РАБСТВО ВЪ СИБИРИ
РАБСТВО ВЪ СИБИРИ
(Окончаніе).
III.
IV.
V.
С. Шашковъ.
‘Дло’, No 3, 1869
Рабство в Сибири, Шашков Серафим Серафимович, Год: 1869
Время на прочтение: 33 минут(ы)
Калмыки, составлявшіе часть сброднаго царства, извстнаго подъ именемъ Джунгаріи, были опасными и безпокойными сосдями Сибири въ теченіи XVII и XVIII столтія. Съ самаго начала XVII вка они не переставали тревожить сибирское населеніе, поднимая бунты между инородцами, осаждая города, сожигая деревни, вытаптывая засянныя пашни, отгоняя скотъ, истребляя и уводя въ плнъ беззащитныхъ жителей. Въ XVIII в. эти набги ослабли — у калмыковъ было много дла въ средней Азіи, а Сибирь значительно окрпла, возвела сплошную линію пограничныхъ пикетовъ и укрпленій, усилила свою милицію, а въ 1745 г. получила изъ Россіи пять регулярныхъ полковъ для обороны южной границы. Джунгары не ршались и не могли по прежнему воевать съ сибиряками, хотя и не оставляли своихъ притязаній на земли и инородцевъ южной Сибири, на пріиртышскія мстности, на Алтай съ его двоеданцами, на Барабинскую степь съ жившими по ней татарскими племенами. Они постоянно твердили петербургскому правительству и сибирскому начальству, что упомянутыя земли съ своими обитателями составляютъ исконную собственность ихъ хановъ и несправедливо заняты русскими. Каждый шагъ впередъ со стороны русскихъ, каждый приходъ новаго полка или привозъ новой пушки, каждое основаніе новой крпости производили въ Джунгаріи шумъ и подавали поводъ къ возобновленію ихъ пограничныхъ притязаній. Хотя до открытой войны между русскими и джунгарами никогда не доходило, но постоянныя хищническія нападенія съ той и другой стороны поддерживали племенную вражду, и сопровождались всми послдствіями грабежа и убійства. И трудно сказать, кто — калмыки или русскіе проявляли боле разбойничьихъ наклонностей и боле наносили вреда противной сторон, кажется, что въ этомъ отношеніи, сибиряки превосходили своихъ полудикихъ сосдей. Русскіе казаки, солдаты, драгуны, офицеры, мужики сдлали изъ грабежа калмыковъ родъ постояннаго промысла, подъ предлогомъ погони за джунгарскими ворами и разбойниками, они очень часто вторгались въ калмыцкія земли, грабили улусы, убивали жителей, сожигали жилища, отгоняли скотъ, перехватывали переписку калмыцкихъ родоначальниковъ и т. д.
Калмыки удивлялись хищническимъ наклонностямъ сибиряковъ и тому, что они грабятъ не только богатыхъ, но и нищихъ. ‘Вы, и нищихъ обижаете’ — говорили они русскимъ — ‘какъ подутъ наши люди на соболиный промыселъ, то ихъ всегда около Колыванскихъ заводовъ грабятъ и обижаютъ’. {Рапортъ Волкова, май 1748 г.} И несмотря на вс старанія, калмыки никогда не могли вернуть изъ Сибири ни одной угнанной отъ нихъ овцы, ни одного уведеннаго въ неволю джунгара.
Набги русскихъ на калмыковъ не прекращались вплоть до самого паденія Джунгаріи, въ Сибири тогда было ‘уже довольно рабовъ частію купленныхъ, а больше полоненныхъ отъ калмыковъ. Но самымъ цвтущимъ періодомъ сибирскаго невольничества было время паденія Джунгаріи,— этого событія, наполнившаго шумомъ большую половину Азіи.
Въ сентябр 1745 г. умеръ Галданъ-Церенъ, — послдній изъ сильныхъ и воинственныхъ представителей Джунгаріи. Зная неспособность своего преемника и честолюбивые замыслы Россіи и Китая, онъ передъ смертью завщалъ хранить миръ съ этими двумя государствами, опасаясь, что его слабые преемники погубятъ еще неокрпшее царство. Но его дни были уже сочтены. Наслдникомъ Галдана былъ глупенькій и несовершеннолтній младшій сынъ его, Дебень Доржи, боле способный старшій братъ котораго не могъ быть ханомъ, какъ незаконнорожденный. Однакожъ многіе джунгары составили заговоръ съ цлью недопускать до престола глуповатаго и уже привыкшаго къ зврскому деспотизму мальчика, во глав этого заговора стоялъ одинъ изъ сильнйшихъ родоначальниковъ Септень, предлагавшій власть старшему сыну Дерева. Но заговоръ открыли, Септеня арестовали, ‘отняли отъ него тесть, кормили съ собаками’ и казнили бы жестокою смертью, если бы только онъ не отравился. Посл его смерти принялись за его дтей, ‘имъ выжгли глаза каленымъ желзомъ, чтобы свту не видли, и вмст съ женою и дочерьми сослали въ городъ Аксу’ {Донесеніе Зорина, 14 августа и 2 ноября 1746 г.}. Такое начало царствованія не предвщало ничего добраго. Окруживъ себя сильной стражей Цебень Доржи началъ такъ самодурствовать, что этимъ возмутились даже привыкшіе въ деспотизму джунгары. ‘Зюнгарскій владлецъ, доносилъ сибирскому начальству одинъ бухарецъ,— молодъ, 16-ти лтъ и въ правленію длъ непонятенъ и неохотенъ и нравомъ весьма самобытенъ и дальняго разсужденія въ распорядкахъ ничего не иметъ, а боле въ охотахъ обращается съ молодыми людьми въ гулянь’ {Рапортъ Павлуцкаго.}. Одною изъ любимйшихъ его забавъ была охота на людей. Съ шайкою своихъ собутыльниковъ верхомъ на лошадяхъ и съ стаей собакъ рыскалъ онъ по улусамъ и травилъ собаками скотъ и людей. По ночамъ онъ врывался въ юрты своихъ подданныхъ, отнималъ у нихъ дочерей и родственницъ и, уводя домой, насиловалъ ихъ. Всхъ лицъ, которыя были подозрительны {(Путевой журналъ Мясникина 1754 г.) Когда Ханъ захотлъ жениться, то ‘приказалъ сбирать отъ всхъ отоковъ ноенскихъ зайсанскихъ и подлыхъ, дочерей на смотръ, для женитьбы, и выбралъ себ ноенскую дочь двицу лтъ 15-ти. (Рапортъ Зорина, 26 августа 1746 г). Упоминаемъ объ этомъ обыча, какъ о близкомъ подобіи выбора жены старинными русскими царями, также собиравшими отовсюду двицъ въ свой дворецъ, для выбора изъ нихъ невсты. Смотр. напр., у Соловьева описаніе женитьбы Алекся Михайловича.} или по чему нибудь не нравились ему, онъ арестовывалъ, рубилъ имъ головы, ссылалъ или морилъ голодною смертью въ душной земляной тюрьм. Родоначальники ршились отразить его и передать власть его сестр. Но заговоръ открытъ, 300 человкъ казнены, а сестра хана съ обрзанными косами сослана въ г. Аксу. {Рапортъ Павлуцкаго 38 апрля 1748 г.} Наконецъ въ 1750 г. Цебень Доржи былъ свергнутъ и ослпленъ, а правленіе принялъ старшій, незаконнорожденный братъ его, Лама Доржи, имвшій сильнаго врага въ своемъ троюродномъ брат и одномъ изъ главныхъ родоначальниковъ Давацзи, который имлъ подъ своимъ непосредственнымъ управленіемъ до 1000 семей, Давалзи имлъ притязаніи на престолъ, но встртивъ въ этомъ сильнаго соперника въ даровитомъ и воинственномъ родоначальник Амурсан, онъ уговорился съ послднимъ свергнуть хана и раздлить Джунгарію между собой. Оба возмутились, но были разбиты и бжали къ киргизамъ. Давалзи упалъ духомъ. Но Амурсана, составившій планъ овладть посредствомъ его всмъ царствомъ, собралъ 1500 отборныхъ воиновъ, снабдилъ ихъ сушенымъ мясомъ, ночью перешелъ горы и, достигнувъ береговъ Или, умертвилъ хана посреди его лагеря. Но ханомъ былъ выбранъ Давалзи, и начался длинный рядъ кровавыхъ междоусобій между нимъ и Амурсаной, кончившійся сверженіемъ перваго и возшествіемъ на тронъ второго, при помощи китайской арміи. Амурсана, желая освободиться отъ китайскаго вліянія, поднялъ противъ китайцевъ разныя орды монголовъ и элютовъ, которые начали враждебныя дйствія противъ китайскихъ войскъ, занимавшихъ Джунгарію. Началась опустошительная война 1756—1757 г. {Риттеръ, II, 155-159.} Монголо-китайцы истребляли все, что имъ ни встрчалось живого, — убивали мужчинъ, насиловали и замучивали женщинъ, а дтямъ разбивали головы о камень или стну, сожигали жилища, рзали скотъ, они перебили до 1,000,000 калмыковъ. Къ этой рзн присоединились еще внутреннія междоусобицы Джунгаріи. Амурсана, часто разбиваемый и преслдуемый китайцами, рыскалъ по стран съ шайкой своихъ приверженцевъ, нападалъ на улусы, уводилъ изъ нихъ на войну все мужское населеніе, а оставшіяся дома женщины и дти или умирали съ голоду или погибали отъ непріятельскаго меча или уводились въ неволю. Многочисленныя Толпы раззоренныхъ и голодныхъ калмыковъ, составляя разбойничьи банды, причиняли опустошенія не меньше китайцевъ. Киргизы, на своихъ быстрыхъ лошадяхъ, съ своими воинственными криками, какъ стаи хищныхъ птицъ, носились надъ этимъ необозримымъ побоищемъ, и уводили въ неволю цлыя тысячи беззащитныхъ джунгаровъ. Вскор въ стран воцарился голодъ, одни начали умирать голодною смертью, а другіе рзали людей и питались человческимъ мясомъ. За голодомъ шла оспа. Джунгарія была буквально усяна трупами, ея воды покраснли отъ пролитой человческой крови, а воздухъ былъ полонъ дыма отъ горвшихъ улусовъ, лсовъ и травъ. Все разрушено, все погибло, кром одной только Галдановой кумирни, развалины которой до сихъ поръ можно видть при минеральныхъ водахъ, къ востоку отъ озера Алакуля.
Еще при самомъ начал описанныхъ дйствій множество калмыковъ увидли, что имъ предстоитъ только одно средство для спасенія — отдаться въ подданство Россіи. Самъ Амурсана думалъ объ этомъ, а инородцы Алтая хлопотали о томъ очень настоятельно. Еще осенью 1755 г. одинадцать зайсановъ съ своими родами просили принять ихъ въ ‘подданство ея им-го в-ва и пропустить внутрь имперіи’ {Рапортъ-де Гаррига, 4 октября 1755 г.}. Весною 1756 г. зайсанъ Омба съ 1000 семей просилъ принять его въ скорйшемъ времени или, по крайней мр, дозволить, ему кочевать на русской границ. {Рапортъ его же, 8 февраля 1756 г.} Черезъ нсколько дней явился на границу зайсанъ Номкы депутатомъ отъ двнадцати другихъ зайсановъ, просившихъ о подданств, и общавшихъ кром платежа ясака, выставлять по требованію правительства до 2000 войска. {Рапортъ де-Гаррига, 18 февраля 1756 г.} Черезъ нсколько дней полковнику де-Гарриг привозятъ еще письмо отъ тхъ же зайсановъ: ‘дай намъ людей на обереженіе, обереги отъ злого времени въ нашей земл, гд вамъ поглянется, стройте городъ. Нын у насъ — блый государь. Нашего благо государя полковникъ, пожалуйста поскоре,— со всми домами хотятъ увезти’ {Рапортъ его же, 22 февраля 1756 г.}.
Когда же описанныя бдствія достигли своей высшей степени, тогда все, что имло ноги и могло двигаться, бросилось изъ Джунгаріи въ Сибирь.
Въ Сибирь стремились и большіе копіи, состоявшіе изъ нсколькихъ тысячь человкъ я гнавшіе съ собой громадные табуны скота. Впереди и по сторонамъ этихъ скопищъ хало вооруженное мужское населеніе, а средину занимали стада, домашній скарбъ, женщины и дти, сидвшія на верблюдахъ и на скрипучихъ двухколесныхъ телгахъ. Эти величественные караваны двигались очень медленно по выгорвшимъ и усяннымъ трупами мстностямъ. Ихъ тревожили китайскія войска и киргизы, которые постоянно разбивали ихъ и принуждали идти обратно. Къ этимъ врагамъ присоединялись еще шайки джунгаровъ, которые, по разнымъ обстоятельствамъ, питали заклятую вражду къ Россіи и не могли равнодушно видть бгство въ Сибирь своихъ соотечественниковъ. Эти шайки грабили и убивали изъ бжавшихъ къ русской границ всхъ, кого только он могли ограбить или убить. Къ довершенію всего, оспа гналась по пятамъ этихъ каравановъ и заставляла ихъ бросать по дорог похищенныя ею жертвы. Нкоторые коши даже поворачивали назадъ, полагая причину эпидеміи въ наносимомъ ‘съ россійской стороны’ и нездоровомъ для нихъ воздух.
Въ Сибирь стремились и небольшія партіи и одинокіе бглецы, питаясь травами, падалью и человческими трупами, днемъ скрываясь въ тайныхъ мстахъ отъ непріятеля, а ночью продолжая свой утомительный путь. Нкоторые изъ нихъ выходили на Иртышъ, длали плоты и спускались на нихъ до русскихъ крпостей. Множество этихъ бглецовъ погибало отъ китайцевъ и увозилось въ плнъ киргизами. А разбойничьи калмыцкія шайки убивали ихъ для пищи и ли ихъ вареное мясо.
Въ Сибирь стремился и самъ ханъ павшаго царства — Амурсана.
Выбгавшихъ въ Сибирь было очень много, хотя мы не имемъ данныхъ опредлить ихъ цифру даже приблизительно. Цлые копіи, выходившіе на границу, состояли, какъ уже сказано, изъ нсколькихъ сотъ, даже тысячъ человкъ и пригоняли съ собой огромныя стада. Въ кош хана Шерина было 1156 кибитокъ, 5223 человка, 12,310 головъ разнаго скота, 1059 ружей и т. д. {Пограничныя Дла Омск. Архива, т. II, стр. 107.} Съ Доржи Унжиномъ вышло заразъ въ Устькаменогорскъ 427 человкъ въ томъ числ 11 рабовъ {Погр. Дла, т. XXXI, стр. 402.}. 17 іюня 1757 г. въ Шульбинскій заводъ вышла партія въ 250 человкъ. {Ibid, стр. 440.} 20 мая 1758 года вышелъ лама Лозанъ Дакши и при немъ 270 калмыковъ, въ томъ числ 39 человкъ ламайскаго духовенства {Погр. Дла, т. XXXVII, стр. 670.}. Много выбгало подобныхъ большихъ каравановъ, но еще боле выбгало немногочисленныхъ партій и одинокихъ эмигрантовъ. Почти втеченіи трехъ лтъ по всему протяженію сибирско-джунгарской границы выходили въ русскія поселенія эти несчастные, пережившіе погромъ своего отечества. Хотя петербургское правительство предписывало ‘съ выходящими азіятами поступать съ ласковостью и ни малйшаго имъ озлобленія не чинить’, {Погр. Дла, т. XXX, стр. 440.} но это не имло никакой дйствительной силы. Сначала велно было принимать всхъ, но въ октябр 1758 г. ордеромъ генерала Фрауендорфа приказано выбгающихъ джунгаровъ въ форпосты и крпости не впускать до спросу, что они за люди, и сами не пожелаютъ креститься, то отсылать отъ крпостей прочь, а если пожелаютъ, то принимать ‘какой бы націи кто ни былъ’ {Погр. Дла, т. XL, стр. 459.}. Упомянутымъ допросамъ о происхожденіи и о джунгарскихъ длахъ подвергались ршительно вс выходцы, эти допросы, для вынужденія правдивыхъ отвтовъ, часто сопровождались пыткою, состоявшею въ бить несчастныхъ эмигрантовъ плетьми. Но это было запрещено, и пограничные командиры очень ‘были опечалены такимъ запрещеніемъ, полагая, что ‘объ истинномъ намреніи выбгшихъ вывдать можно бы было’, еслибы не ордеръ Фрауэндорфа, запрещавшій ‘распросъ таковыхъ съ пристрастіемъ’ {Ibid, стр. 163.}.
Не трудно сказать, чего хотли джунгары, выбгая въ Сибирь и трудно понять, какъ этого не знало сибирское начальство, настаивавшее на допрос бглецовъ съ пристрастіемъ. Джунгары искали спасенія отъ голодной смерти, киргизовъ и китайцевъ и могли найти это спасеніе только въ Сибири.
Большинство выбгавшихъ были наги, босы и едва таскали ноги отъ голоднаго истощенія. Даже самъ повелитель Джунгаріи выбжалъ на русскую границу безъ штановъ, которые были сшиты ему только въ Омск на казенный счетъ. {Когда Амурсана увидлъ, что ему не удержать за собой власти, то отправилъ въ Россію двухъ зайсановъ съ просьбою о подданств. Ихъ арестовали въ Барнаул, одного увезли въ Петербургъ на допросы въ коллегію иностранныхъ длъ, а другого велно уговаривать въ переселенію въ улусы волжскихъ торгоутовъ. Началась переписка. (Погр. Дла, т. XXX, стр. 693) Но Амурсана не могъ дождаться отвта, и 30 іюня 1757 г. вышелъ къ Семипалатинску почти нагишомъ съ 8 калмыками и одной лошадью. Его отправили въ Омскъ. Въ Ямышев онъ объявилъ, что ‘иметъ великую болзнь’, а какъ по указамъ значилось, ‘что онъ человкъ надобный’, то, ‘дабы не умеръ’, полковникъ Девиленевъ оставилъ его въ Ямышев. 31 іюля привезена жена его. Въ Омск хану стало лучше, и въ новыхъ, сшитыхъ на казенный счетъ штанахъ, подъ именемъ ‘самосекретнйшаго азіанина’, онъ отправленъ 9 августа въ Тару, куда прибылъ 12 числа. Здсь ему пожаловали по 50 к. въ сутки кормовыхъ и отвели ‘приличную его чести квартиру’. Амурсана просилъ свиданія у полковника Лориха, и послдній согласился, но почему-то не иначе, какъ въ 3 часа ночи. И хотя при этой аудіенціи ханъ просилъ только о томъ, чтобы его соединили съ его племянникомъ, однакожъ съ переводчика Дулпова, толмачившаго его слова Лориху, послдній взялъ подписку не разглашать этого разговора ‘подъ страхомъ смертной казни‘. 12 числа Амурсана отправленъ въ Тобольскъ въ вденіе тамошней Секретной Комиссіи о Заграничныхъ Обращеніяхъ. Въ инструкціи конвою предписывалось везти Амурсану такъ секретно, чтобы его никто и онъ никого не видалъ, и пріздъ въ Тобольскъ пригнать къ ночному времени. (Погр. Д., т. XXXI стр. 8, 15, 34). Вскор Аурсана умеръ отъ оспы. Китайцы, проявлявшіе въ этихъ длахъ подозрительность не меньше русскихъ, три раза требовали трупа Амурсаны, чтобы удостовриться въ его смерти. Такъ они боялись этого предпріимчиваго и честолюбиваго дикаря.} Его придворные были также почти нагишемъ и ‘при наступившихъ холодныхъ росахъ безъ одежды терпли нужду и положеннымъ имъ отъ казны провіантомъ довольствовались съ нуждою’. {Погр. Дла, т. XXXI, стр. 19.} Многіе изъ выбгавшихъ отъ ранъ, холоду и голоду были такъ слабы, что не могли дойти до пограничныхъ поселеній нсколькихъ верстъ и оставались въ пустын, дожидаясь смерти. За нкоторыми изъ нихъ изъ крпостей посылались люди и ихъ вывозили въ пограничныя поселенія. Они были наги я такъ истощены голодомъ, что ‘даже доброю пищею ихъ возстановить было сумнительно’. {Погр. Дла, т. XXXIII, стр. 267.} Выбгшимъ полагалось казеннаго содержанія некрещенымъ большимъ по 1 коп., а малымъ по 1 денежк въ день, а крещенымъ большимъ и малымъ по 3 деньги, ноенамъ по 10—20 коп., ламамъ по 5—10 коп. въ день. {Погр. Дла, т. XL, стр. 139.} Нежелавшимъ же креститься ничего не давалось. Но и т, которымъ полагалось содержаніе, терпли жестокую нужду, потому что этого содержанія было недостаточно, да и оно доходило не все до калмыковъ, а часть его воровалась русскими распорядителями. Калмыки жаловались, что имъ ‘хотя и выдается ячмень, но за неимніемъ мяса и молока, а особенно соли, они претерпваютъ нужду, и оттого опухли и впали въ болзни, а купить и вымнять не на что, да и ячменю не достаетъ, и оттого приходитъ слабость здоровья и отъ претерпннаго глада поправиться не могутъ’. {Погр. Дла, т. XXX, стр. 605.} Пропитываться же работою у русскихъ они не могли,— ‘по природности ихъ и необычайности россійской работы’ {Погр. Дла, т. XXX, стр. 29.}. Многіе занимались воровствомъ и получали за то плети. Многіе задумывали бжать обратно, но зоркіе стражи ловили ихъ, угощали плетьми и бросали въ душныя тюрьмы, чтобы ‘они, по малоразсудному своему азіатскому обыкновенію, утечки не сдлали.’ И вроятно если бы калмыки имли припасы на дорогу, то большинство ихъ бжало бы во свояси. Русскіе понимали это и потому, между прочимъ, не допускали калмыковъ имть достаточное для прокормленія количество провіанта. Однажды одна калмычка донесла начальству, что калмыки провіантъ копятъ. Вслдствіе этого велно по всмъ крпостямъ колыванской и иртышской линіи произвесть въ калмыцкихъ кошахъ обыскъ и отобрать провіантъ! Но только въ катунской отобрано у восемнадцати человкъ, у кого 1, у кого 4 четверика, во всхъ же другихъ крпостяхъ у калмыковъ излишняго хлба не оказалось, и обыскивавшіе ихъ офицеры доносили, что ‘тутъ не только лишку нтъ, но и до термину достать не уповательно’ {Ibid., стр. 555.}. Были между этими эмигрантами люди достаточные, богатые скотомъ и разными цнными пожитками, имвшіе рабовъ, но по выход на русскую границу они принуждены были постепенно разставаться съ своимъ имуществомъ и быстро шли къ тому жалкому состоянію, въ которомъ страдало большинство ихъ земляковъ. За удовлетвореніе каждой ихъ просьбы, за выполненіе каждой обязанности относительно ихъ, пограничныя власти вымогали съ нихъ взятки и, не задумываясь, отнимали у несчастнаго калмыка даже его рабовъ, жену и дтей {Погр. Дла, т. XXXIII, стр. 267.}. Подобные поборы носили подчасъ характеръ чистыхъ грабежей. Такъ, напр., въ.1757 г. бійскій регистраторъ Девятіяровскій, разъзжая по стойбищамъ вышедшихъ съ Гэохоломъ калмыковъ, своими вымогательными побоями и угрозами, навелъ на послднихъ такой страхъ, что они разбжались въ горы. Девятіяровскій обиралъ всхъ попадавшихся ему калмыковъ, у кого отнималъ скотъ, у кого мха, платье, парней и двушекъ, всего награблено имъ, по словамъ старшины Боохала, на 761 рубль {Ibid., стр. 393.}.
Выше мы уже говорили, что казна выдавала содержаніе только однимъ желавшимъ креститься, а напослдокъ нежелавшихъ принять русскую вру велно было даже вовсе не пускать въ Сибирь, отсылая ихъ обратно. Однакожъ до изданія послдняго распоряженія въ Сибирь было принято множество джунгаровъ, нехотвшихъ и слышать о перемн религіи. Пограничные командиры, большею частію нмцы, съумли однакожъ окрестить множество калмыковъ, принуждая ихъ къ тому иногда подарками, а больше голодомъ, тюремнымъ заключеніемъ и другими, еще боле грубыми средствами. Нкоторые изъ приведенныхъ такимъ образомъ въ православіе пытались заявлять, что они ‘крещены усильно’. Но посл сдланныхъ имъ приличныхъ вразумленій, они отказываались отъ упомянутаго заявленія, и давали подписку, что сдлали его, ‘желая избыть христіанства, по замерзлому предъ симъ азіатскому закону’ {Погр. Дла, т. XXX, стр. 200.}. Впрочемъ нкоторые самые упорные изъ нежелавшихъ креститься устояли на своемъ и не перемнили вры, а кром того нкоторыхъ знатныхъ лицъ пограничные командиры не смли принуждать къ переходу въ православіе. Такъ относительна семейства Амурсаны полковникъ Девиленевъ доносилъ, что ‘по знатности ихъ крестить онъ смлости взять не имлъ’ {Погр. Дла, т. XXXI, стр. 14.}. Крестившихся внчали съ ихъ женами и заставляли ограничиваться одной женой. Нкоторыя изъ обратившихся калмычекъ. выходили замужъ за русскихъ.
Всхъ принятыхъ въ подданство калмыковъ было положено переселить на Волгу, къ тамошнимъ калмыцкимъ родамъ изъ племени торгоутовъ, которыхъ калмыки искони ненавидли. Это было для калмыковъ еще хуже крещенія: отъ соединенія съ торгоутами они упирались руками и ногами. Вышедшіе въ Россію двоеданцы (калмыки) разбгались отъ одного слуха о томъ, что ихъ поведутъ на соединеніе съ торгоутами. Потомъ этотъ планъ отмнили, какъ совершенно раззорительный для двоеданцевъ, и, ршили ихъ переселить во внутрь Сибири. И ихъ переселили бы, если бы компетентные въ этомъ дл пограничные начальники не доказывали, что ‘ежели ихъ переселить, то какъ уже дйствительно видимо было, что многіе приходящіе въ россійское подданство зенгорцы многіе померли, и онымъ послдовать можетъ таковый же случай’ {Погр. Дла, т. ХXXII, стр. 412.}. Но джунгары не могли, подобно двоеданцамъ, отдлаться отъ переселенія на Волгу. Сотнями и тысячами отправляли ихъ туда черезъ Оренбургъ. Во время пути крещенымъ калмыкамъ выдавалось по 3 коп. въ день. Ихъ сопровождалъ сильный конвой, которому предписывалось ‘смотрть, чтобъ калмыки утечки не сдлали, на верховыхъ лошадей не сажать, оружія и лошадей въ руки не давать, встрчи съ киргизами избгать, а если встртятся, то говорить, что то не плнные, а тобольскіе старожилы и дутъ по желанію своему въ Оренбургъ на поселеніе вмст съ своими родственниками’ {Погр. Дла, т. XXX, стр. 24.}. При этихъ встрчахъ телги велно было закрывать рогожами, чтобъ ‘киргизы азіанъ не видли’ {Ibid., стр. 215.}. Какъ не многочисленны были нкоторыя изъ этихъ партій, но дорогою постепенно они еще боле увеличивались, принимая калмыковъ изо всхъ попутныхъ мстъ. Такъ, въ партіи маіора фонъ-Эндена, вышедшей изъ Бійска 28 іюня 1757 г., подъ конвоемъ 805 человкъ съ 2 пушками, было калмыковъ 2,284 человкъ. Отъ Бійска до Семипалатинска фонъ-Энденъ набралъ новыхъ джунгаръ и вышелъ изъ послдняго города съ 8,179 человками {Погр. Дла, т. XXX, стр. 180, 228.}. Впрочемъ большая часть партій не была такъ многочисленна, а ограничивалась нсколькими сотнями человкъ. На дорог, калмыки терпли тотъ же голодъ и тже стсненія, какъ и во время жительства въ крпостяхъ. Нкоторые изъ нихъ успвали бжать, но большую часть ршившихся на побгъ ловили и жестоко наказывали. Отъ голода и болзней множество умирало. Такъ, напр., въ упомянутой партіи фонъ-Эндена во время слдованія отъ Бійска до Ямышева умерло калмыковъ 274 челов., и отъ Ямышева до Омска умерло. 214. Хорошо, значитъ, содержали и обращались съ ними! Впрочемъ Щетневъ, провожавшій партію посл фонъ-Эндена, рапортуетъ, что такая смертность зависла не отъ начальства, а ‘отъ воли Божіей’, что калмыки мерли не отъ голоду, а отъ лихорадки и поносу, и что объ ихъ здоровь начальство заботилось, ибо къ партіи былъ приставленъ ‘въ должности лекарской подпрапорщикъ’ {Погр. Дла, т. XXXVII, стр. 85.}.
Но оставимъ этихъ несчастныхъ и обратимся въ ихъ не мене несчастнымъ землякамъ, попадавшимъ въ неволю къ русскимъ.
Паденіе Джунгаріи имло самое сильное вліяніе на усиленіе сибирскаго рабства, тмъ боле, что незадолго до этого паденія, вышелъ въ 1737 г. уже упомянутый нами указъ императрицы Анны, 6 котораго узаконилъ существованіе сибирскаго невольничества. Конечно, и безъ этого указа сибиряки съумли бы захватывать выбгавшихъ джунгаровъ въ рабство и удерживать ихъ за собою, несмотря на запрещенія законовъ, но упомянутый указъ все-таки далъ сильный толчекъ усиленію сибирскаго невольничества. Со времени паденія Джунгаріи главнымъ мстомъ процвтанія рабства становится югозападная Сибирь, по всей джунгарской и киргизской границ развивается обширная работорговля, главнымъ внутреннимъ рынкомъ которой длается ирбитская ярмарка:
Выше мы видли, что большинство выбгавшихъ калмыковъ были жалкими нищими, умиравшими съ голода и немогшими пропитывать не только свое семейство, но даже и самихъ себя. И эти несчастные продавали русскимъ или даже отдавали даромъ своихъ родственниковъ, рабовъ, даже самихъ себя. Такъ въ Устькаменогорск въ 1756 г. ‘вступившіе въ протекцію Ея Им-го Вел-ва урунхайскіе старшины Янкавъ и Дархуръ вдомства своего мальчика и двку, именуемыхъ Онговомъ и Жиргалъ Ебаковыхъ, по неимнію отца и матери и родственниковъ и но невозможности пропитать, подарили луцкаго полку капитану фонъ-Траубенбергу въ вчное услуженіе’. По этой же самой причин старшины подарили капитану Долгову мальчика, сержанту Ердыкееву бабу раненую съ сыномъ, а регистратору Девятіяровскому бабу съ двумя ранеными сыновьями, телецкій зайсанъ Менхо подарилъ калмыченка поручику Степанову, также ‘по сиротству и по неимнію пропитанія’ {Погр. Дла, т. XXX, стр. 188.}. Однажды выхавшіе на границу калмыки объявили начальству, что недалеко въ горахъ осталось отъ нихъ нсколько человкъ раненыхъ и малолтнихъ, ‘которые-де по тогдашнему зимнему воздуху и по неимнію у нихъ одежды могутъ какъ гладомъ, такъ и отъ морозовъ безвременно помереть, изъ которыхъ нкоторые и померли, а они взять ихъ къ себ не желаютъ, потому что и своими людьми какъ пропитаться — знать не могутъ’. Въ горы были посланы люди съ санями и привезли 20 изнемогшихъ отъ голода и ранъ калмыковъ. Изъ нихъ десять человкъ калмыцкіе старшины взяли себ, а десять раздарили русскимъ {Погр. Дла, г. XXXVII, стр. 267.}. Большею частью эти подарки длались лицамъ чиновнымъ и поэтому были взятками, такъ, напр., когда въ декабр 1756 г. полковникъ де-Гаррига объзжалъ калмыцкіе коши, то старшины дали ему въ подарокъ двку, чтобы онъ оставилъ ихъ при Шульбинскомъ завод и не посылалъ бы на Волгу {Погр. Дла, т. XXXVII, стр. 197,}. Часто чиновники, не дожидаясь добровольныхъ приношеній или недовольствуясь ими, силою отнимали у калмыковъ ихъ дтей и родственниковъ и обращали въ рабство. Такъ напр., регистраторъ Девятіяровскій во время своего, уже упомянутаго нами грабежа въ калмыцкихъ кошахъ, отнялъ между прочимъ мальчика и двушку. Впрочемъ, когда на него калмыки пожаловались, то онъ отперся отъ насильнаго захвата этихъ ребятъ, говоря, что калмыки, по неимнію пищи, сами продали ему ихъ за 2 быка, 2 кирпича чаю, кожу красную и четверикъ крупъ {Ibid.}. Такъ по доносу выборнаго при таможн Сары-ханова, капитанъ Траубенбергъ и другіе чины получали отъ калмыковъ ‘въ братейсгво’ золото, серебро и жемчугъ и силой вымнивали себ въ холопство калмыковъ и калмычекъ {Погр. Дла, т. XXXIII, стр. 267.}. Эти грабежа и поборы людьми были такъ обыкновенны, что каждый офицеръ, каждый чиновникъ, даже множество простыхъ солдатъ и казаковъ обзавелись въ это время многочисленною калмыцкою челядью.
Еще боле пріобрталось невольниковъ посредствомъ покупки. Число джунгаровъ, желавшихъ продать своихъ людей русскимъ или продаться самимъ въ неволю постепенно возрастало, по мр усиленія бдствій, положившихъ конецъ джунгарскому ханству. Вмст съ умноженіемъ продавцевъ возрасло и число законныхъ рабопокупателей. Въ 1756 г. сибирскій губернаторъ Мятлевъ исходатайствовалъ право купцамъ и карточнымъ бухарцамъ вымнивать и покупать калмыковъ, съ тмъ, чтобы обращать ихъ въ христіанство или перепродавать въ руки христіанъ, а ‘по мзду за окрещеніе оставлять крещеныхъ въ вчномъ услуженіи у покупателей христіанъ’. Тогда дворни чиновныхъ лицъ, купцовъ и посадскихъ наполнились ‘масками то калмыцкими, то киргизскими’, по заковыристому выраженію историка Сибири {Словцовъ, т. II, 17—18.}. Нищіе родители продавали своихъ дтей, чтобы предохранять ихъ и себя отъ голодной смерти, мужья продавали женъ, родовые старшины продавали приставшихъ къ нимъ бездомныхъ скитальцевъ и сиротъ. Цны рабовъ разнообразились сообразно съ обстоятельствами продавцевъ и качествами продаваемыхъ. Хорошенькая и молоденькая калмычка, покупаемая для наложничества какому нибудь сладострастному офицеру, стоила, конечно, дороже дряхлой старухи или слабаго ребенка. Такъ, напримръ, полковникъ фонъ-Энденъ купилъ подобную калмычку за 1 корову, 2 суконныхъ кафтана, желтаго сукна 1 портище и 2 конца китайки {Погр. Дла, т. ХXXVII, стр. 282.}. Высшими цнами за рабовъ можно принять цны, платившіяся калмыкамъ за рабовъ, выкупавшихся изъ ихъ неволи русскими или бухарцами. Такъ, напримръ, бухарецъ Шаховъ платилъ за такихъ рабовъ:
за бабу 40 лтъ — 12 руб.
‘ бухарца 30 лтъ съ бабою тхъ же лтъ — 1 мерина, 1 жеребца, да деньгами 16 руб.
‘ за бурутку 7 лтъ — 6 руб.
‘ бухарца 34 лтъ — 12 ‘
‘ бухарца 12- лтъ — 1 мерина да денегъ 1 руб.
‘ бухарку 12 лтъ — 1 мерина да 2 желтыхъ зендени.
‘ киргизку 40 ‘ — 1 мерина и денегъ 6 р.
‘ бухарца 40 ‘ — 12 руб.
‘ бухарца 15 ‘ — 12 ‘
‘ бурутку 17 ‘ — 12 ‘
‘ бухарку 16 ‘ — 12 ‘
‘ бухарца — 1 кобылу, да 10 копекъ.
‘ двку 25 лтъ — срый сермяжный зипунъ.
‘ бухарцу 13 лтъ — 8 руб. {Погр. Дла, т. XXXIII, стр. 46.}
Это цны — чрезвычайно высокія по тогдашнему. Большинство покупаемыхъ рабовъ стоили гораздо дешевле, многіе калмыки продавались сами и продавали въ вчное холопство дтей только за одежду и пищу, которые хозяинъ долженъ былъ доставлять имъ во время ихъ неволи. Но и это была еще не самая низкая цна, и въ то время и посл, калмыцкихъ ребятъ можно было купить копекъ по 10—15 за штуку или просто вымнять на незначительное количество пищи. Въ одномъ изъ городовъ западной Сибири до сихъ поръ живетъ одинъ купецъ калмыцкаго происхожденія, купленный въ дтств за лукошко ржаной муки. И такая цна была не рдкою!
Кром мирныхъ способовъ пріобртенія рабовъ, и во время паденія Джунгаріи и посл него, русскіе добывали ихъ посредствомъ военныхъ и разбойничьихъ дйствій противъ кочевавшихъ за сибирскою, границею калмыковъ. Эти набги носили тотъ же варварскій характеръ, какъ и прежде. Офиціальною цлью ихъ были развдки ‘о джунгарскихъ обращеніяхъ’ или поимки калмыцкихъ воровъ и мошенниковъ, тревожившихъ русскую границу, средствомъ для этихъ развдокъ была но прежнему пытка всхъ встрчныхъ калмыковъ. Вотъ, напр., въ 1757 г. отправляется за границу для развдокъ полковникъ де-Гарри за съ довольно сильнымъ военнымъ отрядомъ. Поймали одного калмыцкаго мальчика и начались допросы. Но на показаніяхъ калмыченка де-Гаррига ‘утвердиться, не могъ’ и началъ его пытать ‘со всякими смертельными пристрастками’, отъ которыхъ калмыченокъ, ‘по малолтству’, долженъ былъ сказать правду {Погр. Дла, т. XXXII, стр. 482.}. Возвращаясь изъ подобныхъ походовъ, русскіе приводили въ Сибирь не мало калмыцкихъ плнниковъ, обращавшихся въ рабство. Вотъ, напр., въ 1760 г. прапорщикъ Ширяевъ выступилъ изъ Чакырской крпости вверхъ по Чарышу ‘для искорененія калмыковъ, яко сущихъ непріятелей.’ На усть р. Карганъ онъ захватилъ дв кибитки, въ которыхъ было девять калмыковъ. Подъ плетьми начали допрашивать ихъ о другихъ калмыкахъ, они объявили, что 16 человкъ осталось сзади ихъ, но команда захватила тамъ только 3 ребятъ, остальные ушли на лыжахъ. Погнавшись за ними, команда нашла ихъ на высокой сопк, но они отстрлялись. Самъ Ширяевъ съ 24 человками погнался за бжавшими въ Канъ калмыками, но калмыки, завидя его команду, взобрались на высокую сопку, на которой у нихъ еще прежде были складены каменныя защиты и бойницы для за~щиты отъ монголовъ и китайцевъ. Ширяевъ выбилъ ихъ оттуда, убивъ 4 челов. и полонивъ 8. Черезъ три дня онъ взялъ въ плнъ еще 14 человкъ {Погр. Дла, т. LII, стр. 60.}.
Такимъ образомъ, начиная съ половины XVIII столтія Джунгарія сдлалась главнымъ источникомъ, доставлявшимъ Сибири рабовъ. О сибиряки получали изъ этой страны невольниковъ не только путемъ вышеописанныхъ непосредственныхъ сношеній съ джунгарами, но также и посредствомъ киргизовъ, которые вплоть до указа 1828 г: были самыми дятельными поставщиками невольниковъ Сибири.
Киргизскій народъ, который составился изъ обломковъ чингисова царства и въ физіономіяхъ котораго можно найти вс переходы и оттнки отъ чистйшаго кавказскаго типа до типа совершенно монгольскаго,— киргизскій народъ былъ всегда тревожнымъ и опаснымъ сосдомъ Сибири. Но въ XVIII столтіи внутренніе раздоры киргизскихъ ордъ ослабили ихъ могущество и породили мысль о переход въ русское подданство. Этотъ переходъ совершился въ 1730 г., но русская власть въ киргизскихъ степяхъ около столтій оставалась только номинальною и была родомъ протектората надъ союзною націей. Тотъ же характеръ носили и пограничныя отношенія русскихъ къ киргизамъ. Опоясанная линіей укрпленій, Сибирь смотрла, и смотрла справедливо, на киргизовъ, какъ на орды разбойниковъ, ежеминутно готовыхъ двинуть воинственныя шайки своихъ наздниковъ на грабежъ русскихъ поселеній, на отгонъ скота и на уводъ сибиряковъ въ неволю. Киргизскіе набги и бунты не прекращались вплоть до половины XIX столтія. Киргизы отгоняли скотъ, жгли сно и деревни, вытаптывали пашни, уводили въ плнъ жителей Они удачно пользовались для своихъ набговъ вьюгами, которыя заносятъ слды верховой зды. Такъ напр., въ 1743 г. они напали въ страдное время на деревню Безрукову и увели въ плнъ 26 человкъ {Промем. Сибирск. Губернск. канц., январь 1748 г.}. Въ томъ же году изъ ишимскихъ слободъ они полонили 20 человкъ и 80 лошадей {Рапортъ вахмистра Чертахъ, 1745 г.}. Въ 1755 г. киргизами разбитъ одинъ изъ ишимскихъ форпостовъ, при чемъ погибло нсколько драгунъ. Нападая на русскія поселенія, эти дикари не пропускали случая убить, ограбить или полонить русскихъ, ходившихъ за границу для разныхъ промысловъ, напр., для раскопки могильныхъ кургановъ {Словцовъ, т. II, стр. 483.}. Такъ дворовые люди дворянина Полстовалова, сбжавшіе въ понизовые сибирскіе города, дорогой взяты были въ плнъ киргизами {Рапортъ Павлуцкаго, октябрь 1747 г.}. Такъ въ 1748 и 1749 г.г. уведены киргизами въ неволю капралъ съ двумя женщинами, хавшіе изъ Шульбинска въ Убинскъ. Изъ Подпускнаго станца киргизами былъ ‘украденъ’ тобольскій служилый татаринъ Талаковъ и дв лошади {Письмо Кондермана къ Аблаю, май 1749 г.}. Подобные набги повторялись постоянно. Въ 1783—1791 г. по линіи отъ Звриноголовска до Гурьева увезено въ плнъ киргизами 506 русскихъ {Мейеръ, стр. 19.}. Кром русскихъ киргизы зорили и полоняли разныхъ инородцевъ, въ ихъ улусахъ имлось ‘живущихъ башкирцевъ немалое число, также чувашъ и другихъ подданныхъ Ея Им-го Вел-ва, и имъ житье отъ кайсаковъ (было) весьма плохое’ {Показанія казака Бордюгина, 11 мая 1745 г.}. На киргизовъ, поэтому, смотрли въ Сибири также подозрительно и враждебно, какъ и на джунгаровъ. Вызжать въ киргизскую степь русскимъ запрещалось, иногда подъ страхомъ смертной казни. Въ Сибири киргизовъ встрчали всегда съ такою же недоврчивостью, какъ и джунгаровъ. Когда, напр., въ 1754 г., киргизы, преслдуемые джунгарами, умоляли сибирское начальство пустить въ Сибирь, по крайней мр, ихъ женъ и дтей, то эта просьба была совсмъ отвергнута и беззащитныя семейства оставлены въ добычу калмыкамъ {Словцовъ, т. II. стр. 428.}. Таже самая система развдокъ и шпіонства, которая употреблялась относительно Джунгаріи, была пускаема въ ходъ и противъ киргизовъ. Русскіе лазутчики постоянно посщали киргизскіе улусы и доносили начальству ‘о тамошнихъ обращеніяхъ’. Наблюдать и доносить дйствительно было о чемъ. Джунгары зорко слдили за отношеніями киргизовъ въ Россіи и старались, привлекши ихъ на свою сторону, пріобрсть въ нихъ сильныхъ союзниковъ противъ русскихъ. Намреніе киргизовъ вступить въ русское подданство иногда жестоко наказывалось калмыцкими ханами. Войска Галдана Церена прошли, однажды, съ огнемъ и мечемъ всю степь вплоть до Оренбурга. И русскіе основательно опасались, что джунгары могутъ поднять киргизовъ въ бунту я покорить ихъ своей власти. Очень частыя возмущенія и раздоры киргизскихъ ордъ поддерживали такое опасеніе. Киргизы принимали дятельное участіе въ башкирскомъ бунт и ихъ роды постоянно грабили и раззоряли другъ друга. Вс эти обстоятельства и жажда добычи вели за собою военные походы русскихъ, которые совершались подъ предлогомъ возвращенія воровскихъ вещей и плнныхъ, наказанія разбойниковъ и бунтовщиковъ. Эти походы позорятъ собою вс сношенія сибиряковъ съ киргизами вплоть до половины настоящаго столтія. Эти походы, кром поживы имуществами киргизовъ, доставляли Сибири довольно рабовъ-плнниковъ, а раззоряя киргизовъ и доводя ихъ до безысходной нищеты, они заставляли ихъ страшно усиливать продажу людей въ русскую неволю.
Вотъ напр., въ первыхъ числахъ ноября 1743 г. около Шульбинскаго завода, Семипалатинска и нкоторыхъ другихъ мстъ были замчены разъзжающіе киргизы. 5 ноября изъ Желзинской крпости былъ командированъ капралъ Вершининъ съ командою изъ 24 человкъ для присмотру непріятельскихъ людей и ихъ воровскихъ трактовъ. И отъ крпости въ 5 верстахъ напала на нихъ казачья орда, и сказывали т непріятельскіе люди: ‘мы-де мирные люди и демъ торговать въ Желзинскую крпость’. И посл того они учинили съ нимъ Вершининымъ бой’ и того бою было до ночи’. Киргизы начали одолвать и казаки просили изъ крпости сикурсу. На выручку ихъ посланъ капралъ Пузинъ съ 42 челов. и 1 пушкой, но Пузинъ киргизовъ уже не засталъ и выслдить ихъ не могъ. Ноября 6 подъхали къ Желзинску два киргиза и захвачены въ крпость.
Ноября 3 въ Семипалатинск одинъ солдатъ объявилъ, что видлъ онъ за Иртышемъ ‘невдомо какихъ людей’. Послана въ погоню команда изъ 30 человкъ, но она никого не нашла и только захватила въ плнъ одного киргиза.
8 ноября изъ Черлаковскаго форпоста сотникъ Дороховъ здилъ съ казаками по степной сторон для присмотра непріятельскихъ людей, и нахалъ онъ на 30 киргизовъ, ‘изъ оныхъ непріятельскихъ людей 2 человкъ поймали, а за остальными погнались.’ Въ помощь имъ изъ форпоста послано еще 31 человкъ. Дороховъ съ командою набжалъ на киргизскіе улусы ‘и въ оныхъ мужеска полу бойцовъ человкъ 50 и отъ того улусу верстахъ въ двухъ еще человкъ 20, и въ оныхъ улусахъ баталія была во второмъ часу ночи, и съ оной баталіи привезъ онъ, Дороховъ, 20 человкъ плнниковъ и скота многое число’, По требованію Дорохова командировано ему въ помощь для вторичнаго набга изъ Омска 117 человкъ, да изъ Черлакова 31 человкъ, ‘и соединясь вс вообще, они 13 ноября въ степь отправились.’ Черезъ пять дней похода нашли они на киргизскіе улусы, ‘и изъ тхъ улусовъ черезъ огненное оружіе взято въ полонъ мужескаго и женскаго пола 42 человка, 790 лошадей и 22 верблюда. И тотъ полонъ за помощію Божіею выведенъ въ Омскую крпость во всякомъ благополучіи и въ добромъ здравіи. И требуетъ онъ, Дороховъ, рапортомъ, дабы повелно было вышеписанную взятую имъ добычу людей, лошадей и верблюдовъ отдать ему съ командою въ раздлъ, дабы впредь многіе врноподданные охоту и не малую ревность имли. А по справк съ присланнымъ въ 1735 г. ея и — то и — на указомъ, въ которомъ велно взятыхъ въ полонъ непріятельскихъ людей вырослыхъ въ сибирскую губернскую канцелярію подъ крпкимъ карауломъ препровождать, а малолтнихъ мужеска и женска пола и ихъ багажъ и скотъ длить, кто ихъ въ полонъ взялъ, чтобъ служилые люди къ поиску непріятельскихъ людей и впредь охоту имли. И по сил онаго указа преднаписанные завоеванные мужескъ полъ молодые, а же искъ старые и молодые, такожь верблюды и кони раздлены по тмъ, которые при взять той добычи были’ {Экстрактъ 31 марта 1745 г., о обидахъ учиненныхъ киргизамъ.}. Эти набги производились сибиряками такъ ревностно и безсовстно, что, по предложенію оренбургскаго начальства, въ главномъ вденіи котораго находились тогда киргизскія дла, правительство ‘повелло накрпко наблюдать, чтобъ прежде, пока объ ихъ киргизскихъ противныхъ и злыхъ противъ Россіи намреніяхъ подлинно не увдомлено будетъ, съ россійской стороны дйствъ не оказывать и войскамъ оныхъ не чинить.’ Оренбургская губернская канцелярія находила, что часто изъ захваченныхъ въ полонъ ‘измнниковъ киргизцевъ’ за многими ‘не токмо винности, но и сомннія никакого не видно и ихъ задерживали безъ всякой причины’, военныя сибирскія партіи, по мннію той же канцеляріи, ходили подъ киргизскіе улусы безъ нужды и длали свои разбойничьи набги совершенно противозаконно. Но эти набги продолжались вплоть до половины настоящаго вка.
Такъ напр. въ 1807 г., оренбургскіе киргизы ограбили Вали-Хана и онъ просилъ защиты у сибирскаго начальства, которое и выслало въ степь 100 казаковъ. Они начали грабить встрчнаго и поперечнаго, и самъ Вали просилъ избавить его поскоре отъ такихъ защитниковъ. Такъ въ 1842 г., знаменитый бунтовщикъ султанъ Кенисара въ своемъ рапорт, присланномъ оренбургскому начальству, подробно исчисляетъ обиды, нанесенныя ему сибирскимъ начальствомъ. Походы сибиряковъ въ степь онъ называетъ грабежами. Меня грабили — пишетъ онъ — по наговору султана Ямантая въ 1825, 1827, 1830, 1831, 1832, 1836 годахъ, потомъ опять грабили въ 1837 г. два раза, въ 1838 г. четыре раза, въ 1840 г. три раза {Мейеръ, стр. 29 и 59.}. Около того же времени ходилъ въ степь полковникъ едоръ Набоковъ, онъ прошелъ ее съ огнемъ и мечомъ и навелъ на киргизовъ такой страхъ, что даже до сихъ поръ они боятся прозжать мимо могилы этого Чадыръ-Батыря (богатыря едора). Для возвращенія захваченныхъ сибиряками скота и киргизовъ, ихъ родичи и султаны употребляли вс усилія, но ихъ старанія почти никогда не имли успха. Большею частію русскіе отвчали, что полонъ можетъ быть возвращенъ киргизамъ только въ томъ случа, если они, съ своей стороны, отдадутъ всхъ захваченнымъ ими русскихъ подданныхъ. Когда же сибирякамъ предписывалось возвратить пограбленный у киргизовъ военными командами скотъ, то командиры рапортовали, что ‘нкоторые лошади и верблюды пали, другіе убжали въ степь, иные проданы’ {Рап. Павлуцкаго, мартъ 1745 г.}. Что же касается плнныхъ людей, то ихъ не возвращали обыкновенно подъ тмъ предлогомъ, что они окрещены. Вотъ что писалъ, напр., оренбургскій губернаторъ Неплюевъ начальнику сибирскихъ войскъ Кондерману: ‘что касается тхъ киргизъ-кайсаковъ, кои по поимк въ разныя руки достались и въ православную-вру приведены, слдственно, какъ бы то сдлано ни было, отпущать ихъ въ орду, яко крещеныхъ, невозможно, и такъ въ отговорку киргизъ-кайсакамъ другого резону нтъ, какъ только сей, что по несобственному желанію оное воспріяли и по закону православному возвратить ихъ уже не можно, да они и сами тою не желаютъ‘ {Письмо Неплюева, 26 сентября 1745 г.}. Дйствительною же причиною невозвращенія изъ Сибири киргизскихъ плнниковъ было то, что они обращались въ рабство, развозились по разнымъ мстамъ и часто поступали въ неволю къ тмъ самымъ чиновникамъ, у которыхъ киргизы хлопотали о возвращеніи плнниковъ. Такъ, напр., Аблай-султанъ особенно хлопоталъ о возвращеніи родственниковъ Алимбетъ-Батыря, но по справк оказалось, что они были въ рабств: ‘Женка Хурумза у превосходительнаго генералъ-маіора и губернатора Сухарева, женка Аимъ и дочь ея двка у полковника Вендейга, женка Сулуча у секретаря Карташева, и оныя же окрещены’ {Рапортъ Павлуцкаго, сентябрь 1745 г.}.
Кром полону, русскіе пріобртали отъ киргизовъ рабовъ посредствомъ покупки. Эти невольники состояли главнымъ образомъ изъ калмыковъ, тысячи которыхъ томились въ киргизской невол, особенно посл паденія Джунгаріи. Бжавшіе въ 1777 г. съ Волги калмыки доставили киргизамъ отличный случай увеличить число ихъ калмыцкихъ рабовъ. Бжавшіе калмыки ‘ошибкою трафили на великіе пески, отчего много оныхъ побросано, за упадкомъ лошадей и по нападенію киргизскаго Аблаи-султана многіе разграблены ими (киргизами) и взяты въ плнъ, весьма много вымняно оныхъ отъ киргизъ купечеству въ Россію’ {Лтопись Андреева, рукопись 1789—1800 г., листъ 24.}. Продажа калмыковъ и другихъ націй киргизскихъ плнниковъ въ сибирскую неволю совершалась вплоть до конца двадцатыхъ годовъ настоящаго столтія, и часто эти рабы стоили покупателю копекъ 10—20 штука или даже просто вымнивались за лукошко ржаной муки. Впрочемъ, эти рабы вывозились на сибирскую линію для продажи только въ голодные годы, ‘въ прочее же время владльцы ихъ, имя способы удобно сбывать ихъ между собою и за цну высшую, чмъ россіянамъ, не продавали ихъ на линіи’…. Положеніе этихъ рабовъ у киргизовъ было самое жалкое. ‘Находясь у киргизъ, они не знаютъ собственности и передаются отъ одного владльца къ другому, какъ обыкновенная въ частной жизни вещь, покупкою, мною и разными, сдлками пріобртаемая, часто они выводятся и ставятся на байги (конскіе бги) вмст съ лошадьми и поступаютъ въ призъ отличившимся въ скачк. Въ длахъ судныхъ закономъ введено взыскивать съ обвиненныхъ штрафъ калмыками и скотомъ.’ Число этихъ невольниковъ въ начал XIX в. значительно уменьшилось у киргизовъ. ‘Причина тому очевидна. Киргизы, имя надъ калмыками неограниченную власть, весьма часто разлучаютъ мужа съ женой по своему произволу, отдавая ихъ въ разныя руки, или какъ выгодне, оставляя у себя одного, продаютъ другую постороннему владльцу или же удерживаютъ при себ въ наложницахъ, отчего мужчины большею частію холосты. Бракъ съ киргизкою недозволенъ калмыкамъ, но если владлецъ по снисходительности, и женитъ на ней невольника, то сей вступаетъ уже въ права, равныя киргизамъ, и освобождается отъ рабства’. {Журналъ омскаго областнаго совта, 30 іюля, 1826 г.} Въ голодные годы вмст съ рабами киргизы продавали въ рабство своихъ дтей. Постоянныя междоусобія, деспотизмъ султановъ и хановъ, набги русскихъ командъ, частыя эпидеміи — все это раззоряло киргизскій народъ и навлекало на него ужасныя бдствія. Тому же содйствовали и многія административныя мры. Напр., употреблялись вс средства, чтобы не дать киргизамъ сдлаться осдлыми земледльцами. Графъ Сухтеленъ сочинилъ теорію, что киргизы полезны Россіи, какъ кочевой народъ, какъ потребители нашего хлба и мануфактуръ, какъ производители кожъ и другого сырья, поэтому ихъ должно удерживать въ полудикомъ состояніи. Даже въ 1854 г. Перовскій сдлалъ Пограничной коммисіи строгое замчаніе за то, что она не препятствовала киргизамъ строить за Ураломъ землянки {Мейеръ, стр. 47 и 72.}. Поэтому при каждомъ неурожа хлба въ русскихъ пограничныхъ мстахъ, киргизы умирали съ голода и для спасенія своей жизни продавали въ рабство своихъ дтей. ‘Въ начал XIX столтія — говоритъ Мейеръ — торгъ дтьми дошелъ до обширнйшихъ размровъ’ {Ibid, стр. 27.}. Въ особенно бдственномъ положеніи киргизы находились съ 1811 по 1814 г., ‘когда они вызжали со своими дтьми на линію и тамъ мняли ихъ низкою цною на деньги, муку и скотъ. Къ открывшейся тогда въ степи зараз на скотъ присоединились глубокіе снга и гололедица, дв зимы сряду продолжавшіеся. Въ семъ состояніи т изъ нихъ, кои не имли другого имущества, кром скота, лишившись его, прибгли къ крайнему средству пропитанія своего, къ продаж дтей’ {Журн. омск обл. совта, 30 іюля, 1826 г.}. Сперанскій въ своей записк, поданной имъ въ государственный совтъ, замчаетъ объ этой работорговл, что ‘дти калмыцкіе, и киргизскіе, на сибирскую и оренбургскую линіи киргизами привозимыя, обыкновенно привозятся на мновые дворы и тамъ скупаются оптомъ или вымниваются на товаръ мщанами, кои симъ промысломъ зинимаются. Цна ихъ на мст обыкновенно отъ 10 до 25 р., рдко бываетъ выше. Промышленники содержатъ ихъ въ невол и изнуреніи отъ лтнихъ мсяцевъ, когда обыкновенно производится вымнъ до зимы. Въ декабр и январ, нагрузивъ ими фуры, отвозятъ ихъ обыкновенно на ирбитскую ярмарку, въ феврал мсяц бывающую, и тамъ продаютъ или обмниваютъ въ розницу купцамъ и мщанамъ, кои потомъ распродаютъ ихъ или обращаютъ въ подарокъ. Излишне описывать вс жестокости и страданія съ симъ торгомъ сопряженныя’ {Указъ Сената Капцевичу, января 30, 1826 г.}.
Мы говорили, что до половины XVIII в. рабство не могло развиться въ Сибири до очень обширныхъ размровъ’ потому, что рабы требовались только для домашнихъ работъ и служили орудіями передвиженія, подмогою лошадей. Съ этого же времени рабство значительно усиливается, и въ Сибири начинаетъ образовываться сословіе дворянъ-рабовладльцевъ. До этого времени дворянство сибирское было только призракомъ дворянства. Авторъ ‘Домовой Лтописи’ справедливо замчаетъ, что приходившіе изъ Россіи дворяне поселялись въ разныхъ мстахъ Сибири, гд онымъ выгодне быть казалось, почему и привиллегіи дворянства своего разстратили, такъ, что наблюдая свой покой, многіе уклонялись въ хлбопашество и разные звриные промыслы, а черезъ то наложили на себя иго крестьянства, перешли въ подушный окладъ и въ духовенство и разныя степени жизни, перемняли и свою фамилію.’ {Лтопись Андреева, листъ 7.} Впрочемъ нкоторые изъ россійскихъ дворянъ и дтей боярскихъ, посл переселенія въ Сибирь, сохраняли свое званіе и назывались сибирскими. Потомъ многіе верстаны въ это званіе въ Сибири по царскимъ указамъ или властью воеводъ и поздне губернаторовъ, ‘за многотрудныя службы, осадное сиднье, голодное терпнье’, а иногда за службу отца. Дти боярскіе и сибирскіе дворяне получали особое жалованье, рублей по 5—25 въ годъ, по нскольку четвертей хлба и крупъ, по нскольку пудовъ соли и снокосныя земли, бывшія наслдственными. Указомъ сената 1727 г. ‘съ дворянъ, и дтей боярскихъ сибирской губерніи и съ дтей ихъ, кои будутъ комплектованы, на мсто умершихъ — податей подушныхъ брать невелно’. Но въ 1737 г. дти боярскіе вс обращены военной коллегіей на службу и поставлены наравн съ казаками {Этнографич. Сборникъ, выпускъ V, Словцовъ, т. II, прилож. 11—13.}. Еще до этого времени нкоторые изъ дворянъ и дтей боярскихъ пріобртали себ вотчины, и въ Сибири появилось сословіе помщиковъ-вотчинниковъ. Въ числ ихъ было много казаковъ, купцовъ, приказныхъ, духовныхъ. Они селили на этихъ земляхъ рабовъ-инородцевъ, ссыльныхъ и бродягъ, которыхъ имъ удавалось записывать за собою. Противъ этого вооружался еще царь еодоръ Алексевичъ {Д. къ А. И., т. III. стр. 228.}. Но въ XVIII в. усиленіе запроса на хлбъ, вело за собой усиленіе хлбопашества, особенно въ южныхъ пограничныхъ мстахъ Сибири. Рабы, такомъ образомъ, начинали пріобртать небывалую до тхъ поръ въ Сибири цпу, какъ производители хлба. Люди, умющіе понимать смыслъ обстоятельствъ и извлекать изъ нихъ барыши, люди имвшіе при томъ возможность владть рабами,— обзаводилось землей и начинали воздлывать ее невольничьимъ трудомъ {Гагемейстеръ, Статистическое Обозрніе, Сибири т. II, стр. 77,}. Мы имемъ, въ рукахъ интересный дневникъ одного изъ этихъ рабовладльческихъ сельскихъ хозяевъ. Одинъ изъ предковъ Андреева, умершій въ 1739 г., купилъ въ 12 верстахъ отъ Тобольска деревню Этыкерову, ‘накупя людей и содержавъ оную, жизнь свою препровождалъ въ изобиліи’. Сынъ его увеличилъ это рабовладльческое имущество, тмъ, что будучи израненъ въ башкирскую войну, онъ получилъ ‘башкирцевъ шесть человкъ въ вчное владніе, которые и поселены были въ деревн, которую отецъ ему по духовной отказалъ’. Упомянутая деревня вмст съ рабами досталась автору лтописи. Живя безъ господскаго надзора, ‘не имвъ надъ собою смотрнія и не видя господъ’, эти рабы, при ревизіи 1783 г., ‘взбунтовавъ, подавали челобитныя, называя себя вольными людьми… Съ великимъ трудомъ приведя ихъ въ страхъ и показавъ, что есть господа, я отправилъ ихъ въ крпость Семипалатинскую съ капраломъ Кочевымъ’… Купивъ землю и мельницу, Андреевъ построилъ домъ руками своихъ рабовъ и снабдилъ ихъ лошадьми, скотомъ рогатымъ, баранами, свиньями, курами, дешевою посудою, хлбомъ. ‘Великаго стоило мн труда приводить распутныхъ сихъ людей въ порядокъ’… ‘Накупилъ я лошадей, завелъ рогатаго скота, птицы, употребляя людей и лошадей къ ломк и возк соли и къ прочимъ случающимся подлкамъ, и весьма жизнь свою поправлять всякимъ заведеніемъ началъ, а сверхъ того, какъ для себя, такъ и для коменданта многія вещи крашивалъ, золочивалъ и разныя полезныя показывая услуги, и жизнь свою препровождалъ съ ‘удовольствіемъ’ {Лтопись Андреева, листъ 9, 22, 28 и 29.}. Другіе рабовладльцы вели свои дла подобнымъ же образомъ. Понятно, что положеніе рабовъ было вообще чрезвычайно тяжкое. Задавленные работой, они постоянно страдали отъ палокъ, плетей и розогъ, раздававшихся щедро господами, ‘препровождавшими жизнь свою съ удовольствіемъ’. Вмст съ тмъ, какъ видно изъ вышеприведеннаго замчанія Сперанскаго, цна рабовъ, съ обращеніемъ ихъ силъ на производительный сельско-хозяйственный трудъ, поднялась до 25 рублей за мальчика. Развитіе сельскаго хозяйства придавало сибирскому рабству новыя силы. И по всей вроятности если бы правительство не уничтожило рабства, если бы послднее просуществовало до развитія въ Сибири фабричной и золотой промышленности, то его размры значительно бы увеличились.
Но въ то время, какъ сибирскіе рабовладльцы ‘препровождали жизнь свою съ удовольствіемъ’, въ отдаленномъ Петербург замышлялось уже освобожденіе невольниковъ. Первый ударъ невольничеству былъ нанесенъ высочайшимъ указомъ 23 мая 1808 г. Въ немъ говорилось:
а) Всмъ россійскимъ подданнымъ свободныхъ состояній покупать и вымнивать на линіи киргизскихъ дтей дозволяется, съ тмъ, чтобъ:
б) Таковые обоего пола, по достиженіи 25-лтняго возраста, вс безъ изъятія должны быть свободными,
в) Вс, покупающіе или вымнивающіе ихъ, должны предъявлять о сей покупк оренбургской пограничной коммисіи,
г) Каждый купленный или вымненный невольникъ, по истеченіи 25-ти-лтняго возраста, какъ свободный, долженъ избрать состояніе по способности и произволенію,
д) Право на владніе каждому покупателю дозволяется передавать кому онъ пожелаетъ. Но по достиженіи 25-ти-лтняго возраста эти киргизы свободны и отъ новыхъ хозяевъ,
е) Невольникъ, женившійся, по достиженіи имъ 25-ти-лтняго возраста, свободенъ съ женою и дтьми, хотя бы женился, и на крпостной своего хозяина,
ж) Правила сіи распространяются на всю сибирскую линію.
Рабовладльцы были ошеломлены этимъ указомъ, но не на долго. Тогдашняя Сибирь нисколько не была лучше Сибири XVII в., когда ставили ни во что царскіе указы, запрещавшіе невольничество. Той же судьб подвергся сначала и указъ 1808 г. Его исполненіе зависло отъ чиновниковъ, которые были сани рабовладльцами и поэтому были заинтересованы въ поддержаніи невольничества. Рабовладльцы же, не бывшіе чиновниками, избавлялись отъ дйствія этого указа посредствомъ взятокъ. Между тмъ рабы, узнавъ о выход упомянутаго указа, заволновались: покупали гербовую бумагу, нанимали сочинителей и переписчиковъ прошеній, и подавали просьбы о своемъ освобожденіи. Но рабовладльцы не дремали, и старались выводить изъ своихъ невольниковъ мысль о свобод посредствомъ палокъ и розогъ. Стоило только отослать такого раба при записк въ полицію, или просто отвести его на свою конюшню,— и ему задавали такую баню, что, пожалуй, и дйствительно выбивали всякую мысль объ освобожденіи. Такъ, напримръ, въ Омск, коллежскій совтникъ Камаевъ, своего раба, киргиза, Александрова, ‘наказалъ при полиціи 200-ми лозъ, а посл сего ввергнулъ его въ тюремное заключеніе, гд онъ находился больше мсяца, съ употребленіемъ на городовую работу’. Вина Александрова состояла въ томъ, что онъ написалъ одному своему родственнику просьбу объ освобожденіи отъ рабства {Дло объ освобожденіи невольниковъ, Арх. Главн. Управл. Западн. Сиб., No 2801.}.
Ищущимъ свободы невольникамъ доводилось часто получать за это двойное наказаніе — и отъ своихъ господъ, и по приговору того судебнаго мста, въ которомъ они ходатайствовали, о своемъ освобожденіи. Высочайшимъ указомъ 23 апрля 1744 г. было постановлено, что ‘ежели кто изъ крещеныхъ калмыковъ и другихъ націй людей, безъ позволенія помщиковъ своихъ, у коихъ они, по сил указа 1737 г., живутъ, будутъ къ ревизіи приходить и проситься, неимя никакого письменнаго вида отъ тхъ своихъ помщиковъ, на волю, таковыхъ, за таковое своевольство, наказывая батоги, отсылать къ тмъ же помщикамъ и къ прочимъ’. Основываясь на этомъ постановленіи, нкоторые суды, наприм., тобольскій магистратъ и уздный судъ, приговаривали къ наказанію батогами и къ отдач рабовладльцамъ тхъ невольниковъ, которые, но указу 1808 г., имли полное право на освобожденіе {Дло объ ищущихъ вольности отъ рабства, Архивъ Главн. Управл, Зап. Сибири, No 54.}. Нкоторымъ отказывали въ освобожденіи на темъ основаніи, что указъ 1808 г. относится только къ купленнымъ и вымненнымъ невольникамъ, а просители, дескать, были сначала ‘завоеваны’, а потомъ уже проданы! {Архивъ Главн. Управл, Западн. Сибири, дло No 2301.} Часто суды или вовсе не принимали невольничьихъ просьбъ, или откладывали ихъ въ долгій ящикъ. Но скоро эти несправедливости сдлались извстными въ Петербург, и сенатъ, своимъ указомъ о прекращеніи ихъ и своими угрозами о жестокомъ наказаніи виновныхъ чиновниковъ, навелъ на нкоторыя присутственныя мста такой страхъ, что они начали освобождать рабовъ чрезвычайно скоро и безъ всякихъ формальностей. Омскіе дворяне жаловались, наприм., что ‘омское областное правленіе, на основаніи указа 1808 г., только по собственнымъ своимъ резолюціямъ, безъ судебнаго производства и приговора, даетъ свободу находящимся у дворянъ въ услуженіи людямъ, достигшимъ двадцатипятилтняго возраста’… ‘Такія дйствія омскаго областнаго правленія, по освобожденію достигшихъ 25-ти лтъ невольниковъ, поселили въ умахъ легковрныхъ и склонныхъ къ праздности калмыковъ вольность, они вс уже готовы были искать оной и ходатайствуя о томъ съ надеждою, выходили изъ повиновенія господъ своихъ и тмъ наносили общее неудовольствіе и невозвратный убытокъ’ {Ibidem.}. Между тмъ петербургское правительство показывало, что оно желаетъ идти въ этомъ дл даже дале указа 1808 г. Такъ, наприм., 8 февраля 1822 г. было высочайше утверждено мнніе государственнаго совта о выдач 150 р. за каждаго освобождаемаго невольница его хозяину.- 6 октября 1825 г. постановлено, что если невольникъ самъ не захочетъ уходить отъ своего господина, то можетъ оставаться у него не иначе, какъ только на правахъ вольнонаемнаго. Рабовладльцы пуще прежняго начали вопіять о попраніи своихъ ‘священныхъ правъ собственности’? Въ Омск, гд однихъ только рабовладльцевъ-чиновниковъ было 31 человкъ, они замыслили ходатайствовать объ оставленіи невольниковъ за ними. Долго толковали объ этомъ по домамъ, за чайкомъ и водочкой, наконецъ, въ іюн 1825 г. рабовладльцы составили общее собраніе и избрали повреннаго, чиновника Яковлева, для подачи просьбы на высочайшее имя. Упомянувъ о произвольныхъ, по ихъ мннію, дйствіяхъ присутственныхъ мстъ по отбору невольниковъ, они въ упомянутомъ своемъ прошеніи продолжаютъ: ‘дйствіями сими омское дворянское сословіе, будучи озабоченнымъ даже до разстройства въ хозяйственности, опасается, чтобы напослдокъ не лишиться каждому всхъ рода сего, людей и, съ тмъ вмст, употребленной на пріобртеніе, воспитаніе и обученіе ихъ собственности своей безъ возврата и не остаться вдругъ безъ всякой услуги, необходимой въ особенности для служащаго чиновника, — имло о томъ свое разсужденіе и изложивъ оное за надлежащимъ подписаніемъ въ особомъ мнніи, поручило титулярному совтнику Яковлеву ходатайствовать у верховнаго правительства защиты и снисхожденія пребывающему въ Сибири дворянскому сословію, по уваженію нуждъ и мстныхъ обстоятельствъ, въ отношеніи спокойнаго владнія калмыками съ происходящимъ отъ нихъ потомствомъ, на основаніи коренныхъ законовъ, утверждавшихъ права сибирскихъ рабовладльцевъ’ {Т. е. Соборное Уложеніе, гл. IX, 117, указы 1737 г. ноября 16, 69, 1744 г. апрля 23, 1745 г. іюля 5, 1754 г. мая 13, 5, 1757 г. января 9, 1781 г. сентября 7, 1815 г. августа 11, Уставъ о сибирскихъ киргизахъ, 277.}. Указывая на юридическія основанія своихъ правъ, рабовладльцы стараются разжалобить правительство, разрисовывая передъ нимъ свое бдственное положеніе, до котораго необходимо должно довести ихъ освобожденіе рабовъ. ‘Чиновники, въ Сибири служащіе, — пишутъ они, — большею частію неимя возможности купить русскихъ крпостныхъ людей и надясь на допущенное указомъ 1757 г. право пріобртать калмыковъ и владть ими вчно, только сихъ людей и имютъ, вымнивая на товаръ съ платежемъ пошлины и за владнную запись денегъ, воспитывая ихъ подобно дтямъ, обучали разнымъ ремесламъ съ большими издержками, и нкоторыхъ изъ нихъ женили на крпостныхъ двкахъ, доставляя имъ всё нужное къ содержанію, приготовляли ихъ быть для себя и самихъ ихъ полезными. Но они, по природной ихъ азіатской склонности, забывъ отеческое объ нихъ попеченіе, прилагаемое при воспитаніи, и заботы, по внушеніямъ неблагонамренныхъ людей, стараются избыть отъ услугъ.. Съ распубликованія послдняго о семъ узаконенія (ук. 1808 г.), вымнъ ихъ отъ киргизъ по сибирской линіи почти прекратился, ибо издержки, долженствующія употребляться на вымнъ калмыченка, обученіе его правиламъ христіанской вры, образу жизни и какому нибудь ремеслу, на воспитаніе его и на одежду, наприм., съ 7 до 25-тилтняго возраста, никакъ не могутъ вознаградиться отъ услуги лучшаго изъ калмыченковъ, а очень много и такихъ, кои почти ни къ чему не имютъ способности, найдутся еще и такіе, которые бываютъ покупаемы 24 лтъ отъ роду и не дешевле, какъ за 400 р. (?!), кром пошлинъ и прочихъ расходовъ. И ежели бы зналъ владлецъ, что таковой пріобртаемый имъ человкъ будетъ свободенъ, то, безъ сомннія, не ршился бы на вымнъ его, сопряженный съ напрасной тратой денегъ. При закон 1808 г., не дале какъ черезъ пятнадцать лтъ вс уже до одного калмыка будутъ свободны, и чиновники въ Сибири, въ особенности же въ гражданской служб находящіеся, неминуемо потерпятъ въ услуг нужду, ибо въ здшнемъ кра сколько невозможно достать русскихъ крпостныхъ людей, столько же трудно имть и вольнонаемныхъ’. {Арх Г. У. З. Сиб. No 2301.} Понятно, что ходатайство омскихъ рабовладльцевъ осталось безъ успха. Указы 8 октября 1825 г. и 80 января 1826 назначали срокъ для освобожденія всхъ невольниковъ и вмст съ тмъ запретили впредь пріобртать ихъ. Но вроятно сибирскіе рабовладльцы имли въ Петербург сильную руку, по крайней мр сибирскій генералъ-губернаторъ Капцевичь держалъ ихъ сторону. И вмст съ выходомъ упомянутаго закона объ эманципаціи невольниковъ было отдано два указа, которые вдохнули въ рабовладльцевъ надежду, что дло ихъ не совсмъ еще потеряно. Сенатъ, подтверждая указъ 18 февраля 1819 г., объявилъ, что ‘киргизы и калмыки досел купленные состоятъ въ двухъ разныхъ положеніяхъ: одни суть, кои куплены до указа 1808 г., а другіе посл онаго, первые крпки пріобртателямъ ихъ по жизнь, вторые до 25-ти лтняго возраста’. {Высочайше утвержд. мнніе госуд. совта, 8 октября 1828 г.} Государственный же совтъ, соболзнуя о безпомощномъ состояніи дтей, продаваемыхъ киргизами изъ-за нищеты и голода, предписалъ сибирскому и оренбургскому начальству, ‘сообразивъ мстныя обстоятельства, положить способъ въ призрнію сихъ дтей, назначить на сіе потребную сумму, которая по дешевизн пріобртенія, не можетъ быть значительною, размщать сихъ дтей по селеніямъ въ добрымъ и зажиточнымъ хозяевамъ, опредливъ за воспитаніе работные годы, но истеченіи коихъ они должны быть свободными’. {Ук. сената Вапцевичу, 30 января 1826 г.} Омскій областный совтъ, понявъ какую выгоду можно извлечь изъ этихъ указовъ, сообразилъ, что если азіятцы останутся въ кабал у крестьянъ, то отъ нихъ ихъ можно будетъ брать для работы лицамъ другихъ сословій, совтъ положилъ между прочимъ: ‘къ покупк и вымну двочекъ, изъ рода киргизовъ или калмыковъ, пригласить всхъ безъ изъятія жителей линіи на собственные ихъ товары или деньги’, мстами вымна назначены Омскъ, Петропавловскъ, Семипалатинскъ и Устькаменогорскъ, покупщикъ долженъ представлять купленныхъ имъ дтей мстному начальству, которое сверхъ объявленной имъ покупкой цны, будетъ выдавать покупщику награды 10 р. за каждаго представленнаго ребенка, ‘по вступленіи сихъ дтей въ казенное вдомство, размщать ихъ въ благонадежныя семейства, кои взять пожелаютъ на воспитаніе до замужества, сообразно примрамъ прежняго времени, совтъ полагаетъ, что каждую двочку можно пріобрсть въ казенное вдомство отъ 2 до 7 лтъ за 40—80 р., отъ 7 до 12 л. за 80—120, а свыше 12 лтъ за 120—160 р.’!! Поэтому совтъ положилъ назначить слдующую плату за дтей.
Свыше этого возраста дти не принимаются, ибо тогда они могутъ сами снискивать пропитаніе. За воспитаніе опредлить заработные годы, полагая оные съ пятнадцати-лтняго возраста по слдующему расчисленію:
По отысканіи желающихъ взять себ на пропитаніе этихъ дтей, отправлять ихъ для размщенія по линіи по селеніямъ, подъ присмотромъ наемныхъ отъ казны служителей, на обывательскихъ подводахъ безъ прогонъ’. {Журналъ омск. области, сов., 30 іюня 1826 г.} Совтъ главнаго управленія прибавилъ къ этому, что желающимъ принять на воспитаніе этихъ дтей должно внушать, что ‘сверхъ той пользы, какую непремнно подучатъ они, имя ихъ у себя столь долгое время въ работахъ, сдлаютъ еще богоугодное дло, потому что приведя ихъ въ христіанскую вру и воспитавъ въ страх божіемъ, они присоединятъ ихъ въ христіанской церкви, а сіе доброе дло, какъ въ сей жизни обратитъ на ихъ домъ благословеніе Божіе, такъ и въ будущій не оставитъ ихъ безъ достодолжнаго вознагражденія. Эти дти обязаны служить хозяевамъ до 25 лтъ жизни, по достиженіи ими 18 лтъ, а двочки 15 л., имютъ право вступать въ бракъ. До приведенія же этихъ мръ въ исполненіе, положено собрать свденія о числ лицъ, желающихъ взять упомянутыхъ дтей на воспитаніе {Приказъ Главн. Упр. Зап. Сиб., 14 февр. 1826 г.}. Оказалось, что принять на воспитаніе азіатскихъ дтей обоего пола заявили свое желаніе крестьяне по тобольской губерніи 237 человкъ, по томской губерніи 3 человка въ клинскомъ округ, да еще и въ кузнецкомъ округ нсколько человкъ, по томской области 338 чел. {Рапортъ въ сенатъ, генералъ-губернатора, 20 апрля 1829 г.} Но множество крестьянъ, пользуясь трудомъ своихъ кабальниковъ, вовсе не имло нужды въ азіатскихъ дтяхъ. Вотъ, напр., приговоръ крестьянъ тепло дубровской волости ‘Взять киргизскихъ дтей себ на воспитаніе изъ нашего селенія желающихъ не имется, потому что по теплодубровской волости имется русскихъ довольное число у бдственныхъ отцевъ семействъ мужескаго пола малолтнихъ дтей довольное число, отъ которыхъ имютъ зажиточные крестьяне дтей въ срочныхъ работахъ и тмъ т семейства бдственныя отъ прожиточныхъ пропитываются и уплатою податей облегчаются’. Точно такіе же приговоры дали деревни: Шатасинская, Гужина, Лапушная, Жартинская, Арлагунская, Курсинская, Степная, Сухменская, Батырева, Яровая, Чулашная, Глубокая и др. {}
Такимъ образомъ рабство пало. Даже проэктъ закабаленія киргизскихъ дтей крестьянамъ не былъ осуществленъ, потому что дла киргизовъ поправились и они перестали продавать дтей. Рабство осталось только въ преданіи, и отъ сибирскихъ стариковъ еще и теперь можно слышать сожалніе о тхъ блаженныхъ дняхъ, когда ребенка можно было купить въ вчное владніе за какихъ нибудь 14—20 коп.
Рабство пало, но не совсмъ, въ сущности уничтожилась только его особенная форма, а въ форм кабалы оно существуетъ въ Сибири до сегодня. Ходитъ душегубка-кабала по этой обширной земл, налагая свои цпи на каждаго встрчнаго инородца. Лишь только появится она въ извстной мстности, какъ вс эти многочисленные табуны и стада, эти воды съ ихъ рыбами и бобрами, эти лса — съ ихъ соболемъ и блкою, даже самые инородцы, населяющіе эти улусы,— все это переходитъ въ наслдственную собственность кабалителя. Но объ этомъ мы уже говорили въ другой стать ‘Сибирскіе инородцы въ XIX вк’.