Поверженный Пушкин, Случевский Константин Константинович, Год: 1899 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

К. К. СЛУЧЕВСКІЙ.

ПОВЕРЖЕННЫЙ ПУШКИНЪ.

(Драматическая сцена далекаго будущаго).

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Кошневъ-отецъ — комендантъ Москвы.

Кошневъ-сынъ — ополченецъ.

Старый морякъ — бопманъ.

Тереха — плотникъ.

Ванька — каменьщикъ.

Няня.

Молодая женщина.

Человкъ неизвстной народности.

Саешникъ.

Патрульный.

Венгерцы.

Баба Василиса.

Старый гонецъ.

Ратные люди, рабочіе, толпа, бабы, монахи, дти.

Дйствіе происходитъ въ неопредленномъ будущемъ, Москва полна слдовъ только что завершенной въ ней великой битвы. Страстной бульваръ, деревья его стары и густы. Видные за и.ющадью и по Тверской дома — высокіе, русской архитектуры, подобно Страстному монастырю — обгорли, вдали замтны зарева. Посреди сцены, подл разрушеннаго пьедестала, повергнутый на землю памятникъ Пушкина — совершенно цлый. Не смотря на ночное время, замтно большое движеніе, кой-гд на работахъ поблескиваютъ фонарики, печь лтняя, облачная. По-временамъ снуютъ ратные люди — русскіе и другіе славяне, а также прохожіе. Тереха и Ванька, съ товарищами, за работою по водруженію памятника. Подл — воротъ и кранъ, нсколько рабочихъ. Старый морякъ-боцманъ, георгіевскій кавалеръ, сидить на разбитомъ лафет.

ТЕРЕХА.

Подай стамеску, Ванька! Эко диво!

Работать ночью! Коли-бъ не привычка —

Рука сама идетъ, хоть глазъ не видитъ…

Царь, можетъ, будетъ въздъ держать?

Поторопиться надо!

ВАНЬКА.

Что-то Питеръ?

Счастливо-ль отсидлся. Злая битва,

Должно, была тамъ, на мор и суш?

А взяли-ль наши?!

ТЕРЕХА.

Матушка-Москва

Вся погорла! Ишь, работы будетъ!

А монументы велно поднять.

Царя-Освободителя подъ снью

Шатровою — того не обрсти…

Оттуда натискъ шелъ, и бомбы

Взрывали гору! Что курганъ могильный,

Стоящій надъ глубоко скрытымъ прахомъ,

Является священный намъ шатеръ!

На Красной площади — того не сбили,

А только бокомъ какъ-то повернули.

Царь-колоколъ совсмъ разбитъ въ куски,

А этотъ вотъ и весь на землю сваленъ.

ВАНЬКА.

Ну, и была тутъ свалка! Жутко стало

Всей нашинской дружин! Я тутъ былъ!

У знамени съ Алешкою стояли…

Алешку помните? Гранатъ ручныхъ

Отъ нихъ на насъ посыпалось безъ счету.

И батареи ихъ съ шаровъ воздушныхъ

Палили тоже. Наши же шары

За это время надъ Ходынскимъ полемъ,

Что туча съ тучей, съ ихними сошлись…

Отсель видали…

ТЕРЕХА.

Да, и день былъ ясный,—

Ни облачка на неб…

ГОЛОСА.

Какже, помнимъ!

ТЕРЕХА.

Одно — глазть тогда не приходилось:

Знай, раненыхъ носили. И, должно быть,

Нмцы подъ этотъ самый монументъ

Подъ землю, значитъ, проводы пустили…

Вдругъ закачался, словно какъ привсталъ,

И грохнулся на землю, застонавши!

ВАНЬКА.

Я помню: мн за Пушкина стихи

Досталось въ школ! У него есть строчка:

‘И долго буду тмъ народу я любезенъ’…

Напуталъ я, да и не то, чтобъ важно —

‘Я’ — вмсто ‘тмъ’, ‘тмъ’ — вмсто ‘я’ сказалъ.

ТЕРЕХА.

И что-жъ?

ВАНЬКА.

Ругнули!

ТЕРЕХА.

Только-то? Немного!

Стиховъ хорошихъ — не перевирай!

ВАНЬКА.

И вспоминался мн тотъ самый стихъ

Здсь, именно, въ пылу горячей схватки!

Вотъ съ этихъ двухъ сторонъ, а съ правой больше,

На нашихъ напирали. Только, видимъ,

Изъ-за монастыря дружина чеховъ

Имъ въ бокъ ударила… Они смшались…

Тутъ подоспли и донскія сотни…

Поляки, сербы, ихняя пхота…

ГОЛОСА.

Да, ловко, братцы!

ТЕРЕХА.

Что ни говори,

Тутъ тоже будто чудо совершилось:

Какъ, въ оны дни, съ поздомъ царскимъ было

При Миротворц, при Цар великомъ!

Какъ это вышло такъ, что сразу

По всей Москв, ну, въ сорока мстахъ,

Да вдругъ повсюду наши одолли?..

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

Такъ это было въ Портъ-Артур тоже!

Лтъ сто прошло, какъ мы сидли въ немъ,

Пришли тогда къ намъ флоты англичанъ

И нмцевъ, и японцевъ… Окружили,

И, еслибъ не подводныя сигарки…

ГОЛОСА.

Сигарки?

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

Да, подводныя игрушки!

Одинъ лишь можетъ ссть, а на цпи

Съ собою тащитъ мину съ динамитомъ

Да подъ чужой корабль и подплыветъ!

Подутъ сто, а девяносто сгибнутъ

Наврняка, зато остатнихъ десять

На воздухъ пустятъ тысячи людей!

У нихъ такія тоже были мины,

Да только наши не боялись смерти.

И въ воду лзли, ну, а т не такъ!

И только этимъ мы и взяли — чудо!

ТЕРЕХА.

А ты зжалъ?

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

Четыре броненосца

На совсти моей! Бывали въ дл!

Китай тогда въ союз съ нами былъ!

Они вс берега его забрали —

Съ тхъ поръ онъ съ нами накрпко стоялъ!

[Въ глубин сцены проносятъ невидные зрителю гробы. Работа останавливается. Снимаютъ шапки и крестятся].

Опять покойники?

ТЕРЕХА.

Нашъ комендантъ

Распорядился, слышь, чтобъ изъ больницъ,

Умретъ кто если — по ночамъ носили.

ВАНЬКА.

А для чего?

ГОЛОСА.

Зачмъ?

ТЕРЕХА.

Такъ незамтнй!

Все плачъ, да плачъ, да стоны! Ихъ довольно!

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

И впрямь — зачмъ?

ТЕРЕХА.

Покой имъ будетъ вчный!

[Отъ людей, сопровождавшихъ гробы, отдляется молодая, красивая женщина и садится въ сторонк. Навстрчу ей — саешникъ, съ сайками на лотк].

САЕШНИКЪ [къ женщин].

Сестрица! Свжее печеніе! Возьми-ка!

[Женщина отмахивается, саешникъ обходитъ рабочихъ].

Эй, молодцы! Съ послдняго подвоза —

Не залежалая, какъ было-то, мука!

[Многіе покупаютъ сайки].

ВАНЬКА [саешнику].

Давай сюда! А этой ты не знаешь —

Той женщины, что съ краюшка сидитъ?

САЕШНИКЪ.

Какъ намъ не знать? Кого если хоронятъ,

Она туда, знать, мужъ ея убитъ!

Признать желаетъ… Ищетъ…

ТЕРЕХА.

Полоумна?

САЕШНИКЪ.

Пожалуй, такъ. Все ходитъ да молчитъ.

[Проходитъ къ другимъ. Старый морякъ приближается къ женщин и садится подл. Является кучка громко разговаривающихъ людей и между нихъ человкъ неизвстной народности].

ГОЛОСА.

Охъ, плохо, братцы! Всти къ намъ дурныя

Идутъ!

ДРУГІЕ ГОЛОСА.

Откуда? Что?

ГОЛОСА.

Да вотъ что, слушай…

НЕИЗВСТНЫЙ.

Да, да! Готовьтесь къ злому худу, братья!

Миръ предлагали вамъ, — взять не хотли

И умныхъ голосовъ не слушались въ свой часъ,

Ну, вотъ и радуйтесь! На свер погромъ,

Погибло все…

[Толпа окружаетъ человка неизвстной народности].

ГОЛОСЪ.

Откуда ты-то знаешь?

НЕИЗВСТНЫЙ.

Чуть погодя узнаете и вы!

Вамъ говорили: милые, смиритесь!

Уступочекъ не сдлали! Ну, кайтесь!

ГОЛОСА.

Да что онъ вретъ!

ДРУГОЙ ГОЛОСЪ.

Откуда онъ, вщунъ?

ТРЕТІЙ ГОЛОСЪ.

Такимъ, какъ онъ, въ Москву-рку дорога…

МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА
[быстро подойдя къ человку неизвстной народности].

Постой, постой! Не ты ли, въ часъ ночной —

Тому назадъ теперь уже два года —

Къ намъ приходилъ и полкъ повелъ въ засаду,

Сказавъ, что насъ свои зовутъ прійти?

НЕИЗВСТНЫЙ.

Что ты, что ты?

МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА.

Что я, и что со мною?!

А помнишь-ли, какъ мой убитый мужъ,—

Тебя ему подъ стражу поручили,—

Тебя своею шашкой полоснулъ?

Глядите, родные, на ше есть рубецъ!

[Толпа бросается на нсизвГ.стнаго и готовится осматривать его шею. Входятъ Кошнины, отецъ и сыпь, и съ ни ни стража].

ОТЕЦЪ.

Что тутъ за шумъ? [къ неизвстному]. Ты кто такой?!

НЕИЗВСТНЫЙ [бросаясь къ коменданту].

Спасите!

ГОЛОСЪ.

Предатель онъ, измнникъ, бей его!—

ОТЕЦЪ.

Не смть! [стражникамъ]. Подъ караулъ его возьмите

И отвести на Комендантскій дворъ!

ГОЛОСА.

Да какъ? Да что? Мы сами съ нимъ раздлку

Здсь учинимъ…

ОТЕЦЪ.

Не учините вы,

А сдлаете то, что прикажу я сдлать!

[Толпа мало-по-малу расходится. Рабочіе принимаются за работу].

ТЕРЕХА [въ сторону къ рабочимъ].

Да. нехристей порядкомъ наплодилось..

И сколько ихъ, невдомо откуда,

Кургузой челяди въ мундирахъ всякихъ?!

И по сегодня по подваламъ ловятъ

Измнниковъ…

ВАНЬКА [указывая на Кошнвыхъ.]

А молодцы Кошнвы.

Старикъ теперь съ полъ-года комендантъ,

А сынъ его — вояка знаменитый:

Вдь это онъ у Иверскихъ держалъ…

ТЕРЕХА.

Рука подвязана.

ВАНЬКА.

И можетъ, значитъ,

Кошнвъ, коли захочетъ пошутить,

Теб башку отрзать, иль повсить,

Такая, значитъ, власть ему дана.

ТЕРЕХА.

Гд долото? Подай опять стамеску.

[Къ нимъ подходятъ Кошнвы].

ОТЕЦЪ.

Богъ помочь, братцы. Спорится-ль работа?

ТЕРЕКА.

Работаемъ.

ОТЕЦЪ.

Не слышно-ли чего

Изъ Питера? Народъ порою знаетъ

Скорй, чмъ мы.

ТЕРЕКА.

Да вотъ вечоръ слыхали,

Что битва тамъ была и… наши взяли…

СЫНЪ.

Да если-бъ такъ…

ТЕРЕХА.

Господни чудеса

Воочію гуляютъ! Грузы эти [показываетъ на памятникъ]

Какъ этотъ, вотъ, летятъ на землю пухомъ,

Поставленъ былъ, кажись, что очень прочно…

СЫНЪ [подходитъ къ памятнику].

И цлъ остался! Не разбился! Диво!

[Слышенъ шумъ. Патруль ведетъ двухъ пойманныхъ венгерцевъ].

ВАНЬКА.

Лупи его, проклятаго, сильнй…

ОТЕЦЪ.

Чего вы? Стоите! Говори, откуда?

ПАТРУЛЬНЫЙ.

Въ подвал, подъ Гостиными рядами

Нашли, и вотъ бумаги есть при немъ. [Подаетъ].

ОТЕЦЪ [читаетъ].

Приказъ шесть дней тому назадъ! Венгерцы?..

ВАНЬКА.

Венгерецъ — это значитъ, тотъ же турокъ.

Позвольте, господа, заштукатурить:

Въ ступеньку обратить его…

ОТЕЦЪ [патрульному].

Ведите

На Комендантскій дворъ. Бумаги сдать,

А по пути не бить! Смотри, отвтишь!

ВАНЬКА.

Ну, а коверкать можно, господинъ?

ОТЕЦЪ
[строго взглядываетъ на Ваньку, тотъ принимается за работу].

Ступайте-же. Я скоро буду самъ.

[Патруль уходитъ. Сынъ садится на землю и облокачивается на статую].

Да, много, много лтъ тому назадъ,

На этомъ мст предки ликовали!

И обнажились головы толпы,

И Достоевскій слово говорилъ,

Когда изъ лепты, собранной повсюду,

Былъ памятникъ оконченъ въ данный срокъ!

Съ него проворно блый холстъ спустили,

И онъ явился имъ въ чертахъ знакомыхъ,

Задумчивый, безмолвный и блестящій…

Теперь, отъ времени, позеленлъ онъ,

Зацвлъ весной всегдашней, вчно юной… [Къ сыну].

Но не задумывайся такъ упорно…

Совтъ врача ты помнишь ли?

СЫНЪ.

Да! Помню…

ОТЕЦЪ.

Мы къ царскому прізду поршили,

А онъ въ Москв, пожалуй, скоро будетъ.

Что можно — сдлать! По соборамъ

Кремлевскимъ вновь поставлены гробницы

Царей и ихъ опять парчой покрыли,

Какъ будто врагъ ихъ вовсе не сдвигалъ!

И памятники мы поднимемъ снова,

Пусть, молъ, увидитъ Царь…

СЫНЪ.

Оно, конечно,

Какъ будто что-то всюду оживаетъ!

ОТЕЦЪ.

Ты погляди, какъ быстро жизнь проснулась?

Смотри, какъ много подл насъ движенья?

Москва не спитъ! Безсонница въ Москв!

Вс ждутъ встей, а сообщеній мало!

Въ десяткахъ мстъ горитъ теперь война,

А мы почти-что ничего не знаемъ,

Вс проводы обрзаны, молчатъ,

И страшно за далекій сверъ. Слухи

Тревожные являются отвсюду!

Пожары, слезы, трупы, кровь, страданья…

СЫНЪ.

Вотъ и моя рука еще горитъ…

И любо мн къ металлу прикоснуться:

Онъ холоденъ… пріятно… [Прикасается и быстро встаетъ].

ОТЕЦЪ.

Что съ тобою!

СЫНЪ.

Куда ни прикоснешься, всюду кровь!

Подумаешь, въ недлю не просохла!

Ее опять размылъ вечерній дождь!

И чья она — своя, или чужая!

И Пушкинъ думалъ ли, что будетъ день…

[Изъ-за тучъ выходитъ луна].

И кто бы ждалъ, что это все случится?..

Обычнымъ ходомъ шла повсюду жизнь.

Сзывались къ срокамъ разные конгрессы.

Послы сидли на своихъ мстахъ,

Шли рауты и пли итальянцы,

Во Франціи мнялись кабинеты,

А лтомъ, на водахъ, кишмя-кишли

Богатые наряды модныхъ дамъ…

Скрипли перья въ нашихъ министерствахъ,

Выкладывали смты счетоводы,

Съ трудомъ обычнымъ поле засвалось,

Являлись урожаи, недороды…

И вдругъ, вотъ въ этотъ заурядный строй

Ужаснымъ выходцемъ изъ дней минувшихъ

Проникла къ намъ трехлтняя война!

Не разобраться, въ чемъ ея начало?

Послдней ей причины не найти!

Случилось то, чего и не хотли:

Осилили теченья высшихъ силъ,

Совсмъ не тхъ, что знали, дипломаты!

И гд плоды той свтозарной мысли

Святого оклика Державнаго Вождя,

Что съ высоты отцовскаго престола

На общій миръ народы призывалъ?

Погромъ пошелъ по всмъ землямъ славянскимъ:

Отъ Праги, къ Кракову и отъ Варшавы

Вплоть до Невы, до Волги, до Днпра!

ОТЕЦЪ.

Нтъ дальше, дальше… Флоты всхъ морей

Горятъ огнемъ…

СЫНЪ.

Ршенія на суш,

Не на моряхъ — и именно у насъ!

Мы шли къ тому отъ самаго начала!

Какъ въ племени Давида быть Христу

Ршилъ Господь — намъ было назначенье

Стать очагомъ послдняго огня…

[Нкоторые рабочіе уходятъ, другіе. Терека и Ванька, ложатся спать. Кошнвы садятся на обломки пьедестала].

ОТЕЦЪ.

Поршены великіе вопросы,

И жребій палъ, такъ Богъ веллъ, на насъ…

Судьба славянъ совсмъ своеобразна.

Все ихъ былое — медленный отпоръ.

Они всегда являлись мягкотлы,

Какъ бы безпомощны. Одна Москва,

Собравши землю, обросла бронею,

Пыталась много разъ помочь собратьямъ…

Бывала помощь отъ другихъ, по рдко:

То битва Блогорская, то гнзда

Угрюмой Черногоріи, порою,

Знать о себ давали… а теперь —

Мы нашимъ предкамъ руку протянули…

Мы страстотерпцы нын, какъ всегда!

И Церковь паша, кроткая отъ вка,

Рукою отческой всегда на миръ вела…

Ты мн скажи: кто въ матушк Россіи.

Кто изъ людей великихъ не страдалъ?

СЫНЪ.

Преемственность страданій, это — мило!

ОТЕЦЪ.

Да, да! Преемственность!.. Она отъ вка,

Какъ Божій духъ, носилась надъ Россіей

Невоплотившимся библейскимъ словомъ!

Она имлась на сердц народа,

Въ писаніяхъ почтенныхъ лтописца,

Въ словахъ проповдей и въ бранныхъ кликахъ,

Въ мученіяхъ святого Михаила,

Въ разбойничьей отваг Ермака,

И въ битв Бородинской, и на Шинк,

И въ Ломоносова ученомъ кабинет!!…

Яснй чмъ гд имлась здсь, конечно,

Когда была Москва еще деревней —

Въ бесд Калиты съ митрополитомъ

Петромъ… А Радонежскій чудотворецъ?..

Преемственность въ Суворов виднлась,

Въ Кутузов, и множеств другихъ!

Одинъ всегда былъ лозунгъ у людей:

Россія безъ Царя — грудь безъ дыханья,

И долженъ Царь служить стран своей!

Вс въ это врили, вс ощущали —

По этотъ, вотъ, что тутъ теперь лежитъ

И, вновь воздвигнутъ, будетъ возвышаться —

Онъ былъ начальнымъ лепетомъ, былъ первымъ

Разумнымъ словомъ малаго ребенка,

Когда впервые, но съ сознаньемъ яснымъ,

Вдругъ назоветъ онъ: мать, или отца!

СЫНЪ.

Но посмотри, взгляни: въ его чертахъ

Какъ много грусти! Тягота большая

Лежитъ на немъ? Возможно-ль, чтобы т:

Кого судьба поставитъ такъ высоко,

Грустили такъ безпомощно?!

ОТЕЦЪ.

Мой милый!

Въ предвиднь глубокомъ, несказанномъ,

Онъ видлъ то, что нын видимъ мы.

При немъ оно завязывалось въ почки

По осени, готовилось къ зим!

И надвигалась исподволь гроза!..

И погасали явленныя силы…

И правъ былъ Пушкинъ, ежели грустилъ!

Ты видишь самъ, какой большой цною

Мы искупили прежнія ошибки:

Несвоевременную, иногда, отвагу

И робость, проступавшую всегда!

Теперь мы отстояли право жизни,

Быть дома у себя!..

СЫНЪ.

Святое право!

ОТЕЦЪ.

Но мы могли бы кровью взойти…

Когда бы намъ да не знамна наши!

Да, тутъ, у этихъ погорлыхъ храмовъ,

У этихъ памятниковъ мощнымъ людямъ,

Поляки съ чехами и мы, какъ братья,

Повсюду дружно бились за-одно…

А въ чемъ причина? Благовстный случай!

Когда бы Австрія еще существовала,

Германія не выросла бы втрое,

Поляки съ чехами, какъ это было,

Особнякомъ стояли-бъ въ служб папъ!

Возможность врной смерти имъ внушила

То, что когда-то, лучшіе изъ нихъ,

Давнымъ давно, въ свой срокъ провозглашали:

Въ одиннадцатомъ вк и въ минувшемъ…

И, къ слову молвить: Станиславъ святой,—

По имени его у насъ извстна лепта,—

Въ борьб съ папизмомъ смерть свою обрлъ!

‘Католик безъ папы’ — вотъ тотъ лозунгъ,

То основанье братства между нами,

Которое призвало въ дружный бой!

Не выносить двухъ молній той же туч —

Царю и пап вмст — мста нтъ!

Отнын насъ сливаетъ во-едино,

Кровь, нами пролитая братски за-одно!

Единый духъ — одна большая сила

Чужда ксендзамъ подвластнымъ булламъ Рима,

Дала отпоръ послдній, навсегда…

Сверкаетъ уголь нашихъ деревень,

Полъ-неба надъ Европой освщая,

Святой огонь спалилъ намъ все до тла!

Не даромъ же отъ древности сдой,

И отъ временъ богатырей, въ лампадахъ,

Онъ у святыхъ иконъ не погасалъ!

[Издали слышится псня проходящаго мимо пвца].

Соловьи-то наши замолчали,

Не воркуютъ горленки съ печали,

Льется, льется, что великая рка,

По родимой, по сторонушк тоска…

Ужъ вы, волны, волны не крушите,

Колыбельки дтокъ пощадите,—

Утекай, змя-рка, до дальнихъ странъ,

Да не къ людямъ, а въ глубокій океанъ.

Заворкуйте, горленки, скоре,

Защелкай, соловушко, громче…

Иль глаза у насъ на мокрыхъ на мстахъ?

Выходи, заря, сушить росу въ очахъ…

[Заря занимается. Старикъ Кошневъ глядитъ въ лицо Пушкину].

Какія въ псн грустныя слова!

Но, мнится мн, что хмурыя черты

Въ сіяньи тихомъ розоваго свта.

Какъ будто, псню слушая, свтлютъ…

Утшена тоскующая тнь.

И не пройдетъ и мсяца, услышимъ

Мы не одно лишь пнье панихидъ,

Къ которому такъ долго привыкали,—

Услышимъ псенъ свадебныхъ разгулъ

И прославленье памяти былого!

СЫНЪ [быстро вставая съ мста].

О, свадебныя псни! Разв такъ!

Да разв свадьбы празднуютъ на свт?

И разв міръ не лагерь, не сраженье,

И не больница, и не царство мертвыхъ?!

И спасена страна? И мы не трупы?

Три года битвъ! Томленье! Неизвстность!

Вс нервы напряглись, вс мысли сбиты,

Способность есть поврить въ привиднья —

Увидть ихъ… Смотри, отецъ, смотри!

[Отъ проходящихъ, во все время дйствія, на заднемъ план людей отдляется старушка-няня, съ платкомъ на голов и, плача, подходитъ къ стату Пушкина, ярко освщаемая луною].

ОТЕЦЪ.

Ну, вижу, вижу!

СЫНЪ.

Пушкинская няня!

И планетъ, горько плачетъ… Почему?

[Хочетъ подойти къ ней, но остановленъ поднявшимся съ мста отцомъ].

ОТЕЦЪ.

Я самъ поговорю! Ты не сумешь?

[Къ старушк].

О чемъ, скажи, старушка-няня, плачешь?

Что на сердц?

НЯНЯ.

Да какже, родный мой!

Убиты два моихъ птенца родные,

Одинъ другого краше и милй…

Какъ были дтками, я ихъ водила

Сюда! Играли, тшились парнишки

И такъ и звали: — ‘къ ддушк пойдемъ!’

ОТЕЦЪ.

Какъ звали ихъ?

НЯНЯ.

Ихъ Пушкиными звали,

Вотъ, какъ и этого…

СЫНЪ.

А какъ же, молви,

По батюшк?..

НЯНЯ.

Петровичами были…

СЫНЪ.

Петровичи! Товарищи мои!

Убиты оба? Гд? Когда? Давно ли?

НЯНЯ.

Пять дней назадъ письмо о томъ пришло.

ОТЕЦЪ.

Гд, гд?

НЯНЯ.

Не вдаю! Чудное мсто?

ОТЕЦЪ.

Почтенный родъ, отъ Грознаго, и раньше —

Родной земл на служб именитъ!

НЯНЯ.

И вотъ, не сплю — гуляю темной ночью…

И слезъ не хватитъ плакать мн…

СЫНЪ.

Судьба!

Давно-ль друзьями въ школ мы сидли…

ОТЕЦЪ.

Ну, няня! Видишь ли, Господня воля!

Имъ лучше тамъ… А ты за нихъ молись.

НЯНЯ.

Иду къ заутрен, родимый, къ монастырской.

ОТЕЦЪ.

Ступай, ступай, хорошая моя…

[Няня уходитъ къ монастырю].

СЫНЪ [посл раздумья].

Все смерть да смерть! Вернувшемуся счастью

Не врю я? Не рано-ль ликованье?

И не обидно ли убитымъ будетъ

Подъ неосвшею еще землей?

Не стыдно-ль будетъ свадебною псней,

Тревожить ихъ едва начатый сонъ?

И разв не зовутъ они живущихъ

На страшное отмщенье?

ОТЕЦЪ.

О, мой сынъ!

Въ судьбахъ великихъ родины твоей

Нигд я не читаю слова: мщенье!

Давали мы врагамъ отпоръ, не больше!

Измна прошлому — измна правд!

Теперь за дло! За возстановленье!

Откроемъ церкви наши для молитвы,

Пусть возникнетъ снова паша вншность

Такою, какъ была! А вмст съ тмъ

И этотъ памятникъ, вдь Пушкинъ быль

Однимъ изъ тхъ далеко видныхъ стяговъ.

Которымъ вслдъ полки на бой идутъ.

Сбгаются на случай неудачи!

Мы разбрелись бы, если-бъ не знамена!

Вотъ отъ того-то надо ихъ поднять…

Плечомъ мірскимъ! Но, что это за шумъ?

[Слышенъ быстро приближающійся шумъ. Тереха, Ванька и другіе просыпаются. Блестящая заря].

СЫНЪ.

Великій шумъ!.. Въ такую рань проснулись?

Толпы валятъ со всхъ сторонъ, кругомъ!

[Приходятъ дти, женщины, монахи, славянскіе ратники. Толкотня].

ОТЕЦЪ.

Сюда бгутъ. Должно, насъ увидали…

Гонецъ какой-то… Радостные клики!..

[Въ толп засматриваютъ въ глубину сцены].

МНОГІЕ.

Съ гонцомъ бда!

ДРУГІЕ.

Гонецъ-то, братцы, баба!..

ГОЛОСА.

Упала лошадь! Выбилась изъ силъ…

ТЕРЕХА.

А баба на ногахъ!

ВАНЬКА.

Идутъ сюда толпою!

[Входитъ баба-Василиса, съ нею толпа народа, она отдаетъ Кошнву депешу].

БАБА-ВАСИЛИСА.

Побда наша… Флоты ихъ погибли…

И Петербургъ спасенъ, какъ и Москва.

ТЕРЕХА.

Ишь! Бабу посылаютъ,— вотъ такъ диво!

ВАНЬКА.

Иль нтъ мужчинъ? Иль перебиты вс?

БАБА-ВАСИЛИСА.

Завидно что ли юбк? Нарядитесь!

МНОГІЕ.

Ишь, храбрая какая!..

БАБА-ВАСИЛИСА.

Не замай!

МНОГІЕ [пока Кошневы читаютъ депешу].

Ну, говори скоре.

БАБА-ВАСИЛИСА.

Дайте время!

Да не толкай, ребята… Придушили…

Несу съ собою всти я изъ Клина…

Отъ Петербурга вплоть до самой Твери

Нтъ проводовъ, нтъ и къ Москв отъ Клина…

И вотъ, депеша къ намъ счастливая пришла

Гд по ракетной почт, гд гонцами…

Пять дней назадъ, у самой Красной Горки

И дале за Нарвою, шелъ бой…

Пошли они отъ Ревеля по взморью,

И моремъ на Кронштадтъ, войска и флоты!

Три дня сраженье шло! Мы одолли:

Полъ-гвардіи легло и съ ними младшій

Сынъ Государевъ и ему родные

Четыре князя царской крови пали.

Флотъ англичанъ и нмцевъ опоздалъ,

Забрать бжавшихъ не усплъ — погибли!

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

А самый флотъ! Неужто уцллъ?

БАБА-ВАСИЛИСА.

Нтъ! Только малость отъ него осталось.

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

Сигарошники, значитъ!

БАБА-ВАСИЛИСА.

Да, они!

Изъ всхъ рчонокъ въ море выползали —

Что водные жучки — и одолли!

СТАРЫЙ МОРЯКЪ.

Вотъ это я всегда и говорилъ!

ВАНЬКА.

Вотъ это дло, братцы!

ТЕРЕХА.

Эй, ребята!

Что уши-то развсили — къ побд?

Что, если-бъ намъ собща фигуру эту

Зар навстрчу, вотъ сейчасъ, поставить!

Что ей лежать-то, бдной, на земл?

Онъ псни плъ любезныя народу, —

Пусть встртитъ онъ зарю въ побдный день!

ВАНЬКА.

Что-жъ! Можно! Вправду!

ГОЛОСА.

Да, конечно, можно!

ТЕРЕХА.

Эй, православные!

ВАНЬКА.

Да цоколь не готовъ!

ТЕРЕХА.

Зачмъ на цоколь, тутъ и силъ не хватитъ.

А на земь можно. Отчего — не такъ?

ВАНЬКА.

Вотъ, если-бъ вольтовы столбы имлись,

Да проводы, такъ мы бы это живо!

Да только вс поломаны въ длахъ,

Купить нельзя!

ТЕРЕХА.

Чмъ воротъ не машина?

Дружнй, ребята, али ожидать!

[Подвязываютъ веревки и начинаютъ медленно воздвигать фигуру подл цоколя. Раздается звонъ къ заутрен].

ОТЕЦЪ.

Заутреня, какъ бы на Свтлый праздникъ!

Трезвонъ колоколовъ, въ народ радость…

И мертвый, поднимаемый къ живымъ.

Мой сынъ! Мой сынъ! Господь благовствуетъ!

[Яркое солнечное освщеніе. Заревая пушка. Прибываютъ новыя толпы. Усиленные крики. Виднются въ большомъ числ представители славянскихъ войскъ и народностей].

МНОГІЕ.

Гонецъ, еще гонецъ! Откуда?

ГОНЕЦЪ
[на кон — останавливается, за невозможностью хать.]

Осторожнй!

Коня спихнете! Что вы? Дайте слзу…

Гд комендантъ?

МНОГІЕ.

Сюда, сюда! Вотъ онъ!

Скорй, скорй, о чемъ?

ГОНЕЦЪ [подходя къ Кошпеву].

Вотъ приказанье!

[При общемъ молчаніи, старикъ Кошневъ, по прочтеніи депеши, поднимается на цоколь памятника Пушкину и говоритъ народу].

ОТЕЦЪ.

Счастливый день! Дв радостныя всти!

Царь-Государь, едва стяжавъ побду,

Благоволитъ въ Москву свою прибыть,

Объ избіенныхъ съ нами помолиться

И погорлую столицу воскресить!

[Общее ликованіе народа. Сильный колокольный звонъ. Памятникъ водруженъ].

Еще одно къ вамъ праздничное слово:

Къ подножью Пушкина тропа не заростетъ,

И вчно юно будетъ, вчно ново,

Что поднялъ ты своимъ плечомъ народъ!

И вчно будетъ Пушкинъ намъ любезенъ

Тмъ, что къ добру онъ чувства пробуждалъ,

Что прелестью стиха онъ былъ полезенъ

И милость къ падшимъ призывалъ,

Что онъ прозрлъ конецъ въ старинномъ спор,

Что, смертный, онъ, безсмертіе предрекъ

Ручьямъ славянскимъ, слитымъ въ русскомъ мор,

Покрывшемъ весь сплотившійся востокъ!..

[Новые клики радости. Колокольный звонъ. Клики: ‘Ура! Живіо! Слава!’ Далекая пушечная пальба. Общая хоровая псня].

Раздавайтесь, звоны звучные!

Раззвонись, колокола!

Годы злые, годы скучные

Преисподняя взяла!

Возликуйте, православные!

Сгинулъ — свялся изъянъ,

Вс мы братья, братья равные

Многихъ отраслей славянъ!

Пушкинскій сборникъ. (Въ память столтія дня рожденія поэта) С.-Петербургъ, 1899

К. К. СЛУЧЕВСКІЙ.

ПОВЕРЖЕННЫЙ ПУШКИНЪ.

Читайте также: