M. Г. Павлов
Различие между изящными искусствами и науками
ПРИМЕЧАНИЯ
М. Г. ПАВЛОВ
Различие между изящными искусствами и науками, Павлов Михаил Григорьевич, Год: 1828
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Русские эстетические трактаты первой трети XIX в.
В 2-х т. Т. 2
М., ‘Искусство’, 1974
Изящные искусства и науки составляют два различных рода (произведений человеческого ума. Сколько различие сие, с одной стороны, считается известным, столько, с другой, кажется неопределенным. С тех пор как начинаем различать вещи, все мы знаем, что камни не суть растения, а растения не животные, но испытатели природы на сем знании не останавливаются: они исследования свои касательно различия тел естественных отселе только начинают. Так, не довольно знать, что науки не суть изящные искусства и наоборот. Ежели есть предметы различные, необходимо должно быть и то, что различными их делает, другими словами — каждого различия должно быть основание. Что ж служит основанием различия между изящными искусствами и науками?
Вникая в состав наук, лето заметить, что каждая из них есть система понятий о каком-либо предмете. Посему для возможности каждой науки необходимы три условия:
1) предмет, или понимаемое (objectum),
2) разумение, или понимающее (subjectum),
3) содержание, или понятие (conceptus).
Именем предмета означается все действительное (reale), подлежащее нашему исследованию, как физическое, так и умственное, например, естественные тела, явления в мире физическом и нравственном, произведения искусств, самое разумение как предмет исследования,— словом, все, что действительно есть и может быть понимаемо.
Разумением называется способность познавать. Мыслящий дух, ум, разум — эти слова употребляются большею частию как синонимы разумения.
Человек, сие олицетворенное разумение, поставленный в противоположности с предметами, не остается равнодушным зрителем оных, но стремится к их познанию, причем, замечая в предметах существенные принадлежности, определяющие их особенность, вид, род и т. д., частные их изображения оставляет в забвении и удерживает в уме только то, что в каждом ряде подобных предметов находит общего. Это общее, отвлеченное от предметов подобных, есть понятие — например, красота, животное, бытие, за понятиями следуют мысли. Предметы не приносятся с понятиями в разумение действительно, но изображаются в оном отвлеченно, так, однако ж, что предметы по изменяемости своей могут разрушаться, исчезать, возрождаться, а понятия — их изображения — остаются постоянно одинаковыми.
Так, познавая предметы, человек образует новый мир, где понимаемое делается понятием, действительное является умственным, предметы (превращаются в мысли. Этот мир понятий, отражение предметов в уме, есть область наук, другими словами, науки суть умственные картины предметов нашего познания. Положим, например, что мы познали во всей подробности механизм неба, движение тел небесных со всею точностью измерено, масса их взвешена, законы и причины движения открыты — словом, все исследовано, определено, затем не осталось ни малейшего недоумения, что представила бы система таковых сведений — астрономия? Верный умственный список небесного механизма, в коем движение миров было бы представлено в понятиях так точно, как оно есть действительно. Положим, с другой стороны, что мы нашли средство проникнуть до центра земли и состав материка исследовали во всех направлениях. Что представили бы наши сведения, в таком случае приобретенные и приведенные в систему? Что, говорю, представила бы тогда геология? Картину материка или самый материк, изображенный в понятиях так, как они есть действительно? Положим, наконец, что все действия разумения исследованы, законы оного определены, и самая возможность понятий постигнута, что были бы в сем случае наши сведения? Изображение разумения в том самом виде, что оно есть, разумение как особое бытие, как предмет познаний при исследовании также превращается в понятия, и логика, наука о разумении, доведенная до высшей степени совершенства, не другое бы что была, как самое разумение, верно изображенное в понятиях.
Сказанное об астрономии, геологии и логике принадлежит всем наукам без исключения, все науки не другое что суть, как списки своих предметов, составляемые из понятий и мыслей.
Перейдем к изящным искусствам. Вникая в произведения оных, легко заметить, что каждое из них выражает собою какое-либо понятие или мысль. В произведениях искусств образовательных это очевидно. Каждая картина, каждая статуя занимает знатока не веществом, из которого составлена, но мыслию {Под мыслию разумеется и понятие, а часто и наоборот. (Прим. автора.)}, которая в ней посредством вещества или определенного образа дает себя разуметь, мыслию, которая в мраморе статуи или в красках картины отвердев, так сказать, получила особое (individualis) существование как предмет самостоятельный. И произведения других искусств имеют то же основание своей занимательности. Что значит оратория Гайдна ‘Сотворение мира’? Мысль, отпавшая от своего творца и в звуках принявшая особое, предметное существование. Где Гомер? Уже протекли столетия, как сошел он с позорища мира, а его творения как предметы самостоятельные существуют доселе. Что ж после сего ‘Илиада’, ‘Одиссея’ и все произведения словесности? Мысли, отделившиеся от своего начала — ума и посредством слова обращенные в предметы.
Если каждое произведение изящных искусств изображает собою мысль или понятие, то что представят нам все произведения, вместе взятые, подведенные умственно под одну точку зрения? Особый мир, мир понятий и мыслей, обращенных в предметы. Мир сей отличен от целой вселенной, принадлежащей к одной эпохе творения. Это позднейшее создание, новая природа, зиждитель оной — человек, венец, краса природы творческой, отражение премудрости и всемогущества зиждителя вселенной.
Впрочем, мысли человека не осуществляются по одному его мановению, как же они обращаются в предметы?
Мы удивляемся человеку, когда мысленно следуем за ним на поприще его умственной деятельности. Занимая только одну точку в неизмеримом царстве творения, познающим духом своим он объемлет сию неизмеримость: то нисходит во внутренность земли и разгадывает тайну ее строения, то возносится к небесам и делает счет мириадам миров, определяя их вес, пути, расстояния и величину, то погружается в самого себя и в самопознании раскрывает начало всякого знания. Успехами его в мире физическом изумлена, кажется, самая природа: то дробит стихии и, составляя их вновь, воздвигает громады, то срывает горы и уравнивает для себя пути, то переводит реки и на хребте вод их переносит богатства одной страны в другую, то ловит искры молний и обезоруживает громы, то обуздывает ветры и на их дуновение налагает дани, нужные для его отважных предприятий. Как могуществен человек, рассматриваемый с сей точки зрения, и как слаб он в отношении к самим производящим силам и веществу! Сей повелитель стихий не в состоянии произвести вновь ни одного атома вещества, ни одной новой силы: для создалия своей природы — изящных искусств — должен прибегать он к природе творческой, из нее должен заимствовать элементы, нужные для осуществления его понятий и мыслей, для превращения их в предметы.
Само собою разумеется, что цель изящных искусств тем лучше достигается, чем приличнее выбор средств, чем естественнее с помощию их обнаруживается мысль творца-художника. Эта необходимость в выборе приличных средств и естественности их употребления, кажется, и была поводом к тому, что изящные искусства названы подражанием природе. Художник действительно подражает природе, но не в изобретении, не в составлении идеалов, а в употреблении средств, из нее заимствуемых для осуществления оных, для превращения мыслей в предметы самостоятельные.
Основание изящных искусств — мысль, цель — обращение мысли в предмет, начальные, главные средства — звуки, образы и слово. В отношении к основанию и цели изящные искусства составляют одно (род), а в отношении к средствам — три главные отрасли (виды), как бы три царства природы: музыку, искусства образовательные, словесность. В сих-то видах является природа, созидаемая человеком. Она, как и природа творческая, делается так же в свою очередь предметом исследования, как мир действительный. Списки сей новой природы суть науки словесные и теории изящных искусств вообще, столько же отличные от самих изящных искусств, сколько различны прочие науки и их предметы.
В науках предметы обращаются в мысли, в искусствах мысли делаются предметами, науками действительное, изъемлясь из пространства и времени, делается идеальным, искусствами идеальное вводится в сферу действительного, вставляется в какой-либо образ, облекается в звуки или слово, науки ум производит из предметов, искусства порождает из себя, там все многоразличие в уме сосредоточивается, здесь ум обращается в многоразличие, там предметы отражаются в уме, здесь ум отражается в предметах, там природа действительная представляется мысленною, здесь мысли являются природою.
Михаил Григорьевич Павлов (1793—1840) — профессор Московского университета, преподавал физику и агрономические науки, однако использовал профессорскую трибуну и для пропаганды философского учения. Находясь под сильным воздействием шеллингианства и проповедуя в общефилософских вопросах идеализм и идеалистическую диалектику, Павлов, однако, доказывал необходимость единства эмпирии и умозрения, а в конкретных вопросах онтологии и гносеологии отходил от идеалистического умозрения, хотя так и не порвал с ним. Как свидетельствуют его слушатели — Герцен, Белинский, Станкевич, Надеждин, Максимович и другие, — Павлов оказывал весьма существенное воздействие на молодое поколение конца 20-х — начала 30-х годов своей философской пропагандой, своим стремлением выработать некую общефилософскую позицию, с которой надлежало уже рассматривать частные вопросы науки и искусства.
Павлов издавал журналы ‘Атеней’ (1828—1830) и ‘Русский земледелец’ (1838—1839), печатая в первом из них многие свои теоретические статьи. Однако наиболее существенное в общефилософском плане он высказал еще до того, как стал издавать свой собственный журнал, — в статьях ‘О полярно-атомической теории в химии’ (‘Новый магазин естественной истории…’, 1821, ч. 2, No 3—4) и ‘О способах исследования природы’ (‘Мнемозина’, ч. IV, М., 1825), натурфилософские, да и вообще философские взгляды изложены им также в теоретических разделах главного его труда — ‘Основания физики’ (ч. 1— 2, М., 1833—1836).
Печатаемая статья Павлова ‘Различие между изящными искусствами и науками’ не может быть отнесена ни к числу романтических (как можно было бы ожидать, имея в виду его общефилософскую шеллингианскую позицию), ни, конечно, к числу классицистических документов. Она принадлежит к тому направлению в русской эстетике, которое стремилось выработать некоторое новое, синтетическое понимание искусства и новую эстетику, обобщающую в этом высшем синтезе исторические достижения обеих боровшихся эстетических школ. Такой синтез, как мы знаем, наметился у декабристов, а затем был развит Надеждиным. Павлов стоит, по-видимому, где-то между ними: он понимает искусство как некую материализацию понятий, мыслей, в свою очередь выработанных человеком на основании реального познания реальных вещей. Именно в этом смысле он и синтезирует классицистические и романтические принципы. Важно также отметить, что, подчеркивая различия наук и искусств, Павлов рассматривал эстетику как науку, по общей структуре и способу конструирования ничем не отличающуюся от других наук.
Статья печатается полностью по тексту, опубликованному в журнале ‘Атеней’, 1828, часть вторая, No 5, стр. 3—11.