Путевые записки о берегах Китая, Дюпре, Год: 1845 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 62 минут(ы)

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

I.

Пріздъ въ Макао.— Посщеніе камоэнсова грота.— Описаніе залива и города.— Нравы и обычаи туземцевъ.— Брачныя церемоніи.— Страсть къ игр.— Китайская драма.

Безпокойство и любопытство везд насъ преслдуютъ, чмъ боле мы видли, тмъ боле хочется еще видть, и жесткіе уроки дйствительности, безжалостно стирающей золоченые призраки воображенія, забываются такъ же скоро, какъ и получаются. Мы чувствуемъ, какъ усиливается въ насъ тоска по родной сторон, но оставленному семейству, воспоминаніе о домашнемъ кров длается живе и мучительне, и мы печально повторяемъ слова поэта: ‘Счастливъ, кто знаетъ только пиры отцовъ и не видалъ дыма, поднимающагося съ чужихъ кровель!’ Но скоро пускаемся опять въ путь: и снова жаждемъ разочарованія… Такъ проходитъ жизнь путешественника, такъ проходитъ жизнь большей части людей.

Но эти мрачныя мысли не приходили мн въ голову, пока нашъ фрегатъ, подъ вліяніемъ сверо-восточнаго муссона, носился по волнамъ Китайскаго-Моря. Съ какимъ нетерпніемъ ожидалъ я дня нашего прізда! Съ какимъ нетерпніемъ старался я завидть на туманномъ горизонт первые очерки земли!..

Мы оставили Маниллу 1-го декабря 1844 года, и черезъ семь дней подъзжали уже къ островамъ, разбросаннымъ по заливу, въ который впадаетъ Жемчужная Рка. Утро было прекрасное, воздухъ свжій, блестящее солнце золотило безплодные острова, крутыя вершины которыхъ рисовались на отуманенномъ неб. То являлась передъ нами песчаная бухта, гд покачивались два судна, стоявшія на якор передъ группой деревьевъ, за которыми скрывался срый домикъ съ выгнутой кровлей, то разсвшіяся скалы, казавшіяся намъ издали развалинами какого-нибудь древняго города или гигантскаго памятника. Съ-тхъ-поръ, какъ я оставилъ Средиземное-Море, ничто не напоминало мн такъ живо безплодныхъ, но такъ гармонически убранныхъ острововъ Греческаго Архипелага, все пробуждало во мн воспоминанія, не исключая и смуглаго лоцмана, который взялся вести нашъ фрегатъ.

Наше любопытство было сильно возбуждено множествомъ окружавшихъ насъ лодокъ. Еще наканун замтили мы нсколько такихъ лодокъ, он, плавали попарно, какъ неразлучные друзья, верстъ за 4-0 отъ берега. Но ближе къ островамъ море было совершенно покрыто ими, такъ-что сосчитать ихъ не было возможности. Мужчины и женщины смялись надъ нами, гляди, какъ мы смотрли на ихъ странныя суда съ тростниковыми парусами. Низкія, остроконечныя спереди, он, казалось вамъ, готовы были каждую минуту опрокинуться, тмъ боле, что на широкихъ, круглыхъ кормахъ громоздились высокія платформы, на которыхъ двигаюсь все населеніе, занятое своими привычными работами,

Мужчины, женщины, дти — вс живутъ тамъ вмст какъ попало, женщины моютъ платья, стряпаютъ, кормятъ дтей и въ случа нужды ровно работаютъ тяжелыми веслами. Костюмъ женщинъ мало разнится отъ мужского, он носятъ широкіе шаровары, прикрытые длиннымъ пальто, черные волосы ихъ подобраны подъ платокъ, небрежно завязанный подъ подбородкомъ, тогда-какъ у мужчинъ я лишая заплетенная коса обыкновенно обливается вкругъ ихъ коричневой шапки. Это люди хорошо сложенные, грубо одтые, бронзоваго цвта лица ихъ отличаются суровыми и рзкими чертями. Они — рыбаки по ремеслу, пира ты по случаю, лодка составляютъ единственный пріютъ ихъ — между небомъ и моремъ.

Нсколько кораблей, плывшихъ по одному направленію съ нами — одни въ Гон-Конгъ, другіе въ Кантонъ, еще боле оживляли и разнообразили эту картину.

Вечеромъ мы бросили якорь подл тридцати торговыхъ кораблей, почти въ пяти миляхъ отъ Макао, который явился намъ освщеннымъ послдними лучами находившаго солнца.

Между гранитными утесами, увнчанными небольшими крпостями, въ глубин песчаной бухты, возвышаются первые дома Макао на широкой просторной набережной, идущей по направленію кривой линіи морскаго берега. За этимъ первымъ планомъ видны другіе дома, раскиданные по косогорамъ, сообразно съ причудливостію почвы, то гладкой, то волнистой. Сады и группы деревъ, перемшанныя съ зданіями, уничтожаютъ однообразіе. На обихъ оконечностяхъ города возвышаются горы, гораздо выше тхъ, на которыхъ онъ расположенъ. Сверная гора увнчана крпостью Гюйа: на южной стоитъ древній, теперь оставленный монастырь, убжище одного итальянскаго миссіонера, который завелъ въ немъ типографію.

Въ бухт нсколько шкунъ — сегодня увеселительныя яхты, завтра легкія и проворныя контрабандистскія суда, покачиваются между рыбацкими лодками. Повсюду вокругъ вода покрыта маленькими барками, съ крышами изъ плетенаго тростника, подъ которыми живетъ и поточи елейное народонаселеніе, это дома въ четыре метра длиною и полтора шириною, гд живутъ семейства, слишкомъ-бдныя, чтобъ купить себ право жить на твердой земл, дти тамъ родятся, растутъ и умираютъ, не извдавъ удобствъ другаго пристанища.

Во время отсутствія мужчинъ, большею частью рыбаковъ, женщины заработываютъ насущное продовольствіе перевозомъ, и т, которыя помоложе, рдко остаются безъ пассажировъ: потому-что не отличаются строгостію нравовъ.

Подъзжая къ твердой земл, я тотчасъ вспомнилъ о Камоэнс и прежде всего хотлъ видть его знаменитую пещеру, но посл тщетныхъ поисковъ судьба привела меня на вершину одной горы въ южной части города. На каждомъ шагу большіе обломки скалъ выступали изъ безплодной и сухой почвы, въ которой Китайцы съ большимъ трудомъ вырыли нсколько могилъ. На вершин я увидлъ гротъ и думалъ, что нашелъ наконецъ любимое убжище поэта. Втеръ свистлъ между камнями, я слышалъ глухой ревъ бурнаго моря, которое разбивалось у моихъ ногъ, передо мной лежалъ полу-европейскій, полу-китайскій городъ, тсно сжатый въ середин. Тутъ только крыши, одна съ другою рядомъ, не видать ли улицъ, ни площадей, свободный уголокъ земля дорогъ для Китайцевъ, и т, которые обладаютъ имъ, не ищутъ ни комфорта, ни удовольствія. Китайскій городъ — истинный муравейникъ, гд все движется и работаетъ, дома возвышаются изъ воды, а гд она слишкомъ-глубока — лодки, которыя служатъ домами: городъ плывучій за городомъ постояннымъ. Тамъ высокія церкви возвышаются защитниками и покровителями своихъ приходовъ, отдльные дома, сады, площади, вообще что-то сохранившее еще видъ довольства и благосостоянія. Корабли всхъ націй составляли какъ-бы поясъ полуострова, одна стояли на якор въ маленькой португальской гавани, за которой виденъ пустынный островъ Лама съ своими дикими вершинами, другіе — въ Тал-па, красивой гавани, хорошо защищенной, но къ-сожалнію но глубокой, многіе раскинуты были передъ городомъ, фрегатъ, полуисчезнувшш въ туман, вмст съ большимъ кораблемъ компаніи, казались стражами рейда. Къ сверу маленькая обработанная равнина, покрытая селеніями и бамбуковыми лсами, дале узкій песчаный перешеекъ, непроходимая для Европейцевъ граница, за которою тянулась цпь крутыхъ горъ. И вся эта великолпная панорама, открывавшаяся передо мной была — Китай! Китай! Кто сказалъ бы мн, что эта отдленная и почти недоступная страна попадется на пути моемъ и что глаза мои будутъ любоваться ея оригинальными картинами? Походивъ нсколько времени по скаламъ морского берега, отъискивая знаменитую пещеру на вершин какой-нибудь печальной скалы, омытой волнами, я ршился наконецъ взять проводника, который и привелъ меня въ мсто прекрасное и совсмъ не похожее на то, какимъ я его себ воображалъ. Если оно не довольно оригинально, то по-крайней-мр это самый пріятный уголокъ земли, какой только можно встртить на маленькомъ полуостров Макао. Похожъ ли онъ на то, чмъ былъ, когда великій человкъ приходилъ туда мечтать, плакать, искать въ созерцаніи безконечной будущности мужества для борьбы съ враждебнымъ настоящимъ? Не думаю… Это т самыя дв небольшія горы, т самые гигантскіе камни, взгроможденные одинъ на другой и свидтельствующіе о вковой таинственной сил, дйствующей на земл, это, можетъ-быть, т же деревья, которыхъ столтніе пни какъ-будто выходятъ изъ гранита, покрытаго стью ихъ корней! Но все остальное тогда было дико, вмсто этихъ прекрасныхъ аллей была узкая тропинка, протоптанная имъ самимъ, вмсто цвтовъ, кустовъ, расположенныхъ со вкусомъ, въ мнимомъ безпорядк, земля питала тамъ только терновникъ и горькія травы. Раждавшійся городъ едва покрывалъ тогда берегъ бухты, и пещера Камоэнса была — мсто дикое, пустынное, молчаливое, симпатическое для души утомленной, но не пораженной. Тутъ, когда тифонъ врывался съ ревомъ въ тсную пещеру, великій изгнанникъ могъ сличить жизнь свою съ неподвижнымъ утесомъ посреди разъяренныхъ волнъ, сюда приходилъ онъ за новыми силами, здсь молился о помощи и подкрпленіи его надеждами будущей жизни, когда настоящая общала ему только бдствія.

Теперь пещера ужь не пещера, природныя неровности скалъ исчезли подъ глиняной замазкой, углы и впадины скрыты подъ выбленнымъ сводомъ. На средин пещеры возвышается прямоугольный гранитный камень, который служитъ пьедесталомъ дурно-сдланному бюсту поэта, шесть строкъ изъ Луизіады начертаны на этомъ странномъ памятник, огражденномъ деревянною ршеткой. Утесъ, служащій кровлей пещеръ, поддерживаетъ небольшую бесдку, довольно-безвкусную, но почти совершенно закрытую густою зеленью деревъ.

Въ этомъ отдаленномъ уголк сосредоточены вс великія воспоминанія о единственномъ человк, прославившемъ Макао своимъ пребываніемъ. Но неблагодарный городъ не чтить памяти этого человка, корысть заставила его забыть о бдномъ изгнанник XVI столтія. Теперь Макао — собраніе торгашей, а гд преобладаетъ торговля, тамъ нтъ мста поэзіи. Нкогда цвтущій Макао донын сохранилъ остатки роскоши, благодаря китайской строгости, допускающей только въ одно время пребываніе въ Кантон англійскихъ купцовъ и чиновниковъ индійской компаніи. Насильственное удаленіе Англичанъ изъ этого обширнаго города во время послдней войны способствовало минутному увеличенію благосостоянія португальской колоніи. Но этотъ наружный блескъ можно сравнить съ послднимъ свтомъ потухающей лампы. Скоро въ Макао останутся одни Португальцы, скоро этотъ городъ упадетъ въ уровень съ другими ихъ владніями на тхъ моряхъ, которыхъ они были нкогда славными обладателями, скоро и ему и имъ останется одно воспоминаніе о минувшемъ богатств и величіи.

Во время нашего пребыванія тамъ во всемъ замтны были жизнь и движеніе: на улицахъ мелькали матросы, только-что сошедшіе съ кораблей Европейцы, Индусы въ блестящихъ костюмахъ, Малайцы съ курчавыми волосами и съ ршительнымъ взглядомъ, промышленные Пара псы, перебгающіе изъ полторы въ контору составлять сдлки и заключать договоры, солдаты, негры въ португальскихъ мундирахъ, купцы, рестораторы, странствующіе повара, продавцы апельсиновъ, разнощики супа по домамъ, цирюльники, тряпичники,— каждый кричитъ на свои ладъ, возвщая свою торговлю или подвижный промыселъ.

Еще живй представляется движеніе на рынкахъ, узкихъ, грязныхъ, выстланныхъ плитою улицахъ, по обимъ сторонамъ которыхъ тянутся лавки а лавчонки съ предлинными вывсками, раскрашенными самыми яркими цвтами. Замчательнйшая особенность китайскихъ рынковъ которая прежде всего кидается въ глаза иностранцу, есть конечно, форма и цвтъ этихъ вывсокъ: он имютъ два или три метра длины и около тридцати центиметровъ ширины, повшены вертикально по обимъ сторонамъ давки, въ нкоторомъ разстояніи отъ стны. Нсколько размалеванныхъ на нихъ знаковъ гласятъ проходящимъ о род торговли хозяина. На этихъ-то рынкахъ производится зловонный торгъ рыбою, торгъ плодами и овощами, състными припасами, тутъ же помщаются бойни, рестораціи, торговцы рисомъ, корзинками фонарями, зонтиками, книгами, лавки со всякою всячиною, постоянныя или подвижныя, москательные товары, башмаки, шляпы, китайскія и европейскія матеріи, мха, чай, табакъ, трубки, пряности, глиняная и оловянная посуда, все это сжато, уставлено на маленькомъ пространств, но все въ изобиліи, улицы полны народа и шумны. Китайцы крикливы, ходячіе разнощики, гадальщики, носильщики, продавцы и покупатели, все кричитъ, суетится и толкается. Съ голосами людей, съ лаемъ собакъ мшается трескъ фейерверковъ, которые жгутся при всякомъ удобномъ случа и — звукъ гонговъ, музыкальныхъ инструментовъ, составляющихъ необходимую принадлежность всхъ церемоній.

Иногда появляется какая-нибудь длинная процессія, провожающая съ тріумфомъ подарки жениха своей невст. Дти открываютъ шествіе, они идутъ во четверо въ рядъ, каждый рядъ отличается особеннымъ цвтомъ, одни одты въ блое платье, другіе въ красное, зеленое и т. д., вс странно причесаны. Вооружены тамтамами, цимбалами, барабанами, духовыми инструментами. За ними несутъ носилки раззолоченныя, разукрашенныя сквозь занавски виды. свсившіеся концы матеріи, назначенныхъ невст. Ба другихъ носилкахъ несутъ конфекты, кушанья, приготовленныя самымъ страннымъ образомъ, чайные ящики, мебель. Друзья замыкаютъ шествіе, за которымъ обыкновенно тянется цлая толпа праздношатающихся и любопытныхъ. Оставивъ въ дом родителей невсты назначенные имъ подарки, берутъ невсту и съ такимъ же великолпіемъ отвозятъ ее въ новое жилище.

Бываетъ еще другаго рода поздъ — похоронный, печально-направляющійся къ мсту погребеніи. Шумная музыка даетъ знать о его приближеніи: за музыкой слдуетъ тяжелый деревянный гробъ, окруженный одтыми въ трауръ родственниками умершаго, очи рыдаютъ, издаютъ ницъ, или ползутъ на колнахъ, напвая унылые гимны, прерываемые копіями. Часто корыстное завываніе толпы плакальщицъ мшается съ воплями родственниковъ. Крики и рыданія усиливаются, когда начинаютъ опускать гробъ въ могилу, вырытую обыкновенно на скат безплоднаго холма.

Это селеніе мертвыхъ, совершенно покрытое надгробными камнями, занимаетъ гораздо больше мста, нежели жилища живыхъ, и по расположено въ вид амфитеатра вокругъ небольшой превосходно-обработанной равнины, омываемой однимъ изъ морскихъ заливовъ Здсь красивая китайская деревенька раскинулась тремя паралельными рядами домовъ, раздляемыхъ силами и бамбуковыми рощами. Видъ этой равнины, полной жизни и свжести, кажется еще прелестне въ сосдств съ траурнымъ, печальнымъ холмомъ.

Здсь-то, въ одну изъ моихъ прогулокъ, увидлъ я пожилую женщину, бдно-одтую, входившую въ школу, за ней слдовалъ ребенокъ и несъ какую-то циновку и закрытую корзинку. Я пошолъ вслдъ за ними. Женщина разложила циновку и опустилась на нее, потомъ встала, лицо ея было важно и печально, она вынула изъ корзинки дв свчи и маленькія палочки, издающія благовоніе, угодное божествамъ, зажгла ихъ на алтар, куда поставила блюдо, приготовленное изъ свиньи, утки и вареной рыбы, потомъ ваяла два куска, по которымъ гадаютъ о будущемъ: они величиною въ руку и формою похожи на расколотую пополамъ миндалину. Вставь на колни, женщина трижды бросила въ воздухъ своихъ нмыхъ предвщателей, складывая ихъ вмст плоскими сторонами, потомъ, распростершись во всю длину, подобрала ихъ, встала, сожгла нсколько кусочковъ золотой бумаги, бросила пепелъ въ стоявшую у входа урну, потушила свчи и ушла вмст съ своимъ маленькимъ спутникомъ. Я не могъ отгадать, какая будущность была ей предсказана, но съ виду она была печальна.

Подобный родъ гаданья весьма употребителенъ въ Макао, но есть еще много другихъ, служащихъ для той же цли, и самый обыкновенный изъ нихъ — приношеніе явствъ богамъ, геніямъ и предкамъ. Въ каждомъ дом, въ каждой лавк непремнно встртишь грубое воображеніе божества и надпись или памятную табличку съ именами предковъ. Къ назначенные часы зажигаютъ ароматическія палочки и приносятъ въ жертву богамъ чай и състные припасы. Въ промежуткахъ времени, иногда довольно-продолжительныхъ, между смертью и погребеніемъ усопшаго, времени, посвященнаго слезамъ, посту и самому глубокому уединенію, не проходитъ ни одного дня безъ принесенія въ жертву богамъ пищи, предписанной духовнымъ уставомъ.

Въ праздникъ гробницъ, въ начал весны, почти все народонаселеніе спшитъ толпами на холмы исправлять каменныя гробницы и покрывать свжимъ дерномъ скрытыя подъ землею, зажигаютъ свчи и палочки изъ ладони, жгутъ въ честь мертвыхъ цлые дома, лодки, платье, бумажныя деньги, приносятъ разное състное, которое, конечно, потомъ истребляется живыми.

Въ пагодахъ, которыхъ много въ Макао и окрестностяхъ, столы и алтари, возвышающіеся передъ изображеніемъ боговъ, часто бываютъ заставлены изъисканными кушаньями, принесенными въ даръ богамъ. При всемъ томъ, уваженіе Китайцевъ въ божеству не велико, и пагоды очень-мало посщаются. Та изъ нихъ, въ которую чаще всхъ собирается народъ, построена изъ камня у подножія крутаго морского берега. Она очень проста и невелика, по ея окрестности чрезвычайно-живописны. Она прислонена къ крутому берегу, на которомъ, между громадными обломками скалъ, возвышаются величественныя деревья, лстница изсченная въ скал, частію надстроенная, подымается извилинами въ густой тни этихъ деревьевъ, маленькіе алтари, бронзовыя вазы, круглыя или овальныя двери, разноцвтныя надписи, украшаютъ площадки лстницы. Между втвями рисуются выгнутыя крыши пагоды, фасадъ которой обращенъ на маленькую площадку, отдляющую ее отъ моря, усяннаго лодками и массивными, странно-раскрашенными джонками, тяжело-покачивающимися между португальскими кораблями. Въ глубин картины представляется возвышенный островъ, на которомъ каждая маленькая тщательно-обработанная долина снабжаетъ пищею цлую китайскую деревню. Все это вмст составляетъ оригинальный и сила жъ, передъ которымъ остановишься съ невольнымъ восхищеніемъ.

Большая пагода находится на конц предмстья, идущаго вдоль внутренней пристани, о которой мы уже говорили. Это длинная улица, шумная и оживленная, улица работниковъ и купцовъ. Везд слышны голоса дтей, твердящихъ въ школахъ азбуку, распвая ее на вс возможные и невозможные тоны, безпрестанно мелькаютъ разнощики, заплетатели косъ, чистильщики ушей, ноздрей и рсницъ, воющія собаки, вс снаряды и инструменты въ дйствіи. Пагода эта стоитъ также у подошвы холма, на берегу моря, и также оснена величественными деревьями. Она состоитъ изъ девяти зданій, построенныхъ въ три ряда и отдленныхъ одно отъ другаго узкими корридорами, изъ нихъ одно только среднее передняго ряда заключаетъ въ себ изображеніе Будды, въ вид трехъ сидящихъ статуи, позолоченныхъ съ ногъ до головы,— только поясы и волосы свтло-голубаго цвта. Зданіе это сообщается двумя дверьми съ внутреннимъ дворомъ, окруженнымъ портикомъ, за этимъ дворомъ слдуетъ подобная же храмина, потомъ другой дворъ и наконецъ третья храмина. Въ этихъ трехъ маленькихъ пагодахъ, вмсто изображенія Будды, находятся статуи геніевь обоихъ половъ, знаменитыхъ императоровъ и законодателей. Нсколько неопрятныхъ бонзовъ или жрецовъ, мало заботящихся о святости мста, ведутъ себя безъ всякаго достоинства, даже неблагопристойно… Они помщаются въ зданіяхъ, прилегающихъ къ пагод и составляющихъ единственное учрежденіе подобнаго рода, на полу-остров Макао.

Уже около трехъ-сотъ лтъ, какъ Португальцы поселились на этомъ уголку китайской земли, но они не произвели на своихъ сосдей замтнаго вліянія. Постивъ нсколько городовъ внутри имперіи, мы могли убдиться, что архитектура храмовъ и частныхъ домовъ въ Макао совершенно такая же, какъ и во всхъ виднныхъ нами мстахъ. Часть города, заключающаяся между рынками и моремъ, даетъ совершенно точное понятіе о томъ, что такое городъ чисто-китайскій. Узкіе переулки, безчисленныя глухія улицы раздляютъ домы: надо имть очень сильное любопытство, чтобъ не обращать вниманія на зловонную грязь, которая застаивается на этихъ такъ-называемыхъ улицахъ, на поросятъ, которые съ наслажденіемъ валяются въ ней, загораживая дорогу, на стаю собакъ, преслдующихъ васъ съ дикимъ визгомъ. Въ заключеніе всхъ этихъ пріятностей, имете удовольствіе проходить между домами съ жалкою и грязною наружностью, нижній этажъ, наравн съ землею, освщается только посредствомъ одной низенькой двери, вмсто пола служитъ ему убитая земля, черная и сырая, на которой оборванныя дти играютъ подл своихъ матерей, занимающихся работой. Первый этажъ, всегда очень-низкій, заимствуетъ свтъ только чрезъ два или три маленькія четыреугольныя окошка.

Около полудня не встртишь въ этомъ квартал ни одного мужчины, женщины, казалось, очень пугались при вашемъ приближеніи, и, не смотря на вс наши усилія успокоить ихъ, ускоряли неврные шаги опираясь одною рукою о стны домовъ. Хотя все это были женщины бдныя, но большая часть изъ нихъ имла ноги маленькія, изуродованныя. Этотъ варварскій обычаи, который, какъ полагаютъ, существуетъ только между богатыми въ нкоторыхъ частяхъ Китая, сдлался всеобщимъ. Длина ихъ ногъ измняется сообразно возрасту, въ который начали подвергать ихъ сжатію. Когда женщины находятъ ихъ длинными, то стараются поправить этотъ недостатокъ, сгибая пятку своей обуви къ середин ступни, отъ-чего длина, по-видимому, уменьшается. Он, однакожъ, ходятъ не такъ затруднительно, какъ бы это можно было предполагать при вид ихъ изуродованныхъ ступней, ихъ худо-развитыхъ ногъ. Богатыя женщины появляются на улицахъ не иначе, какъ на носилкахъ, но неимущія, которыхъ здсь великое множество, ходятъ всегда пшкомъ, не взирая на многочисленную толпу и сильное движеніе на улицахъ. Китайцы поэтически сравниваютъ ихъ съ ивами, качаемыми втромъ. Чтобъ быть красавицей въ ихъ павахъ, женщина должна имть изуродованныя ноги, тонкую и гибкую талію, лицо блдное и томное.

Обыкновенный парадъ ихъ простъ, темнаго, а иногда голубаго цвта, он причесываются очень искусно и съ большимъ кокетствомъ. Очень-мало совершенно красивыхъ, но молодость, живые глаза, прекрасные черные волосы, длаютъ лица довольно-пріятными. Руки у нихъ маленькія и хорошо сложены.

Женщины въ Кита живутъ гораздо уединенне, чмъ въ Европ, но положеніе ихъ нисколько не похоже на положеніе женщинъ мухаммеданской Азіи. Он свободно выходятъ, не закрывая лица, гуляютъ и посщаютъ другъ друга. Ихъ часто можно встртить въ пагодахъ подл гробницъ, когда он воздаютъ установленныя чествованія геніямъ или предкамъ. Дома он занимаются хозяйствомъ, музыкою, вышиваютъ и рисуютъ по шелковымъ матеріямъ.

Однажды вечеромъ присутствовали мы случайно на предсвадебномъ пиршеств. Прозжая черезъ маленькій португальскій портъ, мы были поражены нестройными звуками совершенно адской музыки, хотя она не имла въ себ ничего привлекательнаго, однакожь, мы, направили путь свой къ большой иллюминованной лодк, откуда вылетали звуки и гд находилось многочисленное собраніе бдныхъ людей. Мы были очень-хорошо приняты присутствующими, которые тснились вокругъ насъ, привтствовали и предложили вамъ стулья, трубки и чаи. Посреди залы, на огромномъ стол разставлено было нсколько вазъ съ цвтами, жареный птухъ въ воинственномъ положеніи, рисъ, пирожное, сушеные плоды и апельсины. Въ одномъ конц залы, возл музыкантовъ, посаженныхъ въ углубленіи, сидлъ женихъ отдльно на особой скамейк, это былъ красивый мужчина, смуглый, хорошо-сложенный и имвшій по-видимому не боле двадцати лтъ, онъ былъ задумчивъ и печаленъ. Зрители сидли по обимъ сторонамъ въ два ряда, а на другомъ конц стояли женщины передъ суконною занавской. По сигналу, данному музыкой, занавсъ открылась и мы увидли молоденькую двушку, лтъ двнадцати, которая подошла и стала на коверъ, разостланный передъ женихомъ. Она была причесана какъ и другія молодыя двушки: ея волосы напереди были коротко-острижены и свободно падали на лобъ, на вискахъ было но большому пучку, остальные откинуты назадъ, она была одта въ черномъ, платье на ней, какъ и на жених, было совершенно новое, изъ толстой бумажной ткани. Но это была не невста, а сестра ея, невста же ране слдующаго дня не должна показываться, ее сопровождала женщина среднихъ лтъ, съ ребенкомъ за спиною и подсказывала, что нужно длать.

Она начала кланяться передъ женихомъ, закрывая платкомъ лицо свое, поклоны ея, становившіеся все ниже и ниже, окончились колнопреклоненіемъ, молодой отвчалъ ей на каждый поклонъ также закрывая лицо. Но онъ кланялся не такъ низко. Посл этого перваго дйствія, молодая двушка поднесла ему съ такими же церемоніями нсколько чашекъ сам-шу, онъ принялъ приношеніе не кланяясь. Тогда женщина, исполнявшая должность церемоніймейстера, взяла этотъ подносъ и поднесла его молодому человку, который взялъ одну чашку и вылилъ ее въ горшокъ съ цвтами. Такимъ же образомъ она поднесла ему блюдо съ рисомъ и птухомъ. Потомъ молодой опять слъ, а двушка удалилась. Не смотря на неотступныя просьбы присутствующихъ, мы послдовали ея примру, я перешли на сосднюю, или, лучше, на смежную лодку. Молодая женщина угощала тамъ нсколько человкъ, сидвшихъ за столомъ, насъ пригласили принять участіе въ ихъ пиршеств. Намъ предлагали занять мста у стола, но никто изъ насъ не принялъ этого предложенія и мы удалились отъ нихъ, выпивъ изъ учтивости по чашк чаю. Бракъ долженъ былъ совершиться на другой день.

Немного подале стояла небольшая, такъ называемая лодка-цвтокъ, она далеко уступала въ роскоши и величин тмъ извстнымъ лодкамъ-цвтамъ Кантона, о которыхъ уже столько говорили, и въ которыя еще ни одинъ Европеецъ не могъ проникнуть. Однакожь, ея назначеніе было то же, я мы надялись, что этотъ образчикъ, не смотря на свой скромный видъ, дастъ намъ совершенное понятіе объ этихъ увеселительныхъ мстахъ, такъ часто посщаемыхъ Китайцами. Посл небольшаго сопротивленія, насъ впустили на бортъ. Нсколько человкъ, просто одтыхъ, сидли за небольшими столиками, курило и пили чай, съ ними были три женщины. Молоденькая двушка, лтъ двнадцати, богато одтая, тщательно причесанная, въ цвтахъ и діадем, держала гитару и поперемнно играла и вла съ аккомпаньеманомъ другой гитары, скрипки и тамбурина. Слуги разливали чай, чистили, набивали и зажигали трубки, курители опіума покоились въ двухъ нишахъ, закрытыхъ занавсками. Внутренность лодки была убрана роскошно, но безъ вкуса. Мы вошли туда съ намреніемъ посмотрть, какъ Китайцы проводятъ время въ лодк,— гд находятъ чай, крпкіе напитки, лакомства, табакъ, опіумъ, музыку, — лодка эта въ то же время служитъ игорнымъ домомъ и увеселительнымъ мстомъ, но насъ было много, потому не удивительно, что нагое присутствіе помшало имъ предаться вполн забавамъ. Только игроки и курильщики опіума, одни, погруженные въ тупое оцпенніе, другіе, увлеченные разгаромъ игры, не обратили на насъ вниманія.

Страсть къ игр сильно распространена въ китайскомъ народ, самые бдные играютъ даже на улицахъ и проигрываютъ пищу, едва достаточную для дневного пропитанія. Часто въ грязныхъ, отвратительныхъ хижинахъ, нсколько человкъ толпится вокругъ стола и страстно слдятъ за всми случайностями игры: тамъ играютъ только на мдныя деньги, потому-что эти вертепы посщаются одними бдными, и жадность къ прибытку, отчаяніе и надежды видны только на лицахъ молодыхъ, ветераны переносятъ равнодушно какъ счастье, такъ и несчастье.

Въ особенности при приближеніи новаго года. Эти мста гибели наполняются корыстолюбивою толпою. Покражи, разбои на моряхъ, случаются гораздо чаще около этого времени, когда каждый долженъ окончить свои разсчеты и довершить условія, когда самому бдному нужна новая одежда, пища и питье, чтобъ попировать съ друзьями.

Наканун этого великаго дня. базаръ остается открытымъ до полуночи, стеченіе покупателей невелико, но улицы запружены любопытными и игроками. Патрули разъзжаютъ въ большемъ количеств, полицейскій служители дятельно наблюдаютъ на порядкомъ. Вмсто оружія, они носятъ фонарь на шест. Вс лавки разукрашены, статуэтки, живые и искусственные цвты, картинки, вырзки изъ золотой бумаги, павлиньи перья, играютъ главную роль въ утихъ украшеніяхъ, на которыхъ безчисленное множество фонариковъ изъ цвтной бумаги кидаетъ свтъ боле странный, чмъ блестящій. Повсюду слышенъ трескъ фейерверковъ, необходимыхъ принадлежностей всхъ увеселеній, какъ общественныхъ, такъ и частныхъ въ Кита.

Большая часть улицъ освщена огромными фонарями, которые важно покачиваются почты передъ каждымъ домомъ. Красныя бумажки, вырзанныя, вызолоченныя приклеены на всхъ дверяхъ, свчки, маленькія лампочки, пахучія палочки горятъ на крыльцахъ, или въ небольшихъ нишахъ. Ночь проходитъ въ пить самшу и въ игр, днемъ посщаютъ своихъ друзей и знакомыхъ, посылаютъ имъ подарки, поздравительныя карточки {Эти карточки бываютъ изъ красной бумаги, позолоченныя, вырзанныя. Ихъ посылаютъ по три, на одной нарисованъ маленькій мальчикъ, на другой мандаринъ, на третьей старикъ и аистъ, эмблема долговчности: и такъ, наслдника, почестей и долгоденствія — желаютъ обыкновенно своимъ друзьямъ при этомъ обстоятельств.}, женщины пало выходятъ въ этотъ торжественный день, за то мужчины, одтые въ богатйшія платья, съ лицами, воспаленными отъ ночнаго разгула, шатаются во множеств по улицамъ.

Никто не работаетъ, провизію закупаютъ наканун, и не безъ труда удерживаютъ прислугу на нсколько часовъ дома. Вс лодки собираются въ гавань, вс мачты обвшаны флагами, безпрерывный звукъ гонговъ смняется только трескотней ракетъ. Празднество продолжается различно, богатые пируютъ восемь и десять дней, тогда какъ бдные уже на слдующее утро надваютъ на себя ярмо нищеты. Это празднованіе перваго дня новаго года есть величайшій праздникъ Китайцевъ. Праздникъ фонарей бываетъ въ первое полнолуніе посл новаго года. Повсюду въ эту знаменитую ночь развшаны фонари различныхъ видовъ, шелковые, бумажные, роговые. Китайцы истощаютъ все свое воображеніе, чтобъ дать имъ самыя разнообразныя формы, украсить ихъ самыми странными рисунками, и нельзя не согласиться въ томъ, что иллюминація эта иметъ видъ истинно-волшебный.

Въ Макао нтъ постояннаго театра: но туда прізжаетъ по-временамъ труппа странствующихъ актеровъ,пни приглашаются на нсколько дней или какимъ нибудь щедрымъ манда pu попъ, или зажиточными жителями какого-нибудь квартала, которые складываются для доставленія себ этого развлеченія. За входъ ничего не платятъ, и потому зрителей бываетъ множество, особенно въ т часы, когда дневной жаръ начинаетъ умаляться. Импровизированный театръ воздвигается на у лиц или на площади, самой обширной въ той части города, слабыя бамбуковыя подмостки поддерживаютъ кровлю изъ сухихъ листьевъ, сцена поднята метра на два отъ земли, бока ея обвшаны раскрашенными и разрисованными циновками и картинами, площадь служитъ партеромъ, вмсто галерей кладутъ горизонтально длинныя жерди, на которыхъ зрители помщаются какъ ни попало. Когда мстность позволяетъ, то крыши сосднихъ домовъ и лавокъ превращаются въ ложи.

Я присутствовалъ на двухъ представленіяхъ, первый разъ среди дня при нестерпимомъ жар. Зрителей было очень-мало. Пьеса если только можно, дать это названіе картинамъ, слдующимъ одна за другою, безъ развязки, безъ занимательности, представляла аудіенцію императора. Императоръ, одтый въ желтое платье, сидлъ на трон, окруженный своею гвардіею. Знатныя лица поочередно представляются ему съ изъявленіемъ глубочайшаго почтенія. Одни садится подл него, другія уходятъ. Посл многихъ представленій, посл безконечнаго прихода и ухода, пьеса, къ величайшему моему благополучію, окончилась.

Въ надежд быть вознагражденнымъ слдующею — я презрлъ жаръ, жажду, и многія другія непріятности, во время антракта, который продолжался не мене часа. Безпримрно-терпливые зрители не показывали ни малйшаго знака неудовольствія, женщины болтали: мужчины курили, сосали сахарный тростникъ и играли въ кости. Наконецъ, удары гонга дали знать о появленіи актеровъ, ихъ было двнадцать, они представляли разъяренныхъ тигровъ, лица ихъ были размалеваны красными, черными и блыми полосами. Промаршировавъ подъ звуки военной китайской музыки, они расположились группами, въ боевомъ порядк, потомъ завязался общій бой, кончившійся торжественнымъ маршемъ, при звукахъ гонга и треск ракитъ.

Этотъ первый опытъ поселилъ во мн такое отвращеніе къ китайскому театру, что я только съ большимъ усиліемъ надъ самимъ собой уступилъ настоятельнымъ просьбамъ нкоторыхъ друзей, которые общали мн боле интересный спектакль. Притомъ онъ назначался вечеромъ, и вмсто жердей, намъ общали спокойныя кресла для отдыха, вмсто духоты въ толп, просторъ и свжій воздухъ, т. е. насъ пригласили въ ближайшій къ театру домъ,— окна залы выходили на сцену, невозможно было желать лучшаго помщенія. Внизу, обширная площадь была какъ- бы вымощена головами, освщенная колеблющимся свтомъ факеловъ, эта масса бритыхъ череповъ представляла самую смшную картину.

На сцен является дуракъ, мечется, кидается и длаетъ безполезныя усилія, сорвать дв воткнутыя на шесты головы. Вдругъ входитъ молодой ученый, останавливается, и, посл нсколькихъ минутъ размышленія, ршается испытать, не будетъ ли онъ ловче или счастливе. Дуракъ смется надъ нимъ, дразнитъ его, но молодой человкъ срываетъ головы и торжественно пляшетъ съ своими трофеями. Дуракъ, удивленный и разсерженный, бжитъ съ жалобой въ старому мандарину, который не хочетъ врить его словамъ. Однако призываетъ молодаго человка, который повторяетъ передъ судомъ свой чудный подвигъ. Старикъ приходитъ въ восторгъ, молодой ученый бросается къ его ногамъ, и умоляетъ его выдать за него дочь. Посл многихъ отказовъ и еще большихъ настояній, мандаринъ соглашается.

Слдуетъ второй актъ, происходящій между новобрачными — дочерью мандарина и ученымъ. Сначала жена употребляетъ вс роды обольщенія, чтобъ возбудить страсть въ муж, потомъ, достигнувъ своей цли, она вдругъ длается холодна и отталкиваетъ ласкающагося мужа, настаетъ его очередь увиваться и умолять. Со стороны жены, это испытаніе, оно кончается уступкой, слдствіе которой разъигрывается предъ лицомъ публики съ такой наивностью, какой ни одно сколько-нибудь цивилизованное общество не можетъ допустить на сцен.

Къ третьемъ акт является молодой ученый, тоскующій, мучимый угрызеніями совсти, онъ боится злаго генія, который искусилъ его. Геній начертилъ на полу кабалистическіе знаки, приводящіе молодаго человка въ ужасъ. Онъ прибгаетъ къ старику магу, который успокоиваетъ его и даетъ волшебное опахало. Приходитъ жена, страстная, обольстительная. Мужъ отталкиваетъ ее опахаломъ, но ей удалось вырвать опахало и очарованная чета, бросившись другъ къ другу въ объятія, исчезаетъ за занавской. Вбгаетъ злой геній въ женскомъ плать, съ распущенными волосами’, пляшетъ, потомъ сверхъественной силой вырываетъ изъ-за занавски жену, и она падаетъ, пораженная летаргіей. Геній откидываетъ занавску, вперяетъ нечеловческій взглядъ на молодаго человка, тотъ блднетъ, дрожитъ и теряетъ чувство. Геній, который есть не кто иной, какъ вампиръ, припадаетъ къ его ше, сосетъ кровь, терзаетъ внутренности, пляшетъ радостную пляску и изчезаетъ.

Въ четвертомъ акт, служанка принесла молодымъ прохладительное питье и изумилась, увидвъ безчувственную госпожу, потомъ открыла занавску и отскочила въ ужас. Она спшитъ привести въ чувство госпожу, та узнаетъ въ чемъ дло, и начинаются вопли и рыданія. Наконецъ вдова обращается къ старому магу, который представляетъ ей прокаженнаго и предлагаетъ вкусить гноя и струповъ отъ его ранъ. Это страшное, неслыханное блюдо, которое могло прійдти только въ китайскую голову, возбуждаетъ неодолимое отвращеніе въ молодой вдов. Долго она колеблется, наконецъ переламливаетъ себя и исполняетъ желаніе мага… мужъ воскресаетъ. Пьеса оканчивается.

Есть переводы многихъ китайскихъ пьесъ, которыя удачне этой, но которыя, кажется, относятся къ младенческимъ временамъ драматическаго искусства. Я разсказалъ содержаніе Этой пьесы, полагая, что она достаточно характеризуетъ вообще китайскую драматургію.

Актеры вообще порядочные, принявъ въ соображеніе народный вкусъ, кривляніе мужчинъ и принужденную граціозность женщинъ, довольно врно передаваемыхъ на картинкахъ, нельзя не согласиться, что игра ихъ натуральна и достаточно жива, мы не могли не любоваться смышленостію, съ какою молодой ученый выполнялъ нкоторыя части своей роли Впрочемъ, всего лучше можно судить о ихъ неоспоримомъ талант по любопытству, съ какимъ мы слдили за пантомимой пьесы, слова которой были для насъ совершенно непонятны.

Ощущенія публики проявлялись сильнымъ колебаніемъ, подобно длинной волн, покачивавшей вс эти головы, движеніе, получавшее первый толченъ въ глубин площади, отражалось у сцены, на которую зрители перваго ряда должны были облокачиваться, но ни разу не изъявляли громко ни порицанія, ни одобренія. Ненарушимая тишина царствовала въ этой сжатой, безчисленной толп.

Труппа актеровъ, которую мы видли, состояла только изъ мужчинъ, женскія роли были выполняемы молодыми мальчиками, которыхъ тоненькій голосъ, движенія и нарядъ нисколько не изобличали пола. Кажется, однакожь, званіе актриссы не запрещено женщинамъ, потому-что Девисъ, въ своемъ сочиненіи о Кита, прямо говоритъ, что бракъ государственнаго чиновника съ актрисой незаконенъ и что нарушившіе это правило, подвергаются шестидесяти ударамъ бамбука.

II.

Портъ Гонгъ-Конгъ.— Городъ и островъ.— Безнравственность рабочихъ классовъ.— Кража и грабежи.— Женщины на фрегатъ.— Англичане.

Заливъ, куда впадаетъ Чу-Кіангъ, усянъ множествомъ острововъ, изъ которыхъ отдаленнйшіе малы, низменны и пустынны, хотя по временамъ служатъ убжищемъ пиратамъ, которые уже нсколько столтій разоряютъ эту часть береговъ Китая. Ближайшіе къ твердой земл, какъ-то Гонгъ-Конгъ, и нкоторые другіе, боле обширны и отличаются своимъ возвышеннымъ мстоположеніемъ. (Поверхность Лантао равняется почти 80 квадратнымъ милямъ, Гонгъ-Конгъ, въ восемь или десять разъ боле). Они такъ же какъ и первые безплодны, но ихъ глубокія ложбины, постоянно орошаемыя шумными потоками, питаютъ нсколько бдныхъ селеній, расположенныхъ по морскому берегу, гд въ нищет и неопрятности живутъ семейства рыбаковъ.

Каналы, раздляющіе эти острова, средней глубины, и во многихъ мстахъ представляютъ безопасные рейды для множества судовъ, посщающихъ эта страны. Рукавъ моря между островомъ Гонгъ-Конгъ и твердой землей образуетъ настоящую гавань, довольно глубокую для самыхъ большихъ кораблей, и такъ хорошо защищенную, что они могутъ безопасно производить въ ней самыя продолжительныя и затруднительныя починки. Рукавъ этотъ боле мили длиною, и можетъ-быть превосходно защищенъ батареями, построенными на берегу.

Выгоды такого морскаго положенія не могли ускользнуть отъ сметливаго глаза Англичанъ, основавшихся тамъ тотчасъ по разрыв ихъ съ Китаемъ’. А въ послдствіи постоянное владніе островомъ было однимъ изъ главныхъ пунктовъ трактата ихъ 134-2 года.

Совершенная безплодность этой скалы, затрудненіе при построеніи города на ея прутомъ косогор, нездоровое положеніе страны, подвергнутой вліянію холоднаго втра — сверо-восточнаго муссона и огражденной отъ югозападнаго, столь необходимаго для освженія воздуха во время жаровъ и дождей, заставили Англичанъ сначала призадуматься. Одни предлагали основать городъ на южномъ берегу острова, но тогда онъ находился бы въ пяти или шести миляхъ отъ гавани и судовъ. Другіе избирали удобное мсто на полуостров Као-Донъ, лежащемъ къ сверу отъ острова, но для этого понадобилось бы открыть новые переговоры или даже прибгнуть къ насилію, чтобъ основать иностранный городъ на твердой земл Китайской Имперіи: затрудненіе это — однакожъ, какъ можно не безъ справедливости предполагать, особливо посл нападенія ихъ на Кантонъ, не такого рода, чтобъ могло остановить Англичанъ. Настоящая причина, выставившая отказаться отъ этого намренія, была та, что полуостровъ лишенъ совершенно воды, тогда какъ изъ высокихъ горъ Гонгъ-Конга истекаетъ много обильныхъ и сточникокъ. (Одинъ изъ нихъ доста вилъ острову имя Гонгъ-Конгъ, что буквально значитъ душистый ключъ).

Наконецъ, посл недолгихь соображеніи, ршили въ пользу мста, первоначально назначенаго городу и согласились лучше терпть вс неудобства, чмъ отказаться отъ предстоящихъ выгодъ для морской торговли.

Видъ острова иметъ нчто печальное и величественное, чмъ имъ обязанъ масс высокихъ горъ, лишенныхъ всякаго рода растительности, он раздлены на дв почти равныя группы ущельемъ не очень глубокимъ, проходящимъ съ свера на югъ острова, и кончающимся съ одной стороны маленькой красивой долиной, гд глазъ отдыхаетъ съ наслажденіемъ на зелени деревьевъ и полипъ, засянныхъ птсомъ. До того велика дикая безплодность остальнаго берега, что этотъ клочокъ земли, съ его маленькой песчаной бухтой, нсколькими хижинами и пагодой, выглядывающей изъ-за деревьевъ, восхищаютъ ваше воображеніе, какъ картина рдкой красоты. Это мстечко: было единственное на севрномъ берегу, населенное до прибытія Англичанъ. Съ другой стороны, ущелье опускается, расширяется и образуетъ равнину, самую обширную на всемъ остров, передъ которой растилается узкій рукавъ моря, селеніе на берегу небольшой гавани, нсколько судовъ, холмъ, покрытый густою зеленью, красивая пагода, сторожъ, который предлагалъ намъ всегда трубки и чаю. представляютъ премилый контрастъ съ высокими срыми горами, окружающими этотъ оазисъ. Надо замтить, что везд, гд встртите бамбуковую хижину бднаго Китайца, тамъ непремнно найдете дерево, ручеекъ, тнь и прохладу.

Длина острова, съ востока на западъ, иметъ почти три мили, а ширина неболе одной. Жителей считалось отъ четырехъ до пяти сотъ, обитавшихъ на югозападной части, которая не тикъ высока, не такъ крута какъ другія, и извилистый берегъ которой образуетъ нсколько маленькихъ бухтъ, удобныхъ мстъ для деревушекъ, населеныхъ большею частью рыбаками.

Но одна постройка новаго города привлекла уже туда нсколько тысячь Китайцевъ. Самая большая дятельность царствовала въ его окрестностяхъ и даже на противоположномъ берегу, везд ломъ и взрываніе порохомъ были въ дйствіи, чтобъ отдлять отъ скалъ большіе обломки гранита, множество барокъ перевозили камни въ городъ, гд ихъ обдлывали и обтесывали, разрушали древнія китайскія крпости, матеріалы которыхъ назначались на то же употребленіе. Здсь закладывали фундаментъ лома, подл котораго возвышались глиняныя стны магазина: тамъ толпы землекоповъ употребляли вс усилія для уравненія непокорной почвы, одни строили хижины, другіе прокладывали по горамъ дорогу.

Все это огромное собраніе рабочихъ, купцовъ и мастеровыхъ, жило подъ открытымъ небомъ: зонтики служили имъ кровлей, ширмы изъ сухихъ листьевъ — стною. Вокругъ импровизированныхъ лавокъ подобной же конструкціи, работники, сидя на карточкахъ, играютъ въ кости и проигрываютъ другъ другу свой обдъ, состоящій обыкновенно изъ варенаго риса, съ кусочками рыбы или раковъ, и какой-нибудь приправленной перцомъ зелени,

Они рдко ссорятся и никогда не дерутся, и если бранные возгласы угрожаютъ нарушить порядокъ, то одно появленіе сипая достаточно, чтобъ разогнать или успокоить самыхъ раздраженныхъ.

Несправедливо брать за типъ рабочаго класса въ Кита толпу несчастныхъ, которыхъ нищета, надежда на высшую плату, необходимость избавиться бгствомъ отъ преслдованія законовъ и много другихъ подобныхъ причинъ оторвали ихъ отъ твердой земли и бросили на этотъ чужой имъ островъ, можно, однакожь, судить по печальной картин, здсь представляющейся, до какой степени униженія дошелъ этотъ классъ народа. Вс они чрезвычайно неопрятны. Страдаютъ болзнями.. Воровства и грабежи очень часты, немного домовъ, которые не были ограблены до нашего прозда, разбои на мор также обыкновенны и не рдко джонки и перевозныя барки терпятъ нападенія въ водахъ Гонгъ-Конга. Во время нашего тамъ пребыванія, пираты, овладвъ джонкой, высадили экипажъ на берегъ тутъ же на островъ, тотчасъ подана была на нихъ жалоба и отправленъ пароходъ въ погоню за виновными, которые и были черезъ часъ схвачены. Но правосудіе не всегда поступаетъ такъ дятельно и большая часть преступленіи остаются, напротивъ, безнаказанными.

Можетъ-быть, новые владльцы острова полагаютъ, что неблагоразумно употреблять строгія мры и тмъ удалять большую часть этихъ бродягъ, работа которыхъ еще тамъ необходима.

Доступъ къ городу былъ загроможденъ нсколькими рядами барокъ, служащихъ многочисленному народонаселенію. Едва кинули мы якорь, какъ нашъ фрегатъ былъ окруженъ множествомъ барокъ, изъ которыхъ однми управляли мужчины, другими женщины, вооруженныя длинными инками или клинками, вдланными въ бамбукъ, он маневрировали съ большой ловкостью и оспаривали съ живостью ближайшія мста къ фрегату. Крики ихъ оглушали насъ и часовые въ великимъ трудомъ могли заставить ихъ остановиться въ нкоторомъ отдаленіи. Женщины, настойчиве мужщинъ, старались придать своимъ физіономіямъ самое привлекательное выраженіе, чтобъ заставить матросовъ отступить въ пользу ихъ отъ даннаго имъ приказанія. И когда мы выбрали изъ нихъ дв лодки для снабженія състными припасами нашего экипажа, то вся шумная флотилія разсялась.

Мы постили Гонгъ-Конгъ два раза въ-продолженіи четырнадцати мсяцевъ, прежде и посл трактата, утвердившаго владніе имъ на Англіей. Въ первый разъ мы тамъ нашли только временныя постройки, дорога простиралась только на разстояніе предполагаемаго города, и была въ очень дурномъ состояніи. Позже она перескала островъ почти во всю длину его. Построены были казармы, больница, рынокъ, чистый, хорошо содержимый и обильный товарами, домъ для губернатора, квартиры для чиновниковъ, частные дома расположены но косогорамъ и оврагамъ и сообщаются одинъ съ другимъ посредствомъ улицъ изсченныхъ уступами въ вид лстницъ. Морскіе берега были покрыты обширными магазинами и китайскія лавки, расположенныя по об стороны дороги, представляли настоящій маленькій базаръ.— Постройки были быстро окончены, несмотря на затрудненія, происходившія отъ этой гранитной и неровной почвы. Городъ все боле и боле населялся, не смотря на болзни и смертность, весьма-значительную въ первые годы, но которая, вроятно, уменьшится по мр успха работъ, и особенно когда стоячимъ водамъ, скопляющимся во рвахъ, будетъ данъ истокъ.

Въ первую минуту энтузіазма, городу Викторі пророчили баснословное благосостояніе, ожидали видть его скоро средоточіемъ всей торговли Индіи и Англіи съ Китаемъ, и это убжденіе много способствовало быстрот его развитія. Американцы и Португальцы никогда не раздляли этой мечты англійскихъ негоціантовъ, поселившихся въ Кита. Послднія свднія, оттуда полученныя, кажется оправдываютъ ихъ, и Викторія очень-далека отъ высокой участи, предсказанной ей основателями ея.

Покражи и мошенничества не мене рдки, смертность все еще очень велика, торговлю съ трудомъ привлекаютъ туда, магазины остаются пустыми и домы значительно понизились въ цн. Но съ другой, стороны, если морская война сдлаетъ еще боле затруднительными торговыя сношенія Англіи съ Китаемъ, то купеческіе корабли будутъ имть въ гавани Гонгъ-Гонгъ врное убжище, и многочисленные крейсеры, необходимые для охраненія обширной торговли, существованіе которой соединено нкоторымъ образомъ съ существованіемъ самой Великобританіи, найдутъ тамъ мрачную опору для своихъ дйствій. Вс эти выгоды достаточно оправдываютъ расходы и даже потерю людей, соединенную съ обладаніемъ этого утеса.

<Дюпре>

‘Отечественныя Записки’, No 6, 1848

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

V.
Ву-Сунгъ.— Рка-Шанг-Гаи.— Отъздъ въ Нан-кингъ.— Берега Голубой-Рки.— Кин-Сенъ или Золотой-Островъ.

Въ разстояніи одной мили, не боле, отъ устья Шанг-Гаи, при впаденіи въ нее небольшой рчки, лежитъ городъ Ву-Сунгъ, безъ укрпленій и очень неправильно построенный. Онъ, казалось, былъ подверженъ систематическому, правильному грабежу: вс нсколько значительные домы и пагоды, кром одной, были разрушены.

Рка, которая протекаетъ во всю длину города, не широка, глубина ея почти везд одинакова, и измняется не боле, какъ отъ 25 до 30 футовъ, извилины ея едва замтны, это великолпный природный каналъ, питающій множество искусственнымъ каналовъ и канавъ для орошенія полей. Гибкіе бамбуки, ивы, покрытыя нжными листьями, съ округленными втвями, сквозь которыя иногда проглядываетъ фасадъ дома или острый уголъ крыши, осняютъ плодоносные берега рки. Мы плыли по ней до моста, находящагося въ 40 миляхъ отъ устья. Мостъ этотъ иметъ боле шестидесяти метровъ длины, но устройство его самое простое, настилка, въ пять или шесть футовъ шириною, состоитъ изъ сырыхъ, толстыхъ дубовыхъ досокъ, лежащихъ на поперечныхъ балкахъ, которыя въ свою очередь поддерживаются сваями, образующими десять аркъ отъ одного берега до другаго. На оконечностяхъ его возвышаются дв избушки. Большая новая жонка, въ 400 тоннъ, была привязана къ берегу. Съ приближеніемъ нашей лодки нсколько судовщиковъ бросились съ борта въ воду, чтобъ скорй доплыть до берега. При нашемъ отъзд, мостъ покрылся народомъ, хотя за минуту передъ тмъ мы не видли ни одного человка: въ нсколько секундъ собрались сотни зрителей… Везд на дорог встрчали мы группы полунагихъ, съ бритыми головами жителей, которые толпились на берегахъ и оживляли довольно однообразные по своимъ элементамъ пейзажи.

Рчка Санг-Гаи почти одинакой глубины съ своимъ притокомъ, но она шире и гораздо извилисте. Въ нкоторыхъ мстахъ много мелей, которыя затрудняютъ плаваніе, но везд есть глубокой фарватеръ. Берега не представляютъ ничего особеннаго, они похожи на берега Гу-Сонгъ, но не такъ густо населены.

Когда я плылъ по ней въ первый разъ, васъ сопровождалъ командиръ корабля, у котораго назначено было свиданіе съ мандаринами. Подъ предлогомъ почести, а на-самомъ-дл чтобъ некомпрометтировать себя, принимая иностранцевъ, мандарины выхали къ намъ на встрчу за дв или за три мили отъ города. Увидя ихъ лодку, на которой разввался желтый до половины исписанный флагъ, намъ стало ужасно досадно: мы надялись видть городъ, внутренность жилищъ, и вмсто того увидли лодку, подобную тмъ, которыя видли въ Кантон… Къ довершенію несчастія, жонка была невелика, такъ что съ тремя мандаринами въ ней едва могли помститься командиръ корабля и его переводчикъ. Совщаніе продолжалось долго. Главной цлью его было — достать жонку, на которой командиръ могъ бы отправиться въ Нан-Кингъ, это ужь было частью общано, но при переговорахъ мандарины дали новыя общанія, такія же неопредленныя, какъ и первыя, и никакъ не соглашались взойдти на фрегатъ. Командиръ нашъ пытался говорить съ ними о политик, но они не знали или показывали видъ, что не знаютъ для чего Англичане ведутъ съ ними войну, и отозвались, что изо всей Европы имютъ понятіе только о Португаліи. Чтобъ познакомить ихъ нсколько съ нашей страной, онъ предлагалъ имъ пріхать къ нему на корабль, но ничего не удалось и мы возвратились очень недовольные нашими переговорами, въ слдствіе которыхъ путешествіе въ Нан-Кингъ казалось всмъ весьма-сомнительнымъ.

Однако, по окрестностямъ распространился слухъ, что начальникъ иностраннаго корабля ищетъ жонки, чтобъ подняться вверхъ по рк. Однажды вечеромъ подъхалъ къ намъ старый Китаецъ и предлагалъ лодку, съ тмъ условіемъ, чтобъ ему была возвращена другая, задержанная англійскимъ капитаномъ, содержащимъ блокаду. Конечно, начальникъ отказался отъ такого условія, но онъ предложилъ денегъ и Китаецъ сторговался за пятьдесятъ піастровъ, съ тмъ, чтобъ деньги были отданы до отъзда. На другой день утромъ жонка стояла уже подл нашего фрегата. Начальникъ предупредилъ меня, что я буду ему сопутствовать, и повелъ меня тотчасъ же осматривать нашу яхту. Это была лодка вполовину сгнившая, пропускавшая воду, но такъ-какъ другой боле удобной не нашлось, то взяли ее, на-скоро починили, нагрузили състными припасами, водой, орудіями, и 12-го августа вечеромъ все было готово. Мы должны были отправиться 13 утромъ. Ночью подулъ довольно сильный втеръ, море взволновалось. Мсто, которое мы выбрали для себя и для ночлега экипажа, было подмочено, вода пробивалась въ нсколькихъ мстахъ. Если состояніе лодки не угрожало нашей безопасности, то нельзя было не предвидть, что за удовольствіе видть Нан-Кингъ мы заплатимъ большими неудобствами. Не-смотря на то, отъздъ былъ ршенъ, я отправлялъ за свжей говядиной, когда меня снова позвали на бортъ. Пріхалъ посолъ отъ мандариновъ, и объявилъ, что хозяева барокъ въ Шанг-Гаи получили приказаніе дожидаться Европейцевъ, которые прідутъ за жонкой, и условиться съ ними за умренную цну.

Минуту спустя, я плылъ по направленію къ Шанг-Гаи въ большой, хорошо-вооруженной лодк. Со мною было пятнадцать человкъ. Мн поручено было выбрать прочную жонку, заключить условія съ хозяиномъ и, если возможно, привезти тотчасъ же съ собою и лодку и хозяина. Очень свжій втерокъ дулъ отъ юго-востока, море вздымалось и помогало мн бороться съ втромъ, но онъ былъ силенъ, надо было управлять съ осторожностью и безъ отдыха выкачивать воду. Боле пяти часовъ прошло съ-тхъ-поръ, какъ мы оставили фрегатъ, когда лодка наша проходила мимо того мста, гд прежде встртили насъ мандарины. Направленіе рки перемнилось, и втеръ дулъ съ берега, лодка наша плыла по гладкой поверхности, мы испытали особенное наслажденіе, чувствуя, что наши платья просыхаютъ отъ легкаго втерка и послднихъ лучей заходящаго солнца, мы наслаждались контрастомъ этого тихаго и яснаго вечера съ бурнымъ втромъ, мы смотрли на быстро-уносящіеся деревья, домы, пагоды, тони и удивленныхъ земледльцевъ, толпившихся на берегахъ. Рка снова сдлала поворотъ и намъ представился городъ. Втеръ опять сдлался противнымъ, рка приняла по прежнему бурливый видъ. Лодка, наклонившись на бокъ, шла на всхъ парусахъ, разская воду съ благороднымъ рвеніемъ смышленаго животнаго, широкій французскій флагъ разввался на корм. Матросы забыли и дневные труды, и жаръ солнца, и воду, которая не переставала покрывать ихъ, они навались вс восхищенными, я также чувствовалъ себя въ состояніи близкомъ къ восторгу, лодка, которую легкое движеніе могло опрокинуть, видъ этого новаго города, лсъ мачтъ, который представлялся предъ вами, огромное народонаселеніе, спшившее къ берегу рки, прелесть вечера, возбуждали во мн чувство гордаго и вмст спокойнаго самодовольствія. Вс лодки наскоро становились подъ паруса и во множеств неслись къ верховьямъ рки, нашъ переводчикъ напрасно старался образумить эту устрашенную толпу, страхъ заткнулъ всмъ уши, они бжали какъ отъ непріятеля, перегоняя другъ друга. Только большія жонки стояли неподвижно на своихъ якоряхъ, ихъ было не мене сотни. Межу лодками, обратившимися въ бгство, я видлъ многія, которыя были бы годны для насъ, но взять ихъ можно было только на абордажъ, а это нарушило-бы мои миролюбивыя инструкціи. Сверхъ-того, было поздно, и мн нельзя было терять времени на преслдованія, я остановился бортъ-о-бортъ съ жонкой совсмъ новенькой, въ 120 тоннъ или не много боле, самой меньшей изъ оставшихся на якор. На падуб у нея былъ только одинъ молодой Китаецъ, толмачъ старался успокоить его и объяснить ему наши намренія, вскор нсколько сосдей, ободрившись, приняли участіе въ переговорахъ. Вдругъ явился какой-то человкъ опрятно одтый, такъ-какъ я не зналъ, откуда онъ пришелъ, то подозрвалъ, что онъ вышелъ изъ трюма, но вс меня увряли въ противномъ. Онъ предложилъ идти искать на берегу хозяина жонки, я ему позволилъ отправиться, не разсчитывая слишкомъ на его возвращеніе.

Споръ между толмачемъ и Китайцами все еще продолжался, и казалось, что скоро прекратится, между тмъ наступалъ вечеръ, ужь солнце закатилось за городскія строенія, я веллъ выйдти моимъ людямъ на бортъ, и бросать на палубу сосдней жонки все, что загромождало нашу. Подняли якоря, и при послднемъ блеск зари мы пустились въ путь, провожаемые воплемъ толпы, покрывавшей вс плотины, гати и сосднія къ вод улицы. Все шло хорошо, пока втеръ былъ попутный, но-за поворотомъ рки, намъ пришлось лавировать, и затрудненія увеличились отъ незнанія оснастки нашего новаго судна, ночь была темная, люди мои совершенно выбились изъ силъ. Посл двухъ безполезныхъ попытокъ поворотить корабль, мы сли на мель въ двухъ миляхъ отъ города. Но посл нкоторыхъ усилій, намъ удалось съ нея сдвинуться, и мы могли возобновить ходъ. Черезъ четверть часа явилось новое затрудненіе: мы очутились близь берега, надо было снова поворотить корабль, и эта послдняя попытка была такъ же неудачна, какъ и об первыя. Жонка опять сла на мель. Но было поздно, люди устали, а потому, устроивъ все такимъ образомъ, чтобъ съ разсвтомъ снова пуститься въ путь, я послалъ ихъ спать. За ужиномъ у нихъ не было ничего, кром рчной воды и риса, который нашли въ жонк сваренымъ. Самъ я слъ ужинать при свт разноцвтнаго бумажнаго фонаря, за трясущійся столикъ, въ обществ ученика. сопровождавшаго меня, толмача и стараго Китайца, на котораго много разсчитывалъ, но который въ дорог сдлался боленъ и въ-теченіе всего дня не былъ въ-состояніи оказать мн ни малйшей услуги.

Такъ-какъ вода въ мор спала, и наша лодка очутилась совершенно на суш, то я поставилъ на палубу двухъ часовыхъ съ заряжеными ружьями, и самъ заснулъ глубокимъ сномъ. Никто не потревожилъ нашего отдыха, только нсколько охотниковъ за лягушками шумли на сосднихъ болотахъ.

На утро вода была слишкомъ низка, чтобъ пустить въ ходъ нашу жонку, а такъ-какъ съ обда вчерашняго дня у насъ прекратились състные припасы, то я ршился возвратиться на фрегатъ, чтобъ покормить людей. На дорог мы встртились съ ботикомъ, который шелъ къ намъ на встрчу и отъ котораго я узналъ, что на фрегат очень объ насъ безпокоились: думали, что Китайцы напали на насъ и взяли въ плнъ, а потому искали средствъ, чтобъ возвратить намъ свободу, англійскій толмачъ долженъ былъ по этому случаю отправиться для вступленія въ переговоры съ правительственными властями въ Шанг-Гаи. Наше возвращеніе на фрегатъ произвело всеобщую радость и удивленіе, что замедленіе наше произошло отъ такой простой причины.

Я хотлъ тотчасъ посл обда возвратиться на свою жонку, и общалъ привести ее, если только дадутъ мн боле людей и средствъ. Командиръ не ршался. День прошелъ и вечеромъ я уже смотрлъ на мое путешествіе, какъ на потерянное.

Но я ошибался, потому-что, не успвъ еще лечь спать, получилъ я приказаніе отправиться на слдующій день рано по утру на жонку. Къ-несчастію, въ этотъ день была ужасная погода. Дождь лилъ какъ изъ ведра, жестокіе шквалы слдовали за минутнымъ штилемъ. Нельзя было и думать отправить лодку въ такое время безъ крайней необходимости.

Итакъ, только 16-го я могъ возобновить эту экспедицію, такъ худо до-сихъ-поръ удававшуюся. Въ этотъ разъ я отправился на двухъ лодкахъ, и взялъ съ собою състные припасы, маленькій якорь, канаты, однимъ словомъ все, что считалъ необходимымъ. Гумъ, старый Китаецъ, о которомъ я уже говорилъ, былъ съ нами. Этотъ добрый человкъ былъ тронутъ участіемъ, которое я ему оказывалъ во время его болзни, и хотлъ доказать свою благодарность, надясь въ этотъ разъ быть боле полезнымъ. У него была грыжа, отъ которой онъ и сГрадалъ въ прошедшіе три дня. Леченіе, которое онъ употреблялъ, такъ необыкновенно, что нельзя не сказать о немъ нсколькихъ словъ.— Когда боль сдлалась такъ сильна, что онъ измнился въ лиц, я съ удивленіемъ увидлъ, что онъ, разстегнувъ свой кафтанъ, захватилъ въ руки складку кожи на живот и сталъ тянуть, какъ будто хотлъ ее вырвать, эту операцію онъ повторилъ нсколько разъ, потомъ взялъ въ ротъ небольшую мдную боле другихъ посинвшую монетку, засучилъ рукавъ, намочилъ слюною край монеты и принялся чесать руку въ одно время и мдью и однимъ изъ своихъ большихъ ногтей, когда кровь показалась на этой рук, онъ подвергъ той же операціи и другую руку. Не смотря на состраданіе, которое онъ внушалъ, матросы не могли удержаться отъ хохота при вид его страннаго леченія, по-несчзстію неприносившаго ни малйшаго облегченія. При нашемъ возвращеніи на фрегатъ докторъ оказалъ ему пособіе, и подарилъ бандажъ, который заставилъ его позабыть прежнюю боль.

Мы отправились въ восемь часовъ, при пасмурной и дождливой погод. Къ десяти часамъ усилившійся дождь заставилъ насъ искать убжища, и мы вошли въ большой, но бдный домъ, гд насъ принялъ старикъ дрожа отъ страха. Онъ накрылъ столъ, поставилъ три хромыя скамейки, и мы наскоро позавтракали. Дождь не переставалъ, но сдлался мельче, и потому мы отправились снова въ дорогу. Скоро насъ окликнула китайская лодка, которая спускалась по рк, это былъ англійскій переводчикъ, уговаривавшій меня отказаться отъ путешествія. Онъ сказалъ мн, что въ послдній разъ я произвелъ такой ужасъ на лодкахъ Шанг-Гае, что пять человкъ, пустившихся вплавь къ берегу, потонули и что, весьма вроятно, вс лодки снова обратятся въ бгство при нашемъ приближеній. Я поблагодарилъ за предостереженіе, и продолжалъ путь, но, чтобъ посл не упрекать себя ни въ, чемъ, мы недозжая города остановились и послали Гума возвстить мандарину о нашемъ приближеніи и постараться предупредить волненіе. Чрезъ полтора часа онъ возвратился, но поздка была совершенно безполезна. Онъ предложилъ мн новыя сдлки, на которыя я не согласился, и чтобы разомъ кончить дло, мы быстро устремились къ городу. Большое число жонокъ пустилось въ бгство. Но замтивъ въ залив мою старинную добычу, я направился прямо къ ней.

Такъ же какъ и въ первый разъ, улицы, плотины, домы на берегу рки, все было покрыто человческими головами. Любопытство этого народа можетъ сравниться только съ его трусостью. Десять человкъ вооруженныхъ, вышедъ на берегъ, въ одну минуту разогнали бы эту густую толпу. Впрочемъ, я не намревался сдлать подобнаго опыта, нетерпніе мое увидть городъ было слишкомъ-велико. Онъ построенъ на лвомъ берегу рки и состоитъ изъ четвероугольника, окруженнаго стною, и изъ большаго предмстья, омываемаго водами, большая часть домовъ построена въ одинъ этажъ, на сваяхъ, точно на ходуляхъ. Пять домовъ, принадлежащихъ мандаринамъ, возвышаются надъ всми этими бобровыми хижинами, весьма-вроятно, что должность этихъ чиновниковъ относится и до навигаціи и до порядка въ гавани, число ихъ не покажется значительнымъ, если вспомнить, что этотъ городъ есть большое складочное мсто, и что до войны торговля его съ сверными провинціями, Монголіей), Кореею и Японіею была весьма обширна. Въ то время, о которомъ я говорю, около восьми сотъ жонокъ ожидали только окончанія блокады, чтобъ войдти снова въ Шанг-Гае. Стны домовъ на берегу рки покрыты были объявленіями, написанными огромными буквами. Городъ представляетъ ровную плоскость, снаружи не видно ни памятниковъ, ни деревьевъ, у него нтъ набережной. Дома сжаты одинъ возл другаго, узкія улицы, примыкающія къ деревянной плотин, скромно проникаютъ до средины. Съ юта жонки видъ превосходный. Широкая рка, покрытая судами всхъ величинъ, куча домовъ, групирующихся на берегу рки, и противоположный зеленый и лсистый берегъ, представляютъ живописную картину.

Я не долго наслаждался этимъ зрлищемъ: лишь-только подняли якори, и выдвинули жонку изъ залива, въ глубин котораго старались ее спрятать, мы вступили подъ паруса. На этотъ разъ старый Гумъ чувствовалъ себя хорошо, онъ помогалъ намъ совтами, и мы могли съ большимъ успхомъ бороться противъ втра, во все время, пока намъ благопріятствовало теченіе. При измненіи прилива, пришлось стать на якорь, но мы ужо перешли злополучную черту нашего перваго путешествія. Такъ-какъ я былъ доволенъ своими матросами, то и позволилъ имъ сойдти на берегъ для закупки нкоторыхъ припасовъ. По ихъ возвращеніи, они приготовили въ печуркахъ жонки похлебку, какой въ нихъ никогда еще не бывало. Лукъ, яйца, индійскій перецъ, утки и огурцы, все было изрублено, перемшано и сварено вмст. Такъ-какъ каждый сколько-нибудь участвовалъ въ стряпн, то, при недостатк аппетита, и самолюбіе послужило ей приправою.

Вмсто одного Китайца, мы везли двухъ, тотъ, который противъ воли слдовалъ за нами въ первый разъ, толстый мальчикъ угрюмый и тяжелый, назывался Mo, онъ вообразилъ себ, что мы держали его только затмъ, чтобъ потомъ задушить, и съ трудомъ начиналъ оправляться отъ своего страха. Его новый товарищъ звался Гуанъ. Это былъ веселый малый, развязный, съ умной физіономіей. Въ первый вечеръ, онъ выпилъ рюмку вина, выкурилъ сигару и охотно помогалъ намъ во всхъ нашихъ трудахъ. Около двухъ часовъ, не смотря на дождь, мы подняли якорь, чтобъ воспользоваться перемной прилива. Вскор къ теченію присоединился попутный втерокъ, и въ минуту, когда первые лучи утра начали румянить небо, мы прошли мимо срытыхъ укрпленій, которыя возвышались съ обихъ сторонъ устья рки. Крпкій восточный втерокъ развивалъ широкій флагъ на верху нашей грот-мачты. Въ пять часовъ, жонка бросила якорь подл фрегата. Командиръ взошелъ на палубу, одобрилъ мой выборъ, и тотчасъ начали нагрузку състныхъ припасовъ, аммуниціи и оружія, назначенныхъ для экспедиціи.

Въ часъ, я простился съ товарищами. Въ два, вмст съ командиромъ и двумя другими офицерами, былъ уже на пути къ Нан-Кингу.

Нашъ экипажъ состоялъ изъ сорока человкъ, которыхъ около половины находилось на жонк, а другая часть помщалась на двухъ лодкахъ, служившихъ ей конвоемъ. Мы поплыли при сильномъ юго-восточномъ втр, который помогалъ намъ потихоньку подвигаться противъ теченія. Такъ-какъ погода была прекрасная, то мы торопились укласть и привести въ порядокъ състные припасы, оружіе, аммуницію, все, что въ торопяхъ накидали какъ попало на палубу. Окончивъ эту первую работу, надо было заняться приготовленіемъ ночлега. Помщеніе наше и нашего экипажа было не весьма удобно, намъ удалось, однакожъ, избавиться отъ главнйшихъ неудобствъ и къ вечеру мы были порядочно расположены. Увы! мы не думали о дожд!

Ночь насъ застигла миляхъ въ пятнадцати отъ Воо-Зунгъ. Сдлался штиль, мы бросили якорь противъ маленькой рчки, которую блокировалъ англійскій бригъ. Едва стали мы на якорь, какъ офицеръ съ него причалилъ къ борту, и, казалось, весьма удивился, встртивъ такое хорошее общество. Онъ пригласилъ насъ провести вечеръ на бриг. Такъ-какъ намъ нужно было отправиться въ ночь или по-крайней-мр съ разсвтомъ, и какъ мы вс боле или мене чувствовали себя утомленными, то, къ-сожалнію, принуждены были отказаться отъ его вжливаго приглашенія.

Около полуночи мы были разбуждены потоками дождя, который проникалъ даже до нашихъ спаленъ. Чтобъ укрыться отъ него, надо было закрыть отверстіе, черезъ которое спускались въ каюту, а такъ-какъ это отверстіе служило ей въ одно и то же время и дверью и окномъ, то значило осудить себя на нкотораго рода удушье. Посл нсколькихъ часовъ работы, намъ удалось худо ли хорошо закрыть эту воображаемую крышу огромной насмоленной простыней, которая общала намъ достаточную защиту. Но часъ сна уже прошелъ, неопредленный слабый свтъ началъ проникать сквозь густыя тучи, покрывавшія небо, надо было пользоваться приливомъ. Итакъ, не бмотря на дождь, продолжавшійся все утро, мы снова пустились въ путь. Время-отъ-времени, небольшой ручей или каналъ вливались въ рку между хижинами деревушки, тонкія и высокія мачты жонокъ выглядывали изъ-за густой зелени деревъ.

Около четырехъ часовъ вечера, штиль-заставилъ насъ бросить якорь въ виду одного военнаго брика и двухъ купеческихъ англійскихъ кораблей, за которыми виднлись три уединенные холма и на одномъ изъ нихъ четырехэтажная башня. Вечеръ былъ прекрасенъ, берегъ, освщенный лучами заходящаго солнца, одлся въ великолпные цвта, вдалек виднлись нсколько синеватыхъ возвышенностей. Рка была безъ плотинъ, берегъ возвышался на нсколько футовъ выше уровня воды. Растительность казалась сильне, деревья выше, втвисте, чмъ въ окрестностяхъ Воо-Зунга, который тогда былъ миляхъ въ пятидесяти за вами. Замчательно, что на всемъ этомъ протяженіи, встрчая по берегу много народа, мы не видли домашняго скота.

Ночь была бурная и дождливая. Благодаря улучшеніямъ, сдланнымъ въ нашемъ убжищ, мы могли спать, не слишкомъ тревожимые водою, которая, впрочемъ, просачивалась по каплямъ въ незамченную щель. Къ утру погода стала лучше, мы поплыли подъ свжимъ восточнымъ втеркомъ, проведшимъ насъ потихоньку къ кораблямъ, которые мы замтили наканун, и которые стояли на якор къ югу отъ трехъ холмовъ, называемыхъ Китайцами Ланг-Зане, а Англичанами-Пагода-Гильсъ. Правый берегъ былъ изрзанъ многими рчками, образующими маленькія гавани, въ которыхъ на послднихъ лучахъ заходящаго солнца сушились коричневые паруса иконокъ. Впереди за деревьями прятался маленькій городокъ Фо-Занъ, построенный на берегу рки, окаймленной лсомъ мачтъ. Его послдніе дома возвышаются на покатости коническаго холма, вершина котораго украшена зданіями поразительной близны, и группой большихъ деревъ, нсколько холмовъ меньшей величины разбро саны вокругъ: на одномъ изъ нихъ устроено четвероугольное укрпленіе. Деревья и дачи покрываютъ вс остальные холмы. На противоположномъ берегу, между вершинами деревьевъ, которыя миражъ подымалъ надъ водами, Та-Ланг-Занъ (большой Ланг-Занъ) полуобнаженный, полуодтый могущественною растительностію, гордо возносилъ свою пагоду, окруженную обширнымъ блымъ зданіемъ — безмолвнымъ убжищемъ бои зовъ, привлеченныхъ туда святостью мста и лнью.

Въ два часа утра мы подняли якорь, паруса наши снова надулись отъ свжаго втра. Луна, удивительно яркая, бросала на весь пейзажъ почти ослпительный свтъ. Но вскор густой туманъ покрылъ все срымъ, мокрымъ покрываломъ. Когда онъ разсялся, мы съ отчаяніемъ увидли, что сдлали три мили въ эти четыре, часа. Штиль продержалъ насъ цлое утро на одномъ мст, потомъ безвтріе замнилось бурею. Около полудня, съ помощію перемнчивыхъ втровъ, мы перехали черезъ рку шириною отъ четырехъ до пяти миль. Начиная отъ Фо-Занъ, даже жонки не могли боле держаться праваго берега, который былъ загражденъ крпкими песчаными мелями. Въ этотъ день, Mo былъ боленъ, онъ, кажется, страдалъ головною болью, потому-что щипалъ у себя кожу на лбу и тянулъ ее изо всей силы, какъ-будто хотлъ оторвать. Испробовавъ это средство, онъ прибгнулъ къ леченію, которое такъ безуспшно употреблялъ прежде Гумъ, т. е расчесалъ многія части тла до крови и кончилъ тмъ, что всунулъ палецт въ ротъ… Эта послдняя операція имла тотчасъ самыя удовлетворительныя слдствія Проведя ночь въ покойномъ сн, онъ чувствовалъ себя совершенно здоровымъ.

Въ-теченіе всей моей жизни я не видлъ животнаго столь дикаго и грубаго, какъ этотъ Китаецъ. Съ самаго нашего отъзда, онъ проводилъ ночи и большую часть дней во сн, растянувшись въ углу каюты, и просыпался только за тмъ, чтобъ сварить для себя рисъ. Онъ лъ пять разъ въ день, и всегда съ одинаковою жадностью, съ одинаковымъ отвратительнымъ обжорствомъ — то соленую рыбу, то огурцы, употребляемые имъ вмсто приправы, иногда остатки вашего рагу. Лнивый и грубый, онъ былъ сухъ съ матросами и потому они скоро его возненавидли, онъ говорилъ съ другими только въ часъ обда, чтобъ выпросить у нихъ нсколько кусковъ сахара, никогда не хотлъ пить ни вина, ни рома, не курилъ, мало ссужалъ, но былъ весьма-расположенъ отъискивать свою собственность даже тамъ, гд ея не было.

Совершенно не таковъ былъ пріятель Гуангъ, съ первой нашей встрчи, онъ со мной поужиналъ, пилъ мое вино и курилъ сигару. Гуангъ курилъ свою трубку съ утра до ночи, шутилъ съ матросами, учился говорить пофранцузски. Французскій языкъ его былъ не изященъ, мало обработанъ, но часто живописенъ, всегда выразителенъ. Онъ былъ малъ ростомъ, живъ, имлъ физіономію смышленую, спалъ мало, лъ умренно и оказывалъ бездну мелкихъ услугъ, всегда веселый, всегда довольный, всегда готовый сдлать то, чего отъ него требовали. Притомъ онъ былъ порядочный матросъ въ своемъ род, и могъ служить рчнымъ лоцманомъ и въ трудныхъ мстахъ управлялъ нашей жонкой. Невозможно быть пріятне его, когда онъ, выпивъ рюмку вина или нсколько капель рому, напвалъ китайскую псню, куря трубку, которая въ одну минуту выкуривалась и тотчасъ опять закуривалась.

Въ три часа мы стали на якорь въ виду скалы, подымавшейся изъ рки, и отдаленныхъ горъ, казавшихся намъ островами. Въ-теченіе двухъ сутокъ передъ нами постоянно виднлся пароходъ, который оставилъ Воо-Зунгъ сорока восьмью часами прежде насъ. На другой день поутру, пустившись снова въ путь съ хорошимъ небольшимъ втромъ, мы плыли подл тростника, окаймлявшаго берегъ, потому-что фарватеръ, отдляющій его отъ мелей посреди рки, весьма не широкъ, хотя глубина его довольно значительна.

Черезъ нсколько миль, намъ пришлось снова бросить якорь: буря, образовавшаяся на запад перемнила направленіе втра, дождь лилъ ручьями. Посл полудня мы могли продолжать нашъ путь, буря очистила небо, которое сдлалось необыкновенно ясно: но втеръ все еще былъ противный-неудобство весьма-значительное для корабля, подобнаго нашему, двигавшагося только при совершенно-попутномъ втр къ-счастію, теченіе помогало намъ. Пароходъ все-еще былъ передъ нами, мы свободно различали его лодки, занимавшіяся измреніемъ глубины, никогда мы не приближались къ нему такъ близко. Мы надялись догнать его и упросить взять насъ на буксиръ, потому-что штиль и противные втры, испытанные нами въ-теченіе этихъ четырехъ дней, начинали внушать намъ серьёзныя опасенія на счетъ остальнаго путешествія. Тщетная надежда. Вскор мы увидли, что онъ поднялъ свои лодки, колеса его задвигались быстре, и мало-по-малу мы потеряли изъ виду даже клубы чернаго дыма, выходившаго изъ его широкой трубы.

Ввечеру, мы прошли мимо борта купеческаго брига, который шелъ внизъ по рк. Нсколько минутъ спустя, приливъ перемнился, и намъ пришлось остановиться еще разъ. Вечеръ и ночь были темны, печальны и дождливы.

На слдующее утро, самый ясный день пробудился надъ удивительной картиной. Была совершенная тишина, ночные пары сгустились и собрались легкими облаками вокругъ деревъ и домовъ, мы воспользовались остатками прилива, чтобъ заставить наши лодки тащить насъ на буксир. Судно наше плыло подл большихъ тростниковыхъ острововъ, повсюду зелень, красота, жизнь, казалось, выходили изъ тихой и гладкой поверхности воды, въ которой отражались деревья и хижины, стоявшія на берегу, ласточки летали и щебетали, блые ибисы прогуливались ища добычи въ высокой береговой трав. Восходящее солнце освщало одну сторону деревъ, тогда-какъ другая оставалась въ глубокомъ мрак, вс формы обрисовывались съ удивительной чистотою, ничто не скрывало отъ насъ богатства и роскоши разнообразной природы.Иногда рка углублялась какъ тнистая пещера между двумя зелеными скалами, между большими граціозно-округленными ивами и доставляла таинственное убжище множеству жонокъ, коричневые паруса которыхъ, отягощенные дождемъ, висли безъ движенія во всю длину мачтъ.

Плаваніе наше было слишкомъ-утомительно, чтобъ его можно было продолжать дале. Солнце подымалось и становилось жарко, мы были принуждены поворотить наши лодки и, прохавъ около двухъ миль, бросили якорь, потому-что штиль все-еще продолжался. Прошло уже шесть дней посл нашего отъзда, а мы сдлали только около девяноста миль. Посл завтрака, Гуанъ просилъ позволенія сойдти на берегъ. Ему дали денегъ, чтобъ запастись снова свжими припасами, въ которыхъ началъ оказываться недостатокъ. Онъ отправился съ своимъ товарищемъ. Мы видли, какъ они втащили свою лодку на берегъ и вошли въ домъ, вокругъ котораго скоро собралась огромная толпа. Прошелъ часъ, два, никто не возвращался. Мы начинали опасаться, что наши Китайцы арестованы какою-нибудь таможенною властью или введены въ искушеніе нашими піастрами. Однако, посл четырех-часоваго отсутствія, они возвратились съ двумя козленками, курами и довольно-большимъ счетомъ. Гуангъ былъ очень-веселъ и гордился успхомъ своего посольства. Поднялся легкій сверо-восточный втеръ, мы поспшили воспользоваться имъ и черезъ пять минутъ посл ихъ возвращенія были уже на пути.

Крутой утесъ, который мы ужь два дни какъ замтили и который, казалось,стоялъ посреди водъ только для того, чтобъ означать въ нихъ сокрытыя опасности, оказался крайнею восточною оконечностью праваго берега. Направляясь къ з.-ю.-з., намъ удалось избжать мелей и держаться на глубокомъ фарватер, ихъ раздлявшемъ. Втеръ становился мало-по-малу свже, мы скоро достигли противоположнаго берега, видъ котораго совершенно измнился. Начиная съ Фо-Сана, нсколько коническихъ возвышеній прорзаютъ гладкую поверхность наносовъ, дале настоящіе холмы простираются въ косвенномъ направленіи отъ рки во внутренность земли. Часто рка орошала подножіе безплодныхъ холмовъ, направленіе которыхъ длалось все боле параллельнымъ ей, прежде, это была глубокая долина, которая мало-по-малу покрылась тиной и образовала небольшую плодоносную равнину, покрытую жатвами, деревьями и хижинами, густой камышевый поясъ защищалъ берега ея и служилъ ей плотиной. При закат солнца, мы замтили къ сверу отдаленный холмъ, посл Ланг-Сана, это былъ первый замчательный предметъ на лвомъ берегу. Съ наступленіемъ ночи, мы продолжали наше плаваніе при блеск полной луны, покрывавшей берегъ своимъ блымъ свтомъ. Гуангъ слъ на руль. Такъ-какъ теченіе около берега было очень-быстро, то онъ направлялъ жонку на мелкія мста, находящіяся середи рки. Товарищъ его Mo измрялъ глубину длиннымъ бамбуковымъ шестомъ и напвалъ что-то гнусливымъ, печальнымъ голосомъ. Миновавъ одинъ за другимъ три безплодныхъ и крутыхъ холма, противъ которыхъ рка съуживается, мы доплыли до поворота, который невозможно было обогнуть отъ слишкомъ-быстраго теченія. Въ часъ ночи мы были принуждены бросить якорь.

Около трехъ часовъ, теченіе немного ослабло, мы пустились въ путь и намъ удалось преодолть трудный переходъ. Съ первыми лучами дневнаго свта мы замтили англійскую корвету на якор въ глубокой бухт, окруженной горами, противъ красиваго городка, блые ломы терялись въ половину за деревьями, мачты жонокъ мшались съ мачтами домовъ мандариновъ, которые отличались отъ первыхъ своими верхушками,съ сверной стороны городъ прислонялся къ холму, покрытому до половины красимыми деревьями и красными пагодами. Это былъ Коанг-Инъ, довольно важный городъ, защищенный въ древности крпостью, развалины которой теперь покрываютъ плоскій берегъ.

Небо было покрыто большими бловатыми тучами, которыя быстро гналъ сильный восточный втеръ, съ помощью этого втра мы скоро потеряли изъ вида корветту и городъ. Берегъ спрятался отъ насъ за множествомъ острововъ, покрытыхъ высокимъ камышемъ, и составляющихъ, вроятно, начало образованія твердаго берега. Дале, этотъ зеленый поясъ длается гораздо-рже и превращается не боле какъ въ узкую опушку, пересченную устьями тысячи маленькихъ ручьевъ, которые сливаются съ большою центральною артеріей. Ничего не можетъ быть красиве этихъ каналовъ, ихъ берега обсажены ивами, заросли травой, цвтами и тростникомъ, большія лодки съ высокими кордами привязаны къ деревьямъ, надъ которыми развваются ихъ блые флюгера. Отъ жонки до сосдней хижины одинъ шагъ, доска, перекинутая съ палубы, упирается прямо въ дверь. Не достаетъ только прозрачности этимъ обильнымъ водамъ, разливающимъ всюду свжесть и плодородіе. Вся эта страна на пространств нсколькихъ миль, удивительно богата. Но несмотря на то, жители ея, кажется, живутъ въ чрезвычайной нищет и физически и нравственно, они не слишкомъ:далеки отъ животныхъ.

Къ восьми часамъ мы покинули правый берегъ, близь котораго плыли съ самаго Коанг-Инга, и достигли того мста, гд рка расширяется, омывая обширные плоскіе острова. Корабли большихъ размровъ проходятъ сверне этого маленькаго архипелага. Но такъ-какъ наша жонка не требовала большой воды, то мы выбрали самый прямой путь, гд при томъ теченіе не такъ быстро. На сверъ отъ насъ остались островъ Лао-Чау, на которомъ видно только нсколько жалкихъ хижинъ, и островъ Чау-Пинг-Коангъ. Рукавъ рки, по которому мы поднимались между этимъ послднимъ островомъ и противоположнымъ берегомъ, иметъ отъ 8 до 12 метровъ глубины, хотя онъ не шире Сены въ Париж. Съ юта нашей жонки видны были очень-хорошо оба берега. Втеръ былъ постоянно-свжій, деревья и дома быстро мелькали мимо насъ. Мужчины переставали работать и смотрли на нашу жонку, сопровождаемую двумя челноками, похожими на легкихъ птицъ, летающихъ вкругъ тяжелаго четвероногаго животнаго, женщины и дти толпились на порогахъ хижинъ. Вс эти маленькія хижины окружены вьющимися растеніями, и снизу до верху скромно прячутся подъ густымъ лиственнымъ плющемъ, усяннымъ прекрасными желтыми цвтами. На остров виднлись красивые сады съ каналами, круглыми мостами, стройными деревьями, веселыми лужайками и домами съ кривыми крышами. Движеніе лодокъ, перескавшихъ намъ дорогу въ разныхъ направленіяхъ, шумъ тростника, колеблемаго втромъ, крикъ играющихъ, дтей, гармоническій шелестъ деревъ, пніе птицъ — словомъ, весь дневной шумъ, покрываемый грознымъ гуломъ рки, составлялъ одинъ изъ тхъ концертовъ, къ которому ни одна человческая душа не можетъ быть равнодушною.

Около трехъ часовъ, мы доплыли до подножія высокой и очень-живописной горы, которую мы еще съ-утра завидли, она безплодна, утесиста и изрыта глубокими рвами. На ея острой и почти недоступной вершин возвышается башня въ семь этажей, которая господствуетъ надъ большимъ четвероугольнымъ зданіемъ, осненнымъ нсколькими деревьями. Рка омываетъ ее съ восточной и сверной сторонъ, а на сверо-восток она оканчивается вертикальнымъ утесомъ, около сорока метровъ высоты. На сверномъ весьма-крутомъ скат Китайцы построили маленькую полукруглую баттарею, которая пыталась-было обстрливать англійскій флотъ, но скоро была покинута. Потомъ мы миновали большой островъ Чау-Пинг-Коангъ, за которымъ слдуетъ рядъ болотистыхъ островковъ, покрытыхъ густымъ тростникомъ. Правый берегъ остается гористымъ, направленіе холмовъ параллельно направленію рки, по берегу которой лежатъ два маленькіе городка, довольно близко одинъ отъ другаго.

Наступила ночь. Втеръ былъ свжій, мы приближались къ Чин-Коангфу, гд намъ надо было остановиться, и потому мы не прерывали пути. Луна еще не всходила, густыя тучи быстро неслись по небу: мы держались покрытыхъ тростникомъ острововъ, подл которыхъ теченіе не такъ сильно. Противъ, устья одного канала водоворотъ перевернулъ насъ и посадилъ на мель. Было около восьми часовъ. Наши Китайцы пришли въ отчаяніе и принялись кричать и плакать, матросы бросились въ воду съ шестами, чтобъ сдвинуть неподвижную жонку, лодки, посланныя завезти якорь, уносило теченіемъ. Мы уже собирались провести ночь въ такомъ положеніи, какъ вдругъ противное теченіе столкнуло насъ съ мели, мы подняли паруса и пустились дальше.

Мы постоянно шли по направленію материка, но, чтобъ избгнуть острововъ съ опасными берегами, держались правой стороны. Часовъ въ одиннадцать вошли мы въ проливъ, который прохать, по словамъ Гуана, было очень трудно, въ этомъ мст одинъ изъ рукавовъ рки съуживается между утесистымъ и высокимъ островомъ и такимъ же полуостровомъ, отъ-чего теченіе здсь очень-сильно. Втеръ, дувшій съ земли, былъ непостоянный, то попутный, то противный. На этотъ разъ настойчивость наша была вознаграждена, посл полуночи, втеръ сталъ свже и помогъ намъ преодолть это послднее препятствіе. Вскор, при слабомъ лунномъ свт, замтили мы мачты сперва одного корабля, потомъ двухъ, трехъ и наконецъ — нсколькихъ. Въ два часа утра, посл семи съ половиною дней плаванія отъ Во-Зунга, мы бросили якорь предъ городомъ Чин-Кіангфу. Едва усплъ вонзиться въ дно рки нашъ якорь, какъ насталъ штиль и пошелъ сильный дождь.

Съ разсвтомъ мы вс вышли на палубу. Городъ лежалъ прямо передъ нами на правомъ берегу рки, онъ окруженъ параллельно съ нимъ расположенными холмами и двумя отраслями горъ, которыя отъ главнаго хребта направляются къ сверу. Городъ занимаетъ равнину прямоугольную, заключенную между ркою и этой естественной оградой: видъ его не представляетъ ничего замчательнаго: домы, выстроенные на берегу рки, нивки и, какъ кажется, очень-бдны. Вдали за городомъ возвышается какая-то многоэтажная башня, нсколько пагодъ разбросаны по крутому скату западныхъ возвышенностей. Кварталъ, населенный преимущественно Англичанами, расположенъ на холмахъ, окружающихъ городъ съ восточной стороны, одинъ фрегатъ и нсколько транспортныхъ судовъ стояло на якоряхъ около насъ. Немного выше, Кин-Сент., знаменитый Золотой-Островъ, возвышался надъ водою какъ волшебная декорація, и напоминалъ намъ дворцы, о которыхъ говорится въ восточныхъ сказкахъ.

Эта высокая, крутая скала совершенно закрыта деревьями, бесдками, глаголами, садами и зданіями, устройство которыхъ на безплодной почв требовало, вроятно, большихъ трудовъ и издержекъ.

На вершин этой скалы видна семиэтажная башня, а на восточной оконечности простирается низкое и болотистое мсто, покрытое камышомъ и молодымъ ивнякомъ. Оно окружено четырьмя скалами страннаго вида, на нихъ, какъ видно, пробовали сажать деревья, которыя хотя и принялись, но остались слабы и хилы.

Золотой-Островъ одолженъ своею извстностью работамъ, производимымъ по повелнію императоровъ изъ династіи Мингъ, обыкновенное мстопребываніе которыхъ- былъ Нан-Кингъ. Прельщенные его живописнымъ мстоположеніемъ, они избрали его своей лтней резиденціей. Нкоторые изъ нихъ даже и погребены тутъ.

Выходя на берегъ, мы были встрчены бонзами, которыхъ здсь около шестидесяти человкъ такихъ же нечистоплотныхъ, такихъ же лнивыхъ, какъ и везд. Костюмъ ихъ состоитъ изъ китайскихъ шароваръ и огромнаго плаща изъ срой бумажной матеріи, очень похожаго на наши больничные халаты, головы они брютъ совершенно-гладко, а на ногахъ носятъ соломенныя сандаліи.

Бонзы провели насъ мимо своей столовой, въ которой чашки и палочки разложены были на длинныхъ столахъ, окруженныхъ деревянными скамейками. Въ нсколькихъ шагахъ отъ этой обширной валы находятся три императорскія гробницы. Большая часть подобныхъ памятниковъ, часто встрчаемыхъ на этомъ остров, состоятъ изъ прямоугольнаго пьедестала, на главныхъ сторонахъ котораго изображены рельефно два дракона, поддерживающіе вертикальный камень съ надписью. Мн помнится, что я видлъ только одинъ памятникъ, непохожій на прочіе, пьедесталъ съ двумя драконами въ немъ замненъ чудовищною черепахою, длиною не мене трехъ метровъ. Вс эти приземистые монументы изсчены изъ прекраснаго мрамора, каждый изъ нихъ окруженъ восемью деревянными столбиками, поддерживающими восьмиугольную крышку съ вогнутыми углами, устроенную изъ черепицы, покрытой желтымъ лакомъ. Извстно, что въ Кита желтый цвтъ преимущественно присвоенъ императору.

Дорога, по которой мы шли, привела насъ къ площадк, находящейся на берегу рки, съ которою она сообщается широкою лстницею, на верху этой лстницы возвышаются тріумфальныя ворота, т, е. четыре четырегранные столба, изъ которыхъ два среднихъ выше двухъ остальныхъ тройной карнизъ ихъ украшенъ барельефами и прикрытъ маленькими крышечками. Псвади этого памятника, по сторонамъ котораго стоятъ два грубо-изсченные льва, находится преддверіе пагоды, поддерживаемое четырьмя колоссальными статуями, подобными тмъ, какія я видлъ въ Тинг-Гое. Преддверіе это отдлено отъ главнаго зданія! пагоды четвероугольнымъ дворомъ, вымощеннымъ мраморомъ и украшеннымъ огромной бронзовой вазой довольно изящной формы. Пагода ни чмъ не отличается отъ другихъ, кром изумительно-легкой и нжной деревянной рзьбы на крыш. Да еще внутри ея въ одномъ углу виситъ колоколъ съ довольно хорошимъ звономъ, а въ противоположномъ углу — гигантскій барабанъ.

Пройдя по цлому лабиринту коридоровъ, поднявшись на нсколько лстницъ, достигаешь наконецъ до древняго императорскаго дворца. Это зданіе — деревянное, источенное наскомыми и сильно потерпвшее отъ времени. Могущественная растительность распространилась со всею роскошью въ этомъ разрушающемся зданіи, плющъ, дикій виноградъ, ліана, вьюнокъ — покрываютъ стны, падаютъ гирляндами, перевиваются между собою, обвиваютъ развалины свжимъ покровомъ зелени и цвтовъ. Крыша надъ большою залою показалась намъ цлымъ садомъ въ англійскомъ вкус, комната эта, въ которой стоитъ одно кресло да лакированный столъ съ перламутроной выкладкой, обращена на маленькій дворъ, на которомъ уже нсколько столтій растутъ дв величественныя сосны. Къ двору примыкаетъ крошечный садикъ, гд на пространств, занимающемъ мене двухъ аръ, вырощенъ цлый бамбуковый лсъ, устроены искусственныя скалы, раскинуты дерновые ковры и вырытъ прудъ.

Библіотека хранится за печатью, основаніе ея приписываютъ одному императору, любителю словесности и философіи, по повелнію котораго составленъ каталогъ всмъ драгоцннымъ китайскимъ сочиненіямъ. По его же повелнію, каждое изъ такихъ сочиненій печаталось въ извстномъ числ экземпляровъ, для всхъ основанныхъ имъ библіотекъ, въ которыхъ они хранились въ ящикахъ изъ камфорнаго дерева. Таково, говорятъ, происхожденіе императорскихъ библіотекъ въ Нан-Книг и на Золотомъ-Остров. Англичане надялись пріобрсти любопытную коллекцію посредствомъ мны, но не знаю, удалась ли имъ эта сдлка.

Широкая мраморная лстница ведетъ изъ дворца на вершину острова.

Дома, маленькія пагоды, бесдки, осненныя деревьями, наполняютъ обширныя террасы, восходящія амфитеатромъ, а надъ всми строеніями возвышается полуразрушенная башня, занимающая одну изъ самыхъ видныхъ точекъ Кин-Сена. Восьмиугольная снаружи, она иметъ только четыре угла внутри, въ ней совершенно пусто, уцлла только одна ветхая лстница, ведущая въ верхній этажъ.

Съ вершины этого зданія видъ удивительный. У ногъ нашихъ широкою желтой лентой извивалась рка, усянная, особенно съ восточной стороны, множествомъ маленькихъ зеленющихъ островковъ. Съ сверной стороны лежитъ обширная долина, съ богатыми жатвами, съ разбросанными тамъ-и-сямъ домиками, съ группами деревьевъ, безчисленными рками и каналами. Обширный городъ Ян-Чу-Фу разсыпался около толстой невысокой башни. Немного поближе къ нему возвышалась другая уединенная башня на берегу императорскаго канала, прорытаго въ лвомъ берегу рки среди тростника, образующаго родъ безконечно длиннаго пояса. Горы, ограничивавшія ландшафтъ съ запада и юга, скрывали отъ насъ съ одной стороны цль нашего путешествія, съ другой — городъ Чинг-Кіанг-Фу, изъ котораго только одна стройная башня гордо рисовалась на неб.

Налюбовавшись этой удивительной картиной, мы осмотрли находящіяся возл башни три императорскія гробницы, совершенно подобныя прежде видннымъ нами. Потомъ спустились къ рк по дорог, которая представляетъ совершенный лабиринтъ, извиваясь вдоль крутыхъ береговъ острова: невозможно описать всхъ платформъ, винтообразныхъ лстницъ и темныхъ сводовъ, чрезъ которые насъ вели. Пройдя вс эти хитрости, мы не могли понять, какимъ-образомъ помсти лись он на скал, имющей но боле мили въ окружности, и половина которой покрыта садами. Изумительны эти хитрости, но, глядя на нихъ, невольно пожалешь о времени и сокровищахъ, потраченныхъ на это замысловатое, но безсвязное, нестройное произведеніе. Чувствуешь только усталость, удаляясь отъ береговъ такъ громко прославляемаго острова, и красивый видъ его издали не возбуждаетъ даже желанія снова постить его храмы, сады и дворцы.

‘Отечественныя Записки’, No 9, 1848

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

(Окончаніе.)

Чинг-Кіанг-Фу.— Путешествіе въ Нан-Кингъ.— Именитые мандарины.— Нанкинская стга.— Фарфоровая башня и ея пагода.— Окрестности.— Императорскій каналъ и Тин-Чунгскій Монастырь.— Кіао-Канъ.— Возвращеніе въ фрегатъ.— Перездъ въ Макао.— Тифонъ.

Мы были въ Чинг-Кіанг-Фу. Намъ хотлось осмотрть городъ, но знающіе люди совтовали не предпринимать этой прогулки безъ конвоя. Взявъ съ собою десять человкъ вооруженныхъ ружьями, мы отправились на лодк и пристали къ западной оконечности города, гд вс почти улицы были залиты водою. Многочисленныя пагоды покрываютъ склоны холмовъ, ограничивающихъ съ этой стороны городъ, он превращены были въ казармы чернокожихъ солдатъ. Мы ожидали, что найдемъ ихъ опустошенными, и чрезвычайно удивились, увидвъ, что эти индійскія войска, жившія тутъ уже нсколько недль, оставили статуи и вс украшенія совершенно-неприкосновенными.— Окинувъ бглымъ взглядомъ главнйшія пагоды, мы отправились во внутренность города по длинной, почти прямой, довольно широкой улиц, съ опустошенными по сторонамъ лавками. Двери сломаны, вывски оторваны, внутри пусто, начиная съ конторки до полокъ, на которыхъ были разложены товары. Цлые кварталы выжжены. Посереди развалинъ, произведенныхъ пожаромъ, старыя дряхлыя женщины, дти, мужчины въ цвт лтъ, разламывали стны, разрывали камни, царапали землю ногтями, чтобъ отрыть богатства, забытыя или погребенныя подъ обломками. Нельзя представить себ жадности, съ которою эти несчастные, блдные, полунагіе, безпокойные и дрожащіе грабили доны, въ которыхъ не осталось ни одной цльной доски, ни одного цльнаго глинянаго горшка, ни одного гвоздя! Такова нищета…

Ускоривъ шаги, чтобъ удалиться отъ этой непріятной картины, мы пришли къ укрпленной оград города. Не зная, въ которую сторону направить путь, мы взошли на вал. Сверная часть его тянется параллельно рк. Городъ не иметъ воротъ съ этой стороны. На его восточной оконечности валъ огибаетъ холмы, противоположные тмъ, на которыхъ разввался англійскій флягъ. На этихъ холмахъ расположенъ татарскій городъ, съ обширными домами, окруженными де репьями и садами. Мы проникли въ него сквозь проломъ въ стн, служившій проходомъ побдителямъ. Первые домы, встрченные нами на пути, были отперты и разграблены, они вс построены по одинаковому плану, очень узки по фасаду, но глубоки, состоятъ изъ ряда маленькихъ плащи, отдленныхъ одно отъ другаго небольшими дворами, украшенными цвтами или осненными огромнымъ деревомъ. Комнаты по-большой-части оклены обоями, ихъ расхищенная движимость состояла, какъ видно, изъ стульевъ, сундуковъ, китайскихъ и татарскихъ книгъ и изъ кроватей, не столь массивныхъ, какъ виднныя нами на остров Ту Сан. Нсколько домовъ боле обширныхъ, примыкаютъ къ ‘красивымъ садамъ, отдляющимъ ихъ отъ городскаго вала.

Глубокая тишина царствовала во всемъ этомъ квартал, видъ котораго былъ очень мраченъ и, судя позаросшимъ травою улицамъ, мало оживленъ даже въ обыкновенное время. Домы совершенно однообразные по наружности, отдленные одни отъ другихъ каменными заборами, дворами и гадами, ясно доказываютъ наклонность жителей къ уединенію, нетрудно отгадать, что семейныя сношенія здсь очень незначительны, и что жители очень-рдко переступаютъ черезъ порогъ маленькой двери, ведущей на улицу. Въ этомъ татарскомъ город чувствуешь что-то Напоминающее города и жителей Турціи.

Осмотрвъ на-скоро большія, богато украшенныя пагоды, пройдя мимо восточныхъ воротъ, совершенно-противоположныхъ тмъ, въ которыя вошли въ городъ, мы попробовали пробраться во внутренность его, гд еще не были. Домы здсь казались не поврежденными: все было герметически заперто, они, вроятно, были обитаемы и изъ внутри защищаемы отъ покушеній воровъ. Нсколько человкъ украдкою пробирались по пустымъ улицамъ. При вид такого безмолвія, я припоминалъ себ предмстье Но-Санъ, гд изъ одной улицы, показавшейся намъ сперва необитаемой, мы увидли нсколько сотенъ вдругъ выскочившихъ Китайцевъ.

Жаръ и жажда начинали уже длать нашу прогулку утомительною, но какое можно найдти убжище посереди этихъ крпко запертыхъ домовъ? Мы блуждали наудачу, какъ вдругъ услышали неясный шумъ, похожій на отдаленный говоръ нсколькихъ голосовъ. Приближать къ берегу небольшаго канала, мы съ радостью замтили, что весь этотъ шумъ выходилъ изъ чайнаго дома на противоположномъ берегу. Подобная встрча была для насъ въ эту минуту настоящимъ благополучіемъ, и мы быстро отправились къ гостепріимному дому, дверь котораго отворилась безъ всякаго сопротивленія. Насъ ввели въ обширную, опрятную залу, но убжище это, шумное за минуту предъ тмъ, вдругъ превратилось въ безмолвное и пустынное: т, которые наполняли его своими громкими криками, выскочили изъ оконъ и разсялись при нашемъ приближеніи: остались только два старые Китайца съ сдыми бородами, пившіе чай и курившіе трубки. Мы поставили двухъ часовыхъ при вход, остальные матросы нашего конвоя помстились вокругъ двухъ столовъ, на которые, по приказанію Гуанга, поставили имъ чай, пирожки и трубки. Домохозяева ухаживали за нами съ удивительною ревностью. Гуангъ распоряжалъ угощеніемъ съ важностью и очень забавною степенностью, чудакъ обращался со своими соотечественниками какъ-будто съ высоты своего величія. Мн никогда не случалось выпивать въ такое короткое время столько чаю, какъ въ этотъ день. Каждому изъ насъ подали по дв закрытыя чашки, одна изъ нихъ служила вмсто чайника, ее наполняли кипяткомъ, который съ осторожностью переливали въ другую чашку, лишь-только настой достаточно окрашивался, и снова наливали кипятка въ первую чашку. Въ-продолженіе цлаго часа, операція эта не прекращалась и, что всего замчательне, послдняя чашка чая была еще очень-ароматна.

Многочисленная толпа сопровождала насъ на возвратномъ пути, по утру мы никого не видали, кром воровъ предмстья, но теперь вдругъ мы очутились во глав боле двухъ-сотъ человкъ, которые шли за нами въ почтительномъ разстояніи. Улицы въ этой части города довольно широки, домы постоянно низки и бдны по наружности, на нкоторыхъ виднлись манджурскія надписи, вс большіе религіозные и общественные дома находятся въ восточной части укрпленнаго города, смежной съ татарскимъ кварталомъ.

Жаръ жгучаго солнца не уменьшилъ дятельности воровъ, на возвратномъ пути мы снова встртили т же худыя, блдныя, изнуренныя лица, которыя такъ поразили насъ по утру, они удалились на минуту, чтобъ дать намъ пройдти, и потомъ, подобно гіенамъ или шакаламъ, возвратились снова царапать землю ногтями. Подходя къ передовымъ постамъ индійскихъ солдатъ, толпа, постоянно слдовавшая за нами, вдругъ разсялась.

Въ-продолженіе двухъ дней, которые мы провели передъ Чинг-Кіангфу, втеръ постоянно дулъ съ запада. На третіи день сдлался штиль, но мы были еще слишкомъ утомлены отъ послдней экспедиціи, чтобъ воспользоваться продолженіемъ нашей стоянки. Но счастію, къ двумъ часамъ подулъ маленькій втеръ, позволившій намъ стать подъ паруса. Мы скоро прибыли къ На-Чау Ко, древнему городу, довольно значительному — судя по протяженію и по толщин его полуразрушенныхъ стнъ. Онъ служить еще резиденціею нсколькимъ мандаринамъ, маленькій рукавъ рки, протекающій между домами, прямо сообщается съ императорскимъ каналомъ, главное устье котораго находится на полмили дале къ западу. Одна англійская корвета блокировала еготъ важный пунктъ и въ то же время охраняла боле двухъ-сотъ жонокъ, стоявшихъ на якор въ одномъ изъ рукавовъ рки.

29 августа, въ одиннадцать часовъ утра, посл двнадцати дневнаго перезда, мы бросили якорь подъ стнами Наи-Книга.

Черезъ часъ мы увидли нсколько жонокъ, вышедшихъ изъ небольшаго канала, впадающаго въ рку, недалеко отъ того мста, гд мы стояли. Снаружи эти суда были очень-просты, только два изъ нихъ имли розовые флаги и шелковые зонтики, почетные знаки, извщавшіе о присутствіи чиновниковъ высшаго званія, это былъ полномочный Э-Ли-По {Э-Ли-По былъ ужь нсколько мсяцевъ императорскимъ коммисаромъ въ провинціяхъ Че-Кіангъ и Кіанг-Су. Эти высокія должности были у него отняты за спасеніе жизни одному артиллерійскому капитану и нсколькимъ плннымъ, съ которыми онъ веллъ поступать человколюбиво, въ противность формальнымъ приказаніямъ. Его благородные поступки снискали ему уваженіе и признательность его непріятелей. Когда увидли необходимость договора, то выбрали его, какъ единственнаго человка, къ которому Англичане имли довріе. Одаренный большимъ умомъ и проницательностью, онъ уже давно предвидлъ окончаніе этой пагубной для его отечества войны. Онъ умеръ, спустя нсколько мсяцовъ посл заключенія трактата.}, Ніу-Кингъ, вице король Кіанг-Насъ и Ки-Хенъ, дядя императора, отправлявшійся на англійскій адмиральскій корабль, чтобъ подписать договоръ, заключенный за нсколько дней передъ тмъ. Дв лодки съ корабля отправились къ нимъ на встрчу: Ту-Кингъ и Ки-Хенъ, въ сопровожденій татарскаго генерала Ки {Ки командовалъ въ Воо-Іунг. Онъ былъ отршенъ посл своего пораженія и пониженъ до благо шара. Однако, несмотря на это, Китайцы очень его уважали.}, сли въ одну изъ лодокъ, ихъ свита наполнила другую. Э-Ли-По, больной и разслабленный, продолжалъ свой путь въ жонк на которой пріхалъ.

По приближеніи его къ англійскому кораблю, принуждены были вынести его на палубу и потомъ отнести въ адмиральскую каюту. Три пушечные выстрла, сдланные съ корабля, салютовали представителей китайскаго императора въ ту минуту, когда они спустились въ англійскую лодку. Ихъ одежда была очень-проста: свтлое шелковое платье, съ разводами того же цвта, безъ всякой вышивки, коническая соломенная шляпа, при крытая кистью изъ краснаго волоса, оканчивавшаяся небольшимъ розовымъ шарикомъ, и на пояс вмсто украшеній — опахало въ футляр, тол стые часы съ нсколькими привсками, и небольшой мшочекъ для табаку, вышитый шелкомъ.

Ровно въ два часа, широкій желтый флагъ поднялся на верхъ грот-мачты, англійскіе флаги разввались на вершинахъ бизань и фок-мачтъ, и салютъ въ 21 пушечный выстрлъ объявилъ, что мирный договоръ между Великобританіею и Китаемъ подписанъ.

Досада наша была очень-велика, когда мы узнали, что городъ закрытъ для иностранцевъ.— Намъ оставалось только осмотрть незначительныя предмстія, надъ которыми господствовала фарфоровая башня, на слдующій день мы отправились къ этому знаменитому памятнику.

Солнце только-что взошло, и совершенно чистое небо общало прекрасный день. Мы вошли въ небольшой каналъ, подл котораго наша жонка стояла на якор, но берега котораго были покрыты домами. Большая часть этихъ жилищъ была покинута: вроятно. страхъ англійскихъ пушекъ выгналъ изъ нихъ жителей.

Но не далеко отъ входа въ каналъ, мы нашли нсколько большихъ потонувшихъ лодокъ, между которыми оставался только очень узкій проходъ съ быстрымъ теченіемъ, этотъ завалъ, вроятно назначался для защиты противъ англійскихъ параходовъ, множество большихъ старыхъ жонокъ стояли у береговъ канала, который посл нсколькихъ изворотовъ подходитъ подъ стны Нан-Книга почти въ двухъ миляхъ отъ мста, гд онъ соединяется съ ркою.

Мы довольно близко тли къ сверной сторон стны, которая ограждаетъ въ этой части только лсистые и совершенно пустынные холмы, она образуетъ ломанную линію, повинующуюся капризамъ гористой мстности, это древнее укрпленіе построено изъ кирпича и иметъ среднюю высоту отъ 12 до 15 метровъ, оно покрыто плющемъ, травою и даже кустарникомъ. Уголъ, гд сходятся сверная и западная стны, упирается въ красиво разбросанныя массы скалъ.

Отсюда каналъ извивается подъ самой стной, подъ которой остается только небольшая полоса земли, покрытая маленькими домиками. Нсколько гробницъ, похожихъ на т, какія мы видли на Золотомъ-Остров, возвышаются на пустынныхъ скалахъ, тамъ-и-сямъ виднются небольшія пагоды, воздвигнутыя усердіемъ нкоторыхъ китайскихъ мореходовъ, чудомъ спасенныхъ отъ неизбжной гибели. Берега, канала обставлены населенными жонками, прикрпленными въ большомъ порядк на канатахъ, часто женщины, на половину скрытыя за рзными ршетками оконъ, бросали на насъ любопытные взоры. На противоположномъ берегу виднются домики, разбросанные посреди обработанныхъ полей, равнина простирается въ вид амфитеатра, и мы могли различить вдали, въ направленіи къ юго-западу, довольно большой городъ.

Первый встртившійся намъ мостъ былъ устроенъ на восьми столбахъ изъ обтесаннаго камня, крпкія балки, перекинутыя съ одного быка на другой, поддерживали помостъ съ каменными перилами. Не много дале есть другой мостъ, который совершенно примыкаетъ къ городскимъ воротамъ, у него семь арокъ, изъ которыхъ шесть очень низкихъ, съ полными сводами, а середняя нсколько выше. Между этими двумя мостами заперто множество большихъ жонокъ, которыя не могутъ выйдти изъ этого заключенія и которыя не что иное, какъ пловучіе магазины или домы.

Мы были ужъ не боле какъ въ мил отъ цли нашей экскурсіи.

На обоихъ берегахъ канала жители прибгали къ намъ на встрчу, мосты, подъ которые мы проходили, покрывались тысячами головъ. Безчисленная толпа собралась у того мста, гд мы должны были выйдти на берегъ. Этотъ народъ, казалось, былъ привлеченъ только желаніемъ насъ видть, потому-что везд мы находили самое миролюбивое расположеніе: ни одного крика не раздалось въ-теченіи всей нашей переправы, и вмсто того, чтобъ затруднять наше шествіе, изумленные Китайцы разступались и давали намъ свободный проходъ между тройной стной, образовавшейся съ каждой стороны улицы. Такъ-какъ мирный договоръ былъ подписанъ только наканун, то наше пребываніе между ними было совершенно новымъ событіемъ, и еще ничто не ослабило ихъ горячаго любопытства.

Спустя четверть часа ходьбы, мы пришли на четыреугольную площадь, украшенную тремя тріумфальными арками. Посреди одной изъ ея сторонъ, находится преддверье пагоды, которое предшествуетъ обширному двору, обсаженному деревьями, окруженному боле высокими зданіями, въ которыхъ живутъ бонзы. Въ глубин двора широкое крыльцо, съ тремя лстницами, ведетъ къ платформ, на которой воздвигнута пагода, окруженная портикомъ, это зданіе окрашено, какъ и вс прилежащія строенія, красною краской, оно иметъ отъ пятидесяти до шестидесяти метровъ по фасаду и около сорока метровъ глубины. Бонзы, подобные тмъ, какіе живутъ на Золотомъ-Остров, вызвались служить намъ проводниками. Входя въ пагоду, я испыталъ чувство, какого не внушалъ еще мнни одинъ китайскій храмъ. го обширность, царствующая въ немъ тишина, полумракъ, въ который онъ облеченъ, придаютъ ему характеръ важный и религіозный. Три гигантскіе фо сидятъ на престол противъ дверей, они раздлены двумя стоящими въ набожномъ положеніи фигурами. Противъ середней статуи находится богиня Куа-Нинъ. Три прекрасные жертвенника изъ рзнаго дерева, поддерживая сотню статуекъ, изваянныхъ съ большою изъисканностью, шесть большихъ бронзовыхъ вазъ красивой формы, колоколъ изъ того же металла, и огромный гонгъ, довершаютъ украшенія этой части пагоды. Столярная работа, которая воспроизводитъ внутри вс вншніе изгибы крыши, есть верхъ красоты и изящества, она окрашена блестящими цвтами, которыхъ не допустилъ бы вкусъ боле очищенный. Обои, покрывающіе стны, представляютъ лица, наиболе уважаемыя буддистскою миологіей.

Фарфоровая башня возвышается на средин платформы, на которой построена пагода, она соединяется съ этимъ зданіемъ деревянною галереею. Вышина ея около 75 метровъ надъ поверхностью земли, которая сама метровъ на 12 или 15 возвышается надъ уровнемъ водъ въ канал, ея діаметръ, въ основаніи отъ 15 до 18 метровъ, незамтно уменьшается къ верху. Она восьмиугольная и состоитъ изъ десяти этажей, раздленныхъ снаружи столькимъ же числомъ крышъ съ загнутыми краями. Верхняя крыша поддерживаетъ цилиндръ, посредин нсколько раздутый, составленный изъ горизонтальныхъ круговъ, на конц оси находится золотое украшеніе въ вид очень правильной груши. Каждый этажъ окруженъ балкономъ, на который ведутъ четыре округленныя сверху двери. Черепичныя крыши покрыты зеленымъ лакомъ. Столярная работа, поддерживающая ихъ, того же цвта. Стны покрыты толстымъ слоемъ раскрашеннаго фарфора. Вблизи, эта башня поднимаясь прямо надъ вами, своими богатыми украшеніями, блестящими красками, сочетаніемъ линій, производитъ эффектъ, въ которомъ трудно отдать себ отчетъ. Она велика, массивна, но не тяжела, однако человкъ строгаго вкуса не найдетъ въ этомъ памятник осуществленія одного изъ тхъ типовъ, въ которыхъ раскрывается идеальная красота, и которые узнаются при первомъ взгляд.

Поэтому, когда на нкоторомъ разстояніи вся эта смсь, богатыхъ подробностей исчезаетъ, когда массы, рельефы, и главные контуры одни представляются глазу, тогда этотъ великолпный памятникъ производитъ почти тотъ же эффектъ, какъ и башни мене извстныя, воздвигнутыя въ великомъ множеств на берегахъ рки. Это все тотъ же усченный конусъ, только отношеніе оси къ діаметру измняется, и длаетъ одн башни боле массивными, другія боле легкими. Какъ вс вертикальныя линіи, рзко перескающія волнистыя, представляемыя намъ природою, он очень красивы въ пейзаж. Но какъ далеки он отъ красоты большей части колоколенъ, памятниковъ благочестія нашихъ отцовъ, верхъ совершенства скромнаго искусства!

Деревянная со сквозною рзьбою галерея окружаетъ нижній этажъ и предохраняетъ богатыя украшенія, покрывающія его стны, отъ вліянія атмосферы. Четыре входныя двери окаймлены широкой рзной полосой. Съ каждой стороны дверей, выдаются огромныя полукруглыя фигуры геніевъ, позолоченныя и хотя неслишкомъ правильно, но тщательно изваянныя, на каждой изъ другихъ четырехъ сторонъ находится потри такихъ генія. Эти двадцать колоссальныхъ статуй рисуются на фон, испещренномъ разноцвтными арабесками — чрезвычайно тонкой и сложной работы. Это самыя странныя фантастическія изображенія, смсь дйствительныхъ и вымышленныхъ животныхъ, зданіи и фигуръ.

Двери, округленныя сверху, пробиты въ стн, которая иметъ около трехъ метровъ толщины, он покрыты арабесками боле нжными и боле изящными, нежели вншнія.

Башня внутри четвероугольная. Центръ нижняго этажа занятъ каменнымъ жертвенникомъ въ четыре фута вышиною, на которомъ находится родъ позолоченнаго жертвенника, похожаго на древнія индійскія пагоды, въ четырехъ нишахъ, выдолбленныхъ въ этой маленькой пагод, стоятъ позолоченныя, сидящія на корточкахъ статуи Фо. Многочисленныя изображенія единаго божества Фо, различаются между собою только символическимъ, вроятно, положеніемъ рукъ и расположеніемъ пальцевъ.

Эти же башни соединяются между собою деревни ною., чрезвы чай но узкою, крутой и неудобною лстницей. Восемь верхнихъ этажей совершенно одинаковы, въ каждомъ по средин находится ниша изъ краснаго дерева, занятая статуей Фо или Куа-Нины, только въ предпослднемъ этаж они замнены четырьмя фигурами, прислоненными другъ къ другу спинами.

Сверху башни видъ превосходный, онъ простирается на сверъ надъ городомъ Нан-Кингомъ, котораго китайская часть развертывалась подъ вашими ногами, ея низенькіе, совершенно однообразные домы, сжатые другъ съ другомъ, представлялись намъ долиной, усянной черепицею, нельзя было различить ни улицъ, ни площадей. Эта часть города построена въ самой низкой части пространства, окруженнаго стною, и занимаетъ не боле одной его трети. Татарскій городъ, который въ половину меньше китайскаго, образуетъ большой четвероугольникъ, смежный съ первымъ, дома въ немъ расположены просторне и большею частію окружены садами, нкоторые изъ нихъ похожи на настоящіе дворцы, по несчастію, разстояніе, отдлявшее насъ отъ города, было слишкомъ-значительно и не позволяло намъ различить ничего кром смшанныхъ массъ. Намъ видны были три стороны стны на всемъ ихъ протяженіи: западная, южная и восточная. Ограда иметъ отъ 18 до 20 миль длины, городъ, вмст съ татарскимъ кварталомъ, занимаетъ около половины всего пространства и населеніе его, вроятно, состоитъ не боле какъ изъ 500,000 жителей.

Со времени моего возвращенія въ Нан-Кингъ, я много слышалъ объ очень замчательной групп памятниковъ, которые находятся недалеко отъ города. По несчастію, я узналъ объ ихъ существованіи только наканун нашего отъзда, и не смотря на нетерпливое желаніе, не могъ постить ихъ. Англичане, бывавшіе тамъ, разсказывали мн, что въ трехъ миляхъ отъ Нан-Кинга возвышается храмъ Конфуція, который, кажется, совершенно подобенъ, только въ большемъ размр, тому, который мы видли въ По-Санъ. Та же строгость, та же холодность, тотъ же стиль, такъ и должно быть: одна и та же идея можетъ имть только одно истинное выраженіе. Вымощенная дорога отъ храма ведетъ къ императорскимъ гробницамъ. Она обставлена двумя рядами статуй фантастическихъ и натуральныхъ животныхъ, расположенныхъ въ такомъ порядк, что посл двухъ животныхъ стоящихъ слдуютъ — два того же рода животныхъ сидящихъ. Нсколько тріумфальныхъ арокъ дополняютъ этотъ рядъ памятниковъ, оканчивающихся у гробницъ, похожихъ на гробницы Бии-Сана, и такъ же какъ т помщенныхъ въ бесдкахъ, покрытыхъ желтой черепицей.

Окрестности Нан-Кинга большею-частію были затоплены водою, и во время единственной нашей прогулки по нимъ, мы должны были прозжать по одной деревн въ лодк. Поднявшись выше, мы нашли цвтущую дорожку, которая, извиваясь у подножія отвсныхъ скалъ, между хижинками и зеленющими развалинами, провела насъ къ групп пагодъ, стоявшихъ на склон горы въ самомъ живописномъ положеніи, одна изъ нихъ занимала кривизну, надъ которой висли огромныя скалы, грозившія каждую минуту паденіемъ. Въ нихъ врзаны были большія черныя мраморныя доски, покрытыя надписями и изображеніями, звонкое, дрожащее эхо отвчало на шумъ нашихъ шаговъ. Дорога все подымалась вдоль вертикальной стны, основаніе которой углубилось въ обширное болото. Поверхность этихъ стоячихъ водъ, сокрытая подъ широкими листьями, изъ которыхъ иные имютъ около пяти футовъ въ діаметр, была украшена блыми и голубыми букетами, къ которымъ примшивались красивые розовые цвты лядвенца (lotos). Большая часть пагодъ была въ развалинахъ Послдняя пагода устроена на очень высокихъ сваяхъ, и издали кажется прившенною, къ гор, къ которой она прицплена крпкою желзною цпью. Я нашелъ тамъ подъ ногами разбитую надпись, буквы были написаны краснымъ мозаикомъ, вставленнымъ въ блый и голубой фарфоры.

Возвратившись въ долину, мы принуждены были длать большіе обходы, чтобъ найдти сухую дорожку. Одна дорога, единственная изъ виднныхъ мною въ Кита, достойная носить это названіе, идетъ отъ Нан-Кинга къ рк черезъ три большія деревни, на протяженіи 7 или 8 миль.

На возвратномъ пути изъ Наи-Книга мы стали на якорь близь ЗолотагоОстрова, и пустились въ лодк къ императорскому каналу по маленькой рк между домами На-Чо-Ко. Этотъ старинный городъ хотя бденъ, но еще довольно оживленъ. Берега рки шумны и людны, четыреугольные каменные столбы, стоящіе недалеко одинъ отъ другаго, кажется, предназначены для фонарей, освщающихъ въ темную ночь путь пловцамъ.

За городомъ, рка мстами походитъ на широкую улицу, окаймленную домами и садами, мстами — на аллею, осненную большими деревьями и украшенную нсколькими пагодами, множество лодокъ, изъ которыхъ одн стояли у берега, другія тихо тянулись на баграхъ, праздные гуляки и разнощики, оживляли сцену и прибавляли жизни этому чудному виду.

— Сообщеніе рки съ каналомъ, повидимому, съ намреніемъ раздлено маленькимъ мостикомъ, очень низенькимъ, такъ-что, прозжая подъ нимъ, мы должны были лечь. Красивый городокъ расположенъ при ихъ соединеніи, массивныя жонки стояли на якор вдоль лвой плотины, служащей городу набережною, а на противоположной плотин — большая пагода, посвященная богу войны, выглядывала изъ-за сни прекрасныхъ изъ.

Посл легкаго отклоненія отъ прежняго направленія, каналъ прямо поворачиваетъ къ сверу, ширина его около пятидесяти метровъ, а глубина въ обыкновенное время достигаетъ пяти метровъ. По об стороны канала устроены плотины изъ битой земли, обложенной дерномъ.

Почти въ восьми миляхъ разстоянія отъ рки, каналъ былъ загроможденъ большими потонувшими жонками, но такъ-какъ башня Тин-Чунгъ, цль нашего путешествія, находилась отъ насъ въ нсколькихъ минутахъ ходьбы, то мы пристали къ западной плотин и отправились пшкомъ

Башня окружена пагодами, домами и развалинами, которыя какъ-будто выходятъ изъ воды. Съ помощію парома мы перебрались черезъ это обширное болото и достигли крыльца большаго дома, гд насъ встртила толпа бонзовъ. Пробжавъ цлую анфиладу портиковъ, мы вошли во дворъ, черезъ который проходили по доск, переброшенной отъ корридора до дверей башни.

Внутреннія стны ея, такъ же какъ и наружныя, выблены известью, середина каждаго этажа занята позолоченою статуею Фо, съ голубою головою, только въ верхнемъ этаж, вмсто одной сидящей статуи, находятся четыре, прислоненныя другъ къ другу спинами. Потолки раздлены на девять квадратовъ, выкрашенныхъ самыми яркими красками. Дрянная лстница ведетъ на вершину башни, откуда видны пагоды, бесдки и вс зданія обители, постройки эти расположены довольно-правильно вокругъ маленькихъ обсаженныхъ деревьями дворовъ. Близь монастыря лежатъ обширныя развалины, остатки императорской резиденціи, передъ которыми возвышаются тріумфальныя ворота, охраняемыя четырьмя мраморными львами. Каналъ раздляется въ этомъ мст, одна втвь его нсколько выше соединяется съ ркою, а другая, главная, поворачиваетъ къ сверу, по гладкой теряющейся въ дали равнин. Въ трехъ или четырехъ миляхъ отъ Тин-Чунга, она перескаетъ большой многолюдный городъ Янг-Тшу-Фу, въ которомъ, говорятъ, отъ нея отдляется еще третій рукавъ, соединяющійся съ ркою при Кіао-Сан.

Одинъ англійскій офицеръ, желая удостовриться въ существованіи этого канала, здилъ въ Янг-Чу-Фу, подъ предлогомъ сбора контрибуціи, наложенной на этотъ городъ, но онъ былъ остановленъ на пути китайскою депутаціею, вышедшею умолять его, со всевозможною учтивостію, не трудиться продолжать своего путешествія, и общавшею ему на слдующій же день выплатить вс деньги. Контрибуція была дйствительно сполна выплачена въ двадцать-четыре часа, а число и направленіе рукавовъ канала осталось неизвстнымъ.

Этотъ знаменитый каналъ, соединяющій внутренній Китай съ сверными его провинціями, получилъ свое начало еще въ третьемъ столтіи до нашей эры, онъ былъ вырытъ по повелнію императора Чи-Гоанг-Ти, героя, соединившаго весь Китай въ одно цлое, повелвшаго, между-прочимъ, сжечь вс книги {Только относящіяся до медицины и земледлія были исключены изъ всеобщей Проскрипціи.}, и построившаго въ пять лтъ огромную стну по тому поводу, что онъ видлъ во сн, будто три татарскіе гиганта пришли съ свера и подчинили себ беззащитный Китай

Бонзъ, служившій намъ путеводителемъ, уврялъ насъ, что башня ихъ монастыря стоитъ ужь пятьсотъ лтъ, и что сперва она содержалась благочестіемъ императоровъ въ роскоши и великолпіи, и совершенно забыта со времени восшествія на престолъ татарской династіи.

Бонзы вывели насъ потомъ на портикъ, выходящій въ садъ, отдленный отъ башни стною. Маленькіе столики, раздлявшіе стулья, поставленные вдоль этой галереи, были покрыты пирогами, апельсинами, финиками и другими сухими плодами, чай подали въ закрытыхъ чашкахъ, которыя наполняли кипяткомъ по мр-того, какъ мы ихъ выпивали.

Въ этомъ монастыр считается до ста монаховъ и шестьдесятъ послушниковъ. Вс они столпились около насъ и сначала казались очень-робкими, но скоро ободрились до того, что подходили щупать наши платья.

При нашемъ возвращеніи, берега канала были покрыты толпами народа. Чтобъ избавиться отъ такой многочисленной публики, мы вскочили въ лодку, быстро отчалили и пристали къ маленькому довольно-оригинальному домику, походившему на брандвахту или торговую заставу, было уже поздно и мы съ большимъ аппетитомъ позавтракали. Между-тмъ, втеръ перемнился, и намъ, чтобъ выйдти изъ канала, оставалось одно средство: — тащить лодку бичевою. Но солнце жгло, и подвергать вліянію его лучей нашихъ матросовъ было опасно: потому мы наняли за піастръ шестерыхъ Китайцевъ, которые и дотащили насъ очень усердно до конца канала.

Гуаегъ, который былъ очень разговорчивъ, разсказалъ мн дорогой о своемъ семейств и о своей жонк. Отецъ его, три брата, дв сестры и онъ самъ жили доходами съ этой лодки, которая подымала около восьмидесяти тоннъ, и почти каждый годъ совершала четыре путешествія въ провинцію Ліао-Тонгъ {На свер залива Пе-Чи-ли.}. Они возили туда горохъ и мняли его на ткани, каждое путешествіе приносило имъ отъ 150 до 200 піастровъ прибыли, третья часть которой обыкновенно переходила въ руки мандариновъ города Шинг-Гаи.

Наконецъ, мы приплыли къ городу, черная громовая туча подымалась на нами, мы надялись, поторопившись, добраться до нашей жонки прежде, нежели она разразится, но едва вошли въ рчку, берега которой навались намъ по утру такими живописными, какъ поднялся сильный порывистый втеръ, который гналъ насъ со скоростію стрлы. Чрезъ нсколько минутъ мы достигли жонки, довольные тмъ, что нашли хотя эту ничтожную защиту отъ дождя, лившаго до самой ночи.

На другой день очень-рано, не смотря на штиль и сомнительное небо, мы снялись съ якоря, теченіе быстро понесло насъ, и около шести часовъ вечера мы остановились передъ маленькимъ островомъ Кин-Саномъ, въ которомъ назначалась наша послдняя стоянка. Насъ встртили опять бонзы: они ожидали насъ на большой площади, которую закипали развалины, осненныя прекрасными деревьями. Слдуя за проводниками, мы прошли по длиннымъ акустическимъ галереямъ, и ‘нова вышли къ берегу рки.

Здсь, на полукруглой набережной, подымается тріумфальная арка, у подножія которой лежатъ два льва, въ нсколькихъ шагахъ отъ этого памятника, императорская гробница скрывается въ павильйон съ желтою крышей. Поднявшись на нсколько ступеней, входишь въ преддверіе пагоды, имющей прямоугольную форму, статуи, помщенныя въ этомъ преддверіи, точно такія же, какъ въ Шинг-Гаи, въ Кин-Сан и другихъ. Сзади къ этому первому зданію примыкаетъ четыреугольный дворъ, два красивыя дерева совершенно покрываютъ его своими густыми, раскидистыми втвями. По об стороны двора, стна скрывается за часовнями, посвященными-одна императору, другая тремъ бонзамъ. Главная пагода возвышается надъ крыльцомъ, такимъ же широкимъ, какъ дворъ, она четыреугольна, съ двух-этажною крышею. Позади статуй, изображающихъ боговъ и занимающихъ средину, замтилъ я картину, какую встрчалъ во всхъ виднныхъ мною пагодахъ, но о которой до-сихъ-поръ ничего не говорилъ. Посреди взволнованнаго моря, богиня Куамина представлена стоящею на чудовищной рыб, по сторонамъ ея изображены блая птица и расцвтшая втвь, воткнутая въ бутылку. Напрасно старался я добиться объясненія этой аллегорической картины, умолялъ нашего молодаго переводчика спросить у провожатыхъ о значеніи таинственной богини, но его усердіе мшало ему заняться подобными мелочами, онъ прерывалъ богословскій споръ, начатый съ бонзами, только для того, чтобъ отвчать мн: ‘это язычники, это ложныя божества’ какъ-будто опасаясь, чтобъ я не увлекся заблужденіями людей, которымъ уже готова дорога въ адъ. Убдившись, что просьбы мои тщетны, и что невозможно добиться отъ него никакого толка, я ршился остаться въ невдніи {Въ-послдствіи, Андрей Ки-ма-Кимъ умеръ за вру: находясь при корейской миссіи, этотъ несчастный молодой человкъ хотлъ помочь бывшему съ нимъ священнику перебраться за границу, но былъ схваченъ и замученъ.}.

Пагода эта наполнена шкапами, разставленными безъ всякаго порядка и содержащими монастырскую библіотеку, вс книги хранятся въ ящикахъ изъ камфорнаго дерева, намъ показа, ли нсколько книгъ, украшенныхъ портретами проповдниковъ. Я замтилъ въ одномъ изъ угловъ зданія огромный шкафъ, съ виду похожій на исповдальню въ католическихъ церквамъ. Къ-чему они здсь служатъ? Неизвстно.

Задняя дверь пагоды ведетъ на второй дворъ, соединенный съ первымъ двумя портиками, находящимися по бокамъ главнаго зданія и украшенными надписями, вырзанными на черномъ мрамор. Третье полуразрушенное зданіе занимаетъ глубину двора, на которомъ растутъ чудесные, необыкновенно-нжные розы. Развалины эти, окруженныя вертикальными скалами и осненныя растущими на гор деревьями, скрываютъ подъ собою огромную статую Будды, превосходной отдлки.

За тмъ повели насъ во внутренность острова, имющаго около двухъ миль въ окружности. Съ западной стороны, островъ отвсно подымается надъ ркою. Желтыя и грязныя волны съ шумомъ плескались у нашихъ ногъ въ маленькихъ бухтахъ, изрытыхъ въ извилинахъ скалы, огромныя деревья наклонялись къ вод, какъ-будто съ намреніемъ утолить свою жажду, многія изъ нихъ какъ-бы купали въ ней свои гибкія втви… Хотя обнаженныя скалы и пробиваются во многихъ мстахъ на поверхность острова, но онъ все-таки кажется покрытымъ превосходною растительностію, гора прячется за густымъ лсомъ, въ тни котораго извивается узкая тропинка, то по ровному мрамору, то въ вид изсченной лстницы. По обимъ сторонамъ покрытыхъ мхомъ ступеней растутъ группы кустарника, обвитыя ліаною и всхъ родовъ вьющимися растеніями. Воздухъ дышалъ ароматомъ цвтовъ, птицы порхали вокругъ насъ и смло чирикали въ этомъ чудномъ уединеніи, гд ихъ спокойствія не нарушалъ еще ни одинъ охотникъ. Цвты съ самыми нжными оттнками какъ-бы завидовали яркому блеску большихъ бабочекъ, порхавшихъ надъ ними. Искусственныя платформы, маленькія натуральныя террасы, съ бесдками, откуда берега рки видны на далекое разстояніе, дале — мрачныя пещеры, далеко-углубляющіяся въ скалу и служащія убжищемъ какой-нибудь мраморной стату — вс эти украшенія, бесдки, статуи, хотя вообще грубо выполнены, но тмъ не мене украшаютъ и безъ того прекрасный пейзажъ. На вершин острова стоитъ маленькая восьми-угольная бесдка, съ четырьмя дверьми, снаружи она желтаго цвта, а внутри блая, въ ней помщается конная статуя. Стны этого маленькаго зданія покрыты англійскими именами, къ которымъ переводчики прибавили нсколько китайскихъ надписей.

Въ-продолженіе двухъ часовъ, проведенныхъ нами на этомъ остров, горизонтъ воды въ рк поднялся почти на двадцать футовъ. Была ли эта прибыль воды естественная, или приливъ моря имлъ такое дйствіе на разстояніи ста пятидесяти миль отъ устья?

Мы воротились на нашу жонку, которая тотчасъ вступила подъ паруса. Такъ-какъ все еще былъ штиль, то мы и держались теченія. Черная и грозная туча, подымавшаяся за нами и незамедлившая разразиться, положила конецъ всмъ препятствіямъ. Съ этой минуты перездъ нашъ былъ однимъ изъ самыхъ быстрымъ, въ два дня съ половиною промелькнуло мимо насъ то мсто, гд мы стояли на мели, гора Тен-Санъ, большой островъ Тао-Пинг-Кіангъ съ богатыми садами, Лао-Тисау-Тао, красивый городъ Кіанг-Ине съ своими бленьнами домами и развалившеюся башнею, скала, возвышающаяся въ средин рки, Фо-Санъ съ его зелеными холмами, и три пригорка Ланг-Сана. Черезъ двадцать-два дня посл нашего отъзда, жонка бросила якорь подл фрегата. Мы привезли нсколько людей больными, три дня спустя, вс бывшіе въ экспедиціи подверглись перемежающейся лихорадк, но къ-счастію не очень сильной.

Жонка была разгружена и отослана въ Шинг-Гае, мы простились съ нашимъ другомъ Гуангомъ, и фрегатъ поднялъ паруса. Посл двухъ дней лавированія, по причин непостоянныхъ втрбвъ, при дождливой погод, мы достигли острововъ Ту-Санъ, гд всю ночь простояли на якор. На другой день благопріятный свжій втеръ помогъ намъ въ нсколько часовъ прохать весь архипелагъ. Скоро замтили мы высокія горы Формозы и миновали проливъ, отдляющій этотъ островъ отъ китайскаго берега.

Хотя втеръ постепенно свжлъ, переходя изъ N.E въ N, потомъ въ N.N.O., и море сильно волновалось, но мы были довольно-близко отъ Макао, такъ-что надялись прибыть туда на другой день. Погода была пасмурная и туманная, впрочемъ, не предвщала ничего опаснаго, а потому мы усилили паруса, чтобъ какъ-можно-скоре достигнуть гавани, но къ вечеру должны были значительно уменьшить ихъ. По привычк, я легъ на палубу, располагая провести тамъ ночь, и закутался въ шинель, но скоро былъ пробужденъ водой, окружавшей меня со всхъ сторонъ, море становилось все страшне, волны хлестали за бордъ, втеръ гналъ холодный мелкій дождь. Барометръ, который до-тхъ-поръ держался на средней высот, началъ быстро понижаться по-мр-того, какъ втеръ усиливался, тотчасъ подобрали вс паруса, исключая фока и бизана, и поворотный руль отъ берега, чтобъ удалиться отъ Гай-Нана и опаснаго перехода, отдляющаго этотъ островъ отъ твердой земли.

Такъ-какъ вода начинала омывать палубу, то велли закрыть и заколотить вс люки. Наконецъ, день освтилъ величественную картину. Зрніе могло простираться только на нсколько метровъ отъ корабля, пнистыя вершины волнъ, срываемыя бурей, мшались съ дождемъ, изъ ндра взволнованнаго моря подымались коническія волны, разбивались о фрегатъ и падали каскадами на его палубу. Наши лодки были снесены, барометры разбиты, около полудня ршились и съ фок-мачты снять паруса, которые держали до послдней минуты, надясь продолжать еще путь и бороться съ теченіемъ, уносившимъ насъ на западъ, но втеръ избавилъ насъ отъ этого труда: онъ вырвалъ мачту прежде, чмъ начали исполнять отданныя приказанія. Другіе паруса были оторваны клочками отъ рей. Черезъ часъ не стало уже видно поверхности моря, такъ густа была водяная пыль, гонимая втромъ.

Фрегатъ, крутясь посреди сердитыхъ неправильныхъ волнъ, каждую минуту грозившихъ залить его, лежалъ на правомъ боку, почти совершенно-погруженномъ въ воду, отъ времени до времени палуба исчезала подъ блой пной разбивающихся о нее водяныхъ горъ. Благородный корабль, казалось, съ отчаяннымъ мужествомъ боролся противъ усилій моря и урагана, который теперь уже не свистлъ, не ревлъ, но разносился грознымъ гуломъ, подобнымъ грому пушекъ. Звукъ голоса сталъ почти безполезенъ, — можно было сообщаться только жестами или кричать на ухо. Безъ помощи стокъ и канатовъ, за которые мы цплялись, всхъ насъ снесло бы за бортъ. Такелажъ былъ покрытъ птицами, бдными созданіями, которыя искали спасенія на нашемъ безнадежномъ пристанищ, орлы, даже бакланы и глупыши, полетъ которыхъ такъ быстръ и силенъ, что они, кажется, ищутъ преимущественно самыхъ бурныхъ водъ — даже они напрасно боролись противъ страшной быстроты теченія воздуха, и падали изнеможенныя отъ усталости на палубу фрегата, откуда сносило ихъ водой.

Внутри судна представлялось ужасное зрлище, лишенное всего, что было величественнаго на палуб. Сотня больныхъ лежала въ кают, занимая правую ея сторону, когда волненіе наклонило корабль на этотъ бокъ, вода съ силой начала туда врываться, они могли потонуть въ своихъ койкахъ, т, которые еще имли силу встать, поползли на противоположную сторону, куда удалось, хотя не безъ труда перенести и совершенно-разслабленныхъ.

Къ двумъ часамъ, фрегатъ, лишенный парусовъ, легъ на бокъ, не будучи въ состояніи ни оправиться, ни повиноваться рулю.

Положеніе было почти безнадежное, малйшій случай могъ открыть у насъ подъ ногами пропасть, готовую тотчасъ же закрыться надъ нами. Сколько времени продолжалось это опасное положеніе, не, знаю. Мн казалось, что наступилъ нашъ послдній часъ, я спустился внизъ, въ тоже время одни отправились на ванты фока, чтобъ противопоставить напору втра собственныя тла и небольшіе засмоленныя простыни, которыя старались растянуть между веревокъ, другіе располагались срубить мачту бизани — послднія усилія, имвшія цлію заставить фрегатъ подвигаться {Когда судно, идущее противъ втра, лежитъ на боку — его движеніе ничтожно, а руль, находящійся вн воды, не иметъ боле никакого дйствія, единственное средство, могущее повернуть его кормой къ втру — уничтоженіе всего, что можетъ представлять какое нибудь сопротивленіе со стороны кормы, а увеличеніе въ то же время того, которое происходитъ отъ переднихъ мачтъ. Тогда сила бури будетъ дйствовать единственно на передній центръ тяжести, корма поворотится къ втру и корабль самъ-собой прійдетъ въ настоящее положеніе.}. Топоръ былъ поднятъ, когда фрегатъ началъ поворачиваться, сперва тихо и нершительно, потомъ быстре и наконецъ поднялся какъ-бы волшебствомъ. Чему мы обязаны были нашимъ спасеніемъ? Можетъ-быть, счастливому напору воды, можетъ-быть, внезапному уменьшенію силы вихря. Я тотчасъ замтилъ, что опасность начала уменьшаться, когда вода, скопившаяся въ баттареяхъ и поддльной палуб, стала быстро колыхаться отъ одного борта къ другому. Приказано было употребить помпы, которыя тотчасъ и начали дйствовать. Въ поддльной палуб нашли такой сгущенный воздухъ, что огонь гасъ, замтили однакожь, что вода проникала туда въ большомъ количеств сквозь отверстіе руля, верхній конецъ котораго сломился и вырвалъ кожу, прикрывавшую большое отверстіе, чрезъ которое руль проходитъ внутрь корабля. Несмотря на темноту, кое-какъ закрыли это огромное отверстіе и пустили воду въ трюмъ, откуда ее можно было выкачать помпами. Средняя часть палубы была въ самомъ жалкомъ состояніи, даже нкоторыя перегородки нашихъ комнатъ были разрушены, въ-особенности со стороны штирборта оставались только развалины и обломки. У меня не осталось ни кушетки, ни бюро, ни коммода. Достаточно было нсколькихъ часовъ, чтобъ привести бъ самый ужасный безпорядокъ вс части корабля, въ которомъ наканун еще любовались стройностію и чистотой.

Около четырехъ часовъ, втеръ началъ замтно утихать, въ шесть было совсмъ тихо, но море имло еще страшный видъ. Вечеромъ можно было отправить половину экипажа отдыхать.

Ночью, глухой, порывистый втеръ предсказывалъ намъ новую бурю, которая на этотъ разъ шла съ противоположнаго края горизонта, старались воспользоваться этимъ втромъ, чтобъ направиться къ Макао, но вс усилія держать фрегатъ на этомъ пути были безполезны. Мы были въ-продолженіе двнадцати часовъ игрушкою этого юго-восточнаго шквала, который утихъ только для того, чтобъ уступить мсто новому сверо-восточному втру. Потерявъ много времяни въ безполезныхъ попыткахъ исправить руль, мы принуждены были приняться за устройство новаго. Однако теченіе быстро уносило насъ къ негостепріимнымъ берегамъ острова Гай-Нана. Глубина замтно убывала, и въ ту минуту, какъ мы окончили нашъ руль, часовой указалъ землю на запад. Мы были на глубин ста восьмидесяти футовъ, въ виду острововъ Тай-Асъ, противъ сверо-восточной оконечности Гай-Нана. Хотя море было еще очень бурно, но поздняя пора заставила насъ бросить якорь. Сняли часть изломаннаго руля, остальная была похищена моремъ въ-продолженіе ночи. Мы съ негодованіемъ узнали, что поврежденіе его произошло отъ безпечности работниковъ, или отъ бережливости строителя^ который не посовстился сдлать руль ненадежнымъ въ той его части, гд онъ и безъ того не бываетъ проченъ.

Вся ночь была очень нехороша, фрегатъ терплъ ужасную килевую качку, мы каждую минуту ожидали, что цпь оборвется отъ сильныхъ толчковъ, недававшихъ намъ заснуть до самаго утра. Къ-счастію погода стала, лучше, и посл трехдневныхъ трудовъ, изнурительныхъ для нашего несчастнаго экипажа, доведеннаго до изнеможенія разнаго рода болзнями, мы были въ состояніи пуститься снова въ путь и достигнуть Макао, гд справедливо безпокоились о вашей участи.

Прошло нсколько лтъ, но они не изгладили изъ моей памяти этой бури, ея мрачное величіе и дикую красоту я и теперь не могу вспомнить безъ ужаса!.. Она была достойнымъ внцомъ нашей стоянки въ Кита. Посл нея какъ-будто вся занимательность путешествія для насъ исчезла, и мы оставили Макао, лишь только поправки, нужныя для обратнаго плаванія во Францію, были окончены.

Я описалъ съ правдивою точностью вс впечатлнія, вывезенныя мною изъ этой дальней стороны. Требованія службы, пребываніе на корабл, совершенное незнаніе туземнаго языка, неспособность иностранныхъ переводчиковъ и ограниченность ихъ, нравы Китайцевъ, ихъ несообщительность съ иностранцами, обратившаяся отъ несчастной войны въ ненависть — таковы обстоятельства, въ которыхъ я находился, они объясняютъ, отчего я, пробывъ тамъ боле года, такъ мало собралъ истинно-любопытныхъ замтокъ. Другіе посл меня разскажутъ въ свою очередь, что они узнали, что видли: въ лучшемъ положеніи, одаренные боле-врнымъ и боле-обширнымъ взглядомъ, они, можетъ-быть, удачне меня будутъ содйствовать изученію этого народа, оригинальное образованіе котораго заслуживаетъ полнаго вниманія.

‘Отечественныя Записки’, No 10, 1848

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

I.

II.

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ О БЕРЕГАХЪ КИТАЯ, СОЧ. ДЮПРЕ.

Читайте также: