С волной, Аш Шолом, Год: 1908

Время на прочтение: 24 минут(ы)

Шоломъ Ашъ.

Съ волной.

Пьеса въ двухъ дйствіяхъ

Дйствующія лица:

Ребъ-Зорахъ, раввинъ.
Гиндль, его жена.
Роxеле, ихъ дочь.
Давид, ея мужъ.
Іехезкель, малютка, сынокъ Рохеле и Давида.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена: Большая пріемная комната у раввина. Съ правой стороны дверь, черезъ которую входятъ со двора. Она выходитъ въ сни сосдней молельни (откуда все время доносится черезъ нее на сцену шумъ и говоръ молящихся и изучающихъ св. Писаніе евреевъ). Съ лвой стороны другая дверь ведетъ въ комнату молодыхъ (Давида и Рохеле). Насупротивъ — третья дверь, ведущая во внутренніе покои. У стнъ шкафы съ книгами и фоліантами. По об стороны двери, находящейся противъ суфлера, два небольшихъ окошка, завшенныхъ занавсками. Посредин комнаты — длинный столъ, на которомъ лежатъ большіе фоліанты и книги. Въ восточномъ углу комнаты помщается небольшой алтарь, завшенный шелковой занавской. На немъ два подсвчника со свчами. Большая висячая лампа надъ столомъ освщаетъ комнату.
Вечеръ, посл одиннадцати часовъ.
Изъ-за оконъ доносится безпрестанный шумъ воды, ломающей на себ ледяную кору. Шумъ раздается то тише, то громче.

ЯВЛЕНІЕ I.

Рохеле и Гиндль.

Рохеле (сидитъ на одной изъ скамеекъ, держа на рукахъ маленькаго Іехезкеля и тихонько убаюкиваетъ его псенкой:
Подъ твоей повозочкой
Стоитъ козликъ съ козочкой…
Козочка на базаръ пошла…
(Тихо) Заснулъ…
Гиндль (пожилая еврейка, съ очками на носу, сидитъ рядомъ съ ней и вяжетъ чулокъ). Слава Богу… О-хо-хо… Чего только ни напроказитъ за день. (Осторожно снимаетъ съ ребенка башмачки) Да хранитъ тебя Богъ, дитя, чтобъ отъ тебя радости дождались… Мать, отецъ…
Рохеле (вздыхаетъ). О, да, его отецъ дождется радости…
Гиндль. Эхъ, дочка, выкинь ты эти глупости изъ головы, ничего нтъ, ничего, Богъ дастъ, не будетъ.
Рохеле. Ты бы слышала, какъ онъ стонетъ ночью. (Почти плачетъ) Точно ножомъ меня ржетъ по сердцу.
Гиндль. Правду сказать… твой отецъ тоже говоритъ, что не нравится онъ ему что-то за послднее время.
Рохеле (придвигается поближе къ матери). Вы знаете, мама… (Серьезно) Вчера ночью лежу я такъ въ постели и слушаю, вдругъ слышу это я — (Тише) стонетъ онъ, да такъ, мама, будто проситъ кого-то, о чемъ-то молитъ… Встала я потихоньку, подхожу къ нему,— вижу: лежитъ онъ, уткнувшись лицомъ въ подушку, и плачетъ… Испугалась я ужасно… зову его: Давидъ, Давидъ… Онъ проснулся, спрашиваетъ: ‘Это ты, Рохеле?’ Страшно мн стало, мама… (Пауза).
Гиндль. Еврейская дочь должна всегда знать, что на ум у мужа, всегда должна знать, что онъ думаетъ, потому что…
Рохеле. Да какъ, мама? Я спрашиваю у него: ‘Давидъ, что съ тобой?’ А онъ меня унимаетъ лаской: ‘Ничего,— говоритъ — Рохеле, ничего’.
Гиндль. Видишь ли, дочка, это не слова. Еврейка, если должна знать… такъ она ужъ узнаетъ… Когда твоему отцу не хотлось посл нашей свадьбы оставаться на содержаніи въ дом тестя и онъ ходилъ, какъ въ воду опущенный, ни съ кмъ слова не говорилъ, я тогда сразу догадалась о чемъ онъ думаетъ. Слова онъ не сказалъ, а я знала. Жена знаетъ…
Рохеле. Такъ что же мн длать, мама, скажи мн… Я хожу за нимъ, какъ тнь, хочу уловить изъ его устъ, въ глаза ему заглядываю, хочу прочесть въ его глазахъ… А онъ говоритъ мн, мама, говоритъ мн такія слова, что я ничего изъ нихъ не пойму. (Плачетъ, ребенокъ начинаетъ шевелиться).
Гиндль (унимаетъ ее). Не плачь, чего ты плачешь? Ребенка еще разбудишь, дай его мн. (Беретъ изъ ея рукъ ребенка) Ты должна знать, что твой мужъ не простой человкъ, онъ очень большой и важный человкъ. Гордость народа! Не знаю, дочка, понимаешь ли ты меня, но ты должна знать, что ты много взяла на себя, ставъ его женой… Ты должна быть достойной, чтобъ быть его женой… Твой отецъ веллъ мн это сказать теб… Онъ не долженъ заставлять свой духъ опускаться до тебя, а напротивъ, твой духъ долженъ быть легокъ, чтобъ онъ могъ его поднять до себя… (Пауза) Скажи мн, дочка, онъ любитъ тебя?
Рохеле (тихонько закрываетъ лицо руками).
Гиндль. Скажи, дочурка, передъ матерью нечего стыдиться. Здсь нтъ никакого грха,— напротивъ, еврейская женщина должна стараться, чтобъ мужъ любилъ ее…
Рохеле (съ рыданіемъ). Я не знаю, мама… Я не знаю.
Гиндль. Что значитъ, ты не знаешь? Кто же долженъ знать? Скажи, дочка, кто? (Тихо, на ухо Рохеле) Давно онъ былъ у тебя?
Рохеле (прячетъ лицо на груди матери). Вчера ночью онъ пришелъ ко мн… Онъ положилъ голову мн на сердце… Онъ цловалъ меня только въ сердце, а слезы его текли по моимъ грудямъ…
Гиндль. Говорю я теб, не тревожься! Положись на Бога. Съ Его помощью все хорошо будетъ! А теперь иди спать… уложи Іехезкеля тоже. (Встаетъ и передаетъ ребенка Рохеле) Ну, ступай ложись спать, уже поздно. Отецъ проснется сейчасъ къ заутренней молитв.
Рохеле (беретъ ребенка изъ рукъ матери). Давидъ еще въ синагог.
Гиндль (проводитъ дочь до дверей). Уже поздно, ступай, дочурка, ложись спать. (Смотритъ на ребенка) Какъ онъ глазенки-то закрываетъ… ахъ, ты, плутишка… ты… ты… ты… (Цлуетъ ребенка. Тише) Давида я ужъ подожду.
Рохеле (въ дверяхъ). Когда меня нтъ, онъ не хочетъ кушать. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ II.

Гиндль, потомъ Давидъ.

Гиндль (вынимаетъ скатерть, накрываетъ на столъ, ставитъ солонку, кладетъ хлбъ, вилку, ложку, ножъ). Вообрази ла себ: безъ меня не будетъ кушать,— дай имъ Богъ жизни и здоровья. (Вспоминаетъ что-то) Съ моимъ старикомъ бывала такая же исторія, когда онъ былъ еще молодъ. Придетъ, бывало, домой изъ синагоги и сидитъ себ ждетъ. Зорахъ, ступай помыть руки передъ дой! Онъ сидитъ. Что ты сидишь, Зорахъ? Ага, Гиндль нту… Ахъ, эти мужчины, вс они таковы.. вс… (Слышатся чьи-то шаги) Ага, идетъ уже.
Давидъ (высокій молодой мужчина, лтъ двадцати съ лишнимъ, съ блднымъ, грустнымъ лицомъ,— входитъ, снимаетъ шубу и вшаетъ на дверь). Добрый вечеръ!… (Ходитъ взадъ и впередъ по комнат).
Гиндль (торопливо). Добрый вечеръ — добрый годъ! Хорошо, что ты уже пришелъ,— я хотла уже ложиться спать, Пойди, помой руки, поскоре, кушанье стынетъ. (Сердясь на него, съ материнскою нжностью) Какъ это сидятъ такъ долго въ синагог! Молодой человкъ, у котораго есть жена и ребенокъ, не долженъ сидть такъ долго вн дома… чтобъ жена сидла дома одна и поджидала его.
Давидъ (останавливается на секунду). Гд Рохеле?
Гиндль. Рохеле я велла лечь спать. Ну, ступай же, помой руки.
Давидъ. Нтъ, мн не хочется кушать, я не голоденъ. Доброй ночи, мать.
Гиндль (съ улыбкой). Какъ она сразу угадала… Хорошо такъ… Отлично… (Уменьшаетъ немного огонь въ ламп) Хорошій признакъ… хорошій признакъ…

(На сцен воцаряется полумракъ. Гиндль тихонько уходитъ. Пауза… Изъ сосдней комнаты слышится голосъ Гиндль, читающей ночную молитву. На двор тихій плескъ воды… на сцен становится мало-по-малу все темне и тише…)

ЯВЛЕНІЕ III.

Давидъ, потомъ Рохеле.

Давидъ (выходитъ обратно изъ дверей своей комнаты, подымаетъ свтъ въ ламп, садится на скамейку у стола, облокотивъ голову на руку, думаетъ съ минуту… Встаетъ, подходитъ къ окну… Со двора слышится плескъ воды, ломающей ледъ). Какъ все знаетъ свое время… Вода ломаетъ и сбрасываетъ съ себя свою ледяную кору, свою зиму… и свободно вырывается наружу, въ свтъ… Мое сердце тоже рвется изъ подъ ледяной коры… Скоро настанетъ весна — а я не готовъ къ своей весн… (Ходитъ по комнат.— Пауза.— Подходитъ къ столу, беретъ одинъ изъ фоліантовъ, и, покачиваясь надъ нимъ, безъ словъ, начинаетъ читать печальнымъ голосомъ, сначала тихимъ, потомъ все громче и громче…)
Рохеле (тихонько отворяетъ дверь, стоитъ секунду, подходитъ чуть слышно къ Давиду). Давидъ!
Давидъ. Это ты, Рохеле? Зачмъ ты встала?
Рохеле. Я сама не знаю. (Пауза) — Я не могу сегодня заснуть.
Давидъ (нжно, съ безпокойствомъ). Почему, Рохеле, что съ тобой?
Рохеле. Я проснулась вдругъ, не знаю почему… Какой-то страхъ напалъ на меня почему-то вдругъ. Я звала тебя, ты мн не отвтилъ. Мн показалось, будто тебя уже нтъ.
Давидъ. Дитя, отчего ты испугалась? Ты разв не знала, что я здсь? (Пауза) Пойди, Рохеле, пойди назадъ къ себ спать.
Рохеле. Пойдемъ ты тоже, я боюсь.
Давидъ. Пойди, Рохеле, возьми къ себ ребенка въ кровать. (Подходитъ къ ней) Я сейчасъ приду тоже. Мн надо что-то просмотрть. (Подводитъ ее къ двери) Іехезкель спитъ?
Рохеле (въ дверяхъ). Да, Давидъ, мн жалко будить его. Щечки у него такъ раскраснлись, а глазенки закрыты… Онъ улыбается губками, какъ будто ангелъ учитъ съ нимъ библію. Пойдемъ, Давидъ, пойдемъ… (Уходитъ)
Давидъ. Иди… иди… Рохеле… Я сейчасъ приду…

(Пауза.— Давидъ стоитъ съ минуту посреди комнаты и думаетъ… подходитъ къ окну и выглядываетъ черезъ него… Тихонько подходитъ къ дверямъ Рохеле и прислушивается… Подходитъ къ шкафу съ книгами, вынимаетъ изъ-за фоліантовъ нсколько штукъ блья, завязываетъ ихъ вмст съ нсколькими маленькими книжками въ платокъ)

Рохеле (вбгаетъ съ плачемъ). Я вс знаю, Давидъ, я все знаю.
Давидъ (испугавшись). Что ты знаешь, Рохеле, что?
Рохеле. Я знаю, что ты хочешь сдлать, ты хочешь уйти куда-то — я не знаю куда. (Длинная пауза. — Она плачетъ тихонько на ше у Давида) Я сама не знаю, я сама не знаю. (Пауза)
Давидъ (нжно отнимаетъ ее отъ своей груди, ходитъ взволнованными шагами взадъ и впередъ по комнат, не глядя на Рохеле).
Рохеле (едва сдерживая рыданія). Ты думалъ… Я сплю… я все слышала… все слышала… (Пауза)
Давидъ (подходитъ къ ней и смотритъ на нее).
Рохеле. Когда ты положилъ голову мн на грудь — (Пауза) ты думалъ, что я сплю и не чувствую… ты молчалъ… ты смотрлъ на меня… ты точно просилъ меня о чемъ-то. Да, я это видла очень хорошо. Я не спала, сердце у меня такъ стучало… я думала… и мн начало становиться такъ хорошо. Мн не хотлось открывать глазъ, чтобы ты не испугался. Я позвала тебя только по имени: Давидъ, Давидъ — тихонько, въ душ и ты не слышалъ. Я тебя тихонько звала въ душ… ты наклонился ко мн поближе и сказалъ мн что-то, я не слышала что… Мн кажется, Давидъ, будто ты прощался со мной… да, Давидъ, сердце говоритъ мн что-то, что мн кажется, будто ты прощался со мной… (Садится безъ силъ на скамью, тихонько плачетъ.— Пауза.— Утирая слезы на глазахъ) Ты не слышалъ, что я зову тебя… Когда я открывала глаза, я увидала, что ты стоишь возл ребенка. Ты смотрлъ на него, ты какъ будто общалъ ему что-то, я не слышала что… Давидъ, сердце говоритъ мн… Что ты хочешь сдлать, Давидъ? Что ты хочешь сдлать?
Давидъ (подходитъ къ ней ближе, садится возл нея, опускаетъ голову на ея колни, молчитъ) (Пауза)
Рохеле. Ты носишь въ своей душ какую-то страшную тайну! Ты постоянно молчишь. Ты прячешься отъ меня. Разв я не жена теб? Почему ты прячешься отъ меня? (Пауза). — Мн все кажется, будто что-то плачетъ въ теб. Сегодня утромъ я слышала, какъ ты читалъ Св. Писаніе. Твой голосъ былъ полонъ скорби. Мн много разъ показалось, что твое чтеніе, твое ученіе — не ученіе… что ты читаешь, учишься лишь затмъ, чтобы освободиться отъ чего-то другого, что ты хочешь что-то отогнать отъ себя, забыть… Когда ты забывалъ, твой голосъ становился такъ чистъ… потомъ вдругъ снова становился грустнымъ… такимъ дрожащимъ. Боже мой Единый! Твой голосъ рзалъ мн сердце, словно ножомъ. Ты молилъ о чемъ-то… ты хочешь что-то сказать своимъ голосомъ… Что-то такое, чего ты не можешь выразить словами,— хочешь ты своимъ голосомъ впть мн въ душу… Мн хотлось понять тебя, но я не могла… я не умла понятъ… Я глупая еврейка. Давидъ, я не могу тебя понять. Что съ тобой, Давидъ? Скажи мн, что съ тобой?
Давидъ (встаетъ, отходитъ отъ нея, ходитъ кругомъ по комнат, останавливается на минуту передъ Рохеле). Я хочу уйти изъ дому!
Рохеле. Уйти, куда? Домой къ своимъ родителямъ?
Давидъ. Нтъ, и отъ моихъ родителей тоже.
Рохеле (въ испуг). Чмъ теб плохо тутъ, у насъ?
Давидъ. Нтъ, у меня здсь все есть… и ничего нтъ.
Рохеле (думаетъ съ минуту,— скрывая тайный страхъ). Я теб… опротивла… Давидъ?
Давидъ. Нтъ. Рохеле, я не хочу тебя обманывать… я не хочу обманывать себя самого тоже, я хочу быть чистымъ и искреннимъ… искреннимъ передъ тобой… чтобы ты меня поняла… Нтъ, ты должна… Я не могу здсь больше оставаться… Я долженъ уйти отсюда!
Рохеле (подходя къ нему поближе). Ты говоришь что-то сегодня такъ странно. Что случилось съ тобой, Давидъ?
Давидъ (садится съ нею рядомъ на скамейку). Ты не можешь меня понять. Мн ни въ чемъ нтъ недостатка. У меня все есть, но мн здсь тсно, тсно мн здсь! (Встаетъ) Здсь мертвые зимніе люди… Но есть такіе, которые не хотятъ продолжать ихъ мертвой жизни изъ поколнія въ поколніе… Къ чему? Какую надежду можемъ мы дать нашимъ молодымъ поколніямъ? Я хочу страдать вмсто своего сына. Для своего сына хочу я пойти странствовать по міру, чтобы найти для него дорогу, для того, чтобы, когда подростетъ юное поколніе, чтобы оно могло зажить новой жизнью… Чтобы она была ему живою псней. Я хочу страдать за него, для него…
Рохеле. Я не понимаю тебя, Давидъ, я чувствую только какъ холоднымъ втромъ обдаетъ меня, сердце во мн дрожитъ отъ страха… и мн становится такъ тоскливо… Куда ты хочешь уйти, Давидъ?
Давидъ (указывая пальцемъ на окно). Ты слышишь, какъ вода бурлитъ тамъ за окномъ… какъ она рвется изъ-подъ льда и пролагаетъ себ свой путь въ широкій свтъ… Туда съ этой рчной волной… Моя душа словно замерзшая рка. Весна пробудилась во мн и сердце мое рвется изъ-подъ водяныхъ оковъ… Да, я чувствую въ себ весну… Теперь пробуждается во мн жизнь. (Съ силой) Я хочу искать, я хочу найти и принести вамъ жизнь, я не хочу, чтобы мой сынъ былъ жалкимъ сыномъ и рабомъ чужбины, ты слышишь, Рохеле,— я человкъ, у меня есть душа и эта душа хочетъ имть что-нибудь, что бы она могла любить, во что могла бы врить. Я хочу, чтобы мой сынъ тосковалъ по чемъ-нибудь, стремился къ чему-нибудь, за что-нибудь страдалъ, чему-нибудь служилъ… Я хочу дать ему Бога. Я хочу создать Бога для своего сына.
Рохеле (въ испуг). Я не могу тебя понять, Давидъ, что ты говоришь, Давидъ, ты кощунствуешь… Что съ тобой? (Возбужденно) Это мой сынъ также, какъ и твой, я не допущу этого, я не хочу… это мое дитя… Что съ тобой, Давидъ? (Закрываетъ лицо руками и горько плачетъ)
Давидъ (медленно ходитъ по комнат, подходитъ къ Рохеле… Нжно) Ты меня не поняла, Рохеле, я не говорю никакихъ кощунствъ, Боже сохрани… Я далекъ отъ этого! Я хочу служить Единому Живому Богу, который есть въ мір.
Рохеле. Ты говоришь что-то такое… Вдь ты служишь Единому Богу. Ты изучаешь по цлымъ днямъ Его Священное Писаніе и твое пніе возносится къ Нему въ небеса… это твоя хвала Ему.— (Пауза) А мн вдь тоже хотлось бы поскоре дождаться, чтобы услышать, какъ молится, какъ учится нашъ сынъ, увидть, какъ онъ сидитъ вмст съ тобой и изучаетъ свою библію… У него будетъ твой голосъ… Увидишь, Богъ дастъ!

(Длинная пауза)

Давидъ (скрываетъ свое лицо въ ея рукахъ). Ты не понимаешь меня, дитя, ты не можешь меня понять, я долженъ оставаться чужимъ для того, для чего я не хотлъ бы быть чужимъ…
Рохеле (смотритъ на него съ мольбой). Давидъ, отгони отъ себя дурныя мысли… На что он теб? Увидишь, Богъ намъ поможетъ, ты все забудешь… Къ теб опять вернется твой голосъ… Прогони отъ себя дурныя мысли, Давидъ.
Давидъ. Спящіе поютъ прекрасную пснь. Кто изъ нихъ проснется, тотъ раздираетъ свою тихую пснь…
Рохеле. Дай я схороню тебя, спрячу въ себ… я хочу отогнать отъ тебя твои мысли… Ты увидишь, Іехезкель вырастетъ, ты будешь учить его… (изъ сосдней комнаты слышится голосъ Іехезкеля: Мама, мама!) Слышишь, какъ кричитъ нашъ ребенокъ, онъ наврно открылъ глазки, онъ зоветъ: Мама! — слышишь?Твой голосъ, это твой голосъ! Увидишь, Богъ намъ поможетъ… Нашъ сынъ будетъ учиться Священному Писанію. (Подходя къ двери) Точь въ точь, какъ ты когда-то. (Уходить)
Давидъ (одинъ). Въ теб еще измнится его голосъ: онъ будетъ плакать, рыдать, тосковать… и молить… Изъ рода въ родъ, изъ поколнія въ поколніе… (Пауза) Иногда мн кажется, что я обманываю самъ себя… Моя душа… тамъ, въ моей душ живетъ иной міръ… я не могу подойти къ нему…
Рохеле (входитъ, держа малютку Іехезкеля на рукахъ, садится и напваетъ, какъ будто убаюкивая ребенка). Ухалъ, ухалъ твой отецъ далеко… за лса, за горы въ свтлый край, найти, принести теб свта лучъ… Останется отецъ твой въ свтломъ краю, а мать твоя здсь, въ темной стран… а ты, мой сынъ, гд будешь ты?— Разъ у отца, разъ у меня… Разъ въ свтломъ краю, разъ въ темномъ краю! (Лампа догораетъ, за окномъ слышно какъ вода струится все тише и тише…) Будетъ сидть мать у окна, въ темномъ краю, въ темномъ краю… Темно вокругъ, всюду темно… А гд-то тамъ свтлый берегъ вдали, свтлый берегъ вдали… Тамъ на томъ берегу свтлый край, свтлый край… (Пауза) — Будетъ сидть твой отецъ у окошка, въ свтломъ краю, въ свтломъ краю… свтло кругомъ, свтло кругомъ… Издали виденъ темный край, сумрачный край… А ты, мой сынъ, будешь вчно жить на границ межъ свтлой страной и темной страной… и не будешь ты знать, куда пойти.. куда пойти… Въ свтломъ краю живетъ твой отецъ, а въ темномъ краю живетъ твоя мать.

(Длинная пауза, свтъ гаснетъ,— на сцен совсмъ темно. Изъ отдаленной комнаты слышится печальный, тихій голосъ)

Голосъ 3a сценой (читаетъ молитву). Хвала Теб, Господи Боже нашъ и Богъ нашихъ предковъ, за то, что Ты ниспосылаешь сонъ на мои очи, и да будетъ воля Твоя, дабы Ты съ миромъ усыпилъ меня, чтобъ, сохрани Боже, не тревожили меня дурные сны и дурныя мысли.

(Голосъ стихаетъ, на сцен темно и тихо, слышно, какъ вода за окномъ льется медленно и тихо)

Голосъ Давида (сдавленный, иногда рыдающій). Миръ, покой… И Ты даруй ее мн… (Пауза — тише) Быть совсмъ спокойнымъ… Забыть обо всемъ. (Еще тише) Молчать… спать… Пть про себя тихую пснь…

(Длинная пауза, слышно, какъ Рохеле молится)

Голосъ Рохеле. Пойдемъ, Давидъ. — (Пауза) — Пойдемъ… (Пауза) — пойдемъ…

(На сцен слышны шаги, слышно, какъ дверь открывается, потомъ закрывается). (Пауза)

(Передъ окномъ появляется вдругъ проходящій съ фонаремъ въ рук синагогальный служка)

Голосъ служки (поющій уныло и внушительно)
Вставайте
Вставайте
Евреи
Честные евреи
Праведные евреи
Вставайте
Вставайте
Восхвалить Творца!

(Голосъ стихаетъ вдали, въ переулк) (Пауза)

(Дверь насупротивъ сцены вдругъ отворяется и въ ней появляется Ребъ-Зорахъ, высокій, старый еврей, въ блыхъ носкахъ, съ посыпанной пепломъ головой, въ длинномъ черномъ кафтан. Въ рукахъ у него свча и толстый молитвенникъ. Онъ садится въ углу комнаты, у шкафа съ книгами, на землю, ставитъ свчу передъ собой и читаетъ по книг унылымъ, но увреннымъ тономъ, подчеркивая каждое слово)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Ребъ-Зорахъ (сидитъ, потомъ Давидъ).

Ребъ-Зорахъ. На ркахъ Вавилонскихъ сидли мы и плакали, вспоминая о Сіон. Свои арфы повсили мы на втви изъ. Вспомни, Господи zu Exemin день Іерусалима… Онъ сказалъ: мы пойдемъ и разрушимъ все до основанія… Дочери Вавилона! Благословенъ будетъ тотъ, кто заплатитъ за то, что ты намъ сдлалъ. Благословенъ тотъ, кто возьметъ твоихъ дтей и разобьетъ ихъ о скалы…
Давидъ (быстро подходитъ къ двери, врывается въ комнату, видно, какъ Рохеле силой удерживаетъ его). Пусти меня… Пусти меня… (Вырывается отъ нея и подходитъ къ старику) Отецъ!
Ребъ-Зорахъ (продолжаетъ). Чужіе люди пришли въ твой станъ… Осквернили храмъ…
Давидъ (громче). Отецъ! тесть! я долженъ вамъ что-то сказать.
Ребъ-Зорахъ (подымаетъ голову и смотритъ на Давида). Давидъ? Что случилось?
Давидъ (внушительно, но мягко). Я ухожу отсюда.
Ребъ-Зорахъ (снимаетъ очки съ носа, смотритъ ему глубоко въ глаза съ безпокойствомъ и недоумніемъ). Что случилось, Давидъ?
Давидъ. Я ухожу отсюда. (Пауза)
Ребъ-Зорахъ. Куда?
Давидъ. Мн нтъ больше мста среди васъ.
Ребъ-Зорахъ. Что?.. (Встаетъ съ земли) Что ты говоришь?
Давидъ (твердо). Ученіе, которому я здсь учился, не можетъ питать меня больше. Я долженъ идти искать новаго ученія.
Ребъ-Зорахъ (почти съ крикомъ). Что? Что ты говоришь, Давидъ?
Давидъ. Вы слишкомъ мертвы для меня, вы убили во мн мою душу… Я хочу жить, я хочу, чтобы мой сынъ могъ жить. Я хочу дать ему живую Тору!
Ребъ-Зорахъ (прислоняется къ шкафу съ книгами, смотритъ безъ словъ, съ болью на Давида).
Давидъ. Ваша Тора это — мертвая пснь… И вы хотите свою старую, унылую псню продолжать пть вмст съ веселыми живыми пснями живыхъ людей? (Спокойнымъ тономъ) Гд у васъ ученіе для молодыхъ? для тхъ, кто придетъ посл васъ? Есть ли у васъ для нихъ свтлый лучъ надежды на что-нибудь? Вы хотите свтить имъ по-прежнему все тмъ же вашимъ закопченнымъ ночникомъ, въ то время, какъ все небо расточаетъ струи яркихъ лучей и освщаетъ ими міръ.
Ребъ-Зорахъ (качая головою). Ты ли это, Давидъ?
Давидъ. Ахъ, въ потемки промежъ вашихъ фоліантовъ вы заперли мой духъ, задавили и задушили его… Міръ, который заглядываетъ сюда черезъ окно нашей комнаты, вы сдлали для меня чужимъ и далекимъ… Спросите у волнъ… я стоялъ у окна по цлымъ часамъ, и открывалъ свою душу струящимся водамъ… Каждая волна ловила слово и плыла съ нимъ дальше… несла мою пснь въ далекій міръ, въ далекій свтъ… Довольно. Я больше не въ силахъ. Я не хочу больше обманывать себя.
Ребъ-Зорахъ (перебиваетъ его). Да, довольно… Ступай, куда хочешь. Мы не удерживаемъ такихъ евреевъ… Нашему Богу не нужны такіе евреи, мы ко всему привыкли…
Давидъ. Я хотлъ бы уйти отъ васъ не какъ воръ. Нтъ, я хочу уйти открыто и свободно. Изъ потемокъ къ свту… (Пауза) Да, я чувствую, что гд-то ждетъ меня счастье… Я иду искать по міру Бога и Тору…
Ребъ-Зорахъ (отступаетъ въ сторону, холодно). Бога, котораго ты хочешь создать, ты самъ убьешь, и на его могил поставишь другого Бога и убьешь Его тоже… Какъ рубашки на тл будешь ты мнять своихъ боговъ… Но ни при одномъ изъ нихъ ты не останешься надолго…
Давидъ. Нтъ, я хочу любить своего Бога. Онъ долженъ быть моимъ духомъ, содержаніемъ моего ‘Я’… Ни одинъ духъ не можетъ быть убитъ, ни одно сердце не можетъ быть убито…
Ребъ-Зорахъ. Ты потерялъ свое ‘Я’, то, что ты чтилъ, чему поклонялся, ты пересталъ чтить. Ты будешь хотть, ты будешь хотть,— но не сможешь…
Давидъ. Мой Богъ долженъ быть моимъ ‘Я’.
Ребъ-Зорахъ (перебиваетъ его). Ты утратилъ Небо надъ головою и землю подъ ногами. Словно тнь, будешь ты блуждать и искать Бога… Будешь поклоняться тому, что въ душ твоей давно будетъ мертвымъ… Ты будешь искать себ боговъ и будешь мнять ихъ… и будешь торговать ими… За каждаго Бога ты будешь хвататься, будешь проповдовать его вру, самъ уже больше не вря въ него… Чувствами будешь ты торговать… Свое сердце будешь ты носить на своихъ рукахъ изъ страны въ страну… Но, довольно. Ты хочешь создать себ Бога,— на какомъ фундамент, на какой почв? Гд твоя вра?
Давидъ. Я хочу врить. Я чувствую, что надо мной просіяетъ свтъ…
Ребъ-Зорахъ. Ступай, ты потерялъ своего Бога!..
Давидъ (уходитъ твердыми шагами, Рохеле появляется въ дверяхъ съ ребенкомъ — бжитъ за Давидомъ).

ЯВЛЕНІЕ .

Т же, Рохеле.

Рохеле. Давидъ, Давидъ, куда ты уходишь?
Давидъ (останавливается на порог двери).
Ребъ-Зорахъ (удерживаетъ Рохеле). Остановись. У тебя нтъ больше мужа. Твой мужъ умеръ.
Давидъ (захлопываетъ за собой дверь).

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же безъ Давида, потомъ Гиндль.

Ребъ-Зорахъ. Дайте я разорву на васъ ваши одежды! (Беретъ ножъ и разрзываетъ на Рохеле кофту, рубашонку на малютк, а потомъ на себ самомъ) Когда умираетъ великій еврей, вс евреи должны разорвать на себ одежды. (Садится на полъ,— дочери) Садись на землю въ знакъ траура по своемъ муж.
Рохеле (садится на землю, крпко прижимаетъ къ груди ребенка и начинаетъ громко плакать, ребенокъ дрожитъ у нея на рукахъ и тоже плачетъ).
Гиндль (показывается въ дверяхъ, закутанная въ черный платокъ, только что вставъ, спросонокъ смотритъ съ недоумніемъ кругомъ, спрашиваетъ дрожащимъ голосомъ). Что здсь случилось?
Ребъ-Зорахъ (беретъ въ руки молитвенникъ и продолжаетъ, сидя на земл). Помни, Господи, что сталось съ нами. Воззри на нашъ позоръ. Нашъ щитъ перешелъ въ чужія руки. (Растягивая каждое слово) Наши дти въ чужихъ рукахъ.

(Длинная пауза)

(Занавсъ падаетъ, изъ-за занавса слышенъ еще голосъ Ребъ-Зораха: Сиротами мы остались, безъ отца…)

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ

(Спустя семь лтъ)

(Та же комната, что и въ первомъ дйствіи. Ранняя зима, День близится къ вечеру. Черезъ окна видна полузамерзшая Висла)

ЯВЛЕНІЕ I.

Ребъ-Зорахъ и Гиндль.

Ребъ-Зорахъ (сильно постарвшій, сидитъ задумавшись и сгорбившись въ своемъ праддовскомъ кресл надъ открытымъ фоліантомъ).
Гиндль (стоитъ у печки и грется, открываетъ дверцу печки, наливаетъ стаканъ чаю для старика и подаетъ ему). Что будетъ, Зорахъ? Что будетъ? (Пауза.— про себя) Какое ему дло, ему ни до чего нтъ дла!
Ребъ-Зорахъ (не отрывая глазъ отъ книги). Ты говоришь со мной, Гиндль?
Гиндль. Я знаю?
Ребъ-Зорахъ (недоумвая). О чемъ же ты, Гиндль?
Гиндль. О чемъ? Тебя это совсмъ не трогаетъ. Ты сидишь себ надъ своей книгой, забывъ обо всемъ, что длается на свт. А тамъ, въ комнат (Указываетъ пальцемъ на дверь справа) Сидитъ себ молодое существо, одинокая покинутая женщина. Семь лтъ, семь долгихъ, безрадостныхъ лтъ!
Ребъ-Зорахъ (просящимъ тономъ). Что же мн длать, Гиндль?
Гиндль. Вамъ, мужчинамъ, хорошо. У васъ есть Тора. Случится, тяжело станетъ на душ, берешь, читаешь святое ученіе. А мы, бдныя женщины,— что намъ-то длать?
Ребъ-Зорахъ (встаетъ съ мста, оставляетъ свой носовой платокъ и тавлинку съ нюхательнымъ табакомъ на раскрытыхъ страницахъ фоліанта и начинаетъ ходить взадъ и впередъ по комнат).
Гиндль (тихонько слдуетъ за нимъ). Сидитъ себ одинокая, покинутая, двадцать шесть лтъ ей всего, бдняжк… Лучшіе годы уходятъ въ одиночеств. Теб этого не понять, Зорахъ! Ты вдь только отецъ. Но я-то, вдь, мать. А она не говоритъ ни словечка, точно нмая, молчитъ отъ стыда… Стыдно ей. (Съ большею силой) Но глаза ея говорятъ! Взяли юное деревцо и вырвали изъ родимой почвы… Деревцу хочется рости, а оно, бдное, сохнетъ и хиретъ.
Ребъ-Зорахъ (ходитъ взадъ и впередъ).
Гиндль (слдуя за нимъ по стопамъ). И знаешь, мн кажется, будто она тоскуетъ по немъ! Да, да, ни на минуту она не забыла его. Я это знаю, знаю наврно. Материнское сердце чувствуетъ это.
Ребъ-Зорахъ (останавливается въ смущеніи). Откуда ты это знаешь? Она говорила теб?
Гиндль. Она не говоритъ… Она не произноситъ его имени. Но глаза ея, глаза говорятъ. Стоитъ кому-нибудь назвать при ней его имя, какъ ее бросаетъ въ жаръ и въ холодъ… Тоскуетъ она по немъ… Молодая женщина, молодое деревцо, хочетъ цвсти, хочетъ жить.
Ребъ-Зорахъ (останавливается, держа руки въ карманахъ жилета). Но что же мн длать?
Гиндль (какъ прежде). Иной разъ припадаетъ она ко мн на грудь и начинаетъ плакать, сердце у меня рвется на части тогда — по немъ, вдь, это она плачетъ.

(Пауза)

Сердце рвется на части! Молодая женщина, былинка… Иной разъ, въ субботу, сидитъ она у окошка и глядитъ въ него, на улицу глядитъ… Двушки, женщины проходятъ, гуляютъ, нарядныя, веселыя… радуются празднику… Она одна сидитъ дома, у окошка. Слыханное дло! Молодая женщина…
Ребъ-Зорахъ (сердито). Но что мн длать? Что я могу сдлать? Я писалъ тогда, посл несчастья, въ Варшаву, даену {Духовный судья у евреевъ.}, рабби Іозелю… Онъ знаетъ его. Онъ былъ вдь у насъ въ дом, гостемъ. Я просилъ его — разузнать, гд онъ… позвать къ себ, поговорить съ нимъ о развод. Такъ онъ ему отвтилъ — знаешь что? — онъ дастъ разводъ, если она, Рохеле, захочетъ развода! Если она сама своей рукой напишетъ ему… Ты же говорила съ ней?!
Гиндль. Не хочетъ. Слышать не хочетъ. Я говорю ей: еврейк нельзя такъ… Нельзя сидть точно незамужней… Это большой грхъ. А она молчитъ. Молчитъ, да плачетъ.
Ребъ-Зорахъ. Что же длать? Нельзя уговаривать, большой грхъ вмшиваться между мужемъ и женой. Нельзя вмшиваться между мужемъ и женой…
Гиндль (въ безпомощномъ отчаяніи). Какой же этому будетъ конецъ? Вдь проходитъ день за днемъ, недля за недлей, а она сидитъ, печальная, одинокая. Какой конецъ этому будетъ?

(Въ комнат начинаетъ смеркаться, съ улицы слышно какъ шамесъ {Синагогальный служка.} стучитъ, созывая къ вечерней молитв)

Ребъ-Зорахъ. Мн пора пойти молиться, Гиндль… Скажи Рохеле, чтобъ пришла ко мн посл молитвы, мн нужно поговорить съ нею. (Уходитъ)
Гиндль (стоитъ съ минуту посредин комнаты. Утираетъ платкомъ глаза и громко зоветъ въ дверь направо) Іехезкель, Іехезкель! Пора опять въ хедеръ собираться. Темнетъ. (Идетъ въ комнату, что посредин, насупротивъ рампы. Проходя, поправляетъ нкоторые стоящіе на дорог предметы)

ЯВЛЕНІЕ II.

Іехезкель и Рохеле.

Іехезкель (мальчикъ лтъ одиннадцати, высокій, стройный съ длинными, вьющимися локонами надъ ушами, въ бархатной шапочк и блой застегнутой шубк, вбгаетъ изъ двери направо, капризно крича). Я не хочу одваться, на улиц не холодно, я не смерзну!
Рохеле (выросшая за это время, вполн развившаяся, входитъ съ платкомъ въ рук). Подойди сюда, когда мама зоветъ!
Іехезкель (идетъ обратно къ матери, капризно надувъ губки). Чего хочетъ мама?
Рохеле (съ материнской нжностью). Глупенькій, ты вдь замерзнешь, на двор холодно.
Іехезкель. Совсмъ нтъ, мамочка, на двор со всмъ не холодно.
Рохеле (одвая ему платокъ на шею). Молчи, глупенькій, молчи. Будешь слушаться мамы, такъ будешь здоровъ, Богъ дастъ, сильный будешь, сможешь учиться и понимать святую Тору!
Іехезкель (съ дтской гордостью). А теперь я будто не понимаю! У насъ начали новый урокъ. Я знаю лучше всхъ товарищей! Хочешь послушать, мама? Хочешь?
Рохеле (оглядываясь, нтъ ли кого-нибудь въ комнат). Вотъ, такъ мама любитъ тебя. А когда хорошенько будешь знать, тогда прідетъ твой отецъ и станетъ спрашивать тебя обо всемъ, что ты знаешь.
Іехезкель (вдругъ задумавшись).. А отецъ гд?
Рохеле (съ грустью). Твой отецъ ушелъ куда-то далеко, въ чужіе края, чтобъ для тебя… для тебя, сыночекъ… (Останавливается вдругъ) ,
Іехезкель. Мой отецъ — раввинъ, мамочка? Не правда ли, раввинъ, съ длинными пейсами. О, я буду хорошо учиться… Для отца, мама. (Подходитъ къ шкафу съ книгами и фоліантами) Гд тутъ Гемара ‘Бово миціонъ’… Ага! вотъ она. (Подпрыгиваетъ на цыпочкахъ и достаетъ книгу) Сейчасъ! (Подходитъ къ столу) Сейчасъ я найду эту страницу. (Перелистываетъ и находитъ) Вотъ, послушай, мама! (Читаетъ нараспвъ, переводя тутъ же) Шнаимъ ойхзинъ б талис — двое держатъ платье. Вээ омар: аани мацойси — одинъ говоритъ: я его нашелъ, В ээ-э омаръ: зани мацойси — а другой говоритъ: я его нашелъ.
Рохеле (про себя). Его голосъ! Въ его годы онъ, наврно, тоже такъ читалъ. Вотъ такъ онъ тоже… читалъ и учился, тогда… когда я бывало стою за дверью… (Точно забывъ, гд она) Гд ты? Подойди, послушай, какъ читаетъ твой сынъ…
Іехезкель (съ испугомъ). Съ кмъ ты говоришь, мама?
Рохеле. Нтъ, нтъ! (Бросается къ нему съ поцлуями) Мой мальчикъ, мой дорогой, милый мальчикъ!
Іехезкель (вырвавшись снова и обтирая поцлуи,— съ упрекомъ). Ребе {Учитель.} сказалъ, что нельзя позволять цловать себя женщин.
Рохеле (продолжая насильно цловать его). Глупенькій, мама вдь не ‘женщина’… Она, вдь, мама! Мам можно, глупенькій.
Іехезкель (вырывается). Мам тоже нельзя,— нельзя, нельзя!

ЯВЛЕНІЕ III.

Т же, Гиндль.

Гиндль (возвращается съ ломтемъ хлба, намазаннаго гусинымъ жиромъ и подаетъ его Іехезкелю). На, возьми. Да поторопись, Іехезкель, уже поздно. Уже читаютъ вечернюю молитву, скорй!
Іехезкель. Ребе веллъ принести три копйки на керосинъ.
Гиндль (ищетъ въ карман). Охъ, эти ребе!
Іехезкель. А для меня — копйку на яблочки!
Гиндль (даетъ ему трехкопечную и копечную монеты).
Рохеле. Подожди, подожди! (Убгаетъ къ себ въ комнату и приноситъ оттуда яблоко. Застегиваетъ на немъ шубку и даетъ ему въ руки фонарикъ и хлбъ)
Гиндль. Ну, будетъ уже, будетъ, ступай себ на здоровье. Да не ходи посредин улицы, а то еще, Боже упаси, тебя передутъ,— слышишь? н не смй кататься по льду, слышишь?
Іехезкель. Слышу, слышу. (Беретъ въ ротъ яблоко и откусываетъ)
Гиндль. А благословился ты передъ дой?
Іехезкель (въ дверяхъ съ полнымъ ртомъ). Буагосуовиуся… Буагосуовиуся… (Исчезаетъ за дверью)
Гиндль. Пусть идетъ себ съ Богомъ! (Уходитъ, провожая его)
Рохеле (со слезами въ глазахъ). Дитя мое, жизнь моя… (Въ комнат уже почти темно, видно лишь, какъ на двор сверкаетъ блый снгъ, Рохеле подходитъ къ окну, выглядываетъ на улицу. Посл долгаго молчанія, про себя) Рка сбирается ко сну… Тихо, тихо! Скоро уснетъ она… Бурлятъ, пнятся еще волны… но морозъ ветъ надъ ними.— Стихаютъ воды, засыпаетъ рка… Втеръ баюкаетъ ее ко сну… свищетъ, несется надъ нею, обсыпаетъ ее легкимъ пухомъ, легкимъ пухомъ — блыми снжинками… Одваетъ ее, словно въ блый саванъ. Утихнетъ она, перестанетъ катить свои волны — изъ одного края свта — къ другому краю свта… Тихонько, тихонько будетъ она спать подъ холоднымъ льдомъ, подъ своей блой пеленой… Бурлитъ она, ропщетъ еще, ломаетъ тонкую ледяную кору, не хочетъ уснуть,— мятется, бурлитъ… Но втеръ все ветъ, ветъ, падаетъ блый снгъ… Тише, слабе ропщетъ рка, смиряется передъ суровой зимой… Тихо, тихо катятся, усыпая, волны… Усыпаетъ рка… Тсс… Засыпаетъ рка… Тссс…
Гиндль (возвращается, зажигаетъ лампу и подходитъ грться къ печк). Холодно. (Пауза) Суровая будетъ зима въ этомъ году, жалко бдныхъ людей. (Стучитъ. Черезъ стну въ сосднюю комнату) Хана, Хана, подложи еще дрова въ печку,— холодно…

(Изъ сосдней комнаты слышно, какъ колютъ дрова)

(Продолжительная пауза)

(Изъ-за сцены, изъ прилегающей молельни доносится вдругъ голосъ кантора, произносящаго пвучимъ голосомъ молитву. Гиндль и Рохеле встаютъ, оборачиваются лицомъ къ востоку и повторяютъ вслдъ за канторомъ слова молитвы, больше глазами, чмъ губами)

Гиндль (посл долгой паузы). Отойди, Рохеле, отъ окна, простудишься еще, не дай Богъ! (Садится поближе къ ламп и начинаетъ вязать чулокъ) Отецъ хочетъ поговорить съ тобой посл молитвы.
Рохеле (точно очнувшись). Что нужно отцу?
Гиндль. Не знаю. Ему нужно о чемъ-то поговорить съ тобой. (Пауза) А знаешь, Рохеле, если Богъ захочетъ, Онъ можетъ сдлать, чтобъ все было хорошо. Все въ рук Божіей. (Долго тщетно ждетъ отвта) Онъ — Творецъ міра, Онъ все можетъ. (Какъ прежде — съ упрекомъ — ) А ты, Рохеле, только и знаешь, что молчать да вздыхать, смотри, дочка, большой грхъ ты можешь взять на душу передъ Богомъ. (Обрываетъ и смотритъ сердито на дочь) Ты ничего не отвтишь, ни слова?
Рохеле. Что мн теб отвтить?
Гиндль. Разв я не мать теб, что?
Рохеле. Что мн сказать теб? что?
Гиндль. Что? Я тоже не знаю, что. Если захочешь, такъ будешь знать, что… Тяжелый грхъ берешь ты на душу, дочка. (Посл паузы) Ты думаешь, я ничего не понимаю? Вотъ, сидишь ты такъ, да молчишь. А у меня сердце рвется на части… Точно нтъ ужъ съ неб Творца милосерднаго. Точно безъ него нтъ ужъ для тебя другого суженаго. Крышка захлопнулась… И сегодня читала я объ этомъ въ святыхъ книгахъ, Царь Соломонъ захотлъ однажды испытать, дйствительно ли судьба сама ршаетъ кому съ кмъ жить. Взялъ онъ ребенка, двочку, отнялъ ее отъ груди и услалъ въ пустыню… куда не ступала еще человческая нога… Куда не долетала еще ни одна птица… Посадилъ онъ эту двочку въ хрустальный домикъ и веллъ птичк каждый день приносить этой двочк пищу съ царскаго стола. И росла такъ двочка въ своемъ хрустальномъ домик одна-одинешенька… одна-одинешенька!.. Но вотъ, случилось, прозжалъ разъ корабль по морю… И наслалъ Богъ на море бурю… Корабль разбился вдребезги… И одинъ юноша, хавшій на корабл, схватился за одинъ изъ обломковъ… Втеръ пригналъ его вмст съ бревномъ къ тому острову, гд стоялъ хрустальный домикъ, гд жила маленькая двочка! И былъ онъ ея суженымъ…
Рохеле. И у меня былъ мой суженый, а теперь нтъ его…

(Въ дверяхъ показывается Ребъ-Зорахъ)

Гиндль. Пусть онъ говоритъ съ тобой, онъ лучше суметъ…

(Уходитъ, Рохеле за ней)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Ребъ-Зорахъ, Рохеле.

Ребъ-Зорахъ (входитъ, садится за столъ, раскрываетъ фоліантъ, заглядываетъ и ъ него, потомъ закрываетъ снова. Стучитъ пальцемъ въ дверь). Пойди ко мн, Рохеле.
Рохеле (выходитъ къ отцу).
Ребъ-Зорахъ. Садись.
Рохеле (садится).
Ребъ-Зорахъ. Я хочу поговорить съ тобой кой о чемъ.
Рохеле (молчитъ).
Ребъ-Зорахъ. Я хочу переговорить съ тобой. Ты прячешься отъ меня… Вс семь лтъ… Точно ты боишься меня… Мн кажется, будто ты сердишься на меня?
Рохеле. Я — на тебя, отецъ? За что?
Ребъ-Зорахъ. Ты сама, можетъ быть, не знаешь объ этомъ, дитя мое, но тамъ, глубоко въ душ… Ты думаешь, что я не страдаю съ тобой вмст?.. Я страдаю… И не только съ тобой,— ты жъ мн дитя,— но и съ нимъ — онъ мн тоже дитя. Въ Святыхъ книгахъ сказано: кто учитъ кого-нибудь Тор, тотъ словно отецъ тому… А я вдь училъ Давида Тор. Много надеждъ вложилъ я въ него.
Рохеле (закрываетъ лицо руками).
Ребъ-Зорахъ. И ты должна знать, Рохеле, что тутъ никто не виноватъ ни я, ни ты, ни онъ самъ. Ты слышишь — онъ самъ тоже нтъ! Онъ началъ думать, разныя мысли стали бродить у него въ голов… а Богъ (да будетъ благословенно Его имя) хочетъ вры… А вра — въ душ, въ сердц — а не въ мозгу… А вопросовъ есть много… Вотъ онъ и пустился въ свтъ искать отвта… (Встаетъ и начинаетъ ходить по комнат) Поэтому-то ему здсь стало тсно, темно ему здсь стало… Намъ свтло, а ему стало темно…
Рохеле (разражается рыданіями). Но что мн сказать Іехезкелю, когда онъ спрашиваетъ меня, гд его отецъ? У каждаго ребенка въ хедер есть отецъ, у него одного — нтъ…
Ребъ-Зорахъ. Я говорю не объ этомъ. Это предоставь мн. Я скажу ему это. Или нтъ, наоборотъ, лучше ты скажи ему, скажи ему правду. Лучше, чтобъ мать сказала… Онъ ушелъ… А когда Іехезкель станетъ старше, тогда онъ самъ пойметъ. (Пауза) (Съ минуту Ребъ-Зорахъ ходитъ взадъ и впередъ по комнат) Но я не объ этомъ хотлъ говорить. (Останавливается передъ Рохеле) Скажи мн, Рохеле… Скажи мн правду: ты еще любишь его? Любишь ты еще Давида, твоего мужа?
Рохеле (съ плачемъ). Я сама не знаю.
Ребъ-Зорахъ (посл долгой паузы). Я не хочу уговаривать тебя развестись съ нимъ. Боже сохрани! Ты знаешь, онъ писалъ объ этомъ. Я ни тогда, ни теперь не принуждаю тебя. Но мн жаль твоихъ юныхъ лтъ. Скажи, Рохеле, еслибъ Давидъ пришелъ сюда, пришелъ и сказалъ: Рохеле, жена моя, пойдемъ со мной… Ты бы пошла?
Рохеле (продолжая плакать). Я не знаю.
Ребъ-Зорахъ. Или если онъ придетъ и захочетъ взять Іехезкеля, взять съ собой, въ далекіе края… сдлать съ нимъ, что ему захочется?.. Ты отдашь ему его?
Рохеле (ршительно). Нтъ! это нтъ! Я не отдамъ его, ни за что… Это мое дитя… мое дитя…
Ребъ-Зорахъ. Слава Богу, хоть одна душа спасена!

(Изъ сосдней комнаты доносится стукъ. Кто-то стучится въ дверь. Ребъ-Зорахъ и Рохеле переглядываются съ удивленіемъ и испугомъ. Дверь слва открывается. Входитъ Давидъ и останавливается на порог. На немъ поношенный костюмъ, короткаго, еврейскаго покроя. Лицо, нсколько дней небритое, обросло небольшой бородой. Онъ выглядитъ постарвшимъ и усталымъ)

ЯВЛЕНІЕ V.

Т-же, Давидъ, потомъ Гиндль.

Давидъ. Добрый вечеръ!
Рохеле. (съ минуту глядитъ на него и убгаетъ въ дверь направо съ плачемъ и крикомъ). Мама, мама, мама!

(Пауза)

Ребъ-Зорахъ (подходитъ къ Давиду и пристально смотритъ ему въ глаза). Давидъ?
Давидъ. Да, это я!
Ребъ-Зорахъ (отходитъ назадъ и садится). Это ты? если ты вернулся — къ своей жен и сыну, (Указывая на дверь справа),— они Тамъ!
Давидъ. Не только къ жен и сыну, но и къ вамъ тоже, отецъ.
Ребъ-Зорахъ. Какъ, ко мн тоже? А гд ты оставилъ свою мастерскую, гд лпятъ боговъ?
Гиндль (появляясь въ дверяхъ). Давидъ, это ты?
Ребъ-Зорахъ. Гиндль, намъ нужно поговорить кой о чемъ.
Гиндль (уходитъ).
Ребъ-Зорахъ. Ты пришелъ за сыномъ? Какой же путь нашелъ ты для него? Какую вру дашь ты ему?
Давидъ. Не мой долгъ дать ему какую-нибудь вру. Я хочу ему передать лишь то, что я знаю, а остальное пусть онъ самъ ищетъ для себя.
Ребъ-Зорахъ. Какъ? Неужели ты не можешь дать ему вры, которую ты самъ нашелъ?
Давидъ. Я бродилъ по всему блому свту. Я служилъ всмъ кумирамъ… Свою душу я раздробилъ на мелкіе кусочки, каждому кусочку далъ я имя. Имя — имя лишь ярлыкъ, но не чувство, не мысль, которую оно означаетъ.
Ребъ-Зорахъ. И это ты хочешь передать своему сыну?
Давидъ. Увы, нтъ ничего другого, чтобъ можно было передать…
Ребъ-Зорахъ. Нтъ, мы не позволимъ, мы — евреи, наша дочь — еврейское дитя, она не пойдетъ съ тобой. Она не отдастъ теб сына.
Давидъ. Посмотримъ…
Ребъ-Зорахъ. Она убжала отъ тебя… Ты обманулъ ее, она не хочетъ знать тебя, она не пойдетъ съ тобой.
Давидъ (подходитъ къ двери, черезъ которую ушла Рохеле и громко зоветъ). Рохеле, твой мужъ вернулся къ теб… Я здсь, жду тебя.

(Пауза)

Ребъ-Зорахъ. Она не отвчаетъ теб.
Давидъ (спокойно). Я долженъ уйти? Рохеле, Давидъ, твой мужъ, вернулся и ждетъ тебя.
Рохеле (появляется на порог, медленно пріоткрываетъ дверь, становится въ сторон и ждетъ, потупивъ глаза въ землю).
Давидъ (Ребъ-Зораху). Отецъ, мн нужно поговорить съ моей женой.
Ребъ-Зорахъ (строго). Да, она твоя жена… Но я — еврей. Я стою на страж и не допущу, чтобъ еврейская душа погибла въ еретическихъ рукахъ.
Давидъ. Рохеле… Настало время… Теб нужно выбрать между мной и отцомъ… Здсь, у отца, передъ тобой лежитъ прямой путь — путь, по котором ушли наши отцы и дды, завщая его, со смертью, одинъ другому… одинъ другому — вра еврейскаго народа. Я не дамъ теб ея… Я сокрушилъ ее въ себ самомъ… Я бродилъ и искалъ иного пути, иного, чмъ можно бы жить — но не нашелъ… Въ книгахъ искалъ я то, что потерялъ здсь въ книгахъ же. Книги,— вдь это мертвые ярлыки — каждый изъ нихъ означаетъ т или другія чувства, т или другія мысли — но сами они — не мысли, не чувства. Я торговалъ ярлыками, между тмъ какъ въ душ моей давно уже нечмъ было оплатить ихъ…
Зачмъ искать, Рохеле, зачмъ гнаться? — Кто заслонилъ отъ нашихъ глазъ скупо-отсчитанныя намъ минуты жизни, кто околдовалъ нашъ взоръ маревомъ вчности, понукая насъ вчно, безъ устали, приносить свою настоящую жизнь въ жертву какому-то туманному будущему! Сбросить бы съ себя разъ навсегда тяжелое бремя исканій, сомнній, и научиться радоваться маленькимъ радостямъ, которыя жизнь бросаетъ намъ подъ ноги…
Вотъ, такимъ я являюсь къ теб, Рохеле, утомленный жизнью, утомленный исканіями. Въ твоихъ нжныхъ объятіяхъ хочу я найти отвтъ на свое заблудшее существованіе, въ глазахъ твоихъ увидть свтъ того мрачнаго ‘ничто’, что я нашелъ за окнами нашего дома, въ напв Гемары хочу я услышать баюкающую псню, которая усыпила бы во мн жизнь. (Рохеле) Ты пойдешь со мной, Рохеле?..
Рохеле (тихо, боязливо). Нтъ, Давидъ, слишкомъ долго, слишкомъ далеко ты былъ отъ меня… Что-то умерло во мн, что было твоимъ, что было тобой, Давидъ. (Съ неожиданной силой) Чмъ-то чуждымъ ветъ на меня отъ твоего тла… Межъ твоихъ пальцевъ я чувствую волосы другой… Слишкомъ далеко ты былъ отъ меня. (Отступаетъ и прячется отъ него за спину отца)
Ребъ-Зорахъ. Отецъ небесный, что случилось съ твоимъ народомъ, Израилемъ? Словно овцы безъ пастырей стали мы… (Давиду) Чего пришелъ ты искать съ пустымъ сердцемъ у насъ? Разв мы — мертвыя души, наши дома — могилы, а наши книги (Указываетъ на фоліанты) — лишь памятники по мертвымъ словамъ, что ты пришелъ со своей больной душой къ намъ, чтобъ усыпить ее напвомъ Гемары? Нтъ, намъ не нужно, чтобъ ты умиралъ среди насъ. Свою жизнь ты понесъ въ иныя мста, ступай, неси туда и свою смерть. (Беретъ Рохеле за руку) Слава Богу, ты — еврейка, ты еврейка…
Давидъ (спокойнымъ шагомъ направляется къ двери одинъ).
Рохеле (печально глядитъ ему вслдъ, вырывается вдругъ изъ рукъ отца). Пусти меня, пусти меня пойти за нимъ. Давидъ, я люблю тебя, я люблю тебя такимъ, какой ты есть, останься со мной, пойди ко мн. (Бросается ему на шею)
Ребъ-Зорахъ (подбгаетъ къ ней). Вспомни Бога!
Рохеле. Пусть Онъ накажетъ меня, пусть Онъ покараетъ меня. Я иду за нимъ, я хочу идти съ нимъ.
Ребъ-Зорахъ. А твой сынъ, Рохеле?
Іехезкель (обсыпанный снгомъ, съ фонарикомъ въ рук, кричитъ еще за дверью). Мама, мама, ребе сказалъ… (Входитъ въ комнату, замчаетъ ‘чужого человка’, застнчиво подходитъ къ матери и смотритъ на нее съ недоумніемъ)
Рохеле (беретъ его за руку и, указывая на Давида, говоритъ тихонько). Вотъ твой отецъ, Іехезкель.
Іехезкель (вскидываетъ глазами на Давида, прячется за передникъ матери и плачетъ). Я не хочу такого отца.
Давидъ (одинъ уходитъ твердыми шагами).

ЗАНАВСЪ ПАДАЕТЪ.

Сборникъ товарищества ‘Знаніе’ за 1908 годъ. Книга двадцать первая

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека