Последний барон. Часть первая, Бульвер-Литтон Эдуард-Джордж, Год: 1843 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 200 минут(ы)

Э. Бульверъ Литтонъ

ПОСЛДНІЙ БАРОНЪ.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ.

Частъ первая.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Титулъ печатанъ въ типографіи Г. Шпарвартъ, Невскій пр. домъ No 82.
Текстъ — въ типографіи В. С. Балашева.
1879

КНИГА ПЕРВАЯ.

I.

Къ востоку отъ деревни Чарингъ и теперь еще очень красивой, находилось большое пространство усянное тамъ и сямъ отдльными домами и старыми ивами. Въ начал 1467 года это мсто было мстомъ игръ и различныхъ увеселеній обитателей Вестминстера и Лондона.

Подобныя мста были довольно многочисленны въ предмстьяхъ столицы. Одни любили свжіе пруды Ислингтона, другіе — поля безъ зелени Финсбюри, и вс — обширныя равнины Миль-Энда.

Мсто, о которомъ мы говоримъ, было недавно только уступлено жителямъ Вестминстера его обладателемъ, могущественнымъ графомъ Варвикомъ.

Возвышаясь зеленымъ скатомъ надъ низкими и болотистыми окрестностями Вестминстера, это поле при мыкало слва къ Брукъ-Фильду, по которому скромно скользилъ Тибурнъ.

Позади показывались два брата, два зеленые холма Гемпстида и Гюйгета, и охотничій паркъ Мерибона, величественный замокъ котораго былъ на половину скрытъ лсомъ.

Напротивъ виднлся монастырь святаго Іакова, теперь обращенный во дворецъ.

Затмъ, налво Іоркъ-Гоузъ, нын Уайтгалль, дале колокольни Вестминстерскаго аббатства.

Вблизи высился, казалось выходя изъ рки, дворецъ съ своими укрпленіями и зубцами.

Какъ и все новое, это мсто увеселеній привлекло многочисленную толпу. Тутъ были не только низшіе классы, но и все знатное общество Людгета и Флета, и богатые горожане Шена.

Это поле вполн соотвтствовало своему назначенію. Правда, по краямъ находились пруды и болотистыя мста, но по средин было большое пространство, поросшее дерномъ, налво разстилались аллеи, изъ которыхъ иныя были еще недавно насажены, вправо виднлись тамъ и сямъ группы деревьевъ, пріятно разнообразившія мстность и составлявшія какъ бы отдльные острова, посвященные каждый особенному развлеченію.

Вокругъ стояли экипажи и лошади, владльцы которыхъ были заняты играми.

Палатки, павильоны, временныя гостинницы, эстрады для фокусниковъ и акробатовъ придавали мстности видъ ярмарки.

Боле всего привлекало на себя вниманіе обширное пространство посреди поля, назначенное для стрльбы изъ лука.

Царствующій домъ Іорка былъ обязанъ большей частью своихъ успховъ искусству своихъ стрлковъ, и сами обитатели Лондона гордились своей репутаціей на этомъ поприщ.

Въ послдніе пятьдесятъ лтъ, во время мира, стрльба изъ лука была пренебрегаема, боле чмъ этого желали главы государства. Поэтому король и его врная столица употребляли вс усилія, чтобы возстановить любовь къ этому благородному упражненію, къ этому Божьему оружію, на которое опирались свобода и честь Англіи по выраженію королевскаго эдикта.

Королевскіе турниры, безъ сомннія, представляли глазу картину боле роскошную и грандіозную, чмъ эта пестрая толпа людей всхъ классовъ общества, тснившаяся около стрлковъ, около цыганъ-фокусниковъ, менестрелей и трубадуровъ. Но какъ бы то ни было, ни прежде, ни посл не было видано нигд боле веселья и всеобщаго увлеченія, господствовавшаго въ этой толп, въ которой, казалось, возстановилась равенство между рыцаремъ и вассаломъ, между горожаниномъ и придворнымъ.

Революція, доставившая тронъ Эдуарду IV, была дйствительнымъ выраженіемъ воли народа. Не только уваженіе къ отцу короля Ричарду, герцогу Іоркскому, и не только любовь къ предводителямъ его партіи, могущественнйшимъ баронамъ Англіи были причиной ея но и самъ король ничего не упустилъ изъ виду, чтобы пріобрсти расположеніе средняго класса, начинавшаго пріобртать большое значеніе. Эдуардъ IV былъ первый король, который не теряя своего достоинства, началъ принимать участіе въ праздникахъ и увеселеніяхъ негоціантовъ и лавочниковъ. Во многихъ торжественныхъ случаяхъ лордъ мэръ и муниципальные совты бывали приглашаемы ко двору. Во время коронаціи королевы король, къ большому неудовольствію многихъ изъ бароновъ, пожаловалъ знаки ордена Бани четыремъ буржуа. Лондонъ и большинство городовъ, сильно симпатизировали веселому и прямому Эдуарду, единственнымъ недостаткомъ котораго, была излишняя любовь къ прекрасному полу. Вс чувствовали, что его царствованіе будетъ большимъ шагомъ въ успхахъ цивилизаціи, посл монашескихъ добродтелей Генриха IV и суровой гордости Иностранки, какъ народъ называлъ Маргариту Анжуйскую, жену Генриха. Въ то время какъ политическая ловкость юнаго монарха доставляла ему расположеніе средняго сословія, онъ пользовался также расположеніемъ крестьянъ благодаря могущественному барону, величайшему и послднему изъ тхъ старыхъ норманскихъ рыцарей, который по своей гордости, могуществу и богатству, былъ боле королемъ, чмъ самъ король… однимъ словомъ Ричарду Невилю, графу Салисбюри и Варвикъ.

Онъ былъ въ то время въ полномъ цвт лтъ и обладалъ всмъ, что длаетъ дворянина дорогимъ народу. Съ блестящей храбростью онъ соединялъ велико душіе, рдкое въ полководцахъ того времени. Надменный съ великими міра сего, онъ былъ добръ и снисходителенъ съ нисшими. Онъ былъ страшно богатъ, но его щедрость равнялась богатству и заставляла любить это богатство. За его столъ садилось въ день тридцать тысячъ человкъ. Онъ былъ боле гордъ чмъ честолюбивъ и никогда не оставлялъ обиды безнаказанной, ему не завидовали, потому что онъ казался выше всякой милости.

Но возвратимся къ приготовлявшемуся празднику. Собравшаяся толпа была веселе обыкновеннаго, ходилъ слухъ, что Эдуардъ хотлъ увеличить свое могущество, выдавъ сестру свою Маргариту за брата Людовика ХІ и что самъ графъ Варвикъ халъ посломъ, для исполненія этого важнаго порученія.

По поводу предпочтенія, отданнаго этому претенденту передъ графомъ Шаролэ, въ послдствіи Карлу Смлому, герцогу бургундскому, въ город ходили различные толки.

— Чортъ возьми! говорилъ одинъ высокій буржуа лтъ пятидесяти, этотъ французскій бракъ мн не особенно нравится. Я лучше бы желалъ видть нашего храбраго графа воюющимъ съ Франціей, чмъ отвозящимъ туда подарки. Что будетъ съ нашей торговлей Фландріей, метръ Стоктонъ? Іоркскій домъ хорошій но торговля всегда остается торговлей.

— Шт! метръ Рейфордъ, возразилъ маленькій человчекъ, въ свтло-сромъ кафтан. Король любитъ, чтобы занимались его длами. Не надо <испорчено> львомъ. Вспомни Уилліама Валькера, который былъ повшенъ за то, что сказалъ, что его <испорчено> корону.

— <испорчено> помню Валькера, возразилъ метръ Рейфордъ, принадлежавшій къ одной изъ могущественнйшихъ корпорацій Лондона, но онъ былъ просто несчастный продавецъ перцу, тогда какъ я почтенный ювелиръ, богатый и вліятельный мужъ красивой женщины, которую самъ король удостоилъ замтить, это совсмъ другое дло. А вотъ мой старшій подмастерье.

— Эй! Николай Эльвинъ, сюда. Чортъ возьми! Я не ожидалъ видть тебя съ такимъ громаднымъ лукомъ, больше тебя на полъ аршина. Я тебя считалъ слишкомъ благоразумнымъ, чтобы заниматься стрльбой.

Позванный молодой человкъ былъ худъ и блденъ, но въ тоже время силенъ и мускулистъ, его физіономія была полна ума, но онъ говорилъ медленно и наставительно, съ сильнымъ провинціальнымъ акцентомъ.

— Извините, метръ Гейфордъ, эдиктъ короля повелваетъ заниматься стрльбой, къ тому же я убжденъ, что граждане Лондона съ каждымъ годомъ будутъ пріобртать все боле и боле вліянія, и какъ я ни ничтоженъ, но стараюсь съ своей стороны помогать этому.

— Э! э! мой милый! граждане Лондона потому процвтаютъ, что у нихъ есть кое-что въ карман, а не потому, что умютъ стрлять.

— Но вы не подумали, что можно отобрать деньги, если ихъ не умешь защищать. Чтобы у старости было золото, молодежь не должна пренебрегать <испорчено>зомъ, отвчалъ Эльвинъ отходя прочь.

— Откуда вы выкопали этого оратора, <испорчено> метръ Стоктонъ.

— Его предназначали для ду<испорчено> мать-вдова позволила ему перем<испорчено> лучшій мастеровой, какой у меня когда-либо былъ, у него есть голова на плечахъ, метръ Стоктонъ… уши… и большіе глаза, вчно высматривающіе выгодное дло. О, этотъ не пропадетъ!

Между тмъ Эльвинъ спокойно направился къ мсту стрльбы съ видомъ человка, занятаго важнымъ дломъ. Вообще онъ существенно отличался по наружному виду отъ другихъ учениковъ, которые собравшись группами громко разговаривали или бросали вокругъ себя дерзкіе взгляды, были одты въ грязные и разорванныя платья, не чесаные, съ палками въ рукахъ, вообще по манерамъ и наружности они походили на нмецкихъ студентовъ прошлаго столтія. Что касается Эльвина, то онъ былъ одтъ очень чисто, шелъ ровными шагами, старательно обходилъ лужи, чтобы не запачкать башмаковъ, поэтому понятно, что проходя мимо своихъ товарищей Эльвинъ былъ встрченъ насмшками, на которыя онъ впрочемъ не обратилъ вниманія.

На конц мста гд собрались стрлки, готовившіеся оспаривать другъ у друга серебрянную стрлу, многіе дворяне остановили своихъ коней, и разговаривали между собою, пока судьи состязанія устанавливали соперниковъ.

— Кто этотъ красивый молодой человкъ, стоящій какъ разъ передъ нами? У него на шляп гербъ Невилей. Мн кажется, что я его знаю, сказалъ одинъ изъ сеньоровъ.

— Я въ первый разъ вижу его, милордъ, отвчалъ дворянинъ, къ которому онъ обращался, къ тому же, честное слово, тотъ кто будетъ знать только по наружности всхъ Невилей, тотъ будетъ знать полъ-Англіи!

Лордъ Монтагю, извстный подъ этилъ именемъ въ исторіи, какъ братъ графа Варвика, любезно улыбнулся на это замчаніе и въ гоже время ропотъ толпы далъ знать, что стрлки готовились начинать Цли были поставлены на разстояніи двухсотъ ярдовъ. Каждый разъ какъ выходилъ боле или мене замчательный стрлокъ, въ толп поднимался шумъ и устраивались многочисленные цари. Ни одинъ еще стрлокъ но попалъ въ небольшой блый кругъ въ центр цли, когда на сцену выступилъ Николай Эльвинъ. Его наружность была такъ невоинственна, онъ такъ внимательно разглядывалъ стрлу и старался пристроить кожанную перчатку, предназначенную для предохраненія руки отъ удара веревки, что всеобщій хохотъ поднялся среди зрителей, заране увренныхъ въ его неудач.

— Боже мой! сказалъ Монтэгю, онъ держитъ свой лукъ точно аршинъ. Видя какъ онъ внимательно разсматриваетъ веревку можно подумать, что онъ собирается купить ее.

— Теперь, сказалъ Николай, одинъ ударъ въ честь стараго Вестморлэнда.

Въ тоже время стрла засвистла и попала въ самую средину благо.

Всеобщее удивленіе выразилось между зрителями при такомъ неожиданномъ результат, но Эльвинъ былъ также равнодушенъ къ восхищенію, какъ и къ насмшкамъ, онъ обернулся въ сторону аристократіи и сказалъ выразительнымъ голосомъ: мы, лондонская молодежь, мы въ случа надобности съумемъ защитить наши права!

— Эти негодяи длаются дерзки! нашъ добрый король слишкомъ балуетъ ихъ. презрительно сказалъ Монтагю. Я хотлъ бы, чтобы какой-нибудь благородный юноша не постыдился выстрлить во славу Невилей, противъ этого ремесленника. Что вы скажете на это, сиръ?

И, говоря это, Моптэгю обратился къ молодому человку, котораго замтилъ носящимъ гербъ Невилей. Лукъ не былъ обычнымъ оружіемъ дворянъ, но въ молодости они упражнялись въ стрльб изъ него. Молодой человкъ, съ открытой, благородной физіономіей, къ которому обратились такимъ образомъ, молча поклонился, затмъ онъ подошелъ къ стрлкамъ и выразилъ желаніе испытать свою ловкость, прося вмст съ тмъ дать ему лукъ и стрлу. Такъ какъ молодой человкъ былъ по одежд гораздо выше остальныхъ стрлковъ и кром того, на его шляп былъ вышитъ серебромъ уважаемый гербъ Невилей, то Николай Эльвинъ былъ забытъ и одобрительный ропотъ раздался въ толп, когда онъ отказался отъ предложенной ему предохранительной перчатки.

— Когда я былъ еще ребенкомъ, сказалъ онъ, меня научили натягивать лукъ такимъ образомъ, чтобы веревка не могла ударить по рук, и хотя двсти ярдовъ чисто дтское разстояніе, но хорошій стрлокъ долженъ натягивать свой лукъ одинаково, какъ еслибы надо было стрлять вдвое дале.

— Какой красивый юноша! держу пари, что онъ съ свера, сказалъ Монтэгю, пока молодой человкъ натягивалъ лукъ.

Всеобщее ожиданіе не было обмануто. Презирая блый кругъ стрла искусснаго стрлка ударилась въ небольшую черную точку въ средин его, едва замтную для зрителей.

— Святой Дунстанъ, прошепталъ Эльвинъ, я знаю только одного человка способнаго на подобную штуку и мене всего ожидалъ, чтобы онъ такъ удружилъ мн. Говоря это, Николай подошелъ къ своему счастливому сопернику.

— Э! метръ Мармэдюкъ, сказалъ онъ, вы уже давно показывали мн эту штуку у вашего отца, но не вамъ бы слдовало побивать своего земляка.

— Боже мой! вскричалъ съ радостью молодой человкъ. неужели я вижу моего товарища, моего молочнаго брата, Николая Эльвина! вотъ счастливая встрча! Дай-ка мн хорошенько посмотрть на тебя! Какъ?… ты сдлался мирнымъ лондонскимъ торговцемъ! Возможно-ли это?

— Ну, метръ Мармэдюкъ, всякій выбираетъ себ мсто по вкусу, но объ этомъ мы еще поговоримъ, если вы сдлаете мн эту честь. Я полагаю, что стрльба покончится. Едва-ли кто вздумаетъ повторить вашъ ударъ.

Дйствительно въ эту минуту судьи стрльбы подошли къ разговаривавшимъ, и ихъ глава, служившій волонтеромъ во время Тутонской битвы, объявилъ, что стрльба окончена, если Николай Эльвинъ не желаетъ еще попытать счастія.

— Нтъ, отвчалъ Эльвинъ, я нашелъ своего учителя, и къ тому же, равнодушно прибавилъ онъ, серебрянная стрла хорошенькая игрушка, но она слишкомъ легка.

— Нтъ, сударь! вскричалъ немене великодушный Невиль, я не могу согласиться взять призъ. Метръ Эльвинъ попалъ въ блый кругъ, къ тому же эта забава предназначается именно для жителей Лондона, поэтому серебрянная стрла по праву принадлежитъ Николаю Эльвину.

— Это невозможно, возразилъ судья, подавая стрлу, она принадлежитъ теб по праву, такъ какъ Эльвинъ признаетъ себя побжденнымъ.

Монтэгю, слышавшій этотъ разговоръ, обратился къ молодому Невилю громкимъ голосомъ, заставившимъ замолчать толпу.

— Твоя любезность, молодой человкъ, нравится мн столько же сколько и твоя ловкость. Бери стрлу, ты ее выигралъ, но чтобы вознаградить жителей Лондона, я даю отъ твоего имени пять золотыхъ тому, кто отличится въ бою на палкахъ. Какъ тебя зовутъ, молодой человкъ?

— Мармэдюкъ Невиль, милордъ.

Монтэгю улыбнулся. Между тмъ въ народ поднялись крики энтузіазма, выражавшіе впрочемъ, гораздо боле уваженіе къ имени Невилей, чмъ благодарность къ щедрости брата графа Варвика. Изъ всей толпы только одинъ человкъ не присоединился ко всеобщему энтузіазму.

— Эти іоркисты, прошепталъ онъ, отлично умютъ привязывать къ себ народъ.

Между тмъ, молодой Невиль продолжалъ стоять около золоченаго стремя Монтэгю, глядя на послдняго съ тмъ уваженіемъ и любопытствомъ, съ какимъ смотритъ честолюбивой молодость на все, что уже пріобрло себ имя.

Характеръ Монтэгю сильно отличался отъ характера его могущественнаго брата. Хотя онъ не проигралъ ни одной битвы, но его военная репутація стояла ниже репутаціи знаменитаго Варвика, личные подвиги котораго очаровывали толпу и напоминали подвиги старинныхъ норманскихъ рыцарей. Монтэгю былъ слишкомъ благоразуменъ и предусмотрителенъ, онъ рдко кидался самъ въ средину счи и дйствовалъ скоре какъ полководецъ новйшаго времени, что позволяло ему, сохраняя хладнокровіе, врне судить объ общемъ ход дла, что не всегда длалъ его брать при своей пылкой, увлекающейся отваг. Варвикъ своей популярностью былъ обязанъ своей открытой и безстрашной натур, щедрой до расточительности. Монтэгю старался пріобрсти то, что Варвику давалось само собою. Общаго у братьевъ была величественная внушительность, еще боле увеличивавшаяся у Монтэгю, благодаря роскоши его костюма.

— Молодой человкъ, сказалъ Монтэгю, я очень радъ, что вы носите имя Невилей. Окажите мн, къ какой втви нашего дома вы принадлежите?

— Я принадлежу къ наимене счастливой втви знаменитой фамиліи, съ нкоторой нершимостью замтилъ Невиль. Мой отецъ былъ сэръ Гью Невиль д’Эрсдаль Вестморлэндъ.

Любезная улыбка исчезла съ лица лорда Монтэгю.

— Мн очень жаль, что это такъ, сказалъ онъ, и конечно, знай я это раньше, мой кошелекъ былъ бы богаче на пять золотыхъ. Человку, осыпанному милостями Эдуарда IV, не идетъ покровительствовать сыну человка, хотя бы и родственника, который сражался за узурпаторовъ Ланкастера, поэтому я прошу тебя снять гербъ, врно служащій королевской Іоркской фамиліи. Довольно, юноша, я не хочу слушать сына Гью-Невиля… Господа, отправимтесь посмотрть на палочный бой, прибавилъ онъ, обращаясь къ окружающимъ и похалъ впередъ, не удостоивъ даже взглядомъ молодаго Невиля.

— Вы были очень жестоки къ вашему родственнику, милордъ, сказалъ молодой дворянинъ, наружность котораго, представляла чистйшій типъ нормандской расы.

— Мой милый Рауль Фулькъ, холодно возразилъ Монтэгю, когда теб будетъ столько же лтъ, какъ и мн, то ты поймешь, что никогда могущество отдльнаго человка не можетъ быть настолько велико, чтобы подъ тнію его могли укрыться вс жертвы погибшаго дла.

— Вашъ братъ не сказалъ бы этого, сказалъ Фулькъ съ презрительной улыбкой. Богъ свидтель, что всякій, носящій гербъ Рауля Фулька, не найдетъ во мн особеннаго старанія узнать за кого сражался его отецъ, за Іорка или за Ланкастера.

— Молчи! безстрашный болтунъ! съ улыбкой замтилъ Монтэгю, что сказалъ бы король Эдуардъ, еслибы до него дошли эти слова? Ты напрасно хочешь бороться съ теченіемъ, и въ настоящей Англіи, съ ея новыми людьми, феодальные принципы норманскихъ бароновъ теряютъ свою силу. Но это не мшаетъ теб быть храбрымъ рыцаремъ, хотя ты очень плохой придворный.

— Дай Богъ мн всегда остаться такимъ! отвчалъ Фулькъ. Что же касается до того, чтобы предаваться обжорству или пьянству и пресмыкаться передъ королевской любовницей, дрожать если она нахмурить брови, снимать шляпу передъ мужичьемъ или жениться изъ за денегъ на старух, то спаси отъ этого Богъ Рауля Фулька и его дтей!

За этими словами, изъ которыхъ каждое было злой сатирой на кого-нибудь изъ присутствующихъ, послдовало тяжелое молчаніе.

— А когда насъ оставилъ лордъ Гастингсъ? прервалъ наконецъ молчаніе лордъ Монтэгю. Врно погнался за какимъ-нибудь хорошенькимъ личикомъ.

— Онъ оставилъ насъ во время стрльбы, отвчалъ молодой Ловель.

Въ то время какъ рыцари разговаривали такимъ образомъ, Мармэдюкъ Невиль слдилъ за ними съ горечью оскорбленнаго самолюбія.

II.

Опомнившись отъ негодованія, возбужденнаго полученной обидой, Мармэдюкъ двинулся вслдъ за толпой, которая увлекла его къ мсту, гд различные акробаты и скоморохи увеселяли народъ.

Въ то время какъ Мармэдюкъ, оглушенный шумомъ, оглядывался вокругъ, взглядъ его упалъ на молодую двушку, которая употребляла вс усилія, чтобы избавиться отъ преслдованій цыганокъ, игравшихъ на бубнахъ, он окружали бдняжку съ насмшливыми жестами и громко стучали въ бубны, чтобы заглушить ея крики, принимаясь танцовать вокругъ нея каждый разъ, какъ она пыталась вырваться. Бдная жертва была одта какъ двушки нисшаго сословія, но, въ то время когда между сословіями существовало такое рзкое различіе въ манер выражаться, голосъ молодой двушки поражалъ тмъ, что казался принадлежащимъ двушк высшаго класса, что, казалось, еще боле раздражало ея преслдовательницъ. Наконецъ, въ добавленіе не счастія, человкъ десять или двнадцать учениковъ появились среди круга отвратительныхъ Далилъ и въ свою очредь начали приставать къ двушк, съ еще боле оскорбительными шутками, но въ эту минуту Мармэдюкъ бросился къ ней на помощь.

— Эй! подлые негодяи! вы заставляете меня краснть за моихъ соотечественниковъ. Какъ! Вы оскорбляете беззащитную двушку! Назадъ! Прижмитесь ко мн, моя милая и не бойтесь ничего. Куда прикажете васъ провести?

Но нападавшіе не хотли такъ скоро отступить. Двое изъ нихъ бросились впередъ, потрясая палками надъ головами.

— О! о! вскричалъ одинъ, какое право имешь ты вмшиваться? Для нея долженъ считаться за честь поцлуй лондонскаго ремесленника.

Мармэдюкъ отступилъ на шагъ и вынулъ свою маленькую шпагу, которая была въ то время единственнымъ оружіемъ дворянина. Это движеніе, заставивъ его распахнуть плащь, позволило увидть нападающимъ серебрянную стрлу, заткнутую за поясъ. Въ тоже время они замтили вышитый на шляп гербъ. Видъ стрлы и герба успокоилъ ихъ пылъ гораздо боле, чмъ видъ сабли.

— Невиль! сказалъ одинъ отступая.

— И знаменитый стрлокъ, побдившій Николая Эльвина, прибавилъ другой, опуская палку и снимая шляпу.

— Простите насъ, благородный сэръ! мы не узнали васъ, но что касается молодой двушки, то ваша любезность обманываетъ васъ.

— Дочь колдуна! а! а! дитя тьмы! закричали танцовщицы съ бубнами, бросая въ воздухъ свои инструменты и снова подхватывая ихъ на палецъ. Она его очаровала заколдованнымъ питьемъ! берегись, если попадешь въ ея сти! Кровь за кровь!

Съ большимъ трудомъ и отвращеніемъ, отчасти смшаннымъ съ суеврнымъ опасеніемъ, причиною котораго были странныя слова отвратительныхъ Далилъ, Мармэдюкъ бросился изъ круга съ преслдуемой двушкой. Черезъ нсколько минуть они были вн преслдованій, но крики танцовщицъ, удалявшихся съ музыкой и пніемъ еще раздавались у нихъ въ ушахъ.

— Какой непріятный случай завелъ васъ въ такую непріятную компанію, дитя мое? кротко спросилъ Невиль.

— Право не знаю, сударь, отвчала молодая двушка, мало по малу приходя въ себя. Мой отецъ бденъ, а я слыхала, что на этихъ праздникахъ можно заработать немного денегъ, играя на гитар, поэтому я тихонько ушла изъ дому со служанкой и уже успла заработать боле чмъ смла надяться, когда эти дурныя женщины остановили меня обвиняя, что я врежу имъ. Затмъ он позвали одного изъ сторожей поля, который спросилъ мое имя и адресъ. Когда я закричала, он начали звать моего отца колдуномъ, а сторожъ разбилъ мою бдную гитару, вотъ посмотрите! И она съ дтской печалью подняла гитару. Он разлучили меня съ моей бдной, старой Мэджъ и я больше ни чего не помню, что произошло до той минуты, когда вы сжалились надо мною.

— Но почему же вашего отца назвали колдуномъ?

— Увы! сударь, мой отецъ большой ученый и истратилъ вс свои средства на изученіе изобртенія, которое, по его словамъ, должно со временемъ оказать большую услугу.

— Гм! замтилъ Мармэдюкъ, раздлявшій относительно ученыхъ вс предразсудки своего времени, но вдь нельзя же наказывать дтей за ошибки родителей.

— Ошибки! сказала молодая двушка, и въ ея взгляд и словахъ мелькнула насмшливая гордость. Да, вы правы, мудрость есть всегда самая печальная изъ ошибокъ, затмъ, перемнивъ тонъ она прибавила: Он взяли у меня деньги и гитару… видите въ какой видъ он ее привели, теперь она ни на что не годится.

— Я не могу исправить гитары, но я могу возвратить деньги, сказалъ Мармэдюкъ.

Молодая двушка покраснла.

— Нтъ, сударь, нтъ, сказала она, я не прошу милостыни.

Но Невиль не обратилъ вниманія на этотъ отвтъ, такъ какъ въ это время онъ замтилъ, что служилъ предметомъ всеобщаго вниманія. Дйствительно, въ то время, когда различіе между классами было проведено рзкой чертой, прогулка дворянина съ двушкой нисшаго класса, должна была обращать на себя всеобщее вниманіе и подавать поводъ къ осужденію. Кровь бросилась ему въ лицо и вдругъ остановившись онъ сухо сказалъ:

— Добрая двушка, мн кажется, что вы теперь въ безопасности, для такой молодой и красивой двушки, не идетъ идти дале въ обществ человка, который не достаточно старъ, чтобы быть ея покровителемъ. Идите съ Богомъ и вспомните обо мн, когда купите себ новую гитару!

Говоря это, онъ хотлъ всунуть въ руку двушки какую то монету. Но она оттолкнула деньги, которыя упали на землю.

— Но это безуміе, сказалъ Мармэдюкъ.

— Увы, сударь, отвчала молодая двушка, я вижу, что вы стыдитесь вашей доброты, но мой отецъ не нищій, и было время… но дло не въ этомъ.

— Что, было время? настойчиво спрашивалъ Мармэдюкъ, противъ воли заинтересованный манерами двушки.

— Было время, продолжала она выпрямляясь, когда нищіе находили пріютъ у дверей моего отца. Онъ благороднаго происхожденія и сынъ рыцаря.

— А что же довело его до такого положенія?

— Я вамъ это сказала, просто отвчала молодая двушка, онъ ученый и думаетъ о другихъ боле, чмъ о себ.

— Я никогда не видалъ, чтобы дворянинъ извлекалъ что-нибудь хорошее изъ этихъ проклятыхъ книгъ, которые годятся только для монаховъ и поповъ. Тмъ не мене, изъ любви къ вашему отцу… хотя мн и совстно предлагать вамъ такой ничтожный даръ…

— Нтъ, сударь, и да вознаградитъ васъ Богъ.

Она замолчала и быстро пошла прочь, опустивъ на лицо вуаль.

Мармэдюкъ въ туже минуту почувствовалъ угрызенія совсти за то, что бросилъ двушку въ то время, когда для нея еще могла быть опасность и его взглядъ слдилъ за нею, пока она не исчезла за деревьями.

Между тмъ, зайдя за деревья, молодая двушка замедлила шаги и опустившись на естественную скамью, образованную корнями стараго дуба, она горько заплакала. Сибилла Варнеръ пришла на мсто игръ веселая и почти счастливая, не зная жизни и будучи убждена, что молодость и невинность достаточно защитятъ ее отъ оскорбленій. Теперь сидла она подъ деревомъ горько плача, и эти слезы навсегда разлучили ее съ дтствомъ.

— Кто причина твоего огорченія? раздался надъ нею голосъ и она почувствовала, что до ея плеча слегка дотронулась рука. Испуганная и смущенная Сибилла подняла глаза, но стоявшій передъ нею не могъ внушать ужаса. Это былъ всадникъ, державшій подъ уздцы богато украшенную лошадь. Его платье было сшито изъ иностраннаго сукна и обшито дорогимъ соболемъ. Рукоятка шпаги была просто изъ слоновой кости, но ножны были осыпаны крупнымъ жемчугомъ.

Незнакомецъ былъ средняго роста, хорошо сложенъ и скоре ловокъ, чмъ силенъ. Ему было около тридцати пяти лтъ. Лицо его, мене красивое чмъ лицо Невиля, было гораздо выразительне.

— Что тебя огорчаетъ? Какой-нибудь неврный любовникъ? Ба! Любовь, въ сердц двушки разцвтаетъ какъ весной цвтокъ за цвткомъ.

Сибилла молча встала и оглядлась кругомъ. Она совершенно сбилась съ дороги и съ ужасомъ видла какъ танцовщицы снова приближались.

— Или ты можетъ быть боишься меня? продолжалъ незнакомецъ, слдуя за ней. Еще разъ спрашиваю тебя, что тебя огорчаетъ? На этотъ разъ голосъ говорившаго звучалъ повелительно, такъ что Сибилла невольно повиновалась.

Она разсказала свои огорченія, преслдованіе танцовщицъ. свое бгство подъ покровительствомъ Невиля, способъ какимъ она разсталась со своимъ защитникомъ и наконецъ свое незнаніе дороги.

Незнакомецъ выслушалъ ее съ интересомъ, это былъ человкъ пресыщенный свтскими удовольствіями и наивная Сибилла была для него новинкой, къ тому же контрастъ между разговоромъ и костюмомъ двушки долженъ былъ возбуждать его любопытство.

— Какъ? сказалъ онъ, твой покровитель оставилъ тебя не окончивъ своего дла! Это позорно. Но я ношу рыцарскія шпоры и мой долгъ защищать несчастныхъ. Я провожу тебя до дому, такъ какъ знаю вс извороты этой адской бездны, которую зовутъ Лондономъ. Назови мн только кварталъ, гд живетъ твой отецъ.

Сибилла невольно отодвинула чепчикъ, скрывавшій ей половину лица и съ благодарностью и удивленіемъ взглянула на незнакомца. Ея молодость прошла при двор и она сразу угадала высокое положеніе своего собесдника, а разница между его поведеніемъ и не ожиданнымъ исчезновеніемъ Мармэдюка. вызвала слезы на ея глаза.

— Ахъ! сказала она, дрожащимъ голосомъ, кто вознаградитъ васъ за вашу доброту?

Онъ не предложилъ ей руки, но взявъ лошадь за поводъ пошелъ рядомъ съ Сибиллой, не обращая никакого вниманія на любопытные взгляды встрчавшихся. Но молодая двушка замтила, что многіе мущины и женщины почтительно кланялись при ихъ проход, какъ вдругъ къ нимъ подбжала толпа цыганокъ, одна изъ которыхъ заглянула въ лицо покровителю Сибиллы.

— А! а! вскричала она, ты околдовалъ колдунью, но колдовство и смерть идутъ рядомъ, ты это можетъ быть узнаешь со временемъ, прекрасный обольститель! Затмъ она бросилась въ толпу своихъ спутницъ и исчезла.

Это происшествіе не произвело на незнакомца никакого впечатленія и онъ спокойно продолжалъ разговаривать съ Сибиллой, оригинальный умъ которой, все боле и боле плнялъ его.

Отъ чего зависитъ наша судьба! Въ этотъ день Сибилла легко могла отдать свое сердце Невилю, онъ защищалъ и спасъ ее, онъ былъ гораздо красиве незнакомца и по положенію гораздо ближе подходилъ къ ней. Но онъ показалъ, что стыдится идти съ ней, и этимъ жестоко оскорбилъ ея гордость. Что же сдлалъ другой? Ничего особеннаго! Онъ только залечилъ эту рану своей любезностью. И онъ сдлался для нея человкомъ, котораго не забываютъ, которымъ восхищаются и… можетъ быть даже боле.

Они простились на порог мрачнаго дома, въ которомъ жилъ отецъ Сибиллы. Молодая двушка остановилась у дверей и незнакомецъ съ холоднымъ видомъ знатока, любующагося на прекрасное произведеніе искусства, взглянулъ на краснвшую подъ его взглядомъ двушку.

— Прощайте! сказалъ онъ, тогда какъ взглядъ Сибиллы казалось говорилъ: неужели мы никогда боле не увидимся?

Возвратимся теперь къ Мармэдюку. Оставивъ Сибиллу, онъ пошелъ къ наиболе оживленному мсту поля, гд къ своему удовольствію встртился съ Эльвиномъ, сопровождаемымъ цлой гурьбой учениковъ, кричавшихъ въ честь его побды въ бою палками надъ шестью соперниками.

Увидя Невиля, Николай распростился со своими спутниками и отправился съ Невилемъ въ сосдній ресторанъ, гд они спросили вина и предались дружескимъ разговорамъ.

III.

— Нтъ, мой дорогой молочный братъ, я положительно не понимаю твоего выбора, говорилъ Невиль. Стоило-ли заниматься науками для того, чтобы кричать стоя у дверей лавки: ‘Купите, купите! не надо-ли чего?’ и провести всю свою молодость за прилавкомъ. Конечно, я не скажу, что быть монахомъ было особенно привлекательно, но имя надежду на быстрое возвышеніе, это все-таки лучше, чмъ быть купцомъ.

— Погодите, метръ Мармэдюкъ, сказалъ Эльвинъ, вы меня лучше поймете сейчасъ. Мой дядя, пріоръ, на протекцію котораго я разсчитывалъ, если поступлю въ духовное званіе, мой дядя умеръ… одни говорятъ отъ большой воздержанности, другіе отъ того, что опился пивомъ, но это все равно… Это былъ человкъ ученый и ловкій. ‘Мой милый Николай, сказалъ онъ мн умирая, я совтую теб десять разъ подумать прежде чмъ идти въ монахи, если въ этомъ случа ты не руководишься однимъ призваніемъ къ монашеству’

‘Дворяне забрали себ лучшіе мста и монахъ изъ простаго званія, какъ бы онъ ни былъ ученъ, не можетъ надяться сдлаться аббатомъ или епископомъ безъ протекціи. У короля нтъ денегъ и онъ награждаетъ мстами мелкое дворянство. Но это не все, третье сословіе начинаетъ поднимать голову. Ты любишь деньги и извстность… Ну, ступай въ Лондонъ и сдлайся купцомъ, Лондонъ начинаетъ ршать кому носить корону, а лондонскіе купцы ршаютъ на сторону какого короля долженъ стать Лондонъ. И такъ, оставь монастырь и обратись въ лавку’. На другой день мой дядя умеръ

— Но однако, несмотря на все, твой дядя былъ пріоромъ…

— Будь онъ сынъ барона, онъ былъ бы кардиналомъ, перебилъ Николай… но вы врно хотли сказать, что мои отецъ былъ честный іомэнъ и что я могъ быть тмъ же?

— Ты угадалъ, метръ Николай.

— Но іомэнъ родится іомэномъ и умираетъ іомэномъ. Я же думаю, что лучше умереть лордомъ мэромъ Лондона. Поэтому я просилъ благословенія матери и отправился съ ея позволенія. Теперь я главный мастеръ у моего хозяина, который скоро будетъ лондонскимъ шерифомъ.

— Какъ жаль! сказалъ качая головой Невиль, изъ тебя вышел бы такой славный солдатъ.

— Покорно благодарю, метръ Мармэдюкъ. Я предоставляю дворянамъ заниматься войной, я довольно таки насмотрлся на ленника во время войны. Онъ идетъ пшкомъ таща за собой тяжелый щитъ и шпагу или арбалетъ, тогда какъ мессиръ баронъ детъ верхомъ, вооруженный съ головы до ногъ, такъ что стрлы отскакиваютъ отъ него. Возвращаясь домой баронъ получаетъ благодарность короля не на однхъ словахъ, а латникъ, если его не разрубятъ раньше на куски, возвращаясь домой застаетъ одн развалины, правда, баронъ также благодаритъ его, но онъ не выстроитъ его разрушеннаго дома. Для человка, не имющаго права на золотыя шпоры, свобода и безопасность заключаются во вступленіи въ корпорацію равныхъ ему, а Лондонъ какъ разъ такое мсто, которое подходитъ для человка родившагося саксонцемъ, какъ Николай Эльвинъ.

Молодой человкъ только прямо высказалъ идеи, которыя уже начали въ то время пускать глубокіе корни въ обществ, и способствовали образованію могущественнаго класса между барономъ и вассаломъ, класса признаннаго оффиціально въ царствованіе Генриха VII. Что касается Мармэдюка Невиля, то онъ слушалъ разсужденія своего молочнаго брата съ сожалніемъ и даже можетъ быть презрніемъ.

— Однако, сказалъ онъ, играя серебрянной стрлой, въ теб еще осталась порядочная доля іомэна и ленника, чтобы помочь теб выиграть эту бездлушку и разбить палкой полдюжины крпкихъ головъ.

— Это правда, отвчалъ Николай, вы хотите сказать, что пока мы еще ни рыба ни мясо, полу-купцы, полу-вассалы. Но довольно обо мн, осмлюсь ли я спросить о васъ, благородный сэръ. Я видлъ, что лордъ Монтэгю не особенно любезно обошелся со своимъ родственникомъ. Какъ я ни скроменъ, я знаю немного великихъ міра сего, и кром того, собака не дурной проводникъ въ томъ город, гд она толкается цлые дни.

— Мой дорогой молочный братъ, сказалъ Невиль, ты всегда былъ благоразумне меня, это доказываетъ то, что ты бросилъ военное ремесло, поэтому я охотно воспользуюсь твоими совтами. Прежде всего я долженъ теб сказать, что мой отецъ, вмст съ графомъ Вестморлэндомъ и лордомъ Невилемъ сражался за короля Генриха…

— Шт! шт! перебилъ Эльвинъ, за Генриха Виндзора.

— Пожалуй, за Генриха Виндзора, мн все равно, и такъ отецъ сражался за Ланкастеровъ, но жестокости Маргариты Анжуйской и ея генераловъ посл сраженія при Іорк, заставили его бросить эту партію и возвратиться въ свой замокъ Эрсдаль, гд онъ умеръ столько же отъ утомленія, сколько отъ угрызеній совсти, что такъ поздно отступился отъ Ланкастеровъ, эта смерть избавила его отъ приговора произнесеннаго противъ ордена Вестморлэнда и Невиля. Мой старшій братъ, сэръ Джонъ принялъ предложенное ему королевское прощеніе, поклялся въ врности Эдуарду и живетъ въ неизвстности, но спокойно, въ замк своего отца. Ты знаешь, другъ мой, что младшему сыну предстоитъ плохая будущность подъ родительской кровлей и я не въ состояніи былъ помириться съ такой жизнью. Мой отецъ на смертномъ одр, также какъ и твой дидя не совтовалъ мн слдовать его примру. ‘Я вижу, сказалъ онъ мн, что король Генрихъ слишкомъ слабъ, чтобы сдерживать своихъ бароновъ, а Маргарита слишкомъ горда, чтобы примириться съ народомъ… Іоркскій домъ единственная надежная опора мира, поэтому я хочу чтобы ошибки твоего отца не помшали твоимъ успхамъ, затмъ онъ продиктовалъ своему духовнику, такъ какъ самъ не умлъ писать, письмо къ своему знаменитому родственнику, графу Варвику, поручая меня его покровительству, и умеръ въ тотъ же день. Мой братъ нашелъ, что я былъ тогда еще слишкомъ молодь, чтобы оставить его домъ и продержалъ меня у себя до двадцати лтъ, когда я наконецъ былъ не въ состояніи выносить доле его капризы. Тогда я продалъ мою крошечную часть наслдства и присоединившись къ партіи всадниковъ, хавшихъ въ Лондонъ, явился сюда. Сегодня утромъ я былъ у лорда Варвика, но онъ отправился къ королю, и услышавъ о предстоящихъ здсь играхъ я пришелъ сюда, чтобы убить время. Одно слово лорда Монтэгю заставило меня вообразить, что я сдлаю недурно, если немного отличусь своей ловкостью, прежде чмъ передать письмо знаменитому графу, но, клянусь Богомъ, я плохо разсчиталъ и желая быстро отличиться, повредилъ себ.

Затмъ онъ разсказалъ подробности своего свиданія съ лордомъ Монтэгю.

Эльвинъ внимательно выслушалъ его.

— Графъ Варвикъ великодушенъ, сказалъ онъ, онъ вспыльчивъ, но не золъ, кром тхъ случаевъ, когда подозрваетъ нерасположеніе или оскорбленіе. Онъ гордится когда на него глядятъ какъ на покровителя, въ особенности т, кто принадлежитъ къ его дому и носитъ его имя. Письмо вашего отца затронетъ его слабую струну и вы не можете поступить лучше, какъ отдавъ ему это письмо и разсказавъ откровенно въ чемъ дло. Вы можете положиться на графа, онъ устроитъ ваше дло съ братомъ, а теперь отвтьте мн откровенно: настолько-ли вы преданны Іоркскому дому, что никогда, никакое обстоятельство не заставитъ васъ стать противъ него?

— Откровенно говоря, сказалъ Мармэдюкъ, помолчавъ немного и съ видимой нершимостью, до сихъ поръ я мало былъ привязанъ къ Іоркскому дому, но мн кажется, что при мудромъ начальник партіи, я могу со спокойной совстью отдать себя на служеніе этой партіи.

— Благоразумно сказано, замтилъ съ чуть примтной улыбкой Эльвинъ, я вамъ сдлалъ этотъ вопросъ потому, что есть благоразумные люди, которые полагаютъ, что узы, связывающіе Варвика съ королемъ не особенно крпки. Очень можетъ быть, что Варвикъ будетъ боле доволенъ вашимъ выраженіемъ преданности его особ, чмъ если вы будете распространяться на счетъ вашей любви къ Эдуарду. У кого мало въ карман, тотъ долженъ имть золотой языкъ. Еще одно слово и я кончу: вы добры и любезны, мой дорогой молочный братъ, но не слдуетъ чтобы васъ снова видли въ обществ подмастерья ювелира. Если я вамъ понадоблюсь, то пошлите за мною подъ вечеръ, къ моему хозяину ювелиру Гейфорду. И, прибавилъ онъ кстати, если вы успете при двор, то вспомните, что нтъ лучшаго ювелира, какъ мой хозяинъ. Ваша рекомендація можетъ принести мн пользу, когда я устроюсь самостоятельно, что я скоро надюсь сдлать.

— Но присылать за тобою подъ вечеръ, точно я стыжусь тебя…

— Ба! мэтръ Мармэдюкъ, перебилъ Эльвинъ, если вы не стыдитесь меня, то я сталъ бы стыдиться, что меня будутъ видть въ обществ веселаго малаго, какъ вы. Э! э! мои знакомые стали бы говорить, что Николай Эльвинъ идетъ къ своему разоренію. Нтъ, нтъ, всякій долженъ знать свое мсто. И такъ, я въ послдній разъ жму вамъ руку. Но постойте… знаете-ли вы вашу дорогу?

— О! да, не бойся ничего, отвчалъ Мармэдюкъ, но отчего намъ не дойти вмст до моей гостинницы?

— Нтъ, намъ лучше разстаться. Посл сегодняшняго дня о насъ обоихъ будутъ говорить и мы можемъ встртить много людей, знающихъ мою длинную фигуру. Да хранитъ васъ Богъ! Дайте мн знать, если будете имть успхъ.

Говоря такимъ образомъ Николай Эльвинъ ушелъ, будучи слишкомъ деликатенъ, чтобы заплатить свою долю въ издержкахъ, но сдлавъ нсколько шаговъ онъ обернулся и снова подошелъ къ Невилю, надвавшему плащъ.

— Вотъ что мэтръ Невиль, сказалъ онъ, я думаю, что прекрасныя золотыя монеты, которыя я выигралъ сегодня, будутъ чувствовать себя гораздо лучше въ вашемъ кошельк, чмъ въ моемъ… У меня врные доходы и скромныя потребности, тогда какъ дворянинъ не зарабатываетъ ничего и долженъ всегда держать руку въ карман… поэтому…

— Мой милый Пикъ, возразилъ выпрямившись Мармэдюкъ, дворянинъ занимаетъ только у жидовъ и за большіе проценты. Къ тому же у меня также есть свои средства, у тебя твоя мастерская, у меня — шпага. Да хранятъ тебя святые, будь увренъ, что я услужу теб, когда буду въ состояніи.

— Должно быть чортъ свернулъ головы всмъ этимъ юнымъ отпрыскамъ геральдическаго дерева, прошепталъ Эльвинъ удаляясь. Какъ бы то ни было, деньги вещь хорошая и здсь есть на что купить мн цпь, въ ожиданіи пока я буду альдермэномъ. Ба! такъ все идетъ на свт. Игрушки барона длаются гербомъ альдермэна! Чтоже, тмъ лучше!

IV.

Какъ вс деревенскіе жители, Мармэдюкъ Невиль обладалъ способностью запоминать навсегда разъ пройденную дорогу, поэтому онъ ни сколько не хвастался говоря Эльвину, что увренъ, что найдетъ дорогу въ свою гостинницу безъ посторонней помощи. Но случилось такъ, что погруженный въ раздумье о событіяхъ дня, столь важныхъ для него, онъ совершенно забылъ думать о дорог, такъ что пройдя нсколько времени онъ вдругъ остановился, удивленный и испуганный, увидя себя въ лабиринт домовъ совершенно не похожемъ на ту дорогу, по которой онъ шелъ изъ гостинницы на поле игръ. Ночь совершенно наступила, но ея темнота нсколько уменьшалась луной, по временамъ выглядывавшей изъ-за тучъ, предвщавшихъ дождь. Въ эту эпоху фонари еще не зажигались къ услугамъ прохожихъ, дома были заперты и большая часть ихъ обитателей уже спала.

Мармэдюку показалось, что небольшія группы прохожихъ, попадавшихся ему на пути вдругъ исчезли, такъ время прошло для него незамтно. Онъ очутился одинъ въ незнакомомъ мст, преслдуемый мыслью, что окраины города изобилуютъ шайками разбойниковъ, которымъ особенно благопріятствовали гражданскія войны. Само собою разумется, что большинство этихъ людей принадлежало къ побжденной партіи. Конечно, многіе Невили принадлежали къ числу партизановъ Ланкастерскаго дома, но тмъ не мене, на гербъ который носилъ Невиль привыкли смотрть какъ на доказательство преданности, царствовавшему Іоркскому дому, что еще боле прибавляло опасности, которой подвергался Мармэдюкъ. Эта мысль возбудила въ немъ воспоминаніе о предостереженіяхъ хозяина его гостниницы, который совтовалъ ему закрыть гербъ капюшономъ плаща. Въ то время какъ онъ приводилъ въ исполненіе этотъ совтъ, онъ не слышалъ какъ сзади его кто-то вышелъ изъ переулка, но почувствовалъ на плеч тяжелую руку. Онъ вздрогнулъ и обернувшись увидлъ передъ собой человка, видъ котораго не способенъ былъ внушить доврія. Въ одно мгновеніе шпага была въ рук Мармэдюка.

— Что теб отъ меня надо? спросилъ онъ.

— Кошелекъ и шпагу! отвчалъ незнакомецъ.

— Возьми ихъ самъ, отвчалъ Невиль и отскочивъ назадъ приготовился защищаться.

Незнакомецъ медленно поднялъ тяжелую палку съ желзнымъ піаромъ, усяннымъ иглами.

— Неужели ты будешь имть безуміе драться изъ-за такихъ пустяковъ, сказалъ онъ

— А ты разв привыкъ встрчать англичанъ отдающихъ свое добро не защищаясь? возразилъ Мармэдюкъ. Иди своей дорогой, твоя дубина не пугаетъ меня.

Незнакомецъ спокойно отступилъ и приложилъ къ губамъ свистокъ. Невиль напалъ на него, но незнакомецъ легко отстранилъ своей дубиной угрожавшую ему шпагу, и прежде чмъ Мармэдюкъ усплъ напасть вторично, на него вдругъ напали сзади, ему приходилось бороться съ двоими и не прошло нсколькихъ мгновеній, какъ онъ получилъ страшный ударъ дубиной по голов, все закружилось у него въ глазахъ и онъ потерялъ сознаніе. Нападающіе приготовлялись обобрать Мармэдюка, какъ вдругъ одинъ изъ нихъ вскричалъ съ проклятіемъ увидя серебрянный гербъ: еще одинъ изъ этихъ проклятыхъ Невилей, ну, этотъ птушокъ не будетъ больше пть. Говоря это онъ одной рукой загнулъ назадъ голову молодаго человка, а другой вынулъ длинный ножъ. Но въ ту минуту, какъ онъ готовился нанести ударъ, кто-то схватилъ его за руку.

— Встань и оставь на всегда товарищество! сказалъ голосъ третьяго незнакомца, незамтно подошедшаго на мсто происшествія. Намъ не нужно убійцъ.

Разбойникъ съ испугомъ поднялъ глаза.

— Робинъ!… капитанъ!… вы здсь? пробормоталъ онъ.

— Мн какъ видно надо быть везд, еслибы я хотлъ спасти отъ вислицы тебя и теб подобныхъ!

— Какъ! серебрянная стрла… молодой стрлокъ… чортъ возьми!

— Одинъ изъ Невилей, прошепталъ убійца, выпустившій свою жертву.

— Тмъ боле надо сохранить ему жизнь. Разв ты не знаешь, что Ричардъ Варвикъ, знаменитый Невиль, всегда щадитъ простой народъ? Ну, иди же!, При этихъ словахъ голосъ капитана сталъ ужасенъ. Разбойникъ всталъ и пошелъ не говоря ни слова.

Робинъ наклонился надъ тломъ юноши.

— Онъ будетъ живъ, прошепталъ онъ. Онъ уже начинаетъ приходить въ себя. Въ одномъ изъ этихъ домовъ ему дадутъ убжище. Ну, негодяи, идите прочь и берегитесь вислицы!

Когда, черезъ нсколько мгновеній Мармэдюкъ пришелъ въ себя, то чувствовалъ сильное головокруженіе и смертельный холодъ. Онъ пытался приподняться и наконецъ всталъ на ноги. Онъ сдлалъ шатаясь нсколько шаговъ и въ небольшомъ разстояніи замтилъ огонь въ одномъ изъ домовъ. Кое-какъ онъ добрался до дверей уединеннаго и мрачнаго дома, и упалъ у порога, зовя на помощь, но голосъ его скоро перешелъ въ слабый стонъ и онъ снова потерялъ сознаніе отъ потери крови. Тогда человкъ, котораго звали Робиномъ и который явился такъ кстати, чтобы спасти жизнь Мармэдюку, вышелъ изъ тни дома, откуда слдилъ за юношей. Онъ подошелъ къ двери дома и громко закричалъ: отворите, во имя Бога, отворите!

Въ окн показалась голова, огонь исчезъ изъ окна и черезъ минуту дверь отворилась, а Робинъ исчезъ во мрак.

Много времени спустя молодой человкъ пришелъ въ себя, но глаза его невольно закрылись снова отъ яркаго свта свчи, которую держали передъ нимъ.

— Онъ приходитъ въ себя, отецъ, онъ будетъ жить! вскричалъ нжный голосъ.

— Да, онъ будетъ жить, дитя мое, отвчалъ другой голосъ, боле мужественный.

Комната въ которой лежалъ больной, показывая бдность ея владльца, въ тоже время указывала на то, что онъ знавалъ лучшіе дни. Потолокъ и стны были прежде разрисованы, но въ это время живопись почти уже стерлась, постель, на которой лежалъ раненный была замчательной работы, въ изголовь была выточена статуя св. Двы, а на занавсахъ были нарисованы сцены изъ священной исторіи, но герои были одты въ костюмы, какіе носили при Ричард II. Царь Саломонъ былъ въ остроконечныхъ башмакахъ, а Голіафъ, въ латахъ крестоносца, длалъ ужасную гримасу передъ больнымъ. У изголовья стоялъ мущина едва перешедшій зрлый возрастъ, но его блдное лицо съ глубокими морщинами и длинной бородой, длало его на видъ гораздо старе. Вмст съ тмъ въ наружности этого человка было что-то странное и поражающее. Лобъ былъ очень высокъ, а затылокъ несоразмрно малъ, можно было сказать, что разумная часть слишкомъ сильно преобладала надъ животной, чтобы не вредить сил характера и успхамъ въ свт. Глаза были черные и блестящіе, по взглядъ задумчивый и неопредленный. Въ молодости онъ долженъ былъ быть красивъ, но съ годами лицо его вытянулось, а щеки провалились. Онъ былъ одтъ въ костюмъ дворянина, но платье было очень старо и покрыто множествомъ пятенъ. Глядя на него такъ и казалось, что видишь передъ собою философа или поэта.

Съ другой стороны постели стояла молодая, шестнадцати лтняя двушка, очаровательной наружности. Не смотря на разницу лтъ, сейчасъ же было видно, что это отецъ и дочь, до такой степени было поразительно ихъ сходство, тотъ же ротъ, лобъ, темносиніе глаза съ длинными черными рсницами, а общее въ эту минуту, выраженіе состраданія къ раненному, длало сходство еще разительне.

— Отецъ, сказала молодая двушка, онъ снова теряетъ сознаніе.

— Сибилла, отвчалъ старикъ, указывая на манускриптъ, который держалъ въ рук, по правиламъ, если раненный потерялъ много крови, то надо какъ можно крпче перевязывать раненное мсто. Но у насъ здсь нтъ ничего, что надо для этого.

— Вотъ отецъ, сказала красня двушка, это будетъ годиться, чтобы перевязать руку!

Говоря это она сняла съ шеи блую бумажную косынку.

— Но книга не говоритъ какъ надо наложить перевязку, снова сказалъ старикъ, казавшійся въ большомъ смятеніи, это легко говорить сдлай то, сдлай другое, но для того чтобы сдлать это хорошо, надо имть практику.

Въ счастью для Мармэдюка, въ эту минуту въ комнату вошла единственная служанка въ дом, которая во время войны выучилась на опыт самымъ простымъ средствамъ излчивать раненныя руки и пробитыя головы. Она презрительно отвергла ученый авторитетъ своего хозяина и перевязала руку и голову, отвчая за скорое выздоровленіе, затмъ она настояла чтобы отецъ и дочь ушли и осталась одна съ больнымъ.

V.

Много времени прошло, прежде чмъ Мармэдюкъ сталъ поправляться отъ удара по голов, который могъ бы убить быка нашего вырождающагося вка. Крпкая натура больнаго наконецъ восторжествовала и, однажды утромъ, Мармэдюкъ проснулся въ полномъ сознаніи. Онъ былъ въ это время одинъ и съ любопытствомъ сталъ разсматривать незнакомую комнату. Первымъ его движеніемъ было вскочить съ постели, но онъ съ удивленіемъ убдился, что только съ трудомъ можетъ подняться, тогда онъ сталъ искать вокругъ себя свое платье и нашелъ все, кром плаща, шпаги, кошелька и шляпы. Отыскивая эти вещи, онъ нечаянно увидлъ себя въ тусклое, металлическое зеркало и громко вскрикнулъ, до такой степени онъ перемнился: затмъ, несмотря на слабость, ему удалось одться и въ ту минуту, какъ онъ кончалъ свой туалетъ, дверь скрипнула и на порог появилась прелестная двушка, образъ которой, онъ помнилъ, появлялся ему въ бреду.

Молодая двушка вскрикнула отъ испуга и удивленія, увидя больнаго одтымъ и хотла бжать, когда Невиль подошелъ къ ней и почтительно взялъ ее за руку.

— Прелестная двушка, сказалъ онъ, если, какъ я думаю, я обязанъ теб моимъ выздоровленіемъ, то не бги отъ моей благодарности. Да благословитъ и наградитъ тебя Матерь Божія!

— Сударь, отвчала Сибилла, тихонько отнимая свою руку, наши слабыя усилія имли очень мало вліянія на ваше выздоровленіе.

— Боже мой! гд была моя голова! Я теперь вспоминаю твое лицо и, можетъ быть, я вполн заслужилъ случившееся со мной несчастіе, такъ нелюбезно оставивъ тебя. Едва ты успла удалиться, какъ мое сердце уже стало упрекать меня.

Краска выступила на лиц молодой двушки и въ тоже время она улыбнулась, какъ бы отъ пріятнаго воспоминанія, кром того, ей было пріятно слышать эти слова Мармэдюка, сказанныя съ непринужденностью хорошо воспитаннаго человка.

Нсколько мгновеній она молчала, потомъ отвчала опустивъ глаза.

— Нтъ, сударь, сказала она, вы достаточно оказали мн ваше покровительство и мн нечего было боле бояться, но я пойду позвать вашу сидлку, вы обязаны выздоровленіемъ гораздо боле нашей старой служанк, чмъ намъ, она посмотритъ ваши раны и скажетъ, что надо длать.

— По правд сказать, прелестная двушка, меня теперь боле всего мучитъ голодъ и по моей слабости мн кажется, что у меня цлую недлю не было во рту ни крошки.

— Я очень счастлива слышать, что вы такъ говорите, отвчала Сибилла, погодите немного, я посовтуюсь съ вашимъ докторомъ.

Сказавъ это она закрыла дверь и медленно сошла по лстниц въ помщеніе, похожее скоре на погребъ, чмъ на жилую комнату, гд нашла свою единственную служанку. Лицо старой Меджъ было худо и морщинисто, съ сухимъ выраженіемъ, тмъ не мене, замтивъ въ темнот прелестную фигуру своей молодой хозяйки, старуха улыбнулась.

— Ахъ, Меджъ, со вздохомъ сказала Сибилла, какъ печально быть бдной.

— Да, конечно, для людей вашего класса, барышня, потому что для такихъ людей, какъ я, это ничего не значитъ. Но у меня сердце разрывается глядя на васъ, какъ вы ходите въ этомъ старомъ плать, вы, внучка барона, которая играла въ дтств у подножія трона, и могла бы быть такъ счастлива, еслибы баринъ боле думалъ о длахъ этого свта. Но терпніе должно быть вознаграждно. И я уврена, что когда баринъ окончитъ свою работу, то король щедро вознаградитъ его, но не оставайтесь здсь долго, барышня, здшній воздухъ вреденъ для васъ. Чего вы хотите отъ старой Меджъ?

— Незнакомецъ вылечился и…

— А! увряю васъ, что я вылечивала больныхъ боле опасныхъ, чмъ онъ. Ему надо нсколько ложекъ бульона… Я объ этомъ подумала. Мн не хотлось обдать, видите ли… разв старые люди нуждаются въ обд? Поэтому я отложила для него кусокъ мяса. У него будетъ отличный бульонъ!

— Бдная Меджъ. Да вознаградитъ тебя Богъ за то, что ты длаешь для насъ. Но мн кажется, что больному хорошо бы было выпить вина, прибавила Сибилла, опуская глаза..

— Э! Боже мой! Конечно хорошо, но гд его взять? Вина! Винный торговецъ не повритъ намъ ни на грошъ…

— О, Меджъ. перебила двушка, я объ этомъ и не думала! но мы еще можемъ продать мою гитару, однься скоре, пока я принесу ее.

— Но, барышня, вдь это ваше единственное развлеченіе, когда вы остаетесь одна въ длинные, лтніе вечера.

— Мн будетъ боле удовольствія вспоминать, что она послужила для удовлетворенія нуждъ гостя моего отца.

Затмъ Сибилла побжала на верхъ и вернулась съ разбитой гитарой, говоря, чтобы Меджъ купила вмсто нея какъ можно лучшаго вина. Посл этого она поднялась на верхъ по разрушенной лстниц въ убжище своего отца.

Въ этой комнат не было ровно никакой мебели, одн голыя каменныя стны, она освщалась маленькимъ окошечкомъ на улицу, правда со стеклами, что было далеко не во всхъ окнахъ въ дом. Въ комнат была большая печь и грубая лабораторія. Тамъ и сямъ были разбросаны различные инструменты странной наружности, манускрипты, дубовыя дощечки, а въ углу деревянный ящикъ съ углемъ. Деньги, которыя шли на одно топливо въ этой комнат, могли бы содержать въ довольств всхъ обитателей дома. Но ни Сибилл, ни Меджъ никогда не приходило въ голову жаловаться на эту расточительность, предназначенную служить опытамъ, которые сдлались необходимостью для этого человка, создавшаго себ особый міръ. Первой необходимостью считалось удовлетвореніе требованій науки, и уже потомъ требованій голода

Адамъ Варнеръ былъ, дйствительно, геніальный человкъ въ тотъ вкъ, когда геній не умли цнить, когда онъ былъ проклятіемъ. Не будучи вполн свободенъ отъ фантазій, которыя заставляли ученыхъ этого невжественнаго времени отыскивать философскій камень и элексиръ вчной жизни, онъ тмъ не мене не занимался этимъ потому, что у него небыло достаточно матеріальныхъ средствъ для пріобртенія дорогихъ матеріаловъ. Въ молодости, еще имя наслдованныя отъ предковъ средства, онъ сталъ заниматься математикой, которая открыла ему обширное поле полезныхъ и высокихъ открытій. Мало по малу онъ сталъ совершенно чуждъ вншнему міру. Онъ нжно любилъ жену, но быстрая потеря состоянія. употребленнаго на покупку инструментовъ и книгъ, страшно дорогихъ въ то время, и малое значеніе, придаваемое имъ обстоятельствамъ, разрушили здоровье бдной женщины и заставили ее умереть съ горя. Къ счастью Варнеръ замтилъ, что она умираетъ, только въ самую минуту ея смерти и къ счастью также не заподозрилъ ея причины, такъ какъ ихъ души составляли одну. Жена любила и уважала его и ни разу не высказала ему ни одного упрека. Ея сердце было мученикомъ генія ея мужа. Можетъ быть она поступала бы иначе, еслибы предвидла судьбу дочери. Она могла бы сдлать отцу т замчанія, которыхъ не длала мужу. Но она разсчитывала на одно обстоятельство. Француженка по происхожденію, она провела свою молодость на служб у Маргариты Анжуйской, которая, на свадьб своей фрейлины, дала общаніе не оставить ея дтей. Лтъ за восемь до описываемыхъ нами событій и за два года до сраженія при Тутон, давшемъ тронъ Эдуарду, Сибилла, которой тогда было около восьми лтъ, была принята въ число фрейлинъ королевы. Бдная мать умерла раньше чмъ Маргарита принуждена была возвратить Сибиллу отцу. Несчастная умерла, надясь, что ея дочь, по крайней мр, не будетъ ни въ чемъ нуждаться. Къ тому же она надялась, что изобртенія мужа доставятъ ему наконецъ милость короля. Жена Варнера знала, что пока на трон Ланкастеръ, труды ея мужа будутъ уважаемы и ему нечего бояться дикихъ предразсудковъ невжественной толпы, она знала, что ему не дадутъ умереть съ голоду… Въ этихъ надеждахъ бдная женщина умерла.

Сибилла получила образованіе рдкое для того времени, она умла читать и писать, кром того, ее учили музык, рисованію и женскимъ рукодліямъ, такъ что это давало ей даже возможность, время отъ времени, зарабатывать деньги для ея маленькаго семейства.

Но за нсколько недль до начала нашего разсказа, эти послдніе рессурсы измнили ей. Съ того времени, какъ миръ далъ сосдямъ боле свободнаго времени мшаться въ чужія дла, таинственные слухи относительно отца Сибиллы снова стали распространяться. Имя Варнера сдлалось предметомъ ужаса.

Постоянно свтившееся окно ученаго, дымъ, выходившій даже лтомъ изъ его трубы, все это скандализовало близкихъ и дальнихъ сосдей. Видя, что король и духовенство не защищали ихъ отъ колдуна и не имя никакого повода выразить противъ него какую-нибудь жалобу, они ршились взять голодомъ тхъ, кого не могли сжечь. Къ чему покупать дьявольскія работы дочери колдуна? Это могло только принести несчастіе. Рисунокъ, сдланный ею, или вышивка могли имть такое же дйствіе, какъ служебникъ, прочитанный наоборотъ, и, однажды утромъ, когда Сибилла отправилась продавать свою работу, ее отовсюду прогнали съ оскорбленіями и проклятіями.

Хотя Сибилла была очень кротка, но въ ея душ не было недостатка въ твердости. Не понимая всей важности занятій отца, она тмъ не мене разсчитывала на успхъ его трудовъ и эта надежда утшала ее во всхъ жертвахъ. Предразсудки и невжественная жестокость людей по отношенію къ нимъ глубоко печалили ее, но къ этой печали примшивалась доля презрнія къ притснителямъ.

Но голодъ все боле угрожалъ имъ, а между тмъ, отецъ приближался къ окончанію своихъ работъ. Тогда-то, въ одну изъ тхъ минутъ, когда гордость, презирая приличія, способна на все, Сибилла отправилась изъ дому на площадь игръ. Читатель уже знаетъ результатъ этого. А теперь возвратимся къ хозяину дома.

Варнеръ съ любовью глядлъ на модель машины, которую онъ составлялъ много лтъ и которую надялся скоро вполн усовершенствовать. Лицо и руки его закоптли отъ дыму, какое-то внутреннее волненіе пожирало его.

— Да, да, шепталъ онъ, меня будутъ благословлять за это открытіе. Я исполню то, что Роджеръ Бэконъ только подозрвалъ. Это изобртеніе измнитъ весь свтъ! Какое сокровище для будущихъ вковъ.

— Отецъ, раздался голосъ Сибиллы, бдный отецъ, у тебя сегодня еще не было во рту ни крошки хлба.

Варнеръ обернулся и лицо его приняло выраженіе неописанной нжности при вид дочери.

— Дитя мое, сказалъ онъ, указывая на машину, скоро настанетъ время, когда она оживетъ. Терпніе, терпніе!

— О, у кого не найдется терпнія съ тобой и для тебя, отецъ! отвчала Сибилла съ энтузіазмомъ. Что такое мужество солдата, передъ твоимъ мужествомъ, ты переносишь все…

— Да, все, чтобы сдлать Англію могущественной!

— Увы! Заслуживаетъ ли Англія подобнаго самоотверженія? Грубый народъ только и жаждетъ костровъ и вислицы для тхъ, кто старается просвтить его.

— Вспомни смерть Болинброка. Его обвинили въ колдовств за такія же занятія, какъ и твои.

Адамъ, котораго эти слова заставили вздрогнуть, съ несвойственнымъ ему вниманіемъ взглянулъ на дочь.

— Дитя, съ упрекомъ сказалъ онъ, ты заставляешь меня сказать теб: о, маловрная! Никогда не бываетъ героевъ безъ мучениковъ.

— Не брани меня, отецъ, печально сказала Сибилла, пусть свтъ будетъ ко мн суровъ, но не ты. Это правда, ты кончишь тмъ, что восторжествуешь!

Затмъ она приняла кроткій и ласковый видъ.

— Теперь, прибавила она, пойдемъ со мною, отецъ! ты довольно работалъ, теперь можно немного и отдохнуть, мы приготовили теб маленькое угощеніе. Незнакомецъ вылечился. Онъ горитъ нетерпніемъ видть тебя и благодарить.

— Хорошо, хорошо, иду, сказалъ ученый, бросая взглядъ сожалнія на свою машину и медленно выходя съ дочерью изъ комнаты.

— Но, отецъ, вы не должны идти въ такомъ костюм. О, нтъ! вы знаете, что ваша Сибилла гордится вами.

Говоря такимъ образомъ она незамтно провела его въ сосднюю комнату, служившую спальней ученому.

Въ настоящее время намъ трудно себ представить до какой степени, въ описываемую нами эпоху, были незначительны т удобства, тотъ комфортъ, которые могли себ доставить мелкіе дворяне. Вся роскошь, какую они себ дозволяли, относилась по большей части къ одежд и столу. Это было главное, чмъ поддерживалось достоинство. Что касается мебели, то ея почти не было. Даже въ большихъ жилищахъ рдко бывало боле трехъ постелей, о которыхъ упоминалось въ завщаніяхъ, какъ о предметахъ большой цнности.

Посл всего сказаннаго читатель не будетъ удивленъ, что во всемъ дом Варнера была собственно одна постель, та, которую занималъ Невиль. Что касается до ложа, на которомъ спалъ хозяинъ дома, то оно состояло изъ плохаго матраса, положеннаго прямо на полъ, вмсто одяла служилъ кусокъ грубой шерстяной ткани. Постель Сибиллы была также не лучше, везд были одн голыя стны, во всемъ дом былъ всего одинъ стулъ, въ комнат Мармэдюка, въ остальныхъ же комнатахъ стояли только грубыя дубовыя скамьи и табуреты.

Комната, въ которую Сибилла привела отца, походила боле на тюрьму. Придя туда, она осторожно вынула изъ стараго ящика платье изъ темно-сраго бархата, завщанное Варнеру его отцемъ, оно было, правда, потерто, но человкъ низшаго класса не имлъ права надть такое. Затмъ Сибилла съ трогательной заботливостью подала отцу кувшинъ съ водой и тотъ, съ послушаніемъ ребенка, вымылъ руки и лицо отъ покрывавшей ихъ сажи.

Когда наконецъ Адамъ причесался и одлъ бархатное платье, Сибилла, гордясь отцемъ, повела его въ комнату Мармэдюка. Особенно она была въ восторг, когда замтила движеніе удивленія Мармэдюка при вид своего хозяина и почтительный тонъ, съ которымъ онъ обратился къ нему. Даже его обращеніе съ Сибиллой измнилось, онъ сдлался мене развязанъ, но зато боле сдержанъ и вжливъ, а когда Меджъ пришла сказать, что кушать подано, то Мармэдюкъ, можетъ быть красня за свое поведеніе относительно бдной артистки на гитар, подалъ Сибилл руку, чтобъ вести ее къ столу.

Столовая, въ которую они вошли, была единственная пріемная комната въ дом, она была низка и узка, посредин стоялъ узкій дубовый столъ, но достаточно длинный, чтобы на немъ можно было Закрыть тридцать приборовъ. Три дубовыхъ табурета были поставлены передъ столомъ и Мармэдюкъ подвелъ Сибиллу къ одному изъ нихъ, храня молчаніе, которое было не въ его привычкахъ.

— Вы извините насъ за недостатки стола, сказалъ Варнеръ, снова пріобртя, при вид небывалой для нихъ роскоши въ кушаньяхъ, свои любезныя манеры прежнихъ дней и забывая стсненныя обстоятельства, которыя должны бы были заставить его напротивъ удивляться. Сибилла еще очень молодая хозяйка, а я самъ ученый, у котораго очень мало нуждъ.

— Напротивъ, возразилъ Мармэдюкъ. длая нападеніе на пирогъ, мн кажется, что самый взыскательный человкъ долженъ быть доволенъ тмъ, что теперь подано. Надюсь, прелестная миссъ Сибилла, что вы не откажетесь принять восхищеніе вашего покорнаго слуги. Я пью за ваше здоровье, сударь! Положительно, ничто такъ не возбуждаетъ аппетита, какъ лежанье въ постели. Но, кстати, скажите пожалуйста сколько времени пользуюсь я вашимъ гостепріимствомъ, сколько времени прошло со времени моей встрчи съ ворами?

— Такъ это воры напали на васъ такимъ образомъ? сказала Сибилла.

— Разв я вамъ не говорилъ этого? кто же могъ быть больше? И какъ я уже замтилъ вашему много уважаемому отцу, я не знаю сколько времени прошло съ тхъ поръ, нсколько часовъ, дней, мсяцевъ или лтъ…

Варнеръ улыбнулся, видя, что отъ него ждутъ отвта.

— Положительно, молодой человкъ, сказалъ онъ, я боюсь, что у меня такая же плохая память, какъ и у васъ. Это было ни вчера, ни третьяго дня, или… Сибилла, сколько времени молодой человкъ у насъ?

— Пять дней, отвчала Сибилла.

— Такъ давно! Прошу васъ, сударь, скажите мн, что новаго. Лордъ Варвикъ еще въ Лондон, а король въ Башн?

При этомъ вопрос бдный Адамъ, уже утолившій свой слабый аппетитъ и начавшій думать о машин, почувствовалъ безпокойство.

— Король, да хранитъ Богъ его почтенную главу, король, я полагаю, все еще въ Башн, со времени своего печальнаго плна, но ему все равно, онъ даже не думаетъ объ этомъ. Его душа не здсь.

Сибилла слегка вскрикнула, испуганная опасной нескромностью своего отца, и подойдя къ Невилю, она дотронулась до его руки.

— Вы не повторите этого, сказала она! Мой отецъ вполн погруженъ въ свои занятія и всегда зналъ только одного короля.

Мармэдюкъ повернулъ къ двушк свое открытое лицо и сказалъ ей также тихо:

— Разв порядочный человкъ можетъ выдать своего хозяина?

Наступило минутное молчаніе, затмъ Мармэдюкъ всталъ.

— Я боюсь, сказалъ онъ, что принужденъ оставить васъ сейчасъ, пока еще свтло я найду дорогу.

Эти слова вырвали ученаго изъ задумчивости.

— Нтъ, молодой человкъ, сказалъ онъ, вы еще не оставите насъ. Вы еще не вполн вн опасности. Усталость можетъ снова вызвать лихорадку. Надо покориться участи и остаться у насъ еще два, три дня.

— Можете вы мн сказать, продолжалъ нершительно Невиль, на какомъ мы разстояніи отъ Темпль-Гэта.

— По меньшей мр въ двухъ миляхъ, отвчала Сибилла.

— Дв мили! А у меня нтъ приличнаго платья, такъ какъ негодяи отняли у меня и платье и кошелекъ, поэтому я былъ бы очень благодаренъ, еслибы вы позволили одному изъ вашихъ людей сходить къ нкоему Рейфорду, ювелиру, чтобы попросить придти сюда его старшаго мастера. Я поручу ему сходить за моими вещами, оставленными въ гостинниц и узнать то, что мн надо знать.

— Конечно, Сибилла, отвчалъ ученый, прикажи Симону или Джону исполнить приказаніе нашего гостя.

Симону или Джону! Бдный Адамъ совершенно забылъ, что эти слуги уже шесть лтъ какъ были отпущены

Сибилла, вздыхая и улыбаясь, пошла посовтоваться со своей Меджъ о средствахъ исполнить желаніе гостя, а также и о томъ, что можно подать на ужинъ. Но чтобы помочь этимъ двумъ бдамъ, ее ожидалъ неожиданно счастливый сюрпризъ. Меджъ очень выгодно продала гитару, такъ какъ музыкальные инструменты цнились въ то время дорого, къ тому же гитара Сибиллы была подарена королевой. На деньги, полученныя отъ продажи, можно было прожить нсколько дней и въ восторг отъ этого Меджъ сейчасъ же согласилась сходить исполнить порученіе Мармэдюка.

Когда Сибилла съ облегченнымъ сердцемъ возвратилась въ залу, она не очень удивилась, найдя своего гостя одного. Посл ея ухода отецъ сдлался сильно озабоченъ. Онъ отвчалъ на вопросы Невиля односложными словами и наконецъ, видя, что гость погрузился въ разсматриваніе висвшаго на стнахъ стараго оружія, онъ потихоньку ускользнулъ изъ комнаты и прямо отправился къ своей машин.

Мармэдюкъ не замтилъ ухода своего хозяина и хотлъ, въ качеств военнаго, сдлать нсколько полезныхъ замчаній относительно оружія.

— Конечно, заговорилъ онъ, эта каска, вроятно не употреблявшаяся лтъ сто, иметъ свои преимущества, такъ какъ забрало ея боле защищаетъ отъ стрлъ, но зато эта кольчуга…

Въ эту минуту онъ обернулся и вмсто Варнера увидлъ за собою лукавое личико Сибиллы.

Извините меня за разсянность, сказалъ онъ, немного смущенный, но я думалъ, что говорю съ вашимъ отцомъ, который сію минуту бы.гь здсь.

— Его время такъ занято, отвчала Сибилла, что онъ проситъ васъ извинить его за нелюбезность, но если вы, можетъ быть, хотите подышать немного свжимъ воздухомъ, то у насъ за домомъ есть небольшой садикъ.

Тогда она провела его въ небольшой, запущенный садъ, окруженный высокой стной, въ конц котораго была небольшая терраса, отдленная отъ сада невысокой стной, на которой сидлъ павлинъ.

При вид вошедшихъ, птица бросилась имъ на встрчу, распуская свой великолпный хвостъ. Сибилла бросила ему хлба, нарочно для него взятаго, но, хотя павлинъ былъ голоденъ, онъ не раньше сталъ сть, какъ убдившись, что на него достаточно налюбовались.

— Несчастный гордецъ, сказала Сибилла, какъ бы про себя, твои перья противустоятъ всмъ превратностямъ.

— Какъ имя храбраго рыцаря, замтилъ Мармэдюкъ, слышавшій что она сказала.

— Вы хотите быть военнымъ?

— Конечно! вдь я Невиль.

— Разв нтъ другой славы, кром военной?

— Я не знаю другой, да и не хочу знать, миссъ Сибилла.

— Неужели вы думаете, что ничего не значитъ быть менестрелемъ, чтобы услаждать слухъ, или ученымъ, чтобы разсивать мракъ.

— Ученье! Я уважаю нашу святую мать, церковь, которая можетъ разсивать мракъ и длать подобное чудо безъ опасности для нашей души, но только при посредств своихъ прелатовъ. Что касается менестрелей, то я люблю ихъ и стану сражаться за нихъ, въ случа надобности отдамъ имъ послдній грошъ, но лучше совершать подвиги самому, чмъ воспвать ихъ!

Сибилла улыбнулась и ея улыбка смутила юношу, почти не понравилась ему, но мало по малу ихъ разговоръ сдлался веселе и принялъ боле непринужденный оборотъ. Мармэдюкъ, какъ множество молодыхъ людей, былъ доволенъ собою. Онъ разсказалъ своей юной слушательниц всю свою исторію, свои надежды и опасенія и въ замнъ этого узналъ, по отвтамъ на свои вопросы, почти все прошедшее и настоящее Сибиллы, стсненныя обстоятельства ея отца, вслдствіе издержекъ на его занятія, ея короткое пребываніе при двор и одиночество, чтобы не сказать тяжелую борьбу, въ которой проходила ея молодость, но хотя Сибилла и находила себ сочувствіе въ молодомъ Невил, она все-таки не могла не сравнить его невольно съ другой особой, голосъ которой звучалъ у нея въ ушахъ, и образованный умъ молодой двушки находилъ большіе недостатки въ воспитаніи Невиля.

Что касается Мармэдюка, то какъ ни велико было его восхищеніе Сибиллой, къ нему примшивалось удивленіе, доходившее почти до боязни. Эта молодая двушка, съ дтскимъ личикомъ и рчами полными мудрости, была для него чмъ-то совершенно новымъ. Ея языкъ былъ выше всего, что онъ до сихъ поръ слышалъ, выраженія боле утонченны, обороты боле легки. Онъ не зналъ, слдовало ли это приписать ея пребыванію при двор или учености ея отца.

— И такъ сказалъ онъ, посл небольшой паузы, наступившей въ ихъ разговор, вашъ отецъ большой ученый? Я. думаю, онъ знаетъ по-латын также хорошо, какъ и по-англійски.

— Многіе знаютъ латынь, отвчала улыбаясь Сибилла, но мой отецъ принадлежитъ къ числу шести человкъ, знающихъ по-гречески и по-еврейски.

— Боже мой! вскричалъ крестясь Невиль, это, дйствительно, ужасно. И онъ, безъ сомннія, выучилъ васъ этимъ языкамъ?

— Нтъ, я знаю только по-французски и по-англійски. Моя мать была уроженка Франціи.

— Да будетъ благословенна Матерь Божія! сказалъ Мармэдюкъ, который, казалось, вздохнулъ свободно. Я слышалъ отъ отца и дяди, что французскій языкъ приличенъ для дворянъ и рыцарей, въ особенности для тхъ, кто, какъ Невили, происхожденія норманскаго. Эта Маргарита Анжуйская… вы ее очень любили, миссъ Сибилла?

— Нтъ, отвчала Сибилла: Маргарита внушала уваженіе, но она не позволяла низшимъ питать къ ней боле нжныя чувства, она иногда, когда хотла, выражала любезность, но длала это только относительно тхъ, кого хотла плнить. Если человкъ не могъ быть ей полезенъ, то она ни мало не заботилась о его привязанности. Но кто можетъ упрекнуть въ этомъ бдную королеву? Ея характеръ ожесточили. И когда я впослдствіи узнала какъ многіе изъ тхъ, кому она довряла, обратились противъ нея, то стала досадовать на себя, что…

— Что вы не около нея! прибавилъ Невиль, замтивъ ея нершительность.

— Нтъ, я не совсмъ это хотла сказать. Я упрекала себя, что роптала на ея высокомріе и гордость. Быть около нея, говорите вы, увы! у меня есть здсь боле священная обязанность, мой отецъ все, что у меня осталось въ свт. Вы не можете себ представить, мэтръ Невиль, какое счастіе для слабаго существа, если оно можетъ покровительствовать кому-нибудь. Но довольно обо мн. Вы желаете пойти къ благородному графу. Вы хотите явиться ко двору, чтобы заслужить ваши золотыя шпоры, сражаться съ мечемъ въ рук и предоставить другимъ работать головой.

— Вотъ она предсказываетъ мн будущее, подумалъ Мармэдюкъ, снова крестясь. Золотыя шпоры! благодарю миссъ Сибилла! Гд же меня сдлаютъ рыцаремъ, на пол битвы? И кто?

Сибилла взглянула на своего собесдника и, видя его серьезность, засмялась.

— Какъ, мэтръ Невиль, сказала она, неужели вы думаете, что я могу объяснить вс эти тайны безъ ршета и ножницъ?

— Такъ он необходимы? наивно сказалъ Невиль. А я думалъ, что вы, ученыя двушки, можете, изучая линіи руки или… но чему вы сметесь?

— Нтъ отвчала Сибилла, принимая серьезный видъ, я имю право сердиться. Хотя вы и принимаете меня за колдунью, но я могу сказать о вашемъ будущемъ только то, что могу заключить по вашему прошедшему. Вы отважны и великодушны, откровенны и благородны. Эти качества заставляютъ любить и уважать ихъ обладателя, если только онъ не иметъ несчастной способности, которая превращаетъ все въ горечь, которая превращаетъ любовь и уваженіе въ ненависть и преслдованія.

— А что это за способность?

— Это способность, которою надленъ мой отецъ, печально отвчала молодая двушка.

Разговоръ тянулся до тхъ поръ, пока наконецъ Мармадюкъ, боле чмъ онъ предполагалъ, ослабленный потерею крови, не ушелъ къ себ въ комнату отдохнуть.

VI.

Проспавъ нсколько часовъ, Мармэдюкъ сошелъ внизъ, ища своего хозяина или его прелестную дочь, не найдя никого, онъ началъ смотрть въ садъ на павлина, какъ вдругъ въ комнату вошелъ Николай Эльвинъ, въ сопровожденіи Меджъ.

— Ну, мэтръ Невиль, вскричалъ будущій лордъ-мэръ, что съ вами такое случилось? У васъ рука на перевязи! волосы острижены! лицо блдно! Ну, кажется, ваша вестморлэндская кровь слишкомъ горяча для здшнихъ мстъ.

— О, если это такъ, то здсь найдется достаточно кровопускателей, отвчалъ Мармэдюкъ и вкратц разсказалъ, что съ нимъ случилось.

Когда онъ кончилъ, честный работникъ сталъ упрекать себя, что отпустилъ Мармэдюка одного.

— Предмстья кишатъ этими негодяями, сказалъ онъ, ночью у лондонскихъ заставъ опасне, чмъ въ уединенныхъ долинахъ Шервуда. Если я сдлаюсь когда-нибудь лордомъ-мэромъ, то я уничтожу этотъ позоръ для города. Но наши гражданскія войны пріучаютъ людей не дорожить человческой жизнью, а наши лорды мало заботятся о крови бдныхъ путешественниковъ. Но если война длаетъ воровъ, то миръ долженъ уничтожать ихъ! Погодите пока я возьмусь за дло.

— Спасибо, Николай, отвчалъ Невиль, но едва ли я когда-нибудь прибгну къ защит шерифа или лорда-мэра! Тотъ, кто не въ состояніи самъ защищать своей жизни, тотъ стоить только того, чтобы потерять ее. И, съ своей стороны, я буду дурнаго мннія о времени, когда англичане, для защиты своей безопасности, станутъ прибгать къ защит законовъ боле, чмъ къ своей шпаг. Но оставимъ это. Скажи мн, что лордъ Варвикъ все еще въ Лондон?

— Да, потому что вс гостинницы набиты его вассалами. Это позоръ для государства имть столь могущественнаго подданнаго и это не общаетъ ничего хорошаго для сохраненія мира. Графъ приготовляетъ великолпное посольство во Францію, хотя лучше бы онъ шелъ куда-нибудь въ другое мсто, такъ какъ французскіе интересы не имютъ ничего общаго съ нашими.. Но вамъ надо пробыть здсь еще нсколько времени, потому что вамъ не слдуетъ являться съ такой наружностью передъ человкомъ, который боле всего цнитъ физическую силу. Кром того, вамъ надо заказать себ костюмъ по мод. Для васъ было бы очень хорошо, еслибы вы попали въ свиту графа. А такъ какъ васъ здсь любезно приняли, то останьтесь здсь еще нсколько времени, я пришлю вамъ, чтобы убить время, суконщика и портнаго, а такъ какъ это народъ жадный, мой дорогой Невиль, то позвольте мн спросить, не оскорбляя васъ, въ какомъ состояніи вашъ кошелекъ.

— Что касается этого, то у меня остались деньги въ гостинниц и ты сдлаешь мн удовольствіе, приславъ мои чемоданы, что же касается остальнаго, то я послдую твоимъ совтамъ.

— Хорошо, отвчалъ Николай, но мн кажется, что вы попали въ бдное семейство, держу пари, что это какой-нибудь разорившійся дворянинъ.

— Это еще не самое худшее, отвчалъ торжественнымъ тономъ Мармэдюкъ, и шепотомъ передалъ Николаю происшествіе на площади игръ, предостереженіе цыганокъ, наконецъ ‘ужасную’ ученость и странныя занятія своего хозяина. Что касается Сибиллы, то видно было, что онъ хотлъ приписать какому-нибудь заколдованному питью восхищеніе, которое она внушала ему противъ воли. Потому что, прибавилъ онъ, хотя я и признаю красоту этой двушки, но я видлъ много лучше ея!

Сначала Николай слушалъ своего друга съ насмшливымъ выраженіемъ, отличавшимъ его умное лицо, но при окончаніи разсказа Мармэдюка, онъ сдлался серьезне.

— Ну, сказалъ онъ, не всегда еще нравятся самыя красивыя двушки, и я совтовалъ бы вамъ быть осторожне, потому что вамъ надо думать о томъ, какъ бы улучшить свое положеніе, а не портить его своими любовными длами. Храните свое сердце для какой-нибудь богатой красавицы, которую графъ найдетъ для васъ. Что касается вашего хозяина, то я слышалъ его имя отъ моего друга, метра Кэкстона, бакалейщика. О немъ говорили, какъ о человк, имющемъ замчательныя свденія въ математик. Я буду очень радъ увидть его и, съ вашего позволенія, останусь ужинать, если меня пригласятъ. Но что это такое? Говоря это, Николай открылъ одинъ изъ раскрашенныхъ служебниковъ, которые Сибилла приготовила на продажу. Клянусь Богомъ, это великолпно сдлано.

Книга была еще у него въ рукахъ, когда въ комнату вошла Сибилла. Николай поглядлъ на нее съ удивленіемъ и смущенно поклонился.

— Вотъ первое женское лицо, подумалъ онъ, которое носитъ выраженіе мужскаго ума, и что за улыбка!

— Это вашъ другъ, мэтръ Невиль, сказала Сибилла, глядя на ювелира, я очень рада его видть, но разв это любезно, что мэтръ…

— Эльвинъ, къ вашимъ услугамъ, перебилъ ее Николай. Имя очень простое, но чисто саксонское.

— И такъ, метръ Эльвинъ, разв это любезно съ вашей стороны разсматривать безъ позволенія мою работу?

— Вашу работу? вскричалъ съ изумленіемъ Николай, не обращая вниманія на выговоръ, но это образцовое произведеніе! Въ коллекціи графа Ворчестера нтъ лучше!

— Полноте! я прощаю вамъ вашу ошибку за лесть, и прошу, отъ имени моего отца, остаться ужинать съ вашимъ другомъ.

Николай низко поклонился, не спуская глазъ съ книги, на которую глядлъ съ такимъ восторгомъ, что Мармэдюкъ нашелъ нужнымъ сказать нсколько словъ въ извиненіе его разсянности.

Но восхищеніе Эльвина невольно подняло энергію Сибиллы, которая сдлалась весела и обворожительна, что не особенно часто встрчается между англійскими двушками и чему, можетъ быть, Сибилла была обязана тмъ, что въ ея жилахъ текла французская кровь.

Николай Эльвинъ не могъ не сказать себ, что никогда не видлъ боле очаровательнаго существа.

Между тмъ, Меджъ накрыла ужинать, и пришла сказать объ этомъ, посл чего Сибилла сейчасъ же пошла за отцемъ.

— Надюсь, что онъ не заставитъ себя долго ждать, потому что у меня въ желудк пусто, прошепталъ Мармэдюкъ. Ну, что ты думаешь о двушк?

— Я сожалю и восхищаюсь ею, задумчиво отвчалъ Николай. Ея ума хватило бы на двадцать придворныхъ красавицъ, но чтобы быть честной двушкой довольно бы было и гораздо меньшаго.

— Это какъ разъ то, что я думаю, сказалъ Мармэдюкъ.

Затмъ, до прихода Сибиллы съ отцемъ, молодые люди молчали.

Къ крайнему удивленію Мармэдюка, Николай Эльвинъ, забавлявшій его своей неловкостью, съумлъ извлечь хозяина дома изъ его равнодушія и приковать къ себ все вниманіе Сибиллы. Его удивленіе еще боле увеличилось, когда онъ увидлъ, что его другъ не совсмъ былъ несвдущъ въ отвлеченныхъ и таинственныхъ наукахъ, занимавшихъ Адама.

— Какъ! говорилъ Адамъ, вы знаете моего ученаго и достойнаго друга, метра Кэкстона? Онъ видлъ за границей много замчательныхъ вещей…

— Такихъ вещей, которыя, если ему врить, сильно уменьшатъ цну манускриптовъ, которые прелестная миссъ Сибилла украшаетъ съ такимъ талантомъ. Онъ надется въ скоромъ времени показать англичанамъ, какъ сдлать пятьдесятъ, сто… даже пятьсотъ экземпляровъ самой драгоцнной книги въ меньшій промежутокъ времени, чмъ тотъ, который нуженъ самому искусному переписчику, чтобы написать пятьдесятъ или шестьдесятъ страницъ одной копіи.

— Ну, сказалъ съ сострадательной улыбкой Мармэдюкъ, у бдняги должно быть голова не совсмъ въ порядк, такъ какъ я убжденъ, что вся цна этихъ вещей заключается въ ихъ рдкости. Кому понадобится книга, если у пяти сотъ человкъ будутъ такія же? Допустивъ даже, что въ хвастовств твоего друга есть доля правды, то едвали во всей Англіи найдется, пятьсотъ безумцевъ, способныхъ тратить деньги на покупку этой дряни, въ особенности когда луки и кольчуги такъ дороги.

— Молодой человкъ! сказалъ съ упрекомъ Адамъ, мн кажется, что ты клевещешь на нашъ вкъ и страну, которымъ, если миръ продолжится, суждено быть свидтелями великихъ открытій Конечно, метръ Эльвинъ, прибавилъ онъ, оборачиваясь къ ювелиру, то, что вы говорите можетъ осуществиться, но думаете ли вы, чтобы люди, стоящіе во глав государства, имли желаніе поощрять подобныя изобртенія?

— Мой хозяинъ работаетъ на лорда Гастингса, камергера короля, сказалъ Эльвинъ, и лордъ часто разговариваетъ со мной, такъ что, зная его любовь къ наукамъ и искусствамъ, я осмлюсь сказать, что все. что можетъ сдлать людей боле свдущими, должно разсчитывать на его поддержку и милость, которой онъ пользуется у короля.

— Браво! вскричалъ Адамъ потирая руки, мое изобртеніе не умретъ.

— И это изобртеніе…

— Умножитъ книги безъ помощи рукъ, будетъ работать безъ рабочихъ, заставитъ двигаться экипажи безъ лошадей, корабли безъ парусовъ, оно… Но, увы! оно еще не окончено и за недостаткомъ средствъ, можетъ быть, никогда не будетъ окончено.

Сибилла, съ оживленнымъ лицемъ, не спускала глазъ съ Эльвина, умъ котораго она уже открыла: она была восхищена вниманіемъ, съ которымъ онъ слушалъ ея отца. Но когда взглядъ ея перенесся съ лица Эльвина на красивое лицо Невиля, она была до того поражена контрастомъ между этими двумя головами, что не могла не расхохотаться и, несмотря на это, черезъ мгновеніе, сердце у нея сжалось отъ боли. Мармэдюкъ подносилъ стаканъ ко рту, какъ вдругъ остановился, закрылъ ротъ и вытаращилъ глаза, лицо его приняло выраженіе ужаса, а услыша громкій смхъ Сибиллы онъ отодвинулся отъ нея какъ можно дальше, глядя на нее съ боязнью и состраданіемъ.

— Увы, я убждена, что вы теперь считаете колдуномъ моего бднаго отца?

— Но, отвчалъ Невиль, разв онъ самъ не сказалъ этого? не говорилъ ли онъ объ экипажахъ безъ лошадей, о корабляхъ безъ парусовъ? Разв не это же разсказываютъ менестрели про волшебника Мерлина? прелестная миссъ, прибавилъ онъ, приближаясь къ ней съ важнымъ видомъ и говоря таинственно и съ наивнымъ волненіемъ, вы молоды и я многимъ обязанъ вамъ. Берегитесь! вещи столь необычайныя и смлыя слишкомъ серьезны, чтобы надъ ними можно было смяться.

— А! отвчала Сибилла, я боюсь, что надъ ними станутъ только смяться. Какъ могу я надяться, что народъ будетъ благоразумне васъ, и при своей грубости будетъ боле благосклоненъ въ своемъ сужденіи, чмъ вы, при вашемъ благородномъ сердц?

Кроткій и печальный тонъ, какимъ были сказаны эти слова, прошелъ прямо въ сердце Мармэдюка. Онъ всталъ и пошелъ за Сибиллой въ маленькую комнату, изъ которой былъ выходъ въ садъ, тогда какъ Адамъ и ювелиръ продолжали разговаривать, что не помшало Эльвину проводить взглядомъ юную хозяйку. Что касается Адама, то онъ даже не замтилъ ихъ ухода, но Николай постарался вскор увести хозяина въ маленькую комнату.

Когда наконецъ Эльвинъ сталъ прощаться, онъ подошелъ къ Сибилл и отвелъ ее въ сторону.

— Извините меня за мою неожиданную откровенность, сказавъ онъ, но бываютъ случаи, когда и знатные люди могутъ нуждаться въ услугахъ человка моего класса, поэтому я просилъ бы васъ, если вы хотите продавать разрисованные вами манускрипты, дать ихъ мн, я продамъ ихъ за хорошую цну лорду Гастингсу, и кром того я могу найти хорошаго покровителя для вашего отца, что ему необходимо.

— Мэтръ Эльвинъ, сказала Сибилла со слезами на глазахъ, я работала для отца. Мы бдны и не имемъ друзей. Возьмите манускрипты, продайте за что хотите, и да вознаградитъ васъ за это Богъ!

— Вашъ отецъ великій человкъ, сказалъ Эльвинъ, помолчавъ немного.

— Да, но если онъ выйдетъ на улицу, его забросаютъ каменьями, съ горечью сказала Сибилла.

Въ эту минуту къ нимъ подошелъ Невиль.

— Дорогой Николай, сказалъ онъ, неужели у тебя нтъ другаго оружія кром палки. Я боюсь за твою безопасность.

— Не бойтесь, воры рдко нападаютъ на рабочихъ, къ тому же я лучше васъ знаю дорогу. Я найду лодку у Іоркъ-Гоуза. И такъ, желаю вамъ покойной ночи и скораго выздоровленія, завтра я пришлю вамъ портнаго и другихъ поставщиковъ.

— Вмст съ этимъ, прибавилъ шепотомъ Мармэдюкъ, пришли мн также молитвенникъ. Этотъ старый демонъ леденитъ мн кровь въ жилахъ. Кром того, купи мн хорошую гитару для хозяйки. Она слишкомъ горда, чтобы взять деньги!

VII.

На слдующее утро, когда Мармэдюкъ вышелъ изъ своей комнаты, къ нему подошла Меджъ, говоря, что миссъ Сибилла не совсмъ здорова и не выходитъ, а мэтра Варнера никогда нельзя видть ране полудня, поэтому она проситъ его завтракать одного. Но одиночество было нестерпимо для Мармэдюка и онъ ршился поболтать съ Меджъ, чему та была очень рада, тмъ боле, что онъ заговорилъ о Варнер и Сибилл, самой интересной для нея тем для разговора.

Такимъ образомъ Мармэдюкъ скоро узналъ все о своихъ хозяевахъ, ихъ бдность и даже жертву, принесенную Сибиллой продажею гитары.

По окончаніи завтрака Мармэдюкъ ушелъ къ себ въ комнату, но его преслдовала мысль помочь Варнеру какъ-нибудь такъ, чтобы не оскорбить его гордости.

Въ этихъ мысляхъ онъ разложилъ передъ собою на стол свои деньги и, сосчитавъ ихъ. отложилъ ту часть, которую предполагалъ предложить Варнеру.

Въ то время, какъ онъ думалъ обо всемъ этомъ, дверь тихонько отворилась и въ комнату вошелъ самъ Варнеръ, погруженный въ размышленія: видъ золота вдругъ поразилъ философа и вывелъ его изъ задумчивости. Сколько драгоцнныхъ инструментовъ и ученыхъ манускриптовъ можно было пріобрсти. Онъ подошелъ къ столу и положилъ руку на одну изъ кучекъ, тогда какъ Мармадюкъ съ изумленіемъ глядлъ на него.

— Молодой человкъ, что вы хотите длать съ этими деньгами? Съ оттнкомъ упрека сказалъ онъ. Возьмите ихъ и никогда не показывайте — это можетъ соблазнить.

Сказавъ это, ученый повернулся и быстро пошелъ къ дверямъ.

Мармэдюкъ всталъ и загородилъ ему дорогу.

— Вы спрашивали меня, на что мн это золото, сказалъ онъ. Если вы хотите, не оскорбляясь… если вы согласитесь! Хм! я хочу сказать… Ну! я, кажется, никогда этого не скажу… Мн кажется, что мой отецъ долженъ былъ вашему четыре марки… и просилъ меня заплатить. Вотъ он, сударь!

Ученый взялъ деньги и вдругъ засмялся страннымъ, неестественнымъ смхомъ.

— Я беру это не для себя, но для нея! вскричалъ онъ, да, для нея и верну вамъ съ процентами. Приходите за ними черезъ годъ. О, тогда весь свтъ измнится и Адамъ Варнеръ будетъ… Ха! ха! ха!

Затмъ онъ быстро повернулся и черезъ нсколько минутъ былъ уже на улиц.

Наскучивъ быть одинъ, Мармэдюкъ, отъ нечего длать сталъ смотрть въ окно на улицу. Сначала это занятіе принесло ему мало развлеченія, такъ какъ улица была пуста, но вдругъ съ одной стороны послышались крики и онъ увидлъ человка, который приближался къ дому съ мшкомъ въ одной рук и сверткомъ книгъ въ другой. Вслдъ за нимъ, бжала толпа мальчишекъ съ криками: колдунъ! колдунъ!

Лицо человка, котораго преслдовали этими криками было страшно блдно, но онъ ничего не говорилъ. Дти, видя его близко дома, сдлались еще боле дерзкими, они загораживали ему дорогу, нкоторые даже хотли схватить его за бороду.

— Что это значитъ, дти? сказалъ онъ наконецъ, какое зло я вамъ сдлалъ?

— Колдунъ! колдунъ! кричала въ отвтъ толпа.

Тогда Адамъ пожалъ плечами и такъ быстро пошелъ впередъ, что сбилъ съ ногъ одного мальчишку, тогда онъ снова остановился и поднявъ ребенка на руки хотлъ утшить его, какъ вдругъ вся шайка принялась неистово кричать:

— Онъ околдуетъ бдняжку Тима!

Между тмъ на шумъ начали выглядывать изъ сосднихъ домовъ.

— Мое дитя! мой маленькій Тимъ! закричала одна женщина, высовываясь изъ окошка, оставишь-ли ты мн моего ребенка.

Съ своей стороны мальчикъ кричалъ во все горло и что было силы вырывался изъ рукъ колдуна.

Въ это время на Варнера сталъ сыпаться цлый градъ камней, грязи, палокъ. Одинъ камень даже ударилъ его въ плечо. Молнія гнва сверкнула въ глазахъ ученаго и поставивъ ребенка на землю, онъ быстро пошелъ къ дверямъ дома, гд его уже ждала Сибилла, слышавшая шумъ, и поспшно заперла дверь за вошедшимъ.

Мармэдюкъ слдилъ изъ окна за всмъ происходившимъ и хотя былъ раздраженъ грубостью преслдователей, однако находилъ ее очень естественной, но когда онъ увидлъ, что къ мальчишкамъ присоединились большіе, когда услышалъ угрозы поджечь домъ, то въ немъ пробудились рыцарскія чувства: не безъ труда открылъ онъ заржавленное окно и закричалъ: — Какъ вамъ не стыдно, друзья мои, безпокоить такимъ образомъ мирное жилище? Вы называете моего хозяина колдуномъ! Но вотъ что я могу сказать вамъ про него. Нсколько дней тому назадъ меня ранили и ограбили въ вашемъ квартал, и я нашелъ убжище только въ этомъ дом!

Въ первую минуту мужественное лицо Мармэдюка Невиля и его звучный голосъ, произвели на толпу впечатлніе, но вскор одинъ изъ нападающихъ, здоровый булочникъ, закричалъ: — Не слушайте его, это оборотень, колдуну это также легко сдлать, какъ мн испечь булку!

Эти слова измнили настроеніе толпы, въ эту минуту сквозь толпу пробился отецъ околдованнаго Тима, держа въ рукахъ факелъ и сопровождаемый плачущей женой. Со всхъ сторонъ раздались крики: — Поджигайте дверь! поджигайте дверь.

Гибель была неизбжна, передъ дверью уже начали собирать солому, какъ вдругъ въ толп показался высокій мущина, одтый въ костюмъ деревенскаго іомэна и вооруженный тяжелой дубиной, скоро онъ былъ передъ дверью дома и размахивая своимъ ужаснымъ оружіемъ вскричалъ: — Чортъ возьми! вы кажется сами суетесь на вислицу? Или вы думаете, что король Эдуардъ позволитъ вамъ безнаказанно жечь дома? Вы можетъ быть правы, но клянусь св. омой, что разобью голову тому, кто подойдетъ первымъ… хотя бы для того чтобы спасти головы остальныхъ.

— Робинъ! Робинъ! раздалось нсколько голосовъ. Это нашъ добрый другъ Робинъ! Слушайте Робина, онъ всегда правъ.

— Конечно я правъ, и еслибы отъ меня зависло, я перевернулъ бы верхъ дномъ весь этотъ народъ, но я хочу чтобы законъ уважали, потому, что законъ теперь силенъ. И было бы очень жаль, еслибы пятидесяти честнымъ малымъ пришлось поплатиться головой изъ-за одного стараго колдуна. А теперь, друзья мои отправимтесь въ кабачокъ Санкрофта, чтобы выпить кружку пива и поговорить о нашихъ длахъ, потому что разгорячившись такимъ образомъ, вы едвали будете въ состояніи сегодня работать.

Это предложеніе было встрчено всеобщимъ одобреніемъ. Отецъ околдованнаго мальчишки погасилъ ногой факелъ, а булочникъ сталъ бросать вверхъ свой колпакъ, тогда какъ мальчишки неистово кричали: — Робинъ! Робинъ!

Мене чмъ черезъ дв минуты улица снова опустла.

Теперь, когда опасность прошла, Мармэдюкъ отправился розыскивать хозяевъ дома, онъ нашелъ ихъ на площадк лстницы втораго этажа, Адамъ стоялъ скрестивъ руки и прислонясь спиною къ стн, Сибилла, обнявъ отца зй шею всячески старалась утшить его.

— Дитя мое, говорилъ старикъ, качая головою, у меня никогда не достанетъ мужества, продолжать занятія, посл всего происшедшаго, нтъ никогда! Гнвъ короля я могу презрть, я чувствую состраданіе къ зависти духовенства, но видть этихъ дтей, это молодое поколніе для котораго я ввергнулъ въ нищету тебя, себя, видть ихъ столь… столь… Голосъ его прервался и крупныя слезы покатились по щекамъ.

— Мэтръ Невиль! вскричала Сибилла, прошу васъ утшьте моего отца, скажите ему, что тотъ, кто стоитъ выше толпы, будь онъ рыцарь или ученый, долженъ презирать неодобрніе, преслдующее достоинство. Отецъ, ты не первый, кого не признаетъ дикая чернь.

— Достойный хозяинъ, сказалъ тогда Мармэдюкъ, я не скажу чтобы дворянину шло прогуливаться по улиц съ книгами подъ мышкой, но что касается этой подлой черни, этого сборища негодяевъ, которые свищутъ сегодня тому, кому завтра будутъ апплодировать, то всякій благородный человкъ долженъ презирать ихъ, какъ грязь на подошвахъ своихъ сапогъ. Будь это дворяне вы могли бы краснть, но то, что случилось съ вами не заслуживаетъ ничего кром презрнія

Эти размышленія относительно различія между оскорбленіемъ отъ дворянина и мужика, не произвели того дйствія, на какое разсчитывалъ Невиль, но все-таки Адамъ улыбнулся.

— Я справедливо наказанъ, молодой человкъ! сказалъ онъ, съ моей стороны было очень дурно взять ваши гинеи! Но вы не знаете, что овладваетъ человкомъ, когда онъ знаетъ, что при помощи золота можетъ сдлать великія вещи! Къ тому же я надялся щедро возвратить ихъ вамъ. Но теперь энтузіазмъ исчезъ и я, считавшій себя часъ тому назадъ могущественнымъ ученымъ, я опустился теперь въ своихъ глазахъ на степепь несчастнаго, ослпленнаго безумца. Дитя мое, я чувствую себя очень слабымъ и пойду лягу, чтобы немного оправиться.

Сказавъ это бдный философъ пошелъ къ себ въ комнату, опираясь на руку дочери.

Нсколько времени спустя, Сибилла сошла внизъ къ Мармэдюку и сказала, что отецъ легъ отдохнуть.

— Это очень жестоко, сказала она, съ печальной улыбкой, когда толпа проклинаетъ только за то, что человкъ желалъ знать боле другихъ.

— Какое счастіе, отвчалъ Невиль, что вашъ полъ не дозволяетъ вамъ слдовать по стопамъ отца, а то я сказалъ бы, что его участь должна служить вамъ урокомъ.

Сибилла слегка улыбнулась, потомъ отвчала красня.

— Вы были щедры къ моему отцу, не судите о немъ дурно. Онъ отдалъ бы послднюю копйку нищему. Но когда имъ овладваетъ его страсть къ изобртеніямъ. вы будете считать его хуже чмъ скупымъ, въ эту минуту онъ покажется алчнымъ!

— Нтъ, отвчалъ Мармэдюкъ, тронутый печальнымъ тономъ двушки, я не стану осуждать вашего отца, къ тому же вы забываете чмъ я обязанъ гостепріимству мэтра Варнера.

Наступило продолжительное молчаніе, которое наконецъ прервала Сибилла, начавъ распрашивать Мармэдюка о его планахъ будущаго и это участіе въ соединеніи съ задумчивымъ и мечтательнымъ выраженіемъ лица Сибиллы заставило сильне забиться сердце Невиля.

Проведя цлый часъ въ обществ Мармэдюка, Сибилла оставила его чтобы идти въ комнату отца. Когда она вошла, Адамъ былъ уже на ногахъ и поспшно повернулся къ ней.

— Поди сюда, дитя мое, сказалъ онъ, я взялъ четыре марки у этого молодаго человка, потому что мн нужны были книги и инструменты, но изъ нихъ осталось еще дв… возьми… отдай ихъ назадъ.

— Отецъ, онъ не возьметъ ихъ. Не безпокойтесь, со временемъ вы ихъ возвратите ему.

— Возьми ихъ, говорю теб и если молодой человкъ не согласится ихъ взять, то купи себ что-нибудь, или будемъ на нихъ пить, сть, забавляться. Жизнь только для этого и дана намъ. Ха! ха! смйсяже, смйся!

Было что-то въ высшей степени трогательное въ этихъ словахъ отца къ дочери и въ его веселости. Ужасна была эта борьба человка съ его вкомъ! Для пользы потомства Адамъ Варнеръ велъ жизнь мученика, а дти на улицахъ бросали въ него каменьями!

— Нтъ, отецъ, нтъ, вскричала Сибилла, отталкивая деньги, умремъ лучше оба съ голоду, но не предавайтесь отчаянію. Богъ и люди отдадутъ вамъ справедливость.

— Ахъ! съ отчаяніемъ сказалъ ученый, вся моя душа истерзана. Мн кажется, что я не могу боле любить человчество. Иди, оставь меня, иди, говорю я теб!

И всегда кроткій ученый въ безсильномъ гнв топнулъ ногой.

Сибилла, вся въ слезахъ оставила его.

Адамъ Варнеръ продолжалъ ходить по комнат, наконецъ онъ остановился передъ своей машиной, изобртеніемъ по истин чудеснымъ, плодомъ знанія въ которомъ не было ничего безумнаго или химерическаго, это открытіе новаго Прометея, ставило преграду между средними вками и новйшимъ временемъ и было предназначено играть роль во всхъ механическихъ машинахъ, оживлять вс работы, давать обширное примненіе человческой сил. Онъ остановился передъ этой машиной и обратился къ ней со словами, какъ точно она могла слышать и понимать.

— Мои волосы были еще черны, походка еще тверда, говорилъ онъ, когда однажды ночью, одна идея возродилась у меня въ голов. И ты, дочь этой идеи все еще не совсмъ родилась посл двадцатипяти-лтнихъ трудовъ. Въ то время мои сундуки были полны, мое имя уважаемо, меня почиталъ богачъ и любилъ бднякъ. Или ты демонъ соблазнившій меня, чтобы привести къ разоренію, или Богъ, желавшій поднять меня надъ землею? Я состарлся раньше времени, мои волосы поблли, станъ согнулся, богатство исчезло, мое имя опозорено. И все это для тебя нмой идолъ изъ желза и воды! Ты для меня была дороже всего, а теперь!… Старикъ вдругъ остановился, взглядъ его упалъ на желзный молотокъ, употреблявшійся имъ при работахъ. Онъ вдругъ схватилъ этотъ молотокъ и замахнулся. Одинъ ударъ и труды многихъ лтъ разлетлись бы въ прахъ, одинъ ударъ… но тутъ мужество измнило ему и онъ уронилъ молотокъ на полъ.

— Ты уничтожила все, сказалъ онъ, что же будетъ, если я уничтожу тебя? Убить человка преступленіе, но еще большее преступленіе убить идею оживляющую жизнь всхъ людей!

Весь день и всю ночь ученый работалъ у себя въ комнат, и на другой день изъ его памяти изгладилось всякое воспоминаніе о перенесенныхъ оскорбленіяхъ. Машина начинала двигаться, и мученикъ науки забылъ все, даже свтъ для котораго онъ трудился.

VIII.

Впродолженіи двухъ или трехъ дней Мармэдюкъ и Сибилла поневол были много разъ вдвоемъ, понятно что вслдствіи этого между ними установилась фамиліарность. рдко существовавшая въ то время между мущинами и молодыми двушками. Сибилла, не будучи совершенствомъ, вмст съ тмъ имла въ себ много привлекательнаго, а восхищеніе, которое она внушала Мармэдюку, доставляла ей удовольствіе, хотя она сама не подозрвала, что въ ея чувствахъ къ Невилю не было ничего, сколько-нибудь похожаго на любовь.

На площадк лстницы, около комнаты Невиля, была дверь, выходившая на грубый, каменный балконъ, на которомъ Мармэдюкъ любилъ проводить то время, когда Сибилла оставляла его, такъ какъ съ балкона представлялся довольно красивый видъ на Лондонъ.

Въ одно утро Мармэдюкъ былъ по обыкновенію на балкон когда къ нему пришла Сибилла.

— Этотъ домъ въ которомъ вы живете, заговорилъ Невиль, долженъ былъ быть въ свое время прекраснымъ зданіемъ. Я вижу что теперь уцлла только одна сторона четыреугольника, хотя очень легко угадать мсто, гд находились три другія.

— Камни изъ которыхъ он были построены вы можете видть въ домахъ мясника и булочника, отвчала Сибилла.

— Да, сказалъ Невиль, остатки благосостоянія дворянъ начинаютъ составлять богатство лакеевъ.

— Мы глядли бы на это безъ сожалнія, возразила Сибилла, еслибы лакеи вели себя какъ дворяне относительно бдности, но они презираютъ скромные остатки, на которыхъ воздвигаютъ свое величіе, рабы богача, они въ то же время тираны бдняка.

Эти слова были сказаны такимъ печальнымъ тономъ, что Невиль почувствовалъ слезы на глазахъ. Скромный нарядъ двушки, печальныя развалины стариннаго дворянскаго дома, воспоминаніе о происшествіи на площади игръ, оскорбленія черни, разбитая гитара, все это вмст возбуждало состраданіе и давало свободный ходъ боле нжнымъ чувствамъ.

— А! сказалъ онъ вдругъ, дай Богъ, прелестная Сибилла, чтобы мн удалось заслужить золотыя шпоры! если я прошу у Бога этой милости, то не для себя, а для того чтобы положить ее къ твоимъ ногамъ вмст съ врнымъ сердцемъ и незапятнаннымъ именемъ моихъ отцевъ. О, Сибилла, клянусь душою моего отца, я люблю тебя! Разв я не говорилъ уже этого теб? Ну, такъ слушай теперь, я люблю тебя!

Говоря это онъ сжалъ руку двушки въ своихъ.

Сибилла не сразу отняла ее, потомъ взглядъ ея черныхъ глазъ устремился на Мармэдюка съ выраженіемъ печали.

— Благодарю васъ за честь, которую вы мн длаете, сказала она, я вамъ отвчу также откровенно, какъ вы говорили со мной, мн было бы очень пріятно, въ моей жизни, исполненной горечи, имть такого брата какъ вы, потому что я могу любить васъ какъ брата Мармэдюкъ, но не просите у меня боле, у меня есть планы, которые запрещаютъ мн всякую другую любовь.

— Неужели ты отвергаешь молодаго человка, желающаго заслужить золотыя шпоры!

— Дло не въ этомъ, выслушайте меня. Я гляжу на моего отца, какъ на существо о которомъ я должна заботиться боле всего на свт. Я работою для него, я обожаю его, что касается остального то у меня есть мысли, которыхъ вы не можете знать и честолюбіе, котораго вы не можете испытывать. И къ тому же, прибавила она съ улыбкой, которою разогнала морщины собравшіяся на ея лбу отъ печальныхъ мыслей, что сказалъ бы вашъ благоразумный другъ, Николай Эльвинъ, если бы онъ узналъ что вы ухаживаете за дочерью колдуна.

— Клянусь честью вскричалъ Мармэдюкъ, ты точно погода въ апрл! въ одно мгновеніе у тебя на лиц печаль смняется улыбкой. Если ты презираешь меня, зато что я ничего не понимаю въ наукахъ, то клянусь Богоматерью я сдлаюсь для тебя ученымъ и…

Онъ снова взялъ руку Сибиллы не отчаиваясь посл перваго отказа, какъ вдругъ пронзительные крики и дикій смхъ, сопровождаемый безалаберной музыкой раздались на улиц и заставили вздрогнуть молодыхъ людей, взглянувъ внизъ они увидли танцовщицъ съ бубнами, танцующихъ свои нескромные танцы, размахивая надъ головами голыми руками съ бубнами.

— А! а! вскричала предводительница шайки, видите колдунью и ея любовника! питье произвело свое дйствіе! Адъ приметъ ихъ.

Но эти существа, о безстыдномъ разврат которыхъ упоминаютъ хроникеры того времени, рдко являлись одн. Он были всюду гд были праздники и удовольствія, он вносили порокъ и нищету въ среду праздниковъ и свтскихъ развлеченій.

На этотъ разъ он точно также предшествовали цлой кавалькад дамъ и джентельменовъ, которые отправлялись на соколиную охоту. Достоинство, съ которымъ подвигалась эта кавалькада, представляло поразительный контрастъ съ дикими движеніями и безпорядочной веселостью танцовщицъ. Он прыгали вокругъ всадниковъ поднимая къ верху свои инструменты, проси денегъ и отвчая насмшливымъ смхомъ на презрительные взгляды и слова, встрчавшіе ихъ просьбы.

Вдругъ Сибилла вскрикнула и выдернула свою руку изъ рукъ Невиля. Взглядъ молодой двушки остановился на одномъ изъ послднихъ всадниковъ который велъ, казалось, серьезный разговоръ съ дамой, красота которой превосходила всхъ другихъ, хотя она была и не первой молодости. Въ тоже время всадникъ взгяланулъ на Сибиллу, которая измнилась въ лиц. Затмъ всадникъ мелькомъ взглянулъ на Невиля и полу-улыбка мелькнула на его губахъ, онъ приподнялъ свою шляпу съ перомъ и поклонился Сибилл, потомъ обернулся чтобы отвтить на вопросъ своей спутницы, который по всей вроятности относился къ причин его поклона, потому что дама подняла свой гордый взглядъ на Сибиллу.

Танцовщицы видли все это и ихъ предводительница, положивъ руку на шею лошади, закричала всаднику рзкимъ и на столько громкимъ голосомъ, чтобы ее можно было слышать съ балкона.

— Подайте! благородный лордъ, подайте изъ любви къ дам, которую вы больше любите.

Красавица при этихъ словахъ отвернулась, дворянинъ поглядлъ на нее одно мгновеніе и бросилъ въ бубны нсколько монетъ.

— А! а! закричала цыганка, протягивая къ Сибилл свою длинную руку, затмъ запла нескромную псню.

Но не дожидаясь пнія, Сибилла оставила свое мсто, а кавалькада исчезла, тогда танцовщицы, не удостоивъ Мармэдюка ни малйшаго вниманія бросились въ другомъ направленіи.

— Спаси насъ Христосъ! прошепталъ, набожно крестясь Мармэдюкъ. Эти блуждающіе огни положительно оледенили мн кровь въ жилахъ. Что такое он предсказываютъ, своими дьявольскими рчами. Он заставили Сибиллу бжать отъ страха, но я не сержусь на это, посл всего происшедшаго я плохо бы розыгралъ роль влюбленнаго!

Его соображенія были прерваны неожиданнымъ появленіемъ Николая Эльвина верхомъ, въ сопровожденіи грума ведшаго подъ уздцы богато украшенную лошадь. Черезъ минуту Мармэдюкъ былъ внизу и отворялъ дверь Эльвину.

IX.

— Я очень радъ, сказалъ Николай, что нахожу васъ настолько поправившимся, потому что я привезъ хорошія новости. Случилось такъ что я носилъ вчера графу Варвику нкоторыя драгоцнныя бездлки, которыя онъ хочетъ отвезти, какъ подарки и обращики нашего умнья. Вс эти вещи были великолпно сдланы въ особенности одна брошка….

— Избавь меня пожалуйста это всхъ этихъ подробностей твоего ремесла и перейдемъ къ длу, съ нетерпніемъ сказалъ Мармэдюкъ.

— Извините, мэтръ Невиль, но я никогда не перебиваю васъ, когда вы говорите о пикахъ и шпагахъ, каждому свое! Но перейдемте, какъ вы говорите, къ длу. Храбрый графъ, разсматривая мою работу, такъ какъ брошь была моей работы, похвалилъ меня за мое искусство стрлять изъ лука, о которомъ онъ слышалъ. Затмъ онъ перешелъ къ вамъ, такъ какъ лордъ Монтэгю усплъ уже ему наговорить про васъ. Тогда я разсказалъ то, что зналъ о васъ и о вашихъ чувствахъ. Когда я сказалъ ему про ваше желаніе служить ему и про письмо вашего отца, его черныя брови разгладились, онъ принялъ любезный видъ и просилъ меня передать вамъ, чтобы вы пришли къ нему сегодня посл полудня, чтобы онъ могъ судить о васъ собственными глазами, поэтому я приказалъ портному отнести ваше платье въ гостинницу и нанялъ слугу и лошадей, чтобы у васъ былъ приличный видъ. Скоре! Время и великіе міра сего не ждутъ.

— А гитара для молодой двушки?

— Я исполнилъ ваше порученіе! сказавъ это, Николай взялъ изъ рукъ лакея ящикъ, въ которомъ лежала великолпная гитара.

— Я купилъ ее у поставщика герцога Глочестерскаго, а герцогъ, несмотря на молодость, знатокъ въ этого рода вещахъ, но теперь поспшите и демъ!

Мармэдюкъ отправился къ себ въ комнату, Николай же, розыскавъ Меджъ, просилъ ее сходить за Сибиллой.

Сибилла прислала сказать, что она больна и не можетъ принять Эльвина. Николай быль видимо раздосадованъ этимъ отвтомъ, но вынувъ изъ кармана кошелекъ, онъ поручилъ Меджъ передать его своей молодой госпож, сказавъ что это результатъ полученія, даннаго ему Сибиллой.

— Странное дло, говорилъ онъ самъ себ, расхаживая по комнат, странное дло, эта двушка заинтересовала меня. Во всякомъ случа это была бы печальная жена для такого простого человка, какъ я. Но въ тоже время, что могло бы быть пріятне, какъ работать для нея и успвать въ торговл съ подобной женой…. Въ Сити много молодыхъ двушекъ, но он такъ глупы, что лучше жениться на кукл…. Сибилла…. но я кажется съ ума схожу? Положительно, я сумасшедшій! Какое мн теперь дло до молодыхъ двушекъ и до женитьбы? Хм! все равно я хотлъ бы знать, что о ней думаетъ Мармэдюкъ и она о немъ.

Между тмъ Невиль поспшно одлся и взялъ съ собою вс свои деньги, затмъ онъ подарилъ денегъ Меджъ и просилъ ее провести его къ Варнеру, съ которымъ хотлъ проститься.

Старуха, разсыпаясь въ благодарностяхъ проводила его до двери. Мармэдюкъ постучался съ нкоторымъ страхомъ, но отвта не было.

— Ахъ, сударь, вы можете войти, сказала Меджъ, въ него можно выпалить изъ пушки, онъ и то не услышитъ, и присоединяя къ слову дло, она открыла дверь и снова заперла ее, когда Мармэдюкъ вошелъ.

Комната была полна дыму и въ этой тяжелой атмосфер сверкалъ точно глазъ циклопа огонь отъ угля. Глухой и тяжелый, но правильный шумъ, поразилъ слухъ молодаго человка, но когда его глаза привыкли къ дыму, онъ все-таки не могъ увидать откуда происходитъ этотъ шумъ.

Адамъ Варнеръ стоялъ посреди комнаты скрестивъ руки и глядя на предметъ, котораго Мармэдюкъ не могъ хорошенько разглядть, наконецъ онъ собрался съ мужествомъ и подошелъ.

— Мой достойный хозяинъ, сказалъ онъ, благодарю васъ за ваше гостепріимство и за вашу доброту. Простите, что я побезпокоилъ васъ среди вашихъ заклина… хм! нтъ, среди вашихъ занятій, но я хотлъ проститься съ вами. Адамъ повернулся съ разсяннымъ и смущеннымъ видомъ, какъ бы не узнавая Мармэдюка, но наконецъ память мало по малу возвратилась къ нему и онъ любезно улыбнулся.

— Молодой человкъ, сказалъ онъ, я очень счастливъ что могъ сдлать для васъ что-нибудь, но можетъ быть настанетъ день, когда гости Адама Варнера будутъ находить у него не такой скудный столъ и лучшее помщеніе, потому что, вскричалъ онъ вдругъ воодушевляясь, со времени вашего пребыванія въ моемъ дом одна изъ моихъ великихъ цлей почти достигнута, что е говорю почти — она совсмъ достигнута. Подойдите сюда.

Говоря это онъ увлекъ удивленнаго Мармэдюка къ своей машин, тогда Невиль замтилъ, что шумъ, заставившій его вздрогнуть, выходилъ изъ этой машины. На его взглядъ она была груба и отвратительна. Изъ пасти желзной зми, охватывавшей своими кольцами машину, быстро выходилъ дымъ. Желзный цилиндръ, вставленный посредин, правильно двигался взадъ и впередъ, такъ что весь механизмъ казался оживленнымъ шумомъ и движеніемъ.

— Архимедъ желалъ только одну точку опоры вн земли, чтобы повернуть весь свтъ, сказалъ Адамъ. Я не оставляю земнаго шара, но въ одинъ прекрасный день эта машина заставитъ двигаться весь свтъ.

— Пресвятая Богородица, прошепталъ Мармэдюкъ. Умоляю васъ сударь, подумайте немного, прежде чмъ приводить въ движеніе землю, сохраненіе которой интересуетъ всхъ людей. Подумайте, что можетъ случиться, если подвинувъ свтъ, вы сдлаете какую нибудь ошибку….

— Теперь стойте и смотрите, продолжалъ Варнеръ, не слышавшій ни одного слова Мармэдюка.

— Извините меня, сударь, вскричалъ Невиль, съ испугомъ бросаясь къ двери, но я слышалъ, что духи не любятъ непосвященныхъ, а я ровно ничего не понимаю въ этихъ вещахъ! Желаю вамъ великаго успха и нижайше кланяюсь вамъ. Затмъ онъ прибавилъ тихо: и да сжалится падь вами создатель. Аминь.

Посл этого Мармэдюкъ поспшно оставилъ комнату.

Онъ вздохнулъ свободно только тогда, когда сошелъ съ лстницы.

— Ну, говорилъ онъ самъ себ, скоре чмъ я назову этого стараго колдуна отцемъ, а его дочь моей женой, скоре вс оборотни и духи, которыхъ онъ мучитъ въ этой ужасной маленькой тюрьм, пропляшутъ на мн адскую пляску. Клянусь Св. Дунстаномъ, танцовщицы явились во время. Он правы говоря, что у колдуновъ всегда красивыя дочери, но любовь ихъ приноситъ только проклятіе.

Въ эту же самую минуту дверь комнаты Сибиллы отворилась и она сама появилась на порог, она была блдна и видно было что она плакала.

Оба молчали. Наконецъ Сибилла заговорила первая.

— Меджъ говоритъ, что вы насъ оставляете, сказала она.

— Да я… или лучше сказать… лордъ Варвикъ приглашаетъ меня. Я желаю вамъ всякаго благополучія и… если когда-нибудь отъ меня будетъ зависить оказать вамъ услугу или помочь чмъ-нибудь, то…. да… я не могу выразить всего…. но мое сердце…. Прощайте! Да сохранитъ васъ Богъ и вс святые!

Посл этого страннаго и безсвязнаго прощанія Мармэдюкъ оставилъ молодую двушку на порог ея бдной комнаты. Затмъ онъ поспшно спустился внизъ и поручивъ Меджъ передать ея госпож гитару, весело вскочилъ на лошадь.

Мало по малу, по мр того, какъ онъ удалялся отъ дома Варнера, образъ Сибиллы и ея отца изглаживался изъ его головы, какъ дурной сонъ.

КНИГА ВТОРАЯ.

I.

Пріхавъ въ гостинницу Мармэдюкъ уже засталъ ожидавшихъ его тамъ портного и сапожника, и въ одно мгновеніе его скромный деревенскій костюмъ былъ замненъ другимъ, вполн достойнымъ родственника великаго министра при двор, которому со времени Вильгельма Рыжаго не было равнаго по великолпію. Его камзолъ былъ изъ тонкаго сукна, вышитаго мелкимъ жемчугомъ, рубашка батистовая, обшитая золотымъ галуномъ, шелковая тюника была обшита бахромой. Шляпа бархатная съ приподнятыми съ одной стороны полями, панталоны были изъ благо сукна, а на ногахъ башмаки съ острыми и загнутыми кверху носками, шпага прикрплялась къ боку небольшой цпочкой, а на пояс вислъ большой, кожанный, позолоченный кошелекъ.

Одвшись въ этотъ костюмъ Мармэдюкъ чувствовалъ себя очень стсненнымъ, когда простившись съ Эльвиномъ слъ на лошадь и похалъ въ Кринкъ-Лэнъ, гд жилъ графъ.

Посл довольно долгаго странствованія по узкимъ и грязнымъ улицамъ тогдашняго Лондона, Мармэдюкъ, дохалъ наконецъ до жилища графа Варвика.

Сойдя съ лошади и отдавъ ее слуг, нанятому Николаемъ, Мармэдюкъ на мгновеніе остановился пораженный при вид великолпнаго зданія.

Варвикъ-Гоузъ былъ построенъ изъ темносраго камня и имлъ видъ укрпленнаго мста. Узкія и рдкія окна, выходившія на улицу были защищены желзными ршетками. Ворота были между двумя круглыми башнями. На третьей башн, боле узкой и высокой разввалось знамя съ гербомъ Варвиковъ ‘блымъ медвдемъ и сучковатой палкой’. Человкъ гиганскаго роста, исполнявшій должность привратника, подошелъ къ Мармэдюку, спрашивая у молодаго человка его имя и причину посщенія. Услыша имя, онъ поклонялся и ввелъ Мармэдюка во дворъ. Дв стороны зданія выходившія на дворъ на право и на лво, были предназначены для офицеровъ и вассаловъ, число которыхъ во время посщенія столицы послднимъ барономъ, доходило до шести сотъ, не считая прислуги. Въ то время нарочно выставляли на видъ громадное количество зданій, предназначенныхъ для прислуги.

Весь дворъ былъ наполненъ слугами.

Но все это громадное сборище видимо подчинялось строгой дисциплин, не было ни шума, ни пьяныхъ. Невиль былъ введенъ въ громадную пріемную залу, при вход въ которую привратникъ передалъ его камергеру графа, который медленно повелъ его дальше.

Пройдя черезъ пріемную они вошли въ небольшую комнату, гд человкъ двадцать пажей, сыновей рыцарей или бароновъ, собрались вокругъ стараго воина, замнявшаго имъ гувернера, чтобы посвятить ихъ во вс обязанности рыцаря. Тамъ, сдлавъ знакъ одному изъ пажей, камергеръ сказалъ ему низко кланяясь:

— Не угодно ли вамъ будетъ, милордъ, проводить вашего кузена Мармэдюка Невиля къ графу?

Юный пажъ смрилъ Мармэдюка презрительнымъ взглядомъ.

— Ну, сказалъ онъ съ живостью, если бы свернымъ жителямъ приходилось кормить всхъ своихъ кузеновъ, то у нихъ скоро былъ бы такой же длинный хвостъ, какъ у моего дяди, храбраго графа. Пожалуйте сюда, кузенъ!

И не останавливаясь, чтобы сказать Невилю свое имя, пажъ, единственный сынъ лорда Монтэгю и единственный мужской потомокъ всей этой могущественной фамиліи, прошелъ впереди Мармэдюка, съ такой дерзостью, что послдній далъ бы ему пощечину, будь они въ Вестморлэнд. Онъ поднялъ портьеру въ глубин комнаты и тихонько постучался.

— Войдите! раздался ясный и громкій голосъ и минуту спустя Мармэдюкъ увидлъ передъ собою знаменитаго длателя королей.

Графъ Варвикъ сидлъ передъ дверью, выходившей въ садъ. Мебели въ комнат стояло немного, но зато она отличалась богатствомъ. Всего четыре стула съ низкими спинками были съ инкрустаціей изъ слоновой кости и бархатными подушками съ массивной, золотой бахрамой. На небольшой этажерк стояли рдкости и посуда, украшенная драгоцнными каменьями. Рядомъ со всмъ этимъ странный контрастъ представлялъ простой, готическій столъ на которомъ лежали каска, желзныя перчатки и боевой топоръ графа. Варвикъ сидлъ и писалъ, но медленно и съ очевиднымъ трудомъ, когда Мармэдюкъ вошелъ онъ поднялъ палецъ, чтобы предупредить молодаго человка, что желаетъ окончить занятіе, по всей вроятности приходившееся ему не очень по вкусу. Мармэдюкъ былъ очень доволенъ этой остановкой, дававшей ему время оправиться и разглядть графа.

Варвикъ былъ въ полномъ цвт лтъ. Его черные волосы были коротко острижены вопреки мод того времени. Цвтъ лица, сильно загорлый отъ солнца, доказывалъ крпкое здоровье. Борода была тщательно выбрита. Черты лица были рзки и правильны, носъ съ горбомъ, какъ у всхъ, у кого текла въ жилахъ норманская кровь. Онъ былъ немного худъ, но грудь отличалась шириной.

Окончивъ свое занятіе, графъ всталъ и указалъ Мармэдюку на стулъ рядомъ съ собой. Высокій ростъ Варвика, когда онъ всталъ, поразилъ Мармэдюка, который самъ былъ не маленькаго роста, но графъ былъ выше его на цлую голову. Но боле всего въ немъ поражало рдкое соединеніе силы съ ловкостью, но опять-таки еще боле было его вліяніе на низшихъ, его простыя, мягкія манеры и его геройскій видъ.

Невиль, очень чувствительный къ вншнимъ впечатлніямъ, былъ еще боле очарованъ первыми словами графа.

— Добро пожаловать! сказалъ Варвикъ.

Тогда восхищенный Невиль упалъ на колни и вскричалъ, цлуя протянутую ему руку:

— О, мой благородный родственникъ, позвольте мн жить и умереть служа вамъ!

Еслибы Невиль былъ самымъ ловкимъ придворнымъ, то онъ не могъ ничмъ лучше заслужить расположеніе графа, какъ этимъ быстрымъ порывомъ неожиданнаго и наивнаго волненія, такъ какъ Варвикъ былъ крайне чувствителенъ къ восхищенію, которое онъ внушалъ. Благодарный какъ ребенокъ, за расположеніе, которое ему показывали, онъ былъ неумолимъ, какъ женщина, за малйшее оскорбленіе, невниманіе или презрніе.

— У тебя горячее сердце и быстрая ршительность твоего отца, Мармэдюкъ, сказалъ Варвикъ, поднимая Невиля. А теперь, когда онъ наверху, гд вс грхи ему прощены, ты не можешь найти себ лучшаго друга, чмъ Ричардъ Невиль. Ну, дай-ка я на тебя погляжу немного. Да. ты дв капли воды Гью, можетъ быть даже еще красиве на взглядъ женщинъ, потому что недостаетъ рубцовъ отъ ранъ. Но не краснй, ты еще успешь ихъ заслужить. И такъ, ты привезъ мн письмо твоего отца?

— Вотъ оно, милордъ.

— А почему ты такъ долго не передавалъ его мн? Но, впрочемъ, для чего объ этомъ спрашивать? Несчастное время, въ которое мы живемъ, вполн оправдываетъ это замедленіе, взаимнымъ недовріемъ между семействами. Вотъ и подпись сэра Гью, я узнаю ее. Храбрый старикъ! я люблю его тмъ боле, что его смлая рука, также какъ и моя, лучше обращалась со шпагой, чмъ съ перомъ.

Здсь Варвикъ остановился и началъ медленно разбирать строки, продиктованныя священнику умирающимъ. Окончивъ, онъ положилъ письмо на столъ и, наклонивъ голову, прошепталъ что-то врод молитвы за усопшаго.

— Да, сказалъ онъ наконецъ, надо сознаться, что въ нашихъ войнахъ твой отецъ держалъ сторону плохой партіи. Какой норманецъ могъ преклонять колно передъ этимъ призракомъ короля, какимъ былъ Генрихъ Виндзоръ? Что же касается его кровожадной супруги, то она столько же знала объ англійской отваг и гордости, сколько я знаю стихи ея отца. Гью Невиль! Добрый Гью! сколько разъ, въ дтств, онъ училъ меня бросать копье и направлять шпагу въ отверстія латъ. Твой достойный отецъ отлично владлъ оружіемъ, но я всегда былъ плохимъ ученикомъ и еще теперь, боле разсчитываю на свою силу, чмъ на ловкость.

— Я слышалъ, графъ, что самая сильная рука едва въ состояніи приподнять вашъ боевой топоръ.

— Это сказки! сказалъ улыбаясь Варвикъ. Вотъ онъ,подними его.

Мармэдюкъ подошелъ къ столу и, сдлавъ усиліе, поднялъ грозное оружіе и потрясъ имъ.

— Отлично, кузенъ! вскричалъ графъ. Для того, чтобы управляться съ нимъ нужна не сила, а практика. Молодой Ричардъ Глочестеръ, который будетъ теб по плечо, усплъ, упражняясь ежедневно, пріучиться очень легко справляться съ моимъ топоромъ. А! поврь мн, Мармэдюкъ, Іоркскій домъ, настоящій царскій домъ, и если мы, бароны, должны признавать короля, то не станемъ выбирать ихъ изъ выродившейся расы. Но возвратимся къ теб, Мармэдюкъ, чего ты желаешь?

— Я хотлъ бы принадлежать къ вашей свит.

— Благодарю и соглашаюсь, но ты знаешь, безъ сомннія, что я скоро узжаю изъ Англіи, а въ это время, оставшись безъ руководителя, ты подвергнешься многимъ опасностямъ. Графъ немного помолчалъ, потомъ продолжалъ: Мой братъ, Монтэгю, холодно принялъ тебя, но одно мое слово доставитъ теб его прощеніе и милость. Что ты на это скажешь, хочешь принадлежать къ его свит? Если согласенъ, то я скажу теб какія качества надо имть для этого: скромность, проницательность, одваться по послдней мод, пть любовныя псни, играть на гитар, хорошо здить верхомъ и…

— Изъ всхъ этихъ качествъ, я умю только здить верхомъ, и если вы не хотите взять меня къ себ, то я не стану стснять собою лорда Монтэгю Нортумберлэнда.

— Горячъ и неостороженъ. О! нтъ, Джонъ Монтэгю не подходитъ теб, а ты еще боле не подходишь ему. Но я положительно не знаю, куда тебя помстить до моего возвращенія.

— А разв я не могу надяться принять участіе въ вашемъ посольств, графъ?

Варвикъ нахмурился и съ удивленіемъ взглянулъ на юношу.

— Моего посольства! вотъ какія у тебя претензіи! Но это неудивляетъ меня въ сын Невиля. Я не порицаю тебя, но не могу взять къ себ въ свиту, не сдлавъ теб сотни враговъ. Разв ты не знаешь, что послдній изъ молодыхъ дворянъ, сопровождающихъ меня, не мене какъ сынъ пэра. Да и то я причинилъ не мало не удовольствія моими отказами. Но погоди! У меня еще есть братъ, архіепископъ Іоркскій… Знаешь ты по латын?

— Боже мой! милордъ, вскричалъ Невиль, мн кажется, что я хорошо сдлаю, возвратившись сейчасъ же въ Вестморлэндъ. Я также неспособенъ служить архіепископу, какъ и лорду Монтэгю.

— Ну, въ такомъ случа, сухо сказалъ графъ, такъ какъ ты не занимаешь достаточно высокаго положенія, чтобы принадлежать къ моей свит, не достаточно придворный для Нортумберленда и не достаточно уменъ и образованъ для архіепископа, то, мой милый мальчикъ, я не могу сдлать для тебя ничего больше, какъ назначить въ свиту короля. Это не такое мсто, чтобы скоро подвинуться, какъ ты могъ бы это сдлать у меня или у братьевъ, но зато теб будутъ мене завидовать. Который теперь часъ? О! У меня здсь есть часы Николая Эльвина, который уврилъ меня, что скоро англичане будутъ въ этомъ отношеніи соперничать съ голландцами. Тмъ хуже! потому что наши здоровые крестьяне блднютъ теперь за этими работами. Черезъ полчаса мы найдемъ короля въ саду, ты подешь со мной.

Затмъ графъ сталъ распрашивать Мармэдюка о немъ самомъ. Молодой человкъ разсказалъ, какъ прошло его дтство, въ какой зависимости онъ находился отъ своего брата, потомъ онъ разсказалъ свое приключеніе на стрльб, нападеніе воровъ и свое пребываніе у Варнера, не промолвивъ однако ни слова о существованіи Сибиллы. Графъ въ это время ходилъ по комнат, останавливаясь иногда, чтобы посмяться надъ безъискуственной откровенностью юноши или сдлать какое-нибудь замчаніе.

Мармэдюкъ оканчивалъ свой разсказъ, какъ вдругъ въ комнату весело вбжали дв двушки и, не замчая чужаго, бросились въ объятія графа.

— Ахъ! отецъ, сказала старшая, вы общали покатать насъ въ вашей лодк, а теперь уже поздно.

— Въ этомъ виноватъ вашъ кузенъ Мармэдюкъ, сказалъ графъ, оборачиваясь къ молодому человку. Вотъ моя старшая дочь Изабелла, а эта молодая двушка съ кроткими глазами и блдными щеками — леди Анна.

При вид незнакомаго человка, об двушки приняли сдержанный видъ, но эта сдержанность далеко не такъ смутила Мармэдюка, какъ переходы отъ веселости къ печали Сибиллы, онъ сказалъ имъ, что скоре согласился бы потерять милость случай получить Варвика, чмъ оставить въ ихъ сердц непріятное впечатлніе, помшавъ ихъ развлеченію, и въ отчаяніи, что не зналъ этого раньше.

Гордая улыбка мелькнула на лиц Изабеллы. Анна боле скромная, покраснла и спряталась за сестру.

Эти молодыя двушки, рожденныя, казалось, для счастія и предназначенныя судьбою для самыхъ печальныхъ событій, были въ то время въ полномъ цвт юности, но уже и тогда видна была разница ихъ характеровъ. Изабелла была высокаго роста и имла нкоторое сходство съ отцемъ. Красота Анны мене поражала, но она была не мене прелестна, она была ниже и стройне сестры, во всей ея наружности было трогательное выраженіе кротости и задумчивости, которое должно было возбуждать сочувствіе, тогда какъ Изабелла внушала только восхищеніе.

Варвикъ притянулъ къ себ младшую дочь, тогда какъ старшая подошла къ столу съ оружіемъ и стала играть перомъ отъ каски.

— Ну, сказалъ графъ, ты достаточно видлъ неспособность Ланкастера, чтобы быть врнымъ Іорку. Я хотлъ бы имть возможность сказать тоже самое о корол, который наполняетъ свой дворъ любимцами Елизаветы Грей, рожденной Водвиль и теперь королевы Англіи. А! моя гордая Изабелла, ты лучше бы занимала тронъ, воздвигнутый твоимъ отцемъ. При этихъ словахъ въ глазахъ графа сверкнулъ лучь гордости и выдалъ даже для Мармэдюка тайну, можетъ быть, его первыхъ ссоръ съ Эдуардомъ IV.

Изабелла сдлала гримаску, но не сказала ничего.

— Что касается тебя, Анна, продолжалъ графъ, то жаль, что монахи не могутъ жениться, ты лучше бы годилась для священника, чмъ для рыцаря, закованнаго въ желзо. Я не попросилъ бы тебя поправить мн щитъ, когда моя лошадь ржетъ, тогда какъ Изабелл я поврилъ бы моего коня.

— О! отецъ, возразила Анна, еслибы вы шли на встрчу опасности, я сдлалась бы отважна, чтобы защитить васъ.

— Хорошо сказано! обними меня, дочь моя! Какъ ты въ эту минуту похожа на свою мать! О! да, ты похожа на нее и я не стану бранить тебя первый разъ, какъ услышу, что ты измняешь моей партіи изъ состраданія къ Генриху Виндзору.

— Разв онъ не достоинъ сожалнія? Онъ потерялъ все, корону, жену, сына и храбрую руку графа Варвика!

— Нтъ, вдругъ сказала Изабелла, нтъ, дорогая Анна, теб бы слдовало краснть того, что ты говоришь. Онъ потерялъ все, потому что у него не было ни руки рыцаря, ни сердца человка. И къ тому же Маргарита Анжуйская и ея палачи казнили отца нашего отца.

— Пусть самъ Богъ отвернется отъ меня, если я забуду когда-нибудь эти сдые волосы, покрытые кровью! вскричалъ графъ, и началъ съ волненіемъ ходить по комнат. И однако, сказалъ онъ наконецъ, Эдуардъ, сынъ Ричарда Іоркскаго, павшаго около меня, забываетъ и прощаетъ! Любимцы Ланкастера равны теперь Ричарду Варвику!

При этомъ неожиданномъ оборот разговора, понятно, непріятномъ для сына человка, сражавшагося за Ланкастеровъ, Мармэдюкъ почувствовалъ себя неловко, тогда онъ повернулся къ леди Анн съ выраженіемъ оскорбленнаго самолюбія.

— Я боле обязанъ вашему отцу, чмъ думалъ, сказалъ онъ, какую жертву долженъ онъ былъ принести, чтобы…

— Нтъ, нтъ, перебилъ Варвикъ, угадавшій его мысль, ты ошибаешься. Твой отецъ самъ былъ приведенъ въ негодованіе этими жестокостями и бросилъ это проклятое знамя, твой отецъ былъ столь же стариннаго и благороднаго рода, какъ мой. Но эти Водвили… гнвъ увлекаетъ меня. Пойдемъ къ королю, теперь пора.

Варвикъ позвонилъ и приказалъ приготовить лодку, и, простившись съ дочерями, вышелъ въ садъ въ сопровожденіи Мармэдюка.

— Анна, сказала Изабелла, когда молодыя двушки остались одн, ты огорчила отца и это должно было случиться. Кто жалетъ Ланкастеровъ, тотъ обвиняетъ графа Варвика.

— Какъ ты жестока, возразила Анна заливаясь слезами, я могу сожалть несчастныхъ, не порицая тхъ кто причинилъ несчастіе, повинуясь тяжелому долгу.

— Ну! что до меня касается, то я не могу этого! Твоя сострадательность скоро дойдетъ до того, что ты не будешь длать различія между другомъ и врагомъ, между почетомъ и оскорбленіемъ. Я же могу только любить или ненавидть, какъ мой благородный отецъ.

— О! я очень хорошо знаю причину твоей преданности Блой Роз, сказала Анна, немного обиженная, ты знаешь, что живйшимъ желаніемъ отца было видть тебя невстой короля Эдуарда. Разв ты не платишь добромъ за зло, не находя ничего хорошаго вн Іоркскаго дома?

— Злая, отвчала съ полу-улыбкой Изабелла. Твои стрлы не могутъ достать меня, такъ какъ я была еще у кормилицы, когда король Эдуардъ выбиралъ себ жену. Но еслибы я и была затронута, то на кого могла бы я за это сердиться. Конечно не на короля, это она очаровала его.

Изабелла оглядлась кругомъ, потомъ шепотомъ прибавила:

— Ты не знаешь, сестра, былъ сегодня у отца герцогъ Кларенсъ.

— Ахъ! Изабелла! Изабелла!

— Ахъ! сестра! сестра! неужели ты хочешь знать мои тайны прежде, чмъ я ихъ сама узнаю?

Говоря это Изабелла зажала, смясь, сестр ротъ рукой.

Между тмъ, Варвикъ, пройдя нсколько времени молча, повернулся къ Мармэдюку.

— Извини мн, кузенъ, мое нелюбезное замчаніе про партію твоего отца, но ты скоро увидишь при двор въ чемъ заключается зло. Конечно, я люблю короля, какъ короля и какъ сына. Да и кто можетъ не любить его? Храбрый, любезный, обольстительный, прекрасный какъ весенній день, онъ къ тому же обязанъ трономъ мн, я уважаю въ немъ себя!

Казалось, что Варвикъ выросъ, говоря эти слова. затмъ онъ продолжалъ со своей обычной откровенностью:

— Богъ не далъ мн сына, Изабелла Варвикъ была бы достойной подругой для Вильгельма Норманскаго, но Богу было угодно ршить иначе. Пусть будетъ такъ. Я забылъ мои законныя притязанія… Я забылъ мою кровь и совтовалъ королю укрпить свой тронъ союзомъ съ Людовикомъ XI. Онъ отказался отъ руки принцессы Бонны Савойской, для того, чтобы жениться на Елизавет Грей! Я забылъ презрніе моихъ совтовъ, и по его просьб присоединился къ кортежу королевы и заставилъ нашихъ гордыхъ бароновъ молчать и повиноваться. Невиль теперь долженъ склоняться передъ одной изъ Водвилей! И вдь это не могущественные бароны, которыхъ Эдуардъ, какъ хорошій политикъ долженъ былъ стараться привязать къ себ, это не Эксетеръ, ни Соммерсетъ… нтъ, награды и почести сыпятся на лакеевъ, на грубую солдатчину, на людей, которые въ одно и тоже время измняли и Генриху и Эдуарду! Я вижу, что я горячусь, но Ричардъ Невиль не уметъ лгать и притворяться. Да и наконецъ я говорю съ родственникомъ, не такъ ли? Ты понимаешь? Ты ничего не разскажешь?

— Нтъ, милордъ, скоре я вырву мой языкъ.

— Хорошо, сказалъ съ благосклонной улыбкой Варвикъ. По возвращеніи изъ Франціи я скажу теб больше. А пока будь вжливъ со всми, но не унижайся ни передъ кмъ. Теперь пойдемъ къ королю.

II.

Лондонская башня, напоминающая мрачныя и кровавыя событія, была, однако, въ царствованіе Эдуарда IV резиденціей веселаго и роскошнаго двора.

Ея залы и старинныя башенки были театромъ многочисленныхъ шумныхъ и блестящихъ собраній.

Когда галера графа Варвика приблизилась къ высокимъ стнамъ замка, на многочисленныхъ судахъ, стоявшихъ у берега, послышались громкіе крики:

— Варвикъ! Варвикъ! Храбрый графъ! Да хранитъ его Богъ!

Графъ наклоненіемъ головы отвтилъ на это шумное привтствіе и вышелъ на берегъ въ сопровожденіи Мармэдюка.

Машинально поднявъ глаза на знамя Эдуарда, разввавшееся на вершин башни, Варвикъ нечаянно увидлъ окна комнаты, гд былъ заключенъ его бывшій повелитель и король Англіи Генрихъ. Лице графа приняло мрачное выраженіе и онъ поспшилъ пройти мимо Блой Башни.

Въ пріемной зал дворца онъ оставилъ своего спутника среди группы сквайровъ и дворянъ, которымъ онъ представилъ его, какъ своего друга и родственника. Затмъ, въ сопровожденіи камергера, Варвикъ вошелъ въ садъ короля, гд обыкновенно Эдуардъ проводилъ все послобденное время до ужина, во время котораго молодой король предавался излишествамъ, съ тмъ пыломъ, который онъ вносилъ во вс свои удовольствія, погубившія красивйшаго и умнйшаго человка своего времени.

Садъ вмсто цвтовъ былъ наполненъ красавицами. На одной изъ площадокъ графъ остановился передъ группою дамъ, игравшихъ въ кегли изъ слоновой кости. Одна изъ леди только что сшибла кеглю, называемую королемъ. Эта дама была никто иная, какъ Елизавета, королева англійская, которой былъ тогда тридцать шестой годъ. Она была десятью годами старше мужа, но ея замчательная красота и нжный цвтъ лица сохранили еще всю свжесть молодости. Ея длинные, золотистые волосы падали длинными косами почти до земли. Голубая съ золотыми полосами тюника указывала на ея королевскій санъ. Ея мантія была также голубая, обшитая соболемъ. Черты лица ея были правильны, и несмотря на это ихъ выраженіе можно бы было назвать глупымъ, еслибы въ лиц ея не свтилась хитрость. Ея круглыя брови и красивый ротъ, углы котораго были немного наклонены внизъ, придавали ея лицу что-то надменное и презрительное, но не величественное.

— Милордъ Варвикъ, сказала Елизавета, указывая на сбитую кеглю, что сказали бы мои враги, еслибы услыхали, что я сбила короля?

— Они удовольствовались бы тмъ, что спросили бы кого изъ вашихъ братьевъ ваше величество поставите на его мсто, смло отвчалъ графъ, не будучи въ состояніи удержать этой насмшки.

Королева покраснла, она оглядла всхъ дамъ, не глядя никому въ лицо, чему, вроятно, больше всего обязана своей репутаціей фальшивости и эгоистической недоврчивости. Ея неудовольствіе еще боле увеличилось, когда она увидла на ихъ лицахъ невольныя улыбки, вызванныя насмшливымъ отвтомъ графа.

— Нтъ, милордъ, отвчала она посл непродолжительнаго молчанія, мы слишкомъ высоко цнимъ миръ нашего государства, чтобы имть подобныя претензіи. Сдлай мы одного изъ нашихъ братьевъ королемъ даже кеглей, мы и то рискуемъ обмануть надежды какого-нибудь Невиля.

Графъ не пожелалъ продолжать эту войну словами и холодно отвчалъ:

— Невили гораздо боле извстны оказываемой имъ неблагодарностью, чмъ просьбами о милостяхъ. Я оставляю ваше величество предаваться вашей забав.

Потомъ онъ повернулся и пошелъ въ противоположную сторону сада, гд былъ король. Онъ сидлъ небрежно развалясь на скамь около дамы, которой говорилъ по видимому, хорошо принимаемыя любезности, потому что лице дамы было скромно опущено и покрыто яркимъ румянцемъ.

— Чортъ возьми! прошепталъ Варвикъ, никогда не раздлявшій вкуса современниковъ къ любовнымъ развлеченіямъ. Чортъ возьми! Если бы за часъ до битвы при Тутон, какой-нибудь колдунъ показалъ мн то, что теперь здсь длается, я не потерялъ бы моего добраго коня, чтобы побдить или умереть на служб Эдуарда.

— Посмотрите, сказала дама, отворачиваясь отъ влюбленныхъ взглядовъ короля, вотъ идетъ неумолимый графъ упрекать васъ въ неврности къ королев, которую онъ такъ любитъ!

— Ну! сказалъ раздосадованнымъ голосомъ король, я хотлъ бы имть съ Варвикомъ дло только во время войны. Я лучше попытался бы поцловаться черезъ забрало, чмъ слушать какъ онъ говоритъ о слав и о Тутон, о корол Джон и о несчастномъ Эдуард II. Иди, оставь насъ, мы одни встртимъ медвдя.

Дама наклонила голову и вставъ, медленно удалилась въ сторону противуположную той, откуда шелъ Варвикъ, и затмъ присоединилась къ групп, окружавшей королеву. Елизавета всегда длала видъ, что нисколько не ревнуетъ и это было главной причиной того вліянія, которое она имла надъ Эдуардомъ.

Когда Варвикъ подошелъ, король всталъ и наружность этихъ двухъ великихъ людей представляла между собой странный контрастъ. Варвикъ хотя и былъ богато и даже роскошно одтъ, но презиралъ вс тонкости моды, которыя по костюму приближали мущину къ женщин.

Что касается Эдуарда, то онъ имлъ страсть наряжаться, и не только возобновилъ моду временъ Вильгельма Рыжаго, но даже прибавилъ къ ней все, что только могло придавать боле восточный характеръ старому норманскому костюму. Волосы Эдуарда прекраснаго золотистаго оттнка, были распущены по плечамъ, а его прозрачный цвтъ лица могъ бы поспорить съ цвтомъ лица любой придворной дамы. Но въ тоже время, несмотря на эту женственную наружность. Эдуардъ не казался изнженнымъ. Онъ былъ почти такого же роста, какъ Варвикъ, и отличался громадной силой, грудь его была широка, а черты лица, хотя очень красивыя. были въ тоже время вполн мужественны и дышали рыцарской отвагой лучшаго полководца своего времени.

— Добро пожаловать, дорогой Варвикъ, сказалъ Эдуардъ, тогда какъ гордый Варвикъ слегка преклонилъ колно передъ своимъ королемъ. Твой братъ, лордъ Монтэгю, только что оставилъ насъ. Я былъ бы очень счастливъ, еслибы нашъ дворъ былъ для тебя также привлекателенъ, какъ для него.

— Дорогой и возлюбленный властелинъ, отвчалъ Варвикъ съ улыбкой, не будучи въ состояніи противиться любезности Эдуарда, еслибы я могъ служить вамъ при двор также какъ въ народ, то вы не жаловались бы, что Джонъ Монтэгю лучшій придворный, чмъ Ричардъ Варвикъ, но каждому свое. Завтра я отправляюсь въ Калэ, а оттуда ко двору короля Людовика, и конечно, никогда еще посланникъ не могъ льстить себя надеждой имть лучшій пріемъ, чмъ тотъ кто отправляется заключить союзъ принца, которой, какъ я надюсь, заслуживаетъ чести быть супругомъ сестры самаго храбраго изъ властителей Европы.

— Ну, полно, безъ лести, кузенъ, хотя я долженъ сознаться, что самъ напросился на нее, жалуясь, что ты пренебрегаешь моимъ дворомъ. Но знаешь что, Варвикъ, этотъ французскій союзъ очень не нравится моимъ добрымъ лондонскимъ купцамъ?

— Чортъ возьми! быстро возразилъ Варвикъ, что имъ за дло до брака королевской сестры? Разв ихъ дло совать свои грязныя морды въ союзы Бурбоновъ и Плантагенетовъ? Вы ихъ избаловали своей снисходительностью. Генрихъ IV не унижался до совщаній съ мэромъ своей столицы. Генрихъ V давалъ орденъ Бани героямъ Азинкура, а не торговцамъ сукнами.

— Ахъ! мои бдные кавалеры Бани, сказалъ смясь Эдуардъ, неужели ты никогда не оставишь ихъ въ поко? Разв у нихъ нтъ своихъ достоинствъ?

— Я не знаю каковы ихъ достоинства, отвчалъ графъ, разв только т, что у нихъ молоденькія и хорошенькія жены.

— Ты дурно судишь обо мн, Варвикъ, беззаботно сказалъ король. Мистриссъ Кукъ была хромая, мистриссъ Филипсъ старуха, мистриссъ Жоселинъ беззубая, но разв ты забылъ причину этихъ милостей, разв это не было политично заставить народъ принять участіе въ радостяхъ по случаю коронаціи королевы? Впрочемъ, продолжалъ король ршительнымъ тономъ, я и мой домъ, мы многимъ обязаны Лондону. Когда вс пэры, кром тебя и твоихъ друзей оставили меня, Лондонъ остался вренъ мн. Разв ты не видишь, что эти буржуа возвышаются съ каждымъ днемъ на развалинахъ высшихъ классовъ? Если шпага уметъ защищать права монарха, то монархъ долженъ помнить, что развитіе ремеслъ есть его щитъ во время мира. Это политика… да, политика и Людовикъ XI повторитъ теб тоже самое, какъ бы эти истины не были непріятны для слуха воина.

Графъ наклонилъ голову.

— Это ваше дло управлять какъ вы желаете, а мое — защищать цною крови даже то, чего мой умъ не въ состояніи одобрить. Если вы сомнваетесь въ благоразуміи этого союза, то еще есть время. Я распущу свиту и не поду. Если вы не одобряете предлагаемаго мною союза, то нтъ ничего легче, какъ разстроить его.

— Нтъ, отвчалъ нершительнымъ тономъ Эдуардъ, въ великихъ государственныхъ вопросахъ ты опытне меня. Но говорятъ, что графъ Шаролэ очень могущественъ, и что союзъ съ Бургундіей былъ бы очень выгоденъ для торговли и промышленности.

— Въ такомъ случа надо заключить его, поспшно сказалъ графъ, но съ такимъ мрачнымъ блескомъ въ глазахъ, что наблюдавшій за нимъ Эдуардъ, измнился въ лиц. Только, государь, не требуйте, чтобы я вмшивался въ это дло. Графъ Шаролэ знаетъ, что я его врагъ, для меня было бы позорно скрывать мою любовь или ненависть. Этотъ мужикъ оскорбилъ меня однажды при двор своего отца и мое живйшее желаніе отмстить за оскорбленіе съ оружіемъ въ рукахъ. Отдайте вашу сестру за наслдника Бургундіи и позвольте мн удалиться въ мои замокъ Мидльгэмъ.

Оскорбленный живостью этаго отвта, Эдуардъ хотлъ отвтить, какъ подобало королю, но Варвикъ продолжалъ боле спокойно.

— Подумайте хорошенько, Генрихъ Виндзоръ вашъ плнникъ, но его дло еще живетъ въ Маргарит и ея сын. Только одно государство въ Европ можетъ угрожать вамъ, поддерживая Ланкастерскую партію, это Франція. Сдлайте Людовика своимъ союзникомъ и другомъ, и вы обезпечите себ миръ, сдлайте изъ него врага, и пойдутъ постоянные заговоры, измны, волненія. Вы уже потеряли одинъ случай пріобрсти союзъ этого государя, самаго хитраго и безпокойнаго изъ всхъ, отказавшись отъ руки принцессы Бонны. Къ счастію вы можете все исправить. Но союзъ съ Бургундіей, это война съ Франціей, война на смерть, даже по тому самому, что Людовикъ не станетъ вести ее открыто, война интригъ и измны. Людовикъ ни чмъ не пренебрежетъ, пока какое-нибудь пустое недоразумніе не заставитъ выйти на вашъ берегъ молодаго Эдуарда Ланкастера подъ знаменемъ Алой Розы, съ цлой арміей французскихъ солдатъ и недовольныхъ англичанъ. Разв вы тогда потребуете помощи отъ Бургундіи? Ей будетъ достаточно дла, чтобы защитить свои собственныя границы отъ когтей Людовика. О, Эдуардъ, мой воспитанникъ на бранномъ пол, мой возлюбленный и уважаемый властелинъ, простите Ричарду Невилю его откровенность, и пусть его недостатки не вредятъ его совтамъ.

— Ты правъ какъ всегда, благородная опора моего трона, сказалъ тогда король, сжимая руку Варвика, позжай во Францію и длай что хочешь.

Варвикъ низко поклонился и поцловалъ руку своего государя.

— А посл моего отъзда, сказалъ онъ съ печальной улыбкой, мой властелинъ не станетъ раскаиваться и недоврять мн, не станетъ слушать моихъ враговъ и не позволить ни купцамъ, ни мэрамъ заставить его вздыхать о Фландрскихъ ремесленникахъ?

— По твоему мннію Варвикъ, твой король очень печальный король.

— Нтъ, нтъ, но я боюсь за вашу снисходительность, такъ легко подчиняющуюся совтамъ. Еще одно слово: я далекъ отъ того, чтобы становиться поперегъ вашимъ желаніямъ и вашей вол, но не забывайте, что англійскіе бароны горды, не отдаляйте отъ себя пэровъ слишкомъ замтной забывчивостью ихъ прошлыхъ услугъ и большой щедростью къ новымъ людямъ.

— Ты намекаешь на семейство Елизаветы, перебилъ король, выпуская руку Варвика, но говорю теб разъ навсегда, что я предпочелъ бы снова стать графомъ ла Маршемъ, съ правомъ уважать тхъ кого я люблю, чмъ носить скипетръ и не пользоваться свободой облагородить семейство той, которую я счелъ достойной раздлить со мною тронъ. Что касается бароновъ, гнвъ которыхъ можетъ по твоимъ словамъ сдлаться угрожающимъ, то я ихъ не изгоняю. Если имъ самимъ нравится держаться въ тни, вдали отъ моего двора, то пусть себ дуются на свобод.

— Эдуардъ, печально возразилъ Варвикъ, доказанныя заслуги не заслуживаютъ такого презрнія. Я не потому сожалю о милостяхъ, розданныхъ новымъ людямъ, что они родные королевы, но меня печалитъ то, что вы предпочитаете ихъ людямъ, рисковавшимъ для васъ жизнію. Оглянитесь вокругъ. Гд бойцы кровавой Іоркской битвы и побды при Тутон? Они удалились въ свои замки, окруженные вассалами и ленниками. И вы, наслдникъ Іоркскаго дома, стоите почти одинъ среди любимцевъ Ланкастера. Не опасно-ли показывать всму свту, что оказанныя вамъ услуги не признаются, тогда какъ т, кто сражался противъ васъ, получаютъ милости и награды!

— Довольно, кузенъ, сказалъ король, длая усиліе чтобы остаться спокойнымъ. Въ этомъ отношеніи мы никогда съ тобой не сойдемся: оставь мн мое право давать и прощать. А теперь пойдемъ ужинать съ нами, дамы уже вроятно утомились нашей продолжительной конференціей.

— Нтъ, ваше величество, у меня еще много дла. Я оставляю васъ для боле нжныхъ совтовъ, чмъ мои.

Говоря такимъ образомъ онъ поцловалъ руку короля и хотлъ идти, какъ вдругъ вспомнилъ своего родственника, забытаго для предметовъ боле важныхъ.

— Осмлюсь ли я, такъ какъ вы столь милостивы къ партіи Ланкастеровъ, сказалъ онъ, осмлюсь ли я просить милости для одного моего родственника, Невиля, сына сэра Гью д’Эрсдаля?

— А! сказалъ съ хитрою улыбкою король, я очень радъ, что твое сердце гораздо мягче на дл чмъ въ теоріи.

— Вы ошибаетесь на мой счетъ, сиръ. Я не прошу чтобы Мармэдюкъ Невиль обогналъ старшихъ его, я не прошу чтобы его сдлали барономъ или пэромъ, я прошу только, чтобы этотъ юноша, не принимавшій никакого участія въ войнахъ и отецъ котораго раскаялся въ своихъ заблужденіяхъ, увеличилъ вашу свиту однимъ стариннымъ именемъ и врнымъ слугой, но я долженъ бы былъ вспомнить, что имя Невилей годится только для того, чтобы его подвергали насмшкамъ.

— Видали ли когда нибудь такой ворчливый характеръ! вскричалъ Эдуардъ. Вы не хотите понимать шутокъ, Варвикъ. Я беру на себя устроить судьбу вашего родственника и назначаю его моимъ камергеромъ.

Эти слова были сказаны съ такимъ великодушіемъ, что графъ былъ положительно тронутъ.

— Эдуардъ, вскричалъ онъ, я никогда такъ не люблю васъ, какъ въ то время, когда мое усердіе заставляетъ меня сердиться на васъ.

Затмъ онъ удалился и проходя мимо королевы поклонился ей ниже чмъ въ первый разъ.

Эдуардъ задумчиво проводилъ его взглядомъ.

— Онъ любитъ меня…. прошепталъ онъ, да…. но онъ не позволяетъ никому другому любить меня. Это должно кончиться рано или поздно.

Затмъ онъ направился къ дамамъ и, хотя молча, но не безъ удовольствія слушалъ насмшки королевы надъ человкомъ, которому былъ обязанъ трономъ.

III.

Выходя изъ сада Варвикъ столкнулся съ молодымъ человкомъ, судя по костюму, родственникомъ короля, и кром того взглянувъ на его наружность сейчасъ же было видно его сходство съ Эдуардомъ, хотя онъ и не отличался величіемъ короля. Хотя костюмъ этого человка былъ мене женственъ, чмъ костюмъ Эдуарда, но за то онъ самъ казался гораздо боле женственнымъ, можетъ быть по причин своей мене сильной конструкціи или крайней молодости. Георгъ, герцогъ Кларенсъ, несмотря на свои восемнадцать лтъ былъ посвященъ во вс придворныя интриги.

— Одну минуту, Варвикъ, сказалъ онъ, кладя руку на плечо графа.

Графъ, посл Эдуарда, боле всхъ изъ королевскаго семейства любилъ Кларенса, поэтому онъ охотно послдовалъ за нимъ въ амбразуру одного изъ оконъ дворцовой передней, наполненной придворными.

Въ то время, какъ они разговаривали, не одинъ взглядъ ненависти и боязни направился на Варвика, такъ какъ эти придворные главнымъ образомъ состояли изъ родныхъ и друзей королевы. Впрочемъ, надо сказать правду, что между ними было небольшое число людей боле знатныхъ фамилій, старинныхъ друзей знаменитаго отца короля, которые надменно держались въ сторон, оказывая Варвику почти такое же почтеніе и восхищеніе, какимъ онъ пользовался среди іомэновъ и крестьянъ, такъ какъ въ этой борьб съ буржуазіей высшіе классы соединились въ своихъ симпатіяхъ съ нисшими.

Несмотря на это надо признаться, что возвышеніе родственниковъ Елизаветы ввело ко двору боле образованныхъ и развитыхъ людей.

Между противниками графа, вполн способными стать во глав новаго движенія находился въ это время Антоній Водвиль, сдлавшійся лордомъ Скэльсъ благодаря своей женитьб на богатой наслдниц.

— Ну, говорилъ онъ, соединеніе медвдя и львенка не предвщаетъ ничего хорошаго и я очень бы хотлъ знать на этотъ счетъ мнніе какого нибудь астролога. Говорятъ, замтилъ одинъ изъ придворныхъ, что герцогъ Кларенсъ сильно занимается землями и особой леди Изабеллы.

— Довольно красивая двушка! продолжалъ Антоній хотя черты ея лица можетъ быть черезчуръ рзки и горды, также какъ едвали она уметъ читать и писать.

— Послушайте, что онъ говоритъ, прошепталъ лордъ Сентъ-Джонъ, одному изъ своихъ товарищей, съ которымъ вмст стоялъ облокотись о стну и слушая насмшки Антонія и другихъ придворныхъ, бравшихъ его себ за образецъ. Неужели нашъ вкъ до того дошелъ, что какой-нибудь мэтръ Антоній Водвиль, позволяетъ себ спокойно издваться надъ наслдницей Варвика и Салисбюри?

Между тмъ, въ это самое время, не подозрвая о томъ вниманіи, которое они возбуждали Варвикъ и Кларенсъ вели между собою серьезный разговоръ.

— Нтъ, Георгъ, нтъ, говорилъ графъ, въ качеств родственника позволявшій себ наедин фамильярность съ членами королевскаго семейства, нтъ Георгъ, изъ любви къ брату и къ Англіи ты долженъ умрить свою непріязнь. Я, также какъ и ты, негодую, что королева простираетъ даже на тебя свое неудовольствіе, но во всемъ этомъ замшано колдовство. Рано или поздно очарованіе разсется и Эдуардъ откроетъ глаза.

— Колдовство! сказалъ Кларенсъ. Ты думаешь, что Жакелина околдовала короля? Знаешь, что довольно было бы одного твоего слова, чтобы ее обвинили въ колдовств.

— Нтъ, равнодушно сказалъ графъ, я предоставляю эти вопросы священникамъ: колдовство про которое я говорилъ — это очарованіе хорошенькаго личика на нжное сердце короля, а Эдуардъ не настолько постояненъ, чтобы никогда не утомиться этой любовью.

— Что меня удивляетъ, кузенъ, это то, что ты оставляешь Англію въ такое время и королева стоитъ за союзъ съ Бургундіей. Лондонъ ненавидитъ Францію и когда тебя не будетъ я боюсь, что короля принудятъ отдать сестру за графа Шаролэ.

Въ эту минуту Варвикъ такъ громко вскрикнулъ, что вс присутствующіе задрожали. Замтивъ это, онъ понизилъ голосъ и сталъ шептать на ухо Кларенсу.

— О! прошепталъ онъ, если Эдуардъ опозоритъ мое посольство, если онъ обманетъ меня и насмется надъ моимъ довріемъ я думаю, что… Я оставлю его жен и фаворитамъ, изъ которыхъ онъ можетъ сдлать пэровъ, но не людей, я оставлю имъ заботу о защит его трона противъ внука Генриха V. Но, нтъ, твоя любовь ко мн увлекаетъ тебя и ты напрасно сомнваешься въ рыцарскомъ благородств Эдуарда. Я узжаю съ твердой увренностью, что закрою Ланкастерскому дому вс пути къ трону Англіи.

— Но не слдуетъ-ли теб повидаться съ моей сестрой Маргаритой, спросить ея согласія и поговорить ей о достоинствахъ ея будущаго супруга?

— Какъ! неужели двушки Іоркскаго дома до того уже испорчены? Неужели принцесс мало того, что она упрочитъ этимъ союзомъ миръ для всей Англіи и выйдетъ замужъ за сына короля, потомка Карла Великаго и Людовика Святаго? Неужели я долженъ идти къ ней и клясться, что локоны ея жениха такъ же длинны, какъ локоны Эдуарда и, что онъ кланяется съ такой же граціей какъ мэтръ Антоній Водвиль? Возьмите это на себя, если хотите Кларенсъ.

Кларенсъ съ минуту колебался, затмъ заговорилъ слегка покраснвъ:

— Если рука двушки можетъ быть отдана родителями безъ ея согласія, то получу-ли я ваше одобреніе когда леди Изабелла…

— Георгъ, перебилъ его Варвикъ, когда мы спасемъ Англію, то сынъ Ричарда Іорка можетъ надяться на все отъ Варвика. Увы! прибавилъ онъ печально, вашъ отецъ и мой пали подъ одними ударами и мн кажется, что они будутъ счастливы на неб видя, какъ боле счастливое поколніе увнчаетъ бракомъ этотъ кровавый союзъ.

Затмъ, не дожидаясь отвта, графъ надвинулъ на голову шляпу и большими шагами удалился черезъ группы шептавшихся придворныхъ, которые почтительно разступались передъ нимъ, но когда онъ удалился не замедлили разразиться гнвными восклицаніями или насмшками надъ его нелюбезными манерами.

Въ то время, какъ все это происходило, Мармэдюкъ уже усплъ пріобрсти себ друзей, когда къ нему подошелъ Варвикъ. Графъ, такъ мало любимый придворными наиболе близкими къ особ короля, былъ любимцемъ нисшихъ придворныхъ, но надо прибавить, что его манеры съ ними были далеко иныя.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

I.

Въ теченіи первыхъ дней посл отъзда Мармэдюка изъ дома Варнера, ничто не нарушало спокойствія отца и дочери. Кром того, Сибилла могла хотя нсколько времени отдохнуть нравственно, не заботясь о томъ, чмъ будутъ они жить завтрашній день, такъ какъ денегъ, полученныхъ отъ Николая Эльвина должно было хватить на нсколько мсяцевъ.

Что касается самого Николая Эльвина, то онъ нсколько разъ посщалъ ихъ подъ тмъ предлогомъ, что желаетъ воспользоваться математическими познаніями Варнера, но самъ Варнеръ погруженный въ свою машину, которая приходила къ окончанію, мало обращалъ вниманія на гостя. Тмъ не мене Эльвинъ былъ доволенъ, такъ какъ видлъ Сибиллу, которая все боле и боле очаровывала его, сама того не замчая, потому что въ обращеніи съ нею Николай былъ всегда крайне сдержанъ и неловокъ, ничмъ не выказывая своихъ чувствъ.

Между імъ Варнеръ усовершенствуя все боле свое изобртеніе, которое должно было произвести переворотъ въ свт и дйствительно было плодомъ геніальнаго ума, въ тоже время былъ далеко не чуждъ всхъ предразсудковъ ученыхъ того времени, которые для всякихъ опытовъ нуждались непремнно въ благородныхъ металлахъ и драгоцнныхъ камняхъ, такъ точно и Варнеру для окончательнаго усовершенствованія его машины нужно было колесо, ось котораго должна была быть изъ брилліанта, который предварительно надо было выставить на нсколько часовъ на лунный свтъ и затмъ вымыть въ эликсир, въ составъ котораго главнымъ образомъ входило чистйшее золото. День и ночь, во сн и на яву этотъ брилліантъ представлялся его глазамъ.

Въ это-то время, ища повсюду средствъ для пріобртенія этого алмаза онъ вдругъ вспомнилъ, что въ послднее время его удобства какъ будто увеличились и понялъ, что деньги откуда-то появились въ ихъ дом.

Однажды ночью Сибилла была неожиданно разбужена.

— Проснись, дитя, проснись, говорилъ громкимъ голосомъ отецъ, гд золото, которое ты отъ меня спрятала? проснись… сознайся…

Въ первую минуту при взгляд на отца Сибилла думала, что онъ дйствуетъ во сн, но настойчивость съ которой онъ трясъ ее за руку убдила ее, что отцемъ овладлъ припадокъ той болзни, которая составляла его силу и слабость.

— Бдный отецъ, сказала она, вы не хотите оставить средства поддержать въ васъ силу, необходимую для успха вашихъ надеждъ. Ахъ! отецъ, я для васъ откладывала эти ничтожныя деньги.

— Золото! машинально повторилъ Адамъ дай мн все, что у тебя есть!

Сибилла молча встала и подойдя къ старой шкатулк, вынула изъ нея кошелекъ.

— Если вы этого непремнно хотите, отецъ, то пусть будетъ по вашему! Дай Богъ, чтобы эти деньги принесли вамъ пользу.

Но прежде чмъ Адамъ усплъ взять кошелекъ, тяжелая рука легла ему на плечо, и полуодтая, старая Меджъ стала между отцемъ и дочерью.

— Э! сударь, сказала она, я слышала какъ вы пришли сюда и самъ Богъ далъ мн способность угадать причину вашего посщенія. Я служила у васъ до сихъ поръ несмотря на то, что приходилось терпть и холодъ и голодъ потому, что считала васъ человкомъ добрымъ, хотя помшаннымъ или около того. Но обкрадывать такимъ образомъ ваше собственное дитя, это ужасно! Посмотрите кругомъ себя, до чего вы и такъ довели ее. Я помню этотъ домъ когда только что поступила къ вамъ. Стны были обиты коврами, постель покрыта шелковыми одялами. А теперь, посмотрите до чего вы довели вашу дочь!

— Полно, Меджъ, успокойся! вскричала Сибилла, тогда какъ Варнеръ, смущенный вмшательствомъ служанки, оглядывался вздыхая, кругомъ.

— Нтъ, я не стану больше молчать, продолжала старуха. Теперь, когда бы вамъ надо было подумать о томъ, чтобы скопить приданое барышн, вы отнимаете у нея даже т пустяки, которые она пріобрла своимъ трудомъ!… О! какой позоръ! А все для чего? для чего? Для того чтобы сосди подожгли вашъ домъ, а уличные мальчишки…

— Остановись! вскричалъ Варнеръ громовымъ голосомъ, оставь насъ. Говоря это онъ сдлалъ такой величественный жестъ, что Меджъ невольно повиновалась, бросивъ на Сибиллу взглядъ состраданія.

Нсколько мгновеній Адамъ не шевелился, но когда онъ почувствовалъ, что дочь обнимаетъ его и услышалъ ея умоляющій голосъ, просившій взять деньги и не обращать вниманія на Меджъ, ледъ растаялъ въ его сердц и, сжавъ Сибиллу въ объятіяхъ, онъ сталъ цловать ей лицо, руки, губы.

— Нтъ! прости твоего жестокаго отца! прости его! Мои занятія свели меня съ ума… да! Бдное дитя! бдная Сибилла, ты блдна, и живешь въ этой комнат! въ такомъ одиночеств… О, моя жизнь была для тебя проклятіемъ, тогда какъ я мечталъ облагодтельствовать всхъ.

— Отецъ, дорогой отецъ, не говорите такъ, вы мн разбиваете сердце… Возьмите это золото, или лучше, чтобы не подвергаться снова оскорбленіямъ, позвольте мн купить вамъ все, что вамъ надо…

— Нтъ, вскричалъ Адамъ съ энергіей человка, желающаго побдить самого себя. Нтъ, я не хочу брать на совсть этого пятна! Истрать эти деньги на себя, омеблируй твою комнату… купи платья… все, что теб надо, я этого хочу, я приказываю, и, выслушай меня хорошенько: если ты заработаешь что-нибудь, то прячь отъ меня хорошенько, человческія желанія — страшные соблазнители! Я никогда не поврилъ бы, что отыскивая истину, я пріобрту пороки. Я пробуждаюсь скупымъ и воромъ.

Говоря это, онъ поспшно выбжалъ изъ комнаты дочери и заперся у себя.

II.

При вид того впечатлнія, которое произвели на отца слова Меджъ, Сибилла начала поспшно одваться, чтобы пойти и утшить его, горько упрекая себя, что скрывала до сихъ поръ отъ отца свое маленькое сокровище, но не успла еще она одться, какъ вдругъ услышала, что Меджъ разговариваетъ съ кмъ-то внизу и затмъ поднимается въ комнату отца, съ человкомъ, котораго Сибилла сейчасъ же узнала, такъ какъ это былъ тотъ самый, который спасъ ихъ домъ отъ нападеніи черни. Сибилла поспшно спряталась когда онъ проходилъ мимо двери, удивленная и немного испуганная этимъ посщеніемъ, она ждала когда Меджъ сойдетъ внизъ.

Между тмъ, старуха-служанка съ трудомъ могла заставить своего барина открыть и затмъ поспшно пришла къ своей молодой госпож.

— Слава Богу, вскричала она, я думаю, что для насъ скоро настанутъ лучшіе дни, потому что достойный человкъ, котораго я сейчасъ впустила, пришелъ сообщить хозяину новость, которая доставитъ ему выгоду. О! этотъ Робинъ странный человкъ! Вы видли, какъ онъ помшалъ сжечь нашъ домъ.

— Какъ, Меджъ, ты знаешь этого человка? Кто же онъ?

— Я сама не въ состояніи сказать вамъ этого, но я знаю, что онъ много помогаетъ бднымъ и вс уважаютъ его.

Между тмъ, въ это самое время, незнакомецъ входилъ въ комнату Варнера.

— Послдній разъ когда мы видлись, Адамъ Варнеръ, сказалъ онъ, помолчавъ немного, мы оба были еще мальчишками и бгали въ школу! Посмотри-ка на меня хорошенько!

— Честное слово, печально сказалъ Варнеръ, подъ вліяніемъ только что происшедшей сцены, я съ трудомъ могу поврить, чтобы мы учились вмст, я уже сдъ и меня зовутъ старикомъ, тогда какъ вы въ полномъ цвт лтъ.

— Но несмотря на это между нами не боле двухъ лтъ разницы, возразилъ незнакомецъ. Неужели ты не помнишь, что въ то время, какъ ты занимался уроками, въ школ былъ вмст съ тобой негодяй, по имени Робертъ Гиліардъ, который вчно бунтовалъ всю школу и кончилъ тмъ, что былъ изгнанъ изъ школы, какъ поздне, изъ общества, за то, что возбуждаль слабыхъ сопротивляться сильнымъ.

— А! вскричалъ Адамъ, на лиц котораго выразилась радость, это ты, Робертъ Гиліардъ? Ха! ха! ха! это было хорошее время, когда мы съ тобой учились, я больше не живалъ такъ хорошо!

Два старыхъ товарища дружески пожали другъ другу руки.

— Боюсь, что свтъ не особенно благопріятно обошелся съ тобой, бдный Адамъ, т. е. съ твоимъ кошелькомъ, теб нтъ еще и пятидесяти лтъ, а ты выглядишь шестидесятилтнимъ и все это благодаря твоимъ ученымъ трудамъ, тогда какъ я, боровшійся всю жизнь, часто по цлымъ днямъ голодавшій, я силенъ и ловокъ также какъ и тогда, когда въ первый разъ убилъ козу въ королевскомъ лсу и въ придачу поцловалъ хорошенькую дочку лсничаго. А между тмъ, если правда, что я слышалъ о теб, то мы трудимся для одной цли… ты для того, чтобы сдлать свтъ не такимъ, каковъ онъ теперь, я…

— Какъ? Ты также занялся философіей… ты, Робинъ?

— Я не знаю, называется ли это философіей, но Эдуардъ IV наврно назвалъ бы мои занятія мятежемъ. Въ сущности это одно и тоже, потому что и ты и я мы оба боремся противъ установившагося порядка!

Затмъ, помолчавъ немного, онъ положилъ руку на плечо Адама и продолжалъ:

— Ты бденъ, Адамъ?

— Да, бденъ, очень бденъ!..

— А твоя философія презираетъ деньги?

— Что можетъ сдлать философія безъ золота? Философія — это голодная гидра, настоящая пища которой золото.

— Согласенъ ли ты подвергнуться опасности?.. Я помню, что разгорячившись ты ничего не боялся, хотя отъ природы былъ кротокъ… Согласенъ ли ты подвергнуться опасности за щедрое вознагражднніе?

— Я добровольно подвергаюсь презрнію людей, мукамъ голода и если надо, то не побоялся бы и костра. Даже солдатъ не подвергается такимъ опасностямъ, какъ ученый въ вкъ невжества.

— Благодарю! Говоря это, у тебя настоящій видъ героя! Слушай же! Ты привыкъ говорить о наукахъ съ Генрихомъ Виндзоромъ, когда онъ былъ королемъ Англіи. Въ настоящее время онъ заключенъ въ Башн, но его тюремщики, позволяютъ ему видться съ монахами и безобидными учеными. Я прошу тебя постить его, и за это посщеніе мн поручено дать теб двадцать золотыхъ экю.

— Двадцать экю! Мн! Но вдь это цлое богатство! вн себя отъ радости вскричалъ Адамъ. Двадцать экю! О! добрый другъ, наконецъ-то мое изобртеніе увидитъ свтъ.

— Но погоди радоваться. Адамъ, такъ какъ я не хочу обманывать тебя: это посщеніе иметъ свей опасности. Прежде всего ты долженъ убдиться, что король Генрихъ здоровъ и въ полномъ разсудк, такъ какъ ты знаешь, что на него находитъ временное помшательство, и если онъ въ здравомъ ум, какъ надются его друзья, то ты передашь ему нкоторыя бумаги, которыя принесешь мн обратно посл того, какъ онъ ихъ подпишетъ. Знай, что въ случа успха ты можешь возвратить тронъ Ланкастерскому дому и тогда твоимъ занятіямъ будутъ покровительствовать принцы, однимъ словомъ, если ты успешь, то твое состояніе будетъ составлено, но берегись быть открытымъ, потому что Эдуардъ Іоркъ никогда не милуетъ. Въ этомъ случа ты не получишь другаго вознагражденія кром вислицы.

— Робертъ, сказалъ Адамъ, слушавшій своего собесдника съ небывалымъ вниманіемъ, ты говоришь со мною откровенно, какъ слдуетъ мущин съ мущиной. Я никогда не прибгалъ къ хитростямъ и не мшался въ политику, но у меня есть свой король, тронъ котораго въ моемъ сердц и увы! онъ налагаетъ на меня тяжелыя обязанности.

— Я понимаю, сказалъ поститель, оглядываясь вокругъ себя. Я понимаю… у тебя нтъ денегъ на покупку книгъ и инструментовъ, и эта печальная страсть къ наукамъ властвуетъ надъ тобою. Хочешь попытать счастья?

— Да, хочу, отвчалъ Адамъ, я лучше бы пошелъ одинъ въ пещеру льва, чтобы взять тамъ, что мн надо, чмъ сдлать то, что чуть не сдлалъ сегодня.

— Какое преступленіе собирался ты совершить, бдный ученый? сказалъ улыбаясь Робинъ.

— Моя дочь работала, чтобы прокормить себя и доставить мн излишекъ, а я хотлъ обокрасть ее, старый товарищъ! А! что значитъ вислица для человка, которому являются такія искушенія.

Слезы навернулись на глазахъ гостя.

— Ахъ! Адамъ, сказалъ онъ, только въ нищет человкъ можетъ прочесть въ своемъ сердц, но ты несчастный рабъ науки, ты имешь т же нужды, какъ и бднякъ, обработывающій свою землю, но не думай, чтобы я былъ рабомъ сильныхъ, хотя одно странное обстоятельство и сдлало меня эмиссаромъ Маргариты.

Гиліардъ замолчалъ на минуту, потомъ продолжалъ такъ:

— Ты знаешь, что Гиліарды происходятъ отъ стариннаго саксонскаго рода, бывшаго въ Англіи задолго до завоеванія ея норманами. Правда, намъ и до сихъ поръ сохранено дворянство, но, съ тхъ поръ какъ я сталъ мущиной, я всегда чувствовалъ себя боле саксонцемъ, чмъ дворяниномъ. Мой отецъ былъ также ученый, какъ и ты и, опасаясь за свою жизнь въ Англіи, онъ оставилъ ее и отправился въ Италію вмст со мною. Тамъ я понялъ, что такое свобода, и какъ она можетъ быть пріобртена и сохраняема. Я понялъ, что вс наши коммуны ничто въ сравненіи съ той свободой и тми правами, которыми пользуется флорентинская буржуазія. Посл смерти отца я переселился въ Англію и хотя вс наши земли перешли къ старшей втви и дали титулъ рыцаря сэру Роберту Гиліарду. который погибъ въ Тутонской битв, сражаясь за Ланкастеровъ, но у меня было достаточно денегъ и я купилъ себ землю на свер Англіи, недалеко отъ Мидльгема, принадлежащаго графу Варвику.

Когда началась война между Іоркомъ и Ланкастеромъ, графъ сталъ собирать своихъ ленниковъ, къ числу которыхъ принадлежалъ и я, но я прямо пошелъ къ графу и объявилъ ему, что нахожу эту войну, войною честолюбивыхъ лордовъ, въ которой коммунамъ не предстоитъ никакой выгоды и поэтому не хочу принимать въ ней участія. Графъ удостоилъ меня спорить со мною, потомъ, видя, что меня не убдить, предоставилъ мн свободу дйствовать какъ я хочу. Тмъ не мене, несмотря на это позволеніе, я счелъ неудобнымъ оставаться на земл графа и поселился недалеко отъ города Іорка. Да, Адамъ, безпокойный Робинъ спокойно жилъ съ женой и ребенкомъ, въ то время, какъ въ Англіи свирпствовала борьба двухъ партій, я жилъ спокойно, потому что моя жена и ребенокъ были мн дороги, но несмотря на это я былъ попрежнему пылокъ и дятеленъ, моими словами я возбуждалъ рабочихъ и, несмотря на ихъ слабое развитіе, многіе изъ нихъ раздляли мои идеи. Однажды, въ этотъ день я ухалъ въ Іоркъ продавать хлбъ, въ деревню явился молодой предводитель, лучше сказать мальчикъ, несмотря на свой титулъ начальника, Эдуардъ графъ де-Ла-Маршъ, собиравшій рекрутовъ. Ну. Адамъ, крестьяне отказались идти за нимъ и на общанія славы и вознагражднній отвчали: ‘Робинъ Гиліардъ говорилъ намъ, что намъ нечего получить на войн, кром ударовъ. Оставьте насъ обработывать землю’. Тогда, Адамъ, этотъ маленькій мальчикъ, теперь король Эдуардъ, сказалъ: ‘Этотъ Робинъ Гиліардъ ловкій человкъ, покажите мн его домъ’. И когда это было сдлано, то черезъ нсколько минутъ все было охвачено пламенемъ. ‘Скажите этому негодяю, когда онъ возвратится, сказалъ Эдуардъ, что графъ Ла-Маршъ, великодушный къ друзьямъ, награждаетъ такимъ образомъ негодяевъ, которые отстраняютъ іоркширцевъ отъ ихъ начальника’. И при свт пожара онъ продолжалъ свой путь къ битвамъ и къ трону.

Гиліардъ остановился, страшное отчаяніе выразилось на его лиц.

— Когда я вернулся, то нашелъ только кучу пепла, жену сошедшей съ ума, а мой ребенокъ, мой маленькій мальчикъ, Боже великій!… испугавшись солдатъ онъ побжалъ спрятаться…. его нигд не могли найти, какъ вдругъ…. но было уже поздно, его пронзительные крики смшались съ трескомъ падающихъ стнъ, и достигли до слуха матери!… бдняжка! Создатель мой! его обожженный и обезображенный трупъ лежалъ на груди матери.

Адамъ поднялся, его лице преобразилось, это былъ не сгорбленный ученый, а потомокъ рыцарей. Онъ поднесъ руку къ боку, какъ будто носилъ шпагу произнося громкое проклятіе.

— Мать несчастнаго ребенка также скоро умерла! продолжалъ задыхающимся голосомъ Гиліардъ. И вотъ я остался одинъ, разоренный, безъ жены и ребенка, врагомъ цлаго свта. Я бросился въ лса и сдлался предводителемъ разбойниковъ, никогда не щадя ни одного іоркиста, ни одного рыцаря, ни одного лорда. Но бдняки, мои соотечественники саксонцы, никогда не страдали отъ меня.

Однажды вечеромъ мн на пути попалась знатная дама, преслдуемая врагами. Съ ней былъ ребенокъ годомъ или двумя моложе моего умершаго сына. ‘Другъ мой, сказала мн эта женщина, спаси сына твоего короля! Я Маргарита, королева Англійская’. Я спасъ ихъ обоихъ и съ этой минуты предводитель разбойниковъ сдлался другомъ королевы, потому что такимъ образомъ мн представлялось средство отмстить. Этотъ король, жаждущій крови среди своихъ оргій и любовницъ, оскорбляетъ своимъ существованіемъ трудолюбивыхъ людей. Въ гражданскихъ войнахъ, требующихъ помощи народа, народъ съуметъ возвратить свои права.

— Я иду, сказалъ Адамъ, длая шагъ къ двери.

Гиліардъ схватилъ его за руку.

— Но у тебя нтъ бумагъ, и какъ думаешь ты пробраться въ тюрьму? Выслушай меня, или лучше дай мн переговорить съ твоей дочерью. Адамъ! Адамъ! ты бредишь.

Онъ сильно потрясъ ученаго за руку.

— Я васъ слушаю, кротко сказалъ Варнеръ.

— Прежде всего продолжалъ Гиліардъ, теб надо получить позволеніе видть короля Генриха. Этого разршенія надо просить или у лорда Ворчестера, начальника Башни, человка жестокаго, очень способнаго отказать, или у лорда Гастингса, камергера Эдуарда, человка гуманнаго, который безъ труда дастъ это разршеніе. Не говори дочери о настоящей причин твоего посщенія, по пусть она попроситъ для тебя позволенія у лорда Гастингса, предлогомъ можно выставить твое желаніе показать машину, которую ты изобрлъ. Ты меня понимаешь, Адамъ?

— А! Король Генрихъ увидитъ мою модель, и когда онъ будетъ на трон….

— Онъ окажетъ покровительство ученому, перебилъ Гиліардъ, но погоди. Я хочу переговорить съ твоей дочерью.

Онъ тихонько оттолкнулъ Адама и выйдя изъ комнаты нашелъ Сибиллу на томъ самомъ балкон, гд она вмст съ Мармэдюкомъ слышала мрачныя предсказанія танцовщицъ.

Ея безпокойство по поводу посщенія незнакомца сейчасъ же разсялось когда она узнала, что онъ школьный товарищь ея отца и желаетъ быть его другомъ.

Гиліардъ очень скоро усплъ возбудить симпатію Сибиллы къ Маргарит и ея семейству.

— Въ настоящее время прибавилъ онъ представляется случай узнать о состояніи здоровья несчастнаго плнника. Онъ слышалъ о работахъ вашего отца и желаетъ его видть, такъ какъ ему дозволяютъ видться съ учеными. Согласны ли вы помочь этому попросивъ у лорда Гастингса нужное разршеніе. Я потому прошу васъ это сдлать, что вашъ отецъ, при своей разсянности, способенъ забыть, что Генрихъ Виндзоръ боле не король и дать ему этотъ титулъ при Гастингс, что сочтутъ за измну.

— Конечно, поспшно отвчала Сибилла, если мой отецъ желаетъ видть несчастнаго плнника, то я съ удовольствіемъ попрошу объ этомъ лорда Гастингса. Но сударь, именемъ вашей дружбы, и будущаго спасенія, заклинаю васъ, не подвергайте какой-либо опасности такого невиннаго человка, какъ мой отецъ.

Гиліардъ отвернулся и поспшно перебилъ молодую двушку.

— Если вы получите разршеніе, то не будетъ никакой опасности, и искажу боле, ожидающее вашего отца вознагражднніе не только избавитъ его отъ бдности, но и спасетъ ему жизнь.

— Жизнь?!

— Да. разв вы не видите, что Адамъ Варнеръ умираетъ не отъ физическаго голода, а отъ нравственнаго. Онъ жаждетъ золота, для окончанія своихъ занятій, и если золота не будетъ, то это сведетъ его въ могилу.

— Увы! это къ сожалнію совершенная истина.

— А теперь онъ честно заработаетъ это золото и это еще не все. Вы увидите лорда Гастингса, онъ человкъ безъ предразсудковъ и его легко будетъ заинтересовать въ участи вашего отца.

— Вашъ голосъ внушаетъ мн довріе, отвчала Сибилла Когда я должна идти къ этому лорду?

— Сегодня, если хотите. Онъ живетъ въ Башн, и, какъ говорятъ принимаетъ всхъ, кто только нуждается въ немъ.

— Хорошо, сегодня! спокойно отвчала Сибилла.

Гиліардъ внимательно поглядлъ на нее.

— Да благословитъ васъ Богъ! сказалъ онъ Мы увидимся завтра.

Онъ сошелъ съ лстницы и оставилъ домъ, съ несовсмъ спокойной душой.

— Если съ этимъ бднякомъ случится несчастіе, то оно тяжело ляжетъ мн на совсть! подумалъ онъ.

Между тмъ Сибилла пошла къ отцу. Онъ снова вернулся къ своей машин и поспшно работалъ. Хотя многія части благодаря недостатку въ брилліант, не были еще окончательно готовы, но даже и въ такомъ вид машина заслуживала большаго вниманія.

Несмотря на свое возбужденіе Адамъ съумлъ скрыть отъ дочери, что подвергается опасности или можетъ быть онъ совершенно забылъ о ней. Такимъ образомъ Сибилла ничего не подозрвала и, одвшись по праздничному, отправилась въ сопровожденіи Меджъ по дорог къ Лондонской Башн.

III.

Лордъ Вилліамъ Гастингсъ былъ однимъ изъ наиболе замчательныхъ людей своего вка. Сынъ рыцаря стариннаго происхожденія, но очень не богатаго, онъ возвысился, не смотря на свою молодость, до такого высокаго положенія, что былъ, можетъ быть, самымъ вліятельнымъ человкомъ посл Невилей. Какъ лордъ Монтэгю онъ умлъ соединить въ себ способности полководца и придворнаго, но какъ государственный человкъ, Монтэгю, не смотря на всю свою ловкость стоялъ ниже Гастингса. Въ этомъ отношеніи съ Гастингсомъ могли сравниться только два человка: младшій изъ Невилей — архіепископъ Іоркскій и совсмъ молодой человкъ, умъ котораго, правда еще не совсмъ развился, но въ которомъ можно уже было угадать всесторонній геній. Этотъ молодой человкъ былъ графъ Ричардъ Глочестеръ.

Несмотря на недавнее возвышеніе Гастингса, самыя гордыя, старинныя фамиліи не завидовали ему, потому что онъ былъ настолько же скроменъ, какъ и уменъ. Но въ эту эпоху для полнаго успха необходима была извстная доля порочности, и Гастингсъ также какъ и другіе не былъ совершенствомъ. Королева даже утверждала, что онъ былъ много виноватъ въ той разгульной жизни, которую велъ Эдуардъ. Но неправильная жизнь, которую велъ самъ Гастингсъ имла то извиненіе, что въ молодости онъ потерплъ сильное разочарованіе въ любви и въ слдствіи этого бросился въ разгульную жизнь съ увлеченіемъ сильнаго характера. Но это не было единственнымъ порокомъ Гастингса: для удовлетворенія своего честолюбія онъ не пренебрегалъ никакими средствами, и тмъ не мене свтъ испортилъ его не совершенно и очень часто онъ уступалъ первому движенію сердца, которое всегда было великодушно. Женщины были безъ ума отъ него, однимъ словомъ, чтобы дать полное понятіе о Гастингс, достаточно сказать, что онъ былъ единственнымъ человкомъ, который, казалось, пользовался расположеніемъ Ричарда III въ то время, когда тотъ былъ еще герцогомъ Глочестеромъ, и единственнымъ, котораго послдній боялся, когда задумалъ сдлаться королемъ Англіи.

Гастингсъ былъ одинъ, когда пажъ съ особенной улыбкой доложилъ ему, что пришла какая то молодая двушка, отказывающаяся сказать о причин своего посщенія.

Гастингсъ съ досадой поднялъ глаза отъ лежавшаго передъ нимъ манускрипта и приказалъ ввести просительницу.

Дверь отворилась и молодая двушка вошла въ комнату.

— Не бойся, сказалъ Гастингсъ, тронутый при вид опущенной головы постительницы, что теб надо?

Звукъ этого голоса заставилъ вздрогнуть Сибиллу Варнеръ, она слабо вскрикнула и сдлала движеніе, какъ бы желая уйти — она узнала въ Гастингс незнакомца, оказавшаго ей покровительство.

Любопытство благороднаго лорда было возбуждено, онъ всталъ и подойдя къ Сибилл положилъ ей руку на плечо.

— Я узнаю тебя, сказалъ онъ, чего хотла ты просить отъ меня, отвчай!

— До сихъ поръ я не знала, что такъ обязана лорду Гастингсу, сказала наконецъ Сибилла преодолвая свое, смущеніе. Я пришла сюда для моего отца, Адама Варнера, который проситъ позволенія видть лорда Генриха Виндзора, который былъ въ прежнія времена очень милостивъ къ нему, онъ хочетъ усладить заключеніе принца показавъ ему машину своего изобртенія.

— Безъ сомннія, я всегда радъ сдлать все что можно и король не найдетъ тутъ ничего дурнаго, чтобы усладить жизнь несчастнаго лорда, котораго мы принуждены, для спокойствія Англіи, держать въ заключеніи. Я слышалъ о твоемъ отц, это человкъ честный и простой, въ которомъ мы не боимся видть заговорщика. Я также слышалъ и объ его дочери!

— Обо мн, сэръ!

— О теб, сказалъ улыбаясь Гастингсъ и подвинувъ Сибилл кресло онъ взялъ со стола раскрашенный манускриптъ. Я очень благодаренъ твоему другу мэтру Эльвину, что онъ доставилъ мн это сокровище.

— Какъ милордъ, проговорила Сибилла это вы… вы…

— Да, это я былъ тмъ счастливымъ смертнымъ, котораго Эльвинъ обогатилъ за такую ничтожную плату, но не завидуй моему счастію потому что какъ кажется у тебя есть лучшія сокровища, которыя ты отдаешь другому!

— Какъ, милордъ?

— Я не хочу смущать тебя, впрочемъ у молодаго человка красивая наружность, дай Богъ, чтобы она не была обманчива!

Эти слова привели Сибиллу въ восторгъ, он были произнесены тономъ оскорбленной ревности, и лицо ея приняло такое прелестное выраженіе скрытой радости, что въ Гастингс невольно пробудились боле нжныя чувства, чмъ простая чувственность.

— Да, сказалъ онъ самъ себ, было бы грхомъ разбить эту прелестную игрушку для минутнаго развлеченія и затмъ бросить.

Онъ подошелъ къ столу и написавъ позволеніе постить плннаго Виндзора въ его тюрьм, подалъ бумагу Сибилл.

— Я знаю, что твой юный обожатель теперь при двор, сказалъ онъ, это опасное испытаніе для человка, которому имя Невиля можетъ открыть дорогу къ почестямъ. Мущины при двор очень скоро научаются забывать Купидона, для Плутона и теперь нтъ недостатка въ богатыхъ лордахъ, которые съ радостью отдадутъ руку дочери самому бдному дворянину изъ фамиліи графа Салисбюри и Варвикъ.

— Я желаю всякаго благополучія гостю моего отца, спокойно отвчала Сибилла, такъ какъ кажется у него благородное сердце.

— Ты очень великодушна, сказалъ Гастингсъ, удивленный ея беззаботнымъ тономъ, но дйствительно ли ты такъ равнодушна къ нему, я видлъ, что твоя рука лежала въ его.

Сибилла ничего не отвчала, только на лиц ея появилась такая улыбка, что Гастингсъ не могъ скрыть своего непритворнаго восхищенія.

— Прощай, вдругъ сказалъ онъ, я не желалъ бы видть тебя часто, не имя возможности видть всегда.

Говоря это онъ съ рыцарской любезностью поднесъ къ губамъ руку молодой двушки, затмъ отворивъ дверь приказалъ пажу проводить молодую двушку до дверей.

Сибилла была боле польщена такимъ неожиданнымъ прощаніемъ, чмъ еслибы Гастингсъ на колнахъ сталъ просить ее остаться. Весь міръ казался ей инымъ, когда она возвратилась домой.

IV.

На слдующій день Гиліардъ вернулся къ Варнеру съ письмами для Генриха. За ночь Адамъ прибавилъ къ машин самое остроумное усовершенствованіе для лучшаго ея хода, все это прибавленіе состояло изъ множества пустотъ и отверстій, которыя, казалось, нарочно были предназначены, чтобы спрятать въ нихъ бумаги. Тутъ он могли спастись отъ самыхъ тщательныхъ поисковъ, только самъ изобртатель или его повренный могли выдать ихъ.

Снова повторивъ свои совты быть осторожне, Гиліардъ позвалъ въ комнату ученаго здороваго малаго, котораго привелъ вмст съ муломъ, чтобы отвезти машину въ башню, и кром того, въ случа надобности, защитить ученаго отъ нападеній черни.

— Я пойду съ отцемъ, сказала Сибилла, когда стали выносить машину, это будетъ врне, мэтръ Гиліардъ, прибавила она на ухо послднему, если, что часто случается, на отца найдетъ припадокъ его разсянности.

— Вы правы, идите съ нимъ хоть до воротъ Башни. Около нея живетъ одна почтенная женщина, которую знаетъ Гюгъ, носильщикъ, вы можете подождать у нея возвращенія Варнера. Молодой двушк было бы неприлично ждать на двор, среди пажей и солдатъ.

Несчастнаго Генриха караулили достаточно хорошо, чтобы онъ не могъ бжать, но вмст съ тмъ его плнъ не былъ обставленъ безполезными жестокостями. Не только съ нимъ обращались съ уваженіемъ и доставляли всякія удобства, но даже позволяли видться съ учеными и монахами.

Съ другой стороны, всякая попытка на сношенія его съ Маргаритой, строго преслдовалась и многіе, пытавшіеся устроить ее, поплатились жизнью, но ничто не останавливало усердія Маргариты и ея сторонниковъ.

Забывая или презирая опасность, которой подвергался, ученый прибылъ наконецъ къ Башн со своими молчаливыми спутниками.

Гюгъ сейчасъ же постучался у одного дома приличной наружности. Дверь отворилъ старый слуга, который шепотомъ объяснилъ Сибилл, что хозяйка врная сторонница Ланкастеровъ и проситъ Сибиллу остаться съ ней до возвращенія отца.

Сибилла простилась съ отцемъ безъ всякаго опасенія, убжденная что онъ не подвергается никакой опасности и послдовала за Гюгомъ въ красивую комнату, гд сидла пожилая дама, занимаясь вышиваньемъ, тогда какъ ученый, въ сопровожденіи коммисіонера съ машиной на мул, продолжалъ путь къ Башн. У входа ихъ остановили и посл осмотра позволенія, Адамъ былъ проведенъ къ знатному плннику.

Одинъ изъ низшихъ офицеровъ обратился къ несшему машину съ вопросомъ, что это такое.

— По правд сказать, отвчалъ Гюгъ, я и самъ хорошенько не знаю что это такое, вроятно театръ маріонетокъ или другое какое-нибудь изобртеніе въ этомъ род мэтра Варнера, человка, какъ говорятъ, очень ловкаго и изобртательнаго.

— Театръ маріонетокъ, сказалъ офицеръ съ очень естественнымъ любопытствомъ. Клянусь Богомъ, это должно быть очень забавно. Покажи ка мн.

— Я не смю этого сдлать, отвчалъ Гюгъ, я долженъ повиноваться приказаніямъ, которыя мн даютъ.

— Хорошо! такъ слушайся моихъ приказаній! Покажи, что у тебя! И офицеръ поднялъ шпагою покрышку корзины, но онъ съ досадой отступилъ.

— Матерь Божія! вскричалъ онъ, это скоре похоже на орудіе пытки.

— На колни! раздался въ эту минуту голосъ одного изъ звакъ, которыми были постоянно наполнены портики и дворы дворца.

Офицеръ оглянулся и увидлъ молодого человка невысокаго роста въ сопровожденіи трехъ или четырехъ дворянъ. Они медленно приближались къ портику и вс шляпы снимались у нихъ по пути, вс колна преклонялись передъ ними.

Взглядъ молодого человка уже остановился на мул неподвижно стоявшемъ у Векфильдской башни. Когда онъ перевелъ взглядъ съ мула на его проводника, то послдній смутился и поблднлъ подъ проницательнымъ вглядомъ, который казалось проникалъ въ самые сокровенные тайники души.

— Кто этотъ молодой лордъ? спросилъ онъ у офицера.

— Это принцъ Ричардъ, герцогъ Глочестеръ, отвчали ему.

— Конечно сказалъ принцъ остонавливаясь, этотъ мулъ не привезъ провизію для лорда Генриха Виндзора, а то это было бы очень неуважительно относительно его употреблять на его службу людей не носящихъ королевской ливреи.

— Милордъ, отвчалъ кораульный офицеръ, нкто мэтръ Адамъ Варнеръ вошелъ сейчасъ къ лорду Генриху и на мул привезли какую то безобразную вещь для его развлеченія.

Герцогъ Глочестеръ славился въ то время своей крайней любезностью и мягкостью тона и эту репутацію онъ сохранялъ до тхъ ужасныхъ обстоятельствъ, которыя сопровождали его вступленіе на тронъ подъ кровавымъ именемъ Ричарда III, только тогда вс поняли что то, что считалось до того времени добро дтелью, было только лицемрнымъ притворствомъ.

— Какъ тебя зовутъ? спросилъ онъ.

— Гюгъ Вайтерсъ, милордъ герцогъ, къ вашимъ услугамъ!

— Хм! ты съ свера, я это вижу по твоему произношенію. Ты служишь у мэтра Варнера?

— Нтъ, милордъ, онъ только нанялъ у меня мула чтобы отвезти….

— А! конечно, чтобы отвезти то, что у тебя въ корзин. Открой ее! Вотъ странная игрушка. Этотъ Адамъ Варнеръ…. если не ошибаюсь, то я слышалъ о немъ…. онъ ученый… Хм! посмотримъ на пропускъ. Онъ въ порядк. Это подпись лорда Гастингса.

Несмотря на это Ричардъ продолжалъ недоврчиво смотрть на машину. Въ эту минуту одинъ изъ слугъ Генриха пришелъ сказать чтобы машину внесли въ башню.

Ричардъ подумалъ нсколько мгновеній, потомъ повернулся къ офицеру не знавшему дать ли позволеніе нести машину или нтъ, и сказалъ ему: конечно, все что можетъ развлечь лорда Генриха, должно быть невиннымъ времяпровожденіемъ, а его любовь къ развлеченіямъ опровергаетъ взводимыя на насъ обвиненія въ суровомъ обращеніи съ плнникомъ. Да, этотъ пропускъ совершенно въ порядк.

Принцъ отдалъ офицеру пропускъ и медленно пошелъ по мрачной галлере, находящейся подъ той самой комнатой, гд дти Эдуарда IV испустили послдній вздохъ, но уходя онъ все продолжалъ оглядываться на Гюга.

— Ловель, сказалъ онъ одному изъ свиты, этотъ человкъ съ свера.

— Такъ что же милордъ?

— Сверъ всегда стоялъ за Ланкастеровъ. Мэтра Варнера обвиняли въ колдовств. Сказать по правд, мн очень любопытно посмотрть самому эту машину…. Хм!… мэтръ Кэтесби, поди сюда, вернись назадъ и когда мэтръ Варнеръ будетъ возвращаться, то приведи его съ машиной въ комнату короля. Ты понимаешь… мы также хотимъ видть его изобртеніе. Не теряй изъ виду ни человка, ни машины, потому что у измнниковъ множество разныхъ изобртеній!

Кэтесби поклонился, и Ричардъ направился къ королевскимъ покоямъ, расположеннымъ по ту сторону Блой Башни, къ рк. Въ настоящее время эта часть уже давно разрушена.

Между тмъ машина была снесена въ комнату плнника, который ходилъ по комнат въ то время какъ Адамъ съ жаромъ описывалъ свое изобртеніе.

Комната въ которой держали плнника была довольно большая и хорошо меблированная. Ее можно видть и въ настоящее время, хотя теперь въ ней только голыя стны. За однимъ изъ столовъ сидлъ молодой человкъ, его фамилія Элдертонъ, одинъ изъ трехъ дворянъ, приставленныхъ къ особ Генриха, которымъ Эдуардъ далъ разъ навсегда позволеніе входить и которые, въ дйствительности жили въ другихъ комнатахъ Векфильдской башни и почти раздляли заключеніе Генриха.

На полу лежала собака, которая начала громко лаять, когда внесли машину, въ это же самое время сидвшій въ клтк скворецъ принялся кричать: ‘злые люди! злой свтъ! бдный Генрихъ!’

— Теперь, сказалъ Адамъ, спша помочь поставить машину, теперь я объясню вамъ изобртеніе, стоившее мн столькихъ лтъ труда, прежде чмъ оно приняло свой настоящій видъ.

— Но мн кажется, сказалъ Эллертонъ, что сначала надо дать уйти этимъ людямъ! Обыкновенно изобртатели не любятъ, чтобы посторонніе раньше времени видли тайну ихъ изобртенія.

— Конечно, конечно, сказалъ Адамъ, закрывая машину полами своего платья.

Лакей поклонился и ушелъ. Гюгъ послдовалъ за нимъ, предварительно обмнявшись взглядомъ съ Эллертономъ.

Какъ только они ушли, Эллертонъ подошелъ къ Адаму.

— Скоре, сударь, сказалъ онъ ему на ухо, насъ долго не оставляютъ однихъ!

— Дйствительно, отвчалъ Адамъ, уже забывшій и королей, и заговоры, и заговорщиковъ и вполн погрузившійся въ свое изобртеніе, дйствительно, молодой человкъ, я только что началъ. И такъ, милордъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Генриху, задумчиво смотрвшему на машину, знайте, что еще за сто лтъ до Рождества Христова, нкто Геронъ Александрійскій открылъ силу паровъ воды. Эта сила была также извстна ученымъ древности, что доказывается изобртеніемъ языческихъ оракуловъ, которыхъ иначе невозможно объяснить, но нашъ великій соотечественникъ. Рожеръ Бэконъ, первый дошелъ до мысли, употребить паръ, какъ двигатель, т. е. имть экипажи безъ лошадей, корабли…

— Ну, сударь, съ нетерпливымъ жестомъ сказалъ Эллертонъ, вы, по всей вроятности, не для того рисковали жизнью, чтобы разсказывать намъ этиисказки. Время дорого. Меня предупредили, что у васъ есть письма къ королю Генриху. Давайте ихъ скоре.

При первыхъ словахъ Эллертона гнвъ овладлъ Адамомъ, но конецъ фразы напомнилъ ему его порученіе.

— Горячій юноша, съ достоинствомъ сказалъ онъ, будущіе вка произнесутъ иной приговоръ надъ тмъ, что вы называете сказками и высоко вознесутъ это открытіе, тогда какъ споры Іорка и Ланкастера будутъ давно забыты.

— Выслушаемъ его, сказалъ съ кроткой улыбкой Генрихъ, кладя руку на плечо молодаго человка, который уже хотлъ дать презрительный отвтъ, разв я не говорилъ теб сто разъ того же? Вы правы, сударь, презирая наши безполезные и кровавые споры, но поврьте мн, что и вы напрасно гордитесь той суетной славой, которую вамъ можетъ доставить вашъ умъ и труды, наша душа только тогда достигаетъ истиннаго величія, когда, освободившись отъ земныхъ оковъ, поднимается къ престолу Создателя.

— Государь, сказалъ Эллертонъ со слезами на глазахъ, ваше презрніе къ вашимъ правамъ длаетъ васъ еще боле достойнымъ ихъ. Но если не для себя, то думайте о нихъ хоть для вашего сына. Вспомните, что узурпаторъ сидитъ на трон побдителя д’Азинкура. Дайте письма, господинъ ученый.

Адамъ, желая поправить свою первую ошибку, поспшно вынулъ бумаги изъ лабиринта, гд он были спрятаны. Генрихъ вскрикнулъ отъ радости, когда узналъ ихъ почеркъ.

— Маргарита! Моя жена! вскричалъ онъ поблднвъ. Да хранятъ ее святые! она здсь, въ Лондон.

— Маргарита, наша королева-героиня отличается мужской храбростью! Въ такомъ случа… Онъ остановился и схвативъ за руку Адама отвелъ его въ сторону. Мэтръ Варнеръ, мы можемъ положиться на тебя, ты изъ нашихъ, не такъ ли? Тебя прислалъ сюда Робинъ Редесдаль?

— Молодой человкъ, отвчалъ ученый, надежды и опасенія власти не принадлежатъ къ числу страстей ученаго. Я только взялся принести сюда бумаги и унести т, которыя мн дадутъ.

— Но ты сдлалъ это изъ любви къ нашему длу, изъ любви къ истин и справедливости?

— Я сдлалъ это отчасти потому, что Гиліардъ разсказалъ мн о совершенныхъ съ нимъ несправедливостяхъ, но отчасти также изъ-за денегъ, наивно отвчалъ Адамъ, но его благородное лицо представляло такой контрастъ съ низостью послдняго сознанія, что Эллертонъ съ удивленіемъ поглядлъ на него, не находя. что сказать.

Между тмъ, Генрихъ окончилъ чтеніе и громко вздохнулъ.

— Боже мой! Боже мой! прошепталъ онъ, опять волненія, опасности… и кровопролитіе!..

Затмъ онъ отошелъ къ окну съ Элдертономъ.

— Эллертонъ, сказалъ онъ, ты меня любишь, но ты также любишь и Бога. Ты не принадлежишь къ числу воиновъ съ желзнымъ сердцемъ, посовтуй мн. Маргарита требуетъ моей подписи на этихъ бумагахъ. Въ одной заключается мое согласіе на поднятіе оружія въ Сверныхъ графствахъ, въ другой — общаніе полной амнистіи всмъ кто оставитъ Эдуарда, третья мн кажется боле странной и мене достойной короля чмъ другія, въ ней уничтожаются вс налоги и законы, неблагопріятные для коммунъ и наконецъ, скажи мн хорошее-ли это дло, въ ней дозволяется производство слдствій, по поводу преслдованій совершаемыхъ отцами нашей святой церкви.

— Сиръ, сказалъ молодой человкъ, поспшно пробжавъ письмо, моя уважаемая государыня представляетъ вамъ достаточныя причины для подписи по крайней мр двухъ изъ бумагъ. Вотъ имена пятидесяти дворянъ, готовыхъ взяться за оружіе въ вашу пользу, если они получатъ на это позволеніе, подписанное вами. Жители Свера недовольны узурпаторомъ, но они не тронутся безъ вашего приказанія. Само собою разумется, что подобные документы будутъ употреблены въ дло осторожно, и не подвергнутъ опасности ваше величество.

— Я думаю не о моей безопасности, возразилъ Генрихъ. Если у меня нтъ мужества нападать, то есть мужество страдать. Но черезъ три мсяца, если эти бумаги будутъ подписаны, сколько мужественныхъ сердецъ перестанутъ биться. Маргарита! Маргарита! Для чего искушать меня? Разв ты была такъ счастлива, будучи королевой?

Плнникъ оставилъ Эллертона и въ сильной нершительности началъ ходить взадъ и впередъ по комнат, въ эту минуту онъ представлялъ поразительный контрастъ съ Варнеромъ, съ которымъ между тмъ у нихъ было много общаго въ характер. Самъ Генрихъ былъ наконецъ пораженъ этимъ контрастомъ. Онъ вдругъ остановился и съ восхищеніемъ началъ смотрть на изобртателя. Адамъ забавлялся своей моделью, какъ ребенокъ любимой игрушкой, онъ то открывалъ, то закрывалъ дверцы машины, потомъ вытиралъ рукавомъ, свшую на нее пыль, наконецъ отойдя на нсколько шаговъ, любовался строгой симметріей цлаго.

— О, дорогой Эллертонъ, вскричалъ Генрихъ, посмотри, королевство, которое человкъ самъ создалъ своимъ умомъ, есть единственное которымъ пріятно управлять! Посмотри, все въ немъ длается по его желанію.

— Ваше величество! торжественнымъ тономъ возразилъ Эллертонъ, Богъ всякому назначилъ нести свой крестъ. Кто далъ вамъ право располагать правами вашего сына? А что станется съ этими правами, если вы предпочтете для него изгнаніе, а для себя тюрьму въ ту самую минуту, когда одно усиліе можетъ возвратить вамъ тронъ?

Генрихъ былъ пораженъ этими словами. Онъ посмотрлъ нсколько мгновеній на молодаго человка, потомъ вдругъ подойдя къ столу подписалъ бумаги и отдалъ ихъ Адаму, который снова машинально положилъ ихъ на старое мсто.

— Теперь уходите, сударь, прошепталъ Эллертонъ Варнеру, боясь чтобы Генрихъ не передумалъ.

— Значитъ, король не будетъ разсматривать машины? спросилъ Варнеръ, почти умоляющимъ голосомъ.

— Нтъ, не сегодня. Вы видите, что онъ уже удалился въ свою молельню.

И направившись къ двери Эллертонъ позвалъ слугъ, дожидавшихся чтобы унести машину.

— Хорошо! хорошо! терпніе! настанетъ и твоя очередь, прошепталъ Адамъ уходя и не спуская глазъ съ презрннаго дтища его генія.

V.

У наружныхъ воротъ Башни философа остановилъ Кэтесби. Этотъ человкъ, по примру своего господина, скрывалъ подъ наружной кротостью необузданное честолюбіе и инстинктивную жестокость.

— Сударь, сказалъ онъ, низко кланяясь, тогда какъ на губахъ его играла насмшливая улыбка, король и его высочество, герцогъ Глочестеръ, слыша о вашей чудесной изобртательности, приказали мн проводить васъ къ нимъ. Слдуйте за мною, а вы, отнесите эту странную машину въ королевскіе покои.

И не ожидая отвта Кэтесби пошелъ впередъ. Лицо Гюга вытянулось, онъ поблднлъ и не думая, чтобы за нимъ наблюдали хотлъ бжать. Но Кэтебси, у котораго казалось, были глаза въ затылк, позвалъ его.

— Помогите, мой милый, нести машину, вы можетъ быть также понадобитесь.

— Чортъ возьми! еслибы я только зналъ, что это значитъ ступить въ королевскій дворецъ, проворчалъ Гюгъ, эти прогулки хороши для дворянъ, а не для мужиковъ.

Говоря такимъ образомъ онъ представлялся веселымъ помогая нести машину.

Что касается Варнера, то онъ былъ въ восторг, что его требуютъ къ королю, убжденный, что слава о немъ дошла до Эдуарда и оскорбленный невниманіемь Генриха.

Пройдя черезъ дворъ въ сопровожденіи Кэтесби, они поднялись по узкой лстниц въ третій этажъ одной изъ башень и вошли въ большую комнату, прилегавшую съ одной стороны къ кабинету Эдуарда, и черезъ минуту Адамъ былъ въ присутствіи короля. Эдуардъ сидлъ передъ столомъ, на который поставили его машину. Направо отъ него сидла Жакелина, герцогиня Бедфордъ, мать королевы, налво — принцъ Ричардъ.

Герцогиня, на лиц которой сохранились еще слды красоты, имла холодный и надменный видъ. Ея репутація, какъ колдуньи увеличивалась со дня на день и была очень кстати для бароновъ, недовольныхъ возвышеніемъ ея сыновей.

— Подойдите сюда, мэтръ… Какъ его зовутъ, Ричардъ?

— Адамъ Варнеръ, отвчалъ кроткій голосъ герцога Глочестера

— Подойдите сюда, сударь и покажите намъ ваше замчательное изобртеніе.

— Это мое величайшее желаніе, государь, съ увренностью сказалъ Адамъ. Но прежде прикажите дать мн немного топлива. Огонь, жизнь всего свта, какъ говоритъ одинъ философъ древности, есть также жизнь моей машины.

— Можетъ быть, прошептала герцогиня, колдунъ хочетъ насъ сжечь.

— Вроятне то, возразилъ тмъ же тономъ Ричардъ, что онъ хочетъ сжечь то, что въ его машин есть подозрительнаго.

— Это возможно, сказалъ Эдуардъ, потомъ онъ продолжалъ вслухъ.

— Мэтръ Варнеръ, заставь свою машину двигаться… безъ огня, таково наше желаніе.

— Это невозможно, отвчалъ съ кроткою улыбкой Варнеръ. Наука и природа могущественне королевскаго слова.

— Не повторяй этого публично, сухо сказалъ Эдуардъ, а не то мы принуждены будемъ тебя повсить. Я не хочу чтобы мои подданные слышали подобныя шутки. Но чтобы у тебя не осталось никакого оправданія, ты получишь то, чего желаешь.

— Только не въ нашемъ присутствіи, вскричала герцогиня. Это можетъ быть какая-нибудь выдумка Ланкастеровъ на нашу погибель.

— Какъ вамъ угодно, сказалъ Эдуардъ, затмъ обратился къ юнош, стоявшему за его стуломъ и внимательно глядвшему на ученаго. Мэтръ Невель, дайте этому ученому все, что ему надо… Подойдите, я вамъ скажу на ухо. Смотрите также, чтобы онъ не вынулъ чего-нибудь изнутри машины и внимательно слдите за всмъ, что онъ будетъ длать.

Мармэдюкъ низко поклонился, чтобы скрыть какъ измнилось его лицо и пройдя впередъ, сдлалъ Адаму знакъ слдовать за нимъ.

— Поди также за нимъ, Кэтесби, сказалъ Ричардъ, своему фавориту, также стоявшему за его стуломъ.

Едва три члена королевскаго семейства остались одни, какъ Эдуардъ потянулся и звнулъ.

— У этого человка видъ совсмъ не похожъ на заговорщика, братъ Ричардъ, хотя его замчаніе относительно науки съ природой и не отличалось уваженіемъ къ своему государю.

— Государь и братъ, возразилъ Ричардъ, главные дятели часто обманываютъ тхъ, кто служитъ имъ орудіемъ. Вспомните, что есть причины подозрвать присутствіе въ Лондон Маргариты. Кром того, въ предмстьяхъ появилась съ нкотораго времени эта таинственная личность, вс дйствія которой покрыты тайной, но враждебность которой къ намъ вполн извстна, Робинъ Редесдаль. Жители Свера расположены къ возстанію, одинъ изъ нихъ сопровождаетъ этого мнимаго колдуна, который самъ въ прежнее время пользовался милостями Генриха Виндзора. Такими вещами не слдуетъ пренебрегать въ нашемъ положеніи.

— Это очень хорошо сказано, но вотъ уже полдня прошло, которыя мы могли бы употребить на прогулку! возразилъ безпечный Эдуардъ. Клянусь Богомъ! Твое платье отлично, только слишкомъ много отдлки на плечахъ.

Въ черныхъ глазахъ Ричарда сверкнула молнія и прежде чмъ отвчать онъ закусилъ губу.

— Богъ не далъ мн сложенія моихъ братьевъ, сказалъ онъ наконецъ.

— Полно, мой милый, возразилъ Эдуардъ, теб нечего завидовать нашимъ широкимъ плечамъ и высокому росту, твой языкъ очаровываетъ женщинъ, а умъ одерживаетъ верхъ надъ мущинами.

Ричардъ наклонилъ голову, почти столь же красивую, какъ голова его брата, хотя съ совершенно иными чертами лица. Лицо Эдуарда было продолговато съ прекрасными, блокурыми волосами, великолпнымъ цвтомъ лица и правильными чертами его матери. Ричардъ былъ напротивъ брюнетъ съ смуглымъ цвтомъ лица своего отца, на котораго онъ походилъ одинъ изъ всхъ братьевъ, но черты его лица были такъ правильны, черные, глубокіе глаза такъ сверкали умомъ, а ротъ выражалъ такую твердую волю, что ему не оставалось желать ничего боле. Но когда онъ всталъ, чтобы послдовать за герцогиней въ амбразуру окна, то недостатокъ его роста, возведенный ужасной трагедіей Шекспира въ каррикатуру, недостатокъ его роста сдлался очевиденъ. Онъ не быль ни кривобокъ, ни горбать, потому что иначе не могъ бы обладать той громадной силой, которая всмъ извстна, но, во всякомъ случа, его ростъ быль ниже средняго и этотъ недостатокъ былъ еще замтне рядомъ съ его высокими братьями. Спина его была пряма, только одно плечо поднималось нсколько выше другого и этотъ недостатокъ былъ бы еще мене замтенъ, еслибы Ричардъ не такъ старался скрыть его великолпіемъ своего костюма, но въ тотъ воинственный вкъ, когда физическая сторона ставилась выше всего, этотъ недостатокъ конечно не могъ быть выкупленъ красотою лица и умомъ, какъ это было бы въ наше время. Прибавьте къ этому, что при короткой ше, Ричардъ еще имлъ привычку постоянно наклонять голову впередъ, что заставляло его казаться еще ниже.

— И такъ, принцъ, сказала герцогиня, этотъ новый придворный кажется опять Невиль. Когда же Эдуардъ свергнетъ съ себя это ненавистное иго?

Ричардъ вздохнулъ и покачалъ головою. Герцогиня, ободренная этимъ молчаливымъ знакомъ сочувствія, продолжала.

— Вашъ братъ Кларенсъ должно быть очень презираетъ насъ, если ршается такъ ползать передъ гордымъ графомъ. Но вы….

— Я не ухаживаю за леди Изабеллой, Кларенсъ расточителенъ, а Изабелла хороша собой и у нея королевское приданое.

— Я хотла бы умереть прежде чмъ дочь Варвика сядетъ рядомъ съ матерью королевы. Принцъ, я хотла бы переговорить съ вами, м’ы составили планъ, чтобы унизить и изгнать гордаго графа. Если вы присоединитесь къ намъ то успхъ будетъ несомнненъ. Графъ Шаролэ….

— Дорогая герцогиня, перебилъ Ричардъ, не говорите мн ни о проэктахъ, ни о заговорахъ, я слишкомъ молодъ, чтобы заниматься политикой, а лордъ Варвикъ всегда былъ для нашего семейства врнымъ и благороднымъ другомъ.

Герцогиня прикусила губы.

— Однако, замтила она, я слышала какъ вы говорили Эдуарду, что подданный можетъ быть слишкомъ могущественъ.

— Никогда, герцогиня, никогда вы не слыхали, чтобы я ему говорилъ это.

— Въ такомъ случа Эдуардъ повторилъ это Елизавет.

— А! сказалъ улыбаясь Ричардъ, я вижу что королевскія тайны хорошо хранятся. Извините меня, но Эдуардъ можетъ удивиться продолжительности нашего разговора, а, да вотъ и дверь отворяется.

Говоря это герцогъ медленно направился къ столу и занялъ свое прежнее мсто.

Напрасно старался Мармэдюкъ какъ-нибудь шепнуть предостереженіе Адаму, Кэтесби слишкомъ хорошо наблюдалъ за ними, что же касается Варнера, то онъ совершенно не узналъ Невиля въ его нарядномъ, придворномъ костюм.

Въ свою очередь Кэтесби также не могъ добиться ничего, напрасно слдилъ онъ за Адамомъ, тотъ ничего не вынималъ изъ машины, впрочемъ Адамъ совершенно забылъ о существованіи бумагъ, которыя могли погубить его. Онъ забылъ и Генриха и Эдуарда, и даже самаго себя. Божественный въ своемъ забвеніи всего онъ стоялъ между тигромъ и пантерой, между Эдуардомъ и Ричардомъ, какъ чистая идея, какъ наука безъ страха передъ жестокостью, тираніей, хитростью и властью.

Въ дйствительности, находясь совершенно въ своей сфер, въ которой онъ былъ королемъ, Адамъ смотрлъ на этихъ людей одтыхъ въ шелкъ и бархатъ, какъ на невжественныхъ дикарей, которыхъ онъ допускалъ на границы своего королевства и его лицо сіяло такимъ величіемъ, котораго за нимъ не подозрвалъ никто изъ присутствующихъ, даже самъ Эдуардъ былъ пораженъ.

— Клянусь Богомъ! сказалъ онъ, у этого человка благородный видъ.

— Я готовъ, государь, съ достоинствомъ сказалъ Адамъ, я могу доказать королю и его двору, что въ уединеніи и предаваясь наукамъ, часто живутъ въ неизвстности люди, которыми короли могутъ гордиться, какъ подданными. Не угодно ли вамъ подойти сюда? И онъ указалъ жестомъ на машину. Въ эту минуту машина была въ полномъ ходу, густой дымъ выходилъ изъ трубы и слышался глухой шумъ внутренней работы.

— А какую выгоду думаете вы извлечь изъ всего этого для васъ и для моего государства, мэтръ Адамъ? спросилъ Эдуардъ.

— Я хочу сдлать изъ природы работницу человка, отвчалъ Варнеръ. Я былъ восьми-лтнимъ ребенкомъ, когда замтилъ что подвергнутая огню вода превращается въ паръ. Двнадцать лтъ спустя, мн было тогда двадцать, я замтилъ, что испытавъ это превращеніе она пріобртаетъ большую механическую силу. Въ двадцать пять лтъ, продолжая думать, я сказалъ себ: Почему не подчинить эту силу генію человка? Тогда я началъ мою первую, грубую машину. Я увидлъ, что паръ эластиченъ, т. е. стараясь вырваться онъ давитъ на препятствія, удерживающія его и получаетъ тогда силу, которую можно приложить ко всмъ работамъ, для которыхъ необходима рука человка. Продолжая изучать мой предметъ, я замтилъ, что употребленный такимъ образомъ паръ, можетъ снова превратиться въ воду, сильно уменьшившись при этомъ въ объем и оставляя пустоту. По природа ненавидитъ пустоту: сдлайте пустоту и вс окружающія ея тла бросятся въ нее. Такимъ образомъ паръ, возвращаясь къ своей прежней форм пріобртаетъ новую силу. Въ то время, какъ вс эти истины являлись у меня въ мозгу, я старался усовершенствовать ихъ матеріальную форму, которая должна была сдлать мои открытія полезными людямъ, такъ что наконецъ изъ соединенія ихъ вышло изобртеніе, которое вы видите передъ собой.

— Ну, сказалъ Эдуардъ, я положительно не понимаю, что общаго между твоими идеями о вод и пар и этакимъ отвратительнымъ желзнымъ чудовищемъ, но оставь твои разговоры и покажи намъ твои маріонетки.

Адамъ съ удивленіемъ взглянулъ на короля, какъ человкъ, видящій что не въ состояніи заставить понять себя, потомъ вздохнулъ и приготовился начать.

— Замтьте, сказалъ онъ, что здсь нтъ никакихъ фокусовъ, ничего сверхъестественнаго. Я положу сюда маленькій кусочекъ мди, и теперь смотрите, какія измненія испытываетъ металъ, подвергнутый только дйствію пара. Смотрите!

Онъ положилъ въ отверстіе кусокъ мди, который мгновенно исчезъ, какъ по волшебству. Тогда, слдя за движеніями машины онъ началъ открывать отверстіе за отверстіемъ, чтобы показать удивленнымъ зрителямъ быстрыя измненія, которыя испытывалъ металъ.

Вдругъ, среди своего торжества онъ остановился, онъ вспомнилъ о роковыхъ бумагахъ. Он были спрятаны за дверцей, которую онъ хотлъ открыть. Измненіе его лица не исчезло отъ Ричарда и онъ замтилъ, что Адамъ пропустилъ одну дверцу, перейдя къ слдующей, въ которой металъ долженъ былъ появиться черезъ мгновеніе.

— Открой эту дверцу, сказалъ Ричардъ.

— Нтъ! берегитесь, вы подвергаетесь опасности, берегитесь! вскричалъ Адамъ.

— Опасность предстоитъ только для твоей шеи, негодяй, вскричалъ герцогъ и хотлъ самъ отворить дверцу, какъ вдругъ раздался громкій трескъ и произошелъ взрывъ. Увы! Адамъ еще не открылъ того, что мы называемъ предохранительнымъ клапаномъ. Давленіе пара дошло до слишкомъ высокой степени и произвело взрывъ. Въ своемъ увлеченіи Адамъ не могъ замтить признаковъ увеличенія давленія, и результатъ этого понятенъ.

Ничто не въ состояніи передать ужаса присутствовашихъ при этомъ неожиданномъ сюрприз, одинъ герцогъ остался наподвиженъ, нахмуривъ лобъ, тогда какъ вс бросились, толкаясь, къ дверямъ. Эдуардъ первый оправился и страшная ярость овладла имъ.

— Измнникъ, вскричалъ онъ, такъ вотъ для чего ты насъ обманывалъ? Схватите его, и прикажите сейчасъ же повсить.

Никто не пошевелился. Даже Кэтесби скоре согласился бы войти въ клтку голоднаго льва, чмъ наложить руку на бднаго механика, который думалъ только о своей изуродованной машин.

— Мэтръ Невиль, строго сказалъ король, вы слышали?

— Я боялся того что случилось, сказалъ медленно подходя Невиль, но поднять руку на человка оказавшаго мн гостепріимство, я не въ состояніи, будь онъ двадцать разъ колдуномъ…. О, государь, простите меня. Этотъ человкъ оказалъ мн помощь, когда меня чуть не убили ланкастерскіе разбойники, онъ далъ мн пріютъ и ухаживалъ за мной. О, не принуждайте меня помогать отнять жизнь у человка, спасшаго мою.

— Отнять его жизнь! вскричала герцогиня Бедфордъ, жизнь такого извстнаго человка! О, ваше величество, вы не можете этого желать!

— Э! вотъ еще другая! вскричалъ Эдуардъ, гнвъ котораго также быстро проходилъ, какъ и вспыхивалъ и котораго вмшательство тещи удивляло и забавляло. Если вы думаете, что испугать насъ есть дло такое замчательное, то я не стану оспаривать вашъ вкусъ. Встаньте, мэтръ Невиль, ваша смлость не лишитъ васъ нашего уваженія, человкъ, оказавшій гостепріимство долженъ быть священенъ для дворянина и христіанина. Мэтръ Варнеръ свободенъ идти куда хочетъ.

Варнеръ застоналъ такъ отчаянно, что вс присутствующіе вздрогнули.

— Двадцать пять лтъ трудиться и не предвидть такой развязки! вскричалъ онъ. Двадцать пять лтъ, и все погибло! Какъ исправить это несчастіе? О, роковой день!

— Что онъ говоритъ, что онъ хочетъ сказать? спросила Жакелина.

— Идите домой, идите, сказалъ тогда Мармэдюкъ, подходя къ философу, за жизнь котораго боялся. Но Адамъ оттолкнулъ его и принялся дрожащими руками разбирать машину, потомъ не видя никакого средства предупредить опасность, которая, какъ онъ отлично понималъ, отнимала у его машины всякую возможность практическаго примненія, онъ нетвердыми шагами дошелъ до кресла и опустившись въ него закрылъ лицо руками.

— Онъ кажется очень огорченъ, что мы вс остались цлы! прошепталъ Эдуардъ, и почему, дорогая герцогиня, хотите вы покровительствовать этому чудаку?

— Какъ! возразила герцогиня, разв вы не видите, что человкъ, способный на подобныя изобртенія, можетъ оказать вамъ большія услуги противъ нашихъ враговъ?

— Нтъ…. не вижу. Какъ такъ?

— Какъ? Но если для того только, чтобы показать свое неудовольствіе, на слишкомъ любопытное вмшательство нашего Ричарда онъ могъ, благодаря этой странной машин, потрясти стны и принудить ее уничтожить самое себя, подумайте, что онъ могъ бы сдлать, еслибы отдалъ въ наше распоряженіе свое могущество и изобртательность? Я не много знаю этихъ людей….

— Я хотлъ бы, чтобы вы ихъ меньше знали потому-что коммуны уже ропщутъ на то расположеніе, которое вы оказываете этому народу. Но ваше желаніе будетъ исполнено. А теперь пусть намъ сдлаютъ лошадей.

— Вы забываете, государь, сказалъ Ричардъ, молча наблюдавшій за всми, причину по которой мы призвали сюда этого достойнаго человка. Хотите теперь открыть эту дверцу?

— Нтъ, нтъ! вскричалъ поспшно король, я не хочу больше оскорблять духа. Заговорщикъ онъ или нтъ, но съ меня будетъ Варнера. Я совсмъ почернлъ отъ дыму. Дорогая теща, возьмите ученаго подъ ваше покровительство, а ты, Ричардъ, иди со мной.

Говоря такимъ образомъ король взялъ подъ руку Глочестера, который противъ воли пошелъ за нимъ. Тогда герцогиня велла остальнымъ также удалиться и осталась одна со смущеннымъ философомъ.

VI.

Адамъ, совершенно равнодушный, или лучше сказать даже не слыхавшій спора и того, что счастливо избгъ вислицы съ трудомъ поднялъ голову, когда герцогиня положила ему руку на плечо.

— Не принимай меня за тхъ людей, которые по глупости или невжеству презираютъ тайны, въ которыхъ ты очевидно большой знатокъ, сказала она. Когда я слышала, какъ ты говорилъ о покореніи природы человку, я сейчасъ же поняла тебя и мн было совстно за глупость моихъ родныхъ.

— А! такъ вы изучали математику? Увы! ударъ, полученный мною ужасенъ, но онъ не доказываетъ, чтобы недостатокъ машины былъ неисправимъ. Я убжденъ, что этому можно помочь, но Боже мой, сколько для этого понадобится времени, соображеній и золота!

— Отдай мн твое время, твои геніальныя идеи и въ золот не будетъ недостатка.

— Сударыня, вскричалъ поспшно вскакивая Адамъ. Хорошо ли я слышалъ? Неужели вы будете той покровительницей о которой я такъ долго мечталъ? Неужели ваше сердце будетъ способно помогать научнымъ изысканіямъ?

— Да, и я имю власть покровительствовать ученымъ! Я герцогиня Бедфордъ, которую народъ обвиняетъ въ колдовств, какъ и тебя самого. Изъ жены ничтожнаго дворянина я поднялась до званія матери королевы. Я окружена при двор врагами, я жажду золота, чтобы подкупать ихъ, науки чтобы обманывать ихъ и средства уничтожить ихъ, и всего этого я ищу у людей, такихъ какъ ты.

Адамъ поглядлъ на нее ничего не отвчая.

— Мн сказали, продолжала герцогиня, что Генрихъ Виндзоръ употреблялъ ученыхъ на измненіе въ золото самыхъ грубыхъ металловъ. Не былъ ли ты однимъ изъ этихъ людей?

— Нтъ.

— Ты знаешь это искусство?

— Я изучалъ его въ молодости, но матеріалы для опытовъ были слишкомъ дороги.

— Со мною теб не будетъ въ нихъ недостатка. Ты врно знаешь также читать по звздамъ, ты можешь предсказать мн планы моихъ враговъ и минуты, когда надо дйствовать или быть на сторож?

— Я изучалъ астрономію, но это также было въ молодости, астрономія есть основаніе математическихъ наукъ, приведшихъ меня къ этому изобртенію….

— Оставь твое изобртеніе, каково бы оно ни было, не думай о немъ боле. Оно достигло своей цли, показавъ твое могущество вредить. Но теперь теб представляются большія выгоды. Хочешь поступить ко мн? Хочешь сдлаться однимъ изъ моихъ алхимиковъ или астрологовъ? У тебя будетъ и время, и почетъ, и денегъ сколько понадобится.

— Денегъ? съ живостью вскричалъ Адамъ бросая взглядъ на разбитую машину, хорошо! я согласенъ…. Я буду чмъ вы хотите…. алхимикомъ, астрологомъ, колдуномъ, всмъ чмъ угодно. Моя машина будетъ вся исправлена…. я понимаю…. да…. я вижу средство…. Если сдлать трубку по которой излишекъ пара могъ бы…. Да, да, это такъ! такъ! И онъ потиралъ руки.

Жакелина была поражена его энтузіазмомъ.

— Положительно, сказала она, эта машина иметъ свойства, которыхъ ты не объяснилъ намъ, мэтръ Варнеръ. Поврь мн эту тайну, можетъ ли она измнять желзо въ золото?

— Нтъ…. но….

— Можетъ ли она предсказывать будущее?

— Нтъ…. но….

— Можетъ ли она продолжить жизнь?

— Нтъ…. но….

— Въ такомъ случа не станемъ терять времени, занимаясь ею, съ нетерпніемъ сказала герцогиня. Теперь твои знанія принадлежатъ мн. Эй! подите сюда кто нибудь! Мой пажъ проводитъ тебя въ твои комнаты, ты будешь жить рядомъ съ братомъ Бунгеемъ, который будетъ теб достойнымъ собратомъ по наук. Нтъ ли у тебя какихъ-нибудь родныхъ или друзей, которымъ бы ты хотлъ сообщить о происшедшей съ тобой перемн?

— Ахъ! да проститъ меня Богъ! у меня есть дочь, мое единственное дитя, Сибилла, я не могу оставить ее одну, и….

— Хорошо. Никакія заботы не должны отвлекать тебя отъ занятій. Я пошлю за твоей дочерью и дамъ ей мсто моей фрейлины. Будь здоровъ, мэтръ Варнеръ. Сегодня вечеромъ я пришлю за тобою и скажу чего хочу отъ тебя.

Говоря такимъ образомъ герцогиня ушла, оставивъ Варнера въ задумчивости передъ его машиной.

Но бдному философу не суждено было долго оставаться въ поко.

Герцогъ Глочестеръ отличался той особенностью, что разъ забравъ себ что-нибудь въ голову, никогда не оставлялъ своего плана. Сначала онъ пускалъ въ дло хитрость, но если она не удавалась, то въ гнв на неудачу онъ какъ левъ бросался на врага. Вполн убжденный, что машина Адама служила средствомъ для корреспонденціи съ царственнымъ плнникомъ, Глочестеръ оставилъ брата, который охотно далъ ему позволеніе разслдовать это дло.

Ричардъ прежде всего послалъ за человкомъ, привезшимъ машину, по этотъ предполагаемый сообщникъ исчезъ. Шумъ взрыва сильно испугалъ стражу, стоявшую подъ окнами и бросивъ плнника она обратилась въ бгство, тогда Гюгъ воспользовался представившимся случаемъ чтобы бжать. Мулъ спокойно стоялъ у воротъ, но его проводникъ исчезъ. Еще боле убдившись въ справедливости своихъ подозрній, Ричардъ отдалъ нсколько предварительныхъ приказаній Кэтесби и вернулся въ комнату, гд все еще находился философъ и его машина.

Войдя онъ заперъ за собою дверь и съ мрачнымъ и угрожающимъ видомъ подошелъ къ философу, погруженному въ размышленія.

Но возвратимся къ Сибилл.

VII.

Старуха подняла глаза со своей работы, тогда какъ Сибилла задумчиво сла передъ нею на табурет, и внимательно стала разсматривать молодую двушку.

— Прекрасная двушка, нарушила она наконецъ молчаніе, мн кажется, что я гд-то видла ваше лицо. Не были-ли вы когда-нибудь при двор Маргариты?

— Въ дтств, да, сударыня.

— Не помните-ли вы меня, леди Лонгвиль?

Сибилла сдлала движеніе удивленія и долго всматривалась въ лицо хозяйки, прежде чмъ узнать ее, такъ какъ во время пребыванія Сибиллы при двор, леди Лонгвиль славилась своею красотой и происшедшая съ ней перемна не объяснялась короткимъ промежуткомъ времени, прошедшимъ съ тхъ поръ.

Леди печально улыбнулась.

— Да, снова заговорила она, вы удивляетесь происшедшей со мною перемн, такъ знайте, что я потеряла моего мужа въ сраженіи при Сентъ-Албан и всхъ троихъ сыновей на поляхъ Тутона. Мое имущество было конфисковано, чтобы обогатить новыхъ людей и одному изъ нихъ… одному изъ враговъ единственнаго короля, котораго можетъ признать Алиса Лонгвиль, она обязана кускомъ хлба и кровлей подъ которой она живетъ. Удивляетесь-ли вы теперь, что я такъ измнилась?

Сибилла встала и поцловала руку старухи, а горячая слеза, упавшая на эту руку была единственнымъ отвтомъ.

— Я узнала, продолжала леди Лонгвиль, что вашъ отецъ получилъ отъ лорда Гастингса позволеніе видть короля Генриха. Надюсь, что по возвращеніи онъ зайдетъ сюда и скажетъ мн, какъ святой монархъ переноситъ огорченія. Вашъ отецъ часто видитъ лорда Гастингса?

— Мн кажется, что онъ его никогда не видлъ, отвчала красня Сибилла. Позволеніе было дано потому, что его даютъ всмъ ученымъ.

— Но кому же оно было дано?

— Мн! отвчала Сибилла, взволнованнымъ тономъ. Леди Лонгвиль улыбнулась.

— Конечно, Гастингсъ не могъ отказать такой прелестной просительниц, сказала она. Но а не могу сказать про него ничего дурнаго, всмъ что у меня теперь есть я обязана ему. Странно, что его до сихъ поръ еще нтъ, обыкновенно онъ по этимъ днямъ приходитъ навстить бдную вдову.

Довольная, что нашла благосклонную слушательницу, леди Лонгвиль продолжала говорить о Гастингс съ горячей благодарностью. Она разсказала Сибилл, что ея мужъ въ начал междоусобной войны взялъ въ плнъ Гастингса, но тронутый его молодостью, помогъ плннику бжать и тмъ спасъ его отъ смерти, какъ посл битвы при Тутон, Гастингсъ принялъ въ подарокъ одинъ изъ замковъ Лонгвилей съ тмъ, чтобы возвратить его вдов павшаго лорда и какъ, не довольствовавшись этимъ, пользовался всякимъ случаемъ помочь ей.

Привязанность леди Лонгвиль къ Генриху была безгранична, она нарочно наняла домъ въ сосдств съ Башней, чтобы видть изрдка хотя тнь заключеннаго короля, который утромъ и вечеромъ подходилъ къ окну полюбоваться на восходъ и закатъ солнца.

Пока восхищенная Сибилла слушала похвалы Гастингсу, въ дверь раздался легкій стукъ и самъ Гастингсъ показался на порог.

Онъ такъ низко поклонился бдной вдов, обязанной ему кускомъ хлба, какъ никогда не кланялся самой королев.

— Какъ здоровье леди Лонгвиль? сказалъ онъ. Впрочемъ вашъ оживленный видъ говоритъ самъ за себя. А! кого я вижу, миссъ Варнеръ здсь!

— Миссъ Варнеръ мой старый другъ, отвчала леди, она воспитывалась при двор королевы Маргариты.

— Въ самомъ дл! вскричалъ Гастингсъ, потомъ прибавилъ взволнованнымъ голосомъ: впрочемъ я долженъ былъ догадаться, что столько достоинствъ не могли быть дломъ одной природы. Вашъ отецъ отправился навстить лорда Генриха и вы ждете его возвращенія. А, леди, хорошо еслибы вы всегда принимали такихъ невинныхъ Ланкастерцовъ.

Затмъ Гастингсъ началъ разсказывать различные придворные анекдоты, которые все еще интересовали леди Лонгвиль, привыкшую къ жизни при двор и по временамъ обращался къ Сибилл, вызывая съ ея стороны отвты полные ума, удивлявшіе ее самое, такъ какъ она сама еще не знала всхъ своихъ качествъ.

— Что же вы намъ ничего не говорите, насмшливо сказала леди Лонгвиль, про обрученіе брата Елизаветы, двадцати-лтняго юноши, съ герцогиней Норфолькъ. которой скоро будетъ восемдесятъ. Впрочемъ этому не станешь удивляться при вид Эдуарда, который хотя и незаконный король, но все-таки Плантагенетъ, цлующаго руку какой-то Елизаветы Водвиль, семейство которой едва принадлежало къ дворянству.

— Въ этомъ отношеніи, возразилъ Гастингсъ, позвольте мн заступиться за королеву, хотя она и не принадлежитъ къ числу моихъ друзей, женщина, отвергшая оскорбительныя для ея чести предложенія самаго красиваго принца, сдлалась черезъ это достойна тхъ почестей, которыми осыпалъ ее супругъ. Не только Елизавета Водвиль вступила на тронъ, по вмст съ нею была увнчана женская добродтель вообще.

— Какъ, вы не находите ничего унизительнаго въ союз Плантагенета съ какой-нибудь Водвиль, въ союз принца съ женщиной, вышедшей изъ грязи?

— Вы забываете, миледи, что вдова Генриха V, Екатерина Валуа, вышла замужъ за Оуэна Тюдора, гэльскаго солдата. Вы забываете, что Англія кишитъ потомками подобныхъ браковъ, и такъ миледи, позвольте мн на этотъ разъ не согласиться съ вами, всякая женщина, прекрасная и непорочная достойна трона въ глазахъ Вилліама Гастингса.

— Вы можетъ быть хотите сказать, замтила съ легкой улыбкой леди Лонгвиль, что всякій молодой человкъ, храбрый и хорошо воспитанный, долженъ быть равенъ…

— А! миледи, поспшно перебилъ Гастингсъ, я не въ состояніи спорить съ вами и предоставлю отвтъ нашей прелестной собесдниц, потому что эта часть вопроса относится боле до ея пола.

— Ну, что вы на этотъ счетъ думаете, миссъ Варнеръ? сказала леди. Предположимъ, что руку богатой и знатной наслдницы хочетъ получить дворянинъ бдный и неимющій положенія, но съ благороднымъ сердцемъ, способнымъ на великія дла, не унизитсяли она принявъ его расположеніе?

— Молодая двушка, отвчала Сибилла съ прелестной нершительностью, не можетъ любить искренно, если предметъ ея любви не достоинъ этой любви. Если же человкъ, котораго она любитъ, достоинъ ея любви, то она любитъ въ немъ не богатство и не знатность.

— Но ея родные могутъ думать иначе, не заставляетъ ли тогда ея любовь возмутиться противъ ихъ тираніи? спросилъ Гастингсъ.

— Нтъ, милордъ, нтъ, отвчала Сибилла качая головой. Если человкъ любитъ искренно, то онъ никогда не заставитъ молодую двушку подвергнуться проклятію родителей за свое непослушаніе.

— Отлично сказано, вскричала леди Лонгвиль.

— Въ такомъ случа она откажется отъ бднаго дворянина, если родители прикажутъ ей выйти за богатаго лорда?… А! вы колеблетесь… это потому, что женское честолюбіе любитъ находить себ извиненіе въ подчиненности двушки.

Гастингсъ произнесъ эти слова съ такой горечью, какъ будто дло касалось его лично, хотя по своему положенію онъ казался равнымъ самой высокой знати.

— Если двушка сдлаетъ подобный выборъ, замтила леди Лонгвиль, то мн кажется оставленному любовнику легко забыть ее.

Гастингсъ не отвчалъ, но на лиц его выразилась задумчивость, часто находившая на него среди самыхъ оживленныхъ празднествъ и дававшая поводъ ко множеству мрачныхъ предсказаній на его счетъ.

Въ эту минуту дверь пріотворилась и на порог показался Робертъ Гиліардъ въ костюм монаха, лицо его было закрыто капюшономъ, но онъ слегка приподнялъ его и сдлавъ леди знакъ слдовать за нимъ, снова закрылъ дверь.

Леди Лонгвиль сейчасъ же встала и извинившись передъ гостями сказала, что должна ненадолго оставить ихъ.

Едва леди Лонгвиль вошла въ комнату, гд ее ждалъ Гиліардъ, какъ онъ поспшно подошелъ къ ней.

— Я боюсь миледи, прошепталъ онъ, что все откроется. Адамъ и желзный ящикъ, заключавшій въ себ драгоцнныя бумаги отправлены къ Эдуарду. Сильный взрывъ, по всей вроятности происшедшій отъ машины привелъ стражу въ смятеніе, такъ-что Гюгу удалось бжать. Я стоялъ у воротъ переодтый, какъ теперь и видлъ, какъ туда прошелъ палачъ, Глочестеръ также тамъ.

— О, Маргарита! вскричала леди Логвиль, эти бумаги откроютъ ея мстопребываніе.

— Нтъ, она не подвергается никакой опасности, отвчалъ Гиліардъ, но я трепещу за бднаго ученаго и предводителей, названныхъ въ бумагахъ.

— Что же длать?… Ахъ! Лордъ Гастингсъ здсь, онъ добръ и великодушенъ… не довриться ли ему?

Молнія радости мелькнула въ глазахъ Гиліарда. — Да, да, сказалъ онъ, дайте только мн переговорить съ лордомъ, я буду ждать его здсь… скоре!

Леди поспшно вернулась и нашла Гастингса тихо разговаривавшимъ съ Сибиллой. Сказавъ ему на ухо нсколько словъ, леди Лонгвиль отвела его къ Гиліарду и оставила ихъ вдвоемъ.

— Лордъ Гастингсъ, поспшно сказалъ Робинъ, вы подвергаетесь опасности лишиться милости короля. Вы дали пропускъ къ бывшему королю нкоему Варнеру. Его обманули, такъ какъ самъ онъ невиненъ, и заставили пронести къ Генриху секретную корреспонденцію дворянъ, еще оставшихся врными Ланкастерамъ. Такъ какъ пропускъ подписанъ вами, то королева и Водвили не замдлятъ воспользоваться этимъ, чтобы очернить васъ въ глазахъ Эдуарда. Спшите въ Башню, милордъ, можетъ быть дло еще можно поправить. Врьте мн, не хмурьтесь такъ презрительно… Эта корреспонденція указываетъ васъ въ числ тхъ, кто получилъ золото графа Шаролэ и которыхъ слдовательно, Людовикъ можетъ также купить, заплативъ дороже. Подумайте о себ!

Гастингсъ слегка покраснлъ, но отвчалъ твердымъ голосомъ.

— Монахъ ты или нтъ, знай, что бургунское золото было предложено мн, какъ подарокъ, а не какъ подкупъ. Но чтобы спасти невиннаго для меня не нужно угрозъ. Я иду, скажи дочери ученаго, чтобы она слдовала за мною въ Башню.

VIII.

Герцогъ Глочестеръ подошелъ къ Адаму, погруженному въ созерцаніе обломковъ машины и слегка дотронулся до его руки.

— Старикъ, сказалъ онъ, отвчай мн, о чемъ ты говорилъ съ Генрихомъ Виндзоромъ и кто теб поручилъ идти къ нему? Говори правду, потому что я узнаю ложь и за дверью стоитъ палачъ.

Оторванный неожиданно отъ своихъ мыслей Варнеръ почувствовалъ, что въ немъ пробудилось все его врожденное благородство.

— Сударь, отвчалъ онъ спокойнымъ тономъ, я не для того видлся съ этимъ несчастнымъ, чтобы служить шпіономъ или доносчикомъ. Меня просилъ постить короля одинъ мой старый другъ, который старался быть мн полезнымъ доставивъ деньги, необходимыя для моихъ занятій.

— Полно, сказалъ съ нетерпніемъ Ричардъ, ты только ухудшаетъ свое положеніе уклончивыми отвтами. Я убжденъ, что въ этой машин находятся бумаги, открытіе которыхъ поведетъ за собою твою смерть! Сознайся, и ты будешь помилованъ.

— Если ваше высочество, отвчалъ Адамъ, предполагаете, что я имлъ тайный разговоръ съ плнникомъ, то не оскорбляйте меня, предположивъ что я боюсь боле смерти, чмъ безчестія, потому-что мн или есть въ чемъ сознаться или нтъ. Если есть…

— Собака! съ гнвомъ перебилъ Ричардъ, ты кажется смешь шутить со мной. Смотри!

Говоря это онъ топнулъ ногой и въ ту же минуту на порог показался палачъ, лицо котораго было покрыто отвратительной маской.

— Раскаиваешься ли ты въ своемъ упрямств? спросилъ тогда Ричардъ, еще минута и я передамъ твой допросъ другому.

— Милордъ, сказалъ тогда Варнеръ выпрямившись съ такимъ безстрашіемъ, что самъ Ричардъ былъ пораженъ, милордъ мои предки не боялись смерти сражаясь за тронъ Англіи, потому что защищали не интересы какого-нибудь отдльнаго лица, а честь, которая никогда не погибаетъ и хотя ихъ сынъ только бдный ученый, но онъ также съуметъ безъ страха взглянуть въ лицо смерти.

Ричардъ былъ изумленъ слыша какъ этотъ человкъ, въ которомъ онъ подозрвалъ негодяя и обманщика заговорилъ языкомъ героя.

Нсколько мгновеній онъ молчалъ, потомъ въ голов его мелькнула мысль, лицо его прояснилось, онъ улыбнулся и, сдлавъ палачу знакъ, прошепталъ ему на ухо нсколько словъ, посл чего тотъ вышелъ, низко поклонившись.

— Мэтръ Варнеръ, сказалъ тогда принцъ своимъ обычнымъ нжнымъ голосомъ, было бы достойно жалости если бы такой храбрый дворянинъ погибъ изъ за дла, которое никогда не восторжествуетъ. Потому что хотя Маргарита теперь въ Лондон, стараясь поднять знамя гражданской войны, но вы вроятно не знаете, что она продала Людовику XI Калэ, позоръ ей! Маргарит нтъ ровной въ жестокости и подлости, также какъ ея мужу въ слабости и подлости.

— Увы! сударь, я не могу судить объ этихъ важныхъ государственныхъ вопросахъ, печально отвчалъ Адамъ. Я живу только для науки и вы видите, что мой царство разбито и уничтожено.

— Да, ты любишь эту машину, я понимаю это. Одни любятъ науку, другіе знаніе, третьи славу, четвертые могущество, ты, старикъ, ты отдалъ свою любовь этой машин, сколько лтъ употребилъ ты на то, чтобы выдумать ее?

— Двадцать пять, и она все еще не окончена.

— Хм! сказалъ улыбаясь Ричардъ, ты знаешь, Адамъ, судъ Саломона… Помнишь какъ мудрый король открылъ истину приказавъ убить ребенка?

— Да, сказалъ Адамъ, не подозрвавшій къ чему Ричардъ говорилъ это, да, это была очень мудрая и счастливая мысль.

— Я очень радъ, что вы одобряете, ее, мэтръ Варнеръ, сказалъ принцъ, и въ это самое время палачъ снова вошелъ въ сопровожденіи кузнеца, несшаго свои инструменты.

— Кузнецъ, сказалъ тогда Ричардъ, разбей на куски эту машину.

Невозможно описать ужасъ, отчаяніе и ярость овладвшіе Варнеромъ при этомъ приказаніи, когда онъ увидлъ, что кузнецъ замахнулся на машину своимъ тяжелымъ молотомъ.

— О! лучше убейте меня! вскричалъ онъ кидаясь между машиной и разрушителемъ. Убейте меня! Но не убивайте моей мысли.

— Саломонъ былъ правъ, онъ былъ дйствительно мудрый монархъ, сказалъ герцогъ. Теперь ты мой, Адамъ. Сознайся въ истин, чтобы спасти это отвратительное дитя твоей мысли.

Тогда въ душ Варнера началась страшная борьба. Дйствительно, что были для него Генрихъ или Эдуардъ, Ланкастеръ или Іоркъ. Ничто! Но несмотря на это его врожденное, инстинктивное благородство взяло верхъ. Онъ вдругъ спокойно выпрямился и отошелъ отъ машины.

— Принцъ! сказалъ онъ. Ты еще ребенокъ! Ну, что же, пусть голосъ ребенка уничтожитъ произведеніе, которое оказало бы услугу цлымъ поколніямъ!

Ричардъ сдлалъ знакъ. Раздался страшный ударъ, такъ что только искры посыпались въ стороны, а Варнеръ упалъ, какъ будто этотъ ударъ поразилъ его въ сердце.

Не обращая вниманія на свою жертву, Глочестеръ подошелъ къ машин и сталъ разсматривать ея внутренность, раскрывшуюся отъ удара, но то, что должно было погубить Адама, спасло его. Ударъ молотка попалъ какъ разъ на то мсто, гд были спрятаны документы и похоронилъ ихъ подъ обломками желза. Врная машина сохранила тайну своего господина.

Принцъ нетерпливо разсматривалъ вс отверстія, раскрывшіяся отъ удара, но посл нсколькихъ минутъ напрасныхъ поисковъ уже хотлъ дать кузнецу приказаніе окончить дло разрушенія, какъ вдругъ дверь отворилась и вошелъ лордъ Гастингсъ. Онъ сразу понялъ все и. остановивъ уже поднятую руку кузнеца, безстрашно подошелъ къ Глочестеру.

— Милордъ, милордъ, сказалъ онъ почтительно, но взглядъ его выражалъ упрекъ, вы очень суровы къ бдному ученому.

— Можешь ли ты ручаться за его врность? мрачно сказалъ герцогъ.

Гастингсъ отвелъ принца въ сторону.

— За его врность я не могу ручаться, но за невинность отвчаю. Выслушайте меня, принцъ, я знаю что вы имете причины желать остаться въ хорошихъ отношеніяхъ съ графомъ Варвикомъ, вы поврили мн ваши надежды относительно леди Анны. Молодой Невиль, помщенный въ свиту короля пользуется большимъ расположеніемъ графа, а молодой Невиль въ свою очередь любитъ дочь ученаго, такимъ образомъ этотъ Мармэдюкъ Невиль можетъ расказать своей прелестной родственниц, что принцъ Глочестеръ не щадитъ старости. Если въ сердц ученаго или въ его изуродованной машин кроется какая-нибудь измна, то дайте мн произвести слдствіе.

Герцогъ пристально взглянулъ на Гастингса, который не опустилъ глазъ передъ его проницательнымъ взглядомъ.

— Мн кажется, что твои причины слишкомъ тонки и условны, чтобы быть истинными, сказалъ улыбаясь Ричардъ, но для меня достаточно, что Гастингсъ покровительствуетъ человку, будь онъ даже шпіонъ.

Гастингсъ молча поцловалъ руку принца и выйдя на минуту возвратился вмст съ Сибиллой. Увидя отца она съ раздирающимъ душу крикомъ бросилась къ нему.

— Она недурна, сухо сказалъ Ричардъ, и я очень сожалю влюбленнаго Невиля, завидуя милорду Гастингсу, покровителю:

Гастингсъ засмялся, довольный, что подозрнія герцога обратились въ эту сторону.

— Теперь, сказалъ онъ, я думаю, что мэтръ Невиль и пажъ герцогини Бедфордъ могутъ войти. Они пришли за мэтромъ Варнеромъ отъ имени матери королевы.

— Войдите, мэтръ Невиль и вы мессиръ пажъ, что вамъ надо?

— Герцогиня, сказалъ пажъ, поручила мн проводить мэтра Варнера въ покои, назначенные для него, какъ алхимика и математика ея высочества.

— Какъ? сказалъ принцъ, старавшійся быть въ хорошихъ отношеніяхъ съ семействомъ королевы, герцогиня взяла этого дворянина къ себ на службу? Почему же, мэтръ Варнеръ, вы не сказали мн этого раньше, это избавило бы васъ отъ всякихъ допросовъ, теперь, Гастингсъ я вамъ благодаренъ за ваше вмшательство.

Гастингсъ, вмсто отвта, указалъ на Мармэдюка, помогавшаго Сибилл поддерживать Варнера.

Въ это время оттолкнувъ отъ себя Сибиллу и Мармэдюка Варнеръ подошелъ къ остаткамъ своей изувченной машины.

— Кончили ли вы со мною? сказалъ онъ наконецъ, могу ли я съ бдной машиной оставить этотъ дворецъ, я вижу что ни я, ни она не годимся для королей.

— Не говори такимъ образомъ, сказалъ Ричардъ, мы теперь убдились, что ошибались. Прости меня, мэтръ Варнеръ, за мою суровость. Что же касается до машины, то королевскіе рабочіе исправятъ ее. Кузнецъ, позови людей, чтобы теб помогли отнести машину…

Онъ вопросительно взглянулъ на Гастингса.

— Въ мои комнаты, сказалъ камергеръ, ваше высочество можете быть уврены, что я осмотрю ее самъ. Не бойся ничего, мэтръ Варнеръ твоя машина не подвергается боле никакимъ опасностямъ.

Ричардъ одно мгновеніе колебался оставить ли поиски или идти за машиной и осмотрть ее самому. Но боясь уронить свое достоинство въ глазахъ Гастингса, если подозрнія окажутся безосновательными и въ тоже время не желая возбуждать неудовольствія мстительной герцогини Бедфордъ, онъ съ сожалніемъ предоставилъ остальные поиски всмъ извстному благородствомъ Гастингсу.

— Если Маргарита въ Лондон, прошепталъ онъ медленно удаляясь, то пора посадить львицу въ клтку. Эй, Кэтесби, поди сюда! Пока Эдуардъ будетъ забавляться, станемъ слдить за его врагами. Если Анжуйская волчица ршилась явиться сюда, то она наврно прячется въ какомъ нибудь монастыр. Вели осдлать намъ лошадей! Странно, прибавилъ онъ, говоря самъ съ собой, что я боле дятельно забочусь о сохраненіи короны, чмъ тотъ, кто ее носитъ. корона хорошая вещь въ семейств! Хорошо видть ее вблизи, да… совсмъ вблизи.

Принцъ вдругъ остановился и, конвульсивно сжавъ правую руку, глубоко вздохнулъ.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

На слдующій день, посл описанныхъ нами событій, около полудня, Робертъ Гиліардъ, по прежнему переодтый монахомъ, стучался у дверей бднаго монастыря на берегу Темзы.

Обмнявшись знакомъ съ отворившимъ дверь, Гиліардъ былъ проведенъ въ комнату настоятеля, гд въ послдніе дни жилъ какой то священникъ, которому вся братія оказывала такое же уваженіе, какъ какому-нибудь святому.

Лицо священника было нжно, а возбужденіе, выражавшееся на немъ сильно противорчило тому спокойствію, которое присуще духовнымъ лицамъ.

Войдя въ келью Робертъ Гиліардъ опустился на колни и на его мужественномъ лиц выразилась смсь уваженія и состраданія.

— Ну, что, мой дорогой, испытанный другъ, говори! вскричалъ священникъ, произношеніе котораго выдавало иностранца.

— Вся надежда потеряна, я пришелъ только для того, чтобы совтовать вамъ бжать. Адама Варнера схватили, правда онъ избгнулъ пытки, и врно исполнилъ порученіе, но бумаги, тайна всего движенія, въ рукахъ Гастингса.

— Боже мой, вскричала Маргарита Анжуйская, такъ какъ это она скрывалась подъ костюмомъ священника, когда настанетъ для насъ часъ торжества и мести!

— Этотъ день настанетъ, но можетъ быть его придется ждать еще долго. Мы счастливы хоть тмъ, что бумаги попались въ руки человка боле милосердаго, чмъ его партія. Узнавъ что бумаги въ его рукахъ, и въ тоже время зная отъ васъ, что Гастингсъ взялъ золото графа Шаролэ, я прямо предложилъ ему вопросъ, сколько возьметъ онъ за выдачу мн компрометирующихъ насъ бумагъ. Другъ мой, отвчалъ онъ, если я нашелъ, что отказавшись отъ золота Бургундца я только безполезно возбужу противъ себя гнвъ тхъ кто беретъ его, то изъ этого еще не слдуетъ чтобы я сталъ торговать человческой кровью. Еслибы я выдалъ эти бумаги Эдуарду, то головы пятидесяти честныхъ людей пали бы подъ скирою палача, но въ тоже время я настолько вренъ королю и его партіи, что посовтую такія мры, которыя разстроятъ вс ваши планы. Провинціи, которыя вы надетесь взбунтовать будутъ подвергнуты строгому надзору, такъ же какъ и люди на которыхъ вы разсчитываете. Герцогъ Глочестеръ, бдительность котораго никогда не засыпаетъ. знаетъ уже, что леди Маргарита скрывается здсь въ какомъ-то монастыр переодтая священникомъ. Завтра вс монастыри будутъ подвергнуты обыску. Если ты знаешь, гд она прячется, то посовтуй ей бжать не теряя времени.

— Бжать! никогда, вскричала Маргарита, пусть лучше Эдуардъ заключитъ меня въ тюрьму, если осмлится!

— О королева! на колнахъ умоляю васъ, будьте спокойне! Съ потерею вашей свободы исчезнетъ всякая надежда на побду, даже всякая надежда снова начать борьбу. Неужели вы думаете, что Эдуардъ оставитъ вамъ жизнь? Нтъ, отъ вашей тюрьмы только одинъ шагъ до кровавой смерти. Поврьте мн и не теряйте времени. Мой врный Гюгъ ждетъ васъ съ лодкой. Все приготовлено для вашего безостановочнаго бгства до границы, потому что мечтая о вашемъ возстановленіи на тронъ, я никогда не пренебрегалъ всмъ, что только могло облегчить ваше бгство. Не колебайтесь, государыня, чтобы вашъ сынъ не имлъ права сказать, что увлеченіе его матери заставило его навсегда потерять надежду возвратить себ тронъ своихъ предковъ.

— Дитя мое, мой Эдуардъ! вскричала Маргарита, зарыдавъ. Ахъ, врный другъ! Онъ такъ храбръ и такъ хорошъ! Будь увренъ, что онъ достойно вознаградитъ тебя.

— Дай Богъ, чтобы ему удалось унизить бароновъ и поднять народъ, сказалъ Редесдаль. въ демократическомъ порыв. Но во ожиданіи этого васъ надо спасти.

— Скажи мн, разв нельзя нанести ршительный ударъ. Что если мы бросимся на Сверъ, чтобы ускорить минуту дйствія и развернемъ знамя Алой Розы?

— Ахъ, государыня, если мы сдлаемъ это теперь, не имя ни денегъ, ни оружія, ни одного изъ знатныхъ бароновъ на нашей сторон, то погубимъ все. что успли пріобрсти до сихъ поръ, вмсто войны мы вызовемъ только возмущеніе. А! не будь этой женитьбы брата Людовика на сестр Эдуарда, наше торжество было бы несомннно. Французское золото образовало бы намъ армію и его помощь поддержала бы надежды самыхъ врныхъ приверженцевъ Алой Розы. Но невозможно отрицать, что если графъ Варвикъ сойдется съ Людовикомъ…

— Этого никогда не будетъ! вскричала съ раздраженіемъ Маргарита, но противъ воли въ ея тон слышалась плохо скрытая боязнь.

— Будемъ надяться, что этого никогда не будетъ, продолжалъ Гиліардъ. Случай можетъ расторгнуть этотъ союзъ и возвратить намъ Францію еще боле врной союзницей. Но до тхъ поръ намъ надо вооружиться терпніемъ. Эдуардъ уже помрачаетъ блескъ своей короны, знатнйшія фамиліи уже оставляютъ его дворъ, крестьяне недовольны, наконецъ даже могущественный домъ Невилей смотритъ суровымъ окомъ на имъ же самимъ воздвигнутый тронъ. Пройдетъ еще годъ и, кто знаетъ, можетъ быть графъ Варвикъ, безстрашный графъ, обижаемый народомъ, политика котораго лишила васъ поддержки Франціи, но одинъ знакъ котораго можетъ поднять цлыя арміи, кто знаетъ, можетъ быть онъ войдетъ въ Лондонъ рядомъ съ Маргаритой!

— Никогда, никогда этого не будетъ! вскричала Маргарита. Неужели ты думаешь, что дочь Карла Великаго способна забыть оскорбленія Варвика и его отца! Ты добръ и благороденъ, но ты родился среди народа, и не знаешь, что чувствуютъ т у кого въ жилахъ течетъ королевская кровь.

При этихъ словахъ лицо Робина Редесдаля омрачилось.

— Ахъ, государыня, съ горечью сказалъ онъ, если никакія несчастія не въ состояніи согнуть вашей гордости, то мы напрасно надемся поднять вашъ тронь.Только народъ и одинъ народъ въ состояніи упрочить тронъ, который завоюетъ рука солдата. Если бы я зналъ, что вы прежняя Маргарита, которая, думая о своихъ мертвыхъ предкахъ презираетъ своихъ живыхъ подданныхъ, то конечно я никогда не сталъ бы уговаривать ни одного сына оставить свою мать, чтобы защищать ваше дло.

Ршительный тонъ, которымъ Робинъ Редесдаль произнесъ эти слова, заставилъ королеву опустить глаза. Она поняла, что сдлала ошибку и въ ней въ одно мгновеніе произошла перемна.

Никто не могъ сравниться съ Маргаритой когда она хотла плнить кого-нибудь. Ея любезность была также увлекательна, какъ ея гнвъ былъ дикъ. Съ радушіемъ полнымъ достоинства, она протянула руку Робину и заговорила самымъ кроткимъ голосомъ.

— О, мои врный и храбрый другъ, сказала она, прости твою несчастную королеву, несчастія перевернули ей голову, на минуту она замолчала, потомъ продолжала боле спокойнымъ тономъ: Да, ты правъ, ты самъ доказалъ твоимъ примромъ, что въ груди дтей народа боле истиннаго благородства, чмъ въ груди, покрытой пунуромъ. Прости меня, Гиліардъ, дочь Шарлеманя будетъ матерью коммунамъ, которыя считаютъ тебя братомъ.

Глубоко тронутый Робинъ склонился надъ рукою, которую ему протягивала Маргарита и его голосъ дрожалъ, когда въ отвтъ на ея слова онъ призвалъ на нее небесное благословеніе.

А теперь, сказала улыбаясь Маргарита, чтобы заключить нашъ миръ я уступаю твоему желанію и согласна бжать. Веди меня!

Робинъ вн себя отъ радости при вид такой покорности, повелъ Маргариту, черезъ узкій корридоръ къ маленькой двери, выходившей на рку, гд ждалъ Гюгъ съ лодкой.

Жестомъ Робинъ помшалъ лодочнику броситься къ ногамъ мнимаго священника и приказалъ грести какъ можно скоре. Маргарита сла у руля и лодка быстро понеслась по рк.

II.

Само собою разумется, что попавъ въ средину блестящаго двора Эдуарда нашъ скромный герой Мармэдюкъ Невиль, долженъ былъ стушеваться. И мы въ свою очередь не въ состояніи отдать ему много нашего вниманія занимаясь другими, боле важными личностями.

Весь дворъ представлялъ собою самое обширное поприще для всевозможныхъ интригъ, вражда различныхъ партій довела которыя до развитія, небывалаго въ прежнія царствованія. Въ такой сред умъ молодежи быстро крпъ, среди такихъ хитростей, заговоровъ и честолюбивыхъ плановъ, Ричардъ III перешелъ отъ дтства прямо къ зрлости, что было неизбжнымъ плодомъ того времени, когда воинственное дворянсто начало превращаться въ изнженныхъ придворныхъ.

Среди всхъ этихъ интригъ и заговоровъ, король Эдуардъ сохранялъ всегда свою милую беззаботность. Его манеры были просты потому, что онъ достигъ цли и удовольствія замнили въ немъ честолюбіе. Всегда занятый преслдованіемъ хорошенькаго личика, вс его планы ограничивались тмъ, чтобы обмануть какого-нибудь мужа или обольстить чью-нибудь жену, что всегда вполн удавалось ему. Но имъ уже началъ овладвать порокъ гораздо боле разрушительный, чмъ страсть къ женщинамъ — это неумренность въ пищ и пить. Варвикъ, ненавидвшій всякія излишества, говорилъ, что лучше бы согласился выдержать пять десятъ сраженій за Эдуарда, чмъ одинъ разъ пообдать съ нимъ. Лордъ Монтэгю не раздлялъ суровости своего брата и посл Гастингса онъ былъ самымъ любимымъ товарищемъ короля. Онъ лъ почти столько же, сколько Эдуардъ и пилъ конечно не мене. Несмотря на свои недостатки, Эдуардъ пользовался въ Лондон прежней громадной популярностью, онъ былъ такъ храбръ на пол битвы и такъ любезенъ у себя во дворц, а главное, онъ не только не презиралъ торговли, но даже самъ занимался ею.

Мы нарочно упоминаемъ объ этой наклонности Эдуарда къ торговл, потому что въ описываемое нами время эта любовь, вмст съ другими причинами о которыхъ мы скоро упомянемъ, много способствовали удач заговора составленнаго врагами Варвика, чтобы ввергнуть его въ немилость.

Однажды утромъ Гастингсъ получилъ приказаніе явиться къ Эдуарду и явившись въ комнату короля, онъ уже нашелъ тамъ собравшимися лорда Риверса — отца королевы, Антонія Водвиль и графа Ворчестера.

Король казался озабоченнымъ, онъ сдлалъ знакъ

Гастингсу подойти и подалъ ему письмо говоря: прочтите и судите, Гастингсъ.

Письмо было написано однимъ дворяниномъ изъ свиты Варвика. Это былъ разсказъ о блестящихъ почестяхъ, оказанныхъ графу Людовикомъ XI, почестяхъ, далеко превосходившихъ вс до сихъ поръ оказываемыя подданнымъ. Затмъ говорилось: ‘Но я долженъ васъ предупредить, что относительно дружбы короля и графа ходятъ самые странные слухи. Говорятъ, что король часто, даже ночью, ходитъ къ Варвику и полагаютъ, что такія тайныя сношенія между англійскимъ посланникомъ и родственникомъ Маргариты Анжуйской, общаютъ мало выгоды для нашего всемилостивйшаго повелителя’.

— Я вижу, сказалъ Гастингсъ, глядя на подпись, что это письмо адресовано къ лорду Риверсу. Можетели вы, милордъ, отвчать за врность вашего корреспондента?

— Конечно, отвчалъ Риверсъ, этотъ дворянинъ мой родственникъ.

— Не будь этого, сказалъ Гастингсъ, я не поврилъ бы человку, соглашающемуся играть роль шпіона у своего начальника.

— Общественная польза оправдываеть все, возразилъ Ворчестеръ, завидовавшій графу, греки и римляне, наши учителя въ политик, думали такимъ образомъ.

— Конечно, сказалъ Антоній Водвиль, англійскій дворянинъ долженъ чувствовать свою гордость оскорбленной такой любезностью съ естественнымъ врагомъ Англіи, а французы именно такіе наши враги.

— А! сказалъ Эдуардъ съ озабоченной улыбкой, я лучше бы предпочелъ самъ хать ко двору Людовика, чмъ послать туда моего кузена, Варвика, и что станется съ моими торговыми кораблями, если Бургундія обидится на это и закроетъ намъ свои порты?

— Государь, сказалъ тогда Гастингсъ, вы знаете какъ мало причинъ имю я любить Варвика, и мы вс здсь присутствующіе, кром вашего величества, страдали отъ его гордости и вспыльчивости. Но на этомъ совт Вилліамъ Гастингсъ долженъ исчезнуть передъ врнымъ слугою вашего величества. Поэтому я скажу, что врность графа Варвика Іоркскому дому слишкомъ хорошо доказана, чтобы любезность Людовика могла сдлать ее подозрительной. Эти поступки кажутся мн просто хитростью ловкаго француза, чтобы ослабить вашъ тронъ, возбудивъ недовріе противъ главной опоры этого трона. Не попадемся же въ эту ловушку, скажу боле, будемъ убждены, что Варвикъ не измнитъ, если ему удастся отторгнуть Людовика отъ партіи Маргариты тснымъ союзомъ съ Эдуардомъ. Во вторыхъ, ваше величество, что касается этого союза, въ которомъ вы кажется уже раскаиваетесь, то я утверждаю, какъ и прежде утверждалъ, что это ловкій политическій шагъ и что, длая его, графъ доказываетъ, что его голова стоитъ руки. Что же касается до того, что герцогъ Глочестеръ узналъ о пребываніи на дняхъ въ Лондон Маргариты Анжуйской и о различныхъ ея планахъ, хотя и не имвшихъ успха, то они не имли успха именно потому, что мы длаемся союзниками Франціи и французское золото не явилось на помощь Алой Роз, потому, что ланкастерцы понимаютъ, что лишившись союзничества Франціи, имъ надо, чтобы имть успхъ, склонить на свою сторону Варвика, что было бы чудомъ. Ваше величество боитесь гнва Бургундіи и перерыва коммерческихъ сношеній съ ней, но, простите меня за выраженіе, это несправедливо. Бургундія не осмлится напасть на Англію въ союз съ Франціей. Союзъ съ Бургундіей боле выгоденъ для нея, чмъ для насъ и движимые интересомъ, они никогда не потерпятъ, чтобы ссора принцевъ могла повредить ихъ торговл. Шаролэ можетъ злиться и угрожать сколько угодно, но гроза пройдетъ и Бургундія будетъ еще считать себя счастливой, если въ войн съ Франціей. Англія останется нейтральной. Вс эти причины заставляютъ меня защищать моего личнаго врага, графа Варвика и просить васъ не слушать тхъ, кто чернитъ его врность и порицаетъ его посольство.

Глубокая мудрость этихъ замчаній, репутація говорившаго и всмъ извстное соперничество между нимъ и Варвикомъ, причины котораго мы объяснимъ впослдствіи, произвели большое впечатлніе на короля, сужденія котораго были всегда правильны, если только его не ослплялъ гнвъ. Но Ричардъ, котораго ненависть къ Варвику ничто не могло ослабить, холодно замтилъ:

— Съ позволенія лорда Гастингса, который, какъ мы знаемъ, иногда бываетъ ослпленъ любовью и преданность котораго къ сестр графа, леди Бонвиль можетъ заставить его забыть тотъ знаменитый день, когда лордъ Варвикъ…

— Перестаньте, милордъ, вскричалъ Гастингсъ, задыхаясь отъ гнва, подобные намеки неприличны для серьезныхъ совщаній.

— Полно, Гастингсъ, сказалъ смясь Эдуардъ, женщины всегда бываютъ замшаны во все. Ну, Риверсъ, продолжайте.

— Вотъ другое письмо, сказалъ Риверсъ, котораго я еще не показывалъ королю.

Онъ вынулъ свертокъ и сталъ читать:

‘Вчера графъ разговаривалъ съ королемъ, и такъ какъ я служилъ имъ, то услышалъ какъ Людовикъ сказалъ: ‘По полученнымъ нами извстіямъ, графъ Шаролэ утверждаетъ, что женится на леди Маргарит и смется надъ вашимъ посольствомъ. Если король Эдуардъ откажется… Онъ не осмлится, сказалъ графъ’.

— Не осмлится, вскричалъ вскакивая Эдуардъ и ударяя кулакомъ по столу, не осмлится! Гастингсъ, слышите вы это!

Гастингсъ молча поклонился

— Это все, лордъ Риверсъ? спросилъ онъ.

— Все! мн кажется этого довольно!

— Да, этого довольно! сказалъ съ горькой улыбкой Эдуардъ. Онъ увидитъ, на что осмлится король, когда подданный угрожаетъ ему. Гастингсъ, впустите почтенныхъ депутатовъ нашего добраго города Лондона. Они ожидаютъ въ пріемной.

Гастингсъ исполнилъ приказаніе короля и въ комнату вошла довольно большая депутація отъ различныхъ корпорацій Лондона.

Депутація подошла на нсколько шаговъ къ трону и члены ея опустились на колни, затмъ одинъ изъ нихъ прочелъ длинную петицію, въ которой лондонскіе ремесленники просили обратить вниманіе на выгоды торговли съ Фландріей, и не смя прямо говорить о предполагаемомъ союз съ Франціей, они просили объявить имъ, справедливы ли слухи, относительно возникшихъ съ Фландріею недоразумній?

Король-купецъ внимательно выслушалъ петицію и затмъ сказалъ, что королю было бы много дла, еслибы онъ сталъ заниматься всми слухами, но что, съ своей стороны, онъ былъ всегда благосклоненъ къ Бургундіи и будетъ продолжать дружественныя сношенія съ герцогомъ Бургундскимъ.

Посл этого депутація удалилась, и въ то время, какъ они выходили, къ нимъ подошелъ лордъ Риверсъ.

— Вы должны быть благодарны мн за совтъ идти къ королю, сказалъ онъ улыбаясь, вы пришли очень кстати.

Затмъ онъ прошелъ мимо, не прибавивъ боле ни слова и направился на половину королевы.

Когда онъ вошелъ, у королевы была ея мать, герцогиня Бедфордъ.

— Ну, что, какъ дла? вскричала поспшно герцогиня.

— Король, отвчалъ Риверсъ, находится въ томъ настроеніи духа, въ какое мы хотли привести его. При словахъ: ‘онъ не осмлится, въ немъ пробудился Плантагенетъ’. А теперь, я уничтожаю письмо, изъ боязни, чтобы Эдуардъ не спросилъ его.

— Почему это? спросила королева.

— Потому что за этими словами шло слдующее: ‘Онъ не осмлится, сказалъ Варвикъ, благородное сердце мене всего осмливается измнить данному слову или обмануть доврчиваго друга!’

— Хорошо что Эдуардъ разсердился съ первыхъ словъ, не ожидая окончанія, сказала герцогиня.

— Я приготовился къ этому, Жакелина, спроси онъ письмо, чтобы прочитать остальное, я уронилъ бы его въ огонь, какъ будто въ немъ заключались вещи, которыя я стыдился прочесть. Теперь, Елизавета, ваше дло подготовить Эдуарда, говоря объ оскорбленіяхъ, полученныхъ вами отъ Варвика, вы, Жакелина, раздражайте гордость короля, указывая на все увеличивающееся могущество Варвика, а я буду говорить о торговл и ея интересахъ. Что касается Маргариты, то она тронетъ его слезами въ пользу отважнаго Шаролэ и не пройдетъ мсяца, какъ Варвикъ увидитъ, что его посольство было только горькой и разорительной шуткой. Онъ увидитъ, что между Водвилями и королемъ ничто не въ состояніи встать.

— Я не королева, пока Варвикъ министръ, съ ненавистью сказала Елизавета. Какъ онъ насмхался надо мною послдній разъ въ саду!

— Но все-таки берегитесь! дочь моя и государыня, берегитесь. Эдуардъ еще не приготовленъ получить ршительный ударъ. Я условился съ Антоніемъ, что братъ Бургундскаго наслдника, графъ де-Ла-Рошъ, явится въ Лондонъ подъ благовиднымъ предлогомъ, а разъ онъ будетъ здсь, все пойдетъ отлично. Шт! вотъ Эдуардъ!

III.

Однажды утромъ, въ конц мая, немного времени спустя посл любезнаго пріема, сдланнаго Эдуардомъ лондонской депутаціи, Николай Эльвинъ шелъ во дворецъ въ сопровожденіи двухъ вооруженныхъ служителей, такъ какъ въ эту эпоху, даже среди дня, мало полагались на покровительство закона. Придя въ Башню. Эльвинъ сейчасъ же былъ проведенъ къ королев.

Елизавета о чемъ-то оживленно разговаривала съ матерью и казалась необыкновенно веселой, когда приказала Эльвину показать, что онъ принесъ.

Въ то время, какъ королева внимательно разсматривала принесенныя драгоцнности, герцогиня вышла на минуту и возвратилась въ сопровожденіи принцессы Маргариты.

Юная принцесса очень походила на короля, своего брата, но вмсто откровеннаго и беззаботнаго выраженія лица Эдуарда, въ выраженіи рта и блестящихъ глазъ принцессы виднлись гордость и страстность, доказывавшія силу характера, рдкую въ такія лта.

— Выбери сама, моя прелесть, сказала герцогиня, гладя по голов Маргариту, и пусть ожидаемый нами гость сознается, что Англійская Роза затмваетъ собою всхъ другихъ красавицъ.

Принцесса покраснла отъ чувства удовлетвореннаго тщеславія и, прижавшись къ Елизавет, молча стала разсматривать жемчужное ожерелье, которое та держала въ рукахъ.

— Еслибы мн позволили высказать мое мнніе, сказалъ Эльвинъ, то мн кажется, что жемчугъ отлично пошелъ бы къ свжему цвту лица вашего высочества. Вотъ еще нсколько украшеній къ корсажу, и я полагаю, прибавилъ онъ низко кланяясь, что вашему высочеству не будетъ непріятно, если он будутъ имть форму лиліи.

Нетерпливое движеніе королевы и облако досады на прекрасномъ чел Маргариты сейчасъ же дали понять хитрому Эльвину, что онъ сдлалъ неловкость, намекнувъ на союзъ, который, по слухамъ, Варвикъ скоро долженъ быль заключить съ Людовикомъ XI. Какъ будто для того, чтобы еще лучше убдить его въ этомъ, герцогиня сказала надменно:

— Показывай свои вещи и избавь насъ отъ твоихъ комментаріевъ. Что же касается этой отвратительной лиліи, то если у твоего хозяина нтъ ничего лучше, такъ онъ не долго останется королевскимъ ювелиромъ.

— И не люблю жемчугъ, сказала Маргарита, онъ блденъ и тусклъ. Нтъ ли у васъ чего-нибудь боле яркаго и блестящаго.

— Вотъ эти изумруды составляли, говорятъ, часть драгоцнностей знаменитаго Бургундскаго дома, медленно сказалъ Эльвинъ.

— Бургундскаго дома? вскричала королева.

— Это правда, подтвердила герцогиня Бедфордъ внимательно разглядывая драгоцнность и слегка покраснвъ. Эти камни были подарены Филиппомъ Добрымъ герцогу Бедфорду, но нужды гражданской войны заставили сначала заложить ихъ, а потомъ и продать.

Принцесса нжно обняла Жакелину и сказала:

— Если вы позволите мн выбирать, то я возьму только эти изумруды.

Дамы обмнялись взглядами и улыбками.

— Ты путешествовалъ, молодой человкъ? спросила герцогиня.

— Я никогда не былъ за границей, но много жилъ съ знаменитыми путешественниками.

— А что они говорили о старинныхъ друзьяхъ моего дома, герцогахъ Бургундскихъ?

— Вс согласно говорятъ, что никогда не было боле справедливаго и добраго государя, какъ Филиппъ, и вс видвшіе мудрость его правленія сожалютъ, что послдніе годы его жизни омрачаются необузданностью его сына, графа Шаролэ.

Чело Маргариты снова омрачилось.

— Ссоры принцевъ никогда не могутъ быть поняты людьми подобными теб и твоимъ друзьямъ, поспшила сказать герцогиня. Графъ Шаролэ благородный человкъ, хотя, можетъ быть, немного горячій. Ричардъ Львиное Сердце былъ могущественнымъ королемъ, несмотря на безпокойства, которыя причинялъ отцу, будучи принцемъ.

Эльвинъ прикусилъ языкъ, чтобы не сказать отвта, который, по всей вроятности, былъ бы принятъ не хорошо.

Въ это время королева отобрала еще нсколько украшеній и написала королевскому казначею, который былъ никто иной, какъ ея отецъ, приказаніе заплатить деньги за покупки.

Эльвинъ хотлъ уже удалиться, когда герцогиня остановила его.

— Не правда ли, молодой человкъ, беззаботно сказала она, наши купцы имютъ съ Бургундіей боле дла, чмъ съ Франціей.

— Конечно, отвчалъ Эльвинъ, бургундцы хорошіе купцы и честные люди.

— Лондонскіе буржуа вроятно знаютъ, что этотъ новый союзъ съ Франціей есть дло ихъ фаворита, лорда Варвика, съ презрніемъ продолжала герцогиня, но все, что онъ длаетъ, хорошо, хотя бы черезъ это на Темз не осталось ни одного купеческаго судна.

— Каковы бы ни были наши мысли относительно политики, могущественная герцогиня, благоразумно отвчалъ Эльвинъ, мы не выражаемъ ихъ.

— Твой отвтъ благороденъ и сдержанъ, сказала Жакелина. Но еслибы лордъ Варвикъ искалъ союза съ графомъ Шаролэ, то не было ли бы въ Смитфильд боле радости, чмъ когда узнаютъ, что торговля съ Бургундіей брошена ради красныхъ словъ хитраго Людовика.

— Мы слишкомъ довряемъ любви короля къ гражданамъ Лондона, поэтому не боимся этого ршенія, отвчалъ Эльвинъ. Нашъ король, въ тоже время нашъ первый негоціантъ и онъ любезно принялъ нашихъ депутатовъ.

— Вы умно говорите, сударь, сказала королева, вашъ король защититъ васъ противъ плановъ вашихъ враговъ, вы можете идти.

Эльвинъ, очень довольный прекращеніемъ вопросовъ, которые были ему не по вкусу поспшилъ уйти. У воротъ онъ отдалъ вещи слугамъ, и медленно проходя черезъ дворъ, говорилъ про себя: Наши сосди шотландцы говорятъ, что надо въ мутной вод ловить рыбу, но тотъ, кто станетъ удіггь среди придворныхъ волненій, рискуетъ оставить вмсто приманки свою голову. Что такое замышляетъ эта интриганка, герцогиня? Принцессу хотятъ выдать за графа Шаролэ. Конечно намъ выгодно быть въ мир съ бургундцами, но зато если съ могущественнымъ графомъ сыграютъ такую штуку, то онъ не такой человкъ, чтобы остаться сложа руки. А! вотъ и Мармэдюкъ. Онъ не дуренъ въ новомъ костюм.

— Здравствуйте дорогой молочный брать, какъ вы чувствуете себя при двор?

— Здравствуй Николай. А! для васъ, купцовъ, наступаетъ хорошее время. Скоро будутъ праздники и турниры. Праздники въ Башн и турниры въ Смитфильд.

— Турниры лучше настоящихъ сраженій, мэтръ Невиль, но что новаго?

— Знаешь ли ты, что графъ Шаролэ позволилъ графу Антонію де ла-Рошъ, своему незаконному брату, пріхать въ Лондонъ, скрестить свое копье съ копьемъ нашего сэра Антонія Водвиль. Это старинный вызовъ, и встрча будетъ истинно королевская.

— Хм! прошепталъ Эльвинъ, этотъ незаконнорожденный наврно посланъ не даромъ. Потомъ онъ продолжалъ вслухъ: Неужели бургундскій Антоній только для того детъ къ Антонію англійскому, чтобы сразиться съ нимъ? Не ходитъ ли на этотъ счетъ какихъ-нибудь слуховъ?

— Нтъ! Что же тутъ можетъ быть? Вы, купцы, не можете понять удовольствія турнира!

— Скромно сознаюсь въ этомъ, мэтръ Невиль. Но мн кажется страннымъ, что графъ Шаролэ выбралъ для обмна любезностей, какъ разъ то время, когда свадьба леди Маргариты съ французскимъ принцемъ наноситъ такой жестокій ударъ его гордости и представляетъ такую опасность для его интересовъ. Смлый Карлъ очень хитеръ, а вашего родственника, графа Варвика, нтъ здсь, чтобы разстроить его планы.

— Фи, другъ мой! Вы въ торговл такъ привыкаете обманывать, что подозрваете въ этомъ и всхъ другихъ. Однако, прибавилъ онъ шепотомъ, я бы хотлъ, чтобы Варвикъ былъ здсь, потому что женщины и придворные клевещутъ на него сколько возможно.

— Держись въ отдаленіи, Мармэдюкъ, я предвижу что скоро настанутъ мрачные дни и такимъ людямъ, какъ ты, придется выбирать между родственниками и королемъ. Что касается меня, то я дерусь только въ крайности. Но если когда-нибудь я стану сражаться, то конечно не на одной сторон съ тобою, подъ знаменемъ Варвика.

— Что это значитъ? перебилъ Мармэдюкъ.

— Я восхищаюсь графомъ и будь я дворянинъ, онъ былъ бы моимъ начальникомъ. Но каждый долженъ стоять за своихъ. Король Эдуардъ можетъ быть суровымъ властелиномъ, но онъ другъ ювелировъ и подтвердилъ наши привиллегіи. Но довольно объ этомъ. Я узналъ, что ваша молодая хозяйка… хм… миссъ Сибилла иметъ большой успхъ между придворными любезниками. Такъ ли это?

Открытое лицо Мармэдюка опечалилось.

— Увы! сказалъ онъ, я долженъ къ стыду моему сознаться, что не могу изгнать этой двушки изъ моего сердца, хотя стараюсь всми силами.

— Почему же?

— Потому что преслдовать жалобами и ухаживаньемъ двушку, отказавшую мн, я считаю дломъ собаки, а не дворянина.

— Какъ? вы искали руки Сибиллы?

— Конечно!

— И вамъ отказали?

— Отказали!

— Бдный Мармэдюкъ!

— Оставьте ваши сожалнія, сухо сказалъ Невиль. На свт не одна двушка. Но, прибавилъ онъ, помолчавъ немного, если ты не видалъ ее съ тхъ поръ, какъ она при двор, то найдешь ее сильно измнившейся.

— Тмъ хуже! сказалъ, въ свою очередь вздыхая, Эльвинъ.

— Но я нахожу, что она еще похорошла. И, кажется, лордъ Гастингсъ, свелъ по ней съ ума всхъ.

— Я радъ бы былъ повидаться съ Варнеромъ.

— Иди сюда, по маленькой лстниц, въ третій этажъ, онъ живетъ рядомъ съ колдуномъ Бунгеемъ. Теперь день и опасность, значитъ, мене, но во всякомъ случа не мшаетъ прочесть, идя къ нему, молитву.

— Прощайте, мэтръ Невиль, сказалъ улыбаясь Эльвинъ. Я все-таки пойду къ механику.

IV.

Горнило снова было въ дйствіи, но на этотъ разъ математикъ и философъ унизился до роли алхимика. Духъ времени побдилъ генія, чтобы пріобрсти средства продолжать и окончить свое изобртеніе, Варнеръ принялся за алхимію, какъ незадолго до этого взялся передать Генриху бумаги заговорщиковъ и какъ сталъ бы пахать, еслибы понадобилось, но нечувствительно имъ овладло желаніе найти философскій камень.

Варнеръ былъ занятъ превращеніемъ мди въ золото.

— Ну, мэтръ Варнеръ, сказалъ Эльвинъ, входя въ комнату ученаго, мн кажется, что вы едва помните вашего стараго друга и гостя Николая Эльвина?

— Помню ли я, о! конечно: вы, безъ сомннія, одинъ изъ дворянъ, которые были тамъ, когда шелъ вопросъ о томъ, подвергнуть меня пытк или нтъ? Отойдите немного въ эту сторону. Что вамъ угодно?

— Я не дворянинъ и съ моей стороны было бы очень подло стоять сложа руки, когда свободнаго англичанина предполагали подвергнуть пытк и не принять участія въ ученомъ. А гд ваша прелестная дочь, мэтръ Варнеръ? Я думаю, что вы теперь видите ее очень рдко, такъ какъ она фрейлина такой знатной дамы.

— Почему это, мэтръ Эльвинъ? раздался нжный голосъ изъ амбразуры окна и Николай тутъ только замтилъ Сибиллу.

При вид молодой двушки, у Эльвина, какъ говорится, языкъ прилипъ къ гортани и онъ забылъ все, что заране придумалъ сказать ей.

Между тмъ, алхимикъ снова повернулся къ своему горну и молодой человкъ остался съ Сибиллой настолько же наедин, какъ еслибы Варнера совсмъ не было.

— Почему же вы думаете, что дочь скоре должна забыть своего отца при двор, гд привязанность встрчается рже, чмъ въ скромномъ жилищ, гд легко найти другъ друга въ случа нужды?

— Благодарю васъ, за вашъ упрекъ, миссъ Сибилла, сказалъ Эльвинъ, потому что мн было бы жаль видть ваше сердце испорченнымъ тщеславіемъ.

Едва онъ сказалъ эти слова, какъ, казалось, раскаялся въ ихъ смлости, потому что въ эту минуту онъ замтилъ перемну, происшедшую въ Сибилл. Ея костюмъ показывалъ ея новое положеніе, корсажъ изъ тончайшаго шелка, украшенный золотой бахрамой, позволялъ угадывать прелестные контуры плечъ и шеи, а голубая мантилья очень шла къ ея свтлому цвту лица и темно-каштановымъ волосамъ. Но не одна перемна костюма поразила Эльвина, хотя манеры молодой двушки были по прежнему просты и скромны, но въ ней прибавилось сознаніе ея очаровательности. Ею восхищались, за ней ухаживали и льстили. Она поняла, что такое могущество красоты. Казалось, передъ нею открывалась блестящая будущность и теперь, когда она избавилась отъ заботъ о насущномъ хлб, ея воображеніе могло свободно предаваться самымъ обольстительнымъ мечтамъ и надеждамъ юности. Вотъ почему въ Сибилл произошла такая перемна.

При вид развернувшейся красоты Сибиллы, ея гордаго вида и роскошнаго костюма. Николай Эльвинъ отступилъ и поблднлъ. Онъ пересталъ удивляться, что она отказала Мармэдюку и даже задрожалъ, вспомнивъ дерзкія мечты, которымъ самъ предавался.

Замшательство юноши заставило улыбнуться Сибиллу.

— Благополучіе не портитъ сердца, сказала она трогательнымъ тономъ, когда это сердце само но себ не злое. Вы знаете, Эльвинъ, что Богъ испытывалъ своихъ святыхъ несчастіями и печалями.

— Дай Богъ, чтобы для васъ эти испытанія были послдними, отвчалъ Эльвинъ. А часто видите вы моего молочнаго брата?

— Только на придворныхъ балахъ, мэтръ Эльвинъ, потому что свободное время отъ занятій у герцогини я провожу здсь. О! у моего отца прекрасныя надежды и кажется, что слава улыбнется ему наконецъ.

— Эта новость очень радуетъ меня, миссъ, а теперь, засвидтельствовавъ вамъ обоимъ мое почтеніе, я удаляюсь, прося у васъ позволенія время отъ времени посщать васъ. Прощайте! мн надо отнести показать нкоторыя драгоцнности леди Бонвиль.

— Леди Бонвиль! повторила Сибилла измнившись въ лиц, эта дама замчательной красоты.

— Да, такъ говорятъ. Она замужемъ за дуракомъ, но никогда злословіе, которое щадитъ такъ немногихъ, не касалось ея имени. Не многія семейства, какъ семейство Варвика могутъ похвалиться тмъ, что даютъ стран мущинъ безъ страха и женщинъ безъ упрека.

— Говорятъ, замтила Сибилла опустивъ глаза, что лордъ Гастингсъ былъ во время они очень привязанъ къ леди Бонвиль. Слыхали ли вы про это?

— Конечно, мы въ город знаемъ вс придворные слухи, такъ какъ ныньче, не одинъ придворный, подражая королю, обдаетъ съ негоціантомъ, чтобы на завтра занять денегъ у негоціанта. Да, я слышалъ объ этомъ и прибавляютъ, что эта любовь есть причина нелюбви, которую умный Гастингсъ питаетъ къ храброму графу.

— Разскажите мн это пожалуйста. Садитесь, мэтръ Эльвинъ.

— Вотъ въ чемъ дло. Когда Вилліамъ Гастингсъ былъ только еще конюшимъ герцога Ричарда Іоркскаго, онъ полюбилъ Катерину Невиль, сестру графа Варвика. По своей красот, богатству и происхожденію, она могла бы выйти за принца крови.

— И, безъ сомннія, Катерина платила любовью за любовь?

— По крайней мр такъ говорятъ. Графъ Салисбюри, ея отецъ и лордъ Варвикъ, братъ, открыли ихъ тайну и поклялись, что никогда новый человкъ, это любимое слово графа Варвика для выраженія презрнія, не дастъ потомству выскочекъ право производить свой гербъ отъ герба Монтэгю и Невиль. Мэтръ Гастингсъ былъ приведенъ предъ лицо графа, сидвшаго на своемъ трон и, надо полагать, что ему порядкомъ досталось, такъ какъ его кровь закипла и, въ качеств природнаго дворянина, онъ вызвалъ графа на поединокъ. Тогда свита графа хотла броситься на него, потому что въ эту эпоху, въ царствованіе Генриха, тотъ кто вызывалъ барона въ его замк, долженъ былъ имть при себ хорошую свиту, а не то рисковалъ быть повшеннымъ. Но графъ сошелъ съ трона и сказалъ: ‘Молодой человкъ, мн нравится твой юный пылъ и я хочу самъ посвятить тебя въ рыцари, чтобы имть возможность поднять твою перчатку и драться съ тобой.’

— И они дрались?

— Нтъ. Запретилъ ли это герцогъ Іоркскій или Катерина не хотла слышать о поединк между братомъ и возлюбленнымъ, этого я не знаю, но герцогъ Ричардъ послалъ Гастингса въ Ирландію, а мсяцъ спустя Катерина вышла за сына и наслдника лорда Бонвиля. Вотъ, по крайней мр, что говорятъ. Прибавляютъ, что лордъ Гастингсъ по прежнему любить даму, хотя, конечно, не затрудняется въ томъ, чтобы искать утшенія.

— Любитъ ее? О, нтъ, нтъ, прошептала Сибилла, длая презрительную гримаску.

Въ эту минуту дверь тихонько отворилась и вошелъ лордъ Гастингсъ, съ фамиліарностью человка, чувствующаго себя какъ дома.

— Ну, что, какъ дла, мэтръ Варнеръ. А вы, Сибилла, кажетесь въ этой мрачной комнат еще прелестне. А! кого я вижу! Мэтръ Эльвинъ! Очень благодаренъ теб, что познакомилъ меня съ этимъ прелестнымъ живописцемъ. Подай-ка мн этотъ табуретъ.

Николай повиновался, но его взглядъ перешелъ съ Гастингса на краснющую и взволнованную Сибиллу. Онъ почувствовалъ, что ему точно защемило сердце. Это не была одна ревность, но безпокойство, жалость и страхъ. Могущественный Гастингсъ, человкъ честолюбивый и извстный развратникъ! какая участь предстояла двушк, полюбившей его?

— Ну, что, мэтръ Варнеръ, продолжалъ Гастингсъ, ты по прежнему хранишь въ тайн твои успхи.

Философъ нетерпливо вздохнулъ.

— А! понимаю, человкъ, длающій золото, не хочетъ говорить о своемъ мастерств передъ ювелиромъ. Вс занятія имютъ свои тайны.

Эльвинъ нахмурился и пошелъ къ двери.

— Дйствительно, я очень замшкался, благородный лордъ, сказалъ онъ, леди Бонвиль будетъ сердиться на меня, такъ какъ она не отличается терпніемъ.

— Удержи свой языкъ и ступай, сказалъ Гастингсъ съ несвойственнымъ ему высокомріемъ.

— Я его укололъ, прошепталъ уходя Эльвинъ. О, какой я былъ безумецъ… Но нтъ, я никогда серьезно объ этомъ не думалъ, это былъ только сонъ. Есть ли посл этого что-нибудь удивительное въ томъ, что мы такъ ненавидимъ этихъ лордовъ, разодтыхъ въ шелкъ и бархатъ? Мы семъ, а они жнутъ, мы работаемъ, они забавляются, сладкими рчами они завоевываютъ сердца, которыя… Но бдная двушка! У нея былъ такой гордый и счастливый видъ! Теперь начало мая, посмотримъ будетъ ли у нея такой же видъ въ конц осени!

V.

Въ это время при двор Эдуарда только и было разговоровъ, что о предстоящемъ прізд Антонія Бургундскаго, графа де-Ла-Рошъ, незаконнаго брата того Шаролэ, который впослдствіи былъ такъ извстенъ подъ именемъ Карла Смлаго. Только немногіе, не считая интимныхъ друзей герцогини Бедфордъ, видли въ посщеніи знатнаго иностранца другую причину, кром той, о которой говорили громко, т. е. рыцарскаго единоборства съ Антоніемъ Водвилемъ, о которомъ было условлено еще два года тому назадъ, во время коронаціи королевы.

Но интриганъ Риверсъ и герцогиня съ радостью воспользовались этимъ предлогомъ, чтобы ввести къ Эдуарду ловкаго брата врага Варвика. Антоній Водвиль былъ слишкомъ благороденъ, чтобы принимать участіе въ ихъ интригахъ, но съ радостью согласился на предложенное единоборство въ честь англійскихъ дамъ.

Единственный придворный, который казался недовольнымъ пріздомъ бургундца, былъ лордъ Монтэгю. Этотъ опытный человкъ не могъ быть обманутъ неожиданнымъ вкусомъ къ рыцарскимъ развлеченіямъ, понятнымъ во времена Эдуарда III, но совершенно противорчившимъ интригамъ и честолюбію эпохи Эдуарда IV. Кром того, его подозрнія были возбуждены еще тмъ, что въ послдніе дни Эдуардъ имлъ нсколько совщаній съ партіей, враждебной Невилямъ, на которыя его, Монтэгю, не приглашали. Вмст съ тмъ, король сдлался къ нему очень холоденъ.

Однажды утромъ, когда Мармэдюкъ шутилъ и разговаривалъ съ товарищами, на дворцовомъ двор, Монтэгю проходилъ мимо съ озабоченнымъ видомъ, хотя онъ, чтобы угодить брату, даже извинился передъ Мармэдюкомъ, въ словахъ, сказанныхъ на площади игръ, но при встрч онъ всегда только холодно кивалъ головой, однако на этотъ разъ, замтивъ Мармэдюка, онъ съ дружеской улыбкой подозвалъ его.

— Дорогой кузенъ Мармэдюкъ сказалъ онъ, кладя ему руку на плечо. Мой братъ любитъ насъ въ воспоминаніе вашего отца и, надо сказать правду, что теперь Невили не такъ многочисленны при двор какъ прежде. Государственныя дла причиной того, что я рдко вижу тхъ, кого люблю. Хотите сопровождать меня верхомъ въ Моръ-Паркъ? Я васъ представлю моему брату, архіепископу.

— Если король позволитъ мн отлучиться….

— Король, сударь! когда я… Но я и забылъ, поправился онъ. Онъ совщается съ дюжиной портныхъ и оружейниковъ, по поводу будущихъ праздниковъ. Я беру на себя вашъ отпускъ, а вотъ кстати и Гастингсъ, онъ подтвердитъ его.

— Милордъ, сказалъ Монтэгю, въ то время, какъ Гастингсъ сходилъ съ маленькой лстницы, ведшей въ комнаты алхимика герцогини Бедфордъ, не будете ли вы такъ добры, дать моему кузену позволеніе отлучиться на одинъ день? Мн нужно переговорить съ нимъ о семейныхъ длахъ.

— Съ удовольствіемъ!

— Одно слово, Гастингсъ, задумчиво продолжалъ Монтэгю, отводя въ сторону придворнаго. Что вы думаете объ этомъ посщеніи бургундскаго незаконнорожденнаго?

— Что, благодаря ему, у Антонія Водвиля теперь видъ павлина.

— Я хотлъ бы, чтобы это было все, отвчалъ Монтэгю. Но не кажется ли вамъ несвоевременнымъ этотъ обмнъ любезностей со смертельнымъ врагомъ Людовика, какъ разъ въ то время, когда Варвикъ ведетъ переговоры съ тмъ же Людовикомъ?

— Не принимайте этого такъ серьезно, это просто способъ убить время.

— Гастингсъ, вы сами этому не врите, но вы не другъ моего благороднаго брата.

— Я имю мало причинъ быть имъ, отвчалъ Гастингсъ. Благодаря ему и вашему отцу, меня постигло величайшее несчастіе, какое только можетъ постичь сердце человка. Я жилъ для того, чтобы стать выше оскорбленій даже графа Варвика и достигъ этого. Но что для меня вс почести, когда единственная женщина, которую я когда-либо любилъ, была принесена въ жертву гордости ея брата?

Крупныя капли пота выступили на лбу Гастингса и тонъ его голоса тронулъ даже Монтэгю.

— Фи! Гастингсъ, сказалъ онъ, бросьте эти воспоминанія! Разв не всмъ въ молодости приходится переносить несчастія въ любви? Я самъ женился не на той, которую любилъ боле всхъ и которую находилъ прекрасне всхъ. Къ тому же, подумайте, въ то время вы были только конюшимъ.

— Да, но происхожденіемъ и древностью рода я могъ поспорить съ кмъ угодно.

— Можетъ быть, но старинныя обднвшія фамиліи съ трудомъ поддерживаютъ себя, и вы должны сознаться, что въ то время не были для Катерины подходящей партіей. Теперь было бы другое дло, Невиль могъ бы съ гордостью назвать Гастингса братомъ.

— Я это знаю, но почему это такъ, милордъ? Потому что у меня есть золото, земли и милость короля! А между тмъ, Монтэгю, теперь я гораздо мене достоинъ любви женщины, и дружбы благороднаго сердца, чмъ тогда, когда съ чистымъ сердцемъ, не знавшій недостойныхъ удовольствій и низкихъ интригъ я чувствовалъ, что Катерин Невиль не пришлось бы краснть признавъ своимъ возлюбленнымъ и женихомъ лорда Вилліама Гастингса. Но оставимъ все это, забудемъ… Вы говорите, что я не другъ Варвика. Это правда, но я другъ короля, которому онъ служитъ и моей страны, которой онъ далъ миръ, вотъ почему, пока Варвикъ не оставитъ Эдуарда и не подниметъ новыхъ споровъ и битвъ, я никогда не приму участія въ заговорахъ людей, желающихъ его немилости. Хотя моя должность обязываетъ меня оказать почетъ прізжему бургуяцу, я во всякомъ случа буду держаться въ сторон отъ всякой попытки придать этому посщенію политическое значеніе, въ этомъ я вамъ даю мое честное слово, Монтэгю.

— Этого вполн достаточно, отвчалъ Монтэгю, пожимая руку Гастингса. Но поврьте мн, Гастингсъ, что эти Водвили могутъ только мучить и терзать храбраго Варвика, и горе всмъ этимъ мошкамъ, когда могучій левъ встряхнетъ своей гривой!

Посл этой торжественной угрозы Монтэгю оставилъ Гастингса и продолжалъ свой путь съ мрачнымъ видомъ опираясь на Мармэдюка.

У воротъ дворца Монтэгю ждалъ его конь и свита изъ двадцати конюшихъ и тридцати пикеровъ.

— Садись Мармэдюкъ, сказалъ онъ, и выбирай которую хочешь лошадь, такъ какъ мы подемъ вдвоемъ, между этими дворянами нтъ ни одного Невиля.

Мармэдюкъ повиновался. Графъ отпустилъ свиту и мене чмъ черезъ десять минутъ, это можетъ дать понятіе о величин Лондона того времени, они были уже за чертой города.

Они сдлали уже много миль, а лордъ еще не открывалъ рта, наконецъ онъ пустилъ лошадь мелкой рысью и обратился къ своему спутнику.

— Что ты скажешь о корол? неожиданно спросилъ онъ. Говори, здсь нтъ шпіоновъ.

— Онъ очень добрый господинъ и обольстительный человкъ.

— Это правда, сказалъ Монтэгю взволнованнымъ голосомъ, который поразилъ Мармэдюка, онъ добръ и обольстителенъ и къ нему нельзя приблизиться не полюбивъ его, и между тмъ, Мармэдюкъ, слабость это его характера или лицемріе, но въ милости короля нельзя быть увреннымъ. Намъ, Невилямъ, надо держаться плотне. Что ты на это скажетъ? и онъ устремилъ на юношу свой проницательный взглядъ.

— Я скажу, милордъ, что графъ Варвикъ былъ для меня покровителемъ и отцемъ, когда я пришелъ въ этотъ городъ бднымъ сиротой, неимвшимъ друзей. И хотя я желаю почестей и люблю удовольствія, хотя мн тяжело было бы поднять палецъ противъ Эдуарда, но если когда нибудь глава моего дома, сдлается изгнанникомъ и нищимъ я послдую за нимъ всюду.

— Юноша, вскричалъ Монтэгю, съ этой минуты я даю теб мсто въ моемъ сердц, дай мн твою руку. Нищимъ и изгнанникомъ графъ не будетъ, но когда наступаетъ гроза мелкія птицы ищутъ убжища, орелъ одинъ остается въ воздух!

Онъ снова замолчалъ и пришпорилъ лошадь.

Къ вечеру они были уже близко отъ любимаго дворца архіепископа Іоркскаго.

Въ это время они увидли дущаго имъ на встрчу всадника высокаго роста, плечи котораго могли бы поспорить своей шириною съ плечами Варвика, одтаго какъ зажиточный земледлецъ, съ полумаской на лиц, какія часто надвали въ то время отъ солнца. Вслдъ за нимъ халъ другой всадникъ, мене высокаго роста, но казавшійся не мене сильнымъ. На немъ была надта на голов каска, забрало которой закрывало ему лицо.

Первый изъ всадниковъ остановилъ лошадь передъ придворными.

— Здравствуйте, господа, сказалъ онъ, въ этихъ мстахъ рдко встрчаются всадники, одтые въ шелкъ: и бархатъ.

— Другъ, отвчалъ Монтэгю, дай Богъ, чтобы миръ, которымъ мы пользуемся подъ Блой Розой увеличилъ количество путешественниковъ всхъ сословій!

— Миръ! сударь, вскричалъ незнакомецъ, миръ только тогда хорошъ для бдняка, когда даетъ ему возможность жить въ безопасности и въ довольств. Миръ ничего не сдлалъ для бдныхъ Англіи. Посмотрите туда, на эту срую башню. Хозяинъ ея безъ сомннія дворянинъ и рыцарь. Но вчера онъ и его люди напали на домъ іомэна и увели въ башню его жену и дочь, которыхъ не иначе соглашаются отдать, какъ получивъ въ вид выкупа половину дохода съ фермы.

— Это несправедливый и беззаконный поступокъ, сказалъ Монтэгю.

— Беззаконный! но законъ не обратитъ на него вниманія, да и какъ можетъ онъ это сдлать. Было бы несправедливостью наказать рыцаря и оставить безнаказаннымъ брата короля.

— Какъ такъ?

— Да, брата короля. Мсяцъ тому назадъ двадцать пять человкъ, подъ командою герцога Георга Кларенса, силою ворвались въ домъ одной дамы и овладли ея деньгами и драгоцнностями, подъ предлогомъ будто она хотла чмъ то повредить герцогу, когда тотъ былъ еще ребенкомъ. Разв благодаря родственникамъ королевы коммуны не обременены налогами? Разв старинныя фамиліи не принесены въ жертву выскочкамъ? Неужели вы думаете, что при всхъ этихъ условіяхъ миръ лучше войны?

— Разв ты не знаешь, что такія слова заслуживаютъ смерти?

— Да, въ город, но въ поляхъ, въ уединеніи, мысль свободна. Не хмурьтесь, милордъ, я васъ знаю и можетъ придти время, когда баронъ приведетъ въ дло слова крестьянина. Какъ! Вы думаете, что я не вижу признаковъ грозы? Разв Варвикъ и Монтэгю боле безопасны при Эдуард, чмъ при Генрих? Подумайте о себ? Шаролэ окажется хитре Людовика. И не пройдетъ года, какъ Маргарита Англійская будетъ женою смертельнаго врага вашего брата.

— Кто ты такой! вскричалъ вн себя Монтэгю, схватывая за уздцы лошадь отважнаго пророка.

— Я человкъ, поклявшійся въ уничтоженіи Іоркскаго дома и могущій со временемъ сражаться бокъ о бокъ съ Варвикомъ за это дло, потому что каковы бы ни были ошибки Варвика, но у него сердце англичанина и онъ другъ коммунъ.

Монтэгю вскрикнулъ отъ удивленія и выпустилъ узду, незнакомецъ поклонился и пустивъ лошадь въ галопъ исчезъ вмст со своимъ спутникомъ.

— Вотъ смлый негодяй, прошепталъ Монтэгю, слдуя за нимъ взглядомъ. Это можетъ быть какой нибудь изгнанный лордъ. Странно, что онъ такъ хорошо угадываетъ наши тайны. Ты слышалъ Мармэдюкъ?

— Только нсколько словъ, которыя заставили меня схватиться за шпагу, но такъ какъ вы не подали мн никакого знака, то я подумалъ, что король не очень пострадаетъ отъ нсколькихъ, не совсмъ почтительныхъ словъ.

— Это правда! а у несчастія всегда дкій языкъ.

— Мн кажется, милордъ, что я уже видлъ этого человка, онъ иметъ большое вліяніе на народъ.

Тогда Мармэдюкъ разсказалъ о нападеніи на него у дома Варнера и о томъ, какъ былъ спасенъ вмшательствомъ Робина Редесдаля.

— Увренъ ли ты, что это тотъ же человкъ? вдь онъ былъ въ маск.

— У насъ, на Свер, милордъ, людей узнаютъ по фигур, а не по лицу, потому что мускулы и нервы, а не черты лица, длаютъ человка полезнымъ другомъ или опаснымъ врагомъ.

Монтэгю улыбнулся.

— Слышалъ ли ты, какъ называли его? спросилъ онъ.

— Они кричали Робинъ! милордъ Робинъ! какъ стали бы кричать Монтэгю! Варвикъ!

— Робинъ! а! въ такомъ случа я знаю этого человка! это отчаянный приверженецъ Ланкастеровъ. Онъ иметъ на народъ громадное вліяніе и Маргарита вполн довряетъ ему. Я удивляюсь, что онъ не боится показываться такъ близко отъ Лондона. За этимъ надо наблюдать. Однако поспшимъ, и то уже поздно.

Пріхавъ въ замокъ Моръ, Мармэдюкъ былъ пораженъ его великолпіемъ. Свита архіепископа поражала еще боле, чмъ свита Варвика, благодаря своему великолпію. Вс должности были заняты дворянами старйшихъ фамилій. Замокъ архіепископа былъ роскошнымъ дворомъ, школой для юношества и убжищемъ для старости, и кром того, въ немъ, какъ при двор Медичи, науки и искусство находили себ пріютъ.

Черезъ корридоръ и большую залу, наполненную пажами и конюшими, Монтэгю и Мармэдюкъ прошли въ прелестный садъ въ италіанскомъ вкус. Георгъ Невиль сидлъ передъ столомъ покрытымъ плодами и виномъ и читалъ какой-то латинскій манускриптъ.

— Ну, мой дорогой братъ, сказалъ Монтэгю, кладя руку на плечо прелата, позволь представить теб храбраго юношу, Мармэдюка Невиля, вполн достойнаго своего имени и твоей дружбы.

— Онъ будетъ всегда желаннымъ гостемъ въ на темъ скромномъ жилищ, отвчалъ вставая архіепископъ и глядя съ удовольствіемъ на свой великолпный дворецъ, выглядывавшій изъ за зелени. Вы безъ сомннія уже окончили ученье, молодой человкъ?

— Увы, милордъ, мое первоначальное воспитаніе было немного заброшено, отвчалъ сконфуженный Мармэдюкъ, только еще недавно я сталъ смотрть на изученіе языковъ какъ на вещь приличную не однимъ только духовнымъ.

— Фи! сударь! пожалуйста разубдитесь. Латынь научаетъ придворнаго какъ вести себя, солдата, какъ обращаться съ оружіемъ, земледльца, какъ обработывать землю и если мы, духовные, боле ловки чмъ свтскіе люди, то этимъ мы обязаны все той же латын. Однако, Монтэгю, продолжалъ онъ, дружески беря подъ руку брата, ты мн кажешься озабоченъ и усталъ, такъ что нуждаешься въ подкрпленіи, я велю скоре подать ужинъ.

— Удали какъ-нибудь моего спутника, прошепталъ Монтэгю, мн надо переговорить съ тобою.

— Ты не знаешь по латын? сказалъ архіепископъ, глядя съ состраданіемъ на Мармэдюка, что же, еще не поздно выучиться. Вотъ, возьми грамматику спряженій, которую я самъ написалъ для молодыхъ учениковъ. Изучи глаголъ это пока я поговорю съ этимъ втренникомъ Монтэгю о длахъ церкви. Надюсь, что къ ужину ты будешь знать главныя времена.

— Но….

— О, нтъ, нтъ… безъ но!

Тогда, всунувъ грамматику почти силою въ руки Мармэдюка, онъ удалился съ братомъ въ одну изъ уединенныхъ аллей.

Разговоръ ихъ былъ длиненъ и серьзенъ. Одинъ разъ даже перешелъ въ горячій споръ.

Хотя архіепископъ не имлъ, можетъ быть, ни энергіи Монтэгю, ни ршимости Варвика, но за то онъ боле ихъ отличался тмъ, что въ наше время называется умомъ, онъ не отличался ихъ способностью дйствовать, но за то имлъ проницательность и врность взгляда, которыя заставляли смотрть на него какъ на мудраго совтчика.

Георгъ Невиль былъ воспитанъ италіанскимъ священникомъ и, презирая свтскія почести, онъ только и стремился къ той высочайшей степени власти церкви, которая соблазнила августйшихъ повелителей римской церкви. Хотя въ юности вс привязанности обыкновенно живе, но Георгъ Невиль не любилъ ни одного человческаго существа, даже своихъ братьевъ, даже короля Эдуарда, который несмотря на вс свои пороки, въ высшей степени обладалъ тайной внушать къ себ любовь во всхъ. Будучи съ дтства погруженъ въ церковь, онъ былъ чуждъ своего семейства, а его образованіе только внушило ему холодное и спокойное презрніе ко всему, что, какъ онъ говорилъ, предразсудки сдлали людямъ дорогимъ. Онъ одинаково презиралъ грубое благородство рыцаря и разсчитанную честность буржуа. Для него принципы были только пустыми словами, не имвшими смысла. Но въ тоже время, несмотря на нкоторый оттнокъ педантизма, въ его обращеніи изящество соединялось съ кротостью, что длало убдительными вс его совты. По наружности онъ также мало походилъ на духовное лицо, какъ и вс высшіе прелаты того времени. По роскоши своего костюма онъ соперничалъ съ Плантагенетами. А небольшая наклонность къ насмшливости, длала его разговоръ еще боле оживленнымъ.

Монтэгю желалъ, чтобы архіепископъ присоединился къ нему и потребовалъ у Эдуарда торжественной аудіенціи, чтобы представить ему все неприличіе въ принятіи брата одного претендента, тогда какъ Варвикъ велъ переговоры о замужеств Маргариты съ его соперникомъ, французскимъ принцемъ.

— Послушай, сказалъ на это архіепископъ съ улыбкой, задвшей за живое Монтэгю, всякій баронъ, рыцарь, крестьянинъ и даже такой бдный священникъ, какъ я, возмутился бы противъ того, кто сталъ бы контролировать его гостепріимство. Неужели ты думаешь, что король будетъ мене взыскателенъ, чмъ баронъ, рыцарь, крестьянинъ или прелатъ? Не скорели предположить, что король, нашъ всеобщій господинъ, разсердится какъ вс четверо вмст? Ты напрасно пожимаешь плечами, Джонъ, ты кончишь тмъ, что сознаешься въ справедливости моего мннія. Я отлично знаю Эдуарда, въ немъ много лности и безпечности, но это спящій левъ. Возбуди его благородныя чувства, но не упреками, а мнимымъ довріемъ. Скажи ему, съ твоей веселой и беззаботной улыбкой, что отъ всякаго другаго принца Варвикъ могъ бы бояться ловушки и позора для его посольства, но, что весь свтъ знаетъ врность Эдуарда своему слову.

— Дйствительно, сказалъ съ принужденной улыбкой Монтэгю, вы знаете людей. Но предположите, что это средство неудастся, что Варвикъ, возвратившись въ Англію, узнаетъ, что былъ обманутъ, что Маргарита, для которой онъ здилъ во Францію, чтобы устроить ея бракъ съ Людовикомъ, что эта самая Маргарита отдана графу Шаролэ. Подумайте немного о сердц, которое бьется подъ кольчугой нашего брата.

— Да, онъ настоящій Ахиллъ, согласился архіепископъ, рядомъ съ которымъ нашъ англійскій Агамемнонъ, если онъ оскорбитъ его, покажется не боле какъ пигмеемъ. Все это, къ несчастію справедливо. Ребенкомъ его баловали наши родители, молодымъ человкомъ — слава, а теперь, въ зрлыхъ лтахъ — богатство, могущество, успхъ. Да, если Варвикъ разсердится, то люди услышатъ свистъ большой морской зми, которая по словамъ ирландцевъ колеблетъ міръ. Лучшее средство предупредить эту опасность, это замшать въ дло честь Эдуарда, показать ему, что мы все знаемъ, но презираемъ сомннія въ его благородств и предпочитаемъ довріе. Тмъ не мене напиши Варвику и предупреди его.

Эти соображенія убдили наконецъ Монтэгю и братья вернулись во дворецъ въ добромъ согласіи.

Уже свши за столъ, архіепископъ вспомнилъ про бднаго Мармэдюка и послалъ отыскать его. Юношу нашли спокойно спящимъ съ грамматикой въ рукахъ.

VI.

Совты архіепископа были очень благоразумны, но они запоздали, такъ какъ на другой день Монтэгю узналъ, что графъ де-ла-Рошъ высадился уже на берегъ Англіи и вскор ему была сдлана самая торжественная встрча при его възд въ Лондонъ, во время которой де-ла-Рошъ, ловкій придворный, усплъ совершенно очаровать Эдуарда.

Монтэгю, вмст съ прочими придворными присутствовалъ при встрч, хотя не принималъ въ ней дятельнаго участія.

Когда Эдуардъ, поручивъ наконецъ Гастингсу проводить знатнаго гостя въ отведенные ему покои, удалился въ сопровожденіи Риверса и Антонія, Монтэгю повернулся къ стоявшему около него Кларенсу и сказалъ съ равнодушнымъ видомъ:

— У графа де-ла-Рошь очень красивая наружность и золотой языкъ.

— Чортъ возьми этихъ бургундцевъ! отвчалъ въ полголоса Кларенсъ, я держу какое угодно пари, что на предстоящихъ турнирахъ наши англійскіе рыцари посбавятъ у нихъ спси.

— Э’ сударь, здсь дло не въ турнир. Что за бда если сломаютъ нсколько копій и перебьютъ лошадей!

— А вы сами, кузенъ, не примете ли участія въ турнир?

— Я! принцъ, я! братъ графа Варвика, вы хотите чтобы я принялъ участіе въ этихъ играхъ, придуманныхъ Водвилями, чтобы унизить его среди его посольства къ заклятому врагу Бургундіи!

— Въ самомъ дл, съ замшательствомъ сказалъ принцъ, мн очень печально слышать, что Варвикъ можетъ оскорбиться этимъ, такъ какъ, видите ли, Монтэгю, думая только о моей ненависти къ бургундцамъ я согласился нести на турнир каску нашего бойца и…

— Чортъ возьми! вскричалъ Монтэгю, со стремительностью своего брата, но сейчасъ же оправился и продолжалъ тономъ, въ которомъ насмшка скрывалась надъ видомъ почтительности: Я прошу у васъ прощенія, за мою пылкость, принцъ Кларенсъ, я во время вспомнилъ, что униженіе есть одна изъ рыцарскихъ добродтелей. Ваше высочество подаете прекрасный примръ ея нашимъ пэрамъ и, безъ сомннія, мой бдный братъ навсегда излечится отъ грха гордости, когда узнаетъ, что Георгъ Плантагенетъ несъ каску Антонія Водвиль!

— Но, возразилъ совсмъ смущенный Кларенсъ, я длалъ это въ честь дамъ… и самой прелестной изъ нихъ… леди Изабеллы… которую я…

— Простите меня, ваше высочество, перебилъ Монтэгю, но я надюсь, что вы настолько еще уважаете домъ Невилей, чтобы не выставлять имени моей племянницы, на дерзкія комментаріи какого-нибудь невжи бургундца!

— Въ такомъ случа я откажусь отъ участія въ турнир.

— Это какъ вамъ угодно, принцъ, сухо отвчалъ Монтэгю, отходя отъ Кларенса.

Выходя изъ дворца, Монтэгю вдругъ услышалъ, что его кто то назвалъ по имени. Обернувшись онъ узналъ молодаго принца Глочестера.

— Я вижу, Монтэгю, сказалъ Ричардъ подходя, что вы сердиты и причина этого Кларенсъ. Да! сознаюсь, это съ его стороны большая слабость, но вдь вы знаете, что при всхъ его достоинствахъ, онъ не отличается твердостью. Но если правда, что нашъ кузенъ Варвикъ назначаетъ ему руку своей дочери, то поврьте, что найдутся боле твердыя головы, чтобы руководить имъ.

— Мой братъ знаетъ, какъ обязанъ вашему высочеству за вашу испытанную дружбу, отвчалъ Монтэгю. Но, говоря откровенно, родственники королевы такъ жаждутъ управлять страною, что это посщеніе графа де ла-Рошъ, предзнаменовываетъ мн самую ужасную для Варвика немилость, самое страшное оскорбленіе, какое когда-либо испытывалъ дворянинъ и посланникъ, и это тмъ боле огорчаетъ меня, что я предвижу опасность для вашего дома. Вы вдь знаете Варвика…

— Увы! было бы хорошо, еслибы Эдуардъ слушался моихъ совтовъ боле, чмъ родныхъ королевы, этихъ Водвилей… а между тмъ они должны внушать боле состраданія, чмъ гнва. Что будетъ съ Елизаветой, ея дтьми и братьями, въ случа смерти Эдуарда?

— Я васъ не понимаю, ваше высочество, дти Эдуарда вступятъ на тронъ, воздвигнутый нашими руками.

— Хорошо! хорошо! это доказываетъ ваше благородство, но вамъ нечего стсняться со мною, братомъ короля. Вы знаете, что до женитьбы на Елизавет. Эдуардъ былъ обрученъ съ Элеонорой Тальботъ и папа не разршилъ его отъ этого общанія, такъ что дти Елизаветы могутъ быть устранены, какъ незаконные.

— А! задумчиво сказалъ Монтэгю, въ такомъ случа на тронъ вступитъ Кларенсъ.

— Но мн кажется, что при такой жизни, какую ведетъ Кларенсъ, онъ едвали переживетъ Эдуарда.

Монтэгю пристально взглянулъ на Глочестера, но сейчасъ же опустилъ глаза передъ его яснымъ взглядомъ, проникавшимъ, казалось, до глубины души, но не выдававшимъ мыслей самаго Ричарда.

— Счастливый Кларенсъ, продолжалъ вздыхая принцъ. Мужъ двушки изъ дома Невилей, зять Варвика! Вы можетъ быть не знаете, дорогой Монтэгю, какъ глубоко интересуетъ меня поддержаніе добрыхъ отношеній между Варвикомъ и королемъ. Что касается меня, то для меня есть женщина, красиве леди Изабеллы и человкъ, боле достойный зависти, чмъ Кларенсъ: на мои глаза самая красивая женщина, это леди Анна, а самый счастливый человкъ тотъ, кого леди Анна назоветъ своимъ мужемъ. И если я…. О! прошу васъ, Монтэгю, отклоните разрывъ между Варвикомъ и королемъ. Прощайте милордъ и кузенъ, я отправляюсь до окончанія празднествъ въ замокъ Байнардъ.

— Какъ, ваше высочество, сказалъ Монтэгю оправясь отъ удивленія, въ которое его привели нкоторыя слова Глочестера, значитъ вы не будете принимать участія въ турнир?

— Монтэгю, я достаточно люблю вашего брата, чтобы перенести неудовольствіе короля. По крайней мр знаменитый графъ скажетъ, что хоть одинъ Плантагенеть, въ его отсутствіе, не забылъ того уваженія, которое обязанъ оказывать благородству и достоинствамъ И если, отличаясь къ этимъ отношеніи отъ Кларенса, я не выражаю презрнія къ королев и ея роднымъ, то это потому, что юность не должна длать себ враговъ…. Но вмст съ тмъ принцы никогда не должны забывать своихъ друзей.

Сказавъ это, Ричардъ оставилъ Монтэгю и пошелъ къ рк, но когда тотъ удалился изъ виду, то онъ вернулся и вошелъ въ королевскій садъ, наполненный группами веселыхъ придворныхъ и задумчиво остановился въ сторон.

Толпа волновалась вдали, а Ричардъ задумчиво стоялъ на своемъ мст, какъ вдругъ появилась дама, шедшая въ садъ изо дворца. Она такъ поспшно прошла мимо него, что задла за него платьемъ и съ удивленіемъ обернувшись, низко поклонилась ему, вскричавъ:

— Принцъ Ричардъ! Одинъ среди толпы придворныхъ!

— Я благодарю судьбу, что это такъ, потому что они доставили мн случай увидть ваше прелестное лицо.

— Ваше высочество шутите, отвчала дама, надменный видъ которой доказывалъ, что она совсмъ не такого скромнаго мннія о себ, какъ хотла сказать.

— Леди Бонвиль, возразилъ молодой герцогъ, я не имю въ настоящую минуту ни малйшаго намренія шутить.

— Я врю вашему высочеству, потому что Ричардъ Плантагенетъ не Водвиль, а сегодня только для нихъ радость

— Оставимъ ихъ радоваться, радость только мимолетное дуновеніе и не можетъ помрачить славы, этого зеркала боговъ.

— Я васъ понимаю, милордъ, отвчала гордая леди Бонвиль и ея лицо, до сихъ поръ холодное и надменное, приняло такое пріятное выраженіе, а губы сложились въ такую обольстительную улыбку, что Ричардъ понялъ то вліяніе, какое подобная женщина могла имть на судьбу и на сердце Гастингса.

Леди Бонвиль отличалась рдкой красотой и презирая модой того времени, не употребляла никакихъ косметическихъ средствъ для увеличенія этой красоты представляя въ этомъ отношеніи рзкій контрастъ съ остальными придворными дамами: ея щеки были блдны какъ мраморъ, хотя время отъ времени краска выступала на нихъ. На ея лиц видны были слды страданій, уже прошедшихъ, но еще не забытыхъ. Одта она была соотвтственно своей гордости и чистот характера. Воротъ платья доходилъ до самаго горла, а рукъ видны были только одн кисти съ голубыми жилками. Ея роскошные, черные волосы, доходившіе почти до земли, были заплетены въ простыя косы, на которыя была надта корона, знакъ ея званія. Леди Бонвиль могла быть поставлена рядомъ съ Корнеліей, образцомъ юной и добродтельной матроны, которой мущина могъ безъ боязни вврить свою честь.

— Я васъ понимаю, милордъ, сказала она съ улыбкой благодарности и благодарю въ качеств сестры лорда Варвика.

— Ваша любовь къ графу доказываетъ благородство сердца, которое уметъ прощать, сказалъ Ричардъ. Нтъ, не бросайте на меня такихъ взглядовъ, между Гастингсомъ и Ричардомъ нтъ тайнъ.

— Герцогъ, глава благороднаго дома, иметъ право располагать по своей вол рукой дочерей. Я не понимаю, въ чемъ я могу простить Варвика.

Но говоря это, она отвернулась и на глазахъ ея сверкнули слезы.

— Миледи, продолжалъ Ричардъ, проникнутый восхищеніемъ, позвольте мн поврить вамъ мою тайну. Я хотлъ бы быть вашимъ племянникомъ. Я ребенокъ по лтамъ, но во мн бьется сердце мущины, и это сердце бьется для Анны.

— Любовь Ричарда Плантагенета почетна даже для дочери Варвика.

— Вы думаете? Въ такомъ случа будьте мн другомъ и ходатайствуйте за меня передъ Варвикомъ, если онъ раздраженъ празднествами, устроенными Водвилями.

— Увы, милордъ, вы знаете, что Варвикъ не позволяетъ никому становиться между нимъ и его страстями. Но, даже предположивъ, что онъ оскорбленъ, разв онъ можетъ сдлать вредъ Іоркскому дому?

Ричардъ съ удивленіемъ взглянулъ на красавицу.

— Конечно онъ можетъ сдлать вредъ нашему дому! вскричалъ онъ.

— Что можетъ онъ сдлать? Кого помститъ онъ на тронъ?

— Если онъ проститъ Ланкастерамъ, если…

— Не говорите такихъ словъ, принцъ! вскричала съ негодованіемъ леди Бонвиль. Я люблю и уважаю моего брата, но если, вслдствіи какой-нибудь личной мести или низкаго честолюбія, сынъ моего отца забудетъ, что Маргарита Анжуйская выставила окровавленную голову старика на воротахъ Іорка, тогда я… я… буду только плакать о погибшей слав Невилей.

Прежде, чмъ Ричардъ усплъ отвчать, послышалась музыка и появившіеся герольды возвстили о приближеніи Эдуарда. Ричардъ схватилъ руку леди Бонвиль и поднесъ ее къ губамъ.

— Дай Богъ, сказалъ онъ, чтобы судьба дала мн случай сражаться въ качеств сына противъ враговъ храбраго графа.

Затмъ, поклонившись еще разъ, онъ выскользнулъ изъ сада и, свъ въ лодку, направился къ замку Байнарду, незадолго отдланному заново, гд онъ жилъ со своей матерью.

Леди Бонвиль на минуту остановилась, затмъ величественно пошла къ групп придворныхъ дамъ, съ удовольствіемъ замтя, что представители знатнйшихъ фамилій держались отдльно, выражая громкимъ ропотомъ свое неудовольствіе по поводу оскорбительнаго, для посольства Варвика, посщенія де ла-Роша

Когда леди Бонвиль проходила мимо этихъ придворныхъ, то ихъ почтительные поклоны представляли рзкій контрастъ съ почти презрительнымъ наклоненіемъ головы, которымъ, за нсколько минутъ передъ тмъ, они встртили проходившую въ томъ же направленіи сестру королевы.

Идя дальше, леди столкнулась неожиданно съ Гастингсомъ, шедшимъ изъ дворца. Ихъ взгляды встртились и оба измнились въ лиц.

— И такъ, милордъ, сказала ироническимъ тономъ леди Бонвиль, какъ я слышала, графъ де ла-Рошь порученъ исключительно вашимъ заботамъ?

— Это такое назначеніе, отъ котораго камергеръ не можетъ отказаться, но котораго Вилліамъ Гастингсъ не желалъ.

— Никогда король не требовалъ ни отъ Монтэгю, ни отъ Варвика, чтобы они смотрли, какъ на свой долгъ, на то, что казалось имъ безчестнымъ.

— Безчестнымъ, миледи! вскричалъ нахмурясь и покраснвъ Гастингсъ, ни Монтэгю. ни Варвикъ не сказали бы мн этого безнаказанно.

— Извините, съ горечью возразила Катерина. Мои понятія о мужской чести, можетъ быть, устарли. Я считаю безчестной для благороднаго сердца обиду, нанесенную благородному отсутствующему врагу, я считаю безчестнымъ для храбраго солдата, достигшаго своимъ мужествомъ и достоинствами до степени могущественнаго лорда, я считаю безчестнымъ для такого человка снизойти до роли лакея, которыхъ здсь называютъ именемъ придворныхъ. Катерина Бонвиль боле уважала бы лорда Гастингса, лишившагося королевскихъ милостей, чмъ лорда Гастингса, принимающаго участіе въ подлыхъ интригахъ Водвилей!

— Миледи, вы жестоки и несправедливы, какъ вс члены вашего надменнаго семейства. Но, по всей вроятности, вы боле уважаете счастливаго лорда, который, по праву генеалогіи, считаетъ себя выше того, о комъ вы сейчасъ говорили. Посторонитесь господа, посторонитесь, и Гастингсъ обернулся къ толп придворныхъ. Дайте мсто лорду Гаррингтону и Бонвиль.

Присутствующіе съ улыбкой переглянулись, повинуясь приказанію Гастингса и дали дорогу смшной и уродливой личности.

— Вы очень добры господа… говорилъ онъ хриплымъ голосомъ, очень добры… король… меня… Хм! хм!.. Катерина, высокій воротъ твоего платья позоръ для меня. Ты не повришь, Гастингсъ, какая у нея блая шея.

Придворные пересмивались, а Гастингсъ бросилъ на леди Бонвиль взглядъ торжества безжалостнаго побдителя

На мгновеніе лицо Катерины покрылось краской, но она быстро оправилась и взяла подъ руку своего мужа.

— Честная англичанка желаетъ быть прекрасной только въ глазахъ своего мужа! сказала она.

Въ ея словахъ и манерахъ было столько простоты и достоинства, что придворные остановили свои насмшки, и была минута, когда мужъ такой женщины сталъ не только предметомъ зависти, но даже уваженія.

Въ то время, какъ происходила эта сцена, кор тежъ Эдуарда двигался по саду. Самъ онъ велъ подъ руку королеву, а принцесса Маргарита шла съ де-Ла-Рошемъ, успвшимъ уже заронить въ ея сердце желаніе, во что бы то ни стало, выйти за графа Шаролэ.

Когда шествіе вошло во дворецъ, то Гастингсъ долженъ былъ отвести гостя въ его покои, гд онъ долженъ былъ до ужина взять ванну.

Согласно съ обычаями того времени, Гастингсъ помогъ графу раздться, и затмъ самъ раздлся въ свою очередь и слъ въ другую ванну, устроенную въ той же комнат.

— Скажи мн, началъ де-Ла-Рошъ, высовывая голову изъ-за занавсокъ, устроенныхъ въ вид палатки надъ ванной, обязанъ ли Эдуардъ окружающей его роскошью, своимъ доходамъ, какъ короля Англіи или же какъ главы Іоркскаго дома?

— Сеньоръ, отвчалъ Гастингсъ, также высовывая голову, Эдуардъ, посл графа Варвика, самый могущественный землевладлецъ въ стран, такимъ образомъ онъ можетъ вести роскошную жизнь, не обременяя народа.

— Посл графа Варвика! повторилъ де-Ла-Рошъ. Въ другихъ странахъ подданный не могъ бы безнаказанно быть такъ же могущественъ, какъ король. Вы знаете, что Варвикъ теперь неразлученъ съ Людовикомъ.

— Это долгъ посланника, пріобрсти расположеніе принца, къ которому онъ посланъ.

— Никто не можетъ добиться расположенія Людовика, не будучи имъ обманутъ.

— Вы не знаете лорда Варвика, графъ. У него такой энергичный характеръ, что его также трудіи обмануть, какъ ему быть обманутымъ.

— Это еще покажетъ время, отрывисто сказалъ графъ, снова пряча голову за занавски, и не распрашивая боле ни о чемъ Гастингса до тхъ поръ, пока въ комнату не явились лордъ Риверсъ и Антоній Водвиль, чтобы вести гостя на ужинъ, вслдъ за которымъ должны были сейчасъ же послдовать танцы.

VIII.

Наконецъ насталъ день знаменитаго поединка между братомъ королевы и графомъ де-Ла-Рошъ, однако, несмотря на то, что обширная равнина Смитфильда была полна любопытными, арена роскошно отдлана и вся обстановка поражала великолпіемъ, несмотря на присутствіе королевы и на интересъ столкновенія между двумя лучшими бойцами того времени, несмотря на все это видно было, что истинный духъ турнировъ былъ уже не во вкус эпохи, что джентельменъ сталъ вытснять рыцаря, что боле легкомысленное поколніе замняло желзныхъ людей, но дйствующія лица мене измнились, чмъ зрители, дворяне — меньше чмъ народъ: вмсто дружественнаго интереса къ борьб, вмсто боязливаго почтенія къ бойцамъ, и безпокойства объ опасности, которой подвергалась честь націи, которыя сто лтъ тому назадъ заставляли одинаково биться вс сердца, слышны были только насмшливыя замчанія, вс чувствовали, что турниръ былъ неумстенъ въ этотъ практическій вкъ.

— Нечего сказать! говорилъ мэтръ Стоктонъ сидя въ костюм шерифа, вотъ что называется печальнымъ ломаньемъ. Нечего сказать хороши эти два молодца закованные въ желзную броню въ цлый аршинъ толщиной, ударяющіе другъ друга разрисованными палками. Дайте мн бой быковъ, это другое дло! говорилъ стоя среди толпы мясникъ, это было бы мн кажется боле по англійски, чмъ вс эти глупости.

Впереди всхъ пробрались Лондонскіе ремесленники и своими беззастнчивыми замчаніями сильно смущали герольдовъ.

Глухой ропотъ перешелъ въ громкія восклицанія восторга, когда на арен появился Антоній Водвиль, красивый собой, въ богатой брон, на прекрасной лошади, окруженной блестящей свитой рыцарей и пэровъ, какой еще никогда не было у подданнаго, по правую его руку шелъ герцогъ Кларенсъ, неся каску.

Но съ Антоніемъ раздляли торжество его пажи, по обычаю того времени они были переодты герольдическими животными, изображая такимъ образомъ гербъ ихъ господина.

— О! вотъ такъ чудовища! вскричалъ мясникъ. Чортъ меня возьми! это будетъ получше всего остальнаго.

Но какъ только былъ поданъ сигналъ начать бой, это мимолетное восхищеніе перешло въ насмшливые крики, причиною которыхъ былъ неожиданный испугъ лошади бургундца. Это животное, чистой фламанской крови, золотисто-гндой масти, служило графу во многихъ сраженіяхъ и въ послднемъ получило рану, которая сильно ослабила ея зрніе. На этотъ разъ, вслдствіи ли криковъ или своего плохаго зрнія или же вспомнивъ о ран, полученной въ послднемъ сраженіи, только на полъ-дорог гндой остановился и, несмотря на шпоры, повернулъ назадъ и принесъ на прежнее мсто своего всадника, который напрасно кричалъ и бранился подъ опущеннымъ забраломъ, что длало его голосъ глухимъ.

Невжливая чернь ревла, кричала и хохотала заглушая слова герольдовъ.

Между тмъ Антоній Водвиль, видя странное и невольное бгство своего противника заставилъ свою лошадь пятиться назадъ, до того мста, откуда похалъ. Между тмъ бургундцу удалось справиться съ лошадью и сигналъ былъ снова поданъ. На этотъ разъ противники сшиблись на средин арены, копье де-Ла-Роша разбилось о небольшой щитъ противника, что касается Антонія, то нанесенный имъ ударъ едва не выбилъ изъ сдла де-Ла-Роша, и въ это же самое время конецъ маленькаго копья, укрпленнаго на голов срой лошади Антонія вонзился въ ноздри гндаго, вн себя отъ боли, конь взвился на дыбы и опрокинувшись назадъ придавилъ своей тяжестью всадника.

Тогда Антоній бросилъ копье и вынувъ шпагу началъ скакать вокругъ упавшаго, потрясая оружіемъ, но не стараясь его ударить.

— Эй! закричалъ Эдуардъ, помогите храброму графу подняться на ноги.

Превотъ поспшилъ повиноваться.

— Чортъ побери! сказалъ графъ, освободившись изъ подъ тяжести лошади, если у меня нтъ лошади, то это не мшаетъ мн продолжать бой.

Говоря такимъ образомъ онъ принялъ воинственную позу, исполненную такого величія, что заставилъ замолчать нелюбезныхъ зрителей, встртившихъ насмшками пораженіе иностранца.

— Выбирай, что хочешь, шпагу или скиру! продолжалъ онъ видя что Антоній также сошелъ съ лошади.

— Прошу тебя ограничимся на сегодняшній день только этимъ, завтра ты отдохнешь и тогда мы можемъ продолжать бой…

— Говори объ отдых новичкамъ… я требую своего права.

— Спаси меня небо, просить отдыха, когда я сражаюсь въ честь красавицъ Англіи! Но будьте свидтелями вс, что въ этомъ бою мн покровительствовало дло за которое я сражался, а не мое искусство. Неудача графа должна быть приписана только его лошади. Къ тому же, прибавилъ онъ кланяясь красавицамъ, занимавшимъ галлерею, графъ утверждаетъ, что его лошадь ослпилъ блескъ прекрасныхъ глазъ.

Затмъ, подойдя къ трону короля онъ просилъ позволенія окончить бой скирой или шпагой.

— Я предпочелъ бы скиру, сказалъ онъ, такъ какъ бургундцы славятся умньемъ владть этимъ оружіемъ.

Эдуардъ любезно кивнулъ головою и на арену были принесены дв скиры. Тогда толпа сдлалась серьезне, потому что скира въ такихъ рукахъ не была игрушкой.

— Хм! сказалъ мэтръ Стоктонъ, мы позабавимся, скира того и гляди отрубитъ какой-нибудь членъ.

Казалось сами бойцы понимали, что предстоящій бой будетъ серьезне, потому что они принялись исправлять свое вооруженіе.

Наконецъ бургундецъ бросился на Антонія и нанесъ ему сильный ударъ, который разбилъ рукоятку скиры и тяжело обрушился на плечо. Не будь на лорд миланской кольчуги любезная надежда мэтра Стоктона наврно бы оправдалась. Тогда Водвиль схватилъ свою скиру обими руками и нанесъ такой сильный ударъ по каск бургундца, что тотъ едва устоялъ на ногахъ. Затмъ удары начали наноситься съ неимоврной быстротой и одинаковымъ искусствомъ.

Наконецъ Антонію Водвиль удалось ловкимъ ударомъ попасть остріемъ скиры въ забрало и такъ глубоко вонзить ее, что онъ могъ по своему желанію заставлять своего противника приближаться или удаляться. Ослпленный бургундецъ, такъ какъ отверстіе для глазъ было заткнуто, наносилъ удары на угадъ и былъ положительно во власти англичанина. Какъ ни любезенъ былъ Антоній, но онъ такъ страдалъ отъ множества ранъ, полученныхъ черезъ кольчугу, что де-Ла-Рошъ не могъ встртить въ немъ большаго великодушія, потому что Водвиль уже схватилъ его одной рукою за горло, а другою хотлъ вонзить скиру въ голову, какъ вдругъ Эдуардъ, любовавшійся какъ знатокъ на эту сцену былъ приведенъ въ себя громкимъ крикомъ Маргариты и герцогини Бедфордъ, которая ни мало не желала видть, какъ скира ея сына уничтожитъ вс ея планы въ самомъ начал. Эдуардъ поспшно поднялся, вскричавъ своимъ громкимъ голосомъ: ‘Остановитесь!’ и бросилъ свой жезлъ.

Судьи турнира сейчасъ же бросились къ сражающимся и развели ихъ. Но Бургундецъ былъ очень недоволенъ этимъ вмшательствомъ и вмсто благодарности испустилъ громкое проклятіе достойное родственника графа Шаролэ.

— Король, вскричалъ онъ, я не раненъ, не побжденъ и не сдаюсь, а по законамъ рыцарства я имю въ такомъ случа право требовать продолженія поединка до послдней крайности.

Эдуардъ былъ очень озадаченъ этимъ.

— Погодите минуту, графъ, сказалъ онъ, мы обсудимъ это дло.

Графъ съ неудовольствіемъ поклонился, а зрители хранили озабоченное молчаніе.

Наконецъ Эдуардъ снова всталъ переговоривъ съ герцогомъ Норфолькомъ и подозвалъ свирпаго бургундца.

— Графъ де-Ла-Гошъ, сказалъ онъ, ваше желаніе вполн согласно съ законами рыцарства, вы можете требовать чтобы поединокъ продолжался….

— Отлично сказано! благодарю! но мы, напрасно теряемъ время… Оруженосецъ, мою каску!

— Да, продолжалъ Эдуардъ, подайте каску графа. Бой можетъ продолжаться, я беру мой жезлъ. Но во имя тхъ же законовъ рыцарства, на которые ты указываешь, бой долженъ быть начатъ съ того же мста на которомъ былъ остановленъ. И такъ, наднь свою каску, графъ де-Ла-Рошъ, а ты, Антоній, вонзи свою скиру въ тоже мсто забрала, гд она была въ минуту прекращенія поединка. И такъ, пусть бой снова начнется, графъ де-Ла-Рошъ и да помилуетъ тебя создатель!

Услыша это ужасное ршеніе, совершенно неожиданное и въ тоже время вполн согласное съ законами рыцарства бургундецъ былъ озадаченъ. Онъ глядлъ на Эдуарда не будучи въ состояніи произнести ни слова.

— Неужели это говорятъ законы? прошепталъ онъ наконецъ.

— Разв ты въ состоянія оспаривать ихъ?

— Въ такомъ случа, съ горечью отвчалъ бургундецъ, бросая скиру, съ меня довольно. Я явился сюда, чтобы сдлать все возможное и приличное рыцарю, но оставаться покойнымъ пока сиръ Антоній будетъ выкалывать мн глазъ, это было бы безуміемъ. Поэтому милордъ, позволь поздравить тебя съ побдой!

Посл этого оба бойца подавъ другъ другу руки, изъ дйствующихъ лицъ перешли въ зрителей.

Турниръ продолжался до вечера и по большой части побдителями остались англичане, и между ними нашъ герой Мармэдюкъ Невиль былъ не изъ послднихъ.

IX.

Немного дней спустя посл турнира, дворъ перехалъ въ замокъ Шенъ и расположеніе, которымъ де-Ла-Рошъ пользовался у герцогини Бедфордъ и принцессы Маргариты настолько увеличилось, что вполн могло вознаградить дипломата, за его пораженіе на турнир.

Въ это время козни враговъ Варвика, достигли полнаго успха, и Эдуардъ, побуждаемый съ одной стороны семействомъ королевы и съ другой своимъ собственнымъ желаніемъ, въ которомъ онъ самъ не отдавалъ себ отчета, избавиться отъ опеки могущественнаго графа, Эдуардъ общалъ де-Ла-Рошу отдать графу Шаролэ руку Маргариты.

На другой день посл этого, рано утромъ курьеръ привезъ Эдуарду извстіе о неожиданномъ прізд Варвика въ сопровожденіи архіепископа Нарбонскаго и Бурбонскаго незаконно-рожденнаго. Это были посланные Людовика для веденія предварительныхъ переговоровъ о брак его брата съ Маргаритой.

Это извстіе было получено Эдуардомъ какъ разъ въ то время, когда онъ собирался отправиться на охоту. Онъ отвелъ въ сторону лорда Гастингса и сообщилъ ему новость.

— Садись на коня, Гастингсъ и скачи скоре въ замокъ Байнардъ. Привези Глочестера. Въ такихъ критическихъ обстоятельствахъ, этотъ мальчикъ замнитъ намъ цлый совтъ.

— Желаніе вашего величества будетъ исполнено, сказалъ Гастингсъ, но я предвижу, что этотъ пріздъ будетъ имть послдствія, о которыхъ не подумали ни лордъ Риверсъ, ни графъ Ворчестеръ. Я очень радъ, что вы призываете принца Ричарда, который благоразумно удержался онъ принятія участія во всхъ демонстраціяхъ въ честь Бургундца. Но все-ли это? Не было-ли бы благоразумнымъ собрать наиболе врныхъ бароновъ и просвщенныхъ прелатовъ, чтобы сдержать гнвъ Варвика или по крайней мр переговорить по поводу приличныхъ извиненій, съ которыми слдуетъ обратиться къ посланникамъ короля Людовика.

— И потерять такимъ образомъ цлый прекрасный, лтній день! Полно! Надо напротивъ того постараться хорошенько развлечься сегодня, такъ какъ завтра придется заняться серьезными длами. Позжайте, дорогой Гастингсъ.

Видя, что никакія слова не помогутъ и надясь кром того на вмшательство Глочестера, Гастингсъ пришпорилъ лошадь и исчезъ.

Нсколько мгновеній Эдуардъ простоялъ въ задумчивости и Елизавета, знавшая малйшія измненія его физіономіи, оставила своихъ фрейлинъ и подошла къ нему.

— Что-то такое озабочиваетъ моего супруга и повелителя, сказала она кроткимъ голосомъ.

— Да, моя милая Бесси. Вчера вечеромъ, чтобы доставить удовольствіе теб и твоимъ роднымъ, да и мн самому, я общалъ черезъ графа де-Ла-Роша отдать руку Маргариты наслднику Бургундіи.

— Истинно королевское сердце! вскричала съ восторгомъ Елизавета, сердце, которое старается осчастливить своихъ близкихъ! Но разв это тебя безпокоитъ? Разв ты жалешь о сдланномъ?

— Нтъ, моя дорогая, нтъ, хотя по правд сказать я немного поторопился, но что сдлано, то сдлано. Не пугайся если узнаешь, что Варвикъ въ Англіи, твой Эдуардъ не ребенокъ, боящійся призраковъ, и къ тому же… Въ эту минуту онъ обвелъ гордымъ взглядомъ свою блестящую свиту дворянъ и рыцарей и избранныхъ тлохранителей изъ солдатъ, наполнявшихъ дворъ, и къ тому же, прибавилъ онъ, если должна произойти борьба между Эдуардомъ и его подданными, то теперь для этого самое благопріятное время. Мой тронъ обезпеченъ, вокругъ этого трона толпится новое дворянство, обязанное мн своимъ возвышеніемъ, Лондонъ вполн преданъ мн, и сверхъ всего этого я могу расчитывать на союзъ Бургундіи. Пусть блый медвдь ворчитъ сколько угодно, левъ Ла-Марша повелваетъ въ лсахъ. А теперь, Бесси, прибавилъ онъ измняя тонъ, теперь дай льву поохотиться.

Онъ поцловалъ руку королевы и низко поклонился ей, а черезъ нсколько мгновеній уже былъ около другой женщины, боле молодой, если не боле красивой, которая пользовалась въ это время мимолетнымъ расположеніемъ его непостояннаго сердца. Глаза Елизаветы засверкали гнвомъ при вид развлеченія ея неврнаго супруга, но привыкнувъ скрывать свою ревность, которой она не выдавала ни передъ мужемъ, ни передъ дворомъ, лицо ея приняло обычное выраженіе кротости, затмъ, найдя мать, она передала ей о происшедшемъ. Гордая и мужественная герцогиня, обрадовалась при извстіи о прізд Варвика, надежда на униженіе гордаго графа, отнимала у нея всякую боязнь. Не то было съ ея мужемъ и братомъ, до которыхъ также скоро дошелъ слухъ о прибытіи Варвика.

— Антоній, шепотомъ сказалъ отецъ, въ этой игр мы рискуемъ нашими головами.

— У насъ есть руки, чтобы защитить наши головы, отвчалъ на это Антоній.

Тмъ не мене этотъ гордый отвтъ неудовлетворилъ лорда казначея, и въ этотъ день стрлы храбраго Антонія часто не попадали въ дичь.

Такимъ образомъ среди забавъ было не мало озабоченныхъ людей. Лордъ Риверсъ былъ молчаливъ и разсянъ, его сынъ смялся, но это былъ принужденный смхъ. Королева, съ вершины своего павильона не разъ бросала безпокойные взгляды по направленію къ лсу, которые едвали могли относиться къ появленію зайцевъ и лисицъ. Герцогиня хмурилась. За всми этими личностями съ любопытствомъ слдилъ человкъ, сильно заинтересованный въ будущихъ событіяхъ. Длая видъ, что исполняетъ возложенную на него обязанность, Монтэгю переходилъ отъ одной палатки къ другой, раскинутыхъ въ парк во время охоты, онъ любезно разговаривалъ то съ тмъ, то съ другимъ, наблюдая за всми.

Въ первый разъ Монтэгю принималъ участіе въ празднествахъ, дававшихся въ честь бургундца и онъ такъ умлъ поставить себя при двор, что въ родныхъ королевы совсмъ не возбуждалъ той непріязни, которую они питали къ Варвику, и надо прибавить, что посл Гастингса, Эдуардъ боле всхъ любилъ Монтэгю, который въ свою очередь платилъ ему тмъ же, такъ что несмотря на то негодованіе, въ которое приводило его поведеніе Эдуарда, Монтэгю въ это время боялся боле за Эдуарда, чмъ за Варвика.

Одинъ изъ всхъ бывшихъ тамъ, Монтэгю зналъ причину неожиданнаго возвращенія Варвика, такъ какъ самъ написалъ брату о прізд де-Ла-Роша и о настоящей причин этого посщенія, предупреждая его, что для разстройства всхъ интригъ, Варвику необходимо было скоре возвратиться, исполнивъ порученіе и привезя съ собою французскихъ посланныхъ. Прежде чмъ король узналъ о возвращеніи Варвика, Монтэгю получилъ письмо увдомившее его, что братъ, справедливо раздраженный и огорченный, оставивъ свиту въ Дувр, спшилъ одинъ къ своему неблагодарному повелителю.

Между тмъ, солнце садилось и звуки трубы изъ королевскаго павильона дали знать, что за охотой долженъ послдовать роскошный пиръ.

Въ это время Монтэгю проходилъ мимо одной изъ отдльныхъ палатокъ и услышалъ разговаривавшіе въ ней голоса.

— Нтъ, моя дорогая миссъ, говорилъ взволнованный голосъ молодаго человка, не обвиняйте меня ни въ дерзости, ни въ навязчивости, я употреблялъ вс старанія, но не могу разлюбить васъ. О, Сибилла, Сибилла! я помню т дни, когда мы разговаривали въ дом вашего отца. А теперь, прошу васъ, подумайте, что за человкъ этотъ лордъ Гастингсъ, судя по тому, что о немъ говорятъ.

— Мэтръ Невиль, это невеликодушно съ вашей стороны! Къ чему присоединять мое имя къ имени человка, столь могущественнаго и знатнаго.

— Потому что… берегитесь этого, придворные уже соединяютъ эти два имени и ихъ предсказанія не въ вашу пользу. Не глядите на меня такъ сердито, я знаю, вы прелестны, обольстительны, вашъ отецъ можетъ своими адскими машинами сфабриковать вамъ королевское приданое, но Гастингсъ не женится на васъ и его ухаживанія только вредятъ вашему доброму имени, тогда лакъ я…

— Вы! сказалъ Монтэгю, вдругъ входя въ палатку, вы, кузенъ, вы могли бы разсчитывать на лучшую партію, чмъ фрейлина герцогини Бедфордъ. Что вы на это скажете, миссъ? Согласны ли вы имть его своимъ женихомъ? Если согласны, то онъ дастъ вамъ въ приданое замокъ и вы будете носить бархатное платье и золотую цпь, какъ жена рыцаря.

Это неожиданное вмшательство, бывшее вполн въ нравахъ того времени, тмъ не мене окончательно раздражило Сибиллу, уже и безъ того раздосадованную смлостью Мармэдюка.

— Говори же, скажи да или нтъ, продолжалъ Монтэгю, удивленный надменнымъ молчаніемъ двушки.

— Нтъ, милордъ, отвчала Сибилла, старавшаяся сдержать свое негодованіе, нтъ, и вашъ родственникъ могъ бы избавить отъ этого оскорбленія особу, которая… Но это все равно.

Сказавъ это, она исчезла изъ палатки и присоединилась къ матери королевы.

— Тмъ лучше, ты еще молодъ для женитьбы, холодно сказалъ Монтэгю. Мы скоро найдемъ теб боле богатую партію. У Маріи Уинстоунъ два замка и много земель.

— Но она ужасно некрасива, милордъ!

Монтэгю съ удивленіемъ взглянулъ на него.

— Женщины не для того сдланы, чтобы смотрть на нихъ, если только это не чужія жены. Но оставимъ это на время. Возвращайся на твой постъ у королевскаго павильона и проходя мимо лорда Факонберга и Эймера Невиля скажи, что я прошу ихъ держаться вблизи павильона. Еще одно слово на ухо: раньше заката солнца, графъ Варвикъ встртится съ Эдуардомъ и, чтобы ни случилось, мы радушно встртимъ его.

Не ожидая отвта, Монтэгю вошелъ въ палатку, гд совщались лордъ Сентъ-Джонъ и Рауль Фулькъ. Что касается Мармэдюка, то онъ направился къ королевскому павильону.

X.

Охотники отдыхали посл ужина: одни сидли на трав у озера, другіе въ палаткахъ, третьи въ бесдкахъ, тамъ и самъ виднлись уединенныя парочки. Изъ королевскаго шатра слышны были громкіе взрывы смха. Въ этой палатк Эдуардъ, графъ де-Ла-Рошь и лордъ Риверсъ сидли за столомъ, тогда какъ въ другомъ, боле обширномъ и роскошномъ павильон, королева, ея мать и знатнйшія придворныя дамы также ужинали, хотя и не такъ шумно.

— Ну! сказалъ Эдуардъ, поднося къ губамъ золотой кубокъ, украшенный жемчугомъ, я пью въ первый разъ за любовь Шаролэ и Маргариты.

— Этой любовью, государь, вскричалъ де-Ла-Рошъ, мы навсегда связываемъ Бургундію съ Англіей. Горе Франціи!

— Да, горе Франціи! вскричалъ король съ радостью, которую онъ всегда испытывалъ при мысли о войн. Мы вырвемъ французскія земли у мошенника Людовика. Клянусь небомъ! я не успокоюсь, пока Іоркскій домъ не возвратитъ того, что потеряли Ланкастеры, и изъ остатковъ государства, которое я хочу присоединить къ Англіи, твоему брату будетъ чмъ измнить свою герцогскую корону на королевскую. Но что случилось, Риверсъ? Отчего ты такъ мраченъ.

— Государь, отвчалъ Риверсъ, выходя изъ задумчивости, я думалъ о томъ, что если графъ Варвикъ….

— А! я и забылъ, перебилъ Эдуардъ, да и я думалъ, графъ Антоній, что будь Варвикъ здсь, онъ не очень оживилъ бы наше общество.

— Однако хорошій подданный, сказалъ насмшливо де-Ла-Рошъ, соображаетъ свое расположеніе духа съ расположеніемъ духа короля.

— Подданный, да, но Варвикъ такой же подданный для Англіи, какими были для Франціи Вильгельмъ Норманскій или герцогъ Роллонъ. Все равно, пусть его прізжаетъ. Наше государство въ мир, мы боле не нуждаемся въ его меч, а въ нашихъ новыхъ видахъ на Францію, твой братъ, графъ, есть такой союзникъ, который можетъ вознаградить за большую потерю, чмъ потеря угрюмаго Варвика. Пусть его детъ.

Въ то время какъ король говорилъ, вдали былъ слышанъ стукъ лошадиныхъ копытъ и черезъ мгновеніе въ томъ мст, гд стояли тлохранители короля раздались громкіе крики, лошадиный топотъ все приближался и собесдники молча прислушивались къ нему.

— Это вроятно Глочестеръ. сказалъ король, солдаты очень любятъ его.

Въ это время Мармэдюкъ Невиль, въ качеств дежурнаго, поднялъ полу палатки и въ ту минуту, какъ онъ произнесъ имя, заставившее всхъ поблднть. графъ Варвикъ появился передъ королемъ.

Платье графа было въ безпорядк и загрязнено отъ дальняго пути, черное перо каски сломано, сапоги покрыты толстымъ слоемъ пыли и тмъ не мене, когда онъ вошелъ, при вид его величественной наружности, де-Ла-Рошъ, Риверсъ и самъ Эдуардъ, показались простыми пигмеями. Все въ его наружности внушало невольное уваженіе. Это было величіе, котораго нельзя отрицать, которое сама природа какъ бы предназначила для могущества и власти. Эдуардъ вскрикнулъ при его появленіи и вс трое невольно поднялись съ мстъ, затмъ наступило молчаніе.

Нсколько мгновеній графъ простоялъ молча, чтобы хладнокровно обсудить произведенное имъ впечатлніе, его черные глаза оглядли всхъ и остановились на де-Ла-Рош, который несмотря на вс старанія избавиться отъ вліянія этого взгляда, кончилъ тмъ, что сдлавъ притворную улыбку презрнія опустился въ кресло.

— Ваше величество, сказалъ Варвикъ, обнажая голову и подходя къ королю съ торжественнымъ и почтительнымъ видомъ, я прошу у васъ извиненія, что являюсь въ такомъ костюм, но привезенныя мною всти ручаются мн за хорошій пріемъ. Важное порученіе данное мн вашимъ величествомъ, благодаря Бога имло успхъ. Сынъ Людовика и архіепископъ Нарбонскій дутъ въ Лондонъ. Союзъ между двумя величайшими государствами Европы заключенъ въ выраженіяхъ. обезпечивающихъ безопасность Англіи и увеличивающихъ блескъ вашей короны. Ваши требованія относительно Нормандіи, король Людовикъ представитъ на разсмотрніе папы. Кром того, онъ согласенъ платить вамъ ежегодную пенсію. Теперь, когда вамъ даны эти выгоды, превосшедшія все, что ваше величество поручили мн требовать, братъ вашего новаго союзника съ нетерпніемъ ждетъ, когда ему отдадутъ руку леди Маргариты.

— Кузенъ, сказалъ Эдуардъ, къ которому возвратилось его хладнокровіе, пододвигая въ тоже время кресло графу, каковы бы ни были привезенныя вами извстія, вы всегда желанный гость, но я удивляюсь, что такой ловкій политикъ, говоритъ о кабинетныхъ тайнахъ въ такое неудобное время, среди праздника, при гостяхъ.

— Ваше величество, отвчалъ Варвикъ спокойнымъ тономъ, хотя его смуглое лицо покраснло, я открыто говорю о томъ, что было сдлано благородно, и данное мн порученіе, перестало быть кабинетной тайной, такъ какъ послдній изъ гражданъ долженъ былъ узнать, для какой цли посланники Людовика пріхали въ Англію вмст съ представителемъ вашего величества.

Эдуардъ былъ, боле чмъ предвидлъ, смущенъ словами Варвика и не нашелся что сказать, но де-Ла-Рошъ, спша унизить врага своего брата и считая нужнымъ возбудить короля, небрежно сказалъ,

— Было бы очень жаль, графъ, если буржуа, которыхъ вы предполагаете посвященными во вс тайны короля, не предупредили французскихъ пословъ, что для нихъ самое лучшее вернуться назадъ.

Де Ла-Рошъ еще не кончилъ, какъ Риверсъ, наклонившись къ королю прошепталъ:

— Ваше величество, ради Бога выберите боле удобное мсто для продолженія этого разговора! Велите замолчать вашему гостю.

Но Эдуардъ былъ очень радъ вмшательству де-Ла-Роша. Надясь кром того, что какая-нубудь неожиданная выходка Варвика, дастъ ему боле поводовъ къ разрыву.

— Шт! милордъ, не мшайтесь въ это.

— Если я не ошибаюсь, холодно замтилъ Варвикъ, то со мной говорилъ сейчасъ графъ де Ла-Рошъ?… иностранецъ.

— И братъ наслдника Бургундіи, перебилъ деЛа-Рошь, братъ жениха Маргариты Англійской.

— Этотъ человкъ лжетъ? вскричалъ вскакивая только что было свшій Варвикъ.

Де-Ла-Рошъ также вскочилъ съ мста, но Эдуардъ сдлалъ ему знакъ ссть.

— Кузенъ, съ достоинствомъ сказалъ онъ, вашъ вопросъ очень нелюбезенъ относительно нашего гостя. Со времени вашего отъзда, важныя государственныя причины, о которыхъ мы сообщимъ вамъ въ боле удобное время, заставили насъ измнить мнніе, и въ настоящее время мы желаемъ, чтобы наша сестра вышла за графа Шаролэ.

— Это ты со мной такъ говоришь, король? вскричалъ графъ, предаваясь своей ярости. Не принимай угрожающаго вида, Эдуардъ, я принадлежу къ тому роду людей, которые, боле могущественные, чмъ короли, разрушали и воздвигали троны. Ты сдлалъ игрушку изъ моей чести, ты измнилъ данному слову, но обманывая меня, ты унизилъ самаго себя! Назадъ лордъ Риверсъ! И такъ, много преградъ между истиной и королями.

— Клянусь головою моего отца! вскричалъ Эдуардъ, гнвъ котораго, не уступалъ гнву Варвика, ты злоупотребляешь, негодяй, моимъ милосердіемъ и нашими родственными узами. Еще одно слово и изъ этой палатки, ты отправишься прямо въ Тоуеръ!

— Король, съ презрніемъ отвчалъ Варвикъ, скрестивъ руки на груди, на этой голов нтъ ни одного волоса, который осмлился бы тронуть весь твой домъ, твоя стража и твои солдаты! Меня, въ Тоуеръ! но пробуй… и когда солнце взойдетъ въ третій разъ надъ тюрьмой и дворцомъ, оглянись по всей Англіи и найди твой тронъ.

— Эй! кто-нибудь, сюда! вскричалъ Эдуардъ, топнувъ ногой.

Въ эту минуту полы палатки приподнялись и въ нее вошелъ Ричардъ Глочестеръ въ сопровожденіи лорда Гастингса, герцога Кларенса и Антонія Водвиль.

— А! продолжалъ король, вы явились очень кстати. Георгъ Кларенсъ, конетабль Англіи, арестуйте этого дерзкаго, осмливающагося угрожать своему сеньору и сюзерену.

Тогда пораженный удивленіемъ Ричардъ, проскользнулъ между Кларенсомъ и Варвикомъ.

— Эдуардъ, сказалъ онъ, вспомни о Тутон и сдержи себя! Варвикъ, дорогой кузенъ, не забывай твоего короля и его покойнаго отца!

При послднихъ словахъ физіономія Варвика снова приняла спокойное выраженіе, потому что онъ клялся этому отцу помогать и защищать его сыновей. Въ тоже время умъ его подсказалъ ему, какъ много онъ потерялъ отъ своего необузданнаго гнва, для поправленія вреда, нанесеннаго ему Эдуардомъ. Что касается Эдуарда, то вн себя отъ гнва, онъ можетъ быть опрокинулъ бы свой тронъ, стараясь исполнить свою угрозу, когда Антоній Водвиль наклонился къ нему.

— Берегитесь, ваше величество, прошепталъ онъ, громадная толпа, которая, какъ кажется, слдовала за графомъ, уже проникла въ паркъ. Ее едва могутъ сдерживать, такъ велико желаніе видть графа. Берегитесь!…

Эти слова не ускользнули отъ Ричарда, который сейчасъ же поднялъ полу палатки, королевская стража едва сдерживала натискъ громадной толпы, мущины, женщины, дти кричали, толкались, шумли. Но едва палатка была открыта, какъ солдаты вообразили, что имъ хотятъ показать графа, окруженнаго королевскимъ семействомъ и ничего не зная о происшедшемъ, они громко принялись кричать. ‘Да здравствуетъ Варвикъ! Да здравствуетъ храбрый графъ!…’ Толпа повторила эти крики и бросилась впередъ, смшавшись съ солдатами, которые не могли ее боле сдержать и крича: ‘да здравствуетъ Варвикъ! да здравствуетъ Варвикъ!’

— Да благословитъ Богъ друга народа!

Эдуардъ вздрогнулъ отъ ужаса и печально отступилъ въ глубину палатки. Де-Ла-Рошъ поблднлъ, но съ опытностью дипломата поспшно подвинулся впередъ и опустилъ полу.

— Разв слуги, сказалъ онъ по французски Ричарду, должны вмшиваться въ ссоры господъ?

— Вы правы, графъ, прошепталъ Ричардъ. Цль его была достигнута и онъ сталъ спокойно ждать что будетъ.

Между тмъ, при вид этихъ доказательствъ симпатіи, лицо графа приняло боле, кроткое выраженіе и подойдя къ Эдуарду, онъ сказалъ со сдержаннымъ волненіемъ:

— Государь, я не такой человкъ, чтобы просить прощенія, но жестокое оскорбленіе, ненесенное моему положенію и моей чести, заставило меня произнести слова, о которыхъ мое сердце сожалетъ. Я очень огорченъ, что ваше величество выбрали этотъ союзъ. Можетъ быть вы со временемъ узнаете, насколько можно доврить слову бургундца.

— Ты осмливаешься сомнваться въ немъ? вскричалъ де-Ла-Рошъ.

— Не прерывайте меня! продолжалъ съ презрительнымъ жестомъ Варвикъ. Ваше величество, я вамъ возвращаю ваше полномочіе и предоставляю объясниться какъ угодно съ французскими послами. Передъ ихъ королемъ я оправдаюсь самъ. А теперь, прежде чмъ удалиться въ мой замокъ Мидльгемъ, я, Ричардъ Невиль, одинъ, безъ свиты, я объявляю, что если найдется какой-нибудь пэръ или рыцарь, чтобы исполнить угрозу вашего величества и арестовать меня, то я покорюсь вашей вол и послдую за нимъ въ Тоуеръ!

Говоря это, онъ гордо наклонилъ голову и сейчасъ же поднявъ ее оглядлся кругомъ.

— Я ожидаю воли вашего величества.

— Иди куда теб угодно, графъ. Начиная съ этого дня, Эдуардъ царствуетъ одинъ, сказалъ король.

Варвикъ повернулся.

— Милордъ, сказалъ онъ Антонію Водвиль, откройте дверь. Это нисколько не унизить васъ. Вы все-таки Водвиль, а я потомокъ Джопа Гента.

— Я сдлаю это не во имя умершаго предка, ни въ честь живаго героя, отвчалъ Антоній, поднимая занавсъ и кланяясь съ рыцарской вжливостью.

Едва Варвикъ появился въ саду, какъ толпа бросилась къ нему уничтожая вс препятствія и крики радости проникли въ королевскую палатку.

— Эдуардъ, сказалъ тихо Ричардъ, простите меня если я васъ оскорбилъ, но вы могли такимъ насиліемъ…

— Я все вижу… Вы были правы. Но разв я могу терпть это всегда?

— Ваше величество, отвчалъ Ричардъ съ мрачной улыбкой, будьте покойны, такъ какъ время вашъ лучшій союзникъ, а время сильне желза и стали. Еще немного, и…

— И что?…

— И… ваше величество, я вамъ отвчу, когда нашъ братъ не будетъ насъ слышать или когда онъ сдлается мужемъ Изабеллы Невиль и станетъ спорить съ тестемъ изъ за приданого… Эй! велите фокусникамъ начинать.

— Фокусникамъ! вскричалъ Эдуардъ. Положительно, Ричардъ, вы легкомысленне меня.

— Извините! пусть фокусники забавляютъ толпу, только этимъ способомъ ваше величество, заставите народъ забыть Варвика.

XI.

Преодолвъ свое волненіе, Варвикъ радушно отвчалъ на привтствія народа и солдатъ. Но когда, свъ на лошадь, онъ въхалъ въ глубину парка въ сопровожденіи одного оруженосца, то воспоминаніе о полученномъ оскорбленіи, заставило его громко застонать.

Услышавъ стонъ, оруженосецъ подъхалъ къ графу боясь, что усталость отъ дальняго пути сломила это желзное здоровье.

— Ничего, Вальтеръ, сказалъ графъ, съ сильно измннвшимся лицомъ я только немного утомился отъ жара, и такъ какъ я слышу недалеко шумъ ручья, то хочу напиться немного.

Сказавъ это, онъ соскочилъ съ лошади и выпивъ немного воды легъ на траву, погрузившись въ тяжелыя мысли. Шумъ поспшныхъ шаговъ вывелъ его изъ задумчивости и поднявъ глаза, онъ увидлъ передъ собою Мармэдюка Невили.

— Ну, молодой человкъ, холодно сказалъ онъ, съ какимъ ты порученіемъ?

— Ни съ какимъ, милордъ графъ! Мн теперь не отъ кого получать приказаній кром васъ.

— Ты не знаешь, бдный юноша, что я боле не могу быть теб полезенъ. Возвращайся ко двору.

— О! Варвикъ! вскричалъ Мармэдюкъ, не удаляйте меня отъ васъ. Сегодня меня оттолкнула двушка, которую я любилъ. Мое сердце и теперь еще болитъ! Но мн кажется, что и въ этомъ меня утшитъ мысль, что теперь вся моя любовь и врность должны все цло принадлежать великодушному герою. Куда бы вы ни пошли, моя скромная судьба будетъ связана съ вашей. Я поднимусь или паду вмст съ вами.

Варвикъ внимательно взглянулъ на юношу и подумалъ: странно, я кажется не давалъ трона этому человку, а онъ меня не оставляетъ. Другъ мой, прибавилъ онъ громко, говорили-ли теб, что я попалъ въ немилость?

— Я слышалъ, какъ Антоній Водвиль говорилъ молодому Ловелю, что вы сложили съ себя вс ваши должности и пришелъ къ вамъ, я не хочу служить боле королю, забывающему руку и сердце, которымъ онъ обязанъ своимъ трономъ.

— Юноша, я принимаю твои услуги, вскричалъ Варвикъ, поднимаясь, и знай, что ты боле сдлалъ чтобы облегчить мое горе, чмъ… Но жалобы безполезны, а твоя преданность достойна большаго, чмъ похвалы.

— Но посмотрите, милордъ, если я первый присоединился къ вамъ, то я не одинъ. Вотъ храбрый Рауль Фулькъ, лорды Сентъ-Джонъ и Фитцъ-Гюгъ и пятьдесятъ другихъ представителей знатнйшихъ домовъ Англіи.

Въ то время какъ онъ говорилъ, паркъ вокругъ какъ будто оживился, и группа рыцарей и дворянъ, заключавшая въ себ цвтъ старинной знати, еще остававшейся при двор, приблизилась къ Варвику съ обнаженными головами.

— Возможно-ли то, что мы слышали, графъ, вскричалъ Рауль Фулькъ. Неужели онъ потерплъ, чтобы подлые Водвили взяли верхь надъ щитомъ его трона?

— Рыцари и дворяне, сказалъ съ горечью Варвикъ, разв это такъ рдко случается, что во время мира, люди даютъ заржавть копью и мечу? Я теперь не боле, какъ безполезное оружіе, годящееся для того, чтобы его повсить между трофеями Тутона, въ большой зал Мидльгема.

— Возвратись съ нами, сказалъ лордъ Сентъ-Джонъ, и мы заставимъ Эдуарда оказать теб справедливость, а не то мы вс вмст оставимъ дворъ, гд подлецы и лакеи предпочитаются старому норманскому дворянству!

— Друзья мои, отвчалъ графъ, несмотря на мой справедливый гнвъ, я не хочу сдлать какой бы то ни было вредъ королю, онъ довольно наказанъ сдланнымъ имъ выборомъ. Бдный Эдуардъ и бдная Англія! Какими несчастіями угрожаютъ вамъ обоимъ золото, хитрость и неистощимая ненависть Людовика XI. Нтъ, если я оставлю Эдуарда, онъ еще боле чмъ прежде, долженъ нуждаться въ васъ. Я самъ отказался отъ всхъ моихъ должностей.

— Варвикъ, перебилъ Рауль, твои слова не могутъ насъ обмануть и въ твоей немилости, древніе бароны Англіи видятъ первый ударъ нанесенный имъ. Мы молча перенесли не одно оскорбленіе когда ты былъ щитомъ и мечемъ этого короля торгаша. Мы видли какъ древніе пэры Англіи должны были уступить мсто выскочкамъ, мы видли какъ нашихъ дочерей, сестеръ и даже матерей-вдовъ, заставляли заключать унизительные и постыдные браки, выходить замужъ за людей, украшенныхъ титулами и богатствами, отнятыми у насъ. Ядъ торгашества проникаетъ даже въ среду дворянства и точитъ его, какъ ржавчина точитъ желзо. Въ былое время, дворянство располагало короной и Вильгельмъ Норманскій не смлъ подумать о томъ, что Эдуардъ, графъ де Ла-Маршъ, позволяетъ себ длать безнаказанно. Графъ, мы, рыцари и бароны, мы хотли бы имть короля простаго по природ и дйствительно благороднаго въ своихъ поступкахъ. Ричардъ, графъ Варвикъ, ты королевской крови, ты потомокъ Джона Гента, въ теб мы видимъ живой образъ Эдуарда III, героя Греси. Скажи слово и мы сдлаемъ тебя королемъ.

Потомокъ древнихъ норманцевъ, представитель сословія, котораго ни одинъ король не презиралъ безнаказанно, оглянулся кругомъ себя, услыша послднія слова Фулька и вс окружающіе его, хоромъ повторили: ‘Мы сдлаемъ тебя королемъ!’

— Ричардъ, потомокъ Плантагенетовъ, скажи это слово, котораго мы ждемъ отъ тебя, повторилъ Фулькъ.

— Я никогда не произнесу его, перебилъ Варвикъ, и ты, храбрый Рауль Фулькъ не долженъ продолжать. Какъ! милорды, продолжалъ онъ выпрямляясь, съ лицемъ оживленнымъ чувствами, которыя въ наше время намъ трудно представить себ и понять, какъ! неужели вы думаете, что честолюбіе можетъ заключаться въ узкомъ кругу короны? Роль такихъ людей какъ мы, бароны, которые уничтожаемъ и воздвигаемъ троны гораздо выше и достойне духа нашихъ могущественныхъ предковъ. Кто изъ насъ не предпочелъ бы быть потомкомъ предводителей Руннимеда, чмъ сыномъ короля, котораго они контролировали и упрекали? Клянусь небомъ, у Ричарда Невиля слишкомъ гордая душа, чтобы онъ согласился быть королемъ Англіи. Маріонеткой, одтой въ шелкъ и бархатъ.Нищимъ, борящимся съ парламентомъ, чтобы получить побольше золота! Вы хотите унизить меня до роли Генриха Ланкастера. Благодарю покорно Коммуны и лорды возвысили его. это правда, но для чего? чтобы вертть имъ по своей вол, мучить и унижать, проникать даже въ его частную жизнь и ссорить горничныхъ королевы. Какъ! дорогой Рауль, неужели твой другъ, графъ Салисбюри Варвикъ, глава дома Монтэгю. Монтермеръ и Невиль, сюзеренъ ста баронствъ. сеньоръ шестидесяти тысячъ вассаловъ, неужели онъ упалъ такъ низко, что сравнялся съ Эдуардомъ Ла-Маригь, которому мы, съ вашего позволенія, оставимъ титулъ и наружный блескъ короля!

Эта необычайная для нашего времени рчь, до такой степени выражала гордость бароновъ того времени, что когда Варвикъ замолчалъ, вокругъ него поднялся всеобщій ропотъ восхищенія и энтузіазма, а Рауль Фулькъ бросился къ ногамъ графа и поцловалъ его руку.

— О, благородный графъ, сказалъ онъ, будь всегда однимъ изъ насъ, чтобы поддерживать среди насъ порядокъ и показать королю и націи кто мы такіе.

— Не бойся ничего, Рауль, наши права еще неприкосновенны, прошу тебя, возвращайся во дворецъ, доставь мн удовольствіе знать, что около короля у меня есть такіе друзья. Что же касается меня, то изъ Мидльгема, я буду точно также наблюдать за неприкосновенностью нашихъ правъ и пока Ричардъ Невиль живъ, онъ не такой человкъ, чтобы его могли забыть, а еще мене обезчестить. Господа, наша честь въ нашей груди. Это единственный тронъ, который не можетъ поколебать никакое оружіе.

Говоря это, онъ поклонился и сдлалъ знакъ своему оруженосцу, ждавшему съ лошадьми, приблизиться. Потомъ вскочивъ на лошадь, задумчиво похалъ дальше. Сдлавъ нсколько шаговъ онъ вспомнилъ о Мармэдюк, бывшемъ пшкомъ и приказалъ ему ждать себя вечеромъ въ Лондон.

КНИГА ПЯТАЯ.

I.

За лтомъ наступила осень, за осенью зима и наконецъ настала весна 1468 года.

Недалеко отъ Мидльгэма хала блестящая кавалькада.

Во глав ея хали двое, очевидно наиболе важныя лица. Одинъ былъ малъ ростомъ и худощавъ, по плечамъ его разввались длинные волосы, другой тоже еще молодой человкъ, былъ старше перваго нсколькими годами. Короткіе волосы доказывали, что это было духовное лицо, но за то онъ носилъ тщательно расчесанную и подстриженную бороду. Но костюмъ этого прелата мало походилъ на тотъ, который мы привыкли видть на духовенств. Онъ былъ одтъ въ цвтное платье, украшенное золотомъ и каменьями. Рядомъ съ его лошадью шла большая, борзая собака, на которую онъ по временамъ бросалъ благосклонные взгляды. Свита состояла изъ множества оруженосцевъ и пажей богато одтыхъ, большая часть которыхъ носила гербъ Невилей, хотя между ними замтны были нсколько человкъ съ гербомъ Ричарда Глочестера, головою вепря.

— Дорогой принцъ, сказалъ прелатъ, по моему мннію борзая, это дворянинъ между собаками. Замть какъ пропорціональны ея граціозные члены, какъ гордо поднимаетъ она голову.

— Ты говоришь только о вншности, мой благородный другъ. Но нападетъ-ли борзая на льва, какъ это длаетъ бульдогъ? Истинное отличіе характера дворянина состоитъ въ томъ, что онъ не знаетъ страха и несмотря на препятствія бросается на врага. Поэтому я полагаю, что бульдогъ выше другихъ, хотя можетъ быть у него не столь благородная наружность. Но довольно объ этомъ, монсеньоръ, мы подъзжаемъ къ Мидльгэму.

— Слава Богу! потому что я умираю съ голоду, отвчалъ архіепископъ, но я долженъ предупредить васъ, что мой поваръ гораздо лучше того, котораго мы можемъ надяться найти въ Мидльгэм. У нашего Варвика есть также свои недостатки! онъ слишкомъ беззаботенъ и мало думаетъ объ удобствахъ, которыми могъ бы пользоваться и не мало бдныхъ аббатовъ имютъ столъ гораздо лучше его.

— О! Джорджъ Невиль! Еслибы кто-нибудь услышалъ тебя разговаривающимъ такимъ образомъ о собакахъ и кушаньяхъ, тотъ едвали узналъ бы въ теб лорда канцлера Англіи, самаго ученаго сановника и самаго ловкаго дипломата въ стран.

— О! Ричардъ Плантагенетъ, возразилъ на это театральнымъ тономъ архіепископъ, если бы кто-нибудь услышалъ тебя говорящимъ объ уничиженіи и благочестіи, то едвали бы узналъ въ теб человка, одареннаго самой большой твердостью и самымъ смлымъ, честолюбіемъ, какимъ когда-либо отличался принцъ!

Ричардъ вздрогнулъ, услыша эти слова и его глаза засверкали, когда онъ встртилъ спокойный и проницательный взглядъ прелата.

— Ваше святйшество, дурно судите обо мн, сказалъ онъ, или лучше сказать, я ошибаюсь, вы слишкомъ льстите мн, потому что твердость и честолюбіе не могутъ быть порокомъ въ глазахъ Невиля.

— Отлично сказано, принцъ, проговорилъ смясь архіепископъ, но будемъ откровенны, ты убдилъ меня сопровождать тебя къ лорду Варвику, какъ посредникъ. Сверныя провинціи волнуются, интриги Маргариты Анжуйской не прекращаются: король пожинаетъ то, что онъ посялъ при двор Франціи и, какъ предсказалъ Варвикъ, эмиссары и золото Людовика, работаютъ противъ трона Эдуарда, могущественнйшіе бароны недовольны и король замчаетъ наконецъ, что если Варвикъ не вернется къ нему, то малйшее дуновеніе способно опрокинуть его тронъ. Я сопровождаю тебя, мое благополучіе связано съ Іоркскимъ домомъ, будь же со мной откровененъ. Скажи мн, не имешь-ли, ты въ этомъ дл, кром общественнаго интереса свой частный?

— Ты забываешь, что Кларенсъ любитъ леди Изабеллу и что я хотлъ бы устранить вс препятствія къ этому союзу. Но я вижу башни Мидльгэма. Клянусь св. Павломъ, это великолпный замокъ, который могъ бы противиться цлой арміи и вмстить въ себ другую.

Въ это самое время, графъ Варвикъ медленно прогуливался по высокой террас, надъ наружными укрпленіями

Напрасно этотъ дятельный и могущественный человкъ, искалъ спокойствія въ уединеніи. Привыкнувъ съ дтства вести жизнь полную волненій и однимъ знакомъ повелвать людьми, онъ не могъ помириться со своей спокойной жизнью.

Въ настоящее время государственный человкъ, удалившійся отъ длъ, можетъ, по крайней мр, найти себ пищу въ книгахъ, но для Варвика этой возможности не существовало. Вмст съ тмъ все способствовало еще большему увеличенію его болзни-гордости. Правда, неблагодарный Эдуардъ забывалъ о немъ, но онъ только одинъ былъ виновенъ въ этомъ забвеніи. Самые могущественные пэры и знаменитые рыцари являлись къ нему въ замокъ, казалось, что англійскій король переселился въ Мидльгэмъ. Прогуливаясь по террасс, послдній баронъ могъ окинуть взглядомъ свои громадныя владнія, испещренныя деревнями и городами. Казалось, что вся страна носила трауръ по отсутствію Варвика, его имя было на всхъ устахъ и всюду распвались баллады въ честь храбраго графа.

— Неужели, думалъ Варвикъ, потокъ моей жизни навсегда превратился въ стоячее болото! Счастливъ человкъ, никогда не знавшій славы! пользоваться ею — это быть въ чистилищ, но лишиться ея — значитъ попасть въ адъ!

Печальныя размышленія, въ которыя онъ былъ погруженъ, помшали ему услышать легкіе шаги, приблизившіеся къ нему, пока нжныя руки не обвили его шеи.

— Мой дорогой Ричардъ, сказала графиня, еще сохранившая всю прелесть молодости, почему ты такъ неожиданно бросилъ насъ? Неужели настало время, когда ты началъ считать меня недостойной раздлять твои мысли и услаждать печали?

— Нтъ, моя дорогая, возразилъ графъ, обнимая жену, ты была моей врной подругой въ теченіи девятнадцати лтъ и, хотя во время нашей женитьбы ты была еще ребенкомъ, а я безбородымъ юношей, но я былъ уже достаточно опытенъ, чтобы понять, что твое сердце было еще богаче, чмъ рука, принесшая мн въ приданое вс эти земли.

— Ричардъ! прошептала графиня и слезы благодарности показались у нея на глазахъ, когда она наклонилась поцловать руку мужа.

— Да, моя дорогая, продолжалъ графъ, самое счастливое время было тогда, когда мы были съ тобою счастливыми женихомъ и невстой, мечтая о дн свадьбы, казавшимся намъ такимъ далекимъ.

— Ахъ! Ричардъ! Даже въ это время твои честолюбивыя мечты смущали мое женское тщеславіе и показывали мн, что я никогда не буду всмъ для такого обширнаго сердца.

— Нтъ, ты ошибаешься, я никогда не былъ честолюбивъ. Мой братъ Монтэгю честолюбивъ, но я, я только гордъ. Монтэгю постоянно старается возвыситься, я же ограничиваюсь тмъ, что поддерживаю мое право быть тмъ, что я есть и чмъ былъ, и моя гордость, дорогая, есть часть моей любви къ теб. Я ношу твой титулъ, какъ наслдницы Варвиковъ, а не титулъ моего отца, эмблемой моего могущества служитъ твой гербъ, а не гербъ Невилей. Ахъ! другъ мой, зачмъ нтъ у насъ сына!

— Можетъ быть, мой дорогой, возразила графиня, твоя гордость или честолюбіе, зови какъ хочешь, сдлались бы ненасытны, будь у тебя мужской наслдникъ твоего величія. Можетъ быть, Богъ хотлъ дать теб понять, что твоя слава должна быть безсмертнымъ наслдствомъ только для твоей страны, что вс твои титулы и богатства должны исчезнуть въ приданомъ дочерей.

— По крайней мр нтъ короля, который могъ бы дать своимъ дочерямъ такое приданое, сказалъ Варвикъ. Онъ остановился на мгновеніе потомъ прибавилъ со вздохомъ: зачмъ Кларенсъ не боле достоинъ Изабеллы!

— Ахъ! возразила графиня, онъ любитъ ее. какъ она того заслуживаетъ. Онъ хорошъ, храбръ любезенъ и ученъ.

— Чортъ возьми его ученость, она только портитъ сердце мущины! вскричалъ Варвикъ. По всей вроятности этой учености я обязанъ сомнніями и нершительностію Кларенса. Его брать запрещаетъ ему жениться на англичанк, потому что Эдуардъ боится назвать ту, которой онъ одной боится. Его письма пылаютъ любовью, а поступки холодны и нершительны. Я не такъ любилъ тебя, моя дорогая. Клянусь небомъ что еслибы самъ Генрихъ V или Ричардъ Львиное Сердце вышли изъ гроба, чтобы помшать мн жениться на теб, то это только сдлало бы мою любовь еще боле пылкою! Но какъ бы то ни было, а Кларенсъ долженъ ршиться до окончанія мсяца, и безъ слезъ Изабеллы и твоихъ просьбъ внучка моего отца не ждала бы до этого дня такого нершительнаго влюбленнаго. Наши дорогія дти! У Анны твои глаза, моя дорогая, она съ каждымъ днемъ занимаетъ все боле и боле мста въ моемъ сердц, по мр того какъ увеличивается ея сходство съ тобой.

Въ то время, какъ онъ говорилъ, на террас появились прелестныя сестры, он шли обнявшись и при вид этой прелестной группы невольно поражалъ контрастъ между этими двумя красавицами. Время, прошедшее посл того, какъ мы въ первый разъ представили ихъ читателю, мало измнило гордую и блестящую красоту Изабеллы, но за то Анна замчательно похорошла. Лучше всего была ея кроткая, очаровательная улыбка, невольно возбуждавшая къ ней сочувствіе, казалось что жизнь была слишкомъ тяжелой ношей для такого кроткаго созданія и ея будущность невольно внушала опасенія.

— Что васъ привело сюда? сказалъ Варвикъ, тогда какъ Анна, оставивъ сестру, прижалась къ нему, а Изабелла осталась стоять около матери.

— Отецъ, прошептала Анна, съ той стороны дутъ гости, съ этой части бастіона вы не можете ихъ видть, но изъ нашей башни очень хорошо видно, какъ перья и знамена мелькаютъ при лучахъ заходящаго солнца.

— Гости! повторилъ графъ, что же! разв это такая рдкость, что вы такъ взволнованы? А! Изабелла… посмотрите какъ она покраснла! Или это Джорджъ Кларенсъ? Онъ?

— Мы видли знамя герцога Глочестера, прошептала Анна, и нашего быка Невилей. Можетъ быть нашъ кузенъ Джорджъ также…

Въ эту минуту ее прервалъ звукъ трубы и вскор раздался стукъ опускаемаго подъемнаго моста.

— Этотъ сигналъ указываетъ на прибытіе принца крови, сказалъ Варвикъ. Мы пойдемъ на встрчу гостямъ. Вашу руку, графиня.

II.

Была полночь, а въ комнат Варвика все еще виднлся свтъ: храбрый графъ совщался со своими гостями.

Эдуардъ, испуганный поднимавшимся въ стран волненіемъ и неудовольствіемъ бароновъ поручилъ наконецъ, хотя и противъ своего желанія, архіепископу Іоркскому, приготовить примиреніе съ Варвикомъ.

— Вы знаете, говорилъ Варвикъ, поднявъ глаза съ бумаги, подписанной королемъ, вы знаете какъ нжно я любилъ Эдуарда, и я снова чувствую это, читая любезныя слова, которыми онъ удостоиваетъ своего преданнаго слугу. Я вспыльчивъ и горячь, но чтобы меня успокоить, довольно одного ласковаго слова тхъ, кого я люблю, и конечно, если король желаетъ, чтобы я возвратился, то я не буду особенно сопротивляться. Но, скажите мн, неужели бракъ леди Маргариты съ графомъ Шаролэ ршенъ неизмнно?

— Варвикъ, возразилъ на это Ричардъ, вы знаете что я всегда былъ противъ этого союза и посл того, какъ Кларенсъ несъ каску Антонія, я удалился отъ двора, рискуя подвергнуться гнву Эдуарда. Надюсь, что посл этого вы мн поврите, если я скажу, что Эдуардъ навсегда опозорилъ бы себя отказавъ Бургундцу, посл данныхъ ему торжественныхъ общаній, а въ настоящее время это было бы даже опасно. Посл смерти Филиппа Добраго, графъ Шаролэ наслдовалъ ему подъ именемъ герцога бургундскаго. Вы знаете его воинственность, и въ случа войны съ нимъ, затрогивающей наши торговые интересы, Эдуарду не гд было бы найти средствъ на веденіе ея. Поэтому я прошу васъ, великодушно забыть прошлое, принять сожалніе Эдуарда и думать исключительно только, какъ вы это всегда думали, о благополучіи нашей общей родины.

— Я долженъ также прибавить, сказалъ архіепископъ, замтивъ, что Варвикъ смягчается, что призывая васъ взять въ руки кормило правленія, вашъ государь поручилъ мн сказать, что кром союза съ Бургундіей, въ которомъ онъ далъ слово, вы имете полную свободу предлагать какія угодно условія и просить всего, что только король въ состояніи дать.

— Я ничего не требую, кром доврія, великодушно отвчалъ Варвикъ, и за это довріе я готовъ на вс жертвы. Я подавлю свою гордость. Если Эдуардъ можетъ убдить меня, что бракъ его сестры съ моимъ стариннымъ врагомъ, заключается въ интересахъ Англіи, то я готовъ преклониться передъ его выборомъ. Но мы переговоримъ объ этомъ потомъ. Въ настоящее время достаточно того, что я забываю прошедшее, что бы тамъ ни было, я возвращусь къ человку, котораго я любилъ какъ сына, прежде чмъ служить ему, какъ моему королю.

Ни Ричардъ, ни архіепископъ, не разсчитывали встртить такой сговорчивости, такъ какъ ни тотъ, ни другой не понимали великодушія, такъ часто встрчающагося у людей съ живымъ и вспыльчивымъ характеромъ, которые готовы также скоро простить, какъ легко выходятъ изъ себя.

Поэтому когда Ричардъ простился наконецъ съ графомъ, чтобы идти къ себ, онъ невольно задумался.

Неужели честолюбіе длаетъ людей глупыми и слпыми? думалъ онъ. Неужели Варвикъ воображаетъ, что Эдуардъ не желаетъ уничтожить его при первой возможности?

Кэтесби, бывшій камергеромъ принца, помогалъ ему раздваться.

— Это славный замокъ, сказалъ герцогъ, и стоитъ среди воинственнаго населенія.

— Да, это будетъ не послднимъ выгоднымъ пріобртеніемъ въ числ приданаго леди Изабеллы, сказалъ съ льстивой улыбкой Кэтесби.

— Я такъ думаю, что скоре владнія Салисбюри, а этотъ замокъ одинъ изъ главныхъ между ними, перейдутъ въ руки леди Анны, задумчиво замтилъ Ричардъ. Нтъ, Эдуардъ былъ бы слишкомъ неблагоразуменъ, еслибы дозволилъ этому укрпленному замку перейти въ руки предполагаемаго наслдника престола. Обратилъ-ли ты вниманіе на леди Анну? Какъ она хороша!

— По правд сказать, монсеньоръ, наивно отвчалъ Кэтесби, леди Изабелла кажется мн выше и величественне.

— Да, конечно, когда достоинства мущинъ и красоту женщинъ станутъ мрить аршинами, то леди Анна будетъ несравненно мене красива, чмъ Изабелла, а Ричардъ, въ сравненіи съ Кларенсомъ покажется дуракомъ. Открой окно! Прощай, можешь идти.

III.

На другой день утромъ, въ то время когда наши современныя красавицы еще только ложатся спать. Изабелла и Анна уже прогуливались по той террас, которая наканун была свидтельницей задумчивыхъ размышленій ихъ отца.

Изабелла опустивъ глаза, слушала серебристый голосокъ Анны.

— Дорогая сестра, будь справедлива къ Кларенсу. Онъ не можетъ открыто возмутиться противъ своего короля и брата. Поврь, онъ потому не пріхалъ, что думалъ сдлать лучше.

— Но не написать ни одной строчки…

— Но кстати, Изабелла, можетъ бытъ онъ даже не зналъ о прізд сюда герцога и архіепископа?

— Это невозможно.

— Герцогъ Глочестеръ сказалъ мн вчера вечеромъ, что король послалъ Кларенса на югъ.

— Это объ Кларенс герцогъ вчера вечеромъ шептался съ тобою?

— Да, конечно, наивно отвчала Анна. Разв Ричардъ не былъ намъ братомъ, когда еще въ дтств мы играли съ нимъ?

— Для меня онъ никогда не былъ братомъ, я никогда не могла думать о Ричард Глочестер безъ боязни, даже скажу больше, безъ отвращенія, поспшно отвчала Изабелла.

Въ это время самъ Ричардъ безъ шума появился на террас, услыша, что о немъ отзываются такъ неблагосклонно, онъ остановился, скрытый отъ глазъ сестеръ угломъ бастіона.

— О! нтъ, сестра, возразила Анна, что же ты нашла въ Глочестер такого, что не прилично его королевскому происхожденію?

— Я не знаю, но въ немъ какъ-то нтъ ничего юношескаго. Съ самаго дтства, онъ обладалъ упрямой настойчивостью и хитростью старика. Я молю Бога, чтобы вы не дали мн въ братья Глочестера.

Анна вздохнула и улыбнулась. — О, нтъ, сказала она, посл короткаго молчанія, когда ты будешь герцогинею Кларенсъ…

— Что же тогда?

— Я буду молиться за тебя и за твоихъ въ монастыр. Ахъ, Изабелла, ты не можешь себ представить, какъ меня тянетъ удалиться въ монастырь. Затмъ она встала и отошла въ уголъ противоположный тому, гд прятался Ричардъ, такъ что онъ не могъ боле ничего слышать. Изабелла бросилась вслдъ за сестрой и нжно обняла ее.

— Дорогая Анна! доврься мн! сказала она, я знаю, что у тебя есть тайна. Я уже давно замтила это. Неужели ты могла привязаться своимъ чистымъ сердцемъ?… ты краснешь? Ахъ! Анна, я не поврю, чтобы ты могла полюбить человка ниже себя!

— Нтъ, отвчала Анна и глаза ея засверкали сквозь слезы. Я люблю не ниже, но выше меня. Что я сказала! Не спрашивай меня боле, Изабелла. Довольно того, что это безуміе, мечта и я красню сама за себя, когда думаю, какія пустыя причины вызвали мою любовь и горе.

— Выше тебя! повторила съ удивленіемъ Изабелла, кто же въ Англіи выше дочери графа Варвика? Надюсь, что не Ричардъ? Или же въ такомъ случа прости мои легкомысленныя слова.

— Нтъ, не Ричардъ, хотя я расположена къ нему и его кроткій голосъ очаровываетъ меня, но онъ не Ричардъ. Не спрашивай меня боле.

— О! дорогая Анна, прошу тебя, говори… говори… неужели мы такъ несчастны… вдь не любишь же ты Кларенса? О! Боже неужели я угадала?

— Какъ можешь ты меня считать такой фальшивой… любить человка, сердце котораго принадлежитъ теб!? Кларенсъ! о! нтъ!

— Но кто же въ такомъ случа? кто же? сказала Изабелла, подозрнія которой были возбуждены. Если ты не хочешь мн ничего сказать, то пеняй на себя если я буду продолжать тебя обвинять!

Задтая за живое тономъ Изабеллы, Анна сдлала надъ собой усиліе и взявъ сестру за руку, сказала ей торжественнымъ тономъ:

— Общай мн свято сохранить мою тайну и такъ какъ я знаю, что она возбудитъ твой гнвъ, а можетъ быть даже и презрніе, то я прошу тебя, скоре забыть ее.

Вмсто всякаго отвта, Изабелла обняла сестру.

— Вспомни, дорогая сестра, начала Анна, то короткое время, когда между нашимъ отцемъ и королевой Маргаритой былъ заключенъ миръ. Насъ, дтей, оставили тогда во дворц, чтобы играть съ молодымъ принцемъ и дтьми свиты Маргариты.

— Да, я помню это.

— Я была больна и тиха, и держалась въ сторон, вдали отъ всякихъ развлеченій съ одной двочкой моихъ лтъ, которую звали… подумай какъ я отлично все помню… которую звали Сибиллой… принцъ Эдуардъ, сынъ Генриха, оставивъ всхъ другихъ приходилъ ко мн, мы вмст сидли, вмст гуляли все время пока мы были во дворц. О! еслибы ты могла его видть! еслибы ты могла его слышать! Онъ былъ такъ хорошъ, такъ добръ, такъ уменъ не по лтамъ, въ тоже время такъ трогательно задумчивъ! Когда мы разставались, онъ сказалъ мн, чтобы я всегда любила его и надвъ мн на палецъ кольцо, горько заплакалъ когда мы обнялись, какъ обнимаются дти.

— Дти! о! да, вы были совсмъ дти! вскричала Изабелла, съ удивленіемъ слушавшая разсказъ сестры. Какимъ ребенкомъ я ни была тогда, но мн показалось, что мое сердце разорвется, когда я прощалась съ нимъ, затмъ снова началась война, и ты можетъ быть помнишь, какъ я была больна при смерти, когда наша партія восторжествовала, а принцъ и наслдникъ Ланкастерскаго дома былъ приговоренъ къ изгнанію? Съ этой минуты участь моя была ршена. Смйся сколько хочешь, но дти чувствуютъ иногда гораздо глубже, чмъ это думаютъ.

— Но сестра, теб точно доставляетъ удовольствіе длать себ какое-то воображаемое горе, поврь мн, что принцъ давно забылъ даже твое имя.

— Нтъ, нтъ, Изабелла, возразила красня Анна, можетъ быть я преодолла бы мою слабость, еслибы все этимъ кончилось, но прошлый годъ, когда мы были въ Руан…

— Ну, что же?…

— Однажды вечеромъ, войдя къ себ въ комнату, я нашла свертокъ. Какъ онъ туда попалъ, я не знаю, но въ этомъ свертк былъ портретъ, на которомъ написаны слдующія слова: Не забывай изгнанника, всегда помнящаго о теб.

— И это былъ портретъ принца Эдуарда?

Анна покраснла, потомъ оглянувшись вокругъ, она вынула изъ подъ корсажа небольшой портретъ я подала его сестр.

— Ты видишь, что я не обманываю тебя, Изабелла, сказала она. И разв ты не находишь, что этотъ портретъ достаточное извиненіе…

Она замолчала, скромность остановила на ея устахъ признаніе, что красота принца побдила ея сердце.

Но Эдуардъ былъ дйствительно очень хорошъ, и несмотря на грубость работы живописца, въ немъ была видна энергія оживлявшая лицо Маргариты, и въ тоже время легкій оттнокъ задумчивости, очаровывавшей въ Генрих?!. Это было дйствительно такое лицо, которое могло плнить молодую двушку, даже не говоря о нжныхъ и романическихъ воспоминаніяхъ.

Изабелла молча пожала руку сестры, отдавая портретъ и Анна была счастлива этимъ нмымъ выраженіемъ сочувствія.

— Теперь ты знаешь, сестра, почему я такъ часто возбуждала твой гнвъ моимъ сочувствіемъ къ Ланкастерамъ, поэтому также мн дорогъ Ричардъ Глочестеръ, потому что несмотря на свою суровость и безпощадность, онъ всегда былъ кротокъ относительно Ланкастеровъ.

— Это потому, что въ его политику входить быть въ хорошихъ отношеніяхъ со всми партіями. Моя бдная Анна, я не могу сказать теб, чтобы ты надялась, но въ тоже время, если я когда-нибудь выйду за Кларенса, можетъ случиться, что… что… но ты въ свою очередь станешь порицать мое честолюбіе?

— Какъ такъ?

— Кларенсъ наслдникъ Англійскаго трона, такъ какъ у Эдуарда нтъ дтей мужескаго пола, и можетъ настать время, когда сынъ Генриха Виндзора вернется на родину не какъ государь, но какъ герцогъ Ланкастеръ, тогда твоя рука заставитъ его забыть потерю короны.

— Разв любовь могла бы тебя вознаградить за такую потерю? сказала Анна, качая головою.

— Нтъ, твердо отвчала Изабелла.

— Неужели же мущины мене горды, чмъ мы? сказала Анна. Ахъ! я не знаю даже, буду ли я его также любить въ тотъ день, когда онъ откажется отъ своихъ правъ или возвратитъ ихъ: его настоящее положеніе длаетъ его священнымъ въ моихъ глазахъ. И моя любовь, которая должна быть безнадежна, есть смсь состраданія и почтенія.

Въ это время Варвикъ и архіепископъ оживленно разговаривая показались на противуположномъ конц террасы.

Молодыя двушки поспшно встали и ушли бы, еслибы архіепископъ не замтилъ ихъ и не позвалъ, тогда он повиновались, по съ видимымъ замшательствомъ.

— Братъ, говорилъ архіепископъ, я предпочелъ бы видть мужемъ моей племянницы Глочестера, чмъ вашего блестящаго Кларенса.

— Почему?

— Потому, что онъ можетъ защитить тхъ, кого любитъ, а Кларенсъ всегда будетъ нуждаться въ покровител.

— Я не мене люблю за это Кларенса, отвчалъ Варвикъ, такъ какъ не хотлъ бы найти въ зят повелителя.

— Повелителя! повторилъ смясь архіепископъ. Самъ султанъ, будь онъ вашимъ зятемъ, встртилъ бы въ Варвик довольно неудобнаго слугу.

— И не смотря на это, сказалъ также смясь Варвикъ, вполн находя Глочестера человкомъ безу коризненнымъ, и признавая въ немъ надежду іоркскаго дома, я никогда не увренъ, когда мы съ нимъ сходимся во мнніяхъ, я-ли самъ думаю какъ онъ, или онъ заставляетъ меня такъ думать.

— Ахъ! братъ, Изабелла должна была выйти за короля. Тогда во всхъ нашихъ спорахъ съ Эдуардомъ, у насъ былъ бы прелестный посредникъ.

Наступило минутное молчаніе.

— Замтьте какъ Глочестеръ ухаживаетъ за Анной. Вы можете сдлать его своимъ зятемъ, не длая соперникомъ Кларенсу, Монтэгю далъ мн понять, что Ричардъ питаетъ эту надежду.

— Онъ похожъ на своего отца, это правда, сказалъ Варвикъ: но этотъ мальчикъ для меня загадка. Я предвижу что онъ будетъ храбръ на пол битвы и мудръ въ совт, по я хотлъ бы, чтобы онъ немного боле увлекался юношескими забавами. Есть средина между распущенностью Эдуарда и сдержанностью Ричарда, тотъ кто въ юности не увлекается ни виномъ, ни женщинами, тотъ можетъ скрывать въ голов боле мрачныя мысли. Но что я говорю! Я не хочу осуждать сына его отца. Ты говоришь о Монтэгю, мн кажется, что онъ слишкомъ равнодушно отнесся къ оскорбленію, нанесенному его брату. Онъ по прежнему при двор, по прежнему ухаживаетъ за Водвилями.

— Это онъ длаетъ для наблюденія за вашими же интересами. Я самъ совтовалъ ему поступать такимъ образомъ.

— Это совтъ прелата! Рыцарь и солдатъ должны любить или ненавидть открыто.

Архіепископъ молча пожалъ плечами.

— Поди сюда, моя гордая Изабелла, сказалъ онъ когда молодыя двушки подошли къ нимъ и отведя ее въ сторону сталъ говоритъ ей о Кларенс.

IV.

Три дня спустя, когда Анна по обыкновенію опусти лась, здороваясь утромъ, на колни, чтобы принять благословеніе отца, графъ увелъ ее въ другую комнату и неожиданно спросилъ:

— Была ли бы ты довольна, еслибы Ричардъ Глочестеръ сдлался твоимъ женихомъ?

Анна вздрогнула.

— О, нтъ, отецъ! вскричала она.

— Не ребячься, не скромничай, я спрашиваю у тебя категорическаго да или нтъ.

— Нтъ, въ такомъ случа, повторила Анна ободренная тономъ отца, нтъ, если вы позволите.

— Позволяю, отрывисто сказалъ графъ и прибавилъ посл минутнаго молчанія: Да, я охотно позволяю это. Ричардъ общаетъ сдлаться знаменитымъ, но Анна, глядя на тебя, на твое сходство съ твоей матерью, я невольно боле думаю о твоемъ счастіи, чмъ о величіи. Это на столько справедливо, что я не отдалъ бы тебя за Кларенса, котораго съ удовольствіемъ вижу женихомъ Изабеллы. Для твоей сестры величіе и счастіе однозначущи и ея характеръ достаточно твердъ чтобы она могла управлять въ дом. Но ты…. гд найти для тебя, кром какъ въ романахъ, мужа достаточно любящаго?

Сильно разстроганная, Анна молча бросилась въ объятія отца и заплакала. Варвикъ нжно старался успокоить ее. Ея волненіе еще не успокоилось, когда къ нимъ присоединились Изабелла и Глочестеръ.

— Дорогой кузенъ, сказалъ герцогъ, ты общался показать мн твоего знаменитаго скакуна Саладина, и такъ какъ Эдуардъ посылаетъ меня въ Шотландію, то я просилъ бы у тебя коня той же породы, какъ тотъ, который носить на себ знаменитаго Варвика.

— Коня породы Саладина! Да, ты правъ, это такой подарокъ, который солдатъ могъ бы предложить принцу не роняя ни себя, ни его, но увы! Саладинъ въ этомъ отношеніи похожъ на меня, у него также нтъ сына.

— Его отецъ, какъ кажется, погибъ за насъ на поляхъ Тутона? Я слышалъ отъ Эдуарда, что въ ту минуту какъ стрлки стали колебаться, ты самъ закололъ своего коня, и поклялся или отразить непріятеля и завоевать корону Эдуарду, или же найти себ могилу.

— Да, это правда. Бгство стало невозможно и побда осталась за нами. Побдные крики солдатъ были похоронной псней Малека. Ты знаешь, что происхожденіе Малека и его сына Саладина связано съ чудесной легендой. Когда мой предокъ, Аймерь Невилль, сражался въ Палестин съ Ричардомъ Львиное серце, то однажды взялъ въ плнъ одну красавицу, возлюбленную могущественнаго Саладина. Подъ прикрытіемъ парламентерскаго флага Аймеръ самъ проводилъ плнницу къ Саладину, который очень любезно его принялъ и просилъ пробыть у него нсколько времени, оказывая ему большой почетъ. Рыцарскія чувства Аймера подверглись въ это время сильному испытанію, потому что спасенная имъ дама влюбилась въ него и хотла соблазнить, но, при помощи молитвы, Аймеръ устоялъ противъ искушенія. Тогда красавица, оскорбившись холодностью крестоносца, ршилась отмстить ему и на прощаніе подарила пару великолпныхъ, вороныхъ, арабскихъ лошадей, но по преданію, лошади эти были заколдованы. Аймеръ, ничего не подозрвая, былъ очень радъ такому подарку и выбралъ жеребца своимъ боевымъ конемъ. Много подвиговъ совершилъ мой предокъ на своемъ ворономъ кон, но въ одинъ роковой день, когда непріятель напалъ неожиданно, Аймеръ вскочилъ на коня, не сотворивъ утренней молитвы, тогда чары получили власть надъ христіаниномъ. Въ самомъ разгар боя, конь, не слушая всадника, понесъ его въ самую средину враговъ: крестоносцы видли какъ онъ оборонялся противъ неврныхъ. На помощь! закричалъ тогда Ричардъ и крестоносцы кинулись выручать товарища, но въ это время ряды сарациновь раздвинулись и крестоносцы увидли чернаго коня, вылетающаго имъ на встрчу. Всадникъ по прежнему сидлъ на немъ, но не шевелился, каска его была разбита, руки опущены. Между тмъ конь несся на крестоносцевъ, поражая ихъ копьемъ, укрпленнымъ на его наголовник. Онъ кинулся на знаменосца и повалилъ его, затмъ убилъ лошадь подъ самимъ Ричардомъ. Тогда ужасъ овладлъ крестоносцами и они обратились въ бгство, преслдуемые сарацинами и чернымъ конемъ, съ его неподвижнымъ всадникомъ. Когда наконецъ отступленіе прекратилось и крестоносцы собрались въ лагер, черный конь былъ тутъ же и также остановился со всадникомъ, который по прежнему не шевелился. Никто не ршался подойти къ нему, когда явился святой отецъ пилигримъ, который окропилъ всадника святой водой, тогда чары разрушились и Аймеръ упалъ на землю. Когда съ него сняли латы, то тло было уже холодно: конь принесъ на себ только трупъ.

— Боже мой! это очень замчательная исторія! вскричалъ съ участіемъ Ричардъ, хотя его губы не могли удержаться отъ улыбки. Но признаюсь, графъ, я бы не особенно любилъ лошадь изъ подобной породы.

— Выслушай конецъ. Король Ричардъ далъ приказаніе убить скакуна, но пилигримъ, окропивъ его святой водой, воспротивился этой жертв, говоря: потомки этой лошади окажутъ твоему роду большія услуги, велика будетъ слава, которую они дадутъ сыновьямъ Невиля. Пусть эта лошадь живетъ и носитъ на себ христіанскаго рыцаря. Тогда об лошади были отведены въ замокъ Аймера и его сынъ, Реджинальдъ, безъ всякихъ несчастій здилъ на роковомъ скакун. И съ этого времени слава дома Невилей стала все увеличиваться. Затмъ легенда прибавляетъ, что тотъ же пилигримъ предсказалъ, что родъ Невилей будетъ процвтать и угаснетъ вмст съ породой лошадей. Такъ какъ изъ всхъ чаръ невозможно было уничтожитъ только таинственной связи, соединявшей на счастіе или несчастіе участь лошади и ея потомства съ потомствомъ Аймера. И такъ какъ эта потомственная связь образовалась благодаря любви и кознямъ женщины, то любовь или козни женщинъ будутъ играть главную роль въ судьб дома Невилей.

— До сихъ поръ это пророчество исполнялось въ точности, потому что вс твои обширныя земли перешли къ теб отъ женщинъ. Черезъ женщину ты получилъ наслдство Монтермеровъ и Монтэгю и знаменитое графство Салисбюри, наконецъ приданое твоей супруги составляютъ громадныя помстья Бошанъ.

— И благодаря кознямъ женщины, принцъ, я подвергся немилости моего короля, но довольно о легендахъ. Посмотри на сына бднаго Малека, убитаго мною при Тутон. Эй! Саладинъ! кланяйся своему господину.

Въ это время они вошли въ конюшню чернаго скакуна. Это была большая зала со сводами, въ которой лошадь ходила на свобод. Въ то время, какъ они вошли, Джорджъ, сынъ Монтэгю и еще двое или трое мальчиковъ играли съ лошадью, которая, услыша голосъ господина, бросилась къ нему и съ легкими ржаніемъ опустилась на колна и стала лизать руку. Дйствительно, трудно было представить себ что нибудь прелестне этого гордаго, воронаго коня безъ малйшей отмтины, грива котораго, по своей мягкости и шелковистости могла поспорить съ волосами любой красавицы. Но несмотря на красоту Ричардъ удивился, что такая лошадь въ состояніи нести въ сраженіе громаднаго роста графа въ его тяжеломъ вооруженіи. Но его удивленіе прекратилось, когда Варвикъ указалъ на желзные мускулы и сильные члены коня, на его широкую грудь.

— Впрочемъ, прибавилъ графъ, о человк какъ и о животномъ надо судить по отважности и пород, а не но росту. Я очень часто красню, Ричардъ, за мою физическую силу, я больше бы гордился своими лаврами, если бы былъ ниже годовою.

— Тмъ не мене, сказалъ молодой Джорджъ Монтэгю съ легкомысліемъ пажа, я предпочелъ бы твой ростъ и наружность росту Ричарда и его вытянутой ше.

Герцогъ Глочестеръ обернулся точно ужаленный змей, но не сказалъ ни слова, а только взглянулъ на неосторожнаго, но этотъ взглядъ навсегда запечатллся въ памяти мальчика. Юный Монтэгю поблднлъ и затрясся прежде, чмъ услыхалъ суровый выговоръ дяди.

— Только молодыя сороки болтаютъ, строго сказалъ графъ. Молодой орелъ молча мряетъ пространство, отдляющее его отъ солнца.

Мальчикъ опустилъ голову и скрылся бы, еслибъ Ричардъ не удержалъ его.

— Кузенъ, сказалъ онъ, твои слова нисколько не оскорбили меня и если когда нибудь намъ придется вмст идти противъ врага, то ты поймешь, что хотлъ сказать твой дядя, ты увидишь, что въ трудныя минуты о человк судятъ по его присутствію духа, а не по наружности.

— И такъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Варвику и выходя изъ конюшни, у Саладина нтъ сына. Почему же вы не могли найти ему подруги?

— Вс лошади женскаго пода изъ его породы покоятся сномъ смерти, а Саладинъ презираетъ низкую любовь. Къ тому же, не будь этого, было бы позорно скрестить его породу.

— Мн кажется вы мало заботитесь о легенд.

— Иногда я очень объ ней забочусь, но въ спокойныя минуты я думаю, что честный человкъ, исполняющій свой долгъ, не зависитъ отъ предсказаній колдуна.

— Хм! задумчиво сказалъ Ричардъ и между ними наступило непродолжительное молчаніе.

— Варвикъ, снова заговорилъ принцъ, очень возможно что по возвращеніи въ Лондонъ непріязнь къ вамъ королевы и ея матери не прекратится. Кларенсъ любитъ Изабеллу, но онъ не съуметъ ни убдить короля, ни заставить замолчать женщинъ, окружающихъ его тронъ. Вы знаете, что я держался въ сторон отъ всхъ партій. Къ несчастію я отправляюсь на границу и не могу служить. Но… онъ остановился и вздохнулъ.

— Говорите, принцъ.

— Однимъ словомъ, будь я вашимъ сыномъ, мужемъ Анны… я вижу… я вижу… что мы могли бы презирать всхъ враговъ.

Варвикъ былъ немного смущенъ.

— Дорогой кузенъ, сказалъ онъ, это предложеніе пріятный бальзамъ для моей отеческой гордости, но прости меня, Ричардъ, ты еще такъ молодъ, что король и свтъ осудятъ меня, если я позволю своему честолюбію уступить этому искушенію. Въ настоящее время достаточно того, что вс наши споры съ королемъ могутъ быть улажены, не вызывая новыхъ. Прости меня, принцъ, но оставимъ этотъ разговоръ до твоего возвращенія съ границы.

— Могу ли я увезти съ собою какую-нибудь надежду?

— Нтъ, сказалъ Варвикъ, ты знаешь, что я откровененъ, позволить теб надяться, значило бы дать слово, а, прибавилъ онъ торжественнымъ тономъ, есть много причинъ, о которыхъ надо хорошенько подумать и которыя препятствуютъ бракамъ дочерей подданныхъ съ братьями короля. Прошу тебя, оставимъ пока этотъ разговоръ.

Въ это время сестры подошли къ нимъ и разговоръ кончился.

Но когда, часъ спустя, Ричардъ остался одинъ, онъ говорилъ самъ себ:

— Ты былъ глупъ, храбрый графъ, не согласившись соединить твое могущество съ моимъ умомъ. Ты отправляешься ко двору, гд безъ моего ума твое могущество ничто. Кто можетъ предвидть будущее! Но все-таки что-то говоритъ мн, что ты будешь моею, Анна, и надъ этими башнями будетъ развваться вепрь Глочестера.

КНИГА ШЕСТАЯ.

I.

Прошло нсколько мсяцевъ, Варвикъ и его семейство возвратились въ Лондонъ и встрча графа съ королемъ была довольно дружественна. Варвику были снова возвращены вс его должности, дававшія ему, по наружности, верховную власть въ Англіи.

Принцесса Маргарита оставила Англію, какъ супруга Карла Смлаго и графъ принималъ участіе въ свадебномъ кортеж. Король, преслдуя воинственные планы, давно занимавшіе его, объявилъ войну Людовику XI. Парламентъ былъ спрошенъ и войска созваны для этой неполитической цли. Между тмъ, Варвикъ всми силами противился этой войн. Онъ доказывалъ какъ было безумно вывести изъ Англіи всхъ рыцарей, наиболе врныхъ королю, тогда какъ партизаны Ланкастеровъ, еще довольно могущественные, не могли найти лучшаго случая поднять знамя Алой Розы. Онъ говорилъ, какъ тщетно было надяться на помощь герцога Бургундскаго, человка беззаботнаго, и насколько Франція, подъ управленіемъ ловкаго и умнаго Людовика, богатая деньгами, разнилась отъ того, чмъ она была во время первыхъ побдъ англичанъ. Это сопротивленіе Варвика вол короля подало врагамъ графа новый поводъ возобновить старое обвиненіе въ тайныхъ и измнническихъ сношеніяхъ Варвика съ Людовикомъ. Хотя гордый и вспыльчивый графъ старался заставить забыть свое неудовольствіе, принявъ участіе въ церемоніяхъ, сопровождавшихъ бракъ принцессы, но Эдуардъ уже не могъ любить человка, презрвшаго его власть и угрожавшаго его корон. Его подозрнія и нелюбовь высказывались противъ воли, и ихъ споры относительно вторженія во Францію, по всей вроятности, вызвали бы новый и окончательный разрывъ между Эдуардомъ и его министромъ, еслибы совершенно неожиданныя обстоятельства не доказали насколько Варвикъ былъ правъ въ своемъ недовріи къ Бургундіи. Людовикъ XI купилъ герцога Бретанскаго и заключилъ миръ съ Карломъ Смлымъ, разстроивъ такимъ образомъ вс планы Эдуарда и лишивъ его союзниковъ, въ ту самую минуту, когда были окончены военныя приготовленія.

Тмъ не мене, раздраженіе, вызванное этими спорами между Варвикомъ и Эдуардомъ, не прошло вмст съ уничтоженіемъ причины и Эдуардъ отправилъ Варвика въ Калэ, что служило въ то время признакомъ величайшаго доврія, поручивъ ему наблюдать за Людовикомъ, но Варвикъ глядлъ на это порученіе, какъ на поводъ удалить его отъ двора. Другой причиной оскорбленія, и боле сильной, былъ оскорбительный отказъ Эдуарда дать согласіе на женитьбу Кларенсу, просившему позволенія жениться на Изабелл. Правда, что этотъ отказъ сопровождался самыми любезными выраженіями уваженія къ графу и основывался на чисто государственныхъ причинахъ:

— Дорогой Джорджъ, говорилъ Эдуардъ, конечно наслдница Варвика вполн подходящая партія для брата короля, но безопасность трона требуетъ, чтобы мои братья укрпили мой тронъ союзами съ иностранными царствующими домами. Правда, что самъ я женился на подданной, но вы видите какія волненія причинилъ этотъ союзъ. Нтъ! нтъ! Отправляйтесь въ Бретань! У герцога хорошенькая дочь и, въ случа нужды, мы увеличимъ ея приданое. Не безпокойте меня боле, Джорджъ!

Но причины, высказанныя королемъ, были не т, которыя заставляли его отказывать просьбамъ брата. Онъ боялся, и не безъ основанія, видть ближайшаго наслдника своей короны женатымъ на дочери подданнаго, который даль эту корону и могъ въ одинъ прекрасный день взять ее. Онъ зналъ, что Кларенсъ пустъ и незначителенъ, но его довріе къ Варвику было поколеблено постоянными наговорами королевы и ея матери, и онъ чувствовалъ, что союзъ Кларенса и графа будетъ почти непобдимымъ, если они соединятся противъ него.

Между тмъ, Варвикъ, понявшій истинныя причины упрямства Эдуарда, былъ еще боле раздраженъ ими, чмъ самимъ упрямствомъ, къ тому же его гнвъ еще боле усиливался его отеческимъ безпокойствомъ. Изабелла дйствительно любила Кларенса, который, несмотря на свои недостатки, обладалъ вншней привлекательностью, преимуществомъ его семейства. Онъ быль хорошъ собой, веселъ, живъ и любезенъ, и почти такъ же популяренъ, какъ самъ Эдуардъ.

Если привязанности Изабеллы не были такъ глубоки, безкорыстны и нжны, какъ привязанности Анны, то он зато усиливались гордостно, которую она наслдовала отъ отца и женскимъ тщеславіемъ. Для нея было смертельной обидой видть, какъ ея любовь къ Кларенсу сдлалась придворной басней и отказъ короля подавалъ поводъ къ насмшкамъ придворныхъ. Ея здоровье пошатнулось, а любовь и гордость терзали ей сердце.

Къ несчастью для короля и для Варвика, Глочестеръ былъ въ отсутствіи, тогда какъ его раннее благоразуміе могло быть полезно для обоихъ, такъ какъ его виды на Анну до нкоторой степени связывали его интересы съ интересами Кларенса и, нтъ сомннія, что онъ усплъ бы примирить Эдуарда съ его министромъ. Молодой герцогъ былъ въ это время на границ Шотландіи съ войсками, отправившись туда прямо изъ Мидльгэма и уже нашелъ случай выказать свои рдкіе военные таланты.

Между тмъ, интересы дома Варвика, въ его отсутствіе, были вврены ловкимъ рукамъ, потому что Монтэгю и архіепископъ были вполн способны бороться съ лордомъ Риверсомъ и герцогиней Бедфордъ.

Однажды оба брата имли между собой важное совщаніе.

— Я пришелъ къ вамъ, сказалъ Монтэгю съ озабоченнымъ лицемъ, мн надо съ вами переговорить по поводу одного обстоятельства, которое можетъ имть важныя послдствія, хорошія или дурныя. Кларенсъ неожиданно отправился въ Калэ.

— Я это знаю, Монтэгю, герцогъ сообщилъ мн свою ршимость объявить себя достаточно большимъ, чтобы жениться и достаточно благоразумнымъ, чтобы самому выбрать себ жену.

— И вы одобрили его намреніе?

— Конечно и, сказать по правд, я даже постарался укрпить его въ немъ. Скажу боле, я собираюсь хать къ нему въ Калэ.

— Джорджъ!

— Не пугайся, храбрый полководецъ, не проигравшій ни одной битвы. Съ поддержкой церкви все благоденствуетъ. Ты знаешь, продолжалъ онъ серьезне, что я никогда не строю никакихъ плановъ. Если же я отступилъ отъ этого правила, то это значитъ, что дло стоитъ того. Въ послднее время я особенно вни мательно изучилъ эту паутину, которую зовутъ дворомъ и вижу, что паукъ пожретъ муху, если только она не ршится смло прорвать паутину. Я зову паукомъ женскія хитрости, а мухой — гордость солдата. Я не хочу сказать, чтобы мы могли дйствовать съ королевой точно также, какъ съ другими врагами, но мы должны убдить ихъ, что они не могутъ бороться съ нами, и что ихъ собственная выгода должна за ставить ихъ принять такое положеніе длъ, которое отдало бы управленіе Англіей въ руки Невилей.

— Я самъ бы это думалъ, еслибы видлъ, какъ можно этого достигнуть.

— Я вижу средство къ этому въ женитьб Кларенса Дома Іорка и Варвика должны быть связаны такъ неразрывно, чтобы стараясь напасть на одинъ, надо было уничтожить другой. Королева и Водвили, составляютъ противъ насъ заговоры, надо найти въ королевскомъ семейств противовсъ ихъ хитростямъ Королева, составляя заговоры противъ Варвика, не произведетъ этимъ скандала, но она навсегда погибнетъ въ глазахъ Англіи, если станетъ враждовать противъ брата короля. Надо, чтобы Кларенсъ и Варвикъ были нераздльны. Это еще не все. Еслибы вся наша поддержка заключалась въ немъ одномъ, то лучше было бы намъ связать нашъ домъ съ флюгаркой. Этотъ бракъ есть только часть плана, которому я отдался тломъ и душею. Кларенсъ женится на Изабелл, а Глочестеръ на Анн, и, я чувствую, какъ забьется твое честолюбивое сердце, старшая дочь короля выйдетъ замужъ за твоего сына, единственнаго наслдника всхъ нашихъ титуловъ. А! теперь твои глаза заблестли! Такимъ образомъ все сосредоточится въ двухъ домахъ Іорка и Варвика, и Водвили попадутся въ свои собственныя сти. Ихъ злоба будетъ безсильна, такъ какъ, что сдлаетъ противъ насъ Елизавета, если ея дочь будетъ невстой сына Монтэгю, племянника Варвика?

— О, Джорджъ, сказалъ съ восхищеніемъ Монтэгю, какъ жаль, что такой государственный человкъ пропадаетъ на служб церкви.

— Профанъ! Въ церкви никто не пропадаетъ, напротивъ церковь ведетъ и руководитъ васъ всхъ! Но, слушай! Я иду еще дальше, я хотлъ бы образовать союзъ съ Франціей, упрочить поддержку Испаніи и Германской Имперіи и затмъ уже подкупить кардиналовъ и я хотлъ бы видть тогда твоего единственнаго брата, несчастнаго, по твоему мннію, служителя церкви, Святйшимъ отцомъ всхъ христіанъ, наблюдающимъ за самими государями съ высоты трона Ватикана! А теперь, понимаешь ли ты, почему я завтра ду въ Калэ, почему я присоединю мои просьбы къ просьбамъ Кларенса, чтобы составить первое звено этой сложной цпи.

— Но дастъ ли Варвикъ свое согласіе, если король противится. Его гордость…

— Его гордость и поможетъ намъ. По какому праву король противится браку Кларенса?.. Гордость Варвика, если съумть за нее взяться, заставитъ его возмутиться противъ ршенія короля. Къ тому же, у нашего брата очень нжное сердце относительно его дтей, и блдное лицо Изабеллы заставитъ его согласиться.

— Но проститъ ли король ваше вмшательство и неповиновеніе Варвика?

— Проститъ ли? когда свадьба будетъ отпразднована, что ему останется больше длать? И когда возвратится Глочестеръ, то путь ко второму и боле важному браку будетъ расчищенъ, который будетъ только предисловіемъ третьяго. Между тмъ, возвращайтесь ко двору, въ васъ пока нтъ надобности, смотрите только, чтобы вашъ сынъ не свернулъ себ раньше времени шеи!

На другой день архіепископъ отправился, какъ сказалъ, въ Калэ, но, сверхъ ожиданія, онъ встртилъ въ Варвик сопротивленіе, на которое не расчитывалъ. Знаменитый графъ не могъ стерпть, чтобы его дочь вошла въ семейство, противъ воли его главы и, по всей вроятности, не уступилъ бы просьбамъ влюбленнаго, еслибы Эдуардъ, раздраженный бгствомъ Кларенса и ловко возбужденный королевой, не имлъ неосторожности написать графу неловкое письмо, наполненное угрозами, которое возбудило вс страсти гордаго Варвика.

— Какъ! вскричалъ онъ, этотъ неблагодарный не только безчеститъ меня тмъ способомъ, какимъ выдаетъ замужъ своихъ сестеръ, но еще хочетъ разыгрывать со мной роль тирана, располагая рукой моей собственной дочери! Я обязанъ показать, что нтъ человка, угрозы котораго могли бы испугать меня. Тогда прелату не стоило большаго труда убдить брата дать согласіе на бракъ. Этотъ союзъ, заключенный при такихъ печальныхъ предзнаменованіяхъ, былъ отпразднованъ съ королевскою пышностью въ Калэ и первая часть плана архіепископа была выполнена.

Въ это время, недовольные, которыхъ на время успокоило присутствіе Варвика при двор, снова начали появляться во всей Англіи. Популярность, которою Эдуардъ пользовался въ начал своего царствованія, давно исчезла и осталась только въ Лондон. Бдные жаловались на несправедливыя притсненія бароновъ и аббатовъ. Аббаты жаловались, что родные королевы овладли деньгами духовенства и растратили ихъ. Старинное дворянство жаловалось на возвышеніе выскочекъ, не оказавшихъ никакихъ услугъ, и большая часть этихъ жалобъ падала на Водвилей, которыхъ ненавидли и обвиняли во всемъ. Вторичный разрывъ между королемъ и Варвикомъ, по прежнему любимымъ, былъ новой причиной ненависти народа къ семейству королевы и давалъ недовольнымъ поводъ высказываться отрыто, по крайней мр, что касалось Варвика. Въ то время и произошли событія, которыя мы сейчасъ опишемъ.

II.

Адамъ Варнеръ трудился надъ своимъ дломъ, когда приставленный къ нему слуга открылъ дверь и ввелъ въ комнату человка въ черномъ костюм студента.

Онъ подошелъ къ алхимику и нсколько времени съ улыбкой презрнія глядлъ на него.

— Э! мэтръ Варнеръ, сказалъ онъ наконецъ, неужели вы такъ заняты вашими новыми трудами, что не находите времени сказать ни слова старому другу?

Адамъ съ неудовольствіемъ повернулся, но лицо его просіяло, когда онъ узналъ вошедшаго.

— Это ты, Робинъ Гиліардъ, весело сказалъ онъ. А! судя по костюму, ты должно быть призналъ, что мирныя, ученыя занятія лучше всего, и пришелъ раздлить со мною возвышенную работу мысли?

— Адамъ, отвчалъ Гиліардъ, прежде чмъ отвтить, я хочу спросить тебя, подвинулся ли ты хоть на іоту въ твоихъ занятіяхъ?

— Ахъ! отвчалъ бдный Адамъ, вы не подозрваете какимъ испытаніямъ я подвергался. Я не говорю о томъ, что чуть не подвергся пытк и вислиц. Но поглядите на мою бдную машину и, поднявъ прикрывавшее полотно, онъ показалъ Гиліарду изуродованные остатки своего дорогаго дтища. И мн запрещено поправлять ее, печально продолжалъ онъ, я долженъ день и ночь трудиться, чтобы сдлать золото, но золото не появляется, въ промежуткахъ же я долженъ длать театры маріонетокъ для дтей королевы. Какъ же могу я передлать свтъ? А ты, прибавилъ онъ нершительно, и съ нкоторымъ безпокойствомъ, что твои заговоры и планы? Думаешь ли ты, что можешь измнить свтъ или сдлать людское существованіе хоть немного сносне?

Гиліардъ молчалъ, оба реформатора, философъ и демагогъ глядли другъ на друга, казалось, они понимали одинъ другаго и чувствовали взаимное состраданіе.

Наконецъ Робинъ заговорилъ.

— Старый товарищъ, сказалъ онъ, надежда поддерживаетъ насъ обоихъ, мы оба мечтаемъ найти ключъ живой воды. Но возвратимся къ моему длу. Теб, безъ сомннія, позволяютъ навщать въ тюрьм Генриха?

— Нтъ, отвчалъ Адамъ, и къ тому же, я мъ теперь хлбъ Эдуарда и пользуюсь такъ сказать его покровительствомъ, поэтому мн кажется недостойнымъ вступить въ заговоръ противъ него.

— О, человкъ! съ горечью вскричалъ Гиліардъ, ты похожъ на всхъ другихъ, ученый или простой крестьянинъ, ты одинаковый рабъ! Улыбка короля заставляетъ тебя забыть служеніе всему народу!

Прежде чмъ Адамъ усплъ отвтить, отворилась потайная дверь и въ комнат появилась лысая голова монаха.

— Сынъ мой Адамъ, сказалъ святой мужъ, я прошу на минуту вашего общества, оси vestrem aurem.

И сказавъ эти слова на ломанной латын, братъ исчезъ.

Адамъ только пожалъ плечами и съ покорнымъ видомъ пошелъ черезъ комнату, но Гиліардъ остановилъ его.

— Это братъ Бунгей, знаменитый волшебникъ? взволнованнымъ голосомъ сказалъ онъ, крестясь.

— Волшебникъ онъ или нтъ, презрительно сказалъ Варнеръ, но да проститъ Богъ его мать, что она дала жизнь такому сыну!

Затмъ Адамъ исчезъ въ сосдней комнат, гд жилъ братъ Бунгей.

— Хм! сказалъ себ Гиліардъ, говорятъ что эта колдунья, герцогиня Бедфордъ, употребляетъ этого Бунгея для составленія различныхъ козней противъ ея враговъ. Можетъ быть взглядъ, брошенный въ его комнату могъ бы мн доставить случай сочинить исторію, способную произвести сильное впечатлніе на народъ.

Едва это пришло ему въ голову, какъ онъ уже ршился привести свое желаніе въ исполненіе. Осторожно пробравшись къ двери, онъ заглянулъ въ замочную скважину. Громадное чучело ящерицы висло на потолк а вокругъ комнаты было наставлено множество чучелъ другихъ пресмыкающихся, но еще боле ужасное зрлище ожидало отважнаго любопытнаго.

— Адамъ, сказалъ братъ, кладя руку на плечо ученаго, который попятился, inter sapentes….

— Sapientes, проворчалъ Адамъ.

— Это старая форма, Адамъ, sapentes — новая. Но все равно, я говорю, что между учеными людьми зависть не существуетъ. Наша благородная и могущественная повелительница, поручила мн занятіе, общающее большія выгоды. Я трудился надъ нимъ день и ночь…. stotis filibus!

— Это еще что за stotis filibus?

— Ба, если это и не очень хорошая латынь, то длаетъ такое же впечатлніе, какъ она. И такъ я работалъ день и ночь и теперь мое дло настолько подвинулось, что можно ршиться произвести опытъ. Но ты можетъ быть хочешь спать….

— Говори скоре! съ отчаяніемъ вскричалъ Адамъ. Въ чемъ дло?

— Вотъ! торжественно сказалъ онъ, поднимая черное покрывало и взорамъ Адама и Гиліарда предстала грубо сдланная, небольшая фигура изъ воска, лицо которой тмъ не мене было очень похоже на благородное лицо графа Варвика.

— Ну! торжественно сказалъ графъ, мн кажется что эта фигура, какъ дв капли воды похожа на Варвика.

— А для чего ты ее сдлалъ? Правду сказать бдняжк кажется порядкомъ достается.

— Ого! вскричалъ смясь во весь ротъ Бунгей, ты такой ученый, что не можешь не знать для чего мы длаемъ фигуры нашихъ враговъ. Вс уколы, сдланные герцогиней этой статуетк, графъ Варвикъ, котораго она изображаетъ, чувствуетъ до мозга костей, застрлите фигуру, вы убьете человка.

— Ты долженъ быть дьяволомъ чтобы длать такія вещи и дуракомъ, чтобы врить имъ, презрнный! вскричалъ Адамъ, забывая въ негодованіи свою обычную кротость.

— А! вскричалъ съ яростію Бунгей, какъ ты смешь спорить со мною! Негодяй! я пошлю на тебя демоновъ, которые до смерти защиплютъ тебя, я превращу твою кровь въ кипящую смолу и все тло покрою язвами! Я братъ Бунгей! А ты кто?

При этихъ ужасныхъ проклятіяхъ, храбрый Робинъ, хотя и бывшій гораздо мене суевренъ, чмъ его другіе соотечественники, задрожалъ всмъ тломъ. Ожидая, что демоны появятся отовсюду, онъ поспшно выбжалъ вонъ, не ожидая окончанія разговора.

Между тмъ, Адамъ совершенно спокойно перенесъ грозу.

— Въ самомъ дл, сказалъ онъ, когда Бунгей остановился, чтобы перевести духъ, если ты можешь сдлать все, что сказалъ, то въ природ есть еще много тайнъ, неизвстныхъ мн, но пока твои угрозы сдлаютъ только то, что я прикажу задлать дверь изъ твоей комнаты въ мою.

Этотъ спокойный отвтъ далеко не пришелся по вкусу Бунгею, который постоянно нуждался въ помощи Адама.

— Ба! сказалъ онъ тогда, мы собраты по наук и не должны ссориться. Я погорячился, а ты вызвалъ меня на это, но я люблю и уважаю тебя, забудь что происходило между нами. Что касается этой фигуры, то конечно отъ уколовъ, длаемыхъ ей, съ графомъ ничего не будетъ, по если наши господа приказываютъ намъ это длать и притомъ хорошо платятъ, то мы, какъ боле умные, только пользуемся глупостью ближняго.

— Такіе люди, какъ ты, позорятъ науку, сурово отвчалъ Адамъ, и я не хочу боле слушать тебя.

— Напротивъ того! вскричалъ Бунгей съ принужденнымъ смхомъ. Ты считаешь меня невждой… а!.. я тоже самое думаю о теб! держу пари, что ты никогда не изучалъ части человческаго тла.

— Я не докторъ. Пусти меня.

— Нтъ еще! Я хочу убдить тебя въ твоемъ невжеств. Ты даже не знаешь гд помщае ея печень?

— Нтъ знаю, по что же изъ этого?

— Знаешь? неправда. Вотъ иголка, воткни ее въ то мсто восковой фигуры, гд находится печень.

Адамъ доврчиво повиновался.

— Хорошо! печень тутъ! но гд легкія?

— Вотъ здсь.

— А грудобрюшная преграда?

— Конечно здсь.

— Правда. Теперь можешь идти, сухо сказалъ Бунгей, и Адамъ поспшно повиновался, заперевъ за собой дверь.

— Теперь я знаю гд легкія, грудобрюшная преграда и печень, подумалъ братъ, теперь я могу идти спокойно. Да, онъ ловкій и полезный человкъ, а не то я давно заставилъ бы повсить его.

Вернувшись къ себ, Адамъ не замтилъ, что его поститель, Гиліардъ, исчезъ, и снова погрузился въ свои неблагодарныя занятія.

III.

Оставивъ комнату Варнера, Гиліардъ поспшно пошелъ изо дворца и остановился только передъ роскошнымъ жилищемъ Монтэгю, недалеко отъ Варвико-Лэна.

Этотъ благородный джентельменъ занимался чтеніемъ, или лучше сказать обдумываніемъ двухъ писемъ, полученныхъ имъ изъ Калэ. Одно было отъ архіепископа, другое отъ Варвика. Въ обоихъ находились два мста совершенно противорчившія одни другому. Вотъ что писалъ Варвикъ:

‘Я узналъ, что противъ короля затвается возстаніе, подъ предлогомъ злоупотребленій, совершаемыхъ родственниками королевы. Говорятъ, что наши родственники Коніеръ и Фитцъ-Гюгъ, принимаютъ въ этомъ участіе. Мн нтъ надобности говорить теб, чтобы ты слдилъ за ними и не далъ компрометировать нашего имени, мы ни въ комъ не нуждаемся, чтобы платить за наши оскорбленія, и если эти заблуждающіеся люди возмутятся, то Варвикъ достойно отмститъ за себя Эдуарду доказавъ, что еще можетъ быть ему полезенъ’.

Прелатъ съ своей стороны писалъ слдующее:

‘Король, раздраженный моимъ путешествіемъ въ Калэ, отнялъ у меня должность канцлера, за что я ему очень благодаренъ, такъ какъ избавившись отъ этой тяжелой ноши, я только буду спать спокойне. Теперь, слушай меня, Монтэгю. Нашъ родственникъ, сынъ лорда Фитцъ-Гюга и молодой Генрихъ Невиль, поддерживаемые старымъ лордомъ Джономъ Коніеромъ, замышляютъ смлое нападеніе на Водвилей. Оставайся нейтральнымъ, не поддерживай ихъ, но и не мшай. Какъ бы ни кончилось это дло, оно сокрушитъ нашихъ враговъ’.

Монтэгю еще думалъ о прочитанномъ, когда ему доложили, что какой-то незнакомецъ настоятельно желаетъ его видть, имя сообщить важныя извстія.

Монтэгю приказалъ впустить его и когда тотъ вошелъ, то сказалъ не глядя на него:

— Говори скоре, пріятель, у меня мало свободнаго времени.

— А между тмъ, лордъ Монтэгю, мое дло можетъ близко тебя касаться.

Удивленный Монтэгю, внимательно посмотрлъ на незнакомца.

— Твое лице мн знакомо, сказалъ онъ, мы гд-то уже встрчались.

— Это правда, я встртилъ тебя по дорог въ Моръ.

— Да, теперь я помню, и по твоимъ смлымъ взглядамъ ты мн показался на ближайшемъ пути къ вислиц.

— То дерево еще не выросло, изъ котораго мн построятъ вислицу, беззаботно замтилъ Гиліардъ. Но разв я теб говорилъ тогда что-нибудь, что ты мигъ бы не одобрить? я говорилъ о безпорядкахъ, противъ которыхъ законъ безсиленъ… я говорилъ о постыдныхъ насиліяхъ, обо всемъ, что длаютъ Водвили, управляющіе при развратномъ тиран…

— Замолчи!

— Да, тиран, продолжалъ Робертъ, не обращая вниманія на замчаніе Монтэгю, тиран, который въ настоящее время замышляетъ уничтоженіе дома Невилей, недовольный человческими средствами, онъ заключаетъ договоры съ демономъ, чтобы пользоваться его помощью.

— ІІІт! несчастный! Тише, съ волненіемъ сказалъ Монтэгю. Подойди ближе, еще ближе. Ты говоришь о колдовств? Объяснись!

Тогда Робинъ разсказалъ, немного преувеличивъ, сцену, которой онъ былъ свидтелемъ въ комнат Бунгея, онъ разсказалъ о восковой фигур Варвика, о произнесенныхъ противъ него угрозахъ и привелъ слова Бунгея, назвавшаго герцогиню, какъ лицо, которое поручило ему сдлать все это. Монтэгю внимательно слушалъ. Онъ не совсмъ былъ свободенъ отъ суеврія своего времени, которымъ былъ зараженъ даже Ричардъ Глочестеръ, но его гораздо боле безпокоила ненависть такого близкаго къ трону лица, какъ герцогиня, чмъ иголки и булавки, которыми могли утыкать изображеніе его брата.

— Дйствительно, это дьявольскія хитрости сказалъ онъ, когда Гиліардъ кончилъ свой разсказъ, и твоя исторія, если ты согласишься подтвердить ее, окажетъ намъ пользу. Благодарю тебя за сообщеніе и пойдемъ сейчасъ же къ королю. Я обличу передъ нимъ герцогиню, опираясь на твое свидтельство и мы вмст потребуемъ ея изгнанія.

— Съ твоего позволенія, лордъ Монтэгю, я не тронусь съ мста, рзко отвчалъ Робинъ, я знаю, какъ все это длается при двор. Король сдлаетъ нчто въ род примиренія между вами и герцогиней, а мн отржутъ носъ и уши, какъ лжецу и клеветнику. Нтъ, я готовъ обличить герцогиню, но не въ залахъ Тоуера, а на обширныхъ поляхъ Іоркшира. имя за собой двадцать тысячъ человкъ.

— А! ты предводительствуешь цлой арміей? для какой цли? чтобы свергнуть короля?

— Можетъ быть… но пока для того, чтобы заставить воздать народу справедливость. Я предводительствую возставшимъ народомъ, а не какой-нибудь партіей. Ни Алой, ни Блой Розы не будетъ на моемъ знамени, имъ будетъ окровавленная голова перваго притснителя, который попадется въ наши руки.

— А чего хочетъ народъ, какъ ты его называешь?

— Я еще не знаю, чего мы будемъ требовать, это зависитъ отъ нашего успха, съ горькимъ смхомъ отвчалъ Робинъ, но возстаніе будетъ во всякомъ случа имть ту хорошую сторону, что покажетъ вамъ, дворянамъ-нормандцамъ, что еще существуетъ саксонскій народъ, и что онъ возмущается, когда ему наступятъ на горло. Мы обременены налогами, ограблены, унижены, мы бараны, которыхъ вы стрижете въ мирное время и ржете въ военное. У насъ будетъ своя хартія, лордъ Монтэгю, я говорю откровенно, я въ твоей власти, ты можешь приказать схватить меня, можешь разомъ лишить возстаніе его главы. Ты другъ короля, что же тебя останавливаетъ?.. Но нтъ, ты и твой домъ вы имете такія же причины неудовольствія, какъ и народъ, и часть нашихъ требованій общая съ вами.

— Какая же это?

— Вотъ какая! Мы жалуемся на могущество семейства королевы. Мы требуемъ изгнанія Водвилей.

— Хм! сказалъ Монтэгю, невольно бросая взглядъ на письмо архіепископа. Хм!… но не оскорбляя короля?

— О! положись на меня, милордъ, поврь, что мы не такъ глупы. Чтобы двигаться быстро и ршительно, надо подвигаться осторожно.

— Двадцать тысячъ!.. это невозможно! Кто же ты, что могъ собрать ихъ?

— Просто Робинъ Редесдаль.

— А! вскричалъ Монтэгю, мои подозрнія оправдались! Дай мн хорошенько посмотрть на тебя! Клянусь Богомъ, ты очень хорошъ собой, и лицо твое выражаетъ силу и отвагу. На твой счетъ есть столько же разсказовъ, какъ и на счетъ моего брата. Одни говорятъ, что ты по происхожденію лордъ, другіе — что ты тотъ разбойникъ, которому Маргарита Анжуйская вврила свою жизнь и жизнь своего сына.

— Что бы обо мн ни говорили, возразилъ Робинъ, вс согласны въ одномъ, что я врно держу данное слово и отваженъ въ дл, что я могу возбуждать человческія сердца, какъ втеръ раздуваетъ огонь, что я пришелъ въ страну никмъ не знаемый и что, несмотря на это, никакой пэръ, кром Варвика, не иметъ боле меня власти собрать армію или опрокинуть тронъ.

— Но чему ты обязанъ этимъ?

— Притсненіямъ, которымъ подвергается народъ, милордъ, отвчалъ Робинъ глухимъ голосомъ, и прежде чмъ настанетъ вечеръ, я буду въ лагер.

— Что служитъ вамъ предлогомъ возстанія?

— Госпиталь Св. Леонарда несправедливо требуетъ отъ насъ восемдесятъ сноповъ пшеницы.

— Ты ловкій малый. Нтъ ничего легче, какъ поднять англичанъ несправедливымъ налогомъ.

— Это правда, сказалъ Робинъ, а теперь что вы скажете? Хотите стать во глав насъ?

— Нтъ!

— Хотите выдать насъ?

— Не такъ легко выдать двадцать тысячъ человкъ. Если вы возстали для того, чтобы избавиться отъ несправедливаго налога и избавить Англію отъ Водвилей, то я не вижу измны въ вашемъ возстаніи.

— Я васъ понимаю, милордъ, сказалъ съ полупрезрительной улыбкой Робинъ. Вы не отказываетесь попользоваться выгодами отъ нашего возмущенія, но не хотите сами ничмъ рисковать, впрочемъ теперь мы не нуждаемся ни въ баронахъ, ни въ лордахъ, намъ достаточно нашихъ собственныхъ силъ, и настанетъ часъ, когда лордъ Варвикъ, преслдуемый королемъ, будетъ принужденъ искать убжища среди коммунъ. Подумайте о томъ, что я вамъ сказалъ и вспомните мое пророчество, когда извстія съ свера разбудятъ льва Ла-Марша среди его любовницъ.

Не прибавивъ ни слова боле, Робинъ повернулся и вышелъ также быстро, какъ и вошелъ.

VI.

Оставивъ на время политическія событія, вернемся въ комнату ученаго.

— Какъ дла, другъ Адамъ? говорилъ Гастингсъ, входя въ комнату Варнера. Какъ? ты отдыхаешь?

— Я болнъ, лордъ Гастингсъ.

— И дочери нтъ около тебя?

— Она пошла просить ея свтлость, герцогиню Бедфордъ позволить мн вернуться къ себ и не терять времени на дланіе золота.

— Вернуться къ себ? оставить дворецъ? мы не потерпимъ этого! Герцогиня этого не позволитъ! Нтъ, я не могу поврить, чтобы король согласился потерять такого ученаго философа.

— Въ такомъ случа просите короля позволить мн докончить то, что не свыше человческихъ силъ, и онъ указалъ на свою машину. Дайте мн высказаться передъ королемъ и дать понять компетентнымъ людямъ все то добро, которое эта машина можетъ сдлать для Англіи.

— И это все? Пожалуй, я переговорю съ его величествомъ, но дай мн общаніе, что ты не будешь боле стараться оставить дворецъ.

— О, нтъ! нтъ! Если только мн позволятъ заняться моимъ дломъ, то для меня все равно гд ни быть, во дворц или въ тюрьм!

— Отецъ, сказала входя въ эту минуту Сибилла, герцогиня не отпускаетъ тебя, но утшься, мы убжимъ…

Она остановилась при вид Гастингса, который подошелъ къ ней съ почтительнымъ видомъ и поднесъ ея руку къ губамъ.

— Нтъ, не бги, сказалъ онъ, не лишай дворъ его лучшаго украшенія. Я говорилъ съ твоимъ отцемъ и получу отъ короля то, чего онъ желаетъ. Ему будетъ предоставлена свобода слдовать влеченію его генія. А ты, прибавилъ онъ, прости меня, если я оскорбилъ тебя чмъ-нибудь, извиненіемъ мн можетъ служить моя страстная любовь къ теб.

Глаза молодой двушки наполнились слезами. Разв могла она сердиться на него? Могла-ли она не доврять ему?

Врный своему слову, Гастингсъ пренебрегъ гнвомъ герцогини Бедфордъ, испросивъ у короля для Адама позволеніе оставить алхимію и заняться исправленіемъ машины. Король созвалъ Лондонскихъ негоціантовъ, передъ которыми Адамъ изложилъ свою идею, но они сначала просто подняли его насмхъ, считая выдумку его за бредъ помшаннаго и нуженъ былъ весь талантъ Гастингса, чтобы восторжествовать надъ ихъ презрніемъ и пробудить обычную проницательность короля, но Эдуардъ былъ только пораженъ намекомъ Адама на то, что при помощи его изобртенія корабли будутъ двигаться безъ парусовъ, не обращая вниманія на дождь и втеръ.

— Пусть этотъ человкъ исправляетъ свою машину! вскричалъ онъ тогда и дай ему Богъ успха. А ты, Гастингсъ, поди сюда, мн надо переговорить съ тобою о важномъ вопрос, о брак нашего красавца Джоржа.

Такимъ образомъ, Адамъ снова возвратился къ своимъ прежнимъ занятіямъ и машина начала возрождаться изъ развалинъ. Но онъ не зналъ, какую навлекъ на себя ненависть, получивъ разршеніе короля продолжать свои занятія, потому что, возвратясь домой, депутаты Лондона, начали всмъ разсказывать, какъ Эдуардъ оказываетъ свою милость странному человку, полу-безумному, полу-колдуну, изобртателю машины, которая лишитъ рабочихъ работы, и эти разсказы въ высшей степени усилили ненависть, которую народъ уже и безъ того питалъ къ колдуну герцогини Бедфордъ, которая сама слыла за колдунью.

Кром того, пламя ненависти раздувалъ еще Бунгей, умвшій ловко пріобрсти расположеніе простаго народа, часто показывая различные фокусы и даромъ предсказывая будущее, такъ что его хотя и боялись, но вмст съ тмъ онъ пользовался въ народ чмъ-то въ род любви.

Кром зависти, которую Бунгей чувствовалъ къ учености Адама, онъ имлъ еще другую причину желать погибели бднаго ученаго. Онъ мечталъ овладть машиной. Да, онъ ненавидлъ и презиралъ эту машину, но въ глубин души чувствовалъ къ ней нжность. Онъ думалъ, что если эта машина, будучи поправлена, попадетъ ему въ руки, то онъ сдлаетъ… что? Онъ и самъ не зналъ, но безъ сомннія, она удвоила бы его славу.

Что касается Адама, то онъ не подозрвалъ даже, что творилось вокругъ него, и всей душей предался своимъ занятіямъ, а Сибилла, счастливая его счастіемъ, еще, боле любезно встрчала виновника этого счастія.

VII.

Однажды Сибилла встртила Гастингса на валу Тоуера, служившемъ мстомъ прогулки, онъ шелъ задумавшись, скрестивъ руки, какъ вдругъ, поднявъ глаза, увидлъ передъ собою Сибиллу.

— Куда это ты идешь одна?

— Герцогиня приказала мн пойти отыскать королеву, которая гуляетъ. Миледи получила важныя извстія, которыя желаетъ сообщить ея величеству.

— Я думалъ о теб, какъ вдругъ увидлъ передъ собою твое лучезарное личико, продолжалъ Гастингсъ. Я сравнивалъ тебя съ другими, занимающими высокое мсто въ свт и удивлялся капризамъ судьбы.

Сибилла слегка улыбнулась.

— Не возбуждайте черезчуръ моихъ безумныхъ притязаній, сказала она, довольство собою лучше честолюбія.

— Ты сознаешься въ своемъ честолюбіи? съ любопытствомъ сказалъ Гастингсъ.

— Ахъ! милордъ, у кого же его нтъ?

— Да, но мн кажется, что у нжнаго пола слишкомъ малъ горизонтъ для честолюбія!

— Не совсмъ, потому что мы живемъ честолюбіемъ другихъ. Я хотла сказать, продолжала Сибилла, покраснвъ отъ боязни, что выдала себя, я хотла сказать, что напримръ, пока мой отецъ трудится для славы, я раздляю его надежды, и честолюбива за него.

— Поэтому, сдлавшись женою человка, достойнаго тебя, ты вполн раздляла бы его честолюбіе?

— Можетъ быть, сдержанно отвчала Сибилла.

— Но если бы ты видла себя обреченной на бдность и заботы, то твое честолюбіе, пораженное на смерть, убило бы твою любовь?

— Нтъ, милордъ, нтъ. Разв нтъ честолюбія сердца, желающаго утшить и усладить горести тхъ, кого мы любимъ и кто вритъ намъ? А разв ничто — желаніе успокоить горе и улыбкой разогнать тучи на любимомъ лиц. О! мн кажется, что истинное честолюбіе женщины превзойдетъ честолюбіе самаго отважнаго мущины, еслибы только тотъ, въ комъ вся ея слава, былъ способенъ понять ее!

Этотъ отвтъ нашелъ себ отголосокъ въ сердц Гастингса, который невольно перенесся къ своей юности.

— О. Сибилла! вскричалъ онъ, съ увлеченіемъ страсти, невольно уступая впечатлнію минуты, еслибы эти слова были сказаны для Гастингса, то насколько вс его блестящія побды были бы унижены этой побдой надъ сердцемъ той, которая можетъ такъ чувствовать!

Сибилла не могла произнести ни слова отъ волненія, Гастингсъ схватилъ ея руки и покрылъ ихъ поцлуями.

— Смю-ли я истолковать твое молчаніе? говорилъ онъ. Сибилла, ты меня любишь! О, Сибилла, говори…

— Къ чему?… къ чему это… заговорила наконецъ Сибилла, вы общались мн никогда…

— Да, я общался никогда не оскорблять тебя преступными мольбами, я держу это общаніе. Я обращался къ теб, какъ къ будущей… жен… но едва усплъ онъ выговорить это слово, какъ передъ нимъ мгновенно возсталъ призракъ свта, который, казалось, издвался надъ его безуміемъ.

Что касается Сибиллы, то она только слышала одно слово, слово жена, которое осуществляло вс ея надежды.

Волнуемые различными чувствами, они оба молчали нсколько времени, наконецъ Сибилла заговорила красня.

— О, милордъ! сказала она, если сдлавшись хладнокровне вы не раскаетесь въ вашихъ словахъ, если вы въ состояніи возвысить до сана вашей жены и подруги молодую двушку, у которой нтъ другаго приданаго кром сердца, то клянусь вамъ въ чистой и врной любви, какой еще не воспвали трубадуры. Нтъ, продолжала она, выпрямляя свой стройный станъ, нтъ, я не буду недостойна твоего имени, на какую бы степень могущества ты не поднялся. Я чувствую, что мой умъ въ состояніи раздлить вс твои труды, моя гордость будетъ радоваться твоему могуществу, а мое мужество раздлитъ вс твои опасности, твою любовь… при этихъ словахъ она остановилась немного и покраснла, но обо всемъ этомъ, сказала она затмъ, вы, милордъ, сами будете судить впослдствіи. Вотъ мое приданое… другаго у меня нтъ!

— Это все, чего я желаю и о чемъ мечтаю, отвчалъ Гастингсъ, но его лицо уже потеряло восторженное выраженіе. Владлецъ обширныхъ земель, побдоносный полководецъ, знаменитый дипломатъ, Вилліамъ Гастингсъ былъ въ эту минуту также далекъ отъ бдной двушки, какъ небо отъ земли. Онъ уже раскаивался въ томъ, что сдлалъ и трогательный отвтъ Сибиллы не нашелъ отголоска въ его сердц.

Къ счастью своему, онъ услышалъ приближающіеся къ нимъ поспшные шаги и голосъ оруженосца короля, громко произносившаго его имя.

— Эдуардъ зоветъ меня, сказалъ онъ, чувствуя облегченіе, точно преступникъ, которому отложили казнь. Прощай, дорогая Сибилла! прощай! Мы скоро увидимся.

Въ эту минуту они находились въ той части вала, противъ которой, за рвомъ, находилась эспланада, которая до сихъ поръ казалась имъ пустой. Но въ ту минуту, какъ Гастингсъ, прощаясь, поцловалъ Сибиллу въ лобъ, дверь таверны, находившейся противъ укрпленій, отворилась и изъ нея вырвалась толпа цыгапокъ-танцовщицъ съ бубнами въ рукахъ, въ сопровожденіи солдатъ, увидя Сибиллу и Гастингса он подняли громкіе крики и смхъ, заставившіе вздрогнуть обоихъ, и снова начали пть свои нескромныя псни, которыми, казалось, преслдовали Сибиллу.

Конецъ перваго тома.

Э. Бульверъ Литтонъ

ПОСЛДНІЙ БАРОНЪ.

Частъ первая.

КНИГА ПЕРВАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

КНИГА ВТОРАЯ.

I.

II.

III.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VIII.

IX.

X.

XI.

КНИГА ПЯТАЯ.

I.

II.

III.

IV.

КНИГА ШЕСТАЯ.

I.

II.

III.

VI.

VII.

Читайте также: