Последний барон. Часть вторая, Бульвер-Литтон Эдуард-Джордж, Год: 1843 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 287 минут(ы)

Э. Бульверъ Литтонъ.

ПОСЛДНІЙ БАРОНЪ.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ.

Часть вторая.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Титулъ печатанъ въ типографія Г. Шпарвартъ, Невскій пр. домъ No 82.
Текстъ — въ типографіи B. С. Балашева.
1879.

КНИГА СЕДЬМАЯ.

I.

— Какія извстія? Спросилъ Гастингсъ, снова очутившись среди оруженосцевъ короля. Вдали слышался еще смхъ танцовщицъ, а между деревьями мелькало платье удалявшейся Сибиллы.

— Милордъ. Вы сейчасъ нужны королю. Сію минуту прибыль гонецъ съ свера. Дорды: Сентъ-Джонъ, Риверсъ, Фулькъ и Скэльсъ уже у его величества.

— Гд?

— Въ зал Верховнаго Совта.

И безъ малйшаго предчувствія будущаго, лордъ направился къ этой достопамятной зал, при вход въ которую каждому невольно вспоминается имя и судьба Гастингса.

Войдя къ королю Гастингсъ былъ пораженъ необыкновенной перемной въ одежд и въ самой наружности Эдуарда. Вмсто своего обычнаго, полуженскаго костюма, король былъ одтъ въ тсный мундиръ, превосходно обрисовывавшій удивительную стройность его стана. Съ лица его исчезла безпечная улыбка и въ сверкающихъ взорахъ и осанк, на этомъ сіявшемъ гордостью и удовольствіемъ чел опытный царедворецъ сразу прочелъ признаки войны. Вокругъ монарха сидли: Лордъ Риверсъ, Антоній Водвиль, лордъ Сентъ-Джонъ, Рауль Фулькъ, юный, доблестный д’Эгинкуръ и много другихъ знатныхъ вельможъ.

— Добро пожаловать храбрый Гастингсъ, сказалъ Эдуардъ твердымъ и рзкимъ голосомъ, въ которомъ не было и тни обычной мягкости.

Будь такимъ же желаннымъ гостемъ на пол битвы, какимъ бывалъ ты всегда у насъ на пирахъ. Мы получили съ Свера извстія, которыя заставляютъ насъ надть шлемъ и опоясаться мечомъ.

Вспыхнуло возстаніе, которое можетъ быть потушено только рукой короля. Въ Іоркшир 50 тысячъ человкъ, подъ предводительствомъ какого-то Робина Редесдаля, взялись за оружіе. Предлогомъ служитъ налогъ на хлбъ, требуемый госпиталемъ св. Леонарда, истинная же цль его — низвергнуть королевство.

Вмст съ тмъ братъ нашъ Глочестеръ, находящійся въ настоящее время на границ, пишетъ намъ, что Шотландцы подняли знамя Алой Розы. Опасно было бы допустить эти дв арміи до соединенія. Мы не должны терять времени, нашихъ коней уже сдлаютъ, мы отправимся въ авангард нашей арміи. На коней, милорды, дло будетъ жаркое: но тотъ не достоинъ престола, кто не уметъ защитить его.

— Плохія всти въ самомъ дл государь, сказалъ Гастингсъ.

— Плохія? не говори этого, Гастингсъ! Война — охота королей. Сэръ Рауль Фулькъ къ чему такой тревожный, озабоченный видъ?

— Государь, я думаю, что если бы графъ Варвикъ былъ въ Англіи, то….

— Ахъ! рзко возразилъ Эдуардъ, гордо поднявъ голову, разв Варвикъ солнце, могущее разогнать вс тучи блескомъ своего присутствія? Мятежникамъ не нужно другого противника, ни моему государству регента, пока я, наслдникъ Плантагенетовъ, владю мечемъ для отраженія однихъ и скипетромъ для управленія другимъ. Мы выступимъ сегодня вечеромъ до заката солнца.

— Государь, спросилъ лордъ Сентъ-Джонъ, на какія силы надетесь вы, выступая противъ такой грозной рати?

— На всю Англію, лордъ Сентъ-Джонъ!

— Увы! государь, дай Богъ, чтобы вы не ошиблись! Но въ эту ршительную минуту обязанность вашихъ врно-подданныхъ говорить съ вами чистосердечно. По всему видно, что мятежники подняли бунтъ не противъ васъ самихъ, но противъ родни королевы. Да, милордъ Риверсъ, противъ васъ и вашего рода и я опасаюсь, что инсургенты имютъ на своей сторон сердца всей Англіи.

— Это правда, государь, смло замтилъ Рауль Фулькъ, и если эти новые люди должны стоять во глав вашей арміи, тутонскіе воины отступятся…. Рауль Фулькъ не станетъ служить подъ знаменемъ какого нибудь Водвиля. Не хмурьтесь, лордъ Скэльсъ, это ваша алчность и всей вашей партіи навлекла ропотъ на короля. Изъ за васъ народъ былъ ограбленъ, изъ за васъ дочерей нашихъ пэровъ принуждали къ чудовищнымъ бракамъ, изъ за васъ впалъ въ немилость благородный Варвикъ, по рожденію близкій къ трону, опора древняго сословія нашихъ рыцарей и вельможъ. И если теперь вы отравитесь во глав арміи для усмиренія мятежа, вами же вызваннаго, знайте, что солдаты только скрпя сердце пойдутъ за вами, и провинціи, по которымъ пройдете вы, непріязнено отнесутся къ вамъ.

— Сумашедшій…. началъ было Антоній Водвиль, но Гастингсъ остановилъ его, положивъ руку ему на плечо, Эдуардъ же, пораженный этимъ столкновеніемъ между двумя защитниками, на которыхъ онъ преимущественно расчитывалъ, имлъ однако осторожность удержаться отъ душившаго его гнва и промолчалъ.

Но все-таки осанка его показывала, что онъ сьуумлъ бы заставить повиноваться себ, еслибъ нашелъ нужнымъ вмшаться.

— Постойте, сэръ Антоній! сказалъ Гастингсъ, съ тмъ присутствіемъ духа, которое рдко покидало его. Постойте! и позвольте мн сказать слово. Милорды Сентъ-Джонъ и Фулькъ, обвиненія ваши относятся скорй ко мн, чмъ къ тмъ джентельменамъ. Я то и есть новый человкъ, и горжусь тмъ, что почерпаю свои почести изъ того же источника, какъ и настоящая аристократія: изъ милости благороднаго сюзерена и успховъ оружія.

Можетъ быть, (и ловкій фаворитъ, любимйшій при двор, скромно поклонился) быть можетъ въ своемъ сан я держалъ себя недостаточно просто для того, чтобы выдержать критику. Въ такомъ случа позвольте мн въ предстоящей войн загладить свою ошибку. Государь, удостойте выслушать своего слугу: не давайте мн никакого начальства, дозвольте въ качеств простаго солдата драться въ рядахъ вашего войска. Кто не послдуетъ моему примру? Кто можетъ находить оскорбительнымъ для своей гордости въ качеств солдата идти за своимъ государемъ? Ужъ конечно не вы, лордъ Скэльсъ, непобдимый ни въ какомъ бою. Мы, остальные новые люди, своими поступками заставимъ смолкнуть зависть, а вы, Лорды Сентъ-Джонъ и Фулькъ, вы намъ покажете, какъ ваши отцы командовали воинами, которые не могли сражаться съ большимъ мужествомъ, чмъ это сдлаемъ мы. За тмъ, когда мятежъ будетъ усмиренъ и мы снова встртимся въ большой зал нашего государя, тогда обвиняйте насъ, новыхъ людей, если только въ силахъ будете упрекнуть насъ въ какой нибудь ошибк, а мы уже съумемъ постоять за себя.

Эта умная, краснорчивая рчь тронула всхъ присутствующихъ.

Рауль Фулькъ, столь же великодушный, какъ и горячій, протянулъ руку Гастингсу.

— Лордъ Гастингсъ, сказалъ онъ. Вы отлично говорите! Да будетъ воля короля!

— Милорды, весело отвчалъ Эдуардъ, моя воля та, чтобы вы были друзьями все время, пока продлится война. Поспшите же, прошу васъ всхъ, собрать своихъ воиновъ и примкнуть къ нашему знамени въ Фотеринге. Я съумю найти для васъ отличія, которыя удовлетворятъ самыхъ храбрыхъ.

И съ этими словами король далъ знакъ къ прекращенію засданія и отпустивъ даже Водвилей, остался вдвоемъ съ Гастингсомъ.

— Ты оказалъ мн хорошую услугу, Вилліамъ, сказалъ король, но я припомню еще (и мрачнымъ огнемъ сверкнули его глаза), я припомню воркотню этихъ смшныхъ подражателей Лордамъ Руннимеда. Я вдь не король Джонъ, я не позволю своимъ вассаламъ командовать мною. Но довольно о нихъ. Какъ ты думаешь, Гастингсъ, не Варвикъ ли поднялъ это возстаніе?

— Возстаніе крестьянъ и іоменовъ. Нтъ, государь, поступивъ такимъ образомъ, онъ навсегда лишился бы расположенія бароновъ.

— Гмъ!… однако Монтэгю, уже десять дней, посланный мною на границу, ничего не сдлалъ для подавленія мятежа. Но что-бы не случилось, нужно крпкое копье для того, чтобы пробить кольчугу короля. Теперь одинъ поцлуй Бесси, стаканъ вина и да защитятъ Господь и св. Георгій Блую Розу!

II.

Нсколько дней спустя, Эдуардъ съ арміею, наскоро набранною въ столиц, выступилъ на встрчу мятежникамъ. Въ этотъ промежутокъ времени получены были самыя неутшительныя извстія съ театра войны. Сначала была еще надежда на успхъ: носились слухи, будто Монтэгю подавилъ возстаніе, говорили, что онъ, разбивъ Робина Редесдаля, веллъ обезглавить вождей инсургентовъ. Но этотъ ничтожный успхъ только раздулъ пламя мятежа. Ненависть народа къ Водвилямъ была такъ сильна, что по мр приближенія Эдуарда къ театру войны, число не довольныхъ все боле и боле увеличивалось. Къ нимъ присоединилось даже много знатнйшихъ дворянъ: сыновья лордовъ Латимера и Фитцъ-Гюга, близкіе родственники Невилей, именами своими оказали много помощи длу возстанія, во глав мятежныхъ войскъ сталъ опытный полководецъ сэръ Джонъ Коніеръ: свой замчательный военный талантъ, которымъ пренебрегъ Эдуардъ, онъ отдалъ въ распоряженіе инсургентовъ. Исторія о колдовств герцогини Бедфордъ переходила изъ устъ въ уста и восковая фигура Варвика быть можетъ боле сдлала для возстанія, чмъ могло бы сдлать личное присутствіе графа. До сихъ поръ однако инсургенты не теряли уваженія къ особ короля. Въ своемъ манифест они требовали только изгнанія Водвилей и возвращенія Варвика. Безъ зазрнія совсти, пользовались они именемъ графа и объявляли, что онъ детъ уже въ Англію для соединенія съ ними. Эта хитрая выдумка Робина необыкновенно воодушевляна мятежниковъ. Ихъ лагерь увеличивался съ каждой минутой, между тмъ, какъ рыцари и ветераны одинъ за другимъ покидали королевское знамя. Доблестный лордъ д’Эгинкуръ былъ раненъ напавшимъ на него отрядомъ мародеровъ на пути его въ свой замокъ въ Линкольншир, гд ему нужно было собрать въ пользу короля своихъ уже зараженныхъ мятежомъ вассаловъ. Въ лиц его армія Эдуарда потеряла одного изъ наиболе сильныхъ вождей. Страшныя несогласія возникли въ самомъ совт короля. Когда всть о поступкахъ Жакелины съ графомъ проникла въ королевскій лагерь, Рауль Фулькъ, Сентъ-Джонъ и другіе вельможи, охваченные благочестивымъ ужасомъ, на отрзъ объявили, что они бросить оружіе и удалятся въ свои замки, если только Водвили не будутъ изгнаны изъ лагеря, а графъ Варвикъ не будетъ снова призванъ въ Англію. Король принужденъ былъ уступить первому требованію, но относительно втораго онъ все еще медлилъ. Онъ оставилъ Фотерингсъ и двинулся къ Неверку. Знаки неудовольствія повсюду встрчаемые имъ на пути не испугали въ немъ воина, но, какъ крайне проницательный полководецъ, онъ измнилъ свои планы. Онъ отступилъ къ Ноттингэму и самъ написалъ письма къ Кларенсу, архіепископу Іоркскому и Варвику. Послднее было очень трогательно.

‘Принимая во вниманіе оказываемое нами вамъ довріе и благосклонность’, писалъ онъ, ‘мы не думаемъ, что намренія ваши относительно насъ таковы, какими выставляетъ ихъ всеобщая молва. Любезный кузенъ, не забывайте что вы желанный гость у насъ’.

Но письма эти не успли еще дойти по назначенію, какъ уже престолъ его находился на краю гибели. Графъ Пемброкъ былъ разбитъ и убитъ при Эджекот, пять тысячъ воиновъ короля пали на пол битвы. Графъ Риверсъ и сынъ его Сэръ Джонъ Водвиль, по приказанію короля удалившіеся въ Граветонъ, замокъ графа, были захвачены въ плнъ и обезглавлены инсургентами. Та же участь ожидала и лорда Стафорда, на котораго Эдуардъ возлагалъ свои надежды, какъ на одного изъ самыхъ сильныхъ вождей. Съ ужасомъ узналъ Лондонъ, что король съ горстью нерадивыхъ и недовольныхъ солдатъ, со всхъ сторонъ окруженъ тысячами шедшихъ на него непріятелей.

Изъ Ноттингама между тмъ Эдуарду удалось сдлать ловкое отступленіе къ укрпленному мстечку Ольней. Инсургенты погнались за нимъ туда. Эдуардъ узналъ, что сэръ Антоній Водвиль разсудивъ, что со смертью отца и брата у него не было боле причинъ держаться вдали отъ театра войны, набиралъ войска въ окрестностяхъ Ковентри, съ минуты на минуту ожидая помощи изъ Лондона. Король укрпилъ, насколько ему позволяло время, мстечко Ольней и ожидалъ нападенія инсургентовъ.

Въ эту критическую минуту, когда во всей Англіи царствовалъ ужасъ и смятеніе, однажды въ конц іюля мсяца маленькій отрядъ быстро направлялся къ деревн Ольней. Подъзжая къ мстечку, всадники были поражены, замтивъ на окружавшихъ деревню равнинахъ, движущійся лсъ копій и касокъ.

— Святая два! сказалъ одинъ изъ передовыхъ всадниковъ, какимъ бы искуснымъ, доблестнымъ рыцаремъ ни былъ Эдуардъ, трудно будетъ ему выйти изъ этой деревушки.

— А что, братъ, мы еще лучше были бы приняты, если бы въ свит нашей было больше стрлковъ.

— Архіепископъ, отвчалъ человкъ, къ которому обращался всадникъ, мы приносимъ съ собою то, что одно въ состояніи собирать и распускать войска: имя, чтимое народомъ. Какъ только на вратахъ этихъ, рядомъ съ королевскимъ знаменемъ, покажется знамя съ блымъ медвдемъ, то войско разсется, какъ разгоняемый втромъ дымъ.

— Да услышитъ васъ Господь, Варвикъ, сказалъ герцогъ Кларенсъ: хотя Эдуардъ и дурно поступилъ съ нами, но все-таки, какъ Плантагенету и принцу, мн прискорбно видть, какъ вся эта деревенщина, вс эти холопы обступаютъ короля.

— Деревенщина и холопы — это пшки шахматной доски, кузенъ Джоржъ, замтилъ прелатъ, рыцарь и епископъ находятъ ихъ весьма пригодными для того, чтобы двинуть впередъ для аттаки. Посл того, являются рыцарь и епископъ и могутъ уже начать игру. Варвикъ, тихонько прибавилъ прелатъ, такъ что Кларенсъ не слышалъ его словъ, усмиряя мятежъ, смотри, не забудь, что король въ твоей власти.

— Фи, Джоржъ! въ настоящую минуту я не думаю боле о несправедливомъ корол, въ воображеніи моемъ рисуется прекрасный ребенокъ, котораго я качалъ на колняхъ и опоясалъ мечемъ при Тутон. Какъ должно страдать его львиное сердце лицомъ къ лицу съ врагомъ, аттаковать котораго, какъ хорошій полководецъ, онъ считаетъ безразсуднымъ.

— Такъ, такъ, Ричардъ Невиль, сказалъ прелатъ съ легкой ироніей, шути съ рыцаремъ, чтобы быть имъ обманутымъ, освободи государя и измни народу!

— Нтъ я могу остаться врнымъ обоимъ, твоя политика сильно проигрываетъ передъ простымъ здравымъ смысломъ и непоколебимою честностью. Однако господа, вы дете очень тихо, поспшимъ-же! Мятежники приближаются! Впередъ за Эдуарда и Варвика! И пустившись въ галопъ, маленькій отрядд. мигомъ подъхалъ къ воротамъ.

Стража весело откликнулась на громкіе сигналы вновь прибывшихъ. Во тоже время мрачно и медленно, какъ тучи, приближалось войско мятежниковъ.

— Мы опередили инсургентовъ, сказалъ графъ спрыгнувъ съ своего воронаго коня. Мармэдюкъ Невиль, разверни твое знамя. Герольды дайте знать о прибытіи Герцога Кларенса, архіепископа Іоркскаго, и графа Салисбюри Варвика. Тогда надъ встревоженнымъ городомъ подобно грому пронеслись крики: ‘Варвикъ! Варвикъ! Все спасено! Вотъ Варвикъ!’

Крики эти проникли и въ залу ветхаго, примыкавшаго къ церкви домика, гд король, вооруженный съ головы до ногъ, съ озабоченнымъ видомъ стоялъ въ кругу непокорныхъ и недовольныхъ вассаловъ.

При имени Варвика король быстро обратился къ своимъ удивленнымъ собесдникамъ.

— Лорды и, сказалъ онъ, съ тмъ невыразимымъ величіемъ, въ какомъ у него никогда небыло недостатка. Богъ и нашъ святой патронъ послали намъ по крайней мр человка, который имлъ мужество сто разъ биться съ подлыми мятежниками за своего короля и во славу рыцарства.

— Но кто же можетъ сказать, государь, что мы, ваши лорды и полководцы, не готовы пролить кровь за правое дло, пожертвовать своею жизнью за своего короля и во славу рыцарства? Но мы не желаемъ рзать нашихъ единноплеменниковъ за то, что они служатъ эхомъ нашихъ жалобъ, за то, что они просятъ ваше величество не дозволять возвеличенному вами, алчному и честолюбивому роду унижать доле вашихъ дворянъ и тснить вашъ народъ. Посмотримъ, одобритъ или осудитъ насъ графъ Варвикъ!

— А я заране отвчаю, гордо сказалъ Эдуардъ, что какъ бы не отнесся къ этому Варвикъ, я скоре одинъ выйду изъ этихъ дверей, чтобы воиномъ умереть подъ ударами мятежниковъ, чмъ соглашусь повиноваться вол моихъ подданныхъ. Я свободенъ и пока корона Плантагенетовъ украшаетъ мою голову, хочу остаться свободнымъ возвышать тхъ кого люблю и презирать угрозы тхъ, которые клялись мн въ врности. Еслибы я былъ просто графомъ Ла-Маршъ, а не королемъ Англіи, то зала эта была бы уже обагрена кровью тхъ, которые оскорбляютъ друзей моей юности, и избранницу моего сердца. Прочь, Гастингсъ. Я не нуждаюсь въ посредник между мной и моими подданными, ни здсь, ни въ другомъ мст, въ цлой Англіи я не знаю себ равнаго, и король прощаетъ или презираетъ (выбирайте любое слово, милорды) тамъ, гд простой дворянинъ наказываетъ.

Трудно описать впечатлніе произведенное этой рчью на присутствующихъ. Въ смлости и ршимости всегда есть что-то такое, что внушаетъ уваженіе толп, хотя бы она сама состояла изъ храбрецовъ. И если въ наступившемъ за нимъ мрачномъ молчаніи можно было прочесть неудовольствіе, то въ тоже время оно выражало и восторгъ. Т, которые въ мирное время презирали слабаго, безхарактернаго монарха, утопавшаго въ роскоши и нг, теперь, въ минуту опасности, видли въ немъ олицетвореннаго Марса. Наконецъ это былъ король, и еслибы непріятель состоялъ изъ благороднйшаго французскаго рыцарства, то ни одинъ не отказался бы пожертвовать жизнью за одну улыбку этихъ надменныхъ губъ. Но интересы бароновъ были тсно связаны съ дломъ народнаго возстанія: положить конецъ мятежу значило для нихъ способствовать возвышенію Водвилей. Молчаніе было прервано Гастингсомъ, старавшимся убдить самыхъ вліятельныхъ и упорныхъ вождей. Въ эту самую минуту послышались чьи то шаги и въ залу вошелъ безоружный съ обнаженной головой, единственный человкъ, во всей Англіи превосходившій Эдуарда какъ нравственнымъ такъ и физическимъ величіемъ.

Эдуардъ не зналъ еще, какъ отнесется къ нему Варвикъ, онъ сомнвался, чтобы поднятое его именемъ возстаніе, вождями котораго были его родственники могло быть сдлано безъ его согласія. Окруженный лицами, особенно близкими графу, Эдуардъ хорошо зналъ, что, если Варвикъ противъ него, тогда для него все кончено, несмотря на это, осанка его нисколько не потеряла своего величія. Опершись на длинный мечь, онъ въ глубин души ршился поступить, какъ мужественный король и храбрый джентельменъ, въ случа, если дла его примутъ дурной оборотъ, и спокойно смотрлъ на своего благороднаго родственника, величественно приближавшагося къ нему при шумныхъ восклицаніяхъ недовольныхъ бароновъ.

— Кузенъ, вы желанный гость здсь! Я увренъ что, если бы вы хотли обратиться ко мн съ упреками, вы никогда не избрали бы для этого минуту опасности и бдствія, и какова бы ни была причина, которая могла отвратить отъ меня ваше сердце, я убжденъ, что звуки трубы мятежниковъ заставятъ умолкнуть наши распри и возвратятъ мн вашу врность.

— О, Эдуардъ! о мой король! зачмъ ты такъ дурно думалъ обо мн въ счастіи, если теперь такъ хорошо судишь въ несчастіи, съ чувствомъ сказалъ Варвикъ.

При этихъ словахъ онъ склонилъ голову и преклонивъ колно, поцловалъ протянутую ему руку. Лице Эдуарда просіяло и поднявъ графа, онъ гордымъ взглядомъ окинулъ окружавшихъ его бароновъ, которые были вн себя отъ изумленія при вид всей этой сцены.

— Милорды и сэры, сказалъ онъ, вы теперь видите, что не графъ Варвикъ, нашъ ближайшій, посл братьевъ, родственникъ и изъ всхъ подданныхъ самый близкій къ трону, не онъ оставилъ меня въ минуту опасности!

— И мы не сдлали бы этого, государь, возразилъ Рауль Фулькъ, вы роняете насъ въ глазахъ нашего благороднаго товарища, судя насъ такимъ образомъ. Мы готовы биться за короля, но не за родныхъ королевы: и это одно навлекаетъ на насъ вашъ гнвъ.

— Вы свободны! Ступайте! Насъ двоихъ съ Варвикомъ будетъ вполн достаточно, чтобы отбросить всю эту сволочь.

Умный и проницательный графъ, сразу угадалъ причины раздора. Несмотря на свое великодушіе, онъ не хотлъ упустить представлявшагося ему удобнаго случая къ уничтоженію на всегда враждебнаго ему и пагубнаго для государства вліянія Водвилей. Его великодушіе было великодушіемъ не ребенка, но государственнаго человка.

— Государь, сказалъ онъ, до прихода непріятеля остается еще цлый часъ. Со мной пріхали вашъ и мой братъ, вонъ они идутъ сюда. Не угодно ли вамъ побесдовать съ ними нсколько минутъ, а мн позвольте тмъ временемъ переговорить съ благородными баронами.

Эдуардъ задумался на минуту, но передъ прямымъ, открытымъ взглядомъ графа разомъ исчезли вс, возникшіе было въ его голов, подозрнія.

— Согласенъ, кузенъ, сказалъ онъ, но помни, что совтникамъ, которые грозятъ покинуть меня въ подобную минуту, я не сдлаю никакой уступки.

И съ этими словами король поспшилъ на встрчу Кларенсу и прелату, ласково положилъ руку на плечо брата, и, взявъ архіепископа за руку, повелъ ихъ на валъ.

— Ну, друзья мои, сказалъ между тмъ Варвикъ, обращаясь къ оставшимся, чего вы требуете отъ короля?

— Ссылки всхъ Водвилей, исключая королевы, отнятія у нихъ земель, которыя пожалованы имъ, обирая древніе дворянскіе роды и если бы вы не вернулись, мы потребовали бы также и вашего возвращенія.

— А если бы вы не получили ничего, какъ намрены вы были поступать.

— Мы ршили ухать и предоставить Эдуарда его участи. Если король согласится исполнить наши требованія, мы уврены, что инсургенты разойдутся, если же онъ откажетъ намъ, то должны ли мы тогда проливать свою кровь въ борьб съ толпой, требованія которой одобряемъ мы сами?

— Требованія! Но хорошо ли вы ихъ знаете? сказалъ Варвикъ, мн то они хорошо извстны, вдь дти свера мн коротко знакомы, и цль ихъ возстанія гораздо серьезне, чмъ вы думаете. Разв они уже не привлекли на свою сторону моихъ родственниковъ, сыновей Латимера и Фитцъ-Гюга, а также и смлаго Коніера, стальному шлему котораго слдовало бы покрывать боле разсудительную голову? Разв они не взяли мое имя своимъ паролемъ? Или вы думаете, что за этой ложью скрываются одн справедливыя жалобы?

— Разв ихъ возстаніе сдлано было помимо васъ? спросилъ крайне изумленный Сентъ-Джонъ.

— Сохрани меня Боже быть за одно съ ними. Да разв вы думаете, что я держался бы въ сторон отъ театра войны, еслибы желалъ прибгнуть къ оружію, чтобы отомстить за нанесенныя мн оскорбленія? Нтъ Милорды! однако время уходитъ, довольно въ короткихъ словахъ объяснить вамъ положеніе длъ, быть можетъ для васъ еще не вполн извстное. Въ одинъ день съ письмомъ короля я получилъ письма отъ Монтэгю и нкоторыхъ другихъ: он освтили мн цль нашихъ возмутившихся соплеменниковъ. Въ Англіи, какъ вы знаете, постоянно, но въ особенности съ царствованія Эдуарда III, существовали странныя идеи о свобод совершенно иной чмъ та, которой мы пользуемся, идеи эти мало по малу распространились по деревнямъ. Народъ никакъ не можетъ простить намъ, дворянамъ, нашихъ преимуществъ, онъ всегда питаетъ къ намъ тайную ненависть, которая во время смутъ, является жестокой и неумолимой. Дурной ли урожай, ропщетъ ли народъ на налоги, никогда не бываетъ недостатка въ людяхъ, которые пользуются народнымъ бдствіемъ для своихъ честолюбивыхъ замысловъ или для совершенія какого нибудь политическаго переворота. Таковъ и теперь главный вождь и душа настоящаго возстанія.

— Выговорите о Робин Редесдал, уже умершемъ? спросилъ одинъ изъ полководцевъ.

— Онъ вовсе не умеръ. Монтэгю называетъ эти слухи ложными. По словамъ его Редесдаль былъ разбитъ при Іорк и нсколько дней скрывался въ лсахъ. Это онъ съумлъ привлечь сыновей Латимера и Фитцъ-Гюга на сторону мятежниковъ, и уступилъ свое начальство искуссному полководцу сэру Джону Коніеру. Этотъ Робинъ Редесдаль человкъ необыкновенный. Онъ получилъ отличное образованіе, и объхалъ вс свободные города Италіи, онъ обладаетъ обширными свденіями и питаетъ великіе замыслы. Къ числу его плановъ принадлежитъ между прочимъ погибель дворянства, какъ это нкогда было во Флоренціи, исключеніе насъ изо всхъ должностей и много другихъ неслыханныхъ перемнъ, которыя слишкомъ долго было бы перечислять.

— И мы чуть было не дали восторжествовать этому человку! воскликнулъ Фулькъ. Это было бы съ нашей стороны большимъ преступленіемъ!

— Подъ благовиднымъ предлогомъ онъ собралъ войска и теперь ведетъ сюда свою армію. Я имю основаніе думать, что въ случа если бы удалось ему разсорить васъ съ Эдуардомъ, и если бы король живымъ или мертвымъ попался ему въ руки, онъ возвелъ бы на престолъ Генриха Виндзора, но на такихъ условіяхъ, которыя предоставили бы королю и баронамъ одни пустые титулы, и ни какой власти въ королевств. Много лтъ тому назадъ я зналъ этого человка, посл того я слдилъ за нимъ, и, хотя это и можетъ показаться вамъ страннымъ, нахожу въ немъ свойства, которыми восхищаюсь какъ подданный, но которыхъ побоялся бы, еслибъ былъ королемъ. Однимъ словомъ вотъ мое мнніе: для блага государства и нашего собственнаго благоденствія прежде всего надо разогнать эту толпу: а тамъ уже заняться уничтоженіемъ злоупотребленій, на которыя они справедливо жалуются. Не думайте, милорды, что раздляя ваше намреніе требовать отъ короля удаленія Водвилей и уничтоженія ихъ пагубнаго вліянія, я имлъ въ виду только отомстить имъ за нанесенныя мн оскорбленія. Но знайте, что въ Англіи не будетъ мира, пока мы не изгонимъ этого алчнаго рода. Вотъ что боле всего тревожитъ меня. Но каковы бы ни были наши намренія, поможемъ теперь своему королю.

Вс единогласно одобрили совтъ Варвика и громко выразили желаніе выйти изъ города и напасть на мятежниковъ.

— Но, замтилъ одинъ старый ветеранъ, что значимъ мы въ сравненіи съ такой массой враговъ? У насъ горсть солдатъ, а у нихъ цлая армія.

— Не бойся ничего, со смлой, самоувренной улыбкой отвчалъ Варвикъ. Разв эта армія не набрана на половину изъ моего Іоркскаго графства! разв не состоитъ она изъ людей вшихъ мою хлбъ соль? Посмотримъ, найдется ли человкъ, который ршился бы пустить стрлу въ стны, вмщающія въ себ Ричарда Варвика. Теперь пусть каждый изъ васъ вернется къ своему посту, я же иду къ королю.

Появленіе графа Варвика мигомъ оживило упавшій духомъ гарнизонъ: отъ глубочайшаго отчаянія вс разомъ перешли къ полной увренности въ побд. Еще прежде, едва завидвъ его знамя, разввающимся рядомъ съ королевскимъ, артиллеристы тотчасъ же вернулись къ своимъ орудіямъ, а стрлки взялись за свои луки, даже поселяне, сначала бывшіе недовольными, по прізд графа выслали на стны все свое населеніе, женщинъ, дтей и стариковъ. Когда Варвикъ подошелъ къ королю, этотъ искусный полководецъ, своего времени, не теряя надежды, спокойно указывалъ Кларенсу, на естественныя укрпленія мстности. Между тмъ непріятель, безъ сомннія узнавъ отъ шпіоновъ о помощи подоспвшей къ королю, остановился и видно было, какъ черная масса въ нершительности волновалась по обширной равнин, какъ рой пчелъ, незнающій куда ему ссть.

— Ну что, кузенъ, сказалъ король, заставили вы тхъ упрямцевъ покориться?

— Да, государь, отвчалъ Варвикъ, но силы наши слишкомъ незначительны для того, чтобы противостоять такому войску.

— Разв вы не привели съ собой подкрпленія? съ удивленіемъ сказалъ король. Вы должны были пройти чрезъ Лондонъ, или вы оставили войско на дорог?

— Государь, у меня не было времени собирать подкрпленія, къ тому же и Лондонъ объятъ ужасомъ. Еслибы я остановился набирать войска, то, придя сюда, могъ бы найти голову короля на этихъ стнахъ.

— Хорошо! безпечно отвчалъ Эдуардъ. Много ли, мало ли насъ, во всякомъ случа одинъ джентельменъ стоитъ сотни мужиковъ. ‘Насъ довольно для славы!’, какъ сказалъ Генрихъ при Азинкур.

— Нтъ, государь, вы слишкомъ умны и разсудительны, чтобы врить этому. Побдить этихъ бунтовщиковъ мы не можемъ, но зато можемъ заставить ихъ разойтись.

— Какимъ это чудомъ?

— Общаніемъ короля дать удовлетвореніе ихъ жалобамъ.

— Изгнавъ королеву, мою супругу?

— Небо запрещаетъ человку разлучать то, что сочеталъ Господь, отвчалъ Варвикъ. Нтъ, они требуютъ изгнанія не ея величества королевы, но родни ея величества.

— Риверсъ убитъ и храбрый Джонъ также, разв мало этого для ихъ мести? печально сказалъ Эдуардъ.

— Мы не желаемъ мести, мы только хотимъ оградить безопасность страны, отвчалъ Варвикъ. Короче сказать, если вы не дадите намъ этого общанія, то стны эти будутъ вашей могилой.

Эдуардъ отошелъ въ сторону и сталъ серьезно обдумывать, какъ поступить въ данномъ случа.

Твердый въ своемъ намреніи не оставлять Водвилей, онъ въ то же время, посл минутнаго размышленія, ршился не рисковать своею жизнью и престоломъ, изъ-за отказа низвергнуть ихъ родъ. Упорствуя въ душ, наружно же уступая, онъ скрылъ свое лицемріе подъ маской обычной сдержанности и радушія.

— Варвикъ, привтливо сказалъ онъ, подходя къ графу, вы не можете подать мн дурнаго совта, и потому въ этомъ затруднительномъ дл я отдаю себя въ ваше распоряженіе. Мн не хочется самому отказываться передъ баронами отъ своихъ прежнихъ словъ: но я предоставляю вамъ, отъ моего имени, общать имъ и инсургентамъ все, что вы сочтете нужнымъ, я увренъ, что ни одно изъ этихъ общаній не будетъ противно моей чести. Но не оставляйте меня, о благороднйшій изъ друзей, когда-либо имвшихъ доступъ къ трону, не оставляйте меня, не пожавъ мн руки, въ знакъ того, что все зло забыто между нами! Не будьте слишкомъ строги къ благосклонности, которую король вашъ оказываетъ роднымъ своей супруги!

— Государь, сказалъ Варвикъ, котораго великодушіе чуть было не довело до слабости и онъ долженъ былъ сдлать надъ собою усиліе, чтобы остаться врнымъ принятому имъ ршенію, государь, достоинство ихъ нисколько не пострадаетъ отъ того, что они пробудутъ нсколько времени въ изгнаніи, и если находятъ нужнымъ лишить Водвилей земель и почестей, которыми вы ихъ осыпали, то возьмите у своего Варвика вдвойн противъ того, что вы отъ нихъ отберете. Онъ богатъ любовью къ своему королю и этого богатства никто и никогда у него не отниметъ. О, Эдуардъ, будьте откровенны и искренни со мною, и не стсняясь располагайте моими землями, если захотите наградить любимца.

— Я не для того призвалъ тебя на помощь, Варвикъ, чтобы разорить тебя, улыбаясь отвчалъ Эдуардъ. Къ тому же я могу располагать моими іоркскими землями. Теперь отправляйся въ непріятельскій лагерь и я даю теб вс права и вс полномочія, какія только можетъ дать король, а когда провинціи эти будутъ усмирены, отправляйся въ Вались, въ качеств генеральнаго судьи этого княжества. Печальная кончина Пемброка позволяетъ мн располагать этимъ высокимъ постомъ. Я не могу ничего боле прибавить къ твоему величію, назначеніе это только послужитъ для Англіи новымъ доказательствомъ доврія къ теб твоего государя.

— И такъ какъ это доказательство дано уже мн, сказалъ Варвикъ со слезами на глазахъ, то да укрпитъ. Господь мою руку въ бояхъ и да ниспошлетъ мн мудрость въ совтахъ! Но я забываюсь… солнце клонится къ западу, оно не должно зайти прежде, чмъ непріятельская армія не перестанетъ угрожать сыну Ричарда Іоркскаго.

Съ этими словами графъ поспшно удалился къ гому мсту, гд ожидала его свита.

— Трубачи, герольды впередъ, скомандовалъ онъ, на коня, Мармэдюкъ, свиты мн не надо. Мы отправляемся въ лагерь инсургентовъ.

III.

Мятежники сдлали привалъ въ одной мил отъ города и уже разбивали палатки для ночлега. Это было бурное, но однако не лишенное дисциплины войско, благодаря военнымъ талантамъ Коніера и уму и энергіи Робина Редесдаля.

Въ главной палатк лагеря собрались вожди инсургентовъ для обсужденія важныхъ вопросовъ.

— Если это правда, говорилъ Коніеръ, занимавшій почетное мсто, если шпіоны наши не обманулись, если графъ Варвикъ дйствительно въ деревн и знамя его разввается рядомъ съ королевскимъ, то въ такомъ случая я прямо, какъ подобаетъ солдату, скажу, что былъ обманутъ!

— Кмъ же это, сэръ и кузенъ? красня спросилъ Фитцъ Гюгъ.

— Вами, молодой кузенъ и этимъ упрямцемъ, этимъ адскимъ поджигателемъ, Робиномъ Редесдалемъ. Вы оба увряли меня, что графъ одобрялъ возстаніе, что онъ позволялъ собирать войска его именемъ, и встанетъ во глав войска, какъ только оно будетъ собрано, повторяю вамъ, если это ложь, то вы навлекли безчестіе на мою сдую голову.

— А какую честь оказывали вашимъ сдинамъ до этого возстанія? грубо сказалъ Робинъ. Какую честь видли вы отъ развратнаго Эдуарда и его разгульныхъ товарищей? Васъ бросили какъ негодную ветошь, сэръ Джонъ Коніеръ! Самъ Варвикъ, сіятельный родственникъ вашей жены, не могъ ничего для васъ сдлать! Теперь же вы стоите во глав многихъ тысячъ людей, ихъ жизнь и смерть въ вашемъ распоряженіи, въ вашихъ рукахъ самъ Эдуардъ и его престолъ! Все это сдлали для васъ мы, и вы насъ же упрекаете!

— И мы, возразилъ молодой Фитцъ-Гюгь, ободренный смлостью Гиліарда, мы имемъ полное основаніе думать, что мой сіятельный родственникъ, графъ Варвикъ, одобряетъ наше предпріятіе. Когда этотъ честный человкъ и онъ указалъ на Редесдаля, увдомилъ меня, что онъ своими глазами видлъ восковую фигуру моего благороднаго родственника, то я отправился къ лорду Монтэгю. Хотя этотъ ловкій придворный и не хотлъ открыто высказать мн свои намренія, но онъ далъ однако понять, что не прочь отъ возстанія противъ Водвилей.

— А между тмъ, замтилъ одинъ изъ вождей, тотъ же Монтэгю, при приближеніи Гиліарда къ Іорку, сдлалъ вылазку и важно поколотилъ его.

— Да, но онъ пощадилъ мою жизнь и вмсто меня веллъ обезглавить трупъ бднаго Гюга Витерса: вдь Джонъ Невиль хитеръ и уметъ выходить сухимъ изъ воды. Для него не пришло еще время соединиться съ нами, но онъ скромно и учтиво побилъ насъ. Но что сдлалъ онъ съ тхъ поръ? Онъ держится въ сторон, а наша армія между тмъ все увеличивается и гордое сердце Эдуарда разрывается отъ злобы въ стнахъ Ольнея. Какъ же можно посл этого думать, чтобы Варвикъ, хотя бы даже онъ и находился возл короля, былъ въ душ противъ насъ? Нтъ, онъ могъ войти въ Ольней, но только для того, чтобы овладть тираномъ.

— Если это такъ, сказалъ Коніеръ, то все къ лучшему, но если графъ Варвикъ, хотя и дурно поступившій со мной, но тмъ не мене славный воинъ, котораго должно бояться, если не любить, если, говорю я, Варвикъ соединится съ королемъ, то я сломаю этотъ жезлъ, а вы ищите себ другаго вождя!

— Ну чтожь, мы и найдемъ его! вскричалъ Робинъ. Разв мы такіе ничтожные люди, что удаленіе одного человка можетъ погубить насъ. Сверхъ того, если Варвикъ такимъ образомъ измняетъ намъ и самому себ, но въ тоже время не ведетъ за собой никакой рати, то мы не разойдемся, пока требованія нашихъ соотечественниковъ не будутъ исполнены.

— Славно сказано! вскричалъ саксонецъ оруженосецъ, мы не разойдемся, не разрушивъ до основанія замокъ барона Бульштока.

— Да, мрачно сказалъ Робинъ, мы не удалимся, пока не сбавимъ спси съ духовенства и не дадимъ испробовать имъ того кнута, которымъ били они простыхъ врующихъ.

— И, пока не выговоримъ: кусокъ хлба бдняку, покровительство законовъ слабому и кару преступнику.

— Все это превосходно, грубо замтилъ сэръ Джоффрей Гитесъ, начальникъ наемныхъ войскъ, опытный воинъ, но неукротимый хищникъ, но скажите, кто заплатитъ жалованье мн и моимъ гулякамъ?

При этомъ вопрос по всему собранію пробжалъ ропотъ неудовольствія.

— Вотъ видите, господа, продолжалъ сэръ Джоффрей, пока я и товарищи мои считали вашимъ союзникомъ богатаго графа, владльца цлой половины Англіи, мы охотно ждали. Ни, чортъ побери, хотя бы одинъ фартингъ попался въ мой кошелекъ. Что касается грабежа, то что намъ толку въ ферм или замк? Будь это церковь или крпость, тогда другое дло, тутъ было бы чмъ поживиться.

— Въ замк барона Бульштока есть много серебряной посуды и одинъ или два мшка экю и золотыхъ монетъ, сказалъ саксонецъ-оруженосець, желая отмстить своему бывшему притснителю, барону.

— Вы видите, друзья мои, съ улыбкой пожимая плечами, сказалъ Коніеръ, вы видите, что паутинкой нельзя расшатать королевство. Положимъ, мы побдимъ, Эдуардъ будетъ взятъ въ плнъ, ну хотя даже убитъ… что же изъ этого выйдетъ? Герцогъ Кларенсъ, по мужской линіи прямой наслдникъ престола — зять Варвика и слдовательно вашъ свойственникъ сэръ Джонъ, сказалъ молодой Латимеръ.

— Правда, задумчиво сказалъ Коніеръ.

— Мысль ваша не дурна, сэръ, подтвердилъ Джоффрей Гитесъ. Я не прочь провозгласить королемъ Кларенса, а Варвика лордомъ протекторомъ. Это дастъ намъ нкоторые шансы на полученіе жалованья.

— Сверхъ того, сказалъ Фитцъ-Гюгъ, стоитъ намъ разъ открыто объявить это намреніе, тогда и Варвику и Кларенсу трудно будетъ идти противъ насъ, да и народъ не повритъ, чтобы они были не заодно съ нами. Самое лучшее, что остается намъ теперь длать — это идти впередъ!

— Гм, сказалъ одинъ изъ предводителей, графъ Варвикъ добръ и хотя его братъ архіепископъ, но самъ онъ никогда не стоялъ за тираннію церкви. Но что касается Джоржа Кларенса…

— Что касается Кларенса, перебилъ его Гиліардъ, съ ужасомъ видя, что возстаніе, предназначенное имъ для возведенія на престолъ Ланкастерскаго дома, можетъ окончиться только перенесеніемъ короны съ одной главы ненавистной Іоркской династіи на другую, что касается Кларенса, то онъ обладаетъ всми пороками Эдуарда, не имя его достоинствъ. Онъ остановился, но понимая, что критическое положеніе въ которомъ онъ находился, ускоряло для него минуту объясненія своихъ тайныхъ плановъ, онъ со свойственною ему смлостью прямо приступилъ къ длу. Нтъ, милорды и сэры, продолжалъ онъ, въ этомъ дл я долженъ сказать свое мнніе и потому прошу выслушать меня хладнокровно. Англія никогда не благоденствовала съ тхъ поръ какъ мы покинули нашего законнаго короля. Если мы избавимся отъ Эдуарда, пусть это будетъ сдлано не для того, чтобы изъ рукъ развратника перейти въ руки пьяницы. Въ Тоуер томится нашъ законный государь, теперь уже многими почитаемый за святаго… Выслушайте меня до конца. На границахъ армія, доводящая Глочестера до крайности, подняла знамя Генриха и Маргариты. Двинемся къ этой арміи, напередъ занявъ Ольней и соединимъ наши силы. Маргарита готова уже переправиться въ Англію. У меня есть друзья въ Лондон, они должны напасть на Тоуеръ и освободить Генриха. Вамъ, сэръ Джонъ Коніеръ, я именемъ королевы общаю титулъ графа и кавалера ордена Подвязки. Вы, наслдникъ Латимера и Фитцъ-Гюга, вы получите высокія должности, приличныя вашему знатному роду. Вамъ, рыцари и полководцы, я общаю долю въ конфискованныхъ помстьяхъ Водвилей и другихъ Іоркистовъ. Вамъ братья мои, обратился онъ къ лолардамъ, и въ голос его слышалась кротость и ласка, не ускользнувшая отъ этихъ людей, принужденныхъ скрывать свои религіозныя ученія, самъ Гиліардъ принадлежалъ къ числу лолардовъ, но этого не зналъ никто кром послднихъ, вамъ братья мои — королева общаетъ покровительство противъ враговъ и снисходительное законодательство. Вамъ, храбрые солдаты, щедрое королевское жалованье. И такъ, долой вс другія знамена. Да здравствуетъ Алая Роза! да здравствуетъ Генрихъ VI!

Рчь эта, несмотря на все свое краснорчіе, несмотря на то, что такъ искусно льстила разнообразнымъ страстямъ присутствующихъ, не произвела надлежащаго дйствія.

Лоларды хорошо еще помнили костры, возведенныя Ланкастерскимъ домомъ для ихъ мучениковъ, и несмотря на слпую вру въ Гиліарда, они, казалось, не расположены были слдовать его призыву. Молодой Фитцъ-Гюгъ, взявшись за оружіе только для того, чтобы отомстить Водвилямъ за обиды нанесенныя его идолу. Варвику, не видлъ ничего добраго въ возвышеніи королевы Маргариты, врага графа. Наемныя войска помнили плачевное состояніе финансовъ въ царствованіе Генриха VI. Саксонецъ-оруженосецъ бормоталъ про себя: А кой чортъ будетъ съ замкомъ Бульштокскимъ!

Но сынъ лорда Лотимера, изъ той втви рода Невилей, которая была предана Ланкастерскому дому, и повренный тайныхъ замысловъ Гиліарда, вставилъ свое слово въ пользу ихъ общаго дла.

— Гиліардъ не намренъ превышать своей власти, сказалъ онъ, каждый сражающійся за Алую Розу будетъ полнымъ господиномъ въ земляхъ побжденнаго имъ Іоркиста! Сэръ Джонъ Коніеръ колебался: уже давно, будучи по милости Эдуарда безъ средствъ и безъ власти, но попрежнему смлый и честолюбивый, онъ былъ ослпленъ блескомъ всхъ этихъ общаній: но старостъ тяжела на подъемъ и со всмъ благоразуміемъ, какого можно было ожидать отъ него сдинъ, онъ сказалъ:

— Имя короля слишкомъ могущественно, чтобы идти противъ него, дло это требуетъ всеобщаго одобренія и зрлаго обсужденія.

Въ эту самую минуту шумныя, восторженныя восклицанія толпы донеслись къ нимъ изъ лагеря. Предводители въ испуг выскочили изъ палатки и странное зрлище представилось ихъ взорамъ.

Посреди лагеря, верхомъ на ворономъ Саладин, они увидли высокую, воинственную фигуру Варвика, и вокругъ него колнопреклоненную толпу инсургентовъ: медленно заходившее солнце осняло какъ бы ореоломъ обнаженную голову барона. Почести эти, оказываемыя толпою человку безоружному, безъ свиты, нанесли смертельный ударъ честолюбивымъ надеждамъ Гиліарда.

Товарищи его тоже были объяты ужасомъ. Присутствіе этого одного человка, казалось, словно волшебствомъ, мигомъ отняло у нихъ ихъ сильную армію. Сидя на своемъ гордомъ кон, словно король на трон, онъ царствовалъ надъ сердцами всхъ присутствующихъ.

— Толпа разступилась передъ нимъ, онъ детъ сюда къ намъ, сказалъ молодой Фитцъ-Гюгъ, пойдемъ мы къ нему на встрчу?

— Разумется, нтъ, отвчалъ Гиліардъ, мы все таки предводители этой арміи: пусть онъ застанетъ насъ за исполненіемъ нашихъ обязанностей, за обсужденіемъ осады Ольнея.

— Это врно, сказалъ Коніеръ, и если произойдетъ какой нибудь споръ, то толпа не должна слышать его.

Предводители вернулись въ палатку и въ строгомъ молчаніи ожидали графа. При вход Варвика вс, исключая Гиліарда, встали и почтительно поклонились ему.

— Добро пожаловать, могущественный и славный кузенъ! сказалъ Коніеръ. Наконецъ-то вы явились принять начальство надъ войскомъ, собраннымъ отъ вашего имени. Позвольте передать въ ваши руки жезлъ предводителя.

— Съ удовольствіемъ принимаю его, сэръ Джонъ Коніеръ, отвчалъ Варвикъ, занимая почетное мсто, и если вы избираете меня своимъ начальникомъ, то я немедленно приступлю къ исполненію важныхъ обязанностей своего новаго званія. Какимъ образомъ, осмлились вы, рыцари и дворяне, въ отсутствіе мое воспользоваться моимъ именемъ для возмущенія народа? Отвчайте же! Что скажешь ты, мой племянникъ?

— Лордъ и кузенъ, отвчалъ молодой Фитцъ-Гюгъ, мы не могли предпологать что вы дурно отнесетесь къ возстанію, цль котораго отмстить за нанесенныя вамъ обиды и оградить вашу драгоцнную для всхъ насъ жизнь.

Затмъ онъ въ короткихъ словахъ разсказалъ исторію восковой фигуры, виднной у герцогини Бедфордъ и сослался на Гиліарда, какъ на свидтеля этого факта.

— Сверхъ того, вы явно были удалены отъ двора, сказалъ сэръ Генрихъ Невиль, повсюду говорили о вашей ссор съ Эдуардомъ, о порокахъ короля и безчестіи для Англіи.

— Къ тому же мы дйствовали не безъ вдома дяди моего и брата вашего, лорда Монтэгю, прибавилъ молодой Фитцъ-Гюгъ.

— Все это время, сказалъ Робинъ Редесдаль, всюду слышался ропотъ угнетаемаго народа, Водвили грабили насъ, и король тратилъ наши деньги на содержаніе своихъ недостойныхъ любимцевъ и фаворитокъ. Разв этого мало для того, чтобы взяться за оружіе!

Въ мрачномъ молчаніи слушалъ графъ оправданія вождей инсургентовъ.

— Каковы бы ни были причины, побуждавшія васъ къ возстанію, вы не имли права, безъ моего согласія, поднимать мятежа. моимъ именемъ, какъ смли вы въ глазахъ всей Европы выставить Ричарда Невиля измнникомъ, не имющимъ мужества открыто стать мятежникомъ. Вы поступили вопреки закону и жизнь всхъ васъ въ моихъ рукахъ.

— Если мы излишнимъ усердіемъ въ защит вашихъ правъ навлеки на себя ваше неудовольствіе трогательно сказалъ молодой Фитцъ-Гюгъ, въ такомъ случа возьмите жизнь нашу, она стоитъ не много. И съ этими словами молодой человкъ положилъ свой мечь на столъ.

Варвикъ, казалось, не обратилъ вниманія на покорность своего племянника.

— Но, продолжалъ графъ, я, который всегда любилъ англійскій народъ, я, который всегда защищалъ права его передъ королемъ и парламентомъ, я, первый солдатъ въ нашемъ королевств, я увренъ, что если вельможи и могли ради личныхъ интересовъ и честолюбія допустить вовлечь себя въ это возстаніе, за то народъ никогда безъ основательной причины не брался за оружіе. А потому, вожди возстанія, прошу васъ, оставивъ въ сторон частныя, касающіяся меня лично жалобы, назовите мн одни народныя требованія.

Наступило глубокое молчаніе: большая часть рыцарей и дворянъ изъ личныхъ выгодъ присоединились къ мятежникамъ и вовсе не знали, чего желалъ народъ. Тутъ Робинъ Редесдаль всталъ съ своего мста и твердымъ, звучнымъ голосомъ описалъ безпорядки того времени, несправедливыя притязанія госпиталей и аббатствъ, беззаконныя притсненія бароновъ, слабость королевской власти въ дл прекращенія притсненій дворянъ и ту ужасную силу, съ которой онъ поддерживалъ притснителей.

— Не называйте это злополучной язвой времени, лордъ Варвикъ, прибавилъ онъ, въ начал правленія Эдуарда было иначе, потому что тогда вы, графъ, заботились о всеобщемъ благ и своею справедливостью заслужили любовь народа и снискали себ безсмертную славу. И теперь еще вс съ удовольствіемъ вспоминаютъ о золотомъ времени правленія графа Варвика. Но съ тхъ поръ, какъ посл ссоры съ королемъ вы удалились въ Мидльгэмъ, а потомъ въ Калэ, Англія стала игрушкой въ рукахъ Водвилей… И вотъ теперь мы отдыхаемъ на порогахъ своихъ домовъ подъ снію не виноградныхъ лозъ, а вислицъ! Вотъ что заставило насъ обнажить мечь. Вы, графъ пользуясь любовью, какую питаютъ къ вамъ сыны Англіи, вы безъ сомннія можете заставить насъ обратно вложить мечъ въ ножны, но этимъ вы только, несмотря на вс свои заслуги, навлечете на себя участь, которую я заране могу предсказать вамъ. Да! воскликнулъ ораторъ, протянувъ руку и устремивъ проницательный взоръ на графа, гордое лицо котораго выдавало его волненіе. Да! продолжалъ онъ, придетъ часъ, когда ты, обманутый неблагодарнымъ королемъ, лишенный славы и почестей, изгнанный изъ Англіи, какъ падшая звзда, всми покинутый, будешь напрасно молить о защит народъ, который теперь боготворитъ тебя, но тогда уже будетъ поздно! Мы предоставимъ тебя твоей участи и отрчемся отъ тебя, также какъ ты въ настоящее время отркаешься отъ насъ. Теперь, если это теб нравится, отдавай друзей твоихъ, защитниковъ Англіи въ руки твоего ничтожнаго, изнженнаго короля, чтобы они своею кровью обагрили его эшафоты.

Онъ смолкъ. Ропотъ пробжалъ по собранію. Взоры вхъ устремлены были на Варвика. Этотъ великій государственный мужъ призвавъ на помощь свою непоколебимую честность, преодоллъ впечатлніе, произведенное на него рчью оратора. Онъ вспомнилъ, что далъ королю честное слово исполнить его порученіе, что онъ явился сюда уполномоченнымъ короля для примиренія его съ подданными, а не судьей его.

— Робертъ Гиліардъ и вы, благородные рыцари и дворяне, выслушайте меня теперь, какъ посланника Эдуарда, сказалъ онъ. Общаю всмъ полную амнистію. Его величество считаетъ васъ увлеченными, но не преступными, и надется, что поступки ваши будутъ заглажены будущими заслугами. Это я говорю относительно вождей. Что касается народа, то король, мой повелитель, готовъ возвратить мн т высокія должности, которыя занималъ я прежде, и хочетъ увеличить, а не уменьшить мою власть. Отъ его имени я берусь тщательно и справедливо разсмотрть вс названныя Робиномъ Редесдалемъ народныя жалобы, и общаюсь дать имъ скорое и полное удовлетвореніе. Это еще не все: его величество, отказавшись отъ своего плана войны съ Франціей, будетъ мене нуждаться въ деньгахъ и вслдствіе того можетъ уменьшить подати и налоги. Наконецъ его величество всегда заботясь о благ своего народа, уполномочилъ меня общать вамъ, что родственники королевы, справедливы ли вы къ нимъ или нтъ, не будутъ боле засдать въ королевскомъ совт. Герцогиня Бедфордъ, какъ подобаетъ ея печальному вдовству, удалится въ свой замокъ, а лордъ Скэльсъ отправится посланникомъ къ Испанскому двору. Такимъ образомъ, принимая во вниманіе справедливыя требованія народа и общая исполнить ихъ, а вамъ общая милостивое прощеніе, я исполняю свой долгъ по отношенію къ королю и народу. Отъ души желаю, чтобы эти злополучныя раны были навсегда излечены милостью Божіей и нашего святаго патрона, и именемъ Эдуарда IV, я ломаю этотъ жезлъ и распускаю ваше войско!

Умная, спокойная рчь графа и его ршительный отказъ принять участіе въ возстаніи, произвели желаемое дйствіе на всхъ присутствующихъ, уничтоживъ вс надежды на успхъ мятежа. Одинъ только Гиліардъ не раздлялъ всеобщаго одобренія. Онъ бросился въ сторону и, схвативъ обломокъ жезла, воскликнулъ:

— Именемъ народа я принимаю начальство, которое вы такъ подло бросаете, какъ глупъ былъ народъ (онъ указалъ на лагерь), надясь на помощь рыцаря и дворянина!

Съ этими словами онъ бросился вонъ изъ палатки.

— Рыцари и лорды, вы, въ жилахъ которыхъ течетъ благородная кровь, вы были только орудіями въ рукахъ этого смлаго и способнаго человка, спокойно сказалъ Варвикъ. Теперь слдуйте за мной!

Тогда графъ, въ сопровожденіи рыцарей, вышелъ изъ палатки, вскочилъ на своего коня, и не усплъ еще Гиліардъ обратиться съ рчью къ войскамъ, какъ онъ уже былъ посреди ихъ. Трубачи Варвика скомандовали смирно и графъ своимъ твердымъ звучнымъ голосомъ сказалъ нсколько словъ, жадно внимавшей ему толп. Обладая, не мене Гиліарда, тмъ пламеннымъ краснорчіемъ, которое такъ увлекало толпу, онъ въ короткой, но сильной рчи, объявилъ имъ объ общаніяхъ, которыя онъ только что далъ предводителямъ. Едва услышалъ народъ объ отмн гнетущихъ его порядковъ и о возвращеніи власти графу, какъ мятежъ мигомъ утихъ, такъ что когда Варвикъ приказалъ инсургентамъ разойтись по домамъ, то слова эти были встрчены шумными, радостными криками. Тогда неукротимый Гиліардъ, взойдя на небольшое возвышеніе, хотлъ уже снова постараться поднять бунтъ. Толпа было бросилась къ нему, но это не ускользнуло отъ проницательнаго взора Варвика. Слишкомъ хорошо зная непостоянство человческаго характера, онъ недопустилъ Гиліарда говорить къ народу. Стремглавъ поскакалъ онъ въ ту сторону, и обращаясь къ Мармэдюку, громко закричалъ: ‘Мармэдюкъ Невиль именемъ короля, арестуй этого человка!’ Мармэдюкъ проворно соскочилъ съ сдла, въ одну минуту рука его была на плеч Гиліарда. Ни одинъ изъ инсургентовъ не тронулся съ мста, ни одинъ не вступился за своего вождя. Гиліардъ схватился за мечъ, но видя апатію толпы, онъ опустилъ руку и по надменному лицу его пробжала презрительная улыбка.

— Вы позволяете, сказалъ онъ, вы допускаете, заключить въ оковы и вести на смерть того, кто далъ вамъ въ руки мечъ!

— Могущественный графъ не способенъ никого обидть, сказалъ чей то голосъ и слова эти были восторженно подхвачены толпой.

— Милордъ, я не забочусь боле о жизни, когда нтъ свободы, я вашъ плнникъ, сказалъ тогда Робинъ.

— Коня моему плннику, смясь закричалъ Варвикъ, и я ручаюсь, что ни ему, ни его имуществу не будетъ сдлано ни малйшаго вреда. Благодаря Бога, день, когда Варвикъ сходится съ народомъ, не долженъ имть жертвъ. Ура! Да здравствуетъ Эдуардъ IV, да здравствуетъ прекрасная Англія!

Войско радостно повторило этотъ крикъ, и онъ былъ встрченъ веселыми, шумными криками въ стнахъ Ольнея.

Графъ медленно удалился со своей свитой, а мятежники стали расходиться. И когда луна показалась на горизонт, она освтила лишь пустынную, безлюдную поляну, на которой за нсколько часовъ передъ тмъ, стоялъ шумный лагерь инсургентовъ. Такова власть человка надъ человчествомъ.

IV.

Варвикъ халъ нсколько впереди своей свиты. Онъ былъ мраченъ и казался озабоченнымъ. Когда маленькій отрядъ потерялъ уже изъ виду мятежниковъ, графъ далъ знакъ Мармэдюку приблизиться вмст съ его плнникомъ. Молодой Невиль повиновался, потомъ снова отъхалъ, такъ что Робинъ и Варвикъ вдвоемъ продолжали путь и хавшая въ почтительномъ отдаленіи свита, не могла слышать ихъ разговора.

— Сэръ Гиліардъ, началъ Варвикъ, я очень радъ, что братъ мой, въ благодарность за оказанную мн вами нкоторую услугу, пощадилъ вашу жизнь, когда вы попались ему въ руки.

— Вашъ благородный братъ, милордъ, сухо отвчалъ Робинъ, быть можетъ и не зналъ ничего объ услуг, которую я когда то оказалъ вамъ, онъ скорй пощадилъ меня за то, что я помогъ ему въ предпріятіи, имвшемъ цлью низвергнуть Водвилей и возвратить Англію Невилямъ. Безъ меня попытка эта не имла бы успха, Вашъ братъ человкъ дальновидный.

— Мн непріятно слышать такое сужденіе о лорд Монтэгю. Я знаю, что въ планахъ его боле лукавства, чмъ это желательно было бы видть въ благородномъ рыцар и искреннемъ человк: но относительно любви къ своему королю, онъ безупреченъ, цль его благордна, хотя средства и не всегда таковы. Но довольно о немъ, поговоримте лучше о васъ, сэръ Гиліардъ. Чрезъ нсколько мсяцевъ посл битвы при Эксгэм, случилось мн однажды одному попасть въ руки шайки Ланкастерскихъ изгнанниковъ. Ты былъ ихъ вождемъ, ты узналъ меня по шлему и помня, какъ снисходительно относился я всегда къ твоимъ страннымъ, республиканскимъ идеямъ, ты спасъ меня отъ меча твоихъ товарищей. Съ той минуты, я тщетно старался улучшить твою участь. Ты отвергалъ вс мои предложенія: и мн не безъизвстно, что ты отдалъ себя на служеніе Ланкастерскому дому. Не разъ могъ я предать тебя суду, но изъ за благодарности, а также, сказать правду, и вслдствіе презрнія, которое внушали мн всегда индивидуальныя усилія возвести на престолъ падшую династію, я сквозь пальцы смотрлъ на твое поведеніе, которое я увренъ, не нашло бы пощады у короля. Я теперь знаю, что ты человкъ съ умомъ и сердцемъ и что ты можешь погубить цлыя націи. Въ настоящую минуту Варвикъ возвращаетъ теб жизнь и свободу, но если ты возобновишь свои попытки, знай, что впредь ты увидишь во мн только министра короля. Теперь мы квиты. Вотъ дорога въ лсъ, прощай. Подожди, еще одно слово! Быть можетъ бдность довела тебя до измны?…

— Бдность, перебилъ его Гиліардъ. Бдность, лордъ Варвикъ, заставляетъ человка сочувствовать бднякамъ, вотъ почему я разошелся съ богачами. Онъ остановился, грудь его высоко вздымалась. Теперь, печально прибавилъ онъ, теперь, посл того, какъ я увидлъ подлость и неблагодарность людей, роль моя кончена, мое мужество погибло.

— Увы! замтилъ Варвикъ, неблагодарность общій порокъ всхъ людей и богатыхъ и бдныхъ, и ты, вкусившій ее отъ народа, угрожаешь мн неблагодарностью короля! Но каждый человкъ здсь на земл долженъ проложить себ путь, не заботясь о томъ, будутъ ли одобрять или осуждать его другіе! Одна могила нашъ судья! При послднихъ словахъ графа Робинъ пристально заглянулъ ему въ лицо: оно было мрачно и печально.

— Лордъ Варвикъ, сказалъ Гиліардъ, я тмъ охотне принимаю отъ васъ жизнь и свободу, что какой то внутренній голосъ уже давно твердить мн, что рано или, поздно, время все-таки сблизить насъ. Вы совсмъ не то, что другіе дворяне, вы одинъ обязаны своимъ могуществомъ не столько графскому титулу, обширнымъ помстьямъ, знатному роду и милости короля, сколько любви къ вамъ народа, которую вы вполн заслужили. На войн вы одинъ, какъ истинный рыцарь и великодушный христіанинъ, вы одинъ жалли бдняка, одинъ вы, сильный, неукротимый боецъ, обращали копье противъ пэровъ и вашъ могучій голосъ всегда кричалъ жестокимъ воинамъ, не трогайте народа. Въ мирное время, вы одинъ въ этомъ надменномъ парламент принимали сторону народа, одинъ вы возвышали свой голосъ, требуя справедливыхъ законовъ и ходатайствуя народу прощеніе. Въ вашемъ замк голодный и лишенный крова бднякъ, всегда находитъ пищу и убжище! Вы, гордый графъ, презиравшій угрозы королей, вы, котораго трепетали временщики, никогда ни однимъ грубымъ словомъ не оскорбляли простолюдина. Вотъ почему я, дитя народа, именемъ его призываю на васъ благословеніе Божіе и со вздохомъ задаю себ вопросъ: будетъ ли благодарный народъ носить трауръ по Варвик, когда его уже не будетъ. Остерегайтесь, графъ, льстивой улыбки Эдуарда, непостоянства Кларенса и коварства Глочестера. Смотрите, солнце заходитъ и вотъ густыя тучи толпятся какъ разъ надъ вашей головой.

При послднихъ словахъ онъ указалъ на небо. Глухой раскатъ грома, словно подтвердилъ его пророческое предостереженіе. Не ожидая отвта графа, Гиліардъ пришпорилъ коня, и скоро исчезъ изъ глазъ пораженнаго всей этой сценой Варвика.

V.

Эдуардъ съ распростертыми объятіями встртилъ своего побдоноснаго посла и осыпалъ его изъявленіями живйшей благодарности. Во время роскошнаго пира, которымъ король отпраздновалъ счастливое окончаніе этого дня, онъ всячески старался примириться съ дворянами и изгнать изъ памяти Рауля Фулька и другихъ бароновъ вс прежнія непріятности. Эдуардъ въ высшей степени обладалъ тмъ рдкимъ качествомъ, которое доставляетъ успхи въ свт,— лицемрнымъ прямодушіемъ. Обрадованный избавленіемъ отъ непріятелей и надеждой на возможность продолжать свою прежнюю веселую и безпечную жизнь, Эдуардъ былъ такъ любезенъ и привтливъ, что вполн очаровалъ всхъ. Снова покорилъ онъ себ гордое сердце Рауля Фулька и уничтожилъ подозрнія, упрямо тснившіяся въ душ Сентъ-Джона. Кларенсъ, примирившійся съ Эдуардомъ, былъ тоже вполн счастливъ, нжно, со слезами на глазахъ смотрлъ онъ на брата и самъ предался шумной радости и разгулью.

Архіепископъ, боле скрытный и осторожный, сыпалъ остроты и оживлялъ общество своими дкими эпиграммами, неистощимыми при его тонкомъ и развитомъ ум. Одинъ Варвикъ былъ чуждъ всеобщаго веселья: тщетно употреблялъ онъ вс усилія, чтобы разсять свою грусть и разогнать мрачныя предчувствія. Ему непріятно было, что король уклонился отъ обсужденія важныхъ вопросовъ, касавшихся тхъ общаній, которыя Варвикъ, отъ имени Эдуарда, далъ инсургентамъ. Съ презрніемъ и нсколько подозрительно смотрлъ онъ на безпечную веселость, казавшуюся ему неприличною въ такое время, когда боле серьезныя дла должны были занимать умъ короля.

По окончаніи пира Эдуардъ отпустилъ своихъ офицеровъ и остался вдвоемъ съ лордомъ Гастингсомъ.

Улыбка исчезла съ лица короля. Быстрыми шагами ходилъ онъ взадъ и впередъ по комнат, потомъ вдругъ отворилъ окно и взглянулъ на безмолвную страну, освщенную луной.

— Гастингсъ, рзко сказалъ онъ, нсколько часовъ тому назадъ, земля эта была покрыта аллебардами, а теперь, погляди-ка!

— Дай Богъ, чтобы также исчезли вс враги короля!

— Другое дло, еслибъ тутъ играло роль слово короля или его оружіе, а не воля одного изъ подданныхъ!… Нтъ, я до тхъ поръ не буду дйствительнымъ королемъ, пока другой въ моемъ государств можетъ по своему произволу собирать и распускать войска. Клянусь небомъ! Это не можетъ продлиться долго!

Гастингсъ съ удивленіемъ смотрлъ на лицо Эдуарда: недавно еще оживленное очаровательной любезностью, оно теперь исказилось дикимъ гнвомъ.

Пораженный этой перемной, Гастингсъ предался печальному раздумью:

— Какъ мало выигрываетъ человкъ своею добродтелью въ глазахъ людей думалъ онъ! Вотъ, подданный спасаетъ корону короля, а тотъ не можетъ простить ему такого надменнаго похищенія его правъ!

— Вы ничего не отвчаете, сэръ? гнвно вскричалъ Эдуардъ. Зачмъ вы такъ на меня смотрите?

— Всемилостивйшій государь, спокойно отвчалъ Гастингсъ, я старался прочесть на лиц вашемъ какое чувство руководитъ вами: гордость или благородныя побужденія.

— Какъ! запальчиво возразилъ Эдуардъ. Благороднйшее чувство короля — это гордость, которую внушаетъ ему его королевское достоинство! Онъ снова принялся ходить по комнат, потомъ опять остановился. Графъ самъ попался въ свои сти, продолжалъ онъ: онъ далъ отъ моего имени общанія, которыя я никогда не исполню. Народъ въ одинъ прекрасный день узнаетъ, что онъ обманутъ своимъ идоломъ. Онъ требуетъ удаленія отъ двора матери и всей родни королевы!

Гастингсъ, въ этомъ пункт вполн согласный съ народомъ и графомъ, Гастингсъ, котораго единственными врагами въ Англіи были Водвили, спокойно отвчалъ:

— Это, мн кажется дешевая плата за жизнь короля и престолъ Англіи!

Эдуардъ вздрогнулъ, мрачнымъ, свирпымъ взглядомъ окинулъ онъ своего фаворита.

— Это ваше мнніе, сэръ? Клянусь Богомъ! Тотъ кто далъ такія общанія, жестоко раскается въ нихъ! Слушай, Гастингсъ. Я знаю, ты хитеръ и честолюбивъ: но лучше бы было теб капюшономъ нищенствующаго монаха прикрывать твою ученую голову, чмъ, хоть въ одномъ взгляд сходиться съ графомъ Варвикомъ.

Гастингсъ искренно любилъ Эдуарда, какъ и вс, кого монархъ этотъ удостоивалъ своей дружбы, ни въ чемъ не сочувствовалъ онъ графу, разв только въ ненависти къ Водвилямъ.

Вотъ почему яркая краска гнва разлилась по лицу гордаго временщика при этой надменной угроз короля.

— Государь, гордо и съ достоинствомъ сказалъ онъ, если вы такимъ языкомъ говорите со своимъ наиболе испытаннымъ подданнымъ, со своимъ врнйшимъ другомъ, въ такомъ случа не пеняйте на другихъ, злйшій врагъ вашъ — вы сами.

— Постойте, сказалъ король уже боле кроткимъ и спокойнымъ тономъ: Я вспылилъ. Во мн сидитъ бсъ. Какъ бы хотлъ я, чтобы Глочестеръ былъ здсь!

— Я могу и безъ него сказать вамъ, что посовтовалъ бы въ данномъ случа этотъ умный молодой принцъ, мн вдь извстны его мысли, отвчалъ Гастингсъ.

— Да: вы очень дружны, что же, скажите, посовтовалъ бы онъ мн? спросилъ съ любопытствомъ король.

— Принцъ Ричардъ далъ бы вамъ вотъ какой совтъ: когда подданный достаточно силенъ для того, чтобы его бояться и слишкомъ любимъ народомъ, чтобъ его можно было низвергнуть, въ такомъ случа король долженъ ослабить его своими милостями.

— Какъ же это? съ удивленіемъ перспросилъ король.

— Очень просто, могущественный государь, отвчалъ Гастингсъ. Лордъ Варвикъ любимъ народомъ, потому что вс считаютъ его обиженнымъ, его уважаютъ, какъ независимаго графа: его боготворятъ, какъ человка, во всхъ отношеніяхъ безупречнаго и непричастнаго притсненіямъ народа. На мст вашемъ я возбудилъ бы противъ него зависть: вмсто того, чтобы быть съ нимъ холоднымъ, я осыпалъ бы его своими милостями и такъ тсно сблизилъ бы его съ вашимъ домомъ, что онъ, связанный по рукамъ и ногамъ, ничего не могъ бы противъ васъ сдлать. Этимъ я подорвалъ бы всеобщее уваженіе къ нему, возбудивъ подозрнія. Я сдлалъ бы братьевъ вашихъ его наслдниками. Герцогъ Кларенсъ уже женатъ на дочери Варвика, жените лорда Ричарда на другой. Обручите вашу юную дочь съ сыномъ Монтэгю, представителемъ Невилей: огромныя владнія графа перейдутъ, такимъ образомъ, въ вашу семью. Графъ не будетъ уже тогда составлять отдльной силы, а примкнетъ къ вашему трону. Бароны взбсятся на того, кто не будетъ уже почти принадлежать имъ, въ комъ одномъ соединятся вс права ихъ и привилегіи. Народъ будетъ видть въ немъ уже не своего защитника, но слугу и фаворита короля. И ни бароны, ни народъ уже не соберутся подъ его знаменемъ.

— Все это такъ, въ раздумьи отвчалъ Эдуардъ, но до тхъ поръ, что станется съ роднею моей жены? Неужели я долженъ царствовать одинъ, безъ друзей, словно въ пустын? Пусть безумцы обвиняютъ меня въ излишнемъ пристрастіи къ жен, но ты знаешь, Гастингсъ, что истинная цль моя — воздвигнуть новое дворянство для равновсія старому: ибо новая династія можетъ опереться только на новую аристократію, ею же созданную!

— Государь, мн не хотлось бы снова возбуждать вашъ гнвъ, но, повторяю вамъ, родственники королевы въ настоящую минуту отлично бы сдлали, удалившись на время отъ двора.

— Прощай Гастингсъ! рзко отвчалъ король, я объ этомъ подумаю, утро вечера мудрене!

На другой день король получилъ извстіе, что въ Линкольнширскомъ и Варвикскомъ графствахъ произошли новыя возмущенія.

Антоній Водвиль писалъ ему, что стоитъ только королю показаться посреди войска, собраннаго имъ близь Ковентри, и все дворянство выступитъ противъ этой взбунтовавшейся сволочи.

Узнавъ объ этомъ, Эдуардъ, даже не посовтовавшись съ графомъ, вскочилъ на коня, и трубы были единственнымъ сигналомъ, которымъ онъ удостоилъ извстить бароновъ о своемъ отъзд.

Эта безцеремонность оскорбила гордость Варвика, однако онъ не сдлалъ ни одного упрека Эдуарду и молча похалъ рядомъ съ нимъ.

— Дорогой кузенъ, на ходу сказалъ ему король, настоящее положеніе длъ требуетъ всей нашей энергіи. Я ду въ Ковентри, воодушевить тамошнихъ рекрутъ, а васъ и брата вашего, архіепископа, прошу постараться собрать свжія войска здсь, въ этомъ округ. Черезъ три дня, съ собраннымъ вами войскомъ, вы встртите меня въ Ковентри, и не успетъ еще начаться жатва, какъ въ Англіи будетъ уже водворенъ миръ. Да сохранитъ васъ Господь! И такъ, въ путь!

И не ожидая отвта, изъ опасенія, чтобы бароны не узнали, что онъ детъ соединиться съ Водвилемъ, король пришпорилъ коня и почти одинъ поскакалъ въ Ковентри. Уже въ доброй мил отъ города догнала его армія, которую вели Сентъ-Джонъ и Рауль Фулькъ. Съ ними былъ и Гастингсъ.

— Я, можетъ быть, ошибаюсь относительно намреній короля, мрачно сказалъ Варвикъ, но я далъ слово народу, и заставлю сдержать его.

— Самое врное средство для этого — вооруженная сила, сказалъ молчавшій до сихъ поръ архіепископъ. Вчера вы распустили войско, сегодня соберите его вновь.

Варвикъ не отвчалъ ничего. Посл минутнаго раздумья онъ знакомъ подозвалъ къ себ Мармэдюка.

— Кузенъ, сказалъ онъ, возьмите десять человкъ изъ моей маленькой свиты и съ ними присоединитесь къ королю. Потомъ извстите меня, есть ли кто-нибудь изъ Водвилей въ лагер Ковентри.

— Гд найду я васъ?

— Въ моемъ Варвикскомъ замк.

Мармэдюкъ молча поклонился и бросился исполнять приказаніе. Варвикъ сейчасъ же позвалъ своего втораго оруженосца.

— Миледи и дочери ея теперь на дорог въ Мидльгэмъ. Вотъ маршрутъ. Возьмите мою остальную свиту, исключая герольдовъ и трубачей, и съ нею отправляйтесь проводить графиню. Передайте ей, что я встрчу ихъ въ Мидльгэм.

— Странная манера набирать войска, предварительно распустивъ свой собственный отрядъ, иронически замтилъ архіепископъ.

— Братъ, отвчалъ графъ, мн очень бы хотлось показать моему зятю, быть можетъ, будущему родоначальнику цлой династіи, что полководецъ съ тысячнымъ войскомъ можетъ быть въ опасности, между тмъ, какъ человкъ сильный любовью народа, можетъ одинъ, безъ оружія, идти противъ могущественнаго врага, не боясь никого и ничего.

— Дай Богъ, чтобы Кларенсъ воспользовался этимъ урокомъ! Но куда это онъ запропастился?

— Вроятно въ постели, съ легкимъ оттнкомъ презрнія замтилъ доблестный графъ. Юность всегда безпечна, прибавилъ онъ уже боле снисходительнымъ тономъ. Но, по-моему, безпечность все же извинительне лукавства.

Оставимъ Варвика исполнять возложенное на него порученіе и послдуемъ за лицемрнымъ королемъ.

VI.

Какъ только Ольнейская колокольня скрылась изъ глазъ Эдуарда, онъ пріостановился и знакомъ подозвалъ къ себ Гастингса.

— Любезный Вилліамъ, сказалъ король, я думалъ о твоемъ совт, скоро представится случай испытать его. Но я думаю, ты согласенъ со мной, что лучше всего для короля длать уступки тогда, когда у него есть своя собственная армія. Клянусь небомъ, въ лагер Варвика я значу меньше простаго лейтенанта. Теперь выслушай меня: я иду принять начальство надъ на скорую руку собранными въ Ковентри войсками. Сверъ по необходимости будетъ театромъ военныхъ дйствій. Согласенъ ли ты, изъ любви къ твоему королю, взять на себя трудъ немедленно отправиться на границу, къ Глочестеру? Скажи ему, пусть онъ вернется въ Іоркъ, если дла Шотландіи позволятъ это, въ противномъ случа пусть онъ пришлетъ, сколько можетъ, солдатъ, ты приведешь ихъ подъ твоимъ знаменемъ. Недостатокъ войска ты можешь пополнить, набирая солдатъ при проход чрезъ Іоркширъ. Но прежде всего отправься къ Монтэгю, узнай настроеніе его и войска, постарайся привлечь его на нашу сторону. Если онъ будетъ колебаться, скажи ему, что я выдамъ дочь свою за его сына и дамъ ему герцогскую корону. Ахъ, я вижу, что мятежъ этотъ далеко не бездлица. Онъ обнимаетъ собой все королевство Не должно допускать, чтобы одинъ Варвикъ могъ ворочать всей Англіей!

— Государь, отвчалъ Гастингсъ, вы говорите, какъ подобаетъ королю и воину, и я сдлаю все, что только въ моихъ силахъ, для того, чтобы на дл оправдать вашъ королевскій девизъ: ‘Modus et Ordo’ (мра и порядокъ). Если только вы позволите мн обнародовать общаніе ваше немедленно удалить Водвилей, то я ручаюсь, что ране двухъ мсяцевъ въ вашемъ распоряженіи будетъ армія, достойная Монарха доблестной Англіи.

— Ступай, любезный Гастингсъ, я вполн полагаюсь на тебя, отвчалъ король.

Гастингсъ поцловалъ протянутую ему Эдуардомъ руку, опустилъ забрало и скрылся въ извилинахъ зеленющей тропинки, тщательно избгая большихъ дорогъ, гд онъ могъ встртиться съ оставшимися въ Ольне офицерами.

Въ маленькой деревеньк, по сосдству съ Ковентри, сэръ Антоній Водвиль собралъ двухъ-тысячное войско. Оно по преимуществу состояло изъ ленниковъ Эдуарда и ихъ вассаловъ. Первые принадлежали къ новому дворянству, считавшему блестящаго Антонія Водвиля своимъ вождемъ. Это были люди храбрые, честолюбивые и, конечно, преданные своему покровителю Эдуарду. Что касается ихъ вассаловъ, то на нихъ трудно было полагаться. Въ то время вліяніе клана было еще слишкомъ сильно. Воспитанные въ преданности своимъ ланкастерскимъ сюзеренамъ, конфискованныя помстья которыхъ были впослдствіи отданы фаворитамъ Іоркскаго дома, они, разумется, не могли быть преданы послднимъ. Сухо встртили они короля. Такой холодный пріемъ непріятно поразилъ Эдуарда и онъ, уже мене гордый, чмъ при отъзд изъ Ольнея, отправился въ палатку своего шурина.

Траурная одежда Антонія, его грустная физіономія и печальный разсказъ о несчастіяхъ, постигшихъ ихъ домъ и тяжеломъ впечатлніи, произведенномъ ими на королеву, все это, конечно, не могло развеселить короля. Эдуардъ горячо любилъ свою супругу. Умная Елизавета своею кротостью, уступчивостью и снисходительностью къ легкомысленному поведенію и вспыльчивому характеру короля, окончательно плнила его сердце. Изъ любви къ ней и брату ея, молодому Антонію, неразлучному своему другу и товарищу, Эдуардъ усердно покровительствовалъ всему ихъ семейству. Теперь, посл испытанныхъ ими несчастій, Водвили стали Эдуарду еще дороже: онъ видлъ въ нихъ жертвы несправедливыхъ гоненій. Онъ горячо уврялъ Антонія, что только хитритъ съ враждебными ихъ роду дворянами, но что онъ никогда не покинетъ родныхъ королевы. Въ эту самую минуту въ палатку вошелъ какой-то джентельменъ съ страшно испуганнымъ выраженіемъ лица и объявилъ, что лорды Сентъ-Джонъ и Фулькъ, узнавъ, что Антоній Водвиль стоитъ во глав войска, не сходя съ коней, немедленно оставили лагерь и увлекли за собою своихъ многочисленныхъ вассаловъ.

— Пусть ихъ уходятъ! мрачно сказалъ Эдуардъ, скоро настанетъ день, когда ихъ гордыя головы падутъ подъ ударами палача.

Антоній, по смерти отца получившій титулъ графа Риверса, былъ далеко не такъ эгоистиченъ, какъ прочіе члены этой семьи: онъ чувствовалъ угрызенія совсти при мысли о несчастіяхъ, навлеченныхъ на Эдуарда его неровнымъ бракомъ по любви, и не желалъ увеличивать ихъ своимъ присутствіемъ въ войск.

— Государь, сказалъ онъ, теперь вы сами можете принять начальство надъ арміей, позвольте же мн удалиться изъ лагеря. Мн хотлось бы хать въ Кампостеллу, помолиться Святому Іакову за грхи отца и за благоденствіе моего государя!

— Подождемъ сперва подкрпленій изъ Лондона, сказалъ король. Ричардъ не замедлитъ поспшить къ намъ на помощь, и, каково бы ни было ршеніе Варвика, Монтэгю у меня въ рукахъ, онъ непремнно присоединится ко мн со своей арміей. ‘Подождемъ!’

Прошло два дня, а подкрпленій все небыло.

На третій день король рано удалился въ свою палатку и потомъ предался мрачному гнву и безпокойству.

Вдругъ среди ночи его разбудилъ конскій топотъ, звуки трубъ и оклики часовыхъ.

Испуганный король невольно схватился за оружіе. Въ эту самую минуту передъ нимъ, словно изъ земли, выросла мощная фигура Варвика.

Лицо графа было мрачно, но спокойно и грустно. И храброе сердце Эдуарда затрепетало передъ грознымъ подданнымъ.

— Король Эдуардъ, тихо и грустно сказалъ Варвикъ, вы обманули меня. Я общалъ народу изгнаніе Водвилей, а вы сами прибгли къ помощи Водвиля.

— Слово ваше дано было мятежникамъ, относительно которыхъ никто не обязанъ держать его. Я же изъ притона мятежниковъ перешелъ въ лагерь врнаго воина.

— Государь, сказалъ Варвикъ, не станемъ терять времени въ пустыхъ разговорахъ. Не угодно ли вамъ ссть на коня и отправиться на сверъ. Шотландцы заставили герцога Глочестера отступить. Вс Ланкастерцы на свер возстали, Маргарита Анжуйская теперь въ Нормандіи и готова при первой побд своихъ приверженцевъ, высадиться на берегъ Англіи.

— А! радостно воскликнулъ Эдуардъ, наконецъ то я могу встртиться съ настоящимъ врагомъ! А то до сихъ поръ меня, кажется, преслдовали одн тни. Я охотно ду съ тобою Варвикъ! Куда же мы теперь отправимся?

— Въ мой Варвикскій замокъ, недалеко отсюда. Завтра къ полудню все будетъ готово къ нашему походу на Сверъ.

Эдуардъ, во время этого разговора успвшій надть свое вооруженіе, вышелъ изъ палатки. Чудное, поразительное зрлище представилось его взорамъ. Ясное небо, испещрено было звздами. Чудно свтила луна и блдный свтъ ея странно протлворчилъ съ яркимъ свтомъ факеловъ, съ которыми толпа солдатъ окружала палатку. Ихъ красноватое пламя мрачно скользило по стальнымъ доспхамъ рыцарей и по знаменамъ графа, изображавшимъ серебромъ вышитаго на черномъ фон благо медвдя съ свирпыми глазами и пестраго, украшеннаго золотомъ быка съ орломъ графовъ Монтермеровъ. Куда ни глядлъ король, со всхъ сторонъ онъ видлъ себя окруженнымъ воинами Варвика, а шумъ и смятеніе въ его собственномъ лагер доказывали, что войска собранныя Антоніемъ Водвилемъ не были еще приведены въ боевой порядокъ. Замтивъ это Эдуардъ отступилъ.

— Гд лордъ Антоній Риверсъ? въ волненіи спросилъ онъ.

— Выбирайте между Антоніемъ Риверсомъ и мной, сказалъ Варвикъ мрачно и шепотомъ.

Эдуардъ въ нершимости остановился. Въ эту минуту изъ сосдней палатки вышелъ самъ Антоній въ сопровожденіи архіепископа Іоркскаго, замшавшагося въ свиту Варвика.

— Государь, сказалъ Антоній, преклонивъ колно. Я сейчасъ узналъ отъ архіепископа о новыхъ опасностяхъ, угрожающихъ вашему величеству. Мн прискорбно видть, что въ этомъ критическомъ положеніи, совтники ваши, государь, воспрещаютъ мн биться и умереть за ваше величество! Но я слишкомъ хорошо знаю, какъ сильна на свер ненависть къ моему дому и имени, чтобы противиться печальной необходимости моего удаленія изъ вашей арміи. Позвольте же мн, государь, оставить Англію на все время, пока не кончатся безпорядки, позвольте мн отправиться въ Кампостеллу.

— Длай, что хочешь, Антони! сказалъ король, но пусть эти гордые бароны знаютъ, что ни время, ни разлука не могутъ оторвать тебя отъ сердца твоею короля! А пока, пусть торжествуетъ ихъ зависть!… Лордъ Варвикъ, прибавилъ онъ, я готовъ хать съ вами, но кажется, не какъ король, а скоре какъ вашъ плнникъ.

Варвикъ ничего не отвчалъ. Король вскочилъ на коня и сдлалъ шурину прощальный знакъ рукой.

Солдаты съ факелами двинулись впередъ, загремли трубы и въ мрачномъ молчаніи Эдуардъ и его грозный подданный похали къ башнямъ Варвикскаго замка.

Уже утромъ подъхали они къ воротамъ замка и король съ удивленіемъ глядлъ на огромныя силы, въ такое короткое время собранныя графомъ подъ свои знамена.

— Все равно, ршилъ онъ про себя, новаго дворянина я не могу сдлать могущественнымъ барономъ. И если въ мирное время знатный баронъ омрачаетъ блескъ трона, за то во время войны, тотъ же знатный баронъ, служитъ его лучшей опорой. Право, я былъ бы большой оселъ, еслибы оттолкнулъ отъ себя такое славное войско, какъ бы предназначенное для того, чтобы имть самого короля своимъ предводителемъ. Теперь они повинуются Варвику, посл будутъ повиноваться мн. Какъ полководецъ талантомъ я стою далеко выше Варвика. Солдаты все равно, какъ охотничьи собаки, они боле всего преданы самому лучшему охотнику.

VII.

На валахъ Мидльгэмскаго замка, на томъ самомъ мст гд Анна поврила Изабелл тайну своей дтской любви, мы снова застаемъ обихъ сестеръ, съ нетерпніемъ ожидающихъ прізда отца вмст съ королемъ. Уже два дня были он въ Мидльгэм. Наканун вечеромъ прибылъ нарочный съ письмомъ отъ графа, извщавшемъ графиню о приближеніи супруга вмст съ его высокимъ, державнымъ гостемъ. Съ высоты террассы молодыя сестры видли уже длинный и пышный кортежъ, направлявшійся къ величественному замку ихъ отца.

— Посмотри! вскричала Изабелла, смотри, кажется я вижу благо коня Кларенса! Да это онъ, мой Джоржъ! мой милый мужъ! На разввающемся впереди всхъ знамени я вижу его девизъ!

— Ахъ! счастливая Изабелла! сказала Анна, печально вздохнувъ, какое счастіе ожидать любимаго человка!

— Милая Анна, ласково отвчала Изабелла, нжно обнявъ стройный, гибкій станъ сестры, стоитъ только теб изгнать изъ своего сердца эти смшныя воспоминанія дтства, и у тебя тоже найдется свой Кларенсъ. Но чтобы ты была счастлива, милая сестра, съ улыбкой прибавила молодая герцогиня, твой Кларенсъ долженъ быть далеко не такой, каковъ мой. Я въ восторг отъ веселости Джоржа, ты же любишь, задумчивое чело. Мн нравится его милое угожденіе моимъ женскимъ капризамъ, ты же можешь любить только гордую натуру, которая внушала бы теб почтеніе. Я отъ этого не меньше уважаю Джоржа, что я знаю, что мой умъ проницательне, чмъ его. Но ты, ты живой портретъ нашей доброй матери: ты хочешь, чтобы супругъ твой во всемъ ршительно былъ теб господиномъ и повелителемъ, чтобъ твоя жизнь была тнью, отраженіемъ его жизни. Но гд это матушка?

— Молится въ молельной.

— Съ нкоторыхъ поръ она стала очень грустна.

— Печальныя времена смутъ и мятежа омрачаютъ ея чело, она все боится за отца, чтобы король изъ вроломства или по капризу не толкнулъ его на какое нибудь отчаянное предпріятіе. Вчерашнее письмо отца не дало ей спать всю ночь.

— Ахъ! воскликнула герцогиня, и въ тон ея послышалась зависть, смшанная съ любопытствомъ, матушка больше довряетъ теб, чмъ мн. Ты видла письмо?

— Нтъ.

— Эдуардъ кончитъ тмъ, что лишится престола, горячо продолжала Изабелла. Раздраженные его поведеніемъ бароны принудятъ его сложить съ себя царское достоинство, и тогда… тогда… Милая, милая Анна… да, дочери Варвика созданы не для того, чтобы быть простыми подданными.

— Да укротитъ Господь твое честолюбіе, Изабелла! Ахъ, сестра, не давай ему власти надъ собой. Не злоупотребляй своимъ вліяніемъ надъ Кларенсомъ. Братъ не долженъ добиваться короны своего брата!

— Сестра, корона скрываетъ вс дурныя мысли того, чью главу она украшаетъ.

Когда герцогиня говорила это, глаза ея сверкали, высокій, гордый станъ казался еще величественне. Красота ея была почти ужасна.

Анна, кроткая Анна съ трепетомъ смотрла на сестру и слова упрека готовы были уже сорваться съ ея устъ, когда къ нимъ медленно подошла прелестная графиня, ихъ мать. Она была въ роскошномъ, парадномъ костюм для пріема своего державнаго гостя, длинное малиновое бархатное платье, опушенное горностаемъ, съ длинными, ниспадавшими до полу рукавами, горностаевая перелина, осыпанная драгоцнными камнями, все это какъ нельзя больше выставляло удивительную изящность стана и придавало величія этой красот, скоре кроткой и женственной, чмъ гордой и величественной.

Передъ дочерями своими она казалась скорй старшей сестрой, чмъ матерью, такъ хорошо сохранилась эта женщина, хотя ей и много горя пришлось испытать въ жизни.

Лице графини свтилось такою нжною грустью, такой кроткой покорностью, что даже гордая Изабелла была тронута. Она съ чувствомъ поцловала руку матери и ласково освдомилась, не печальныя ли извстія ускорили пріздъ отца.

— Увы, милая Изабелла, отвчала графиня, время, которое мы переживаемъ, уже само по себ служитъ дурнымъ предзнаменованіемъ. Вы об еще слишкомъ молоды, чтобы помнить т дни, т печальные дни, когда братъ возставалъ на брата, сынъ на отца. Но я хорошо помню ихъ и трепещу при малйшемъ ропот могущемъ разразиться междоусобной войной.

Она на минуту остановилась, потомъ съ принужденной улыбкой, продолжала. И однако мы, женщины, не смотря на свои опасенія, мы не должны съ грустью на чел встрчать своихъ мужей. Возвращаясь къ родному очагу они имютъ право на улыбку жены. И такъ Изабелла, долгъ супруги велитъ намъ съ тобой жить безпечно не думая о будущемъ, но слышишь, звуки трубы раздаются все громче и громче, свита короля приближается къ намъ. Пойдемте дти, въ большую залу.

Но не успли он вернуться въ замокъ, какъ уже подъемный мостъ былъ опущенъ, и въ ту же минуту молодой герцогъ Кларенсъ, съ пылкостью новобрачнаго, бросился впередъ. При вид его Изабелла радостно вскрикнула.

Услышавъ ея голосъ, Кларенсъ мигомъ соскочилъ съ сдла и неуспли еще Анна и графиня узнать своего гостя, какъ онъ уже былъ въ объятіяхъ Изабеллы.

Между тмъ герцогиня, всегда сохраняя гордое достоинство, мигомъ оправилась отъ своего радостнаго волненія и кротко освобождаясь изъ объятій мужа, она красня взглянула на бастіоны уже наполненные солдатами: Кларенсъ поймалъ ея взглядъ.

— Ну скажите, матушка, обратился онъ къ графин, если тмъ врнымъ слугамъ пришлось быть свидтелями радости, которую испытываетъ ихъ господинъ при свиданіи съ своей очаровательной супругой, разв тутъ есть какое нибудь основаніе для того, чтобы краснть этимъ прелестнымъ, розовымъ щечкамъ?

— Король еще съ отцомъ? Живо спросила Изабелла, не давъ графин времени отвчать зятю.

— Да, разумется, и даже недалеко отсюда. Но, простите, дорогая милэди, я забылъ передать вамъ что мой державный братъ выразилъ желаніе въ стнахъ этого замка обратиться съ рчью къ вождямъ своего войска. Всть эта послужила мн предлогомъ на крыльяхъ радости прилетть сюда къ вамъ и Изабелл.

— Все готово къ принятію его величества, сказала графиня, намъ остается только привтствовать его, надо поторопиться. Пойдемъ Анна, прибавила графиня взявъ младшую дочь за руку. Между тмъ какъ Изабелла, отведя Кларенса въ сторону сказала, ему.

— Что отецъ, помирился съ Эдуардомъ?

— Нтъ.

— Отлично! У короля нтъ собственныхъ солдатъ въ этой сильной арміи, его сопровождающей?

— Нтъ, ни одного кром небольшаго отряда, набраннаго Антоніемъ Водвилемъ, отвчалъ Кларенсъ, Рауль Фулькъ и Сентъ-Джонъ изъ за вражды съ Водвилемъ удалились въ свои замки. Но неужели у тебя, моя радость, не нашлось боле нжнаго разговора для твоего вернувшагося супруга? съ упрекомъ сказалъ онъ.

— Прости меня. Много ласкъ готовлю я теб мой король!

— Король?

— Можетъ ли наслдникъ Эдуарда IV именоваться иначе?

— Изабелла, сказалъ взволнованный Кларенсъ, зачмъ искушать меня? Эдуардъ IV щадитъ жизнь Генриха VI, и вдругъ братъ его согласился бы посягнуть на его собственную!… Это немыслимо! это чудовищно!

— Боже избави насъ отъ этого! воскликнула Изабелла. Зачмъ такъ дурно истолковываешь ты мои слова? Зачмъ такими подозрніями пятнаешь чистоту моихъ намреній? Какъ могъ подумать ты, Джоржъ, чтобы жена твоя, дочь Варвика, питала мысль о преступленіи? Нтъ, открывающееся предъ тобою будущее — чисто и безупречно! Можетъ ли Эдуардъ царствовать! Оставленный баронами, поколебавъ даже долгую и врную привязанность моего отца, ненавистный всему народу, за исключеніемъ Лондона, этого города роскоши и изнженности, какъ можетъ онъ царствовать?… Если нтъ, то какой остается выборъ? Только между Генрихомъ Ланкастеромъ и Джоржемъ Іоркомъ другаго быть не можетъ.

— Будь это такъ… пробормоталъ безхарактерный герцогъ. Но врь мн, Изабелла, чуть слышно прибавилъ онъ, что Варвикъ и не думаетъ о подобныхъ перемнахъ въ мою пользу.

— Время лучшій реформаторъ, отвчала герцогиня. Но, слышишь, уже опускаютъ подъемный мостъ для нашихъ гостей.

VIII.

Графиня Варвикъ стояла на крыльц въ ожиданіи высокаго постителя. Она видла, съ какимъ страшнымъ и угрюмымъ видомъ король смотрлъ на многочисленное войско, и на толстыя стны и грозные бастіоны Варвикскаго замка.

— Ахъ, милая Анна, шепнула она своей младшей дочери, что значимъ мы женщины въ распряхъ мущинъ? О, если бы только улыбка наша могла залечить раны, которыя слова оскорбленія наносятъ гордому сердцу!

Нжная, чувствительная Анна была глубоко тронута словами матери. Горя нетерпніемъ поскоре увидть того, кто занималъ престолъ любимаго ею принца, она двинулась впередъ и пристальный, жгучій взглядъ ея случайно встртился со взорами короля. Пасмурное лицо Эдуарда мгновенно прояснилось и онъ съ нжнымъ участіемъ посмотрлъ на прелестное, зарумянившееся личико сконфуженной двушки.

— Кто эта красавица, кузенъ Варвикъ? спросилъ король.

— Моя дочь, государь.

— А! младшая! Она была еще ребенкомъ, когда я видлъ ее въ послдній разъ.

Съ этими словами Эдуардъ остановилъ коня, графъ проворно соскочилъ съ сдла, и взялъ стремя короля, чтобы помочь ему сойти, но выраженіе лица его было и строго и печально.

— Я хочу первый встртить сына герцога Ричарда въ Мидльгэм, сказалъ онъ, какъ бы желая оправдать свою предупредительность къ Эдуарду.

— И твоего государя, милордъ графъ, съ не меньшею гордостью прибавилъ Эдуардъ, и слегка опершись на плечо Варвика, онъ медленно сошелъ съ коня. Встаньте леди продолжалъ онъ, затмъ обратившись къ графин и ея прекрасной дочери, и преклонивши передъ ними колно, онъ сказалъ: Право мн самому слдуетъ завидовать, тмъ колнямъ, которымъ дозволено будетъ преклониться передъ вами. И граціозно подавъ руку графин, онъ вошелъ съ нею въ залу, гд громкая музыка привтствовала короля.

— Зачмъ хочетъ Эдуардъ обратиться съ рчью къ предводителямъ? спросилъ у Варвика пріхавшій вмст съ нимъ архіепископъ.

— Не знаю, братъ, отвчалъ графъ.

— Ты не боишься, что онъ привлечетъ на свою сторону вассаловъ Благо Медвдя?

— Точно также, какъ и того, чтобы онъ не сдвинулъ свтила небесныя съ ихъ вковыхъ путей.

Между тмъ графиня подвела короля къ трону, устроенному для него на эстрад. Рядомъ съ трономъ возвышались два почетныхъ мста, для герцога и герцогини Кларенсъ. При приближеніи короля послдніе почтительно встали и опустились было на колни, но король остановилъ ихъ. Холодно и важно поцловалъ онъ прекрасное лицо Изабеллы и, не обращая вниманія на гордую, ослпительную красоту своей невстки, торжественно произнесъ:

— Такъ, благородная леди, поздравляю я герцогиню Кларенсъ съ ея вступленіемъ въ королевскую семью Англіи.

И не ожидая отвта. Эдуардъ взошелъ на тронъ, Кларенсъ и Изабелла заняли свои почетныя мста. По знаку короля графиня съ младшею дочерью помстились немного ниже, но все же на эстрад. Посл того зало мало по малу начало наполняться лордами и рыцарями, стоявшими во глав арміи графа Варвика, самъ графъ, вмст съ епископомъ, стояли посреди ихъ храня глубокое молчаніе, одинъ вооруженный съ ногъ до головы и опираясь на свой мечъ, другой въ длинной монашеской ряс, со сложенными на груди руками. Король гордымъ, величественнымъ взглядомъ окинулъ блестящее собраніе рыцарей, цвтъ Англійской аристократіи, собраніе достойное быть военнымъ совтомъ самого монарха, а не барона, обязаннаго сражаться подъ знаменемъ своего короля. Не вставая съ мста, онъ поднялъ лвую руку въ знакъ всеобщаго молчанія, а правою надлъ свой украшенный перьями шлемъ.

— Милорды и сэры, сказалъ онъ, мы просимъ у благороднаго владльца этаго замка позволенія сказать вамъ нсколько словъ, тхъ словъ, которыя такъ любитъ произносить король и которыя никогда не оскорбляютъ его врноподданныхъ. Среди настоящихъ роковыхъ испытаній судьбы, мы не нуждаемся, благородныя дамы, въ извиненіи, говоря при васъ о войн рыцарямъ, которые поклялись защищать нашихъ женъ и дочерей. У жены и дочерей кузена нашего Варвика слишкомъ много геройской крови въ жилахъ, чтобы блднть при вид героевъ.

Товарищи по оружію! До сихъ поръ мы шли на врага, ни разу не обнаживъ меча, не сдлавъ ни одного выстрла. Мы вримъ, что благословеніе Божіе почіетъ на вашемъ законномъ корол, и Ангелъ Хранитель оберегаетъ его на пути, и готовитъ ему побду.

Здсь, въ этой зал графа Варвика, нашего перваго полководца, Мы благодаримъ васъ за оказанное вами мужество и за вашу врность королю. Здсь-же, какъ приличествуетъ монарху, общаемъ мы вамъ вс т награды, вс т почести, какія король одинъ можетъ достойно жаловать.

Онъ смолкъ и острый, проницательный взглядъ его, поочередно остановился на каждомъ изъ вождей.

— Мы узнали, продолжалъ онъ, что нкоторые изъ лордовъ измнили своему долгу и приняли сторону Алой Розы. Тотъ, кого уличатъ въ измн, будетъ лишенъ своихъ дворянскихъ титуловъ и преданъ смерти. Земли и титулы его достанутся тмъ, кто будетъ сражаться за меня. Да ниспошлетъ мн Небо достаточно враговъ, чтобы вознаградить всхъ моихъ друзей! Каждому барону, который признаетъ Эдуарда IV, королемъ, не номинальнымъ только, живущимъ для пировъ и удовольствій, но королемъ — воиновъ, сражающимся во глав своего войска, я обязуюсь подарить новое баронское помстье, каждому рыцарю — новый ленъ, каждому іомену — акръ земли, каждому солдату — годовой окладъ жалованья. Что еще могу я для васъ сдлать? Спрашиваю васъ всхъ, говорите, если знаете. Ибо если мои Іоркскія вотчины богаты, то мое сердце еще богаче.

Почтительный шопотъ одобренія пробжалъ по рядамъ. Несмотря на свою преданность графу, воины чувствовали присутствіе среди ихъ монарха.

— Ну, что скажете вы на это? продолжалъ Эдуардъ. Мы созрли для славы! Три дня пробудемъ мы въ Мидльгэм у нашего благороднаго подданнаго, дающаго намъ гостепріимство.

— Три дня, государь? съ удивленіемъ повторилъ Варвикъ.

— Да, милордъ, и вотъ причина этого замедленія: я отправилъ сэра Вилліама Гастнигса къ герцогу Глочестеру съ приказаніемъ явиться сюда для соединенія съ нами.

Архіепископъ невольно вздрогнулъ при этомъ извстіи, однако сразу оправился отъ волненія и не измнилъ своей обычной спокойной важности.

— Я далъ знать также и лорду Монтэгю, графу Нортумберлэнду, чтобы онъ собралъ всхъ вассаловъ нашего Іоркскаго графства. Но знайте, милорды, что своимъ королевствомъ и счастьемъ король не желаетъ быть обязаннымъ никому, даже графу Варвику, котораго онъ приметъ только какъ своего сподвижника на войн. Если вы беретесь за оружіе не ради меня, а ради Варвика, я согласенъ на это, и завидую ему, имющему такихъ друзей, но я желаю имть собственную армію, я хочу показать моимъ Англійскимъ солдатамъ, какъ сражается Плантагенетъ за свою корону. Господа, вы можете отдохнуть. Черезъ три дня мы выступимъ въ походъ!

И если кто-нибудь изъ васъ знаетъ человка, Ланкастерца или Іоркиста, все равно, если, повторяю, кто-либо знаетъ человка, боле способнаго стать во глав храбраго войска, чмъ тотъ, кто теперь говоритъ съ вами, тмъ, говорю я: ‘ступайте къ нему и оставьте насъ’ Пусть тираны и трусы для вербовки солдатъ прибгаютъ къ насилію, моя же корона опирается на сердца моихъ подданныхъ. Я хочу быть сильнымъ ихъ любовью… а не то, пусть оплакиваютъ они меня, если я паду. Да защититъ меня Господь и Святой Георгій, ибо я говорю правду!

Окончивъ свою рчь, король обнажилъ голову и поцловалъ крестъ своего меча. Дрожь пробжала по членамъ всхъ присутствующихъ. Многіе изъ нихъ не любили Эдуарда и только изъ преданности къ Варвику взялись за оружіе. Но подъ вліяніемъ этой рчи, исполненной возвышенныхъ чувствъ, вполн достойныхъ короля, эти закаленные въ латы сердца были объяты чувствомъ, заглушившимъ вс остальныя, чувствомъ восторженной врности къ своему монарху и удивленія, доходящаго почти до умиленія.

И когда король поднялъ крестъ своего меча, вс обнажили оружіе, покрытые пылью знамена заколыхались, словно отъ дуновенія втра, и со всхъ сторонъ раздались громкіе, радостные крики:

— Да здравствуетъ Эдуардъ IV! да здравствуетъ нашъ король!

Кроткая графиня, несмотря на всю трогательность этой истинно драматической сцены, съ безпокойствомъ смотрла на Варвика. Но гордое, спокойное лицо графа не выдавало ни одного изъ волновавшихъ его чувствъ. За то дочери его были сильно взволнованы. Изабелла не настолько была ослплена честолюбіемъ, чтобы не видть могущества и истинно царскаго величія Эдуарда и сознаніе это на время рушило ея блестящія надежды.

Такъ вотъ каковъ былъ тотъ, кого она объявляла неспособнымъ царствовать! Такой ли онъ былъ человкъ. чтобы добровольно отказаться отъ престола, чтобы Джорджъ Кларенсъ могъ безъ преступленія занять его мсто? Нтъ! устами Эдуарда IV говорили Эдуардъ I и Эдуардъ III.

Къ тому же убжденію пришла и кроткая Анна, руководимая боле нжными чувствами, чмъ ея гордая, честолюбивая сестра. Она видла передъ собой величественнаго врага, съ которымъ несчастный принцъ, ея возлюбленный, долженъ будетъ бороться, чтобы получить престолъ. Въ противоположность этой гордой, неоспоримой красот, передъ глазами ея рисовалось нжное личико ребенка, теперь въ изгнаніи мечтавшаго о скипетр и невст. Необъяснимая тоска сжала сердце Анны. Земля вертлась у ней въ глазахъ, ей мерещились ручьи крови, передъ трономъ этого воинственнаго короля видла она образъ молодаго принца въ цпяхъ, безъ друзей. Ей показалось, что одинъ изъ этой массы мечей направился въ сердце наслдника Ланкастерскаго дома. Кровь застыла у ней въ жилахъ и она упала безъ чувствъ.

Король не безъ цли, по странному исключенію, допустилъ дамъ присутствовать при этомъ воинственномъ собраніи. Во-первыхъ, ему не безъизвстны были честолюбивые планы Изабеллы, во-вторыхъ, онъ хотлъ возвратить себ прежнее расположеніе графини, которая, какъ говорили, имла сильное вліяніе на мужа. Но самая главная цль его въ этомъ случа — было избжать всякаго рода споровъ и несогласій.

При радостныхъ крикахъ войска, онъ всталъ съ мста и величественными поклонами отвчалъ на привтствія воиновъ. Въ эту минуту взглядъ его случайно упалъ на дамъ и онъ первый замтилъ обморокъ Анны.

Поспшно сошелъ онъ съ тропа и съ нжнымъ участіемъ поднялъ въ своихъ сильныхъ рукахъ безчувственное тло прелестной двушки. Ея нжная, женственная красота плнила сердце короля.

— Это, вроятно, отъ жару, миледи, сказалъ онъ встревоженной графин. Надюсь, что интересъ, который внушаютъ моей прелестной кузин оба наши дома, до сихъ поръ тсно связанные другъ съ другомъ…

— Дай Богъ, чтобы они и всегда остались такими! сказалъ Варвикъ, который, увидя обморокъ дочери, быстро подошелъ къ эстрад.

Тронутый послдними словами короля, его рчью, опасностями, угрожавшими трону и нжнымъ участіемъ Эдуарда къ его дочери, Варвикъ простилъ ему вс обиды и, забывая этикетъ, протянулъ свою, закованную въ латы, руку.

Эдуардъ, передавъ безчувственную Анну матери, съ искренностью солдата схватилъ протянутую ему руку и съ тмъ рдкимъ присутствіемъ духа, которое никогда не покидало его, онъ, не выпуская руки графа изъ своей нжной, залитой брилліантами, руки, подошелъ къ краю эстрады и, обращаясь къ вождямъ, сказалъ:

— Смотрите! Варвикъ и Эдуардъ стоятъ рука объ руку, какъ въ день битвы при Тутон. Есть ли такія силы на свт, которыя могли бы разорвать этотъ союзъ!

Въ отвтъ на это, вс преклонили колна и Эдуардъ съ торжествующей улыбкой увидлъ, что это дворянство, явившееся сюда для графа, теперь благоговло передъ нимъ однимъ.

IX.

Въ то время, какъ Эдуардъ, по обычаю того времени, отдыхалъ и принималъ ванну передъ пиромъ, архіепископъ отправился въ кабинетъ брата.

— Любезный братъ, сказалъ онъ, бросаясь на стулъ, о чемъ условились мы, когда ты оставилъ меня, чтобы хать за Эдуардомъ въ лагерь Антонія Водвпля?

— Не помню, задумчиво отвчалъ графъ.

— Не помнишь? Подумай! Ты привезъ сюда Эдуарда, какъ гостя или какъ плнника?

Графъ нахмурился.

— Какъ плнника, архіепископъ!

Прелатъ съ холодной улыбкой взглянулъ на него. Варвикъ, ты, никого никогда не обманывающій, въ настоящую минуту стараешься обмануть самого себя.

При этихъ словахъ прелата, мужественное лицо графа слегка поблднло.

— Ты взялъ Эдуарда изъ его лагеря и разлучилъ его съ войскомъ, ты окружилъ его своей свитой, ты, несмотря на гнвъ его и досаду, привезъ его въ эту неприступную крпость, а теперь ты остановился на полъ-дорог, пораженный величіемъ своего плнника. Ты поступилъ не лучше человка, пустившаго къ себ въ домъ тигра, или какъ паукъ, поймавшій въ паутину шершня…

— Любезный братъ, спокойно сказалъ графъ, вы, духовные, не знаете, что происходитъ въ сердцахъ тхъ, которые глубоко чувствуютъ и не знакомы съ лукавствомъ. Когда я узналъ, что король бжалъ къ Водвилямъ, что онъ готовъ былъ преступить общаніе, данное отъ его имени возмутившемуся народу, я поклялся, что онъ сдержитъ мое и свое слово или я навсегда оставлю его службу. А здсь, въ этихъ стнахъ, гд онъ провелъ свое дтство, я надялся и теперь еще надюсь сдлать послднее воззваніе къ его здравому смыслу.

— И несмотря на все это, современники ваши и исторія будутъ смотрть на Эдуарда, какъ на твоего плнника.

— Въ глазахъ современниковъ слова мои и дйствія оправдаются сами собой. Что касается исторіи, пусть монахи и ученые забавляются всей этой ложью, писанной на пергамент. Кто былъ дйствующимъ лицемъ въ исторіи, презираетъ этихъ людей, которые, преспокойно сидя у себя въ монастыр, пишутъ о томъ, чего не знаютъ.

Графъ на минуту остановился, потомъ продолжалъ:

— Однако, признаюсь, у меня былъ свой планъ. Я хотлъ убдить короля, какъ мало помощи найдетъ онъ среди настоящей бури въ своихъ новоиспеченныхъ лордахъ. Я хотлъ доказать ему, что корона его опирается на бароновъ и на народъ.

— Въ этомъ я узнаю лорда Варвика.

— Можетъ быть, въ одно и то же время я служу олицетвореніемъ дворянъ и народа: но во всемъ этомъ, я имлъ въ виду только спасеніе короля. Ахъ, доблестный монархъ, какъ хорошо велъ онъ себя сегодня!

— Да, конечно, похитивъ у тебя сердца всхъ, теб преданныхъ.

— И, видитъ Богъ, въ эту минуту, я. быть можетъ, боле чмъ когда-нибудь любилъ его. Мн кажется, что именно для такого дня я воспиталъ его юность и завоевалъ для него корону. О, архіепископъ, ты ошибаешься насчетъ моего поведенія. Я грубъ, горячъ, гордъ, дйствія мои слишкомъ быстры, необдуманны. Я не люблю преклоняться передъ человкомъ только потому, что онъ король, хотя жизнь его и порочна, хотя онъ и лживъ въ своихъ обязательствахъ. Но пусть Эдуардъ всегда будетъ такимъ, какимъ онъ показалъ себя сегодня, и я буду поклоняться въ немъ государю, какого баронъ можетъ почитать и которому солдатъ можетъ служить.

Не усплъ еще архіепископъ отвтить, какъ дверь тихонько отворилась и въ комнату вошла графиня. Варвикъ, повидимому, обрадовался этому перерыву ихъ разговора.

— Ну, что, какъ чувствуетъ себя дочь? быстро спросилъ онъ.

— Она оправилась отъ этого страннаго обморока и теперь совсмъ здорова. Варвикъ, ты примирился съ королемъ?

— Это тебя радуетъ, сестрица, сказалъ архіепископъ.

— Разумется. Разв это не честь для моего супруга и повелителя?

— Дай Богъ, чтобы онъ думалъ также, отвчалъ прелатъ и вышелъ изъ комнаты.

— Мой братъ сердитъ, улыбаясь сказалъ графъ. Какъ жаль, что онъ родился не купцомъ, онъ славно бы обдлывалъ свои дла. Право, наше духовенство изъ зависти сжигаетъ на костр жидовъ.

— Но, какъ ты хороша сегодня, мой другъ! твои розовыя щечки могутъ поспорить даже со щеками Изабеллы.

И храбрый воинъ нжно привлекъ къ себ жену, ласково провелъ рукою по ея роскошнымъ волосамъ и съ любовью поцловалъ въ лобъ.

— Письмо мое, я знаю, огорчило тебя, ты, вдь, любишь Эдуарда и не порицаешь моей любви къ нему. Правда, онъ обманулъ меня и я уже принялъ было роковое намреніе: не лишить его престола, нтъ, видитъ Богъ, я не желалъ этого, но предоставить его собственной участи и въ этой самой зал отказаться отъ всхъ моихъ должностей. Но рчь его, его взгляды напомнили мн его мать, въ ушахъ моихъ звучалъ голосъ его дорогаго отца, прошедшее исчезло, гнвъ мой прошелъ. У меня нтъ сына, отчего бы Эдуарду не замнить его?

Голосъ графа задрожалъ и слезы заблестли въ его черныхъ глазахъ

— Дай понять это Изабелл, дорогой супругъ! Я боюсь чрезмрнаго развитія ея гордости.

— Ахъ, еслибы Изабелла была его женой!

Онъ замолчалъ и хотлъ уйти. Потомъ, какъ бы желая избавиться отъ тяжкихъ воспоминаній, прибавилъ:

— А теперь, мой милый другъ, пусть эти нжные пальчики, такъ часто подвязывавшіе мн кольчугу, пусть они сегодня украсятъ мою грудь этимъ орденомъ Св. Георгія, и если грустныя мысли придутъ мн на умъ, я вспомню слова, сказанныя Ричардомъ Іоркскимъ своему маленькому Эдуарду въ тотъ день, какъ я впервые надлъ его: ‘Дитя, если когда-нибудь, въ годины смутъ и бдствій, ты захочешь узнать, сколько врности заключается въ сердц, никогда не знавшемъ лжи, теб стоитъ только взглянуть на эту звзду!’

Во время пира король былъ чрезвычайно любезенъ со всми, но въ особенности съ леди Анной, странный обморокъ которой онъ истолковалъ въ свою пользу.

Красота молодой двушки, немного сходная съ красотой королевы, но моложе, роскошне, была такого рода, который больше всего плнялъ Эдуарда. Онъ находилъ особую прелесть въ ея робости, въ ея скромности и застнчивости. Какъ большинство мущинъ съ гордымъ характеромъ и желзной волей, онъ въ женщин предпочиталъ слабость энергіи и ршимости: быть можетъ это-то и было причиной его равнодушія къ боле ослпительной красот Изабеллы.

Посл обда все общество, въ числ котораго было много благородныхъ, прелестныхъ дамъ и двицъ, отправилось въ залъ. Начались танцы. Изабелла извинилась, что не можетъ танцевать паванну {Старинный торжественный танецъ.} и король подалъ руку задумчивой леди Анн, которая, повидимому, неохотно приняла его приглашеніе.

Гордая Изабелла никакъ не могла простить Эдуарду его равнодушія къ ея красот, его нежеланія жениться на ней. Теперь злоба ея еще усилилась при вид явнаго предпочтенія оказываемаго королемъ ея сестр. И хитрому, проницательному архіепископу не трудно было, въ разговор съ герцогиней, вырвать у нея признаніе въ честолюбіи, превосходившемъ его собственное.

Онъ ни ободрялъ, ни порицалъ ее. Въ глазахъ его восшествіе на престолъ Кларенса было дломъ далеко не невозможнымъ, но онъ никогда не ршился бы составить заговоръ, разв только для себя и для церкви.

Къ концу пира прелатъ подошелъ къ графу и шепнулъ ему на ухо:

— Эдуардъ въ хорошемъ расположеніи духа, мы не должны упускать удобнаго случая. Положись на меня и я сегодня же окончу ваши споры. Два гордеца не могутъ примириться безъ посредничества боле уступчиваго характера

— Правда твоя, улыбаясь сказалъ Варвикъ, но хуже всего то, что я, не будучи упрямымъ, могу сдлать много уступокъ. Но помни, все что я требую — это сдержать мое слово и исполнить общаніе, которое я, отъ имени короля, далъ инсургентамъ.

— Все, чего ты требуешь, удаляясь сказалъ прелатъ, этого боле чмъ достаточно для того, чтобы поссорить васъ, а я здсь ничего не выиграю.

Графъ вмст съ архіепископомъ проводили короля въ его комнату и на прощаньи Варвикъ, съ искренней улыбкой, сказалъ Эдуарду:

— Государь, намъ нужно еще переговорить съ вами о длахъ, съ кмъ желаете вы условиться со мной или съ архіепископомъ?

— О, разумется, съ архіепископомъ, дорогой кузенъ! съ такою же искренностью отвчалъ Эдуардъ, избави Боже остаться намъ вдвоемъ. При столкновеніи кремня со сталью вылетаетъ искра и можетъ загорться весь домъ.

Графъ улыбнулся искренности отвта, но въ тоже время вздохнулъ отъ сознанія его легкомыслія и, ни слова не говоря, вышелъ изъ комнаты.

Король и архіепископъ остались одни. Эдуардъ, безпечно развалившись на своей роскошной постели, знакомъ пригласилъ архіепископа ссть у него въ ногахъ. Нсколько времени оба пристально смотрли другъ на друга.

Наконецъ Эдуардъ разразился искреннимъ и звучнымъ смхомъ.

— Сознайтесь, дорогой кузенъ, сказалъ онъ, что мы въ настоящую минуту походимъ на двухъ искусныхъ бойцовъ и тотъ и другой боится обнажиться, начавъ аттаку.

— Государь, отвчалъ архіепископъ. Вы слишкомъ высокаго мннія обо мн, если считаете меня достойнымъ такой славной дуэли. Еслибы между нами произошло какое-нибудь недоразумніе, мн оставалось бы только обнажить грудь.

Насмшливая улыбка пробжала по губамъ короля, но онъ сейчасъ же принялъ важный и серьезный видъ.

— Оставимъ слова, сказалъ онъ, и приступимъ прямо къ длу. Варвикъ недоволенъ тмъ, что я не хочу покинуть родныхъ жены, а вы, съ большимъ основаніемъ, сердитесь на то, что я взялъ отъ васъ должность канцлера…

— Что касается меня, ваше величество, то, позвольте замтить, что вы ошибаетесь. Я никогда не добивался другихъ почестей кром духовныхъ.

— Правда? спросилъ Эдуардъ, проницательнымъ взглядомъ впиваясь въ льстивое лицо молодаго прелата. Теперь я начинаю понимать. Чмъ же оскорбилъ я церковь? Или я слишкомъ снисходительно относился къ лоллардамъ? Но въ этомъ вините Варвика

— Напротивъ, государь, я всегда полагалъ, что гоненіе не есть средство къ уничтоженію раскола!

— Значитъ, относительно церкви я невиненъ, продолжалъ Эдуардъ. Но, можетъ быть, я провинился въ чемъ-нибудь передъ духовенствомъ? О, мы съ вами какъ ни молоды, а знаемъ толкъ въ прелестяхъ этого міра. Я люблю веселую жизнь, архіепископъ, и если братъ вашъ и друзья его не согласны оставить мн это, то пусть лучше берутъ и все остальное. Но вернемся къ длу. Я не могу изгнать родныхъ моей жены, но хочу еще тсне сблизить вашъ домъ съ моимъ. У меня нтъ сына, и дочь моя наслдуетъ мн престолъ. Я хочу обручить ее съ племянникомъ вашимъ, сыномъ моего возлюбленнаго Монтэгю. Они еще дти, но лта ихъ подходящія. По возвращеніи въ Лондонъ, я пожалую молодому Невилю титулъ герцога Бедфордъ, до сихъ поръ принадлежавшій одному царскому роду. Пусть это будетъ залогомъ мира между матерью королевы, носящею этотъ титулъ, и домомъ Невилей, къ которому онъ перейдетъ.

Краска гордаго удовольствія покрыла щеки архіепископа, онъ поклонился и хотлъ выразить свою благодарность. но король перебилъ его:

— Варвикъ, продолжалъ онъ, стоитъ уже такъ высоко, что для него нтъ у меня другихъ ступеней возвышенія, кром разв моего престола и, клянусь небомъ, я лучше бы желалъ быть лордомъ Варвикомъ, чмъ королемъ Англіи. Относительно же васъ скажу вотъ что: нашъ англійскій кардиналъ старъ и болнъ. Когда онъ отправится къ праотцамъ, кто-же, какъ не вы, займетъ его мсто? Положитесь въ этомъ случа на меня: я пользуюсь благосклонностью папы. Ну, что, Джоржъ, мы теперь друзья? продолжалъ Эдуардъ, протягивая прелату свою блую, изящную руку.

Архіепископъ почтительно поцловалъ ее. Это внезапное осуществленіе его тайныхъ надеждъ, въ одинъ мигъ рушило вс его планы. Отъ сильнаго волненія онъ могъ только пробормотать нсколько словъ благодарности. Но вспомнивъ о брат, онъ вдругъ остановился, нахмурился и съ горькой улыбкой произнесъ:

— Увы, государь, все это не можетъ удовлетворить нашего упрямаго графа.

— Святой Георгій! вскричалъ Эдуардъ, покраснвъ отъ гнва и быстро вскочилъ съ мста. Чего же еще хочетъ отъ меня этотъ человкъ?

— Вы знаете, отвчалъ прелатъ, что гордость Варвика пробуждается только тогда, когда онъ считаетъ свою честь оскорбленной. Онъ отъ вашего имени общалъ Ольнейскимъ инсургентамъ удаленіе Водвилей, и если слово его не будетъ сдержано, онъ сочтетъ это оскорбленіемъ своей чести и я боюсь, что тогда онъ броситъ свою службу и дружба между вами и имъ будетъ пустымъ звукомъ.

Эдуардъ въ сильномъ волненіи быстрыми шагами ходилъ по комнат, потомъ внезапно остановился передъ прелатомъ, положилъ об руки ему на плечи и пристально смотря на него, сказалъ:

— Отвчайте мн откровенно: я плнникъ въ этомъ замк или нтъ?

— Нтъ государь.

— Архіепископъ, вы меня обманываете. Я противъ воли привезенъ былъ сюда. У меня почти нтъ стражи. Я во власти графа: комната эта можетъ быть моей могилой и одяло это — моимъ саваномъ.

— Святая Два! Какъ можете вы, государь, думать такъ о Варвик. Вы приводите меня въ ужасъ.

— Ну, а если я откажусь удовлетворить гордость графа, если я считаю недостойнымъ покинуть врныхъ слугъ, для наглыхъ бунтовщиковъ, что сдлаетъ тогда Варвикъ? говорите прямо, архіепископъ.

— Боюсь, государь, что онъ откажется отъ всхъ должностей, гражданскихъ и военныхъ, боюсь, что эта прекрасная армія, собравшаяся сюда изъ преданности къ Варвику, разойдется и вы останетесь одни, съ вашимъ новымъ дворянствомъ, лицомъ къ лицу съ недовольной страной.

Сильная рука Эдуарда задрожала. Прелатъ съ ядовитой усмшкой продолжалъ:

— Сэръ Антоній Водвиль, теперь лордъ Риверсъ, избавилъ васъ отъ всякаго рода затрудненій. Безъ сомннія лордъ Дорсетъ и его родные окажутся такими же врными рыцарями и послдуютъ примру Антонія. Герцогиня Бедфордъ, соблюдая приличія, удалится въ свой замокъ, чтобы въ уединеніи провести время траура. По прошествіи года эти благородныя лица могутъ снова явиться ко двору. Такимъ образомъ ваше слово и желаніе графа, по крайней мр, будутъ исполнены.

— Понимаю, сказалъ король, съ слабою улыбкой, но у меня, какъ и у Варвика, тоже есть своя гордость, эта уступка можетъ только унизить того, кто ее сдлаетъ.

— Я подумалъ о средствахъ устроить все, не унижая никого. Мать вашего величества нжно любима Варвикомъ и обожаема всми. Со времени вашей женитьбы она живетъ вдали отъ длъ. Въ качеств близкой родственницы графа, при томъ участіи, которое она принимаетъ во всемъ касающемся вашего величества, она будетъ лучшей посредницей во всхъ спорахъ. Отдайте это дло на ея судъ.

— Хитрый архіепископъ! зная ненависть моей гордой матери къ Водвилямъ, вы заране угадываете ея ршеніе!

— Быть можетъ, но въ этомъ случа ваше величество избавится отъ тягостнаго униженія!

— Варвикъ согласится на это?

— Надюсь.

— Наведите-ка объ этомъ справки и увдомьте меня. А на этотъ вечеръ пока довольно.

Оставшись одинъ, Эдуардъ занялся обзоромъ открывавшагося передъ нимъ поля дйствій.

— Я на половину покорилъ себ солдатъ графа, думалъ онъ: но я потерялъ бы все ихъ расположеніе, еслибы они только знали, что эти несчастные Водвили были поводомъ ко второму столкновенію между нами. Конечно, настоящія обстоятельства требуютъ осторожности и спокойствія, но эти бдные джентельмены любятъ меня такъ, какъ я желаю быть любимымъ, они не держатъ меня въ тискахъ, какъ этотъ несговорчивый графъ. Однако какая прелестная дочь у этого угрюмаго человка! Анна, кроткое, милое созданье, я уловилъ ея взглядъ, не разъ устремленный на меня: въ немъ свтилась нжная робость, которую мое влюбленное сердце не смло толковать въ свою пользу. Вотъ уже четыре недли, какъ я не видлъ женщинъ! Удивительно ли посл этого, что такое прелестное личико вскружило мн голову? О, еслибъ Варвикъ взялъ ее посредницей…

Окончивъ этотъ монологъ, онъ весело расхохотался, потушилъ свчи и легъ въ постель. Но сонъ бжалъ его глазъ. Чрезъ нсколько времени онъ всталъ и открылъ окно, чтобы свжій, ночной воздухъ освжилъ немного его пылающую голову. Въ маленькой башенк, какъ разъ надъ его комнатой тоже свтился огонекъ. Свтъ въ такое позднее время очень удивилъ короля. Вроятно это хитрый прелатъ, подумалъ онъ. Лукавство никогда не спитъ. Но боле внимательный взглядъ убдилъ его, что это былъ тотъ самый образъ, который отгонялъ отъ него сонъ. Въ полу-открытое окно король увидлъ нжный профиль леди Анны. Она сидла наклонившись и свтъ луны и лампы освщалъ ея лице. Видно было, что она плакала.

— Анна, пробормоталъ влюбленный монархъ, какъ хотлъ бы я быть теперь съ тобою, чтобы своимъ поцлуемъ осушить твои слезы. Но едва это нечестивое желаніе сорвалось съ его губъ, какъ молодая двушка встала. Ея прелестная ручка, при свт луны, казавшаяся прозрачной, закрыла окно. Еще нсколько минутъ виднлся свтъ въ ея комнат, но Анна не показывалась боле.

— Глупость, безуміе, сумашествіе! прошепталъ король. И въ ненависти и въ любви этотъ родъ Невилей одинаково гибеленъ для меня!

КНИГА ВОСЬМАЯ.

I.

Прошло нсколько недль. Гроза, собиравшаяся надъ головой Эдуарда разсялась, однакоже тучи помрачали еще горизонтъ. Графъ Варвикъ разбилъ Ланкастерцевъ на границ и вождь ихъ погибъ на эшафот. Но Эдуардъ не принималъ участія въ войн. Увлеченный своимъ новымъ чувствомъ къ Анн, онъ спокойно гостилъ въ Мидльгэм.

Между тмъ до Гастингса, еще до прибытія его въ лагерь герцога Глочестера, дошли слухи, будто Эдуардъ плнникомъ содержится въ Мидльгэм. Онъ остановился въ Іорк и наскоро собралъ совтъ изъ рыцарей и бароновъ, привязанныхъ къ королю или завидовавшихъ графу. Съ прибытіемъ Варвика въ Іоркъ Гастингсъ потребовалъ отъ него, чтобы онъ опровергнулъ ходившіе про короля слухи. Графъ, чтобы отклонить отъ себя подозрнія, мшавшія его воинскимъ распоряженімъ, немедленно послалъ лорда Монтэгю въ Мидльгэмъ. Послдній вернулся не только съ королемъ, но и съ графиней и ея дочерьми, которыхъ Эдуардъ взялъ съ собою, какъ бы въ доказательство искренней дружбы своей къ Варвику. Прибытіе короля въ Іоркъ успокоило всхъ. Но Эдуардъ оставилъ Варвика одного сражаться съ врагами и только посл ршительной побды, на время избавившей государство отъ явнаго врага, онъ вернулся въ Лондонъ.

Туда же, по совту друзей, отправился и графъ. Въ совт пэровъ, созванномъ именно съ этой цлью, онъ опровергъ слухи, которые распустили его враги и которымъ врила чернь, слухи о его мнимомъ потворств народному мятежу и о плн короля въ Мидльгэм. Затмъ по совту архіепископа, состоялось торжественное свиданіе между представителями Іоркскаго и Варвикскаго дома. При этомъ мать короля играла роль посредницы и судьи. Вс общанія, данныя Варвикомъ въ Ольне были приведены въ исполненіе. Король согласился на временное удаленіе Водвилей, хотя храбрый Антоній и отложилъ свою поздку въ Кампостеллу. Честолюбіе Кларенса было удовлетворено назначеніемъ его въ правители Ирландіи, но, подъ разными предлогами, Эдуардъ со дня на день откладывалъ отъздъ герцога къ мсту назначенія.

Обнародована была всеобщая амнистія, для удовлетворенія требованій народа созванъ былъ парламентъ. Въ то же время объявлено было объ обрученіи дочери короля съ наслдникомъ лорда Монтэгю, получившимъ титулъ герцога Бедфордъ. Весь народъ радовался наступившему миру, удаленію Водвилей и примиренію короля съ любимымъ всми подданнымъ. Никогда могущество Невилей не было такъ велико, никогда престолъ Эдуарда не былъ такъ проченъ.

Въ то же время король упросилъ графа и графиню отпустить леди Анну погостить нсколько времени при двор вмст съ сестрою ея герцогиней Кларенсъ. Королева съ такой кротостью перенесла униженіе своихъ родныхъ, что самъ гордый Варвикъ былъ тронутъ. Въ такую минуту пріздъ его дочери къ королев былъ долгомъ, который рыцарски вжливый графъ счелъ нужнымъ исполнить.

При этомъ случа Варвикъ вознаградилъ Мармэдюка Невиля за его привязанность.

— Дорогой и храбрый кузенъ, сказалъ онъ, я не забылъ, что ты оставилъ короля и дворъ для того, чтобы слдовать за мной, въ мой мрачный замокъ, когда я впалъ въ немилость. Прошу тебя, добрый кузенъ, сопровождать дочь мою, леди Анну, ко двору: ручаюсь, что король не сдлаетъ теб дурнаго пріема. Но прежде я считаю своимъ долгомъ вознаградить тебя за врную службу и за потерю твоего прежняго мста во дворц. Король далъ мн право жаловать въ рыцари тхъ дворянъ, которые въ состояніи платить ленъ и я надюсь, что земли которыя ты отъ меня получишь, будутъ достаточны для твоего новаго званія. Преклони колно. Теперь встань, сэръ Мармэдюкъ Невиль, лордъ Борродэль и да содлаютъ тебя Господь и Святая Два сильнымъ, непобдимымъ въ бою, и счастливымъ въ любви!

Въ этомъ новомъ званіи Мармэдюкъ Невиль отправился сопровождать графа и леди Анну ко двору Эдуарда.

Оставляя свою дочь въ блестящемъ кругу Елизаветы, Варвикъ, на прощанье, съ простымъ и трогательнымъ благородствомъ сказалъ королю:

— Ахъ, государь, еслибы вамъ понадобился залогъ, гарантирующій мою врность, то вотъ онъ, я оставляю здсь мое сердце, не забудьте, что это кроткое, невинное дитя, живой портретъ своей матери, мн дороже моей собственной жизни.

— Моя Елизавета будетъ заботиться о ней, какъ о сестр, красня отвчалъ король. Ты дешь на сверъ, кузенъ?

— Если позволите, государь я поду прежде въ свой Варвикской замокъ.

— А, такъ ты не одобряешь моихъ приготовленій къ войн съ Франціей?

— Разв ваше величество говоритъ это серьезно? Я общалъ народу, что вамъ уже не нужны ни какіе налоги для такой раззорительной войны.

— Ты знаешь, что я намренъ исполнить вс твои общанія, но государство наполнено шайками необузданныхъ солдатъ, и я нахожу нужнымъ усмирить ихъ надеждами на будущую службу. Такимъ образомъ я хочу выиграть время, чтобы вс тучи могли совершенно разсяться.

— Увы, государь, серьезно сказалъ Варвикъ, я не понимаю всхъ этихъ соображеній: по моему или полный миръ или открытая война!

Эдуардъ улыбнулся и вышелъ. Варвикъ еще разъ взглянулъ на дочь, которую Елизавета окружала своими притворными ласками и вздохнувъ оставилъ ее. У придворныхъ словно гора свалилась съ плечъ, когда гордый графъ, со своей блестящей свитой, оставили дворъ.

— Выберите, прелестная леди Анна, сказала королева, выберите для своей свиты кого угодно изъ моихъ дамъ. Мы бы желали, чтобы вы были окружены совершенно по царски.

Кроткая Анна бросила робкій взглядъ на окружавшихъ ее придворныхъ дамъ, и взоръ благородной двушки остановился на прелестномъ личик, которое какъ-то сразу возбудило въ ней участіе и пробудило въ душ ея какія-то неясныя, не то сладкія не то грустныя воспоминанія, она невольно подошла къ прелестной незнакомк и простодушно взяла ее за руку. Остальныя знатныя двицы насмшливо переглянулись и отступили. Сама королева была, повидимому, удивлена ея выборомъ, но сейчасъ же оправилась и ласково сказала:

— Хорошо ли мы поняли ваше желаніе, милая леди Анна? Вы выбираете эту молодую двушку, мистрисъ Сибиллу Варнеръ, своей фрейлиной?

— Сибиллу!… о, я знала, что сердце не обманывало меня, пробормотала Анна и въ знакъ согласія почтительно поклонившись королев, сказала Сибилл: помните ли вы, прелестная мисъ, о нашемъ знакомств, завязавшемся давно, еще во дни нашего дтства?

— О, очень хорошо помню, миледи! отвчала Сибилла.

Анна обратилась къ королев, чтобы объяснить ей, что она знала Сибиллу еще въ дтств, но въ эту самую минуту къ ней подошелъ Эдуардъ.

Предпочтеніе, которое оказывалъ король дочери Варвика и сестр герцогини Кларенсъ, казалось всмъ весьма естественнымъ. Сама королева не подозрвала ничего дурнаго въ поведеніи ея прекраснаго супруга съ леди Анной, тмъ боле, что по своему знатному происхожденію двушка эта стояла слишкомъ высоко, чтобъ Эдуардъ могъ имть на нее какіе нибудь преступные виды.

Но Анна, слишкомъ невинная, чтобы проникать низкіе замыслы короля, тмъ не мене чувствовала въ его присутствіи какой то неопредленный страхъ и всячески старалась избавиться отъ его любезностей. Красота короля, обаяніе всей его личности не могли вырвать изъ сердца молодой двушки образъ бднаго принца-изгнанника. Напротивъ, блестящія качества Эдуарда усиливали ея отвращеніе къ нему: она считала ихъ опасными для будущности бднаго плнника. Съ наслажденіемъ думала она о той минут, когда ей можно будетъ удалиться въ свою комнату.

Учтиво отпустивъ пышную свиту, приставленную къ ней королевой, она осталась одна съ Сибиллой.

— А, вы также помните меня, прелестная Сибилла? сказала Анна, своимъ кроткимъ, нжнымъ голосомъ.

— Ахъ, да разв можно забыть васъ? Въ то время, когда вы, миледи, сторонясь отъ другихъ дтей, были неразлучны съ молодымъ принцемъ, въ которомъ вс видли будущаго короля, я слышала всеобщій шепотъ, который оказался ложнымъ пророчествомъ!

— Что такое? Какое пророчество? сказала Анна.

— Вс предсказывали, что рука, которую сжималъ принцъ своими розовыми пальчиками, что рука дочери великаго Варвика будетъ нкогда самой твердой опорой трона его отца!

— Такъ и здсь, при этомъ новомъ двор, вы не забываете принца Эдуарда Ланкастера, задумчиво сказала Анна. О, какое счастіе, у меня есть теперь съ кмь поболтать о прошломъ. Но объясните мн, какимъ образомъ, проведя дтство при двор Маргариты, вы, впослдствіи, нашли такой хорошій пріемъ здсь, у Елизаветы?

— Алчность и власть нуждались въ учености моего отца. Отецъ мой ученый съ большими дарованіями, но онъ потерялъ состояніе: и теперь день и ночь за работой. Я была при двор герцогини Бедфордъ, но по отъзд ея, такъ какъ король удержалъ моего отца у себя на служб, ея величество королева приняла меня въ свой штатъ. Къ счастью я живу съ отцемъ, а то кто заботился бы о немъ?

— Такъ вы его единственное дитя? Онъ должно быть нжно любитъ васъ?

— Да, но далеко не такъ, какъ люблю его я. Онъ живетъ отшельникомъ и весь преданъ своей наук. Впрочемъ, быть можетъ, любить большее наслажденіе, чмъ быть любимымъ?

Отвтъ этотъ глубоко тронулъ чувствительную Анну. Она подошла къ Сибилл и обнявъ рукой ея тонкую талію, нжно поцловала ее въ лобъ.

— Хочешь, чтобы я любила тебя, Сибилла? наивно сказала она, и если я полюблю тебя, то ты также будешь меня любить?

— Ахъ, миледи! И безъ меня есть кому любить васъ. У васъ есть отецъ, мать, сестра, васъ любятъ вс!

— Нтъ, сказала Анна, у меня быть можетъ есть свое горе, котораго ты не знаешь. Признаюсь, милая Сибилла, въ тоемъ добромъ, прелестномъ лиц есть что-то такое, что невольно привлекаетъ меня къ теб. Замужество отняло у меня единственную сестру мою: съ тхъ поръ какъ Изабелла вышла замужъ, она уже не та для меня. Какъ хорошо было бы, еслибы ты замнила ее мн. Мн хотлось бы взять тебя съ собой отъ королевы! Я уврена, что ты полюбишь матушку, ее нельзя не любить. Поцлуй меня Сибилла.

Давно уже Сибилла не видла такой любви, такихъ ласкъ: съ дтства у нея не было подруги. Дружба леди Анны была для нея такимъ же благодяніемъ, какъ утренняя роса для нераспустившагося еще цвтка. Съ нжностью обняла она свою новую подругу, цловала лицо и руки леди Анны и орошала ихъ слезами счастія и благодарности.

Побдивъ свое волненіе, она съ чувствомъ сказала:

— Ахъ, еслибы я могла всегда служить вамъ, всегда оказывать вамъ свою признательность! О, какъ была бы я счастлива, еслибы даже никогда боле неуслышала изъ вашихъ устъ этихъ милостивыхъ словъ, которыми вы сейчасъ удостоили меня!

Анна была въ восторг, что нашла наконецъ двушку, которой могла покровительствовать, которой могла вполн довриться. Въ то время даже въ такой согласной, любящей семь, какъ у Варвика, не могло существовать вполн дружескихъ отношеній между родителями и дтьми, и Анна, несмотря на всю доброту матери, никогда не осмлилась бы признаться ей въ странной слабости своего сердца.

Но юность ищетъ доврія и въ Анн потребность эта была сильне, чмъ въ комъ-либо другомъ. Она открыла свою тайну Изабелл, но въ этой черствой женщин могла-ли она найти сочувствіе! Посл визита Эдуарда въ Мидльгэмъ, гецогиня Кларенсъ вся ушла въ свой эгоизмъ и честолюбіе и робкая Анна не смла и приступиться къ ней. При двор, оставивъ дома вс свои привязанности, она чувствовала себя еще боле одинокою. Не удивительно посл этого, что она такъ внезапно и всей душой привязалась къ Сибилл, въ ней она надялась встртить подругу, которая могла сочувствовать ей, которая никогда не отнеслась бы строго къ ея мечтамъ, какъ бы он ни были сумасбродны. Сибилла знала ея возлюбленнаго принца и съ ней Анна могла вспоминать то время, когда бдный изгнанникъ былъ еще наслдникомъ престола.

— Ахъ! Сибилла, шепотомъ сказала Анна, останься со мною эту ночь… мн здсь страшно… эти большія фигуры на обояхъ кажутся мн призраками. И, потомъ, говорятъ, въ старой Башн водятся привиднія. Останься же, милая Сибилла!

И Сибилла осталась.

II.

Прелестныя молодыя двушки еще долго разговаривали, помогая другъ другу раздться, рука въ руку преклонили колна передъ распятіемъ и горячо помолились. Затмъ, погасивъ свчу, он об, исполненныя какого-то непреодолимаго страха, бросились на постель. Мало по малу голоса ихъ становились все тише, и вскор об погрузились въ безмятежный сонъ.

Между тмъ, Эдуардъ волнуемый сильной и внезапной страстью, быстрыми шагами прохаживался по своей комнат. Каждое чувство въ сердц этого человка принимало гигантскіе размры и часто заставляло его забывать честь и благодарность.

Молодость Эдуарда IV была подобна молодости древняго Титана или италіанскаго Борджіа, какъ всепожирающее пламя текла кровь въ его жилахъ. Онъ презиралъ препятствія стоявшія на пути его желаній и, казалось, самъ навлекалъ на себя опасности, изъ-за удовольствія побждать ихъ. Безъ сомннія, при двор его было много двушекъ гораздо красиве Анны, но побда надъ тми была такъ легка, обладаніе ими не представляло для него никакой опасности и онъ былъ равнодушенъ къ красот ихъ. Но строго-добродтельная двушка, дочь могущественнаго Варвика, драгоцнное сокровище человка, который своей сильной рукой воздвигъ ему тронъ и однимъ словомъ разсялъ цлую армію — это было другое дло! тутъ убжденія разсудка только еще боле разжигали его адскую страсть.

Эдуардъ былъ неспособенъ къ чистой, постоянной любви. Онъ стремился только къ обладанію и тмъ настойчиве, чмъ больше было препятствій. Но даже его совсть ужаснулась при мысли о преступленіи, которое онъ готовился совершить, мысли, какъ призракъ вкравшейся въ его душу въ эту роковую ночь. Быстрыми шагами ходилъ онъ взадъ и впередъ по комнат, порою останавливался, прислушиваясь къ частому біенію своего сердца. Онъ задыхался: щеки его то краснли, то покрывались смертельною блдностью. Онъ дрожалъ всмъ тломъ. Потомъ вдругъ опустился на стулъ и закрылъ лицо руками.

— Нтъ, нтъ! вскричалъ онъ, быстро вскочивъ съ мста, я не могу изгнать изъ своего сердца этого очаровательнаго личика, этихъ прелестныхъ, голубыхъ глазъ. Они влекутъ меня къ моей и ея погибели! Но какая погибель? Если она любитъ меня, никто ничего не узнаетъ, если же нтъ, то осмлится-ли она объявлять о своемъ безчестіи? Безчестіи! нтъ, поцлуй короля не можетъ назваться безчестіемъ. Все тихо! луна заходитъ за тучи! Смло, впередъ! Разв Плантагенетъ можетъ знать страхъ?

И тихонько отворивъ дверь, онъ проскользнулъ въ галлерею. Эдуардъ хорошо зналъ комнату Анны: она дана была ей по его же распоряженію. Изъ корридора онъ прошелъ въ маленькій кабинетъ и, отворивъ потайную дверь, скрытую обоями, очутился въ той комнат, которую благодарность, честь рыцаря и долгъ гостепріимства, должны были бы сдлать въ глазахъ его столь же священной, какъ алтарь храма. Въ ту самую минуту какъ онъ вошелъ, луна величественно выплыла изъ-за тучъ и лучи ея блднымъ, фантастическимъ свтомъ освтили комнату. Этотъ внезапный свтъ испугалъ короля, но только на минуту. Легкими шагами подошелъ онъ къ постели, отдернулъ золотой занавсъ и рука его невольно опустилась подъ впечатлніемъ чуднаго зрлища, представившагося его взорамъ:

Дв прелестныя двушки, олицетвореніе чистоты и невинности, лежали въ объятіяхъ другъ друга. Казалось он имли только одно существованіе. Грудь ихъ въ одно и то же время вздымалась и опускалась, черные локоны Сибиллы переплетались съ роскошными, блокурыми волосами Анны, и головка подруги слегка прикрывала собою нжную головку прелестной леди Анны, словно и во сн она хотла оберегать ее. Король содрогнулся при вид этой двойной красоты и невинности. Онъ понялъ, что не смотря на свою силу и могущество, онъ безсиленъ противъ этой защиты, таившейся въ самомъ цломудріи, противъ этой невинности, оберегающій невинность. Эта нжная ручка, обхватывавшая прелестную шейку, за одинъ поцлуй которой онъ готовъ былъ отдать царство, эта слабая ручка защищала его жертву лучше, чмъ это могли бы сдлать вс храбрые воины, собравшіеся подъ знамена гордаго Варвика. Онъ понялъ, что пока Анна съ Сибиллой, для нея не можетъ быть никакой опасности.

Въ бшенств онъ заскрежеталъ зубами и проворчалъ проклятіе. Въ эту минуту Анна безпокойно зашевелилась на постели. Движеніе ея разбудило подругу. Съ просонья она пробормотала нсколько невнятныхъ словъ, прозвучавшихъ упреками въ ушахъ преступнаго короля. Онъ опустилъ занавсъ и поспшно удалился.

III.

На другой день Анна проснулась первая. Было прелестное зимнее утро и солнце, пробиваясь сквозь замерзшіе стекла, золотистыми лучами освщало нжное личико Сибиллы. Анна, пораженная ея красотою, долго не могла отвести отъ нея глазъ. Но свжія и полуоткрытыя губки спящей двушки были такъ хороши, что Анна не могла удержаться, чтобы не поцловать свою подругу.

— Ахъ! миледи, сказала Сибилла, внезапно проснувшись, вы здсь… цлы и невредимы… Хвала Пресвятой Дв и всмъ Святымъ! Мн снился ужасный сонъ.

— Мн же напротивъ все радость и счастіе, сказала Анна. Но что же теб снилось?

— Мн снилось, что вы спали въ этой же комнат. Только я была не возл васъ, а немного дальше. Вдругъ вижу: страшная змя ползетъ изъ того угла прямо къ вамъ, я слышу ея шипніе, хочу бжать къ вамъ на помощь, но, словно очарованная, не могу двинуться съ мста. Наконецъ собравшись съ силами, я вскрикнула и… проснулась. Не смйтесь надо мной, я ясно слышала, чьи то удалявшіеся шаги и легкій шумъ запиравшейся двери.

— Это теб врно показалось: ты была еще подъ вліяніемъ страшнаго сна. Со мной это часто бывало. Эту ночь я также видла сонъ. Мн снилось, будто я стою передъ алтаремъ съ человкомъ, который теперь далеко отсюда, и когда я проснулась (я вдь тоже просыпалась), я долго не могла опомниться, долго не могла понять что я твою руку держала въ своей, что твоя рука обнимала меня.

Молодыя подруги встали, и едва туалетъ ихъ былъ оконченъ, какъ въ комнату явилась вся свита леди Анны. Сибилла пошла къ двери…

— Куда вы? спросила ее Анна.

— Къ отцу, это первый долгъ мой каждое утро, отвчала Сибилла шепотомъ.

— Вы меня познакомите съ нимъ немного погодя. Будьте здсь въ одинадцать часовъ, Сибилла.

Анна провела все утро въ обществ королевы. Герцогиня Кларенсъ похала съ мужемъ въ замокъ Баньаръ, навстить королеву-мать и робкая, застнчивая Анна, ужасно соскучилась оставшись одна въ обществ незнакомыхъ ей придворныхъ дамъ и вчно молчаливой Елизаветы, холодной, эгоистичной женщины, никогда, ни въ комъ не возбуждавшей симпатіи: какъ ребенокъ обрадовалась она. когда ей удалось наконецъ уйти въ свою комнату, гд ее ждала Сибилла.

— Прежде чмъ идти къ твоему отцу, шепнула ей Анна, покажи мн башню, гд содержится несчастный Генрихъ.

Сибилла повела свою подругу подъ арку этой башни называемой теперь кровавой и указала ей на узкое окошко, за которымъ висла клтка со скворцомъ. Анна впилась глазами въ это окно съ тмъ глубокимъ участіемъ и нжнымъ почтеніемъ, какое всякая женщина оказываетъ отцу любимаго человка. Въ это самое время окно отворилось, и въ немъ показалось кроткое лице плнника. Онъ, повидимому разговаривалъ съ птицей, и та отвчала ему веселыми пснями и радостно махала крыльями.

Въ эту минуту послышались звуки рога и бряцанье оружія. Это былъ салютъ часовыхъ. Молодыя двушки вернулись подъ арку и поднялись по лстниц, которая вела въ ту самую комнату, тогда еще пустую, гд по преданію были умерщвлены племянники Ричарда III. Едва дошли он до нея, какъ передъ окнами башни, верхомъ на своемъ прекрасномъ кон, прохалъ король, захватившій престолъ плнника. Его роскошный костюмъ, блестящая свита, молодость, сила, здоровый и счастливый видъ — все это составляло поразительный контрастъ съ усталымъ, преждевременно покрытымъ морщинами лицемъ, кротко смотрвшимъ на него изъ окошечка Векфильдской башни.

Эдуардъ сразу замтилъ эти черты, нкогда такіе близкіе ему, и пристальный взглядъ его встртился съ кроткимъ взглядомъ развнчаннаго короля. Онъ измнился въ лиц, но съ обычной, рыцарскою вжливостью низко склонился передъ плнникомъ и снялъ съ гордаго чела своего украшенный перьями шлемъ.

Въ отвтъ на эту горькую насмшку Генрихъ грустно улыбнулся и слегка наклонилъ свою почтенную голову. Затмъ затворилъ окно, а Эдуардъ прохалъ дальше.

— Какъ можетъ король держать свой дворъ такъ близко отъ тюрьмы? О, черствое сердце, прошептала леди Анна, когда Эдуардъ уже скрылся и об двушки отправились въ комнату Адама.

— А графъ Варвикъ одобрилъ бы ваше состраданіе, милая леди Анна? спросила Сибилла.

— У моего отца слишкомъ великодушное сердце чтобы осуждать его, отвчала Анна, отирая слезы.

Ахъ, сколько разъ лице это будетъ являться мн на пирахъ!

Башня, въ которой помщалась комната Варнера, сбоку прилегала къ флигелю занимаемому царскимъ семействомъ и знатнйшими гостями (т. е. собственно дворцу, въ отличіе отъ крпости).

Комната эта сообщалась съ царскими покоями посредствомъ длиннаго корридора, на одномъ конц котораго была дверь въ галлерею, куда выходила комната леди Анны. Къ другому концу его прилегала ветхая, каменная лсенка, которая вела собственно въ комнату Варнера. Въ то время какъ Сибилла представляла своего ученаго отца прелестной Анн, король, сойдя съ лошади, отправился въ садъ. Тамъ онъ встртился съ архіепископомъ Іоркскимъ, который тихо, но съ большимъ жаромъ разговаривалъ о чемъ-то съ Гастингсомъ.

Король, казавшійся задумчивымъ и утомленнымъ, подошелъ къ нимъ и съ принужденной улыбкой сказалъ:

— Какой важный вопросъ, занимаетъ васъ, господа ученые.

— Нтъ, государь, сказалъ архіепископъ, не Минерва царила въ мысляхъ нашихъ въ настоящую минуту. Вчера вечеромъ я получилъ письмо отъ герцога Глочестера и такъ какъ мн не безъизвстна дружба принца съ лордомъ Гастингсомъ, то я спрашивалъ у вашего камергера, не угадываетъ ли онъ, какія извстія оно въ себ заключаетъ.

— Что же это за извстія? разсянно спросилъ Эдуардъ.

Прелатъ быль въ нершимости.

— Государь, торжественно сказалъ онъ. Полная довренность, которой ваше величество и герцогъ Глочее теръ удостоиваете лорда Гастингса, позволяетъ мн разсказать при немъ содержаніе письма. Молодой герцогъ извщаетъ меня, что онъ давно уже питаетъ любовь къ одной двушк и теперь хочетъ жениться на ней. Но прежде чмъ обратиться къ самой леди или ея отцу, онъ проситъ меня поговорить объ этомъ съ вашимъ величествомъ, воля ваша въ этомъ случа, какъ всегда и во всемъ, будетъ для него закономъ.

— Да, Ричардъ любитъ меня больше, чмъ Джоржъ Кларенсъ! Но кто эта двушка, которую онъ считаетъ достойной сдлаться супругой принца?

— Это не внезапная страсть, государь, она даже уже нсколько времени извстна его друзьямъ и многимъ при двор, онъ любитъ двушку, съ которою провелъ свое дтство, и которая ему даже родственница, однимъ словомъ, племянницу мою, леди Анну Варвикъ.

Словно ужаленный скорпіономъ Эдуардъ оттолкнулъ руку прелата, на которую до сихъ поръ упирался.

— Это уже слишкомъ! съ живостью сказалъ онъ, и блдное лице его покрылось яркой краской. Неужели весь королевскій домъ Англіи долженъ войти въ родство съ Невилями? Разв я уже недостаточно сжалъ основаніе своего трона? Вмсто того, чтобы выдать дочь за какого нибудь иностраннаго принца Испаніи или Бретани, я отдаю ее за молодаго Монтагю! Кларенсъ женился на Изабелл, теперь и Глочестеръ…. нтъ прелатъ, я никогда не соглашусь на это!

Архіепископъ такъ мало былъ приготовленъ къ такому исходу дла, что отъ удивленія не могъ выговорить ни слова. Гастингсъ пожалъ руку короля, какъ бы предостерегая его, чтобы онъ не выказывалъ такъ неосторожно своего гнва. Но король не обратилъ на него вниманія и сердито пошелъ дальше. Гастингсъ, переглянувшись съ архіепископомъ, послдовалъ за своимъ монархомъ.

— Государь, шепнулъ онъ Эдуарду, на что бы вы ни ршились, не возобновляйте злополучныхъ раздоровъ, теперь, къ счастію, затихшихъ. Еще сегодня утромъ явился я къ вамъ съ докладами, но васъ не было. Мн нужно было передать вамъ, что я получилъ извстіе о вторичномъ возстаніи Ланкастерцевъ въ Линкольншир, подъ предводительствомъ сэра Роберта Уэллесъ и храбраго рыцаря Скривельсбійскаго, сэра Томаса Димока. Теперь не время раздражать гордость Невилей.

— О, Гастингсъ! Гастингсъ! сказалъ король, и въ голос его слышалось сильное волненіе, есть минуты, когда человческое сердце не въ силахъ удержаться. Однако твой совтъ очень хорошъ. Твоя правда, не надо раздражать Невилей!

И онъ быстро вернулся къ архіепископу, который со спокойнымъ, но гордымъ видомъ, со сложенными на груди руками стоялъ на томъ самомъ мст гд оставилъ его король.

— Дорогой кузенъ, сказалъ Эдуардъ, простите мн эту горячность, вы знаете мой вспыльчивый характеръ! я надялся, что Ричардъ, вступивъ въ родство съ какою-нибудь иностранной державой, загладитъ ту ошибку, которую сдлалъ Кларенсъ своей женитьбой, и поможетъ мн съ вншней стороны утвердить мою династію. Но, нужды нтъ, мы поговоримъ обо всемъ этомъ посл. Не говорите Ричарду ничего, до тхъ поръ, пока время не опредлитъ вполн нашихъ намреній, онъ еще очень молодъ! Какія странныя извстія приносятъ мн изъ Линкольншира.

— Домъ вашего поставщика, сэра Роберта Бурга, сожженъ, земли его опустошены. Во глав мятежниковъ стоятъ лорды и рыцари. Робинъ Редесдаль осмлился возмутить недовольныхъ даже въ графств моего брата.

— О, Генрихъ! воскликнулъ король, бросивъ взглядъ къ башн плнника, ты правъ, называя царскій внецъ — терновымъ.

— Я послалъ уже гонца къ брату, продолжалъ архіепископъ, вызвать его изъ Варвикскаго замка, куда онъ отправился отъ вашего величества. Я сдлалъ больше. Изъ усердія къ своему монарху, я забываю интересы церкви для интересовъ государства. Я созвалъ въ своемъ имніи въ Мор лордовъ Сентъ-Джона, Фулька и другихъ. Теперь осмливаюсь просить ваше величество согласиться на свиданіе съ ними. Я увренъ, что одной улыбки вашихъ царственныхъ устъ достаточно будетъ для того, чтобы снова покорить себ ихъ сердца и удержать ихъ врность въ виду новыхъ опасностей, угрожающихъ трону.

— Вы поступили весьма благоразумно. Я готовъ хать къ вамъ, назначьте день.

— Я думаю, до прізда бароновъ пройдетъ еще нсколько дней. Боюсь, что намъ придется подождать съ недлю, даже больше.

— Ну, тмъ лучше! сказалъ король веселымъ тономъ, удивившимъ его слушателей, привыкшихъ къ его бурнымъ вспышкамъ, отсрочка эта намъ какъ нельзя боле кстати. Что касается Варвика, то по моему, ему не за чмъ прізжать въ Лондонъ, онъ здсь не нуженъ. Пусть онъ лучше набираетъ войска въ окрестностяхъ своего замка и уничтожитъ измнническіе планы этого негоднаго Редесдаля. Мы препоручаемъ Варвику и Кларенсу набирать войска. Гастингсъ, позаботьтесь о томъ, чтобы приказанія наши были немедленно приведены въ исполненіе. Вы говорите, что сэръ Робертъ Уэллесъ стоитъ во глав Линкольнширскихъ бунтовщиковъ? Я знаю отца его, лорда Уэллеса, это человкь робкій и даже трусливый. Я призову его къ себ и голова отца поручится мн за врность сына. Извините, любезный кузенъ, я долженъ оставить васъ, мн нужно заняться длами. Но пожалуйста, не уходите, навстите еще королеву.

— Удостойте принять мое извиненіе, ваше величество, я слишкомъ принимаю къ сердцу интересы моего монарха, чтобы оторвать у нихъ хоть часъ для удовольствія. Здсь, въ Лондон, я увижусь съ друзьями нашего дома, затмъ вернусь въ Моръ, и соберу своихъ вассаловъ и ленниковъ.

— Вы всегда правы! Да поможетъ вамъ Господь, будущій кардиналъ! вашу руку Гастингсъ.

И король подъ руку со своимъ фаворитомъ, отправился въ свои покои.

— Отговори Глочестера отъ этого союза! отговори его! торжественнымъ тономъ сказалъ король.

— Подумайте, государь: союзъ этотъ даетъ Варвику боле благоразумнаго совтника, чмъ безпокойный герцогъ Кларенсъ. Подумайте объ опасностяхъ, которыя могутъ угрожать вамъ, если какой нибудь честолюбивый лордъ, недовольный вашимъ правленіемъ получитъ руку дочери могущественнаго графа, и полъ сотни баронствъ, изъ которыхъ можетъ составиться армія многочисленне королевской?

Вс эти доводы въ другое время убдили бы Эдуарда, но не теперь когда имъ управляли страсти.

— Гастингсъ! закричалъ онъ сердито топнувъ ногой, замолчи или…. Онъ остановился и, нсколько успокоившись, продолжалъ. Ступай, собери намъ тайный совтъ. У насъ есть дла поважне женитьбы какого нибудь мальчишки.

Но Эдуардъ напрасно старался въ государственныхъ длахъ и въ приготовленіяхъ къ войн потушить пламя пожиравшей его страсти. Обворожительный образъ Анны преслдовалъ его днемъ и ночью. Нсколько дней спустя посл своего преступнаго ночнаго посщенія комнаты молодой двушки, онъ почувствовалъ въ сердц своемъ что-то въ род рыцарской чести и угрызеній совсти въ особенности видя новыя опасности и то усердіе, съ какимъ Невели старались усмирить мятежъ

Но напрасно голосъ разума боролся въ немъ съ его преступными желаніями, видъ Анны, съ которой онъ каждый день встрчался, дйствовалъ на него сильне всхъ убжденій разсудка и добродтели. По мр приближенія того дня, когда онъ долженъ былъ хать къ архіепископу, чтобы принять начальство надъ его войскомъ и вести его противъ мятежниковъ, по мр приближенія той минуты, когда онъ долженъ былъ отправить Анну къ матери, тревога его длалась все боле и боле замтной двору. Но при своей хитрости ему не трудно было замаскировать настоящую причину своего волненія. Первый разъ въ жизни онъ не имлъ повреннаго, даже Гастингсу не была извстна тайна новой любви короля. Въ этой неравной борьб долга со страстью время летло какъ на крыльяхъ. Наступалъ уже. день, назначенный для отъзда короля въ замокъ Моръ. Наканун этого дня борьба, происходившая въ душ короля, была окончена. Страсть одержала верхъ. Преступленіе было ршено. Первою мыслью Эдуарда было разлучить Анну съ Сибиллой. Съ этою цлью онъ сдлалъ выговоръ Елизавет, зачмъ она дала ихъ знатной гость въ подруги двушку незнатнаго происхожденія, которую еще вдобавокъ обвиняютъ въ колдовств. Королева отвчала ему, что Анна сама выбрала ее. Тогда Эдуардъ придумалъ другое средство.

Онъ пошелъ навстить Варнера подъ предлогомъ взглянуть на плоды его трудовъ.

Эдуардъ сдлалъ видъ, будто пораженъ болзненнымъ видомъ ученаго и пославъ за Сибиллой съ живйшимъ участіемъ (разумется притворнымъ) сказалъ ей, что первый долгъ ея заботиться объ отц, и что королева на нсколько дней избавила ее отъ исполненія ея должности при двор, чтобы все это время она могла наблюдать за здоровьемъ отца. Затмъ король самъ распорядился, чтобы для нея приготовили комнату, по сосдству съ комнатой Варнера.

Удивленная такимъ знакомъ благосклонности короля, и приписывая его глубокому уваженію Эдуарда къ ученымъ трудамъ ея отца, Сибилла съ чувствомъ поблагодарила Эдуарда, и удалилась. Въ передней она встртилась съ Гастингсомъ, шедшимъ къ королю. Онъ быль сильно удивленъ этой встрчей и съ чувствомъ ревности сказалъ.

— Какъ Сибилла! Ты идешь изъ кабинета короля! Какъ ты сюда попала?

— По приказанію его величества.

Слишкомъ великодушная, чтобы играть ревностью любимаго человка для возвышенія своей власти надъ нимъ, молодая двушка прибавила съ благородствомъ:

— Король благосклонно говорилъ со мной о здоровь отца.

При этихъ словахъ лицо Гастингса прояснилось.

— Прошу тебя, приди черезъ часъ къ восточнымъ укрпленіямъ, шепнулъ онъ Сибилл, посл короткаго раздумья.

Съ тхъ поръ какъ лордъ Гастингсъ вернулся во дворецъ, въ его отношеніяхъ къ Сибилл стала проглядывать какая то странная холодность, оскорбительная для любви и самолюбія Сибиллы. Но прелестная двушка не переставала врить въ его любовь и врность: человкъ этотъ былъ для нея совершенствомъ, идоломъ. Она не позволяла сомнніямъ прокрадываться въ свою чистую, доврчивую душу: холодность его она оправдывала его важными политическими длами и въ глубин души леляла уже мысль быть его супругой. Благосклонность короля, оставившаго при своемъ двор отца ея, Адама Варнера, ея назначеніе въ штатъ королевы все это приписывала она вліянію своего могущественнаго возлюбленнаго. Тонъ его голоса, думала Сибилла, нженъ, хотя и важенъ и серьезенъ. По всей вроятности, на этомъ свиданіи, которое онъ у меня теперь проситъ, объяснится все. И съ веселой, довольной улыбкой она выпорхнула изъ комнаты. Гастингсъ, грустнымъ взоромъ слдя за удалявшейся двушкой, тяжело вздохнулъ и сказалъ про себя:

— Еслибъ я былъ прежнимъ бднымъ, неизвстнымъ дворяниномъ, какъ осчастливила бы меня любовь этой малютки! Но увы! Разъ вкусивъ славы и величія, что намъ тогда любовь? Блаженство минуты, горе всей жизни.

Презрительная улыбка пробжала по тонкимъ губамъ Гастингса и окончивъ свой монологъ, онъ вошелъ въ кабинетъ короля.

— Знаешь, любезный Вилліамъ, сказалъ король, про тебя говорятъ, будто ты околдованъ?

— Государь, я тоже, самое часто слышалъ и о васъ, когда какое нибудь прелестное личико плняло ваше великое сердце.

— Очень можетъ быть, вдь, клянусь честью, любовь идетъ отъ сатаны! И король вскочилъ съ мста и въ волненіи сталъ ходить взадъ и впередъ по комнат.

— Гастингсъ сказалъ онъ, внезапно остановившись, ты вдь любишь прелестную дочь Варнера? Она сейчасъ была у меня. Ты не ревнуешь?

— Къ счастью для меня, ваше величество не находите ничего хорошаго въ черныхъ локонахъ и карихъ глазахъ.

— Да, я вренъ одному роду красоты! что меня плняетъ — это небесно-голубыя глазки и золотистые, какъ лучи солнца, локоны. Успокойся, Вилліамъ. Я только изъ состраданія къ плохому здоровью ученаго, помстилъ Сибиллу по сосдству съ отцемъ. Но юный Ловель увряетъ, будто ты хочешь жениться на дочери колдуна.

— А еслибы это было правда, государь?

Эдуардъ принялъ серьезный видъ.

— Еслибы это было правда, бдный Вилліамъ, ты потерялъ бы свою репутацію умнаго человка, которой оправдывается твое быстрое повышеніе. Нтъ, нтъ, ты цвтъ, глава моего новаго дворянства, ты долженъ жениться на имени и богатств, достойныхъ твоей славы и блестящаго будущаго. Люби красоту, Вилліамъ, но женись на могуществ, король напрасно будетъ стараться возвысить тебя, если ты унизишь себя неровнымъ бракомъ. Гастингсъ съ глубокимъ вниманіемъ слушалъ короля. Эдуардъ, не давая ему времени что нибудь отвтить, смясь продолжалъ:

— Ты самъ виноватъ, лукавый волокита, если не можешь положить конецъ всмъ этимъ чарамъ!

— Но чмъ же положить конецъ чарамъ юности и красоты, государь?

— Обладаніемъ ими, едва слышно пробормоталъ король.

Гастингсъ хотлъ отвчать: но въ эту минуту дверь отворилась и дежурный офицеръ доложилъ о приход герцога Кларенса.

— Ахъ! сердито сказалъ Эдуардъ, Джоржъ надодаетъ мн своими просьбами позволить ему отправиться въ свое Ирландское губернаторство. И я долженъ дать ему понять, что въ моихъ глазахъ лордъ Ворчестеръ гораздо надежне его.

— Простите мн, ваше величество, я всегда думалъ, что вы были слишкомъ великодушны къ герцогу Кларенсу, давъ ему это губернаторство, но въ настоящую минуту, долженъ сказать вамъ, что, по моему мннію, было бы весьма опасно отмнить это назначеніе.

— Еще опасне утвердить Джоржа въ этомъ званіи. Вице-король Ирландіи! Мой отецъ былъ имъ, и разъ вкусивъ сладость правленія, онъ пересталъ быть подданнымъ. Нтъ, нтъ, Кларенсъ…

— Кларенсъ никогда не задумаетъ измной похитить престолъ у брата. Хватитъ ли у него ума. энергіи и таланта для такого смлаго притязанія?

— Нтъ, но въ немъ есть тщеславіе. И я готовъ держать пари въ тысячу марокъ противъ одного пенни, что даже шутъ мой въ состояніи побудить безразсуднаго Джоржа добиваться престола султана Египетскаго или папы Римскаго.

IV.

Мармэдюкъ Невиль весело болталъ съ пріятелями своими въ зеленой башн Тоерскаго дворца. Онъ очень гордился своей золотой цпью и золотыми шпорами, свидтельствовавшими о его новомъ званіи, и былъ очень доволенъ, что ему удалось, хотя на время, перемнить мрачныя стны Мидльгэма на веселую жизнь при двор. Вдругъ, къ крайнему своему удивленію, онъ увидлъ Эльвина, своего молочнаго брата. Едва вошелъ Николай, какъ толпа молодыхъ придворныхъ бросилась къ нему.

— Вотъ теб разъ! сказалъ Мармэдюкъ одному изъ товарищей, что это значитъ, что Николай Эльвинъ иметъ такой успхъ, наши джентельмены увиваются около него, словно воробьи около совы, на которую онъ, сказать правду, походитъ, какъ дв капли воды.

— Разв ты не знаешь, что съ тхъ поръ какъ мистеръ Эльвинъ завелся своимъ хозяйствомъ, онъ пріобрлъ репутацію лучшаго золотыхъ длъ мастера въ Лондон? Теперь весь дворъ только у него и заказываетъ.

— Это меня радуетъ, съ чувствомъ сказалъ добрый Мармэдюкъ. И, подойдя къ Эльвину, онъ дружески ударилъ его по плечу, что заставило вздрогнуть важнаго негоціанта.

— Что, мистеръ Эльвинъ: разв ты сталъ уже такъ гордъ, что не узнаешь даже Мармэдюка? Пойдемъ ко мн въ комнату и тамъ, за бутылкой Канарскаго, вспомнимъ-ка старину.

Извините, любезный мистеръ Невиль.

— Мистеръ! Нтъ, подымай выше! Сэръ Мармэдюкъ, пожалованный въ рыцари рукою лорда Варвика, да, вдобавокъ владтель помстья, котораго онъ еще и въ глаза не видалъ. И съ этими словами Мармэдюкъ взялъ своего молочнаго брата подъ руку и повелъ его къ себ въ комнату.

Молодые люди поздравили другъ друга со взаимными успхами, затмъ, посл обычныхъ привтствій, Эльвинъ съ небольшимъ замшательствомъ сказалъ своему пріятелю.

— Ну что, какъ твои дла съ молодой Сибиллой. Лучше чмъ въ то время когда ты мн жаловался на ея жестокость?

— Мой добрый Николай, я буду откровененъ съ тобою. Когда я оставлялъ дворъ, чтобы слдовать за Варвикомъ, то ходили слухи объ ухаживаніи лорда Гастинса за мисъ Варнеръ. Это было смертельной раной для моего бднаго сердца. Я откровенно и честно объяснился съ нею, но въ отвтъ отъ нея получилъ одно презрніе и негодованіе. Въ Мидльгэм я старался забыть жестокую. И, дйствительно, іоркширскія красавицы совершенно изгнали ея образъ изъ моего сердца.

— И ты ее больше не любишь?

— Нтъ, клянусь этимъ стаканомъ. Вернувшись сюда, мн, правда, пріятно было блеснуть передъ ней своими золотыми шпорами. Я хотлъ посмотрть, не вызоветъ ли мое возвышеніе одобрительную улыбку на ея уста. И, сказать правду, она обошлась со мной ласково и любезно и искренно увряла, что очень рада моимъ успхамъ. Но лишь только я заикнулся о своей прежней страсти, она съ гордостью королевы оттолкнула меня. И теперь сердце мое вполн свободно.

— Честное слово?

— Честное слово!

Эльвинъ въ глубокой задумчивости опустилъ голову на грудь.

— Что говорятъ теперь о лорд Гастингс, спросилъ онъ, прерывая молчаніе. Надюсь ничего такого, что могло бы оскорбить честь бдной молодой двушки, хотя этотъ легкомысленный и непостоянный человкъ, быть можетъ и смется надъ ея простотой и невинностью. Языкъ не бритва, а ржетъ, прибавилъ онъ.

— Нтъ, клевета щадитъ въ ней добродтель женщины, по зато обвиняетъ ее въ колдовств. Говорятъ, что Гастингсъ околдованъ ею. Клянусь Святымъ омой, я долженъ радоваться, что счастливо отдлался отъ подобной двушки!

— Сэръ Мармэдюкъ, строгимъ и важнымъ тономъ сказалъ Эльвинъ, какъ врный другъ, и честный человкъ я открою теб свою тайну взамнъ твоей. Я самъ люблю эту двушку. Неправда ли, слово ‘любовь’ кажется теб страннымъ въ устахъ ремесленника, однако вспомни, что въ кремн скрывается огонь. Но Боже сохрани меня быть твоимъ соперникомъ. Если ты питаешь еще какія либо надежды, если ты только запретишь мн любить ее, я готовъ заглушить въ себ это чувство. Если же нтъ, я попытаю счастія и постараюсь избавить эту чистую душу отъ преслдованій коварнаго человка.

Мармэдюкъ былъ пораженъ словами Эльвина и хотя, говоря объ исцленіи своемъ отъ любви къ Сибилл, онъ былъ вполн искрененъ, однако что то въ род зависти прокралось въ его душу при этомъ неожиданномъ признаніи своего пріятеля. Тщеславіе его страдало отъ сознанія, что этотъ невзрачный торговецъ осмлился имть виды на двушку, оттолкнувшую его — блестящаго рыцаря. Но его честная, благородная натура одержала верхъ. Онъ ласково протянулъ руку Эльвину и сказалъ:

— Дорогой братъ, если хочешь, попытай счастія. Да поможетъ теб Господь, если изъ этого можетъ выйти что нибудь доброе для тебя, но что. если она въ самомъ дл занимается колдовствомъ…. Не смйся, Эльвинъ! Если она вправду занимается колдовствомъ, это не предвщаетъ ничего добраго для твоего домашняго очага.

— Увы! сказалъ Эльвинъ, тутъ колдовство со стороны Гастингса! Онъ очаровалъ ее славой, красотой, хитрыми и льстивыми рчами. Но она не погибнетъ, если только рука друга можетъ спасти ее!

— Бдный Эльвинъ, сказалъ Мармэдюкъ, я буду очень радъ, если ты спасешь эту двушку, которую я такъ любилъ и которая, по словамъ ея, любитъ меня какъ брата. Но помни, что ты рискуешь своимъ спокойствіемъ. Если хочешь попытать счастія, то не теряй времени, вдь ожиданіе пытка для любви, пользуйся удобной минутой. Незадолго до встрчи съ тобой, я видлъ, какъ Сибилла одна пошла къ укрпленіямъ. Въ такое глухое время мсто это пустынно… Ступай!

— Сейчасъ же иду! отвчалъ Эльвинъ, вставая съ мста и лицо его было блдно отъ волненія. Но дойдя до дверей онъ остановился и сказалъ.

— Я забылъ, мистеръ Невиль, что принесъ королю перстень съ его вензелемъ: Соколъ и цпь.

— Ахъ! Тебя заставятъ часа три прождать въ передней, теперь у короля герцогъ Кларенсъ. Отдай мн перстень, я увижусь съ его величествомъ передъ обдомъ.

Но, даже увлеченный любовью, Эльвинъ сохранялъ разсудительность саксонца, дла были у него на первомъ план.

— Не разсердился бы король, нершительно сказалъ онъ, я могу потерять вс его заказы.

— Какой вздоръ! Ты, милый мой, не знаешь короля Эдуарда. Онъ не очень то заботится о церемоніяхъ. Къ тому же Невили теперь въ большой милости при двор. Я состою въ свит прелестной леди Анны, король любитъ ее, какъ дочь, хотя онъ и слишкомъ молодъ, чтобы быть отцемъ такой взрослой леди. Вслуча какого нибудь недоразумнія, одно слово прелестной дочери лорда Варвика поправитъ все дло.

Успокоенный этими словами, Эльвинъ отдалъ перстень другу и тотчасъ же отправился къ укрпленіямъ. Мармэдюкъ-же остался доканчивать бутылку Канарскаго, удивляясь, какъ это благоразумный Эдьвинъ, могъ сдлаться такимъ пылкимъ влюбленнымъ. Не мене поражала его и перемна въ манерахъ и рчахъ своего друга, соотвтственно его новому положенію въ свт.

— Если онъ всегда будетъ держать себя такъ прилично, пробормоталъ Мармэдюкъ, то сдлавшись лордомъ-мэромъ, онъ вполн будетъ походить на джентельмена.

Но молодой рыцарь не долго предавался размышленіямъ. Къ нему явился конецъ отъ Варвика и объявилъ что графъ скоро будетъ въ Лондон и желаетъ видть Мармэдюка немедленно по своемъ прізд. Молодой рыцарь, поторопился исполнить приказаніе своего начальника и совсмъ позабылъ о перстн. Онъ вспомнилъ о немъ уже передъ домомъ графа.

— Что за бда, разсуждалъ онъ, у короля и такъ довольно перстней на всхъ пальцахъ, можетъ часъ, два обойтись и безъ этого. Къ тому же я не смю передать его никому другому. Право, не дурно было бы мн холодной водой освжить голову, чтобы изгнать изъ нея вс винные пары.

V.

Мжду тмъ Эльвинъ подошелъ къ укрпленіямъ. Мстами он были усажены деревьями, и представляли родъ бульваровъ съ прелестными лужайками и прямыми аллеями: тамъ и сямъ виднлись хорошенькія скамеечки, располагавшія къ отдыху и бесд. Въ лтнее время укрпленія эти были очень оживлены: тутъ происходили свиданія придворныхъ… Теперь же, зимой, мсто это было совершенно пустынное: кром часовыхъ не видно было ни души.

Пройдя нсколько шаговъ негоціантъ нашъ встртился съ лордомъ Гастингсомъ.

При вид своего опаснаго соперника Эльвинъ сразу ршился откровенно объяснить ему свои намренія.

— Милордъ, сказалъ онъ, смю ли я просить вашего милостиваго вниманія, мн надо сказать вамъ нсколько словъ?

— Только говори скоре, мистеръ Эльвинъ, меня ждутъ.

— Ахъ милордъ! я догадываюсь, кто васъ ждетъ: это особа, которую ожидаю и я, однимъ словомъ Сибилла Варнеръ?

— Что такое? надменно сказалъ Гастингсъ, откуда знаешь ты мои поступки и какое мн дло до твоихъ?

— Выслушайте меня, милордъ Гастингсъ, сказалъ Эльвинъ такимъ тономъ, что невольно привлекъ вниманіе своего слушателя, выслушайте меня и судите обо мн, не какъ дворянинъ о ремесленник, но какъ человкъ о человк. У Бога вс равны, говоритъ пословица. Я полюбилъ Сибиллу Варнеръ съ первой минуты нашей встрчи. Улыбайтесь, сколько угодно, только слушайте. Она была бдна и несчастна. Я полюбилъ ее не за одну красоту, я полюбилъ еще боле за ея прекрасныя качества, за ея неутомимое трудолюбіе, нжную привязанность къ отцу, за т усилія, какія она употребляла, чтобы добыть ему кусокъ хлба. Я не думалъ сдлать изъ нея свою любовницу! Я сказалъ себ: эта добрая дочь будетъ прекрасной женой, вполн достойной любви и уваженія честнаго человка. Бдный Эльвинъ замолчалъ, рыданія заглушали его голосъ и слезы текли у него по щекамъ, имъ овладло сильное волненіе. Наконецъ, немного оправившись, онъ продолжалъ. Положеніе мое было лучше, нежели ея, я могъ надяться: но я молчалъ. Сказать правду, у меня былъ тогда соперникъ, такой же молодой какъ я, но знатне и красиве меня, несмотря на это она его не любила. Я ожидалъ, что любовь его пройдетъ. Мн казалось, что Сибилла оцнитъ мое сердце, я дышалъ одной ею, другія двушки, другая красота для меня не существовала. Вамъ можетъ показаться страннымъ, что простой ремесленникъ можетъ питать такія высокія чувства. Но знайте, что въ людяхъ нашего званія ихъ можно встртить скоре, чмъ въ васъ, знатныхъ лордахъ и джентельменахъ. Мы не знаемъ минутныхъ увлеченій! Мы любимъ только разъ въ жизни, но за то искренно, всей душой. Кто не знаетъ пословицы ‘чего ищетъ джентельменъ, какъ не удовольствія’, а что такое удовольствіе, какъ не перемна? Когда Сибилла поступила сюда во дворецъ, я слышалъ, какъ имя ея смшивали съ вашимъ, я видлъ, какъ она краснла, когда вы говорили съ нею. Тмъ лучше, думалъ я, вдь, по словамъ старухъ, краска есть признакъ добродтели. Я говорилъ себ: Она чиста и благородна. Настанетъ время, когда она сама сравнитъ мою любовь съ любовью другихъ. Теперь, милордъ, это время настало… я знаю, что вы ее ждете. Да я знаю, что въ эту минуту, сердце ея ноетъ и замираетъ въ ожиданіи васъ. Скажите же одно слово, скажите, что вы любите Сибиллу Варнеръ и намрены жениться на ней, скажите это, благородный Гастингсъ, какъ честный человкъ, какъ джентельменъ, какъ пэръ, и я на колняхъ буду просить васъ простить мн мое безразсудство, и вернусь къ своимъ занятіямъ безъ слезъ, безъ жалобъ. Скажите же это слово… Вы молчите. Теперь я умоляю васъ, какъ джентельмена, позволить честной любви спасти двушку отъ увлеченія, которое можетъ разрушить ея счастіе и покрыть имя ея пятномъ позора. Жду милостиваго отвта вашего, лордъ Гастингсъ.

Сотни разнообразныхъ чувствъ, волновали душу Гастингса при послднихъ словахъ Эльвина, но сильне всего говорило въ немъ чувство глубокаго уваженія и жалости къ своему несчастному (онъ хорошо это зналъ) сопернику.

— Бдный другъ мой, кротко сказалъ онъ, если ты такъ любишь двушку, которую я глубоко уважаю, слова твои и чувства длаютъ тебя достойнымъ ея руки. Но послушайся моего совта, добрый Эльвинъ: не ищи себ жены при двор. Брось эту глупость.

— Это невозможно, милордъ. Забыть я не въ силахъ! Я могу только сожалть.

— Ты не можешь имть успха, другъ мой, холодно возразилъ дворянинъ, и не имлъ бы его даже и тогда, еслибъ лордъ Вилліамъ Гастингсъ не былъ твоимъ соперникомъ. Глаза женщинъ, привыкшихъ къ блеску, слпы къ такимъ скромнымъ достоинствамъ, какъ твои. Другое дло, еслибы Сибилла никогда не жила при двор, но что уже сдлано, того не воротишь, а потому, совтую теб поучиться, какъ излечиваютъ эти сердечныя раны. Что ты, Николай Эльвинъ, продолжалъ Гастингсъ, озабоченнымъ тономъ съ горькой улыбкой, что ты за исключеніе, чтобы надяться на счастіе, никому изъ насъ недоступное: счастіе внести поэзію въ жизнь, остаться въ зрлыхъ годахъ юнымъ, женясь… на предмет своей первой любви? Не думай, однако, что я говорю это изъ ревности. Смотри, вонъ виднется блое платье Сибиллы Варнеръ. Поди, предложи ей свою руку.

— Хорошо ли понялъ я васъ, милордъ? спросилъ Эльвинъ, смущенный тономъ и манерами Гастингса. Значитъ про васъ говорятъ неправду? Вы не любите эту двушку?

— Почтенный другъ, презрительно отвчалъ Гастингсъ, кажется, ты не имешь права допрашивать меня и вывдывать мои тайны. Ты не можешь быть мн судьей, почтенный золотыхъ длъ мастеръ. Довольно и того, что я уступаю теб ее. Разскажи ей свой романъ съ такимъ же краснорчіемъ, какъ давича мн. Обо мн можешь говорить ей все, что найдешь нужнымъ… и если, мистеръ Эльвинъ, мольбы твои будутъ услышаны, смотри, позови меня на свадьбу.

Слова эти, сказанныя съ рзкой, холодной ироніей, сильно оскорбили честнаго Эльвина, скрежеща зубами слушалъ онъ ихъ и съ отчаяніемъ и скрытою злобою смотрлъ на спокойное, безстрастное лицо лорда. Но во всей фигур Гастингса было столько гордости, столько величія и благородства, что Эльвинъ невольно наклонилъ голову и, оставивъ своего соперника, пошелъ на встрчу Сибилл. Молодая двушка въ эту минуту остановилась въ нкоторомъ разстояніи отъ нихъ, пораженная этой бесдой между знатнымъ вельможей и простымъ ремесленникомъ.

Подойдя къ Сибилл, бдный Эльвинъ почувствовалъ, что вся прежняя ршимость оставила его. Присутствіе любимой двушки длало его робкимъ, застнчивымъ, отъ волненія онъ не могъ произнести ни слова.

— Что вамъ угодно, мистеръ Эльвинъ? вы кажется хотите мн что-то сказать? ласково спросила Сибилла, видя, что онъ стоитъ подл нея и молчитъ.

— Да, отвчалъ Эльвинъ, и снова замолчалъ.

Наконецъ, поднявъ глаза, онъ увидлъ Гастингса, который стоялъ въ нкоторомъ отдаленіи, опершись на валъ, со сложенными на груди руками. Спокойный и небрежный видъ соперника возвратилъ Эльвину его прежнее мужество.

— Смотрите! смотрите, Сибилла! сказалъ онъ указывая ей на Гастингса. Вы думаете, онъ любитъ васъ? Еслибы это дйствительно было, разв онъ сталъ бы теперь стоять тамъ? Взгляните на его небрежный, безпечный видъ! Еслибы онъ любилъ васъ, могъ ли бы онъ оставаться равнодушнымъ зрителемъ, зная, что я здсь съ вами?

Сибилла посмотрла на золотыхъ длъ мастера взоромъ, полнымъ простодушнаго удивленія.

— Почему же нтъ, мэтръ Эльвинъ? казалось, говорили ея глаза.

Эльвинъ понялъ ея взглядъ и отвчалъ:

— Потому что онъ долженъ знать, какъ слаба и ничтожна любовь его, простой капризъ чувствъ, въ сравненіи съ моей пылкой страстью къ теб, Сибилла, потому что онъ долженъ бояться, чтобы страсть эта не покорила тебя, такъ какъ она должна тебя покорить. Сибилла, между нами нтъ неравенства, а слдовательно и препятствій. О, выслушай меня, пожалуйста! Не принимай этого строгаго вида. Не отворачивайся отъ меня.

Видъ соперника возбуждалъ и подстрекалъ Эльвина: его воодушевляла эта борьба, отъ которой зависло счастіе его жизни и спасеніе Сибиллы. Голосъ его, подобный послднему крику умирающаго, глубоко проникъ въ душу двушки.

— О, Эльвинъ, я не сержусь на тебя, ласково сказала Сибилла: я не отворачиваюсь отъ тебя: мн больно огорчить такое доброе, такое благородное сердце, но…

— Нтъ, подожди, не отвчай еще. Я изучилъ тебя… я читаю въ душ твоей, какъ ученый читаетъ въ книг. Я знаю, что ты горда, честолюбива, что гордишься своимъ дворянствомъ и презираешь іомена. Видишь, я не скрываю отъ себя твоихъ недостатковъ, но несмотря на нихъ все таки люблю тебя. Для тебя я трудился, усовершенствовался въ своемъ ремесл: теперь я могу предложить теб блестящія надежды на будущее, вс средства для осуществленія ихъ въ моихъ рукахъ. Ты желаешь богатства, потерпи: чрезъ нсколько лтъ у тебя будутъ такія сокровища, которыхъ лордъ Гастингсъ никогда не въ силахъ будетъ дать своей жен. Ты будешь жить не хуже королевы, ходить въ шелку и бархат, сть и пить на серебр и золот. Или, можетъ быть, ты желаешь чиновъ? Я достану ихъ. Ричардъ Лапольскій, владющій теперь величайшимъ герцогствомъ въ королевств, былъ еще бдне меня, когда началъ торговлю. Нынче за золото можно достать все. Ахъ, дай Боже, чтобы оно мн помогло только купить тебя

— Мэтръ Эльвинъ, золотомъ любви не купишь. Утшься. Ахъ, какъ бы мн смягчить это жестокое ‘нтъ!’

— Значитъ, вы безжалостно отвергаете меня. Я не сейчасъ прошу руки вашей. Я буду ждать цлые годы, до тхъ поръ, пока не буду въ состояніи исполнить всхъ моихъ общаній.

Сибилла, тронутая до слезъ, грустно покачала головой, затмъ послдовало долгое, тягостное молчаніе.

— Мэтръ Эльвинъ, сказала она наконецъ, длая надъ собой усиліе: я всегда съ благодарностью буду вспоминать о вашей великодушной дружб, никогда не перестану я горячо молиться о вашемъ счастіи, но не требуйте отъ меня большаго, я не въ силахъ этого сдлать.

Пораженный торжественнымъ тономъ Сибиллы, Эльвинъ подавилъ вздохъ, готовый уже сорваться съ его устъ, и грустно отвчалъ:

— Повинуюсь вамъ, прелестная миссъ, и возвращаюсь къ своей одинокой, трудовой жизни. Но еще одно слово: я предложилъ вамъ руку не изъ одной надежды на блаженство назвать васъ своей, но, клянусь вамъ, также изъ желанія спасти васъ отъ угрожающихъ вамъ несчастій и заблужденій, отъ горя и опасностей, отъ мучительныхъ дней и безсонныхъ ночей. Маленькій огонекъ, который согрваетъ, лучше большаго, который жжетъ. Или вы думаете, что лордъ Гастингсъ, необузданный, развратный…

— Перестаньте, сэръ, гордо перебила его Сибилла, осуждайте меня, если хотите, но не уменьшайте моего уваженія къ вамъ клеветами на другихъ.

— Какъ! сказалъ Эльвинъ съ горечью, даже простое предостереженіе оскорбляетъ васъ. Если вы воображаете, что лордъ Гастингсъ любитъ Сибиллу Варнеръ, какъ любятъ двушку, на которой думаютъ жениться, вы жестоко ошибаетесь. Если хотите убдиться въ этомъ, подите къ нему и скажите: ‘Хочешь ли ты доставить мн мирный, но честный кровъ и убжище старику-отцу, которое мн напрасно предлагаетъ этотъ, презираемый мною, негоціантъ?’

— Но если онъ уже сдлалъ мн это предложеніе! тихо и красня отвчала Сибилла.

Эльвинъ вздрогнулъ.

— Въ такомъ случа я… виноватъ… передъ нимъ, сказалъ великодушный негоціантъ, и… и… прибавилъ онъ, хотя это стоило ему большихъ усилій, я могу теперь быть счастливъ сознаніемъ, что вы счастливы. Прощайте, миссъ, не вспоминайте меня лихомъ.

И, надвинувъ шляпу на глаза, онъ удалился скорыми, неровными шагами. Когда онъ проходилъ мимо Гастингса, послдній, тронутый грустью, написанной на лиц Эльвина, подошелъ къ нему и, положивъ руку ему на плечо, съ искреннимъ и теплымъ участіемъ сказалъ:

— Эльвинъ, я испыталъ нкогда то, что испытываешь ты теперь. Я пережилъ все это и счастіе улыбнулось мн въ жизни. Прими мое сожалніе, оно не унижаетъ тебя, напротивъ, длаетъ теб честь.

— Не обманите ее, милордъ, она такъ довряетъ вамъ, она такъ любитъ васъ! Вы никогда не обманывали ни одного мущины, это всмъ извстно, не обманите же и женщины! Мущинъ убиваютъ дла, женщинъ — слова!

И съ этими словами, сказанными съ искреннимъ волненіемъ, Эльвинъ удалился и скоро скрылся изъ виду.

Гастингсъ медленно и молча подошелъ къ Сибилл.

— Ахъ, милордъ, доврчиво сказала ему двушка, очень дурно было съ вашей стороны допустить меня до этого тягостнаго разговора съ бднымъ Эльвиномъ, а самому стоять въ сторон и спокойно смотрть на мои мученія. Ахъ, еслибы даже вашъ скромный соперникъ предложилъ мн корону, я и тогда бы отвтила ему тмъ же. Но какъ сокрушаетъ меня мысль, что я причинила ему столько горя. И несмотря на это, самолюбіе говоритъ мн, что я не была бы такъ искренно любима, еслибы совсмъ не была достойна той единственной любви, которой домогается мое сердце.

— Однакожъ. Сибилла, этотъ молодой человкъ, кром богатства и блестящаго имени, можетъ дать теб гораздо больше, чмъ я: неиспорченное сердце и характеръ, не ожесточенный горькимъ жизненнымъ опытомъ. Вы съ нимъ почти одного возраста и можете тихо, рука объ руку, приблизиться къ общей могил. Но я сердцемъ еще старе, чмъ годами, я настолько старше тебя, что когда волосы эти посдютъ и станъ сгорбится, твоя красота будетъ еще въ полномъ блеск и… Но ты плачешь!

— Я плачу о толъ, что ты въ тсныя рамки времени заключаешь мою мысль, стремящуюся въ вчность. Любовь не знаетъ лтъ. Она не предвидитъ гроба, счастіе и надежда ея на земл служатъ только отблескомъ славы, сіяющей въ небесахъ, куда мирно восходятъ для вчной жизни души, искренно и съ постоянствомъ любившія на земл. Смотри, я больше не плачу.

— А этотъ честный ремесленникъ, продолжалъ Гастингсъ, разв не говорилъ, чтобы ты мн не довряла?.. не говорилъ онъ теб, что вс клятвы мои ложны?

— Еслибы даже мн сказалъ это ангелъ съ неба, я и то не поврила бы.

— Но предположи, Сибилла, что предостереженія его справедливы, что я звалъ тебя сюда для того, чтобы объявить теб, что мое блестящее будущее не позволяетъ мн исполнить общаніе, данное въ минуту страсти,— что я не могу жениться на теб? Не назовешь ли ты меня тогда измнникомъ? Не найдешь ли ты, что я игралъ твоимъ доврчивымъ сердцемъ? И не отдашь ли ты тогда руки своей тому, чья любовь, боле истинная и достойная тебя, звучитъ еще въ ушахъ твоихъ, скажи не можешь ли ты быть счастлива съ нимъ?

Сибилла подняла свои влажные отъ слезъ глаза на безстрастное лицо лорда и глядла на него съ грустнымъ безпокойствомъ, стараясь угадать его мысль. Потомъ, отойдя отъ него, она спокойно сложила руки на груди и сказала:

— Если, со времени нашей разлуки, подобная мысль пришла вамъ въ голову, если въ виду жертвы, какую должна была принести ваша гордость, мысль о раскаяніи… Въ волненіи она остановилась и не кончила. Однимъ словомъ, если вы желаете взять назадъ свое слово, говорите прямо, и вмсто того, чтобы обвинять васъ въ лукавств, я благословлю васъ за откровенность.

— Такъ твоя женская гордость могла бы утшить тебя въ потер недостойнаго возлюбленнаго?

— Милордъ, вы задаете мн вопросъ?

Гастингсъ замолчалъ. Сильно боролись въ немъ хорошія наклонности съ дурными. Гордость Сибиллы трогала его также, какъ и ея искренность, въ той и другой видлъ онъ любовь двушки, такую чистую, глубокую, такой прелестный контрастъ съ тми холодными и пустыми натурами, среди которыхъ бросила его судьба. Онъ не смлъ оттолкнуть отъ себя навсегда это безцнное, незамнимое сердце. Будучи въ томъ возраст, когда юность уже прошла, а впереди осталась одна старость, онъ чувствовалъ, что никогда уже не можетъ никому внушить такой любви, а если и можетъ, то едва-ли найдется другая такая женщина, какъ Сибилла.

Онъ взялъ ее за руку, и при этомъ прикосновеніи бдная Сибилла не могла больше бороться со своимъ горемъ, она опустила голову на грудь и залилась слезами.

— О, Сибилла, прости! Улыбнись мн, Сибилла! воскликнулъ побжденный и растроганный Гастингсъ.

Но, увы! оскорбленное и истерзанное сердце не скоро исцляется, и самыя нжныя и краснорчивыя слова возлюбленнаго не могли вполн успокоить бдную Сибиллу. Она улыбнулась, но улыбка эта была принужденная, не радостная. Нсколько минутъ молча шли они. оба погруженные въ свои мысли. Наконецъ Гастингсъ сказалъ:

— Ты любишь меня, Сибилла, и сама достойна всей любви, какую только мущина можетъ чувствовать къ женщин и однакоже (не обижайся пожалуйста, что я задаю теб этотъ вопросъ) не дорожишь ли ты мнніемъ свта больше, чмъ мной? Что называютъ женщины честью? Зачмъ отталкиваютъ он отъ себя всякую любовь, которая представляется имъ безъ обыкновенныхъ, свтскихъ обрядовъ? Разв любовь перестаетъ быть любовью только оттого, что священникъ не призываетъ своего безполезнаго благословенія на союзъ двухъ любящихъ сердецъ? Женившись на теб, признаюсь откровенно, я принесу большую жертву, и ты чувствовала бы себя оскорбленной въ своей благородной гордости, еслибы я, впослдствіи, сталъ вспоминать объ этой жертв. А между тмъ, ты бжала бы моей любви, еслибы я у тебя потребовалъ жертвы.

Вопросъ былъ поставленъ очень ловко и Гастингсъ въ душ уже заране радовался впечатлнію, какое произведетъ онъ на молодую двушку. Но Сибилла, красня, отвчала:

— Увы, милордъ, еслибы я потребовала отъ васъ преступить законы чести и рыцарства, сдлаться измнникомъ или трусомъ, вы не могли бы меня боле любить. Чему же посл этого удивляться, если женщина отвергаетъ любовь мущины, когда онъ требуетъ отъ нея презрть всмъ самымъ святымъ для ея пола, чему же удивляться, что въ этомъ случа голосъ Божій и голосъ совсти говорятъ въ ней сильне, чмъ просьбы любимаго человка. Впрочемъ, дорогой лордъ, истинная любовь не требуетъ подобныхъ жертвъ.

— Сибилла, какъ желалъ бы я встртиться съ тобою, когда былъ моложе! Какъ бы желалъ я быть боле достойнымъ тебя!

И въ этомъ свиданіи у Гастингса не хватило духу произнести то, на что онъ твердо ршился:

— Сибилла, я звалъ тебя только для того, чтобы навсегда проститься съ тобою.

VI.

Уже поздно вечеромъ прибылъ Варвикъ въ свой прекрасный лондонскій домъ, гд кром Мармэдюка Невиля его ждалъ августйшій гость, Джоржъ, герцогъ Кларенсъ.

Едва графъ переступилъ порогъ дома, какъ Джоржъ взялъ его за руку и сказалъ:

— Право теперь Эдуардъ боле чмъ когда нибудь находится подъ вліяніемъ алчнаго рода своей жены. Вы знаете о назначеніи моемъ въ правители Ирландіи, мы съ Изабеллой не въ силахъ выносить дальше холодныхъ взглядовъ и кисло сладкихъ улыбокъ королевы. Вы знаете также, подъ какими пустыми предлогами Эдуардъ со дня на день откладывалъ мой отъздъ. Сегодня же онъ объявилъ мн, что перемнилъ свое намреніе, что я недостаточно строгъ, для того чтобы удержать въ повиновеніи ирландскихъ крестьянъ, что онъ слишкомъ любитъ меня, чтобы ршиться отпустить отъ себя и что Ворчестеръ, этотъ живодеръ, но любимецъ королевы, получитъ мсто, которое мн такъ торжественно общали. Во всемъ этомъ я вижу интриги Елизаветы. Когда же наконецъ кончится эта борьба между королевскимъ домомъ и роднею королевы?

— Успокойся Джоржъ, завтра я поговорю съ королемъ, и надюсь, что онъ исполнитъ твое справедливое желаніе. Конечно, братъ короля самый подходящій губернаторъ для буйныхъ ирландскихъ крестьянъ: они всегда склонны повиноваться величію. Это мсто общано теб: Эдуардъ, должно быть, шутитъ. Къ тому же Ворчестеръ, хотя онъ и съ большими способностями, Ворчестеръ, говорю я, такъ ненавидимъ всми за свои жестокости, что одно появленіе его въ Ирландіи вызвало бы новое возстаніе. Успокойся же. Гд оставилъ ты Изабеллу?

— У моей матери.

— А что Анна? Холодная любезность королевы не леденитъ ея молодое сердце?

— Нтъ, королева не сметъ открыто идти противъ воли Эдуарда, а онъ, надо отдать ему справедливость, оказываетъ всевозможное уваженіе дочери Варвика.

— Не смотря на вс свои недостатки, король очень добръ и любезенъ, съ чувствомъ сказалъ тронутый отецъ, надо порой быть къ нему снисходительнымъ. Останься у меня ужинать и за бутылкой вина мы потолкуемъ о твоихъ длахъ. Но позволь на нсколько минутъ оставить тебя: мн нужно многое приготовить для этой ночи, которую придется провести безъ сна. Это возстаніе въ Линкольншир — не на шутку опасно. Къ нему присоединился и лордъ Виллоугби, боле двадцати тысячъ человкъ взялись за оружіе. Я уже созвалъ рыцарей и бароновъ, на которыхъ король можетъ смло положиться, и ускорю отъздъ ихъ въ ихъ замки, чтобы собрать войско и выступить противъ мятежниковъ. Въ то время, какъ король забавляется, министръ его долженъ работать. Подожди же здсь, я скоро вернусь.

Графъ отправился въ залъ и подозвалъ къ себ Мармэдюка.

— Пойдемъ со мною, сказалъ онъ, ты, быть можетъ, понадобишься мн.

И взявъ свчу изъ рукъ слуги, онъ отправился въ свои покои. На площадк лстницы, у маленькой двери стоялъ одинъ изъ его оруженосцевъ.

— Плнникъ здсь? спросилъ его Варвикъ.

— Здсь, милордъ.

— Хорошо!

Графъ, отворивъ дверь и велвъ Мармэдюку подождать, самъ вошелъ въ комнату.

При вход Варвика, плнникъ съ живостью поднялъ голову.

— Робинъ Гиліардъ, сказалъ графъ, я давно уже размышляю о средствахъ примирить мои обязанности къ королю съ благодарностью къ человку, спасшему меня отъ величайшей опасности. Ты взятъ былъ на мст преступленія и приведенъ ко мн: найденныя у тебя бумаги доказываютъ твое участіе въ мятеж въ пользу Ланкастеровъ, и мятежъ этотъ такъ страшенъ, число приверженцевъ Алой Розы, благодаря золоту и интригамъ Людовика, такъ велико, что друзья короля должны употребить вс средства, чтобы снасти его тронъ. Ты былъ главой этого мятежа, головней брошенной на паклю. Ты улыбаешься? Разв ты не знаешь, что суровый долгъ повелваетъ мн отправить тебя со связанными руками и ногами къ королю, что пыткой у тебя вырвутъ твои опасныя тайны и ты кончишь жизнь на вислиц?

— Я готовъ, отвчалъ Робинъ. Когда бомба разрывается, фитиль уже не нуженъ: когда пламя поднимается до небесъ, головня можетъ погаснуть!

— Безразсудный! Какую выгоду видишь ты для себя въ этомъ мятеж?

— Я вижу, какъ, благодаря этимъ междоусобнымъ войнамъ народъ длается все сильне и сильне и въ будущемъ передо мною проходить исполинскій образъ свободнаго народа.

— И ты хочешь быть мученикомъ за толпу, которая бросила тебя въ Ольне?

— Точно также, какъ ты желаешь быть мученикомъ за короля, обезславившаго тебя въ Шен.

Варвикъ нахмурился. Наступило молчаніе.

— Послушай, Робинъ, сказалъ наконецъ графъ, я не хотлъ обагрять мои руки кровью человка, спасшаго мн жизнь. Хотя ты безумный фанатикъ, но я считаю тебя такимъ же врнымъ своему слову, какъ и смлымъ, отважнымъ въ дйствіяхъ. Поклянись же мн надъ крестомъ этого меча, что ты на всегда отказываешься отъ всякаго участія въ междоусобіяхъ, и я возвращу теб жизнь и свободу. Родственникъ мой, Мармэдюкъ Невиль, проводитъ тебя до морскаго берега, оттуда ты свободно отправишься въ мое губернаторство Калэ и мой управляющій доставитъ теб все нужное. Прими мое прощеніе, принеси клятву и отправляйся.

— Милордъ! сказалъ глубоко тронутый Робинъ, не твоя вина, если тло мое нкогда послужитъ пищей воронамъ, пусть кровь моя падетъ на мою собственную голову, но я не могу произнести клятвы, которой ты отъ меня требуешь. Я не могу жить въ бездйствіи: смуты и междоусобія мн также необходимы, какъ хлбъ и вода. О, милордъ, вы не знаете какія ужасныя вспоминанія сдлали изъ меня орудіе мщенія для безжалостнаго Эдуарда.

Тогда, съ искаженнымъ отъ злобы лицомъ, дрожащими губами, Гиліардъ разсказалъ Варвику т самыя происшествія, которыя пробудили въ сердц Адама Варнера участіе къ нему.

Графъ, выше всего на свт любившій свой семейный очагъ, былъ еще боле ученаго тронутъ этимъ ужаснымъ разсказомъ.

— Несчастный! сказалъ онъ, со слезами на глазахъ, я всей душой сожалю тебя. Но зачмъ же ты, уже разъ сдлавшись жертвой междоусобной войны, самъ стараешься возобновить ее?

— Что отвтилъ бы ты на подобный вопросъ, еслибы Эдуардъ оскорбилъ тебя такъ, какъ онъ оскорбилъ меня? Напрасно обращаться къ разсудку того, у кого тнь убитаго ребенка и безумный крикъ жены требуютъ мщенія! И такъ, пошли меня на пытку, на вислицу. Пусть однимъ проклятіемъ больше тяготетъ надъ преступной головой Эдуарда!

— Нтъ, я не буду причиной твоей смерти, съ живостью сказалъ графъ и съ этими словами оставилъ своего плнника.

Заложивъ дверь тяжелымъ засовомъ, онъ приказалъ офицеру позаботиться о томъ, чтобы плнникъ ни въ чемъ не нуждался. Затмъ, войдя въ кабинетъ вмст съ Мармэдюкомъ, сказалъ:

— Я позвалъ тебя, кузенъ, съ цлью поручить теб одну личность, которую находилъ нужнымъ выпроводить изъ Англіи. Теперь я принужденъ отказаться отъ этого плана. Воротись во дворецъ и постарайся сегодня же вечеромъ увидть короля. Передай ему, что возстаніе въ Линкольншир не пустой бунтъ, оно пахнетъ революціей. Сегодня же ночью я соберу совтъ: къ утру каждое графство будетъ уже имть своего вождя. Завтра рано утромъ я увижусь съ королемъ. Постой, вотъ еще что: постарайся увидть дочь мою, Анну, она завтра утромъ оставитъ дворецъ. Я самъ приду за нею, распорядись, чтобы вся свита ея была готова къ отъду. Анна, вмст съ графиней, завтра же отправятся въ Калэ. Въ Англіи женщинамъ теперь оставаться нельзя! Что длать съ этимъ бднымъ мятежникомъ? пробормоталъ онъ, оставшись одинъ. Отпустить его на свободу я не могу, отдать его въ руки палача — не желаю. Гм! Въ этихъ стнахъ хватитъ мста для одного плнника!

VII.

Между тмъ, король весело пировалъ за ужиномъ, а Сибилла сидла въ комнат отца. И алхимикъ и дочь, оба молчали. Старикъ занятъ былъ работой, двушка — своими мечтами. Оба приближались, по видимому, къ желанной цли: дочь рука въ руку съ женихомъ — къ алтарю любви, отецъ — одинъ, къ алтарю славы.

Прошелъ вечеръ… наступила ночь… пиръ короля кончился, но въ накуренной духами комнат Эдуарда, вино не переставало свтлою струею литься въ его золотой бокалъ. Вдругъ въ комнату вошелъ дежурный офицеръ и доложилъ королю, что сэръ Мармэдюкъ Невиль только что явился прямо отъ лорда Варвика и проситъ аудіенціи у его величества.

— Завтра! нетерпливо сказалъ Эдуардъ, занятый своими мечтами.

— Завтра! удивленно повторилъ дежурный офицеръ. Но сэръ Мармэдюкъ просилъ меня доложить вамъ, государь, что рано утромъ самъ лордъ Варвикъ явится къ вашему величеству. Боюсь, государь, что опасность слишкомъ велика, потому, что свит леди Анны велно готовиться сопровождать ее завтра въ Калэ.

— Завтра! завтра! задумчиво повторилъ король, хорошо сэръ, можете идти.

Между тмъ, Мармэдюку удалось увидться съ леди Анной. Отъ него она узнала о новыхъ опасностяхъ угрожавшихъ трону и королевству.

Ланкастерцы открыто взялись за оружіе въ пользу принца, котораго она такъ нжно любила и противъ ея грознаго отца!

Удалившись въ свою комнату, леди Анна предалась печальнымъ размышленіямъ. Потомъ она преклонила колни предъ распятіемъ и горячо помолилась.

Мармэдюкъ сошелъ во дворъ. Тамъ нсколько любопытныхъ джентльменовъ окружили его и просили разсказать имъ о страшной гроз, уже готовой разразиться надъ ихъ несчастной страной.

Была уже поздняя ночь… Эдуардъ осушилъ послдній бокалъ. Адамъ все еще работалъ. Напрасно уговаривала Сибилла отца оставить работу, онъ не кончалъ. Утомленная всми тревогами дня, молодая двушка хотла забыться сномъ. Нжно поцловала она отца и хотла идти въ сосднюю комнату, гд была приготовлена ей постель. Но едва переступила она порогъ, какъ вдругъ до ушей ея долетаетъ слабый крикъ женщины и стукъ запираемой двери. Этотъ голосъ, она узнала его, это былъ голосъ леди Анны. Стремглавъ бросилась Сибилла въ корридоръ, слабо освщенный луной… Вдругъ на противоположномъ конц корридора дверь отворилась и чья-то неясная фигура кинулась къ ней, тревожно озираясь по сторонамъ. Нечего и говорить, что это была Анна.

— О, Сибилла! вн себя отъ ужаса вскрикнула Анна, спаси меня! защити меня! помогите! Боже милосердный! король…

Дрожа всмъ тломъ, инстинктивно обняла Сибилла свою подругу и повела ее въ комнату отца. Тамъ Анна въ изнеможеніи бросилась на постель.

Въ эту самую минуту, золотая одежда блеснула въ темнот ночи и въ комнату вошелъ король. Лицо его выражало сильную, необузданную страсть. Нжная, прозрачная кожа его, теперь побагровла отъ вина. При вид его, Анна внезапно вскочила на ноги и бросилась къ Варнеру. Пораженный всей этой сценой, Адамъ безсознательно оставилъ работу и, опустивъ руки, въ недоумвающей поз стоялъ у своей машины. Отъ сильнаго изумленія, онъ не могъ произнести ни слова.

— Сэръ, вскричала Анна, судорожно прижимаясь къ старику, вы отецъ, именемъ вашей дочери умоляю васъ, защитите честь дочери лорда Варвика!

Этотъ крикъ отчаянія, заставилъ опомниться бднаго ученаго. Съ отцовской нжностью охвативъ своею слабой, старческой рукой нжный станъ молодой двушки, онъ съ достоинствомъ поднялъ голову и сказалъ:

— Тебя защищаютъ твое имя, твоя юность и твой полъ.

— Оставь эту леди, колдунъ! закричалъ король. Я ея защитникъ. Пойдемъ со мной Анна, милая Анна, пойдемъ. Это ошибка, пойдемъ, шепнулъ онъ ей, не давай этимъ людямъ повода думать о теб такія вещи, которыя могутъ пятнать твою честь. Пойдемъ, твой державный кузенъ отведетъ тебя къ твоему мирному ложу.

И онъ старался нжно отвести руки двушки, обнимавшія старика, но Анна не слушала его: ужасъ глубоко потрясъ все ея существо, разсудокъ ея словно помутился. Она продолжала кричать, умолять о защит ради ея отца, который въ эту минуту еще сторожилъ шаткій тронъ низкаго лицемра, сбросившаго передъ ней свою маску.

Но Эдуардъ еще не потерялъ присутствія духа, боясь, чтобы на крикъ двушки не сбжались часовые или кто нибудь изъ запоздавшихъ придворныхъ, онъ всячески старался успокоить Анну, но этимъ только сильне раздражалъ ее. Теряя терпніе и скрежеща зубами онъ сказалъ Адаму: ‘Ты знаешь меня, другъ мой. Я твой король. Если леди Анна предпочитаетъ твои услуги моимъ то помоги мн отвести леди въ ея комнату, а ты, двушка, дай ей руку. Вертепъ колдуна не можетъ быть приличнымъ помщеніемъ для такой знатной гостьи.’

— Нтъ, нтъ, мистеръ Варнеръ, не выпускайте меня отсюда. Человкъ этотъ! Этотъ король!… Не отдавайте меня ему..

— Берегись!… гнвно закричалъ на нее король.

Тутъ только добрый, простодушный Адамъ Варнеръ понялъ истинную причину ужаса леди Анны. Сибилла все еще ни о чемъ не догадывалась, дрожа всмъ тломъ, стояла она возл подруги, въ страх прижимаясь къ отцу.

— Не бойтесь ничего, миледи, сказалъ тогда старикъ, ласково поправляя роскошные локоны Анны, въ безпорядк падавшіе на лице и на грудь. Я старъ и слабъ, но самъ Господь и святые Ангелы являются всегда на защиту добродтели и невинности противъ насилія! Государь, скипетръ вашъ не можетъ распространять вашей власти на души вашихъ подданныхъ.

— Нельзя ли безъ нравоученій, старый пустомеля! вскричалъ Эдуардъ хватаясь за кинжалъ.

Сибилла замтила это движеніе короля и инстинктивно бросилась между отцемъ и монархомъ. При вид этой тонкой, прелестной фигуры, и яснаго и прямаго взгляда этихъ чудныхъ глазъ, этихъ благородныхъ и нжныхъ чертъ, Эдуардъ снова почувствовалъ въ себ тотъ благоговйный страхъ, какой испыталъ онъ, когда въ первый разъ хотлъ совершить свой гнусный замыселъ, и теперь этотъ страхъ снова овладлъ имъ. Онъ невольно отступилъ.

— Я не желаю длать зла никому, сказалъ онъ почти покорнымъ тономъ, и такъ какъ я имю несчастіе пугать леди Анну своимъ присутствіемъ, то я удаляюсь, и прошу тебя, Сибилла, позаботиться о леди и отвести ее въ ея комнату, когда она сама этого пожелаетъ. А теперь, отойдите въ сторону, мн надо сказать два слова леди Анн.

Тихонько подойдя къ Анн, онъ нжно взялъ ее за руку, но она, грубо оттолкнувъ его, бросилась къ окну, открыла его и замтивъ на двор чьи-то неясныя тни, громко вскрикнула и такая тоска, та кое душевное страданіе слышались въ этомъ крик, что Эдуардъ былъ охваченъ ужасомъ и сильныя угрызенія совсти словно въ тискахъ сжали его гордое, жестокое сердце.

— Увы! прошепталъ онъ, она меня не станетъ слушать, она кажется потеряла разсудокъ. О, какой слпой страсти допустилъ я овладть моимъ сердцемъ! Анна, прости меня, прости! милая Анна!

Адамъ Варнеръ, взялъ короля за руку, и гордый, повелительный Эдуардъ безпрекословно, какъ послушное дитя, допустилъ отвести себя въ сторону.

— Государь, сказалъ честный старикъ, да простить вамъ Господь, вдь если бы эта благородная леди сдлалась жертвой самаго ужаснаго оскорбленія какое только можетъ быть нанесено женщин, то вы совершили бы такой грхъ, какого не совершалъ и Давидъ.

— Она чиста и невинна, смиренно сказалъ король. Анна, скажите только что вы меня прощаете!

Но Анна не отвчала. Она стояла неподвижна, безмолвна, какъ статуя, съ полу-открытымь ртомъ и тупымъ, безсознательнымъ взглядомъ, казалось жизнь оставила уже это нжное тло. Но вотъ на лстниц послышались шаги, дверь отворилась и въ комнату вбжалъ Мармэдюкъ Невиль.

— Я слышалъ голосъ леди Анны! произнесъ онъ. Но что это значитъ? Здсь король! простите, государь, и онъ преклонилъ колно.

Одинъ видъ Мармэдюка разомъ изгналъ изъ сердца короля чувства смущенія и раскаянія. Хитрость и лицемріе взяли верхъ.

— Странная выдумка нашего ученаго, сказалъ Эдуардъ, указывая на машину, испугала нашу прелестную кузину, какъ этого и слдовало ожидать, клянусь святымъ Георгіемъ! Пойдемте отсюда, сэръ Мармэдюкъ, оставимъ пока леди Анну на попеченіе Сибиллы. Смотрите, миссъ, не забудьте моихъ приказаній. Пойдемте же сэръ: продолжалъ онъ, выходя изъ комнаты и увлекая за собой Мармэдюка, который никакъ не могъ опомниться отъ своего удивленія. Но увидя, что джентельменъ уже спустился съ лстницы и снова отправился во дворъ, король вернулся въ комнату Варнера и грознымъ тономъ вполголоса сказалъ старику и его дочери: — Смотрите, мистеръ Варнеръ и вы молодая двушка: если вы хоть заикнетесь когда нибудь о тайн, которую, къ несчастію вашему, удалось вамъ сейчасъ видть, то помните, что у королей есть средство наказывать злые языки, и что одно молчаніе можетъ спасти васъ. Смотрите, не шутите со смертью. И съ этими словами онъ удалился въ свою комнату. Оставшись одинъ, онъ принялся перебирать въ ум своемъ вс пережитыя имъ въ эту роковую ночь впечатлнія, чтобы вполн выяснить опасности, которыя онъ самъ навлекъ на себя своимъ безразсуднымъ поведеніемъ. Сопротивленіе и ужасъ леди Анны вполн исцлили его отъ преступной страсти, овладвшей было его душей. Вмсто ея явилось раскаяніе, стыдъ, угрызенія совсти. Но не надолго. Передъ глазами его возникъ образъ графа — мстителя и страхъ замнилъ смиреніе въ сердц короля. Но могъ ли человкъ, такъ презиравшій опасность, могъ ли онъ оставаться подъ вліяніемъ этаго чувства. Нтъ, онъ сильною рукой оттолкнулъ его отъ себя. Къ утру, думалъ онъ, Анна придетъ въ себя и такое кроткое сердце не трудно будетъ убдить отказаться отъ мести, не трудно будетъ упросить ее не открывать своему ужасному отцу этой тайны, могущей ручьями крови обагрить нашу зеленющую Англію. Какая женщина захочетъ быть причиною кровопролитія. Да и за что? За зло еще несдланное, за умыселъ — не приведенный въ исполненіе. Теперь король радовался, что жертва ускользнула отъ него. Ему хотлось увидться съ Анной до прибытія графа, и вымолить у ней прощенія и молчаніе. Что касается Варнера и Сибиллы, то онъ былъ увренъ, что они не осмлются обвинить его, въ противномъ случа пытка заглушитъ правду и заставитъ ихъ отказаться отъ своихъ словъ. Такими мыслями удалось королю возвратить себ спокойствіе и сонъ. Между тмъ Мармэдюкъ снова вернулся на дворъ. Какъ мы уже говорили выше, онъ разговаривалъ тамъ съ придворными, которые, узнавъ, что онъ пріхалъ съ важными извстіями отъ графа, изъ любопытства отказались даже отъ сна Мармэдюкъ разсказавъ имъ все что зналъ, хотлъ уже идти къ себ въ комнату, но крики леди Анны приведи его въ жилище Варнера. Что было тамъ мы уже знаемъ. Когда онъ вернулся къ товарищамъ, на него снова посыпались вопросы, Мармэдюкъ въ короткихъ словахъ объяснилъ имъ, что мистеръ Варнеръ выбралъ этотъ поздній часъ для того, чтобы пугать женщинъ своей дьявольской машиной, которая извергаетъ изъ себя дымъ и испускаетъ жалобные стоны. Удовлетворенные этимъ объясненіемъ джентельмены разошлись, и Мармэдюкъ вторично направился въ свою комнату. По случайно поднявъ глаза онъ при свт луны увидлъ въ окно Варнера, блую руку, манившую его къ себ. Рыцарь боязливо перекрестился, однакоже, хотя и съ отвращеніемъ, но поднялся по лстниц и еще разъ вошелъ въ жилище колдуна. Леди Анна успла уже придти въ себя, какое то неестественное спокойствіе замнило въ ней мсто прежняго возбужденія, и этой, всегда кроткой, робкой двушкой, внезапно овладла твердая ршимость немедленно бжать изъ этого нечестиваго дворца. Увидя Мармэдюка, она побжала къ нему на встрчу и, судорожно схвативъ его за руку сказала:

— Заклинаю васъ именемъ, которое вы носите, любовью вашею къ моему отцу, помогите мн вырваться изъ этихъ стнъ!

Мармэдюкъ, былъ такъ пораженъ этой просьбой, что не могъ отвтить ни слова и только съ удивленіемъ смотрлъ на леди Анну.

— Вы отказываетесь исполнить мою просьбу, сэръ? сказала Анна.

— Миледи, отвчалъ Мармэдюкъ, я всегда готовъ къ вашимъ услугамъ. Но какъ выйти отсюда, изъ этого дворца? Ворота заперты. Да и что скажетъ господинъ мой, если ночью…

— Если ночью!… повторила Анна глухимъ голосомъ, потомъ дико засмялась. Но вдругъ, опомнившись, пошла къ дверямъ и сказала: Я пойду одна подъ защитой Бога и Пресвятой двы!

Сибилла бросилась впередъ и загородила ей дорогу. Мармэдюкъ же, подойдя къ Варнеру шепнулъ ему на ухо: ‘Бдная леди, голова ея, кажется, не въ порядк! Неужели ты въ самомъ дл свелъ ее съума своимъ колдовствомъ?’

— Тсъ! отвчалъ старикъ и въ свою очередь шепнулъ нсколько словъ на ухо молодому человку. Мармэдюкъ страшно поблднлъ, глаза его дико сверкнули.

— Дочь графа! мрачно вскричалъ онъ. Это ужасно! Это безчестно! Она права! Ей невозможно оставаться здсь ни минуты.

И подойдя къ Анн, которая все еще боролась съ Сибиллой, заграждавшей ей выходъ, Мармэдюкъ преклонилъ передъ нею колно и голосомъ, въ которомъ въ одно и то же время слышались гнвъ и нжное сочувствіе, сказалъ:

— Миледи, вы правы. Хотя вамъ, какъ молодой двушк и какъ леди, не совсмъ прилично будетъ оставить дворецъ вдвоемъ со мной и въ такую пору, но у меня благородное сердце и честь рыцаря. Доврьтесь мн, миледи, и я съумю проложить вамъ дорогу къ вашему благородному отцу, хотя бы черезъ сердце этого безчестнаго короля.

Анна, казалось не поняла словъ Мармэдюка, но видя его на колняхъ, улыбнулась и протянула ему руку, которую молодой рыцарь почтительно поцловалъ. Въ эту минуту онъ вспомнилъ о перстн, довренномъ ему Эльвиномъ. Перстень этотъ, съ гербомъ короля, имлъ власть растворять вс двери. Радостный крикъ сорвался съ его губъ. Поспшно снялъ онъ съ себя длинный плащъ, накинулъ его на Анну, опустилъ капюшонъ и хотлъ уже идти. Но вдругъ остановился:

— Ахъ! сказалъ онъ, обращаясь къ Сибилл. Хотя мы и выйдемъ изъ Тоуера, но лодки въ эту пору, наврно не найдемъ. По улицамъ же, наполненнымъ ночными бродягами, идти опасно.

— Это правда, сказалъ Варнеръ. Теперь опасность прошла. Пусть благородная леди останется у насъ до утра, король больше не посметъ.

— Онъ не посметъ! возразилъ Мармэдюкъ о, какъ мало знаете вы короля Эдуарда!

При этомъ имени Анна вздрогнула, поспшно открыла дверь и мигомъ сбжала по лстниц. Сибилла и Мармэдюкъ послдовали за нею.

— Послушайте, сэръ Мармэдюкъ, сказала Сибилла. Возл самаго Тоуера находится домъ одной знатной дамы, леди Лонгвиль, гд леди Анна можетъ остаться въ безопасности, пока вы сходите за графомъ Варвикомъ. Я пойду съ вами если вы можете получить пропускъ для насъ двоихъ.

— Благородная, мужественная двушка! сказалъ растроганный Мармэдюкъ. Но подумали ли вы о собственной безопасности, о гнв короля? Нтъ… трое за разъ… вашъ костюмъ здсь всмъ извстенъ и можетъ возбудить подозрніе въ сторож. Назовите мн домъ!

— Третій на лво, на берегу, ворота со сводами, стны украшены лиліями.

— Еще не такъ темно, чтобы намъ не найти его. Прощайте, прелестная миссъ.

Сибилла непремнно хотла идти вмст съ ними. Но Мармэдюкъ представилъ ей опасность, которой можетъ подвергнуться жизнь ея отца, если Эдуардъ узнаетъ, что она способствовала бгству леди Анны, и Сибилла ршилась остаться.

— Скорй! скорй! сторожъ, кричалъ Мармэдюкъ, подойдя къ воротамъ и стуча въ нихъ рукояткой меча, мы съ важными порученіями къ лорду Варвику! Вотъ перстень короля. Отворяй!

Полусонный сторожъ посмотрлъ на перстень и открылъ ворота. Бглецы наши были на улиц, они ускорили шаги.

— Смлй миледи, вы спасены, и скоро будете отомщены! сказалъ Мармэдюкъ, видя, что спутница его едва стоитъ на ногахъ.

Бдная Анна была такъ измучена всми ощущеніями этой ночи, что когда она увидла себя вн стнъ Тоуера, то ноги у ней подкосились, силы оставили ее, голова опустилась на грудь, и пробормотавъ нсколько невнятныхъ словъ, она упала безъ чувствъ, а Мармэдюкъ остановился, въ испуг не зная что длать, но вдругъ онъ замтилъ въ сосднемъ дом огонекъ. Домъ этотъ, третій на берегу, одинъ со сводами, былъ тотъ самый, о которомъ говорила Сибилла. Онъ поднялъ на свои сильныя руки легкую и драгоцнную ношу, и пошелъ къ дому. Ворота къ великому его удивленію были не заперты, лстница освщена. въ верхнемъ этаж слышался шопотъ, нсколько человкъ торопливо ходили взадъ и впередъ по лстниц. Мармэдюкъ съ ношей своей поднялся и вошелъ въ слабо освщенную комнату, гд нсколько человкъ стояли около постели, поставленной въ альков. Но едва герой нашъ переступилъ порогъ этой комнаты, какъ къ нему подошелъ человкъ почтенной наружности.

— Кого вамъ нужно? спросилъ онъ.

— Леди Лонгвиль.

— Тсъ!

— Кто спрашиваетъ меня? послышался вдругъ слабый голосъ изъ алькова.

— Имя мое Невиль, отвчалъ Мармэдюкъ. Миссъ Сибилла Варнеръ сказала мн, что здсь леди Анна, дочь графа Варвика, можетъ найти убжище на нсколько минутъ.

Говоря это, Мармэдюкъ передалъ безчувственную Анну старушк, ухаживавшей за больной. Она приподняла капюшонъ съ головы двушки и начала согрвать ея холодныя, безжизненныя руки, тогда какъ Мармэдюкъ подошелъ къ алькову. Леди Лонгвиль умирала, но во взгляд и во всей физіономіи ея было какое-то безпокойное и неестественное оживленіе, голосъ ей былъ чистъ и ясенъ.

— Зачмъ дочери Варвика-іоркиста искать убжища въ дом одинокой вдовы разореннаго ланкастерца? сказала она.

— Поклянитесь мн, что она будетъ здсь въ безопасности, пока я схожу за графомъ и я вамъ отвчу.

— Незнакомецъ, меня зовутъ леди Лонгвиль, законы чести и гостепріимства значутъ боле пустыхъ клятвъ. Говорите!

— Дочь графа, шопотомъ сказалъ рыцарь, знакомъ прося присутствующихъ удалиться, дочь графа здсь потому, что она бжитъ безчестія, которое грозитъ ей во дворц короля, и что оскорбитель ея — самъ король.

Умирающая не успла еще отвтить, какъ Анна, уже пришедшая въ себя, благодаря заботамъ опытной сидлки, бросилась къ алькову и, опустившись на колни предъ изголовьемъ больной, въ отчаяніи вскричала:

— Спасите! спасите меня!

— Сходите за графомъ, рука котораго погубила мой домъ и низвергла престолъ его законнаго короля, ступайте! Я доживу еще до его прихода, сказала вдова. И ея угрюмое лицо освтилось лучемъ дикой и торжествующей радости.

VIII.

Первые лучи восходящаго солнца блеснули сквозь сроватые облака и освтили небольшую толпу воиновъ, на скоро вооруженныхъ. Они окружали крытыя носилки у воротъ дома леди Лонгвиль. Въ комнат умирающей графъ Варвикъ, съ лицемъ не мене блднымъ, чмъ у больной, стоялъ у ея кровати. Анна, со спокойной доврчивостью, склонила голову на грудь отца, глаза ея были закрыты и слезы орошали ея длинныя рсницы.

— Да, да, говорила леди Лонгвиль, вы собираете то, что сами посяли! вотъ тотъ король, для котораго вы свергли съ престола святаго Генриха, вотъ тотъ, за котораго вы пролили лучшую кровь Англіи. Ахъ, мужъ мой! мои сыновья-мученики! посмотрите сюда съ высоты небесъ! Дочь могущественнйшаго врага вашего ищетъ убжища у этого раззореннаго очага, у смертнаго одра слабой женщины хочетъ она укрыться отъ преслдованія безчестнаго похитителя престола, на котораго этотъ врагъ возложилъ внецъ!

— Пощадите меня! прошепталъ Варвикъ задыхающимся голосомъ, судорожно стиснувъ зубы.

Вс вышли изъ комнаты, исключая того почтеннаго мущины, который первый обратился къ Мармэдюку. Это былъ священникъ, позванный для того, чтобы дать умирающей послднія утшенія вры и напутствовать ея переходъ въ вчную жизнь. Онъ одинъ былъ свидтелемъ этой торжественной и ужасной бесды. Что касается Анны, она почти не понимала того, что совершалось у нея передъ глазами.

— Тише! дочь моя, сказалъ священникъ, поднимая Святое Распятіе и поднося его къ губамъ умирающей, успокой свою душу боле религіозными мыслями!

Леди сдлала нетерпливый жестъ, чтобы оттолкнуть священника и сжимая мощную руку графа въ своихъ костлявыхъ, дрожащихъ пальцахъ, она прерывающимся голосомъ продолжала:

— Но ты, будешь ли ты въ состояніи перенести это безчестіе? Ты, глава англійскихъ бароновъ, разв ты не видишь позора въ оскорбительной любви этого подлйшаго изъ англійскихъ королей! Ахъ, у васъ, іоркистовъ, сердца холоповъ, а не воиновъ и отцевъ!

— Клянусь Создателемъ! вскричалъ графъ, предаваясь ярости, которую сначала сдерживало присутствіе смерти, клянусть Тмъ, кого утромъ и вечеромъ на колняхъ благословляю я за добродтели этого возлюбленнаго дтища, клянусь страшно отомстить негодяю, котораги я сдлалъ королемъ, и жестокая месть моя сохранится въ лтописяхъ Англіи до дня страшнаго суда.

— Батюшка! сказала Анна, пробужденная отъ своего оцпененія страшными клятвами отца, батюшка, не думай боле о прошломъ, отвези меня къ матери, я нуждаюсь въ ея любви.

— Оставь насъ, оставь умирающую, сэръ графъ, сказалъ Годардъ. Я самъ приверженецъ Ланкастерскаго дома, я самъ готовъ отдать жизнь за святаго короля Генриха, но я содрагаюсь, слыша, какъ эти блдныя уста на смертномъ одр, вмсто молитвы о прощеніи, только взываютъ о мести!

— Месть! воскликнула леди Лонгвиль, которая, ослабвая съ каждой минутой, тмъ не мене услыхала это слово. Мщеніе! ты поклялся мстить Эдуарду Іоркскому, помни это лордъ Варвикъ, ты далъ эту клятву въ комнат умирающей, передъ той, которая вскор передастъ эти слова героямъ-мученикамъ, павшимъ на пол чести! Ахъ! солнце взошло!.. отецъ святой… Годардъ, твою руку… помоги мн, поддержи меня, поднеси меня къ окну. Скорй! скорй! Я еще разъ хочу взглянуть на моего короля! Скорй! скорй! а потомъ… потомъ, я помолюсь!

Священникъ перенесъ умиравшую къ окну. Она знакомъ приказала отворить его. Священникъ повиновался.

Яркое солнце чудно отражалось въ величественной Темз и освщало своими лучами окошки темницы Генриха.

— Тамъ… тамъ… это онъ… мой король! Сюда, Варвикъ, подойди сюда, взгляни на своего государя! Раскаяніе! Мщеніе!

И синеватая рука ея указала на мрачную Векфильдскую башню. Графъ увидлъ блдное лицо, которое онъ узналъ издали. Умирающая остановила свои мутные, неподвижные глаза на оскорбленномъ, могущественномъ барон, руки ея опустились, лицо стало блдно и неподвижно, какъ мраморъ, послдній вздохъ вылетлъ изъ ея груди. Но глаза ея все еще были устремлены на блдное лицо графа, и въ ушахъ его звучало еще слово, которое тысячи страстей повторяли въ его сердц, слово замнившее собою молитву для умирающей, слово, съ которымъ вылетла душа гршницы: слово это было: мщеніе!

КНИГА ДЕВЯТАЯ.

I.

Гиліардъ спалъ еще въ комнат, служившей ему тюрьмой, какъ вдругъ прикосновеніе сильной руки разбудило его. Открывъ глаза, онъ увидлъ графа. Лицо его было мрачно и угрюмо, и Гиліардъ не могъ удержаться, чтобы не сказать ему:

— Вы посылаете меня къ палачу, я готовъ.

— Тише! Ты ненавидишь Эдуарда Іоркскаго?

— Хотя бы это было послднее мое слово, да!

— Дай руку мн, мы друзья! не гляди на меня съ такимъ удивленіемъ, не спрашивай ни о чемъ. Довольно теб знать, что ночь эта дала Эдуарду однимъ мятежникомъ больше, въ лиц Ричарда Невиля. Осдланная лошадь ждетъ тебя у воротъ, поспши отвезти это письмо молодому сэру Роберту Уэллесу, скажи ему, чтобы онъ не боялся и дйствовалъ смле, что черезъ нсколько дней графъ Варвикъ, а можетъ быть и герцогъ Кларенсъ, присоединятся къ нему. Но, замть одно, я не говорю, что стою за Генриха Ланкастера, я только иду противъ Эдуарда Іоркскаго. Прощай! и когда свидимся, да будетъ благословенна та рука, которая первая проложитъ себ путь къ сердцу тирана.

И не говоря больше ни слова, Варвикъ оставилъ Робина.

Гиліардъ былъ ошеломленъ этимъ извстіемъ. Онъ не врилъ своимъ ушамъ. Но, обдумавъ вс давнишніе поводы къ несогласію между Эдуардомъ и Варвикомъ, онъ пересталъ удивляться разрыву графа съ королемъ. Какъ радовался Робинъ, что сбылось наконецъ его пророчество. На-скоро одвшись, онъ поспшно сошелъ внизъ. У воротъ ждалъ его Мармэдюкъ и слуга, державшій подъ уздцы лошадь.

— Садись, мэтръ Робинъ, сказалъ Мармэдюкъ. Я не предвидлъ, что мы подемъ съ тобой, какъ друзья, садись, нсколько миль мы продемъ вмст. Ты отправляешься въ Линкольнширъ, я же — въ графство Гертфордширъ.

— И съ одной цлью? спросилъ Гиліардъ, вскочивъ на сдло, и оба спутника похали рысью.

— Да.

— Наконецъ-таки лордъ Варвикъ ршился!

— Да, ршился!

— На долго?

— До смерти!

— Хорошо, боле мн ничего и не нужно!

Вскор ихъ догналъ значительный, вооруженный отрядъ, отправленный Варвикомъ подъ начальствомъ Мармэдюка.

Въ это самое время графъ, запершись въ кабинет вдвоемъ съ Монтэгю, поврилъ брату тайну.

Несмотря на легкомысленный характеръ и привязанность къ Эдуарду, Монтэгю былъ слишкомъ чувствителенъ ко всему, что касалось чести его дома, а потому, узнавъ о смертельной обид, нанесенной королемъ его племянниц, онъ выразилъ свое негодованіе еще энергичне, чмъ вспыльчивый графъ.

— Какъ! вскричалъ онъ, считать Елизавету Водвиль достойной трона, а въ Анн Невиль видть только свою наложницу!..

— Да, сказалъ графъ тмъ ужаснымъ спокойствіемъ, которое напоминаетъ затишье передъ бурей. Да, ты правь! Но успокойся, смотри, будь холоденъ и твердъ какъ желзо, теперь надо не пугать угрозами, не громить проклятіями, теперь надо составлять заговоръ! И мн, который не былъ никогда заговорщикомъ! Ты правъ. Честность — политика глупцовъ. О, зачмъ не получилъ я этого извстія часомъ раньше? Я послалъ уже друзей своихъ въ ихъ провинціи, чтобы они выставили войска за короля Эдуарда. Эту ночь послалъ я ихъ, эту ночь, какъ разъ въ тотъ часъ, когда… О, Боже, пошли мн терпніе! Онъ остановился и тихо прибавилъ: Еще… еще… какъ долго тянется время. До заката солнца, надюсь, Эдуардъ, будетъ въ моихъ рукахъ.

— Какъ такъ?

— Сегодня онъ отправится въ Моръ: онъ подетъ туда, несмотря на преступленіе, на которое онъ покушался: онъ поручитъ архіепископу помирить меня съ нимъ…. Духовные люди не отцы. Мармэдюкъ Невиль уже получилъ мои приказанія, во глав воиновъ, готовыхъ идти за меня въ огонь и въ воду онъ окружитъ Моръ и схватитъ короля.

— Но что будетъ тогда? Если Эдуардъ… мн страшно сказать это слово, если Эдуардъ будетъ свергнутъ. Кто наслдуетъ ему?

— Кларенсъ его прямой наслдникъ.

— Но что сказать народу? Кого провозгласить?

— Я подумалъ обо всемъ. Въ эти нсколько часовъ мысль моя пережила столтія. Ты правъ, всякое возстаніе, чтобы гарантировать за собою успхъ, должно имть достаточное въ глазахъ всхъ основаніе. Но ты Монтэгю, обладаешь боле убдительнымъ краснорчіемъ, чмъ я. А потому отправляйся къ друзьямъ нашимъ, врагамъ Эдуарда, поговори съ ними, испытай ихъ.

— И сказать имъ о преступленіи Эдуарда?

— Боже сохрани! Ты, Монтермеръ, Монтэгю, будешь передъ лицемъ всей Англіи объявлять о безчестномъ оскорбленіи, нанесенномъ дому англійскаго джентельмена, пэра! Длать леди Анну предметомъ разныхъ псенъ? Разсказывать, какъ король Эдуардъ ночью прокрался въ ея комнату, клялся ей въ любви! Боже милосердный! О, еслибъ рука эта могла задушить его…. Нтъ, нтъ братъ, есть оскорбленія, о которыхъ надо молчать, есть раны сердца, которыя можно исцлить только цной крови!

Во время этого разговора между двумя братьями, Эдуардъ во дворц своемъ съ ужасомъ узналъ, что леди Анны не было въ ея комнат.

Немедленно послалъ онъ за Адамомъ Варнеромъ. Простодушный ученый, не умвшій ничего скрывать, разсказалъ, какимъ образомъ леди Анна бжала изъ Тоуера. Король грубо отослалъ Адама, осыпавъ его тысячью проклятій и угрозъ. Но прошедшаго не воротишь! Надо было думать о настоящемъ. Чтобы не возбуждать толковъ при двор, онъ ршился выдумать какой нибудь благовидный предлогъ, который бы могъ объяснить внезапное исчезновеніе Анны изъ Тоуера. Но кто лучше королевы могъ это сдлать? А потому Эдуардъ въ туже минуту отправился къ жен и признался ей въ своемъ проступк, разумется измнивъ и перетолковавъ вс факты въ свою пользу. Онъ разсказалъ, будто разгоряченный виномъ, онъ вышелъ въ галлерею немного освжиться. Тамъ встртилъ какую-то двушку, и сказалъ ей нсколько любезностей, которыхъ онъ теперь и не помнитъ, и которыя двушка перетолковала въ дурную сторону. Увидвъ, что это была леди Анна, онъ старался смягчить ея гнвъ и ужасъ и просилъ прощенія, но Анна, продолжая ошибаться въ его намреніяхъ, бросилась въ комнату Варнера. Онъ послдовалъ за нею, потомъ она убжала изъ дворца. Все это говорилъ онъ небрежно, съ улыбкой и только серьезно исчислялъ опасности, которыя навлекъ на себя своимъ безразсудствомъ.

Какъ бы въ душ ни отнеслась Елизавета къ этому признанію, она однако поступила со своимъ обычнымъ благоразуміемъ. Сдлавъ видъ, что вполн вритъ словамъ мужа, она слегка побранила его за такое легкомысленное поведеніе и общала предупредить скандалъ придумавъ какой-нибудь благовидный предлогъ для быстраго отъзда леди Анны. Она хотла сказать придворнымъ, что новые успхи мятежа заставили графа рано утромъ покинуть Лондонъ, и онъ, не имя возможности самому пріхать за дочерью, поручилъ кузену своему, Мармэдюку отвезти леди Анну домой. Хитрая, проницательная Елизавета разсчитывала, что гордый графъ не ршится сдлать гласнымъ оскорбленіе, нанесенное его дочери, и потому не будетъ опровергать предлога ими выдуманнаго. Хотя королева ненавидла министра и очень бы желала серьезнаго раздора между Эдуардомъ и Варвикомъ, но какъ королева, женщина и супруга, она желала другаго повода къ раздору, боле достойнаго короля и мене гнуснаго въ глазахъ народа. Руководясь этими соображеніями, она посовтовала королю немедленно хать въ Моръ и не пренебрегать никакими выраженіями раскаянія и смиренія, лишь бы только архіепископъ согласился примирить его съ Варвикомъ.

Король, немного успокоенный, съ нжною благодарностью поцловалъ жену и вернулся въ свои покои, сдлать приготовленія къ отъзду во дворецъ архіепископа. Но вспомнивъ, что Адамъ и Сибилла владютъ его тайной, онъ ршился сейчасъ же прогнать ихъ изъ Тоуера. На минуту онъ подумалъ даже о тюрьм или вислиц, но и такъ уже волнуемый стыдомъ и угрызеніями совсти, Эдуардъ отступилъ передъ новымъ преступленіемъ, къ тому же здравый смыслъ говорилъ ему, что показанія колдуна ни въ какомъ случа не могли бы имть большаго вса ни въ чьихъ глазахъ. Вторично послалъ онъ за Адамомъ Варнеромъ.

— Мистеръ Варнеръ, сказалъ онъ, Лондонскіе рабочіе сильно ропщутъ на твое новое изобртеніе, которое, по словамъ ихъ, отниметъ у нихъ работу и лишитъ бдныхъ послдняго куска хлба. Матросы тоже не могутъ примириться съ мыслью, что, благодаря теб, будутъ новыя суда, безъ гребцовъ. Какъ добрый король, я долженъ уступить желанію народа. А потому, приказываю теб немедленно оставить дворецъ и вернуться въ свой прежній домъ. Сибилла тоже должна сопровождать тебя. Королева исключитъ ее изъ своего штата. Для безопасности я дамъ вамъ конвой, который и проводитъ васъ до самаго дома. Помни, что все случившееся здсь въ этихъ стнахъ должно быть забыто.

И не ожидая отвта, король призвалъ одного изъ своихъ придворныхъ и приказалъ распорядиться насчетъ приготовленій къ отъзду ученаго съ дочерью.

Затмъ Эдуардъ призвалъ сторожа, которому одному теперь извстно было, какимъ образомъ леди Анна оставила дворецъ. Придравшись къ его, будто бы неприличному виду, въ которомъ онъ осмлился показаться королю. Эдуардъ приговорилъ удивленнаго сторожа къ трехъ-мсячному тюремному заключенію. Часъ спустя король, съ небольшой, но блестящей свитой, отправился въ Моръ.

Архіепископъ, согласно своему общанію, собралъ у себя во дворц могущественнйшихъ изъ недовольныхъ дворянъ и краснорчіе его такъ подйствовало на нихъ, что Эдуардъ, войдя въ залъ, увидлъ одн веселыя лица, на которыхъ отражались чувства врности и уваженія. Посл первыхъ привтствій прелатъ, слдуя обычаю того времени, отвелъ короля въ отдльную комнату, гд онъ могъ отдохнуть и принять ванну передъ ужиномъ.

Эдуардъ воспользовался этимъ случаемъ и разсказалъ архіепископу выдуманную имъ исторію о причинахъ неудовольствія Варвика. Прелатъ былъ сильно раздосадованъ этимъ извстіемъ. Король и графъ были равно необходимы ему для его честолюбивыхъ замысловъ.

Строже чмъ того требовала обязанность духовника, побранилъ онъ короля за проступокъ. Но Эдуардъ такъ покорно, такъ униженно каялся въ своихъ грхахъ, что архіепископъ наконецъ развеселился и общалъ уврить графа въ искреннемъ раскаяніи короля и постараться примирить ихъ.

— Не надобно терять времени, сказалъ онъ, только мать вашего величества можетъ смягчить Варвика. Позвольте же мн написать къ ней и попросить ее повидаться съ графомъ, къ которому я самъ сейчасъ же пошлю гонца.

— Длайте, что хотите, сказалъ Эдуардъ. Я до тхъ поръ не успокоюсь, пока на колняхъ не испрошу прощенія у леди Анны.

Только что прелатъ удалился изъ комнаты, какъ вошелъ сэръ Джонъ Рэдклиффъ, одинъ изъ свиты короля. Лицо его было блдно и онъ дрожалъ всмъ тломъ.

— Государь, сказалъ онъ шепотомъ. Мн кажется, что противъ васъ замышляютъ измну. Между деревьями, окружающими эту башню, я видлъ, какъ сверкнуло оружіе. Я подкрался къ нимъ и насчиталъ человкъ до ста воиновъ. Ими командуетъ Мармэдюкъ Невиль, родственникъ графа Варвика.

— А! прошепталъ король, и смлое лицо его внезапно поблднло. Неужели графъ начинаетъ уже мстить?

— И, прибавилъ Рэдклиффъ, я слышалъ, какъ сэръ Мармэдюкъ сказалъ: ‘Дверь въ башню изъ сада не защищена’. Ждите сигнала. Бгите, государь. Слышите звукъ оружія.

Король бросился къ окну. День клонился къ вечеру. Густыя деревья окружали стны и отъ этого въ башн казалось еще темне. Изъ чащи выскочилъ воинъ, за нимъ другой, третій.

— Ты правъ, Рэдклиффъ. Я долженъ бжать. Но какъ?

— Тмъ же путемъ, какимъ я пришелъ сюда. Слдуйте за мной государь. Тамъ во двор я приготовилъ вамъ лошадь. Изъ предосторожности надньте мой плащъ и шляпу.

Король послдовалъ совту Рэдклиффа и черезъ нсколько минутъ, онъ былъ уже вн стнъ архіепископскаго дворца. Не оглядываясь скакалъ онъ черезъ поля, овраги, изгороди и уже среди ночи пріхалъ къ Виндзорской Башн.

II.

Бгство короля изъ Мора, произвело тамъ большую суматоху. Собранные архіепископомъ бароны видли въ этомъ поступк недовріе къ нимъ Эдуарда и взбшенные разошлись, громко выражая свое негодованіе. Архіепископъ, правда, узналъ истинную причину бгства, отъ одного изъ слугъ, открывшаго засаду Мармэдюка, но онъ былъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы разглашать о приключеніи, которое могло его компрометировать. Немедленно поскакалъ онъ въ Лондонъ къ герцогин Іоркской и просилъ ее содйствовать примиренію короля съ графомъ Варвикомъ.

Но послдній холодно принялъ вс мирныя предложенія и, не давъ никакого ршительнаго отвта, внезапно удалился въ свой Варвикскій замокъ, вмст съ леди Анной. Въ тотъ же день прибыли туда и герцогъ Кларенсъ съ женой.

Между тмъ, въ графств Линкольншир, мятежъ принималъ все большіе и большіе размры. Хитрый Эдуардъ оффиціально поручилъ Кларенсу и Варвику помочь ему разогнать мятежниковъ, въ случа отказа вся отвтственность явно падала на нихъ. Кларенсъ вполн перешелъ на сторону графа. Но къ этому его побуждало не столько сочувствіе, оскорбленію Варвика, сколько его недавняя ссора съ братомъ и сильное честолюбіе: онъ надялся, въ случа низверженія Эдуарда, занять престолъ Англіи, и эту надежду еще боле поддерживала въ немъ гордая и честолюбивая Изабелла, которую онъ обожалъ и боялся. Но изъ всхъ дворянъ и офицеровъ, къ которымъ Варвикъ послалъ Монтэгю, не нашлось ни одного, готоваго содйствовать низверженію Эдуарда въ пользу брата. Многіе изъ нихъ, охотно поддержали бы графа, если бы онъ самъ имлъ притязанія на тропъ. Но Варвикъ не желалъ этого. Оставался одинъ выборъ: между Эдуардомъ IV и Генрихомъ VI. Вся Англія раздлялась на дв партіи: Іоркистовъ и Ланкастерцовъ.

Лордъ Монтэгю, самъ отправился къ графу извстить его о результатахъ своей миссіи.

Въ мрачномъ, угрюмомъ молчаніи выслушалъ его лордъ Варвикъ.

— Теперь, сказалъ Монтэгю, если ты ршился объявить войну Эдуарду, я готовъ принести мое личное честолюбіе въ жертву мести. Я отказываюсь отъ руки дочери короля для моего сына, чтобы только имть возможность отомстить за оскорбленіе, нанесенное нашему имени. И, однакоже, я такъ любилъ Эдуарда, что, признаюсь откровенно, готовъ бы просить тебя подумать, подождать, еслибы не сомнвался въ самомъ себ, еслибы не боялся, что въ этотъ промежутокъ времени, онъ своею хитростью снова возстановитъ нашу прежнюю дружбу. Тмъ не мене, теб, твоему великодушію обязанъ я всмъ, если ты ршился нанести сильный и ршительный ударъ Эдуарду, я готовъ пожертвовать всмъ.

Графъ съ чувствомъ пожалъ руку своему великодушному брату.

Послдовало долгое молчаніе. Графъ первый прервалъ его.

— Вернись въ Лондонъ, сказалъ онъ, сдлай видъ, что не принимаешь никакого участія въ моихъ поступкахъ, каковы бы они не были. Если я паду, то не хочу увлекать тебя съ собою. А между тмъ, поврь, во мн нтъ боле ни горячности, ни безразсудства. Кто носитъ въ сердц своемъ великій замыселъ, тотъ разомъ длается разсудительнымъ. Когда тронъ Эдуарда будетъ низвергнутъ, когда во всхъ концахъ слышенъ будетъ голосъ, что царствованіе Эдуарда IV миновало, тогда Монтэгю, я потребую исполненія твоего общанія и позову тебя на помощь, только тогда, но не раньше.

Между тмъ король, желая какъ можно скорй осуществить свои намренія, самъ двинулся на мятежниковъ. Чувство страха довело его до жестокости. Вопреки своему слову онъ веллъ обезглавить стараго лорда Уэллеса и сэра Томаса Димока и требовалъ, чтобы вождь мятежниковъ, сэръ Робертъ Эллесъ, сдался ему по получилъ отъ него слдующій отвтъ: ‘Сэръ Робертъ Уэллесъ не можетъ довриться безчестному человку, убійц его отца’. Двинувшись въ Эрпингеймъ, король выигралъ большое сраженіе и увнчалъ свои подвиги рядомъ неслыханныхъ жестокостей, которыя совершалъ его именемъ графъ Ворчестеръ, извстный подъ прозвищемъ мясника.

Благодаря своему мужеству и блестящимъ талантомъ полководца, Эдуардъ, одерживая побды, проложилъ себ кровавый путь до самыхъ войскъ Кларенса и Варвика, которыя они собрали съ намреніемъ послать на помощь побжденнымъ мятежникамъ. Но король предупредилъ ихъ. Онъ къ графу и герцогу послалъ своего герольда, кавалера ордена подвязки, съ приказаніемъ, въ назначенный день явиться къ нему. Но срокъ прошелъ, а ни тотъ, ни другой не являлся. Тогда король провозгласилъ ихъ измнниками и назначилъ награду тому, кто овладетъ ими.

Варвикъ былъ въ затруднительномъ положеніи. Его измна королю была такъ внезапна, а дйствія Эдуарда такъ быстры, что онъ не усплъ еще собрать своихъ вассаловъ и начать непріязненныя дйствія противъ короля, какъ Эдуардъ уже двинулся въ его графство. Въ распоряженія Варвика было очень немного солдатъ, наскоро набранныхъ въ его Варвикскомъ графств. Король быстрымъ нападеніемъ отрзалъ ему сообщеніе съ провинціями, гд имя его было обожаемо народомъ и гд одинъ звукъ трубы его могъ собрать цлыя арміи. Онъ не получилъ даже помощи отъ могущественнаго, но эгоистичнаго зятя своего, лорда Станлея, помощи, въ которой онъ былъ вполн увренъ.

Месть для Варвика была дороже жизни. Но чтобы отомстить, надо было жить. Оставалось одно: бжать! И Варвикъ бжалъ. Вмст съ семействомъ своимъ и герцогомъ Кларенсомъ онъ отправился въ Амбуазъ, ко двору Людовика XI. По дорог Изабелла родила сына. Во Франціи вс встрчали графа съ царскими почестями.

Узнавъ объ отъзд Варвика изъ Англіи, король, весело пируя съ придворными, думалъ что и опасность навсегда миновала, мятежники лишились своего вождя, и вотъ, наконецъ онъ царствуетъ одинъ!

III.

Страна все еще была въ волненіи. Партизаны Генриха и графа во многихъ мстахъ производили возстанія, но не могли собрать большой арміи, благодаря необыкновенной храбрости и искуснымъ распоряженіямъ Эдуарда, Глочестера и Гастингса.

Въ такомъ положеніи были дла, когда однажды утромъ въ Марибонскомъ предмстьи Лондона, въ таверн мистера Санкрофта раздались веселые крики гулякъ.

За столомъ, за кружками пива сидло человкъ десять королевскихъ солдатъ, побдителями вернувшихся съ поля битвы. Съ ними было почти столько же женщинъ извстнаго класса. Вс он были еще молоды: но по лицу и фигур казались гораздо старше. Выраженія лицъ были грубы и нахальны, голоса хриплы, вся наружность выражала порокъ и развратъ. Это были не женщины, а какія-то исчадія ада. По усталымъ, вспотвшимъ лицамъ, и забрызганнымъ грязью одеждамъ видно было, что он пришли изъ дальняго путешествія. Передъ каждой на полу лежали тамбуринъ, за поясомъ у каждой было по ножу и ножи эти были въ пятнахъ человческой крови.

Присутствіе солдатъ, только что пришедшихъ съ театра войны, собрало въ таверну толпу звакъ. Вс, разиня рты, стояли у стола и жадно слушали хвастливые разсказы солдатъ. Въ нкоторомъ разстояніи, за отдльнымъ маленькимъ столикомъ сидлъ монахъ. Усердно прихлебывая пиво изъ огромной кружки, онъ внимательно прислушивался къ новостямъ и повременамъ перемигивался съ одною изъ женщинъ.

— Если бы вы видли, говорилъ солдатъ, самый главный ораторъ за столомъ, если бы вы видли, какъ эти бродяги побжали, когда Эдуардъ самъ повелъ насъ на нихъ! По всему было видно, что не было съ ними графа, такъ какъ его собственные солдаты дерутся какъ дьяволы.

— Но, сказалъ другой, между ними былъ одинъ большой смльчакъ, который, наврно, добрался бы до короля, еслибъ только не мы.

— Да, да, правда: мы спасли его величество, насъ должны бы пожаловать въ рыцари, да только въ наше время нтъ благодарности.

— А кто же былъ этотъ грозный воинъ? спросилъ одинъ изъ присутствующихъ, въ душ сторонникъ мятежниковъ.

— Говорятъ, это былъ Робинъ Редесдаль.

— Нашъ Робинъ! Закричало много голосовъ.

— О, да, онъ всегда былъ удальцомъ! Бдный Робинъ.

— Вашъ Робинъ! бдный Робинъ! Я задамъ вамъ, бродяги! закричалъ начальникъ солдатъ. Берегитесь вы у меня! Вашъ Робинъ! Что хотите вы этимъ сказать?

— Простите, сэръ, почтительно сказалъ мясникъ, почесывая въ затылк. Только позвольте доложить вамъ, что этотъ мистеръ Робинъ жилъ нсколько времени въ этомъ предмстьи, и что это былъ отличный сосдъ! А какъ говорилъ то! Помните сосди, быстро прибавилъ онъ, видимо торопясь дать другой оборотъ разговору, помните ли, какъ онъ помшалъ намъ сжечь мистера Варнера, стараго колдуна тамъ въ его трущоб.

И онъ указалъ въ окно на мрачный, полуразвалившійся домъ Адама Варнера.

— Кто бы другой осмлился сдлать это? Но еслибъ мы знали, что Робинъ возстанетъ противъ короля Эдуарда, мы поджарили бы его вмст съ колдуномъ.

Предводительница шайки женщинъ, сидвшая обнявшись съ солдатомъ, при этихъ словахъ подняла глаза и взглянувъ по тому направленію, куда указывалъ мясникъ, грубо спросила.

— Это тотъ домъ вы хотли сжечь?

— Да, но Робинъ сказалъ намъ, что король повситъ насъ за это, и въ самомъ дл черезъ дв, три недли старый Адамъ Варнеръ сдланъ былъ главнымъ колдуномъ его величества короля.

Услыша имя Варнера, монахъ сдлалъ легкое движеніе, придвинулъ свой студъ къ групп и совершенно опустилъ капишонъ на лицо.

— Да, вскричалъ ремесленникъ, сынъ котораго былъ невинной причиной нападенія на домъ бднаго Адама, да! и что онъ еще сдлалъ? Разв онъ не выдумалъ ужасную машину на гибель бднымъ людямъ… машину, которая при помощи дьявола могла бы длать все, такъ что намъ бднымъ и работы бы не было! Много чего слышалъ я о немъ отъ брата моего: онъ работаетъ, у мистера Стоктона, мелочнаго торговца. Мистеръ Стоктонъ былъ однимъ изъ почтенныхъ членовъ депутаціи, предъ которой этотъ старый колдунъ осмлился хвалиться своей выдумкой.

— Это правда? неожиданно сказалъ монахъ.

— Да, преподобный отецъ, это правда, продолжалъ мастеровой, снимая беретъ и почтительно кланяясь монаху.

Ропотъ злобы и ненависти пробжалъ по толп. Наступило короткое молчаніе. Вс зваки невольнымъ движеніемъ перегнулись черезъ столъ, чтобы увидть домъ этого дьяволскаго притснителя народа.

— Смотрите, сказалъ булочникъ, вонъ опять изъ трубы его дома идетъ дымъ. Я слышалъ, что онъ воротился. Старая Меджъ, его служанка, недлю тому назадъ покупала у меня пирожки и…

— Онъ воротился! вскричалъ раздраженный ремесленникъ. И если бы не король, я бы посмотрлъ, какъ колдунъ этотъ выдержитъ огонь и воду. Я отплатилъ бы ему за то, что онъ испортилъ моего бднаго Тима.

— Смотрите. И приподнявъ прелестнаго мальчика съ кроткими голубыми глазками, онъ засучилъ ему рукавъ и присутствующіе увидли широкую рану на худой какъ щепк, рученк.

— Я самъ былъ виноватъ, умоляющимъ тономъ сказалъ ребенокъ.

Нжный отецъ пощечиной заставилъ сына замолчать и продолжалъ:

— Вы помните сосди, тотъ день, когда проклятый колдунъ взялъ этого малютку на руки. И вотъ, ровно три недли спустя, мальчикъ мой преспокойно стоялъ у окна, какъ вдругъ вода въ котл ни съ того, ни съ сего начала кипть и обварила ребенку руку такъ, что она у него высохла, какъ осенній листочекъ: если это не колдовство, то зачмъ же, спрашивается, у насъ законы противъ колдуновъ?

— Правда, правда! отвчали вс хоромъ.

— Вдь кипятокъ обварилъ и нашу срую кошку папа, осмлился возразить ребенокъ, а между тмъ, мистеръ Варнеръ ее не портилъ.

— Онъ еще заступается за него! Слышите вы дурака? Заступается за стараго колдуна… ну неясно ли, что онъ испорченъ… но я выколочу изъ него всю дурь! и ремесленникъ замахнулся на сына. Но на этотъ разъ мальчикъ ловко увернулся, юркнулъ подъ передникъ мясника, мигомъ бросился къ дверямъ и убжалъ.

— Смотрите, онъ учитъ дтей нашихъ убгать отъ насъ! вскричалъ ремесленникъ, и въ голос его слышались слезы.

Сосди сочувственно вздохнули.

— О, злобно продолжалъ оскорбленный отецъ, скрежеща зубами и грозя кулакомъ жалкому домишку Адама Варнера, о, повторяю, если бы только король не покровительствовалъ этому подлому колдуну, я избавилъ бы Англію отъ всхъ его дьявольскихъ навожденій, прежде чмъ его черный пріятель подосплъ бы къ нему на помощь.

— Король не дастъ и соломинки за вашего мистера Варнера и за вс его изобртенія, сыпь мой, сказалъ чей-то громкій и грубый голосъ.

Вс оглянулись и увидли монаха, который стоялъ уже среди ихъ группы. Разв вы не знаете, дти мои, что король выгналъ Варнера изъ дворца за то, что онъ до такой степени околдовалъ графа Варвика и его высочество, герцога Кларенса, что они осмлились поднять оружіе противъ своего родственника и короля! Но видите ли по пословиц: Кулаки злыхъ ломаютъ ихъ собственныя кости. Вы слышали о брат Бунге, дти мои?

— Да, да, разомъ отвчали нсколько голосовъ, онъ, правда, колдунъ и даже извстный, но онъ никогда не вредитъ бднымъ людямъ, хотя и говорятъ, что онъ сдлалъ восковую фигуру графа и…

— Тише! тише! перебилъ ихъ монахъ, все, что длалъ Бунгей, онъ длалъ съ цлью снять порчу съ лорда Варвика, которую навелъ на него этотъ басурманъ! Бдный Бунгей! Онъ истинный другъ народа. Узнавъ, что мистеръ Адамъ замышляетъ погибель рабочихъ, онъ не жаллъ никакихъ усилій, чтобы только уничтожить его дьявольскую выдумку. Какъ онъ постился, не спалъ ночей! Какъ упорно боролся съ нечистымъ, чтобы только овладть этимъ адскимъ изобртеніемъ. Потому что, разъ эта машина будетъ у него въ рукахъ, онъ сдлаетъ изъ нея доброе употребленіе, общаю вамъ это, онъ дастъ вамъ дождь, чтобы хлбъ взошелъ, и солнце, чтобы онъ созрлъ. Но врагъ рода человческаго одержалъ верхъ. Король Эдуардъ и самъ околдованный этимъ проклятымъ старикомъ, чуть было не повсилъ брата Бунгея за оскорбленіе Адама, и бдняжк удалось спастись только тмъ, что онъ громко и внятно прокричалъ три раза: Presto pepranxenon! и обратившись въ птицу вылетлъ изъ комнаты. Съ помощью дьявола восторжествовавъ надъ Бунгеемъ, Варнеръ продолжалъ свои преступленія: онъ приворожилъ къ дочери своей лорда Гастингса, возстановилъ брата на брата и поселилъ раздоръ между королемъ и Варвикомъ. Онъ разжегъ мятежъ и чортъ знаетъ, до чего дошелъ бы, еслибы другъ вашъ, братъ Бунгей, который хотя и колдунъ, но колдовство свое употребляетъ въ вашу пользу, еслибы, говорю я, Бунгей не снялъ порчи съ короля, еслибы онъ не явился Эдуарду во сн и не объяснилъ ему вс злоумышленія Варнера противъ его престола и народа. Вотъ благодаря кому король одержалъ побду надъ врагами и изгналъ ихъ изъ своего королевства. И если вы хотите предохранить своихъ дтей отъ злаго вліянія этого изверга, смло принимайтесь за дло, но смотрите, не трогайте машину Адама. Горе вамъ, если вы вздумаете истребить ее! Въ цлости принесите ее брату Бунгею, вы его найдете во дворц, и дневная заработная плата будетъ прибавлена на одинъ пенни впродолженіе десяти лтъ.

Съ этими словами, монахъ бросилъ на выручку деньги за выпитое имъ пиво и важно подошелъ къ дверямъ.

— Еслибы я могъ врить вамъ, сказалъ отецъ маленькаго Тима, удерживая монаха за край его рясы.

— Вы можете врить, вы можете врить ему! закричала предводительница шайки женщинъ, это самъ братъ Бунгей!

— Бунгей! съ ужасомъ вскричали вс.

— Да, самъ Бунгей, повторилъ обманщикъ. Ты права, я Бунгей и сейчасъ же отправлюсь во дворецъ шепнуть на ухо Эдуарду нсколько магическихъ словъ, которые вполн уничтожатъ чары Адама!

И съ этими словами монахъ вышелъ изъ таверны. Предводительница развратницъ легко вскочила на столъ, положила одну ногу на плечо солдата и проворно выскочила въ окно. Она застала еще монаха, уже садившагося на мула.

— Гроль Скеллетъ! вскричалъ монахъ. Имй уваженіе къ моей ряс! Насъ не должны видть вмст на улиц днемъ. Вотъ теб пенни! прощай прелестная плутовка!

— Одно слово, братъ! Ты хочешь сжечь, утопить или разорвать на куски старика? У него есть дочь, которая прежде отбивала у насъ хлбъ своей игрой на гитар. Она ходила тогда въ такомъ платье, которое я не желала бы поднять на улиц. А теперь, въ послдній разъ какъ я ее видла, она была разодта и не мудрено, когда у ней любовникъ лордъ. И глаза Гроль сверкнули злобой и завистью. Гроль Скелеттъ, продолжала она, не любитъ тхъ, которыя, ходя сначала въ шерстяныхъ платьяхъ, начинаютъ вдругъ разодваться въ шелкъ и кружева. Гроль Скеллетъ не любитъ двушекъ, которыя обзаведясь важными любовниками, бгутъ отъ Гроль и ея подругъ, словно отъ проказы.

— Ахъ! нетерпливо перебилъ ее монахъ. Я ничего не имю противъ двушки, она очень милая особа, но слишкомъ горда для меня. Что касается отца, я не требую его смерти, мн нужна только его машина, я хочу во что бы то ни стало получить ее! Вотъ все, чего я требую. Онъ же пусть убирается куда угодно, хотя къ самому чорту.

— А ты научишь меня послднимъ фокусамъ въ картахъ и секрету вызывать тни на стн?

— Принеси мн машину и я научу тебя гораздо большему. Гмъ! у тебя въ шайк есть одна двушка, которой блестящіе глазки мн больно нравятся! Но ступай однако и исполни мои приказанія. На первомъ план дло, а потомъ уже удовольствіе!

Гроль одобрительно кивнула головой и вполголоса напвая какую то не благопристойную псенку вернулась въ таверну.

Этотъ короткій разговоръ показывалъ, что между колдуномъ и плясуньями существовала связь, что они дйствовали сообща. Двушки эти, а можетъ быть еще ихъ матери знали брата Бунгея, когда онъ былъ еще фокусникомъ и онъ въ своемъ высокомъ положеніи при двор все таки не хотлъ прерывать сношеній съ ними. Этихъ дтей порока можно было видть всюду, во время войны он сопровождали войска и ночью бродили по полю битвы, доканчивая своимъ ножемъ раненыхъ и обшаривая карманы труповъ. Въ мирное время он участвовали во всхъ народныхъ празднествахъ и были всегдашними постительницами тавернъ. Толкаясь постоянно среди черни, он могли доставить брату Бунгсю популярность въ народ, потому то онъ и не прерывали дружбу съ ними.

Между тмъ Сибилла и Варнеръ, не подозрвая злобы и угрозъ сосдей, погулявъ въ маленькомъ садик своего дома, вернулись въ комнаты. Адамъ принялся за свою обычную работу, Сибилла же пошла къ старой служанк.

— Что новаго? что новаго, няня? Ты. говоришь, война кончилась? храбрый графъ и прелестная дочь его удалились въ безопасное мсто за море, но Гастингсъ, что говорятъ про Гастингса?

— Добрыя всти, красавица моя, добрыя всти, моя пташечка. Я видла солдата, который служилъ подъ командой самого Гастингса: онъ мн сказалъ, что лордъ Гастингсъ цлъ и невредимъ, онъ въ Лондон. Но, говорятъ одинъ отрядъ его войска стоитъ здсь, въ этомъ предмстьи. Поговариваютъ о новомъ возмущеніи въ графств Гертфордшир.

— Боже мой! Когда же наконецъ водворится спокойствіе въ Англіи, и въ моей душ? вздохнувъ сказала Сибилла.

IV.

Настала ночь. Сибилла задумчиво слушала, утшенія своей почтенной, но болтливой няньки. Он сидли въ комнат, дверь которой, выходившая въ садъ, была отворена. Весенній воздухъ былъ свжъ и прохладенъ, вдали слышалось пніе соловья.

Вдругъ Меджъ страшно вскрикнула и указала на стну. Сибилла посмотрла по направленію руки старухи и увидла на стн какую то черную фигурку, которая легко спустившись въ садъ, осторожно пробиралась къ нимъ. Вскор он увидли предъ собой маленькаго мальчика и страхъ ихъ совершенно разсялся.

— Эй! мальчикъ, что теб надобно? сказала Меджъ, вставая.

— Тсъ! бабушка, тсъ! Ахъ, милая миссъ! Тмъ лучше! Тише, говорятъ вамъ! таинственно сказалъ мальчикъ, входя въ комнату. Я пришелъ спасти васъ, продолжалъ ребенокъ. Черезъ полчаса домъ вашъ будетъ окруженъ и, можетъ быть, сожженъ. Отецъ мой и вс сосди готовятся напасть на васъ. Слушайте! Слышите? Ахъ нтъ, это втеръ. Сейчасъ подадутъ сигналъ и когда вы услышите звонъ ихъ тамбуриновъ, толпа соберется. Спасайтесь же, миссъ, съ вашимъ отцомъ, если не хотите умереть и не говорите никому, что бдный Тимъ предостерегъ васъ, а не то отецъ заколотитъ меня до смерти! Вы можете еще черезъ садъ бжать въ поле. Скорй, скорй!

— Я побгу къ хозяину, вскричала Меджъ, выбгая изъ комнаты.

Ребенокъ взялъ холодную ручку Сибиллы и крпко пожавъ ее, сказалъ:

— Милая миссъ, если отецъ вашъ дйствительно колдунъ, попросите его не наказывать ни отца моего, ни мать, ни бднаго Тима, ни маленькую сестру его, хоть Тимъ въ тотъ разъ и дурно поступилъ съ мистеромъ Варнеромъ, кричавъ ему вслдъ разныя дерзости. О, сколько разъ снилось мн доброе и кроткое лицо вашего отца совсмъ такое, какъ въ тотъ разъ, когда въ отвтъ на мои ругательства и пинки, онъ ласково сказалъ: ‘Неужели ты думаешь, другъ мой, что я обижу тебя?’ Но онъ забудетъ все это, неправда ли миссъ? Въ тотъ день, когда меня обварило кипяткомъ и вс въ дом обвиняли въ этомъ вашего отца, сердце мое болло еще, больше, чмъ рука. Но какъ только начну заступаться за него и уврять, что котелъ опрокинулся самъ собой, меня бьютъ, ругаютъ, и говорятъ, что я одержимъ бсомъ. Охъ! ужъ эти мн плясуньи! Еслибъ вы знали, какъ он раздражаютъ сосдей противъ васъ! Я боюсь ихъ! А когда он смются, волосы становятся у меня дыбомъ. Но вы спасетесь, благодаря Тиму! О, какъ буду хохотать я, когда он явятся сюда и не найдутъ никого!

— Да благословитъ тебя Господь, дитя мое! рыдая сказала Сибилла и горячо обняла мальчика.

Въ эту минуту на порог показалась Меджъ со свчею въ рук, за ней шелъ и Варнеръ. Онъ усплъ уже второпяхъ набросить на себя плащъ и надть шляпу.

— Что случилось? спросилъ бдный ученый. Можетъ ли это быть? Неужели люди и вправду такъ злы? Что я имъ сдлалъ? Боже милосердный! чмъ заслужилъ я ихъ ненависть? За что преслдуютъ они меня?

— Пойдемъ, батюшка, сказала Сибилла, отирая слезы. Присутствіе старика-отца разомъ возвратило къ ней всю ея энергію и мужество. Пойдемъ скорй! Но сначала благослови этого ребенка: его послала намъ судьба для нашего спасенія.

Ребенокъ вздрогнулъ, когда это блдное лицо съ длинной, сдой бородой повернулось къ нему, но при вид добрыхъ, ласковыхъ глазъ старика суеврный страхъ ребенка скоро пропалъ. Чувство счастія и благодарности охватило все его существо, когда старикъ, положилъ свои худыя костлявыя руки на его блокурую головку и торжественно произнесъ:

— Да сохранитъ Господь твою юность! Да сдлаетъ тебя честнымъ человкомъ! Да успокоитъ Господь старость твою дтьми съ такимъ же великодушнымъ сердцемъ, какъ ты.

Едва окончилъ старикъ благословеніе, какъ на улиц послышались звуки тамбуриновъ и вслдъ за тмъ раздался дикій, ужасный вой.

— Бгите! бгите! кричалъ ребенокъ, блдный отъ ужаса.

— Но, моя машина, дитя ума моего! сказалъ Адамъ, внезапно остановившись у дверей.

— Идите, идите! толкала его Меджъ. Машина слишкомъ тяжела, вамъ ее съ собой не унести. Подумайте лучше о себ, о своей дочери, о ея покойной матери. Спасите по крайней мр ея жизнь, если вы не дорожите своей!

— Иди Сибилла, ступай и ты Меджъ! я остаюсь! Что мн въ жизни, она не боле какъ раба мысли! Если долженъ погибнуть господинъ, то пусть гибнетъ и рабъ!

— Батюшка, если вы не идете со мною, я не двинусь съ мста. Бжать ли умереть ли, хотите вы, ваша участь будетъ и моей. Еще пропала минута! О Боже милосердный! мы оба погибли.

— Ступайте, мистеръ, что имъ въ вашей машин? они и не подумаютъ о ней, ступайте же, они не тронутъ ея. Не берите на свою душу грха, не сдлайтесь виновникомъ смерти дочери.

— Сибилла! Сибилла! прости меня! пойдемъ! сказалъ Варнеръ, почувствовавшій уже что-то въ род угрызеній совсти.

Меджъ и мальчикъ побжали впередъ. Старушка отперла калитку сада, Сибилла въ сопровожденіи отца вышла въ поле. Оно было тихо и безмолвно. Мальчикъ бросился за ними, поцловалъ блдное личико Сибиллы и скоро исчезъ въ трав.

— Не мшкай, Меджъ! Пойдемъ скоре, кричала Сибилла.

— Нтъ, отвчала старуха, они не тронутъ меня! Къ тому же, въ мои лта, я могу быть вамъ только въ тягость. Я лучше останусь, можетъ быть, мн удастся спасти нашъ домъ, наши вещи и драгоцнное изобртеніе моего бднаго господина. Тсъ! Вы очень хорошо знаете, что сердце его разрывалось бы на части, еслибы не осталось никого беречь его машину. Прощайте! Да хранитъ васъ Господь.

И, положивъ, остававшіяся у ней золотыя монеты въ кошелекъ, висвшій за поясомъ у Сибиллы, она быстро проскользнула въ калитку и заперла ее на задвижку. Старикъ съ дочерью не успли даже удержать ее.

— Какая подлость съ нашей стороны — оставлять старуху, сказалъ ученый.

Великодушная Сибилла ничего не могла сказать противъ этого, но вдали уже слышался страшный крикъ и топотъ, вдругъ небо освтилось красноватымъ свтомъ факеловъ.

— Колдунъ! колдунъ! смерть колдуну, который хочетъ уморить бдныхъ людей съ голоду! бшено кричала чернь.

Адамъ не двигался съ мста. Сибилла стояла подл отца.

— Смерть колдуну и его дочери! закричалъ чей-то голосъ. Это былъ голосъ Гроль.

Адамъ вздрогнулъ.

— Бги, дитя мое! Теперь они грозятъ и теб! Пойдемъ! пойдемъ! пойдемъ!

И, взявъ ее за руку, онъ съ неестественной въ его лта быстротой бросился бжать черезъ поле. Одна мысль занимала его — спасти жизнь дочери. Наконецъ, запыхавшись и выбившись изъ силъ, они остановились. Бшеные крики черни длались все глуше и глуше. Они оглянулись на свое жилище, ожидая увидть зарево пожара. Но все было темно, только восходящая луна и звзды освщали синеву яснаго, величественнаго неба.

— Они не обидятъ бдной старухи, сказалъ Варнеръ, они не могутъ упрекать ее въ учености. Ея сдины не подвержены, какъ мои, проклятіямъ и ненависти людей!

— Вы правы, батюшка, не найдя насъ, они, вроятно, разойдутся но домамъ. Но они могутъ отправиться искать васъ, батюшка. Облокотитесь на меня, я молода и сильна. Потерпите еще немнбго, мы скоро доберемся до парка, тамъ мы будемъ въ безопасности.

Едва Сибилла произнесла эти слова, какъ по дорог, по которой они шли, послышались шаги и вдали, между листьями, блеснули факелы. Къ счастью, близъ нихъ находился густой лсъ и наши бглецы бросились въ чащу. Въ изнеможеніи опустились они подъ гигантскій дубъ, и соловьи, своимъ меланхолическимъ пніемъ, словно привтствовали ихъ.

Между тмъ, дикая толпа рабочихъ и развратницъ напала уже на ихъ жилище. Съ бшеными криками, бросались они изъ комнаты въ комнату, обыскавъ весь домъ и не найдя въ немъ ни души, они, по лстниц, бросились въ башенку. Тамъ нашли они маленькую дверь, запертую на ключъ изнутри. Отецъ Тима, не думая долго, хватилъ по ней топоромъ и толпа ворвалась въ комнату. Странная картина представилась бродягамъ. Передъ огромной, невзрачной машиной Адама, врная служанка неподвижно и безмолвно сидла на тюкахъ, въ безпорядк разбросанныхъ по комнат. Въ эту комнату, какъ самую безопасную въ цломъ дом, добрая, преданная старушка, заботясь о хозяйскомъ добр, перенесла вс вещи, казавшіяся ей наиболе дорогими или по достоинству, или же по связаннымъ съ ними воспоминаніямъ. Тутъ была и гитара Сибиллы, подаренная ей Мармэдюкомъ, тутъ было и платье, которое покойная мать Сибиллы носила во дни своей юности и которое Меджъ и Сибилла хранили, какъ святыню, тутъ была и старая серебряная брошь, подарокъ, полученный служанкой въ молодости отъ любимаго человка, тутъ была, наконецъ, посуда и разныя другія вещи, необходимыя принадлежности мебели и туалета.

Пораженные этимъ зрлищемъ негодяи охвачены были какимъ то суеврнымъ страхомъ и удивленными глазами обводили комнату.

Предводительница танцовщицъ первая подошла къ старух.

— Гд твой господинъ, старая колдунья? спросила она у бдной Меджъ. Гд прелестная миссъ, такъ хорошо привораживающая къ себ лордовъ и презирающая добрыхъ и веселыхъ двушекъ, какъ мы?

— Увы! господа мои уже нсколько часовъ какъ ухали. Я одна въ дом. Чего вамъ нужно?

— Старуха очень походитъ на колдунью, сказалъ отецъ Тима, крестясь и избгая мрачнаго, тревожнаго взгляда служанки. И въ самомъ дл, бдная Меджъ, худая какъ скелетъ, съ морщинистымъ лицомъ и въ конусообразномъ чепчик, боле походила на представленіе черни о колдунахъ, чмъ Адамъ Варнеръ со своимъ красивымъ, пріятнымъ лицомъ и благородной осанкой.

— И въ самомъ дл, она выглядитъ совершенной колдуньей, сказалъ горбатый мдникъ. Попробуемъ-ка окунуть ее въ воду! Быть можетъ, это не повредитъ ей.

— Да, да, покончимъ съ нею! закричало нсколько голосовъ.

— Нтъ, нтъ, сказалъ булочникъ, это доброе созданіе: вотъ уже нсколько лтъ, какъ она забираетъ у меня хлбъ. О колдун я не забочусь! Вс знаютъ, прибавилъ онъ съ гордостью, что я одинъ изъ первыхъ желалъ поджечь его домъ, когда Робинъ воспротивился этому. Но правда прежде всего. Сожгите хозяина: но не трогайте этой бдной старухи.

Заступничество булочника, пожалуй, имло бы успхъ, еслибы не неожиданное приключеніе, виновницей котораго была Гроль. Помня общаніе, данное ею брату Бунгею, Гроль прежде всего набросилась на машину. По приказанію ея, двое негодяевъ подняли и вынесли ее изъ комнаты. Въ туже минуту другія женщины накинулись на остальныя вещи и расхватали все, кому что нравилось.

Это покушеніе на хозяйское добро, страшно взбсило бдную Меджъ. Съ криками отчаянія, дрожа отъ гнва, бросалась она отъ одной къ другой, своей слабой рукой нанося удары направо и налво. Смшно и жалко было видть какъ слабая старуха боролась со здоровыми женщинами, осыпавшими бдную Меджъ ругательствами и пинками. Эта борьба только раздражала ярость негодяевъ. Горбатый мдникъ бросился на помощь одной изъ фурій, лицо которой было страшно исцарапано когтями старухи. Негодяй такъ ударилъ кулакомъ бдную Меджъ, что она лишилась чувствъ. Онъ подхватилъ ее на руки и понесъ на дворъ. Между тмъ отецъ Тима вмст съ товарищами своими осмотрвъ садъ и найдя слды бглецовъ на измятой трав, перелзли черезъ заборъ и пустились въ погоню за Адамомъ и его дочерью. Горбатый мдникъ отнесъ безчувственную Меджъ къ пруду и дикая, безумная толпа ршила бросить старуху въ воду, чтобы испытать колдунья ли она или нтъ. Если она колдунья, разсуждали они, она не потонетъ, если же пойдетъ ко дну, значитъ она невинна.

И ударяя въ тамбурины, пніемъ и пляской сопровождали они погруженье въ воду колдуньи, какъ они называли бдную Меджъ.

Слышенъ былъ плескъ воды и шумъ падающаго тла. Затмъ поверхность воды осталась по прежнему тиха и невозмутима.

— Чортъ побери колдунью! Она даже не старается выйти, сказалъ горбатый извергъ.

— Нтъ, нтъ! Она насмхается надъ нами подъ водой. Будемъ пытать ее огнемъ! Вынуть ее, вытащить ее изъ воды! кричала одна изъ мегеръ.

— Чортъ ее возьми! Ей теперь не до смху, сказалъ мдникъ, своими костлявыми пальцами схвативъ трупъ и бросая его на берегъ пруда.

— Умерла! содрогнувшись сказалъ булочникъ, мы были неправы, я говорилъ вамъ это. Она уже нсколько лтъ забирала у меня товаръ. Бдная Меджъ! Правда прежде всего, она не была колдуньей.

— Но вдь это былъ единственный способъ убдиться въ ея невинности, сказалъ мдникъ. А если она не была колдуньей, зачмъ же она такъ походила на нее? Я терпть не могу такихъ безобразныхъ людей!

Вс присутствующіе покачали головами: и въ ихъ черствыя души проникло раскаяніе. Въ смущеніи стояли они, не двигаясь съ мста. Вдругъ громкій шумъ вывелъ ихъ изъ оцпененія. Прежде всего они услышали громкіе крики торжества. Это кричали негодяи, оставшіеся грабить домъ и теперь возвращавшіеся съ добычей. Двое изъ нихъ съ тріумфомъ тащили машину, при псняхъ и пляск ужасной Гроль. Вслдъ за тмъ, вдали послышались звуки рожка и на краю дороги показалось много всадниковъ и пхотинцевъ съ пиками и знаменами. Самъ лордъ Гастингсъ ночью велъ королевскія войска противъ новаго возстанія, только что вспыхнувшаго въ десяти миляхъ отъ Лондона. Вождь возстанія сэръ Джоффрей Гамесъ, недавно захваченный лордомъ Говардомъ въ Соутгэмптон, бжалъ и собралъ шайку бродягъ, грозившихъ теперь самому Лондону. При звукахъ трубъ, вс эти храбрецы разбжались: они питали какой-то инстинктивный страхъ къ военнымъ и отъ нападенія быстро переходили къ страху наказанія.

При звукахъ военной музыки, тамбурины смолкли и женщины, вмсто того, чтобы бжать, собрались вс вмст и втихомолку стали держать совтъ.

Гроль приказала несшимъ машину отправить ее пока въ таверну Санкрофта, съ разсвтомъ же отнести ее къ Бунгею. Затмъ, бросившись въ средину кружка, составленнаго подругами, Гроль сказала:

— Что, чутье даетъ вамъ знать о близкой битв?

— Да, да! отвчали вс.

— Но мы, чортъ знаетъ, сколько миль сдлали сегодня. Я устала, я не могу идти дальше, замтила одна изъ нихъ.

Тогда, самая младшая въ шайк, дала пощечину своей подруг и сказала:

— Ты не можешь больше, лнтяйка, не можешь больше въ то время, какъ въ воздух носится запахъ крови и добычи?

При этой выходк, вс усмхнулись дкою усмшкой. Предводительница скомандовала имъ: ‘смирно’ и вс въ минуту стояли вытянувъ шеи и затаивъ дыханіе прислушивались къ звукамъ рожка, топоту коней и грому оружій. Эти коршуны въ человческомъ образ уже заране наслаждались пиромъ смерти. По сигналу, данному предводительницей, он быстро бросились въ сосдній переулокъ, и тамъ спрятались за развалины домовъ. Войско прошло мимо: въ немъ было до 1500 рыцарей и пхотинцевъ. Когда вс прошли, плясуньи выскочили изъ переулка и на разстояніи нсколькихъ сотъ ярдовъ, послдовали за отрядомъ, молча, мрнымъ и осторожнымъ шагомъ, какъ гады, движимые инстинктомъ и алчностью, слдуютъ за львомъ, чтобы раздлить его добычу.

V.

Адамъ и дочь его отдыхали подъ огромнымъ дубомъ. Они не знали, куда бжать, гд укрыться, день и ночь были одинаково страшны для нихъ, ночью имъ угрожали разбойники, днемъ дикая чернь. Между тмъ они не отчаявались, мужество не оставляло ихъ. Сложивъ на груди руки, устремивъ глаза къ небу, они молились, молились безъ словъ, но душа ихъ рвалась къ Богу, на Его однаго возлагали они вс свои надежды.

И звзды казались имъ глазами Ангеловъ, казалось он общали бднякамъ, что надежды ихъ осуществятся

Молитва успокоила измученныя души безпріютныхъ бглецовъ и скоро тихій и спасительный сонъ смжилъ ихъ усталыя вки.

Прошла ночь, занялась заря, пніе соловья умолкло. Вотъ уже утренняя звзда померкла передъ яркими лучами восходящаго солнца. Въ это самое время шайка бродягъ со зврскими лицами остановилась передъ спящими. Бродяги эти были нкогда Ланкастерскими солдатами, нужда заставила ихъ сдлаться разбойниками. Узнавъ, что прежній ихъ начальникъ, сэръ Джоффрей, сталъ во глав новаго возстанія, бродяги отправились на соединеніе съ мятежниками. Но такъ какъ цль войны для нихъ была добыча, то при вид старика и двушки, хищные инстинкты снова вспыхнули въ нихъ. На Адам и на дочери его надты были т роскошныя платья, которыя они носили при двор, и разбойники ршились захватить бглецовъ въ надежд на богатый выкупъ.

— Ну, вставайте! сказалъ предводитель шайки, грубо дернувъ Адама за руку.

Старикъ проснулся и испуганными глазами смотрлъ на дикія лица окружавшихъ его людей.

— Какъ вы сюда попали? Странные желуди нахожу я подъ дубомъ? сказалъ начальникъ.

— Благородный сэръ, отвчалъ Адамъ, не вставая съ мста и инстинктивно прикрывая полой своей одежды лицо Сибиллы, которая лежала у него на груди, погруженная въ такой глубокій сонъ, что даже грубый голосъ солдата не могъ разбудить ее. Благородный сэръ, продолжалъ Варнеръ, мы заблудились и теперь безъ крова, пожалйте меня старика и бдную молодую двушку. Злонамренные люди напали на нашъ домъ, мы бжали среди ночи, и…

— Напали на вашъ домъ! Довольно! остальное мы теперь знаемъ! сказалъ предводитель.

Въ эту минуту Сибилла проснулась: съ удивленіемъ и ужасомъ смотрла она на разбойниковъ, на которыхъ необыкновенная красота ея, казалось, произвела сильное впечатлніе.

— Не бойтесь, миледи, почтительно сказалъ начальникъ, вы и сэръ Джонъ должны слдовать за нами. Но мы будемъ хорошо обходиться съ вами, а современемъ мы поговоримъ о выкуп, который вы должны будете заплатить за себя. Джекъ, сними тюки съ того мула и навьючь ихъ на чернаго. Садитесь, миледи, лучшаго мы пока ничего предложить вамъ не можемъ, но первая попавшаяся лошадь замнитъ мула. Солдаты устроятъ вамъ подушку изъ своихъ плащей.

— За кого принимаете вы насъ? вы ошибаетесь, вскричала Сибилла. Мы люди бдные, мы не можемъ заплатить за себя выкупа.

— Люди бдные! Вотъ еще новости! сказалъ начальникъ, указывая на роскошное платье двушки. Богатство вашей милости намъ хорошо извстно. Садитесь скорй, миледи, намъ некогда!

И не обращая вниманія на возраженія Сибиллы и бднаго ученаго, капитанъ двинулъ свой отрядъ въ путь и самъ, вмст съ помощникомъ, похалъ впереди. Подчиненные оказались еще несговорчиве своего начальника. Варнеръ хотлъ было сопротивляться, но одинъ изъ разбойниковъ замахнулся на него скирой и Сибилла уговорила отца уступить сил. Вжливо отказалась она отъ предлагаемаго мула и оба плнника пошли пшкомъ, окруженные со всхъ сторонъ бродягами.

— Клянусь Богомъ, начальникъ, сказалъ его помощникъ, я не вижу, какую пользу можетъ извлечь сэръ Джоффрей отъ этихъ новыхъ рекрутъ?

— Глупецъ! презрительно отвчалъ разбойникъ. Если мятежъ не удастся, плнники эти могутъ спасти наши головы. Билль Соммерсъ хотлъ вчера вечеромъ напасть на домъ сэра Джона Буримра, чтобы захватить у него оружіе и деньги, которыхъ у него очень много. Будь увренъ, что сэръ Джонъ спасся бгствомъ, и что они-то и попались теперь въ наши руки. Ты знаешь, что сэръ Джонъ одинъ изъ сильнйшихъ и богатйшихъ рыцарей, которыми гордятся Іоркисты и мы можемъ назначить какую угодно цну за его выкупъ. Но гд помстимъ мы ихъ покамстъ?

— Гостинница Неда Порпустона находится недалеко отъ лагеря, а Недъ Порпустонъ добрый ланкастерецъ, на котораго можно положиться.

— Но мы не обыскали плнниковъ, сказалъ помощникъ. Быть можетъ, у нихъ есть съ собой золото!

— Какой вздоръ! Когда Билль Соммерсъ нападаетъ на улей, онъ не даетъ пчеламъ времени унести съ собой много меду. Впрочемъ, ты можешь обыскать стараго рыцаря, только вжливо, соблюдая вс приличія.

— А двушку?

— Нтъ, это будетъ неприлично, чмъ учтиве будемъ мы, тмъ богаче будетъ выкупъ. Вотъ какъ надо, вести дла со знатными.

Лейтенантъ вернулся обыскать дорожную сумку Адама, но не нашелъ ничего, кром книги и рукописи. Не трогая Сибиллы, онъ вернулся къ капитану.

Пройдя нсколько шаговъ, они вошли въ деревню. На минуту остановившись у одной таверны, предводитель шапки нашелъ на двор запряженную повозку. Не обращая вниманія на крикъ и сопротивленіе несчастнаго хозяина повозки, разбойники преспокойно завладли ею и, посадивъ туда плнниковъ своихъ, продолжали путь. Безъ всякихъ приключеній, добрались они до гостинницы мистера Порпустона, расположенной всторон отъ большой дороги.

Переговоривъ съ начальникомъ отряда, хозяинъ гостинницы почтительно проводилъ Сибиллу и отца ея въ чистую, хорошо меблированную комнату, увряя что бояться имъ нечего, что они будутъ здсь въ безопасности, если только будутъ молчать и не длать попытокъ къ бгству.

— Вы прідете еще во время, сказалъ мистеръ Порпустонъ капитану, лордъ Гастингсъ на разсвт объявилъ, что даетъ мятежникамъ два часа сроку, для того, чтобы они разошлись по домамъ.

— Чортъ возьми, не люблю я этихъ прокламацій. Ну а что товарищи не убрались?

— Нтъ, но сэръ Джоффрей, какъ искусный полководецъ занялъ только боле выгодную позицію, отступивъ за лсъ. Гастингсу не легко будетъ добраться до него, вдь сэръ Джоффрей разсыпалъ своихъ стрлковъ по всему лсу. Но войдите пожалуйста, пока солдаты ваши закусываютъ тамъ на улиц, пять, шесть лишнихъ минутъ ничего не значатъ

— Спасибо. Недъ: ты добрый малый! Мы заплатимъ теб за вс издержки получивъ выкупъ съ сэръ Джона. А что новаго знаешь ты о храбромъ Робин?

— Онъ спасся и бжалъ на сверъ, отвчалъ Порпустонъ, вводя капитана въ комнату, гд его ждали, бутылка хорошаго вина и холодная говядина.

— Если Джоффрею Гамесъ удастся побить Іоркистовъ, посовтуйте ему отъ меня не идти на Лондонъ, и вернуться въ Ла-Маршъ. Тамъ онъ будетъ хорошо принятъ, я это знаю: весь сверъ за Варвика или за Ланкастеровъ, а эти дв партіи, теперь, надюсь, дйствуютъ за одно.

— Но вдь Варвикъ бжалъ! сказалъ капитанъ.

— Да, но онъ бжалъ какъ соколъ, готовящійсянапасть на цаплю! Но горе цапл, когда соколъ налетитъ на нее! Но вы не пьете!

— Нтъ, голова должна быть у меня сегодня свжа. Вдь Гастингсъ опасный противникъ. Твою руку, дружище! Если я паду, я оставляю теб сэра Джона и его дочь, чтобы свести наши старые счеты: если напротивъ, мы побьемъ Іоркистовъ, я общаю поставить въ Нельзингем восковой образъ Богоматери, который будетъ всить столько же, сколько я.

Съ этими словами капитанъ отправился къ своимъ солдатамъ, которые второпяхъ закусывали на улиц.

— Гастингсъ былъ здсь передъ утромъ, шепнулъ ему трактирщикъ: но его солдаты не получили ничего кром дурнаго пива, ваши же будутъ драться подкрпившись хорошимъ виномъ.

— Впередъ! друзья: за пики! закричалъ капитанъ громовымъ голосомъ. Разв могутъ эти Іоркскіе лнтяи, напившись выдохшагося пива, разв могутъ они устоять противъ добраго вина и Ланкастерцовь? Впередъ! распустите знамя Газели и да здравствуетъ Генрихъ VI. Шумные крики, которыми разбойники привтствовали рчь своего капитана, слышны были и въ комнат плнниковъ, очень довольныхъ отъздомъ солдатъ. Черезъ нсколько времени къ нимъ вошелъ самъ мистеръ Порпустонъ въ сопровожденіи своей хорошенькой ключницы. Они принесли съ собою отличный обдъ и чистое какъ хрусталь вино, и все это почтительно поставили на дубовый столъ передъ Адамомъ и его дочерью.

— Сдлайте милость, кушайте, сэръ, радушно говорилъ хозяинъ, кушайте, миледи! Это единственное средство убить время и разогнать скуку. Что длать? военное дло, сэръ Джонъ, военное, дло, но никогда не надо унывать. Сегодня я наверху, а завтра могу быть внизу! Чтобы не случилось, Іоркистъ ли, Ланкастерецъ ли, богатый человкъ никогда не пропадетъ. Заплатите пятьсотъ марокъ капитану, да изъ щедрости нобла два, три Неду Порпустону, и вы миледи, можете завтра же обдать у себя дома, если же капитанъ и его любимый лейтенантъ будутъ сами взяты въ плнъ, они выкупятъ свои головы, возвративъ вамъ свободу, понимаете? Кушайте же, прошу васъ, кушайте!

— И то правда, сказалъ Адамъ, важно садясь за столъ, признаюсь, я умираю съ голоду, а пирогъ этотъ чудо какъ пахнетъ, но скажите, пожалуйста, зачмъ вс зовутъ меня Джономъ. Мое настоящее имя Адамъ.

— Ха. ха, ха! Чудесно, ваша милость, чудесно! Конечно, правда ваша, и отца вашего звали Адамомъ! Мы вс сыновья Адама, а каждый сынъ иметъ законное право носить имя отца.

И трактирщикъ, смясь отъ души, вмст съ ключницей своей вышелъ изъ комнаты, и заперъ дверь на ключъ.

— Понимаешь ли ты тутъ, что нибудь, Сибилла сказалъ ученый.

— Да, дорогой батюшка, понимаю, они насъ принимаютъ за знатныхъ плнниковъ но когда откроютъ свою ошибку, то безъ сомннія, возвратятъ намъ свободу. Потерпи, дорогой батюшка!

— По моему, весело сказалъ Адамъ наполняя виномъ свой стаканъ: по моему, если обманъ ихъ продлится и дольше, такъ не бда. Ха, ха, ха! Но вдругъ онъ задумался, поставилъ свой бокалъ на столъ и лицо его приняло озабоченное выраженіе.

— Боже прости меня, сказалъ онъ. А бдная моя машина? А врная Меджъ?

— О, батюшка, не бойтесь, у насъ есть покровитель. Лордъ Гастингсъ вернулся въ Лондонъ. Мы отправимся къ нему, онъ заставитъ жестокихъ сосдей уважать тебя. А Меджъ, бдная Меджъ, какъ обрадуется она, когда мы вернемся домой, не можетъ быть, чтобы кто нибудь осмлился обидть ее, одинокую старушку: нтъ, нтъ, люди не могутъ быть на столько злы!

— Дай Богъ, чтобъ слова твои сбылись, но ты ничего не кушаешь, дитя мое.

— Потомъ, батюшка, потомъ, я нездорова. Я устала. Нтъ, нтъ, мн теперь уже лучше! Улыбнись батюшка. Я голодна, я тоже голодна. О, пресвятая Два, пошли мн жизнь и силу, надежду и терпніе, изъ любви къ нему. Тихо прибавила молодая двушка.

Варнеръ, немного успокоенный, погрузился въ свои размышленія. Сибилла тоже отдалась своимъ мечтамъ. Такъ провели они весь день.

Солнце клонилось уже къ западу, когда глухой шумъ заставилъ Сибиллу подойти къ окну.

Она увидла толпу вооруженныхъ людей, одежды которыхъ были въ страшномъ безпорядк: находу пили они пиво и вино.

— Все погибло, сказалъ одинъ изъ нихъ трактирщику, сэръ Джоффрей еще держится, но какая тамъ рзня. Войска Гастингса окружаютъ его, словно рыбку.

— Гастингсъ! Онъ былъ близко! Они скоро будутъ освобождены!… Сердце Сибиллы сильно забилось.

— А капитанъ? спросилъ Порпустонъ.

— Онъ былъ еще живъ, когда я его оставилъ, но надо бжать, черезъ часъ начнется общее бгство.

Въ это время изъ одного изъ сараевъ выбжали танцовщицы. Пробродивъ всю ночь по полю битвы, он спали днемъ и теперь снова выступали на сцену, какъ разъ въ ту минуту, когда битва въ окрестностяхъ приближалась уже къ концу и все поле буквально было усяно мертвыми и умирающими. Гроль прежде всего бросилась къ бглецамъ узнать, на чьей сторон побда. Дикою радостью освтилось лицо ея, когда она услышала, что іоркисты одержали верхъ. Вс эти мегеры были преданы королю, который очень любилъ женщинъ и для каждой находилъ ласковое слово и привтливую улыбку. При вид этихъ женщинъ, Сибилла въ испуг отскочила отъ окна не успвъ даже закрыть его.

— Эй вы, двушки! Сказалъ хозяинъ. Вы надюсь, заплатите мн за ночлегъ и за столъ, показавъ намъ свое искуство. Тамъ на верху у меня остановились два знатныхъ путешественника. Постарайтесь же развлечь ихъ.

Сабилла дрожа прижалась къ отцу.

— Къ тому же продолжалъ трактирщикъ, если эти почтенные господа любятъ вашу музыку, вы можете еще кое что заработать отъ нихъ: вамъ это пригодится для путешествія. Но куда вы отправляетесь?

— На прекрасную и выгодную ярмарку! отвчалъ зловщій голосъ Гроль.

И по знаку своей предводительницы вс женщины усердно принялись пть и плясать. Но несмотря на вс ихъ старанія, важные господа, о которыхъ говорилъ имъ хозяинъ, все не подходили къ окну. Это страшно взбсило Гроль и подругъ ея.

— Клянусь честью, сказалъ трактирщикъ, надрываясь отъ смху, я безъ сомннія длаю худо, что смюсь въ такое время, когда столько добрыхъ друзей, быть можетъ, плаваютъ въ собственной крови. Но жизнь такъ коротка, что надо смяться, пока смется.

— Тсъ: шепнула ему ключница, ты съ ума сошелъ Недъ? Ты, пожалуй, откроешь, что у тебя тамъ припрятаны т важныя птицы, благородные Іоркисты, въ то время, какъ лордъ Гастингсъ, каждую минуту можетъ пройти здсь посл побды!

— Ты всегда права, Мегъ… А я… постоянно оселъ, отвчалъ такъ же тихо Порпустонъ. Моя простота когда нибудь погубитъ меня. Бдняжки, какъ должно быть скучно имъ тамъ! на верху!

— Если Іоркисты придутъ сюда, о чемъ шпіоны наврно извстятъ насъ, тогда придется сэра Джона и дочь его перевести въ заднюю половину дома, надъ твоимъ заломъ.

— Длай, какъ знаешь, Мегъ, но ты видишь, они спокойны и, повидимому, довольны. И онъ снова принялся хохотать надъ пляской и безобразіями нкоторыхъ изъ женщинъ. Но вдругъ онъ въ испуг закричалъ: Эй, вы, плясуньи! бродяги, чертовы куклы! Прочь! прочь!

Но запрещеніе это сдлано было уже слишкомъ поздно. Гроль, давно уже пристально смотрвшая въ открытое окно на плнниковъ, мигомъ влзла на перила лстницы, а оттуда легко вскочила на карнизъ и протянула впередъ длинную свою руку съ тамбури немъ, прося у знатныхъ господъ денегъ за игру.

Увидя плясунью Сибилла вскрикнула отъ ужаса, и Гроль узнала ее.

— У! колдунъ! закричала Гроль, у! дочь колдуна! у! двушка, которая привораживаетъ джентельменовъ и благодаря имъ разодвается въ шелки и кружева! У! колдунъ, который хочетъ уморить съ голоду бдныхъ людей!

Услышавъ эти крики, вс мегеры, одна за другой бросились чрезъ окно въ комнату, вслдъ за своей предводительницей.

Трактирщикъ отъ изумленія не могъ двинуться съ мста.

Но боле распорядительная Мегъ, мигомъ созвала дворню, собравшуюся смотрть на пляску, и приказавъ ей слдовать за собою, бросилась по лстниц и вбжала въ комнату какъ разъ въ ту минуту, когда хищныя фуріи бросились уже на плнниковъ, чтобы завладть ихъ богатыми платьями.

— Это что значитъ, злодйки? повелительнымъ голосомъ закричала смлая Мегъ, бросаясь на помощь старику и Сибилл. Вы затмъ ходите въ порядочныя гостинницы, чтобы среди благо дня грабить благородныхъ постояльцевъ, знатныхъ людей? О, сэръ Джонъ! сэръ Джонъ! Что подумаете вы о насъ?

— О сэръ Джонъ! сэръ Джонъ! бормоталъ и трактирщикъ, тоже ршившійся наконецъ войти въ комнату, ихъ накажутъ, сэръ Джонъ, привяжутъ къ позорному столбу, будутъ жечь каленымъ желзомъ, ихъ…

— Ха, ха, ха! вскричала страшная Гроль, благородные постояльцы, знатные гости! Какъ бы не такъ! Передъ вами Адамъ Варнеръ, колдунъ и дочь его, которыхъ мы вчера вечеромъ прогнали изъ ихъ берлоги, какъ нердко гнали мы, крысъ изъ кладовыхъ и погребовъ!

— Колдунъ! Адамъ! Что все это значитъ? пробормоталъ трактирщикъ. Чтожь его въ самомъ дл чтоли зовутъ Адамомъ?

— Имя мое Адамъ Варнеръ, съ достоинствомъ сказалъ старикъ, но я не колдунъ, а смиренный ученый и бдный джентельменъ, никогда никому не длавшій вреда. За что же вы женщины, если только можно назвать васъ женщинами, за что, говорю, оскорбляете вы меня и мою бдную дочь?

— Иди! колдунъ, отвчала Гроль, сложивъ руки на груди. Не ты ли посылалъ твое отродье отбивать у насъ хлбъ своей гитарой? Не ты ли выучилъ ее завлекать благородныхъ лордовъ? О, какія чудесныя платья у этой колдуньи! Атласъ да кружева! А мы должны дрожать отъ стужи зимой и жариться лтомъ.. Ну, раздвайся красотка!

И своею хищною рукою Гроль уцпилась уже за платье Сибиллы, но трактирщикъ съ силою оттолкнулъ ее.

— Потише, красотка, потише! Сдлайте милость, убирайтесь вонъ отсюда.

— Смотри трактирщикъ, берегись нарушить законы, давая убжище колдуну… Колдуну, котораго король Эдуардъ предалъ въ руки народа… смотри за своими житницами… он сгорятъ… смотри за своимъ скотомъ., онъ заразится оспой… береги свои тайны, он будутъ открыты! Ланкастерецъ, ты будешь повшенъ! Мы уходимъ! Да, мы уходимъ! Но между Іоркскими солдатами у насъ есть пріятели. Горе теб, сели ты дашь убжище колдуну и колдунь!

И съ этими словами Гроль медленно направилась къ дверямъ. Трактирщикъ, ключница и слуги въ ужас разступились передъ ними. Когда плясуньи удалились, Мегъ отослала слугъ и заперла дверь за ними.

Порпустонь и Мегъ значительно переглянулись. Сибилла лежала въ объятіяхъ отца. Дыханіе ея было тяжело и прерывисто. Голова старика безмолвно лежала на плеч дочери.

Мегъ, отведя своего хозяина въ сторону, сказала ему:

— Надо разъ навсегда избавить домъ нашъ отъ подобныхъ людей. Я много слышала объ этихъ мегерахъ, он ужасны своей злобой. Каждый долженъ беречь себя!

— Бдный старикъ! Онъ такъ добръ! сказалъ Порпустонъ, а эта двушка такъ прелестна!

Комплементъ этотъ пришелся не по вкусу хорошенькой Мегъ. Не отвтивъ ни слова, она подошла къ Адаму и ршительно сказала ему:

— Сударь! Колдунъ ли вы или нтъ — это не касается бднаго трактирщика, домъ котораго открытъ для всхъ. Но вы поли и попили, потрудитесь заплатить и тогда Господь съ вами. Можете идти, куда угодно.

— Мы можемъ заплатить вамъ, мистриссъ! вскричала Сибилла. У насъ есть еще деньги. Вотъ… вотъ… И она вынула изъ кошелька нсколько золотыхъ монетъ.

Видъ золота нсколько смягчилъ ключницу.

— Мы знаемъ лорда Гастингса, продолжала Сибилла, позвольте намъ остаться здсь до его прибытія, и вы будете вознагражднны за вашу доброту.

— Клянусь честью, сказалъ хозяинъ, все въ дом моемъ къ вашимъ услугамъ. Что касается тхъ женщинъ, я не далъ бы за нихъ ни соломинки. Никто не можетъ сказать, что Недъ Порпустонъ не добрый и не гостепріимный человкъ! Всякій, кто хорошо платитъ, можетъ быть увренъ, что найдетъ въ гостинниц Тальботъ доброе вино и хорошій пріемъ.

Посл всхъ этихъ и тому подобныхъ увреній, повторенныхъ и ключницей, но уже съ меньшимъ жаромъ, Порпустонъ отвелъ своихъ постояльцевъ въ другую, боле отдаленную часть дома, гд они могли быть въ большей безопасности. Но и тутъ несчастные Адамъ и Сибилла не долго наслаждались спокойствіемъ. Вскор въ гостинницу ворвалась толпа Іоркскихъ солдатъ, которымъ Гроль сказала, что трактирщикъ Ланкастерецъ и укрываетъ у себя стараго колдуна. Вмст съ ними пришли и страшныя преслдовательницы несчастныхъ. Голодные солдаты прежде всего набросились на кушанья и вины, бывшія въ запас у трактирщика. Сопротивляться имъ было невозможно, хозяинъ оставилъ ихъ пьянствовать, и самъ, не желая навлечь на себя гнвъ лорда Гастингса, отдавъ въ обиду его друзей, ршился спасти ихъ. Тихонько отъ солдатъ пробрался онъ въ комнату своихъ постояльцевъ и въ короткихъ словахъ объяснилъ имъ опасность, угрожающую имъ въ его дом. Затмъ онъ провелъ ихъ въ садъ, и, показавъ дорогу къ ферм, гд остановился лордъ Гастингсъ, веллъ имъ скорй спасаться бгствомъ отъ буйныхъ солдатъ и ихъ наглыхъ подругъ.

Утоливъ голодъ и жажду, солдаты, поощряемые мегерами, стали требовать у Порпустона выдачи колдуна и его дочери.

Трактирщикъ съ рдкимъ присутствіемъ духа объявилъ имъ, что узнавъ отъ танцовщицъ, что за люди были его постояльцы, онъ самъ постарался спровадить какъ можно скоре такихъ гостей и они покинули его домъ вскор посл ухода Гроль и ея подругъ.

Но не довряя словамъ хозяина, буйные гости обшарили весь домъ и, не найдя нигд Адама, съ досады снова принялись за пиво и предались дикому разгулу вмст со своими наглыми пріятельницами. Оргія ихъ была такъ ужасна, такъ отвратительна, что даже трактирщикъ, самъ старый солдатъ, и то не могъ видть этой сцены, дрожа отъ ужаса и крестясь. словно передъ нимъ пировали демоны, выбжалъ онъ изъ дома.

Но вино и усталость взяли свое, скоро вс солдаты спали мертвымъ сномъ, кто гд, на столахъ, на скамейкахъ, на полу. Плясуньи того только и ждали, на цыпочкахъ выбрались он изъ комнаты и опрометью бросились на поле битвы.

Едва Сибилла и отецъ ея вышли изъ сада на поле, какъ увидали толпу всадниковъ, безпокойно бросавшихся изъ стороны въ сторону. Они искали сэра Джоффрея, вождя мятежниковъ, голова котораго оцнена была въ триста марокъ. Одинъ видъ людей уже внушалъ ужасъ нашимъ бднымъ изгнанникамъ. Поскоре спрятались они за густую изгородь и, когда всадники скрылись изъ вида, отецъ съ дочерью вошли въ лсъ. Но и тутъ, услышавъ человческіе голоса, они бросились въ кусты. На этотъ разъ это были мирные крестьяне, изъ любопытства ходившіе на поле битвы и теперь возвращавшіеся домой. Но и солдаты и крестьяне были равно страшны для людей, которыхъ понятія вка ставили вн законовъ. Когда толпа прошла, несчастные изгнанники продолжали путь. Изъ лса вышли они на поляну. Была уже поздняя ночь. Кругомъ все было тихо. Блдный свтъ луны слабо освщалъ равнину, усянную трупами. Сибилла съ ужасомъ увидла, что они были на пол битвы. Но крыша фермы, куда они стремились, виднлась по ту сторону поляны. Нечего длать, надо было идти этимъ залитымъ кровью путемъ. Рука въ руку осторожно подвигались они впередъ. Чего имъ было бояться? Мертвые для бдныхъ изгнанниковъ были мене страшны, чмъ живые. Порой мрачное, искаженное предсмертной агоніей лицо, дико смотрло на нихъ. Въ мутныхъ, стеклянныхъ глазахъ виднлась угроза. Но оружіе было безсильно въ окоченлыхъ рукахъ. Угрозы и оскорбленія не сходили боле съ неподвижныхъ губъ. Здсь некому было гнать и преслдовать ихъ. Они прошли уже половину пути, какъ вдругъ до ушей ихъ донесся слабый голосъ, выходившій изъ груды труповъ. Жалобно молилъ онъ Бога о прощеніи. Дикій предсмертный крикъ проклятіемъ отозвался на эту молитву.

Сострадательные бдняки поспшили къ тому мсту, откуда слышались голоса. Несчастный умирающій, взывавшій Богу о прощеніи, оказался юношей, почти мальчикомъ. Шлемъ его былъ прорубленъ, голова обнажена, и длинные блокурые волосы, слипшіеся отъ крови, падали по плечамъ. Возл него сильный, здоровенный мущина, корчился въ предсмертныхъ судорогахъ. Онъ былъ раненъ Іоркистомъ и стрла торчала еще у него изъ раны. Онъ то и отвчалъ проклятіемъ на молитву мальчика

— Миръ душ твоей, переселяющейся въ вчность, произнесъ Варнеръ, наклоняясь надъ несчастнымъ гршникомъ.

— Бдный мученикъ, сказала Сибилла мальчику, потерпи, мы сейчасъ подадимъ теб помощь, ты будешь жить!

— Воды! воды! Я терплю адскія муки, воды! кричалъ ожесточенный страданіями раненый.

Это былъ капитанъ мародеровъ, въ руки которыхъ попали Адамъ и Сибилла.

— Дай мн руку! приподними меня! возьми меня отсюда! Этотъ злой человкъ мшаетъ мн молиться, говорилъ мальчикъ, судорожно открывая ротъ.

Между тмъ, лордъ Гастингсъ въ скромной зал фермы пировалъ вмст со своими офицерами, они праздновали побду.

— И такъ, говорилъ онъ, мы потушили послднюю искру мятежа! Этотъ сэръ Джоффрей Гитесъ — человкъ смлый и безпокойный. Какъ жаль, что ему удалось ускользнуть, онъ можетъ надлать намъ новыхъ хлопотъ. Но домъ Невилей, затемнявшій собою вс новые дворянскіе фамиліи, наконецъ палъ! Слава новымъ людямъ, храбрые товарищи!

Но вдругъ дверь отворилась и въ комнату вбжалъ старый солдатъ.

— Милордъ, милордъ! О, мой бдный сынъ! Его не могутъ отыскать нигд. Мегеры, всегда слдующія за солдатами, скоро явятся на поле битвы покончить съ ранеными и грабить трупы. О Боже! Если сынъ мой!… Если дитя мое… Мой единственный сынъ…

— Я не зналъ, мой храбрый Мервиль, что у тебя есть сынъ въ нашемъ войск, а между тмъ я знаю имена всхъ своихъ солдатъ и даже знаю въ лицо каждаго. Ну! не унывай! Наши раненые взяты, и часовые стерегутъ поле битвы.

— Часовые! Ахъ милордъ, вы не знаете ихъ. Они сквозь пальцы смотрятъ на эти преступленія и позволяютъ грабить мертвыхъ. Къ тому же т негодяйки какъ черви ползаютъ между трупами, ихъ и не замтишь. Отпустите со мной нсколько солдатъ: позвольте мн конвой, мн надо отыскать на пол битвы моего сына… мое дитя… Ему нтъ еще 16-ти лтъ!.. И его мать!..

Рыданія заглушили его слова.

— Хорошо, отвчалъ великодушный Гастингсъ, хорошо, я согласенъ! И горе часовымъ, если ты говоришь правду! Я пойду туда самъ! Скорй факелы! Добрый начальникъ долженъ заботиться о своихъ мертвыхъ и раненыхъ. Твой сынъ… удивительно, что я его не знаю… Въ чьемъ отряд служилъ онъ?

— Милордъ, милордъ! Простите его! Онъ еще ребенокъ! Мятежники увлекли его! Онъ дрался въ ихъ рядахъ. Сегодня онъ проклялъ меня! Я уже поднялъ руку… Мы узнали другъ друга, онъ бгствомъ спасся отъ меча отца. Подъ конецъ битвы я увидлъ его снова. Я видлъ, какъ онъ упалъ. О! ради Бога, сжальтесь, милордъ! Хотя онъ и мятежникъ, не дайте ему умереть отъ ранъ или подъ ножомъ грабительницы.

— Homo sum! Отвчалъ благородный Гастингсъ, я прежде всего человкъ. Даже въ эпоху кровавыхъ распрей, природа сохраняетъ свои права, когда она говоритъ устами отца. Мервиль, я сегодня замтилъ какъ ты храбро дрался. Ты молодецъ. Я хотлъ дать теб повышеніе. Вмсто этого, я общаю простить твоего сына, если онъ живъ и отслужить десять обдень за упокой его души, если онъ умеръ солдатомъ, подъ какимъ бы ни было знаменемъ: Газели или Льва, раненый въ честномъ бою лицомъ къ лицу съ непріятелемъ. Пойдемъ я отправляюсь съ тобой искать его.

Между тмъ мальчикъ уже скончался напутствуемый молитвами Сибиллы, нжный голосъ молодой двушки облегчилъ предсмертныя муки страдальца. И другой умирающій успокоился подъ вліяніемъ кроткихъ, благочестивыхъ рчей Адама Варнера, проклятія смолкли, мятежный духъ его смирился, онъ съ жадностью слушалъ, какъ старикъ говорилъ ему о могуществ и милосердіи Господа. Дыханіе его длалось все рже и рже. Вдругъ онъ дико вскрикнувъ, вскочилъ на ноги и въ ту же минуту грянулся на землю. То была послдняя борьба его со смертью. Теперь это былъ уже трупъ.

Крикъ этотъ былъ услышанъ плясуньями. Гроль выползла изъ за трупа, у котораго удалось ей украсть нсколько монетъ, и бросилась къ тому мсту, откуда слышался крикъ. Съ ужасомъ увидла Сибилла передъ собою эту фурію съ окровавленнымь ножемъ въ рук. Въ одно мгновеніе со всхъ сторонъ, съ оглушительнымъ крикомъ, сбжались ея подруги. Опасность была неминуемая: отъ этихъ демоновъ нельзя было ждать жалости. Дикая радость свтилась въ ихъ взорахъ. Адамъ и Сибилла готовились умереть. Вдругъ свтъ отъ факеловъ освтилъ все поле.

— Вотъ он, грабительницы труповъ! послышались крики. И толпа вооруженныхъ людей бросилась къ тому мсту, гд стояли наши бдные изгнанники. Плясуньи съ пронзительнымъ крикомъ мигомъ разбжались въ разныя стороны и скрылись во мрак лса.

— Главный профосъ, сказалъ чей то повелительный голосъ, прикажите на разсвт дня повсить часовыхъ.

— Сынъ мой, дитя мое! Скажи что-нибудь, Генрихъ, отвчай мн. Вотъ онъ, онъ найденъ, кричалъ старый солдатъ, преклонивъ колна предъ трупомъ сына.

— Милордъ, мой милый, дорогой мой Гастингсъ! и Сибилла безъ чувствъ упала въ объятія Гастингса.

VI.

Чрезъ нсколько недль посл пораженія сэра Джоффрея Гатеса, Эдуардъ былъ въ Шен со своимъ веселымъ дворомъ. Небрежно лежа въ павильон, возл котораго билъ прохладный фонтанъ, король слушалъ менестрелей и держа на рук любимаго сокола, ласково гладилъ его. Онъ снова погрузился въ свою прежнюю веселую и безпечную жизнь и трудно было узнать въ немъ неустрашимаго воина, разгромившаго своими побдами Ланкастерцевъ. За павильономъ, въ одной изъ тнистыхъ, уединенныхъ аллей, въ сторон гуляли принцъ Ричардъ и лордъ Монтэгю и вели оживленный разговоръ. Монтэгю во время смутъ оставался нейтральнымъ и король, повидимому не подозрвалъ за нимъ участія въ мести Варвика. Эдуардъ, правда отнялъ у него земли и титулъ герцога Нортумберлэндскаго для Берси, любезно извиняясь необходимостью привязать къ себ главу знаменитаго дома, недавно принесшаго присягу въ врности Іоркской династіи. Взамнъ этого герцогства, король пожаловалъ своему бывшему фавориту титулъ маркиза. Эдуардъ, какъ искусный политикъ, не безъ цли лишилъ Монтэгю его земель и вассаловъ, этимъ способомъ онъ разсчитывалъ довести его, какъ младшаго въ род, до относительной бдности и незначительной роли въ королевств. Поставленный въ полную зависимость отъ королевскихъ милостей, онъ будетъ лишенъ возможности вредить мн, думалъ Эдуардъ. Въ то же время король, боле чмъ когда-нибудь, искалъ общества Монтэгю, безпрестанно призывалъ его ко двору и слдилъ за всми его дйствіями.

— Нтъ, милордъ, съ чувствомъ говорилъ Ричардъ, продолжая начатый разговоръ, клянусь Св. Павломъ, вы дурно судите обо мн, если не врите, какъ глубоко огорченъ я несчастными причинами раздора моихъ родныхъ! Мн кажется, Англія потеряла веселье, лишившись славнаго присутствія Варвика, а Кларенсъ по прежнему дорогъ мн, какъ братъ и другъ. Вы знаете также, Монтэгю, вы знаете, какъ дорога была моему сердцу надежда получить руку прелестной Анны.

— Принцъ, горячо сказалъ Монтэгю, хотя гордость Варвика и честь нашего дома и не позволяютъ открывать всмъ причину, заставившую брата моего взяться за оружіе, вы, по крайней мр знаете тайну…

— Довольно! вскричалъ Ричардъ въ сильномъ волненіи, безъ сомннія искреннимъ, такъ какъ лицо его побагровло и подернулось судорогой. Я хотлъ бы чтобы воспоминаніе это предано было полному забвенію. Я хотлъ бы забыть безумство брата или врить его вчному раскаянію. Онъ остановился, отвернулся, перевелъ духъ и продолжалъ: я самъ былъ бы въ прав принять сторону отца, еслибы онъ далъ мн право считать оскорбленіе его дочери своимъ собственнымъ.

— А еслибы, принцъ, понижая голосъ отвчалъ Монтэгю, робко озираясь кругомъ, еслибы рука леди Анны, была общана вамъ?

— Ахъ, не искушайте, не искушайте меня! воскликнулъ принцъ, перекрестившись.

— Дло наше, я хочу, сказать дло лорда Варвика, продолжалъ Монтэгю, вовсе не проиграно, какъ это, повидимому, думаетъ король.

— Продолжайте, произнесъ Ричардъ, опустивъ глаза и лицо его снова приняло свое обычное спокойное выраженіе.

— Я хочу сказать, отвчалъ Монтэгю, что при бгств брата моего, его вассалы были захвачены въ расплохъ. Напрасно будетъ король конфисковать ихъ земли, онъ не можетъ конфисковать сердца людей. Если Варвикъ завтра же съ вооруженною силою вступитъ на нашу территорію, какъ вы думаете, проницательный принцъ, борьба начатая имъ, будетъ ли повтореніемъ битвы при Лозекот? Вы знаете, съ какими почестями принялъ графа король Людовикъ. Откажетъ ли ему этотъ монархъ въ деньгахъ и вассалахъ? А тмъ временемъ приверженцы его, вы думаете, дремлютъ?

Всю эту рчь Ричардъ выслушалъ съ большимъ вниманіемъ, весьма льстившимъ надеждамъ Монтэгю, который далеко не прочь былъ бы пріобрсти такого сильнаго союзника.

— Но если графъ явится сюда, Моптэгю, отвчалъ принцъ, скажемъ прямо, если онъ вступитъ въ открытую борьбу съ Эдуардомъ, каковы будутъ его намренія. Недостаточно сказать, что король Эдуардъ не долженъ царствовать больше, надо, чтобъ графъ еще сказалъ, какого короля должна избрать Англія.

— Принцъ, отвчалъ Монтэгю, прежде, чмъ я отвчу на вашъ вопросъ, соблаговолите выслушать мои пламеннйшія желанія. Хотя король и глубоко оскорбилъ моего брата, хотя онъ лишилъ меня земель, которыя, я думаю, были не слишкомъ большой наградой за двадцать побдъ, одержанныхъ мною въ его пользу, хотя онъ и отдалъ эти земли семейству, которое всегда считались одной изъ самыхъ твердыхъ опоръ его Ланкастерскаго врага, несмотря на все это, часто среди порывовъ гнва, мн приходитъ въ голову старинная дружба и милости моего государя и въ особенности торжественный союзъ между его дочерью и моимъ сыномъ и я чувствую теперь, когда немного успокоилось первое ощущеніе справедливаго гнва за оскорбленіе моей племянницы, я чувствую, что если Варвикъ явится сюда, я могу почти забыть брата для короля.

— Почти! улыбаясь повторилъ Ричардъ.

— Я говорю съ вашимъ высочествомъ откровенно, я говорю только то, что думаю. Мн хотлось бы даже, чтобы король, по ходатайству вашему, принцъ, согласился сдлать уступку и извиниться передъ Варвикомъ, что, сказать правду, ему не мшало бы сдлать въ отношеніи своего ближайшаго родственника, отца оскорбленной имъ леди Анны. Я желалъ бы, пока еще не поздно, избавить себя отъ этого ужаснаго выбора между узами крови и врностью къ своему монарху.

— Но если эта надежда, которую я къ счастію и самъ питаю, окажется обманчивой? А надо сознаться, что Эдуарда не легко будетъ заставить доврить признаніе въ своемъ преступленіи письму или гонцу. Если надежда эта окажется обманчивой, если братъ вашъ явится сюда, если изъ любви къ Анн, въ случа рука ея будетъ общана мн, если изъ любви къ ней я приму его сторону, кого назначитъ онъ королемъ Англіи?

— Герцогъ Кларенсъ горячо любитъ васъ, лордъ Ричардъ, отвчалъ Монтэгю, еслибы вы знали, сколько разъ повторялъ онъ: Клянусь св. Георгіемъ! еслибы Глочестеръ захотлъ соединиться со мной, я показалъ бы Эдуарду, что вс мы дти одного отца, и что намъ должно быть отдано предпочтеніе передъ жениной родней!

Лицо Ричарда выражало сначала досаду, но онъ хладнокровно отвчалъ:

— Такъ Варвикъ назначилъ бы королемъ Кларенса? И вы думаете, знатные бароны, честные буржуа и добрые іомены не удивились бы манифесту, въ которомъ бы объявлялось не то, что династія Іоркская виновна и недостойна престола, но, что младшій сынъ долженъ царствовать въ ущербъ старшему? Къ тому же, замтьте Монтэгю, этотъ младшій не только не знакомъ съ войной и не свдущъ въ государственныхъ длахъ, но еще втренъ и нершителенъ — это умъ, которому недостаетъ тонкости, ршимости, предпріимчивости. Подобный претендентъ, пустая мечта.

Ричардъ остановился, потомъ гораздо тише, какъ бы обращаясь къ самому себ, продолжалъ:

— О нтъ! королей не такъ-то легко лишить престола, нуженъ предлогъ, чтобы обмануть народъ, нужно имть возможность сказать, что они незаконны, слишкомъ молоды, слишкомъ слабы, слишкомъ… все что угодно, и втереться на ихъ мсто, и тогда, дло обойдется безъ войны… безъ войны. Вы ихъ не убиваете, они исчезаютъ.

И когда герцогъ бормоталъ эти слова, лицо его приняло мрачное, зловщее выраженіе. Глаза его, казалось, глядли въ будущее. Вдругъ, какъ бы въ испуг пробуждаясь отъ своей задумчивости, онъ обернулся къ удивленному Монтэгю, и лицо его снова выражало свое обычное спокойствіе.

— Любезный милордъ, сказалъ онъ, я только припоминалъ исторію Италіи, которая изобилуетъ поучительными, но страшными и кровями уроками. Но вернемся къ предмету нашего разговора. И такъ, вы видите, что Кларенсъ немыслимъ. Я могъ бы, прибавилъ принцъ съ легкимъ вздохомъ, я точно также, какъ и онъ, даже еще скоре его, могъ бы добиваться короны моего брата, такъ какъ, сказать безъ хвастовства, я боле его способенъ быть королемъ.

Онъ снова остановился, бросилъ на маркиза быстрый и проницательный взглядъ. Не хотлъ ли онъ словами этими испытать Монтэгю, или взглядъ, брошенный имъ на маркиза убдилъ его, что безполезно и даже опасно высказываться ясне, только онъ измнившимся голосомъ продолжалъ:

— Но довольно объ этомъ. Варвикъ самъ увидитъ всю несбыточность этого намренія. Если онъ явится сюда, надо, чтобы трубы его играли боле плнительныя аріи. Разв вы не думаете, Джонъ Монтэгю, что Маргарита Анжуйская и Ланкастерцы скоре привлекутъ брата вашего на свою сторону? Вотъ гд истинная опасность для Эдуарда.

— А еслибы было и такъ? сказалъ Монтэгю, всматриваясь въ физіономію своего собесдника.

Ричардъ вздрогнулъ и съ досады прикусилъ себ губы.

— Выслушайте меня, продолжалъ маркизъ. Повторяю, я пламенно желаю примиренія Эдуарда съ графомъ, но если оно не состоится, если Варвикъ, вмсто того, чтобы оставаться оскорбленнымъ и опозореннымъ, присоединится къ Ланкастерцамъ, если вы пристанете къ нему въ качеств жениха Анны, что намъ за нужда, кто будетъ на престол? Управлять будемъ мы съ вами. Если же вы откажетесь, прибавилъ маркизъ, ловко разсчитывая возбудить въ герцог ревность, если вы откажетесь, то у Генриха есть сынъ, какъ говорятъ, храбрый и прекрасный принцъ: онъ основательно знаетъ наши англійскіе законы, и лордъ Оксфордскій, пользующійся большимъ довріемъ Ланкастерцовъ, увряетъ, что принцъ радъ бы былъ потушить старинныя распри и назвать Варвика своимъ отцемъ, а мою племянницу — Валлійской принцессой.

Несмотря на всю скрытность Ричарда, на лиц его невольно отразились чувства страха, ревности и досады, которыя возбудили въ немъ слова Монтэгю.

— Лордъ Оксфордскій! вскричалъ онъ, топнувъ ногой. А, Джонъ, безчестный измнникъ, такъ вотъ что замышляешь ты противъ насъ? Но тебя еще можно захватить во время и заставить пасть твою гордую голову.

Встревоженный такимъ исходомъ дла и замтивъ, что онъ слишкомъ доврялся этому молодому человку, желая привлечь его на свою сторону, Монтэгю сказалъ смущеннымъ тономъ:

— Но, милордъ, нашъ разговоръ вполн секретный. Вы сами просили меня говорить съ вами откровенно и дали мн слово принца и родственника, что все мною сказанное овтанется между нами. Вотъ вамъ моя голова, съ достоинствомъ прибавилъ Монтэгю, возьмите ее вмсто головы лорда Оксфордскаго, я заслужилъ смерть, открывая слова, сказанныя мн по дружб, человку, который можетъ выдать ихъ.

— Простите, кузенъ, ласково сказалъ Ричардъ, любовь къ Анн завела меня слишкомъ далеко, слова лорда Оксфордскаго открыли мн моего соперника и… но оставимъ это. Теперь, сказалъ онъ, съ той твердостью въ голос и осанк, которая придавала нкоторое величіе его невзрачной фигур, теперь я буду говорить съ вами также откровенно, какъ вы говорили со мной. Я чувствую оскорбленіе нанесенное леди Анн также сильно, какъ еслибы оно было нанесено мн самому. Оно будетъ глубоко, вчно жить въ моемъ сердц, можетъ быть даже рано или поздно, оно вызоветъ ужасную месть противъ Эдуарда или его семейства. Но нтъ, я слышалъ отъ короля самыя искреннія увренія въ раскаяніи, его преступная страсть истлла въ пепелъ и теперь сердце шалуна-Эдуарда занято другою, боле легкою привязанностью. Я не могу пристать къ Кларенсу, еще мене къ Ланкастерцамъ. Происхожденіе мое длаетъ меня опорой Іоркскаго трона, я долженъ защищать его, какъ наслдіе, (кто знаетъ?) быть можетъ предназначенное моимъ дтямъ или даже самому мн! Обратите вниманіе на мои слова. Если Варвикъ замыслитъ братоубійственную войну, онъ погибъ, если съ другой стороны, онъ пристанетъ къ Маргарит, еще обагренной кровью его отца, успхъ одного часа будетъ позоромъ цлой его жизни. Остается третье: Пусть Варвикъ, по примру моему, откажется отъ мести, пусть онъ не требуетъ признанія, на которое не можетъ ршиться король, хотя бы даже и не Эдуардъ Плантагенетъ, пусть онъ приметъ условія, какія можетъ предложить ему государь. Его титулы и замки будутъ возвращены ему, вы получите владнія равныя тмъ, какія потеряли, а моей единственной наградой (если только я въ силахъ буду привести переговоры эти къ чему-нибудь доброму), моимъ единственнымъ желаніемъ — будетъ рука его дочери. Подумайте обо всемъ этомъ, и для блага и спокойствія государства, ограничьте этимъ свои планы, милордъ и кузенъ!

И съ этими словами принцъ пожалъ руку маркизу и направился къ королевскому павильону.

— Стыдись, Монтэгю, ты зрлый, опытный мущина, съ сильной досадой, пробормоталъ глубоко оскорбленный Монтэгю, какъ! Фраза за фразой, шагъ за шагомъ этотъ хитрый пигмей осторожно довелъ меня до того, что я открылъ ему вс наши опасенія, вс наши надежды, ему, который враждебно относится къ намъ! Анна, невста человка, который въ пылу юности обладаетъ такимъ притворствомъ и лукавствомъ! Варвикъ, обманутый человкомъ, который научился въ Италіи (тутъ ты измнилъ себ, мой мальчикъ), какъ заставлять исчезать принцевъ, не убивая ихъ! Нтъ, нтъ, пусть это послужить мн урокомъ! Но твоя правда! твоя правда! царствованіе Кларенса невозможно, а царствованіе Ланкастерскаго дома имло бы гибельныя послдствія. Къ тому же сынъ мой, черезъ бракъ съ леди Елизаветой станетъ ближайшимъ къ трону подданнымъ. Дай Богъ, чтобы король еще согласился. Но о чемъ думаю я? Теперь не время помышлять о своемъ возвышеніи. Отправлюсь, какъ можно скоре предупредить Оксфорда, котораго я своею неловкостью подвергнулъ опасности, пойду предупредить его. Предаваясь этимъ размышленіямъ, показывающимъ, что не смотря на свое легкомысліе, онъ не забывалъ одной изъ первыхъ обязанностей рыцаря и честнаго человка, Монтэгю поспшно отправился въ сторону, противоположную той, куда пошелъ Глочестеръ. Скоро онъ очутился во двор, гд большая компанія дамъ и кавалеровъ садилась на лошадей, собираясь прокатиться по сосднему парку. Холодные, почти презрительные поклоны этихъ людей Монтэгю Невилю, лишенному титуловъ и помстій, жалованныхъ ему за его блестящія заслуги, представляли рзкій контрастъ съ почестями, которыя, еще недавно, вс оказывали ему. Это уязвило самолюбіе Монтэгю.

— Куда вы идете, маркизъ? спросилъ молодой Дорсетъ, сынъ Елизаветы отъ перваго брака, въ ту минуту, какъ Монтэгю звалъ своего оруженосца, ожидавшаго его съ лошадью. Вроятно вы замышляете что нибудь таинственное, такъ какъ я помню то время, когда лордъ Монтэгю не иначе вызжалъ изъ королевскаго дворца, какъ въ сопровожденіи, по крайней мр тридцати оруженосцевъ.

— Если лордъ Дорсетъ хвалится такой хорошей памятью, онъ можетъ также припомнить то время, когда, Невиль, не торопясь вскочить на коня, звалъ перваго попавшагося Водвиля подержать ему стремя, съ презрительнымъ тономъ отвчалъ Монтэгю.

И бросивъ на своего собрата маркиза надменный взглядъ, заставившій того замолчать, Монтэгю шагомъ прохалъ мимо придворныхъ и халъ такъ до тхъ поръ, пока дворецъ не скрылся у него изъ виду. Тутъ онъ пустилъ коня въ галопъ и остановился только въ Лондон передъ домомъ герцога Оксфордскаго. Этотъ могущественнйшій изъ ланкастерскихъ дворянъ, не подвергшихся ссылк, до сихъ поръ держался благодаря умнью ладить съ царствующимъ домомъ…

Два дня спустя Эдуардъ узналъ, что лордъ Оксфордскій и Гасперъ Пемброкъ, дядя ребенка, впослдствіи восшедшаго на престолъ подъ именемъ Генриха VII, оставили Англію.

Извстіе это пришло къ королю во время его аудіенціи съ Глочестеромъ. Должно быть, между братьями происходилъ очень оживленный разговоръ, потому что лицо Эдуарда было красно, Глочестеръ же имлъ видъ мрачный и озабоченный.

— Слава Богу! вскричалъ король, подавая Ричарду письмо, увдомлявшее его объ отъзд двухъ подозрительныхъ лордовъ. У насъ въ королевств теперь двумя врагами меньше и нсколькими конфискованными баронствами больше для покрытія нашихъ королевскихъ расходовъ. Ха! ха! Эти Ланкастерцы намрены кажется обогащать насъ. Ричардъ, зачмъ хмуриться? улыбнись же. мой мальчикъ!

— Клянусь честью, Эдуардъ, сказалъ Ричардъ, съ горечью, странно противорчившею съ его обычной льстивой уступчивостью королю, веселость вашего величества теперь не у мста, вы отвергаете вс средства, могущія укрпить вашъ тронъ, вы радуетесь всему, что можетъ подвергнуть его опасности. Я просилъ васъ не терять времени для примиренія, если это возможно, съ благороднымъ лордомъ, который какъ признались вы сами, оскорбленъ вами. Вы же мн отвчали, что лучше готовы лишиться короны, чмъ возвратить себ ту руку, которая дала ее вамъ.

— Которая дала мн ее! Ошибаешься, Ричардъ! корону эту, я нашелъ въ своей колыбели, и сохранилъ ее своимъ мечемъ!

— Но еслибы даже было такъ, какъ ты говоришь, то король не долженъ сносить силы, которая грозне его собственной, онъ не долженъ покоряться голосу, который повелваетъ вмсто того, чтобы совтовать. Лучше ссылки графа для меня ничего быть не можетъ. Посл всего случившагося, какъ могу я смотрть ему въ лицо, не чувствуя униженія? Какъ можетъ онъ смотрть на меня безъ гнва.

— Это вы уже мн говорили, и я вамъ отвчалъ, что, если вы, государь, не можете видть человка, котораго обидли, то сдлайте такъ, чтобы Варвикъ покрайней мр, не возвращался въ Англію непримиримымъ врагомъ, если не можетъ вернуться другомъ. Если вы не желаете примиренія, уничтожьте его. Употребить вс старанія, чтобы разъединить Кларенса съ Варвикомъ. Поторопитесь и не давайте Варвику времени присоединить свою популярность къ правамъ Генриха. Наблюдайте за всми ланкастерскими лордами и смотрите за тмъ, чтобы никто изъ нихъ не оставлялъ этого королевства, гд они плнники, для того, чтобы отправиться въ лагерь, гд они могутъ стать вождями возстанія. И въ ту самую минуту, когда я убдительно прошу васъ, какъ можно строже наблюдать за лордомъ Оксфордомъ, и послать самыхъ врныхъ изъ вашихъ рыцарей захватить Гаспера Пемброка, вы начинаете смяться, узнавъ, что Оксфордъ и Пемброкъ отправились подкрпить армію вашихъ враговъ.

— Я предпочитаю видть моихъ враговъ вн королевства, чмъ въ его предлахъ, сухо отвчалъ Эдуардъ.

— Государь, я сказалъ все, позвольте мн удалиться, произнесъ Ричардъ, вставая съ мста. Я хотлъ предупредить опасность, теперь мн остается только раздлить ее съ вашимъ величествомъ.

Король былъ тронутъ этими словами.

— Подожди минуту, Ричардъ, сказалъ онъ, затмъ, пристально глядя въ лицо брата, онъ продолжалъ съ полу-улыбкой и слегка красня. Хотя мы уврены въ твоей врности и честности въ отношеніи насъ, но мы тоже убждены, что твой личный интересъ также кое-что значитъ въ совтахъ, которые ты даешь мн. Ты хотлъ бы такъ или иначе получить отъ графа руку его дочери Анны. Ну! предположи, что Варвикъ и Кларенсъ свергнутъ короля Эдуарда съ престола, тогда они могутъ дать теб жену, чтобы утшить тебя въ гибели брата.

— Государь, дрожащимъ голосомъ сказалъ Ричардъ, какое право имете вы оскорблять меня подозрніемъ…. Умышленное оскорбленіе Варвика касается и меня, и если бы оно было нанесено….

— Можетъ быть, ты и вступился бы за Варвика?

— Сказать откровенно, да! почти съ бшенствомъ вскричалъ Ричардъ, играя своимъ кинжаломъ. Но, прибавилъ онъ, сразу измняя тонъ, я васъ понимаю, я знаю васъ такъ хорошо, какъ графъ не знаетъ и никогда не можетъ знать васъ. Я знаю что съ вашей стороны это было дломъ необдуманнымъ, простымъ увлеченіемъ, королевской привычкой забывать все для любви или ненависти, минутной прихоти или гнва. Вы сами со слезами разсказали мн свою ошибку, вы, какъ молодому человку, простили мн мой гнвъ: я простилъ вамъ ваше преступное намреніе, вы сказали мн, что другая красота замнила въ вашемъ сердц непродолжительное владычество голубыхъ глазъ прелестной Анны, вы дали мн королевское слово, что, если я могу еще получить руку кузины, которую люблю съ дтства, то вы согласитесь на этотъ бракъ.

— Это правда, сказалъ Эдуардъ. Но если ты женишься на ней, держи ее подальше отъ двора, ну, не хмурься дитя, я хочу только сказать, что мн непріятно было бы краснть передъ женой моего брата.

Ричардъ низко наклонилъ голову, чтобы скрыть выраженіе своего лица, и продолжалъ:

— По всмъ соображеніямъ, Эдуардъ, клянусь Св. Павломъ, покровителемъ умныхъ людей и Св. Георгомъ, великодушнйшимъ патрономъ благородныхъ воиновъ, ваша честь и корона мн также дороги, какъ еслибы он были мои собственныя. Каковы бы не были проступки, которые Ричарду Глочестеру придется совершить на своемъ вку, его никогда не укорятъ въ низости, когда дло идетъ о счастіи Англіи, или въ нерадніи къ защит правъ его предковъ отъ измны вассала или меча иноплеменника. Еще разъ повторяю вамъ, что если вы отвергнете мои добросовстные совты, если вы дадите Варвику соединиться съ Ланкастерцами и Франціей, если вассалы Людовика высадятся на нашу территорію въ качеств врага, могущество котораго неукротимая храбрость ваша заставляетъ васъ слишкомъ мало цнить, то Ричарда Плантагенета увидятъ всегда въ первыхъ рядахъ на пол битвы, и возл васъ въ изгнаніи!

Это общаніе, сдланное тономъ искренности, и которое Ричардъ сверхъ того никогда не нарушалъ, подйствовало сильне, чмъ вкрадчивое краснорчіе, которымъ этотъ ловкій и хитрый принцъ пользовался, вслуча, если надо было кого-нибудь обмануть. Эдуардъ былъ глубоко тронутъ врностью брата и горячо обнявъ Ричарда сказалъ, что готовъ слдовать всмъ совтамъ, какіе можетъ внушить ему политика брата для ихъ взаимнаго блага и общихъ интересовъ.

Тогда съ удивительной энергіей, характеризовавшей Глочестера, онъ быстро развернулъ передъ королемъ планы своей глубокой и хитрой политики. Инстинктъ Ричарда, его глубокое знаніе человческаго характера заставляли его угадывать, что крайняя нужда противъ воли, соединитъ Варвика съ Маргаритой Анжуйской. Посл разговора съ Монтэгю онъ не сомнвался боле въ этой опасности. Онъ предвидлъ, что союзъ этотъ будетъ скрпленъ и освщенъ бракомъ леди Анны съ принцемъ Эдуардомъ. Помшать этому союзу, было теперь его главной задачей. Онъ достигнетъ этого посредствомъ Кларенса и самой Маргариты.

Одна дама изъ свиты герцогини Кларенсъ, была задержана въ ту минуту, когда она садилась на корабль, чтобы отправиться къ своей госпож. Ричардъ уже видлъ ее, и переговорилъ съ этой особой, которой честолюбіе, хитрость и талантъ къ интригамъ были ему хорошо извстны. Уврившись въ ней, онъ предложилъ ей отправиться къ герцогин, снабдивъ ее тайными порученіями къ Изабелл и герцогу Кларенсу. За трудъ этотъ, разумется, общана была приличная награда. Онъ извщалъ брата и невстку, что Маргарита и Варвикъ готовы были забыть свою старинную вражду, такъ какъ настоящія обстоятельства сильно сближали ихъ, что возстаніе противъ Эдуарда вмсто того, чтобы доставить герцогу и герцогин престолъ, унизитъ ихъ до второстепенной роли, а вс выгоды будутъ на сторон Ланкастеровъ. Ричардъ заране предвидлъ, какое дйствіе произведутъ эти извстія на тщеславнаго герцога и честолюбивую Изабеллу. Онъ очень удивилъ короля, настаивая на необходимости въ то же время послать врнаго допломата къ Маргарит Анжуйской съ предложеніемъ руки принцессы Елизаветы (уже обрученной сыну Монтэгю) для сына ея, молодаго принца Эдуарда.

— При этомъ, продолжалъ лордъ, не мшало бы объяснить ей, что, такъ какъ у Эдуарда нтъ сына, то со смертью короля, сынъ Маргариты по праву жены и по своему собственному можетъ мирнымъ образомъ занять престолъ Англіи.

— Нтъ нужды прибавлять вамъ, что я говорю не серьезно, замтилъ Ричардъ королю все боле и боле удивлявшемуся его словамъ. Я хочу только поводить за носъ Маргариту и сдлать ее глухой къ предложеніямъ Варвика Если она послушаетъ насъ, мы выиграемъ время. А тамъ неизбжно возникнетъ непримиримый раздоръ между ею и графомъ. Настойчивый характеръ Варвика, его жажда мести, не дозволятъ ему ждать. Онъ явится сюда безъ помощи Маргариты и ея партизановъ и безъ опредленной цли, которая силой убжденія могла бы служить новымъ подкрпленіемъ его оружія.

— Ты правъ, Ричардъ, сказалъ Эдуардъ. Хитрый и вроломный умъ, котораго хорошо понималъ эту политику Маккіавели, которой онъ однако не съумлъ бы выдумать. Длай какъ знаешь!

— А тмъ временемъ, сказалъ Ричардъ, вы хорошенько присматривайте за Монтэгю и архіепископомъ, но берегитесь раздражать ихъ. Было бы опасно открыто подозрвать ихъ пока не будетъ яснаго доказательства противъ нихъ. Но глупо было бы доврять ихъ врности. Я сейчасъ же приведу свои планы въ исполненіе.

VII.

Перенесемся теперь изъ Шена въ Амбуазъ. Въ одномъ изъ залъ дворца, въ которомъ жилъ графъ Варвикъ, у открытаго окна сидла Анна и задумчиво смотрла въ садъ. Изабелла же неровными шагами ходила по комнат. Губы ея по временамъ шевелились, словно она говорила сама съ собой, брови ея были нахмурены. Посреди комнаты, возл маленькаго столика, на которомъ лежала библія, сидла графиня. Но глаза ея не были устремлены на книгу, съ материнскою нжностью и безпокойствомъ обращались они то на Изабеллу, то на Анну.

— Поди сюда, дитя мое, поди сюда Изабелла, сказала наконецъ прекрасная графиня, дай мн руку и скажи, что тебя такъ огорчило.

— Матушка, отвчала герцогиня, мн не прилично имть отъ васъ тайну, но еще неприличне говорить вамъ такія вещи, которыя могутъ возбудить вашъ гнвъ.

— Мой гнвъ. Изабелла! Разв сердятся на тхъ, кого любятъ?

— Простите, милая матушка, сказала Изабелла, и гордое, нахмуренное лицо ея слегка прояснилось. Съ этими словами герцогиня подошла къ матери и поцловала ее. Графиня нжно привлекла ее къ себ и усадила возл. Ну, сказала она, теперь разскажи мн все что тревожитъ тебя, или только это недомолвка съ твоимъ влюбленнымъ Кларенсомъ. Въ семейныя тайны не должна вмшиваться и мать. Изабелла молчала, бросивъ выразительный взглядъ на Анну.

— Вотъ видишь, продолжала графиня, съ грустною улыбкой, и у нея есть мысли, которыя она не хочетъ открыть мн, но ея мысли, кажется, далеко не такъ тревожны, какъ твои. Я слдила за вами: ты хмурилась, сестра же твоя — улыбалась. Она не слышитъ насъ. Ты смло можешь говорить.

— Правда ли, матушка, что Маргарита Анжуйская скоро будетъ здсь? Неужели король Людовикъ могъ уговорить лорда Варвика, отца моего, встртиться со смертельнызъ врагомъ нашего дома иначе, какъ на пол битвы?

— Спроси сама графа, Изабелла. Лордъ Варвикъ не иметъ тайнъ отъ своихъ дтей. Но он не должны забывать, что все чтобы онъ ни предпринялъ, все это умно и достойно истиннаго рыцаря.

Изабелла поблднла и глаза ея сверкнули какимъ то недобрымъ огонькомъ. Но не успла она еще отвтить, какъ въ комнату вошелъ лордъ Варвикъ. Въ лиц и манер его не было уже той сердечной радости и нжности, какою встрчалъ онъ всегда свою семью. Теперь онъ былъ мраченъ и задумчивъ. Во всей фигур его, даже въ безпорядк костюма, во всемъ проглядывала сильная перемна, происшедшая въ граф. (Англо-Нормандецъ той эпохи смотрлъ на небрежность въ костюм, какъ на униженіе своего достоинства). И перемна эта была ужасна, въ такой сильной натур, какая была у графа, она могла быть вызвана только тяжкимъ горемъ или мучительной злобой. При вход мужа графиня встала и хотла уже идти къ нему на встрчу. Но мрачный видъ графа остановилъ ее. Варвикъ, повидимому, не замчая графини, бросился въ кресло, провелъ рукой по лицу, и тяжело вздохнулъ.

Вздохъ этотъ разсялъ боязнь жены и напомнилъ ей, что одна она могла и должна была облегчать душевныя страданія мужа. Она подошла къ нему, стала на коверъ у ногъ его, взяла его руку и поцловала ее, но не сказала ни слова.

Графъ съ нжностью поглядлъ на кроткое, прелестное лицо жены. Замтивъ у нея на глазахъ слезы, онъ тихо высвободилъ руку свою изъ ея руки и положивъ ее на голову жены, произнесъ:

— Да благословитъ тебя Господь и Пресвятая Два! Потомъ, увидя Изабеллу, онъ всталъ, обнялъ ее и сказалъ:

— Дочь моя, день и ночь бился я за тебя и за твоего мужа, но вс усилія мои оказались тщетными. Я не могу наградить твоего мужа, какъ бы желалъ, я не могу доставить теб престолъ, какъ я это надялся сдлать.

— Какой титулъ можетъ быть для Изабеллы дороже имени дочери Варвика? отвчала за нее графиня.

Изабелла молчала. Холодно отпеслась она къ поцлую отца и даже, не отвчала на его ласки

Но погруженный въ свои мысли Варвикъ, къ счастью, не замтилъ этого. Быстрыми шагами началъ онъ ходить по комнат, что всегда было у него признакомъ сильнаго волненія. Изабелла, вылитый портретъ отца и лицомъ и характеромъ, сама того не замчая, переняла у него эту привычку.

— Еще сегодня утромъ, продолжалъ немного погодя графъ, я надялся, что имени моего, моихъ заслугъ, популярности Кларенса, его имени Плантагенета, достаточно будетъ для того, чтобы англійскій народъ собрался подъ наши знамена, я надялся, что вроломный Эдуардъ принужденъ будетъ бжать изъ своего королевства, какъ только мы высадимся на территоріи Англіи, и что престолъ Англіи останется за Іоркской династіей, перейдя къ Кларенсу, какъ къ ближайшему наслднику Эдуарда. Правда я заране видлъ вс трудности… я зналъ ихъ еще до вызда изъ Англіи, и однакоже я все еще надялся. Лордъ Оксфордъ здсь, онъ только что былъ у меня. Мы по карт пробжали все отечество, взвсили, насколько та или другая мстность можетъ быть благопріятна или противна нашимъ планамъ. Но увы! я принужденъ былъ сознаться, что всякая попытка возвести младшаго брата на престолъ старшаго, привела бы только къ безполезному кровопролитію и къ гибельной, ничмъ непоправимой развязк.

— Кто сказалъ вамъ это, милордъ, съ жаромъ спросила Изабелла. У васъ шесть тысячъ однихъ вассаловъ, Эдуардъ и все его новое дворянство не могутъ выставить арміи многочисленне вашей.

— Дитя мое, отвчалъ графъ, арміи могутъ одержать побды, но не могутъ завоевать трона, если только не состоятъ на служб у тирана. Но ни мн, ни Кларенсу не прилично оружіемъ покорять себ отечество, мы должны быть возстановителями свободнаго правленія, принявшаго ложное направленіе въ рукахъ лицемра.

— Что же вы хотите предпринять, батюшка! воскликнула Изабелла. Неужели вы ршитесь соединиться съ ненавистными Ланкастерцами, съ жестокой Маргаритой Анжуйской, обезглавившей дда моего, Салисбюри? Я помню ваши собственныя слова: ‘Пусть Господь и Св. Георгъ забудутъ меня, если я забуду его окровавленныя сдины’.

Слабый крикъ Анны прервалъ слова Изабеллы. Анна, сидя въ амбразур окна не была замчена графомъ, но какъ только сестра ея заговорила съ отцомъ, молодая двушка встала и, затаивъ дыханіе, внимательно прислушивалась къ ихъ разговору.

— Неправда, неправда, страстно вскричала Анна, Маргарита не виновата въ этомъ безчеловчномъ поступк.

— Ты права, дочь моя, сказалъ Варвикъ. Но странно, какъ могла узнать ты, что слухъ этотъ, распространенный повсюду, невренъ, я самъ узналъ это только сегодня. Людовикъ торжественно уврилъ меня, что эта безчеловчная казнь совершена была по приказанію Клиффорда, безъ вдома Маргариты, и что всть объ этомъ глубоко опечалила и сильно раздражила ее.

— Называя Эдуарда лицемромъ, какъ можете вы врить Людовику? сказала герцогиня.

— Перестань, Изабелла! перестань! остановила ее графиня. Такъ ли дочь моя должна говорить съ моимъ супругомъ и повелителемъ? Прости ей, мой возлюбленный Ричардъ.

— Въ этой горячности нтъ ничего предосудительнаго для жены Кларенса, отвчалъ Варвикъ. Я могу допустить и извинить въ моей гордой Изабелл злобу, которая должна же будетъ наконецъ покориться разсудку. Ибо, врь мн Изабелла, не безъ сильной, тяжелой борьбы покоряюсь я печальной необходимости примириться съ своей старинной непріятельницей и даже вступить въ союзъ съ нею. Но этой жертвы требуютъ моя честь и отчизна, и я долженъ уступить. Честь моя, какъ дворянина и какъ человка, взываетъ о мести, а благо и слава моей отчизны требуютъ монарха, который не унижалъ бы воина, не оскорблялъ бы робкую двушку, не позорилъ бы народа своимъ безнравственнымъ поведеніемъ и не разорялъ бы страны чрезмрными налогами. Пусть честь моя будетъ отомщена! пусть отчизна моя оправится! Для этихъ двухъ цлей я готовъ жертвовать своими привязанностями, гордостью, всмъ на свт!

Слова эти и тонъ графа внушили уваженіе даже Изабелл, но не на долго. Посл короткаго молчанія, она съ горечью сказала:

— Такъ для этого-то Кларенсъ присоединился къ вамъ, для этого-то раздлилъ онъ съ вами изгнаніе? Для того, чтобы возведеніемъ Ланкастерскаго дома воздвигнуть вчную преграду между имъ и престоломъ Англіи!

— Мн хотлось бы надяться, что Кларенсъ снисходительне тебя отнесется къ нашему затруднительному положенію, отвчалъ графъ. Хотя онъ и не получитъ всего, что я желалъ бы дать ему, но все-таки онъ много выиграетъ, въ случа, если предпріятіе наше увнчается успхомъ. Не разъ, Изабелла, твой мужъ уговаривалъ меня принять строгія мры противъ Эдуарда! Какъ часто жаловался онъ мн на обиды Елизаветы и ея любимцевъ и на оскорбленія Эдуарда. Хотя онъ и не взойдетъ на престолъ, зато получитъ отъ отца твоего въ наслдство земли Бошанъ, богатое герцогство Іоркское, съ его обширными помстьями и сверхъ того вице-королевство Ирландіи. Ни одинъ принцъ крови не обладалъ такимъ богатствомъ и такими почестями, какія нкогда достанутся твоему мужу. Впрочемъ, я не уговаривалъ его присоединяться ко мн. Теб же, Изабелла, какъ дочери и какъ сестр, вовсе не слдуетъ досадовать на то, что зять мой, безъ всякихъ личныхъ разсчетовъ, какъ подобаетъ человку, принялъ къ сердцу оскорбленіе, нанесенное семейству его жены. Но если я преувеличиваю его рыцарскія чувства и привязанность ко мн и къ моему семейству, если я мшаю его честолюбивымъ надеждамъ, то съ Богомъ! мы не удерживаемъ его здсь, пусть мирится съ Эдуардомъ и воротится къ нему.

— Я передамъ ему слова ваши, милордъ, холодно и рзко сказала Изабелла и, церемонно поклонившись отцу, пошла къ дверямъ. Анна бросилась къ ней и взяла ее за руку.

— О, Изабелла! тихо сказала она, неужели у тебя хватитъ духу разстаться такимъ образомъ съ отцомъ, когда онъ и безъ того такъ опечаленъ?

И кроткая Анна залилась слезами.

— Анна, возразила Изабелла съ горькой усмшкой, сердце твое лежитъ къ Ланкастерцамъ и, можетъ быть, то, что составляетъ горесть отца нашего, только радуетъ тебя.

Блдная и дрожащая отступила Анна и сестра ея удалилась.

Графъ не слышалъ послднихъ словъ, которыми тихонько обмнялись сестры, но онъ слдилъ за ними и губы его дрожали отъ волненія, когда дверь заперлась за Изабеллой.

— Поди ко мн, милая моя Анна, нжно сказалъ онъ, ты живой портретъ своей матери, ты никогда не подумаешь оскорбить отца!

Анна бросилась въ его объятія.

Вдругъ изъ сада раздались мелодическіе звуки провансальской лютни. И звучный, пріятный голосъ съ глубокимъ чувствомъ проплъ меланхолическій романсъ, въ которомъ говорилось о любви Эдуарда Валлійскаго къ леди Анн Варвикъ.

Когда пвецъ кончилъ, глубокая тишина воцарилась въ комнат, прерываемая только полу-сдерживаемыми рыданіями Анны. Графъ тихо отвелъ ее отъ себя, чтобы заглянуть ей въ глаза, но она, не понявъ намренія отца, бросилась передъ нимъ на колни и умоляющимъ голосомъ воскликнула:

— Простите! простите! Простите не мн, такъ ему!

— Въ чемъ же простить тебя? Разв ты скрывала что нибудь отъ меня? Могу ли я думать что ты тайно видлась съ тмъ, который…

— Тайно! никогда, никогда батюшка. Я третій разъ только слышу его голосъ съ тхъ поръ какъ мы въ Амбуаз, исключая того дня, когда… того дня когда…

— Говори, говори дальше.

— Когда король Людовикъ во время празднества представилъ мн его подъ именемъ Ф….. и когда онъ спросилъ, прощаю ли я его матери преступленіе лорда Клиффорда.

— Такъ значитъ Эдуардъ Ланкастерскій любитъ дочь лорда Варвика и добивается руки ея?

Въ тон, которымъ произнесъ графъ эти слова было что-то особенное, ободрившее Анну, смло взглянула она въ лицо графу и слабый крикъ робкой радости вырвался изъ ея груди. На лиц графа не было ни негодованія, ни гнва… глаза и губы его весело улыбались. Въ одну минуту пропало все отвращеніе его къ союзу со своей старинной непріятельницей. Теперь ему представлялся прекрасный случай вполн удовлетворить своей гордости и желанію мести. Эдуардъ Іоркскій осмлился предлагать леди Анн свою постыдную любовь, Эдуардъ Ланкастерскій не сметъ даже предложить ей быть его женой, ране чмъ онъ добудетъ корону. Возвести на престолъ двушку, которую недавно еще оскорбилъ неблагодарный монархъ, сдлать эту женщину, которую онъ унизилъ, не только орудіемъ его паденія, но и наслдницей его престола: эта мысль всецло овладла теперь Варвикомъ… Онъ тихо приподнялъ дочь съ колнъ и не говоря ни слова передалъ ее въ объятія матери.

— Такъ вотъ твоя тайна? милая Анна, шепнула ей графиня. Я почти угадала ее вчера вечеромъ, когда молясь Богу у твоего изголовья, слышала твой бредъ.

— Добрая матушка! ты прощаешь меня! но батюшка… Ахъ! онъ не говоритъ… Ни слова. Батюшка, милый батюшка, если я огорчила тебя, то даже его любовь не утшитъ меня!

Графъ не двигался съ мста, глаза его какъ будто глядли въ будущее. Но при послднихъ словахъ дочери, онъ быстро обернулся къ ней и сказалъ:

— Я увижусь сейчасъ съ наслдникомъ Ланкастерскимъ. Если этотъ юноша обладаетъ мужествомъ и благородствомъ, если онъ достоинъ Англіи и тебя, мы превратимъ грустные звуки его лиры въ такіе громкіе звуки трубъ какіе приличны торжеству побдителя и свадьб принца!

VIII.

Молодой принцъ Ланкастерскій дйствительно, вернулся въ Амбуазъ, по тайному приглашенію стараго Людовика и явился при двор его подъ именемъ графа де-Ф. Король французскій давно уже зналъ о романической привязанности принца Эдуарда къ дочери графа Варвика, отъ повреннаго принца, которому Эдуардъ, еще во время пребыванія своего въ Руан, поручилъ отвезти его портретъ леди Анн.

По его внушенію, безъ сомннія, лордъ Оксфордскій рискнулъ намекнуть Монтэгю о возможности союза между Варвикомъ и Ланкастерскимъ домомъ.

Людовикъ XI имлъ основаніе бояться мужества и военныхъ талантовъ Эдуарда IV, а потому употребилъ вс старанія, чтобы низвергнуть его, устроивъ союзъ Маргариты съ Варвикомъ, могущество и популярность котораго были ему хорошо извстны. Онъ отлично понималъ, что не легко будетъ ему побдить злобу и мстительность Маргариты, не легко будетъ убдить гордаго графа признать своей государыней женщину, клеймившую его именемъ измнника.

Еще задолго до прізда лорда Оксфорда хитрый Людовикъ мало по малу съумлъ заставить графа свыкнуться съ мыслью, что союзъ этотъ неизбженъ для него, если онъ только не желаетъ отказаться отъ мести и остаться навсегда въ изгнаніи. Гораздо трудне было королю уговорить Маргариту и въ этомъ случа онъ боле всего разсчитывалъ на любовь ея къ единственному сыну.

Молодость свою Эдуардъ провелъ главнымъ образомъ въ Анжу, среди менестрелей и поэзія ихъ имла большое вліяніе на любящій, пылкій характеръ принца. Старинная вражда, разлучавшая его домъ съ домомъ Варвика, быть можетъ, въ глазахъ его длала Анну еще дороже. Съ радостью принялъ онъ приглашеніе Людовика и явился ко двору его, гд и былъ представленъ Анн подъ именемъ графа де-Ф. Молодая двушка съ перваго взгляду узнала его, она постоянно носила портретъ его на груди, и память о немъ въ сердц. Два раза, ночью, когда весь замокъ спалъ, онъ пробирался къ окну дамы своего сердца и крытый тнью деревъ, плъ ей о своей любви. Въ третій разъ, сбросивъ съ себя свою обычную сдержанность, онъ въ присутствіи всей ея семьи смло открылъ ей свою любовь и настоящее свое званіе. На этотъ разъ онъ дйствовалъ уже по совту Людовика, который хотлъ воспользоваться его романическою привязанностью для задуманнаго имъ дла.

Людовикъ только что узналъ отъ Оксфорда результатъ его свиданія съ Варвикомъ. Почти въ тоже время онъ получилъ письмо отъ Маргариты, которая извщала короля что она отправилась изъ Вердюна въ Туръ и просила Людовика встртить ее, такъ какъ она получила изъ Англіи извстія, которыя измняютъ ея планы и длаютъ, боле чмъ когда нибудь, невозможнымъ ея примиреніе съ графомъ Варвикомъ. Король понялъ, что надо не теряя времени прибгнуть къ содйствію принца, пустивъ въ ходъ его любовь къ Анн. Сейчасъ же отправился онъ искать Эдуарда и нашелъ его въ уединенной алле парка. Принцъ въ эту минуту вполголоса напвалъ только что сочиненный имъ романсъ.

— Paques-Dieu! сказалъ король, положивъ руку на плечо юноши, если ты только согласенъ пропть этотъ романсъ гд и когда я теб назначу, даю теб слово, что къ концу этого мсяца, ты получишь отъ лорда Варвика руку его дочери, а къ концу года будешь уже сидть возл леди Анны въ Вестминстерскихъ залахъ.

Понятно что Эдуардъ послдовалъ совту короля. Окончивъ романсъ, пвецъ вышелъ изъ парка.

Но едва дойдя до лужка онъ замтилъ, что лордъ Варвикъ хочетъ догнать его. Эдуардъ остановился. Нсколько минутъ оба молча глядли другъ на друга. Варвикъ можетъ быть видлъ графа де-Ф. среди свиты Людовика, но не подозрвалъ въ немъ наслдника Англійскаго престола, и потому не обратилъ на него вниманія. Съ тайнымъ удовольствіемъ смотрлъ онъ теперь на мужественную, сильную фигуру Эдуарда, нжные черты котораго носили еще печать ранней юности.

— Любезный поэтъ, спокойно сказалъ Варвикъ, тотъ, кто добивается славы и любви красавицы, можетъ любить лиру, но долженъ также владть и мечемъ. Я думаю то же самое сказалъ бы и Генрихъ V своему внуку.

— О, благородный графъ! вскричалъ принцъ, тронутый словами Варвика. О, благородный графъ! Вы теперь знаете меня, знаете мою тайну, я открылъ вамъ надежду, которая настолько же дорога мн, какъ и корона и гораздо дороже жизни. Скажите же мн, долженъ ли я видть въ вашихъ словахъ знакъ вашего расположенія ко мн? Долженъ ли я надяться, что, подъ руководствомъ лорда Варвика, внукъ Генриха V можетъ показать себя достойнымъ той крови, которая течетъ въ его жилахъ.

— Государь, отвчалъ графъ, въ восторг отъ волненія и пылкости Эдуарда, увы! насъ раздляютъ ужасныя воспоминанія. У насъ съ твоей матерью живы еще въ памяти кровавыя сцены, смертельныя оскорбленія, вызванныя ненавистью партій и междоусобной войной. Хоть мы и можемъ теперь соединиться противъ общаго врага, я все-таки сильно опасаюсь, что леди Маргарита едва ли согласится видть своего сына въ дружб съ Ричардомъ Невилемъ, боле тсной, чмъ, того требуютъ обстоятельства.

— Нтъ, графъ, нтъ, позвольте мн надяться, что вы ошибаетесь въ моей матери. Она горяча, это правда, но никогда не будетъ безчестной, никогда не измнитъ своему слову. Съ той минуты, какъ она приметъ ваши услуги, она забудетъ, что вы были ея врагомъ. И, если какъ наслдникъ престола отца, я вернусь въ Англію, я надюсь начать своимъ царствованіемъ новую эпоху. Я чуждъ ненависти партій, для меня все равно, что Іоркисты, что Ланкастерцы, и т и другіе англичане. Справедливость къ тмъ, кто за насъ, прощеніе тмъ, кто противъ насъ, вотъ мой девизъ! Если мой планъ нравится вамъ, продолжалъ принцъ посл короткаго молчанія, если, благородный графъ, вы въ самомъ дл таковы, какимъ выставляютъ васъ враги, если все могущество ваше опирается не столько на ваши помстья, какъ он ни обширны, не столько на вашихъ вассаловъ, сколько на извстную всмъ любовь вашу къ Англіи, къ слав и спокойствію отчизны, то предайте забвенію вс распри Іоркистовъ съ Ланкастерцами. Кто изъ Іоркистовъ, сражавшихся при Тутон или при Сентъ-Альбанс подъ знаменемъ лорда Варвика, осмлится поднять мечъ на мужа дочери Варвика? Кто изъ Ланкастерцевъ не проститъ приверженцамъ Іоркскаго дома, когда увидитъ лорда Варвика, родственника герцога Ричарда, отцомъ наслдника Ланкастерскаго дома и опорой его трона. О Варвикъ, если не для меня, если не для наказанія неблагодарнаго монарха, возведеннаго вами на престолъ моего отца, то хотя для блага Англіи, выслушайте мольбы внука Генриха V, мольбы законнаго наслдника престола, который проситъ у васъ теперь руки вашей дочери!

И влюбленный принцъ, въ порыв страсти забывая свое царское достоинство, хотлъ было бросится на колни передъ отцомъ своей возлюбленной, но могущественный подданный удержалъ его, схвативъ руку юноши, графъ поднесъ ее къ губамъ, а молодой принцъ дружески обнялъ ‘длателя королей’.

IX.

Людовикъ поспшилъ въ Туръ. Вмст съ нимъ Маргариту встртили тамъ ея отецъ, братъ, сестра и графъ Видемонъ. Трогательно было свиданіе королевы съ отцомъ. Даже безчувственный Людовикъ XI и тотъ прослезился. Но Маргарита скоро побдила свое волненіе, и показала, какъ мало несчастія смирили ея гордость и укротили ея ненависть. Упорно отвергала она вс доводы, какіе приводилъ Людовикъ въ пользу примиренія ея съ Варвикомъ.

— Клянусь честью моей и моего сына, запальчиво вскричала королева, я никогда не прощу жестокаго графа, бывшаго главной причиной паденія короля Генриха. Не старайтесь примирить меня съ Варвикомъ, примиреніе наше было бы пустой формальностью, истиннаго же мира между нами быть не можетъ. Я слишкомъ горда, чтобы когда-нибудь видть его безъ отвращенія или простить ему.

Нсколько дней уговаривалъ ее Людовикъ переговорить съ Варвикомъ, но Маргарита упорствовала по прежнему. Этому много способствовало письмо, полученное ею отъ Эдуарда IV, которое она и показала Людовику. Король англійскій предлагалъ ея сыну руку своей дочери, Елизаветы.

— Не боле ли это выгодная партія для моего сына, говорила Маргарита, и если нужно мн прощать, то, во всякомъ случа, не приличне ли королев имть дло съ Эдуардомъ, чмъ съ человкомъ, который уже два раза былъ мятежникомъ?

Можетъ быть королева и попала бы въ ловушку хитраго Глочестера, несмотря на вс доводы и даже угрозы хитраго, дальновиднаго Людовика, еслибы не вліяніе сына, которое упустилъ изъ виду Ричардъ. Принцъ Эдуардъ позже короля пріхалъ въ Туръ встртить мать.

Просьбы принца подйствовали на Маргариту гораздо больше всхъ доводовъ и увщаній хитраго Людовика. Королева до безумія любила сына, никогда ни въ чемъ не отказывала она ему, исполняла вс его ребяческіе капризы, какъ же теперь могла она отказать ему, когда онъ говорилъ съ краснорчіемъ мущины, изливая въ словахъ своихъ всю свою душу. Скрпя сердце согласилась она наконецъ на свиданіе съ Варвикомъ.

Въ назначенный день, графъ, въ сопровожденіи герцога Оксфорда, явился въ Туръ, и король Людовикъ представилъ обоихъ лордовъ Маргарит.

Свиданіе происходило въ тронной зал дворца. Окна завшаны были тяжелыми занавсми и въ комнат царствовалъ полумракъ. Королева сдлала это съ цлью. Эта гордая женщина не хотла, чтобы графъ замтилъ перемну въ ея красот, произведенную въ ней годами и страданіями оскорбленной гордости. Неподвижно сидла она на трон, руки ея судорожно сжимали ручки креселъ. Лицо ея было блдно и мрачно. Возл нея стоялъ Эдуардъ, слегка опираясь на спинку королевскаго кресла. Эдуардъ Ланкастеръ не былъ такъ замчательно хорошъ, какъ соперникъ его Эдуардъ Іоркскій: ни во всей фигур его было разлито какое-то особенное благородство, какое-то неуловимое изящество, рзко отличавшее его отъ Эдуарда IV. Станъ его былъ тоньше, выше, стройне, чмъ у Эдуарда Іоркскаго: но ему не доставало полноты и той гордой осанки, которая придавала такой величественный видъ его сопернику.

Однако вся наружность принца Ланкастера общала, что онъ не уступитъ королю Эдуарду ни въ сил, ни въ ловкости и обладаетъ той юношеской свжестью, которой уже не было у англійскаго короля. На принц надта была короткая пурпуровая мантія, опушенная горностаемъ, и украшенная богатымъ шитьемъ, изображавшимъ эмблему его дда: серебряннаго лебедя. На груди его блестлъ крестъ Св. Георгія, а надъ его высокимъ, и умнымъ лбомъ разввалось страусовое перо принца Валлійскаго. Короткіе, вьющіеся, каштановые волосы оттняли его благородное лицо. Во всей фигур его проглядывалъ зрлый не по лтамъ умъ и энергія, въ костюм и обращеніи видна была простота и безъискусственность. Сужденія его обличали серьезный характеръ и искреннія, возвышенныя чувства.

Внизу эстрады стояли храбрые дворяне, испытанные друзья Ланкастерскаго дома, которые изъ преданности къ королев не побоялись изгнанія, пожертвовали всмъ своимъ благосостояніемъ и дошли чуть не до нищеты. Ихъ потертыя, поношенныя платья составляли рзкій контрастъ съ блестящими, шитыми золотомъ, кафтанами придворныхъ французскаго короля.

Съ грустнымъ участіемъ смотрли изгнанники на блдное лицо королевы едва сдерживая свое негодованіе, когда на порог комнаты показался ихъ могущественный врагъ.

Самъ графъ чувствовалъ невольное смущеніе, походка его была мене тверда, осанка мене горда и надменна, взглядъ мене спокоенъ и самоувренъ.

Возл него, въ костюм еще проще, чмъ у бдныхъ изгнанниковъ, шелъ Людовикъ XI, извстный подъ именемъ Жестокаго.

— Государыня и кузина, сказалъ король, представляемъ ващь человка, высокое мужество и заслуженная слава котораго ставятъ его, въ глазахъ нашихъ, на одинъ уровень съ королями. Мы любимъ и глубоки уважаемъ этого человка и готовы для него сдлать все. Вмст съ лордомъ Варвикомъ вы видите также благороднаго графа Оксфорда. Онъ былъ нкоторое время въ числ враговъ вашего семейства, но теперь пришелъ вымолить у васъ прощеніе и сложить къ ногамъ вашимъ свой мечъ.

Лордъ Оксфордъ, всегда неохотно принимавшій сторону Іоркскаго дома, бросилса на колна передъ Маргаритой и обливая слезами ея руку, произнесъ: ‘Простите!’

— Встаньте, сэръ Джонъ, сказала королева. Я охотно прощаю васъ, вы, я знаю, только покорялись необходимости и никогда не вредили нашему дому, вы и родственники ваши много пострадали за короля Генриха. Встаньте, Милордъ.

— Но проститъ ли Маргарита человку, который былъ главной причиной низверженія Генриха и который одинъ только можетъ возвратить ему престолъ?

— А! вскричала Маргарита, въ сильномъ негодованіи вскакивая съ мста и отталкивая руку сына, которую тотъ положилъ ей на плечо. А! такъ ты сознаешься въ вин своей, гордый графъ! И ты пришелъ наконецъ преклонить колно передъ королевой Маргаритой. Смотри, вотъ ея дворъ. Человкъ десять дворянъ храбрыхъ и несчастныхъ людей, изгнанныхъ изъ отчизны, лишенныхъ своихъ наслдственныхъ имній ставшихъ добычею самыхъ низкихъ холоповъ. Государь ихъ въ плну, жена и сынъ его притсняемы и изгнаны изъ отечества. Что-жъ въ присутствіи этою величія несчастій и безпомощности ты пришелъ съ гордостью сказать: ‘вдь это мои подвиги!’

— Матушка! государыня! останавливалъ ее принцъ.

— Оставь меня, сынъ мой! Я могу простить тому, кто кается въ счастьи, а не тому, кто сознаетъ вину свою только въ минуту горя и несчастія!

— Выслушайте меня, сказалъ графъ, употребляя вс усилія, чтобы смирить свою гордость. Выслушайте меня, вы должны это сдлать, пусть ни одинъ изъ собравшихся сюда рыцарей, благороднйшихъ и врнйшихъ друзей вашихъ, пусть никто изъ нихъ не скажетъ, что Варвикъ унизился до того, что прибгаетъ къ хитрымъ уловкамъ для оправданія своихъ поступковъ. Ричардъ Іоркскій былъ дорогъ мн, какъ товарищъ по оружію, голова его была для меня также священна, какъ голова отца, женившись на сестр лорда Салисбюри онъ сталъ мн дядей. Я не говорю о наслдственныхъ правахъ Эдуарда, правъ этихъ не могъ бы оспаривать самъ Генрихъ, если я утверждаю это въ присутствіи вашего величества, то для того, чтобы поставитъ вн всякаго подозрнія въ вроломств и измн себя и толпу врныхъ и храбрыхъ слугъ, проливавшихъ свою кровь на пол битвы и на эшафотахъ. Что это была ошибка съ моей стороны и со стороны храбрыхъ солдатъ, вполн увренныхъ, что защищаютъ правое дло, не спорю, но я говорю что они никакой измны тутъ не было. Я низвергъ Генриха это правда, я доставилъ престолъ сыну Ричарда! Но что принудило меня къ этому? Довріе короля къ низкимъ совтникамъ, замышлявшимъ мою гибель и смерть! Простите мн, королева, мою грубую откровенность, но такова моя натура, я говорю еще смле, когда нтъ передо мной этого прекраснаго и гордаго женскаго лица, которое внушаетъ мн больше почтенія, чмъ грозное лицо Ричарда Львиное Сердце или Великаго Эдуарда I. И такъ, простите меня, если я буду говорить откровенно. Въ самое мирное время въ Ковентри я съ отцомъ моимъ едва спасся отъ кинжала убійцъ. Въ самыхъ улицахъ Лондона ваши слуги и палачи напали на меня, безоружнаго. Вскор посл того имя мое было оклеветано въ незаконномъ парламент Тогда только Ричардъ, герцогъ Іоркскій отправился въ Вестминстерскую залу и взялъ себ корону. Тогда только мы съ отцомъ сказали другъ другу, что намъ до тхъ поръ не будетъ ни спокойствія, ни безопасности, пока Генрихъ VI на престол! Осуждайте меня, королева Маргарита, оттолкните меня, если не нуждаетесь въ моемъ меч, но то, что сдлалъ я тогда, всякій благородный лордъ сдлалъ бы на моемъ мст! Помните, что Англія не наслдственное имніе короля, и что безопасность, честь, правда и свобода — суть права ея Нормандскихъ дворянъ и ея Саксонскаго народа. Но права эти суть ни что иное какъ насмшка, если не даютъ власти противиться тмъ, кто посягаетъ на нихъ!

Неимоврныхъ усилій стоило Маргарит удержаться отъ возраженія. Но вс присутствующіе были сильно тронуты рчью Варвика и негодованіе королевы неожиданно перешло въ печаль, когда юный принцъ по окончаніи рчи графа, быстро подошелъ къ нему.

— Благородный графъ и кузенъ, сказалъ Эдуардъ, твои слова благородны и справедливы, да, несмотря на откровенность твою, ты говорилъ хорошо, и я, не нарушая уваженія, какое обязанъ оказывать моей королев и матери, я, представитель государя, отца моего, отъ его имени общаю теб прощеніе и полное забвеніе прошедшаго, если ты съ своей стороны избавишь мать мою отъ ужаснаго подозрнія въ тхъ гнусныхъ козняхъ противъ твоей жизни и чести, которыя совершались безъ ея вдома, и если ты дашь твое рыцарское слово быть отнын врнымъ Ланкастерскому дому. Пусть навсегда изчезнетъ воспоминаніе прошлаго, могущее воздвигнуть вчную преграду между сердцами храбрыхъ воиновъ!

До сихъ поръ Людовикъ оставался равнодушнымъ зрителемъ всей этой сцены. Теперь онъ ршился поддержать принца. Лицемрно закрывая глаза, словно вытирая небывалыя слезы, онъ сказалъ Маргарит:

— Блаженныя минуты! счастливый союзъ! Да благословятъ Святая Два и патронъ нашъ Св. Мартинъ и да освтятъ они этотъ союзъ, который одинъ можетъ возвратить моей возлюбленной кузин ея права и королевство! Аминь!

— Такъ вотъ какъ, принцъ Эдуардъ Валлійскій, обиды матери не касаются тебя боле? Ты принимаешь сторону моего смертельнаго врага, который вмсто того, чтобы раскаяться въ своемъ вроломномъ поведеніи, осмливается жаловаться на нанесенныя ему обиды. Неужели я пала такъ низко, что голосъ мой уже ничего не значитъ въ дл прощенія или осужденія? О Боже, Отецъ мой, услыши меня! Охотно я вырываю изъ своего сердца послднюю надежду, которая еще могла бы привязать меня къ сует міра, я гнушаюсь короной, которая можетъ достаться мн только цной униженія передъ врагомъ и мятежникомъ. Прочь, графъ Варвикъ, супруг Генриха VI не подобаетъ видть тебя возл сына Генриха!

Глаза всхъ съ напряженнымъ вниманіемъ и безпокойствомъ обратились на графа, зная его гордость и вспыльчивость, вс ожидали услышать отъ него рзкаго отвта, который долженъ былъ навсегда уничтожить послднюю надежду Ланкастерскаго дома. Но отъ сознанія ли своей власти надъ судьбой этой гордой женщины, подъ вліяніями ли рыцарскаго уваженія къ дам и жалости состраданія къ несчастью или же вслдствіе неукротимой вражды къ Эдуарду Іоркскому и неутомимой жажды мести, только графъ, несмотря на смертельную блдность лица, оставался спокойнымъ и безстрастнымъ и съ холодной, грустной улыбкой отвчалъ:

— Я гораздо боле уважаю тебя, королева, за эти жестокія слова, доказывающія искренность, рдкую въ короляхъ, чмъ еслибъ ты удостоила меня лживаго прощенія и притворной благосклонности, которую горькія воспоминанія не дозволяютъ теб питать къ графу Варвику. Нтъ, принцесса Маргарита, между нами не можетъ быть еще искренней дружбы, я не могу хвалиться такой же преданностью, какую оказали эти храбрые дворяне, защищая твои права. Я долженъ говорить съ тобой также откровенно, какъ и ты давича говорила со мной, я долженъ сказать теб, что только оскорбленія, нанесенныя мн другимъ монархомъ, побудили меня присягнуть теб. Не отвергай моихъ услугъ изъ за того, что я предлагаю ихъ теб только изъ желанія мести Эдуарду Іоркскому, котораго непримиримымъ врагомъ буду я отнын, какъ до сихъ поръ былъ его врнымъ другомъ и самой твердой опорой его трона. Впослдствіи, когда ты снова утвердишься на престол, хотя бы ты и не простила мн прежней вражды, я не буду имть права упрекать тебя въ неблагодарности, не буду имть права сказать теб, что ты озлобила мое сердце и разстроила мой умъ, какъ это сдлалъ человкъ, котораго я любилъ какъ роднаго сына. И такъ, я удаляюсь, государыня, ничуть не оскорбленный твоимъ гнвомъ и презрніемъ: но никогда не забуду я, юный принцъ, твоей доброты и справедливости ко мн. Въ глубин души моей я какъ въ зеркал вижу будущее: я увренъ, что въ тотъ день, когда твой здравый разсудокъ, королева, одержитъ верхъ надъ ненавистью, ты сознаешь необходимость вступить въ союзъ съ Варвикомъ, позабыть оскорбленіе жены для обязанностей матери, пожертвовать обязанностями супруги для интересовъ народа, о которомъ ты должна, заботиться какъ королева. Среди ночи будетъ слышаться теб голосъ Генриха въ темниц, умоляющаго Маргариту возвратить ему свободу, твой сынъ предстанетъ предъ тобой во всемъ цвт молодости съ блестящими надеждами на будущее и спроситъ у тебя, зачмъ мать лишаетъ его короны, толпа крестьянъ съ блдными, изнуренными лицами, томящихся подъ игомъ жестокой тиранніи, несчастные отцы, оплакивающіе честь своихъ дочерей, вс будутъ спрашивать у христіаннйшей королевы, одобритъ ли Богъ ея безразсудную запальчивость, отталкивающую единственное орудіе спасенія своего народа.

Сказавъ это, графъ поклонился и хотлъ удалиться. Но вся свита Маргариты, замтивъ это, бросилась къ ногамъ своей королевы и почти въ одинъ голосъ воскликнули:

— Сжальтесь, великодушная королева! Помилуйте великаго лорда Варвика!

— Сестра, шепнулъ ей Джонъ Колабръ, ты будешь виновницей гибели сына если позволишь графу удалиться.

— Paqqes-Dieu! съ насмшливой улыбкой вскричалъ хитрый Людовикъ: не докучайте моей кузин! Если она предпочитаетъ монастырь трону, зачмъ мшать ея благочестивымъ желаніямъ?

Одинъ принцъ молчалъ. Неподвижно въ гордой поз стоялъ онъ все на томъ же мст и съ грустью и отчаяніемъ смотрлъ вслдъ удалявшемуся графу.

— О, Эдуардъ! Эдуардъ, сынъ мой! вскричала несчастная Маргарита, если для тебя и твоего будущаго рода, должна я забыть прошлое то… говори за меня!

— Я уже высказалъ свое мнніе, кротко сказалъ принцъ: ты оскорбилась моими словами, между тмъ, я думаю, самъ Генрихъ V, сдлалъ бы то же самое, если бы ему представилась возможность изъ могущественнаго врага создать себ благороднаго друга!

Судорожный стонъ вырвался изъ груди Маргариты. Но гордая королева сразу овладла собой. Величественно встала она съ мста и на прекрасномъ, мраморномъ лиц ея не видно уже было ни малйшаго слда волненія.

— Лордъ Варвикъ, естественно спокойнымъ тономъ остановила она графа, защищай этого юношу, возстанови права его, и Маргарита проститъ защитнику сына свои горькіе дни и изгнаніе.

Въ одну минуту принцъ Эдуардъ былъ уже возл графа. Гордый Варвикъ преклонилъ колно передъ королевой. Слезы радости блистали въ глазахъ ея друзей и родныхъ: торжествующая улыбка играла на губахъ короля Людовика. Холодный, неподвижный взоръ Маргариты былъ обращенъ къ небу, словно умоляя Всевышняго простить ей, великой гршниц, прощеніе, сейчасъ дарованное ею врагу.

X.

Нсколько времени спустя въ церкви Святой Маріи въ Анжер, графъ Варвикъ поклялся надъ крестомъ Спасителя всми силами защищать права короля Генриха. Надъ тмъ же святымъ символомъ король Людовикъ и братъ его, герцогъ Гентскій поклялись помогать Варвику, а Маргарита возобновила клятву поступать съ графомъ какъ съ врнымъ подданнымъ и никогда не упрекать его за прошедшее.

Затмъ подписаны были условія брака между принцомъ Эдуардомъ и леди Анной. Послдняя должна была оставаться пока у Маргариты, но свадьба ея могла состояться только по вступленіи лорда Варвика въ Англію и покореніи королевства, или покрайней мр большей части его, для короля Генриха. Условіе это нравилось графу, онъ хотлъ дать своей любимой дочери въ приданое корону.

Для большаго обезпеченія своей безопасности и успха задуманнаго имъ предпріятія, графъ поставилъ въ непремнное условіе — устраненіе гордой, нелюбимой народомъ Маргариты отъ государственнаго управленія, которое всецло должно было перейти въ руки самого Эдуарда по достиженіи имъ совершеннолтія. Блестящія качества принца съ каждымъ днемъ все боле и боле привлекали къ нему Варвика, а въ будущемъ общали любовь и уваженіе народа. Что касается герцога Кларенса, ему предоставляли вс владнія и титулы герцогства Іоркскаго, и право престолонаслдія ему и его потомству, въ случа если у принца Валлійскаго не будетъ мужескаго наслдника. Кром того ему общано было вице-королевство Ирландіи.

Маргарита неиначе согласилась на бракъ сына своего съ дочерью Варвика, какъ съ тмъ условіемъ, что онъ явится въ Англію только тогда, когда отецъ его снова будетъ провозглашенъ королемъ. Къ величайшему удивленію и радости Маргариты, графъ не только согласился, но даже объявилъ, что Эдуардъ тогда только можетъ вернуться въ Англію, когда у него не будетъ тамъ боле враговъ.

— Пусть предоставитъ онъ другимъ проложить ему путь къ престолу, говорилъ графъ, а самъ пусть держится въ сторон отъ той или другой партіи, и не пятнаетъ меча кровью: онъ долженъ быть примирителемъ враждующихъ и водворителемъ мира и спокойствія въ Англіи. По заключеніи брачнаго договора, совершено было въ Амбраз торжественное обрученіе Эдуарда Ланкастера съ леди Анной въ присутствіи Рене и Людовика, графа и графини Варвикъ.

По этому случаю Людовикъ задалъ раскошный пиръ у себя во дворц. Въ самомъ разгар бала Варвикъ незамтно оставилъ блестящее общество и удалился въ ту самую комнату, гд въ первый разъ узналъ онъ тайну молодаго принца. Графъ былъ въ сильномъ волненіи. Онъ былъ почти у цли своихъ желаній. Близокъ былъ тотъ день, когда отецъ возведетъ дочь свою на престолъ того, кто хотлъ опозорить ее. Если предпріятіе его удастся, онъ какъ отецъ будущей королевы займетъ такое видное мсто при двор Ланкастерскомъ, какого никто не имлъ при двор неблагодарнаго Эдуарда Іоркскаго. Вслуча, если у Анны не будетъ мужскаго потомства, престолъ перейдетъ къ сыну Изабеллы, и въ томъ и другомъ случа Варвикъ станетъ родоначальникомъ королей Англіи. Но несмотря на такое блестящее будущее, вполн удовлетворявшее его честолюбію, гордости и мести, графъ былъ печаленъ, какая то безотчетная тоска сжимала ему сердце. Запальчивость надменной Маргариты отравила его блестящія надежды. Если счастье покинетъ его, если война будетъ для него проиграна, какой жалости можно ожидать отъ этой надменной, спсивой женщины? Даже цломудренное счастье, сіявшее на лиц его любимой дочери не могло развеселить графа. Какая разница между дружескими поздравленіями, какія сдлали бы ему въ этомъ случа его сподвижники въ Англіи и холодной церемонной любезностью враговъ.

Теперь, когда прошла первая вспышка гнва, онъ могъ здраво обсудить свое поведеніе. Тяжелые упреки подымались въ его душ. Тамъ въ Англіи оставилъ онъ всхъ друзей. Какъ то они отнесутся къ нему, когда онъ явится во глав ненавистныхъ Ланкастерцевъ! Конечно, еслибы они знали истинную причину его измны, они наврно оправдали бы его. Но открыть ее теперь было боле, чмъ когда либо невозможно: разв будущая королева Англіи, могла возбуждать къ себ обидное сожалніе? Но былъ ли онъ измнникомъ? Вдь онъ не желалъ гибели отечества, онъ не вызывалъ противъ него оружіе иноземцевъ, онъ желалъ только замнить одного англійскаго принца другимъ, тоже англійскимъ, возвести на престолъ человка достойнаго, вмсто кровожаднаго лицемра.

Но вдь онъ общалъ Ричарду Іоркскому защищать его сыновей, и теперь самъ возстаетъ противъ его первенца! Эта мысль сильно тревожила Варвика. Но и съ этой стороны его оправдывало поведеніе Эдуарда. Еслибы, думалъ онъ, Ричардъ былъ живъ, еслибы онъ видлъ, какимъ низкимъ поступкомъ безчестный сынъ его отплатилъ мн за всю любовь мою къ нему, онъ самъ сказалъ бы, что честь запрещаетъ мн прощать это оскорбленіе Эдуарду.

Человкъ всегда склоненъ оправдывать свои поступки и всегда находитъ къ тому предлогъ. Тоже самое было и съ Варвикомъ. Онъ старался уврить себя, что не одни личныя оскорбленія заставили его возстать на Эдуарда: но главнымъ образомъ желаніе избавить Англію отъ жестокаго тирана. Увы онъ забывалъ, или старался скрыть отъ себя, что пока пороки Эдуарда не трогали его семьи, его чести, онъ только оплакивалъ ихъ, не ршаясь наказывать. Немного успокоенный, Варвикъ пересталъ думать о будущемъ, о прошломъ и весь отдался счастливому настоящему. Изъ своей комнаты могъ онъ видть блестящее общество, толпившееся въ залахъ. У окна увидлъ онъ прелестную Анну, опустивъ глаза, красня слушала она любезности жениха. Не далеко отъ нихъ замтилъ онъ свою милую жену. ‘Дай Богъ, прошепталъ онъ, чтобы чрезъ двадцать лтъ моя прелестная Анна была также дорога своему мужу, какъ дорога ты мн до сихъ поръ’! Графиня съ нжностью глядла на влюбленную парочку и казалось искала глазами того, кто долженъ былъ длить съ нею ея материнскую радость. Но что это за дама величественной походкой подходитъ къ жениху и невст, не говоря ни слова останавливается передъ ними и въ упоръ смотритъ на нихъ? По герцогской корон, по цвту шарфа, по гордости, въ которой трудно было ошибиться, онъ сразу узналъ свою старшую дочь, Изабеллу. Нельзя было видть выраженія ея лица, но смутное предчувствіе чего-то недобраго кольнуло его въ сердце: въ поз этой женщины не видно было ни любви, ни участія къ сестр. Онъ отвернулся, потомъ снова принялся смотрть въ залъ. Герцогиня исчезла среди блестящей толпы гостей. Графиня и влюбленная парочка тоже куда то скрылись. На мст ихъ графъ видлъ теперь своихъ старинныхъ враговъ Эксетера и Соммерсета, занятыхъ интимной бесдой. Варвикъ отвернулся и принялся смотрть на прекрасный ландшафтъ, растилавшійся передъ открытымъ окномъ. Но вотъ чья-то нжная рука ласково опустилась ему на плечо! Графъ быстро обернулся и увидлъ передъ собой жену. Графиня, замтивъ отсутствіе мужа, любящимъ сердцемъ угадала его печаль и оставивъ вс удовольствія пришла разсять его грустныя мысли.

— Ахъ, сказала графиня, зачмъ буду я хоть часъ лишать себя твоего общества, намъ и такъ не долго остается быть вмст!

— Другъ мой, отвчалъ графъ, одна мысль о разлук съ тобою уже омрачаетъ для меня торжество этого дня, къ тому же важныя мысли, занимающія меня теперь, плохо вяжутся съ весельемъ. Но въ настоящую минуту я, правда, думалъ о предметахъ боле близкихъ. Я просто не узнаю Изабеллу съ тхъ поръ, какъ она узнала, что Анна будетъ женой наслдника Ланкастерскаго дома: такой задумчивой, такой мрачной я никогда еще ее не видалъ.

Графиня подавила вздохъ.

— Простимъ ее, другъ мой, или по крайней мр будемъ снисходительны къ жен, любящей мужа и оплакивающей его обманутыя недежды. Увы! мн очень жаль, что она не хочетъ даже довриться мн: она все время проводитъ съ этой новой дамой изъ ея свиты. Кажется, эта новая повренная даетъ ей мене добрые совты, чмъ мать.

— Какъ! какіе совты можетъ принимать Изабелла отъ посторонней женщины? Если Эдуардъ, или скорй его хитрая Елизавета подкупила эту женщину, дочь наша все-таки даже въ минуту гнва не должна слушать никакой всти, идущей отъ врага, опозорившаго насъ.

— Нтъ, но льстецы своими похвалами часто вселяютъ дурныя мысли. Изабелла, милый мужъ, обладаетъ твоей гордостью и твоимъ мужествомъ. Съ самаго дтства ея способности, величественная красота ея заставляли ее надяться на боле блестящее положеніе, чмъ нашу милую Анну. Положимся на время, будемъ ждать и надяться, что любовь и великодушіе ея сестры преодолютъ зависть обманутой въ своихъ ожиданіяхъ принцессы.

— Будемъ просить Бога, чтобы это было такъ. Изабелла иметъ на Кларенса слишкомъ сильное вліяніе, которое можетъ сдлаться опаснымъ. Я желалъ бы, чтобы она согласилась остаться здсь во Франціи съ тобою и Анной. Мужъ ея, надюсь, убдится моими доводами: онъ, кажется, согласенъ со мной. Обширныя богатства и вице королевство Ирландіи, утшатъ эту легкомысленную натуру въ потер короны, которая, сказать правду, никогда не могла бы удержаться на его голов. Я теперь хорошо узналъ его и убдился, что онъ недостоинъ управлять такимъ великимъ народомъ. Какъ далеко ему до Эдуарда Ланкастера, тотъ какъ будто созданъ быть королемъ. Ахъ! если я совершилъ грхъ, давъ волю своему гнву, то пусть онъ падетъ на одного меня! Дай Богъ мн быть по крайней мр орудіемъ для доставленія Англіи способнаго, достойнаго короля, который бы вознаградилъ ее за вс страданія, какія она вынесла!

Едва графъ произнесъ эти слова, какъ въ комнат, до сихъ поръ освщенной только луной, блеснулъ свтъ. На порог показалась Изабелла въ сопровожденіи той дамы, о которой говорила ея мать графу. Физіономія этой женщины съ перваго взгляда, казалось, выражала плнительную кротость, но черты лица ея были угловаты, губы тонки и сжаты, а вьющіеся волосы ея были ярко-рыжаго цвта, что по мннію новйшихъ физіономистовъ служитъ признакомъ лукавства и лицемрія. Въ рукахъ у нея была свчка, свтъ отъ которой падалъ на блдное, разстроенное лицо герцогини. Увидя родителей, Изабелла сразу прекратила интимный разговоръ со своей наперсницей, и даже чуть не вскрикнула отъ испуга.

— Ты рано оставляешь балъ, дитя мое, сказалъ графъ, строго глядя въ лицо дочери.

— Миледи очень безпокоится о своемъ малютк, съ низкимъ поклономъ отвчала за нее повренная.

— Твоя госпожа, моя милая, сказалъ Варвикъ, не нуждается въ твоемъ язык, чтобы отвчать отцу, иди своей дорогой.

Статсъ-дама закусила себ губы отъ злости, однако промолчала и тотчасъ же вышла изъ комнаты. Графъ подошелъ къ Изабелл и взялъ ее за руку: она была холодна какъ мраморъ.

— Дитя мое, ласково сказалъ онъ, ты хорошо длаешь, что идешь уже спать. Съ нкоторыхъ поръ, щечки твои потеряли свою свжесть. Сейчасъ только по разнымъ причинамъ я говорилъ твоей матери, что не желалъ бы, чтобы ты раздляла опасности нашего возвращенія въ Англію. Теперь я и самъ не знаю, что безпокоило бы меня боле: твоя безопасность, еслибы ты была со мной, или твое здоровье, еслибы. ты осталась здсь.

— Милордъ, холодно отвчала Изабелла, долгъ мой обязываетъ меня быть всегда возл мужа, въ особенности съ тхъ поръ, какъ онъ долженъ идти на опасность, не ожидая награды! Пусть Эдуардъ и Анна остаются здсь въ безопасности, Кларенсъ же и Изабелла пойдутъ добывать для другихъ внецъ и престолъ!

— Не, будь такъ рзка съ отцемъ, дитя мое, не завидуй сестр! съ строгимъ упрекомъ сказалъ графъ. Затмъ смягчая тонъ прибавилъ: Дамы благороднаго рода, не должны имть личнаго честолюбія, пусть отдадутъ он въ руки мущинъ свою славу и честь. Не сокрушайся, если сестра твоя взойдетъ на престолъ человка, хотвшаго опозорить ея и твое имя!

— Я никого ни въ чемъ не упрекала, милордъ, пожалуйста, извините меня, что я ухожу сейчасъ къ себ: я ужасно устала, а мн хотлось бы поберечь силу и здоровье, чтобы не быть вамъ въ тягость въ дорог.

Герцогиня поклонилась почтительно и въ то же время гордо и пошла дальше.

— Остерегайся, тихо сказалъ графъ.

— Остерегаться! Чего же это? спросила Изабелла, слегка смутившись.

— Остерегайся твоего собственнаго сердца, Изабелла, прежде чмъ лечь спать, подойди къ колыбели сына и пусть сонъ невинности возвратитъ тебя къ чувствамъ твоего пола.

Герцогиня быстро подняла голову, но уваженіе къ отцу удержало ея гнвъ, и церемонно поцловавъ руку матери, она отправилась въ свою комнату. Тамъ, въ великолпной колыбели, обитой шелкомъ и украшенной золотыми гербами Кларенса, безмятежно спалъ ея ненаглядный сынъ, для котораго она добивалась короны. У колыбели сидла ея повренная.

Герцогиня отдернула занавску и молча любовалась на розовое личико спящаго ребенка.

Потомъ, обратившись къ наперсниц своей, она сказала:

— Три мсяца назадъ, я еще надялась что мой первенецъ будетъ королемъ! Долой эти пустыя украшенія царскаго рода! Они не приличны будущему вассалу ненавистныхъ Ланкастерцевъ!

— Миледи, сказала наперсница, разв я первая не говорила вамъ, что союзъ этотъ послужитъ ко вреду милорда-герцога и этого прелестнаго ребенка? Я надялась на ваше вліяніе на графа.

— Онъ не слушаетъ меня! Онъ не заботится обо мн боле! вскричала Изабелла. Вся любовь его обратилась теперь на Анну. Анну, которую я даже никогда не считала равною себ: въ ней нтъ ни гордости, ни энергіи! А теперь, я должна преклонять колно передъ младшей сестрой, должна считать за счастіе, если она только удостоитъ меня чести нести шлейфъ ея королевскаго платья! Нтъ! никогда, никогда!

— Успокойтесь. Гонецъ долженъ отправиться въ эту ночь. Милордъ Кларенсъ уже въ своей комнат, онъ ждетъ только вашего согласія, чтобы написать Эдуарду, что онъ не отвергаетъ его дружелюбныхъ предложеній.

Герцогиня въ сильномъ волненіи прошлась нсколько разъ по комнат.

— Но это значило бы измнить отцу!

— Разв онъ стоитъ того, чтобы вы пожертвовали для него своимъ ребенкомъ? Подумайте, у короля нтъ сына, англійскіе бароны не допускаютъ женщинъ до престола. Если Эдуардъ останется на престол, сынъ вашъ будетъ считаться наслднымъ принцемъ. Мало надежды, чтобы королева Елизавета дала королю мужескаго наслдника, въ то время, какъ Анна и Эдуардъ могутъ надяться на большое потомство. Къ тому же, несмотря на вс условія, писанныя ими на пергамент, король изъ дома Ланкастеровъ будетъ всегда смотрть на Кларенса и на дтей его какъ на враговъ и имъ всегда будетъ угрожать темница или эшафотъ при малйшемъ предлог къ истребленію законныхъ королей.

— Перестань! довольно! довольно! вскричала Изабелла въ страшной душевной борьб между долгомъ и сердцемъ.

— Миледи, время дорого! Подумайте! Что значитъ для васъ написать нсколько строкъ? Отъ васъ будетъ зависть исполнить или отказаться отъ нихъ. Если Варвикъ будетъ имть успхъ и король Эдуардъ лишится короны, вы можете отказаться еще заране. Но если графъ проиграетъ, если онъ снова будетъ изгнанъ, эти нсколько строкъ избавятъ васъ и дтей вашихъ отъ вчнаго изгнанія, возвратятъ сыну вашему его родовое наслдство и освободятъ васъ отъ дерзостей принцессы Анжуйской, которая, если не ошибаюсь, еще сегодня осмлилась издваться надъ вашимъ высочествомъ.

— Да, она сдлала это! О, еслибы отецъ мой слышалъ, какъ она просила меня отступить, чтобы дать дорогу Анн, не какъ младшей дочери лорда Варвика, но какъ леди, удостоившейся вступить въ родство съ королевскимъ домомъ Ланкастерскимъ. Даже Елизавета Водвиль никогда не посмла бы этого сдлать!

— И эту-то Маргариту герцогъ Кларенсъ долженъ возвести на престолъ, котораго нкогда долженъ добиваться вашъ сынъ!

Изабелла судорожно сжала руки.

— Смотрите! сказала наперсница, пріотворяя дверь.

По коридору медленно тянулась величественная процессія. Впереди шелъ каммергеръ, громко докладывая о принцесс Валлійской, а Людовикъ XI велъ невсту Эдуарда въ ея комнату. Эта пышность, эти почести, оказываемыя младшей сестр, довершили въ завистливомъ сердц Изабеллы торжество искусительницы. Лицо ея выражало твердую ршимость, и она немедленно пошла въ сосднюю комнату, гд герцогъ Кларенсъ сидлъ одинъ за столомъ. Роскошныя вина, поставленныя передъ нимъ, были не тронуты и чернила еще не засохли на письм, только что имъ написанномъ.

Онъ повернулъ нершительное лицо свое къ Изабелл въ ту минуту, какъ она наклонилась, чтобы прочесть письмо. Оно было адресовано къ Эдуарду. Посл короткаго предостереженія насчетъ замышляемаго Варвикомъ нападенія, онъ прибавлялъ слдующія знаменательныя слова: ‘Хотя я, повидимому, и принимаю участіе въ этомъ заговор, которому я, здсь и одинъ, не могу противиться, но когда настанетъ ршительная минута, ты найдешь во мн преданнаго брата и врнаго подданнаго’.

— Ну, Изабелла!! сказалъ герцогъ, ты знаешь, что для твоего удовольствія, я отложилъ это дло до послдней минуты, такъ какъ, моя милая жена, твоя воля для меня законъ. Но теперь, если ты боишься…

— Да… да… я боюсь, рыдая вскричала герцогиня.

— Если ты боишься, продолжалъ Кларенсъ, который, несмотря на слабость характера, едва ли уступалъ братьямъ въ лукавств, въ такомъ случа не будемъ говорить объ этомъ боле! будемъ рабами надменной Маргариты… вассалами супруга твоей сестры… Оставимъ побду за этимъ домомъ, который мы съ тобой привыкли ненавидть съ самаго дтства! Перенесемъ все это, лишь бы только Изабелла не плакала и пусть дитя наше не длаетъ намъ упрековъ въ будущемъ!

Вмсто отвта Изабелла бросила на столъ письмо, которое она до сихъ поръ держала въ рукахъ, и толкнула его къ герцогу, сама отвернувшись отъ него, и вернулась къ колыбели сына. Рыданія матери разбудили ребенка, въ испуг онъ громко заплакалъ и въ просонкахъ тянулся къ матери, волнуемой угрызеніями совсти.

Улыбка самодовольной радости пробжала по тонкимъ губамъ женщины предательницы и не говоря ни слова она отправилась къ Кларенсу. Онъ сложилъ письмо и запечаталъ его, прибавивъ только слдующія слова. ‘Герцогиня, жена моя, несмотря на вс узы родства, видла и одобрила это письмо, потому что она боле привязана къ Іоркскому дому, чмъ къ графу, съ тхъ поръ какъ онъ сталъ Ланкастерцемъ.’ Запечатавъ письмо, Кларенсъ положилъ его въ желзный ящичекъ, заперъ ящикъ на замокъ и отдалъ его повренной съ выразительнымъ взглядомъ сказавъ ей:

— Поспши, пока она не раскаялась! Гонецъ ждетъ, лошадь осдлана! Передай ему письмо и скажи, чтобы онъ халъ сейчасъ же. У него есть пропускъ!

— Все готово. Прежде чмъ пробьютъ часы, онъ долженъ быть уже въ дорог!

Повренная удалилась. Герцогъ бросился въ кресло, радостно потирая руки.

— Ага! любезный тесть, ты считаешь меня слишкомъ глупымъ для того, чтобы носить корону! Но я не настолько глупъ, чтобы быть твоимъ орудіемъ. У меня хватитъ ума обмануть тебя и скрыть злобу подъ улыбкой. Глупъ ты, что подумалъ будто можешь привлечь Кларенса на свою сторону, общая ему вмсто королевской власти что-то другое. Съ самодовольнымъ видомъ подошелъ онъ къ столу и съ наслажденіемъ осушилъ свой кубокъ.

Вдругъ онъ увидлъ передъ собой Изабеллу, блдную, съ блуждающимъ взглядомъ.

— Я была сумасшедшая! Джоржъ! сумасшедшая! письмо! гд письмо? Не надо отсылать его!

Въ эту минуту часы пробили.

— Уже поздно, другъ мой! отвчалъ герцогъ.

КНИГА ДЕСЯТАЯ.

I.

Ужасные слды войны исчезли съ полей, гд Сибилла съ отцомъ бродили среди мертвецовъ, а на зеленыхъ пастбищахъ паслись уже мирныя стада.

Прелестный видъ на зеленющую лужайку растилался предъ окнами фермы, куда Гастингсъ помстилъ безпріютнаго ученаго съ дочерью

Быль прекрасный лтній вечеръ. Сибилла оставила свое шитье и съ нетерпніемъ и безпокойствомъ принялась смотрть въ окно на извилистую дорогу. Комната ея помщалась въ верхнемъ этаж дома и была убрана хотя и не роскошно, но очень изящно. Стны обиты были ярко-голубой саржей, большая суконная салфетка покрывала дубовый столъ. На ней были разложены разные музыкальные инструменты рдкой работы, рядомъ съ ними лежало нсколько рукописей большею частью Англійской или провансальской поэзіи. Табуреты, были обиты шитыми по канв подушками яркихъ цвтовъ. Все было просто, но везд проглядывалъ комфортъ и вкусъ.

Но вотъ лицо Сибиллы прояснилось, съ радостнымъ крикомъ выпорхнула она изъ комнаты, мигомъ сбжала по лстниц, мимоходомъ поцловала въ лобъ отца, задумчиво сидвшаго у входа и бгомъ бросилась на лужайк. Въ одну минуту она была уже у ивовыхъ воротъ, и вся дрожа отъ волненія стала прислушиваться къ отдаленному топоту лошади. Ожиданіе не обманывало ее, скоро передъ ней очутился всадникъ. Не успла Сибилла опомниться, какъ онъ уже соскочилъ съ сдла, оставилъ лошадь идти въ знакомую конюшню, а самъ ловко перескочилъ чрезъ ворота.

— Ты ждала меня, Сибилла? радостно вскричалъ онъ.

Двушка красня освободилась изъ его объятій и трогательнымъ тономъ сказала ему:

— Сердце мое всегда ждетъ тебя, но я не знаю, благодарить или упрекать тебя за столько хлопотъ о насъ! Ты сейчасъ увидишь, какимъ прелестнымъ уголкомъ стала, благодаря теб, эта жалкая лачужка.

— Увы! моя дорогая Сибилла, мн хотлось бы, чтобы это жилище было еще боле достойно твоей красоты и нашей взаимной любви! Да благословить тебя Господь за твое терпніе и доврчивость. Я стараюсь мольбами моими ускорить тотъ день, когда я буду въ прав ввести тебя въ боле благородное жилище, гд я услышу, какъ рыцари и бароны будутъ завидовать участи молодой жены Гастингса.

— Любезный лордъ…. сказала Сибилла, со слезами благодарности. Она остановилась, потомъ робко продолжала: Неужели король всегда будетъ строгъ къ моему бдному отцу?

— Король очень раздраженъ, я никогда еще не видывалъ его такимъ. Извстія о заговор, замышляемомъ Варвикомъ во Франціи, ожесточили характеръ Эдуарда: онъ не можетъ слышать твоего имени, не произнося угрозъ отцу твоему, котораго онъ считаетъ тайнымъ приверженцемъ ланкастерцевъ. Тебя же онъ обвиняетъ въ томъ, будто ты приворожила меня къ себ, что, клянусь честью, отчасти и врно. Герцогиня Бедфордъ боле чмъ когда либо находится подъ вліяніемъ Бунгея, его волшебству, а не успху нашего оружія приписываетъ она невроятное бгство Варвика и истребленіе нашихъ враговъ. Бунгей всегда, кажется, возбуждалъ и теперь еще возбуждаетъ въ Эдуард подозрнія противъ твоего невиннаго отца. Король раскаивается теперь, что отпустилъ на свободу бднаго Варнера. Онъ помнитъ еще несчастное приключеніе съ машиной и готовъ держать пари, что отецъ твой уже тогда былъ въ заговор съ Маргаритой. Еслибы я имлъ несчастіе жениться на теб теперь, пока еще не прошелъ его гнвъ, я увренъ, онъ осудилъ бы тебя на смерть, какъ колдунью, а меня предалъ бы въ жертву тайной злоб моихъ старинныхъ враговъ, Водвилей. Но, не бойся, моя дорогая Сибилла, страсти Эдуарда ужасны, но къ счастію он скоро проходятъ, мы оба будемъ вознагражднны за наше терпніе.

— Но, Гастингсъ, ты все еще любишь меня, неправда ли? Сказала глубоко взволнованная Сибилла. Ахъ! Еслибъ ты зналъ, какъ я страдаю когда тебя нтъ со мной! Я вижу тебя окруженнымъ прекраснйшими и знатнйшими леди и говорю себ: Возможно ли чтобы онъ думалъ всегда обо мн! Но ты очень любишь меня, не правда-ли? Ты всегда будешь любить меня… говори, говори скоре?…

Гастингсъ поклялся ей въ вчной любви.

— А леди Бонвиль? нершительно спросила Сибилла, и въ тон ея голоса слышалась скрытая ревность.

— Я уже нсколько мсяцевъ не видалъ ее, отвчалъ Гастингсъ, слегка мняясь въ лиц. Она теперь въ одномъ изъ своихъ западныхъ замковъ. Говорятъ, мужъ ея опасно боленъ. А леди Бонвиль ханжа и лицемрка, строющая изъ себя нжную жену. Но оставимъ эти воспоминанія, уже почти забытыя. А отецъ твой, все еще груститъ о своей машин? Я никакъ не могъ напасть на ея слдъ.

— Посмотри, сказала Сибилла, указывая на Варнера (они уже подходили къ дому), посмотри, онъ создаетъ въ ум своемъ новую.

— Ну, что, любезный Варнеръ, какъ поживаете? сказалъ лордъ, пожимая руку ученаго.

— Ахъ! вскричалъ Варнеръ, словно ожившій при вид своего могущественнаго покровителя, ты принесъ мн какія нибудь извстія о ней? твои веселые глаза доказываютъ, что… Но нтъ, нтъ, ты мняешься въ лиц, увы! они уничтожили ее! О, еслибы юность могла снова вернуться ко мн!

— Но, неужели, сказалъ Гастингсъ весьма удивленный его словами, неужели, еслибы ты могъ опять помолодть, ты снова предался бы своей мечт и согласился бы на прежнюю жизнь труда, гоненій, оскорбленій?

— Благородный сынъ мой, отвчалъ ученый, часы оскорбленій, гоненій, трудовъ, вполн вознаграждались для меня днями и ночами, когда я зналъ одни надежды, радость и счастье. Богъ гораздо добре для насъ, чмъ это думаетъ человкъ. Человкъ поверхностно судитъ обо всемъ, онъ видитъ одно горе, а не замчаетъ утшеній, скрытыхъ въ глубин души.

Сибилла оставила Гастингса съ отцемъ, а сама пошла распорядиться на счетъ ужина. Придворный услся возл старика на простомъ деревенскомъ стул въ тни роскошно разросшихся каприфолій. Какое то сладкое спокойствіе проникло въ взволнованную душу Гастингса. Съ наслажденіемъ слушалъ онъ старика. Чистая душа ученаго, на время, работой, прикованная къ земл, снова предалась созерцанію глубокихъ, вчныхъ тайнъ природы. Съ увлекательнымъ краснорчіемъ говорилъ онъ о существованіи Бога, о гармоніи міра, о воскресеніи мертвыхъ, о вчности природы и о безсмертіи души. Этотъ сдовласый старецъ, изгнанный изъ общества людей, былъ гораздо возвышенне въ своихъ словахъ, чмъ могли быть они на дл, слова могутъ приближаться къ истин, дйствія же стремятся къ ней на обулъ, часто оступаясь и сбиваясь съ истиннаго пути.

Взволнованный и увлеченный словами старика, Гастингсъ не находилъ отвта, и сердце его, позабывъ въ эту минуту свое мелочное честолюбіе, говорило ему: Что могутъ дать теб милости, и улыбка короля, взамнъ яснаго спокойствія и самоотверженной любви?!

II.

Посл той ночи, когда Гастингсъ спасъ Сибиллу и отца ея отъ смерти, чувство рыцарской преданности сдлало его ихъ покровителемъ. Хозяева фермы: вдова съ дтьми, были люди простые и добрые. Гд могли наши изгнанники найти боле надежное убжище, какъ не въ томъ дом, гд пріютилъ ихъ Гастингсъ? Сибилла вполн овладла его сердцемъ. Снова обмнялись они клятвами любви и врности.

Антоній Водвиль, лордъ Риверсъ, раздлявшій нерасположеніе сестры своей, королевы, къ Гастингсу былъ теперь въ большой чмъ когда-либо милости у Эдуарда. Оскорбленный надменнымъ обращеніемъ своего соперника, Гастингсъ часто удалялся отъ двора и проводилъ время съ Сибиллой. Его частые визиты на ферму ни въ комъ не возбуждали ни малйшаго подозрнія. Хозяева фермы считали его близкимъ родственникомъ своихъ жильцовъ. Сибилла въ своей доврчивости и преданной любви къ Гастингсу не находила никакого оскорбленія для своей гордости въ его услугахъ, напротивъ въ нихъ она видла новыя доказательства его любви къ ней и заботы объ ея счастіи. Что касается Варнера, онъ смотрлъ на вниманіе Гастингса, какъ на дань, которую благородный лордъ платилъ его учености, какъ на доказательство участія, какое государственный человкъ, очень естественно, долженъ былъ принимать въ изобртеніи, могущемъ принести пользу стран. Къ тому же Гастингсъ всегда находилъ благовидные предлоги своимъ частымъ визитамъ, и Адамъ, повидимому, не обращалъ на нихъ ни малйшаго вниманія. Гастингсъ привыкъ уже считать Варнера совершенно слпымъ и безразличнымъ къ тому, что совершается у него передъ глазами. Но вдругъ однажды, на другой день посл описаннаго нами посщенія Гастингса, когда онъ снова былъ на ферм, во время нжнаго разговора его съ Сибиллой, Адамъ неожиданно подошелъ къ нимъ, взялъ гостя за руку и повелъ его въ садъ.

— Благородный лордъ, сказалъ онъ, въ несчастіяхъ нашихъ вы показали себя добрымъ и великодушнымъ. Бдная машина навсегда потеряна для меня и для цлаго свта, да будетъ воля Божія! Само небо, кажется, захотло обратить меня къ моимъ семейнымъ обязанностямъ. У меня есть дочь, умоляю васъ, не позорьте ея имя, прошу васъ, не разбивайте ея сердца. Милордъ Гастингсъ, не ходите больше сюда.

Слова эти такъ поразили Гастингса, что ему стоило большаго труда, чтобы прійти въ себя. Бдный мой ученый, сказалъ онъ наконецъ, откуда явились у тебя, такъ внезапно, подозрнія, обидныя для меня и твоей дочери?

— Вчера вечеромъ, когда вы были здсь, я видлъ какъ вы жали ей руку, и я какъ то разомъ вспомнилъ то время, когда самъ былъ молодъ и ухаживалъ за матерью Сибиллы. Всю ночь я не могъ сомкнуть глазъ, вс мысли мои сосредоточились на моей дочери, съ такой же силой, какъ до сихъ поръ сосредоточивались только на той машин, дтищ ума моего. ‘Лордъ Гастингсъ, думалось мн, другъ короля Эдуарда, король Эдуардъ не щадитъ чести двушекъ. Лордъ Гастингсъ — могущественный пэръ, онъ не захочетъ жениться на бдной, неимющей никакого положенія въ свт двушк.’ Сжальтесь надо мной! Уйдите! Оставьте дочь мою!

— Но, вскричалъ Гастингсъ, если я честно люблю твою прелестную Сибиллу… если я далъ ей слово!

— Увы! увы! бормоталъ Адамъ

— Если я жду только позволенія короля, чтобы жениться на ней, можешь ли ты запретить мн видться съ моей невстой?

— Значитъ она любитъ васъ? сказалъ Адамъ и сильная тоска сжала его сердце, такъ она дйствительно любитъ васъ? Говорите!

— Я горжусь ея любовью!

— Ну такъ, уйдите сейчасъ-же! уйдите! И не возвращайтесь до тхъ поръ, пока не въ силахъ будете принести жертву… Не приходите до тхъ поръ, пока священникъ не будетъ ждать васъ у алтаря! И такъ какъ этого не будетъ никогда., никогда… никогда… то оставьте мн въ утшеніе честь и добродтель моей дочери!

Явленіе мертвеца, кажется не удивило бы такъ Гастингса, какъ это внезапное развитіе чувства и энергіи въ человк, который до сихъ поръ жилъ только умомъ. Но потеря машины обратила мысли Варнера къ дйствительной жизни, и возвратила его въ прямому его долгу, защитника священныхъ правъ отца

Эти энергическія просьбы Адама, сильная тоска, написанная на его лиц, сильно подйствовали на Гастингса: все хладнокровіе разомъ оставило его, онъ не могъ произнести ни слова. Въ эту самую минуту Сибилла, удивленная продолжительнымъ отсутствіемъ отца и Гастингса, ничего не подозрвая вошла въ садъ.

Видъ Сибиллы успокоилъ Гастингса и возвратилъ ему его обычную энергію. ‘Почтенный старикъ, сказалъ онъ, почтительно цлуя руку Адама, ты говорилъ то, что требовалъ отъ тебя долгъ, и я сейчасъ дамъ отвтъ твоей дочери’.

И подойдя къ сильно удивленной всей этой сценой Сибилл онъ съ жаромъ сказалъ ей:

— Отецъ вашъ справедливо находитъ, что я не долженъ посщать васъ, пока не получу права назвать васъ своей женой. Я повинуюсь, я оставляю васъ, Сибилла, я сейчасъ же пойду къ королю и, въ награду за мою долгую и врную службу, буду просить позволенія жениться на васъ.

— О, милордъ, вскричала Сибилла въ сильномъ испуг, подумайте хорошенько, вспомните, что говорили вы мн еще вчера. Король такъ сердитъ! имя мое такъ ненавидимо всми! Нтъ, нтъ, оставьте меня! Прощайте навсегда если такъ должно быть, если отецъ мой и вы находите это нужнымъ. Ваша жизнь, свобода и благосостояніе для меня дороже всего на свт, въ этомъ все мое счастіе. Вы не имете права рисковать ими.

И она бросилась передъ нимъ на колни.

Онъ нжно поднялъ ее, сжалъ въ своихъ объятіяхъ, потомъ передалъ ее отцу и задыхающимся отъ волненія голосомъ сказалъ:

— Не какъ пэръ и рыцарь, а какъ человкъ, буду я требовать у короля права имть свою семью, свой очагъ! Пусть сердится Эдуардъ, пусть отниметъ онъ отъ меня свои подарки, пусть удалитъ меня отъ двора, ты для меня дороже всего на свт! Посмотри на меня не вздыхай, не плачь, улыбайся и жди меня!

Съ этими словами онъ удалился, побжалъ въ конюшню, самъ осдлалъ коня и поскакалъ въ Тоуеръ. Сибилла долго прислушивалась къ удалявшемуся топоту лошади, какъ вдругъ грозное явленіе, встникъ ужаса и несчастія предстало передъ нею. За заборомъ сада стояла страшная Гроль. Съ громкимъ крикомъ ужаса бросилась Сибилла на грудь отца. Адамъ озирался кругомъ, желая узнать причину ея ужаса, но не видлъ никого, Гроль уже исчезла.

III.

Вернувшись въ Тоуеръ. Гастингсъ узналъ, что дворъ былъ еще въ Шен. Немедленно отправился онъ туда. Когда онъ пріхалъ въ Шенъ, король въ это время ужиналъ и Гастингсъ, какъ опытный придворный, не ршился безпокоить его въ такую минуту. Онъ хотлъ уже отправиться въ обыкновенно занимаемыя имъ комнаты, какъ вдругъ къ нему подошелъ одинъ изъ придворныхъ и почтительно объяснилъ ему, что покои его отданы старшей статсъ-дам, графин Риверсъ, что касается другихъ комнатъ, мене просторныхъ и удобныхъ, то он въ полномъ распоряженіи милорда. Это очень оскорбило гордость Гастингса.

— Покои лорда-каммергера его величества, отданы для статсъ-дамы, супруги сэра Антонія Водвиля! Но кто же могъ отдать такое распоряженіе, сэръ?

— Ея величество королева, отвчалъ придворный. Извините милордъ, прибавилъ онъ, тревожно озираясь кругомъ и понижая голосъ, извините милордъ, но вотъ что еще сказала ея величество: Если милордъ каммергеръ не вернется къ концу этой недли, онъ можетъ найти занятыми не только свои покои, но и свою должность. Мы вс васъ любимъ милордъ, извините мн мое усердіе и остерегайтесь, если вы намрены сохранить то, что принадлежитъ вамъ

— Благодарю васъ, сэръ. Герцогъ Глочестеръ во дворц?

— Да милордъ, онъ у себя въ комнат, онъ долго не сидитъ за столомъ.

— Пожалуйста спросите у его свтлости, когда удостоитъ онъ принять меня, я буду ждать отвта здсь.

И прислонившись къ стн корридора, Гастингсъ глубоко задумался. Теперь уже. не любовь занимала его мысли. Такова сила привычки, такова власть тщеславія и честолюбія, стоитъ только разъ предаться имъ. Пренебреженіе, оказанное царедворцу, произвело внезапную реакцію въ его ум. Снова вспыхнула въ немъ жажда этой бурной, блестящей придворной жизни, которая казалась ему такой несносной, пока онъ былъ увренъ въ ней и стала такъ дорога ему теперь, когда была опасность потерять ее. Бороться съ врагами, унизить соперниковъ, добиться снова расположенія короля, съ помощью хитраго ума своего разрушить вс козни своихъ противниковъ, вотъ какія мысли тснились теперь въ голов Гастингса и бдная Сибилла была забыта.

Черезъ нсколько минуть придворный вернулся къ Гастингсу.

— Принцъ Ричардъ приметъ милорда съ большимъ удовольствіемъ, сказалъ онъ.

Лордъ Гастингсъ отправился въ комнату герцога. Ричардъ въ широкомъ халат, скрывавшемъ недостатки его стана, всталъ изъ за стола, заваленнаго бумагами и дружески обнялъ Гастингса.

— Я какъ нельзя боле радъ видть тебя, лю безный Вилліамъ! Король нуждается въ твоихъ мудрыхъ совтахъ, къ тому же мн надо сообщить теб весьма пріятныя для тебя новости.

— Клянусь Богомъ, принцъ, королю, я думаю, мало нужды въ совтахъ отжившаго.

— Отжившаго?

— Конечно. При двор люди отживаютъ, покои ихъ занимаютъ, должности ихъ общаются или даются другимъ, если они не являются утромъ и вечеромъ своимъ присутствіемъ доказывать королю, что они еще живы. И Гастингсъ съ притворной веселостью разсказалъ принцу свою обиду.

— Что будешь длать, Гастингсъ? сказалъ Ричардъ, пожимая плечами, лордъ Риверсъ самъ по себ ничего не значилъ, но жена его богатая наслдница, она требуетъ положенія, которое соотвтствовало бы ея богатствамъ. Скажи, видлъ ли ты хоть одного человка, который бы могъ удержать за собою власть, не имя ни обширныхъ связей, ни богатаго приданаго за женой. Какъ можетъ бдный человкъ защитить свою репутацію, свою популярность противъ интригъ и женскихъ сплетенъ? Но пусть человкъ этотъ женится и съ женою явится у него цлый полкъ прелестныхъ защитницъ, которыя безъ его вдома будутъ вести тайную борьбу съ его непріятельницами. И такъ, любезный другъ, пока ты не женишься, лучше и не думай соперничать съ лордомъ Риверсомъ, у котораго есть жена, три сестры, дв тетки и съ полсотни кузинъ.

— А если я теперь же пришелъ просить у короля позволенія жениться?

— Если невста твоя богата, съ большими связями, принята при двор, то ты будешь первымъ лордомъ въ королевств, такъ какъ Варвикъ теперь въ изгнаніи.

— А если у нея нтъ ничего, кром молодости, красоты и добродтели?

— О, въ такомъ случа. Гастингсъ, ты лучше уже проси святаго патрона твоего послать хорошую войну, въ мирное же время ты затеряешься въ толп. Но оставь, пожалуйста, эти шутки, я знаю, ты не такой человкъ, чтобы говорить серьезно о молодости, добродтели и тому подобныхъ вещахъ, въ этомъ свт, гд ничто не молодо и не добродтельно. Но перейдемъ къ длу.

И герцогъ разсказалъ Гастингсу о послднихъ извстіяхъ, полученныхъ имъ изъ Франціи, онъ былъ не въ дух: его извщали, что Маргарита не согласилась на бракъ сына своего съ дочерью Варвика, а съ другой стороны герцогъ Бургундскій, знавшій все чрезъ своихъ шпіоновъ, увдомлялъ Эдуарда, что Варвикъ на свой счетъ запасается провіантомъ на 60 тысячъ человкъ и что, въ случа отказа Ланкастерцевъ соединиться съ нимъ, онъ готовъ одними силами своей семьи выдержать борьбу съ войскомъ Эдуарда.

— А если бы вс силы семьи его соединились съ нимъ, то какой иноземный король могъ бы сдлать такое грозное нашествіе? Мальтраверсы, Мовбреи, Фоконберги, Вестморлэнды, Фитцъ-Гюги, Станлеи, Бонвили, Ворчестеръ.

— Но къ счастію, продолжалъ Глочестеръ, Мовбреи — въ родств съ сестрою королевы, Ворчестеръ ненавидитъ Варвика, Станлей постоянно ворчитъ на насъ, врный знакъ, что онъ приметъ нашу сторону: Бонвили… У меня есть надежный приверженецъ Іоркской династіи, которому можно доврить вассаловъ этого дома, но объ этомъ поговоримъ посл. Теперь ты долженъ помочь мн пробудить Эдуарда отъ его спячки: онъ презираетъ опасность, не отдаетъ никакихъ приказаній и не укрпляетъ границъ. Храбрость длаетъ его до невроятія безпечнымъ. Затмъ Глочестеръ переговорилъ съ нимъ еще о нкоторыхъ военныхъ распоряженіяхъ, которыя, по его мннію, необходимо было посовтовать королю. Потомъ, придвинувъ стулъ свой къ Гастингсу, онъ съ улыбкой сказалъ:

— Теперь, Гастингсъ, поговоримъ о теб. Я вижу, что ты не знаешь новости, полученной нами. Лордъ Бонвиль умеръ, три мсяца тому назадъ въ своемъ Девонскомъ замк. Катерина твоя свободна, она въ Лондон. Ну, что же, другъ мой, ты не радуешься?

— Прошедшаго не воротишь, грустно сказалъ Гастингсъ: далеко уже то время, когда подобное извстіе могло меня обрадовать!

— Далеко! нтъ, судьба все это время покровительствовала теб: семь прекрасныхъ замковъ увеличиваютъ богатство прелестной вдовы. Богатое приданое, которое она принесла мужу, остается при ней. Даже дочь ея усилитъ твое могущество. Молодая наслдница Цецилія Бонвиль выходитъ замужъ за лорда Дорсета. Ты былъ бы женатъ на тещ сына королевы. Съ другой стороны леди Бонвиль тетка герцогини Кларенсъ. Будь увренъ, Джоржъ рано или поздно броситъ Варвика и помирится съ королемъ. И такъ, Гастингсъ, впереди ожидаетъ тебя знатное родство, огромныя имнія, жена съ незапятнанымъ именемъ и къ тому же замчательная красавица, да еще твоя первая любовь!… Рука твоя дрожитъ… Да первая любовь твоя, Гастингсъ, и послдняя!..

— Принцъ, принцъ, пожалуйста пощадите меня. Катерина не любитъ меня.

— Ошибаешься! Я видлъ ее и понялъ, что только добродтель заставляла ее скрывать свою любовь къ теб, отчего она сдлалась еще сильне.

Радостный крикъ невольно вырвался у Гастингса, но лицо его опять сдлалось мрачно.

Глочестеръ тихонько наблюдалъ за нимъ. Кром искренней любви къ Гастингсу, и политика побуждала герцога укрпить за такимъ врнымъ іоркистомъ руку и богатство сестры лорда Варвика. Но благоразуміе не дозволяло ему распространяться дале объ этомъ предмет.

— Прости мн, сказалъ Ричардъ притворно небрежнымъ тономъ, если я вступаюсь не въ свое дло. Но такъ какъ я, несмотря на вс препятствія, въ одинъ прекрасный день все таки получу руку Анны Невиль, то мн было бы очень пріятно быть въ близкомъ родств съ лордомъ Гастингсомъ. Но время уходить. Теперь ступай, пожалуйста, къ Эдуарду.

Король холодно встртилъ своего бывшаго любимца. Сначала Гастингсъ приписалъ это интригамъ королевы и ея брата. Но Эдуардъ скоро самъ высказалъ настоящую причину своего неудовольствія.

— Милордъ, сухо сказалъ онъ, ты знаешь, я и самъ не святой. Но есть извстныя любовныя связи, которыя по моему мннію неприличны рыцарямъ, дворянамъ, состоящимъ на служб у короля.

— Государь, я васъ не понимаю.

— Молчи! Вилліамъ! боле ласковымъ тономъ перебилъ его Эдуардъ. Не разъ надодалъ ты мн просьбами своими простить колдуна Варнера. Весь дворъ возмущенъ твоею любовью къ его дочери. Подъ пустыми предлогами ты оставляешь для нея свои служебныя обязанности. Я очень хорошо знаю тебя и вполн увренъ, что одна любовь можетъ заставить тебя рдко бывать у короля. Ты проводишь все это время на колняхъ предъ этой колдуньей или въ ея объятіяхъ. Говорю теб разъ навсегда. Тотъ, кто опутанъ стями колдуньи, не можетъ быть врнымъ слугой королю. Я прошу и требую отъ тебя не видться больше съ этою дрянью. Какъ! неужели въ нашей Англіи мало хорошенькихъ двушекъ, что ты связался съ этой безбожницей.

— Государь, чмъ могла эта бдная двушка заслужить такое отвращеніе вашего величества?

— Ты не знаешь… раздражительно началъ было король. Но замтивъ печальное изумленіе своего фаворита, онъ слегка поблднлъ и остановился. Хорошо, думалъ онъ, до сихъ поръ они молчали. Но будутъ ли они и впредь настолько же благоразумны? Достаточно уже того, продолжалъ онъ вслухъ, что нашъ ученый Бунгей считаетъ ея отца самымъ опаснымъ колдуномъ, волшебство котораго дйствуетъ въ пользу Ланкастерцевъ и мятежника Варвика. Къ тому же, дочь опасна не мене отца. А потому, я приказываю теб, какъ король, и какъ другъ прошу тебя не видться боле ни съ отцемъ, ни съ дочерью. Говорю теб это разъ навсегда. Теперь поговоримъ о длахъ государственныхъ.

Каковы бы ни были чувства Гастингса, онъ понималъ, что въ такую минуту нельзя было осмлиться спорить съ королемъ. Онъ постарался собраться съ мыслями и спокойно говорить о важныхъ вопросахъ, которые обсуждалъ съ нимъ Эдуардъ. Но Гастингсъ былъ такъ разстроенъ, что голова его отказывалась работать и король, замтивъ это, сжалился надъ своимъ фаворитомъ и отпустилъ его.

Гастингсъ легъ спать, но сонъ бжалъ отъ его глазъ. Онъ очень хорошо понималъ, что каково бы ни было суевріе Эдуарда, искренно врившаго въ колдовство, но тутъ скрывалась другая, боле существенная причина нелюбви его къ бдной Сибилл. Нтъ нужды прибавлять, что ни отъ разсяннаго Варнера, ни отъ его невинной дочери, Гастингсъ ничего не слышалъ объ истинной причин гнва короля. Онъ терялся въ пустыхъ догадкахъ и не зналъ, что Эдуардъ невольно воздавалъ уваженіе рыцарской чести своего достойнаго любви фаворита, больше всего опасаясь, чтобы Гастингсъ не узналъ постыдной тайны, которую могли открыть философъ и его дочь.

Еслибы лордъ Гастингсъ далъ имя и званіе Сибилл, какой всъ пріобрло бы вдругъ показаніе этой двушки, теперь бдной и неизвстной! Но, вмст съ образомъ Сибиллы, Гастингсу представлялись опасности, препятствія, униженія, немилость, паденіе, и невольно вспоминались ему слова Глочестера. Величественный образъ Катерины предсталъ предъ нимъ, окруженный воспоминаніями первой любви и сулилъ ему славу и богатство. Наконецъ Гастингсу удалось заснуть, и во сн грезилась ему не Сибилла, не скромный садикъ фермы, но Катерина, во всемъ блеск молодости, то дерево, подъ которымъ объяснились они другъ другу въ любви, сломанное кольцо, восторги и отчаяніе его первой, благородной юношеской любви.

IV.

На другой день Гастингсъ немного успокоился, изъ Франціи пришли важныя извстія, заставившія его всецло отдаться государственнымъ дламъ. Всть объ обрученіи леди Анны съ принцемъ Эдуардомъ привела Глочестера въ страшное бшенство, котораго онъ не могъ скрыть, несмотря на все свое благоразуміе и притворство. Ничто не могло утшить Ричарда въ этой потер, ни даже письмо Кларенса къ королю, убдившее герцога, что одинъ изъ его проектовъ удался. Письмо изъ Бургундіи предостерегало Эдуарда насчетъ вторженія Варвика и объявляло, что герцогъ Карлъ намренъ выслать противъ Варвика флотъ, чтобы помшать его высадк на берега Англіи.

Но безпечный Эдуардъ и не думалъ принимать никакихъ мръ предосторожности противъ такого грознаго врага. Онъ даже смялся надъ словомъ ‘высадка’.

— Чортъ возьми эти бургундскіе корабли! сказалъ онъ въ совт, я того только и желаю, чтобы графъ высадился!

Но, разумется, никто не раздлялъ этого желанія короля.

Въ тотъ же день прибылъ третій гонецъ съ извстіями, страшно взбсившими Эдуарда. Пренебрегая опасностью, пока она была далека, онъ предавался бшенству и жажд мести, когда врагъ былъ уже близко.

Молодой лордъ Фитцъ-Гюгъ, котораго мы уже видли среди Ольнейскихъ мятежниковъ, теперь глава семьи, неожиданно сталъ во глав сильнаго мятежа на свер.

Лучше Монтэгю никто не умлъ вести войну въ этихъ провинціяхъ, никто не зналъ такъ хорошо, какъ онъ, характера населенія, настроенія разныхъ городовъ и дворянства. А потому совтъ объявилъ его лучшимъ вождемъ, какого только можно было выслать противъ мятежниковъ. Но тутъ возникъ споръ, можно ли вполн довриться ему? Благоразумнйшая партія ршила, что его никакъ нельзя обойти въ этомъ случа, и непремнно надо послать на сверъ, чтобы удалить его съ Норфолькскаго берега, гд, согласію съ извстіями, долженъ былъ сдлать высадку Варвикъ.

Эдуардъ, съ невроятнымъ ослпленіемъ, положился на врность человка, съ которымъ онъ поступилъ такъ безчестно, котораго онъ разорилъ и еще недавно обманулъ, предлагая руку своей дочери принцу Ланкастерскому. Немедленно вызвалъ онъ Монтэгю и приказалъ ему тотчасъ же набирать войска и, во глав ихъ, двинуться на сверъ.

Монтэгю молча выслушалъ приказаніе короля, молча оставилъ покои Эдуарда, вскочилъ на коня и, выхавъ изъ дворца, вынулъ письмо.

— А! Эдуардъ, сказалъ онъ, злобно стиснувъ зубы, торжественно общавъ дочь твою моему сыну, ты захотлъ отдать ее твоему Ланкастерскому врагу. Трусъ, который хочетъ купить себ миръ! Негодяй, измняющій своему слову. Спасибо теб, Варвикъ, за эти извстія, безъ этого оскорбленія я никогда не могъ бы, я это чувствую, обнажить мечъ противъ этого безчестнаго человка, и тмъ боле не могъ бы обнажить его за Ланкастерцевъ. О, трепещи, безчестный король, насмхающійся надъ чувствами врности и чести! Измнникъ не иметъ права назвать измной законную месть.

Между тмъ Эдуардъ, съ цлью продолжать военныя приготовленія, отправился въ Тоуеръ. Земля колебалась у него подъ ногами, каждую минуту онъ видлъ новыя доказательства угрожавшей ему опасности. На дверяхъ церкви Св. Павла и другихъ столичныхъ церквей, на галерномъ флаг въ Чепе и на Лондонскомъ мосту были неизвстно кмъ, прибиты знаменитыя прокламаціи, подписанныя Варвикомъ и Кларенсомъ и составленныя смлымъ слогомъ графа. Въ нихъ говорилось у скоромъ возвращеніи Варвика и Кларенса, въ короткихъ словахъ перечислялись недостатки государственнаго правленія и объявлялось желаніе графа и герцога исправить все зло и вознаградить народъ за нанесенныя ему обиды. Хотя въ прокламаціяхъ и не говорилось о возстановленіи Ланкастерской династіи, безъ сомннія для того, чтобы оградить безопасность Генриха, однако вс жители Лондона знали уже о грозномъ союз Маргариты съ Варвикомъ. Но Эдуардъ, по прежнему презрительно улыбался, онъ врилъ письму брата и убжденъ былъ, что въ минуту высадки Кларенсъ оставитъ своего соучастника и тайно вернется къ королю. Оттого, несмотря на вс дурныя предзнаменованія, ужинъ въ Тоуер никогда еще не былъ такъ веселъ и оживленъ, какъ въ эту ночь. Гастингсъ рано оставилъ пиръ, пока онъ не обратился еще въ оргію и, погруженный въ печальныя размышленія, вернулся въ свою комнату. Въ изнеможеніи бросился онъ на стулъ, и опершись головой на руки, глубоко задумался.

— О, нтъ, нтъ, думалъ онъ, теперь, когда настала для меня минута, во всей полнот созерцать истинное величіе. Теперь, когда принцы и пэры тснятся вокругъ меня за совтами, теперь, когда дворяне, рыцари, оруженосцы, вс просятъ позволенія быть принятыми въ армію, предводительствуемою Гастингсомъ, я чувствую теперь, какъ невозможенъ какъ ошибоченъ мой прекрасный сонъ: Какъ заблуждался я, думая, что могу забыть все… забыть все для уединенной жизни… для любви двушки. Любовь! Какъ будто бы я не былъ обманутъ ею! Любовь! какъ будто я могу еще любить! какъ будто любовь!.. Но, увы! любовь можетъ быть для меня теперь только однимъ воспоминаніемъ. А Катерина снова свободна!

При этихъ словахъ онъ опустилъ глаза. Можетъ быть, онъ чувствовалъ стыдъ и угрызенія совсти, сравнивая чувства волновавшія его теперь, съ тми, которыя заставили его вчера просить Сибиллу не скучать въ его отсутствіи.

— Эта проклятая придворная атмосфера портить вс лучшія намренія, подумалъ онъ, словно оправдывая себя въ собственныхъ глазахъ. Но едва усплъ онъ прибгнуть къ этому жалкому оправданію, какъ громкій крикъ удивленія и радости невольно вырвался у него. Передъ нимъ лежало письмо: онъ узналъ руку Катерины. Сколько лтъ прошло съ тхъ поръ, какъ глаза его въ послдній разъ видли этотъ почеркъ, съ тхъ поръ какъ онъ прочелъ роковыя слова: ‘Прости и забудь!’ Т слова были смочены слезами, и на этомъ письм онъ тоже видлъ слды слезъ. Письмо было очень коротенькое и, какъ видно, писано дрожащей рукой. Вотъ его содержаніе: Завтра до полудня лорда Гастингса ждетъ къ себ та, которую онъ глубоко огорчилъ, своимъ обиднымъ подозрніемъ и несправедливымъ обвиненіемъ будто бы она погубила его жизнь.

‘Катерина-де-Бонвиль.’

Оставимъ Гастингса за чтеніемъ письма и перенесемся недалеко отъ него, въ комнату знаменитаго Бунгея, съ выраженіемъ бшенства и отчаянія смотритъ онъ на похищенную у Адама машину. Онъ разобралъ ее на части, желая извлечь изъ нея какую нибудь пользу, но вс старанія его были напрасны. Возл монаха стояла женщина, закутанная въ длинный, ярко-красный плащъ, капишонъ котораго на половину закрывалъ ея рзкое, злобное лицо.

— Повторяю теб, Гроль, говорилъ монахъ, что ты въ этомъ дл осталась въ барышахъ. Я давалъ всевозможныя формы этой дьявольской выдумк, я шепталъ надъ нею столько латыни, сколько нужно для того, чтобы приручить чудовище, а эта проклятая машина, ущипнувъ мн нсколько пальцевъ, обваривъ меня кипяткомъ, оглушивъ меня на столько, что всякой другой на моемъ мст непремнно бы испугался, все такъ осталась obstinatus nuilus, т. е. упряма, какъ оселъ. Она оказалась совсмъ ни къ чему негодной. Къ счастію мн пришла славная мысль: вынуть изъ остава машины сосудъ, въ которомъ я теперь варю яйца. Но клянусь душою отца Мерлина, не стоило мн столько мучиться изъ-за такихъ пустяковъ.

— Скорй, уже поздно! Я тороплюсь. Говори же скорй, что нужно теб отъ Гроль?

— Будь повжливе, дитя мое! Сердитымъ тономъ сказалъ монахъ. Вотъ что мн отъ тебя надо. Пусть бездльникъ Варнеръ самъ объяснитъ мн употребленіе и вс хитрости этой дьявольской машины… Ты должна найти мн его и привести сюда.

— А если онъ откажется объяснить теб это?

— Тюрьма и пытка развяжутъ ему языкъ.

— Въ чемъ же ты его обвинишь?

— Я скажу, что онъ подкупленъ лордомъ Варвикомъ и обращаетъ колдовство свое въ его пользу.

— А если я приведу къ теб колдуна, чему научишь ты меня въ замнъ этого?

— Чего ты больше всего желаешь?

Гроль, немного подумавъ, отвчала.

— Въ воздух пахнетъ войной, Гроль всегда сопровождаетъ воиновъ, солдатъ ея добудетъ много золота и разной добычи. Но солдатъ сильне Гроли, и когда спитъ, возл него лежитъ кинжалъ. А сонъ его чутокъ и тревоженъ, ему снятся дурные сны. Дай мн питье, отъ котораго онъ уснулъ бы непробуднымъ сномъ, чтобы глаза его не могли открыться, когда Гроль будетъ брать у него золото, и пусть рука его такъ отяжелетъ, чтобъ онъ въ силахъ былъ обнажить кинжалъ.

— Immunda! detestabilis! своего собственнаго друга?

— Онъ поколотилъ меня уздечкой, онъ далъ экю Гризелл, Гризелла сидла у него на колняхъ! Гроль никогда не прощаетъ.

Какъ ни былъ низокъ монахъ, но и онъ ужаснулся.

— Я не могу помочь теб совершить убійство: не могу дать теб этого питья. Проси у меня что нибудь другое.

— Ничего мн больше не надо: я ухожу.

— Нтъ нтъ подумай! Что бы мн дать теб?

— Я знаю, куда скрылся Варнеръ. Завтра вечеромъ, въ это самое время я могу отдать его въ твои руки. Общай мн только питье.

— Хорошо, хорошо, mulier abomuxabilis! т. е. несговорчивая плутовка. Я не могу дать теб этого питья, но могу указать теб еще боле дйствительное средство для произведенія тяжелаго сна. Такъ какъ оно не выдыхается подобно эссенціямъ, то дйствуетъ еще сильне. Это средство ты будешь имть на кончикахъ пальцевъ. Съ помощью его часто вырываютъ у спящаго самыя сокровенныя тайны.

— Это магія? радостно вскрикнула Гроль.

— Да, магія.

— Я приведу къ теб колдуна. Но слушай: онъ ни на шагъ не отходитъ отъ дочери: я приведу теб обоихъ.

— Нтъ… дочери мн не надо.

— Однако не могу же я задушить ее, эту двчонку, ея любовникъ, важный лордъ, можетъ узнать о преступленіи и тогда строго накажетъ меня. Оставить ее одну, тоже нельзя, она пойдетъ къ своему лорду, онъ узнаетъ, что замышляешь ты противъ колдуна и велитъ тебя повсить.

— Никогда не говори мн этого слова, Гроль, оно неприлично и не предвщаетъ ничего хорошаго. Но кто этотъ лордъ?

— Гастингсъ.

— Проклятіе! Онъ и такъ уже отыскивалъ эту машину, надъ которой я мучусь день и ночь. Впрочемъ Гастингсъ скоро отправится на войну, вслуча же какой опасности герцогиня защититъ меня. Ну, пожалуй, приведи и дочь. Не души ее, убійство никогда не ведетъ ни къ чему хорошему, разв ужь если оно непремнно нужно.

— Я знаю нсколькихъ смлыхъ бродягъ, которые помогутъ мн обработать это дло, я ужь берусь сама заплатить имъ. Мн не нужны твои деньги, мн нужна твоя наука. Когда пробьетъ колоколъ для тушенія огней и летучая мышь будетъ охотиться за бабочками, мы принесемъ теб твою добычу!

Гроль пошла уже къ дверямъ,. но вдругъ остановилась и отбросивъ назадъ капишонъ, спросила: Сколько лтъ дашь ты мн на лицо?

— Клянусь, честью, отвчалъ монахъ, еслибы я не видлъ тебя на колняхъ твоей матери, когда она слдовала за моимъ походнымъ театромъ, я далъ бы теб тридцать лтъ. Но ты ведешь слишкомъ веселую жизнь, чтобы сохранить свжесть лица…. Но къ чему этотъ вопросъ?

— Вотъ къ чему, когда солдатъ и бродяга скажутъ мн: ‘Гроль, ты слишкомъ устарла, чтобы пить съ нами изъ одной чаши, чтобы сидть у насъ на колняхъ, чтобы сопровождать молодыхъ любовниковъ битву, чтобы танцевать веселыя пляски на праздникахъ’, тогда я оставлю сестеръ и буду имть свою особую хижину и черную кошку, безъ одного благо волоска. Буду собирать травы при новолуніи, буду отыскивать кости мертвецовъ… и проклятіе тмъ, кого я ненавижу! Я буду летать по воздуху на метл! Тогда-то ты представишь меня на ночное сборище колдуновъ. Гроль создана быть хорошей колдуньей!

И съ дикимъ хохотомъ она скрылась изъ комнаты.

Бунгей, быть можетъ, въ первый разъ въ жизни, набожно прочелъ ‘Отче нашъ’. Потомъ снова принялся за разобранныя части машины, но по прежнему ничего не добившись, онъ подошелъ къ шкафу, вынулъ оттуда утиное яйцо — главнйшую часть машины, съ помощью которой Варнеръ надялся измнить все на поверхности земли, онъ употребилъ на варку яицъ, единственную практическую пользу, какую нашелъ въ ней скоморохъ.

V.

На слдующее утро, Эдуардъ, на сколько могъ, обложилъ своихъ богатыхъ гражданъ налогами, хорошо зная, что золото есть главная сила войны. Ворчестеръ окружилъ войсками Тоуеръ. гд королева, въ послднемъ період беременности, должна была жить во все время кампаніи. Глочестеръ разсылалъ вассаламъ и баронамъ приказанія набирать войска. Сэръ Антоній Риверсъ занятъ былъ улучшеніемъ своихъ роскошныхъ доспховъ. Палатинская крпость была въ сильномъ оживленіи, повсюду шли приготовленія къ предстоящей войн. Одинъ лордъ Гастингсъ не принималъ въ нихъ никакого участія. Онъ отправился къ Катерин. Зачмъ? съ какими намреніями? Онъ и самъ не могъ себ объяснить. Быть можетъ, онъ заране радовался мщенію, котораго требовала его оскорбленная гордость, и намревался сказать идолу своей юности тоже, что сказалъ онъ Глочестеру: ‘Прошедшее невозвратимо’. Быть можетъ, воспоминанія о клятвахъ, данныхъ Сибилл, сильне говорили въ немъ по мр того, какъ идеальная любовь къ Катерин становилась на боле реальную почву, теперь, когда онъ былъ почти увренъ въ ея взаимности. Такъ или иначе, но дло Сибиллы не совсмъ еще было проиграно, когда лордъ Гастингсъ вошелъ въ домъ леди Бонвиль. Но, когда онъ подходилъ къ Катерин, лицо его было блдно, и въ походк его не было обычной твердости и самоувренности.

Она была одна въ той самой комнат, гд видлъ онъ ее въ послдній разъ. Глубокій трауръ, оттняя блдность и нжную прозрачность кожи, еще рзче выставлялъ ея удивительную красоту. Гастингсъ почтительно поклонился и молча слъ возл нея.

Леди Бонвиль, съ невыразимой нжностью и грустью, смотрла на него нсколько минутъ. Вся гордость, казалось, оставила ее, лицо ея выражало теперь уже не суровую надменность, а кроткую застнчивость. Величественное самообладаніе, никогда не покидавшее ее прежде, теперь уступило мсто видимой борьб надежды со страхомъ. ‘Гастингсъ… Вилліамъ’, страстно шепнула она. При звук ея голоса, въ первый разъ, посл столькихъ лтъ назвавшимъ его Вилліамомъ, сердце благороднаго лорда сильно забилось, дрожь пробжала по его членамъ.

— Если, продолжала Катерина, поступокъ мой кажется теб слишкомъ смлымъ и неприличнымъ для женщины, узнай, по крайней мр, мое намреніе, выслушай мое оправданіе. Было время (Катерина покраснла), было время, когда, еслибы только я могла свободно располагать своей рукой, я отдала бы ее тому, кто могъ потребовать половину этого кольца.

И Катерина вынула изъ маленькаго хрустальнаго ящичка залогъ ихъ любви, до сихъ незабытый ею.

— Сломанное кольцо, на самомъ дл, должно было только предвщать мн нарушеніе клятвы, сказалъ Гастингсъ, отвернувшись отъ своей собесдницы.

— Совсть должна упрекать тебя за эти слова, грустно отвчала Катерина. Рука моя принадлежала бы теб, еслибъ ты только получилъ согласіе отца. Могла ли двушка, и въ особенности изъ дома Невилей, не забывая долга и чести, общать теб большее? Мы были разлучены. Отецъ горячо любилъ меня, но, увы! разв гордость и честолюбіе когда нибудь обращаютъ вниманіе на пылкія чувства молодой двушки? Три претендента, богатые лорды, добивались тогда руки дочери графа Салисбюри и каждый изъ нихъ могъ, войдя въ нашу семью, увеличить силу моихъ родителей, сила которыхъ опиралась тогда на мечи. Графъ Салисбюри предоставилъ дочери выборъ. Твой знатный другъ и родственникъ мой, герцогъ Іоркскій, самъ хлопоталъ за твоихъ соперниковъ. Онъ доказывалъ мн, что ослушаніе мое, если только въ первый разъ, въ семь нашей, дочь осмлится ослушаться отца, что упрямство мое было бы вчнымъ препятствіемъ твоему возвышенію, Салисбюри, говорилъ онъ, станетъ твоимъ врагомъ, будетъ остерегаться хвалить твое мужество и заслуги, если же я соглашусь быть женою другого, мои великодушные родные, своимъ вліяніемъ, первые помогутъ герцогу составить теб карьеру. Трудно мн было ршиться на это: я не хотла лицемрить, свтъ опостылилъ мн, я желала посвятить себя Богу. Но я должна была раздлить участь всхъ благородныхъ двушекъ — должна была повиноваться вол отца, принести себя въ жертву его интересамъ. Монахиней, я могла только молиться за успхъ его оружія, выйдя замужъ, я доставляла Салисбюри и Іорку сильныхъ вассаловъ и укрпленные замки какого нибудь вліятельнаго барона. Я повиновалась. Выслушай меня дальше. Изъ трехъ моихъ претендентовъ двое были молоды и храбры, женщины находили ихъ очаровательными. Еслибы я ршилась выйти за одного изъ нихъ, ты могъ бы подумать, что новая любовь вытснила тебя изъ моего сердца. Я выбрала третьяго, который, очевидно, не могъ внушить мн любви. Вотъ печальное утшеніе, которымъ я старалась успокоить мое бдное сердце! Гастингсъ, оставленный мною, пойметъ, думала я что, выбравъ такого супруга, я только рабски повиновалась своему долгу. Подобное замужество было не лучше монастыря.

Катерина остановилась: крупныя слезы катились по ея щекамъ. Гастингсъ закрылъ лицо руками, чтобы скрыть свое волненіе. Немного оправившись. Катерина продолжала:

— Выйдя замужъ, я не забывала своихъ обязанностей жены…. Мы снова встртились…. Въ твоемъ обращеніи со мной видны были гнвъ и презрніе Я считала позоромъ успокоивать тебя, признавшись, что замужняя женщина помнитъ двичью любовь. Посл гнва и презрнія, въ теб вспыхнуло ужасное чувство мести, которое могло обречь меня на стыдъ и раскаяніе. Тогда я, слабая женщина, нашла себ защиту въ гордости и презрніи. Я была сильно раздражена. Была ли я виновата! я видла, что ты, неблагодарный, не могъ оцнить сердца, которое только одна добродтель вознаграждала за принесенную имъ жертву? А между тмъ… между тмъ… когда ты считалъ меня такой черствой, такой безчувственной…. Но зачмъ разсказывать теб вс эти испытанія? Господь поддержалъ меня, спасъ меня отъ паденія! И если ты не любишь меня боле, то, по крайней мр, не имешь права презирать меня.

При послднихъ словахъ Катерины, Гастингсъ бросился къ ея ногамъ и сталъ страстно цловать ея руки, онъ задыхался отъ волненія. Катерина сквозь слезы смотрла на него нсколько минутъ, потомъ продолжала.

— Но ты мущина, у васъ есть утшенія, недоступныя для женщинъ. Боле всего сокрушали меня не ревность, не оскорбленное самолюбіе, меня мучили упреки, угрызенія совсти.

— Я увряла себя, что безъ раздирающаго сердце воспоминанія отвергнутой любви, ты никогда но унижалъ бы своей юной, богато одаренной натуры, никогда не терялъ бы даромъ драгоцннаго времени. Замчая за тобой какой либо недостатокъ, который въ глазахъ моихъ длалъ тебя, мущину, недостойнымъ того благороднаго юноши съ блестящими задатками, какимъ знала я тебя прежде, я винила въ этомъ себя. Безсильная злоба къ самой себ длала меня суровой и колкой въ обращеніи съ тобой. Когда я строго упрекала тебя за твою гордость, ты и не подозрвалъ, что сладкія воспоминанія прошлаго заставляли меня быть рзкой и несправедливой къ теб. Вотъ почему…. вотъ почему, сдлавшись снова свободной, я, воображая, что не смотря на все, образъ мой все еще живетъ въ твоемъ сердц, я поблагодарила Бога, что еще могла…. При этихъ словахъ блдное лицо Катерины ярко вспыхнуло и она почти шопотомъ продолжала я благодарила Бога, за то, что могла еще загладить прошлое и вознаградить тебя за все горе и страданія. Если поступкомъ своимъ я унизила свою гордость, пусть это будетъ мн отплатой за прошлыя оскорбленія твоей. Теперь, покрайней мр, ты можешь наслаждаться справедливой местью!

Она замолчала.

Какая опасная соперница явилась у тебя, бдная Сибилла! Твой милый навсегда погибъ для тебя. Онъ встртилъ свою первую, единственную любовь, свою прежнюю Катерину кроткую, любящую, откровенную вмсто суровой и надменной леди Бонвиль, которую онъ почти ненавидлъ хотя и заискивалъ ея расположенія. Удивительно ли посл этого, что первая любовь съ новою силой вспыхнула въ немъ, Сибилла, ея чистая, самоотверженная любовь, клятвы, все было забыто.

— Катерина, никогда не переставалъ я любить тебя, всегда была ты мн дороже всего на свт, ты моя первая и послдняя любовь, восторженно прошепталъ Гастингсъ, осыпая ее страстными поцлуями.

Наступило молчаніе, безмолвное сліяніе двухъ сердецъ, такъ долго разлученныхъ другъ съ другомъ. Потомъ признанія, клятвы, вопросы, отвты. Наконецъ Катерина, нжно освобождаясь изъ объятій Гастингса, съ чувствомъ сказала ему.

— Теперь, когда ты имешь право знать мои мысли и руководить моими планами, согласись съ моимъ настоящимъ намреніемъ. Тебя ожидаетъ война. Мы должны разстаться еще на нсколько времени.

При этихъ словахъ Катерина нахмурилась, губы ея дрожали.

— Неужели мн суждено пережить тотъ мучительный день, когда лордъ Варвикъ. измнившій дому Силисбюри и Іоркскому, соединится съ Ланкастерцами и Маргаритой, когда Катерина должна будетъ краснть за брата, котораго до сихъ поръ считала гордостью своего рода. Гастингсъ остановилъ ее, великодушно извиняя графа.

— Нтъ, нтъ, продолжала Катерина, не усиливай его вины, не говори мн, что недостойное чувство гордости и раздраженія вслдствіи противорчія его политик или его авторитету, достаточно для того, чтобы забыть родственника своего, герцога Іоркскаго, и обезображенный трупъ отца своего Силисбюри. Неужели ты думаешь, что иначе могла бы я… Она остановилась. Но Гастингсъ угадалъ ея мысль.

— Могла ли бы отвчать на любовь того, кто скоро сразится съ моимъ братомъ? Вотъ, что хотла сказать она, ршилъ онъ про себя.

Лицо Катерины не выражало уже боле кротости, оно показывало, что гордость, которую наслдовала она отъ своихъ предковъ, могла уступить только одной страсти.

— Пока будетъ длиться война, продолжала леди Бонвиль, мн какъ вдов и къ тому же сестр графа, слдуетъ удалиться въ монастырь, основанный моей покойной матерью. Я узжаю завтра же.

— Ахъ! сказалъ Гастингсъ, слушая тебя можно подумать, что вся война кончится одной битвой. Но Варвикъ не для того собирается высадится на берегъ Англіи и соединиться съ Ланкастерцами, чтобы одному слпому случаю доврить успхъ своего дла. Глупо было бы думать, что графъ не сдлалъ приготовленій для серьезной и долгой войны. Сомнваюсь, чтобы Эдуардъ могъ противостоять могуществу графа, при восторженной любви къ нему народа, армія этого грознаго мятежника постоянно будетъ пополняться свжими силами. Но если онъ будетъ имть успхъ и мы въ свою очередь должны будемъ отправляться въ изгнаніе, какъ теперь приверженцы Генриха, тогда, Катерина, ты снова попадешь подъ опеку своихъ родныхъ, враждебныхъ мн, и опять Катерина, слишкомъ богатая для меня, прекрасная Катерина вторично будетъ потеряна для Гастингса.

— Если ты боишься потерять меня, возьми съ собой этотъ залогъ, пусть онъ служитъ теб порукой, что измна Варвика дому, за честь, котораго палъ отецъ мой, Силисбюри, лишаетъ его всхъ правъ на ту, которая должна отречься отъ него, перестать считать его своимъ братомъ. Я очень хорошо знаю, что и графъ Салисбюри отрекся бы отъ своего сына, если бы предвидлъ въ немъ измну. Если тебя ожидаютъ пораженіе, бгство, измна, гд бы ты ни былъ Гастингсъ, твоя Катерина всюду послдуетъ за тобой. Прощай. Да защититъ тебя Святая Два! Дай Богъ, чтобы твое копье повергло къ твоимъ ногамъ твоихъ всхъ враговъ, исключая однаго! Прости меня я говорю о граф.

И Катерина залилась слезами.

— Побдителями или побжденными будемъ мы, мн нечего бояться: у меня есть твой залогъ, сказалъ Гастингсъ, стараясь успокоить ее.

— Смотри, сказала Катерина, вынимая изъ хрустальнаго ящика сломанное кольцо, съ тхъ поръ, какъ я ношу имя Бонвиля, въ первый разъ сегодня кладу я эту святыню себ на сердце. Доволенъ-ли ты теперь отвтомъ Катерины?

VI.

— Судьба! думалъ Гастингсъ, на другое утро, подъзжая къ ферм. Да, судьба! отъ судьбы не уйдешь!

Судьба! вчная отговорка малодушныхъ. Судьба! Жалкое оправданіе всхъ ошибокъ. Люди сильные духомъ и добродтельные не признаютъ судьбы.

Не легко было Гастингсу исполнить свой грустный, послдній долгъ въ отношеніи Сибиллы, не легко было ему съ честною откровенностью сказать молодой двушк: ‘я не могу жениться на теб, прости, забудь меня’! Безъ сомннія онъ отыскивалъ боле цвтистыя фразы, въ которыя онъ могъ бы облечь эти жестокія слова. Но вотъ онъ пріхалъ на ферму, все тихо, онъ почувствовалъ какое то облегченіе, не слыша легкихъ шаговъ прелестной Сибиллы. Онъ отправился въ ея скромную комнату, слъ и ждалъ, нсколько минутъ. Везд все было тихо. Молчаніе удивило и даже испугало его. Онъ пошелъ дальше и столкнулся со вдовой, хозяйкой фермы, которая, узнавъ о прізд лорда, вся въ слезахъ выбжала ему на встрчу.

— О, милордъ! вскричала она, вы вроятно пріхали сказать мн, что они спасены, неправда ли? Вдь они не попали въ руки враговъ? Этотъ добрый, ласковый джентельменъ! Бдная красавица леди!

Гастингсъ былъ ошеломленъ этимъ извстіемъ, но вдова тотчасъ же въ короткихъ словахъ объяснила ему, въ чемъ дло. Наканун вечеромъ, какой-то незнакомецъ явился на ферму, приглашая Адама и дочь его къ лорду Гастингсу, который, по словамъ его, упалъ съ лошади, слегка раненъ и перенесенъ въ сосднюю хижину. Онъ требуетъ ихъ къ себ, желая передать имъ что-то крайне нужное. Адамъ и Сабилла вполн поврили этому разсказу, и не теряя ни минуты, послдовали за незнакомцемъ, но не возвращались боле. Безпокоясь о долгомъ отсутствіи своихъ жильцовъ, вдова сама сбгала въ хижину и узнала, что разсказъ незнакомца — была выдумка. Она повсюду искала старика съ дочерью, но вс поиски ея не имли успха. Съ самаго начала принимая жильцовъ своихъ за ланкастерцевъ, преслдуемыхъ правительствомъ, она предполагала теперь, что кто нибудь измнилъ имъ и предалъ ихъ въ руки враговъ. Гастингса сильно огорчило это извстіе. Подозрніе его пало на короля: ‘Эдуардъ, думалъ онъ, какъ нибудь открылъ ихъ убжище и выманилъ ихъ отсюда, чтобы разомъ оборвать вс отношенія его каммергера къ прелестной дочери колдуна’. Не теряя ни минуты онъ отправился въ Тоуеръ. Пріхавъ туда онъ бросился въ кабинетъ Эдуарда.

— Государь! воскликнулъ, онъ въ сильномъ волненіи, государь! пожалуйста не сводите меня съ ума, не ослабляйте моей энергіи въ такую минуту, когда мн нужны вс силы для службы вашему величеству. Этотъ старикъ… бдная молодая двушка!… Сибилла… Варнеръ… Говорите, государь, скажите мн только, что они вн опасности. Общайте мн освободить ихъ, и я клянусь повиноваться вамъ во всемъ. На пол битвы я докажу вамъ свою благодарность.

— Ты съ ума сошелъ, Гастингсъ, сказалъ король, сильно удивленный. Но тише!… И Эдуардъ взглядомъ указалъ ему на человка, стоявшаго въ углу комнаты передъ столомъ, заваленномъ кучами золота. Смотри, шепнулъ онъ, вотъ золотыхъ длъ мастеръ принесъ мн сумму, которую даютъ мн въ займы онъ и его товарищи! Будетъ что разсказать про твои глупости!

Но неусплъ еще Гастингсъ отвтить, какъ золотыхъ длъ мастеръ, къ большому удивленію Эдуарда, подбжалъ къ Гастингсу и, забывая всякій этикетъ, схвативъ его за полу платья, вскричалъ: ‘Милордъ, милордъ, что еще за новые ужасы? Сибилла… Я думалъ, что она имла слабость бжать съ вами…’

— Чортъ возьми! вскричалъ король. Неужели мн не будетъ покоя отъ проклятаго колдуна и его дочери колдуньи? А вы господинъ пэръ, и вы господинъ золотыхъ длъ мастеръ, вы кажется забываете, что находитесь въ кабинет короля и вопреки всякому этикету, наканун битвы, начинаете спорить и ссориться, какъ сумасшедшіе? Да, вы, кажется и въ самомъ дл, не въ своемъ ум!

Придворный опомнился первый и преклонивъ колно сказалъ съ глубокимъ почтеніемъ, но твердо и ршительно:

— Государь, если бдный Вилліамъ Гастингсъ, чмъ нибудь заслужилъ отъ своего короля хоть одно милостивое слово, то простите ему въ настоящую минуту все, что могло не понравиться вамъ въ его безразсудномъ гнв и вопрос, и скажите ему, куда заключены несчастные, которые страдаютъ по его вин. Если они будутъ посажены въ тюрьму или вообще подвергнуться какой нибудь опасности, онъ будетъ считать себя на вки обезславленномъ.

— Милордъ, отвчалъ король уже боле мягкимъ тономъ, но все еще сильно удивленный, неужели ты серьезно думаешь, что въ такую минуту, когда мн нужно подумать о спасеніи короны, буду я занимать голову пустяками, придумывая разныя хитрости, чтобы овладть двченкой, которую, клянусь Св. Георгомъ, я мене всего на свт желалъ бы назвать своей? Если теб этого мало, неврный ома, то вотъ теб мое королевское слово, которое я никому еще не давалъ въ такихъ пустякахъ, вотъ теб мое королевское слово, что я ровно ничего не знаю ни о твоей любезной, ни о ея проклятомъ отц, не знаю, гд онъ жилъ въ послднее время. Сверхъ того, если кто незаконнымъ образомъ дерзнулъ лишить свободы королевскихъ подданныхъ, то найди этого человка и я предоставлю теб произнести надъ нимъ приговоръ. Доволенъ ли ты теперь?

— Да, государь, благодарю васъ.

— Но… началъ золотыхъ длъ мастеръ.

— Довольно! и вы туда же, мистеръ! Это уже слишкомъ! Мы согласились отвчать человку, вооружающему три тысячи вассаловъ.

— А я, съ позволенія вашего величества, я принесъ золото, для платы этимъ вассаламъ, съ грубой откровенностью сказалъ негоціантъ.

Король сначала закусилъ губы съ досады, потомъ весело расхохотался.

— Ты правъ, мистеръ Эльвинъ, сосчитай монеты и ступай потомъ переговори съ моимъ каммергеромъ. Онъ выступитъ завтра на разсвт. Но такъ какъ вы кажется отлично понимаете другъ друга, то онъ можетъ поручить теб розыскать своихъ друзей. Я сдлаю должныя распоряженія для отысканія затерявшейся науки и похищенной красоты. Иди и успокойся Гастингсъ.

— Я сію минуту приду къ вамъ, милордъ, шепнулъ ему Эльвинъ.

— Хорошо, отвчалъ Гастингсъ. И, полный благодарности къ королю, онъ удалился въ свою комнату. Скоро пришелъ туда и золотыхъ длъ мастеръ.

Узнавъ, что Варнеръ и Сибилла оставили Тоуеръ, Эльвинъ думалъ сначала, что молодая двушка бжала съ Гастингсомъ. Теперь же онъ былъ вн себя отъ радости, когда каммергеръ далъ ему слово, что Сибилла оставалась по прежнему чиста и непорочна. Но Эльвина пугало таинственное исчезновеніе любимой двушки. Онъ не зналъ, что и подумать и долго терялся бы въ пустыхъ догадкахъ, еслибъ Гастингсъ не вывелъ его изъ задумчивости.

— Вотъ что, сказалъ каммергеръ, озаренный внезапною мыслію, очень можетъ быть, что суеврная герцогиня Бедфордъ, захотла снова повидаться съ великимъ ученымъ, астрологомъ и магикомъ. Если это такъ, Адамъ съ дочерью спасены. Если же братъ Бунгей, любимецъ герцогини, всегда завидовавшій бдному Адаму, если онъ спровадилъ куда-нибудь Варнера, чтобы не допустить свиданія его съ ея свтлостью, въ такомъ случа, Адаму, можетъ быть, и угрожаетъ какая-нибудь непріятность, но Сибилла и тутъ не подвергается никакой опасности. Ступай, Эльвинъ, я знаю, ты честно любишь эту двушку и… Тутъ Гастингсъ остановился. Странно создано человческое сердце! хотя онъ навсегда отказался отъ Сибиллы, по ему трудно было уступить ее сопернику. Ты любишь ее, продолжалъ онъ нсколько хладнокровне, и я смло могу поручить теб отыскать ихъ, меня же обязанности солдата призываютъ далеко, отсюда, на сверъ. Врь мн, Эльвинъ, устами моими говоритъ не ревность, но святое чувство братской любви. Если ты можешь отыскать ее и быть ея защитникомъ, то будешь всегда имть въ Гастингс самаго искренняго друга.

— Милордъ, сухо отвчалъ Эльвинъ, мн не нужны друзья. Хотя я и молодъ, но усплъ убдиться, что друзья льнутъ къ счастію и никогда не даютъ его. Я отыщу бдную двушку и почтеннаго отца ея, хотя бы пришлось мн истратить на это послдній свой пенни. Дайте мн только приказъ короля, чтобы я могъ разсчитывать на покровительство закона и имлъ бы чмъ зажать ротъ даже герцогин Бедфордъ, все остальное я беру на себя.

Гастингсъ, съ чувствомъ пожалъ руку золотыхъ длъ мастеру, которую тотъ подалъ ему съ видимымъ отвращеніемъ. Затмъ онъ оставилъ Эльвина на нсколько минутъ одного и вернулся уже съ приказомъ короля.

Эльвинъ тотчасъ же отправился начать розыски. Прежде всего онъ пошелъ къ Бунгею, но его не было дома, и по обыкновенію, онъ унесъ съ собой ключи отъ своего таинственнаго жилища. Но Эльвинъ нисколько не унывая, направилъ свои поиски въ другую сторону.

Въ Тоуер вечеръ прошелъ тревожно, за послдними приготовленіями къ отъзду. Мысль объ угрожающихъ Эдуарду опасностяхъ, пробудила королеву отъ ея обычной апатіи. Всю ночь провела она въ слезахъ и молитвахъ о муж, который спалъ мертвымъ сномъ неустрашимаго храбреца. На слдующее утро, король, вмст съ полководцами своими, Глочестеромъ, Риверсомъ и Гастингсомъ, отправился на сверъ.

VII.

Карлъ Смлый, герцогъ Бургундскій, снарядилъ огромный флотъ и двинулъ его въ устья Сены, чтобы помшать Варвику выйти изъ гавани.

Но втры приняли сторону мстителя. Ночью поднялась страшная буря и разбросала корабли герцога. Но къ утру посл значительныхъ опустошеній она успокоилась, небо прояснилось и подулъ попутный втеръ, тогда корабли графа подняли паруса и подошли къ Дармуту.

Съ небольшими силами высадился Варвикъ на берега Англіи, такъ какъ друзья увдомляли его, что толпы вооруженныхъ людей только ждутъ его прибытія, чтобы вступить въ ряды его войскъ. И дйствительно, при приближеніи его кораблей, весь берегъ, покрылся массой вооруженныхъ людей. На всемъ протяженіи его засверкали потшные огни и шумными, радостными криками, встртилъ народъ своего любимца, когда тотъ, въ полномъ вооруженіи, но съ обнаженной головой первый выскочилъ на берегъ. Немедленно сдлалъ графъ воззваніе въ пользу короля Генриха VI и, подъ страхомъ строжайшаго наказанія, приказалъ всмъ способнымъ носить оружіе, готовиться сразиться съ Эдуардомъ, герцогомъ Іоркскимъ, несправедливо завладвшимъ престоломъ Англіи

Но что длалъ въ это время Эдуардъ?— Фитцъ-Гюгь и Робинъ Редесдаль, притворнымъ отступленіемъ своихъ войскъ, увлекали его все дале и дале на Сверъ, остальныя же части королевства свободно могли выслать своихъ солдатъ подъ знамена Варвика и Ланкастерскаго дома.

Когда всть о высадк графа дошла до ушей короля, она живо разнеслась и по всмъ городамъ Свра. Повсюду извстіе это встрчено было шумною радостью, всюду слышались псни, крики: Король Генрихъ! Король Генрихъ! Варвикъ! Варвикъ! Но мужество и надежда на успхъ не покидали Эдуарда. Всть о прибытіи графа пришла къ нему какъ разъ въ то время, когда онъ принималъ въ своей палатк гонца изъ Бургундіи.

— Вернись къ герцогу, говорилъ ему Эдуардъ, скажи ему, чтобы онъ собралъ свои корабли, держался на мор и крейсировалъ при устьяхъ, чтобы графъ не могъ снова бжать во Францію. Все остальное я беру на себя. У меня довольно могущества и способностей, чтобы восторжествовать надъ своими врагами и надъ всми мятежниками въ моемъ королевств.

Эдуардъ тотчасъ же отказался отъ преслдованія Фитцъ-Гюга и Робина, и послалъ лорду Монтэгю приказаніе соединиться съ нимъ, а самъ двинулся навстрчу графу. Король считалъ боле благоразумнымъ держать при себ Монтэгю, такъ какъ друзья совтовали Эдуарду не доврять его врности. Графъ тоже не прочь былъ встртиться съ королемъ. Онъ былъ въ бол, выгодномъ положеніи, чмъ Эдуардъ. Войско его съ каждой минутой увеличивалось, силы же Эдуарда и безъ того, сравнительно малочисленныя, были преслдуемы съ тылу Фитцъ-Гюгомъ и Гиліардомъ. Но король разсчитывалъ на Кларенса, который долженъ былъ или тайно измнить графу, или открыто покинуть его. Въ такомъ-то положеніи были дла, когда об арміи приближались другъ къ другу.

Однажды король остановился въ небольшой деревеньк, въ укрпленномъ домик, къ которому былъ доступъ только черезъ одинъ мостъ. Утомленный труднымъ, продолжительнымъ походомъ, король легъ отдохнуть. Но едва закрылъ онъ глаза, какъ въ комнату вбжали Гастингсъ и Риверсъ.

— Вооружайтесь скоре, ваше величество! Лордъ Монтэгю сбросилъ маску! Онъ оставилъ насъ, съ громкими криками: ‘Да здравствуетъ король Генрихъ!’

— А, измнникъ! вскричалъ Эдуардъ, быстро вскакивая съ постели. Я заслужилъ ненависть Варвика, но не Монтэгю. Риверсъ, помоги мн застегнуть кольчугу. Гастингсъ, поставь тлохранителей моихъ на мосту. Мы дорого продадимъ нашу жизнь!

Гастингсъ удалился. Только что Эдуардъ усплъ вполн вооружиться, какъ вошелъ Глочестеръ, всегда спокойный среди самыхъ величайшихъ опасностей.

— Враги хотятъ овладть вашей особой, государь! Слышите! за вами раздаются крики: ‘Фитцъ-Гюгъ! Робинъ! Смерть тирану!’ А тамъ впереди, слышите, кричатъ: ‘Монтэгю! Варвикъ! Да здравствуетъ король Генрихъ!’ Я пришелъ сдержать свое слово, раздлить ваше изгнаніе или умереть съ вами. Выбирайте пока еще есть время: ваша участь будетъ и моею.

Громче и ближе слышались крики враговъ.

— Подайте мн мой мечъ! вскричалъ Эдуардъ. Глочестеръ — вотъ мой выборъ.

Въ эту самую минуту Эдуарда окружила толпа врныхъ его бароновъ и рыцарей. Они преклонили предъ нимъ колна и, со слезами на глазахъ, умоляли его поберечь себя для боле счастливаго времени.

— Спасайтесь бгствомъ, сказалъ д’Эгникуръ, еще есть время перейти мостъ и добраться до гавани. Не думайте, что васъ ожидаетъ смерть солдата. Толпа бросится на васъ, остановитъ вашу руку, овладетъ вашей особой. Неужели вы хотите стать плнникомъ Варвика, чтобы васъ, какъ дикаго звря, въ клтк показывали ликующей черни.

— Государь, если вы не жалете себя, то пожалйте, по крайней мр, вашихъ врныхъ слугъ! вскричалъ Риверсъ, и чтобы спасти ихъ жизнь, поберегите свою собственную! Что позорнаго въ бгств? Варвикъ бжалъ же!

— И вернулся! прибавилъ Глочестеръ, вы правы, милорды. Государь, идемте, надо бжать. Но права наши останутся здсь. Они будутъ биться за насъ въ наше отсутствіе.

Спокойствіе Глочестера произвело свое дйствіе на Эдуарда. Въ безсильной ярости, скрежеща зубами, послдовалъ онъ за братомъ, вскочилъ на коня и, въ сопровожденіи небольшой свиты рыцарей и бароновъ, поскакалъ къ мосту, оберегаемому Гастингсомъ и малочисленной стражей.

— Пойдемъ Гастингсъ, сказалъ король съ мрачной улыбкой, говорятъ, что намъ надо бжать!

— Правда, государь, поторопитесь же! А я останусь здсь, чтобы обмануть непріятеля: пусть они думаютъ, что я защищаю доступъ къ вамъ. Къ тому же я долженъ дать добрый совтъ врнымъ солдатамъ, которые слдуютъ тамъ позади.

— Храбрый Гастингсъ! въ добрый часъ! сказалъ Глочестеръ, пожимая ему руку. Я завидую твоему славному посту, идемте, государь.

— Да, да, вскричалъ король съ дикимъ хохотомъ, мы бжимъ, но за то по грудамъ труповъ. Смотрите, вотъ скачетъ отрядъ измнниковъ! Бросимся черезъ ряды ихъ! Мщеніе и погибель злодямъ!

Онъ пришпорилъ коня, перехалъ мостъ и, прежде чмъ спутники могли догнать его, уже врубился въ самый центръ отряда, посланнаго непріятелемъ окружить крпость.

— Гд тиранъ? гд Эдуардъ? кричали мятежники.

— Здсь! отвчалъ громовой голосъ. Здсь, мятежники! здсь, измнники! Эдуардъ въ рядахъ вашихъ!

Этотъ неожиданный, грозный отвтъ навелъ паническій страхъ на непріятеля. Мятежники въ безпорядк отступили, многіе изъ нихъ бросили оружіе и обратились въ бгство. Глочестеръ и вся свита короля, размахивая мечами, бросились по кровавымъ слдамъ Эдуарда, по тламъ убитыхъ и раненыхъ.

Между тмъ Гастингсъ, какъ истинный рыцарь, пользуясь этой удачной вылазкой, разогнавшей непріятеля, собралъ солдатъ, остававшихся въ крпости. Онъ посовтовалъ имъ, для спасенія собственной жизни, притворно покориться Варвику, съ тмъ, чтобы, когда придетъ время, вернуться къ своимъ прежнимъ обязанностямъ. Затмъ, общая не оставлять ихъ до тхъ поръ, пока безопасность ихъ не будетъ гарантирована врагомъ, онъ опустилъ забрало и вернулся на мостъ.

Въ это время король и свита уже успли проложить себ кровавый путь и помчались къ берегу.

Приведенный въ смятеніе непріятель, повидимому хотлъ уже отступать.

Но вотъ раздался крикъ: ‘Робинъ Редесдаль’! и Гиліардъ съ мечемъ въ рук явился во глав коннаго отряда.

Стремглавъ бросился онъ впередъ осаждающихъ, но узнавъ, что король бжалъ, пустился за нимъ въ погоню. Его смлая, отрывистая рчь, строгіе упреки его, воодушевили солдатъ и въ нсколько минутъ они были уже на мосту.

— Стойте! вскричалъ Гастингсъ. Я желаю сдаться на капитуляцію. Гд вашъ начальникъ?

Изъ рядовъ непріятеля выхалъ всадникъ и подъхалъ къ Гастингсу. Послдній воткнулъ мечъ въ землю.

— Сэръ, мы сдаемъ вамъ эту крпость съ однимъ условіемъ: находящіеся тамъ воины готовы покориться и подобно вамъ провозгласить Генриха VI. Дайте мн слово, что вы и солдаты ваши, пощадите ихъ жизнь и честь, и мы сію же минуту сдадимся.

— А если я не принимаю этихъ условій? сказалъ всадникъ.

— Въ такомъ случа, на каждаго изъ воиновъ, оберегающихъ этотъ мостъ, вы можете считать по десяти убитыхъ въ вашихъ рядахъ, смло отвчалъ Гастингсъ.

— Какъ вамъ будетъ угодно, головы наши вздорожали! Мы требуемъ жизнь за жизнь! Мы хотимъ отомстить за смерть англійскихъ подданныхъ, убитыхъ вашимъ тираномъ, сказалъ всадникъ. И скомандовавъ ланкастерскимъ солдатамъ ударить на непріятеля. онъ впереди всхъ бросился на іоркистовъ. Но первый же, сраженный мечемъ Гастингса, упалъ въ ровъ.

Начался жаркій бой. Іоркисты такъ храбро защищались, что несмотря на численное превосходство ланкастерцевъ, бой нскотько минутъ оставался нершеннымъ. Но вотъ лордъ Монтэгю, узнавъ о случившемся, во весь опоръ прискакалъ на театръ войны.

‘Стой!’ закричалъ онъ, бросивъ предводительскій жезлъ.

Рзня прекратилась. Гастингсъ повторилъ ему уже сдланныя имъ раньше предложенія.

— Какъ! сердито вскричалъ Монтэгю на Ланкастерцовъ, составлявшихъ отрядъ войска Фитцъ-Гюга, разв возможно, чтобы англичане съ такимъ остервепніемъ убивали другъ друга? Благодарите лучше лорда Гастингса за его великодушное желаніе сберечь столько подданныхъ доброму королю Генриху. Предложенія ваши приняты, милордъ, мы щадимъ жизнь вашу и вашихъ воиновъ, которые напрасно тратятъ столько мужества на служеніе несправедливому длу.

— Ахъ Монтэгю, шепнулъ ему разстроганный Гастингсъ: очень жаль, что такой храбрый джентельменъ запятналъ свой щитъ измной!

— Когда начальники и государи — лицемры и клятвопреступники, покорность имъ становится уже не врностью, а холопствомъ. Возмущеніе далеко не измна, а напротивъ обязанность всякаго свободнаго человка. Когда нибудь, сознаешь ты, можетъ быть эту истинну, но будетъ уже слишкомъ поздно!

Гастингсъ ничего не отвчалъ. Махнувъ рукою тмъ изъ своихъ товарищей, которые защищали мостъ, онъ мрнымъ шагомъ, выступилъ во глав ихъ. Отъхавъ на порядочное разстояніе отъ непріятеля, врные воины пришпорили коней и поскакали догонять своего короля. По дорог они встртились съ Гиліярдомъ. Завязалась жаркая схватка. Робинъ былъ выбитъ изъ сдла и оглушенъ ударомъ, нанесеннымъ ему Гастингсомъ.

Тогда іоркисты поскакали дале. Скоро они догнали короля и вс вмст добрались до берега. Тамъ, къ счастію, нашли они готовые къ отплытію корабли и эти люди, нсколько часовъ тому назадъ король и пэры Англіи, какъ изгнанники покинули отчизну.

Но и на мор ожидали ихъ новыя опасности. Восточные пираты напали на ихъ корабли, которые, чтобы спастись отъ нихъ, стали на Алькшерскую мель, рискуя быть разбитыми. Но пираты и тамъ преслдовали ихъ и бглецы наши спаслись только благодаря вмшательству лорда той провинціи Людовика Гротюза.

Защитивъ англійскіе корабли отъ пиратовъ, лордъ Гротюзъ проводилъ ихъ въ Гаагу и увдомилъ герцога Бургундскаго, какимъ образомъ зять его лишился престола.

Тогда-то оправдалось предсказаніе Варвика о бургундской врности. Герцогъ, изъ-за родства съ которымъ Эдуардъ обезславилъ человка, доставившаго ему престолъ, такъ боялся гнва побдоноснаго графа, что предпочелъ бы смерть Эдуарда его пораженію. Первою мыслью Карла Смлаго было отправить къ длателю королей посла, просить у него дружбы и союза возстановленной династіи.

VIII.

Теперь вернемся въ Тоуеръ, въ комнату брата Бунгея и посмотримъ, что длалось тамъ на другой день посл отъзда короля.

Гроль, какъ мы уже видли, сдержала слово. Когда Сибилла и отецъ ея, попавъ въ ловушку, ушли съ фермы, на дорог на нихъ напали какіе-то люди, связали ихъ, посадили въ закрытую карету и къ ночи привезли въ Тоуеръ. Монахъ Бунгей обвинилъ Адама и дочь его въ сообщничеств съ мятежниками и, благодаря покровительству герцогини Бедфордъ, легко выхлопоталъ позволеніе посадить ихъ въ камеры для государственныхъ преступниковъ. Монахъ былъ не противъ того, чтобы ихъ помстили въ смежныя камеры и тюремщикъ громко восхвалялъ доброту и великодушіе брата, когда тотъ приказалъ ему порядочно кормить и хорошо обращаться съ преступниками до самой минуты допроса.

Однако Бунгей осмлился сдлать допросъ своимъ плнникамъ только посл отъзда Эдуарда, когда дворецъ былъ въ полномъ распоряженіи его могуществеи ной покровительницы, и онъ разсчитывалъ на безконтрольную власть надъ бднымъ Варнеромъ.

Вотъ почему на другой день посл отъзда короля, Адамъ Варнеръ, изъ камеры своей, приведенъ былъ въ комнату Бунгея. Торжествующій монахъ принялъ его съ величайшей важностью. При вход въ комнату, Варнеръ увидлъ свою разобранную машину и съ громкимъ крикомъ радости, смшанной сл’ печалью, бросился къ своему поруганному сокровищу. Монахъ далъ знакъ тюремщику удалиться, но въ тоже время шепнулъ ему, чтобы онъ не уходилъ совсмъ, а стоялъ у дверей. Обвинитель и обвиняемый остались вдвоемъ.

— Ты знаешь тайну этой гадкой, дьявольской машины, сказалъ Бунгей, хлопнувъ Адама по плечу, но въ твоихъ рукахъ она ведетъ только къ гибели и разоренію. Открой мн эту тайну и въ рукахъ моихъ она доставитъ славу мн и пользу отечеству. Paucos verbos! Я не двуязыченъ! Исполни мое предложеніе, и ты съ дочерью будешь свободенъ. Я буду покровительствовать теб, дамъ теб денегъ и мое отеческое благословленіе. Если же ты откажешься, то тебя бросятъ въ мрачную тюрьму, наполненную ящерицами и крысами, тамъ ты будешь томиться до тхъ поръ, пока ногти твои отростутъ, подобно когтямъ дикихъ зврей, и кожа твоя, высохшая, какъ у муміи, такъ же обростетъ волосами, какъ у Навуходоносора.

— Негодяй! Чтобы я открылъ теб мою тайну!… мою славу…. мою жизнь! Никогда! Я презираю твою злобу!

Лицо монаха побагрвло отъ злости.

— Негодяй, прошиплъ онъ, какъ смешь ты браниться съ великимъ Бунгеемъ? Разв ты не знаешь, что по слову его стны эти могутъ сдвинуться съ мста и похоронить тебя въ ндрахъ своихъ? Разв ты не знаешь, что онъ можетъ приказать этимъ змямъ обвиться вокругъ тебя, а этимъ ящерицамъ състь твои внутренности? Не пренебрегай моимъ состраданіемъ, возьмись за умъ! Какую пользу извлекъ ты до сихъ поръ изъ этой машины? Зачмъ же будешь ты жертвовать свободой, даже жизнью, если я захочу этого, зачмъ пожертвуешь ты всмъ изъ за вещи, сдлавшей тебя предметомъ ненависти и ужаса?

— Ты христіанинъ, и еще монахъ, а спрашивать меня, зачмъ? Разв христіанъ не травили дикими зврями, разв ихъ не жгли на кострахъ, не бросали въ кипящіе котлы, не производили надъ ними всевозможныхъ мученій за вру? Знай-же, низкій человкъ, что гоненіе всегда неразлучно было со всмъ что есть на свт святаго, ты можешь убдиться въ этомъ, стоитъ теб только прочесть Библію!

— Прочесть библію! закричалъ Бунгей, надвая на себя маску благочестиваго ужаса. Ахъ! богохульникъ! Теперь я узналъ тебя! Ты еретикъ и лоллардъ. {Секта, отвергавшая папскую власть, монашество и даже самыя таинства.} Эй! сюда! ко мн!

Монахъ топнулъ ногой… дверь отворилась, но къ удивленію и ужасу его, вмсто тюремщика, вошла сама герцогиня Бедфордъ, въ сопровожденіи Николая Эльвина.

— Не правду ли говорилъ я вашей свтлости? вскричалъ золотыхъ длъ мастеръ. Низкій обманщикъ, куда двалъ ты дочь этого человка?

Монахъ съ ужасомъ смотрлъ то на Николая, то на Адама, то на герцогиню.

— Братъ Бунгей, кротко сказала герцогиня, желая примирить соперниковъ, что значитъ этотъ противозаконный поступокъ? Правду ли говоритъ мистеръ Эльвинъ, что ты заманилъ въ ловушку и захватилъ этого почтеннаго ученаго и дочь его, двушку, которую я нашла достойной принять въ свой штатъ.

— Миледи и дорогая дочь моя, угрюмо отвчалъ монахъ, я наврно знаю, что злодй этотъ обращаетъ колдовство свое въ пользу лорда Варвика и враговъ нашихъ. Я призвалъ его сюда только для того, чтобы съ помощью своего искусства разрушить его чары. Что же касается дочери его, лучше было, мн кажется, позволить ей слдовать за отцемъ, чмъ оставить ее одну, безъ друзей, въ особенности, съ тхъ поръ, какъ бдный лордъ, котораго она околдовала, ухалъ на войну, прибавилъ монахъ, съ ужасной гримасой.

— Какъ осмлился ты и твои сообщники наложить руку на благородную двушку! вскричалъ Эльвинъ. Трепещи злодй! вотъ приказаніе короля дать награду тому, кто откроетъ виновнаго и предать суду преступника. Клянусь святымъ Дунстаномъ! Еслибы не твоя ряса, ты былъ бы повшенъ!

— Потише! потише! мистеръ, гордо сказала герцогиня, умрь свои порывы. Этотъ святой человкъ пользуется моимъ покровительствомъ, если онъ и виновенъ, то это произошло только отъ излишняго усердія ко мн. Но въ чемъ же состоитъ колдовство этого ученаго?

— Клянусь Богомъ, это-то и мшаетъ мн узнать ваша свтлость! сердитымъ тономъ отвчалъ монахъ. Но онъ не можетъ отрицать, что онъ опасный астрологъ и что онъ даетъ знать мятежникамъ, когда лучше всего начать бой или сдлать приступъ.

— А! вскричала герцогиня, онъ астрологъ! Это мн очень кстати! Мой астрологъ недавно умеръ! Ну, помиритесь же, помиритесь! Два такихъ ученыхъ мужа, должны жить въ мир. Прости брату твоему, мистеръ Варнеръ!

Адамъ, все это время не обращая вниманія на разговоръ, пристально разсматривалъ свою машину, не затерялъ ли Бунгей какой-нибудь части ея механизма при разборк. При послднихъ словахъ герцогини. Варнеръ поднялъ голову и отвчалъ:

— Миледи, предоставимъ знаніе свтилъ ихъ высокому творцу. Я готовь простить этому человку и очень благодаренъ вашей свтлости за справедливость. Позвольте мн только удалиться отсюда съ дочерью и съ этими жалкими обломками моей машины.

— Нтъ! нтъ! сказала герцогиня, схвативъ его за руку. Слушай! я готова платить теб вдвое противъ того, что даетъ теб Варвикъ. Теперь не время заниматься алхиміей, теперь настоящая эпоха астрологіи! Я назначаю тебя своимъ придворнымъ астрологомъ.

— Соглашайтесь! соглашайтесь! шепнулъ ему Эльвинъ, ради дочери, ради васъ самихъ, нтъ, ради вашей машины.

Адамъ молча наклонилъ голову и вздохнувъ отвчалъ.

— Я не уйду отсюда, пока не отдадутъ мн мою машину. Жестокій негодяй! какъ онъ ее изуродовалъ!

— Скажи мн теперь, монахъ, гд несчастная, оскорбленная тобою двушка! запальчиво вскричалъ Эльвинъ.

— Сходи за нею и приведи ее сюда, добрый Эльвинъ, сказала герцогиня, она будетъ жить вмст съ отцомъ, и вс будутъ относиться къ ней съ уваженіемъ. Ступай за мной, мистеръ Варнеръ.

Но братъ Бунгей остановилъ герцогиню.

— Не угодно ли вашей свтлости припомнить, сказалъ онъ тономъ глубоко оскорбленнаго человка, что если величайшему магику не даютъ власти помшать замысламъ другаго гораздо низшаго, то послдній можетъ одержать верхъ! А потому, если ваша свтлость замтитъ, но уже слишкомъ поздно, что войска лорда Варвика и Фитцтъ-Гюга имютъ успхъ, а король терпитъ тяжкія пораженія, пусть она не пеняетъ на брата Бунгея! Я попрежнему буду днемъ и ночью трудиться для спасенія своего государя, и если, не смотря на несчастную благосклонность вашу къ этому вредному колдуну, король все таки побьетъ враговъ, тогда то братъ Бунгей покажетъ, что онъ не такъ безсиленъ, какъ думаетъ ваша свтлость. Я сказалъ: Paucos uerbos! Vigilabo et conabo…. et pers jnurabo…. et famein guppartubo provos et octros. Amen!

Герцогиня поражена была этимъ краснорчивымъ вызовомъ. Но опасенія Бунгея еще боле убдили ее въ глубокомъ знаніи Адама, и она ршилась во что бы то ни стало подкупить Варнера и извлечь свои выгоды изъ его искуства. Сказавъ нсколько привтливыхъ словъ монаху, герцогиня приказала позвать людей и велла имъ собрать обломки машины и перенесть ихъ въ новое помщеніе Варнера. Затмъ она сама отвела ученаго на верхъ, въ комнату, которую занималъ покойный ея астрологъ. Вскор пришла туда и Сибилла вмст съ Эльвиномъ.

Николаю пришлось быть свидтелемъ трогательной сцены свиданія отца съ дочерью. Когда они немного успокоились Эльвинъ распросилъ ихъ о всхъ подробностяхъ ихъ таинственнаго похищенія и въ свою очередь разсказалъ, какъ удалось ему спасти ихъ. Когда вс попытки ею отыскать Сибиллу, были тщетны, онъ пришелъ къ убжденію, что ловушка была устроена герцогиней или Бунгеемъ. Значитъ надо было искать ихъ въ Тоуер. Приказъ короля произвелъ свое дйствіе. Во дворн Эльвинъ узналъ, что въ крпости былъ дйствительно заключенъ какой то старикъ съ дочерью. Онъ бросился къ герцогин, и, удивленная его разсказомъ Жакелина желая снова пользоваться услугами Варнера, отправилась вмст съ Николаемъ къ Буінею. Остальное мы уже знаемъ.

— Хотя я и могу доставить вамъ боле удобное помщеніе, прибавилъ Эльвинъ, но все-таки я не совтую вамъ пренебрегать благосклонностью герцогини: вражда королевской фамиліи самая опасная вещь. Но отчего выхали вы изъ дворца?

Сибилла поблднла, но Варнеръ спокойно отвчалъ:

— Мы подверглись немилости короля за то, что по словамъ его, народъ ненавидитъ меня и мою машину.

— Господь создалъ народъ, а дьяволъ длаетъ три четверти того, что сваливаютъ на бдный народъ, съ грубою откровенностью сказалъ Эльвинъ, который, какъ человкъ средняго сословія, всегда вооружался противъ высшихъ.

— Но какимъ образомъ, почтенный и врный другъ нашъ, получилъ ты приказаніе короля и откуда узналъ ты, что мы попали въ ловушку? спросила Сибилла.

Теперь пришла очередь Эльвина поблднть. Онъ колебался съ минуту, потомъ съ тою же откровенностью отвчалъ.

— Этимъ обязана ты лорду Гастингсу. И затмъ онъ разсказалъ ей то, что уже извстно читателю. Со слезами благодарности слушала его Сибилла. Радостью и любовью сіяло прелестное лицо молодой двушки: Эльвинъ не въ силахъ былъ выносить этого явнаго торжества его знатнаго соперника и поскоре распростился съ Сибиллой и Адамомъ.

И вотъ машина снова очутилась у Варнера. Но употребленіе ея также формально запрещено было теперешнему астрологу, какъ и прежнему алхимику.

Еще разъ истинная наука принесена была въ жертву ложному знанію. По странной случайности астрологическія предсказанія Адама въ точности исполнялись, къ крайнему удивленію и суеврному страху герцогини. Заране предсказалъ онъ ей первые успхи Эдуарда, прибытіе Варвика, назначивъ даже день его высадки на берега Англіи, затмъ бгство короля и движеніе графа къ Лондону. Вс эти предсказанія вскор дйствительно оправдались. Съ ужасомъ узнала герцогиня, что Эдуардъ бжалъ изъ Англіи и что Варвикъ скоро будетъ въ Лондон. Она сейчасъ же бросилась къ Бунгею за совтомъ и помощью.

— Разв я не предостерегалъ васъ, дочь моя? сказалъ монахъ. Еслибы вы мн позволили….

— Правда! правда, перебила его герцогиня, возьми, своего ужаснаго соперника: пытай, вшай, жги, топи, длай съ нимъ что хочешь, только уничтожь его чары и, избавь насъ отъ графа.

Дико сверкнули глаза монаха. Злоба и жажда мести съ новою силой вспыхнули въ немъ. Но разсудокъ одержалъ верхъ, Бунгей боялся Варвика, боялся, что жестокость его въ отношеніи Адама послужитъ графу предлогомъ навсегда покончить со своимъ давнишнимъ врагомъ.

— Дочь моя, сказалъ монахъ, грустно и таинственно покачавъ головой, дочь моя, теперь уже поздно!

Герцогиня въ отчаяніи, бросилась къ королев. Елизавета еще недавно умоляла мать бросить свои занятія магіей, такъ какъ он только вооружали противъ нея народъ. А потому герцогиня до сихъ поръ скрывала о назначеніи Адама своимъ астрологомъ. Теперь же, въ минуту ужаса и отчаянія, она во всемъ призналась дочери.

— Несчастная матушка! Ты какъ разъ приняла того человка, котораго бдный мужъ мой мене всего желалъ бы видть во дворц, человка, который можетъ опозорить его имя! вскричала Елизавета. Однако настоящую причину нерасположенія Эдуарда къ Варнеру, королева скрыла отъ матери, не умвшей хранить тайнъ.

— Вотъ что значитъ пренебрегать совтами брата Бунгея!… О, великій мужъ! могла только произнести испуганная герцогиня.

Но быстро наступившія за тмъ грозныя событія не дали ей времени объяснить себ странныя слова дочери, не дали ей даже ршить сильно занимавшій ее вопросъ, нельзя ли было быстрой казнью колдуна Адама уничтожить вс его чары.

IX.

Былъ октябрь 1470 года. Въ первыхъ числахъ этого мсяца въ Лондонской ратуш собрался муниципальный совтъ по случаю приближенія Варвика къ Лондону. Въ огромной зал ратуши, на кожанномъ кресл, второпяхъ накрытомъ бархатнымъ чехломъ, сидлъ лордъ-мэръ, Ричардъ Лее, торговецъ колоніальными товарами въ Сиги. Онъ быль въ своемъ парадномъ кафтан, кругомъ его сидли альдерманы {Главы ремесленныхъ цеховь въ Англіи.} и вся знать изъ Сити. На всхъ лицахъ видна была странная озабоченность. Всть о пораженіи и бгств короля сильно встревожила лондонскихъ коммерсантовъ. Большинство изъ нихъ было предано молодому и любезному Эдуарду, Ланкастерцы же внушали имъ ужасъ.

Они не могли еще забыть тхъ страшныхъ безчинствъ. которыя дозволяла Маргарита своей арміи въ 1461 году, еще помнили они. съ какимъ сожалніемъ отказалась она отъ желанія предать мятежную столицу грабежу и разоренію. И такъ, настоящее положеніе ихъ было весьма критическое. Въ виду этого, въ собраніе, кром обычныхъ членовъ, созваны были еще нсколько самыхъ дятельныхъ и вліятельныхъ коммерсантовъ въ Сити, но только безъ права голоса. Въ глубокомъ молчаніи, въ строгомъ порядк сидли они на длинныхъ скамьяхъ, немного всторон отъ стола, за которымъ помщались муниципальные чиновники. Между новичками, особенно выдлялся одинъ, какъ по смлой, выразительной физіономіи, такъ и по строгой серьезности, съ какою онъ слушалъ рчи членовъ, это былъ нашъ старый знакомый, Николай Эльвинъ, призванный въ совтъ, благодаря своему сильному авторитету между учениками и молодыми буржуа. Но вотъ въ ратушу прибыло нсколько фланкеровъ {Конные солдаты, употребляемые на разъзды для открытія непріятеля.}, состоявшихъ на служб у мэра и муниципальнаго совта, съ извстіемъ, что лордъ Варвикъ быстро приближается къ столиц.

Отпустивъ фланкеровъ, мэръ всталъ съ своего мста. Этотъ важный коммерсантъ образованіемъ своимъ превосходилъ многихъ знатныхъ бароновъ. Въ осанк и разговор его видно было достоинство и благородство, которые сдлали бы честь любому пэру.

— Граждане и братья, началъ онъ, чрезъ два часа услышимъ мы у воротъ нашихъ звуки роговъ лорда Варвика, черезъ два часа должны мы будемъ впустить въ городъ войско, собранное именемъ короля Генриха. Я исполнилъ свой долгъ, я оцпилъ вс стны солдатами, выставилъ все войско, состоящее въ нашемъ распоряженіи, я послалъ губернатору Тоуера…

— А какой отвтъ далъ онъ вамъ, лордъ-мэръ? перебилъ Гумфрей Рейфордъ.

— Ничего утшительнаго для насъ! Эдуардъ IV, сказалъ онъ, бжавъ изъ Англіи, не оставилъ мн никакихъ силъ къ сопротивленію, а въ спор между королями сила ршаетъ право.

Глубокій вздохъ пробжалъ по всему собранію.

Тогда поднялся съ своего мста мистеръ Джонъ Стоктонъ, мелочной торговецъ, онъ дрожалъ всмъ тломъ.

— Достойный лордъ-мэръ, сказалъ онъ, мн кажется, первый долгъ нашъ — заботиться о самихъ себ.

При этомъ наивномъ признаніи, не смотря на важность минуты, вс разразились хохотомъ.

— Да, продолжалъ Стоктонъ, окинувъ взглядомъ всю залу и въ сильномъ волненіи ударяя кулакомъ по столу, да, потому что самъ король Эдуардъ подалъ намъ примръ . Король Эдуардъ, этотъ сильный, безстрашный воинъ, проведшій всю юность въ бояхъ, бжалъ изъ своего королевства. Эдуардъ бережетъ себя: наша обязанность — длать тоже.

Этотъ узкій, мщанскій эгоизмъ, словно искра, мгновенно передался всему собранію. Слова Стоктона были встрчены громомъ рукоплесканій. Въ эту самую минуту зловщій пушечный выстрлъ со стнъ Сити, возвстилъ имъ, что непріятельская армія уже видна.

Мистеръ Стоктонъ, въ испуг, отскочилъ въ сторону и, бросившись въ кресло, невольно воскликнулъ:

— О, Боже, сжалься надъ нами!

Наступило молчаніе. Многіе изъ членовъ разомъ повскакали съ мстъ. Мэръ, сохраняя свое достоинство, взглянулъ на шерифа. {Судья въ Англійскихъ графствахъ.}

— Только нсколько словъ, милордъ, сказалъ Ричардъ Гардинеръ: нельзя биться безъ солдатъ. На Тоуерскія войска плохо разсчитывать. Вся чернь за лорда Варвика, еслибы даже онъ привелъ за собою дьявола. Если вы будете противиться, ожидайте завтра же, до восхода солнца, быть ограбленными, даже, быть можетъ, убитыми. Если же вы добровольно сдадитесь, то графъ не такой человкъ, чтобы дать въ обиду англичанина, разъ положившагося на его слово.

— Почтенный милордъ, началъ одинъ изъ альдерменовъ, худой и блдный, какъ мертвецъ: это Господь посылаетъ намъ наказаніе за то, что мы дали много свободы лоллардамъ и другимъ еретикамъ!

По всему собранію пробжалъ ропотъ: видно было, что большинство слушателей не расположены были къ подобной рчи. Но одобрительный шопотъ стариковъ показалъ, что и фанатизмъ тоже имлъ своихъ приверженцевъ. Одобренный этимъ сочувствіемъ, ораторъ продолжалъ свою рчь, убждая предоставить городъ его участи, а самимъ отправиться въ новую тюрьму, взять оттуда пятерыхъ заподозрнныхъ лоллардовъ и сжечь ихъ въ Смитфильд, чтобы такимъ образомъ успокоить гнвъ Всемогущаго и отвратить отъ себя громъ небесный. Разъ занявшись этимъ спорнымъ вопросомъ, собраніе договорилось бы до того, что приверженцы Варвика прогнали бы ихъ изъ залы, если бы не проницательность и присутствіе духа лорда-мэра.

— Друзья мои, сказалъ онъ, хорошъ ли, дуренъ этотъ совтъ, онъ все-равно не относится къ длу. Говорятъ, поздно раскаиваться на краю могилы: поздно теперь изъ страха передъ дьяволомъ длать то, чего не сдлали мы изъ усердія къ вр. Въ настоящую минуту важенъ для насъ одинъ вопросъ: должны ли мы противиться врагу или сдать городъ на капитуляцію? Вы говорите что намъ недостаетъ солдатъ: да, правда, потому что у насъ нтъ командировъ. Вольвортъ, мой предмстникъ, спасъ же Лондонъ отъ Вита Тайлера. И тогда недоставало солдатъ, до тхъ поръ, пока мэръ и его сограждане не двинулись на Мейль-Эйдъ. Тоже самое можетъ быть и теперь. Соглашайтесь биться, и мы испробуемъ это средство. Что скажите вы на это, Николай Эльвинъ? Вы знаете духъ нашей молодежи.

Вызванный такимъ образомъ на отвтъ, Эльвинъ всталъ, и его слова были таковы, что ропотъ мгновенно смолкъ, и вс въ глубокомъ молчаніи, внимательно слушали рчь этого новаго оратора.

— Лордъ-мэръ, началъ онъ, есть у насъ пословица: ‘дло мастера боится’, по моему это значитъ что люди могутъ длать только то, въ чемъ они упражнялись. Лордъ Варвикъ и солдаты его мастера воевать. У насъ мало такихъ. Надньте шлемъ и кольчугу, и вокругъ васъ соберется только толпа мужчинъ. Но что же изъ этого выйдетъ? Мэтръ Стоктонъ сказалъ правду: Разграбленіе Сити, вислица для мэра и его альдерменовъ. Не любовь къ Ланкастерскому дому заставляетъ меня говорить это. Клянусь Богомъ, который нкогда будетъ судить меня, я думаю, что политика Эдуарда, за которую онъ теперь поплатился короной, длаетъ Іоркскій домъ еще боле дорогимъ для буржуазіи и ₍коммерсантовъ. Онъ пытался сломить силу важныхъ бароновъ и пока цль эта не будетъ достигнута, Англія никогда не будетъ наслаждаться миромъ. Онъ палъ, но только на время. Онъ покорился обстоятельствамъ, мы должны сдлать тоже. Не всегда можно дйствовать прямо, въ нкоторыхъ случаяхъ необходима и хитрость. Я совтую отправится на встрчу графу съ мирными предложеніями, выгодными для нашего города, попытаться пріобрсти отъ одной партіи то, чего не могли получить отъ другой, биться за свои интересы не оружіемъ, потому что въ такомъ случа, мы непремнно бы проиграли, но силою рчей и просьбъ. Новая власть всегда добра и снисходительна. Какое намъ дло, кто на престол, домъ Іоркскій или Ланкастерскій? Намъ нужны только хорошіе законы. Извлечемъ вс выгоды изъ ланкастерцевъ и когда Эдуардъ вернется, что онъ непремнно сдлаетъ, мы снова примкнемъ къ нему. Почтенные лорды и братья, въ то время, какъ бароны и негодяи доходятъ до драки, порядочные люди тихимъ манеромъ обдлываютъ свои длишки. Мы какъ траву попираемъ ногами время. Іоркскій и Ланкастерскій домъ могутъ неизвергнуть другъ друга, и что же останется? Три вещи всегда будутъ процвтать: это Лондонъ, ремесла и народъ. Мы живемъ въ трудное время, но, какъ говоритъ пословица: ‘Сварите комки съ масломъ, и у васъ будетъ бульонъ’.

Эта характеристичная рчь, оправдывая требованіями мудрой политики, ршеніе, въ сущности основанное на эгоизм, произвела большой эффектъ, тмъ боле, что вс, зная храбрость молодаго Эльвина и нелюбовь его къ Ланкастерцамъ, ожидали отъ него совершенно иныхъ совтовъ. Самъ мэръ, очень любившій Эдуарда, глубоко вздохнулъ, но долженъ былъ, скрпя сердце, покориться мннію цлаго общества. Разъ принявъ это ршеніе, Генрихъ Лее ршился быстрымъ исполненіемъ его произвести надлежащее дйствіе.

— Пойдемте сейчасъ же, сказалъ онъ, какъ подобаетъ намъ, въ парадныхъ кафтанахъ и съ орденами. Пусть не говорятъ, что защитники Лондона не умли ни храбро защищаться, ни капитулировать съ честью. Мы должны открыть ворота лорду Варвику, пусть будетъ это по крайней мр съ нашей стороны дломъ добровольнымъ. Впередъ, члены совта! Идемте!

— Подождите немного, шепнулъ Эльвину Стоктонъ, вцпившись своими острыми ногтями ему въ руку. Пусть они идутъ впередъ, мн нужно сказать вамъ одно слово, хитрый Никъ, всего одно слово.

Мистеръ Стоктонъ былъ человкъ съ большимъ всомъ, и Эльвинъ принялъ за честь для себя эту дружескую просьбу, которой не должно было не въ какомъ случа пренебрегать. Къ тому же онъ имлъ свои причины не слдовать за процессіей, къ которой, при своемъ положеніи въ коммерческомъ мір, вовсе не обязанъ былъ присоединяться. А потому, когда мэръ и прочіе члены совта оставили залу съ такою поспшностью, какъ будто торопились на какое-нибудь торжество, а не на встрчу непріятельской арміи, Николай и Стоктонъ остались позади всхъ.

— Мистеръ Эльвинъ, сказалъ Стоктонъ, лукаво подмигнувъ Николаю, вы сегодня прославились. О вы далеко пойдете, мистеръ Эльвинъ, я наблюдалъ за вами. У меня есть дочь! Да, у меня есть дочь! О, такой молодецъ, какъ вы, общаетъ многое.

— Очень вамъ благодаренъ, мистеръ Стоктонъ, отвчалъ Эльвинъ. Но что вамъ угодно?

— Что мн угодно! Гм! Я хотлъ сказать вамъ, Николай, что я раздляю ваше мнніе. Весьма разумно не подставлять свою шею подъ ударъ. Чортъ возьми! этотъ мэръ настоящій зврь! Но, какъ вы думаете, не дльне ли будетъ не приставать къ процессіи? У Эдуарда IV память хорошая! А онъ, пожалуй вернется! Я имю съ нимъ дла: онъ славный покупатель. А къ тому же онъ много долженъ Сити… Гм! мн не хотлось бы казаться неблагодарнымъ.

— Но если вы не пойдете вмст съ прочими, другіе торговцы пріобртутъ расположеніе Генриха, а при новомъ двор будетъ наврно большой расходъ на ваши товары.

Мистеръ Стоктонъ, повидимому, былъ въ сильномъ замшательств.

— Это было бы очень жаль, добрый Николай, и не далеко ходить, есть въ Айтсгам одинъ Ватъ Шмитъ, онъ непремнно надулъ бы добраго короля Генриха, негодяй этакій! Это было бы позоромъ для Сити! Но съ другой стороны, Іоркисты, большею частію вс платятъ до послдняго пенни, исключая короля Эдуарда, да хранить его Господь! Ланкастерцы же голы какъ соколы. Къ тому же Генрихъ человкъ не злопамятный, Эдуардъ же горячъ и шутить не любитъ. А въ его глазахъ было бы измной соединиться съ Алой Розой. Я хотлъ бы узнать, на что ршиться! У меня единственная дочь, прелестная двушка и съ хорошимъ приданымъ. Мн бы хотлось имть умнаго зятя, который мн бы давалъ хорошіе совты.

— Мистеръ Стоктонъ, выслушайте меня. Кто уметъ служить и нашимъ и вашимъ, тотъ можетъ быть увренъ въ успх. Желаю вамъ всего хорошаго, дла мои требуютъ моего присутствія въ другомъ мст.

И Николай проворно освободясь отъ дрожащихъ рукъ Стоктона, поспшно вышелъ изъ залы.

— Да, да! въ отчаяніи пробормоталъ торговецъ, служить нашимъ и вашимъ, сказалъ онъ, нашимъ — это Эдуарду, вашимъ — королю Генриху. Чортъ возьми! Это не легко сдлать прямому человку, не родившемуся на Свер. Я предпочитаю идти домой и ровно ничего не длать.

Съ этими словами онъ украдкой проскользнулъ изъ залы и скоро затерялся въ толп, гд многіе были въ такомъ же безпокойств, какъ несчастный Стоктонъ.

Эльвинъ же тщательно завернувшись въ свой плащъ, быстро и осторожно пробираясь по улицамъ, дошелъ до рки, перехалъ на ожидавшей его лодк и скоро былъ въ Тоуер.

X.

Весь Тоуеръ былъ въ сильномъ смятеніи. Правда, часовые и солдаты были еще на своихъ постахъ, на стнахъ разввалось еще знамя Эдуарда IV: но офицеры и командиры разбрелись кто куда, одни собрались въ старой зал, блдные отъ ужаса, другіе бжали, неизвстно куда, третьи открыто оставили войско, прямо объявивъ, что идутъ соединиться съ непріятельской арміей.

Сквозь эту то горсть встревоженныхъ солдатъ пробирался Эльвинъ въ сопровожденіи единственнаго слуги королевы, съ нетерпніемъ ожидавшей его. Быстрый взглядъ брошенный имъ вокругъ, убдилъ Николая, что совты его были вполн благоразумны. Онъ отправился въ одну изъ верхнихъ комнатъ высокой башни, обыкновенно занимаемыхъ рыцарями.

Передъ открытымъ окномъ, изъ котораго видна была шумная толпа, собравшаяся на улицахъ и на мосту, стояла королева. Возл нея была леди Скропъ, ея закадычный другъ. Тутъ же беззаботно играли королевскія дти: Елизавета, Марія и Цецилія, не подозрвая объ угрожавшихъ имъ опасностяхъ. Немного въ сторон, герцогиня Бедфордъ вела оживленный разговоръ съ братомъ Бунгеемъ, спрашивая своего любимца, не можетъ ли еще его искусство восторжествовать надъ врагами, не боле не мене какъ простыми смертными.

Слуга доложилъ королев о мистер Эльвин и удалился.

— Ну, что новаго, мистеръ Эльвинъ? спросила Елизавета. Говорите скорй, какія извстія принесли вы мн отъ лорда-мэра?

— Увы, государыня! отвчалъ Эльвинъ, преклоняя колно, вамъ остается только одно: какъ разъ подъ окномъ стоитъ ваша лодка, видите тамъ на право круглая, сроватая Вестминстерская башня: бгите туда, пока есть еще время, но поторопитесь, скоро будетъ уже поздно.

Герцогиня съ безпокойствомъ взглянула на Эльвина.

— Неужели Лондонъ измнилъ своему королю? Стыдъ и позоръ этимъ жалкимъ трусамъ! пробормотала испуганная королева.

— Они не трусы, ваше величество, отвчалъ Эльвинъ. Надо имть желзныя когти, чтобы справиться съ медвдемъ, въ особенности съ блымъ. Король, бароны, солдаты, рыцари — вс бжали. Одни граждане Лондона остались въ город. Но разв можетъ горсть мирныхъ гражданъ противиться цлой арміи. Имъ ничего другаго не остается, какъ обезпечить себ жизнь и имущество.

— Такъ вотъ каково твое хваленое вліяніе на народъ и на молодежь въ Сити?

— Вліяніе мое весьма незначительно, ваша свтлость: и кром того, извините меня за откровенность, я повторю тоже самое и черезъ годъ, когда король Эдуардъ снова поселится въ этомъ дворц, но каково бы не было мое вліяніе, я употребилъ его для того, чтобы спасти жизнь столькихъ людей, которыхъ сопротивленіе безъ всякой пользы подвергло бы опасности потерять ее! Ваша лодка внизу. Повторяю вамъ, бгите, пока есть еще время. Но когда пробьютъ часы на колокольн, будетъ уже поздно.

— Въ такомъ случа, да защититъ Господь моихъ дтей! сказала Елизавета, наклоняясь къ дочерямъ, и горько заплакала. Я сейчасъ иду!

— Подожди! остановила ее герцогиня: люди насъ оставляютъ, но неужели и духи измнятъ намъ? Скажи, братъ, можешь ли ты еще что-нибудь для насъ сдлать, иди и ты думаешь, что насталъ часъ покориться участи и бжать?

— Дочь моя, сказалъ монахъ, лицо котораго, блдное и искаженное отъ испуга, представляло прежалкій видъ, вы должны пенять на себя. Этотъ Варнеръ… этотъ… однимъ словомъ этотъ негодяй, поощряемый вами, дошелъ до того, что перевсилъ могущество главнаго. Я заране предсказалъ вамъ это. Бгите! бгите! это самая удобная для васъ минута спасти жизнь! Звзды, моя книга, мой добрый духъ, все говоритъ мн: Бги! бги скоре!

— Клянусь небомъ! вскричалъ Эльвинъ, сильно пораженный всей этой сценой: хотя разъ въ жизни являешься ты честнымъ человкомъ и благоразумнымъ совтникомъ! Слышите! Второй выстрлъ! Графъ уже у воротъ города!

Королева не медлила больше: поскоре взяла она на руки младшую дочь: леди Скропъ послдовала за ней. ведя двухъ остальныхъ ея дочерей.

— Идите скоре за мной, мэтръ Эльвинъ, ваше присутствіе можетъ помочь намъ преодолть вс препятствія, сказала герцогиня.

Принужденная изъ сверхъестественнаго міра астрологіи и магіи вернуться въ область трезвой дйствительности, женщина эта сразу становилась проницательной и ловкой интриганткой.

Не усплъ Эльвинъ отвтить, какъ дверь быстро отворилась и нсколько офицеровъ бросились за королевой и ея матерью.

— Милостивая королева, разомъ кричало нсколько голосовъ, каждый по-своему выражая одно и то же чувство ужаса, т же предостереженія. Бгите! мы не можемъ положиться на солдатъ! Чернь возстала! она провозглашаетъ короля Генриха. Отецъ Годардъ проповдуетъ противъ васъ въ церкви св. Павла. Сэръ Джоффрей Гитесъ вышелъ изъ аббатства вмст со всми злодями. Мэръ соединился съ мятежниками! Бгите! въ аббатство! въ аббатство!

— Кто изъ васъ старше всхъ чиномъ? спокойно спросила герцогиня.

Елизавета же до того была убита горемъ, что, казалось, потеряла способность говорить и двигаться.

— Я, Эгидій Мальвуазенъ, отвчалъ старый, вооруженный съ головы до ногъ воинъ, сражавшійся во Франціи подъ начальствомъ героя Тальбота.

— Отлично, сэръ, съ достоинствомъ сказала герцогиня, поручаю вамъ старшую дочь вашего короля. Ступайте впередъ, мы пойдемъ за вами. Облокотись на меня, Елизавета.

И герцогиня, поддерживая королеву и ведя за руку младшую внучку, вышла изъ комнаты.

Монахъ тоже отправился вслдъ за ними, но постарался замшаться въ толпу, онъ очень хорошо зналъ, что плохо придется ему отъ солдатъ Варвика, если только имъ удастся захватить заклятаго врага своего любимаго вождя.

Эльвинъ, забытый среди всеобщей суматохи, бросился въ комнату Адама.

Старикъ и не подозрвалъ настоящей причины, побудившей герцогиню уволить его отъ занятій астрологіей, но какова бы ни была эта причина, Адамъ благословлялъ ее, благодаря ей онъ снова могъ теперь всецло предаться своей дорогой машин и спокойно заняться исправленіемъ вреда, который нанесъ ей монахъ.

Сибилла, перепуганная страшной суматохой во дворц, поскоре скрылась въ свою комнату и не знала, что имъ длать: бжать ли, или остаться.

Приходъ врнаго Эльвина очень обрадовалъ ее. Николай не зналъ, что посовтовать имъ, главное аббатство {Вестминстерское аббатство было укрплено.} вроятно было наполнено бандитами, и лучшія квартиры этого городка, должно быть были уже заняты знатными Іоркистами. Маленькія аббатства были еще мене безопасны. Сверхъ того, еслибы Адамъ былъ узнанъ по дорог прохожими, то ему плохо бы пришлось отъ безразсудной черни. Наконецъ здсь во дворц имъ не угрожала въ сущности никакая опасность, такъ какъ толпа не могла пробраться сюда. Узнавъ отъ Сибиллы, что она имла причины надяться на покровительство Варвика ея отцу, такъ какъ Мармэдюкъ Невиль, принадлежалъ къ его свит, Эльвинъ посовтовалъ имъ спокойно оставаться въ своей квартир, и общалъ позаботиться о нихъ, когда дворецъ переданъ будетъ въ руки другаго правительства.

Совтъ этотъ одинаково понравился Сибилл и Варнеру. Ученому трудно было ршиться снова разстаться съ своей дорогой машиной, а Сибилла всецло отдалась своимъ мыслямъ и молитвамъ о миломъ своемъ Гастингс, теперь изгнанникомъ скитавшемся по чужой земл. Когда же ей было думать объ опасностяхъ, угрожавшихъ ея собственной жизни.

XI.

Изъ Тоуера Эльвинъ вернулся въ Сити. Заботы о Сибилл нисколько не мшали его стремленіямъ къ богатству и извстности. Стать во глав своего сословія, достигнуть почетныхъ городскихъ должностей было его завтной мыслью, цлью всей его жизни.

Но теперь, совершенно машинально, нисколько не думая о нажив, онъ шелъ въ свою лавку. Повсюду на улицахъ видно было шумное оживленіе вс лавки были заперты, на окнахъ разввались флаги и разныя дорогія матеріи, балконы были полны зрителей въ праздничныхъ нарядахъ.

Непостоянная толпа, еще недавно насмшками провожавшая добродушнаго Генриха въ Тоуеръ, теперь радостными криками: ‘да здравствуеть Варвикъ! Да здравствуетъ Кларенсъ!’ встрчала торжественный въздъ въ городъ непріятельской арміи, впереди которой хали мэръ и альдермены. Николай вернувшись въ лавку нашелъ вс свои драгоцнности въ цлости и порядк, похвалилъ подмастерьевъ за усердіе и за то, что они имли осторожность не примкнуть къ толп. Затмъ онъ выставилъ на окнахъ и на балкон богатйшія матеріи, какія у него только были, и съ злою, саркастической улыбкой сказалъ своимъ подмастерьямъ: ‘Когда церемонія будетъ кончена, припрячьте вс эти украшенія на случай возвращенія Эдуарда Іоркскаго’.

Между тмъ графъ Варвикъ и царственный зять его, предшествуемые трубачами, барабанщиками и герольдами торжественно възжали въ столицу при шумныхъ восклицаніяхъ народа. За ними слдовали носилки герцогини Кларенсъ, окруженной графомъ Оксфордскимъ, лордами: Фитцъ-Гюгомъ, Стенли и Шрюсбери, сэромъ Робертомъ Литтономъ и многими другими рыцарями, дворянами и оруженосцами. За ними колоннами проходили войска, нигд не встрчая ни малйшаго сопротивленія.

Варвикъ въ полномъ вооруженіи, но съ обнаженной головой халъ на своемъ любимомъ кон. Наружность его сохраняла еще тотъ гордый, величественный видъ, который возбуждалъ восторгъ черни. Но боле внимательный наблюдатель могъ бы замтить на лиц его слды заботъ, страданій и сильной душевной борьбы. Взоръ его, прежде прямой и самоувренный, съ безпокойствомъ и недоврчивостью блуждалъ по сторонамъ, когда онъ, кивая головой, отвчалъ на громкія привтствія народа.

Но еще большая перемна замтна была на молодомъ лиц герцога Кларенса. Обыкновенно свжее и румяное, какъ у старшаго брата, оно было теперь почти также блдно, какъ у Ричарда. Мрачное, недовольное выраженіе, котораго не могли даже разять радостныя привтствія народа, представляло рзскій контрастъ съ прежней беззаботной веселостью, съ перваго взгляда привлекавшею къ нему сердца всхъ. Его богатое вооруженіе, роскошный костюмъ, цпь изъ драгоцнныхъ камней съ крестомъ св. Георгія на ше, его убранная перьями и сверкавшая алмазами шляпа, предводительскій жезлъ, знамя Плантагенетовъ, которое несъ надъ его царственной головой герольдъ, весь этотъ блескъ невольно останавливали на немъ взоры всей толпы. По лвую его руку халъ Генрихъ Лее, недовольный и угрюмый, сухо и односложно отвчая на предлогаемые ему вопросы.

Въ одномъ узкомъ проход Варвикъ и Кларенсъ остались вдвоемъ, чего давно желалъ графъ.

— Къ чему такой грустный, озабоченный видъ, омрачающій нашу побду, сынъ мой, шепнулъ ему Варвикъ, разв онъ приличенъ теперь, когда мы вступаемъ въ столицу, которою овладли безъ пролитія крови?

— Клянусь св. Георгомъ! угрюмо отвчалъ Кларенсъ, неужели вы думаете, что сыну Ричарда Іоркскаго пріятно помогать низверженію своего роднаго брата и возстановленію врага его рода?

— Ты бы раньше могъ подумать объ этомъ, съ грустнымъ упрекомъ отвчалъ ему Варвикъ.

— Да, я долженъ бы былъ подумать объ этомъ, прежде, чмъ Эдуардъ Ланкастерскій сталъ моимъ зятемъ и королемъ съ горькою усмшкой отвчалъ Кларенсъ.

— Перестань, сказалъ графъ. Ты не то говорилъ въ Амбуаз, тогда ты былъ скрытне, или великодушне. Но теперь уже поздно раскаиваться: снявши голову, по волосамъ не плачутъ.

Между тмъ, во время торжественнаго възда побдителей, главное лицо, во имя котораго совершался немаловажный, сильный переворотъ, находилось еще въ уединенной комнат Тоуера. Возл плнника не было даже его врныхъ слугъ: Мейкинга, Вельда и Эллертона, при извстіи о высадк Варвика они были удалены изъ его комнаты и находились теперь въ рядахъ его новыхъ и странныхъ защитниковъ. Генрихъ былъ одинъ, впрочемъ не совсмъ, съ нимъ были его врныя друзья: скворецъ и собака. Отъ приносившаго ему завтракъ оруженосца, августйшій плнникъ зналъ о приближеніи Варвика къ Лондону и о намреніи графа провозгласить Генриха королемъ. Несмотря на то, ни одинъ изъ тоуерскихъ офицеровъ не ршился освободить плнника: не зная намреній графа и герцога, они боялись, чтобъ излишнее усердіе не вмнилось имъ въ преступленіе. Но предвидя, что при настоящемъ положеніи длъ, первымъ желаніемъ Генриха будетъ возвратить себ свободу, и не зная, какъ поступить въ этомъ случа: исполнить ли его желаніе или отказать ему, они удалились на столько, чтобы не слышать его голоса, и такимъ образомъ башня, гд помщался плнникъ, осталась совершенно безъ стражи.

Изъ окна своего король могъ однако видть толпившійся народъ и прозжавшее войско, могъ слышать, громкіе крики: ‘Да здравствуетъ Варвикъ! да здравствуетъ добрый король Генрихъ VI!’ Это странное совпаденіе именъ сильно удивляло и безпокоило одинокаго плнника. Но мало по малу къ нему вернулось обычное спокойствіе его кроткой и нжной души. Глубокая вра въ провидніе поддерживала его въ трудныя минуты его жизни. Въ самомъ дл, зачмъ столько хлопотать о суетахъ міра сего, зачмъ падать духомъ, когда Богъ знаетъ самъ нужды людей и направляетъ все къ лучшему.

— Право, пробормоталъ Генрихъ, медленно прохаживаясь по комнат, этотъ суетный свтъ похожъ на развваемое втромъ перо: никогда не можетъ онъ оставаться въ поко! Варвикъ и король Генрихъ! Левъ и ягненокъ! Увы! вдь мы не въ раю, гд въ подобномъ союз не было бы чуда? И ты тоже, глупенькая птичка, продолжалъ онъ, останавливаясь передъ клткой своего любимца, и сострадательная улыбка пробжала по его лицу, ангельская кротость котораго могла бы обезоружить врага. Глупенькая птичка, кажется шумъ и тревога на улиц подйствовали и на тебя! Ты бьешь крылышками, ты съ безпокойствомъ смотришь на меня своими блестящими глазками. Что! и ты тоже хочешь свободы, дурачекъ? Да, для того, чтобы соколъ бросился на бдную беззащитную птичку. Не лучше ли для тебя клтка, а для твоего хозяина тюрьма. Ну, выходи, если хочешь. Здсь ты, по крайней мр, въ безопасности. Онъ открылъ клтку, и скворецъ услся къ нему на грудь и своимъ пронзительнымъ голоскомъ прокричалъ: ‘Бдный Генрихъ! бдный Генрихъ! злые люди! бдный Генрихъ!’ Собака, завидуя предпочтенію, оказываемому птичк, бросилась ласкаться къ хозяину, не спуская съ него своихъ добрыхъ глазъ, въ которыхъ свтилась слпая, безграничная преданность. Въ обществ этихъ двухъ друзей, Генрихъ спокойно проводилъ время, въ ожиданіи ужина. Наступилъ вечеръ, а ужина все еще не было. Удивленный этой еще никогда небывалой небрежностью, Генрихъ позвонилъ, но никто не являлся. Онъ вышелъ въ переднюю, тамъ никого не было. Наружныя двери были, по обыкновенію заперты. Но во двор не слышны были шаги часоваго. Дрожь пробжала по всмъ членамъ Генриха. ‘Неужели меня хотятъ уморить съ голоду?’ Съ ужасомъ подумалъ онъ. Медленно вернулся онъ въ свою комнату и снова подошелъ къ окну. Вдали слышались еще крики: Да здравствуетъ король Генрихъ!

Странный контрастъ! Тамъ, на улиц восторженныя изъявленія преданности!… Здсь же полное пренебреженіе. Между тмъ собака, какъ бы угадавшая мысли своего хозяина отправилась по комнатамъ отыскивать, нтъ ли чего състнаго, подошла къ буфету въ передней, отперла его и съ радостнымъ лаемъ вернулась къ хозяину, взяла его за платье и потащила къ буфету. Удивленный Генрихъ нашелъ тамъ нсколько пирожковъ, какіе приносили ему обыкновенно къ ужину. Эту скромную пищу король раздлилъ со своими друзьями и вс трое утолили голодъ. Затмъ Генрихъ, посадилъ скворца въ клтку, и собак веллъ спокойно лечь у камина, а самъ пошелъ въ свою маленькую молельню и въ пламенной молитв забылъ весь міръ. Была уже ночь, а король все еще томился. Но вотъ блеспулъ красноватый свтъ, послышались чьи то шаги, дверь отворилась и яркій свтъ факела въ рукахъ оруженосца освтилъ величественную фигуру Варвика.

По знаку графа оруженосецъ зажегъ свчи и быстро удалился. Длатель королей и нкогда свергнутый имъ король остались вдвоемъ. При вид человка, который былъ главнымъ виновникомъ его несчастія, Генрихъ поблднлъ и невольно попятился. Но несмотря на все добродушіе и миролюбіе, онъ не бмъ трусомъ. Посл короткаго молчанія, во время котораго король мысленно обратился съ молитвой къ Богу, прося у него не безопасности, но силы забыть прошлое, Генрихъ VI подошелъ къ Варвику, неподвижно стоявшему на порог въ страшной борьб гордости со стыдомъ, и голосомъ, которому кротость придавала еще боле величія сказалъ.

— Какія новыя бдствія, графъ Салисбюри и Варвикъ, пришелъ ты возвстить бдному плннику, нкогда бывшему твоимъ королемъ?

— Простите! простите мн! Генрихъ, государь мой! вскричалъ Варвикъ, падая на колни.

Кроткій упрекъ короля, его трогательныя слова, сильная перемна, въ лиц и въ фигур Генриха со времени ихъ послдняго свиданія, сдые волосы и согбенный станъ его, все это глубоко потрясло гордое сердце графа. И когда Варвикъ прижалъ къ губамъ своимъ худую, костлявую руку августйшаго плнника, на нее скатилась слеза.

— Но нтъ, не прощайте меня еще, продолжалъ графъ, нтъ, государь, не здсь и не теперь долженъ я просить у васъ прощенія. Но когда среди залы, гд возсдали ваши предки, вы снова будете окружены пэрами Англіи, когда побдоностное знамя Св. Георгія снова будетъ развваться надъ трономъ, возвращеннымъ вамъ вашимъ подданнымъ, когда права ваши будутъ совершенно возстановлены, тогда Варвикъ преклонитъ колни передъ королемъ Генрихомъ и будетъ молить его о прощеніи. Теперь же ему стыдно просить этой милости, еще не заслуженной имъ.

— Ахъ! милордъ, сказалъ король съ кроткимъ и грустнымъ упрекомъ, не посреди трубъ и знаменъ Сынъ Божій далъ людямъ примръ любви къ врагамъ. Когда ты свергъ меня съ престола, когда ты заставилъ меня при насмшкахъ и оскорбленіяхъ толпы пройти въ эту тюрьму, уже тогда, Варвикъ, простилъ я тебя, и просилъ Бога даровать теб прощеніе, если ты поступилъ со мной дурно, а также простить и меня, если недостатки короля заслуживали такое дурное обращеніе со стороны подданнаго. Встань графъ, не воздавай простому смертному такого почтенія, которое прилично одному Богу.

Варвикъ молча повиновался. Съ участіемъ смотрлъ король на видимую борьбу, происходившую въ душ этаго мужественнаго человка и дружески положивъ руку на плечо графа, сказалъ:

— Миръ съ тобою! ты въ сущности не сдлалъ мн никакого зла. Здсь въ этихъ стнахъ я былъ столько же счастливъ, какъ и въ зеленющихъ паркахъ Виндзора, гораздо счастливе, чмъ въ пышныхъ, парадныхъ залахъ и на пол битвы. Но что новаго?

— Государь, неужели вы не знаете, что Эдуардъ теперь изгнанникъ и что небо допустило меня однимъ ударомъ отомстить ему за себя и за васъ? Сегодня я безъ боя овладлъ Лондономъ, улицы его заняты теперь моими солдатами. Я бросилъ пэровъ, воиновъ и прелатовъ, собравшихся у меня на совтъ и одинъ тайно отправился сюда, чтобы первому преклонить колна передъ Генрихомъ VI, королемъ Англіи, снова занявшимъ престолъ Генриха V.

Извстіе это, повидимому, нисколько не обрадовало Генриха. Равнодушіе его было непріятно графу, онъ едва могъ удержаться, чтобы не сказать: ‘Кто такъ мало дорожитъ престоломъ, тотъ не достоинъ его’.

— Ахъ! воскликнулъ Генрихъ съ глубокимъ вздохомъ. Небо готовитъ тяжелыя испытанія моей старости. Садитесь милордъ.

Графъ сначала подалъ кресло Генриху, а потомъ слъ и самъ.

— Поврьте мн, государь, сказалъ онъ, послдніе года вашей жизни будутъ гораздо спокойне вашей юности. Теперь нечего боле бояться враждебныхъ дйствій со стороны Эдуарда. Союзъ вашъ съ человкомъ опытнымъ въ военномъ дл и въ то же время гораздо боле знакомымъ съ характеромъ вашихъ подданныхъ, чмъ ваши прежніе министры, союзъ этотъ даетъ вашему величеству возможность предаться благочестивой жизни, а слава ваша и спокойствіе вврены будутъ охран храбрыхъ людей, которые съумютъ держать въ рукахъ этотъ буйный народъ.

— Союзъ! повторилъ король, уловившій одно это слово изъ всей рчи Варвика. О какомъ союз говоришь ты, графъ?

— Письма эти объяснятъ вамъ все, государь. Одно отъ королевы Маргариты, другое отъ сына вашего, принца Эдуарда Валлійскаго.

— Отъ Эдуарда! отъ милаго моего Эдуарда! воскликнулъ король въ порыв отеческой нжности. Такъ ты его видлъ? Здоровъ онъ? Веселъ?

— Онъ красивъ и силенъ, обладаетъ храбростью, достойной меча его благороднаго дда и общаетъ быть прекраснымъ наслдникомъ Англійскаго престола.

— А знаетъ онъ… хорошо онъ знаетъ, что вс мы въ рукахъ Божіихъ?

— Государь, въ замшательств отвчалъ Варвикъ, онъ вполн набоженъ, какъ подобаетъ быть христіанскому рыцарю и доброму принцу.

— Ахъ! вздохнулъ король, у васъ, воиновъ на этотъ счетъ странныя понятія.

И отвернувшись отъ графа, Генрихъ подошелъ къ столу и принялся читать письма. Варвикъ, закрывъ лицо руками, украдкой наблюдалъ, какое впечатлніе произведетъ на короля извстіе о союз сына съ его стариннымъ врагомъ.

Генрихъ сильно разчувствовался при вид хорошо знакомаго почерка Маргариты, три раза прерывалъ онъ чтеніе, вытирая слезы, катившіяся по его блднымъ щекамъ.

— Бдная моя Маргарита, сколько пришлось теб выстрадать! прошепталъ онъ. Въ твоемъ почерк уже нтъ прежней твердости и смлости.

И онъ принялся доканчивать письмо. Нсколько разъ лицо его измнялось. Онъ даже вскрикнулъ отъ удивленія, но предполагавшаяся женитьба принца Эдуарда на леди Анн не возмущала этого кроткаго, незлобиваго человка, какъ она возмущала его гордую, мстительную супругу. Прочитавъ письмо сына, въ которомъ тотъ говорилъ ему о своей пылкой любви и смлыхъ надеждахъ, онъ провелъ лвой рукой по лбу, какъ бы стараясь отогнать отъ себя грустныя мысли, а правую протянулъ Варвику.

— Служи моему сыну, вдь онъ также будетъ и твой, взволнованнымъ голосомъ произнесъ Генрихъ, возврати миръ разстроенному королевству, исправь мои ошибки, не притсняй тхъ, кто противъ насъ и да благословятъ этотъ союзъ Христосъ и вс святые!

Варвикъ не ожидалъ такого отвта. Онъ надялся услышать отъ короля т же упреки, какъ и отъ Маргариты, можетъ быть потому то и хотлъ онъ видться наедин съ Генрихомъ, чтобы никто, даже братъ его, не слышалъ этихъ упрековъ, чтобы никто не могъ сказать, что Варвикъ, вернувшійся побдителемъ и мстителемъ на родину, въ часъ торжества своего унизился до того, что ршился оправдывать свое поведеніе. Никогда не считалъ онъ себя способнымъ смириться передъ мущиной, какъ изъ рыцарскаго уваженія къ женщин смирился передъ Маргаритой. Но кротость и великодушіе Генриха сразу покорили себ гордое, неукротимое сердце графа. Съ чувствомъ пожалъ онъ руку короля и пылко, восторженно воскликнулъ:

— Да погибнутъ враги ваши, государь! голосъ графа дрожалъ, онъ задыхался отъ волненія. О зачмъ не зналъ я раньше всей святости вашего чуднаго сердца. Зачмъ столько препятствій мшали преданности Варвика къ королю, вполн достойному его преданности! Какъ ничтожна дикая храбрость лицемра-Эдуарда передъ вашимъ мужественнымъ сердцемъ, передъ вашимъ христіанскимъ самоотверженіемъ! Позоръ тому, кто обманетъ ваше довріе! Никогда не сдлаю я этого, клянусь Небомъ! Если даже вся Англія измнить вамъ, я одинъ буду оберегать вашъ тронъ, и своею грудью буду защищать васъ до послдней капли крови! О! зачмъ побда моя обошлась мн такъ дешево! Я бы хотлъ, чтобы сотни битвъ доказали вамъ, насколько въ глубин души Варвикъ цнитъ прощеніе дарованное ему королемъ.

— Нтъ, Варвикъ! не говори этого, не упоминай мн о битвахъ, возразилъ Генрихъ. Не добивайся расположенія короля, проливая кровь хоть одного изъ его подданныхъ.

— Ваше благочестивое желаніе будетъ исполнено! отвчалъ Варвикъ. Посмотримъ можетъ ли снисходительность ваша также благотворно подйствовать на другихъ, какъ дйствуетъ на меня ваше милостивое прощеніе. Но государь, вамъ не прилично оставаться доле въ этихъ стнахъ. Эй! сюда!

И графъ отворилъ дверь въ переднюю, гд по приказанію его собралась вся дворцовая стража съ обнаженными головами и держа въ рукахъ факелы, чтобы отвести Генриха въ залы его побжденнаго врага.

— Да здравствуетъ Варвикъ! вскричала стража, увидвъ графа.

— Молчите! закричалъ онъ громовымъ голосомъ. Кто сметъ привтствовать подданнаго въ присутствіи государя? Вотъ вашъ король!

При вид Генриха, вс упали на колни. Варвикъ взялъ со стола свчу и вывелъ короля изъ тюрьмы.

Передъ уходомъ Генрихъ медленно обвелъ глазами всю комнату, мысленно прощаясь съ каждой вещичкой.

Громкіе крики стражи разбудили скворца: онъ испуганно порхалъ въ клтк и повторялъ свои любимыя фразы: ‘Бдный Генрихъ! бдный Генрихъ! злые люди! Кто хотлъ бы быть королемъ’?

— Слышишь, Варвикъ, сказалъ король, покачавъ головой.

— Еслибы орелъ могъ говорить, онъ сказалъ бы совсмъ другое, гордо отвчалъ графъ.

— Да, но видишь ли, орелъ не ужился бы въ этой тсной клтк, онъ не могъ бы утшать плнника, эти же кроткія и робкія животныя любятъ насъ и лучше всхъ другихъ облегчаютъ наши страданія. Пойдемъ, милая птичка, говорилъ Генрихъ, освобождая своего скворца, который тотчасъ же слъ къ нему на руку. Пойдемъ и ты, Трей, мой врный песъ. Теперь я слдую за вами, кузенъ.

Съ птицей на рук, и въ сопровожденіи собаки, Генрихъ VI, вмст съ графомъ, вошелъ въ освщенную залу Эдуарда. Столъ былъ накрытъ для царскаго ужина, старые друзья его: Менкингъ, Бельдъ и Эллертонъ были тамъ же. Они плакали отъ радости. Сверху раздавались грубые, рзкіе звуки музыки, это была національная псня древнихъ норманновъ, мало по малу вышедшая изъ моды, но снова введенная въ употребленіе Маргаритой Анжуйской, ‘пснь о Роллонской битв’.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ.

I.

Три дня спустя посл вступленія Варвика и Кларенса въ Лондонъ, 6-го октября, оба вождя, въ сопровожденіи многочисленной и блестящей свиты, въ парадныхъ мундирахъ, отправились въ Тоуеръ. Оттуда они проводили короля, уже облеченнаго въ царскую мантію, съ короной на голов, сначала въ церковь Св. Павла, гд и отслужено было благодарственное молебствіе, а изъ церкви — въ епископскій дворецъ, который сдлался его главной резиденціей. Возстановленіе Ланкастерскаго дома съ явнымъ одобреніемъ принято было во всемъ королевств: и новая династія, казалось, могла надяться на утвержденіе свое на престол Англіи, имя на своей сторон великодушнаго Варвика и тому подобныхъ совтниковъ. Ни чьей невинной кровью не было обагрено вторичное царствованіе. миролюбиваго Генриха. Одна голова пала на эшафот, голова графа Ворчестера. Но эта единственная казнь была единогласно всми классами признана дломъ правосудія и только еще боле выставила принципы кротости и милосердія, на которыхъ построено было новое правленіе.

Въ первые же дни этого неожиданнаго государственнаго переворота, Эльвинъ нашелъ случай быть полезнымъ своимъ тоуерскимъ друзьямъ. Варвикъ желалъ расположить въ свою пользу всхъ гражданъ, принявшихъ его сторону, кто по убжденію, кто только покоряясь обстоятельствамъ. Между послдними онъ узналъ уже о важной роли, какую игралъ въ ратуш нашъ знакомецъ, Эльвинъ. Графъ пригласилъ Николая въ свой Варвикскій замокъ, и, поздравивъ его съ блестящими успхами въ свт, предложилъ ему мсто главнаго золотыхъ длъ мастера при двор короля Генриха.

Честный Эльвинъ на минуту задумался, потомъ ршительно отвчалъ:

— Благородный лордъ, будьте великодушны, простите меня, но я долженъ вамъ сказать, что возвышеніемъ своимъ я много обязанъ королю Эдуарду и его супруг. И хотя, ради государственныхъ интересовъ, я посовтовалъ своимъ согражданамъ покориться вамъ, но я не желаю, чтобы про меня сказали, будто я, изъ-за собственныхъ выгодъ измнилъ королю.

Варвикъ вспыхнулъ и презрительная улыбка заиграла у него на губахъ.

— Ну, другъ мой. сказалъ онъ, не приписывай себ добродтелей, незнакомыхъ людямъ коммерческимъ, да, пожалуй, и всмъ вообще дтямъ Адама. Я насквозь вижу тебя мэтръ Эльвинъ. Ты считаешь неблагоразумнымъ открыто объявить себя въ пользу новаго порядка вещей. Но не бойся ничего. На насъ можно положиться.

— Нтъ, милордъ, отвчалъ Эльвинъ, вы плохо знаете меня. Но много гражданъ, гораздо боле сильныхъ и вліятельныхъ, чмъ я, помнятъ еще, что Іоркисты были всегда покровителями ремеслъ и торговли. Хотя вы и заняли этотъ городъ, но рано или поздно вы узнаете, что только поощреніемъ промышленности, можно завоевать себ сердца Лондона.

— Я буду справедливъ ко всмъ, сухо отвчалъ графъ, но и безъ васъ, есть у насъ кому защищать права Алой Розы.

— Говорятъ, милордъ, смло продолжалъ Эльвинъ, что вы любите бароновъ, рыцарей, джентельменовъ, іоменовъ, крестьянъ, но презираете коммерсантовъ. Боюсь. что это правда.

— Я не люблю этого коммерческаго ума, который изощряетъ всю свою силу на то, какъ бы ловче надуть, нажиться. Эдуардъ Іоркскій, признаюсь, былъ великимъ коммерсантомъ. Я не желалъ бы, чтобъ повторилась та печальная для Англіи эпоха, когда столько добрыхъ поселянъ, какъ ты, Николай Эльвинъ, промняли свои зеленющія поля на станокъ и лавку. Но я вошелъ съ тобою во вс эти подробности только по тому, что ты честный сынъ свера. Мн некогда терять время на пустые разговоры. Говори, согласенъ ли ты принять мое предложеніе, или желаешь какой нибудь другой награды, я готовь сдлать для тебя все, что только въ моихъ силахъ. Человкъ, оказавшій мн услугу, становится живымъ укоромъ для меня, пока я не отплачу тмъ же.

— Хорошо, милордъ, я попрошу у васъ одной милости: возьмите подъ свое покровительство бднаго ученаго, Адама Варнера, который теперь находится въ Toyер и…

— Теперь въ Тоуер Адамъ Варнеръ? Но разв онъ нуждается въ чьемъ нибудь ходатайств теперь, когда я уже боле не въ изгнаніи? Моя обязанность — заботиться о немъ! Я окружу его всми почестями, какихъ онъ только пожелаетъ. А его благородная дочь? Я постараюсь, чтобы она выбрала себ мужа изъ лучшей англійской молодежи. Она тоже въ Тоуер?

— Да, рзко отвчалъ Эльвинъ, которому не по вкусу пришлись послднія слова графа.

Графъ позвонилъ. Вошелъ слуга.

— Попроси сюда сэра Мармэдюка Невиля, приказалъ Варвикъ.

Черезъ минуту Мармэдюкъ былъ уже въ кабинет графа и Варвикъ поручилъ ему, съ приличной свитой, отправить въ Тоуеръ носилки за Адамомъ Варнеромъ и его дочерью.

— А ты, Эльвинъ, отправляйся вмст со своимъ молочнымъ братомъ и попроси мистера Адама и дочь его ко мн въ гости. Ну, подойди ко мн. Я предвижу, что у меня будетъ много тайныхъ враговъ въ этомъ город, не хочешь ли хоть ты быть открытымъ другомъ Варвика?

Трудно было Эльвину противиться неотразимому дйствію, какое производило на всхъ простое, дружеское обращеніе и прямая, безхитростная рчь графа. Но коммерсантъ одержалъ въ немъ верхъ надъ человкомъ. Въ глубин души увренный, что вкъ былъ противъ Варвика, что торговля Лондона извлечетъ немного пользы изъ новаго правленія, Эльвинъ преклонилъ колно передъ графомъ и. съ достоинствомъ, отвчалъ:

— Милостивый лордъ, кто будетъ другомъ моего сословія, тотъ будетъ и моимъ!

Гордый графъ, съ досады, закусилъ себ губы и повелительнымъ жестомъ отпустилъ молочныхъ братьевъ.

— Ты грубая деревеньщина, Николай, сказалъ Мармэдюкъ, когда они уже вышли отъ графа. Не одинъ баронъ отдалъ бы замокъ своего отца за т слова, которыя только что сказалъ теб графъ.

— Пусть продаютъ бароны свою свободу за пустыя слова, я же хочу имть возможность безпрепятственно защищать ту партію, которая больше другихъ будетъ помогать процвтанію торговли и дастъ лучшіе законы. Но скажите, пожалуйста, сэръ, отчего Варнеръ и дочь его такъ дороги графу?

— Какъ! разв ты не знаешь? Такъ она теб не разсказывала… Ахъ! я чуть было не проговорился!

— Разв есть какая нибудь тайна между графомъ и ученымъ? спросилъ удивленный Эльвинъ.

— А если и такъ, нашъ долгъ уважать чужія тайны, отвчалъ Невиль. Но надо послать за носилками.

Графъ Варвикъ ласково принялъ своихъ гостей. Въ обращеніи его съ Сибиллой проглядывала отеческая нжность. Когда молодая двушка, робко опустивъ глаза, подошла къ графу, онъ ласково положилъ руку ей на голову и съ чувствомъ сказалъ:

— Да благословитъ тебя Матерь Божія, милое дитя мое. Прими отъ меня этотъ отеческій поцлуй, прибавилъ онъ, прикоснувшись губами къ блому, нжному лбу молодой двушки. Помни, что этимъ поцлуемъ, я общаюсь теб быть вторымъ отцемъ, заботиться о твоихъ нуждахъ, ограждать тебя отъ горя и оскорбленій, заставлять другихъ уважать твое имя. Что же касается тебя, честный ученый, обратился графъ къ Варнеру, то судьба твоя тсно связана съ моею. Я теперь вполн счастливъ, дай Богъ, чтобы тоже самое можно было бы сказать и о теб. Аминь.

И графъ долго говорилъ съ нимъ о его изобртеніи и вполн оцнилъ геніальную мысль ученаго и ту громадную пользу, какую можно будетъ извлечь изъ его машины. Но, знакомый съ духомъ времени, онъ совтовалъ Адаму оставить ее, такъ какъ время, для подобныхъ удивительныхъ изобртеній, еще не созрло, и предлагалъ ему заняться боле благодарнымъ трудомъ.

— Милордъ, въ отчаяніи отвчалъ Варнеръ, вся жизнь моя сосредоточилась въ этомъ изобртеніи. Оторвать меня отъ занятія имъ, это все равно, что убить меня! Увы, кажется, перемна власти не дастъ лучшихъ надеждъ наук въ этомъ желзномъ вк.

Варвикъ былъ тронутъ словами Адама.

— Будь же счастливъ по своему, сказалъ онъ, посл минутнаго молчанія: я буду твоимъ покровителемъ, но отложи свои занятія до завтра, сегодня же ты останешься у меня.

За обдомъ Адамъ сидлъ возл графа, а Сибилла за однимъ столомъ со статсъ-дамами герцогини Кларенсъ.

Въ конц ужина Варвикъ обратился къ своимъ гостямъ, въ числ которыхъ было много бароновъ, рыцарей и духовенства, съ краснорчивою рчью въ пользу Адама Варнера. Описавъ достоинства ученаго, упомянувъ о важномъ изобртеніи его, цлью котораго было благо родины, графъ просилъ гостей своихъ, въ особенности духовенство, оградить имя этого достойнаго человка отъ тяжкаго обвиненія въ колдовств.

— Вдь вы знаете, говорилъ онъ, что народъ, по невжеству своему, приписываетъ колдовству все то, что превышаетъ его понятіе. Я не отрицаю, что колдовство принесло много вреда нашей отчизн и что имъ занимается въ обширныхъ размрахъ герцогиня Бедфордъ, братъ Бунгей и другіе ея приближенные: но Адамъ Варнеръ далеко не таковъ, все, что онъ придумываетъ, все это направлено ко благу народа и вполн согласно съ догматами вры. И такъ, выпьемъ за здоровье мэтра Адама Варнера и его прекрасной дочери.

Рчь эта была встрчена почтительными одобреніями, но уже не съ тмъ восторгомъ, съ какимъ обыкновенно встрчались вс рчи графа.

— Въ лиц прелестной дочери мэтра Варнера рекомендую вамъ, милорды и джентельмены, нжную подругу моей милой Анны, принцессы Валлійской, съ еще большей благосклонностью продолжалъ графъ, указывая на Сибиллу, изъ любви къ дочери и отъ ея имени, я беру эту чудную двушку на свое попеченіе и буду заботиться о ней, какъ о родной дочери. И кто изъ васъ, господа рыцари и джентельмены, кто изъ васъ заслужить любовь моей питомицы, тотъ въ приданое за ней получитъ лучшее изъ моихъ рыцарскихъ помстьевъ. А когда принцесса Анна, со своимъ благороднымъ супругомх, вернется въ Англію, мы устроимъ въ Смитфильд турниръ во славу Св. Георга и въ честь нашихъ дамъ. Тогда-то, длать нечего, придется мн возбудить ревность моей дорогой графини, переломивъ копье въ честь молодой особы, которая соединяетъ такое благородное сердце съ такимъ прелестнымъ лицемъ.

Вечеромъ, на балу много восторженныхъ взглядовъ обращалось на Сибиллу, и не одинъ молодой джентельменъ добивался теперь ея расположенія. Въ былое время, подобное вниманіе, подобныя почести заставили бы радостно забиться сердце молодой двушки. Казалось бы, что вс ея честолюбивыя мечты наконецъ исполнились: отецъ ея, безъ всякаго униженія, пріобрлъ покровительство знатнйшаго вельможи, впереди ихъ ожидало богатство, высокое положеніе въ свт, всеобщее уваженіе. Какъ радовалась бы она этому прежде. Но теперь ей было все равно. Одно чувство всецло овладло ея душей, чувство любви къ Гастингсу, въ немъ одномъ видла она все свое счастье. Еслибы не отецъ, она прокляла бы и пышность, и удовольствія, и знаки любви и почтенія, все это казалось ей горькой насмшкой надъ несчастіями бднаго изгнанника.

Графъ хотлъ назначить Сибиллу въ свиту леди Изабеллы. Но, зная высокомріе герцогини Кларенсъ, молодая двушка выпросила у Варвика позволеніе остаться при отц, подъ предлогомъ, что его слабое здоровье требовало ея постоянныхъ попеченій.

Тоуеръ былъ для нихъ самымъ лучшимъ убжищемъ отъ притсненій и оскорбленій толпы. Тамъ-то и приказалъ графъ отвести удобную квартиру для ученаго съ дочерью и приставилъ къ нимъ многочисленную прислугу.

Но возвышеніе Варнера только подтвердило т слухи, которые распустилъ про него Бунгей, будто онъ опасный колдунъ и много помогалъ Варвику въ его предпріятіи.

Всть объ успхахъ ученаго дошла и до аббатства. Теперь герцогиня Бедфордъ была уврена, что Варвикъ награждалъ ея зловщаго астролога за какія-нибудь тайныя услуги, дйствіе которыхъ Бунгей могъ бы предотвратить, еслибы она тогда послушалась его. И герцогиня дала общаніе, въ случа возвращенія ея прежняго вліянія, отдать Варнера и его машину въ полное распоряженіе монаха.

Между тмъ, брату Бунгею надола уже скучная жизнь въ аббатств и онъ страшно завидовалъ Адаму.

Въ одинъ прекрасный день монахъ ршился покинуть свое убжище. Зная снисходительность Варвика, онъ разсчитывалъ мнимою кротостью и покорностью добиться его прощені., Но не смя показаться на глаза графу, онъ задумалъ искать посредничества Адама, котораго просьбами и лестью надялся заставить забыть вс его прежнія грубости. Хотя онъ и презиралъ Варнера за его слабый характеръ, по въ то же время серьезно врилъ въ его таинственную и роковую силу.

Въ сумеркахъ, Бунгей отправился въ Тоуеръ и съ помощью прислуги, пробрался въ комнату Варнера. Между тмъ Адамъ, не совсмъ чуждый суеврія, сообразилъ, что вс несчастія случившіеся съ машиной произошли отъ отсутствія въ ней алмаза, полежавшаго подъ таинственными лучами луны. На оставшуюся у него отъ расходовъ значительную сумму онъ купилъ себ средней величины алмазъ довольно хорошей игры, и сколько слдовало ночей, ставилъ его на лунный свтъ во время новолунія. Въ ту самую минуту, какъ вошелъ Бунгей, онъ уже приготовился вложить алмазъ въ машину и съ торжествующей радостью смотрлъ на него.

— Могущественный братъ, началъ монахъ, бросившись ему въ ноги, пусть твое милосордіе равняется твоей власти. Дйствительно, ты доказалъ, что одинъ ты магикъ, я же только плохой колдунъ. И вотъ ты богатъ и въ большомъ почет, а я — бдный изгнанникъ. Прости же своего врага и удостой принять его къ себ въ качеств раба, который принадлежитъ теб по праву побды. О, Sapristi! О Gemini! Что у тебя за драгоцнный камень.

— Прочь отсюда! Ты мшаешь мн! закричалъ Адамъ, вкладывая алмазъ въ машину.

— Какъ! драгоцнность! алмазъ въ машину! пробормоталъ удивленный монахъ, у котораго при вид алмаза, какъ говорится, слюнки потекли, машина и прежде была дорога ему, теперь же тмъ боле. Если я снова завладю тобой, талисманъ! подумалъ онъ, я съумю употребить тебя на что-нибудь боле полезное чмъ вареніе яицъ.

— Прочь отсюда, говорю теб, повторилъ Адамъ, испуганно озираясь по сторонамъ и дрожа отъ ужаса, при вид монаха, злобу котораго онъ хорошо еще помнилъ. Какъ осмлился ты придти сюда, меня безпокоить?

Монахъ, съ робкой покорностью, бросился къ ногамъ Адама и, посл многихъ извиненій, просилъ ученаго ходатайствовать за него у графа.

— Я не домогаюсь твоихъ почестей, ни твоего высокаго положенія, великій Адамъ, я прошу только одной милости: служить теб и работать подъ твоимъ надзоромъ, учитель. Графъ, я знаю, послушаетъ тебя, если ты ему скажешь, что я пользовался довріемъ его врага, герцогини, что я могу сообщить ему сокровеннйшія тайны, какія я…

— Прочь отъ меня, негодяй! съ презрніемъ отвчалъ Адамъ. Ты еще хуже, чмъ я предполагалъ! Я зналъ, что ты невжда и извергъ, а теперь вижу, что ты къ тому же подлецъ и измнникъ! Мн работать съ тобою! просить у графа покровительства для негодяя, который позоритъ только имя ученаго! Ни за что на свт! Если бы ты просилъ у меня кусокъ хлба и милостыню, я далъ бы теб ихъ. какъ подобаетъ христіанину! Но довріе, честь, слава ученаго, благородный трудъ не для обманщиковъ и измнниковъ! Вотъ теб, вотъ!…

И, доставъ изъ ящика горсть мелкихъ монетъ, Адамъ сунулъ ихъ въ руку монаха и, толкнувъ его къ двери, позвалъ слугъ и приказалъ имъ выпроводить изъ дворца этого проклятаго постителя. Съ угрожающимъ видомъ повернулся къ нему монахъ. Но, не смя вслухъ произносить угрозы, онъ только въ душ поклялся страшно отомстить Варнеру и, молча, вышелъ.

Нсколько дней спустя, Адамъ, во время одной изъ своихъ одинокихъ прогулокъ по Тоуерскимъ валамъ, наткнулся на нсколькихъ рабочихъ, поправлявшихъ пушку. Такъ какъ все относящееся къ механик всегда возбуждало его интересъ, онъ остановился около пушки, нсколько времени разсматривалъ ее и посовтовалъ рабочимъ сдлать въ ней улучшеніе, очень простое, вслдствіе котораго ядра могли летать гораздо дальше и пряме къ цли.

Главный рабочій доложилъ объ этомъ одному изъ Тоуерскихъ офицеровъ, офицеръ, выслушавъ ученаго, отправился къ графу и передалъ ему, что мистеръ Варнеръ отлично знаетъ механику военныхъ снарядовъ. Варвикъ послалъ за Адамомъ, тутъ же оцнилъ его совтъ и теперь, имя о немъ еще боле высокое понятіе чмъ прежде, онъ поручилъ ему наблюдать за постройкой новыхъ пушекъ. Занятіе это отнимало у Адама немного времени, и Варнеръ былъ очень счастливъ, что хоть чмъ нибудь могъ отблагодарить своего высокаго покровителя.

Скоро до герцогини Бедфордъ дошли слухи, что ужасный колдунъ, котораго она спасла изъ когтей Бунгея, подготовлялъ самыя опасныя, безпощадныя и смертоносныя орудія, чтобы помшать возвращенію ея зятя, но оставимъ Адама за его работой, пользоваться его роковой славой и вернемся къ міру дйствительной жизни.

II.

И такъ длатель королей стоялъ теперь на верху славы и могущества. Извн ничто не угрожало миру и спокойствію Англіи.

Графиня Варвикъ и леди Анна письменно извщали графа о торжественномъ вступленіи ихъ въ Парижъ, гд Маргарита Анжуйская встрчена была съ такими почестями, какія до сихъ поръ оказывались одной французской королев.

Между тмъ Людовикъ готовился уже отправить торжественное посольство въ Лондонъ къ Генриху, съ дружескими поздравленіями и для заключенія съ нимъ мирныхъ и торговыхъ договоровъ. Даже Карлъ Бургундскій и тотъ хлопоталъ о продолженіи дружескихъ отношеній съ Англіей, и даже въ манифест къ своимъ подданнымъ запретилъ имъ, такъ или иначе помогать Эдуарду въ его попыткахъ возвратить себ престолъ.

Поведеніе Варвика, котораго парламентъ назначилъ наравн съ Кларенсомъ правителями государства, до совершеннолтія принца Валлійскаго, было вполн достойно его торжества. Теперь, боле чмъ когда нибудь выказалъ онъ блестящія способности администратора: крайне снисходительный къ побжденной партіи, онъ въ тоже время ловкими, энергическими мрами уничтожалъ всякую попытку къ возмущенію.

Въ то время, какъ король Эдуардъ изгнанникомъ жилъ въ Бургундіи, поставленный въ унизительное положеніе вроломнымъ родственникомъ своимъ Карломъ Смлымъ, жена его въ Вестминстерскомъ аббатств, среди бродягъ и убійцъ, произвела на свтъ мальчика, который, какъ говоритъ лтописецъ, былъ окрещенъ, какъ дитя простолюдина. Но могущество графа было непрочно, чтобы королевская власть сосредоточивалась въ рукахъ подданнаго, было дломъ ненормальнымъ и непопулярнымъ въ Англіи. Къ тому же все городское сословіе было противъ переворота совершеннаго Варвикомъ. Горожане давно уже питали вражду къ аристократіи, а потому и не принимали никакого участія въ этой революціи, поднятой дворянами и приверженцами ихъ поселянами. Въ новомъ переворот они не видли никакихъ выгодъ для средняго сословія и считали его торжествомъ аристократіи, возвращеніемъ къ варварской эпох клановъ, препятствіемъ къ дальнйшимъ успхамъ цивилизаціи, къ которой они всегда инстинктивно стремились. Даже имя. данное приверженцамъ Варвика, было непопулярно въ городахъ. Ихъ не называли ни Ланкастерцами, ни друзьями Генриха: они были извстны подъ именемъ партіи лордовъ, и это имя сохранилось за ними и въ исторіи.

И такъ среднее сословіе, могущество котораго начало развиваться, было противъ Варвика, а слдовательно на сторон Эдуарда. Король, покровитель торговли и промышленности, казался имъ лучшимъ союзникомъ, чмъ врагъ ея, феодальный баронъ.

Но графъ не обращалъ вниманія на нерасположеніе къ нему городовъ. Онъ зналъ, что они только тогда взялись бы за оружіе, если бы были уничтожены ихъ привиллегіи. Къ тому же смлый графъ былъ слишкомъ увренъ въ себ и своихъ силахъ, чтобы бояться этой самой невоинственной части населенія.

Онъ даже не находилъ ничего подозрительнаго въ странномъ поведеніи союзника своего Кларенса, измна котораго могла быть для него гораздо опасне. Bapвикь очень хорошо понималъ, что въ интересахъ своего дла, онъ долженъ удовлетворить честолюбіе этого человка. А потому, тотчасъ же по воцареніи Генриха, герцогъ, согласно съ общаніемъ, объявленъ былъ наслдникомъ обширныхъ владній Іоркскаго дома. Кром того Кларенсъ назначенъ былъ губернаторомъ въ Ирландію, но отложилъ отъздъ свой до прибытія принца Валлійскаго. Честолюбіе Джоржа было удовлетворено, ему воздавали чуть ли не царскія почести, и однако лицо его было всегда мрачно и озабоченно. Только въ присутствіи графа старался онъ казаться веселымъ и безпечнымъ и безпрестанно уврялъ тестя въ своей дружб и врности.

Обращеніе Изабеллы съ отцомъ было очень неровно: то она была съ нимъ холодна и рзка, то, какъ бы мучимая тайными угрызеніями совсти, бросалась къ нему на шею и со слезами умоляла его простить ей ея раздражительность. Но что боле всего тревожило графа это внезапный разрывъ съ друзьями. Онъ хотлъ отомстить одному человку, ставшему его заклятымъ врагомъ, и между тмъ отъ этой мести пострадала и толпа дорогихъ ему друзей. Теперь онъ былъ одинъ, среди людей, которыхъ съ давнихъ поръ привыкъ считать врагами. Ни одного дружескаго лица не видлъ онъ въ блестящей княжеской свит его окружавшей. Вс, даже враги Эдуарда или скоре Водвилей, вс отшатнулись отъ графа, узнавъ о его невроятной измн, истинный причины которой не подозрвалъ никто. Каково же было Варвику, когда неустрашимый Рауль Фулькъ, обожавшій графа до того, что несмотря на свое знатное происхожденіе замнялъ ему оруженосца, каково же было Варвику когда джентельменъ этотъ ночью явился къ нему и сказалъ:

— Лордъ Салисбюри и Варвикъ, я тогда предложилъ теб свои услуги, думая, что ты желаешь оспаривать у развратнаго короля Эдуарда корону, которую должно носить только достойное чело. Если бы ты, какъ нкогда Генрихъ Ланкастерскій, побдоносной рукой захватилъ скипетръ Норманновъ, я первый бы закричалъ: ‘Да здравствуетъ король Ричардъ!’, именемъ и славой напоминающій Ричарда Львиное Сердце. Но посадить на престолъ эту чучелу, эту ханжу: заставлять храбрыя сердца преклоняться передъ болваномъ, который ничего другого не уметъ, какъ читать молитвы, да отсчитывать, сколько зеренъ у него на четкахъ: утверждать внецъ Англіи за незаконнымъ отродьемъ Маргариты, этой кровожадной и развратной женщины, отдавать власть въ руки тхъ, противъ которыхъ ты такъ часто водилъ меня съ копьемъ въ рукахъ, это значитъ идти путемъ безчестія, по которому Рауль Фулькъ никогда не послдуетъ за лордомъ Варвикомъ. Не прерывай меня…. не говори ничего…. Какъ ты отказалъ Эдуарду въ покорности, такъ и я отказываю теб въ моей и навсегда разстаюсь съ тобой!

— Я прощаю тебя, отвчалъ Варвикъ, и если когда нибудь будешь ты оскорбленъ, подобно мн, твое сердце отомститъ теб за меня. Ступай!

Но когда гордый Рауль вышелъ, графъ закрылъ лицо руками и зарыдалъ. Вслдъ затмъ готовился ему другой ударъ быть можетъ чувствительне перваго. Катерина де-Бонвиль была любимой сестрой графа. Онъ писалъ ей въ монастырь, убдительно просилъ ее вернуться къ нему въ Лондонъ, чтобы теплыми дружескими словами успокоить его измученную душу и узнать причины, побудившія его къ такимъ поступкамъ которые прежде ему и въ голову не приходили. Гонецъ вернулся съ нераспечатаннымъ письмомъ. Катерины не было въ монастыр. Она бжала въ Бургундію, явно не довряя родному брату. Храбрый, неустрашимый Варвикъ, въ тоже время былъ человкъ добрый, откровенный, любящій! И вдругъ въ эту тяжелую минуту жизни возл него не было ни одного любящаго существа, передъ которымъ онъ могъ бы излить свою душу. Чего не далъ бы онъ за одинъ часъ утшительной бесды съ женой, единственнымъ существомъ, которому этотъ гордый человкъ могъ открыть вс мученія своего сердца, вс колебанія своей совсти. Ахъ! неужели никогда боле не услышитъ онъ ея нжнаго голоса! Анна, милое, нжное дитя, она тоже была далеко! Но о ней нечего было горевать: она была счастлива! Изабелла больше всхъ безпокоила графа. Много непріятностей видлъ онъ впереди. Слава и могущество Анны, думалъ онъ, возбудятъ зависть въ тщеславномъ Кларенс и его жен, и вотъ начнутся раздоры въ семь Варвика, между родными сестрами. Архіепископъ Іоркскій, изъ осторожности не принимавшій участія въ государственномъ переворот, однако явился пожинать плоды его! Одинъ изъ первыхъ принесъ онъ присягу Генриху VI, получилъ печать канцлера и возобновилъ свои интриги для полученія шапки кардинала. Но между храбрымъ воиномъ и хитрымъ прелатомъ не могло быть большой братской любви и откровенности. Передъ однимъ Монтэгю могъ излить графъ свою душу, сходство въ положеніи, почти одинакіе характеры, одни взгляды на вещи, все это боле, чмъ когда нибудь сблизило ихъ въ то время, какъ ослабли вс прочія узы дружбы и родства. Но Монтэгю вскор ухалъ изъ Лондона, ему поручено было оберегать сверныя границы, такъ какъ Варвикъ былъ гораздо дальновидне Эдуарда и не пренебрегалъ никакой предосторожностью, чтобы помшать возвращенію развнчаннаго короля.

Вс эти заботы и непріятности произвели сильную перемну въ наружности графа. Не одна преждевременная морщинка показалась на его гладкомъ лбу и съ каждымъ днемъ все боле и боле серебрились роскошные, черные кудри великаго Варвика.

Положеніе графа было довольно шаткое. Почва колебалась у него подъ ногами. Главная сила, на которую преимущественно опиралось его могущество, восторженная любовь къ нему народа, и она уже была не та, что прежде. Народъ возлагалъ большія надежды на Варвика, отъ него ждали великихъ реформъ. Графъ сдлалъ, что могъ: уничтожилъ злоупотребленія, совершавшіеся въ царствованіе Эдуарда, ввелъ порядокъ и правосудіе.

Но разв могло это удовлетворить тхъ, которые ожидали чудесъ!

Крестьянинъ и рабочій удивлялись, отчего не получаютъ они двойной платы, отчего хлбъ не дается даромъ, отчего блага жизни не равномрно распредлены между всми, отчего богатый по прежнему богатъ, а бдный по прежнему бденъ. Явилось нкоторое охлажденіе къ новому правительству, поколебалась вра въ великаго Варвика.

Еще одно обстоятельство тревожило графа. Надо было наградить врныхъ слугъ. По чмъ? Королевская казна была пуста. Огромныхъ доходовъ графа едва хватило на покрытіе издержекъ, которыхъ стоила ему эта революція.

Надо было ограничиться пока одними общаніями.

Среди всхъ этихъ заботъ и огорченій, Варвикъ съ нетерпніемъ ожидалъ прізда Маргариты и сына ея, присутствіе которыхъ необходимо было для того, чтобы упрочить новое правленіе.

Въ особенности возлагалъ онъ большія надежды на молодаго Эдуарда Ланкастерскаго. Графъ полагалъ, что одно появленіе принца разомъ уничтожитъ вс дурные слухи о его происхожденіи. Его сходство съ ддомъ, блестящія качества его должны были легко покорить ему сердца всхъ.

Генрихъ же былъ хуже нуля. Онъ былъ вчной помхой. Совершенно неспособный къ правленію, онъ тмъ не мене часто вмшивался въ государственныя дла и, конечно, всегда некстати.

Находясь подъ неограниченнымъ вліяніемъ церкви, онъ готовъ былъ издать эдиктъ противъ лоллардовъ. Но Варвикъ всми силами воспротивился этой безразсудной мр, которая сразу лишила бы короля половины его подданныхъ.

Для утвержденія власти нуженъ былъ энергичный, внушающій къ себ уваженіе монархъ и блестящій дворъ. Набожный же Генрихъ своимъ аскетизмомъ только вооружалъ противъ себя вс классы общества.

Веселая молодежь, съ сожалніемъ вспоминавшая блестящіе пиры при двор Эдуарда IV раздражена была строгими замчаніями Генриха насчетъ ихъ моднаго костюма и слишкомъ длинныхъ волосъ.

Храбрые воины, къ крайней досад своей, должны были выслушивать его презрительные отзывы о войн. Даже Адамъ Варнеръ и тотъ подвергся осужденію набожнаго Генриха.

— Зачмъ, говорилъ богобоязненный король, зачмъ пытается онъ суетной наукой возвыситься надъ судьбами Провиднія.

Несмотря на вс странности Генриха, Варвикъ съ каждымъ днемъ все боле и боле привязывался къ королю. Его полнйшая невинность, отсутствіе хитрости и эгоизма, все это было большой рдкостью въ тотъ лицемрный вкъ. Эти-то свойства Генриха и привлекали къ нему графа.

Глубокое убжденіе въ суетности всего земнаго величія, убжденіе, съ нкоторыхъ поръ прокравшееся въ душу графа, сближало святаго монарха съ неукротимымъ воиномъ. Каждый разъ посл свиданія съ Генрихомъ, Варвикъ бормоталъ:

— Ахъ, хотя бы скоре пріхалъ храбрый зять мой! При своемъ быстромъ соображеніи, онъ скоро научится царствовать, и тогда Варвигь боле не нуженъ. Я усталъ, ахъ, какъ я усталъ руководить людьми!

— Клянусь Св. Фомой! вскричалъ съ грубою откровенностью Мармэдюкъ въ отвтъ на эти грустныя слова. Посщеніе короля положительно вредно для васъ, милордъ, извините меня за откровенность. Онъ, рано или поздно, сдлаетъ изъ васъ монаха.

— Ахъ! задумчиво отвчалъ Варвикъ, случались еще не такія чудеса. Часто храбрйшіе изъ нашихъ предковъ длались смиреннйшими монахами и умирали въ монастыряхъ. Еслибы я управлялъ этимъ королевствомъ столько же, какъ Генрихъ, еслибы я еще два года прожилъ такой же бурной и тревожной жизнью, какъ теперь, я вполн оцнилъ бы сладость монашескаго покоя. Но откуда дуетъ втеръ? Опять противный! Я не въ силахъ выносить доле этого замедленія.

Но противныя втры все еще не позволяли Маргарит Анжуйской пуститься въ море.

Въ октябр совершилось восшествіе на престолъ Генриха. Прошло уже около полутода. Наступилъ апрль, а королева съ молодой царственной четой все еще оставалась на берегахъ Франціи, въ ожиданіи попутнаго втра. Раза три, Маргарита, не обращая вниманія на предостереженія моряковъ, пускалась въ море и три раза была обратно прибита къ берегамъ Нормандіи. Такое противодйствіе стихій друзья ея объясняли колдовствомъ. Въ Англіи этому врили еще боле.

Такой исходъ дла весьма радовалъ герцогиню Бедфордъ и значительно поднялъ репутацію брата Бунгея, который приписывалъ себ это упорство стихій.

Каждое утро, на восход солнца, первымъ вопросомъ Варвика было:

— Откуда дуетъ втеръ?

Каждый вечеръ, передъ сномъ, онъ со вздохомъ говорилъ:

— Втры все противные!

Наконецъ, не въ силахъ будучи ждать вдали, графъ отправился въ Дувръ и тамъ, съ высоты блыхъ утесовъ, по цлымъ днямъ наблюдалъ за моремъ, поджидая корабля, который долженъ былъ привезти его счастье. Но ожиданія его по прежнему были напрасны.

Это безпрерывное наблюденіе измучило его еще боле, чмъ ожиданіе вдали, и съ сокрушеннымъ сердцемъ вернулся онъ въ свой замокъ, гд находились Кларенсъ и Изабелла.

Увы! что сталось съ прежнимъ его семейнымъ счастьемъ?

III.

Втры дули по прежнему, на мор свирпствовала буря, и Маргарита все еще не являлась.

Но вотъ однажды, въ март мсяц, Гомбрскіе {Гомбръ — рка въ Англіи.} рыбаки увидли медленно приближавшійся къ берегу корабль, храбро боровшійся съ волнами. Корабль этотъ былъ не англійской конструкціи, по величин и по форм онъ напоминалъ собою полу-военные, полу-купеческіе корабли восточныхъ народовъ.

Жители Равенкура, прибрежнаго селенія, въ бухту котораго направлялся корабль, полагая, что это было купеческое судно, пострадавшее отъ бури, послали къ нему на помощь нсколько лодокъ. Но не успли т еще подойти къ кораблю, какъ онъ уже бросилъ якорь возл самого берега.

Первый, вышедшій на берегъ, былъ рыцарь высокаго роста, въ полномъ вооруженіи, богато украшенномъ золотомъ. За нимъ послдовалъ другой, также въ богатомъ вооруженіи, и хорошо сложенный, но съ мене величественной осанкой.

Затмъ изъ корабля, одинъ за другимъ, вышли нсколько рыцарей и около пятисотъ вооруженныхъ воиновъ. Потомъ вывели оттуда сотню осдланныхъ лошадей, наконецъ и сами матросы присоединились къ воинамъ, и на корабл не осталось ни одного человка.

— Ну, друзья мои, сказалъ первый рыцарь, поблагодаримъ Бога и Святаго Георгія за наше спасеніе! Теперь намъ предстоитъ борьба не съ невидимыми втрами, а съ живыми непріятелями!

— Милордъ! воскликнулъ другой рыцарь, вслдъ за первымъ вышедшій на берегъ и по манерамъ и одежд казавшійся гораздо знатне всхъ прочихъ, милордъ, эта армія слишкомъ мала для завоеванія королевства! Помолитесь же Богу, чтобы и наши смлые товарищи тоже спаслись отъ бури.

— Клянусь честью, ты правъ, мы должны дорожить каждымъ человкомъ, весело отвчалъ начальникъ. Но смотри, вотъ жители уже идутъ къ намъ на встрчу: надюсь найти здсь хорошій пріемъ! И смясь онъ указалъ на толпу крестьянъ, въ нерши мости остановившихся въ нкоторомъ отдаленіи отъ воиновъ, бросая на нихъ непуганые взгляды.

— Эй, молодцы! закричалъ начальникъ крестьянамъ, какъ зовутъ это селеніе?

— Равенкуръ, благородный лордъ, отвчалъ одинъ изъ нихъ.

— Равенкуръ… слышите милорды. Счастливое предзнаменованіе! Къ этому же берегу присталъ нкогда, возвратившись изъ изгнанія, Болинброкъ, извстный, впослдствіи въ исторіи подъ именемъ Генриха VI. Земля эта не произращаеть ни хлба, ни плодовъ, изъ нея выходятъ только короли. Но слышите! Въ эту самую минуту вдали послышался звукъ трубы и скоро изъ-за пригорка показался отрядъ, состоявшій изъ сотни воиновъ. Шумно и радостно оба отряда привтствовали другъ друга. Крестьяне и рыбаки, подстрекаемые любопытствомъ и ободряемые миролюбивымъ настроеніемъ воиновъ подошли къ нимъ.

— Кто вы такіе и что вамъ нужно? спросилъ одинъ изъ нихъ.

Никто изъ воиновъ, къ которымъ обращены были эти слова, ничего не отвчалъ. Но начальникъ ихъ снявъ съ себя шлемъ, обратилъ къ крестьянамъ лицо замчательной красоты и сказалъ:

— Мы соотечественники ваши, англичане и пришли возстановить права свои. Вы кажетесь мн храбрыми молодцами и славными малыми. Эй, герольдъ, распустить знамя. Приказаніе командира было тотчасъ же исполнено и удивленная толпа увидла роскошное знамя, изображавшее солнце на лазоревомъ пол. Примкните къ этому знамени, продолжалъ начальникъ и за каждый день службы получите мсячное жалованье.

— Клянусь честью, отвчалъ крестьянинъ, бросая вокругъ себя недоврчивые вздяды, что-то странно! И кто вы такой, господинь рыцарь, что осмливаетесь набирать войско въ королевств государя нашего Генриха?

— На колни! скомандовалъ другой рыцарь, передъ вами настоящій государь вашъ и повелитель Эдуардъ IV! Да здравствуетъ король Эдуардъ!

Солдаты радостно вторили этому восклицанію, но толпа молчала. Крестьяне испуганно посматривая другъ на друга, отдлились отъ солдатъ, такъ какъ вс они были преданы Варвику. Только тотъ, кто ршился заговорить съ рыцарями, не тронулся съ мста и, когда шумные крики солдатъ смолкли, смло сказалъ:

— Вс т, кого видите вы здсь, вс мы знаемъ только одного короля, Генриха. Мы боимся, что вы хотите обмануть насъ. Можетъ ли быть, чтобы такой знатный принцъ, какъ тотъ, кого называете вы Эдуардомъ VI, ршился съ горстью солдатъ идти противъ сильной арміи Варвика. Совтуемъ вамъ вернуться на корабль вашъ и по добру, по здорову убраться отсюда. Англіи уже наскучили ваши споры и битвы, а то что вы теперь намъ совтовали, называется измной.

При послднихъ словахъ, изъ вновь прибывшаго отряда, вышелъ молодой человкъ не высокаго роста и не вооруженный. Онъ къ подошелъ крестьянину и, дружески положа ему на плечо руку, ласково сказалъ:

— Ты честный малый, мн нравится твое прямодушіе. Ты правъ. Прости безразсудныя восклицанія этихъ храбрыхъ солдатъ, которые все еще не могутъ забыть, что командиръ ихъ нкогда носилъ корону. Мы воротились не затмъ, чтобы нарушать спокойствіе этого королевства, и ничего не замышляемъ противъ короля Генриха, которому покровительствуютъ святые. Нтъ, клянусь Св. Павломъ, мы воротились только для того, чтобы требовать возвращенія имній нашихъ, несправедливо конфискованныхъ правительствомъ. Благородный братъ мой уже не король Англіи, но онъ герцогъ Іоркскій и требуетъ только, чтобы ему возвратили титулъ и земли, оставленныя ему въ наслдство отцемъ. Я Ричардъ Глочестеръ и желаю только одного, чтобъ мн позволено было провести мои зрлые годы, какъ провелъ я юность, т. е. быть всегда при моемъ славномъ родственник, Ричард Невил, граф Варвик. Можете сообщить согражданамъ вашимъ о нашихъ намреніяхъ. Куда ведетъ эта дорога?

— Въ Іоркъ, отвчалъ крестьянинъ, смягченный и очарованный звучностью и нжностью голоса Ричарда Глочестера.

— Съ вашего позволенія, милордъ герцогъ и братъ мой, по этой дорог мы пойдемъ, какъ миролюбивые просители, сказалъ принцъ Ричардъ. Да сохранитъ Господь васъ, друзья и соотечественники, молите Бога, чтобы король Генрихъ и парламентъ оказали намъ правосудіе. Мы теперь не очень богаты, но настанутъ лучшіе дни. А пока возьмите хоть это! Говоря это, онъ бросилъ крестьянамъ нсколько горстей мелкой монеты.

— Что онъ тамъ разсказываетъ про короля Генриха и парламентъ, спросилъ Эдуардъ шопотомъ лорда Сея, между тмъ какъ крестьяне бросились собирать деньги, а Ричардъ вмшался въ толпу и дружески разговаривалъ съ ними.

— Оставьте его, пожалуйста, государь. Я угадываю его мудрый планъ. Но что прикажете длать съ кораблями?

— Тотъ который привезъ Эдуарда, короля англійскаго на землю его предковъ, не вернется отсюда! Остальные же могутъ поднять паруса или опустить якорь смотря по тому, какъ имъ будетъ угодно.

Затмъ Эдуардъ знакомъ подозвалъ къ себ капитана корабля, родомъ фламандца, высадившагося на берегъ со всмъ своимъ экипажемъ. Широкія одежды моряковъ представляли рзкій контрастъ съ кольчугами воиновъ, къ которымъ они примкнули.

— Другъ мой, сказалъ Эдуардъ по французски, ты говорилъ мн, что готовъ раздлить мою участь и что твои храбрые товарищи не уступаютъ теб въ мужеств и врности.

— Да, государь. Нтъ такого человка, который видя ваше лицо и слыша вашъ голосъ, не былъ бы воодушевленъ желаніемъ служить тому, кого сама природа, повидимому, предназначила носить корону.

— Ты, въ свою очередь, можешь положиться на меня, продолжалъ Эдуардъ, ни одинъ принцъ крови не можетъ быть мн дороже васъ, истинныхъ друзей моихъ, не покидающихъ меня въ минуту опасности. Если это такъ, пусть корабль, доставившій сюда такія сердца и такія надежды, пусть онъ до конца исполнитъ свою задачу. Все ли готово?

— Да, государь, приказанія ваши исполнены. Сдланія вс приготовленія къ пожару.

— Пусть яркое пламя передастъ отъ скалы до скалы, изъ города въ городъ, что Эдуардъ Плантагенетъ, воротившись въ Англію, живой уже не удалится изъ нея.

Капитанъ поклонился съ мрачною улыбкой и пошелъ исполнять приказаніе развнчаннаго короля. Къ Эдуарду подошелъ Ричардъ.

— Не забудьте, сказалъ онъ, отводя брата въ сторону, не забудьте, что когда Генрихъ Болинброкъ присталъ къ этому берегу, онъ никому не говорилъ, что идетъ завоевывать тронъ Ричарда II. Онъ объявилъ, что хочетъ только получить обратно свое герцогство. И поселяне убжденные въ правот его дла, сдлались въ послдствіи орудіями его честолюбія. И мы должны держаться той же политики. Съ двумя тысячами воиновъ вы не боле, какъ герцогъ Іоркскій, съ 10 тысячами вы король Англійскій. Проходя этотъ округъ, я разговаривалъ со многими изъ поселянъ, вывдывая настроеніе умовъ здшняго населенія, и нашелъ, что пока еще вамъ нельзя надяться на нихъ. Но симпатіи возростаютъ вмст съ успхами.

— О юноша съ умомъ старика! вскричалъ Эдуардъ съ видимымъ восхищеніемъ. Ты былъ бы славнымъ королемъ!

Внезапная краска выступила на блдномъ лиц Ричарда. Не успла она еще изчезнуть, какъ зажженный факелъ былъ подброшенъ кверху, и кружась упалъ на корабль, черезъ минуту раздался страшный трескъ, еще минута, и яркое пламя охватило корабль, по небу разлилось красное зарево, страшно напугавшее обитателей сосднихъ замковъ, большею частію занятыхъ Ланкастерскими войсками. Быстро разнеслась повсюду всть о томъ, что безстрашный Эдуардъ опять въ Англіи, и скоро достигла до дворца Генриха, до замка Варвика и до убжища Елизаветы.

IV.

Хотя герцогъ Бургундскій и запретилъ своимъ подданнымъ помогать возвращенію Эдуарда въ Англію, однако неотступныя просьбы жены и зятя заставили его наконецъ тайно переслать развнчанному монарху 50 тысячъ флориновъ, чтобы дать ему возможность набрать войска и нанять фламандскіе и голландскіе корабли для переправы въ Англію. Но силы, которымъ отважный Эдуардъ вврялъ свою судьбу, были незначительны, можно было подумать, что герцогъ Бургундскій посылалъ его на погибель.

Эдуардъ выхалъ изъ Зеландіи, втры, хотя и не такіе сильные, какъ т, что задерживали Маргариту во Франціи, все таки были противные.

Не смя пристать къ Норфольдскому берегу, оберегаемому Варвикомъ и Оксфордомъ, онъ быль бурей прибитъ къ Гомбрской бухт, гд и высадился на берегъ. Что произошло при этомъ, намъ уже извстно. Послдуемъ за нимъ дале. Медленно подвигался небольшой отрядъ Эдуарда въ глубь страны. По дорог къ нему мало по малу присоединялись сторонники его и матросы пріхавшіе на остальныхъ корабляхъ, которые разгоняемые втрами и бурей, приставали въ разныхъ мстахъ Англіи.

Эдуардъ разсылалъ во вс стороны всадниковъ развдывать о настроеніи умовъ народа, но вс возвращались съ извстіемъ, что при малйшемъ намек на перемну правленія, народъ преслдовалъ ихъ съ палками въ рукахъ и бросалъ въ нихъ камнями. Никто не отвчалъ на крики: ‘Да здравствуетъ король Эдуардъ!’

Тутъ только Эдуардъ вполн оцнилъ совтъ Глочестера. Ричардъ отправилъ секретное письмо къ Кларенсу, извщая его, что вступивъ въ Англію, они ршились немедленно двинуться къ Іорку и на пути всюду объявлять, что Эдуардъ требуетъ только возвращенія своего Іоркскаго герцогства, принадлежащаго ему по праву наслдства. Хитрость эта имла успхъ. Народъ, въ полной увренности, что Эдуардъ отказывается отъ притязаній на престолъ и только требуетъ правосудія, нигд не останавливалъ его, а въ нкоторыхъ мстахъ ему оказывали даже расположеніе.

Посл долгихъ отсрочекъ и переговоровъ, Эдуарду былъ возвращенъ титулъ герцога Іоркскаго, съ тмъ, чтобы онъ присягнулъ быть врнымъ подданнымъ короля Генриха. Эдуардъ присягнулъ, но не долго былъ вренъ присяг. Онъ не остался въ Іорк, а отправился дальше. Двое знатныхъ бароновъ оберегали Іоркскіе графства. Монтэгю и графъ Нортумберландъ, которому Эдуардъ отдалъ титулы и владнія принадлежавшія прежде Монтэгю. Посл паденія Эдуарда, онъ опять перешелъ на сторону Ланкастерцевъ съ тмъ, чтобы эти титулы и имнія остались за нимъ. Человкъ этотъ, смотря по обстоятельствамъ, пристававшій то къ той, то къ другой партіи, въ данномъ случа ршился оставаться нейтральнымъ. И такъ съ этой стороны Эдуарду нечего было бояться. Но онъ долженъ былъ готовиться къ битв съ Монтэгю, который стоялъ тутъ во глав огромнаго войска. Эдуардъ надялся обмануть его, какъ удалось ему обмануть Іоркскихъ гражданъ. Вслуча же неудачи, онъ ршился биться до послдней капли крови, и лучше умереть на пол битвы, чмъ снова приняться за горькій хлбъ изгнанника. Но каково же было удивленіе и радость Эдуарда, когда и Монтэгю, подобно Нортумберленду, допустилъ его пройти чрезъ мста, занятыя его войсками. Это произошло вслдствіе того, что Монтэгю въ тотъ самый день получилъ отъ герцога Кларенса, соправителя Варвика, приказаніе пропустить Эдуарда.

‘Вамъ нечего бояться его, писалъ Кларенсъ: армія его слишкомъ незначительна. Къ тому же онъ присягнулъ Генриху. Графъ Варвикъ, братъ вашъ, продолжалъ герцогъ, вслдствіе добровольнаго отреченія Эдуарда отъ притязаній на престолъ, ршился изъ любви къ памяти отца моего, простить ему прошлое и примиреніемъ всхъ партій возстановить миръ въ Англіи. На всякій случай я отправляюсь на сверъ, не начинайте битвы безъ меня’.

Для Эдуарда этотъ оборотъ дла быль какъ нельзя боле кстати. Народъ начиналъ думать, что положеніе Эдуарда было далеко не такъ опасно, какъ казалось съ перваго разу, что могущественные бароны, Монтэгю и Нортумберландъ, которыхъ вс считали его врагами, втайн покровительствовали ему.

Силы Эдуарда съ каждымъ днемъ увеличивались. При Неворх онъ встртился съ войсками Оксфорда и Эксетера, обманулъ ихъ въ численности своего войска, испугалъ мнимой громадностью своихъ силъ и тмъ обратилъ непріятеля въ бгство. Посл этой побды, друзья со всхъ сторонъ стекались подъ знамена Эдуарда. Теперь онъ былъ окруженъ джентельменами, рыцарями, дворянами. Такимъ образомъ Эдуардъ Да-Маршъ, приставшій къ Равенкуру съ горстью преданныхъ ему смльчаковъ, стоялъ теперь во глав большой арміи. Тутъ только сбросилъ онъ съ себя маску, теперь уже вс видли въ немъ не смиреннаго герцога Іоркскаго, умоляющаго о правосудіи, а раздраженнаго короля, взывающаго къ народу о возвращеніи ему престола. Въ Англіи явились два короля съ равносильными арміями.

Предстоящая война не походила боле на мятежъ: это была борьба династій. Судьб предоставлялось ршить, въ чьи руки долженъ перейти скипетръ: въ руки Ланкастерскаго или Іоркскаго дома.

Лордъ Варвикъ принялъ вс мры предосторожности для того, чтобы помшать вторженію врага своего.

Вс берега, къ которымъ могъ пристать Эдуардъ, были заняты сильными войсками. И если Гомбрская бухта оставалась безъ защиты, то это только потому, что графу не могло придти въ голову, чтобы Эдуардъ высадился какъ разъ среди враждебнаго ему населенія. Нортумберланда и Монтэгю.

Узнавъ о прибытіи Эдуарда въ Іоркъ, Варвикъ послалъ Мармэдюка Невиля съ приказаніемъ тотчасъ же дать битву Эдуарду и не допускать его дальше къ центру острова. Но письмо Кларенса опередило гонца Варвика и самъ Мармэдюкъ былъ захваченъ фланкерами непріятеля.

Узнавъ, что никто не задержалъ Эдуарда, графъ прежде всего бросился въ Лондонъ, чтобы приготовить его къ защит. Затмъ, оставивъ Генриха на попеченіи архіепископа Іоркскаго, самъ поспшилъ двинуться къ Ковентри, гд оставилъ Кларенса во глав семи-тысячнаго войска. Вмст съ тмъ, онъ послалъ новыхъ гонцовъ къ Монтэгю и Нортумберленду съ приказаніемъ аттаковать Эдуарда съ тылу.

Несмотря на странное поведеніе Кларенса, Варвикъ никакъ не могъ подозрвать его въ измн, расчитывая на то, что герцогъ связанъ съ нимъ двойной клятвой: одну онъ далъ ему самому въ Амбуаз, другую Генриху въ Лондон. Кром того, для него лично было гораздо выгодне быть въ союз съ Варвикомъ, чмъ перейти на сторону Эдуарда.

Но боле всего въ этомъ случа разсчитывалъ графъ на вліяніе Изабеллы.

И дйствительно, Изабелла употребила всю власть свою падь мужемъ, чтобы заставить его раскаяться въ своемъ проступк и быть врнымъ присяг. Неотступными просьбами добилась она того, что Джорджъ послалъ секретное письмо къ Ричарду, въ которомъ извщалъ брата о своемъ намреніи не покидать тестя.

Глочестеръ получилъ это извстіе уже на пути къ Конвентри, укрпленному городу, защита котораго поручена была Кларенсу. Посл минутнаго размышленія, онъ приказалъ позвать наперсника своего Кетзсби.

— Кажется въ числ захваченныхъ нами плнниковъ находится Мармэдюкъ Невиль? сказалълонъ.

— Точно такъ, милордъ: у насъ слишкомъ много плнниковъ. Не прикажете, ли поручить профосу положить конецъ ихъ невол?

— Ты всегда спшишь, Кетзсби, съ недоброй усмшкой отвчалъ герцогъ. Нтъ, не то. Слушай, Кларенсъ колеблется, если онъ останется врнымъ Варвику, то мы погибли, если же онъ соединится съ нами, его отпаденіе отъ графа привлечетъ на нашу сторону не только его войско, но и всхъ вассаловъ герцогства Іоркскаго. Это наведетъ такой ужасъ на враговъ нашихъ, что намъ не трудно будетъ одолть ихъ и добраться до столицы. Но, повторяю, Кларенсъ колеблется. Вотъ письмо его къ королю Эдуарду, писанное имъ изъ Амбуаза, смотри, даже жена его, дочь Варвика, одобряетъ содержаніе этого письма. Если оно попадетъ въ руки графа и Кларенсъ узнаетъ о томъ, онъ непремнно присоединится къ намъ уже изъ одного страха встртиться съ Варвикомъ, посл того какъ обнаружатся его сношенія съ Эдуардомъ.

— Ваша правда, милордъ, хитрость весьма законная! съ восхищеніемъ сказалъ Кетзсби.

— Ты можешь помочь мн въ этомъ дл. Ступай къ Мармэдюку, притворись приверженцемъ графа, скажи, что желаешь пріобрсти благосклонность Варвика, уврь его, что хочешь измнить намъ и передай ему это письмо, будто бы похищенное тобою. Помоги молодому Невилю бжать, скажи ему, чтобы онъ не терялъ ни минуты и какъ можно скорй извстилъ бы графа объ измн его зятя.

— Приказанія ваши будутъ исполнены. Но какъ же герцогъ во-время узнаетъ, что письмо его въ рукахъ Варвика?

— Я самъ отправлюсь къ нему.

— А какъ же устрою я бгство Мармэдюка?

— Пришли мн офицера, которому поручено наблюденіе за плнникомъ, я прикажу ему безприкословно исполнять вс твои предписанія.

Между тмъ, войска Эдуарда подвигались впередъ. Графъ оставилъ свой замокъ и бросился въ Ковентри. Его замокъ, такимъ образомъ, остался безъ всякой защиты, и Эдуардъ двинулся на него.

Между тмъ Ричардъ, ночью, одинъ, безъ свиты, тайкомъ отправился въ лагерь Кларенса.

На другой день Варвикъ готовился уже соединиться съ зятемъ и вмст выступить противъ Эдуарда, когда Мармэдюкъ Невиль вбжалъ къ нему въ палатку и со словами: ‘берегитесь! берегитесь!’ подалъ ему роковое письмо Кларенса къ старшему брату.

Ударъ этотъ былъ слишкомъ жестокъ! Вроломство Кларенса Варвикъ могъ еще презрть, но не измну дочери!

Письмо выпало у него изъ рукъ, ужасное извстіе парализовало вс его силы.

Не усплъ онъ еще прійти въ себя, какъ нсколько человкъ съ блдными, разстроенными лицами вбжали къ нему.

— Ричардъ Глочестеръ торжественно, при звукахъ трубъ и съ распущенными знаменами проводилъ Кларенса въ станъ Эдуарда! сообщили ему дрожащимъ и прерывающимся отъ волненія голосомъ.

Не говоря ни слова, графъ пошелъ къ дочери, отдалъ ей письмо и, скрестивъ руки на груди, спросилъ:

— Что скажешь ты на это, Изабелла Кларенсъ.

Ужасъ, стыдъ, раскаяніе овладли несчастной женщиной. Смертельной блдностью покрылось ея лицо, судорожный крикъ вырвался изъ груди, она упала на колни и со слезами обнимала ноги отца. Все это говорило графу, что письмо не лгало, что, дйствительно, содержаніе его было извстно Изабелл и одобрено ею.

Ужасно было выраженіе его глазъ, устремленныхъ на дочь, валявшуюся у него въ ногахъ. Изабелла хорошо длала, что избгала его взгляда.

— Не проклинайте меня! вскричала Изабелла, уничтоженная его молчаніемъ. Простите меня! Это было минутное заблужденіе. Пагубные совты, роковая страсть! Я обезумла при мысли, что сынъ мой лишился правъ на престолъ. Я раскаялась! Я раскаялась! Кларенсъ не измнитъ. Онъ общалъ мн это, онъ далъ клятву. Онъ писалъ уже къ Глочестеру, онъ ршительно отказался отъ всего…

— Твой мужъ теперь въ лагер Эдуарда!

Изабелла мигомъ вскочила на ноги и такъ дико, съ такимъ отчаяніемъ вскрикнула, что отцу осталось, по крайней мр, то грустное утшеніе, что она не принимала участія въ послдней измн мужа.

Мрачное лицо Варвика приняло кроткое выраженіе состраданія.

— Я не проклинаю тебя, сказалъ онъ, я даже не упрекаю тебя. Ты и такъ уже довольно наказана. Не будетъ теб счастія съ измнникомъ. Не увидишь ты больше на лиц своего мужа улыбки чистой, святой любви. Поцлуй его будетъ подобенъ поцлую Іуды. Съ ужасомъ вырвешься ты изъ объятій измника, быть можетъ, даже убійцы твоего оскорбленнаго отца. Плохое счастье и ребенку, изъ любви къ которому честолюбіе матери довело ее до измны отцу! Горе теб, жен и матери! Даже прощеніе мое не можетъ отвратить отъ тебя твой приговоръ.

— Убейте меня! убейте меня! вскричала Изабелла, бросаясь къ отцу.

Но видя, что онъ отвернулся отъ нея и скрестилъ руки на груди, на этой благородной груди, которая не могла быть больше убжищемъ для вроломной дочери, она вскрикнула и безъ чувствъ упала на полъ.

Графъ, осмотрвшись кругомъ, не былъ ли кто-нибудь свидтелемъ его слабости, поднялъ безчувственную дочь, положилъ ее на постель и, наклонившись надъ ней, молилъ Бога простить ей ея преступленіе. Затмъ онъ вышелъ и приказалъ приготовить носилки для герцогини.

Не успла еще Изабелла придти въ себя, какъ ее несли уже къ ея вроломному мужу, перешедшему на сторону врага ея отца.

Графъ изъ окна смотрлъ на носилки, уносившіе отъ него дочь.

— Своимъ присутствіемъ она бы только отнимала у меня энергію, думалъ онъ. Отнын, я хочу навсегда забыть и ее, и ея преступленіе. Вроломство истощило надо мной вс свои средства, душа моя не боится бурь.

Вечеромъ явились къ графу послы отъ Эдуарда и Кларенса и предлагали ему прощеніе, а въ будущемъ славу и власть, если онъ сложитъ оружіе къ ногамъ своего истиннаго государя.

Эдуарда Варвикъ не удостоилъ даже отвта, а посланнику Кларенса сказалъ:

— Передай повелителю твоему, что я желаю остаться врнымъ себ, а не уподобляться клятвопреступнику. Скажи ему, что я не положу оружія, пока самъ не паду или не уничтожу послдняго изъ враговъ моихъ.

Поставленный въ критическое положеніе внезапнымъ отпаденіемъ отъ него герцога Кларенса, которое навело панику на всхъ его солдатъ, Варвикъ не ршился сдлать нападенія на врага, гораздо боле многочисленнаго.

Эдуардъ тоже побоялся начать бой и, ограничившись одними угрозами, другимъ путемъ двинулся къ Лондону. Графъ послалъ туда Мармэдюка, съ приказаніями къ архіепископу Іоркскому и лорду мэру во чтобы то ни стало держаться противъ Эдуарда въ продолженіи трехъ дней, общая на четвертый придти къ нимъ на помощь. Дйствительно, приверженцы Варвика и Алой Розы со всхъ сторонъ стекались подъ знамена графа. Гиліардъ тоже собралъ огромное войско изъ іоменовъ и бандитовъ, державшееся какъ и прежде строгой дисциплины, благодаря энергіи Робина и военнымъ талантамъ Джона-Коніера. Еслибы только Лондонъ могъ удержаться до прибытія и соединенія всхъ этихъ силъ, гибель Эдуарда была бы неизбжна.

КНИГА ДВНАДЦАТАЯ.

I.

Эдуардъ, во глав своей арміи прибылъ въ Сентъ-Альбанъ. Радостно встрчено было это извстіе обитателями Вестминстерскаго аббатства. Лондонъ бытъ объятъ ужасомъ. Робкій Стоктонъ избранъ былъ въ лорды мэры. Испугавшись, что придется выбирать между Эдуардомъ и Генрихомъ, мистеръ Стоктонъ оставилъ эту должность, сказавшись больнымъ. На его мсто назначенъ былъ Томасъ Кукъ, богатый и вліятельный коммерсантъ, членъ нижней палаты. Томасъ тоже испугался и отказался отъ мста. Тогда городская администрація перешла въ руки секретаря Урдевика, яраго приверженца Іоркскаго дома. Архіепископъ Іоркскій, желая поддержать упавшій духъ народа, усадилъ короля Генриха на лошадь и разъзжалъ съ нимъ по улиц, убждая народъ остаться врнымъ своему государю. Но воззванія эти не имли успха. Съ презрніемъ смотрла чернь на жалкую фигуру короля. Всть о приближеніи Эдуарда страшно перепугала несчастнаго Генриха, вслдствіе чего къ нему вернулись припадки падучей болзни, которой онъ былъ подверженъ еще въ дтств. Онъ только что поправился отъ припадка, взглядъ его былъ неподвиженъ, лицо разстроенное, голова опущена на грудь. Какой жалкій соперникъ для величественнаго Эдуарда! Видъ его вызывалъ только состраданіе въ однихъ, и насмшки въ другихъ. Между тмъ, до двухъ тысячъ Іоркскихъ приверженцовъ, скрывавшихся въ разныхъ аббатствахъ, руководимые графомъ Эссексомъ покинули свое убжище, и вооруженными толпами разъзжали по улицамъ съ громкими криками: ‘Да здравствуетъ король Эдуардъ!’ Архіепископъ Кентерберійскій и лордъ-мэръ тоже усердно дйствовали въ пользу Эдуарда, Эльвинъ въ свою очередь возбуждалъ молодежь поддерживать короля, покровителя торговли, и представителя вка. Лондонское населеніе охотно принимало сторону Эдуарда, этому много помогало купечество, которое вообще было предано королю, своему покровителю, къ тому же Эдуардъ былъ долженъ ему большія суммы, которыя могли быть уплачены только съ его возстановленіемъ на престол. Не смотря на все это, архіепископъ Іоркскій могъ бы защищать Лондонъ до прибытія Варвика, еслибы дйствовалъ съ большей энергіей, такъ какъ въ его распоряженіи было до шести тысячъ солдатъ. Онъ сначала такъ и хотлъ сдлать. Но видя, что воззванія его къ народу о врности не имютъ успха и сбитый съ толку письмами Эдуарда, въ которыхъ тотъ общалъ богатыя награды своимъ сторонникамъ и угрожалъ местью противникамъ, трусливый и хитрый прелатъ соединился съ лордомъ-мэромъ.

Безъ всякаго сопротивленія сдали они городъ Эдуарду, и опять заключили несчастнаго Генриха въ Тоуеръ. Возблагодаривъ Бога за одержанную побду, Эдуардъ отправился въ Вестминстерское аббатство и съ большой пышностью перевезъ оттуда жену свою съ новорожденнымъ сыномъ и остальное семейство вмст съ герцогиней Бедфордъ въ замокъ Бейнардъ.

На третій день, врный своему общанію, Варвикъ съ многочисленной арміей приближался къ Лондону. Но измна была уже совершена. Варвику оставалось только послднее средство, на пол битвы попытать счастія. Сначала онъ остановился въ Сентъ-Альбан, чтобы дать отдохнуть войскамъ, оттуда двинулся къ Барнету, гд сталъ лагеремъ на холм, называемомъ Гладсмурской пустырью, и ожидалъ непріятеля.

Эдуардъ тоже пламенно желалъ этой встрчи, которая должна была окончательно ршить ихъ участь. Вступивъ въ Лондонъ 11 апрля, онъ тринадцатаго готовился уже выступить изъ города. Армія его значительно увеличилась приверженцами его, укрывавшимися въ окрестностяхъ Лондона, и отрядомъ молодыхъ ремесленниковъ, набранныхъ Эльвиномъ, котораго Эдуардъ и назначилъ ихъ командиромъ. Нсколько лтъ спустя Лондонъ отблагодарилъ Николая за дятельность его въ пользу короля и въ интересахъ великаго города, Эльвинъ назначенъ былъ лордомъ-мэромъ. За нсколько часовъ до выступленія изъ Лондона Іоркской арміи, лордъ Гастингсъ вошелъ въ Тоуеръ, отдать нкоторыя приказанія относительно бднаго Генриха, котораго Эдуардъ ршился взять съ собой въ походъ.

Исполнивъ порученія короля, онъ хотлъ уже идти назадъ, какъ вдругъ къ нему подошелъ Эльвинъ, видимо взволнованный и торопливо сказалъ.

— Простите, милордъ, что я выбралъ такую неудобную минуту, чтобы напомнить вамъ о двушк, которую вы, быть можетъ уже забыли.

— Ахъ! бдняжка! Но ты мн говоришь, что она въ безопасности и счастлива.

— Въ безопасности милордъ, но несчастлива! Ахъ, пожалуйста, выслушайте меня, я отправляюсь сражаться за васъ и за вашего короля. Одинъ джентельменъ изъ вашей свиты, сказалъ мн, что за границей вы женились на знатной дам. Если это правда, то двушка, которую я такъ давно и такъ искренно люблю, можетъ забыть васъ, и быть моей! О, не лишайте меня этой надежды, милордъ, она одна можетъ увеличить мое мужество.

— Но, въ замшательств отвчалъ Гастингсъ, мняясь въ лиц, время проходитъ, а я не знаю еще, гд находится эта особа.

— Она здсь, прервалъ его Эльвинъ, здсь въ этихъ стнахъ, на томъ двор. Я сейчасъ былъ у нея. Вы, котораго она любитъ, забыли ее, я же, которымъ она пренебрегаетъ, не перестаю думать о ней. Я пришелъ увриться, въ безопасности ли она, пришелъ посовтовать ей, во всякомъ случа остаться здсь, и на каждомъ слов она прерывала меня произнося одно имя, и имя это было ваше. И когда, задтый за живое, я въ порыв досады сказалъ ей: Онъ не дастъ вамъ такой любви! Я слышалъ Сибилла, что лордъ Гастингсъ нашелъ уже себ жену въ изгнаніи! О, еще и теперь вижу я взглядъ ея брошенный на меня при этихъ словахъ, и теперь еще слышится мн ея крикъ. Докажи! докажи это, Эльвинъ! вскричала она.

— Ты могла бы еще изъ любви къ отцу стать моей женой, прервалъ я ее.

— Что же она отвчала, Эльвинъ?

— Она отвчала: изъ любви къ отцу, я могу сдлать одно: это продолжать жить и… рыданія заглушили ея слова. Потомъ она продолжала: я не врю теб, ты меня обманываешь. Я хочу изъ его собственныхъ устъ слышать свой приговоръ! Ступайте же теперь къ ней и откровенно, какъ подобаетъ благородному лорду, объяснитесь съ ней. Вамъ нужно сказать только одно слово, и это одно добросовстное слово облегчитъ ваше сердце и укрпитъ вашу руку.

Гастингсъ надвинулъ на лобъ шляпу, на минуту задумался, потомъ ршительно отвчалъ. Да, Эльвинъ, ты правъ, проводи меня къ ней. Я обязанъ сдлать это въ отношеніи ея и тебя. И если завтра душа моя предстанетъ передъ судомъ Всевышняго, прощеніе этого невиннаго созданія можетъ снять съ нея одинъ лишній грхъ.

II.

Черезъ нсколько минутъ Гастингсъ стоялъ передъ двушкой, которой дважды клялся въ любви и врности. Они были одни, только въ сосдней комнат слышался стукъ машины. Сибилла узнала шаги Гастингса, когда онъ шелъ еще по лстниц, выбжала къ на нему встрчу и въ порыв радости бросилась на шею своему возлюбленному.

— Ты пришелъ! вскричала она. Значитъ это была ложь! онъ обманулъ меня,— я это знала! Да благословитъ тебя Господь! Наконецъ то опять вижу я тебя. Но вдругъ она отшатнулась и пристально заглянувъ ему въ лицо, спросила: Лордъ Гастингсъ, я слышала, что рука твоя принадлежитъ другой. Правда это?

— Выслушай меня отвчалъ Гастингсъ. Первый разъ, когда я…

— О! Боже! Боже! онъ не отвчаетъ… онъ колеблется… Говори же, правда это?

— Да, правда, я женатъ на другой.

Сибилла не упала безъ чувствъ, не произнесла ни одного упрека. Но прелестный румянецъ, покрывшій было ея щеки. замнился смертельною блдностью, губы ея поблли, руки дрожали, пальцы судорожно сжались. Ни чмъ больше не выдала она своего волненія.

— Благодарю васъ, милордъ, за это откровенное признаніе. Больше мн ничего не надо. Да благословитъ Господь васъ и всхъ вашихъ! Прощайте!

— Постой! Ты должна выслушать меня, это необходимо. Ты знаешь, какъ нжно любилъ я Катерину Невиль когда еще былъ юношей. Возмужавъ я почуствовалъ что воспоминаніе этой любви снова ожило въ моемъ сердц: но въ присутствіи твоемъ я забывалъ предметъ моей первой, юношеской любви, мн казалось, что твоя прелестная улыбка навсегда изгнала ея образъ изъ моего сердца. Въ послдній разъ какъ мы видлись съ тобой, я прямо отъ тебя отправился къ королю просить у него согласія на нашъ бракъ. Я не буду упоминать о преградахъ ставшихъ между нами, я старался преодолть ихъ. Но вотъ я узналъ, что Катерина овдовла, что рука ея стала свободна. По ея приглашенію я отправился къ ней, я узналъ, что она всегда любила и теперь еще любитъ меня. Я предался своимъ юношескимъ грезамъ… Затмъ наступили не счастіе и изгнаніе. Катерина покинула родныхъ, друзей, богатство, вс удобства жизни, родину, и послдовала за бднымъ изгнанникомъ. И такъ, воспоминанія, благодарность, рокъ, все помогло тому, чтобы возлюбленная моей юности стала моей женой! Никакая другая женщина не могла бы замнить образъ твой въ моемъ сердц, никакая другая не могла бы заставить меня забыть данныя теб клятвы. Воспоминаніе о теб всегда преслдовало меня и будетъ преслдовать до конца жизни. Даже теперь, хотя я и не смю сказать, что все еще люблю тебя, но… онъ остановился, потомъ продолжалъ: Но довольно! довольно! Ты для меня дороже сестры. Благодари Бога и добродтель свою, что ты осталась еще чистою и непорочною! Рука твоя можетъ еще осчастливить человка, который будетъ боле меня достоинъ ея. Если побда останется за нами, первой моей заботой будетъ составить счастіе твое и твоего отца. Но до тхъ поръ совсть моя не будетъ знать покоя, пока обожаемая супруга и, быть можетъ, мать, разливая вокругъ себя счастіе и сама упиваясь имъ, ты не скажешь мн: Ты обманулъ меня, ну, а я все-таки счастлива.

При послднихъ словахъ холодная улыбка пробжала по губамъ молодой двушки: улыбка разбитаго сердца, она скоро исчезла. Сибилла сдлала отчаянное усиліе надъ собой, чтобы сохранить свое достоинство и скрыть отчаяніе, и кротко, но съ гордостью отвчала:

— Дальнйшіе разговоры, милордъ, не приведутъ насъ ни къ чему. Я справедливо наказана за свою глупую гордость. Женщина никогда не должна любить человка, который стоитъ выше ея по своему положенію. Не заботьтесь боле о моей участи.

— Нтъ, нтъ, возразилъ Гастингсъ, терзаемый угрызеніями совсти, напротивъ я буду заботиться о теб, буду охранять тебя до тхъ поръ, пока не явится другой съ большими правами на тебя, чмъ я.

Теперь, когда онъ вторично высказалъ желаніе передать ее другому, чувство благороднаго негодованія изобразилось на лиц молодой двушки, которое она до сихъ поръ цною нечеловческихъ усилій, заставляла казаться спокойнымъ.

— Измнникъ! вскричала она съ жаромъ, неужели неврность твоя даетъ мн право обманывать другаго? Мн, выйдти замужъ! Мн, передъ алтаремъ клясться въ любви, изчезнувшей для меня на вки! Зачмъ насмхаться надо мною, зачмъ бросать мн въ лицо эти лживыя слова:

Ты чиста и непорочна?

Разв я сохранила непорочность души? Разв слезы, которыя я пролила изъ за тебя, разв біеніе моего сердца при звук твоего голоса, разв поцлуи твои, которые до сихъ поръ жгутъ меня, разв все это позволяетъ мн отдать другому пепелъ души моей, истерзанной тобою? Какія низкія, грубыя понятія у мущинъ! Они воображаютъ, что ничего еще не потеряно, если тло сохранило чистоту! Такъ ты не знаешь, что такое свжесть первыхъ чувствъ, первый вздохъ, румянецъ страсти, внезапно выступающій на лиц, и ты не знаешь, что все это бываетъ только разъ въ жизни? Вотъ гд истинное приданое, которое двушка должна принести тому, кто изберетъ ее въ свои супруги! Какая насмшка! Какое оскорбленіе! Говорить мн посл этого о счастіи, объ алтар! Нтъ милордъ, вы никогда не знали, какъ искренно, какъ глубоко любила я васъ.

И бдная двушка въ первый разъ во все время ихъ разговора облегчила свое сердце потокомъ слезъ.

Гастингсъ былъ взволнованъ не мене ея. Хотя хорошо знакомый съ подобными сценами разлуки, гд двушки осыпаютъ упреками своихъ возлюбленныхъ, а т у ногъ ихъ вымаливаютъ прощеніе, со вздохомъ произнося роковое прости, однако онъ ничего не нашелся сказать въ отвтъ на это искреннее, глубокое горе бдной, обманутой имъ двушки. Но Сибилла, сдлавъ надъ собой отчаянное усиліе, удержала слезы, катившіеся по ея щекамъ и съ ангельскою кротостью продолжала:

— Простите меня, милордъ, я не хотла упрекать васъ, слова эти противъ воли вырвались у меня, забудьте ихъ. Мн хотлось бы, по крайней мр, разстаться съ вами такъ, какъ я надялась сдлать это въ послднюю минуту моей жизни, безъ скорби и безъ гнва, чтобы совсть моя была покойна, чтобы я могла сказать: Уста мои никогда не нарушали клятвы моего сердца… Ни одно мое слово не причинило ему огорченія. И такъ, лордъ Гастингсъ, разстанемтесь какъ добрые друзья. Прощайте на вки, на вки! Жена ваша, безъ сомннія, любитъ васъ также горячо, какъ любила васъ я. Ахъ, берегите эту любовь, дорожите ею. Въ вашей жизни найдется не мало такихъ минутъ, когда любовь бываетъ дороже всякой славы. Если вы находите, что мн есть что прощать вамъ, вотъ молитва, которую я отъ всей души возсылаю къ Всевышнему и буду длать это до конца жизни. О, Боже прости ему такъ какъ прощаю я! Сдлай его жилище жилищемъ мира! Внуши близкимъ его, тмъ, кто дорогъ ему, ту же любовь и врность, какую нкогда я… Она остановилась. Слезы душили ее. Потомъ закрывъ одной рукой лицо, она подала ему другую въ знакъ дружескаго прощанія.

— Ахъ! еслибы я смлъ молиться подобно теб, едва слышно прошепталъ Гастингсъ, прижимая ея горячую ручку къ своимъ губамъ. Какъ бы умолялъ я Всевышняго вознаградить тебя за все зло, которое я теб сдлалъ. И Господь услышитъ меня… да Онъ услышитъ меня. Прощай! Онъ прижалъ руку Сибиллы къ своему сердцу и удалился.

Во двор онъ встртился съ Эльвиномъ.

— Вы были откровенны съ нею, милордъ?

— Да!

— Какъ она вынесла это?

— Вотъ какъ она прощаетъ и какъ я страдаю, отвчалъ Гастингсъ, повернувъ разстроенное лицо свое къ сопернику. Крупныя слезы текли по щекамъ гордаго лорда. Теперь, не спрашивай меня больше, добавилъ онъ, глотая слезы.

Наступило продолжительное молчаніе. Не говоря ни слова оставили они Тоуеръ и вышли на берегъ Темзы. Гастингсъ хотлъ проститься съ Эльвиномъ, садясь въ лодку, которая должна была отвезти его въ замокъ Бейнардъ. на военный совтъ, но коммерсантъ остановилъ его и съ безпокойствомъ сказалъ:

— Какъ вы думаете, въ настоящее время не будетъ ли Тоуеръ лучшимъ убжищемъ для Сибиллы и отца ея? Если мы будемъ побждены и Варвикъ вернется въ Лондонъ, въ лиц графа они найдутъ себ покровителя. Если же мы останемся побдителями, вы защитите ихъ отъ враговъ.

— Разумется… Въ обоихъ случаяхъ Тоуеръ лучшее для нихъ убжище, сказалъ лордъ и, на этомъ, друзья Сибиллы разстались.

Вскор посл того, Гастингсъ, во глав авангарда двинулся къ Барнету, вслдъ за нимъ и пшіе волонтеры подъ начальствомъ Эльвина, тоже выступили въ походъ. Іоркская армія подвигалась впередъ. Бдительный и энергичный Глочестеръ, которому препоручены были послднія приготовленія, долженъ былъ позже всхъ полководцевъ оставить Лондонъ. Передъ самымъ отъздомъ, когда у воротъ Бейнардскаго замка его ждала уже осдланная лошадь, Ричардъ, вооруженный съ головы до ногъ, вошелъ въ комнату герцогини Бедфордъ.

— Миледи, сказалъ онъ, у меня есть до васъ просьба, которая, надюсь, понравится вамъ. Мн доносятъ офицеры, что межъ солдатами моими носятся слухи о какихъ-то ужасныхъ пушкахъ изобртенныхъ колдуномъ, который будто бы подкупленъ Варвикомъ. Колдунъ этотъ и изобртенія его наводятъ ужасъ на моихъ солдатъ. Знаменитый братъ Бунгей былъ такъ добръ, что отправился къ моему войску и общалъ, что туманъ, разстилающійся теперь по земл, продлится всю ночь и часть завтрашняго утра. Если это правда, мы можемъ расположить войско наше такимъ образомъ, что непріятельскій огонь не будетъ касаться насъ. Добрый братъ пользуется всеобщимъ довріемъ, солдаты требуютъ, чтобы онъ халъ съ нами и на самомъ пол битвы разрушилъ чары Ланкастерскаго колдуна. Но братъ, боле привычный бороться съ бсами, чмъ съ людьми, отказывается исполнить наше желаніе. Пожалуйста, герцогиня, уговорите его хать съ нами.

— Славная и умная мысль, милый Ричардъ! вскричала герцогиня. Братъ Бунгей, въ самомъ дл могущественный волшебникъ. Я постараюсь, чтобы онъ исполнилъ ваше желаніе.

Сказавъ это, герцогиня вышла изъ комнаты и отправилась къ монаху.

Ей удалось уговорить Бунгея сопровождать войско, общавъ ему, что его помстятъ въ самомъ безопасномъ мст, и что за это его ожидаетъ богатая награда.

Онъ согласился, но съ однимъ условіемъ, что ужасный колдунъ, надлавшій столько зла, долженъ быть преданъ въ его руки и вмст съ нимъ отправится на поле битвы.

Сильный отрядъ посланъ былъ Ричардомъ въ Тоуеръ. Сзади хала крытая повозка для Бунгея и его жертвы.

Между тмъ, Сибилла нсколько минутъ простояла на томъ самомъ мст, гд оставилъ ее Гастингсъ. Потомъ, немного оправившись, отерла слезы и стараясь вызвать на лицо свое слабую улыбку, вошла въ комнату отца, занятаго своей машиной. Машина была вполн кончена. Думая, что отвращеніе къ ней народа происходитъ отъ ея грубой вншности, бдный ученый постарался придать ей какъ можно боле красоты и изящества и теперь съ восторгомъ любовался ею.

— Смотри, дитя мое, сказалъ Адамъ, вошедшей къ нему дочери, какая прелесть!

— Да, добрый батюшка, отвчала съ принужденной улыбкой Сибилла. Дорогой батюшка, продолжала она, посл короткаго молчанія, въ послднее время, мн кажется, я была къ теб слишкомъ невнимательна, прости мн! Кром тебя нтъ у меня никого на свт. Позволь мн быть всегда съ тобою, я не хочу, я не смю оставаться одна! Батюшка! милый батюшка! Да продлитъ Господь твои дни! Кром тебя некого любить мн здсь на земл!

Адамъ съ испугомъ отвелъ глаза отъ машины, дрожащими руками приподнялъ печальное личико Сибиллы, склонившееся ему на грудь и грустно посмотрвъ на дочь, сказалъ:

— Какое новое горе случилось съ тобою, дитя мое? Мн кажется, я слышалъ сейчасъ чей-то голосъ въ той комнат. Неужели лордъ Гастингсъ…

— Батюшка, пощади меня! Ты былъ правъ! Ты хорошо разгадалъ его! Лордъ Гастингсъ женился на другой! Но гляди, я могу еще улыбаться… я спокойна. Мое сердце никогда не разобьется, пока еще я могу любить тебя и возсылать о теб пламенныя молитвы Создателю!

И Сибилла нжно обняла отца. Адамъ изъ идеальнаго міра своего снизошелъ на землю.

Нжными словами любви и участія старался онъ утшить свою печальную дочь, и слезы его смшивались со слезами бдной Сибиллы. Такъ сидли они другъ возл друга, и даже машина была забыта.

Между тмъ стало смеркаться: наступила ночь. Вдругъ дворъ освтился красноватымъ свтомъ факеловъ, шаги, бряцанье оружія и голоса послышались на лстниц. Дверь съ шумомъ отворилась и ужасный монахъ съ толпою солдатъ вошелъ въ комнату.

— Ага! мистеръ Адамъ, кто изъ насъ теперь боле могущественный магикъ? Возьмите этого человка! А вы, сержантъ, помогите мн нести эту дьявольскую машину! Ого, какъ онъ ее разукрасилъ! Готовъ биться объ закладъ, что все это приспособлялъ онъ къ битв.

Солдаты бросились на Адама, который скорй отъ удивленія, чмъ отъ испуга, не могъ произнести ни слова и даже не сопротивлялся. Но напрасно старались они оторвать его отъ Сибиллы, которая съ сверхъестественною силою обняла отца, и ея маленькія руки, такъ крпко прижали его къ своей груди, что казалось, только одинъ мечъ могъ разлучить ихъ.

— Не длайте ему зла! не обижайте его! Вы отвтите за это, братъ Бунгей! Кричала Сибилла дико сверкая глазами. Если вы разлучите меня съ отцомъ и Эдуардъ останется побдителемъ, лордъ Гастингсъ отомститъ вамъ за насъ. Если же побда будетъ на сторон Варвика, дни ваши сочтены. Берегитесь же!

Монахъ вздрогнулъ, увлеченный жаждой мести, онъ забылъ о Гастингс. Теперь онъ боялся оставить Сибиллу, она могла вооружить противъ него этого знатнаго лорда. Съ другой стороны, въ случа побды, Варвика, какой мести могла бы она требовать отъ высокаго покровителя своего отца! И такъ, онъ ршился взять ее вмст съ Адамомъ. Если ему понадобится избавиться отъ Варнера, онъ можетъ тогда покончить и съ Сибиллой. Присутствіе же Варнера было ему необходимо. Вслуча побды Эдуарда, Адамъ, разумется станетъ его жертвою, если же графъ одержитъ верхъ, ученый и дочь его будутъ обязаны ему, Бунгею, своимъ спасеніемъ. Руководствуясь этими соображеніями, монахъ смягчилъ тонъ и своимъ льстивымъ и заискивающимъ голосомъ сказалъ:

— Успокойся дочь моя! Если отецъ твой вренъ королю Эдуарду, онъ поможетъ мн уничтожить козни враговъ, слдовательно ему не придется пенять на свое путешествіе съ нами. И если ты хочешь сопровождать его, въ повозк нашей есть мсто и для тебя. Не трогайте ихъ, они добровольно послдуютъ за нами.

Солдаты оставили Варнера съ дочерью, и набожно перекрестившись, взялись за машину. Адамъ, въ сопровожденіи Сибиллы, машинально послдовалъ за ними. Машина была поставлена въ огромную повозку такъ, что раздляла ее на два отдленія. Въ одномъ помстился монахъ, въ другомъ его плнники.

Медленно подвигалась повозка вмст съ арріегардомъ. Густой туманъ по прежнему разстилался по земл.

Скрипъ колесъ, шаги солдатъ, бряцанье оружія и изрдка отдаленное ржаніе коней — были единственными звуками, нарушавшими это мрачное молчаніе! Вдругъ Сибилла съ ужасомъ подняла голову, покоившуюся на груди отца: вдали послышались хриплое пніе и звуки тамбуриновъ.

III.

Холодно, сыро и пасмурно было утро 14-го апрля. Въ этотъ самый день Маргарита съ сыномъ своимъ и съ женою и дочерью графа высадились на берега Англіи. На радость или горе явились они?

Ожидало ли ихъ торжество или отчаяніе? Исходъ битвы при Глэдсмур ршитъ это. Разукрась твои залы, Вестминстеръ, для торжественнаго пріема Ланкастерскаго короля, или раскройся могила, чтобы принять въ ндры свои святаго Генриха и его благороднаго сына! Длатель королей стоитъ за тебя святой Генрихъ, и за твоего благороднаго сына! Онъ теперь бьется за васъ, чтобы приготовить вамъ блестящій тронъ среди живыхъ, или мирную обитель между мертвыми.

Да, холодно, сыро и пасмурно было утро 14-го апрля. Густой туманъ покрывалъ об арміи готовившіяся къ бою. Но вотъ со стороны Варвика раздались громкіе выстрлы, огненныя полосы прорзали туманъ въ томъ мст, гд стоялъ отрядъ Гастингса, и сомкнутые ряды воиновъ стали рдть. Начался лютый пиръ смерти!

Въ эту самую минуту передъ рядами Іоркской арміи появился Эдуардъ.

Громкіе, восторженные крики солдатъ, какъ бы выходившіе изъ одной груди, огласили воздухъ. Вооруженіе его было отполировано какъ зеркало, но безъ всякихъ украшеній, подобно тому, которое представлено на портрет его въ Тоуер. Чепракъ коня его былъ украшенъ богатымъ серебрянымъ шитьемъ изображавшимъ солнце, эмблема, повторявшаяся на всхъ его знаменахъ. Голова его была обнажена. Въ сопровожденіи оруженосца, который несъ его шлемъ и копье, и лордовъ составлявшихъ его свиту, онъ съ предводительскимъ жезломъ въ рукахъ, медленно прохалъ передъ фронтомъ своей арміи. Выбравъ такое мсто, откуда вс могли слышать его, король остановилъ коня и сдлалъ знакъ рукою, чтобы удержать шумные крики солдатъ. Наступило глубокое молчаніе, прерываемое только непріятельскими выстрлами.

— Англичане и друзья! сказалъ доблестный полководецъ. Смлыя дла не нуждаются въ словахъ. Передъ вами непріятель. Безпрепятственно прошолъ я отъ Равенкура до Лондона. Измнники бжали отъ меча моего, врные же подданные собирались подъ знамена мои. Только съ двумя стами воиновъ 14-го марта вступилъ я въ Англію, сегодня же 14 апрля, и я вождь 15 тысячной арміи. Кто же осмлится посл этого сказать, что я не король вашъ? Вы теперь знаете, что дло мое есть вмст съ тмъ и ваше и всей Англіи. Т, съ которыми предстоитъ намъ теперь биться, хотли нарушить законы. Эти бароны, которыхъ я осыпалъ милостями, задумали привести наше бдное королевство, лордовъ и общины въ неограниченную собственность этого безмрнаго честолюбца, лорда Варвика. Джентельмены и рыцари Англіи, если вы дадите восторжествовать имъ и грубой черни, что ожидаетъ васъ? Имнія ваши будутъ отняты, жизнь ваша будетъ въ опасности, и законы будутъ попираемы ногами. Какая разница между Ричардомъ Варвикомъ и Жакомъ Кадомъ? разв только имя перваго знатне, а потому измна его еще позорне. Народъ и воины Англіи, вы теперь свободны, знаете, чего добиваются эти измнники-лорды, желающіе управлять именемъ Ланкастерскаго дома? Они хотятъ превратить васъ въ своихъ рабовъ и крпостныхъ какими нкогда былъ ваши предки. Своимъ освобожденіемъ изъ подъ ига бароновъ обязаны вы правосудію вашихъ государей, моихъ благородныхъ предковъ. Джентельмены и рыцари, народъ и солдаты, самъ Эдуардъ 1Y не извлечетъ изъ своей побды надъ ними такихъ выгодъ, какія полу: чите вы. Не изъ каприза ведется эта война, передъ вами борьба врности съ измной. И такъ! Нтъ пощады никому! Варвикъ, будьте уврены, не будетъ бить общинъ: онъ вдь другъ черни. Говорю вамъ, продолжалъ Эдуардъ, съ дико сверкающими глазами и скрежеща зубами, повторяю вамъ, бейте ихъ всхъ!

— Да, да, бшено повторило ему войско.

— Знамена и трубачи впередъ! сэръ Оливье, подайте мн шлемъ. Воины, если падутъ знамена наши, пусть перо на шляп короля вашего замнитъ ихъ! Впередъ!

И съ страшными, дикими криками, подъ громомъ непріятельскихъ пуль, бросился центръ Іоркской арміи на полки Соммерсета. Но въ одной части лагеря, повидимому, сильне всхъ укрпленной, находился небольшой отрядъ, не принимавшій участія въ общемъ движеніи.

На лво отъ Гидлейскаго кладбища, путешественникъ и теперь еще можетъ видть невысокую стну. По другую сторону ея находится садъ, который тогда еще былъ пустыннымъ пригоркомъ, заросшимъ верескомъ. На этомъ то возвышеніи небольшой отрядъ вооруженныхъ всадниковъ, на сильныхъ коняхъ, окружалъ человка въ голубомъ плащ, на жалкой кляч, это былъ Генрихъ VI. Тамъ же, взобравшись на машину Адама, стоялъ Бунгей и произносилъ заклинанія, чтобы туманъ еще нсколько времени продолжался къ величайшему смятенію непріятеля. Возл него, подъ обнаженнымъ, высокимъ деревомъ стоялъ Адамъ Варнеръ съ петлей на ше. Сибилла не покидала отца. Вся жизнь для нея теперь слилась въ немъ одномъ.

Съ ужасомъ прислушивался Генрихъ къ глухому звону оружія, не понимая въ чемъ дло. Вдругъ онъ вздрогнулъ, сквозь туманъ увидвъ, что бой начался, что сталь встртилась со сталью.

— Святый Боже! вскричалъ благочестивый король. Вдь сегодня Страстная суббота, самый торжественный изъ дней мира!

— Молчи, закричалъ на него монахъ. Ты мшаешь моимъ заклинаніямъ. Barabborara — janthinoa — vapores augmentabo, confusio inimis, Gurabbora vapor et brouillardini.

Теперь бросимъ бглый взглядъ на армію Варвика. Правымъ крыломъ командовали графъ Оксфордъ и лордъ Монтэгю. Первый, во глав кавалеріи держался въ авангард, послдній по обыкновенію начальствовалъ арріергардомъ и оттуда руководилъ всеобщимъ движеніемъ. Крыло это большею частію состояло изъ Ланкастерцевъ, завидовавшихъ Варвику и только потому согласившихся стать подъ командой Монтэгю, что онъ раздлялъ начальство съ любимцемъ ихъ, Оксфордомъ. Центръ, состоявшій изъ стрлковъ и аллебардщиковъ, находился подъ командою герцога Соммерсета, и здсь тоже большинство составляли Ланкастерцы. Надъ лвымъ крыломъ, большею частію состоявшимъ изъ іоменовъ и вассаловъ Варвика, начальствовали герцогъ Эксетеръ и самъ графъ.

Передъ тмъ, какъ Эдуардъ бросился на Соммерсета, графъ, по обычаю того времени, сталъ передъ войсками и пламенною рчью вдохновилъ ихъ мужество.

— Друзья, врные слуги и дти мои, сказалъ онъ, съ поля битвы, на которомъ мы теперь находимся, не можетъ быть отступленія, здсь вождь вашъ долженъ побдить или умереть. Мы, англичане, стали бы рабами, еслибы, отдавая скипетръ и корону такому же смертному, какъ и мы сами, не требовали въ замнъ этого королевскихъ достоинствъ. Нкогда, подъ вліяніемъ недостойныхъ совтниковъ, Генрихъ VI дурнымъ правленіемъ омрачилъ свое цаствованіе. Мои личныя обиды, были очень велики, но они были ничто въ сравненіи съ опасностями, угрожавшими моей отчизн. Я думалъ, что династія Іоркская составитъ счастіе Англіи. Какъ велико было мое заблужденіе, въ этомъ случа, вы уже отчасти знаете. Вы видли, что Эдуардъ былъ королемъ порочнымъ и развратнымъ, что дворянство было унижаемо его любимцами и кровопійцами народа, граждане страдали отъ чрезмрныхъ налоговъ, страну безпокоили войны и мятежи. Но вы еще не знаете всего: Самъ Господь освятилъ нашъ семейный очагъ! И вотъ даже эта святыня была поругана, съ женами и дочерьми нашими поступали, какъ съ наложницами. Слово короля должно быть священно. Но кто же изъ доврявшихся Эдуарду не былъ обманутъ? Въ Іорк, город своего отца, три недли тому назадъ, какъ вы знаете, онъ далъ торжественную клятву въ врности королю Генриху. И вотъ король Генрихъ его плнникъ, и корона Генриха на голов клятвопреступника, который сметъ еще называть насъ измнниками! Эдуардъ нкогда общалъ быть честнымъ человкомъ, и я служилъ ему. Онъ показалъ, себя королемъ жестокимъ, низкимъ, лицемрнымъ и развратнымъ, и я бросилъ его. Дай Богъ, чтобы вс свободныя сердца во всхъ свободныхъ странахъ поступали также съ королями, когда они становятся тиранами! Вамъ предстоитъ биться съ жестокимъ и кровожаднымъ похитителемъ престола, храбрость котораго не можетъ извинить его низости. Вы сражаетесь не только за короля Генриха, этаго набожною и добродушнаго человка, но и за его молодаго и доблестнаго сына, потомка Генриха Азинкурскаго, за благороднаго юношу, по словамъ стариковъ, весьма похожаго на его дда — героя, я самъ убдился, что онъ обладаетъ величіемъ и прямодушіемъ этаго знаменитаго короля. Вы бьетесь за свободу родины, за честь своихъ женъ и дочерей, за предметы, которые вашему сердцу гораздо ближе короля, за правосудіе и милосердіе. Тотъ приказъ, который отдавалъ я всегда передъ битвой, повторяю я и теперь. Мы боремся съ виновниками зла, а не съ ихъ несчастными орудіями. Бейте вс украшенныя перьями головы, но щадите солдатъ. Слышите, приближается непріятель. Знамена и трубачи впередъ! Подайте мн шлемъ и пошли намъ Господи блестящую побду или славную смерть! Впередъ друзья! Покажите Лондонскимъ мастеровымъ гордые и храбрые сердца воиновъ Варвика и Іоркшира! Впередъ, дти мой! Впередъ!

И съ этими словами онъ взмахнулъ надъ головой своей грозной скирой, отъ которой не мало враговъ пало на пол битвы.

Шумными, восторженными криками встрчены были слова графа. Вс были глубоко тронуты. Не по одному мужественному лицу скатилась слеза. Воины любили Варвика не только какъ начальника, но какъ друга и отца.

Чрезъ нсколько минутъ войска Варвика и Глочестера встртились.

Между тмъ правое крыло Варвикской арміи столкнулось съ лвымъ крыломъ непріятеля, которымъ командовалъ Гастингсъ. Эта часть арміи была очень сильна. Монтэгю посылалъ эскадронъ за эскадрономъ въ подкрпленіе Оксфорду, и отрядъ Гастингса былъ такъ стсненъ, что, несмотря на храбрость начальника и солдатъ, они должны были отступить.

Эдуардъ, посреди этой рзни, слыша побдные крики непріятелей, пріостановилъ коня.

— Клянусь небомъ! вскричалъ онъ, солдаты лваго крыла — трусы! Они бгутъ! они бгутъ! Сэръ Гумфрей Буршьеръ, скачите къ лорду Гастингсу, скажите ему, чтобы онъ присоединилъ ко мн остальныхъ своихъ солдатъ и, прежде чмъ отрядъ нашъ замтитъ, что произошло тамъ, сдлаемъ аттаку на непріятелей! Впередъ! рыцари и джентельмены, впередъ! разобьемъ Соммерсета и двинемся прямо въ центръ арміи графа-мятежника!

И опустивъ забрало, съ копьемъ на перевсъ, Эдуардъ, во глав своей кавалеріи, бросился на стрлковъ и аллебардистовъ Соммерсета.

Закованные въ латы, непроницаемыя для оружія пхоты, они пролагали кровавый путь сквозь ряды ихъ, не щадя никого, ни рыцаря, ни крестьяна. Напрасно самъ Соммерсетъ, съ отчаянной храбростью, бросился на встрчу врагамъ, съ той минуты, какъ кавалерія Эдуарда врубилась въ ряды его вхоты, успхъ замтно сталъ переходить на сторону Іоркистовъ.

Между тмъ полки Гастингса, сильно тснимые непріятелемъ, обратились въ бгство. Безъ оглядки мчались они прямо въ Лондонъ и тамъ принесли роковую всть о побд графа и несчастномъ пораженіи Эдуарда.

Сквозь туманъ, монахъ Бунгей замтилъ бжавшихъ воиновъ Гастингса, слышалъ даже ихъ отчаянные крики. Сибилла тоже узнала Гастингса. Забрало его было поднято. Громовымъ голосомъ звалъ онъ назадъ бглецовъ, упрекая ихъ въ трусости и измн.

Опасность, угрожавшая Гастингсу, заставила Сибиллу забыть все зло, которое онъ ей сдлалъ. Она бросилась впередъ, окликнула его, но ея крикъ, ея слабый крикъ могъ ли быть услышанъ среди всеобщаго шума и смятенія.

Монахъ, увидя побду Варвика, струсилъ не на шутку и въ душ раскаиваясь уже, что принялъ сторону Эдуарда, началъ извиняться передъ Адамомъ Онъ оправдывалъ свое поведеніе желаніемъ добра Варнеру, объясняя, что, безъ его вмшательства, ученый былъ бы умерщвленъ въ Тоуер бшеной чернью и что петлю на шею надлъ онъ ему только для вида, уступая предразсудкамъ солдатъ.

— Увы! великій мужъ, въ заключеніе сказалъ Бунгей, я нижу, что ты гораздо могущественне меня, твои чары дйствительне моихъ, хотя ты молчалъ все время, а я надсадилъ себ грудь, не переставая произносить заклинанія: Confusio inonicis Taralorolu, я не желаю графу вреда. Garrabora, brooillardini et nubes. О Боже, что будетъ со мной!

Между тмъ, Гастингсъ, убдившись въ невозможности вернуть бглецовъ, съ отчаяннымъ мужествомъ, во глав небольшаго отряда кавалеріи, бросился сквозь непріятельскіе ряды на помощь Эдуарду.

IV.

Туманъ до того усилился, что Монтэгю ничего не могъ видть на пол битвы. Но вполн сохраняя свое удивительное мужество и хладнокровіе, осыпаемый градомъ пуль, онъ спокойно принималъ донесенія.

— Хорошо, сказалъ онъ, замтивъ гонца, во весь опоръ мчавшагося къ нему, мы разбили Гастингса, но я что-то не вижу серебряной звзды лорда Оксфорда

— Лордъ Оксфордъ, милордъ, отправился преслдовать непріятеля до конца пустыря.

— Боже избави насъ отъ этого! Оксфордъ просто сумасшедшій! Онъ пропалъ, если только выйдетъ изъ поляны. Скорй вернитесь къ нему, сэръ. Впрочемъ, нтъ! подождите, сказалъ онъ, увидвъ другаго гонца. Ну, что, каковы дла лваго крыла Варвика?

— Оно въ сильномъ затрудненіи, доблестный лордъ. Арміи Глочестера, кажется, и счета нтъ. Да и самъ герцогъ словно въ союз съ адомъ. Два раза ловко отразилъ онъ ударъ скиры Варвика. Графъ пощадилъ молодаго человка, чтобы поразить его товарищей.

— Хорошо! Ну, что сталось съ центромъ, сэръ? обратился Монтэгю къ третьему гонцу.

— Въ центр Эдуардъ производитъ страшныя опустошенія! Но Соммерсетъ стойко держится на своихъ позиціяхъ!

— Скорй скачите къ Оксфорду, сказалъ Монтэгю первому гонцу и велите ему оставить преслдованіе и какъ можно скоре вернуться со своимъ отрядомъ на помощь лвому крылу и аттаковать Глочестера съ тылу. Поторопитесь! Отъ этого зависитъ наша жизнь и побда. Если онъ придетъ во-время, мы выиграемъ битву.

Посланный пришпорилъ лошадь и скоро исчезъ въ туман.

— Трубачи, играйте сборъ! закричалъ Монтэгю. Хотя Оксфордъ уведя кавалерію и лишилъ насъ главной силы, но у насъ все-таки остается довольно добрыхъ копій. Надо подкрпить Варвика. И такъ, къ графу! Впередъ!

И копье на перевсъ, Монтэгю со своей свитой помчались въ галопъ, мигомъ спустились съ холмика и встртились съ боле многочисленнымъ войскомъ, подъ начальствомъ лордовъ д’Эгинкура и Сея.

Въ эту минуту Варвику грозила та же опасность, какую испытывали войска Гастингса, обращенныя въ бгство. Тснимый Глочестеромъ, онъ былъ почти окруженъ войсками герцога.

Ричардъ вполн оправдалъ довріе Эдуарда, поручившаго ему цвтъ своей арміи. Несмотря на густой туманъ, ярко-красный плащъ, покрывавшій его доспхи, и голова вепря на верхушк его шлема, сверкали всюду, гд нужно было его присутствіе, чтобы ободрить упавшихъ духомъ или поощрить мужество. Было что-то фантастическое, что-то сверхъестественное въ дикой храбрости этого маленькаго человка, странно вооруженнаго, бросавшагося изъ ряда въ рядъ съ пронзительнымъ крикомъ: ‘Впередъ! разобьемъ, уничтожимъ мятежниковъ!’

Но даже и въ пылу битвы хитрый умъ Ричарда не переставалъ работать. Одушевляя воиновъ своимъ мужествомъ, онъ въ то же время ободрялъ ихъ надеждой на сверхъестественную помощь чародя Бунгея, хорошо зная, какъ это дйствуетъ на суеврныхъ солдатъ.

— Смотрите! смотрите! кричалъ онъ, этотъ туманъ не натуральный, его нагоняетъ своимъ заклинаньемъ могущественный монахъ, удерживавшій корабли Маргариты въ гавани. Не бойтесь пушекъ. Заговоренные Бунгеемъ ядра отскочатъ отъ нашихъ храбрыхъ солдатъ. Духи борятся за насъ.

И съ этими словами онъ бросился въ непріятельскіе ряды, пробивая себ кровавый путь. Закрытый щитомъ, короткимъ копьемъ своимъ нанося удары направо и на лво, пробивался онъ къ тому мсту, гд виднлись черныя латы, черное перо и черный конь Варвика. Его неустрашимость, дикая, упорная энергія и быстрота соображенія заставили принца избрать себ противникомъ вождя непріятельской арміи, герой этой великой битвы. Варвикъ узналъ своего крестника. Великодушное сердце графа въ эту минуту забыло вражду, съ восторгомъ смотрлъ онъ на доблестнаго юношу, своего воспитанника, сына возлюбленнаго своего герцога Іоркскаго.

— Могъ ли думать отецъ его, произнесъ про себя Варвикъ, что рука этого мальчика, въ погон за славой, подымется на его стараго друга!

Въ эту самую минуту копье Глочестера такъ ловко ударило въ шлемъ графа, что несмотря на всю свою силу онъ покачнулся въ сдл. Бросивъ въ сторону разломанное копье, уже десятое въ этомъ бою, Ричардъ бросился на противника своего съ мечемъ въ рук.

— Назадъ Ричардъ, назадъ, дитя мое! вскричалъ графъ, не твоей крови требуетъ месть моя, назадъ!

— Нтъ, нтъ, лордъ Варвикъ, спокойнымъ тономъ отвчалъ принцъ, на минуту поднявъ забрало, чтобы графъ могъ лучше слышать его. На пол битвы должны исчезнуть вс воспоминанія, какъ бы они не были дороги сердцу! Клянусь Св. Павломъ, я даже и теперь люблю васъ! Но еще боле люблю я славу и честь. Отъ успха моего меча зависятъ власть, царское достоинство и то, что благородныя сердца ставятъ выше всего, честолюбіе. Я даже не отступилъ бы передъ грудью брата, если бы грудь эта стала между мною и моимъ славнымъ будущимъ. Ты отдалъ дочь свою другому, и я поражаю отца, чтобы отвоевать свою невсту. Смотри! не щади меня! Мятежникъ, защищайся же!

И не говоря боле ни слова, Ричардъ снова напалъ на Варвика. Ричардъ горячился, Варвикъ хладнокровно защищался и щадилъ Ричарда, поражая своей скирой мене благородныя головы. Но рыцари, съ обихъ сторонъ прискакавшіе на помощь своимъ вождямъ, раздлили ихъ.

Графъ бросился въ ряды непріятелей, рубя на право и на лво.

— Впередъ! храбрые друзья мои! еще разъ послышался его крикъ. Они бгутъ, эти Лондонскіе мастеровые! Впередъ!

И воины Варвика мчались впередъ. Ричардъ, выбивъ Мармэдюка Невиля изъ сдла, бросился на помощь товарищамъ, начавшимъ уже отступать.

Войска эти состояли изъ гражданъ Лондона подъ начальствомъ Эльвина. Непривычные къ войн, они не могли устоять противъ стремительнаго натиска Варвика и обратились въ бгство. Но храбрый Николай удержалъ ихъ. Стыдитесь! вскричалъ онъ громовымъ голосомъ, что скажутъ о насъ двушки? Да здравствуютъ смлыя, неустрашимыя сердца Лондона! Стройтесь вокругъ меня, храбрые друзья! Пусть юноши станутъ мужами! Пусть эта стрла возстановитъ честь нашу.

И дйствительно, пущенная Эльвиномъ стрла ловко попала въ одного всадника, хавшаго рядомъ съ Варвикомъ, онъ пошатнулся и упалъ изъ сдла. Это былъ герцогъ Эксетеръ.

Случай этотъ, въ связи съ энергической рчью храбраго золотыхъ длъ мастера воодушевилъ оробвшихъ ремесленниковъ. Въ эту минуту къ нимъ подосплъ Глочестеръ. Снова встали они въ ряды, и снова раздались крики: ‘Ура! за Лондонъ!’ Крики, сопровождаемые градомъ стрлъ.

Но нападеніе Варвика было пріостановлено только на короткое время. Раненый герцогъ Эксетеръ отнесенъ былъ въ аріергардъ. Графъ же съ отрядомъ своимъ снова напалъ на Лондонскихъ гражданъ и привелъ ихъ въ сильное смятеніе. Несмотря на отчаянныя усилія Ричарда, они должны были отступить. Но Варвикъ хотлъ вполн воспользоваться своимъ успхомъ и отдалъ приказаніе привести ему въ подкрпленіе резервы подъ начальствомъ лорда Сентъ-Джона, шевалье Литтона, сэра Джона Коніера и Гиліарда.

Между тмъ успхамъ Эдуарда въ стычки съ Соммерсетомъ мшалъ туманъ, такой густой, что даже вблизи не видно было непріятеля. Только боевые крики, раздававшіеся съ разныхъ сторонъ, давали ему знать иметъ ли онъ успхъ. Эдуардъ остановился прислушиваясь къ голосамъ вождей. Крикъ: Ричардъ Глочестеръ! впередъ! слышался все слабе и слабе и наконецъ смолкъ, уступивъ мсто другому: Глочестеръ, назадъ!

Вдали смутно слышались смшанные возгласы обихъ сторонъ: Монтэгю! Монтэгю! Бейтесь за д’Эгинкура и короля Эдуарда! Сей! Сей!

— Ахъ! задумчиво сказалъ Эдуардъ, храбрый Глочестеръ ослабваетъ. Монтэгю идетъ на помощь Варвику. Сей и д’Эгинкуръ преграждаютъ ему дорогу. Горизонтъ омрачается! Гастингсъ, бги, бги! Приведи сюда резервъ Кларенса! Но смотри, не оставляй его. Онъ можетъ снова измнить намъ. Ахъ! Глочестеръ отступаетъ! Голосъ Варвика раздается все громче и ближе, клянусь пламеннымъ мечемъ св. Михаила, я остановлю эти надменные крики, или самъ паду безгласнымъ на пол чести!

И ставъ во глав своихъ всадниковъ, онъ соединился съ пхотой и повелъ ее къ тому мсту, гд происходила жаркая схватка, средоточіемъ которой былъ черный конь Варвика и красный плащъ грознаго Ричарда.

V.

Было не боле восьми часовъ утра, три часа продолжалась битва. Побда, видимо клонилась на сторону Варвика. Монтэгю пробился на помощь брату, полки Соммерсета сомкнули ряды свои. Резервы, подкрпивъ графа, дали ему значительное преимущество надъ Глочестеромъ. Ричардъ долженъ былъ отступить, но онъ отступалъ медленно, съ отчаянной храбростью отстаивая каждый шагъ. Враги все тснили ихъ по направленію къ городу.

Вдругъ блдный лучъ прорзалъ туманъ и освятилъ знамя и гербы новаго отряда, приближавшагося къ графу.

— Смотрите! вскричалъ молодой лордъ Фитцъ-Гюгъ, смотрите, серебряное солнце, знамя и гербы похитителя престола. Сама судьба предаетъ въ руки намъ Эдуарда! Впередъ друзья и увнчаемъ день этотъ побдой!

Гиліардъ тоже замтилъ знакомый гербъ и въ свою очередь сдлалъ аттаку на мнимаго непріятеля. Въ эту минуту солнце скрылось, и туманъ снова покрылъ собою все, завязался страшный бой.

Но вдругъ съ обихъ сторонъ раздался ужасный крикъ! ‘измна! измна!’. Серебряная звзда, гербъ Оксфорда вернувшагося изъ своего преслдованія, былъ принятъ за солнце Эдуарда! Другъ возсталъ на друга и т и другіе воображали, что имютъ дло съ врагами. Тщетно Варвикъ и Монтэгю съ одной стороны, Оксфордъ и офицеры его съ другой, старались возстановить порядокъ! Въ эту самую минуту раздался звукъ трубъ, и Эдуардъ со своимъ отрядомъ бросился на полки графа. Съ нимъ были и блестящій Гастингсъ и храбрый д’Эгипкуръ, и Ловель, и Кромвель съ своимъ окровавленнымъ мечемъ, и свирпый Глочестеръ и вроломный Кларенсъ. Появленіе ихъ навело панику на полки Варвика и они обратились въ безпорядочное бгство.

— Все погибло! вскричалъ Монтэгю, и оба брата, смло отбиваясь отъ непріятеля, на время задерживали его успхъ ‘Нтъ, еще не все, отвчалъ графъ’. Отрядъ моихъ сверныхъ стрлковъ оберегаетъ этотъ лсъ. Я знаю ихъ, они будутъ драться до послдней капли крови. Пошлемъ же туда всхъ воиновъ, которыми можемъ еще располагать. Построй нашихъ солдатъ, я уже прикажу отступать. Гд Мармэдюкъ Невиль?

— Здсь!

— На коня, кузенъ! Я даю теб опасное порученіе. Скачи къ Соммерсету. Онъ бжалъ къ западу. Скажи ему отъ меня, если онъ можетъ собрать хоть одинъ отрядъ конницы, хоть всего нсколько всадниковъ, пусть немедленно аггакуетъ Эдуарда съ тылу. Онъ можетъ еще поправить дло. Если онъ откажется, гибель короля, кровь храбрецовъ, которыхъ онъ оставляетъ въ минуту опасности, пусть падутъ на его голову! Скорй! Скачи во весь опоръ, Мармэдюкъ! Еще одно слово, чуть слышно прибавилъ графъ, если Соммерсетъ откажется, не возвращайся, скройся въ Аббатство. Ты еще слишкомъ молодъ, теб рано умирать, кузенъ! Ступай. Будь осторожне.

Какъ только Мармэдюкъ исчезъ, Варвикъ обратился къ своимъ товарищамъ:

— Ко мн Фитцъ-Гюгъ, мой храбрый племянникъ и вы, доблестные рыцари. Насъ всего пятьдесятъ человкъ, но мы дорого продадимъ свою жизнь. Поспши, Монтэгю, къ лсу! къ лсу!

Пока Монтэгю ловко отступалъ къ опушк лса, Варвикъ съ толпою рыцарей оберегалъ ихъ отъ нападенія громадныхъ, постоянно прибывавшихъ силъ Эдуарда. Никогда еще мужество графа не проявлялось въ такихъ ужасныхъ размрахъ. Три раза врывался онъ, почти одинъ, въ самый центръ непріятельской арміи, пробивалъ себ дорогу по грудамъ тлъ, падавшихъ подъ ударомъ его скиры. Въ числ прочихъ пали лордъ Кромвель и грозный Сей, забывъ даже старинную привязанность къ Глочестеру, онъ сбилъ его съ коня, наконецъ добрался онъ до Эдуарда, опрокинувъ знаменосца и выбивъ изъ сдла Гастингса, преграждавшаго ему дорогу. Эдуардъ съ злобною радостью бросился на встрчу врага, какъ дв громовыя тучи встртились булава короля и скира графа. Но сотня рыцарей бросились между ними и отняли у мстителя его добычу. Все меньше и меньше становилось число храбрыхъ рыцарей Варвика, все ближе и ближе наступала сильная армія Эдуарда, но благодаря отчаянному мужеству защитниковъ, Монтэгю съ отрядомъ своимъ счастливо добрался до лсу и Варвикъ соединился съ ними. Эдуардъ, боясь засады остановился. Въ эту минуту солнце, снова разсявъ туманъ, ярко освтило поле битвы.

Направо и налво остатки конницы Варвика быстро бжали отъ непріятеля. Оксфордъ и Соммерсетъ также. Передъ лсомъ остановилась шумная, громадная армія Эдуарда, весело играло солнце на тысячи разввавшихся знаменъ. За лсомъ небольшой отрядъ Варвика, стоялъ объятый ужасомъ при вид неизбжной гибели, которою угрожало имъ безчисленное множество непріятелей.

— Дти мои! вскричалъ тогда Варвикъ, не падайте духомъ! Положеніе Генриха подъ Азинкуромъ, было хуже нашего!

Но ропотъ неудовольствія и отчаянія продолжался въ рядахъ стрлковъ, самыхъ врныхъ вассаловъ графа. Но вотъ изъ среды ихъ вышелъ одинъ сдой, но еще сильный и прямой старикъ, живое воспоминаніе согни битвъ.

— Назадъ къ отряду своему, Маркъ Форстеръ! строго сказалъ графъ.

Но старикъ не повиновался. Онъ подошелъ къ Варвику и упалъ на колни.

— Спасайтесь бгствомъ, милордъ! пока еще не поздно! Бгите черезъ лсъ! мы защитимъ васъ своими тлами. Ваши Мидльгэмскіе дти, вдь вы отецъ своимъ воинамъ, ваши Мидльгэмскіе дти не желаютъ лучшей участи, какъ умереть за васъ. Не такъ ли? обратился старикъ къ солдатамъ, которые отвчали ему громкими, единодушными криками одобренія.

— Маркъ Форстеръ сказалъ правду, вмшался Монтэгю. Въ васъ послдняя надежда Ланкастерскаго дома. Мы можемъ еще догнать Оксфорда и Соммерсета. Сюда! въ этотъ лсъ!

И онъ схватилъ коня графа за узду.

— Рыцари и лорды, сказалъ Варвикъ, соскочивъ съ сдла и на половину поднявъ забрало, пусть кто хочетъ бжать, послдуетъ за Монтэгю. Но т, которые не теряютъ надежды на побду или не боятся умереть славною смертью героевъ, вмст съ вождемъ своимъ пусть сойдутъ съ коней!

Монтэгю и вс рыцари проворно соскочили съ коней.

— Товарищи, продолжалъ графъ, обратившись на этотъ разъ къ вассаламъ, когда дти сражаются за честь отца отецъ не долженъ спасаться отъ опасности, въ которую вовлекъ дтей! Что мн въ жизни, если она будетъ запятнана кровью любимыхъ моихъ вассаловъ, подло покинутыхъ мною въ минуту опасности? Эдуардъ объявилъ, что не будетъ щадить никого! Глупецъ! онъ даетъ намъ сверхъестественную силу, силу отчаянія! Беритесь за луки! Одной стрлы ловко брошенной въ тирана, достаточно было бы для того, чтобы разсять эту армію.. Сэръ Мармэдюкъ отправился за благороднымъ Соммерсетомъ и его рыцарями. Одинъ только часъ храброй защиты, Соммерсетъ врасплохъ аттакуетъ непріятеля съ тылу, и побда останется за нами! Смлй, друзья!

И графъ совершенно поднялъ забрало и обратилъ къ солдатамъ свое спокойное лицо. Разв можетъ быть такое лицо у человка, который увренъ, что вс надежды его погибли?

Въ это время и король Генрихъ съ возвышенія, на которомъ стоялъ, увидлъ пораженіе друзей своихъ. У палисада защищавшаго это мсто, собралась толпа любопытныхъ, между которыми были и развратныя танцовщицы.

— Туманъ боле не нуженъ, сказалъ монахъ одному изъ воиновъ, я разогналъ его, теперь побда на сторон Эдуарда. Что скажешь ты на это?

— Правда, великій братъ, отвчалъ воинъ, окончательному торжеству Эдуарда не достаетъ теперь только смерти графа.

— Слышишь, подлый колдунъ! закричалъ Бунгей Адаму. Ну, какая польза въ твоихъ пушкахъ и талисманахъ? Но, слушай, скажи мн секретъ этой проклятой машины, я пощажу твою жизнь.

Адамъ презрительно пожалъ плечами.

— Передать теб своихъ знаній я не могу, а безъ нихъ секретъ мой ни къ чему теб не послужитъ. Презрнный невжда, длай со мной, что теб угодно! Монахъ далъ знакъ воину, стоявшему за Адамомъ.

Солдатъ молча накинулъ на сукъ высохшаго дерева веревку, другой конецъ котораго былъ завязанъ петлей на ше ученаго.

— Постой! шепнулъ ему Бунгей, жди моего приказанія. Графъ можетъ еще поправиться, подумалъ онъ. И снова началъ свои заклинанія.

Между тмъ Эдуардъ, окруженный Гастингсомъ, Глочестеромъ и главнйшими офицерами, воспользовавшись солнечнымъ свтомъ, разсматривалъ силы и положеніе непріятеля.

— Сегодняшній день, сказалъ онъ, не дастъ мн полной побды, не утвердитъ за мной престола, если Варвикъ останется въ живыхъ. Вамъ, Ловель и Ратклифъ! вамъ ввряю я двсти рыцарей. Доставьте мн голову графа-мятежника.

— А Монтэгю? спросилъ Ратклифъ.

— Монтэгю! нтъ… бдный Монтэгю! Я любилъ его какъ сына моей бдной матери, при томъ же, прибавилъ Эдуардъ про себя, я ничмъ не оскорблялъ его. Значитъ я могу простить его. Пощадите маркиза. Этотъ лсъ пугаетъ меня. Тамъ можетъ быть гораздо больше силъ, чмъ это можно предположить по горсти солдатъ, являющихся на опушк. Сюда, д’Эгинкуръ!

Нсколько минутъ спустя Варвикъ увидлъ, какъ два отряда конницы отдлились отъ главнаго корпуса Эдуарда, одинъ отправился на право, другой налво. Середина же медленно подвигалась къ своему слабому непріятелю. Намреніе Эдуарда было со всхъ сторонъ окружить враговъ.

Но Монтэгю и братъ его не оставались въ бездйствіи, искусно размстили они стрлковъ межъ деревьями, а сами, съ рыцарями своими, храбро ждали непріятеля. Среди всхъ рзко выдлялась величественная фигура графа. Съ поднятымъ забраломъ стоялъ онъ возл своего знаменитаго коня. Медленно подвигался авангардъ Іоркистовъ.

— Чортъ возьми! мн легче было бы отдать Эдуарду мою голову, чмъ голову храбраго графа, шепнулъ Ловель Ратклифу.

— Молчи, юноша! отвчалъ неумолимый Ратклифъ. Мн, такъ все равно кто бы не служилъ мн ступенью къ возвышенію!

Въ эту самую минуту Варвикъ обратился съ послдней рчью къ своимъ рыцарямъ.

— Друзья мои, сказалъ онъ, одна надежда теперь на мужество нашихъ воиновъ. Нкогда, при Тутон, когда я завоевывалъ престолъ этому измннику, я собственноручно закололъ своего благороднаго Малека, чтобы показать, что готовъ побдить или умереть И жертва эта такъ воодушевила солдатъ, что мы одержали побду. Дай Богъ, чтобы и сегодня было также. Друзья мои! въ другое время вы смялись бы надо мной, вида какъ дрожитъ рука моя, рука, изъ которой такъ часто бдное животное принимало нищу. Саладинъ, ты благороднйшій изъ коней, послужи мн въ часъ твоей смерти, какъ ты служилъ мн всю жизнь. Не для себя! милый мой Саладинъ, приношу к эту жертву! Прости мой врный товарищъ!

Онъ поцловалъ коня своего въ лобъ, и Саладинъ, какъ бы предчувствуя ожидающую его участь, наклонилъ гордую голову свою и сталъ лизать руку своего господина. Вс присутствующіе были глубоко тронуты и, когда графъ закрывъ одною рукой глаза, другой съ быстротой молніи, глубоко вонзилъ кинжалъ въ грудь благороднаго животнаго, глухой стонъ пробжалъ по рядамъ воиновъ. Невыразимо было впечатлніе, произведенное на воиновъ этимъ поступкомъ. Они видли, что имъ однимъ вврялъ графъ судьбу свою и въ глубин души вс поклялись защищать его или умереть вмст съ нимъ! Самъ Эдуардъ видлъ и оцнилъ эту жертву. Онъ вспомнилъ побду при Тутон: чувство ужаса и раскаянія проникло въ его душу.

— Онъ хочетъ умереть, какъ жилъ, съ восторгомъ сказалъ Глочестеръ. И если я буду когда нибудь въ его положеніи, дай Богъ умереть мн такою же смертью!

Едва усплъ Ричардъ произнести эти слова, какъ начался бой. Несмотря на многочисленность Іоркской арміи, аттака была сопряжена съ величайшими опасностями. Но распоряженія Эдуарда были быстры и ршительны: онъ не берегъ своихъ воиновъ, первые ряды ихъ сражались на трупахъ убитыхъ товарищей.

Между тмъ Эльвинъ со своимъ отрядомъ сдлалъ нападеніе на слабйшій пунктъ, защищаемый Гиліардомъ. Но Гиліардъ храбро защищался и съ этой стороны бой оставался пока еще не ршеннымъ. Правое крыло, предводимое д’Эгинкуромъ аттаковало непріятелей съ тылу. Началась страшная рзня. Варвикъ, Монтэгю и большая часть рыцарей бросились на помощь къ стрлкамъ, Эдуардъ приказалъ подвести самую громадную изъ своихъ пушекъ. Началась страшная пальба. Посреди отчаянныхъ криковъ и стоновъ, слышался громовой голосъ Эдуарда: ‘Бейте! не щадите никого! побда за нами!’ ‘Побда за нами!’ повторяли воины и крикъ этотъ пробжалъ по всмъ рядамъ. Онъ достигъ и до слуха плннаго Генриха, прервавъ его благочестивыя молитвы, въ ту минуту, какъ звуки колокола приглашали христіанъ въ этотъ святой день забыть все земное и всецло предаться Богу. Крикъ этотъ дошелъ и до монаха. Бунгей сдлалъ знакъ воину. На возвышеніи раздался отчаянный вопль, вопль женщины, заглушенный громомъ пуль.

Эльвинъ со своими наступалъ на Гиліарда.

— Сдавайся, пріятель! закричалъ смлый Эльвинъ, любуясь отчаяннымъ мужествомъ Гиліарда. Сдавайся и я выхлопочу теб помилованіе. Смотри, вы разбиты.

— Глупецъ! отвчалъ Гиліардъ, скрежеща зубами, народъ никогда не бываетъ разбитъ. Но едва проговорилъ онъ эти слова, какъ ядро разорвало его на куски.

— Впередъ за Лондонъ и короля! кричалъ Эльвинъ, граждане составляютъ народъ!

Въ это время Ратклифъ и Ловель, во глав своихъ рыцарей, бросились впередъ исполнять порученіе Эдуарда.

За тмъ самымъ мстомъ, гд стоитъ теперь колокольня, воздвигнутая въ память этой великой битвы, росли тогда два гигантскіе дуба. Прислонившись къ нимъ стояли Варвикъ и Монтэгю. Они были одни, окруженные грудами труповъ защищавшихъ ихъ отъ нападающей черни. Забрала ихъ шлемовъ были подняты, словно они хотли въ послдній разъ взглянуть другъ на друга и сказать послднее прости.

— Прости мн, Ричардъ! сказалъ Монтэгю. Я виновникъ твоей смерти. Еслибъ я не доврялся слпо вроломному Кларенсу, еслибъ я не послушался его роковаго приказанія, свирпый Эдуардъ никогда не дошелъ бы до Лондона!…

— Ты ничмъ не виноватъ, братъ, отвчалъ Варвикъ. Мы вс орудія высшей воли. Да подкрпитъ тебя Господь, дорогой братъ мой! Мы оставляемъ этотъ міръ, обреченный на жертву тираніи и порока. Да приметъ Христосъ наши души!

Братья дружески обнялись. Настало мрачное молчаніе.

Со всхъ сторонъ окружала ихъ побдоносная армія Эдуарда. Но ни одинъ изъ воиновъ не смлъ приблизиться къ героямъ-братьямъ, такъ еще сильно было воспоминаніе о мужеств и славныхъ подвигахъ графа. Робкіе боялись ихъ, храбрые краснли при мысли поднять руку на героевъ.

— Сдавайтесь, милордъ, сдавайтесь, вы исполнили свой долгъ. Хотя мы и побдили, по слава за вами! кричалъ доблестный Эгинкуръ, подъхавъ къ братьямъ и соскочивъ съ коня.

— Сдавайся, Монтэгю, шепнулъ ему Варвикъ. Эдуардъ не иметъ причины ненавидть тебя, жизнь еще можетъ быть для тебя пріятна.

— Нтъ, она невыносима безъ славы и могущества. Мы не сдаемся, сэръ рыцарь, спокойно отвчалъ Монтэгю.

— Такъ умрите же и дайте мсто новымъ дворянамъ, которыхъ вы такъ презирали! злобно вскричалъ Ратклифъ, и вмст съ воинами своими бросился на героевъ-братьевъ.

Вся битва сосредоточилась на этомъ пункт. Семь разъ поднимались скира Варвика и мечъ Монтэгю и семь душъ предстали передъ судомъ Всевышняго. Но число нападающихъ увеличивалось съ каждой минутой. Раненый Монтэгю опустился на колни. Варвикъ прикрылъ его своимъ тломъ. Сотни скиръ опустились на шлемъ графа, сотни мечей вонзились въ его латы. Два крика послышались въ одно и тоже время… и, на грудахъ труповъ, показался Ричардъ Глочестеръ. Настала глубокая тишина. Воины, молча, разступились передъ принцемъ. Другъ возл друга лежали Варвикъ и Монтэгю, сжавъ оружіе въ своихъ желзныхъ рукахъ.

Молодой герцогъ поднялъ забрало и, въ глубокомъ молчаніи, глядлъ на падшихъ враговъ. Потомъ, соскочивъ съ сдла, онъ самъ снялъ съ графа шлемъ. Свжій воздухъ привелъ Варвика въ чувство. Глаза героя открылись, губы зашевелились и рука его, съ слабымъ усиліемъ, подняла окровавленную скиру. Съ ужасомъ отступила передъ нимъ вооруженная толпа. Но душа графа, готовясь предстать передъ судомъ Всевышняго, обратилась уже къ боле нжнымъ чувствамъ.

— Жена!… дитя мое! слабымъ, едва внятнымъ голосомъ пробормоталъ графъ. Анна!… Анна! милыя мои, да благословитъ васъ Господь!…

Съ этими словами онъ испустилъ послдній вздохъ. Голова его тяжело опустилась на землю, общую мать нашу. Онъ не былъ обезображенъ смертью: лицо его осталось кротко и спокойно.

— Такъ погибъ желзный родъ, задумчиво прошепталъ мрачный Глочестеръ, не обращая вниманія на окружавшую его толпу. Такъ палъ послдній баронъ, управлявшій дйствіями королей и повелвавшій народомъ. Вмст съ нимъ кончился вкъ необузданной силы и надъ трупомъ его я вижу зарю новой эры. Счастливъ теперь тотъ, кто способенъ къ заговорамъ, интригамъ, лести!

Потомъ, внезапно оправившись отъ своей задумчивости, Ричардъ съ притворно-грустнымъ упрекомъ сказалъ, обращаясь къ рыцарямъ:

— Вы поступили слишкомъ опрометчиво, рыцари и джентельмены: домъ Іоркскій былъ достаточно могущественъ, чтобы не бояться пощадить такихъ благородныхъ враговъ! Трубите трубы, стройтесь въ ряды! Дорогу! Вотъ король! Да здравствуетъ король Эдуардъ!

VI.

Немедленно посл побды король и братья его отправились въ Лондонъ, чтобы возвстить о своемъ торжеств

Около возвышенія, съ котораго несчастный Генрихъ смотрлъ на пораженіе друзей своихъ, теперь собралась толпа крестьянъ и, съ любопытствомъ и ужасомъ, смотрла на то мсто, откуда знаменитый Бунгей производилъ заклинанія надъ туманами и уничтожилъ козни ланкастерскаго колдуна, а теперь здсь лежали тла Варвика и Монтэгю, пока приготовляли гробы для перенесенія ихъ въ Лондонъ.

Сквозь толпу пробивался молодой Іоркскій офицеръ съ плнникомъ. Они шли къ палатк лорда Гастингса, единственнаго изъ полководцевъ, отъ котораго плнники могли ожидать пощады. Онъ отсталъ отъ короля и братьевъ его, чтобы позаботиться о торжественномъ перенесеніи славныхъ покойниковъ въ Лондонъ.

— Пойдемъ со мною къ Гастингсу, сэръ Мармэдюкъ, говорилъ Іоркистъ. Гастингсъ испроситъ теб прощеніе у короля или, по крайней мр, поможетъ твоему бгству. Посл такой побды можно пощадить одного врага.

— Не безпокойся обо мн, Эльвинъ, отвчалъ рыцарь. Когда я увидлъ трусость Соммерсета, я вернулся умереть возл своего начальника. Но увы! я опоздалъ! Что мн теперь въ жизни? Улыбка Варвика замняла мн все: родныхъ, друзей, почести и даже любовь.

Эльвинъ, уважая благородныя чувства плнника, не сказалъ боле ни слова и молча провелъ его сквозь толпу рыцарей и солдатъ, съ уваженіемъ и грустью собравшихся около труповъ двухъ великихъ братьевъ. Вдругъ онъ услышалъ звуки тамбуриновъ и увидлъ женщинъ, съ дикими пснями плясавшихъ вокругъ обнаженнаго дерева.

— Что это за неприличное и неумстное веселье? спросилъ онъ одного зваку-іомена.

— Пусть ихъ! бдняжки пляшутъ около проклятаго колдуна, повшеннаго по приказанію брата Бунгея, и около его дочери колдуньи.

Страшное предчувствіе сжало сердце Эльвина. Онъ бросился впередъ сквозь толпу крестьянъ и развратницъ, окровавленнымъ мечемъ пробивая себ дорогу. Онъ наступилъ на какіе то обломки — это были остатки бдной машины Адама, разломанной изъ-за алмаза, которымъ во что бы то ни стало хотлъ овладть монахъ.

На обнаженномъ дерев висло тло старика. Внизу лежалъ трупъ двушки. Ученый и двушка, наука и невинность, лежали безъ признаковъ жизни.

— Это что за сборище, раздался въ эту минуту чей-то повелительный голосъ.

— А! это вы, лордъ Гастингсъ! подойдите, полюбуйтесь! въ отчаяніи вскричалъ Эльвинъ.

— Ха, ха, ха! захохотала Гроль, уводя съ собою подругъ. Ха, ха, колдунья и ея любовникъ! Ха, ха, ха! Колдовство и смерть неразлучны. Ты рано или поздно узнаешь это, прекрасный волокита! Ха, ха, ха!

Можетъ быть, много лтъ спустя, Гастингсъ вспомнилъ эти слова, когда Глочестеръ предалъ его въ руки палача, обвинивъ его въ колдовств и измн!… Въ это самое время многочисленныя толпы народа впущены были въ Тоуеръ. Посл побды Эдуардъ съ братьями прямо отправились въ соборъ св. Павла, гд выслушали благодарственное молебствіе, а оттуда уже отправились въ замокъ Байнердъ за королевой и дтьми ея, и съ торжествомъ отвезли ихъ въ Тоуеръ. Звуки трубъ заглушили радостные крики толпы и герольдъ объявилъ, что король желаетъ выйти къ народу. Дворъ и стны дворца покрыты были солдатами и гражданами: тутъ были и мужчины, и женщины, и дти, и старики, и вся эта толпа шумла и волновалась въ нетерпливомъ ожиданіи увидть короля.

Высоко разввалось на дворц побдоносное знамя Эдуарда: два солнца одно противъ другого. Въ другой и въ третій разъ загремли трубы и на балкон показался король въ полномъ вооруженіи, съ короной на голов. Что значили для толпы его лицемріе, его развратъ и жестокость? Разв успхъ не заставляетъ всегда забывать вс пороки.

— Да здравствуетъ король Эдуардъ! кричала толпа.

Въ полномъ смысл, дитя своего вка, Эдуардъ обладалъ всми его достоинствами и недостатками: храбрый въ бою, хитрый въ мирное время, онъ пользовался симпатіей народа. По правую руку короля стояла Елизавета, держа на рукахъ новорожденнаго сына, наслдника престола Англіи. Изъ-за плеча королевы выглядывало гордое лицо герцогини Бедфордъ. Возл Елизаветы стоялъ герцогъ Глочестеръ, опершись на мечъ. По лвую руку Эдуарда вроломный Кларенсъ, наклонилъ свое красивое лицо къ радостной толп. При вид побдоноснаго короля, любезной королевы и, въ особенности, юнаго наслдника, народъ разразился восторженными криками:

— Да здравствуетъ король! да здравствуетъ сынъ короля!

Елизавета, нечаянно отведя свои влажные глаза отъ Эдуарда, взглянула на Глочестера и внезапно, какъ бы съ инстинктивнымъ предчувствіемъ матери, крпче прижала сындъа къ груди своей, когда встртилась съ блестящимъ, зловщимъ взглядомъ, который герой дня, Ричардъ, будущій мститель Варвика, устремилъ на слабое и невинное существо, ставшее между его безжалостнымъ, неукротимымъ честолюбіемъ и англійскимъ престоломъ.

Конецъ.

Э. Бульверъ Литтонъ.

ПОСЛДНІЙ БАРОНЪ.

Часть вторая.

КНИГА СЕДЬМАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

КНИГА ВОСЬМАЯ.

I.

II.

III.

V.

VI.

VII.

VIII.

КНИГА ДЕВЯТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

КНИГА ДЕСЯТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

КНИГА ДВНАДЦАТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

Читайте также: