Ромео и Джульетта, Шекспир Вильям, Год: 1594 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 79 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

No — ДЕШЕВАЯ БИБЛІОТЕКА — 217

РОМЕО И ЮЛІЯ

ТРАГЕДІЯ
ВИЛЛЬЯМА ШЕКСПИРА

ПЕРЕВОДЪ
П. А. КУСКОВА

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ А. С. СУВОРИНА

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Эскалъ, герцогъ Веронскій.

Графъ Парисъ, молодой человкъ, родственникъ герцога.

Монтэгю, Капулетъ, главы двухъ враждебныхъ домовъ.

Старикъ — двоюродный братъ Капулета.

Ромео, сынъ Монтэгю.

Меркуціо, родственникъ герцога, другъ Ромео.

Бенволіо, племянникъ Монтагю и другъ Ромео.

Тибальтъ, племянникъ жены Капулета.

Отецъ Лаврентій, Братъ Іоаннъ, францисканцы.

Балтазаръ, слуга Ромео.

Самсонъ, Григорій, слуги Капулета.

Абрамъ, слуга изъ дома Монтэгю.

Піетро, слуга Джульетиной кормилицы.

Аптекарь.

Музыканты.

Пажъ Париса.

Г-жа Капулетъ.

Г-жа Монтэгю.

Юлія, дочь Капулета.

Кормилица Юліи.

Веронскіе граждане, слуги, маски, стражи и пр.

Дйствіе происходитъ въ Верон. Только одна, сцена V акта происходитъ въ Манту.

АКТЪ I.

СЦЕНА I.

НА ПЛОЩАДИ.

Входятъ Самcонъ и Григорій, съ мечами и щитами.

Самсонъ. А ей-Богу, Григорій, мы не дадимъ имъ спуску.

Григорій. Разумется, потому что мы не аптекари.

Самсонъ. Я хочу сказать, что если насъ раззадорятъ, такъ мы имъ не спустимъ.

Григорій. Будемъ ждать, чтобъ у насъ спустили.

Самсонъ. Я живо заду, когда меня расшевелятъ.

Григорій. Ты не живо только расшевеливаешься.

Самсонъ. Собака со двора Монтэгю уже мутитъ меня.

Григорій. Быть храбрымъ значитъ не cмущаться, а когда собака мутитъ, такъ что жъ ты передъ человкомъ почувствуешь?

Самсонъ. Собака съ ихъ двора мутитъ меня такъ, что я теряю смущеніе. Попадись мн изъ нихъ человкъ или баба, никому не дамъ возл стнки пройти.

Григорій. И видно, какое безсильное ты животное: всегда кто слабе, тотъ стнки держится.

Самсонъ. Такъ, оттого и женщина, какъ сосудъ слабый, всегда къ стн прислоняется:— такъ я всхъ мужчинъ. Монтэгю — на середину улицы, а всхъ бабъ ихъ къ стн прижму.

Григорій. Наша ссора до бабъ не касается: это дло нашихъ господъ да наше.

Самсонъ. Все равно, я буду тираномъ: передравшись съ мужчинами, я не дамъ спуску и женщинамъ.

Григорій. И съ ними драку затешь?

Самсонъ. Понимай, какъ знаешь.

Григорій. Тотъ пойметъ, кому придется съ тобой дло имть?

Самсонъ. У меня недоразумній не будетъ. Всмъ извстно, что я за птица и каковъ я гусь въ этомъ дл.

Григорій. Хорошо, что ты не рыба: ты бы непремнно былъ салакушкой. Вынимай инструментъ: Монтэгю идутъ.

Входятъ Абрамъ и Балтазаръ.

Самсонъ. Моя шпага готова: задирай, я за тобою.

Григорій. Чтобы тягу дать?

Самсонъ. Не бойся!

Григорій. Ужъ тебя бояться! Вотъ выдумалъ!

Самсонъ. Надо, чтобъ законъ былъ за нами. Пусть они начинаютъ.

Григорій. Я сдвину брови, какъ пойду мимо нихъ: принимай, какъ хочешь.

Самсонъ. Или лучше: какъ смешь. А я палецъ въ ротъ, вотъ будетъ позоръ, коли они вынесутъ!

Абрамъ. Это вы на нашъ счетъ, сударь, палецъ сосете?

Самсонъ. Я, сударь, палецъ сосу.

Абрамъ. На нашъ вы счетъ, сударь, палецъ сосете?

Самсонъ. За насъ законъ, если я скажу — да?

Григорій. Нтъ.

Самсонъ. Нтъ, сударь. Я не на вашъ счетъ, сударь, палецъ сосу, только я сосу палецъ, сударь.

Григорій. Вы, сударь, ссору затваете?

Абрамъ. Ссору, сударь? нтъ, сударь.

Самсонъ. Если вамъ, сударь, ссоры хочется, я къ вашимъ услугамъ: нашъ господинъ ничмъ не хуже вашего.

Абрамъ. И не лучше?

Самсонъ. Какъ хотите, сударь.

Входитъ Бенволіо, онъ остается въ отдаленіи.

Григорій. Говори: лучше, сюда идетъ племянникъ нашего.

Самсонъ. Лучше, лучше.

Абрамъ. Вы врете.

Самсонъ. Готовьте шпаги, если вы не бабы.

Не позабудь, Григорій, своего

Хваленаго удара! [Дерутся].

Бенволіо. Стойте, дурни!

Прочь шпаги! Вы не вдаете, что

Творите. [Взбиваетъ изъ рукъ ихъ мечи].

Входитъ Тибальтъ.

Тибальтъ. Какъ! ты съ обнаженнымъ

Мечомъ средь этой челяди? Бенволіо,

Гляди сюда, ко мн: здсь смерть твоя!

Бенволіо. Я водворяю миръ, вложи свой мечъ

Или его употреби на то, [въ ножны,

Чтобы разнять ихъ заодно со мною.

Тибальтъ. Какъ! говорить о мир, обнаживши

Свой мечъ?— Я ненавижу это слово,

Какъ ненавижу чорта, Монтэгю

Всхъ до единаго, и въ томъ числ тебя.

Держись, трусишка! [Дерутся].

Сбгаются люди, кто со стороны Монтэгю, кто со стороны Капулетомъ, и принимаютъ участіе въ драк, затмъ появляются горожане съ дубинами.

1-й горожанинъ. Несите ломы, топоры, дубины!

Рубите ихъ! валяйте! всхъ ихъ къ чорту!

И Капулетовъ всхъ къ чертямъ, и Монтэгю!

Входитъ Капулетъ, въ домашнемъ костюм, за нимъ жена его.

Капулетъ. Что тутъ за шумъ?— Подайте мн

Большой мой мечъ! мой мечъ!

Лэди Капулетъ. Клюку теб, клюку!

Что станешь длать ты съ мечомъ?

Капулетъ. Я говорю:

Мечъ! Старый Монтэгю пришелъ сюда

И тычетъ мн въ глаза своимъ клинкомъ.

Входитъ Монтэгю, за нимъ его жена.

Монтэгю. Ты, подлый Капулетъ! Жена — я не могу!

Лэди Монтэгю. Я ни на шагъ тебя не подпущу къ врагу.

Сходятъ герцогъ со свитою.

Герцогъ. Что вы, крамольники! враги покоя

И осквернители своихъ мечей,

Запятнанныхъ въ крови собратій!— Что же,

Меня не слушаютъ?— Вы, люди! зври вы,

Которымъ нужно загашать огонь

Зловредной ярости въ пурпуровыхъ потокахъ,

Ліющихся изъ вашихъ жилъ! Коль жизнь

Вамъ дорога, прочь изъ злодйскихъ рукъ

Оружье, на бду вамъ данное, и слушать,

Что скажетъ вамъ о васъ скорбящій князь.

Ужъ три усобицы изъ-за пустого слова

Между тобою, старый Капулетъ,

И Монтэгю, три раза возмущали

Миръ нашихъ улицъ и старйшихъ гражданъ

Вероны вынуждали оставлять

Ихъ величавую одежду, чтобы браться

Руками старыми за бердыши,

Такіе жъ старые, заржаввшіе въ мир,

И разнимать васъ въ вашей, столь же ржавой

Вражд. Когда еще хоть разъ вы тишину

На нашихъ улицахъ нарушите, вы жизнью

Заплатите за нарушенье мира.

На этотъ разъ вс остальные могутъ

Идти. Ты, Капулетъ, пойдешь за мной,

Ты, Монтэгю, придешь посл обда

Узнать дальнйшее ршенье наше

По длу этому въ нашъ старый замокъ,

Гд совершаемъ судъ мы. Разъ еще:

Подъ страхомъ смерти — вс маршъ по домамъ!

(Уходятъ герцогъ, свита, Капулетъ, лэди Капулетъ, Тибальтъ, горожане и слуги).

Монтэгю. Кто эти старыя опять затялъ ссоры?

Ты былъ, племянникъ, здсь, какъ это началось?

Бенволіо. Тутъ слуги вашего противника и ваши

Схватились раньше, чмъ сюда пришелъ я.

Я ихъ мечомъ хотлъ разнять, но въ это

Мгновенье бшеный пришелъ Тибальтъ,

Съ мечомъ ужъ наготов и, своими

Мн вызовами оглушая уши,

Надъ головой имъ машетъ, ржа воздухъ,

Хотя тому и горя мало: знаетъ,

Свиститъ, на зло ему. Пока мы съ нимъ

Мнялися ударами, народъ

Сбгаться началъ, и пошло, покуда

Князь не пришелъ и всхъ не разогналъ.

Лэди Монтэгю. Ахъ, гд Ромео?— Видли его вы

Сегодня? Какъ я рада, что его

На этой драк не было.

Бенволіо. За часъ,

Сударыня, предъ тмъ, какъ радостное солнце

Явило ликъ свой въ золотомъ окн

Востока, безпокойство въ мысляхъ

Меня изъ дому вывело, и я,

Бродя по сикоморовой алле,

Той, что идетъ отъ города на западъ,

Такую рань, гуляющимъ увидлъ

И сына вашего. Я двинулся къ нему,

Но онъ смекнулъ и скрылся въ чащ лса.

Судя по собственному состоянью

О состояніи его души,— намъ всмъ

Съ своими мыслями всегда тмъ больше дла,

Чмъ отъ людей мы дальше,— я пошелъ

Своей дорогой и его оставилъ

Въ поко, уходя усердно отъ того,

Кто такъ усердно избгалъ меня.

Монтэгю. Ужъ много разъ тамъ видли его

При свжей утренней рос, къ которой

Свои онъ прибавляетъ слезы, такъ же,

Какъ прибавляетъ къ облакамъ небесъ

Онъ облака своихъ тяжелыхъ вздоховъ.

Но только что живительное солнце

Начнетъ, на отдаленнйшемъ восток,

Отодвигать тнистый пологъ съ ложа

Авроры,— крадется мой омраченный сынъ

Домой отъ свта и, въ свою забравшись

Пустую комнату, тамъ запираетъ ставни,

За двери гонитъ златокудрый день

И создаетъ искусственную ночь.

Недоброе таится что-то въ этомъ.

Хоть дружескимъ бы кто помогъ ему совтомъ!

Бенволіо. Вамъ неизвстно, дядюшка, съ чего

Все это онъ?

Монтэгю. Не только ничего

Не знаю, но не знаю, какъ и взяться

За дло, чтобъ узнать.

Бенволіо. Вы говорили съ нимъ?

Монтэгю. И самъ съ нимъ говорилъ и подсылалъ другихъ,

Но онъ самъ чувствъ своихъ наперсникъ и совтникъ,—

Ужъ я не говорю, хорошій ли,— но только

Такой несообщительный, такой

Непроницаемый, что ничего

Не доберешься отъ него, все тайна,

Все какъ въ сндаемой незримымъ червячкомъ

Цвточной почк до поры, когда

Она медовые раскроетъ лепестки

Для воздуха и солнышку свою

Въ даръ принесетъ красу. Когда бы только

Узнать, что это съ нимъ, съ чего его печаль,—

Мы все бы сдлали.— Кому его не жаль!

Показывается Ромео.

Бенволіо. Вотъ онъ идетъ. Уйдите, дядя, прочь.

Я доберуся, чмъ и какъ ему помочь.

Монтагю. Дай Богъ, чтобы теб души его больной

Услышать исповдь.— Идемъ, жена, домой!—

[Уходятъ].

Бенволіо. А! съ добрымъ утромъ, милый мой кузенъ!

Ромео. Какъ, день такъ юнъ?

Бенволіо. Сейчасъ лишь било девять.

Ромео. О Господи, какъ тягостные длинны

Часы! Что это, мой отецъ

Сейчасъ ушелъ?

Бенволіо. Да, онъ.— Но въ чемъ та тягость,

Что удлиняетъ такъ часы Ромео?

Ромео. Въ отсутствіи того, что ихъ могло бы сдлать

Короткими.

Бенволіо. Влюбленъ?

Ромео. Не нахожу…

Бенволіо. Любви?

Ромео. Вниманья той, которую люблю.

Бенволіо. Увы, зачмъ любовь, столь милая на видъ,

Такой тиранъ и грубіянъ на дл!

Ромео. Увы, зачмъ любовь, съ повязкой на глазахъ,

Безъ глазъ, тропинки вс къ своей отыщетъ цли!

Гд мы обдаемъ сегодня?— Ай, ай, ай!—

Что тутъ была у васъ за драка?— Впрочемъ,

И не разсказывай: я все ужъ слышалъ.

И съ ненавистью много дла, только

Съ любовью больше:— да, о забіяка

Любовь! о любящая ненависть! о нчто,

Изъ ничего создавшееся прежде

Всхъ вкъ! о суета несуетная! легкость

Тяжеловсная! о безобразный хаосъ

Прелестныхъ образовъ! свинцовая пушинка,

Огонь холодный, ясный дымъ, больное

Здоровье, сонъ во вс глаза глядящій,

Какой-то сонъ не сонъ!— Вотъ та любовь,

Которую я чувствую, въ которой

Любви не вижу. Ты смешься?

Бенволіо. Плачу.

Ромео. Вотъ, добрый человкъ, о чемъ?

Бенволіо. Да о теб.

Ромео. И такова всегда любовь. Мои печали

Тяжелымъ бременемъ въ груди моей лежали,

Теперь ты хочешь ихъ умножить, расплодить,

И на мои своей печали наложить.

Любовь, что ты теперь оказываешь, только

Подбавитъ горечи, а мн и такъ ужъ горько.

Любовь есть курево изъ дыма вздоховъ,

Прояснена, она — огонь, горящій

Въ глазахъ любовниковъ, омрачена,

Она есть море, что питаютъ слезы

Влюбленныхъ: что она еще такое?

Какое-то смышленное безумье,

Смертельнйшая горечь и какой-то

Живительный бальзамъ.— Прощай, голубчикъ.

[Уходитъ].

Бенволіо. Постой, и я пойду. Меня ты очень

Обидишь, если не возьмешь съ собою.

Ромео. Тьфу! самого я потерялъ себя,

Меня здсь нтъ, Ромео Монтэгю

Передъ тобою нтъ, онъ гд-то, но не здсь.

Бенволіо. Скажи серьезно, ты въ кого влюбленъ?

Ромео. Хоть плачь, а говори?

Бенволіо. Зачмъ же плакать?

Скажи спокойно.— Ну!

Ромео. Скажи больному,

Чтобъ онъ спокойно длалъ завщанье.

Плохой совтъ тому, кому такъ плохо.—

Серьезно, мой милйшій, я люблю

Одну особу.

Бенволіо. Я настолько близко

Попалъ ужъ въ цль, какъ только заподозрлъ,

Что ты влюбленъ.

Ромео. Прекраснйшій стрлокъ.

И та особа ослпительна!

Бенволіо. Чмъ цль

Свтле, милый мой, тмъ легче цлить.

Ромео. Да, но на этотъ разъ ты сдлалъ промахъ:

Она недосягаема для стрлъ

Амура,, у нея наклонности Діаны,

Заключена въ броню стальную чистоты,

Она живетъ, не вдая тревоги

Отъ дтскихъ стрлъ малютки Купидона,

Она никакъ не дастъ себя въ осаду

Рчамъ любви, она не приметъ встрчи

Со взглядами, идущими на приступъ,

И соблазнителю самой святыни — злату

Въ свое жилище двери не откроетъ:

О, красотой она богата!— бдность

Ея лишь въ томъ, что смерть ея возьметъ

И вс ея сокровища съ собою.

Бенволіо. Она дала обтъ сурово такъ беречь

Себя?

Ромео. Дала обтъ, и производитъ этимъ

Ужасное губительство: морить

Себя суровостью такой, при красот,

Вдь это — красоты лишать потомство!

Она ужасно хороша, ужасно

Умна, умно ужасно — хороша

И стоитъ неба, составляя даже

Мое отчаянье: она дала обтъ

Не знать любви, и изъ-за этой клятвы

Вотъ я мертвецъ, настолько лишь живой,

Чтобы теб сказать, что я ужъ умеръ.

Бенволіо. Ты слушайся меня, забудь о ней, не думай!

Ромео. О! научи меня забыть, какъ думать.

Бенволіо. Открой глаза, смотри на красоту

Другихъ.

Ромео. Все это путь къ тому, чтобъ лишній разъ

Вернуться мыслью къ ней, прекраснйшей!— Т маски

Счастливыя, которыя цлуютъ

Чело красавицъ, самой чернотой

Своей насъ заставляютъ думать

О красот, подъ ними скрытой, тотъ,

Кто зрнье потерялъ, не можетъ позабыть

О драгоцннйшемъ сокровищ, о свт,

Навки для него потерянномъ. Дай мн

Увидть женщину прекраснйшую, что мн

Отъ красоты ея?— Она мн будетъ книгой,

Въ которой я прочту, кто лучше, чмъ она?

Прощай: ты научить позабывать не можешь.

Бенволіо. Нтъ, это я искусство непремнно

Произойду, во что бы то ни стало.

[Уходятъ].

СЦЕНА II.

УЛИЦА.

Входятъ Капулетъ, Парисъ и слуги.

Капулетъ. И Монтэгю подвергнутъ также точно

Взысканію, а кажется, чего бы

И стоило жить въ мир старикамъ

Такимъ, какъ мы.

Парисъ. Почетнымъ положеньемъ

Вы пользуетесь оба, и ей-Богу,

Жаль, что такъ долго вы между собою

Сойтись не можете. Но только я опять:

Что на мою отвтите вы просьбу?

Капулетъ. Дамой отвтъ все прежній мой отвтъ:

Моя дочурка не видала свта,

Предъ нею не прошло четырнадцати лтъ:

Еще хоть два должны завянуть пышныхъ лта,

Чтобы она была невстою, какъ слдъ.

Парисъ. Моложе, чмъ она, есть матери.

Капулетъ. Что скоро

Такъ сдлано, выходитъ все не споро.

Мои надежды вс поглощены землей,

Она одна желанная царица

Моей недужной старости, но, милый

Парисъ, старайтесь получить

Ея любовь, пріобртите сердце

Ея: въ моемъ согласьи только часть

Ея согласія, полюбитъ васъ она,

То въ добромъ выбор ея, совсмъ готово,

Лежитъ согласье полное мое,

Мое послднее, ршительное слово.

Сегодня у меня обычный съ давнихъ поръ

Дается праздникъ, много на него я

Назвалъ народу — близкихъ все друзей:

Когда бы пожелали вы собою

Число ихъ увеличить, вы бы были

Желаннйшимъ среди моихъ гостей.

Въ моей лачуг приготовьтесь въ эту

Увидть ночь такія по земл

Переступающія звзды,

Передъ которыми померкнетъ свтъ небесный

И чмъ бываетъ полонъ молодой,

Здоровый человкъ въ т дни, когда

Разряженный апрль ступаетъ по пятамъ

Зимы-старушки, точно тмъ, той самой

Наполнитесь вы радостью сегодня

Въ моемъ дому, средь этихъ свжихъ женскихъ

Бутончиковъ: всхъ слушайте, на всхъ

Смотрите, и изъ всхъ вы полюбите ту,

Достоинства которой будутъ выше:

Моя межъ ними будетъ тоже, если

Не для чего другого, такъ для счету.

Пойдемте-ка со мною. Ты, штукарь!

Обгай всю красавицу Верону,

Найди мн всхъ особъ, которыхъ имена

Написаны тутъ [отдаетъ списокъ] и скажи имъ всмъ,

Что домъ мой и привтъ мой къ ихъ услугамъ.

[Уходятъ Капулетъ и Парисъ].

Слуга. Найди ему, чьи имена тутъ написаны? А написано, что сапожникъ долженъ знать свой аршинъ, и портной — свое шило, рыбакъ — свои кисти, и маляръ — свои сти, а я находи, вишь, особъ, чьи имена тутъ написаны, когда я не доберуся вовкъ, какія имена писавшая особа тутъ написала. Надо обратиться къ ученому. Вотъ кстати, ей-Богу!

Входятъ Ромео и Бенволіо.

Бенволіо. Стой, милый человкъ! одно пламя поглощается другимъ пламенемъ, одно страданье ослабляется другимъ страданіемъ, закружись до дурноты, и, чтобы помочь себ, надо кружиться снова, въ другую сторону, безнадежное горе излечивается муками новаго огорченія:

Схвати себ въ глаза теперь какой-нибудь

Заразы новой, и смертельный ядъ

Заразы прежней пропадетъ безслдно.

Ромео. Я думаю, при этомъ безподобенъ

Листъ подорожника.

Бенволіо. При чемъ — при этомъ?

Ромео. При вывих ноги.

Бенволіо. Что ты, Ромео,

Сошелъ съ ума?

Ромео. Не то, чтобы сошелъ

Съ ума, но весь опутанъ хуже,

Чмъ сумасшедшій, заключенъ въ тюрьму,

Тамъ голодомъ морятъ меня, бичуютъ,

И мучатъ, и… Здорово, добрый вечеръ!

Слуга. Дай Богъ вамъ, сударь, добрый вечеръ.

Можно спросить васъ: вы умете читать?

Ромео. О, да, свою судьбу въ своихъ печаляхъ.

Слуга. Вы научились этому, быть можетъ,

Безъ книги, мн же нужно знать, прочтете ль

Вы, что бы ни пришлось.

Ромео. Да, если только

Знакомы мн языкъ и буквы.

Слуга. Баринъ

Веселый вы.— Счастливо оставаться!

Ромео. Постой, любезный, я читать умю.

[Читаетъ].

‘Синьоръ Мартино съ супругою и дочерьми, графъ Анзельмо со своими прекрасными сестрицами, вдовствующая синьора Витрувіо, синьоръ Плаченціо съ его милыми племянницами, Меркуціо съ братцемъ Валентиномъ, дядюшка Капулетъ съ тетушкою и моими кузинами, моя прелестная племянница Розалина, Ливія, синьоръ Валенціо со своимъ кузеномъ Тибальтомъ, Луціо и шалунья Елена’.

Прекрасная компанія, гд же она соберется?

Слуга. У насъ.

Ромео. Это гд же?

Слуга. Въ дом, ужинать.

Ромео. Въ чьемъ дом?

Слуга. Барина моего.

Ромео. А, въ самомъ дл, я бы долженъ былъ спросить о немъ сначала.

Слуга. Я вамъ разскажу о немъ безъ спрашиванья. Баринъ мой — великій и богатый Капулетъ, и если только вы не кто-нибудь изъ Монтэгю, прошу: раздавимъ кружечку.— Счастливо оставаться.

[Уходить].

Бенволіо. На этотъ пиръ старинный Капулетовъ

Приглашена сегодня Розалина —

Твоя красавица — и вмст съ ней

Все, чмъ блеститъ красавица Верона.

Пойдемъ туда, ты безпристрастнымъ окомъ

Сравни лицо ея съ другими, что теб

Я покажу, и ты увидишь самъ,

Что блый лебедь твой не лебедь, а ворона.

Ромео. Когда святая вра глазъ моихъ

Подобное допуститъ вроломство,

Тогда въ огни мои пусть обратятся слезы,

И эти, часто такъ тонувшіе и все

Не утопавшіе, прозрачные мои

Еретики, пускай горятъ огнемъ,

Пріуготовленнымъ лжецамъ. Чтобъ кто мои быть

Прелестнй, чмъ она!— Всевидящее солнце

Не видло съ тхъ поръ, какъ созданъ міръ,

Подобной ей.

Бенволіо. Ну! для тебя она

Была красавицей, покуда никого ты

Не видлъ съ нею рядомъ, и пока

Она въ обоихъ у тебя въ глазахъ

Была одна, но ты на этихъ

Всахъ хрустальныхъ взвсь теперь царицу

Своей души, поставивъ рядомъ съ ней

Которую-нибудь изъ двушекъ, что будутъ

Блистать сегодня на балу. Теб

Я покажу. И то, что ты считалъ

Такимъ прелестнымъ, выйдетъ лишь недурно.

Ромео. Пойду, не для того, чтобъ видть, что ты станешь

Показывать, но только для того,

Чтобы ея сіяніемъ упиться.

[Уходятъ].

СЦЕНА III.

У КАПУЛЕТОВЪ.

Входятъ лэди Капулетъ и кормилица.

Лэди Капулетъ. Кормилица, гд барышня? Пошли же

Ее ко мн.

Кормилица. Ну вотъ, какъ то, что я

Двнадцати лтъ отъ роду была

Еще невинна,— я ее звала ужъ.

Ну, козынька! Ну, птичка-непосдка!

Вотъ, прости Господи, запропастилась!

Ну, двочка! Эй, Юля!

Входитъ Юлія.

Юлія. Что такое?

Кто звалъ?

Кормилица. Мама звала.

Юлія. Мама, я здсь,

Что вамъ угодно?

Лэди Капулетъ. Вотъ въ чемъ дло. Няня,

Уйди-ка на минутку. Мы должны

Поговоритъ тутъ по секрету.— Впрочемъ,

Постой: я думаю, ты можешь слышать.

Ты понимаешь, дочь моя въ такихъ

Теперь годахъ…

Кормилица. А ужъ могу сказать,

Что я ея года пересчитаю

Изъ часу въ часъ.

Лэди Капулетъ. Четырнадцати лтъ

Ей нтъ еще.

Кормилица. Поставила бъ въ закладъ

Четырнадцать зубовъ своихъ, когда бы

Ихъ, къ моему несчастью, не осталось

Всего четыре: ей четырнадцати нтъ.

Далеко до Петра въ веригахъ?

Лэди Капулетъ. Съ небольшимъ

Недли дв.

Кормилица. Съ большимъ иль съ небольшимъ,

Но изъ всхъ дней въ году, вотъ-вотъ какъ только

Придетъ ночь на Петра въ веригахъ,

Такъ ей четырнадцать и будетъ. Съ нею

Сусанна, царство ей небесное, была

Ровесницей.— Что длать! Богъ прибралъ

Сусанну: я ея не стоила.— Такъ вотъ я

И говорю: въ ночь на Петра въ веригахъ

Четырнадцать ей стукнетъ, это врно,

Ужъ такъ-то врно: помню хорошо.

Теперь съ землетрясенія прошло

Одиннадцать лтъ, а ее, бдняжку,

Мы отняли,— вовкъ не позабуду,—

Не въ день какой другой, а въ этотъ самый,

Тогда соски натерла я полынью

Да и услася на солнышко, у стнки,

Подъ голубятней: съ бариномъ тогда

Вы были въ Манту,— ну жъ память у меня,—

Такъ это, говорю, когда она

Съ соска полыни-то лизнула

Да поняла, что горько, Боже мой,

Какъ разблажилася! накинулась на грудь!..

А голубятня трахъ: ну, я вамъ доложу,

Меня упрашивать тогда не нужно было

Подняться съ мста.

Тому одиннадцать теперь ужъ лтъ:

Она тогда могла одна стоять ужъ,

Куда стоять! расхаживала всюду:

Съ ноженки этакъ на ноженку.

И за день передъ тмъ себ расшибла лобъ:

Тогда мой мужъ — шутникъ былъ тоже, царство

Ему небесное,— взялъ на руки ее:

‘Что’, говоритъ, ‘ты падаешь все на носъ?

Вотъ погоди, какъ будешь поумне,

Такъ станешь падать на спину, такъ, Юлія?’

И вотъ, передъ Царицею Небесной,

Шалунья маленькая пріутихла

И отвчаетъ: ‘Да’.— А вишь теперь

Какъ шутка вышла кстати! Ну, ей-Богу,

Вотъ проживи хоть тысячу я лтъ,

Мн никогда не позабыть: ‘Такъ, Юлія?’

Онъ говоритъ, и дурочка моя

Остановилася и отвчаетъ:— ‘Да’.

Лэди Капулетъ. Ну, будетъ, отдохни немного.

Кормилица. Точно такъ,

Сударыня. Но только не могу

Безъ смха вспомнить, какъ это она

Притихла, вдругъ и отвчаетъ: ‘Да’.

А шишка у нея на лбу, хоть побожиться,

Была величиною въ молодое

Яйцо птушье , такъ хватилась, что бда,

И закатилася. ‘Что!’ говоритъ мой мужъ:

‘Ты падаешь все на носъ? Погоди,

Какъ будешь старше, будешь падать больше

Все на спину, такъ, Юля?’ И она

Притихла вдругъ и отвчаетъ: ‘Да’.

Юлія. Притихни, милая кормилица, и ты,

Прошу тебя! Ты слышишь?

Кормилица. Слышу, видишь,

Притихла.— Осни тебя Господь

Своею милостью! Изъ всхъ ребятъ,

Которыхъ выкормила я, ты самой

Была хорошенькой, и только бы до свадьбы

Твоей привелъ дожить меня Господь,

Такъ больше ничего мн и не надо.

Лэди Капулетъ. Свадьбы,—

Вотъ мн о свадьб- и хочется теперь

Поговорить.— Скажите мн, моя

Любезнйшая дочь, какъ вы насчетъ

Замужества?

Юлія. Это честь, какая до сихъ поръ

Мн и во сн не снилась.

Кормилица. Вишь ты:— честь!

Когда бъ я не была единственной твоею

Кормилицей, сказала бы, что мудрость

Ты съ молокомъ всосала.

Лэди Капулетъ. Такъ теперь

Настало время думать о замужств.

Тебя моложе здсь, у насъ, въ Верон,

Есть женщины большого свта,

Ужъ матери семейства: сколько помню,

Сама я матерью была гораздо

Моложе, чмъ теперь ты — двушка. Такъ вотъ

Безъ дальнихъ словъ: блестящій графъ Парисъ

Свое вамъ предлагаетъ сердце.

Кормилица. У! государушка, вотъ господинъ,

Такъ господинъ! такого цлый міръ —

Да что тутъ міръ,— ну, кукла восковая!

Лэди Капулетъ. Такихъ цвтовъ не производитъ лто

Вероны.

Кормилицей Никогда! Вотъ онъ цвтокъ,

Такъ ужъ цвтокъ!

Лэди Капулетъ. Что скажешь?— Полюбить

Могла бы ты Париса?— Въ эту ночь

Ты на балу у насъ его увидишь:

Читай по книг ты Парисова лица

И отыщи ту прелесть, что на немъ

Написана рукою красоты.

Вглядись во вс его отдльныя черты,

И ты увидишь, полноту какую

Вливаетъ каждая изъ нихъ одну въ другую:

И если въ книг той что нсколько темно,

То на поляхъ очей его разъяснено.

Безцнный томъ любви, но въ немъ неполно что-то,

Онъ весь пока въ листахъ, онъ весь безъ переплета.

Моря — жилища рыбъ. Какъ мило, посмотри,

Все то, что хорошо снаружи и внутри:

И книга боле достойна та почета,

Что золотыя сказки и слова

Подъ вншнею скрываетъ позолотой.

Такъ увеличишь ты блескъ графа, полюбя

Его,— безъ убыли, конечно, для себя.

Кормилица. Безъ убыли!— Нтъ, больше: отъ мужчины

Идетъ на прибыль женщина.

Лэди Капулетъ. Скажите

Короче: графъ Парисъ пріятенъ ли для васъ?

Юлія. Я прежде посмотрю, что сердцу скажетъ глазъ.

Но дальше вами мн назначенной преграды

Свои пытливые не допущу я взгляды.

Входитъ слуга.

Слуга. Сударыня, гости съхались, ужинъ подали, васъ вс ищутъ, барышню спрашиваютъ, мамку въ столовой ругаютъ, кутерьма такая, что ужасти. Я пойду-съ, подавать надо, ради Бога, поскоре пожалуйте.

Лэди Капулетъ. Джульета, графъ безъ насъ трудитъ напрасно очи.

Кормилица. Ступай, къ счастливымъ днямъ искать счастливой ночи!

СЦЕНА IV.

УЛИЦА.

Входятъ Ромео, Меркуціо, Бенволіо, съ ними нсколько мужчинъ въ маскахъ, слуги съ факелами и проч.

Ромео. Такъ будетъ эта говориться рчь

Намъ въ оправданіе, иль такъ — безъ объясненій?

Бенволіо. Прошла пора для всякихъ многословій.

У насъ не будетъ въ трупп Купидона

Съ повязкою изъ шарфа на глазахъ

И съ расписнымъ татарскимъ длиннымъ лукомъ

Изъ дранки, чтобъ пугать двицъ, подобно

Гороховому пугалу, не будетъ

И заученнаго пролога, очень скверно

Произнесеннаго, при вход, за суфлеромъ:

Пускай насъ мрятъ, какъ кому угодно,

Мы имъ по собственной отмримъ мр,—

А тамъ и были таковы.

Ромео. Мн факелъ!

Я не гожусь для прыганья, я — мрачный,

Хочу свтить.

Меркуціо. Но, дорогой Ромео,

Намъ хочется, чтобъ ты плясалъ.

Ромео. Нтъ, право,

Не до того: вамъ прыгать хорошо,

У васъ и духъ и башмаки — для танцевъ,

А у меня душа — свинецъ, меня

Гнететъ къ земл, я не могу ходить.

Меркуціо. Вдь ты теперь въ общеньи съ Купидономъ:

Взялъ крылья у него взаймы и воспарилъ

Превыше нашихъ всхъ обыкновенныхъ

Прыжковъ.

Ромео. Я слишкомъ тяжко прободенъ стрлою

Его, чтобъ съ ней парить на легкоперыхъ крыльяхъ,

И все равно, куда бъ я ни забрался,

Я изъ своей тоски не выберусь, я вязну

Подъ тяжкимъ бременемъ любви.

Меркуціо. А въ ней завязнуть —

Такъ значило бъ собой обременить любовь:

Для нжной вещи грузъ несоразмрный.

Ромео. Любовь-то нжная вещь?— Это неучъ,

Невжа и буянъ, и колетъ, какъ терновникъ.

Меркуціо. Когда любовь невжлива съ тобой,

Будь съ ней невжей: за ея щипки

Щипли ее, и ты ее осилишь.

Сюда покрышку — на мое лицо: [надваетъ маску]

Личину на личину!— И теперь

Мн дла нтъ, чей любопытный глазъ

Начнетъ расцнивать уродства? за меня

Краснть обязанъ этотъ вислобровый.

Бенволіо. Однакоже стучитесь, и смотрите:

Какъ только въ залу, тотчасъ ноги въ дло.

Ромео. Мн факелъ, баловни съ безпечнымъ сердцемъ пусть

Тростникъ безчувственный пятами раздражаютъ,

Я ддовской держуся поговорки —

Я посвчу и посмотрю. Игра

Ни разу не была такъ хороша, а я ужъ

Готовъ.

Меркуціо. Готовъ, кто пересталъ ужъ дрыгать

Ногами,— объясняетъ нашъ констабль,

И такъ какъ ты еще не совершенно

Готовъ, то мы попробуемъ тебя

Извлечь изъ петли этой, съ позволенья

Сказать, любви, которая теб

Совсмъ свернула голову. Идемте жъ,—

Мы свтимъ солнцу.

Ромео. Ты хотлъ сказать

Совсмъ другое что-то.

Меркуціо. Вамъ не ясно,

Что, мшкая, мы жжемъ огонь напрасно?

Цните не слова,— намреніе: въ немъ

Лежитъ нашъ здравый смыслъ, въ немъ сердцемъ мы живемъ.

Ромео. На этотъ балъ идемъ мы съ очень добрымъ

Намреньемъ, а смыслу въ этомъ нтъ.

Меркуціо. Позвольте, почему же?

Ромео. Снился мн

Сегодня сонъ.

Меркуціо. Мн также точно.

Ромео. Что же?

Меркуціо. Что видящіе сны…

Ромео. Въ своихъ постеляхъ лежа,

Съ закрытыми глазами, видятъ больше,

Чмъ вс неспящіе.

Меркуціо. Ну, такъ, я вижу,

Что у тебя была царица Мабъ.

Она у фей-волшебницъ повитуха

И разъзжаетъ, вся въ агатъ на перстн

У альдермана, по носамъ людей,

Когда т спятъ,— на запряженной цугомъ

Шестерк атомовъ, колеса у нея

Изъ длинныхъ лапокъ паучка, кожухъ

Изъ тонкихъ крылицъ травяной кобылки,

Постромки — изъ серебряныхъ лучей

Луны, а вожжи — изъ тончайшей паутинки,

Бичъ — волоконце пуха съ рукояткой

Изъ косточки сверчка, ея возница,

Одтый въ сромъ, маленькій комарикъ,

На половину меньше червячка,

Что матери иголкой вынимаютъ

Изъ пальчиковъ у двочекъ лнивыхъ,

Ея сидніе — пустой оршекъ,

Ей выдланный блкой-столяромъ

Иль старою златницей, съ стародавнихъ

Временъ каретниками фей. Въ такомъ

Снаряд скачетъ ночи напролетъ

Мабъ чрезъ мозги влюбленныхъ, и тогда

Имъ грезятся любовныя проказы,

V царедворцевъ скачетъ по колнямъ —

И снятся тмъ придворныя уловки,

Но пальцамъ адвокатовъ, и сейчасъ

Имъ грезятся получки, по губамъ

Красавицъ, и тогда имъ снятся поцлуи.

Въ досад, часто Мабъ ихъ губы заражаетъ

Нарывами за то, что ихъ дыханье

Испорчено душистыми сластями.

Мабъ по носу проскачетъ иногда

V важнаго сановника, и тотчасъ

Тотъ слышитъ носомъ запахъ просьбъ, искательствъ,

А иногда она пастору носъ

Хвостомъ свиньи щекочетъ десятинной,

Когда тотъ спитъ, и видитъ онъ во сн,

Что новые даютъ ему приходы,

Порою забирается она

Къ солдату на затылокъ, и во сн

Тотъ ржетъ вражьи горла, видитъ онъ

Проломы, приступы, испанскіе клинки,

И кубки, бочекъ въ пять величиною,

Вдругъ подъ ухомъ онъ слышитъ барабанъ,

И просыпается въ испуг, и съ испуга

Творитъ съ проклятіемъ молитву, либо дв,

И засыпаетъ снова. Та же Мабъ

У лошадей сплетаютъ ночью гривы,

И въ голов неряхъ печетъ т узелки,

Что какъ распутаешь, такъ наживешь бду,

Двицамъ давитъ грудь не домовой — она,

Когда т навзничь спятъ, и, пріучая

Ихъ къ разнымъ тяжестямъ, готовитъ намъ

Хорошихъ женщинъ, добраго закала,

Она же, все она…

Ромео. Стой, стой, Меркуціо, стой!

Ты мелешь Богъ всть что.

Меркуціо. &nbsp, Я говорю о снахъ,

О чадахъ мозга празднаго, рожденныхъ

Ни изъ чего, какъ изъ пустой игры

Воображенья, что неуловима,

Какъ воздухъ, и непостояннй втра,

Что льнулъ вотъ къ сверу на ледяную грудь,

И, разсерженный, вдругъ летитъ оттуда

На югъ, прельщенъ его медвяною росою.

Бенволіо. Тотъ втеръ, о которомъ вы теперь

Толкуете намъ, выдуваетъ разумъ:

Тамъ ужин конченъ ужъ. Придемъ, и будетъ поздно.

Ромео. Боюсь, что будетъ все же слишкомъ рано.

Душа полна предчувствіемъ чего-то

Ужаснаго, сокрытаго въ звздахъ,

Но что получитъ горькое начало

Съ веселій этой ночи, и закончитъ

Пустую жизнь, въ моей замкнутую груди,

Какимъ-нибудь позоромъ ранней смерти.

Но Тотъ, Кто держитъ руль моей ладьи, направитъ

И парусъ мой!— Идемъ, веселые друзья!

Бенволіо. Бей въ барабанъ!

СЦЕНА V.

ЗАЛЪ ВЪ ДОМЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Музыканты на мстахъ. Входятъ слуги.

1-й слуга. А гд же Потпанъ? Онъ что жъ не убираетъ? Ему чтобъ тарелку вытереть! ему чтобы стулъ передвинуть!

2-й слуга. Когда весь порядокъ въ дом лежитъ на рукахъ у одного или у двухъ человкъ, да и у этихъ-то руки не вымыты, тогда ужь дло выходитъ совсмъ непорядочное.

1-й слуга. Убирай табуреты, буфетъ отодвиньте, за серебромъ-то присматривайте!— А ты, пріятель, припрячь-ка для меня кусокъ марципанчику, да если любишь, скажи швейцару, чтобъ пропустилъ Сусанну да Нелли. Антонъ! Потпанъ!

2-й слуга. Здсь, братъ, въ наличности.

1-й слуга. Васъ тамъ ждутъ и зовутъ, и ищутъ, и спрашиваютъ, въ большой зал.

2-й слуга. Въ двухъ мстахъ въ одно время не будешь.— Ну-ка, братцы, дружне! Кто отстанетъ, тому все останется.

[Они расходятся!.

Входятъ Капулетъ и проч. съ гостями и ласками.

Капулетъ. Прошу покорно, господа! Теперь

Т дамы, у которыхъ нтъ мозолекъ

На пальчикахъ, вамъ зададутъ работу:—

Ага, сударыни! которая изъ васъ

Теперь откажется отъ танцевъ? Только

Которая зачванится, сейчасъ

Я присягну, что у нея мозольки.

Что скажете: задлъ васъ за живое?

Здорово, господа! Да-съ, были времена,

И мы бывали въ маскахъ, и умли

Хорошенькимъ сосдкамъ на ушко

Нашептывать разсказы, имъ по вкусу.

Прошло то времечко, прошло, прошло.

Добро пожаловать!— Эй, музыканты!

Раздвиньтесь, господа! Побольше мста!

Ну, барышни, пожалуйте, впередъ!

[Играетъ музыка. Танцы].

Вы, ротози, свчекъ принесите!

Столы вс прочь, да затушить каминъ.

И такъ ужъ слишкомъ жарко. Что, пріятель:

Мы и не ждали, а выходитъ вотъ какъ!

Садись, садись, родной мой Капулетъ,

Для насъ съ тобой дни танцевъ миновали:

А сколько лтъ назадъ послдній разъ

Съ тобой мы были въ маск?

2-й Капулетъ. Чортъ возьми,

Лтъ тридцать.

1-й Капулетъ. Ишь, махнулъ! Не столько, нтъ, не столько:

На свадьб у Лученціо: съ тхъ поръ —

Приди Пятидесятница такъ скоро,

Какъ ей удобне,— прошло какихъ-нибудь

Лтъ двадцать пять: — мы были оба въ маскахъ.

2-й Капулетъ. Нтъ, больше, больше. Сыну-то его

Ужъ больше: ужъ ему лтъ тридцать.

1-й Капулетъ. Говорите!

Былъ подъ опекою назадъ два года.

Ромео. Кто та двица, что обогащаетъ руку

Вотъ этого, смотрите, кавалера?

Слуга. Не знаю, господинъ.

Ромео. О, у нея должны ночного неба очи

Учиться, какъ сіять. Она на лик ночи

Горитъ, какъ дорогой въ ушахъ горитъ алмазъ

У эіопки. Красота для глазъ

Невроятная и слишкомъ неземная.

Вс эти барышни съ ней рядомъ — галокъ стая

Съ голубкой блоснжной. Какъ смычокъ

Замолкнетъ, буду ждать, гд сядетъ голубокъ,

И руку освящу свою прикосновеньемъ

Къ ея рук.— Любило ль, сердце, ты

До сей поры?— О, нтъ, клянитесь, очи, зрньемъ:

Я истинной досель не видлъ красоты.

Тибальтъ. А это Монтэгю, по голосу.— Дружокъ,

Сходи и принеси мн шпагу.— Эта сволочь

Иметъ дерзость приходить сюда,

Прикрывшись шутовской личиной,

Чтобъ зубоскалить тутъ и издваться

Надъ нашимъ праздникомъ? Клянусь всмъ родомъ

Моимъ и честью всей моей родни,

Въ гробъ уложить его за грхъ я не считаю.

1-й Капулетъ. Что, что, племянничекъ, съ тобою? Изъ чего ты

Тутъ кипятишься?

Тибальтъ. Это Монтэгю,

Нашъ врагъ, мерзавецъ, онъ пришелъ сюда

Намъ на смхъ, дядя, чтобы издваться

Надъ нашимъ праздникомъ.

1-й Капулетъ. Что это, молодой

Ромео?

Тибальтъ. Да, подлецъ Ромео.

1-й Капулетъ. Тише,

Любезный родственничекъ, ты потише.

Не безпокой его!— Себя ведетъ онъ,

Какъ истый дворянинъ, сказать по правд.

Въ Верон это самый благонравный

И милый юноша: Верона имъ гордится.

Ни за какія блага въ мір я

Не дамъ въ дому моемъ нанесть ему обиду.

Такъ ты уймися, на него совсмъ

Не обращай вниманья, такъ хочу я,

И ежели желанія мои

Ты уважаешь, такъ гляди немножко

Повеселе, брови-то не хмурь,

Все это не идетъ для праздника.

Тибальтъ. Идетъ,

Когда въ гостяхъ такая сволочь. Я

Не вынесу.

1-й Капулетъ. Я говорю теб,

Что вынесешь, да что ты, господинъ

Мальчишка!— Вынесешь, я говорю,— смотри,—

Я здсь хозяинъ, или ты? Смотри!

Не вынесетъ!— Вотъ… Господи прости!

Ты будешь тутъ безчинствовать? Ты будешь

Кабакъ тутъ длать?— Отъ тебя, пожалуй,

Это станетъ.

Тибальтъ. Дядя, это жъ срамъ!

1-й Капулетъ. Поди!

Задорный мальчикъ.— Что же, въ самомъ дл?

Вс эти штуки дешево теб

Не обойдутся,— ты увидишь. Какъ же!

Теб со мною хочется давно

Помриться!— Посмотримъ.— Выбралъ время!—

Вотъ, такъ и надо, милочки.— Птухъ

Пустоголовый, вотъ что:— ты уймися,

Не то…— Свчей сюда! еще свчей!—

И какъ не стыдно!— я тебя уйму:

Вишь!— Безподобно, милые! Живй!

Тибальтъ. Сошлись невольный гнвъ съ терпньемъ поневол,

И тло все дрожитъ отъ ихъ враждебной встрчи.

Уйду, на этотъ разъ меня вы побороли,

Я заведу потомъ другія съ вами рчи. [Уходитъ].

Ромео. Коль нечестивйшей я оскорбилъ рукою

Святыню Божію,— мои уста,

Два робкихъ богомольца, предъ тобою:

Прикосновенье каждаго перста

Пусть смоетъ поцлуй — святой, благочестивый!

Юлія. Вы, добрый пилигримъ, къ рукамъ несправедливы:

Есть руки у святыхъ, касаются и ихъ

Персты паломниковъ, и что жъ: рука съ рукою,

Рукопожатіе — святой привтъ святыхъ.

Вы очень набожны, я вижу, странникъ Божій?

Ромео. А у святыхъ нтъ губъ? у богомольцевъ — тоже?

Юлія. Есть, странникъ, для молитвъ.

Ромео. О, исцли отъ мукъ,

Святая: дай губамъ исполнить дло рукъ!

Иначе я погибъ, отчаяньемъ палимый.

Юлія. Святые остаются недвижимы,

Давая то, о чемъ ихъ молятъ пилигримы.

Ромео. Тогда не двигайся, покуда не сняты

Плоды молитвъ моихъ!— Освободила ты

Мои уста отъ всхъ грховъ.

Юлія. И ихъ верши

Всей тяжестью своей мн губы тяготятъ.

Ромео. О, сладостный упрекъ! Отдай мн ихъ назадъ!

Я ихъ снимаю!—

Юлія. Вы цлуетесь по книг.

Кормилица. Сударушка, мама желаетъ съ вами

Поговорить.

Ромео. А кто ея мама?

Кормилица. Ахъ, мой отецъ! вотъ на! ея мама

Хозяйка дома, славная хозяйка,

И умная и добрая. Я дочку

Ея кормила, ту, съ которой ты

Тутъ толковалъ, и я теб скажу,

Что кто ее подцпитъ, у того

Зазвякаетъ!

Ромео. Она — дочь Капулетовъ?

Вотъ дорогая новость! Жизнь мою

Теперь своимъ врагамъ я въ руки отдаю.

Бенволіо. Идемъ домой скоре: конченъ балъ!

Ромео. Быть можетъ: тмъ страшнй моя тревога.

1-й Капулетъ. Что жъ это, господа? Постойте же немного!

Тамъ столъ еще накрытъ, кой съ чмъ,— чмъ Богъ послалъ.—

Нельзя? Ну, очень жаль, что будешь длать!— Очень

Вамъ благодаренъ, очень, господа,

Благодарю, спокойной ночи.— Свту

Побольше! Факеловъ!— Ну что жъ?— И мы пойдемъ

Въ постель.— Что, братъ! я чай уже поздненько!

Пора и на покой?

[Уходятъ вс, кром Юліи и кормилицы].

Юлія. Кормилица, поди

Сюда. Кто этотъ господинъ?

Кормилица. Вонъ этотъ?

Да стараго Тиберіо наслдникъ.

Юлія. Нтъ, что теперь, смотри, выходитъ въ двери?

Кормилица. Ахъ, дай Богъ память! это, надо быть,

Петручіо молодой.

Юлія. Да нтъ, тотъ, что идетъ

За нимъ,— что все стоялъ, совсмъ не танцовалъ.

Кормилица. Не знаю, право.

Юлія. Такъ поди узнай.

Коль только онъ женатъ, чего избави Боже,

То брачнымъ ложемъ мн могилы будетъ ложе.

Кормилица. Тотъ господинъ-съ Ромео Монтэгю —

Сынъ вашего заклятаго врага.

Юлія. Всего одну я ненависть питала,

На ней теперь взошла любовь моя!

Тебя я слишкомъ рано увидала,

Кто ты такой — узнала поздно я!

Чудовищно любви моей рожденье:

Люблю того, къ кому такъ много лтъ

Одной вражды я знала озлобленье.

Кормилица. Что, что такое ты тутъ говоришь?

Юлія. Куплетъ,

Мн кавалеръ одинъ сегодня говорилъ

Его за танцами.

[За кулисами зовутъ Юлію].

Кормилица. Сейчасъ! Идемъ, мой свтъ.

Все пусто, никого чужихъ ужъ въ дом нтъ.

АКТЪ II.

СЦЕНА I.

ДОРОГА ВОЗЛ САДА КАПУЛЕТОВЪ.

Входитъ Ромео.

Ромео. Что дальше мн итти, коль сердце здсь мое?

Вернися, бренный прахъ, ищи свою ты душу!

[Взбирается на стну и за ней исчезаетъ].

Входятъ Бенволіо и Меркуціо.

Бенволіо. Ромео! другъ Ромео!

Меркуціо. Онъ уменъ,

И жизнью отвчаю, это онъ

Далъ тягу и лежитъ давно уже въ постели.

Бенволіо. Онъ пробирался тутъ и перелзъ

Чрезъ эту стну въ садъ. Зови его, Меркуціо.

Меркуціо. Что звать, я буду заклинать:— Ромео!

Потшникъ! сумасшедшій! страсть! влюбленный!

Явися намъ во образ ты вздоха:

Сказки стишокъ, и больше ничего

Не надо, пропищи: Увы!— совокупи

Любовь и кровь, скажи порядочное слово

Моей кум — Венер, или только

Хоть дай одно названье посмшне

Ея подслповатому сынишк.

Не слышитъ ничего, не гукнетъ, не аукнетъ:

Мартышка умерла, я долженъ продолжать

Свои заклятья.— Заклинаю

Тебя пресвтлыми очами Розалины,

Ея челомъ высокимъ и ея

Пурпуровыми губками, легчайшей

Ея пятой, прелестною стопой,

Тугими икрами и всмъ, что дальше,—

Явись въ своемъ ты вид передъ нами!

Бенволіо. Вдь если онъ услышитъ, на тебя онъ

Разсердится.

Меркуціо. Чего жъ ему сердиться?

Вотъ могъ бы онъ сердиться, если бъ вызвалъ

Я духа въ самыхъ ндрахъ у его

Возлюбленной,— сомнительнаго свойства,

И тамъ его оставилъ — расправляйся,

Какъ знаешь: это было бъ точно

Немножко жестко, но мое воззванье

Открыто, благородно, и во имя

Его красавицы я заклинаю

Его, чтобъ самъ предсталъ онъ предо мною.

Бенволіо. Онъ это забрался подъ тнь древесъ,

Чтобъ быть въ общеньи съ плачущею ночью.

Любовь слпа, ей не мшаетъ мракъ.

Меркуціо. Слпой любви въ цль не попасть никакъ.

Онъ подъ кизильникомъ теперь услся

И думаетъ, какъ было бъ славно, если бъ

Его красавица была тмъ самымъ,

Чмъ барышни, смяся втихомолку,

Зовутъ кизиль. Ромео, доброй ночи!

Я какъ бы въ спальню, на свою подстилку:

На травк на муравк спится плохо.

Идешь?

Бенволіо. Пожалуй, что его искать,

Когда онъ съ нами не играетъ въ прятки?

[Уходитъ].

СЦЕНА II.

САДЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Входитъ Ромео.

Ромео. Тотъ шутитъ ранами, кто въ жизни ранъ не вдалъ!

[Юлія показывается вверху, у окна].

Но тише!— Что за свтъ выходитъ изъ того

Окна? Вотъ гд восходъ:— Джульета — солнце!

Взойди, взойди, прекрасное свтило,

И уничтожь завистницу-луну,

Что вся больна и вся блдна съ досады,

Что ты, ея служительница, лучше,

Гораздо лучше, чмъ сама она.

Оставь ее: она завистлива, двичій

Ея покровъ весь — немощность и блдность,

И только глупыхъ онъ прельщаетъ: брось его!

Моя царица! о, моя любовь!

О, если бы она объ этомъ знала!—

Что говоритъ она?— Нтъ, ничего:

Но что жъ изъ этого? Ея глаза

Заводятъ рчь, и я имъ дамъ отвтъ.

Я слишкомъ смлъ, рчь эта не ко мн:

Дв звздочки, свтлйшія на неб,

Хотятъ уйти куда-то и ея

Упрашиваютъ глазки — вмсто нихъ

Въ ихъ сферахъ посверкать, пока он вернутся.

А что, когда бъ глаза ея попали

Туда, а т, взаправду, къ ней въ головку?

Предъ блескомъ щекъ ея совсмъ померкли бъ звзды,

Какъ меркнетъ лампа передъ свтомъ дня:

А отъ очей ея, на неб, разлился бы

Такой въ воздушныхъ высяхъ свтъ, что птицы

Запли бы, подумавъ, что не ночь,

Какъ на руку она склонила щечку! Если бъ

Я былъ перчаткой на ея рук,

Чтобъ могъ ея щеки касаться!

Юлія. Охъ!

Ромео. Сказала,

Сказала что-то: говори опять,

О свтлый ангелъ! Потому что ты

Такъ лучезарна въ этой тьм ночной,

Надъ головой моею, какъ крылатый

Посланникъ неба въ ослпленныхъ блымъ

Мерцаньемъ, пораженныхъ видомъ

Его, очахъ людей, что отступаютъ

И заслоняются, чтобъ на него взглянуть,

Когда выходитъ онъ изъ-за лниво

Плывущихъ облаковъ, и ретъ выше нихъ,

На лон воздуховъ…

Юлія. Ромео, о Ромео!

Какъ жаль, что ты Ромео!— Отрекись

Отъ своего отца и брось свое ты имя:

А ежели не хочешь, дай мн клятву

Любви, и больше я не Капулетъ.

Ромео. Подать ли голосъ, или слушать дальше?

Юлія. Вдь только имя мн твое враждебно:

Ты — просто ты, совсмъ не Монтэгю.

Что это: Монтэгю? вдь это не рука,

И не нога, не локоть, не лицо,

И вообще не что-нибудь такое,

Что составляетъ человка. Будь

Другимъ ты именемъ! Что имя? Если бъ то,

Что называютъ розой, называли

Иначе, пахло бы оно все такъ же сладко,

Такъ и Ромео, если бъ назывался

Онъ не Ромео, за собой удержитъ

Высокія свои вс превосходства,

Безъ этого названія.— Ромео,

Брось это имя, и за это имя,

Которое не составляетъ части

Тебя, возьми меня, всю!

Ромео. Я тебя беру

На слов. Только мн сказки, что любишь,

И это будетъ новымъ мн крещеньемъ,

И съ этихъ поръ я больше не Ромео.

Юлія. Что ты за человкъ, что самъ закрылся тьмою,

И на мои напалъ случайно тайны?

Ромео. Какъ мн назвать себя, я самъ теперь не знаю:

Мое мн имя, милая святая,

Противно, потому — оно теб враждебно,

Будь гд во мн оно написано, его бы

Я вырвалъ изъ себя.

Юлія. Мой слухъ

Еще не выпилъ сотни словъ, тобою

Произнесенныхъ, но мн голосъ твой

Знакомъ уже: Ромео? Монтэгю?

Ромео. Ни то, ни это, ежели теб

Они не нравятся.

Юлія. Какъ ты сюда попалъ,

Скажи мн, и зачмъ? у сада стны

Высокія, на нихъ взобраться трудно,

А мсто — смерть, когда подумать, кто ты,

И если кто изъ нашихъ здсь найдетъ

Тебя.

Ромео. На легкихъ крыльяхъ

Любви перепорхнулъ я черезъ эти стны,

Оград каменной не удержать любви,

Любовь все сметъ, было бы возможно:

Вотъ почему твои мн не помха.

Юлія. Когда тебя они увидятъ здсь,

Они убьютъ тебя.

Ромео. Увы! въ твоихъ глазахъ

Опасности лежитъ гораздо больше,

Чмъ въ двадцати мечахъ ихъ. Ты взгляни

Привтливо, и вотъ я весь въ брон

Отъ ихъ вражды.

Юлія. Ни за какія блага

Я не хотла бъ, чтобъ тебя они

Увидли.

Ромео. Я скрытъ покровомъ ночи

Отъ ихъ мечей, но если ты меня

Не любишь, пусть меня находятъ здсь:

Мн лучше, чтобы жизнь покончена была

Ихъ злобою, чмъ видть смерть свою

Отложенной, но безъ твоей любви.

Юлія. Кто указалъ теб сюда дорогу?

Ромео. Любовь, она меня толкнула попытаться,

Она дала совтъ, я ей ссудилъ глаза.

Я съ моремъ незнакомъ, но если бъ ты была,

На отдаленнйшемъ изъ береговъ пустынныхъ

Какіе омываетъ только море,

То я пустился бъ за такой добычей.

Юлія. Мое лицо ночной покрыто тьмою,

Иначе бъ ты увидлъ, какъ горятъ

Стыдомъ двичьимъ у меня ланиты

За все, что ты подслушалъ въ эту ночь.

Я очень бы желала соблюсти

Вс формы, очень, очень бы желала

Отречься отъ, всего, что я сказала, но —

Прощай чины! Меня ты любишь? Знаю,

Ты скажешь да, и я сейчасъ поврю.

Но если бъ ты поклялся, можешь клятв

Ты измнить: Зевсъ, говорятъ, смется

Надъ нарушеніемъ любовныхъ клятвъ.

Ромео, милый! ежели ты любишь,

Скажи мн безъ обмана: можетъ быть,

Ты думаешь, что я ужъ слишкомъ скоро

Побждена, тогда изволь, пожалуй,

Я буду хмуриться, я буду злою, буду

Все нтъ да нтъ, чтобы тебя заставить

Скоре свататься, иначе — ни за что

На свт!— Я теб скажу всю правду:

Прелестный Монтэгю, я слишкомъ влюблена,

И оттого ты можешь находить,

Что я легко веду себя, но врь мн,

Прекрасный юноша, я докажу

Гораздо больше врности, чмъ т,

Которыя искусне меня

Умютъ скромничать, мн, я должна признаться,

Скромне слдовало бъ быть, но что же.

Коль ты подслушалъ прежде, чмъ успла

Я остеречься, жалобы и вздохи

Моей любви?— Такъ ты меня прости

И слабости моей не объясняй

Сердечной легкостью: теб мою любовь

Лишь ночи темнота открыла.

Ромео. О, клянуся

Благословенной той луной, что серебромъ

Осыпала вершины этихъ всхъ

Деревьевъ…

Юлія. Не клянись луной, непостоянной

Луной, что каждый мсяцъ, въ круговомъ

Своемъ движеніи, мняется,— не надо,

Чтобы твоя любовь не сдлалась такой же

Измнчивой.

Ромео. Чмъ клясться?

Юлія. Не клянись

Совсмъ!— своимъ прелестнымъ существомъ

Клянись, коль хочешь, это божество

Моей кумирни. Я тогда поврю.

Ромео. Когда любовь моя…

Юлія. Не надо, не клянись?

Хотя въ теб моя вся радость, но

Сегодняшнему нашему сближенью

Я все еще не радуюсь: оно

Такъ непредвиднно, стремительно, внезапно,

Совсмъ какъ молнія, что не успешь

Сказать: сверкаетъ, какъ ея и нтъ ужъ.

Мой милый, доброй ночи! Эта почка

Любви, при лтнемъ солнышк, прелестнымъ

Ужъ будетъ, можетъ быть, цвткомъ, когда

Мы снова встртимся.— Прощай! Прощай!

Пусть въ сердце снизойдутъ къ теб покой и миръ,

Такіе жъ, какъ во мн.

Ромео. О, неужели ты

Меня такъ и отпустишь?

Юлія. Что жъ могу я

Сегодня сдлать для тебя?

Ромео. Въ обмнъ

На вс мои обты дай обтъ

Своей любви.

Юлія. Его теб дала

Я прежде, чмъ о немъ ты попросилъ, теперь

Мн жаль, что я его дала уже.

Ромео. Что жъ, хочешь

Его отнять?— Зачмъ?

Юліи. Да для того,

Чтобъ щедрой быть, и дать его опять.

Но я ищу того, что я имю:

Моей щедрот нтъ конца, какъ морю,

И такъ же глубока моя любовь: чмъ больше

Теб даю, тмъ больше остается

Во мн самой: он безмрны об.

[За сценой слышенъ голосъ кормилицы].

Я слышу чей-то голосъ: милый, милый,

Прощай!— Кормилица, сію минуту.—

Прелестный Монтэгю, будь вренъ!— Погоди

Немножко, я сейчасъ приду сюда еще.

[Уходить].

Ромео. Благословенная, божественная ночь!

Боюся одного: теперь ночное время,—

Не сонъ ли это все, сонъ слишкомъ сладко-льстивый,

Чтобъ быть дйствительностію.

Юлія показывается снова.

Юлія. Три слова,

Ромео дорогой, а тамъ и доброй ночи:

Когда любви твоей намренія чисты,

И цль твоя женитьба, поутру

Пришли словечко мн — къ теб за нимъ придутъ,

Когда и гд свершить обрядъ ты хочешь.

И всю я жизнь сложу къ твоимъ ногамъ,

И за тобой пойду на край вселенной.

Кормилица [за сценой]. Сударушка!

Юлія. Иду, сейчасъ.— Но если

Недоброе задумалъ ты, молю…

Кормилица [за сценой]. Сударушка!

Юлія. Иду, сію минуту!—

Брось это все и предоставь меня

Моей печали.— Завтра я пришлю.

Ромео. Пускай душа моя…

Юлія. Сто разъ покойной ночи!

[Уходитъ].

Ромео. Когда покой уносишь ты съ собой!—

Любовь къ любви спшитъ, какъ школьники изъ школы,

Но отъ любви любовь, какъ школьникъ — невеселый —

Идетъ учиться.

Юлія показывается снова.

Юлія. Ст! Ромео, ст!

О, если бъ мн сокольничаго голосъ,

Чтобъ приманить тебя, соколикъ!— Но неволя

Сипитъ и громко говоритъ не можетъ,

Не то, расшевелила бъ я пещеру,

Гд дремлетъ эхо, и воздушный голосъ

Его сипле сдлался бъ, чмъ мой

Отъ повтореній имени Ромео.

Ромео. Моя ли жизнь меня по имени зоветъ?

Какъ серебристо-сладки голоса

Влюбленныхъ ночью: точно вдалек

Чуть слышимая музыка!

Юлія. Ромео!

Ромео. Моя…

Кормилица [за сценой]. Сударыня!

Юлія. Въ которомъ же часу

Пришлю къ теб я завтра?

Ромео. Къ девяти

Часамъ.

Юлія. Не пропущу. Вдь это цлый вкъ.

Забыла, для чего звала тебя назадъ.

Ромео. Я буду здсь стоять, пока ты вспомнишь.

Юлія. Пока ты будешь здсь, я не припомню, помня

Лишь то, какъ мн пріятно быть съ тобою.

Ромео. А я все буду здсь, чтобы теб мшать

Припомнить, позабывъ, что я теперь не дома.

Юлія. Совсмъ ужъ утро. Надо уходить:

Хотя тебя пустила бъ я не дальше,

Чмъ двочка, на шелковомъ шнурочк,

Съ своей руки спускаетъ птичку, точно

Какого узника несчастнаго въ оковахъ:

Немножко дастъ попрыгать, да сейчасъ же

Назадъ, въ любви своей, мучительно боясь,

Чтобъ не привыкла та къ своей свобод.

Ромео. О, я бъ желалъ твоей быть птичкой.

Юлія. Милый,

Я тоже, но тебя я ласками своими

Замучила бы до смерти.— Прощай!

Такъ сладостно-горька разлука, что нтъ мочи

Разстаться! до утра твердила бъ: доброй ночи.

[Уходитъ].

Ромео. Да снизойдетъ сонъ на твои рсницы

И на сердце покой! Покоемъ быть и сномъ

Желалъ бы я, чтобы съ тобой вдвоемъ

Остаться здсь до радостной денницы!

Пойду открою все духовному отцу

И съ помощью его улажу все къ внцу.

[Уходитъ].

СЦЕНА III.

КЕЛЬЯ ОТЦА ЛАВРЕНТІЯ.

Входитъ отецъ Лаврентій съ корзинкою.

Лаврентій. Сроокая зорька улыбкою гонитъ ужъ хмурую ночь.

Пестря облака на восток полосками свта,

И пгая мгла утекаетъ, шатаясь, какъ пьяница,

Прочь съ дневного пути передъ огненной колесницей Титановой:

Прежде чмъ солнышко, очи открывши горящія,

Дню придастъ жизни и свжую росу ночную повысушитъ,

Надо наполнить мн мой коробокъ этотъ ивовый

Зеліемъ всякимъ и цвтомъ безцнно-цлительнымъ.

Мать всей природы земля, но она же ея и могила,

Гробъ погребальный для жизни — носившее жизнь эту чрево,

Этого чрева дтей разнаго рода мы видимъ

У ней на родимой груди, ея сосущими соки.

У многихъ есть много отмннйшихъ качествъ, нтъ вовсе

Такихъ, чтобъ совсмъ не имли какой-нибудь силы,

И вс-то притомъ совершенно различнаго свойства.

О, велика благодатная сила, лежащая въ каждой

Травк, растеніи, камн и въ неизвращенныхъ ихъ свойствахъ:

Нтъ ничего на земл такого ничтожнаго, что бы

Земл не служило какой-нибудь особенной службы,

И ничего нтъ такого хорошаго, что бы,

Выйдя за грани свои, не возстало бы противъ

Самой природы своей, превысивъ свое назначенье.

Сама добродтель порокомъ становится, ежели худо

Къ длу приложена, а иногда и порокъ въ примненьи

Къ длу пріобртаетъ достоинства. Въ этихъ незрлыхъ

Листикахъ хилаго цвтика

Ядъ пребыванье иметъ и сила врачебная:

Если понюхать его, отъ него оживится все тло,

А взять его въ ротъ, такъ, начавши съ сердца, убьетъ онъ вс чувства.

Лагеремъ вчно стоятъ въ человк, какъ въ травк,

Два супротивныхъ царя: благость и буйная воля *),

И тамъ, гд худшій изъ нихъ верхъ одержитъ, тамъ живо

Червь смерти постъ все растеніе.

*) Въ подлинник: grace and rude will. У Гервинуса, въ перевод г. Тимофеева: пріятность и строптивое своенравіе.

Входитъ Ромео.

Ромео. Отче, доброе утро!

Лаврентій. Bndicit!— Чей ранній голосъ такъ сладко меня

Привтствуетъ?— Юный мой сынъ, это признакъ разстроенныхъ мыслей —

Ложу желать своему рано такъ добраго утра:

Забота стоитъ на часахъ въ каждомъ глаз у старца,

гд помстится забота, туда сонъ не жалуетъ вовсе,

Но гд неразбитая юность съ неотягченною мыслью

Члены кладетъ на покой, тамъ царствуютъ сны золотые.

Поэтому ранній приходъ твой меня убждаетъ.

Что на ноги поднятъ ты сильнымъ какимъ-нибудь потрясеньемъ.

А если не такъ, то ужъ тутъ попаду я наврно —

Ромео нашъ вовсе въ постель не ложился сегодня.

Ромео. Вотъ это такъ правда, но слаще всякаго сна былъ мой отдыхъ.

Лаврентій. Боже, прости прегршенью! ты былъ съ Розалиной?

Ромео. Съ Розалиной, отецъ мой духовный? нтъ, я позабылъ это имя

И вс печали, что мн оно приносило.

Лаврентій. Вотъ добрый сынъ. Только гд же ты былъ?

Ромео. Все объ этомъ

Теб разскажу: не заставлю разспрашивать долго.

Я былъ на пиру со своими врагами, и тамъ-то нежданно

Одинъ изъ нихъ уязвилъ мою душу, тотъ самый,

Что уязвился и мною: для насъ обоихъ лекарство

Лежитъ въ твоей помощи и въ твоемъ святомъ врачеваньи:

Я злобы въ душ не ношу, святой человкъ, потому что,

Видишь ты, я хлопочу о враг своемъ тоже.

Лаврентій. Добрый мой сынъ, объясняйся яснй, говори безъ загадокъ:

Сомнительна исповдь, будетъ сомнительно и отпущенье.

Ромео. Такъ вотъ теб все: всмъ сердцемъ и всею душою

Люблю я красавицу-дочь старика Капулета:

Какъ ею мое, ея сердце наполнено мною,

И все ршено, исключая того, что ты долженъ

Ршить чрезъ святое внчанье. Гд же и какъ, и когда

Встртились мы, другъ предъ другомъ открылись и дали другъ другу

Обты — я все теб разскажу по дорог,

Прошу объ одномъ: будь такъ добръ, обвнчай насъ сегодня!

Лаврентій. Божій святитель Францискъ! откуда сія перемна?

Ужли жъ Розалина, которую такъ мы любили,

Такъ скоро забыта? должно быть, любовь молодая

И точно не въ сердц лежитъ, а въ однихъ лишь во взглядахъ.

Jesu Maria! какіе потоки лилися

По блднымъ щекамъ твоимъ — все отъ любви къ Розалин!

Сколько соленой воды совершенно потрачено даромъ,

Въ приправу къ любви, отъ которой теперь ужъ ничмъ и не пахнетъ.

Солнце отъ вздоховъ твоихъ еще не очистило неба,

Твои старые стоны звучатъ у меня еще въ дряхлыхъ ушахъ,

Смотри, у тебя на щек не прошли еще пятна

Отъ старой слезы! ты и смыть еще ихъ не усплъ:

Если когда-нибудь ты самимъ былъ собою и эти

Муки были твоими, и самъ ты, и эти мученья

Принадлежали всецло одной Розалин, и ты ли

Перемнился? Тогда повтори изреченіе это:

Женщина можетъ упасть, коль нтъ силы совсмъ и въ мужчин.

Роы ее. Ты самъ меня часто бранилъ, что я люблю Розалину.

Лаврентій. За то, что не помнилъ себя, не за то, что любилъ, мой голубчикъ.

Ромео. Самъ говорилъ, чтобы въ землю зарылъ я любовь.

Лаврентій Но не вырылъ

Только могилу затмъ, чтобъ одну положить, а другую

Вынуть оттуда себ.

Ромео. Умоляю тебя, не бранися:

Кого я люблю, за вниманье мн платитъ вниманьемъ,

Мн на любовь отвчаетъ такой же любовью.

Та поступала не такъ.

Лаврентій. О! она понимала,

Что любовь у тебя и складовъ не знала, а просто читала

На память. Но что жъ, пойдемъ, мой втренникъ, тамъ потолкуемъ.

Въ одномъ уваженіи буду теб я помощникъ:

Можетъ быть, этотъ союзъ какъ-нибудь обратить намъ поможетъ

Вчныя ссоры семей вашихъ въ чистйшую дружбу.

Ромео. О! ради Бога пойдемъ: мн не стоится на мст.

Лаврентій. Не спши, осторожнй: кто скоро бжитъ, тотъ споткнется.

СЦЕНА IV.

УЛИЦА.

Входятъ Бенволіо и Меркуціо.

Меркуціо. Куда запропастился этотъ дьяволъ

Ромео?— Заходилъ домой онъ

Сегодня ночью?

Бенволіо. Только не къ отцу.

Я спрашивалъ тамъ.

Меркуціо. Съ этой блднолицей,

Жестокосердою двчонкой Розалинкой,

Которая его терзаетъ, онъ, ей-Богу,

Сойдетъ съ ума.

Бенволіо. Племянникъ Капулета

Тибальтъ прислалъ письмо къ Ромео на квартиру

Къ его отцу.

Меркуціо. Наврно вызовъ.

Бенволіо. Что же,

Ромео будетъ отвчать.

Меркуціо. Кто уметъ писать, отчего на письмо не отвтить!

Бенволіо. Да, только онъ отвтитъ въ томъ самомъ тон, въ какомъ ему написано.

Меркуціо. Увы, бдный Ромео! онъ ужъ умеръ! прострленный чернымъ глазомъ блолицей двчонки, заушенный любовною псенкой, проколотый въ самую что ни есть сердцевинку бодливой стрлою слпого мальчишки съ колчаномъ, и это человкъ, чтобы выйти на вызовъ Тибальта?

Бенволіо. Да Тибальтъ-то что же такое?

Меркуціо. Далеко не сказочный Котъ-Воевода, могу васъ уврить. О! это бравый профессоръ вжливаго обхожденія. Онъ дерется, точно по нотамъ поетъ: соблюдаетъ тактъ, ударенія, паузы, ничего не пропуститъ: разъ, два, а на третьемъ у васъ между ребрами. Это такой кромсатель шелковыхъ пуговицъ! дуэлистъ! дуэлистъ! первый сортъ молодого человка блестящей наружности: онъ вамъ по пальцамъ разскажетъ, изъ-за чего драться слдуетъ. А, безсмертное passado! punto riverso! hai!

Бенволіо. Что такое?

Меркуціо. Черти бы взяли всхъ этихъ кривлякъ, шепелюновъ, этихъ шутовъ, изолгавшихся, этихъ созидателей новыхъ жаргоновъ! Не плачевная ли это вещь, ддушка, что насъ совершенно зали эти иностранныя мухи, эти модные лавочники, эти пардоне-муа, которымъ такъ пришлося по вкусу все новое, что они не могутъ уссться спокойно на старой скамейк.

Входитъ Ромео.

Бенволіо. Вотъ и Ромео! вотъ и Ромео!

Меркуціо. Съ однми молоками и сухой, какъ селедка. О, мясо, мясо, какъ ты обрыбилось! Онъ теперь весь въ тхъ созвучіяхъ, въ которыхъ плавалъ Петрарка, Лаура передъ его красавицей такъ вдь — кухарка, только любовникъ-то у нея былъ почище, для ея воспванія: Дидона — неряха, Клеопатра — цыганка, Геро и Елена — подлецы и мерзавки, Тизбея — сроглазая рожица, или такъ себ, въ род этого, да только куда же ей!— Signor Romeo, bonjour! Французскій привтъ передъ вашими французскими брюками. Славную штуку вчера вы съ нами удрали!

Ромео. Господа, съ добрымъ утромъ.— Какую же штуку я сдлалъ?

Меркуціо. Удрали, сударь, удрали: все въ толкъ взять не можете?

Ромео. Прости, голубчикъ Меркуціо, важное дло было. Бываютъ положенія, когда человкъ можетъ отложить въ сторону учтивости.

Меркуціо. Разв когда черезъ мру налижется.

Ромео. Или когда немножко разсердится на пріятеля.

Меркуціо. Ну ужъ, братъ, я-то настоящая гвоздика учтивости.

Ромео. Подъ гвоздикою разумй — цвтъ?

Меркуціо. Врно.

Ромео. Такими цвтами у меня вс башмаки разукрашены.

Меркуціо. Великолпно! Носись съ этой шуткой, пока у тебя башмаки не износятся, и когда ихъ подошва протрется, твоя шутка останется для тебя все еще неистертой и неизношенной.

Ромео. И я подарю ее теб, чтобъ пополнить запасъ остротъ твоихъ.

Меркуціо. Поди сюда, Бенволіо, мн одному съ нимъ не справиться.

Ромео. Справляйся скорй, а не то закричу, что ты сдался.

Меркуціо. Въ этой охот на дичь я съ тобой не тягаюсь: у тебя въ одномъ чувств больше дичи, чмъ во всхъ пяти у меня.— А охотились мы когда-нибудь вмст на дичь?

Ромео. Я не помню, чтобъ ты со мной когда-нибудь на что другое охотился.

Меркуціо. Я за это укушу теб кончикъ уха.

Ромео. Зачмъ! оно и такъ ужъ довольно тобою истерзано.

Меркуціо. Остроты твои не острота, а просто кислятина.

Ромео. Разв это дурная приправа для дичи?

Меркуціо. Ну, это ужъ какое-то лайковое остроуміе: изъ вершка оно растягивается въ цлую сажень.

Ромео. Это видишь ли отчего, мой милый Меркуціо: всякая дичь одуряетъ, а какъ одурешь, такъ и растянешься. [Вс хохочутъ].

Меркуціо. Ну, не лучше ли этакъ-то, чмъ стонать отъ любви? Теперь ты на человка похожъ: теперь ты Ромео, теперь ты какъ надо быть, чмъ тебя сдлала жизнь и природа, потому что эта слюнявая любовь похожа на большого болвана, что ходитъ, высуня языкъ, изъ стороны въ сторону и ищетъ все мста, куда бы запрятать свою погремушечку.

Бенволіо. Стой тутъ, стой тутъ, Меркуціо!

Меркуціо. Чего ты перепугался?

Бенволіо. Твоего словоизверженія.

Меркуціо. Не бойся: изверженій не будетъ, дло идетъ только о приготовленіяхъ къ нимъ.

Ромео. Вотъ махинища!

Входятъ кормилица и Піетро.

Меркуціо. Парусъ! парусъ! парусъ!

Бенволіо. Два, два: штаны и юбка.

Кормилица. Піетро!

Піетро. Здсь.

Кормилица. Піетро, опахало!

Меркуціо. Дай ей, Піетро, голубчикъ, пусть она закроется, все веръ красиве ея физіономіи.

Кормилица. Съ пріятнымъ утромъ, господа кавалеры.

Меркуціо. Съ пріятнымъ вечеромъ, сударыня дама.

Кормилица. Какой теперь вечеръ?

Меркуціо. Могу васъ уврить, около этого. Безстыжая часовая стрлка стоитъ на двнадцати.

Кормилица. Убирайтесь вы прочь! что вы за человкъ такой?

Ромео. Это человкъ, милая женщина, котораго Господь Богъ сотворилъ самому себ въ наказаніе.

Кормилица. Вотъ ужъ, ей-Богу, хорошо сказано: самому себ, говоритъ, въ наказаніе?— Господа, не можетъ ли кто изъ васъ указать мн, гд могу я найти молодого Ромео?

Ромео. Я могу указать вамъ, только молодой Ромео, когда вы его найдете, будетъ ужъ старше, чмъ когда вы искали его. Моложе меня нтъ никого, кто бы носилъ это имя, за неимніемъ худшаго.

Кормилица. Очень хорошо говорите вы.

Меркуціо. Ей-Богу? такъ вамъ это нравится?— прекрасно понято, умно, очень умно.

Кормилица. Если, сударь, вы — онъ, у меня къ вамъ секретное дльце есть.

Бенволіо. На ужинъ куда-нибудь приглашеніе.

Меркуціо. Не ужиномъ пахнетъ тутъ.— Ату!

Ромео. Кого ты тамъ поднялъ?

Меркуціо. Не зайца, мой милый, а если и зайца, такъ разв изъ постнаго пирога, который позалежался и позаплесневлъ.

Старый срый заяцъ,

Старый срый заяцъ

Въ постный день хорошее блюдо на обдъ.

Но коль этотъ заяцъ

Тухлй тухлыхъ яицъ,

Не могу обдать имъ: аппетиту нтъ.

Придешь ты домой, Ромео? мы идемъ къ вамъ обдать.

Ромео. Слдомъ за вами.

Меркуціо. Прощайте, античная женщина, прощайте, женщина, женщина, женщина!

[Уходятъ Бенволіо и Меркуціо].

Кормилица. Что же-съ? прощайте!— Скажите, пожалуйста, откуда вы взяли этого наглаго купчишку съ его висльницкими штуками?

Ромео. Это господинъ, кормилица, который самъ себя любитъ слушать, оттого онъ больше наговоритъ въ минуту, чмъ въ цлый мсяцъ умлъ бы выслушать.

Кормилица. Сунься онъ про меня сказать что-нибудь, я ему покажу себя, хоть бы онъ былъ здорове, чмъ двадцать такихъ молодцовъ, какъ онъ, а сама не справлюся, я найду, кто справится. Цынга этакая! Я ему не какая-нибудь, я ему не изъ этакихъ!— А теб только стоять да смотрть, какъ всякая дрянь будетъ длать со мною, что ему ни захочется?

Петро. Я не видалъ, чтобъ кому захотлось что длать съ вами, если бы я увидлъ, такъ ужъ будьте уврены, я сейчасъ бы вынулъ свое оружіе. Никому не уступлю при хорошей оказіи, да если вижу, что законъ на моей сторон.

Кормилица. И передъ Богомъ, такъ это обидно мн, что у меня теперь все не на мст.— Цынга этакая! На одно, сударь, слово! И какъ я это вамъ докладывала, барышня моя приказала мн разыскать васъ: что она мн сказать наказывала, я ужъ это при себ оставлю, но прежде всего позвольте замтить вамъ, что если вы хотите ей, такъ только, какъ говорятъ, свернуть голову, то это было бы очень грубое съ вашей стороны, какъ говорятъ, обхожденіе, потому что барышня-то молоденькая, такъ если вы ее за носъ водите, нечего сказать: хорошая штука, чтобы позволить себ съ благородною женщиной, и тоже несообразность порядочная.

Ромео. Кормилица, успокой насчетъ меня твою барышню. Я клянуся…

Кормилица. Доброе сердце! Поврьте, все, все разскажу ей. Господи Боже мой! вотъ будетъ радостей-то!

Ромео. Что же ты ей разскажешь, кормилица? ты меня и не дослушала.

Кормилица. Скажу ей, сударь, что вы клянетесь, что, какъ я понимаю, самое благородное обхожденіе.

Ромео. Попросите

Ее найти предлогъ, чтобы сегодня

На исповдь пойти посл обда,

Тамъ, у отца Лаврентья въ кель, будетъ

Внчанье наше.— Вотъ вамъ за труды.

Кормилица. Нтъ, сударь, нтъ, не надо, нтъ, къ чему же?

Ромео. Ну, полноте, берите жъ, говорятъ.

Кормилица. Такъ подъ вечеръ сегодня, сударь?— Будетъ,

Наврно будетъ.

Ромео. Вы же подождите

За монастырскою стною: меньше

Чмъ черезъ часъ, къ вамъ явится туда

Мой человкъ, онъ принесетъ съ собою

Веревочную лстницу: видали —

На корабляхъ, между снастей? По этой

Я лстниц, когда сгустится ночь,

Взберусь на мачту моего блаженства.

Прощайте! Послужите намъ: въ долгу

Я не остануся. Прощайте! Передайте

Поклонъ мой вашей барышн.

Кормилица. Господь

Помилуй и спаси тебя!

Слушайте-ка!

Ромео. Что скажешь, милая моя кормилица?

Кормилица. Твердъ у васъ человкъ? Говорятъ: между двоими только тогда секретъ и держится, когда одинъ совсмъ не знаетъ о немъ.

Ромео. За него я ручаюсь, онъ твердъ, какъ кремень.

Кормилица. Такъ-съ, барышня-то ужъ очень хорошая.— Господи! Господи!— говорить еще не умла: этакая вотъ кукла была.— Въ город есть господинъ одинъ, важный господинъ, Парисомъ зовутъ, смерть хочется захватить лакомый кусочекъ, а ей, моей голубушк, на него смотрть, какъ на жабу, какъ есть на жабу. Иногда нарочно сержу ее: говорю, что Парисъ самый подходящій ей мужъ, и какъ только скажу этакое, вотъ хоть побожиться, поблднетъ, какъ полотно, вотъ какъ есть полотно на свт. Розмаринъ и Ромео съ одной буквы начинаются?

Ромео. Съ одной, кормилица. Что же изъ этого? оба съ Р.

Кормилица. Ишь, шутникъ! Это собачья буква. Ррр—по-собачьи. Нтъ, ужъ я знаю, ваше имя съ другой буквы начинается. Она самыя хорошенькія вещи говоритъ о нихъ: о васъ и о розмарин, вы были бы очень довольны, если бъ услышали.

Ромео. Кланяйся отъ меня твоей барышн.

[Уходитъ].

Кормилица. Буду, тысячу разъ буду,— Піетро!:

Піетро. Что прикажете?

Кормилица. Живе, въ дорогу!

[Уходятъ].

СЦЕНА V.

САДЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Юлія.

Юлія. Часы пробили девять, какъ послала

Кормилицу я, въ полчаса она

Вернуться общала. Вроятно,

Она его не отыскала:— нтъ

Тутъ что-нибудь не такъ.— Она совсмъ

Безногая: послами у любви

Должны быть мысли, что въ десятки разъ

Летятъ быстре солнечныхъ лучей,

Гонящихъ тни прочь съ полей холмистыхъ.

Вотъ почему любовь изображаютъ

На легкокрылыхъ голубяхъ, и вотъ

Какой имютъ смыслъ у Купидона

Его два легкихъ крылышка. Ужъ солнце

На самой выси своего пути,

А съ девяти до полдня три тяжелыхъ

Часа,— и все она не возвратилась.

Люби она, будь сердце у нея

Полно горячей, молодою кровью,

Она была бъ въ движеніяхъ своихъ

Быстра, какъ пуля, и мои слова

Ее бы перекинули къ тому,

Кого люблю я, а его слова

Ко мн назадъ, но этотъ старый людъ:

Другой — не разберешь: живой иль мертвый,

Неповоротливы, лнивы, тяжелы,

Безкровны, какъ свинецъ.

Входятъ кормилица и Піетро.

Ну, слава Богу,

Идетъ.— Безцнная кормилица! ну, что?

Ты видла его? Пусть этотъ человкъ

Уйдетъ отсюда.

Кормилица. Піетро, жди у входа.

[Піетро уходитъ].

Юлія. Такъ что жъ, безцнная, прелестная моя,—

О Господи, что это у тебя

Лицо какое?— Если принесла

Печальныя ты всти, все равно,

Передавай ихъ весело! а если

Хорошія, зачмъ глумишься ты

Надъ музыкою радостныхъ встей,

Передавая ихъ съ такою кислой миной!

Кормилица. Устала, дай немного отдышаться.

Фу, кости какъ болятъ! Ну жъ, совершила я

Прогулку!

Юлія. Я желала бы, чтобъ ты

Мои имла кости, лишь бы мн

Твои достались всти. Ну же, ну!

Прошу тебя!— Да ну же, говори!

Голубушка моя, прелестная моя

Кормилица!

Кормилица. О Господи Іисусе,

Какая спшная!— Не можешь подождать

Одну минуточку? Или не видишь,

Что духу не могу перевести.

Юлія. Какъ духу

Перевести не можешь, если духу

Хватаетъ у тебя, чтобы сказать,

Что ты перевести не можешь духу?

На то, чтобъ объяснить причину, по которой

Ты медлишь, нужно больше времени, чмъ сколько

Пошло бъ на то, чтобъ все мн разсказать:

Хорошія ты принесла мн всти,

Или дурныя? Отвчай на это!

Да или нтъ?— Подробностей не надо,

Я подожду. Исполни же мое

Желаніе: хорошія иль нтъ?

Кормилица. Ладно, вы ошибайся въ выбор, вы въ мужчинахъ толку не знаете: Ромео! или не его вы избрали? Хоть и лицо-то у него лучше, чмъ у кого бы то ни было, но ужъ нога — ршительно такой и не сыщешь, рука, плечи, талія, — хоть о нихъ и говорить нечего, а все-жъ-таки превосходятъ всякое описаніе. Онъ не то, чтобы цвтъ любезности, но ужъ, вотъ вамъ рука моя, смиренъ, какъ овечка.— Ступай своимъ путемъ, двочка! покорись вол Божьей!— Да что вы: обдали ужъ?

Юлія. Нтъ, нтъ, но только это все я знала

И прежде. Что теб веллъ сказать онъ

Про свадьбу? Вотъ что мн скажи!

Кормилица. И, Богъ мой,

Какъ голова болитъ! Что это у меня

За голова: трещитъ, какъ будто тотчасъ

Вотъ на двадцать развалится частей.

Еще опять спина.— О ты, спина

Моя, спина!— Вотъ доброта-то гд

Твоя: старуху на смерть посылать

По этакимъ мытарствамъ.

Юлія. Мн, ей-Богу,

Жаль, что теб неможется. Но сердце

Мое, кормилица, душа моя ты, жизнь

Моя, скажи, что говоритъ мой милый?

Кормилица. Вашъ милый говоритъ, какъ истый баринъ, добрый,

Учтивый и красивый, и, поврьте,

Не вертопрахъ.— А гд мамаша?

Юлія. Гд

Мамаша?— Что же, у себя, гд быть ей?

Ей-Богу, какъ чудно ты отвчаешь:

‘Вашъ милый говоритъ, какъ истый баринъ,— гд

Мамаша’?

Кормилица. Батюшки родимые! Какая

Горячая! Подбавьте-ка жарку!

Иль это для моихъ больныхъ костей

Припарка? А впередъ извольте сами

Быть на посылкахъ у себя.

Юлія. Вотъ гд

Несчастіе.— Ну, что сказалъ Ромео?

Кормилица. Позволено сегодня вамъ итти

На исповдь?

Юлія. Позволено.

Кормилица. Тогда

Приготовляйтеся къ отцу Лаврентью въ келью,

Тамъ поджидаетъ васъ супругъ, чтобъ сдлать

Супругой васъ. Теперь шатунья-кровь

Ужъ бросилася въ щечки, погодите,

Запышутъ заревомъ, когда кой-что еще

Услышите: скорй ступайте въ церковь!

А у меня работа есть: достать

Трапъ, по которому вашъ милый долженъ будетъ

Влзть въ птичье гнздышко, какъ затемнетъ.

Я вамъ работница: изъ кожи лзу вонъ

Вамъ въ угожденіе, но будетъ и у васъ

Работа скоро. Съ Богомъ! Я покуда

Пойду обдать. Вы — спшите въ келью!

Юлія. Бгу, меня любви тамъ ожидаетъ рай.

Прощай, милйшая кормилица, прощай!

[Уходитъ].

СЦЕНА VI.

КЕЛЬЯ ОТЦА ЛАВРЕНТІЯ.

Отецъ Лаврентій и Ромео.

Лаврентій. Да будетъ Господу благоугодно это

Священнодйствіе, чтобъ насъ не постило

Грядущее печалями!

Ромео. Аминь,

Аминь! Но пусть приходятъ къ намъ какія

Угодно огорченія, они

Не перевысятъ радости, какую

Даетъ мн мигъ кратчайшій, проведенный

Въ ея присутствіи. Ты съедини

Лишь только руки наши, со словами

Молитвы, и тогда пусть хищный врагъ любви,

Смерть, длаетъ, что ей подъ силу, мн

Довольно, что могу назвать ее своею.

Лаврентій. Вс эти буйственныя радости имютъ

И буйственный конецъ, и погибаютъ

Въ своемъ разгар, какъ огонь и порохъ:

Они уничтожаются при первомъ

Прикосновеніи другъ къ другу. Самый

Сладчайшій медъ ужъ самою своею

Противенъ сладостью и, портя вкусъ,

Не утоляетъ голода: такъ ты

Люби со сдержанностью, долгая любовь

Такъ любитъ, слишкомъ торопливый такъ же

Приходитъ поздно къ цли, какъ и слишкомъ

Медлительный.— Идетъ невста!— О!

[Входитъ Юлія].

Такою легкою стопою никогда

Не изотрутся вковыя плиты:

Влюбленный могъ бы помститься очень

Удобно на летучихъ тхъ волокнахъ,

Что носятся безцльно въ лтнемъ, полномъ

Томленья воздух, онъ не свалился бъ

Оттуда: легковсна суета!

Юлія. Добрый вечеръ моему духовному отцу.

Лаврентій. Ромео поблагодаритъ тебя, дочь моя, за насъ обоихъ.

Юлія. Ну, добрый вечеръ и ему, чтобъ было

За что благодарить.

Ромео. О, Юлія! коль мра

Блаженства твоего полна, какъ у меня,

И ежели ты обладаешь большимъ

Умньемъ выразить, что чувствуешь, тогда

Благоуханіемъ рчей своихъ наполни

Окрестный воздухъ, и пускай откроетъ

Богатый музыки языкъ то счастье,

Едва вообразимое, какое

Мы получаемъ, каждый, въ этой встрч.

Юлія. Т ощущенія, которыя богаче

По существу, чмъ по избытку словъ,

Гордятся сущностью, а не своими

Прикрасами, скажу я: нищій тотъ,

Кто можетъ перечесть свои богатства,

Моя любовь достигла до такого

Избытка, что не счесть мн половины даже

Моихъ богатствъ.

Лаврентій. Идемте же, идемъ!

Покончимъ дло. Васъ, вамъ не во гнвъ,

однихъ

Я не оставлю тутъ, пока святая церковь

Васъ не соединитъ во плоть едину.

[Уходятъ].

АKТЪ III.

СЦЕНА I.

ПЛОЩАДЬ.

Меркуціо, Бенволіо, Пажъ и слуги.

Бенволіо. Пожалуйста, Меркуціо, уйдемъ:

День жаркій, Капулеты разбрелися

Но улицамъ, сойдемся — будетъ драка.

Въ жары такія бшеная кровь

Въ движеніи.

Меркуціо. Ты похожъ на тхъ господъ, которые, входя за ограду таверны, съ шумомъ кладутъ на столъ шпагу, приговаривая: ‘Дай Богъ, чтобы въ теб не встртилось надобности!’ а вслдъ за второю кружкою лзутъ со своей шпагою на трактирщика, когда, въ самомъ дл, въ этомъ ни малйшей нтъ надобности.

Бенволіо. Такъ это я похожъ на такихъ господъ?

Меркуціо. А еще бы! ты, въ нкоторомъ род, ничмъ не хуже птуха, какъ и всякій другой итальянецъ , сейчасъ за ножи, какъ только нерасположенъ немного, и всегда расположенъ за ножи схватиться.

Бенволіо. Дальше?

Меркуціо. Дальше то, что сойдись двое этакихъ, такъ сейчасъ ни одного не останется, потому что одинъ уничтожитъ другого. Ты! да ты съ кмъ угодно въ драку ползешь изъ-за того, что у него въ бород однимъ волоскомъ больше или меньше, чмъ у тебя. Ты ссору затешь съ первымъ, кто будетъ орхи грызть, и только изъ-за того, что у тебя глаза подъ орхъ. Какіе глаза, кром этакихъ, могли бы тутъ усмотрть поводъ къ драк? У тебя голова полна ссорами, какъ яйцо своею середкою, что не мшаетъ ей быть и выдутой, какъ яйцо, отъ дракъ этихъ. Присталъ ты къ кому-то за то, что тотъ кашлялъ на улиц и разбудилъ твоего пса, который спалъ, лежа на солнышк? Не связался ты съ какимъ-то портнымъ за то, что тотъ надлъ новый камзолъ раньше праздниковъ? и еще съ кмъ-то за то, что тотъ подвязалъ новые башмаки старыми лентами? И теперь ты будешь присматривать за мной, чтобы я не ссорился!

Бенволіо. Если бы я былъ такимъ забіякой, какъ ты, я давно ужъ запродалъ бы жизнь свою въ полную собственность первому встрчному, лишь бы онъ поручился за мое существованіе на одинъ часъ и три четверти.

Меркуціо. Въ полную собственность!— Собственно тебя и поджидаютъ такіе покупатели.

Бенволіо. Ну вотъ и съ праздникомъ: Капулеты идутъ.

Входятъ Тибальтъ и другіе.

Меркуціо. Праздникъ теб, а мн все единоединственно.

Тибальтъ. Вс будьте здсь, а я поговорю.

Здорово, господа! съ однимъ изъ васъ два слова.

Меркуціо. И стоитъ изъ-за этого безпокоить? — Прибавьте что-нибудь: пусть выйдетъ слово и дло.

Тибальтъ. Всегда найдете меня достаточно расположеннымъ къ этому, милостивый государь, какъ только подадите мн поводъ.

Меркуціо Все вамъ подать нужно, а сами найти не можете?

Тибальтъ. Меркуціо, ты поешь въ одинъ голосъ съ Ромео.

Меркуціо. Пою въ одинъ голосъ? Ты, кажется, длаешь насъ менестрелями? Если ты длаешь изъ насъ менестрелей, смотри, чтобы мы не начали драть теб уши: вотъ мои смычокъ, вотъ чмъ я плясать васъ заставлю. Чортъ побери! въ одинъ голосъ!

Бенволіо. Мы тутъ толкуемъ, а кругомъ народъ

Или уйдемъ куда, гд нтъ народу,

Иль будемъ обсуждать свои дла

Спокойно, или, просто, разойдемся:

Тутъ вс глядятъ на насъ.

Меркуціо. Людямъ даны

Глаза, чтобы смотрть, и пусть глядятъ,

А я ни для какого чорта съ мста

Не двинусь.

Входить Ромео.

Тибальтъ. И прекрасно, оставайтесь

Въ поко.— Вотъ кого мн нужно.

Меркуціо. Только

Я дамъ себя повсить, если здсь онъ

Для удовлетворенья вашихъ нуждъ.

Онъ можетъ быть полезенъ, чтобы дать вамъ

Урокъ на пол чести: ваша милость

Лишь въ этомъ смысл можете имть

Нужду въ немъ.

Тибальтъ. Та любовь, которую, Ромео,

Ношу я въ сердц для тебя, не можетъ

Мн подсказать нжнйшаго привта,

Какъ этотъ:— ты подлецъ.

Ромео. Тибальтъ, причины.

Которыя имю я къ тому,

Чтобы любить тебя, мн служатъ оправданьемъ,

Что на такой привтъ не отвчаю я

Приличнымъ гнвомъ:— подлецомъ я не былъ

И никогда не буду, а затмъ

Прощай: я вижу, ты меня не знаешь.

Тибальтъ. Но это все не оправдаетъ, мальчикъ’

Обидъ, которыя нанесъ ты мн,

Такъ воротися и берись за шпагу!

Ромео. Я никогда теб не наносилъ обидь,

Напротивъ, я люблю тебя сильне,

Чмъ можешь ты предполагать, покуда

Не знаешь ты причинъ моей любви.

Такъ, добрый Капулетъ,— мн это имя

Не меньше дорого, чмъ собственное,— вотъ

Мои вс оправданья предъ тобою.

Меркуціо. О, низкое, холопское смиренье!

A la stoccata все покроетъ. Тибальтъ,

Вы, крысоловъ, угодно вамъ пройтись?

Тибальтъ. Вамъ что угодно отъ меня?

Меркуціо. Почтенный Котъ-Воевода, ничего, кром одной изъ девяти вашихъ жизней. Съ этой я теперь же позволю себ не церемониться, а затмъ, смотря по тому, какъ вы будете держать себя, выбью изъ васъ и вс остальныя.— Угодно вамъ вытянуть изъ мшка свою шпагу за уши? Поскорй, чтобы ваши не очутились въ опасности.

Тибальтъ. Къ вашимъ услугамъ.

Ромео. Голубчикъ Меркуціо, спрячь свою шпагу!

Меркуціо. Ну-ка, милостивый государь, ваше passado.

[Дерутся.]

Ромео. Бери, Бенволіо, мечъ, разнимемъ ихъ.— Что это?

Побойтесь Бога, господа! оставьте!

Тибальтъ! Меркуціо! герцогъ запретилъ

Строжайшимъ образомъ вс эти ссоры

На улицахъ Вероны.— Стойте! Тибальтъ!

Милйшій мой Меркуціо! Стойте!

Тибальтъ со своими товарищами уходитъ.

Меркуціо. Раненъ.

Чума на оба дома!— Уходили.

А гд же тотъ? тотъ ничего?

Бенволіо. Ты раненъ?

Меркуціо. Такъ, такъ, царапинка, царапинка, но будетъ

И этого, чортъ побери!— Гд пажъ мои?

Ступай, животное, ищи хирурга.

[Пажъ уходитъ].

Ромео. Не бойся, милый, рана не должна быть значительна.

Меркуціо. Конечно, не такъ глубока, какъ колодезь, и не такъ широка, какъ церковныя двери, но будетъ и такой, и она свое дло сдлаетъ: понавдайтесь ко мн завтра, и вы увидите, какимъ я буду покойнымъ человкомъ. Довольно я пробуравленъ для благо свта.— Чума на ваши домы!— Подумаешь, собака, крыса, мышь, кошка этакая, и на смерть оцарапать человка! Хвастунишка, дрянь, сволочь, дерется по руководству къ ариметик!— Кой чортъ тебя къ намъ подсунулъ? Изъ-за тебя онъ и ранилъ меня.

Ромео. Все думалъ сдлать къ лучшему.

Меркуціо. Веди меня куда-нибудь, Бенволіо!

Я упаду сейчасъ.— Чума на ваши домы!

Сготовили меня червямъ на ужинъ:

Все сдлано, какъ нужно:— Ваши домы!

[Меркуціо и Бенволіо уходятъ].

Ромео. Милйшій человкъ,

Изъ близкихъ родственниковъ герцога, мой добрый

Другъ, получилъ смертельный свой ударъ

Изъ-за меня, изъ-за того, что честь

Моя запятнана ругательствомъ Тибальта,

Что часъ назадъ мн сдлался роднымъ!

О, милая Джульета, красота

Твоя изнжила меня и размягчила

Въ моей душ сталь доблести!

Возвращается Бенволіо.

Бенволіо. Ромео,

Ромео! нашъ Меркуціо умеръ: этой

Душ высокой захотлось въ небо:

Онъ слишкомъ рано пренебрегъ землею.

Ромео. Дня этого плачевная судьба

На много дней нависнетъ черной тучей,

Тутъ лишь начало бдъ, конецъ ихъ впереди.

[Тибальтъ возвращается].

Бенволіо. Неистовый Тибальтъ идетъ сюда назадъ.

Ромео. И живъ, и веселъ, а Меркуціо нтъ ужъ!

Чего жъ еще раздумывать? Тутъ мсто

Лишь огнеглазой ярости, и только!

Теперь, Тибальтъ, бери себ назадъ

Того ты подлеца, которымъ здсь недавно

Ты надлилъ меня: душа Меркуціо

Надъ головами нашими ушла

Не далеко еще и ждетъ души твоей

Себ въ товарищи, иль ты, иль я, иль оба

Должны итти мы съ нимъ.

Тибалтъ. Несчастный мальчикъ,

Здсь заодно съ нимъ былъ ты, будешь съ нимъ

И тамъ.

Ромео. А вотъ сейчасъ все это разршится.

[Дерутся, Тибальтъ падаетъ].

Бенволіо. Ромео, уходи! Сбгается народъ.

Тибальтъ убитъ.— Чего же ты стоишь,

Какъ вкопанный? тебя осудятъ на смерть,

Коль попадешься.— Уходи!— бги!

Ромео. О! я дуракъ судьбы!

Бенволіо. Что жъ ты стоишь?

[Ромео уходитъ, сбгается народъ].

1-й изъ народа. Куда бжалъ тотъ, кто убилъ Меркуціо?

Тибальтъ, убійца гд? куда бжалъ онъ?

Бенволіо. Вотъ

Тибальтъ,— лежитъ.

1-й изъ народа. Вставай-ка, сударь, маршъ

За мною! именемъ закона:— маршъ за мною!

Входитъ герцогъ со свитой, Монтэгю, Капулетъ, ихъ жены и другіе.

Герцогъ. Гд гнусные зачинщики рзни?

Бенволіо. О, благородный князь! я разсказать могу

Несчастныя подробности всей этой

Несчастной ссоры: это человкъ,

Котораго убилъ Ромео, но которымъ

Убитъ твой родственникъ Меркуціо.

Лэди Капулетъ. Тибальтъ,

Племянникъ мой!— О, брата моего

Родное дтище! О князь, о мужъ,— они

Теперь по улицамъ льютъ кровь моей родни!

О князь, ты справедливъ, я знаю: ты за нашу

Кровь долженъ заплатить намъ кровью Монтэгю!

Тибальтъ!

Герцогъ. Бенволіо, кто началъ эту ссору?

Бенволіо. Тибальтъ, что здсь лежитъ, погибшій отъ руки

Ромео, но Ромео говорилъ

Ему такъ хорошо, просилъ подумать

О маловажности причины къ ссор,

Что навлекала вашъ высокій гнвъ:

И голосъ у него былъ ласковый, и взглядъ

Спокойный, онъ просилъ чуть-чуть не на колняхъ,

Но не могло ничто смягчить неукротимой

Вражды Тибальта: глухъ для мирныхъ увщаній,

Онъ остріе стальное направлялъ

Въ неустрашимаго Меркуціо, который,

Разгорячившись тоже, отвчалъ

Ударомъ на ударъ, и, отстраняя

Съ воинственнымъ пренебреженьемъ смерть

Одной рукою, посылалъ другою

Ее назадъ Тибальту, что искусно

Ее встрчалъ и отражалъ. Ромео

Кричалъ имъ громко: ‘Стойте, братцы, стойте!

И наконецъ, быстре рчи, ловкимъ

Движеніемъ пригнулъ къ земл ихъ шпаги,

И ринулся межъ нихъ, тогда Тибальтъ,

Изъ-за руки Ромео, вроломнымъ

Ударомъ отнялъ жизнь у стойкаго Меркуціо

И убжалъ, но тотчасъ же вернулся

Назадъ, къ Ромео, что ужъ только тутъ

Далъ мсто чувству мести, и они

Сошлись, какъ молнія: я не усплъ

За шпагу взяться, чтобы ихъ разнять,

Какъ ужъ Тибальтъ убитъ былъ, какъ онъ только

Упалъ, Ромео скрылся. Вотъ вся нить

Событіи, если лгу, вели меня казнить!

Лэди Капулетъ. Онъ Монтэгю родня, его пріязнь

Лгать заставляетъ, онъ не скажетъ правды.

Тутъ, въ этомъ черномъ дл, человкъ

Ихъ двадцать собралось, и двадцать человкъ

На одного напали. Я прошу

Суда, ты долженъ, князь, его мн дать: Ромео

Убилъ Тибальта, пусть умретъ Ромео!

Герцогъ. Тибальта онъ убилъ, но и Тибальтъ

Убилъ Меркуціо: кто дастъ отвтъ за эту

Кровь дорогую?

Могутэію. Не Ромео, государь,

Онъ другомъ былъ Меркуціо, его

Вина лишь въ томъ, что онъ предупредилъ законъ,

Исполнивъ, что законъ былъ долженъ сдлать — жизни

Лишивъ Тибальта.

Герцогъ. И за это нами

Онъ изгоняется немедленно отсюда:

Вы и меня ужъ замшали въ вашу

Вражду? и изъ-за вашихъ дикихъ ссоръ

Кровь начинаетъ литься и моя?

Но я васъ обложу такой суровой пеней,

Что будутъ горьки вамъ мои утраты.

Я буду глухъ для вашихъ оправданій

И вашихъ жалобъ, ни мольбы, ни слезы

Не снимутъ съ васъ вины, и вы впередъ

Не прибгайте къ нимъ: чтобы Ромео

Здсь не было, а ежели его

Найдутъ, то это будетъ

Послдній часъ его.— Взять это тло и

Ждать, нашихъ приказаній: милосердье

Убійство совершаетъ, отпуская

Убійцамъ!

Уходятъ.

СЦЕНА II.

КОМНАТА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТОВЪ.

Входитъ Юлія.

Юлія. Быстрй скачите, кони огненогіе,

Къ жилищу Феба, этакій возница,

Какъ Фаэтонъ, погонитъ на закатъ,

Такъ васъ примчитъ прямехонько въ мракъ ночи.

Раскинь свое густое покрывало,

О ночь — внецъ любви! чтобъ бгунишка *)

Могъ подмигнуть Ромео, и Ромео

Попалъ въ объятія моей любви

Безъ пересудовъ и никмъ невидимъ!—

Влюбленнымъ для того, чтобъ совершить обряды

Любви, при собственной ихъ красот довольно

Свтло, а ежели любовь слпа, тмъ легче

Ей ладить съ ночью. Приходи скорй,

Ночь благодушная, одтая степенно

Матрона, въ черномъ вся, и научи меня,

Какъ проиграть въ игру, которая идетъ,

На безупречныя дв двственности!— Спрячь

Дикарку-кровь, что рвется у меня

Изъ щекъ, подъ чернымъ у себя покровомъ,

Покуда новичокъ-любовь,

Набравшись смлости, своихъ любовныхъ длъ

Считать не будетъ скромностью, и все тутъ!

Ну, ночь! и ты, Ромео! приходи,

Ты день средь ночи! потому что ты

На крыльяхъ ночи прилетишь бле,

Чмъ первый снгъ у ворона на спинк.

Милйшая ты ночь, красавица моя

Ты чернощекая, приди и принеси

Мн моего Ромео, а когда онъ

Умретъ, возьми и мелко искроши

Его на звзды, и твое лицо

Онъ сдлаетъ такимъ прелестнымъ, что весь міръ

Въ ночь влюбится, и къ солнцу у него

Слпящему пройдетъ все обожанье.

О, мной пріобртенъ дворецъ любви,

Но во владнье имъ не введена я,

И, такъ же точно, я запродана сама,

Но на руки еще не принята я.

Такъ дологъ этотъ день, какъ ночь на празд-

Нетерпливой двочк, которой [никъ

Обновку сшили, но она не можетъ

Наднь обновку.— А! кормилица! Она

[Входитъ кормилица]

Приноситъ новости, а каждыя уста,

Произносящія хотя бы только имя

Ромео, говорятъ божественныя вещи!

Ну, что, кормилица? что скажешь? Это что?

Та лстница, которую Ромео

Веллъ достать?

*) Амуръ. Въ этомъ монолог Юлія повторяетъ выраженія эпиталамъ того времени.

Кормилица. Да, да, она и есть!

[Бросаетъ ее].

Юлія. Ахъ, Боже мой! Что ты ломаешь руки?

Кормилица. Охъ, что случилося: онъ умеръ, умеръ, умеръ!

Погибло все, сударынька, все сгибло!—

Вотъ что случилося!— Его ужъ нтъ, убили

Его, онъ умеръ!

Юлія. Небеса не могутъ

Быть такъ жестоки!

Кормилица. Небеса не могутъ,

А вотъ Ромео можетъ.— О, Ромео,

Ромео!— Кто бы могъ подумать?— А! Ромео!

Юлія. Что ты за чортъ, что такъ меня терзаешь?

За эту пытку поднялись бы вопли

Въ самомъ аду. Кто жъ могъ убить Ромео?

Онъ самъ? Скажи лишь да, пустое это да

Смертельнй будетъ мн, чмъ смертоносный

Взглядъ василиска: отъ такого да

Меня самой не будетъ,— коль навки

Закрылись очи, о которыхъ можешь

Скачать ты это да. Коль онъ убитъ,

Скажи лишь да, а если нтъ, такъ — нтъ:

Короче говори: жизнь иль смерть?

Кормилица. И рану видла сама, своими.

Глазами видла,— Творецъ! какая рана —

На самой у голубчика на груди.

Трупъ бездыханный, бдный бездыханный

Трупъ, блдный, блдный, словно пепелъ, весь

Испачканъ кровью, весь въ запекшейся крови.—

Я такъ и грохнулась, какъ увидала.

Юлія. О разорвися, сердце! Ты, несчастный

Банкротъ, навкъ бросай свои дла!

Въ тюрьму, глаза, вовки не видать

Вамъ свта Божьяго! презрнная земля,

Ты будешь вновь землею, перестань

Здсь копошиться и ложись съ Ромео

Въ одинъ тяжелый гробъ!

Кормилица. Тибальтъ, Тибальтъ!

Ты лучшимъ другомъ былъ, какого только въ жизни

Имла я: учтивый, благородный!

Мн лучше бы не жить, чмъ видть мертвымъ

Тебя!

Юлія. Что за гроза со всхъ сторонъ?

Убитъ Ромео? умеръ и Тибальтъ?

Мой милый братъ и мой милйшій мужъ?—

Труби тогда, труба послдняго суда:

Кто живъ еще, коль этихъ двухъ не стало?

Кормилица. Тибальтъ убитъ, Ромео только изгнанъ,

Тибальта онъ убилъ и изгнанъ.

Юлія. Боже!—

Ужели же Ромео пролилъ кровь

Тибальта?

Кормилица. Пролилъ, пролилъ! Вотъ несчастный

День! пролилъ!

Юлія. О, зминая душа,!

Укрытая цвтами красоты!

Таился ли когда-нибудь драконъ

Въ пещер столь красивой? Нжный извергъ!

Чортъ съ ликомъ ангела! въ голубьихъ перьяхъ воронъ!

Ягненокъ, пожирающій волковъ!

Презрннйшее вещество

Въ божественнйшемъ вид! Совершенно

Все противоположное тому,

Чмъ именно ты кажешься: проклятый

Угодникъ, благонравный негодяй!

Природа, что теб осталося въ аду,

Когда ты заключила вражій духъ

Въ земномъ раю такой прелестной плоти?

Случалось ли, чтобъ книга содержала

Мерзйшія такія вещи, и

Была прекрасно такъ обдлана? О Боже!

Зачмъ обманъ живетъ въ такомъ волшебномъ

Дворц!

Кормилица. Нтъ ни стыда, ни совсти, ни чести

Въ мужчинахъ: вс безбожники, вс дрянь,

Клятвопреступники, обманщики.— Ахъ, боже!

Гд человкъ?— Немножко дайте водки:—

Печали эти, эти огорченья

Да горести совсмъ меня состарятъ.

Позоръ на Ромео!

Юлія. Распухни твой языкъ!

Не для позора онъ рожденъ: позору

Не ловко будетъ на его чел,

Затмъ, что это тронъ, гд честь могла бы

Быть коронована единственнымъ царемъ

Надъ всей вселенной. Только хорошо

И я животное, что такъ его бранила!

Кормилица . Что жъ, станете хвалить, небось, того,

Кто вашего убилъ двоюроднаго?

Юлія. Нтъ,

Я стану поносить того, кто мужъ мн?

Ей-Богу, бдный:

Кто приголубитъ имечко твое,

Коль я, успвшая всего лишь три часа

Пробыть твоей женой, Богъ всть чего

Надъ нимъ ни длала?— Но, скверный, для чего

Убилъ ты брата? А вдь скверный братъ,

Конечно, моего хотлъ убить супруга?

Прочь, слезы глупыя, къ родному своему

Источнику! вы данники печали,

И дань ошибкой принесли на праздникъ.

Живъ мой супругъ, котораго Тибальтъ

Хотлъ убить, а умеръ тотъ Тибальтъ,

Который моего хотлъ убить супруга..

Отлично все,— чего жъ я плачу? Было

Словечко тутъ, что мн страшне смерти

Тибальтовой, оно меня терзаетъ:

Я рада бы забыть о немъ, но, ахъ!

Оно мн давитъ мысль, какъ давитъ душу

Преступную проклятый, окаянный

Грхъ. Тибальтъ умеръ, а Ромео — изгнанъ!

О, это изгнанъ, это слово изгнанъ

Одно убило полтораста тысячъ

Тибальтовъ. Смерть Тибальта — ужъ и тутъ

Довольно горя, если бы на этомъ

И кончилось, ну, если горе любитъ

Быть въ обществ и непремнно хочетъ

Быть окруженнымъ всякими скорбями,—

То отчего жъ, когда она сказала,

Что Тибальтъ умеръ, отчего за этимъ

Не шло: и твой отецъ, и мать, ну оба вмст?

Я ихъ почтила бы обычною печалью.

Нтъ, по слдамъ за смертію Тибальта

Шло: а Ромео изгнанъ! да вдь въ этомъ

Ромео изгнанъ — мать, отецъ, Тибальтъ,

Ромео, Юлія вс мертвы, вс убиты.

Ромео изгнанъ!— нтъ конца, нтъ мры,

Нтъ ни границы, ни предловъ смерти,

Какая въ этомъ слов! нгу звуковъ,

Чтобъ выразить его весь ужасъ!— Гд

Отецъ, гд маменька?

Кормилица. Рыдаютъ, стонутъ

Надъ тломъ Тибальта. Угодно вамъ пойти?

Я васъ сведу къ нимъ.

Юлія. Омываютъ раны

Его слезами? Мн придется расточать

Свои, когда у нихъ обсохнутъ: надъ изгнаньемъ

Ромео. Убери

Веревки эти.— Бдныя веревки!

Не вышло такъ, какъ думали мы съ вами,

И вы, и я, Ромео нашъ изгнанникъ.

Онъ васъ готовилъ къ ложу моему

Быть лстницею, а теперь, двица,

Я умираю въ двственномъ вдовств.

Стой, лстница! постой, кормилица! я къ брачной

Яду постели: не Ромео, смерть

Тамъ приметъ отъ меня двичество!

Кормилица. Ступайте

Къ себ, я приведу Ромео: пусть онъ васъ

Утшитъ. Я маленечко смекаю,

Гд долженъ быть онъ. Слышите вы? Вашъ

Ромео будетъ здсь сегодня до разсвта.

Онъ у Лаврентія. Куда ему уйти?

Юлія. Найди его! Отдай ему кольцо ты это.

Пусть за моимъ придетъ послднимъ онъ ‘прости .

СЦЕНА III.

КЕЛЬЯ ОТЦА. ЛАВРЕНТІЯ.

Отецъ Лаврентій и Ромео.

Лаврентій. Поди сюда, Ромео, выходи,

Ужасный человкъ. Несчастія влюбились

Въ тебя, съ напастью ты помолвленъ.

Ромео. Что, отецъ,

Принесъ? Чмъ князь ршилъ? Еще какой

Печали, незнакомой мн, со мною

Свести знакомство хочется?

Лаврентій. Ты, милый,

Со всею этой скорбною семьею

Перезнакомился. Я кое-что узналъ

О приговор.

Ромео. Что же, кром смерти?

Лаврентій. Нтъ, мене жестокій приговоръ

Князь произнесъ: не смерть, а лишь изгнанье.

Ромео. Изгнаніе? Будь милосердъ, скажи:—

Смерть. Потому, изгнанье хуже смерти,

Гораздо хуже: не хочу изгнанья.

Лаврентій. Ты изъ Вероны изгнанъ. Что же длать!

На свт мста много.

Ромео. За стнами

Вероны нту никакого свта:

Тамъ истязанія, чистилище, самъ адъ.

Отсюда изгнанъ кто, тотъ вовсе изгнанъ

Со свта, а изгнаніе со свта

Есть смерть. Изгнанье это смерть,

Да подъ другимъ названьемъ. Называя

Изгнаньемъ — смерть, ты золотой скирой

Мн отскаешь голову, и можешь

Смяться, нанося ударъ.

Лаврентій. О! смертный грхъ!

О, грубая неблагодарность!

Смерть за вину твою назначена закономъ,

Великодушный герцогъ, снисходя

Къ теб, законъ оставилъ въ сторон,

Смерть обратилъ въ изгнанье: это милость

Громаднйшая, и ты этого не видишь!

Ромео. Какая милость?— пытка, небо здсь,

Тамъ, гд живетъ Джульета, и нтъ кошки,

Собаки, мыши маленькой, нтъ вещи

Такой ничтожной, что бы не могла

Жить въ этомъ неб, здсь, и на нее смотрть,

Ромео лишь не можетъ!— Въ каждой мух.

Питающейся падалью, ужъ больше

Значенія, удлъ ея почетнй,

Она иметъ больше средствъ вкушать

Блаженство жизни, нежели Ромео:

Ей можно насыщаться блымъ чудомъ

Руки Джульеты, можно похищать

Безсмертное блаженство съ этихъ губъ,

Что въ непорочномъ, двственномъ стыд

Краснютъ, за грхи считая поцлуи,

Которые он даютъ другъ другу:

Все это муха можетъ, а Ромео

Не можетъ, потому что онъ изгнанникъ!

Ты и теперь мн скажешь, что изгнанье

Не смерть? Что, у тебя не отыскалось яду

Готоваго иль остраго ножа,

Или чего-нибудь, чмъ можно человка

За разъ убить, что ты пришелъ ко мн

Съ своимъ изгнаніемъ? Изгнанье? О старикъ!

Въ аду, межъ проклятыми, это слово

Нердко слышится, и воплями оно

Сопровождается: какъ духу у тебя

Достало, ты, служитель алтаря,

Ты, врачеватель душъ и отпуститель

Грховъ, и называющійся другомъ

Моимъ, — такъ пришибить меня своимъ изгнаньемъ?

Лаврентій. Безумный ты влюбленный, ты послушай

Меня немного.

Ромео. О, ты будешь говорить

Мн снова объ изгнаніи!

Лаврентій. Я дамъ

Теб оружіе, чтобъ сладить съ этимъ словомъ,

Я дамъ теб сладчайшее млеко

Несчастья — философію, ты въ ней

Найдешь усладу даже и въ изгнаньи.

Ромео. Опять изгнанье!— Провалиться съ ней,

Съ твоею философіей: она

Джульеты мн не сдлаетъ? она

Не передвинетъ города? она

Ршенья герцога не перемнитъ?

Такъ что мн въ ней? она не стоитъ ничего,

Не говори мн больше.

Лаврентій. Ну, я вижу,

У сумасшедшихъ нтъ ушей.

Ромео. Откуда

Имъ взять ихъ, если у здоровыхъ

Нтъ глазъ?

Лаврентій. Дай мн съ тобой поговорить

О положеніи твоемъ.

Ромео. Не можешь

Ты говорить о томъ, чего не знаешь.

Будь молодъ ты, какъ я, люби Джульегу,

Будь часъ назадъ обвнчанъ съ ней, убей

Тибальта, будь безъ памяти, какъ я,

И изгнанъ будь, какъ я, тогда бы могъ

Ты говорить, тогда бъ ты зналъ, какъ люди

Рвутъ волосы, валялся бъ по земл,

Какъ я теперь, и вымрялъ длину

Своей могилы.

[Стучать въ дверь].

Лаврентій. Встань, стучатъ. Ромео,

Вставай и прячься.

Ромео. Не хочу: пусть вздохи

Больного сердца моего сгустятся

Въ туманъ и это всхъ меня закроютъ.

[Стучатъ].

Лаврентій. Ты слышишь, какъ стучатъ?—

Кто тамъ?— Ромео,

Уйди! Тебя возьмутъ.— Сію минуту,

Повремените!— Встань, ступай въ молельню.—

Сейчасъ,— О Господи, Царю небесный!

Вотъ глупость-то?— Иду, иду.— Кто это

Стучится такъ? что нужно?

Кормилица [за дверью]. Вотъ, войду,

Такъ и узнаете мои препорученья:

Отъ барышни я Капулетъ.

Лаврентій. Добро

Пожаловать. [Кормилица входитъ].

Кормилица. Охъ, пресвятой отецъ,

Охъ, пресвятой отецъ, скажите,

Гд барышнинъ супругъ?

Лаврентій. А вонъ гд, на полу:

Отъ собственныхъ своихъ слезъ опьянлъ.

Кормилица. Скажите!

Вотъ то же самое и съ барышней. Совсмъ

Вотъ то же самое.

Лаврентій. Не радостное сходство.

Кормилица. Вотъ этакъ же лежитъ теперь она

И плачетъ, какъ шальная, какъ шальная,

Реветъ.— Вставайте, полно вамъ, вставайте,

Мужчина вы? вставайте, ради вашей

Джульеты, для нея, что пользы въ этихъ охахъ?

Ромео. Кормилица?

Кормилица. Ай, сударь, сударь!— Въ смерти

Конецъ всему.

Ромео. Ты говорила про Джульету? что съ ней?

Она меня считаетъ закоснлымъ

Убійцей, потому что запятналъ

Я нашей радости младенчество такою

Ей близкой кровью? гд теперь она?

Что длаетъ она? что говоритъ

Моя подружка тайная о нашемъ

Погибшемъ счастіи?

Кормилица. О, сударь, ничего

Не говоритъ, а плачетъ все да плачетъ,

То кинется въ постель, то вскочитъ снова,

Зоветъ Тибальта, назоветъ Ромео,

Да снова такъ и грохнется въ постелю.

Ромео. Какъ будто вырвалося это имя

Изъ смертоноснаго жерла орудья

И принесло ей смерть, какъ принесла

Проклятая рука того, чье это имя,

Смерть близкому ей человку. О,

Скажи, старикъ, въ какомъ нечистомъ мст

Скелета моего гнздится это имя?

Скажи, скажи, чтобъ я разрушить могъ

Его проклятое жилище!

[Вынимаетъ шпагу].

Лаврентій. Удержи

Отчаянную руку.— Ты мужчина?

Наружный видъ твой громко говоритъ,

Что ты мужчина, только плачешь ты.

Какъ женщина, а дикія твои

Дянья обнаруживаютъ ярость

Какого-то безсмысленнаго звря:

Плохая женщина, имющая видъ

Мужчины, и чудовищное тоже

Животное, имющее видъ

Обоихъ ихъ! Ты удивилъ меня:

Святымъ своимъ свидтельствуюсь братствомъ,

думалъ, что твой нравъ обузданне. Ты

Убилъ Тибальта? а теперь ты хочешь

Убить себя? и совершивши дло

Проклятой злобы надъ самимъ собою,

Убить жену свою, которая живетъ

Твоею жизнью? Что за поруганье

Надъ жизнію, надъ небомъ и землею?

Затмъ что жизнь, и небо, и земля

Соединилися въ теб одномъ вс трое,

И всхъ троихъ задумалъ ты за разъ

Разрушить. Стыдно! стыдно! Оскорбляешь

Ты образъ свой, любовь свою, свой умъ.

Ты точно ростовщикъ:

Все у тебя въ избытк, но ничто

Своей прямой теб не служитъ службы,

Не украшаетъ твоего ума,

Твоей любви, всего тебя. Ты весь

Какая-то фигура восковая,

Лишенная душевной силы мужа:

Любовь, въ которой ты клялся, одно

Пустое вроломство, потому что

Ты убиваешь ту, кого клялся любить.

Умъ, это украшеніе любви

И всякой вншности, самъ потерялъ свой видъ,

Указывая путь имъ, онъ, какъ порохъ

У неискуснаго солдата, вспыхнулъ

Въ пороховниц, черезъ неумлость

Твою, и ты весь искалченъ средствомъ

Своей защиты. Полно, человкъ!

Воспрянь!— Джульета, та, изъ-за которой

Ты умиралъ сейчасъ, жива — вдь это счастье?

Тибальтъ хотлъ убить тебя, но ты

Убилъ Тибальта, это счастье тоже,

Законъ, грозившій смертью, другомъ сталъ

Теб и замнилъ ее изгнаньемъ,

И это счастье: на тебя дождемъ

Идутъ благословенья, за тобой

Ухаживаетъ счастье, для тебя

Надло лучшіе свои наряды,

Но — неблаговоспитанной подобно

Упрямиц, ты только дуешь губы

На счастіе и на любовь! Смотри,

Смотри! Такіе вс нехорошо кончаютъ.

Ступай къ Джульет, какъ межъ вами было

Условлено, побудь съ ней, успокой,

Да не запаздывай: поставятъ караулы,

Тогда теб не выбраться. Ты будешь

Жить въ Манту, пока наступитъ время,

Что можно будетъ объявить о брак

Твоемъ съ Джульетой, вашихъ помирить

Друзей и выпросить у герцога прощенье.

Тогда тебя мы вызовемъ назадъ,

И ты вернешься съ радостію, большей

Въ сто тысячъ разъ, чмъ эти сокрушенья.

Ступай, кормилица, впередъ, снеси

Поклонъ мой госпож твоей, скажи ей,

Чтобъ постаралась уложить весь домъ

Пораньше спать, заснутъ теперь какъ разъ —

Примаялись отъ горя да печали.

Ромео будетъ слдомъ за тобой.

Кормилица. Ахъ, господи! вотъ, кажется, могла бы

Тутъ простоять всю ночь, чтобъ только слушать

Разумные совты: вотъ, что значитъ

Ученость!— Такъ я барышн скажу,

Что вы придете, сударь.

Ромео. Да, да, да,

Скажи моей голубк, чтобъ она

Готовилась бранить меня.

Кормилица. Вотъ, сударь.

Ея колечко: приказала, сударь,

Его отдать вамъ. Такъ скорй, смотрите,

Не мшкайте. Совсмъ ужъ потемнло.

[Кормилица уходитъ].

Ромео. Какъ это духъ мой окрылило вновь!

Лаврентій. Ступай, желаю счастья, помни только —

Твоя судьба отъ этого зависитъ:

Или уйди до стражи, или если

Зари дождешься, то переоднься.

Будь въ Манту, я твоего найду

Слугу, и будетъ онъ теб носить,

Отъ времени до времени, отсюда

Пріятныя извстія. Дай руку:

Ужъ поздно. До свиданья. Доброй ночи.

Ромео. Когда бы мн любви не открывался рай,

Я не разстался бы съ тобой, старикъ.— Прощай!

СЦЕНА IV.

КОМНАТА ВЪ ДОМЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Капулетъ, лэди Капулетъ и Парисъ.

Капулетъ. Такъ это все нехорошо случилось,

Что не было и времени намъ съ нею

Поговорить. Она, извольте видть,

Тибальта такъ любила, я и самъ

Его любилъ.— Что длать? вс родимся,

Чтобъ умереть.— Теперь ужъ очень поздно:

Она сюда не спустится сегодня.

Но я могу уврить васъ, что если бъ

Не вы, я самъ давно бъ ужъ былъ въ постели.

Парисъ. Дни горести не оставляютъ мста

Дламъ любви. Сударыня, желаю

Покойной ночи вамъ: прошу васъ передать

Привтъ мой вашей дочери.

Лэди Капулетъ. Я завтра,

Поутру рано, постараюсь мысли

Ея узнать. Сегодня вся она

Погружена въ печаль свою.

Капулетъ. Мой милый

Парисъ, я сдлаю отчаянное дло:

Распоряжусь любовью своего

Дитяти: думаю — и даже больше —

Не сомнваюсь,— дочь всегда, во всемъ

Захочетъ быть руководима мною.

Жена, сходи къ ней прежде, чмъ пойдешь

Спать: о любви къ ней сына моего

Париса разскажи ей, и скажи,—

Ты слушай хорошенько,— чтобы въ среду —

Постоите: что сегодня?

Парисъ. Понедльникъ.

Капулетъ. Г-мъ.— Понедльникъ? да, такъ въ среду будетъ

Ужъ слишкомъ скоро, ну, въ четвергъ:— скажи ей,

Что на четвергъ назначено ея

Внчанье съ нашимъ благороднымъ графомъ.

Поспете? Довольны вы такою

Поспшностью? Большого длать шуму

Не будемъ,— человкъ, другой:— Тибальтъ,

Вотъ видите ли, только что убитъ,

Подумаютъ, что намъ и горя мало,

Когда поднять веселье, все жъ онъ свой.

А такъ съ полдюжинки пріятелей, и все тутъ.

Такъ что жъ вы скажете о четверг?

Парисъ. Мн жаль,

Что онъ не завтра.

Капулетъ. Ну, и превосходно.

Теперь ступайте:— такъ затмъ: въ четвергъ.—

Сходи къ Джульет прежде, чмъ ты ляжешь

Спать, приготовь ее, жена, къ дню свадьбы.—

Прощайте, графъ.— Кто тамъ! Огня мн въ спальню!

А правду вдь сказать, теперь такъ поздно,

Что скоро будетъ рано.— Доброй ночи!

[Уходятъ].

СЦЕНА V.

КОМНАТА ЮЛІИ.

Входятъ Ромео и Юлія.

Юліи. Ужъ ты уходишь? до утра пока

Еще далеко: это соловей,

Не жаворонокъ впадинку ушную

Твою, пугливую, переполошилъ, онъ

Все по ночамъ поетъ на той гранат.

Поврь, мой милый, это соловей.

Ромео. Нтъ, то былъ жаворонокъ, встникъ утра,

Не соловей: смотри, моя краса,

Какія полосы недобрыя на дальнемъ

Восток галуномъ обшили облака.

Погасли свчи ночи, день веселый

На цыпочкахъ глядть ужъ начинаетъ

Черезъ туманныя вершины горъ:

Мн иль итти, чтобъ жить, или остаться

Чтобъ умереть.

Юлія. То свтъ не отъ зари,

Вдь я же знаю: это метеоръ

Какой-нибудь, что производитъ солнце,

Чтобъ онъ теб свтильникомъ служилъ

Сегодняшнюю ночь и освщалъ

Дорогу въ Мантую: такъ погоди же:

Нтъ вовсе надобности уходить.

Ромео. Ну, пусть меня берутъ, пускай меня

Лишаютъ жизни, я доволенъ, если

Такъ ты желаешь. И изволь, т пятна

То не глаза зари, а блдный отблескъ

Съ чела Діаны, и не жаворонокъ это

Такъ высоко, у насъ надъ головами,

Своею громкой пснею будилъ

Небесный сводъ: мн только бы остаться,

Итти не хочется, пускай приходитъ смерть —

Добро пожаловать! Такъ хочетъ и Джульета.

Чего же ты, краса моя? давай

Бесдовать: до дня еще далеко.

Юлія. Нтъ, близко, близко! уходи, спши!

И это, точно, жаворонокъ горло

Деретъ: какъ надсажается всегда онъ

И какъ пронзительно выкрикиваетъ псню

Свою! Вотъ говорятъ, что жаворонокъ сладко

Выводитъ трели, вздоръ, онъ только насъ

Съ тобой разводитъ, говорятъ, онъ съ жабой

Глазами обмнялся, хорошо бы

Ему и голосомъ съ ней обмняться тоже!

Зачмъ тебя онъ спугиваетъ псней

Своею изъ моихъ объятій, для чего

Тебя онъ гонитъ, криками своими

День поднимая на ноги? Ступай!

Ступай! свтлй все и свтлй.

Ромео. Свтле

Все и свтле?— Все мрачне

И все мрачне наше горе.

Входитъ Кормилица.

Кормилица. Барышня!

Юлія. Что, кормилица?

Кормилица. Сударыня-матушка идетъ въ вашу комнату: свтаетъ, смотрите, какъ бы не попасться.

[Уходитъ].

Юлія. Пусть входитъ день въ окно, а жизнь въ окно выходитъ!

Ромео. Прощай, прощай! одинъ лишь поцлуй,

И я спущуся.

[Спускается въ окно].

Юлія. Такъ и разошлись?

Жизнь, князь, да — мой супругъ, мой другъ!

Мн надо слышать о теб день каждый

Въ часу, затмъ, что и въ минут много

Есть дней: о! если все считать,

Я буду очень ужъ въ лтахъ, когда

Увижу снова моего Ромео.

Ромео. Не пропущу я случая теб

Всть о себ подать.

Юлія. А думаешь ли ты,

Что мы когда-нибудь сойдемся снова?

Ромео. Не сомнвайся, и наши вс страданья

Въ грядущемъ намъ послужатъ только темой

Для сладкой болтовни.

Юлія. О, Господи! душа

Болитъ предчувствіемъ, мн кажется, тебя,

Какъ ты теперь стоишь внизу, я вижу

Какимъ-то мертвецомъ на дн могилы. Или

Меня глаза обманываютъ, или

Ты очень блденъ.

Ромео. Но, душа моя,

Вдь, на мои глаза, ты — также точно. Горе

Пьетъ нашу кровь. Прощай! прощай!

[Ромео уходить].

Юлія. Судьба, судьба! тебя вс называютъ

Измнчивой: коль ты измнчива, на что онъ

Теб — своимъ извстный постоянствомъ?

Но будь измнчива, по крайней мр, ты

Тогда, надюся, его не долго будешь

Держать въ плну и скоро возвратишь

Назадъ мн.

Мать [за сценой]. Юля, ты еще не спишь?

Юлія. Кто это — маменька?— Что значитъ? до сихъ поръ

Не спитъ, иль съ этихъ поръ ужъ встала?

Какія странности? зачмъ она идетъ

Сюда?

Входитъ мать.

Мать. Что, Юля?

Юлія. Мн нехорошо,

Мама.

Мать. Все плачешь? все о смерти брата?

Что жъ, думаешь слезами ты размыть

Его могилу? Но когда бъ могла

Ты это сдлать, не могла бъ его ты

Поднять изъ гроба: такъ довольно,— будетъ.

Погоревать немножко, ужъ и въ этомъ

Любви довольно, а большое горе

Показываетъ нкоторый только

Лишь недостатокъ въ разум.

Юлія. Ахъ, дайте

Поплакать надъ чувствительной такою

Утратой.

Мать. Плача, мы сильне только

Утрату чувствуемъ, а вовсе не того,

О комъ мы плачемъ.

Юлія. Только я такъ горько

Свою утрату чувствую, что силъ нтъ

Не плакать.

Мать. Полно, дурочка: крушишься

Не столько ты о смерти брата, сколько

О томъ, что живъ тотъ негодяй, который

Его убилъ.

Юлія. Какой, мамаша, негодяй?

Мать. Да этотъ негодяй — Ромео.

Юлія. Между нимъ

И негодяемъ много, очень много

Миль разстоянія. Прости ему Господь!

Я отъ души прощаю. И однако

Нтъ человка, отъ кого бы сердце

Мое терзалося, какъ отъ него.

Мать. Все это,—

Что живъ разбойникъ.

Юлія. Да, мама, что живъ,

И что живетъ далеко, такъ далеко,

Что не достать его мн этими руками.

О, я хотла бъ, чтобъ не могъ никто

Ему отмстить за смерть Тибальта, кром

Меня.

Мать. Не бойся, мы свое возьмемъ.

Такъ полно плакать. Въ Манту, гд этотъ

Живетъ отсюда выгнанный бродяга,

Есть человчекъ у меня — ему

Такую поднесетъ онъ рюмочку винца,

Что тотъ какъ разъ отправится къ Тибальту.

Тогда ты успокоишься, я знаю.

Юлія. Но въ самомъ дл, никогда, покуда

Я не увижу Ромео,— убитымъ,

Истерзаннымъ отъ боли сердцемъ я

Не успокоюся. Когда бы только

Могли, мама, найти вы человка,

Съ которымъ можно переслать мой ядъ,

Его я приготовила сама бы,

Чтобы Ромео, получивъ посылку,

Уснулъ спокойно. О, какая пытка

Мн слышать это имя, и не мочь

Пойти къ нему, чтобъ утолить любовь,

Которую питала я къ Тибальту,

На тл у того, кмъ онъ убитъ!

Мать. Придумай

Лишь средство, человка я найду.

Ну, а теперь ты, двочка моя,

И радостныя новости услышишь.

Юлія. Что жъ, радость кстати въ дни, когда такой

Въ ней недостатокъ. Только что же это

За новости? Мамаша!.. Ради Бога!

Мать. Вотъ, что теб скажу я: у тебя

Отецъ прекрасный человкъ, отецъ твой,

Чтобы тебя избавить отъ твоей

Печали, выдумалъ такой устроить праздникъ,

Какого не ждала ты, о какомъ я

Сама не думала.

Юлія. Какой же это праздникъ?

Мать. А вотъ какой, дитя мое: въ четвергъ

На этой же недл, утромъ рано,

Прекрасный, молодой, блестящій графъ Парисъ

Предъ алтаремъ Господнимъ, у святого

Петра апостола, счастливый, назоветъ

Тебя своей счастливицей-женою.

Юлія. Ну, ужъ позвольте, только вотъ вамъ церковь

Апостола Петра и самъ вамъ Петръ въ придачу,

Что онъ меня не назоветъ своей

Счастливицей-женою. Право, странно:

Какая спшность! заказали свадьбу,

Когда тотъ, кто готовится быть мужемъ,

Своей невст не подумалъ даже

Понравиться. Пожалуйста, скажите

Заботливому батюшк, что замужъ

Я выходить еще не думаю, а если бъ

И думала, такъ вышла бъ за Ромео,

Котораго вы знаете, какъ я

Люблю, скорй, чмъ за Париса. Правда,

Что новости!

Мать. Отецъ твой

Идетъ сюда, скажи ему сама.

И ты увидишь, какъ онъ приметъ это.

Входятъ Капулетъ и Кормилица.

Капулетъ. Заходитъ солнце, падаетъ на землю

Роса, а при закат братнинова сына

Льетъ цлый дождь.— Ну, что, мое дитя?

Какъ водосточная труба?— все слезы?

Все ливень? Въ тл, маленькомъ своемъ

Ты совмщаешь сразу челнъ, и море,

И втеръ, потому что на глазахъ

Твоихъ, которые могу назвать я моремъ,

Есть и приливы, и отливы слезъ.

Челнъ — это маленькое тло

Твое, несомое потокомъ бурныхъ водъ,

А втеръ — вздохи, что, наперерывъ съ слезами

Свирпствуя, коль не настанетъ только

Внезапно тишина, наврно разобьютъ

Твое, кидаемое бурей, тло.

Ну, что, жена? передала ей наше

Ршенье ты?

Мать. Передала, да только

Она не хочетъ, и тебя велла

Благодарить. Желаю отъ души,

Чтобъ дур гробъ былъ женихомъ.

Капулетъ. Постойте!

Дай взять мн въ толкъ, жена, дай взять мн въ толкъ:

Какъ такъ? она не хочетъ? Намъ она

Не благодарна? Не гордится этимъ?

Она себя, дрянь эта, не считаетъ

Счастливою, что мы обдлали такого

Почтеннаго ей женишка?

Юлія. Гордиться

Я не горжусь, но я вамъ благодарна

За ваши хлопоты: я не могу гордиться

Тмъ, что противно мн, но и за зло,

Которое считается любовью,

Я благодарна.

Капулетъ. Это что? что это

За разсужденья?— Спорщица:— горжусь

И благодарна, и — не благодарна,

И не горжуся.— Госпожа мордашка!

Мн вашихъ благодарностей не надо,

И до горженій вашихъ нтъ мн дла,

А приготовьте нжныя свои

Вы ножки къ четвергу, чтобы итти съ Парисомъ

Къ Петру апостолу, не то я потащу

Туда васъ на рогож. Вишь ты, немочь

Ходячая! гниль этакая! маска

Изъ сала изъ свчного.

Мать. Перестань!

Что ты!— Себя не помнишь?

Юлія. Милый папа,

Молю васъ на колняхъ, успокойтесь

И дайте мн сказать хоть слово!

Капулетъ. Убирайся

Ты къ чорту, развращенная двчонка!

Тварь непокорная! Вотъ что теб скажу я:

Въ четвергъ маршъ въ церковь! или никогда

Мн не кажися больше. Говорить

Тутъ нечего, для возраженій

Нтъ мста, отвчать не нужно, просто руки

Вотъ такъ и чешутся.— А мы съ тобой, жена,

Роптали все на Господа за то, что

Послалъ онъ намъ всего одно дитя,

Теперь я вижу, что и это

Одно ужъ было лишнимъ, и что въ немъ

Надъ нами разразилося Господне

Проклятье. Прочь, подлецъ, отсюда!

Кормилица. О, Царь небесный! заступи ее!

Что это, батюшка! какъ это можно

Ее костить такъ?

Капулетъ. Вы что тутъ?— Минерва!

Совтница премудрая! кто васъ

Тутъ спрашиваетъ?— Вамъ точить языкъ

Съ такими колотырками, какъ вы.

Прочь!

Кормилица. Не измна, батюшка, какая,

Что я сказала.

Капулетъ. Ну, спокойной ночи,

Пожалуйста!

Кормилица. И слова ужъ сказать

Нельзя.

Капулетъ. Молчите, глупая болтунья!

Показывайте мудрость за своимъ

Котельчикомъ, а здсь у васъ никто

Ея не проситъ.

Мать. Что ты горячишься!

Капулетъ. О, Господи Владыко! Я сойду

Съ ума, ей-Богу. День и ночь я каждый

Часъ, каждую минуту, за работой,

На отдых, одинъ, въ компаньи, объ одномъ

Я только и мечталъ, чтобы ее

Мн выдать замужъ, вотъ теперь нашелъ

Я человка, со связями, славной

Фамиліи, съ прекраснымъ состояньемъ,

Воспитанъ какъ нельзя ужъ лучше, молодъ,

Набитъ (какъ говорятъ) талантами, и все въ немъ

Какъ слдуетъ, какого только можно

Желать мужчину,— и извольте: нужно

Проклятую такую дуру, плаксу.

Такую стонущую куклу, что,

Когда такое ей дается счастье,

Изволитъ отвчать: ‘Я замужъ не хочу’,—

‘Я не могу любить’,— ‘я слишкомъ молода’,—

‘Ужъ извините’, а когда ты

Не хочешь замужъ, ты увидишь, какъ

Тебя я извиню: ступай, питайся

Подножнымъ кормомъ, у меня въ дому

Нтъ мста для тебя. Смотри, обдумай,

Я не люблю шутить. Четвергъ ужъ близко:

Подумай, руку положа на сердце:

Моя ты дочь, тебя я передамъ

Тому, кто дорогъ мн, а не моя

Ты дочь, такъ къ чорту, надвай суму,

Мри съ голоду и ноги протяни

На улиц, вотъ, передъ Богомъ, я

Тебя и не узнаю, и ничто

Мое вовкъ теб добромъ не будетъ.

Вотъ что имй въ виду! подумай: слову я

Не измню.

[Уходитъ].

Юлія. Ужели гд-нибудь

На небесахъ не обитаетъ жалость,

Которой бы была открыта глубина

Моей печали?— Матушка моя,

Не отгоняй меня! Отсрочь на мсяцъ

Ты эту свадьбу, на одну недлю!

Не то, мн ложе брачное готовьте

Въ томъ темномъ склеп, гд лежитъ Тибальтъ.

Мать. Пожалуйста, со мной не говори:

Мн больше ничего не остается

Теб разсказывать. Какъ знаешь, такъ и длай.

У насъ расчеты кончены.

[Уходитъ].

Юлія. О Боже!

Кормилица, какъ это отвратить?

Мужъ живъ, у Господа въ рукахъ мои обты,

Кто отъ Него мн возвратитъ ихъ, кром

Супруга моего, когда онъ будетъ въ неб?

Утшь меня! дай мн совтъ!— Что жъ это!

Что жъ это, Господи! Съ чего же это Небо

Пускаетъ въ ходъ такія козни противъ

Безсильнаго такого существа,

Какъ я!— Что скажешь? Нту у тебя

Мн слова радости? нтъ утшенья?

Кормилица. Анъ есть! Ромео вашъ изгнанникъ, можно

Свтъ цлый прозакладывать, сюда

Прійти онъ не посметъ, со своими

На васъ правами, даже и придетъ,

Такъ какъ-нибудь тайкомъ. Покуда это

Все такъ, какъ есть, я думаю, что вамъ

Всего бы лучше — выходить за графа.

Мужчина-то какой!

Ромео тряпка передъ нимъ: орелъ,

Сударыня, да нтъ и у орла

Такихъ зеленыхъ, бойкихъ, славныхъ глазъ,

Какъ у него. Да пропади я, если

Я не уврена, что въ этомъ вы второмъ

Своемъ супружеств не будете счастливй,

Чмъ въ первомъ, потому что это лучше.

Да если бъ и не такъ, такъ первый-то у васъ

Вдь умеръ, или почитай, что умеръ .

Что толку, что онъ живъ, — да вамъ-то отъ него

Нтъ пользы.

Юлія. Отъ души ты это говоришь?

Кормилица. Отъ сердца и души. Иль пропади я!

Юлія. Amen!

Кормилица. Что говорите вы?

Юлія. Такъ, ничего,

Ты удивительно какъ хорошо

Меня утшила. Ступай и доложи

Ты барын, что, прогнвивъ отца, я

Пошла на исповдь къ отцу Лаврентью —

Покаяться.

Кормилица. Отлично. Это дло

[Уходитъ].

Юлія. Проклятая старушища! Злой бсъ!

Который изъ твоихъ грховъ страшне:

Что клятв хочешь ты заставить измнить,

Иль что поносишь моего царя ты

Тмъ самымъ языкомъ, что столько тысячъ разъ

Превозносилъ его превыше всхъ похвалъ?

Ступай, совтникъ! Ты теперь отъ груди

Моей оторвана. Пойду къ монаху!— Что

Онъ скажетъ?— Ничего? Тогда достанетъ силы

Во мн спасеніе найти на дн могилы.

АКТЪ IV.

СЦЕНА I.

КЕЛЬЯ ОТЦА ЛАВРЕНТІЯ.

Отецъ Лаврентій и Парисъ.

Лаврентій. Въ четвергъ, графъ? Срокъ короткій очень.

Парисъ. Такъ

Отецъ мой Капулетъ желаетъ, да и я

Отнюдь не мшкотенъ, чтобъ сталъ его

Задерживать.

Лаврентій. Вы говорите,

Вамъ неизвстно, какъ на это смотритъ

Невста: это не порядокъ, я

Не одобряю.

Парисъ. Слишкомъ ужъ она

О смерти брата плачетъ, оттого я

И мало говорилъ съ ней о любви,

Не улыбается Венера въ дом слезъ.

А между тмъ отцу ужъ кажется опаснымъ,

Что предается такъ она печали,

И въ мудрости своей спшитъ онъ свадьбой,

Чтобъ положить конецъ наплыву слезъ:

Наедин она поглощена слезами,

А въ обществ о нихъ забудетъ. Вамъ теперь

Извстно, почему спшимъ мы.

Лаврентій [въ сторону]. Если бъ только

Не зналъ я, почему спшить совсмъ не надо.

Смотрите, графъ, сама невста въ келью

Мою идетъ.

Входитъ Юлія.

Парисъ. Какъ счастливъ я, что вижу

Васъ здсь, жена моя, царица!

Юлія. Все это, графъ, быть можетъ, если только

Мн можно быть женою.

Парисъ. Это можетъ

Быть и должно быть въ первый же четвергъ.

Юлія. Что быть должно, то будетъ.

Лаврентій. Это врно.

Парисъ. Вы исповдаться пришли къ отцу Лаврентью?

Юлія. На это отвчая, передъ вами

Я исповдалась бы.

Парисъ. Предъ отцомъ Лаврентьемъ

Не отречетесь вы, что любите меня?

Юлія. Я вамъ открою, что его люблю я.

Парисъ. Но я увренъ, что отцу Лаврентью

Вы скажете, что любите меня.

Юлія. Когда бъ я это сдлала, то это

Имло бъ боле цны не въ вашемъ

Присутствіи,— чмъ на глазахъ у васъ.

Парисъ. Бдняжка, ваши щечки, ваши глазки

Ужасно много вынесли отъ слезъ.

Юлія. Ну, слезы не большую одержали

Побду: это все довольно было плохо

И раньше, чмъ он произвели разгромъ.

Парисъ. Вы къ своему лицу безжалостнй, чмъ слезы.

Юлія. Нтъ ничего безжалостнаго въ томъ,

Что правда, и къ тому, что говорю,

Я говорю о собственномъ лиц.

Парисъ. Твое лицо — мое, а ты — ты на него

Клевещешь.

Юлія. Что жъ, когда мое лицо

Мн не принадлежитъ. Вы, батюшка, свободны?

Или прикажете прійти посл вечерни?

Лаврентій. Я и теперь свободенъ, дочь моя

Унылая. Намъ нужно, графъ, остаться

На нсколько минутъ однимъ.

Парисъ. Избави Богъ,

Чтобъ я помхой былъ святому длу!—

Въ четвергъ поутру, Юлія, приду

Васъ безпокоить, до тхъ поръ, прощайте,

Примите этотъ чистый поцлуй.

[Уходитъ].

Юлія. О! затвори за нимъ и приходи

Со мною плакать: нтъ надежды, нту

Спасенія, нтъ помощи!

Лаврентій. Ахъ, Слышалъ,

Джульета, о твоихъ печаляхъ, голова

Отказывается служить мн: знаю,

Что ты въ четвергъ должна быть съ этимъ графомъ

Обвнчана, и что отсрочить нту

Возможности.

Юлія. Не говори, старикъ,

Что знаешь ты объ этомъ, если тутъ же

Не говоришь, какъ это отвратить.

Когда съ своей ты мудростью не можешь

Мн помощь оказать, то назови лишь только

Разумною мою ршимость и сейчасъ же

Я горю этимъ пособлю ножомъ.

Господь соединилъ сердца — мое съ Ромео,

Ты — наши руки, прежде, чмъ рука,

Которая принадлежитъ Ромео,

Скрпитъ другой какой-нибудь союзъ,

Иль сердце врное мое, забывши

Долгъ, перейдетъ предательски къ другому,

Обоихъ ихъ не будетъ! Такъ теперь же

Изъ многоопытной своей ты жизни

Дай мн совтъ, не то, смотри, межъ мной

И крайностью моей кровавый этотъ

Ножъ будетъ судіей, онъ разршитъ

То, что вся опытность твоя, призвавши

На помощь всю твою ученость,

Не въ состояньи была привести

Къ желанному концу. Да говори же!

Я умереть желаю, если то,

Что ты мн скажешь, не укажетъ мн

Пути къ спасенію.

Лаврентій. Стой, дочь моя,

Стой: у меня мелькаетъ нчто врод

Надежды, только къ этому ведущій

Путь столько жъ страшенъ, сколько страшно то,

Чего съ тобой бжимъ мы. Впрочемъ, если,

Чтобъ не итти за графа, ты имешь

Довольно силы воли, чтобы жизни

Себя лишить, то очень можетъ быть,

Что ты не испугаешься подобья

Лишь смерти для того, чтобъ избжать позора.

Идешь же ты навстрчу самой смерти,

Чтобъ отъ него избавиться, и если

Есть у тебя ршимость, то теб

Я дамъ лекарство.

Юлія. О, чтобъ за Париса

Мн не итти, ты только мн скажи,

Я соскочу съ зубцовъ той башни, въ лсъ

Пойду разбойничій, вели, я заползу

Въ притонъ зминый, на цпь посади

Меня съ ревущими медвдями, иль на ночь

Запри въ подвал, отъ земли до сводовъ

Набитомъ гулкими костями мертвецовъ,

Съ смердящими ногами, съ черепами

Беззубыми, вели въ разрытую могилу

Лечь, иль къ покойнику запрячь подъ саванъ:

О чемъ одни разсказы заставляли

Меня дрожать, я все теперь исполню

Безъ страха и сомнній, лишь бы только

Остаться незапятнанной женою

Любимйшаго мужа.

Лаврентій. Ну, такъ слушай:

Ступай домой, будь весела и дай

Согласье графу. Завтра середа,

Такъ завтра ночью лягъ, смотри, одна:

Кормилиц не позволяй ложиться

Съ тобою въ комнат: вотъ склянка, лягъ

И выпей эту жидкость: у тебя [въ постель

Сейчасъ же холодъ пробжитъ по жиламъ,

И ты почувствуешь сонливость, потому что

Естественно біюшіяся жилы

Тутъ прекратятъ движенье, ни дыханье,

Ни теплота не обнаружатъ жизни

Въ теб, исчезнутъ розы губъ

И щекъ, все приметъ блдность пепла.

Закрыты будутъ окна глазъ, и будетъ

Видъ смерти, заградившей входъ дню жизни.

Вс члены, лишены способности движенья,

Окоченлые, холодные, прямые,

Казаться будутъ мертвыми: и въ этомъ

Подобьи только цпенящей смерти

Останешься ты сорокъ два часа:

Потомъ, какъ отъ простого сна, проснешься.

Вотъ, поутру, когда придетъ женихъ

Тебя будить, тебя найдутъ въ постели

Умершею, тогда, какъ требуетъ родной

Обычай, въ самыхъ дорогихъ нарядахъ,

Въ открытомъ гроб, отнесутъ тебя

Въ тотъ старый склепъ, гд вашъ почіетъ родъ.

А между тмъ, пока ты будешь спать,

Я отпишу объ этомъ всемъ къ Ромео,

И явится сюда онъ, мы вдвоемъ

И станемъ поджидать, чтобъ ты проснулась,

И въ ту же ночь Ромео увезетъ

Тебя отсюда въ Мантую. Такимъ-то

Мы образомъ тебя освободимъ

Отъ неминучаго позора, если

Мысль преходящая иль женскій страхъ

Не побдятъ въ минуту исполненья

Твоей ршимости.

Юлія. Дай, дай! не говори

О страх!

Лаврентій. На, ступай, пошли Господь

Теб благоуспшности и силы

Исполнить все. Сейчасъ изъ братьевъ въ Мантую

Кого-нибудь отправлю я гонцомъ

Къ супругу твоему.

Юлія. Любовь, дай силы!

А съ силой будетъ все. Прощай, отецъ мой милый!

[Уходитъ].

СЦЕНА II.

КОМНАТА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТОВЪ.

Капулетъ, лэди Капулетъ, кормилица, слуги.

Капулетъ. Всхъ пригласить, кто здсь написанъ.

[Слуга уходитъ].

Ты!—

Поди найми мн двадцать человкъ

Хорошихъ поваровъ.

Слуга. Ни одного не будетъ худого, сударь, потому — я узнаю, лижутъ ли они себ пальцы.

Капулетъ. Что жъ ты узнаешь изъ этого?

Слуга. Какъ же, сударь?— Ужъ это не поваръ, коли самъ у себя пальцевъ не облизываетъ: такъ я — какъ который себ пальцевъ не лижетъ — и не возьму его.

Капулетъ. Ступай, ладно.

[Слуга уходитъ].

На этотъ разъ мы попадемся сильно

Врасплохъ.— А что Джульета? говорятъ,

Пошла къ отцу Лаврентью?

Кормилица. Какъ же! какъ же!

Капулетъ. И хорошо, онъ можетъ на нее

Имть полезное вліяніе: такое

Несносное животное, и знать

Не хочетъ никого!

Входитъ Юлія.

Кормилица. Ну, вотъ, съ какимъ она

Веселымъ съ исповди личикомъ приходитъ.

Капулетъ. Ну, что, моя упрямица? гд это

Изволили шататься вы?

Юлія. Тамъ, гд

Меня учили каяться въ грх

Непослушанья и сопротивленья

Вамъ и желаньямъ вашимъ, мн отецъ

Лаврентій приказалъ пасть передъ вами ницъ.

Просить прощенія.— Простите, ради Бога!

Впередъ я буду длать только то,

Что вы прикажете.

Капулетъ. Пошлите къ графу!

Сходить и разсказать ему все это!

Мы этотъ узелокъ затянемъ завтра

Еще покрпче.

Юлія. Молодого графа

Я видла сегодня у отца

Лаврентья, и ему я оказала столько

Вниманья, сколько было можно,

Не нарушая скромности.

Капулетъ. Ну, что же,

Я очень радъ, все это хорошо.

Встань. Вотъ какъ нужно поступать!— Мн съ графомъ

Хотлось бы поговорить. Что жъ, чортъ

Васъ побери! вдь сказано — сходить

За нимъ!— А только, передъ Богомъ.

Что это за почтенный человкъ

Отецъ Лаврентій: вся ему Верона

Обязана.

Юлія. Кормилица, пойдешь

Ко мн наверхъ, чтобъ разобрать со мною

Мои наряды? выбрать, что мн нужно

На завтра?

Лэди Капулетъ. Нтъ, оставьте это все

До четверга, успете.

Капулетъ. Ступай,

Кормилица, ступай съ ней!— Завтра въ церковь.

[Кормилица и Юлія уходятъ].

Лэди Капулетъ. Какъ только мы управимся, не знаю:

Совсмъ ужъ ночь.

Капулетъ. Ну, что жъ тутъ! погоди,

Я самъ примусь, и все пойдетъ отлично,

Я отвчаю. Ты ступай, жена,

Къ Джульет, помогай въ нарядахъ ей: я спать

Не лягу ужъ, или себ, на этотъ

Разъ я хозяйкой буду.— Что же это?—

Вс разбжались, впрочемъ, ничего,

Я самъ пройдусь къ Парису, приготовить

Его на. завтра. На сердц легко

Непостижимо съ той поры, какъ эта

Негодная упрямица сдалася.

[Уходитъ].

СЦЕНА III.

КОМНАТА ЮЛІИ.

Юлія и кормилица.

Юлія. Да, такъ пышне. Только, сдлай милость,

Кормилица, оставь меня сегодня

Одну: мн много надобно молиться,

Чтобъ Небо посмотрло благосклонно

На положеніе мое: ты знаешь

Отлично, сколько въ немъ нечестья и грха.

Входить лэди Капулетъ.

Лэди Капулетъ. А, вы тутъ заняты? не нужно ли помочь?

Юлія. Нтъ, маменька, мы все ужъ отобрали,

Что намъ на завтрашній понадобится день.

И ежели угодно вамъ оставить

Меня одну, мн никого не нужно,

Пускай кормилица вамъ служитъ эту ночь.

У васъ хлопотъ должны быть полны руки,

При этой неожиданности.

Лэди Капулетъ. Спи,

Прощай. Старайся успокоиться. Теб

Покой необходимъ.

[Лэди Капулетъ и кормилица уходятъ].

Юлія. Прощайте!— Знаетъ Богъ,

Когда увидимся мы снова. Чуть замтный

Холодный страхъ по жиламъ пробгаетъ,

Какъ будто теплота ихъ жизни начала ужъ

Въ нихъ вымерзать.— Вернуть ихъ, чтобы съ духомъ

Собраться? Няня!— Что ей длать тутъ?

Я разыграть одна должна свою

Ужасную трагедію.— Гд склянка?—

А что, когда микстура эта вовсе

И не подйствуетъ? такъ, завтра поутру,

Меня и обвнчаютъ?— Нтъ, нтъ, этотъ

Не дастъ. Лежи тутъ.

[Кладетъ кинжалъ подъ подушку).

А коль это яду

Монахъ подсунулъ мн, чтобъ умерла я?

Онъ этимъ бы внчаньемъ опозорилъ

Себя: онъ самъ внчалъ меня съ Ромео.

Чего вдь добраго! но только все же я

Не думаю: онъ всми до сихъ поръ

Считался за святого. Ну, а если,

Когда меня поставятъ въ склепъ, проснусь

Я прежде, чмъ придетъ за мной Ромео?

Вотъ, что всего ужаснй! Не задохнусь

Въ подвал я, которому въ нечистый

Ротъ не заходитъ ни одной струи

Живительнаго воздуха, и тамъ

Я не умру, задушенная, прежде,

Чмъ мой придетъ Ромео? Или если

Жива я буду, разв невозможно,

Что ужасающее сочетанье смерти

И ночи, вмст съ ужасами мста:—

Старинный склепъ, который принимаетъ

Въ себя, ужъ нсколько вковъ, останки

Моихъ усопшихъ праддовъ, гд, весь

Въ крови, Тибальтъ, недавно отнесенный

Туда, гніетъ подъ саваномъ, гд ночью,

Какъ говорятъ, въ извстные часы

Выходятъ мертвые:— о, Господи! да разв

Не можетъ быть, что я, проснувшись прежде,

Чмъ нужно,— этотъ нестерпимый запахъ

И крикъ, подобный крику мандрагоръ,

Съ корнями вырванныхъ изъ почвы, крикъ, какого

Живущій человкъ не могъ еще услышать

И не сойти съ ума.— О, если я

Проснуся, разв уцлетъ разумъ

Мой посреди всхъ этихъ адскихъ страховъ?

И, обезумвши, не заведу игру

Я со скелетами истлвшихъ предковъ?

И изъ-подъ савана не потащу

Обезображеннаго я Тибальта?

И въ этомъ бшенств, какъ палицею, костью

Какого-нибудь праотца себ

Не вышибу я поврежденный мозгъ?

Смотрите! чудится, я вижу тнь Тибальта:

Онъ ищетъ, гд Ромео, что надлъ

Его живымъ на остріе рапиры.—

Стой, Тибальтъ, стой!— Ромео! о Ромео!

Пью за тебя.

[Пьетъ и бросается на постель].

СЦЕНА IV.

ВЪ ДОМЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Лэди Капулетъ и кормилица.

Лэди Капулетъ. Возьми, кормилица, ключи и принеси

Мн кардамону.

Кормилица. Тамъ въ большой пирогъ

Айвы да финиковъ недостаетъ.

Входитъ Капулетъ.

Капулетъ. Живе!

Живе! шевелитесь, шевелитесь!

Вторые птухи пропли, ужъ звонили

Къ заутрен, четвертый часъ. Смотри,

Дружокъ мой Анжелика, за печеньемъ:

Пусть не жалютъ ничего.

Кормилица. Подите,

Подите, курощупъ! Ступайте спать!

Вотъ посмотрите, если завтра вы

Больны не будете изъ-за того, что ночь

Всю бродите.

Капулетъ. Ни-ни! Не буду боленъ. Эва!

Мн ночи-то не спать, бывало, нипочемъ,

И никогда я не былъ боленъ.

Лэди Капулетъ. Да, ужъ

Вы въ свое время были котъ изрядный,

Да я теперь гляжу во вс глаза,

Чтобъ не глазли по ночамъ вы.

[Лэди Капулетъ и кормилица уходятъ].

Капулетъ. Ревность,

Все ревность!— Ну-ка ты, пріятель!

Что тутъ такое?

Проходятъ слуги съ вертелами, дровами, корзинами.

1-й слуга. Въ кухню что-то, сударь,

Не знаю только, что.

Капулетъ. Ступай, ступай! [1-й слуга уходитъ].

Ты, дурень!

Что это за дрова?— маршъ! принеси сухихъ,

Спроси Петра, тотъ знаетъ, гд сухія.

2-й слуга. Я, сударь, не безъ головы, и самъ

Найду, что нужно, для чего Петра мн

Тревожить!

Капулетъ. Ахъ ты, шутъ! А вдь умно отвтилъ!

Каковъ — а? У твоей у матери былъ мужъ?—

Ты будешь у меня оберъ-дровъ-мейстеръ!—

Ахъ, Боже мой! ужъ день, сію минуту

Графъ съ музыкою будетъ здсь, онъ самъ такъ

Назначилъ.

[Слышна приближающаяся музыка].

Вотъ и онъ!— Кормилица! Жена!

Эй! что жъ вы тамъ?— Кормилица!— оглохли?

Входитъ кормилица.

Ступай, буди Джульету, одвайте

Ее скоре: я пойду, побуду

Съ Парисомъ. Ну, скоре, ну, скоре!

Женихъ ужъ прибылъ, слышите: скоре!

СЦЕНА V.

КОМНАТА ЮЛІИ.

Юлія лежитъ на постели.

Входитъ кормилица.

Кормилица. Сударушка! сударушка! Джульета,

Вотъ спитъ-то, я вамъ доложу:— ну, пташка

Моя!— Ахъ, мать родная!— фу, какая

Лнивица!— А, солнышко мое?

Да слышишь, матушка! А! серденько мое?

Невстушка!— Вотъ на: ни слова! Это ты

На грошикъ прикурнула: отоспаться

За цлую недлю. Графъ Парисъ,

Конечно ужъ, послднее ребромъ

Поставитъ, чтобы, лежа на боку,

Ты ребрушекъ своихъ не утруждала. Вишь ты,

Мать Пресвятая Богородица, какъ крпко

Уснула! Надобно будить.— Джульета!

Что это, мать моя! дождись еще, чтобъ графъ

Засталъ тебя въ постели: онъ, небось,

Спугнетъ какъ разъ.

[Отдергиваетъ занавску]

Чтожъ это значитъ? встала,

Одлась да опять въ постельку. Ну, какъ хочешь,

А надобно вставать. Сударынька моя!

Сударынька! сударынька! Ахъ, Богъ мой!

Ай, Господи! ай, батюшки! спасите!

Спасите! умерла! Ахъ, лучше бъ свту

Я не видала!— Спирту поскоре!

Голубчики!— Охъ, барыня! охъ, баринъ!

Входитъ лэди Капулетъ.

Лэди Капулетъ. Что тутъ за шумъ?

Кормилица. Ахъ, батюшки, какое

Несчастье!

Лэди Капулетъ. Что такое?

Кормилица. Посмотрите!

Смотрите! Батюшки!

Лэди Капулетъ. О, Господи! о, Боже!

Дитя мое! о! Жизнь моя! Встань! встань!

Открои глаза, иль я умру съ тобою!—

Спасите! помогите! Позовите

Сюда кого-нибудь!

Входитъ Капулетъ.

Капулетъ. Побойтесь Бога!

Ведите же ее, ея владыка

Пришелъ ужъ.

Кормилица. Умерла, скончалась, умерла,

Голубчики!

Лэди Капулетъ. О Боже! умерла

Дочь! дочь моя! дочь!

Капулетъ. Покажите!

Все кончено!— Похолодла. Кровь

Остановилася, и ноги омертвли.

Жизнь съ этихъ губъ давно слетла прочь,

Смерть всю ее обволокла, какъ пней

Не во время — прелестнйшій изъ всхъ

Цвточковъ на пол.

Кормилица. Ой, батюшки!

Лэди Капулетъ. Охъ, горе!

Капулетъ. Смерть, взявшая ее отсюда, чтобъ меня

Повергнуть въ горе, связываетъ мн

Языкъ и не даетъ мн говорить.

Входятъ отецъ Лаврентій и Парисъ съ музыкантами.

Лаврентій. Ну, что же

Невста? не готова въ церковь?

Капулетъ. Въ церковь

Готова такъ, чтобъ тамъ ужъ и остаться!

О, сынъ мой! въ ночь предъ свадьбою твоею

Смерть на постель легла къ твоей жен:—

Вотъ гд она — цвтокъ тепличный мой:

Смерть смяла первая ея двичье ложе.

Смерть — зять мой, смерть — наслдникъ мой, вотъ кто

Обвнчанъ съ дочерью моей! Умру,

И все ему: и жизнь, и нажитое,

Все смерти.

Парисъ. Ждалъ, не могъ дождаться я

Сегодняшняго утра, а оно мн

Вотъ что приноситъ!

Лэди Капулетъ. Черный, злополучный,

Проклятый, ненавистный день! страшнйшій

Часъ изо всхъ, какіе только время

Видало въ каторжной работ своего

Скитанія. Одно, одно всего,

Всего одно любимое дитя.

Одна лишь вещь на радость и усладу,

И лютая ее уноситъ смерть!

Кормилица. Охъ, горе, горе! Охъ, несчастный день!

Охъ, слезный день! такой ужъ горькій день.

Какого никогда я не видала. День

Ты день! ты ненавистный день!

Вовки чернаго такого дня, какъ этотъ,

И не бывало: горестный ты день!

Ты горькій день!

Парисъ. Осмянъ, разведенъ,

Обманутъ, оскорбленъ, убитъ! Тобою.

Смерть ненавистная, тобой осмянъ,

Тобою, лютой, лютою, низвергнутъ

Во прахъ! О, гд любовь? гд жизнь?— не жизнь,

Любовь во мрак смерти!

Капулетъ. Всмъ постылый,

Задавленъ горемъ, злобой окруженъ.

Истерзанный, убитый!.. Для чего

Ты, время тяжкое, теперь приходишь.

Чтобъ рушить, рушить наше торжество?

Дитя мое! дитя!— Моя душа,

А не дитя мое!— Ты ль умерла?

О Боже, умерло дитя мое, и съ нимъ

Мои вс радости погребены.

Лаврентій. Уймитесь!

Какъ вамъ не стыдно? утоленье горя

Не въ этихъ вопляхъ. Вы и небеса

Имли долю въ обладаньи этой

Душой прекрасною, теперь она

Принадлежитъ всецло Небу, и

Тмъ лучше для нея: свою въ ней долю

Вы не умли уберечь отъ смерти,

А небеса берутъ свою въ ней часть

Въ жизнь вчную. Ей больше вы всего

Высокаго искали положенья,

Блаженство въ томъ вы видли ея,

Чтобы она была всхъ выше: что же

Вы плачете, когда теперь она

Превыше облаковъ, на самомъ неб?

, въ этой вы любви своей любили

Свое дитя такою нехорошей

Любовію, что сходите съ ума,

Когда вы видите, что хорошо ей,

Не та пристроилася хорошо, что долго

Живетъ въ замужств, часто лучше та

Пристроилась, что умерла въ двицахъ.

Такъ осушите слезы и свои

Готовьте розмарины на прекрасный

Трупъ этотъ, а потомъ, какъ подобаетъ,

Въ убранств свадебномъ несите въ церковь.

Хоть къ плачу нудитъ насъ природа всхъ сама,

По наше плаканье потшно для ума.

Капулетъ. Что къ торжеству готовилось, теперь

Все обратилось въ погребальный трауръ:

Гудящій колоколъ — взамну громкихъ флейтъ,

Взамну свадебнаго пиршества — поминки,

Взамнъ заздравныхъ кликовъ — панихиды,

И подвнечные цвты положимъ въ гробъ!

Все, все наоборотъ!

Лаврентій. Ступайте же, ступайте

И вы, сударыня. Вы тоже, графъ Парисъ,

Готовьтесь проводить въ послднее жилище

Вамъ драгоцнные останки. Небо

Надъ вами омрачилось: прогнвили…

Не искушайте боле терпнья

Его. такъ непокорно принимая

Его святую волю.

[Уходять: Капулетъ, лэди Капулетъ, Парисъ и от. Лаврентій].

1-й музыкантъ. Кажется, и намъ можно взять свои дудки да убираться.

Кормилица. Охъ, уходите, голубчики, уходите: сами видите, какая тутъ вышла исторія.

[Кормилица уходить].

1-й музыкантъ. Да, можно бы сочинить и получше..

Входить Петръ.

Петръ. Музыканты, ой, музыканты! ‘Радость сердечную! Радость сердечную!’ Если вамъ Жизнь дорога моя, играйте мн ‘Радость сердечную!’

1-й музыкантъ. Для чего теб ‘Радость сердечную?’

Петръ. О, музыканты! для того, что у меня на душ идетъ: ‘Сердце скорбью упитано’. Ради Бога, сыграйте какую-нибудь веселенькую литію, чтобы успокоить меня!

2-й музыкантъ. Никакой литіи нельзя: не время играть теперь.

Петръ. Такъ не будете?

2-й музыкантъ. Ни.

Петръ. Ну, такъ я вамъ поднесу тогда угощеніе.

1-й музыкантъ. Что же ты поднесешь такое?

Петръ. Не денегъ ужъ, разумется: штуку: угощу васъ минстрелями.

1-й музыкантъ. А мы угостимъ тебя холопскимъ отродьемъ.

Петръ. А холопское-то отродье и запуститъ свою пятерню въ ваши головы. Я никакихъ факсовъ переносить не буду: я вамъ такихъ п’ре поднесу, такихъ п’фа задамъ. Понимаете?

1-й музыкантъ. Ты подносить будешь, такъ теб ближе и понять.

2-й музыкантъ. А ты вотъ что: спрячь пятерню, да покажи разумъ.

Петръ. Тогда прочь съ дороги передъ моимъ разумомъ: берегись, раздавлю, и пятерни не потребуется. Отвчай мн по-человчески:

Когда вся грудь болитъ отъ злйшей муки

И мысли мрачныя твой разумъ тяготятъ,

То музыки серебряные звуки —

Почему ‘серебряные звуки’? почему: ‘музыки серебряные звуки?’ Ну-ка ты, Антонъ Гудошникъ?

1-й музыкантъ. А потому, чортъ возьми, что у серебра звукъ пріятный.

Петръ. Шалишь!— Ты, Струна-баранья?

2-й музыкантъ. А я скажу — ‘серебряные звуки’, потому что музыканты за деньги играютъ.

Петръ. Тоже балуешь!— Что скажешь ты, Симонъ Присвистъ?

1-й музыкантъ. А ей-Богу, и сказать что, не знаю.

Петръ. Ты, братъ, прости меня, ты вдь пвчій: я самъ за тебя скажу. ‘Музыки серебряные звуки’, потому что вашей братіи никогда золотомъ за бренчанье не платятъ:

То музыки серебряные звуки

Мгновенно грудь и сердце облегчатъ.

[Уходитъ напвая].

1-й музыкантъ. Что за зловредное животное эта шельма!

2-й музыкантъ. Провались онъ, анаема! Пойдемъ-ка, дождемся выноса! можетъ быть, обдомъ накормятъ.

[Уходятъ].

АКТЪ V.

СЦЕНА I.

МАНТУЯ. УЛИЦА.

Ромео.

Ромео. Коль можно довряться

Пріятнымъ сердцу откровеньямъ сна.

Мн сны пророчатъ радостныя всти,

И въ близкомъ времени. Властитель груди

Моей сидитъ легко такъ у себя

На трон, и весь этотъ день,

Съ какой-то необыкновенной прытью,

Ношусь я въ облакахъ веселою мечтой.

Мн снилось, что моя голубушка пришла

Сюда, а я ужъ умеръ (пресмшной

Сонъ: мертвому онъ позволяетъ думать),

И поцлуями она вдохнула

Такую жизнь мн въ губы, что я ожилъ

И былъ царемъ! О Господи, какъ сладко

Любовью упиваться въ самомъ дл,

Когда ужъ даже въ призракахъ любви

Такъ много счастья!

[Входить Балтазаръ].

Всти изъ Вероны!

Что скажешь, Балтазаръ? Ты не принесъ

Мн писемъ отъ отца Лаврентья? Что жена?

Отецъ здоровъ? Жена моя Джульета

Что? это прежде, потому что если

Ей хорошо, то, значитъ, все прекрасно.

Балтазаръ. Ей хорошо-съ, и все прекрасно.— Тло

Ея почіетъ въ склеп Капулетовъ,

А духъ ея безсмертный обитаетъ

Средь ангеловъ. Я видлъ, какъ ее

На дно поставили въ склепъ родовой, и тотчасъ

Взялъ мсто, чтобы хать къ вамъ. Простите,

Что приношу нерадостныя всти.

Но я затмъ оставленъ былъ въ Верон.

Ромео. Вотъ какъ?— Тогда на бой я вызываю

Васъ, звзды! Знаешь, гд мой домъ: достань

Чернилъ мн и бумаги, и возьми

Почтовыхъ лошадей, я ночью ду.

Балтазаръ. Молю васъ не спшить. На васъ лица нтъ,

Глаза блуждаютъ,— по всему, идете

Вы на бду.

Ромео. И, полно! Это такъ

Теб все кажется, ступай и длай,

Что я сказалъ теб. Такъ никакихъ

Ко мн нтъ писемъ отъ отца Лаврентья?

Балтазаръ. Нтъ, никакихъ-съ нтъ.

Ромео. Все равно. Ступай,

И — лошадей: я тотчасъ буду.

[Балтазаръ уходитъ].

Да,

Джульета, въ эту ночь я лягу спать съ тобою.

Поищемъ средствъ.— О зло, какъ быстро ты

Приходишь въ голову тому, кмъ все на свт

Потеряно! Тутъ, помню, былъ аптекарь,

Здсь гд-то и живетъ онъ. Я его

Послдній видлъ разъ: насупивъ брови,

Въ лохмотьяхъ,— собиралъ онъ травы. И такой

Дышалъ онъ худобою, злой нуждою

Онъ былъ изъденъ до костей.

А въ бдной лавочк его висли

Набитый алигаторъ, черепаха

И кожи разныхъ безобразныхъ рыбъ,

А по стнамъ, на полкахъ, представлялась.

Плачевная исторія пустыхъ

Коробокъ, кое-гд, для виду, были

Разставлены зеленые горшки

Изъ глины, пузырьки, лежали смена,

Вс въ плсени, остатки упаковокъ

И плитки старыхъ, выдохшихся розъ.

Замтивъ эту нищету, тогда я

Подумалъ: ежели кому-нибудь

Понадобится ядъ, продажа

Котораго казнится смертью въ Манту,

Иди сюда, и этотъ горемычный

Продастъ.— О! эта мысль была предтечей

Моей теперешней нужды. И этотъ

Нуждой гонимый человкъ продастъ мн.

Вотъ, сколько помню, домъ его. Лавчонка

Бдняги заперта: сегодня праздникъ!—

Эй, гд вы тамъ? Аптекарь!

Выходитъ аптекарь.

Аптекарь. Кто кричитъ тутъ?

Ромео. Поди сюда, любезный человкъ.—

Я вижу, что ты бденъ, на, тутъ сорокъ

Дукатовъ: дай мн яду, только яду

Хорошаго, чтобъ разошелся разомъ

По всмъ по жиламъ, и того, кому

Жизнь надола, съ ногъ свалилъ бы сразу,

Чтобъ отъ дыханія освободилъ онъ грудь

Съ такой же силою, съ какой выноситъ порохъ

Огнемъ изъ роковой утробы пушки,

Аптекарь. Есть снадобья такія у меня

Смертельныя, но въ Манту законъ:

Смерть всякому, кто пуститъ ихъ въ продажу..

Ромео. И ты, босой, ты, злополучный, тоже

Боишься смерти? голодъ у тебя

Въ щекахъ, нужда и изнуренность тлютъ

Въ глазахъ твоихъ, на всемъ теб висятъ

Отверженность и нищета, свтъ этотъ

Теб не другъ, его законы — тоже.

Свтъ не издастъ закона, что бы сдлалъ

Тебя богатымъ, попирай законы!

Что жъ бдствовать?— Бери!

Аптекарь. Не воля, сударь, бдность

Беретъ.

Ромео. Я и плачу не вол,

А бдности.

Аптекарь. Во что-нибудь засыпьте,

Лишь было бъ жидкое, и пейте, будь въ васъ сила

Десятерыхъ, такъ уберетъ какъ разъ,

Ромео. Вотъ золото твое,

Страшнйшій ядъ для человчьихъ душъ,

Свершающій въ гнуснйшемъ этомъ мір

Гораздо боле убійствъ, чмъ этотъ

Несчастный порошокъ, котораго не смешь

Ты продавать: я продаю теб

Ядъ, ты мн никакого яду

Не продавалъ. Прощай, купи ды,

Войди немного въ тло.— Ну, лекарство,

Не ядъ,— пойдемъ къ Джульет на могилу:

Тамъ мн свою сослужишь службу ты.

[Уходитъ].

СЦЕНА II.

КЕЛЬЯ ОТЦА ЛАВРЕНТІЯ.

Входить братъ Іоаннъ.

Іоаннъ. Брать, отвори!

Лаврентій. По голосу быть долженъ

Братъ Іоаннъ.— Изъ Мантуи? добро

Пожаловать. Что говоритъ Ромео?

Иль, можетъ, письменно свои онъ мысли

Намъ изложилъ, тогда давай письмо.

Іоаннъ. Пошелъ я, это, за однимъ изъ нашихъ

Монаховъ, босоногой братьи, вмст

Итти хотли, онъ, это, больныхъ

По городу спровдывалъ, нашелъ

Его, а надзиратели-то городскіе,

Подумавши, что оба были мы

Въ такомъ дому, гд чумная царитъ

Зараза, заложили двери

И насъ не выпустили, такъ моя

Отправка въ Мантую на томъ и стала.

Лаврентій. Кто жъ снесъ тогда письмо мое къ

Ромео?

Іоаннъ. Не могъ послать, вотъ, на, принесъ назадъ,

И не съ кмъ было переслать къ теб,

Такъ, это, испугалися они

Заразы.

Лаврентій. Этакой несчастный случай!

Письмо-то, Богъ свидтель, не пустое,

Самонужнйшее, и разсказать нельзя,

Какое важное, изъ-за того, что къ сроку

Не подойдетъ, большія могутъ выйти

Бды. Сходи, братъ Іоаннъ, достань

Желзный ломъ, да принеси скорй

Его въ мою ты келью.

Іоаннъ. Братъ, пойду

И принесу.

[Уходитъ].

Лаврентій. Теперь въ могильный склепъ

Мн одному отправиться придется:

Трехъ не пройдетъ часовъ, Джульет нашей время

Проснуться, отъ нея достанется мн крпко,

Что Ромео не извщенъ объ этихъ

Всхъ происшествіяхъ, ну, въ Мантую опять

Я напишу, а ужъ ее придется

Въ своей мн кель продержать, покуда

Ромео явится: лежитъ, бдняжка,

Живая, въ сложенной для мертваго гробниц!

СЦЕНА III.

КЛАДБИЩЕ. НА НЕМЪ СКЛЕПЪ КАПУЛЕТОВЪ.

Входятъ Парисъ съ пажомъ, У пажа въ рукахъ цвты и факелъ.

Парисъ. Дай факелъ мн: самъ — прочь, держись поодаль!

Иль лучше — загаси! Я не хочу быть видимъ.

Подъ тми тиссами лежи все время

И ухо къ гулкой приложи земл:

Ничья нога не ступитъ на кладбище,

Все разслоенное пустотами могилъ,

Чтобъ могъ ты не услышать. Свистни мн,

Коль чьи шаги услышишь.— Дай цвты!

Все длай, какъ приказано, ступай!

Пажъ. Да, мн почти что страшно оставаться

Тутъ одному, на кладбищ: а впрочемъ,

Попробую.

[Уходить].

Парисъ. Прелестнйшій цвтокъ,

Цвтами брачную твою постель

Я осыпаю. Это ужасъ: пологъ

Твой — пыль да камни! Ихъ росой медвяной

Кропить я буду по ночамъ, иль вмсто

Росы — слезами, полными моихъ

Стенаній: вотъ какую буду править

Я тризну по теб: я буду по ночамъ

Цвтами усыпать твою могилу

И плакать.

[Слышенъ свистъ].

Пажъ даетъ мн знакъ, что идутъ.

Какой проклятый ночью бродитъ тутъ,

Чтобы смущать мое поминовенье,

Святой обрядъ любви моей?— Что это,

Съ огнемъ?— Сокрой меня на время, тьма ночная.

[Скрывается].

Входятъ Ромео и Балтазаръ съ факеломъ, ломомъ и проч.

Ромео. Дай ломъ мн и мотыку. Вотъ письмо:

Смотри, по утру рано передай

Его ты батюшк. Дай мн твой факелъ.

Коль дорожишь ты жизнью, вотъ наказъ мой:

Что бъ ты ни слышалъ, что бы ты ни видлъ,

Стой тамъ, вдали, и не мшай мн длать,

Что мн угодно. Въ эту яму смерти

Спускаюсь я отчасти для того,

Чтобъ вновь узрть лицо моей жены,

Но, главное, затмъ еще, чтобъ съ мертвой

Ея руки снять драгоцнный перстень,

Который у меня назначенъ на одно

Мн дорогое дло. Ну, ступай!

Но если ты, изъ ревности ко мн,

Придешь сюда подсматривать, что дальше

Я буду длать, то, клянуся Богомъ,

Тебя я искромсаю по суставамъ

И это ненасытное кладбище

Усю членами твоими. Этотъ часъ

И замыслы мои свирпо-дики,

Свирпе гораздо и гораздо

Неумолимй, чмъ голодный тигръ

Или бушующее море.

Балтазаръ. Сударь,

Я прочь уйду, тревожить васъ не стану.

Ромео. Ты этимъ дружбу мн свою покажешь.—

Возьми себ: живи и благоденствуй.

Прощай, хорошій человкъ!

Балтазаръ. Вотъ ради

Всего-то этого, я и запрячусь здсь

Неподалеку, у него лицо

Ужасно страшное: что онъ затялъ?

[Уходитъ].

Ромео. Ты, гнусная утроба, чрево смерти,

Упитанное самой драгоцнной

Частичкою земли, вотъ, какъ тебя я

Раскрыть заставлю челюсти гнилыя,

[Ломомъ отворяетъ дверь склепа].

И силой новую впихну въ тебя добычу.

Парисъ. Онъ! Это изгнанный, надменный Монтэгю,

Что Юліи убилъ двоюроднаго брата,

Печалью о которомъ сведено

Прелестное созданіе въ могилу.

Сюда для гнуснаго пришелъ онъ поруганья

Надъ мертвыми тлами.— И его

Я задержу. Оставь, безчестный Монтэгю,

Свое ты богохульственное дло.

Какъ можетъ месть преслдовать людей

И посл смерти?— Ты ужъ осужденъ,

И я тебя беру: или за мною!

Ты долженъ умереть.

Ромео. Да, долженъ, это правда,

Для этого я и пришелъ сюда.—

Мой милый юноша, бги отсюда,

Не искушай пропавшаго, оставь

Меня, помысли объ отшедшихъ этихъ,

Проникнись ужасомъ!— Не наложи, молю,

Мн новаго грха на душу, возбуждая

Во мн неистовство.— О, уходи! клянусь,

Тебя люблю я больше, чмъ себя.

Я прихожу сюда съ оружьемъ противъ

Лишь самого себя: или же прочь, не медли,—

Живи. Скажи, потомъ, когда поймешь,

Что ты, по милости безумнаго, живешь.

Парисъ. Я презираю вс твои заклятья

И, какъ преступника, задерживаю,— вотъ что!

Ромео. Такъ ты меня въ поко не оставишь?

Ну, мальчикъ, на себя тогда пеняй.

[Дерутся].

Пажъ. О Боже!

Они дерутся. Побгу за стражей.

[Убгаетъ].

Парисъ. Убитъ! убитъ! [Падаетъ]. Будь милосердъ:

Гробницу эту, положи меня [открой

Съ Джульетой!

[Умираетъ].

Ромео. Общаю.— Посмотрть

Въ лицо, кто это:— родственникъ Меркуціо,

Парисъ.— Что говорилъ мн Балтазаръ,

Когда моя избитая душа

Его не слушала, какъ хали мы рядомъ?

Мн кажется, онъ что-то говорилъ

Про сватовство Париса на Джульет.

Разсказывалъ онъ это? или это

Во сн я видлъ? или я сошелъ

Съ ума и, услыхавъ, что назвалъ онъ Джульету,

Все это выдумалъ?— Дай руку мн твою,

Ты, вписанный въ одну со мною книгу

Несчастій! Я тебя похороню

Въ торжественной могил.— Какъ въ могил?—

Въ дворц хрустальномъ, юноша убитый.

Затмъ, что тутъ лежитъ Джульета, и

Ея краса склепъ этотъ обращаетъ

Въ обитель пира, залитую свтомъ.

Ложись здсь, мертвый, схороненный мертвымъ!

[Переноситъ Париса въ склепъ].

Какъ часто люди передъ самой смертью

Бывали веселы! что ихъ врачи зовутъ

Предсмертной молніей. О, какъ могу я

Звать это молніей?— Мой другъ, моя жена!

Смерть, высосавши медъ дыханья твоего,

Надъ красотой твоей была безъ власти:

Ты не побждена, вотъ знамя красоты —

Румянецъ — на устахъ твоихъ и на ланитахъ:

И смерти блдный флагъ не водруженъ на нихъ.—

Тибальтъ, лежишь ты здсь въ кровавой плащаниц?

Могу ли большую я оказать услугу

Теб, какъ тою самою рукой,

Которая твою сразила юность,

Сразить того, кто былъ твоимъ врагомъ?

Прости, голубчикъ!— О, моя Джульета,

Зачмъ ты до сихъ поръ такъ хороша? Ей-Богу,

Ужъ не влюбился ли безплотный призракъ смерти,

И здсь, во тьм, костлявый, злой уродъ

Тебя не прочитъ ли себ ужъ въ paramour?

Чтобъ этого не вышло, я съ тобою

Всегда здсь буду, и вовкъ не выйду

Изъ этого дворца угрюмой ночи:

Здсь, здсь осгануся, съ червями, съ этихъ поръ

Твоими камеристками, о, здсь

Свой вковчный заложу покой,

И съ плечъ, усталыхъ отъ пути земного,

Стряхну ярмо недружелюбныхъ звздъ.

Глаза, впослднее глядите! руки —

Послднее объятье ваше! губы,

О вы, врата дыханія, своимъ

Запечатлйте праведнымъ лобзаньемъ

Безсрочный торгъ со скупщицею смертью!—

Ну, горькій проводникъ, путеводитель мой

Противный! Кормчій ты отчаянный, теперь

На камни направляй подводные свою

Наскучившую съ моремъ биться барку!

Въ честь милой! [Пьетъ]. Врный человкъ

Аптекарь! Снадобье твое проворно. Такъ

Я умираю: съ поцлуемъ.

[Умираетъ].

Входитъ съ противоположной стороны кладбища Отецъ Лаврентій съ фонаремъ, ломомъ и заступомъ.

Лаврентій. Помоги,

Святой Францискъ! Который разъ сегодня

Я задваю старыми ногами

За камни гробовые!— Это кто тутъ?

Балтазаръ. Свои, хорошо знакомый человкъ.

Лаврентій. Господь съ тобой! Скажи-ка мн, дружокъ,

Что тамъ за свтъ? кто это даромъ свтитъ

Тамъ паукамъ да черепамъ безглазымъ!

Огонь-то, сколько разобрать могу,

У Капулетовъ въ склеп.

Балтазаръ. Да, отецъ мой,

Тамъ баринъ, вашъ любимецъ.

Лаврентій. Кто же это?

Балтазаръ. Ромео.

Лаврентій. Онъ давно тамъ?

Балтазаръ. Полчаса

Хорошіе.

Лаврентій. Пойдемъ со мною въ склепъ.

Балтазаръ. Не смю, сударь, баринъ и не знаетъ,

Что я такъ близко, смертью мн грозилъ,

Коль буду я подсматривать, что станетъ

Онъ длать.

Лаврентій. Ну, такъ оставайся здсь,

Я и одинъ пойду.— Страхъ на меня

Находитъ: смерть боюсь, чтобъ не случилось

Чего недобраго.

Балтазаръ. Я тутъ заснулъ

Подъ деревами, и во сн я видлъ,

Что баринъ мой дрался съ другимъ какимъ-то

И что убилъ его.

Лаврентій [подходя къ склепу]. Ромео!— Боже!

Чья это кровь на каменномъ порог

Гробницы?Кто васъ бросилъ здсь, мечи

Кровавые, лежащіе безъ блеска

На этомъ мст тишины и мира?

Ромео!— Блдный весь!— Еще кто?— Какъ?— Парисъ?

И кровь кругомъ? Какой недобрый часъ

Въ плачевныхъ этихъ всхъ случайностяхъ повиненъ?

Она шевелится.

[Юлія просыпается].

Юлія. О, утшитель мой!

Гд мой супругъ? Я помню хорошо,

Гд быть должна я, тамъ и есть.— А гд же Ромео?

[На кладбищ слышенъ шумъ].

Лаврентій. Шумъ я слышу. Дочь моя,

Уйдемъ изъ этого притона смерти,

Заразы, неестественнаго сна.

Такая сила мощная, съ которой

Борьба немыслима, разбила наши

Расчеты вс. Уйдемъ скоре прочь.

Супругъ твой около тебя — убитый,

Убитъ Парисъ. Пойдемъ, тебя пристрою

Я въ общину святыхъ монахинь. Ничего

Не спрашивай: дозоръ идетъ.— Пойдемъ

Скорй, Джульета! [Снова шумъ]. Ну, я больше

Тутъ оставаться. не могу

[Уходитъ].

Юлія. Съ Богомъ! уходи!

Я не пойду отсюда.— Что такое

Тутъ сдавлено въ рук у моего

Безцннаго?— Ядъ, вижу я, причиной

Былъ преждевременной его кончины.

О, жадный! выпить все и не оставить мн

Ни капли дружеской! Я зацлую губы

Твои: быть можетъ, тамъ остался ядъ, и столько,

Что онъ убьетъ меня за этою усладой.

[Цлуетъ его].

Но губы у тебя теплы!

1-й стражъ. Иди впередъ.

Куда теперь?

Юлія. Э, шумъ?— Скоре надо!

О, счастіе: кинжалъ! [Хватаетъ кинжалъ Ромео].

Вотъ гд твои ножны [закалывается],

Ржавь тамъ и помоги мн умереть!

[Умираетъ].

Входятъ стражи съ пажомъ Париса.

Пажъ. Тутъ это:

Вотъ въ этомъ склеп, гд горитъ огонь.

1-й стражъ. Земля въ крови: все обыскать кладбище.

Идите, всхъ задерживайте, кто бы

Вамъ ни попался тутъ. [Нкоторые уходятъ]. Плачевный видъ.

Убитый графъ, Джульета вся въ крови.

Она тепла, она теперь лишь только

Что умерла, она, два дня назадъ

Похороненная!— Ступайте, донесите

Все это герцогу, бгите къ Капулетамъ,

Будите Монтэгю,— еще пусть кто-нибудь

Идетъ искать.

[Еще нсколько стражей уходятъ].

Мы мсто отыскали,

Гд миръ себ нашли какія-то печали,

Но остается намъ еще напасть на слдъ,

Ведущій къ истинной причин этихъ бдъ.

[Нсколько стражей приводятъ Балтазара].

2-й стражъ. Вотъ человкъ Ромео, мы нашли

Его на кладбищ.

1-й стражъ. Смотрть за нимъ, покуда

Прибудетъ герцогъ.

[Другія стражи вводятъ отца Лаврентья].

3-й стражъ. Вотъ, монаха взяли:

Трясется весь и охаетъ, и плачетъ.

Съ кладбища выбирался: отъ него

Мы отобрали ломъ и заступъ.

1-й стражъ. Странно.

Держите и монаха.

Входитъ герцогъ со свитою.

Герцогъ. Что за бда такъ рано поднялася

И насъ зоветъ отъ утренняго сна?

Входятъ Капулетъ, лэди Капулетъ и другіе.

Капулетъ. Что это значитъ все: повсюду крики?

Лэди Капулетъ. О!

Народъ кричитъ по улицамъ: Ромео,

Иные — Юлія, а кто — Парисъ, и все

Въ тревог къ нашему стремится склепу.

Герцогъ. Что за смятеніе нашъ поражаетъ слухъ?

1-й стражъ. Тутъ, государь, лежитъ убитый графъ Парисъ,

Ромео мертвый и Джульета, прежде

Уже умершая,— совсмъ еще тепла

И только что убита.

Герцогъ. Разыщите,

Разслдуйте, узнайте, какъ могло

Случиться это гнусное убійство.

1-й стражъ. Тутъ нами взятъ монахъ и человкъ

Убитаго Ромео, съ ними были

Орудія, пригодныя на то,

Чтобъ этихъ мертвыхъ открывать гробницы.

Капулетъ. О, Боже!— О, жена! смотри, какъ льется кровь

У ней изъ груди! Какъ попалъ къ ней этотъ

Кинжалъ?— Смотри, его ножны, пустыя,

На пояс висятъ у Монтэгю.

Какъ вмсто нихъ попалъ онъ въ грудь Джульеты?

Леди Капулетъ. О, горе мн! видъ этой смерти точно

Звонъ колокольный, торопящій старость

Мою къ могил.

Входятъ Монтэгю и другія.

Герцогъ. Монтегю, поди

Сюда: ты раньше всталъ сегодня,

Чмъ слдуетъ, чтобъ увидать, что сынъ

Твой и наслдникъ раньше легъ, чмъ нужно.

Монтегю. Увы, мой государь, сегодня умерла

Въ ночь у меня жена: печаль о сын-

Изгнанник свела ее въ могилу.

Какое горе поднимаетъ руку

Еще на сдины мои?

Герцогъ. Смотри,

Увидишь самъ.

Монтегю. О, худо я училъ

Тебя! Гд видно, чтобъ лзть въ могилу прежде

Отца?

Герцогъ. Сомкните ненадолго

Свои уста — потомъ сведете счеты,

Когда удастся намъ вс эти освтить

Неясности, открыть источникъ ихъ,

Начало ихъ, весь путь ихъ зарожденья.

Тогда я самъ явлюся во глав

Печалей вашихъ и подвину васъ

Хотя бы на смерть, а теперь пускай

Терпнью подчинятся вс печали.

Кто заподозрнъ — вывести впередъ.

Лаврентій. Мн, изо всхъ слабйшему, всхъ больше

Пришлось быть заподозрннымъ: и время,

И мсто на меня указываютъ въ этомъ

Ужаснйшемъ убійств. И стою

Здсь обвинителемъ я и защитой,

Чтобъ осудить и извинить себя.

Герцогъ. Такъ говори скоре, что ты знаешь.

Лаврентій. Я много говорить не буду, потому что

Остатокъ жизни у меня короче

Пространнаго разсказа. Здсь лежащій

Ромео мужемъ былъ Джульет, а она

Была ему законною женою.

Я ихъ внчалъ. Но день ихъ тайной свадьбы

Днемъ смерти былъ Тибальта, а его

Смерть преждевременная изгнала

Супруга молодого изъ Вероны.

О немъ Джульета и кручинилась, а вовсе

Не о Тибальт. Вы же, для того,

Чтобъ разогнать ея печаль,— ее

Сосватали и силой выдать замужъ

Хотли за Париса:— тутъ она

Пришла ко мн — лица не видно — и

Просила, чтобы я придумалъ средство

Ее отъ этого избавить брака,

Иначе тутъ же, въ кель, на себя

Она поднять была готова руки.

Тогда я далъ (такъ разршало мн

Мое искусство) сонный ей напитокъ,

Который на нее подйствовалъ такъ точно,

Какъ я хотлъ: онъ на нее навелъ

Родъ смерти, между тмъ я написалъ къ Ромео

И звалъ на эту роковую ночь

Его сюда, чтобы принять Джульету

Изъ временной ея могилы, такъ какъ

Сегодня время, что напитокъ силу

Свою былъ долженъ потерять. Но тотъ,

Кто несъ письмо мое, братъ Іоаннъ,

Случайно былъ задержанъ, и вчера

Принесъ письмо назадъ ко мн. Тогда,

Совсмъ одинъ, въ тотъ часъ, когда она

Должна была проснуться, я пришелъ,

Чтобы ее изъ этого взять склепа,

Въ намреніи продержать ее

Тихонько въ кель у себя, покуда

Ромео надлежащимъ образомъ не будетъ

Увдомленъ, но прихожу сюда

(За нсколько минутъ до пробужденья

Ея), гляжу, тутъ мертвые лежатъ

И благородный графъ Парисъ, и врный

Ромео. Пробудилася она,

Я уговаривалъ ее итти отсюда

И перенесть съ терпньемъ это дло

Господне, въ это время шумъ заставилъ

Меня уйти изъ склепа, а она,

Въ своемъ отчаяніи, не хотла

Итти со мной и на себя сама,

Какъ надо думать, наложила руки.

Вотъ все, что знаю я. О брак ихъ

Ея кормилиц извстно было. Если

Тутъ что-нибудь, къ несчастію, случилось

Черезъ меня, пусть старая моя

Жизнь, можетъ быть за нсколько часовъ

До срока, въ жертву принесется всмъ

Суровостямъ строжайшаго закона.

Герцогъ. Ты намъ извстенъ былъ всегда за человка

Святого.— Гд слуга Ромео? Онъ что можетъ

Сказать?

Балтазаръ. Я господину своему

Снесъ всть о смерти Юліи, тогда

На почтовыхъ изъ Мантуи пріхалъ

Онъ прямо на кладбище, въ этотъ склепъ.

Онъ приказалъ мн: утромъ рано это

Письмо отдать ихъ батюшк, и смертью,

Въ склепъ уходя, грозилъ, чтобъ я не вздумалъ

Подсматривать и тамъ его тревожить,

Герцогъ. Дай мн письмо, я посмотрю, что тамъ.

Гд пажъ Париса, тотъ, что призвалъ стражу?

Что длалъ здсь твой господинъ?

Пажъ. Сюда онъ

Принесъ цвты невст на могилу,

А мн веллъ поодаль стать, я сталъ.

Тогда съ огнемъ приходитъ человкъ

И начинаетъ открывать гробницу,

Мой господинъ сейчасъ же на него,

Тогда я кинулся за стражею.

Герцогъ. Въ письм

Все подтверждается, что говорилъ монахъ:

Вся ихъ любовь съ извстіемъ о смерти

Джульеты, пишетъ онъ, что, получивши это

Извстіе, себ купилъ онъ яду

У бднаго аптекаря, и съ ядомъ

Отправился сюда, чтобъ умереть

И здсь остаться навсегда съ Джульетой.

Гд наши два врага? Ты, старый Капулетъ!

Ты, старый Монтэгю! Вы видите, какая

На вашу ненависть съ небесъ упала кара,

Что у небесъ нашлись пути убить

Вс ваши радости любовью! Самъ я,

За то, что все смотрлъ на ваши несогласья

Сквозь пальцы, потерялъ двухъ родственниковъ:— вс

Наказаны мы.

Капулетъ. О, братъ Монтэгю!

Дай руку — это вдовья часть

Моей Джульеты, больше мн просить

И нечего.

Монтэію. Но я могу дать больше:

Изъ чистаго я золота воздвигну

Ей статую, чтобъ не было въ Верон,

Пока она Вероной будетъ зваться,

Другого памятника той цны,

Какъ образъ врной, преданной Джульеты.

Капулетъ. Такой же будетъ рядомъ съ ней Ромео,

Дв бдныхъ жертвы нашихъ несогласій.

Герцогъ. Миръ пасмурный съ собою принесло

Намъ это утро: солнце, отъ печали,

За тучи спрятало горящее чело.

Ступайте размышлять о всемъ, что здсь узнали,

Кто виноватъ, кто правъ, Господь ршитъ одинъ,

Но въ мір не было еще печальнй этой

Исторіи съ Ромео и Джульетой.

РОМЕО И ЮЛІЯ

АКТЪ I.

АКТЪ II.

АKТЪ III.

АКТЪ IV.

АКТЪ V.

Читайте также: