Послдняя любовь Лопе де-Вега.
Послдняя любовь Лопе де-Вега.
Очеркъ Густава Ренье.
(По новымъ документамъ).
I.
I.
II.
II.
III.
III.
IV.
IV.
V.
V.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 8, 1897
Последняя любовь Лопе де Вега, Ренье Густав, Год: 1897
Время на прочтение: 19 минут(ы)
‘Love is my sin’ (Любовь — мой грхъ), сказалъ Шекспиръ, то же самое могъ бы сказать Лопе де-Вега: едва ли кто нибудь любилъ такъ страстно и пылко, какъ этоіъ великій поэтъ, котораго испанцы прозвали ‘фениксомъ геніевъ’.
Въ своемъ произведеніи, озаглавленномъ ‘Доротея’, Лопе де-Вега говоритъ слдующее: ‘Поврьте, что тотъ, у кого нтъ нжнаго сердца, никогда не въ состояніи тронуть души, хотя бы и умлъ писать стихами. Любить и писать стихи — одно и то же, и только любовь могла создать величайшихъ поэтовъ’.
Чтобы составить себ ясное понятіе о личности Лопе де-Вега, надо видть превосходный его портретъ, написанный Луи Тристаномъ. Глядя на чудные блестящіе глаза, освщающіе красивое и гордое лицо поэта, приходишь къ убжденію, что онъ былъ человкомъ, въ которомъ кипла жизнь, что онъ былъ поклонникомъ всего прекраснаго и долженъ былъ отдаваться любви всмъ своимъ существомъ. Порывистость могучей натуры, сильная чувственность и лихорадочное воображеніе — таковы отличительныя черты генія Лопе де-Вега, вся жизнь котораго представляла рядъ любовныхъ похожденій.
Сколько женщинъ, одна за другою, владли этимъ сердцемъ, постоянно жаждавшимъ любви! Будучи семнадцатилтнимъ юношей, онъ впервые увлекся очаровательной Марфизой, которую ея родители насильно выдали замужъ за старика. Притаившись за дверью, юные влюбленные, дрожа отъ волненія, слезно прощались другъ съ другомъ, причемъ Вега впервые испыталъ сладость поцлуевъ. Проживъ пять лтъ съ прекрасной и непостоянной Доротеей, поэтъ вновь увлекся Марфизой посл того, какъ она овдовла. Не мене пылко любилъ онъ свою первую жену донью Изабеллу де-Урбина, а затмъ донью Антонину Трилльо, изъ-за которой былъ привлеченъ къ суду за прелюбодяніе. Кром того, его любовницами были: Люцинда, съ которой онъ прожилъ четыре года, нкая актриса, названная имъ ‘la lоса’, т. е. сумасшедшая, и, наконецъ, донья Марія де-Люянъ, принадлежавшая къ высшему кругу и бывшая чуть ли не царской крови.
Вс эти послдовательныя связи не обошлись безъ тхъ печальныхъ послдствій, которыми обыкновенно сопровождается каждая незаконная связь. Рожденіе незаконныхъ дтей, разлука съ любимой женщиной, доносы, дуэли, недостатокъ денежныхъ средствъ, заключеніе въ тюрьм — всего этого, кажется, достаточно, чтобы изсушить человка, подвергавшагося подобнымъ невзгодамъ въ теченіе двадцати лтъ. Между тмъ ни одна изъ этихъ невзгодъ не была въ состояніи оторвать де-Вега отъ работы, и онъ не переставалъ писать въ теченіе всей своей жизни, исполненной такихъ приключеній. Гд бы онъ ни былъ и кому бы онъ ни служилъ, не проходило дня, чтобы онъ не писалъ стиховъ. Къ 1604 году, когда ему было сорокъ два года, имъ было написано, кром нсколькихъ поэмъ и сборника стихотвореній, 230 комедій. Такимъ образомъ, вс его приключенія способствовали поддержанію въ немъ возбужденнаго состоянія, плодами котораго были чудныя импровизаціи. Онъ стремился выражать въ наиболе поэтичныхъ формахъ овладвавшія имъ чувства, и его работа, не только не казалась ему трудной, но, благодаря ей, онъ имлъ возможность, что называется, отвести душу. Вс пережитыя имъ треволненія какъ бы служили новой пищей для его генія.
Около 1610 года жизнь Лопе де-Вега какъ будто сдлалась боле регулярной. Онъ женился вторично въ 1604 году на дочери состоятельнаго мадридскаго купца, донь Хуанн де-Гуардіо, за которой взялъ значительное приданое. Послдняя любовница, донья Марія де-Люянъ, отъ которой Лопе имлъ двухъ дтей, посл своей свадьбы, казалось, была имъ позабыта, а когда жена родила сына Карлоса, де-Вега всмъ сердцемъ привязался къ ребенку и семейный очагъ сталъ ему дорогъ. Вотъ что онъ писалъ о самомъ себ: ‘Я избгъ случайностей, встрчающихся въ роковомъ мор любви, и жизнь моя въ безопасности отъ поднимающихся на немъ бурь. Когда по утрамъ я вижу около себя честное лицо моей нжной подруги, при чемъ мн не приходится тревожно смотрть на дверь, когда Карлосъ услаждаетъ мою душу своей лаской и своими псенками, когда я одваюсь при первыхъ лучахъ восходящаго солнца и вижу, какъ ребенокъ рзвится на трав, подобно ягненку,— я чувствую себя счастливымъ и оплакиваю обманувшія меня въ оное время надежды’.
Нсколько лтъ спустя посл свадьбы, Лопе нашелъ себ вліятельнаго покровителя въ лиц дона Луиса Фернандеса де-Кордоба Кардона и Арагона, герцога де-Сесса, великаго адмирала Неаполя. Этотъ сановникъ, очень любившій литературу, взялъ Лопе къ себ секретаремъ и искренно къ нему привязался. Казалось, жизнь поэта стала и нормальной, и обезпеченной, но вдругъ случилось большое несчастіе. Въ 1612 г. маленькій Карлосъ умеръ, а вслдъ за нимъ, потрясенная горемъ, умерла и его мать, родивъ дочку. Горю Лопе не было границъ, и онъ ршился искать утшенія въ Бог. Убжденный въ томъ, что понесенная имъ тяжелая утрата была наказаніемъ за его грховную жизнь, онъ ршился умерщвлять свою похотливую плоть, удалиться отъ міра и сдлаться монахомъ. Въ начал 1614 г. онъ былъ посвященъ въ священники въ Толедо, а затмъ вернулся въ Мадридъ, гд впервые служилъ обдню въ монастыр Кармелитовъ.
Однако, принявъ духовное званіе, онъ совсмъ не намревался отказаться отъ театра, тмъ боле, что уставъ католической церкви его къ тому не принуждалъ, и многіе изъ наиболе извстныхъ испанскихъ драматурговъ, какъ, напр., Кальдеронъ, Куинтана, Морето и др. были священниками. Въ Испаніи и въ Италіи духовенство никогда не отличалось тмъ аскетизмомъ, который встрчался на свер Европы, и въ то время католическая церковь гордилась, что въ числ ея служителей находились геніальные писатели, составлявшіе и народную гордость. Надо замтить, что каждый изъ этихъ писателей стремился служить на пользу церкви особенно тмъ, что восхвалялъ въ лиц героевъ драмы какъ самое католичество, такъ и его мучениковъ. Кром національныхъ драмъ, въ которыхъ восхваляли побдителей мавровъ, народу давались представленія такъ называемыхъ ‘Святыхъ Комедій’, пріобрвшихъ большую популярность, и никто не считалъ вредомъ для религіи пріобщать ее ко всмъ случаямъ народной жизни и даже къ народнымъ увеселеніямъ.
Богословы того времени не осуждали ни театра, ни тхъ, кто имъ жилъ. Лопе, пріхавшій въ Толедо для посвященія въ духовный санъ, ршилъ поселиться у актрисы, а, встртивъ посл посвященія извстнаго актера Санчеца, прожилъ въ его обществ нсколько дней и написалъ для него комедію. Только много времени спустя, за три года до смерти, у Лопе стали появляться по этому поводу сомннія, и, желая умереть праведникомъ, онъ ршилъ писать стихи только религіознаго содержанія.
Въ произведеніи ‘Fama Postuma’, представляющемъ трогательный панегирикъ, любимый ученикъ Лопе, Монтальванъ, знакомитъ насъ съ добросовстностью, съ которою его учитель относился къ исполненію обязанностей, возложенныхъ на него духовнымъ званіемъ, а фра Франческо де-Перальта и докторъ Франческо де-Квинтоно повствуютъ намъ въ надгробныхъ рчахъ о всхъ достойныхъ подраженія добродтеляхъ Лопе. Судя по этимъ свидтельствамъ, вс были убждены, что съ принятіемъ священства Лопе дйствительно оградилъ себя отъ всякихъ треволненій и, исцлившись отъ своей страсти и не смущаясь пріобртенной славой, проводилъ послдніе годы своей жизни въ работ и молитв.
Между тмъ недавно найденные матеріалы проливаютъ совершенно иной свтъ на старость ‘феникса геніевъ’. Лтъ тридцать тому назадъ была найдена въ архив графа д’Альтамира цлая коллекція писемъ и записокъ, адресованныхъ Лопе своему покровителю герцогу де-Сесса. Недавно маркизъ де-Пидаль передалъ въ королевскую академію въ Мадрид четвертый томъ такихъ писемъ. Большая часть этихъ документовъ была напечатана въ 1890 г. частью въ біографіи, написанной Гаэтаномъ де-ла-Баррера и помщенной королевской академіей въ начал прекраснаго изданія всхъ сочиненій Лопе де-Вега, частью же въ приложеніи къ этой біографіи. Переписка Лопе съ его покровителемъ продолжалась въ теченіе почти тридцати лтъ (съ 1605 по 1633 г). Въ этихъ письмахъ поэтъ упоминаетъ о мельчайшихъ подробностяхъ своей жизни и откровенно сообщаетъ свои мысли, чувства и впечатлнія. Такимъ образомъ эта переписка является дневникомъ и притомъ совершенно правдивымъ: онъ былъ написанъ только для одного лица. Дневникъ знакомитъ съ интимной стороной жизни Лопе де-Вега и съ печальной исторіей его послдней любви, смутившей поэта на старости лтъ и ускорившей его смерть.
Сдлавшись священникомъ въ 1614 г., Лопе жилъ въ своемъ маленькомъ домик на calle de Francos, гд ему все напоминало о покойной жен и утраченномъ дорогомъ сын. Въ первое время при поэт находилась только маленькая Фелиціана, рожденіе которой стоило жизни ея матери, а затмъ Лопе взялъ къ себ двухъ своихъ незаконныхъ дтей отъ доньи Маріи де-Люянъ — девятилтнюю Марчеллу и восьмилтняго Лопе. Пока дти подростали подъ присмотромъ гувернантки Каталины, которая вела хозяйство въ дом, де-Вега усердно занимался, заимствуя сюжеты для своихъ сочиненій изъ произведеній древнихъ писателей и итальянскихъ новеллистовъ. Лопе въ нсколько часовъ соображалъ планъ комедіи и затмъ писалъ ее въ нсколько дней, работая поперемнно то въ своемъ кабинет, украшенномъ цнными картинами и заваленномъ книгами, которыхъ у него было боле полутора тысячъ, то въ своемъ маленькомъ садик, гд были дв бесдки, немного цвтовъ, розовый кустъ, померанцевое дерево, два большихъ дерева, служившихъ пріютомъ для двухъ соловьевъ, маленькій бассейнъ, вмщавшій въ себ два ведра воды, и маленькій ручеекъ, журчавшій между двухъ камней. Надъ садикомъ раскидывался небесный сводъ, въ лазури котораго сверкала стая блыхъ голубей.
Лопе очень любилъ этотъ уединенный уголокъ, въ которомъ онъ жилъ боле или мене беззаботно. Такъ какъ Лопе не имлъ прихода, то времени у него было много. У Лопе была маленькая часовня, въ которой каждое утро онъ служилъ обдню, и если отлучался изъ дому, то только для того, чтобы исповдываться, навстить бдныхъ и больныхъ или же присутствовать на засданіи братства.
Удалившись отъ міра, Лопе де-Вега все же продолжалъ исполнять при герцог де-Сесса должность секретаря, поглощавшую у него довольно много времени, герцогъ велъ обширную переписку съ разными вліятельными лицами, и Лопе обыкновенно писалъ вс письма. Кром того, у него было еще другое занятіе, весьма щекотливаго свойства и не совсмъ благовидное. Герцогъ любилъ повеселиться, и хотя недавно былъ женатъ, но велъ жизнь довольно разгульную. Будучи человкомъ весьма красивымъ, не умвшимъ отказывать себ ни въ малйшемъ каприз, герцогъ постоянно за кмъ-нибудь ухаживалъ, при чемъ Лопе де-Вега сочинялъ ему записки и стихи, которые должны были смягчать сердца мене податливыхъ дамъ или поддерживать пламя страсти, грозившее погаснуть.
Съ первыхъ же дней поступленія на службу къ герцогу, Лопе де-Вега безпрекословно взялся за это дло, продолжая заниматься имъ и посл посвященія въ духовное званіе, пока, наконецъ, его духовникъ не обратилъ вниманія на грховность подобнаго занятія. Почувствовавъ угрызенія совсти, Лопе сталъ умолять герцога боле не возлагать на него порученій, несоотвтствующихъ его званію. Его письма къ герцогу по этому поводу весьма трогательны.
Изъ послдующей переписки приходится придти къ убжденію, что Лопе де-Вега упорствовалъ не долго: онъ отзывается слишкомъ снисходительно о любовныхъ похожденіяхъ своего покровителя и, судя по всему, является не только его довреннымъ лицомъ, но и соучастникомъ. Такъ, онъ даетъ герцогу различные совты, поздравляетъ его съ успхомъ и желаетъ, чтобы его развлеченія были продолжительны. Быть можетъ, Лопе нашелъ себ боле снисходительнаго духовника, но, во всякомъ случа, вскор долженъ былъ лишиться права осуждать другихъ: его собственная добродтель не устояла на старости лтъ отъ увлеченія женскою красотою.
Въ начал 1616 г., во время состязанія испанскихъ поэтовъ въ одномъ изъ мадридскихъ садовъ, Лопе де-Вега встртилъ молодую женщину, которая произвела ршительный переворотъ въ его жизни. Эта женщина (ее звали доньей Мартой де-Неваресъ Сантово) была въ полномъ блеск своей красоты. Небольшого роста, съ лицомъ замчательной близны, вьющимися волосами, чудными длинными черными рсницами и глазами цвта морской волны, глубокими, какъ море, донья Марта была дйствительно весьма привлекательна. Замчательно граціозная, веселая и подчасъ весьма кокетливая, она въ то же время была умна, умла глубоко чувствовать, любила поэзію и общество поэтовъ. Она писала стихи, играла на гитар и пла, при чемъ звучный голосъ ея проникалъ въ душу. Словомъ, донья Марта была создана для того, чтобы нравиться, и любила это ‘занятіе’. Ее выдали замужъ почти ребенкомъ за богатаго астурійскаго крестьянина Рока Хернондеса де-Аяла, человка грубаго, алчнаго и совершенно ея недостойнаго. Она провела свою раннюю молодость въ гор и слезахъ, и, на ея счастье, мужъ началъ часто отлучаться изъ дому и проводить время въ горахъ, гд у него были виноградники. Во время отсутствія ненавистнаго супруга донья Марта оставалась дома въ обществ своей матери и сестры-поэтессы, доньи Антонины де Неваресъ, часто принимала гостей, и хотя у нея было немало ухаживателей, но она ни разу не подала повода къ злословію. Съ первой встрчи съ нею Лопе де-Вега полюбилъ ее со всмъ пыломъ молодости, но, зная, насколько его страсть была грховна, боролся съ нею, насколько хватало силъ.
Повривъ герцогу де-Сесса тайну своей любви, онъ написалъ ему однажды слдующее: ‘Я всю ночь не смыкалъ глазъ и лежу еще въ постели, страдая невыносимо и не будучи въ состояніи принять пищу. Мое отчаяніе настолько велико, что я молю Бога о смерти’.
Въ другой разъ онъ писалъ такъ: ‘Я не сплю, мъ безъ удовольствія, говорю и пишу безсознательно и чувствую, что моя воля поддается, какъ подкупленный судья… Я храбрился за послднее время, но теперь начинаю походить на тхъ коррежидоровъ, которые, ршившись сначала отправить на вислицу половину городского населенія, потомъ выказываютъ такую слабость, что вс надъ ними смются’.
Наконецъ, Лопе де-Вега не выдержалъ и, увлеченный страстнымъ порывомъ, предался судьб, которая всегда длала изъ него игрушку страстей. Но боле удивительно то, что донья Марта, посл долгой борьбы съ собою, также полюбила Лопе де-Вега, несмотря на его пятьдесятъ лтъ и значительную сдину. Она была окружена молодыми поэтами и блестящими кавалерами, а между тмъ предпочла имъ человка, который по своимъ годамъ долженъ былъ быть смшенъ въ роли вздыхателя и о которомъ она, будучи сама очень набожна, не должна была и думать. Несмотря на свои пятьдесятъ слишкомъ лтъ, Лопе былъ полонъ юношескаго пыла. Время не лишило его природной граціи, глаза его были полны огня, а на лиц не было и слдовъ его бурной жизни. Видимо, онъ принадлежалъ къ тмъ долго нестарющимся людямъ, на красивомъ лиц которыхъ отражается любовь минувшихъ дней.
Жизнь молодой женщины была далеко не завидной, и хотя многіе поклонялись ея красот, ни въ комъ она не встрчала той искренней нжности, которую питалъ къ ней Лопе де-Вега и противъ которой она не могла устоять. Лопе былъ великій поэтъ, и если его стихи, писанные за другихъ, производили такое сильное впечатлніе на женское воображеніе, то, понятно, насколько должны были быть увлекательными т изъ его стиховъ, въ которыхъ онъ самъ объяснялся въ любви! Какъ должно быт лестно для этой женщины въ чудные южные вечера въ уединенныхъ аллеяхъ сада слушать геніальныя стихотворныя импровизаціи, сочиненныя для нея одной! Лопе пользовался такой славой, о которой мы едва ли можемъ составить себ настоящее понятіе. Въ Испаніи театръ всегда былъ народнымъ, тамъ вся нація любила и восхваляла своего великаго поэта, воспвавшаго добродтели родного народа, его религію и подвиги легендарныхъ героевъ минувшихъ временъ. Въ Мадрид не было дома, въ которомъ не было бы портрета. Лопе де-Вега. На улицахъ народъ толпился вокругъ него, и женщины привтствовали поэта съ своихъ балконовъ. Испанцы съ гордостью указывали на него иностранцамъ, при чемъ бывали случаи, что люди прізжали изъ отдаленныхъ провинцій въ Мадридъ только для того, чтобы взглянуть на Лопе. Не было легата, нунція, принца, кардинала, испанскаго гранда, посла, епископа, губернатора и министра, которые не желали бы видть великаго поэта за своимъ обденнымъ столомъ. При всякой встрч съ нимъ испанскіе король и королева отличали его особымъ вниманіемъ. И такого человка донья Марта видла у своихъ ногъ, сознавая притомъ, что изъ-за любви къ ней онъ нарушалъ данный Богу обтъ и тмъ рисковалъ погубить свою душу.
По выраженію великаго поэта, ему удалось ‘сломить ея волю’, они полюбили другъ друга, испытывая притомъ сладкое мученіе, что оба — преступны. Они торопились насладиться своимъ счастьемъ, опасаясь, что оно не будетъ продолжительнымъ, и ихъ смущенная совсть придавала ихъ ласкамъ упоительную горечь. Убдившись, насколько они дороги другъ другу, Лопе де-Вега и донья Марта стали ревниво оберегать свое счастье отъ грозившей ему опасности. Лопе лишь изрдка посщалъ Марту днемъ и являлся къ ней почти всегда по ночамъ, надвинувъ на глаза шляпу и закрывая лицо плащемъ. Иногда онъ встрчался съ нею въ дом своихъ друзей, къ которымъ Марта могла являться безъ подозрнія, или же назначали свиданіе за городомъ, гд-нибудь въ окрестностяхъ Мадрида, куда Марта здила въ карет герцога де-Сесса, покровительствовавшаго влюбленнымъ. Когда мужъ Марты возвращался изъ поздки въ горы, влюбленные длались еще боле осторожными и видлись лишь изрдка, при чемъ Лопе де-Вега сильно страдалъ отъ того, что этотъ ‘винодлъ’, какъ онъ называлъ мужа своей возлюбленной, похищалъ у него его сокровище. Подобно всмъ страстнымъ натурамъ, Лопе былъ ревнивъ до безумія: онъ самъ разсказываетъ, какъ во дни своей юности желалъ, чтобы его возлюбленная думала только о немъ и даже ни съ кмъ не говорила бы. ‘Эта ревность,— объяснялъ поэтъ,— разрослась во мн до такой страсти, что началъ ревновать самого себя. Когда меня слишкомъ ласкали, я сталъ воображать, что эти ласки притворны, что на моемъ мст могъ бы быть кто-либо другой или что я похожъ на человка, котораго любили до меня. Всякій предметъ длался для меня источникомъ страданій, такъ, я ревновалъ свою любовницу къ платью, которое она надвала, къ цвтамъ, которые она любила, и даже къ зеркалу, въ которое она глядлась’.
Можно себ представить, какъ Лопе долженъ былъ страдать, пока мужъ Марты находился въ Мадрид. Вотъ что онъ писалъ по этому поводу герцогу де-Сесса: ‘Я чуть не умираю съ горя, когда думаю о той, которую долженъ покинуть, и о томъ, которому долженъ уступить свое мсто… Никто не возбуждалъ во мн такой ревности, какъ этотъ мужъ, котораго ненавидятъ и который такъ достоинъ этой ненависти. Быть можетъ, я лишился разсудка, но разв я могу не завидовать человку, находящемуся при любимой мною женщин?’
Однако, какъ ни былъ противенъ мужъ Марты Лопе де-Вега, все-таки приходилось съ нимъ дружить. ‘Винодлъ’ же былъ крайне польщенъ знакомствомъ съ великимъ поэтомъ и очень гордился, что былъ представленъ герцогу де-Сесса, для котораго переписалъ нсколько комедій Лопе де-Вега. Неизвстно, дйствительно ли мужъ Марты ничего не подозрвалъ или же нашелъ выгоднымъ для себя притворяться, будто ничего не видитъ.
Во время одной изъ отлучекъ мужа, продолжавшейся нсколько мсяцевъ, Марта почувствовала, что готовится быть матерью и, конечно, была сильно встревожена, но Рокъ Хернондесъ, вернувшійся въ Мадридъ посл рожденія ребенка, повидимому, не усумнился въ его законности. Родившійся ребенокъ оказался двочкой, которую назвали Антониной-Кларой, и хотя Лопе не смлъ признать ребенка своимъ, тмъ не мене очень ему обрадовался. Антонину крестили 26 августа 1617 г. и записали въ церковную книгу дочерью Хернондеса де-Аяла, но крестныхъ отца и мать выбралъ самъ Лопе де-Вега, при чемъ первымъ былъ молодой графъ Кобра, сынъ герцога де-Сесса.
Когда Хернондесъ ухалъ въ горы и Марта совершенно оправилась, Лопе опять сталъ ее часто навщать, цлыми вечерами онъ просиживалъ съ нею въ саду, слушая ея пніе, и нердко у нея обдалъ, иногда вмст съ герцогомъ. Молодая женщина снова зажила свтской жизнью, не пропуская ни одного празднества, ни одного представленія въ театр, и иногда играя на сцен.
Маленькая Антонина хорошла съ каждымъ днемъ, и Лопе де-Вега писалъ о ней герцогу: ‘Она еще боле прелестна, чмъ ея мать, что значитъ весьма много’. Къ тремъ дтямъ, жившимъ при Лопе, Марта относилась очень сердечно и полюбила въ особенности Марчеллу, которую приглашала къ себ ежедневно, и часто съ нею гуляла. Окруженный дорогими ему существами, Лопе много работалъ. ‘Я настолько счастливъ,— писалъ онъ герцогу,— что опасаюсь превратностей судьбы’, и опасенія его дйствительно сбылись.
Что именно произошло, сказать трудно, но, по всей вроятности, друзья или знакомые Рока Хернондеса открыли ему глаза. Лопе де-Вега былъ лицомъ слишкомъ извстнымъ для того, чтобы его любовныя похожденія могли остаться незамченными, и нкоторые изъ его соперниковъ по литературному труду, какъ напр., Гонгора и Алькаронъ сдлали въ написанныхъ ими эпиграммахъ такіе намеки, на которые завистники Лопе постарались обратить всеобщее вниманіе. Хернондесъ, сначала польщенный тмъ, что Лопе ухаживалъ за его женой, вдругъ перемнилъ къ нему отношенія. Общая лично разсказать герцогу, въ чемъ заключалось дло, Лопе по этому поводу писалъ ему лишь слдующее: ‘Мн этотъ человкъ надлалъ много непріятностей, но разв бываетъ любовь безъ нихъ? Гд солнце, тамъ и тни’. Нсколько дней спустя, Лопе былъ настигнутъ врасплохъ у своей любовницы, о чемъ онъ писалъ такъ: ‘Ночью, наканун Рождества, со мною случилось нчто такое, отъ чего я до сихъ поръ не могу опомниться. Я долженъ былъ спасаться бгствомъ отъ родственниковъ Амарильи (такъ онъ называлъ въ своихъ письмахъ Марту) и ея мужа — этого жестокого Ирода’. Скандалъ вышелъ большой. Пользуясь смущеніемъ жены, Рокъ Хернондесъ хотлъ лишить ее всего ея небольшого имущества и потребовалъ отъ нея съ угрозой, чтобы она подписала какую-то бумагу. Когда же Марта на это не согласилась, мужъ далъ ей при свидтеляхъ пощечину, а затмъ сталъ ее бить. Марта начала хлопотать о развод, было наряжено слдствіе и сдланъ допросъ Лопе, что послдняго, конечно, сильно скомпрометировало. Положеніе поэта было крайне тяжелое. Онъ съ сильнымъ безпокойствомъ ожидалъ окончанія процесса и такъ какъ не могъ, по своему званію, лично присутствовать при преніяхъ въ суд, то просилъ другихъ лицъ сообщить ему подробности дла. Наконецъ, судъ ршилъ дло въ пользу Марты, и Лопе тотчасъ написалъ герцогу де-Сесса: ‘Ваша свтлость, даю вамъ слово, что за послдніе дни я не могъ ни спать, ни сть и, право, не зналъ, держалась ли душа въ моемъ тл или витала въ суд… Благодаря Богу, все устроилось къ лучшему: судъ ршилъ дло въ нашу пользу, и приданое Амарильи осталось за нею, такъ какъ насиліе, учиненное ея мужемъ, было доказано’.
Но этимъ не окончились бдствія, обрушившіяся на Лопе де-Вега. Противная сторона подала кассаціонную жалобу, и поэтъ, опасаясь неблагопріятнаго ршенія Совта, умоляетъ своего покровителя заступиться за Марту. Такъ какъ ея мужъ и его друзья были способны на все, то молодая женщина не считала себя въ Мадрид въ безопасности и тайно убжала съ дочерью въ монастырь, гд ршилась ожидать окончанія процесса. Лопе остался въ Мадрид, чтобы слдить за ходомъ дла, и весь гнвъ оскорбленнаго мужа обрушился на поэта. Рокъ Хернондесъ подалъ на него въ Совтъ и духовному начальству жалобу, обвиняя его въ укрывательств и воровств. Року Хернондесу удалось привлечь на свою сторону ‘нсколькихъ невждъ изъ духовнаго званія и нсколькихъ алькадовъ’, съ которыми онъ произвелъ обыскъ въ маленькомъ домик Лопе де-Вега. Въ другой разъ одинъ изъ племянниковъ Рока Хернондеса присталъ на улиц къ Марчелл, что заставило Лопе, ‘не взирая на свои годы и свой санъ, выбжать изъ дому, чтобы наказать оскорбителя своей дочери’. Оскорбленный мужъ, надъ которымъ прежде многіе посмивались, вдругъ превратился въ звря. Онъ желалъ отобрать у жены все, до послдней рубашки, и, кром того, надялся съ помощью угрозъ вытянуть что-нибудь и у Лопе де-Вега или заставить герцога за него заплатить. Вся эта исторія, надлавшая много шуму въ Мадрид, дошла до короля, и Лопе былъ крайне удивленъ, узнавъ, что при двор его сильно порицали. Нсколькимъ изъ завистниковъ поэта удалось устроить, что въ театр освистали одну изъ пьесъ Лопе де-Вега.
Однако, всмъ этимъ злоключеніямъ скоро насталъ конецъ. Совтъ тоже ршилъ дло въ пользу Марты, и Рокъ Хернондесъ, раздосадованный неудачей, ухалъ изъ Мадрида и вскор умеръ. Въ вид надгробнаго слова Лопе написалъ Март такое письмо: ‘Смерть избавила васъ отъ кабалы человка, покрытаго волосами отъ глазъ до пальцевъ ногъ… Вы прекрасны, какъ солнце, и многіе удивлялись тону, что у васъ была такая гадкая тнь. Браво, смерть, браво! Разв можно на нее стовать? Съ этимъ уродомъ, котораго никакая наука не была бы въ силахъ исправить, смерть справилась въ пять дней, благодаря слабительному средству, не во-время данному, двумъ слишкомъ поспшнымъ кровопусканіямъ и благодаря врачу, который больше заботился о томъ, чтобы вамъ возвратить свободу, чмъ спасти жизнь вашему мужу. Помните ли, какъ мы спрашивали другъ друга, выживетъ ли онъ или нтъ, и какъ боялись, что онъ останется живъ?’ Эта радость Лопе де-Вега, конечно, доказываетъ, до какой ненависти можетъ довести страсть человка отъ природы добраго и великодушнаго.
Посл смерти Рока Хернондеса Лопе вскор забылъ горе, причиненное ему этимъ человкомъ. У поэта была поистин дтская душа, одно чувство въ немъ быстро смнялось другимъ, и онъ дйствовалъ съ какимъ-то безсознательнымъ эгоизмомъ. Малйшая непріятность приводила его въ отчаяніе. Однако, самое большое горе забывалось имъ въ нсколько дней, и рзкіе переходы отъ печали къ веселости и даже къ радости были очень часты у Лопе де-Вега. Онъ всегда впадалъ въ крайность, и это отражалось на его произведеніяхъ.
Забывъ обо всхъ непріятностяхъ, Лопе снова сошелся съ Мартой и продолжалъ съ нею свой романъ, уже не стсняясь ее навщать, исторія его любви стала всмъ боле или мене извстной. Духовное начальство смотрло на связь Лопе сквозь пальцы, заботясь лишь о томъ, чтобы скандалъ не былъ публичнымъ. Лопе настолько мало ставили, въ вину его образъ жизни, что черезъ два года посл процесса его выбрали въ предсдатели на состязаніи поэтовъ, назначенномъ въ честь только-что канонизированнаго св. Исидора. Имя нсколько почетныхъ званій и состоя членомъ разныхъ братствъ, Лопе де-Вега получилъ впослдствіи отъ папы Урбана VIII званіе доктора богословія и крестъ ордена св. Іоанна Іерусалимскаго.
Конечно, вс эти отличія могутъ удивить всякаго, если принять во вниманіе безпорядочную жизнь Лопе, но его современникамъ было извстно, какими высокими добродтелями онъ искупалъ свою вину. Его грхи не ослабили ни его вры, ни его набожности, и чтобы судить о немъ справедливо, надо, помимо его писемъ къ герцогу де-Сесса, принять во вниманіе надгробныя рчи Перальта, Квинтона и Монтальвана. Если милостыня является внцомъ всхъ добродтелей, то этотъ внецъ украшалъ великаго поэта: ни одинъ несчастный, обращавшійся къ Лопе, не уходилъ отъ него неутшеннымъ, и часто онъ снабжалъ одеждой неимущихъ. На его стол всегда лежала куча мелкихъ денегъ, которыя въ его отсутствіе прислуга раздавала нищимъ, приходившимъ просить милостыню, а когда денегъ не было, поэтъ отдавалъ бднымъ свои вещи. Увидвъ однажды у дверей своего дома стараго слпого священника, Лопе пригласилъ его войти и, замтивъ, что на несчастномъ была поношенная и грязная шляпа, немедленно отдалъ ему свою. Этотъ добрый поступокъ оказалось невозможнымъ сохранить втайн: Лопе пришлось затмъ самому выйти изъ дому съ непокрытой головой, это было замчено сопровождавшими его друзьями, изъ которыхъ одинъ тотчасъ купилъ ему новую шляпу. Зная милосердіе Лопе, нищіе постоянно толпились около его маленькаго домика, словно въ немъ жилъ какой-нибудь богатый епископъ. Насколько Лопе не жаллъ денегъ, настолько же не жаллъ ни времени, ни труда, и часто навщалъ больныхъ и несчастныхъ. Узнавъ однажды, что въ госпитал умеръ странствовавшій монахъ, Лопе собственноручно его похоронилъ, не желая, чтобы чья либо нечистая рука прикоснулась къ тлу человка, посвятившаго себя Богу.
Съ годами Лопе удалось обуздать пылкость своей натуры. Трудне всего для него было смирять свой гнвъ. Такъ, оскорбленный однажды и вызванный на дуэль однимъ лицомъ, Лопе схватилъ свой плащъ и воскликнулъ гнвно: ‘Идемъ!’ Затмъ, сдлавъ надъ собой усиліе, онъ добавилъ спокойнымъ голосомъ: ‘Идемъ къ обдн, которую я буду служить, а вы будете слушать’.
Во время тяжкой болзни поэта Гонгора, не разъ бывшаго не справедливымъ къ Лопе де-Вега, послдній девять дней кряду служилъ обдни, прося Бога исцлить страдавшаго. Набожность Лопе де-Вега, усиливавшаяся по мр того, какъ увеличивалось бремя его грховъ, сказывалась во многихъ стихотвореніяхъ, каковы, напримръ, ‘Монологи души, влюбленной въ своего Спасителя’, ‘Священныя римы’, ‘Божественное торжество’, ‘Размышленія и остановки на крестномъ пути’. Въ порыв религіознаго экстаза Лопе нердко рыдалъ во время богослуженій. Для умерщвленія плоти, онъ часто налагалъ на себя посты, а посл его смерти были найдены въ его молельн власяница и плети, запачканныя кровью.
Паскаль сказалъ: ‘Душа гршниковъ бываетъ боле смущена упражненіями въ благочестіи, чмъ мірской суетой’, но, судя по всему, нельзя сказать этого про Лопе де-Вега. Онъ вовсе не принадлежалъ къ людямъ, находящимъ особое наслажденіе въ томъ, чтобы преувеличивать трудность своего спасенія. Въ простот своего сердца онъ разсчитывалъ на безконечное милосердіе Божіе. Во всей переписк Лопе де-Вега нигд нтъ намека на то, чтобы онъ сомнвался въ спасеніи своей души, а когда, передъ самой кончиной, его духовникъ спросилъ, но тревожитъ ли его что-либо, Лопе отвтилъ отрицательно. Впрочемъ, онъ прошелъ передъ смертью чрезъ такія испытанія, что самая чуткая совсть могла считать ихъ искупленіемъ грховъ.
Когда Марта овдовла, Лопе было боле пятидесяти шести лтъ, и его привязанность къ возлюбленной приняла иной характеръ, что видно изъ слдующихъ строкъ, написанныхъ къ герцогу де-Сесса: ‘Я скоре играю роль отца, чмъ влюбленнаго, наша любовь стала вполн платонической’. Сдлавшись боле чистой, любовь Лопе нисколько не ослабла. Онъ сознавалъ, что это была его послдняя любовь, и чувствовалъ потребность привязаться серьезно. Марта окончательно завладла его непостояннымъ сердцемъ, и онъ самъ сознается въ одномъ изъ своихъ писемъ: ‘Для того, чтобы выйти изъ этого лабиринта, мн необходима золотая нить, которую я, впрочемъ, вовсе не желаю найти’. Онъ посвящалъ свое время ‘Амариль’ и работ, которой предавался особенно усердно, и хотя уже написалъ не мене 800 пьесъ, но за послднія пятнадцать лтъ своей жизни усплъ написать еще 700 другихъ, не считая множества мелкихъ произведеній. На его глазахъ подростали его дти: сынъ Лопе, причинявшій ему безпорядочной жизнью не мало заботъ, и дочери Марчелла и Фелиціана, которыми онъ очень гордился. На его же глазахъ росла и маленькая Антонина, на которую онъ всегда смотрлъ съ умиленіемъ. Съ герцогомъ де-Сесса онъ продолжалъ поддерживать дружескія отношенія и не проходило дня, чтобы онъ не навщалъ его или не писалъ ему. Казалось, тотъ и другой совершенно забыли о разниц въ ихъ общественномъ положеніи, что въ особенности длаетъ большую честь герцогу. Въ Испаніи было много сановниковъ, которые изъ тщеславія окружали себя поэтами, платили имъ пенсіи, хлопотали о наградахъ для нихъ, но вмст съ тмъ относились къ нимъ свысока. Герцогъ же Сесса относился къ Лопе де-Вега, какъ къ другу, о чемъ свидтельствуетъ и безцеремонность поэта, когда онъ обращался за чмъ-либо къ своему покровителю. Лопе просилъ герцога то одолжить ему свою карету для катанья или для продолжительной поздки, то шелковой матеріи на платье или плащъ для Марты, собиравшейся участвовать въ спектакл, то, наконецъ, денегъ.
Когда герцогъ бывалъ въ дух, онъ на досуг заходилъ запросто къ Лопе де-Вега, по большей части отъ 6 до 8 часовъ, чтобы послушать музыку. Онъ очень любилъ дтей поэта и настолько интересовался всмъ, ихъ касавшимся, что однажды Лопе герцогу написалъ слдующую записку: ‘Мой сынокъ впервые надлъ штанишки, и ему очень бы хотлось, чтобы ваше превосходительство его увидали’.
Конечно, Лопе были извстны вс похожденія герцога. Хотя не Лопе было читать наставленія, однако, герцогъ охотно ихъ выслушивалъ. У герцога хранились многія рукописи Лопе, и онъ желалъ имть вс стихотворенія, написанныя поэтомъ, не исключая даже тхъ, что были посвящены Март. Хотя Лопе всегда былъ готовъ исполнить желаніе своего покровителя, однако, ему иногда стоило не малаго труда убдить Марту разстаться съ посвященными ей стихами. Иногда переговоры съ Мартой велись черезъ Марчеллу, которой, какъ избалованному ребенку, все прощалось. Въ письмахъ Лопе часто упоминается о его рукописяхъ.
Молоденькая Марчелла съ самаго дтства была свидтельницей довольно странныхъ и двусмысленныхъ поступковъ, которыхъ она по своей невинности, конечно, не понимала, но когда она, съ годами, узнала истину, ей стало очень не по себ. Она почувствовала всю неловкость своего положенія между отцомъ, его любовницей и другими тремя дтьми, незаконными, какъ и она сама. Хотя она не считала себя въ прав осуждать отца, но, сознавъ его вину, надялась ее искупить поступленіемъ въ монастырь. Это ршеніе было для Лопе тяжкимъ ударомъ: Марчелла была его любимицей. Онъ гордился ея красотой и ея талантомъ, она писала стихи и очень любила поэзію, обнаруживая много поэтическаго вкуса. 28 февраля 1621 г. она поступила въ одинъ изъ самыхъ строгихъ монастырей.
Не будучи въ силахъ отказаться отъ радости видть свою дочь, Лопе исходатайствовалъ себ разршеніе служить обдню въ монастыр и посщалъ его разъ въ недлю.
Нсколько лтъ спустя, ему пришлось перенести новое испытаніе. Его сынъ Лопе, причинившій ему сперва не мало заботъ, образумился и поступилъ въ морскую службу, въ которой скоро отличился подъ начальствомъ маркиза де-Санта-Круцъ. Хотя Лопе было всего девятнадцать лтъ, онъ уже былъ представленъ за отличіе въ капитаны, и вдругъ погибъ во время кораблекрушенія.
Фелиціана вскор оставила отцовскій домъ, выйдя замужъ за Луиса де-Узатегви, и такимъ образомъ при Лопе остались лишь Марта и маленькая Антонина, которымъ тоже было суждено причинить много горя своему родителю.
Около 1630 г. ‘Амарилья’ внезапно ослпла вслдствіе бывшей у ней болзни глазъ. Было время, когда надялись, что зрніе вернется, но вскор пришлось потерять всякую надежду. Несчастная женщина съ замчательнымъ смиреніемъ переносила свое горе, считая его искупленіемъ своихъ грховъ и находя утшеніе въ заботливомъ уход за ней дочери, Лопе и герцога де-Сесса. Она продолжала заниматься хозяйствомъ, интересовалась всмъ и въ особенности работой своего друга. Она даже шутила и отъ души смялась… Но вдругъ, неожиданно для всхъ, она сошла съ ума. Когда Марта лишилась зрнія, Лопе думалъ, что его горе уже достигло крайняго предла, а потому сумасшествіе ея было для него новымъ и страшнымъ ударомъ. Вотъ какъ онъ описываетъ свое отчаяніе въ одной изъ своихъ эклогъ: ‘Кто бы подумалъ, что такая кротость могла породить подобное бшенство? На что намъ надяться теперь, когда со свтомъ очей погасъ и свтъ ея души?.. Она представляла собою тнь живого мертвеца. Она, такъ гордившаяся прежде своими нарядами, теперь зачастую рвала свое платье или вдругъ оставалась неподвижной, походя на чудное мраморное изваяніе, вышедшее изъ подъ рзца геніальнаго ваятеля’.
Наконецъ, благодаря стараніямъ врачей, удалось возвратить Март сознаніе. Ея другъ, ‘влюбленный даже въ ея страданія’, былъ вн себя отъ радости, замтивъ, что она опять стремится жить, но радость эта была непродолжительной. Лопе разсказываетъ, что ‘два мсяца спустя, уходя отъ него вечеромъ, Марта съ нимъ попрощалась, какъ будто собиралась въ дальнее путешествіе. ‘Дорогой другъ,— сказала она,— да вознаградитъ тебя небо за все, что ты сдлалъ для меня съ такою любовью и преданностью!..’ — ‘Что побуждаетъ тебя, душа моя, говорить мн это?— сказалъ я.— Вдь я скоро съ тобою опять увижусь’.— ‘Мн всегда больно съ тобой разставаться… Прощай, ной другъ’, возразила она со слезами.— ‘Подожди еще немного, мое сокровище’,— хотлъ было я сказать ей, но не былъ въ состояніи вымолвить ни слова и далъ волю слезамъ’. Въ ту же ночь Марта скончалась. Когда Лопе, за которымъ послали, прибжалъ впопыхахъ и подошелъ къ кровати своей возлюбленной, она только слабо пошевелила губами. Лопе приложилъ руку къ ея устамъ — они уже похолодли. Поэтъ недолго пережилъ Марту, но грхи его не были еще искуплены, и ему суждено было еще страдать.
Послдняя его дочь Антонина, на которую онъ перенесъ всю свою нжность, тайкомъ убжала изъ дому. Ей было семнадцать лтъ, когда одинъ изъ придворныхъ молодыхъ людей, услышавъ въ. одномъ собраніи ея пніе, увлекся ею и подкупилъ ходившую за нею старуху, что дало ему возможность видться съ Антониной тайкомъ. Такъ какъ въ ея годы сердце представляетъ почву, готовую для любви, то ухаживателю удалось заставить себя полюбить. Замчая въ дочери перемну и видя, что она часто наряжается, хотя никакихъ празднествъ не было, Лопе почуялъ что-то недоброе и попытался выдать дочь замужъ, но она упорно отказывала всмъ женихамъ. Однажды, возвратясь вечеромъ домой, отецъ нашелъ домъ опуствшимъ. На его зовъ не отозвались ни дочь, ни старуха, и даже собака исчезла вмст съ ними. Такимъ образомъ Антонина была потеряна для Лопе навсегда.
Дочь, непокорная вол отца, любовникъ, входящій вечеромъ въ пріотворенную дверь, обманувшая довріе прислуга — все это было не разъ изображено де-Вега въ его комедіяхъ. Каково было ему, обманывавшему не разъ отцовъ и опекуновъ, убдиться въ томъ, что сразившій его ударъ напоминалъ развязку комедіи? Казалось, небо прокляло любовь, преступившую его законы, и дитя, родившееся отъ этой любви, должно было послужить наказаніемъ для отца. Лопе былъ безутшенъ. Онъ бродилъ одинокій въ маленькомъ садик, гд все ему говорило объ утраченномъ счасть. По словамъ Монтальвона, ‘онъ впалъ въ меланхолическую страсть’, и его крпкій организмъ, который такъ долго щадили годы, слаблъ съ каждымъ днемъ. Приближавшаяся смерть была для него избавленіемъ и, какъ онъ говорилъ самъ:
‘Роковыя втви кипариса переплетались уже съ божественными лаврами’.