Ромео и Джульетта, Шекспир Вильям, Год: 1594 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 73 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

ДРАМА ВЪ ПЯТИ АКТАХЪ

Вилліама Шекспира

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО
Н. П. ГРЕКОВА

ПЕТЕРБУРГЪ
ВЪ ТИПОГРАФІИ Д. И. КАЛИНОВСКАГО
1862

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА

ЭСКАЛЬ, герцогъ Веронскій.

Графъ ПАРИСЪ, родственникъ герцога.

МОНТЕККИ

Синьора МОНТЕККИ I

РОМЕО, ихъ сынъ

КАПУЛЕТТИ

Синьора КАПУЛЕТТИ

ДЖУЛЬЕТТА

КАПУЛЕТТИ 2-й, ихъ дочь, два семейства, находящіяся во вражд.

МЕРКУЦІО, родственникъ герцога и другъ Ромео.

БЕНВОЛІО, племянникъ Монтекки и другъ Ромео.

ТИБАЛЬТЪ, племянникъ синьоры Капулетти.

ЛОРЕНЦО, монахъ Францисканецъ.

ІОАННЪ, монахъ того-же ордена.

БАЛЬТАЗАРЪ, слуга Ромео.

САМСОНЪ, ГРЕГОРИ, ПЬЕТРО, слуги изъ дома Капулетти.

АВРААМЪ, слуга изъ дома Монтекки.

Аптекарь.

Пажъ Париса.

Мальчикъ.

Кормилица Джульетты.

Пажъ Меркуціо.

Музыканты, хоръ, граждане Вероны. Знакомые обоихъ домовъ.

Маски, стражи, часовые и приближенные.

Дйствіе происходитъ въ Верон, только І-я сцена V-го акта въ Манту.

АКТЪ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА І-я

ПЛОЩАДЬ

(Входятъ Самсонъ и Грегори, вооруженные мечами и щитами.)

САМСОНЪ.

Нтъ, право, Грегори, лучше не станемъ прибавлять угольевъ къ жару.

ГРЕГОРИ.

Конечно нтъ, а то пожалуй прозовутъ насъ угольщиками.

САМСОНЪ.

Я хочу сказать: въ случа, если мы разгорячимся, намъ лучше удалиться.

ГРЕГОРИ.

Да, по если во всю жизнь будешь удаляться отъ жара, такъ подъ часъ, пожалуй, и холодно будетъ.

САМСОНЪ.

Если меня затронутъ, я разомъ хвачу.

ГРЕГОРИ.

Да дло въ томъ, что тебя не скоро такъ разшевелишь, чтобъ ты хватилъ.

САМСОНЪ.

Каждая собака изъ дома Монтекки можетъ меня довести до этого.

ГРЕГОРИ.

Шевелиться, значитъ мнять мсто, а кто храбръ, тотъ не трогается съ мста, слдовательно, если ты способенъ передвигаться, такъ ты можешь и убжать.

САМСОНЪ.

Каждая собака изъ этого дома принудитъ меня стоять твердо. Я отобью стну у любаго мужчины или женщины, принадлежащихъ этому дому.

ГРЕГОРИ.

Это показываетъ, что ты презрнный рабъ: одни слабые ищутъ защиты въ стн.

САМСОНЪ.

Да, да, правда твоя. Оттого-то женщины, эти хрупкія созданія и ходятъ всегда около стнъ. Ну, такъ я оттолкну отъ стны всхъ мужчинъ изъ дома Монтекки, а его женщинъ приткну къ ней.

ГРЕГОРИ.

Да, вдь, ссора-то только между нашими господами и нами, ихъ служителями.

САМСОНЪ.

Все равно, я готовъ сдлаться тираномъ, и если подерусь съ мужчинами, такъ ожесточусь и противъ женщинъ. Я со всхъ поснимаю головы.

ГРЕГОРИ.

Какъ, ты не пощадишь и головъ двушекъ?

САМСОНЪ.

Ну, да… ихъ головы, или ихъ… добродтели… Какъ хочешь понимай.

ГРЕГОРИ.

Пускай понимаютъ т, которыя будутъ чувствовать это.

САМСОНЪ.

Ужъ я дамъ себя почувствовать. Пока я буду въ силахъ стоять, вс знаютъ, что я постою за себя.

ГРЕГОРИ.

Ну хорошо, что ты не рыба, а то плохой-бы ты былъ карпъ. Готовься къ бою: вонъ двое идутъ изъ дома Монтекки.

(Входятъ Авраамъ и Бальтазаръ.)

САМСОНЪ.

Мой мечъ ужъ обнаженъ. Начинай ссору, я стану позади.

ГРЕГОРИ.

Какъ, назадъ да и драла?

САМСОНЪ.

Ужъ ты за меня не бойся.

ГРЕГОРИ.

Вотъ теб разъ! мн за него бояться.

САМСОНЪ.

Надо, чтобъ законъ былъ на нашей сторон: пусть они начнутъ.

ГРЕГОРИ.

Проходя мимо, я сдлаю имъ кислую рожу. Пусть ихъ обижаются, если хотятъ.

САМСОНЪ.

Гмъ! если посмютъ. А я имъ шишъ покажу, вотъ срамъ-то будетъ, если снесутъ. (Показываетъ шишъ).

АВРААМЪ.

Не шишъ-ли это, сударь, вы показываете намъ?

САМСОНЪ.

Я грызу свой палецъ, сударь мой.

АВРААМЪ.

Ужъ не на насъ-ли вы грызете вашъ палецъ?

САМСОНЪ (Грегори).

Будетъ-ли на вашей сторон законъ, если я скажу да?

ГРЕГОРИ.

Нтъ.

САМСОНЪ.

Нтъ, сударь мой, я не на васъ грызу мой палецъ, а такъ себ, грызу его.

ГРЕГОРИ.

Вы начинаете ссору, милостивый государь.

АВРААМЪ.

Ссору? совсмъ нтъ.

САМСОНЪ.

Если вы идете на ссору, я къ вашимъ услугамъ. Я служу такому-же хорошему господину, какъ и вашъ.

АВРААМЪ.

Такъ вашъ не лучше?

САМСОНЪ.

Ну?

(Бенволіо показывается въ отдаленіи).

ГРЕГОРИ.

Скажи лучше: вонъ идетъ родственникъ нашего господина.

САМСОНЪ.

Да, лучше вашего.

АВРААМЪ.

Лжешь.

САМСОНЪ.

Ну, мечи наголо, если вы точно мужчины! Грегори, вспомни свои храбрецкіе удары! (Дерутся).

БЕНВОЛІО (подходя къ нимъ).

Глупцы, перестаньте! вложите въ ножны ваши оружія! Вы сами не знаете, что длаете. (Вырываетъ у нихъ мечи).

(Входитъ Тибальтъ).

ТИБАЛЬТЪ.

Какъ, обнажать свой мечъ на эту сволочь?

Бенволіо, скоре оглянись

И посмотри въ лицо холодной смерти!

БЕНВОЛІО.

Я только миръ стараюсь водворить.

Вложи свой мечъ и ихъ разгонимъ вмст.

ТИБАЛЬТЪ.

Сражаясь, ты о мир говоришь?

Я также ненавижу это слово,

Какъ адъ, какъ всхъ Монтекки, какъ тебя.

Трусъ, защищайся! (Дерутся).

(Входятъ слуги обоихъ домовъ и присоединяются къ сражающимся. За ними вслдъ являются граждане съ дубинами.)

1-Й ГРАЖДАНИНЪ.

Топоровъ сюда,

Дубинъ и бердышей! Мы ихъ уложилъ.

Долой всхъ Капулетти и Монтекки!

(Входитъ Капулетти въ халат и за нимъ синьора Капулетти).

КАПУЛЕТТИ.

Что здсь за шумъ? мой длинный мечъ скоре!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Костыль, костыль! Зачмъ теб твой мечъ.

КАПУЛЕТТИ.

Мой мечъ, мой мечъ! Вонъ вышелъ ужъ Монтекки

И на зло мн клинкомъ своимъ махаетъ.

(Входятъ Монтекки и синьора Монтекки).

МОНТЕККИ.

Презрнный Капулетти! О, пусти

И не удерживай меня!

СИНЬОРА МОНТЕККИ.

Ни шагу

Не сдлаешь ты боле къ нему.

(Входитъ Герцогъ со свитой).

ГЕРЦОГЪ.

Мятежники! Спокойствія и мира,

Безумные враги! Вы, чьи мечи

Обагрены единоземцевъ кровью,

Вы слышите-ли? Эй, вы! люди! зври!

Гасящіе огонь своей вражды

Багровыми волнами вашей крови:

Повелваю вамъ, подъ страхомъ нытки

Въ мгновеніе оружье ваше бросить

И выслушать скоре приговоръ

Властителя, разгнваннаго вами!

Ты старый Капулетти, ты Монтекки —

Вы, трижды нарушавшіе покой

На улицахъ Вероны вашей ссорой

И трижды вынуждавшіе гражданъ,

Чтобъ погасить за слово эту вспышку

Почетныя одежды ихъ слагать

И брать мечи заржавленные въ руки, —

Когда еще нарушите ихъ миръ,

То жизнью вы заплатите своею.

Повелваю всмъ я разойтися!

А ты пойдешь за мною, Капулетти.

Монтекки, ты придешь посл обда

Къ намъ въ древнее судилище, узнать

Дальнйшее распоряженье наше.

Я повторю: подъ страхомъ смертной казни

Повелваю всмъ я разойтися.

(Уходитъ со свитою. За нимъ слдуютъ Капулетти, синьора Капулетти, Тибальтъ, граждане и слуги).

МОНТЕККИ.

Но кто возобновить могъ эту ссору?

Ты былъ всего свидтелемъ, племянникъ.

БЕНВОЛІО.

Здсь были слуги вашего врага

И ваши,— и дрались они упорно.

Я подошелъ, чтобъ ихъ разнять, въ то время

И бшеный Тибальтъ съ мечемъ въ рук

Явился къ намъ и страшно оскорблять

Мой началъ слухъ обидными словами.

Онъ все мечемъ махалъ надъ головой

И воздухъ лишь рубилъ, а тотъ въ отвтъ

Свисталъ надъ нимъ, какъ будто въ знакъ презрнья.

Пока ударъ ударомъ отражая

Дралися мы, народъ вокругъ стекался

До той поры, какъ самъ явился герцогъ

И разогналъ мятежную толпу.

СИНЬОРА МОНТЕККИ.

Скажи мн, гд Ромео? Слава Богу,

Что не былъ онъ въ ту страшную тревогу!

БЕНВОЛІО.

За часъ предъ тмъ, когда свтило дня

Является въ златомъ окн востока,

Томимъ тоской, я за-городъ ушелъ.

И. что-же? тамъ, подъ тнью сикоморовъ,

Въ той рощ, что отъ города на западъ,

Увидлъ я гулявшаго Ромео.

Тогда къ нему направилъ я шаги,

Но онъ, меня замтивъ, скрылся въ рощ.

Я по хотлъ мшать его мечтамъ,

Которыя всегда въ уединеньи

Кипятъ сильнй,— самъ погрузился въ нихъ,

И не слдя за нимъ, избгнулъ встрчи,

Которой онъ избгнуть такъ старался.

МОНТЕККИ.

Ужъ много разъ его видали тамъ,

Какъ смшивалъ онъ съ утренней росою

Потоки слезъ, какъ облака сгущалъ

Онъ вздохами глубокими своими.

Но только лишь блистательное солнце

Оддергивать начнетъ туманный пологъ

Отъ ложа исчезающей Авроры, —

Мой бдный сынъ бжитъ отъ свта прочь,

И въ комнат своей уединяясь,

Онъ окна закрываетъ, гонитъ день

И создаетъ искуственный мракъ ночи.

Бдой грозитъ уныніе ему,

Когда его мы не разгонимъ тьму.

БЕНВОЛІО.

Извстна-ль вамъ, мой благородный дядя,

Причина?

МОНТЕККИ.

Нтъ, узнать я не могу.

БЕНВОЛІО.

Вамъ спрашивать его не удавалось?

МОНТЕККИ.

И самъ, и чрезъ друзей, но онъ одинъ

Повренный всхъ тайнъ своихъ душевныхъ.

Не знаю я, на сколько онъ въ томъ правъ,

Но всякихъ избгая откровеній,

Такъ скрытенъ онъ и недоступенъ сердцемъ,

Какъ въ почк цвтъ, который источилъ

Голодный червь, не давъ на вешнемъ солнц

Блеснуть ему красой благоуханной.

О, еслибы намъ тайну ту открыть,

Его-бъ тогда могли мы изцлить.

(Ромео показывается вдали).

БЕНВОЛІО.

Вотъ онъ, уйдите. Можетъ-быть удастся

Узнать мн все, иль вовсе отказаться.

МОНТЕККИ.

Ахъ, еслибы признался онъ во всемъ

И все открылъ! Синьора, мы уйдемъ! (уходятъ)

БЕНВОЛІО.

Братъ, добраго утра теб желаю.

РОМЕО.

Уже-ль еще такъ рано?

БЕНВОЛІО.

Только девять

Сейчасъ пробили.

РОМЕО.

Какъ они

Медлительно текутъ для тяжкой скорби.

Вдь это былъ отецъ мой, что ушелъ

Поспшно такъ отсюда?

БЕНВОЛІО.

Да, отецъ.

Какая-жъ скорбь такъ длитъ часы, Ромео?

РОМЕО.

Въ томъ недостатокъ, чмъ я обладая

Могъ сокращать-бы ихъ.

БЕНВОЛІО.

А! ты влюбленъ?

РОМЕО.

Я не достигъ…

БЕНВОЛІО.

Чего, — любви?

РОМЕО.

Вниманья

И ласки той, которую люблю.

БЕНВОЛІО.

Зачмъ любовь, столь кроткая на видъ,

Мучительна бываетъ такъ на дл?

РОМЕО.

Любовь слпа и дйствуетъ безъ глазъ,

А цли достигаетъ каждый разъ.

Но гд-же мы обдаемъ сегодня?

Скажи: здсь бой кровавый былъ? иль нтъ,—

Молчи и не разсказывай — я знаю:

Все ненависть, — съ ней много тутъ хлопотъ,

Но боле гораздо ихъ съ любовью.

О полная враждебныхъ свойствъ любовь!

Любовію пылающая злоба!

Изъ ничего все созданное, легкость

Тяжелая, серьозное тщеславье,

Прекрасныхъ образовъ ужасный хаосъ,

Перо изъ олова, блестящій дымъ,

Здоровіе больное, пылъ холодный

И бдящій сонъ, — но это все ничто

Въ сравненьи съ ней. И вотъ любовь какую

Я чувствую, — какой любви ищу

Во всемъ. Ну что-жъ, уже-ль ты не смешься?

БЕНВОЛІО.

Нтъ, братъ, скорй отъ этого я плачу.

РОМЕО.

О добрая душа! о чемъ?

БЕНВОЛІО.

О мукахъ

Твоей души и доброй и прекрасной.

РОМЕО.

И это все вина горячей дружбы!

И собственная грусть мн тяжела,

Но если съ ней печаль твоя сольется,

Она мою умножитъ во сто разъ.

Любовь есть чадъ отъ пара страстныхъ вздоховъ.

Очищенный, онъ переходитъ въ пламень

Въ глазахъ любовниковъ, когда-жъ взволнованъ

Онъ длается моремъ, — моремъ слезъ.

Въ немъ съ горечью слита вся жизни сладость.

Прощай!

БЕНВОЛІО.

Постой! и я пойду съ тобой,

Иль оскорблюсь, когда меня покинешь.

РОМЕО.

Я потерялъ себя, меня здсь нтъ.

Да, это не Ромео, — гд-нибудь онъ

Въ другомъ остался мст.

БЕНВОЛІО.

Но серьозно

Скажи мн, кто она, кого ты любишь?

РОМЕО.

Такъ ты мои рыданья хочешь слышать?

БЕНВОЛІО.

Зачмъ рыдать,— скажи мн, кто она.

РОМЕО.

Вели больному сдлать завщанье,

И ты услышишь вдругъ его стенанье.

Серьозно, братъ, я женщину люблю.

БЕНВОЛІО.

Я отгадалъ и стало мтилъ врно.

РОМЕО.

О, ты стрлокъ! А какъ она прекрасна!

БЕНВОЛІО.

Врне тлъ и попадешь ты въ цль.

РОМЕО.

На этотъ разъ ты промахъ далъ: она

Не будетъ никогда поражена

Незримою стрлою купидона.

Діаны умъ и непорочность въ ней —

И дтскія ей стрлы не опасны.

Ее не взять осадою рчей,

Ни быстрой перестрлкою очей,

Ее не соблазнить приманкой злата,

Одной лишь красотой она богата.

Какъ жаль, что это смерть все унесетъ.

БЕНВОЛІО.

Такъ двою ей хочется остаться?

РОМЕО.

Отъ скупости такой, могу поклясться,

Погибнетъ поколнье красоты.

Она полна душевной чистоты,

И красота и умъ въ ней совершенство,

Они дадутъ ей вчное блаженство,

Повергнувши въ отчаянье меня.

Ея души не измнить обта.

И оттого живой мертвецъ сталъ я

И жизнь влачу, чтобъ высказать все это.

БЕНВОЛІО.

Забудь ее! послушайся меня.

РОМЕО.

О, научи, какъ мн ее забыть!

БЕНВОЛІО.

Дай полную глазамъ твоимъ свободу,

Разсматривай другихъ красавицъ.

РОМЕО.

Это

Врнйшее есть средство вспоминать

Ежеминутно образъ сердцу милый.

Подъ чернымъ цвтомъ масокъ нашихъ дамъ

Всегда мечта намъ красоту рисуетъ.

Забудетъ-ли когда-нибудь слпой

Потерянное зрнье? Покажи

Мн первую красавицу — и будетъ

Она служить мн книжкой записной,

Гд встрчу я всегда, лишь имя той,

Которая красой ее затмила.

Прощай. Нтъ средствъ: забыть я не могу.

БЕНВОЛІО.

Я отыщу, иль буду вкъ въ долгу. (Оба у ходитъ).

СЦЕНА II.

УЛИЦА.

(Входятъ Капулетти, Парисъ и слуга).

КАПУЛЕТТИ.

Штрафъ заплатить обязанъ и Монтекки,

Такой-же какъ и я, а жить-бы мирно

Двумъ старикамъ, какъ мы, весьма легко.

ПАРИСЪ.

Обоихъ васъ глубоко уважаютъ.

Какъ жаль, что такъ давно у васъ вражда.

Теперь, синьоръ, спросить мн васъ позвольте

О предложеньи томъ….

КАПУЛЕТТИ.

Я повторю,

Что прежде я сказалъ: вдь дочь моя

Еще дитя и чужестранка въ свт.

Еще весны четырнадцатой смны

le видла она, такъ пусть для ней

Еще пройдутъ хоть дв съ красой своей

До брачныхъ узъ!

ПАРИСЪ.

Но матерьми моложе

Бываютъ, чмъ она.

КАПУЛЕТТИ.

Губить зачто-же

Такъ молодость! на мигъ она дана:

Въ земл мои надежды вс, одна

Лишь эта дочь наслдницей моею

Осталася. Сближайтесь сами съ нею,

Понравьтесь ей,— согласіе-жъ мое

Все въ счастіи и выбор ея.

Сегодня пиръ большой дается мною,

На этотъ пиръ друзья придутъ толпою, —

Прошу и васъ я посмотрть мой домъ.

Вы будете желаннымъ гостемъ въ немъ,

Вы взглянете на звзды тамъ живыя,

Затмившія свтила неземныя,

И въ васъ душа все тоже ощутитъ,

Что въ юношахъ, въ которыхъ кровь кипитъ

И въ тл разливается томленье,

Когда весны ужъ близко появленье.

И точно такъ, въ тотъ вечеръ, какъ весной,

Когда апрль душистый за зимой

Слегаетъ вдругъ съ роскошными цвтами,—

И тамъ цвты заблещутъ передъ вами.

Любуйтеся ихъ чудными красами!

Вдыхайте ихъ сладчайшій аромать,

И пусть изъ нихъ вашъ выбираетъ взглядъ.

Моя-же дочь, межъ ними только можетъ

Не качества — а ихъ число умножить.

Пойдемте-же теперь. (Слуг&#1123,.) А ты ступай,

Обгай всю Верону и сзывай

По списку всхъ. (Отдаетъ листъ бумаги).

Но дйствуй лишь проворно.

Скажи, что ждемъ и просимъ всхъ покорно.

(Уходитъ съ Парисомъ).

СЛУГА (съ листомъ въ рук).

Разыскивай всхъ, чьи имена здсь записаны! Да это все равно, что сказать: башмашникъ, занимайся своимъ аршиномъ! ты, портной, своей колодкой, ты, рыбакъ, своимъ карандашемъ! а ты, живописецъ, своими стями! Я посланъ разыскать всхъ, чьи имена здсь записаны, а никакъ не могу разобрать, что за имена написалъ тугъ грамотей. Надо обратиться къ кому-нибудь знающему въ этомъ дл. А! да вотъ кстати.

(Входятъ Бенволіо и Ромео).

БЕНВОЛІО.

Послушай, другъ: огонь огнемъ туши!

Мученье облегчай другимъ мученьемъ,

Круженье головы другимъ круженьемъ,

Тоску любви другой тоской души.

Влей новую въ глаза свои заразу,

И прежній ядъ въ душ замолкнетъ сразу.

РОМЕО.

Для этого полезенъ поддорожникъ.

БЕНВОЛІО.

Полезенъ подорожникъ? для чего?

РОМЕО.

Да для твоей изломанной ноги.

БЕНВОЛІО.

Ромео, ты совсмъ сошелъ съума.

РОМЕО.

Нтъ, не сошелъ, но право связанъ крпче,

Чмъ сумасшедшій, заключенъ въ темницу,

Истерзанъ я, измученъ и лишенъ

Единственной я пищи. (Увидя слугу)

&nbsp, Здравствуй братъ!

СЛУГА.

Не мастера-ль читать вы, государь мой?

РОМЕО.

Мою судьбу въ несчастіи моемъ.

СЛУГА.

Да этому безъ книги можетъ-статься

Вы научились. Нтъ, вы мн скажите,

Прочтете-ль вы, что писано вотъ тутъ?

РОМЕО.

Да, если тотъ языкъ и буквы знаю.

СЛУГА.

Что честно, такъ ужъ честно. Ну, прощайте,

Счастливо оставаться!

РОМЕО.

О, дуракъ!

Постой, постой, я все теб прочту. (Читаетъ)

‘Синьоръ Мартино съ супругой и дочерьми, графъ Анзельмо и его прелестныя сестры, вдова синьора Витрувіо, синьоръ Плаченціо и его любезныя племянницы, Меркуціо и братъ его Валентинъ, дядя мой Капулетти съ его супругой и дочерьми, моя прекрасная племянница Розалина, Ливія, синьоръ Валенціо и его двоюродный братъ Тибальгь, Дючія и остроумная Елена.’

(Отдавая листъ).

Да, общество прекрасное. Куда-же

Оно сберется?

СЛУГА.

Къ намъ.

РОМЕО.

Куда-же къ вамъ?

СЛУГА.

Куда? въ нашъ домъ. Тамъ славный будетъ ужинъ.

РОМЕО.

Да въ чей-же домъ?

СЛУГА.

Да въ домъ синьора.

РОМЕО.

Вижу,

Что прежде-бы спросить объ этомъ надо.

СЛУГА.

А теперь я скажу вамъ и безъ всякихъ распросовъ: господинъ мой некто другой, какъ знатный и богатый Капулетти. Если вы только не изъ дома Монтекки, то покорно просимъ пожаловать къ намъ и распить бутылку добраго вина. Счастливо оставаться. (Уходитъ.)

БЕНВОЛІО.

На этотъ пиръ обычный Капулетти —

И Розалина явится твоя

Съ веронскими красавицами. Что-же,

Ступай туда, сравни ее съ другими

И скажешь ты, что блый лебедь твой —

Ворона предъ ними красотой.

РОМЕО.

О, если глазъ моихъ очарованье

Ей измнить способно: пусть въ огонь

Вс слезы ихъ внезапно обратятся,

И пусть они — отступники любви

Отъ этихъ слезъ не высыхаютъ вчно

И будутъ сожжены за ложь свою,

Коль женщина прекрасне найдется

Возлюбленной моей. Съ начала міра

Подобной ей не озаряло солнце.

БЕНВОЛІО.

Ее всегда ты видишь безъ другихъ.

Одной собой она въ зрачкахъ твоихъ

Любуется, но этими всами

Кристальными ты взвсь ея красу

Съ красой другихъ, которыхъ покажу я,

И блескъ ея померкнетъ передъ ними.

РОМЕО.

Да, я пойду туда, но не для пира,

А любоваться милой красотой.

(Оба уходятъ).

СЦЕНА III.

КОМНАТА ВЪ ДОМЪ КАПУЛЕТТИ.

(Входятъ синьора Капулетти и кормилица).

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Кормилица, гд дочь моя? скоре

Позвать ее ко мн.

КОРМИЛИЦА.

Клянусь вамъ двствомъ

Прошедшихъ дней моихъ, ее звала я.

(Зоветъ ее).

Ягненочекъ мой! райская ты птичка!

Ахъ, Господи, помилуй! Гд-жъ она?

Джульетточка!

(Входить Джульетта).

ДЖУЛЬЕТТА.

Что надо?

КОРМИЛИЦА.

Кличетъ

Васъ матушка.

ДЖУЛЬЕТТА.

Я здсь, я здсь, синьора.

Что мн прикажете?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

О важномъ дл

Поговорить съ тобой мн очень нужно.

Кормилица, поди,— иль нтъ, постой,

Останься здсь и слушай. Ты вдь знаешь,

Что дочь моя въ томъ возраст, когда….

КОРМИЛИЦА.

Поистин, часочка не проходитъ,

Чтобъ не считала я ея годовъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ей нтъ еще четырнадцати.

КОРМИЛИЦА.

Нтъ.

Въ закладъ отдать четырнадцать зубовъ,

Которые во рту моемъ, готова,

Что нтъ,— а ихъ четыре, между нами

Будь сказано. До Спаса далеко-ли?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Да съ небольшимъ осталось дв недли.

КОРМИЛИЦА.

Ну, съ небольшимъ иль нтъ, тутъ все равно.

Четырнадцать ей будетъ наканун,

Какъ и Сусанн. Упокой Господь

Вс души христіанскія!— она

Однихъ съ ней лтъ. Теперь она у Бога.

Знать недостойна я ее была….

Да, да, ей наканун Спаса будетъ

Четырнадцать,— хоть замужъ выдавай….

Все это хорошо я очень помню.

Одиннадцать годовъ съ землетрясенья

Прошло, а въ этотъ день отъ груди

Я отняла ее. Вкъ не забуду, —

Мн этотъ день всхъ памятнй въ году:

Къ сосочкамъ я полыни приложила

И сла къ голубятн съ ней у стнки.

Вы въ Манту тогда съ синьоромъ были.

Ну, не сносить мн головы, коль лгу:

Какъ въ ротъ взяла сосочекъ-то съ полынью

Да чувствуетъ, что горько, — какъ рванется

Отъ груди-то, а личико-то сморщитъ,

И въ этотъ мигъ шатнулась голубятня —

Я опрометью кинулась отъ ней…

Съ-тхъ-поръ прошло одиннадцать годовъ.

Она тогда ужъ дыбочки стояла,

Да, что я!— нтъ: ходила съ перевалкой.

Въ тотъ день она себ ушибла лобикъ,

А мужъ-то мой,— пошли ему Господь

Покой и миръ!— былъ человкъ веселый,—

Взялъ на руки ее и говоритъ:

‘Э! такъ-то ты: все падаешь ничкомъ,

А подростешь, такъ будешь падать навзничъ?

Вдь такъ дитя?’ И вотъ теб Христосъ,

‘Да’ говоритъ и перестала плакать.

Вотъ шутка-то сбывается какъ ладно,

Ну, проживи я тысячу годовъ

Я этого, ручаюсь, не забуду.

‘Вдь такъ, дитя?’ сказалъ онъ, а малютка

Скрпилась и въ отвть лепечетъ ‘да’.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Да перестань, довольно ужъ объ этомъ.

КОРМИЛИЦА.

Да смхъ-то все, синьора, разбираетъ,

Какъ вспомню, что у ней пропали слезки,

И какъ она, скрпясь, сказала ‘да’,

А вдь на лбу съ яйцо вскочила шишка,

Такъ стукнулась, и плакала ужъ горько!

А мужъ мой: ‘а! ты падаешь ничкомъ,

А подростешь, такъ падать будешь навзничъ!

Вдь такъ, дитя?’ а крошка-то скрпилась,

Забыла слезы и лепечетъ ‘да’.

ДЖУЛЬЕТТА.

Прошу тебя, и ты скрпись немного.

КОРМИЛИЦА.

Молчу, молчу…. храни тебя Господь:

Изъ всхъ дтей, которыхъ я кормила,

Ты лучше всхъ. Ахъ, еслибъ мн до свадьбы

Твоей дожить! И сплю, и вижу это.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

О ней-то мы и будемъ говорить.

Скажи мн, дочь моя, какія гасли,

Какой ты взглядъ имешь на замужство?

ДЖУЛЬЕТТА.

Мн эта честь и въ умъ не приходила.

КОРМИЛИЦА.

Сказала-бъ: умъ всосала съ молокомъ,

Когда-бъ, дитя, не я тебя кормила.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Подумай-же: въ Верон дамы есть,

Которыя тебя моложе много,

А сдлались давно ужъ матерями.

И я была ужъ матерью твоей

Моложе лтъ, которыя въ двицахъ

Проводишь ты. Скажу короче:

Твоей руки желаетъ графъ Парисъ.

КОРМИЛИЦА.

А человкъ-то, дитятко, какой!

Весь свтъ его не стоитъ, — восковой,

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Онъ лучшій цвтъ веронской молодежи.

КОРМИЛИЦА.

Да, цвтъ, ужъ сущій маковъ цвтъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ну, можешь-ли его ты полюбить?

Онъ на вечеръ къ намъ явится сегодня.

Въ его лиц — въ открытой этой книг

Разсматривай всю прелесть красоты,

Вглядись, какъ вс согласны въ немъ черты,

Какъ въ нихъ души замтно выраженье.

А если въ чемъ ты встртишь затрудненье,

И что темно у книги той въ листахъ

Покажется теб: читай въ глазахъ,

Глаза — альбомъ любви безъ переплета,

Ему нужна обертка съ позолотой.

Вдь рыбка любитъ глубь рки… И въ насъ

Краса души, сокрытая отъ глазъ

Красой наружною — всегда дороже.

И переплетъ изящный нуженъ тоже

Для книги дорогой: соедини

Съ Парисовой судьбою дни свои,

Свяжи листки той книги драгоцнной

И, сдлавшись женой ему, наврно

Подлитесь вы точно также съ нимъ

Безъ убыли достоинствомъ своимъ.

КОРМИЛИЦА.

Какая убыль! какъ выходятъ замужъ,

Такъ съ прибылью бываютъ отъ мужчинъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ну что-жъ, скажи: полюбишь ты Париса?

ДЖУЛЬЕТТА.

Коль надобно понравиться ему,

Внимательной готова я казаться,

И замчать достоинства его,

Чтобъ только вамъ во всемъ повиноваться.

(Входитъ слуга).

СЛУГА.

Синьора, гости пріхали, столъ накрытъ, васъ ждутъ и спрашиваютъ синьору, кормилицу ругаютъ въ буфет, и все готово. Сдлайте милость, пожалуйте! мн некогда….

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Сейчасъ. Джульетта, графъ насъ ожидаетъ.

КОРМИЛИЦА.

Ступай, дитя! Прибавить постарайся

Къ счастливымъ днямъ счастливыхъ столько-жъ ночекъ.

(Вс уходятъ).

СЦЕНА IV.

УЛИЦА.

(Входятъ Ромео, Меркуціо, Бенволіо и пять иль шесть человкъ съ масками и факелами).

РОМЕО.

Но гд-жъ предлогъ, съ которымъ мы взойдемъ?

Иль явимся мы такъ, безъ объясненій)

БЕНВОЛІО.

Теперь ужъ предисловія не въ мод,

И съ нами-же не будетъ Купидонъ

Въ повязк и съ татарскимъ длиннымъ лукомъ

Изъ дерева, который дамъ пугаетъ,

Какъ пугало. Не нуженъ намъ и прологъ

Подъ лепетаніе суфлера. Пусть

Насъ мряютъ они своимъ аршиномъ,

Мы ловкостью помряемся съ ними

Да и уйдемъ.

РОМЕО.

А мн вы дайте факелъ,

Я танцовать не буду. Тяжкой скорби

Всего приличнй онъ.

МЕРКУЦІО.

Нтъ, нтъ, Ромео,

Ты танцовать обязанъ непремнно.

РОМЕО.

Нтъ, не могу. Вы въ бальныхъ башмакахъ,

Такъ вамъ легко, а у меня свинцомъ

Тяжелая тоска легла на душу,

И я къ земл прикованъ крпко ею.

МЕРКУЦІО.

Вдь ты влюбленъ, такъ можешь ты легко

Взять на прокатъ у Купидона крылья.

РОМЕО.

Я пораженъ имъ слишкомъ тяжело,

Чтобъ могъ взлетть на этихъ легкихъ крыльяхъ.

Я такъ убитъ моимъ жестокимъ горемъ,

Тикъ изнемогъ подъ тяжестью любви.

МЕРКУЦІО.

Ты придаешь ей слишкомъ много всу,

Чтобъ изнемочь: любовь есть вещество

И легкое, и нжное.

РОМЕО.

О, нтъ!

Любовь есть нчто бурное, — она

Свирпа, и какъ терніе колюча.

МЕРКУЦІО.

Коль богъ любви съ тобой былъ такъ суровъ,

Самъ порази его — и побдишь.

Давай футляръ! въ него я всуну рожу.

(Ему подаютъ маску).

На маску маска. Мн какое дло,

Что буду я уродливъ: за меня

Пусть лобъ ея краснетъ вислобровый.

БЕНВОЛІО.

Идемъ, стучимъ и только за порогъ,

То каждый и пускай въ работу ноги!

РОМЕО.

Давайте-же мн факелъ! Пустъ повсы

Безчувственный тростникъ лощатъ ногами,—

Я праотцевъ обычая держусь.

Свтильникъ понесу и буду зритель.

А никогда компанія блестяща

Такъ не была, и я ей измняю.

МЕРКУЦІО.

Эй, мышка., ты шалишь! какъ говоритъ

Чиновникъ полицейскій. Ну, коль втянетъ

Ужъ черезъ чуръ, мы вытащимъ тебя

Изъ тины, гд увязнулъ ты по горло.

Но для чего-жъ огонь-то днемъ мы носимъ?

РОМЕО.

Какъ днемъ?

МЕРКУЦІО.

Да такъ, что мы напрасно жжемъ

Лишь факелы, какъ свчи жгли-бы днемъ.

Хочу сказать: мы время ратинъ даромъ.

Намренье суди, а не слова.

Намренье благое стоитъ втрое,

Чмъ самая блистательная мысль.

РОМЕО.

Мы въ маскарадъ съ намреньемъ благимъ

Идемъ, а умнаго тутъ очень мало.

МЕРКУЦІО.

А почему-жъ, позвольте васъ спросить?

РОМЕО

Сегодня сонъ мн грезился….

МЕРКУЦІО.

Мн тоже.

РОМЕО.

Скажи-же намъ, что видлъ ты во сн?

МЕРКУЦІО.

Что бредятъ вс мечтатели ужасно.

РОМЕО.

Въ постели, сонные, когда

Имъ снятся истины.

МЕРКУЦІО.

О, вижу ясно,

Что у тебя была царица Мабъ,

Которая присутствуетъ всегда

При появленьи фей на свтъ. Она

Величиной не боле агата,

Что въ перстн у чиновника блеститъ.

Все но носамъ она катаетъ ночью,

Четыре атома у ней въ упряжк,

Изъ ножекъ паука ось колесницы,

А верхъ у ней изъ крыльевъ стрекозы,

Постромки изъ тончайшей паутины,

Хомутъ и возжи изъ лучей луны,

А кнутикъ изъ сверчковой сдланъ кости.

Комаръ на козлахъ въ сромъ армяк

Возницею, онъ мене гораздо

Чмъ червячекъ, который иногда

Но пальчику ползетъ у двы милой, —

А колесница вся изъ скорлуцы.

Ей длали ее червякъ и блка —

Давнишніе каретники всхъ фей.

И по ночамъ она съ такою свитой

Катается: то по мозгу влюбленныхъ —

И. грезится имъ въ этотъ часъ любовь,

То по ногамъ придворныхъ — и поклоны

Имъ снятся, если-жъ но рукамъ судей —

То взятки видятъ, а по губкамъ двъ —

Такъ жаркіе имъ снятся поцлуи,

И часто осыпаетъ злая Мабъ

Прыщами ихъ, коль лакомятся много.

То по носу вельможи прокатитъ —

И новыхъ ждетъ онъ почестей наврно.

То по груди солдата — и тогда

Онъ видитъ сонъ, что рубится въ сраженьи,

И грезятся испанскіе клинки

И караулъ, и чаша круговая,

И прогремитъ порою барабанъ,

И вскочитъ онъ, и сотворивъ молитву,

Опять заснетъ потомъ. Все та-же Мабъ

И гривы лошадямъ переплетаетъ,

И путаетъ потомъ ихъ въ калтуны,

А лишь распутай ихъ — несчастье будетъ.

И давитъ эта вдьма по ночамъ

Молоденькихъ двицъ, когда снятъ навзничъ,

И этимъ предвщаетъ имъ замужство.

Все это Мабъ, да, это все она.

РОМЕО.

Да замолчи, Меркуціо, довольно!

Какъ вздоръ такой ужасный говорить!

МЕРКУЦІО.

Ну да, ты правъ: я говорю о снахъ,

О чадахъ той фантазіи игривой,

Чье вещество прозрачнй чмъ эфиръ.

Они въ сто разъ непостояннй втра,

Который вдругъ то приласкаетъ сверъ,

То повернувъ внезапно, теплый югъ

Привтствуетъ и бурею, и стужей.

БЕНВОЛІО.

Тотъ втеръ насъ влечетъ теперь невольно,

Пора, ужъ поздно,— прогуляемъ ужинъ.

РОМЕО.

А я боюсь, придемъ мы слишкомъ рано…

Предчувствіемъ душа моя полна,

Что на пиру веселой этой ночи

Судьбою смерть моя затаена,

Что въ ней мои вс бдствія начнутся,

И что отъ нихъ несносной жизни дни

Рукой моей преступною прервутся.

Не Ты, кому я вврилъ руль ладьи,

Ты, Ты имъ правь! Идемъ, друзья мои.

БЕНВОЛІО.

Стучимся въ дверь и вс въ собранье входимъ..

(Уходятъ вс).

СЦЕНА V.

ЗАЛА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТТИ

(Музыканты съ инструментами и нотами и нсколько лакеевъ).

1-й СЛУГА.

Да гд Потланъ? что-жъ онъ не помогаетъ намъ убирать? Правда, какъ ему передвигать столы и смывать съ тарелокъ.

2-й СЛУГА.

Какіе-бы ни были пріемы въ рукахъ у человка, хоть самые наилучшіе, да коль руки не умытыя, брось все дло.

1-й СЛУГА.

Эти табуретки прочь, шкапъ подвинь, да присматривай за посудой. Послушай, пріятель: отложи для меня кусочекъ марцыпану, а коли ты мн другъ, вели сторожу впустить Сусанну Гриндстонъ и Нелли. Эй, Антонъ! Потпанъ!

2-й СЛУГА.

Ну, мы готовы.

3-й СЛУГА.

Васъ ищутъ, зовутъ, спрашиваютъ и ждутъ въ большой зал.

2-й СЛУГА.

Нельзя-же намъ быть и тутъ, и тамъ въ одно время. Живо, ребята! Кто проворнй работаетъ, тотъ долго проживетъ. (Вс трое уходятъ).

(Входитъ Капулетти въ сопровожденіи гостей и масокъ).

КАПУЛЕТТИ 1-Й.

Душевно радъ… Покорнйше прошу.

Ну, господа, скоре дамъ берите,

Чьи ножки не страдаютъ отъ мозолей.

Ага! синьоры! кто теперь изъ васъ

Откажется отъ танцевъ,— мы посмотримъ.

Кто не пойдетъ, я поклянусь тогда,

Что есть мозоль, вотъ какъ я васъ поймаю.

Покорнйше прошу! Вдь было время,

И я равно подъ маскою, какъ вы,

Нашептывалъ про страсть въ ушко прекрасной

И успвалъ. Теперь прошло то время.

Ну, начинайте, музыканты! дальше

Подвиньтесь, и двицы за работу!

(Музыканты играютъ, вс танцуютъ).

Столы долой! лакеи!— больше свту,

Да затушите жаръ — и такъ тепло.

(Капулетти 2-му).

Ну, что, дружище, славная потха?

Садись-ка, братъ, мой добрый Капулетти.

Для насъ давно пора минула танцевъ.

А сколько лтъ тому назадъ, какъ мы

Въ послдній разъ съ тобою были въ маскахъ?

КАПУЛЕТТИ 2-й.

Лтъ тридцать будетъ врно.

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Что ты, что ты!

Со свадьбы-то Люченціо, любезный,

Не будетъ столько. Какъ ни приходи

День Троицы,— все двадцать-пять годовъ,

Какъ маски надвали мы съ тобою

КАПУЛЕТТИ 2-й.

Нтъ больше: сынъ его гораздо старше,

Вдь сыну тридцать лтъ.

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Поспорь еще!

Назадъ два года сынъ былъ малолтный.

РОМЕО (слуг).

Кто эта дама, чьей рукой украшенъ

Тотъ кавалеръ?

СЛУГА.

Синьоръ, не знаю я.

РОМЕО.

О, свтильникамъ свта занять-бы у ней!

Въ тьм ночной блещетъ взоръ ея чудныхъ очей,

Какъ въ ушахъ эфіопки алмазъ дорогой.

Нтъ! она недоступна для страсти земной,

Дорога для земли, не для ней создана

И въ толп этихъ двъ,— между всми одна

Красотою лица, блескомъ чудныхъ даровъ,

Какъ голубка она, посреди вороньевъ.

Буду все я за нею слдить, я дождусь,

Какъ окончится танецъ, и ручки коснусь.

О, любило-ль донын ты, сердце мое?

Знало-ль пылкую страсть?— Нтъ не знало ее.

Сознавайся-жъ мой взоръ, сознавайся-жъ и ты,

Что такой никогда не видалъ красоты!

ТИБАЛЬТЪ.

Но голосу, онъ долженъ быть Монтекки?—

Да, это онъ. Скоре, мальчикъ, мечъ

Подай мн! Какъ? онъ дерзкій смлъ явиться

Подъ маской дружелюбною сюда,

Чтобъ нагло порицать забавы паши?

Въ поруки честь даю и весь мой родъ,

Что онъ живой отсюда не уйдетъ.

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Что вспыхнулъ такъ, племянникъ, что такое?

ТИБАЛЬТЪ.

Монтекки здсь,— нашъ врагъ. Я знаю, въ немъ

Скрывается намреніе злое:

Надъ нашимъ онъ смется празднествомъ.

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Ужели этотъ юноша — Ромео?

ТИБАЛЬТЪ.

Да, подлый тотъ Ромео…

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Милый другъ,

Не горячись! Оставь его въ поко!

Вдь держитъ онъ себя весьма прилично,

Какъ слдуетъ особ благородной,

И правду коль сказать, Верона имъ,

Какъ юношей отличнйшимъ гордится.

Нтъ, я за вс богатства городскія,

Клянусь, въ своемъ-бы дом не позволилъ

Нанесть ему позоръ иль оскорбленье.

И такъ: смири свой гнвъ, забудь о немъ,

Коль хочешь ты мою исполнить волю.

Съ веселымъ будь лицомъ и видъ суровый

Покинь,— онъ къ празднеству нейдетъ нисколько.

ТИБАЛЬТЪ.

Нтъ, онъ идетъ, когда подлецъ въ гостяхъ,

Котораго мн видъ одинъ несносенъ.

КАПУЛЕТТИ 1-Й.

Да, юноша, что я сказалъ, то будетъ.

Не я-ль хозяинъ дома! да, ступай!

Не можетъ онъ сносить его — Создатель!

Ты произвесть желаешь лишь сметенье,

Ты хочешь быть задормымъ птухомъ.

Вотъ человкъ какой!

ТИБАЛЬТЪ.

Но это срамъ…

КАПУЛЕТТИ 1-й.

Да перестань-же!.. Дерзкій ты мальчишка!

Задорливый твой нравъ тебя погубить.

Со мной завелъ не во время ты споръ.

(Обращаясь къ разговаривающимъ)

Отлично сказано! (Тибальту)

Ступай, молодчикъ,

Да смиренъ будь! не то…

(лакеямъ).

Еще огней!

(Тибальту).

О, я уйму тебя… (къ танцующимъ)

&nbsp, Живй, живй!

ТИБАЛЬТЪ.

Пускай возьметъ надъ гнвомъ верхъ терпнье

Но ихъ въ душ ужасно столькновенье.

Скрплюсь теперь, за наглость-же свою

Испробуетъ Ромео желчь мою.

(Уходитъ).

РОМЕО (Джульетт).

Когда тебя руки прикосновеньемъ

Я оскорбилъ, любви чистйшій храмъ,

Внемли мольб: позволь моимъ губамъ,

Двумъ этимъ пилигримамъ въ наказанье,

Стереть его живымъ огнемъ лобзанья.

ДЖУЛЬЕТТА.

О, не вини, прекрасный пилигримъ,

Руки своей, коснувшейся къ моимъ —

И у святыхъ есть руки, и своими

Касаются ихъ также пилигримы,

Пожатье рукъ — лобзаніе святыхъ.

РОМЕО.

Но и уста вдь также есть у нихъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Да, для молитвъ…

РОМЕО.

Позволь руки примру

Послдовать и набожнымъ устамъ,

Или душа свою утратитъ вру.

ДЖУЛЬЕТТА.

Изъ устъ святыхъ отвтъ не слышенъ намъ,

Хотя они и тронуты мольбами.

РОМЕО.

Такъ будь и ты безмолвна, какъ они,

Пока упьюсь восторгомъ я любви,

И съ устъ моихъ сними мой грхъ устами!

(Цлуетъ ее).

ДЖУЛЬЕТТА.

И снятый мной, ужель на вкъ онъ легъ

Мн на уста?

РОМЕО.

О, сладостный упрекъ!

Нтъ, нтъ, отдай назадъ мой грхъ ужасный.

(Цлуетъ ее).

ДЖУЛЬЕТТА.

Твой поцлуй сжигаетъ нгой страстной.

КОРМИЛИЦА.

Васъ матушка зоветъ на пару словъ.

РОМЕО (кормилиц).

Кто мать ея?

КОРМИЛИЦА.

Ай, молодецъ! каковъ?—

Не знаетъ. Мать ея — хозяйка дома,

И умная, и добрая синьора,

А дочку — ту, съ которой говорили,

Вскормила я — и ужъ скажу: кто замужъ

Возьметъ ее — получитъ сущій кладъ.

РОМЕО.

Дочь Капулетти! Страшное открытье!

Я жизнію за это расплачуся…

БЕНВОЛІО.

Балъ кончился,— идемъ.

РОМЕО.

И вмст съ нимъ

Прощаюсь я съ спокойствіемъ моимъ.

КАПУЛЕТТИ (гостямъ).

Къ чему вы такъ спшите, господа?

Хоть закусили-бъ: вдь готовъ ужъ ужинъ.

Но, коль нельзя, — благодарю я васъ.

Всхъ, всхъ благодарю. Покойной ночи.

Огней сюда! (Капулетти 2-му).

А очень вдь ужъ поздно,

Пойдемъ-ка, братъ, уляжемся въ постель.

Я спать хочу.

(Вс расходятся, кром Джульетты и кормилицы).

ДЖУЛЬЕТТА.

Кормилица, послушай!

Поди сюда! Кто этотъ господинъ?

КОРМИЛИЦА.

Сынъ и наслдникъ стараго Тиберіо.

ДЖУЛЬЕТТА.

А этотъ? вотъ выходитъ въ двери онъ?

КОРМИЛИЦА.

А это, кажется, Петручіо.

ДЖУЛЬЕТТА.

А тотъ, который вслдъ идетъ за нимъ?

Не танцовалъ весь вечеръ онъ?

КОРМИЛИЦА.

Не знаю.

ДЖУЛЬЕТТА.

Поди-жъ узнай и имя ты спроси.

(Кормилица уходитъ).

О, если онъ женатъ — тогда могила

Наврное мн будетъ брачнымъ ложемъ.

КОРМИЛИЦА (входя).

Сынъ вашего врага — зовутъ: Ромео.

Монтекки онъ единственный наслдникъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Такъ изъ моей единственный вражды,

Единственная страсть возникла ты,

И вспыхнувши мгновенно запылала!

Увидвъ рано, поздно я узнала…

Любовь! любовь! какъ ты чудесъ полна:

И я любить врага теперь должна.

КОРМИЛИЦА.

Что, что?

ДЖУЛЬЕТТА.

Стихи я, няня, повторяю,

Которые читалъ мой кавалеръ.

(Голосъ за сценой: Джульетта)!

КОРМИЛИЦА.

Идетъ. (Джульетт). Пора: разъхались ужъ гости.

(Уходить).

(Входитъ толпа молодыхъ людей въ маскахъ).

ХОРЪ.

И такъ уже страсть похоронена эта,

И новая ей загорается вслдъ?

Въ стенаньяхъ погибла она безъ отвта.

Подобной Джульетт красавицы нтъ.

Дождалося сердце отъ сердца привта.

Ромео плняетъ очей ея свтъ,

Но грусть его гложетъ: страсть пылкая эта

Враждой смущена — много ждетъ ее бдъ,

Какъ врагъ, онъ не можетъ имть съ ней свиданій

Для тайныхъ и нжныхъ души изліяній,

И сколько любви въ нихъ, имъ столько-жъ преградъ.

Далеко, далеко оіи. ней будетъ милый,

Но страсть ихъ научить, дастъ средства и силы —

И долгой вражды уничтожитъ весь ядъ.

АКТЪ ВТОРОЙl

СЦЕНА I.

ОТКРЫТОЕ МСТО ОКОЛО САДА КАПУЛЕТТИ.

Входитъ РОМЕО.

РОМЕО.

Отсюда-ль мн уйти, коль сердце здсь.

Взгляни назадъ, Ромео, какъ тамъ пусто.

Отнын здсь твой будетъ милый край.

(Перелзаетъ черезъ стну сада).

Входятъ БЕНВОЛІО и МЕРКУЦІО.

БЕНВОЛІО.

Ромео! Братъ! Ромео!

МЕРКУЦІО.

Я ручаюсь,

Что онъ теперь лежитъ еще въ постели.

БЕНВОЛІО.

Онъ побжалъ сюда, я видлъ самъ,

Какъ перелзъ онъ въ садъ черезъ ограду.

Зови его.

МЕРКУЦІО.

Да я нетолько звать,

Но даже заклинать готовъ. Ромео.

Безумье! блажь! любовникъ иступленный!

Хоть въ призрак намъ вздоха ты явись!

Пролепечи хоть стихъ ты намъ единый!

Хотя ‘увы’! скажи и слово ‘вновь’

Сомкни съ его созвучіемъ: ‘любовь ‘!

Хоть звукъ издай въ честь кумушки Венеры!

Хотя одинъ эпитетъ пріищи

Сынку ея, слпому Купидону,

Тому Адаму новому, который

Такъ ликовалъ въ то время, какъ король

Кофетуа завелъ интригу съ нищей.

Не слышитъ и въ отвтъ ни звука. Умеръ

Бдняжечка. Нтъ, надо заклинать,

Чтобъ оживить. Тебя я заклинаю

Блестящими глазами Розалины,

Челомъ лилейнымъ, сладкими устами,

Малюткой ножкой и дрожащей ляжкой

Со смжными помстьями ея:

Явись въ своемъ намъ образ, Ромео!

БЕНВОЛІО.

Пожалуй, онъ разсердится за это.

МЕРКУЦІО.

За что-жъ? когда-бъ другаго я лица

Звалъ духа въ этотъ мигъ къ его прекрасной,.

Оставивъ съ ней любезничать его,

Тогда-бъ онъ могъ разсердиться конечно,

А вдь его зову я къ намъ явиться

Во имя милой.

БЕНВОЛІО.

Погоди немножко:

Не спрятался-ль онъ здсь между деревъ,

Чтобы совсмъ ужъ мракомъ окружиться.

Любовь слпа, и ей по вкусу онъ.

МЕРКУЦІО.

Была-бъ слпа, не попадала-бъ въ цль.

Онъ гд-нибудь въ тни теперь мечтаетъ,

Желая, чтобъ предметъ его любви

Былъ обращенъ въ тотъ сладкій плодъ, который

Зовутъ шутя двицы запрещеннымъ.

Ромео! доброй ночи! Нтъ, иду

И спать ложусь, постель изъ муравы,

Мн кажется, прохладна будетъ очень.

Ну, что-жъ, идемъ?

БЕНВОЛІО.

Искать того напрасно,

Кто хочетъ, чтобъ его не отыскали.

(Оба уходятъ).

СЦЕНА II.

САДЪ КАПУЛЕТТИ

Входить РОМЕО.

РОМЕО.

Смется тотъ надъ ранами, кто самъ

Не испыталъ отъ нихъ ужасной боли.

(Джульетта показывается въ окн дома.)

Но тише! что за яркій свтъ у ней

Является въ окн! О, то востокъ!

Джульетта — солнце тамъ. Возстань, возстань,

Свтило красоты, и помрачи

Завистливой луны туманный отблескъ!

Она изнемогла и поблднла

Отъ скорби, что поклонница ея

Здсь во сто кратъ ея самой прекраснй.

О, не служи завистливой лун!

Ея покровъ двичій тусклъ и блденъ,

И лишь безумцевъ облекаетъ онъ.

Отбрось его!— Да, то любовь моя,

Моя владычица!.. О, ей извстно,

Что значитъ для меня она. Безъ словъ

Она мн говорить, но что въ словахъ,

Когда ихъ взоръ одинъ въ себ вмщаетъ.

Я буду отвчать на этотъ взоръ.

Я слишкомъ смлъ, та рчь не для меня…

Дв самыя блестящія звзды,

Отъ неба удаляйся зачмъ-то,

Всегда берутъ обтъ у глазъ Джульетты

Блескъ разливать въ ихъ сферахъ отдаленныхъ,

Пока он опять не возвратятся.

Что, если-бы глаза ея свтили

Тамъ, на неб, а здсь намсто ихъ

Горли звзды? О, тогда-бъ затмилъ

Сіянье ихъ ланитъ ея румянецъ,

Какъ затмваетъ день лампаду ночи.

А дивный взоръ ея, блистая въ неб,

Такой-бы отъ себя пролилъ тамъ свтъ,

Что птицы-бы запли, полагая,

Что ночь прошла. Но вотъ она склонила

Чело свое къ рук… О, для чего

Я не перчатка на прекрасной ручк,

Я могъ-бы до него коснуться!..

ДЖУЛЬЕТТА.

Ахъ!

РОМЕО.

Она сказала что-то? Говори,

О, говори, мой свтозарный ангелъ!

На высот своей, ты въ эту ночь

Величія полна, какъ встникъ неба,

Когда, предъ изумленными очами

Всхъ смертныхъ, неподвижныхъ въ созерцаньи,

На облакахъ, въ пространств безпредльномъ

Несется онъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ромео! Для-чего ты —

Ромео? Отрекися отъ отца!

Брось это имя! или, если ты

Не хочешь этого, то поклянись,

Но лишь такой любовью, какъ моя —

И я не Капулетти.

РОМЕО.

Ждать-ли мн,

Иль отвчать теперь?

ДЖУЛЬЕТТА.

Одно лишь имя

Твое мн врагъ, но ты вдь для меня

Останешься все тмъ-же, хоть Монтекки

Не будешь ты. И что Монтекки значитъ?

Вдь это не рука и не нога,

И не лицо — не часть отъ человка.

Что въ имени? что розою зовемъ,

Вдь также-бы равно благоухало

И подъ другимъ названьемъ. Точно также

Останется все тмъ-же и Ромео,

Хоть не Ромео будетъ онъ, и въ немъ

Все тже сохранятся совершенства

И безъ того названья. Брось его!

За имя-жъ го, которое здсь даже

Не часть твоя, всю, всю возьми меня.

РОМЕО.

А! я ловлю тебя на этомъ слов.

Зови меня любовію — и снова

Съ минуты той я буду окрещенъ,

И никогда не назовусь Ромео.

ДЖУЛЬЕТТА.

Но кто-же ты, сокрытый мракомъ ночи,

Который могъ внезапно такъ открыть

Мои вс тайны?

РОМЕО.

Какъ назвать себя…

Кто я по имени… Я не умю

Сказать теб, божественная два.

Мн самому то имя ненавистно

Затмъ, что врагъ твой это имя. Будь

Написано оно лишь на бумаг,

Я истребить готовъ-бы цлый міръ,

Чтобъ разорвать его и уничтожить.

ДЖУЛЬЕТТА.

Еще мой слухъ не уловилъ ста словъ,

А узнаю ужъ я по сладкимъ звукамъ:

Тебя зовутъ Ромео, ты Монтекки?

РОМЕО.

Не тотъ и не другой, моя святыня,

Когда равно обоихъ презираешь.

ДЖУЛЬЕТТА.

Скажи, какъ ты пришелъ сюда, зачмъ?

Вдь стны сада высоки и трудно

Перескочить чрезъ нихъ? Тебя ждетъ смерть,

Коль изъ родныхъ моихъ здсь кто-нибудь

Тебя застанетъ.

РОМЕО.

Черезъ эту стну

На крыліяхъ любви я перенесся.

Не удержать имъ каменной преградой

Любви, на что она ршится только,

Исполнитъ все: и потому твои

Родные мн препятствовать не могутъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ахъ, если здсь они тебя застанутъ,

То умертвятъ тебя.

РОМЕО.

Въ твоихъ глазахъ

Мн боле опасности таится,

Чмъ въ двадцати мечахъ ихъ, но одчнъ

Привтливый твой взглядъ — и остаюсь

Я невредимъ отъ ихъ коварной злобы.

ДЖУЛЬЕТТА.

Я ни за что на свт не хотла-бъ,

Что-бъ здсь они увидли тебя.

РОМЕО.

Отъ взоровъ ихъ я скроюсь въ мрак ночи,

Но если не любимъ тобой — пускай

Тогда найдутъ меня: отъ злобы ихъ

Мн легче умереть, чмъ жизнь спасти,

Затмъ, чтобъ безъ любви ее вести.

ДЖУЛЬЕТТА.

Но кто-жъ сюда твой былъ путеводитель?

РОМЕО.

Любовь. Она открыла мн дорогу

И мн дала совтъ, а я глазами

Ее снабдилъ. Не кормчій я, но будь

Ты также далеко, какъ берегъ тотъ,

Который орошаютъ волны моря,

На все-бъ ршился я, чтобъ завладть

Такимъ сокровищемъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ты видишь, ночь

Лицо мое отъ глазъ твоихъ сокрыла,

Не то-бы вдругъ зажглись румянцемъ щеки

Отъ этихъ словъ, которыя ты слышишь.

О, я могла-бы поддержать приличье

И съ гордостью отречься отъ того,

Что говорила: но…. прощай приличье!

Скажи-же: любишь-ли? О, знаю: да

Ты скажешь мн, и я теб поврю,

И клятву дашь — и можешь обмануть.

Я слышала, что Зевсъ всегда смется

Надъ лживыми обтами любви.

Ахъ, если любишь ты — скажи мн прямо,

И если кажется, что слишкомъ скоро

Я предалась теб: пожалуй, стану

Я неприступною — нахмурю брови

И буду говорить теб все: нтъ,

А ты за мной ухаживать все будешь.

Я знаю, что я слишкомъ нескромна,

И потому я втренной кажуся,

Но вврь свою мн душу и увидишь,

Что я врнй и постояннй тхъ,

Которыя искусно такъ умютъ

Выказывать свое благоразумье.

Да, я сама была-бы осторожнй,

Но я-ль виной, что ты подслушалъ все,

Тогда какъ я совсмъ о томъ не знала.

Не называй-же втренной любовью

Любви моей и искренности той,

Которыя открылъ лишь мракъ ночной.

РОМЕО.

Клянусь теб луной, моя богиня,

Луной, осеребрившей т деревья!..

ДЖУЛЬЕТТА.

О, не клянись луною, этой блдной

Луной, непостоянной и неврной,

Что мсяцъ — то мняющей свой видъ!

Нтъ, я боюсь, чтобъ на нее, мой милый,

Любовь души твоей не походила.

РОМЕО.

Скажи-же, чмъ поклясться мн?

ДЖУЛЬЕТТА.

Ничмъ,

Но если хочешь, поклянись собою:

Ты мой кумиръ — и я теб поврю.

РОМЕО.

Когда любви возвышенное чувство….

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, не клянись! Хоть я теб и рада,

Но не довольна я, что въ эту ночь

Такъ скоро здсь союзъ нашъ совершился,

Поспшенъ онъ и слишкомъ необдуманъ,

Да, слишкомъ онъ на молнію похожъ,

Которая скоре исчезаетъ,

Чмъ скажешь: молнья. Доброй ночи, милый!

Отъ благотворнаго дыханья лта

Пусть разцвтетъ зародышъ этой страсти

Плнительнымъ цвткомъ — до новой встрчи!

Прости! да разольется тишина

Въ душ твоей съ тмъ сладостнымъ покоемъ,

Которыми полна такъ грудь моя.

РОМЕО.

И ты меня отпустишь безъ награды?

ДЖУЛЬЕТТА.

Чего-жъ теб желать еще осталось?

РОМЕО.

Обмна клятвы въ врности любви.

ДЖУЛЬЕТТА.

Я прежде отдала ее теб,

Чмъ ты просилъ, и признаюсь желала-бъ

Теперь отнять ее.

РОМЕО.

Отнять назадъ!

Но для чего-жъ любовь моей души?

ДЖУЛЬЕТТА.

Затмъ, чтобъ я могла, мой милый, снова

Отдать ее теб, но я владю

Ужъ тмъ, чего я страстно такъ желаю.

О, нтъ границъ для щедрости моей,

И глубока любовь моя, какъ море:

Чмъ больше я даю, тмъ больше я

Имю, милый мой, и потому

И та здсь, и другая безпредльны.

(Кормилица кличетъ ее за кулисами).

Я слышу шумъ! зовутъ! прощай, мой милый!

Сейчасъ, сейчасъ!— Прекрасный мой Монтекки,

Будь неизмненъ! Подожди немного,

Я возвращусь!

РОМЕО.

О, сладостная ночь!

Но страшно мн,— боюсь, что ночь теперь…

Такъ много вдругъ и радости, и счастья

Быть на яву, мн кажется, не можетъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Три слова лишь Ромео, и потомъ

Простимся мы: когда твое признанье

Такъ искренно и бракъ твое желанье,

Ты завтра мн извстіе пришли,

Съ тмъ посланнымъ, который отъ меня

Придетъ къ теб,— когда и гд ты хочешь

Исполнить тотъ обрядъ, и я повергну

Къ твоимъ ногамъ все, что имю я,

И за тобой, властитель мой прекрасный,

Хотя на край вселенной я пойду!

КОРМИЛИЦА (за кулисами).

Синьора!

ДЖУЛЬЕТТА.

Я иду, но если ты

Другое что-нибудь скрываешь въ мысляхъ,

Молю тебя….

КОРМИЛИЦА (за кулисами).

Синьора!

ДЖУЛЬЕТТА.

Я иду!

О, прекрати тогда свои исканья!

Оставь меня одну съ моей тоской!

До завтра, я пришлю.

РОМЕО.

О, такъ полна

Моя душа….

ДЖУЛЬЕТТА.

Я сотни разъ теб

Желаю доброй ночи!

РОМЕО.

И она

Во столько-жъ разъ несносне мн стала

Безъ твоего присутствія. Любовь

Спшитъ къ любви, какъ школьники отъ книгъ,

И такъ-же отъ нея идетъ лниво,

Какъ и они, когда уходятъ въ школу.

(Онъ медленно отходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА (опять у окна).

Ромео! О, зачмъ я не имю

Сокольничаго голоса, чтобъ имъ

Прекраснаго мн сокола прикликать.

Звукъ голоса слабетъ въ заточеньи

И громко онъ не можетъ раздаваться,

Не то-бъ я уничтожила пещеру,

Гд скрылось эхо, и его-бы отзывъ

Воздушный сталъ слабе моего

Отъ частыхъ повтореній здсь: ‘Ромео!’

РОМЕО.

То милая зоветъ…. Какъ сладки звуки

Мелодіи, въ полуночной тиши,

Такъ сладостны и внятны для души

Здсь голоса двухъ любящихъ….

ДЖУЛЬЕТТА.

Ромео!

РОМЕО.

Владычица души моей!

ДЖУЛЬЕТТА.

Скажи-жъ,

Въ которомъ мн часу прислать!

РОМЕО.

Въ девятомъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Я не замедлю. Двадцать лсъ еще

До той минуты…. Позабыла я,

Зачмъ тебя звала!

РОМЕО.

Позволь-же мн

Остаться здсь, пока ты все припомнишь.

ДЖУЛЬЕТТА.

О, если такъ, то все позабывать

Я стану, другъ, пока ты здсь пробудешь,

И буду помнить лишь одно душой,

Какъ сладко, какъ отрадно быть съ тобой.

РОМЕО.

Такъ я не отойду, чтобъ ты припомнить

Какъ можно дол не могла, и самъ

Забуду все, гобою восхищаясь.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ужъ близко утро. Я хотла-бъ, милый,

Чтобъ ты ушелъ, но лишь не дальше птички,

Которую, поймавъ шалунъ пускаетъ,

Какъ узника, закованнаго въ цпи,

Спрыгнуть съ своей руки, а между-тмъ

Все тянетъ онъ ее за шелковинку

Къ себ, такъ страстно онъ ее ревнуетъ

Къ ея свобод.

РОМЕО.

О, я радъ твоей

Быть птичкою.

ДЖУЛЬЕТТА.

И я желала-бъ, милый,

Но ласками замучила-бъ тебя.

Прости, прости! Минуты разставанья

Такой полны тоской очарованья,

Что долго-бы твердила я: прости! (Уходитъ).

РОМЕО.

Пусть сладкій сонъ твои закроетъ вжды

И разольетъ покой въ твоей груди.

Теперь пойду къ духовнику я въ келью

И разскажу о счастіи моемъ.

Онъ въ этомъ предпріятьи намъ поможетъ.

(Уходитъ).

СЦЕНА III.

КЕЛЬЯ МОНАХА ЛОРЕНЦО.

ЛОРЕНЦО (съ корзиной).

Уже разсвтъ сквозь легкій паръ тумана

Привтствуетъ блднющую ночь,

И озаренный мракъ уходитъ прочь

За быстрой колесницею Титана.

Но прежде, чмъ взойдетъ свтило дня

И озаритъ весь божій міръ лучами,—

Полезными и вредными травами

Корзину всю наполнить долженъ я.

Земля! ты мать природы и могила,

Милльоны чадъ твоихъ воскормлены

Твоей живой, таинственною силой,

И какъ въ гробу въ теб схоронены:

Различны вс, и вс равно прекрасны,

И каждому особый данъ законъ,

И въ каждомъ благодать и польза ясны,

И въ каждомъ даръ природ принесенъ.

Все ихъ хранить: и камень, и растенье,

Но если, измнивши назначенье,

Другой здсь путь предметъ себ возьметъ:

Вдругъ изъ добра во зло онъ обратится.

Такъ человкъ — что часто въ немъ таится

Высокаго — въ порокъ онъ облечетъ.

Но и порокъ украситъ здсь дянье

И можетъ дать ему прекрасный видъ.

Вотъ этотъ цвтъ… два свойства онъ хранитъ:

Употреби его для обонянья —

Онъ пользу принесетъ, онъ оживить.

Вкуси его: и чудо перемны!

Онъ вс оледенитъ внезапно члены.

Такъ связаны, такъ дивно слиты въ немъ

Дв разнородныя, живыя силы:

Одна горитъ живительнымъ огнемъ,

Другая ветъ холодомъ могилы.

Такихъ-же два противника и въ насъ:

То благодать и гибельныя страсти.

И если у вторыхъ душа во власти,

Завянетъ цвтъ плнительный тотчасъ.

Входитъ РОМЕО.

РОМЕО.

Дня добраго, отецъ, теб желаю.

ЛОРЕНЦО.

Благослови Господь! но чьимъ внимаю

Привтливымъ словамъ такой порой?

Когда постель покинута тобой

Такъ рано и для этого желанья,

Примта тутъ тревожнаго мечтанья.

Разстроенъ ты. У старца сторожитъ

Въ глазахъ неугомонная забота,

Онъ неразлученъ съ ней, и оттого-то

И сонъ его очей не поститъ.

Когда-жъ, склонясь безпечной головою

Приляжетъ юноша, наврно онъ,

Плняйся волшебною мечтою,

Ужъ сладкимъ сномъ тотчасъ-же осненъ.

И потому такое посщенье,

Мой добрый сынъ, въ передразсвтный часъ

Порукой мн, что всталъ ты отъ волненья,

Иль ночь провелъ не закрывавши глазъ.

РОМЕО.

Послднее, отецъ мой, справедливй:

Но оттого въ сто кратъ я былъ счастливй

И больше въ томъ душа нашла утхъ.

ЛОРЕНЦО.

Прости теб Господь твой тяжкій грхъ!

Ты врно ночь провелъ у Розалины?

РОМЕО.

О, нтъ, отецъ! давно ужъ я забылъ

И имя то, и все, что получилъ

Съ нимъ горькаго отъ горькой мн судьбины.

ЛОРЕНЦО.

Но гд-жъ ты былъ, Ромео, отвчай?

РОМЕО.

Вопроса своего не повторяй,

Отецъ святой. Души скрывать не стану.

Я пировалъ всю ночь съ врагомъ моимъ,

И что-же? вдругъ ударомъ роковымъ

Я пораженъ, и самъ нанесъ я рану.

И вотъ къ теб мольбу я приношу:

Ты можешь дать обоимъ изцленье.

Ты видишь, не хочу врагу я мщенья,

И за него, отецъ, тебя прошу.

ЛОРЕНЦО.

Будь, сынъ мой, простъ въ рчахъ своихъ и кратокъ!

Въ раскаяньи не надобно загадокъ,

Не то въ отвтъ на исповдь свою

Загадками получишь разршенье.

РОМЕО.

Узнай-же ты души моей стремленье,

Отецъ святой, узнай любовь мою.

Для дочери прекрасной Капулетти

Она на вкъ зажглась въ душ моей,

И таже страсть въ огн ея очей

Видна, какъ и въ душевномъ мн привт,

И мы обручены сердцами съ ней.

Теперь лишь бракомъ укрпить осталось

Союзъ нашъ. Ты его благослови!

Гд-жъ встртились мы съ нею, гд мнялась

Душа съ душой обтами любви

Все разскажу дорогой — общанье

Лишь дай: свершить сегодня-же внчанье!

ЛОРЕНЦО.

Святой Францискъ! какъ измнился онъ!

Давно-ли-жъ Розалины красотою

Безумно такъ ты былъ обвороженъ?

И вотъ она забыта ужъ тобою?

О, вижу я, у молодыхь людей

Не въ сердц, а во взорахъ лишь очей

Живетъ любовь. Давно-ли-жъ о прекрасной

По блдности ланитъ глаза твои

Горячихъ слезъ обильные ручьи

Струили здсь такъ горько и напрасно?

Еще не прояснился въ небесахъ

Туманъ твоихъ тяжелыхъ воздыханій,

Еще слеза не стерлась на щекахъ —

И слышится мн вопль твоихъ страданій.

О, если это ты, Ромео, былъ,

И если непритворно вс мученья,

Вс горести тогда переносилъ —

Твоя любовь — ея была творенье.

Ты ей одной вс муки посвятилъ,

Ужель въ теб такое измненье?

Произнеси свой приговоръ. Гд-жъ страсть,

Которая такъ жизнь твою томила?

Вдь женщина тогда лишь можетъ пасть,

Когда въ мужчин исчезаетъ сила.

РОМЕО.

Не часто-ль самъ меня ты упрекалъ

За чувства къ этой двушк прекрасной?

ЛОРЕНЦО.

О, нтъ, я лишь за пылъ безумно-страстный,

За иступленье, сынъ мой, порицалъ.

РОМЕО.

Совтовалъ страсть сердца роковую

Похоронить….

ЛОРЕПЦО.

Но не въ могилу ту,

Откуда, схоронивъ любви мечту,

Ты могъ-бы почерпнуть еще другую.

РОМЕО.

Не будь-же строгъ! къ кому пылаю вновь,

Любовію мн платитъ за любовь,

А та не такъ со мною поступала,

Отецъ святой.

ЛОРЕНЦО.

Она, поврь мн, знала,

Что хорошо не выучивъ складовъ,

Любовь твоя по навыку читала.

Но такъ и быть, безумецъ молодой,

Пойдемъ! но знай, что съ цлью лишь одной

Теперь свою вамъ помощь предлагаю:

Быть можетъ, что васъ бракомъ съединивъ,

Я двухъ семействъ враждующихъ разрывъ

Въ согласіе съ любовью обращаю.

РОМЕО.

Пойдемъ, пойдемъ скорй! изныла грудь,

Душа отъ нетерпнія томится….

ЛОРЕНЦО.

Мой юный сынъ, благоразумнй будь!

Тотъ падаетъ, кто слишкомъ торопится.

(Уходятъ оба).

СЦЕНА IV.

УЛИЦА.

Входятъ БЕНВОЛІО и МЕРКУЦІО.

МЕРКУЦІО.

Ахъ, чортъ возьми! куда-жъ это могъ скрыться Ромео? Неужели всю ночь его не было дома?

БЕНВОЛІО.

Не было. Я спрашивалъ его человка.

МЕРКУЦІО.

Все блдная виною Розалина.

Проклятая! свела его съума!

БЕНВОЛІО.

А въ домъ отца племянникъ Капулетти,

Тибальтъ, прислалъ записку!

МЕРКУЦІО.

Врно вызовъ.

БЕНВОЛІО.

Ну что-жъ, Ромео дастъ ему отвтъ.

МЕРКУЦІО.

Конечно, каждый отвтитъ, кто уметъ писать.

БЕНВОЛІО.

Нтъ, онъ отвтитъ автору письма на то, какъ онъ смлъ его задть.

МЕРКУЦІО.

Увы! Бдный Ромео и такъ уже мертвый: онъ пораженъ черными глазами этой скверной двчонки. Пснь любви оглушила его, а сердце прострлено тончайшей иголкой, которую слпой мальчикъ называетъ стрлою. Ну, гд ему теперь сладить съ Тибальтомъ.

БЕНВОЛІО.

А почему-жъ? что такое Тибальтъ?

МЕРКУЦІО.

Да ужъ могу сказать, что онъ поважнй будетъ царя всхъ китовъ. Онъ храбрйшій изъ всхъ кавалеровъ и обработаетъ тебя скорй, нежели ты успешь пропть псенку. Онъ все соблюдаетъ: тактъ, размръ, разстояніе. Передохнуть не дастъ: разъ, два — а ужъ третій у тебя въ груди. Онъ отчаянный забіяка и мастеръ своего дла. Не промахнется въ маленькую пуговку. Дуэлистъ, одно слово, дуэлистъ. Баринъ большой руки: готовъ и на вызовъ, и въ секунданты. Безсмертное passado! Punto reverso! ha!

БЕНВОЛІО.

Ну, дале!

МЕРКУЦІО.

Ужъ эти мн втренники съ своими прибаутками, пришепетываньемъ и сладкими манерами! Все на новый ладъ. А клянусь Богомъ, лихой малый, весельчакъ, молодецъ и щеголь. Ну, не досадно-ли почтеннйшій, что насъ одолли такъ эти чужестранныя мухи, эти разнощики модъ, эти pardonnez-moi, которые дотого стоятъ за каждую новость, что имъ ужъ не сидится на ддовскихъ креслахъ.

БЕНВОЛІО.

А, вотъ идетъ Ромео.

Входитъ РОМЕО.

МЕРКУЦІО.

Ни дать, ни взять высохшая селедка безъ молокъ. О бдная плоть! какъ ты истощилась! Онъ теперь въ томъ настроеніи духа, которымъ былъ проникнутъ Петрарка. Въ сравненіи съ предметомъ его страсти, Лаура кухарка. Конечно, она имла такого любовника, который воспвалъ ее, Дидона въ сравненіи съ нею ни больше ни меньше, какъ шлюха, Клеопатра — цыганка, Елена и Геро — потаскушки, а у Тизбе, хоть и были хорошенькіе сренькіе глазки, но она передъ нею никуда не годится, lion jour, синьоръ Ромео! Вотъ французское привтствіе вашимъ французскимъ штанамъ. Ну, славную ты шутку сыгралъ съ нами вчера.

РОМЕО.

Добраго утра вамъ обоимъ! какую шутку?

МЕРКУЦІО.

Какую?— надулъ. Понимаешь?

РОМЕО.

Pardon, добрый Меркуціо! У меня много было дла, а въ моемъ положеніи позволительно иногда быть невжливымъ.

МЕРКУЦІО.

Ты хочешь сказать, что въ твоемъ положеніи, ты вынужденъ бываешь преклоняться.

РОМЕО.

Въ смысл учтивости?

МЕРКУЦІО.

О, ты чрезвычайно низкопоклоненъ.

РОМЕО.

Вотъ самое учтивое истолкованіе твоей мысли.

МЕРКУЦІО.

Да, да, я цвтъ всевозможной учтивости.

РОМЕО.

Что касается цвтовъ, я ношу только розетки на моихъ бальныхъ башмакахъ.

МЕРКУЦІО.

Bravo! bravo! Продолжай въ этомъ тон, да такъ, что когда и подошвы оттреплются у этихъ башмаковъ, чтобъ шутка все была слышна въ немъ.

РОМЕО.

О, пустословіе! какое вздорное остроуміе на пустяки!

МЕРКУЦІО.

Бенволіо, сюда, ко мн! на помощь! мое остроумье ослабваетъ.

РОМЕО.

Подстегни его да пришпорь, не то я обгоню тебя.

МЕРКУЦІО.

А! вижу: твой умъ гоняется за блымъ лебедемъ да за дикимъ гусемъ, такъ я ужъ насъ. Ты только о томъ и думаешь, тогда какъ я нисколько. Ну, скажи, по совсти: участвовалъ-ли я въ твоей охот за лебедями?

РОМЕО.

Ты никогда не былъ моимъ участникомъ. Хорошъ гусь!

МЕРКУЦІО.

За эту выходку я ущипну теб кончикъ уха.

РОМЕО.

Лишь только не кусайся, мой задорный гусь.

МЕРКУЦІО.

Твой умъ докъ, какъ соусъ съ острою приправой.

РОМЕО.

А разв это не кстати къ такому жирному гусю.

МЕРКУЦІО.

Конца нтъ остроумію, и оно растягивается, какъ лайка.

РОМЕО.

Я поддерживаю шутливый тонъ для того, чтобъ и въ теб возбуждать подобный.

МЕРКУЦІО.

Ну, согласись, что онъ гораздо лучше твоихъ любовныхъ вздоховъ и стенаній. Ты снова нашъ, ты опять сталъ прежнимъ Ромео, — тмъ Ромео, котораго природа и искусства такъ щедро надлили всмъ. Этотъ слюнтяй Купидонъ — точно простофиля, который кидается изъ угла въ уголъ, все розыскивая щелку, куда-бы спрятать свою побрякушку.

БЕНВОЛІО.

Остановись, остановись, довольно!

МЕРКУЦІО.

Ты, кажется, не желаешь, чтобъ моя рчь исчезала въ воздух?

БЕНВОЛІО.

Я боюсь, чтобъ она не была слишкомъ длинна.

МЕРКУЦІО.

Ты ошибаешься: я былъ ужъ на конц ея, добравшись до самой сущности дла, и хотлъ кончить.

РОМЕО.

Смотрите, смотрите, какой красивый нарядъ.

Входятъ кормилица и ПЬЕТРО.

МЕРКУЦІО.

Парусъ! парусъ! парусъ!

БЕНВОЛІО.

Два: юпка и штаны.

КОРМИЛИЦА.

Пьетро!

ПЬЕТРО.

Сейчасъ.

КОРМИЛИЦА.

Мое опахало, Пьетро!

МЕРКУЦІО.

Пожалуйста, любезный, подай ей опахало-то, чтобъ закрыть скорй ея лицо. Изъ этихъ двухъ вещей, первое гораздо красиве.

КОРМИЛИЦА.

Пошли вамъ Богъ добраго утра, синьоры!

МЕРКУЦІО.

А вамъ пошли Богъ добраго вечера!

КОРМИЛИЦА.

Да разв теперь вечеръ?

МЕРКУЦІО.

Да, около того: дерзкая игла кадрана уже чмокнула съ полднемъ.

КОРМИЛИЦА.

Что вы за человкъ?

МЕРКУЦІО.

Человкъ, который во вредъ себ сотворенъ Богомъ.

КОРМИЛИЦА.

Клянусь честью славно сказано: во вредъ себ.— Каково? Синьоры, не можетъ-ли кто изъ васъ сказать мн, гд я могу найти молодаго Ромео?

РОМЕО.

Я могу сказать вамъ, только молодой Ромео будетъ старе, чмъ теперь, когда вы его отыщете. Я самый младшій, чтобъ не сказать худшій изъ тхъ, которые носятъ это имя.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, какъ вы хорошо говорите.

МЕРКУЦІО.

Онъ говоритъ — худшій, а вы находите это хорошимъ? очень остроумно, нечего сказать.

КОРМИЛИЦА.

Если вы, синьоръ, точно Ромео, то я желала-бы поговорить съ вами по секрету.

БЕНВОЛІО.

Она сочинитъ съ нимъ какой-нибудь ужинъ.

МЕРКУЦІО.

Эге — сваха, сваха! держи! лови!

РОМЕО.

За кмъ это ты гоняешься?

МЕРКУЦІО.

Не за зайцемъ, синьоръ — впрочемъ, пожалуй, за зайцемъ, только приготовленнымъ въ постномъ пастет, который зачерствлъ и заплснлъ, прежде нежели его отвдали.

Старый, тощій блякъ,

Старый, дохлый блякъ,—

Для поста онъ годится.

А русакъ для него

Слишкомъ жиренъ — его

Можно състь, какъ сдинка явится.

Ромео, ты пойдешь съ нами къ твоему отцу?

РОМЕО.

Я приду вслдъ за вами.

МЕРКУЦІО.

Прощайте, древняя синьора, прощайте! (Онъ и Бенволіо уходятъ).

КОРМИЛИЦА.

Забавное прощанье! Скажите, пожалуйста, кто такой этотъ наглецъ?

РОМЕО.

Это такой человкъ, который любитъ самъ себя слушать, и который въ одну минуту наговоритъ больше, чмъ переслушаетъ въ мсяцъ.

КОРМИЛИЦА.

Еслибъ онъ осмлился задть меня, я-бы справилась съ нимъ, — да хоть-бы и еще съ двадцатью молодцами подюже его. Ахъ, онъ гнусный нахалъ! Да разв я втринница какая досталась ему, или его братъ повса? (Пьетро). А ты стоишь тамъ, спустя рукава, да смотришь, какъ всякій нахалъ издвается надо мною.

ПЬЕТРО.

Я никого не видалъ, кто-бъ надъ вами издвался, а еслибъ увидлъ, то въ мигъ-бы обнажилъ свой мечъ, чтобъ защитить васъ. Представься только случай къ доброй ссор, да притомъ, если и законъ на моей сторон, то могу сказать, я не хуже другаго съумю обнажить мой мечъ.

КОРМИЛИЦА.

Это меня такъ раздосадовало, что вс мои косточки ходуномъ ходятъ. Дерзкій нахалъ! Ну, синьоръ, на пару словъ! Видите… Моя молодая госпожа поручила мн отыскать васъ… Ну, а что она велла вамъ сказать, объ этомъ я помолчу покуда. Сперва позвольте мн вамъ доложить, что если вы намрены, какъ говорятъ, позабавиться только съ нею, то это будетъ съ вашей стороны, съ позволенія сказать, безчестный поступокъ. Она такъ молода еще… Если вы оскорбите ее этимъ, то это будетъ нехорошая штука съ вашей стороны — недостойное предложеніе такой благородной двиц какъ она.

РОМЕО.

Няня, расхвали только меня своей госпож, и я беру тебя въ свидтельницы.

КОРМИЛИЦА.

Добрая душа! Врьте мн, я это все ей разскажу. Боже мой! да она будетъ наисчастливйшая женщина!

РОМЕО.

Да что-же ты, няня, ей скажешь? вдь ты не дослушала меня.

КОРМИЛИЦА.

Я скажу ей, синьоръ, что вы берете меня въ свидтельницы, а это, какъ я смкаю, дло благороднаго человка.

РОМЕО.

Попроси ее, чтобъ она придумала предлогъ пойти на исповдь, ныньче посл обда, и тамъ въ кель у отца Лоренцо мы свершимъ внчальный обрядъ. Вотъ теб за труды. (Даетъ деньги).

КОРМИЛИЦА.

Что вы, что вы синьоръ! Нтъ, нтъ, я денегъ ни зачто не возьму.

РОМЕО.

Ну, полно, возьми!

КОРМИЛИЦА.

Такъ нынче посл обда? Очень хорошо, синьоръ, она будетъ.

РОМЕО.

А ты за монастырскою оградой

Насъ подожди. Мой человкъ въ то время

Съ веревочною лстницей придетъ,

Которая въ таинственную ночь

Должна вознесть меня наверхъ блаженства.

Прощай-же! Будь врна.— Награда будетъ.

Замолви ей хоть слово обо мн!

КОРМИЛИЦА.

Пошли Господь вамъ счастья! Ахъ, синьоръ,

Послушайте!

РОМЕО.

Что говоришь ты, няня?

КОРМИЛИЦА.

Надеженъ-ли вашъ будетъ человкъ?

Вы можетъ-быть слыхали поговорку:

Что тайною тогда быть можетъ тайна,

Когда изъ двухъ одинъ ее не знаетъ.

РОМЕО.

Онъ твердъ, какъ сталь, — ручаюсь за него.

КОРМИЛИЦА.

Ну, это хорошо, синьоръ. Вдь госпожа моя прелесть. Ахъ, Господи Боже мой! А какая она маленькая-то была! Знаете, въ город есть благородный графъ Парисъ, онъ очень зарится на этотъ лакомый кусочекъ, да она-то, бдная моя, видть его не можетъ. Онъ для нея противне жабы. Я иной разъ, чтобъ подразнить ее, говорю, что Парисъ отличный человкъ, такъ врите-ли: она поблднетъ, какъ полотно. А что, хочу я спросить васъ: розмаринъ и Ромео съ одной буквы начинаются, аль нтъ?

РОМЕО.

Но для-чего это нужно? Конечно оба слова начинаются съ Р.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, насмшникъ, насмшникъ. Да вдь это собачья буква ррръ… Нтъ, ужъ я знаю: врно не съ этой. А ужъ какъ она складно прибираетъ про васъ и про розмаринъ. Любо-бы было вамъ послушать.

РОМЕО.

Напомни-жъ обо мн своей синьор.

(Уходитъ).

КОРМИЛИЦА.

Тысячу разъ. Пьетро!

ПЬЕТРО.

Я здсь.

КОРМИЛИЦА.

Теперь возьми мое опахало и ступай впередъ. (Оба уходятъ).

СЦЕНА V.

САДЪ КАПУЛЕТТИ

Входитъ ДЖУЛЬЕТТА.

ДЖУЛЬЕТТА.

Часы пробили девять, какъ ушла

Кормилица. Она чрезъ полчаса

Хотла возвратиться непремнно.

Быть можетъ, не нашла его… иль нтъ, —

Не оттого: увы! она хромаетъ.

Ахъ! мыслямъ-бы послами быть любви,

Которыя въ сто разъ летятъ быстре,

Чмъ солнца лучъ сгоняетъ тнь съ холмовъ.

Вотъ почему, всегда любви богиню

Несутъ на легкихъ крыльяхъ голубицы.

И крылья Купидона также быстры,

Какъ втеръ. Солнце ходъ дневной свершая,

Достигло уже крайней высоты,

И съ девяти часовъ прошло до полдня

Три длинные часы — а няни нтъ.

О, еслибъ страсть кипла въ ней и кровь

По жилымъ-бы струилась молодая,

Она была проворна-бы, какъ мячъ,

И всти намъ бросала-бъ другъ отъ друга,

Но старики почти какъ мертвецы:

И медленны всегда, и неподвижны,

И блдны, какъ свинецъ.

Входитъ кормилица.

Но вотъ она!

Ахъ, милая кормилица скорй,

Скоре говори, какія всти!

Ты видла его? Оставь слугу.

КОРМИЛИЦА.

Ступай, Пьетро, и тамъ насъ дожидайся.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ну, говори-жъ! О, Боже! взглядъ твой мраченъ…

Но, все равно, хотя печальна всть,

Разсказывай ее мн веселе!—

А радостна — зачмъ-же грустнымъ видомъ

Такъ портить каждый звукъ ея отрадный!

КОРМИЛИЦА.

Нтъ силъ… Дай отдохнуть мн хоть минутку!

Вс косточки болятъ — дала мн гонку.

ДЖУЛЬЕТТА.

Теб свои отдать я кости рада,

Лишь только говори скоре, няня.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, Господи! да подожди немножко.

Вдь видишь ты, что я едва дышу.

ДЖУЛЬЕТТА.

А все-же достаетъ на столько духу,

Чтобъ вымолвить, что дышешь ты едва.

Вдь т слова, которыми ты медлишь,

Длиннй чмъ всть, которой ожидаю.

Худая-ль, добрая-ль — отвть скорй!

Подробности ждать буду терпливо.

Скажи-же мн: дурна, иль хороша?

КОРМИЛИЦА.

Ну, ужъ сдлала выборъ!— Признаюсь: ужъ не умешь выбирать человка. Ромео — да нтъ, не о томъ рчь — хоть онъ самый красивый мужчина, что за станъ — чудо! А ужъ руки, ноги — хоть о нихъ и не стоитъ говорить, а все-таки нельзя не сказать, коли он выше всякаго сравненья. Хоть онъ не то, чтобъ черезъ чуръ ужъ вжливъ, но ручаюсь, что кротокъ какъ агнецъ. Помоги теб Господь! А что, ужъ обдали у насъ?

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, нтъ. Все это я и прежде знала.

Но что-жъ онъ говорилъ о нашемъ брак?

КОРМИЛИЦА.

Охъ, Господи! какъ голова болитъ —

Стучитъ — какъ будто разскочиться хочетъ….

А поясница…. Охъ, ужъ поясница!

Богъ вамъ судья! меня на побгушки

Опредлили…. Голову сложу въ нихъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ну, право-же мн, душка, жаль тебя.

Скажи-же, няня, что сказалъ Ромео?

КОРМИЛИЦА.

Ромео вашъ, какъ умный человкъ,

И молодой, и добрый, и учтивый,

И даже, побожусь: благочестивый,

Мн говорилъ… А маменька гд ваша?

ДЖУЛЬЕТТА.

Гд маменька? да гд-жъ, — конечно дома,

Какъ странно ты мн, няня, отвчаешь:

‘Ромео вашъ, какъ умный человкъ

И молодой, и добрый, и учтивый’,

И вдругъ: гд маменька?

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, матерь Божья!

Какъ вспыхнула! Ну, что-же будетъ дальше?

Ты такъ-то мн больныя кости лечишь?

Ну, хлопочи-жъ о всемъ теперь сама.

ДЖУЛЬЕТТА.

Увертки все. Да что-жь сказалъ Ромео?

КОРМИЛИЦА.

Имете-ль вы нынче позволенье

Идти на исповдь?

ДЖУЛЬЕТТА.

Имю.

КОРМИЛИЦА.

Ну,

Спшите-же къ отцу Лоренцо въ келью.

Тамъ ждетъ женихъ, чтобъ сдлать васъ супругой.

Ну, вотъ и кровь вдругъ къ щечкамъ прилила,

И заигралъ румянецъ въ нихъ отъ слова.

Спшите-жъ въ церковь, я другою дорогой

За лстницей пойду: по ней вашъ милый,

Какъ ночь придетъ, ползетъ, чтобъ голубку

Достать себ изъ теплаго гнзда.

Вдь въ вашихъ-то длахъ сердечныхъ я

Чернорабочая — несу лишь бремя.

Но погоди: настанетъ скоро время,

Сама ты понесешь его, дитя….

Ступай-же въ келью, я пойду обдать.

ДЖУЛЬЕТТА.

Иду къ блаженству…. До свиданья, няня!

(Объ уходятъ).

СЦЕНА VI.

КЕЛЬЯ МОНАХА ЛОРЕНЦО.

Входятъ ЛОРЕНЦО и РОМЕО.

ЛОРЕНЦО.

Да ниспошлетъ благословенье небо

На этотъ бракъ, и всякую печаль,

Могущую смнить блаженство ваше,

Да отженитъ!

РОМЕО.

Аминь, аминь, аминь.

Какая-бъ ни ждала въ грядущемъ скорбь,

Блаженства ей того не перевсить,

Которое даритъ ея мн взглядъ.

Соедини лишь насъ священнымъ словомъ,

И пусть тогда зіяетъ смерти пасть —

Лишь только-бъ мн назвать ее моею.

ЛОРЕНЦО.

Мой юный сынъ, поврь, такая страсть

Кончается здсь горестью нердко

И гибнетъ при начал самомъ счастья.

Такъ жгучею своею лаской пламя

Въ мгновенье ножираетъ пылкій порохъ.

Въ излишеств употребленный медъ

И портитъ вкусъ, и приторенъ бываетъ.

Умреннй люби!— прочне это.

Чтобъ поспвать во время — врь, ненужно

Ни медлить, ни спшить, А! вотъ синьора!

Такая ножка не топтала ввкъ

Намощенныхъ въ моемъ пріют камней.

Любовники пройдутъ по паутин,

Что тянется по воздуху весной

И не споткнутся. Да, такъ легковсна

Мірская суета.

Входитъ ДЖУЛЬЕТТА.

ДЖУЛЬЕТТА.

Отцу Лоренцо

Я вечера пріятнаго желаю.

ЛОРЕНЦО.

Пускай за насъ обоихъ, дочь моя,

Теперь благодаритъ тебя Ромео.

ДЖУЛЬЕТТА.

Такъ и ему такой-же мой привтъ,

Чтобъ онъ меня благодарилъ не даромъ.

РОМЕО.

О, если такъ полна душа твоя

Любовью и блаженствомъ, какъ моя,

И выразить ты можешь ихъ сильне —

Такъ говори! открой уста, открой

И воздухъ услади своимъ дыханьемъ,

Пусть нжный, сладкозвучный голосъ твой

Передаетъ всю прелесть обаянья,

Которую мы чувствуемъ съ тобой

Въ безцнныя мгновенія свиданья!

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, истинному чувству не дано

Высказываться въ громкихъ выраженьяхъ,

Оно безъ нихъ само собой полно,

И нтъ ему нужды въ ихъ украшеньяхъ.

Тотъ бденъ, кто богатства счелъ свои.

Нтъ мры, нтъ границъ моей любви,

И потому не счесть мн даже трети

Ея даровъ.

ЛОРЕНЦО.

Пойдемте-жъ и скорй

Приступимъ къ длу! Я васъ не оставлю,

Пока союзъ вашъ церковь не скрпитъ.

(Уходятъ вс).

АКТЪ ТРЕТІЙ.

СЦЕНА I.

ПЛОЩАДЬ.

МЕРКУЦІО, БЕНВОЛІО, пажъ и слуги.

БЕНВОЛІО.

Прошу тебя, Меркуціо, уйдемъ.

На улицахъ наврно Капулетти,

А встртившись мы ссоры не минуемъ:

Всегда сильнй въ день жаркій кровь кипитъ.

МЕРКУЦІО.

Ты похожъ на одного изъ господчиковъ, которые едва переступивъ порога таверны хлопъ шпагу свою на столъ да и скажутъ: пошли Господи, чтобъ мн нынче не было въ теб нужды, а посл второй чарки обнажатъ ее на перваго прислужника, который имъ попадется, безъ всякой причины.

БЕНВОЛІО.

Будто я похожъ на этого господина?

МЕРКУЦІО.

Да, да, ты вспыльчиве, чмъ вс итальянцы вмст. Чуть разгорячился — и вскинлъ, а какъ вскипишь, ты очень горячъ.

БЕНВОЛІО.

Ну, что-жъ изъ этого?

МЕРКУЦІО.

А вотъ что: еслибъ было двое такихъ молодцовъ, какъ ты, мы въ непродолжительномъ времени лишились-бы обоихъ. Они неминуемо убили-бы другъ друга.. Ты, да, именно ты, готовъ придраться къ человку за то, что у него въ бород однимъ волосомъ больше или меньше, чмъ у тебя. Ты въ состояніи поссориться съ человкомъ, который грызетъ орхи, потому только, что у тебя глаза орховаго цвта. Спрашивается: какой другой глазъ, кром твоего, можетъ въ этомъ подмтить предлогъ для ссоры? Твоя голова полна задора, какъ яйцо блкомъ и желткомъ, только она, бдная, получила ужъ столько ударовъ, что стала больше походить на жировое яйцо. Ты, кажется, съ однимъ подрался за то, что тотъ кашлялъ на улиц и разбудилъ твою собаку, которая спала въ то время, растянувшись на солнц. Разв ты не сцпился съ портнымъ за то, что тотъ осмлился надть свой новый камзолъ до Святой? а съ другимъ за то, что онъ къ своимъ новымъ башмакамъ пристегнулъ старые ремешки! И ты уговариваешь меня избгать ссоры.

БЕНВОЛІО.

Я думаю, еслибъ я былъ такой забіяка, какъ ты, такъ давно-бы запродалъ свою жизнь первому встрчному, который поручился-бы за часъ моего существованія.

МЕРКУЦІО.

Ужъ и жизнь-бы запродалъ! О, простота!

Входитъ ТИБАЛЬТЪ съ своими приближенными.

БЕНВОЛІО.

Клянусь головой, сюда идутъ Капулетти!

МЕРКУЦІО.

Клянусь пятой — мн все равно.

ТИБАЛЬТЪ (своимъ приближеннымъ).

Быть здсь, при мн. Привтъ мой вамъ, синьоры!

Съ однимъ изъ васъ сказать мн нужно слово.

МЕРКУЦІО.

Ну, стоитъ-ли говорить съ кмъ-нибудь изъ насъ одно слово. Не лучше-ли сочетатъ его съ чмъ-нибудь, такъ чтобъ вышло слово и ударъ.

ТИБАЛЬТЪ.

Если вы, синьоръ, подадите къ тому поводъ, то найдете меня всегда готовымъ.

МЕРКУЦІО.

Какъ-будто мудрено найти предлогъ.

ТИБАЛЬТЪ.

Меркуціо одной партіи съ Ромео,

МЕРКУЦІО.

Одной партіи? ужъ не принимаешь-ли ты насъ за странствующихъ музыкантовъ? Когда такъ, то берегись! ты услышишь отъ насъ много рзкихъ тоновъ. Вотъ мой смычокъ (‘показывая на мечъ^, онъ заставить тебя плясать. Ахъ, чортъ возьми!— одной партіи….

БЕНВОЛІО.

Мы разговоръ ведемъ на площади.

Не лучше-ли уйти отсюда дальше,

Иль разбирать обиды хладнокровнй?

Здсь вс глаза на насъ устремлены.

МЕРКУЦІО.

И пусть глядятъ, они на то даны,

А я ни для кого не тронусь съ мста.

Входитъ РОМЕО.

ТИБАЛЬТЪ.

Э, съ Богомъ вы! Вотъ кто къ моимъ услугамъ.

МЕРКУЦІО.

Пускай меня повсятъ, коль Ромео

Когда-нибудь носилъ ливрею вашу.

А впрочемъ, позовите на барьеръ,

Наврно онъ послдуетъ за вами,

И въ этомъ смысл къ вашимъ онъ услугамъ.

ТИБАЛЬТЪ.

Та ненависть, Ромео, что кипитъ

Въ душ моей, избрать теб не можетъ

Привтствія другаго, какъ подлецъ.

РОМЕО.

Причина та, за что тебя люблю я,

Велитъ простить мн бшеный твой взрывъ

И слово то, которое послалъ мн,

Тибальтъ! Я не подлецъ. Затмъ прощай,

Не понялъ ты меня.

ТИБАЛЬТЪ.

Нтъ, нтъ, подлецъ.

Твои слова не извиняютъ дла.

Скорй вернись и мечъ свой обнажай!

РОМЕО.

Клянусь, что я тебя не оскорблялъ.

Нтъ, я люблю тебя, гораздо бол,

Чмъ думаешь, хоть ты о томъ не знаешь.

Умрь-же ты запальчивость свою,

О добрый Капулетти, чье мн имя

И дорого и мило, какъ мое.

МЕРКУЦІО.

О низкое и глупое смиренье!

Его сотретъ одно: la stoccata!…

Ну, выступай, Тибальтъ! Ну, крысоловъ!

ТИБАЛЬТЪ.

Но ты чего желаешь отъ меня?

МЕРКУЦІО.

Ничего, кром одной изъ вашихъ девяти жизней, почтенный царь котовъ. Изъ остальныхъ восьми я возьму на себя смлость надлать сухарей. Все это будетъ зависть отъ вашего обращенія со мной. Не угодно-ли вамъ вытащить за уши вашъ мечъ изъ ноженъ? Торопитесь, не то мой какъ-разъ явится около вашихъ ушей.

ТИБАЛЬТЪ.

Я къ вашимъ услугамъ.

(Они обнажаютъ мечи).

РОМЕО.

Меркуціо, прошу тебя, вложи

Свой мечъ въ ножны.

МЕРКУЦІО.

Ну, ну, синьоръ, passado!

(Дерутся).

РОМЕО.

Бенволіо! такъ обнажимъ свои

И выбьемъ ихъ оружье? Что за вспышки!

Стыдитесь, господа! Тибальтъ! Тибальтъ!

Меркуціо! Вдь герцогъ запретилъ

На улицахъ Вероны эти схватки.

Меркуціо! Тибальтъ! Остановитесь!

(Тибальтъ уходитъ съ своими приближенными).

МЕРКУЦІО.

Чума, чума на оба эти дома!

Онъ рану мн нанесъ, а самъ ушелъ

И невредимъ остался.

БЕНВОЛІО.

Раненъ ты?

МЕРКУЦІО.

Царапина,— но этого довольно.

Гд, гд мой пажъ? (Пажу.) Шалунъ, сыскать хирурга.

(Пажъ уходитъ)’

РОМЕО.

Не бойся, другъ: не глубока вдь рана.

МЕРКУЦІО.

Конечно, она не такъ глубока, какъ колодезь, и не такъ широка, какъ церковныя ворота, но все годится. Навдайся обо мн завтра, такъ увидишь: я раненъ на смерть…. И эта собака, крыса, мышь, кошка, могъ убить человка! Я выключенъ изъ этого міра…. Позоръ на оба ваши дома! Хвастунъ, мерзавецъ, негодяй, который дерется по правиламъ ариметики! Зачмъ, чортъ возьми, ты сталъ между нами? я получилъ эту рану изъ-подъ твоей руки.

РОМЕО.

Я къ лучшему все думалъ сдлать, другъ.

МЕРКУЦІО.

О, отведи меня куда-нибудь,

Бенволіо!… Ужъ я теряю силы….

Чума, чума на оба ваши дома!

Я чувствую, они на пиръ червямъ

Ушлютъ меня…. О, да, проклятье имъ!

(Бенволіо уводитъ Меркуціо).

РОМЕО.

Такъ этотъ человкъ, мой лучшій другъ

И герцогу родной ближайшій, раненъ

Смертельно за меня? И честь моя

Поругана Тибальтомъ — тмъ Тибальтомъ,

Который часъ назадъ мн сталъ роднымъ?

О, какъ твоя, Джульетта, красота

Желзный правъ мой страшно измнила

И сдлала меня женоподобнымъ!

Входитъ БЕНВОЛІО.

БЕНВОЛІО.

Ромео, другъ! Меркуціо нашъ умеръ.

Его душа, презрвши міръ земной,

Уже царитъ теперь за облаками.

РОМЕО.

И этотъ день ужасный, роковой

Источникъ дней съ лютйшими бдами.

Входитъ ТИБАЛЬТЪ.

БЕНВОЛІО.

А, вотъ и онъ, заносчивый Тибальтъ.

РОМЕО.

И живъ, и торжествуетъ онъ побду!

А храбрый нашъ Меркуціо убитъ!

Лети-жъ на небеса святая кротость!

А ты — ты, злоба съ жгучими очами,

Ты будь путеводителемъ моимъ!

Я подлеца Тибальту возвращаю,

Въ котораго меня онъ окрестилъ.

Еще не высоко должна подняться

Теперь душа Меркуціо надъ нами,

Съ твоею ожидая сладкой встрчи.

Иль ты, иль я, иль оба мы къ нему

Отправимся.

ТИБАЛЬТЪ.

Ты былъ здсь неразлученъ

Съ нимъ, юноша, и тамъ ты будешь съ нимъ.

РОМЕО.

Мечи ршатъ скоре это дло.

(Дерутся. Тибальтъ падаетъ).

БЕНВОЛІО.

Тибальтъ убить. Бги скорй, Ромео,

Скорй! Вс жители сойдутся, герцогъ,

Коль здсь тебя найдетъ, на казнь осудитъ,

Скрывайся-же, бги скорй отсюда!

РОМЕО.

О, какъ судьба играетъ мной ужасно!

БЕНВОЛІО.

Да что-же ты стоишь? бги, бги!

(Ромео уходитъ).

Входитъ толпа гражданъ.

ОДИНЪ ИЗЪ ГРАЖДАНЪ.

Куда Тибальтъ шаги свои направилъ?

Гд скрылся онъ — Меркуціо убійца?

БЕНВОЛІО.

Вотъ мертвый онъ лежитъ передъ тобой.

ГРАЖДАНИНЪ.

Прошу, синьоръ, васъ именемъ закона

Послдовать за мной безпрекословно!

Входятъ Герцогъ со свитой, МОНТЕККИ, КАПУЛЕТТИ, ихъ жены и другіе.

ГЕРЦОГЪ.

Гд гнусные начинщики той драки?

БЕНВОЛІО.

Свтлйшій герцогъ, я могу открыть

Вс грустныя подробности ихъ ссоры,

Вотъ онъ лежитъ, сраженъ рукой Ромео,

Тотъ, кмъ убитъ твой родственникъ Меркуціо.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Сынъ брата моего! Племянникъ милый,

О зрлище плачевное! о кровь

Родная мн! (Герцогу.) Молю я правосудья!

За нашу кровь Монтекки кровь пролей!

О, мой племянникъ! милый мой племянникъ!

ГЕРЦОГЪ.

Бенволіо, кто былъ зачинщикъ здсь?

БЕНВОЛІО.

Тибальтъ, погибшій отъ руки Ромео.

Послдній умолялъ его, и долго

И ласково, обдумать, какъ пуста

И маловажна ссора, представлялъ

Гнвъ вашей свтлости, — все это было

Помянуто и съ кротостью въ словахъ,

И въ голос, и даже съ униженьемъ.

Но ни на что Тибальта буйный нравъ

Не сдался — и, не внемля слову мира,

Онъ ринулся съ клинкомъ своимъ на грудь

Меркуціо, который точно также

Въ азарт, какъ и онъ, то отражалъ

Съ небрежностью смертельные удары,

То нападалъ на ловкаго Тибальта.

Ромео имъ кричалъ: оставьте ссору,

И этихъ словъ быстрй — своея рукою

Онъ разводилъ сверкавшіе мечи,

Но вдругъ, изъ-подъ руки его Тибальтомъ

Былъ пораженъ Меркуціо. Тогда

Тибальтъ ушелъ и скоро вновь вернулся.

Увидвши его, Ромео вспыхнулъ,

И молніи быстрй свершился бой.

Я не усплъ и обнажить меча,

Чтобъ ихъ разнять, какъ былъ Тибальтъ поверженъ.

А тотъ уже исчезъ. О, если лжетъ

Бенволіо — пусть онъ тогда умретъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Монтекки онъ родня и это ясно,

Что судитъ онъ и дйствуетъ пристрастно.

Ихъ было двадцать здсь на одного,

И то едва могли сразить его.

Монтекки былъ онъ жертвою удара

И быть должна Монтекки въ смерти кара.

Молю васъ, герцогъ!

ГЕРЦОГЪ.

Онъ убилъ того,

Кмъ былъ убитъ Меркуціо, — кто-жъ мн

За эту кровь безцнную заплатитъ?

МОНТЕККИ.

Неужели Ромео, ваша свтлость?—

Другъ истинный Меркуціо? Закономъ

На тоже-бы Тибальтъ былъ осужденъ —

На смерть.

ГЕРЦОГЪ.

Итакъ, немедля, въ наказанье

Ромео назначаемъ мы изгнанье.

Отъ ненависти вашей и вражды

Кровь льется здсь — на мн ея слды,

Но за мои душевныя утраты

Расплатитесь со мной вы страшной платой.

Я буду непреклоненъ ни къ мольбамъ,

Ни къ горести, ни къ льющимся слезамъ.

Да, я клянусь. Пусть поспшаетъ скрыться

Ромео, иль онъ съ жизнію простится.

Трупъ отнести и воли нашей ждать.

Убійство — преступленіе прощать.

(Вс уходятъ).

СЦЕНА II.

КОМНАТА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТТИ.

Входитъ ДЖУЛЬЕТТА.

ДЖУЛЬЕТТА.

Быстре мчитесь, кони огненогіе,

Быстре къ храму Феба! Еслибъ вашимъ

Былъ Фаетопъ возницей,— онъ къ закату-бъ

Направилъ васъ, и облачная ночь

Немедленно спустилась-бы на землю.

О, ночь,— пріютъ любви! Раскинь скорй

Свой занавсъ, чтобъ взоръ мимоходящихъ

Не видлъ ничего, и чтобъ Ромео

Могъ броситься въ объятія мои

Незримый, незамченный никмъ!

Никто, никто любовникамъ не нуженъ

Для упоенія ихъ счастьемъ, кром

Ихъ красоты, и коль любовь слпа,

То мракъ приличенъ ей. Иди-же, ночь,

Властительница строгая, иди-же

Въ своей одежд черной и внуши,

Какъ проиграть въ игр мн этой сладкой,

Устроенной союзомъ чистоты

И непорочности! Сокрой собою

Къ лицу мн приливающую кровь,

Пока огонь любви его неробкой

Не превратитъ мой стыдъ въ законный долгъ!

Иди-же ночь! И ты иди, Ромео!

И ты, моя заря, во тьм ея,

Чей образъ мн на крыльяхъ этой ночи

Покажется въ сто разъ блй, чмъ снгъ

На крыльяхъ ворона! Спши-же, ночь,

Ночь ласковая, съ черными очами,

И мн Ромео дай!— а посл смерти

Возьми его и раздроби на звзды!

Да озаритъ онъ сводъ небесъ такъ ярко,

Чтобъ цлый міръ, влюбившись въ ночь, не могъ

Ужъ солнцу обожать! Любви жилище

Мной куплено, но имъ я не владю,

Я продана сама, но мною онъ

Еще не насладился…. Этотъ день

Такъ кажется мн длиненъ, какъ ребенку

Ночь кажется длинна подъ праздникъ,

Когда обновъ нашьютъ ему и онъ

Не сметъ ихъ надть.

Входитъ кормилица съ веревочною лстницей.

Но вотъ и няня

И съ нею всть. Языкъ, произносящій:

Ромео — для меня ужъ одаренъ

Небеснымъ краснорчіемъ. Jly, няня,

Что новаго? а это что такое?

Не лстница-ль, которую веллъ

Принесть теб Ромео?

КОРМИЛИЦА.

Да, она.

(Бросаетъ лстницу на полъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Но что съ тобою? Ты ломаешь руки….

О, Боже!

КОРМИЛИЦА.

Умеръ онъ! увы, онъ умеръ!

Погибли мы, синьора, да, погибли….

О, горе намъ! Его ужъ нтъ,— убитъ онъ…

ДЖУЛЬЕТТА.

Ужели небеса такъ могутъ быть

Завистливы?

КОРМИЛИЦА.

Коль небеса не могутъ,

Такъ могъ Ромео…. Кто-же-бы подумалъ….

ДЖУЛЬЕТТА.

Что ты — не демонъ, мучающій душу?

Отъ этой пытки адъ-бы застоналъ.

Скажи-жъ: убитъ Ромео?— да? скажи!

И слово это будетъ ядовитй,

Смертельне, чмъ взоры василиска,

И навсегда сомкнутся эти вжды,

И я не буду я, коль скажешь: да.

Убитъ — такъ да скажи, коль живъ — такъ нтъ,

И этотъ звукъ мн будетъ приговоромъ.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, видла сама я рану…. Боже!

Какой-же знакъ-то, знакъ-то на груди!

Трупъ жалкій…. Да, облитый кровью трупъ.

А блдный-то, ужъ блдный, словно пепелъ.

Увидвши, я въ обморокъ упала.

ДЖУЛЬЕТТА.

Разбейся-же ты разомъ мое сердце!

Сомкнитесь-же глаза!— вашъ свтъ погасъ.

Прочь, прахъ, съ земли! Нить жизни оборвися,

И пусть одна покроетъ насъ доска!

КОРМИЛИЦА.

Тибальтъ! Тибальтъ! Онъ лучшимъ былъ мн другомъ.

О юноша прекрасный, благородный!

И видть смерть его мн суждено.

ДЖУЛЬЕТТА.

Что за гроза гремящая отвсюду!

Убитъ Ромео, умерщвленъ Тибальтъ.

О, милый братъ! О, мой властитель милый!

Звучи-жъ, труба зловщая, въ отвтъ:

Кто-жъ живъ теперь, коль этихъ двухъ ужъ нтъ!

КОРМИЛИЦА.

Тибальта нтъ и изгнанъ вашъ Ромео

За то, что онъ убилъ его.

ДЖУЛЬЕТТА.

Создатель!

Его рукой пролита кровь Тибальта?

КОРМИЛИЦА.

Да, онъ его убилъ. О, страшный день!

ДЖУЛЬЕТТА.

Змя, змя въ прекрасной оболочк!

О, никогда драконъ такой пещеры

Цвтущей не имлъ… Тиранъ, злой духъ

Подъ ангельской личиной! Воронъ въ блыхъ

И чистыхъ перьяхъ голубя! Ягненокъ

Съ ненасытимой алчностію волка!

Презрнный прахъ, носящій образъ божій!

Свтъ, скрывшій тьму! Злодйство въ вид чести!

Что-жъ аду Ты на долю могъ оставить,

Творецъ всего, когда бсовскій духъ

Соединилъ съ такою нжной плотью, —

Вдохнулъ его въ такой живой эдемъ!

Видалъ-ли кто когда-нибудь на книг

Съ такимъ противнымъ, страшнымъ содержаньемъ

Такой великолпный переплетъ?

О, для чего вмщать жильца такого

Въ такой чертогъ блестящій?

КОРМИЛИЦА.

Въ людяхъ нтъ

Ни совсти, ни честности, ни чести.

Вс, вс они лгуны, вс лицемры,

Безбожники. Да гд-же мой слуга?

Подай мн aqua vitae! Это горе

Состаретъ меня. Позоръ Ромео,—

Позоръ, позоръ!

ДЖУЛЬЕТТА.

Будь проклятъ твой языкъ

За эту рчь!— Онъ не рожденъ къ позору.

Стыдъ самого себя-бы устыдился,

Когда-бъ его чела коснуться могъ,

Затмъ, что тронъ оно, гд быть должна

Увнчана блистательная слава —

Властительница міра. Да, я зврь,

Я зврь была, что на него роптала.

КОРМИЛИЦА.

Да какъ-же отзываться хорошо

О томъ, кто былъ убійцею роднаго?

ДЖУЛЬЕТТА.

Мн-ль осуждать супруга моего?

О, бдный мой властитель! Чей языкъ

Пощаду дастъ теб, когда пощады

Я не даю — жена трехъ-часовая?

Зачмъ, зачмъ тобой убитъ мой братъ?

Но этотъ братъ убить-бы могъ Ромео…

Вернитесь-же скорй въ источникъ свой,

Вы, глупыя, струящіяся слезы!—

Вы — скорби дань,— течете вы ошибкой.

Супругъ мой живъ — Тибальта лишь не стало.

Вдь радость тутъ, зачмъ-же, слезы, течь?

Но слово есть…. и это слово хуже,

Чмъ смерть сама Тибальта, я его

Забыть хочу, но скована имъ память,

Какъ гршная душа своимъ дяньемъ:

Тибальтъ убитъ, въ изгнаніи Ромео….

Изгнанникъ — онъ!.. Звукъ этотъ умерщвляетъ

Вдругъ десять тысячъ братьетъ… Вдь довольно-бъ

И одного Тибальта…. Пусть-бы имъ

Вс горести и муки прекратились,

А коль бда одна ужъ не приходить

И любитъ посщать всегда самъ-другъ:

Зачмъ-же вслдъ за встью о Тибальт

Мн про отца, про мать, иль про обоихъ

Не принесла она печальной всти?

Печаль была-бъ страшна, но проходяща.

Прибавить-же за смертію Тибальта,

Что осужденъ Ромео на изгнанье,

Произнести то слово — это значитъ

Отца и мать, Ромео и Джульетту —

Всхъ, всхъ убить… Ромео изгнанъ! О,

Предла нтъ, нтъ мры тяжкой скорби

Въ мертвящемъ этомъ слов, и ничто

Не облегчить ея ужасной муки.

Гд-жъ, няня, мой отецъ, гд мать моя?

КОРМИЛИЦА.

Надъ трупомъ все Тибальта горько плачутъ.

Хотите, я туда васъ провожу.

ДЖУЛЬЕТТА.

Не рану-ли слезами омываютъ?

Когда он изсякнутъ, то мои

Польются объ изгнаніи Ромео.

Спрячь лстницу. О бдная, и ты

Покинута, какъ я… Тобой дорогу

Онъ проложить хотлъ къ моей постели…

Я два и умру вдовою-двой.

Ко мн ее! А ты иди, я лягу

На брачную постель мою, и двство

Я смерти передамъ, а не Ромео.

КОРМИЛИЦА.

Поди и отдохни, а я найду

Наврное Ромео. Въ эту ночь

Онъ будетъ здсь,— онъ въ кель у Лоренцо.

ДЖУЛЬЕТТА.

Найди его! Вручи мое кольцо,

И пусть придетъ сюда мой рыцарь врный,

Чтобъ мн сказать послднее прости.

(Об уходятъ).

СЦЕНА III.

КЕЛЬЯ МОНАХА ЛОРЕНЦО.

ЛОРЕНЦО и РОМЕО.

ЛОРЕНЦО.

Ну, выходи теперь изъ заточенья,

О робкій человкъ! Съ твоею долей

Слюбилась скорбь, ты обрученъ съ несчастьемъ.

РОМЕО.

Что новаго, отецъ мой, и какой

Мн приговоръ отъ герцога? нейдетъ-ли

Еще печаль мн новая навстрчу?

ЛОРЕНЦО.

И безъ того, мой сынъ, ее довольно,

Ты слишкомъ ужъ знакомъ со всякимъ горемъ.

Всть о суд я герцога принесъ.

РОМЕО.

Что-жъ, легче-ли онъ страшнаго суда?

ЛОРЕНЦО.

Нтъ, приговоръ довольно благосклоненъ:

Теб не смерть изрекъ онъ, а изгнанье.

РОМЕО.

Изгнанье? Нтъ, — будь милосердъ: скажи,

Что смерть изрекъ. Изгнанье хуже смерти…

Нтъ, нтъ, молю, не поминай изгнанье!

ЛОРЕНЦО.

Но изгнанъ ты вдь только изъ Вероны.

Будь терпливъ, пространенъ божій свтъ.

РОМЕО.

Нтъ свта мн за этими стнами.

Все, что не въ нихъ — чистилище иль адъ.

Отсюда изгоняя, онъ со свта

Меня изгнать желаетъ, а съ него

Изгнаніе есть смерть. Да, это слово

Есть ложное названье страшной смерти,

Да, смертью назови его!— Ты рубишь

Мн голову скирой золотой

И смотришь, улыбаясь, какъ я гибну.

ЛОРЕНЦО.

Неблагодарность, сынъ мой, страшный грхъ.

Поступокъ твой заслуживаетъ смерти,

Но добрый герцогъ измнилъ законъ,

И слово смерть онъ превратилъ въ изгнанье.

Тутъ милость, да, и ты-ль ее не видишь!

РОМЕО.

Не милость — казнь: тамъ небо, гд Джульетта.

Все, что живетъ: собака, кошка, мышь —

Тварь каждая — ведетъ здсь жизнь, какъ въ неб

И можетъ любоваться ею вчно,—

Не можетъ лишь Ромео. Даже мухи

И т въ сто разъ имютъ больше нравъ

Чмъ онъ: он всегда свободно могутъ

Владть ея прекрасной, блой ручкой,

Блаженство пить въ дыханьи милыхъ губокъ —

А губки т, въ невинности своей

Стыдятся и за грхъ считаютъ даже

Взаимное свое прикосновеньеме.

И всхъ лишенъ восторговъ тхъ Ромео!

Оно для мухъ — и мухи вс свободны,

Ромео лишь изгнанникъ… Ахъ, и ты

Мн говоришь: изгнаніе не смерть.

Иль у тебя готоваго нтъ яду,

Иль остраго ножа для скорой смерти?

Найди-жъ скорй какое хочешь средство,

Но не изгнаніе!— Отецъ святой!

И гршники ему внимаютъ съ воплемъ

Въ аду… Какъ у тебя достало духу,

Другъ ближняго, врачъ сердца, чтобы имъ

Мн растерзать такъ душу?

ЛОРЕНЦО.

О, безумецъ!

Ты выслушай, дай мн сказать хоть слово.

РОМЕО.

Чтобъ мн опять напомнить объ изгнаньи?

ЛОРЕНЦО.

Я огражу щитомъ тебя, чтобъ могъ

Ты снесть печаль, я дамъ теб лекарство

Въ совт мудромъ, и оно поможетъ

Переносить изгнанье терпливо.

РОМЕО.

Опять оно! Прочь, мудрые совты,

Когда нельзя Джульетты имъ создать,

Иль городъ перенесть, иль уничтожить

Мой приговоръ. Не трать напрасно словъ!

ЛОРЕНЦО.

О, вижу я, что вс безумцы глухи.

РОМЕО.

Немудрено, коль слпы мудрецы.

ЛОРЕНЦО.

Обсудимъ-же, какъ дйствовать ты долженъ.

РОМЕО.

Нтъ, ты судить, не чувствуя, не можешь.

Когда-бъ ты былъ, какъ я любимъ и молодъ,

Какъ я за часъ предъ тмъ обвнчанъ съ нею,

Когда-бы ты убійцей былъ Тибальта

И такъ любилъ, какъ я, и былъ изгнанникъ —

Тогда-бъ ты могъ: ты рвалъ-бы волоса

Какъ я, какъ я кидался-бъ ты на землю,

Какъ я у ней просилъ-бы ты могилы.

(Бросается на землю).
(Стучатся въ дверь).

ЛОРЕНЦО.

Ромео, встань, и спрячься! въ дверь стучатся.

РОМЕО.

Не встану — нтъ, пока парами вздоховъ

Отъ поисковъ не буду я укрытъ.

(Стучатся).

ЛОРЕНЦО.

Ты слышишь, какъ стучатся? встань, Ромео!

Тебя возьмутъ… Сейчасъ!— Да ну же! встань!

Ступай въ мою молельню. Подождите!

Какъ ты упрямъ!.. Иду, иду сейчасъ.

Его святая воля!.. Что вамъ надо?

КОРМИЛИЦА (за дверью).

Какъ впустите, скажу.

Я прислана синьорою Джульеттой.

ЛОРЕНЦО.

О, такъ добро пожаловать!

КОРМИЛИЦА (входя).

Отецъ,

Скажите, гд супругъ моей синьоры?

Святой отецъ, скажите, гд Ромео?

ЛОРЕНЦО.

Вонъ на полу онъ опьянлъ отъ слезъ.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, онъ въ такомъ-же точно положеньи,

Какъ и синьора!

ЛОРЕНЦО.

Грустное сродство

Двухъ пылкихъ душъ. О, страшны эти муки!

КОРМИЛИЦА.

Вотъ также и она лежитъ, какъ онъ,

И плачетъ все навзрыдъ,— все горько плачетъ.

Да встаньте-же, синьоръ! Вдь вы мужчина.

Хоть для нея вы встаньте! Для чего

Такъ приходить въ отчаяніе?

РОМЕО.

Няня!

КОРМИЛИЦА.

Вдь вс, синьоръ, должны мы умереть.

РОМЕО.

Ты говоришь: Джульетта? Что-жъ она?

Неправда-ли: она меня считаетъ

Убійцею закоренлымъ? Я

Столь близкою ей кровью обагрилъ

Зародышъ нашихъ радостей.— Что съ нею?

И гд она, и что моя супруга,—

Что говоритъ о нашей тайной страсти?

КОРМИЛИЦА.

Да ничего она не говоритъ,

Все плачетъ только, плачетъ,— то въ постель

Вдругъ бросится, то вскочетъ, то Тибальта

Она зоветъ, то вскрикнетъ вдругъ: Ромео!

И бросится въ постель.

РОМЕО.

Какъ-будто пулей,

Изверженной орудьемъ смертоноснымъ,

Тмъ именемъ она поражена!

Такъ этою проклятою рукою

Былъ пораженъ Тибальтъ. О, мой отецъ!

Скажи, скорй скажи, гд это имя

Скрывается въ моемъ презрнномъ тл,

Чтобъ могъ его жилище я разрушить.

(Обнажаетъ мечъ).

ЛОРЕНЦО.

Останови отчаянную руку!

Не человкъ-ли ты?— Но виду онъ, —

А слезы женскія, поступки звря.

О женщина, подъ образомъ мужчины!

О дикій зврь, подъ образомъ обоихъ!

Клянусь моимъ святымъ, я изумленъ:

Да, я считалъ тебя благоразумнй.

Убивъ Тибальта, хочешь ты убить

И самъ себя,— и на себя обрушивъ

Всю ненависть проклятую, сгубить

И ту, которая тобою дышетъ.

Идешь ты противъ неба и земли,

А небо и земля въ теб самомъ —

И потерять хотлъ ты ихъ въ мгновенье.

Стыдись! вдь ты срамишь любовь и разумъ,

А ими ты такъ щедро надленъ.

Ты дйствуешь точь-въ-точь, какъ ростовщикъ:

Имя все — не пользуешься этимъ.

Смотри: твой станъ лишенъ мужской осанки,

Ты сталъ похожъ на слпокъ восковой.

Убивъ себя, ты губишь ту, которой

Опорой клялся быть,— и твой обтъ

Нарушенный есть клятвопреступленье.

Умъ украшать-бы долженъ былъ тебя,

А онъ обезображенъ этой мыслью,

Какъ порохомъ солдатъ неосторожный,

Вдругъ вспыхнувшимъ въ его пороховниц.

Ты гибель въ томъ находишь, въ чемъ спасенье.

Ну, встань-же другъ! О комъ ты слезы лилъ,

Она жива,— жива твоя Джульетта.

Ты счастливъ, да: Тибальтовой рукой

Ты могъ быть пораженъ, — но ты Тибальта

Сразилъ своей, законъ, грозившій смертью,

Смнилъ ее изгнаньемъ. Небеса

Шлютъ видимо теб благословенье,

И счастье по твоимъ идетъ слдамъ,

А ты и на судьбу, и на любовь,

Какъ женщина, капризно дуешь губы.

О, берегись! конецъ печаленъ будетъ.

Отправься-же къ возлюбленной своей:

Утшь ее, но тамъ не оставайся

До той поры, когда разставятъ стражу,

Иль въ Мантуу тогда ужъ не пройдешь.

Ты долженъ тамъ пробыть, пока возможность

Отыщемъ мы, чтобъ бракъ твой объявить

И испросить у герцога прощенье.

Мы извстимъ тебя, и въ двсти разъ

Тогда сильнй твои восторги будутъ,

Чмъ эта скорбь. Кормилица, ступай!

Привтствуй отъ меня свою синьору,

И пусть она скорй своихъ домашнихъ,

И безъ того печалью утомленныхъ,

Уложитъ спать.— Ромео будетъ вслдъ.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, Господи! Всю ночь-бы простояла

И слушала такія наставленья.

Ученье-то что значитъ?— Я, синьоръ,

Скажу, что вы немедленно придете.

РОМЕО.

Да, и скажи, что я упрековъ стою.

КОРМИЛИЦА.

А вотъ кольцо вамъ прислано. Скорй,

Не медлите, вдь все уходитъ время. (Уходитъ).

РОМЕО.

О, это жизнь мн возвращаетъ вновь!

ЛОРЕНЦО.

Ступай же! доброй ночи, другъ, и помни,

Что будущность твоя въ рукахъ твоихъ.

Да уходи, пока не стала стража,

Иль на зар ступай переодтый

И въ Манту останься. Твоего

Я отыщу слугу, и обо всемъ

Увдомлять тебя онъ будетъ врно.

Дай руку мн, ужъ поздно, доброй ночи!

РОМЕО.

О, еслибъ не влекло меня туда

Блаженство выше всхъ восторговъ въ мір,

Не скоро-бъ я съ тобою могъ разстаться.

Прости! (Уходитъ).

СЦЕНА IV.

КОМНАТА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТТИ.

КАПУЛЕТТИ, синьора КАПУЛЕТТИ и ПАРИСЪ.

КАПУЛЕТТИ.

Несчастный этотъ случай, графъ, намъ былъ

Помхою, и ваше предложенье

Мы передать Джутьетт не могли.

Она любила нжно такъ Тибальта!

Что длать, вс родимся мы для смерти.

Но поздно ужъ теперь сходить ей внизъ,

Я самъ безъ васъ давно-бъ ужъ былъ въ постели.

ПАРИСЪ.

Какъ многаго лишенъ я этой скорьбью!

Привтствуйте-жъ синьору. Доброй ночи!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Отъ ней я все узнаю поутру,

А нынче цлый день она печальна.

КАПУЛЕТТИ.

Поврьте, графъ, что мн извстны чувства

Дочернины, они мн вс открыты,

И потому ручаюсь я за нихъ.

Сходи, жена, къ ней прежде, чмъ ты ляжешь,

Увдоми ее о чувствахъ графа,—

Да не забудь сказать, что въ среду — нтъ,

Постой!— Какой сегодня день?

ПАРИСЪ.

Синьоръ,

Сегодня понедльникъ.

КАПУЛЕТТИ.

Понедльникъ?

Такъ въ середу ужъ будетъ слишкомъ скоро.

Нтъ, нтъ,— въ четвергъ. Скажи-же, что въ четвергъ

Она должна обвнчана быть съ графомъ.

Готовы-ль вы? Не слишкомъ-ли поспшно?

Безъ пышности съиграемъ свадьбу мы,

Безъ шума: два-три друга,— а не то,

Пожалуй упрекнутъ, что не жалемъ

Мы родственника нашего Тибальта.

И такъ: сзовемъ мы нсколько друзей,

И весь тутъ пиръ. Ну, что-жъ о четверг

Мн скажете?

ПАРИСЪ.

Что я желалъ-бы очень,

Чтобъ завтра былъ четвергъ.

КАПУЛЕТТИ.

Такъ ршено?

Ступайте-же. Жена, сходи къ Джульетт

И приготовь ее ко дню внчанья.

Мн въ комнату огня! Синьоръ, прощайте!

Теперь уже такъ поздно, что сейчасъ

Мы скажемъ, очень рано. Доброй ночи!

(Вс уходятъ).

СЦЕНА V.

КОМНАТА ДЖУЛЬЕТТЫ.

РОМЕО и ДЖУЛЬЕТТА.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ужъ ты идешь? Вдь день еще не скоро.

То соловей, не жаворонокъ былъ,

Чьимъ пніемъ смущенъ твой слухъ пугливый.

Онъ здсь всегда на дерев гранатномъ

Поетъ всю ночь.— Поврь мн, милый мой.

РОМЕО.

То жаворонокъ плъ,— предвстникъ утра —

Не соловей. Смотри, моя краса,

Какъ облака сіяютъ на восток,

Облитые зари ревнивымъ свтомъ.

Ужъ звзды гаснутъ, и улыбкой день

Привтствуетъ высокихъ горъ вершины.

Чтобъ жить — уйти я долженъ, а остаться —

Такъ умереть.

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, то не утра блескъ,

А метеоръ, который посланъ солнцемъ,

Чтобъ въ Мантуу твоимъ быть провожатымъ

И озарять, какъ факеломъ, твой путь.

Зачмъ-же такъ спшить теб. Останься!

РОМЕО.

Пускай меня возьмутъ и умертвятъ —

Я остаюсь — коль этого желаешь.

И я скажу: тотъ свтъ не утра око,

А Цинтіи туманное сіянье.

И звуки т не жаворонка псня,

Что такъ звенитъ высоко въ поднебесья.

Я больше радъ остаться, чмъ уйти.

Ну, смерть, добро пожаловать! Такъ хочетъ

Джульетта. Такъ-ли, моя радость? Ну,

Давай болтать.— вдь день еще не скоро.

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, день, ужъ день… Иди скорй отсюда!

То жаворонка псня раздается,

Чьи звуки такъ и рзки, и противны.

А говорятъ, что онъ поетъ пріятно —

Что пснь его мелодіи полна.

Неправда, нтъ, неправда потому,

Что насъ съ тобой теперь онъ разлучаетъ.

Въ народ есть поврье, что глазами

Мняется онъ съ жабою: ахъ, еслибъ

Онъ голосомъ теперь съ ней обмнялся!

Пугая имъ, объятья наши онъ

Расторгнулъ и тебя отсюда гонитъ.

Ступай, ступай: становится свтлй.

РОМЕО.

Чмъ ближе день, тмъ на душ темнй.

(Входитъ кормилица).

КОРМИЛИЦА.

Синьора!

ДЖУЛЬЕТТА.

Няня!

КОРМИЛИЦА.

Матушка идетъ.

Ужъ разсвтаетъ,— будьте осторожны!

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Впуская свтъ, окно, ты жизнь уносишь.

РОМЕО.

Прости, прости! Послдній поцлуй!

(Спускается въ окно).

ДЖУЛЬЕТТА.

Уходишь ты, мой милый, мой супругъ!

Смотри-же: каждый часъ давай мн всти!

Мигъ каждый мн покажется за дни,

И оттого состарюсь я очень

До новаго свиданія съ тобой.

РОМЕО.

Ни одного я случая, мой ангелъ,

Не пропущу, чтобъ не прислать теб

Горячаго души моей привта.

ДЖУЛЬЕТТА.

Надешься-ль, что свидимся мы вновь?

РОМЕО.

Сомннья нтъ: современенъ мы будемъ

Съ отрадой вспоминать объ этомъ гор.

ДЖУЛЬЕТТА.

Какая мысль зловщая во мн:

Мн кажется, когда тебя я вижу —

Стоящимъ тамъ, внизу — что ты въ могил.

Иль слабъ мой глазъ, иль очень ты ужъ блденъ.

РОМЕО.

Поврь, и ты мн кажешься блдна —

Грусть нашу кровь сосетъ. Прости, прости!

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Судьба! тебя зовутъ непостоянной.

Коль это такъ,— теб какое дло

До врныхъ сердцемъ: будь непостоянна!

И буду я надяться, что ты

Не надолго со мной его разлучишь

И вновь пришлешь ко мн.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ (за сценой).

Дочь, встала ты?

ДЖУЛЬЕТТА.

Кто тамъ зоветъ меня? Ужели мать!

Такъ поздно и не спитъ!— иль встала рано?

Какой ее сюда приводитъ случай?

(Входитъ Синьора Капулетти).

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Джульетта, что съ тобой?

ДЖУЛЬЕТТА

Я нездорова.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

О, ты все смерть оплакиваешь брата,

Но влагой слезъ поднимешь-ли его?

А если-бъ и поднять могла, то жизни

Не возвратишь. Умренная грусть

Показываетъ разумъ, а такая —

Безуміе.

ДЖУЛЬЕТТА.

О, дайте плакать мн.

Моя душа такъ чувствуетъ утрату.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Одна она чувствительна и будетъ,

А слезы все не возвратятъ намъ друга.

ДЖУЛЬЕТТА.

Такъ чувствуя ее, могу ли-жъ я

Не проливать горячихъ слезъ о друг!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Я вижу, дочь, что ты не столько плачешь

О брат, какъ о томъ, что живъ подлецъ,

Которымъ онъ убитъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Подлецъ, синьора?

Какой подлецъ?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Да и извергъ тотъ — Ромео.

ДЖУЛЬЕТТА.

Подлецъ и онъ далеко другъ отъ друга,

На сотни миль. Прости ему Создатель,

Какъ я ему прощаю, но никто

Не уязвлялъ души моей такъ больно.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Все это оттого, что живъ убійца.

ДЖУЛЬЕТТА.

Онъ далеко отъ рукъ, готовымъ мстить.

Ахъ, еслибъ ихъ моими замнить!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

О, мы отмстимъ, отмстимъ ему, — не бойся

И боле не плачь. Ужъ я писала,—

Есть въ Манту, гд поселился онъ,

Бродяга этотъ, изгнанный закономъ —

Есть человкъ,— онъ приготовитъ зелье,

Которое пошлетъ его къ Тибальту.

Тогда ты успокоишься конечно.

ДЖУЛЬЕТТА.

Пока онъ живъ — покоя сердцу нтъ,

Растерзано оно своей утратой.

Ахъ, еслибъ вы послать могли, синьора,

Кого-нибудь, чтобъ отнести ему

То, что я дамъ, и отъ чего конечно

Немедленно заснетъ онъ сномъ спокойнымъ.

Душа кипить… Какъ? слышать это имя

И не летть къ нему, не утолить

Любви моей къ Тибальту на убійц.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Такъ приготовь, а человкъ найдется.

Межъ-тмъ скажу я радостную новость.

ДЖУЛЬЕТТА.

О, радость мн всего теперь нужнй.

Скажите-же, синьора, что такое?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Имешь ты примрнаго отца:

Чтобъ отъ тоски и слезъ тебя избавить,

Онъ для тебя такой готовитъ праздникъ,

Котораго никто изъ насъ не ждалъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Въ часъ добрый. Но какой-же это праздникъ?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Дитя мое, внимай: въ четвергъ по утру,

Прекрасный графъ Парисъ во храм божьемъ

Тебя своей супругой назоветъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Клянусь святымъ Петромъ и божьимъ храмомъ,

Что онъ меня не назоветъ супругой.

Поспшностью такой изумлена я:

Внчаться съ тмъ, женою быть того,

Кто даже и согласья моего

Не изъявилъ желанія услышать.

Синьора, я прошу васъ передать

Отцу и властелину моему,

Что замужъ не хочу я, что скорй

Я соглашусь женою быть Ромео,

Который ненавистенъ мн, чмъ графу:

Да, это новость.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Вотъ идетъ отецъ,

Съ нимъ объяснись, посмотримъ, что онъ скажетъ.

Входитъ КАПУЛЕТТИ.

КАПУЛЕТТИ.

Съ закатомъ солнца падаетъ роса,

Закатъ-же дней племянника встрчаетъ

Обильный дождь: ты, дочь моя, все плачешь?

Изъ глазъ твоихъ все льется слезъ рка.

Ты въ маленькомъ своемъ и юномъ тл

Вмщаешь лодку, море, бури: я

Сравню твои глаза съ кипучимъ моремъ,

Въ нихъ также слезъ приливъ есть и отливъ,

А корпусъ твой въ нихъ носится, какъ лодка

Отъ вздоховъ — этихъ бурь твоей души,.

Которые, свирпствуя съ слезами,

Безъ радости особенной могли-бъ

Ее сгубить. Ну, что-жъ, ты объявила

Наврно ей, жена, ршенье наше?

СИНЬОPА КАПУЛЕТТИ.

Она о томъ, синьоръ, не хочетъ слышать.

Мн легче-бъ увидать ее въ гробу.

КАПУЛЕТТИ.

Постой, постой!— Я самъ того-же мннья.

Уже-ль отказъ? уже-ли намъ она

Неблагодарна такъ и не гордится

И не считаетъ счастливой себя,

Что ей такой женихъ былъ выбранъ нами?

ДЖУЛЬЕТТА.

Я не горжусь, но благодарна я.

Гордиться тмъ могу-ль, что ненавижу?

Но все-же благодарна за любовь.

КАПУЛЕТТИ.

Что это за безсмыслица такая!

Благодарю, горжусь и не горжусь…

Нтъ, милая, откинь-ка благодарность

И гордость прочь, да къ четвергу расправь

Суставчики свои, чтобы съ Парисомъ

Идти во храмъ апостола Петра,

Иль волокомъ тебя поволоку.

Вонъ, чахлая двчонка,— потаскушка

Ты блднолицая!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Опомнись! Что ты?

ДЖУЛЬЕТТА.

О, мой отецъ, у вашихъ ногъ милю я:

Позвольте мн сказать одно лишь слово!

КАПУЛЕТТИ.

Прочь съ глазъ моихъ, безпутная двчонка!

Да, я сказалъ: въ четвергъ пойдешь ты въ храмъ —

Иль никогда со мною не встрчайся,

Не говори и возражать не смй!

Такъ руки вотъ и чешутся… А мы

Считали все благословеньемъ божьимъ,

Что послано намъ было это чадо

Единое, а и оно, какъ видно,

Ужъ лишнее теперь. Прочь съ глазъ моихъ:

КОРМИЛИЦА.

Спаси ее Создатель милосердый!

Синьоръ, вы обижаете напрасно.

КАПУЛЕТТИ.

Ты, умница, тутъ что? Свой язычекъ

Укороти, иль къ кумушкамъ отправься!

КОРМИЛИЦА.

Да, что-же я сказала вамъ такого?

КАПУЛЕТТИ.

Ну, съ Богомъ, съ Богомъ, милая моя!

КОРМИЛИЦА.

Да разв ужъ нельзя и говорить?

КАПУЛЕТТИ.

Молчать, молчать, безмозглая болтушка!

Побереги ты умничанье это

Для дружескихъ пирушекъ — не для насъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ты черезъ-чуръ ужъ вспыльчивъ.

КАПУЛЕТТИ.

Боже мой!

Съума сойдешь: и днемъ, и поздней ночью,

И въ обществ, и дома, и во сн,

Одной моей любимой мыслью было

Ей жениха найти. И вотъ нашелъ,

Изъ герцогскаго дома,— и богатъ,

И милъ онъ, и уменъ, и молодъ —

Осыпанъ весь дарами отъ природы

И всмъ-бы долженъ нравиться — и что-жъ?

Имй такую гадкую двчонку!

При счастіи такомъ, пустая кукла,

Вотъ что твердитъ: ‘я замужъ не пойду,

Я не могу любить, еще мн рано…

Простите мн’! Да, я тебя прощу…

Не выходи,— да и кормись чмъ хочешь,

А я держать не буду. Поразмысли!

Шутить я не люблю,— четвергъ-же близко,

Коль съ нами быть — такъ графу быть женою,

Коль нтъ — такъ вонъ!— на улиц издохни —

Я не приму. Да, въ томъ клянусь я честью,

И что мое — твоимъ не будетъ въ вкъ.

Одумайся: не измню я клятв.

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

О неужель и въ небесахъ нтъ ока,

Которое-бъ проникло въ скорбь мою?

О, мать моя! молю васъ: защитите!

Отсрочьте бракъ на мсяцъ, на недлю.

Не то устройте брачное мн ложе

Въ томъ мст, гд покоится Тибальтъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Оставь меня! Я не скажу ни слова.

Какъ хочешь дйствуй — кончено межъ нами.

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

О, Боже! Няня! научи, что длать!

Супругъ въ душ, а клятва въ небесахъ.

Возможноли-жъ вернуться ей на землю,

Пока онъ не оставитъ этотъ міръ

И съ неба мн ее не возвратить?

И небо допустило это горе

Обрушиться на слабое созданье!

Ну, что-жъ молчишь? Уже-ль ни одного

Нтъ слова утшительнаго, няня?

КОРМИЛИЦА.

Есть, право есть: Ромео вдь изгнанникъ:—

Я голову въ закладъ отдамъ, что онъ

Не явится и правъ своихъ на васъ

Конечно предъявить ужъ не посметъ.

А если и ршится, то тайкомъ.

Ну, право-же, я въ случа подобномъ

Ршилась-бы за графа выйдти замужъ.

Ахъ, онъ такой прелестный кавалеръ!

Въ сравненьи съ нимъ, вдь тряпка вашъ Ромео.

Взоръ у орла не ясенъ такъ, синьора,

Какъ у него.— И будь я проклята,

Коль не пошлетъ союзъ вамъ этотъ счастья.

А если онъ не превзойдетъ вашъ первый,

Такъ все-равно: вдь первый умеръ мужъ.—

Иль, пусть онъ живъ, да пользы-то въ немъ мало.

ДЖУЛЬЕТТА.

Ты говоришь отъ чистаго мн сердца?

КОРМИЛИЦА.

И отъ души — иль будь они прокляты!

ДЖУЛЬЕТТА.

Аминь.

КОРМИЛИЦА.

Насчетъ чего сказали это?

ДЖУЛЬЕТТА.

Довольно… Благодарна я… Иди

И матери скажи, что отправляюсь

Я въ келью къ моему духовнику.

Я каяться хочу въ грх тяжеломъ,

Что прогнвить могла я такъ отца.

КОРМИЛИЦА.

Придумано умно. Иду, сейчасъ.

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Проклятая старуха! Демонъ злобный,

Какой-же грхъ изъ двухъ теб важнй:

Совтъ-ли твой, чтобъ измнила клятв,

Иль, что хулишь супруга моего

Тмъ языкомъ, которымъ такъ хвалила?

Отнын далеко ты отъ меня…

Пойду просить совта у монаха…

И если онъ не отвратитъ бду,

Такъ силу я въ самой себ найду,

Чтобъ умереть безъ трепета и страха.

АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ

СЦЕНА I.

КЕЛЬЯ МОНАХА ЛОРЕНЦО

ЛОРЕНЦО и ПАРИСЪ.

ЛОРЕНЦО.

Въ четвергъ, синьоръ? Какъ этотъ срокъ коротокъ.

ПАРИСЪ.

Желаетъ такъ мой будущій отецъ,

А спорить съ нимъ конечно я не буду.

ЛОРЕНЦО.

Но мннье вамъ синьоры не извстно,

Сказали вы? Не по душ мн это.

ПАРИСЪ.

Она все смерть оплакиваетъ брата,

И потому я съ ней не говорилъ.

Любовь не улыбается въ печали.

Джульетты грусть тревожить такъ отца,

Такъ онъ ее опасною считаетъ,

Что ускорить желаетъ нашу свадьбу

И тмъ прервать потоки горькихъ слезъ,

Которые текутъ въ уединеньи.

Сообщество супруга въ томъ поможетъ.

Вы видите теперь, зачмъ спшить онъ.

ЛОРЕНЦО (въ сторону).

Я не видать желалъ-бы той причины,

Которая преградой быть должна.

Смотрите, графъ, сюда идетъ синьора.

Входитъ ДЖУЛЬЕТТА.

ПАРИСЪ.

Счастливе не можетъ встрчи быть.

Моя богиня! Милая супруга!

ДЖУЛЬЕТТА.

Она могла-бы точно быть такой,

Когда-бы я была ужъ вамъ женой.

ПАРИСЪ.

Но это можетъ быть и быть должно

Въ четвергъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Что быть должно, то будетъ.

ЛОРЕНЦО.

Врно.

ПАРИСЪ.

На исповдь, конечно, вы пришли?

ДЖУЛЬЕТТА.

Вамъ отвчать, такъ каяться предъ вами.

ПАРИСЪ.

Не скройте-же, что любите меня.

ДЖУЛЬЕТТА.

Что я люблю его, я въ томъ признаюсь.

ПАРИСЪ.

Нтъ, любите меня,— я въ томъ увренъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Заочное признанье въ этомъ, графъ,

Конечно-бы цны имло больше,

Чмъ слышанное вами…

ПАРИСЪ.

О, бдняжка!

Какъ личико твое отъ жгучихъ слезъ

Перемнилось!

ДЖУЛЬЕТТА.

Нтъ, не одержали

Он надъ нимъ такой побды страшной:

Въ немъ и до нихъ красы не много было.

ПАРИСЪ.

Ты боле вредишь ему словами,

Чмъ ими.

ДЖУЛЬЕТТА.

Это, графъ, не клевета,

Да и лицо мое — надъ нимъ я въ прав.

ПАРИСЪ.

Оно мое. Его ты оскорбила.

ДЖУЛЬЕТТА.

Быть-можетъ это такъ, что и оно

Не собственность моя. Отецъ Лоренцо,

Досугъ-ли вамъ теперь? Иль я опять

Приду сюда передъ вечерней службой.

ЛОРЕНЦО.

Я, дочь моя, свободенъ. Графъ, намъ нужно

Поговорить съ синьорою однимъ.

ПАРИСЪ.

Избави Богъ, чтобъ сталъ я возмущать

Въ ней набожныя чувства. Поутру,

Въ четвергъ, я разбужу тебя, Джульетта.

Вотъ первый поцлуй мой. До свиданья?

(Уходить).

ДЖУЛЬЕТТА.

Запри-же дверь и будемъ плакать вмст:

Спасенье и надежда — все исчезло.

ЛОРЕНЦО.

Твою печаль я знаю, дочь моя,

И ничего придумать не умю.

Да, слышалъ я, что въ будущій четвергъ

Должна ты обвнчаться будешь съ графомъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Не говори, что слышалъ, но скажи,

Но научи, въ чемъ мн найти спасенье.

Коль мудрость мн твоя помочь не можетъ,

Такъ назови хоть мудрой мысль мою:

Вотъ этотъ ножъ пошлетъ мн избавленье.

Самъ Богъ соединилъ сердцами насъ,

Какъ здсь соединилъ ты наши руки.

И прежде, чмъ рука моя скрпитъ

Другой союзъ и передастся сердце,

Исполнено измною другому,—

Обоихъ ихъ я этимъ уничтожу.

Пускай-же долголтній опытъ твой

Мн дастъ совтъ, какъ дйствовать — не то

Вотъ этотъ ножъ посредникъ будетъ врный

Между моимъ ршеньемъ и тоской,

Коль опытность твоя и свтлый разумъ

Счастливаго исхода не найдутъ.

Ну, говори! Я умереть готова,

Коль нтъ уже спасительнаго слова!

ЛОРЕНЦО.

Счастливая мн мысль блеснула вдругъ.

Послушай, дочь моя: нужна ршимость

Отчаянная тутъ, какъ положенье,

Которое намъ нужно отвратить.

Когда лишить себя ты хочешь жизни

Скоре, чмъ идти за графа замужъ,—

То врно согласишься испытать

Со смертью нчто сходное и этимъ

Предупредить твой стыдъ. Неправда-ль, ты

Ршаешься на смерть? Ну, отвчай!

Коль такъ, то у меня найдется средство.

ДЖУЛЬЕТТА.

Чтобъ только мн не быть женой Парису,

Вели ты мн спрыгнуть съ зубчатой башни,

Вели идти въ разбойничій вертепъ,

Въ зминое гнздо вели укрыться,

Съ медвдями сомкни меня, запри

Въ могильный склепъ, гд кости съ черепами

И тлніе и смрадъ, вели мн лечь

Подъ саваномъ въ холодную могилу —

Все, отъ чего-бъ дрожала я, внимая —

Исполню все, безъ страха и сомннья:

Лишь-бы женой остаться неизмнной

Возлюбленному сердца моего.

ЛОРЕНЦО.

Такъ слушай-же: теперь иди домой,

Будь весела и изъяви согласье

Женой быть графу. Завтра середа —

Такъ завтра въ ночь ты спать одна ложись

И не клади съ собою старой няни.

Возьми вотъ эту стклянку и въ постели

Ее до дна всю выпей. Въ тотъ-же мигъ

Услышишь ты, какъ въ жилахъ разольется

Холодная, сномъ вющая влага,

И жизненныя силы окуетъ.

Артеріи прервутъ свое біенье.

Ни теплота, ни пульсъ и не дыханье

Не обличатъ, что жизнь въ теб таится.

Румянецъ щекъ и губъ твоихъ поблекнетъ,

И будешь ты блдна, и окна глазъ

Закроются, какъ въ часъ печальной смерти.

И члены вс твои окостенютъ,

И мертвенности примутъ страшный видъ.

И въ этомъ ты подобьи хладной смерти

Пробудешь цлыхъ сорокъ два часа,

И посл, какъ отъ сна откроешь очи.

Когда-жъ придетъ поутру твой женихъ,

Чтобъ разбудить тебя — ты будешь мертвой,

Тогда, по существующимъ обрядамъ

Нарядную тебя перенесутъ

Въ твоемъ гробу открытомъ въ древній склепъ,

Гд вчный сонъ вкушаютъ Капулетти.

А между-тмъ я извщу Ромео,

И онъ придетъ сюда, и оба мы

Здсь твоего ждать будемъ пробужденья:

Онъ въ Мантуу съ тобою въ тотъ-же день

Отправится. Такъ ты стыда избгнешь,

Коль женскій страхъ теб не помшаетъ.

ДЖУЛЬЕТТА.

Не говори о страх, дай скоре!

ЛОРЕНЦО.

Вотъ стклянка, — на!— и будь тверда въ ршеньи.

Я поспшу послать теперь монаха

Съ моимъ письмомъ къ супругу твоему.

ДЖУЛЬЕТТА.

Одно спасеніе!.. Любовь, дай силу

Исполнить мн! Отецъ святой, прощайте!

(Уходитъ).

СЦЕНА II.

КОМНАТА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТТИ

КАПУЛЕТТИ, синьора КАПУЛЕТТИ, кормилица и слуги.

КАПУЛЕТТИ.

Которые записаны здсь гости,

Всхъ приглашай.

(Одинъ слуга уходитъ).

А ты, братъ, поваровъ

Десятка два достань — но лишь искусныхъ.

СЛУГА.

Ни одного не будетъ плохаго, синьоръ. Я прежде посмотрю, облизываютъ-ли они пальцы.

КАПУЛЕТТИ.

Какъ-же ты этимъ узнаешь о ихъ искусств?

СЛУГА.

Еще-бы, синьоръ: ужъ тотъ плохой поваръ, который не облизываетъ пальцевъ, того намъ ненадо.

КАПУЛЕТТИ.

Ступай-же! (Слуга уходитъ)

Не справиться, какъ должно, намъ теперь.

Ну, что-же: дочь пошла къ отцу Лоренцо?

КОРМИЛИЦА.

Пошла, синьоръ.

КАПУЛЕТТИ.

Прекрасно. Можетъ статься

Онъ вразумитъ. Двчонка своенравна.

КОРМИЛИЦА.

Смотрите-ка, какая отъ монаха

Веселая идетъ она сюда.

КАПУЛЕТТИ.

Упрямица, куда таскалась ты?

ДЖУЛЬЕТТА.

Туда, гд я раскаянью училась

Въ моемъ грх непослушанья вамъ.

Отецъ Лоренцо далъ благой совтъ мн:

Упавъ къ ногамъ родительскимъ, просить

Прощенія. Простите-же меня!

Отнын я всегда покорна буду.

(Бросается къ его ногамъ).

КАПУЛЕТТИ.

Скорй послать за графомъ! (слуг).

Ты, бги

Увдоми его — и завтра-ань свадьбу

Сыграемъ мы.

ДЖУЛЬЕТТА.

Съ нимъ у отца Лоренцо

Я встртилась, и сколько позволяло

Приличіе, любовь мою къ нему

Я выразила скромно и пристойно.

КАПУЛЕТТИ.

Ну, вотъ теперь я радъ. Встань, дочь моя!

Вотъ такъ-то-бы… Ахъ, если-бы мн съ графомъ

Увидться!… Послать за нимъ скорй!

Ну, Богомъ я клянусь: монахъ — святой.

Весь городъ нашъ ему обязанъ много.

ДЖУЛЬЕТТА (кормилиц).

Теперь пойдемъ, кормилица, со мной

Въ уборную и выберемъ тамъ платье

Мн къ завтрашнему дню.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Еще успешь:

До четверга, вдь, времени довольно.

КАПУЛЕТТИ.

Нтъ, нтъ, ступай!— и завтра-же мы въ церковь.

(Джульетта и кормилица уходятъ).

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ужъ ночь почти, а дла очень много.

КАПУЛЕТТИ.

Спокойна будь: все живо поверну

И славно все устрою, — я ручаюсь.

Ступай теперь, Джульетт помогай.

Сегодня спать не лягу я — одинъ

На этотъ разъ сыграю роль хозяйки.

Кто тамъ? Вс разошлись. Ну, самъ пойду

Я къ графу. У меня легко на сердц

Съ тхъ поръ, какъ покорилась мн двчонка.

(Оба уходятъ).

СЦЕНА III.

КОМНАТА ДЖУЛЬЕТТЫ.

ДЖУЛЬЕТТА и КОРМИЛИЦА.

ДЖУЛЬЕТТА.

Вотъ это всхъ приличнй будетъ платье.

Теперь прошу, кормилица, оставь

Меня одну на эту ночь: мн нужно

Молиться…. Да, молиться и просить,

Чтобъ небеса привтно улыбнулись

Моей судьб. Ты знаешь, какъ гршна я.

Входитъ синьора КАПУЛЕТТИ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Хлопочете? Ну, что-жъ: я вамъ нужна?

ДЖУЛЬЕТТА.

Синьора, мы ужъ выбрали, что нужно

И что прилично къ завтрашнему дню.

Теперь могу-ль просить васъ, мн позволить

Остаться здсь одной. Пусть вмст съ вами

Ночь проведетъ кормилица — у васъ

Такъ много дла.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ну, спокойной ночи!

Ложись въ постель, теб такъ нуженъ отдыхъ.

(Синьора Капулетти и кормилица уходятъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Прощайте! Встртимся-ль еще — Богъ знаетъ….

Мертвящій страхъ вливаетъ холодъ въ жилы

И леденитъ въ нихъ жизни теплоту.

Мн страшно…. Да, мн страшно… кликну ихъ…

Кормилица! Иль нтъ: что ей тутъ длать?

Одна должна я кончить эту сцену,

Сюда, фіалъ, сюда!…

Что, если слабъ окажется составъ,

И буду я должна внчаться съ графомъ?…

Не можетъ быть: вотъ это помшаетъ.

(Кладетъ возл себя кинжалъ).

А если ядъ мн далъ монахъ лукавый,

Чтобъ умертвить меня и избжать

Позора, обвнчавши насъ съ Парисомъ,

Когда ужъ я обвнчана съ Ромео?

Да, если онъ…. Но нтъ, не можетъ быть,

Онъ человкъ извстный благочестьемъ.

Поддерживать не стану этой мысли….

Но если я проснусь въ моемъ гробу —

Проснуся раньше, чмъ придетъ Ромео….

Вотъ страшно что…. Да, да, я задохнусь

Подъ сводами могильными, куда

Не входитъ свжій воздухъ, и умру

Я прежде, чмъ придетъ туда мой милый.

А если и останусь я жива —

Не все-ль равно: мечты о смерти, ночь,

Вс ужасы могилы, темный склепъ,

Гд нсколько сотъ лтъ погребены

Прапраддовъ моихъ хранятся кости,

Гд въ саван лежитъ, окровавленъ

Тибальта трупъ, ужъ преданный гніенью,

Гд, говорятъ, въ извстный ночи часъ

Выходятъ привиднья…. Боже! если

Я ране проснусь, окружена

И смрадомъ тлъ, и стонами глухими,

Похожими на т, что издаетъ

Вдругъ вырванная съ корнемъ мандрагора….

Отъ нихъ бжитъ въ безумномъ страх каждый.

О, если я проснуся прежде ихъ!…

Съума сойду я, и въ безумьи буду

Прапраддовъ моихъ играть костями,

И вытащу изъ савана Тибальта,

И въ бшенств одной изъ тхъ костей

Свой черепъ разобью…. Вотъ, вижу брата…

Онъ гонится съ угрозой за Ромео

И хочетъ поразить… Стой! стой, Тибальтъ!

Ромео! Я иду… Да, я готова

И за тебя напитокъ этотъ пью.

(Выпиваетъ изъ стклянки и бросается на постель).

СЦЕНА IV.

ЗАЛА ВЪ ДОМ КАПУЛЕТТИ.

Входитъ синьора КАПУЛЕТТИ и кормилица.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Возьми ключи и пряностей достань.

КОРМИЛИЦА

Тамъ спрашиваютъ финиковъ и сливы.

Входить КАПУЛЕТТИ.

КАПУЛЕТТИ.

Живй! вторые пли птухи

И колоколъ звонилъ, ужъ три часа

Займись-ка ты печеньемъ, Анжелика!

Да присмотри за всмъ.

КОРМИЛИЦА.

Эхъ, курощупъ,

Ступайте спать, иль завтра вы свалитесь,

Не выспавшись и будете больны.

КАПУЛЕТТИ

Нисколько,— вотъ еще! не разъ случалось

Не для такихъ причинъ не спать мн ночи,

А болнъ не бывалъ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Да, да, ты былъ

Отчаяннымъ когда-то вертопрахомъ.

Да ужъ теперь довольно, не позволю.

(Она и кормилица уходятъ).

КАПУЛЕТТИ.

А! ревность, другъ!

(Входятъ слуги съ вертелами, дровами и корзинами).

1-Й СЛУГА.

Для поваровъ все это.

КАПУЛЕТТИ.

Живй, живй!

(1-й слуга уходить).

Посуше дровъ возьми

Да позови Пьетро, онъ имъ укажетъ.

2-й СЛУГА.

Вдь у меня есть также голова,

И безъ Пьетро дрова-то мы отыщемъ.

КАПУЛЕТТИ.

Люблю за это, славно, молодецъ!

Ты могъ-бы быть отличнйшимъ болваномъ.

Чу! день уже.. Теперь, какъ разъ придетъ

Графъ съ музыкой, да вотъ ее ужъ слышно…

Кормилица! эй! кто тамъ есть? Жена!

Входитъ кормилица.

Скорй буди и наряжай Джульетту,

Я поболтать пойду покуда къ графу.

Скорй, скорй! Пришелъ уже женихъ.

Спшите-же, чтобъ все кипло живо!

(Уходить).

СЦЕНА V.

КОМНАТА ДЖУЛЬЕТТЫ.

ДЖУЛЬЕТТА въ постели, входить кормилица.

КОРМИЛИЦА.

Синьора! Ангелъ мой! Какъ крпко спитъ.

Голубушка!.. Джульетта!. Что за соня!

Да ну-жъ, вставай, сердечная моя!

Не вымолвить словечка! знать ужъ хочетъ

За цлую недлю отоспаться.

Наврно графъ себя побезпокоитъ,

Чтобъ не спалось ей въ будущую ночь,

Ахъ, Господи помилуй! спитъ себ,

Не тронется, а разбудить вдь нужно.

Проснитесь-же, синьора!— хорошо-же:

Пускай самъ графъ застанетъ васъ въ постели

И васъ спугнетъ. Смотри-ка ты: въ наряд

Спать улеглась. Вставайте-же, синьора

Создатель мой! На помощь! Умерла!

О, для чего на свтъ я зародилась!

Подайте aqua vitae мн! Синьора!

Входитъ синьора КАПУЛЕТТИ.

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Что здсь за шумъ?

КОРМИЛИЦА.

Плачевный, страшный день!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Что сдлалось?

КОРМИЛИЦА.

Смотрите… День ужасный!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ

О, горе мн! Дитя мое, проснись!

Взгляни, иль я умру съ тобою вмст!

На помощь! Ахъ, зовите всхъ на помощь!

Входитъ КАПУЛЕТТИ.

КАПУЛЕТТИ.

Не стыдно-ль вамъ! Скорй сюда Джульетту!

Женихъ пришелъ.

КОРМИЛИЦА.

Ахъ, умерла она!

Скончалась!… Умерла! О, день несчастный!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Ужасный день!.. Мертва, мертва, мертва!…

КАПУЛЕТТИ.

Пустите, я взгляну.

(Смотритъ).

Увы! скончалась…

Ужъ холодна… Кровь перестала течь,

Вс члены у нея окостенли!..

Разсталась жизнь давно съ ея устами,

И какъ морозъ безвременный, убила

Смерть лютая цвтокъ благоуханный —

Проклятый часъ! Несчастный я старикъ.

КОРМИЛИЦА.

Плачевный день!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Часъ бдствій безконечныхъ!

КАПУЛЕТТИ.

Ты, смерть, взяла ее, чтобъ я стоналъ,

И мой языкъ сковала страшнымъ горемъ.

Входятъ ПАРИСЪ, ЛОРЕНЦО и музыканты.

ЛОРЕНЦО.

Готова-ли идти невста въ церковь?

КАПУЛЕТТИ.

Готова,— но на вчность, безъ возврата.

О, сынъ мой, милый сынъ! Смерть въ эту ночь

Легла въ постель съ невстою твоею…

Смотри, смотри!.. И этотъ нжный цвтъ

Разтлнъ былъ смертью!… Смерть мн стала зятемъ,

Наслдникомъ и дочери лишила.

Да, я умру — и все ей, все отдамъ.

ПАРИСЪ.

Какъ ожидалъ я этого утра,

И что-жъ оно глазамъ моимъ являетъ!

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Проклятіемъ запечатлнный день!

Страшнйшій часъ изъ всхъ, что зрло время

Въ своемъ теченіи! Дитя мое!

Любимое, единственное чадо!

Единственная радость! Все съ тобою

Смерть отняла у сердца моего!

КОРМИЛИЦА.

Несчастнйшій изъ всхъ несчастныхъ дней,

Которые когда-либо я знала!

О, лютый день! О, ненавистный день!

Мрачнйшій день изъ всхъ ненастныхъ въ жизни!

О, лютый день! О, злополучный день!

ПАРИСЪ.

Обманутъ я и оскорбленъ тобою,

Поруганъ и убитъ, нмая смерть!

Разрушила ты все мое блаженство…

Любовь и жизнь моя!… Нтъ, нтъ, не жизнь,

Но все еще любовь и въ самой смерти.

КАПУЛЕТТИ.

О, время ненавистное! зачмъ

‘Ты принесло намъ этотъ день печальный

И торжество убило наше вдругъ!

Дитя мое!— нтъ не дитя — душа моя.

Ты мертвая, — да, мертвая — и все,

Все безъ тебя для сердца мертвымъ стало.

ЛОРЕНЦО.

Довольно-же! стыдитесь: ваши вопли

Не могутъ исцлить сердечной раны.

И небеса, и вы имли долю

Въ прекрасной этой двушк,— теперь

Все небесамъ досталось. Не могли вы

Любовію спасти ее отъ смерти,

А небеса, призвавъ ее къ себ,

Жизнь вчную въ награду ей послали.

Вся цль у васъ была: доставить ей

Здсь счастіе. О чемъ-же льете слезы,

Зря вашу дочь превыше облаковъ,

Въ блаженств вчномъ? О, любовь такая

Безуміе. Не та жена блаженна,

Которая въ замужств ужъ давно,

А та, что смерть въ дни юные вкусила.

Прервите-жъ слезъ потокъ и розмариномъ

Прекрасное ея осыпьте тло,

И въ лучшія убравъ ея одежда,

Какъ требуетъ обрядъ, несите въ церковь.

Хоть свойственна по слабости намъ скорбь,

Но здравый умъ бороться съ нею долженъ.

КАПУЛЕТТИ.

И вс приготовленья къ празднику

Замнятся теперь похоронами.

Громъ музыки смнятъ колокола,

Пиръ свадебный — печальныя поминки,

Торжественные гимны — панихида,

И къ трушу перейдетъ букетъ невсты,

И приметъ все печальный, мрачный видъ.

ЛОРЕНЦО.

Теперь, синьоръ, и вы, синьора, также

И вы, Парисъ, подите, приготовьтесь

Сопровождать до сумрачной могилы

Гробъ этого цвтка. Да, небеса

Вы чмъ-нибудь прогнвали, конечно,

Смиритесь-же предъ Промысломъ святымъ.

(Уходятъ Капулетти, синьора Капулетти, Парисъ и Лоренцо).

1-Й МУЗЫКАНТЪ.

Теперь намъ можно и убрать наши гулки.

КОРМИЛИЦА.

Да, да, убрать, честные господа.

Вы видите, какой несчастный случай.

(Уходить).

1-й МУЗЫКАНТЪ.

А хорошо, коль можно-бъ пособить.

Входитъ ПЬЕТРО.

ПЬЕТРО.

Музыканты, музыканты! ‘Сердечный покой, сердечный покой!’ Отведите душу: сыграйте ‘сердечный покой’!

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Зачмъ-же ‘сердечный покой’?

ПЬЕТРО.

Затмъ, что сердце мое само наигрываетъ: ‘Мое сердце печали полно’, сыграйте-жъ, чтобъ усладить его, какую-нибудь веселую псенку!

2-й МУЗЫКАНТЪ.

Какую тутъ веселую псенку! до того-ли теперь.

ПЬЕТРО.

Такъ вы не хотите?

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Нтъ

ПЬЕТРО.

А я-бы ловко расплатился съ вами.

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Чмъ?.

ПЬЕТРО.

Конечно не деньгами, а прибауткой. Удружилъ-бы псенкой.

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Я доставлю теб случай услужить по лакейски.

ПЬЕТРО.

Хорошо-же, я своимъ лакейскимъ кинжаломъ раскрою твою башку. Я вдь не стану сносить вашихъ причудъ, я вамъ во всхъ тонахъ отвчу — замтьте это.

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Ужъ не хочешь-ли ты положить насъ на музыку.

2-й МУЗЫКАНТЪ.

Сдлай одолженіе, положи свой острый кинжалъ-то, да покажи намъ лучше собственную остроту свою.

ПЬЕТРО.

Смотрите-жъ, берегитесь моей остроты: я и безъ кинжала доканаю васъ ею. Отвчайте-ка мн:

‘Когда душа испытываетъ муки

И думы голову тснятъ,

То музыки серебреные звуки…

Отъ чего серебреные звуки? Отчего музыки серебреные звуки? Что скажешь ты на это, Симонъ-струнка?

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Конечно, синьоръ, оттого, что серебро звучитъ пріятно.

ПЬЕТРО.

Не дурно! Ну, ты что скажешь, Гуго-гудочникъ.

2-й МУЗЫКАНТЪ.

Я скажу: ‘серебреные звуки сказано оттого, что музыкантъ всегда звучитъ за серебро’.

ПЬЕТРО.

Тоже не дурно. А ты что скажешь, Джакъ-канифоль?

3-й МУЗЫКАНТЪ.

А я ужъ право не знаю, что сказать.

ПЬЕТРО.

Ну, я помилую тебя,— вдь ты пвчій?— такъ я за тебя отвчу. Вотъ отчего ‘музыки серебреные звуки’ — оттого, что такіе молодцы, какъ вы, за свою игру очень рдко получаютъ золотомъ.

(Уходитъ напвая).

‘То музыки серебреные звуки

Тотчасъ мн душу облегчатъ.’

1-й МУЗЫКАНТЪ.

Что за отчаянный плутъ!

2-й МУЗЫКАНТЪ.

Къ чорту его! Пойдемъ-ка Джакъ, подождемъ погребальнаго шествія, а тамъ, пожалуй, дадутъ и пообдать.

(Уходятъ вс трое).

АКТЪ ПЯТЫЙ

СЦЕНА 1.

УЛИЦА ВЪ МАНТУ.

Входитъ РОМЕО.

РОМЕО.

Коль врить снамъ, мой сонъ сулитъ мн радость.

Душа моя свтла, какъ царь на трон,

И цлый день какой-то духъ меня

Далеко отъ земли мечтой уноситъ.

Мн грезилось, что здсь моя супруга

Нашла меня умершимъ, (Странный сонъ,

Въ которомъ мертвецу возможно грезить),

И будто жизнь влила въ меня такую

Горячимъ поцлуемъ, что внезапно

И ожилъ я, и сдлался царемъ.

О, какъ должно быть сладко обладанье

Любимымъ существомъ, когда и призракъ

Его богатъ такъ счастьемъ.

(Увидвъ входящаго Бальтазара.)

А! вотъ всти,

Вотъ всти изъ Вероны съ Бальтазаромъ!

Но гд-жъ письмо мн отъ отца Лоренцо?

Здоровы-ли супруга и отецъ?

О, говори: что длаетъ Джульетта?

Когда она спокойна — счастливъ я.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Она въ блаженств вчномъ: прахъ синьоры

Покоится ужъ съ праддами вмст

И въ небесахъ живетъ ея душа,

Я видлъ самъ, какъ гробъ ея несли,

И тотъ-же часъ отправился къ вамъ съ встью.

Простите, если такъ она печальна!

Вы сами мн велли, и исполнилъ

Я вашъ приказъ.

РОМЕО.

Ты правду говоришь?

Судьба! судьба! Теперь въ борьбу мы вступимъ…

Да, да, въ борьбу… Ты знаешь, гд живу я?

Достань-же мн бумаги и чернилъ

Да лошадей найми, я въ ночь уду.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Синьоръ, простите мн… но васъ оставить

Я не могу: вы блдны такъ… вашъ взоръ

Сулитъ недоброе…

РОМЕО.

Ты въ заблужденьи.

Оставь меня и все скорй исполни.

А отъ отца Лоренцо нтъ письма?

БАЛЬТАЗАРЪ.

Нтъ, добрый мой синьоръ.

РОМЕО.

Ну, все равно.

Найми-же лошадей — сейчасъ приду я.

(Бальтазаръ уходитъ).

РОМЕО.

И такъ съ тобой, Джульетта, въ эту ночь

Въ холодной я могил лягу рядомъ.

Но отыскать сначала нужно средство.

О, пагубная мысль! какъ быстро ты

Являешься къ услугамъ несчастливцевъ

О бдняк аптекар я вспомнилъ,

Котораго недавно встртилъ я.

Онъ здсь живетъ. Бднякъ былъ весь въ лохмотьяхъ,

Съ нависшими бровями, съ дикимъ взоромъ,

И собиралъ какія-то онъ травы,

Жестокой вынуждаемъ нищетой.

А въ лавочк его чрезмрно скудной

Висла черепаха, аллигиторъ

Набитый былъ соломою, и съ рыбъ

Уродливыхъ лежали чешуи,

Разставлены на полкахъ были стклянки,

Коробочки, да смена валялись

Какія-то ужъ затхлыя, и съ ними

Кой-гд куски лепешечекъ цвтныхъ,—

Все выставлено было на показъ.

И бдность ту, замтивъ, я подумалъ:

Будь нуженъ ядъ кому-нибудь теперь,

Который продавать подъ страхомъ казни

Запрещено — бднякъ его-бы продалъ.

Та мысль была — пророческая мысль,

И мн его продать онъ будетъ долженъ.

Мн помнится: вотъ этотъ самый домъ,

А лавочка, какъ видно, заперта,

Затмъ, что праздникъ. Эй! кто тамъ? Аптекарь!

Выходитъ аптекарь.

АПТЕКАРЬ.

Кто громко такъ зоветъ меня?

РОМЕО.

Послушай,

Любезнйшій: какъ вижу я, ты бденъ,

На вотъ, возьми,— тутъ сорокъ всхъ дукатовъ,

А мн за нихъ ты дай лишь драхму яду,

Который-бы такъ дйствовалъ мгновенно,

Разлившися по жиламъ, чтобы духъ

Могъ вылетть изъ тла также быстро,

Какъ порохъ вылетаетъ вонъ изъ пушки.

АПТЕКАРЬ.

Есть у меня такое зелье, но…

Законъ грозитъ намъ казнью за продажу.

РОМЕО.

Такой бднякъ, какъ ты, въ нужд такой —

И смерть страшна? Смотри, какъ впали щеки

Отъ голода, нужда и угнетенье

Отражены въ потухнувшихъ глазахъ,

И вся спина лохмотьями покрыта.

Вдь не друзья твои законъ и свтъ:

Свтъ не издастъ закона, чтобъ тебя

Обогатить. Нарушь его! Возьми,

Что я даю — и съ нищетой простишься.

АПТЕКАРЬ

Ахъ, только я по бдности одной

Могу….

РОМЕО.

Ну, что-жъ: и бдности плачу я.

(Аптекарь приноситъ ядъ).

АПТЕКАРЬ.

Налейте-же вы жидкостью его

И выпейте до дна, тогда ручаюсь —

Будь вы сильнй, чмъ двадцать человкъ,

Онъ съ разу васъ убьетъ въ одно мгновенье.

РОМЕО (отдавая деньги).

Вотъ золото — душевная отрава….

Имъ боле погублено людей

Въ презрнномъ этомъ мір, чмъ составомъ,

Который ты не смешь продавать.

Да, да: не ты, а я теб далъ яду.

Прощай! Живи, будь сыть и растолстй,

Идемъ-же, ядъ,— нтъ: врачъ, дающій силу

Моей душ!— Идемъ-же къ ней въ могилу!

(Уходитъ).

СЦЕНА II.

КЕЛЬЯ МОНАХА ЛОРЕНЦО.

Входитъ монахъ ІОАННЪ.

ІОАННЪ.

Лоренцо! Братъ! Смиренный францисканецъ!

Гд ты?

ЛОРЕНЦО.

А! голосъ брата Іоанна

Изъ Мантуи. Ну, что-жъ сказалъ Ромео?

Иль пишетъ онъ? Такъ дай-же мн письмо.

ІОАННЪ.

Отправившись позвать проводника,

Изъ нашего-же ордена монаха,

Я не засталъ его: онъ навщалъ

Больнаго въ это время, но когда

Его нашелъ, тутъ насъ остановили,

Боясь, что мы у чумныхъ были въ дом,

И стража городская насъ взяла.

Поэтому и въ Манту я не былъ.

ЛОРЕНЦО.

Такъ кто-жъ отнесъ письмо мое къ Ромео?

ІОАННЪ.

Оно со мной, не могъ его послать я,

Ни передать теб — такъ были вс

Напуганы смертельною заразой.

ЛОРЕНЦО.

О, верхъ ужасныхъ золъ! Клянусь всмъ братствомъ,

Мое письмо, хоть не было отрадно,

Но польза отъ него была важна,

Теперь грозитъ напастью неудача.

Братъ Іоаннъ! Ступай и мн достань

Желзный ломъ и принеси скоре!

ІОАННЪ.

Сейчасъ твое исполню, братъ, желанье.

(Уходитъ).

ЛОРЕНЦО.

Теперь одинъ идти я долженъ въ склепъ.

Чрезъ три часа пробудится Джульетта.

Она пошлетъ упрекъ мн справедливый,

Зачмъ не могъ я извстить Ромео.

Но въ Мантуу я снова напишу

И у себя ее оставлю въ кель:

О, трупъ живой, сокрытый съ мертвецами!

(Уходитъ).

СЦЕНА III.

КЛАДБИЩЕ И НА НЕМЪ ПАВШЕЮ, ПРИНАДЛЕЖАЩІЙ СЕМЕЙСТВУ КАПУЛЕТТИ.

Входятъ ПАРИСЪ и за нимъ пажъ съ факеломъ и цвтами.

ПАРИСЪ.

Дай факелъ мн, дитя, и стань поодаль,—

Иль нтъ — задуй, чтобъ не былъ я замтенъ.

Ты можешь лечь подъ тисами, но ухо

Къ разрыхленной земл прижми плотнй,

Чтобъ ни одна нога здсь не ступила,

Которой шагъ теб-бы не былъ слышенъ

На почв этой зыбкой и изрытой.

Ты, въ случа, подашь мн знакъ свисткомъ,

Коль чье-нибудь услышишь приближенье.

Подай цвты!

(Беретъ цвты)

Иди и все исполни!

ПАЖЪ.

Признаться, одному немного жутко

Мн на кладбищ, впрочемъ попытаюсь.

(Уходитъ).

ПАРИСЪ (у памятника).

Прелестный цвтъ! Душистыми цвтами

Я брачную постель твою усыплю.

Священная и милая гробница!

Ты совершенства вчный образецъ

Подъ сводами своими заключила,

А ты, что въ сонм ангеловъ теперь, —

Прекрасная Джульетта! О, прими

Чистйшій этотъ даръ благоговнья

Изъ рукъ того, кто чтилъ тебя

Живую и надгробныя хваленья

Возноситъ надъ твоимъ священнымъ прахомъ.

(Слышенъ свистокъ пажа).

Пажъ знакъ даетъ, что кто-то къ намъ подходитъ.

Чьи ноги здсь блуждаютъ въ эту ночь

Проклятыя, любви свершить мшая

Послдній долгъ въ обряд погребенья?

Да, кто-то съ факеломъ… О, на минуту

Сокрой меня, таинственная ночь!

(Уходитъ).

Входить РОМЕО и БАЛЬТАЗАРЪ съ факеломъ, ломомъ и заступомъ.

РОМЕО.

Дай заступъ мн и ломъ!— а вотъ письмо,

Его отцу вручишь ты рано утромъ.

Теперь подай мн факелъ свой и помни,

Что жизнью мн отвтишь, если ты

Не выполнишь того, что я желаю:

Стой тамъ вдали, и чтобы ты ни видлъ,

И чтобы твой здсь слухъ ни поразило,

Не прерывай намреній моихъ!

Я нисхожу во мракъ, гд ложе смерти,

Чтобъ созерцать черты моей богини

И спять съ ея руки оледенлой

Безцнное кольцо мн. Это нужно

Для сердца моего. Теперь ступай!

Но если ты дерзнешь сюда вернуться,

Чтобы слдить мои дянья тайно,—

Тогда, клянусь: твои составы вс

Сломаю я, и жадное кладбище

Усю все твоими я костями.

Мой насъ насталъ: намренья мои

Неизмнимы, яростны и дики,

Они люте тигра на свобод,

Страшне моря въ часъ ужасной бури.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Все въ точности исполню я, синьоръ.

РОМЕО.

И этимъ мн ты преданность докажешь.

На вотъ, возьми…

(Даетъ деньги).

Живи и будь счастливъ…

Прощай, товарищъ!

БАЛЬТАЗАРЪ.

Все равно: я спрячусь

Поближе гд-нибудь. И видъ его,

И замыслы страшатъ меня невольно.

(Уходитъ).

РОМЕО (у памятника).

О, ндра смерти! Алчная утроба,

Похитившая лучшій цвтъ земли,

Я пасть твою тлетворную открою

И новою тебя насыщу жертвой.

(Ударяя ломомъ, отворять дверь памятника.
Въ это время входитъ Парисъ).

ПАРИСЪ.

А, это тотъ изгнанникъ, тотъ Монтекки

Надменный, что убилъ моей невсты

Двоюроднаго брата. Полагаютъ,

Что умерла она отъ той печали.

Не хочетъ-ли ужъ извергъ заклеймить

Какимъ-нибудь позоромъ прахъ почившихъ?

Остановлю.

(Подходя къ Ромео).

Стой, дерзостный Монтекки,

И замыселъ постыдный свой оставь.

Должна-ли месть преслдовать за гробомъ!

Ни съ мста-же, отъявленный злодй!

Иди за мной, ты обреченъ ужъ смерти.

РОМЕО.

Да, да, ты правъ: я долженъ умереть,

Затмъ я и пришелъ сюда… Но, слушай,

О юноша и кроткій и прекрасный:

Оставь меня! Бги скорй отсюда.

Не искушай отчаянной души

И вспомни о почившихъ здсь: пусть страхъ

Они прольютъ въ тебя… Не возводи

На голову мн новаго грха,

Волнуя гнвъ мой, и уйди отсюда!

Клянусь теб я небомъ, что я больше

Тебя люблю, чмъ самого себя.

Сюда пришелъ къ себ лишь я съ враждою…

Ступай, живя! Ты посл скажешь самъ:

Великодушенъ былъ безумецъ этотъ!

ПАРИСЪ.

Презрнье всмъ мольбамъ и заклинаньямъ!

Ты, какъ злодй, мной будешь остановленъ.

РОМЕО.

А! раздражать меня? Такъ защищайся-жъ!

(Они дерутся).

ПАЖЪ.

О, Боже мой! дерутся… кликну стражу.

(Уходитъ).

ПАРИСЪ (падая).

Убитъ… Ахъ, если ты великодушенъ,

Похорони мой прахъ съ Джульеттой рядомъ.

(Умираетъ).

РОМЕО.

Даю честное слово. Но посмотримъ

Ему въ лицо. А! это графъ Парисъ,

Родня Меркуціо. Что говорилъ

Мн Бальтазаръ, какъ шли мы съ нимъ сюда,

Когда я понимать былъ неспособенъ?

Мн помнится сказалъ онъ: что жениться

Былъ долженъ на Джульетт графъ Парисъ.

Ужъ не съума-ль сошелъ я въ это время,

Какъ слушалъ я разсказъ его о ней

И такъ истолковалъ его? Товарищъ!

Записанъ ты со мною рядомъ въ книг

Таинственныхъ судебъ: такъ дай-же руку!

Я схороню въ торжественной могил

Твой юный нрахъ… Въ могил?— нтъ, въ чертог,

Сраженный юноша: да, въ ней почіетъ

Джульетты прахъ — и этотъ мрачный склепъ

Краса ея въ чертогъ преобразила…

(Кладетъ Париса въ склепъ).

Ложись-же съ ней тамъ, трупъ окостенлый,

Схороненный здсь трупомъ!… Часто люди

И веселы и радостны бываютъ

Въ послдній часъ, и это называютъ

Предсмертною зарницей. Какъ-же мн

Назвать мои послднія минуты?

Любовь моей души! Моя супруга!

Смерть, высосавъ до капли жизнь твою,

Надъ красотой твоей еще безвластна,

И не совсмъ раскинулось надъ ней

Могильной тьмы таинственное знамя.

А! это ты, Тибальтъ, лежишь одтый

Въ кровавый саванъ свой?— какой услуги

Могъ ожидать ты больше отъ меня!

Не тою-ли-же самою рукою,

Которой жизнь погашена твоя,

Убитъ и врагъ былъ твои непримиримый?

О, милый братъ, простишь-ли мн? Джульетта!

Зачмъ, зачмъ ты такъ еще прекрасна?

Ужели смерть — незримый этотъ призракъ,

Тобою очарована? Быть-можетъ

Чудовище щадитъ тебя затмъ,

Чтобъ быть твоимъ любовникомъ во мрак?

Но остаюсь я самъ на страж здсь

И траурный чертогъ твой не покину —

Не выйду, здсь останусь, здсь, съ червями —

Прислужниками смерти. Да, я здсь

Созижду мой покой навкъ — стряхну

Весь грузъ судьбы съ моей усталой плоти.

Взгляните-же глаза въ послдній разъ!

Откройтесь-же въ послдній разъ объятья?

А вы, уста — врата дыханья — вы

Скрпите чистымъ и святымъ лобзаньемъ

Безсрочный договоръ безумной страсти.

(Вынимаетъ стклянку).

Сюда, сюда, мой горькій проводникъ!

Сюда, сюда, мой спутникъ! О, скоре,

Отчаянный мой кормчій, направляй

Разбитую ладью грозою жизни

На страшную скалу!… Теперь нью въ память

Возлюбленной моей… Ты правъ, аптекарь:

Ядъ быстро дйствуетъ… Я умираю

Съ прощальнымъ поцлуемъ на устахъ…

(Умираетъ).

Съ другой стороны кладбища входитъ монахъ ЛОРЕНЦО съ фонаремъ, ломомъ и заступомъ.

ЛОРЕНЦО.

Святой Францискъ, будь въ помощь мн!— Во мрак

Не разъ уже мои споткнулись ноги

На насыпи могихь. Но кто тамъ бродитъ?

Кто въ этотъ часъ ведетъ бесду съ смертью?

БАЛЬТАЗАРЪ (подходя къ нему).

Знакомый вамъ и другъ.

ЛОРЕНЦО.

Благослови

Тебя Господь! Скажи-же мн, мой милый,

Зачмъ тамъ свтъ отъ факела мелькаетъ

Среди червей и страшныхъ череповъ?

Сдается мн: онъ въ склеп Капулетти.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Вы правы, мой отецъ: тамъ мой синьоръ,

Котораго вы любите.

ЛОРЕНЦО.

Кто-жъ онъ?

БАЛЬТАЗАРЪ.

Ромео.

ЛОРЕНЦО.

Говори: давно-ль онъ тамъ?

БАЛЬТАЗАРЪ.

Ужъ полчаса.

ЛОРЕНЦО.

Пойдемъ-же въ склепъ со иною.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Не смю, мой отецъ: мой господинъ

Не знаетъ, что я здсь, подъ страхомъ смерти

Онъ не веллъ слдить мн за собою.

ЛОРЕНЦО.

Такъ не ходи, отправлюсь я одинъ.

Мн страшно… Да, я жду бды какой-то.

БАЛЬТАЗАРЪ.

Когда я спалъ, вотъ здсь, подъ этимъ тисомъ,

Мн грезилось, что съ кмъ-то онъ сражался

И что убилъ кого-то мой синьоръ.

ЛОРЕНЦО (приближаясь къ склепу).

Ромео! Боже мой! Чьей это кровью

Весь обогренъ порогъ у двери свода?

И для-чего здсь эти два меча,—

Здсь, гд покой и миръ невозмутимы?

(Входитъ внутрь склепа).

Ромео блдный и въ крови Парисъ!

Въ какой ужасный часъ — въ часъ роковой

Свершилось это все?

(Смотритъ на гробъ Джульетты).

Пошевелилась…

(Джульетта встаетъ изъ гроба и осматривается вокругъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Отрадный другъ, скажи, гд мой Ромео?

Я помню все, да, все, и знаю гд я.

Да, такъ и есть… Но гд-же мой супругъ?

(Слышенъ шумъ снаружи).

ЛОРЕНЦО.

Я слышу шумъ… Уйдемъ, уйдемъ скоре

Изъ этого гнзда ужасной смерти!

Противиться нельзя намъ высшей вол…

Надежды наши рушились… Уйдемъ!

Вотъ твой супругъ — лежитъ онъ бездыханый,

И съ нимъ Парисъ. Уйдемъ, уйдемъ скорй!

Я отведу сейчасъ тебя въ обитель

Къ отшельницамъ… Идемъ-же, близки стражи…

Не время говорить теперь, Джульетта!

Нтъ, доле остаться мн нельзя.

(Уходитъ).

ДЖУЛЬЕТТА.

Ступай! спши! я не пойду отсюда.

Что вижу я: въ рук мн милой стклянка!

Наврно ядъ причиной смерти былъ:.

О, жадный! всю до дна ты осушилъ,

Ни капли не оставилъ мн на долю,

Но я прижму уста къ твоимъ устамъ

И буду цловать: на нихъ быть-можетъ

Остался онъ и мн теперь поможетъ.

(Цлуетъ его).

О, какъ еще теплы твои уста!

1-й СТРАЖЪ (за сценой).

Веди насъ, пажъ, показывай дорогу!

ДЖУЛЬЕТТА.

Шумъ. Поспшимъ! Сюда, кинжалъ, ко мн!

(Схватываетъ кинжалъ Ромео).

Вотъ здсь твои ножны…

(Закалывается).

Заржавей въ сердц!…

(Падаетъ на трупъ Ромео и умираетъ).

Входятъ стражи и пажъ Париса.

ПАЖЪ.

Вотъ здсь, вотъ здсь, гд свтитъ этотъ факелъ.

1-й СТРАЖЪ.

Кровь на земл… Кладбище осмотрите,

И кто ни попадется, задержать!

(Нкоторые изъ стражей уходятъ.)

1-й СТРАЖЪ.

О, страшный видъ! Вотъ графъ лежитъ убитый,

Джульетта вся въ крови — еще тепла…

Однако здсь она ужъ двое сутокъ

Схоронена. За герцогомъ бгите!

Скажите Капулетти и Монтекки.

Будите всхъ, кладбище осмотрть.

(Уходятъ еще нсколько стражей).

1-й СТРАЖЪ.

Мы мсто происшествія нашли,

Гд свершено убійство, но причины

Безъ случая узнать намъ не возможно.

(Входятъ нсколько стражей съ Бальтазаромъ).

2-й СТРАЖЪ.

А вотъ слуга Ромео,— на кладбищ.

Его нашли.

1-й СТРАЖЪ

Держать подъ карауломъ

До герцога!

(Входить еще стражъ съ монахомъ Лоренцо).

3-й СТРАЖЪ.

Какой-то вотъ монахъ,

Онъ и дрожитъ, и плачетъ, и вздыхаетъ.

Мы у него отняли заступъ съ ломомъ,

Онъ съ этаго конца кладбища шелъ.

1-й СТРАЖЪ.

Такъ задержать съ нимъ вмст и монаха.

Большое подозрнье…

Входитъ ГЕРЦОГЪ со свитою.

ГЕРЦОГЪ.

Что случилось,

И бдствіе какое возмущаетъ

Такъ рано нашъ покой?

Входятъ КАПУЛЕТТИ, синьора КАПУЛЕТТИ и прочіе.

КАПУЛЕТТИ.

Отвсюду крики…

Что значитъ это?

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

Улицы полны

Народомъ, вс кричатъ одно: Ромео,

Джульетта и Парисъ, и вс стремятся

Въ ту сторону, гд склепъ нашъ.

ГЕРЦОГЪ.

Что за ужасъ!

Откуда эти крики къ намъ несутся?

1-й СТРАЖЪ.

Вотъ, государь, лежитъ здсь графъ убитый,

Ромео бездыханный и Джульетта,

Умершая два дня уже назадъ,

Но только умерщвленная теперь.

Она еще тепла.

ГЕРЦОГЪ.

О, разыскать

Немедленно, кмъ свершено убійство!

1-й СТРАЖЪ.

А вотъ монахъ и съ нимъ слуга Ромео.

При нихъ и ломъ, и заступъ найдены,

Которыми вскрываютъ домъ усопшихъ.

КАПУЛЕТТИ.

О, Господи! Смотри жена, смотри:

Какъ наша дочь вся кровью истекаетъ.

Кинжалъ ошибся: при бедр Ромео

Его ножны, а онъ въ груди Джульетты…

СИНЬОРА КАПУЛЕТТИ.

О, этотъ видъ, какъ погребальный звонъ,

Зоветъ меня въ холодную могилу.

Входятъ МОНТЕККИ и другіе.

ГЕРЦОГЪ.

Приближься къ намъ, Монтекки! рано всталъ ты,

Чтобъ видть, какъ твой сынъ улегся рано.

МОНТЕККИ.

Сегодня въ ночь лишился я жены:

Ее свела въ могилу грусть о сын.

Какое-же несчастье, государь,

Вновь ждетъ меня на склок дней печальныхъ?

ГЕРЦОГЪ.

Взгляни, и ты увидишь.

МОНТЕККИ.

О, мой сынъ,

Что сдлалъ ты со мною? Для чего

Ты поспшилъ впередъ меня въ могилу.

ГЕРЦОГЪ.

Сомкните-же теперь свои уста

И стоны вс и вопли прекратите!

Намъ надо разыскать сперва причину

И разъяснить, что такъ теперь темно.

Потомъ приму я первый въ вашемъ гор

Участіе и буду вамъ до смерти

Опорою. Задержанныхъ позвать!

ЛОРЕНЦО.

Я больше всхъ быть долженъ въ подозрньи,

Хоть къ этому способенъ меньше всхъ,

Но все противъ меня: и часъ и мсто,

Гд свершено ужасное убійство!

Во всемъ готовъ признаніе принесть,

Чтобъ обвинить себя, иль оправдаться.

ГЕРЦОГЪ.

Да, разскажи намъ все, что знаешь ты.

ЛОРЕНЦО.

Я буду кратокъ, разсказать подробно

Всю повсть ихъ — мн жизни недостало-бъ.

Ромео распростертый былъ супругъ

Джульетты бездыханной, а она

Была его супругой неизмнной.

Я ихъ внчалъ. День тайнаго ихъ брака

Днемъ роковымъ Тибальту былъ, чья смерть

Содлала изгнанникомъ Ромео.

О немъ,— не о Тибальт, слезъ потоки

Она лила,— а вы, чтобъ ихъ прервать,

Тотъ-часъ ее помолвили за графа

И силою хотли выдать замужъ.

Тогда ко мн пришла она въ тоск,

Отчаянья огонь горлъ въ глазахъ,

И взоръ былъ дикъ… И тутъ она молила

Ей пособить, придумать средство ей

Вторичнаго избгнуть брака, или

Сама себя лишить хотла жизни.

Тогда, руководимъ моей наукой,

Напитка ей снотворнаго я далъ,

И онъ мое исполнилъ ожиданье,

Вдругъ погрузивъ ее въ могильный сонъ.

Я между-тмъ къ Ромео написалъ,

Чтобъ онъ сюда явился и увезъ

Ее въ ту ночь изъ временной могилы.

Ужъ дйствіе кончалося напитка,

Но посланный съ письмомъ, братъ Іоаннъ,

Задержанъ былъ случайно въ это время

И мн принесъ письмо мое обратно.

Тогда одинъ — за часъ предъ тмъ, какъ ей

Проснуться было должно, я пошелъ,

Чтобъ вынести ее отсюда тайно

И въ кель скрыть моей, пока Ромео

Не извщу. Когда-жъ сюда явился

(За нсколько минутъ до пробужденья),

Ужъ мертвые лежали предо мной

И графъ Парисъ и молодой Ромео.

Тутъ и она проснулась. Я просилъ

Уйти ее — безропотно снести

Ниспосланную Богомъ эту кару,

Но въ этотъ мигъ шумъ вызвалъ вонъ меня.—

Она осталась въ склеп, и конечно

Въ отчаяньи себя лишила жизни.

Вотъ все, что знаю я. Но этотъ бракъ

Извстенъ былъ и нян. Если я

Виной всему: пусть жертвою закона,

Здсь нсколькими ране часами

Падетъ моя сдая голова!

ГЕРЦОГЪ.

Тебя всегда мы знали справедливымъ.

Но гд-жъ слуга Ромео? Что онъ скажетъ?

БАЛЬТАЗАРЪ.

Мой господинъ былъ мною извщенъ,

Что умерла синьора, и сюда

Изъ Мантуи сейчасъ-же онъ пріхалъ.

На этомъ мст онъ, вотъ здсь у склепа,

Просилъ меня вручить отцу письмо

Сегодня утромъ и грозилъ мн смертью,

Коль я не поспшу его оставить.

ГЕРЦОГЪ.

Дай мн письмо (беретъ письмо).

Его прочесть намъ нужно.

Гд-жъ графа пажъ, сюда приведшій стражу?

(Пажу).

Скажи, что здсь твой длалъ господинъ?

ПАЖЪ.

Сюда пришелъ цвтами онъ усыпать

Невстину могилу и веллъ мн

Скорй уйти.— Все это я исполнилъ,

Вдругъ съ факеломъ явился кто-то здсь

И отпирать сталъ склепъ,— мой господинъ

Съ нимъ встртившись напалъ на незнакомца,

И ихъ мечи скрестились. Въ ту минуту

За стражей я ушелъ.

ГЕРЦОГЪ.

Слова монаха

Подтверждены письмомъ: Ромео пишетъ

И о любви своей, и о страданьяхъ,

И наконецъ, какъ яду онъ купилъ

У бднаго аптекаря, и какъ

Пришелъ сюда, чтобъ умереть съ Джульеттой.

Гд вы… вы, Капулетти и Монтекки?

Смотрите, что вы сдлали враждой?

Господь караетъ васъ: любовь убила

Всю радость вашихъ дней, а я наказалъ

Потерею двухъ близкихъ за потворство.

КАПУЛЕТТИ.

Монтекки! Врать! дай руку мн свою!

Пусть будетъ это вдовьимъ мн участкомъ

Отъ дочери моей!— Чего мн больше?

МОНТЕККИ.

Я больше дамъ: я памятникъ воздвигну

Изъ чистаго ей золота. Пока

Нашъ городъ называется Вероной,

Въ немъ статуи богате не будетъ,

Какъ статуя супруги неизмнной.

КАПУЛЕТТИ.

Такая-жъ мной воздвигнется супругу.

О, жертвы нашей гибельной вражды!

ГЕРЦОГЪ.

Печально этотъ миръ освтитъ утро,

И солнце ликъ свой съ горя спрячетъ въ тучахъ.

Пойдемте-же, дань скорби отдадимъ

И правый судъ надъ всми совершимъ.

Печальне нтъ повсти на свт,

Какъ повсть о Ромео и Джульетт.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

АКТЪ ПЕРВЫЙ

АКТЪ ВТОРОЙl

АКТЪ ТРЕТІЙ.

АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ

АКТЪ ПЯТЫЙ

Читайте также: