РАЗСУЖДЕНІЕ О ПОЛЬЗ ФИЗИКИ.
РАЗСУЖДЕНІЕ О ПОЛЬЗ ФИЗИКИ.
Іосифъ Восленскій (*).
‘Другъ юношества’, No 2, 1810
Рассуждение о пользе физики, Восленский Иосиф, Год: 1810
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Пробжимъ умственными очами длинный рядъ временъ — сію цпь изъ разносвойственныхъ кольцъ соплетенную, разкроемъ мрачную завсу сдой древности, и мы увидимъ, съ какою рачительностію, съ какимъ рвеніемъ и охотою упражнялись въ познаніяхъ физическихъ истиннъ, въ наблюденіяхъ ея и опытахъ, оные разумнйшіе мужи, о которыхъ гремитъ Исторія! Что драгоцнне жизни?… Но они ее не щадили, и за стыдъ, за великой стыдъ себ поставляли ослабвать въ познаніи оныхъ.— Они — небо — хотя каждый его видитъ, открыли: показали теченіе планет, свойство, величину и различіе ихъ.— Они землю сдлали извстнйшею, открыли ея дйствіе — ея соединеніе съ другими небесными тлами, они человка для человка сдлали извстнйшим: узнали его тла сложеніе, узнали матерію крови и ея кругообращеніе, узнали свт посредствомъ своего неусыпнаго старанія, узнали — и открыли потомкамъ своимъ. Клебстъ изобрлъ, что электрическая сила отъ воды усиливается гораздо боле, чему подражалъ славный Мушенброкъ.— Важнйшія открытія электричества оказали Господа Професоры: Вниклеръ, Делибартъ и Делоръ, они сдлали во франціи многіе опыты, и неоспоримо доказали, что грозовые облака суть электрическія. Рихманъ толикую показалъ охоту къ симъ познаніямъ, что пожертвовалъ своею жизнію сему откровенію.— Такъ физическія истинны симъ достохвальнымъ Мужамъ были любезны!— Но какія они къ тому имли побужденія?… Могло ль быть въ нихъ желаніе къ Физик тогда, когда бы они къ тому побуждаемы были силою?… Не могли ли они заниматься тмъ, что льститъ чувствамъ, тмъ, что веселитъ сердце, не могли ли они заниматься свтскими малостями, суетами, игрушками, праздностію, и другими для чувств льстивыми, для ума безполезными бездлками?… Но… они все сіе оставивъ, презрвъ, поправъ, какъ не достойное человка, ршились лучше въ пот, въ опасностяхъ, въ самыхъ челюстякъ смерти, проводить жизнь свою, — они лучше согласились въ трудныхъ физическихъ умозаключеніяхъ и опытахъ безпрестанно упражняться, нежели унизишься до степени животныхъ, или по крайней мр тхъ, которые занимаютъ ослабвшую свою чувственность тмъ, что только нжно, лестно и пріятно.— Какое побужденіе отдало Физик вс старанія и труды ихъ? Что побудило ихъ, подвергаться иногда лишенію здравія, а не рдко и самой жизни!… Польза.— Мы ничего не можемъ длать’ ничего не можемъ желать, кром того, что усовершенствываетъ наше состояніе, что для насъ полезно.— Польза есть первая пружина человческихъ дйствій, она есть душа всхъ нашихъ намреній, всхъ нашихъ предпріятій, она разполагаетъ каждаго дйствія начало, средину и конецъ, она есть закон, предписующій средства къ достиженію желаемой цли.— Чмъ занимается мір вашъ?— что его безпокоитъ?— что его движетъ?.. что побуждаетъ путешественника оставить любезное свое отечество, оставить спокойную хижину, оставить семейство, друзей, словомъ: все милое и восхитительное, и предпринять далекій путь, проходить ужасныя горы и неизмримыя стремнины, — переплывать бурныя волны морей и сражаться съ дикими ихъ изчадіями, бороться съ свирпыми жителями лсовъ и подвергать себя опасности? что побудило Плинія у пламеннаго разверстія огненной Этны положить жизнь свою?— что побудило его идти смло въ самый огненный гроб, исполненный остраго срнаго дыма и другихъ смертоносныхъ изпареній?… что побудило его презрть смерть, страх, мучительнйшій самой смерти и колеблющуюся землю под его не робкою пятою? что? какъ не выгода, какъ, не пріобртеніе большихъ познаній, какъ не услуга потомкамъ въ открытій тайн премудрой Натуры!… Положимъ, что и другія Науки и упражненія довольно плодовиты, положимъ, что он могутъ доставить своимъ любителямъ высокое счастіе, могутъ открыть очи, могутъ показать ложь и истинну, могутъ умудришь ихъ душу и произвесть имена ихъ во вс концы вселенныя, — однако Физика для рода человческаго есть воздух, которымъ он дышетъ, есть пища, которой он питается, есть солнце его озаряющее.— Почему же? спроситъ кто нибудь. ‘Въ отвт можно предложить много причин, но мы представимъ нкоторыя.—
Искусный Астрономъ и Анатомикъ должны быть непремнно сумасшедшіе, естьли они безбожники.— Естьли благочестивый Астрономъ по случаю будетъ находиться въ кругу безбожниковъ, и ежели ему нужно будетъ уврять ихъ въ бытіи Міроздателя: то онъ не долженъ много доказывать, не нужно ему спорить, не нужно настаивать въ томъ, что есть Богъ, онъ долженъ только спросишь ихъ: видли ли они небо?… Обширный и почти безпредльный куполъ неба, на которомъ безчисленные свтильники возжены рукою Міроздателя, безмолвно, но громогласно вопіютъ на земл: есть Богъ! Безбожникъ притворно же слышитъ эха сего священнаго голоса.— Кто повсилъ тяжелыя оныя громады, которыя видитъ человческое око во время мрачной ночи?… Кто утвердилъ въ воздух луну и солнце, и повеллъ имъ идти отъ края и до края?.. Кто назначилъ имъ тотъ путь, по которому текутъ они nec plus ultra {Но не дале.}? Кто Сатурна и Юпитера въ толь безмрной отдаленности, въ толь безпредльномъ пространств произвелъ, утвердилъ и поддерживаетъ?.. Какой художник далъ солнцу столь свтозарный образ?… На сіи вопросы какъ благочестивый Астрономъ, такъ и младенецъ уврительно скажутъ: Богъ!— Напротивъ того безбожный изувръ изрыгнетъ совершенно тому противное.— Въ такомъ случа онъ подобенъ обезьян, которая стоя предъ зеркаломъ, дивится, не могши догадаться, что она столь ясно видитъ.— Онъ стоя предъ солнцемъ, предъ симъ величественнымъ зерцаломъ, въ которомъ не можно не видть Бога, дивится только его красот, величин и теченію его, дивится, и не знаетъ, и не видитъ, и недовряетъ, что Богъ его создалъ.— Набожный же Астроном съ удивленіемъ, благоговніемъ и страхомъ прославляя премудрость Создателя, смотритъ во время нощи на янтарную луну, и во время дня на пламенющее солнце.— Онъ съ Богомъ разглагольствуетъ, когда беретъ оптическіе инструменты, и вооруживъ ими очи свои, разсматриваетъ и разбираетъ небесныя лампады, ихъ теченіе и порядокъ.— Онъ съ Богомъ, когда око его вперено въ лазурное небо.— Онъ въ Богъ, когда удивлялся, приноситъ Ему благодарное сердце.— Онъ въ чин первыхъ небожителей, когда Его воспваетъ въ псняхъ сердца своего, когда Ему поклоняется, когда благодаритъ звздамъ за ихъ нравоученіе, ибо он не только сіяютъ, но еще научаютъ и показываютъ незримаго и вмст всюду видимаго Бога.
Безбожник и вмст искусный Медикъ суть не что иное, какъ два чудовища въ одномъ тл. Анатомія — сія неутомимая и любопытнйшая дщерь Физики, раздляющая подробно члены человческаго тла, увряетъ насъ въ бытіи Преждебывшаго.— Ибо кто не видитъ Бога во внутренности человка?— Кто въ кругообращеніи крови не усматриваетъ Премудраго? Кто въ біющемся сердц не Слышитъ гласа Самовчнаго?… Кто?… Ежели таковый есть — онъ безумецъ.— Безумецъ!— вникни во внутренность тла человческаго, разсмотри подъ симъ кожанымъ переплетомъ самимъ естествомъ преподаваемую систему какъ умозрительной, такъ и дятельной Богословіи! одушевись въ сей таинственной Академіи божественнымъ вдохновеніемъ. разсмотри мру? число и всъ самого себя!— и наконецъ разсмотри лавиринескіе обороты крови и питательныхъ соковъ, разсмотри милліоны каналовъ и перепутанныхъ нервовъ, и прочти соплетенный изъ оныхъ величественный вензель высочайшаго могущества! прочти со вниманіемъ величественное, ego sum {Я еcмь, или сый.}! прочти сію книгу премудрости, предлагающую умамъ нашимъ величайшія истинны въ высочайшемъ слог — на всеобщемъ язык — безмолвно, но громогласно, и падъ на колна, благодари Вездсущаго!—
Атеист!— ты все еще ропщешь?— Ты возражаешь: должно ли одобрять Анатомію, сего тиранна ножемъ и огнемъ надъ трупами свирпющаго?… Должно ли одобрять того тиранна, на котораго безъ ужаса не можетъ воззрть наше око?… Разсудите же въ мысляхъ вашихъ сыны сумрачнаго сомнніе!— Лучше ли лопата и плугъ раздираютъ предковъ нашихъ (съ симъ всякой будетъ согласенъ), когда поверхность земнаго шара есть не что иное, какъ изогнутая кора почивающихъ чадъ земли?… Ибо влажность тлъ изтребляется солнечнымъ жаромъ, а сухое превратившись въ прахъ, разввается бурею по поверхности земнаго шара. Должно ли отдать преимущество плугу и лопат предъ ножемъ Анатомическимъ, который оставляетъ потомкамъ пищу, не тло питающую, но душ, ищущей мудрости, доставляющую жизнь безсмертную?— Тутъ разпространяются наши знанія, тутъ разпространяется духъ нашъ, тутъ знанія наши длаются божественне, тутъ духъ нашъ длается величественне!… И гд мы найдемъ зрлище, которое бы было блистательне зрлища, внутри насъ открываемаго божественною Анатоміею, пророчественною Физикою? Съ давнихъ временъ трудятся любимцы сей Науки надъ тломъ человка, стараясь подробне испытать и узнать премудро составленныя малйшія его части, — удивительную цпь изъ нервовъ соплетенную, соединеніе мускуловъ, и тончайшихъ, нежели паутина, жилочекъ, однако — нтъ еще такого, кто бы усплъ совершенно въ семъ трудномъ предпріятіи. Галенъ могъ узнавать по головнымъ нервамъ свойства человческія, но не могъ еще доказать, почему нервъ, по его мннію показывающій склонность къ наукамъ, не показываетъ склонности къ чему либо другому? Какимъ образомъ связана съ нимъ душа? Нервъ ли сей даетъ просвщеніе душ, или душа сообщаетъ оное нерву?… Почему злое сердце формируетъ отвратительную физіономію?— Здсь останавливается ограниченной умъ человческій, здсь молчитъ просвщеніе. Ктожъ такъ непостижимо устроилъ тло человческое?— Кто продолжаетъ біеніе пульса цлое столтіе?… Кто создалъ то око, которое все изъ чудесъ состоитъ?— Кто устроилъ ухо, которое все слышитъ, когда умъ бодрствуетъ, и ничего не внемлетъ, когда сонъ успокоиваетъ душу и ея дарованія? Отъ чего засыпаетъ разум?… Отъ чего не дйствуетъ во время сна орган слуха?— Кто все сіе такъ разположилъ, какъ не Бог вездсущій и всеслыщащій!— И такъ кто не прославитъ Того, Коего единымъ мановеніемъ все приведено въ вчную дятельность? Рдкое чудо, естьли Анатомикъ не познаетъ Того, Котораго мы всюду видимъ и всюду осязаемъ!— Добросердечный Анатомикъ можетъ ли не возносить Бога, когда он есть нкоторый Апостолъ, проповдникъ и уста Бога, вщающія святую истинну. Возвысь гласъ свой любитель Физики и Анатоміи! да услышитъ вся вселенная, Кто ее создалъ! И небо и земля, море и источники, горы, лса и вся Природа, которую занимаетъ Физика, вщаетъ громогласно о Бог. И тотъ, кто гласа сего неслышитъ, есть аспидъ, закрывающій уши свои, — и тотъ, кто не желаетъ слышать гласа сего, есть изверг вн міра существующій.— Изъ сего вопервыхъ мы видимъ, что Физика есть путеводитель къ Богопознанію и къ прославленію имени нашего Бога. Но посмотримъ дале.
Остроумной Физикъ и простой поселянин чувствуютъ, удовольствіе, когда дла Божія поражаютъ ихъ око, любуется и тотъ и другой, взирая на небо, на землю, на нжную розу.— Но сколь различны ихъ удовольствія! Одинъ только наружностію плняется, другой и внутренностію и наружнымъ видомъ возхищается. Первый находитъ тамъ радость, гд поселянин, или незнающій Физики и законовъ ея, видитъ одно отвратительное твореніе.— Какое удовольствіе можетъ найти простое око въ плесени?— Но око Физика услаждается симъ зрлищемъ. Онъ видитъ въ ней посредствомъ Оптики нкоторый малый цвтникъ, видитъ малыя, но удивительныя цвточки. Миліонъ удовольствій Изпытатель Природы находитъ въ тотъ часъ, въ который буйство ни одного не находитъ. Естьли электрическіе опыты ему наскучиваютъ, онъ прибгаетъ къ такимъ испытаніямъ, которыхъ страшится непросвщенное, сердце.— Воздушный насосъ его утшитель, сколько онъ находитъ посредствомъ его такихъ чудесъ, которыя невжда почитаетъ дйствіемъ непріязненной силы. Стекло его забава, имъ онъ приводитъ грубые умы въ ужасное изступленіе. Зрительная труба его охота, посредствомъ ея видитъ онъ предметы отдаленные, видитъ милліоны планет, плавающихъ въ безпредльномъ пространств высоты неудобопостигаемой, примчаетъ ихъ движеніе, ихъ великость, ихъ свойство, ихъ взаимное соотношеніе. Напротивъ того дикой нелюдимъ, жестокой изувръ, дерзкій невжда и злобный мизософъ на все сіе взираютъ окомъ отвратительнымъ, ничему не врятъ, ничего не видятъ, и блуждаютъ подобно презрннымъ пылинкамъ, носящимся въ мраконосной пропасти.— Всякая существующая тварь, естьли Физикъ съ прилжаніемъ на ней взираетъ, подаетъ ему въ скорби отраду, въ несчастій ободреніе. Онъ совсмъ другими глазами взираетъ на всякое твореніе, и изъ всего уметъ извлекать полезное и пріятное. На пеструю дугу, простирающуюся по циркулообразному небосклону, всякой взирать можетъ, но никто лучше Физика.— Онъ знаетъ ея цвты, знаетъ. ея дйствіе, знаетъ ея причины.— Какое радостное и удивительное движеніе въ сердц грубаго человка можетъ произвесть оствоколла?— Что сія окаменлая тварь родитъ въ душ его?… Какую идею?— какія мысли? какое заключеніе?… Онъ въ рук его столькоже маловаженъ, какъ и простой грубой камень.— Тамъ съ восторгомъ движетъ стопы свои благоразумный Физикъ, гд невжда ходитъ пасмуренъ и печаленъ. Тамъ медъ видитъ Физикъ, гд ему противный видитъ желчь, или ничего не видитъ. Сей огорчается сильнымъ движеніемъ воздуха, сильною бурею, — но тотъ съ сердечною слезою благодаритъ Бога, повелвшаго быстрымъ втрамъ на крыліяхъ своихъ унесть смертоносные пары и очиститъ воздухъ.— Когда производитъ онъ магнитные и электрическіе опыты, тогда взирающій на нихъ простымъ окомъ хотя дивится имъ, но совсмъ не т получаетъ удовольствія, не т мысли, не т причины, каковыя почерпаетъ благонравный Физикъ. Какую пыль можетъ пустить Физикъ въ глаза нелюдиму опытами надъ дефлогистированнымъ воздухомъ! Аэростаты, громовые, удары мыльнаго пузыря, мгновенныя воспламененія газовъ, изумятъ послдняго, и онъ все сіе отнесетъ къ дйствіямъ діавола, — удаленный Физикъ отъ веселыхъ собраній, заключивъ себя въ уединенномъ своемъ кабинет, лучшее и невиннйшее находитъ удовольствіе, нежели вс прочіе въ шумныхъ и суетныхъ собраніяхъ. Согласится ли онъ отдать вс свои познанія за золото и алмазы?… Онъ самъ для себя золото, — онъ самому себ драгоцнная находка, — онъ самъ себ удивительное зрлище, — онъ самъ въ себ и для себя находитъ великолпные тріумфы.— Лса — его регулярные сады, коихъ садовникъ — искусная Природа, луга — его цвтники, на коихъ онъ, какъ трудолюбивая пчела, пьетъ эирную сладость.— Онъ тамъ Крзъ, гд одни мычащіе волы покоятся на мягкой мурав, гд прохлаждается агнецъ, роскошнымъ столомъ Природы упитанный. И тамъ, гд другіе просятъ, онъ можетъ сообщать ничего не имя, воду пьетъ онъ, какъ изъ отдаленныхъ странъ привезенные напитки, и ею, какъ бы нектаромъ прохладя жаръ свой, пламенетъ любовію къ Изведшему сребристые източники. Кто можетъ восхитить его удовольствіе? Оно всегда съ нимъ, она въ немъ. Ложе его дернъ, самъ Богъ осняетъ его спящаго. Ибо онъ Его проповдникъ, онъ покоясь спитъ, и Ангелъ сравниваетъ жребій свой съ его спокойствіемъ. Что предъ нимъ значитъ Вельможа?… Онъ мало мыслитъ о злат, зная, что оно есть простой песокъ, который едва ли не слпо оцнили обольщенные люди.
Руссо, убгая людей, ища уединенія, будучи одаренъ живымъ сложеніемъ тла, удаляющимъ его отъ изнемогающей меланхолической нечувствительности, занимался всмъ его окружающимъ. Природою, Физикою, былъ уединенъ, — и не одинъ, и былъ въ совершенномъ спокойствіи.— ‘Сельское уединеніе, говоритъ онъ, въ которомъ проводилъ я цвтущую молодость и чтеніе хорошихъ книгъ, которому я предался совершенно, укрпили при ней природныя мои разположенія къ благоговйнымъ чувствованіямъ, почти по примру Фенелона, — уединенное размышленіе, изслдываніе Натуры, разсматриваніе вселенныя, принуждаютъ пустынника безпрестанно стремиться къ Виновнику вещей, и съ тихимъ безпокойствомъ искать конца всего имъ видимаго, и причины всего чувствуемаго.’ — По сему кто не скажетъ, что Физика всюду можетъ доставить намъ то удовольствіе, которымъ наслаждаются единственно любители сей науки, — ту радость и блаженство, которыя не всякому смертному въ удлъ достаются, которыхъ чужды невжды.
Недостатокъ физическаго познанія силъ и дйствій тлъ причиною есть также и того, что не рдко духамъ, или другимъ сверхъестественнымъ причинамъ приписываютъ то, что отъ сил тлъ произойти можетъ и что иногда тламъ присвояютъ т силы, коихъ они совсмъ не имютъ.— Что скажетъ непросвщенный, когда увидитъ, что куколка, заключенная въ склянк, по желанію Физика то опускается на дно, то въ верх поднимается?… Куклы сіи называются Картезіевыми потому, что онъ ихъ изобрлъ. Что сіе зрлище извлечетъ изъ устъ простолюдина, и что произведетъ въ душ его?… Буйственныя мысли о томъ, который можетъ ими дйствовать. Онъ назоветъ его чародемъ, а Картезіевыхъ куколъ почтетъ совершенными дьяволами.— Что скажетъ простакъ, когда вдругъ увидитъ во время ночи пламенемъ горящій фосфоръ? Дйствіе злаго духа. По сему невдніе Физики есть пагубный източникъ мрачнаго суеврія. Кто электрическія дйствія приписываетъ діаволу, и кто не вритъ, что изъ ркъ можно вызывать къ себ потонувшее желзо, тотъ суевръ, и о силахъ естества ничего не знаетъ.— Но сколь ужасны были дйствія суеврія въ прошедшихъ временахъ, и сколь много еще нын? Къ стыду сихъ временъ оно обладаетъ тми, которые не знаютъ Физики. Всюду діаволъ причиною, хотя онъ ни въ одномъ пункт не виновенъ, и который самъ, кажется, иметъ право обвинять многихъ слпотствующихъ. Какія страхи и мечтанія!— Какія осторожности въ непросвщенныхъ краяхъ занимаютъ сердца людей!— Какія страшныя и скоропостижныя смерти сражаютъ робкихъ суевровъ! … Юный и долголтній уврены, что низпадающія съ высоты, во время ночи искры суть или звзды, или злые духи, — что блудящій огонь, есть точный бс, скитающійся около полуночи, въ такихъ мстахъ, гд много бываетъ изпареній, такъ какъ по большой части он находятся въ рощахъ, въ болотахъ, на кладбищахъ и мстахъ, гд бывали военныя пораженія, находится оный блудящій огонь, о которомъ суеврно думаютъ и почитаютъ его злымъ духомъ. Поелику сіи изпаренія весьма легки, то удобно движутся отъ малйшаго колебанія воздуха. По чему бгутъ они за дущими повозками и скачутъ позади тхъ, кои отъ нихъ убгаютъ, а отъ гонящихся за ними уклоняются въ противную сторону? Потому что воздух въ первомъ случа принуждаетъ ихъ слдовать за собою, а во второмъ гонитъ предъ собою.— Какое отсел суевріе, какія, пустыя мечты раждаются, того не можно изчислить! Но остроумный Физикъ на вс сіи, явленія смотритъ спокойнымъ окомъ, онъ удивляется могущественной Рук, повелвшей существовать таковымъ явленіямъ для очищенія атмосферы, и благодарить ее за спасеніе слабаго человчества. Физикъ никогда не страждетъ горячкою заблужденій, онъ никогда, не бредитъ такъ, какъ слабый Еввинъ полъ, что злой духъ съ длиннымъ хвостомъ, съ большими крыльями, въ огненномъ вид среди, полуночи пресмыкается по воздуху, и разсыпается надъ какимъ-либо зданіемъ, предвщая голодъ, смерть, пожар и другія несчастія, — что на сверномъ неб выходятъ два великана, и сражался, знаменуютъ войну неизбжную,— что духи ходятъ по лсамъ, что, въ каждомъ дом находятся также духи, домашніе управители, — и что, кто имъ не понравится, давятъ тхъ безъ милосердія.— Нтъ! никогда не скажетъ образованный Физикой, что кремнистыя стрлы бросаются изъ мрачныхъ тучъ въ злыхъ духовъ, блуждающихъ по міру.— Онъ не скажетъ, что мертвыя тла встаютъ около полуночи и приходятъ въ домъ свой для снисканія себ пищи, онъ не скажетъ, чтобы діаволы въ огненномъ вид выскакивали среди полуночи изъ гробовъ своихъ. Онъ смотря на комету, текущую въ безпредльной обширности горизонта, знаетъ, что она значитъ, онъ никогда не повритъ преданіямъ тхъ пустослововъ, которые увряютъ, что за ними гонялся огненной бсъ отъ болота до двора ихъ. Словомъ: никакія бредни не приведутъ его въ изумленіе, — онъ улыбнется, слыша столь смшныя предразсужденія, и пожалетъ о необразованномъ человчеств.— Онъ никогда тому не повритъ, ибо Физика очищаетъ его отъ всхъ таковыхъ сплетеній, ибо она показываетъ ему причины и свойства явленій, случающихся и на земл и въ атмосфер.
А по сему не драгоцнное ли сокровище душа Физика находитъ въ собственномъ своемъ дом!… Кого не заохотятъ тайны Натуры къ ревностному вниманію Божественной Физики!.. Сколь благополученъ жребій того, кто чуждаясь суетностей міра и предразсудковъ невжества, въ безмятежномъ и сладостномъ уединеніи, будучи предводительствуемъ сею дщерію Философіи, вступаетъ въ таинственный храмъ Натуры, и разумнымъ окомъ разсматриваетъ сокровенныя пружины, движущія обширныя міровъ громады!— Тогда мудролюбецъ съ восторгомъ въ душ, съ сладостнымъ біеніемъ въ сердц, проносится отъ земли въ селенія небесныя, и тамъ погрузись въ незмримомъ Океан мудрости, возхищается величествомъ и славою все создавшаго Бога!—
(*) Отъ чистаго сердца благодаримъ за доставленіе намъ сего Разсужденія Господина Сочинителя, обязавшаго и обязывающаго насъ многими произведеніями мастерскаго пера своего, длающими нашему журналу украшеніе.— Можно бы здлать замчанія на нкоторые въ семъ Разсужденіи положенія, съ которыми мы по своимъ опытамъ и увреніямъ во многомъ согласиться не можемъ. Но мы оставляя сіе на теперешній случай, должностію однако почитаемъ и съ воздыханіемъ и внутреннимъ сожалніемъ сказать, что желательно было бы, чтобъ вс Астрономы, и Анатомики видли въ предметахъ наукъ своихъ Бога и Его премудрость и могущество такъ, какъ Сочинитель Разсужденія представляетъ сихъ людей, неотмнно видть долженствующими, но горе вку нашему и до крайности ослпленному разуму временъ нашихъ! Лаландъ въ небесахъ, для истинныхъ мудрецовъ повдающихъ славу Божію, и въ тверди, возвщающей твореніе рукъ Его, на ходитъ для себ увреніе въ небытіи Бога, и славу проповдывать сіе, а Галь всю нашу добрую и худую нравственность, которыя досел всми истинными мудрецами и общимъ простымъ смысломъ приписывались живущему въ насъ и отъ тла нашего совсмъ отличному существу духовному, приписываетъ тлеснымъ частямъ, въ куч вашего мозга находящимся, и всю разность нравственности основываетъ на различномъ положеніи, сплетеніи, величин, долгот, толщин и подобныхъ свойствахъ оныхъ частей, а на сей теоріи, поставляющей насъ на ряду съ бездушными тлами, основывается практика лучшихъ нашихъ Врачей, отъ которыхъ мы лчимся какъ дерева, и платимъ имъ лучшія деньги. О неразумія нашего! Примч. Издат.