумму денегъ, если вы откажетесь отъ своей кандидатуры и… начнете жизнь съизнова гд-нибудь… вдали отъ Дунбелина.

Стандишъ Клинтонъ сдлалъ два шага впередъ. Анджела Бойдъ подняла голову и взглянула на него. Глаза ихъ встртились.

XVII.

— Обдумайте это предложеніе, Клинтонъ, прибавилъ стряпчій:— лучше одна птица въ рукахъ, чмъ дв на дерев.

— Я бы желалъ слышать еще разъ это предложеніе, сказалъ Стандишъ, обращаясь къ мистеру Гардинджу и не обращая вниманія на послднія слова Бойда.

— Я повторяю, что сказалъ мистеръ Бойдъ, произнесъ съ нкоторымъ смущеніемъ Гардинджъ: — я готовъ вамъ заплатить крупную сумму… все, что вы спросите, если вы только откажетесь отъ нелпой мысли баллотироваться въ депутаты.

Анджела Бойдъ внимательно посмотрла на обоихъ людей, стоявшихъ другъ противъ друга, и вспомнила слышанный когда-то разсказъ объ ихъ родственныхъ связяхъ.

— Вы хотите меня купить, сэръ? спросилъ Стандишъ.

— Да, если вы такъ прямо ставите вопросъ, отвчалъ Гардинджъ.

— Я люблю говорить прямо, сэръ, произнесъ сухо молодой человкъ.

— Обдумайте это предложеніе, Клинтонъ, сказалъ Матью Бойдъ:— и завтра дайте намъ отвтъ.

— Да, да, я васъ не тороплю, поспшно прибавилъ мистеръ Гардинджъ:— если вы будете согласны, то можете завтра покончить дло съ мистеромъ Бойдомъ.

— Вы, кажется, уврены, что я приму ваше предложеніе?

— Взгляните за дло благоразумно, и согласитесь, воскликнулъ стряпчій, вставая и подходя къ Стандишу:— вы вдь затяли рискованную игру, поставивъ свою кандидатуру.

— Другіе играютъ въ туже игру, сэръ.

— Но подумайте, какъ мало у васъ шансовъ, замтилъ стряпчій.

— Я знаю, что мн надо бороться съ многими неблагопріятными обстоятельствами. На мн лежитъ пятно тюремнаго заключенія, мое имя, по несчастію, иметъ непріятную связь съ именемъ мистера Гардинджа и…

— Довольно, Клинтонъ, не забывайте, что въ комнат молодая двушка, перебилъ его Бойдъ.

— Я уйду, если я мшаю, сказала Анджела, вставая.

— Пожалуйста, останьтесь, отвчалъ Гардинджъ, надясь, что ея присутствіе все-таки сдержитъ хоть немного Стандиша:— вы уже столько слышали, что можете дослышать и до конца.

— Мн пора идти, сэръ, произнесъ Стандишъ Клинтонъ, смотря на часы, стоявшіе на камин:— я простой рабочій и долженъ во-время явиться на фабрику. Но я могу тотчасъ отвтить на ваше предложеніе. Оно вполн достойно васъ, сэръ. Я съ презрніемъ отвергаю его и намренъ отстаивать свою кандидатуру до послдней капли крови.

— Вы, Клинтонъ, просто дуракъ, воскликнулъ Матью Бойдъ.

— Благодарю васъ, сэръ, за лестное обо мн мнніе, отвчалъ сухо Стандишъ:— я не хочу сдлать васъ лжецомъ и настаиваю на сказанномъ.

— Вы какихъ принциповъ держитесь? спросилъ Гардинджъ.

— Они выражены въ моемъ адрес къ избирателямъ. Я одинъ изъ народа, стою за народъ и буду вчно дйствовать въ его интерес.

— А, вы демократъ!

— Да, демократъ, если вамъ угодно меня такъ называть. Помните, что я отвергаю ваше предложеніе, что буду всячески отстаивать свою кандидатуру и обличу васъ публично въ намреніи подкупить меня.

Говоря это, онъ направился къ дверямъ. Въ эту минуту Анджела посмотрла на него и ему показалось, что она одобряла его слова.

— Пустяки! вы обдумаете это дло и дадите другой отвть, воскликнулъ стряпчій.

— Нтъ, сэръ, отвчалъ Стандишъ, открывая дверь:— я никогда не измню своего отвта. Я и мистеръ Вальтеръ Гардинджъ явимся кандидатами передъ нашими избирателями. Я знаю, что борьба для меня будетъ тяжела, но вдь не одинъ я долженъ бороться съ судьбою.

— Погодите, сказалъ Гардинджъ: — могу ли я спросить, почему васъ выбрали кандидатомъ?

Клинтонъ вспыхнулъ. Онъ зналъ очень хорошо, что одной изъ причинъ, по которой его выбрали кандидатомъ, были его родственныя связи съ Гардинджемъ.

— Я не могу дать вамъ удовлетворительнаго отвта, произнесъ онъ.

— Кто даетъ вамъ деньги? спросилъ Матью Бойдъ:— вы знаете, что избирательная агитація стоитъ много денегъ.

— На этотъ вопросъ я могу отвтить. Вамъ извстны мои принципы. Вы знаете, что я бдный рабочій. Принадлежа къ народу, я знаю его нужды и могу быть вполн компетентнымъ его депутатомъ. Деньги на расходы по моему избранію собраны по пенсамъ во всей Ирландіи. Движеніе противъ ренты боле распространено, чмъ вы думаете и…

— Довольно, мы не нуждаемся въ вашемъ мнніи объ этомъ предмет, перебилъ его Гардинджъ:— вы уже, кажется, опоздали на фабрику.

— Прощайте, сэръ, отвчалъ Стандишъ и, поклонившись, вышелъ изъ комнаты.

Гардинджъ не отвчалъ на поклонъ молодого человка. Матью Бойдъ едва кивнулъ головой, одна Анджела ему поклонилась.

Стандишъ Клинтонъ шелъ по улицамъ города съ страннымъ чувствомъ восторга. Въ глазахъ его все мерещилась фигура статной молодой двушки въ черномъ плать съ блоснжными рукавами и воротничкомъ. Онъ помнилъ ея хорошенькія маленькія ручки и роскошную косу, свернутую на затылк ея граціозной головки. Во время разговора съ Гардинджемъ и Бойдомъ, онъ почти не смотрлъ на Анджелу, однако, въ его памяти запечатллись вс мельчайшія подробности ея фигуры и туалета. Онъ смотрлъ на свои грубыя, мозолистыя руки, и на свою бдную одежду, впервые въ жизни онъ обратилъ вниманіе на свою вншность.

Анджела Бойдъ вышла изъ комнаты вслдъ за Стандишемъ и мистеръ Гардинджъ остался наедин со стряпчимъ.

— Этотъ молодецъ себ на ум, произнесъ Гардинджъ, расхаживая по комнат взадъ и впередъ:— его, очевидно, не купишь. Боже мой! прибавилъ онъ въ полголоса:— вы замтили ехидство?

— Да, отвчалъ стряпчій, смотря пристально на мистера Гардинджа:— онъ походитъ на обоихъ.

— Что вы хотите сказать? спросилъ рзко фабрикантъ.

— Онъ походить на васъ и на свою мать, произнесъ стряпчій:— онъ умный человкъ и, конечно, пробьетъ себ дорогу.

— Вы такъ интересуетесь этимъ юношей. Бойдъ, что я удивляюсь, зачмъ вы не перейдете на его сторону!

— Гардинджъ, сказалъ спокойно стряпчій:— смотря сейчасъ на Стандиша Клинтона, я думалъ, что такимъ сыномъ могъ бы гордиться всякій отецъ, и потомъ вспомнилъ о томъ прекрасномъ лтнемъ утр въ Глазго, когда…

— Шш! Шш! воскликнулъ мистеръ Гардинджъ:— ради Бога, не напоминайте мн объ этомъ. Но скажите правду, Бойдъ, онъ очень похожъ на Вальтера?

— Да, отвчалъ стряпчій: — сходство поразительно и всякій это замтитъ, когда они явятся рядомъ на избирательной платформ.

— И конечно, этимъ обстоятельствомъ воспользуются, чтобъ повредить Вальтеру?

— Въ избирательной борьб надо всегда ожидать, что на васъ выльютъ ушатъ помоевъ.

— Но это помои не обыкновенныя, произнесъ Гардинджъ въ сильномъ волненіи.— Бойдъ, повидайтесь съ этимъ молодцомъ и его агентами и, ради Бога, купите ихъ. чего бы это ни стоило.

— Вы слышали, мой почтенный другъ, что сказалъ Стандишъ Клинтонъ, отвчалъ спокойно стряпчій:— ни его, ни его агентовъ ничмъ ни купишь. Вы видли, какой онъ ршительный человкъ.

— А еслибы мы выставили ему соперника съ его же либеральной стороны.

— Это невозможно.

— Меня не пугаетъ другой соперникъ, только бы устранить Клинтона.

— Если вы такъ боитесь борьбы, сказалъ Матью Бойдъ, пристально смотря на Гардинджа:— отчего вы не откажетесь отъ кандидатуры Вальтера, такъ какъ нельзя добиться отказа Клинтона.

— Какъ вы хотите, чтобъ Вальтеръ отказался отъ кандидатуры! воскликнулъ онъ, словно эта мысль впервые теперь ему представилась.

— Это единственный исходъ, произнесъ стряпчій.

XVIII.

Время шло, и агенты Вальтера Гардинджа всячески старались распространять дурные слухи о Стандиш Клинтон. Главнымъ образомъ говорили, что онъ вернулся въ Дунбелинъ въ тотъ самый день, какъ Денисъ Неллиганъ былъ убитъ, и что жена послдняго была любовницей Стандиша.

— Дйствительно, это очень странное совпаденіе, не правда ли? сказалъ Вальтеръ Гардинджъ, возвращаясь однажды въ воскресенье изъ церкви съ Анджелой Бойдъ.

— Я ни мало не придаю значенія этому обстоятельству, отвчала она.

— О какъ бы я желалъ, чтобъ его можно было обвинить въ этомъ преступленіи! злобно воскликнулъ молодой человкъ.

— О, Вальтеръ! промолвила Анджела и съ ужасомъ отшатнулась отъ него.

— Хорошо, не будемъ объ этомъ говорить. Но меня бситъ одна мысль, что онъ можетъ одержать побду.

— Такъ у него большіе шансы на успхъ? спокойно спросила молодая двушка.

— Еще бы! отвчалъ онъ, мрачно насупивъ брови:— бда въ томъ, что еслибъ и удалось взвести на него это обвиненіе, то оно только придало бы ему славу героя въ глазахъ его сторонниковъ.

Анджела очень хорошо помнила, что видла Стандиша Клинтона посл полудня въ тотъ день, когда убійство было совершено и часто хотла передать дяд и другимъ его слова о Мэри Неллиганъ, но ее постоянно останавливала какая-то страшная застнчивость. Теперь же она ршилась и, сильно покраснвъ, промолвила дрожащимъ голосомъ.

— Я уже давно желала сказать вамъ, Вальтеръ, что въ день смерти бднаго Неллигана я встртилась и разговаривала съ Стандишемъ Клинтономъ.

— Вы, Анджела, разговаривали съ вышедшимъ изъ тюрьмы арестантомъ? воскликнулъ съ удивленіемъ молодой человкъ.

— Да, я случайно встртила его на большой дорог, и, право не знаю какъ, но разговорилась съ нимъ о Мэри Шильдсъ или теперь Мэри Неллиганъ. Изъ его словъ, я могу заключить, что онъ не питалъ къ ней никакого нжнаго чувства, которое могло бы побудить его на преступленіе.

— О, Анджела, ради Бога, не говорите объ этомъ никому,— произнесъ Вальтеръ:— мн ненавистна одна мысль, что вы бесдовали съ этимъ человкомъ. Умоляю васъ, пусть это останется тайною. Вы знаете, какъ сплетничаютъ въ Дунбелин.

— Я ничего не общаю, правосудіе выше всего, и когда я слышу, что объ этомъ человк распространяютъ клеветы, то мн всегда хочется высказать свое мнніе, что онъ вполн невиненъ въ взводимомъ на него подозрніи.

— Это длаетъ честь вашему доброму сердцу, сказалъ Вальтеръ, взглянувъ на ея взволнованное лицо:— но вотъ онъ легокъ на помин: навстрчу идетъ Клинтонъ.

Они только что повернули съ берега въ переулокъ, который велъ въ городъ и почти наткнулись на Стандиша Клинтона, шедшаго вмст съ Лоренсомъ Пауэромъ и еще двумя другими его сторонниками въ избирательной борьб. Онъ посмотрлъ на Анджелу Бойдъ, которая слегка наклонила голову и вся вспыхнула. Она не могла не замтить, что въ его вншности произошла большая перемна къ лучшему. Онъ былъ хорошо одтъ и вообще отличался такимъ цвтущимъ видомъ, что даже Вальтеръ Гардинджъ удивился.

— Вы, кажется, ему поклонились? спросилъ онъ, нагибаясь къ Анджел.

— Разв я могла не поклониться? промолвила уклончиво молодая двушка.

— Какой онъ сталъ приличный на взглядъ! продолжалъ Вальтеръ:— эти агитаторы всегда живутъ на счетъ бдныхъ людей, убжденныхъ ихъ краснорчіемъ въ существованіи несправедливостей и злоупотребленій, отъ которыхъ агитаторы общаютъ ихъ освободить.

— Вальтеръ, воскликнула Анджела: — вы сами признаете въ своемъ удивительномъ избирательномъ адрес, что существуютъ несправедливости и злоупотребленія, отъ которыхъ вы общаете освободить народъ.

— О, это стереотипныя фразы, встрчаемыя во всякомъ избирательномъ адрес, и къ тому же ихъ писалъ вашъ дядя.

— Но вы хорошо знаете, что народъ переноситъ много несправедливостей, какъ онъ страдалъ, напримръ, въ ныншнюю ужасную зиму! Мое сердце обливается кровью при мысли объ этомъ.

— Все это сентиментальности!

— Голодная смерть — сентиментальности! какъ вамъ не стыдно это говорить.

— Многіе изъ нихъ умерли съ голода по своей собственной вин. Вы сами знаете, что они не хотли работать на нашей и на другихъ фабрикахъ. Работа была для нихъ готова, но они предпочли повиноваться агитаторамъ. И къ чему же это привело? къ страшному застою въ торговл. Я не могу вамъ сказать, Анджела, сколько мы потерпли отъ этого.

— Но во время общественной борьбы всегда терпятъ частные люди.

— Вы говорите такъ хладнокровно, потому что вы лично не пострадали. А мы въ ныншнемъ году получили только треть обыкновеннаго нашего дохода.

— Вы богаты и можете перенести потери, но подумайте о несчастныхъ бднякахъ.

— Вы говорите, какъ женщина. Впрочемъ, я не прочь переносить потери, но не одинъ, а съ вами. Анджела, я долго и терпливо ждалъ. Не пора ли вамъ дать мн отвтъ?

XIX.

Пройдя мимо Анджелы Бойдъ и Вальтера Гардинджа, Стандишъ Клинтонъ не могъ удержаться отъ зависти къ счастливому молодому человку. Онъ дорого бы далъ, чтобъ быть на его мст. Товарищи замтили, что молодая двушка поклонилась Стандишу и старались поднять его на смхъ.

— Это невста мистера Вальтера Гардинджа? спросилъ одинъ изъ друзей Стандиша.

— Смотрите, не отнимите разомъ у Гардинджа депутатство и невсту! воскликнулъ другой:— она очень нжно взглянула на васъ.

— Бросьте этотъ разговоръ! произнесъ серьзно Стандишъ:— я не позволю оскорблять ее.

— Я только пошутилъ, не сердитесь.

— А можетъ быть, Стандишъ остался вренъ вдов.

— Какой вдов? спросилъ, не подумавъ, молодой человкъ.

— Конечно, вдов Неллигана.

Стандишъ покраснлъ. Онъ зналъ о ходившихъ о немъ слухахъ, которые очень тревожили и оскорбляли его. Однако, онъ съумлъ побороть свое волненіе и сказалъ хладнокровно:

— Бдная Мэри! Она красиве многихъ женщинъ въ околодк. Мы съ ней старые друзья. Но я вовсе не намренъ жениться.

— Говорятъ, что только бдствія, обрушившіяся на ея семью побудили Мэри выйти замужъ за бднаго Дениса Неллигана Упокой Господи его душу! Я слышалъ отъ женщинъ, что она васъ очень любила, Стандишъ, и непремнно подождала бы до вашего выхода изъ тюрьмы.

— Женщины всегда сплетничаютъ! воскликнулъ Стандишъ:— он не умютъ держать языкъ за зубами. Но довольно, мы собрались сегодня не для бабьихъ сплетенъ.

— Правда, прибавилъ Лоренсъ Пауэръ, который, зная Стандиша лучше другихъ, не принялъ участія въ разговор:— намъ надо поторопиться, а то мы опоздаемъ на митингъ.

— Безъ насъ не обойдутся, сказалъ самодовольно Патрикъ Мак-Кэбъ, считавшій себя очень важной особой, потому что игралъ роль избирательнаго агента Стандиша Клинтона.

Выборы должны были произойти черезъ нсколько дней, и они шли на чудовищный митингъ, который долженъ былъ собраться въ этотъ день. Хотя этотъ митингъ старательно скрывался отъ полиціи и военныхъ властей, но, явившись къ назначенному мсгу, Стандишъ и его друзья увидли вокругъ временной платформы сильный отрядъ солдатъ и полицейскихъ, которые уже начали разбирать платформу.

— Чортъ возьми! Я этого не ожидалъ, произнесъ вполголоса Стандишъ: — однако, я имю такое же право говорить къ народу, какъ мистеръ Вальтеръ Гардинджъ, и заставлю себя слушать.

Происшедшую затмъ сцену невозможно описать. Мсто, выбранное для митинга, былъ перекрестокъ четырехъ дорогъ, мсто, излюбленное въ Ирландіи для подобныхъ собраній. Народъ былъ отлично вышколенъ и не произвелъ никакого безпорядка, Но при появленіи Стандиша раздались громкіе привтственные крики.

— Не надо брать силой платформу, сказалъ Стандишъ: — пусть ее занимаютъ солдаты и полиція. Позовите сюда, Пауэръ, патера Коггиля и патера Обрина, я взойду на сосдній бугорокъ и оттуда произнесу свою рчь. Главное, мы должны избгать всякаго щума и насилія.

Всть о намреніи Стандиша мгновенно распространилась въ народ съ помощью какихъ-то тайныхъ масонскихъ знаковъ. Оба патера и нсколько приличныхъ на взглядъ фермеровъ тотчасъ подошли къ нему и дружески его привтствовали.

Онъ взошелъ на бугорокъ и, прежде чмъ военная и полицейская сила догадалась объ этомъ фланговомъ движеніи, онъ уже началъ свою рчь къ народу, который тсно сомкнулся вокругъ него. Онъ повторилъ программу Поземельной Лиги и принялъ на себя обязательство, въ случа выбора его въ депутаты, всячески служить въ парламент интересамъ ирландскихъ фермеровъ. Онъ не уклонился ни на шагъ отъ обычной формулы своей партіи и повременамъ его слова покрывались громкими криками одобренія. По окончаніи его рчи, оба патера произнесли по нскольку словъ, совтуя своей паств подавать голосъ за сына народа, какъ они называли Стандиша. Толпа окружала ораторовъ живой цпью, такъ что при малйшемъ усиліи солдатъ и полиціи разогнать митингъ могло произойти только повтореніе бдствій, ознаменовавшихъ выселенія фермеровъ въ Вайтстоун.

Однако, нельзя было ожидать, чтобъ подобное собраніе во время избирательной агитаціи, особенно въ Ирландіи, обошлось безъ всякихъ враждебныхъ демонстрацій. Въ толп были агенты гардинджской партіи и они стали забрасывать Стандиша Клинтона колкостями, горькими упреками и площадной бранью. Чаще всего слышались оскорбительные намеки на его происхожденіе.

— Какъ не стыдно говорить такія низости! воскликнулъ одинъ изъ офицеровъ, выходя изъ себя отъ негодованія:— чмъ же онъ въ этомъ виноватъ? Укоряйте его за личныя его дйствія, но не за то, за что онъ не можетъ отвчать. Это позоръ!

Краткій январьскій день близился къ концу и, подъ прикрытіемъ наступившихъ сумерекъ, къ офицеру подошла женщина въ широкомъ плащ съ капишономъ, который скрывалъ ея лицо.

— Да благословитъ васъ Господь, сказала она: — Стандишъ Клинтонъ не виноватъ въ своемъ рожденіи.

Это была Мэри Неллиганъ, и, произнеся эти слова, она снова скрылась въ толп. Она теперь рдко видала Стандиша, но ея любящее сердце было преисполнено гордостью при вид его избирательнаго адреса, наклееннаго на домахъ, хотя она и знала, что разстояніе между ними все боле и боле увеличивается. Она принадлежала къ разряду тхъ молодыхъ ирландскихъ поселянокъ, которыя теперь рдко встрчаются, но представляютъ лучшій типъ крестьянскаго сословія въ нашей стран. Она не носила ни шляпки, ни чепца и спокойно ходила въ своемъ суконномъ плащ, считай, что она одта не хуже любой лэди. И дйствительно, въ своемъ род, она была настоящая лэди. Ей и въ голову не приходило, чтобъ она могла возвыситься до того положенія, котораго добивался Стандишъ. Истая дочь своей родной почвы, она не отличалась инстинктами, которые могли бы дать ей силу выйти изъ своей среды.

Толпа, мало-по-малу, разошлась. Мэри также пошла домой и по дорог остановилась передъ домомъ стряпчаго, на порог котораго стояла горничная Роза.

— Славный вечеръ, Роза! сказала она.

— А, это вы, Мэри! Какъ давно мы съ вами не видались! Откуда вы?

— Я ходила слушать рчь Стандиша Клинтона на публичномъ митинг. Не правда ли, онъ сталъ настоящій джентльмэнъ?

— Войдите и разскажите намъ обо всемъ, что вы слышали и видли. Господинъ ухалъ и мы съ миссъ Анджелой одн дома. Я только сбгаю въ кухню на минуту и снесу ей чай.

Анджела Бойдъ сидла въ гостинной передъ каминомъ и, скрестивъ руки, смотрла на огонь, который освщалъ ея прелестное лицо и граціозную фигуру. Она обдумывала свой послдній разговоръ съ Вальтеромъ Гардинджемъ, кончившійся тмъ, что она снова отложила свой отвтъ.

— Съ кмъ вы говорили, Роза? спросила она у вошедшей въ комнату двушки.

— Съ Мэри Неллиганъ, отвчала словоохотливая Роза.— она только-что вернулась съ избирательнаго митинга и я подумала, что вы, можетъ быть, захотите узнать отъ нея вс подробности.

— Конечно, меня очень интересуютъ выборы, отвчала Анджела..

— Такъ позвать ее сюда?

— Да, если она не прочь.

Спустя нсколько минутъ, Мэри вошла въ комнату и Анджела приняла ее очень любезно.

— Вы были на избирательномъ митинг, Мэри? спросила она..

— Да, я знала, что будетъ говорить Стандишъ Клинтонъ.

— Ну, какъ же вамъ понравился митингъ?

— Право, не знаю, миссъ. Я тамъ слышала много отвратительныхъ низостей, но, право, жаль, что васъ тамъ не было, ваше сердце порадовалось бы отъ славной рчи Стандиша.

— Онъ очень уменъ.

— Еще бы, никто во всемъ графств не сравнится съ нимъ по образованію! воскликнула Мэри съ восторгомъ: — онъ даже пишетъ въ газетахъ.

— Неужели? Разскажите мн, что онъ говорилъ на митинг.

Мэри, какъ умла, передала содержаніе рчи Стандиша. Анджела Бойдъ слушала ее съ глубокимъ интересомъ, потому что вполн сочувствовала идеямъ либеральнаго кандидата и сожалла, что ихъ не раздлялъ Вальтеръ Гардинджъ.

— И онъ теперь на взглядъ настоящій джентльмэнъ, въ длинномъ сюртук, высокой шляп и блой, какъ снгъ, рубашк, произнесла Мэри, окончивъ свой разсказъ.

Потомъ она простилась съ Анджелой и пошла въ кухню, гд, распивая чай съ Розой, снова стала распространяться объ умственныхъ и физическихъ достоинствахъ Стандиша.

Въ послдующіе дни, Анджела Бойдъ мало видла Вальтера Гардинджа. Онъ былъ слишкомъ занятъ, такъ какъ выборы были назначены на вторникъ.

Конецъ второй части.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

Въ день выборовъ произошли обычныя позорныя сцены, при описаніи которыхъ краснетъ каждый ирландецъ и ирландка, какъ краснетъ каждый англичанинъ и англичанка, читая о зврствахъ, на которыя способенъ ихъ соотечественникъ въ запальчивости и раздраженіи. Во многихъ мстахъ Дунбелина выставлены были вислицы, на которыхъ висли чучелы Вальтера Гардинджа или Стандиша Клинтона, смотря потому, которая изъ партій устраивала это зрлище. Дохлыя кошки, гнилыя яйца и площадная брань сыпались дождемъ на публичныхъ митингахъ.

— Анджела! Анджела! Гд миссъ Анджела? воскликнулъ Матью Бойдъ, прибгая домой посл полудня.

— Не знаю, сэръ, отвчала Роза.

— Ея нтъ дома?

— Кажется, нтъ, но я посмотрю, отвтила служанка.

— Ей не слдовало выходить на улицу въ такое время! воскликнулъ гнвно стряпчій.

Роза пошла отыскивать по комнатамъ свою молодую госпожу, хотя она знала очень хорошо, что она пошла въ городъ.

— А, вотъ и ты! воскликнулъ Матью Бойдъ, увидавъ входившую въ дверь съ улицы племянницу:— зачмъ ты ходила въ городъ въ такую сумятицу?

— Я ходила за рыбой къ обду, отвчала Анджела, зная очень хорошо, что она ходила вовсе не за тмъ.

— Надо было послать прислугу, произнесъ съ сердцемъ дядя: — ни одна порядочная женщина не выйдетъ сегодня на улицу.

Онъ былъ вполн правъ относительно мстнаго кодекса приличій. Ни одна женщина, считавшая себя порядочной, не выходила изъ дома въ день выборовъ. Но Анджела хотла непремнно видть сама, что длается въ город и прямо сказала дяд:

— Я не могу вамъ объяснить почему, но я желала присутствовать лично при выборахъ.

— Проклятое женское любопытство! воскликнулъ стряпчій.

— Во всякомъ случа, я очень мало видла, промолвила молодая двушка.

— Что ты хочешь этимъ сказать? Ты, конечно, видла достаточно процессій съ музыкой и прочими глупостями, которыя устраиваетъ, такъ называемая, либеральная партія.

— Да, и он доставили мн большое удовольствіе.

— Не говори пустяковъ, произнесъ гнвно Матью Бойдъ:— разв ты не знаешь, что вс эти нелпости вредятъ успху кандидатуры Вальтера Гардинджа, за котораго ты должна выйти замужъ.

Анджела пристально посмотрла на дядю.

— Я должна выйти замужъ?..

— Да, отвчалъ онъ рзко:— ты должна выйти замужъ за Вальтера Гардинджа.

Молодая двушка была вн себя отъ удивленія. Конечно, она уже давно знала, что дядя поощряетъ ухаживанье за ней Вальтера Гардинджа: послдній прямо сказалъ ей объ этомъ, но она не ожидала такого категорическаго приказа. Она молча смотрла на дядю и не могла произнести ни слова.

— Я теб повторяю, что ты должна выйти замужъ за Вальтера Гардинджа, продолжалъ онъ, начиная ходить по комнат взадъ и впередъ.— Онъ сдлалъ теб предложеніе?

Анджела опустила голову и покраснла.

— Отчего вы говорите со мной такъ строго, дядя? сказала она уклончиво.

— Отъ того, что я не терплю вилянія въ такомъ дл, отвчалъ стряпчій:— къ тому же вс говорятъ объ этомъ и еще сегодня меня кто-то спросилъ, когда твоя свадьба съ Вальтеромъ.

Анджела была поставлена въ тупикъ и не знала что отвтить. Она сама сознавала, что слишкомъ долго позволяла ухаживать за собою Вальтеру Гардинджу, и что едва ли она могла съ честью ему теперь отказать.

— Дядя, сказала она, подходя къ нему и взявъ его за руку:— вы хотите поскоре отъ меня отдлаться?

— Нтъ, дитя мое, воскликнулъ Матью Бойдъ, гладя ея по голов и мгновенно смягчая свой тонъ: — ты очень хорошо знаешь, что у меня и въ голов нтъ такой мысли. Но я знаю свтъ лучше тебя, и поврь мн, нельзя позволить свту соединять твое имя съ именемъ какого бы то ни было человка, если ты не хочешь выйти за него замужъ. Къ тому же, онъ просилъ у меня твоей руки и нехорошо такъ долго не давать ему окончательнаго отвта.

— Я съ вами совершенно согласна, дядя, отвчала Анджела, съ отчаяніемъ въ сердц: — но ради Бога, дайте мн еще немного времени.

— У тебя было уже достаточно времени на обсужденіе, и признаюсь, теб надо было ршиться на что нибудь до выборовъ.

— Отчего, дядя? спросила поспшно молодая двушка.

— Отъ того, что его неуспхъ можетъ послужить предлогомъ къ твоему отказу.

— О, дядя! воскликнула она:— неужели вы думаете, что я была бы способна на такую низость?

— Правда, это было бы неблагородно.

— Дядя, произнесла Анджела, обнимая его: — не будемъ боле говорить объ этомъ. Дайте мн подумать.

И она поспшно вышла изъ комнаты.

— Она его не любитъ, подумалъ стряпчій, продолжая ходить взадъ и впередъ по комнат:— иначе она давно бы согласилась. Но нтъ другого выхода. Она должна выйти замужъ за Вальтера Гардинджа.

Кто-то постучалъ въ наружную дверь и черезъ нсколько минутъ Роза доложила, что Колинсъ желаетъ видть г. Бойда.

— Веди его сюда, отвчалъ стряпчій.

II.

— Ну, въ чемъ дло, Колинсъ? спросилъ Матью Бойдъ у вошедшаго.

Трудно было сразу опредлить, что за человкъ былъ Колинсъ. Его можно было принять за дворецкаго или управляющаго, но во всякомъ случа онъ не походилъ на поселянина, вырабатывавшаго себ кусокъ хлба въ пот лица. Лтъ тридцати пяти, хорошо одтый, приличный на взглядъ человкъ, онъ былъ однимъ изъ главныхъ избирательныхъ агентовъ стряпчаго.

Затворивъ за собою дверь, онъ произнесъ вполголоса:

— Я пришелъ, чтобы сообщить вамъ, сэръ, какъ идутъ дла.

— Вроятно, очень хорошо? отвчалъ стряпчій, зорко смотря на Колинса, который, видимо, былъ взволнованъ, хотя старался сохранить хладнокровный видъ.

— Не знаю, сэръ, отвчалъ онъ, комкая свою шапку.

— Есть что-нибудь новое?

— Противная сторона швыряетъ деньгами безъ счета.

— Но это не новость.

— Деньги ужасная сила, сэръ, я пришелъ вамъ сказать, что если у насъ въ рукахъ не будетъ боле денегъ, то нашъ успхъ очень сомнителенъ.

— А! произнесъ стряпчій, который не очень доврялъ своимъ агентамъ и подозрвалъ, что Колинсъ имлъ сообщить ему кое-что важное, но хотлъ за это свденіе сорвать съ него денегъ.

— Теперь уже очевидно, что весь народъ за него.

— Чернь? промолвилъ Матью Бойдъ.

— Чернь или не чернь, но вы знаете, сколько на ихъ сторон голосовъ.

— Что же вы совтуете, Колинсъ? спросилъ стряпчій посл минутнаго молчанія.

— Многіе согласны подать свой голосъ, сэръ, отвчалъ онъ лукаво подмигивая.

— Я это знаю.

— Намъ надо купить эти голоса. Если партія Клинтона дастъ десять фунтовъ, то мы должны дать пятнадцать.

— Можете вы мн назвать по имени, кого вы хотите купить?

— Неосторожно называть имена.

— Можетъ быть. Подготовьте все, я переговорю о деньгахъ.

— Но мн необходимы деньги сейчасъ.

— Мы уже очень много издержали.

— Правда, но вдь на такое дло всегда издерживаютъ много денегъ.

— Такъ надо будетъ выдать вамъ еще денегъ.

— Какъ хотите, произнесъ дипломатично Колинсъ:— я только повторяю, что весь народъ стоитъ за Клинтона, и что намъ придется выдержать очень тяжелую борьбу.

— Право, удивляюсь, какъ благоразумные фермеры поддаются болтовн такихъ людей, какъ Лоренсъ Пауэръ и Стандишъ Клинтонъ.

— Дйствительно, странно, сэръ, подтверждалъ спокойно Колинсъ.

— Ваши слова только подтверждаютъ полученныя уже мною свднія, продолжалъ стряпчій.

У него было нсколько агентовъ и, пользуясь ихъ услугами, онъ никому не выказывалъ, что дятельность его была особенно полезна. Поэтому, онъ не хотлъ обнаружить передъ Колинсомъ, что принесенное имъ извстіе было для него важно.

— Вроятно такъ, сэръ, отвтилъ Колинсъ:— но деньги все-таки могутъ еще доставить намъ побду.

— Хорошо, что васъ не слышатъ Клинтонъ и его сторонники, промолвилъ съ улыбкой стряпчій.

— Мн ршительно все-равно, произнесъ Коленсъ съ вполн невиннымъ выраженіемъ на чисто выбритомъ лиц.

— Но партія Клинтона увряетъ, что она руководится чисто патріотическими чувствами.

Колинсъ посмотрлъ пристально на стряпчаго и произнесъ съ улыбкой:

— А разв мы не руководимся тмъ же?

— Что вы хотите сказать?

— Разв не об партіи дйствуютъ съ одинаковымъ патріотизмомъ, отбросивъ всякую мысль о денежномъ интерес?

— Сколько вамъ выдать, Колинсъ? спросилъ стряпчій.— Но вы должны вести счетъ всмъ своимъ расходамъ.

— Не бойтесь, я все записываю.

Спустя нсколько времени, Колинсъ вышелъ изъ дома стряпчаго съ значительной суммой въ карман. Въ послдніе годы столько говорилось объ избирательныхъ подкупахъ, что нельзя было и думать о чекахъ, деньги надо было отдавать прямо изъ рукъ въ руки и питать полное довріе въ финансовомъ отношеніи къ избирательнымъ агентамъ.

Не усплъ Колинсъ пройти нсколькихъ шаговъ по улиц, какъ къ нему подошелъ какой-то человкъ со словами:

— Ну, что Джо?

— Дло въ шляп, отвчалъ Колинсъ.

— Досталъ деньги?

— Да, я спросилъ и получилъ семьдесятъ пять фунтовъ.

— Отлично! Когда же длежка?

— Попозже, но скажи ребятамъ, что деньги у меня.

Вся эта продлка, постыдная для всякой національности, казалась Колинсу и его товарищамъ вполн законной и уважительной. Джо Колинсъ былъ сторонникъ народной партіи и подъ предлогомъ интересовъ противной стороны, вымаливалъ у нея деньги, которыя шли на поддержку соперника Вальтера Гардинджа.

— Такъ ты опять пустилъ имъ кровь, Джо? воскликнули въ одинъ голосъ его товарищи, когда черезъ нсколько времени онъ вошолъ въ одну изъ тавернъ Дунбелина.

— Да, отвтилъ Колинсъ:— я уврилъ стараго Бойда, что надо еще денегъ для торжества мистера Вальтера Гардинджа и у меня теперь въ рукахъ семьдесятъ фунтовъ для покупки голосовъ въ пользу Гардинджа.

Громкій взрывъ хохота привтствовалъ эти слова.

— И подломъ, произнесъ тотъ самый человкъ, который встртилъ Колинса на улиц при выход его изъ дома стряпчаго:— мы въ прав брать отъ нихъ все, что только можемъ. Мы никогда не сквитаемся за вс поборы, которыми насъ разоряютъ землевладльцы.

— На войн все позволительно, сказалъ другой ораторъ: — а между нами идетъ борьба на смерть.

Со всхъ сторонъ раздались крики одобренія.

Къ чести Стандиша Клинтона надо сказать, что онъ ничего не зналъ объ этихъ позорныхъ продлкахъ, о томъ, какъ его сторонники выманивали обманнымъ образомъ деньги у противной стороны для пополненія капитала, собраннаго на покрытіе расходовъ по его избранію. Отчасти онъ былъ орудіемъ въ рукахъ своей партіи, но онъ расчитывалъ на побду честными средствами и всей душей былъ преданъ тмъ идеямъ, которыя прямо высказалъ въ своемъ адрес.

III.

Многіе въ Дунбелин были поражены какъ громомъ, когда былъ объявленъ результатъ выборовъ, и Стандишъ Клинтонъ провозглашенъ законно избраннымъ представителемъ свободныхъ и независимыхъ гражданъ Дунбелина. Онъ самъ едва врилъ ушамъ своимъ, узнавъ отъ своего друга Лоренса Пауэра о своемъ избраніи.

— Побда! Побда! воскликнулъ Пауэръ, вбгая въ комнату гостиницы, гд онъ ожидалъ окончанія выборовъ:— вы — членъ парламента!

Стандишъ, вскочилъ со стула и схватилъ за руку своего друга. Въ глазахъ у него потемнло и онъ былъ такъ взволнованъ, что не могъ промолвить ни слова.

Черезъ минуту, въ комнату вбжало нсколько друзей, громко поздравлявшихъ его съ успхомъ.

— Вы должны выйти на балконъ и сказать рчь къ народу, произнесъ Лоренсъ Пауэръ.

— Разв это необходимо? спросилъ Стандишъ, который во все время избирательной борьбы не чувствовалъ въ себ такой робости, какъ въ эту минуту торжества.

— Конечно, это необходимо, отвчалъ его другъ:— вс ждутъ вашей рчи. Послушайте, какъ они шумятъ.

И онъ нарочно отворилъ окно.

Толпа на площади кричала и волновалась: ‘Долой Гардинджа!’ ‘Да здравствуетъ Клинтонъ!’ раздавалось каждую минуту все съ большей и большей силой. Сердце молодого человка преисполнилось вполн понятной гордостью и, побуждаемый друзьями, онъ вышелъ на балконъ. Кто-то громко крикнулъ, что представитель народа произнесетъ рчь, но въ толп поднялся такой шумъ, что Стандишъ не могъ произнести ни слова.

— Да здравствуетъ сынъ Дунбелина! кричалъ одинъ голосъ.

— Троекратное ура за мстное самоуправленіе! восклицалъ другой и толпа тотчасъ огласила воздухъ громовыми ура.

— Да здравствуетъ Дунбелинъ!

— Ты, Стандишъ, лучше твоего отца!

— Долой Гардинджа!

— Лежачаго не бьютъ!

Этотъ послдній возгласъ выражалъ сочувствіе къ побжденному, и потому, тотчасъ произошла страшная свалка. Сторонники обихъ партіи набросились другъ на друга съ такимъ неистовствомъ, что во время рукопашной представитель народа долженъ былъ поспшно удалиться съ балкона.

— Они слишкомъ возбуждены и не станутъ меня слушать, сказалъ онъ:— я боюсь, что въ город произойдутъ безпорядки.

— Это въ порядк вещей, отвчалъ одинъ изъ его сторонниковъ:— и надо сознаться, что въ виду обстоятельствъ и отношеній, существующихъ между обоими кандидатами, народъ досел велъ себя удивительно тихо.

Стандишъ нахмурилъ брови. Онъ зналъ, что этотъ намекъ на его родство съ Гардинджами былъ сдланъ не намренно, но онъ все-таки непріятно на него подйствовалъ.

— Пусть ихъ дерутся! воскликнулъ другой:— мы скоро докажемъ кто сильне.

— Позвольте мн васъ поздравить, мистеръ Клинтонъ, сказалъ очень приличный джентльмэнъ, входя въ комнату.

Это былъ извстный всему Дунбелину докторъ и одинъ изъ немногихъ представителей высшаго класса, которые поддерживали народную партію.

— Благодарю васъ, докторъ Миллеръ, отвчалъ Стандишъ, очень польщенный теплымъ рукопожатіемъ доктора.

— Вы будете благодарить народъ за избраніе? спросилъ онъ съ улыбкой:— вашей рчи ждутъ съ нетерпніемъ.

— Я уже начиналъ говорить, но мн не дали сказать ни слова, отвтилъ Стандишъ.

— Попробуйте снова. Хотите я васъ представлю народу.

— Вы слишкомъ добры, докторъ.

— Пустяки! Мы вс очень рады, что вы выбраны депутатомъ и надемся, что вы, зная страданія нашихъ бдныхъ поселянъ, исполните принятое на себя обязательство всячески заботиться объ улучшеніи ихъ несчастнаго доложенія.

— Я сдлаю все, что могу, чтобъ заслужить оказанное мн довріе, вы можете быть въ этомъ уврены, отвчалъ Стандишъ.— Но кстати, докторъ, я хочу васъ спросить, какъ вы попали въ члены поземельной лиги? Я васъ давно знаю и всегда видлъ, что вы въ самой тсной дружб съ Гардинджами и прочими землевладльцами. Какъ вы ршились перейти на сторону народа?

— Я вамъ охотно объясню, произнесъ съ жаромъ докторъ:— я по своему ремеслу видлъ, какія страданія переноситъ бдный народъ и на опыт убдился, что причиной почти каждой болзни среди этихъ бдняковъ — недостатокъ пищи и первыхъ необходимостей жизни, поэтому, когда началось это движеніе, я его изучилъ и смло присоединился къ нему. Конечно, я многому въ немъ не сочувствую, но такъ какъ оно мн кажется единственнымъ средствомъ добиться чего-нибудь хорошаго для Ирландіи, то я всей душой желаю ему успха.

— Да благословитъ васъ Богъ, докторъ!

— Васъ надо бы послать въ парламентъ!

— Еслибъ поболе было такихъ людей, какъ вы!

Эти восклицанія послышались со всхъ сторонъ.

Дйствительно, весь Дунбелинъ удивлялся, что докторъ Миллеръ публично вступилъ въ ряды поземельной лиги. Это былъ красивый, видный человкъ, лтъ пятидесяти, съ сдыми волосами и умными, зоркими глазами, которые одинаково могли опредлить физическій и нравственный недугъ.

— Благодарю васъ, сэръ, сказалъ Стандишъ съ чувствомъ:— мы были бы гораздо могущественне, еслибъ могли завербовать поболе такихъ людей, какъ вы.

— Васъ поддерживаетъ народъ, а это главное, отвчалъ докторъ.— Но, слышите, шумъ усиливается. Скажите имъ нсколько словъ, они этого требуютъ и имютъ на то полное право.

— Да, пойдемте, Стандишъ, прибавилъ Лоренсъ Пауэръ: — докторъ выйдетъ съ вами.

Докторъ появился первымъ на балкон. Вс его знали въ Дунбелин и потому толпа съ любопытствомъ ждала, что онъ скажетъ. Онъ повторилъ въ нсколькихъ словахъ то, что высказалъ въ комнат и представилъ народу новаго депутата среди оглушительныхъ криковъ.

Стандишъ взглянулъ на волновавшееся у его ногъ живое море. Толпа смолкла и притаила дыханіе. При вид многочисленныхъ лицъ, доврчиво и сочувственно обращенныхъ къ нему, онъ неожиданно почувствовалъ всю тяжесть принятой на себя отвтственности. Онъ вспомнилъ, что еще недавно былъ простымъ работникомъ, котораго упрекали за его постыдное происхожденіе, а теперь онъ сталъ представителемъ своего родного городка въ британскомъ парламент. Все это такъ смутило его, что онъ схватился рукой за баллюстраду и могъ только произнести:

— Друзья мои, я очень тронутъ тмъ довріемъ, которое вы мн сказали и употреблю вс усилія, чтобъ оказаться достойнымъ его. Я не могу теперь сказать ничего боле, но благодарю васъ отъ глубины души.

И онъ поспшно удалился съ балкона, къ удивленію всхъ его друзей и горькому разочарованію толпы.

— Стандишъ! воскликнулъ Пауэръ: — неужели вы ничего боле не скажете къ народу?

— Я не могу, Лори, отвтилъ молодой человкъ со слезами на глазахъ:— я такъ взволнованъ этой торжественной минутой, что не могу говорить.

— Оставьте его, сказалъ шепотомъ докторъ: — я тмъ боле надюсь на него. Я очень радъ, что онъ не безчувственный, нахальный говорунъ.

— Но что скажетъ народъ? воскликнулъ Пауэръ съ отчаяніемъ.

— Пускай говоритъ кто-нибудь изъ васъ, я ршительно не могу, повторилъ Стандишъ.

Лоренсъ Пауэръ, докторъ и еще двое сторонниковъ Клинтона вышли на балконъ и объяснили, что Стандишъ былъ слишкомъ взволнованъ, чтобъ говорить и проситъ, чтобъ его извинили. Толпа видимо была недовольна. Большинство не поврило объясненію и многіе громко это выразили, такъ что враги Стандиша Клинтона съ удовольствіемъ замтили, что его популярность значительно поколебалась.

— Я никогда въ жизни не былъ такъ разочарованъ, какъ сегодня въ Сгандиш Клинтон, сказалъ одинъ фермеръ своему товарищу, возвращаясь домой изъ города.— Онъ стоялъ на балкон, какъ откормленная свинья, и не могъ произнести ни слова.

— Онъ потерялъ голову, прибавилъ другой.

— Ужь не сдлали ли мы промахъ, избравъ его. Жаль будетъ израсходованныхъ денегъ, если онъ окажется недостойнымъ нашего доврія.

— Я говорилъ, что надо было выбрать Лоренса Пауэра, да меня никто не хотлъ слушать.

— Но Клинтонъ имлъ всего боле шансовъ на успхъ въ борьб съ Гардинджемъ, благодаря ихъ отношеніямъ.

Этотъ разговоръ вполн врно выражалъ общее разочарованіе народа въ своемъ представител. Вс ждали отъ него блестящей, краснорчивой рчи, пламеннаго протеста противъ землевладльцевъ и саксонскаго ига, а вмсто того, онъ произнесъ только нсколько незначащихъ словъ. Лучше было бы, еслибъ онъ вовсе не показывался народу.

— Это большее несчастье, что вы не могли произнести ожидаемой отъ васъ рчи, сказалъ Лоренсъ Пауэръ, передавая своему другу настроеніе толпы.— До вашего отъзда въ Лондонъ, вы непремнно должны произнести большую рчь на публичномъ митинг, чтобъ уничтожить произведенное вами дурное впечатлніе на избирателей.

IV.

Анджела Бойдъ съ нервнымъ нетерпніемъ ждала результата выборовъ. Она ходила взадъ и впередъ по гостиной, останавливаясь отъ времени до времени у окна, чтобъ взглянуть на толпы народа, которыми кишлъ въ этотъ день весь городъ. Въ Ирландіи вс: мужчины, женщины и дти интересуются выборами, и молодая двушка съ любопытствомъ смотрла на проходившую мимо живую, разношерстную массу. Наконецъ, кто-то постучалъ въ дверь и въ тоже время на улиц послышался отдаленный гулъ радостныхъ кликовъ.

— О миссъ Анджела! воскликнула Роза, вбгая въ комнату, едва переводя дыханіе.

— Кого выбрали? спросила поспшно молодая двушка.

— Не мистера Гардинджа, отвчала служанка въ полголоса, чтобъ не оскорбить своей госпожи, но потомъ не выдержала и воскликнула съ торжествомъ: — Стандишъ Клинтонъ нашъ депутатъ.

Анджела ничего не отвчала и, отвернувшись, продолжала смотрть въ окно.

— Не слышали ли вы еще чего? спросила она посл минутнаго молчанія.

— Я слышала, что Стандишъ Клинтонъ получилъ нсколько сотенъ голосовъ боле, чмъ мистеръ Гардинджъ.

Съ этими словами Роза вышла изъ комнаты и Анджела начала снова ходить изъ угла въ уголъ. На душ у нея было очень отрадно и, спросивъ себя мысленно, чувствовала ли бы она тоже самое, еслибъ былъ избранъ Вальтеръ Гардинджъ, отвчала чистосердечно: нтъ. Она была рада, что одержалъ побду Стандишъ Клинтонъ, что человкъ, поддерживавшій убжденія поземельной лиги, явится представителемъ и защитникомъ ирландскихъ поселянъ въ парламент. Она думала, что если ужь онъ не проведетъ мръ для улучшенія быта бднаго ирландскаго народа, то не на кого и разсчитывать. Онъ былъ сынъ народа, умный, ршительный, и со слезами на глазахъ въ порыв истиннаго патріотизма она громко воскликнула:

— Слава Богу!

Мистеръ Гардинджъ и его сынъ провели вечеръ этого злополучнаго для нихъ дня у Матью Бойда. Они были въ очень мрачномъ настроеніи. Мистеръ Гардинджъ былъ приведенъ въ такое отчаяніе неудачей Вальтера и успхомъ ненавистнаго ему Стандиша, что даже окружавшіе его были поражены удивленіемъ. Но въ этомъ случа играло роль нетолько горькое разочарованіе въ успх любимаго сына, но и непроизводительный расходъ значительной суммы, который былъ тмъ чувствительне, что стоившія ему такъ дорого машины оставались въ бездйствіи, благодаря общему упадку торговли.

— Пойдемте ко мн въ контору, сказалъ Матью Бойдъ, обращаясь къ мистеру Гардинджу:— я хочу вамъ показать кое-что.

Генри Гардинджъ послдовалъ за стряпчимъ и Анджела осталась наедин съ Вальтеромъ.

— Я, должно быть, кажусь вамъ очень глупымъ сегодня, сказалъ онъ.

Ей было очень жаль его, но она пожалла бы вообще всякаго человка, который потерплъ бы горькое разочарованіе.

— Разв я доказала чмъ-нибудь, что считаю васъ дуракомъ? промолвила она съ улыбкой.

— Да, отчасти.

— Чмъ же?

— Анджела, произнесъ онъ, облокотясь на каминъ:— вы не выразили сожалнія, что я не попалъ въ парламентъ?

Молодая двушка покраснла и закрылась японскимъ веромъ, бывшимъ у нея въ рукахъ.

— Я очень сожалю, что вы такъ приняли къ сердцу свою неудачу, отвтила она уклончиво.

— Но вы не желали, чтобъ я былъ выбранъ? Будьте откровенны, Анджела! Говоря это, онъ слъ на низенькій стулъ подл молодой двушки и взялъ ея руку.

— Я желала, чтобъ былъ выбранъ человкъ, который защищалъ бы интересы народа, Вальтеръ, отвчала Анджела, смотря ему прямо въ глаза:— а вы сами мн сказали, что не будете защитникомъ народа. Мн очень жаль васъ лично, но еслибъ я участвовала въ выборахъ, то не подала бы за васъ голоса. Вы меня понимаете?

— Еще бы! отвчалъ Вальтеръ, выпуская ея руку:— я понимаю, что вы рады избранію Клинтона.

Она снова отвернулась и закрыла лицо веромъ.

— Я рада, что выбранъ человкъ, который объяснитъ парламенту, въ какомъ несчастномъ положеніи находятся наши поселяне и фермеры.

— Не будемъ боле говорить объ этомъ, воскликнулъ молодой человкъ:— мн ужасно надола вся эта исторія и я очень сожалю, что согласился выставить свою кандидатуру. Но, Анджела, прибавилъ онъ: — мое пораженіе не измнитъ вашихъ чувствъ, ко мн?

— Нисколько, Вальтеръ, отвчала молодая двушка, но въ самой поспшности, съ которой она произнесла эти слова, звучало роковое равнодушіе, и влюбленный юноша вернулся домой въ этотъ вечеръ, все-таки не добившись отъ нея ршительнаго отвта.

Спустя нсколько дней, Стандишъ Клинтонъ, по совту своего друга Лоренса Пауэра, собралъ народный митингъ на открытой полян, въ четырехъ миляхъ отъ Дунбелина. Прозжая въ линейк съ своими друзьями мимо дома стряпчаго, онъ увидалъ въ окн граціозную головку Анджелы Бойдъ, которая читала какую-то книгу. Она не подняла глазъ, по все-таки онъ думалъ всю дорогу объ этомъ прелестномъ видніи. Онъ былъ до того задумчивъ, что друзья стали бояться, что его рчь снова будетъ неудачной.

Но ихъ опасенія были совершенно напрасны. Стандишъ спрашивалъ себя мысленно, слышала ли Анджела Бойдъ объ его неудачной рчи въ день выборовъ. Онъ не желалъ, чтобъ она думала, что выборъ Дунбелина неудовлетворителенъ. Эта мысль придала ему новую энергію и его рчь оказалась столь краснорчивой, что ирландцы не слыхивали ничего подобнаго со временъ О’Конеля. Многочисленная толпа внимала съ восторгомъ его вдохновенному краснорчію и тутъ же провозгласила, что онъ вполн достоинъ быть вожакомъ людей.

На слдующій день, Анджела Бойдъ прочитала его рчь въ національной газет. Кто ей прислалъ этотъ нумеръ? Она не узнала почерка, которымъ написанъ былъ адресъ, но спрятала газету въ своемъ стол.

V.

Къ открытію парламентской сессіи Стандишъ Клинтонъ похалъ въ Лондонъ. У него не было тамъ пріятелей и онъ не зналъ никого изъ своихъ товарищей, ирландскихъ депутатовъ. Однако, двое изъ нихъ, получивъ письма изъ Ирландіи, разъискали его и, въ сопровожденіи этихъ двухъ поручителей, онъ явился въ палату общинъ, принялъ установленную присягу и занялъ свое мсто въ Вестминстер.

Сначала, онъ былъ немного смущенъ. Вообще Лондонъ поразилъ его своимъ величіемъ, громадностью, шумомъ, гамомъ и особливо торопливостью всхъ и каждаго, когда же онъ увидалъ себя членомъ величайшаго законодательнаго собранія въ свт, то почувствовалъ себя столь ничтожнымъ, что это сознаніе могло серьзно помшать его парламентскимъ успхамъ.

Онъ, конечно, не думалъ, что дло, которое онъ защищалъ, было ничтожно, но ему казалось, что онъ лично былъ слишкомъ ничтоженъ, чтобъ защищать такое дло. Онъ съ удивленіемъ слушалъ парламентскихъ ораторовъ и мысленно пришелъ къ тому заключенію, что никогда не усвоитъ себ того спокойнаго достоинства, съ которымъ они говорили. Парламентскіе обряды и формы также пугали его, но онъ ршился изучить ихъ сложную систему и въ короткое время вполн понялъ ту таинственную рутину, которая называется внутренними распорядками палаты.

Стандишъ былъ бденъ и единственнымъ источникомъ его доходовъ было сотрудничество въ газетахъ. Онъ уже началъ писать статьи въ Дунбелин, подъ руководствомъ Даніеля Кросби, который далъ ему рекомендательныя письма къ нкоторымъ лондонскимъ журналистамъ. Съ ихъ помощью онъ досталъ корреспонденцію въ дв провинціальныя газеты. Вмст съ тмъ, онъ старательно изучалъ т законодательныя мры, предложить или защищать которыя въ парламент онъ обязался своимъ избирателямъ.

Но, несмотря на то, что онъ вполн усвоилъ себ т предметы, по которымъ хотлъ говорить, онъ все еще не ршался встать и вызвать на бой перваго министра, или кого либо другого изъ опытныхъ парламентскихъ ораторовъ. Ему легко было произносить рчи на публичныхъ митингахъ въ Дунбелин, гд его считали героемъ и каждое его слово слушалось съ уваженіемъ. Но совершенно иное дло было говорить въ палат общинъ Великобританіи и Ирландіи. Иногда сердце его болзненно сжималось. Ужь не ошибся ли онъ въ своихъ силахъ и способностяхъ? Не было ли съ его стороны дерзкимъ нахальствомъ вообразить, что, онъ могъ быть депутатомъ? Онъ глубоко сознавалъ всю отвтственность, взятую имъ на себя, и чмъ боле онъ объ ней думалъ, тмъ съ большимъ недовріемъ относился къ себ. Вн палаты онъ говорилъ хорошо и даже краснорчиво, но въ Вестминстер на него нападала такая робость, что онъ просто приходилъ въ отчаяніе. У него не было ни друзей, ни знакомыхъ семействъ, гд бы онъ могъ пріятно проводить свое свободное время. Онъ всегда былъ одинъ и только думалъ о своей нервной робости, о неудач своей парламентской дятельности.

— Послушайте, Клинтонъ, сказалъ ему однажды Джонъ Кронинъ, добродушный ирландскій депутатъ, смло говорившій въ палат кстати и некстати: — отчего вы только подаете голосъ съ нашей партіей.

— Погодите, я когда-нибудь начну говорить, уклончиво сказалъ Стандишъ.

— Когда-нибудь, значитъ, никогда.

— Я выжду удобный случай.

— Вы уже довольно долго ждали, уже сессія близится къ концу и вы досел ничего не сдлали.

— Это правда, промолвилъ Стандишъ, сидя съ своимъ товарищемъ, депутатомъ, на террас, выходившей на рку.

— Я старше васъ и доле былъ въ парламент, поэтому позвольте мн дать вамъ совтъ.

— Еще бы! воскликнулъ Стандишъ поспшно:— вы слишкомъ добры, что мною интересуетесь.

— Пустяки, отвчалъ Кронинъ:— я вами интересуюсь не по доброт, а потому, что люблю наше общее дло, и увренъ, что вы можете многое сдлать для блага нашей бдной родины.

— Я? Но какимъ образомъ? Я готовъ все сдлать, что могу, и постоянно отыскиваю удобный случай, но не успю собраться съ силами, чтобы высказать свое мнніе, какъ поднимется другой депутатъ и, что всего странне, говоритъ именно то, что я хотлъ сказать.

— А, вы это замтили!

— Да, и вы также?

— Еще бы.

Онъ произнесъ эти слова такимъ страннымъ тономъ, что Стандишъ взглянулъ на него съ удивленіемъ.

— Да и не я одинъ, а многіе замтили, что двое или трое лицъ, именъ которыхъ я не назову, крадутъ ваши мысли.

— Крадутъ мои мысли? воскликнулъ въ изумленіи молодой человкъ.

— Да, отвчалъ спокойно представитель Баллипатрика: — у нихъ нтъ своихъ мыслей, и потому они очень рады, что могутъ позаимствовать ваши идеи, зная, что вы хорошо изучили ирландскій вопросъ.

— Не ошибаетесь ли вы?

— Ни мало. Ну, что же, вы послдуете моему совту?

— Я прежде его выслушаю.

— Это благоразумно, произнесъ добродушно ирландецъ со смхомъ:— вотъ мой совтъ. Вы знаете какой билль внесетъ министерство во вторникъ?

— Знаю.

— Конечно, вы подадите голосъ противъ такой мры?

— Я думаю, что излишне меня объ этомъ спрашивать.

— Хорошо. Отчего бы вамъ не произнести по этому случаю вашей первой двственной рчи въ парламент?

— Отчего бы и не произнести! промолвилъ Стандишъ, какъ бы говоря про себя.

— Подумайте объ этомъ, другъ мой, прибавилъ Кронинъ,— подготовьте заране вс факты и аргументы, а главное, никому ни слова.

— Конечно, я этимъ вопросомъ очень интересуюсь, отвчалъ Стандишъ:— благодарю васъ, Кронинъ, я послдую вашему совту.

Стандишъ Клинтонъ серьзно обдумалъ слова добродушнаго ирландца и пришелъ къ тому убжденію, что онъ былъ совершенно правъ. Онъ вспомнилъ, что двое депутатовъ, на которыхъ намекалъ Кронинъ, постоянно ухаживали за нимъ, что ему казалось очень лестнымъ, и спрашивали его мннія по различнымъ вопросамъ. Задтый за живое такой недостойной эксплуатаціей его доврія, онъ ршился боле не попадать въ ловушку и доказать всей палат, на что онъ былъ способенъ. Поэтому, онъ изучилъ вопросъ, стоявшій на очереди, еще основательне, чмъ обыкновенно, и вмст съ тмъ избгалъ всякихъ разговоровъ съ своими ложными друзьями.

Былъ конецъ іюня и лондонскій сезонъ былъ въ самомъ разгар. Въ день, назначенный для внесенія въ парламентъ запретительнаго билля, Стандишъ Клинтонъ пошелъ въ палату въ шесть часовъ, и по дорог съ любопытствомъ смотрлъ на вереницу экипажей, тянувшихся по улиц. Вдругъ сердце его кнуло, мимо него прохала коляска съ двумя дамами и одна изъ нихъ, какъ ему показалось, была Анджела Бойдъ.

Онъ посмотрлъ пристально и убдился, что это не она. Но это случайное сходство вызвало передъ нимъ образъ молодой двушки. Со времени отъзда изъ Дубелина, онъ ничего объ ней не слыхалъ, и она уже теперь, по всей вроятности, была женою Вальтера Гардинджа. Онъ вспомнилъ, какъ видлъ ее въ послдній разъ у окна, и дорого бы далъ, чтобы узнать ея мнніе на счетъ его прощальной рчи на народномъ митинг.

Достигнувъ Вестминстера, онъ прямо прошелъ на балконъ. Это было его любимое убжище. Онъ вынулъ изъ кармана два листка, на которыхъ набросалъ нсколько замтокъ для своей рчи, по не могъ сосредоточить на нихъ свои мысли. Лицо молодой двушки въ коляск все мелькало передъ его глазами, и онъ мысленно спрашивалъ самъ себя, что подумаетъ о немъ Анджела Бойдъ, когда прочтетъ въ газетахъ его первую парламентскую рчь?

— Клинтонъ, я васъ ищу, воскликнулъ Джонъ Кронинъ, подходя къ нему.

— Что вамъ надо?

— Я ухожу по длу и не вернусь ране десяти часовъ. Мои друзья хотли придти сегодня въ палату, пожалуйста, достаньте имъ хорошія мста.

Стандишъ общалъ исполнить желаніе Кронина и тотъ поспшно удалился. Въ половин девятаго, Стандишъ былъ уже на своемъ мст, и не прошло нсколькихъ минутъ, какъ ему подали карточку: ‘Мистеръ Вильямъ Вудфордъ’. Это былъ другъ Джона Кронина, которому онъ долженъ былъ достать мсто въ палат.

VI.

Съ карточкой въ рукахъ, Стандишъ Клинтонъ вышелъ въ галлерею. Къ нему тотчасъ подошелъ какой-то джентельмэнъ.

— Мистеръ Вудфордъ, если я не ошибаюсь? сказалъ Стандишъ.

— Да, отвчалъ джентельмэнъ: — мистеръ Кронинъ сказалъ мн, что вы сжалитесь надъ нами и помстите насъ.

— Съ большимъ удовольствіемъ, отвчалъ Стандишъ:— много васъ?

— Со мною дв дамы: моя жена и молодая ирландка, которая гоститъ у насъ. Кажется, по депутатскому билету впускаютъ только одну даму, и потому не можете ли вы провести ихъ обихъ?

— Я постараюсь, произнесъ Стандишъ: — гд ваши дамы? Я еще ни разу не провожалъ дамъ въ дамскую галлерею, но сдлаю все, что могу.

Съ этими словами, онъ направился къ корридору, который велъ къ дамской галлере. Изъ группы дамъ отдлились дв и сдлали нсколько шаговъ къ нему. Въ одной изъ нихъ онъ узналъ Анджелу Бойдъ.

На минуту онъ растерялся. Онъ только что думалъ о ней и не врилъ своимъ глазамъ, что она была передъ нимъ. Анджела Бойдъ въ Лондон! И нетолько въ Лондон, но въ палат общинъ, гд онъ долженъ былъ произнести въ этотъ вечеръ свою двственную рчь! Какъ она была хороша въ прозрачномъ голубомъ плать съ молочнаго цвта кружевами и въ маленькой шляпк, кокетливо надтой на ея роскошныхъ каштановыхъ волосахъ. Мистеръ Вудфордъ представилъ Стандиша своей жен, а потомъ хотлъ представить его и Анджел, но она, слегка покраснвъ и протягивая руку, сказала:

— Мы старые знакомые съ мистеромъ Клинтономъ, мы изъ одного города. Вы меня забыли? прибавила она съ улыбкой.

— Нтъ, миссъ Бойдъ, отвчалъ онъ, пожавъ ея маленькую ручку съ тревожно бьющимся сердцемъ:— но я не ожидалъ васъ встртить въ Лондон.

— Миссъ Бойдъ моя подруга по школ, сказала г-жа Вудфордъ, хорошенькая, по пустенькая женщина:— я часто просила ее пріхать ко мн погостить, и наконецъ-то она собралась.

— И знаете ли, мистеръ Клинтонъ, замтилъ мистеръ Вудфордъ:— миссъ Бойдъ сочувствуетъ вашей партіи.

— Это очень лестно, отвчалъ любезно Стандишъ:— но пойдемте, и я узнаю, можно ли достать вамъ обимъ мста въ дамской галлере.

Онъ предложилъ руку мистрисъ Вудфордъ, и они вскор достигли входа въ клтку, гд слабому полу позволяется смотрть сквозь ршотку на ихъ повелителей, царящихъ внизу.

— Вы останетесь здсь, сказалъ Стандишъ съ улыбкой, обращаясь къ мистеру Вудфорду: — въ этотъ рай впускаютъ только привилегированныхъ.

— Хорошо, отвчалъ со смхомъ Вудфордъ: — я лучше вернусь въ нижнюю галлерею и тамъ подожду васъ.

Стандишу удалось достать для дамъ два мста на первой скамейк, и онъ посадилъ ихъ такъ, что он могли хорошо видть ту часть палаты, гд сидли ирландскіе депутаты.

— Такъ вотъ палата общинъ! воскликнула мистрисъ Вудфордъ:— я думала, что она больше и великолпне.

— Конечно, она могла бы быть больше, отвчалъ Стандишъ.— Какъ вы ее находите, миссъ Бойдъ? прибавилъ онъ, обращаясь къ молодой двушк.

— Право, не могу еще высказать своего мннія, отвчала Анджела въ полголоса:— вы будете говорить сегодня?

Въ ея словахъ звучалъ искренній интересъ, и посл минутнаго колебанія, онъ произнесъ:

— Я думаю, по крайней мр, мои друзья желаютъ, чтобы я говорилъ.

— Я надюсь, что услышу васъ, промолвила молодая двушка почти съ жаромъ.

— О, да, мистеръ Клинтонъ, воскликнула мистрисъ Вудфордъ:— пожалуйста, произнесите сегодня рчь. По дорог сюда миссъ Бойдъ выражала надежду, что мы васъ услышимъ.

— Попоздне я приду за вами и покажу вамъ библіотеку. Это стоитъ посмотрть.

Идя внизъ, Стандишъ Клинтонъ спрашивалъ себя, во сн ли онъ или на яву. Онъ, простой работникъ, когда-то сидвшій въ тюрьм, былъ теперь членомъ перваго законодательнаго собранія въ свт, и только что разговаривалъ, какъ равный, съ женщиной, которую онъ привыкъ считать какимъ-то недосягаемымъ божествомъ! Возможно ли было подобное превращеніе!

Онъ досталъ мистеру Вудфорду мсто въ галлере спикера и возвратился въ палату. Даже въ первый день, когда онъ принималъ присягу, онъ не чувствовалъ себя столь смущеннымъ, какъ теперь, зная, что на него смотрятъ два юныхъ, прелестныхъ глаза. Однако, мысль объ этомъ вдохновляла его. Мысль, что Анджела Бойдъ обошлась съ нимъ, какъ съ равнымъ, придала ему такую самоувренность, которая удивила его друзей.

Съ своей стороны, Анджела Бойдъ смотрла на него съ изумленіемъ. Она едва врила своимъ глазамъ: такъ онъ перемнился и такимъ смотрлъ приличнымъ, достойнымъ джентльмэномъ. Пока она думала объ этомъ, до ея ушей неожиданно долетлъ его голосъ.

VII.

Вайтстоунъ, гд произошли безпорядки по поводу выселенія фермеровъ, былъ излюбленнымъ мстомъ для митинговъ Поземельной Лиги, и народные ораторы обыкновенно кончали свои рчи противъ ренты и землевладльцевъ краснорчивымъ жестомъ въ ту сторону, гд виднлись раззоренныя, пустыя хижины.

Мэри Неллиганъ присутствовала на всхъ этихъ митингахъ, хотя ей надо было пройти для этого нсколько миль, такъ-что, наконецъ, на нее обратили вниманіе. Но никто не говорилъ о ней дурного, а только многіе удивлялись, къ чему она такъ утомляла себя. Впрочемъ, вс такъ интересовались этимъ движеніемъ, что вскор на Мэри стали смотрть, какъ на живую лтопись всего, что касалось Поземельной Лиги. Но никто не зналъ, что вс лишніе свои гроши — а у нея было ихъ немного — она употребляла на покупку газетъ, въ которыхъ упоминалось имя Стандиша Клинтона. Ея любящее сердце гордилось его славой, хотя она съ горестью чувствовала, что онъ сдлался джентльмэномъ и жилъ среди высшаго общества, а она осталась грубой работницей, попрежнему жила въ хижин матери и ходила на работу нафабрику. По временамъ, она отводила душу въ разговор съ Анджелой Бойдъ, но въ послднее время она лишилась и этого удовольствія, такъ какъ узнала отъ своего друга Розы, что мисъ Бойдъ ухала въ Англію.

Однажды въ воскресенье, происходилъ въ Вайтстоун обычный митингъ. Народу собралось нсколько тысячъ, потому что долженъ былъ говорить извстный ораторъ. На случай безпорядковъ, власти послали на мсто митинга солдатъ и полицію. Они, по обыкновенію, старались помшать рчамъ ораторовъ, но вс ихъ усилія были тщетны. Съ обихъ сторонъ было дано много поводовъ къ насильственнымъ дйствіямъ. Толпа осыпала военную и полицейскую силу всевозможной бранью, а т, въ свою очередь, до того стсняли свободу слова, что, наконецъ, дло дошло до рукопашной.

Повидимому, власти только этого и ждали. Раздалась команда:

— Пли!

Произошла невообразимая свалка. Воздухъ огласился криками, воплями, стонами раненыхъ. Солдатъ и полицейскихъ едва не растерзали, и они спаслись лишь учащенными ружейными залпами, которые, наконецъ, обратили въ бгство разсвирпвшую толпу. Мэри Неллиганъ была въ свалк и вышла изъ нея невредимой. Но не такова была судьба сопровождавшаго ее Питера Каркорана.

Онъ только присутствовалъ на митинг, не произнесъ ни слова и не принялъ участія ни въ какой враждебной властямъ демонстраціи и, однако, онъ одинъ сдлался жертвою общаго безумія.

— Мэри! воскликнулъ онъ:— я убитъ! О, Боже мой!

И онъ упалъ на землю.

— Питеръ! Питеръ! произнесла Мэри, стараясь его приподнять:— можетъ быть, вы не такъ тяжело ранены.

Но Питеръ Каркоранъ былъ смертельно раненъ и его отнесли домой безъ чувствъ.

Онъ дйствительно умеръ, но передъ смертью послалъ за Мэри Неллиганъ.

— Чего отъ тебя хочетъ Питеръ Каркоранъ? спросила ее мать, когда, на слдующій день, пришли отъ умирающаго за молодой женщиной.

— Не знаю, но надо идти, не правда ли? отвчала Мэри.

— Конечно, всегда слдуетъ исполнять желаніе умирающаго, согласилась съ нею мать.

Мэри Неллиганъ надла плащъ и поспшно направилась къ хижин Питера Каркорана. Онъ лежалъ на кровати, и капли холоднаго, предсмертнаго пота выступили на его лбу. Глаза его дико блуждали, но когда Мэри вошла въ комнату, онъ произнесъ съ жаромъ:

— Слава Богу! она исполнила мое желаніе.

Мэри Неллиганъ опустилась на колни подл кровати умирающаго. Патеръ только-что причастилъ его и, посл непродолжительнаго съ нимъ разговора, сказалъ громко:

— Кэти Бирнъ, сбгайте скоре за стряпчимъ Колинсомъ и судьей, мистеромъ Налли.

— Сейчасъ, отвчала женщина:— но стряпчій Бойдъ живетъ ближе, не сбгать ли за нимъ?

— Ни за что! рзко произнесъ патеръ: — длайте что вамъ говорятъ.

Кэти Бирнъ поспшно вышла изъ хижины.

— Не говорите съ нимъ теперь, Мэри, сказалъ шопотомъ патеръ: — ему надо запастись силами на разговоръ съ судьей и стряпчимъ.

— Въ чемъ дло? спросила Мэри также въ полголоса.

— Это престранная исторія, вотъ все, что я могу теперь сказать, произнесъ патеръ:— но пойдемте въ кухню, оставимъ его пока одного.

Мэри повиновалась. При умирающемъ осталась его племянница Бидди. Но черезъ нсколько минутъ она показалась въ дверяхъ.

— Не придетъ ли кто въ комнату! воскликнула она: — мн страшно оставаться одной. Онъ такой ужасный и говоритъ такія странныя слова.

VIII.

— Я пойду съ вами, Бидди, сказала Мэри Неллиганъ и войдя въ комнату умирающаго, сла на его кровать.

Онъ уставился на нее своими дико блуждающими глазами.

— А, это вы, Мэри Неллиганъ! промолвилъ онъ слабымъ голосомъ.

— Да, Питеръ, это я, отвчала молодая женщина.

— А, это вы, Мэри Неллиганъ… Мэри Неллиганъ. Нтъ… не за Мэри Неллиганъ, а за Мэри Шильдсъ ухаживалъ, бывало, Стандишъ Клинтонъ. Мэри, вы любили Стандиша?

Мэри вспыхнула. Она знала, что Бидди Каркоранъ была одна изъ самыхъ завзятыхъ сплетницъ въ околодк и не хотла ничего сказать лишняго въ ея присутствіи.

— О, Питеръ! произнесла она:— я на вашемъ мст не думала бы объ этомъ. Стандишъ теперь сталъ важнымъ джентльмэномъ въ Лондон и не думаетъ ни о комъ изъ насъ.

— Мэри! началъ снова умирающій и прислъ на кровати, но силы ему измнили и онъ упалъ на подушку въ изнеможеніи.

— Не говорите такъ много, Питеръ, сказала Мэри, поправляя ему подушку: — сохраните свои силы къ приходу судьи и стряпчаго.

— Мн ихъ не надо! воскликнулъ онъ въ сильномъ волненіи:— подойдите поближе, Мэри, и поклянитесь, что вы возстановите права Стандиша Клинтона.

— Какъ могу я это сдлать, Питеръ? спросила Мэри и сердце ея тревожно забилось.

— Я вамъ скажу, отвчалъ умирающій:— подойдите поближе. Мн осталось жить недолго. Мэри, вы должны похать въ Лондонъ и передать Стандишу Клинтону все, что я вамъ скажу.

— Какъ! я должна похать въ Лондонъ! воскликнула молодая женщина съ изумленіемъ.

— Да, вы, Мэри, я довряю вамъ однимъ. Я не боюсь стряпчихъ. Вы это сдлаете, Мэри, потому что вы любите Стандиша, Вдь вы его любите, Мэри?

Молодая женщина нагнулась къ умирающему и шопотомъ произнесла:

— Я боюсь въ этомъ сознаться, Питеръ.

— Я давно это знаю, Мэри, отвчалъ онъ:— ну, теперь молчите и выслушайте меня. Я любилъ Кэти Клинтонъ всей душой. Она была первая красавица въ Дунбелин и я думалъ, что она выйдетъ за меня замужъ. Но вдругъ я сталъ замчать, что молодой хозяинъ… мистеръ Генри Гардинджъ часто похаживаетъ къ ней. Я ей сказалъ, что онъ ей не женихъ и…

Онъ умолкъ и Мэри отерла съ его лба крупныя капли холоднаго пота.

— Не бойтесь, Мэри, продолжалъ онъ черезъ минуту: — я вамъ все скажу. Я не зналъ бы покоя въ могил, еслибъ унесъ съ собою эту тайну. Когда я сказалъ Кэти о мистер Генри Гардиндж, то она отвчала, что мистеръ Гардинджъ досталъ ей прекрасное мсто на одной фабрик въ Глазго, что она перезжаетъ туда и никогда не выйдетъ замужъ за простого рабочаго, какъ я… Я едва не сошелъ съума, потому что зналъ, что это не кончится добромъ. У Кэти не было родителей и родственниковъ, я сказалъ обо всемъ патеру, онъ отправился къ ней, но ея ужь и слдъ простылъ. Я не зналъ, что длать. Патеръ Баретъ пошелъ къ мистеру Генри Гардинджу, но тотъ сказалъ, что ничего объ ней не знаетъ, кром того, что она просила его достать ей мсто на фабрик въ Глазго. Вскор посл этого, онъ ухалъ изъ Дунбелина на дв или на три недли и я слышалъ, что онъ въ Глазго. Я все думалъ о Кэти и почему-то мн показалось, что молодой хозяинъ похалъ къ ней. Вотъ я и ршился ее розыскать съ Божьей помощью.

Онъ снова умолкъ отъ утомленія.

— Вы слишкомъ много говорите, Питеръ, сказала Мэри.

— Я очень слабъ, но окончу свой разсказъ. Я пошелъ въ Глазго… и сталъ тамъ ходить по фабрикамъ. Наконецъ, я узналъ случайно отъ одной женщины, что Кэти Клинтонъ была замужемъ, что ея мужъ нсколько недль тому назадъ пріхалъ изъ Ирландіи и у нихъ была ссора, что на слдующій день у нея родился ребенокъ и она была очень больна, но теперь поправилась и собирается домой, въ Ирландію. Сердце мое болзненно сжалось, но я пошелъ съ этой женщиной и увидалъ въ маленькой, опрятной комнат Кэти Клинтонъ съ ребенкомъ на рукахъ.

Въ эту минуту въ кухн раздался шумъ и въ комнату вошелъ патеръ съ стряпчимъ Колинсономъ и судьей мистеромъ Налли.

— Ну, Каркоранъ, что вы хотли сказать этимъ господамъ? спросилъ онъ.

— Я уже сказалъ Мэри, отвчалъ умирающій: — мн еще осталось досказать только немного.

— Хорошо, произнесъ стряпчій: — продолжайте. Намъ надо только знать главные факты.

— Ну, продолжалъ Питеръ, обращаясь къ Мэри Неллиганъ:— сначала Кэти не хотла со мною говорить, но потомъ сказала, что мистеръ Генри Гардинджъ подговорилъ ее перехать въ Глазго, общая жениться на ней и привезти ее обратно въ Дунбелинъ, какъ только его дла устроятся.

— Женился онъ на ней? спросилъ стряпчій, видя, что силы Питера Каркорана сильно падаютъ.

— Да, сэръ. Онъ пріхалъ въ Глазго вскор посл ея перезда изъ Дунбелина и назвалъ ее своей женой въ присутствіи мистера Матью Бойда, доброй женщины, у которой она жила, и ея мужа. А этого, говорятъ, довольно по шотландскимъ законамъ.

— Почему же она никому не говорила, что онъ ея мужъ?

— Потому что негодяй уврилъ ее, что этотъ бракъ недйствителенъ въ Ирландіи. Она была дура, какъ и многія женщины. Онъ бросилъ ее и пригрозилъ погубить, если она скажетъ хоть слово объ ихъ брак. Она занемогла и родила, потомъ ея любовь превратилась въ ненависть и чтобы отомстить ему, она вернулась въ Дунбелинъ. Мистеръ Бойдъ можетъ вамъ разсказать объ этомъ. Онъ еще былъ добре другихъ и выхлопоталъ ей хижину на гор, недльный пенсіонъ и…

— А помните вы, перебилъ его стряпчій Колинсъ: — какъ звали людей, у которыхъ она жила въ Глазго?

— Да, сэръ, ихъ фамилія была: Фергюсонъ, отвчалъ Питеръ Каркоранъ:— вотъ видите, Мэри, я хочу, чтобъ вы возстановили права Стандиша, потому что онъ законный сынъ Гардинджа, а не другой.

— Я сдлаю все, что могу, отвчала Мэри въ большомъ волненіи.

— Патеръ Барретъ дастъ вамъ нчто, прибавилъ шопотомъ умирающій:— позжайте къ Стандишу и скажите ему.

— Мы исполнимъ ваше желаніе, сказалъ судья.

— Нтъ, пусть Мэри первая разскажетъ ему исторію его матери, промолвилъ съ трудомъ Питеръ Каркоранъ.

— Да, да, Питеръ, я это сдлаю съ Божьей помощью! воскликнула Мэри:— но что съ вами?

Патеръ Баретъ началъ поспшно читать отходную и, спустя полчаса, Питеръ Каркоранъ спокойно умеръ.

Мэри Неллиганъ была такъ поражена всмъ происшедшимъ, что пошла къ двери, какъ во сн. Но ее остановилъ патеръ.

— Подождите, Мэри, сказалъ онъ:— помолимтесь вс за упокой души Питера, а потомъ я пойду съ вами. Намъ по дорог.

Вс присутствующіе опустились на колни и набожно произнесли заупокойную молитву. Только одна Мэри Неллиганъ машинально повторяла знакомыя ей слова, не понимая ихъ смысла.

— Ну, Мэри, пойдемъ теперь, сказалъ патеръ, застегивая доверха свой длинный сюртукъ.— Прощайте, добрые люди, Христосъ съ вами!

— Прощайте, святой отецъ, отвчали вс въ одинъ голосъ:— доброй ночи, Мэри.

Въ продолженіи нсколькихъ минутъ они шли молча, погруженные въ глубокую думу. Хотя патеръ привыкъ къ страннымъ исторіямъ, которыя онъ постоянно привыкъ слышать на исповди, но ни одна изъ нихъ не казалась ему столь романтичной, какъ разсказъ Питера Каркорана. Онъ не зналъ, насколько усплъ Питеръ познакомить Мэри съ исторіей матери Стандиша и потому спросилъ ее:

— Такъ Питеръ высказалъ вамъ желаніе, чтобъ вы сами похали въ Лондонъ и все разсказали Стандишу Клинтону?

— Да, святой отецъ.

— Но вдь до Лондона очень далеко и надо хатъ на пароход и по желзной дорог.

— Ничего, я общала Питеру и надо исполнить слово, данное умирающему, отвчала Мэри, которая сама очень желала сообщить Стандишу первая счастливую всть.

— Это правда, Мэри.

— На путешествіе потребуется денегъ, но я какъ-нибудь устроюсь.

— Мэри, до вашего прихода, Питеръ мн все разсказалъ и передалъ мн нсколько фунтовъ для уплаты вашихъ расходовъ по поздк въ Лондонъ.

— Неужели? воскликнула недоврчиво Мэри.

— Да, Мэри, я возьму вамъ билетъ туда и обратно и напишу въ Лондонъ знакомой настоятельниц монастыря, чтобъ она встртила васъ на пристани. Но вы никому объ этомъ не говорите.

— Я никому не скажу, но когда вы меня отправите?

— Я думаю, черезъ недлю.

— Черезъ недлю! воскликнула съ ужасомъ Мэри: — но онъ раньше узнаетъ обо всемъ отъ стряпчаго и судьи.

— Нтъ, вы успете ихъ предупредить, Мэри, отвчалъ спокойно патеръ: — ну, прощайте, я васъ увдомлю, когда получу отвтъ настоятельницы.

Патеръ Баретъ удалился, и Мэри Неллиганъ медленно продолжала свой путь. На мосту, она остановилась, и устремила свои взоры на виднвшіяся на рк суда. Она не могла помириться съ мыслью, что пройдетъ цлая недля или боле прежде, чмъ Стандишъ узнаетъ радостную для него всть.

— Пойду-ка я, узнаю, не отходитъ ли какое-нибудь судно въ Лондонъ, произнесла она громко.

Она направилась по набережной къ судамъ, на которыхъ виднлись огни.

— Куда вы идете? спросила она у нсколькихъ матросовъ, нагружавшихъ одно судно.

— Въ Манчестеръ, или скоре въ Ливерпуль, отвчалъ одинъ изъ нихъ:— хотите хать съ нами?

— Нтъ, произнесла Мэри:— я хочу знать, не отходитъ ли сегодня ночью какое-нибудь судно въ Лондонъ?

— Не знаю, спросите подальше.

Мэри прошла нсколько шаговъ, и, увидавъ, что большое судно готовилось къ отходу, подошла къ шкиперу, и смло спросила, не детъ ли онъ въ Лондонъ

— Да, отвчалъ онъ:— мы будемъ въ Лондон черезъ два дня. Хотите хать съ нами?

— Да, отвчала Мэри:— у меня нтъ денегъ, но я согласна семь лтъ работать на васъ, если вы только свезете меня въ Лондонъ.

Шкиперъ посмотрлъ пристально на молодую женщину, и повернувшись къ одному изъ матросовъ, сказалъ.

— Сведите эту женщину въ каюту. Она отправится съ нами.

IX.

— Странно, зачмъ Питеръ Каркоранъ хотлъ видть Мэри, сказала ея мать, когда настало время ложиться спать: — очень поздно, не пойти ли мн за нею.

— Кто-то идетъ, отвчалъ Джонъ, и въ ту же минуту послышался стукъ въ дверь.

Мистрисъ Шильдсъ отворила ее, и съ изумленіемъ увидла передъ собой маленькаго мальчика.

— Мэри прислала меня сказать, произнесъ онъ поспшно:— что она ухала въ Лондонъ, на корабл.

— Что такое? воскликнула, мистрисъ Шильдсъ:— зачмъ она ухала?

— Не знаю, отвчалъ ребенокъ, и, исполнивъ данное ему порученіе, пустился бжать.

— Я надну плащъ, сказала сыну, пораженная этимъ извстіемъ мистрисъ Шильдсъ: — и пойду къ Питеру Каркорану.

Уже было поздно, когда она достигла хижины Каркорана, но все-таки свтъ виндлся въ ней черезъ отворенную дверь. Караулившія тло покойника старыя сосдки не могли ничего ей сказать о Мэри, он знали только, что Питеръ Каркоранъ передъ смертью говорилъ съ нею наедин и что она потомъ ушла съ патеромъ.

— Разв она не вернулась домой? спросила Бидди.

— Нтъ, отвчала мистрисъ Шильдсъ:— и мальчишка Келли прибжалъ сказать, что она ухала въ Лондонъ, на корабл.

Вс женщины недоврчиво переглянулись.

— Правда, уходя съ патеромъ, Мэри была очень взволнована, сказала одна изъ нихъ, наливая себ стаканъ пунша.

— Мн тоже это показалась, прибавила Бидди, которая не питала дружескихъ чувствъ къ Мэри.

— Что вы хотите этимъ сказать? воскликнула мистрисъ Шильдсъ:— въ чемъ упрекаете вы мою дочь?

— Ни въ чемъ, мистрисъ Шильдсъ, отвчала первая изъ женщинъ: — еслибъ я была на вашемъ мст, то прямо пошла бы къ патеру, и спросила бы у него, гд Мэри.

— И спросите у него, прибавила Бидди:— что говорилъ Мэри по секрету бдный дядя Питеръ?

— Хорошо, отвчала мистрисъ Шильдсъ: — но прежде я помолюсь за упокой души бднаго Питера. Дайте мн, Бидди, ваши четки.

И, опустившись на колни, она набожно произнесла вслухъ нсколько молитвъ, вс присутствовшіе въ комнат вторили ей. Потомъ она встала и молча удалилась. Но было поздно, чтобъ идти къ патеру и она пошла прямо домой, все еще питая надежду, что застанетъ тамъ Мэри.

Но постель, на которой она спала съ дочерью, была пуста, и только на другой постели храпла вдова Линчъ съ дтьми.

— Я пошелъ бы, на вашемъ, мст къ патеру, и спросилъ у него, что все это значитъ, сказалъ на слдующее утро Джонъ Шильдсъ.

Добрая женщина послушалась его совта, и направила свои шаги къ дому, который занималъ отецъ Баретъ. Онъ былъ удивленъ не мене матери неожиданнымъ отъздомъ Мэри. Онъ объявилъ ей, что Питеръ Каркоранъ передъ смертью просилъ Мэри създить въ Лондонъ по важному для него длу, но и онъ никакъ не могъ понять, зачмъ она такъ поторопилась. Успокоивъ по возможности встревоженную женщину, онъ отправился на берегъ, чтобъ навести справки. Тамъ онъ узналъ отъ нсколькихъ судовщиковъ, что Мэри Неллиганъ наканун ночью отправилась въ Лондонъ на барк Венера съ грузомъ хлба.

Между тмъ, надлавшая столько тревоги и безпокойствъ, Мэри Неллиганъ ужасно страдала морской болзнью. Море было очень бурное, и она не вставала съ своей койки въ продолженіи двухъ дней и двухъ ночей. Наконецъ, на третій вечеръ, судно бросило якорь въ Лондонскихъ докахъ и Мэри, простившись съ добрымъ шкиперомъ, отправилась разъискивать Стандиша Клинтона.

Она знала, что онъ бываетъ въ парламент, и потому прямо пошла туда. Былъ уже десятый часъ, и она, усталая, медленно плелась вдоль нескончаемыхъ домовъ. Вс прохожіе, у которыхъ она спрашивала, гд парламентъ, отвчали ей:— ‘идите прямо’. Но это было легче сказать, чмъ сдлать, и кончилось тмъ, что она упала въ изнеможеніи подл громаднаго магазина. На сосдней церкви пробило одиннадцать часовъ. Но не долго пришлось ей отдохнуть. Проходившій мимо полисмэнъ освтилъ ея лицо своимъ потухшимъ фонаремъ и промолвилъ:

— Проходите.

— Я пошла бы съ удовольствіемъ, но не въ силахъ, отвчала Мэри.

— Куда вы идете? спросилъ полисмэнъ, ни мало не удивляясь.

— Въ парламентъ, отвчала она.

— Зачмъ вамъ туда? воскликнулъ полисмэнъ, любопытство котораго было возбуждено.

— Мн надо видть Стандиша Клинтона, отвчала она просто:— онъ изъ нашего города Дунбелина въ Ирландіи, и говоритъ рчи въ парламент.

— И вы пріхали изъ такой дали, чтобъ его видть?

— Мн надо ему сообщить нчто очень важное.

— Послушайтесь моего совта, сказалъ полисмэнъ: — не хо

ъдите сегодня въ парламентъ. Уже слишкомъ поздно. Лучше пойдемте со мною. У васъ есть деньги?

— Да, сэръ. У меня есть три шиллинга своихъ и пять шиллинговъ, которые мн далъ добрый шкиперъ.

— Хорошо. Я вамъ покажу ночлежную, гд вы проведете ночь. Содержательница ея моя теща.

Мэри съ благодарностью приняла это любезное приглашеніе и послдовала за полисмэномъ въ маленькой переулокъ, гд, войдя во дворъ одного изъ домовъ, онъ отворилъ дверь и громко крикнулъ:

— Приличная женщина желаетъ ночлега, мистрисъ Бэнсъ.

Съ этими словами онъ исчезъ, и Мэри очутилась одна въ сняхъ, освщенныхъ керосиновой лампой.

— Войдите! произнесъ голосъ съ верху.

Мэри поднялась по лстниц и на площадк ее встртила маленькая, опрятно одтая старуха, которая критически осмотрла ее съ головы до ногъ.

— У меня все занято, произнесла она, выводя повидимому удовлетворительное заключеніе о молодой женщин: — но если вамъ все равно, то я могу подлиться съ вами моею кроватью.

— Очень вамъ благодарна, отвтила Мэри:— я очень устала, и желала бы гд-нибудь прилечь.

На слдующее утро, Мэри проснулась очень поздно.

Она не скоро дала себ отчетъ въ томъ, гд она. Маленькая комната на чердак, въ которой она провела ночь, съ кисейной занавской на окн, опрятной мебелью, показалась ей роскошнымъ жилищемъ въ сравненіи съ тмъ, къ чему она привыкла въ Дунбелин.

— Я васъ не разбудила, потому что вы такъ крпко спали, сказала хозяйка, отворяя дверь.

— Я теперь, кажется, чувствую усталость боле, чмъ вчера, отвтила Мэри, съ трудомъ перевертываясь съ одного бока на другой.

Мистрисъ Бэнсъ распросила молодую женщину, зачмъ она пріхала въ Лондонъ и, удовлетворившись тмъ отвтомъ, который Мэри нашла нужнымъ ей дать, промолвила:

— А не хотите ли вы завтракать?

— Да, отвчала Мэри:— я сейчасъ встану и попросила бы у васъ чаю.

— Лежите спокойно, произнесла мистрисъ Бэнсъ: — мои жильцы уже давно разошлись. Я вамъ принесу сюда чаю.

Позавтракавъ, Мэри снова заснула, и открыла глаза только въ сумерки. Поспшно вскочивъ съ постели, она одлась, и по совту хозяйки похала въ дилижанс въ Вестминстеръ.

X.

Какъ только голосъ Стандиша долетлъ до ушей Анджелы, она затаила дыханіе и стала жадно слушать.

Его рчь, полная фактовъ и строго логичныхъ аргументовъ, напоминала своимъ пламеннымъ краснорчіемъ блестящіе дни Граттана. Его часто перебивали, но онъ всегда ловко парировалъ удары. Палата слушала его съ лихорадочнымъ вниманіемъ и онъ окончилъ свою рчь среди громкихъ криковъ одобренія и не мене громкихъ протестовъ.

Спустя нсколько минутъ, виновникъ этой парламентской бури спокойно сидлъ въ дамской галлере подл Анджелы Бойдъ.

— Вы произвели большое впечатлніе своей рчью, мистеръ Клинтонъ, сказала ея подруга.

— Вы слишкомъ снисходительны, отвчалъ Стандишъ, пристально смотря на Анджелу.

Ея лице горло, глаза блестли, и протянувъ ему руку, она промолвила дрожащимъ голосомъ:

— Благодарю васъ. Я вполн сочувствую всему, что вы сказали.

Какое-то свтлое, радостное чувство наполнило сердце Стандиша Клинтона.

— Я не знаю, какъ васъ благодарить, отвчалъ онъ, инстинктивно понижая голосъ: — но я, право, не помню, что я сказалъ, знаю только, что говорилъ отъ искренняго сердца. Какъ я радъ, что вы здсь сегодня, прибавилъ онъ неожиданно.

— Отчего?

— Отъ того, что я сегодня произнесъ первую свою рчь въ палат, до сихъ поръ я только подавалъ голосъ и исполнялъ парламентскую рутину.

Вскор дамы пожелали ухать и Стандишъ проводилъ ихъ до улицы. Въ ту самую минуту, какъ он садились въ кэбъ, какая-то женщина взглянула на Стандиша, который говорилъ что-то нагнувшейся къ нему Анджел. Это была Мэри Неллиганъ. Инстинктивно понявъ все, она вздрогнула и быстро удалилась, отложивъ до боле удобной минуты объясненія съ Стандишемъ.

Дамы ухали и Стандишъ Клинтонъ съ минуту не спускалъ глазъ съ узжавшаго кэба. Онъ чувствовалъ себя совершенно новымъ человкомъ. Онъ говорилъ съ Анджелой Бойдъ, какъ равный съ равнымъ! Не было ли это во сн? А его рчь, которую онъ теперь начиналъ, мало-по-малу, припоминать, что скажетъ Анджела о ней, прочитавъ ее завтра въ газетахъ?

На слдующее утро, Анджела встала очень рано, чтобъ первой прочитать въ ‘Daily Duffer’ рчи Стандиша Клинтона и другихъ ирландскихъ депутатовъ насчетъ самостоятельнаго ирландскаго законодательнаго собранія.

— Это не сегодняшняя газета! воскликнула она съ нетерпніемъ.

— Я только что купила ее на улиц, отвчала служанка.

Анджела посмотрла число, выставленное въ заголовк газеты. Да, дйствительно, была суббота, 28-го февраля. И, однако, она тщетно вертла газету, ни гд не было ни слова о рчахъ ирландскихъ депутатовъ. Подъ заголовкомъ ‘Ирландскія дла’ была напечатана пятая часть столбца.

— Я, вроятно, не умю искать, подумала она, не читая этой статейки: — стенографическій отчетъ долженъ быть напечатанъ гд-нибудь дале.

Она снова пробжала глазами вс страницы газеты, но все тщетно. Наконецъ, одна изъ передовыхъ статей остановила ее вниманіе. Она оканчивалась слдующими словами:

‘Въ конц засданія одинъ изъ такъ-называемыхъ представителей Ирландіи сдлалъ нсколько нелпыхъ замчаній относительно ирландской промышленности, но, конечно, никто ихъ не слушалъ, такъ какъ они заслуживали только одного презрнія’.

Вотъ и все! Вопросъ о конножелзной дорог въ Дульчестер былъ гораздо важне, чмъ судьба цлой страны, которую Англія приняла подъ свое покровительство и съ которой она соединена узами кровнаго родства, даже въ отношеніи королевскаго дома, потому что никто, въ настоящее время, не иметъ право назваться государемъ Ирландіи, кром Викторіи, королевы Великобританіи, и прямой наслдницы Евы, дочери Дермота, короля лейстера, вышедшей замужъ за англійскаго графа Строигбо.

— Можете вы мн объяснить, спросила Анджела у вошедшаго въ комнату хозяина дома: — почему въ вашей газет нтъ стенографическаго отчета о томъ, что говорили вчера въ палат мистеръ Клинтонъ и другіе ирландскіе депутаты. Вотъ что тутъ говорится объ ихъ рчахъ.

И она прочла строчки, поразившія ее своимъ дерзкимъ нахальствомъ.

— А вы ожидали найти въ англійской газет безпристрастныя, врныя и полныя свднія о чемъ либо касающемся Ирландіи? отвчалъ съ улыбкой мистеръ Вудфордъ.

— Отчего же нтъ? Я всегда слышала, что ваши англійскія газеты кичатся своей честностью.

— Ну, милая миссъ Бойдъ, не волнуйтесь изъ-за пустяка. Каждая изъ нашихъ газетъ основана или издается на счетъ извстной политической кучки, съ цлью распространять ея вліяніе. Дублинскій корреспондентъ ‘Daily Duffer’, чиновникъ вицекоролевскаго управленія, онъ знаетъ, что съ паденіемъ ныншняго министерства онъ потеряетъ свое мсто и всячески старается возвысить англійское правительство, выставивъ въ самомъ дурномъ свт національныя стремленія Ирландіи.

— Какой стыдъ! воскликнула Анджела: — я надялась, что королева, которую мы любимъ въ Ирландіи, не иметъ ничего общаго съ этой низкой политикой?

— Конечно, не иметъ.

— Королеву уважаютъ въ Ирландіи, какъ добрую и умную женщину, какъ великую государыню, произнесла съ жаромъ Анджела:— вы чаще услышите въ народ ‘да благословитъ Господь королеву’, чмъ оскорбительныя о ней выраженія. Мы винимъ не королеву въ претерпваемыхъ нашей страной бдствіяхъ, но систему вчно измняющихся министерствъ.

— А я думалъ, что королевскую семью ненавидятъ въ Ирландіи, замтилъ мистеръ Вудфортъ.

— Вы заблуждаетесь, какъ и вс англичане. Дайте намъ ирландскій парламентъ и одного изъ сыновей королевы вице-королемъ, хоть, напримръ, популярнаго герцога Каннотскаго и вы не услышите боле о мятежахъ и бунтахъ.

— Герцогъ Каннотскій ни за что не пойдетъ къ вамъ, изъ боязни, чтобъ его не застрлили, сказалъ мистеръ Вудфордъ.

— Вы разсуждаете какъ истый англичанинъ, воскликнула, выходя изъ себя, молодая двушка:— а я вамъ говорю, что сыновьямъ королевы нечего бояться ирландцевъ. Мы очень преданный народъ, но когда насъ систематично преслдуютъ, то неудивительно, что мы, въ конц-концевъ, теряемъ терпнье. Вся бда въ томъ, что англичане и ирландцы не понимаютъ другъ друга. Мы, кельты, любимъ, какъ французы, блескъ и удовольствія, дайте намъ дворъ и вы увидите, что дла пойдутъ иначе. Мы хотимъ не разсторженія союза, но справедливости, мы хотимъ пользоваться равными правами съ Англіей и Шотландіей.

— Откуда вы набрались этихъ мыслей?

— Все равно, но вы согласны со мною?

— Я всегда соглашаюсь съ женщинами, произнесъ со смхомъ мистеръ Вудфордъ.

— Такъ всегда отвчаютъ мн англичане, когда я смю отстаивать права Ирландіи, хотя, вмст съ тмъ, я не нападаю ни на вашу націю, ни на вашу королеву.

— Жаль, что королева назвала себя не ирландской королевой, тогда вы вс поклонялись бы ей, какъ божеству, а для насъ важно не это, а матеріальныя условія жизни: хлбъ, пиво, сыръ… Только вамъ, ирландцамъ, непремнно надо имть кумира.

— Я очень этому рада, отвчала Анджела:— не можетъ быть жертвы безъ кумира. Мы обожаемъ свою родину и потому готовы всмъ жертвовать ради ея.

XI.

Въ продолженіи дня Анджела накупила много газетъ, но ни въ одной она не нашла стенографическаго отчета рчей ирландскихъ депутатовъ. Англійская пресса систематически игнорируетъ выраженіе общественнаго мннія Ирландіи и не допускаетъ на свои столбцы аргументовъ, фактовъ и врныхъ свдній по ирландскому вопросу. Съ другой стороны, англійскій народъ не читаетъ ирландскихъ газетъ и потому не иметъ возможности знать правду о всемъ, что касается Ирландіи.

Сидя передъ обдомъ въ гостиной, Анджела думала обо всемъ этомъ и, какъ многія ирландки, сожалла, что она не мужчина. Она жаждала сдлаться глашатаемъ истины и повдать всмъ націямъ справедливую исторію всего, что перенесла и переноситъ Ирландія. Мысль, что она не можетъ ничего сдлать для своей родины, несказанно ее терзала. Она съ горечью сознавала, что въ глазахъ общества дурная дочь, неврная жена и преступная мать, сохранившая вншнія приличія, гораздо уважительне, чмъ женщина, отдавшаяся всею душею великому народному движенію.

— Мистеръ Клинтонъ, доложила служанка.

Анджела вздрогнула, но тотчасъ же оправилась. И однимъ взглядомъ окинула съ головы до ногъ вошедшаго Стандиша Клинтона. Онъ теперь, при дневномъ свт, поразилъ ее еще боле, чмъ наканун. Это былъ совершенный джентельмэнъ, прилично одтый, съ прекрасными манерами и, повидимому, привыкшій къ лучшему обществу.

— Венера, выходящая изъ моря газетнаго! произнесъ онъ со смхомъ, видя, что она поднялась съ кушетки, заваленной газетами.

— Я искала вашу вчерашнюю рчь и не могу найти, отвчала Анджела, дружески пожавъ ему руку и усаживаясь снова на кушетку.

— Это мн очень лестно, миссъ Бойдъ, произнесъ онъ:— только въ ‘Times» напечатанъ отчетъ о моей рчи, но и тамъ выпущены т мста, которыя я считаю самыми сильными.

— Какъ я рада, что была вчера въ палат, по крайней мр, подъ старость я буду имть возможность сказать, что слышала двственную рчь нашего Дунбелинскаго депутата, сказала она съ улыбкой.— Когда вы опять будете говорить, мистеръ Клинтонъ?

— Я полагаю, въ понедльникъ, и сегодня я зашелъ къ вамъ, чтобъ спросить, не пожелаете ли вы опять побывать въ палат?

— Я буду очень рада, но не могу отвчать за мистрисъ Вудфордъ, которой нтъ дома, произнесла Анджела съ сверкающими глазами.

— Я зайду въ воскресенье въ это же время и вы мн скажете, на чемъ вы ршили съ мистрисъ Вудфоръ. А вы долго остаетесь въ Лондон, миссъ Бойдъ?

— Еще мсяцъ.

— Вы имете извстія изъ Дунбелина?

— Да, дядя мн пишетъ два раза въ недлю, и я знаю все, что тамъ длается, хотя не переписываюсь ни съ кмъ другимъ.

Выйдя изъ дома, гд жила Анджела и направляясь къ Страпду, Стандишъ повторялъ мысленно послдніе слова Анджелы. Если она ни съ кмъ не переписывалась въ Дунбелин, кром дяди, то, вроятно, былъ справедливъ дошедшій до него слухъ, что между нею и Вальтеромъ Гардинджемъ произошелъ окончательный разрывъ.

Весело, отрадно было на сердц Стандиша. Досел мысль о предстоявшемъ брак Анджелы съ Вальтеромъ Гардинджемъ набрасывала тнь на лучезарный образъ молодой двушки. Идя по улиц, онъ припоминалъ вс ея слова, вс ея взгляды тмъ съ большею радостью, что въ ея присутствіи онъ чувствовалъ себя равнымъ ей по общественному положенію. Какъ она вселила ему это чувство, онъ не зналъ, но ощущалъ его и этого было для него довольно. Онъ сознавалъ, что, имя подругой жизни такую женщину, онъ могъ бы достигнуть великихъ результатовъ въ борьб за благо своей родины.

Но будетъ ли она обращаться съ нимъ также въ Дунбелин, какъ въ Лондон? Стандишъ Клинтонъ очень хорошо зналъ, что подвергнется остракизму дунбелинскаго общества, но къ чему было ему хать въ Дунбелинъ ране того времени, когда ему придется дать отчетъ своимъ избирателямъ въ своей парламентской дятельности? Съ Дунбелиномъ были неразлучно соединены самыя горестныя воспоминанія его жизни, и конечно, человкъ иметъ право жить тамъ, гд ему пріятно. Однако, низко было сомнваться въ ея сочувствіи къ нему. Не заговорила ли она съ нимъ, встртивъ его посл выхода его изъ тюрьмы, и не поклонилась ли ему, гуляя въ Вальтеромъ Гардинджемъ, когда онъ шелъ съ своими друзьями на публичный митингъ? Наконецъ, онъ не могъ забыть, что она пожелала остаться въ комнат во время его разговора съ мистеромъ Генри Гардинджемъ и Матью Бойдомъ, чмъ ясно доказала, что интересовалась имъ. Въ виду всего этого, Стандишъ Клинтонъ и первые далъ волю своему воображенію и сталъ мысленно рисовать передъ собою очаровательныя картины семейнаго счастья съ любимой и любящей женою, которая походила какъ дв капли воды на Анджелу Бойдъ.

— А вотъ и вы, я заходилъ къ вамъ, но не засталъ дома, неожиданно раздался подл него веселый голосъ.

Онъ поднялъ голову. Передъ нимъ стоялъ Джонъ Кронинъ.

— Куда вы длись вчера? спросилъ его Стандишъ:— вы не вернулись въ палату.

— Меня задержало важное дло и я очень сожалю, что не былъ въ палат, потому что вы, говорятъ, одержали блестящій успхъ своей рчью объ ирландской промышленности.

— Вы слишкомъ любезны, отвчалъ Стандишъ.

— А что дамы, которыхъ я вамъ рекомендовалъ, остались довольны?

— Да, очень, по крайней мр, он такъ сказали и я только что заходилъ къ нимъ, чтобъ спросить, не желаютъ ли он пріхать въ палату въ понедльникъ. Миссъ Бойдъ, повидимому, очень интересуется ирландскими длами.

— Неужели? Да, кстати… Вудфордъ мн говорилъ что-то объ этой молодой двушк.

— Что именно? спросилъ поспшно Стандишъ и, взявъ подъ руку своего друга, пошелъ дале съ нимъ.

— Вы изъ Дунбелина и, можетъ быть, знаете эту исторію. Миссъ Бойдъ, говорятъ, кокетничала съ какимъ-то молодымъ человкомъ, долго поощряла его ухаживаніе и потомъ отказала ему, къ отчаянію его семьи.

— Я что-то слышалъ объ этомъ.

— А вы знаете фамилію молодого человка?

— Да, это мистеръ Вальтеръ Гардинджъ, сынъ богатаго фабриканта въ Дунбелин.

— Какъ! воскликнулъ Кронинъ: — вашъ соперникъ по выборамъ?

— Да.

— Это настоящій романъ, произнесъ со смхомъ Кронинъ:— миссъ Бойдъ отказываетъ кандидату, потерпвшему пораженіе въ Дунбелин, прізжаетъ въ Лондонъ и ближе знакомится съ побдителемъ, теперь вамъ надо влюбиться другъ въ друга.

— Ну, это невроятно, отвчалъ Стандишъ, сильно покраснвъ.

Онъ не хотлъ сознаться своему другу, что никогда не встрчался на равной ног въ Дунбелин съ Анджелой Бойдъ и былъ очень радъ, что они поравнялись съ редакціей газеты, въ которой онъ работалъ. Онъ поспшно простился и исчезъ въ подъзд. Джонъ Кронинъ хотлъ повернуть къ Лудгэт-Гиль, какъ вдругъ какая-то женщина остановила его за руку.

XII.

Онъ обернулся и увидалъ непривычную для Лондона фигуру хорошенькой Мэри Неллиганъ, въ толстыхъ башмакахъ, синихъ чулкахъ, срой юбк, клтчатомъ передник и большомъ синемъ суконномъ плащ съ капишономъ. Джонъ Кронинъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ и, замтивъ по румянцу, игравшему на ея щекахъ, что она была взволнована, добродушно спросилъ:

— Чмъ могу я быть вамъ полезенъ, моя милая?

Его ирландскій акцентъ наполнилъ радостью сердце молодой женщины. Это былъ первый соотечественникъ, котораго она встртила въ Лондон. Слезы выступили на ея глазахъ и она промолвила:

— Слава Богу! это свой!

— Свой! произнесъ съ улыбкой Кронинъ:— я никогда васъ не встрчалъ, и конечно, не забылъ бы такихъ хорошенькихъ глазъ, еслибъ когда-нибудь ихъ видлъ.

— Полноте говорить вздоръ, отвчала Мэри, въ сущности, очень довольная его любезностью:— вы мой землякъ, я тотчасъ узнала это по вашему выговору.

— Да, я ирландецъ, произнесъ онъ, подаваясь впередъ:— вамъ нужно что-нибудь?

— Да, сэръ, воскликнула Мэри, удерживая его за руку:— вы только-что шли съ Стандишемъ Клинтономъ, не правда ли?

Говоря это, она вспыхнула, какъ макъ. Джонъ Кронинъ посмотрлъ на нее пристально и улыбнулся.

— Зачмъ вамъ это знать? спросилъ онъ.

— Потому что мн надо видть Стандиша, отвчала она: — могу я пойти за нимъ въ этотъ домъ, прибавила она, указывая на редакцію, въ которую вошелъ Клинтонъ:— онъ тутъ живетъ?

— Я могу передать ему все, что хотите, сказалъ Кронинъ, не желая, чтобъ Мэри вошла въ редакцію, такъ какъ ему пришла въ голову мысль, что эта красавица преслдовала его друга любовными дрязгами.

— Нтъ, воскликнула она:— я должна лично поговорить съ Стандишемъ Клинтономъ и сообщить ему нчто очень важное. Нельзя мн пойти за нимъ въ этотъ домъ?

— Нтъ, это не повело бы ни къ чему, отвчалъ поспшно добродушный ирландецъ, ршившійся спасти своего друга отъ непріятной встрчи:— это проходной домъ и онъ только прошелъ черезъ него. Право, лучше скажите мн, въ чемъ дло и я ему передамъ.

— Это невозможно. Я должна лично видться съ Стандишемъ Клинтономъ. Я уже ходила вчера вечеромъ къ парламенту, чтобъ встртить его, но онъ вышелъ оттуда съ двумя дамами и одна изъ нихъ была миссъ Анджела Бойдъ изъ Дунбелина.

‘А! мы ревнуемъ!’ — подумалъ Кронинъ, но ничего не сказалъ.

— Я не могла подойти къ нему, продолжала Мэри:— и теперь пробиралась опять къ парламенту, когда встртила его съ вами, сэръ.

— Вы напрасно будете ходить къ парламенту, вы его тамъ не встртите, произнесъ Кронинъ:— право, вы бы лучше сказали мн то, что хотите передать ему.

— Нтъ, сэръ, отвчала она ршительнымъ тономъ:— я нарочно пріхала изъ Дунбелина, чтобъ видть Стандиша Клинтона и никому не передамъ того, то должна сказать ему лично. Не можете ли вы сказать мн, гд онъ живетъ?

Джонъ Кронинъ зналъ адресъ своего друга, но не хотлъ, чтобъ Мэри его разъискала, боясь какой-нибудь непріятной сцены.

— Онъ недавно перехалъ и я наврно не помню куда. Лучше всего вамъ снова пойти къ парламенту въ среду вечеромъ, вы, можетъ быть, увидите его при выход.

— Благодарю васъ, сэръ.

— А какъ васъ зовутъ? Я могу сказать мистеру Клинтону вашу фамилію, не правда ли?

— Конечно! воскликнула поспшно молодая женщина:— скажите ему, что Мэри Неллиганъ нарочно пріхала изъ Дунбелина въ Лондонъ, чтобъ переговорить съ нимъ.

— Хорошо, я ему передамъ, отвчалъ Кронинъ и они разошлись въ противоположныя стороны.

Мэри Неллиганъ машинально пошла куда глаза глядли по лондонскимъ улицамъ, пока, наконецъ, повернула въ улицу, которая ей показалась похожей на ту, въ которой она жила. Но, пройдя нсколько шаговъ, она очутилась на незнакомой ей площади, загроможденной фургонами и возами. Это былъ Ковенгарденскій рынокъ. Окружавшія ее массы цвтовъ, овощей и плодовъ представляли такую чудную картину, что Мэри съ любопытствомъ смотрла во вс стороны. Никто не обращалъ на нее вниманія, лондонцы до того привыкли видть разныхъ странно одтыхъ лицъ, что никого не поразила эта хорошенькая молодая женщина съ обнаженной головой и въ чудовищномъ плащ. Но когда она дошла до отдаленнаго, грязнаго уголка рынка, гд сидли на земл женщины и дти въ лохмотьяхъ и связывали маленькіе букеты, продаваемые на улицахъ, то она сдлалась предметомъ общаго говора. Наконецъ, одна старуха, съ такимъ пожелтвшимъ и морщинистымъ лицомъ, что оно почти не походило на человческій образъ, громко сказала съ сильнымъ ирландскимъ акцентомъ:

— Пріятно видть старый теплый плащъ, какой мы носили на родин. Скажите, вы изъ Ирландіи и ищете работы?

— Я не прочь отъ работы, отвчала Мэри: — вы правы, я изъ Ирландіи, изъ Дунбелина и, кажется, потеряла дорогу.

— Вотъ, Тэрри вамъ сейчасъ укажетъ, куда идти, сказала другая женщина мелодичнымъ выговоромъ керійскихъ поселянъ:— эй, Тэрри!

На этотъ зовъ явился рослый, красивый работникъ, лтъ тридцати-пяти, чисто ирландскаго типа. Онъ и Мэри пристально посмотрли другъ на друга. Очевидно, они оба что-то припоминали. Наконецъ, Мэри первая воскликнула съ удивленіемъ:

— Неужели это вы, Терри Шортъ?

— Мэри Шильдсъ! отвчалъ онъ, подбгая къ ней и схватывая ее за об руки:— какъ я радъ васъ видть! Но зачмъ вы въ Лондон, Мэри, если это не тайна?

— Ну, это почти тайна, отвчала, покраснвъ, Мэри: — я вамъ, Терри, разскажу все когда-нибудь.

— Скажите мн правду, Мэри, произнесъ съ веселой улыбкой Терри:— вы пріхали сюда по любви?

— Не говорите вздора, Терри, отвчала молодая женщина:— лучше разскажите про себя. Вы женаты?

— Нтъ, Мэри. Я живу попрежнему со старухой матерью. Я и смотрть не хочу на англійскихъ двушекъ. Он въ подметки не годятся ирландскимъ.

— А когда вы ухали изъ Дунбелина, Терри, то многіе увряли, что вы нехорошо поступили съ Мэри Районъ.

— Пустяки, она сама распустила эти слухи, отвчалъ Терри, покраснвъ:— но что съ ней сталось?

— Она вышла замужъ въ прошломъ году за Пэта Догерти изъ Слэна и живетъ припваючи. У нея такая ферма, какой рдко найти во всей Ирландіи.

— Вотъ какъ! Ну, желаю ей всего хорошаго, но сожалю, что она вышла замужъ за Догерти. Онъ ужасный негодяй и готовъ все сдлать за деньги. Но, Мэри, прізжайте къ намъ. Моя старуха будетъ такъ рада увидать кого-нибудь изъ Дунбелина.

— Конечно, пріду, если будетъ возможно.

— Но что же вамъ можетъ помшать?

Слезы выступили на глазахъ Мэри. Ея деньги быстро приходили къ концу и она не знала, что длать. Она не могла сказать Терри Шорту настоящей причины, по которой пріхала въ Лондонъ, и, однако, хотла просить его помощи.

— Мэри, голубушка, не плачьте! воскликнулъ онъ: — знаете что? я васъ повезу на своей телег домой въ Дульвичъ и вы останетесь у моей матери, пока не пріищете себ чего-нибудь лучшаго.

— Я васъ узнаю, Терри, вы всегда были добрымъ, благороднымъ человкомъ. Но гд вы живете съ матерью? за городомъ?

— Да, отвчалъ онъ поспшно, надясь, что деревенскій воздухъ будетъ служить приманкой для Мэри:— противъ нашего дома большая поляна, покрытая верескомъ, а вы знаете, что на старой родин говорятъ о вереск?

— Знаю, отвчала Мэри съ улыбкой:— когда верескъ не цвтетъ, то молодежь не цлуется.

— Да, да, подемте со мною, Мэри, мы найдемъ верескъ въ цвту и вспомнимъ родину.

XIII.

— О, Терри! воскликнула со смхомъ Мэри:— вы все тотъ же!

— Подемте, Мэри, повторилъ добродушный ирландецъ:— вы знаете, что мать васъ всегда любила, а что касается до меня, то… право, вы мн кажетесь теперь вдвое прелестне, чмъ въ Дунбелин.

— Вы все городите чепуху, отвчала Мэри, въ сущности очень довольная, что старый поклонникъ не забылъ ее.

— Ну, Мэри, ршайтесь, лошадямъ надоло ждать и мн пора хать.

— Хорошо, сказала молодая женщина посл минутнаго размышленія:— я поду къ вашей матери и переночую у нея. Мы обо всемъ переговоримъ и поршимъ, что мн лучше сдлать.

Бриджетъ Шортъ, мать Терри, была добродушная старая ирландка и приняла Мэри Неллиганъ съ распростертыми руками.

— Отчего ты, Терри, такъ поздно вернулся? спросила она у сына.

— Это моя вина, отвчала Мэри:— я его задержала разговорами, вдь не всякій день встртишь стараго друга изъ Дунбелина.

— Вы правы, Мэри, промолвила мистрисъ Шортъ:— вы первая землячка, которую я вижу со времени перезда въ Англію,

Мэри была истая женщина и потому съ большимъ трудомъ удержалась, чтобъ не разсказать этимъ добрымъ людямъ своей тайны. Однако, посл долгаго колебанія, она только спросила:

— Терри, мн надо видть Стандиша Клинтона. Можете вы свезти меня въ парламентъ?

— Зачмъ вамъ видть Стандиша Клинтона, Мэри? спросила мистрисъ Шортъ, прежде чмъ сынъ усплъ отвтить:— онъ теперь, вроятно, сталъ важнымъ человкомъ.

— Мн дали порученіе къ нему, согласны вы, Терри, отвезти меня въ парламентъ?

— Еще бы! съ удовольствіемъ, отвчалъ Терри: — и какъ Стандишъ удивится, увидавъ двухъ старыхъ дунбелинскихъ друзей. Если хотите, то я свезу васъ завтра въ одиннадцать часовъ утра. Я работникомъ у огородника и завтра моя очередь вторая.

— Благодарю васъ, Терри, отвчала Мэри:— но мн сказали, что врне всего я увижу Стандиша Клинтона въ среду вечеромъ.

— Такъ позжайте въ среду вечеромъ, сказала мистрисъ Шортъ:— и скажите Стандишу, что есть старые друзья въ Дульвич, которые были бы очень рады его видть.

— Хорошо, промолвила Мэри, инстинктивно понимая, что Стандишъ, съ своей стороны, вовсе не будетъ радъ встртиться съ земляками.

— Прежде говорили, что Стандишъ ухаживаетъ за вами, Мэри, произнесъ Терри: — ужь вы не по любви ли къ нему явились въ Лондонъ?

— Молчите, Терри! воскликнула Мэри, вспыхнувъ:— я вамъ уже сказала, что пріхала съ порученіемъ къ Стандишу, и съ такимъ важнымъ порученіемъ, котораго исполнить не можетъ никто, кром меня. Знаете ли что, Терри! я поду съ вами завтра утромъ и не стану ждать среды. Я хочу его повидать какъ можно скоре.

— Я всегда къ вашимъ услугамъ, любезно отвчалъ Терри.

Добрая мистрисъ Шортъ подлилась съ Мэри своей кроватью, но молодая женщина долго не могла сомкнуть глазъ, обдумывая все, что случилось въ этотъ день.

На слдующее утро ее очень рано разбудилъ громкій голосъ.

— Вы дома?

— Кого надо? спросила мистрисъ Шортъ, вставая съ кровати и отворяя дверь.

— Мн надо видть Шорта, который воруетъ овощи съ нашего огорода, отвчалъ мальчикъ, стоявшій на порог.

— Терри! воскликнула мистрисъ Шортъ:— къ теб пришли съ огорода.

— Я не могу ждать, прибавилъ мальчикъ:— меня прислали сказать, чтобъ Шортъ приходилъ какъ можно скоре съ телегой на огородъ.

Мистрисъ Шортъ передала это приказаніе сыну и онъ, поспшно позавтракавъ, отправился на огородъ.

— Я вскор вернусь за вами, Мэри, сказалъ онъ.

Но время шло и онъ не являлся.

— Не понимаю, что его задержало, сказала его мать, когда пробило двнадцать часовъ:— онъ всегда обдаетъ, прежде чмъ отправиться въ Лондонъ.

— Онъ уже, вроятно, не придетъ за мною, замтила Мэри съ отчаяніемъ.

— Онъ никогда такъ не опаздывалъ, отвчала мать:— я лучше дойду сама на огородъ и узнаю, что случилось, а если онъ между тмъ придетъ, то дайте ему пообдать.

Она поспшно отправилась на огородъ и узнала тамъ, что другой возница неожиданно занемогъ и Терри долженъ былъ замнить его.

— Я сама пойду въ Лондонъ, сказала Мэри, узнавъ отъ мистрисъ Шортъ о случившемся: — мн надо видть Стандиша Клинтона какъ можно скоре.

— Нтъ, Мэри, вы этого не длайте.

— А разв очень далеко до Лондона?

— Порядочно, и вы не найдете дороги. Подождите, Терри вернется къ ночи и все вамъ объяснитъ.

Мэри была вынуждена преклониться передъ судьбою.

На слдующій день, Терри былъ также занятъ и не могъ ее свезти въ Лондонъ. Затмъ наступило воскресенье и Мэри волей-неволей осталась у мистрисъ Шортъ. Но чмъ боле проходило времени, тмъ пламенне жаждала она увидть Стандиша Клинтона и передать ему радостную для него всть, которую ей сообщилъ Питеръ Каркоранъ.

XIV.

— Что съ вами сдлалось? воскликнулъ Стандишъ Клинтонъ, увидавъ входившаго въ его квартиру Джона Кронина въ воскресенье вскор посл полугодія:— я васъ не видалъ уже два дня.

— Я былъ очень занятъ, отвчалъ Кронинъ:— и теперь зашелъ къ вамъ только на минуту, чтобъ сообщить вамъ нчто очень важное.

— Что такое?

— Стандишъ Клинтонъ, сознайтесь: вы — негодяй? спросилъ торжественно его другъ.

— Это зависитъ отъ воззрнія, отвчалъ со смхомъ Стандишъ.

— А въ Дунбелин считали васъ сердцедомъ? продолжалъ Кронинъ.

— Никогда не слыхалъ объ этомъ и не думаю. Но зачмъ вы мн задаете эти вопросы?

— Сейчасъ узнаете. Посл того, какъ мы разстались съ вами въ послдній разъ на Флит-Стрит, ко мн подошла какая-то женщина, ирландка, и спросила:— можетъ ли она пойти за вами въ редакцію. Я, конечно, ее не пустилъ.

— Кто она такая? спросилъ съ нетерпніемъ Стандишъ.

— Очень хорошенькая молодая женщина. Она сказала мн, что пріхала изъ Дунбелина только для того, чтобъ видть васъ.

И Джонъ Кронинъ передалъ свой разговоръ съ Мэри Неллиганъ.

— Кто бы это была? воскликнулъ съ удивленіемъ Стандишъ:— сказала она вамъ свою фамилію?

— Да, но я забылъ… Мэри… Мэри… право, не помню фамиліи!

— Мэри Шильдсъ или, врне, Мэри Неллиганъ, такъ какъ она была замужемъ, произнесъ Стандишъ.

— Да, да, Мэри Неллиганъ! Она очень желаетъ васъ видть, но, думая, что вамъ можетъ быть непріятна встрча съ нею, я не далъ ей вашего адреса и наговорилъ ей всякаго вздора.

— Что бы это значило? Зачмъ Мэри Неллиганъ надо меня видть? произнесъ задумчиво Стандишъ:— она вамъ не сказала?

— Она просто сказала, что иметъ вамъ сообщить нчто очень важное, чего не можетъ передать никому другому. Любовная интрижка, Клинтонъ?

— Нтъ. Но это очень странно! Такая женщина, какъ Мэри Неллиганъ, даромъ не прідетъ изъ такой дали. Очень жаль, что вы не дали ей моего адреса.

— Я хотлъ васъ спасти отъ непріятности. Какъ могъ я думать, что вы пожелаете видть эту сельскую красавицу.

— Она вамъ не сказала, гд она остановилась?

— Нтъ, и я не спросилъ. Право, мн очень жаль, если я напуталъ.

— Ничего. Она, вроятно, разыщетъ меня. Но я никакъ не могу понять этой странной исторіи.

— Будемъ надяться, что вы ее увидите, сказалъ Джонъ Кронинъ:— а теперь мн пора идти.

— И мн также, я хочу зайти къ мистрисъ Вудфордъ.

По дорог Стандишъ Клинтонъ все думалъ о странномъ прізд въ Лондонъ Мэри Неллиганъ. Вдругъ ему пришла въ голову мысль, не явилась ли она для того, чтобъ напомнить ему т нжныя слова любви, которыя онъ нкогда ей напвалъ. Эта мысль его такъ встревожила, что, сидя у мистрисъ Вудфордъ съ чашкой чая въ рукахъ, онъ невольно спросилъ у Анджелы:

— Миссъ Бойдъ, знавали вы въ Дунбелин Мэри Неллиганъ?

Молодая двушка вздрогнула. Она вспомнила о слухахъ, ходившихъ въ Дунбелин объ отношеніяхъ Стандиша къ Мэри, и не была въ силахъ отвтить.

— Миссъ Бойдъ, повторилъ онъ:— знавали ли вы въ Дунбелин Мэри Неллиганъ?

— Да, промолвила она:— я знала Мэри Неллиганъ, мужъ которой былъ убитъ. Вы помните эту исторію?

— Да, помню, отвчалъ онъ съ нкоторымъ смущеніемъ, потому что не забылъ подозрнія, взведеннаго на него по поводу этого убійства.

Посл минутнаго молчанія онъ прибавилъ:

— Я слышалъ, что эта женщина въ Лондон и разыскиваетъ меня.

— Это очень странно, промолвила Анджела, стараясь быть спокойной.

— Я ршительно не могу понять, зачмъ она пріхала.

— Кто вамъ сказалъ, что она здсь?

— Джонъ Кронинъ. Она видла, какъ я говорилъ съ нимъ на улиц и спрашивала у него мой адресъ?

— Онъ, конечно, далъ его.

— Къ сожалнію, нтъ, отвчалъ Стандишъ, не желая объяснять Анджел причину, побудившую его друга такъ поступить.

— А гд она остановилась?

— Не знаю. Кронинъ у нея не спросилъ.

— Можетъ быть, она явилась въ качеств представительницы какой-нибудь женской втви Поземельной Лиги, замтила Анджела съ улыбкой.

— Можетъ быть, отвчалъ Стандишъ: — въ наши дни женщины на все способны.

Анджела насупила брови. Ей показалось, что онъ намекалъ на ея рчь на публичномъ митинг въ Дунбелин и сказала съ жаромъ:

— Вы очень презрительно относитесь къ женщинамъ. Вы не знаете, на что он дйствительно способны, если посвятятъ себя служенію великому длу. Бдная Мэри Шильдсъ видла многое и, быть можетъ, ршилась на какой-нибудь донкихотскій подвигъ для блага Ирландіи. Я считаю, что вы обязаны разыскать ее и узнать, зачмъ она пріхала въ Лондонъ.

— Это ваше мнніе? спросилъ Стандишъ, смотря съ восторгомъ на ея прелестное лицо, которое теперь, пылало одушевленіемъ.

— Да.

— Такъ я ее разыщу.

— И скажете мн ея адресъ?

— А вамъ зачмъ?

— Потому что я очень интересуюсь ею и всегда интересовалась.

— Если я ее увижу, то и вы ее увидите. А завтра вы будете въ палат?

— Конечно, отвчала она съ подозрительной поспшностью:— мы отказались отъ двухъ вечеровъ, чтобъ только васъ послушать.

XV.

Мистрисъ Вудфордъ пригласила Стандиша обдать, но онъ отказался, потому что долженъ былъ вечеромъ присутствовать на публичномъ митинг въ одномъ изъ рабочихъ кварталовъ Лондона, гд преимущественно живутъ ирландцы. Ему было боле чмъ пріятно, что Анджела Бойдъ выразила желаніе послушать его вторую рчь въ палат. Но его попрежнему безпокоило неожиданное прибытіе Мэри Неллиганъ и, несмотря на предположеніе Анджелы, что молодой ирландкой руководила политическая цль, онъ все-таки былъ увренъ, что Мэри хотла его видть по какому-нибудь личному длу.

Въ понедльникъ вечеромъ, Стандишъ Клинтонъ произнесъ рчь, которая, по пламенному краснорчію и строгой логик, произвела еще большее впечатлніе, чмъ первая. Анджела Бойдъ слушала его съ лихорадочнымъ вниманіемъ. Она считала каждое его слово за святую истину и онъ казался ей великимъ вожакомъ людей, способнымъ воскресить къ жизни, повидимому, увлекающееся, но въ сущности сонное сердце Эрина.

Дйствительно, какъ это ни странно, сердце Эрина въ одно и тоже время сонное и буйное, сонное отъ вковой тиранія, и буйное отъ натуры, несмотря на вками надтую узду.

— Какъ вамъ нравится рчь вашего депутата? неожиданно раздался за молодой женщиной голосъ Джона Кронина, который поднялся въ дамскую галлерею по окончаніи рчи Стандиша.

— Она не можетъ мн не нравиться, отвчала Анджела съ жаромъ: — онъ выражаетъ все то, что я чувствую и что я постаралась бы высказать, еслибъ была на его мст.

— Я не вполн раздляю то, что Клинтонъ называетъ своей политической врой, произнесъ Кронинъ: — но я глубоко его уважаю. Онъ отличный человкъ, знаетъ, что говоритъ и говоритъ краснорчиво, къ тому же, его убжденія вполн искренни. Кстати, вы изъ Дунбелина и, вроятно, знали…

И онъ остановился, какъ бы колеблясь, продолжать ли ему дале.

— Кого? спросила Анджела.

— Мистера Гардинджа… Кажется, какой-то Гардинджъ былъ соперникомъ Клинтона?

— Да, я знала мистера Гардинджа и сына его мистера Вальтера Гардинджа, который дйствительно былъ кандидатомъ на парламентскихъ выборахъ.

— Клинтонъ только-что получилъ телеграмму изъ Дунбелина.

— Въ чемъ дло, мистеръ Кронинъ? воскликнула Анджела:— я надюсь, тамъ ничего не случилось дурного.

— Въ телеграмм сказано только, что мистеръ Гардинджъ умеръ отъ удара.

— Какъ ужасно! воскликнула мистрисъ Вудфордъ, но Анджела не произнесла ни слова.

— Я иду теперь въ телеграфное агентство и вскор вернусь, сказалъ Кронинъ: — если узнаю какія-нибудь подробности, то тотчасъ сообщу вамъ.

Анджела Бойдъ была поражена этимъ неожиданнымъ извстіемъ. Она не имла никакой причины ненавидть мистера Гардинджа, напротивъ, она питала къ нему дружескія чувства, потому что онъ былъ всегда очень добръ и любезенъ съ нею.

— Извстіе справедливо? спросила она, вскакивая съ мста, какъ только въ дамскую галлерею вошелъ Стандишъ Клинтонъ.

— А! Кронинъ вамъ уже сказалъ, промолвилъ Стандишъ серьзнымъ, грустнымъ тономъ.

— Да, что вы получили телеграмму о смерти мистера Гардинджа.

Стандишъ молча слъ подл молодой двушки и, вынувъ изъ кармана телеграмму, подалъ ей.

Она прочла и возвратила также молча Стандишу.

— Это телеграфируетъ Лоренсъ Пауэръ и можно смло доврять всему, что онъ сообщаетъ, произнесъ вполголоса Стапдишъ.

Съ этими словами онъ поспшно удалился и черезъ нсколько минутъ занялъ свое мсто въ палат. Пренія становились все оживленне. Ирландскіе депутаты задавали прямые вопросы ирландскому министру, который отвчалъ уклончиво и съ замтнымъ презрніемъ. На нихъ сыпались упреки и насмшки, пока, наконецъ, одинъ изъ нихъ, выведенный изъ терпнія, нарушилъ какое-то правило парламентскаго приличія и былъ удаленъ изъ палаты.

Джонъ Кронинъ не узналъ ничего новаго о смерти мистера Гардинджа и Стандишъ, возвращаясь домой на разсвт посл закрытія засданія, печально обдумывалъ случившееся. Его не могло не поразить, что отецъ такъ же, какъ и мать, умерли скоропостижно. Хотя ему не за что было любить отца, который обошелся съ нимъ такъ жестоко и несправедливо, но все-таки всть о его смерти поразила и огорчила его.

На слдующій день, Анджела Бойдъ получила письмо отъ своего дяди, который сообщалъ довольно подробно о смерти мистера Гардинджа. Избирательная агитація въ пользу сына стоила ему огромныхъ суммъ, а торговля въ послднее время шла плохо. Къ тому же, его ‘бойкотировали’ во всемъ околодк и онъ едва могъ доставать рабочихъ. Все это, вмст съ пораженіемъ сына и побдой Стандиша Клинтона, такъ расшатало его желзную натуру, что, разсердившись на какого-то работника, который отказался работать на новой машин, онъ вдругъ упалъ безъ чувствъ и умеръ черезъ нсколько часовъ. Стандишу Клинтону сообщилъ о томъ же Лоренсъ Пауэръ, который, однако, прибавилъ — о чемъ счелъ за лучшее умолчать стряпчій — что Вальтеръ Гардинджъ пропалъ и въ Дунбелин ходили темные слухи объ его исчезновеніи.

Это послднее извстіе очень удивило Стандиша и, прочитавъ письмо Пауэра, онъ ршилъ отправиться вечеромъ къ Анджел Бойдъ въ надежд, что, можетъ быть, она поможетъ ему разгадать эту странную тайну. Пока онъ думалъ объ этомъ, кто-то постучался въ дверь его комнаты.

— Войдите, произнесъ онъ.

Дверь тихонько отворилась и въ комнату вошелъ какой-то человкъ въ толстомъ пальто и въ дорожной шапк. Стандишъ въ первую минуту не узналъ его, но когда онъ снялъ шапку, то Клинтонъ увидлъ блдное, испитое лицо Вальтера Гардинджа.

— Зачмъ вы здсь? воскликнулъ Стандишъ, но безъ всякой злобы:— я только-что думалъ объ васъ.

— Дайте мн водки, и я потомъ вамъ скажу, промолвилъ Вальтеръ, опускаясь въ изнеможеніи на стулъ.

Стандишъ налилъ ему стаканъ водки и, подавая сказалъ:

— Не отчаявайтесь. Я все знаю.

Вальтеръ Гардинджъ поблднлъ, какъ полотно, стаканъ выпалъ изъ его рукъ и, устремивъ на Стандиша свои дико блестящіе глаза, промолвилъ едва слышно:

— Что?

— Я получилъ вчера телеграмму. Конечно, это случилось такъ неожиданно.

— О чемъ вы говорите? воскликнулъ Вальтеръ, схвативъ Стандиша за руку.

— О чемъ… о скоропостижной смерти вашего отца.

Вальтеръ молча упалъ на спинку стула и лихорадочно задрожалъ всмъ тломъ.

— Выпейте, сказалъ Стандишъ, подавая ему второй стаканъ водки:— конечно, это ужасный ударъ, но я думалъ, что вы уже знали объ этомъ. Ложитесь на мою постель и отдохните, а потомъ мы поговоримъ.

— Странно, что я пришелъ къ вамъ, не правда ли? промолвилъ Вальтеръ Гардинджъ, крпко сжимая руку Стандиша.

— Ничего, ступайте, усните, сказалъ Стандишъ, указывая на дверь своей спальни.

— Хорошо, воскликнулъ Вальтеръ, дико озираясь: — но вы должны мн общать, что никому не скажете, что я здсь.

— Извольте, отвчалъ Стандишъ, съ удивленіемъ смотря на своего неожиданнаго гостя.

— Ради Бога, не говорите никому гд я, жалобно произнесъ Вальтеръ.

— Я вамъ далъ слово и, конечно, сдержу его. Но если я вамъ даю пристанище, то, кажется, въ прав васъ спросить, за чмъ вы скрываетесь и именно у меня?

— Конечно, промолвилъ мрачно Вальтеръ Гардинджъ:— и я намревался все вамъ сказать, но извстіе о смерти отца меня убило.

— Такъ вы ничего не знали? спросилъ недоврчиво Стандишъ.

— Ничего.

— Такъ почему же вы были такъ взволнованы? спросилъ Стандишъ, приведенный въ тупикъ.

— Вы меня спасете! вы меня не выдадите! воскликнулъ Вальтеръ, вскочивъ съ мста, и схвативъ за об руки Стандиша:— клянусь…

Но онъ не могъ окончить фразы, и снова упалъ на стулъ, тяжело переводя дыханіе.

Стандишъ не на шутку испугался. Съ большимъ трудомъ онъ перетащилъ его въ спальню, раздлъ и уложилъ въ постель. Спустя нсколько минутъ, несчастный молодой человкъ спалъ крпкимъ, но тревожнымъ сномъ.

XVI.

Неожиданное появленіе его бывшаго соперника, и при такихъ странныхъ обстоятельствахъ, поставило въ тупикъ Стандиша, и идя въ парламентъ, онъ никакъ не могъ объяснить себ таинственнаго поведенія молодого человка.

— Стандишъ! Стандишъ Клинтонъ! сэръ! раздалось вдругъ подъ самымъ его ухомъ.

Онъ поднялъ голову и съ удивленіемъ увидлъ передъ собою работника въ грязной, грубой одежд.

— Конечно, вы мой землякъ? отвчалъ Стандишъ, останавливаясь: — ваше лицо мн знакомо, но я никакъ не могу припомнить ваше имя.

— Я Терри Шортъ, и мы долго работали съ вами вмст на фабрик, Стандишъ Клинтонъ.

— Еще бы, Терри, вы также въ Лондон? ну, какъ вы поживаете, что вы длаете?

— Я отсталъ таки отъ васъ, Стандишъ, отвчалъ Терри, съ изумленіемъ смотря на своего прежняго товарища, который сдлался настоящимъ джентльмэномъ: — я служу работникомъ у огородника и вожу овощи на ковентгарденскій рынокъ. Но дло не во мн, прибавилъ онъ, снимая шапку и обтирая потъ съ своего лба:— у моей матери умираетъ молодая женщина, которая желаетъ непремнно васъ видть.

— Кто такая? спросилъ поспшно Стандишъ.

— Вы, можетъ быть, помните Мэри Неллиганъ… прежде Мэри Шильдсъ?

— Да, да. Вы говорите, что она больна?

— Я вамъ все разскажу. Мэри пріхала въ Лондонъ, чтобы передать вамъ, Стандишъ, нчто, порученное ей Питеромъ Каркораномъ. Она не знала, гд васъ найти и я, встртивъ ее на рынк, отвезъ къ моей старой матери. Я общалъ свезти ее къ вамъ, но не могъ это сдлать вчера. Она пошла меня разыскивать на огородъ, тамъ много лошадей и телегъ, она какъ-то поскользнулась и упала, а большая фламандская лошадь наступила на нее. Бдняжку принесли къ моей матери еле живую.

— Она тяжело ранена? спросилъ съ ужасомъ Стандишъ.

— Да, не осталось ни одного живого мста, такъ помяла ее проклятая лошадь, воскликнулъ злобно Терри Шортъ:— она теперь только и думаетъ о томъ, какъ бы повидать васъ, Стандишъ. Я бросилъ на день работу и пошелъ васъ разыскивать. Ради Бога, Стандишъ, позжайте къ ней. Она не хочетъ никому сказать, что Питеръ Каркоранъ передъ своей смертью поручилъ ей передать вамъ.

— Подемте сейчасъ, отвчалъ Стандишъ:— подождите меня здсь, Терри. У меня есть дло, но я вернусь черезъ десять минутъ. Гд она находится?

— У моей матери, близь Дульвича.

— Хорошо, мы подемъ туда по желзной дорог.

Ровно черезъ десять минутъ Стандишъ вернулся, и вмст съ Терри похалъ въ кэб на ближайшую станцію желзной дороги. Въ вагон Терри разсказалъ ему почти вс похожденія Мэри въ Лондон, по для него оставалось тайной, что она хотла передать ему.

Стандишъ былъ пораженъ ужаснымъ положеніемъ, въ которомъ засталъ несчастную Мэри. Лежа на постел мистрисъ Шортъ, она походила на мшокъ съ костьми, такъ все ея бдное тло было измято и искалечено, хотя на лиц виднлись только незначительныя царапины.

При вид Стандиша, ея блдныя щеки покрылись румянцемъ. Она хотла приподнять голову, но застонала отъ боли.

— Лежите смирно, Мэри, сказалъ Стандишъ:— я не могу высказать, какъ мн васъ жаль. Не говорите ничего о вашемъ несчасть, я все знаю отъ Терри.

— Какъ я рада, что васъ вижу, Стандишъ, промолвила едва слышно больная:— я очень слаба, а мн надо многое вамъ сказать.

— Я очень удивился, что вы въ Лондон. Что же вы имете мн сказать?

Смертная блдность покрыла лицо Мэри и она не могла промолвить ни слова. Мистрисъ Шортъ дала ей какихъ-то капель, и спустя нсколько минутъ, она промолвила шопотомъ:

— Стандишъ!

— Я здсь, Мэри, отвчалъ онъ, нагибаясь къ ней.

— Я очень слаба, но все вамъ передамъ, Стандишъ. Прежде всего, я должна вамъ сказать, что ваша мать блла честная, замужняя женщина, и что вы можете гордо поднять голову.

Сначала Стандишъ подумалъ, что больная бредитъ. Но, пристально посмотрвъ на нее, убдился, что она была въ полной памяти.

— Что вы говорите, Мэри? произнесъ онъ.

— Это правда, Стандишъ, такая же правда, какъ то, что я умираю вдали отъ всхъ моихъ.

— Вы не должны говорить, что вы одн, Мэри, воскликнулъ Стандишъ:— я съ вами, а мы старые друзья.

— О, Стандишъ, отвчала больная, слабо пожимая протянутую имъ руку:— вы не мой, хотя я съ радостью отдала бы за васъ жизнь. Я все поняла уже давно, а теперь вы не станете и смотрть на такую женщину, какъ я.

Слезы выступили у нея на глазахъ, и она нжно смотрла на него. Все прошедшее встало въ памяти Стандиша. Онъ вспомнилъ, какъ хорошенькая веселая Мэри всегда кокетничала съ нимъ, и видя теперь ее передъ собою блдную, умирающую, онъ искренно воскликнулъ:

— Что вы, Мэри? Вы очень хорошо знаете, что я всегда былъ и остаюсь вашимъ другомъ.

И, нагнувшись, онъ поцловалъ ее въ лобъ. Она вздрогнула. Она любила его, а онъ говорилъ ей о дружб! Но силы ея быстро упадали, и ей надо было исполнить скоре взятое на себя порученіе. Поэтому, сдлавъ сверхъестественное усиліе, она передала Стандишу предсмертный разсказъ Питера Каркорана.

Молодой человкъ вынулъ свою памятную книжку и записалъ вс имена людей и названія городовъ, о которыхъ она упоминала. Онъ едва врилъ своимъ ушамъ, но, сравнивая ея разсказъ съ тмъ, что онъ слышалъ отъ своей матери, Стандишъ не моіъ не признать, что тутъ должна была быть доля правды.

— Отчего вы не подошли ко мн, Мэри? спросилъ онъ, когда она окончила свой разсказъ, и упомянула о томъ, что видла его у воротъ палаты общинъ съ Анджелой Бойдъ.

Она закрыла глаза и ничего не отвтила.

— Я очень сожалю, что вы меня не остановили, прибавилъ онъ: — а миссъ Бойдъ очень интересуется вами, и настаивала, чтобы я васъ разыскалъ. Но, что это съ вами, Мэри? Мэри!

Она снова смертельно поблднла и только капли мистрисъ Шортъ придали ей силу промолвить шепотомъ:

— Стандишъ!

— Что, Мэри?

— Подержите меня, вотъ такъ. Я не чувствую боли, когда вы меня держите.

— Я буду держать васъ сколько хотите, отвчалъ совершенно искренно молодой человкъ.

— Стандишъ, сказала едва слышно Мэри, припавъ головой къ его груди:— я рада, что первая передала вамъ счастливую всть. Слава Богу, я васъ увидла передъ смертью. Да благословитъ васъ Господь! Да благословитъ Господь Ирландію… и миссъ Анджелу.

Она тяжело опустилась на его руки. Онъ прижалъ ее къ своему сердцу и крупныя слезы покатились по его щекамъ. Черезъ нсколько минутъ, онъ осторожно положилъ ее на подушку, не подозрвая, что она уже умерла.

XVII.

Человкъ, для котораго Мэри пожертвовала жизнью, стоялъ надъ ея трупомъ и, быть можетъ, никогда такъ болзненно не сжималось его сердце. Онъ понялъ, что она его любила, и вполн сознавалъ, что многимъ ей былъ обязанъ.

Онъ послалъ за докторомъ, и, назвавъ себя старымъ другомъ покойной и Терри Шорта, щедро заплатилъ ему. Потомъ онъ вернулся въ Лондонъ, но, чувствуя, что не въ состояніи заняться дломъ, не похалъ ни домой, ни въ парламентъ, а направился къ Анджел Бойдъ. Онъ совершенно забылъ о Вальтер Гардиндж, и желалъ поскоре разсказать объ всемъ случившемся молодой двушк, которая въ послднее время занимала первое мсто въ его сердц и мысляхъ. Идя пшкомъ отъ станціи желзной дороги, онъ обдумывалъ разсказъ Мэри. Стряпчій Матью Бойдъ могъ боле всхъ пролить свта на эту таинственную исторію и онъ ршился написать къ нему въ тотъ же вечеръ.

Мистрисъ Вудфордъ не было дома и онъ уже хотлъ удалиться, какъ ему вошло въ голову, что въ подобныхъ обстоятельствахъ было глупо стсняться свтскими приличіями.

— А миссъ Бойдъ дома? спросилъ онъ.

— Да, сэръ, отвчалъ лакей, и черезъ минуту онъ очутился въ гостиной наедин съ Анджелой.

— Вы видли дядю? спросила она, покраснвъ.

— Вашего дядю, мистера Бойда?

— Да, онъ пошелъ къ вамъ на квартиру и хотлъ отправиться въ палату, если васъ не застанетъ дома.

— Я не зналъ, что мистеръ Бойдъ въ Лондон, промолвилъ Стандишъ, который вдругъ вспомнилъ, что стряпчій, вроятно, нашелъ въ его квартир Вальтера Гардинджа.

— Онъ неожиданно пріхалъ сегодня утромъ. Что-то страшное случилось съ Вальтеромъ Гардинджемъ…

— Скажите мн все, что вы знаете, если это не тайна.

— Нтъ, вскор вс объ этомъ узнаютъ. Онъ убжалъ и его обвиняютъ въ чемъ-то не хорошемъ. Онъ подписалъ имя мистера Нолли на вексел или на чек, надясь во-время заплатить, но дла у него запутались и онъ принужденъ былъ бжать. Дядя пріхалъ въ Лондонъ, чтобъ отыскать его и видться съ вами. Но вдь вы не можете имть ничего общаго съ этимъ дломъ? прибавила она, пристально смотря на него.

— Я? Конечно нтъ.

— Зачмъ же дядя желаетъ васъ видть?

— Можетъ быть, у него есть дло до меня.

— Онъ говорилъ также о Мэри Неллиганъ. Какъ бы намъ ее разъискать?

— Я ее нашелъ.

— Нашли, гд? воскликнула поспшно Анджела, бросая работу.

Стандишъ разсказалъ ей всю печальную исторію, не скрывъ даже, что Мэри видла ихъ обоихъ у парламентскихъ воротъ и что послдними ея словами было: да благословитъ Господь миссъ Анджелу.

— Какъ она васъ любила! промолвила молодая двушка, инстинктивно отгадавъ тайну Мэри Неллиганъ.

Слезы выступили у нея на глазахъ и она заставила Стандиша вторично разсказать съ самыми мельчайшими подробностями все, что произошло между нимъ и Мэри Неллиганъ. Но прежде чмъ въ окончилъ этотъ вторичный разсказъ, случилось нчто не ожиданное. Они сами не знали, какъ это случилось, но руки Стандиша обвили талію молодой двушки и она припала головой къ его груди.

— Я боюсь даже подумать, что ты меня любишь! нжно шепталъ онъ:— это самое удивительное событіе этого удивительнаго дня.

— Стандишъ, отвчала она такимъ же шепотомъ:— я, кажется… полюбила тебя съ первой минуты, какъ увидла тебя на фабрик.

— Но были ли бы мы счастливы, еслибъ Мэри не открыла мн тайну моего происхожденія? спросилъ онъ вдругъ, пристально смотря на нее.

— Ахъ, Стандишъ! Чмъ мрачне была бы твоя судьба, тмъ я крпче прижалась бы къ теб.

— А что скажетъ свтъ… т. е. дунбелинскій свтъ? произнесъ онъ съ улыбкой.

— Пусть говоритъ, что хочетъ, отвчала Анджела.

— Но я бденъ промолвилъ Стандишъ: — и быть можетъ дурно поступилъ, предложивъ теб…

— Такъ, по твоему, намъ лучше было бы жить въ вчной разлук изъ-за глупаго самолюбія? воскликнула Анджела.

— Нтъ, не лучше, отвчалъ Стандишъ, схвативъ ея руку и покрывая ее поцлуями.

XVIII.

Этотъ день былъ памятенъ нетолько для Стандиша Клинтона, но и для Вальтера Гардинджа. Матью Бойдъ нашелъ его въ спальн Стандиша и что произошло между ними, осталось для всхъ тайной. Только въ тотъ же вечеръ стряпчій отправилъ сына своего стараго друга въ Америку, гд онъ принялся въ пот лица заработывать себ кусокъ хлба.

Матью Бойдъ подтвердилъ Стандишу справедливость всего, что ему разсказала Мэри Неллиганъ и прибавилъ, что его отецъ женился на его матери при немъ и Ферисонахъ.

— Отчего же вы молчали до сихъ поръ? спросилъ Стандишъ въ сильномъ волненіи.

— Къ чему бы послужили мои слова? отвтилъ рзко стряпчій.

— Вы могли бы спасти меня и мать отъ перенесеннаго нами униженія.

— Я уговаривалъ вашу мать предъявить свои права. Но она была рьяная католичка и не считала законнымъ гражданскій бракъ. Она не врила, что была дйствительно женою вашего отца и ея духовникъ поддерживалъ ее въ этомъ заблужденіи.

— Правда ли это? спросилъ недоврчиво Стандишъ.

— Совершенная правда. Она была убждена, что только бракъ, освященный католическимъ священникомъ, законенъ и потому просила меня оставить ее въ поко.

— Но вы можете помочь мн теперь очистить имя моей бдной матери отъ незаслуженнаго ею позора?

— Конечно, и я не могу скрыть отъ васъ, Стандишъ, что горжусь вами, отвчалъ стряпчій.

Отрадно было Стандишу слышать эти слова. Если Матью Бойдъ былъ такого высокаго мннія о немъ, то слдовательно онъ легко согласится отдать за него замужъ свою племянпицу. Легко себ представить удивленіе Дунбелина, когда Вальтеръ Гардинджъ не явился на похороны отца, а напротивъ, Стандишъ, по совту стряпчаго и нкоторыхъ другихъ старыхъ друзей, публично заявилъ себя законнымъ наслдникомъ богатаго фабриканта.

Посл необходимыхъ судебныхъ проволочекъ онъ былъ введенъ во владніе фабрикой, замкомъ и помстьемъ покойнаго, и въ начал зимы поселился въ своемъ новомъ дом съ молодой женой. Свадьбу они съиграли самымъ скромнымъ образомъ въ Лондон, а вскор по возвращеніи въ Дунбелинъ, Стандишъ созвалъ народный митингъ, чтобъ дать отчетъ избирателямъ въ своихъ дйствіяхъ.

— Вамъ всмъ извстно, сказалъ онъ, что мои личныя обстоятельства совершенно измнились, и такъ какъ вы меня послали въ парламентъ простымъ рабочимъ, а теперь я сталъ хозяиномъ, то если желаете, вы можете выбрать вмсто меня другого.

Со всхъ сторонъ раздались громкіе протесты.

— Я считаю долгомъ, продолжалъ Стандишъ:— прямо сказать вамъ, что измнилъ свои мннія насчетъ машинъ. Я серьзно изучилъ этотъ вопросъ и, открывая вновь фабрику, увеличу еще число машинъ. Но если мои старые товарищи вернутся ко мн, то я увренъ, что они вскор признаютъ, что я правъ. Вы знаете, что я вашъ другъ и товарищъ, я долго работалъ съ вами вмст и вы должны мн врить. То, что нетолько удешевляетъ предметы необходимости, но и длаетъ жизнь удобной и пріятной, въ конц-концевъ, служитъ ко благу народа. Я надюсь, что мои старые товарищи вернутся ко мн и, конечно, найдутъ во мн не хозяина, а стараго друга.

Несмотря на то, что Стандишъ остался вренъ всмъ тмъ принципамъ, которые онъ высказалъ въ своемъ избирательномъ адрес, ему было очень трудно въ первое время ладить съ своими прежними товарищами. Всего трудне было побороть предразсудокъ противъ новыхъ машинъ. Многіе упорно настаивали на томъ, что пристрастіе Стандиша къ этимъ машинамъ объяснялось только его богатствомъ и желаніемъ казаться джентльмэномъ. Но онъ стойко шелъ по пути, намченному имъ въ рчи къ избирателямъ.

Однажды посл Рождества, при выход изъ фабрики, Джонъ Шильдсъ подошелъ къ Стандишу.

— Ну, что, Джонъ? Какъ поживаетъ мать? спросилъ Стандишъ.

— Слава Богу, отвчалъ Джонъ, переминаясь съ ноги на ногу.

— Вамъ что-нибудь надо, Джонъ?

— Мы всегда были съ вами друзьями… произнесъ Джонъ съ замтнымъ смущеніемъ.

— Да, и всегда останемся друзьями. Не могу ли я быть вамъ чмъ-нибудь полезенъ, Джонъ?

— Вамъ все равно заплатить сегодня мой недльный заработокъ и не требовать меня завтра на работу.

— Для чего это, Джонъ?

— Да, вотъ… вдова…

— Какая вдова?

— Вдова Линчъ… мы хотимъ завтра внчаться.

Конечно, Стандишъ исполнилъ желаніе своего стараго друга и подарилъ ему еще на свадьбу значительную сумму. Джонъ Шильдсъ сдлался очень добрымъ отцомъ бднымъ сиротамъ, а мистрисъ Шильдсъ, мать Мэри, нашла пріютъ въ дом Стандиша.

Слдующая парламентская сессія была еще бурне предъидущей. Анджела похала съ мужемъ въ Лондонъ, гд она жила очень тихо и единственнымъ ея развлеченіемъ было посщать дамскую галлерею палаты въ т дни, когда говорилъ ея мужъ. Сердце Эрина попрежнему раздирается междоусобной борьбой, которую старательно поддерживаетъ англійское правительство, находя, что чмъ бдне и несчастне Ирландія, тмъ крпче господство надъ ней Англіи.

Наступило еще одно Рождество и Анджела подарила мужу первенца.

— Любовь моя, сказалъ Стандишъ, впервые взявъ на руки своего ребенка:— у насъ радость, а родина наша, бдствуетъ. Я, право, не знаю, чмъ это кончится. Но будемъ стойко отстаивать ея права и… Да сохранитъ Господь Ирландію!

Конецъ.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 1—3, 1883

СЕРДЦЕ ЭРИНА.

МИССЪ ОВЕНСЪ БЛАКБУРНЪ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

I.

II.

III.Первое мсто дамамъ.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

XIX.

XX.

XXI.

XXII.

XXIII.

XXIV.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

XIX.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

Читайте также:

III.
Первое мсто дамамъ.