Предки, Атертон Гертруда, Год: 1907 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 173 минут(ы)

ПРЕДКИ

Романъ Джертруды Асертонъ.

‘Ancestors’, by Gertrude Atherton.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Миссъ Сэнгъ, никогда не видавшая, чтобы у ея пріятельница дрожала за разливаніемъ чая рука, почувствовала, посл двухлтняго скучнаго пребыванія за-границею, что у нея разыгрывается аппетитъ любопытства. Она не спшила, однако, удовлетворить его, зная, что изъ всхъ покровительствующихъ ей пріятельницъ съ леди Викторіей Гвиннъ надо обращаться съ особенною осторожностью. Флора Сэнгъ научилась быть смлой, но не навязчивой, и хотя она льстила себя надеждою, что поникаетъ эту живую загадку, она постоянно чувствовала, что почва ускользаетъ у нея изъ-подъ ногъ. Въ виду возобновленія дружескихъ отношеній, прерванныхъ ея двухлтнимъ отсутствіемъ, она особенно желала избжать всякихъ нетактичностей. Въ сущности она ни къ кому не была такъ искренно привязана, и ея любопытство умрялось сердечною симпатіей.

Именно эта способность дружить съ людьми и безграничное добродушіе — спасали ее, несмотря на ограниченность средствъ, отъ постыдной роли приживалки въ богатыхъ домахъ. Она была дочерью сельскаго викарія въ Іоркшайр, подругою окрестныхъ высокородныхъ двицъ, и рано пришла въ убжденію, что, несмотря на ея миловидность и благовоспитанность, ей не сдлать блестящей партіи, а бдности она не выносила. Посл смерти отца ей пришлось зарабатывать себ хлбъ, т.-е. поступиться своими удобствами, между тмъ какъ вся ея кругленькая лнивая особа была несклонна къ какимъ бы то ни было лишеніямъ. Поэтому она избрала роль домашняго друга богатыхъ свтскихъ женщинъ. Ровный характеръ и нкоторая двическая восторженность — избавляли ее отъ неудобствъ подобнаго амплуа.

Она не только была достаточно умна для того, чтобы сдлаться полезною безъ угодливости, но съумла стать настолько необходимою для нкоторыхъ изъ своихъ друзей, что, несмотря на свою моложавость — ей было уже за сорокъ,— ей не приходило въ голову измнить имъ ради замужества, которое могло оказаться неудачнымъ.

Въ настоящее время она только-что похоронила подругу, за которою самоотверженно ухаживала два года, перезжая съ нею изъ курорта въ курортъ, отъ спеціалиста — къ спеціалисту. Небольшое наслдство не внушило ей желанія начать самостоятельную жизнь, она поспшила на родину, гд ее ожидала масса приглашеній, такъ какъ за время отсутствія она вела оживленную переписку съ друзьями. Первою въ ея списк стояла лэди Викторія Гвиннъ. Въ теченіе первыхъ трехъ дней ея пребыванія въ Кэфитон имъ какъ-то некогда было поговорить, сегодня хозяйка дома казалась мене молчаливою, но, очевидно, нервничала, и миссъ Сэнгъ прихлебывала свой чай съ такимъ видомъ, который говорилъ безъ словъ, что ей пріятно быть въ Англіи, въ Кэфитон. Но хотя она молчала, взоръ ея не разъ украдкою останавливался на пріятельниц.

Лэди Викторія Гвиннъ, одна изъ самыхъ высокихъ и до сихъ поръ одна изъ красивйшихъ женщинъ въ Англіи, пользовалась репутаціей интересной и эксцентричной особы, но любили ее немногіе. Ея стройная фигура, гибкая вслдствіе физическихъ упражненій и полнаго незнакомства съ болзнью, черные волосы и глаза, матовая кожа, выраженіе лица — длали ее похожею скоре на героиню поэмы, чмъ на обыкновенную женщину. На картин знаменитаго художника, пытавшагося уловить тайну ея выраженія, она привлекала симпатію нжнымъ и мужественнымъ взглядомъ и грустною складкою губъ, отталкивала высокомрнымъ поворотомъ головы, вызывающимъ до дерзости, говорившимъ о презрніи въ людямъ. О ней ходило много самыхъ неправдоподобныхъ легендъ, покойная королева Викторія терпть ее не могла и не скрывала этого, возмущаясь тмъ, что он носятъ одно и то же имя.

Впрочемъ, каковы бы ни были ея тайны, она избгала открытаго скандала, она никогда ни въ чемъ не называлась и ничего не объясняла. Въ этомъ была ея сила. Ея уважаемый супругъ, теперь уже покойный Артуръ Гвиннъ, второй сынъ маркиза Стрэслэнда и Зиля, всегда считалъ ее образцомъ добродтели.

Когда лэди Викторія едва не опрокинула сливочникъ, Флора не вытерпла и сказала:

— Я не знала, что вы можете быть такою нервною, Викки!

— Нервы тутъ ни при чемъ, я озабочена какъ мать…

— Вы — въ роли матери?!

— Разв я была плохою матерью?

— Нтъ, но помимо этого вы — многое другое. Мн легче представить васъ себ въ какой угодно другой роли.

— Джэку тридцать лтъ, мн — сорокъ-девять.

— Вамъ можно дать тридцать,— сказала Флора искренно,— но въ чемъ дло? Джэкъ выступаетъ на выборахъ,— конечно, его выберутъ, онъ всегда съуметъ добиться своего. Вы, кажется, получили непріятное письмо изъ вашихъ калифорнійскихъ владній? Жаль, что они такъ далеко…

— Въ Санъ-Франциско срокъ аренды истекаетъ. Половина этой земли и южный ранчо — принадлежатъ мн, сверный ранчо — собственность Джэка. Это — главный мой доходъ, а ихъ все трудне становится сдавать. Я скоро буду нищею. Здсь я живу въ качеств матери Джэка, иначе лордъ Стрэслэндъ давно выгналъ бы меня. Онъ уступаетъ намъ Кэфитонъ такъ какъ у него нтъ средствъ содержать второе имніе.

Лэди Викторія обвела взглядомъ портреты предковъ, украшавшихъ стны, и продолжала:

— Конечно, я — англичанка, но все же мн хотлось бы ухать отсюда на время. Я желала бы пожить у себя въ Калифорніи. Дальше Нью-Іорка я не бывала. Лондонъ сталъ ненавистенъ мн. Если бы не Джэкъ — я сейчасъ бы ухала. Все надоло, опротивло мн здсь.

— Нехорошій симптомъ! Это значитъ — молодости конецъ!

— Молодость посл пятидесяти лтъ зависитъ отъ вашего доктора, отъ вашей массажистки, отъ вашего портного. Но я теперь въ такомъ состояніи, что никто, кром Джэка, не интересуетъ меня…

Миссъ Сэнгъ вспомнила дошедшія до нея въ прошломъ году сплетни. Посл смерти Артура Гвинна, убившагося при паденіи съ лошади, сэръ Кэджъ Вэннекъ, сходившій съ ума по лэди Викторіи, неожиданно ухалъ по дламъ въ Родезію, и до сихъ поръ не возвращался. Онъ билъ въ однихъ годахъ съ прославленной красавицей, выше ея ростомъ, въ обществ имена ихъ всегда соединялись, и вс почему-то думали, что въ случа смерти сэра Артура лэди Викторія выйдетъ за своего поклонника. Хотя никто не жаллъ ее, но бгство его многихъ разочаровало.

— Джэку трудно обойтись безъ васъ,— сказала Флора наугадъ.

— Надюсь!— сверкнула глазами лэди Викторія.— Но я хотла бы, чтобы Джулія Кей пошла за него.

— Она не пойдетъ, и я не понимаю, почему вы этого желаете? Она на два года старше его, происхожденіе ея — ужасное, я вообще… вообще я не люблю ее.

— Она страшно богата, извстна какъ одна изъ самыхъ вліятельныхъ политическихъ дамъ въ Лондон, я Джэкъ безумно въ нее влюбленъ.

— Не могу себ представить Джэка въ такомъ состояніи, хотя ухаживать онъ не прочь, онъ флиртовалъ даже со мною, когда у него прорзывались зубы. И какъ онъ успваетъ возиться съ этою женщиною, когда у него такая масса дла? Но, кажется, сегодня для него — ршительный день? Впрочемъ, я не сомнваюсь въ его избраніи. Джэкъ и пораженіе — несовмстимы…

— Телеграмма уже могла бы получиться! Я тоже надюсь на успхъ, но у него много враговъ. Я въ свою очередь поработала для него…

— Жаль, что онъ — не тори,— вздохнула Флора:— не люблю я либеральную партію! Это — противъ всхъ семейныхъ традицій!

— Пустяки! Джэкъ — прирожденный боецъ! Онъ слишкомъ прогрессивенъ и пылокъ для консерватора…

— И тмъ не мене лордъ Стрэслэндъ спитъ и видитъ его пэромъ. Онъ былъ бы счастливъ, если бы его титулъ, помимо лорда Зиля, перешелъ къ Джэку — уже потому только, что Джэку пришлось бы тогда порвать съ либералами.

— Это погубило бы политическую карьеру Джэка. Слава Богу, что лордъ Зилъ, наконецъ, помолвленъ и скоро женится.

— А если у нихъ не будетъ дтей? Онъ — больной. Кстати, могу вамъ сообщить, что Джулія Кей не выйдетъ за Джэка: она помолвлена съ лордомъ Брэслэндомъ.

— Онъ — дуракъ.

— Она этого и не отрицаетъ, но онъ будетъ герцогомъ, она — герцогиней, хотя, несмотря на весь свой умъ, она — вульгарна, какъ настоящая parvenue…

Вошелъ лакей съ подносомъ, на которомъ лежалъ желтый конвертъ.

Лэди Викторія, не измнившись въ лиц, неторопливо открыла его.

— Джэкъ вернулся.

— Вотъ и отлично!— отвтила Флора такъ же спокойно.

II.

— Вы устали? Я провожу васъ въ вашу комнату. Вики очень занята.

Американка медленно встала, въ глазахъ ея блеснулъ лучъ признательности.

— Я устала, и не знаю здсь ни души. Я готова почти пожалть, что лэди Викторія пригласила меня, хотя я всю жизнь мечтала о томъ, чтобы увидть настоящее англійское родовое помстье.

— Вы еще привыкнете къ намъ,— сказала Флора, улыбаясь.— Мы пройдемъ незамтно, вс заняты теперь разговорами объ избраніи Джэка.

Он прошли мимо гостиной, гд вновь прибывшіе гости собрались вокругъ чайнаго стола и стали подниматься по широкой темной лстниц. На первой площадк оказалось свтле, тутъ стны были увшаны старинными портретами и ландшафтами.

— Это произведенія великихъ мастеровъ?— спросила миссъ Изабелла Отисъ.

— Нтъ, великіе мастера — наверху. Я покажу ихъ вамъ завтра.

— Сколько здсь предковъ!

— Весь домъ полонъ ими. Лордъ Стрэслэндъ унаслдовалъ его отъ женской линіи. Это все Эльтоны, кажется, Джэкъ больше похожъ на нихъ, чмъ на Гвинновъ. Онъ вышелъ въ своихъ американскихъ предковъ. Вдь вы его кузина — въ седьмомъ колн, кажется?

— Наше родство нсколько ближе. Но почему вы зовете его Джэкомъ? Онъ извстенъ подъ именемъ Эльтона Гвинна.

— Его зовутъ Джонъ-Эльтонъ-Сесиль Гвиннъ.

Он шли по корридору. Миссъ Сэнгъ смотрла въ лорнетъ на карточки на дверяхъ.

— Вотъ ваша комната. Я сама надписала вчера ваше имя.

Она отворила дверь въ просторную комнату съ обоями веселаго рисунка и старинною краснаго дерева мебелью. Занавсы были изъ кретона тхъ же оттнковъ.

— Вотъ звонокъ въ комнату горничной.

— У меня нтъ горничной. Я не богата. Удивляюсь, что лэди Викторія удостоила меня приглашеніемъ.

— Какъ странно! Можно мн посидть у васъ? Я никогда еще не видла бдной американки…

— Буду вамъ очень признательна. Не то чтобы я была совсмъ бдна. У меня есть ранчо близъ Розуотэра, кое-какая собственность и старый домъ въ Санъ-Франциско. Этого достаточно для того, чтобы жить съ комфортомъ, но вдь на свт есть такъ много страшно богатыхъ американскихъ двицъ!

— Это правда!— Миссъ Сэнгъ съ любопытствомъ англичанки разглядывала иностранку, но ея вниманіе было добродушнаго характера. Будучи до сихъ поръ въ душ молодою двушкой, она входила въ двичьи интересы. Блокурая, моложавая — она казалась тридцатилтней, а полноту ея миссъ Отисъ приписала ея пристрастію къ сластямъ и соусамъ.

— Какъ же это, будучи бдной, вы ршаетесь путешествовать по Европ?— спросила Флора.— Я отваживаюсь на это лишь въ обществ боле счастливыхъ друзей.

— Разв вы бдны?— спросила миссъ Отисъ, поглядвъ на ея элегантное платье изъ crpe de chine и кружева.

— Страшно. Мы вс тутъ бдны. Если бы не американки и еврейки, которыя платятъ за все argent comptant, портнихи не стали бы шить намъ въ кредитъ.

— Дамы тамъ внизу показались мн очень богатыми.

— Он просто умютъ одваться. Вы тоже умете,— прибавила она, одобрительно поглядвъ на ея дорожное платье хорошаго покроя и маленькую шляпу.— Разскажите мн о себ. Ничего, если я закурю папироску? Васъ это не будетъ шокировать?

Миссъ Отисъ впервые улыбнулась.

— О, нтъ! Можетъ быть, вы дадите и мн папироску? Мои еще уложены. Что вамъ разсказать о себ? Мать моя умерла, когда я была ребенкомъ, отецъ былъ адвокатомъ, я кончила у насъ въ Розуотэр курсъ высшей школы, знаю языки, много читала. Но это, вроятно, мало интересуетъ васъ? Вы хотите слышать о прежней жизни лэди Викторіи въ Америк?

— Нтъ, я боле интересуюсь вами. Но какимъ образомъ вы оказываетесь съ нею въ родств?

Миссъ Отисъ объясняла, что родъ ихъ происходятъ отъ знаменитаго донъ-Хозе Аргуэлло, сынъ котораго женился на американк и спасъ такимъ образомъ свои наслдственныя земли отъ разграбленія американцевъ. Его внучка вышла замужъ за Джемса Отиса, у нея было двое дтей: дочь вышла за англійскаго лорда.

— Значитъ, вы приходитесь Джеку троюродною сестрой?

— Родство весьма отдаленное, но отецъ взялъ съ меня слово, что когда я буду въ Европ, то повидаюсь съ леди Викторіей, поэтому я ршалась написать ей. Я всегда о ней думала исключительно какъ о матери Эльтона Гвинна, но теперь я вижу, что у нея есть своя собственная и очень опредленная индивидуальность…

— Еще какая! Она тридцать лтъ считается одною изъ первыхъ красавицъ Англіи. Странно, что слава ея не дошла до васъ. Но, пожалуйста, разсказывайте дальше.

Миссъ Отисъ продолжала. Посл смерти отца, приведя въ порядокъ дла, она похала въ Европу съ знакомою семьей, но черезъ полгода отдлилась отъ нихъ. Она объхала Францію, Аталію, Германію, изучала языки, литературу, народности, музыку, картины. Въ Рим, въ Мюнхен она бывала въ обществ, это была свободная, полная впечатлній жизнь, но скоро ей конецъ, надо хать домой, чтобы заняться длами. Англію она оставила pour la bonne bouche.

— Надюсь, что леди Викторія — я никогда не дерзну назвать ее кузиною Викторіей — будетъ добра ко мн? Я въ сущности никогда не жила — какъ живутъ молодыя двушки. Мн хотлось бы повеселиться. Притомъ, у меня куча новыхъ платьевъ.

— Я уврена, что Викки будетъ мила съ вами, а если — нтъ, то мы найдемъ кое-кого другого. Будь у васъ достаточно денегъ, вы могли бы выйти за Джэка.

Миссъ Отисъ вздернула носикъ. Раньше сорокалтняго возраста она не выйдетъ замужъ. Притомъ она видла портретъ Джэка въ газет, и онъ разочаровалъ ее: она представляла его себ красивымъ, блестящимъ, дерзкимъ аристократомъ, отмченнымъ ‘печатью генія’, а онъ оказывается похожимъ на ея дядю Хирама.

— Его надо видть на трибун, онъ совершенно преображается. Что же касается до дерзости — онъ не оставляетъ желать ничего лучшаго, и самоувренности у него достаточно. Но все же онъ — милый…

— Можетъ быть. Но я боле интересуюсь жизнью вообще, чмъ какимъ-нибудь человкомъ въ отдльности.

Она закурила вторую папироску. Флора Сэнгъ смотрла на нее съ возрастающимъ интересомъ. Это былъ совершенно новый типъ американки. Въ немъ крылся источникъ этой хладнокровной откровенности? Была ли она просто эгоисткой, или обладала глубокимъ внутреннимъ содержаніемъ? Самый типъ ея красоты былъ не современный: изсиня-черные испанскіе волосы и полу-мечтательный, полу-проницательный взглядъ синихъ глазъ. Брови были густыя, профиль, лобъ, весь обликъ серьезнаго красиваго лица — говорилъ о характер и твердой вол. Не влюбится ли въ нее Джэкъ — страстный поклонникъ красоты? Она кажется холодной, какъ лунный свтъ, но эта маленькая твердая ручка можетъ схватить человка за горло. Въ ней чувствуется ‘paca’,недаромъ она — потомокъ древняго рода борцовъ.

— Позвоните… Пусть подадутъ свчи и распакуютъ ваши вещи. Моя комната — на той сторон корридора, постучите ко мн въ семь съ четвертью, и мы вмст сойдемъ въ обду. Настроеніе Викки зависитъ всецло отъ того, въ какомъ состояніи вернулся Джэкъ. Надньте самое хорошенькое изъ вашихъ платьевъ. Здсь гоститъ Джулія Кей, препротивная parvenue. Джэкъ влюбленъ въ нее, а она выбрала другого, вашъ долгъ кузины — утшить его…

Послднія слова донеслись уже изъ глубины корридора. Били часы, и Флора поспшила въ свою комнату.

III.

‘Джэкъ’, которому предстояло прославиться подъ родовымъ именемъ Эльтона Гвинна, только-что пріхалъ и, приведя себя въ порядокъ съ дороги, отправился въ матери.

Она была уже причесана и одта, поэтому она сейчасъ же отослала горничную, и между тмъ какъ глаза ея сдлались нжны, какъ глаза всхъ матерей, она обняла и поцловала его съ особою страстностью. Она радовалась возможности отршиться отъ личныхъ чувствъ и заботъ, сбросить ихъ съ себя, какъ сбрасываютъ платье. Онъ и раньше подмчалъ въ ней эту черту, но онъ былъ слишкомъ англичаниномъ для того, чтобы предаваться анализу: она была его лучшимъ другомъ, самою очаровательною матерью на свт, и онъ не желалъ вторгаться въ ея душу. Онъ восхищался ею не мене, чмъ собою, и сегодня, нжно поцловавъ ее, онъ любезно сказалъ ей, что она еще красиве, чмъ всегда.

— Это оттого что я сняла глубокій трауръ, слава Богу, что онъ кончился, я стала настоящимъ пугаломъ, и это отзывалось на моихъ нервахъ.

На ней не было другихъ украшеній, кром колье въ вид ошейника изъ брилліантовъ и нсколькихъ сверкающихъ гребенокъ въ волосахъ, и она казалась великолпной со своимъ бюстомъ и плечами матовой близны, съ блестящими глазами, въ изящномъ туалет изъ чернаго chiffon и ирландскаго кружева. Ея руки, уже не такія закругленныя, какими он были изображены на портрет, полу-прикрывались прозрачными рукавами, а кисти рукъ были такъ же молоды, какъ и ея лицо.

Слегка обмахиваясь веромъ и глядя на профиль сына, она стала разспрашивать его. Онъ чмъ-то озабоченъ. Не Джулія ли причиною этого? Нтъ, онъ ее не видалъ, но онъ встртилъ въ клуб лорда Зиля, который похожъ на ходячую смерть, онъ опять сильно кашляетъ и собирается не то въ Давосъ, не то въ Алжиръ. Надо бы убдить его — поскоре жениться. Кэрри наврное согласится, но онъ самъ не хочетъ, онъ боится, что дти будутъ чахоточныя…

— Я почти согласна съ нимъ,— сказала лэди Викторія,— я могу поговорить съ Кэрри, но скажу прямо: если бы не ты этого желалъ, я не стала бы уговаривать ее взять на себя роль сидлки…

Джэкъ прервалъ мать. Чахотка у нихъ — не наслдственная. Зиль, воспитанный слабою, легкомысленною матерью, бурно провелъ раннюю молодость, что и расшатало его некрпкое здоровье. Кэрри, наоборотъ, здорова и дятельна, изъ нея выйдетъ превосходная мать.

— Встрча съ нимъ все мн отравила, а еще вчера я былъ счастливъ моею побдою, какъ школьникъ!— воскликнулъ онъ мальчишески-нетерпливо.

— Я напишу Кэрри, но, пожалуйста, не волнуйся. Вс говорятъ о твоемъ блестящемъ избраніи…

— Большой изъ всего этого толкъ, если мн суждено заплесневть въ верхней палат!

— Выкинь это покуда изъ головы. Воля — прежде всего, но если ее не упражнять, она — слабетъ.

— Хорошо, мама. Вы всего оригинальне въ роли проповдницы. Итакъ, Джулія Кэй здсь? На эти три недли я насильственно выбросилъ ее изъ моихъ думъ. Она написала мн три письма — прелестныхъ письма!— онъ вдругъ улыбнулся — улыбкою, мгновенно преобразившей его высокомрное лицо, длавшее его для многихъ несимпатичнымъ.— А какъ вы думаете, можетъ ли сильная воля покорить женщину?

Она расхохоталась.

— Съ одною волею нельзя ни внушить любви, ни вырвать ее,— можно только задать ей встряску. Но я и не особенно врю въ твою любовь въ Джуліи Кэй. Быть можетъ, на нее произведетъ впечатлніе твой флиртъ съ американскою кузиной?

— Съ кмъ?..— Онъ широко раскрылъ глаза.

Лэди Викторія поспшила объяснить ему отношенія миссъ Отисъ въ ихъ семь. Она иметъ кое-какія средства, репутація ея безукоризненна, она хорошо воспитана и замчательно хороша собой. Если она окажется пріятною особой, надо будетъ пригласить ее — остаться подольше.

— Возьмите ее въ пріемныя дочери, я не стану ревновать. Мн жаль, что вы такъ одиноки.

Онъ всталъ и поцловалъ ее въ лобъ — очень осторожно — такъ, чтобы не вздть ни одного волоска артистически устроенной прически.— Теперь пойду, покараулю Джулію гд-нибудь у лстницы: она всегда опаздываетъ. Завтра, между одиннадцатью и двнадцатью, разскажу вамъ вс подробности избирательной кампаніи. Она, дйствительно, сошла блистательно. Противникъ мой былъ молодчина, и побороться съ нимъ стоило труда. Когда я выходилъ на трибуну, его партія ревла и шипла по четверти часа. А когда я кончалъ рчь, они снова принимались ревть, но уже на другой ладъ…

Его тонкая, худощавая, почти мшковатая фигура словно выросла. Скрытый магнетизмъ окружилъ какимъ-то ореоломъ его блдное, безцвтное лицо, а срые свтлые глаза засіяли блескомъ, сдлавшимъ ихъ прекрасными.

— Это было настоящее торжество! Я чувствовалъ себя опьяненнымъ, я почти шатался,— хорошо, что этого не замтили! Я зналъ, что во мн видятъ надежду молодой Англіи, самую крупную политическую силу изъ молодыхъ. Мн не хотлось спать, чтобы не забывать объ этомъ и во сн. Прочь скромность! Тотъ, кто ее культивируетъ — отказывается отъ величайшаго наслажденія въ жизни… Обладать молодостью, деньгами, талантомъ, увлекать за собою людей, стать во глав партіи — это такое, такое счастье…

Онъ вдругъ оборвалъ, вспыхнулъ, засмялся и пожалъ плечами.

— Я ни предъ кмъ, кром васъ, такъ не распускаюсь… Но пока — довольно. До свиданія!

IV.

— Хотла бы я, чтобы въ родовыхъ замкахъ было электрическое освщеніе!— со вздохомъ сказала себ миссъ Отисъ, когда она, одвшись при свт четырехъ свчей, слабо мерцавшихъ во мрак огромной комнаты, спускалась теперь по лстниц, придерживая рукою свое блдно-голубое — первое съ трэномъ платье. Глава ея машинально скользили по темнымъ портретамъ и картинамъ, но вдругъ они остановились на живомъ лиц. Внизу у самыхъ перилъ стоялъ молодой человкъ.

— Дядя Хирамъ — Джонъ Эльтонъ Гвиннъ!— Какое сходство и какая вмст съ тмъ разница! Эти прямые, нсколько длинные, свтлые волосы, выжидающее выраженіе холодныхъ глазъ — длали его скоре похожимъ на студента, чмъ на блестящаго оратора, свтскаго человка, ловкаго спортсмена и наздника. Носъ и подбородокъ были у него рзко очерченные, выразительные, но ротъ крупный, жесткій, какъ у прусскаго офицера. Несмотря на изящный вечерній костюмъ, онъ до смшного походилъ на дядю Хирама — деревенскаго стряпчаго и фермера, всю жизнь носившаго одно грубое сукно.

Тмъ не мене, онъ улыбнулся, и она отвтила любезною улыбкою. Онъ подошелъ въ ней.

— Надюсь, что вамъ сказали, кто я такая? Ваша мать была очень занята… Меня зовутъ Изабелла Отисъ.

— Конечно, мама говорила мн о васъ. Я очень радъ видть васъ въ нашемъ дом. Провести васъ въ столовую?

Они шли молча, она не могла придумать, о чемъ бы заговорить съ нимъ, да не особенно и старалась, чувствуя, что онъ ею не интересуется. Но вдругъ она вспомнила, что миссъ Сэнгъ общала ждать ее. Онъ расхохотался.

— Вы принимаете насъ слишкомъ въ серьёзъ. Флора сошла внизъ уже съ четверть часа тому назадъ,— она, очевидно, забыла.

Изабелла вспыхнула, и отвтила съ большею холодностью, чмъ это требовалось обстоятельствами, что она дйствительно привыкла къ точности — даже въ мелочахъ. Притомъ здсь легко заблудиться.

— Американцы всегда найдутъ дорогу,— отвтилъ онъ со вспышкою юмора въ глазахъ.— Вотъ и гостиная! Вы не обязаны подходить къ моей матери. Мы не такъ строго придерживаемся церемоніала, какъ пишутъ объ этомъ въ романахъ.

Пустивъ на прощанье эту стрлу, онъ оставилъ ее и подошелъ къ смуглой маленькой женщин съ плебейскимъ лицомъ и великолпными черными глазами.

— Грубый человкъ… Джуліи Кэй наврное?

Но Изабелла скоро позабыла ихъ обоихъ, заинтересованная новымъ для нея зрлищемъ. Квадратная блая зала была освщена восковыми свчами. Чудные туалеты, блескъ брилліантовъ, оживленный говоръ… Робость не была свойственна ей, и поэтому она спокойно остановилась въ ожиданіи, вполн сознавая, что ея гордая оригинальная красота сразу привлекла къ себ вниманіе общества.

Пріздъ сына вывелъ лэди Викторію изъ апатіи, и она встртила Изабеллу обворожительной улыбкой.

— Не правда ли, какая прелесть Джэкъ? Я посажу его рядомъ съ вами, чтобы вамъ не было скучно. Боже, что за волосы! Это — ваше испанское наслдство. Я унаслдовала только глаза. Хорошо ли вы устроились? Надюсь, что вы пробудете съ недлю? Я такъ рада, что Джэкъ вернулся. Безъ него такъ пусто…

Изабелла восхитилась материнскимъ энтузіазмомъ этой красивой женщины, года которой подчеркивалъ возрастъ ея сына. Лэди Викторія любезно упрекнула ее за то, что она до сихъ поръ не давала о себ встей, и когда ея интересъ къ бесд съ родственницею истощился, она подозвала молодого человка, красиваго, блокураго, чистокровно англійскаго типа, и проговорила:

— Джимми, вы поведете миссъ Отисъ къ обду.

Изабелл было бы легко завязать разговоръ, но англійскіе обычаи уже не разъ шокировали ее, и она ршила быть такою же безучастной, какъ ея хозяева, и ничмъ не утруждать себя. Почему она должна стараться понравиться имъ? Пусть они ухаживаютъ за нею!

Ея кавалеръ не спшилъ, однако, выказывать ей вниманіе, и въ начал обда онъ десять минутъ проговорилъ съ Гвинномъ объ избирательной кампаніи. Очевидно, онъ тоже одержалъ побду. Изабелла сидла величественная, какъ портретъ Рейнольдса, и любовалась картинами на стн.

Визави Изабеллы была высокая, полная дама, веселая и разговорчивая. Она часто смнясь сдержаннымъ, веселымъ смхомъ. Миссъ Отисъ оглядла столъ и, замтивъ общее оживленіе, внезапно сдлала открытіе, что она единственная изъ всхъ держитъ себя чопорно и натянуто… Это разсмшило ее. Она кинула украдкою взглядъ на карточку своего кавалера и, прочтя: ‘Лордъ Иксэмъ’, спросила невиннымъ тономъ:

— Какимъ образомъ вы сдлались членомъ нижней палаты?

Онъ поднялъ глаза отъ тарелки и отвтилъ суховато:

— Посредствомъ избранія.

— Но вдь пэръ не можетъ быть членомъ нижней палаты?

— Не можетъ.

— Такъ какъ же вы?..

— Я не пэръ!— Онъ надулся.— Я сынъ пэра, это — не одно и то же.

— Вы сердитесь потому, что я ничего о васъ не знаю,— сказала Изабелла лукаво,— но неужели стоило терять время на изученіе геральдическихъ книгъ?

— Конечно, нтъ,— отвтилъ онъ ехидно:— здсь есть боле интересные предметы.

— Или мстности, он интересне большинства людей, съ которыми мн приходилось сталкиваться.

Тутъ она внезапно измнила тактику и улыбнулась ему, причемъ въ углу ея рта показалась крошечная ямочка. Онъ впервые увидлъ ея странные синіе глаза съ широкими зрачками, окаймленные черными длиннйшими рсницами, и понялъ, что она очень хороша.

— Простите, я боюсь, что былъ невжливъ? Но я очень робокъ и боюсь американокъ боле всего на свт.

— Я не настоящая американка, я уроженка Калифорніи.

Они разговорились. Онъ удивился ея интересу къ политик, чуждому большинству американокъ, он даже считаютъ mauvais genre знать: это въ настоящее время президентъ. Въ Англіи — наоборотъ. Дамы — настоящая сила, ихъ роль въ дл предвыборной агитаціи — ршающая. Его сестра, напримръ (онъ указалъ на веселую даму визави), положительно, провела мужа въ парламентъ, она очень краснорчива, чего нельзя сказать о немъ. Вотъ м-ссъ Сифтонъ — спеціалистка по вопросамъ колоніальной политики, а лэди Сесилія — настоящій лидэръ…

— Ваши дамы не похожи на нашихъ горожанокъ изъ крупныхъ центровъ. Зато нчто подобное, мы имемъ, какъ это ни покажется вамъ парадоксально, въ маленькихъ городахъ. Тамъ он много работаютъ надъ улучшеніемъ условій мстной жизни. Это — культуртрегеры въ лучшемъ смысл слова. Ихъ дятельность очень плодотворна.

— Конечно,— согласился заинтересованный лордъ Иксэмъ.

— Моя прекрасная кузина убждаетъ васъ въ чемъ-то?— вдругъ спросилъ Гвиннъ. Онъ сидлъ насупившись и каемся не въ дух.

— Кузина?— удивился Иксэмъ.

— Да, мы — кузины,— сказала Изабелла тономъ покорности судьб.

Иксэмъ разсмялся, а Гвиннъ такъ поглядлъ на нее, словно ему былъ совершенно чуждъ даръ юмора. Она съ тмъ же безстрастно-невиннымъ видомъ подняла свои рсницы.

— Я сходила съ ума отъ радости, что увижу моего кузена,— продолжала она тмъ же невозмутимымъ тономъ, представлявшимъ забавный контрастъ съ ея словами,— а теперь я вижу, что онъ похожъ, какъ дв капли воды, на моего дядю Хирама, который говорилъ со мною только для того, чтобы сказать: ‘Маленькимъ двочкамъ спать пора’.

Не сгущая тэмбра голоса, она придала ему покровительственно-мужской оттнокъ, который заставилъ разсмяться лорда Иксэма и его сестру, всю задрожавшую отъ сдерживаемаго хохота.

‘Она догадалась, что это изъ мести’,— подумала миссъ Отисъ и обратила свой задумчивый взглядъ на кузена. Глаза его блестли подъ тяжелыми вками, онъ отвтилъ вкрадчиво:

— Надюсь, что вы найдете насъ боле любезными, хотя и мене оригинальными. Но такое поразительное сходство — не плодъ ли черезчуръ пылкаго воображенія, свойственнаго вашей націи?

— Хорошо, я беру мои слова назадъ, но вы могли бы быть его сыномъ, а не племянникомъ,— настолько оно велико.

— Этимъ многое объясняется,— вмшалась лэди Сесилія.— Знаете, Джэкъ, я всегда говорила, что въ васъ есть что-то чужеземное… Вы слишкомъ энергичны и прогрессивны для старой Англіи. Если бы вы родились въ Америк, вы непремнно были бы президентомъ.

Онъ съ секунду поколебался и затмъ выпалилъ:

— Я родился въ Америк. Меня увезли оттуда пятинедльнымъ, но это даетъ мн права американскаго гражданина.

Изабелла взглянула на своего родственника съ интересомъ. Онъ вдругъ пересталъ быть для нея чужимъ человкомъ.

— Прізжайте туда и попытайте счастья!— воскликнула она порывисто.— Вотъ карьера, ради которой стоитъ поработать! Молодая страна, полная ошибокъ, конечно, но многообщающая интересная… Какая разнообразная дятельность! Исторія Англіи закончена, исторія Соединенныхъ Штатовъ — вся впереди. И будетъ у меня братъ!..— тутъ глаза ея сверкнули: — Говорятъ, что вы любите борьбу… Трудне сдлаться президентомъ у насъ, чмъ премьеромъ въ Англіи.

— Боюсь, что у меня не достанетъ нужныхъ для этого качествъ. Я буду откровененъ, какъ вы, и скажу, что не мирюсь съ вашей политикой.

— Чмъ хуже наша политика, тмъ лучше для васъ. Станьте для Америки тмъ, чмъ вашъ знаменитый предокъ, ‘великій революціонеръ’, Сэмъ-Адамсъ былъ для Англіи въ 1832 году. Вы можете сдлаться крупною исторической фигурою. Здсь недовольство народа — частичное, а тамъ — милліоны людей ждутъ реформъ, ждутъ общаннаго имъ идеала республики. Имъ нуженъ вождь.

Гнвный блескъ исчезъ изъ глазъ Джека, онъ заинтересовался ея словами и оцнилъ въ ней отсутствіе мелочности.

— Многое мн у васъ не нравится, но тмъ не мене ваша страна живо интересуетъ меня. Если, несмотря на вс недочеты и промахи, на колоссальное пространство, на пестрое народонаселеніе — республика все-таки выжила, это — врный признакъ того, что страна въ корн здорова. Это — великое дло, поразительное дло. Желалъ бы я дожить до того, чтобы увидть Англію, всю Европу — республикой. Вотъ единственная форма правленія для уважающихъ себя людей, которые сами должны выбирать свое правительство…

— Что съ вами, Джэкъ? Вы никогда не говорили такимъ образомъ!— воскликнулъ Иксэмъ.

— Можетъ быть, и не заговорю. Я не хочу тратить силъ на недостижимое, и потому никогда не пойду за радикалами и соціалистами. Но наслдственное мсто въ парламент все же представляется мн дикостью. И это — въ самой цивилизованной стран! Въ Россіи — и въ той меньше анахронизмовъ. Сколько блестящихъ дятелей погибло — заживо замурованныхъ въ верхней палат! Вспомните Барнстэпля…

Мужчины заговорили между собою, а миссъ Отисъ принялась изучать лицо кузена.

Краткая вспышка озарила его черты внутреннимъ свтомъ и обнаружила душу идеалиста, фанатика своего дла.

Было воскресенье. Миссъ Отисъ рано встала и пошла гулить. Пройдя по лугамъ, она вошла въ рощу. Царила необычная тишина, ни одинъ листокъ не шевелился, небо алло, вдали блестла вода, вяло прохладою и покоемъ, какого она не знала ни въ своихъ родныхъ лсахъ, ни въ царственныхъ паркахъ Германіи и Австріи съ ихъ вковыми дубами и силуэтами козулей на скал…

Дорога вела въ деревню съ постройками изъ камня, срою церковью и кладбищемъ, съ группою старыхъ деревьевъ, колодцемъ, длинною зеленою скамьей. Дале были разбросаны отдльныя фермы и надъ всмъ этимъ вялъ глубокій миръ заколдованнаго царства. Проснется ли оно когда-нибудь?

— Вы тоже — ранняя птичка?

Миссъ Отисъ очнулась отъ своей мечты. Къ ней шла навстрчу въ короткомъ костюм для гулянья лэди Викторія, порозоввшая отъ ходьбы.

— Я уже исходила миль пять, если вы не устали, пройдемте со мною до деревни.

— Я тоже могу много ходить, хотя мы, калифорнійцы,— самые лнивые люди на свт.

— Мн нужно поговорить ‘по душ’ съ одной молодою женщиною,— сказала лэди Викторія, — деревня невелика, всего сотня домовъ, но съ ними все же бываетъ порядочно хлопотъ.

— Никакъ не могу себ представить васъ въ роли благодтельной chtelaine! Вчера я писала моей пріятельниц Анабель Кольтонъ и готова была посвятить вамъ цлыя страницы описаній, но вотъ достоинство, котораго я не подозрвала въ васъ, лэди Викторія!

— Въ самомъ дл? Но вдь нельзя прожить всю жизнь исключительно свтскими интересами. Во всякомъ случа, посщенія деревни для меня мене непріятны, чмъ поздки къ моему свекру и придворные пріемы. Я слжу за воспитаніемъ дтей — чтобы ихъ какъ слдуетъ мыли и кормили, когда же они кончаютъ школу, стараюсь пріискать имъ мсто или занятіе. Сынъ даритъ молодежи полную экипировку, но покупками завдую, конечно, я…

— Вы стали бы скучать безъ этого дла, если бы сынъ вашъ женился?

— И тогда не оставила бы моего дла. У молодыхъ женъ бываетъ много своихъ заботъ. Съ другой стороны, я была бы, конечно, свободне, но опять-таки я не могла бы надолго разстаться съ Джекомъ. Большое утшеніе — любить кого-нибудь кром себя. Вы слишкомъ молоды, вамъ еще не понять этого чувства.

Изабелла, слушая леди Викторію, сіявшую материнскою гордостью, спрашивала себя: неужели это — та самая женщина, производившая впечатлніе безудержной въ наслажденіи и дерзости натуры, которая еще вчера напомнила ей Мессалину во время своего разговора съ молодымъ французомъ, расточавшимъ ей любезности? Она инстинктивно угадывала, почему, любя сына, она предоставляетъ ему въ то же время свободу, желаетъ даже, чтобы онъ женился. Онъ для нея — отдохновеніе, отршеніе отъ себя самой въ т минуты, когда она желаетъ забыться. Изабелла лишь смутно подозрвала о бур страстей, разочарованій, горечи, волновавшей загадочную душу этой обаятельной и почти страшной женщины.

Лэди Викторія, не подозрвая этого анализа, вспоминала тмъ временемъ разсказы Флоры Сэнгъ и свои собственныя впечатлнія. Въ твердой линіи подбородка, въ строгомъ профил двушки, въ спокойныхъ проницательныхъ глазахъ, взглядъ которыхъ такъ трудно было выдерживать, выражались ясный умъ и непреклонная воля. Никто лучше лэди Викторіи не зналъ цну свободной и смлой души, составляющей такую рдкость. Она проговорила съ превосходно разыгранной живостью:

— Вы понимаете, что я не ради простой любезности просила васъ погостить у насъ. И не одну недлю, а сколько вы захотите, если не соскучитесь. Впрочемъ, теперь, въ охотничій сезонъ, домъ всегда бываетъ полонъ гостей, и у сосдей тоже предполагаются разныя увеселенія. Вы, конечно, здите верхомъ?

— О, да! Я чуть не полъ-жизни провела верхомъ на лошади. Мн очень бы хотлось подольше побыть у васъ, но мн вскор придется хать домой. Моими длами завдуетъ та же старинная контора стряпчаго, которая завдуетъ и вашими, затмъ, у меня есть на ферм человкъ, служащій у насъ въ семь сорокъ лтъ,— иначе я не ршилась бы оставить на такое продолжительное время моихъ драгоцнныхъ цыплятъ.

— Цыплятъ? Вы воспитываете цыплятъ?— воскликнула лэди Викторія.

— Отчасти. И притомъ — не на заднемъ двор. У меня около тысячи блоснжныхъ, мохноногихъ, съ кроваво-красными гребешками питомцевъ. Имются инкубаторы, птичники и все такое. Они воспитываются согласно послднему слову науки, и имъ я обязана большею частью моего дохода. Вотъ почему я должна вернуться дохой. Они нуждаются въ крайне заботливомъ уход, а Маку становится не подъ силу присматривать по ночамъ.

— Извлекать доходъ изъ цыплятъ? Какъ странно! Ничуть не романтично, но интересно. А вашъ ранчо — разв онъ не даетъ вамъ дохода?

— У меня триста-тридцать-два акра, изъ которыхъ цлыхъ сорокъ-пять — подъ болотомъ. Родители мои продали большую часть земли вашимъ агентамъ. Но почему вы не побываете въ своихъ владніяхъ? Я была бы счастлива принять у себя васъ и мистера… не знаю, какъ мн звать его?..

— Джэкомъ, конечно,— сказала леди Викторія, хотя мысленно она сочла бы это ‘дерзостью’ — со стороны новой родственницы.

— Нтъ, я никогда не дерзну такъ называть его. Кузенъ Эльтонъ, можетъ быть?

— Отлично. Возможно, что я пріду. Мы съ мужемъ провели медовый мсяцъ въ Калифорніи. Онъ сломалъ себ ногу наканун возвращенія въ Англію, а когда онъ поправился, для меня уже поздно было хать. Такимъ образомъ вышло, что Джэкъ родился на американской территоріи.

Он подошли къ деревн. На прощанье лэди Викторія милостиво пригласила миссъ Отисъ зайти въ ней въ будуаръ въ пять часовъ. Въ эти часы она всегда бываетъ у себя.

VI.

Ршился ли м-ръ Гвиннъ послдовать совту матери и пустить въ ходъ новое оружіе для завоеванія м-ссъ Кэй, или онъ просто заинтересовался послднею ‘новинкой’, но только за завтракомъ онъ выказалъ Изабелл особенное вниманіе, онъ даже пытался занимать ее. Миссъ Отисъ ршила, что хорошо проведенная ночь благотворно подйствовала на его настроеніе, и принимала его любезность, какъ должное, покуда не уловилъ насмшливаго взгляда м-ссъ Бэй. Наканун, когда ихъ познакомили, эта дама, удостоивъ ее нсколькими небрежно-любезными словами, ршила затмъ, что стсняться съ нею нечего, и почти повернулась въ ней спиною, обращаясь исключительно къ лэди Сесиліи. Миссъ Отисъ отнеслась въ ея грубости очень спокойно, особенно когда увидла лукавый блескъ въ глазахъ лэди Сесиліи, которая взглядомъ просила ее не уходить. Припомнивъ теперь эту маленькую сцену, она заговорила съ Гвинномъ объ его книг, мало извстной въ широкихъ кругахъ публики, и вызвала его на разговоръ, превратившійся въ монологъ. Онъ подумалъ при этомъ, что никогда еще онъ не видлъ такихъ умныхъ и красивыхъ глазъ.

Во время случайной паузы кто-то за столомъ спросилъ о томъ, куда двался братъ лорда Бреслэнда, такъ весело проигравшій наканун большую сумму въ бриджъ?

Изабелла съ удивленіемъ замтила, что сидвшій напротивъ нея капитанъ Ормондъ вдругъ измнился въ лиц. Онъ обернулся къ Гвинну.

— Простите… Я забылъ вамъ сказать… Онъ просилъ меня извиниться передъ вами… Онъ получилъ телеграмму… Ужасное извстіе: Брэслендъ умеръ.

Миссъ Отисъ, вспомнивъ слова Флоры о помолвк м-ссъ Кэй съ Брэслэндомъ, подняла на нее глава и на секунду увидла обольстительную вдовушку безъ маски. Лицо ея помертвло.

— Это невозможно!— рзко воскликнула она:— лордъ Брэслэндъ? Я… я видла его два дня тому назадъ въ Лондон… Онъ былъ совершенно здоровъ.

Ея словъ почти никто не слышалъ, вс принялись осыпать разспросами Ормонда.

— Я почти ничего не знаю,— отнкивался онъ,— за исключеніемъ того, что онъ заболлъ два дня тому назадъ апендицитомъ въ острой форм, и понадобилась моментальная операція…

— Въ пятницу онъ былъ у меня,— снова вмшалась м-ссъ Кэй,— ему предстояло обдать съ лордомъ Зилемъ, лордомъ Рэглиномъ и еще нсколькими людьми. Они должны были собраться для длового разговора по поводу копей сэра Кэджа Веннека въ Родэзіи. Но вдь и вы, капитанъ Ормондъ, присутствовали на этомъ обд? Лордъ Брэслендъ пріхалъ на него здоровымъ?

— Нтъ, ему уже было нехорошо, и я совтовалъ ему похать домой. Когда онъ вышелъ изъ-за стола, ему сдлалось дурно. Мы положили его на диванъ. Онъ не хотлъ, чтобы его отвезли домой въ такомъ состояніи, и уврялъ, что все пройдетъ. Мы перенесли его въ комнаты Рэглина наверху. Обдъ былъ въ клуб. Я былъ увренъ, что онъ поправится, и потому, по прізд сюда, не сказалъ ничего его брату.

— Не понимаю все же, почему не дали знать его семь?— воскликнула леди Викторія.

— Въ Лондон теперь только старый герцогъ. Дикъ еще въ Африк. Притомъ Рэглинъ — его родственникъ. Это страшно неожиданно.

— Какой докторъ лечилъ его?— спросилъ Гвиннъ, не спускавшій главъ съ Ормонда.

— Беллистъ.

— Что это за человкъ? Почему не позвали никого изъ профессоровъ?

— Ихъ нтъ въ город. Кажется, Реглинъ имъ телеграфировалъ.

Начались разговоры, но подъ общій шумъ миссъ Отисъ услышала, какъ Гвиннъ спросилъ у Ормонда:

— Вы чего-то не договариваете?

— Ради Бога, мой другъ, не разспрашивайте меня.

VII.

Гвиннъ не представлялъ себ, что у него имлся серьезный соперникъ въ лиц покойнаго лорда Бреслэнда, и хотя онъ зналъ объ его ухаживаніи за Джуліей, онъ не врилъ тому, что она предпочтетъ герцогскій титулъ въ будущемъ — возможности раздлить его блестящую политическую карьеру. Онъ намревался сдлаться премьеромъ, прежде чмъ ему исполнится сорокъ лтъ, и многія умудренныя опытомъ головы врили тому, что это ему удастся. Правда, что м-ссъ Кэй была очень консервативна, но онъ не придавалъ серьезнаго значенія женскимъ политическимъ убжденіямъ, зная, что ими руководитъ главнымъ образомъ честолюбіе, желаніе играть выдающуюся роль. Она привлекала, отталкивала его, поощряла кого-нибудь другого въ его присутствіи и затмъ насмхалась надъ нимъ, онъ нсколько разъ за нее сватался, но — безуспшно, и это лишь подстрекало его капризную натуру, онъ не терплъ легкихъ побдъ. Тмъ не мене, на этотъ разъ онъ ршилъ ‘покончить’.

Посл завтрака, не видя нигд дамы своего сердца, онъ отправился на поиски ея и встртилъ Флору Сэнгъ.

— Не пошла ли Джулія къ обдн?— спросилъ онъ ее безъ всякихъ предисловій.

— Она сейчасъ же посл завтрака ушла къ себ, кажется, ее очень поразила смерть лорда Брэслэнда.

— Разумется. Мы вс поражены. Бдный Брэтти! Онъ былъ порядочнымъ задирою, но о мертвыхъ говорятъ одно хорошее. Флора, не попросите ли вы ее сойти ко мн? Идти къ ней — неудобно, а вызывать ее черезъ прислугу — я не желалъ бы.

Миссъ Сэнгъ задумалась. Можетъ быть, это — самая подходящая минута для разрыва.

— Хорошо, я попробую,— проговорила она.

М-ссъ Бэй приняла ее съ невозмутимымъ видомъ, хотя казалась блдне обыкновеннаго. Она перенесла ударъ, напомнившій ей, что и баловни судьбы должны остерегаться.

— Джэкъ зоветъ васъ гулять,— заявила миссъ Сэнгъ, не видвшая надобности въ дипломатическихъ подходахъ.

— Это значитъ, что онъ снова желаетъ сдлать мн предложеніе?— отозвалась она своимъ искусственно ровнымъ голосомъ.— Я не въ настроеніи, мн нужно писать письма.

— Почему не покончить съ этимъ? Дайте ему понять, что вы за него не выйдете. По крайней мр, вы избавите его отъ лишнихъ хлопотъ до открытія парламентской сессіи. Если вы причините серьезное огорченіе Джэку, Викки никогда не проститъ вамъ, и многіе другіе — тоже.

— Я ни за что на свт не желала бы огорчать его,— сказала м-ссъ Кэй, опуская глаза и принимая невинный, очень молодившій ее видъ,— и въ то же время мн жаль его потерять. Онъ — самый интересный изъ моихъ поклонниковъ. Хорошо. Я приду.

Черезъ нсколько минутъ она встртилась съ Гвинномъ у лстницы — обворожительная въ бломъ костюм для гулянья и пунцовомъ ток. При упоминаніи о покойномъ глаза ея блеснули.

— Бдняжка! Я просто не могу съ этимъ свыкнуться! Мы были такими друзьями. Вы не знаете никакихъ подробностей?

— Ормондъ ухалъ въ городъ — очевидно, для избжанія разспросовъ. Вчера я видлъ моего кузена, лорда Зиля, и мн показалось, что, помимо нездоровья, онъ чмъ-то разстроенъ. Брэтти любилъ поволочиться, у него былъ романъ съ хористкой, которой онъ измнялъ ради танцовщицы изъ Адельфи. Она — неаполитанка. Не пырнула ли она его ножомъ или что-нибудь въ этомъ род, такъ что пришлось скрыть дло отъ его семьи?

— Какъ противно! Не хочу думать о такихъ вещахъ въ воскресное утро.

— И не хотите меня выслушать?

— Говорите, милый Джэкъ.

Въ ней было одновременно что-то двическое и пикантное. Джэкъ взялъ ея руку, сердце его громко билось. Еще никогда она не поощряла его такъ открыто.

— Я долженъ получить отъ васъ отвтъ сегодня,— сказалъ онъ смло,— и я хочу услышать: да! До сихъ поръ я позволялъ вамъ играть со мною, вамъ угодно было покапризничать, а я люблю капризы въ хорошенькой женщин. Но теперь пора уже перестать, я хотлъ бы жениться до начала парламентской сессіи.

— Значитъ, вы никогда не думали серьезно о томъ, что я не пойду за васъ?

— Я никакъ не могу себ представить, что моя политическая карьера не удастся, а вы такъ же для меня важны, какъ и она. Я не могу жить безъ того и безъ другого.

— А если я желаю сдлать карьеру сама по себ? Вы проглотите меня цликомъ.

— Вы сдлаетесь самою могущественною женщиной въ либеральной партіи, у васъ будетъ салонъ и все такое…

— Я — консервативныхъ убжденій.

— Что мн за дло до вашихъ убжденій? Я хочу вашей любви. Бросьте политику и будьте настоящей женщиной — чистой, милой, любящей…

Ея полныя пунцовыя губы дрогнули, она казалась именно такою женщиной и позволила побдителю обнять себя.

VIII.

Изабелла, пользуясь свободою, предоставляемою гостямъ, проводила много времени въ библіотек, вообще мало посщавшейся. Она прочла, между прочимъ, одну изъ книгъ Гвинна, написанную имъ еще въ двадцати-четырехлтнемъ возраст, и подивилась ясности его пониманія, острот анализа (онъ критиковалъ англійскую колоніальную политику) и прозрачной твердости его стиля. Она даже пожалла его: у этого человка не было молодости. Не вздумаетъ ли онъ наверстать утраченное, когда голова его облысетъ?

— Честное слово, они похожи на жениха съ невстою!

Восклицаніе это вырвалось у лорда Иксэма. Изабелла вздрогнула, но встртила Иксэма улыбкою. Онъ указывалъ ей въ окно на вышедшихъ изъ рощи Гвинна и м-ссъ Бэй.

Иксэмъ былъ недурнымъ типомъ англичанина, по мннію миссъ Отисъ: шести футовъ роста, блокурый, красивый, съ военною выправкою, хорошо воспитанный и пріятный.

Онъ слъ рядомъ съ нею и подумалъ, что она еще красиве при солнечномъ свт, согрвавшемъ близну ея кожи, и что три миніатюрныхъ родимыхъ пятнышка (прежде онъ терпть, ихъ не могъ у женщины) придаютъ нкоторую кокетливость ея строгой красот. Но боле всего онъ цнилъ красоту волосъ, и, болтая о пустякахъ, онъ не отрывалъ глазъ отъ тяжелой черной массы ея волосъ.

— Простите меня,— проговорилъ онъ, не выдержавъ,— я думалъ всегда, что подобные волосы встрчаются лишь въ романахъ и поэмахъ. Это все ваши?

— Если бы вамъ пришлось носить ихъ на голов хотя одинъ день, вы не задали бы мн такого вопроса.

— Хотлось бы мн видть ихъ распущенными.

— Я общала показать ихъ нкоторымъ дамамъ. Если лэди Викторія найдетъ это приличнымъ, мы допустимъ и васъ.

— Надо будетъ ее попросить сегодня же посл чая.

Миссъ Отисъ, нсколько смущаясь подъ его настойчивымъ взглядомъ, перевела разговоръ на помолвку Гвинна. Нравится ли ей м-ссъ Кэй? Нтъ. Почему? Она неискренна, груба, она — плебейка до мозга костей. Ея умъ? Ея знаменитыя эпиграммы? ‘Либеральный пэръ такъ же полезенъ, какъ пятое колесо въ телг’. Такія изреченія можно фабриковать сотнями.

— Вы очень критически къ ней относитесь. Она очень популярна среди насъ, хотя я лично не принадлежу къ числу ея поклонниковъ.

— Конечно, она умна,— согласилась Изабелла, и не желая, чтобы онъ считалъ ее за ‘злюку’, она подняла за него глаза, прозрачно-невинные и синіе, какъ воды озера,— но поговоримъ о чемъ-нибудь другомъ. Вы такъ же честолюбивы, какъ мой кузенъ?

— Какая въ этомъ польза? Мн уже уготовано мсто въ верхней палат. Къ счастью, отецъ мой здоровъ. Я тоже либералъ, но покоряюсь неизбжной судьб и постараюсь принести посильную пользу и въ новомъ положеніи. Но для Джэка это было бы гибелью…

Они оживленно проговорили до завтрака, а затмъ Флора Сэнгъ повезла Изабеллу кататься, съ цлью сообщить ей о помолвк, удручавшей и раздражавшей ее. Джулія Кэй съумла обойти и лэди Викторію, которая считаетъ ее интересной, пикантной женщиной, способною удержать Джэка отъ гибельныхъ для его карьеры увлеченій, но когда Джэкъ ‘раскуситъ’ ее съ ея эгоизмомъ и вульгарностью — ему жизнь будетъ не въ жизнь…

— Не можете ли вы намъ помочь? Такъ ли вы равнодушны, какъ кажетесь?— внезапно обратилась она къ прізжей, которая все больше и больше привлекала ее къ себ.

— Какимъ образомъ? Для этого нужна извстная восторженность, а, говоря откровенно, ваше восьмое чудо свта не вызываетъ ее у меня. Мн больше нравится лордъ Иксэмъ.

— Джимми? Онъ — славный, какъ типъ. Вы собираетесь за него замужъ?

— Я даже не знала — холостъ онъ или женатъ.

— Джимми — хорошая партія, у него двадцать тысячъ дохода и онъ будетъ графомъ.

— Разв такой плодъ можетъ быть сорванъ первою встрчною?

— Для Америки нтъ ничего невозможнаго,— сказала Флора, глядя на ея профиль, напоминающій древнія римскія медали. Женщина съ такою наружностью и взглядами пропала бы даромъ въ роли простой графини, но въ качеств жены государственнаго человка — она была бы на своемъ мст. Флора пожелала всею душою, чтобы она пріхала полугодомъ раньше, или чтобы лордъ Брэслэндъ не умиралъ…

Но она была тактична и хотла уже перемнить разговоръ, когда Изабелла поглядла вдругъ на нее своими синими глазами, казавшимися теперь стальными.

— Въ конц концовъ я попытаюсь не допустить этого брака. Какъ?— я еще не знаю. Обстоятельства покажутъ мн, какъ надо дйствовать.

Флора порывисто обняла ее, и он весело заговорили о завтрашнемъ бал у герцога Аркотъ.

Флора указала своей спутниц на старинный срый замокъ съ башнями, мимо котораго он прозжали. У его свтлости собирается самое избранное общество, и мтившая въ герцогини м-ссъ Кэй до сихъ поръ не добилась туда приглашенія.

IX.

Изабелла съ нетерпніемъ ожидала свиданія съ лэди Викторіей, пригласившей ее къ пяти часамъ.

Она съ особенною тщательностью занялась своимъ туалетомъ и отправилась на поиски будуара хозяйки. Въ безконечномъ корридор она встртила Гвинна, который, будучи въ мир со всмъ міромъ, предложилъ проводить ее. Она спросила, можно ли его поздравитъ, ожидая, что онъ отвтитъ ей рзкостью, но онъ заявилъ:

— Пожалуйста! Самая чудная женщина на свт общала быть моей женою.

— Надюсь, что вы будете счастливы?— сказала Изабелла сердечно, его молодое увлеченіе подкупило ее.

Онъ взялъ ея руку и пожалъ.

— Благодарю васъ за искренность, съ какою это было сказано… Вотъ комнаты моей матери.

Его пожатіе было крпкое и теплое, миссъ Отисъ почему-то думала, что оно должно быть холодно и небрежно.

Будуаръ лэди Викторіи совсмъ не походилъ на старомодное убранство Кэфитона. Стны были оклеены японскими обоями, задрапированы индійскими тканями и убраны картинами и набросками въ стил модернъ. Одинъ эскизъ изображалъ Саламбо со змемъ.

Низкіе диванчики, тигровая шкура, смягчавшія яркій свтъ золотистыя драпировки придавали комнат характеръ ‘грота Венеры’. миссъ Отисъ почувствовала, что она со своимъ платьемъ ‘organdie’ какъ-то неумстна здсь. Но отступать было уже поздно: входила лэди Викторія.

На ней былъ черный съ желтымъ туалетъ, колье изъ золотыхъ монетъ и золотистая бабочка трепетала на ея волосахъ. Казалось, что, сообразно платью, измнялось и ея настроеніе: она походила на тигрицу, ожидающую жертвы. Глаза свтились страннымъ огнемъ, въ выраженіи губъ, въ поворот головы чувствовалось затаенное сладострастіе. Она такъ не походила на утреннюю лэди Викторію, что Изабелла просто испугалась.

Чувствуя себя шестнадцатилтней двочкой, она робко присла на край стула. Хозяйка, полулежа среди подушекъ, не говорила ни слова, она курила папиросу и глядла на миссъ Отисъ, очевидно не видя ее.

Молодая двушка, желая провалиться сквозь землю, что-то пробормотала о ‘прелестной комнат’ и поблагодарила за приглашеніе.

— Вы не скучаете?— уронила лэди Викторія, очнувшись на мигъ, и тотчасъ же впала въ прежнее забытье.

Но вотъ послышались шаги: въ комнату входилъ французъ, котораго лэди Викторія дарила такимъ вниманіемъ наканун. Въ глазахъ его свтилось восхищеніе, онъ поднесъ въ губамъ кончики протянутыхъ ему пальцевъ и быстро заговорилъ по-французски. Лэди Викторія отвчала ему на такомъ же чистйшемъ парижскомъ язык — низкимъ, мягкимъ голосомъ, въ которомъ не было ни малйшаго оттнка надменности. Оба они не обращали никакого вниманія на третье лицо, за исключеніемъ короткой церемоніи представленія. Собравшись съ духомъ, Изабелла поднялась. Тогда лэди Викторія, сдлавъ надъ собою усиліе, тоже встала, чтобы проводить ее до двери, и, заглаживая свою невжливость, ласково проговорила, слегка обвивъ рукою ея талію:

— Не разольете ли вы за меня чай? Я, вроятно, не сойду внизъ.

Въ ея искренности заключалась несомннно тайна ея очарованія. Изабелла нравилась ей, но она совсмъ не заботилась о томъ, что двушка можетъ о ней подумать.

Очутившись въ прохладномъ корридор, миссъ Отисъ глубоко вздохнула, словно избавившись отъ опасности. Но самолюбіе ея было оскорблено, она была молода и наивна. Что она знала о грх и страсти? Вначал ее шокировали легкіе нравы художественнаго мірка въ Париж и Мюнхен, но потомъ она примирилась съ ними, какъ съ чмъ-то неизбжнымъ. Теперь они показались ей ‘дтскою игрою ‘. Придя къ себ въ комнату, она залилась слезами.

Она впервые такъ наглядно почувствовала ‘зло міра сего’ и его странную связь съ добромъ. Викторія Гвиннъ была, несомннно, выдающейся женщиной, способной, при случа, стать героиней. Она длала добро, была прекрасной матерью, и все же этотъ французъ являлся въ ея жизни лишь однимъ звеномъ длинной цпи романовъ, несмотря на существованіе которыхъ самыя добродтельныя женщины гордились знакомствомъ съ нею.

И почему сами он оставались добродтельными? По причин счастливаго брака, множества дтей, работы, отсутствія искушеній? Немного есть такихъ, которыя, обладая пламеннымъ темпераментомъ Викторіи Гвиннъ, остаются врны высокому идеалу женщины. Почему она такъ возмутилась? Что она такое — Изабелла Отисъ? Ассортиментъ флюидовъ, могущихъ кристаллизироваться въ нчто цльное, благородное, а можетъ быть — и въ нчто совсмъ банальное.

Она встала съ кушетки, на которой лежала,— часъ чаепитія давно уже прошелъ,— умыла заплаканное лицо и стала одваться къ обду. Не лучше ли ей выйти за лорда Иксэма и имть дюжину дтей? Только это, да еще бдность — страхуютъ женщину отъ искушеній.

— Неужели это, дйствительно, вашъ первый балъ?— спрашивалъ Иксэмъ у сіяющей Изабеллы, ея синіе глаза казались почти черными, щеки горли нжнымъ румянцемъ. Пышное легкое блое платье было убрано темными лиліями, въ волосахъ, причесанныхъ по старинной калифорнійской мод, красовался высокій испанскій гребень — черепаховый, съ золотомъ, а на ше — жемчуг, когда-то украшавшіе шею прекрасныхъ мексиканокъ. Они принадлежали Конч Аргуэлло, которая, уйдя въ монастырь, отдала ихъ брату своему Сантьяго, а отъ него они перешли къ Изабелл.

— Мой первый балъ, а мн уже двадцать-пять лтъ. Я очень отстала, какъ видите.

Танцовали въ громадной, освщенной электрическими лампами, картинной галере съ куполомъ. Лампочки сверкали въ вышин, подобно звздамъ. Тутъ собралось самое блестящее общество Англіи. Герцогъ былъ консерваторомъ и членомъ кабинета, его пріемы славились своимъ блескомъ, и онъ любилъ видть вокругъ себя цвтникъ хорошенькихъ женщинъ, а потому сразу замтилъ Изабеллу Отисъ. Наканун, когда герцогъ завтракалъ въ Бефитон, она заявила, что боится ‘просидть’, и герцогъ съ Иксэмомъ поклялись, что у нея не будетъ недостатка въ кавалерахъ. Это пророчество такъ быстро исполнилось, что на долю самого Иксэма, въ тайному его неудовольствію, осталось лишь два вальса и кадриль. Изабелла была несомннно царицею бала и, быть можетъ, предчувствуя, что онъ будетъ единственнымъ въ своемъ род, она наслаждалась имъ безудержно и предавалась удовольствію со всмъ пыломъ своей жизнерадостной натуры, сознаніе успха окрыляло ее, все ея существо непреодолимо влекло къ себ.

Герцогъ оказывалъ ей самое лестное вниманіе, онъ показалъ ей свою знаменитую библіотеку, свое генеалогическое дерево, свой гербъ, и она слушала его съ такимъ вниманіемъ, что онъ заподозрилъ въ ней писательницу. Помимо исторіи и генеалогіи, онъ былъ еще образцовымъ сельскимъ хозяиномъ, въ его владніяхъ имлись вс техническія усовершенствованія, и цыплячій питомникъ миссъ Отисъ чрезвычайно заинтересовалъ его. Она описывала свое хозяйство такъ краснорчиво, что онъ далъ слово немедленно выписать эту породу мохноногихъ. Изабелл не пришлось больше танцовать: герцогъ совсмъ завладлъ ею.

Посл ужина прошло уже два часа, и миссъ Отисъ подумала не безъ юмора о томъ, какъ быстро разлетаются вс иллюзіи, когда Иксэмъ и Флора внезапно явились передъ нею съ извстіемъ, что пора хать… Иксэмъ хмурился, Флора улыбалась.

— Для перваго раза…— проговорила она.

Изабелла и герцогъ разсмялись и крпко пожали другъ другу руки.

— Когда я вернусь домой, мы станемъ переписываться. Я сообщу вамъ о положеніи длъ.

— Герцогъ совсмъ помолодлъ,— сказалъ Иксэмъ, покуда они шли по корридору.— Нтъ ли у васъ въ Калифорніи жизненнаго эликсира? Вы общали ему рецептъ?

— Нтъ,— отвтила она скромно,— я просто посвящала его въ тайну воспитанія цыплятъ.

Иксэмъ вытаращилъ глава, а Флора расхохоталась.

— Я начинаю думать, Изабелла, что вы — большая плутовка!

И миссъ Отисъ также расхохоталась — задорнымъ смхомъ молодости и удовлетвореннаго тщеславія.

Герцогиня, со своею легкою привтливою улыбкою, тонкимъ, поблекшимъ лицомъ, въ изысканно-простомъ плать, стояла окруженная гостями въ пріемной зал. Среди нихъ была лэди Викторія, боле спокойная, чмъ въ эти дни, съ небрежно-равнодушнымъ видомъ знатной дамы, пресыщенной ухаживаніями. Герцогиня пожала руку молодой американк и любезно пригласила ее къ lunch’у на завтра.

Высаживая ее изъ кареты, Гвиннъ привтливо спросилъ: было ли ей весело?

— Такъ весело, что я совсмъ не хочу спать… Я хотла бы пойти въ библіотеку и дочитать вашу книгу, но… но… (у нея вдругъ мелькнула мысль, что бесда съ загадочнымъ кузеномъ была бы апогеемъ сегодняшняго торжества, и она подняла на него глаза, полные лестной мольбы).

— Тамъ есть два-три мста, несовсмъ для меня понятныя…

Ему тоже не хотлось спать. Онъ обдалъ въ замк въ обществ выдающихся дятелей консервативной партіи, и отношеніе къ нему его политическихъ противниковъ показало ему, какой большой популярности онъ уже усплъ достигнуть и какія надежды возлагаются на него страною. Онъ тоже испыталъ величайшее торжество, и его возбужденіе еще не успло остыть, поэтому онъ сейчасъ же пошелъ на приманку.

— Можетъ быть, вы удлите мн полчаса бесды у остывшаго очага? Хорошо? Я только загляну на минуту въ курилку, мн надо кое-кого повидать.

Изабелла съ торжествомъ переступила порогъ, спрашивая себя: переживала ли нчто подобное упоенная успхомъ какая-нибудь изъ прославленныхъ мексиканскихъ красавицъ прежнихъ временъ: Кончи Аргуэлло, Хонита Итурбе-и-Мочнаде, когда кабаллеро бросали къ ихъ ногамъ, по мексиканской мод, золото и цвты?

Но вдругъ она остановилась, у нея вырвался крикъ ужаса. Библіотека была озарена лишь, луннымъ свтомъ, и лучъ его падалъ прямо на фигуру, сидвшую въ кресл. Голова человка была опущена на грудь, руки безпомощно свсились вдоль ручекъ кресла, и кисти ихъ казались прозрачно-синими.

При шелест платья онъ медленно поднялъ голову, и она увидла мертвенное лицо и призрачные глава. Такъ какъ онъ молчалъ, то она окончательно убдилась, что видитъ призракъ. Къ счастью, это не долго длилось. Послышались быстрые шаги, вошелъ Гвиннъ и тронулъ неподвижную фигуру за плечо.

— Ради Бога, Зиль, что съ тобою? Ты кажешься…

— Тмъ, что я на самомъ дл!— глухо отвтилъ гость, поднимаясь съ мста и переводя духъ, какъ человкъ, приходящій въ себя посл мертваго сна.— Я сейчасъ узжаю, и долженъ поговорить съ тобою…

Глава его холодно остановились на Изабелл. Потрясенная предчувствіемъ бды, она повернулась и выбжала изъ комнаты.

— Говори скоре: что случилось?— воскликнулъ Гвиннъ.— Можешь разсчитывать во всхъ случаяхъ на мою поддержку.

Зиль опустился въ кресло у камина, впившись пальцами въ его ручки, онъ сидлъ совершенно прямо, какъ статуя. Съ губъ его сорвался короткій смшокъ.

— Ты больше всхъ отъ этого пострадаешь. Съ другими я не считаюсь.

— Что же такое? Ддъ окончательно разорился?

Гвиннъ говорилъ быстро, его пугало лицо лорда Зиля, походившее на каменное лицо Адама, изгнаннаго изъ рая пламеннымъ мечомъ архангела.

— Я уже покончилъ бы съ собою, если бы не считалъ себя обязаннымъ дать теб объясненіе. Ты сообщишь обо всемъ дду — въ свое время…

Онъ пріостановился и затмъ проговорилъ, сдлавъ надъ собою усиліе:

— Я убилъ Брэслэнда!

XI.

Молодой маркизъ Стрэслэндъ и Зилъ сидлъ одинъ въ курительной комнат. Гости, за исключеніемъ Флори Сэнгъ и Изабеллы Отисъ, разъхались уже недлю тому назадъ. Онъ былъ погруженъ въ такую глубокую тоску, что мозгъ его отказывался работать.

Два дня тому назадъ, онъ присутствовалъ въ церкви Стреслэндскаго аббатства на торжественныхъ похоронахъ дяди своего — стараго маркиза и кузена — лорда Зиля. Сегодня, посл унылаго обда, за которымъ онъ сидлъ молча, онъ ушелъ къ себ, весь еще находясь подъ впечатлніемъ пережитой трагедіи.

Гвиннъ не подозрвалъ о томъ, что у дда его сердце не въ порядк. Онъ выслушалъ исповдь Зиля, разсказавшаго ему о томъ, какъ онъ, выведенный изъ терпнія злыми выходками подпившаго лорда Брэслэнда, схватилъ револьверъ и почти въ упоръ выстрлилъ ему въ животъ. Во избжаніе огласки, присутствующими было ршено скрыть истинную причину смерти. За крупную сумму начинающій врачъ согласился принять участіе въ этой мрачной комедіи,— такимъ образомъ на свтъ появилась легенда объ операціи. Опасность скандала временно была устранена, но кто могъ поручиться, что правда не сдлается извстной рано или поздно, и наслднику громкаго титула не придется ссть на скамью подсудимыхъ? Зилъ ршилъ покончить съ собою, но ране счелъ своимъ долгомъ исповдаться передъ Гвинномъ. Гвиннъ тщетно убждалъ его по крайней мр повременить, онъ не хотлъ отпускать его въ такомъ состояніи, но лордъ Зиль ухалъ съ первымъ поздомъ, судя по его словамъ — въ Лондонъ. Гвиннъ проводилъ его самъ на станцію и нсколько успокоился, видя его боле нормальнымъ и оживленнымъ, тмъ не мене, онъ тоже ршилъ похать къ дду, а оттуда — въ Лондонъ, о чемъ и объявилъ за завтракомъ матери и гостямъ.

Маркизъ принялъ его любезно, но каковы были изумленіе и внутренній ужасъ Гвинна, когда ддъ сказалъ во время lunch’а, что Зиль пріхалъ часъ тому назадъ и, не удостоивъ ихъ своимъ обществомъ, немедленно прошелъ на свою половину. Гвиннъ похолодлъ. Это было въ дух Зиля покончить съ собою по близости отъ фамильной усыпальницы! Онъ готовъ былъ вскочить и бжать къ нему, но взоръ дда остановилъ его. Никогда ни одна трапеза не тянулась такъ долго, приходилось отвчать на разспросы о выборахъ, разсказывать… Наконецъ, онъ поднялся наверхъ, постучалъ — отвта не было. Онъ вошелъ въ первую комнату — гостиную, и постучался въ дверь спальни, которая оказалась заперта. Гвиннъ принялся вертть ручку и вдругъ почувствовалъ, что кто-то стоитъ позади него. Это былъ лордъ Стрэслэндъ. Внезапный пріздъ Зиля — безъ багажа и слуги, блдность Гвинна — все это не ускользнуло отъ взора стараго джентльмена.

— Что это значитъ?— воскликнулъ онъ рзко:— почему Зиль не отворяетъ? Я встртилъ его на дняхъ въ Пиккадилли, и онъ показался мн выходцемъ съ того свта.

Они вдвоемъ стали ломиться въ дверь. Лордъ Стрэслэндъ нажалъ ее могучимъ плечомъ, и старыя петли подались. Старикъ былъ блденъ и задыхался. Они вошли и увидли Зиля лежащимъ на постели, въ комнат стоялъ запахъ пороха… Гвиннъ попытался увести старика, но тотъ уже замтилъ адресованное ему письмо, и поспшилъ вскрыть его.

‘Милордъ,

‘Я убилъ Брэслэнда — въ пьяномъ вид. Жалкіе остатки моего личнаго состоянія ушли на покрытіе расходовъ по затушевк скандала. Но даже и это можетъ не спасти меня отъ палача — мы стали такъ чертовски демократичны! Вроятно, и вы найдете, что для меня приличне — своевременно сойти со сцены. Джэкъ можетъ сообщить вамъ подробности, если вы интересуетесь ими.

‘Зиль’.

На мертвыхъ губахъ застыла насмшливая улыбка. Его радовала возможность ‘сыграть штуку’ съ ненавистнымъ главою семьи.

— Не читайте этого, не читайте!— воскликнулъ Гвиннъ, испуганный перемною въ лиц дда. Но тотъ уже усплъ прочесть и рухнулъ, какъ снопъ, у постели…

Вс эти ужасы возставали въ ум Гвинна. Пріздъ коронера, неизбжныя формальности, интервьюеры, влзающіе въ окошко, необходимость взвшивать каждое слово, мучительныя церемоніи похоронъ, ненавистное повтореніе словъ: ‘ваше сіятельство!’…

Письмо Джуліи Кэй явилось для него подобіемъ голубя съ оливковою втвью общаній, но въ немъ его непріятно рзнуло ея неумніе разбираться въ титулахъ и сложныхъ подробностяхъ геральдическаго ритуала. Глухой къ сплетнямъ, онъ не зналъ, что надъ нею часто потшались по этому поводу. Герцогиню она называла то просто герцогиней, то титуловала ее ‘ваша свтлость’. Страннымъ образомъ, она какъ-то не умла усвоить себ эти мелочи, играющія такую важную роль въ свтскомъ кругу.

Гвиннъ мысленно упрекнулъ себя за придирчивость въ любимой женщин, проклиная свои нервы, онъ вскочилъ на ноги и вдругъ невольно вздрогнулъ при вид показавшейся въ глубин корридора высокой фигуры въ бломъ, со свчою въ рук.

— Я не лэди Макбетъ,— сказала, входя, Изабелла съ нервною дрожью въ голос,— но я, подобно ей, боюсь оставаться одна въ своей комнат. Флору ваша мать уложила у себя.

— Что вы за малыя дти!— воскликнулъ онъ, довольный возможностью излить презрніе къ самому себ на кого-нибудь другого и втайн радуясь присутствію красивой женщины посл всхъ этихъ ‘рожъ въ траур’. Онъ ненавидлъ черное. За обдомъ Изабелла тоже была въ траур, а теперь на ней былъ капотъ изъ мягкой блой ткани, а ея удивительные волосы были заплетены въ косу, ниспадавшую почти до полу.

Цлый день шелъ дождь, нельзя было выйти, и это физическое бездйствіе еще боле томило его. Онъ позвонилъ и веллъ подать чаю.

Они заговорили о покойномъ Зил. Изабелла спросила: очень ли онъ потрясенъ?

— Тмъ, что потерялъ сразу двоихъ близкихъ людей?

— Нтъ, тмъ, что вы уже — не Эльтонъ Гвиннъ и вамъ придется заново завоевывать себ громкую извстность.

Ея прямыя, рзкія слова ударили его по больному мсту и сразу разсяли окутывавшую его летаргію. Его душа глянула на нее изъ его поблвшаго лица и измученныхъ глазъ. Но она не перемнила темы разговора.

— Вроятно, вы не читали газетъ? Я вырзала все, что можетъ васъ интересовать. Въ одномъ изъ крупныхъ органовъ говорится, что эта перемна въ вашей судьб — такая же политическая трагедія, какъ участь Парнелля или Рандольфа Черчилля…

— Вотъ что они говорятъ! Видитъ Богъ: для меня это — настоящая трагедія…

— Неужели вамъ ни крошечки не льститъ мысль — сдлаться пэромъ, носить такой красивый титулъ? Въ глазахъ свта вы — боле крупная особа, чмъ были недлю тому назадъ.

— Не обладай я темпераментомъ борца и извстными способностями, я, несомннно, былъ бы польщенъ въ моемъ тщеславіи, особенно — если бы я имлъ соотвтствующій моему титулу доходъ, а теперь, за выдломъ всхъ частей, я буду прямо бднякомъ. Но я не могу себя передлать,— я безконечно несчастенъ изъ-за того, что карьера моя разбита.

— Вы можете быть либеральнымъ пэромъ.

— Парадоксъ! Не въ натур человка — устоять противъ соблазна высокаго положенія и связанныхъ съ нимъ преимуществъ. Они опутываютъ насъ по рукамъ и по ногамъ. Я сознательно, по глубокому убжденію, примкнулъ къ либеральной партіи, и если бы судьб угодно было пощадитъ меня, вс моя силы и способности я употребилъ бы для того, чтобы создать въ Англіи республику… Я никому объ этомъ не говорилъ, вамъ — первой. Вы заворожили меня…

— И вы были бы въ ней президентомъ?

— Рано или поздно, чмъ раньше, тмъ лучше… Но это все — мечты, моя прекрасная кузина!

— Почему? Здсь, конечно, вы уже не осуществите ихъ. Вамъ остается одно: переселиться въ Америку.

— Что?..— Онъ вздрогнулъ, а затмъ засмялся.

— Тамъ у васъ будетъ широкое поле для борьбы, и работы вамъ предстоитъ вдесятеро боле, такъ какъ ваша индивидуальность, вашъ акцентъ, ваши тридцать лтъ, прожитыхъ въ Англіи — все будетъ противъ васъ. Вы побдите въ конц концовъ, такъ какъ вы по природ — побдитель, но вы узнаете, что такое быть одинокимъ въ борьб, даже ваше происхожденіе послужитъ лишь во вредъ вамъ — и за то вы насладитесь всмъ упоеніемъ успха. Будь вы просто Джонъ Смитъ,— согласитесь, что газеты не стали бы заниматься вашими семейными длами и высшій свтъ не скоро обратилъ бы вниманіе на ваши таланты. Америка приметъ васъ за то, что вы есть — ни боле, ни мене. Вамъ придется ‘опроститься’, дружить съ простымъ людомъ, не сходить съ лошади по цлымъ днямъ, огрубть, загорть, говорить о политик въ салонахъ, на перекресткахъ, ходить въ кожан или въ холщевой куртк, ‘обамериканиться’ или ‘окалифорниться’ до такой степени, что самое воспоминаніе о засушенномъ Старомъ Свт покажется вамъ скучнымъ…

Въ глазахъ Гвинна мелькали искорки смха, но они были широко раскрыты и ярко блестли.

— Вы хотите совратить меня въ вашу вру, какъ вижу? Вы начали дйствовать съ перваго же дня. Подозрваю, что вы предприняли противъ меня крестовый походъ.

— Тогда это была минута вдохновенія, но не стану отрицать, что съ тхъ поръ я не разъ объ этомъ думала…

Онъ откинулся на спинку кресла и пристально смотрлъ передъ собою.

— Что жъ? Превратиться временно въ пастуха, пасти стада…

— Не обольщайтесь. Вы нисколько не похожи на пастуха, самое большее — на сверно-калифорнійскаго ранчеро. Но Lumalitos — небольшое ранчо, и вамъ выгодне сдавать пастбище, а самому заняться молочнымъ хозяйствомъ и разведеніемъ куръ…

Онъ такъ искренно расхохотался, словно ничего ужаснаго не случилось.

— Переходъ отъ парламентскихъ сессій въ Лондон и великосвтскихъ охотъ — къ цыплятамъ и маслу въ Калифорніи! Изъ Кэфитона — въ Рокуотэръ! Но разскажите мн вашимъ неподражаемымъ стилемъ объ этомъ мст. Вотъ лучшее средство противъ призраковъ.

ХII.

Джулія Кей, урожденная Тинкетъ, предназначалась природою для роли романической особы la m-me Бовари, но богатство смягчило ея аппетиты и дало ея страстямъ другое направленіе. Отецъ ея, ставшій всми неправдами милліонеромъ, длецъ съ сомнительнымъ и бурнымъ прошлымъ, женился на дочери фабриканта. Посл неудачной попытки проникнуть въ заколдованный лондонскій кругъ, супруги Тинкетъ основались въ Брайтон, гд мало-по-малу втерлись въ общество. Джулію отдали въ великосвтскій парижскій пансіонъ, и она предусмотрительно завязала дружбу съ двицами аристократическихъ фамилій, давъ себ слово, что выйдетъ замужъ не иначе какъ за пэра. Связи мало помогли ей однако — въ виду полной непрезентабельности ея родителей. Тогда она повезла ихъ путешествовать и схоронила обоихъ въ Индіи отъ холеры. Жена вице-короля приняла въ ней живое участіе и пригласила ее къ себ. Въ ея дом Джулія встртила достопочтеннаго Аугустуса Вэй, капитана и будущаго баронета, рыцарски любезнаго и очень нуждающагося въ деньгахъ. Она безумно влюбилась въ него, онъ походилъ на героя изъ романа Уйда. Когда посл свадьбы они поселились въ Париж, у нея оказался княжескій домъ, право прізда ко двору и ни одного родственника въ Лондон. Она была безгранично счастлива, и за эти пять лтъ брачной жизни изжила весь запасъ страсти, вложенный въ нее природою, но когда капитанъ умеръ, преобладающимъ ея чувствомъ была ярость на то, что онъ такъ несвоевременно покинулъ міръ. Быть просто богатою женщиною — не могло удовлетворить ея тщеславіе.

Она давно уже усвоила себ спокойно-холодную манеру англійской аристократки, во, подобно всмъ подражательницамъ, впадала въ нкоторую утрировку. Тмъ не мене, благодаря своему богатству, вкусу, уму, ловкости, парижскому повару, случайнымъ знакомствамъ съ особами королевской крови и щедрымъ пожертвованіямъ на благотворительныя учрежденія — она добилась успха.

Такова была женщина, бывшая для Гвинна — въ наиболе критическую пору его жизни — олицетвореніемъ всхъ совершенствъ. Сама она увлеклась одно время блескомъ восходящей звзды, хотя и не скрывала отъ себя, что онъ будетъ несноснымъ мужемъ, но затмъ перспектива имть въ герб герцогскую корону — увлекла ее въ сторону Брэслэнда. Посл его смерти колебаться было уже нечего, и она была вознаграждена за свою ршимость — извстіемъ о полученіи имъ титула маркиза. Голова ея поднялась еще выше и улыбка на широкихъ твердыхъ губахъ стала еще презрительне.

Гвиннъ просилъ ее пріхать на конецъ осени въ Кэфитонъ, но она совсмъ этого не желала, ей удалось очаровать лэди Викторію, но она боялась, что ближайшее знакомство и долгое пребываніе подъ одною кровлею — разрушатъ это очарованіе. Она писала ему прелестныя письма, и когда, наконецъ, не выдержавъ доле, онъ въ конц октября прислалъ ей пылкое письмо съ просьбою пріхать въ Лондонъ, она не ршилась отказать ему.

М-ссъ Кэй жила, конечно, въ Паркъ-Лэн, въ дом, убранномъ съ роскошью, которая лишь благодаря присущему ей чувству мры не перешла въ стиль cocotte.

Джулія ожидала новаго пэра въ очаровательномъ уголк за ширмочкою изъ матово-золотистой матеріи. На стол ‘политической женщины’ были разбросаны газеты и журналы. Она мене волновалась, чмъ если бы ожидаемый гость былъ лордомъ Брэслэндомъ, но тмъ не мене она чувствовала пріятное возбужденіе. Его титулъ окружалъ его ореоломъ, она позволила ему обнять и поцловать ее, и когда они сли рядомъ на диванчик, она казалась олицетвореніемъ нжной влюбленной женщины. Джэкъ — съ огнемъ страсти въ глазахъ и молодой порывистостью движеній — показался ей почти красивымъ.

За чаемъ, который имъ подали полчаса спустя, она прелестно хозяйничала, и онъ спросилъ ее: что она думаетъ о томъ, чтобы назначить свадьбу на послднее число мсяца?

— Я думаю, что поспю. Теперь длаютъ приданое только барышнямъ, такъ какъ у нихъ, бдняжекъ, нтъ платьевъ. Я мечтаю провести медовый мсяцъ въ Аббатств, но, пожалуй, это будетъ неудобно. Какъ вы думаете?

У него не было ни капли такта, поэтому онъ сразу ринулся на свою погибель.

— Намъ не придется быть въ Аббатств: я хочу отплыть въ Калифорнію черезъ три недли.

— Вотъ какъ!— сказала она сухо.— Вамъ бы слдовало посовтоваться со мною. Не то чтобы мн не нравилось похать въ Калифорнію, но вы ужъ слишкомъ повелваете мною…

— Дорогая моя, я слишкомъ занятъ. Когда человку приходится перекраивать заново свою жизнь, ему надо считаться прежде всего съ собою.

Онъ остановился, и она, скрывая досаду, ласково отвтила, что вполн понимаетъ его. Ему еще рано быть пэромъ, но съ нимъ верхняя палата помолодетъ, заживетъ новою жизнью, къ которой пробудитъ ее онъ,— самый неутомимый и безстрашный изъ рыцарей Круглаго Стола…

Гвиннъ сухо разсмялся.

— Эта роль — не по мн. За ныншній мсяцъ я вынесъ самую тяжелую борьбу съ собою. Все прежнее кажется мн въ сравненіи съ нею — дтскою игрою. Я пришелъ къ убжденію, что моя карьера въ Англіи кончена, и я ршилъ создать себ новую — начавъ все сызнова — въ Соединенныхъ-Штатахъ.

Она взглянула на него, еще не вря, съ неизмнившимся лицомъ.

— Вы намрены покинуть Англію?

— Навсегда. Безвозвратно. Все или ничего! Ране пяти лтъ, по мстнымъ законамъ, я не могу стать американскимъ гражданиномъ, и я не хочу терять времени. Я откажусь, конечно, отъ титула и начну жизнь подъ именемъ Джона Гвинна. Довольно сожалній о неизбжномъ,— меня возбуждаетъ мысль о борьб, и я надюсь, что вы съ вашимъ умомъ и энергіей такъ же, какъ я, увлечетесь ею и поможете мн побдить. Мы демъ не въ пустыню, но въ мсто, отстоящее всего въ двухъ часахъ пути отъ Санъ-Франциско, который мене всхъ другихъ похожъ на европейскій городъ. Въ ранчо вы найдете всевозможный комфортъ и роскошь. Я увренъ, что Лондонъ наскучилъ вамъ,— здсь все уже давно у вашихъ ногъ…

Онъ остановился и, несмотря на свою самоувренность, поглядлъ на нее съ нкоторымъ опасеніемъ. И хотя онъ ожидалъ слезъ и упрековъ, онъ не былъ подготовленъ въ боле тонкому оружію насмшки, пущенному ею въ ходъ съ полнйшимъ спокойствіемъ. Ему вдругъ захотлось, чтобы она была моложе, онъ вдругъ вспомнилъ, что она двумя годами старше его, и почувствовалъ себя какимъ-то несовершеннолтнимъ юнцомъ.

— Милый мой мальчикъ,— сказала она изумленно,— я не слышала ничего столь романическаго и невозможнаго! Безъ сомннія, это ваша кузина, съ которою вы провели взаперти нсколько недль, вбила вамъ въ голову такую дикую идею. Я всегда говорила, что природа сдлала ошибку, не создавъ изъ васъ поэта. Но если вы желаете быть самимъ собою до конца и достигнуть безсмертія на страницахъ исторіи, вы вспомните, что Англія — единственный край, въ которомъ англо-саксъ можетъ вырости въ крупную историческую фигуру. Только здсь человкъ получаетъ при жизни должную оцнку, тамъ даже успхъ будетъ приписанъ не столько вашимъ талантамъ, сколько счастью, простой удач, способности къ интриг.

— Я обдумалъ все это, но препятствія лишь разжигаютъ мое желаніе помриться силами съ судьбою. Я жажду дятельности, борьбы, покуда я молодъ и пылокъ. Я съ ума сойду отъ бездйствія… Если мн суждено пораженіе, я снесу его, какъ мужчина.

— Почему же вы не можете проявить своихъ силъ въ верхней палат?

— Вы знаете, что значитъ быть пэромъ? Незаслуженная лесть гибельна для человка съ моимъ характеромъ, эта среда развращающимъ образомъ подйствуетъ на меня. Разв вы такъ привязаны къ Лондону?

— Лондонъ — raison d’tre моей жизни. А вамъ не приходило въ голову, что я могу отказаться похать съ вами въ Америку?

— Я подозрвалъ, что въ первую минуту это поразитъ васъ, но надялся, что вы сдадитесь на мои доводы.

— Видите ли, у меня есть моя собственная индивидуальность, а вы распорядились моею участью, словно я — семнадцатилтняя двочка, радующаяся возможности выскочить замужъ.

— Вы неправы!— воскликнулъ онъ въ отчаяніи,— но повторяю: я долженъ былъ ршить этотъ вопросъ одинъ. Было бы несправедливо взваливать на васъ часть отвтственности. Неужели вы думаете, что я не заботился о вашемъ счастіи? Предоставьте ма думать за насъ обоихъ.

Она готова была бы расхохотаться, если бы внутри у нея все не кипло отъ ярости. Она нарочно не поднимала глазъ для того, чтобы не выдать сверкавшей въ нихъ злобы. Но вдругъ ее оснило вдохновеніе, она придала нжное выраженіе взору и мягко проговорила:

— Я люблю Лондонъ, до нашей встрчи — я ничего такъ не любила… Не думаю, чтобы это удивительное ваше ршеніе уже успло окончательно созрть. Дайте мн слово, что, по крайней мр въ теченіе года по прізд, вы не станете добиваться правъ американскаго гражданина.

— Я сдлаю это въ первый же день по прибытіи въ Розуотэръ.

Онъ твердо стоялъ на своемъ, вря въ свое умніе заставить женщину покориться, и продолжалъ:

— Жалю лишь объ одномъ — что срокъ искуса такъ дологъ. Мн хотлось бы сразу выступить на арену. Покуда я буду изучать законы: это само по себ — уже общественная дятельность въ Америк.

Онъ смотрлъ какъ зачарованный въ ея глаза. Они принимали все боле и боле жесткое выраженіе и при свт солнца стали бронзовыми. Ей некогда было слдить за собою, такъ какъ она пристально изучала его лицо, прежде чмъ придти въ окончательному ршенію, и все еще вря, что умнйшая женщина въ Лондон съуметъ побдить мужскую волю.

— Вижу, что ваше ршеніе непреложно. Будьте самимъ собою. Я не ршусь — Боже избави — отговаривать васъ, но я не желаю слдовать за вашею колесницею. Мн тридцать-два года, и я тоже хочу быть самостоятельной. Я буду издалёка слдить съ величайшимъ интересомъ за вашею дятельностью, и надюсь, что миссъ Отисъ удастся выйти за васъ замужъ. Не могу себ представить ничего боле подходящаго…

Онъ поблднлъ, ему показалось, что земля уходитъ у него изъ-подъ ногъ, затмъ онъ бурно схватилъ ее въ свои объятія, онъ умолялъ, настаивалъ, убждалъ,— но она, полчаса назадъ покорявшаяся его ласкамъ, теперь окаменла какъ статуя. Наконецъ, пылкость его моленій убдила ее въ томъ, что страсть побдила въ немъ разсудокъ, и тогда она, обвивъ руками его шею, предложила ему обвнчаться завтра, если только онъ общаетъ ей не узжать изъ Англіи. Но онъ остался твердъ, и она выскользнула изъ его объятій.

— Мы теряемъ понапрасну время. Я всегда катаюсь передъ обдомъ, и мн еще нужно переодться.

Она мысленно изыскивала слова, которыми могла бы наиболе чувствительно уяэвить его. Никогда и никого не ненавидла она такъ сильно, даже во времена своей молодости, когда самолюбіе ея получало жестокіе щелчки. Въ третій разъ корона выскальзывала изъ ея твердыхъ, вдругъ оказавшихся безсильными рукъ!

Она еще могла простить мужу и Брэслэнду ихъ несвоевременную смерть, но при мысли, что этотъ молодой, страстно влюбленный въ нее человкъ отталкиваетъ желанный призъ, какъ бутафорскую корону, она ощутила такую ярость, что въ первый мигъ у нея мелькнула мысль — дать волю своимъ наслдственнымъ инстинктамъ и выцарапать ему глаза. Но она только проговорила своимъ журчащимъ голосомъ:

— Лучше всего положить этому конецъ, сказавъ вамъ, что я была невстою Брэслэнда и любила его боле, чмъ я могу полюбить кого-либо другого. Вы застали меня врасплохъ: я сходила съ ума отъ горя и жаждала забвенія, а вы можете служить развлеченіемъ. Я въ сущности еще не ршила: пойду ли я за васъ, такъ какъ, говоря по правд, другъ мой, вы слишкомъ — enfant gt для женщины, которая недостаточно молода и недостаточно стара для того, чтобы искать въ муж одной молодости. Рискуя быть обвиненной въ снобизм, я даже скажу, что въ качеств Джона Гвинна вы очень умалили себя въ моихъ глазахъ… Тмъ не мене,— тутъ она приняла видъ знатной дамы, отпускающей просителя,— я искренно желаю вамъ успха, я надюсь, что прочту когда-нибудь въ газетахъ о Джон Гвинн, сенатор, который напомнитъ мн на мигъ о блестящемъ Эльтон Гвинн, давно уже позабытомъ въ нашемъ занятомъ Лондон.

Во время первой половины ея рчи Гвиннъ чувствовалъ, что на душу его падаетъ огненный дождь, и ему хотлось, чтобы его поглотила бездна, въ которой онъ могъ бы скрыть свое униженіе и раны. Но она ‘переиграла’ свою роль, и гордость его воспрянула, онъ почувствовалъ, что она приказываетъ ему сохранить уваженіе къ себ и уйти съ честью. Давъ ей договорить, онъ выпрямился, лицо его было совершенно безстрастно, даже глаза не сверкали.

— Вы правы,— сказалъ онъ — вы задали мн хорошую трёпку, и я очень вамъ благодаренъ. Именно этого мн недоставало для того, чтобы окончательно порвать узы съ Англіей и запылиться для новой жизни въ Америк. Это даетъ мн смлость обратиться къ вамъ съ одной просьбой: сохраните въ тайн нашъ разговоръ. Я не хочу, чтобы въ Америк знали — кто я. Здсь будутъ думать, что я отправился въ путешествіе. Къ тому времени, какъ я сдлаю себ имя въ Новомъ Свт, мое старое имя будетъ здсь забыто. Вы даете мн общаніе?

— Клянусь!— отвтила она, овладвъ собою и думай только о ‘поз’.

Она позвонила и протянула ему руку.

Гвиннъ вжливо пожалъ ее, и, минуту спустя, онъ шагалъ по Паркъ-Лену въ томъ возбужденномъ состояніи, которое у бодрыхъ и живучихъ натуръ проявляется вслдъ за тяжелыми ударами судьбы, словно вс силы духа возстаютъ имъ на помощь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Для Изабеллы Отисъ ‘Genius loci’ обладалъ боле могущественною притягательной силой, чмъ для всхъ другихъ, съ кмъ ей случалось сталкиваться. Она ощущала ее еще безсознательно во времена своего ранняго одинокаго двичества, проведеннаго ею у озеръ Розуотэра. Среди своихъ странствованій по Европ она перебывала въ самыхъ очаровательныхъ уголкахъ, неизвстныхъ большинству туристовъ, но ни одинъ край такъ не волновалъ, не раздражалъ ее, не захватывалъ вс корни ея существа, какъ ея родная Калифорнія.

Ея воспоминанія дтства витали то вокругъ дома на такъ называемомъ Русскомъ холм, гд самыми радушными сосдями были козьи пастухи, то вокругъ залива въ бурные дни и среди окружавшихъ его почти отвсныхъ скалъ. Изрдка вспоминались дтскіе праздники въ богатыхъ домахъ въ долин. Она сохранила очаровательныя воспоминанія о матери, когда та въ вечернемъ туалет, предусмотрительно скрытомъ подъ дорожнымъ плащомъ — заходила поцловать ее на сонъ грядущій прежде, чмъ спуститься по лстниц въ скал къ ожидавшему ее внизу экипажу. Но за два года до своей смерти м-ссъ Отисъ принуждена била разстаться съ домомъ въ Санъ-Франциско на Русскомъ холм и скрыть свое разочарованіе въ Розуотэр. Ея мужъ, искусный стряпчій, человкъ недюжиннаго ума, все боле предавался страсти къ пьянству и кончилъ тмъ, что потерялъ послдняго кліента. Изабелл пришлось побывать въ Санъ-Франциско уже шестнадцатилтнею двочкою. Это случилось во время одного изъ краткихъ промежутковъ трезвости ея отца. Онъ долженъ былъ навстить свою пріемную дочь, жившую съ мужемъ и ребенкомъ круглый годъ въ город, и взялъ съ собою свою надзирательницу и жертву. Изабелла бродила, какъ очарованная вокругъ ихъ дома, куда сидвшій въ качалк у окна спальни арендаторъ не пригласилъ ее войти. Она была заинтересована блестящими магазинами, толпою на улицахъ, ресторанами, но, къ сожалнію, м-ръ Отисъ, не пившій боле полгода, избралъ это время для ‘рецидива’, нашумвшаго отъ Телеграфнаго холма до Market-Street и напомнившаго въ мстныхъ ‘салонахъ’ т дни, когда ‘Джимъ Отисъ’ былъ самой отчаянной головою въ самомъ отчаянномъ город на свт. Его подвиги относились къ эпох шестидесятыхъ годовъ, въ восьмидесятыхъ онъ уже исчезъ съ горизонта, и забывчивый городъ усплъ о немъ позабыть. Въ семидесятыхъ и въ начал восьмидесятыхъ онъ, увлеченный духомъ реформъ, только-что женившійся на красивой и смлой двушк, Мэри Бельмонтъ, попытался сыграть партію въ политической игр и очистить административныя Авгіевы конюшни. Его столкновеніе съ городскимъ совтомъ, имвшимъ Бёкли во глав, надолго осталось памятнымъ. Неудача, равнодушіе безпечнаго города къ тому, что творилось въ его вертепахъ — озлобили его, подорвали вру въ себя и привели въ конц концовъ въ Розуотэръ, гд онъ кое-какъ перебивался, гордясь тмъ, что жен его все же не приходится справлять домашнюю работу. Зять Изабеллы показывалъ двочк городъ, и она въ сопровожденіи его извлекла отца изъ четырнадцати счетомъ ‘салоновъ’. Когда она увезла его обратно въ Розуотэръ, имъ овладлъ одинъ изъ обычныхъ припадковъ раскаянія, во время котораго онъ былъ такъ милъ, и она простила ему и даже стала надяться на лучшее. Кончилось однако продажею коттэджа въ Розуотэр, и имъ пришлось перебраться въ ранчо, къ которому прилегали нсколько сотъ кровъ земли, доставшіеся имъ отъ дяди Гирама. Отецъ умеръ, во время,— ране, чмъ онъ усплъ безповоротно омрачить жизнь дочери. Свобода была дарована ей какъ разъ въ ту пору, когда она уже перестала ненавидть съ нетерпимостью ранней юности и уже научилась жалть. Душеприказчикомъ отца и дяди былъ судья Лесли, но черезъ годъ миссъ Отисъ была уже госпожею своего имущества и своей свободы.

Счастливйшею минутою ея жизни была та минута, когда, сидя въ контор нотаріуса въ Санъ-Франциско, она получила обратно закладную на домъ. Джемсъ Отисъ сдержалъ данное жен слово и не продалъ его, хотя проценты выплачивалъ послдніе годы дядя Гирамъ, по своему преданный племянниц. Передъ отъздомъ въ Европу Изабелла сдала домъ молодому журналисту со средствами, но по возвращеніи жена его заявила ей, что она примирилась съ карьерой мужа, но не съ перспективой паденія со скалы его самого или кого-нибудь изъ дтей. Довольно съ нея ‘живописнаго вида!’

Миссъ Отисъ съ восторгомъ вступила во владніе своимъ домомъ, хотя пять-шесть дней въ недлю она принуждена была проводить въ своемъ ранчо, гд цыплячья колонія находилась въ такомъ цвтущемъ состояніи, что она уже начинала богатть. Со временемъ она займетъ выдающееся положеніе въ город и совсмъ передетъ туда, а покуда она просиживала чуть не весь день у окна, любуясь видомъ, который даже и въ дурную погоду былъ для нея самымъ привлекательнымъ въ своей дивой красот.

Эта часть Русскаго холма представляла собою громадный почти отвсный утесъ, поднимающійся на сверномъ выступ Главнаго холма, который въ свою очередь почти свшивался надъ крутымъ спускомъ въ долину. Въ ‘ранніе дни’ по этимъ холмамъ карабкались одн возы, но затмъ упорная культура преодолла вс трудности пути, и теперь это мсто считалось аристократическимъ. Потомки старинныхъ испанскихъ фамилій — Аргуэлло, Іорба, Бельмонты — поселились тамъ раньше, чмъ вновь испеченные милліонеры загромоздили городъ постройками, свидтельствовавшими не столько о вкус ихъ, сколько о фантазіи. Когда Мэри Бельмонтъ — впослдствіи м-ссъ Джэнсъ Отисъ — принимала у себя калифорнійское высшее общество, молодежь охотно взбиралась въ дождь и туманъ по скользкимъ ступенямъ лстницы въ скал и съ радостью ползла бы и луну ради любезнаго пріема гостепріимной и веселой молодой хозяйки.

Изабелла часто мечтала о томъ, что она будетъ въ числ первыхъ владльцевъ, которые на этихъ дикихъ скалахъ возведутъ зданія, достойныя древнихъ Аинъ, когда въ город пробудится сознаніе его вины противъ чистаго архитектурнаго стиля. Покуда, будучи человкомъ практическимъ, она прежде всего укрпила фундаментъ своего дома, что было очень важно въ виду постоянныхъ землетрясеній, и продала кое-что изъ безвкусной старой мебели, сохранивъ въ пріемной длинныя зеркала въ узкихъ золоченыхъ рамахъ. Въ pendant къ нимъ она велла выкрасить стны въ блый цвтъ, для обивки мебели и драпировокъ она выбрала темно-голубой неопредленный цвтъ, а въ столовой, украшенной портретами испанскихъ и англійскихъ предковъ, замнила обои — кожею. Кром кухни и людскихъ, внизу были три комнаты, а громадная пріемная вмст съ тремя другими — наверху. Ихъ она приготовила для своихъ англійскихъ родственниковъ, но они не спшили постить городъ своихъ предковъ. Гвиннъ ухалъ изъ Англіи еще въ прошломъ октябр, годъ тому назадъ, узнавъ отъ мстнаго юриста, что онъ можетъ хлопотать о правахъ гражданства не ране, какъ на третій годъ по прибытіи, онъ сообщилъ Изабелл о своемъ намреніи побывать въ отдаленныхъ мстахъ востока, юга и запада и основательно ознакомиться съ новымъ своимъ отечествомъ. Съ тхъ поръ онъ нсколько разъ писалъ ей, но всегда — по длу.

Въ январ она вернулась домой и стала приводить его домъ въ порядокъ. Гвиннъ выслалъ ей полную довренность, и она отдавала ему дловой отчетъ, не пускаясь въ дружескую откровенность, въ которой онъ, очевидно, не стремился.

О леди Викторіи она имла свднія черезъ Флору Сэнгъ. Цвтущее здоровье милэди, къ ея собственному изумленію и скрытому бшенству, нсколько пошатнулось посл сильнаго приступа инфлуэнцы, и докторъ не совтовалъ ей пускаться покуда въ дорогу. Тмъ не мене она уже сдала въ аренду Аббатство и Кэфитонъ и готовилась прибыть въ Калифорнію въ конц года.

Изабелла надялась, что вслдствіе отсутствія сына материнскія чувства лэди Викторіи нсколько поостыли. Миссъ Отисъ имла опредленное намреніе руководить новою карьерою Эльтона Гвинна и не желала капризнаго вмшательства его матери.

II.

Стоя въ это солнечное сентябрьское утро у себя въ портик, Изабелла не жалла о томъ, что не осталась въ Англіи на лондонскій сезонъ, сулившій ей блестящій успхъ. Она не только съ пользою употребила время, но и вернула себ свой домъ, который ея повренный снова сдалъ бы въ аренду. На Тихомъ океан свирпствовали втры и туманы, но городъ, расположившійся внизу, въ вид неправильнаго амфитеатра, рзко вырисовывался въ золотистомъ свт. Ей казалось, что солнце черпаетъ новые запасы свта изъ золотыхъ копей на свер и юг. На ближайшихъ отрогахъ виднлись слды невиданнаго нигд въ мір архитектурнаго разгула: деревянныя строенія въ стил Возрожденія, готическій замокъ изъ дерева со сводчатыми окнами, большой коричневый каменный домъ нью-іоркскаго образца и проч. Внизу, въ долин, виднлись постройки изъ кирпича и желза, магазины и склады. Гордые куполы Сити-Голль, зданіе редакціи большой газеты, нсколько церковныхъ шпилей и большой отель изъ благо камня за гор — одни могли претендовать на красоту. Миссъ Отисъ, подобно большинству согражданъ, отличалась патріотизмомъ. Граждане Санъ-Франциско привыкли къ независимости, отчасти вслдствіе изолированнаго положенія города, но еще боле — благодаря старинному духу ихъ предковъ-золотоискателей, отчаянныхъ игроковъ и головорзовъ, привыкшихъ спать съ револьверомъ въ рук.

Лтъ десять тому назадъ во глав городского управленія стояли вполн порядочные люди. О подкупахъ или такъ называемой ‘подмазк’ тогда не было и рчи, городъ былъ свободенъ отъ долговъ, но безкорыстные люди опочили на лаврахъ, а голодные и корыстные снова появились, какъ крысы, ищущія добычи. Они выползли изъ разныхъ подозрительныхъ притоновъ и, раздувая недовольство недостаточныхъ классовъ, подготовили перемну. Въ одно непріятное утро Санъ-Франциско проснулось съ сознаніемъ, что оно опутано стями компаніи съ Бекли и его присными во глав. Но безпечное большинство продолжало не обращать на это особеннаго вниманія. Беззаботность и легкость, чувствовавшіяся въ самомъ климат, скрывали отъ нихъ перспективу полнаго развращенія города, когда жизнь среди дерзкихъ грабителей, проститутокъ и анархистовъ — сдлается совершенно невозможной.

Группа боле разумныхъ и любящихъ свой городъ гражданъ длала при помощи единственной боевой газеты все возможное для того, чтобы предотвратить вторичное избраніе мэра. Изабелла со страстнымъ интересомъ слдила изъ своего уединенія за перипетіями этой борьбы, и у нее часто являлось искушеніе покинуть свое ранчо и вступить въ сношеніе съ видными избирателями. Но она была слишкомъ скромна и не довряла своимъ силамъ. Теперь, глядя на купавшійся въ солнечномъ свт городъ, она желала, по крайней мр, подлиться съ кмъ-нибудь своими стремленіями.

Думая объ этомъ, она замтила, что кто-то идетъ по тропинк, ведущей къ ступенямъ. Фигура человка — высокая, тонкая, но совершенно лишенная граціи, показалась ей странно знакомою, а въ слдующую минуту она уже летла внизъ по лстниц ему на встрчу.

Гвиннъ, увидвъ ее, тоже побжалъ. Ей казалось, что онъ поцлуетъ ее, но онъ въ теченіе цлой минуты только пожималъ ея руку.

— Никогда въ жизни моей никому не былъ такъ радъ!— воскликнулъ онъ съ увлеченіемъ пріхавшаго на каникулы школьника,— вотъ было счастье узнать, что вы — въ Санъ-Франсиско.

— Но почему же вы не телеграфировали? Я даже разочарована, какъ я ни рада васъ видть. Я хотла встртить васъ въ Оклэнд и проводить въ ваше ранчо Lomalitas, гд мы приготовили бы вамъ торжественную встрчу. Но какъ же вы узнали, что я — въ город?

— За завтракомъ,— я пріхалъ сегодня утромъ,— просматривая мстную газету, я замтилъ ваше имя и прочелъ, что ‘очаровательная молодая хозяйка стариннаго дома Бельмонтъ, на Русскомъ холм, возбудившая за послднее время такой интересъ къ себ, прибыла, какъ всегда, на воскресенье въ городъ’.

— Право?— Изабелла, какъ замтилъ Гвиннъ, вспыхнула въ первый разъ за все время ихъ знакомства.

— Это еще впервые имя мое упоминается въ газетахъ,— исключая Розуотэрскихъ, конечно,— и я въ восторг, какъ были, вроятно, и вы, впервые увидвъ ваше имя въ печати?— прибавила она нсколько вызывающе, но въ улыбк Гвинна не было ни малйшаго оттнка насмшки.

— Понимаю,— отвтилъ онъ просто.

Когда улыбка сбжала съ его лица, миссъ Отисъ замтила, что оно казалось старше и худощаве, а вмст съ тмъ утратило отчасти свою надменность. Голову онъ держалъ уже не такъ высоко, и волосы его были острижены. Въ немъ замчалась какая-то растерянность, и материнскій инстинктъ Изабеллы сразу пробудился.

Они вмст поднялись на лстницу. Она указала ему на старинное бамбуковое кресло и въ виду того, что завтракъ будетъ готовъ не ране перваго часа, а теперь только десять часовъ, предложила сварить ему чашку настоящаго испанскаго шоколаду.

Когда она вернулась, неся чашку съ пнящимся, ароматнымъ напиткомъ, она застала его стоящимъ у перилъ, съ руками, засунутыми въ карманы. Онъ быстро обернулся, но въ глубин его глазъ было страдальческое выраженіе, хотя онъ сейчасъ же плотно сжалъ губы, а потомъ улыбнулся.

— Благодарю васъ. У меня слабость къ шоколаду. Я терпть не могу пива и въ Мюнхен постоянно пилъ шоколадъ. Знаете, кафе Луитпольдъ съ маленькими столиками въ саду?..

Онъ вдругъ остановился и прищурился. Изабелла поблднла.

— Я долженъ выслушать вашу исторію,— сказалъ онъ спокойно,— вы здсь — мой единственный другъ и были причиною перемны въ моей жизни. У насъ совершенно особенныя отношенія, требующія полной откровенности. Я разсказалъ вамъ о непріятномъ окончаніи моего романа съ м-ссъ Кэй. Я ненавижу тайны и уже замтилъ, что вы блднете при упоминаніи о Мюнхен. Исповдь — хорошее дло. Это — не пустое любопытство и вмшательство въ чужія дла, но я долженъ знать васъ. Вы словно окружены стною, а въ этой проклятой Богомъ стран вы — мой единственный другъ!— вырвалось у него неожиданно.

Изабелла, уже успла оправиться.

— Я все вамъ разскажу, но не сейчасъ. Надо быть въ настроеніи. Теперь я интересуюсь только вами. Садитесь. Что было съ вами въ теченіе этихъ мсяцевъ? Вы пережили что-то непріятное? Были у васъ какія-нибудь приключенія? Васъ гд-нибудь узнали?

Онъ выпилъ шоколадъ и откинулся на спинку кресла, заложивъ руки за голову.

— Нтъ,— сказалъ объ сумрачно,— меня нигд не узнали. Сначала я изъ осторожности избгалъ большихъ отелей, но затмъ расхрабрился. Въ курительной комнат нью-іоркскихъ отелей и въ позд я разговаривалъ со всми, кто былъ расположенъ говорить. Не то, чтобы я самъ былъ расположенъ, но это входило въ мои планы. Вы совтовали мн измнить манеру, сдлаться доступнымъ. Въ Нью-Іорк мн самому приходилось желать, чтобы люди были доступне. Бостонцы оказались любезне. Тамъ я по-долгу бесдовалъ даже съ журналистами, они знали, что я — англичанинъ, но никто не догадался о томъ: кто я? Обо мн не появилось ни одной замтки.

Онъ засмялся, но глаза его были такъ сощурены, что она не могла уловить ихъ выраженія. Она улыбнулась ему очень ободряюще и нжно.

— Насталъ мигъ, когда я почувствовалъ себя выброшеннымъ на берегъ мореходомъ. Забытъ! Покинутъ! Кончилось тмъ, что я готовъ былъ рискнуть всмъ для того, чтобы напомнить о себ. Я пріхалъ въ Чикаго поздно вечеромъ и записался въ книг отеля подъ своимъ именемъ: Эльтонъ Гвиннъ. Я пробылъ тамъ три дня. Ни одинъ репортеръ не занесъ своей карточки, ни одна строка не появилась въ газетахъ. Это былъ весьма охлаждающій экспериментъ. Онъ долженъ послужить мн на пользу, мое я почувствовало, что сразу убавилось въ вс, но все же это больно царапнуло меня…

— Ничего. Это будетъ интереснымъ эпизодомъ для вашей біографіи. Ничто легко не дается. А какъ вамъ понравилась ваша родина?

— Я ненавижу ее! Вашингтонъ — деревня, Нью-Іоркъ — кошмарный городъ, описанный романистомъ извстнаго сорта въ новелл подъ заглавіемъ ‘Міръ въ 2000 году‘. Чикаго — брюхо вселенной. Города и мстечки восточныхъ штатовъ — настоящіе мавзолеи, нкоторыя мстности на юг мн понравились, но он безжизненны, какъ ихъ негры. Западные города — ульи, и кто видлъ одинъ, тотъ видлъ ихъ вс. Гудзонова рка, преріи и пустыни — многое искупаютъ. Послднія три недли я провелъ въ южной Калифорніи. За Санта-Барбарою это — пародія на пустыню, ничего кром низкорослыхъ кустарниковъ и до-исторической грязи. Я радъ, что ранчо въ хорошихъ рукахъ. Не желаю видть этихъ мстъ. Это вчно раскаленное небо! Эта мертвенная атмосфера! Конечно, я не ожидалъ найти земной рай, но все же…

— Но вы должны полюбить Калифорнію, должны!— воскликнула Изабелла въ тревог,— тутъ ваша родина, ваша будущность!..

— Хорошо, менторъ, постараюсь. Отсюда съ вашей вышки, напримръ, все кажется гораздо лучше, но мн хотлось бы вонъ изъ города. Нельзя ли похать сегодня же посл обда въ ранчо?

— Почему же нтъ?— Изабелла незамтно вздохнула, но она чувствовала, что онъ — на ея попеченіи. Она предложила отправиться въ четыре часа на ея катер. Нужно захватить приливъ. Если бы онъ зналъ, какъ у него въ дом уютно! Она уже отправила туда всю сельско-хозяйственную и юридическую библіотеку.

— Я переговорила съ судьей Лесли, онъ считается первымъ здсь законовдомъ, и вы можете сейчасъ же поступить къ нему въ контору. Кром него, васъ знаетъ только вашъ банкиръ, м-ръ Кольтонъ, и сынъ его Томъ. Кстати, онъ принадлежитъ къ демократической партіи, и если вы уже ршили…

— Да, ршилъ. На практик одна не лучше другой, но демократическая программа боле совпадаетъ съ моею. Притомъ эта партія теперь числится побжденной, и потому именно мои симпатіи — на ея сторон. А теперь пройдемся по этимъ холмамъ.

III.

— Неужели вы сами управляете этой штукой?— спросилъ Гвиннъ, когда они подошли къ катеру, стоявшему на якор у подножія Русскаго холма.

— Конечно. Какъ же вы хотите, чтобы я разбогатла, если я не буду работать сама? Приходилось на практик учиться экономіи. Старый катеръ принадлежалъ дяд Гираму, я исправила его и три раза въ недлю сама привожу моя продукты и яйца въ Розуотэръ. Такимъ образомъ, я непосредственно сношусь съ покупателями, и мой катеръ служитъ мн конторою. Въ немъ же я прізжаю сюда по воскресеньямъ. Желзную дорогу я не люблю, а лодка идетъ слишкомъ медленно.

Катеръ имлъ двадцать футовъ въ длину, маленькую каюту и былъ выкрашенъ въ коричневую краску. Онъ легко несся по глади залива. Гвиннъ сидлъ на крыш каюты, свсивъ свои длинныя ноги, и смотрлъ съ нкоторою завистью на сновавшія вокругъ сотни яхтъ. На островахъ зелень давно уже была сожжена, но сухая трава горла въ солнечномъ блеск, какъ потемнвшее золото. Горная цпь по той сторон залива казалась отлитою изъ бронзы, но вулканическій конусъ Чертовой Горы былъ окутанъ голубовато-блднымъ туманомъ. Сверная часть Золотыхъ воротъ и поднимавшіяся за ними вдалек горы были такого яркаго, рзко-синяго цвта, что, выдляясь на безоблачномъ неб, он производили на Гвинна впечатлніе чего-то жуткаго, нереальнаго.

Катеръ направлялся въ западной сторон острова Ангеловъ, и Гвиннъ съ любопытствомъ оглядывался вокругъ. На материк и на нкоторыхъ островахъ земля густо поросла деревьями — дубами, буками, ивами, за которыми прятались виллы изящной легкой постройки съ верандами, обвитыми виноградомъ. У подножія Бельведера и городка Тибурона виднлись плавучіе дома, гд люди жили по восьми мсяцевъ въ году.

И всюду былъ народъ, народъ, народъ… Яхты, берега, дорожки, веранды кишли народомъ. Наряду съ богатыми яхтами и катерами — тутъ были рыбацкіе челны съ цлыми семьями итальянцевъ и китайцевъ, въ это свтлое солнечное посл-обда надъ заливомъ стоялъ гулъ всевозможныхъ нарчій. Въ гавани стояли корабли всхъ странъ, цлый лсъ мачтъ и трубъ, между прочимъ — старинная итальянская шкуна и китайская джонка.

Когда насыщенный электричествомъ втерокъ сталъ обввать Гвинна, пріятно возбуждая нервы, онъ ощутилъ нкоторую гордость при вид страны, въ которой ему придется работать и завоевывать себ положеніе, его предки способствовали ея процвтанію, разработк ея многочисленныхъ богатствъ. Онъ улыбнулся Изабелл, которая щурилась, сидя противъ солнца, и втайн вздыхала о забытой дома вуали. Гвиннъ нашелъ ее очень хорошенькой въ ея модномъ костюм и шляпк-канотьерк, она боле понравилась ему, чмъ въ Кэфитон, гд она одвалась въ боле строгомъ стил, хотя онъ помнилъ, что тамъ много говорили о ея красот, и онъ самъ не былъ въ ней нечувствителенъ. Но въ Калифорніи она казалась ему красиве. Взоръ ея былъ оживленне, голосъ мене однотоненъ, а черныя родинки казались особенно обольстительны на блоснжной кож при яркомъ дневномъ свт. Онъ думалъ, что они естественнымъ путемъ должны придти къ браку, а то обстоятельство, что она казалась настолько же равнодушной и безстрастной, насколько она была хороша и умна — вполн соотвтствовало его теперешнему настроенію. Его любовь къ м-ссъ Кэй умерла насильственною мгновенною смертью, и это закалило его противъ женскихъ чаръ. Со временемъ ему понадобится жена, и, конечно, Изабелла будетъ идеальной супругой политическаго дятеля. Тмъ не мене все, что онъ сказалъ ей, было:

— У васъ будутъ веснушки на носу. Я уже замтилъ одну — маленькую.

Она презрительно пожала плечами. Это не понравилось ему,— онъ не любилъ чуждыхъ кокетства женщинъ. Втайн Изабелла была огорчена веснушкой. Она вспомнила времена ранняго двичества, когда об он съ Анабель Лесли выдумали пробовать разные рецепты для наведенія красоты и чуть было не поплатились за это.

Гвинну всегда нравилась въ его кузин способность молчать, когда не хочется говорить, и соотвтствующее этому отношеніе въ молчанію другихъ. Они не обмнялись ни словомъ, покуда не выхали на боле широкое мсто, онъ любовался горами и холмами слва, съ ихъ веселыми городками и темными чащами лсовъ. Кое-гд фабрики и склады нарушали прелесть почти первобытной природы, но сегодня паутина дыма не застилала сіяющаго неба.

Они миновали послдній городовъ. Башни и остроконечныя кровли виллъ выглядывали изъ-за массы, культивированныхъ деревьевъ парка: тутъ были сосны и пальмы, эвкалипты и дубы, мадроны, лавры и акаціи. Сады были полны птицъ и дтей. Лица людей утратили свойственное имъ дловое, озабоченное выраженіе. Сидвшій на палуб своего катера одинъ изъ мстныхъ милліонеровъ широко улыбался, даже ротъ у него былъ открытъ и жадно втягивалъ чистый бодрящій воздухъ.

Изабелла объяснила, что онъ не ‘заработался’, такъ какъ получилъ свои милліоны въ наслдство, да и вообще у здшнихъ дльцовъ здоровый видъ: это зависитъ отъ климата и отъ кухни, которая въ Калифорніи превосходна.

Когда они вошли въ каналъ залива Санъ-Пабло, Изабелла стала править очень осторожно,— мсто было узкое и опасное. За подъемнымъ мостомъ они не только оказались одни на серебристомъ водяномъ простор, но имъ перестали попадаться на встрчу и загородные дома. За то горы становились все грозне и внушительне по мр приближенія къ Розуотэрской бухт. Катеръ вошелъ въ зеленоватую воду озера, превратившагося затмъ въ каналъ, извивавшійся подобно гигантскому змю и порою настолько съуживавшійся, что можно было достать рукою траву съ берега. Тутъ и тамъ попадались на встрчу рыбачьи лодки. Это зрлище напоминало Голландію, но было гораздо прекрасне въ виду дикаго грандіознаго характера мстности и величественныхъ горъ.

Изабелла указала на островокъ, гд красовался среди деревьевъ блый домъ. Въ тни ихъ сидли и полулежали мужчины безъ сюртуковъ.

— Это — мстный клубъ. Томъ Кольтонъ введетъ васъ въ него, но если вы не расположены охотиться въ компаніи, вы можете стрлять утокъ сколько вамъ будетъ угодно — на моей земл. Какъ? Вы не знаете, что это — лучшее въ мір мсто для охоты на утокъ? Она начинается съ 15-го октября. Я не сдала нынче въ аренду моихъ болотъ и намрена стрлять утокъ на продажу. Вы поможете мн, а барышъ — по-поламъ.

Глаза Гвинна засверкали,— онъ былъ страстный охотникъ.

Тмъ временемъ небо померкло, стало блдно-голубымъ, горы уходили налво, солнце сло, и лишь на запад еще оставалась алая полоса. Вдали показались деревни, обработанныя поля, надвинулись срыя сумерки, и обширное пространство приняло унылый пустынный видъ.

— Вотъ Розуотэръ — тамъ, гд свтятся огни. Мы пріхали,— сказала Изабелла.

Задумавшійся Гвиннъ вздрогнулъ и увидлъ, что она готовится причалить въ небольшой пристани. Позади нея лежала группа невысокихъ холмовъ, блыхъ домиковъ и полей. Среди нихъ выдлялся двухъэтажный большой домъ безъ всякой претензіи на архитектурный стиль, но съ совершенно плоскою кровлею и просторною верандою. Въ саду стояли голые розовые кусты и цвтущія хризантемы, но деревьевъ совсмъ не было. Дале виднлись многочисленныя службы.

— Неужели вы здсь живете?— спросилъ Гвиннъ, ожидавшій живописной мстности въ калифорнійскомъ дух.

— Дядя Гирамъ продалъ красивйшія мста, но я не горюю о томъ, чему помочь не могу, зато изъ оконъ прекрасный видъ. Но гд же мальчикъ?

Она возвысила голосъ и позвала:

— Дзума! Дзума!

На зовъ ея выбжалъ мальчикъ-японецъ. Она объяснила Гвинну, что двое слугъ проводятъ воскресенье въ Рогуотер, но ея ‘япончикъ’ уметъ длать ‘всего понемножку’. Притомъ онъ очень услужливъ, чмъ большинство ихъ не отличается. Онъ — и поваръ, и горничная.

— Неужели же у васъ нтъ женской прислуги?

— Ни одна женщина не станетъ жить въ такой глуши. Старикъ Макъ, служившій тридцать лтъ дяд Гираму, спитъ въ дом. Прежде тутъ была гостинница, его до сихъ поръ зовутъ Ольдъ-Иннъ. Это было въ дни романическаго грабительства, и у дома есть свои ‘страшныя исторіи’, но нтъ привидній.

Было ршено, что Гвиннъ будетъ обдать у Изабеллы и ночевать въ гостинниц въ Розуотэр. Она телефонировала япончику, и въ камин гостиной былъ разведенъ огонь. Покуда миссъ Отисъ переодвалась наверху, Гвиннъ съ любопытствомъ осмотрлъ комнату. На стнахъ онъ увидлъ массу фотографій, эскизовъ,— онъ вспомнилъ объ ея жизни заграницей и спросилъ себя: какъ она пользовалась своей свободой? Онъ былъ убжденъ, что она не могла злоупотребить ею: въ ней чувствовалась даже нкоторая чопорность, унаслдованная отъ предковъ-пуританъ.

Было, однако, очевидно, что она чувствовала себя вправ наслаждаться полнымъ отдыхомъ посл дневного труда. Въ комнат стояли съ полдюжины креселъ и широкій диванъ съ множествомъ подушекъ. Коверъ и подушки были краснаго цвта, и вся комната, хотя удивительно уютная и симпатичная, могла принадлежать холостяку — до такой степени въ ней недоставало никакихъ чисто женскихъ украшеній. За то полки были уставлены массою книгъ, среди которыхъ Гвиннъ нашелъ выдающіяся произведенія современныхъ русскихъ, нмецкихъ, французскихъ, итальянскихъ авторовъ и лишь нсколько томиковъ англійскихъ критиковъ.

Изабелла сошла внизъ — очень хорошенькая въ голубомъ плать, достаточно простомъ для того, чтобы не представлять слишкомъ большого контраста съ его собственнымъ дорожнымъ костюмомъ. Затмъ она пригласила его пройти въ ея комнату, гд онъ могъ привести въ порядокъ свой туалетъ.

— Мн нужно было бы меблировать комнату для гостей, но въ такомъ случа моя пріемная сестра Паула непремнно стала бы прізжать ко мн съ дтьми въ самое неудобное время.

Гвиннъ скорчилъ гримасу, свъ со щеткою въ рук передъ ея туалетнымъ столикомъ. Онъ, словно извиняясь передъ обладательницею спальни, оглядлся кругомъ — она была такъ скромна и двственна, что доставила ему смутное удовольствіе.

Окна, туалетъ, постель — все было задрапировано блой кисеей, въ углу стояла качалка, полъ прикрывался голубыми японскими циновками, и два громадныхъ банта того же цвта украшали пологъ у постели и туалетъ. Спускаясь по лстниц, онъ ршилъ, что она обладаетъ вкусомъ и пониманіемъ комфорта, и это нсколько примирило его съ мыслью объ его собственномъ уединенномъ ранчо.

IV.

Между Розуотэромъ и ранчо Ольдъ-Иннъ было всего три мили, и, хотя Изабелла хала рысью и наслаждалась опьяняющей свжестью утренняго воздуха, длавшею ее порою нечувствительною въ человческимъ сторонамъ жизни, мысли ея постоянно возвращались къ пріятному вчерашнему вечеру у камина, къ ужину въ низкой съ балками комнат перваго этажа, ужинъ изъ жареныхъ цыплятъ, прозрачной спаржи и содовыхъ бисквитъ, отъ котораго Гвиннъ пришелъ въ мальчишескій восторгъ. Они говорили о сотн постороннихъ предметовъ, такъ что Абъ, второй слуга, которому предстояло проводить Гвинна въ Розуотэръ, трижды пріотворялъ дверь и кашлялъ. Изабелл еще ни разу не приходилось поговорить здсь съ кмъ-нибудь по душ о томъ, что составляло широкій кругъ ея интересовъ. Въ уютной домашней обстановк, полулежа въ кресл передъ огнемъ, Гвиннъ тоже ‘отошелъ’ и разговорился о своихъ любимыхъ книгахъ и виднныхъ имъ странахъ, скользя взоромъ по оживленному лицу кузины. Онъ заворчалъ, когда пришлось собираться въ путь, и попросилъ ее захать за нимъ пораньше въ гостинницу: безъ нея онъ не подетъ въ свой ранчо.

Несмотря на удовольствіе, доставленное ей этимъ вечеромъ, миссъ Отисъ не была въ сантиментальномъ настроеніи, она только удивлялась: какъ могла она такъ долго обходиться безъ товарища? Одиночество и независимость — были главными идеалами ея жизни, но пріятное общество могло придать имъ новую привлекательность. За этотъ годъ она ни съ кмъ не видлась, за исключеніемъ судьи Лесли, и не имла другихъ разговоровъ, кром дловыхъ. Розуотэрское общество могло, конечно, очень немногое дать ей, но и оно словно забыло объ ея существованіи. При встрч въ магазинахъ бывшія пріятельницы увряли, что ‘стремятся въ ней’, но ни одна въ ней не заглянула. Не пугало ли ихъ ея превращеніе въ ‘дловую женщину’?

Загадка разъяснилась, благодаря ея встрч съ первой мстной красавицей — миссъ Долли Баутсъ. Оказалось, что въ Розуотэр вс женщины поголовно, молодыя и старыя, не исключая двицъ — увлечены до такой степени карточной игрой, что не выходятъ по цлымъ днямъ изъ клубовъ. Изабелла улыбалась, вспоминая этотъ эпизодъ. Она радовалась утру, солнцу и тому, что съумла заинтересовать Гвинна.

Услышавъ отъ слуги, что миссъ Отисъ ожидаетъ его внизу, Гвиннъ быстро сбжалъ по лстниц. Абъ держалъ въ поводу другую лошадь, при вид которой Гвиннъ милостиво объявилъ, что она длаетъ честь Калифорніи. Онъ плохо спалъ,— въ гостинниц давала представленіе бродячая труппа, и всю ночь былъ шумъ и гамъ… Они сейчасъ же дутъ? Отлично.

Во время медленнаго подъема на холмъ, ведшій на Main-Street, Гвиннъ украдкою поглядывалъ на кузину. На ней былъ костюмъ для верховой зды свтло-каштановаго цвта: разрзная юбка въ вид шароваръ, мягкая фетровая шляпа и перчатки того же оттнка, что очень гармонировало съ золотистою мастью ея кобылы.

Изабелла лукаво поглядла на него.

— Вамъ не нравится, когда женщина здитъ по мужски? Но здсь такія дороги, что иначе невозможно, особенно — зимою, он позоръ для вашей цивилизаціи. Вотъ здсь — центръ вашей будущей дятельности на многіе годы. Main-Street для этой части нашего края, тоже что Wall-Street — для Соединенныхъ Штатовъ.

Въ конц улицы у двойной ршетки уже стоялъ рядъ пыльныхъ повозокъ, запряженныхъ сильными, крупными лошадьми. За ршеткою тянулось массивное длинное зданіе, нчто врод безконечнаго базара или пассажа, въ которомъ были сконцентрированы вс склады и магазины, обыкновенно разсянные по всему городу. Общій ихъ видъ напоминалъ рядъ каютъ, выходящихъ въ корридоръ парохода, только вс он были большихъ размровъ. Тутъ помщались банки, салоны, курятники, фруктовая и бакалейная торговли, магазины готоваго платья и шляпъ, ювелирныя лавки, пять аптекъ. Витрины нкоторыхъ изъ нихъ могли поспорить въ блеск съ витринами въ Санъ-Франциско. Съ одной части зданія примыкала крытая галлерея, и на ея кровл красовались самыя эксцентричныя по форм и цвту вывски.

Гвиннъ разсматривалъ это очевидно старинное, напоминавшее время піонеровъ сооруженіе съ тмъ интересомъ, котораго, за исключеніемъ Санъ-Франциско и Миссіи, ничто въ Калифорніи не возбуждало въ немъ. Ему почти захотлось жить въ это время. Голосъ миссъ Отисъ отвлекъ его отъ мечтаній. Она говорила:

— Розуотэръ — финансовый и торговый центръ громаднаго земледльческаго района. Здсь есть четыре банка — очень солидныхъ, они однихъ лтъ съ американскою Калифорніею. Ежедневный оборотъ — въ полмилліона долларовъ, а жителей здсь мене пяти тысячъ человкъ…

Она говорила сухимъ дловитымъ тономъ, и Гвиннъ почти не узнавалъ ее: вчера она была нжна и женственна. Онъ ршилъ, что скоре женится на портрет Джорджа Вашингтона, но въ этотъ мигъ, въ отвтъ на чей-то окликъ, Изабелла быстро обернулась съ порозоввшими отъ удовольствія щеками и блестящими глазами, и тотчасъ же подскакала галопомъ въ кабріолету, въ которомъ сидла очень хорошенькая блондинка. Посл первыхъ привтствій Изабелла поспшила ихъ познакомить.

— Это — мой лучшій другъ — Анабель, м-ссъ Томъ Кольтонъ. Она вернулась только вчера вечеромъ.

Гвиннъ пожалъ руку молодой женщины, глядвшей на него веселыми, смющимися глазами. Она держалась изящно, увренно, и вмст съ тмъ казалась такой любезной, радушной и сердечной, что сразу произвела на Гвинна самое лучшее впечатлніе. Она говорила безъ ‘slang’, не употребляя никакихъ ‘словечекъ’, и ея простой полотняный костюмъ былъ, очевидно, произведеніемъ первокласснаго портнаго.

— Анабель — прелесть,— сказала миссъ Отисъ, когда они отъхали,— я гораздо больше люблю ее, чмъ мою пріемную сестру Паулу, хотя у насъ нтъ ршительно ничего общаго. Она обожала дтей еще въ ту пору какъ играла съ куклами. Разумется, она сейчасъ же вышла замужъ. Ея мать, м-ссъ Лесли, принадлежитъ къ мстной старинной фамиліи и знала мою мать. Я очень ее люблю, но не скажу, чтобы мн ея не доставало. Полнота счастія наступаетъ, пожалуй, только тогда когда намъ не будетъ никого не доставать.

Гвиннъ уже вздыхалъ отъ жары и нсколько разъ отиралъ покрывавшееся пылью лицо, но Изабелла сказала смясь, что она нарочно повезла его въ объздъ для того, чтобы онъ могъ полюбоваться своими владніями.

Внизу, подъ ихъ ногами, разстилалась окаймленная съ одной стороны горнымъ кряжемъ долина, перерзанная холмами и лсами, далеко за ними поднималась гигантская гора св. Елены, названная такъ въ честь русской княжны, жены послдняго изъ русскихъ губернаторовъ въ сверной Калифорніи. Долина пестрла золотистыми полями, фруктовыми садами, эвкалиптовыми деревьями, разсаженными для защиты скота отъ непогоды или нестерпимой жары. Тамъ паслись большія стада рогатаго скота, въ одномъ мст все казалось отъ него блымъ. Дальше паслись лошади. На горахъ лежала нжно-алая и блдно-лазурная дымка съ постоянно переливавшимися оттнками.

— Это все ваше!— сказала Изабелла, выходя изъ роли простаго чичероне,— неужели вы не чувствуете гордости?

Гвиннъ былъ въ восторг, но поспшилъ себя уврить, что причиною тому красота мстности, а не девятнадцать тысячъ акровъ земли. Не было ли у его дда вчетверо больше? Правда, т имнія были заложены, а это все принадлежало ему безусловно. Раньше онъ какъ-то не думалъ о своихъ владніяхъ (даже въ смысл дохода), какъ о чемъ-то реальномъ, и даже описанія Изабеллы ничего не говорили его воображенію.

Но теперь, не отрывая глазъ отъ дивнаго простора (даже часть горной цпи принадлежала ему), онъ ощутилъ переполнившую его сердце великую благодарность къ Отису, имя котораго онъ забылъ. Онъ вспыхнулъ подъ пристальнымъ взглядомъ Изабеллы, сознавая, что чувства его отражаются на лиц его, но вдругъ былъ пораженъ изумленіемъ, лишившимъ его дара слова, когда она неожиданно обвила его шею руками и крпко поцловала его.

— Вотъ!— воскликнула она,— до сихъ поръ я не настоящимъ образомъ любила васъ, хотя и не отрицала, что вы очень интересный человкъ. Мужчины въ сущности — взрослые мальчики. Одни бываютъ милы, другіе — нтъ. Вы милы. И я съ этихъ поръ беру васъ на свое попеченіе: раньше я лишь исполняла свой долгъ. А теперь посмотрите на эти горы. Чертова гора и гора св. Елены — бывшіе вулканы…

Боле взволнованный, чмъ онъ считалъ это для себя возможнымъ, юной теплотою и магнетизмомъ этого поцлуя, хотя было очевидно, что она такъ же точно поцловала бы маленькаго мальчика, Гвиннъ стадъ машинально смотрть по направленію ея хлыстика.

— Здсь постоянно говорятъ о вулканахъ и землетрясеніяхъ, сказалъ онъ,— что это значитъ?

— Если бы вамъ пришлось здсь рости — вы не удивлялись бы? Существуетъ теорія, въ силу которой калифорнійцы такъ легко относятся ко всякимъ невзгодамъ. Помимо воздуха, насыщеннаго электричествомъ, и восьми мсяцевъ солнечнаго сіянія, они обязаны этимъ постоянному ожиданію землетрясеній. Стоитъ ли заботиться о завтрашнемъ дн?

Домъ Гвинна былъ некрасивъ, но просторенъ и окруженъ съ трехъ сторонъ рощею изъ срыхъ дубовъ. Прізжихъ встртилъ взрослый слуга-японецъ, нанятый Изабеллою, и совмщавшій амплуа буфетчика, горничной и выздного.

Внутреннее убранство дома вызвало полное одобреніе Гвинна, тутъ были его кресло, книги изъ его библіотеки, портреты друзей. Онъ замтилъ кипу англійскихъ газетъ и умышленно отвелъ глаза. Изабелла провела его по всмъ комнатамъ и наконецъ на кухню, гд представила ему кухарку, пожилую мексиканку, привтствовавшую его съ большимъ достоинствомъ. Кром нея, было еще двое рабочихъ на ферм. Исполнивъ все это, она стала прощаться съ нимъ, такъ какъ общала завтракать у Анабель Кольтонъ.

— Неужели вы покинете меня?— воскликнулъ онъ въ огорченіи.

— Тяжелая минута должна была наступить рано или поздно!— сказала она лукаво.

Она кивнула ему головою, взмахнула хлыстикомъ и скрылась въ облак пыли. Гвиннъ, недовольный, пожалъ плечами и вошелъ въ домъ, гд его ожидали письма изъ Англіи.

Несмотря на общаніе провести съ нею цлый день, Изабелла едва могла просидть у подруги дтства два часа и ухала подъ благовиднымъ предлогомъ вскор посл завтрака.

Изящный домъ, безукоризненная сервировка стола, прелестныя избалованныя дти и любезная, милая хозяйка, оживленно говорившая о непомрныхъ претензіяхъ рабочаго класса, о воспитаніи дтей, о страсти въ картамъ, проявившейся въ Розуотэр,— все это нагнало на нее такую безумную скуку, какой она не испытывала даже въ безпорядочномъ дом своей пріемной сестры Паулы. Вырвавшись оттуда, она только въ силу своей благовоспитанности воздержалась отъ громкаго возгласа облегченія и понеслась по улиц съ быстротою, всполошившей сонный городовъ. Дорогою она напвала испанскія псенки, а вернувшись домой, почувствовала себя такою счастливою, что не легла спать до полуночи, наслаждаясь сознаніемъ своего одиночества.

Между тмъ Гвиннъ принялся за почту. Мать извщала его о скоромъ прізд, но его огорчило отсутствіе письма отъ Флоры Сэнгъ — всегда интереснаго и живого. Первымъ его движеніемъ было — сжечь газеты, но онъ не утерплъ и принялся пробгать ихъ, стыдясь сознаться самому себ, что онъ ищетъ въ нихъ чего-нибудь, относящагося къ нему, и огорчается тмъ, что не видитъ своего имени. Наконецъ онъ схватилъ шляпу и отправился въ отдаленныя мста своихъ владній.

Приливъ горечи уступилъ мсто сомнніямъ, рдко тревожившимъ его въ прежніе годы, когда вс благодтельныя феи осыпали его дарами, а мелкія неудачи лишь подстрекали его энергію. Но со времени отъзда изъ Англіи онъ не встрчалъ ни поощренія, ни лести. Правда, онъ являлся въ роли слушателя, наблюдателя, но онъ слишкомъ давно привыкъ смотрть на себя, какъ на выдающуюся личность: съ дтства его прочили въ великіе люди. А что, если таланты его были не боле какъ плодомъ самолюбія, самообольщенія, поощряемаго сцпленіемъ благопріятныхъ для него обстоятельствъ?

Въ настоящее время онъ мене всего чувствовалъ себя ‘великимъ человкомъ’, но еще боле его удручало отсутствіе въ немъ симпатій къ новой отчизн. Она была ненавистна ему со всей своей политикой, обими партіями, открытой грубой борьбой за власть и деньги. Ни одинъ изъ ‘реформаторовъ’ не съумлъ удержаться на высот своей первоначальной миссіи, хотя многіе изъ нихъ теперь занимали высокія мста.

Ему вспомнился разговоръ въ вагон съ молодымъ политическимъ дятелемъ, говорившимъ напрямикъ:

— Или надо примкнуть къ ‘смазчикамъ’, или вамъ крышка. Вся эта борьба съ трестами — одинъ разговоръ. Преуспваетъ не честнйшій, а тотъ, кто половче. Партія труда кричитъ противъ капиталистовъ, а изъ ея же рядовъ выходятъ капиталисты, которые спшатъ наступить на горло бывшимъ товарищамъ. Они знаютъ, какъ знаю я, и какъ узнаете впослдствіи и вы, что на свт только и есть стоящаго вниманія что власть и деньги…

Эту же тему передъ нимъ развивали безъ конца разные люди, заране охлаждая его рвеніе. Для того, чтобы испытать прежній пылъ восторга, жажду борьбы, увренность въ себ, возвышавшую его, какъ ему казалось, надъ простыми смертными, онъ отдалъ бы теперь все на свт.

Гвиннъ поднялся до половины горы и осмотрлся. Передъ нимъ разстилалась громадная долина, съ свера и съ юга очертанія горъ казались воздушными и заволакивались нжною дымкою, переливавшею изъ одного оттнка въ другой. Но самая красота картины пугала его,— въ ней было нчто не реальное, неправдоподобное,— то, что зачастую охватывало его съ самаго его прізда въ Америку. Тутъ все было слишкомъ грандіозно. Онъ почувствовалъ вдругъ такую тоску по знакомымъ роднымъ пейзажамъ старой Англіи, что ему захотлось ухать съ первымъ поздомъ. Если онъ и обладалъ какими-нибудь дарованіями, онъ могъ проявить ихъ лишь тамъ.

Но до дому было далеко, и онъ вернулся поздно, очень усталый и очень голодный. Когда онъ вошелъ въ свою уютную, полную цвтовъ гостиную, его охватило внезапное спокойствіе, а посл холодной ванны и прекраснаго ужина онъ пришелъ къ убжденію, что лучше всего было выдержать съ собою эту борьбу въ самомъ начал.

Ему не пришлось видть Изабеллу цлыхъ три недли. Онъ отнесся къ женскому непостоянству съ нкоторой философіей, быть можетъ, потому, что онъ былъ очень занятъ приведеніемъ въ порядокъ длъ по имнію. Главною доходною статьею были снокосъ и скотоводство, фруктовый садъ и огородъ могли при нкоторыхъ реформахъ тоже давать доходъ, но молочная ферма шла плохо. Управляющій, взятый м-ромъ Кольтономъ старшимъ ‘на испытаніе’, посовтовалъ Гвинну заняться разведеніемъ цыплятъ, но это предложеніе привело владльца въ ярость. На управляющаго можно было положиться, судя по словамъ м-ра Кольтона, лишь наполовину: онъ былъ человкомъ свдущимъ, но, пожалуй, охулки на руку не положитъ. Гвиннъ пришелъ къ убжденію, что ему лучше всего сдлаться своимъ собственнымъ управляющимъ. Къ сожалнію, на это потребовалось бы слишкомъ много времени и труда, и онъ сталъ подумывать о совт судьи Лесли и Тома Кольтона — продать половину своихъ владній, разбивъ ихъ на небольшіе участки, на которые былъ громадный спросъ.

Окончательно ршившись, онъ похалъ въ городъ — сдать объявленіе въ об мстныхъ газеты, а также — отправить публикацію въ Санъ-Франциско.

Въ город былъ большой създъ у торговаго ряда. Двери ‘салоновъ’ такъ и хлопали. Большинство фермеровъ было въ полотняныхъ накидкахъ и широкополыхъ соломенныхъ шляпахъ, но дамы ихъ принарядились. Мстныхъ двицъ можно было узнать по свжей кисе и блымъ шляпкамъ. Несмотря на стеченіе разномастной публики, не было видно ни одного полисмена, ни одного револьвера. Прошли дни, когда люди напивались до того, что ихъ пистолеты стрляли сами собой.

Гвиннъ встртилъ въ толп Изабеллу и направился къ ней, позабывъ о своей обид. Она вся просіяла и объяснила, что вернулась наканун изъ Санъ-Франциско отъ Паулы и проспала, а потому не успла протелефонировать ему. Зато она приглашаетъ его охотиться на утокъ. Сезонъ открывается именно сегодня. Она только окончитъ здсь нкоторыя дла, и они отправятся.

Дорогою Изабелла весело разсказывала ему о томъ, какъ она здила сначала въ Los Angeles — выставлять своихъ цыплятъ, а оттуда — въ Санъ-Франциско, ея зять-художникъ знакомилъ ее съ городомъ. У нихъ мало денегъ, но онъ беззаботенъ, любитъ повеселиться, съ нимъ постоянно бываютъ забавныя приключенія.

Гвиннъ слушалъ ее, смялся, но потомъ вдругъ смолкъ. Она нашла его измнившимся къ лучшему въ костюм для верховой зды, въ высокихъ сапогахъ, съ загаромъ на лиц. Была еще какая-то неуловимая перемна, но сразу она не могла ее опредлить.

Гвиннъ воздержался отъ выраженій радости при вид миссъ Отисъ. Онъ не только огорчался ея забвеніемъ, но не хотлъ, чтобы она знала, какъ сильно нуждался онъ за это время въ большемъ, чмъ простой совтъ. Ему недоставало ея симпатіи, ея поддержки, но онъ ршилъ, что долженъ закалить себя и въ этомъ отношеніи и одинъ выдержать борьбу.

Онъ ничмъ не выдалъ своихъ чувствъ, но когда они подъхали въ ранчо, его первое замчаніе было немного странно для него самого.

— Много интересныхъ молодыхъ людей встртили вы въ вашемъ возлюбленномъ Санъ-Франциско?

— Конечно. Черезъ часъ жара спадётъ, и мы подемъ, захвативъ съ собою чай и сандвичи, такъ что намъ не надо будетъ спшить къ ужину. Кстати, я сохраняла охотничье платье дяди Гирама. Оно будетъ вамъ какъ разъ впору.

Она вдругъ указала хлыстикомъ на холмистый лугъ позади дома. Все пространство было покрыто блоснжными мохноногими, съ красными гребешками цыплятами, и ихъ блые дома сверкали на солнц. Зрлище было не лишено красоты, но Гвиннъ презрительно вздернулъ носъ. Онъ ненавидлъ цыплятъ.

— Видли вы что-нибудь красиве?— спросила она съ гордостью,— вс они знаютъ меня, и я каждаго изъ нихъ люблю.

— Конечно, они даютъ доходъ,— сказалъ онъ сухо,— но въ смысл предмета любви я предпочелъ бы даже кота.

— Я вожусь съ ними только въ случа ихъ болзни. Кстати, я нахожу вашу идею насчетъ продажи половины Lumalitos — превосходной. Вы можете выгодно помстить деньги въ Санъ-Франциско, а въ другой половин ранчо — устроить питомникъ для цыплятъ…

— Нтъ, сударыня!

Гвиннъ оглянулся на нее, сверкая глазами, какъ затравленный зврь, и затмъ расхохотался.

— Я слышу это предложеніе отъ перваго встрчнаго и слышалъ его ежедневно отъ моего управляющаго, покуда ее отказалъ ему. Не потерплю ни одного цыпленка, ни одного куренка на моей земл! Помимо скуки — какой превосходный сюжетъ для каррикатуръ: ‘Гвиннъ до отъзда въ Америку и Гвиннъ въ Америк’. На заднемъ план — Вестминстеръ, на переднемъ Гвиннъ, обращающійся съ рчью въ избирателямъ отъ цыплятъ Гвиннъ Мохноногій! Депутатъ отъ цыплячьяго округа! Благодарю васъ. Это курамъ на смхъ!

VI.

Октябрьскій вечеръ былъ мягкій и колоритный, озеро тонуло въ золотистомъ блеск. Гвиннъ, держа ружье на колняхъ, осторожно гребъ, Изабелла сидла почти спиною къ нему, также держа ружье на готов. На ней былъ мужской костюмъ, и ее можно было принять за мальчика. Гвиннъ неохотно облекся въ широкую куртку и доходившіе ему до пояса сапоги дяди Гирама. Они уже сдлали порядочный конецъ, но не видли еще ни одной утки. Вдругъ Изабелла взяла на прицлъ. Они обогнула мысокъ, и открывшаяся имъ поверхность плёса и узкій каналъ оказались черны отъ спящихъ утокъ. Оба они сразу выстрлили направо и налво, и испуганныя птицы поднялись стаей. Покрайней мр съ полдюжины ихъ упало, и пока Изабелла заряжала ружье, Гвиннъ ползъ за утками и вернулся торжествующій, но весь въ грязи. Выстрлъ всполошилъ сосднія стаи: со всхъ сторонъ поднялись темныя тучи птицъ, но сейчасъ же снова сли.

Изабелла взяла на себя обязанность заряжать ружья, а Гвиннъ стрлялъ безъ промаха, но черезъ нкоторое время онъ объявилъ, что съ него довольно: слишкомъ легкая добыча.

— Вс мужчины — дти,— сказала миссъ Отисъ снисходительно,— привяжите лодку и пойдемъ пшкомъ.

Они отправились по болотамъ, въ которыхъ она знала каждый уголокъ, тутъ утки попадались рже, и Изабелла радовалась при вид очевиднаго восторга своего спутника. Она никогда не сидла его вполн счастливымъ. Въ Кэфитон посл побдоноснаго возвращенія съ выборовъ онъ держалъ себя такъ безстрастно, какъ этого требовали традиціи. Въ день своей помолвки онъ показался ей глуповатымъ. Но сегодня, со сдвинутою назадъ фуражкою, съ раздувающимися ноздрями и сверкающими глазами, онъ казался юношей, для котораго настоящее — все! Изабелла не безъ сарказма подумала, что возможность кого-нибудь убить — примиряетъ людей съ жизнью. Но она сама была страстнымъ охотникомъ и понимала его настроеніе. Она нсколько разъ предлагала ему вернуться на лодку, напиться горячаго чаю и закусить, но онъ не соглашался, хотя охотничья сумка уже оттягивала ему плечи, сумка Изабеллы тоже была полна, и ноги ихъ еле двигались.

Наконецъ онъ согласился, соблазняемый перспективою вкуснаго ужина изъ утокъ, но когда они добрались до лодки, Изабелла вскрикнула отъ ужаса и съ досадою сбросила свою ношу на землю. Лодка стояла среди густого ила, облпившаго ее со всхъ сторонъ: начался отливъ.

— Не могу простить себ, что поврила на слово безпамятному старому Маку. Онъ никогда не помнитъ времена прилива и отлива, а сама я забыла. Вотъ, что значитъ разъзжать по гостямъ вмсто того, чтобы сидть дома и заниматься дломъ!

— Ну что жъ такое? Посидимъ, подождемъ прилива!

— Шесть часовъ!

— Что за бда? Охотничье приключеніе, вотъ и все! У насъ есть чай и сэндвичи.

Для Гвинна это было первою возможностью утшить кого-нибудь, и онъ поспшилъ ею воспользоваться.

— Мы тепло одты, погода чудная, если озябнемъ, можно будетъ походить…

— Въ этихъ-то сапогахъ? Я и такъ чуть жива.

У нея явилось желаніе прислониться головою къ его плечу и заплакать, но гордость явилась ей навстрчу, и она пожала плечами. Ей только досадно, что она была такой идіоткой! Она изжаритъ утокъ не хуже Дзумы, а онъ пусть завариваетъ чай.

Гвиннъ развелъ костеръ изъ хворосту, они заварили чай и съ жадностью слдили за птицами, жарившимися на крюк отъ лодки. Жаркое пришлось сть пальцами, но они этимъ не смущались, выпили весь чай и съли до кусочка взятую съ собою провизію. Изабелла, вспоминая, какъ негодовали ея отецъ, дядя и зять на всякое нарушеніе ихъ комфорта, почувствовала истинную симпатію къ Гвинну, который былъ веселъ и добродушенъ. Вымывъ руки въ болотной трав, онъ растянулся во всю длину и закурилъ трубку, она тоже достала папиросу, но сейчасъ же вскочила на ноги.

— Надо садиться въ лодку! Становится все сыре, и скоро поднимется такой туманъ, что мы почувствуемъ себя какъ въ склеп, если не будемъ сидть на сухомъ.

Она указала на сверъ, и Гвиннъ увидлъ призрачную гору, двигавшуюся по гладкой поверхности болота, подобно кораблю, идущему подъ всми парусами. Странныя очертанія туманной массы заинтересовали Гвинна, и онъ смотрлъ на грозное приближеніе этого ночного пришельца, несшагося съ свера и готоваго, казалось, окутать цлый міръ. Онъ спрыгнулъ въ лодку и помогъ войти Изабелл, а затмъ туманъ надвинулся на нихъ такимъ густымъ облакомъ, что оставалось лишь смирно сидть и слдить за свтившимися во мгл огоньками трубки и папиросы.

— Онъ разсется, какъ только взойдетъ луна,— сказала Изабелла, слегка вздрагивая,— вы не озябли?

— Что за вопросъ? Вы — не мать мн. Я долженъ былъ бы спросить васъ объ этомъ. Мы можемъ время отъ времени грться чаемъ.

— До начала прилива осталось еще часа два.

— Я прекрасно себя чувствую и вообще никогда не сержусь ни на какія приключенія. Но вотъ подходящее время и мсто для той исторіи, которую вы общали мн разсказать. Долженъ же я, наконецъ, узнать васъ.

— Зачмъ вамъ знать меня?

— Я держусь другого взгляда на этотъ предметъ. Вы — мой единственный другъ среди 80-ти милліоновъ чужихъ людей.

— Хорошо,— послышался изъ тумана спокойный голосъ,— кажется, мн и самой хочется разсказать ее вамъ. Это тмъ удобне, что вы даже не можете убжать: пропадете въ туман…

Гвиннъ рдко интересовался чьею-нибудь прошлою жизнью, но искусство, съ которымъ она дала новое направленіе его жизни, встревожило его мужское чувство независимости и побудило его предъявить на нее нкоторыя права, если дло дойдетъ до того, что ихъ воли когда-нибудь столкнутся, онъ долженъ выйти побдителемъ изъ борьбы.

Она въ свою очередь тоже встревожилась давленіемъ, которое онъ незамтно оказывалъ на нее, и тоже ршила, что при безмолвномъ столкновеніи ихъ — она во всякомъ случа не будетъ побждена, и оказанное ею Гвинну довріе — только дастъ ей возможность боле твердо и незамтно управлять его дальнйшею судьбою.

Миссъ Отисъ разсказала о томъ, какъ до смерти отца она жила двойною жизнью: у нея достаточно было съ нимъ хлопотъ, не говоря уже о стараніяхъ свести концы съ концами, но она крпко спала въ т ночи, когда ей не приходилось бгать за нимъ по холмамъ съ фонаремъ въ рук. Отецъ не выносилъ никакого общества, и ей почти не случалось бывать на танцовальныхъ вечерахъ и церковныхъ праздникахъ, на которыхъ веселилась молодежь. На нее смотрли, какъ на жертву, и это развивало въ ней нездоровую сантиментальность. Она жила книгами и мечтами. Она считала себя сказочной принцессой и ждала принца.

Когда умеръ отецъ — все измнилось. Она отправилась въ Европу, чувство свободы, путевыя впечатлнія опьянили ее, особенно въ первое время, но призракъ принца не переставалъ ее тревожить, по временамъ ей начинало казаться, что молодость ея уже прошла (это особенно сильно чувствуется между восемнадцатью и двадцатипятью годами). Ей встрчались интересные люди, но сердце ея оставалось холодно.

Въ Париж, гд она прожила довольно долго и посщала мастерскую художника, она познакомилась съ двушкой-американкой, болзненнаго вида, поражавшей ее своимъ необыкновеннымъ прилежаніемъ. Когда он сошлись ближе, двушка созналась, что страшно нуждается, что у нея въ прошломъ — большое горе, и она не можетъ вернуться домой.

‘Я упросила Веронику перехать ко мн. Стоило большого труда удержать ее, посл краткаго отдыха она желала вернуться къ работ, но я знала, что если отпущу ее, то она бросится въ Сену. Герой ея романа оказался женатымъ человкомъ, и въ довершеніе всего она все еще любила этого негодяя. То, что я узнала отъ нея — сразу втоптало въ грязь мои мечты, внушило мн отвращеніе къ мужчинамъ. Сказочный принцъ оставилъ меня наконецъ въ поко.

‘Посл смерти Вероники я долго путешествовала по Германіи. Тяжелое впечатлніе мало-по-малу изглаживалось, въ такомъ настроеніи я пріхала въ Мюнхенъ, гд безумно увлеклась искусствомъ, оперой, театромъ, и гд на раут баронессы Л. я встртила человка, при вид котораго мн показалось, что врата блаженства наконецъ распахнулись предо мной.

‘Онъ былъ богатый американецъ, любилъ искусство, много путешествовалъ, презиралъ все пошлое. Ему шелъ сорокъ второй годъ, онъ, очевидно, уже пережилъ періодъ пылкихъ страстей, но мною онъ сильно увлекся, вроятно, потому, что я представляла собою нчто для него новое.

‘Я жила въ пансіон, онъ не бывалъ у меня, но мы проводили цлые дни въ странствованіяхъ по Мюнхену, заглядывая въ разные очаровательные готическіе уголки, гуляя по зеленымъ берегамъ Изара, завтракая на террасахъ ресторановъ, осненныхъ зелеными втвями, я, конечно, постоянно бывали въ опер. Мы постили вмст замокъ Людвига Баварскаго, любовались лебедями, словомъ, переживали настоящій сонъ любви.

‘Я была такъ счастлива, что не могла ни о чемъ думать даже оставаясь наедин съ собою: я сидла, какъ въ транс, и мозги мои еле функціонировали. Мой молодой энтузіазмъ, вроятно, пробудилъ и въ немъ отблескъ его собственной молодости, но это не могло продолжаться безконечно. Не знаю, съ какихъ поръ я стала догадываться о томъ, что основная часть всего его существа была рожденная пресыщеніемъ скука, и что всякая надстройка надъ нею рисковала внезапно рухнуть. Мы ничего не ршали. Я не хотла выходить замужъ, но черезъ мсяцъ посл нашего знакомства, когда ему почти удалось убдить меня ухать въ Англію и тамъ обвнчаться, онъ однажды опоздалъ на свиданіе. Придя на него, онъ былъ такъ очарователенъ, такъ извинялся, что, будь я нсколько постарше, я заподозрила бы неладное.

‘На слдующій день я заболла инфлуэнцою и сообщила ему, что мн не придется выходить цлую недлю. Онъ писалъ мн по два раза въ день и присылалъ цвты. На четвертый день я послала ему записку съ извщеніемъ, что буду завтракать на террас ресторана Neue Brse. Онъ не ожидалъ меня, онъ совсмъ не явился. Поздне я увидла его въ коляск въ обществ замчательно красивой и, какъ мн показалось, чуждой всякихъ иллюзій женщины.

‘Нельзя передать испытанныхъ мною мукъ ревности и негодованія. Въ пять часовъ я получила отъ него записку. Онъ извщалъ, что узжалъ изъ города, и просилъ меня придти въ кафе Луитпольдъ, гд мы часто пили шоколадъ, любуясь безконечною толпою. Я пошла, но въ душ моей гнвъ и обида боролись съ надеждою. Никогда онъ не былъ со мною такъ обворожителенъ, а я торжествовала отъ сознанія, что онъ — лжецъ, такъ какъ знала, что это поведетъ меня по пути открытій. Наконецъ я не выдержала и сказала, что видла его въ придворномъ саду. Он страшно поблднлъ, но принялся уврять меня, что дйствительно узжалъ, только-что вернулся и не усплъ прочесть моей записки. Я знала, что онъ лжетъ, но тутъ же онъ сталъ настойчиво умолять меня хать въ Англію и обвнчаться.

‘Я впала въ мучительныя колебанія, притомъ я не могла ухать изъ Мюнхена,— деньги были высланы мн сюда, а на его счетъ я не хотла хать. Слдующія дв недли были самыми для меня тяжелыми. Я видла его съ этою женщиной три-четыpe раза и все боле убждалась, что я утратила для него обаяніе новизны. Его пресыщенная натура требовала возбужденія другого рода. Боясь поддаться его очарованію, я написала ему, что не ршаюсь выйти за человка, которому не могу врить, и ухала въ Вну, оттуда — въ Венгрію. Я перезжала съ мста на мсто, нигд не находя покоя. Я оставила распоряженіе моему мюнхенскому банкиру относительно того, чтобы въ банк сохранялись письма, которыя могли получиться на мое имя. Посл мучительной борьбы съ собою я ршила наконецъ сложить оружіе. Быть можетъ, мн и удастся удержать его любовь?

‘Я вернулась въ Мюнхенъ въ яркій, солнечный прохладный день — было, какъ я помню, 1-го ноября. Трамваи были переполнены, у людей — цвты въ рукахъ. На мой вопросъ: не праздникъ ли сегодня?— мн сказали, что сегодня — день поминовенія усопшихъ.

‘Я уже видла празднество этого рода въ Венеціи, и мн захотлось сравнить его съ мюнхенскимъ. Письмо въ банкъ было мною отослано (я не ршилась зайти сама), я написала также его банкиру, прося переслать отъ меня письмо м-ру П. Оставалось одно — ждать извстій. Машинально купивъ внокъ у женщины въ живописномъ головномъ убор, я послдовала за всми на кладбище, обнесенное съ трехъ сторонъ высокою стною. Я оказалась въ хвост цлой массы народа. Нкоторые съ любопытствомъ заглядывали въ находившуюся у воротъ мертвецкую, и я вспомнила, что здсь имютъ обыкновеніе выносить покойника по прошествіи шести часовъ въ мертвецкую, во избжаніе погребенія заживо. Я тоже заглянула туда и отшатнулась при вид желтаго, какъ воскъ, лица старухи, покоившейся въ ближайшемъ гробу. У меня остался въ памяти даже узоръ кружева, украшавшаго ея чепецъ…

‘Я долго бродила по аллеямъ среди нарядной толпы. Могилы и памятники утопали въ цвтахъ, ленты, цвтные фонари, высокіе свтильники, пламя которыхъ казалось призрачно блднымъ при дневномъ свт подъ яркимъ синимъ небомъ Баваріи — все напоминало какой-то Элизіумъ, но у меня не выходило изъ памяти желтое лицо старухи, ея костлявыя руки, оно преслдовало меня, и единственнымъ средствомъ отдлаться отъ навязчивой идеи было — пойдти туда.

‘Стиснувъ зубы, я пошла по Leichenallee и вошла въ покойницкую. Гроба были поставлены по наклонной плоскости, и подножья ихъ утопали въ цвтахъ и зелени, такъ что покойники казались полу-сидящими, полу-лежащими и словно принимали постителей…

‘Я долго смотрла на двоихъ мужчинъ во фракахъ, на старую двушку въ подвнечномъ наряд, на молодую мать съ ребенкомъ. Затмъ я увидла гробъ, стоявшій рядомъ съ гробомъ старухи, и сразу словно окаменла. Мн вдругъ представилось, что я сижу у озера въ Розуотэр и вижу наяву страшный сонъ…

‘Въ гробу лежалъ онъ! Въ первую секунду я еле узнала его — такъ онъ былъ желтъ, и его нижняя челюсть такъ безобразно отвисла, измняя слегка насмшливое выраженіе рта. Дневной свтъ безпощадно изобличалъ каждую черту, проведенную на лиц его жизнью, посвященной одному наслажденію, морщинки вокругъ главъ, дряблость холеныхъ рукъ… Онъ былъ невыразимо старъ и ужасенъ. Я никогда не думала, чтобы такой блестящій духъ могъ оставить за собою такую жалкую оболочку! Я видла мертвымъ только отца, но онъ не казался мн страшнымъ.

‘Моя любовь мгновенно умерла. Я содрогалась отъ ужаса при мысля, что я могла любить эту жалкую плоть. Это было не боле, какъ вспышка молодости, потребность любви, инстинктъ ея, не затронувшій духовной стороны моего существа. Внокъ былъ еще у меня въ рукахъ, и я машинально положила его среди другихъ цвтовъ, о покупк которыхъ позаботился, вроятно, его слуга.

‘Въ тотъ же день я послала за его слугою и узнала, что онъ и консулъ Соединенныхъ Штатовъ уже исполнили нужныя формальности для перевезенія тла въ Нью-Іоркъ. Онъ умеръ отъ Брайтовой болзни, обнаружившейся черезъ два дня посл моего отъзда.

‘Въ тотъ же день я ухала изъ Мюнхена. Смутно помню мое душевное состояніе во время долгихъ скитаній по Италіи и Швейцаріи. Я умышленно воздерживалась отъ анализа своихъ ощущеній. Наконецъ, я почувствовала, что пришло время откинуть черную завсу, задернутую мною между моимъ сознаніемъ и тайниками моего существа, и выпустить на свтъ Божій новаго гостя. Гостемъ этимъ оказалась свобода, которой я ждала всю жизнь.

‘Я почувствовала себя невыразимо сильной, легкой, свободной. Тираннія любви пала. Я заплатила неизбжную дань моей молодости и моему полу. Впервые я ощутила, что живу въ реальномъ мір, не въ мір мечтаній. Есть женщины и женщины. Ихъ достаточно для продолженія человческаго рода, но среди нихъ есть другія, и число ихъ все растетъ, которыя пробуждаются къ жизни уже посл того, какъ он прошли сквозь это неизбжное безуміе и посвятили себя высшимъ интересамъ, за которыми материнство — счастливое или несчастное — обыкновенно захлопываетъ двери. Когда-нибудь я изложу вамъ мою теорію относительно дятельности такихъ женщинъ, а покуда — довольно съ васъ, и разсказу моему конецъ’.

VII.

Подъ вліяніемъ тумана и этого разсказа Гвиннъ почувствовалъ ознобъ съ головы до ногъ.

Уже во второй разъ ему приходилось бросать взоры въ тайники чужой души: въ первый разъ это было въ ту ночь, когда онъ выслушалъ предсмертную исповдь лорда Зиля. Теперь онъ еще не ршилъ: привлекаетъ или отталкиваетъ его признаніе Изабеллы? Она была жестоко откровенна, но онъ все же сомнвался въ томъ: понимаетъ ли ее и теперь?

— Не нахожу ничего подходящаго, что бы я могъ сказать вамъ, и потому лучше ничего не скажу. Когда все это случилось?

— За восемь мсяцевъ до моего прізда въ Англію. По возвращеніи сюда я предалась безумному восторгу, отъ радости я танцовала по комнатамъ. Калифорнія до того не похожа на все остальное, что не надо быть здшнимъ уроженцемъ для того, чтобы увлечься ею. Это приходитъ со временемъ. Если бы я такъ не думала, я не ршилась бы настаивать на вашемъ прізд…

Гвиннъ улыбнулся. Туманъ разсялся, и луна взошла. Теперь онъ ясно видлъ Изабеллу. Она спустила шарфъ, волосы ея растрепались, и темный шарфъ производилъ впечатлніе ленты, перехватывающей косу, на подобіе прически, какую носили предки-революціонеры, портреты которыхъ онъ видлъ въ дом на Русскомъ холм. На минуту голова у него закружилась. Ему показалось, что онъ видитъ старинный портретъ-медальонъ.

— Итакъ, вы не врите въ любовь, какъ въ величайшее благо въ мір.

Она подняла на него свои ясные, задумчивые глаза.

— Я врю въ любовь, какъ врю въ смерть, какъ — во многое, чего отрицать нельзя. Но я не врю, чтобы она была первымъ благомъ жизни, даже — для убжденныхъ семьянинокъ, если только он не безнадежно тупы. Для женщины, рождающей дтей — любовь такова, но другія женщины пришли къ убжденію, что она — случайность, и это открытіе принесло имъ счастье. Женщины типа Анабель знаютъ лишь одну свободу — которую даютъ богатство и снисходительный мужъ, но для другихъ она нчто высшее — абсолютная свобода души, для которой вншняя независимость служитъ лишь символомъ. Мы находимъ ее, лишь успвъ покончить съ божкомъ любви. Когда умныя женщины поймутъ, что он составляютъ особый полъ и помедлятъ (по крайней мр до окончанія первой молодости) съ выборомъ товарища и друга, принадлежащаго въ другому полу, боле интересному для насъ, конечно, чмъ нашъ,— лишь тогда человчество сдлаетъ первый шагъ по пути въ истинному счастью.

— Недурная идея, такъ какъ товарищество — одна изъ лучшихъ вещей въ мір. Женщина во многомъ полезне мужчин, чмъ товарищъ его пола. Очевидно даже, что она не уступаетъ ему въ различныхъ видахъ спорта…

— Если бы вы знали, какъ я бываю счастлива, ложась каждый вечеръ въ постель съ убжденіемъ, что я засну сномъ младенца! Я люблю трудъ. Люблю жизнь подъ открытымъ небомъ. Люблю долгіе вечера наедин съ моими книгами, мечтами и планами на будущее — моими собственными. Я радуюсь при мысли, что я никого не полюблю и никогда уже не буду несчастной. Я любила моего отца и была несчастна. Этого человка, о которомъ я говорила вамъ, я, безъ сомннія, любила. Теперь я питаю къ людямъ лишь симпатію и дружескія чувства. Мой зять любитъ Паулу, но онъ требуетъ, чтобы даже мысли ея принадлежали ему. Семья любила Анну Монгомери — вы узнаете ее,— она заласкала, опутала ее, и двушка съ большимъ музыкальнымъ талантомъ и нжною красотою цвтка — безплодно завяла…

— Настоящее счастье, быть можетъ, заключается въ забвеніи того, что любовь — эгоистична.

Снова наступило долгое молчаніе. Все окружающее приняло невыразимо зловщій, мертвенный видъ. Необычайная яркость луны усиливала черноту ночи, зато ближайшіе предметы вырисовывались съ такою отчетливостью, словно они были изъ хрусталя. Все кругомъ походило на землю, надъ которою навки зашло солнце, или на планету, еще не вошедшую въ солнечную систему. Гвиннъ вспомнилъ, какъ, стоя ночью на палуб корабля, подходившаго къ Санъ-Франциско, онъ испыталъ тоже самое впечатлніе. Эта отршенность отъ остального міра длала для него понятне характеръ народа, создавшаго въ теченіе полувка такой городъ — изъ пустыни. И снова онъ ощутилъ смутное чувство гордости при мысли, что у него есть связь съ этимъ народомъ.

— Здшнія пустыни и озера бываютъ почти страшны при лунномъ сіяніи,— сказала Изабелла,— такъ и кажется, что они притаились, насторожились и втайн собираются съ силами для взрыва. Страна землетрясеній не можетъ быть вполн нормальной и прекрасной. Но вотъ и приливъ. Воображаю, какъ старый Макъ будетъ ворчать на насъ! Но все же я думаю, что плита у него топится, и я не отпущу васъ домой безъ чашки горячаго кофе.

VIII.

На слдующій день Гвиннъ всталъ поздно и былъ отъ этого не въ дух. Покуда онъ одвался, ему принесли записку отъ Изабеллы.

‘Дорогой товарищъ! Сейчасъ Анабель мн телефонировала, что Томъ, м-ръ Лесли и двое другихъ вліятельныхъ здшнихъ гражданъ собираются къ вамъ посл завтрака, и, какъ я подозрваю, не просто для знакомства. Не будьте слишкомъ англичаниномъ, хотя вы уже сдлали успхи въ этомъ отношеніи, но все еще впадаете въ погршности. Довольны ли вы вашимъ японцемъ? Онъ, вроятно — не мене чмъ принцъ, и надменность его можетъ по временамъ сравниться съ вашею. Онъ не снизойдетъ до кражи вашихъ сигаръ, но будетъ брать ихъ по праву. Зато онъ станетъ содержать вашъ домъ въ чистот. Если онъ исчезнетъ, дайте мн знать немедленно, а позабочусь о вашихъ удобствахъ. Подождите судить о насъ, покуда не увидите Санъ-Франциско.— Изабелла’.

Гвиннъ улыбнулся словамъ ‘дорогой товарищъ’, но нахмурился при совт быть поменьше англичаниномъ.

— Буду чмъ мн вздумается, чортъ побери!— воскликнулъ онъ къ изумленію Имуры-Кизобуры-Хиномото, входившаго въ эту минуту съ кипяткомъ для бритья.

Тмъ не мене онъ принялъ гостей очень любезно и предложилъ имъ сигаръ и виски.

Судья Лесли былъ умный и тактичный юристъ, одно изъ свтилъ адвокатуры на свер, человкъ настолько прямой, что онъ не долго просидлъ на судейскомъ кресл: для этого надо было ладить съ политическими заправилами. Онъ былъ толстъ, мшковатъ, просто одвался, принадлежалъ въ республиканцамъ и не особенно восхищался своимъ зятемъ, виднымъ членомъ демократической партіи.

Этотъ молодой человкъ заинтересовалъ Гвинна. Блднолицый, блесоватый, съ длинной фигурою и лицомъ, освщеннымъ блдно-голубыми невинными съ виду глазами, онъ произвелъ на Гвинна впечатлніе человка сильнаго съ циничнымъ складомъ ума.

М-ръ Уитонъ, одинъ изъ ‘отцовъ города’, бывшій золотоискатель и фермеръ, теперь — банкиръ, былъ наоборотъ широколицъ, костистъ, съ рзкимъ ртомъ и жесткими глазами. М-ръ Баутсъ, толстый, маленькій человкъ, казался всегда на-сторож. Онъ былъ одтъ очень чисто, даже элегантно, глаза его показались Гвинну плутовскими. Репутація у него была сомнительная, но нкоторыя ‘уклоненія’ въ сторону отъ законности прощались ему ради его привязанности къ родному Розуотэру, процвтанію котораго онъ много способствовалъ.

Посл прелюдій въ вид разговора о погод и хозяйств, гости перешли къ длу. М-ръ Баутсъ высказался отъ лица остальныхъ. Узнавъ о намреніи Гвинна продать часть земли, они собрали митингъ и вынесенную собраніемъ резолюцію — имютъ честь сообщить м-ру Гвинну. Посл изгнанія китайцевъ, о которомъ многіе весьма сожалютъ, въ Калифорнію начался наплывъ японцевъ, съ которымъ скоро придется серьезно бороться. Китайцы были безобидны,— они были усердными, нетребовательными слугами и не добивались ничего большаго.

Японцы — не то. Они являются въ нашу прекрасную страну мене всего для того, чтобы быть слугами. Они скупаютъ земли въ самыхъ плодородныхъ мстностяхъ. Крупныя владнія, подобныя Lumalitas, теперь разбиваются на участки, и многіе изъ нихъ уже перешли въ руки японцевъ, которые удивительно ловки. Они прибываютъ съ каждымъ пароходомъ, скоро они образуютъ настоящее нашествіе. Сами же они нсколько лтъ тому назадъ, когда еще только формировались изъ полудикаго племени въ націю, громко заявили, что Японія — для японцевъ. И здсь необходимо заявить: Калифорнія — для калифорнійцевъ. Въ здшнемъ округ это уже сдлано.

— А теперь, м-ръ Гвиннъ, мы явились просить васъ не продавать вашей земли японцамъ. Это и есть молоко въ кокосовомъ орх, какъ говорится, т.-е. главная причина нашего визита.

Не давая времени отвтить Гвинну, котораго подобное коллективное вмшательство могло взбсить, заговорилъ судья Лесли, поддержавшій доводы м-ра Баутса.

— Этотъ маленькій желтый народъ, передъ которымъ я готовъ многихъ случаяхъ снять шляпу,— нежелательный элементъ въ стран блыхъ. Не только вс ихъ взгляды и врованія настолько разнятся отъ нашихъ, что ни о какой ассимиляціи не можетъ быть и рчи, но главное для здшняго края то обстоятельство, что они — угроза нашей промышленности и торговл. При ихъ удивительной воздержности и работоспособности они могутъ подорвать любое предпріятіе. Наша задача — выкурить ихъ отсюда. Если мы нуждаемся въ мелкихъ собственникахъ, то для этого у насъ есть наша молодежь. Наконецъ есть эмигранты изъ Европы, которыхъ мы всячески должны поощрять. Но несмотря на нашъ желудокъ страуса, мы не можетъ переварить японца. Это — чувство всего народа.

Покуда говорилъ судья, Гвиннъ быстро соображалъ. Ему не хотлось уступать давленію, а съ другой стороны — было нежелательно сдлать ошибку въ самомъ начал. Къ сущности ему было, выражаясь вульгарно, наплевать на японцевъ, но въ тоже время — и на Калифорнію. Тутъ онъ замтилъ, что Кольтонъ лниво приподнялъ вки и посмотрлъ на него, словно предупреждая. Гвиннъ отвтилъ съ изысканной вжливостью.

— Очень благодаренъ всмъ вамъ, господа, за то, что вашимъ обращеніемъ во мн вы избавили меня отъ возможности совершить крупную ошибку. Я вовсе не жажду имть японцевъ сосдями. Я былъ однимъ изъ немногихъ, всегда признававшихъ опасность Японіи для нашей цивилизаціи — еще въ то время, когда вс выказывали имъ симпатіи по случаю войны съ русскими. Не я, во всякомъ случа, буду ихъ поощрять. Можете на меня разсчитывать.

— Вашу руку!— сказалъ басомъ м-ръ Уитонъ.

Вс четверо торжественно пожали руку новому сосду и съ увлеченіемъ выпили за его здоровье. Помня мстныя традиціи, Гвиннъ пригласилъ ихъ въ ужину на утокъ, но трое отказались, принялъ приглашеніе одинъ Кольтонъ, жена котораго обдала у судьи. Онъ зайдетъ за нею попозже. Маріанна приготовила утокъ съ искусствомъ настоящаго мастера и подала къ нимъ еще другія кушанья, названія которыхъ были извстны лишь ей одной. Кольтонъ лъ какъ-то механически, а затмъ, когда они перешли на веранду, вытащилъ изъ кармана свертокъ съ орхами, безъ которыхъ, какъ онъ замтилъ, всякая да — не да. Гвиннъ отказался отъ національнаго лакомства, такъ какъ всякой дипломатіи есть границы, и закурилъ трубку. Разговоръ естественнымъ образомъ перешелъ на политику.

— Я неожиданно сдлался вашимъ повреннымъ и потому не вижу препятствій къ тому, чтобы довриться вамъ,— заговорилъ Кольтонъ, щелкая орхи, и тотчасъ перешелъ къ изложенію своей программы. Онъ — демократъ, такъ какъ вс шансы — на сторон демократіи. Земледльческій классъ, избалованный легкою жизнью, становится все требовательне и недовольне, демократическая партія систематически раздуваетъ его недовольство, воюетъ посредствомъ печати съ трестами, возмущается неравнымъ распредленіемъ капиталовъ, и, конечно, все это длается для того, чтобы стать во глав земледльцевъ. Люди эти невжественны, но демократы держатъ ихъ въ узд, хотя и соблазняютъ ихъ чуть-ли не анархистскими теоріями.

— Я самъ одваюсь въ тряпьё, при вид котораго моя бдная жена чуть не плачетъ, и разъзжаю въ старомъ кабріолет по фермерамъ, а карманы мои набиты сластями для ребятишекъ — все за тмъ, чтобы показать: какой я добрый демократъ. Черезъ пять лтъ я буду въ конгресс я надюсь при первой вакансіи пройти въ сенаторы. Въ президенты я не мчу, большинство ихъ если и уходитъ изъ Благо Дома живыми, то все равно уже они — ‘мертвые люди’. И отвтственность слишкомъ велика. Конечно, для моей женки я желалъ бы такого положенія, но и въ качеств жены сенатора она будетъ прекрасно поставлена. У меня имются дв тысячи акровъ, оставленныхъ мн теткою. Они находятся въ безводной мстности, и владлецъ озера, къ которому они прилегаютъ, надется скупить ихъ у меня за гроши, но не на такого онъ напалъ. Я не даромъ состою членомъ законодательнаго учрежденія, и мн удастся провести законъ объ отчужденіи озера въ пользу штата. Тогда я окажусь владльцемъ хорошо орошенной земли, которую распродамъ по участкамъ — тысячъ за сто долларовъ, а деньги помщу частью въ строительной компаніи въ Санъ-Франциско, частью — въ акціяхъ новой электрической дороги Баутса — совтую и вамъ взять ихъ. Тогда я построю домъ въ Вашингтон, и жена будетъ выписывать платья изъ Парижа по четыре раза въ годъ…

Онъ съ сіяющими глазами обернулся въ Гвинну.

— Вы видли ее лишь мелькомъ, и совсмъ не видли ребятишекъ. У насъ самый уютный домикъ на свт, и мы рады будемъ васъ видть во всякое время.

Гвиннъ разсянно поблагодарилъ его. Все въ немъ кипло отъ негодованія и отвращенія.

Циническая откровенность молодого провинціала съ его врою въ свою звзду — напомнила ему въ каррикатур его собственную юношескую самоувренность. Въ то время какъ онъ колебался между желаніемъ высказаться откровенно о причин своего прізда въ Америку и опасеніемъ обнаружить свою игру передъ возможнымъ соперникомъ, Кольтонъ, уже покончившій съ орхами и сбросившій на полъ массу скорлупокъ, вытащилъ изъ кармана большое красное яблоко и принялся осторожно чистить его своимъ ножомъ.

— Не могу сказать, чтобы мн нравилась изнанка политики. Жена моя всегда утверждаетъ, что я — честнйшій человкъ. Во всякомъ случа мн пріятне сдлать другому хорошее, чмъ дурное. Но если онъ станетъ мн поперекъ пути — какъ съ этимъ быть въ стран, гд политика подобна машин, каждый зубецъ и винтикъ которой нуждаются въ смазк? Я радуюсь тому, что мн не придется брать взятокъ. Давать или брать самому — большая разница.

— А мн все же кажется, что лучшій путь къ слав и могуществу заключается въ той высшей сил, которая связана съ безукоризненною честностью. Человкъ, владющій массами и мтящій въ государственные люди, долженъ идти къ цли чистымъ путемъ.

Гвиннъ не безъ краски въ лиц (онъ достаточно ознакомился съ Америкой) рискнулъ изложить эти теоріи. Кольтонъ фыркнулъ.

— Ничего не выйдетъ. Это — взгляды Изабеллы. Говоря откровенно, разв ваша политика лучше?

— Много лучше, хотя и она далека отъ совершенства. И у насъ много негоднаго, но это — пустякъ въ сравненіи со здшнимъ цинизмомъ. Странная аномалія: очень немногіе изъ американцевъ, взятыхъ по одиночк, производятъ впечатлніе людей нечестныхъ, но едва они вступаютъ на общественную арену, какъ становятся неузнаваемы. Зато здсь меньше лицемрія, чмъ въ Европ.

— Можетъ быть, не спорю. И у насъ бывали судорожныя попытки реформъ въ этой области. Но одна сессія въ Сакраменто обыкновенно излечивала нашихъ идеалистовъ. Знаете что? Вамъ надо жениться. Сначала я думалъ, что вамъ подойдетъ Изабелла, но нтъ. Возьмите жену такую, какъ моя, не отличающую одну партію отъ другой. Я знаю самую подходящую для васъ невсту — очаровательную двушку… Это — Долли Баутсъ. Она свжа, какъ персикъ, и такая же хозяйка, какъ Анабель.

Гвиннъ хранилъ молчаніе,— онъ былъ до того взбшенъ, что не ршался говорить. Кольтонъ ничего не замчалъ. Онъ еле помнилъ имя Гвинна, такъ какъ мало занимался вншнею политикою и ршилъ, что тотъ пріхалъ въ Америку спеціально съ цлью поправить дла и зажить землевладльцемъ.

— Я пріхалъ въ Калифорнію съ единственною цлью — работать здсь на политическомъ поприщ, такъ какъ мое неожиданное пэрство лишило меня возможности длать это въ Англіи. Я избралъ демократическую партію именно потому, что она нуждается въ людяхъ и боле подходитъ къ программ виговъ. Но если она такова, то нечего торопиться. Ране четырехъ лтъ я не буду избирателемъ, и если въ конц концовъ вступлю въ ряды республиканцевъ, мы, по крайней мр, не будемъ соперниками.

— Что вы?— воскликнулъ невинно Кольтонъ, но Гвиннъ замтилъ, что глаза его блеснули,— хоть въ извстномъ смысл об партіи недорого стоятъ, но демократы должны побдить и дать намъ возможность сдлать карьеру. Соперники? Ничуть! Для всхъ найдется мсто, а вы именно такой человкъ, какой вамъ нуженъ. Изабелла разсказывала, что вы — удивительный ораторъ. Я и забылъ. Что до меня касается, я совсмъ не умю говорить, и у насъ никого нтъ, кто бы могъ увлечь толпу. Еще на дняхъ въ комитет объ этомъ сокрушались. За четыре года вы можете многаго достигнуть. Вы будете бывать на всхъ митингахъ и собраніяхъ и говорить за меня рчи. Судья Лесли вамъ также поможетъ, и какъ только вы осилите здшніе законы, вы можете выступить на суд. Затмъ я возьму васъ съ собою въ будущемъ году въ Сакраменто — къ тому времени я буду сенаторомъ — въ качеств моего личнаго секретаря. Сначала у васъ волосы встанутъ дыбомъ, но это — пустяки. Для того, чтобы попасть въ конгрессъ — вамъ нужно семь лтъ, для сенаторства — девять. Только вы должны принять насъ цликомъ: такими, какіе мы есть. Конечно, мы потребуемъ реформъ, и тутъ-то вы можете развернуть ваше краснорчіе, громя республиканцевъ, которые грабятъ вдову и сироту, земледльца и фермера. Мы пообщаемъ рабочимъ нчто врод подсахареннаго соціализма, но не больше того. Иначе нашей партіи — конецъ. Обдумайте это. Теперь я долженъ хать. Моя жена не любитъ поздно возвращаться домой. Заходите къ намъ, когда будете въ город.

Гвиннъ позвонилъ, чтобы подавали экипажъ гостя, поблагодарилъ его за совтъ, затмъ приказалъ подать себ лошадь и чуть не половину ночи проздилъ по своему ранчо.

IX.

Недли черезъ дв Изабелла устроила вечеръ въ честь своего кузена, съ которымъ жаждали познакомиться мстныя красавицы. Давно не отворявшійся парадный залъ былъ праведенъ въ порядокъ и очищенъ отъ всякаго хлама — трудами незамнимаго Дзумы. Гвиннъ съ Изабеллою украсили стны пальмовыми втвями и втвями апельсиновыхъ деревьевъ, густо усянными мелкими желтыми плодами — первыми въ этомъ году. Приглашенъ былъ оркестръ. Томъ Кольтонъ и мстный ‘левъ’Хиліардъ Уитонъ създили въ Lumalitas для того, чтобы узнать — будетъ ли Гвиннъ во фрак? Анабель, Кольтонъ, Долли Баутсъ, Серена Уитонъ, посл долгихъ переговоровъ по телефону, ршили надть открытыя платья. Изабелла, вопреки мстнымъ традиціямъ, ршила ‘поразить’ гостей и предложить имъ выписанный изъ города ужинъ.

— Кажется, вы честолюбивы,— засмялся Гвиннъ,— вы намрены разбогатть и стать самою модною женщиной въ Санъ-Франциско? Кстати, я уже цлый годъ не видлъ васъ въ бальномъ плать. Я помню, какъ вами восхищались въ Аркот. Изъ любви къ вашей родин вы отказались отъ блестящаго положенія, и этого я тоже не забылъ…

Вечеръ оказался очень оживленнымъ. Вс приглашенія были приняты. На хозяйк было платье изъ чернаго шиффона съ блдно-голубою отдлкою, и Гвинну, видвшему ее то въ охотничьемъ, то въ верховомъ костюм или въ простыхъ вечернихъ платьяхъ — какъ-то странно было увидть ее съ открытыми плечами и руками.

Вальсируя съ нею, онъ даже удивился, что такая красавица не производитъ на него никакого впечатлнія, какъ женщина, хотя она сошла со своего пьедестала и была оживлена и мила. М-ссъ Уитонъ, смотрвшая на нихъ въ лорнетъ, ршила, что Изабелла слишкомъ независима для того, чтобы нравиться мужчинамъ, а мстная сплетница м-ссъ Минерва Хэйтъ замтила, что ей во всякомъ случа слдовало бы выйти за своего кузена: о нихъ уже начинаютъ говорить. На дняхъ, встртивъ миссъ Отисъ въ город, она высказала ей свое мнніе, состоявшее въ томъ, что ей слдуетъ взять въ дом ‘chaperon’, и что же отвтила эта гордячка? Ровно ничего! Она поглядла черезъ нее, словно ея совсмъ тутъ не было. Но она за это поплатится!

М-ссъ Хэйтъ произнесла эту фразу, поведя носомъ, словно сочувствовавъ непріятный запахъ: такъ выражалась у нея надменность. Присутствующимъ была хорошо знакома эта фраза болзненно завистливой, самолюбивой, истерической женщины, считавшей, что судьба обездолила ее, хотя она имла прекраснаго мужа и состояніе.

Гвиннъ много танцовалъ съ Долли Баутсъ, обладавшей, несмотря на расцвтъ своей немного яркой красоты, умомъ шестнадцати-лтней двочки, Изабелла уже знала, что Кольтонъ прочилъ ему Додли въ невсты, и, повидимому, ничего противъ этого не имла. Кром Гвинна, вокругъ Долли кружился цлый рой молодежи: такой типъ красоты всегда влечетъ мужчинъ.

Ужинъ произвелъ сенсацію, втайн Изабеллу осуждали за мотовство, но вс сдлали честь ея пиру. А сама хозяйка подъ конецъ почувствовала тоску. Все это показалось ей такъ, мелко, такъ неинтересно! Она завидовала Долли съ ея плебейскою кровью въ жилахъ и полной неспособностью мыслить. Она нсколько удивилась вниманію къ Долли Гвинна, но вдь мужчины могутъ судить о двушкахъ лишь по наружности, а вс прелести Долли были выставлены наружу въ лучшемъ свт, какъ товаръ въ витрин.

Гости благодарили ‘очаровательную молодую хозяйку’, восхищались вечеромъ, и, конечно, Изабелл не стоило бы труда искоренить карточную эпидемію, но она ршила, что съ нея довольно.

——

Посл вечера Гвиннъ съ особеннымъ усердіемъ заслъ за законы, и судья Лесли не могъ имъ нахвалиться. Его настроеніе сразу удивительно поднялось: онъ вдругъ почувствовалъ себя на твердой почв. Мозгъ его посл долгаго бездйствія жадно поглощалъ новую умственную пищу. Онъ вспомнилъ слова одной умной женщины, говорившей, что каждый разъ, какъ она чувствовала себя blase, она начинала изучать новый языкъ, и это сразу молодило и оживляло ее.

Однажды посл визита Анабель, пріхавшей въ новомъ экипаж, запряженномъ парою чудныхъ лошадей — послдній подарокъ мужа — поговорить съ Изабеллою по поводу м-ра Гвинна и Долли, миссъ Отисъ на слдующій же день предложила молодой двушк похать въ Lumalitas, гд ей нужно было сдлать выписки изъ сельско-хозяйственныхъ книгъ кузена.

Долли, красня, согласилась, и въ условный часъ захала за нею — нарядная, въ красной шляпк съ перьями и въ яркомъ плать, похожая на пышную махровую розу.

Гвиннъ выбжалъ къ нимъ на встрчу. Когда он сняли ватерпруфы, онъ подумалъ, что никогда еще не видлъ рядомъ двухъ такихъ красавицъ. Изабелла была проще одта, но ея черная жакетка сидла безукоризненно, блдно-голубой рюшъ у шеи и такой же рюшъ, обрамлявшій подкладку большой черной шляпы, оттняли биній цвтъ ея глазъ, и длинныя густыя рсницы. Никогда она не казалась ему такой невинной и двственной. Она не глядла на него, и онъ видлъ только ея улыбающіеся глаза и полуоткрытыя губы.

— Приличія запрещаютъ мн бывать у васъ одной, вотъ я и убдила м-ссъ Баутсъ пріхать со мною. Вы займете другъ друга на веранд, покуда я буду сидть за работой. Хорошо?

Уходя она замтила, что Гвиннъ обратился въ Долли съ оживленіемъ, какого она не замчала въ немъ со времени его увлеченія м-ссъ Кэй. Удобно усвшись въ кресл, она стала прислушиваться въ дуэту голосовъ, превратившемуся затмъ въ соло. М-ссъ Долли знала, что американка должна быть интересна, оживлена и ‘занимать’ англичанина, который это любитъ. По временамъ слышалась мужская реплика, но смхъ становился рже, оживленный тонъ замтно понижался. Изабелла брала томъ за томомъ, снова ставила ихъ на мсто, одну книгу она уронила… Прошелъ часъ. Она придвинула чернильницу съ перомъ и, казалось, прилежно длала отмтки. Вдругъ въ комнату вошелъ хозяинъ.

— Не хотите ли вы чаю? Еще немного рано, но можетъ быть съ дороги?..

— Слишкомъ рано,— сказала Изабелла разсянно. Ея подбородокъ покоился на рук, глаза были устремлены на страницу,— Маріанна еще, наврно, спитъ. Ступайте назадъ къ Долли, она не выноситъ, чтобы ее оставляли одну. Я не затмъ привезла ее сюда, чтобы она скучала.

— Не затмъ? Но куда вамъ вс эти замтки? Не собираетесь же вы писать руководство?

— Конечно нтъ. Ступайте отсюда.

Гвиннъ вернулся на веранду. Еще въ теченіе цлаго часа оттуда продолжали доноситься звуки двическаго — немного въ носъ — щебетанія. Затмъ наступило молчаніе, прерываемое короткимъ ‘staccato’ случайныхъ замчаній, и наконецъ водворилась тишина. На порог снова показался Гвиннъ.

— Изабелла!— позвалъ онъ тихимъ, злымъ голосомъ.

Она задумчиво обернулась и увидла блдное лицо и сверкающіе глаза.

— Я никогда не прощу вамъ!— шепнулъ онъ.

— Чего?

— Чего? Да вы хотите свести меня съ ума? Увезите ее домой.

— Какъ? Вамъ не было весело?

— Весело? Это сущая пытка.

— Ну, вотъ! А я еще думала, что угадала вашъ вкусъ?

— Оставьте пожалуйста!

— Что такое?

Они стояли другъ противъ друга: Гвиннъ — красный и взбшенный, Изабелла — холодно вопросительно. Гвиннъ почувствовалъ, что обязанъ сдержаться. Было слишкомъ дерзко сказать женщин, что онъ проникъ въ ея умыселъ — разочаровать его въ соперниц. Это значило бы — идти на ссору, а онъ этого не хотлъ, хотя и сердился на нее за ея вмшательство, и въ особенности — за эту послднюю ея побду. Поэтому онъ проговорилъ насколько могъ спокойне.

— Пожалуйста, увезите ее домой. Я верну вамъ всю библіотеку, если угодно.

— Я уже кончила. Мн жаль, что вы проскучали.

Она тщательно собрала свои бумаги и пошла на выручку усталой м-ссъ Баутсъ, покуда Гвиннъ приказывалъ подавать экипажъ.

По дорог домой Долли замтила, что англичане ей не нравятся, а вообще она больше молчала.

Такъ окончилась реформа общественной жизни въ Розуотэр.

Однажды утромъ Гвиннъ проснулся съ жаждою города во всемъ своемъ существ. За неимніемъ Лондона, онъ удовольствовался бы тремя днями въ Нью-Іорк, но въ виду настоящихъ обстоятельствъ приходилось помириться на Санъ-Франциско, гд онъ не былъ со дня своего отъзда оттуда въ свтлое сентябрьское посл-обда. Кольтонъ совтовалъ ему снести старыя постройки на Market-Street и выстроить новое зданіе, онъ предлагалъ достать деньги на это предпріятіе, сулившее большія выгоды, а Гвиннъ кстати получилъ письмо отъ матери, просившей его увеличить ея доходъ.

Одваясь, онъ думалъ о город, вспоминая странное, сильное и смшанное впечатлніе, какое у него осталось отъ него. Несмотря на колоссальную массу издали сливавшихся между собою зданій, городъ казался возведеннымъ въ пустын, отрзаннымъ отъ всего міра. Гвиннъ не любилъ Калифорнію и удивлялся тому, что среди своихъ занятій онъ постоянно думаетъ о город и мечтаетъ перестроить его сверху до низу, начиная съ общественныхъ устоевъ и кончая — домами. Онъ приписывалъ это наслдственности, чувствуя страннымъ образомъ свое сходство не только съ романтическою испанскою расой, но и съ породою блестящихъ, стоявшихъ вн закона авантюристовъ, создавшихъ и возвеличившихъ этотъ городъ и вложившихъ въ его основаніе свою нравственную гнилость, надъ которою витаетъ, однако, ихъ предпріимчивый, смлый и прогрессивный духъ.

Ему хотлось ухать одному. Онъ подозрительно и досадливо относился въ попыткамъ Изабеллы вліять на него и чувствовалъ, что между ними должна когда-нибудь произойти ршительная схватка. Но онъ не ршился послдовать своему внушенію: это было бы невжливо, и она, чего добраго, подумаетъ, что онъ бжитъ отъ нея, спасая свою независимость.

Гвиннъ захалъ за Изабеллою, которая въ ватерпруф и съ косою, обмотанной въ нсколько разъ вокругъ шеи въ вид боа, сама кормила цыплятъ во двор. Въ этомъ странномъ костюм она не годилась, конечно, въ героини романа, но будь въ ея синихъ спокойныхъ глазахъ хоть отблескъ чего-нибудь порочнаго, она — со своимъ блднымъ лицомъ и волосами вокругъ шеи — могла бы напомнить ‘Грхъ’ Штука въ новой Мюнхенской Пинакотек.

Онъ объявилъ ей, что соскучился по городу. Она обрадовалась и сказала, что онъ не могъ выбрать лучшаго времени: сегодня суббота.

Надъ заливомъ еще стоялъ туманъ, когда они отплыли на катер, горы казались черными и безформенными.

Изабелла указала ему на одну изъ нихъ, замтивъ, что она перевернулась раза четыре. Гвиннъ прервалъ ее. Довольно онъ наслушался ужасовъ объ этой стран. Сегодня горы похожи на допотопныхъ чудовищъ, которыя дйствительно могутъ перевернуться въ любую минуту…

— Такъ и будетъ. Одна изъ причинъ нашей любви къ Калифорніи состоитъ въ томъ, что мы не знаемъ, въ какомъ вид она предстанетъ намъ. Одежда цивилизаціи слишкомъ тсна ли нея. Я люблю Англію, но я не могла бы тамъ жить,— тамъ все черезчуръ спокойно. А здсь — вся страна можетъ въ одинъ прекрасный день встать на голову, и тмъ не мене у насъ снова могутъ возникнуть города такого же размра, какъ Вавилонъ и Ниневія.

— Посмотримъ. Сознаюсь, что меня плняетъ мысль — заложить основаніе великаго обособленнаго города, и не вижу другого такого города, кром Санъ-Франциско.

Изабелла наклонилась въ его сторону, глаза ея сверкали торжествомъ.

— Вы думали о Санъ-Франциско! Ура!

Онъ расхохотался и въ первый разъ не разсердился на ея ‘приставанье’ съ Калифорніей. Глаза ея сіяли такой молодой и женственной радостью, что онъ отнесся къ ней снисходительно.

— Я мирюсь съ моею участью — вотъ и все.

— Да, вы кажетесь теперь счастливе. Меня мучила мысль, что я — причиною вашего несчастья.

— Какое несчастье?— Гвиннъ досадливо вспыхнулъ: — неужели я — какой-то юноша, страдающій тоской по родин?

— Не безпокойтесь. По наружности вы казались настолько спокойнымъ, насколько этого требовала ваша гордость. Вы превзошли себя. Но женскій инстинктъ всегда подсказывалъ мн…

— Слава Богу. Я радъ, что у васъ оказываются общеженскіе инстинкты…

— Разв я не женственна? Разв я мужеподобна?— спросила она съ тревогою.

— Въ обыкновенномъ смысл — нтъ, но вы — черезчуръ сильная натура, даже — физически. Это — узурпація мужскихъ правъ.

— А я молюсь только объ одномъ: Боже, дай мн силы!

— Чего ради, скажите мн? На что вамъ эта сила? Вы отрекаетесь отъ материнства. Вы не желаете принять участіе въ общественной борьб, вы говорите, что у васъ нтъ талантовъ. Любви вы тоже не признаете. Денегъ у васъ довольно, и вы, кажется, обладаете способностью богатть. Вы можете быть одною изъ первыхъ дамъ въ Санъ-Франциско, но, кажется, васъ и къ этому не влечетъ?

— Можетъ быть, я и захочу современемъ играть здсь первенствующую роль, во не изъ пустого тщеславія, это входятъ въ общій мой планъ.

— Что это за знаменитый планъ?

— Вы не поймете, если я вамъ скажу. Мужчины — не субъективисты, за исключеніемъ поэтовъ, романистовъ и тому подобныхъ людей, которыхъ я и за мужчинъ не считаю. Причина, по которой вы съ самаго начала мн понравились (несмотря на многое, отъ чего кипла моя американская кровь), состоитъ именно въ томъ, что вы — мужчина, настоящій, дерзкій, цльный мужчина, безъ болзненнаго влеченія къ самоанализу…

Гвиннъ сидлъ, опершись руками о колна. Онъ порадовался тому, что Изабелла, несмотря на свою проницательность, проглядла его внутреннія муки, разрывавшія душу его на части. И его охватило чувство печали: какъ мало знаютъ люди другъ друга, какъ бы ни были они близки! Онъ зналъ ее такъ же мало, какъ она — его. Исторія ея любви, того, что она считала ‘me grande passion’, помимо зловщей рамки разсказа и ея собственнаго страннаго холоднаго магнетизма, показалась ему просто вспышкою разгоряченнаго воображенія и богатой фантазіи, лишенной опыта. Ея мгновенное исцленіе при вид жалкой плоти, чуждое всякихъ сожалній о дух, покинувшемъ эту плоть, казалось ему чмъ-то врод выздоровленія отъ болзни: словно этотъ человкъ заразилъ ее микробомъ инфлуэнцы. У женщины, любившей достаточно пылко для того, чтобы позволять мужчин цловать себя, должна была сохраниться глубокая жалость къ отлетвшей жизни, богатой ощущеніемъ и внезапно ввергнутой во мракъ. И вмст съ тмъ онъ ощутилъ обиду при мысли, что эта безупречно-двственная статуя — несмотря на ея элегантный костюмъ tailleur и большую черную шляпу — могла хоть отдаленно принадлежать мужчин.

— Этотъ франтъ цловалъ васъ?— спросилъ онъ рзко.

— Конечно. Вдь мы были женихомъ и невстой, хотя намъ рдко приходилось бывать съ глазу на глазъ. Но именно эта сторона любви кажется мн очень преувеличенной. Я была всего счастливе въ то время, когда сидла въ какомъ-то забытьи и думала о немъ…

— Гм!— проговорилъ Гвиннъ.

Туманъ разсялся. Востокъ казался подобіемъ золотистаго полога, а горы — вкрапленными въ него тяжелыми темными драгоцнными камнями. Онъ переслъ ближе къ Изабелл, спрашивая себя: чувствуетъ ли она такой же приливъ молодости, какъ онъ, среди удивительной свжести и красоты восхода. Она сидла задумавшись, когда онъ неожиданно спросилъ ее: почему она, къ неудовольствію розуотэрцевъ, отказалась вступить въ мстный общественно-литературно-политическій и прочее клубъ?

На это послдовалъ неожиданный отвтъ:

— Я желаю соединить цлый клубъ въ себ самой.

— Поразительное совмстительство! Не благоволите ли вы объяснить мн: что вы подъ этимъ подразумваете?

— Я выработала мою собственную теорію. Трудъ, капиталъ, вс силы — становятся могущественне, когда он сосредоточиваются и организуются. Мн думается, что высшія способности даются намъ для того, чтобы вырабатывать внутри насъ индивидуальную силу, которая должна увеличить собою сумму міровыхъ силъ. Если каждый будетъ стремиться къ тому же, мы уничтожимъ позорную слабость, нравственную дряблость и гнилость. Каждый будетъ зависть только отъ себя. Лишь путемъ культивированія въ себ такой силы человчество можетъ очиститься. Быть можетъ, мн суждено быть одною изъ безшумныхъ пропагандистовъ этой мысли.

— Не отрицаю положительныхъ сторонъ вашей программы, но не будетъ ли такой міръ черезчуръ суровымъ? Что станется съ любовью, съ взаимною зависимостью половъ и всякими человческими отношеніями?

— Они-то и есть причина всхъ бдствій, все горе женщины состоитъ въ убжденіи, что любовь для нея — все. Конечно, должны быть браки, но — по свободному выбору, посл многихъ лтъ платонической дружбы и взаимнаго изученія, Я допускаю союзъ мужчины и женщины съ тмъ, чтобы каждый сохранялъ свою индивидуальность. Сама я никогда замужъ не выйду. Если бы я вышла за этого человка, я наврное полюбила бы его еще безумне на нкоторое время, но затмъ у меня осталось бы лишь непріятное сознаніе того, что я сдалась, что я утратила свою человческую свободу.

— А меня еще называли эгоистомъ!— проворчалъ Гвиннъ:— я чувствую себя настоящимъ… мохноногимъ цыпленкомъ въ виду этого грандіознаго ршенія — возссть на Божій престолъ и править міромъ. Но какъ бы то ни было, я врю, прекрасная кузина, что мужчина и женщина — лишь дв половины одного цлаго.

— Такова моя собственная теорія, Я врю, что эти дв половины соединятся, когда каждая изъ нихъ побдитъ въ себ плотское начало и очистится отъ зла.

— Не цитируйте мн Толстого! Онъ сталъ проповдывать эти теоріи въ старости, и потому он такъ же мало имютъ для меня цны, какъ и двическія фантазіи…

— Не горячитесь, хотя вы мн больше всего нравитесь въ то время, когда вы вспыхиваете какъ порохъ! Я только хотла сказать, что женщину извратила не страсть, но примненіе и развитіе ею въ теченіе цлыхъ вковъ ея наиболе низменныхъ качествъ, направленныхъ въ завоеванію мужчины. Они ведутъ или въ лукавству, или — къ развращенности рабыни. Даже материнство длаетъ ее рабою. Этими качествами она приковываетъ мужчину къ земл, а не высшими сторонами своего существа. Я готова допустить, что страсть — великолпна.

Гвиннъ заскриплъ зубами. Ничто не казалось ему столь несообразнымъ, какъ эта красивая, полная жизни, развитая, изящная двушка, говорившая о страсти такимъ же тономъ, какимъ она говорила бы о цыплятахъ. У него явилось желаніе первобытнаго человка — избить ее до синяковъ и затмъ — овладть ею.

Когда Изабелла обернулась, она удивилась выраженію его глазъ. Они метали искры, онъ густо покраснлъ. Такимъ онъ долженъ былъ стоять на трибун, передъ лицомъ врага.

— На что вы разсердились?— спросила она спокойно:— на то, что я забочусь о моемъ пол вмсто того, чтобы заботиться о вашемъ? Имъ я нужне. Вы найдете милліоны женщинъ въ вашемъ вкус. Мн ничего не нужно отъ вашего пола. Я найду счастье въ самой себ.

Тутъ Гвинна взорвало до того, что онъ, забывшись, потерялъ всякую власть надъ собою. Онъ нагнулся и, впившись пальцами въ ея руки повыше локтя, началъ такъ трясти ее, что у нея застучали зубы.

— Чортъ бы васъ побралъ! Вамъ нужно выйти за кого-нибудь изъ вашихъ проклятыхъ индйцевъ!

— Пустите меня!— въ бшенств воскликнула Изабелла, чувствуя сильную боль въ рукахъ.— Вы перевернете лодку… Съ ума вы сошли? Я готова дать вамъ пинка!

— Хорошо,— сказалъ Гвиннъ, выпустивъ ее и садясь на мсто,— вотъ первое женственное слово, какое я слышу отъ васъ! Я не извиняюсь. Можете не говорить со мною. Высадите меня на берегъ.

— Вы причинили мн боль!— воскликнула она съ гнвомъ и отчаяніемъ.— Я васъ ненавижу!

— Отъ всего сердца плачу вамъ тмъ же. Желаете высадить меня на берегъ?

— Мн нтъ до васъ никакого дла! Вы меня прибили!

Она опустила голову на руки и разразилась отчаянными рыданіями, какъ побитый впервые ребенокъ.

Гвиннъ разсмялся.

— Мы сядемъ на мель, а теперь отливъ.

Изабелла ухватилась за веревку, и катеръ избжалъ опасности. Но она едва могла видть, и Гвиннъ, чувствуя раскаяніе, котораго онъ старался не обнаруживать, предложилъ править самъ. Она не удостоила его отвтомъ, поэтому онъ слъ на мсто, твердо ршивъ не извиняться, но все-таки помириться съ нею. При этомъ лицо его приняло такое каменное выраженіе, что Изабелла, старавшаяся успокоиться, расхохоталась съ искренностью, могущею обмануть любого мужчину.

— Мы — просто глупыя дти. Или, быть можетъ, такъ рано поутру люди не бываютъ вполн цивилизованными? Подите сюда, я научу васъ править катеромъ, онъ — стариннаго устройства. Намъ, вроятно, часто придется на немъ здить, и потому по справедливости половина работы ложится на васъ.

XI.

Изабелла съ Гвинномъ, своею пріемною сестрою м-ссъ Стонъ и ея мужемъ — сидла за обдомъ въ модномъ ресторан ‘Пудель’, гд на ряду съ прожигателями жизни бывало и порядочное общество, конечно — въ общей зал. Миссъ Отисъ пригласила пріемную сестру погостить къ себ, но сегодня впервые вульгарность Паулы такъ рзко бросилась ей въ глаза. Костюмъ ея былъ скромнаго коричневаго цвта, но яркая красная блузка, громадная дешевая красная шляпка, бронзовыя туфли съ огромными красными бантами — придавали этой маленькой краснощекой, перетянутой въ таліи брюнетк — видъ дешевой кокотки, не имвшей отдаленнаго сходства съ женщиною изъ общества. Но Гвиннъ, повидимому, не былъ шокированъ, онъ оставался невозмутимымъ при вход въ громадную, расписанную фресками валу, со множествомъ столовъ, занятыхъ публикою самаго разнообразнаго типа. Большинство принадлежало въ богем высшаго порядка, не боле четверти — въ мстному избранному кругу, но вс казались веселыми и беззаботными, и Гвиннъ разсматривалъ ихъ съ любопытствомъ Колумба, открывающаго новую страну. Паула, всхъ знавшая въ лицо и читавшая мелкія газетки, называла ихъ по именамъ. Вотъ м-ссъ Мостинъ, моложавая женщина съ тонкимъ профилемъ и сдыми волосами, она принадлежитъ въ старинной аристократіи и очень горда. Вотъ м-ссъ Треннаганъ — смуглая, некрасивая, только глаза у нея хороши, но мужъ ея страшно въ нее влюбленъ, онъ очень богатъ, она принимаетъ здсь и въ Нью-Іорк. Даже удивительно, что она удостоиваетъ этотъ ресторанъ своими посщеніями. М-ссъ Іорба,— мать ея, была ‘львицею’ въ восьмидесятыхъ годахъ, въ списк ея знакомыхъ числилось всего девяносто человкъ. Но теперь ихъ царство отошло. Главную роль играютъ ирландцы и нмцы. Въ настоящее время первая дама въ город — м-ссъ Гоферъ. Вотъ она!

Паула указала на высокую, замчательно сложенную молодую женщину, въ простомъ парижскомъ черномъ плать и громадной шляп съ каскадомъ блыхъ перьевъ. У нея было круглое, смющееся личико и необыкновенно жизнерадостный видъ.

Паула продолжала свои біографическія разъясненія. М-ссъ Гоферъ, дочь торговца, бывшаго разносчика, который, разбогатвъ, далъ дочери воспитаніе и даже отправилъ ее въ Европу, гд она пріобрла такъ называемую стильность, шикъ и все такое, а затмъ подцпила Никласа Гофера, милліонера, человка очень популярнаго, члена партіи, стремящейся къ реформамъ. Домъ у нея удивительный. И ей, Паул, хотлось бы тамъ побывать, но, конечно, ее не приглашаютъ, такъ какъ она — ‘никто’, жена бднаго живописца…

— Никласъ Гоферъ?— сказалъ заинтересованный Гвиннъ:— мать моя познакомилась съ нимъ въ Гамбург и просила меня, чтобы я непремнно побывалъ у него.

— Ну, тогда вы на насъ и не поглядите!— воскликнула м-ссъ Паула, вздернувъ головку.

Гвиннъ, не привыкшій къ выходкамъ такого рода, занялся устрицами. Въ это время къ нимъ подошелъ м-ръ Стонъ, задержавшійся гд-то съ пріятелями, и объявилъ, что Изабелла въ своемъ бломъ суконномъ костюм производитъ фуроръ. Не только мужчины, но и женщины — вс заинтересованы ею. Съ этимъ ничего не подлаешь. Цыплятамъ придется вылупляться самимъ, Санъ-Франциско требуетъ ее къ себ, а онъ всегда уметъ поставить на своемъ.

— Стали бы люди думать о ней, если бы она не происходила изъ стариннаго рода и у нея не было бы денегъ!— воскликнула, покраснвъ, м-ссъ Стонъ, взбшенная комплиментами супруга. Она считала свою красоту ‘очень пикантной’и не допускала мысли о соперничеств съ Изабеллою, которая ‘словно сошла съ запыленнаго стариннаго холста’, но тмъ не мене похвалы мужа Изабелл были ей непріятны. Глаза ея засверкали и языкъ заработалъ съ необыкновенною быстротою. Зачмъ являются сюда вс эти барыни? Ничуть не изъ-за хорошаго обда, а просто имъ интересно, ничмъ не рискуя, побывать въ такихъ мстахъ, гд чувствуется ароматъ запретнаго плода. Это пріятно щекочетъ ихъ добродтель…

— Я васъ не понимаю,— сказалъ Гвиннъ:— разв это — нчто въ род притона?

— Не совсмъ, но почти,— сказалъ Стонъ, доливая въ стаканъ изъ бутылки во льду.— У насъ есть пять-шесть таки ресторановъ, но въ этотъ часъ здсь не бываетъ ‘ночная публика’. Наверху и съ боковыхъ входовъ есть кабинеты, и если бы кто-нибудь увидлъ даму, входящую сюда съ маленькаго подъзда — ея репутація погибла бы навсегда, но обыкновенно ее никто не видитъ…

Онъ съ увлеченіемъ сталъ распространяться объ удобствахъ Санъ-Франциско, гд имются ‘приспособленія’ на вс вкусы и на вс цны, начиная съ великосвтскаго разврата и кончая кабацкимъ разгуломъ съ ножевщиной. Нтъ въ мір другого такого города. Справедливы ли ходящія о немъ легенды? При всемъ желаніи — ихъ нельзя преувеличить. Онъ можетъ показать Гвинну много интереснаго, у него есть пріятели и между полисменами, безъ которыхъ въ нкоторыя мста попасть нельзя.

Изабелла въ смущеніи отвернулась, но замтила, что Гвиннъ улыбался и былъ заинтересованъ, самъ м-ръ Стонъ, со своею непосредственностью богемы, не обозленнаго неудачами, больше нравился ему, чмъ его жена, а миссъ Отисъ была этому рада. Она избгала, однако, смотрть на Гвинна, боясь, чтобы онъ не подумалъ, что она простила ему.

Въ это время молодой человкъ, сидвшій къ нимъ спиною, визави со знаменитою м-ссъ Гоферъ, вдругъ всталъ, отодвинулъ стулъ и началъ всматриваться въ Гвинна. Затмъ онъ быстро подошелъ къ нему, все его широкое, умное, веселое лицо свтилось радушіемъ. Гвиннъ также поднялся.

— Такъ вы м-ръ Гвиннъ? Въ самомъ дл?— воскликнулъ м-ръ Гоферъ, горячо пожимая руку незнакомца своею сильною рукою.— Я Никласъ Гоферъ. Ваша мать писала вамъ обо мн? Мы только-что вернулись, и я собирался прохать къ вамъ. Я узналъ въ васъ англичанина, какъ только вы вошли, но мн лишь сію минуту шепнули — кто вы. Пожалуйста, откиньте всякія церемоніи и позавтракайте завтра у меня. Потомъ покатаемся на мотор, я покажу вамъ городъ. На наше счастье — хорошая погода еще держится. Хорошо? Жду васъ непремнно.

И онъ ловко ускользнулъ, прежде чмъ Гвиннъ усплъ представить его остальнымъ.

— Ну, что вы думаете о здшнихъ манерахъ и наглости богачей?— спросила Паула торжествующимъ тономъ.

М-ръ Стонъ отнесся къ этому снисходительне: онъ торопился, жена ждала его, онъ былъ въ своей компаніи. Что за бда!

Посл обда они отправились, какъ было условлено, въ китайскую часть города. Гвиннъ постилъ Китай, и потому нашелъ, что иллюзія была полная. Та же толпа желтолицыхъ людей въ синихъ балахонахъ, яркія одежды женщинъ и купцовъ, сотни высокихъ балкончиковъ, окна, убранныя вышивками, фарфоромъ, бронзою. Ему пріятно было ходить съ Изабеллою по улицамъ, напоминавшимъ книжку съ картинками. Они зашли въ ресторанчикъ, гд семьи сидли за круглыми столами и кушали изъ кукольныхъ тарелочекъ. Въ слдующей комнат, съ верандою, китайскія пвички пли псни, похожія на завыванія. Пышно одтые китайцы съ застывшими лицами курили опіумъ изъ длинныхъ трубокъ…

— Это что! Одна выставка!— презрительно сказалъ Стонъ.— Погодите, я вамъ покажу ночью нчто настоящее.

Они взяли экипажъ и похали по освщеннымъ улицамъ. Въ аристократической части города было тихо, но слышалась музыка, прозжали экипажи. Гвиннъ, воспользовавшись тмъ, что супруги о чемъ-то заспорили, тихо спросилъ у Изабеллы, не сочтетъ ли она его невжливымъ, если онъ приметъ завтра приглашеніе Гофера, а сегодня пойдетъ съ м-ромъ Стономъ побродить по городу. Вдь онъ остановился у нея. Онъ можетъ пріхать въ другой разъ.

— Пожалуйста, смотрите на мой домъ какъ на вашъ собственный. Если вы остановитесь въ другомъ мст — я буду обижена.

Они уже были у подножія лстницы въ скал и высадили дамъ изъ экипажа. М-ръ Стонъ, взявъ Гвинна подъ-руку, ловко совершилъ отступленіе.

— Ну, до свиданія, милочка!— крикнулъ онъ:— теперь мы отправляемся въ городъ! И мы не вернемся до раз-свта, до раз-свта!— проплъ его голосъ уже за угломъ.

Паула, буквально, тряслась отъ злобы, но Изабелла ршительно втащила ее на лстницу. Она бранилась и выражала желаніе, чтобы ихъ забрали въ полицію.

— Неужели ты за тринадцать лтъ еще къ этому не привыкла?— сказала Изабелла.— Листеръ всегда былъ полуночникомъ.

— Къ нкоторымъ вещамъ жена никогда не можетъ привыкнуть,— сказала Паула съ достоинствомъ, неохотно протягивая руку за свчою, которую ей подавала Изабелла.— Неужели у тебя нтъ въ дом электричества или, по крайней мр, газа?

— Есть газъ, но къ чему зажигать его? Свча напоминаетъ мн очаровательные вечера въ Англіи. Нтъ ничего красиве этой процессіи красивыхъ женщинъ, въ платьяхъ съ длинными трэнами, декольтированныхъ, съ брилліантами въ волосахъ, поднимающихся со свчою въ рукахъ по лстниц.

— Ну, у меня нтъ такихъ очаровательныхъ воспоминаній о знакомств съ англійской аристократіей, и я боюсь закапать стеариномъ мое единственное приличное платье.

XII.

Часа въ четыре утра Изабеллу разбудили подозрительные звуки у входной двери. Кто-то старался вложить ключъ въ замокъ. Она схватилась было за револьверъ, но услышала беззаботный смхъ м-ра Стона. Посл нкотораго колебанія обозрватели Санъ-Франциско стали подниматься по лстниц едва-ли не на четверенькахъ и затмъ прошли мимо ея дверей искусственно твердою походкой, напомнившею ей прежнихъ обитателей этого дома.

Изабелла велла разбудить Гвинна за часъ до завтрака у Гоферовъ. Она сидла на веранд, когда онъ вышелъ, видъ у него былъ вполн приличный, только лицо его даже подъ слоемъ загара было блдно. Она иронически разсмялась.

— Ну, да,— сказалъ онъ невозмутимо,— я былъ пьянъ, и если бы я не былъ пьянъ, я не могъ бы выдержать вчерашняго, не будучи санъ-францисканцемъ. Я полагалъ, что знаю порокъ, но я не представлялъ себ этого смшенія древней цивилизаціи и непосредственности стана золотоискателей — въ самомъ центр современнаго города. Я окончательно напился въ подземныхъ притонахъ, а начали мы, конечно, не съ нихъ… Когда мы ршили идти домой, намъ пришлось поддерживать другъ друга, такъ какъ у васъ обоихъ не нашлось и столько денегъ, чтобы взять кэбъ. Не мудрено, что люди, подобные Гоферу, сходятъ съ ума. Насъ сопровождалъ въ конц концовъ полисменъ, видъ драки на ножахъ произвелъ на него такъ же мало впечатлнія, какъ и безграничное распутство женщинъ… Я все-таки радъ, что сегодня мн предстоитъ нчто совсмъ другое…

Они простились. Когда онъ уже спустился по лстниц, Изабелла увидла, что онъ остановился съ очень высокою, элегантною женщиной, въ которой она узнала м-ссъ Гоферъ. Гостья стала подниматься, и по ея миловидному, раскраснвшемуся лицу видно было, что она настолько смущена, насколько это возможно для такой молодой, веселой, жизнерадостной, избалованной ирландки. Изабелла сбжала ей на встрчу.

— Какъ вы милы, что принимаете меня!— воскликнула гостья звонкимъ высокимъ мелодическимъ голосомъ:— вы — прелесть! Я хотла сдлать вамъ визитъ и пріискивала предлогъ, такъ какъ мн безумно, безумно хотлось васъ видть, но вчера я сказала м-ру Гоферу, что мой запасъ терпнія улетучился, испаримся… Вы не думаете, что я недостаточно соблюдаю приличія? Я длаю это только за-границею. Дома я всегда стараюсь быть приличною.

Изабелла, улыбаясь, пригласила ее въ домъ.

— Я ни съ кмъ не была такъ рада познакомиться. Пойдемте.

— Дайте мн отдохнуть здсь на веранд. Я задыхаюсь отъ усталости и страха, да — страха… А нужно многое, чтобы напугать меня. Но вы произвели здсь сенсацію. Вс хотятъ васъ видть — безумно хотятъ! И я желала быть первою, не изъ тщеславія, нтъ… Я гостила въ одномъ дом въ Англіи, гд слышала о васъ. Подумать только, что вы не пожелали сдлаться лэди Иксэмъ! У нихъ — не домъ, а настоящая жемчужина.

Она услась на кончик стула, какъ птица на втк. Ея веселые умные глава не отрывались отъ лица Изабеллы и она болтала безъ умолку. Почему она такъ интересуется ею? Старинная испанская кровь, романтическія легенды, связанныя съ этимъ домомъ на скал. И въ особенности — она сама! Ея красота, умъ, дловитость… Это необыкновенно! А цыплята! Ея поставщики не смютъ присылать ей другихъ — подъ угрозою потерять ея практику. Теперь вс барышни — а он вс поголовно des blases — мечтаютъ посвятить себя уходу за цыплятами и отказаться даже отъ картъ.

Изабелла разсмялась и объяснила, что для этого имъ пришлось бы слишкомъ рано вставать и подвергаться всякимъ неудобствамъ.

— Я уже говорила имъ. Ни флирта, ни парижскихъ туалетовъ, ни крашеныхъ волосъ! Но он въ восторг отъ васъ. Мы жаждемъ васъ видть en grande tenne. Наканун Рождества я даю балъ. Вы прідете? Общайте мн сейчасъ же, на этомъ мст.

— Я буду очень рада. Я даже собиралась принимать сама, какъ только я буду въ состояніи. Балъ? Это чудесно. Я не танцовала цлый годъ.

— Я въ восторг, что вы такъ говорите. Сегодня у насъ дловой завтракъ — одни мужчины, но не согласитесь ли вы прокатиться со мною по городу? Пожалуйста! Мой моторъ на ходу, погода божественная. Мы позавтракаемъ вмст въ ресторан.

Миссъ Отисъ согласилась, зная, что Листеръ Стонъ не встанетъ до вечера, а Паула собиралась извстить своихъ дтей

——

Было около полуночи. Изабелла посл калейдоскопическаго дня чувствовала, что ей совсмъ не хочется спать, притомъ она ожидала Гвинна, телефонировавшаго ей, что онъ обдаетъ въ Бёрлингем и вернется часамъ къ двнадцати. М-ссъ Гоферъ вмсто ресторана повезла ее завтракать къ пріятельниц, жившей въ долин Миссіи, въ одномъ изъ большихъ старинныхъ деревянныхъ домовъ, настолько укрытыхъ отъ втровъ и тумана, что теперь въ ноябр мсяц хозяева принимали гостей въ саду, подъ ногами были разостланы ковры и надъ головой раскрыты большіе зонты.

Здсь Изабелла нашла самое разнообразное общество, и могла убдиться, что прежняя исключительность и чопорность, царившія во времена ея матери — канули въ вчность. Тутъ были: м-ссъ Треннаганъ, урожденная Іорба, со своимъ нью-іоркскимъ мужемъ, Анна Монгомери, бывшая знаменитая красавица, одаренная музыкальнымъ талантомъ, которымъ она пренебрегла изъ любви къ семь, не отпустившей ее въ Европу и затмъ разорившейся. Теперь она зарабатывала себ хлбъ тмъ, что исполняла роль приходящей экономки въ большихъ домахъ и въ домахъ средняго достатка, гд ея тоже замчательныя кулинарныя способности нашли себ широкое примненіе.

Несмотря на это, вслдствіе своеобразнаго строя жизни, она продолжала бывать въ обществ, ее всюду приглашали, и она являлась по парадному ходу въ т дома, куда приходила рано утромъ по черному. Ея нжная красота давно отцвла, платье на ней было очевидно дешевое, но она сохранила видъ настоящей лэди. Туалеты дамъ отличались также разнообразіемъ, тутъ было все, начиная съ бархатнаго платья и кончая блузкою ‘organdie’. Миссъ Отисъ сидла между лидеромъ реформаторовъ, гостьей котораго она была, и воинствующимъ редакторомъ. Ей пришлось многое услышать относительно живо интересовавшей ее внутренней политики.

Посл завтрака м-ссъ Гоферъ пригласила Изабеллу и Анну Монгомери прокатиться, она все время болтала безъ умолку, и лишь на возвратномъ пути, когда она зашла навстить больную пріятельницу, об двушки остались одн. Широкая улица, залитая солнцемъ, пестрла экипажами, нарядною, оживленною толпою, но миссъ Монгомери указала Изабелл, которую она называла по старой памяти ‘неисправимою идеалисткою’, на обратную сторону блестящей медали.

— Видите вы тамъ на холмахъ цлые ряды тсно лпящихся другъ къ другу прилично-мизерныхъ домовъ? У каждаго изъ нихъ — окно аркою, и каждый нуждается въ свжей окраск. Таковы и жизни ихъ обитателей. За исключеніемъ ‘подземнаго города’, здсь имются всего четыре категоріи людей, дйствительно наслаждающихся жизнью: богачи, веселая богема, женщины, работающія въ ассоціаціяхъ и союзахъ, и земледльческій классъ, получающій неслыханно высокое вознагражденіе и радующійся такому ясному дню такъ же, какъ радуется ему пасущееся въ пол стадо. Но тысячи и тысячи людей застряли въ своей коле, и имъ уже не выбраться… Было время, когда каждый могъ проложить себ дорогу, но это время уже прошло. Затмъ, въ Европ вы можете, скопивъ денегъ, куда-нибудь прохаться, освжиться, увидть новыя мста! Здсь вы — словно на Марс. Нужно прохать три тысячи миль для того, чтобы услышать не другой языкъ, но другой акцентъ. А климатъ? Вчное солнце и четыре мсяца тумановъ и непрерывныхъ дождей. Порою, когда я спускаюсь съ горы или ду въ лодк по заливу и рецепты соусовъ не выходятъ у меня изъ головы, я начинаю отчаянно желать какой-нибудь перемны: войны, землетрясенія,— чтобы надъ головами разрывались бомбы, рушились вокругъ зданія, люди, обезумвъ отъ страха, метались по сторонамъ… Все лучше, предпочтительне, чмъ однообразіе этой полу-цивилизаціи. Монотонность, скука жизни — порождаетъ здсь среди женщинъ громадное число самоубійствъ.

Изабелла была ошеломлена этимъ взрывомъ тоски. Ей вдругъ показалось, что солнце потускнло и лица людей превратились въ улыбающіяся маски. Не соображая сама, что говоритъ, она принялась умолять Анну взять отъ нея деньги въ вид ссуды и похать въ Европу, чтобы докончить тамъ свое музыкальное образованіе.

Миссъ Монгомери вспыхнула, улыбнулась,— и это сразу ее помолодило.

— Это похоже на васъ. Когда вы были крошкою, вы раздавали дтямъ ваши вещи и игрушки, что не мшало вамъ тузить ихъ, когда они играли не по вашему. По возвращеніи вашемъ изъ Европы, я васъ видла: вы замкнулись въ самой себ, и по этой причин я не напоминала вамъ о моемъ существованіи. Теперь я вижу, что вы — прежняя Изабелла, и это молодитъ меня.

— Такъ вы согласны похать?

Миссъ Монгомери покачала головою.

— Поздно! Мн тридцать пять лтъ. Если къ этимъ годами вы въ Америк не съумли пробиться, значитъ на васъ надо поставить крестъ. Не жалйте меня. Я пріду къ вамъ поговорить, какъ только будетъ посвободне. Теперь сезонъ въ разгар.

М-ссъ Гоферъ, похожая въ своемъ пышномъ, срыхъ оттнковъ плать, на веселую птичку, легко впорхнула въ экипажъ. Она извиняется за опозданіе, но, можетъ быть, он были рады отдохнуть отъ нея?

— Дорогая миссъ Отисъ! Все время я хочу васъ спросить о лэди Викторіи Гвиннъ. Что вы о ней думаете? Я безумно ею интересуюсь… Она оживляется лишь при упоминаніи о своемъ сын Джек. О знаменитомъ Эльтон она ничего не говоритъ. Врно, они поссорились? А м-ръ Гоферъ чрезвычайно имъ восхищается. Я ничего не могла отъ нея добиться, а это со мною почти не случается. Лэди Викторія не похожа на большинство англійскихъ знатныхъ дамъ. Но какіе о ней ходятъ слухи! И тмъ не мене, съ нею дружили въ Гамбург особы королевской крови. Но всего любопытне было ея отношеніе къ сэру Кэджъ-Веннэку.

— Что такое?— воскликнула изумленная Изабелла: — онъ вернулся изъ Африки? Я такъ и знала, что, помимо здоровья, ее что-то задерживаетъ.

— Представляю себ лэди Викторію въ ранчо! Она умретъ съ тоски по Лондону. Относительно сэра Кэджа ея поведеніе было для всхъ загадкою. Онъ окружалъ ее вниманіемъ, она была холодна, какъ ледяная глыба. Разочаровалась она, что-ли, въ любви вообще? Она страшно ‘сдала’. Я видла ее лтъ семь назадъ. Какъ она была хороша! Теперь мускулы у нея ослабли, а глаза — два бездонныхъ омута скуки… Ничего не можетъ быть хуже великосвтской demi-mondaine. Лучше — откровенно пойти въ чорту и умереть на чердак. Это — живописне и даже — честне…

Вернувшись домой, Изабелла рада была отдыху. М-ръ Стонъ все еще не просыпался, а м-ссъ Паула ухала, оставивъ записку съ извщеніемъ, что она отправляется ‘туда, гд въ ней нуждаются, т.-е. къ себ домой’.

Перебирая впечатлнія дня и придумывая, что бы она могла сдлать для Анны Монгомери, Изабелла услышала въ темнот шаги Гвинна по ступенямъ, и весело крикнула ему, чтобы онъ шелъ сюда съ докладомъ обо всемъ случившемся.

— Надюсь, что вы носите съ собою револьверъ?— спросила она:— здсь ежедневно бываютъ случаи нападеній и вооруженныхъ грабежей.

XIII.

— Ну, и выдался у меня денекъ!— сказалъ Гвиннъ, растянувшись въ кресл рядомъ съ Изабеллою.— За завтракомъ — не у Гоферовъ, а въ ресторан на холм, откуда открывается дивный видъ на заливъ и Золотыя Ворота — я встртилъ дюжину очень умныхъ и энергичныхъ людей, затмъ мы здили часа три по городу, обдали въ Бёрлингэм въ клуб, и посл цлаго года отшельнической жизни я не зналъ, какъ себя держать за обдомъ съ хорошенькими женщинами, привыкшими въ комплиментамъ и отчаянному флёрту…

— Но вамъ было весело,— сказала она, улыбаясь,— это поможетъ вамъ объамериканиться.

— Не совсмъ. Отецъ м-ссъ Гоферъ, м-ръ Туль,— любитель англійской литературы, онъ хорошо знакомъ и съ нашею политикой. Я видлъ у него лондонскую прессу. Скажу больше — за завтракомъ зашелъ разговоръ объ Эльтон Гвинн. Но въ общемъ ихъ всхъ поглощаетъ идея возрожденія Санъ-Франциско. М-ръ Туль увряетъ, что реформа невозможна, ‘смазчики’ отличаются необычайной энергіей, но тмъ интересне борьба…

— А въ глубин души у васъ не является искушеніе вернуться въ Англію?

— Не знаю,— проговорилъ Гвиннъ, глядя на огоньки, свтившіеся у подножія горы:— по временамъ меня сильно тянетъ туда, въ одинъ прекрасный день я могу уложиться и ухать съ первымъ поздомъ изъ Калифорніи…

— Неужели вы могли бы это сдлать?

— Ну, конечно, я простился бы съ вами, если бы только, въ конц концовъ, не побоялся финальнаго столкновенія съ вашею желзною волей,— онъ обернулся къ ней и увидлъ ея глаза, свтившіеся во мрак, какъ глаза кошки: — хотя я и зарылся въ законы, но я все же постоянно чувствую это незамтное давленіе на мою волю…

— Можетъ быть, съ утра субботы вы стали мене чувствовать его?— спросила она дко.

Его глаза вспыхнули, онъ покраснлъ.

— Совершенно врно. Вы разбудили во мн звря. Это была ваша вина.

— Меня приглашали сегодня въ обду, и а должна бы отказаться — изъ-за синяковъ на рукахъ.

— Я не раскаиваюсь. Разв вы не старались подчинить себ мою волю?

— Я только пыталась быть вамъ полезною въ чужомъ краю.

— Вы не вполн откровенны. До прізда сюда я думалъ, что я… захочу жениться на васъ. Съ вашей красотою, аристократичностью, умомъ и тонкостью — вы созданы для роли жены общественнаго дятеля. Но затмъ я испугался. Я видлъ слишкомъ многихъ мужей, управляемыхъ женами. Я согласенъ имть въ жен товарища, но съ тмъ, чтобы ршающее слово было за мною.

— Вы найдете тысячи женщинъ, отвчающихъ вашимъ требованіямъ и ограниченіямъ.

— Много вы знаете! Правда, здсь достаточно интересныхъ женщинъ, но ни одной, обладающей тми качествами, которыя соединяются въ вашей загадочной и не удовлетворяющей меня во многомъ особ.

— Я не похожа на м-ссъ Кэй, которую вы считали воплощеніемъ всхъ совершенствъ.

— Я былъ ослпленъ глупою страстью. Во многихъ отношеніяхъ мн пришлось бы краснть за нее.

— И вы уже не способны къ любви?

— Не знаю. Только теперь я сталъ оживать. Но у меня нтъ желанія влюбиться, даже — въ васъ, хотя, если бы не нкоторые пункты, я все же хотлъ бы на васъ жениться.

— Вы такъ старательно обходите возможность сдлать мн предложеніе, что я не могу вамъ дать отвтъ.

— Я знаю вашъ отвтъ. Но все равно: если бы я даже любилъ васъ, но сознавалъ, что ваша воля — сильне, я вернулся бы въ Англію съ первымъ пароходомъ.

— А теперь, на правахъ хозяйки, я отсылаю васъ спать. Уже часъ.

Она не сказала ему, не желая его тревожить, что Паулы нтъ въ дом, а Листеръ Стонъ снова ‘закатился’, и Гвиннъ ухалъ утромъ съ первымъ поздомъ, не подозрвая, что они не только совершили вопіющее нарушеніе приличій, но что это нарушеніе уже сдлалось кое-кому извстнымъ.

XIV.

Дв недли спустя, леди Викторія водворилась въ дом на Русскомъ холм.

Она пріхала неожиданно. Гвиннъ едва усплъ ее встртить, захвативъ послдній поздъ въ Розуотэр, изъ Санъ-Франциско онъ летлъ сломя голову въ Оклэндъ и несся по платформ, какъ преслдуемый полиціей злоумышленникъ, что было ему совсмъ не по вкусу. Онъ не любилъ такихъ сюрпризовъ. Потомъ онъ былъ очень занятъ, а такая женщина, какъ его мать, требовала особаго вниманія. Она была одной изъ царицъ общества въ Лондон въ теченіе тридцати лтъ.

Пришлось прибгнуть въ помощи Изабеллы. Проведя нсколько дней въ ранчо Lumаlitas, лэди Викторія съ удовольствіемъ приняла приглашеніе Изабеллы — поселиться у нея въ город. Колоссальные рестораны, уличная толпа — заинтересовали прізжую, м-ссъ Гоферъ съ восторгомъ взяла на себя трудъ познакомить ее съ обществомъ, а миссъ Монгомери нашла ей прислугу и организовала ея хозяйство.

Изабелла замтила въ ней перемну. Подъ своею наружностью сфинкса лэди Викторія затаила громадную нервность, и, несмотря на всю свою благовоспитанность, порою бывала не въ состояніи скрыть свою раздражительность. Глаза ея, казалось, утратили всякую прозрачность, въ нихъ ничего нельзя было прочесть, такъ же, какъ нельзя было догадаться, намрена ли она остаться здсь на нсколько мсяцевъ, или на всю жизнь? Мстная богема понравилась ей боле, чмъ высшій кругъ. Она развлекалась въ обществ Листера Стона, держала Паулу на посылкахъ и длала ей подарки.

Тмъ временемъ Гвиннъ, помимо занятій у судьи Лесли и участія въ городской строительной коммиссіи, куда онъ вошелъ, совершалъ поздки съ Томомъ Кольтономъ въ его кабріолет по окрестностямъ и знакомился не только съ фермерами, но и съ безграничнымъ честолюбіемъ молодого политика. Хотя Кольтонъ нуждался покуда лишь въ голосахъ избирателей своего округа, онъ далеко не ограничивался ими, зная, что придетъ время, когда ему понадобится широкая популярность, и со своею холодною предусмотрительностью онъ сялъ ея смена. У него былъ громадный, разнообразный матеріалъ, нуждавшійся въ обработк. Не только здшній округъ, но и два другихъ — размрами съ цлый штатъ — были раздлены на мелкіе участка, заселенные ирландцами, шотландцами, датчанами, норвежцами, шведами, венгерцами, швейцарцами и немногими природными американцами. Исключеніе составляли два три крупныхъ раичо въ род Lumalitas и участокъ Асти, заселенный исключительно итальянцами и заключавшій лучшіе виноградники. Швейцарцы занимались сыровареніемъ, остальные разводили цыплятъ, овощи, цвты, занимались сельскимъ хозяйствомъ. Были плантаціи апельсиновъ и другихъ фруктовъ.

Фермеры охотно отрывались отъ работы, чтобы поговорить о политик съ Кольтономъ и излить негодованіе противъ монополистовъ, а главное — противъ желзныхъ дорогъ съ ихъ невозможно высокимъ тарифомъ. Онъ не скрывалъ отъ нихъ, что мтитъ въ сенаторы и, достигнувъ цли, позаботится о благ трудящихся классовъ. Кое-кто скептически относился къ его общаніямъ, но иностранцы врили охотно: простота и доступность богача плняли ихъ.

На Гвинна они обращали мало вниманія, но это дало ему возможность ихъ изучить. Штатъ былъ республиканскій, со времени послднихъ выборовъ Калифорнія, ослпленная звздою Рузвельта, сдлалась республиканскою. Суждено ли было оправдаться возлагаемымъ на него надеждамъ — могло показать лишь будущее, но во всякомъ случа люди шли къ избирательнымъ урнамъ, побуждаемые лучшими сторонами своей природы, тмъ, что было въ ней наиболе благороднаго и не-эгоистическаго. Торжество Рузевельта было одною изъ величайшихъ побдъ личнаго обаянія, такъ какъ лидеры ничего такъ не желали, какъ его провала.

Человкъ, подобный Тому Кольтону, могъ временно повліять на массы, пробудить въ калифорнійцахъ желаніе добиться реформъ. Но онъ слишкомъ много наобщалъ, и со временемъ они обратятся къ человку, который меньше говоритъ, но больше длаетъ.

Гвинну пришлось быть на громадномъ митинг, созванномъ для выраженія сочувствія владльцамъ апельсиновыхъ рощъ, утопившихъ въ залив двадцать возовъ раннихъ апельсиновъ для того, чтобы не платить бшеныхъ денегъ за провозъ. Гвиннъ ршилъ, что онъ долженъ воспользоваться этимъ случаемъ, и посл нкоторыхъ сомнній и колебаній онъ, по настоянію Кольтона, взошелъ на платформу съ чувствомъ остраго волненія, испытываемаго актеромъ при выступленіи въ новой роли.

Черезъ минуту онъ увлекся, и для него уже не было ничего боле захватывающаго, чмъ интересы апельсинщиковъ и злоупотребленія желзнодорожниковъ. Онъ побдоносно очнулся отъ своего оцпеннія, и какъ прежде, аудиторія, смутно чувствуя, что она вдохновляетъ его, была поражена силою его рчи, похожей на прорывающій плотину бурный потокъ.

Не то чтобы онъ позволилъ себ увлечься до самозабвенія. Не возбуждая чрезмрно ихъ гнва, онъ обратился къ ихъ разуму и гражданскимъ чувствамъ, убждая ихъ постоянно собираться для совщаній, избирать своими представителями людей, которые не будутъ только политиками, но и дятелями, онъ совтовалъ имъ чаще справляться съ законами, посвящая свободныя минуты ознакомленію съ политикой, вмсто того, чтобы безпечно отдавать свое личное дло въ руки людей настолько недобросовстныхъ, какъ мстныя фракціи и корпораціи. При помощи своего рдкаго дара онъ съумлъ не только убдить каждаго отдльнаго слушателя въ томъ, что онъ имлъ въ виду именно его, но и показать, что тотъ стоитъ въ одной плоскости съ ораторомъ.

Когда онъ кончилъ — среди громкихъ рукоплесканій онъ увидлъ Кольтона, стоявшаго съ нахмуреннымъ лицомъ и острымъ взглядомъ. Гвиннъ взялъ его подъ-руку и отошелъ съ нимъ въ сторону.

— Я радъ, что дло такъ скоро подошло къ развязк,— сказалъ онъ,— иначе вы заподозрили бы во мн лицемра. Не только наши воззрнія діаметрально противоположны, но вы должны смотрть на меня какъ на соперника. Конечно, за эти четыре года я не могу сдлать ничего опредленнаго, а вы тмъ временемъ попадете въ сенатъ Соединенныхъ-Штатовъ. Если это случится, я буду бороться съ вами. Тмъ не мене, я готовъ вамъ помочь пройти туда и всегда буду къ вашимъ услугамъ — въ обмнъ за пріобртаемый мною опытъ и знанія. Вы — не хуже другихъ, а не вы пройдете, такъ — другой. Поэтому я предпочитаю провести васъ, но затмъ постараюсь занять ваше мсто.

Кольтонъ стоялъ, глядя въ землю и заложивъ руки въ карманы. Затмъ онъ поднялъ глаза и безобидно улыбнулся.

— Вы чертовски прямой человкъ, во всякомъ случа! Я о себ настолько же хорошаго мннія, какъ и вы — о себ. Вы можете провести меня въ сенатъ съ помощью вашего языка — ловко вы умете имъ дйствовать! И я долженъ пойти на рискъ, что вы меня оттуда выставите. Но я думаю, что съумю укрпить нашу машину. Буду такъ же откровененъ, какъ и вы. Когда я буду въ комитет, я допущу васъ въ конгрессъ въ качеств сотоварища, если вы будете меня поддерживать.

— Готовъ этимъ рискнуть. По крайней мр, мы поняли другъ друга. Я буду работать для васъ, но когда стану гражданиномъ Соединенныхъ-Штатовъ, я постараюсь сломать и васъ, и вашу чортову машину…

— Руку!— сказалъ Кольтонъ.

И они пожали другъ другу руки.

XV.

Изабелла сидла на террас своего стараго дома въ Розуотар. Сезонъ дождей еще не начался, съ моря доносился прохладный втеръ, закатъ отливалъ золотомъ. Она не видла Гвинна нсколько дней, ихъ отношенія оставались чисто товарищескими, но она смутно предчувствовала въ будущемъ какой-то переломъ,— и ея безмятежное наслажденіе настоящимъ было отчасти испорчено.

— Вы спите?— спросилъ вжливый голосъ, и Гвиннъ перелзъ черезъ перила террасы.

— Я не слышала стука копытъ вашей лошади.

— По весьма простой причин: я пришелъ пшкомъ. Я до того начитался законовъ, что конституція Соединенныхъ-Штатовъ показалась мн написанной черными буквами по золоту заката. Это такъ испугало меня, что я пошелъ прогуляться, и шаги мои сами собою привели меня сюда.

— Очень любезно съ ихъ стороны. Макъ отвезетъ васъ въ экипаж или вы возьмете мою лошадь.

— Какъ это похоже на васъ: толковать о моемъ отъзд раньше чмъ я усплъ войти въ домъ!

Въ гостиной, уютной и красивой, пылалъ огонь въ камин. Чувствуя пріятную усталость, Гвиннъ растянулся въ кресл Гирама Отиса. Онъ разсказывалъ ей о Вольтон, о его программ, заключающейся въ двухъ словахъ: ‘общать! надуть!’ — и въ то же время смотрлъ на нее. Она была въ черномъ съ вырзомъ плать, съ красною розою въ волосахъ и въ индійскомъ шарф, наброшенномъ на плечи.

— Волею-неволею я остаюсь здсь,— заключилъ онъ,— но я прошелъ пять миль не для того, чтобы говорить съ женщиной о политик. Откуда у васъ этотъ шарфъ и эта тонкая золотая цпь съ сердечкомъ?

— Я нашла ихъ въ сундук моей матери. Видите на медальон 1776 годъ — годъ основанія Миссіи въ Санъ-Франциско?

Сегодня Изабелла казалась настоящею испанкой, и вс брюнетки, какихъ онъ зналъ, потускнли бы передъ нею. Въ своихъ обыкновенныхъ костюмахъ она не производила впечатлнія на Гвинна, но сегодня ея красота нашла должную рамку.

— Сегодня вы — совсмъ другая. Испанская порода сказывается въ васъ особенно ярко. Вы утратили даже нкоторую откровенную рзкость, которая пріятна въ товарищ, но отталкиваетъ отъ васъ, какъ отъ женщины.

— Неужели я отталкиваю, какъ женщина?

Изабелла поставила одну ногу на ршетку, облокотилась о каминъ рукою и полуобернула къ нему голову. Старинный шарфъ смягчалъ строгость ея чертъ, вырзъ платья открывалъ близну ея шеи, а изящныя линіи ея фигуры выдлялись на фон пламени.

Гвиннъ не зналъ, новое ли это у нея настроеніе, или просто поза, и хотя онъ не желалъ ‘разыграть изъ себя дурака’, онъ отвтилъ тмъ не мене на ея вызовъ.

— Иногда. Но не сегодня. Если бы вы навсегда остались такою, я влюбился бы въ васъ, именно потому что я самъ — совсмъ не живописенъ, и мы зажили бы очень счастливо.

— Какая тоска!

— Неужели вы дйствительно счастливы?— спросилъ Гвиннъ съ любопытствомъ.

— Разумется. Такъ счастлива, что это начинаетъ меня тревожить. Мой пуританскій инстинктъ говоритъ мн, что я не имю права на полное счастье. Но мы — рабы отравы, влитой предками въ нашу кровь. Я живу при свт разума, и все идетъ хорошо, покуда эта отрава не начинаетъ бродить во мн, какъ выходецъ — вокругъ своей могилы.

— Я думаю, что въ васъ бродятъ вложенные самою природою инстинкты, сводящіеся къ тому, что вы должны осчастливить какого-нибудь смертнаго.

— Это — суевріе, которое я стараюсь пережить, покуда я молода. Ваша мать несчастна потому, что она пережила своихъ боговъ — молодость и красоту, и скука пожираетъ ее. Мы должны освободиться отъ власти пола — вотъ что изъ этого слдуетъ. Но если я буду продолжать, вы опять зададите мн встряску…

— Нтъ,— сказалъ Гвиннъ, улыбаясь,— мн скоре захочется васъ поцловать. Ага!

Онъ съ радостью увидлъ, что глаза ея засверкали. Докуривъ трубку, онъ съ наслажденіемъ вытянулся и заложилъ руки за голову.

— Я настолько усталъ, что буду совершенно счастливъ, если могу глядть на васъ и васъ слушать…

— Ни съ чмъ не соглашаясь?

— Не скажу. Я думалъ о нашемъ разговор, и пришелъ къ убжденію, что дйствительно есть женщины, которыя слишкомъ хороши для того, чтобы стать только женами и матерями. Ихъ дарованіямъ нуженъ просторъ, но жажду личнаго счастья ничмъ не вытравишь. Относительно васъ я думаю, напримръ, что въ качеств жены общественнаго дятеля вы съ большею пользою примнили бы ваши таланты, чмъ изображая собою Статую Независимости на вершин Русскаго холма. И если бы вы страстно любили его…

— Вотъ вы все испортили! Но мн лестно, что вы нашли среди вашихъ занятій время подумать о моихъ теоріяхъ…

— Сегодня даже сарказмъ не можетъ испортить вашу очаровательность. Я ничего не имю противъ жены-товарища,— только она должна быть хорошенькой. На некрасивой я ни за что не женюсь.

— Вамъ не нужно никакой женщины. Въ Англіи вы какъ будто нуждались въ вашей матери, но здсь она — лишняя для васъ. Я хотла занять ея мсто, но вы отстранили меня.

— Нтъ! Когда-нибудь и вамъ скажу, почему я не пришелъ къ вамъ въ самыя тяжелыя минуты моей жизни.

— Почему не теперь?

— Потому что не хочу. Какъ вы ни обольстительны, я не хочу доставить вамъ минуту торжества.

Она не удостоила его отвтомъ. Наступило молчаніе. Изабелла задумалась, и когда она очнулась отъ забытья, она увидла, что онъ крпко заснулъ въ кресл.

Она расхохоталась — съ оттнкомъ досады, затмъ слегка набросила ему на колни плэдъ и пошевелила огонь. Въ комнат разлилась восхитительная теплота, ея кресло было такое удобное. Она тоже заснула.

Ее разбудили. Гвиннъ стоялъ передъ нею и трогалъ ее за плечо, и лицо его было блдно отъ тревоги.

— Боже мой!— воскликнулъ онъ: — знаете ли вы, который теперь часъ? Два часа! Какъ это вы позволили мн заснуть? Здшнія старыя сплетницы…

— Он, по всей вроятности, тоже спятъ?— отвтила она равнодушно.— Пойдемте, я подержу фонарь, и вы осдлаете моего Кейзера.

XVI.

М-ссъ Хейтъ, жена розуотэрскаго аптекаря, носившая имя Минервы и сдлавшая вмшательство въ чужія дла своею спеціальностью, была секретаремъ мстнаго Литературно-политическаго клуба Возрожденія и сидла по лвую сторону предсдательницы, м-ссъ Лесли.

Просторная, свтлая комната съ видомъ на озеро была полна уже съ двухъ часовъ, такъ какъ по городу разнеслось извстіе, что м-ссъ Хейтъ вступила на ‘военную тропу’ и что скальпъ, за которымъ она охотится, принадлежитъ Изабелл Огисъ.

М-ссъ Анабель Кольтонъ прочла отчетъ объ исправленіи троттуаровъ, о пальмовыхъ деревьяхъ, страдавшихъ тоскою по родин въ городскихъ скверахъ, затмъ она перешла къ проекту новаго бульвара, давнишней мечт розуотэрскихъ дамъ. Имъ никакъ не удавалось добыть нужныхъ фондовъ,— даже щедрый м-ръ Баутсъ не соглашался на новое пожертвованіе,— но дамы, уже превратившія бывшее становище піонеровъ въ хорошенькій городъ, не отчаявались.

М-ссъ Лесли сдлала важное сообщеніе: м-ръ Гвиннъ составилъ проектъ осушки болотъ и убдилъ Тома Кольтона представить билль, въ которомъ доказывается необходимость производства работъ. Онъ общалъ сдлать взносъ на устройство бульвара. Миссъ Отисъ, владющая 45-ю акрами болота, общала, въ случа если билль пройдетъ, пожертвовать тысячу долларовъ. Она намрена засять осушенную землю спаржею, что чрезвычайно выгодно. Вообще, ея дловитость и пониманіе мстныхъ интересовъ — достойны всякаго одобренія, и она совтовала бы молодымъ дамамъ брать съ нея примръ. Что же касается до м-ра Гвинна, онъ заслуживаетъ, чтобы клубъ вотировалъ ему благодарность.

М-ссъ Хейтъ встала. Ея растрепанная шляпка изъ итальянской соломы криво сидла на ея плохо причесанной голов, придавая ей особо вызывающій видъ. Она почувствовала противный втеръ, но ршила достигнуть цли — хотя бы вплавь. Хорошо зная благожелательный, но твердый характеръ предсдательницы, она заговорила, стараясь сдерживать свой шипъ, но онъ ежеминутно прерывался.

— М-ссъ предсдательница, лэди,— начала она,— прежде чмъ вотировать благодарность м-ру Гвинну, мы должны узнать: такой ли онъ человкъ, отъ котораго мы можемъ принимать одолженія? А прежде всего — должны ли мы дозволить Изабелл Отисъ имть какое-либо отношеніе къ клубу, членомъ котораго она отказалась быть? Я настаиваю на томъ, что съ ними обоими уважающіе себя люди не должны имть дла.

— Почему?— спросила предсдательница, безстрастно глядя на нее.

— Почему? Вы принуждаете меня сказать это? М-ръ Гвиннъ бываетъ у нея во вс часы ночи. До прізда лэди Викторіи они вдвоемъ провели ночь въ дом на Русскомъ холм, потому что Паула, чмъ-то взбшенная, отправилась домой. Это видла м-ссъ Фильвинсъ, живущая у подножія Русскаго холма. Я могла бы еще найти какое-нибудь оправданіе его позднимъ посщеніямъ, хотя двушк ея лтъ неприлично жить одной, по сегодня чаша переполнилась, лэди! Ныньче въ три часа утра я собственными моими глазами видла, какъ м-ръ Гвиннъ возвращался домой на ея гндой лошади Кейзер. Я нахожу, что нельзя терпть доле такихъ вещей, и вмсто вотума благодарности м-ру Гвинну, предлагаю объявить бойкотъ имъ обоимъ!

Она шумно сла на мсто. М-ссъ Уитонъ, казначейша, поддержала ея предложеніе, но м-ссъ Кольтонъ старшая поспшно встала и предложила основательно обсудить это дло раньше, чмъ приступить къ баллотировк. Она рада, что ея дочери Анабель Кольтонъ здсь нтъ. Та не допустила бы ни малйшаго сомннія въ миссъ Отисъ и могла бы непочтительно отнестись къ мннію старшихъ.

— А вы что думаете, м-ссъ Баутсъ?— спросила предсдательница.

— Въ качеств свтской женщины, я отчасти скептикъ. Дочь моя Долли, тоже отказавшаяся сюда придти, безгранично вритъ въ миссъ Отисъ. Но я думаю, что миссъ Отисъ слдуетъ дать понять, что она поступила неблагоразумно, и не приглашать ее впредь на собранія молодежи.

— Такъ какъ за исключеніемъ бала, даннаго ныньче самою миссъ Отисъ, такихъ собраній у насъ, въ виду карточныхъ вечеровъ, не бываетъ, то миссъ Отисъ не рискуетъ пострадать отъ своего исключенія. М-ссъ Плюсъ, можетъ быть, вы что-нибудь скажете?

М-ссъ Плюсъ, жена пастора аристократической епископальной церкви, миловидная суетливая дамочка, замялась. Все это такъ ужасно! Теперь она даже радуется тому, что миссъ Отисъ не посщаетъ ихъ церкви. Но она ничего не можетъ сказать, не посовтовавшись съ м-ромъ Плюсомъ.

— М-ссъ Тоффитъ, я убждена, что у васъ есть ваше собственное мнніе?

М-ссъ Тоффитъ, полная, румяная женщина лтъ сорока, ведшая посл смерти мужа его крупное торговое дло съ поразительнымъ успхомъ, была одною изъ самыхъ популярныхъ въ Розуотэр женщинъ за свое добродушіе, веселость и полную независимость мнній.

— Вотъ что я скажу,— воскликнула она:— мы — лицемрныя, шпіонящія, подглядывающія, противныя старыя бабы! Изабелла Отисъ занимается своимъ дломъ. Почему, ради самого Создателя, мы не занимаемся нашимъ? Въ долгу она, что-ли, у кого-нибудь? Отбила она у кого-нибудь возлюбленнаго? Или мужа? Разгуливаетъ она по улицамъ на показъ или катается съ различными кавалерами, мняя ихъ, какъ перчатки? Не окончила ли она блестяще высшую школу? Гордились мы или нтъ ея пребываніемъ въ Европ, ея аристократическими связями, ея дловитостью, ея примрнымъ отношеніемъ къ старому пьяниц, отцу ея? Вотъ что я хотла бы знать! Вся бда въ томъ, что она не просто ‘неглупая женщина’, но выдающаяся, съ настоящимъ умомъ. Что же мудренаго въ томъ, что она готова просидть чуть не всю ночь съ человкомъ, у котораго въ голов не одни только доллары и цыплята? Я сдлала бы то же самое — будь у меня на то возможность. Зарубите это себ на носу, леди. Если м-ръ Гвиннъ пожелаетъ перенести свое вниманіе на меня, я готова просидть всю ночь на крыльц у Минервы Хейтъ и говорить о чемъ ему будетъ угодно. Будь я молода и красива, какъ Изабелла Отисъ, я забрала бы себ самаго интереснаго человка,— можете мн поврить на слово! И я повторяю — никому нтъ до этого дла.

Она, вся красная отъ негодованія, обернулась къ блдной Минерв.

— Славное занятіе, нечего сказать, шпіонить за людьми! Скоро бы вы завели съ кмъ-нибудь шашни, если бы Господь Богъ сотворилъ васъ иною. Оттого-то васъ и корчитъ со злости. Получили? Ну, и кушайте на здоровье!

М-ссъ Тоффитъ сла на мсто среди громкаго смха и апплодисментовъ.

М-ссъ Лесли энергично возстановила порядокъ, хотя углы ея рта подергивались отъ смха. Затмъ она произнесла цлую рчь. Она отказывается баллотировать этотъ вопросъ. Клубъ не былъ организованъ для наблюденія за нравственностью, а также за тмъ, что происходитъ на улиц. Она удивляется, что въ этомъ учрежденіи, служащемъ факторомъ для облагораживанія и расширенія интересовъ ихъ пола, могли сохраниться такіе… восточные инстинкты. Почему женщина, зарабатывающая себ пропитаніе, пользуется въ город свободою личности, а въ деревн этого нельзя? Стремясь къ освобожденію, мы сами накладываемъ на себя цпи. Мы работали надъ улучшеніемъ условій мстной жизни, а свое собственное положеніе ухудшаемъ. На карты можно смотрть, какъ на временное безуміе, но посвящать себя сплетнямъ и шпіонству — значитъ отршиться отъ высшихъ идеаловъ, низвести себя до уровня неинтеллигентныхъ, неразвитыхъ женщинъ. Что мы сказали бы о мужчин, который вздумалъ бы унизиться до такой роли? Если кому-нибудь изъ насъ не спится, мы можемъ употребить это время на самообразованіе или на работу для бдныхъ. Было бы справедливе выразить неодобреніе Минерв Хейтъ, чмъ Изабелл Отисъ, но на этотъ разъ мы отъ этого воздержимся. Члены клуба вольны поступать по усмотрнію, но домъ ея — м-ссъ Лесли — всегда будетъ открытъ для миссъ Отисъ.

Предсдательниц много апплодировали, предложеніе было сорвано, но все же нкоторыя изъ членовъ присоединились къ мннію м-ссъ Хейтъ, которая не сочла свою партію окончательно проигранною.

XVII.

Изабелла съ Гвинномъ вздумали прокатиться въ горы, въ охотничій домикъ, выстроенный еще первымъ Джемсомъ Отисомъ, славнымъ охотникомъ. Въ домик былъ полный безпорядокъ. Изабелла, найдя старую щетку, подмела полъ на веранд, презрительно отклонивъ предложеніе Гвинна сдлать это самому. Затмъ она съ разгорвшимися щеками присла на старый табуретъ и, обмахиваясь шляпою, спросила, почему у него такой свирпый видъ? Что случилось?

— Все! Кто-то — м-ссъ Хейтъ, я полагаю — видлъ меня возвращающимся отъ васъ въ три часа утра, и теперь весь Розуотэръ звонитъ объ этомъ. Въ клуб былъ митингъ, и судья Лесли совтовалъ мн ухать на время, покуда сплетни не утихнутъ. Я сказалъ ему, что здилъ именно съ тмъ, чтобы сдлать вамъ предложеніе, и, получивъ отказъ, разъзжалъ всю ночь по окрестностямъ, стараясь успокоиться. Я чувствую, что долженъ теперь дйствительно сдлать вамъ предложеніе.

— Никогда не слышала ничего боле любезнаго! Я не выйду за васъ, если бы весь Розуотэръ всталъ на голову.

— Извиняюсь за нкоторую рзкость. Я и самъ не особенно стремлюсь на васъ жениться, но намъ необходимо сдлать это,— иначе будетъ очень неудобно.

— Еще неудобне — жениться.

— Будемъ говорить серьезно. Двушка вашихъ лтъ и съ вашею наружностью не можетъ бравировать общественнымъ мнніемъ. Санъ-Франциско всего въ сорока миляхъ отсюда, он — эти женщины — могутъ всми способами васъ скромпрометировать. Покуда м-ссъ Лесли, Анабель Кольтонъ, Долли и еще кое-кто — за васъ, но предразсудки слишкомъ сильны…

— Я сильна и буду бороться. Я не позволю насильственно измнить весь планъ моей жизни. Я не уступлю — ради себя и васъ.

— Обо мн не безпокойтесь. Я думаю даже, что могу, отнестись довольно спокойно къ перспектив сдлаться вашимъ мужемъ. Если бы вы только дали себ волю — вы могли бы стать самою очаровательною женщиною на свт. И я вамъ клянусь, что вы были бы счастливы.

— Я и такъ счастлива. Къ чему стану я всмъ рисковать въ этой старой игр?

— Прекрасная игра, если умло вести ее. Мн хочется васъ научить ей.

— А я не хочу.

— Въ такомъ случа я уду изъ Калифорніи.

— Вотъ угроза, недостойная васъ!

— Это не угроза. Есть два пути — оградить васъ. Отъ перваго вы отказываетесь,— остается лишь второй.

— Вы можете перехать въ Санъ-Франциско.

— Вы говорите какъ ребенокъ. Только здсь я могу чего-нибудь добиться. Вчера черезъ посредство моего стряпчаго я получилъ письмо отъ Иксэма съ извщеніемъ, что обо мн вс говорятъ, газеты заинтересованы, въ новомъ либеральномъ кабинет для меня готово мсто. Вотъ самый удобный моментъ для возвращенія въ Англію.

Наступило продолжительное молчаніе. Гвиннъ усплъ закурить другую трубку. Наконецъ, Изабелла заговорила.

— Я за васъ не выйду, но мы объявимъ помолвку. Свадьба можетъ откладываться подъ различными предлогами и затмъ — совсмъ не состояться.

— Принимаю вашъ компромиссъ, но мое предложеніе длается вполн bona fide, и я надюсь, что вы придете къ боле раціональному ршенію.

На возвратномъ пути они молчали и простились у подножія горы. У своего дома Изабелла увидла экипажъ Анабель и стиснула губы. Об он — Анабель и Долли — ожидали ее, перегнувшись черезъ перила веранды. Скрывая гнвъ, миссъ Отисъ поздоровалась съ ними и, войдя въ домъ, сразу проговорила:

— Вы, конечно, ждете извщенія о моей помолвк съ м-ромъ Гвинномъ, но я ршила дать ему слово только сегодня.

— Изабелла!

Об он упали въ ея объятія, Долли — даже со слезами. Разыгрывая роль невсты, она удовлетворительно отвчала на перекрестный огонь ихъ вопросовъ, и даже по вопросу о свадебныхъ подаркахъ сказала Анабель, что предпочитаетъ серебро — китайскому сервизу. А когда они ухали, она хлопнула дверью, швырнула объ полъ книгу и, нсколько облегчивъ себя этихъ, сла читать письмо м-ссъ Гоферъ. Письмо было переполнено дружескими изліяніями и просьбами погостить у нея. Въ конц м-ссъ Гоферъ писала, что ‘ничего не можетъ подлать съ лэди Викторіей, которая сначала вызжала, но теперь словно окаменла и походитъ на ватиканскую статую. Американцы не выносятъ неодушевленныхъ красавицъ, даже боле молодыхъ, чмъ лэди Викторія’.

‘Кстати, мы съ м-ромъ Гоферомъ имемъ нкоторыя подозрнія относительно того, гд находится Эльтонъ Гвиннъ?.. Дамы сходятъ по немъ съ ума. Я знаю двухъ, которыя не задумались бы ради него отказать своимъ женихамъ. Онъ долженъ быть у меня. Я хочу, чтобы мой балъ былъ настоящимъ чудомъ и совпалъ съ вашимъ первымъ выздомъ. Это — слишкомъ хорошо! Но не прідете ли вы теперь же ко мн на недльку? Умираю отъ желанія васъ видть’, и т. д.

Изабелла телефонировала, что пріхать теперь не можетъ, но на бал будетъ непремнно.

——

Балъ былъ назначенъ на 24-е декабря, и миссъ Отисъ не видла Гвинна цлую недлю: онъ ухалъ развлечься въ Берлингэмъ, гд процвтала игра въ ‘поло’ и всякій спортъ, танцевальные вечера въ клуб съ массою цвтовъ и хорошенькихъ двушекъ, и провелъ нсколько дней у Треннагановъ. Въ Санъ-Франциско онъ пріхалъ уже вечеромъ 24-го и постучался къ Изабелл. Здсь онъ ни разу не былъ въ ея комнат, хотя въ Розуотэр онъ часто приводилъ въ порядокъ свой туалетъ въ ея маленькомъ будуар. Онъ нсколько удивился, получивъ позволеніе войти, и еще боле удивился, увидавъ Изабеллу, сидвшую передъ туалетомъ. Хотя они должны были похать не ране 11-ти, она уже была въ бальномъ плать, въ томъ самомъ — бломъ тюлевомъ съ темносиними лиліями, въ которомъ она была на балу въ Аркот. Глаза ея сіяли какъ звзды, щеки разгорлась, пунцовыя губы полуоткрылась отъ радостнаго волненія.

— Идите сюда! Посмотрите, что ваша мать мн подарила! Я одлась — для полноты эффекта!

Она перебирала пальцами нить великолпнаго жемчуга, обвивавшую ея шею.

— Видли вы подобную красоту? Всю жизнь я мечтала о жемчугахъ и радовалась, что у меня есть нитка старыхъ калифорнійскихъ жемчуговъ, не ожидая ничего лучшаго. Сперва я не хотла ихъ брать, но лэди Викторія говоритъ, что они были подаркомъ ея отца — ея матери, и должны были перейти ко мн по наслдству, а потому пускай я лучше получу ихъ теперь, пока я молода.. Она увряетъ, что не можетъ носить жемчуга, такъ какъ кожа ея недостаточно бла, но я не могу этому поврить.

Гвиннъ съ любопытствомъ поглядлъ на нее. Онъ не подозрвалъ, что ее занимаютъ такія вещи. Онъ подарилъ бы ей жемчуга. Но она всегда длала видъ, что презираетъ слабости своего пола.

— Тупой, вы человкъ! Если вы считаете наряды женской слабостью, то у меня она всегда была. Неужели вы думаете, что я нравлюсь себ въ ватерпруф или верховомъ костюм? У меня масса красивыхъ платьевъ, я одваюсь къ ужину даже тогда, когда бываю одна. Будь я милліонершей, я накупила бы кучу драгоцнностей…

Гвиннъ поглядлъ на часы.

— Магазины открыты до полуночи. На дняхъ я продалъ три фермы, и у меня въ банк цлая кубышка денегъ. Гоферъ дастъ мн чекъ. Я привезу вамъ кое-что къ балу. Вы не возьмете? Пустяки! Вы — не только моя невста, но и моя кузина. Я вернусь черезъ два часа. Но оставайтесь такъ сидть до моего возвращенія.

Когда онъ ушелъ, глаза ея засверкали. Она можетъ вернуть ему впослдствіи его подарки. Теперь она была въ такомъ настроеніи, что готова была пожелать звздъ небесныхъ.

Посл обда она пошла показаться лэди Викторіи, находившейся въ состояніи молчаливаго бшенства по случаю головной боли. Тмъ не мене, она одобрила наружность и туалетъ Изабеллы и прибавила:

— Надюсь, что эта оффиціальная помолвка станетъ настоящею? Вы — нашей крови. Я все боле и боле это сознаю. Въ васъ есть именно то, что я желала видть въ Джуліи Кэй.

— Вы, можетъ быть, хотите, чтобы онъ вернулся въ Англію?— спросила Изабелла.— Флора писала мн на дняхъ, что миссія моя — вернуть его родин.

— Мн все равно. Пусть онъ будетъ счастливъ, а пробить дорогу онъ можетъ везд. Для васъ красота — не проклятіе, и если вы только захотите, то будете счастливы и дадите счастье другому. Ну, веселитесь сегодня, какъ слдуетъ молодой двушк, не думайте о Джэк и тмъ боле — обо мн!

Лэди Викторія, лежавшая на диван въ nglig цвта saumon, казалась почти такою же красивою, какъ годъ тому назадъ. Лишь усталое выраженіе глазъ и какая-то окаменлая неподвижность лица — говорили о разрыв съ долго длившейся, благосклонной къ ней молодостью. Но она глядла на сіяющую молодость Изабеллы безъ всякой зависти, и проговорила:

— Выходите за него. Въ сущности мы не любимъ мужчинъ тою любовью, о которой мечтаемъ. Страсть отгораетъ,— на смну ей являются материнскія чувства. Мы могли бы полюбить полубога. Быть можетъ, въ какомъ-нибудь иномъ мір — кто знаетъ?..

Изабелла насторожилась. Она вспомнила то, что Флора писала ей объ увлеченіи лэди Викторіи теософіей. Задумчиво проходя къ себ, миссъ Отисъ подняла съ полу какую-то бумажку, оказавшуюся вырзкой изъ газеты, объявленіемъ о состязаніи борцовъ. Сбоку безграмотно было приписано: ‘въ деветь часофъ, ровна’. Изабелла удивилась. Кто это могъ интересоваться борьбою? Исключая француженки-горничной лэди Викторіи, вс слуги въ дом были японцы. Она ршила показать вырзку лэди Викторіи, бывшей временной хозяйкою дома.

Сидя за туалетомъ, миссъ Отисъ снова задумалась. Сегодня она любовалась собою, перебирала жемчужины, прикладывая ихъ въ ослпительной близн кожи. Вс говорили ей о ея красот, Флора Сэнгъ писала ей, что назначеніе ея — быть женою англійскаго пэра, стоящаго во глав либеральнаго кабинета. Разв это — плохая участь? Сегодня она какъ-то не думала о Калифорніи, ея мечты были чисто личнаго характера. Ей по-дтски хотлось быть ‘царицею бала’, воскресить тріумфы прославленныхъ красавицъ прежнихъ временъ, о которыхъ она столько слышала. Двадцать лтъ тому назадъ первый выздъ Елены Бельмонтъ свелъ съ ума всю молодежь. Весь городъ былъ у ея ногъ. И сидя въ своемъ молчаливомъ дом, возвышавшемся надъ суетою и шумомъ города, она въ мечтахъ переживала тріумфы двическаго самолюбія.

Возвращеніе Гвинна прервало ея мечты. Она посмотрла на него съ нетерпливымъ ожиданіемъ.

— Я возьму вашъ подарокъ. Я рада…

— Надюсь, что вы возьмете, посл того какъ я такъ старался! Я похалъ къ Гоферу, но его выгнали изъ дому, онъ отправился въ Миссію. Я взялъ автомобиль и помчался туда, но оказалось, что онъ обдаетъ съ друзьями въ ресторан. По счастью, я нашелъ его тамъ, и мы вмст похали къ ювелиру…

— Что вы привезли?— спросила Изабелла, не сводя глазъ съ длиннаго футляра.

Но Гвинну рдко представлялась возможность ее помучить.

Онъ приподнялъ двумя пальцами пышную прядь ея волосъ надъ ухомъ, слегка спускавшуюся ей на лобъ.

— Мн всегда хотлось видть здсь какое-нибудь украшеніе, въ род того какъ на портретахъ Елизаветы Австрійской. Она носила — не припомню что: звзды или маргаритки…

— Вы не привезли мн маргаритки, надюсь?

Онъ щелкнулъ замочкомъ, и она вскрикнула отъ восхищенія.

— Зачмъ это? Я не ждала такого великолпія! Но все равно…

Она взяла футляръ у него изъ рукъ и прикрпила брилліантовыя звздочки по его указанію — въ вид полумсяца. Ихъ было пять — разнаго размра, начиная съ самой маленькой, и он своимъ блескомъ придали ея красот законченность и оттнокъ особой поэзіи. Она сіяющими глазами глядла на свое ослпительное отраженіе въ зеркал, затмъ порывисто обернулась, обвила шею Гвинна руками и поцловала его. Онъ отстранилъ ее.

— Не длайте этого. Я — не братъ вашъ и не барышня-подруга. Могу я осмотрть вашу комнату?

— Смотрите что хотите! Я стану смотрть на мои звзды… Madr de Dios! какъ сказали бы наши испанскія прабабушки. Ay! уі! Y al game Dios! Dios de mi aima! Dios de mi vida! Я никогда не была такъ счастлива.

Комната была вся задрапирована стариннымъ краснымъ шолковымъ дамассе, моднымъ во времена ея бабушки. Въ ней стояли кровать краснаго дерева, такой же туалетъ съ серебрянымъ приборомъ — какимъ-то чудомъ уцлвшій изъ вещей ея матери. Странное сочетаніе краснаго шолка и бдой кисеи понравилось Гвинну.

Изабелла объявила, что вся эта недля посвящена удовольствіямъ. Она перезжаетъ къ м-ссъ Гоферъ, и уже приглашена на вс дни. Новый Годъ они будутъ встрчать вмст въ ресторан.

— Это значитъ, что вы забудете о цыплятахъ и станете прилично одваться. Могу я поухаживать за вами?

— Пожалуйста. Сегодня я мечтаю о томъ, чтобы быть царицею бала. Подемте. Съ вами револьверъ? Праздники — опасное время.

——

М-ссъ Гоферъ превзошла себя. Она сдлала чудеса, не только превративъ танцовальную залу въ patio — внутренній дворъ испанскаго дома, но и убдила нкоторыхъ дамъ изъ нетанцующихъ явиться въ испанскихъ костюмахъ, въ высокой прическ съ гребнемъ, мантильей, и розою за ухомъ. Сводчатый потолокъ напоминалъ небесный сводъ. Шедшая вокругъ залы галерея была раздлена на балконы, съ которыхъ свшивались дорогія, вышитыя ткани, какъ въ Испаніи, въ дни большихъ festa. Задній планъ былъ декорированъ массою тропическихъ растеній, изъ-за которыхъ просвчивали ршетчатыя окна галереи. Неизбжный фонтанъ ниспадалъ въ чашу изъ благо мрамора. Вс общественные слои имли тутъ своихъ представителей. М-ссъ Гоферъ въ бломъ брокар, вся залитая брилліантами, сіяющая оживленіемъ, подбжала къ Изабелл, упрекая ее за опозданіе. Лучшіе кавалеры уже ожидаютъ ее… Изабелла въ нсколько минутъ уже раздала вс танцы до ужина, но она сразу поняла, что при такой обстановк и громадномъ стеченіи гостей она не могла произвести такого впечатлнія, какъ Елена Бельмонтъ, дебютъ которой происходилъ въ танцовальной зал съ голыми стнами, среди небольшого сравнительно и очень исключительнаго кружка. Она слышала шопотъ одобренія, ее признали самою красивою изъ дебютантовъ, особенно — уцлвшіе кавалеры семидесятыхъ и восьмидесятыхъ годовъ, больше умвшіе цнить породу и стиль. Молодежь нашла ее черезчуръ ‘великолпною’. Она только разъ провальсировала съ Гвинномъ, и онъ увидлъ ее уже въ четыре часа, передъ разъздомъ, и нашелъ ее прелестной въ длинномъ бломъ манто, съ кружевнымъ шарфомъ на голов и съ руками, полными дорогихъ котильонныхъ бездлушекъ.

XVIII.

Они добрались до дому благополучно. Гвиннъ, снявъ пальто и шляпу въ передней, предложилъ Изабелл, не хочетъ ли она посидть и поговорить, какъ тогда въ Аркот? Ей тоже не хочется спать? Отлично!

Она стояла у камина, все еще закутанная въ свое манто и въ высокихъ блыхъ теплыхъ сапожкахъ.

— Разв вы не снимете эти штуки?

— Можете снять съ меня теплыя ботинки, а манто я покуда не сниму. Холодно.

Онъ разсмялся и опустился на колни.

— Кажется, вы меня передлали. Я знаю англійскихъ лэди, которыя снимаютъ съ мужей охотничьи сапоги. Вы бы этого не сдлали?

— Въ вид взаимной любезности — почему же нтъ? Но вамъ не для чего возиться всю ночь со сниманьемъ моихъ ботинокъ.

— Вы могли бы не лишать мою добродтель награды. Не часто она мн перепадаетъ.

— Встаньте, и не будьте идіотомъ. Вроятно вы все время флёртировали въ оранжере и еще не успли перемнить настроеніе.

— У м-ссъ Гоферъ нтъ оранжереи. Большой недосмотръ. А отъ двицъ я скоро убжалъ, такъ какъ каждая изъ нихъ спрашивала меня объ Эльтон Гвинн. Какъ это он узнали?

— Ужъ такой у нихъ нюхъ. Двушка изъ Санъ-Франциско чуетъ иностранца въ ту минуту, какъ онъ сходитъ съ позда въ Оклэнд, и знаетъ о немъ все раньше, чмъ онъ записался въ отел. Это Розуотэръ такъ долго укрывалъ васъ.

Ей хотлось поговорить о своихъ впечатлніяхъ, но, видя, что Гвиннъ хочетъ что-то разсказать о себ, она стала его разспрашивать.

Оказалось, что Гоферъ увелъ его въ свой кабинетъ, гд собралось довольно большое общество — все члены ихъ партія. Тутъ онъ узналъ впервые такія вещи, отъ которыхъ волосы у него встали дыбомъ. Ужасающіе притоны, гд происходитъ торговля человческимъ тломъ, растлніе двушекъ и малолтнихъ, попойки съ ножевщиной, укрывательство краденаго и пристанодержательство — все это находится чуть ли не на откуп у отцовъ города. Мэръ и его шайка, съ полиціей включительно — получаютъ опредленный колоссальный доходъ отъ содержателей этихъ учрежденій. Всякія жалобы и просьбы о разслдованіи остаются тщетными, такъ какъ компанія эта слишкомъ хорошо сорганизовалась, и даже ревизіи изъ Вашингтона ни къ чему до сихъ поръ не приводили.

Собесдники говорили настолько откровенно и подробно, что онъ почувствовалъ себя неловко, и въ конц концовъ счелъ необходимымъ назвать себя, платя имъ довріемъ за довріе. Въ отвтъ на это оня поочередно торжественно проговорили: ‘Вашу руку!’ — а Гоферъ заявилъ, что они уже давно это подозрвали и ршили, что онъ будетъ ‘однимъ изъ нихъ’, что они сразу отмтили его, какъ человка выдающагося, а затмъ узнали о его блестящихъ разнообразныхъ способностяхъ. Ему нельзя оставаться въ Розуотэр, замчательные юристы нужны и въ Санъ-Франциско, а люди честные — въ особенности. Человкъ же, отказавшійся отъ громкаго титула и уже ставшій на свои ноги — тмъ боле.

— На это я отвтилъ, что мн нужно сперва закончить свои занятія у судьи Лесли, что, наконецъ, я имю здсь больше шансовъ пріобрсти голосъ и популярность для будущаго. Поршили на томъ, что я останусь здсь на годъ или на полгода, но если произойдетъ что-нибудь особенное, они вызовутъ меня и ране.

Гвиннъ вскочилъ и прошелся по комнат. Онъ поблднлъ и глаза его блестли.

— Честное слово, я боле польщенъ, чмъ тогда въ Аркот, когда меня осыпали любезностями и прочили въ министры мои политическіе противники. Я почувствовалъ глубокое уваженіе и сочувствіе къ этой кучк людей — милліонеровъ въ большинств случаевъ, такъ самоотверженно преданныхъ иде возрожденія своего родного города, который — чортъ его знаетъ, почему! (извините!) — обладаетъ непостижимымъ очарованіемъ… Оно въ конц концовъ захватитъ и меня. Сегодня я почувствовалъ, какъ мое собственное я словно растворяется въ томъ, въ чемъ я начинаю видть боле великую задачу, нежели это казалось сначала. Ныншняя Калифорнія — быть можетъ, лишь зародышъ новой великой западной цивилизаціи, столь не похожей на восточную. Современемъ она освободится отъ господства Америки, вдь она уже чувствуетъ, что Тихій океанъ принадлежитъ ей и она одна стоитъ лицомъ въ лицу съ Востокомъ. Перестроить этотъ городъ — видли вы изумительные планы Бёрнгэма?— сдлать изъ него прекраснйшій городъ въ мір, дать ему идеальное самоуправленіе — какая мечта!

— Я могла бы васъ полюбить!— воскликнула Изабелла,— если вы скажете еще что-нибудь — я васъ поцлую!

— Если вы это сдлаете,— сказалъ онъ ршительно,— я не оттолкну васъ и не прибью, но вы все же можете объ этомъ пожалть.

Онъ снова удобно откинулся въ кресл и спросилъ ее, веселилась ли она на балу. Судя по общимъ отзывамъ, она была, очевидно, царицею бала.

— Мн было бы веселе тамъ, наверху, съ вами. Конечно, мн было пріятно сознаніе, что я имю успхъ, но я ни на минуту не обольщалась мыслью, что онъ хоть сколько-нибудь походитъ на тріумфъ прежнихъ красавицъ. Но такъ какъ условія измнились, мое самолюбіе не слишкомъ страдаетъ. Затмъ — очень скучно говорить съ этими молодыми людьми. И вообще въ мечтахъ все это — гораздо лучше.

— Я такъ и зналъ. Когда вс противорчивые элементы въ вашей натур поулягутся и примирятся, и боле естественные инстинкты возьмутъ верхъ, я увренъ, что влюблюсь въ васъ и сейчасъ же на васъ женюсь, если вы будете такъ хороши, какъ сегодня.

— Отлично!— сказала Изабелла, длая видъ, что ей хочется звнуть.— Пойдемте смотрть восходъ солнца.

Она завернулась въ манто, и они поднялись на вершину холма. Солнце поднималось изъ-за горъ и заливало Санъ-Франциско переливнымъ огнемъ, разгонявшимъ остатки тумана. Гвиннъ указалъ ей на юго-востокъ, на долину, разрзывавшую городъ по діагонали. Тамъ находился участокъ, принадлежавшій ему съ матерью.

— Половина его продана, а другая заложена, и на эти деньги я построю домъ въ двсти тысячъ долларовъ — по новйшему способу, такой домъ, который уцлетъ при любомъ землетрясеніи… Сумма, уплачиваемая за страховку — чудовищна, но м-ръ Кольтонъ-банкиръ отличается сверхъестественною осторожностью.

— Это — начало милліоновъ. Разв вамъ такъ хочется быть богачомъ?

— Я знаю цну деньгамъ. Он даютъ прежде всего — независимость.

XIX.

Гвиннъ на слдующій день вернулся въ Lumalitas, а Изабелла перехала къ м-ссъ Гоферъ, которая окружила ее такою роскошью и вниманіемъ, что миссъ Отисъ, очень любившая роскошь, но боле — въ мечтахъ, стала подъ конецъ задыхаться. Впервые въ жизни ей надоли цвты, которые, по мстному обычаю, присылались ей въ громадномъ количеств старыми и новыми знакомыми, друзьями ея матери и отца. М-ссъ Гоферъ была одною изъ хозяекъ, считающихъ неприличнымъ предоставлять гостя — особенно такого желаннаго — самому себ. Миссъ Отисъ, знакомая лишь съ гостепріимствомъ англійскаго дома, гд гость можетъ умереть и воскреснуть безъ вдома хозяйки, которую онъ видитъ только въ опредленные часы, страшно тяготилась неутомимымъ вниманіемъ хозяйки, удлявшей ей каждую свободную минуту. Она стала даже прятаться, заслышавъ звонкій голосокъ м-ссъ Гоферъ, раздававшійся по дому. Однажды она спряталась за толстыя драпри, а другой разъ, не долго думая, юркнула подъ громадный библіотечный столъ. Легкое хихиканье заставило ее сконфуженно вылзть оттуда.

М-ръ Туль, отецъ м-ссъ Гоферъ, забавно подмигивалъ ей своими старчески-добродушными глазами.

— Я никому не скажу. Мн и самому порой не въ моготу становится. Ада — доброе дитя, она настолько добра, насколько это возможно для врожденной эгоистки. Но эта жизнь не по васъ. Вы — мечтательница. Сядьте здсь въ кресл и отдохните. Я почитаю вамъ Байрона.

Изабелла съ невыразимымъ облегченіемъ вернулась въ канунъ Новаго Года въ свой холодный, цломудренный будуаръ въ дом на Русскомъ холм.

Пріхавшій часамъ къ семи Гвиннъ нашелъ ее не въ дух и блдною. Онъ выразилъ сожалніе, что она провела не такую пріятную недлю, какъ онъ.

— Погода была чудная, я по цлымъ днямъ былъ на воздух, охотился, здилъ верхомъ, катался на лодк, даже — на вашемъ катер. Но я долженъ сказать, что вы не нравитесь мн. Ваша близна превратилась въ блдность, и вы кажетесь, извините, сердитою… Судя, однако, по тмъ образцамъ изящества, которые именуются ‘свтскою хроникой’, я вижу, что васъ чествовали, фотографировали какъ коронованную особу, занимались вашей родословной и…

— Я хотла-бы, чтобы вы помолчали. Въ Англіи вы такъ много не говорили. Я возненавижу васъ, если вы сдлаетесь совсмъ американцемъ…

— Я врожденный эгоистъ. Спросите мою мать и моихъ многострадальныхъ друзей и знакомыхъ… Но здсь мать моя не слушаетъ и не говоритъ…

Онъ вдругъ остановился и понизилъ голосъ.

— Вы не знаете, что такое съ нею? Она страшно измнилась. Можетъ быть, она ненавидитъ Калифорнію? Я предлагалъ ей заплатить ея долги. Она можетъ ухать, если желаетъ. Здсь я почти не вижу ее — времени нтъ.

— У нея нервы. Съ утратою красоты она все потеряла.

— А что съ вами? Разв вамъ не понравилось быть модной красавицей?

— Я не модная красавица. Я неудачница.

Она разсказала Гвинну свои впечатлнія и характеристику м-ра Туля. Она — мечтательница и ничего боле. Старикъ правъ.

— И вы только теперь это открыли? Васъ разочаровалъ бы и лондонскій сезонъ. У васъ — неосуществимые идеалы.

— Посл завтра я вернусь въ ранчо и буду счастлива.

— Такого счастья не надолго хватитъ. Вамъ надостъ сидть всю жизнь у окна и смотрть на озеро. Конечно, весьма желательно, чтобы человкъ поставилъ себя въ возможно большую независимость отъ обстоятельствъ жизни, но и это должно длаться постепенно, не скачками,— иначе онъ впадетъ въ эгоизмъ…

— А вы уврены въ томъ, что мы должны длать другихъ счастливыми? Быть можетъ, и это — предразсудокъ? Достаточно, если мы сами будемъ счастливы.

— Вотъ современемъ вы и пожелаете счастья — настоящаго.

— По-вашему, я снова влюблюсь?

— Нтъ, вы полюбите. Если бы я не былъ такъ занятъ законами, фермерами, строительствомъ, я сталъ бы ухаживать за вами. Мн очень этого хочется, но все некогда.

— Вы влюблены въ меня?

— Не знаю, но, кажется, готовъ влюбиться. Еще одно: вамъ нуженъ буферъ, у васъ замчательныя способности, но он находятся въ дремотномъ состояніи. Мы вдвоемъ могли бы завоевать міръ. А теперь — мечтайте себ на здоровье, пока мечты не выдохнутся и у меня не будетъ больше свободнаго времени.

——

На улицахъ было настоящее столпотвореніе, и он были, буквально, залиты свтомъ. Толпа состояла въ большинств изъ людей весьма почтенныхъ, отбросившихъ по случаю Новаго Года свою сдержанность. Вс шумли, смялись, бросали серпантины и конфетти. Извстные дльцы гуляли съ женами и дочерьми, и на ихъ шляпахъ обвивались не много разъ бумажныя ленты всхъ цвтовъ. Изъ оконъ домовъ неслись звуки музыки. Прошла процессія рабочихъ съ какими-то гудлками и свистлками, Изабелла, шедшая подъ-руку съ Листеромъ Стономъ, закрыла уши, чтобы не оглохнуть. Но Паула была въ своей стихіи, она кричала, хохотала, на ея красную блузу сыпались конфетти, одинъ ражій молодецъ пожелалъ ее поцловать. Супругъ не воспротивился этому, произошла свалка, и Гвиннъ, ловко воспользовавшись ею, продлъ руку Изабеллы въ свою, и они выбрались изъ толпы, съ трудомъ, прокладывая себ дорогу къ ресторану, въ которомъ они съ Гоферами условились отпраздновать рожденіе Новаго Года. Они добрались туда лишь къ одиннадцати часамъ, и ихъ тотчасъ же провели въ уборную, чтобы они могли умыться и привести себя въ порядокъ, а затмъ — на галерею, шедшую вокругъ всей залы и раздленную на ложи. Въ лож Гоферовъ былъ накрытъ для ужина столъ и приготовлено шампанское, въ соеднихъ ложахъ оказалось много знакомыхъ лицъ. М-ссъ Гоферъ сидла, полускрытая драпировкою, но мужъ ея хохоталъ и бросалъ конфетти внизъ въ общую залу, биткомъ набитую публикою, занявшею вс столы. Онъ вытащилъ Гвинна впередъ, и того встртили съ равныхъ сторонъ привтственными криками.

— Видли вы что-либо подобное?— воскликнулъ Гоферъ и тутъ же закашлялся, чтобъ освободиться отъ попавшихъ ему въ горло конфетти.— Тутъ вс они рядышкомъ — реформаторы и мэръ со своей шайкой. Добродтельная матрона и ея противоположность, прелестная барышня, надющаяся подцпить богатаго мужа, и двица, могущая дать боле или мене, финансисты и артисты, журналисты, молодые люди изъ общества и т. д, и т. д.

М-ссъ Гоферъ время отъ времени предостерегающе покашливала, подъ своею веселостью она скрывала большую дозу pruderie, но такъ какъ Изабелла была видимо заинтересована, то и она удостоила выглянуть изъ ложи.

Трое остальныхъ, опутанные серпантиномъ, высунувшись изъ ложи, сыпали въ свою очередь въ публику конфетти. Зрлище было необычное. Люди пили, веселились и не заботились о приличіяхъ. М-ссъ Гоферъ замтила одну двушку, извстную ей за вполн порядочную, которая позволяла сегодня жениху обнимать себя и пила изъ его стакана. Изъ числа ‘этихъ дамъ’ нкоторыя были въ простыхъ, изящныхъ черныхъ платьяхъ, расписаны деликатно — на манеръ миніатюръ. Другія, наоборотъ, щеголяли кричащими нарядами. При нкоторыхъ были сутенеры, то сегодня даже къ этимъ презрннымъ изъ презрнныхъ вс относились добродушно.

Гоферъ съ гостями слъ, наконецъ, за ужинъ, и едва они успли кончить, какъ вс колокола въ город затрезвонили, какой-то юноша подбжалъ къ оркестру, отстранилъ капельмейстера и, вскочивъ на его стулъ, затрубилъ въ рогъ. Вс вскочили на ноги, зазвенли бокалами, замахали шляпами и платками, пли, хохотали, мяукали, дурачились какъ школьники. Красивая блокурая кокотка, окруженная мужчинами, взобралась на столъ и, приподнявъ юбки, готовилась протанцовать какой-то дикій танецъ.

— Это уже слишкомъ!— негодующе воскликнула м-ссъ Гоферъ, отбгая въ уголъ ложи.— Никласъ, я настаиваю…

Но Никласъ хохоталъ какъ сумасшедшій и не обращалъ вниманія на ея протесты.

Изабелла тоже собиралась отойти, какъ вдругъ у нея захватило дыханіе. Въ боковую дверь входила лэди Викторія въ сопровожденіи человка, бывшаго, очевидно, борцомъ по профессіи. Мысли вихремъ завертлись въ мозгу Изабеллы. Странная пара пробиралась къ столу:— заране, по всей вроятности, заказанному. Гвиннъ, перегнувшись черезъ балюстраду, поднималъ свой бокалъ, издали чокаясь съ м-ромъ и м-ссъ Треннаганъ. Еще мигъ — и онъ увидитъ… Она вдругъ потянула его назадъ.

— Выведите меня… скоре! Мн дурно!

Гвиннъ схватилъ шляпу и почти вынесъ Изабеллу изъ ложи. Такъ какъ она была очень блдна и вся дрожала, онъ подумалъ, что она дйствительно больна. Боковымъ выходомъ имъ удалось выбраться на улицу.

— Если бы намъ удалось найти экипажъ!— говорилъ онъ заботливо.— Не удивляюсь, что вамъ сдлалось нехорошо. Такая жара! Лучше вамъ?

Они шли по улиц, она опиралась на его руку и въ первую минуту не отвчала, боясь разрыдаться. Онъ, наврное, станетъ утшать ее, а несмотря на ея ршимость, его спокойныя, постоянно повторяемыя увренія, что онъ на ней женится — произвели на нее впечатлніе. А между тмъ никогда мысль о любви и ‘роман’ не была ей такъ противна, какъ въ эту минуту.

Усаживая ее въ экипажъ, онъ заглянулъ ей въ глаза.

— Да вы никакъ собираетесь заплакать?

— И не думаю. Но я измучилась… Такой шумъ, такая жара, такія картины! Но я увела васъ. Можетъ быть, вы хотите вернуться?

— Не имю ни малйшаго желанія. Жаль только, что мама не похала съ нами. Ея нтъ дома.

— Я забыла вамъ сказать, что, кажется, видла ее въ толп съ какими-то знакомыми. Я уврена, что она все видла.

Изабелла прошла прямо къ себ и убдила Гвинна летъ спать, такъ какъ мать его наврное кто-нибудь проводитъ домой. Онъ согласился тмъ охотне, что ему предстояло ухать завтра съ первымъ поздомъ.

XX.

Миссъ Отисъ еще не спала, когда лэди Викторія вернулась — часа два спустя. Она металась на постели, думая о томъ, какъ ей сказать этой самой недоступной изъ женщинъ о томъ, чтобы она ухала изъ Санъ-Франциско, прежде чмъ сынъ ея успетъ узнать истину. Теперь она вспомнила о найденной ею вырзк изъ газеты. Разочаровавшіяся во всемъ, свтскія женщины способны искать такихъ развлеченій.

Наконецъ, она заснула. Ее разбудилъ сильный подземный ударъ — зловщій предвстникъ наступающаго года! Изабелла настолько привыкла къ нимъ, что не обратила бы на него особеннаго вниманія, но лэди Викторія, испустивъ пронзительный крикъ, уже бжала въ ея комнату, наскоро накинувъ капотъ. Гвиннъ стоялъ въ дверяхъ своей комнаты — заспанный и положительно недовольный.

Лэди Викторія прислонилась въ стн съ расширенными отъ ужаса глазами. Изабелла взяла ее за руку, привела въ себ въ комнату, усадила ее въ кресло и сама сла напротивъ нея.

— Какой ужасъ! Я совсмъ забыла объ этихъ землетрясеніяхъ!

— Землетрясенія!— презрительно отозвалась миссъ Отисъ:— это простое колебаніе. Въ прошлую зиму ихъ было шестьдесятъ-два. Каждыя десять лтъ у насъ бываетъ по настоящему землетрясенію.

— Лучше не говорите. И моя горничная можетъ при этомъ спать!

— Вроятно, ея нтъ дома. Ныньче ночью никого не было дома.

— Что такое?

— Я думаю, что теперь — самый подходящій случай, чтобы сказать вамъ, кузина Викторія, что я видла васъ въ ресторан въ то время какъ било двнадцать часовъ.

— Да?

Ея лицо не выдало ее, но подъ свободнымъ капотомъ тло ее словно застыло, окаменло. Изабелла смотрла на нее съ мужествомъ отчаянія, и ей казалось, что она чувствуетъ всходящій отъ нея трепетъ ненависти, отвращенія къ жизни, тоски, послдней борьбы страстей, не желающихъ умирать… Изабелла спрашивала себя: не поступила ли бы она сама такъ же, какъ эта женщина, будь она на ея мст? Ея раннія испытанія и жизнь въ глуши — оградили ее отъ искушенія, развили въ ней пуританскіе инстинкты, но порою при блеск молніи передъ ней раскрывались виднія бездны… Она задрожала и подняла глаза на безстрастное какъ маска лицо.

— Мн кажется, я понимаю васъ. Но вамъ надо ухать. Я помшала ему васъ увидать. Вы знаете, какъ онъ въ васъ вритъ, и можете себ представить, каковы будутъ послдствія… Вроятно, вы до вчерашняго дня не показывались такъ публично. Вчера врядъ-ли кто замтилъ, да если и замтили, то не поврили своимъ глазамъ. Поэтому, пожалуйста, узжайте.

Она остановилась. Лэди Викторія все смотрла на нее. Изабелла продолжала:

— Лондонъ — великъ, и тамъ вы скоре можете пользоваться такого рода свободою. Въ этомъ смысл Санъ-Франциско — гораздо нетерпиме. Если вы станете баснею города и васъ выслдятъ эти ужасныя маленькія газеты, Эльтону плохо придется. Его реформаторскія попытки предстанутъ въ смшномъ свт. Быть можетъ, онъ и самъ откажется отъ нихъ.

Она встала и пошла къ двери. Лэди Викторія тоже встала и пошла за нею. Отворяя дверь, она мрачно усмхнулась.

— У васъ есть мужество,— сказала она,— я все боле убждаюсь, что вы — та жена, которая нужна Джэку. Я уду.

ЧАСТЬ III.

Лэди Викторія заболла аппендицитомъ. Она находилась въ опасности всего нсколько дней, но лучшій въ Санъ-Франциско докторъ, заботливо приглашенный Изабеллою, предписалъ ей продолжительный отдыхъ, что явилось для нея облегченіемъ во всхъ отношеніяхъ: ей не надо было ни о чемъ думать. Цлую недлю Изабелла и Гвиннъ дежурили поочередно, несмотря на присутствіе сидлки, но какъ только опасность миновала, больная потребовала, чтобы они вернулись къ своимъ занятіямъ. Ее будутъ навщать Анна Монгомери и м-ссъ Треннаганъ. Внутренно она была рада возможности избавиться отъ своихъ близкихъ.

Вернувшись домой, Изабелла отъ избытка восторга освтила свой домъ сверху до низу и, несмотря на холодъ, цлый часъ проходила по веранд, любуясь приливомъ и темнющими холмами. Отъ радости она не хотла ложиться и кончила тмъ, что задремала въ кресл у огня. Проснувшись, она была смутно удивлена и разочарована, не найдя Гвинна въ кресл насупротивъ. Затмъ уже она уяснила себ причину своего прерваннаго сна. Со стороны цыплячьяго городка слышались выстрлы и собачій лай. Въ три минуты она подвязала юбки, надла высокіе сапоги и уже бжала съ револьверомъ въ рук, стрляя на бгу. Въ теченіе цлаго часа она и ея люди сражались съ полчищемъ крысъ-эмигрантовъ. Миссъ Отисъ чувствовала къ нимъ отвращеніе, но въ своемъ костюм, со своею мткостью прицла и дрессированными собаками — она ничмъ не рисковала. Остатки непріятеля были разсяны, и она, вернувшись домой, заснула молодымъ, здоровымъ сномъ.

На слдующій день начались дожди, подобные тмъ, которые предшествовали потопу, и продолжались они почти безостановочно въ теченіе трехъ недль. Горы исчезли за срою завсою дождя, втеръ потрясалъ старый домъ и изъ оконъ не видно было ничего, кром потопа пнящейся и бушующей воды, но Изабелла не скучала. Она имла по телефону извстія отъ лэди Викторіи, читала, мечтала и наслаждалась борьбою стихій. О Гвинн трудно было не думать,— они очень сблизились за время болзни его матери, она не отрицала, что съ тхъ поръ, какъ онъ объявилъ ей о своемъ намреніи жениться на ней, она стала больше интересоваться имъ. Было бы громаднымъ наслажденіемъ свести его съ ума, но за это пришлось бы заплатить слишкомъ дорого: цною ея свободы.

По мр того, какъ дни проходили, ей становилось все скучне безъ него, она удивлялась, почему онъ не детъ, и подъ конецъ, разсердившись на него, не стала отвчать ему по телефону.

На четвертый день непрерывныхъ дождей терпніе Гвинна истощилось, и онъ, взявъ въ розуотэрской гостинниц помщеніе, перевезъ туда свою библіотеку по юриспруденціи, своего японца — Имуру Бизабуро Хиномото, нсколько удобныхъ креселъ, и, не видя боле изъ оконъ ни вздыхающихъ мокрыхъ деревьевъ, ни затопленной долины,— почувствовалъ себя почти счастливымъ. Глядя изъ окна на мужчинъ въ кожанахъ и высокихъ сапогахъ, онъ вспомнилъ, какъ Изабелла дразнила его этимъ костюмомъ, и изъ тщеславія ршилъ не показываться ей въ такомъ вид. Пусть лучше она думаетъ, что онъ равнодушенъ въ ней, это можетъ оказаться полезнымъ. И вообще, чмъ меньше будетъ онъ покуда думать о ней, тмъ лучше…

Онъ впервые пришелъ въ ближайшее соприкосновеніе съ мстными ‘выдающимися людьми’, которые были слишкомъ заняты для того, чтобы здить къ нему въ ранчо. Но тутъ они скоро открыли, что комнаты его — очень уютны, а его виски и табакъ — ‘первый сортъ’. Бездомные граждане, жёны которыхъ ‘дулись въ карты’, стали заходить къ Гвинну, и помщеніе его скоро превратилось въ подобіе политическаго клуба. Судья Лесли и Томъ Кольтонъ бывали рдко, но м-ръ Уитонъ, банкиръ, м-ръ Хэйтъ, аптекарь, м-ръ Баутсь и другіе солидные дльцы сдлались его постоянными постителями. Онъ былъ крупнымъ землевладльцемъ и уже продалъ нсколько небольшихъ фермъ желательнымъ покупщикамъ, онъ тратилъ деньги въ Розуотэр вмсто того, чтобы тратить ихъ въ Санъ-Франциско, наконецъ, онъ изучалъ законы съ тмъ, чтобы практиковать впослдствіи въ ихъ сред, а съ удаленіемъ отъ длъ судьи Лесли, который былъ самаго высокаго мннія о его способностяхъ,— онъ долженъ былъ сдлаться его замстителемъ. Они чрезвычайно нуждались въ человк съ выдающимися способностями, который могъ бы отстаивать ихъ интересы. М-ръ Уитонъ, захавшій какъ-то случайно въ Гвинну въ необычное время, прозрачно намекнулъ ему въ разговор, что, по истеченіи четырехъ лтъ, они охотно послали бы его въ Сакраменто. Есть группа вліятельныхъ людей, и онъ самъ въ томъ числ, которая не вритъ Тому Кольтону, демократическая партія, правда, ухватилась за него, но его честолюбіе все ростетъ, самъ же онъ въ сущности — анархистъ, хуже анархиста, пожалуй, такъ какъ тотъ рискуетъ своею жизнью, а этотъ не рискнетъ ради другихъ и кожею своею мизинца. Такой типъ уже чертовски начинаетъ надодать, они много толковали объ этомъ между собою и если еще ничего не говорили Гвинну, то единственно потому, что онъ видимо дружитъ съ Кольтономъ.

— Называйте это дружбой, если хотите. Я прямо сказалъ Кольтону, что если мн удастся принять участіе въ политической жизни, я постараюсь искоренить его и ему подобныхъ. Онъ слишкомъ добродушенъ и увренъ въ себ и — въ своемъ штат, чтобы сердиться на меня. Но между нами нтъ недоразумній.

— Я подозрвалъ нчто подобное и очень радъ, что это выяснилось.

Они заговорили о желательныхъ для края реформахъ, и на прощанье гость общалъ прислать ему — что служило у него знакомъ особаго благоволенія — нсколько книгъ о Линкольн.

Гвиннъ слышалъ то же самое отъ своихъ пріятелей въ Санъ-Франциско.

Одинъ изъ выдающихся адвокатовъ предложилъ ему вступить къ нему въ контору на правахъ сотоварища, но Гвиннъ отклонялъ покуда это предложеніе. До наступленія сезона дождей, онъ, подъ предлогомъ посовтоваться съ фермерами насчетъ хозяйства, часто посщалъ ихъ, и при случа оказывалъ имъ услуги. Его долговязая американская фигура, смутное сходство съ Тираномъ Отисомъ, его готовность выпить съ сосдомъ и его доступность, въ которой чувствовалось однако, что онъ не допуститъ никакой лишней фамильярности, все это — вмст съ репутаціей ‘чертовской прямоты’ —создало ему извстную популярность.

Бывали минуты, когда въ компаніи розуотэрскихъ пріятелей онъ непроизвольно начиналъ употреблять чисто американскіе обороты рчи, что казалось ему слдствіемъ атавизма. Когда очертанія предметовъ тонули въ табачномъ дыму и съ полдюжины паръ толстыхъ подошвъ грлись у его печки, ему не трудно было себя вообразить въ стан золотоискателей въ бурную зимнюю ночь.

Тмъ не мене, общество мужчинъ утомляло его, и онъ сталъ желать, чтобы Изабелла перехала на зиму въ Розуотэръ. Едва эта мысль мелькнула у него, какъ онъ позвонилъ къ ней по телефону, но Дзуми отвчалъ ему, что ея нтъ дома. На слдующій день онъ протелефонировалъ снова и получилъ въ отвтъ, что она спитъ, а въ третій разъ ему сообщили, что она занята извлеченіемъ какого-то посторонняго предмета изъ горла курицы рдкой породы. Онъ выбранился и ухалъ на четыре дня въ Санъ-Франциско, откуда вернулся сердитый, съ сознаніемъ, что онъ утратилъ власть надъ собою и пренебрегъ длами.

Гвиннъ глядлъ въ раскаленное жерло печи, когда безшумный японецъ доложилъ ему о гост. Гвиннъ прочелъ на карточк имя судьи, имвшаго въ окрестностяхъ виллу, но смутный инстинктъ подсказалъ ему, что это посщеніе — не случайное.

Гость оказался человкомъ лтъ пятидесяти-пяти, крупнымъ, съ виду благодушнымъ, у него было умное лицо, длинный носъ, хитрые глаза. Посл вступительныхъ любезностей и похвалы высшему качеству виски, онъ прямо заявилъ о цли своего посщенія. Ему извстно, что онъ говоритъ не съ кмъ инымъ, какъ съ м-ромъ Джономъ-Эльтономъ-Сесилемъ Гвинномъ. Онъ былъ близокъ съ Отисами и заинтересованъ карьерою блестящаго молодаго политическаго дятеля, отказавшагося (не его дло допытываться: чего ради?) отъ громкаго титула и высокаго общественнаго положенія. Сограждане должны чувствовать себя польщенными. Но неужели его честолюбіе ограничивается юридическою дятельностью?

Гвиннъ вжливо отвтилъ, что многіе изъ первыхъ людей въ стран были адвокатами. Зачмъ стремиться въ большему?

Судья сталъ возражать. Съ его энергіей и выдающимся талантомъ онъ никогда этимъ не удовлетворится.

— Но честные адвокаты такъ рдки!— воскликнулъ Гвиннъ невинно-мальчишескимъ тономъ.— А я думаю, что буду честенъ. Вы угадали: я дйствительно честолюбивъ и хочу проложить себ дорогу, поэтому я и пріхалъ сюда, гд у меня есть земельная собственность. Состоянія съ титуломъ я не получилъ, а титулъ безъ денегъ — одно неудобство. Вотъ причина, по которой я покинулъ Англію. Здсь съ каждымъ днемъ я становлюсь все боле американцемъ, я даже собираюсь наживать деньги, я помстилъ часть денегъ въ строительное предпріятіе, въ которомъ принимаютъ участіе и моя мать съ моею кузиной…

Онъ догадывался, что судья знаетъ о немъ всю подноготную, но продолжалъ откровенничать. Тотъ улыбался, одобрительно качалъ головою, вставлялъ реплики, потягивая крпкое шотландское виски, и, наконецъ, прищуривъ глазъ, проговорилъ:

— А все-таки, сэръ, не пытайтесь заговорить мн зубы — ничто кром политики не интересуетъ васъ. Сознайтесь!

— Что-жъ? Вы правы,— отвтилъ Гвиннъ скромно,— но этотъ пятилтній срокъ длаетъ изъ меня какого-то отщепенца…

— Жаль, жаль, что вы отказались отъ правъ американскаго гражданина! Если бы не это — года пребыванія въ Калифорніи было бы достаточно.

Гвиннъ насторожился, но ничего не сказалъ. Гость продолжалъ:

— Кажется, вы — невысокаго мннія о нашей внутренней политик? Не скажу, конечно чтобы нкоторая чистка повредила длу, но все же, сэръ, я знаю, вамъ напли реформисты много лишняго — мы не такъ страшны, какъ насъ малюютъ… Реформы — вещь обоюдоострая, а злоупотребленія бываютъ во всякомъ дл и при каждомъ режим. Талантливому человку нельзя бросаться очертя голову въ крайности… Это простительно какому-нибудь Тому Кольтону, а не вамъ, сэръ. Съ нимъ позабавятся и выбросятъ его за бортъ, а съ вами должны считаться. Если вы станете однимъ изъ крайнихъ — васъ близко не подпустятъ въ длу, сэръ. Я говорю со стороны. Мое время уже ушло…

Онъ продолжалъ съ весьма своеобразнымъ краснорчіемъ развивать эти положенія. Онъ знаетъ о предложеніяхъ, сдланныхъ Гвивну партіей реформистовъ. Они затяли донкихотскую игру и проиграютъ ее. М-ру Гвинну надо идти врнымъ путемъ. Если онъ будетъ адвокатомъ корпораціи, онъ можетъ зарабатывать по сту тысячъ въ годъ. За это можно поручиться.

— Можно поручиться?

— Дло врное. Корпораціи не бываютъ неблагодарны.

— Видите ли, я происхожу изъ семьи реформаторовъ.

— Ваши чувства длаютъ вамъ честь, но, стоя непосредственно у власти, вы можете скоре способствовать искорененію злоупотребленій и всего такого. Въ качеств адвоката корпораціи вы пріобртете славу и деньги.

У Гвинна вертлся на язык вопросъ: какой?— но въ немъ все уже кипло, и онъ долженъ былъ сдерживаться. Притомъ было очевидно, что онъ имлъ дло съ очень ловкимъ человкомъ, который не раскроетъ своихъ картъ. Поэтому онъ промолчалъ и обрадовался, увидвъ, что поститель встаетъ.

— Чортъ побери! Я пропущу поздъ, а я не желаю остаться еще на одну ночь въ этой грязной дыр. Вотъ моя карточка. Когда вы будете въ город? Въ среду? Въ такомъ случа сдлайте мн честь — отобдайте у меня въ среду. Мы поговоримъ о вашей будущности. А теперь я спшу. Извините.

Гвиннъ проводилъ его до лстницы и удержался отъ искушенія столкнуть его внизъ. Не было сомннія въ томъ, что онъ подосланъ ‘смазчиками’. Ему предлагаютъ взятку.

Онъ надлъ непромокаемое пальто, взялъ шляпу и пошелъ въ судь Лесли, у котораго долженъ былъ обдать, было еще рано, но до обда онъ успетъ поговорить съ судьею по поводу случайно запавшей ему въ голову мысли.

II.

Это была самая бурная ночь за всю зиму. Старый домъ Отисовъ скриплъ, и трещалъ, и стоналъ, какъ корабль въ бурю. Въ девять часовъ вечера было темно какъ въ полночь. Не будучи въ состояніи выйти изъ дону, Изабелла вымыла волосы и сидла на циновк у камина, просушивая ихъ. Ей было тепло и уютно, и она не обратила вниманія на шумъ и стукъ на кухн. Если явился путникъ, его накормятъ, если это — воръ, ея люди съумютъ съ нимъ справиться. Ее вывелъ изъ полузабытья голосъ Гвинна.

Она собиралась оказать ему холодно-высокомрный пріемъ — въ наказаніе за то, что онъ бросилъ ее на цлый мсяцъ, но она не успла подняться, а сохранять достоинство, сидя на ковр съ распущенными по полу волосами, было невозможно. Поэтому она ршила быть очаровательной.

— Я долженъ былъ пройти черезъ кухню и оставить тамъ мои доспхи. Не вставайте. Мн всегда хотлось увидть ваши волосы распущенными. Джимми Иксэму тоже этого хотлось. Видлъ онъ ихъ?

— Конечно, нтъ, не увидли бы и вы, если бы не явились въ такое необычайное для визита время. Конечно, я въ восторг, что вижу васъ посл… столькихъ лтъ, но что это вамъ вздумалось?

Онъ въ какомъ-то возбужденіи ходилъ по комнат, несмотря на ея приглашеніе ссть. Не хуже ли лэди Викторіи? Нтъ, она оправляется, ее осыпаютъ цвтами, и, кажется, она даже тронута этимъ незаслуженнымъ ею вниманіемъ. Кром Треннагановъ, она ни съ кмъ не была любезна. Вроятно, она скоро вернется въ Европу. Санъ-Франциско хорошъ для молодыхъ людей съ предпріимчивымъ духомъ…

— А вы не думаете послдовать за нею? Теперь обстоятельства ваши измнились въ лучшему.

— Денежныя обстоятельства — тутъ ни при чемъ. Вы забываете, что я могъ имть милліонъ Джуліи Кэй. Если вы не возьмете вашихъ словъ назадъ — я уйду.

— Хорошо, я беру ихъ назадъ,— поспшно сказала Изабелла, которую мучило любопытство, и вмст съ тмъ ей казалось, что одна изъ преградъ между ними — рушится.

— Не знаю: перспектива ли будущаго богатства нарушила мое душевное равновсіе, но сейчасъ, когда я мчался къ вамъ по грязи, борясь съ каждымъ порывомъ втра и дождя, какъ донъ-Кихотъ съ втряными мельницами, мн пришло въ голову, что Англія достигла въ сущности высшей точки цивилизаціи. Она — та Мекка современной культуры, въ которой должны стремиться вс могущіе ее оцнить. Ради чего же я разрываюсь здсь, на этомъ жалкомъ клочк культуры, выдерживая борьбу съ почти первобытными условіями жизни? Какова моя цль? Установить то, что уже существуетъ въ Англіи, что уже мое по праву? Чего ради я брожу здсь по колна въ грязи?

— Вы имли слишкомъ много,— поэтому васъ потянуло въ другую сторону. Вы жаждали тяжелаго труда для того, чтобы приложить въ длу ваши силы.

— А къ чему это приведетъ? Допустивъ даже, что я необычайно одаренъ,— что могу я сдлать противъ сплоченныхъ, грозныхъ организацій? Ваши общественные дятели связаны по рукамъ и по ногамъ. Въ Англіи премьеръ-министръ властвуетъ фактически надъ одиннадцатью милліонами квадратныхъ миль,— здсь даже президентъ зависитъ отъ людей, его окружающихъ.

— Вы говорили въ Англіи, что личное честолюбіе у васъ на второмъ план.

— Мы легко увлекаемся недостижимо высокими идеалами. Но непріятно быть только инструментомъ въ чужихъ рукахъ, вчно день за днемъ бороться противъ людской подлости во всхъ ея видахъ. А если бы мн и удалось организовать новую партію и стать во глав ея, я могу увлечься партійной близорукостью, что представляется мн худшимъ изъ золъ.

Онъ шагалъ изъ угла въ уголъ, лицо его зарумянилось, глаза горли. Въ этомъ человк, привыкшемъ, по мннію Изабеллы, жить мозгомъ, проснулась страсть. Это придавало ему странное обаяніе, о которомъ она слышала отъ людей, близко его знавшихъ въ Англіи.

Онъ продолжалъ развивать свою мысль. При такой громадной территоріи и разноплеменности населенія — никакой новый порядокъ управленія не принесетъ пользы. Все должно идти какъ заведенная машина, а тамъ, гд царитъ такой порядокъ, въ людяхъ всегда развиваются низшія качества ихъ природы. Первйшій изъ здшнихъ богачей не знаетъ, что такое жизнь джентльмена — въ нашемъ смысл слова. Никакія реформы не внесутъ сюда истинной цивилизаціи. Онъ чувствуетъ себя именно донъ-Кихотомъ, а весь этотъ проклятый край — одна гигантская втряная мельница съ хлопающими крыльями…

— Безъ сомннія, вы — изъ породы донъ-Кихотовъ. Вы чувствовали, что у васъ есть миссія. Въ Англіи вы могли сдлать одно: ссть за трапезу избранниковъ, но вы недолго бы за нею усидли.

— А здсь — начать съ того, что у меня руки связаны на цлыхъ четыре года. Это бездйствіе больше всего бситъ меня. Каждый разъ, ложась въ постель, я спрашиваю себя: зачмъ? для чего? А вы задаете себ подобные вопросы?

Онъ вдругъ опустился въ кресло напротивъ нея и взялся за голову обими руками.

Она кивнула головою. Онъ разсянно подумалъ, что она похожа на русалку со своими распущенными волосами, полу-скрывающими ея лицо. Онъ видлъ лишь уголокъ глаза и одно черное пятнышко на щек, а также — крошечную ямочку въ углу рта. На ней былъ свободный голубой пеньюаръ, а позади нея поднималось отъ полньевъ въ камин яркое пламя. Буря была жестокая, и ему вдругъ пришло на умъ, что — это единственная уютная комната, гд онъ чувствуетъ себя какъ дома. Ему только-что казалось, что ничто не можетъ вернуть ему душевное спокойствіе, но онъ неожиданно ощутилъ радость при мысли,— что онъ — съ нею наедин въ эту бурную ночь.

Она отвтила спокойнымъ тономъ, хотя внутренно волновалась.

— ‘Cui bono!’ — вотъ девизъ на щит жизни. Счастье наше, что мы не всегда видимъ его. Бываютъ промежутки, когда мы играемъ въ политику, веселимся, наслаждаемся бурей и… обществомъ друзей…

— Но вдь жизнь — не есть приготовленіе въ переходу въ лучшій міръ. Тогда на что же намъ были бы вс успхи культуры? Этой цли можетъ достигнуть отшельникъ въ пещер. А если существуетъ предопредленіе, то иметъ ли право человкъ нарушать извстную стройность плана? Долженъ ли онъ насильственно исторгнуть себя изъ привычныхъ условій, съ тмъ, чтобы пустить корни въ двственной почв?!

— Быть можетъ, его долгъ — быть тамъ, гд онъ всего нужне.

— Вы хорошо аргументируете, иначе я не сталъ бы спорить съ вами. Что вы думаете о любви?

Неожиданность аттаки заставила ее вскочить на ноги и нсколько отодвинуться. Онъ наклонялся въ ея сторону, и она почувствовала сильне, чмъ когда бы то ни было, его мужской магнетизмъ. Она сознавала всю романтичность обстановки: бурную ночь, уединеніе, насыщенную трепетомъ атмосферу,— но отвтила сдержанно:

— Я не думаю о ней, я уже давно все это похоронила.

— Развйте прахъ. Опытъ послужилъ вамъ лишь на пользу, какъ онъ служитъ мужчинамъ. Это было простое влеченіе — безъ идеальныхъ порывовъ и безумія, онъ былъ, наконецъ, не пара вамъ. Словомъ, это было не настоящее…

— А какимъ образомъ, смю я спросить, отличите вы настоящее отъ ненастоящаго, если влюбитесь?

— Ужъ я отличу, не безпокойтесь. Я желалъ бы, чтобы вы подкололи ваши волосы. Вы похожи на колдунью, а не на женщину. Вы черезчуръ многосторонни. Я люблю васъ естественною и человчной…

— Если вы думаете, что, причесавъ волосы какъ слдуетъ, я достигну этихъ результатовъ, то — шпильки мои вы найдете наверху, на туалетномъ стол…

Онъ моментально исчезъ. Когда онъ вернулся, она стояла и свертывала волосы толстымъ жгутомъ, ея широкіе рукава откинулась назадъ, обнажая руки. Гвиннъ глядлъ на нее какъ очарованный, подавая ей шпильку за шпилькой. Но когда она окончила прическу и, опустивъ рукава, поглядла на него глазами, похожими на дв полярныхъ звзды, онъ рзко отвернулся и снова принялся безпокойно шагать по комнат.

— Я перемнилъ ршеніе,— сказалъ онъ отрывисто:— я ршилъ жениться на васъ при какихъ бы то ни было условіяхъ, потому что вы плнили мой избалованный вкусъ. Но я убилъ бы васъ, или вы убили бы меня. Вы на все способны. Одна любовь могла бы помирить насъ, ничто другое…

— Значитъ, помолвка нарушена?— кротко спросила Изабелла, поставивъ одну ногу на ршетку камина.

Онъ облегчилъ свои чувства, оттолкнувъ попавшійся ему на пути стулъ.

— Можете вы полюбить меня?— спросилъ онъ.

— Я не оракулъ.

— Вы ршили не выходить за меня замужъ?

— Что касается этого — да.

— Потому ли, что вы не можете полюбить меня, или потому, что вообще не выйдете замужъ?

— Я не хочу страдать. Я скоре бы вышла за васъ безъ любви, если бы думала, что я могу способствовать вашему успху въ жизни.

— Я не желаю жениться на васъ на такихъ условіяхъ.

— Вы и не находитесь въ непосредственной опасности. Боже, что за буря! Вы должны остаться у меня на ночь. Если въ комнат для гостей слишкомъ холодно, вы можете лечь здсь на диван.

— Если это — вжливый намекъ, я принимаю его въ свднію и ухожу. Я и такъ пробылъ здсь слишкомъ долго.

— Я говорю серьезно. Не хочу и слышать о томъ, чтобы вы ухали въ такую тьму. Вы попадете въ болото. Вы можете вернуться завтра утромъ настолько поздно, что соглядатаи подумаютъ, что вы были у меня съ утреннимъ визитомъ.

— Я вернусь сегодня ночью. Я пріхалъ въ такую же тьму, не совсмъ ужъ я дуракъ, и конь мой — тоже.

— Но вы плохо знаете дорогу.

— Вотъ — единственное путное слово, какое я слышу отъ васъ сегодня! Только эти неожиданные ваши возвраты въ вчноженственному и спасаютъ меня отъ отчаянія. Такая ночь — для любви, а мы съ вами изощряемся какъ два профессіональныхъ борца! Если бы вы дали мн какъ-нибудь заглянуть въ вашу душу, я увренъ, что полюбилъ бы васъ такъ глубоко, какъ только можетъ мужчина полюбить женщину…

— Можетъ быть, вы ничего бы въ ней не нашли. Я сама себя не знаю.

— Значитъ, вы вполн довольны тмъ, что не можете полюбить меня?

— Это не иметъ никакого отношенія къ длу.

Она проговорила это, покраснвъ, и ея выразительныя губы дрогнули.

— Очень большое. Не хотите ли вы меня уврить, что вы довольны теперешнею вашею жизнью, состоящею изъ чтенія и ухода за этими цыплятами, будь они прокляты! У васъ самый романтическій темпераментъ въ мір, а надъ вашимъ способомъ удовлетворять запросы его — расхохотался бы слонъ!

— Я мечтаю о будущемъ.

— Какъ тогда — до перезда въ городъ? Что изъ этого вышло? Ничто кром политики не можетъ увлечь васъ по настоящему.

— Я интересуюсь женщинами, заинтересованными дломъ прогресса. Я ни на комъ не вымещаю моего дурнаго настроенія, какъ длаете вы, и не хочу сдлать мужа несчастнымъ въ брак…

— Хорошо. Мн уже наскучилъ этотъ вопросъ. Я пріхалъ съ тмъ, чтобы проститься. Завтра я ду на югъ, а затмъ — на востокъ, по длу… Когда вернусь — не знаю… О, да вы можете блднть! Я могу заставить васъ поблднть?

— Еще бы! Сразу ошеломить такою встью? Что за этимъ кроется?

— Было бы нехорошо утаить отъ васъ правду. Мн намекнули, что если я при совершеннолтіи не отрекся формально отъ своихъ правъ, то могу пріобрсть американское гражданство. Судья Лесли посовтовалъ мн похать въ Вашингтонъ. Съ одной стороны, я тридцать-два года былъ британскимъ подданнымъ, служилъ Англіи въ войск и въ палат, ношу титулъ англійскаго пэра и за вс эти года не ступалъ ногою на американскую территорію. Съ другой стороны, я родился въ Америк, платилъ большой поземельный налогъ и не отказывался отъ своихъ правъ, въ жилахъ у меня течетъ кровь двухъ президентовъ. Судья Лесли совтуетъ мн познакомиться съ президентомъ и лично воздйствовать на него. Онъ можетъ дать длу ‘законный ходъ’, но можетъ ршать вопросъ, и своею властью. Это было бы въ его дух. Нужно только сохранить цль поздки въ тайн. Вы заинтересовались?

— Очень! Я боялась, что вы утомитесь и разочаруетесь. Четыре года — долгій срокъ. Вы рады?

— Не знаю. Когда придетъ пора принимать присягу, я, можетъ быть, сяду на пароходъ. Впрочемъ, въ конц концовъ я, кажется, не отъ этого главнымъ образомъ волнуюсь… Я положительно начинаю думать, что причиною моей тревоги — вы. Неужели я уже люблю васъ? Только этого недоставало!

Онъ смотрлъ на нее, и что-то въ его лиц заставило ее похолодть, но она отвчала:

— Вы не сразу можете опредлить: влюблены вы или нтъ? Вы слишкомъ часто меня видли — за исключеніемъ этого мсяца. Когда вы удете въ Санъ-Франциско, это впечатлніе развется.

— Я васъ люблю!— повторилъ онъ медленно, словно съ усиліемъ:— я готовъ ждать и понимаю ваши колебанія. Когда я вернусь…

— Все равно. Я не хочу выходить замужъ.

— Оставимъ это покуда. Я хочу только знать: можете ли вы полюбить, любите ли вы меня?

— Не знаю… Знаю только, что я не хочу… Вы имете надо мною какую-то власть. Все другое стало казаться мн пошлымъ, неинтереснымъ. Я была очень обижена на ваше невниманіе въ теченіе этого мсяца. И еще — я готова сказать вамъ даже это — я мечтала, я представляла себ, что я въ васъ влюблена… Но я убждена, что если вы оставите меня въ поко, то все это у меня пройдетъ.

— Я не имю намренія оставить васъ въ поко.

Она вдругъ отступила, и онъ расхохотался.

— Я не дотронусь до васъ и сорокафутовымъ шестомъ, если вы не желаете,— сказалъ онъ рзко,— но мало вы знаете мужчинъ и себя — тоже. Если бы я въ эту минуту поцловалъ васъ, вы бы не устояли…

Онъ обернулся, вышелъ изъ комнаты, и кухонная дверь захлопнулась за нимъ раньше, чмъ она сообразила, что онъ дйствительно ушелъ и намренъ покинуть домъ. Она судорожно сжала руки, чувство облегченія и въ то же время сожалнія охватило ее. Но тревога одержала верхъ надъ женскимъ инстинктомъ. Она выбжала въ пріемную, на кухню, но его кожаное пальто, даже сапоги его исчезли. Она открыла дверь во дворъ и заглянула въ кромшную тьму. Въ конюшн мелькалъ огонь. Дождь лилъ потоками, и отъ втра она покачнулась, но, подобравъ платье, она опрометью кинулась къ конюшн. Онъ былъ одинъ и подтягивалъ ремни у сдла при тускломъ свт фонаря. Бросивъ на нее взглядъ, онъ продолжалъ свою работу.

— Вы не должны узжать!— Втеръ заставлялъ ее кричать.— Вы не удете! Вы сошли съ ума… Такой разливъ… Эти приличія прямо смшны. Я не признаю ихъ…

Вмсто отвта онъ вывелъ лошадь, но прежде чмъ онъ усплъ вскочить въ сдло, она схватила его за руку.— Вы не удете, не удете!

Она едва узнавала звукъ своего голоса, но она слышала его голосъ и чувствовала его прикосновеніе. На секунду ей показалось, что они остались въ мір вдвоемъ, что сама юность воплотилась въ нихъ. Его рука готова была обвиться желзнымъ кольцомъ вокругъ ея стана. Она думала, что онъ хочетъ поцловать ее, и безсознательно повернула къ нему голову. Но онъ крикнулъ ей на ухо:

— Я останусь, если вы согласны быть завтра моей женой.

— Нтъ, нтъ, нтъ!

Это былъ крикъ ея воли, и прежде чмъ эта воля была сломлена, она увидла искру свта, блеснувшую и исчезнувшую во мрак. Она осталась одна лицомъ въ лицу съ бурею, и ей показалось, что міръ перевернулся.

III.

Понедльникъ утромъ.

‘Пишу лишь съ тмъ, чтобы увдомить васъ, что я не погибъ въ разлив, и что при моемъ возвращеніи мы возобновимъ этотъ разговоръ съ того же мста, на которомъ онъ былъ прерванъ.— Э. Г.’

Изабелла получила эту записку рано утромъ, а вечеромъ, для того, чтобы отнять у себя возможность ждать Гвинна и ощущать его отсутствіе, она перехала въ м-ссъ Треннаганъ, жившей въ старинномъ дом Іорба. Она ршила, что должна взять себя въ руки. Треннаганы жили своимъ доходомъ, не стремясь богатть, и въ дом ихъ все успокоительно дйствовало на нервы, хотя, благодаря присутствію взрослой дочери, приходилось много вызжать. Иногда Изабелла вызжала съ врною м-ссъ Гоферъ, братъ которой, молодой милліонеръ, оказывалъ ей серьезное вниманіе. Въ первый разъ въ жизни она отчаянно кокетничала, и на костюмированномъ балу, даваемомъ ежегодно на масляниц художественнымъ кружкомъ, она появилась въ испанскомъ костюм и даже проплясала испанскій танецъ, аккомпанируя себ на тамбурин и кастаньетахъ.

Она имла громадный успхъ, получила два предложенія и вернулась домой съ сознаніемъ, что роль кокетки превосходно удалась ей. Но это была только роль.

Отъ леди Викторіи она угнала, что Гвиннъ задержался на нкоторое время въ Санта-Барбара по случаю вывиха ноги. Черезъ Кольтона старшаго она получила отъ него оффиціальное извщеніе и просьбу присутствовать въ качеств хозяйки при закладк громаднаго зданія, которое должно было носить названіе ‘Дома Отисовъ’. Въ одно прекрасное весеннее утро она съ большимъ достоинствомъ и граціей выполнила эту церемонію, на которой присутствовали многіе изъ знакомыхъ, пріхавшіе въ убранныхъ цвтами автомобиляхъ.

Треннаганы, собиравшіеся цлой компаніей въ Мексику на спеціально заказанномъ позд, звали ее съ собой, но мсяцъ увеселеній утомилъ ее, и хотя она вернулась домой не съ прежнею бьющею черезъ край радостью, но все же она была довольна, что вернулась въ свое уединеніе, и до поздней ночи просидла на веранд.

Исчезли вс слды зимняго безумія,— холмы зазеленли, листва распускалась, полевые цвты поднимали изъ травы свои головки. Пейзажъ почти напоминалъ мирную Англію.

Подъ вліяніемъ ли городского переутомленія или ранней весны, но миссъ Отисъ ощущала какую-то невдомую ей вялость и подолгу лежала въ гамак, повшенномъ подъ деревьями у портика. Теперь Гвиннъ, безъ сомннія, уже убдился, что она не измнитъ своего ршенія, а можетъ быть, и онъ ‘раздумалъ’. Ее вызвала изъ этого состоянія апатіи телеграмма изъ El-Paso.

‘Я здсь съ Треннаганами. Сегодня ду въ Вашингтонъ. Ожидайте меня во всякое время. Но если меня что-нибудь задержитъ, заглядывайте по временамъ ко мн въ ранчо. Прошу васъ всмъ распоряжаться. Радъ, что вы развлеклись въ город. Я предпочитаю для ‘Дома’ окраску цвта terra-cotta. Получилъ извстіе, что заложены еще два новыхъ зданія по сосдству. Чувствую себя хорошо.— Э. Г.’

Принесенныя ей этой телеграммою радость, облегченіе, нжная надежда и неуловимая лесть — не только вывели ее изъ апатіи, но привели въ такое состояніе возбужденія, что она вскочила, побжала къ себ въ спальню и зарыдала.

Она не столько, была удавлена, сколько разсержена на себя и на жизнь, сыгравшую съ ней такую шутку. Мене чмъ когда-либо ей хотлось выходить эамужъ, перестать быть вполн собою, примириться съ неизбжною смертью мечты и грядущими разочарованіями, но еще боле пугало ее и будущее, въ которомъ не было бы мста Гвинну. Ея прежніе планы показались ей призрачными, и если ей предстояло всю жизнь любоваться Розуотэрскими озёрами и болотами, она знала, что возненавидитъ природу, какъ ненавидитъ теперь свое измнническое я. Никто лучше ея не зналъ, что если человкъ покоряетъ невидимую, незащищенную сторону существа женщины, это значитъ, что ей все равно придется отдать ему все остальное. Это чувство духовнаго обладанія было такъ сильно, что, она даже оглянулась, чтобы убдиться, не видитъ ли духъ Гвинна ея покраснвшихъ главъ?

И все же она за него не выйдетъ. Лучше быть несчастною одной, чмъ вдвоемъ, и сохранить нкоторыя иллюзія. Нтъ женщины счастливе и приспособленне для семейной жизни, чмъ Анабель Кольтонъ, но и та жалуется порою на утомленіе и заботы.

Цлую недлю она была такъ сумрачна и раздражительна, что Абъ дважды заговоривалъ объ уход, а старый Макъ предусмотрительно заболлъ ревматизмомъ. Она замучила свою лошадь, ворчала по телефону на Анабель, дти которой заболли корью, и даже оттаскала за хохолокъ непослушнаго птуха. Въ конц недли ея сходство со злою старою двой напугало ее, а время и чудная погода — окончательно ее исцлили.

Весна явилась неожиданно. Холмы расцвтились золотыми ранункулами, синими колокольчиками, желто-красными лупинами, яркими піонами. Молодая зелень плакучихъ изъ и перечныхъ деревьевъ казалась необычайно нжною на фон яркаго синяго неба. Розуотэръ превратился въ паркъ — съ своими скверами, садиками, улицами, утопавшими среди массы камелій, розъ, апельсиновыхъ деревьевъ, гигантскихъ акацій, осыпанныхъ душистыми желтыми цвтами. Миндальныя деревья съ ихъ яркимъ алымъ цвтомъ видны были за дв мили. Двушки одлись въ блыя платья и ходили безъ шляпъ. Въ саду Изабеллы было много старинныхъ кастильскихъ розъ, примшивавшихъ свой нжный двственный ароматъ въ одуряющему благоуханію акацій. Птицы распвали во все горло, даже нкоторые изъ премированныхъ птуховъ Изабеллы вздумали перелетть черезъ заборъ, очевидно скучая въ своихъ гаремахъ, и отправились на поиски приключеній. Будучи изловлены неумолимымъ Абомъ и водворены къ своимъ дамамъ, они поколотили ихъ, испуская побдоносный крикъ самцовъ-побдителей.

Языческое очарованіе весны совершенно овладло Изабеллою. Она сидла съ массою розъ на колняхъ, упиваясь весною и ощущеніемъ влюбленности. Пусть Гвиннъ не вернется, пусть онъ броситъ ее. Ей все равно.

Любовь сама по себ уже была наслажденіемъ, однимъ изъ сильнйшихъ элементовъ ея природы было желаніе — испить каждую чашу до дна. О будущемъ она не заботилась. Она была безумно, идеально, нелпо счастлива. Дикое языческое блаженство лсной нимфы, радующейся своей свобод отъ земныхъ заботъ и погруженной въ виднія о будущемъ счастьи,— этого было съ нея достаточно. Она надялась, что ничто не нарушитъ этого состоянія, но случилось не такъ. Однажды Томъ Кольтонъ неожиданно вызвалъ ее по телефону. Ихъ бэби умеръ отъ кори, и Анабель сходила съ ума отъ отчаянія: это былъ первый ударъ судьбы, и онъ казался тмъ тяжеле. Самъ онъ бродилъ по дому, какъ потерянный. Изабелла, къ собственному своему изумленію, была глубоко потрясена при вид воскового личика ребенка и сама разрыдалась. Она пробыла нкоторое время у Кольтоновъ, пытаясь утшить и успокоить Анабель, не отпускавшую ее отъ себя, ей некогда было думать о Гвинн, но когда она вернулась домой, его образъ снова завладлъ ею, только теперь ея мечты уже не текли золотымъ, безмятежнымъ потокомъ. Она волновалась при мысли, что онъ позабылъ ее, что Джулія Кэй пріхала въ Вашингтонъ, и тотчасъ принялась лихорадочно рыться въ накопившихся за это время газетахъ.

О Гвинн упоминалось дважды по случаю обдовъ въ Бломъ Дом, имя его стояло въ списк приглашенныхъ и на другія увеселенія. Одно утшало ее: онъ не остановился въ англійскомъ посольств, слдовательно это намреніе оставалось непоколебимо.

Изабелла утратила спокойствіе. Неизвстность пожирала ее, а при ея пламенномъ воображеніи она склонна была въ преувеличенію. Но ея энергичная натура не допускала бездйствія, и, похоронивъ свою женскую гордость, она призвала на помощь всю женскую хитрость и написала Гвинну письмо. Оно начиналось въ дловомъ дух. Арендаторъ домика въ горахъ выхалъ неожиданно, захвативъ съ собою мебель, а также рамы и двери, другого жильца покуда не находится, ей совтуютъ учредить компанію и устроить тамъ санаторію. Тамъ нашлись срные ключи, но безъ него, конечно, ничего ршить нельзя. Дале она сообщала о смерти бэби Кольтоновъ и спрашивала, что онъ подлываетъ? Вроятно, онъ не добился своихъ правъ, иначе онъ былъ бы уже дома, разв только британскій духъ въ конц концовъ одержалъ въ немъ побду.

Она подписалась: ‘любящая кузина’. И только тутъ ей пришло въ голову, что онъ, наврное, ршилъ въ ум, что первое письмо будетъ отъ нея. Это разозлило ее, но она во что бы то ни стало хотла получить отъ него извстіе.

На шестой день пришла длинная телеграмма. Гвиннъ благодарилъ ее за милое письмо — боле чмъ желанное. Онъ здоровъ, надется со дня на день покончить дла и ухать въ Калифорнію. Ея сомннія изумляютъ его. Его очень тянетъ домой.

Изабелла задала себ вопросъ: не потому ли онъ телеграфируетъ, что не ршается написать письмо? Она нсколько успокоилась, снова отдавшись очарованію весны и мечтаній.

IV.

Была уже половина апрля, когда Гвиннъ сошелъ съ позда за милю отъ Lumalitas и пшкомъ отправился домой. Первымъ его побужденіемъ было — взять лошадь въ Розуотэр и помчаться къ Изабелл, но онъ побоялся ‘разыграть изъ себя дурака’. Онъ не видлъ ее два съ половиною мсяца и не зналъ ея настроенія. Письмо ея онъ читалъ и перечитывалъ, но не былъ увренъ, что съумлъ прочесть между строкъ.

Помимо этого его преслдовали другія сомннія. За эти недли отсутствія онъ идеализировалъ Изабеллу. Онъ зналъ многія стороны ея характера, но многое ускользало отъ него. Въ ум ея онъ сомнваться не могъ, но почему она всегда словно скрывала отъ него и отъ другихъ благороднйшія черты своей натуры? Ея честность, гордость, независимость — давно завоевали его уваженіе. И то, что она была настоящею женщиной — было для него вн сомнній, съ человкомъ, слишкомъ близко ее знавшимъ, она не могла выдерживать роли безполаго философа. Самый чертенокъ, сидвшій въ ней, былъ несомннно женственнаго типа. Умственно она могла быть незамнимымъ товарищемъ, ея чувство юмора и женское лукавство восхищали его. Но скрывается ли подъ всмъ этимъ душа?

Весна напоминала людямъ о вчно-человческомъ. Вс жаворонки въ громадной долин распвали на перебой. Синія, желтыя птицы перекликались между собою, словно думая, что на земл вчно будетъ май. Вся земля расцвтилась. Онъ никогда не думалъ, чтобы въ поляхъ могло быть такое количество цвтовъ — въ такомъ гармоническомъ сочетаніи оттнковъ. Его срые дубы одлись пышною листвой, въ саду красовались блыя, красныя, черныя вишни. Вся земля дышала надеждой, юностью, всми чарами общаній.

Гвиннъ не удивился, найдя на веранд Имуру-Бизабуро-Хиномото съ папиросою въ зубахъ, погруженнаго въ чтеніе ‘Геодезическаго Обозрнія’. Слуга быстро всталъ, затушилъ папиросу и поклонился съ выраженіемъ величайшаго уваженія.

Гвиннъ кивнулъ ему головою и, замтивъ, что онъ очень радъ видть его за полезнымъ чтеніемъ, распорядился, чтобы Карлосъ създилъ на станцію за его багажомъ, а самъ, ршивъ отложить поздку къ Изабелл до двухъ часовъ, прошелъ на кухню.

Маріана, чистившая лукъ для olla podrida, вскрикнула и обняла его.

— Извините, сеньоръ, никакъ не могла удержаться!— пояснила она.

Гвиннъ отвтилъ, что вполн цнитъ ея чувства, и что въ его чемодан имются гостинцы изъ Нью-Іорка для дтей.

Онъ слъ на веранд, но уже не могъ любоваться красотою весенняго полудня, онъ нервничалъ и въ то же время думалъ, что этотъ періодъ ожиданія и неизвстности онъ будетъ вспоминать впослдствіи съ грустью, какъ все невозвратно ушедшее.

По дорог послышался стукъ колесъ, и на веранд неожиданно появился Томъ Кольтонъ. Гвиннъ радушно поднялся къ нему навстрчу, но Кольтонъ отстранился и не взялъ протянутой руки.

— Такъ вы получили свидтельство?— спросилъ онъ, и его голубые глаза были полны рзвой враждебности.

— Да,— отвтилъ Гвиннъ,— я намренъ былъ самъ сказать вамъ. Но какъ вы это узнали? Я принималъ присягу подъ величайшею тайной.

— Мало есть такого, чего бы я не узналъ. Къ сожалнію, меня поздно извстили. Почему же вы не сказали мн передъ отъздомъ?

— Не видлъ въ этомъ необходимости. Во-первыхъ, успхъ былъ сомнителенъ, во-вторыхъ — вы сдлали бы все для того, чтобы мн помшать. Когда я давалъ вамъ поводъ считать меня осломъ?

— Вы слишкомъ умны,— пробормоталъ Кольтонъ,— лучше бы вамъ оставаться въ Англіи, тамъ у васъ не было враговъ.

— Пусть длаютъ что хотятъ. Враги — отличный стимулъ для всякой дятельности.

— Какъ знаете.

Къ изумленію Гвинна, онъ вдругъ слъ и вытянулъ ноги, между тмъ какъ Гвиннъ стоялъ, засунувъ руки въ карманы. Кольтонъ откровенно наблюдалъ за нимъ. Глаза его все еще имли жесткое выраженіе, но онъ не видлъ причины къ тому, чтобы терпть неудобство, и притомъ онъ зналъ, что съ Гвинномъ онъ могъ позволить себ роскошь — быть откровеннымъ.

Онъ сердился еще боле оттого, что чувствовалъ къ Гвинну дружбу, на какую только былъ способенъ. Онъ надялся такъ незамтно связать его судьбу со своею, чтобы тому уже нельзя было порвать съ нимъ, но, разумется, Гвиннъ долженъ былъ оставаться на второмъ план. Иногда ему приходило въ голову, что англичанинъ, пожалуй, перехитритъ его, но чтобы это случилось такъ скоро — онъ не ожидалъ.

— Трудно вамъ было добиться вашихъ правъ?— спросилъ онъ.

— Порядочно. Никогда въ жизни моей не слыхалъ я столько низкой лести.

— Я желалъ бы, чтобы это стоило вамъ еще большихъ трудовъ. Что же вы намрены длать?

Гвиннъ отвтилъ, что онъ будетъ продолжать занятія у судьи. Онъ много занимался и въ эти мсяцы. Въ сентябр исполнится годъ, какъ онъ сюда пріхалъ,— онъ станетъ избирателемъ. Вотъ и все покуда. Его никто не знаетъ, исключая сотни фермеровъ, группы дятелей въ Санъ-Франциско, нсколькихъ лидеровъ партій. Вся разница въ томъ, что теперь онъ можетъ въ любой моментъ занять извстное положеніе и станетъ работать уже для себя…

— Вы измнились,— сказалъ Кольтонъ,— я замтилъ это съ перваго взгляда.

— Да, я измнился. До сихъ поръ я не былъ увренъ, что въ любую минуту я не вернусь въ Англію. Теперь съ этимъ покончено. Я — не только американецъ, но всегда имъ былъ. Высшій юридическій авторитетъ страны призналъ это. Теперь моя англійская жизнь — эпизодъ изъ прошлаго, какъ и мои похожденія въ Индіи и Африк. Разумется, я никогда не буду врагомъ Англіи, но для меня облегченіе — знать, что не я бросилъ ее, что мы были всегда чужими другъ другу. Это отчасти деморализировало меня.

— Наша присяга — очень торжественная,— сватъ Кольтонъ, почти забывая свою досаду и все боле заинтересованный разсказомъ:— принявъ ее, вы почувствовали себя американцемъ?

— Да. Меня охватило какое-то возбужденіе. Жребій былъ брошенъ. Новая жизнь начинается.

— Начинается, и чертовски трудная, я вамъ скажу. Что же вы бросаете меня?

— Повторяю то, что уже говорилъ вначал: это будетъ зависть отъ васъ. Я, вроятно, не стану вотировать до слдующихъ выборовъ въ президенты. Если до тхъ поръ не создастся новой независимой партіи, я подамъ голосъ за демократовъ. Вначал они все же кое-что сдлаютъ, оказавшись у власти: новая метла всегда лучше мететъ. Во мн нтъ энтузіазма Изабеллы, но у меня есть опредленная задача. Пришло время, когда личнымъ честолюбіемъ надо пожертвовать на пользу общую.

— Гвиннъ!— отрывисто воскликнулъ Кольтонъ: — для чего въ сущности все это? Черезъ тысячу лтъ что произойдетъ вслдствіе того, что мы сидимъ здсь съ вами, обсуждая самый негодный въ мір предметъ: нашу внутреннюю политику? Что значитъ наша роль въ исторіи будущаго? Я лучше бы умеръ — такова сила инстинкта,— чмъ допустить, чтобы Соединенные Штаты оказались во власти Японіи или другого восточнаго народа, хотя я перенесъ бы побду народа намъ равнаго. Но тутъ все дло — въ нсколькихъ годахъ. Кром настоящаго у насъ ничего нтъ. Жена моя набожна, она вритъ въ загробную жизнь, я желалъ бы тоже врить, во не могу. Я не занимаюсь отвлеченнымъ мышленіемъ, какъ вы съ Изабеллой, но и я часто спрашиваю себя: къ чему? Къ чему вся наша жизнь, кончающаяся ничмъ?

— Мы этого не знаемъ. Можетъ быть, вс наши единичныя усилія зачтутся намъ и міру, быть можетъ, все идетъ извстными путями въ извстной цли — въ высшему совершенству, и когда заступитъ то, что мы называемъ суднымъ днемъ — произойдетъ послдній великій бой между добрымъ и злымъ началомъ, и добро побдитъ. Мы чувствуемъ себя счастливе, когда слдуемъ нашимъ высшимъ инстинктамъ, и страдаемъ, когда длаемся рабами низшихъ инстинктовъ. Не доказательство ли это, что и нисшія внушенія приводятъ въ конц концовъ въ невдомой высокой цли?

— И эта теорія не хуже другихъ.

— А я вамъ совтую примкнуть въ независимой партіи, если она образуется.

— Я и примкну, если она будетъ достаточно сильна. Ну, пока — до свиданія!— Онъ всталъ и пожалъ руку Гвинну.— Радъ, что вы поправились и пополнли. Это вамъ къ лицу. Когда будете въ Розуотэр, заходите провдать жену.

Онъ вышелъ, сохраняя дружелюбный видъ, но какія мысли таились подъ его неправильнымъ черепомъ — Гвиннъ не могъ разгадать, да и не пытался, ему было не до того. Онъ спшилъ къ Изабелл.

Ея не было дома. Онъ вошелъ въ знакомую комнату, полную лучшихъ воспоминаній. Тамъ вяло прохладой и полумракомъ. Окно, выходившее въ садъ, было открыто, рядомъ съ нимъ стояло удобное кресло, въ которое Гвиннъ опустился и сталъ смотрть въ старый, запущенный садъ. Громадная акація съ массою золотистыхъ цвтовъ виднлась изъ окна, въ саду цвли кастильскія розы, ставшія уже почти рдкостью, он были темно-алыя, и зелени ихъ почти не было видно изъ-за множества бутоновъ. Широкія неправильныя грядки покрылись роскошною зеленью, изъ которой выглядывали синія звздочки барвинка, маргаритки, фіалки, тутъ же благоухали кусты сирени, жимолости, розъ и жасмина. Ароматъ былъ одуряющій. Наканун Гвиннъ просидлъ съ матерью половину ночи, онъ утомился отъ долгаго путешествія по жар и задремалъ.

Сначала ему снилось, что онъ поднимается въ гору и слышитъ странный шумъ, и гулъ, затмъ онъ очутился въ пустомъ огромномъ зал съ массою колоннъ. Въ центр зала стоялъ между двухъ колоннъ гигантъ, ухватившійся за нихъ обими руками…

Тутъ какая-то невдомая сила заставила его очнуться отъ забытья и оглядться. Въ комнат царилъ прохладный полумракъ, и ему показалось, что передъ нимъ стоитъ воплощенная Весна. Она была въ бломъ и уронила къ ногамъ массу полевыхъ цвтовъ. На шляпк у нея красовались піоны и дикія азалеи, за поясомъ у нея были приколоты незабудки и ранункулы.

— Я ничуть не отказываюсь отъ моихъ убжденій,— сказала она, когда Гвиннъ подошелъ къ ней,— но это — сильне меня.

Изабелла встала, какъ всегда, въ пять часовъ, но вмсто того, чтобы сейчасъ же одться, она лниво стояла у окна и смотрла на озеро. Тринадцать часовъ тому назадъ она приняла ршеніе, приняла его, какъ ей казалось — мгновенно, и этотъ мигъ такъ сразу измнилъ всю ея жизнь, что у нея кружилась голова. Она сказала Гвинну — это было, по ея мннію,— больше, чмъ простое признаніе въ любви,— что она въ состояніи прожить съ нимъ всю жизнь. Безъ сомннія, между ними не обойдется безъ схватокъ, но онъ не обладалъ ни однимъ изъ мелочныхъ, эгоистическихъ недостатковъ, присущихъ ея отцу, дяд и Листеру Стону. Онъ былъ истинно гуманенъ и культуренъ, кром того — молодъ, и она была молода. И все это казалось такимъ удивительнымъ: удивительно чувствовать себя такою счастливою и знать, что она ничмъ не поступилась.

И все-таки она была немного грустна, она знала, что, несмотря на свою радость и торжество, Гвиннъ ухалъ смутно разочарованный. Онъ обернулся, садясь въ сдло, и бросилъ на нее быстрый вопросительный взглядъ. Она разсмялась, послала ему привтъ рукою и снова ощутила желаніе ‘тантализировать’ его.

Наканун она радовалась, какъ прекрасная язычница, тому,— что ея пылкой юности выпала на долю пылкая молодая любовь, и тому, что онъ всегда будетъ съ нею. Отъ восторга, что онъ наконецъ у ея ногъ, она готова была плясать, и мучила его, какъ только смла.

Это произошло въ среду. Свадьба назначена была на субботу для того, чтобы лэди Викторія, узжавшая въ субботу въ Англію, успла благословить ихъ. Тогда, безъ сомннія, Гвиннъ во многомъ поставитъ на своемъ, но покуда она желала насладиться своею властью надъ нимъ, и сознавала, что ни одна женщина не можетъ быть обворожительне, задорне, опасне. Если Гвиннъ пріхалъ влюбленнымъ, то ухалъ онъ — готовый цловать слды ея ногъ. Она на все согласилась: на поспшное внчаніе, на выборъ дома по его усмотрнію, на то, чтобы провести медовый мсяцъ въ Санъ-Франциско въ дом на Русскомъ холм. Но она чувствовала, что онъ былъ смутно неудовлетворенъ — въ лучшихъ потребностяхъ своей души. И она плохо спала, раскаивалась, зная, что онъ тоже плохо спалъ, и боялась, что какъ только онъ прідетъ, она отъ избытка счастія снова начнетъ сводить его съ ума.

Она задумчиво смотрла на плоскую вершину Tamalpais, и вдругъ у нея мелькнуло сознаніе, что происходитъ нчто странное. Солнце уже взошло, но почему-то стояло низко. Въ эту пору утра небо бываетъ срое, а теперь оно было какого-то призрачно-голубого электрическаго цвта. И въ ту же минуту она услышала грохотъ, похожій на пушечный залпъ, прогремвшій на все міровое пространство. Онъ пронесся отъ Золотыхъ воротъ черезъ заливъ и озеро и разразился у стны подъ окнами. Она ухватилась за подоконникъ, и домъ задрожалъ отъ сильнйшаго подземнаго удара, какой ей когда-либо случалось слышать.

Изабелла стояла на колняхъ, держась за подоконникъ. Къ счастію, колебаніе земли продолжалось нсколько секундъ, но электрическіе огоньки — такіе же синіе и призрачные, какъ само небо — играли по озеру и болоту, она видла, какъ плоская вершина Tamalpais то поднималась, то опускалась, словно присдая въ какой-то безумной пляск.

Изабелла стала одваться, думая, что насталъ послдній день Калифорніи. Она знала, что бываютъ землетрясенія, которыя длятся часами, даже днями, и ршила, что оно только начинается, такъ какъ земля снова заколебалась и сила колебанія увеличивалась съ каждою минутой. Домъ сотрясался, какъ ящикъ съ игральными костями. Ей казалось, что онъ свалится въ озеро. Отъ утеса откалывались громадныя глыбы, но такъ силенъ былъ грохотъ стихіи, трескъ дерева, шумъ паденія кирпичей и даже штукатурки, что казалось, будто он подпрыгиваютъ и низвергаются безшумно.

Еще одно сотрясеніе, отъ котораго домъ содрогнулся до основанія, и вдругъ все сразу кончилось! Изабелла, не вря себ, встала. Явленія природы вызываютъ обыкновенно у людей два чувства: или ощущеніе дикаго, слпого страха, или какого-то страннаго равнодушія и любопытства.

Одинъ изъ неписанныхъ законовъ Калифорніи состоитъ въ томъ, что землетрясеніе — шутка природы, и надо принимать его легко.

Изабелла забыла на мигъ о себ, о Гвинн, она была преисполнена изумленія и любопытства и жалла, что она не въ Санъ-Франциско.

Она поспшила надть верховой костюмъ и сбжала по лстниц. Япончикъ Дзума, безупречно опрятный, подметалъ полъ, покрытый осыпавшеюся штукатуркою.

— Что вы думаете о нашихъ землетрясеніяхъ?— спросила она.

— Большое. Очень большое!— отвтилъ онъ весело.

Старый Макъ бжалъ къ ней навстрчу, забывъ о своихъ ревматизмахъ. Красное лицо его было необычайно оживлено. Сдлая лошадь, онъ не переставалъ передавать ей подробности самаго сильнаго землетрясенія, видннаго имъ въ 68-мъ году, но ныншнее — вчетверо сильне…

Изабелла приказала приготовить катеръ и поскакала. Замчательно, что оба они нискольку не думали объ опасности, о возможной убыли воды или наводненіи, какой-нибудь дьявольской штук природы.

Кейзеръ скакалъ во весь опоръ, и миссъ Отисъ лишь поглядывала по сторонамъ: нтъ ли гд-нибудь трещинъ? Розуотэръ еще стоялъ на своемъ мст, огня не было видно. Подъзжая къ мосту, она увидла несшагося въ ней навстрчу всадника. Они поздоровались и вмст похали къ ней. Глаза его горли и казались почти чёрными.

— Знаете, я видлъ, какъ горы качались, он плясали какъ, пьяныя, и мн казалось, что он должны провалиться! St.-Peter — въ развалинахъ, разрушены общественныя зданія, четыре отеля, погибшихъ масса. У меня Карлосъ чуть не убилъ Имуру за его утвержденіе, что въ Японіи землетрясенія ничуть не хуже…

— А что Розуотэръ?

— Разрушено много трубъ, но зданія цлы, за исключеніемъ стараго школьнаго дома. М-ссъ Хэйтъ въ капот сидла на тумб и завывала замогильнымъ голосомъ, но хотя чуть не вс жители были на улиц и въ подобныхъ же костюмахъ — они вели себя спокойно. Прозжая мимо кладбища, я побоялся взглянуть туда. Вс памятники опрокинуты… Какъ вы думаете: что длается въ Санъ-Франциско?

— Тамъ, вроятно, гораздо хуже — Санъ-Франциско больше всхъ достается. Ваша мать наврное въ истерик. Я велла приготовить катеръ.

— Жаль, что она не ухала. Боюсь, что она посмотритъ на это не такъ, какъ мы съ вами. Я въ жизни моей не былъ такъ заинтересованъ. Еще рано ей телефонировать.

Изабелла указала на повисшія оборванныя проволоки. Два телеграфныхъ столба лежали на земл.

— Сообщеніе прервано. На наше счастье у насъ есть катеръ.

VI.

Завтракъ изготовили на спиртовк, Изабелла съ Гвинномъ позавтракали не спша,— быть можетъ, съ свойственною людямъ затаенною надеждой, что когда жизнь идетъ обычною чередою, то это способствуетъ тому, чтобы и природа вернула себ утраченное равновсіе.

На катер чувствовалось все время какое-то особенное подводное движеніе, похожее на мертвую зыбь. Изабелла сказала Гвинну о виднныхъ ею синихъ огонькахъ. Тамъ и сямъ на берегу виднлись слды разрушенія въ вид обвалившихся трубъ, кое-какія старыя строенія лежали на боку, но природа блистала всею роскошью красокъ, только птицы не пли и въ толп около зданій замчалось что-то странное: люди были въ купальныхъ плащахъ, простыняхъ, накидкахъ, въ первомъ попавшемся подъ руку, и не ршались, очевидно, входить въ дома. Движеніе поздовъ тоже прекратилось.

Гвиннъ правилъ катеромъ, они говорили о город, и Изабелла радовалась, что основанія дома на холм солидно укрплены. За ‘Домъ Отисовъ’ она тоже не особенно безпокоится: его фундаментъ укрпленъ въ скал, весь остовъ желзный. Её тревожитъ участь острововъ: не занесло бы ихъ пескомъ. Двсти лтъ тому назадъ заливъ Санъ-Франциско былъ, какъ думаютъ, долиною.

Но съ островами покуда было все благополучно, когда же катеръ повернулъ въ востоку, Гвиннъ прищурилъ глаза и указалъ Изабелл на черное, стоявшее надъ городомъ, облако дыма…

— Это похоже на большой пожаръ.

— Тамъ всегда бываютъ пожары во время землетрясеній. Огонь вспыхиваетъ сразу въ нсколькихъ мстахъ.

Линія горизонта измнилась: очевидно, что вс трубы въ город были разрушены. Облако дыма стояло какъ страусовое перо. Они направили катеръ въ сторону Эрба-Буэна, чтобы увидать, гд горитъ, и какъ только открылся Телеграфный холмъ, они увидли большой пожаръ на East-Street, широкой артеріи, отдлявшей городъ отъ береговой полосы и желзныхъ строеній. Внизу, съ юга, отъ Market-Street тоже поднималось большое пламя. Горли, вроятно, склады. Лишь желзныя строенія — колоссальное зданіе — стояли невредимо, благодаря удивительной прочности своихъ основаній и честности строителей.

На залив царила необычайная тишина — ряды пароходовъ стояли неподвижно, вроятно машины у нихъ были попорчены. Отъ мола отчаливалъ оклэндскій пароходъ, на которомъ все было черно отъ народу. Изабелла изумилась. Неужели люди покидаютъ городъ? Надо поторопиться: лэди Викторія, наврное, перепугана. Она говорила, что никогда въ жизни не видла пожара.

— Ваша пожарная команда славится. Но, кажется, и вы струсили?— засмялся Гвиннъ.

— Какой вздоръ! Я нисколько не была испугана во время землетрясенія, но пожаръ — большое бдствіе. Я боюсь, чтобы среди общей паники ваша мать не вздумала ухать.

— Каковы бы ни были теперь ея нервы, я готовъ поручиться, что она не ухала.

Черезъ нсколько минутъ они причалили къ подножію Русскаго холма. Нсколько домиковъ вдоль склона обрушилось, но большія строенія были цлы.

М-ръ Клэттъ, сторожившій суда, останавливавшіяся у этой пристани, вышелъ изъ своего коттеджа на зовъ Изабеллы.

— Радъ видть васъ невредимой, миссъ. Я васъ поджидалъ.

— Разрушеніе большое?— спросилъ Гвиннъ.

— Порядочное, но главная бда — пожаръ. Городъ въ огн.

— Посл взрывовъ всегда бываютъ пожары,— сказала Изабелла сердито.

— Городъ въ огн. Онъ загорлся въ тридцати мстахъ сразу. Водопроводъ испорченъ. Начальникъ пожарной команды убитъ… Старому городу не уцлть.

Гвиннъ обернулся въ хозяину пристани, покуривавшему свою трубочку.

— Миссъ Отисъ и моей матери понадобится, быть можетъ, ухать изъ города на катер. Могу я положиться на васъ, что вы не дадите никому завладть имъ? Если огонь перекинется сюда, я предлагаю вамъ убжище въ моемъ ранчо.

— Я прострлю шкуру тому, кто до него коснется. Конечно, теперь въ город безобразіе и въ полиціи на помощь уже призваны солдаты…

На этой сторон холма народу было мало, вс глядли на пожаръ съ вершины, но т, кто попадался навстрчу, кричали имъ:— Городъ въ огн! Водопроводъ испорченъ!

Лэди Викторія, въ sortie de bal поверхъ ночного капота — ходила взадъ и впередъ по веранд.

— Боже мой!— воскликнула она:— я не смла думать, живы ли вы или нтъ? Зачмъ пріхали мы въ эту забытую Богомъ страну!

Глава ея сверкали, щеки горли, она была въ сильномъ возбужденіи и говорила такъ быстро, какъ никогда въ жизни.

— Это было очень ужасно? Какъ выбрались вы изъ дому? Я выбжала вонъ, хотя меня бросало объ стны… Этотъ страшный качающійся городъ! Представьте себ тысячи домовъ — присдающихъ, подпрыгивающихъ, разрушающихся… Башни кланялись такъ торжественно, что я опозорилась: впала въ истерику… А этотъ трескъ и грохотъ падающихъ стнъ и трубъ! А эта пыль! Она, казалось, поглотила весь городъ. Когда она разсялась, улицы были полны людей въ бломъ… Въ бломъ — какъ цыплята Изабеллы… Какими пигмеями кажутся они отсюда! Пигмеи! Вотъ что мы такое… А горничная моя — такая дрянь — убжала…

— Она не могла убжать далеко, позда не ходятъ,— успокоительно сказалъ Гвиннъ.

Изабелла убдила, наконецъ, леди Викторію войти въ домъ и одться, а Гвиннъ, вооружившись сильнымъ биноклемъ, принялся обозрвать городъ.

Разрушеніе было значительное, больше всего пострадали фабрики и заводы, величественная башня городской ратуши обрушилась, какъ символъ недобросовстной работы и разграбленныхъ общественнымъ управленіемъ милліоновъ.

Стны въ обломкахъ, зіяющія кровли, выбитыя окна — все это производило впечатлніе обрушившагося города, хотя многія солидныя постройки уцлли. Невредимъ былъ и ‘Домъ Отисовъ’, колоссальный желзный остовъ. Но теперь Гвиннъ мене всего думалъ о своихъ интересахъ.

Улицы, площади — кишли народомъ. Онъ видлъ офицеровъ верхами, группы солдатъ, пожарныхъ, безпомощно стоявшихъ у своихъ лошадей и насосовъ. Изъ нкоторыхъ домовъ люди таскали свои пожитки. Изучая горвшіе районы, Гвиннъ постепенно приходилъ въ убжденію, что онъ видитъ не просто большой пожаръ, но — горящій городъ. Возможно, что огонь не перекинется за черту Market-Street, но этотъ кварталъ былъ самъ по себ цлымъ городомъ, погибнетъ и Rincon-Hill со своими красивыми старомодными домами, и Южный Паркъ — съ его трагическими воспоминаніями. А если уничтожатся заводы, склады, торговая часть города, то онъ обднетъ на многіе милліоны.

Автомобили — цлыми сотнями — мчались по всмъ направленіямъ. Ординарцы скакали сломя голову между Президіо и Nob-Hill. Одно изъ общественныхъ зданій было превращено въ госпиталь, и автомобили постоянно подвозили къ нему пострадавшихъ. Все это походило на рисунокъ Доре: дымная атмосфера, цлые фонтаны, букеты, массы пламени, низко нависшія облака, человческій потовъ, разрушенные дома, отдльныя уцлвшія зданія, гордо выдляющіяся на багровомъ фон зарева…

Одинъ изъ сосдей, вернувшійся съ развдокъ, остановился и сообщилъ ему, что мэра убдили созвать митингъ изъ выдающихся гражданъ для того, чтобы ршить, какъ предотвратить конечную гибель города и панику жителей.

М-ръ Филэнъ, мэръ-реформистъ, стоявшій во глав управленія въ лучшіе дни Санъ-Франциско, посовтовалъ послать въ военные склады за динамитомъ и, взорвавъ часть города, локализировать пожаръ, но собственники не соглашались.

Сосдъ посовтовалъ Гвинну наполнить вс ванны въ дом водою, покуда еще осталась вода въ трубахъ, и запастись припасами. Проволоки испорчены, подвозу нтъ, вроятно скоро начнется голодъ. Гвиннъ поблагодарилъ его, отдалъ японцамъ-слугамъ соотвтствующія приказанія и далъ имъ денегъ. Катеръ стоялъ наготов, но у него не было никакого желанія покидать городъ, жившій усиленною жизнью. Не общалъ ли онъ въ день бала Гоферу и его друзьямъ, что въ случа надобности онъ готовъ быть на посту?

Лэди Викторія съ Изабеллою спустились съ холма по лстниц, ставшей еще неудобне.

Двери въ домахъ были сорваны, мебель, украшенія — лежали сваленныя въ кучу. Въ дом Гоферовъ дивная мраморная лстница представляла груду блестящихъ осколковъ. Дорогія картины валялись на полу. М-ссъ Гоферъ слишкомъ спшила вступить во владніе аристократическимъ старымъ домомъ на Nob-Hill и не дала мужу времени на то, чтобы подвести новый фундаментъ. Отъ слугъ Гвиннъ узналъ, что вся семья, включая и дтей, ухала, съ часъ тому назадъ, на двухъ моторахъ осматривать городъ.

Страшно перепугались итальянцы на Телеграфномъ холм. ‘Вдь они — не калифорнійцы!’ — говорили съ презрніемъ въ толп. Китайцы на Портсмутской улиц потшались надъ дамами, выбжавшими изъ домовъ босикомъ и въ однхъ юбкахъ, но въ sorties de bal. Бще боле смшили ихъ блдныя, искаженныя лица узниковъ, прильнувшія въ тюремнымъ ршеткамъ.

Какой-то человкъ, взявъ Гвинна за пуговицу, толковалъ ему, что у него ‘прахомъ пошли двсти-пятьдесятъ тысячъ’.

— Какъ странно — чувствовать себя въ самомъ центр жизни, чисто физической жизни!— говорила лэди Викторія.

Глаза ея были тревожны и блестли, маска ея упала, а съ нею — и бремя многихъ лтъ.

Она снова помолодла. Хотя на время она сбросила съ себя тяжесть собственнаго я.

Сравнительно люди были спокойны, хотя слухи распространялись самые дикіе: Нью-Іоркъ исчезъ, Чикаго залило водою…

На площади Согласія толпа была особенно велика. Тутъ расположились обитатели громадныхъ отелей, между прочимъ — и оперные артисты гастролировавшей въ Санъ-Франциско труппы.

Отъ Market-Street двигался потовъ людей, нагруженныхъ вещами, дтскими колясочками, колыбельками, домашними животными. А позади людей, въ конц каждой улицы, виднлось зарево и стлался дымъ. Темныя облака его, сверкавшія золотистыми искрами, поднимались все выше. Атмосфера была тропическая.

Уже слышались фразы: ‘Обреченный городъ’… ‘Поясъ огня’… ‘Выгоритъ до основанія’… Всюду разъзжали военные патрули, они всхъ выпускали, но мало кого впускали. Въ госпитал работа шла своимъ порядкомъ. Толпа была необыкновенно молчалива и сдержанна. Многіе смутно надялись, что огонь не перекинется на скалы: постройки на нихъ были каменныя и желзныя, на кровляхъ стояли люди съ насосами, окна домовъ, выходившія на пожарище, были затянуты мокрыми простынями. Но большинство не врило, и слова: ‘обреченный городъ!’ — были подхвачены и неслись все дальше и дальше.

VII.

Гвиннъ уже начиналъ раздражаться отъ своего бездйствія, какъ вдругъ изъ-за угла повернулъ автомобиль, несшійся съ ужасающею скоростью. Онъ сейчасъ же узналъ сидвшаго рядомъ съ шоффёромъ Гофера и, недолго думая, сдлалъ ему знакъ остановиться. Гоферъ отвтилъ восклицаніемъ, моторъ замедлилъ ходъ, оба сидвшихъ встали, нагнулись и втащили къ себ Гвинна. Длинныя ноги его мелькнули въ воздух, онъ едва усплъ обернуться и крикнуть своимъ дамамъ: ‘ступайте домой!’ какъ автомобиль уже исчезъ изъ виду.

Викторія широко раскрыла глаза. Это похоже на похищеніе!

— Вроятно, Гоферъ увезъ его на митингъ въ подземелья. Они нуждаются въ человк, могущемъ подать умный совтъ. Я провдаю Паулу и ея дтей. Пойдемте со мною.

Викторія отказалась. Все это слишкомъ интересно, и она уже не боится. Он встртятся дома за вторымъ завтракомъ.

Изабелл пришлось проходить по бднымъ и грязнымъ кварталамъ, и она, сожаля о судьб бднаго люда, въ то же время думала, что огонь оказываетъ городу услугу, очищая эти кварталы. На улиц, гд помщаются извстнаго рода заведенія, она увидла несчастныхъ созданій, о спасеніи которыхъ никто не заботился. Многія изъ нихъ и при солнечномъ свт были молоды и красивы. Она охотно отвчала на ихъ вопросы, но содрогнулась, когда у одной изъ нихъ вырвался крикъ:

— Боже! втеръ дуетъ съ юго-востока, и какой сильный втеръ!

Изабелла оглянулась. Окаймленныя краснымъ отблескомъ, волны дыма неслись быстре. Если бы втеръ былъ западный, пламя направилось бы къ заливу, гд работали съ судовъ и пристани моряки, и огонь былъ бы потушенъ. Каждый разъ какъ порывъ втра разввалъ ея волосы, она раздражалась и удивлялась тому, какъ могла она любитъ втеръ!

На Avenue-Van-Ness, представлявшей подобіе долины, почва и дома дали много трещинъ. Богачи сидли на чемъ попало въ садахъ и на троттуар. Одна изъ красавицъ, блиставшихъ на бал м-ссъ Гоферъ, была въ купальномъ халат и чулкахъ. Другая, растрепанная, держала на колняхъ неумытаго ребенка и поила его молокомъ съ ложечки. Нкоторые отправлялись въ Президіо, гд раздавалась пища.

Паулу она нашла одтою, даже подмазанною и чуть ли не гордившеюся тмъ, что она переживаетъ такое событіе. Отъ предложенія Изабеллы — укрыться съ дтьми у нея въ ранчо — она отказалась, но предложенный ей кошелекъ взяла безъ церемоній съ небрежнымъ: ‘Благодарю, дорогая!’ — Сосдка угощаетъ ихъ завтракомъ, а въ случа если огонь перекинется сюда, они пойдутъ ночевать въ Президіо. Это даже интересно. Листеръ ушелъ на развдки.

Выйдя отъ нея, Изабелла почувствовала, что страшно устала, но попавшійся ей возница запросилъ съ нея пятьдесятъ долларовъ и — деньги впередъ.

Она повернулась къ нему спиною и медленно пошла дале. Уже около California-Street ее обогналъ возчикъ, который, замтивъ ея усталость, предложилъ ‘подвезти ее’. Она поблагодарила, отвтивъ, что у нея нтъ денегъ.

— И не нужно. Надо же людямъ оказать услугу. Вдь вы подвезли бы меня, не такъ ли? А что вы обо всемъ этомъ думаете?

Ея оптимизмъ заставилъ его покачать головою.

— Нтъ, городъ обреченъ. Хотя я здсь и не живу, а жаль его. Господи, вотъ такъ ударъ былъ! Меня выбросило съ постели, а сосдній домъ вылетлъ на середину улицы. Одна женщина повредилась въ ум. Вывшены объявленія, что въ грабителей солдаты будутъ палить. Ну, времена! Я ду къ себ въ Оклэндъ и хочу захватить кое-кого изъ пріятелей. Не пожелаете ли похать къ намъ, миссъ? Моя жена устроитъ васъ и угоститъ чмъ Богъ послалъ.

Изабелла горячо поблагодарила его, но отказалась. Въ карман ея жакетки нашелся долларъ, она предложила его, и старикъ философски его принялъ.

— Я не изъ-за платы, миссъ, но если у васъ есть чмъ заплатить, я не отказываюсь. Пожалуй что теперь деньги скоро понадобятся. Всего хорошаго! Ваше общество доставило мн большое удовольствіе.

VIII.

Когда Изабелла вернулась домой, она нашла лэди Викторію на террас, смотрвшую, не отрываясь, передъ собой. Она ничего не сказала, когда Изабелла подошла къ ней, и та въ свою очередь онмла. Пылало семнадцати-этажное зданіе съ куполомъ и семидесятью окнами съ каждой стороны, огонь съ невроятной быстротою пожиралъ его внутренность и вырывался изъ двухсотъ оконъ, подобныхъ пушечнымъ жерламъ… Масса благо дыма поднималась вверху и сливалась съ облаками черной копоти. По временамъ развваемыя втромъ облака пламени и дыму словно танцовали какой-то дикій вакхическій танецъ, они постоянно мняли форму. Ревъ пламени доносился все явственне, онъ походилъ на ревъ мора, стремящагося затопить землю.

И вдругъ завса дыма заволокла картину.

Викторія объявила, что имъ что-то приготовили на завтракъ, хотя она лично предпочла бы ванну. Но думать о ванн было нечего, и он съ черными лицами и руками сли за свою трапезу. Изабелла послала тарелку сэндвичей и бутылку пива врному м-ру Клэтту, который продолжалъ сидть у катера, держа на колняхъ заряженный револьверъ. Вокругъ него уже собралась жужжавшая какъ улей небольшая толпа.

Изабелла спросила Викторію, не желаетъ ли она хать. Та покачала головою.

— Вдь вы не дете?

— Нтъ. Я останусь до послдней возможности, такъ какъ не знаю плановъ Эльтона. Если катеръ отберутъ, мы отправимся въ Президіо или Портъ-Мезонъ. Но какъ же вы можете ночевать подъ открытымъ небомъ? По ночамъ бываетъ сыро.

— Если вы можете, то и я могу. Я совершенно здорова, и — видитъ Богъ — это первое, что за послдніе годы меня заинтересовало… Притомъ, я уврена, что сюда огонь не дойдетъ. Я забыла вамъ сказать, что м-ссъ Треннаганъ была такъ добра, что зазжала ко мн и звала съ собою въ Менло-Паркъ.

Изабелла объявила, что она намрена прилечь и гаснуть, такъ какъ неизвстно, что будетъ ночью.

Она сейчасъ же заснула, но черезъ нкоторое время леди Викторія вбжала въ ней.

— Вставайте! Горитъ Palace-Hotel и большое зданіе — редакція газеты!

Вся долина была сплошнымъ моремъ пламени… Сосди навдывались каждую минуту и сообщали извстія. Жители покидали городъ на южно-океанскихъ пароходахъ, на уцлвшихъ яхтахъ, катерахъ и фрахтовыхъ судахъ. Имъ приходилось плыть кругомъ, такъ какъ береговая линія и ближайшія улицы превратились въ горнило, хотя огонь еще не перекинулся на East-Street. Вс дома по другую сторону залива были открыты для пострадавшихъ, кром того, на площадяхъ были раскинуты шатры и устроены полевые лазареты. На помощь войскамъ призвали милицію для охраны еще не охваченныхъ огнемъ районовъ.

— Вы не боитесь за Эльтона?— вдругъ спросила Изабелла.

— Нисколько. Я не боялась за него, когда онъ былъ ребенкомъ. Я никого не знаю, кто былъ бы ловче его и умлъ, бы такъ приспособляться къ обстоятельствамъ.

— Но онъ слишкомъ отваженъ. Онъ можетъ попасть въ огненную ловушку или быть убитымъ падающими бревнами.

— Онъ человкъ предопредленія, и покуда не исполнитъ того, что долженъ — онъ будетъ жить.

Двое слугъ японцевъ на возросъ Изабеллы отвтили, что они желали бы ухать въ Оклэндъ. Уплаты жалованья они подождутъ. Старшій изъ нихъ, солидный человкъ лтъ тридцати, предложилъ остаться. Онъ имлъ видъ ученаго и объяснилъ, что интересуется землетрясеніями, такого сильнаго ему ни разу не приходилось наблюдать. Ему интересно было бы знать о результатахъ, отмченныхъ сейсмографомъ, а также въ которомъ часу были они переданы въ Японію?

— Вроятно, профессоръ Омора прибудетъ сюда,— сказалъ онъ скромно:— онъ пожелаетъ изучить почву.

— Вы не испугались?

— Нтъ. Но я не люблю огня. Я видлъ пожаръ Токіо. Я могу стряпать — не особенно хорошо, но временно могу замнить повара. Можетъ быть, вы возьмете меня потомъ въ деревню? Я согласенъ исполнять всякую работу за небольшое вознагражденіе, покуда все не придетъ въ нормальное состояніе, если вы разршите мн заниматься по вечерамъ. Покуда я буду длать обходъ, чтобы какіе-нибудь глупые люди не развели по неосторожности гд-нибудь огни.

— Я буду очень рада, если вы примете на себя наблюденіе за этимъ,— отвтила Изабелла, спрашивая себя: не иметъ ли она дло съ принцемъ-инкогнито?— А теперь, пожалуйста, поднимитесь наверхъ и узнайте: успли ли вывезти раненыхъ изъ Корпуса Механиковъ? Онъ пылаетъ какъ востеръ.

Японецъ вернулся съ извстіемъ, что больные, сидлки, доктора вс отвезены на автомобиляхъ на отдаленные временные перевязочные пункты. Арестанты тоже переведены въ военныя тюрьмы. Кто-то видлъ м-ра Гвинна, правившаго однимъ изъ автомобилей, въ которыхъ перевозили больныхъ. Онъ дважды сопровождалъ транспортъ — туда и обратно. Владльцы моторовъ много работаютъ, они эвакуируютъ раненыхъ, закупаютъ припасы. Другіе взобрались на кровли, разстилаютъ мокрые холсты и накачиваютъ воду изъ цистернъ. Нкоторые домй удалось такимъ образомъ отстоять.

Изабелла пошла въ м-ссъ Гоферъ на Nob-Hill. У дома стоялъ крытый автомобиль, въ которомъ уже сидли дти съ няньками и старый м-ръ Туль, отецъ м-ссъ Гоферъ. Онъ вылзъ, чтобы поздороваться съ Изабеллою, его добрые старые глаза были очень грустны. М-ссъ Гоферъ вскрикнула при вид миссъ Отисъ, словно увидвъ привидніе.

— Какъ я рада, что вы невредимы! Я не ждала подобнаго ужаса! А вы? И мы еще удивляемся живущимъ близъ Везувія… Все погибло, все! Вы надетесь на перемну втра? Я не надюсь. Мы, очевидно, обречены… М-ръ Гоферъ потерялъ милліоны…

Она встряхнулась и продолжала.

— Онъ ихъ нажилъ, поэтому можетъ нажить и другіе. Но о чемъ, вы думаете, онъ главнымъ образомъ заботится? Онъ влетлъ сюда полчаса тому назадъ — черный какъ его шляпа,— чтобы объявить мн о необходимости хать немедленно въ Бёрлингэмъ, и тутъ же заговорилъ о ‘чистк’ города въ политическомъ отношеніи… Безумный идеалистъ! Знаете, чмъ они съ м-ромъ Гвинномъ теперь заняты? Перевозкою динамита между фортомъ Мезонъ и линіей огня. Они оба здятъ до того, что автомобиль еле живъ, и предоставили себя въ распоряженіе властей… Какъ только пожаръ прекратится или м-ръ Гоферъ дозволитъ мн, я вернусь и займусь устройствомъ столовыхъ. Теперь скоро начнется подвозъ припасовъ и понадобятся организаторы. Могу я разсчитывать на васъ?

— Конечно. Я васъ разыщу.

— Не тревожьтесь. Газеты ничего не упустятъ. Редакціи сгорли, но журналисты уже устроились въ Оклэнд. До свиданія. Если скажете словечко, я пришлю моторъ за вами, хотя безъ дтей его пожалуй не пропустятъ, а заберутъ для динамита. Въ немъ помстится нсколько бочекъ…

Он стояли уже на троттуар, и она прильнула губами въ уху Изабеллы.

— Хотла бы я навсегда убраться изъ этого проклятаго мста, чтобы глаза мои больше не видли его,— шепнула она.— Конечно, передъ другими я виду не подамъ. И не я одна такъ думаю…

Она вскочила въ моторъ, кивнула головою, принужденно улыбаясь, и черезъ минуту экипажъ исчезъ за угломъ.

Миссъ Отисъ стала спускаться съ холма и встртила Анну Монгомери, которая, взявъ ее подъ-руку, увлекла ее съ собою за California-Street, здсь снова он очутились въ толп ищущихъ убжища. Это не была бднота, виднная Изабеллой поутру, большинство принадлежало къ среднему классу, пользующемуся довольствомъ. Ни дтей, ни домашнихъ животныхъ почти не было видно, люди спасали кое-что изъ имущества: документы, драгоцнности, нкоторыя женщины были въ мхахъ — лучшій способъ спасти ихъ. Казалось, они ни о чемъ не думали, вс они жили настоящею минутою. И здсь мало говорили и не жаловались, хотя многіе теряли не только состояніе, но и дома, дорогіе по воспоминаніямъ цлой жизни.

Въ толп имъ попался Листеръ Стонъ, везшій дтскую колясочку и нагруженный какъ мулъ.

— Стойте!— крикнулъ онъ.— Гвиннъ просилъ вамъ передать, что онъ перевозитъ раненыхъ и динамитъ, и настаиваетъ, чтобы вы съ лэди Викторіей ухали сегодня же вечеромъ въ деревню.

Толпа увлекла его. Двушки пошли дале, миссъ Отисъ втайн изумлялась взволнованному выраженію лица Анны. Та предупредила ея вопросъ.

— Знаете, у меня удивительное ощущеніе свободы, свободы и надежды! Наконецъ произошло событіе! Вс колеи перепаханы. Жизнь уже будетъ другою — съ сотнею возможностей для каждаго. Вс начнутъ жить съизнова… И это выраженіе я подмтила въ глазахъ у многихъ людей… Теперь вс люди, достойные того, чтобы земля ихъ носила, заботятся о спасеніи несчастныхъ и ихъ имущества. Политическія фракціи и личные враги — работаютъ рядомъ, особенно — на линіи огня. Даже мэръ заслужилъ уваженіе согражданъ, хотя онъ разрывается между Комитетомъ Пятидесяти и военными властями, съ одной стороны, и собственниками — съ другой, которые не желаютъ, чтобы взрывали дома, надясь, что направленіе втра перемнится. Земля терпитъ насъ и вашу заносчивость, покуда это ей не надостъ, а потомъ стоитъ ей встряхнуться — и мудрйшій изъ людей становится безпомощнымъ какъ ребенокъ, принцу приходится хуже, чмъ нищему, такъ какъ послдній скоре можетъ выбраться изъ своей лачуги. Подобныя событія словно устанавливаютъ равенство между людьми, и мы втайн чуть ли не гордимся тмъ, что сдлались свидтелями подобнаго переворота… Немудрено, что это даетъ чувство освобожденія отъ прежнихъ, годами носимыхъ узъ…

Было уже подъ вечеръ, и он встртили цлую процессію китайцевъ, также тянувшихся къ Президіо. Богатые купцы въ роскошныхъ толковыхъ вышитыхъ одеждахъ выступали рядомъ съ кули въ ихъ простыхъ синихъ блузахъ. Жены богачей, въ башенно-подобныхъ прическахъ, еле держась на своихъ нелпыхъ ножкахъ, еле подвигались, поддерживаемыя мужьями и прислужницами. Тутъ же были дти и женщины легкаго поведенія, которыми кишитъ кварталъ. Вс эти люди казались такими же деревянными, какъ ихъ боги, и походили на священную праздничную процессію.

Изабелла стала звать Анну къ обду. Вечеромъ миссъ Монгомери собиралась въ фортъ-Мезонъ, гд былъ устроенъ лазаретъ для слабйшихъ. Миссъ Отисъ сказала, что, можетъ быть, и она пойдетъ съ нею, но прежде она должна дождаться извстій отъ Гвинна. Онъ можетъ нуждаться въ ея помощи.

IX.

Ученый Сугихара варилъ супъ въ саду на спиртовой кухн, тутъ же подъ деревомъ была вырыта яма, и онъ объяснилъ, что заставилъ Бушу и Бурапагу вырыть ее до ихъ ухода. Сюда надо спрятать серебро, которое слишкомъ тяжело для того, чтобы увезти его на катер. Онъ выржетъ изъ рамъ и портреты предковъ и уберетъ ихъ сюда передъ отъздомъ.

— Вы сокровище,— сказала Изабелла со вздохомъ,— когда мы прідемъ въ ранчо, вы ничего не будете длать, только читать.

Лэди Викторія по-прежнему ходила по террас, не отрывая глазъ отъ огня, покуда двушки обдали кусочками поджареннаго мяса и картофеля.

По временамъ слышались взрывы, и грохотъ былъ такъ силенъ, что при нкоторомъ воображеніи можно было представить себя въ осажденномъ город.

М-ръ Клэттъ, которому Сугихара отнесъ обдъ и предложилъ временно смнить его, отвтилъ, что онъ останется на своемъ посту и прострлитъ голову всякому (‘тутъ онъ неприлично выразился, миссъ!’) кто вздумаетъ приблизиться къ катеру.

Посл обда Анна пошла въ кладовую — отбирать блье для больныхъ, а Изабелла подошла къ лэди Викторіи, стоявшей къ ней въ профиль, выраженіе ея глазъ было странное, зачарованное, восторженно-сладострастное.

— Я думала сейчасъ,— машинально отвтила она на вопросъ Изабеллы,— что я понимаю, наконецъ, въ чемъ состоитъ конечная цль, къ которой мы рвемся въ нашихъ — безумныхъ порою — поискахъ счастья. Это — смерть.

— Что такое?

— Не могу себ представить ничего упоительне такой смерти въ пламени!— продолжала она глубокимъ груднымъ голосомъ:— я всегда восхищалась Эмпедокломъ, бросившимся въ Этну. Минута, когда этотъ дивный огонь охватилъ бы меня своими объятіями, была бы минутою величайшаго блаженства…

Изабелла схватила ее за плечи и отвела въ сторону.

— Вы не сдлаете ничего подобнаго! Во-первыхъ, васъ не пропустятъ сквозь линію огня, во-вторыхъ, вы нужны въ фортъ-Мезон. Анна понесетъ туда корзину съ бльемъ для больныхъ я раненыхъ, тамъ работаютъ хрупкія женщины, а у васъ столько силъ и вы можете использовать ихъ вполн. Скоро у васъ будетъ столько дла, что этотъ вздоръ вылетитъ у васъ изъ головы. Вы должны пойти. Вотъ и Анна.

— Хорошо, я пойду,— отвтила лэди Викторія, напряженіе которой сразу ослабло.

Она надла шляпу и жакетку, поданныя ей Изабеллою, и та, стоя наверху лстницы, видла, какъ он стали спускаться, неся вдвоемъ тяжелую корзину.

Изабелла осталась одна. Небо казалось такимъ же краснымъ, какъ и бушевавшее внизу, все шире разливавшееся море огня. Кто-то высчиталъ впослдствіи, что столбы дыма, поднимавшіеся въ высоту, были длиною въ семь миль. Кое-гд по временамъ вспыхивали голубые огоньки, а когда взрывали гд-нибудь домъ, тучи золотистыхъ искръ напоминали гигантскій фейерверкъ.

Въ бинокль она видла людей, распростертыхъ на земл, похожихъ на войско посл боя.

Она изумлялась тому, что гибель любимаго города не вызываетъ въ ней сожалнія. Онъ казался ей живымъ существомъ, получившимъ должное возмездіе за пожранныя имъ сердца, разбитыя жизни. Удивлялась она и тому, что не тревожится о Гвинн. Быть можетъ, какъ и его мать, она была уврена, что онъ не можетъ погибнуть. Она какъ-то не врила въ жизнь безъ него.

Въ два часа она легла и, уходя съ веранды, видла, что огонь уже подбирается въ холмамъ.

Утромъ посл завтрака Сугихара убралъ въ яму серебро, Изабелла тоже уложила въ мшокъ наиболе цнныя вещи. Японецъ объяснилъ, что взрывы приносятъ мало пользы, такъ какъ взрываютъ не скалы, а только дома. Войско не вмшивается, а мэръ — въ подчиненіи у капиталистовъ.

Изабелла на минуту испугалась, увидвъ пламя, всползавшее на холмъ, ей представилось, что оно охватило и восточный склонъ. Небо казалось совсмъ чернымъ, и лишь подобный сургучной печати дискъ указывалъ положеніе солнца. Жара была ужасающая, взрывы не превращались, но они не могли заглушить рева пламени и треска падающихъ стнъ. Пепелъ сыпался какъ снгъ и дымъ разъдалъ глаза.

Кварталъ, расположенный у подножія холма и состоявшій главнымъ образомъ изъ большихъ деревянныхъ построекъ, былъ, буквально, сметенъ колоннами огня въ какой-нибудь часъ, затмъ пламя перекинулось на склоны, извиваясь какъ живое чудовище, поиграло съ ними, отступило и вдругъ устремилось на Nob-Hill.

Изабелла входила по временамъ въ домъ и погружала лицо въ чашку съ водою, но затмъ снова возвращалась къ своему посту. Изъ академіи художествъ выносили вырзанныя изъ рамъ картины, солдаты прикладами выгоняли многихъ врныхъ слугъ, не желавшихъ покидать домовъ своихъ господъ.

Дома изящной архитектуры, съ ихъ арками и колоннами въ развалинахъ, смутно напоминали — въ колоссально увеличенномъ вид — римскій форумъ и Палатинскій холмъ.

Внезапно, еле вря своимъ глазамъ, Изабелла увидла моторъ, который, развивая возможную скорость, вынесся изъ California-Street, уже объятой пламенемъ, и направился къ Русскому холму. Она знала, что въ немъ — Гвиннъ. Черезъ минуту Гоферъ высадилъ его, и помчался по Jackson-Street.

Изабелла узнала Гвинна по фигур, онъ былъ чёренъ какъ угольщикъ и волосы у него обгорли. Онъ попросилъ прежде всего умыться. Воды скоро не будетъ.

— Сейчасъ. А закусить хотите?

— Нтъ, я сълъ нсколько сэндвичей.

Черезъ минуту онъ вернулся, теперь его можно было узнать, хотя его костюмъ цвта хаки былъ весь черный и прогорвшій, волосы съ одной стороны тоже обгорли, и казалось, что онъ вышелъ изъ лазарета.

— Счастливо мы проскочили,— сказалъ онъ, садясь противъ нея: — мы не знали, доберемся ли мы сюда, или попадемъ въ подобіе жерла вулкана?.. Я отдохну съ вами нсколько минутъ и затмъ поду снова. Листеръ передалъ вамъ мое порученіе? Я видлъ мать мою и Анну часъ назадъ. Вы должны сейчасъ же ухать.

— Скажите мн, что вы длали?— спросила она уклончиво.

— Я жилъ!— отвтилъ онъ: — никогда во всю мою жизнь я не жилъ такъ интенсивно! За эти два дня я постоянно былъ на волоск отъ смерти, и сознаніе, что мы боремся нашими слабыми силами въ союз съ плодами тысячелтней культуры противъ могущественной стихіи,— это сознаніе преисполнило меня радостью жизни, какую я могъ бы узнать еще третьяго дня, если бы вы были тогда такою, какъ сегодня…

Онъ съ минуту молча смотрлъ на нее, но не чувствовалъ потребности привлечь ее къ себ. Все это — въ возможномъ, но уже совсмъ иномъ будущемъ. Сегодня душа его была настроена очень высоко, онъ чувствовалъ себя не столько человкомъ, сколько борцомъ, отстаивавшимъ каждую пядь земли отъ захвата грознаго врага.

— Боже мой, что это за люди!— вырвалось у него:— этотъ Комитетъ Пятидесяти съ м-ромъ Филэномъ во глав! Они уже говорятъ о новомъ город. Вчера были созваны на совтъ архитекторы. А сколько дловой, предпріимчивой молодежи, жаждущей работы! Они говорятъ лишь о безграничныхъ возможностяхъ будущаго. Я читалъ, что нчто подобное происходило въ Лондон посл великаго пожара: такой же необычайный подъемъ духа. Это самая удивительная вещь на свт — быть въ состояніи безусловно уважать человчество. Сегодня въ немъ умерли вс трусливыя и себялюбивыя черты… Скоро мы снова станемъ піонерами. Помните, я какъ-то сожаллъ, что мн не удалось работать надъ созиданіемъ новаго города? И вотъ, мы вернулись къ пятидесятымъ годамъ. Работы и борьбы будетъ много, но я врю въ успхъ…

Онъ всталъ, и она, желая удержать его, спросила:

— Вы не спали?

— Мы съ Гоферомъ забрались подъ утро въ пустой домъ на Western-Addition и проспали часа три. Теперь мн пора… Я долженъ былъ повидать васъ и сказать, чтобы вы сейчасъ же узжали.

— Я не хочу оставлять городъ.

— Вы должны. До полудня домъ загорится, а еще ране этого васъ выселятъ. Можно спасти восточную часть отъ Man-Ness-Avenue, такъ какъ мэръ согласился, наконецъ, взорвать скалы… Я везу динамитъ. Если бы я увидлъ Русскій холмъ въ огн и не былъ увренъ, что вы находитесь въ безопасности, это лишило бы меня мужества, а оно нужно мн.

— Я могу уйти въ фортъ-Мезонъ.

— Я хочу знать, что васъ нтъ въ город. Матери моей здсь лучше, она вся ушла въ дло и отказывается ухать. Я не настаиваю. Тамъ она въ безопасности. Никакой пожаръ не можетъ перекинуться черезъ песчаныя дюны, и ей нужно занятіе. Но вы должны ухать. Меня измучила бы тревога, а я не долженъ знать личныхъ чувствъ.

— Хорошо. Я уду.

— Какъ только прекратится пожаръ, я поду за вами, мы обвнчаемся и поселимся въ какомъ-нибудь шалаш, какъ піонеры 49-го года. Тогда у васъ будетъ довольно работы. Теперь прошу васъ, освободите меня отъ тревоги за васъ. Такъ вы дете сейчасъ же? Катеръ еще здсь.

— Я ду сейчасъ.

Они простились, и черезъ минуту она съ узломъ на плечахъ уже спускалась съ холма. Позади нея шелъ Сугихара съ портретами предковъ подъ одною мышкой и со своею библіотекой — подъ другою. М-ръ Клэттъ, завидя ихъ, вскрикнулъ отъ радости. На пристани толпились мексиканцы и итальянцы, недружелюбно на нихъ поглядывавшіе. Тутъ же она замтила семью китайцевъ, находившуюся въ отчаянномъ положеніи. Женщина ростомъ съ двочку, великолпно одтая, прислонилась къ стн, не будучи въ состояніи двинуться дале, лицо ея исказилось отъ боли въ ногахъ и отъ страха. Хорошенькая двочка лтъ трехъ, въ шелку и вышивкахъ, изливала свое горе на обще-дтскомъ жаргон, нянька старалась утшить ее, а молодой мужъ не могъ помочь жев, такъ какъ онъ несъ въ рукахъ тяжелый ящикъ.

Изабелла, радуясь возможности кому-нибудь помочь, велла ему передать ящикъ м-ру Клэтту и взять на руки жену, чтобы перенести ее на бортъ, за ними послдовала нянька съ ребенкомъ и катеръ отчалилъ. Изабелл невольно вспоминалась лодка бглецовъ изъ Помпеи.

Она нсколько разъ оборачивалась въ сторону горящаго города: на фон красной завсы огня поднимались столбы пламени, гонимые клубящимися массами дыма. Загорлся и Fairmont-Hotel, квадратная блая масса камня ярко выдлялась на фон пожара. Сотни оконъ казались мдными щитами. Послднее, что она видла, когда катеръ повернулъ въ заливъ Санъ-Пабло, была волна пламени, охватившая Телеграфный холмъ и бгущія передъ нею тысячи черныхъ пигмеевъ.

Былъ чудный мирный вечеръ, когда катеръ вошелъ въ Розуотэрскій заливъ. Озёра были озарены слабымъ отблескомъ зарева. Птицы пли, люди сидли въ садахъ и паркахъ въ тни деревьевъ. Рыболовъ плылъ въ челн, возвращаясь домой съ уловомъ. Если бы не блдное зарево на юг и не отдаленный гулъ, похожій на гулъ побдоноснаго войска, ничто не напоминало бы о томъ, что дло цивилизаціи остановилось и что великій городъ выгораетъ до тла.

Съ англійск. О. Ч.

‘Встникъ Европы’, NoNo 6—9, 1908

ПРЕДКИ

Читайте также: