Русскій ученый въ Новой Гвине<.
Русскій ученый въ Новой Гвине<.
‘Нива’, No 34, 1875
Русский ученый в Новой Гвинее, Миклухо-Маклай Николай Николаевич, Год: 1875
Время на прочтение: < 1 минуты
Николай Николаевичъ Миклуха-Маклай родился въ 1846 году, въ одной изъ деревень отца своего, помщика Новгородской губерніи. Кончивъ курсъ въ Петербургскомъ университет, онъ отправился за границу и слушалъ лекціи въ Гейдельберг, Лейпциг и Іен. Первоначально изучалъ онъ права, но впослдствіи посвятилъ себя естественнымъ наукамъ и медицин, спеціально занимаясь сравнительною анатоміею.
Объхавъ почти всю Европу, г. Миклуха-Маклай въ 1866 году предпринялъ путешествіе на остіюва Мадейру, Канарскіе и въ Маіюкко. Три года спустя онъ совершилъ экскурсію по берегамъ Чермнаго моря и Малой Азіи, а въ 1870 году отправился въ Тихій Океанъ на корвет ‘Витязь’.
Постивъ Бразилію, Патагонію, Чили и многіе изъ тихо-океанскихъ острововъ, онъ въ 1871 году высадился на берегъ Новой Гвинеи.
Какъ извстно, европейцы познакомились съ этимъ островомъ ране прочихъ острововъ Тихаго океана.
Португалецъ Менесесъ былъ первымъ постившимъ Новую Гвинею въ 1526 году, названіе же земл этой дано Ортесомъ де-Рецомъ но сходству жителей ея съ неграми африканской Гвинеи. Впрочемъ, никому и въ голову не приходило, чтобы это былъ отдльный островъ, и въ теченіи всего XVI вка Новая Гвинея считалась сверною окраиною австралійскаго материка. Только въ 1606 году испанецъ Торресъ открылъ проливъ, раздляющій эти страны и названный по его имени — Торресовымъ. Хотя островъ этотъ, принадлежащій къ величайшимъ и богатйшимъ на всемъ земномъ шар, такимъ образомъ уже боле трехъ сотъ лтъ извстенъ европейцамъ, — однако до сихъ поръ онъ былъ почти не изслдованъ и на немъ еще много мстъ, куда не ступала нога европейца. Ученые изслдователи не проникали еще въ срединныя части Новой Гвинеи, да и береговая линія изслдована лишь мстами. Островъ не принадлежитъ ни одному изъ европейскихъ государствъ: на немъ безраздльно господствуютъ независимые дикари — съ тхъ поръ какъ голландцы, учредившіе здсь колонію въ 1828 г., принуждены были въ 1836 году оставить ее по безвыгодности. Сверная береговая линія острова склоняется къ востоко-юго-востоку однообразной полосой, сначала плоской, болотистой, покрытой значительными лсами, затмъ являются горы, которыя мало по малу становятся очень высокими, но представляюсь мало бухтъ и ни одного залива. На востокъ отъ главнаго острова представляются обширныя группы значительныхъ острововъ вулканическаго происхожденія, покрытыхъ роскошной растительностью. Юго-западная береговая линія Покой Гвинеи, плоская и болотистая, окружена обширными илистыми мелями, южный берегъ, поросшій густыми болотистыми лсами, совершенно недоступенъ судамъ по причин множества каралловыхъ рифовъ и илистыхъ мелей. На югъ Новая Гвинея оканчивается полуостровомъ Вонимъ-ди-Атасъ, на сверномъ берегу котораго есть нсколько бухтъ и хорошихъ гаваней, а еще дале на юго-востокъ лежитъ группа острововъ — архипелагъ Луизіадовъ. Съ сверо-запада Новая Гвинея кончается такимъ же. изрзаннымъ глубокими бухтами и заливами, полуостровомъ Вонимъ-ди-Бава съ высокими обрывистыми горными цпями, изъ которыхъ одна достигаетъ 3.000 метровъ, а другая покрыта вчными снгами, слдовательно по всей вроятности выше 5,000 метровъ. Эти горы, какъ и вс низменности, поросли необозримыми, непродорными чащами лсовъ исполинскихъ деревьевъ, корнепусковъ, казуаринъ, кариссовъ и т. д. По возвышенностямъ и на горахъ часто встрчаются превосходныя пальмы, съдобныя, верныя и зонтичныя, красующіяся во всей своей обворожительной роскоши. Рядомъ съ этими тропическими растеніями высятся могучіе панданы, стрелиціи, фиговыя деревья и т. п., обвитыя ліанами и увшанныя гирляндами чужеядныхъ растеній, которыя отъ самой земли и до вершины сплошь покрываютъ ихъ своими листьями и цвтами въ вид пестрой мантіи. При всей близости экватора, влажности воздуха и плодородія почвы, жаръ въ Новой Гвине отнюдь нельзя назвать невыносимымъ какъ въ Австраліи, здсь его умряетъ гористый характеръ страны. Что касается извстной досел фауны Новой Гвинеи, то на остров вовсе нтъ обезьянъ, хищныхъ и наскомоядныхъ, и только три породы сумчатокъ, одинъ видъ свиньи, изъ плотоядныхъ парадоксъ, и одинъ видъ летучихъ мышей, почти вс эти зври ночные. Гораздо разнообразне птицы: копчики, ястреба, совы, кукушки, ласточки, медососы, дрозды, мухоловки, внценосные и верные голуби, казуары, лсныя и болотныя птицы въ изобиліи. Гадовъ до 30 видовъ, 6 зминыхъ, нсколько морскихъ черепахъ, обыкновенный индйскій крокодилъ, два-три рода ящерицъ и особаго вида лягушка (Hyla cyuanea) съ голосомъ вороны. Рки Новой Гвинеи кишатъ рыбою въ неслыханномъ множеств и разнообразіи. Остальные классы животныхъ мало изслдованы. Путешественники разсказываютъ о чудесныхъ большихъ бабочкахъ, саранч, москитахъ и комарахъ. Зоофиты многочисленны и разнообразны: коралловыя постройки всевозможныхъ цвтовъ буквально покрываютъ морское дно — то въ вид фантастически-развтвленныхъ деревьевъ, то зубчатымъ окаменлымъ мохомъ, то широкими лопастями, странно изогнутыми въ вид листьевъ. Жители Новой Гвинеи — папуасы, австралійскіе негры, съ шершавой на ощупь кожею на лиц и всемъ тл и съ курчавыми, расположёнными пучкообразно волосами, отчего происходить и самое названіе ихъ (пуа-пуа — по малайски: курчавый). Цвтъ кожи почти черный, черты лица и овалъ довольно правильные и пріятные, только ноздри раздуты и губы толсты. Впрочемъ между отдльными племенами есть много особенностей: есть племена очень высокаго роста и очень маленькаго. Касательно характера туземцевъ, нкоторые путешественники утверждаютъ, будто это племя кроткое и гостепріимное, другіе, напротивъ, называютъ ихъ дикими, коварными и даже злыми людодами. Женщины мене мужчинъ красивы, меньше ростомъ и слабе. Папуасы не носятъ никакой одежды, но любятъ украшенія. Оружіе ихъ лукъ, стрлы и копье. Цпкость, ловкость и быстрота изумимительны.
Мы нарочно остановились на нкоторыхъ подробностяхъ при описаніи Покой Гвинеи, чтобы показать, какія трудности приходилось выносить русскому путешественнику, когда онъ высадился въ половин сентября 1871 года на негостепріимный берегъ (впослдствіи названъ берегомъ Маклая), въ сопровожденіи двухъ слугъ, и распрощался съ доставившимъ его экипажемъ.
Заливъ оказался весьма углубившимся во внутрь острова и заселенъ дикарями Папуа по всему протяженію своихъ береговъ. По избраніи г. Миклухою-Маклаемъ мста на берегу, съ корвета были даны вс средства къ устройству жилья и защиты его отъ нападенія дикарей. Въ теченіи 5 дней употреблено было 110 человкъ рабочихъ, не считая гребныхъ судовъ. Расчистили мстность кругомъ его дома, въ діаметр на 30 саженъ, отъ двственнаго, непроницаемаго лса. Сдлали кругомъ дома въ нкоторомъ разстояніи шесть пороховыхъ минъ и вполн вооружили и зарядили ихъ на случай нападенія, проводники вс провели въ домъ и научили г. Миклуху-Маклая какъ ими дйствовать. Мстность по мннію командира ‘Витязя’, была неудобна въ томъ отношеніи, что съ нея нельзя было усмотрть ни одного проходящаго корабля, и обратно, ни одинъ корабль не могъ бы разсмотрть мстопребываніе европейца и его флагъ на мачт, кром того, она имла вс данныя для развитія лихорадки. Съ корвета же былъ уступленъ путешественнику 4-хъ-весельный ялъ со всми принадлежностями.
Помощи ждать было не откуда, приходилось разсчитывать единственно на свои силы. Туземцы, жители залива Астролябія, гд поселился г. Миклуха-Маклай, оказались подозрительными, и имъ очень не нравились посщенія ученаго, хотя сами они приходили къ нему за табакомъ и другими бездлками, которые тотъ дарилъ имъ или вымнивать на плоды и овощи. Они слдили за каждымъ шагомъ ученаго, въ особенности когда онъ подходилъ къ ихъ деревнямъ. Г. Миклуха-Маклай сталъ понемногу изучать ихъ языкъ, но изученіе шло медленно: папуасы неохотно и лниво отвчали на его вопросы. Одинъ изъ слугъ, полинезіецъ, заболлъ и слегъ, къ серіозной хронической болніи присоединилась мстная лихорадка. Его примру послдовалъ и другой слуга, европеецъ Ульсонъ, шведъ по происхожденію, бывшій матросомъ на китобойномъ судн. Нашему путешественнику пришлось одному приготовлять пищу для троихъ, лечить больныхъ и ухаживать за ними, носить воду, рубить дрова, принимать визиты папуасовъ, длать метеорологическія и другія наблюденіи и т. д. Благодаря своимъ познаніямъ въ медицин, г. Миклуха-Маклай скоро поставилъ Ульсона на ноги, возвративъ себ такимъ образомъ одного изъ помощниковъ. Но въ начал ноября того же 1871 года, неутомимый изслдователь и самъ почувствовалъ первые пароксизмы лихорадки, которые уже не покидали его во все время пребыванія въ Новой Гвине, возвращаясь каждыя дв недли, иногда и два раза, очень ослабляя организмъ и мшая многимъ предпріятіямъ. Папуасы разныхъ береговыхъ и горныхъ деревень почти ежедневно толпами посщали его хижину, такъ какъ молва о его пребываніи распространялась все дале и дале. Это было разнообразіемъ монотонной жизни между двумя больными, но подчасъ, когда путешественникъ чувствовалъ себя крайне нездоровымъ,— посщенія папуасовъ, съ ихъ подозрительностью и нахальнымъ любопытствомъ, были ему далеко непріятны.
Рифъ, окружавшій мысокъ, гд стояла хижина г. Миклухи-Маклая, могъ быть источникомъ интересныхъ зоологическихъ наблюденій и изслдованій, но для этого нашъ ученый долженъ былъ бродить по поясъ или по колно въ вод, вслдствіе чего пароксизмы возобновлялись — и ему поневол приходилось отказываться отъ изслдованій. Наконецъ, полинезіецъ, не хотвшій принимать никакихъ лекарствъ и изнуренный лихорадкою, умеръ 14-го декабря. Между тмъ папуасы, видя, что пришлыхъ людей только двое и кром того одинъ изъ нихъ (Ульсонъ) часто хвораетъ,— незнакомые съ огнестрльнымъ оружіемъ, котораго г. Миклуха-Маклай имъ до того времени не показывалъ, не желая увеличивать ихъ подозрительность и боясь еще боле ихъ отстранить отъ себя,— длались все нахальне, и предполагая большія сокровища въ хижин ученаго, стали угрожать ему и Ульсону смертью. Г. Миклуха-Маклай принималъ ихъ угрозы шутками или не обращалъ на нихъ вниманія, по прежнему ходилъ по лсу, посщалъ ихъ деревни. При появленіи его поднималась страшная суматоха: женщины и дти съ визгомъ бросались въ хижины и въ лсъ, собаки выли, мужчины съ оружіемъ, съ крикомъ и съ особеннымъ воинственнымъ рычаніемъ сбгались къ нему, пуская стрлы, такъ что послднія очень близко пролетали отъ его лица и груди, приставляли свои тяжелыя копья вокругъ головы и даже подъ часъ безъ церемоніи совали остріе копій ему въ ротъ или разжимали ими зубы. Г. Миклуха-Маклай отправлялся всюду невооруженный, индиферентное молчаніе и полное равнодушіе были единственнымъ отвтомъ на вс эти любезности папуасовъ. За исключеніемъ двухъ или трехъ царапинъ, никто не ршался нанести безстрашному изслдователю серіозную рану. Дикихъ ставилъ въ тупикъ этотъ неизмнный индифферентизмъ, съ которымъ г. Миклуха-Маклай ждалъ, чтобъ папуасы привыкли къ его личности, и спокойно спалъ въ ихъ деревняхъ, не смотря на копья и стрлы дикарей, не расходившихся даже, когда онъ засыпалъ.
Насталъ новый, 1872 годъ. Въ конц января послдовало измненіе отношеній туземцевъ къ путешественнику. Папуасы стали искать сближенія съ нимъ и даже его расположенія. На это было много причинъ, между прочимъ и та, что г. Миклуха-Маклай помогъ выздоровленію одного папуаса. которому свалившееся дерево проломило голову. Каждый день перевязывая рану и видясь съ жителями деревни, гд лежалъ раненый, г. Миклуха-Маклай настолько пріучилъ ихъ къ себ, что они стали позволять женщинамъ оставаться въ его присутствіи и гораздо охотне стали приносить ему състные припасы въ обмнъ за табакъ. Боле важною причиною сближенія, какъ впослдствіи узналъ нашъ ученый, были новыя событія, происшедшія въ папуасскомъ политическомъ мір. Между сосдями г. Миклухи-Маклая и жителями нсколькихъ береговыхъ деревень была объявлена война. Сосди его ожидали нападенія непріятелей. Будучи боле слабыми и предполагая, что ученый обладаетъ какою-то таинственною силою, они сочли удобнымъ пріобрсть въ немъ союзника и просили позволенія, въ случа нападенія, прислать къ нему, подъ его покровительство, своихъ женъ и дтей. Нападенія не случилось, война ограничилась стычками въ лсахъ, и скоро непріятель заключилъ съ сосдями ученаго продолжительное перемиріе, но вс эти обстоятельства позволили г. Миклух-Маклаю свободно заглянуть въ семейную и общественную жизнь папуасовъ.
При одной изъ экскурсій въ горы, г. Миклуха-Маклай увидалъ, что у мыса Дюпере находятся нсколько острововъ. Въ август 1872 года, нашъ ученый собрался постить ихъ. Починивъ не безъ труда ялъ, онъ отправился за мысъ Дюпере и нашелъ тамъ архипелагъ, состоящій слишкомъ изъ 30 острововъ, расположенныхъ отчасти въ небольшой бухточк, отчасти тянущихся вдоль берега, вс они были коралловаго происхожденія. Жители этихъ острововъ, уже давно слышавшіе о пребываніи г. Миклухи-Маклая на берегу Гвинеи и знавшіе твердо его имя, приняли его весьма дружелюбно. Нашлись между ними такіе, которые уже были въ его хижин посмотрть на благо человка и упрашивали перехать къ нимъ. Жизнь этихъ людей, ихъ отношенія между собою, съ дтьми и животными, произвели на ученаго то впечатлніе, что люди эти вполн довольны своею судьбою, самими собой и всмъ окружающимъ. Поэтому г. Миклуха-Маклай назвалъ эту группу острововъ, на которой еще не былъ, кром ею, ни одинъ европеецъ, Архипелагомъ Довольныхъ Людей.
Въ Декабр 1872 года, много потрудившійся ученый путешественникъ, посл 16-мсячнаго пребыванія въ Н. Гвине, былъ принятъ на клиперъ ‘Изумрудъ’, подъ командой кап. Кумани, посланный по приказанію Великаго Князя Константина Николаевича на розыски за г. Миклухою-Маклаемъ. Непомрные труды и лишенія чрезвычайно вредно повліяли на здоровье путешественника — и онъ по прибытіи въ Батавію долженъ былъ отдохнуть нсколько мсяцевъ, почему и принялъ приглашеніе Батавскаго генералъ-губернатора, который предложилъ ему погостить въ своей резиденціи въ Бутенцорг.
Едва оправясь отъ выдержанныхъ испытаній, г. Миклуха-Маклай продолжалъ свои изысканія на Зондскихъ островахъ, а 13 февраля 1874 года письмомъ изъ Амбоины увдомилъ Императорское Русское Географическое общество въ Петербург о вторичномъ отъзд своемъ въ Новую Гвинею, но уже на югозападный берегъ ея, гд намренъ былъ пробыть три мсяца.
Этотъ берегъ отъ большой рки Каруфы до мыса Буру носить туземное названіе Папуа-Ковіай — и вслдствіе частыхъ войнъ между папуасскими народностями, а также нердкихъ убійствъ и грабежа торговыхъ экспедицій иметъ дурную репутацію. 13-го февраля 1874 года г. Миклуха-Маклай отправился изъ Геспра на туземномъ урумба (большая лодка съ каютой въ вид хижины) въ сопровожденіи 2-хъ слугъ амбоинцевъ и папуасскаго мальчика Ахмата, который будучи подаренъ г. Миклух-Маклаю въ 1873 году султаномъ Тидорскимъ, выучился говорить по русски. 27-го февраля урумбай бросилъ якорь у острова Наматоте въ Новой Гвине, а для постройки хижины выбранъ былъ берегъ ‘Айва’. Папуасы были очень изумлены намреніемъ ученаго жить между ними, но обошлись дружелюбно и даже почтительно. Скоро хижина его стала центромъ сбора всхъ окрестныхъ папуа-ковіай и ихъ пирогъ. Воспользовавшись тмъ обстоятельствомъ, что урумбай (на которомъ было 16 человкъ экипажа) вслдствіе западнаго муссона не могъ вернуться въ Гесиръ, г. Миклуха-Маклай оставилъ для охраны хижины амбоинца Іосифа и 5 церамцевъ, а самъ съ остальными людьми предпринялъ экскурсію на восточный берегъ залива Тритонъ. Здсь постилъ онъ большое и неизвстное даже церамцамъ горное озеро ‘Камака-Валларъ’ и нашелъ, что такъ-называемый заливъ ‘Кируру’ есть собственно проливъ между материкомъ и архипелагомъ. Не смотря на то, что папуасы-ковіай уже давно знакомы съ желзомъ, одеждою, огнестрльнымъ оружіемъ, серебряными и золотыми украшеніями, они остаются номадами. Недостатокъ пищи, вслдствіе неимнія плантацій и животныхъ, заставляетъ ихъ скитаться по заливамъ за поискомъ рыбъ и морскихъ животныхъ, а по лсамъ за листьями и корнями. Папуасы же берега Маклая строятъ своими каменными топорами большія селенія, съ удобными хижинами, обработываютъ плантаціи, имютъ свиней, собакъ и куръ.
Вернувшись въ Наматоте, г. Миклуха-Маклай нашелъ большую часть своихъ вещей разграбленною береговыми папуасами, воспользовавшимися отсутствіемъ экипажа урумбая, который, вслдствіе нападенія горныхъ жителей на Айдуму, удалился на макасарское судно. Особенно чувствительна была для ученаго потеря нсколькихъ метеорологическихъ и прочихъ инструментовъ, аптеки, запасовъ хиннаго и краснаго вина и проч.
Онъ ршился переселиться на островъ Айдуму и построилъ тамъ большую хижину въ мстности Умбурмета, гд и жилъ одинъ,, такъ какъ люди его боялись проводить ночи на берегу и спали на урумба. Между тмъ обстоятельства усложнялись: на айдумцевъ, союзниковъ г. Миклухи-Маклая, то и дло собирались новыя нападенія. Приходилось быть на сторож и носить оружіе. Наконецъ въ сред его церамцевъ открылась измна и оказалось, что они на 3/4 состоятъ изъ папуасовъ, помогали грабежу его вещей и стрляли въ грабителей холостыми зарядами. Натянутыя отношенія не допускали дальнйшихъ экскурсій. Къ г. Маклаю айдумцы приводили раза два папуасовъ, являвшихся въ Умбурмету въ одежд, украденной изъ его хижины. Ученый ршился не оставлять грабителей безнаказанными и захватить хоть одного изъ предводителей грабежа. Утромъ 25-го апрля г. Миклуха-Маклай узналъ, что одинъ изъ нихъ, капитанъ Мавары, скрывается въ пирог. Не сказавъ ни слова своимъ людямъ, смлый путешественникъ, въ сопровожденіи одного только человка, подошелъ къ пирог, нашелъ спрятавшагося врага, приставилъ ему револьверъ ко рту и приказалъ своему спутнику связать ему руки. Церамцы и папуасы, бывшіе на берегу, до того изумились, что не оказали ни малйшаго сопротивленія. Не дожидаясь вечера, ученый препроводилъ своего плнника на урумбай и перенесъ вещи изъ своей хижины. Пораженные папуасы безпрекословно повиновались ему. Черезъ полтора часа урумбай находился уже далеко отъ берега Папуа-Ковіай и 30-го апрля прибылъ съ плнникомъ на островъ Кильвару, гд и ожидалъ голландскаго судна, которое должно было придти съ амбоинскимъ резидентомъ.
Возвратясь въ іюн 1874 года, г. Маклай употребилъ нсколько недль для укрпленія силъ горнымъ воздухомъ и въ начал ноября снова предпринялъ поздку въ Сингапуръ и на Малакку. Разработку своихъ наблюденій ученый нашъ оставляетъ до возвращенія въ Россію — и мы вправ ожидать отъ него труда капитальнаго, который по всей вроятности прольетъ новый свтъ на страну, досел почти неизвстную, и на племя — во многихъ отношеніяхъ загадочное. Тмъ боле вправ мы гордиться нашимъ соотечественникомъ, который на отдаленнйшемъ и почти пустыннымъ остров впервые водрузилъ знамя науки подъ русскимъ флагомъ.