<...> Возьмемъ теперь другой примръ изъ другой книги. Вотъ, если угодно, чувство религіозное, стихи звучные, блестящіе, но манера рчь романтической школы, условныя мысли условный языкъ новйшаго стихотворства: и какъ это блдно, безсильно, мелко!
Мы хотимъ привести еще одно стихотвореніе изъ той же книги, и вы скажете сами, какое впечатлніе оно въ васъ оставитъ:
‘Темнорусою головкой
На плечо мое склонись,
Раздли души волненье,
Страстнымъ взорамъ покорись.
Ты любви моей предайся,
Трепетъ трепетомъ пойми,
И, въ молчаніи понятномъ,
Крпче друга обойми.
Ты сомнніемъ тревожнымъ
Грудъ младую не волнуй,
Пусть душа съ душой сольется
Въ вдохновенный поцлуй……..’
И прочая, прочая. Страницы эти взяты изъ книжки подъ заглавіемъ:
Проблески. Стихотворенія князя Михайла Голицына. Москва, 1847, въ-8, стр. 50.
Авторъ ‘Проблесковъ’ пишетъ то, что вс, посл Пушкина, пишутъ пушкинскими стихами. Звучно — мило — во, къ Сожалнію, все это уже мы слышали тысячу одинъ разъ — а съ этимъ лишнимъ разомъ, тысячу два. Для дальнйшихъ упражненій его въ язык боговъ, мы примемъ смлость рекомендовать его вниманію и соображенію то, что здсь сказано о существенно религіозномъ характер поэзія у древнихъ, образцовой поэзіи всхъ вковъ, я о необходимости поскоре оставить безплодныя поля новйшаго романтизма. Выпахались! На нихъ уже ничего не родится. Если порой взойдетъ красивенькій цвтокъ. Такъ и тотъ погибаетъ въ пучин крапивы и блены.
Вразсужденіи новйшей поэзіи — мы находимъ хорошей только одну поэзію, поэзію нижеслдующую —
Октавы. Е. Вердеревскаго. СП.-бургъ, 1847, въ-8. Дв книжки.