ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Предисловие к книге ‘Б. Л. Модзалевский. Пушкин’, Модзалевский Борис Львович, Год: 1928
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Б. Л. Модзалевский. Пушкин
Труды пушкинского дома Академии Наук СССР
Прибой, 1929
Борис Львович Модзалевский, один из крупнейших и авторитетнейших знатоков и исследователей Пушкина нашего времени, никогда не собирал в одно целое многочисленных работ, посвященных его любимому поэту. Работая над ним 30 лет, он дал свыше 90 трудов, относящихся прямо или косвенно к изучению Пушкина — исследований, статей, публикаций новых материалов, комментированных текстов, рецензий и проч. Многие из этих работ разбросаны по разного рода сборникам и периодическим изданиям, часто трудно-доступным или забытым, многие, имеющие не только узко специальный, но и общий интерес, стали уже или станут скоро библиографической редкостью. Но, несмотря на это, он никогда не думал о том, чтобы составить из них сборник статей, подобный сборникам Майкова, Якушкина, Гершензона и других авторов, не думал, быть может, потому, что считал свою задачу пушкиноведа далеко еще не исполненной, а свои статьи — лишь предварительными, отдельными очерками того грандиозного здания, которое он строил в последние годы и думал, в конце концов, сделать своеобразной био-библиографической Пушкинской энциклопедией: комментированного издания писем Пушкина, Смерть помешала ему, и работа оборвалась на самом начале III тома: энциклопедия жизни Пушкина оказалась доведенной лишь до 1831 года. И теперь, когда прекратилась навеки работа неустанного исследователя, настала пора собрать его наследие, сделать доступным всем тем, кто интересуется Пушкиным и его эпохой, — собрать те труды, которые сохранились в рукописях, но не успели увидеть света, и те, что затерялись в давних, редких или неспециальных изданиях.
Мысль о таком сборнике возникла сейчас же после кончины Бориса Львовича (последовавшей 3 апреля 1928 г.) среди друзей и ближайших сотрудников покойного. Были приведены в известность неизданные работы, сохранившееся в его архиве, были пересмотрены печатные труды, от первых лет его деятельности до последних дней жизни. В результате явилось издание, предлагаемое ныне вниманию читателей.
О составе сборника, а также и о том, что и почему в него не вошло, нужно дать несколько пояснений.
В сборник включены, прежде всего, три неизданных крупных работы Бориса Львовича, предназначавшиеся им к печати и оставшиеся в его бумагах, о них будет ниже сказано особо. Вошло несколько более или менее крупных статей, а также — несколько мелких заметок, напечатанных в разных изданиях, журналах и сборниках. При отборе их составители руководствовались двумя соображениями: с одной стороны, содержанием этих работ — их общим, а не только частным или служебным значением, — и их актуальностью для настоящего времени, поэтому не были включены некоторые статьи, написанные в первые годы деятельности Бориса Львовича и уже не сохранившие вполне своего значения или поглощенные и переработанные позднейшими работами (напр. ‘Пушкин и Е. П. Люценко’ — ‘Русская Старина’ 1898, апрель, ‘Анна Петровна Керн’ — в Сочинениях Пушкина, ред. С. А. Венгерова, т. III, 1909), остались за пределами сборника и статьи, лишь частично или слабо связанные с Пушкиным, напр. ‘И. Е. Великопольский’ (сборник ‘Памяти Л. Н. Майкова’, 1902), ‘Я. Н. Толстой’ (‘Русская Старина’ 1899, сентябрь и октябрь), ‘Дядя Пушкина, П. И. Ганнибал’ (‘Дела и Дни’ 1920 г., No 1), ‘Пушкин и Ф. Ф. Эгерштром’ (‘Историко-литературный сборник в честь В. И. Срезневского’, 1924), и те, что представляют собою либо описания рукописных и музейных коллекций (‘Список рукописей и некоторых других предметов, принадлежащих Пушкинскому Дому’ — ‘Известия Академии Наук’, VI серия, 1911, с. 509 — 538, ‘Альбом Ю. Н. Бартенева’ — ‘Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук’, 1910, т. XV, кн. 4), либо комментарий к текстам, не имеющий самостоятельного значения или вошедший с тех пор в другие издания (напр. ряд публикаций писем Пушкина, комментарии к ‘Письмам Пушкина к Б. М. Хитрово’, комментарии к нескольким стихотворениям в изд. С. А. Венгерова). С другой же стороны, не включено в сборник всё то, что напечатано в специально-пушкинских изданиях или вышло отдельными книгами. Так, исключаются все статьи, появившиеся в изд. ‘Пушкин и его современники’ (а их до 30 нумеров), статьи, вошедшие в такие специальные сборники, как ‘Неизданный Пушкин’ (Труды Пушкинского Дома, ‘Атеней’, 1922), ‘Временники Пушкинского Дома’, ‘Сборник Пушкинского Дома на 1923 год, и т. п. (два исключения будут указаны ниже). Не вошли в сборник отдельные издания: ‘Анна Петровна Керн’ (‘Друзья Пушкина’, вып. I, 1924), ‘Пушкин под тайным надзором’ (3 издания: 1918 {‘Былое’, 1918, No 1, стр. 5—59 и отд. отт.}, 1922 {Изд. ‘Парфенон’, Спб. 1922, 66 стр.}, 1925 {Изд. ‘Атензй’, 1925, 106 стр.}), остались, наконец, за его пределами капитальнейшие работы Б. Л. — ‘Дневник’ и ‘Письма Пушкина’ — и одна статья, недавно напечатанная в сборнике Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев ‘Декабристы и их время’ (М. 1928) — ‘К истории Зеленой Лампы’.
Всё это, неизбежно, придает сборнику известного рода неполноту и отрывочность. В особенности может вызвать недоумение читателя, знающего труды Бориса Львовича, отсутствие таких значительных работ, как ‘Пушкин под тайным надзором’ или ‘Зеленая Лампа’. Но составители сборника были связаны соображениями о его размерах и должны были выбирать между тем, что сравнительно доступно читателю в отдельных или недавних изданиях, и тем, что уходит из поля его зрения за давностью лет или малодоступностью. Решающим же аргументом является то, что материал, оставленный сейчас за пределами сборника (особенно, если к нему присоединить некоторые мелкие статьи и речи, оставшиеся в рукописях Бориса Львовича), составит легко вторую такую же книгу не меньшей значительности и интереса, а на издание такого второго сборника составители его твердо надеются.
Из статей, входящих в предлагаемый сборники уже известных в печати, статья ‘Род Пушкина’ напечатана впервые в I томе Сочинений Пушкина, изд. Брокгауза и Ефрона, под ред. С. А. Венгерова (стр. 1—24). Нет надобности, нам кажется, объяснять целесообразность включения в сборник нескольких мелких заметок, затерянных в неспециальных изданиях: ‘Художественные сокровища России’ и ‘Русские портреты XVIII—XIX вв.’. Они представляют сейчас почти библиографическую редкость, а между тем, и та и другая заметка имеют вполне самостоятельный интерес: одна освещает историю Пушкинского послания к князю Н. Б. Юсупову, другая — историю знаменитого Тропининского портрета Пушкина. Столь же самостоятельный интерес представляет и заметка о Стерне — а специальные статьи в общих повременных изданиях затериваются, как известно, с чрезвычайной легкостью. Нарушением плана книги может показаться включение статьи, извлеченной ив такого специального издания, как сборник Одесской Пушкинской Комиссии ‘Пушкин’, но должно сказать, что, к сожалению, это прекрасное издание, тремя своими выпусками занявшее почтенное место в современном Пушкинизме, почти не известно и не распространено вне самого узкого круга специалистов, статья же Бориса Львовича содержит данные, имеющие общее значение.
Таким же нарушением плана покажется, быть может, и включение в сборник статьи ‘Род Пушкина’, напечатанной более 20 лет тому назад в Венгеровском издании Пушкина. Но в этой статье, одной из основных в Пушкинском наследии Бориса Львовича, с особою силой сказались основные свойства его работы: громадная, широкая эрудиция, точность и отделанность в деталях, глубина познаний в генеалогии, являющейся при этом для ученого не самоцелью, но путем к познанию общественно-психологического корня, на котором выростала личность поэта. За истекшие с тех пор 20 лет Борис Львович не переставал собирать новые и новые материалы для родословия Пушкиных. Основанная на этих материалах полная родословная роспись, приведенная в систему М. В. Муравьевым, печатается теперь в сборнике ‘Пушкин и его современники’ (выпуск памяти Бориса Львовича). Статья ‘Род Пушкина’ является прекрасным синтетическим введением к родословной росписи. Ее заключение, говорящее об отношении самого Пушкина к вопросам дворянской родовитости, быть может, не вполне удовлетворит современного исследователя: за 20 лет, а в особенности за последнее десятилетие, наши взгляды, наш подход к такого рода социологическим вопросам коренным образом изменились. Но мы не считали возможным в этой статье урезывать или изменять что-либо, не выправляли ее и там, где новыми розысканиями и новыми материалами обнаружены неполнота, неточность сведений или прямые ошибки, но в таких случаях ограничились примечаниями, составленными по просьбе редакции М. В. Муравьевым и особо отмеченными.
Статья ‘Пушкин и Лажечников’ взята из малоизвестного, прошедшего незамеченным сборника, выпущенного издательством ‘Атеней’ в честь 80-летия А. Ф. Кони. Очень смешанное содержание и малая распространенность сборника делают вполне понятными извлечения из него этого биографического этюда.
Обратимся к неизданным статьям, появляющимся впервые. Центральное место по исследовательскому значению и интересу занимает работа об анненковском издании сочинений Пушкина и биографических трудах Анненкова. Борис Львович много и с увлечением работал над нею в последнее время, доведя свое исследование до почти полной отделки, однако, приложенные к нему материалы не были вполне обработаны, а лишь переписаны и систематизированы (что, само по себе, представляло немалые трудности), и снабжены кое-где краткими комментариями, которые пришлось расширить и дополнить, хотя и очень сжато. Нет сомнения, что сам Борис Львович еще много проработал бы над ними и дал бы к ним подробные примечания, подобные тем, какими снабдил М. А. Цявловский совершенно аналогичные по типу записи П. И. Бартенева. Подробные пересказы писем Пушкина к невесте и жене, сделанные Анненковым погодно, сохранены редакцией сборника, хотя не дают почти ничего нового, всё же, в них есть отдельные черточки и комментарии Анненкова, достойные воспроизведения, неточности изложения и цитат объясняются тем, что, повидимому, Анненков не мог делать выписок, а писал на память, лишь однажды прочитав письма.
Столь же законченно-проработана, как и исследование по истории работ Анненкова, небольшая статья, освещающая некоторые моменты высылки Пушкина из Одессы в Михайловское. В основе статьи лежит речь, произнесенная в собрании Общества Друзей Пушкинского Заповедника 28 марта 1927 года, чем и объясняются некоторые особенности построения и стиля. {Отрывок из этой статьи под заглавием: ‘Эпизод из жизни Пушкина’ напечатан в ‘Красной Газете’ 11 февраля 1927 г. No 34.} Данные статьи в соединении с данными статьи А. А. Сиверса на ту же тему (‘Пушкин и его современники’, вып. XXXVII) вносят существенные дополнения и уточнения в наши представления о причинах ‘ссоры’ Пушкина с гр. Воронцовым, интересно и раскрытие неясной доселе фигуры англичанина-атеиста, ‘глухого философа’.
Третья статья — ‘Пушкин, Дельвиг и их друзья в письмах С. М. Салтыковой-Дельвиг’ — наибольшая по объему, первоклассного значения по материалу — к сожалению, наименее обработана автором. Те, кто знает, как тщательно отделывал Борис Львович каждую свою работу, прежде чем отдать ее в печать, как он добивался максимальной точности выражений, полноты примечаний, отточенности каждой детали,— увидят ясно, как много еще мог бы он сделать из своего материала. Работа была составлена еще в ноябре 1925 года, тогда же прочитана в одном из открытых собраний Пушкинского Дома и затем отложена надолго: другие работы, особенно — письма Пушкина, отвлекали от нее исследователя, вместе с тем, другая часть того же материала, напечатанная ранее в ‘Былом’ (1924), была переработана в отдельную книжку — ‘Роман декабриста Каховского’ (ГИЗ, 1926). Сравнение этой книжки с предлагаемой ныне работою показывает, насколько еще далека от завершения в глазах самого исследователя была его статья. Этим объясняется и некоторая шероховатость переводов писем, и отсутствие подробного комментария (который мог бы быть очень широко развернут), и сжатость авторского, связующего текста. Составители сборника сочли необходимым, не касаясь самого текста статьи, дать к ней несколько кратких примечаний. Дополнением к ним служит представляющая особый экскурс заметка о В. Д. Корнильеве, написанная Борисом Львовичем как комментарий к одной записке Корнильева к Пушкину, находящейся в ‘Майковском собрании’ пушкинских рукописей, приготовленном к печати, но до сих пор неизданном, так как заметка гораздо более подходит к плану нашего сборника, чем к плану ‘Майковского собрания’, — мы и помещаем ее здесь. Со всем тем, значение публикуемых в статье материалов бесспорно чрезвычайно велико, не говоря о множестве отдельных, сообщаемых письмами фактов, не говоря о прекрасном психологическом и бытовом портрете женщины 20-х годов из дворянско-интеллигентского круга, нарисованном в них с большою простотою и безыскусственностью (не говорим: полнотою, потому что ряд очень характерных моментов в личной и бытовой характеристике героини писем — вся та сторона ‘любовного быта’ эпохи, которая изображена так поразительно-откровенно в дневнике А. Н. Вульфа — остается от нас тщательно скрытым), — письма С. М. Салтыковой дают драгоценное изображение той атмосферы, в которой протекала умственная жизнь в эти годы, в окружении Дельвига, Плетнева и ‘Северных цветов’. Образ Пушкина реет над ними и стоит всё время полускрытый, но ясно ощутимый перед сознанием читателя, обаяние его чувствуется в каждом отзыве, в каждой мысли писем. Далекий псковский изгнанник, неведомый, лишенный пока человеческих черт, но близкий и любимый автор, господствует безраздельно в мыслях своей Петербургской читательницы, окруженный восторженным поклонением. Позже, когда поэтический призрак становится живым человеком, домашним другом и завсегдатаем Дельвигов — отношение к нему меняется, становится проще, воздействие его слабеет, наконец, его имя почти исчезает со страниц писем… Но свидетельства более ранних лет для нас знаменательны и драгоценны, и этим определяется, прежде всего, значение публикуемых материалов.
Повторим еще раз то, что было уже сказано: сборник наш далеко неполно отражает исследовательскую деятельность Б. Л. Модвалевского, как пушкиниста. Но полное ее выражение, полный синтез его трудов, его знаний, его любви к Пушкину невозможны вне изучения таких капитальных изданий, как ‘Дневник’, ‘Письмами ‘Библиотека’ Пушкина. Вместе с нашим сборником, со статьями из ‘Пушкина и его современников’, они дают широкую и глубокую основу фактического материала, необходимую для изучения Пушкина. К этому нужно прибавить еще несколько важных работ, оставшихся за пределами нашего сборника. Но мы твердо надеемся, что ха ним последует и второй сборник, куда войдет всё, чего мы теперь не могли охватить.
Редактирование сборника по поручению Пушкинского Дома приняли на себя Н. В. Измайлов и П. Е. Щеголев, при ближайшем участии сына покойного, Л. Б. Модзалевского.
1 июля 1928.