Натан Мудрый, Лессинг Готхольд Эфраим, Год: 1779 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 90 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

НАТАНЪ МУДРЫЙ

ДРАМАТИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНІЕ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ*).

(1779 г.)

(Лессинга)

Introite, nam et heic dii sunt!
Арни Gellium.

ЛИЦА.

САЛАДИНЪ, султанъ.

ЗИТТА, сестра его.

НАТАНЪ, богатый еврей въ Іерусалим.

РЭХА, его пріемная дочь.

ДАЙА, христіанка, живущая въ дом еврея, какъ собесдница Рэхи.

МОЛОДОЙ ХРАМОВНИКЪ.

ДЕРВИШЪ.

ПАТРІАРХЪ Іерусалимскій.

МОНАСТЫРСКІЙ СЛУЖКА.

ЭМИРЪ и МАМЕЛЮКИ Саладина.

Дйствіе происходитъ въ Іерусалим.

*) Издавая въ русскомъ перевод въ первый разъ одно изъ капитальныхъ произведеній прошедшаго столтія, мы имли въ виду прежде всего восполнить проблъ въ нашей переводной литератур классическихъ произведеній, а вмст познакомить ближе публику съ лучшимъ трудомъ того писателя, о жизни и значеніи котораго мы имемъ въ виду помстить вскор спеціальное изслдованіе. Р. Гоше, издатель ‘Jahrbuch fr Literaturgeschichte’, полагаетъ, что самая фабула о Натан Мудромъ заимствована авторомъ изъ ‘Декамерона’ Боккаччіо (X, 3), но основная идея драмы вытекла изъ тхъ вопросовъ, которые въ прошедшемъ столтіи волновали современное поэту-философу европейское общество. Иго католичества породило, если можно такъ выразиться, отрицательную цивилизацію, сложившуюся изъ закоснлыхъ предразсудковъ, питаемыхъ невжествомъ массъ. Поэтъ удачно выбралъ мстомъ дйствія Палестину, и моментомъ — эпоху крестовыхъ походовъ, когда католичество столкнулось лицомъ къ лицу съ магометанствомъ и іудаизмомъ, но на сцен происходитъ борьба просвщенія съ католичествомъ собственно въ западной Европ и въ XVIII-мъ столтіи. Въ теченіе ХІІ-го вка Іерусалимъ принадлежалъ католичеству, а потому для драматурга было возможно перенести католическія идеи и борьбу съ ними на почву Палестины, вскор посл того, какъ Саладинъ овладлъ Іерусалимомъ и выдержалъ счастливо борьбу съ Филиппомъ II, французскимъ королемъ, и Ричардомъ I Львинымъ-Сердцемъ, предпринимавшими въ 1190 году третій крестовый походъ.— Ред.

ПЕРВОЕ ДЙСТВІЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.
Передняя комната въ дом Натана.

НАТАНЪ, только-что вернувшій см изъ путешествія.— ДАЙА его встрчаетъ.

ДАЙА.

Такъ! онъ и есть! ну, слава Богу, Натанъ,

Что наконецъ-то возвратились вы.

НАТАНЪ.

Да, слава Богу, Дайа, но зачмъ-же

Ты прибавляешь — наконецъ-то? Разв

Хотлъ я, разв могъ вернуться раньше?—

Вдь отъ Іерусалима къ Вавилону

Дв сотни миль, наврно, надо сдлать,

Когда приходится, какъ мн, съ дороги

На право и на лво зазжать.

Да и собрать долги — задача тоже

Не легкая, и сразу не дается.

ДАЙА.

А между тмъ какимъ несчастнымъ, Натанъ,

Вы сдлаться могли: — вашъ домъ….

НАТАНЪ.

Я знаю:

Мой домъ горлъ. Я слышалъ, и дай Богъ,

Чтобъ больше нечего мн было слышатъ.

ДАЙА.

Едва до тла онъ не сгорлъ.

НАТАНЪ.

Что-жъ, Дайа!

Мы новый-бы построили себ —

И даже боле удобный.

ДАЙА.

Правда —

Но вдь едва съ нимъ не сгорла Рэха!

Она была на волосокъ отъ смерти.

НАТАНЪ.

Сгорла?— Рэха?— Дочь моя сгорла?

Нтъ, этого я не слыхалъ. Тогда-бъ мн

Не нужно было никакого дома.

На волосокъ отъ смерти!— Ты скрываешь!

Ея ужъ нтъ!— она совсмъ сгорла!—

Высказывай, высказывай мн прямо:

Убей меня, но доле не мучь..

Она сгорла?

ДАЙА.

Еслибъ такъ случилось,

Не отъ меня-бы вы узнали это.

НАТАНЪ.

Зачмъ-же ты меня пугаешь.— Рэха!—

Моя родная Рэха!

ДАЙА.

Рэха — ваша?

НАТАНЪ.

О! еслибъ снова отвыкать пришлось мн

Отъ мысли называть ее своею…

ДАЙА.

Итакъ, своимъ считаете вы все,

Что по такому-жъ праву вамъ досталось.

НАТАНЪ.

Ничмъ я не владю съ большимъ правомъ.

Все остальное даръ природы, счастья,

Но тутъ я добродтели обязанъ.

ДАЙА.

Какъ дорого приходится платиться

За вашу доброту, — и доброта-ли,

Что длаютъ съ подобной цлью?

НАТАНЪ.

Съ цлью?

Съ какой-же цлью?

ДАЙА.

Совсть, Натанъ, совсть!

НАТАНЪ.

Постой-ка, Дайа, слушай, дай сперва

Поразсказать теб —

ДАЙА.

Я говорю вамъ

Про совсть.

НАТАНЪ.

Ну! какую для тебя

Матерію купилъ я въ Вавилон!

Богатство, вкусъ! едва-ли даже Рэх

Я лучшую привезъ.

ДАЙА.

Такъ что-же въ этомъ?—

Разъ навсегда я вамъ должна сказать,

Что дольше совсть усыплять не въ силахъ…

НАТАНЪ.

Хотлось-бы мн видть, какъ теб

Понравятся мои подарки, — право.

Я выбралъ для тебя въ Дамаск серьги,

Кольцо, цпочку, пряжку.

ДАЙА.

Вотъ, какой вы!

Вамъ только-бы дарить, дарить-бы только!

НАТАНЪ.

Бери мои подарки такъ радушно,

Какъ я теб даю ихъ — и молчи.

ДАЙА.

Молчи!— Да кто-же сомнвался, Натанъ,

Что честны вы, что вы великодушны?—

И все-таки…

НАТАНЪ.

И все-таки я жидъ!

Вдь это ты сказать хотла?— Правда?

ДАЙА.

Вамъ лучше знать, что я сказать хотла.

НАТАНЪ.

Такъ и молчи.

ДАЙА.

Молчу.— Но если что

Отъ этого случится, и чего

Перемнить, чему сопротивляться

Я не могу, не въ силахъ, — то падетъ

На васъ-же.

НАТАНЪ.

На меня.— Но гд-же Рэха?—

Да правду-ль говоришь ты?— Ей извстно,

Что я вернулся?

ДАЙА.

Разъясните сами: —

Еще она отъ страха не очнулась,

И ей огонь рисуется во всемъ,

Чмъ занято ея воображенье.

Во время сна въ ней бодрствуетъ душа,

Въ минуту пробужденья засыпаетъ.

Она подчасъ безпомощнй ягненка,

Подчасъ сильне ангела —

НАТАНЪ.

Бдняжка!

Что?— вс мы, — люди?

ДАЙА.

Ныньче вотъ лежала

Она съ закрытыми глазами долго,

Какъ мертвая, но вдругъ приподнялась

И закричала: ‘Чу!— идутъ верблюды!—

Чу!— милый голосъ моего отца!’ —

Потомъ глаза опять открылись. Руки

Поддерживать головку перестали —

И снова на постель она упала.

Я поскорй бгу къ дверямъ — и что-же?

Гляжу, вы въ самомъ дл возвратились…

Но что мудренаго?— ея душа

Была все это время только съ вами —

Да съ нимъ.

НАТАНЪ.

Да съ нимъ? а съ кмъ-же это?

ДАЙА.

Съ нимъ,

Который спасъ ее…

НАТАНЪ.

Но кто-жъ онъ?— Гд онъ?—

Кто спасъ мн Рэху?—

ДАЙА.

Молодой храмовникъ.

Онъ плннымъ привезенъ сюда недавно,

И Саладинъ помиловалъ его.

НАТАНЪ.

Храмовникъ — и султаномъ не казненный?—

Да, — чудо меньшее мн не спасло-бы

Мое дитя. О! Господи!

ДАЙА.

И если-бъ

Онъ не ршился жертвовать отважно

Своею, жизнью, только-что спасенной,

Ея не стало-бы.

НАТАНЪ.

Но гд онъ, Дайа?

Мой честный рыцарь!— гд?— веди меня

Къ его ногамъ…. Вдь вы на первый случай

Все отдали ему, что изъ сокровищъ

Вамъ оставалось здсь?— Вы общали

Гораздо больше?

ДАЙА.

Какъ могли мы?

НАТАНЪ.

Нтъ!

ДАЙА.

Явился онъ — откуда?— неизвстно —

Ушелъ онъ — а куда?— никто не знаетъ.

Слдя за крикомъ, призывавшимъ насъ

На помощь, — онъ, не зная дома, смло,

Едва плащемъ прикрывшись отъ огня,.

Ворвался въ комнаты сквозь дымъ и пламя.

Ужъ мы его погибшимъ называли,

Какъ вдругъ онъ очутился передъ нами,

Держа ее въ рукахъ.— На наши крики

Глубокой благодарности, спокойно —

Холодный, безучастный — положилъ онъ

Свою добычу — и исчезъ въ толп.

НАТАНЪ.

Не навсегда надюсь!

ДАЙА.

Мы встрчали

Его потомъ гуляющимъ у пальмъ,

Гд гробъ Спасителя. Къ нему съ восторгомъ

Я подошла, его благодарила, —

Потомъ, то требуя, то умоляя,

Просила я, чтобъ онъ хоть только разъ

Пришелъ взглянуть на чистое созданье,

Которое не можетъ быть покойно,

Пока у ногъ его и со слезами

Не выскажетъ признательность свою.

НАТАНЪ.

Ну что?

ДАЙА.

Онъ и не слушалъ наши просьбы.—

Да горько издвался, особливо

Все надо мной.

НАТАНЪ.

И напугалъ?—

ДАЙА.

Нисколько.

Я снова каждый день его просила —

И слушала насмшки каждый день.

Чего не вытерпла я?— Чего-бы

Охотно я не вынесла еще?!—

Но вотъ ужъ много дней, какъ не приходитъ

Онъ къ пальмамъ, осняющимъ гробницу

Спасителя Христа.— Никто не знаетъ,

Куда онъ скрылся.— Вы удивлены?

Задумались?

НАТАНЪ.

Меня взяло раздумье:

Какое впечатлнье это все

Должно произвести на душу Рэхи.—

Какъ принимать презрнье отъ того,

Кого цнить такъ высоко обязанъ?

Какъ чувствовать невольное влеченье

Къ тому, кто васъ отталкиваетъ? Право,

Разсудокъ съ сердцемъ тутъ должны бороться.

Что побдитъ? унынье и печаль?

Иль ненависть къ людскому роду?— Часто

Ни то не побждаетъ, ни другое, —

Въ борьбу вмшается воображенье —

И явится мечтательность, въ которой

То голова порой замнитъ сердце,

То сердце голову.— Плохой обмнъ!

И ежели я въ ней не ошибаюсь,

Такъ и она къ послднему придетъ:

Она мечтаетъ.

ДАЙА.

Но вдь такъ пріятно —

Благочестиво…

НАТАНЪ.

Все-таки мечтаетъ.

ДАЙА.

Ей особливо очень дорога

Одна — причуда, если вы хотите.

Она считаетъ неземнымъ созданьемъ

Храмовника, и думаетъ, что ангелъ,

Котораго защит съ юныхъ лтъ

Любила доврять свое сердечко,

Въ огн, сокрытый облакомъ, надъ нею

Парилъ и вдругъ храмовникомъ явился.

Сметесь вы?— Кто знаетъ!— Но оставьте

По крайней мр ей мечту, въ которой

Слились въ одно: еврей и христіанинъ

И мусульманинъ, — сладкую мечту!—

НАТАНЪ.

Да, сладкую!— Ступай!— Ступай же, Дайа.

Взгляни, что Рэха длаетъ, узнай,

Могу-ль съ ней говорить? А тамъ отправлюсь

Я ангела-хранителя искать,

Причудливаго дикаря!— И если

Ему еще угодно по земл

У насъ бродить и рыцарствовать грубо,

Такъ я найду его и приведу

Сюда.

ДАЙА.

Вы много на себя берете.

НАТАНЪ.

Тогда пускай же сладкая мечта

Уступитъ мсто сладкой правд.— Дайа,

Поврь мн: — человкъ для человка

Миле ангела, — и ты пенять

Не будешь на меня, какъ исцлится

Отъ ангеловъ мечтательница наша.

ДАЙА.

Вы такъ добры!— Но зла въ васъ тоже много,

Иду, иду — Да вотъ она сама…

ЯВЛЕНІЕ II.

Тже и РЭХА.

РЭХА.

Такъ это правда!? это вы? отецъ мой!

Я думала, что выслали впередъ

Вы только голосъ свой.— Чего-жъ вы ждете?—

Какія-жъ горы, рки и пустыни

Теперь насъ разлучаютъ? Какъ? ужъ въ дом,

И не спшите вы въ объятья Рэхи,

Которая горла здсь безъ васъ?—

Почти горла, не пугайтесь — только

Почти — О! отвратительная смерть —

Совсмъ сгорть.

НАТАНЪ.

Дитя мое родное!

Безцнное дитя!

РЭХА.

Вамъ приходилось

Перезжать чрезъ Іорданъ, Евфратъ

И Тигръ — Богъ знаетъ, чрезъ какія воды, —

И часто, до пожара, я объ этомъ

Со страхомъ и тревогой вспоминала.

Съ тхъ поръ же, какъ въ огн я побыла,

Мн кажется, что смерть въ вод — спасенье.

Въ ней такъ свжо, отрадно.— Но вдь вы

Не утонули —: я вдь не сгорла —

Такъ будемъ рады и восхвалимъ Бога.

Невидимо онъ по волнамъ коварнымъ

Переносилъ и васъ, и вашу лодку

На крыльяхъ ангеловъ, — и въ то же время

Онъ повеллъ, чтобъ ангелъ мой хранитель

Явился видимый ко мн и вынесъ

Меня на блыхъ крыльяхъ изъ огня….

НАТАНЪ — про себя.

На блыхъ крыльяхъ?— Да!— Онъ ей набросилъ

Свой блый плащъ.

РЭХА.

Чтобъ видимый онъ вынесъ, —

Чтобъ онъ развялъ крыльями огонь.—

Итакъ, мн ангела пришлось увидть,

Лицомъ къ лицу, и моего….

НАТАНЪ.

Ты, — Рэха,

Была-бъ достойна этого — и онъ

Теб не показался бы прекраснй,

Чмъ ты ему.

РЭХА, усмхнувшись.

Кому отецъ мой льститъ?

Себ иль ангелу?

НАТАНЪ.

Но еслибъ даже

Теб услугу эту оказалъ

Обыкновенный человкъ, какими

Насъ каждый день природа надляетъ, —

То для тебя онъ ангелъ.— Такъ должно быть.

Такъ было бы….

РЭХА.

Нтъ, ангелъ не такой,

А настоящій, — право настоящій.—

Не сами-ль вы учили про возможность

Существованья ангеловъ на свт?

Про то, что Богъ для любящихъ его

И чудо можетъ сдлать?— Такъ вдь я же

Люблю Его.

НАТАНЪ.

Тебя Онъ тоже любитъ —

И для тебя и для теб подобныхъ

Свершаетъ ежедневно чудеса.

Свершилъ ихъ даже до начала вка

Для насъ.

РЭХА.

Вотъ это мн пріятно слушать.

НАТАНЪ.

Какъ? неужели, если спасъ тебя

Простой храмовникъ, это не должно-бы

Считаться чудомъ только потому,

Что кажется весьма обыкновеннымъ!

Вдь чудо величайшее ужъ въ томъ:

Что истинно чудесное — и можетъ —

Да и должно обыкновеннымъ быть.

Безъ этого всеобщаго-то чуда

Наврядъ-бы мыслящій чудеснымъ назвалъ,

Что чудомъ звать одни должны-бы дти,

Которыхъ только новость поражаетъ,

Необычайность случая.

ДАЙА — Натану.

Вы врно…

Хотите, чтобъ отъ тонкостей такихъ

И безъ того ужъ тронутый разсудокъ

Ея совсмъ-бы помшался.

НАТАНЪ.

Дайа,

Оставь меня. Свое спасенье Рэха

Достаточно чудеснымъ не считала-бъ,

Когда бы спасъ ее простой храмовникъ,

Который самъ спасенъ былъ чудомъ — да,

Не малымъ чудомъ, потому-что кто-же

Не знаетъ, что храмовникамъ донын

Пощады не было отъ Саладина,

Что никогда храмовникъ и не ждалъ,

Не требовалъ пощады?— что не больше

Какъ разв только кожаный свой поясъ —

И много если мечъ свой за нее

Онъ предлагалъ?

РЭХА.

Такъ думаетъ отецъ мой.

Но потому-то вдь и не былъ это

Храмовникъ, а казался только имъ.

Является-ль иначе, какъ не на смерть

Храмовникъ плнникомъ въ Іерусалим?

Гуляетъ-ли по городу свободно

Хоть кто нибудь изъ нихъ? Такъ какъ-же могъ

Храмовникъ, ночью и по доброй вол,

Меня спасти?

НАТАНЪ.

Гляди, какъ остроумно!

Ну, Дайа, объясняй!— Вдь ты сказала,

Что плнникомъ его сюда прислали,

Но врно ты и больше знаешь.

ДАЙА.

Да.—

Такъ говорятъ.— Еще болтаютъ, будто

Храмовникъ пощаженъ былъ оттого,

Что Саладинъ нашелъ въ немъ сходство съ братомъ,

Когда-то имъ особенно любимымъ, —

Но такъ какъ брата этого лтъ двадцать

Ужъ нтъ въ живыхъ — не знаю, что съ нимъ сталось

И какъ онъ назывался — это все

Звучитъ такъ странно, такъ невроятно,

Что весь разсказъ наврно пустяки.

Отъ вашей милостыни — и тучне

Отъ вашего поста. Не будетъ онъ

Славнй, прекраснй отъ восторговъ вашихъ —

И мощне отъ вашихъ упованій.

Неправда-ли? Тогда какъ человкъ…

ДАЙА.

Конечно, человкъ-бы далъ намъ больше

Возможности услугу отплатить.

И знаетъ Богъ, какъ мы того желали.—

Ни въ чемъ онъ не нуждался, ничего

Онъ не хотлъ, — и такъ самимъ собою —

Въ себ самомъ довольствовался онъ,

Какъ только ангелы одни бываютъ,

Какъ ангелы одни и могутъ быть.

РЭХА.

И наконецъ, когда совсмъ исчезъ…

НАТАНЪ.

Исчезъ!— но какъ?— Что подл пальмъ ужъ больше

Не появлялся?— Или вы искали

Его еще въ другихъ мстахъ?

ДАЙА.

Ну нтъ.

НАТАНЪ.

Нтъ?— Дайа!— нтъ? вотъ видишь вредъ?— вотъ видишь?

Жестокія мечтательницы вы!

Что если боленъ сдлался вашъ ангелъ?

РЭХА.

Онъ боленъ!

ДАЙА.

Боленъ?— врядъ-ли!

РЭХА.

Дайа! Дайа!

Я чувствую: меня бросаетъ въ дрожь,

Мн страшно стало!

НАТАНЪ.

Что-жъ?— Онъ иностранецъ,

Ему нашъ климатъ жаркій непривыченъ,

Онъ молодъ, и впервые, вроятно,

Приходится испытывать ему

Тяжелый трудъ храмовника, и голодъ,

И рядъ ночей безсонныхъ.

РЭХА.

Боленъ! боленъ!

ДАЙА.

Вдь только такъ предполагаетъ Натанъ.

НАТАНЪ.

И вотъ лежитъ онъ!— ни друзей, ни денегъ,

Чтобъ хоть купить себ друзей.

РЭХА.

Отецъ мой!

НАТАНЪ.

Лежитъ безъ попеченій, безъ совта, —

Одинъ, — добычею болзни, смерти.

РЭХА.

Гд?

НАТАНЪ.

Онъ!— который кинулся въ огонь

Для двушки не виданной ни разу

И вовсе неизвстной — все равно: —

Для человка.

ДАЙА.

Натанъ, пощадите

Ее!

НАТАНЪ.

Который не хотлъ ни видть,

Ни знать спасеннаго, чтобъ не заставить

Благодарить.

ДАЙА.

О! Пощадите! Натанъ.—

НАТАНЪ.

Который и не требовалъ свиданья.—

Ужъ разв, еслибъ снова нужно было

Спасать ее, — чтобъ снова человка

Спасти.

ДАЙА.

Да перестаньте! поглядите!

НАТАНЪ.

Которому и при смерти-то нтъ

Иного утшенья, какъ сознанье

Прекраснаго поступка.

ДАЙА.

Сжальтесь! Вы

Ее убьете.

НАТАНЪ.

Ты его убила.

Могла убить.— Нтъ, Рэха, я даю

Теб лекарство, а не ядъ. Не бойся.—

Приди въ себя.— Онъ живъ, не боленъ даже.

РЭХА.

Наврно? и не умеръ и не боленъ?

НАТАНЪ.

Не умеръ онъ наврно, потому что

Господь за добродтели земныя

И награждаетъ на земл. Пойми же,

Насколько легче набожно мечтать,

Чмъ поступать и честно, и разумно!

Такъ вялый, неразвитый человкъ

Съ любовью набожно мечтаетъ — только

Чтобъ не посмть, — подчасъ не сознавая

Причины этой самъ, — чтобъ не посмть

На дл быть хорошимъ человкомъ.

РЭХА.

Ахъ, мой отецъ, не оставляйте больше

Вы вашу Рэху никогда одну.—

Онъ, можетъ быть, куда нибудь ухалъ? ‘

Не правда-ли?

НАТАНЪ.

Ступайте.— Безъ сомннья!—

Я вижу — мусульманинъ на моихъ

Навьюченныхъ верблюдовъ засмотрлся.

Вы знаете его?

ДАЙА.

Вашъ дервишъ.

НАТАНЪ.

Кто?

ДАЙА.

Вашъ дервишъ, — шахматный игрокъ.

НАТАНЪ.

Ал-Гафи?—

Вонъ тотъ?

ДАЙА.

Теперь султанъ его назначилъ

Своимъ казнохранителемъ.

НАТАНЪ.

Ал-Гафи?

Не бредишь-ли ты снова?— Онъ и есть!

Идетъ сюда.— Скоре уходите!—

Ну что-то мн придется услыхать?

ЯВЛЕНІЕ III.

НАТАНЪ и ДЕРВИШЪ.

ДЕРВИШЪ.

Раскройте же глаза!— Какъ можно больше!

НАТАНЪ.

Какъ?— это ты?— иль нтъ?— Въ такомъ роскошномъ

Наряд?— дервишъ?

ДЕРВИШЪ.

Отчего же нтъ?—

Чтожъ? разв дервишъ ни на что не годенъ?—

И ровно ни на что?

НАТАНЪ.

Нтъ, очень годенъ,

Я только думалъ, дервишъ настоящій

И самъ не захотлъ бы пригодиться.

ДЕРВИШЪ.

Клянусь пророкомъ!— Можетъ быть и правда,

Что я не настоящій, но когда

Бываешь принужденъ….

НАТАНЪ.

И дервишъ? дервишъ?

Никто не принужденъ быть принужденнымъ,

А дервишъ былъ-таки!— Но въ чемъ же?

ДЕРВИШЪ.

Въ томъ,

О чемъ его старательно просили —

И что онъ самъ считаетъ добрымъ.— Вотъ въ чемъ.

НАТАНЪ.

Какъ святъ нашъ Богъ, сказалъ ты правду.— Дай же

Обнять тебя, ты все еще мн другъ.

ДЕРВИШЪ.

И вы сперва не спросите, чмъ сталъ я?

НАТАНЪ.

Мн все равно.

ДЕРВИШЪ.

А ну, какъ получилъ

Я должность, при которой наша дружба

Вамъ будетъ неудобна?

НАТАНЪ.

Если сердцемъ

Ты прежній дервишъ — я рискну дружиться.

Что значитъ должность?— платье!

ДЕРВИШЪ.

Чтожъ?— и платье

Нуждается въ почет.— Ну, скажите!—

Чмъ былъ бы я, служа у васъ?

НАТАНЪ.

Ты былъ бы

Не боле, какъ дервишемъ.— Пожалуй,

Вдобавокъ — поваромъ.

ДЕРВИШЪ.

Чтобъ загубить

Мои таланты!— Поваромъ!— Прекрасно!—

Ужъ не слугой ли?— Согласитесь, Натанъ,

Что Саладинъ меня получше знаетъ.—

Я у него казнохранитель.

НАТАНЪ.

Ты?—

И у него?

ДЕРВИШЪ.

Поймите: я хранитель

Сокровищъ небольшихъ, казны домашней:

Большой казной, какъ прежде, заправляетъ

Его отецъ.

НАТАНЪ.

Ну, домъ его великъ.

ДЕРВИШЪ.

И больше, чмъ вы думаете, Натанъ.

Съ нему всхъ нищихъ надобно причислить.

НАТАНЪ.

Но Саладинъ такъ нищихъ ненавидитъ —

ДЕРВИШЪ.

Что хочетъ уничтожить всхъ, хотя бы

Для этого пришлось и самому

Быть нищимъ.

НАТАНЪ.

Славно!— Это я и думалъ.

ДЕРВИШЪ.

Да онъ и такъ ужъ нищій. Ежедневно

Теперь его казна къ закату солнца

Становится пусте пустоты, —

И что потовъ не принесетъ поутру,

Глядь, все до капли въ полдень уплыло.

НАТАНЪ.

Да, многое каналы поглощаютъ,

Которыхъ невозможно ни наполнить,

Ни запрудить.

ДЕРВИШЪ.

Вотъ именно.

НАТАНЪ.

Понятно.

ДЕРВИШЪ.

Конечно, плохо, ежели властитель

На подданныхъ своихъ глядитъ, какъ коршунъ

На падаль, — но ужъ если самъ онъ падаль,

А коршуны они — такъ сто разъ хуже.

НАТАНЪ.

Нтъ, дервишъ.

ДЕРВИШЪ.

Хорошо вамъ говорить!

Хотите ли, я уступлю вамъ мсто.

Вы много ли дадите за него?

НАТАНЪ.

А что оно теб приноситъ?

ДЕРВИШЪ.

Мало,

Но вамъ большую прибыль можетъ дать.

Въ казн отливъ бываетъ часто, тотчасъ

Свои вы шлюзы можете открыть —

И брать потомъ процентъ какой угодно.

НАТАНЪ.

А тамъ процентъ съ процента.

ДЕРВИШЪ.

Ужъ конечно.

НАТАНЪ.

До той поры, когда весь капиталъ

Я сдлаю процентами.

ДЕРВИШЪ.

Какъ видно,

Васъ это не прельщаетъ. Такъ пишите

Разводную и нашей дружб. Право —

Я сильно вдь разсчитывалъ на васъ.

НАТАНЪ.

По правд? дервишъ! Какъ же такъ?

ДЕРВИШЪ.

Что вы мн

Поможете мой долгъ исполнить съ честью,

Что ваша касса будетъ для меня

Всегда открыта.— Нтъ?

НАТАНЪ.

Но объяснимся.—

Тутъ есть различье.— Если для тебя, —

Такъ отчего же нтъ.— Ал-Гафи, дервишъ, —

Я все, что въ состояньи, для него

Исполню, — но прислужникъ Саладина,

Ал-Гафи, для котораго…. который….

ДЕРВИШЪ.

Не угадалъ я это? вы всегда

Добры, какъ и умны, — умны, какъ мудры.

Но подождите, чмъ теперь Ал-Гафи

Вы отличаете, исчезнетъ скоро.

Вотъ платье данное мн Саладиномъ,

Какъ знакъ отличья! Прежде, чмъ оно

Повыцвтетъ, износится въ лохмотья.

Чтобъ дервишу служить, оно ужъ будетъ

Висть въ Іерусалим на гвозд —

И снова босоногій я отправлюсь

Скитаться по горячему песку

Съ учителями нашими у Ганга.

НАТАНЪ.

Ты къ этому способенъ.

ДЕРВИШЪ.

Да засяду

За шахматы.

НАТАНЪ.

Въ нихъ все твое богатство.

ДЕРВИШЪ.

Подумайте-ка, чмъ меня прельстили:

Что пересталъ я нищенствовать самъ,

Что богачемъ предъ нищими являюсь,

Что превратить богатство нищеты

Могу я мигомъ въ нищету богатства.

НАТАНЪ.

Не этой-же возможностью, конечно.

ДЕРВИШЪ.

Но кое-чмъ пошле.— Я впервые

Себя польщеннымъ чувствовалъ.— Я былъ

Польщенъ добросердечнымъ заблужденьемъ

Султана…

НАТАНЪ.

Именно?

ДЕРВИШЪ.

‘Что только нищій

И знаетъ, каково быть нищимъ, — будто,

Что только нищій и съуметъ нищихъ

Какъ должно надлять’.— Онъ говорилъ мн:

‘Предмстникъ твой, по мн, былъ слишкомъ жёсткъ

И холоденъ, — давалъ такъ неохотно,

Такъ неотвязчиво разузнавалъ

Все, что.просителя касалось.— Мало,

Что зналъ нужду, вывдывалъ причину

Нужды, чтобъ, съ ней сообразуясь, скупо

Помочь несчастному.— Такимъ не будетъ

Ал-Гафи, и, въ его лиц, султанъ

Такимъ немилосердо-милосердымъ

Не явится.— Ал-Гафи не напомнитъ

Собою засоренную трубу,

Которая струю воды чистйшей

Выбрасываетъ мутною.— Ал-Гафи

И думаетъ, и чувствуетъ, какъ я.’ —

Свистокъ ловца звучалъ такъ сладко, нжно,

Пока снигирь таки попался въ сти!—

Я шутъ шута.

НАТАНЪ.,

Ну полно, успокойся,

Мой дервишъ.—

ДЕРВИШЪ.

Эхъ!— да что! не шутовство-ли,

Что другомъ человчества онъ хочетъ,

Какъ видите — единственнымъ казаться, —

А рядомъ сотни тысячъ душатъ, грабятъ,

Гнетутъ и истощаютъ родъ людской?!—

Не шутовство-ль разыгрывать намъ Бога,

Который въ милосердьи безъ различья

Дождемъ и солнцемъ надляетъ равно

Цвтущій лугъ и голую пустыню,

На это не имя божьихъ рукъ

Неистощимо щедрыхъ?— Ну, скажите,

Не шутовство?

НАТАНЪ.

Довольно, — перестань.

ДЕРВИШЪ.

Постойте, дайте мн еще напомнить,

Какого я шута играю.— Какъ?

Не шутовство: все это знать — и все-же

Тутъ сторону хорошую искать?—

И въ этомъ шутовств принять участье

Изъ-за нее? Неправда?

НАТАНЪ.

Постарайся

Ты поскоре снова воротиться

Въ свою пустыню.— Я боюсь, Ал-Гафи,

Что именно среди людей ты здсь

Разучишься быть человкомъ.

ДЕРВИШЪ.

Правда.

И самъ я этого боюсь.— Прощайте.

НАТАНЪ.

Куда спшить? Ал-Гафи, погоди!—

Не убжитъ твоя пустыня!— слушай!

Ал-Гафи! эй!— Ушелъ. А мн хотлось

Про нашего храмовника спросить.

Его онъ врно знаетъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

ДАЙА входитъ поспшно.— НАТАНЪ.

ДАЙА.

Натанъ! Натанъ!

НАТАНЪ.

Ну, что случилось?

ДАЙА.

Онъ явился снова!—

Явился снова онъ.

НАТАНЪ.

Кто, Дайа?

ДАЙА.

Онъ.

НАТАНЪ.

Онъ!— онъ какой-нибудь всегда являлся.

Ахъ да!— вдь только вашъ зовется такъ.—

Напрасно!— Онъ не долженъ-бы являться,—

И даже еслибъ ангеломъ онъ былъ.

ДАЙА.

Онъ тамъ опять подъ пальмами гуляетъ,

Рветъ финики…

НАТАНЪ.

И стъ ихъ, какъ храмовникъ?

ДАЙА.

Не мучьте вы меня. Она его

Ужъ угадала жаднымъ взоромъ въ чащ

Густого ряда пальмъ, и неотступно

Теперь слдитъ за нимъ.— Она васъ проситъ,

Она васъ умоляетъ, чтобъ сейчасъ

Вы шли къ нему. Скоре!— Торопитесь.

Она въ окно показывать вамъ будетъ,

Въ какую сторону онъ повернетъ.

Ступайте-же!

НАТАНЪ.

Едва сойдя съ верблюда?—

Годится-ль это?— нтъ. Пойди сама.

Спши! скажи ему, что я вернулся.

Смотри, что честный малый, не желая

Въ моемъ отсутствіи въ мой домъ являться,

По приглашенію отца охотно

Придетъ.— Ступай!— скажи, что я прошу,

Что искренно прошу его.

ДАЙА.

Напрасно.

Онъ не пойдетъ къ вамъ.— Словомъ, не пойдетъ

Къ еврею.

НАТАНЪ.

Такъ ступай, ступай скоре,

Чтобъ удержать его по крайней мр,

Чтобъ издали за нимъ слдить.— Ступай.

Вслдъ за тобой и я приду сейчасъ-же.

Натанъ поспшно входитъ во внутреннія комнаты, Дайа выходитъ изъ дому.

ЯВЛЕНІЕ V.

Площадь съ пальмами, подъ которыми ХРАМОВНИКЪ гуляетъ взадъ и впередъ. Монастырскій СЛУЖКА слдуетъ за нимъ въ сторон на нкоторомъ разстояніи, безпрестанно порываясь съ нимъ заговорить.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, онъ слдитъ за мной не отъ бездлья.

Онъ на руки косится.— Добрый братъ!—

Но, можетъ быть, отцомъ васъ называютъ?

СЛУЖКА.

Нтъ — братомъ. Такъ.— Я служка монастырскій.

Къ услугамъ вашимъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Добрый братъ мой, если-бъ

Хоть что-нибудь имлъ я!— видитъ Богъ,

Что ничего.—

СЛУЖКА.

И все-таки — спасибо!

Подай вамъ Боже въ тысячу разъ больше,

Чмъ сами вы хотли бы подать.—

Въ готовности весь подвигъ милосердья,

Не въ томъ, что подается.— И прислали

Меня къ вамъ не затмъ.—

ХРАМОВНИКЪ.

Однако васъ

Прислали?

СЛУЖКА.

Изъ монастыря.

ХРАМОВНИКЪ.

Въ который

Я только-что ходилъ, надясь тщетно,

Что мн дадутъ пость?

СЛУЖКА.

Столы ужъ были

Вс заняты.— Но если вамъ угодно

Со мной туда опять пойти….

ХРАМОВНИКЪ.

Зачмъ?

Давно мн мяса сть не приходилось.

Что за бда?— Вдь финики созрли.

СЛУЖКА.

О, будьте осторожны съ ними. Много

Ихъ сть нельзя. Они сгущаютъ кровь

И могутъ меланхоликомъ васъ сдлать.

ХРАМОВНИКЪ.

А ежели мн самому пріятно

Быть меланхоликомъ?— Но васъ ужъ врно

Сюда не съ этимъ предостереженьемъ

Прислали.

СЛУЖКА.

Нтъ. Я долженъ васъ узнать.—

Узнать какъ можно покороче.

ХРАМОВНИКЪ.

Это

Мн самому въ глаза вы говорите?

СЛУЖКА.

Да почему-же нтъ?

ХРАМОВНИКЪ — про себя.

Монахъ прехитрый.

Служк.

А много васъ такихъ въ монастыр?

СЛУЖКА.

Не знаю, я повиноваться долженъ.

ХРАМОВНИКЪ.

И тутъ вы повинуетесь, конечно,

Безъ дальнихъ размышленій.

СЛУЖКА.

А иначе

Вдь это-бъ не было повиновенье.

ХРАМОВНИКЪ — про себя.

Такъ простота всегда нрава бываетъ.

Служк.

Но врно вы мн можете открыть:

Кто пожелалъ узнать меня короче.

Что вамъ самимъ до этого нтъ дла,

Готовъ я клясться.

СЛУЖКА.

Могъ-ли я?— Какая

Мн польза въ томъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Кто-жъ могъ? кому полезно

Такое любопытство?

СЛУЖКА.

Надо думать,

Что патріарху, потому-что онъ

Меня прислалъ къ вамъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Патріархъ? Такъ разв

Не знаетъ онъ, что значатъ блый плащъ

И красный крестъ.

СЛУЖКА.

И мн извстно это.

ХРАМОВНИКЪ.

Ну! братъ мой, ну! такъ что-же?— Я храмовникъ,

И плнный.— Да прибавьте: въ плнъ попался

При крпостц Тебнин.— ‘Мы явились

Туда по окончаньи перемирья,

Чтобъ ближе было на Сидонъ напасть.

Я взятъ въ числ осьмнадцати, и только

Одинъ изъ всхъ помилованъ султаномъ.—

Вотъ все, что патріарху нужно знать, —

И боле чмъ нужно.

СЛУЖКА.

Врядъ-ли больше,

Чмъ то, что онъ ужъ знаетъ.— Но еще

Ему хотлось бы узнать причину:

За что одни лишь вы пощажены

Султаномъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Разв самъ я это зналъ?—

Ужъ я на плащъ колна преклонилъ,

Открывши шею — ожидалъ удара, —

Вдругъ — Саладинъ взглянулъ, подходитъ ближе,

Махнулъ рукой, — я поднятъ, я раскованъ,

Хочу благодарить — и вижу слезы

Въ его глазахъ. Безмолвенъ онъ, я тоже.—

Но молча онъ ушелъ, и я остался.—

Какъ это все сплелось, пускай ршаетъ

Самъ патріархъ.

СЛУЖКА.

Тутъ знаменье онъ видитъ:

Что для великихъ длъ васъ сохранилъ

Господь Создатель.

ХРАМОВНИКЪ.

Для великихъ, правда:

Чтобъ вынести жидовку изъ огня,

Да любопытнымъ богомольцамъ гору

Синай показывать — и въ этомъ род.

СЛУЖКА.

Не все же въ томъ. Пока и то не худо.

И можетъ быть у патріарха есть

Для васъ занятье поважне.

ХРАМОВНИКЪ.

Вотъ какъ?—

Вы думаете?— Онъ, пожалуй, далъ

Вамъ кое-что замтить.

СЛУЖКА.

Да, — конечно.

Но прежде долженъ я узнать васъ ближе:

Такой-ли человкъ вы…

ХРАМОВНИКЪ.

Узнавайте.

Про себя.

Хотлъ-бы знать, какъ этотъ узнаётъ.

СЛУЖКА.

Я думаю всего короче будетъ,

Когда я вамъ открою напрямикъ

Желанье патріарха.

ХРАМОВНИКЪ.

И прекрасно.

СЛУЖКА.

Онъ письмецо вамъ поручить хотлъ-бы.

ХРАМОВНИКЪ.

Что я за встникъ?— Это-то занятье

По вашему славне, чмъ спасти

Жидовку?— да?

СЛУЖКА.

Должно быть. Потому что,

Сказалъ нашъ патріархъ, письмо такое

Большую пользу можетъ принести

Всмъ христіанамъ. Кто его доставитъ,

Сказалъ нашъ патріархъ, получитъ въ неб

Внецъ совсмъ особенный отъ Бога

Въ награду, — и никто такъ не достоинъ

Того внца, по мннью патріарха,

Какъ вы.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ я?

СЛУЖКА.

Затмъ, что тотъ внецъ,

Сказалъ нашъ патріархъ, другой кто врядъ-ли

Съуметъ такъ искусно заслужить,

Какъ вы.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ я?

СЛУЖКА.

Вы здсь свободны. Всюду

И все вамъ можно осмотрть.— Притомъ

Вы знаете, какъ охраняютъ городъ,

И какъ его штурмуютъ.— Вы врне

Оцните, сказалъ нашъ патріархъ,

И чмъ сильна, и чмъ слаба ограда,

Которую недавно Саладинъ

Построилъ, и толкове все это

Опишите, сказалъ нашъ патріархъ,

Поборникамъ Христа.

ХРАМОВНИКЪ.

Но — добрый братъ мой,

Могу-ль я содержанье письмеца

Узнать подробне.

СЛУЖКА.

Конечно.— Самъ я

Еще его не знаю хорошенько,

Но письмецо къ Филиппу королю.

Нашъ патріархъ… Не разъ ужъ я дивился,

Какъ этакій святой, который больше

Живетъ небеснымъ, въ то-же время можетъ

Настолько нисходить, чтобъ узнавать

Все, что творится на земл. Вдь это

Претрудно.

ХРАМОВНИКЪ.

Ну, такъ патріархъ —

СЛУЖКА.

Все знаетъ —

И знаетъ достоврно — гд и какъ,

Съ которой стороны, съ какою силой,

Начнетъ свой приступъ Саладинъ, коль снова

Откроется война.

ХРАМОВНИКЪ.

Все это знаетъ?

СЛУЖКА.

И извстить объ этомъ онъ хотлъ-бы

Филиппа короля, чтобъ тотъ заран

Обдумать могъ: дйствительно-ль опасность

Такъ велика, что ужъ нельзя никакъ

Ршиться уничтожить перемирье,

Которое нарушилъ такъ отважно

Вашъ орденъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Что за патріархъ! Такъ вотъ какъ!

Любезный, храбрый мужъ желаетъ сдлать

Не встника простого изъ меня,

А просто-на-просто шпіона!— Ну, такъ

Скажите патріарху, добрый братъ мой,

Что я — насколько вы меня узнали —

Къ такому длу вовсе не способенъ.

Еще себя считать я долженъ плннымъ.

Притомъ-же долгъ храмовника сражаться,

А не шпіонить.

СЛУЖКА.

Я вдь тоже думалъ.

Вы, господинъ, не гнвайтесь, прошу васъ.—

Однако лучшее еще не въ этомъ.—

Нашъ патріархъ узналъ, гд на Ливан

Находится и какъ зовется крпость,

Куда заботливый отецъ Султана

Сложилъ большія денежныя суммы.

Изъ нихъ онъ платитъ жалованье войску

И вс военныя издержки.— Время

Отъ времени окольными путями

Къ отцу въ ту крпость ходитъ Саладинъ —

Почти совсмъ безъ провожатыхъ.— Что-же?

Вы поняли, въ чемъ дло тутъ?—

ХРАМОВНИКЪ.

Нисколько.

СЛУЖКА.

Чего же легче было бы при этомъ

Напасть на Саладина — и покончить

Съ нимъ разомъ.— Вы боитесь?— О, у насъ

Ужъ вызвались на то два маронита,

Богобоязливые люди, если

Ихъ поведетъ отважный человкъ.

ХРАМОВНИКЪ.

И этого отважнаго во мн-же

Вашъ патріархъ хотлъ найти?

СЛУЖКА.

Онъ думалъ,

Что въ этомъ дл королю Филиппу

Легко изъ Птоломеи намъ помочь.—

ХРАМОВНИКЪ.

Мн?— братъ мой, мн?— Вы слышали, конечно,

Хоть только слышали: чмъ я обязанъ

Султану?

СЛУЖКА.

Да.

ХРАМОВНИКЪ.

И все-таки ршились?

СЛУЖКА.

По мннью патріарха, это все

Прекрасно, но Господь и орденъ…

ХРАМОВНИКЪ.

Врно,

Поступка не измнятъ — и не станутъ

Предписывать разбойничьей продлки!

СЛУЖКА.

Наврно!— Но, по мннью патріарха,

Кого разбойникомъ считаютъ люди,

Тотъ не всегда разбойникъ передъ Богомъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ?— Я обязанъ Саладину жизнью —

И жизнь его отнять я долженъ.

СЛУЖКА.

Низко!

Безчестно! Но, по мннью патріарха,

Врага въ султан видитъ христіанство,

И потому онъ не иметъ права

Разсчитывать на вашу дружбу.

ХРАМОВНИКЪ.

Дружбу?—

Я только не хочу быть негодяемъ,

Неблагодарнымъ, гнуснымъ.

СЛУЖКА.

Ни за что!

Однако-же, — по мннью патріарха,

Отъ благодарности ужъ мы свободны,

Свободны передъ Богомъ и людьми,

Когда не ради насъ самихъ услугу

Намъ оказали.— И, какъ всюду слышно,

Сказалъ нашъ патріархъ, что Саладиномъ

Пощажены вы были оттого,

Что вы ему лицомъ своимъ и станомъ

Напоминали брата…

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ?— и это

Извстно патріарху?— и онъ думалъ!—

Но будь все это правда?— Саладинъ!—

Какъ?— Неужели, если ужъ природа

Въ мою наружность хоть одну черту

Родного брата твоего вложила,

Въ душ моей ничто ей не отвтитъ?

А если и отвтитъ, такъ обязанъ

Я подавить въ угоду патріарху?—

Природа такъ не можетъ обмануть!

Не можетъ Богъ себ противоречить

Въ своихъ созданьяхъ!— Нтъ!— Ступайте, братъ мой!

Не возмущайте желчь мою!— ступайте!

СЛУЖКА.

Иду, — охотнй, чмъ пришелъ.— Простите.

Мы, слуги монастырскіе, должны

Повиноваться старшимъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.

ХРАМОВНИКЪ и ДАЙА, которая нкоторое время за нимъ уже присматривала и теперь къ нему подходятъ.

ДАЙА.

Этотъ служка

Его оставилъ, кажется, не въ добромъ

Расположеньи духа.— А должна

Я все-таки ршиться.

ХРАМОВНИКЪ.

Превосходно!!—

Ну вотъ, не справедлива-ль поговорка,

Что баба и монахъ — монахъ и баба,

Дв лапы чорта.— Онъ меня сегодня

Бросаетъ изъ одной въ другую.

ДАЙА.

Васъ-ли

Я вижу, благородный рыцарь.— Васъ?—

Сто тысячъ разъ благодаренье Богу!

Да гд же вы такъ долго пропадали,

Надюсь, что вы не были больны?

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ.

ДАЙА.

Стало-быть здоровы?

ХРАМОВНИКЪ.

Да.

ДАЙА.

Мы много

Объ васъ тревожились все время.

ХРАМОВНИКЪ.

Будто?

ДАЙА.

Вы врно узжали?

ХРАМОВНИКЪ.

Да.

ДАЙА.

И только

Сегодня вы вернулись?

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, вчера.

ДАЙА.

И въ нашей Рэх тоже возвратился

Отецъ ея сегодня.— Такъ могла-бы

Она теперь надяться….

ХРАМОВНИКЪ.

На что?

ДАЙА.

О чемъ такъ часто васъ просила. Скоро

Придетъ отецъ ея, чтобъ неотступно

Васъ приглашать.— Изъ Вавилона онъ

Вернулся и привелъ съ собою двадцать

Навьюченныхъ верблюдовъ.— Сколько тутъ

Душистыхъ травъ и камней драгоцнныхъ,

Матерій и всего, чмъ такъ богаты —

И Персія, и Индія, и страны,

Лежащія за ними.

ХРАМОВНИКЪ.

Ничего

Я не куплю.

ДАЙА.

Своимъ народомъ всюду

Онъ уважаемъ, какъ иной властитель.

Хоть часто удивлялась я, что прозванъ

Онъ мудрымъ Натаномъ, а не богатымъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Въ устахъ его народа, можетъ быть,

Названья эти однозначны.

ДАЙА.

Я же

Скорй всего его звала бы добрымъ.—

Вдь вы не можете себ представить,

Какой онъ добрый.— О! чего-бъ не сдлалъ,

Чего-бъ онъ вамъ не отдалъ въ ту минуту,

Какъ услыхалъ, что Рэху вы спасли.

ХРАМОВНИКЪ.

Неужли?—

ДАЙА.

Испытайте.— Приходите

Взглянуть.

ХРАМОВНИКЪ.

На что?— Какъ скоро миновала

Минута?

ДАЙА.

Разв я бы оставалась

Такъ долго у него, когда-бъ онъ не былъ

Такъ добръ.— Вы думаете, не цню я

Свое достоинство, какъ христіанка?—

И мн никто не напророчилъ въ дтств,

Что только для того я въ Палестину

Съ моимъ супругомъ потащусь, чтобъ тамъ

Воспитывать жидовскаго ребенка?

Любезный мой супругъ былъ честный конюхъ,

Онъ въ войск императорскомъ служилъ —

Въ поход Фридриха….

ХРАМОВНИКЪ.

Швейцарецъ родомъ,

Который въ тотъ походъ добился чести

И счастья утонуть въ одной рк

Съ его величествомъ.— Ужъ сколько разъ вы

Все это говорили мн.— Когда же

Вы перестанете меня повсюду

Преслдовать?

ДАЙА.

Преслдовать!

ХРАМОВНИКЪ.

Да, да —

Преслдовать. Я не хочу васъ больше

Ни видть и ни слышать: не хочу,

Чтобъ вы напоминали безпрестанно

Мн о моемъ поступк, о которомъ

Я совсмъ не думалъ — и который

Мн самому становится загадкой,

Когда теперь подумаю о немъ.—

Я-бъ не хотлъ жалть о томъ, что сдлалъ,

Но, видите, коль что-нибудь такое

Опять со мной случится, такъ ужъ вы —

Вы будете виною, если быстро

Я дйствовать не стану, — если прежде

Начну справляться — и въ огн оставлю

Все, что горитъ.

ДАЙА.

О! Боже сохрани.

ХРАМОВНИКЪ.

Я васъ теперь прошу, какъ одолженья,

Хоть съ этихъ поръ не знайте вы меня —

И отъ отца отъ этого избавьте.

Кто жидъ — тотъ жидъ. Я неуклюжій швабъ.

И если образъ двушки являлся

Когда-нибудь въ душ моей, такъ снова

Давно исчезъ.

ДАЙА.

Да вашъ-то не исчезъ

Въ ея душ.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ что же въ томъ?

ДАЙА.

Кто знаетъ?—

Вдь не всегда вс люди таковы,

Какими кажутся.

ХРАМОВНИКЪ.

Но рдко лучше!

Онъ идетъ.

ДАЙА.

Куда же вы? постойте….

ХРАМОВНИКЪ.

Я прошу васъ,

Не длайте мн ненавистнымъ, мсто

Подъ пальмами, гд было такъ пріятно

Прогуливаться мн.

ДАЙА.

Ну, убирайся!—

Медвдь нмецкій.— Все-таки слдъ звря

Мн изъ виду не надобно терять.

Она издали слдуетъ за нимъ.

ВТОРОЕ ДЙСТВІЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Во дворц Султана.

САЛАДИНЪ и ЗИТТА играютъ въ шахматы.

ЗИТТА.

Да гд ты?— Какъ играешь ты сегодня?

САЛАДИНЪ.

Не хорошо?— а мн-таки казалось….

ЗИТТА.

И для меня едва-ли было-бъ сносно.

Возьми свой ходъ назадъ.

САЛАДИНЪ.

А почему бы?

ЗИТТА.

Коня ты открываешь.

САЛАДИНЪ.

Справедливо.

Ну такъ.

ЗИТТА.

Возьму слона.

САЛАДИНЪ.

И то.— Ну — шахъ.

ЗИТТА.

Что толку?— Я пойду сюда, и снова

Ты остаешься съ тмъ, — что было.

САЛАДИНЪ.

Вижу,

Что изъ тисковъ не вырвусь безъ потери.

Пускай! бери коня.

ЗИТТА.

Онъ мн не нуженъ.—

Я прохожу впередъ.

САЛАДИНЪ

Ты ничего

Мн этимъ не даришь.— Такое мста

Теб дороже моего коня.

ЗИТТА.

Быть можетъ….

САЛАДИНЪ.

Рано пташечка запла.

Смотри-ка!— Что?— Поспорить я готовъ,

Ты этого никакъ не ожидала.

ЗИТТА.

Конечно, нтъ. Могла-ль я ожидать,

Что будешь ты такъ сильно тяготиться

Своей же королевой.

САЛАДИНЪ.

Королевой?

ЗИТТА.

Ну, видно, тысячу динаръ не больше,

Я выиграть должна сегодня.

САЛАДИНЪ,

Какъ?

ЗИТТА.

Да, — спрашивай еще!— Ты такъ прилежно,

Стараешься нарочно проиграть,

А это мн невыгодно ни мало.

Не только потому — что такъ играть

Не занимательно, — но тоже — разв,

Когда теб проигрывала я,

Не въ большемъ выигрыш оставалась?—

Ты мн всегда дарилъ двойную ставку,

Чтобъ я утшилась.

САЛАДИНЪ.

Смотри, — пожалуй,

Когда проигрывала ты, сестрица,

Ты это длала всегда нарочно.

ЗИТТА.

По крайней мр, мой любезный братецъ,

Коль я играть не научилась лучше,

Такъ этому виной твоя же щедрость.

САЛАДИНЪ.

Мы отступаемъ отъ игры.— Кончай.

ЗИТТА.

Ты оставляешь ходъ?— Такъ шахъ, — и даже

Двойной.

САЛАДИНЪ.

Да, — этого я не предвидлъ.

Приходится разстаться съ королевой.

ЗИТТА.

А разв было чмъ еще помочь?

Посмотримъ.

САЛАДИНЪ.

Нтъ, — бери и королеву.—

Мн съ этой шашкой вчное несчастье.

ЗИТТА.

И только съ шашкой?

САЛАДИНЪ.

Прочь ее!— мн это

Не повредитъ. Вотъ, видишь, все опять

Защищено.

ЗИТТА.

У брата я училась,

Насколько обращенье съ королевой

Должно быть вжливо.

Она оставляетъ шашку.

САЛАДИНЪ.

Бери ее

Иль не бери — ужъ я ее не трону.

ЗИТТА.

Зачмъ же брать?— Шахъ!— шахъ!

САЛАДИНЪ.

Ну, дальше!

ЗИТТА.

Шахъ!

И шахъ!

САЛАДИНЪ.

И матъ.

ЗИТТА.

Нтъ, не совсмъ: ты можешь

Конемъ заставить, или — какъ съумешь.

Но все равно….

САЛАДИНЪ.

Ты выиграла.— Да.

И я плачу.— Позвать сюда Ал-Гафи!

Отчасти, Зитта, ты была права:

Я невнимательно игралъ сегодня,

Разсянно. И кто всегда приноситъ

Намъ эти шашки гладкія, въ которыхъ

Фигуры ничего не представляютъ?

Съ Имамомъ, что-ли, я игралъ? Но полно!

Я оправдать мой проигрышъ хочу:

Не шашки, нтъ, меня твое искусство

Заставило сегодня проиграть,

Твой взглядъ спокойный, быстрый.

ЗИТТА.

Этимъ тоже

Ты только притупить хотлъ бы жало

Убытка моего. Довольно! Правда,

Ты былъ разсянъ боле, чмъ я.

САЛАДИНЪ.

Чмъ ты?— а что тебя могло разсять?

ЗИТТА.

Конечно, не разсянность твоя.

Ахъ, Саладинъ! Когда-то снова также

Прилежно поиграть съ тобой придется?

САЛАДИНЪ.

Тмъ больше страсти въ этакой игр.

Ахъ, да!— ты вспомнила о томъ, что снова

Готовится война. Пускай идутъ!

Смлй!— не мною сдлано начало.

Я-бъ наше перемиріе охотно

Продолжилъ за-ново. Да тутъ же Зитт

Хорошаго бы мужа подъискалъ.

И выбралъ бы я Ричардова брата.

Вдь Ричарду онъ братъ!

ЗИТТА.

Да, если стоитъ

Твой Ричардъ похвалы.

САЛАДИНЪ.

Къ тому же, еслибъ

Женою брату нашему, Мелеку,

Досталась Ричарда сестра!— Такъ вотъ бы

Семья была! Изъ всхъ семействъ на свт,

Изъ лучшихъ лучшая семья была бы.

Какъ видишь, не лнюсь я и себя

Расхваливать. Надюсь, я достоинъ

Моихъ друзей.— Вотъ были-бъ люди! Вотъ!!

ЗИТТА.

Вс эти сладкія мечты мн были

Всегда смшны! Ты христіанъ не знаешь,

Не хочешь знать. Ихъ гордость въ томъ, чтобъ только

Быть христіанами, а не людьми.

И даже то, что отъ Христа осталось

Имъ человчнаго въ ихъ суеврьи,

Они взлюбили не за человчность,

А потому, что такъ Христосъ училъ ихъ,

Талъ поступалъ Христосъ. И благо имъ,

Что былъ еще онъ добрымъ человкомъ,

И что его слова и добродтель

Они на вру могутъ взять. Да что!

Какая добродтель — имя! имя

Его должно распространяться всюду,

Должно уничтожать, должно позорить

Вс имена другихъ людей хорошихъ.

Объ имени, вдь, только и хлопочутъ.

САЛАДИНЪ.

Ты думаешь: зачмъ же бы иначе

Имъ нужно было требовать отъ васъ,

Чтобъ христіанами вы назывались,

И ты, и Мелекъ, прежде, чмъ подумать

Любить ихъ какъ супруговъ-христіанъ?

ЗИТТА.

Само собой! Какъ будто христіане

Калъ христіане — только и способны

Къ любви, которой надлилъ Творецъ

Жену и мужа.

САЛАДИНЪ.

Христіане врятъ

Такъ часто вздору, что поврить могутъ

И этому. Но все-таки, сестра,

Ты не права: храмовники виновны,

Не христіане, не какъ христіане,

А какъ храмовники, они виновны —

И изъ-за нихъ не выйдетъ ничего.

Теперь они отстаиваютъ Акку,

Которая должна-бъ достаться брату

Въ приданое за Ричарда сестрой,

И принялись разыгрывать монаховъ,

Боясь, чтобъ рыцарство не потеряло

Иныя выгоды. Монаховъ глупыхъ!!

Въ надежд, что при первой суматох,

Ударъ хорошій, можетъ быть, удастся,

Они едва-едва могли дождаться,

Чтобъ миновало время перемирья.

Прекрасно! продолжайте, господа!

Я самъ доволенъ этимъ, — продолжайте.—

Лишь было-бъ остальное все въ порядк.

ЗИТТА.

Ну? Что-жъ еще могло тебя встревожить,

Разстроить?

САЛАДИНЪ.

Что всегда меня приводитъ

Въ разстройство. Снова былъ я на Ливан

У нашего отца: его совсмъ

Заботы одолли.

ЗИТТА.

Бдный!

САЛАДИНЪ.

Просто

Не справится никакъ. Повсюду плохо,

То здсь, то тамъ недостаетъ.

ЗИТТА.

Чего?

САЛАДИНЪ.

Чего-жъ, какъ не того, что я едва-ли

Названья удостоиваю! что,

Когда имю, кажется мн лишнимъ,

Когда же нтъ — необходимымъ.— Гд-же

Ал-Гафи? Кто пошелъ его позвать?

Недостаетъ проклятыхъ, гнусныхъ денегъ!

Ал-Гафи! наконецъ-то ты явился.

ЯВЛЕНІЕ II.

Дервишъ АЛ-ГАФИ, САЛАДИНЪ и ЗИТТА.

АЛ-ГАФИ.

Знать изъ Египта деньга намъ прислали?

Побольше-бъ ихъ.

САЛАДИНЪ.

Ты получилъ извстье?

АЛ-ГАФИ.

Я?— Нтъ, не получалъ, но мн казалось,

Что я сюда принять ихъ призванъ.

САЛАДИНЪ — задумчиво прохаживаясь взадъ и впередъ.

Выдай

Сейчасъ же Зитт тысячу динаръ.

АЛ-ГАФИ.

Все: выдай — вмсто: получи. Прекрасно!

Вдь это мене, чмъ ничего.

Опять проиграно, и снова Зитт!

Все въ шахматы! И вонъ она игра

Еще стоитъ.

ЗИТТА.

Ты радъ, что я счастлива.

АЛ-ГАФИ — разсматривая игру.

Что радъ? Когда — вы знаете….

ЗИТТА — длая ему знаки.

Ст!! Гафи….

АЛ-ГАФИ — глядя все на игру.

Вы сами-то порадуйтесь сперва.

ЗИТТА.

Ал-Гафи!— ст!!..

АЛ-ГАФИ — Зитт.

Вы блыми играли?

И длаете — шахъ.

ЗИТТА.

Какое счастье,

Что онъ не слышалъ.

АЛ-ГАФИ.

Ходъ теперь его.

ЗИТТА — подойдя къ нему ближе.

Ну, что же ты не скажешь мн, что деньги

Могу я получить.

АЛ-ГАФИ — все еще прикованной къ игр.

Ну, да. Вы ихъ

Получите, какъ прежде получали.

ЗИТТА.

Что? что? Въ ум ли ты?

АЛ-ГАФИ.

Игра не ваша.

Вы, Саладинъ, еще не проиграли.

САЛАДИНЪ — едва слушая.

Я проигралъ!— плати! плати!

АЛ-ГАФИ.

Плати!

Но посмотрите, ваша королева….

САЛАДИНЪ.

Не значитъ ничего. Она къ игр

Ужъ больше не принадлежитъ.

ЗИТТА.

Скажи же,

Что я за деньгами могу прислать.

АЛ-ГАФИ — все еще углубленный въ игру.

Понятно!— какъ всегда. Но если даже

И ничего не значитъ королева,

Вамъ все-таки не матъ.

САЛАДИНЪ — подходитъ и опрокидываетъ шашки.

Мн матъ — довольно.

Я такъ хочу.

АЛ-ГАФИ.

Что-жъ? Какова игра,

Таковъ и выигрышъ — и такъ же будемъ

Платить.

САЛАДИНЪ — Зитт.

Что говоритъ онъ? что?

ЗИТТА — время отъ времени длая знаки Ал-Гафи.

Ты знаешь,

Онъ любитъ поупрямиться, заставить

Себя упрашивать. Немножко даже

Завистливъ онъ.

САЛАДИНЪ.

Но не къ теб же, Зитта?

Къ моей сестр? Ал-Гафи, что я слышу?

Завистливъ, ты завистливъ?

АЛ-ГАФИ.

Можетъ быть!—

Я-бъ самъ не прочь имть ея разсудокъ

И доброту.

ЗИТТА.

Но, не смотря на то,

Онъ до сихъ поръ всегда платилъ исправно.

Заплатитъ и теперь. Оставь его.

Ступай себ, Ал-Гафи,— я сегодня

За деньгами пришлю.

АЛ-ГАФИ.

Такъ нтъ!— не стану

Я больше притворяться.— Вдь узнать

Когда-нибудь онъ долженъ.

САЛАДИНЪ.

Кто?— и что?

ЗИТТА.

Такъ вотъ какъ общаешь ты, Ал-Гафи?

Такъ вотъ какъ слово держишь ты?

АЛ-ГАФИ.

Кто-жъ думалъ

Что нашъ обманъ пойдетъ такъ далеко!

САЛАДИНЪ.

Ну?— ничего я не узнаю?

ЗИТТА.

Гафи,

Прошу тебя, будь скроменъ.

САЛАДИНЪ.

Это странно!—

Объ чемъ упрашивать могла-бы Зитта

Такъ горячо, торжественно чужого

И дервиша — скоре чмъ меня,

Родного брата.— Я теперь, Ал-Гафи,

Приказываю.— Дервишъ — говори.

ЗИТТА.

Мой братъ, не придавай такую важность

Бездлиц, не стоющей того.—

Ты знаешь, у тебя такую-жъ сумму

Выигрывать случалось мн не разъ,

Но какъ теперь я въ деньгахъ не нуждаюсь,

А у Ал-Гафи ихъ пока не много,

То долгъ я не брала.— Не безпокойся, —

Я не намрена его дарить

Ни въ кассу, ни теб, и ни Ал-Гафи.

АЛ-ГАФИ.

Да — если-бъ только это было!— это!…

ЗИТТА.

Такой-же вздоръ: — я не брала тхъ денегъ,

Которыя ты мн назначилъ прежде.

Съ недавнихъ норъ я только не брала.

АЛ-ГАФИ.

И тутъ еще не все…

САЛАДИНЪ.

Не все?— Ал-Гафи,

Ты скажешь-ли?…

АЛ-ГАФИ.

Съ тхъ поръ, какъ изъ Египта

Мы денегъ ждемъ, она…

ЗИТТА — Саладину.

Не стоитъ слушать…

АЛ-ГАФИ.

Не только ничего не получила, —

Но…

САЛАДИНЪ.

Добрая моя!— еще пожалуй

Меня ссужала?— Нтъ?—

АЛ-ГАФИ.

Но содержала

Весь дворъ, — одна платила вс издержки.

САЛАДИНЪ — обнимая ее.

А!— вотъ она — сестра моя!

ЗИТТА.

Мой братъ,

Могла-ли безъ тебя я это сдлать?

Кто-жъ, какъ не ты, мн далъ мое богатство?

АЛ-ГАФИ.

И сдлаетъ опять такой-же нищей

Каковъ и самъ онъ.

САЛАДИНЪ.

Братъ ея — и нищій?

Я нищій! Я?— когда-жъ имлъ я больше?

Когда-же меньше?— Мечъ, коня, одежду —

И Бога.— Что-же больше нужно мн?

Когда-жъ мн въ этомъ будетъ недостатокъ?—

Но все-таки, Ал-Гафи, я бы могъ

Съ тобой поссориться.

ЗИТТА.

Не ссорься, братъ мой.

Ахъ! если-бы и нашему отцу

Могла я также облегчить заботы.

САЛАДИНЪ.

И этимъ вдругъ ты снова разрушаешь

Мое веселье.— Мн и для меня

Не можетъ быть, не будетъ недостатка,

Ему недостаетъ, а съ нимъ и всмъ намъ.—

Скажите, что намъ длать?— Изъ Египта,

Быть можетъ, намъ пришлютъ еще не скоро.

Богъ вдаетъ, какая тутъ причина!

Вдь тамъ еще спокойно все.— Я радъ бы

Стсниться, усчитать, сберечь во всемъ,

Что одного меня касаться можетъ —

И гд другой никто не пострадаетъ.

Но что могу я сдлать? Мн-же нужно

Имть коня, одежду, мечъ!— и тоже

У Бога нечего мн оттянуть,

И такъ ужъ онъ довольствуется малымъ: —

Моимъ смиреннымъ сердцемъ.— Я, Ал-Гафи,

Разсчитывалъ вполн на твой остатокъ.

АЛ-ГАФИ.

Остатокъ!— Согласитесь сами: вы-бы

Велли на колъ посадить меня,

Велли-бъ удавить, по меньшей мр,

Когда-бъ въ моей казн нашли остатокъ.—

Утаивать!— осмлься только?

САЛАДИНЪ.

Что-же

Мы станемъ длать?!— Будто ужъ нигд

Не могъ занять ты прежде, чмъ у Зитты.

ЗИТТА.

Да разв я позволю, чтобъ меня

Такого преимущества лишилъ онъ?—

Я и теперь стою на томъ.— Пока

Я далеко еще не обнищала.

САЛАДИНЪ.

Не доставало только обнищать!—

Ступай, Ал-Гафи, длай какъ умешь.

Займи, гд можешь, — общай, что хочешь.—

Но только, Гафи, не проси у тхъ,

Кто мной обогащенъ, — иначе это

Считалось-бы, что требую обратно.

Ступай къ скупйшимъ.— Мн они дадутъ

Охотнй всхъ другихъ,— вдь имъ извстно,

Какъ хорошо ихъ деньги наростаютъ

Въ моихъ рукахъ.

АЛ-ГАФИ.

Я этакихъ не знаю.

ЗИТТА

Мн только-что сейчасъ пришло на память:

Я слышала, Ал-Гафи, что вернулся

Твой другъ.

АЛ-ГАФИ.

Мой другъ?— Кто-жъ могъ-бы это быть?

ЗИТТА.

Твой высоко-хваленый жидъ.

АЛ-ГАФИ.

Хваленый —

И жидъ?— и мною высоко хваленый?

ЗИТТА.

Который богомъ, — я еще прекрасно

Могу припомнить, какъ объ немъ когда-то

Ты выразился мн, — который богомъ

Своимъ въ полнйшей мр надленъ

Отъ высшихъ и отъ низшихъ благъ вселенной.

АЛ-ГАФИ.

Я такъ сказалъ?— Что-жъ это означало?

ЗИТТА.

Ты низшимъ благомъ называлъ богатство,

А высшимъ — мудрость.

АЛ-ГАФИ.

Какъ?— и про жида

Я такъ сказалъ вамъ?

ЗИТТА.

Разв не сказалъ ты

Мн этого про Натана?

АЛ-ГАФИ.

Ахъ, да!

Вы про него!— про Натана!— объ немъ-то

Никакъ не могъ я вспомнить.— Въ самомъ дл

Вернулся онъ?— Такъ стало быть дла

Его идутъ не дурно.— Правда, правда:

Его народъ когда-то назвалъ мудрымъ, —

Богатымъ тоже.

ЗИТТА.

Боле чмъ прежде

Народъ теперь зоветъ его богатымъ,

Вс говорятъ про драгоцнность

Сокровищъ, привезенныхъ имъ сюда.

АЛ-ГАФИ.

Ну, если онъ по прежнему богатый, —

То врно онъ по прежнему и мудрый.

ЗИТТА.

Какъ думаешь, Ал-Гафи, если-бъ ты

Къ нему толкнулся?

АЛ-ГАФИ.

Для чего бы это?

Не занимать-ли? Вотъ такъ угадали!—

Онъ дастъ взаймы! Да въ томъ его вся мудрость,

Что никому взаймы онъ не даетъ.

ЗИТТА.

Но ты его описывалъ мн прежде

Совсмъ иначе.

АЛ-ГАФИ.

Въ случа нужды

Товаромъ онъ ссудитъ, — но денегъ!— денегъ

Не дастъ вамъ никогда.— Хотя, конечно,

Такихъ жидовъ, какъ онъ, встрчаешь рдко:

Въ немъ много смыслу, онъ уметъ жить,

И превосходно въ шахматы играетъ.

Но и въ дурномъ, не меньше-чмъ въ хорошемъ,

Онъ не похожъ на всхъ другихъ жидовъ.—

Нтъ, — на него разсчитывать не стоитъ.

Онъ, правда, часто помогаетъ бднымъ —

И можетъ быть, какъ Саладинъ, даетъ,

Хотя не такъ-же много, но съ такой-же

Готовностью и безъ лицепріятья:

Еврей-ли, христіанинъ, мусульманинъ,

Огнепоклонникъ — вс ему равны.

ЗИТТА.

И у такого….

САЛАДИНЪ.

Какъ могло случиться,

Что никогда объ немъ я не слыхалъ?

ЗИТТА.

И денегъ въ долгъ не дастъ онъ Саладину?—

Тому не дастъ, кто только для другихъ

Нуждается, — не для себя?..

АЛ-ГАФИ.

Вотъ въ этомъ

Сейчасъ опять вы видите жида, —

Обыкновеннаго жида — поврьте.

Въ благодяньи онъ ревнивъ, завистливъ,—

Хотлъ-бы такъ, чтобъ одному ему

Вс нищіе на свт говорили:

‘Спаси васъ Богъ за ваше милосердье!!

Затмъ-то онъ и не даетъ взаймы,

Чтобъ въ подаянью быть всегда готовымъ, —

И, такъ какъ сказано ему въ закон

Про милосердіе, а не услугу,

То для того, чтобъ милосердымъ быть

Онъ самый неуслужливый товарищъ.

Мы съ нкоторыхъ поръ таки не ладимъ,

Другъ съ другомъ. Не подумайте, однако,

Что я за то къ нему несправедливъ,

Онъ добръ на все,— но только не на это.

Поврьте — не на это. Я сейчасъ

Пойду просить кого-нибудь другого.

Мн помнится, здсь жилъ богатый мавръ.

Онъ очень скупъ, пойду-ка попытаюсь.

ЗИТТА.

Зачмъ спшить?!

САЛАДИНЪ.

Оставь его! Оставь!…

ЯВЛЕНІЕ III.

ЗИТТА, САЛАДИНЪ.

ЗИТТА.

Спшитъ онъ, словно только избгаетъ

Распросовъ. Что-же это?— Точно-ль самъ онъ

Ошибся — или только хочетъ насъ

Онъ обмануть?

САЛАДИНЪ.

Могу-ли я отвтить?—

Вдь мн едва извстно про кого

Вы говорите. Я сегодня слышу

Объ этомъ вашемъ Натан впервые.

ЗИТТА.

Возможно-ль, чтобъ совсмъ ты не слыхалъ

Про человка, о которомъ всюду

Молва твердитъ, что будто отыскалъ онъ

Гробницы Соломона и Давида,—

Что ихъ замки уметъ отпирать

Всесильнымъ тайнымъ словомъ, и выноситъ

Отъ времени до времени оттуда

Несмтныя сокровища, которыхъ

Источникъ меньшій дать не въ состояньи.

САЛАДИНЪ.

Ну, если изъ гробницъ его богатство,

Такъ врно не Давидъ, не Соломонъ,

А дураки лежатъ въ гробницахъ этихъ.

ЗИТТА.

Не-то злоди. И притомъ источникъ

Его богатствъ гораздо изобильнй,

Неистощиме сокровищъ всякой

Гробницы.

САЛАДИНЪ.

Вы сказали: онъ торгуетъ?

ЗИТТА.

Онъ въ пристаняхъ иметъ корабли

Везд — и вьючный скотъ его гоняютъ

По всмъ дорогамъ и степямъ. Все это

Мн самъ Ал-Гафи говорилъ когда-то.

Восторженно разсказывалъ онъ мн:

Какъ этотъ другъ его уметъ честно,

Великодушно пользоваться тмъ,

Что добывать съ умомъ, трудолюбиво

Онъ не считаетъ слишкомъ мелкимъ дломъ,

Разсказывалъ — какъ чуждъ онъ предразсудковъ,

Какъ сердце и душа его открыты

Для всякой добродтели — всему

Прекрасному доступны.

САЛАДИНЪ.

А сегодня

Объ немъ Ал-Гафи говоритъ такъ сухо,

Такъ неувренно.

ЗИТТА.

Скорй смшавшись,

Какъ будто похвалить его считаетъ

Опаснымъ, и не хочетъ безъ причины,

Его бранить. Какъ?— неужели правда,

Что даже лучшій человкъ не можетъ

Отстать вполн отъ племенныхъ привычекъ,

И что Ал-Гафи съ этой стороны

Стыдился друга.— Но пускай, какъ знаетъ,

Пусть больше или меньше въ немъ еврейства,

Но онъ богатъ — намъ этого и нужно.

САЛАДИНЪ.

Вдь ты-же не захочешь у него

Насильно отнимать его богатство.

ЗИТТА.

Что называешь ты: отнять насильно?

Огнемъ?— Мечемъ?— Нтъ, нтъ, — въ борьб со слабымъ

И слабости его одной довольно.

Какое тутъ насиліе!— Пойдемъ-ка

Покамстъ въ мой гаремъ послушать пнье

Невольницы, мной купленной вчера.

Я между тмъ придумаю, быть можетъ,

Какъ приступить намъ къ Натану ловчй.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Передъ домомъ Нататна въ той сторон, которая соприкасается съ пальмами.
РЭХА и НАТАНЪ выходятъ изъ дому, имъ на встрчу ДАЙА.

РЭХА.

Вы очень позамшкались, отецъ мой,

Теперь его застанете едва-ли.

НАТАНЪ.

Ну, если не подъ пальмами, не здсь,

Такъ гд-нибудь да сыщемъ, будь покойна.

Не Дайа-ли идетъ сюда? смотри-ка.—

РЭХА.

Не потеряла-ль изъ виду его!?

НАТАНЪ.

Ну — врно нтъ.

РЭХА.

Тогда-бы шла скоре.

НАТАНЪ.

Должно быть насъ еще не увидала.

РЭХА.

Ну вотъ и видитъ.

НАТАНЪ.

И спшитъ — смотри —

Но будь спокойнй, Рэха.

РЭХА.

Вы хотите

Такую дочь, которая-бы тутъ

Спокойна оставалась, — не заботясь

Нисколько: чьимъ благодяньемъ снова

Дана ей жизнь, любимая за то,

Что жизнью вы — вы первый обязали.

НАТАНЪ.

Нтъ, — я хочу, чтобъ ты всегда была

Такой, какая есть.— И еслибъ даже

Я зналъ, что кое-что совсмъ другое

Въ твоей душ гнздится…

РЭХА.

Что?— отецъ мой!

НАТАНЪ.

Меня спросила ты?— Меня?— такъ робко?—

Природа и невинность порождаютъ

Все то, что совершается въ теб.

Ты этимъ не тревожься.— Я спокоенъ —

Но только общай мн, что — когда

Теб яснй желанья сердца будутъ —

Ты отъ меня ни одного не скроешь.

РЭХА.

Скрывать отъ васъ?— Мн даже и подумать

Объ этомъ страшно!

НАТАНЪ.

Такъ ни слова больше.

Разъ навсегда мы это поршили.

А вотъ и Дайа.— Ну?

ДАЙА.

Еще гуляетъ

Онъ тутъ подъ пальмами.— Сейчасъ онъ выйдетъ,

Вонъ изъ-за той стны.— Смотрите: вотъ онъ!

РЭХА.

И словно самъ не знаетъ какъ идти:

На лво-ли, на право, иль вернуться.

ДАЙА.

Нтъ, онъ не разъ обходитъ монастырь.

Бьюсь объ закладъ, что здсь пройти онъ долженъ.

РЭХА.

Да. Такъ и есть. Ты говорила съ нимъ?

Каковъ онъ ныньче?

ДАЙА.

Какъ всегда.

НАТАНЪ.

Такъ станьте

Подальше, чтобъ не могъ онъ васъ замтить,

А лучше, если вы совсмъ уйдете.

РЭХА.

Еще хоть разъ взглянуть!— Нтъ! у меня

Его опять укралъ заборъ…

ДАЙА.

Пойдемте!

Отецъ вашъ правъ: бда намъ, если онъ

Увидитъ васъ — сейчасъ назадъ вернется.

РЭХА.

Ахъ, Господи!— заборъ…

НАТАНЪ.

Но если рыцарь

Изъ-за него появится внезапно,

Такъ онъ не можетъ не увидть васъ.

ДАЙА.

Пойдемте-же! я знаю тамъ мстечко,

Гд изъ окна мы ихъ увидимъ…

РЭХА.

Да?…

Об входятъ въ домъ.

ЯВЛЕНІЕ V.

НАТАНЪ, и вскор потомъ ХРАМОВНИКЪ.

НАТАНЪ.

Почти страшитъ чудакъ — почти смущаетъ

Суровой добродтелью своей.—

И надо-жъ человку — человка

Въ такое затрудненье приводить.—

Идетъ.— И юноша, а смотритъ мужемъ!

Люблю я этотъ добрый, дерзкій взглядъ —

И смлый шагъ.— Подъ грубой скорлупою

Наврно не такое-же ядро.

Но гд черты подобныя встрчалъ я?—

Простите, честный рыцарь…

ХРАМОВНИКЪ.

Что?

НАТАНЪ.

Позвольте…

ХРАМОВНИКЪ.

Въ чемъ дло, жидъ?

НАТАНЪ.

Осмлиться мн съ вами

Заговорить.

ХРАМОВНИКЪ.

Могу-ль я помшать?!

Но все-таки короче.

НАТАНЪ.

Извините —

И не спшите проходить такъ гордо,

Съ такимъ презрньемъ мимо человка,

Котораго въ себ вы привязали

Навки.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ?— Но чуть-ли я не понялъ:

Вы…

НАТАНЪ.

Натаномъ зовутъ меня.— Мн ваше

Великодушье дочь спасло,— и я

Пришелъ…

ХРАМОВНИКЪ.

Не съ благодарностью-ль?— Избавьте.

И такъ ужъ благодарности довольно

Мн выстрадать пришлось за этотъ вздоръ.

Я ровно ничего для васъ не сдлалъ.

Я и не зналъ, что вашу дочь спасалъ.

Храмовникамъ ихъ долгъ велитъ бросаться

На помощь всякому, кто призываетъ.—

Притомъ-же въ ту минуту жизнь моя

И безъ того была мн слишкомъ въ тягость, —

Я ухватился съ радостью за случай,

Дававшій мн возможность этой жизнью

Порисковать, чужую жизнь спасая —

Хотя-бы жизнь какой-нибудь жидовки!—

НАТАНЪ.

И отвратительно — и величаво!—

Я понимаю цль подобныхъ словъ:

За этой отвратительною рчью

Себя величье скромное скрываетъ,

Чтобъ удивленья избжать.— Но если

Ему противны жертвы удивленій,

Какая жертва въ немъ встрчаетъ меньше

Презрнья?— Рыцарь, я-бы не спросилъ

Такъ прямо, если-бъ не были вы плннымъ,

Чужимъ у насъ.— Скажите!— Прикажите,

Чмъ я могу служить вамъ?—

ХРАМОВНИКЪ.

Вы?— ничмъ.

НАТАНЪ.

Но я богатъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Ни разу жидъ богатый

Мн не казался лучшимъ.

НАТАНЪ.

Разв это

Мшаетъ вамъ воспользоваться тмъ,

Что онъ иметъ лучшаго?— Богатствомъ

Его воспользоваться?

ХРАМОВНИКЪ.

Хорошо.

Объ этомъ я не стану много спорить, —

Не стану — ради моего плаща.

Когда онъ весь износится, не будетъ

Ни лоскутка надежнаго — пожалуй

Я къ вамъ приду занять сукна иль денегъ,

Чтобъ новый сшить.— Вы, впрочемъ, не печальтесь.—

Теперь пока вамъ нечего бояться:

Онъ далеко еще не истрепался.

Вы видите — вдь онъ еще изряденъ.

Вотъ только скверное пятно въ углу,

Должно быть, прожжено, какъ на пожар

Я несъ чрезъ пламя вашу дочь.

НАТАНЪ,— схвативши край плаща и разсматривая его.

Какъ странно,

Что этотъ опаленный край плаща,

Что гадкое пятно о человк

Свидтельствуетъ лучше, чмъ онъ самъ.

Позвольте мн!— Пятно я поцлую!—

Простите!— это ненарочно.

ХРАМОВНИКЪ.

Что?

НАТАНЪ.

Слеза упала на него.

ХРАМОВНИКЪ.

Пустое!—

Одною каплей больше.— Про себя.

Этотъ жидъ

Меня въ смущенье, наконецъ, приводитъ.

НАТАНЪ.

О! если-бы вы были такъ добры

И въ дочери моей, хоть на минутку,

Прислали этотъ плащъ.

ХРАМОВНИКЪ.

На что онъ нуженъ?

НАТАНЪ.

Чтобъ и она могла прижать въ губамъ

Его пятно, когда ужъ такъ напрасно

Надется обнять у васъ колни.

ХРАМОВНИКЪ.

Но жидъ, — васъ Натaнoмъ зовутъ?— но, Натанъ,

Вы вашу рчь слагаете прекрасно,

Остро и ловко.— Я смущенъ.— Конечно…

НАТАНЪ.

Старайтесь притворяться, какъ угодно —

Я васъ и тутъ найду: — вы слишкомъ честны,

Добры, чтобъ вжливе быть.— Вы знали,

Какъ много чувства ожидать могли

Въ спасенной вами двушк, — какъ много

Готовности могли найти въ слуг,

Отецъ былъ далеко — и ваше имя

Отъ нареканья вы оберегали.

Боясь ее подвергнуть испытанью,

Боясь побды, вы бжали, рыцарь.

Спасибо вамъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Я долженъ согласиться,

Что вамъ извстно, какъ обязанъ думать

Храмовникъ.

НАТАНЪ.

Все такъ, храмовникъ только!

И какъ обязанъ!— словно потому,

Что орденъ такъ велитъ ему.— Я знаю

Какъ думаетъ хорошій человкъ.

Я знаю, что повсюду можно встртить

Людей хорошихъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Но съ различьемъ тоже,

Надюсь.

НАТАНЪ.

Да.— Съ различьемъ въ цвт кожи,

Въ сложеніи, въ одежд.

ХРАМОВНИКЪ.

И при этомъ

Въ одной стран ихъ больше, чмъ въ другой.

НАТАНЪ.

Ну тутъ еще не велико различье.—

Большому кораблю повсюду нужно

Большое плаванье — и если много

Большихъ деревьевъ близко насажать —

Ихъ втви станутъ сохнуть и ломаться.

Нтъ, по-просту, какъ мы, людей хорошихъ

Во всхъ странахъ вы встртите не мало.—

Но только надо, чтобъ одинъ другого

Не порицалъ, — чтобъ терпливо наросль

Корявый сукъ сносила, — чтобъ верхушка

Не вздумала гордиться, что она

Одна изъ-подъ земли не выростала.

ХРАМОВНИКЪ.

Прекрасно сказано.— Но врно тоже

Вы знаете, какой народъ впервые

Сталъ порицать другіе, — вамъ извстно,

Какой народъ впервые называлъ

Себя народомъ избраннымъ у Бога.

Чтожъ, — если къ этому народу я

И не питаю ненависти?— если

Я только удержаться не могу,

Чтобъ гордость въ немъ не презирать?— Ту гордость,

Которую онъ передалъ въ наслдство

Какъ мусульманамъ, такъ и христіанамъ: —

Что только Бога, признаннаго ими,

Обязанъ всякій истиннымъ считать!?

Вы удивляетесь, что я — храмовникъ,

Я — христіанинъ — говорю вамъ это?

Когда-жъ и гд въ такомъ ужасномъ вид,

Какъ здсь, какъ въ наше время, проявлялось

Благочестивое безумство — думать,

Что Бога лучшаго мы почитаемъ —

И потому навязывать его,

Какъ лучшаго, насильно, всей вселенной.

Кто здсь? Кто въ наше время видитъ ясно?

Но будь слпымъ кто хочетъ — позабудьте

Мои слова!— Оставьте вы меня…

Хочетъ идти.

НАТАНЪ.

А!— вы не знаете насколько крпче

Меня теперь къ себ вы привязали.

Постойте!— Мы должны друзьями быть.

Народъ мой презирайте, какъ хотите:

Не мы себ народъ свой выбирали

И мы еще народъ не составляемъ.

Да что народъ?— Вдь люди остаются

Людьми и въ христіанств, и въ еврейств.

Ахъ!— Еслибы мн въ васъ пришлось найти

Хотя однимъ бы человкомъ больше,

Которому довольно и того,

Что носитъ онъ названье человка.

ХРАМОВНИКЪ.

Да! видитъ Богъ, что вы нашли такого.

Да, Натанъ, вашу руку!— я стыжусь,

Что на мгновенье могъ въ васъ ошибаться.

НАТАНЪ.

Мн это льститъ.— Вдь рдко ошибешься

Въ обыкновенномъ только.

ХРАМОВНИКЪ.

И не скоро

Забудешь рдкое.— Вы правы, Натанъ,

Должны мы быть друзьями.

НАТАНЪ.

Мы друзья.

Какъ рада будетъ Рэха — и какую

Я будущность прекрасную предвижу.

Узнайте только дочь мою!

ХРАМОВНИКЪ.

Объ этомъ

Я съ нетерпньемъ думаю.— Но кто-то

Выходитъ изъ дому у васъ.— Не Дайа?

НАТАНЪ.

Она.— Какъ робко!

ХРАМОВНИКЪ.

Можетъ, съ нашей Рэхой

Случилось что-нибудь…

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т ЖЕ и ДАЙ А — входитъ поспшно.

ДАЙА.

Ахъ! Натанъ!

НАТАНЪ.

Ну?

ДАЙА.

Простите, честный рыцарь, что должна я

Прервать васъ —

НАТАНЪ.

Что тамъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Что случилось, Дайа?

ДАЙА.

Султанъ прислалъ, — султанъ къ себ зоветъ васъ.

Ахъ, Господи!— султанъ!

НАТАНЪ.

Меня?— султанъ?

Онъ врно привезенныя новинки

Желаетъ посмотрть.— Поди, скажи,

Что мы еще товаръ не разбирали.

ДАЙА.

Нтъ, нтъ! Онъ ничего не хочетъ видть —

Ему угодно съ вами говорить,—

И лично съ вами, и скорй — какъ можно.

НАТАНЪ.

Сейчасъ приду.— Ступай.

ДАЙА.

Ужъ вы

На насъ не прогнвитесь, храбрый рыцарь.

Ахъ, Господи, мы вс въ такой тревог —

На что султанъ васъ можетъ звать?

НАТАНЪ.

Увидимъ.

Ступай!

ЯВЛЕНІЕ VII.

НАТАНЪ и ХРАМОВНИКЪ.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ вы не знаете его?

Я разумю: лично.

НАТАНЪ.

Саладина?—

Я не искалъ, хоть и не избгалъ

Знакомства съ нимъ.— Молва объ’ немъ такъ много

Хорошаго твердитъ, что лучше врить

Чмъ видть.— Но теперь, когда бы даже

Неправду говорили, такъ одна

Пощада вашей жизни….

ХРАМОВНИКЪ.

Правду!— правду!—

Наврно.— Жизнь моя — его подарокъ…

НАТАНЪ.

Которымъ вдвое, втрое жизнь и мн

Онъ подарилъ, — и это между нами

Мняетъ все, накинуло мн петлю,

Которой вчно буду я отнын

Къ нему привязанъ.— Съ нетерпньемъ жду

Я первыхъ приказаніи Саладина.

Я ко всему готовъ!— Готовъ сознаться,

Что ради васъ ему настолько преданъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Я самъ, хоть и не рдко съ нимъ встрчался,.

Еще не могъ его благодарить.

Мгновенно произвелъ я впечатлнье —

И вновь оно мгновенно миновало.

Кто знаетъ, помнитъ-ли онъ обо мн,

А все-таки еще придется вспомнить

Хоть разъ, по крайней мр, чтобъ ршить

Мою судьбу. Вдь мало, что живу я

По вол, по приказу Саладина,

Въ его рукахъ вся будущность моя.

НАТАНЪ.

Не иначе!— Тмъ больше, я спшу.

Быть можетъ, выдастся еще словечко —

И мы заговоримъ объ васъ. Прощайте.

Позвольте мн, — я тороплюсь къ нему.

Когда же у себя мы васъ увидимъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Когда позволите.

НАТАНЪ.

Когда хотите.

ХРАМОВНИКЪ.

Сегодня.

НАТАНЪ.

Ваше имя?

ХРАМОВНИКЪ.

Было прежде —

Меня зовутъ — фонъ-Штауфенъ, Курдъ фонъ-Штауфенъ.

НАТАНЪ.

Фонъ-Штауфенъ?— Штауфенъ!…

ХРАМОВНИКЪ.

Чтожъ васъ удивляетъ?

НАТАНЪ.

Фонъ-Штауфенъ?— такъ!— изъ вашего семейства

Ужъ многіе….

ХРАМОВНИКЪ.

Бывали здсь?— Еще бы!

Останки многихъ догниваютъ здсь.

Мой дядя даже, то-есть нтъ — отецъ мой,

Хотлось мн сказать…. Но отчего

Вы на меня такъ пристально глядите?

НАТАНЪ.

О!— ничего! могу ли я на васъ

Довольно наглядться.

ХРАМОВНИКЪ.

Потому-то

Я первый оставляю васъ.— Нердко

Взглядъ испытующій находитъ больше,

Чмъ хочетъ, — я таки его боюсь.

Пускай же насъ не любопытство, Натанъ,

А время понемногу познакомитъ.

Уходитъ.

НАТАНЪ — изумленный глядитъ ему вслдъ.

‘Взглядъ испытующій находитъ больше,

Чмъ хочетъ’.— Словно мысль мою прочелъ —

Да, это можетъ и со мной случиться.

Не только ростъ, походка, — голосъ Вольфа.

Точь-въ-точь какъ Вольфъ, онъ носитъ мечъ у локтя.

Какъ Вольфъ рукой проводитъ по бровямъ,

Скрывая жгучій взглядъ. Какъ Вольфъ, бывало,

Закидываетъ голову назадъ.—

Такъ иногда спокойно дремлютъ въ насъ

Когда-то сердцу близкія картины,

Покамстъ слово, звукъ какой-нибудь

Ихъ не разбудитъ. Штауфенъ — да!— конечно,

Фонъ-Фильнекъ и фонъ-Штауфенъ — да!— Я скоро

Подробне узнаю это все —

Но прежде въ Саладину.— Кто тамъ?— Дайа —

Зачмъ-то снова крадется. Иди!…

ЯВЛЕНІЕ VIII.

ДАЙА, НАТАНЪ.

НАТАНЪ.

Ну что?— Опять сердца въ васъ истомились

Желаньемъ знать, но не объ томъ, что нужно

Султану.

ДАЙА.

Какъ винить ее за это?

Вы только-что доврчиве стали

Съ нимъ разговаривать, какъ насъ пугнуло

Посланіе султана отъ окна.

НАТАНЪ.

Ты ей скажи, чтобъ каждую минуту

Она ждала его.

ДАЙА.

Наврно?

НАТАНЪ.

Дайа, —

Могу ли на тебя я положиться?

Прошу тебя, будь осторожна съ нимъ.

Ты въ этомъ не раскаешься, — и даже

Сведешь ты счеты съ совстью своей.

Смотри же, только планъ мой не испорти.

Въ разсказахъ и разспросахъ будь скромна,

Умренна.

ДАЙА.

Нашли что поминать!

Иду. И вы ступайте. Вонъ, глядите:

Не къ вамъ ли снова посланный султана,

Ал-Гафи вашъ?

Уходитъ.

ЯВЛЕНІЕ IX.

НАТАНЪ, АЛ-ГАФИ.

АЛ-ГАФИ.

А я шелъ къ вамъ опять.

НАТАНЪ.

Такъ дло спшное? Чего онъ хочетъ?

АЛ-ГАФИ.

Кто?

НАТАНЪ.

Саладинъ. Иду, иду.

АЛ-ГАФИ.

Куда?

Къ султану?

НАТАНЪ.

Разв ты ко мн не присланъ

Султаномъ?

АЛ-ГАФИ.

Нтъ. Такъ онъ ужъ присылалъ?

НАТАНЪ.

Конечно.

АЛ-ГАФИ.

Ну, понятно.

НАТАНЪ.

Что понятно?

АЛ-ГАФИ.

Но видитъ Богъ, что я не виноватъ.

Чего, чего про васъ не говорилъ я,

Чего не лгалъ, чтобъ только отклонить.

НАТАНЪ.

Что отклонить?

АЛ-ГАФИ.

Онъ васъ теперь назначитъ

Своимъ казнохранителемъ. Мн жаль васъ,

Но видть этого я не намренъ,

И ухожу сейчасъ же. А куда?

Вы слышали — дорога вамъ извстна.

Не нужно-ль, по пути, послать со мною

Чего-нибудь? Скажите, — я къ услугамъ.

Конечно, только что голякъ тащить

Съ собою можетъ. Говорите живо.

Я ухожу.

НАТАНЪ.

Ал-Гафи, образумься.

Вдь я еще не знаю ничего.

О чемъ ты говоришь?

АЛ-ГАФИ.

Вы ихъ возьмете

Съ собой сейчасъ, мшки?

НАТАНЪ.

Мшки?

АЛ-ГАФИ.

Ну, деньги,

Которыя дадите въ долгъ султану.

НАТАНЪ.

И только?

АЛ-ГАФИ.

Мн смотрть, какъ онъ день-за-день

Васъ до послдней нитки оберетъ?

Какъ занимать, и занимать онъ будетъ

На мотовство, покамстъ даже мыши

Не околютъ съ голоду въ амбарахъ,

Гд много добраго всегда хранилось

На милосердье мудрое? Постойте!

Вы, можетъ быть, себ вообразили,

Что тотъ, кто золото у васъ беретъ,

Послдуетъ и вашему совту?—

Совту? онъ? Когда же Саладинъ

Совта слушалъ? Знаете ли, Натанъ,

Что только-что онъ сдлалъ?

НАТАНЪ.

Ну?

АЛ-ГАФИ.

Къ нему

Являюсь я. А до меня съ сестрою

Онъ въ шахматы игралъ. Она уметъ

Порядочно играть. Еще стояла

Игра неконченною на доск,

Но онъ ршилъ, что выиграла Зитта.

Гляжу: ну, нтъ! Еще игру далеко

Нельзя назвать проигранною.

НАТАНЪ.

Ба!

Да это для тебя была находка.

АЛ-ГАФИ.

Онъ долженъ былъ, подвинувъ короля,

Прикрыться пшкой. Еслибъ можно было

Вамъ показать….

НАТАНЪ.

О! я и такъ поврю….

АЛ-ГАФИ.

Такъ открывалъ онъ ходъ слону, и Зитта

Погибла бы наврно. Я хотлъ ужъ

Ему все это ясно доказать.

Зову его — и что-жъ?

НАТАНЪ.

Онъ не согласенъ?

АЛ-ГАФИ.

Онъ и не слушаетъ. Онъ опрокинулъ

Презрительно вс шашки.

НАТАНЪ.

Быть не можетъ!

АЛ-ГАФИ.

Сказалъ: ‘Мн матъ — я такъ хочу!’ Онъ хочетъ!

Что-жъ это за игра?

НАТАНЪ.

Игра игрою.

АЛ-ГАФИ.

Во всякомъ случа, игра такая

И скорлупы орховой не стоитъ.

НАТАНЪ.

Грхъ не великъ, что деньгами соритъ онъ,

Но что тебя не выслушалъ, — что въ дл

Подобной важности не слушалъ вовсе,

Что твой орлиный взглядъ не оцнилъ, —

За это онъ достоинъ мщенья. Такъ ли?

АЛ-ГАФИ.

Ахъ, что?! Я говорю вамъ это только,

Чтобъ знали вы, что онъ за голова.

Ну, словомъ, жизнь мн съ нимъ невыносима.

Вотъ, шляюсь я ко всякимъ грязнымъ маврамъ

И ихъ прошу, не дастъ ли кто взаймы.

Я!— я, который для себя ни разу

Руки не протянулъ за подаяньемъ, —

Я для другихъ обязанъ занимать.

А, право, занимать не многимъ лучше

Выпрашиванья милостыни, такъ же,

Какъ въ долгъ давать, съ разсчетомъ на проценты,

Не многимъ лучше, чмъ украсть. У Ганга

Все это чуждо мн. Тамъ я не долженъ

Служить орудіемъ такимъ продлкамъ,

И только тамъ людей встрчаешь. Здсь же

Изъ всхъ, кого я знаю, вы одни

Достойны жить у Ганга. Не хотите-ль?

Пойдемте вмст. Бросьте вы ему

Весь этотъ хламъ, которымъ онъ такъ занятъ.

Вдь понемногу все отниметъ — все!

А этакъ вы, по крайней мр, разомъ

Отъ всхъ хлопотъ избавитесь. Пойдемте,

Я васъ одну дервишемъ.

НАТАНЪ.

Я думалъ,

Что это сдлать мы всегда успемъ.

Но все-таки я поразмыслю, Гафи.

Постой….

АЛ-ГАФИ.

Въ такихъ длахъ не размышляютъ.

НАТАНЪ.

Дай мн сходить къ султану. Дай проститься.

АЛ-ГАФИ.

Кто хочетъ размышлять, тотъ ищетъ поводъ,

Чтобъ не посмть ршиться. Кто не можетъ

Ршиться разомъ жить, какъ хочетъ самъ,

Тотъ будетъ вчно жить рабомъ другого.

Какъ знаете! Ну, будьте же счастливы,

Пока вамъ это кажется возможнымъ.

Моя дорога тамъ, а ваша — здсь.

НАТАНЪ.

Вдь ты сперва проврить счеты долженъ?

АЛ-ГАФИ.

Эхъ! Пустяки. Не стоитъ и считать

Остатокъ кассы. А что счеты врны —

Въ томъ вы поручитесь, не вы, такъ Зитта.

Желаю счастья вамъ.

Уходитъ.

НАТАНЪ.

Я поручусь.

Ты!— дикій, добрый, честный, — какъ назвать мн

Его?! Да, только настоящій нищій

Единственный и настоящій царь!

Уходитъ въ другую комнату.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Въ дом Натана.

РЭХА и ДАЙА.

РЭХА.

Какъ, Дайа, какъ сказалъ теб отецъ мой:

‘Чтобъ каждую минуту ждать его?’ —

Вдь это значитъ, что придетъ онъ скоро,

А между тмъ, ужъ множество минутъ

Прошло! Пускай! что думать о прошедшемъ?

Нтъ, лучше каждой будущей минутой

Я стану жить, придетъ-таки одна —

И принесетъ его.

ДАЙА.

Ужъ это, право,

Проклятое посольство!— не оно бы,

Такъ Натанъ непремнно бы теперь же

Привелъ его съ собою.

РЭХА.

Но когда

Минута эта, наконецъ, наступитъ…

Когда исполнится мое желанье

Горячее, сильнйшее изъ всхъ, —

Тогда-то что же?

ДАЙА.

Что тогда? Надюсь,

Тогда исполнится и то, что я

Желаю горячо.

РЭХА.

Я, такъ привыкла

Имть одно, сильнйшее желанье.

Когда его не будетъ, что-жъ тогда

Его замнитъ мн? Ничто? Мн страшно.

ДАЙА.

Мое желанье, слышишь ли, мое ⁴

Заступитъ мсто прежняго: желанье —

Въ Европ увидать тебя, въ рукахъ

Тебя достойныхъ.

РЭХА.

Нтъ, ты въ заблужденьи.

Не тоже-ль самое, что заставляетъ

Тебя мечтать объ этомъ, не допуститъ,

Чтобъ и мои желанья были т же?

Тебя манитъ на родину твою,

А я свою безъ сожалнья брошу?

Картины твоего воспоминанья

Должны сильне дйствовать, чмъ то,

Что я могу сама здсь видть, слышать,

И осязать….

ДАЙА.

Упорствуй сколько хочешь.

Господень путь — есть путь Господень. Что же,

Коль рыцарь твой у Бога своего,

У Бога, за котораго онъ бьется,

На то и выбранъ именно, чтобъ имъ

Ты свезена была въ иныя страны,

Къ народамъ, для которыхъ родилась?—

РЭХА.

Ну что ты мн опять болтаешь? Право —

Вдь у тебя престранныя понятья:

У Бога своего!— какой-же Богъ,

Ему лишь одному принадлежащій, —

И — за котораго онъ бьется!— Дайа!

Какому Богу нужно, чтобы люди

Изъ-за него другъ друга убивали?—

И почему мы знаемъ, для какого

Клочка земли мы рождены на свтъ,

Когда не для того, гд мы родились?

Ну если-бы отецъ мой это слышалъ?

Что сдлалъ онъ теб?— Зачмъ всегда

Какъ можно дальше отъ него ты ищешь

Мн счастья?— Что теб онъ сдлалъ, Дайа,

Что ты мшаешь съ сорною травой —

Съ цвтами родины твоей любезной —

То смя разума, которымъ въ душу

Такъ чисто сялъ мн отецъ мой? Дайа,

Дружокъ ты мой, онъ наконецъ не хочетъ,

Чтобъ пестрые цвты твои росли

На почв моего разсудка.— Знаешь,

И я сама должна теб признаться,

Что хоть они блестящи и красивы,

Но истощаютъ силы молодыя —

И запахъ ихъ удушливъ и тяжелъ.

Твой мозгъ къ нимъ боле привыченъ, Дайа.—

И этимъ я не осуждаю нервовъ,

Которыя выносятъ этотъ запахъ,

Но только онъ меня-то одуряетъ.

Вотъ, напримръ, хоть давича — твой ангелъ!

Какой было меня онъ глупой сдлалъ!

Я этой глупости и до сихъ поръ

Стыжусь передъ отцемъ.

ДАЙА.

Гм!— глупость!— Словно

Встрчаешь умныхъ только въ здшнемъ дом.

О!— если-бы я смла говорить.

РЭХА.

А разв ты не смешь?— Но когда-жъ я

Не слушала со всмъ вниманьемъ все,

Что ты мн говорила о герояхъ

Твоей религіи? И разв я

Не удивлялась ихъ дламъ и жизни?

Не плакала объ ихъ тяжелыхъ мукахъ?

Въ нихъ, правда, наиболе геройскимъ

Считала я не вру, но тмъ больше

Мн было утшительно ученье:

Что не зависитъ отъ мечтаній нашихъ

О Бог — наша преданность ему.

Какъ часто намъ говаривалъ объ этомъ

Отецъ мой, и сама ты, Дайа, часто

Съ нимъ соглашалась, такъ зачмъ-же снова

Стараешься разрушить, что бывало

Съ нимъ вмст строила?— Мы не должны-бы

Объ этомъ спорить въ ожиданьи друга.—

А впрочемъ, для меня оно и кстати:

Какъ безконечно-бы хотлось мн,

Чтобъ то-же онъ… Чу! слышала ты, Дайа?

Въ намъ, кажется, вошли?— Ахъ! еслибъ это

Былъ онъ!..

ЯВЛЕНІЕ II.

РЭХА, ДАЙА и ХРАМОВНИКЪ, которому кто-то отворилъ дверь, говоря:

Войдите.

РЭХА, вздрагиваетъ, но сдерживаетъ себя хочетъ упасть передъ, нимъ на колни.

Онъ!— О мой спаситель!

ХРАМОВНИКЪ.

Чтобъ этого избгнуть, медлилъ я

Сюда идти — и все-таки…

РЭХА.

Простите.

Я передъ этимъ гордымъ человкомъ —

У ногъ его, хочу еще хоть разъ

Благодарить, но не его, а Бога.

Онъ благодарности моей не приметъ,

Какъ и ведро, работавшее то-же

И съ пользой, и усердно, на пожар.

Нальютъ его водой — и выльютъ снова —

Оно того не чувствуетъ.— Онъ тоже

Случайно только брошенъ былъ въ огонь.

Потомъ къ нему я на руки попала,

Какъ искра налетвшая на плащъ, —

И, наконецъ, не знаю что оттуда

Обоихъ вмст выбросило насъ.—

За что-же тутъ благодарить?— Въ Европ

Иной разъ, подъ вліяніемъ вина,

И не такіе подвиги творятся,

Храмовники должны такъ поступать,

Должны — какъ т ученыя собаки,

Которыя и отъ огня спасаютъ

И изъ воды выносятъ.

ХРАМОВНИКЪ — который все время глядлъ на Рэху съ удивленіемъ и безпокойствомъ.

Дайа, Дайа!

Я знаю, что тебя я оскорблялъ

Въ минуту раздраженія и горя,

Но для чего-же ей передавать

Вс глупости, которыя срывались

Въ то время съ языка?— Вдь это значитъ,

Что слишкомъ зло ты мстила за обиду.—

Быть можетъ, Дайа, ты теперь словечко

Замолвишь за меня.

ДАЙА.

Мой добрый рыцарь,

Не думаю, чтобъ колкость вашихъ словъ,

Затронувши сердечко Рэхи, сильно

Вамъ повредило въ немъ.

РЭХА.

Вы были въ гор?

И вашимъ горемъ вы скупились больше,

Чмъ вашей жизнью.

ХРАМОВНИКЪ.

Доброе дитя!

Моя душа двоится передъ вами:

Смотрть-ли мн, иль слушать, самъ не знаю.

Нтъ, нтъ! не эту двочку я вынесъ

Изъ пламени! Кто сталъ-бы ждать меня?

Кто могъ-бы знать ее — и въ тоже время

Не броситься въ огонь ее спасти?—

Но, впрочемъ, страхъ мняетъ человка.

Молчаніе. Онъ какъ-бы забывается любуясь ею.

РЭХА.

А я васъ нахожу еще все тмъ-же.

Опять молчаніе, которое она прерываетъ, чтобъ-

прекратить его задумчивое созерцаніе.

Ну, разскажите, рыцарь, гд вы были

Такъ долго?— Я почти могу спросить:

Теперь-то гд вы?

ХРАМОВНИКЪ.

Тамъ, — гд, можетъ статься,

Не слдуетъ мн быть.

РЭХА.

А гд вы были?

Опять гд вамъ не слдовало быть?—

Не хорошо.

ХРАМОВНИКЪ.

Я былъ на той гор…

Ну, какъ бишь — на Сина.

РЭХА.

На Сина?

Прекрасно.— Наконецъ, я достоврно

Узнаю…

ХРАМОВНИКЪ.

Что?— Дйствительно-ли видно

То мсто, гд когда-то Моисей

Стоялъ предъ Богомъ?…

РЭХА.

Только ужъ не это.—

Гд онъ стоялъ, тамъ онъ стоялъ предъ Богомъ, —

И этого съ меня вполн довольно.—

Нтъ. Правда-ли, хотла я спросить,

Что будто-бы всходить на эту гору

Гораздо легче, чмъ съ нее сходить?—

Что до меня — мн сколько ни случалось

Взбираться на горы — всегда бывало

Наоборотъ.— Ну, рыцарь?— Что?— Зачмъ-же

Вы отвернулись?— На меня глядть

Вы не хотите.

ХРАМОВНИКЪ.

Я хочу васъ слушать.

РЭХА.

Вы не хотите дать замтить мн,

Что простот моей вы улыбнулись, —

Что вамъ забавно — какъ про эту гору, —

Святйшую изъ горъ, — я не съумла

Спросить чего-нибудь важнй?— не такъ-ли?

ХРАМОВНИКЪ.

Совсмъ не то! Опять вамъ буду прямо

Глядть въ глаза. Что?— вы ихъ опустили?

Теперь ужъ вы хотите скрыть улыбку!—

Но для чего я отыскать стараюсь

Въ неясномъ выраженіи лица,

Что я такъ внятно слышу — что вы молча

Мн сами высказали.— Рэха! Рэха!

Какую правду онъ сказалъ: ‘узнайте

Ее — узнайте только’!

РЭХА.

Кто сказалъ вамъ?—

И про кого?

ХРАМОВНИКЪ.

‘Узнайте дочь мою!’ —

Мн говорилъ про васъ отецъ вашъ.

ДАЙА.

Разв

Не тоже говорила вамъ и я?

ХРАМОВНИКЪ.

Но гд-же онъ? отецъ вашъ.— Неужели

Онъ у султана до сихъ поръ?

РЭХА.

Конечно.

ХРАМОВНИКЪ.

Все тамъ еще?— Нтъ, нтъ! Какъ я забывчивъ!—

Онъ врядъ-ли тамъ. Онъ врно ждетъ меня

Внизу — у монастырскихъ стнъ.— Мы въ этомъ,

Какъ помнится, условились.— Его

Я приведу. Позвольте…

ДАЙА.

Это дло

Мое.— Останьтесь, рыцарь, — я сейчасъ

За нимъ схожу.

ХРАМОВНИКЪ.

Меня онъ хочетъ видть —

Не васъ.— Притомъ — кто знаетъ?— онъ легко

Могъ у султана — могъ легко смутиться.—

Вдь вы не знаете султана.— Врьте,

Тутъ есть опасность.— Мн необходимо

Идти.

РЭХА.

Опасность?

ХРАМОВНИКЪ.

Для меня!— Для васъ!

И для него опасность, — если тотчасъ

Я не уйду.

Уходитъ.

ЯВЛЕНІЕ III.

РЭХА и ДАЙА.

РЭХА.

Такъ скоро!— Дайа, — что-же

Все это значитъ? Что его сразило?

Что выгнало его?

ДАЙА.

Пускай себ,

Я думаю, что это знакъ хорошій.

РЭХА.

Какой же?

ДАЙА.

Кое-что въ немъ происходитъ:

Оно внутри кипитъ — и не должно

Перекипть. Пускай!— за вами дло.

РЭХА.

За мной?— и ты становишься, какъ онъ,

Мн непонятной.

ДАЙА.

Скоро можно будетъ

Вамъ поплатиться съ нимъ за безпокойство,

Которымъ онъ васъ мучилъ.— Только вы

Не будьте слишкомъ мстительны и строги.

РЭХА.

Ну, понимай сама, о чемъ болтаешь.

ДАЙА.

Такъ вы опять совсмъ спокойны?

РЭХА.

Да.—

Да, я спокойна.

ДАЙА.

Но, по крайней мр,

Сознайтесь: вамъ пріятно видть въ немъ

Такое безпокойство? И спокойны

Вы оттого, что не спокоенъ онъ.

РЭХА.

Мн это совершенно непонятно.

Одно еще, въ чемъ я могу сознаться,

Такъ это въ томъ, что я сама дивлюсь,

Какъ, тотчасъ посл бурнаго волненья,

Мн стало вдругъ такъ тихо и отрадно.—

Его слова, его пріятный взглядъ

Меня….

ДАЙА.

Пресытили?

РЭХА.

О, нтъ, конечно,

Нтъ, далеко не то.

ДАЙА.

Такъ первый голодъ

Поутолили?

РЭХА.

Если хочешь — да!

ДАЙА.

Ну, я не то хочу.

РЭХА.

Онъ вчно будетъ

Мн дорогъ, онъ останется мн вчно

Дороже жизни, хоть теперь ужъ больше

При имени его не бьется сердце

Во мн сильне. Не вздыхаю грустно,

Когда задумаюсь объ немъ. Да что я

Болтаю…. Дайа, милая, пойдемъ

Опять къ окну, гд можно видть пальмы.

ДАЙА.

Такъ, стало быть, еще и первый голодъ

Не заморенъ?

РЭХА.

Теперь и пальмы тоже

Я буду видть, — а не одного

Его подъ пальмами.

ДАЙА.

Холодность эта

Ведетъ въ началу покой лихорадки.

РЭХА.

Холодность?!— я не холодна, и право

Не съ меньшимъ наслажденьемъ вижу то,

На что могу смотрть я безъ волненья.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Аудіенцъ-зала во дворц Саладина.

САЛАДИНЪ и ЗИТТА.

САЛАДИНЪ — входя, говоритъ въ дверь.

Когда придетъ еврей, его сейчасъ же

Ввести сюда. Какъ видно, не привыкъ

Онъ торопиться.

ЗИТТА.

Врно, не былъ дома,

И скоро не могли его найти.

САЛАДИНЪ.

Сестра! сестра!

ЗИТТА.

Ты, право, словно въ битв

Готовишься.

САЛАДИНЪ.

Притомъ, такимъ оружьемъ,

Которымъ и владть я не умю:

Я долженъ сть разставить, притворяться,

Обманывать, лукавить. Гд же мн

Все это знать?— и для чего все это?

Чтобъ деньги выудить, чтобъ деньги страхомъ

Сорвать съ жида. Неужли, наконецъ,

Мн мелочною хитростью придется

Добыть мельчайшую изъ мелочей?

ЗИТТА.

И мелочью пренебрегать не надо,

Иль худо можетъ быть.

САЛАДИНЪ.

Къ несчастью, да!

А если этотъ жидъ и въ самомъ дл

Хорошій и разумный человкъ,

Какъ прежде говорилъ о немъ Ал-Гафи?

ЗИТТА.

Что нужды въ томъ? Вдь западню разставишь

Ты только для жида, который скупъ,

И боязливъ, и недоврчивъ. Если-жъ

Онъ точно добрый, мудрый человкъ,

Такъ нашимъ будетъ онъ и безъ обмана.

При этомъ ты еще себ въ добавокъ

Доставишь удовольствіе — узнать:

Какъ смло, какъ разумно онъ отвтитъ,

Какъ сть твою онъ разомъ перерветъ,

Иль осторожно обойдетъ опасность.

САЛАДИНЪ.

Да, да! Я буду радъ его послушать.

ЗИТТА.

Такъ больше вдь и нечмъ затрудняться,

Ужъ врно, если онъ одинъ изъ многихъ, —

И только жидъ, какъ жидъ — не станешь, ты

Стыдиться, что ему такимъ являлся,

Какими всхъ считаетъ онъ. И больше:

Кто захотлъ бы лучшимъ показаться —

Ему казаться будетъ вздорнымъ, глупымъ.

САЛАДИНЪ.

По твоему, чтобъ человкъ дурной

Не думалъ дурно обо мн, и самъ я

Обязанъ дурно поступать.

ЗИТТА.

Пожалуй,

Когда считаешь ты дурнымъ поступкомъ —

Умнье пользоваться всякой вещью,

Сообразуясь съ ней.

САЛАДИНЪ.

Когда-жъ бывало,

Чтобъ женскій мозгъ свое изобртенье

Да разукрасить не съумлъ?

ЗИТТА.

Украсить?

САЛАДИНЪ.

Боюсь я, эта тонкая вещица,—

Съ моей неловкостью, въ моей рук —

Какъ разъ сломиться можетъ. Тутъ бы нужно

И дйствовать, какъ выдумано было:

Хитро и ловко.— Ну! пускай себ!

Я пропляшу, какъ знаю. Хоть, конечно,

Я радъ бы лучше дурно проплясать,

Чмъ хорошо.

ЗИТТА.

Не будь такъ недоврчивъ

Къ себ. И если только ты захочешь —

Ручаюсь за тебя. Но это страсть

Людей теб подобныхъ: уврять насъ,

Что до всего они добились только

Однимъ мечемъ. Хоть льву, конечно, стыдно

Гоняться за лисицей, — но лисицы

Стыдится онъ: не хитрости ея.

САЛАДИНЪ.

И вотъ какъ любитъ женщина понизить

Мужчину въ уровень съ собой. Ступай.

Я думаю, что выполнить съумю

Урокъ свой.

ЗИТТА.

Мн уйти?

САЛАДИНЪ.

А ты хотла

Остаться здсь?

ЗИТТА.

Ну, хоть не здсь, но рядомъ,

Въ сосдней комнат.

САЛАДИНЪ.

Подслушать?— нтъ.

И тамъ нельзя сестра, чтобъ не мшать мн,

Ступай, ступай! мн слышатся шаги.—

Но не подслушивать, я все увижу.

Въ то время, какъ Зитта выходитъ въ одну дверь, входитъ Натанъ въ другую, и Саладинъ садится.

ЯВЛЕНІЕ V.

САЛАДИНЪ и НАТАНЪ.

САЛАДИНЪ.

Смле, жидъ! смле подходи

Сюда поближе!— ближе. Безъ боязни.

НАТАНЪ.

Внушай ее врагу.

САЛАДИНЪ.

Ты Натанъ?

НАТАНЪ.

Да.

САЛАДИНЪ.

И Натанъ мудрый?

НАТАНЪ.

Нтъ.

САЛАДИНЪ.

Я понимаю,

Что самъ себя ты такъ не называешь,

Но твой народъ.

НАТАНЪ.

Да, можетъ быть, народъ.

САЛАДИНЪ.

Не думай, что съ презрньемъ говорю я

О голос народа. Мн давно ужъ

Хотлось знать того, кому народъ

Даетъ названье мудраго.

НАТАНЪ.

А если

Я прозванъ такъ въ насмшку? если мудрый,

Въ устахъ народа, значитъ только — умный?

А умный тотъ, кто выгоду свою

Уметъ соблюдать?

САЛАДИНЪ.

Предполагая

Тутъ истинную выгоду.

НАТАНЪ.

Тогда

Своекорыстный всхъ умнй, а мудрость

И умъ — одно и то же.

САЛАДИНЪ.

Этимъ ты

Доказываешь то, что опровергнуть

Стараешься: — народу неизвстно,

Въ чемъ истинная выгода людей,

Но ты узналъ ее, — по крайней мр,

Узнать старался, размышлялъ. За это

Одно — ты вправ называться мудрымъ…

НАТАНЪ.

Какимъ себя считаетъ всякій.

САЛАДИНЪ.

Полно.

Противна мн уклончивая скромность.

Простой и здравый смыслъ мн нуженъ. Къ длу.

Встаетъ.

Но только искреннимъ ты долженъ быть,

И искреннимъ вполн.

НАТАНЪ.

Я постараюсь

Теб настолько услужить, что буду

И впредь достоинъ твоего знакомства.

САЛАДИНЪ.

Какъ услужить?

НАТАНЪ.

Ты отъ меня получишь

Все лучшее и по дешевымъ цнамъ.

САЛАДИНЪ.

Про что ты говоришь? Не про товаръ ли?

Съ моей сестрой ты будешь торговаться.

Про себя.

Пускай подслушаетъ.

А мн купецъ

Не нуженъ.

НАТАНЪ.

Такъ наврно ты хотлъ бы

Развдать, что въ дорог я подмтилъ

Насчетъ враговъ твоихъ? Они опять

Повсюду поднялись. Сказать по правд…

САЛАДИНЪ.

И не туда къ теб я пробираюсь.

Я знаю все, что знать мн нужно. Словомъ….

НАТАНЪ.

Приказывай, султанъ.

САЛАДИНЪ.

Я о другомъ,

Совсмъ другомъ хотлъ бы слышать, Натанъ,

Твое сужденье. Такъ какъ ты здсь мудрымъ

Слывешь у всхъ, скажи мн откровенно:

Какую вру и ея законы

Ты лучшими считаешь?

НАТАНЪ.

Но, султанъ,

Ты знаешь, я еврей.

САЛАДИНЪ.

Я мусульманинъ,

И христіанинъ между нами средній.

Но вдь одна изъ этихъ трехъ религій

Должна быть истинной, и человкъ.

Такой, какъ ты, не можетъ оставаться

При томъ, куда случайно онъ заброшенъ

Своимъ рожденьемъ. Если-жъ остается,—

То у него на это есть причины,

То это выборъ зрлаго сознанья.

Такъ подлись же имъ и объясни

Причины, до которыхъ допытаться

Мн самому не приходилось. Дай мн

Узнать твой выборъ и его основы,

Чтобъ я и самъ принять ихъ могъ. Понятно,

Что это между нами будетъ… Какъ?

Ты удивленъ? ты смотришь такъ пытливо?

Да, можетъ быть, султану въ первый разъ

Пришла на умъ подобная причуда.

Надюсь, что она не унижаетъ

Султана. Что-жъ? не такъ-ли? Говори!

Иль хочешь ты съ минутку поразмыслить.

Ну, хорошо — даю теб ее.

Про себя.

Подслушиваетъ-ли сестра? посмотримъ.

Спрошу ее: довольна-ли началомъ?

Натану.

Обдумай, но скорй — я не замедлю,

Я тотчасъ ворочусь.

Уходитъ въ дверь, въ которую вышла и Зитта.

ЯВЛЕНІЕ VI.

НАТАНЪ — одинъ.

Гм! гм!… Чудесно!

Но какъ-же это? Но чего-же хочетъ

Султанъ? Я ждалъ, что спроситъ денегъ. Онъ-же…

Онъ правды требуетъ, онъ хочетъ правды!

Притомъ наличной, ясной, какъ монета.

Еще добро-бы старая монета,

Которую по всу оцняли,

Но эта новая, что выдается

По счету, новая, которой цну

Мы только по чекану узнаемъ!

Такой монетой правда не бываетъ.

Какъ золото въ мшокъ, онъ хочетъ разомъ

И правду загребать себ въ разсудокъ.

Да кто-жъ тутъ жидъ? Неужли я? не онъ-ли? *

Но точно-ли о правд онъ хлопочетъ?

Что, если онъ изъ правды хочетъ сдлать

Ловушку? Нтъ! Какое подозрнье!

Вдь это было-бъ слишкомъ мелко… Мелко?

Что мелко для великаго?!.. Да, да!…

Онъ неожиданно ко мн толкнулся.

Онъ не предупредилъ меня ничмъ.

Когда-жъ подходятъ другомъ — окликаютъ.

Я буду остороженъ. Что-жъ отвтить?

Быть яростнымъ приверженцемъ еврейства

Не слдуетъ, тмъ больше не годится

Мн вовсе отъ еврейства отказаться.

Понятно, что тогда спросить онъ можетъ:

Зачмъ не мусульманинъ я. Да вотъ!…

Меня легко спасти могло-бы это.

Вдь не одни ребята жадны къ сказкамъ….

Идетъ! Добро пожаловать! прекрасно.

ЯВЛЕНІЕ VII.

САЛАДИНЪ и НАТАНЪ.

САЛАДИНЪ.
Про себя.

Ну, поле тамъ очищено.

Натану.

Что-жъ? Натанъ,

Вдь я не слишкомъ скоро воротился?

Ты все усплъ обдумать? Говори.

Никто не слышитъ насъ.

НАТАНЪ.

Пускай услышитъ

Хоть цлый міръ.

САЛАДИНЪ.

Такъ ты въ себ увренъ.

Вотъ это называю я быть мудрымъ:

Кто никогда не измняетъ правд!

Кто ради правды жертвовать готовъ

Имньемъ, счастьемъ, жизнью!

НАТАНЪ.

Если нужно,

И есть въ томъ польза, — да!

САЛАДИНЪ.

Теперь я смю

Надяться, что я по праву буду

Носить мой громкій титулъ: улучшитель

Законовъ и вселенной.

НАТАНЪ.

Славный титулъ!

Но прежде, чмъ я выскажусь открыто,

Позволь мн сказку разсказать, султанъ.

САЛАДИНЪ.

Пожалуй! почему-же нтъ? Я сказки

Всегда любилъ, когда мн хорошо

Разсказывали ихъ.

НАТАНЪ.

Ну, этимъ врядъ-ли

Могу я похвалиться.

САЛАДИНЪ.

Униженье

Тутъ паче гордости. Но къ длу, къ длу!

Разсказывай.

НАТАНЪ.

Во дни давно былые

Жилъ на восток нкій человкъ,

Который изъ любимыхъ рукъ — въ подарокъ —

Владлъ кольцомъ цны необычайной.

Въ кольцо былъ вставленъ камень драгоцнный,

Игравшій ярко множествомъ цвтовъ —

И силу тайную имвшій: длать

Пріятнымъ передъ Богомъ и людьми

Того, кому носить его случалось

Съ надеждой и довріемъ. Понятно,

Что не снималъ его съ своей руки

Восточный житель никогда, что даже

На вки сохранить его ршился

Въ своемъ потомств — именно вотъ такъ:

Кольцо свое оставилъ онъ въ наслдство

Любимйшему сыну, завщая,

Чтобъ этотъ сынъ опять отдалъ его

Тому изъ сыновей своихъ, который

Заслужитъ наибольшую любовь…

И чтобъ всегда любимый сынъ былъ первымъ

Въ своей семь, чтобъ — не смотря на лта —

Однимъ значеніемъ кольца — онъ всми

Былъ уважаемъ, какъ глава и князь.

Понятно-ли, султанъ?

САЛАДИНЪ.

Понятно, — дальше.

НАТАНЪ.

Итакъ, переходя отъ сына къ сыну,

Кольцо досталось одному отцу,

Имвшему трехъ сыновей, въ которыхъ

Онъ послушанье равное встрчалъ,

А потому и самъ любилъ ихъ равно.

Порой одинъ, порой другой — иль третій

Ему казался боле достойнымъ

Кольца, и съ кмъ изъ нихъ наедин

Онъ оставался, тотъ его любовью

И пользовался въ ту минуту больше,

Чмъ братья, такъ-что каждому изъ нихъ

Онъ общалъ кольцо тайкомъ отъ прочихъ.

Такъ дло шло, — подходитъ время смерти.

Старикъ приходитъ въ затрудненье.— Больно

Двухъ сыновей обидть въ ихъ доврьи

Отцовскимъ общаньямъ. Что тутъ длать?

Онъ посылаетъ къ мастеру тайкомъ

Свое кольцо, и поручаетъ сдлать

Другія два по образцу его.

Онъ проситъ не жалть труда и денегъ,

Чтобъ только вышли совершенно схожи

Вс три кольца. И это удалось.

Когда къ отцу ихъ принесли, такъ даже

Онъ самъ свое кольцо не могъ узнать.

Довольный и счастливый призываетъ

Старикъ по одиночк сыновей,

Благословляетъ ихъ по одиночк,

Даетъ имъ по кольцу — и умираетъ.

Ты слушаешь, султанъ?

САЛАДИНЪ — смущенный, отвернувшись отъ него.

Я слышу — дальше.

Кончай скоре сказку — ну?..

НАТАНЪ.

Я кончилъ.

Что слдуетъ — само собой понятно.

Едва скончался онъ, приходитъ каждый

Съ своимъ кольцомъ и каждый хочетъ быть

Главою дома. Смотрятъ кольца, спорятъ,

Хотятъ судиться. Тщетно все! не можетъ

Никто изъ нихъ представить доказательствъ

Въ защиту своего кольца —

Посл молчанія, во время котораго онъ ждетъ отъ султана отвта.

Почти-что

Какъ нтъ вдь доказательствъ и у насъ

Въ защиту правой вры…

САЛАДИНЪ.

Какъ? и это

Отвтъ на мой вопросъ?

НАТАНЪ.

Нтъ, это только

Хотлось мн представить въ извиненье,

Что различать я не ршаюсь колецъ,

Которыя отецъ веллъ поддлать,

Чтобъ различить ихъ было невозможно.

САЛАДИНЪ.

Какія кольца? Не играй словами —

Я думаю, что есть-таки различье

Въ религіяхъ, мной названныхъ теб,

Различье даже въ пищ и одежд.

НАТАНЪ.

Но только въ ихъ основахъ нтъ различья.

Не на исторіи-лъ основаны он,

Изустно къ намъ иль письменно дошедшей?

И какъ же, какъ не на слово, должны мы

Принять преданья старины?— не такъ ли?

Къ кому же мы съ сомнньемъ наименьшимъ

Относимся, какъ не къ своимъ роднымъ?

Не къ тмъ, чья кровь и въ насъ течетъ?— кто съ дтства

Свою любовь доказывалъ намъ часто?

Кто не обманывалъ насъ никогда?

И разв только, чтобъ принесть намъ пользу.

Какъ можетъ кто-нибудь изъ насъ скоре

Чужимъ отцамъ поврить, чмъ своимъ?

Какъ можно требовать, чтобъ нашихъ предковъ

Во лжи мы уличали для того,

Чтобъ соглашаться въ мнніяхъ съ чужими?

Для христіанъ — не тоже-ль будетъ?— Нтъ?

САЛАДИНЪ — про себя.

Клянусь Творцомъ, что говоритъ онъ правду —

И я невольно долженъ замолчать.

НАТАНЪ.

Но возвратимся снова къ нашимъ кольцамъ.—

Какъ сказано, судиться стали братья

И каждый поклялся судь, что прямо

Изъ рукъ отца свое кольцо иметъ,—

Оно вдь такъ и было, — что отецъ

Исполнилъ этимъ только общанье,

Которое давно наедин

Ему давалъ.— Что тоже такъ и было.

‘Отецъ не могъ’, — такъ каждый уврялъ,—

‘Не могъ бы обмануть меня — и въ этомъ

Его я никогда не заподозрю.

Скорй я ожидать могу отъ братьевъ

Такой продлки, хоть они казались

Мн до сихъ поръ хорошими людьми..

Но я найти обманщика съумю!

Съумю разсчитаться за обманъ!’

САЛАДИНЪ.

Ну что-жъ судья?— мн любопытно слышать,

Какъ ты судью заставишь говорить.

НАТАНЪ.

Судья сказалъ: ‘Коль вы сію минуту

Ко мн отца не приведете, всхъ васъ

Спроважу вонъ. Не думаете-ль вы,

Что долженъ я вамъ разршать загадки?

Иль ждать, чтобъ неподдльное кольцо

Само заговорило? Но, постойте,—

Я слышалъ: то кольцо иметъ силу

Владльца своего любимымъ длать,

Пріятнымъ передъ Богомъ и людьми.

Пусть это все ршитъ: — въ поддльныхъ кольцахъ

Вдь силы нтъ?— Кто-жъ больше всхъ изъ васъ

Любимъ двумя другими, — говорите.

Какъ?— вы молчите?— значитъ ваши кольца

Обратно дйствуютъ на васъ?— и только

На васъ, а для другихъ они безсильны?

И каждый любитъ больше всхъ себя?

О!— если такъ, вс три кольца поддльны!

Обманщики обманутые вы!—

А неподдльное кольцо, конечно,

Потеряно. Чтобъ скрыть ловчй потерю,

Отецъ веллъ взамнъ его вамъ сдлать

Другія три’.

САЛАДИНЪ.

Прелестно! Превосходно!

НАТАНЪ.

‘Такъ если ждете вы — сказалъ судья —

Ршенья моего, а не совта,

Ступайте прочь.— Но мой совтъ таковъ:

Останьтесь вы при томъ, что есть. Пусть каждый

Свое кольцо считаетъ неподдльнымъ,

Коль отъ отца его онъ получилъ.

Отецъ, быть можетъ, думалъ уничтожить

Въ своей семь то право старшинства,

Которое кольцомъ пріобрталось.

Быть можетъ, васъ отецъ любилъ всхъ равно,

И не хотлъ двоихъ изъ васъ обидть,

Давая предпочтенье одному.

Такой любви пусть каждый соревнуетъ:

Любви безъ предразсудковъ, неподкупной,

Пусть выкажетъ одинъ передъ другимъ

Всю силу своего кольца, пусть въ жизни —

И миролюбіемъ ее проявитъ,

И кротостью, и добрыми длами,

И искреннею преданностью Богу, —

И ежели вліянье вашихъ колецъ

Въ потомств вашемъ скажется, то снова —

Чрезъ сотню тысячъ лтъ — я васъ зову.

Тогда другой судья сидть здсь будетъ

На этомъ стул, — онъ мудрй меня, —

И онъ отвтитъ вамъ. Ступайте’.— Вотъ что

Сказалъ судья.

САЛАДИНЪ.

О Господи!…

НАТАНЪ.

Султанъ,

Коль ты себя считаешь этимъ мудрымъ,

Общаннымъ судьей….

САЛАДИНЪ — оживленно схватываетъ его за руку.

Я?— я ничто!

Я прахъ!

НАТАНЪ.

Султанъ, что сдлалось съ тобою?…

САЛАДИНЪ.

Нтъ, добрый Натанъ, сотни тысячъ лтъ,

Твоимъ судьей предсказанныя братьямъ,

Еще не миновали, и не я

Засяду на его судейскомъ кресл.

Ступай. Но будь мн другомъ, Натанъ…

НАТАНЪ.

Какъ?

И больше ничего ты не желаешь

Мн сообщить?

САЛАДИНЪ.

Нтъ.

НАТАНЪ.

Ничего?

САЛАДИНЪ.

Ну да.

А что?

НАТАНЪ.

Такъ я при случа хотлъ бы

Тебя просить….

САЛАДИНЪ.

Какъ будто нуженъ случай

Для просьбы?— Говори.

НАТАНЪ.

Я только ныньче

Вернулся изъ далекихъ странъ.— Дорогой

Я пособралъ долги — и у меня

Едваль не слишкомъ много накопилось

Наличныхъ денегъ.— Наши времена

Становятся сомнительны. Я, право,

Не знаю, какъ бы мн врнй пристроить

Мой капиталъ, и вотъ я думалъ, — можетъ,

Захочешь ты воспользоваться имъ.

Того гляди война опять начнется,

И деньги врно будутъ нужны….

САЛАДИНЪ — пристально глядя ему въ глаза.

Натанъ,

Я спрашивать не стану: заходилъ ли

Къ теб Ал-Гафи?— Не намренъ я

Разузнавать, твое ли подозрнье

Заставило тебя мн предложить…

НАТАНЪ.

Какое подозрнье?

САЛАДИНЪ.

Но — я стою

Его. Прости мн.— И къ чему скрывать?

Я долженъ все-таки теб сознаться,

Что я хотлъ….

НАТАНЪ.

Не денегъ же съ меня

Потребовать?

САЛАДИНЪ.

Конечно, денегъ! денегъ!

НАТАНЪ.

Такъ это намъ обоимъ очень кстати.

Я, правда, не могу доставить все,

Что на лицо имю, прежде долженъ

Я выплатить значительную сумму

Храмовнику, котораго ты знаешь.

САЛАДИНЪ.

Храмовнику?— Вдь не захочешь ты

Поддерживать своимъ богатствомъ злйшихъ.

Моихъ враговъ?

НАТАНЪ.

Про одного сказалъ я,

И жизнь его тобой пощажена.

САЛАДИНЪ.

Ахъ!— Что ты мн напоминаешь, Натанъ.

Объ немъ совсмъ забылъ я. Такъ его

Ты знаешь?— Гд онъ?

НАТАНЪ.

Разв не слыхалъ ты,

Какъ много счастья отъ твоей пощады

Мн чрезъ него досталось?— Ты не знаешь,

Что дочь мою онъ вынесъ изъ огня,

Съ опасностью едва спасенной жизни?

САЛАДИНЪ.

Такъ сдлалъ онъ?!— такимъ онъ былъ и съ виду.

Иначе бы не поступилъ и братъ мой,

Съ которымъ у него такъ много сходства.

Онъ разв здсь еще?— Прошу позвать

Его ко мн.— Я говорилъ такъ часто

Моей сестр объ этомъ нашемъ брат,

Ей вовсе неизвстномъ, что ужъ надо

И двойника его ей показать.

Ступай, зови храмовника. Такъ вотъ какъ

За добрымъ дломъ, — хоть бы только страсть

Къ нему насъ побуждала, — идутъ слдомъ

Другія добрыя дла!— Ступай.

НАТАНЪ — оставляя руку Саладина.

Сейчасъ.— Но ты вдь и на то согласенъ

О чемъ мы прежде говорили?…

Уходятъ.

САЛАДИНЪ.

Жаль мн,

Что не далъ я сестр подслушать насъ..

Ну какъ теперь ей разсказать все это?

Уходитъ въ другую сторону.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Подъ пальмами, вблизи монастыря, гд ХРАМОВНИКЪ поджидаетъ Натана.

ХРАМОВНИКЪ — ходитъ взадъ и впередъ въ сильномъ волненіи, потомъ вдругъ останавливается и начинаетъ говорить.

Усталый зврь!— на жертву обреченный,

Остановись!— Ну да — я не хочу

Подробно разбирать, что происходитъ

Теперь въ моей душ.— Я не хочу

Заран предугадывать, что будетъ.

Довольно!— Я напрасно убжалъ.

Напрасно!— Впрочемъ, чтожъ мн было длать

Какъ не бжать?— Ну! будь себ, что будетъ!

Ударъ, котораго я избгалъ

Такъ долго, — поразилъ внезапно, быстро,

И я посторониться не усплъ.

Ее увидть, — что такъ мало прежде

Казалось мн заманчивымъ, — увидть —

И въ тотъ же мигъ ршиться никогда

Не разставаться съ ней…. ршиться?— такъ ли?

Ршенье есть обдуманный поступокъ,

А я тутъ былъ страдательнымъ лицомъ.

Ее увидть было въ то же время

Мгновеннымъ чувствомъ близости какой-то,

Сліянья съ ней, — и тмъ же остается.

Мн какъ-то и немыслимо, чтобъ могъ

Я жить въ разлук съ ней.— Разлука эта

Была-бы смертью мн!— Была-бы смертью

И тамъ, гд посл смерти будемъ мы.

Любовь-ли это?— Да, — храмовникъ любитъ —

И дочь еврея любитъ — христіанинъ.

Такъ что-жъ?— вдь я не мало предразсудковъ

Отбросилъ здсь, въ прославленной земл, —

За что и самъ готовъ ее прославить.

Что нужно ордену?— Храмовникъ умеръ.

Для ордена я умеръ съ той минуты,

Какъ плнникомъ попался Саладину —

И голова, подаренная имъ,

Не прежняя. Ей чуждо все, что прежней

Отъ дтства натолковано насильно,

Что прежнюю стсняло.— Эта лучше —

И родственнй отеческому небу.

Я это чувствую: — вдь здсь впервые

Я начинаю мыслить, какъ отецъ мой

Когда-то мыслилъ здсь, коль про него

Не сказку мн разсказывали.— Сказку?

Но очень вроятную — и ей

Ни разу я не врилъ такъ охотно,

Какъ врю ей теперь, когда и мн

Грозитъ паденіе, гд палъ отецъ мой.

Но я скоре пасть готовъ со взрослымъ,

Чмъ устоять съ дтьми.— За одобренье

Отца поручится его примръ,

А больше отъ кого-жъ оно мн нужно?

Отъ Натана?— Не только онъ одобритъ —

Онъ поощритъ наврно.— Что за жидъ!?

И хочетъ такъ простымъ жидомъ казаться.—

А!— вотъ онъ! Какъ торопится, но веселъ,

Съ лицомъ довольнымъ.— Кто отъ Саладина

Иначе возвращался?!— Натанъ! Натанъ!..

ЯВЛЕНІЕ IX.

НАТАНЪ и ХРАМОВНИКЪ.

НАТАНЪ.

Какъ?— Это вы?

ХРАМОВНИКЪ.

Скажите, что такъ долго

Вы были у султана?…

НАТАНЪ.

Нтъ, не очень.

Я на ходьб замшкался.— Ну, Курдъ —

Онъ стоитъ славы, про него гремящей, —

И слава только тнь его.— Но прежде

Всего я долженъ сообщить вамъ…

ХРАМОВНИКЪ.

Что?

НАТАНЪ.

Онъ хочетъ съ вами говорить.— Онъ хочетъ,

Чтобъ вы немедленно къ нему пришли.

Зайдемте-же ко мн домой, мн надо

Сперва кой-что ему поприготовить,

А тамъ къ нему.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, Натанъ, въ домъ вашъ — больше

Я не войду, пока…

НАТАНЪ.

Такъ вы ужъ были

У насъ?— Вы говорили съ ней?— Ну что-же?

Скажите, какъ понравилась вамъ Рэха?

ХРАМОВНИКЪ.

О!— Выше всякихъ выраженій, Натанъ!

Но никогда я снова, — никогда

Съ ней не увижусь, если вы сейчасъ-же

Мн не дадите ваше общанье,

Что я всегда съ ней видться могу!

Всегда! всегда!..

НАТАНЪ.

Какъ понимать мн это?

ХРАМОВНИКЪ — посл минутнаго молчанія, внезапно обнимая его.

Отецъ мой!..

НАТАНЪ.

Юноша!..

ХРАМОВНИКЪ — также внезапно оставляя его.

Не сынъ? Ахъ!— Натанъ!

Прошу васъ…

НАТАНЪ.

Добрый юноша…

ХРАМОВНИКЪ.

Не сынъ?!

Прошу васъ, Натанъ!— заклинаю ради

Первйшихъ узъ природы!— Позабудьте

Позднйшія оковы нашей жизни —

Довольствуйтесь быть человкомъ, Натанъ,

И отъ себя меня не оттолкните.

НАТАНЪ.

Мой милый другъ.

ХРАМОВНИКЪ.

И сынъ вашъ! Нтъ?!— не сынъ?!

И даже если къ сердцу вашей Рэхи

Ужъ для любви проложена дорога

Признательностью?— Если оба чувства,

Чтобъ слиться во едино, лишь отъ васъ

Намека ждутъ?— И то не буду сыномъ?!

НАТАНЪ.

Вы, рыцарь, озадачили меня.

ХРАМОВНИКЪ.

Я озадачилъ васъ?— Передавая

Вамъ ваши собственныя мысли — Натанъ!

Вы ихъ не узнаёте оттого,

Что я ихъ высказалъ?…

НАТАНЪ.

Я прежде долженъ

Узнать, который Штауфенъ былъ отецъ вашъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ?— Что вы говорите?— Неужели

Подобная минута возбуждаетъ

Въ васъ только любопытство?

НАТАНЪ.

Потому-что

Я тоже Штауфена знавалъ когда-то.

Онъ назывался Конрадомъ.

ХРАМОВНИКЪ.

А если

И моего отца такъ называли?

НАТАНЪ.

И вашего?

ХРАМОВНИКЪ.

Я названъ по отцу.

Вдь Курдъ — есть Конрадъ.

НАТАНЪ.

Все-таки же не былъ

Мой Конрадъ вашъ отецъ.— Онъ былъ храмовникъ,

Какъ вы,— онъ не былъ никогда женатъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ что-же?

НАТАНЪ.

Какъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Ужъ въ этомъ-то, конечно,

Причины нтъ, чтобъ онъ не могъ мн быть

Отцомъ.

НАТАНЪ.

Вы шутите.

ХРАМОВНИКЪ.

А вы такъ слишкомъ

Придирчивы.— Что-жъ, если-бы и такъ?

Ну, незаконный сынъ!— и ихъ породу

Нельзя считать презрнной.— Но оставимъ

Въ поко нашихъ предковъ.— Я и тни

Сомннья вамъ не заявлю, поврьте,

На вашу родословную таблицу,

Избави Боже!— Вы могли-бы смло

Ее писать, хоть вплоть до Авраама.

А дальше такъ и самъ ее я знаю —

И даже самъ поклясться въ ней готовъ.

НАТАНЪ.

Вы злы становитесь.— Но заслужилъ-ли

Я это?— Разв я вамъ отказалъ?

Я только не хотлъ-бы такъ поспшно

Связать васъ словомъ, больше ничего.

ХРАМОВНИКЪ.

И только?— если такъ, простите, Натанъ.

НАТАНЪ.

Пойдемте…

ХРАМОВНИКЪ.

Съ вами?— въ домъ вашъ?— тамъ пылаетъ!—

Нтъ, нтъ!— Я лучше здсь васъ подожду.

Ступайте. Если суждено мн снова

Съ ней видться — успю наглядться,

А если нтъ, — такъ я и безъ того

Глядлъ ужъ слишкомъ много…

НАТАНЪ.

Постараюсь

Управиться, какъ можно поскорй.

ЯВЛЕНІЕ X.

ХРАМОВНИКЪ, и вскор потомъ ДАЙА.

ХРАМОВНИКЪ.

— И больше, чмъ довольно.— Умъ нашъ можетъ

Столь безконечно много обнимать —

И все-таки иной разъ вдругъ бываетъ

Такъ совершенно полонъ — и одною

Ничтожной мыслью полонъ.— Это дурно,

Хотя-бъ онъ чмъ угодно полонъ былъ.—

Терпнье нужно. На больное тло

Подйствуетъ, живительная сила

Души — найдетъ себ просторъ — и снова

Мн возвратитъ спокойствіе и ясность.

Впервые что-ли я люблю? иль то,

Что прежде за любовь мной принималось,

Любовью вовсе не было — и только

Теперь я это чувство познаю.

ДАЙА — подкравшаяся со стороны.

Тсс! рыцарь!..

ХРАМОВНИКЪ.

Кто зоветъ меня?— А! Дайа…

ДАЙА.

Я передъ нимъ украдкой проскользнула,

Но все-таки онъ можетъ насъ увидть

Въ томъ мст, гд стоите вы… Идите

За дерево, сюда, поближе…

ХРАМОВНИКЪ.

Что тамъ?—

Таинственность какая!— что случилось?

ДАЙА.

Да, ради тайны я сюда пришла.

И — больше — ради двухъ еще пожалуй…

Одна изъ нихъ извстна только мн,

Другая только вамъ. Давайте, рыцарь,

Мняться.— Вы доврьте мн свою,

А я мою доврю вамъ…

ХРАМОВНИКЪ.

Извольте,

Какъ только будетъ мн извстно: что вы

Считаете моимъ.— Но, вроятно,

Изъ вашей тайны это объяснится.

Такъ начинайте.

ДАЙА.

Вотъ какой вы?— Нтъ,

Вы прежде — я потомъ: — вамъ безполезно

Мое довріе, покамстъ я

Не знаю вашей тайны.— Ну, скоре!

Вдь что сама я выспрошу, не буду

Считать довріемъ — и вашу тайну

Мн высказавъ, моей вамъ не узнать.

Ахъ, бдный рыцарь!— Вотъ вдь вы мужчины

Вообразили, что отъ насъ, отъ женщинъ,

Вы можете имть такую тайну…

ХРАМОВНИКЪ.

Которой часто не подозрваемъ

Мы сами.

ДАЙА.

Можетъ быть, — и потому,

Конечно, я должна сама по дружб

Васъ познакомить съ ней.— Скажите, чмъ-бы

Намъ объяснить, что вдругъ вы убжали,

Что такъ внезапно бросили вы насъ,

Что съ Натаномъ теперь не воротились,

Иль Рэха вамъ понравилась такъ мало?

Иль можетъ быть такъ много?— А?— такъ много?

Давайте — взглянемъ: какъ трепещетъ птичка,

Попавшаяся въ сть?— Короче: — рыцарь,

Сознайтесь мн сейчасъ, что влюблены вы,

Что до безумства влюблены въ нее —

И я скажу вамъ тоже —

ХРАМОВНИКЪ.

До безумства!?

Какъ вижу — въ этомъ дл вы знатокъ.

ДАЙА.

Сознайтесь только хоть въ любви — безумство

Я уступлю вамъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ какъ ужъ оно

Само собой понятно:— Я, храмовникъ,

Люблю еврейку!…

ДАЙА.

Да, оно безумнымъ

Казалось бы, но вдь иныя вещи,

Частехонько, имютъ больше смыслу,

Чмъ мы предполагаемъ. И притомъ —

Не такъ неслыханно, что нашъ Спаситель

Насъ направляетъ на пути въ себ,

Которыхъ самъ собою даже умный

Легко не отыскалъ бы никогда.,

ХРАМОВНИКЪ.

Торжественно!—

Про себя.

Но ставя осторожность

Взамнъ Спасителя — тутъ есть и правда.

Дай.

Вы заставляете меня невольно

Быть любопытне, чмъ я бывалъ

Когда-либо.

ДАЙА.

О! Здсь страна чудесъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Про себя.

Страна чудеснаго!— Такъ и должно быть:

Весь міръ столпился здсь.

Дай.

Положимъ, Дайа,

Ужъ ежели вы требуете это,

Что я люблю ее, — что непонятна

Мн жизнь безъ милой Рэхи, — что она —

ДАЙА.

Такъ это правда?— Дайте же мн клятву

Къ своимъ ее причислить и спасти.—

Спасти для жизни временной и вчной.

ХРАМОВНИКЪ.

Но какъ? Могу ли я дать клятву въ томъ,

Что у меня нисколько не во власти?

ДАЙА.

Оно у васъ во власти — и скажи я

Одно словцо — во власти вашей будетъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Что даже и отецъ противорчить

Не станетъ?

ДАЙА.

Что отецъ?!— отецъ ужъ долженъ

Себя принудить.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ принудить, Дайа?

Къ разбойникамъ еще онъ не попалъ, —

И принуждать себя ему не нужно.

ДАЙА.

Такъ, наконецъ, онъ долженъ пожелать —

И съ радостью.

ХРАМОВНИКЪ.

И съ радостью — и долженъ!

А если я скажу вамъ, что ужъ

Попробовалъ я тронуть эту струнку….

ДАЙА.

И онъ не вторилъ вамъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Его отвтъ

Звучалъ нескладно какъ-то и обидно.

ДАЙА.

Скажите!! Неужели, если вы

Хотя бы тнь желанья заявили

Взять Рэху, онъ отъ радости не прыгнулъ?

Онъ холодно отвтилъ? Затрудненья

Вамъ длалъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Въ этомъ род.

ДАЙА.

Такъ минуты

Я больше не задумаюсь.

Молчаніе.

ХРАМОВНИКЪ.

Однако

Задумались.

ДАЙА.

Онъ, впрочемъ, очень добръ.

Ему сама обязана я многимъ,

Да вдь не слушаетъ! Ей Богу, этимъ

Мн заставлять его невыносимо.

ХРАМОВНИКЪ.

Прошу васъ, Дайа, вы меня избавьте

Отъ этой неизвстности. Когда же

Самимъ вамъ неизвстно: хорошо

Иль дурно, и похвально иль позорно,

Что вы въ виду имли, — такъ молчите.

И я готовъ забыть, что есть у васъ

Кой-что, о чемъ молчать вамъ надо.

ДАЙА.

Это

Не сдержитъ, а скоре побудитъ.

Узнайте же, что Рэха не еврейка,

Что Рэха христіанка.

ХРАМОВНИКЪ — холодно.

Дай Богъ счастья!

Ну, не легко на свтъ оно явилось.

Но не потуги страшны, вы не бойтесь,

И продолжайте распложать усердно

Небесныхъ странъ святое населенье,

Ужъ если на земл къ такому длу

Вы больше неспособны.

ДАЙА.

Рыцарь! какъ?

Заслуживаетъ ли такой насмшки

Извстіе мое? Вы христіанинъ,

Храмовникъ, — Рэху любите — и васъ

Не радуетъ, что Рэха христіанка?

ХРАМОВНИКЪ.

Особенно, что христіанка вашей

Работы.

ДАЙА.

Такъ вы поняли меня?

Прекрасно! Нтъ, хотла бы я видть,

Кто можетъ обратить ее. И благо

Ей будетъ, если вновь она вернется

Къ тому, что въ ней испорчено давно.

ХРАМОВНИКЪ.

Скажите ясно — или уходите.

ДАЙА.

Она родилась христіанкой, рыцарь,

Отъ христіанъ — и крещена.

ХРАМОВНИКЪ — оживленно.

А Натанъ?

ДАЙА.

Онъ не отецъ ей.

ХРАМОВНИКЪ.

Не отецъ ей? Натанъ?

Уврены ли въ томъ, что вы сказали…

ДАЙА.

Правду,

Которую оплакивала часто.

Онъ не отецъ ей, нтъ.

ХРАМОВНИКЪ.

И воспиталъ

Ее, какъ дочь свою? и христіанку

Онъ воспиталъ жидовкой?

ДАЙА.

Безъ сомннья.

ХРАМОВНИКЪ.

И этого она сама не знаетъ?

Онъ Рэх никогда не говорилъ,

Что христіанкою, что не жидовкой

Она родилась?

ДАЙА.

Никогда.

ХРАМОВНИКЪ.

Итакъ,

Не только онъ воспитывалъ въ обман

Ребенка, — онъ въ обман оставляетъ

И двушку?

ДАЙА.

Къ несчастью!

ХРАМОВНИКЪ.

Натанъ! Какъ?!

И мудрый, добрый Натанъ былъ способенъ

Къ такой поддлк голоса природы?

Ршился отклонить стремленья сердца,

Которыя иной бы путь избрали,

Когда-бъ не онъ на нихъ вліялъ. Вы, Дайа,

Доврили мн, правда, кое-что

Немаловажное. Все это можетъ

Имть послдствія. Я съ толку сбитъ.

Не знаю, что начать. Уйдите, Дайа.

Мн нужно время. Онъ пройдетъ здсь снова —

Еще, пожалуй, насъ вдвоемъ застанетъ….

ДАЙА.

Тогда ложись, да умирай….

ХРАМОВНИКЪ.

Теперь

Я не могу съ нимъ говорить, и если

Вы встртите его, скажите только,

Что онъ меня увидитъ у султана.

ДАЙА.

Не дайте-жъ ничего ему замтить.

Пусть это будетъ вамъ послднимъ средствомъ,

Чтобъ въ отношеньи Рэхи вы могли бы

Отбросить всякое сомннье…. Но,

Когда потомъ ее вы увезете

Въ Европу — ужъ меня вы не оставьте’..

ХРАМОВНИКЪ.

Увидимъ…. Уходите, уходите!…

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Въ сводчатыхъ переходахъ монастыря.

СЛУЖКА и вскор потомъ ХРАМОВНИКЪ.

СЛУЖКА.

Да, да…. Онъ правъ, нашъ патріархъ…. Конечно,

Изо всего, что онъ мн поручалъ,

Не удавалось многое…. Зачмъ же

Даетъ онъ мн такія порученья?

Я не хочу быть хитрымъ, не люблю

Оспаривать, совать свой носъ повсюду,

За все, за все хвататься! И затмъ ли

Я для себя отъ міра удалился,

Чтобъ тутъ-то и запутаться сильне

Въ дла мірскія для другихъ.

ХРАМОВНИКЪ — поспшно подходя къ нему.

А! вотъ вы!

Мой добрый братъ. Я васъ давно ищу.

СЛУЖКА.

Вы, господинъ, меня искали?

ХРАМОВНИКЪ.

Разв

Ужъ вы меня не узнаете?

СЛУЖКА.

Да.

О, да!— я знаю васъ, я только думалъ,

Что никогда мн не придется снова

Встрчаться съ вами, я, какъ передъ Богомъ,

Надялся на это, потому что

Извстно Господу, какъ непріятно

Мн было предложеніе, съ которымъ

Меня заставили къ вамъ обратиться.

Извстно Господу — желалъ ли я,

Чтобъ выслушали вы его охотно,

Какъ въ глубин души я былъ доволенъ,

Когда, безъ дальнихъ размышленій, сразу

Вы оттолкнули отъ себя все то,

Что недостойно рыцаря. И что же,

Вы все-таки приходите?! Теперь

Оно-таки подйствовало, рыцарь?!

ХРАМОВНИКЪ.

Ужъ вамъ извстно, почему пришелъ я?

Объ этомъ я едва-ли знаю самъ.

СЛУЖКА.

Вы передумали, вы убдились,

Что патріархъ былъ не совсмъ не правъ,

Что предпріятіе его могло бы

Вамъ принести и честь и деньги? Такъ ли?

Что врагъ нашъ — все-таки нашъ врагъ, хотя бы

Намъ ангеломъ-хранителемъ онъ былъ.

Все это вы обдумали, все это

Вамъ въ плоть и кровь вошло, и вы пришли,

Чтобъ предложить…. Ахъ! Господи!…

ХРАМОВНИКЪ.

Утшьтесь,

Мой честный братъ, мой добрый, не затмъ

Я прихожу сюда, и не объ этомъ

Хочу я съ патріархомъ говорить.

Еще на этотъ счетъ своихъ воззрній

Я не мнялъ, и ни за что на свт

Мн не хотлось бы лишиться мннья

Хорошаго, которымъ удостоилъ

Меня такой прямой, благочестивый

И добрый человкъ. Я прихожу,

Чтобъ только кой-о-чемъ спросить совта

У патріарха.

СЛУЖКА — робко оглядываясь.

Вы? у патріарха?

Вы, рыцарь, у попа?

ХРАМОВНИКЪ.

Само-то дло

Порядочно поповское.

СЛУЖКА.

Ну, попъ

Совтоваться съ рыцаремъ не станетъ,

Хотя-бъ и рыцарское дло было.

ХРАМОВНИКЪ.

За то скорй онъ сметъ провиниться,

Но преимуществу такому много

Завидовать иной изъ насъ не будетъ.

Конечно, еслибъ только о себ

Я хлопоталъ, когда-бъ я былъ обязанъ

Отчетомъ одному себ, не сталъ бы

Справляться съ вашимъ патріархомъ, но,

Въ извстныхъ случаяхъ, я поступаю

Скоре дурно по чужимъ желаньямъ,

Чмъ хорошо, — но не сносясь ни съ кмъ.

Притомъ, теперь я вижу это ясно,

Религія есть партія — и кто

Себя воображаетъ чуждымъ партій,

Тотъ все-таки, не замчая самъ,

Нрава своихъ отстаиваетъ только.

А если разъ оно ужъ таково,

Такъ, вроятно, это справедливо.

СЛУЖКА.

Я лучше промолчу. Мн, господинъ мой,

Такія рчи не совсмъ понятны.

ХРАМОВНИКЪ.

И все-таки….

Про себя.

Да собственно-то что же

Мн нужно? что? совтъ иль приговоръ?

Совтъ прямой и ясный — иль ученый?

Служк.

Спасибо вамъ за добрый вашъ намекъ,

Мой братъ. Что патріархъ!? Нтъ, патріархомъ

Мн будьте вы. Вдь патріарха больше,

Какъ христіанина хочу спросить я,

Чмъ христіанина, какъ патріарха,—

Такъ дло въ томъ….

СЛУЖКА.

Нтъ, нтъ, ни слова больше.

Зачмъ? Вы ошибаетесь во мн.

Кто много знаетъ, у того и много

Заботъ, а я всегда хвалился только

Одной заботой…. Слушайте. Вотъ кстати!

Смотрите, какъ я счастливъ! вонъ, идетъ онъ.

Останьтесь здсь, ужъ онъ замтилъ васъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

ПАТРІАРХЪ выходитъ изъ сводчатаго перехода, во всемъ великолпіи обстановки духовнаго лица, и ПРЕЖНІЕ.

ХРАМОВНИКЪ.

Отъ этого я лучше ускользнулъ бы.

Онъ не совтчикъ мн. Румяный, толстый,

Веселенькій прелатъ. И что за роскошь!

СЛУЖКА.

Взглянули бы вы на него, когда

Онъ во дворецъ сбирается, теперь же

Ходилъ къ больному.

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ тутъ Саладина

Ему не пристыдить?!

ПАТРІАРХЪ — подходя ближе, зоветъ служку рукой.

Сюда.— Вдь это

Храмовникъ? Что ему?

СЛУЖКА.

Не знаю.

ПАТРІАРХЪ — подходитъ къ храмовнику, свита и служка отступаютъ въ глубину.

Ну.

Я очень радъ васъ видть, храбрый рыцарь,

И молодой — да, очень молодой!…

Такъ съ Божьей помощью — кой-что могло бы

И выйти изъ того.

ХРАМОВНИКЪ.

Едва ли больше,

Отецъ достопочтенный, — чмъ ужъ есть.

Скоре меньше.

ПАТРІАРХЪ.

Я, по крайней мр,

Желаю, чтобъ еще вы долго, долго,

Благочестивый рыцарь, процвтали —

На пользу дла Божьяго, — на славу

И честь любезнаго намъ христіанства.

И если только мужество младое

Совтамъ зрлымъ старости съ умньемъ

Послдуетъ, — надюсь, такъ и будетъ.

Но чмъ могу вамъ услужить?

ХРАМОВНИКЪ.

Тмъ самымъ,

Въ чемъ молодость нуждается: совтомъ.

ПАТРІАРХЪ.

Я очень радъ.— Но примутъ ли совтъ мой?

ХРАМОВНИКЪ.

Не слпо.

ПАТРІАРХЪ.

Кто же это говоритъ?!

Конечно, долженъ пользоваться всякій

Разсудкомъ, даннымъ Господомъ, — но тамъ,

Гд слдуетъ. Всегда ли онъ умстенъ?

Примрно: если Богъ — чрезъ одного

Изъ ангеловъ своихъ — въ лиц, положимъ,

Служителя его святого слова —

Насъ удостоиваетъ знать то средство,

Которымъ процвтанье нашей церкви —

На благо христіанству — мы могли бы

Упрочить, укрпить, какимъ-нибудь

Особымъ способомъ, — тогда — кто сметъ

Изслдовать разсудкомъ произволъ

Того, кмъ созданъ былъ разсудокъ?… Кто

Осмлится — по правиламъ ничтожнымъ

Какой-то чести суетной — проврить

Законъ небеснаго величья?— вчный

Законъ? Но будетъ съ насъ объ этомъ. Въ чемъ же

Вы требуете нашего совта?

ХРАМОВНИКЪ.

Положимъ, праведный отецъ, что есть

Дитя единственное у еврея, —

Что это — двушка, — что съ величайшей

Заботливостью воспиталъ еврей

Ее на все прекрасное, что любитъ

Ее онъ больше жизни, что она

Ему любовью кроткой отвчаетъ.

И вотъ, кому-нибудь изъ насъ доносятъ,

Что эта двушка — не дочь еврея,

Что будто онъ ее еще младенцемъ

Нашелъ, купилъ, похитилъ, — что хотите.

И знаютъ, будто, что она родилась

Отъ христіанъ и крещена, что только

Еврей ее воспитывалъ еврейкой,

И до сихъ поръ еврейкой оставляетъ,

Какъ дочь свою. Отецъ достопочтенный,

Скажите, что тутъ длать?

ПАТРІАРХЪ.

Я сраженъ!

Но прежде объяснитесь: этотъ случай —

Гипотеза иль фактъ?— Сказать иначе:

Все это такъ лишь вами, господинъ,

Сочинено, иль точно совершилось

Оно и продолжаетъ совершаться.

ХРАМОВНИКЪ.

Я думалъ: если хочешь только мннье,

Отъ вашего святйшества, узнать,

Такъ это все равно.

ПАТРІАРХЪ.

Равно.?— Смотрите,

Какъ можетъ гордый разумъ человка

Въ духовномъ дл ошибаться. Нтъ!

Коль вамъ угодно только забавляться

Игрою остроумія, не стоитъ

Труда серьезно говорить о томъ,

И я къ театру отсылаю васъ,

Гд могутъ этакія pro et contra

Съ успхомъ представляться. Но когда

Не шутку театральную въ насмшку

Вы разсказали мн, и этотъ случай

Есть фактъ, который совершился даже

Въ любезномъ нашемъ Іерусалим,

Въ епархіи у насъ — тогда….

ХРАМОВНИКЪ.

Ну, что же?

ПАТРІАРХЪ,

Жида сейчасъ подвергнуть наказанью,

Которымъ — за такое святотатство

И злодяніе — велятъ казнить

Законы императора и папы.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ вотъ что?!

ПАТРІАРХЪ.

А помянутымъ закономъ

Повелно жечь на костр еврея,

Коль христіанина онъ совращаетъ

Въ религіи.

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ вотъ оно?!

ПАТРІАРХЪ.

Тмъ больше

Еврея, — оторвавшаго насильно

Младенца христіанскаго отъ церкви,

Съ которой связанъ онъ своимъ крещеньемъ.—

И чтожъ, какъ не насиліе все то,

Что длаютъ съ безпомощнымъ младенцемъ?

Ну — такъ сказать — конечно, исключая

Того, что церковь длаетъ.

ХРАМОВНИКЪ.

А еслибъ

Средь бдствій нищеты дитя погибло,

Когда-бъ надъ нимъ не сжалился еврей?

ПАТРІАРХЪ.

Вздоръ!— Ничего не значитъ! Сжечь еврея

Затмъ, что лучше въ бдствіяхъ погибнуть,

Чмъ къ вчному грху спастись. Притомъ же,

Зачмъ еврей предупреждаетъ Бога?—

Захочетъ Богъ — спасетъ и безъ него.

ХРАМОВНИКЪ.

И вопреки ему, какъ надо думать,

Богъ можетъ дать и вчное блаженство?

ПАТРІАРХЪ.

Не значитъ ничего — еврея сжечь.

ХРАМОВНИКЪ.

Мн это жаль. Особенно, какъ слышно,

Еврей её воспитывалъ не столько

Въ своей, какъ вовсе безо всякой вры.

О Бог же не больше и не меньше

Онъ говорилъ, какъ только то, чмъ разумъ

Довольствоваться можетъ.

ПАТРІАРХЪ.

Все равно!

Еврея сжечь. Да за одно за это

Онъ долженъ быть сожженъ три раза. Что?!

Безъ всякой вры выростить ребенка?

Не научить его святйшей нашей

Обязанности вровать?— Ну, нтъ!

Ужъ это слишкомъ. Удивляюсь, рыцарь,

Какъ сами вы…

ХРАМОВНИКЪ.

Честной отецъ!— Коль Богу

Угодно будетъ, такъ объ остальномъ

На исповди…

Хочетъ идти.

ПАТРІАРХЪ.

Что?!— не дать мн даже

Отчета?— не назвать жида злодя?

Его ко мн не привести?— Но знаю,

Что сдлать. Я сейчасъ иду къ султану.

Султанъ обязанъ охранять насъ въ силу

Капитуляціи, въ которой клятву

Онъ далъ,— во всхъ правахъ насъ охранять,

Во всхъ ученіяхъ, какія только

Причислить смемъ къ нашей пресвятйшей

Религіи. Увидимъ.— Слава Богу,

Оригиналъ у насъ, и мы имемъ

Печать его и подпись. Мы, — притомъ,

Я объяснить ему легко съумю,

Какъ и для государства самого

Безвріе опасно, какъ вс узы

Гражданскія порвутся и погибнутъ,

Коль ни во что не будутъ врить люди.

Прочь! прочь! съ подобнымъ святотатствомъ!

ХРАМОВНИКЪ.

Жаль,

Что недосугъ мн дольше насладиться

Прекраснымъ поученьемъ. Къ Саладину

Я позванъ…

ПАТРІАРХЪ.

Да?— Итакъ — тогда — конечно….

ХРАМОВНИКЪ.

Коль вашему святйшеству угодно,—

Султана приготовлю я…

ПАТРІАРХЪ.

О!— знаю,

Что вы снискали милость Саладина.

Прошу васъ, у него припоминайте

Вы обо мн хорошее одно.

Мной только ревность къ Богу руководитъ,

И если длаю я слишкомъ много,

Такъ для него же. Взвсьте это, рыцарь.

Помянутый же случай объ евре,

Не правда ли, была проблема?— да?

И, такъ сказать….

ХРАМОВНИКЪ.

Проблема.

Уходитъ.

ПАТРІАРХЪ.

Про себя.

Но въ которой

Я долженъ глубже розыскать основы….

И это будетъ снова порученье —

Для брата Бонафида.

Служк.

Слушай, сынъ мой….

Уходитъ, разговаривая со сіужкоі.

ЯВЛЕНІЕ III.

Комната во дворц Саладина, куда рабы приносятъ множество мшковъ и ставятъ ихъ на полъ одинъ подл другого.

САЛАДИНЪ, и вскор потомъ ЗИТТА.

САЛАДИНЪ — входя.

Ну, право, и конца имъ нтъ…. А много

Еще осталось тамъ?

РАБЪ.

Не меньше половины.

САЛАДИНЪ.

Такъ отнесите остальное Зитт.

Да гд-жъ Ал-Гафи? Пусть возьметъ онъ деньги.

Иль отослать ихъ лучше вс къ отцу?

Здсь все-таки сквозь пальцы ихъ пропустишь,

Хоть, правда, станешь черствымъ наконецъ.

Теперь придется быть весьма искуснымъ,

Чтобъ у меня порядкомъ поживиться, —

И бдность пусть справляется, какъ хочетъ,

Пока, по крайней мр, изъ Египта

Не пришлютъ деньги. Только сбыть бы съ рукъ

Раздачу подаянія у гроба….

Паломниковъ не отпустить съ пустыми

Руками…. Только-бъ я….

ЗИТТА.

Что-жъ это значитъ?

Мн деньги принесли?

САЛАДИНЪ.

Ты заплати

Себ изъ нихъ мой долгъ, а остальное

Оставь въ запас.

ЗИТТА.

Натанъ и храмовникъ

Еще не приходили?

САЛАДИНЪ.

Натанъ ищетъ

Его везд.

ЗИТТА — показывая ему маленькій рисунокъ.

Смотри, что я нашла,

Перебирая старыя вещицы.

САЛАДИНЪ.

Мой братъ!!…— Таковъ онъ! Ахъ! Такимъ онъ былъ….

О милый, храбрый юноша, какъ рано

Я потерялъ тебя!— Чего-бъ мы вмст,

Другъ подл друга не свершили?! Зитта,

Оставь рисунокъ мн. Я помню, братомъ

Онъ подаренъ былъ нашей Лилл, старшей

Сестр твоей, когда однажды утромъ

Она упорно изъ своихъ объятій

Не соглашалась отпустить Ассада.

Въ послдній разъ онъ выхалъ!— Онъ мною

Отпущенъ былъ!— одинъ!— и Лилла, съ горя

Скончавшись, никогда мн не простила,

Что одного его я отпустилъ.

Онъ не вернулся.

ЗИТТА.

Бдный братъ!

САЛАДИНЪ.

Довольно!

Когда-нибудь и всхъ насъ здсь не будетъ.

Къ тому-жъ — кто знаетъ? Юношу такого,

Какъ онъ — не смерть одна съ пути сбиваетъ,

Враги его безчисленны, и часто

Изнемогаетъ сильный, какъ и слабый.

Объ немъ довольно. Я хочу сравнить

Съ храмовникомъ его изображенье.

Посмотримъ, много ли я былъ обманутъ

Моимъ воображеньемъ.

ЗИТТА.

Я затмъ-то

Портретъ и принесла.— Давай сюда.

Объ этомъ я скажу теб, — на это

Нтъ глазъ пригоднй женскихъ.

САЛАДИНЪ — входящему привратнику.

Кто? Храмовникъ?—

Впустить.

ЗИТТА.

Чтобъ любопытствомъ не смущать,

Чтобъ не мшать вамъ…

Садится въ сторон на диванъ и опускаетъ покрываю.

САЛАДИНЪ.

Хорошо.— Про себя. Послушать,

Каковъ-то голосъ?— Вдь и голосъ брата

Пожалуй спитъ еще въ моей душ.

ЯВЛЕНІЕ IV.

ХРАМОВНИКЪ и САЛАДИНЪ.

ХРАМОВНИКЪ.

Я — плнникъ твой, султанъ.

САЛАДИНЪ.

Мой плнникъ? нтъ.

Кому я жизнь дарю, тому могу-ли

Не подарить свободу.

ХРАМОВНИКЪ.

Что теб

Пристало длать, мн пристало слушать,

Не предъугадывать. Но не согласно

Съ моимъ характеромъ и положеньемъ,

Чтобъ началъ уврять я — что за жизнь

Теб необычайно благодаренъ.

Во всякомъ случа, она отнын

Опять въ твоимъ услугамъ.

САЛАДИНЪ.

Нтъ. Но только

Не пользуйся ты ею мн во вредъ,

Хоть я врагамъ моимъ отдамъ охотно

Дв лишнія руки, но тяжело бы

Мн было имъ отдать такое сердце.

Мой храбрый юноша, я не ошибся

Въ теб: ты братъ мой и душой и тломъ.

Я даже могъ-бы, кажется, спросить:

Куда ты пропадалъ все это время?

Въ какой пещер спалъ? въ какой чудесной

Стран, какой волшебницею доброй

Такой цвтокъ такъ сохраненъ прекрасно?

Я могъ-бы пожелать теб напомнить:

Что здсь и тамъ мы вмст совершали.

Поссориться съ тобою могъ бы я

За то, что отъ меня имлъ ты тайну,

И приключенье скрылъ. Я могъ-бы, — если-бъ

Съ тобою рядомъ я себя не видлъ.

Пускай! и въ этой сладостной мечт —

Настолько правды все-таки найдется,

Что мн приходится на осень жизни

Опять Ассада увидать цвтущимъ.

Вдь ты доволенъ этимъ, рыцарь?

ХРАМОВНИКЪ.

Все,

Что для меня ршается тобою —

Что-бъ ни было оно — въ моей душ

Хранилось, какъ желанье.

САЛАДИНЪ.

Такъ давай-же

Мы это испытаемъ. Ты-бъ остался

Здсь у меня? остался-бы при мн?

Какъ христіанинъ или мусульманинъ —

Мн все равно. Въ твоемъ плащ съ крестомъ —

Иль въ нашемъ плать, въ шляп-ли, въ чалм-ли,

Какъ хочешь — все равно. Я никогда

Не требовалъ, чтобъ вс деревья всюду

Росли-бы съ одинаковой корой.

ХРАМОВНИКЪ.

Иначе ты-бы не былъ тмъ, что есть:

Герой, которому пріятнй было-бъ

Господень садъ лелять и ростить.

САЛАДИНЪ.

Ну, если я кажусь теб не хуже,

То мы почти поладили.

ХРАМОВНИКЪ.

Совсмъ.

САЛАДИНЪ — протягивая руку.

И слово…

ХРАМОВНИКЪ — ударяя по рук.

Мужа — неизмнно. Съ этимъ

Получишь больше, чмъ ты могъ бы взять.

Я твой душой и тломъ.

САЛАДИНЪ.

Слишкомъ много

Мн прибыли для нсколькихъ часовъ.

А онъ?— съ тобой онъ не пришелъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Кто?

САЛАДИНЪ.

Натанъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, я одинъ пришелъ.

САЛАДИНЪ.

Какой прекрасный

Поступокъ твой! Какая мудрость въ счастьи,

Что выпалъ-же такой поступокъ въ пользу

Такого человка.

ХРАМОВНИКЪ.

Правда — правда.

САЛАДИНЪ.

Такъ холодно?! нтъ, рыцарь, если Богъ

Чрезъ насъ добро являетъ, не должны мы

Не только быть холодными, но даже

Изъ скромности холодными казаться.

ХРАМОВНИКЪ.

Вдь вотъ — на свт въ каждомъ дл сыщешь’

Такія стороны, что часто вовсе

Понять нельзя: что общаго въ нихъ есть.

САЛАДИНЪ.

Всегда старайся лучшаго держаться

И Бога восхваляй. Онъ знаетъ, что

Въ нихъ общаго. Но если затрудняться

Ты будешь, такъ и мн съ тобой придется

Быть осторожнымъ, и во мн найдутся,

Къ несчастью, стороны, которыхъ часто

На взглядъ нельзя порядкомъ согласить.

ХРАМОВНИКЪ.

Мн это слышать больно: я бываю

Такъ рдко подозрительностью гршенъ.

САЛАДИНЪ.

Скажи мн, кто-жъ теб ее внушаетъ?

Казалось, будто Натанъ? Какъ? ты можешь

Подозрвать его? Такъ объяснись!

Дай испытать, что ты ко мн доврчивъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Я Натана ни въ чемъ не обвиняю

Я на себя сержусь.

САЛАДИНЪ.

И почему?

ХРАМОВНИКЪ.

Что сдуру бредилъ: будто есть возможность

Еврею разучиться быть жидомъ,

Что бредилъ на-яву.

САЛАДИНЪ.

Но въ чемъ-же дло?

ХРАМОВНИКЪ.

У Натана есть дочь. Ты слышалъ, что

Я сдлалъ для нея. Я это сдлалъ

Ну — потому, что сдлалъ. Слишкомъ гордъ я,

Чтобъ видть благодарность гд не стою:

И вотъ день ото дня я уклонялся

Отъ новой встрчи съ двушкой. А Натанъ

Былъ далеко. Онъ прізжаетъ, слышитъ,

Меня сыскалъ, меня благодаритъ,

Онъ хочетъ, чтобы дочь мн полюбилась,

Болтаетъ про надежды, про веселье

Грядущихъ дней — Ну… я развсилъ уши,

Иду къ нему, гляжу, и вижу, точно,

Что двушка…. Стыдиться долженъ я….

САЛАДИНЪ.

Стыдиться?— Не того-ль, что впечатлнье

Произвела еврейка на тебя?

О! никогда!

ХРАМОВНИКЪ.

Что молодое сердце,

Плняясь болтовней отца, такъ мало

Противилось такому впечатлнью.

Я въ пламя снова бросился, безумецъ!

Я сватался — и получилъ отказъ.

САЛАДИНЪ.

Отказъ?!

ХРАМОВНИКЪ.

Отецъ-филосовъ, ужъ конечно,

Не отказалъ мн начисто, но прежде

Онъ долженъ разузнать и пообдумать…

О!… непремнно!.. Я вдь такъ-же длалъ!

Разузнавалъ, обдумывалъ вдь тоже

Когда она кричала изъ огня!

По истин — ей Богу — это нчто

Прекрасное, настолько мудрымъ быть

И разсудительнымъ.

САЛАДИНЪ.

Ну!.. Будь немножко

Поснисходительне къ старику.

Не можетъ онъ отнкиваться долго.

Не станетъ-же онъ требовать, чтобъ ты

Евреемъ сдлался?

ХРАМОВНИКЪ.

Кто знаетъ?

САЛАДИНЪ.

Знаетъ —

Кто лучше съ этимъ Натаномъ знакомъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Вдь оттого, что сами мы признаемъ

То суевріе, въ которомъ съ дтства

Мы выросли, еще не потеряетъ

Оно надъ нами власти, — и не всякій

Свободенъ, кто смется надъ своими

Цпями.

САЛАДИНЪ.

Замчанье очень здраво,

Но ты…

ХРАМОВНИКЪ.

И худшее изъ суеврій:

Считать свое — терпимй всхъ.

САЛАДИНЪ.

Пожалуй!

Но Натана…

ХРАМОВНИКЪ.

И только своему

Тупое человчество довритъ,

Пока оно привыкнетъ къ свтлымъ днямъ

Безспорной правды.

САЛАДИНЪ.

Да, но эту слабость

Не встртишь въ Натан.

ХРАМОВНИКЪ.

Я такъ-же думалъ.

Что-жъ? если онъ, обманщикъ этотъ наглый,

Не что иное, какъ завзятый жидъ,

Сбирающій младенцевъ христіанскихъ,

Чтобъ ихъ жидами длать? что тогда?

САЛАДИНЪ.

Кто въ этомъ упрекнетъ его?

ХРАМОВНИКЪ.

И даже

Та двушка, которой заманилъ онъ

Меня, и самъ, казалось, такъ охотно

Хотлъ мн отплатить ея надеждой,

Что для нея, какъ онъ сказалъ, не даромъ

Я сдлалъ, — эта двушка ему

Совсмъ не дочь: пріемышъ! христіанка!

САЛАДИНЪ.

И все-таки не хочетъ онъ отдать

Ее теб.

ХРАМОВНИКЪ.

Не хочетъ или хочетъ,

Но сорвана личина съ лицемра!

Но онъ открытъ! болтунъ вротерпимый!

И я съумю напустить собакъ —

Подъ философскою бараньей шкурой

На волка хищнаго жидовской крови…

Он его взъерошатъ.

САЛАДИНЪ.

Христіанинъ!

Спокойнй!

ХРАМОВНИКЪ.

Христіанинъ! Какъ?— но если

И жидъ и мусульманинъ за свое

Стоятъ, — такъ врно, только христіанинъ

Не сметъ христіаниномъ являться.

САЛАДИНЪ.

Спокойнй, христіанинъ!—

ХРАМОВНИКЪ.

Саладинъ!

Я въ этомъ слов чувствую всю тяжесть

Упрека твоего. Ахъ!— еслибъ зналъ я,

Какъ тутъ Ассадъ — Ассадъ твой поступилъ бы.

САЛАДИНЪ.

Немногимъ лучше и наврно съ той же

Горячностью. Но гд-жъ ты научился

Такъ подкупать меня, какъ онъ, бывало,

Однимъ намекомъ?— Да, конечно, если

Все вышло такъ, какъ ты мн разсказалъ,

Я Натана и самъ не понимаю.

Покамстъ онъ мн другъ — и не должны

Мои друзья сердиться другъ на друга.

Дай разъяснить себ. Будь остороженъ.

Не подвергай его сейчасъ гоненью

Мечтателей народа твоего.

Смолчи о томъ, съ чмъ ваше духовенство

Ко мн пристало бы, ему отмщая.

Не стой за христіанство — только на-зло

Жиду иль мусульманину.

ХРАМОВНИКЪ.

А скоро

Мн это поздно было бы. Спасибо,

Что патріархъ такъ кровожаденъ,— ужасъ

Беретъ — ему орудіемъ служить.

САЛАДИНЪ.

Какъ?— Прежде, чмъ ко мн, ты къ патріарху

Отправился.

ХРАМОВНИКЪ.

Меня смутила страсть

И нершительность Прости. Боюсь я,

Что узнавать ты больше не захочешь

Во мн черты Ассада твоего.

САЛАДИНЪ.

Я, узнаю его въ такой боязни.

Мн кажется, извстно, изъ какихъ

Пороковъ выростаетъ добродтель,

И впредь объ ней заботься, и порокъ

Въ моихъ глазахъ теб вредить не будетъ.

Ступай. Ищи мн Натана, какъ онъ

Искалъ тебя, и оба приходите.

Я долженъ вмст вразумить васъ. Если

Ты искренно объ двушк хлопочешь —

Она твоя — не безпокойся. Мы

И Натана почувствовать заставимъ,

Что выростить дерзнулъ онъ безъ свинины

Ребенка христіанскаго. Ступай.

Храмовникъ уходитъ и Зитта встаетъ съ дивана.

ЯВЛЕНІЕ V.

САЛАДИНЪ и ЗИТТА.

ЗИТТА.

Какъ странно!

САЛАДИНЪ.

Ну, сестра!— Ассадъ мой не былъ

Прекрасный, храбрый витязь?

ЗИТТА.

Если былъ онъ

Такимъ — и тутъ въ его изображеньи

Сказался больше онъ, а не храмовникъ.

Но какъ забылъ ты выспросить: кто были

Его родители?

САЛАДИНЪ.

И особливо

Про мать его?— Была ли здсь она

Когда-нибудь?— Не правда ли?

ЗИТТА.

Хорошъ ты!

САЛАДИНЪ.

Возможне нтъ ничего. Ассада

Красотки христіанскія любили,

И самъ онъ былъ до нихъ настолько падокъ,

Что даже какъ-то рчь была… Но полно,

Я не люблю объ этомъ говорить.

Теперь онъ снова мой, и мн онъ дорогъ —

Со всми недостатками — со всми

Причудами души прекрасной, мягкой.

О!— Натанъ долженъ двушку отдать

Ему. Не правда ли?

ЗИТТА.

Отдать?— оставить.

САЛАДИНЪ.

Конечно.— Если Натанъ не отецъ ей,

Какое-жъ право на нее иметъ?—

Въ права того, кто далъ ей жизнь, вступаетъ

Лишь тотъ одинъ, кто такъ ей сохранить

Могъ эту жизнь.

ЗИТТА.

Что, если-бъ ты сейчасъ-же,

Отнявъ у незаконнаго владльца,

Взялъ двушку къ себ?

САЛАДИНЪ.

Да нужно-ль это?

ЗИТТА.

Оно не то что нужно, — но одно

Ужъ любопытство милое мн шепчетъ

Такой совтъ. Меня иной мужчина

Вотъ такъ и подстрекаетъ знать скорй,

Какую двушку любить онъ можетъ.

САЛАДИНЪ.

Пошли за ней.

ЗИТТА.

Позволишь, братъ?

САЛАДИНЪ.

Но только

Ты Натана щади мн. Онъ никакъ

Не долженъ думать, что хотятъ насильно

Ихъ разлучить.

ЗИТТА.

Не безпокойся.

САЛАДИНЪ.

Я же

Пойду взглянуть, куда Ал-Гафи длся.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Прихожая комната въ дом Натана, какъ въ первомъ явленіи перваго дйствія.
Часть товара разобрана изъ тюковъ, объ немъ и идетъ рчь.

НАТАНЪ и ДАЙА.

ДАЙА.

Ахъ, это все прелестно! превосходно!

Такъ только вы умете дарить.

Серебрянная ткань-то дорога ли?

Гд длаютъ ее?— Вотъ это можно

Назвать внчальнымъ платьемъ. Королев

Не нужно лучшаго.

НАТАНЪ.

А почему бы

Внчальнымъ?

ДАЙА.

Ну, конечно, вы объ этомъ

Не думали, когда вы покупали,

Но право, именно вотъ эта ткань —

Какъ по заказу платье для невсты:

Тутъ поле блое изображаетъ

Невинность, а побги золотые —

Разсыпанные по полю — богатство.

Премило.— Посмотрите.

НАТАНЪ.

Остроумно.

А для какой невсты расписала

Ты символы такъ мудро?— Разв ты

Невста?

ДАЙА.

Я?

НАТАНЪ.

Да кто же?

ДАЙА.

Я?— Творецъ мой!

НАТАНЪ.

Кто-жъ больше?— Чье же свадебное платье?

Вдь это все теб принадлежитъ.

ДАЙА.

Все это мн?— мое? а не для Рэхи?

НАТАНЪ.

Что я привезъ для Рэхи — уложилъ я

Въ другомъ тюк. Бери и уноси

Свои богатства.

ДАЙА.

Искуситель!— Нтъ же,—

Будь это вс сокровища вселенной,

Я все таки не трону ничего,

Боль вы сейчасъ же мн не поклянетесь

Воспользоваться случаемъ, какого

Дважды небо не пошлетъ вамъ, Натанъ.

НАТАНЪ.

Воспользоваться случаемъ?— какимъ?

ДАЙА.

Не знаете?— Не притворяйтесь! Словомъ:

Храмовникъ любитъ Рэху, — такъ отдайте

Ему ее и прекратите грхъ,

Который дольше не могу скрывать я.

Пускай она вернется къ христіанамъ

И будетъ тмъ, что есть и чмъ была.

Тогда на вашу голову сготовитъ

Не уголья горящіе одни —

Все доброе, чмъ вы такъ много, много

Насъ обязали.

НАТАНЪ.

Старая погудка

На новый ладъ. Боюсь я, чтобъ она

Въ разладъ не зазвучала.

ДАЙА.

Какъ?

НАТАНЪ.

Храмовникъ

Годился бы, и никому на свт

Не отдалъ бы я Рэху такъ охотно.

Но…. Будемъ терпливы.

ДАЙА.

Терпливы?

Вотъ этo ваша старая погудка.

НАТАНЪ.

Еще немного дней терпнья…. Кто тамъ

Идетъ?— Смотри-ка!— Служка монастырскій!

Поди спроси, что надобно ему?

ДАЙА.

Извстно, что за надобность!

НАТАНЪ.

Подай же —

И прежде, чмъ попроситъ.

Про себя.

Если-бъ только

Я приступить къ храмовнику съумлъ,

Не высказавъ причины любопытства.

Сказать ему?— А если подозрнье

Неосновательно, тогда напрасно

Запутаю отца я въ это дло.

Дай.

Ну что?

ДАЙА.

Онъ хочетъ съ вами говорить.

НАТАНЪ.

Зови-жъ его и уходи покамстъ.

ЯВЛЕНІЕ VII.

НАТАНЪ и СЛУЖКА.

НАТАНЪ — про себя.

Съ какимъ бы счастьемъ, Рэха, я остался

Твоимъ отцомъ. Но разв не могу я

Остаться имъ, когда я перестану

Имъ называться. Ты сама, узнавши,

Какъ сильно быть отцомъ теб хочу я,

Меня отцомъ считать не перестанешь.

Служк.

Чмъ я могу служить вамъ, братъ честной?

СЛУЖКА.

Не то чтобъ многимъ! Радуюсь душевно,

Что господина Натана я вижу

Еще благополучнымъ.

НАТАНЪ.

Такъ меня

Вы знаете?

СЛУЖКА.

Да кто же васъ не знаетъ?

Не одному изъ насъ вы ваше имя

Съумли втиснуть въ руку, и моей

Оно давнымъ-давно знакомо.

НАТАНЪ — хватаясь за кошелекъ.

Такъ давайте,

Мы память освжимъ.

СЛУЖКА.

Благодарю васъ.

Я это у бднйшаго укралъ бы, —

Не надо ничего. Позвольте вамъ

Поосвжить мое мірское имя,

Я тоже вдь похвастаться могу,

Что кое-что, чмъ вы не погнушались,

Вамъ въ руки положилъ.

НАТАНЪ.

Скажите: что?

Простите! я стыжусь, я отплачу вамъ

Мой долгъ съ избыткомъ.

СЛУЖКА.

Слушайте сперва,

Какъ самъ сегодня только я припомнилъ —

Объ этомъ вамъ довренномъ заклад.

НАТАНЪ.

Заклад?— мн довренномъ!

СЛУЖКА.

Недавно

Я жилъ еще отшельникомъ смиреннымъ

Близъ Іерихона въ Карантан. Тамъ

Пришли толпой разбойники арабы,

Снесли мою часовеньку и келью —

И за собой меня угнали. Къ счастью,

Я спасся и бжалъ я къ патріарху,

Чтобъ выпросить себ другое мсто,

Гд можно бы мн было до кончины

Въ уединеньи Господу служить.

НАТАНЪ.

Но это пытка, добрый братъ!— Кончайте

Скорй. Закладъ! довренный закладъ!

СЛУЖКА.

Сейчасъ. Ну патріархъ пообщалъ мн,

Что поселитъ меня онъ на авор,

Какъ только тамъ очистится мстечко,

А между тмъ, веллъ остаться служкой

Въ монастыр. Вотъ, господинъ, теперь

Я здсь живу, и въ день сто разъ наврно

Вздыхаю по авор. Патріархъ

Мн поручаетъ многое, къ чему я

Питаю отвращенье. Напримръ….

НАТАНЪ.

Прошу васъ!

СЛУЖКА.

Мы подходимъ къ длу. Кто-то

Ему шепнулъ сегодня, будто здсь

Живетъ еврей, который христіанку

Воспитываетъ — какъ родную дочь.

НАТАНЪ.

Что?

СЛУЖКА.

Выслушайте. Этимъ святотатствомъ

Онъ сильно былъ разгнванъ, онъ призналъ

Въ немъ настоящій грхъ противу Духа

Святого. Мы считаемъ этотъ грхъ

Важне всхъ грховъ, хотя порядкомъ

Не знаемъ сами, слава Богу, въ чемъ

Онъ состоитъ. Такъ патріархъ веллъ мн

Гд-бъ ни было, но выслдить сейчасъ же

Того еврея. Тутъ внезапно совсть

Моя проснулась: мн пришло на умъ,

Что я и самъ способствовалъ когда-то

Незамолимому и страшному

Грху. Скажите, восемнадцать лтъ

Назадъ, не приносилъ ли нкій конюхъ

Вамъ двочку недль шести?

НАТАНЪ.

Но какъ же?!

Конечно! безъ сомннья.

СЛУЖКА.

Такъ вглядитесь

Въ меня получше, этотъ конюхъ — я.

НАТАНЪ.

Вы?

СЛУЖКА.

Господинъ, приславшій къ вамъ младенца

Былъ, помнится, фонъ-Фильнекъ? Вольфъ фонъ-Фильнекъ?

НАТАНЪ.

Да!

СЛУЖКА.

Такъ какъ незадолго передъ этимъ

Скончалась мать и долженъ былъ случайно

Отецъ спшить, мн думается, въ Гаццу,

Куда съ собой малютку взять не могъ:

Онъ къ вамъ ее послалъ. Я не въ Дарун-ль

Засталъ васъ?

НАТАНЪ.

Такъ!

СЛУЖКА.

Хоть не было бы чуда,

Когда-бъ меня и обманула память,

Такъ много я имлъ господъ отважныхъ,

А этому служилъ я слишкомъ мало:

Онъ вскор палъ въ бою при Аскалон,

А, впрочемъ, былъ прекрасный господинъ.

НАТАНЪ.

Прекрасный! да! Ему я много, много

Обязанъ, и не разъ изъ-подъ меча’

Онъ вырывалъ меня.

СЛУЖКА.

О! превосходно!

Такъ вамъ тмъ боле пріятно было

Заботиться объ дочери его.

НАТАНЪ.

Вы это можете понять….

СЛУЖКА.

Ну, гд же

Она? Не умерла? О, нтъ! пусть лучше

Не умерла. Коль кром насъ объ этомъ

Никто не знаетъ — вы не бойтесь….

НАТАНЪ.

Такъ ли?

СЛУЖКА.

Доврьтесь мн. Вотъ видите ли, Натанъ,

Я полагаю такъ: когда къ добру,

Которое хочу я сдлать, близко

Граничитъ что-нибудь весьма дурное,

Добра такого я не стану длать.

Дурное мы довольно врно знаемъ,

Но доброе — далеко нтъ. Понятно,

Что если двочку какъ можно лучше

Вы воспитать хотли — то ее,

Какъ дочь свою родную, воспитали.

Вы это сдлали со всей любовью,

Со всею врностью, — и отплатить вамъ

Такой наградой!— это непонятно.

Конечно, вы умнй бы поступили,

Когда бы христіанку христіанкой

Воспитывали чрезъ вторыя руки, —

Но вами не былъ бы тогда любимъ

Ребенокъ друга вашего, а дтямъ,

Въ ихъ нжномъ возраст, по мн, любовь, —

Хоть звря дикаго любовь нужне,

Чмъ христіанство. Для него всегда

Еще найдется время. Если только

Дитя взросло здоровымъ, благонравнымъ,

Предъ вашими очами, такъ ужъ врно

Предъ Божьими оно осталось тмъ же,

Чмъ было. Да и все-то христіанство

Основано не на еврейств разв?

Частенько я таки-сердился, много

Я пролилъ слезъ объ томъ, что христіане

Ужъ какъ-то слишкомъ могутъ забывать,

Что самъ Господь Спаситель былъ евреемъ.

НАТАНЪ.

Вы, добрый братъ, ходатаемъ мн будьте,

Коль на меня вражда и лицемрье

Подымутся за мой поступокъ.— Вы

Одни должны узнать объ немъ, но посл

Его съ собой въ могилу схороните.

Еще ни разу суетность меня

Не побуждала разсказать объ этомъ

Кому-нибудь другому. Вамъ однимъ

Я разскажу! Я буду откровененъ

Съ одной лишь простотой благочестивой.

Она одна пойметъ, въ какихъ длахъ

Мы въ состояньи, съ преданностью къ Богу,

Одерживать побду надъ собой.

СЛУЖКА.

Вы тронуты? вы плачете?…

НАТАНЪ.

Въ Дарун

Вы отдали мн двочку, но врно

Не знаете, что въ Гат христіане

Предъ этимъ незадолго всхъ евреевъ,

Съ дтьми и женщинами, истребили.

Не знаете, что въ томъ числ погибли

Моя жена и семь цвтущихъ, бодрыхъ,

И много общавшихъ сыновей, —

Что въ дом брата, гд я ихъ припряталъ,

Они вс вмст были сожжены.

СЛУЖКА.

Творецъ мой правосудный!

НАТАНЪ.

Какъ пришли вы,

Три дня, три ночи я въ зол, во прах

Предъ Богомъ пролежалъ, проплакалъ.— Плакалъ!

Я Бога укорялъ!— въ негодованьи,

Въ ожесточеньи проклиналъ себя

И цлый міръ!— Я клялся къ христіанству

Въ непримиримой ненависти!…

СЛУЖКА.

А!

Я этому поврю.

НАТАНЪ.

Понемногу

Вернулся мн разсудокъ, онъ пріятно

Шепнулъ мн: ‘все-таки есть Богъ, и все,

Что сдлано — его опредленье.

Итакъ, иди, свершай, что ты постигъ.

Давно, что совершить, когда захочешь,

Наврно не трудне, чмъ постичь.

Возстань!’ — и всталъ я, къ Господу взывая:

Хочу! хочу! была бы только воля

Твоя на то, чтобъ я хотлъ. Тогда-то

Явилясь вы и, съ лошади сойдя,

Мн передали милаго ребенка,

Завернутаго въ плащъ. Что я сказалъ вамъ,

Что вы мн говорили, — я не помню.

Я знаю только то, что, взявъ дитя,

Я снесъ его къ себ, и на колняхъ,

Рыдая, цловалъ мою малютку.

О, Господи! — изъ семерыхъ дтей

Хотя одно возвращено мн.

СЛУЖКА.

Натанъ!

Вы христіанинъ! христіанинъ, Натанъ!

И лучшаго на свт не бывало.

НАТАНЪ.

Да! благо намъ! Въ чемъ видите во мн

Вы христіанина, въ томъ я въ васъ вижу.

Еврея. Но довольно намъ другъ друга

Растрогивать. Теперь тутъ нужно дло!

И хоть въ семь разъ сильнйшая любовь

Меня давно ужъ привязала къ этой

Одной, чужой мн двушк, хотя

Мн даже мысль убійственна, что снова

Семь сыновей моихъ я долженъ буду

Въ ней потерять, но если осторожность

Изъ рукъ моихъ потребуетъ ее —

Я покорюсь.

СЛУЖКА.

И дло! Такъ и думалъ

Я посовтовать. Вамъ подсказала

Совтъ мой ваша добрая душа.

НАТАНЪ.

Но не позволю я, чтобъ первый встрчный

Задумалъ у меня ее отнять..

СЛУЖКА.

Конечно, нтъ.

НАТАНЪ.

Кто на нее не можетъ

Представить права большаго, чмъ я,

Пусть боле давишинее докажетъ, —

По меньшей мр.

СЛУЖКА.

Безъ сомннья.

НАТАНЪ.

Право

Природы, крови —

СЛУЖКА.

Я согласенъ съ вами.

НАТАНЪ.

Такъ назовите-жъ вы мн поскорй

Кого-нибудь, кто братъ ей или дядя,

Иль вообще ея родной, и я

Удерживать себ ее не стану.

Ее! которая сотворена,

Которая взросла на украшенье

Любой семьи и вры! Я надюсь,

Что вамъ объ этомъ вашемъ господин

И объ семь его извстно больше,

Чмъ мн.

СЛУЖКА.

Ну, это врядъ ли, добрый Натанъ.

Вдь вы ужъ слышали, что я служилъ

Недолго у него.

НАТАНЪ.

По крайней мр,

Не знаете ли вы, къ какому роду

Принадлежала мать ея? Не къ Штауфенъ?

СЛУЖКА.

Возможно. Да!— мн кажется.

НАТАНЪ.

У ней

Былъ братъ храмовникъ? Назывался Конрадъ

Фонъ-Штауфенъ? Да?

СЛУЖКА.

Коль я не ошибаюсь…

Постойте! Вспомнилъ: у меня осталась

Отъ господина книжечка, ее

Я снялъ съ груди его при Аскалон,

Во время похоронъ.

НАТАНЪ.

Ну?

СЛУЖКА.

Въ ней молитвы.

Мы требникомъ ее зовемъ. Она,

Подумалъ я, Христову человку

Еще послужитъ,— хоть не мн, конечно,

Я не читаю.

НАТАНЪ.

Что же въ этомъ? Къ длу.

СЛУЖКА.

Въ той книжечк, такъ сказывали мн,

Въ начал и въ конц собственноручно

Мой господинъ записывалъ родныхъ

Супруги и своихъ.

НАТАНЪ.

Исходъ желанный!L.

Ступайте поскорй!— несите книжку!

Я на всъ золота готовъ у васъ

Купить ее! Сто разъ скажу спасибо.

Бгите же!— спшите!…

СЛУЖКА.

Радъ служить вамъ.

Но господинъ писалъ въ ней по-арабски.

Уходитъ.

НАТАНЪ.

Давайте только, все-равно. Ахъ! еслибъ

Я могъ еще себ оставить Рэху,

И этимъ прикупить такого зятя!

Едва ли! Ну, пусть будетъ, какъ угодно.

Но кто-жъ бы это былъ, что патріарху

Донесъ? Я долженъ распросить объ этомъ.

Что, если Дайа разглашаетъ?!

ЯВЛЕНІЕ VIII.

ДАЙА и НАТАНЪ.

ДАЙА — входя поспшно, взволнованная.

Натанъ!

Подумайте!

НАТАНЪ.

Ну?

ДАЙА.

Бдное дитя,

Совсмъ перепугалось. Присылаетъ….

НАТАНЪ.

Не патріархъ ли?

ДАЙА.

Нтъ. Сестра султана,

Принцесса Зитта.

НАТАНЪ.

А не патріархъ?

ДАЙА.

Нтъ, — Зитта! Слышите?— принцесса Зитта

За ней прислала. Требуетъ къ себ.

НАТАНЪ.

За Рэхой? Зитта къ намъ за ней прислала?

Ну, ежели зоветъ ее принцесса,

Не патріархъ….

ДАЙА.

Какъ вспомнился онъ вамъ?

НАТАНЪ.

Такъ ничего объ немъ ты не слыхала,

Не такъ давно? Наврно? Ничего ты

Ему не доносила?

ДАЙА.

Я? ему?

НАТАНЪ.

Гд посланные?

ДАЙА.

Ждутъ въ передней.

НАТАНЪ.

Надо

Ихъ изъ предосторожности спросить

Мн самому. И только-бъ тутъ не крылось

Чего-нибудь отъ патріарха.

Уходитъ.

ДАЙА.

Я-же

Боюсь еще другого: спорить буду,

Что мнимая единственная дочь

Такого богатйшаго еврея

И мусульманину годится. Мигомъ

Ее храмовникъ потеряетъ, если

Я не ршусь второго шага сдлать,

И ей самой открыть ея рожденье.

Смлй! смлй! Для этого мн надо

Воспользоваться первой-же минутой,

Когда я съ ней одна, а это будетъ

Пожалуй-что теперь, какъ провожать

Ее пойду. По крайней мр, первый

Намекъ дорогой — повредить не можетъ.

Итакъ — смлй! теперь иль никогда.

Уходитъ вслдъ за нимъ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Комната во дворц Саладина, въ которую принесены мшки съ деньгами. Они еще лежатъ на прежнемъ мст.

САЛАДИНЪ и вскор МАМЕЛЮКИ.

САЛАДИНЪ — входя.

А деньги все еще лежатъ, никто

Не можетъ дервиша сыскать, и врно

Онъ гд-нибудь за шахматной доской

Забылъ себя и всхъ,— не мудрено,

Что и меня забылъ Ну что-жъ? Потерпимъ!

Что новаго?

МАМЕЛЮКЪ.

Желанное извстье,

Султанъ! и радость!… Къ намъ благополучно

Явился изъ Каира караванъ,

И за семь лтъ намъ подать присылаетъ

Богатый Нилъ.

САЛАДИНЪ.

Прекрасно — Ибрагимъ!

По истин ты встникъ мн пріятный.

А! наконецъ-то! наконецъ! спасибо

За доброе извстье.

МАМЕЛЮКЪ — дожидаясь, про себя.

Ну — кончай.

САЛАДИНЪ.

Чего-жъ ты ждешь? Ступай.—

МАМЕЛЮКЪ.

И ничего

Такому встнику?

САЛАДИНЪ.

Чего-же больше?

МАМЕЛЮКЪ.

Не дать на хлбъ за доброе извстье?!

Такъ, наконецъ, султанъ на мн на первомъ

Да выучился награждать словами.

И этимъ можно славиться! я первый,

Съ которымъ онъ скупится.

САЛАДИНЪ.

Такъ возьми

Одинъ изъ тхъ мшковъ.

МАМЕЛЮКЪ.

Теперь не надо,

Хотя-бъ ихъ вс дарилъ ты мн.

САЛАДИНЪ.

Упрямецъ!

Вотъ два, — бери-же! Не шутя уходитъ!

Да онъ великодушне меня:

Отказываться для него наврно

Не такъ легко, какъ для меня дарить.

Эй! Ибрагимъ! Съ чего и я то вздумалъ

Вдругъ пожелать совсмъ перемниться,

Теперь, такъ незадолго передъ смертью?

Ужъ если Саладиномъ умереть

Не хочетъ Саладинъ, такъ Саладиномъ

Не долженъ былъ и жить.

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Султанъ! султанъ!

САДАДИНЪ.

Коль ты приходишь извстить…

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Что транспортъ

Явился изъ Египта.

САЛАДИНЪ.

Я ужъ знаю.

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Такъ опоздалъ я?…

САЛАДИНЪ.

Почему-же? нтъ!

Возьми себ за доброе желанье

Вонъ тамъ мшокъ иль два.

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Такъ значитъ три.

САЛАДИНЪ.—

Пожалуй, если сосчитать съумешь.

Бери.

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Придетъ еще и третій, если

Онъ сможетъ дотащиться.

САЛАДИНЪ.

Какъ?

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Пожалуй,

Сломалъ онъ шею. Видишь-ли, какъ только

Мы трое разузнали достоврно,

Что прибылъ транспортъ, мигомъ поскакали.

Передній съ лошади упалъ, и такъ

До города переднимъ оставался

Все время — я, но тутъ ужъ Ибрагиму —

Гуляк, лучше улицы знакомы.

САЛАДИНЪ.

А тотъ, упавшій? другъ! упавшій? Что-жъ ты?

Скачи къ нему на встрчу.

ВТОРОЙ МАМЕЛЮКЪ.

Поскачу,

И ежели онъ живъ, то половину

Твоей награды я отдамъ ему.

Уходитъ.

САЛАДИНЪ.

Смотрите, что за добрый, честный малый!

Кто можетъ похвалиться лучшей стражей?

И стало быть — кто запретитъ мн думать,

Что мой примръ такими сдлалъ ихъ?

Такъ прочь-же мысль, чтобъ напослдокъ я-же

Къ другимъ примрамъ сталъ ихъ пріучать.

ТРЕТІЙ МАМЕЛЮКЪ.

Султанъ!

САЛАДИНЪ.*

Не ты-ль упавшій?

ТРЕТІЙ МАМЕЛЮКЪ.

Нтъ. Я только

Докладываю, что эмиръ твой, Мансоръ,

Слзаетъ съ лошади.

САЛАДИНЪ.

Веди его!

Сейчасъ! Да вотъ онъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

ЭМИРЪ МАНСОРЪ, САЛАДИНЪ.

САЛАДИНЪ.

Мой привтъ эмиру!

Ну — какъ идутъ дла? Ахъ Мансоръ, Мансоръ!

Ты долго насъ заставилъ дожидаться.

МАНСОРЪ.

Изъ этого письма узнаешь ты,

Какіе безпорядки въ иваид

Смирить пришлось Абулкассему, прежде —

Чмъ смли мы отправиться. Потомъ

Я ускорялъ, на сколько можно было,

Передвиженья наши.

САЛАДИНЪ.

Врю, Мансоръ.

Возьми-же, добрый мой, возьми сейчасъ-же, —

Но только, если сдлаешь охотно, —

Возьми прикрытье свжее сейчасъ

И дальше позжай. Изъ этихъ денегъ

Ты долженъ на Ливанъ, къ отцу, доставить

Часть наибольшую.

МАНСОРЪ.

Охотно.

САЛАДИНЪ.

Только

Смотри, чтобъ не было прикрытье слабо.

Теперь не такъ надежно вкругъ Ливана.

Ты слышалъ-ли? Храмовники опять

Придвинулись. Будь очень остороженъ.

Пойдемъ-ка! гд остановился транспортъ?

Я на него хочу взглянуть и всмъ

Распорядиться самъ. А посл къ Зитт.

ЯВЛЕНІЕ III.

Пальмы передъ домомъ Натана. Храмовникъ ходитъ взадъ и впередъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, въ домъ я не пойду. Вдь, наконецъ,

Онъ долженъ выйти самъ. Меня, бывало,

Такъ скоро, такъ охотно замчали.

Пожалуй доживу и до того,

Что онъ попроситъ перестать усердно

Показываться передъ этимъ домомъ.

Гм! Все-таки я слишкомъ золъ и желченъ.

За что я на него такъ разсердился?

Онъ мн еще ни въ чемъ не отказалъ,

И Саладинъ взялся его настроить.

Какъ? Неужли дйствительно гнздится

Во мн гораздо глубже христіанство,

Чмъ въ немъ еврейство. Кто вполн съуметъ

Понять себя? Иначе, какъ-же могъ я

Оспаривать ничтожную добычу,

Которую отнять у христіанъ

Ему такъ было лестно. О! конечно,

Созданье чудное — добыча эта.

Но чье созданье? Врно, не раба,

Который глыбу мрамора забросилъ

На бдный, на пустынный берегъ моря

Житейскаго и скрылся тотчасъ, нтъ,

Скорй художника, который даже

И въ камн брошенномъ задумалъ образъ

Божественный — и выполнилъ его.

Пускай отъ христіанъ родилась Рэха,

Но истинный отецъ ея на-вки

Останется еврей. Когда-бъ я видлъ

Въ ней христіанку, только христіанку,

Безо всего, что могъ ей дать одинъ

Такой еврей, какъ этотъ, — сердце! сердце,

Скажи мн, что-жъ бы въ ней тебя плняло?

Ничто, бездлица! Улыбка даже,

Хотя-бъ она была красивымъ, нжнымъ

Движеньемъ мускуловъ, хоть было-бъ то,

Что вызвало улыбку, — недостойно

Всей прелести украсившей ее,

Улыбка даже не плняла-бъ. Часто

И боле красивую видалъ я,

Когда ее насмшка, пустословье

И лесть, и любострастье расточали,

Обворожала-ли она меня?

Выманивала-ли во мн желанье

До самой смерти нжно пригрвать

Въ ея лучахъ мое существованье!

Нтъ — никогда. И все-таки сердился

Л на того, кто далъ одинъ ей это

Великое достоинство? но какъ?

Но почему? Что если въ самомъ дл,

Л заслужилъ насмшку Саладина?

Ужъ дурно-то, что могъ онъ это думать.

Какимъ ничтожнымъ и какимъ презрннымъ

Я долженъ былъ ему казаться. Кто-же

Всему причиной?— двушка! Курдъ, Курдъ!

Не хорошо. Вернись. Быть можетъ, Дайа

Мн наболтала кое-что, чему

Едва-ли доказательства отыщешь…..

А!— наконецъ-то изъ дому онъ вышелъ

И занятъ разговоромъ. Съ кмъ-же? съ нимъ?

Мои служка монастырскій! А! такъ врно

Все знаетъ!— и пожалуй патріарху

Ужъ выданъ! что надлалъ я, безумецъ!

Какъ сильно мн разсудокъ сжечь могла

Единственная искра этой страсти.

Что-жъ длать мн теперь? ршай скоре!

Я пережду въ сторонк, можетъ быть

Его оставитъ служка.

ЯВЛЕНІЕ IV.

НАТАНЪ и СЛУЖКА..

НАТАНЪ.

Такъ еще разъ

Большое вамъ спасибо, добрый братъ..

СЛУЖКА.

И вамъ спасибо.

НАТАНЪ.

Мн? отъ васъ? за что-же?

Не за упрямство-ли, съ которымъ я

Навязывалъ вамъ то, что вамъ не нужно.

Да, еслибъ вы мн уступили, еслибъ

Насильно не хотли быть богаче

Меня —

СЛУЖКА.

И безъ того вдь эта книжка

Не мн, а дочери принадлежитъ —

И составляетъ все, что остается

Ей отъ отца въ наслдство. Но — пускай!

Она иметъ васъ! И дай-то Боже,

Чтобъ только никогда вамъ не пришлось

Раскаяться, что для нея такъ много

Вы сдлали.

НАТАНЪ.

Могу-ли? Никогда!—

Не безпокойтесь.

СЛУЖКА.

Ну — а патріархи,

Храмовники…

НАТАНЪ.

Не въ силахъ сдлать мн

Такого зла, чтобъ я, не только въ этомъ,

Но въ чемъ нибудь раскаиваться сталъ.—

Такъ вы вполн уврены, что это

Храмовникъ натравляетъ патріарха?

СЛУЖКА.

Едва-ли кто другой.— Съ нимъ незадолго

Передо мной бесдовалъ храмовникъ —

И нчто въ этомъ род слышалъ я…

НАТАНЪ.

Да вдь теперь во всемъ Іерусалим

Одинъ храмовникъ — и его я знаю,

Съ нимъ друженъ: юноша открытый, честный.

СЛУЖКА.

Онъ, — онъ и есть.— Но то, чмъ мы бываемъ —

И то, чмъ слдуетъ намъ быть на свт,—

Одно съ другимъ согласно не всегда.

НАТАНЪ.

Къ несчастью.— Впрочемъ, длай кто-бы ни былъ

И худшее, и лучшее свое.—

Л съ вашей книжкой всмъ пренебрегаю

И съ ней прямымъ путемъ иду къ султану.

СЛУЖКА.

Дай Богъ успха.— Намъ пора проститься.

НАТАНЪ.

И даже не взглянули на нее!—

Такъ приходите снова, да скоре,

И чаще.— Если только патріархъ

Сегодня не узнаетъ… Что за важность!—

Скажите хоть сегодня патріарху —

И что хотите.

СЛУЖКА.

Нтъ, не я.— Прощайте.

Уходитъ.

НАТАНЪ.

Смотрите-же, не забывайте насъ.—

О Господи!— Зачмъ сейчасъ-же, здсь-же —

Я не могу колни преклонить

Передъ тобой подъ этимъ чистымъ небомъ.

Какъ самъ собою вдругъ распутанъ узелъ,

Которымъ я тревожился такъ часто!

Какъ мн легко, что боле на свт

Мн нечего скрывать, — что предъ людьми

Я наконецъ могу ступать свободно,

Какъ предъ тобою, Боже!— Ты одинъ

Не судишь человкй по поступкамъ, —

Ты знаешь, какъ они бываютъ рдко

Его дяньями.

ЯВЛЕНІЕ V.

НАТАНЪ и ХРАМОВНИКЪ,, который идетъ къ нему на встрчу со стороны.

ХРАМОВНИКЪ.

Постойте, Натанъ.

Возьмите и меня съ собой.

НАТАНЪ.

Кто кличетъ?—

А — рыцарь!— это вы?— Да гд-жъ вы были,

Что у султана я не встртилъ васъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Мы разошлись дорогой.— Вы за это

Ужъ не прогнвайтесь.

НАТАНЪ.

О — я нисколько,

Но Саладинъ —

ХРАМОВНИКЪ.

Вы только-что ушли….

НАТАНЪ.

Такъ все-таки и вы съ нимъ говорили?—

Ну это хорошо.

ХРАМОВНИКЪ.

Но онъ желаетъ

Обоихъ вмст видть насъ.

НАТАНЪ.

Тмъ лучше.—

И такъ я шелъ къ нему.— Пойдемте вмст.

ХРАМОВНИКЪ.

Позвольте мн спросить васъ, Натанъ, кто

Сейчасъ прощался съ вами?

НАТАНЪ.

Вы, конечно,

Его не знаете?

ХРАМОВНИКЪ.

Не онъ-ли это —.

Тотъ добрый малый, служка монастырскій,

Которымъ пользуется патріархъ

Для длъ сыскныхъ.

НАТАНЪ.

Да, можетъ быть.— Онъ служитъ

Во всякомъ случа у патріарха.

ХРАМОВНИКЪ.

Уловка недурная поручать

Невинной простот свой первый приступъ

Къ интриг.

НАТАНЪ.

Да.— Но простот-то глупой,

А не благочестивой.

ХРАМОВНИКЪ.

Патріархи

Въ благочестивую не врятъ.

НАТАНЪ.

Ну,

За этого могу я поручиться,

Что онъ ни въ чемъ порочномъ не поможетъ

Затямъ патріарха своего.

ХРАМОВНИКЪ.

Хоть приступаетъ къ нимъ.— Но вамъ ни слова

Онъ про меня не говорилъ.

НАТАНЪ.

Про васъ?

Нтъ — именно про васъ — ни слова.— Врядъ-ли

Онъ знаетъ ваше имя.

ХРАМОВНИКЪ.

Врядъ-ли.

НАТАНЪ.

Правда —

Онъ мн разсказывалъ про одного

Храмовника.

ХРАМОВНИКЪ.

И что?—

НАТАНЪ.

Чего, конечно,

Никакъ не могъ бы онъ про васъ подумать.

ХРАМОВНИКЪ.

Кто знаетъ?!— Что-же?

НАТАНЪ.

Будто патріарху

Храмовникъ жаловался на меня.

ХРАМОВНИКЪ.

На васъ?— и жаловался?— Какъ угодно,

Но это лгалъ онъ. Выслушайте, Натанъ!—

Не мн отнкиваться въ чемъ нибудь:

Что сдлалъ я — то сдлалъ,— не таковъ я,.

Чтобъ захотть отстаивать усердно —

Какъ дло доброе — свой каждый шагъ.

Зачмъ стыдиться мн ошибки?— Разв

Я не хочу вполн ее исправить?—

И разв я не знаю, до чего

Насъ можетъ довести желанье это?—

Итакъ — сомннья нтъ я — тотъ храмовникъ,

Который по словамъ монаха, Натанъ,

На васъ пожаловался патріарху.

Вы знаете, что взорвало меня,

И отъ чего вся кровь моя вскипла: —

Безумецъ!— Я пришелъ, чтобъ всей душой,

Всмъ существомъ вамъ броситься въ объятья.

О — ежели хочу я оставаться

Спокойнымъ, я не смю даже вспомнить,

Какъ холодно вы встртили меня,—

Какъ безучастно — а вдь это хуже

Холодности, — какъ отъ меня старались

Расчитанно отдлаться, — какими

Ненужными вопросами хотли

Отвтить мн. Послушайте, я былъ

Взволнованъ, золъ,— какъ вдругъ подкралась Дайа

И въ голову мн заронила тайну,

Которой объяснялось — такъ я думалъ —

Загадочное ваше обращенье.

НАТАНЪ.

Но какъ-же это?—

ХРАМОВНИКЪ.

Выслушайте все.

Вообразилось мн, что вроятно —

Какъ христіанину — вы не хотите

Мн уступить похищенное вами

У христіанъ. Я вздумалъ хорошенько

Къ вамъ тотчасъ приступить съ ножемъ къ груди.

НАТАНЪ.

И хорошенько?!— Такъ-ли?— Что-же въ этомъ

Хорошаго?

ХРАМОВНИКЪ.

Послушайте — согласенъ:

Я былъ не правъ. Тутъ вы не виноваты,

И эта Дайа, можетъ быть, не знаетъ,

Что говоритъ. Вы ненавистны ей,

Такъ васъ она старается запутать

Въ дурное дло. Можетъ — можетъ быть!—

Я сумасбродъ, и только — вчно крайность

Въ моихъ мечтахъ — я вчно поступаю,

То слишкомъ ревностно, то слишкомъ вяло.

И это можетъ быть — простите, Натанъ.

НАТАНЪ.

Конечно, если такъ вы говорите…

ХРАМОВНИКЪ.

Ну, словомъ — да, я былъ у патріарха,

Но васъ не называлъ я — это ложь.

Я только вообще ему про случай

Разсказывалъ, чтобъ знать его сужденье,

Хотя и въ этомъ не было нужды.

Какъ будто ужъ не зналъ я патріарха,

Какъ негодяя?— Разв я не могъ

Сейчасъ-же прямо съ вами объясниться,

И разв нужно было, чтобы Рэху

Я подвергалъ опасности разстаться

Съ такимъ отцомъ. Однако, что-же въ этомъ?!

Во-вки неизмнное себ

Одно пронырство патріарха сразу —

Ближайшею дорогою — вернуло

Меня къ моей живйшей мысли. Натанъ,

Прошу васъ, выслушайте все: — Положимъ:

Онъ знаетъ ваше имя. Что-же больше?

Ну что-же больше?— Двушку отнять

У васъ онъ можетъ, если только вкша

Она — и боле ничья, — вдь только

Изъ дома вашего ее увлечь

Онъ можетъ въ монастырь!— итакъ отдайте,

Отдайте мн ее, — тогда пускай

Приходитъ онъ!— увидимъ, какъ посметъ

Онъ у меня отнять мою жену!

Отдайте мн ее!— сейчасъ отдайте —

И будь она вамъ дочерью иль нтъ,

Жидовкой, христіанкой, чмъ угодно!—

Мн все равно — я ни теперь, ни посл,

Ни разу въ жизни не спрошу объ этомъ.

Какъ будетъ — такъ и будь.

НАТАНЪ.

Вы, вроятно,

Считаете, что правду мн скрывать

Необходимо?

ХРАМОВНИКЪ.

Будь — какъ будетъ, Натанъ.

НАТАНЪ.

Не я ни вамъ, ни всякому другому,

Кому объ этомъ не излишне знать,

Не отрицалъ, что Рэха христіанка,

Что мн она пріемышъ, а не дочь.

А если ей самой я не открылся,

Такъ въ этомъ только передъ ней и долженъ

Я оправдаться.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, и передъ ней

Вы не должны. И впредь вы ей желайте,

Чтобъ никогда на васъ она другими

Глазами не глядла, и ее

Отъ этого открытія избавьте.

Еще покамстъ ею вы одни

Располагаете, — итакъ отдайте,

Отдайте мн ее, прошу васъ, Натанъ.

Вдь я одинъ спасти ее для васъ

Могу вторично — и хочу.

НАТАНЪ.

Могли-бы,

Но только не теперь, — теперь ужъ поздно.

ХРАМОВНИКЪ.

Ужъ поздно?— Почему?

НАТАНЪ.

Спасибо патріарху…

ХРАМОВНИКЪ.

Спасибо патріарху?— какъ?— ему?—

Чмъ заслужилъ онъ благодарность вашу?—

За что спасибо?

НАТАНЪ.

Что теперь мы знаемъ

Ея родныхъ, — что знаемъ мы въ чьи руки

Ее надёжно можемъ передать.

ХРАМОВНИКЪ.

Пускай благодаритъ его за это,

Кто чмъ нибудь другимъ ему обязанъ.

НАТАНЪ.

Изъ этихъ рукъ должны вы получить

Ее, — не изъ моихъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Бдняжка — Рэха!—

Чего — чего не испытала ты?!—

Что для другихъ сиротъ бываетъ счастьемъ,

Твоимъ несчастьемъ будетъ. Гд они,

Ея родные?

НАТАНЪ.

Гд?!

ХРАМОВНИКЪ.

И кто такіе?

НАТАНЪ.

Пока одинъ лишь братъ ея сыскался.

Вы у него посватаетесь.

ХРАМОВНИКЪ.

Братъ?—

Но кто-же этотъ братъ?— духовный?— воинъ?—

Послушаемъ — чего могу я ждать?—

НАТАНЪ.

Я думаю ни то и ни другое, —

А можетъ — и обоихъ онъ не чуждъ.

Я хорошо и самъ его не знаю.

ХРАМОВНИКЪ.

Но вообще?—

НАТАНЪ.

Онъ честный человкъ,

И Рэх у него не будетъ худо.

ХРАМОВНИКЪ.

Онъ христіанинъ?—Не сердитесь, Натанъ,

Я право иногда не въ состояньи

Понять васъ. Разв не придется ей

Разыгрывать съ родными христіанку, —

Такъ разв наконецъ на самомъ дл

Она не станетъ тмъ, — что представляла, —

И въ ней пшеницу, сянную вами,

Не заглушитъ негодная трава?—

И это васъ такъ мало безпокоитъ?

Вы сами все-таки мн говорите,

Что ей у брата будетъ хорошо?

НАТАНЪ.

Я думаю, — надюсь.— А пришлось-бы

Ей въ чемъ-нибудь нуждаться у него,

Такъ вдь меня и васъ она иметъ.

ХРАМОВНИКЪ.

О — въ чемъ-же у него нуждаться ей?

Какъ будто братецъ не снабдитъ обильно

Сестрицу угощеньемъ и одеждой?—

Не будетъ лакомить и наряжать?—

Чтожъ боле сестриц нужно?— Правда,

Еще ей нуженъ мужъ.— Ну, братецъ сыщетъ*

Ко времени и мужа, — какъ всегда

Находятъ ихъ: изъ христіанъ врнйшій —

И лучшій изъ людей.— Ахъ! Натанъ! Натанъ!

Какого ангела вы сотворили —

И какъ вамъ исказятъ его другіе!

НАТАНЪ.

Что нужды?— все-таки онъ будетъ вчно

Достоинъ нашей искренней любви.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ, про мою любовь не говорите.

Моя не дастъ похитить ничего, —

Ни даже самой малости ничтожной,

Ни даже имени!— Постойте!— Рэха

Подозрваетъ, что съ ней происходитъ?

НАТАНЪ.

Быть можетъ.— Но откуда, — я не знаю.

ХРАМОВНИКЪ.

И я не больше вашего.— Теперь-же,

Во всякомъ случа, она должна, —

И прежде отъ меня должна услышать,

Какой бдой судьба ея грозитъ.

Я не хотлъ съ ней говорить, встрчаться,

Пока не назову ее моею, —

Я передумалъ — и спшу.

НАТАНЪ.

Останьтесь.—

Куда вы?

ХРАМОВНИКЪ.

Къ ней!— Посмотримъ-же: довольно-ль

Въ душ двичьей мужества, чтобъ тотчасъ

Ршиться на единственный исходъ

Ея достойный.

НАТАНЪ.

А какой?—

ХРАМОВНИКЪ.

Ни разу

Ужъ боле объ васъ, объ этомъ брат

Не спрашивать….

НАТАНЪ.

И?…

ХРАМОВНИКЪ.

Слдовать за мной.

Хотя-бы сдлаться пришлось при этомъ

Женою мусульманина.

НАТАНЪ.

Останьтесь.

Теперь вы не застанете ее.

Она у Зитты — у сестры султана.

ХРАМОВНИКЪ.

Зачмъ?— давно-ли?

НАТАНЪ.

Если вы хотите

И брата вмст съ нею тамъ застать,—

Пойдемте.

ХРАМОВНИКЪ.

Брата Зитты или Рэхи?—

НАТАНЪ.

Обоихъ, можетъ быть, — идемте только.

Онъ его уводитъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Въ гарем Зитты.

ЗИТТА и РЭХА бесдуютъ между собой.

ЗИТТА.

О милая, — какъ рада я теб.

Не будь-же такъ застнчива, печальна,—

Такъ боязлива, — будь повеселй —

Доврчивй.

РЭХА.

Принцесса!

ЗИТТА.

Не принцесса,

Нтъ, просто Зиттой называй меня, —

Своей сестрой, своей подругой.— Знаешь:

Зови ты матерью меня.— Вдь я

Гожусь быть матерью теб.— Дружекъ мой,,

Какъ молода, умна, чиста душою,—

Чего-чего не прочитала ты?

Чего не знаешь?

РЭХА.

Я читала?— Зитта,

Надъ глупенькой сестрой ты такъ смешься.

Вдь я читать едва могу.

ЗИТТА.

Едва?

Обманщица.

РЭХА.

Что мой отецъ напишетъ.

Я думала, ты говоришь про книги.

ЗИТТА.

Про книги, разумется.

РЭХА.

Ну, ихъ-то

Читать мн тяжело.

ЗИТТА.

И ты не шутишь?

РЭХА.

Нисколько.— Мой отецъ не очень любитъ

Холодную начитанность,— она

Безжизненными знаками тснится

Въ разсудокъ.

ЗИТТА.

Что ты говоришь?— Но впрочемъ

Онъ не совсмъ не правъ. Такъ значитъ все,

Что знаешь ты?…

РЭХА.

Я отъ него узнала.

Про многое могу еще сказать:

И гд, и почему, и какъ училъ онъ.

ЗИТТА.

Конечно, этакъ все усвоить легче,—

Тутъ всей душою учишься и врутъ.

РЭХА.

А Зитта врно тоже очень рдко

Читала.

ЗИТТА.

Почему?— Я не горжусь

Начитанностью.— Но твоя основа?—

Твоя основа?— Говори мн прямо.

РЭХА.

Она такъ справедлива и проста,

Такъ безъискуственна, такъ совершенна,

Своеобразна.

ЗИТТА.

Ну?

РЭХА.

А книги рдко

Такими оставляютъ насъ — сказалъ

Отецъ мой.

ЗИТТА.

Твой отецъ!— вотъ человкъ-то!

РЭХА.

Не правда-ли?—

ЗИТТА.

Какъ близко къ цли онъ

Всегда попасть уметъ.

РЭХА.

Да!— не правда-ль?

И этого отца…

ЗИТТА.

Но что съ тобою?

Дружокъ мой!

РЭХА.

Этого отца….

ЗИТТА.

Ты плачешь?

РЭХА.

Оно должно-же вырваться наружу!—

Ахъ! воздухъ нуженъ сердцу моему!

Бросается въ слезахъ передъ ней на колни.

ЗИТТА.

Дитя мое!— да что съ тобою?— Рэха!

РЭХА.

И этого отца должна — должна я

Лишиться!

ЗИТТА.

Ты?— лишиться?— Никогда.

Нтъ.— Успокойся!— встань….

РЭХА.

Вдь не напрасно

Ты вызвалась мн быть сестрой и другомъ.

ЗИТТА.

Я другъ теб.— Но встань-же!— мн придется

Позвать на помощь…

РЭХА — ободренная встаетъ.

Ахъ!— Прости!— Прости,

Что съ горя забывать я стала — кто ты.

Отчаянье и стонъ предъ Зиттой лишни —

Одинъ холодный и спокойный разумъ

Надъ ней иметъ силу, — чьи дла

У ней ведутся имъ, тотъ побждаетъ.

ЗИТТА.

Ну что-же?

РЭХА.

Нтъ, мой другъ, моя сестра!

Ты никогда не допускай, родная,

Чтобъ навязали мн отца другого.

ЗИТТА.

Теб?— Отца другого?— Навязали?—

Но кто-же, милая, кто могъ-бы даже

Теб другого только пожелать?—

РЭХА.

Она — и добрая и злая — Дала

Желать мн это можетъ, и желаетъ,

Чтобъ это можно было.— Да, — вдь ты

Не знаешь этой злой добрйшей Дайи.

Прости ей Богъ и награди ее.

Она мн, оказала много — много

Добра и зла.

ЗИТТА.

И зла?— теб?— такъ врно

Въ ней мало добраго?

РЭХА.

Нтъ, очень много.

ЗИТТА.

Но кто-же эта Дайа?

РЭХА.

Христіанка, —

Она съ младенчества меня взростила,—

И какъ взростила! — Вришь-ли?— Она

Мн замняла мать,— воздай за это

Господь ей, — но не мало отъ нея-же

Я вынесла мученій и тревогъ.

ЗИТТА.

Изъ-за чего?— и почему?—

РЭХА.

Бдняжка, —

Какъ я теб сказала, — христіанка,

И мучить изъ любви меня должна.

Она изъ тхъ мечтательницъ, которымъ

Вообразилось, что они узнали

Единственный и врный, общій путь

Къ престолу Бога.

ЗИТТА.

А!— теперь понятно.

РЭХА.

И чувствуютъ он необходимость

По этому пути направить всхъ,

Кто миновалъ его.— Едва-ли могутъ

Он иначе длать, потому-что —

Коль точно вренъ только этотъ путь —

Нельзя имъ видть равнодушно друга,

Идущаго инымъ путемъ на гибель,

На вчныя мученья, — какъ нельзя

Въ одно и то-же время человка

Любить и ненавидть.— Да не это

И вызываетъ, наконецъ, во мн

Такія жалобы.— Охотно-бъ дольше

Я вынесла ея предохраненья,

Мольбы, угрозы, — это всякій, разъ

Меня на размышленья наводило,

Въ которыхъ есть и польза и добро.

Да для кого-же въ, сущности не лестно

Почувствовать себя кому-нибудь

На столько дорогимъ, что даже думать: —

Ему невыносимо, чтобъ на вкъ

Отъ насъ пришлось отказываться.

ЗИТТА.

Правда.

РЭХА.

Но слишкомъ далеко она заходитъ.

И этому не въ силахъ ничего,

Я противопоставить: ни терпнья,

Ни размышленій, — ничего.

ЗИТТА.

Чему?

РЭХА.

Что вздумала она открыть — какъ тайну —

Мн только-что.

ЗИТТА.

Теперь открыла?

РЭХА.

Да.

Идя сюда, мы проходили мимо

Развалинъ христіанской церкви.— Вдругъ

Она остановилась и — какъ будто

Въ борьб съ собою — взглядывала молча

Глазами влажными то на меня,

То на небо.— ‘Пойдемъ!’ — она сказала

‘Чрезъ этотъ храмъ пойдемъ прямой дорогой

Она идетъ, — я слдую за ней,

Среди развалинъ робко озираюсь, —

Но вотъ она опять остановилась, —

И вижу я себя предъ ступёнями

Полуобрушеннаго алтаря.—

Такъ посуди-же, каково мн было,

Когда она къ ногамъ моимъ упала,

Горячими слезами заливаясь,

Ломая руки…

ЗИТТА.

Доброе дитя!—

РЭХА.

И ради Божества, которымъ часто

Молитвы тамъ услышаны бывали —

И чудеса свершались, — заклинала,

Съ какимъ-то непритворнымъ состраданьемъ,

Чтобъ надъ собой я сжалилась сама.

Чтобъ я, по крайней мр, ей простила,

Но что она обязана открыть:

Какое право на меня иметъ

Ея религія.—

ЗИТТА — про себя.

Ну такъ и есть!

Несчастная!

РЭХА.

Что будто я родилась

Отъ христіанъ,— и будто крещена.

Что Натану не дочь!— Не онъ отецъ мн!—

О Боже, не отецъ онъ мн!— Я снова

У ногъ твоихъ…

ЗИТТА.

Ну, полно, Рэха, встань!

Мой братъ идетъ, скоре….

ЯВЛЕНІЕ VII.

Т же и САЛАДИНЪ.

САЛАДИНЪ.

Что случилось?

ЗИТТА.

Она себя не помнитъ.

САЛАДИНЪ.

Кто?

ЗИТТА.

Ты знаешь….

САЛАДИНЪ.

Дочь Натана?— а что?

ЗИТТА.

Приди въ себя,

Дитя мое, — султанъ….

РЭ’ХА — подвигаясь къ султану на колняхъ и склонивши голову.

Нтъ, я не встану.

Нтъ, я въ лицо султану не взгляну!

Не буду восхищаться отраженьемъ

И справедливости, и доброты —

Въ его глазахъ, въ его улыбк….

САЛАДИНЪ.

Встань же!

РЭХА.

Пока не общаетъ онъ….

САЛАДИНЪ.

Довольно!

Что-бъ ни было оно — я общаю.

РЭХА.

Не больше и не меньше: только то,

Чтобъ у меня отца не отнимали —

И чтобъ меня оставили ему.

Еще не знаю, кто другой желаетъ

Мн быть отцомъ,— кто можетъ пожелать,

Но не хочу я знать объ этомъ. Разв

Права отца даются только кровью?!…

САЛАДИНЪ — поднимая ее.

Я понимаю. Кто-жъ былъ такъ жестокъ,

Что и теб, теб самой въ головку

Вложилъ такія мысли? Такъ оно

Доказано?— оно неоспоримо?

РЭХА.

Должно быть. Мн сказала Дайа, будто

Узнала отъ кормилицы моей.

САЛАДИНЪ.

Кормилицы?

РЭХА.

Которая скончалась

И, умирая, тайну передать

Считала долгомъ.

САЛАДИНЪ.

Даже умирая!

Ужъ не въ бреду ли?— Будь все это правда,

Но кровь одна, конечно, не даетъ

Отцовскаго значенья, мы, по крови,

Едва у звря узнаемъ отца,—

И много, если кровь даетъ намъ право

Добыть названье это прежде всхъ.

Не бойся же!— и знаешь ли, что сдлай,

Какъ объ теб отцы вдвоемъ заспорятъ,

Оставь обоихъ, — третьяго возьми:

Меня возьми отцомъ.

ЗИТТА.

О, сдлай это!

САЛАДИНЪ.

Отцомъ я буду добрымъ, очень добрымъ.

Постой-же! я придумалъ кое-что

Гораздо лучшее:— и вообще-то,

На что теб отцы?— умрутъ, пожалуй!

Ты подъищи кого-нибудь заран,

Кто могъ бы спорить съ нами въ дл жизни….

Такого нтъ?

ЗИТТА.

Смотри, она краснетъ.

САЛАДИНЪ.

На это я разсчитывалъ, пускай!

Румянецъ украшаетъ и урода,

Такъ тмъ прелестнй онъ у красоты.

Сейчасъ придетъ отецъ твой, Натанъ,—

Я звалъ его, — и кое-кто еще.

Не угадала кто?— Сюда — ты, Зитта,

Позволишь?…

ЗИТТА.

Братъ!

САЛАДИНЪ.

Ну, милая, смотри же,

При немъ изволь краснть какъ можно больше.

РЭХА.

Краснть? при комъ?

САЛАДИНЪ.

Плутовка! ну блднй!

Какъ хочешь и какъ можешь….

Входитъ раба и говоритъ съ Зиттой.

Не они ли?

ЗИТТА.

Пускай сюда введутъ ихъ. Брату. Да, они.

ПОСЛДНЕЕ ЯВЛЕНІЕ.

Т же, НАТАНЪ и ХРАМОВНИКЪ.

САЛАДИНЪ.

А! добрые друзья мои! Но прежде

Всего, ты, Натанъ, долженъ знать, что можешь

За деньгами прислать когда угодно.

НАТАНЪ.

Султанъ….

САЛАДИНЪ.

Теперь я самъ къ твоимъ услугамъ.

НАТАНЪ.

Султанъ….

САЛАДИНЪ.

Къ намъ караванъ сюда пришелъ.

Богатъ я вновь, какъ не бывалъ давно.

Скажи мн: сколько-жъ надобно теб?

Да что-нибудь громадное задумай.

Вдь у купца въ наличныхъ деньгахъ тоже

Излишка не бываетъ никогда.

НАТАНЪ.

Теперь ли намъ заботиться и думать

Объ этихъ мелочахъ. Я вижу слезы —

И осушить ихъ для меня покамстъ

Важнй всего. Подходитъ къ Рэх. Ты Плакала? Объ чемъ же?

Дитя мое, ты все еще мн дочь.

РЭХА.

Отецъ мой!

НАТАНЪ,

Мы другъ друга понимаемъ.

Довольно. Будь спокойна. Если только

Своимъ сердечкомъ ты еще владешь,

И не грозитъ оно другой потерей,—

Отца ты не теряешь.

РЭХА.

Кром этой,

Я никакой не знаю.

ХРАМОВНИКЪ.

Никакой?

Такъ я ошибся. Что терять не страшно,

Тмъ никогда и обладать — ни мысли,.

И ни желанья не было. Прекрасно!

Прекрасно!— это все мняетъ, Натанъ.

Ты, Саладинъ, прійти намъ приказалъ,

Но я тебя напрасно впуталъ въ дло.

Теперь ужъ больше не трудись.

САЛАДИНЪ.

Опять

Такъ быстро!— юноша. Ты хочешь, врно,

Чтобъ все теб навстрчу шло? чтобъ все

Тебя угадывало?

ХРАМОВНИКЪ.

Ты вдь слышишь!

Ты видишь самъ, султанъ.

САЛАДИНЪ.

Конечно дурно,

Что больше не былъ ты увренъ въ дл.

ХРАМОВНИКЪ.

За то теперь увренъ.

САЛАДИНЪ.

Кто въ надеждахъ

Разсчитываетъ на благодянье,

Тотъ самъ беретъ его назадъ. Спасая,

Ты въ собственность еще не получаешь

Спасеннаго, иначе и разбойникъ,

Который загнанъ жадностью въ огонь,

Герой такой же, какъ и ты.

Идетъ къ Рэх, чтобы подвести ее къ храмовнику.

Пойдемъ же,

Прелестная!— не будь къ нему строга.

Когда-бъ онъ былъ другимъ, когда бы не былъ.

Горячъ и гордъ, не спасъ бы онъ тебя.

Такъ за одно зачти ему другое.

Пойдемъ же, пристыди его, и сдлай,

Что сдлать самъ онъ долженъ былъ давно:

Открой ему свою любовь,, свой выборъ, —

И если онъ тебя отвергнетъ, если

Забудетъ хоть когда-нибудь, насколько

Ты сдлала неизмримо больше

Подобнымъ шагомъ для него, чмъ онъ

Когда-то для тебя… и что-жъ онъ сдлалъ?

Понюхалъ дыму — велика заслуга!—

Тогда нисколько общаго въ немъ нтъ

Съ моимъ Ассадомъ, — подъ личиной этой

Не бьется сердце брата моего!

Пойдемъ же, милая.

ЗИТТА.

Иди, дружокъ мой,

И все-таки признательность твоя

Еще мала, еще ничтожна будетъ.

НАТАНЪ.

Стой, Саладинъ! стой, Зитта!

САЛАДИНЪ.

Какъ?— и ты?…

НАТАНЪ.

Тутъ кой-кого еще прослушать надо.

САЛАДИНЪ.

Кто станетъ отрицать?— безспорно, Натанъ,

Такой, какъ ты, ей близкій воспитатель

Иметъ голосъ, — первый, если хочешь.

Ты видишь, все я знаю.

НАТАНЪ.

Не совсмъ.

Я не себя имлъ въ виду, далеко,

Далеко не себя. Я попрошу,

Чтобъ вы сперва прослушали другого.

САЛАДИНЪ.

Кого же?

НАТАНЪ.

Брата.

САЛАДИНЪ.

Брата Рэхи?

НАТАНЪ.

Да.

РЭХА.

Такъ есть и братъ, — и братъ у вашей Рэхи?

ХРАМОВНИКЪ — слушавшій ихъ мрачно и разсянно, внезапно вспыхнулъ.

Да гд-жъ онъ, этотъ братъ? Еще не здсь?

Мн сказано, что здсь его я встрчу.

НАТАНЪ.

Терпнье.

ХРАМОВНИКЪ.

Онъ отца ей навязалъ,

Такъ отчего же брата не подыщетъ?

САЛАДИНЪ.

Недоставало этого! Какъ низко

Такое подозрнье, христіанинъ!

Оно никакъ бы съ языка Ассада

Не сорвалось. Прекрасно!— продолжай!

НАТАНЪ.

Прости ему. Охотно я прощаю.

Кто знаетъ, что подумали бы мы

Въ его лта и положеньи.

Дружески подходя къ храмовнику.

Рыцарь!

Конечно, недовріе всегда

Рождаетъ подозрительность. И еслибъ

Вы имя настоящее свое

Сказали прямо….

ХРАМОВНИКЪ.

Что?

НАТАНЪ.

Вдь вы не Штауфенъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Не Штауфенъ?— кто же я?

НАТАНЪ.

Вдь васъ зовутъ

Не Курдъ фонъ-Штауфенъ?

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ же?

НАТАНЪ.

Левъ фонъ-Фильнекъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Но….

НАТАНЪ.

Вы удивлены?

ХРАМОВНИКЪ.

Признаться!— Кто же

Все это заявляетъ?

НАТАНЪ.

Я.— И могъ

Сказать гораздо больше,— хоть во лжи

Я васъ не уличаю.

ХРАМОВНИКЪ.

Нтъ?

НАТАНЪ.

Быть можетъ

И то — другое имя — тоже ваше.

ХРАМОВНИКЪ.

Я думаю. Про себя.— Самъ Богъ въ немъ говоритъ.

НАТАНЪ.

Вдь ваша мать была изъ рода Штауфенъ,

А воспиталъ васъ братъ ея, вашъ дядя.

Родители васъ отдали ему,

Когда суровый воздухъ ихъ заставилъ

Вернуться изъ Германіи сюда.

Такъ дядю-то и звали Курдъ фонъ-Штауфенъ,

Но можетъ быть онъ васъ усыновилъ?—

Онъ живъ еще?— Давно вы съ нимъ разстались?—

ХРАМОВНИКЪ.

Не знаю, что сказать..Все это правда.

Мой дядя умеръ. И сюда недавно

Пріхалъ я — съ послднимъ подкрпленьемъ

Храмовниковъ. Но — но какое дло

До этой родословной брату Рэхи?

НАТАНЪ.

Отецъ вашъ….

ХРАМОВНИКЪ.

Какъ?— вы знали и его?

НАТАНЪ.

Онъ былъ мн другъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Вашъ другъ? возможно-ль? Натанъ.

НАТАНЪ.

Его мы называли Вольфъ фонъ-Фильнекъ,

Но былъ онъ не германецъ…..

ХРАМОВНИКЪ.

Такъ и это

Извстно вамъ?

НАТАНЪ.

А только на германк

Онъ былъ женатъ — и здилъ не на-долго

За вашей матерью въ ея отчизну.

ХРАМОВНИКЪ.

Довольно. Я прошу васъ. Назовите

Мн брата Рэхи: гд онъ?— Кто онъ?

НАТАНЪ.

Вы!

ХРАМОВНИКЪ.

Я братъ ея?—

РЭХА.

Мой братъ?

ЗИТТА.

Они родные?

САЛАДИНЪ.

Родные?

РЭХА — бросаясь къ храмовнику.

Братъ!

ХРАМОВНИКЪ — отступая.

Я братъ ея?—

РЭХА — останавливается и обращается къ Натану.

О нтъ!

Не можетъ быть, иначе сердце брата

Отозвалось бы, знало бы объ этомъ.

О, Господи!— обманщики мы вс!—

САЛАДИНЪ — храмовнику.

Обманщики?— и могъ ты это думать?

Ты самъ обманщикъ, — все въ теб чужое —

Все лживо — все: лицо, походка, голосъ.

Не захотть признать такой сестры!

Ступай….

ХРАМОВНИКЪ — спокойно подходя къ нему.

Султанъ!— Зачмъ и ты такъ дурно

Толкуешь изумленіе мое.

Ты врядъ-ли видлъ твоего Ассада

Когда-нибудь въ подобную минуту.

Такъ и во мн и въ немъ не ошибись.

Натану поспшно.

Вы, Натанъ, у меня берете много —

Н много мн даете. Нтъ!— вы больше,*

Вы безконечно больше мн даете.

Обнимая Рэху.

Сестра моя!— родная!—

НАТАНЪ.

Бланда Фильнекъ.

ХРАМОВНИКЪ.

Зачмъ же Бланда?— Отчего не Рэха?—

Не ваша Рэха?— Господи!— и вы

Хотите оттолкнуть ее?— вы снова

Ей имя христіанское даете?

Но если я причиной, такъ за что-же

Она должна расплачиваться, — Натанъ?

НАТАНЪ.

Вы оба дти милыя мои.

И брата дочери моей могу ли

Я не считать роднымъ, коль самъ онъ хочетъ.

Онъ обнимаетъ ихъ. Саладинъ, взволнованный и удивленный, подходитъ къ своей сестр.

САЛАДИНЪ.

Ну что?— сестра.

ЗИТТА.

Я тронута до слезъ.

САЛАДИНЪ

А я почти со страхомъ жду, что больше

Придется намъ растрогаться — и ты,

Насколько можешь, будь къ тому готова.

ЗИТТА.

Но какъ же?

САЛАДИНЪ.

На два слова, Натанъ!

Натанъ подходитъ къ Саладину. Зитта отступаетъ къ молодымъ людямъ, чтобъ высказать имъ свое участье. Натанъ и Саладинъ говорятъ тихо.

Слушай:

Вдь, кажется, сейчасъ ты между прочимъ

Сказалъ намъ….

НАТАНЪ.

Что такое?

САЛАДИНЪ.

Будто не былъ

Германцемъ по рожденью ихъ отецъ.

Но кто-жъ онъ былъ?— откуда онъ?

НАТАНЪ.

Объ этомъ

Ни слова отъ него я не слыхалъ.

Ни слова не хотлъ онъ мн доврить.

САЛАДИНЪ.

Но вообще не западный?— не франкъ?

НАТАНЪ.

Что онъ имъ не былъ, — всмъ онъ сознавался.

Его языкъ любимый былъ персидскій.

САЛАДИНЪ.

Персидскій?!— такъ чего же мн?!— такъ это

Наврно онъ!— наврно!

НАТАНЪ.

Кто?

САЛАДИНЪ.

Мой братъ!

Ассадъ!—

НАТАНЪ — подавая ему требникъ.

Ужъ если самъ ты догадался,

Возьми и подтвержденье въ этой книг.

САЛАДИНЪ — жадно раскрывая книгу.

Его рука!— И почеркъ узнаю я!

НАТАНЪ.

Они еще не знаютъ ничего —

И отъ тебя отъ одного зависитъ

Насколько знать о томъ они должны.

САЛАДИНЪ — перелистовавъ книгу.

Чтобъ дти брата не были мн близки,

Чтобъ за своихъ дтей я не призналъ

Племянниковъ?!— теб ихъ что-ль оставить?—

Снова громко.

Да, Зитта, да — они родные наши!

Вотъ сынъ и дочь Ассада моего

И твоего Ассада!

Спшитъ обнять ихъ.

ЗИТТА — слдуя за нимъ.

Что я слышу?

Могло-ль оно иначе быть?— могло-ли?

САЛАДИНЪ — храмовнику.

Ну, голова упрямая, теперь

Ты долженъ полюбить меня!

Рэх.

Какъ хочешь!

А все-таки же сталъ я, чмъ недавно

Себя навязывалъ.

ЗИТТА.

И я!— и я!

САЛАДИНЪ — опять храмовнику.

Мой сынъ!— Ассадъ!

ХРАМОВНИКЪ.

Итакъ одной мы крови?

Итакъ т сны, въ которыхъ съ колыбели

Бывалъ я убаюканъ — не совсмъ

Пустые сны.

Падаетъ къ его ногамъ.

САЛАДИНЪ — поднимая его.

Смотри, каковъ!— Объ этомъ

Онъ зналъ ужъ кое-что — и могъ меня

Своимъ убійцей сдлать!— Погоди же!

Занавсъ падаетъ.

В. Крыловъ.

‘Встникъ Европы’, NoNo 10—11, 1868

НАТАНЪ МУДРЫЙ

ПЕРВОЕ ДЙСТВІЕ.

ВТОРОЕ ДЙСТВІЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Читайте также: