Б. Шоу.
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.
Томъ IX.
Изданіе В. М. Саблина.
Обращеніе капитана Брассбоунда,
Обращеніе капитана Брассбоунда,
Перев. В. Ореховой
АКТЪ I.
АКТЪ I.
Обращение капитана Брассбоунда, Шоу Бернард, Год: 1901
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Горныя высоты надъ гаванью Могадоры, морскаго порта, лежащаго на западномъ побережь Марокко. Полуденный жаръ начинаетъ спадать. Миссіонеръ, слдуя предписаніямъ Вольтера, работаетъ въ своемъ саду. Это пожилой шотландецъ, духовно нсколько потрепанный житейскими бурями. Человкъ, которому очевидно пришлось лавировать со своимъ credo по чуждымъ морямъ и среди чуждой толпы. Это не мшаетъ ему оставаться врнымъ сыномъ независимой церкви и Сверо-Африканской миссіи, съ ясными карими глазами и миролюбивой душой. Наружно — это небольшой, коренастый человкъ, очень загорлый, чисто выбритый, съ тонкими ршительными чертами и искоркой добродушнаго юмора въ глазахъ. На немъ полотняный шлемъ, очки съ дымчатыми стеклами и блыя полотняныя туфли. Но вмсто дешеваго дорожнаго костюма изъ Глазго, вмсто срой фланелевой рубашки съ зеленымъ галстукомъ и дешевой булавкой, неизбжныхъ у современнаго шотландскаго миссіонера, онъ одтъ въ чистый, блый, полотняный костюмъ, близкій духу мавра, если не покроемъ, то хоть цвтомъ.
Изъ сада открывается видъ на далекій просторъ Атлантическаго океана, видна также узкая длинная полоса песчанаго берега, идущая къ югу. По ней вчно бушуютъ сверо-восточные муссоны, и земля скудно питаетъ нсколько чахлыхъ перцовыхъ деревьевъ, пальмъ и тамарисковъ. На горизонт берегъ, замыкаютъ невысокіе холмы — отроги Атласскихъ горъ.
Миссіонеръ, привыкшій видть этотъ пейзажъ ежедневно, не обращаетъ на него никакого вниманія. Онъ занятъ подрзываніемъ огромнаго куста красной герани, — неестественно большой для нашего непривычнаго глаза. Эта герань и еще два-три запыленныхъ куста — единственныя произведенія его любимой клумбы. Сидніемъ ему служитъ мавританскій табуретъ. По середин сада, въ тни тамариска, пріютилась уютная скамейка. Домъ расположенъ въ юго-западномъ углу сада, а кусты герани въ сверо-восточномъ его углу.
Въ дверяхъ дома показывается человкъ. Сразу видно, что это не дикарь, не мстный житель, а, наоборотъ, пренепріятный продуктъ нашей современной, коммерческой культуры. По осанк и цвту кожи это нездоровый юнецъ лтъ семнадцати. Впрочемъ лтъ его не угадаешь. Полное отсутствіе сдыхъ волосъ указываетъ на то, что ему, по всей вроятности, меньше сорока, но съ такимъ же правомъ можно предположить, что ему нтъ еще и двадцати. Лондонецъ сейчасъ же узналъ бы въ немъ яркій типъ самоувреннаго питомца городскихъ задворковъ. Онъ рчистъ, говоритъ свободно, старается произносить слова напыщенно, но рчь его вульгарна. Одтъ въ мундиръ побережной страны съ чужого плеча и очень потрепанный. Старается держаться съ развязностью театральнаго ‘морского волка’. Вся повадка его указываетъ на желаніе подладиться къ миссіонеру, вроятно съ какими-нибудь подозрительными цлями.
Человкъ. Какъ поживаете, м-ръ Ренкинъ! Миссіонеръ спокойно усаживается, поднимаетъ голову и покорно прерываетъ работу. Какъ здоровье вашей чести?
Ренкинъ сдержанно. Здравствуйте, м-ръ Дринкуотеръ
Дринкуотеръ. Вамъ, повидимому, не очень-то нравится, что я прерываю вашу работу!
Ренкинъ. Намъ, миссіонерамъ, не можетъ что-нибудь нравится или не нравиться, м-ръ Дринкуотеръ. Чмъ могу вамъ служить?
Дринкуотеръ добродушно. Ничмъ, ничмъ, сударь мой, я вамъ просто новости принесъ.
Ренкинъ. Что же вы не сядете?
Дринкуотеръ. Благодарствуйте, ваша честь. Онъ садится на скамейку подъ тамарискомъ и очевидно желаетъ начать длинный разговоръ. Слышали вы когда-нибудь о судь Хеллам?
Ренкинъ. О сер Хоуард Хеллам?
Дринкуотеръ. Ну да, о немъ самомъ! Самый ловкій судья во всей Англіи, ужъ этотъ не дастъ спуску, когда дло коснется кражи со взломомъ! Что и говорить!
Ренкинъ. Ну?
Дринкуотеръ. Слышали объ его невстк? Лэди Цециліи Уайнфлитъ?
Ренкинъ. Вы хотите сказать, о знаменитой лэди? О путешественниц?
Дринкуотеръ. Ну вотъ, о ней самой, о той, что прогулялась черезъ всю Африку съ одной только маленькой со баченкой и писала объ этомъ въ ‘Daily Mail’ — да, да о ней самой!
Ренкинъ. Разв она невстка сэра Хоуарда?
Дринкуотеръ. Покойной супруги ихней сестрица. Да-съ.
Ренкинъ. Ну, такъ въ чемъ же дло?
Дринкуотеръ. Въ чемъ дло? А вотъ въ чемъ. Они здсь. Минутъ двадцать назадъ сошли въ гавани, на берегъ со своей яхты. Къ англійскому консулу пошли, а онъ вдь ихъ къ вамъ направитъ, а у васъ и помстить-то ихъ негд! Я самъ видлъ, какъ она нанимала араба да двухъ негритенковъ для багажа. Я и подумалъ — дай-ка сбгаю, скажу ему.
Ренкинъ. Спасибо, вы очень добры, м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ. Ну что вы, помилуйте, Господь съ вами! Не вы разв обратили меня на путь истинный. Чмъ я былъ, когда сюда пріхалъ? Бднымъ, заблудшимся гршникомъ! Я вашъ должникъ по гробъ жизни! А кстати, сударь мой, знаете что: эта самая лэди Уайнфлитъ пожалуй вздумаетъ прохаться по Марокко или въ горы създить, или вообще что-нибудь въ этомъ род… А вдь вы сами знаете, этого здсь безъ конвоя нельзя.
Ренкинъ. Нтъ, нтъ этого положительно невозможно! Ихъ всхъ перержутъ! Марокко вдь не то, что остальная Африка!
Дринкуотеръ. Да сударь, и все дло тутъ въ этой ихъ религіи, — опасные они люди, эти мавры. Обратили ли вы хоть одного мавра на правый путь?
Ренкинъ съ жалобной улыбкой. Нтъ.
Дринкуотеръ торжественно. И никогда не обратите,
Ренкинъ. Я работаю здсь уже 25 лтъ, м-ръ Дринкуотеръ, и вы были моимъ первымъ и единственнымъ новообращеннымъ.
Дринкуотеръ. Не очень-то велики результаты.
Ренкинъ. Ну что же, я все же надюсь, что принесъ кое-какую пользу. Они приходятъ за лкарствами ко мн, зовутъ меня — Христіанинъ, который не крадетъ — это ужъ что-нибудь да значитъ.
Дринкуотеръ. Ихъ разумъ не можетъ возвыситься до христіанства какъ нашъ съ вами, вотъ въ чемъ тутъ дло, сударь мой… Ну-съ, а теперь, какъ я вамъ докладывалъ, если понадобится конвой, то мой другъ и командиръ, капитанъ Брассбоундъ со шхуны ‘Тэнксгивинъ’, и его отрядъ, включая меня самого, могутъ сопровождать барыню и судью Хеллама куда угодно, вы можете упомянуть это.
Ренкинъ. Ужъ разумется я не предложу имъ ничего столь опаснаго!
Дринкуотеръ скромно. Ну, конечно, конечно, сударь, и я бы вамъ этого не посовтовалъ. Покачивая головой. Нтъ, нтъ это слишкомъ опасно! Но тмъ боле будетъ необходимъ конвой, если имъ все-таки вздумается похать.
Ренкинъ. Надюсь имъ этого не вздумается.
Дринкуотеръ. Да и я, и я тоже надюсь.
Ренкинъ задумчиво. Какъ странно однако, что имъ вздумалось пріхать именно въ Могадоръ, ко мн! Какъ-то разъ, много лтъ тому назадъ я видлъ сэра Хеллама.
Дринкуотеръ пораженный. Да что вы? Кто бы могъ подумать! Вдь и я его тоже какъ-то видлъ! Но это было лишь недоразумнье — я вышелъ изъ суда съ незапятнанной репутацеій!
Ренкинъ возмущенъ. Надюсь вы не думаете, что моя встрча была похожа на вашу.
Дринкуотеръ. Что подлаешь! Это можетъ приключиться съ наилучшимъ, наичестнйшимъ человкомъ! Увряю васъ, сударь мой.
Ренкинъ. Но я желаю вамъ поставить на видъ, м-ръ Дринкуотеръ, что я встрчался съ нимъ въ частной жизни. Его братъ былъ моимъ лучшимъ другомъ. Это было давно. Онъ ухалъ въ Вестъ-Индію.
Дринкуотеръ. А, въ Вестъ-Индію! Тамъ за этимъ океаномъ. Протягиваетъ руку къ морю. Боже, Боже! Приходимъ мы сюда полные гордыни, а уходимъ въ смиреніи! Не такъ ли, сударь мой!
Ренкинъ настораживаясь. Что? Что? Вы читали книжку, которую и вамъ далъ?
Дринкуотеръ. Ну конечно… иногда… весьма укрпляетъ духъ, сударь мой… Онъ встаетъ, очевидно боясь, что дальнйшій экзаменъ застанетъ его врасплохъ, До свиданія, сударь! Вамъ вдь некогда: вы поджидаете сэра Хоуарда и лэди Цецилію? Собирается уходитъ.
Ренкинъ останавливаетъ его. Нтъ, стойте, мы здсь всегда готовы принять странниковъ. Я хочу поговорить о другомъ — вопросъ вамъ предложить.
Дринкуотеръ подозрительно, но маскируя подозрніе ‘морской’ развязностью. Прошу васъ, прошу васъ, ваша честь!
Ренкинъ. Кто этотъ — капитанъ Брассбоундъ?
Дринкуотеръ виновато. Капитанъ Брассбоундъ? Это., онъ… это мой капитанъ!
Ренкинъ. Ну, и… дальше.
Дринкуотеръ тихо. Капитанъ шхуны ‘Тэнксгивинъ’, сударь!
Ренкинъ допытываясь. Не слышали ли вы когда-нибудь о нкоемъ подозрительномъ тип, подвизающемся въ здшнихъ моряхъ? О нкоемъ Черномъ Пакито.
Дринкуотеръ, вдругъ понимая въ чемъ дло. А-а, понимаю, понимаю, что вы хотите сказать, ваша честь! Кто-то наговорилъ вамъ, что капитанъ Брассбоундъ и Черный Пакито — одно и то же лицо? Такъ вдь?
Ренкинъ. Да, это правда. Дринкуотеръ съ торжествомъ хлопаетъ себ по колнк. Миссіонеръ продолжаетъ ршительно допытываться. И этотъ-то кто-то былъ очень честный, очень правдивый человкъ, насколько я могу судить.
Дринкуотеръ, принимая вызовъ. Ну еще бы, конечно, разв я сказалъ что-нибудь противъ него?
Ренкинъ. Такъ вы согласны, что капитанъ Брассбоундъ — это Черный Пакито?
Дринкуотеръ. Помилуйте сударь, это его покойная мамаша, Господь съ ней, прозвала его такъ. Въ этомъ нтъ ничего дурнаго! Она была изъ Вестъ-Индіи, или что-то тамъ въ этомъ род! Указываетъ на море. Бразильянка что ли. А Пакито по-бразильски это значитъ попугайка, извините меня сантиментально. Это все равно, что англійская лэди зоветъ сынишку — птичкой!
Ренкинъ, не совсмъ довряя. Да, но почему же тогда Черный Пакито?
Дринкуотеръ неискусно. А видите ли, птичка-то обыкновенно бываетъ зеленая, ну и отливаетъ въ черное, и понимаете…
Ренкинъ обрываетъ его. Понимаю. А теперь другой вопросъ. Кто этотъ капитанъ Брассбоундъ, или Черный Пакито, или кто бы онъ тамъ ни былъ.
Дринкуотеръ офиціально. Брассбоундъ, сударь, его настоящее имя — Брассбоундъ.
Ренкинъ. Ну хорошо, пусть будетъ Брассбоундъ. Такъ кто же онъ такой?
Дринкуотеръ горячо. Вы спрашиваете, меня, кто онъ, сударь мой?
Ренкинъ твердо. Да, я васъ спрашиваю.
Дринкуотеръ восторженно. Я вамъ сейчасъ скажу, кто онъ, ваша честь.
Ренкинъ ничуть не тронутый. Да, будьте такъ добры м-ръ Дринкуотеръ.
Дринкуотеръ съ уничтожающей убдительностью. Я вамъ скажу, сударь… онъ… онъ совершеннйшій джентльменъ — вотъ онъ кто!
Ренкинъ строго. Совершенство, качество, свойственное не здшнимъ ‘джентльменамъ’, а ихъ Творцу. А, во-вторыхъ, бываютъ джентльмены и джентльмены, особенно въ здшнихъ мстахъ. Какого сорта онъ джентльменъ?
Дринкуотеръ. Англійскій джентльменъ, сударь мой. Говоритъ по-англійски. Отецъ англичанинъ. Плантаторъ изъ Вестъ-Индіи, настоящій англичанинъ, блая кость! Лицомъ смугловатъ — въ мать пошелъ, она вдь бразильянка.
Ренкинъ. Скажите же по совсти, какъ истый христіанинъ — Филипсъ Дринкуотеръ, я васъ спрашиваю, работорговецъ онъ или нтъ?
Дринкуотеръ, озадаченный, несмотря на свое природное нахальство. Нтъ, конечно нтъ.
Ренкинъ. Вы въ этомъ уврены?
Дринкуотеръ. Ну, еще бы, хоть онъ и искатель счастья, но въ этомъ его упрекнуть нельзя.
Ренкинъ. Я уже слышалъ раньше это выраженіе ‘Искатель счастья’ — это значитъ просто пиратъ — вамъ это извстно?
Дринкуотеръ. Ну что вы, Господь съ вами, сударь мой, какіе тамъ пираты въ наше время! Если бы я на этомъ самомъ Атлантическомъ океан продлывалъ бы все то, что продлывалъ бывало мальчишкой у насъ на Ватерлоо-Родъ, мн бы ужъ давно головы не сносить. Чортъ меня подери! простите за выраженье, сударь! Вотъ просто, чтобы показать вамъ, что онъ за человкъ, что за честный и порядочный человкъ, я спрошу васъ — ну какъ вы думаете, у кого капитанъ Брассбоундъ былъ на служб, у кого онъ былъ, такъ сказать, ученикомъ?
Ренкинъ. Не знаю.
Дринкуотеръ. У Гордона, сударь, у Гордона. У самого хартумскаго Гордона, статуя котораго красуется въ Трафальгарскомъ сквер. Онъ самъ научилъ Чернаго Пакито, какъ надо тузить работорговцевъ, и тотъ общалъ Гордону никогда не вести контрабанды ни рабами, ни джиномъ… Понижая голосъ, съ важностью. И не будетъ, сударь мой, не будетъ, если мы его на колняхъ просить станемъ.
Ренкинъ сухо. А что, приходится разв просить на колняхъ?
Дринкуотеръ нсколько озадаченный. Сами знаете, что у насъ за народъ, сударь! Нкоторые говорятъ, — ну не все ли равно, что именно контрабандой возить? Не одно, такъ другое!
Ренкинъ. Наконецъ-то мы добрались до самой сути — я такъ и думалъ! Капитанъ Брассбоундъ — контрабандистъ.
Дринкуотеръ. А почему бы и нтъ! а почему бы и нтъ, сударь мой! Мы нація свободныхъ торговцевъ! Разв не противно намъ англичанамъ видть, какъ эти мерзавцы иностранцы насажали по всей Африк свои таможни, сферы вліянья и тому подобныя глупости… разв Африка не принадлежитъ намъ такъ же какъ и имъ? Во всякомъ случа, въ нашемъ дл нтъ никому вреда… мы просто конвоируемъ туристовъ или коммерсантовъ. Невинныя куковскія экскурсіи въ Атласскія горы! Мы цивилизацію распространяемъ — не врно разв? Что?
Ренкинъ. Достаточно ли вооруженъ для этого отрядъ капитана Брассбоунда?
Дринкуотеръ. Во-оо-ружены! Еще бы не такъі У насъ винтовки, по двнадцати зарядовъ въ обойм! да и кто можетъ напасть на насъ?
Ренкинъ. Самый сильный и опасный вождь въ тхъ мстахъ, это Шейкъ-Сиди-эль-Ассифъ, у него новый американскій пулеметъ и шестнадцати-зарядныя винтовки.
Дринкуотеръ. И находятся же люди, которые продаютъ такія вещи въ руки этимъ черномазымъ проклятымъ язычникамъ! И зовутся еще христіанами! Позоръ это, я вамъ скажу!
Ренкинъ. Я не вижу большой разницы въ томъ, какого цвта рука, потянувшая за курокъ. Вы хотли еще что-нибудь сказать, м-ръ Дринкуотеръ?
Дринкуотеръ вставая. Ничего, ничего, сударь, позвольте мн только пожелать вамъ добраго здоровья и побольше обращенныхъ! До свиданья, сударь!
Въ ту минуту, когда Дринкуотеръ собирается уходить, изъ дому выходить носильщикъ мавръ и два мальчика негра.
Носильщикъ, обращаясь къ Ренкину. Бикуръ! Мавры такъ произносятъ: Эпикуръ, имя, которымъ они называютъ вообще всхъ миссіонеровъ, такъ какъ думаютъ, что миссіонеры сами выбрали его изъ любви къ роскоши и лни. Я привелъ къ теб христіанскую собаку и его женщину.
Дринкуотеръ. Послушайте-ка этого язычника! Какъ вамъ понравится — называетъ сэра Хеллама и лэди Уайнфлитъ — христіанской собакой и его женщиной. Если бы ты стоялъ сейчасъ въ дверяхъ Центральной уголовной, ты бы живо разобралъ, кто здсь собака и кто хозяинъ!
Ренкинъ. Принесъ ты ихъ вещи?
Носильщикъ. Два верблюда навьючилъ — клянусь Аллахомъ!
Ренкинъ. Заплатили теб?
Носильщикъ. Одинъ несчастный долларъ, Бикуръ! Я привелъ ихъ къ теб, они заплатятъ теб — дай же мн что-нибудь за то, что я принесъ золото въ твой домъ.
Дринкуотеръ. Ахъ, теб бы христіаниномъ надо родиться! Ужъ очень ты ловкій малый!
Ренкинъ. Гассанъ, ты принесъ въ мой домъ лишь расходы и хлопоты — и самъ хорошо это знаешь. Разв я когда-нибудь просилъ у тебя деньги за лекарство твоей жен и дтямъ?
Гассанъ философски. Пророкъ не запрещаетъ намъ просить, Бикуръ! Онъ весело уходитъ въ домъ съ мальчиками-неграми.
Дринкуотеръ. А все-таки подумалъ — дай-ка попробую! Ахъ, человческая природа везд одна! Эти черномазые — точь въ точь мы съ вами, сударь!
Входятъ господинъ и дама — оба англичане. Онъ — боле чмъ пожилой, видимо энергично борется съ годами, не желая встртить старость покорно. Лицо бритое, съ выпуклымъ умнымъ лбомъ, носъ энергичный съ подвижными, упрямыми ноздрями. Ротъ плотно стиснутый, видно, что въ этомъ человк таилось, въ свое время, много упорства и темперамента. Онъ совершенно невольно принимаетъ поминутно покровительственный и важный видъ, но видимо старается бороться съ собой и считаетъ нужнымъ въ качеств туриста относиться къ жизни легче и снисходительне, это подчеркивается также его блой шляпой и легкимъ лтнимъ костюмомъ. Она — женщина между 30—40 годами. Высока, очень красива, симпатичная, умная, нжная и насмшливая. Одта съ очаровательной простотой, не какъ дловитая туристка, затянутая въ дорожный костюмъ, а такъ, какъ будто она живетъ гд-то въ сосднемъ коттэдж и зашла выпить чашку чая,— въ легкой блузк и соломенной шляп съ цвтами. Это женщина огромной жизненной силы и доброты. Она начинаетъ случайное знакомство съ того момента, котораго англичане обыкновенно достигаютъ посл тридцатилтней дружбы, если только они вообще бываютъ способны достигнуть ее! Она добродушно киваетъ Дринкуотеру, а тотъ съ шапкой въ рук строитъ ей нжные глазки, стараясь выразить всмъ существомъ самое сердечное гостепріимство. Между тмъ господинъ держится въ сторон, инстинктивно сохраняя разстояніе между собой и окружающими.
Дама Дринкуотеру, Здрасте! Вы миссіонеръ?
Дринкуотеръ скромно. Нтъ, лэди, не хочу васъ обманывать, хотя ошибка ваша вполн естественна! Я — только одно изъ добрыхъ длъ нашего миссіонера, его первый новообращенный, скромный англійскій морякъ, лэди, вашъ соотечественникъ, а также соотечественникъ его сіятельства. А это м-ръ Ренкинъ нашъ неутомимый труженикъ! Представляя его судь. М-ръ Ренкинъ — его сіятельство сэръ Хоуардъ Хелламъ. Скромно ретируется въ домъ.
Сэръ Хоуардъ. Извините за безпокойство, м-ръ Ренкинъ, но отсутствіе отеля заставило насъ…
Лэди Цецилія, очаровательно улыбаясь. Къ тому же мы такъ рады будемъ пожить у васъ, если вы насъ къ себ примите — это настолько пріятне отеля!
Сэръ Хоуардъ. Моя невстка лэди Цецилія Уайнфлигъ.
Знакомитъ.
Ренкинъ. Очень радъ вамъ служить, милэди. Вы вроятно хотите чаю съ дороги?
Лэди Цецилія. Какая заботливость съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ! Нтъ благодарю, мы уше пили чай на яхт, Но я долина вамъ сказать, что мы все вообще устроили съ вашей прислугой, такъ что вы пожалуйста не обращайте на насъ никакого вниманія и продолжайте работать въ саду.
Сэръ Хоуардъ. Я долженъ предупредить васъ, м-ръ Ренкинъ, что долгое путешествіе по Африк пріучило лэди Цецилію входить въ чужой домъ, какъ въ свой собственный.
Лэди Цецилія. Но мой милый Хоуардъ, я увряю васъ, что это нравится мстнымъ жителямъ.
Ренкинъ галантно. И мн тоже!
Лэди Цецилія въ восторг. Какъ это мило съ вашей стороны, м-ръ Ренкинъ. Неправда ли это прелестная страна! И народъ повидимому такой добрый! У нихъ такія милыя лица, Нашъ мавръ носильщикъ былъ просто красавецъ! А что-за дуси эти мальчишки-негры! Обратили вы вниманіе на ихъ лица, Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ. Замтилъ. И долженъ откровенно сознаться, что за всю мою долгую жизнь, въ которой я имлъ случай наблюдать не мало лицъ самаго сквернаго типа, я все же не видлъ столь мерзкаго тріо, какъ этотъ мавръ и негры мальчишки, которымъ кстати вы дали пять долларовъ, хотя они были бы вполн довольны однимъ!
Ренкинъ всплеснулъ руками. Пять долларовъ! Сейчасъ видно, что вы не шотландка, милэди!
Лэди Цецилія. Бдняжки, вдь они больше нуждаются, чмъ мы съ вами, и вдь вы знаете, Хоуардъ, магометанинъ никогда не истратитъ денегъ на водку.
Ренкинъ. Извините на минутку, лэди, мн надо кое-что сказать этому самому мавру. Уходитъ въ домъ.
Лэди Цецилія прогуливается по саду, смотритъ на море и на цвты. Это положительно райскій уголокъ.
Дринкуотеръ выходитъ изъ дома со стуломъ.
Дринкуотеръ, предлагая стулъ сэру Хоуарду. Извините за смлость, сэръ Хоуардъ.
Сэрхоуардъ глядитъ на него. Я уже видлъ васъ гд-то.
Дринкоутеръ. Видли, ваша милость, но я увряю васъ, это была ошибка.
Сэръ Хоуардъ садится. По обыкновенію! Конечно невинно осужденный?
Дринкуотеръ, заране предвкушая эффектъ. Нтъ, сударь мой. Шопотомъ, съ блаженной улыбкой. Неправильно оправданный на этотъ разъ.
Сэръ Хоуардъ. Да ну! Это въ первый разъ въ жизни, что я встрчаюсь съ подобнымъ случаемъ!
Дринкуотеръ. Ваше сіятельство! сэръ Хоуардъ, что за дураки были эти присяжные! Мы-то съ вами ихъ насквозь видли!
Сэръ Хоуаръ. Ну еще бы. Къ сожалнью я нсколько позабылъ, какого именно рода было… затрудненіе, въ которомъ вы находились? Не освжите ли вы мою память?
Дринкуотеръ. О пустяки! Просто духъ веселой юности! Шалости на Ватерлоо-Робъ — это, что называется, хулиганствомъ.
Сэръ Хоуардъ. А, такъ вы были хулиганомъ?
Лэди Цецилія. Хулиганомъ! Озадачена.
Дринкуотеръ извиняясь. Просто кличка, данная намъ безобиднымъ юнцамъ-проказникамъ однимъ джентльменомъ изъ ‘Daily Chronicle’, лэди, Ренкинъ возвращается изъ дому. Дринкуотеръ сейчасъ же ретируется и по дорог останавливаетъ Ревкина у порога. Я буду здсь по близости, на случай если я вамъ понадоблюсь. Уходить неслышно въ домъ. Лэди Цецилія садится на скамью подъ тамарискомъ. Ренкинъ беретъ свой табуретъ съ клумбы и садится налво отъ нея. Сэръ іХоуардъ.садится, направо.:.
Лэди Цецилія. Что.за славное лицо у вашего друга моряка, м-ръ Ренкинъ! Онъ такъ откровенно, такъ правдиво намъ про себя разсказалъ. Вы знаете, я такъ цню полную искренность съ первой же минуты знакомства. Это по-моему верхъ хорошихъ манеръ!
Сэрхоуардъ. М-ръ Ренкинъ, пожалуйста не думайте что моя невстка говоритъ глупости съ умысломъ! Она будетъ дйствительно врить вашему другу, пока онъ не украдетъ у нея часовъ, и даже тогда она найдетъ для него извиненіе.
Ренкинъ, сухо мняя разговоръ. Какъ поживали, сэръ Хоуардъ со времени нашей послдней встрчи, лтъ сорокъ тому назадъ въ Лондонской гавани?
Сэръ Хоуардъ очень удивленный, стараясь собраться съ мыслями. Наша послдняя встрча? М-ръ Ренкинъ — неужели я имлъ несчастье позабыть стараго знакомаго?
Ренкинъ. Едва ли это можно назвать знакомствомъ, сэръ Хоуардъ. Я былъ близкимъ другомъ вашего брата Майльса, и, когда онъ узжалъ въ Бразилію, я былъ въ числ немногихъ друзей, провожавшихъ его. Вы были среди нихъ, если я не ошибаюсь, Я запомнилъ васъ особенно, потому что вы были братомъ Майльса, и я раньше васъ никогда не видлъ. Но вы вроятно и не замтили меня.
Сэръ Хоуардъ припоминая. Да, да припоминаю, тамъ былъ молодой человкъ, другъ моего брата, звали его, кажется, Лесли…
Ренкинъ. Это былъ я, сэръ. Меня зовутъ Лесли Ренкинъ. А мы съ вашимъ братомъ всегда звали другъ друга Лесли и Майльсь.
Сэръ Хоуардъ пріосанивается. Да, да! такъ вотъ въ чемъ дло! Я все еще могу доврять своей памяти, хотя нкоторые и жалуются, что я становлюсь старъ.
Ренкинъ. А гд теперь Майльсъ, сэръ Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ рзко. Какъ, вы незнаетё, что онъ умеръ?
Ренкинъ очень потрясенъ. Никогда не слыхалъ объ этомъ! Боже! Боже! Никогда уже не увижу его больше! Съ трудомъ могу припомнить его черты, посл столькихъ лтъ… Съ влаж’ ными глазами, видъ которыхъ сейчасъ же пробуждаетъ живйшее участіе лэди Цециліи. Какъ мн. Жалко, какъ тяжело это!
Сэръ Хоуардъ театрально понижаетъ голосъ. Да, бдняга недолго прожилъ.— Онъ уже никогда не возвращался въ Англію. Уже лтъ тридцать, какъ онъ умеръ въ своемъ имньи въ Вестъ-Индіи.
Ренкинъ удивленно. Имнье! Какъ, у Майльса было имнье?
Сэръ Хоуардъ. Да, онъ сдлался плантаторомъ и разбогатлъ тамъ, м-ръ Ренкинъ. Исторія этого имнья очень странная и интересная, — по крайней мр для меня, какъ юриста.
Ренкинъ. Разскажите ее сэръ, меня она интересуетъ изъ-за Майльса, хотя я и не юристъ.
Лэди Цецилія. Я и не знала, что у васъ былъ братъ, Хоуардъ?
Сэръ Хоуардъ, очень недовольный этимъ замчаньемъ. Вы никогда не спрашивали меня объ этомъ. Поворачиваясь къ Ренкину. Такъ я разскажу вамъ объ имньи, м-ръ Ренкинъ. Итакъ, посл смерти Майльса осталось имнье на одномъ изъ ВестъИндскихъ острововъ, присмотръ за нимъ былъ порученъ нкоему агенту, очень плутоватому малому — и вотъ онъ выкинулъ штуку, которую ему вроятно не удалось бы выкинуть даже здсь въ Марокко среди этихъ варваровъ — онъ просто присвоилъ все имнье себ!
Ренкинъ. Но вдь существуетъ же законъ!
Сэръ Хоуардъ. Законъ, сэръ, воплощенъ на этомъ островъ въ лиц генеральнаго прокурора и повреннаго по дламъ казны, и оба эти джентльмена были на сторон агента, Понятно поэтому, что на всемъ остров не нашлось адвоката, пожелавшаго взяться за это дло.
Ренкинъ. Неужели подобныя вещи возможны еще въ Британской монархіи?
Сэръ Хоуардъ спокойно. И даже весьма… весьма…
Лэди Цецилія. Но неужели нельзя было послать туда крупнаго адвоката изъ Лондона?
Сэръ Хоуардъ. Вроятно, если бы вы заплатили ему достаточно, чтобы вознаградить за оставленную въ Лондон практику, т.-е, несравненно больше стоимости всего имнья.
Ренкинъ. Итакъ, имнье было потеряно!
Сэръ Хоуардъ. Не совсмъ — въ данную минуту оно въ моихъ рукахъ.
Ренкинъ. Какимъ же образомъ вамъ удалось получить его обратно?
Сэръ Хоуардъ наслаждаясь сознаньемъ собственной ловкости. Я побилъ негодяя его же собственнымъ оружіемъ. Мн пришлось на много лтъ оставить его въ поко, такъ какъ въ то время я создавалъ свое положеніе въ свт и добился его въ конц-концовъ. Тогда, я какъ-то на праздникахъ прохался въ Вестъ-Индію и узналъ, что плутъ-агентъ покинулъ островъ и оставилъ имнье въ рукахъ другого агента, которому по глупости платилъ весьма плохо. Я столковался съ нимъ, и онъ согласился считать имнье моимъ. Воръ очутился въ томъ же положеніи, въ какомъ я былъ раньше по его милости! Никто не соглашался вести дло противъ меня и меньше всхъ генеральный прокуроръ и повренный по дламъ казны — они успли къ тому времени оцнить мое вліяніе въ министерств колоній! И такимъ-то образомъ я получилъ имнье обратно.
Лэди Цецилія. Однако, я думаю, что если бы мн вздумалось продлать подобную ловкую штуку въ Англіи, вы бы засадили меня въ тюрьму?
Сэръ Хоуардъ. Вроятно, если бы вы не догадались только прикрыться закономъ! Если вы собираетесь сдлать что-нибудь противозаконное — всегда посовтуйтесь сначала съ хорошимъ повреннымъ!
Лэди Цецилія. Я такъ и длаю. Но представьте себ, что вашъ аге’въ вздумаетъ вернуть имнье своему старому хозяину?
Сэръ Хоуардъ. Отъ всей души желалъ бы этого!
Ренкинъ тараща на него глаза. Вы бы желали этого!
Сэръ Хоуардъ. Да, нсколько лтъ тому назадъ въ Вестъ-Индской сахарной промышленности произошелъ кризисъ и онъ превратилъ доходность имнія въ ежегодный дефицитъ въ 150 фунтовъ стерлинговъ. Если мн не удастся продать его скоро, придется просто бросить его, если только вы, м-ръ Ренкинъ, не согласитесь принять его въ подарокъ!
Ренкинъ хохочетъ. Благодарю васъ, ваше сіятельство! У насъ достаточно помстій въ этомъ род въ Шотландіи! Лэди Цецилія, вы сидите спиной къ солнцу и пропускаете чудное зрлище — посмотрите! Онъ встаетъ и указываетъ на море, на которое падаетъ быстрый южный сумракъ.
Лэди Цецилія встаетъ, чтобы посмотрть, у нея вырывается крикъ восторга. Ахъ, какъ чудно!
Сэръ Хоуардъ тоже встаетъ. Что это за холмы, тамъ на юго-восток?
Ренкинъ. Это, такъ сказать, аванпосты Атласскихъ горъ.
Лэди Цецилія. Атласскія горы! Гд жила вдьма Шелли! Подемте туда завтра, Хоуардъ!
Ренкинъ. Это положительно невозможно милэди, мстные жители очень опасный народъ!
Лэди Цецилія. Почему? какой-нибудь путешественникъ стрлялъ по нимъ?
Ренкинъ. Нтъ, но каждый изъ нихъ увренъ въ томъ, что попадетъ прямо на небо, если убьетъ хоть одного неврнаго.
Лэди Цецилія. Господь съ вами, милый м-ръ Ренкинъ, вдь и англичане думаютъ, что попадутъ на небо, если раздадутъ все имущество бднымъ, однако они этого не длаютъ.! Этого я совершенно не боюсь.
Ренкинъ. Они не привыкли видть женщинъ съ открытымъ лицомъ.
Лэди Цецилія. Мн всегда бываетъ легче поладить съ людьми, если они видятъ мое лицо!
Сэръ Хоуардъ. Цецилія, вы говорите ужасныя глупости и сами это знаете! У этихъ людей нтъ законовъ, сдерживающихъ ихъ, что по-просту значитъ, что вс они природные ‘ворыТГубійцы.
Ренкинъ. Нтъ, нтъ — это не совсмъ врно, сэръ.
Лэди Цецилія возмущенно. Конечно нтъ. Вы всегда воображаете, что люди только потому и не бросаются другъ на друга съ ножами, что они боятся, какъ бы вы ихъ не повсили! Но это глупости! Это возмутительно! Если бы эти люди не были предназначены для чего-нибудь хорошаго, они не были бы созданы! Не правда ли, м-ръ Ренкинъ?
Ренкинъ. Это хорошій доводъ, лэди Цецилія.
Сэръ Хоуардъ: Ахъ, если вы будете смотрть на это ч.е теологической точки зрнія…
Лэди Цецилія. А почему бы и нтъ? Теологія также логична, какъ и юриспруденція, мн кажется! Къ тому же я разсуждаю просто съ точки зрнія здраваго смысла. Почему дикари убиваютъ иностранцевъ? Потому что вмсто того, чтобы относиться къ нимъ вжливо, сказать имъ — здравствуйте, какъ я длаю, они направляютъ на нихъ ружья! Я жила среди дикарей, канибаловъ и всякаго рода людей — вс они общали убить меня, но когда я при встрч говорила имъ: здравствуйте! они становились очень милы. Цари всегда хотли жениться на мн!
Сэръ Хоуардъ. И все-таки я не вижу, почему вы здсь будете въ безопасности? И если вы хотите послушаться меня, вы, конечно, не сдлаете шага безъ приличнаго конвоя.
Лэди Цецилія. Я не хочу конвоя!
Сэръ Хоуардъ. Но я этого хочу. Я надюсь, вдь вы хотите, чтобы я васъ сопровождалъ.
Ренкинъ. Здсь не безопасно, лэди Цецилія! Полои руку на сердце, здсь не безопасно. Здшнія племена страшно жестоки и здсь есть селенія, куда еще не ступала нога христіанина. Если вы подете безъ конвоя, первый попавшійся вождь схватитъ васъ и отошлетъ обратно, чтобы его люди васъ не убили.
Лэди Цецилія. Неужели онъ будетъ такъ милъ?
Ренкинъ. Онъ сдлаетъ это не ради васъ, а ради себя! Султану можетъ сильно достаться отъ англійскаго правительства, если вы будете убиты. И султанъ, чтобы умиротворить англійское правительство, убьетъ вождя.
Лэди Цецилія. Но я всюду зжу одна. Я знаю, меня никто не тронетъ. У нихъ здсь такія славныя лица и такіе красивые виды.
Сэръ Хоуардъ покорно садится къ Ренкину. Вы сами видите, разв можно благоразумно говорить съ женщиной, которая восторгается рожами негодяевъ, шляющихся въ здшнихъ портахъ? Возможно ли достать здсь порядочный конвой?
Ренкинъ. Здсь есть нкій капитанъ Брассбоундъ, онъ ведетъ торговлю вдоль побережья и иногда конвоируетъ караваны купцовъ внутрь страны. Кажется онъ былъ на служб у Гордона въ Судан.
Сэръ Хоуардъ. Это повидимому подходящее дло. Но я хотлъ бы узнать о немъ нсколько подробне, прежде чмъ довриться ему.
Ренкинъ. Я совершенно согласенъ съ вами, сэръ Хоуардъ. Я пошлю за нимъ Феликса Дринкуотера. Онъ хлопаетъ въ ладоши, на порог появляется мальчикъ арапъ. Мулей, что морякъ здсь? Мулей киваетъ утвердительно. Скажи моряку привести капитана. Мулей киваетъ и уходитъ.
Сэръ Хоуардъ. Кто этотъ Дринкуотеръ?
Ренкинъ. Вы видли его здсь. Это мой прозелитъ.
Лэди Цецилія въ восторг. Милый, откровенный морякъ!
Сэръ Хоуардъ, въ ужас. Какъ, этотъ хулиганъ!
Ренкинъ, озадаченный. Хулиганъ? Нтъ, милордъ — онъ англичанинъ.
Сэръ Хоуардъ. Милйшій м-ръ Ренкинъ, этотъ человкъ судился у. меня за уличное грабительство!
Ренкинъ. Онъ говорилъ мн. Ему, повидимому, дали очень плохое воспитаніе. Но теперь это другой человкъ.
Лэди Цецилія. Конечно, конечно такъ. Ужъ одно то, что онъ такъ откровенно признался вамъ, доказываетъ это Да знаете, вообще Хоуардъ, вс эти бдняки, которыхъ вы судили, совсмъ ужъ не такіе злоди — общество больше простивъ нихъ виновато, чмъ они противъ общества. Если бы вы просто дружески съ ними поговорили, вмсто того, чтобы сурово ихъ осуждать, вы бы увидали, какіе это славные люди. Возмущенно. Я не желаю, чтобы этого бднягу топтали въ грязь только потому, что мать воспитала его, какъ хулигана. Онъ очень мило разговаривалъ съ нами.
Сэръ Хоуардъ. Великолпно! У насъ будетъ конвой изъ хулигановъ подъ предводительствомъ флибустьера! Прекрасно! Великолпно! Вы, вроятно, будете восторгаться ихъ лицами, а они безъ сомннія ужъ будутъ восторгаться нашими!
Дринкуотеръ выходитъ изъ дома съ итальянцемъ, одтымъ въ потрепанный костюмъ изъ синяго шевьота и старую альпійскую шляпу. Башмаки его завязаны какими-то обрывками. Онъ остается у двери, а Дринкуотеръ подходитъ къ лэди Цециліи и сэру Хоуарду.
Дринкуотеръ. Слуга вчшей чести. Къ итальянцу. Марцо его сіятельство сэръ Хоуардъ Хеллами. Марцо трогаетъ шляпу. Ея сіятельство лэди Цецилія Уайнфлитъ. Марцо трогаетъ шляпу. Товарищъ мой по служб — итальянецъ. Нашъ поваръ.
Лэди Цецилія. Здравствуйте! Ласково киваетъ ему. Я обожаю Италію — гд именно вы родились?
Дринкуотеръ. Онъ вовсе не родился въ Италіи лэди. Родился онъ въ Хэттонъ-Гарден, былъ просто уличнымъ шарманщикомъ! Капитанъ Брассбоундъ ожидаетъ вашихъ приказаній, милэди!
Ренкинъ. Хотите войти въ домъ, чтобы поговорить съ нимъ?
Сэръ Хоуардъ. Нтъ, мы лучше посмотримъ на него при дневномъ свт.
Ренкинъ.