Рогнеда, Аверкиев Дмитрий Васильевич, Год: 1898

Время на прочтение: 27 минут(ы)

РОГНДА

ОПЕРА ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ
А. Н. СРОВА.

Стихи Д. В. Аверкіева.

(ПО ПРОГРАММ КОМПОЗИТОРА).

Поставщикъ Высочайшаго Двора Т-во Скор. А. А. Ливенсонъ. Москва, Петровка, No
1898.

Отношеніе между текстомъ и музыкой оперы, серьезно задуманной, какъ музыкальная драма составляетъ существенный, кровный вопросъ современнаго искусства. Художникъ мыслящій обязанъ стремиться къ разъясненію этого вопроса словомъ и дломъ, дломъ и словомъ.
Вотъ отчего считаю не лишнимъ въ немногихъ строкахъ указать здсь единственно врную, по моимъ понятіямъ, точку зрнія на текстъ и на музыку моей второй оперы.
Въ предисловіи къ ‘Юдии’ я высказалъ твердое убжденіе, что дло выходитъ врне, когда канва и музыка оперы слагаются въ одной и той же голов.
Отъ этого убжденія я не отступилъ ни на шагъ и теперь въ новомъ своемъ труд.
Важне всего здсь, кому принадлежитъ самый вымыселъ пьесы, изобртеніе плана всей драмы музыкальной и каждой ея сцены.
Затмъ уже идетъ забота объ отдлк рчей дйствующихъ лицъ, о ихъ язык, о словахъ оперы собственно.
Работая надъ сюжетомъ, взятымъ, въ главныхъ его чертахъ, изъ отечественной исторіи (преданіе о ‘Рогнд’ помщено во всхъ учебникахъ), я нуждался въ сотрудник, который бы художественно владлъ стихомъ и могъ приблизиться къ лтописному языку, чтобы передать колоритъ языческой Руси X вка.
Д. В. Аверкіевъ, сколько мн кажется, чрезвычайно удачно совладалъ со своею задачею, трудною вообще, и трудною особенно по тому обстоятельству, что многія сцены (почти вс, лучше сказать) созрли у меня въ музыкальномъ эскиз гораздо ране словесной обдлки текста, такъ что сотруднику коему, большинств случаевъ, приходилось по данной подробной программ нанизывать стихи подъ совершенно готовую музыку.
Слагая съ себя, такимъ образомъ, всякую отвтственность касательно литературныхъ достоинствъ или недостатковъ собственно — языка въ текст ‘Рогнды’, я и своего сотрудника не подвергаю отвтственности за самую драму. За весьма небольшими исключеніями, она вся, въ цломъ и въ подробностяхъ, принадлежитъ мн одному. Поэтому я не могъ назвать моего сотрудника моимъ ‘либреттистомъ’ въ прежнемъ смысл, стараясь избгнуть обыкновенныхъ заголовокъ:
‘Опера въ 5 дйствіяхъ, слова такого-то, музыка такого-то’, гд композиторъ стоялъ въ числ разныхъ кладчиковъ на пользу опернаго спектакля, чуть-ли не на ряду съ балетмейстеромъ, костюмеромъ и декораторомъ.
Теперь только, когда композиторъ есть вмст и авторъ самой драмы, когда онъ работаетъ самъ на себя, отношеніе между текстомъ я музыкой приходитъ понемногу къ желаемой осмысленности.
Вольтеръ, смясь надъ современною ему оперою, замчалъ: ‘се qui est trop bte pour tre dit, on le chante’.
Прошло цлое столтіе съ тхъ поръ, прожили на свт и сдлали великія свои дла Глюкъ, Моцартъ, Керубини, Мегюль, Бетховенъ, Веберъ, Глинка, живетъ и творитъ Вагнеръ, а далеки ли мы въ сущности отъ вольтеровскаго сарказма?
Чуть не каждый день встрчаются во всхъ европейскихъ и въ нашихъ газетахъ фразочки въ такомъ род: ‘драматическое положеніе въ этой сцен нелпо, но музыка превосходна (?!)’.
Или еще лучше:
‘Какъ жаль, что знаменитому маэстро (имя рекъ) попалось (?!) такое жалкое либретто!’
Разв текстъ оперы лотерейный билетъ, выпадающій на долю нашу по произволу слпой фортуны? А гд же у пресловутаго маэстро глаза были?— Куда же двались его вкусъ, его многолтняя опытность при выбор жалкой канвы для своей музыки?
Въ сужденіяхъ о собственно музыкальной пасти оперы, о достоинствахъ и недостаткахъ ея стили и разработки — сплошь и рядомъ точно такая же безтолковость и неурядица.
Разъяснить все это какъ слдуетъ, значило бы написать не коротенькое предисловіе, а цлые томы.
Скажемъ вообще: публика еще не пріучилась требовать отъ ‘оперы’ чего-нибудь складнаго по части ея смысла. На канву оперы, т. е. на либретто, и до сихъ поръ смотрятъ, какъ на нчто очень ‘не важное’ въ цломъ состав оперы. Это все равно, что, говоря объ организм тла человческаго, смотрть съ пренебреженіемъ на складъ его скелета.
Такому коренному заблужденію много способствуетъ безсмысленность всего склада и постоянное разнорчіе между музыкой и текстомъ въ знаменитыхъ операхъ итальянскихъ (ретиво даваемыхъ и въ переводномъ вид на всхъ европейскихъ сценахъ), а также и отсутствіе истинной игры въ итальянскихъ пвунахъ и пвуньяхъ.
Русская опера должна стоять совсмъ на другой почв. ‘Смыслу’ она должна отвести первое почетное мсто. Но со старыми привычками публика разстается не совсмъ-то легко. Это дло времени, постепенныхъ дружныхъ и непрерывныхъ усилій.
Въ прямой связи съ нетребованіемъ здраваго поэтическаго смысла отъ текста оперы состоитъ нетребованіе смысла и отъ самой музыки.
Музыка для многихъ еще на уровн ‘пріятной забавы, легкой услады слуха’. О способности музыкальнаго языка сильно и врно передавать душевныя движенія, рисуя вмст съ ними и эпическую обстановку драмы, колоритъ мстности и эпохи,— о совпаденіи музыки со всми глубочайшими требованіями истинной драматургіи,— объ этомъ всемъ многіе еще и не догадываются.
Большинство публики ищетъ въ опер прежде всего: пріятнаго, мелодическаго пнія, т.-е. легко запоминаемыхъ мотивовъ и мотивчиковъ, виртуозно исполненныхъ сладенькими голосками на сцен.
Будто въ этомъ и весь интересъ оперы?! Отъ того большинство, въ своихъ требованіяхъ, и не идетъ дальше мелодіи врод вальса или польки, чмъ съ избыткомъ начинены вс любимыя итальянскія оперы. Между тмъ,— безъ всякого гоненія на мелодію вообще, что было бы чистйшею нелпостью,— въ мыслящемъ музыкант нашего времени должна жить твердая увренность, что въ истинно-драматическомъ музыкальномъ язык полная мелодичность, со всми правами на такое названіе, можетъ проявиться въ тысяч случаевъ безъ малйшаго сходства съ тмъ, что ‘слыветъ за мелодичность’ въ масс людей, по музык неразвитыхъ.
Понятно, что въ такихъ случаяхъ мелодія не будетъ запоминаться легко съ перваго раза,— да и зачмъ удовлетворять этому требованію слуха, избалованнаго мелодіями ‘шарманокъ?»
Вдь было же время и въ литератур, когда отъ ‘трагедіи’ требовали прежде всего и всенепременно: величавыхъ, звучныхъ и легко-запоминаемыхъ тирадъ и отдльныхъ стиховъ ‘des vers retenir’ врод Корнеля, Расина и Вольтера. ‘Лже классическая’ эпоха миновала, и никто въ наше время не станетъ упрекать драму, положимъ ‘Псковитянку’ Мея, зачмъ въ ней нтъ великолпныхъ возгласовъ врод ‘Самозванца’ въ трагедіи Сумарокова:
Иди, душа, во адъ и буди вчно-плнна!
Ахъ, еслибы со мной погибла вся вселенна!
Тогда это риторическое рифмоплетство считалось верхомъ искусства. Теперь оно только смшно. Теперь отъ исторической драмы требуютъ прежде всего исторической правды, врности колорита и характеровъ,— въ этомъ, а не въ громкихъ стихахъ ищуть поэзіи.
Отчего же уровень музыкально-драматическаго разумнія такъ еще низменъ?
Пора бы кажется, и на музыку взглянуть посерьезне.
Мой идеалъ — драматическая правда въ звукахъ, хотя бы для этой правды, для характерности музыки пришлось жертвовать ‘условною’ красивостью, ‘галантерейнымъ’ изяществомъ музыкальныхъ формъ. Судите же меня съ этой точки.
Поставьте себ два существенные вопроса:
1) избранный авторомъ сюжетъ музыкальной драмы (весь вымыселъ пьесы, вмст съ его эпическою обстановкою) органически ли сложился самъ въ себ и удобенъ или неудобенъ для воплощенія его въ звукахъ?
2) въ какой мр удачно или неудачно произошло это воплощеніе, т.-е. передаетъ ли музыка вс задачи, вс изгибы музыкально-драматической канвы — или передаетъ только иные, не вс, или вовсе находится въ разногласіи съ драмою, сплошь или въ такой-то сцен?
Зачмъ здсь нтъ форменныхъ ‘арій’?— Зачмъ такъ много речитативовъ?— Зачмъ такъ мало легко запоминаемыхъ мелодій?— Зачмъ стиль музыки напоминаетъ Вагнера, а не Глинку, или Глинку, а не Беллини? и т. д. въ этомъ род,— вс подобные вопросы, какъ ршительно не идущіе къ моему длу, въ моихъ глазахъ изобличатъ только недоразвитость гг. вопрошающихъ.

А. Сровъ.

С.-Петербургъ.
Сентября 1865.

ДЙСТВУЮЩІЕ:

Красное Солнышко, князь стольно-кіевскій.
Рогнда, одна изъ женъ его.
Изяславъ, сынъ ихъ 13 лтъ.
Добрыня Никитичъ княжой дядя.
Руальдъ, молодой варягъ, христіанинъ.
Ингердъ, Друлавъ, товарищи его, варяги.
Старикъ-странникъ.
Верховный жрецъ Перуна.
Княжой дуракъ, веселый скоморохъ.
Скульда, варяжская колдунья.
Мальфрида, одна изъ рабынь Рогнды.
Мамушка Изяслава.
Ловчій.
1., 2., охотники.
Богатыри, дружинники, градскіе старцы, стольники, чашники, ловчіе, сокольничьи, псари, охотники — конные и пшіе, жрецы Перуна и жертво-заклатели, странники-богомольцы, женщины на пиру, рабыни Рогнды, скоморохи, плясуны и плясуньи, воины, плнные печенги, варяги, народъ.

Дйствіе въ языческой Руси, въ конц X, въ Кіев и его окрестностяхъ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

КАРТИНА I.

Пещера на берегу Днпра.

Мрачное жилище варяжской колдуньи Скульды. Входъ въ пещеру — направо отъ зрителей — устроенъ каменными уступами. Въ пещер разные снаряды для колдовства. На авансцен лампада, прикрпленная къ столбу такъ, что пламя не видно зрителямъ, а освщаетъ прямо Скульду.

СЦЕНА I.

Скульда одна, прядетъ и бормочетъ про себя.

Бды я зла
Пора настала,
Густая мгла
Затрепетала.
Заря горитъ
И засіяетъ,
Змя шипитъ
И издыхаетъ.
И стонъ, и вой!
Охъ, не минется!
Надъ силой злой
Бда стрясется.

(Входитъ верховный жрецъ Перуна)

СЦЕНА II.

Жрецъ.

Поклонъ теб, и низкій, Скульда!

Скульда.

Опять пришелъ! Чай, за совтомъ?
Перунъ то вашъ плохонекъ видно?

Жрецъ.

Хоть вдьма, а не знаешь,
Зачмъ пришелъ къ теб.
Знай, важное есть дло:
Къ теб придетъ сегодня въ полночь
Одна..- да ты, гляди, не разболтай.

Скульда.

Одна?— Договори, пріятель!
Не то сейчасъ и разболтаю.

Жрецъ.

Ты вдаешь?

Скульда.

Смекаю,
Что Рогволода дочь придетъ сегодня,
Пригожая Рогнда Горизлава.

Жрецъ, себя.

Пронюхала! Ничмъ не удивишь.
Охъ, вдьма лютая! (вслухъ). Послушай 1
Намъ князя надобно прибрать къ рукамъ,
Когда вернется изъ похода.

(Горячо).

Множатся все христіане,
Плохо приходится намъ.
Князь не надеженъ, отбился,
Старую вру забылъ.—
Князя не любитъ Рогнда.
Вдьма! Что слышишь, смекай!

Скульда, таинственно и спокойно.

Высшая воля
Князя хранитъ.
Плачъ и веселье
Скульда сулитъ.

Жрецъ, прислушиваясь.

Идутъ!

Снульда жрецу.

Княгиня!
Ты лучше схоронись,
Одна я справлю дло.

Жрецъ.

Эге, пришла такъ скоро!
Я и не ждалъ

(Вдьм въ то время, когда самъ прячется въ темномъ углу).

Смотри, не оплошай!

СЦЕНА III.

Рогнда спускается по ступенямъ. Она вся закутана въ темномъ плащ. Два воина съ факелами свтятъ ей по лстниц и потомъ тотчасъ уходятъ наверхъ.

Скульда идетъ навстрчу княгин.

Скульда.

Дочь Рогволода къ Скульд пришла.

Рогнда, въ изумленіи.

Какъ ты узнала?

Скульда.

Вдьмой не даромъ зовутъ.
Дочь Рогволода хочетъ гадать,
Что ей готовитъ судьба?

Рогнда.

Долго-ли горькой Рогнд терпть?
Горе смолой накипло въ груди.

Скульда, таинственно, жрецъ прислушивается.

Месть свершена — нту тоски.

Рогнда.

Я отомстить хочу!
Есть у меня союзникъ на примт.
Гадай, что намъ сулитъ судьба!

(Скульда разводитъ огонь на особомъ жертвенник, который поставила на середин сцены, бросаетъ въ огонь разныя травы и нашептываетъ).

Скульда, предвщаетъ, всматриваясь въ дымъ, поднявшійся надъ жертвенникомъ.

Красная двица вышла гулять:
Молодцу больше ее не видать.
Молодецъ гнвно свой мечъ заострилъ,
Князя отъ смерти онъ защитилъ.
Надо Рогнд месть совершить,
Надо Рогнд ножъ наточить.

Жрецъ, изъ-за угла, про себя.

Такъ, вдьма, такъ! Старайся!

Скульда, вручая Рогнд

Возьми: вотъ ножъ варяжской!
Въ пол тотъ ножъ не служилъ,
Трижды троихъ онъ убилъ.
Свта дневного ножъ не видалъ,
Темное дло ночью свершалъ.
Послушай заклинанье!
Злой океанъ
Шумитъ-реветъ,
Пройдетъ гроза,
Заря блеснетъ.
Ты, острый ножъ,
Влюбися въ кровь!
Зажгися месть,
Прости любовь!

Во время заклинанья.

Рогнда.

О, страшный часъ!
Пришла пора!
Мн отомстить
За смерть отца,
Невольный страхъ,
Оставь меня!
Ты, тнь отца,
Явися мн.

Жрецъ.

Настанетъ часъ
И князь падетъ.
У вдьмы ножъ
Она возьметъ.
Свершится месть
Прольется кровь.
Веселье намъ:
Нашъ врагъ падетъ.

Рогнда, порыв мести.

А, наконецъ
Дождуся дня!
Я ножъ возьму,
И отомщу
За смерть отца.
Свершится месть.
За свой позоръ
Я отомщу!
Я отомщу!
Прольется кровь!
Прощай тоска.
Прощай любовь!

Падаетъ перемнная занавсь.

КАРТИНА II.

Открытое мсто на берегу Днпра.

На высокомъ холм истуканъ Перуна. На берегу и на холм толпа народа. Передъ истуканомъ жертвенникъ съ пылающимъ на немъ огнемъ. Кругомъ жертвенника жрецы и вер ховный жрецъ Перуна.

СЦЕНА IV.

Жертвоприношеніе Перуну.

Идоложертвенная псня.

Хоръ.

Жаденъ Перунъ — попить охота,
Онъ, господинъ, во гнв яромъ.
Крови давай — Перуну пойла!
Крови посвжй!
Свженькой кровушки, ай, повыточемъ,
Ай, Перунушку чествовать!
Ай, Перунушка, смилуйся,
Не карай дтушекъ!
Мы помолимся,
Низехонько поклонимся.
Свженькой кровушки онъ понапьется,
Ай, господинъ, онъ умолится.
Ай, Перунушка, смилуйся,
Не карай дтушекъ!
Мы помолимся.
Низехонько поклонимся.

(Идоложертвенная пляска, одни мужчины съ топорами и ножами въ рукахъ, дикія тлодвиженія).

Продолженіе хоровой псни:

Выпьетъ Перунъ — добре станетъ:
Онъ, господинъ, окажетъ милость,
Милостивъ онъ,— гнвъ свой преложитъ.
Крови посвжй!

Жрецъ.

Сегодня князь съ побдой возвратится.
Мы въ честь Перуна жертву принесемъ.
На отрока, на двицу мы кинемъ жребій.
Пойдемте не b за жертвой.

(При повтореніи псни жрецы и вся толпа уходятъ).

СЦЕНА V.

Входятъ быстро и въ тревог: молодой варягъ Руальдъ и два его товарища — Ингердъ и Друлавъ.

Руальдъ.

Нигд не отыщутъ Олавы,
Искала дружина везд.
Украли, украли для князя!
Наврно, въ княжомъ терему.
Ахъ, гд ты? Откликнись, Олава!
Откликнись, голубка моя!
Повсюду пойду за тобою,
У князя тебя отыму!
Тебя не скроютъ отъ Руальда:
Найду я милую мою
Мой борзый конь стоитъ осдланъ
Давно наточенъ острый мечъ.
За море синее
Соколомъ быстрымъ
Милую я унесу.
Въ родной сторонушк
Вольно и весело
Мы заживемъ,

Ингердъ и Друлавъ, вмст съ Руальдомъ.

Мы помогать теб клянемся,
Твою невсту мы спасемъ.

(Между тмъ, къ Руальду тихо и незамтно для варяговъ подошла одна изъ женщинъ Рогнды, Мальфрида).

Мальфрида, тихо Руальду.

Витязь, на подвигъ мужайся,
Помощь приспетъ теб.

Руальдъ, въ изумленіи.

Что ты сказала, вщунья?

Мальфрида.

Помощь приспетъ теб.

Руальдъ.

Помощь приспетъ? Откуда?

Мальфрида.

Княгиня Рогнда прислала меня,
Сказать наказала съ поклономъ:
‘Олава горюетъ въ княжомъ терему,
И ждетъ-не-дождется Руальда!

Хоръ, за сценой издали.

Свженькой кровушки, ай, повыточемъ!

(При первыхъ звукахъ хора Мальфрида уходитъ. Руальдъ ее ищетъ глазами).

Руальдъ, тревожно.

Олава? ‘Олава’, сказала?
Куда-же двалась вщунья?
Ее разспросить не усплъ.

Хоръ, за сценой, нсколько ближе.

Свженькой кровушки, ай, повыточемъ,
Ай, Перунушку чествовать.
О, Перунъ,
Умилосердись!
Кровь прольется въ честь твою.

(Въ одно время съ хоромъ на сцен).

Ингердъ.

Сюда идутъ жрецы съ народомъ.

Руальдъ.

Жрецы? Зачмъ?

Друлавъ.

Они здсь станутъ приносить
Двухъ отроковъ Перуну въ жертву.

Руальдъ, съ ужасомъ.

Двухъ отроковъ Перуну въ жертву?

Друлавъ.

Сегодня князь съ побдой возвратится,
Прольется въ честь побды кровь.

Руальдъ.

Я отроковъ спасу!

Ингердъ, тревожно.

Опомнись!

Руальдъ

Скоре жрецъ умретъ!

Ингердъ и Друлавъ.

Руальдъ, опомнись!
Тебя народъ на части разорветъ!

Руальдъ.

Мн все равно! Я ихъ спасу.

СЦЕНА VI.

Жрецы и народъ, приблизившись во время этихъ рчей, выходятъ на сцену. За верховнымъ жрецомъ два другіе ведутъ обреченныхъ въ жертву Перуну, мальчика и двочку въ блой одежд. Толпа народа кругомъ.

Общій хоръ.

Выпьетъ Перунъ — добре станетъ,
Онъ, господинъ, окажетъ милость,
Милостивъ онъ,— гнвъ свой преложитъ.
Крови посвжй!
и т. д.

(Идопожертвенная пляска, во время которой жертвы обводятъ кругомъ огня передъ истуканомъ).

(Въ то же время на авансцен),

Руальдъ, порываясь къ жрецамъ.

Я отроковъ спасу. Скоре жрецъ умретъ!

Ингердъ и Друлавъ, удерживая его.

Руальдъ, опомнись!
Тебя народъ на части разорветъ!

Жрецъ, кланяясь истукану Перуну.

Подъ ножомъ
Брызнетъ кровь:
Совершится нашъ завтъ!
Пей, Перунъ,
Не гнвись,
Пей горячую ты кровь!

Народъ.

О, Перунъ,
Умилосердись!
Кровь прольется въ честь твою!

(Одинъ изъ жертвозаклателей заноситъ ножъ надъ отрокомъ. Взвизги въ толп. Руальдъ быстро бросается къ жрецу и останавливаетъ его руку. Народъ въ изумленіи.)

Руальдъ.

Остановись, злодй!
Что хочешь длать ты?

Жрецъ.

Метали жребій мы и палъ на нихъ:
Ихъ боги излюбили. Сотворимъ
Богамъ потребу.

Руальдъ, вырывая ножъ изъ рукъ Жреца.

Богамъ? Какимъ богамъ?— Единъ Господь!
Онъ сотворилъ и небеса, и землю,
И на земл далъ человку жить.
А ваши боги?— Я смюсь надъ ними,
-Я не страшусь бездушныхъ истукановъ.

(Сильное движенію въ народ и между жрецами).

Руальдъ, продолжая.

Пусть вашъ Перунъ свой гнвъ покажетъ.
Пускай стрлою поразитъ меня!

Народъ, въ ожесточеніи бросаясь на Руальда.

Смерть ему! Смерть ему!
Проливай проклятыхъ кровь!
Не щади
Христіанъ!
Проливай проклятыхъ кровь!
О, Перунъ,
Умилосердись!
Кровь прольется въ честь твою!

Ингердъ и Друлавъ, другъ-другу.

Пойдемъ и соберемъ дружину,
Руальда надо выручать.

(Оба быстро и незамтно для народа уходятъ).

Руальдъ, на авансцен молится.

О, Боже, мой покровъ!
О, Боже истинный,
Богъ правды и любви!
Ты, на крест распятый,
Враговъ любить училъ!
Своей святой любовью
Народы осни!

Народъ, еще въ большей ярости окружая Руальда.

Смерть ему! Смерть ему!
Проливай проклятыхъ кровь!

(За кулисами издали трубы).

Народъ, прислушиваясь.

Чу! трубы!
То князь воротился.
Идемте, идемте встрчать!

(Толпа бросается въ глубину сцены.— На авансцен верховный жрецъ держитъ Руальда).

Жрецъ.

Постой! Ты не уйдешь отъ насъ!
Тебя заржемъ въ честь Перуна.

(Между тмъ народъ столпился на берегу и глазетъ на рку. Вдали на Днпр показываются одна за другой парусныя лодки съ воинами, трубачами и знаменами).

Народъ радостно.

Красное-Солнышко,
Весело
Въ Кіев-город
Свтишься!
Битвою крпкою
Славишься!
Славою многою
Свтишься!

(Во время хора, пока народъ съ любопытствомъ и радостью встрчаетъ появленіе каждой ладьи и каждаго отряда .войска., высаживающагося на берегъ).

Руальдъ, все въ рукахъ жреца въ отчаяніи.

Погибну я! Не отомщу я князю!

Жрецъ, въ удивленіи, про себя.

Онъ князю хочетъ мстить! Должно, изъ нашихъ.

Руальдъ.

Не отомщу! Олавы не спасу!

Жрецъ, осматриваясь и замчая, что весь народъ занятъ возвращеніемъ войска.

Никто не смотритъ. Ну, ступай!

(Выпускаетъ Руальда — тотъ убгаетъ).

(Между тмъ, къ берегу пристала ладья съ плнными печенгами. Народъ толпится около нихъ съ восклицаніями).

Народъ.

Гляньте-ка, гляньте-ка!
Вотъ полонъ.
Экія чудища!
Ха, ха, ха!

(Вся рка покрылась ладьями съ воинами, знаменами и трубачами. Ждутъ послдней пышной ладьи съ самимъ княземъ. Дружина проходитъ черезъ сцену).

Народъ въ ликованіи.

Красное-солнышко,
Весело
Въ Кіев-город
Свтишься!
Битвою крпкою
Славишься!
Славою многою
Свтишься!

Занавсъ падаетъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Гридница князя стольно-кіевскаго.

Пиршественный столъ. За нимъ сидятъ: князь, градскіе старцы, Добрыня, другіе богатыри, гости, нкоторыя изъ женъ князя. Кругомъ стольники, чашники, прислужники всякаго рода и чина. Между ними княжой дуракъ.

СЦЕНА I.

Общій хоръ *).

*) Слова славленья . Н. Берга.

Слава солнышку на неб,
Ему слава!
Слава солнышку-ли князю,
Ему слава!

Женщины.

Вамъ, гостямъ,
Быть веселымъ,
Вамъ, гостямъ,
Быть хорошимъ!
Вамъ гулять
Не загуляться,
Вамъ сидть
Не завалиться!
Веселись народъ!

Мужчины.

Что дубы въ лсу дремучемъ
На Руси могучи,
Сильны мы, богатыри!

Женщины.

Красно солнышко на вечер,
Наши расходились,
Наши молодцы!
Вамъ, гостямъ,
Быть веселымъ! и т. д.

Вс.

Слава солнышку на неб.
Ему слава! и т. д.

Князь, за столомъ.

Довольно славить! Вс ужъ собралися.
Пусть двицы теперь попляшутъ,
Пусть красныя меня потшатъ.
Пляска двушекъ.

Князь, по окончаніи.

Спасибо вамъ! Сплясали знатно.
Теперь-бы надо поживе пляску.
Гей! Кликните скоре скомороховъ.

(Входятъ скоморохи, многіе изъ нихъ въ личинахъ: медвдь, козелъ, птухъ и т. д. Наряды самые разнообразные и потшные).

Князь, со смхомъ.

Ну, начинай, ребята! Да плясать живй,
Чтобъ кровь у всхъ заговорила!

Мужчины.

Чтобъ кровь у всхъ заговорила!
Веселая пляска скомороховъ.

Князь.

Ай, молодцы! Утшитили! Спасибо!
Давай вина! Заговорила кровь!

(Подаютъ вино).
(съ поклономъ).

Во здравье вамъ, хоробрая дружина!
Во здравье вамъ, честные господа.

Мужчины, съ поклономъ.

Теб во здравье, княже, пьемъ!
На много лтъ теб здоровья!

Дуракъ, подходя къ князю.

Ты скомороховъ, княже, похвалилъ:
Позволь теперь тебя потшить сказкой.

Князь.

А, ну, дуракъ! Гляди-же поскладнй!

Дуракъ.

Такую разскажу — спасибо скажешь,
Ты только слушай, господине княже!
А ты, гудошникъ, наигрышъ играй.
Да наигрышъ возьми повоселе.

ДУРАКОВА СКАЗКА.

За моремъ, за синимъ,
Далеко, далече!
Въ той земл индйской
Жилъ богатый гость.
Вздумалъ гость, онъ погулять,
Въ Цареград побывать,
Онъ дружину собиралъ,
Корабли онъ снаряжалъ.
Будутъ въ мор корабли,
Что далече отъ земли,
Встало морюшко волной,
Погодушкой буревой.
Морюшко озлилось:
Гость-де онъ богатый,
Да не тароватый,
Дани не даетъ.
Всхъ-то оторопь взяла,
Одного не проняла.
Сталъ онъ въ гусельки играть,
Сине море спотшать.
Струны загудли,
Море веселится.
Для потхи стало
Корабли топить.
Гусли звонкія звончй,
Непогодушка сильнй,
Волны прыгаютъ, шумятъ,
Корабли топить хотятъ.
Вотъ дружина говоритъ:
‘Какъ намъ, братцы, теперь быть?
Станемъ жеребій кидать,
Сине море ублажать’.
Гость въ отвтъ промолвилъ:
‘Что-же братцы?—…

СЦЕНА II.

Ловчій, вбгая быстро и въ тревог.

Бда, бда!

Князь, съ досадой.

Что тамъ за лихо?
Дослушать сказки не дадутъ!

Ловчій.

Варягъ Руальдъ съ своей дружиной
Напалъ на теремъ и хотлъ
Одну изъ женъ твоихъ похитить.

Князь, гнвно.

Одну изъ женъ?— Кого?

Ловчій.

Олаву.

Князь.

Красавицу-Олаву?— Смерть ему!

Ловчій.

Не удалось, отбила стража.

Князь.

А самъ онъ гд?

Ловчій.

Онъ убжалъ.

Князь, встаетъ, грозно.

Послать гонцовъ
Со всхъ концовъ:
По всмъ лсамъ.
По всмъ лугамъ.
Да не звать,
Да не плошать!
Сыскать живй!
Сказнить лютй!

(Ловчій уходитъ).

СЦЕНА III.

Добрыня.

Позволь мн слово молвить, княже!

Князь.

Чего теб?

Добрыня.

Прости Руальда!

Князь.

Простить его?— Съ ума сошелъ, Никитьичъ!

Добрыня.

Ты у него укралъ невсту.

Князь.

Знаю.

Добрыня.

Кто-жъ за свою не вступится невсту?
Прости его! За что-жъ его казнить’

Мужчины.

Тебя мы молимъ, княже, за Руальда!
Прости его! Олаву отпусти!

Добрыня.

Молю тебя усердно за Руальда,
Прости его, Олаву отпусти!

Мужчины.

Прости его! Олаву отпусти!

Князь, бшеномъ гнв.

До женъ моихъ вамъ нту дла!
Коль вы служить мн не хотите,
Другихъ дружинниковъ найду!
Добро княжое скоро вы забыли.

(Вс молчатъ въ страх,— Долгая пауза).

Дуракъ, кланяясь гостямъ.

Спасибо вамъ, хоробрая дружина!
За дурака предъ княземъ заступилась.

Вс, въ недоумніи.

За дурака?

Дуракъ, Добрын.

Никитьичу въ особину спасибо!

Добрыня.

Пошелъ, дуракъ!

Дуракъ, будто сильно испугавшись, прячется за князя.

Ой, страшно, ой убьетъ!

Князь, сердито толкая дурака.

Ты тутъ чего еще суешься?

Дуракъ.

Княже!
Они за то вдь осерчали,
Что сказку кончить помшали.

Князь, со смхомъ.

Дуракъ свое!

Вс, со смхомъ

Ха, ха, ха, ха! Дуракъ свое!

Князь, Добрын.

Никитьичъ, полно!
Что сердишься!

Добрыня.

Я, княже, не сержусь.
Твоя княжая воля.

Дуракъ, Добрын.

Я для тебя, Никитьичъ, доскажу.

Добрыня, сурово.

Чего присталъ?

Дуракъ.

Позволишь, княже?

Князь.

Вотъ погоди: сперва мы выпьемъ.

Дуракъ.

А на закуску — сказочка моя.

Князь.

Давай вина!

Добрыня.

Вотъ это дло, княже.

Князь.

Ну, пьемъ!— А вы, ребята, славьте!

Дуракъ, во время ‘славленья’.

Двицы за псню,
Молодцы за пляску.
Попляшите, молодцы,
Скоморохи-удальцы.

(Пированье общее возобновляется. Пляска и псни).

Хоръ сразу.

Что дубы въ лсу дремучемъ и т. д.
Вамъ, гостямъ,
Быть веселымъ и т. д.

Занавсъ опускается.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Дремучій лсъ въ окрестностяхъ Кіева, за ркою Лыбедью.

Вдали гористая мстность.

Въ прелюдіи, за опущенной занавсью, слышны охотничьи рога въ разныхъ концахъ лса.

СЦЕНА I.

Входятъ странники-богомольцы, большею частью старики. Между ними ихъ старшій странникъ (старикъ).

Во Іорданъ-рк мы отъ грховъ омылись,
Господенъ гробъ сподобились узрть,
Святымъ мстамъ усердно поклонились.
Теперь спокойно можемъ умереть.
Благословенъ отнын и до вка,
Да просвтится Русская земля!

Старикъ.

Съ молитвой, братья, отойдемъ на отдыхъ,
Богъ дастъ и въ Кіевъ завтра мы придемъ.

(Озираясь вокругъ).

Мста знакомыя! Вотъ здсь въ рк, друзья,
Руальда окрестить Господь меня сподобилъ.
Гд онъ? Что съ нимъ теперь?
Его увижу нынче: сердце чуетъ.

(Посл молчанія).

О, братья! Нкогда святой Андрей апостолъ
На мст семъ сказалъ ученикамъ:
‘ Взгляните на горы, на сихъ горахъ
‘Созиждится великій городъ
‘И благодать Господня возсіяетъ’.
Настанетъ день, и скоро, братья,
Исполнится пророчество святое.

Странники.

Благословенъ отнын и до вка,
Благословенъ Податель всякихъ благъ!
Да славится во вкъ Его святое имя,
Ему хвалу усердно воспоемъ!

(Уходя).

Да будетъ на земл Его святая воля,
Да просвтится Русская земля!

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

По уход странниковъ сцена остается нсколько времени пустою. Потомъ быстро входитъ Руальдъ въ сильномъ волненіи.

Руальдъ одинъ.

Какъ мн тоску загубить!
Чмъ мн натшить незванную?
Хоть бы на время избыть
Долю свою безталанную!
Ты позабудешь меня!
Двичье сердце измнчиво,
Мн же печаль безъисходная!
Доля, ты доля моя,
Смерть, ты кручина змя!

(Падаетъ въ отчаяніи на траву).

Старикъ, входя.

Кто тутъ плачетъ и стонетъ?
Голосъ мн словно знакомый.
Кто здсь лежитъ на трав?
Боже! Руальдъ!?— Что съ тобою?

Руальдъ.

Ты-ль это, отче!
Спаси меня, старецъ святой!

Старикъ.

Горько ты плачешь, Руальдъ,
Видно великое горе,
Злую кручину повдай!

Руальдъ.

Князь у меня укралъ невсту,
Она томится въ терему!

Старикъ.

О, бдный мой Руальдъ!

Руальдъ.

Недруга встртить бы мн,
Съ нимъ за обиду развдаться!
Встртить въ глухой сторон
Въ волю надъ нимъ бы натшиться!

Старикъ.

Ты хочешь мстить! опомнися, безумецъ!
Намъ повеллъ Господь прощать враговъ.

Руальдъ, не слушая его.

Какъ цвтикъ пышный по весн,
Цвла она, краса моя!
Ее-ли я не миловалъ,
Ее-ль голубку не любилъ!
Ее-ли я не сторожилъ,
Пахнуть и втру не давалъ!

(Мрачно).

Мн легче было бы, отецъ,
Ее убить своей рукой!
Я безъ голубки, безъ милой,
На бломъ свт не жилецъ!

Старикъ.

Смирись предъ Господомъ! Неси свой крестъ —
Кто до конца претерпитъ, тотъ спасется.

Руальдъ.

Недруга встртить бы мн,
Съ нимъ за обиду развдаться!

Старикъ.

Какія рчи! Замолчи безумецъ!
Страшися прогнвить небеснаго Отца!
Ужъ ты, крестясь, отъ дьявола отрекся,
А все его изъ сердца не изгналъ!

Руальдъ, не слушая.

Какъ цвтикъ пышный по весн,
Цвла она, краса моя!
Ее-ли я не сторожилъ,
Пахнуть и втру не давалъ!
Мн легче было-бы, отецъ,
Ее убить своей рукой!
Я безъ голубки, безъ милой,
На бломъ свт не жилецъ!

Старикъ, утшая его.

Онъ испытуетъ насъ бдами.
Смирись, смирись предъ Нимъ душой!
Омой свой грхъ, Руальдъ, слезами,)
Господь пошлетъ теб покой.
Смирись предъ Господомъ! Неси свой крестъ,
Кто до конца претерпитъ, тотъ спасется.

(Оба уходятъ въ чащу лса).

СЦЕНА III.

Сцена остается пустою.— Прелюдія: пріздъ княжой охоты. Охотничьи рога съ разныхъ сторонъ все ближе и ближе.— Появляются понемногу ловчіе, сокольничіе съ соколами, псари со сворами собакъ, охотники на коняхъ, вооруженные луками и стрлами, копьями, ножами и рогатинами. Наконецъ богатыри, Добрыня и самъ Князь — вс также на коняхъ. Къ концу прелюдіи, при возгласахъ ‘ой-йо-ой-йо!’ вс всадники спшиваются и идутъ къ авансцен.

Охотничья псня богатырей.

Князь, Добрыня и хоръ.

Въ темномъ лсу зврье живетъ,
По дубровушк кишмя кишитъ.
Ходитъ Турина рогатая,
Да медвдица лохматая.
Ходитъ-бродитъ лютый срый волкъ.
Ахъ, возьмемте, братцы, весь снарядъ,
Охъ, зврей травить, да лютыхъ бить:
На медвдицу рогатину,
А на тура стрлы мткія,
А для всхъ про всхъ булатный ножъ.
Станемъ мы въ лсу ловить-травить,
Охъ, зврей травить, да лютыхъ бить:
Буя-тура да со турицей,
Мы медвдя со медвдицей,
А и срому уйти нельзя!
Въ темномъ лсу зврья набьемъ,
Станемъ, братцы, опочивъ держать:
Зеленымъ виномъ заморскіимъ,
Медомъ-пивомъ, братцы, до пьяна
Станемъ тризну по зврью творить!

Князь, осматриваясь.

Здсь, братцы, отдохнемъ.— Чай, притомились,
Съ утра все рыскаемъ, а лова нтъ.
Не подняли ни вепря, ни медвдя.
Чтожъ! Выпьемъ, да закусимъ!
Удача подъ вечеръ придетъ. Подождемъ!

(Вс располагаются вокругъ князя на трав).

Князь, дураку.

Ты что-ль, дуракъ, здсь чашникомъ-то будешь?

Добрыня, смясь.

Ха, ха, ха, ха!
Пожаловалъ ты, княже, дурака!

Дуракъ.

Но смйся надо мной, Никитьичъ,
Того гляди, что чарой обнесу!

Князь.

И видно, что дуракъ: княжого дядю
Задумалъ обнести!

Дуракъ.

Постой-ка, княже,
Ты дураку сперва дай должность справить,
А тамъ и говори. И не такую
Я должность справлю, господине княже,
Пошли-ка Въ Вьцигородъ, на птичій дворъ,
Въ постельничкя къ лебедушкамъ своимъ,
И тамъ дуракъ, не бойсь, не осрамится!

Князь, со смхомъ.

Ишь, хоть дуракъ, а тоже смыслитъ дло.

Вс, со смхомъ.

Ишь, хоть дуракъ, а тоже смыслитъ дло.

Князь.

Ну, наливай живй!

Дуракъ.

Во, здравье, княже!

(Подноситъ съ поклономъ).

Князь.

Ну, братцы, выпьемъ круговую!
Ай да вино!

Дуракъ.

Не даромъ зелено!

Добрыня, съ чашей въ рук.

Пьешь чару, такъ другую пить душа горитъ,—
Другую выпьешь, третья прочь съ ума нейдетъ!

Вс, хоромъ.

Пьешь чару, такъ другую пить душа горитъ,—
Другую выпьешь, третья прочь съ ума нейдетъ!

Князь, лежа на трав осматривается.

Ишь, мы куда охотой забрели,
Куда другихъ неволя не загонитъ.
Кажись, Никитьичъ, недалече тутъ
Рогндинъ теремъ?

Добрыня.

Недалече будетъ.
Да проку что?

Князь.

А опозднимся — къ ней.
Иди, встрчай, хозяйка молодая.

Добрыня.

Суровая она! Что за веселье,
Коль не привтлива въ дому хозяйка.

Князь.

Со мной привтлива. (Дураку). Что всхъ обнесъ?

Дуракъ.

Я всхъ обнесъ, себ лишь не донесъ!
Инъ выпить за твое здоровье, княже?

Князь.

Ну, дай и мн (пьешь). Вы пейте — не жалйте!
А ночевать въ Рогндинъ теремъ.

Добрыня, съ сердцемъ.

Княже,
Что это вздумалось теб?

Князь.

Ну, ну!
Ты не сердись, Никитьичъ! Полно! полно!
Увидимъ тамъ. Вотъ пусть* споетъ дуракъ,
А мы подтлпемъ! Кто гораздъ — попляшетъ,
Любимую мою!

Дуракъ.

Какъ разъ затянемъ псню.

(По знаку дурака, гудошникъ начинаетъ подыгрывать на гусляхъ. Дуракъ съ балалайкой, поетъ, приплясывая и прищелкивая, богатыри и вс прочіе, боле и боле одушевляясь псней, подпваютъ, иные и приплясываютъ).

Псня *).

*) Слова . Н. Берга.

Ты мн женка, не перечь,
Мн тебя не уберечь,
Ужъ какъ нашего козла
Да я дамъ теб въ мужья!
У него ли у козла
Есть сдая борода.
Онъ копытцами стучитъ,
По козлиному кричитъ.
Рожки за спину кладетъ,
Плетку шелкову плететъ,
Будетъ съ плеточкой ходить,
Уму-разуму учить.

Ловчій, вбгая.

Медвдь въ кустахъ зашевелился!

Князь, радостно вскакивая и хватаясь за оружіе.

Я говорилъ, придетъ добыча!

Другой охотникъ, съ другой стороны.

Тамъ вепря подняли еще!

Князь.

Ай, молодцы!— Скорй, въ догонку.

Вс, приготовляясь къ охот.

На медвдицу лохматую
Подымайтесь со рогатиной,
А и вепрю не уйти отъ насъ!

(Вс быстро скрываются въ лсу.— Охотничьи рога).

СЦЕНА IV.

Черезъ нсколько времени изъ чащи выходятъ Руальдъ и старикъ.

Руальдъ.

Быстро княжая охота
Бросилась звря травить —
Такъ-бы и кинулся слдомъ,
Такъ вотъ и тянетъ меня!

Старикъ, удерживая Руальда.

Полно, безумецъ, опомнись!
Схватятъ, замучатъ тебя!

Руальдъ.

Словно невдомой силой,
Такъ вотъ и тянетъ меня…

Старикъ.

Лучше останься со мною,
Спрячемся въ темномъ лсу.

Руальдъ.

Князя мн хочется видть,
Такъ вотъ и тянетъ меня!

Голосъ дурака, за сценой.

Сюда, скорй!

Старикъ и Руальдъ.

Что тамъ случилось?

Дуракъ, бгая въ смятеніи.

Бда! бда! Медвдь ломаетъ князя!
Сюда, скорй, сюда, на помощь!

Руальдъ.

Постой,— веди меня!
Я князя выручу! (Уходятъ оба).

Старикъ, одинъ, становясь на колни.

О, Господи! Не дай ему погибнуть
И сердце осни святой любовью.

(Вбгаетъ часть дружины. Рога за сценой).

Одинъ изъ нихъ.

Эй ты, старикъ, не видлъ князя?

Старикъ, указывая.

Вонъ тамъ кричали, что бда!

(Другая часть дружины вбгаетъ съ другой стороны, изъ чащи).

Одинъ изъ нихъ.

Что, князя не видали, братцы?

Голосъ дурака, за сценой.

Сюда, правй! Сюда на помощь!

(Дружинники убгаютъ.— Рога за сценой).

Старинъ, одинъ.

Дождуся здсь Руальда!

СЦЕНА V.

Добрыня ведетъ подъ руки Князя, раненаго, за нимъ дружина.

Князь, садясь на пригорокъ.

Спасибо, выручилъ! Я думалъ, что пропалъ.
Чуть было не сломалъ совсмъ, проклятый!
А гд-жъ варягъ?

Добрыня, смотря въ чащу лса.

Да вонъ несутъ его!
Медвдь его сломалъ.

(Вносятъ Руальда, раненаго, на носилкахъ изъ сучьевъ древесныхъ. Вдали несутъ убитаго медвдя. Толпа окружаетъ тотчасъ и медвдя и Руальда. Носилки ставятъ по средин сцены).

Князь, съ участіемъ смотря на Руальда.

Бдняга, право!

Старикъ, быстро подходя къ Руальду.

О, мой сынъ!

(Про себя, благоговйно).

О, Велика Господня благодать!
Бжалъ онъ мстить
И спасъ врага отъ звря.

Князь, подходя ближе къ Руальду.

Спасибо, молодецъ! Скажи, какъ звать тебя?
Какъ по изотчеству прикажешь величать?
Хочу пожаловать по чести.

Руальдъ.

Меня зовутъ Руальдомъ.

Князь, Добрыня и дружина, въ изумленіи.

Руальдъ — Руальдъ!

Руальдъ.

Меня ты знаешь, княже!
Моя невста въ терему твоемъ.

Князь, въ чрезвычайномъ изумленіи.

И ты меня отъ звря спасъ?
Ты не убилъ меня?

(Пауза).

Руальдъ, слабымъ голосомъ умирающаго все время.

Господь намъ повеллъ:
Прощать своихъ враговъ
И душу полагать
За братьевъ за своихъ.

Князь, изумленіи все большемъ.

Господь?— Какой Господь?

Старикъ, торжественно подходя къ князю.

Единъ Господь!
Онъ, на крест распятый,
Создатель неба и земли.

Руальдъ и Старикъ.

Господь намъ повеллъ
Прощать своихъ враговъ
И душу полагать
За братьевъ за своихъ

Князь и Добрыня, въ изумленіи, про себя.

Единъ Господь!— прощать враговъ!
Единъ Господь!— Какія рчи.

Руальдъ, въ мученіяхъ отъ раны.

Охъ, тяжко, тяжко мн!

Князь, въ полголоса Добрын.

Неужто онъ умретъ?

Добрыня, также князю.

Медвдь его сломалъ.

Руальдъ, старику, который не отходитъ отъ его изголовья.

Молися обо мн!
Охъ гршенъ я предъ Богомъ!

Старикъ.

Покайся во грхахъ!
Господь тебя проститъ
И дастъ душ покой
Въ селеніяхъ святыхъ!

Князь.

Какія рчи! (Подходитъ ближе къ умирающему).

Руальдъ, еще слабе.

Княже!

Князь, съ участіемъ.

Говори!
По слову твоему исполню все.

Руальдъ.

Ты, княже, отпусти Олаву.

Князь.

Кому отдать ее поволишь?

Руальдъ, указывая на старика.

Отдай ему!
Ты, отче, окрести ее!
Скажи: такой завтъ
Руальдъ ей приказалъ,
Чтобъ о душ его
Молилась день и ночь.

(Съ большимъ страданіемъ)

Охъ тяжко!… Смерть пришла!…
Прости, Олава! . Отче!… ахъ…
Прости! (Умираетъ).

Старикъ, съ плачемъ надъ умершимъ.

Руальдъ, мой сынъ!

(Идетъ на край поляны и зоветъ, прочихъ странниковъ).

Идите вс сюда!
И надъ усопшимъ сотворимъ обрядъ.

Странники, хоромъ въ глубин сцены и около умирающаго.

Боже! прости его.
Гршную душу прими:
Въ царство прими Свое,
Онъ пострадалъ до конца.

Князь, Добрыня и дружинники, на авансцен.

О чемъ поютъ? Кому поютъ?
Меня томитъ тоска и страхъ…

Странники, продолжая.

Господи, Грозный Судья!
Страшнымъ судомъ Твоимъ
Гршниковъ грозно карай,
Врныхъ рабовъ храни!

Князь, Добрыня и дружинники.

Кому грозятъ? О комъ поютъ?
Меня томитъ тоска и страхъ!

Князь, старику.

Старикъ ты истомилъ мн сердце.
Кто этотъ грозный Судія?

Старикъ, вдохновенно.

Господь, творящій чудеса!
И надъ тобой свершитъ онъ чудо:
Тебя сегодня ночью
Отъ смерти Онъ спасетъ!

Князь, въ изумленіи.

Меня? Сегодня ночью?
Отъ смерти Онъ спасетъ!

Старикъ, торжественно.

Покорись кресту, просвти народъ,
Вру правую утверди въ земл.
И врагамъ грозна, и на вкъ славна
Святорусская будетъ жить земля!

(Уходитъ къ другимъ).

Странники, въ то время какъ они уносятъ тло Руальда въ чащу

Боже прости его,
Гршную душу прими!
Въ царство прими Свое:
Онъ пострадалъ до конца!

(Уходятъ).

Князь,на авансцен въ раздумьи.

Во сн, иль на яву я это видлъ?

(Посл паузы).

Однако поздно. Гей! Въ Рогндинъ теремъ.

(Князю подаютъ коня,— Охотничьи рога.— Пніе странниковъ).

ЗАНАВСЪ ПАДАЕТЪ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Теремъ Рогнды.

Направо, въ глубин сцены, великолпное ложе, частью закрытое опущенными занавсами, налво окно. При открытіи занавса Рогнда сидитъ въ задумчивости у окна и печально смотритъ вдаль. У ногъ ея сидитъ Изяславъ, съ участіемъ слдя за выраженіемъ на лиц матери. Съ другой стороны группа женщинъ и двушекъ, прислужницъ Рогнды. Въ томъ числ Мальфрида и мамушка Изяслава. Двушки прядутъ и за работой припваютъ. Вечеръ.

СЦЕНА I.

Псня двушекъ.

(Двухорная).

Призамолкли, призатихли двицы,
Въ терем высокомъ сидючи,
Во смиренной во бесдушк.
‘Аль къ вамъ, двицы, печаль гостить пришла?
‘Что незванная лиха-печаль докучная,
‘Охъ докучная, несносная?’
— Ахъ, у насъ-ли, ахъ, у насъ-ли, въ терему,
— Что житье-бытье веселое:
— Добры молодцы похаживаютъ,
— Да на насъ-ли все поглядываютъ!
‘Знать вамъ, двицамъ, безъ молодцевъ тоска?
‘Безъ молодчиковъ тоска-печаль велика,
‘Охъ, великая, несносная!
‘Вы пустите насъ въ теремъ свой,
‘Насъ молодчиковъ молоденькихъ’.
— Ахъ, у насъ-ли, ахъ, у насади въ терему
— Хороводы, игры милыя,
— Ходятъ двицы, поглядываютъ,
— Добрыхъ молодцевъ отваживаютъ.

Изяславъ, прерывая

Нтъ, двицы, оставьте псни!
Охъ, родную не веселятъ он.
Все плачетъ, милая, все стонетъ
И въ даль докучную глядитъ.
(Рогнд) Матушка-княгиня,
Родная моя!
Что ты горько плачешь?
Оченьки трудишь?
Самъ я встосковался,
Глядя на тебя,
Полно, перестань-же,
Родная моя!
Осуши ты слезы,
Грусть-тоску покинь!
Ясными очами
Радостно взгляни!

Рогнда.

Мой милый сынъ!

Изяславъ.

Развеселися
И думу тяжкую развй!
Спой, родная, про дда Рогволода.
Ты часто пвала мн прежде,
Могучей псней отгоняла слезы.
Послушай, я начну.
‘Разбросало раскидало
‘Сине море да ладьи,
Да ладьи’…

Старается припомнить псню и сбивается.

Рогнда, даетъ знакъ, чтобъ ей подали арфу.

Ты пробудилъ въ душ родные звуки!

Варяжская псня Рогнды.

Застонало сине море,
Расходился грозный валъ!
Разбросало, раскидало
Сине море да ладьи!
Рогволоду-ли страшиться
Бурной ночи моря?
Рогволодъ несется смло,
Безъ боязни пнитъ море,
Онъ дружину окликаетъ,
Раздался могучій кличъ:
Эй-йя!’.
Застонало сине море,
Расходился грозный валъ,
Рогволоду врагъ-ли море,
Вызываетъ всхъ на бой.
Не отнимешь, сине море,
Ты добычу!
‘Не страшитеся, дружа на!
‘Рогволодъ несется съ вами,
‘Безъ боязни пнитъ море!’
И дружина отвчаетъ,
Раздался могучій кличъ:
‘Эй-йя!’

Рогнда, разстроенная воспоминаніями, бросаетъ арфу.

О, Рогволодъ! О, мой отецъ! О, братья!
Ахъ, гд вы вс?— Гд ваша слава?
Исчезло все! Прошло, какъ сонъ!

(Впадаетъ опять въ глубокую тоску).

Изяславъ, въ волненіи.

Ахъ, родная, ты снова плачешь!
Ты не горюй, я отомщу за всхъ!
Я защитить тебя съумю!
Послушай, родная, я ныньче видлъ сонъ:
Сидли мы съ тобою у окна,
Глядли вдаль. Вдругъ нотемнло,
И Змй-Горыничъ налетлъ на насъ!
Онъ, родная, унесть тебя хотлъ.—
Я мечъ схватилъ и бросился на змя
И голову проклятому отскъ.
И все прошло. Вновь прояснилось небо,
И солнце красное еще свтле.
Такъ и твоя пройдетъ кручина,
И завернетъ веселье къ намъ на дворъ.

Мамушка.

Ты защитилъ родную, княжичъ!
Голубчикъ мой! Соколикъ мой!
То вщій сонъ! То вщій сонъ!
Однако, ночь пришла, теб, соколикъ ясный,
Идти опочивать пора бы.

Изяславъ, Рогнд.

Осуши ты слезы,
Грусть-тоску покинь,
Ясными очами
Радостно взгляни!

Мальфрида, мамушка и вс женщины.

Перестань, княгиня,
Оченьки трудить!
Вс мы истосковались,
Гляди на тебя.

(Рогнда, цлуя сына, прощается съ нимъ на ночь, Изяславъ въ сопровожденіи мамушки и весь хоръ уходятъ).

СЦЕНА II.

НОЧЬ.

Рогнда, одна, протяжно.

Снова съ тоскою осталась одна
Темную ночь коротать до утра!
Снова припомнила братьевъ родныхъ,
Смерть Рогволода, горькую жизнь!
Я забывала для князя про все,
Онъ для наложницъ меня позабылъ,
Бросилъ, покинулъ Рогнду свою.
Долго-ли горькой Рогнд терпть?
Горе смолой накипло въ груди 1

(Звуки охотничьихъ роговъ за сценой).

Охота!… ближе!… это — князь!
Не солгала, сказала правду Скульда!
А, наконецъ!
Насталъ мой часъ!
Ты, острый ножъ,
Мн послужи!

(Входятъ дв женщины со свтильниками, за ними ловчій).

Ловчій.

Княгиня! Князь изволитъ
Съ охоты ночевать къ теб!

Рогнда.

Поклонъ мой князю! (Женщинамъ.)
Приготовьте встрчу!

(Женщины и ловчій съ поклономъ уходятъ).

Рогнда одна, про себя, горько.

Вы на охот опозднились ночью,
Такъ отчего-жъ къ Рогнд не захать?
Давно ужъ не были,— чай ждетъ!
Повеселимъ ее немного!
Не солгала, сказала правду Скульда.
Сюда скорй! Я наточила ножъ.

(Въ страшномъ волненіи).

Свершится месть
За смерть отца!
Я отомщу
За свой позоръ!
Сюда, скорй,
Спши на смерть!

(Охотничьи рога между тмъ все ближе. Топотъ, шумъ отъ прізда охоты на двор терема. Дружинники и охотники останавливаются у дверей терема, сопровождая князя. Князь входитъ).

СЦЕНА III.

Князь и Рогнда, женщины и дружина въ дверяхъ терема и поодаль.

Князь.

Княгиня, здравствуй! (Она кланяется).
Я отдохнуть къ теб съ охоты завернулъ.
Мн отдыхъ нуженъ! На охот ныньче
Чуть-чуть медвдь не изломалъ.
Да молодой варягъ, спасибо, подвернулся,
Меня онъ выручилъ, ну — поплатился самъ.

Рогнда, про себя.

Изъ недруговъ?— Варягъ!— Не тотъ-ли?
Не солгала, сказала правду Скульда!

Князь, садясь.

А молодецъ! Дружинникъ былъ-бы знатный!
Мн жаль его (съ усмшкой). А говорятъ, княгиня,
Изъ недруговъ моихъ былъ этотъ витязь!
А молодецъ! Спасибо, право!
Когда-бъ не онъ, мн не видать-бы больше,
Ни Изяслава, ни тебя. Гд-жъ мой сынокъ?
Чай, спитъ? Пускай! Пора и намъ!
Мы крпко притомились (всмъ).
Прощайте вс! покойной ночи!

Вс.

Покойной ночи, господине княже!

Князь.

Вина сюда!— Оставить насъ вдвоемъ!
Ступайте и пируйте до утра!

Вс,

Покойной ночи, господине княже!

(Двери терема затворяются).

СЦЕНА IV.

Рогнда, про себя.

Ты не уйдешь отсюда!

Князь,

Что-жъ ты, спсивая, меня не приласкаешь.
Вишь, не забылъ! Съ охоты завернулъ.

Рогнда, все время горько.

Ты не меня припомнилъ, княже,
Съ охоты вздумалъ отдохнуть.

Князь, съ усмшкой.

Не все-ль теб равно? Съ охоты-ли, съ неволи?

Рогнда.

Довольно есть такихъ и безъ меня!

Князь.

Видно припомнила старые годы.
‘Сына рабыни разуть не хочу!’
Помнишь, спсивая, какъ ты разула?
Сына рабыни милымъ звала!
Чмъ недовольна? Ты вдь — княгиня!
Знай, что спсива — княгиней бъ не быть!

Рогнда, гордо.

Отецъ мой былъ такой-же князь, какъ ты
Не по теб княгиней я зовуся!

Князь, небрежно.

Отстань, не время слушать
Мн бабьи росказни, я спать хочу (раздваясь).
Гляди не пожалй, княгиня,
Что такъ спсиво обошлась со мной.
Я и одинъ просплю.

(Уходитъ за занавсъ въ опочивальню).

Прощай!

Рогнда, про себя.

Проспишь ты долго!
Я дождалась!
Я наточила ножъ!

(Мимическая сцена. Князь заснулъ. Въ сновидніи ему представляется лсъ (какъ въ III дйствіи), умирающій Руальдъ, старикъ-странникъ. Между тмъ Рогнда, въ сильной борьб съ собою, беретъ ножъ и то подходитъ къ занавсу опочивальни, то опять не ршается. Наконецъ, въ то время, когда въ сновидніи старикъ приближается къ князю, будто напоминая ему о своемъ предвщаніи, Рогнда быстро уходитъ за закрытую завсу. Князь быстро пробуждается и первый предметъ, на который падаетъ его взглядъ — ножъ въ рук Рогнды, ярко сверкающій при блеск луннаго свта въ окно терема).

Князь, въ ужас, выходя изъ-за занавса и хватая Рогнду за руку.

Въ твоей рук сверкаетъ ножъ, Рогнда?

(Она роняетъ ножъ).

Такъ вотъ чего страшиться надо было!
Такъ вотъ о чемъ старикъ мн предвщалъ!
Спасибо, во время во сн явился онъ! (Къ ней).
Рогнда, ты убить меня хотла?

Рогнда.

Ужъ, горько, горько, княже, стало мн!
Ты погубилъ всю жизнь мою.
Платилъ ты за любовь позоромъ.
Рогнд позора не снесть!
Себя не унизитъ укоромъ,
Разбудитъ кровавую месть.
Ты погубилъ всю жизнь мою!
Припомни, княже,
Невста Ярополка,
Когда послалъ меня ты сватать,
Я отвчала посланнымъ тобой…

Князь, съ ироніей.

‘Сына рабыни разуть не хочу!’

Рогнда, продолжая.

Навелъ ты на Полоцкъ свирпую рать,
Отца Рогволода я братьевъ убилъ,
Лишь силой, похитить Рогнду ты могъ!
Я помню ночь. Ревла буря,
Не смла я сомкнуть очей,
Лежала боязно въ постели,
Вдругъ слышу топотъ, звонъ мечей.
Какъ безумная, я бросилась къ окну —
Рать чужая жгла все и рубила,
И родною кровью затопила
Нашу свтлую красавицу Двину.
Въ вихр полымя свирпаго носились
Тни милыхъ братьевъ и отца!
Мы кровавымъ пиромъ веселились!
Побжала: ноги подкосились
И упала я съ высокаго крыльца.
Я очнулася рабою.
Да! рабою твоей!
Я наложницей стала…
Охъ, ты горькая жизнь!
Но ты былъ ласковъ и невольно
Себя заставилъ полюбить,
Забыть про все, что любо было,
И смерть отца теб простить!
Тебя я, княже, полюбила!
Теб я сына родила!
Я объ одной любви молила
И все ждала, и все ждала.
Теб постылой скоро стала.
Твоихъ наложницъ и не счесть!
Ахъ, Горислава тосковала,
А въ сердц пробуждалась месть!
И все одна
Сижу-тоскую,
И день, и ночь
Въ слезахъ горюю.
Онъ не придетъ, онъ не придетъ,
Ему забота:
Что день, то пиръ,
Еще охота.
Къ чему любовь?
Къ чему тревога?
У князя есть
Наложницъ много!
Платилъ за любовь ты позоромъ.
Позора Рогнд не снесть!
Себя не унизитъ укоромъ,
Разбудитъ кровавую месть!
Казни скорй
Любовь мою:
Она теб
Точила ножъ.
Ужъ горько, горько, княже, стало мн!
Суди меня!

Князь.

На завтра казни ожидай.
Однься въ брачные наряды
И жди меня,
Пожалуй тебя: сказню я самъ.

(Уходитъ.
Рогнда въ изнеможеніи падаетъ безъ чувствъ).

ЗАНАВСЪ ОПУСКАЕТСЯ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

КАРТИНА I.

Пещера Скульды (какъ въ 1 картин I дйствія).
На Днпр сильная буря. Шумъ волнъ, вой втра.

СЦЕНА I.

Скульда, одна, прислушивается.

Крпко озлилась буря,
Днпръ, словно туръ, заревлъ,
Рвется, какъ скованный, втеръ,
Воетъ и плачетъ сова.

Жрецъ, быстро входя.

Ну, вдьма, плохо намъ!

Скульда.

Проснулся подъ ножемъ?
Вдала Скульда
Будетъ бда:
Многихъ постигнетъ
Злая судьба.

Жрецъ.

Своихъ боговъ мы прогнвили
И насъ покинули они.

Скульда, съ усмшкой.

Своихъ боговъ! А хочешь знать,
Что съ ними будетъ? Вотъ прислушай!
Бда идетъ,
Врна примта.
Заря ведетъ
Въ жилище свта.

Жрецъ.

Ты брось загадки — толкомъ говори!

Скульда

На вотъ, смотри, коль уши заложило.

(Задняя стна пещеры разверзается, срединеяснаго, отуманеннаго облаками, свта является берегъ Днпра (какъ во II картин I дйствія): истуканъ Перуна на холм, круuомъ толпа народа, князь, дружинники).

Скульда.

Смотри! Что видишь?

Жрецъ.

Я вижу словно Днпръ,
На берегу незыблимо Перунъ стоитъ.

(Въ видніи толпа окружаетъ истукана, набрасываетъ по знаку князя веревки на идола и низвергаетъ его въ рку).

Жрецъ, продолжая.

Но это что? Народъ валитъ… кричатъ…
Веревками опутали Перуна… въ воду!..
Плыветъ… бгутъ… спасли!

Скульда.

Спасли?— ой, такъ-ли?

Жрецъ.

Тонетъ!… Ко дну?

Скульда.

Бги! кричи: ‘ой, боже, выдыбай!’
Заря, заря! Распятый побдилъ!

Жрецъ, въ отчаяніи.

Пропали мы! Распятый побдилъ!

Быстро опускается перемнная занавсъ.

КАРТИНА II.

Теремъ Рогнды.

СЦЕНА II.

Женщины, приближенныя къ княгин, и рабыни одваютъ Рогнду въ пышные брачные наряды и со слезами съ ней прощаются.

Хоръ.

Лейтесь, слезы горькія,
Неустаннымъ дождикомъ!
Горше горя не было
И не будетъ, милыя!
Охъ, невсту собрали
Не на пиръ на свадебный,—
На постель кровавую.
Смерть грозна постельница!
Охъ, невсту выдадимъ
Жениху-разлучнику,
Не на радость свтлую,
На мученье лютое!

Мальфрида.

Охъ, бды не чаяли,
А бда во дворъ!

Мамушка.

Охъ, пришла нежданная —
Умолить нельзя!

Рогнда, горько и сдержанно.

Плачьте, охъ, плачьте, голубушки!
Весело было мн жить!
Вдосталь съ тоскою натшилась,
Вдоволь и горя, и слезъ!
Жить-бы покойно,
Плакать-бы въ волю,
Князя къ себ поджидать!
Горе все вышло,
Слезъ не хватило,—
Время пришло умирать!
Приди скорй,
Женихъ желанный!
Убей меня,
Мой ненаглядный!

Хоръ.

Лейтесь, слезы горькія,
Неустаннымь-дождикомъ!
Горше горя не было
И не будетъ, милыя!

Вс женщины, прощаясь съ княгиней и съ воплемъ обнимая ея колни.

Матушка-княгинюшка,
Какъ намъ отпустить тебя
На мученье лютое?
Матушка княгинюшка,
Ахъ, не покидай ты насъ!

(Изяславъ хочетъ войти въ теремъ).

Мамушка, удерживая его.

Куда ты, соколикъ, постой?

Изяславъ.

Пусти меня къ родной, пусти!..

(По знаку княгини вс женщины уходятъ, въ словахъ).

СЦЕНА III.

Рогнда и Изяславъ.

Рогнда.

Бги, мой сынъ!
Отецъ придетъ
Меня казнить!

Изяславъ.

Пускай придетъ, я здсь останусь,
Съ тобой меня не разлучить!

Рогнда.

Охъ, грозенъ онъ — придетъ казнить.

Изяславъ.

Пускай идетъ, я не боюсь,
Пускай казнитъ меня съ тобой.

Рогнда.

Бги, мой сынъ! Страшись отца!

Изяславъ.

Пускай казнитъ меня съ тобой::
Съ тобой я жилъ, съ тобой умру,
Да нтъ, не бойся, пусть идетъ:
Его слезами умолю,
Вдь онъ не зврь, вдь онъ отецъ,
Проститъ онъ родную мою.

Рогнда.

Нтъ, не проси! Пускай меня
Казнитъ онъ властною рукой!

Изяславъ.

Меня съ тобой не разлучить:
Къ тобой я жилъ, умру съ тобой!

Рогнда.

Оставь меня! Прости на вкъ.
Мн тяжело, мн горько жить.

Изяславъ.

Съ тобой я жилъ, съ тобой умру,
Меня съ тобой не разлучатъ!

Рогнда, прислушиваясь.

Вотъ онъ идетъ.

Изяславъ.

Я спрячусь здсь.

(Прячется за постель).

СЦЕНА IV.

Входить Князь.

Князь.

Твой часъ насталъ. Страшись, княгиня!
Тебя казнить твой князь пришелъ!

Рогнда.

Я казни не страшусь,— рази скорй!

Князь.

И ты не молишь о прощеньи?

Рогнда.

Убилъ отца — убей меня.

Князь, въ бшенств обнажая мечъ.

Умри-же, гордая…

Изяславъ, бросаясь между отцомъ и матерью.

Ты не одинъ здсь, родный!

Князь, опуская мечъ изъ рукъ.

Тебя я встртить здсь не чаялъ!

(Пауза. Потомъ каждый про себя).

Князь, въ раздумьи.

Его не чаялъ здсь найти,
Не знаю, что теперь начать.

Изяславъ.

Теперь ее онъ не убьетъ,
Я спасъ родимую мою.

Рогнда.

Мн тяжело, мн горько жить,
Скорй мой смертный часъ настань!

Князь, посл молчанья.

Пусть весь народъ разсудитъ насъ съ тобой!

(Князь уходитъ. Изяславъ бросается въ объятія къ Рогнд)

Опускается перемнная занавсъ.

КАРТИНА III.

Княжой дворъ передъ гридницей.

СЦЕНА V.

Видъ на лучшій конецъ Кіева. Еще за опущеннымъ занавсомъ слышны три удара въ било (родъ колокола) на княжомъ двор, при открытіи сцены толпы народа-одни мужчины — быстро собираются на площадь.

Народъ.

Зачмъ насъ созвалъ князь на вче?

Добрыня, входя.

Послушайте, вы, мужи-кіевляне!

Народъ.

Послушаемъ княжого дядю!

Добрыня.

Вчера съ охоты ночью
Князь завернулъ въ Рогндинъ теремъ,
Заснулъ, не чаявши бды.
Съ ножомъ къ нему подкралася Рогнда:
Зарзать думала его.

Народъ, въ ужас.

Зарзать? Какъ? Рогнда?

Добрыня.

Князь проснулся,
Когда она ужъ руку занесла.
Князь ныньче проситъ васъ,
Чтобъ вы его съ княгиней разсудили.

Народъ.

Нашъ судъ коротокъ: кровь за кровь!

(Трубы).

Чу! слышите, идутъ сюда!

(Большое печальное шествіе. Много отрядовъ дружины: прислужники, градскіе старцы, жрецы, жены князя).

Въ толп во время шествія отдльные голоса.

— Народа что валитъ сюда!— Гляди:
Дружинники?— Дружинники и есть.—
— Глянь, чашники и стольники княжіе.—
— А эти кто такіе будутъ?
— А кто ихъ знаетъ, на княжомъ двор
Довольно всякаго живетъ народа!—
— Опять дружинники!— Княжія жены! глянь,
— Да сколько ихъ, не перечесть!—

(Посл новыхъ отрядовъ дружины самъ князь приходитъ и становится на возвышенное крыльцо гридницы).

Народъ, во время шествія князя.

А вотъ и князь!— Здорово княже!
Красное Солнышко,
Весело
Въ Кіев-город
Свтишься!

(Входятъ приближенныя къ Рогнд женщины, за ними сама Рогнда въ пышномъ княжескомъ наряд: за нею Изяславъ также въ пышномъ наряд: въ толпу протираются простые женщины).

Голоса въ толп, во время шествія.

Женщина. А вотъ идетъ нарядная какая!
Другая. Рогнда эта что-ль?
Мужчина. Она сама.
Женщина. И мальчичекъ сынокъ.
Другая. Какой понурый!
Мужчина. На смерть ведутъ — ему-ль не тосковать.

Князь, къ народу.

Я къ вамъ на судъ привелъ княгиню:
Какъ вы приговорите, такъ и будетъ.

Народъ, свирпо.

Нашъ судъ коротокъ: кровь за кровь.

Изяславъ, несмло подходя къ отцу.

Пожалй ты матушку, прости,
Ты вину виновной отпусти!
За тобой не въ радости жила,
Все-то слезы день и ночь лила,—
Тяжело, ей горько было жить:
Отъ тоски замыслила убить.

Народъ, растроганный слезами Изяслава.

Ты вину виновной отпусти,
Ради сына, княже, мать прости!
Изяславъ, обнимая колни
Слезно-жалобно тебя молю:
Отпусти ты матушку мою.

Князь, растроганный, цлуя Изяслава.

Спасибо, милый сынъ,
Ты сердце гордое мое смягчилъ.

(Рогнд)

Теб — мое прощенье! Возвращу
Теб отцовскую я волость,
Живи тамъ съ сыномъ Изяславомъ.

Рогнда, преклоняясь передъ княземъ.

Благодарю!
Отнын жить для сына буду.

(Про себя)

Смирилось сердце гордое мое —
Я все прощу, я все забуду.

Изяславъ, ласкаясь къ матери.

Печали прошлой словно не бывало.

Князь.

Обнимемся, мой сынъ и ты, княгиня!
Донын
Я не зналъ веселья!

Хоръ странниковъ, издали.

Милосердъ Господь, съ высоты небесъ
Неустанно зритъ на дла людей.
Возлюбилъ Онъ тхъ, кто врагамъ своимъ
Воздаетъ добромъ, забывая зло!

Князь, въ умиленіи.

Ты спасъ меня, невдомый Господь!
Ты духъ любви вложилъ мн въ сердце!
Теб отнын поклонюсь.

Хоръ странниковъ, на сцен.

Милосердъ Господь, и т. д.

Старикъ, подходя къ князю, торжественно:

Покорись Кресту, просвти народъ,
Вру правую утверди въ земл.
И врагамъ грозна, и на вкъ славна
Святорусская будетъ жить земля.

Князь.

Покорюсь Кресту, просвщу народъ,
Вру правую утвержу въ земл!
И врагамъ грозна, и на вкъ славна
Святорусская будетъ жить земля.

Рогнда, Изяславъ вс прочія лица съ народомъ.

Умилился князь — провщалъ старикъ —
Онъ изрекъ слова — велики они:
‘И врагамъ грозна, и во вкъ славна
‘Святорусская будетъ жить земля’.
Старикъ и вс странники.
Милосердъ Господь, съ высоты небесъ
Врой правою просвтитъ Онъ Русь:
И врагамъ грозна, и но вкъ славна
Святорусская будетъ жить земля.

КОНЕЦЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека