Раскол и сектантство в русской народной жизни, Пругавин Александр Степанович, Год: 1905

История
Время на прочтение: 62 минут(ы)
Скачать в PDF
Александр Степанович Пругавин
Раскол и сектантство в русской народной жизни
Изд: ‘Раскол и сектантство в русской народной жизни’, М., Тип. И.Д.Сытина, 1905.
Оригинал в формате DjVu:
http://relig-library.pstu.ru/modules.php?name=2012
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

Раскол и сектантство В русской народной жизни

С критическими замечаниями духовного цензора.

От С.-Петербургского духовно-цензурного комитета печатать дозволяется. С.-Петербург, 8 октября 1904 г.

Цензор иеромонах Александр.

ОТ АВТОРА

Вопрос о расколе — сектантстве принадлежит к числу вопросов, еще слишком мало разработанных нашей литературой. Многие весьма важные стороны этого оригинального явления духовной жизни русского народа до сих пор еще остаются недостаточно выясненными. В виду этого попытка, имеющая целью осветить те или иные стороны раскола — сектантства, указать и наметить причины, которые поддерживают его существование и даже способствуют его усиленно — едва ли может считаться излишней.
Руководствуясь этими соображениями, автор решился выпустить отдельным изданием журнальную статью, которая появилась в печати более двадцати лет тому назад по вопросу — до сих пор еще в известной степени спорному — о значении раскола — сектантства в русской народной жизни 1).
Автор отнюдь не претендует исчерпать этой брошюрой затронутый в ней вопрос, так как вполне, разумеется, сознает необходимость бСльшего обоснования и более детальной разработки выставленных в ней положений, что
1) Эта статья под заглавием ‘Значение сектантства в русской народной жизни’ первоначально была напечатана в январской книжке журнала ‘Русская Мысль’ за 1881 год.
IV
он и намерен выполнить в одной из следующих работ, пользуясь тем обширным материалом, который собран им по вопросу о религиозно-этических движениях русского народа — как путем занятий в разных архивах, так и путем непосредственного изучения сектантства в местах его наибольшего распространения.
Что касается системы борьбы с расколом, разбору и критике которой в этой брошюре уделяется не мало места, то читатель не должен упускать из виду, что в данном случай речь идет о системе, имевшей место четверть века назад, когда во главе духовного управления стоял граф Д. А. Толстой.
С тех пор многое, конечно, изменилось. Этим изменениям, если позволят обстоятельства, автор надеется посвятить особый труд.
С.-Петербург,
22 сентября 1904 г.

———-

Раскол и сектантство

в русской народной жизни.

——

Знакомясь с результатами, достигнутыми нами в области изучения народной жизни, народного быта, разбираясь в массе материалов, собранных нами по этим вопросам, мы не можем не заметить некоторого рода узости взгляда и односторонности, с которыми относились мы до сих пор к делу изучения условий народной жизни. Пораженные видом народной бедности, периодическими голодовками, громадными цифрами недоимок, вынужденными переселениями и проч. и проч., мы кинулись изучать и исследовать условия экономического положения народа, высчитывать крестьянский бюджет, количество платежей и налогов, лежащих на мужицкой ‘душе’, количество скота, лошадей, овец, приходящихся на крестьянский двор, исследовать заработки и промыслы, позднее мы занялись изучением поземельных отношений, состоянием крестьянской общины и т. д.
Все это, конечно, как нельзя более естественно и понятно. Универсальное значение экономических условий в общем строе жизни каждого отдельного народа, тесная зависимость этого строя от состояния материального быта — все это идеи, которые давным-давно уже стали

— 6 —

совершенно бесспорной, избитой азбукой истиной. А тем более, когда бедность народа доходит местами до нищеты, до вырождения и вымирания, когда целые обширные области, считавшиеся некогда ‘житницами империи‘, подвергаются всем ужасам хронического голодания, то понятно, что вопросы чисто экономического характера неизбежно приобретают преобладающее значение и сами собою выдвигаются на первый план. Но дело в том, что остановиться только на этом, ограничиться изучением только одних экономических вопросов — значило бы сделать дело лишь наполовину. Нельзя упускать из виду, что, кроме нужд чисто материальных, кроме запросов желудка, у народа существуют и другие потребности, неудовлетворение которых отзывается на нем также крайне болезненно и печально.
Это — потребности просыпающейся мысли, потребности чувства и сердца, жажда умственной, духовной деятельности. С другой стороны нельзя забывать и той старой, избитой истины, что всякого рода явления текущей жизни, в том числе и экономические бедствия, с их голодовками, нищетою, вымиранием и проч. — все они, без всякого сомнения, разумеется, оставляют глубокие, неизгладимые следы в характере народа, в настроении его духа, влияют на его энергию, на склад и строй его воззрений, на развитие в нем новых верований, новых учений и т. п.
Между тем эту-то именно сторону народной жизни мы совершенно упустили из виду, всецело отдавшись изучению крестьянского бюджета и хозяйства. Занявшись исследованием вопро-

— 7 —

сов о том: в чем живет мужик, сколько он получает, сколько проживает, что он ест, во что одевается, — мы совсем забыли справиться: что он думает? во что он верит и во что не верит? Каковы его надежды, взгляды, его заветные думы, желания и стремления, как он относится к тем или другим явлениям современной, скользящей мимо его, жизни, как, наконец, отражаются на нем разные события и условия окружающей его действительности и т. д. и т. д.
Мне не зачем напоминать здесь историю нашего знакомства с народом, так как она, без сомнения, слишком свежа у всех в памяти. Все помнят, конечно, услуги, сделанные в этом отношении нашими славянофилами, но помнят и их ошибки, их односторонность, помнят те груды сборников народных песен, былин, пословиц, преданий, поговорок, сборников, которые были единственным результатом этого изучения, помнят затем ‘западников‘, сведших изучение народной жизни на исследование экономического быта народа и обогативших литературу рядом прекрасных исследований о производительных силах и средствах народа… Несмотря на это, духовная, религиозно-нравственная, интеллектуальная жизнь народа осталась и, нужно сказать, остается до сих пор очень мало известною.
Из всех проявлений умственной жизни русского народа, не имеющих прямого отношения к экономическим вопросам, до сих пор удостоился, систематического изучения лишь один вопрос, это именно — народное обычное право. Благодаря инициативе покойного Н. В. Калачова,

— 8 —

русское географическое общество обратило внимание на необходимость изучения народных юридических обычаев и издало весьма подробную, прекрасно составленную программу для собирания сведений по этому предмету. Без сомнения, разработка этого вопроса имеет большое серьезное значение для практической жизни, но опять-таки ясно, конечно, само собою, что остановиться на этом и опочить на лаврах — невозможно.
Необходимо обратить серьезное внимание и заняться тщательным изучением всех других сторон, всех других проявлений духовной, интеллектуальной жизни русского народа. К числу этих вопросов мы причисляем вопрос о расколе или сектантств. Скажем более. Этому вопросу, в виду его особенного значения, мы отводим одно из первых мест среди других вопросов интеллектуальной народной жизни.
Во избежание недоразумений, считаем необходимым заметить, что под словом раскол мы разумеем совокупность всех вообще религиозно-этических и религиозно-бытовых протестов и разномыслий русского народа. Таким образом, под именем раскола мы разумеем не только раскол старообрядчества, но также и все те секты, которые нашими духовными писателями называются обыкновенно ‘ересями’ и которые обыкновенно выделяются ими из понятия о расколе1). К числу ‘ересей’ духовные писатели,
1) Примечание цензора, иеромонаха Александра. Слова ‘ересь‘, ‘секта’ и ‘раскол’ до сих пор еще не получили точного определения в нашей богословской науке и гражданском законодательстве. Тем не менее почтенный автор едва ли поступает правильно, сближая наших раскольников (старо

— 9 —

как известно, относят, во-первых, разные мистические секты, в роде хлыстов, скопцов, и проч., и, во-вторых, секты рационалистические, в роде молоканства, духоборства, штунды и т. д.
Культурная, умственная жизнь каждого народа начинается прежде всего в сфере религиозных вопросов, наиболее для него близких и важных. Пробудившаяся мысль начинает подвергать критике догматы, принятые некогда бессознательно и усвоенные чисто механически. Но раз началась поверка религиозных тезисов, возникла потребность в более сознательной ассимиляции их, к ним, в сознании народа, так или иначе примешиваются все те социальные, бытовые тенденции и стремления, до понимания которых он успел возвыситься, и которые возникли в нем под влиянием общего строя окружающей его жизни.
Раскол это — целый религиозно-бытовой культ, выработанный и созданный историческим процессом русской народной жизни. В нем самым поразительным образом перемешиваются идеи и стремления чисто религиозные с вопросами и стремлениями чисто бытового, социального склада и характера, так что весьма часто бывает почти невозможно определить: где кончаются первые и где начинаются вторые. При этом в одних сектах берет перевес
обрядцев) с сектантами. Если и можно находить какое-либо сходство между нашими расколом и сектантством, то исключительно общего, формального оттенка. Раскол и сектантство суть уклонения от православия, проявления религиозного разномыслия… Вот принцип, может быть, единственный для чисто внешнего, формального сближения между раскольниками и сектантами. Наоборот, чем глубже приходится изучать раскольников и сектантов с внутренней стороны, тем отчетливее и яснее открывается великое различие между ними.

— 10 —

элемент религиозный, в других — социально-общественный, тем не менее присутствие каждого из обоих элементов неизбежно в учении любой секты. Так было прежде, так и теперь, и только крайняя умственная близорукость может утверждать, что наше современное сектантство представляет собою явление исключительно религиозное, чуждое всяких общественных и бытовых мотивов и стремлений.
Причины, обусловливающая развитие сектантства, слишком широко захватывают народную жизнь и коренятся и кроются в ней гораздо глубже, чем обыкновенно думают об этом. Отсюда понятно, почему вопрос о расколе неразрывно связывается не только с вопросами, касающимися церкви, духовенства и школы, но также и со всеми теми. вопросами нашего общественного быта, которые относятся до правового и экономического положения народа — все эти вопросы находятся в прямой и тесной связи с условиями, способствующими развитию сектантства, и от того или другого практического разрешения их будет прямо зависеть усиление или ослабление раскола.
К сожалению, мысль эта до сих пор еще не усвоена громадным большинством нашего образованного общества. Для многих, например, может показаться даже в высшей степени странною мысль о том, что развитие сектантства находится в близкой и тесной зависимости от существования в народной жизни таких учреждений, как паспортная система, подушная подать и т. п. А между тем идея эта бесспорно верна. Чрезвычайная разнородность основных элементов, вызывающих и поддерживающих

— 11 —

раскол, является главною причиною, почему вопрос о сектантстве не может быть обсуждаем отдельно, сам по себе, без отношения его к другим наиболее важным и давно наболевшим вопросам нашей общественной жизни.

I.

Искания правды.

‘В расколе, — говорит Щапов, — преимущественно проявилась своеобразная жизнь массы народа, жизнь религиозная и гражданская, жизнь умственная и нравственная’ 1).
‘Кто хочет изучать характерный черты великороссов, тот должен изучать их у староверов‘, говорить барон Гакстгаузенъ2).
‘Раскол, — говорит Н. И. Костомаров, — составляет крупное явление народного умственного прогресса’… По его словам, ‘в нашей истории раскол был едва ли не единственным явлением, когда русский народ не в отдельных личностях, а в целых массах, без руководства и побуждения со стороны власти или лиц, стоящих на степени высшей по образованию, показал своеобразную деятельность в области мысли и убеждения’ 3).
Под влиянием раскола складывается и развивается семейная домашняя жизнь многомиллионной массы сектантского населения, под его влиянием устанавливаются и регулируются взаимные отношения членов семьи между собою,
1) ‘Русский раскол старообрядчества’. Соч. Щапова. Казань. 1859 г.
2) ‘Исследование внутренних отношений народной жизни’ и т. д. Москва. 1870 г.
3) ‘История раскола у раскольников‘, ‘Вестник Европы’ 1871 г. N 4.

— 13 —

привычки, взгляды, наклонности, верования. Раскол обусловливает и взаимные отношения своих приверженцев, как членов известного общества, и все наблюдатели народного быта указывают на замечательную солидарность, которая проявляется в их взаимных отношениях и которой так часто недостает в кругу их православных собратьев. Наконец, раскол оказывает влияние и на материальное состояние своих последователей, чему наглядным доказательством может служить общеизвестный факт их гораздо большего экономического благосостояния.
‘Раскол расшевелил спавший мозг русского человека‘, — говорит Н. И. Костомаров. Как бы то ни было, но не подлежит сомнению, что народная мысль проснулась и ищет выхода, ищет удовлетворения. Страстно, порывисто рвется она из векового мрака и умственной неподвижности к свету, свободе и простору. Эти порывания мысли, как увидим далее, весьма ярко отражаются в нашем сектантстве.
Правда, скудны и бедны, бедны до крайности наши сведения обо всем, что касается до сферы ‘народной мысли’. Оторванные от народа, прикованные к своим кабинетам, канцеляриям, библиотекам, конторам, архивам, мы лишены возможности непосредственно следить за проявлениями и движениями коллективной мысли народной массы. Об этом мы судим лишь по тем отрывочным, случайным сведениям и известиям, которые появляются по временам в нашей печати.
Кто, читая газеты, не усвоил себе похвальной привычки ‘пропускать мимо’ известия, иду-

— 14 —

щие из ‘нутра России‘, из уездных захолустьев, из сел и деревень, с фабрик и заводов, тот, наверное, не раз задумывался над сообщениями о появлении различных новых сект то в той, то в другой местности. И трудно не задуматься. Перед нашими глазами, в глубине народной массы, происходит нечто необычайное, нечто загадочное, и вместе глубоко знаменательное, к чему, однако, никто, повидимому, не считает нужным отнестись душевно, искренно, с сериозным чувством и с горячим желанием помочь делу.
Мы видим, как всюду непрерывно возникают все новые и новые секты, толки и учения. В этих учениях, на ряду с различными странными, смешными и нелепыми выводами, порожденными вековым невежеством и гнетом, вы то и дело встречаете чистые, гуманные, высокие идеи, которые невольно приковывают к себе все ваше сочувствие, все ваши симпатии. Впечатление это усиливается еще более при мысли, что до этих идей додумывались не ученые богословы и не философы, прошедшее университетские и академические курсы, а какие-нибудь ‘темные’, ‘серые люди’, исконные обыватели сел, деревень и заводов, в роде какого-нибудь Семена Матвеева Уклеина или Михаила Акинфиева Попова и т. п.
Мы не будем говорить здесь о первоначальных причинах, вызвавших раскол в нашей жизни, так как вопрос этот требует специального исследования. Известно, что ‘политико-религиозные партии в России появляются одновременно с отменою земских народных прав, начавшеюся при Димитрии Дон-

— 15 —

ском. Собственно же раскол совпадает, по своему появлению, с полною отменою земских прав, завершенною окончательным закреплением крестьян при Алексее Михаиловиче‘1). Раскол в своем происхождении в значительной степени является протестом народа против поглощения его прав центральною властью2). При самом рождении своем он заявил, что и церковь и правительство должны быть народные, должны не вводить новых обычаев, не требуемых народом, и когда он был проклят собором и казнен в лице Никиты, Аввакума, стрельцов и соловецких бунтовщиков, — он, в свою очередь, проклял власть, правительство, с его духовенством, с его ‘казенной церковью’, ушел в скиты и стал проповедывать ненависть к ненародным началам‘3). ‘Все бунты донских казаков в конце XVII века были вместе и бунтами раскольников. С Дона буйные казаки-раскольники откликались на мятежный зов поморских раскольников и шли возмущать соловецких монахов против правительства’ 4). ‘Воры-сотники с товарищи, — чи-
1) Андреев: ‘Раскол и его значение в народной жизни‘.
2) Примечание цензора, иеромонаха Александра. Почтенный автор видит в возникновении раскопа политический мотив, — протест народа против правительственной централизации. Однако с таким взглядом трудно согласиться. Раскол возник по поводу явления церковной, а не государственной жизни (по поводу предпринятого п. Никоном исправления богослужебных обрядов). Раскол живет всецело религиозными и церковными интересами (хотя и ложно понимаемыми), а не политическими. Иное дело сектантство. О некоторых сектах (напр. штундизм, иеговистах и проч.) уже вполне установлено присутствие в их учениях явных социалистических тенденций.
3) ‘Сборник правительственных сведений о расколе’ . Выпуск I.
4) Щапов: ‘Раскол старообрядчества’. Казань. 1859 г.

— 16 —

таем в деле о соловецком бунте, — про великого государя говорили такие слова, что не только написать, но и помыслить страшно’1).
‘Стрельцы, не хотевшие расстаться с своим старым полугражданским бытом, стали под знамя Никиты Пустосвята также не из-за сугубой аллилуии и не за двуперстный крест: ‘Се явно, — говорить п. Иоаким, — что ради возмущения против государя сия сотвориша’. При Петре Великом раскольники неоднократно подкидывали пасквили и памфлеты против монархической власти Петра. Такие же точно подметные письма появлялись и после смерти Петра.
Народ оттолкнул нововведения, которые навязывала ему власть, потому что они ничего не давали ему, кроме страшного гнета, непосильных податей, подушных записей, ‘даней многих‘, ‘даней тяжких‘, солдатчины, рекрутства и паспортов и т. п. Все эти нововведения и реформы, начатые Никоном и законченный Петром, коренным образом нарушили те отношения, какие издавна существовали между народом и Церковью, между прихожанами и священником. Дело в том, что прихожане церкви на Руси издавна привыкли видеть в своем священнике выборного, излюбленного человека.
В конце XIV столетия миряне судили своих священников даже в церковных делах. Прихожане ставили такого священника, ‘какой им был больше по душе’. ‘При выборе священника общиною писался ‘излюб‘. Это была избирательная грамота, под которою подписывались
1) ‘Акты исторические’. Том IV, 533.
2) При Петре I-м всех рекрутских наборов местных и общих было до сорока.

— 17 —

избиравшие священника. Кроме того, известно, что в домосковскую старину Новгород обходился иногда в своих церковных делах без благословения иерархических властей. Новгородские владыки, Арсений и Феодосий, не были вовсе посвящены высшею церковною властью: народный выбор, очевидно, значил более в глазах новгородцев, чем митрополитское или патриаршее посвящение. Даже еще в начале XVII в. в средней России выбирали священников, в Пскове же и по соседству с ним еще в 1685 году 160 церквей были в руках крестьян, не признававших архиереев и отдававших церкви священникам, кто меньше возьмет руги (годового содержания). На церковь прихожане смотрели в старину, как на свою собственность’1)
В этот же период, и даже позднее, жители поморья часто обходились вовсе без священника. Так, профессор Н. И. Барсов говорит, что, не имея возможности часто посещать свою приходскую церковь, за отдаленностью ее, жители поморского края ограничивалась тем, что устраивали часовни, в которых все службы, кроме литургии, совершал кто-либо из простолюдинов. Таким образом в северном поморье жители-миряне легко привыкли к участию в делах церковных, вопросы и дела церковные стали считать делом столько же мирским, земским, сколько и духовным. Частные сельские общины, например, в смутную эпоху, по согласию своих земских советов, делали для себя известные распоряжения, устанавливали религиозные заповеди и узаконения. Когда затем постановлениями
1) Андреев: ‘Раскол и его значение. Стр. 93 — 95 и 135 — 136.

— 18 —

церковной власти прежнее поставление попов из земских людей, крестьян и даже рабов признано преступлением, изданы строгие указы о ставленниках, тогда духовенство начало терять нравственную силу и влияние на земство в поморском крае, а земство стало обособляться от духовенства и Церкви, стало больше предаваться влиянию своих ‘грамотников, чем попов‘, законнопоставленных1)
Все реформы, изменившие древнерусские народные порядки, произошли около времени Никона, и он особенно способствовал этой перемене, так что ‘приход становится со времени Никона чем-то в роде духовно-правительственного участка’2).
С этого момента порывается связь, существовавшая между народом и Церковью, возникает рознь между народом и духовенством, — рознь, которая с течением времени все растет, все усиливается. Народ начинает считать православие ‘казенною верой‘ и массами уходит в раскол.
— Ваша православная вера, — говорил один беспоповец И. С Аксакову, изучавшему раскол в Ярославской губернии, — есть вера казенная, гражданская, не на живом, искреннем убеждении основанная, а служащая одним из орудий правительству для поддержания порядка3). ….………………………………………………………………………………………………………………
Выборное начало легло в основу большой части учреждений, существующих в среде раскольников. Разные духовные лица, в роде начетчиков, наставников, попов, ‘старших
1) Н. Барсов: ‘Братья Андрей и Семен Денисовы’.
2) Андреев: ‘Раскол и его значение. Стр. 90.
3) ‘Русский Архив’ 1866 г. N 4. Стр. 633.

— 19 —

братьев‘ и т. п., всегда и неизменно выбираются у них общиною. Один из главных доводов, приводимых старообрядцами против православных священников, заключается в том, что эти последние не избираются своим приходом, а назначаются свыше, помимо всякого участия прихожан. ‘Ставленники!’ — говорят они с презрением о православных священниках.
— Ныне-то, — говорил шенкурский крестьянин Василий Ракитин (беспоповец), — пошло такое время, что архиереи посылают попов, каких вздумают, не разбирая, хорош или нет для мирян. А в прежнее-то время, как поскажут старики, — попов-то выбирали сами миряне, также и архиереев. Поэтому и мы теперь общим голосом тоже выберем себе какого ли получше старика, который крестит и кает не хуже иного попа1)………………….……………….
……………………………………………………………………………………………………………….
Кроме массы лиц, окончательно порвавших всякую связь с господствующею Церковью и ушедших в раскол, повсюду можно встретить множество людей, не вступивших еще ни в какую особенную секту, но в то же время вполне равнодушных к церкви. Они не ходят в церковь, не причащаются, и только изредка исповедываются, чтобы быть записанными по духовным росписям бывающими у исповеди. ‘В 14 приходах 1-го стана Ярославского уезда, из 17.980 прихожан, бывающих у причастия только 4.300 человек2).
1) ‘Архангельские Губерн. Ведомости’ 1868 г., N 103. ‘Журнал собеседований с раскольниками’.
2) ‘Сборник правител. свед. о раскольн.’, записка гр. Стенбока.

— 20 —

‘Во многих селениях, — говорит чиновник-исследователь Арнольди, — видно совершенное равнодушие к вере. В приходе села Коробова, Костромского уезда, числится 1.320 душ, из которых, по словам священника, можно подозревать в расколе не более 10 человек, между тем в праздник Покрова Богородицы у обедни было только три лица из всего прихода’. То же и во многих других приходах. ‘В приходе села Сельца 684 души, из них не бывает на исповеди 523 д., кроме раскольников. В приходе села Самети из 1.948 душ не бывает у исповеди до 1.400 д. Подобная пропорция относится почти ко всей губернии. В приходе села Уреня числится 5.662 д., между тем в большие праздники в церкви бывает не более 4 или 5 человекъ1). В Кологривском уезде, — говорить другой официальный исследователь, Брянчанинов, — нет раскола, но народ равнодушен к вере (официальной), и церкви большею частию бывают пусты’2). ‘Когда при производстве следствия в Ярославском уезде, Красносельском приходе, — сообщает граф Стенбок, — я был удивлен, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия и недоумевал какие тому причины, то один из тайных раскольников, крестьянин деревни Кетова, Яков Батыев, объяснил мне откровенно, что это все ‘колеблющиеся’, из которых с каждым годом многие переходят в какую-нибудь раскольническую секту’. На вопрос мой: отчего же происходит это равнодушие? Он чистосердечно отвечал:
1) Idem, выпуск II, стр. 19.
2) Из дневника надв. сов. Брянчанинова. Сборн. Кельсиева. Вып. II.

— 21 —

— Оттого, что попы стали всем уж чересчур не любы1).
Среди сельских пастырей встречаются светлые личности, с терпением несущие крест своего пастырского служения, но нередко приходится наблюдать и прискорбные явления в жизни сельских священников…
О слабых сторонах и недостатках нашего сельского духовенства довольно много писалось в нашей литературе, поэтому мы не будем распространяться здесь на эту тему. Заметим только, что факты крайне ненормальных отношений между народом и духовенством не могут быть оставлены без внимания. В народе живет и держится целая масса разного рода пословиц и поговорок, отчетливо характеризующих эти отношения. ‘Поповские глаза завидущи, поповские руки загребущи’, ‘поп дерет с живого и с мертвого’ 2). ‘Поп, что ни говорит, а все в карман гладит’3), и т. д. до бесконечности.
Итак, духовенство не всегда удовлетворяет народ. Не удовлетворяет его и наша так называемая народная школа. Прежде, 20 — 30 лет тому назад, у нас почти не существовало ни народной школы, ни народных учителей. Затем, хотя и появились и школы и учителя, но…. кому неизвестно, что это были за школы, что это были за учителя! Последние являлись какими-то общественными париями, какими-то жалкими, бесправными, униженными существами, подавленными бесчисленным множеством всевозможного на-
1) Записка гр. Стенбока. Сборн. Кельсиева.
2) ‘Русский Архив, 1866 г., N 4.
3) ‘Истина’. 1880 г., май — июнь.

— 22 —

чальства, наблюдающего, контролирующего, надзирающего и проч., и проч. Преподавание было стиснуто в сухую, сдавленную в узкие казенные рамки программу. Всякое уклонение от этой программы, каждая попытка расширить ее обыкновенно перетолковывалась в смысле неблагоприятном для учителя, для его ‘благонадежности’, и почти всегда навлекала на него сериозные неприятности. Надзирающие начальства заботились только об охранении какой-то чисто внешней, фиктивной и ложной благонамеренности. При посещении школ, они прежде всего спешили сделать обыск училища: с известным, пресловутым ‘списком книг, допущенных для употребления в народных училищах‘ в руках, они перерывали жалкие, тощие школьные библиотечки, при чем всякую книжку, не значащуюся в ‘списке’, как бы ни была она невинна сама по себе, — ожидало немедленное ‘изъятие’.
При таких условиях положение учителя народной школы являлось настолько неустойчивым, что не только какой-нибудь исправник или становой, но даже любой волостной писарь, любой урядник мог легко добиться смещения того или другого учителя или учительницы, которые почему-нибудь не нравились его особе. Достаточно было анонимного доноса, построенного по известному, излюбленному шаблону, чтобы навлечь на учителя серьезное подозрение, придирки, притеснения, а нередко и предложение подать в отставку ‘по прошению‘. Можно ли удивляться после этого, что люди развитые, проникнутые горячим желанием помочь народу в деле его развитая и образования, мирившиеся во имя этой цели с тяжелым и трудным положением учителя на-

— 23 —

родной школы, мало-по-малу принуждены были совсем отказаться от этого поприща. И вот в народные учителя пошла бездарность, ограниченность, ‘убоявшаяся бездны премудрости’, пошли люди, оказавшиеся не годными ни на каком другом поприще… Можно ли удивляться после этого, что народ отвертывался от школы, точно так же как отвернулся он от церкви. И там, и здесь он видел лишь мундир, схоластику и педантизм…. А в нем говорит кровь, в нем сердце говорит. Душа его о чем-то болеет, о чем-то просит. Ему хочется быть хорошим человеком, хочется видеть вокруг себя довольных, счастливых людей, его тянет к писанию. В вечных поисках за ‘правой верою’, за духовной, умственной пищею, народная мысль мечется из стороны в сторону, нередко попадая из одной крайности в другую… Прислушайтесь к сектантским ‘стихам‘ или песням, и вы поймете эту тоску, эту жажду, это томление о духовной деятельности. Вот, например, что поют беспоповцы:
‘Душа пищи своей дожидается,
Душе надо жажду утолити,
Потщися душу свою гладну не оставити’…
Еще сильнее, еще заметнее бьет эта жилка в учении так называемых ‘духовных христиан‘. Вот эта-то неудовлетворенная, страстная жажда духовной умственной деятельности, жажда нравственных, человеческих впечатлений толкает народ в раскол и заставляет его создавать новые учения, секты и толки. Отсюда нам будет понятно, почему в раскол идут люди наиболее одаренные духовными талантами, наиболее способные и даровитые.

— 24 —

Кстати припомним, что почти все наши деятели, вышедшие из народной крестьянской среды и снискавшие себе историческую известность, нередко принадлежали сначала к расколу. Так было с гениальным ‘архангельским мужиком‘ Ломоносовым, то же было с Посошковым и многими другими менее известными.
Так было прежде, так и теперь. Сектантство представляет собою обширное поле для свободной умственной деятельности, и потому те личности из народа, которые жаждут приложить свои силы к трудам умственным и к которым можно применить слова поэта:
‘Духовной жаждою томимы‘ —
обыкновенно идут в раскол. Здесь они находят целые общества людей начитанных, по-своему развитых, обширные библиотеки, читателей, издателей, переписчиков, собеседования и разные пособия для свободного общения мысли и слова.
Религиозная и умственная неудовлетворенность заставляет народ чутко прислушиваться ко всему, что, по его мнению, так или иначе, может помочь ему в его вечных исканиях ‘правой веры’, в его постоянных заботах о ‘спасении души’. Вот он идет к штундистам и, терпеливо просиживая целые ночи, жадно слушает их речи. Попадает он и к хлыстам, и прыгунам, и здесь, на их бешеных радениях, под влиянием якобы нисшедших духов, ломается и кружится до потери сознания, до исступления, до общего хронического расстройства организма. Петербургский рабочий люд прослышал, что где-то на Гагаринской набережной не то ‘генерал‘, не то какой-то новый пророк тол-

— 26 —

кует о вере, говорит о спасении души, сам спорит, доказывает, — и вот толпы серого люда робко подходят к квартирам, в которых происходят чтения (на Петербургской стороне, на Песках и проч.), внимательно слушают они эти туманные, фразистые проповеди, напряженно вдумываются в каждое слово их и нередко предлагают проповеднику такие вопросы, которые несомненно обличают сериозную работу мысли.
Просыпается мысль человека, и вот, мало-по—малу, различные вопросы начинают шевелиться, начинают подниматься в его мозгу, требуя решения, примирения. Является способность к анализу, способность к критике. Исходной точкой служит, разумеется, священное писание. Библия и Евангелие говорят одно, а жизнь… А в жизни кругом, везде и повсюду, на каждом шагу столько греха, обид, прижимки, неправды.
Можно привести множество фактов, несомненно доказывающих, что как этот разлад, так и вообще разные темные стороны нашей гражданской, общественной жизни чувствуются и сознаются сектантами весьма ясно и определенно. Да и может ли быть иначе? Кому, как не им, больше всего доставалось (достается и теперь, хотя, конечно, не в такой силе) от насилий и произвола местных властей? Разве они не на собственной шкуре вынесли все те бесчисленные преследования, поборы, взятки, придирки и всякого рода насилия, которые так долго практиковались местными властями над сектантами?
В раскольнической литературе есть в высшей степени интересный документ, это — сатирическая просьба на разных местных властей, на их несправедливости и насилия. К сожале-

— 26 —

нию, документ этот сохранился лишь в вид отрывка. Вот он:
‘Всепресветлейший и милостивый Творец,
Создатель небесных и словесных овец.
Просим мы слезно, нижайшие твари,
Однодворцы и экономические крестьяне,
О чем, тому следуют пункты:
1) Не было в сердцах наших болести,
Когда не разделены были мы на волости,
И всякому крестьянину была свобода,
Когда управлял нами воевода,
Тогда с каждого жила
По копейки с души выходило.
2) А как известно всему свету,
Что от исправника и секретаря житья нету,
По науке их, головы и сотские — воры,
Поминутно делают поборы,
Поступают с нами бесчеловечно,
Чего не слыхать было вечно,
Прежде тиранили, ненавидя Христовой веры,
A сии мучат, как не дашь денег или овса меры.
Все наши прибытки и доходы
Потребляют земскому суду на расходы.
3) Суди нас, Владыко, по человечеству,
Какие же слуги будем мы отечеству?
До крайности дошли, что нечем и одеться,
В большие праздники и разговеться.
Работаем, трудимся до поту лица,
А не съедим в Христов день куриного яйца,
Ядим мякину, обще с лошадьми…
А как придет весна,
То жены наши начнут ткать красна
Исправнику, секретарю и приказным,
Чтоб не быть бабам нашим праздным,
С каждого домишку
Берут но полпуду льнишку,
И сверх того для своей чести
Собирают по полфунту овечьей шерсти,
Даже со двора по мотку ниток,
Каков бы ни был наш пожиток.
И как они выезжают,

— 27 —

То плут: — десятский с сотским из дому всех выгоняют,
А тех только оставляют, которые помоложе.
Да уж и говорить о том непригоже!
Приезды их весьма дня нас обидные,
Тебе, Владыко наш, Самому очень видные!
Просим мы тебя слезно, простирая руки, —
Как ныне страждут адамовы внуки,
От властителей таких велика нам беда —
Избавь нас, Господи, от земского суда!’ 1)
В духовных стихах беспоповцев встречаются резко выраженные взгляды этих сектантов на разные недостатки нашего гражданского порядка вещей, на разные темные стороны нашего социально-общественного строя.
‘Пришли времена лютыя,
Пришли годы тяжкия.
Не стало веры истинныя,
……………………………………….
Погибла вера христианская,
Стали у нас судии неправедные,
Пастыри при церквах запоицы и пьяницы,
Отягощали люди даньми тяжкими‘… 2)
Или вот, например, ‘стих‘, записанный И. С. Аксаковым, при изучении им секты бегунов в Ярославской губернии.
‘Не могу пребыть без рыдания!
До конца тлеет благочестие,
Процветает ныне все нечестие,
Духовный закон с корения ссечен,
Чин священническ сребром весь пленен,
Закон градской в конец истреблен.
В место законов водворилось беззаконие,
1) ‘Православный Собеседник‘. Статья Вескинского: ‘Странники или бегуны в русском расколе‘.
2) Сборник русских духовных стихов. Изд. Кожанчикова. С.-Петерб. 1860 года.

— 28 —

Лихоимцы вси грады содержат,
Немилосердые в градах первые.
На местах злые приставники!
Дух антихристов возвея на нас…
Не могу пребыть без рыдания!…’1)
Какая мрачная картина! Но кто скажет, что она неверно или утрированно изображает собою порядки той тяжелой эпохи, конец которой положили реформы императора Александра II-го?.. Но как ни велики по идее эти реформы, тем не мене — по весьма многим причинам — они не могли, разумеется, вырвать с корнем из нашей жизни все то зло, что веками накопилось в ней. ‘Дело веков исправлять не легко!’.. И хотя давно сложилась приведенная нами песня, но она и до сих пор с любовью поется сектантами, особенно в далеких, глухих местах нашей родины, где особенно сильны и крепки старые порядки, с их произволом местных властей, — произволом, который особенно тяжело ложится на сектантское население.
В одной из прежних статей2) нами довольно подробно были выяснены главные причины тяжелого положения сектантов. Эти причины заключаются, во-первых, в отсутствии гласного и точного закона, который бы обеспечивал их спокойное существование, гарантируя их частную, интимную жизнь от посторонних вторжений и посягательств, и, во-вторых, в крайней неопределенности нашего законодательства о сектантах, в особенности же по вопросу о подразделении сект на более и менее вредные. Благодаря этой неопределенности, местная администра-
1) ‘Русский Архив’ 1866 г. N 4.
2) ‘Голос’ 1880 г. N 86. 1879, N 328.

— 29 —

ция имеет полную возможность последователей любой секты причислить к особенно вредным и сообразно этому направить свои действия.
Последствия такого порядка вещей достаточно известны. О них много говорилось в нашей печати, и потому — нужно ли еще раз напоминать об этом?.. Запечатанные часовни, разоренные скиты, разогнанные по лицу земли скитники и скитницы, — дряхлые, бездомные старики и старухи, — постоянные, непрерывные набеги на дома сектантов, обыски, аресты старинных книг и икон, бесконечный ряд процессов со множеством лиц, обвиненных в разных ‘совращениях‘, тюремные заключения за постройку часовни, за отпечатание невиннейшей старинной рукописи, какой-нибудь Четьи-Минеи, лишения прав, ссылки, бесконечные этапные скитания, конвои, кандалы, пожизненные монастырские заточения — вот эти последствия.
Поэтому нет ничего удивительного, что и теперь среди сектантов продолжают появляться стихи, подобные только что приведенным нами. На севере, например, пользуется теперь большою популярностью среди старообрядцев-беспоповцев следующий стих, очевидно недавнего происхождения.
‘Грех скончался (т.-е. ныне уже ничто не считается за грех), правда, как свечка, сгорела, искренность спряталась, правосудие в бегах, добродетель ходить по миру, истина погребена в развалинах неправды, вера в Иерусалиме, надежда с якорем на дне в море, честность вышла в отставку, верность на весах у аптекарей, кротость в драке и на съезжей, закон у сенаторов на пуговицах… терпение хочет лопнуть!’

— 30 —

Стих этот носить название: ‘Истинный дух нынешнего времени’, он с буквальною точностью записан нами в деревни Царево-Лявленской волости, Архангельского уезда, со слов крестьянина Василия Тимофеевича Карбасникова, считавшегося в течение долгого времени одним из главных начетчиков в среде архангельских старообрядцев-беспоповцев. Ему было около 80 лет, когда я видел его в 1879 году — дряхлым, слепым стариком1).
Стих этот, повторяем, без сомнения недавнего происхождения, но как много общего замечается в нем с приведенным выше стихом прежнего, дореформенного времени.
Та же скорбь об отсутствии правды в жизни, те же горькие жалобы на беззаконие властей, на отсутствие правосудия, кротости и честности в правящих классах, та же мрачная безнадежность в будущем.
Только последняя фраза в этом новом стихе звучит каким-то новым особенным чувством: что-то в роде вынужденной угрозы слышится в заключительных словах стиха: ‘Терпение хочет лопнуть!’……….……..…………….
………………………………………………………………………………………………………………
1) Известный писатель рассказов и очерков из народного быта, Н. Н. Златовратский, передавал нам, что этот же самый ‘стих’ был найден им в Москве, у одного из местных старообрядцев. Написанный на полулисте бумаги, стих этот был вделан в рамку за стеклом и висел на стене. Отсюда можно заключить, что распространение этого стиха не ограничивается одним севером.

II.

Социальные элементы в расколе.

При самом появлении раскола власть захотела покончить с ним крутыми, суровыми мерами. И вот, кровь полилась рекой. Все первые вожаки и предводители раскола умерли на плахе, сгорели в срубах, исчахли в заточениях. Беспощадные пытки, бесчисленные, мучительные казни следуют длинным, беспрерывным рядом. Раскольников ссылали, заточали в тюрьмы, казематы и монастыри, ‘пытали и жгли огнем накрепко’, секли плетьми ‘нещадно’, рвали ноздри, вырезывали языки, рубили головы на плахах, клещами ломали ребра, кидали в деревянные клетки и, завалив там соломою, сожигали, голых обливали холодною водой и замораживали, вешали, сажали на кол, четвертовали, выматывали жилы… словом, все, что только могло изобрести человеческое зверство для устрашения, паники и террора, — все было пущено в ход.
Население, исповедывавшее ‘старую правую’, веру, пришло в ужас. В отчаянии, оно объявило власть антихристианскою, антихристовою. Оно перестало молиться за нее.
‘Беспоповщина, — говорит Липранди, — воспрещает в большей части молиться за царя и учит не повиноваться никаким установленным властям, избегая всякого столкновения с оны-

— 32 —

ми’ 1). Среди ее ‘существуют толки, не признающие никакой над собой власти, так, наприм., согласие, именующее себя ‘не признающими ни царя, ни князя‘. Учители этого толка являлись неоднократно на Преображенское кладбище, и в последний раз, в 1847 году, приходили в оное двое из учителей этого согласия, которые укоряли федосеевцев за то, что эти последние отступили от истинной христианской веры, ибо оказывают повиновение и. т. п. Федосеевцы до сих пор веруют и проповедывают, что за нынешнюю царскую власть молиться есть богомерзкое предание и скверное разумение. По вере благочестивой и царь благочестивый, по нечестивой же вере и царь нечестивый нарицается 2).
С начала XIX стояния подобные воззрения на власть исповдывали только более крайние секты (филипповцы, бегуны и т. п.), теперь же даже поповцы (не говоря уже о беспоповцах), мало-по-малу проникаясь мыслью о господстве антихриста, перестают молиться за власть. Это направление в наше время взяло верх в среде поповщины, и старообрядческий собор 1868 года в Белой Кринице постановил: ‘Молящихся за властей отлучать от церкви’ 3).
К той части поповцев, которые молятся за властей, принадлежат по преимуществу купцы, а к немолящимся — крестьяне. Так, 23 января 1864 года на Рогожском кладбище происходило собрание, на котором вся масса, состоящая по преимуществу из крестьян и мещан, оказалась
1) ‘Краткое обозрение русских расколов, ересей и сект.’ Москва. 1870 г., Стр. 13.
2) Idem, стр. 14 и 15.
3) ‘Русский Вестник’ 1869 г., N 2, статья Субботина. ‘Слово‘ 1878 года, N 8, статья Юзова.

— 33 —

против моления за власть, за моление же было только 10 человек‘ 1).
Из дела, производившегося в 1846 году, в г. Галиче, видно, что тамошний раскольник Кокин употреблял разные непозволительные выражения противу царственного дома, присовокупляя к тому, что, ‘не существовать дому Романовых, что соберутся в числе 15 тысяч, сплетут ременные возжи для государя’, и т. п. Это даже он подтвердил и при допросах, прибавив только что ‘возжи шелковые и хранятся в Балахнинском уезде, в Томсеньевской обители, у матушки Александры’ и проч. Передавая этот рассказ, Липранди прибавляет, что ‘подобные дела возникают в большом множестве среди беспоповщинских толков2).
‘Раскольники недоброжелательно смотрят на правительство отечественное’, — говорить г. Мельников, — и в то же время сочувствуют Австрии, где они не подвергаются никаким преследованиям и стеснениям со стороны властей. ‘В 1855 г. найдено в Богородском уезде, Московской губернии, ‘сказание о Белокриницкой метрополии‘, сочинение в последнее время весьма распространившееся среди раскольников. Там об австрийском императоре говорится с великим уважением, а об император Николае I теми самыми выражениями, которые употребляются в наших Четьи-Минеях при повествовании о Неронах и Деоклетианах. Найденный экземпляр писан четырнадцатилетним мальчиком, следовательно,
1) ‘Русский Вестник‘ 1864 г., N 2 — 3,1869 года, N 10. Статьи Субботина. ‘Слово’ 1878 г., N 8.
2) ‘Краткое обозрение русских расколов, ересей и сект‘ Липранди.

— 34 —

и в самом юном поколении развиты мысли о благоденствии в Австрии и о тяжкой жизни в России. На допросах, при формальных следствиях, раскольники прямо говорили: ‘Мы бы все были рады в Австрию уйти, да пропуски крепки’1). Необходимо иметь в виду, что это происходило в то время, когда разного рода преследования против раскола были в полном ходу.
На увеличение немолящихся за властей особенно повлияли странники, которые давно уже упрекали молящихся за властей в том, что те, прося у Бога даровать им победы ‘на сопротивныя’, просят победы и над странниками2). Из понятия о власти вытекают у беспоповцев ‘все частные понятая о принадлежностях власти, о законах, о судопроизводстве, о всех предметах, напоминающих эту власть, вообще о всех обычаях государственных. На всем этом лежит печать антихриста, все это ненавистно для раскольника’3), потому что проникнуто, по его мнению, ‘антихристианским духом‘. Разумеется, что при этом одни секты идут дальше, другие останавливаются на полдороге4).
К числу наиболее крайних сект, в этом отношении, следует отнести бегунов или странников. Тяжелые условия жизни с подавляющею нуждою, непосильными податями и недоимками, с паспортами, сковывающими мужика, — создают странное учение бегунов. Это учение предписывает разрывать все связи с миром, с обществом, преданными антихристу, заставляет бро-
1) ‘Сборник правительственных сведений о раскольниках‘. Выпуск I, стр. 192.
2) ‘Вестник Европы’ 1871 г., N 1. Статья Розова.
3) ‘Православное Обозрение, 1862 г., ч. 1, стр. 368.
4) ‘Слово’ 1878 г., N 8. Статья Юзова.

— 35 —

сать родное село, семью, родных и близких и бежать в леса и степи. Одним из главных догматов бегунства является ‘непризнавание ни царя, ни поставленных от него властей, потому что царь — антихрист, а власти его — аггелы, посылаемые для исполнения его повелений к угнетению народа Божия1). Так как открыто они не в силах противиться требованиям этих властей, то поэтому и должны бежать от них, скрываться. Полное отрицание паспортов и подушных податей составляет один из важнейших догматов бегунства.
Посмотрим теперь на те учения и взгляды на власть, которые выработались у так называемых ‘духовных христиан’, т. е. духоборцев, молокан, штундистов и т. п.
‘Духоборцы тамбовские, — говорить г. Новицкий, — осмеливались уже делать различие между добрыми и злыми властями и отличать их происхождение: милостивые от Бога, — твердили они, — а немилостивые… неизвестно от кого!’ ‘Мелитопольские духоборцы не рассуждают о происхождении властей, а прямо утверждают, что на земле не нужно быть никаким властям‘, что власти должны существовать только для воров, разбойников и т. п.2).
Относительно политических взглядов молокан Н. И. Костомаров сообщает следующие сведения:
‘Часто говорят, будто молокане отвергают власть: это сделалось всеобщим мнением о них. Сами молокане об этом предмете говорят так: ‘Мы не отвергаем власти, мы считаем, что
1) Кельсиев: Сборник, выпуск IV, стр. 20.
2) Новицкий: ‘О духоборцах‘. Киев, 1832 г., стр. 65.

— 36 —

дует ей повиноваться, исполняя изречение священного писания, повелевающего устами апостола Павла покоряться предержащим властям. Надобно, — говорят они, — признавать власти, какие бы они ни были, как скоро они существуют, но мы думаем, что нельзя и не следует признавать превосходным все то, что исходит из власти, если собственный наш рассудок не убеждает нас в превосходстве этого. Равным образом нельзя и не должно исполнять повелеваемое властию, если то, чего власть требует, противно нравственным требованиям совести и правды. Так они указывают, например, на первых христиан, которых римские императоры, облеченные законною властью, принуждали поклоняться идолам, христиане не исполняли их требований, противились им, и чрез это спаслись.
‘Признавая необходимость власти, молокане считают восстание против всяких властей, хотя бы и несправедливых, делом неправедным и проповедывают глухое терпение и упорство’.
Взгляд молокан на граждански строй нашей жизни представляет много интересного. ‘Молокане отвергают всякое различие сословий: по их учению, все люди равны между собою, все братья, не должно быть ни благородных, ни неблагородных, равным образом всякие внешние знаки отличия, титулы, чины, по их мнению, суета и противны евангельскому учению‘1).
‘Монархической власти, — говорить молокане, — следует покоряться. Но они не уважают всякие видимые знаки ее святости, ни за что не при-
1) Костомаров: ‘Воспоминания о молоканах‘. ‘Отечественные Записки’ 1860 г., N 3.

— 37 —

знают монарха Божиим помазанником, да и против самой монархической институции указывают на историю Саула. Бог устами Самуила сам отклонял израильтян от избрания себе царя, и пророк указывал народу на те стеснения и несправедливости, которые он терпеть будет, когда станут управлять им цари. Но тем не менее, когда уже царская власть признана народом, следует ее признавать, и сопротивляться ей, исключая случаев веры, противно божественному закону и долгу совести. Надобно терпеть, Христос не велит противиться’1).
‘Духоборцы признают монархическое правление особенно противным своему образу мыслей’2).
‘Война, — по учению молокан, — есть дело самое богопротивное: войска не должно быть, и потому, кто убежит из войска, того не должно преследовать: он делает хорошо, бежав греха. При этом они ссылаются на одно место притч Соломоновых, превратно понимаемое: ‘На нем же аще месте вся соберут, не иди тамо, уклонись же от них и измени’ (Притч, гл. 4). Укрывание дезертира есть, по молоканскому понятию, дело хорошее. Но не только дезертир, и всякий убегающий от преследования властей находит у молокан приют. Мы не знаем, — говорят они, — виноваты или правы беглецы, закон часто бывает несправедлив и судьи судят ошибочно, а власти преданы суете, требуют часто противного божественному закону’… ‘На этом основании пристанодержательство — обыкновенное преступление в молоканском обществе’3).
1) Idem, стр. 77.
2) Новицкий: ‘О духоборцах‘. Киев. 1832 г., стр. 66,
3) Костомаров: ‘Воспоминания о молоканах’.

— 38 —

Много аналогичного с этим учением мы находим во взглядах новой, только что появившейся в Тверской губернии секты ‘сютаевцев‘. ‘Несть власти, аще не от Бога’, говорят сютаевцы, и потому относятся к ней, как говорят, с уважением, называя всякую власть пастырями, а себя овцами, стадом. ‘Овцы должны повиноваться пастырям, а пастыри должны пещись об овцах, оборонять их от волков и стараться пасти их на тучных пастбищах‘. ‘Всех людей они признают братьями: турок, язычник — для них также брат‘. ‘Война, по учению сютаевцев, величайшая несправедливость, грех против заповеди ‘не убий‘1).
Относительно политических убеждений штундистов в нашей литературе имеются следующие указания. Г. Емельянов, автор статьи: ‘Рационализм на юге России‘2) говорит:
‘Первое уже, что бросается сразу в глаза, это непринужденное отношение штундиста ко всякой власти. Он убежден, что власть существует для злых, а не для добрых (Римл. гл. 13, ст. 3), а когда не будет преступлений, тогда упразднятся всякое начальство и всякая власть. Затем он убежден еще в том, что он, собственно говоря, выше власти, как представитель божеской истины и высшей правды. ‘На основании подобных воззрений, сложившихся в голове штундиста, последний вовсе не лебезит так пред начальством, как православный мужик‘.
— ‘Эк, велика беда, подумаешь, если сошлют, — говорят штундисты: — для нас здесь
1) ‘Тверской Вестник’ 1880 г., N 26.
2) ‘Отечественные Записки’ 1878 г.

— 39 —

Сибирь, а для Господа все можно сделать. Ведь и в Сибири люди живут‘.
Поэтому с гражданским начальством штундист держит себя, как ‘равный с равным, вольный с вольным‘, а к духовенству, будь это сам архиерей даже, относится презрительно: ни за что не снимет шапки и не поклонится, а если сидит, то не встанет с места, когда проходит мимо него духовное лицо1).
По учению штундистов, ‘человечество достигло в настоящее время крайних пределов в своем развращении. Бог родит хлеб и дает человеку всевозможные предметы, необходимые для его жизни, а человечество торгует этою благодатью, торгует даже совестью, верою и человеческими существами. Бог разгневался за все это на человечество и попустил его в рабство. В настоящее время человечество находится во втором рабстве египетском. Когда-то евреев мучили и заставляли работать египетские фараоны и египтяне. Теперь человек порабощен новыми египтянами — сильными мира сего. Эти новые египтяне пользуются нашим трудом, распоряжаются нами и нашими силами. Вот почему в настоящее время так много несчастий на земле. В священном писании ясно сказано, что все люди должны любить друг друга, как родные братья. На земле должно существовать теснейшее братство между всеми существами человеческими. Но люди не восхотели быть братьями. Как новые великие грешники, они всячески стараются владычествовать друг над другом, стеснять, угнетать, обирать и заставлять других
1) Отечественные Записки, 1868 г. N 5.

— 40 —

жить так, как им не хотелось бы. На войне проливается невинно кровь человеческая, в обыкновенной жизни свирепствуют разбои, грабежи, насилия, взаимные надувательства, воровство и мошенничество. Бог разгневался за все это на людей и посылает на них свои кары, как на новых египтян. Что такое, например, саранча, кузька, град, падежи рогатого скота, эпидемии? Все это казни Божие, посылаемые Отцом небесным на людей за их грехи, за идолопоклонство, поклонение иконам и в особенности за враждебные, небратские отношения людей друг к другу’1).
Бедная мысль некультурного человека, придавленная тяжким гнетом безысходной нужды и лишенная света истинного, свободного просвещения, бьется как рыба об лед в роковых противоречиях между тем, что представляет жизнь, и тем, чему учит слово Божие. Напрасно силится она примирить этот страшный разлад: ни объяснить, ни оправдать его нет сил. Ясно одно: мир гибнет, люди снова впали в грех и неправду. Нужно спасти мир, избавить людей от греха и страданий. Но как?.. В Библии и Евангелии указаны случаи, как угождали Богу, как спасен был мир. Мысль долгие годы работает в этом направлении, религиозная экзальтация достигает высшей степени интенсивности, и вот мы видим такие примеры.
Крестьянин Владимирской губернии, Никитин, сжег свой дом и в нем двух собственных малюток, предварительно зарезанных им ножом на горе за селением! На допросах он
1) ‘Неделя 1877 год, N 1. ‘Малорусская штунда’, стр. 54.

— 41 —

хладнокровно показывал, что поступил так, начитавшись Библии, и совершил детоубийство, по образцу Авраама, приносившего в жертву Богу сына своего Исаака, что в то время, когда он колол детей ножом, жена его, мать малюток, говорила слова, молитвенно объяснявшие цель заклания. Никитин был, разумеется, наказан, сослан в Сибирь и поселен в Средней Борзе, на Аргуни. Живя здесь, Никитин часто и подолгу уходил в лес, где стояла маленькая часовня. Всем казалось странным и загадочным его поведение, но вскоре дело объяснилось. Объяснили его пастухи, привлеченные стонами к часовне и натолкнувшиеся в ней на невиданное диво.
На том кресте, который Никитин сам вкопал в землю, под навесом, в часовенке, висел человек. Голова в терновом венце склонена была на бок, в крепкий мороз висел он голым, только подпоясавши низ живота белым платком, в боку была рана, все тело было облито и забрызгано кровью. У подножия креста лежало копье и орудия Христовых страстей. Когда сбежавшиеся люда сняли распятого со креста, он был еще жив, когда его вылечили и призвали к допросу, Никитин отвечал, что жертвовал собою за грехи людские и выбрал для того вечер великой пятницы, распинал себя сам, хотя и трудно ему было, но перед тем он долго молился. Сначала он прибил ко кресту ноги правой рукой, придерживаясь левой за поперечное древко креста, потом левую руку насадил на большой гвоздь, вбитый предварительно с задней стороны поперечной доски креста. То же самое хотел сде-

— 42 —

лать и с правою рукою, да видно изменили силы, он ослаб и повис. Так, с опущенной рукой, он и найден был пастухами.
— Захотелось умереть, как умер Христос за людей, — говорил Никитин1).
И вот, невольно думается: что вышло бы, если б эта железная сила воли, эта полная, беспредельная готовность страдать, жертвовать собой для блага людей, были бы направлены на путь разумного служения человечеству?..
Много горя, скорби и всякого рода печали выпало на долю русского народа. Много тяжких бед, суровых лишений и невзгод пришлось и до сих пор приходится переносить русскому люду. В учениях многих сект вы встречаете разного рода обряды, которые могут служить лучшею иллюстрациею к этой старой истине. В некоторых сектах, например, установлено оплакивание каждого родившегося ребенка, и это оплакивание заменяет собою крещение. Итак, вместо того, чтобы радоваться появлению на свет новой жизни, нового человеческого существа, — люди, давшие жизнь этому существу, горько оплакивают появление его на свет, как бы заранее уже предвидя тот тяжелый, тернистый путь, который один только и доступен для их сына или дочери.
Русский народ, протестуя против всевозможных угнетающих его бед и напастей, прежде всего ищет опоры для своего протеста в религиозном миросозерцании. Было бы, разумеется, в высшей степени интересно и во всех отношениях поучительно проследить, шаг за ша-
1) С. В. Максимов: ‘Сибирь и каторга’.

— 43 —

гом, постепенное развитие народной критической мысли, протестующей против тех или других условий и учреждений нашего общественного строя. Мы постараемся сделать это в другой раз, а теперь ограничимся лишь некоторыми указаниями на те проявления народного протеста в области религиозно-бытовых движений, которые направляются против основных, коренных причин, разъедающих наш социальный организм. Разумеется, никто, вероятно, не будет ожидать или требовать, чтобы народ представил в этом случае какие—нибудь вполне выработанные, законченные теории или системы. ‘В русском народе ни одно начало не высказалось точно определенными выражениями, катехизисами и символами веры, — у нас всегда были безотчетные стремления, которых мы не умели высказать, но за которые умели страдать’1).
Смутно, инстинктивно начинает догадываться в начале народная мысль о причинах тяжелых условий, чтС железными клещами держат его в заколдованном круге вечной нужды, вечных, безысходных лишений... Где же эти причины по его мнению?
Уже в первое время развития раскола, во времена Андрея Денисова, возникали учения, в которых намеками проглядывал народный взгляд на причины социальных неустройств. Таково Пастухово и Адамантово согласие. Пастух Выговской общины создал особое учение, главное положение которого состояло в отрицании денег. Последователи этого учения не должны
1) Кельсиев. ‘Сборник правительствен. сведений о раскольниках’. Выпуск 1.

— 44 —

были брать в руки денег, не должны были прикасаться к ним.
Вскоре после этого возникает учение странников, основатель которого, беглый солдат Евфимий, нападая на Петра I-го, между прочим говорил: ‘Описал всех человек (первая народная перепись) и разделил на разные чины…. им же размежив землю, леса и воды, даде я в наследие комуждо их‘, и далее: ‘Егда бо по описи раздроби народ на разные чины и землю размежева, сим разделением яко язычников содела друг другу завидующих, друг на друга ратоборствующих, наделив кому много, кому мало, иному же ничесоже дав и токмо едино рукоделие повелев 1)
Евфимий умер в 1792 году. Спустя двадцать лет после его смерти, в 1812 году, крестьянин села Красного, Костромского уезда, раскольник-филипповец, Василий Петров, выступает на сцену с новым учением. Явившись в село Сопелки, представляющее собою главный центр секты бегунов, он начал проповедывать, что ‘истинным христианам нельзя брать в руки денег, как заклейменных антихристовой (царскою) печатью, и что ни один странник не имеет права владеть собственностью, а все свое имущество должен отдавать в пользу общины’ 2). Хотя свое учение Василий Петров основывал на приведенных нами выше словах Евфимия, тем не менее большинство странников отвергло его учение, мотивируя это тем, что слова Евфимия относятся только к поземельной соб-
1) ‘Сборник правител. сведений о раскольниках‘.
2) ‘Православное Обозрение 1864 г., N 4. Статья Вескинского о секте бегунов, стр. 315.

— 45 —

ственности, рыбным ловлям, соляным озерам и т. п. предметам, но не ко всякого рода собственности.
Несмотря на это, учения с коммунистическим характером продолжают возникать среди бегунов в разных местностях России. Так, в Пошехонском уезде, Ярославской губернии, является крестьянин Иван Петров и проповедывает, что ‘изречение Евфимия: ‘Глагол мое, свое — проклятый и скверный, вся бо вам общая сотворил есть Бог‘ — относятся не только к размежеванию земель, но и вообще ко всякой собственности’. На этом основании Иван Петров требовал и настаивал на ‘общинном укреплении и на совершенном отречении от права собственности’1). Точно такое же учение проповедывалось крестьянином Антипом Яковлевым в Костромской губернии, в Плесовской стороне, заключающей в себе три уезда Костромской губернии.
В 30-х годах возникает учение общих…
В Самарской губернии, в Николаевском уезде, по соседству с прежними, когда-то цветущими, но потом разоренными иргизскими раскольническими монастырями, живет молокан, простой серый мужик, Михаил Акинфиевич Попов (Шепилов). Светлым умом и добрым сердцем наделила природа Михаила Акинфиевича. Он мужик с достатком, поэтому может свободно уделять время на чтение и изучение Евангелия и Библии. Читает Попов Евангелие и видит, что люди живут далеко не так, как бы следовало жить по учению Христа.
1) ‘Неделя’ 1880 г., N 28.

— 46 —

Везде вражда, везде раздоры: богач гнетет и давит бедняка. Как помочь бедному, придавленному люду? И снова читает он и перечитывает Евангелие, надеясь найти в нем ответ на те сомнения, что преследуют и мучат его. ‘Все веровавшие бяху вкупе и имяху вся общая’1), читает он. Эти слова поражают его. Ясно — это ответ на его думы и сомнения, это разгадка тех вопросов, которые мучили его.
Убедившись в правоте этих дум, Попов провозглашает свое учение и начинает с того, что все имущество раздает соседям. На первых же порах во всех соседних деревнях находится множество последователей ему, а деревня Яблоновка (Яблоновский Гай) и Тяглое Озеро целиком переходят на его сторону. Такое движение не могло, разумеется, остаться в секрете, и, действительно, местные власти скоро узнали о нем. Попова схватили, посадили в острог. Последователи его пытались было доставить ему возможность бежать, но это не удалось. Попова судили, и затем, вместе с тринадцатью более близкими друзьями, он сослан был за Кавказ, в бывшую Шемаханскую, теперь Бакинскую губернию.
Очутившись за Кавказом, среди чуждых, незнакомых условий, Попов нимало не потерялся, не смутился и немедленно же вновь принялся за устройство общины на выработанных им началах. Прослышав об этом, его последователи, оставшееся в Самарской губернии, начали хлопотать о переселении их туда же, за Кавказ. Администрация, не мало смущенная
1) ‘Деян. Апостол.’ II, 44.

— 47 —

пропагандой Попова, была очень рада случаю избавиться от его последователей. Получив разрешение, переселенцы двинулись по следам своего опального учителя. Они основались в Ленкоранском уезде, где вскоре появилось несколько цветущих слобод, которые не только приняли учение Попова, но и реализировали его в жизни с необыкновенною последовательностью. Вот сущность этого учения и вместе абрис той организации, какая принята была в этих общинах.
Каждая слобода составляет особую общину. Все дома у общин строятся не иначе, как миром. Имения движимые и недвижимые и доходы с них принадлежат общему братскому союзу, личной же собственности ни движимой, ни недвижимой ни у кого нет. Дома, скот, земледельческие орудия, телеги, все домашнее хозяйство, земля, сады, огороды, мельницы, пчельники, кожевни, — одним словом, все хозяйство, вся промышленность находится в распоряжении ‘партий‘, на которые подразделяется союз общих, принадлежат целой слободе, в которой эти партии находятся. У общих в каждой слободе одна общая денежная касса, одно общее стадо, одно общее хлебопашество и полеводство. Из общей кассы, также из общего имущества, отпускаются части в партии поголовно, на число душ, по изравнению. Таким образом распределяется по партиям скот, одежда, обувь и проч. В каждой партии выбирается домашний или земский распорядитель, сохраняющий все мужское верхнее платье и обувь партии, женщины, в свою очередь, выбирают из своей среды домашнюю или земскую распорядительницу с подобными же обязанностями. Слободы общих

— 48 —

управляются выборными чинами: судьею, главным учителем и наблюдателем общины, распорядителем, молитвенником, словесником и т. п. Все работы, полевые и домашние, производятся общими трудами, по наряду общинных чинов и домашних распорядителей.
Такова была организация тех общин, которые приняли учение Михаила Попова. Эти слободы росли, богатели и развивались. В них появились школы, основанные по собственной инициативе сектантов и обставленные всем необходимым. Но недолго наслаждались миром обыватели этих слобод. В 1844 году Попов, вместе с наиболее выдающимися последователями, был снова арестован и заключен в Шемаханский острог. Суд приговорил его как основателя и распространителя особенно вредной секты, к ссылки в Енисейскую губернию. Приговор был приведен в исполнение, и Попов был водворен в Шушинскую волость, Минусинского округа, Енисейской губернии. В пятидесятых годах он был еще жив и, как уверяют, не переставал развивать и пропагандировать свое учение. Но основанные им закавказские общины, лишившись главных руководителей, мало-по-малу начали терять свою коммунистическую организацию. К сожалению, о настоящем состоянии этих общин неизвестно решительно ничего достоверного.
Иногда инициаторами в деле устройства подобных социалистических общин являются лица, стоящие вне крестьянской среды. Так, чиновник министерства внутренних дел Брянчанинов, изучавший раскол в Костромской губернии, рассказывает следующий интересный

— 46 —

факт. ‘Дьякон села Бавыкина, Макарьевского уезда, Николай Попов, человек умный, хорошо занимавшийся в семинарии, вздумал завести жизнь братскую, общинную, стал соединять несколько отдельных семейств в одно общество, заводить у них общую работу, общую трапезу, даже нечто в роде общего имущества, ибо все его приверженцы, записавшиеся в особую книгу, сносили к нему свое имущество, и он распоряжался во имя всех. После обедни все последователи собирались у него в доме, где он их учил евангельским истинам. Дьякон этот, по словам священников, отличался характером мечтательным, но по общему отзыву был человек безукоризненной жизни1). Министерский чиновник ничего, к сожалению, не говорит о том, насколько удалась ему эта община, долго ли существовала она, какие причины способствовали ее распадению и т. д.
Растут экономическая бедствия народа, растут кулачество, эксплоатация и другие проявления современного капиталистического строя, — растет и протест народный против этих явлений. В учениях и сектах, возникающих в самое последнее время, так сказать, на наших глазах, социальные мотивы не только не слабеют, а, напротив, получают большее развитие и определенность.
Среди штундистов, например, кулачество почитается делом крайне предосудительным и, как таковое, строго преследуется.
— На каком основании, — замечает обыкновенно штундист, — собрату, в случае, если этот
1) Кельсиев. ‘Сборник правительственных сведений о раскольниках‘. Выпуск II, стр. 24.

— 50 —

последний пожелает поживиться на счет первого, — на каком основании ты торгуешь благодатью Божиею?
По воззрениям штундистов, брать плату за пользование землею или лесом положительно грешно, потому что их создал Бог, а не сделал человек. Они поэтому не составляют собственности кого-нибудь одного, а представляют общий, дарованный всем людям дар. Даром Божием торговать грешно, но и трудом человеческим точно так же. Русские штундисты пошли в этом отношении несравненно дальше немцев-штундистов. Последние, спустя рукава, смотрят на кулачество и некоторые способы добывания жизненных средств. Так, например, они, не стесняясь, держать ‘в батраках‘ своих же братьев штундистов. Наконец, немцы держат даже кабаки, нанимая только кабатчиков. Малороссы-штундисты решительно восстают против подобного поведения немцев. Они, особенно младо-штундисты, ни в каком случае не допускают найма рабочих из своих же братьев штундистов, не допускают отдачи денег в рост, не допускают содержания кабаков, даже в таком виде, как это существует у немцев, безусловно отрицают право взимания платы за пользование землею, лесом, водами и т. п.
В 1880 году газеты сообщали известия о появлении в Новоторжском уезде, Тверской губернии, новой секты, названной ‘сютаевской’ — по имени ее основателя, крестьянина деревни Шевелина Василья Кирилловича Сютаева. Известия эти были крайне неполны, отрывочны, отчасти даже противоречивы, тем не менее

— 51 —

они вполне согласно указывали на замечательную особенность учения сютаевцев. Эта особенность касается взгляда новой секты на собственность.
‘Сютаевцы смотрят на собственность с евангельской точки зрения: у человека, по их учению, нет ничего своего, все Божие, все создано Богом для всех вообще. Руководствуясь этим убеждением, они не запирают даже своего имущества, и всякий имеет право взять, что пожелает, не спрашивая позволения у того, кому это принадлежит, они никогда не отказывают ближним в помощи, требуя только того же по отношению к себе1).
Путем отрицания настоящего, существующего, сектанты вырабатывают более или менее определенные идеалы будущей жизни и отношений человечества. Штундисты, например, следующим образом рисуют этот идеал будущей жизни людей.
‘На первом план должен стоять труд. ‘В поте лица твоего снеси хлеб твой’, сказал Христос. ‘Трудящийся да яст‘… Все люди должны трудиться. Но так как человек ничего нового не может создать своим трудом, так как земля, воды, камни, животные, растительность и пр. и пр. — дела рук Божиих, то человечество не имеет права считать их своею собственностью. Они — дар Божий, Божья благодать. Поэтому земля должна быть общею, при этом каждый должен возделывать земли столько, сколько нужно для его потребностей. Люди должны жить отдельными братствами или
1) ‘Тверской Вестник‘, 1880 г., N 26.

— 52 —

общинами, должны быть разделение и специализация труда и обмен продуктов натурою. Деньги не должны существовать, конторы и торговцы точно так же. Все должно производиться при посредства обоюдного согласия, по-братски’1). Отсюда можно видеть, что штундисты будущим идеальным строем представляют себе, так называемый, первобытный естественный социализм в самой примитивной его форм, и во имя его отрицают существующие в настоящее время человеческие отношения.
У сектантов иногда можно встретить более или менее правильно организованные общины, которые имеют свою администрацию, свой суд, свой уголовный кодекс, свое духовенство. У штундистов, например, суд основывается на правиле апостольском, т. е. сначала штундисты пробуют помирить поссорившихся один на один. Если это не удается, тогда разбирательство производится при посторонних лицах, при свидетелях. Это, так называемый, ‘суд братский’. Если же и этот не достигает своей цели, тогда тяжущихся предают на ‘суд Церкви’, под которым должно разуметь вообще суд собраний, суд всей общины. Кроме этого, иного суда у штундистов не бывает. Штундисты всячески стараются избегать суда у ‘язычников‘, т. е. православных2).
О внутренних отношениях, существующих в некоторых старообрядческих общинах, священник Беллюстин сообщает следующие сведения. ‘Общины раскольнические поставлены так, что и последний бедняк имеет в ней голос‘.
1) ‘Неделя’ 1877 г., N 2, стр. 55.
2) Idem, стр. 58.

— 52 —

Вот как описывает он богатое сапожничье село Кимры, Корчевского уезда, населенное поповцами:
‘Отношения хозяев и рабочих представляют весьма характеристическую особенность, рабочие образуют обыкновенно артели человек в 30-60, и эти артели имеют такую нравственную силу, благодаря которой не только могут во всем касающемся религиозных убеждений противодействовать ‘хозяину’, если бы он решился пойти против них, но даже вполне подчиняют его своим воззрениям. Нам случалось быть свидетелями не только рассуждений, но и прений ‘о вере’ между хозяином и его артелью, тут нет ничего похожего на обыкновенные отношения между хозяином и его работником: речью заправляют, ничем и никем не стесняясь, наиболее начитанные, будь это хоть последние бедняки из целой артели, они же вершат и поднятый вопрос, хозяину предстоит обыкновенно дилемма: или безусловно подчиниться, решению артели, — а не забудем, что между всеми артелями данной местности всегда и во всем касающемся религиозных предметов самая неразрывная солидарность, — или стать в разлад с артелью, то есть с целым обществом‘1).
‘Впрочем, не следует особенно оптимистически смотреть на отношения капиталистов и рабочих даже в среде раскольников. Как ни сильна организация общины, но капитал все-таки дает чувствовать свое могущество, не даром же в последнее время староверы ухитрились найти ‘число зверино’, т. е. имя антихриста, в слове
1) ‘Русский Вестник‘ за 1865 г., N 6. Статья св. Беллюстина.

— 54 —

‘хозяин‘. Если ‘хозяин‘, по понятиям староверов, сделался орудием антихриста, т. е. зла, следовательно, о благодушных отношениях между хозяевами и рабочими не может быть речи и в среде раскольников‘ 1).. Во многих местностях кулачество проникло и в сектантскую среду, особенно же сильно оно процветает среди последователей некоторых старинных, давно существующих сект, в роде старообрядчества и молоканства.
Отдельные раскольничьи общины находятся в постоянном сношении между собою. Для этой цели у них существует даже своя собственная почта и выработаны особенные, иносказательные языки и шифры, понятные только им самим. Во многих местностях у раскольников ‘есть своя полиция: они прежде местного начальства узнают всякую новую меру правительства, относящуюся до раскола, и такие вести передаются из одной деревни в другую с неимоверною быстротою’2). В случаях особенной важности сектантские общины действуют заодно, устраивают съезды или соборы и сообща обсуждают, посредством выборных от каждой общины или секты, возникшие недоразумения. Для примера приведем следующий случай:
‘В пятидесятых годах один из учителей странничества, Афанасий Петров, был пойман на том, что хранил большое количество денег в иконе. На другой день, говорить бывший старовер, составился собор, на котором Афанасия, как сребролюбца, лишили звания учителя, сняли с него знаки его апостольского достоинства,
1) ‘Неделя’ 1880 г., N 28, стр. 881.
2) Сборник Кельсиева. Вып. II, стр. 19.

— 55 —

одели в худую одежду и решили содержать под стражей. Но Афанасий бежал и вскоре был пойман на другом преступлении: он разъезжал как протоиерей, посланный из Выгорецкой пустыни. Тогда суд над ним был предоставлен ‘общей старообрядческой конторе’. Контора эта устроена была в Выгорецкой пустыни в 1850 г. по случаю происходивших ссор и убийств между разными сектами, ей предоставлено было разбирать все возникающие между сектами дела. В члены избраны по 3 человека от каждой секты, всего 27 человек, трое из них председательствуют. Существование подобных учреждений доказывает, что слова г. Формаковскаго о том, что ‘раскол представляет из себя нечто в роде федерации политико-религиозных согласий — вполне справедливы не только для давно прошедших времен, но и для очень недавних‘1).
Из высказанного нами следует заключить, что громадная, поразительная сила нашего сектантства главным образом обусловливается недостатками нашего духовенства и школы, нашего политического и социального строя. Таким образом разнообразные мотивы и причины, вызывающие и поддерживающие раскол, сводятся главным образом к следующим элементам: к церковному или, точнее говоря, духовно-нравственному, культурному, политическому и социальному…
Но ведь говорят, что в наше время раскол вырождается, слабеет, уменьшается. А если это так, то, стало быть, о чем же тут особенно
1) ‘Неделя’ 1880 г., N 28, стр. 890. ‘Душепол. Чтение’ 1863 г., ч. 3-я, стр. 120 — 125.

— 56 —

хлопотать и беспокоиться? ‘Пройдут года’, и он совсем и бесследно исчезнет из народной жизни. И ведь для этого так немного нужно: ‘побольше школ, побольше миссий — вот все, что только требуется для этого даже передовыми людьми нашего общества… Но так ли это?..

III.

Отчеты и жизнь.

Много разных мер, много разного рода рецептов предлагается к искоренению ‘зла’, известного вообще под именем раскола или сектантства. Эти меры и рецепты практикуются долгие годы, и потому будет вполне уместным и своевременным спросить: ‘Где же плоды той работы полезной?‘
Мы видим, что с сектантством давно уже ведут упорную борьбу наше духовенство, многочисленные миссионеры, различные миссионерские общества, братства, и т. п. Наконец, в видах противодействия расколу создано даже нечто в роде особой переходной веры или Церкви, известной под именем ‘единоверия‘, для распространения которого среди раскольников не брезгали даже открытым, явным насилием. Гражданское начальство во всеоружии власти всегда с особенной готовностью спешит на помощь духовенству оказать ему ‘содействие’ в борьбе с расколом, круто и энергически расправляясь с строптивыми, неподатливыми сектантами.
Итак, каковы же результаты всех этих мер, стараний, ‘содействий‘ и т. п.? Слабеет ли раскол? Уменьшается ли сектантство?

— 58 —

Если мы за разрешением этого вопроса обратимся к официальным источникам, то мы встретимся с данными самого успокоительного свойства. Вот перед нами целая груда известных отчетов бывшего обер-прокурора синода графа Д. Толстого. ‘За много лет!‘ Читаем их и перечитываем.
Прежде всего в этих отчетах невольно бросается в глаза их замечательное однообразие: все они, как две капли воды, похожи друг на друга и все они в сущности представляют собою не что иное, как разные вариации на одну и ту же тему, на один и тот же мотив. Этот мотив — наш старый знакомец, он исчерпывается одною классическою фразою: ‘Все обстоит благополучно’. Все обстоит благополучно, благодаря, разумеется, нашим ‘неусыпным стараниям‘, ‘постоянным заботам и попечениям‘ и проч. и проч., — все старым, давнишние, известные вещи.
Все эти отчеты наполнены сведениями и известиями о ‘значительных успехах православия среди сектантов‘, об ‘усиленной и необыкновенно успешной деятельности’ разных миссий и братств, о ‘быстром и постоянном ослаблении сектантства’, о развитии единоверия в ущерб раскола и т. д. и т. д. В подкрепление всех этих заверений тут же приводятся ‘точные цифры’ как отступивших от православия, так и присоединившихся в его лоно, — цифры, мол, красноречивее слов. И в самом деле, эти цифры выходят еще более красноречивы, чем даже уверения об отрадных и значительных успехах православия. Единственный недостаток этих ‘красноречивых цифр‘ состоит лишь

— 59 —

в том, что они необыкновенно напоминают собою военный реляции прежнего, доброго времени о стычках и столкновениях с неприятелем, когда считалось почему-то обязательным увеличивать потери неприятеля в сотни раз, а свои умалять до единиц.
Таковы отчеты.
Но вот беда: мы давно изверились в точность казенной статистики, и красноречие разных отчетов давно уже перестало трогать нас… Забудем же на время об этих отчетах и взглянем без предубеждения, что представляет нам действительная жизнь. Начнем несколько издали. Послушаем сначала, что говорят по этому поводу официальные исследователи раскола, о которых мы упоминали в предыдущей главе.
‘Число раскольников по ведомостям уменьшается, а на самом деле увеличивается‘1), — заявляет статский советник Арнольди, исследовавший Костромскую губернию.
‘Все эти (раскольнические) толки, ереси и секты с неимоверною быстротою умножаются и усиливаются обращаемыми’2), — свидетельствует Липранди. Далее он утверждает: ‘развитие беспоповщинской ереси распространяется у нас с изумительною быстротою‘3), ‘существующие толки беспоповщины усиливаются, новые согласия созидаются, пропаганда их быстро подвигается вперед 4). ‘Зло это (раскол) возрастает с каждым днем и достигает размеров, которые
1) Сборник Кельсиева. Вып. II, стр. 20.
2) Краткое обозрение русских расколов, ересей в сект. Липранди. Москва. 1870 г., стр. 12.
3) Idem, стр. 14.
4) Idem, стр. 18.

— 60 —

тем более заслуживают внимания, что истинный объем их вовсе неизвестен‘1).
‘Все меры правительства против раскола в течение 200 лет не только не увенчались каким-либо успехом, но число раскольников более и более умножается‘2) — говорить П. Ив. Мельников. И. С. Аксаков, участвовавший в комиссии, имевшей целью исследование секты бегунов, говорит: ‘Все исследования доказывают, что раскол постоянно распространяется и усиливается’ и что ‘все меры, принимаемые правительством, оказываются доселе безуспешными’3). Это же самое утверждал и председатель следственной комиссии по делу о бегунах, граф Стенбок.
Таким образом официальные исследователи констатировали два факта: во-первых, они доказали несомненное и быстрое распространение и усиление раскола и, во-вторых, выяснили совершенную безуспешность тех приемов и способов борьбы с расколом, которые практиковались в то время. Итак, быстрое, безостановочное развитие раскола настолько несомненно, что оно поразило даже официальных исследователей, несмотря на их крайне неумелое и поверхностное отношение к делу непосредственного изучения и наблюдения.
Это было в пятидесятых годах, а вот что было потом. В половине шестидесятых годов в Симбирской губернии разом обратилось в раскол более двадцати пяти тысяч. В
1) Чтение в Импер. Общ. Ист. древностей при Моск. Универ. 1770 год, кн. 2-я.
2) ‘Сборник правительств. сведений о раскольн.’ Выпуск I, стр. 198.
3) ‘Русский Архив‘ 1866 N 4.

— 61 —

1867 году половина города Петровска, Саратовской губернии, (около пяти тысяч) перешла в раскол. В том же году половина села Богородского, Горбатовского уезда, Нижегородской губернии, в числе трех тысяч человек оставила православие и примкнула к расколу1).
Священник Беллюстин, близко знакомый с народною жизнью, говорит, что ‘в крестьянстве ныне (в 1865 году) сильнее и крепче, чем когда-либо, распространяются и принимаются те учения, которые в самой идее отрицают все, что только слывет под именем священства’. Он утверждает, что ‘крестьяне обращаются в раскол целыми массами’2). При этом он приводит длинный список сел и приходов, в изучаемой им местности (в Тверской губернии), в которых раскольническая пропаганда развивается особенно успешно, несмотря на то, что проникла туда лишь в самое последнее время. Священник Твердынский говорит, что ‘нужно, к прискорбию, согласиться с апологетами раскола: число обращающихся из православия в раскол увеличивается ‘целыми тысячами’3). ‘Теперь раскол начал приобретать себе последователей даже в таких приходах, — заявляет ‘Православный Собеседник‘, — в которых вовсе не было раскольников‘4). Сотрудник духовных журналов С. М. В— говорит, как о вполне несомненном и известном факте, что ‘прежде от гонений раскол рос тайно, а ныне, на свободе он растет явно’ 5).
1) ‘Русский Вестник‘ 1868 г. N 2.
2) ‘Русский Вестник’ 1865 г., N 6, стр. 761.
3) ‘Странник‘ 1866 г. N 3.
4) ‘Православный Собеседник’ 1866 г. кн. 3-я.
5) ‘Странник‘ 1871 г., часть 2-я.

— 62 —

Наконец, в течение последних двух-трех лет1), в печати встречалась масса известий о быстром развитии раскола в различных местностях России. Сообщалось, например, что большое, зажиточное село Кряжим, Вольского уезда, имеющее около 1,600 душ обоего пола, чуть не поголовно перешло в раскол. В Покровском уезде, Владимирской губернии, ‘жители деревень Губинской и Язвищ, державшиеся прежде православия, перешли в раскол и обзавелись попами австрийско-белокриницкого происхождения’2). В настоящее время ‘в этих деревнях не осталось вовсе православных‘3). Вообще в Покровском уезде ‘раскол укоренился с давнего времени и постепенно распространяется, благодаря пропаганде старообрядческих книжников и начетчиков‘4).
В 1879 году, на происходившем в Москве старообрядческом соборе, Виталий Уральский предложил на обсуждение собора вопрос о присоединении к его пастве 8,000 человек разных ‘иноверцев’ из жителей Пермской и Оренбургской губерний. Так как большую часть этих присоединяющихся к расколу ‘иноверцев‘ составляли православные, то поэтому Виталий, прежде принятия их в свое общение, предложил вопрос об этом на обсуждение остальных старообрядческих иерархов5).
Из Суздальского уезда, Владимирской губернии, сообщалось недавно, что ‘распространение раскола находит себе богатую почву среди местного
1) Писано в конце 1880 года.
2) ‘Русский Ведомости‘ 1879 г., N 127.
3) ‘Новое Время’ 1880 г., N 1506.
4) Idem.
5) ‘Голос‘ 1879 г. 296.

— 63 —

населения’1). ‘В Верейском уезде, Московской губернии, из ничтожного количества — всего нескольких семейств-раскольников, имевшихся в Вышегородской волости, численность их возросла в настоящее время настолько, что в недалеком будущем раскол там будет иметь одинаковое число последователей с православием‘2). Из Нижегородского уезда сообщают, что ‘в тамошнем крае, в последнее время, сильно развивается старообрядческая пропаганда’ (‘Русская Ведомости’ 1879 года). В Оренбургской губернии ‘раскол приобретает себе все больше и больше последователей в крае’3).
‘Прихожане мои, — пишет священник села Алексеевки, Хвалынского уезда, — почти все раскольники, до уничтожения крепостного права, они, вследствие принуждения гг. управляющих ими, совершали все христианские требы в православной церкви, а по уничтожении крепостного права вдруг все сделались раскольниками’4). Единоверческий священник села Жаркова, Костромского уезда, сообщает: ‘До 1860 года о расколе не было слышно, а с этого времени раскол начал умножаться, при чем прежде совращаются мужчины, потом уже и их семейные’ 5).
В ‘Харьковских Губернских Ведомостях‘ недавно помещена была статья о развитии в этой губернии раскольничьего движения. Автор статьи, путем собирания точных статистических данных, обнаруживает факт увеличения в
1) ‘Русская Ведомости’ 1880 г., N 8.
2) ‘Русские Ведомости’ 1880 г.
3) Idem.
4) ‘Истина’, 1880 г. май и июнь.
5) Idem.

— 64 —

последнее время раскольнической семьи, увеличения, упорно поддерживаемого вопреки энергичной миссионерской деятельности1). Подобный же факт был констатирован относительно Воронежской губернии трудами местного статистического комитета…2)……………….………………………….
……………………………………………………………………………………………………………….
Священник села Мятлева, Нижегородской губернии, пишет к редактору журнала ‘Истина’: ‘Убедительно прошу вас научить, наставить меня, что мне делать в виду того ужасающего прогресса, с каким распространяется в моем приходе раскол‘ 2).
Все эти сведения относятся до первой группы раскола, состоящей из староверов или старообрядцев, т. е. до той именно группы, об ослаблении которой чаще всего толкуется в известных сферах. Что же касается до группы ‘духовных христиан‘ — молокан, духоборцев, штундистов и других сект, известных вообще под именем рационалистических, то необычайно быстрый рост этих сект признается, кажется, всеми, за исключением разве авторов официальных отчетов.
Даже иностранцы, посещавшие Россию, поражались необыкновенно быстрым развитием этих сект: Маккензи-Уоллес утверждает, что он ‘видел большие села, в которых, по свидетельству жителей, лет пятнадцать назад, не было ни одного раскольника, а теперь половина населения — молоканы’3).
1) ‘Харьковские Губернские Ведомости’ 1879 г.
2) Газета ‘Дон‘ 1878 г., N 130.
3) Журнал ‘Истина’ 1880 г., май и июнь.
4) ‘Вестник Европы’ 1877 г. N 5.

— 65 —

Недавно в одной из московских газет1) помещена была статья ‘о молоканах-воскресниках Тамбовской губернии’. Статья эта составлена на основании данных и сведений, собранных существующим в Тамбовской губернии Богородично-Казанским братством и помещенных в местных епархиальных ведомостях. Вот что говорит автор этой статьи о развитии молоканства в Тамбовском крае. ‘Распространяется эта секта чрезвычайно быстро: достаточно появиться в селе одной молоканской семье, как через несколько лет секта охватывает половину селения‘. ‘Из среды сектантов выделяются ревностные апостолы нового учения, которые, открыто, не смущаясь угрожающим им преследованием, идут пропагандировать свое учение, не только в окрестных селах, но и в других губерниях‘. ‘Своею горячею проповедью, сопровождающеюся всегда ожесточенными нападками на православное духовенство, они увлекают массы, и число сектантов быстро возрастает‘.
‘Наиболее энергичные поборники молоканства подвергались суровым преследованиям, ссылались с семьями в Сибирь, на Кавказ, но ни ссылка, ни тюремное заключение, никакие кары не могли устрашить фанатиков нового учения, обаятельного для массы по своей простоте, и начатое ими дело оставалось и жило в их последователях, ореол мученичества за веру, окружавший распространителей секты в глазах народа, способствовал еще большему развитию ее в среде простого люда’. ‘Духовенство оказалось совершенно не в силах дать нравствен-
1) ‘Русские Ведомости‘, 1880 год, N 54.

— 66 —

ный отпор энергичным проповедникам нового вероучения и ограничивалось обращением к помощи полицейских воздействий, что еще больше роняло его авторитет в глазах народа, и без того не симпатизировавшего ему’. По свидетельству автора цитируемой нами статьи, деятельность миссионеров, членов братства и их сотрудников, в лице местных священников, ‘совершенно бессильна по отношению к молоканской секте’.
‘Один из местных исследователей раскола, священник Реморов, свидетельствуя о громадных успехах, которых достигла в последнее время пропаганда молокан в среде православных, недоумевает о причинах этого явления: ‘От того ли, спрашивает он самого себя, что правительство не столь строго преследует молокан за их лжеучение, как в прежние годы, или от того, что молокане увлекают православных своими льстивыми обещаниями помогать бедным деньгами по переходе в их секту, или обманывают православных своими речами о правости их одной веры, или такой уж дух времени настал, — неизвестно, только весьма заметно, к сожалению, большое распространение молоканской секты между крестьянами’………………………………………………………………………………………………
‘Что за тайная сила в расколе, притягивающая к себе чад православной Церкви, для приходского священника остается неразъясненной тайной’1), — говорит один из деятелей Тамбовского миссионерского братства священник
1) Летопись соборной Преображенской церкви города Спасска. Тамбов. 1880 г., стр. 67.

— 66 —

И. Ястребов. Он горячо протестует против мнения, легкомысленно или лицемерно высказываемого некоторыми из наших миссионеров о том, что ‘раскол не нынче, так завтра рухнет, как изветшавшее здание’. Он доказывает, что ‘явления в роде открытия в каком-нибудь селе единоверческой церкви или частных, единичных обращений из раскола в православие ровно ничего не доказывают, такие явления встречались издавна и раскола нимало не ослабили’1).
Эти замечания не мешало бы принять во внимание тем господам, которые по поводу чуть не каждого случая обращения из раскола в православие, начинают кричать о ‘победах православия’, о ‘вырождении и вымирании раскола’ и т. под. О. Ястребов делает резкую, но в то же время вполне верную и правдивую характеристику подобным ‘победам’. Он говорит: ‘в большинстве случаев переходят в Церковь либо какие-нибудь проходимцы, которыми тяготится и общество раскольников, либо невесты, желающие вступить в брак с православными женихами, либо, наконец, лица, пришибленные судьбою, который ищут поддержки и покровительства от новых собратий по вере и от своих православных восприемников. Затем, по присоединении эти лица пропадают бесследно: не увидите их ни в церкви, ни в домах их, где смотрят на них далеко неблагосклонно. Даже там, где бы можно и где бы следовало ожидать пользы для Церкви от присоединяющихся к ней раскольников, и там пользы этой не
1) Idem., стр. 73.

— 68 —

оказывается. Например, г-жа Карасева (жена богатого купца г. Спасска), вознамерившись перейти в православие, при своих недюжинных средствах и при своем влиянии на раскольников, могла бы увлечь за собою не один десяток одноверцев, однакож этого не случилось, — переход совершился единичный, бесследный’1).
Не в одной Тамбовской губернии бросается в глаза сильное развитие молоканства. Вполне аналогичные явления происходят и во всех других местностях, куда проникло учение этой секты. В подтверждение этого можно указать на целый ряд корреспонденций и сообщений из Самарской, Саратовской, Астраханской, Воронежской и друг. губерний.
Но еще гораздо более поразительны успехи штунды.
Ровно двенадцать лет тому назад в деревне Паськовой, Херсонской губернии, появились люди, начавшие отрицать церкви, священников, посты, мощи, праздники, кресты, иконы и признававшие и проповедывавшие лишь одно Евангелие. Они, как и предшественники их, молокане, называли себя ‘духовными христианами’, духовенство же, заподозрев тут влияние немецких колоний, — окрестило их ‘штундистами’.
Можно ли было думать, чтобы это учение, отвергавшее все то, к чему, — по общему мнению, по крайней мере, — весь русский люд издавна питает благоговейную привязанность, чему он исстари поклоняется и что он считает за свя-
1) Летопись соборной Преображенской церкви города Спасска. Тамбов. 1880 г., стр. 70.

— 69 —

тыню, можно ли было думать, чтобы подобное учение нашло себе сторонников среди этого народа?.. И что же? Проходит два — три года и вот, на наших глазах, семья за семьею, село за селом переходят в ‘новую веру‘. В самое короткое время эта новая вера находить десятки тысяч последователей, горячо убежденных, страстно преданных прозелитов.
Ученье штундистов переходить в Малороссию, население которой искони славилось тем, что оно всегда было глухо и равнодушно к пропаганде раскола, среди этого населения до тех пор никогда не возникало никаких религиозных сект или учений1). Но вот для штунды малороссы делают исключение и сотнями и тысячами пристают к новому учению. В последнее время в газетах то и дело встречаются известия о необыкновенно быстром развитии штундизма на юге России. ‘Штундизм приобретает у нас все более и более последователей’, сообщает, например, корреспондент ‘Нового Времени’ из Сквирского уезда, Киевской губернии. ‘Распространение штундизма год от года захватывает в нашем уезде все больший и больший район‘, пишут в ‘Русский Курьер‘ из Таращанского уезда, ‘Ни одна секта, — пишут из Прилукского уезда, Полтавской губернии, — не приобретала у нас стольких последователей, как штунда’2).
В настоящее время штунда имеет огромную массу последователей в большей части малороссийских и новороссийских губерний. Особенно
1) Единственное исключение составляло духоборчество. См. исследование г. Новицкого.
2) ‘Голос‘, 1879 г., N 22. ‘Киевлянин‘, 1879 г.

— 70 —

же много штундистов в губерниях: Херсонской1), Киевской2), Екатеринославской, Полтавской, затем в значительном количестве штундисты встречаются в Черниговской, Каменец-Подольской и Бессарабской губерниях. Есть основание полагать, что штунда существует даже на Кавказе. Хотя главная масса штундистов живет по селам и деревням, тем не менее многочисленных представителей этой секты можно встретить в городах: Одессе, Николаеве, Елизаветграде и многих других. В окрестностях этих городов рассеяно множество прозелитов и последователей штунды. Недавно в газетах сообщалось известие о том, что штунда начала быстро развиваться в Могилевской губернии, особенно в Гомельском уезде. (‘Русская Правда’ 1879 года).
Сами штундисты склонны вообще преувеличивать размеры своей секты. Многие из них, например, еще в 1877 году, утверждали, что общее число их в России простиралось в то время до 300.0003). Но если мы даже для настоящего времени примем только третью часть этого числа, то и тогда получим огромную цифру в 100.000… И это в какие-нибудь десять-двенадцать лет!…………….……………………………………………………………………………
Но рационализм не довольствуется тем, что завладел югом, он шагнул на крайний север и в то же время выступил в центре России. В 1879 году в газетах сообщено
1) Преимущественно в уездах: Елизаветградском, Одесском и Александрийском.
2) Преимущественно в уездах: Таращанском, Сквирском, 3венигородском и Киевском.
3) ‘Русская Правда’ 1879 г.

— 71 —

было о появлении в Кемском уезде, Архангельской губернии особой секты, не имеющей, повидимому, ничего общего с распространенным там старообрядчеством1). По словам местного корреспондента, некоторые находят в учении новой секты сходство с квакерством, другие — с молоканством. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что вновь возникшая секта имеет характер рационалистической: последователи ее отрицают церкви, священников, видимое моление, а иконы разрубают, выносят из домов и бросают в реку. ‘Секта эта, — замечает корреспондент, — появившись вначале в одном из селений Ухтинского прихода, начала быстро развиваться, и вскоре бСльшая часть прихожан примкнула к новому учению‘. При этом корреспондент предвидит и предсказывает дальнейшие успехи секты, так как ‘местное население, в силу весьма многих условий, представляет как нельзя более благоприятную почву для развития разных отрицательных учений, в роде молоканства и т. п.’ К сожалению, мы очень мало знаем о том, что сталось с этой сектою в настоящее время.
Более точные и подробные сведения имеются о появлении рационализма в центральных губерниях. В Калужской губернии, например, несколько лет тому назад появилась особая секта духовных христиан, последователей которой народ назвал ‘воздыханцами’. О секте этой весьма мало известно в нашем обществе, хотя учение ее заслуживает самого сериозного
1) ‘Русская Правда’ 1879 г., N 89.

— 72 —

внимания по замечательно-смелой последовательности и строгой логичности выводов. В виду этого мы скажем о ней несколько слов.
‘Понимать слово Божие, — говорят воздыханцы, — надобно духовно. Точно так же и молиться Богу — Духу нужно духовно, всякие внешние действия поклонения Богу не имеют никакого значения. Поэтому и церкви совершенно не нужны, не нужны также ни священнодействия, ни приношения, ни внешние обряды, нет никакой нужды ходить в церковь, не нужно принимать какого-либо таинства и освящения. И что такое церковь? Так себе — одно простое здание, ‘овощное хранилище’.
— Не думайте, — говорят воздыханцы православным, — что чухвистуя (т. е. крестясь) на свои храмы, вы молитесь Богу, — нет, вы камням молитесь. Молись не в храме, а втайне. Иконам точно так же поклоняться не следует, ибо — что такое иконы? Бездушное вещество, а не Бог. Креститься, т. е. изображать на себе крестное знамение, не следует: оно ничего не значит.
Священники православные, по учению воздыханцев, — это слуги антихриста, и священнодействия, совершаемый ими, суть действия обмана и корыстолюбия. Крещение младенцев есть не что иное, как простое омовение тела. Крестов воздыханцы на себе не носят, православных же укоряют за это, говоря, что они носят на себе куски меди, серебра и золота, но не крест, — истинный крест в сердце человека. О покаянии говорят: ‘Зачем ходить на исповедь? Разве может такой же человек снимать грехи? Всякий сам, как упал, так и поднимется, а

— 73 —

подниматься надобно так: когда ложишься спать, то припомни все содеянное тобою и воздохни к живому Богу, и простит тебя Бог.
Брак, — говорят воздыханцы, — не нужен. ‘Выбирай себе жену, какую хочешь, и живи с нею, как хочешь: греха в том никакого нет‘. Посты называют ‘просто людскою выдумкою’. ‘Что Бог дал, тем наслаждайся, а что вредно, того отвращайся’, говорят воздыханцы. ‘Молиться можно и без поста, была бы душа чиста’.
— Вы думаете, — говорят они с насмешкою православным, — угодить Богу тем, что грибы да редьку едите, — нет только изморите себя. Пост остался в обрядах монастырских, монахи пусть и соблюдают его, — они обрекли себя на это, а нам, мирским людям, при постоянной работе, пост пользы не приносит. Вола, т. е. тело, надобно кормить, чтоб оно возило душу, доколе будет жить на земле. Ешь и пей, когда и что тебе угодно1).
Впервые эта секта появилась в г. Калуге. Основателем ее считается башмачник И. А—, бывший прежде старообрядческим начетчиком. Этот И. А— одна из тех даровитых и энергических натур, которыми так богат сектантский мир. ‘Число последователей А. постоянно увеличивается новообращенными из купеческого и мещанского сословий Калуги, а также из крестьян окружных сел и деревень. Учение воздыханцев пропагандируется весьма успешно, в настоящее время особенно
1) Учение воздыханцев изложено нами по статье ‘Калужских Епархиальных Ведомостей’ за 1873 год, N 3.

— 74 —

усилилась пропаганда воздыханцев в простом народе. ‘По кабакам, харчевням и на улицах в праздничные дни нередко вы слышите проповеди воздыханцев. А близ Тульской заставы в некоторых домах споры воздыханцев с другими сектантами доходят нередко чуть не до драки’. Из Калуги проповедь воздыханцев перешла в другие уезды, и в последнее время эта секта сильно распространяется среди населения Боровского и Малоярославецкого уездов1).
Или вот, например, только что появившаяся в Тверской губернии секта сютаевцев. Последователи ее не посещают православной церкви, не признают православных обрядов, таинств, священства, не веруют в Пресвятую Троицу2). Евангелие (переведенное на русский язык) сютаевцы знают почти наизусть, постоянно цитируют его и толкуют все по-своему и в духовном смысле. Они стараются уложить свою жизнь в нравственные рамки св. Евангелия. Человек, по их убеждению, создан по подобию Божию и представляет из себя нерукотворенный храм Господень, он должен блюсти себя в идеальной чистоте, чтобы не осквернить его и не изгнать Бога, всегда пребывающего в этом храме. Икон за святыню не признают. Церковь, говорят сютаевцы, не нужна, — она в нас. Они отрицают брак, крещение, исповедь, посты, погребение (?) и миропомазание. Перестали ходить в церковь, потому что ничего поучительного
1) ‘Калужские Епархиальные Ведомости’, 1873 г.
2) Последнее, впрочем, едва ли верно, так как в той же корреспонденции сообщается, что сютаевцы признают катехизис Филарета и книги Тихона Задонского.

— 75 —

вынести из нее не могли. Церковная служба, говорят они, происходит на непонятном языке, Евангелие читается на том же языке, без всяких толкований.
— Почему бы и не ходить в церковь, — говорят сютаевцы, — дайте нам таких священников, каких требует Евангелие, и мы пойдем к ним и за ними. Седьмая глава послания к евреям указывает, что священники должны быть святыми и не причастными злу.
Вообще, учение сютаевцев, по замечанию корреспондента, имеет много общих сторон с штундизмом. Вся многочисленная семья Василия Сютаева оставила православие и прониклась воззрениями главаря своего. Помимо родных, у Сютаева ‘много последователей, которых он увлек не проповедями своими, но своею безупречною жизнью. По последним известиям, учение сютаевцев, несмотря на возбужденное против них судебное преследование, быстро распространяется среди крестьян Новоторжского уезда.
Такова жизнь, таковы факты действительности…………,…………..………………..
……………………………………………………………………………………………………………….

III.

Темные и светлые стороны раскола.

Бесчисленное множество сект, из которых состоит русский раскол, можно подразделить на три главные группы: на секты староверческие, рационалистические и мистические. Первая из этих групп, — староверие, в свою очередь подразделяется на два главные отдела: на поповщину и беспоповщину. Беспоповщину составляют следующие главные секты:
1) Поморская или Даниловская.
2) Федосеевская.
3) Филипповская.
4) Спасовская (нетовцы).
5) Странническая (бегуны).
6) Немолицкая (немоляки).
Секты рационалистические, или иначе секты ‘духовных христиан‘, распадаются на: духоборцев, субботников, молокан, штундистов, баптистов и т. д.
Наконец, к группе мистических сект относятся: хлысты, скопцы, скакуны, прыгуны и друг.
Все эти группы раскола отнюдь не стоят какими-нибудь изолированными особняками, а напротив, через посредство своих крайних, конечных разветвлений довольно близко и тесно переплетаются между собою и, таким образом,

— 77 —

до известной степени составляют одно целое. Хотя эта взаимная связь весьма многими сектами до сих пор еще не сознается, тем не менее отрицать присутствие этой связи решительно невозможно. Можно указать на целый ряд общих принципов, общих взглядов и положений, которые одинаково исповедываются как филипповцем, так и штундистом, как молоканом, так и немоляком и т. д.
Между тем в нашем обществе чрезвычайно распространено мнение о том, что все наши так называемые рационалистические секты, в роде молоканства и штунды, занесены к нам извне, с запада, что они совершенно чужды чисто народному русскому духу, носителем которого выставляется старообрядчество, ставящее будто бы выше всего внешнюю обрядность, далее говорят, что эти секты или ‘ереси’, возникнув под влиянием немецких протестантских колоний, не имеют будто бы ничего общего с нашим русским расколом. Подобные мнения нередко высказываются даже представителями науки, членами ученых обществ и т. д. Но так ли это на самом деле? Не сказывается ли в этих мнениях наша старая привычка валить на запад, во всех тех случаях, когда нам вдруг приходится сталкиваться с каким-нибудь новым, крупным и оригинальным явлением в нашей жизни? Неужели, помимо всякого влияния запада, наш народ не мог сам собою додуматься до отрицания тех или других форм обрядностей и установлений, почему-нибудь стесняющих его? И не странно ли появление всякой новой здравой идеи приписывать всегда непременно влиянию запада? ведь следуя этим пу-

— 78 —

тем, можно пожалуй начать доказывать, что и ‘дважды два — четыре’ мы тоже заимствовали от запада. Мы не будем вдаваться здесь в исторические изыскания о первоначальном появлении и развитии у нас рационалистических сект, но считаем необходимым заметить, что мнение о западном происхождении молоканства и духоборства, во всяком случае, должно считать не больше как гипотезою (и притом крайне сомнительною), так как до сих пор в доказательство этого мнения решительно не приведено никаких сколько-нибудь точных, неоспоримых данных и фактов. Как известно, молоканство возникло первоначально в Тамбовской губернии, между тем в этой губернии совсем нет и никогда не было протестантских колоний. Основатель молоканства Семен Матвеевич Уклеин был первоначально духоборцем, но затем отделился от этой секты и основал новую, имеющую однако весьма много общего с учением духоборцев.
В свою очередь и штунда вряд ли может считаться чем-то заносным, чуждым. ‘Новейшая штунда, говорит ‘Руководство для сельских пастырей’1), возникла на почве прежнего молоканства-духоборства, поэтому, она и отличается совершенно таким же характером, каким отличались молокано-духоборческие секты’. ‘Из сличения прежнего духоборчества и нынешней штунды нельзя не видеть, что последняя не есть какое-нибудь новое, завезенное и пересаженное с запада явление, как обыкновенно о ней думают, а есть только видоизменение прежней молокано-
1) ‘Руководство для сельских пастырей’ N 10.

— 79 —

духоборческой секты, принявшей новое название и утвердившейся на новой почве. Итак, новейшая штунда есть не что иное, как отпрыск давнишней молокано-духоборческой секты’1). По этому поводу следует заметить, что штундисты вовсе не принимали ‘нового названия’, сами же они называют себя, как мы уже заметили, ‘духовными христианами’. Известно, что и молокане и духоборцы точно так же называют себя ‘духовными христианами’.
Если даже и допустить, что на возникновение молоканства или штунды оказали какое-нибудь влияние немецкие протестантские колонии, то во всяком случае нельзя не признать, что как молоканство, так и штунда пошли в своих выводах гораздо дальше немцев. ‘Молокане, — говорить г. Костомаров, — в некоторых взглядах шагнули далее протестантов, немецкие пасторы, после бесед с молоканами, сознавались, что между их сектою и западным протестантизмом мало общего’. Тот же г. Костомаров передает следующее. Один молоканин отправился было к гернгутерам в Сарепту, стал излагать тамошнему пастору свое учение и спрашивал: не похоже ли оно на гернгутерское?
— Ты мужик, отвечал ему благоразумный пастор. — Не твое дело рассуждать о вере, в какой вере ты родился, той и держись, как тебе царь приказывает верить, так и верь2).
О том, как далеко шагнули малороссы-штундисты в своих религиозно-социальных воззре—
1) ‘Херсонские Епархиальн. Ведомости 1876 г., N 8.
2) ‘Отечествен. Записки’ 1869 г., N 3. Статья Костомарова, стр. 73.

— 80 —

ниях сравнительно с немецкими сектантами, — мы уже говорили выше.
Далее, говорят, будто наше так называемое староверие не имеет ничего общего с сектами рационалистического характера. Однако, при ближайшем знакомстве с расколом, нетрудно убедиться, что подобное мнение не выдерживает критики. В самом деле, можно указать на целый ряд сект, прямо возникших на почве беспоповщины и в то же время проникнутых духом рационализма нисколько не меньше, чем молоканство или штунда. Таковы, например, секты немоляков, воздыханцев и некоторые другие. Все эти секты возникли вне всякого постороннего влияния, в роде протестантских колоний или сношений с иностранцами, и при всем том, по своим основным принципам, как нельзя более сходны с учениями рационалистических сект в роде штунды.
Мы уже говорили об учении воздыханцев и видели, что основателем ее явился бывший старообрядческий начетчик, житель г. Калуги, И. А—в. Что касается немоляцкой секты, то она первоначально возникла в земле Войска Донского, также без всякого участия посторонних влияний, вполне самобытно. Основателем ее считается донской казак Гавриил Зимин, житель Федосеевской станицы. Зимин с малолетства быль старообрядцем-поповцем, затем перешел в беспоповскую секту. ‘Пребывая в оной, — говорить В. С. Толстой, — и изыскивая по старопечатным книгам разные толкования, Зимин начал изъяснять совершенно неслыханное учение, которое хотя и основано на священном писании, но такой секты еще нигде не

— 81 —

было’1). Сущность учения немоляков состоит в том, что они, как показывает самое название их, не молятся Богу, не произносят и не читают никаких молитв, не признают не только внешнего, но и внутреннего богопочитания. Священное писание, говорят немоляки, должно быть все, без исключения, понимаемо в духовном смысле. Во всех остальных частях учение немоляков сходно с изложенным уже нами учением воздыханцев, которое, по своим рационалистическим воззрениям, во многих отношениях идет дальше штунды и молоканства. Власти не замедлили привлечь Зимина к следствию, как составителя вредной секты. Зимин имел георгиевский крест, явившись к допросу, он сам снял этот крест и отдал его начальству. В 1837 году Зимин был сослан в Закавказский край, дальнейшая судьба его, к сожалению, неизвестна. Точно так же совершенно неизвестно, как велика в настоящее время численность немоляков. Однако имеются некоторые данные, на основании которых можно заключить, что секта эта распространилась в разных концах России. Г. Андреев говорит, что она открыта была в 1845 году в Одессе, в 1867 году в Вятской губернии, в Сарапульском уезде, к секте немоляков стали примыкать целые селения. Начальство, в видах ее искоренения, стало сажать главных виновников в острог. Тогда немоляки стали являться к местным властям толпами, с просьбою о заточении их в острог. Толпы эти были до того значительны, что, по недостатку помещения,
1) Чтения в Императ. Обществе Истор. и Древн. 1864 г. кн. 4, стр. 128.

— 82 —

пришлось отказать многим из них в исполнении их желаний1). В недавнее время немоляки явились в Нижегородской губернии. По этому поводу г. Гацисский замечает, что ‘во многих селениях почва для новой веры совсем расчищена’2).
Или вот, например, в 1862 г., около села Кимры, Корчевского уезда, заселенного старообрядцами, появляются люди, которые, называя себя ‘Христовыми учениками веры Христовой кафолической’, начинают проповедывать новое, неслыханное в тех местах учение. Они отрицают всю внешность религии, считая ее необходимою для христиан, ‘еще в младенчестве сущих‘, и безусловно ненужною, лишнею для христиан ‘совершенных‘. Об этом нравственном совершенстве должен каждый пещись по слову Спасителя: ‘будете совершени‘ и проч. Для таких христиан нужны лишь Евангелие, молитва духом и ‘удаление от всякой скверны житейской’. При этом проповедники и пропагандисты нового этического учения развивали ту мысль, что ‘для всякого народа требуется обновление по заповедям Христовым, что для этого настала теперь самая лучшая пора и т. п.’3). Священник Беллюстин, сообщая о появлении этого учения, замечает, что учение это ‘быстро разносилось’ и ‘жадно принималось’ крестьянами, не только раскольниками, но и православными.
Из всех этих данных ясно видно, что учения этико-рационалистического характера вовсе не
1) ‘Слово’ 1878 г. N 8. Статья г., Юзова, стр. 106.
2) ‘Древняя и Новая Россия‘, 1877 г., N 11, стр. 274.
3) ‘Русский Вестник‘, 1865 г., N 6. Статья Беллюстина. ‘Слово’ 1878 г. N 8.

— 83 —

чужды духу русского народа вообще и в частности нашего староверия, видно, что в сердце народа давно уже назрело и накипело недовольство против мертвой схоластики и тупой приверженности к букве. Постоянное возникновение из среды беспоповщины новых учений с явно рационалистическим направлением и быстрое распространение этих сект в среде старообрядцев ясно доказывает, что учения беспоповцев не заключают в себе начал неподвижности, застоя и закоснелости. Поэтому Кельсиев был в значительной степени прав, утверждая, что ‘почти все беспоповщинские секты допускают, как и протестанты, полную свободу исследования и основывают свое учение не на предании, а на логическом выводе’1). Не менее прав также и покойный Юзов в своих выводах, к которым приходит он в своей статье ‘Староверие‘. Вот как резюмирует он эти выводы: ‘Передовая часть беспоповщины проповедывает религиозный рационализм, а остальная находится на пути к нему, эта последняя не может остановиться на полпути, так как вражда ко всякой иерархии не дает возможности сковать и закрепить их религиозные воззрения. Право свободного толкования священных книг вошло в их плоть и кровь, а там, где всякий мыслящий человек имеет право разрешать свои религиозные воззрения, опираясь на свое собственное понимание текста священных книг, там рационализму — раздолье’2).
1) ‘Сборник правител. сведений о расколе’. Вып. I, предисловие.
2) Статья Юзова ‘Староверие‘, ‘Слово‘ 1878 г., N 7 и 8.

— 84 —

В нашей печати слишком много и часто писалось (да и до сих пор пишется) о разного рода темных сторонах раскола. Много усилий употреблялось для того, чтобы уронить, унизить его в глазах народа и общества. Но при этом почти совсем не обращалось внимания на причины, вызывавшие те или другие уродливости в учениях различных сект, светлые же стороны раскола намеренно игнорировались. В укор русскому сектантству ставились нередко такие вины и преступления, в которых оно собственно никогда не было повинно. Возьмите для примера хлыстовщину и скопчество. Сколько толковалось на тему о том, что только наш темный, невежественный народ мог создать, мог додуматься до этих диких, противоестественных учений, с их чудовищными операциями и радениями, кончающимися ‘свальным грехом‘. И что же? Оказывается, что эти учения вовсе не изобретения русского народа, что они, возникнув в Византийской империи, были известны там уже во II и в III столетии по Р. Хр. и с тех пор никогда совершенно не прекращались и не исчезали. Основываясь на том тексте священного писания, в котором говорится, что лучше отрезать один соблазняющей тебя член, нежели совсем угодить в геенну огненную, скопцы решаются с буквальною точностью следовать словам писания.
Как ни странно, ни темно это учение, тем не менее и в нем обнаруживается несомненное прогрессирование, и в нем проглядывают первые проявления рационализма. И здесь является отпор буквальному толкованию священного писания, и здесь начинают все более и более

— 85 —

склоняться к мысли о необходимости понимать слово Божие духовно. Скопческие процессы последнего времени доказывают, что новейшие и более выдающиеся апостолы скопчества начинают признавать духовное оскопление, — ‘обрезание сердца от злых дел и помышлений’. Нередко бывали случаи, что самые столпы этой секты отсоветывали своим неофитам физическое оскопление1).
Затем в недавнее время из среды скопческой секты выделилась весьма значительная часть ее последователей, которые, называя себя ‘духовными скопцами’, категорически отвергают физическое оскопление и проповедывают обыкновенное воздержание от плотских сношений с женщинами путем силы воли. Учение это, появившись в начале во Владимирской губернии, все сильнее и сильнее распространяется среди скопцов, таким образом одна из самых ‘возмутительных‘ сект мало-по-малу утрачивает свой первоначальный характер и постепенно обращается в такое учение, которое нисколько не противно православию, так как ‘духовные скопцы’, в сущности, те же монахи, дающие обет вечного безбрачия и воздержания.
Но на этом не останавливается прогрессивное движение, проникшее в среду мистических сект, в роде скопчества и хлыстовщины. На юге России, по свидетельству г. Емельянова, замечается постоянное превращение скопцов (белых голубей) в хлыстов (серых голубей), а эти последние, в свою очередь, дробятся на различные толки и превращаются в молокан
1) ‘Отечествен. Записки’, 1878 год, N 3. Статья г. Емельянова.

— 86 —

с бСльшей или меньшей примесью мистической хлыстовщины. Наконец, в последнее время мистический элемент, совершенно отступает на задний план и дает место более опытным способам доказательств. Рационализм, таким образом, все более и более входит в свои права, и хлыстовствующее молоканство постепенно переходит в штундизм вполне свободный как от византийского мистицизма, так и от немецкого пиэтизма1).
Если же скопцы и т. п. фанатики-пуритане, несмотря на все гонения, не исчезают со сцены народной жизни, то не следует ли видеть в самом существовании их протеста против общественной развращенности, против деморализации наших нравов? Когда нравственная испорченность слишком явно поднимает свою голову, всегда являются суровые люди, ригористы, неумолимые проповедники, которые тем строже и тем требовательнее, чем глубже и сильнее душевное растление общества. Если в своем увлечении они впадают в крайность, доходят до изуверства, то в их заблуждении виновата не нравственная природа, не чувство, ищущее правды, а мысль, не умеющая найти ответов на вопросы. Так было во все времена истории народов. Вспомните историю стоиков и пуритан, первых аскетов христианства и аскетов последующих веков.
— Не для корысти, не для почестей поступал я так, — говорил один скопец на суд присяжных, — а для души. В самой своей молодости искал я спасения, искал правды и
1) ‘Отечеств. Записки, 1878 г., N 3.

— 87 —

нашел ее. Я крепко убедился в этом и потому не считаю себя грешным ни пред Творцом, ни перед вами.
В числе светлых сторон нашего сектантства следует указать на его семейный и домашний быт. Известно, что в беспоповщинских сектах женщина пользуется значительной долей самостоятельности. В них женщины весьма часто являются наставницами, начетчицами, нередко им принадлежит главная руководящая роль в той или другой раскольнической общин. В Архангельской губернии мы знаем скит, в котором ‘большаком‘ является женщина, уже много лет управляет она этим скитом, хотя последний населен не одними женщинами, но и мужчинами. Что касается новейших сект, то в них положение женщин и детей и взаимные отношения членов семьи между собою рисуются в самых привлекательных красках.
Вот, например, что говорит о штундистской семье один исследователь этой секты. ‘Споры и раздоры в ней редки и исключительны. Проявления власти и насилия точно так же. Муж и жена совершенно равноправные лица. И тот, и другая имеют одинаковое право и в собраниях, и в жизни. На собраниях женщины являются в тех же ролях, как и мужчины, т. е. поют псалмы и песни, говорят проповеди, импровизируют молитвы, комментируют и уясняют смысл священного писания. Дома они не только хозяйки, но и вообще полновластные лица. Короче, в семье фактически существует полнейшая равноправность между всеми: — между женой и мужем, родителями и детьми. Родительская власть не принимает крутых и

— 88 —

резких оттенков даже при воспитании детей. Штундисты стараются действовать на детей словами и убеждениями, влиянием на умственную и нравственную стороны их жизни и вообще живым примером истинного христианина, человека любящего, поэтому они почти никогда не наказывают своих детей1)’.
Порядки, установившиеся в штундистской семье, не представляют собою ‘отрадного исключения’, много сходного с этими порядками можно встретить в семейном строе многих других сект. У молокан, например, семейный деспотизм совсем не имеет места, даже при заключении браков, при женитьбе и выходе в замужество свобода детей нимало не стесняется родителями. А если бы что-нибудь подобное случилось, то дети всегда могут жаловаться общине или собранию, которое и восстановляет нарушенные права.
В. Н. Майнов сообщает следующие сведения о браках молокан и об отношении семьи к общине. ‘Сговорившиеся молодые люди объявляют о своем решении жить вместе сначала родителям невесты, а затем родителям жениха. В первое следующее за этим собрание родители жениха и невесты сообщают о решении детей своих перед общиною. При этом родители играют роль чисто пассивную, препятствовать браку они не имеют права, и даже если бы они вздумали пристращать детей лишением наследства, то и это не могло бы предотвратить брака, так как молодые люди могут тогда жаловаться на родителей собранию. Это послед-
1) ‘Неделя’ 1877 г., N 2, стр. 60.

— 89 —

нее, обсудив жалобу и разобрав дело, ‘разрешает брак помимо воли родителей и производить своей властью выдел из имущества родителей известной доли, достаточной для обзаведения четы. Иногда даже на все имущество таких упрямствующих родителей налагается нечто в роде запрещения, или, вернее, опеки, чтобы помешать лишению детей их доли, посредством продажи имущества заблаговременно в чужие руки’1).
Мы уже упоминали, что в первое время развития раскола думали покончить с ним жестокими гонениями и преследованиями. Это не удалось. Раскол не только не ослабел, но, наоборот, он разросся, пустил корни всюду, он обхватил большую часть России, проник в столицы, укрепился на окраинах, свил гнездо в самом сердце России. Гонения сослужили службу мехов, которые раздули искры в огонь, в страшное пламя, и это пламя охватило половину России. Времена переменились. Пытки и казни в деле совести и религии сделались достоянием истории. Под влиянием идей терпимости и гуманности борьба с расколом мало-по-малу принимает иной характер, — характер мирной пропаганды путем миссий и братств.………………
……………………………………………………………………………………………………………….
Таким образом раскол усиливается, несмотря ни на суровое, ни на снисходительное отношение к нему государства………..………………………………..
……………………………………………………………………………………………………………….
Затем много надежд возлагается на школы. Школы, грамотность, просвещение должны уничто-
1) ‘Знание’, 1874 г. N 3, статья Майнова. ‘Брак и положение женщины у молокан’.

— 90 —

жить раскол, стереть его с лица земли. Так, по крайней мере, говорят и пишут люди, претендующие на знание народного духа и характера. Однако жизнь, действительность отнюдь не оправдывает этих розовых надежд. Липранди говорит, что ‘круг действий беспоповцев с просвещением не уменьшился, но распространил свой объем‘1). Другой исследователь раскола, Синицын, говорит: ‘Распространяемая школами общая грамотность обращается более во зло, чем в пользу православия. Там, где училища существуют, раскол гораздо злокачественнее: общая грамотность служит сильным орудием к поддержанию его’2). ‘Есть раскольники, обрившие бороду, надевшие фрак, но, тем не менее, остающиеся в среде раскола’83). Из Верейского уезда, Московской губернии, недавно сообщалось в газетах, что ‘хотя раскольники охотно отдают своих детей в школы, но опыт показывает, что школа не только не способствует примирению раскола с православною Церковью, напротив, обучавшиеся в школах делаются со временем самыми ревностными раскольниками, приобретая к тому же и некоторый авторитет в своей среде, благодаря, именно, своей грамотности‘3).
Вообще сектанты давно уже сознали крайнюю необходимость грамотности и печатного слова. Недавно ‘Русские Ведомости’ сообщали, что ‘в местности, прилегающей к Гуслицам, Богород-
1) ‘Краткое обозрение рус. расколов‘. Москва. 1870 г.
2) ‘Русский Архив‘ 1866 г., N 4.
3) ‘Записки Синицына’. Сборник Кельсиева. Вып. IV. стр. 167.
4) ‘Русские Ведомости’ 1880 г.

— 91 —

ского уезда, почти сплошь заселенной старообрядцами, грамотность составляет почти всеобщее достояние’. Синицын говорит, что у раскольников 1 грамотный приходится на 3 человека неграмотных‘1). Из Покровского уезда, Владимирской губернии, писали: ‘Здешние старообрядцы весьма сочувственно отнеслись к появлению раскольнической газеты ‘Старообрядец’, которая получается здесь многими из беспоповцев. В недавнее время между старообрядцами состоялась даже подписка в пользу издания помянутой газеты, и собранная сумма отослана по принадлежности’2).
У раскольников есть свои школы, свои учителя, своя литература. Будучи совершенно лишены права открыто печатать и издавать свои книги, они заводят тайные типографии, и организуют это дело так, что, несмотря на строгий надзор полиции, духовных и гражданских властей, типографии эти существуют целые десятки лет и издают целые тысячи томов. В некоторых сектах школьное дело ставилось на весьма прочных началах. У общих, например, по словам Толстого, в каждой слободе были учреждены особые училища, в которые обязаны были отдавать своих детей все родители ‘общего учения’. Книги и бумага, потребные для школ, покупались на общественные суммы’3).
В сектах позднейшего происхождения стремления к развитию и просвещению сказываются еще сильнее и ярче. ‘Ближайшее знакомство с историей распространения штунды, — пишет один
1) ‘Сборник правит. свед. о раскол‘. Вып. IV, стр. 166.
2) ‘Русский Курьер‘ 1880 г., N 159.
3) ‘Чтения в Импер. Общ. Ист. и Др.’ 1864 г., N 4.

— 92 —

священник, — привело меня к тому убежденно, что ее почву и силу составляет грамотность. Есть и неграмотные штундисты, но масса умеет читать’… ‘Грамотность, давая силу и значение общине, служит главным орудием к распространению ереси’1). ‘Каждый из желающих вступить в секту штундистов обязан предварительно научиться чтению и письму, учение производится без всякого вознаграждения2). ‘Штундисты не только не считают за грех иметь светские книги, но даже выписывают газеты, покупают их у евреев и торгашей и выпрашивают у помещиков. Местные, более распространенные в крае газеты, читаются штундистами даже на общественных собраниях‘3).
Те же самые явления мы встречаем и среди молокан. Так, например, один из выдающихся ревнителей молоканства, в Козловском уезде, Монаенков, доказывая, что православную веру выдумало духовенство, чтоб иметь средства к жизни, убеждал своих последователей учить детей грамотности и посредством чтения Библии убедиться в правоте и истинности его учения. ‘Крестьяне следовали его советам и, с развитием грамотности в их среде, число его последователей быстро возрастало4). Но сектанты не довольствуются одною грамотностью. Интересные сведения по этому поводу сообщает самарский корреспондент ‘Русских Ведомостей’. По его словам, среди молокан ‘встречаются люди,
1) ‘Херсонские Епархиал. Ведомости’ 1873 г., N 3.
2) ‘Церковно-Общественный Вестник‘ 1880 г., N 91.
3) ‘Неделя’ 1877 г., N 1.
4) ‘Русские Ведомости 1880 г., N 54.

— 93 —

хотя и не учившиеся в классических гимназиях, тем не менее очень начитанные, с весьма ясным, здравым взглядом на вещи. Есть и такие, которые коротко знакомы с творениями Бокля, Дрепера, даже Дарвина. Они превосходно знают всю русскую историю и многое другое, они вполне и хорошо знакомы с положением и естественным разрешением всех наших общественных вопросов и задач‘1).
В виду подобных фактов, не пора ли нам бросить толки о невежестве и закоснелости наших сектантов?.. Люди, изучавшие наше сектантство в местах его распространения, свидетельствуют, что школы и грамотность до сих пор не только не влияли на ослабление раскола, а, напротив, повсюду способствовали еще большему распространению и усилению раскола2).
Итак, сектантство не только растет, но и прогрессирует. Учения раскола, вылившись непосредственно из народного духа, не представляют собою чего-нибудь неподвижного, постоянного, раз отлившегося в известные, вполне определенные формы и застывшего в этих формах. Нет! Дробясь и видоизменяясь, различные учения раскола, с течением времени, постоянно принимают в себя новые влияния, поглощают новые идеи и направления, которые не дают им застыть, окоченеть и заглохнуть, которые обновляют их, внося с собою новые силы, новую энергию и живучесть. Не даром один из талантливейших учителей бегунства,
1) Русские Ведомости’ 1880 г., N 56.
2) Этот факт, между прочим, удостоверяется, как мы видели, и официальными исследователями раскола, изучавшими это явление по поручению правительства.

— 93 —

Никита Семенов Киселев, писал, что исповедуемая ими вера Христова ‘ничто же старое имать, но присно юнеет‘, т. е. вечно молодеет, цветет, развивается. Восприимчивость раскола в этом отношении поистине изумительна. ‘Новые идеи, если только он совпадают с характером народа и уясняют ему его же желания, принимаются расколом очень легко и переходят в плоть и кровь народа’1).
Во всех движениях религиозно-этического характера мы видим горячее, искреннее стремление народа добиться истины, ‘правды’. Разумеется, эти искания далеко не всегда выводят его на верную, настоящую дорогу. Часто одни заблуждения сменяются другими, не менее грубыми. Но, спрашивается, кому же истина давалась сразу в руки? И разве мы, культурные, просвещенные люди, разве мы не сбивались с пути, не впадали в уродливые, дикие крайности?.. Не будем же чересчур строги к работе народной мысли. Заблуждения, уклонения от истины здесь неизбежны и простительны больше, чем где бы то ни было……………………………………………..
……………………………………………………………………………………………………………….
1) Кельсиев. ‘Сборник прав. свед. о расколе‘. Выпуск 1.

ОГЛАВЛЕНие.

Стран.
От автора. …………….………………………………………………………………………. 3
Раскол и сектантство в русской народной жизни. ……………………………. 5
I. Искания правды. …………..………………………………………………………….. 12
II. Социальные элементы в расколе. …………………………………………….. 31
Ill. Отчеты и жизнь. ………….…………………………………………………………… 57
IV. Темные и светлые стороны раскола. ……………………………………….. 76
Пругавин Александр Степанович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Самоистребление, Пругавин Александр Степанович, Год: 1885
  2. Запросы и проявления умственной жизни в расколе, Пругавин Александр Степанович, Год: 1884
  3. Старообрядческие архиереи в Суздальской крепости, Пругавин Александр Степанович, Год: 1908
  4. Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством, Пругавин Александр Степанович, Год: 1905
  5. Программа для собирания сведений о русском расколе, или сектантстве, Пругавин Александр Степанович, Год: 1881
  6. Самоистребление, Пругавин Александр Степанович, Год: 1885
  7. Религиозные отщепенцы, Пругавин Александр Степанович, Год: 1906
  8. Прошлое и настоящее Шлиссельбургской крепости, Пругавин Александр Степанович, Год: 1880
Электронная библиотека