Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870

Публицистика
Время на прочтение: 40 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОСЛДНЕЕ СЛОВО НАУКИ. *)

(Продолженіе.)

*) См. No 11 и 12 ‘Дла’ 1869 г.

ПОДБОРЪ ВЪ ПРИРОД.

‘Ни одно міровое событіе въ жизни человчества
не совершилось безъ страсти.’

(Посвящается Надежд Павловн Ивановой.)

Величественное зданіе науки, которымъ теперь человчество по справедливости гордится, воздвигнуто не со вчерашняго дня. Тяжелымъ путемъ испытаній ознаменовалась вковая исторія ея медленнаго развитія. Въ самой глубокой и отдаленной древности зародышъ ея уже былъ встрчаемъ то иронической улыбкой, то жестокимъ преслдованіемъ и гоненіями. Какой нибудь Аристотель долженъ былъ бжать отъ своего царственнаго покровителя, чтобъ избгнуть насильственной смерти. Величайшій мудрецъ древности Сократъ за свое глубокое пониманіе долженъ былъ выпить горчайшую чашу цикуты. И съ легкой руки этого безчеловчнаго событія и до настоящаго времени многимъ послдователямъ Сократовыхъ тенденцій достаются на долю то язвительная иронія, то подобныя же гоненія. Но этимъ не остановить порывистаго стремленія науки впередъ и, безпристрастная въ своихъ изысканіяхъ и изслдованіяхъ, она не остановится передъ вншними преградами и не отвернется ни отъ какихъ выводовъ. Смло и прямо: должны мы поэтому смотрть ей за глаза, смло и честно должны мы воспринимать ея истины, провренныя лучшими современными умами стойко и твердо должны мы отстаивать ея врные и непогршимые законы, какъ ваши лучшія убжденія, какъ наше единственное, самое пригожее и самое утшительное достояніе.
Вс предшествовавшіе намъ вка были богаты хорошими наблюденіями, во вс времена были люди, тщательно подмчавшіе явленія, собиравшіе факты и стремившіеся къ плодотворнымъ изысканіямъ. Но только рдко удавалось людямъ науки докапываться до несомннныхъ обобщеній. Пока люди жили отдльными группами, мало интересовавшими другъ друга, они довольствовались самыми ограниченными міровоззрніями, успокоивались обычнымъ ходомъ своей жизни, и этотъ ходъ жизни, эта стоячая муть казались каждой отдльной групп людской единственно врной и непогршимой нормой житейской. Такъ, напримръ, религія, какъ относительное человческое понятіе, разнообразится чуть не съ каждымъ градусомъ широты и долготы всего земного шара. Но до всеобъемлющаго мірового обобщенія христіанства и повсемстнаго его распространенія человчество не скоро еще дойдетъ, хотя непогршимость его истинъ дознана теперь лучшими передовыми умами. Вообще говоря, масса людская неспособна отршаться отъ отдльныхъ фактовъ и восходить до пониманія научныхъ обобщеній. Между тмъ какъ вся суть-то въ нихъ. Нашъ же девятнадцатый вкъ по преимуществу богатъ широкими и плодотворными обобщеніями, возведенными первоклассными умами на степень научныхъ законовъ, научныхъ истинъ. Къ числу таковыхъ обобщеній мы относимъ подмченный Дарвиномъ въ органической природ естественный подборъ.
Совершенно напрасно мы успокоиваемся на томъ факт, что мы стоимъ на уровн европейскаго образованія. Сила и качество умственной культуры народа опредляются не мертвой массой разрозненныхъ научныхъ фактовъ и наблюденій, а силой и врностію ихъ обобщенія. Но что же въ этомъ отношеніи мы внесли новаго въ общую сокровищницу европейской науки? Ровно ничего. Заявили ли мы себя хотя однимъ какимъ нибудь знаменательнымъ обобщеніемъ въ общей экономіи европейской мысли? Ровно никакимъ. И не только самобытнаго творчества у насъ досел незамтно, но даже усвоеніе европейской науки происходитъ до nec plus ultra туго. Какъ же, когда лучшія европейскія сочиненія переводятся и издаются въ числ какихъ нибудь 1000 или 2000 экземпляровъ, расходящихся преимущественно въ столиц, гд они на половину гніютъ въ магазинахъ. Какой тутъ можетъ быть толкъ, когда сочиненіе какого нибудь Милля или Дарвина печатается въ нсколькихъ стахъ экземплярахъ на 60 милліоновъ жителей. Посмотрите, съ какой ироніей, злобой, подчасъ негодованіемъ встрчаютъ въ провинціи всякую здравую мысль, давнымъ давно ставшую на Запад избитой фразой. И если среди этой всеобщей апатіи кой-гд мелькнетъ свободный мыслитель, скромный пасынокъ европейской науки, то положеніе его самое незавидное, самое жалкое. Жертва научнаго развитія, онъ мечется какъ угорлый и мается весь свой вкъ, какъ безпомощная, ненужная вещь, какъ излишняя роскошь, какъ алмазъ въ навозной куч, попираемый птушьими ногами высокомрныхъ провинціальныхъ невждъ. Понятно, что при такомъ состояніи и настроеніи общества, трудно добиться снисходительности, вниманія, а тмъ паче усвоенія европейскихъ обобщеній. Мы хотимъ здсь указать, насколько отъ этого въ убытк сама же публика.
Всякое усовершенствованіе организаціи, приносящее пользу животному, улучшающее его существованіе или могущее продлить ч его жизнь или сдлать ее мене подверженною вншнимъ невзгодамъ или мене строго-зависимою отъ вншнихъ условій,— всякое такое улучшеніе организаціи животнаго и притомъ не по отношенію къ намъ лично, а по отношенію къ самому животному, хотя бы и не сознаваемому вполн самимъ животнымъ — мы вправ назвать прогрессомъ въ животной сфер, не исключая человка. Если жизнь сама себя иметъ цлью, то тоже самое можно сказать и относительно растительнаго міра. Но если принять во вниманіе, что вс существа животнаго міра одарены способностью ощущать, между тмъ какъ растенія, вроятно, лишены этой способности, то намъ трудно становится опредлить, что такое прогрессъ въ мір растеній? Дарвинъ упускаетъ этотъ вопросъ и мы, конечно, не въ силахъ дополнять великаго Дарвина. Мы считаемъ лишь нужнымъ упомянуть здсь, что мы далеки отъ натур-философской точки зрнія, по которой все въ природ создано исключительно на пользу и въ утху человчеству. Даже трудно и какъ-то не хочется допустить другую натур-философскую точку зрнія, по которой вся органическая матерія въ природ стремится преобразоваться въ ткани, одаренныя самосознаніемъ, почему будто бы растенія такъ охотно превращаются путемъ питанія въ животныхъ, а т и другія вмст взятыя облагораживаются, возвышаются и достигаютъ зенита своего счастія, предла своихъ стремленій, преобразившись въ человческое самосознаніе. Такъ или иначе, но Дарвинъ касается прогресса въ мір животныхъ и растеній лишь по отношенію къ человку. Для него всякое улучшеніе организаціи полезное человку и безвредное животному или растенію — уже прогрессъ. Природа мало того что любитъ и допускаетъ такія улучшенія, она еще, какъ экономная хозяйка, силится сохранить всякое такое улучшеніе и всячески старается сберечь всякое прогрессивное усовершенствованіе, чтобы не пришлось вторично тратиться и понапрасну расходовать свои силы. Изъ предыдущей нашей статьи ‘Послднее слово науки’ читатель уже знаетъ, какой блестящій путь для достиженія этой цли избрала природа и какъ ловко и наглядно разъяснилъ намъ этотъ путь Дарвинъ своей теоріи пангенезиса. По этой его теоріи мы уже знаемъ, что всякое улучшеніе организаціи сопровождается отдленіемъ улучшенныхъ зачатковъ. Улучшенные зачатки ждутъ лишь хорошей почвы и удобнаго момента проявить себя и развиться въ новую, улучшенную форму. А потому каждое существо стремится сблизиться съ другимъ существомъ, подходящимъ къ нему подъ пару, чтобы путемъ наслдственнымъ передать потомству благопріобртенные хорошіе зачаткии задатки, каждая тварь ищетъ себ подходящую пару, чтобъ подольше сохранить вс полезныя приспособленія своей организаціи, которыя стоили ему труда всей жизни. Но въ то же время всякая тварь избгаетъ встрчи, боится столкновенія съ несоотвтственной личностью, съ неподходящей парой, чтобы, чего Боже упаси, полезныя уклоненія ёго организаціи не погибли, не изчезли бы даромъ. Всякая тварь готова отнестись враждебно къ каждой личности, которая можетъ лишь содйствовать къ охраненію однихъ лишь вредныхъ уклоненій организаціи. Пусть они лучше погибнутъ — вс эти вредныя уклоненія, природа любитъ, чтобы у нея все было на подборъ. Вотъ это стремленіе сохранить полезныя стороны и уничтожить вредныя Дарвинъ называетъ естественнымъ подборомъ, великимъ закономъ природы. Подбору, этой Чудотворной сил природы, человчество обязано лучшими произведеніями культуры животной и растительной сферы. Чего, чего не измнилъ, чего, чего не передлалъ человкъ въ окружающей его обстановк, единственно благодаря этой сил. Вс принадлежности и подробности его стола, отъ изысканнйшихъ блюдъ самаго взыскательнаго гастронома до незатйливой, но удобоваримой пищи современнаго простолюдина, вс диковинки его разнообразнйшей одежды отъ тончайшихъ тканей тщеславной аристократіи до будничнаго костюма послдняго буржуа, — все это продуктъ той многосторонней силы, которой и конца никакого непредвидится, всмъ этимъ человкъ обязанъ способности органической матеріи видоизмняться до безконечности, смотря по обстоятельствамъ, за все это человкъ долженъ сказать сердечное спасибо одному лишь подбору. Предки наши, прозябавшіе, въ непривлекательныхъ свайныхъ постройкахъ на озерахъ Швейцаріи, понятія не имли и думать не смли о той роскоши стола, которымъ теперь наслаждается чуть не каждый путешественникъ въ любой европейской гостинниц за умренную плату. Наша пшеница, овесъ, ячмень, горохъ, бобы, чечевица и макъ настолько превосходятъ по величин и по качеству смена этихъ злаковъ, которыми питались обитатели бронзоваго періода, что намъ просто стыдно признать этихъ грубыхъ дикарей своими предками. А что сказалъ бы такой дикарь, еслибъ ему показали, какъ его грубое яблоко преобразилось въ наше сочное, душистое яблоко, или какъ его терпкая груша, которую пришлось отвдать даже Плинію, превратилась въ нашу, тающую, разсыпчатую грушу. Еще недалеко то время, говоритъ Дарвинъ, что четырехъ-фунтовыя утки считались чуть не рдкостью, а теперь уже самое обыкновенное явленіе — шести-фунтовая утка. У какого нибудь заводчика стадо овецъ, онъ отбираетъ изъ своего стада на племя т особи, у которыхъ самое тонкое руно, а остальныя истребляетъ. Совершая такой подборъ впродолженіи нсколькихъ лтъ и чрезъ цлый рядъ поколній, онъ достигаетъ, наконецъ, своей цли: цлыхъ 12 шерстинокъ любой его овцы равняются по толщин одной шерстинк отъ овцы чужого стада. Такова сила природы! Таково умнье пользоваться этой силой. И этого достигаютъ въ какой нибудь Австріи. Подите же, толкуйте тутъ, вамъ сейчасъ же скажутъ, что мы еще не доросли до этого…. Въ маленькой Саксоніи подборъ животныхъ на племя считается такимъ важнымъ и серьезнымъ дломъ, что лучшіе скотоводы не довряютъ самимъ себ ршеніе этого во проса и поручаютъ это дло особымъ спеціалистамъ. Уже въ конц прошлаго столтія сила подбора настолько была практически извстна въ Англіи, что одна маленькая птичка, именно канарейка, удостоилась особенной чести: для нея былъ установленъ образецъ совершенства, которымъ руководствовались лондонскіе любители.
Съ тхъ поръ какъ въ наук, такъ и въ практической жизни сдланы громадные успхи въ искусственномъ усовершенствованіи природы посредствомъ могущественнаго орудія — подбора. Поэтому Дарвинъ и даетъ такую великую важность этому вопросу. Онъ изслдовалъ все то, что хотя намекаетъ на его ученіе во всей классической литератур. Кром того, во время своего путешествія на корабл ‘Бигль’ и въ другихъ разныхъ источниковъ онъ ознакомился съ положеніемъ этого вопроса не только у цивилизованныхъ народовъ, но и у дикарей и у полуцивилизованныхъ обитателей разныхъ самыхъ отдаленныхъ закоулковъ нашей планеты. Такимъ образомъ онъ изучилъ интересовавшій его вопросъ, такъ сказать, во времени и въ пространств. И наконецъ онъ убдился, что подборъ — чрезвычайно разнообразное явленіе въ природ, что человкъ бываетъ въ извстныхъ случаяхъ весьма остроумнымъ и тонкимъ наблюдателемъ, что онъ, слдовательно, поэтому подмтилъ это явленіе въ природ, воспользовался этой силой и нашелъ для себя въ этой сил неисчерпаемый источникъ наслажденія, богатства, улучшенія быта, увеличенія средствъ существованія и разнообразнйшее примненіе многостороннихъ своихъ потребностей. Такимъ образомъ Дарвинъ дошелъ до убжденія, что подборъ совершается во всей природ, и притомъ, въ большинств случаевъ, разумется, помимо воли человка, но что человкъ по своей вол, по своему усмотрнію, даже по своей прихоти можетъ руководить этой силой ршительно какъ ему вздумается. Отсюда Дарвинъ систематизируетъ принципъ подбора въ три господствующія формы. Подборъ, по его убжденію, бываетъ методическій, безсознательный и, наконецъ, естественный. Еслибъ читатель не счелъ съ нашей стороны за величайшую дерзость длать свои замчанія, еслибъ онъ былъ настолько снисходителенъ, что не обвинилъ бы насъ въ святотатств за наше личное мнніе, за продерзость смть свое сужденіе имть, то мы позволили бы себ сказать, что если не необходимость, то своеволіе и самодурство человка побуждаютъ его довольно часто совершать, такъ сказать, еще и неестественный подборъ. Методическій подборъ тмъ хорошъ, что вы можете силою его достигнуть выполненія какой нибудь предвзятой идеи, заране задуманнаго плана. Вы можете силою этого способа не только улучшить ту или другую статью въ любомъ животномъ или растеніи, но вы можете просто измнить всю его организацію, переиначить, передлать, пересоздать его по-своему. У васъ стадо рогатаго скота съ длинными рогами, почему-то вамъ это не понравилось, или длинные рога для васъ невыгодны, но вамъ не хочется сразу разстаться съ своимъ стадомъ, вы съ нимъ свыклись, наконецъ это стадо источникъ вашего благосостоянія, а потому не торопясь, вамъ нужно лишь вооружиться на время извстной долей терпнія и проникнуться духомъ какого-либо Бакуэлля, у васъ въ рукахъ могущественное средство, вы обладаете значительною силою помочь своему горю, поправить дло, — для этого вамъ стоитъ обратиться къ систематическому подбору. Вы выберете изъ своего стада только лишь т экземпляры, у которыхъ рога наименьшіе, вы ихъ отдляете въ отдльную группу и не допускаете смшенія съ длиннорогими. Съ остальными экземплярами вашего стада вы поступаете, по прежнему, по своему благоусмотрнію: часть продаете, а остальные лишь ваши временные гости. Такимъ образомъ силою подбора въ изолированной половин вашего стада вы можете достигнуть того, что у васъ появятся экземпляры съ самыми короткими рогами, вы начинаете размножать ихъ и мало-по-малу наконецъ достигаете того, что ваше прежнее длиннорогое стадо теперь никто уже узнать не можетъ: оно сдлалось короткорогимъ. Чудо это совершилось силою методическаго или систематическаго подбора. Силой того же подбора въ Англіи произведены измненія въ конструкціи свиньи. Англичане того убжденія, что для свиньи ноги совершенно лишняя вещь и довели своихъ свиней до того, что у нихъ ноги совершенно укоротились, такъ что животъ тянется у нихъ по земл. Пусть кто нибудь сравнитъ дикаго кабана съ улучшенною отборною свиньей, восклицаетъ торжественно Дарвинъ, и всякій легко убдится, какъ успшно укорочены ноги у цивилизованной свиньи. Восточныя окраины нашей обширной земли, столь богатыя и изобилующія всякаго рода скотомъ, снабжаютъ большинство своихъ жителей говядиной, имющей вс свойства старой подошвы, но какой нибудь англійскій мясоторговецъ силою подбора дошелъ до того, что отъ его отборнаго скота получается мясо съ замчательно тонкой волокнистостью и насквозь пропитанное жиромъ, такъ что такое мясо таетъ во рту. Другой довелъ такимъ же путемъ своихъ овецъ до того, что вся брюшная полость у нихъ переполнена жиромъ отличнйшаго качества. Искуство разнообразить животныхъ и по своему произволу видоизмнять ихъ подчасъ доходитъ просто до смшного. Вздумалось иному любителю, чтобъ у птуха гребень на голов стоялъ прямо и вотъ чрезъ пять шесть лтъ вс хорошіе птухи имли прямые гребни. Иному захотлось, чтобъ у куръ была борода и вотъ въ 1860 г. въ Хрустальномъ дворц были выставлены пятьдесятъ семь куръ съ бородами. Такимъ же образомъ достигли того, что коровы въ обиліи даютъ молоко и притомъ богатое существенными составными частями. Одн изъ нихъ особенно пригодны для производства сыра, другія для добыванія масла, третьи приспособлены для доставленія хорошаго молока и сливокъ. Англійскія скаковыя и ломовыя лошади, англійскія охотничьи собаки считаются чуть ли не лучшими въ мір. И все это достигнуто силою методическаго подбора. Въ мір растеній подборъ произвелъ положительныя чудеса. Читатели наши помнятъ, какъ изъ дикаго крыжовника, который вситъ 120 гранъ, силою подбора получили крыжовникъ London въ 895 грановъ всу, т. е. въ восемь разъ больше вса дикаго плода. Въ четыре года мистеръ Бекманъ при помощи воздлыванія и заботливаго подбора превратилъ пастернакъ, вырощенный изъ смянъ дикаго растенія, въ хорошую и съдобную разновидность. Вслдствіе подбора впродолженіи многихъ лтъ горохъ заставили созрвать на 20 дней раньше обыкновеннаго. Еще боле интересный случай представляетъ свекловица, которая со времени ея воздлыванія во Франціи стала давать почти вдвое боле сахара, чмъ давала прежде. Это было достигнуто заботливымъ подборомъ, правильно взвшивали и испытывали удльный всъ корней и лучшіе корни сохраняли на смена. И не только образованные и цивилизованные народы пользуются силою подбора и заботятся объ улучшеніи своихъ животныхъ и растеній, но даже дикіе народы разныхъ частей свта сознательно подбираютъ для своихъ надобностей соотвтственныхъ животныхъ. Мы знали малороссійскаго помщика, который упивался своею четверкою пгихъ лошадей. Эскимосъ счастливъ и гордъ, когда вся его собачья упряжка одинаковой масти. Старыя двы и нервныя бездтныя барыни съ необыкновенною любовью привязываются къ разнымъ птицамъ, кошкамъ, что, конечно, доказываетъ, насколько въ человк сильна потребность любить и привязываться къ кому нибудь и къ чему нибудь. Иной записной охотникъ скоре готовъ разстаться съ женой, чмъ съ любимой собакой. Индйцы турума въ Гвіан очень высоко цнятъ своихъ собакъ, у нихъ и цна за хорошую собаку такая же, какъ цна платимая за жену и они содержатъ своихъ собакъ въ особыхъ клткахъ, какъ цивилизованные народы содержатъ своихъ женъ въ особыхъ клткахъ, называемыхъ спальнями и гостиными. Даже во* внутренней Африк дикари заботятся о разведеніи крупныхъ и сильныхъ животныхъ, Ливингстонъ разсказываетъ, что дикіе африканцы малоколы пришли въ неописанный восторгъ, когда онъ имъ общалъ прислать хорошаго быка. Племя дамара употребляетъ вс усилія, чтобъ у, него все стадо цликомъ было одного цвта. И если наше купечество такъ же высоко цнитъ жирныхъ лошадей, какъ и жирныхъ женъ, то оно въ этомъ отношеніи не далеко ушло отъ дикихъ племенъ Южной Африки, которыя также цнятъ свой скотъ, какъ и своихъ женъ, и столько же гордятся породистостью своихъ животныхъ, какъ мы породистостью своихъ женъ и мужей. ‘Но самый интересный случай подбора у полуцивилизованнаго народа или даже вообще у какого бы то ни было народа, разсказываетъ Дарвинъ {Дарвинъ, Прирученныя животныя. T. II, стр. 227.}, приводится Гарциласомъ де-ла-Вега, потомкомъ инковъ и производился въ Перу до покоренія этой страны испанцами. Инки ежегодно устраивали большія охоты, вовремя которыхъ вс дикія животныя сгонялись изъ огромнаго округа къ одному центральному пункту. Сначала уничтожались вс хищные зври, какъ вредные. Дикихъ гуанако и вигоней стригли, старыхъ самцовъ и самокъ убивали, другихъ выпускали на волю. Осматривали различные роды оленей, старыхъ самцовъ и самокъ равнымъ образомъ убивали, но молодыхъ самокъ и нкоторое число самцовъ, выбранныхъ изъ самыхъ красивыхъ и сильныхъ, выпускали на свободу. Здсь слдовательно, мы имемъ подборъ человкомъ, помогающій естественному подбору. Такимъ образомъ инки слдовали систем совершенно противоположной той, которой слдуютъ шотландскіе охотники, постоянно убивающіе лучшихъ оленей и тмъ обусловливающіе вырожденіе всей породы.’
Когда человкъ отбираетъ самыхъ цнныхъ субъектовъ своего стада, и сохраняетъ ихъ и уничтожаетъ, истребляя негодныхъ безъ всякой другой предвзятой идеи, безъ намренія измнить породу, тогда происходить безсознательный подборъ. Иному чудаку вздумается достигнуть того, чтобъ все его стадо овецъ было бло какъ молоко. Какъ только у него появляется овечка съ. малйшимъ чернымъ пятнышкомъ, или съ цвтомъ шерсти не вполн блымъ, онъ немедленно уничтожаетъ ее, такъ чтобъ и слда ея не было, Если при такихъ его стараніяхъ какъ нибудь проскользнетъ овечка, которая въ силу уже знакомаго нашимъ читателямъ атавизма среди всеобщей близны носитъ гд нибудь на тл темный клокъ волосъ, то это для него кровная обида и онъ успокоивается лишь тогда, когда это несчастное животное, нарушающее его воображаемую гармонію не падетъ жертвой его же собственнаго аппетита. Сила безсознательнаго подбора въ рукахъ человка страшная сила, подчасъ даже опасная сила. Онъ ею можетъ по произволу уродовать любое животное и даже самого человка. Читатели наши помнятъ до чего довели іоркширскіе фермеры своихъ коровъ, подбирая телятъ съ широкими окороками. Послдніе оказались гибелью большей части несчастныхъ матерей, которыя умирали въ родахъ. Но искажать животныхъ еще куда не шло, а то бываютъ такіе же эксперименты и надъ человкомъ. Наполеонъ I можетъ, по всей справедливости, быть названъ великимъ экспериментаторомъ Человчества. Для своихъ опустошительныхъ войнъ, которыми онъ такъ усердно цивилизовалъ европейское человчество, ему конечно необходимы были самые рослые французы. На бду случилось такъ, что немногіе изъ солдатъ французской арміи возвращались обратно во Францію. Трескучіе морозы 12 года уложили въ могилу не одну тысячу. Такимъ образомъ Наполеонъ своими наборами истребилъ все рослое населеніе Франціи и оставлялъ на племя однихъ лишь низенькихъ и маленькихъ французиковъ, слдствіемъ чего мрку роста, необходимую для поступленія въ армію, пришлось понизить раза два или три. А еще удивляются, почему теперь французы такіе маленькіе. Да если бы судьба одарила Европу на цлое столтіе такими эскпериментаторами, каковы были Наполеонъ I или сумасшедшій отецъ Фридриха Великаго, вербовавшій великановъ не на племя, а для опустошительныхъ войнъ, то мы теперь чего добраго — увидли бы Европу населенную лилипутами. Да, опасная сила въ рукахъ власти безсознательный подборъ.
Во время оно, когда Англіей правилъ суровый пивоваръ Оливеръ Кромвель, тогда еще тамъ понятія не имли о томъ, что такое хорошая скаковая лошадь. Но въ это время привезли туда трехъ извстныхъ восточныхъ жеребцовъ, которые произвели неизгладимое впечатлніе на всю породу англійскихъ лошадей. Тогда считалось величайшимъ счастіемъ имть арабскую лошадь, но никому тогда и въ голову не приходило, что настанетъ время, когда англійскія лошади будутъ считаться лучшими въ мір и что достать англійскую кровную породистую лошадь для многихъ владтельныхъ особъ Европы будетъ такимъ же страстнымъ желаніемъ, какъ нкогда для англійскаго лорда пріобртеніе арабскаго коня.
Мы должны обратить здсь вниманіе читателя еще на то обстоятельство, которое онъ отнюдь не долженъ упускать изъ виду, именно, что подборъ дйствуетъ не только на вншнія свойства животнаго, но и на внутреннія. Конечно овцу никто не станетъ цнить за ея быстроту, но лишь за шерсть, никто не станетъ восхищаться смышленостью свиньи, а лишь толстымъ слоемъ на ней сала, но всякій станетъ любоваться быстротою бга скаковой лошади, или силою ломовой, или смышленостью борзой собаки. Теперь посмотрите, какая разница въ животныхъ, смотря по требованіямъ человка. На островахъ Полинезіи и въ Кита собакъ употребляютъ въ пищу и цнятъ ихъ за мясо, тамъ эти животныя чрезвычайно тупоумны. У насъ же не рдкость встртить охотника, который не надышется на свою борзую и каждый разъ приходитъ въ восторгъ, когда вспомнитъ, какъ она мастерски длаетъ ‘стойку’. Но если бы можно было прослдить весь длинный рядъ предковъ, отдлявшихъ борзую собаку отъ ея волкоподобнаго прародителя, то мы легко могли бы убдиться, что она прошла цлый рядъ незамтныхъ измненій, то въ одномъ признак, то въ другомъ, и прошла цлую цпь ступеней прежде, чмъ добралась до теперешняго усовершенствованнаго типа. Дарвинъ, напримръ, положительно убжденъ, что нашъ теперешній персикъ прямой неизмнный потомокъ миндаля, но если это такъ, судите сами, какой длинный рядъ поразительныхъ перемнъ долженъ совершиться въ мякоти персика и въ ядр миндаля. При этомъ надо замтить, что здсь перемна происходила одновременно въ разныхъ частяхъ миндаля, вслдствіе тсной и взаимной связи между отдльными частями. Такимъ образомъ человкъ, измняя одну какую нибудь часть въ животномъ или въ растеніи, тмъ самымъ невольно заставляетъ измняться и другую соотвтствующую часть. Если положеніе Рейсбаха оправдается, если дйствительно подтвердится, что количество мозга въ человк соотвтствуетъ его росту и если малорослые мужчины обладаютъ наименьшими мозгами, то французы смло тогда могутъ поблагодарить Наполеона I за то, что онъ во время своихъ хищническихъ набговъ истребилъ все рослое населеніе Франціи и оставилъ однихъ лишь малорослыхъ, чмъ онъ, конечно, ухудшилъ породу, уменьшивъ въ ней количество мозга.
Изъ всего вышесказаннаго слдуетъ заключить, что каждая часть, или каждый признакъ, или всякій органъ, который больше всего цнится — будутъ ли это листья, стебли, клубни, луковицы, цвты, плоды, смена, или ростъ, сила, быстрота, волосистое одяніе или смышленность у животныхъ — всегда можетъ быть усовершенствована, развита какъ въ количественномъ, такъ и въ качественномъ отношеніи. И такой результатъ мы смло можемъ приписать тому, что втеченіе длиннаго ряда поколній человкъ сохранялъ полезныя для себя измненія и пренебрегалъ другими {Дарвинъ, Прируч. живот. T. II, стр. 240.}. Но если человкъ такой знаменитый мастеръ творить чудеса, то природа далеко не остается такимъ равнодушнымъ зрителемъ всхъ этихъ чудесъ. Даже трудно сказать, кто у кого позаимствовался ума-разума. Думаемъ, что во всякомъ случа человкъ, какъ тонкій наблюдатель и опытный политикъ, подмтилъ эту сторону природы и воспользовался ею для удовлетворенія своихъ хорошихъ и дурныхъ наклонностей. Разница лишь разв въ томъ, что человкъ любитъ увлеченія, природа же спокойно идетъ къ своей цли. Но общаго въ этомъ между ними то, что и природа подвигается такими же медленными, небольшими и сомнительными шагами на своемъ великомъ пути усовершенствованія и развитія {Дарвинъ Ibidem., стр. 141.}.
Здсь намъ необходимо остановиться на вывод изъ вышеизложенныхъ фактовъ. Безпредльное продолженіе своего рода — неизмнная цль всей органической природы, какъ растительной, такъ и животной. Прослдите всю цпь творенія отъ самомалйшей былинки до величайшаго представителя природы — человка и вы убдитесь, какъ могущественно это стремленіе въ природ, какъ несокрушимы ея самыя настоятельныя въ этомъ отношеніи требованія. Посмотрите, что длается вокругъ насъ. Дв заботы написаны на лиц всего животнаго царства: питаніе и воспроизведеніе себ подобныхъ. По нашему мннію, вторая забота выступаетъ сильне и окончательно пренебрегаетъ всми препятствіями для достиженія своей цли. Есть существа, которыя, по достиженіи своей цли, охотно разстаются съ жизнію. Во время любовнаго, свиданія лягушекъ, когда любовникъ въ объятіяхъ своей возлюбленной, вы можете отрзать ему голову, ту или другую лапку щипать его, сколько вашей душ угодно, жечь его калеными щипцами, вы можете подвергнуть его всмъ пыткамъ инквизиціи, но онъ все-таки не разстанется съ обожаемымъ предметомъ. Везд, гд раздается пніе птицъ (а оно раздается везд, гд не спитъ природа), тамъ вы слышите любовный призывъ, призывъ къ счастію, къ наслажденью. И къ какимъ хитростямъ не прибгаетъ природа для достиженія своей цли. Одни стараются заявить себя своею вншностью: райскія птицы собираются толпами вокругъ своихъ самокъ, и развертываютъ свои великолпныя перья, пока, наконецъ, самка не выберетъ себ такого жениха, который ей больше нравится. Другіе стараются заявить свое мужество, храбрость, отвагу. Львы и тигры съ опасностью собственной жизни вступаютъ между собою въ кровавыя битвы за обладаніе самкою. Олени самцы наносятъ другъ другу смертельныя раны въ борьб за самку. Рога оленя, шпоры птуха, клыки вепря, грива льва, разноцвтныя перья птицъ имютъ лишь значеніе приманки. И человкъ, въ большинств случаевъ, немногимъ превосходитъ въ этомъ отношеніи животныхъ. Недалеко то время, когда первенствующее значеніе въ нашемъ обществ имли шпоры и густые эполеты. Шпоры для любой уздной барышни — были идеаломъ и цлью всхъ стремленій. И что такое вся наша костюмировка, украшенія, декольтэ, manches courtes, ассамблеи, балы, маскарады, собранія, къ чему все это, какъ не въ видахъ достиженія извстной, опредленной цли природы. Везд природа одинакова, везд она остается себ врна. Но это стремленіе природы продолжать свой родъ, этотъ неумолкаемый порывъ къ создаванію себ подобныхъ тсно связанъ съ другимъ стремленіемъ создать что нибудь лучше самихъ созидающихъ, съ стремленіемъ улучшить свой родъ, усовершенствовать его, сдлать его боле прочнымъ боле приспособленнымъ къ вншнимъ условіямъ существованія. Оба эти стремленія, вмст взятыя, и формируются у Дарвина въ особый міровой законъ, оба эти стремленія, вмст взятыя, и составляютъ то великое обобщеніе, которое онъ назвалъ подборомъ. Въ силу этого закона каждая тварь, земная старается быть лучше окружающихъ и пріискиваетъ себ наилучшую, наиболе подходящую пару. Вотъ и вся суть тутъ. Съ этой общей точки зрнія, дло обстоитъ очень просто. Нигд въ природ невидно, чтобъ это простое отношеніе двухъ различныхъ половъ, двухъ совершенно обособленныхъ и независимыхъ индивидуумовъ, связывало ихъ какими нибудь исключительными условіями, налагало на нихъ какія нибудь, а тмъ паче исключительныя права и обязанности, устанавливало бы между ними какія нибудь обязательства. Еще меньше видно, чтобъ это простое отношеніе, это взаимное одолженіе вело бы къ рабству, къ порабощенію одного пола другимъ. Тмъ не мене природа здсь достигаетъ своей цли, и ей ни до чего другого дла нтъ. У птицъ и у млекопитающихъ семейная жизнь составляетъ почти общее правило. Если наши домашнія животныя составляютъ изъ этого рзкое исключеніе, то это, по всей вроятности, зависитъ отъ прирученія. Гораздо сильне потребность семейной жизни и вообще чувство общественности въ естественномъ состояніи животныхъ. Большая часть животныхъ живутъ въ моногаміи, самецъ и самка въ такомъ случа продолжаютъ жить вмст и посл вывода дтенышей, оба они взаимно помогаютъ и защищаютъ одинъ другого и супружество прекращается лишь со смертью. Многоженство существуетъ только у немногихъ животныхъ, а фактъ, что одна самка иметъ многихъ мужей чрезвычайно рдокъ въ животномъ царств. Изъ сопоставленія этихъ двухъ рядовъ фактовъ слдовало бы придти къ заключенію, что естественное состояніе скоре располагаетъ къ изолированной замкнутой семейной жизни, между тмъ какъ прирученіе-одомашненіе, такъ сказать, цивилизація ведетъ совершенно къ противоположному явленію. Словоохотливый Вундтъ доказываетъ, что чмъ животное умственно развите, чмъ оно выше стоитъ на животной лстниц, тмъ меньше у нихъ деспотизма во взаимныхъ отношеніяхъ, тмъ они свободне достигаютъ своей цли: ‘У млекопитающихъ, говоритъ Вундтъ, взаимныя отношенія бываютъ обыкновенно мене задушевны. Эти животныя ведутъ боле свободную жизнь, рдко устраиваютъ свои жилища сами и потому мене связаны другъ съ другомъ. Къ тому же и половое побужденіе у этикъ животныхъ сильне и потому легко преступаетъ ограничивающее правило брака. Это можно сказать, напримръ, о собакахъ, обезьянахъ, тюленяхъ, козахъ, которыя живутъ или вовсе безъ брака или въ полигаміи’. Потомъ онъ прибавляетъ: ‘Обычай брака вполн зависитъ отъ степени умственнаго развитія животныхъ. Большая часть тхъ птицъ и млекопитающихъ, у которыхъ существуетъ самая замкнутая семейная жизнь не принадлежатъ къ наиболе одаренными. Голубь стоитъ по уму ниже ворона, волкъ ниже собаки. Врность, проистекающая изъ чувства, очевидно не иметъ ничего общаго съ соображеніемъ разсудка’, нечего, слдовательно, восхищаться голубиною нжностью и каждый разъ ставить людямъ въ примръ, какъ они сидятъ себ рядкомъ другъ возл друга и безчисленное множество разъ цлуются носиками. Нечего людямъ ставить въ укоръ голубиную врность, какъ одинъ не можетъ пережить смерть другого изъ супруговъ. Вундтъ утверждаетъ, что это происходитъ у нихъ отъ недостатка умственнаго развитія. Притомъ это явленіе, эта врность, вовсе не такъ постоянна и безусловна, какъ это кажется съ перваго разу: ‘Если, говоритъ Вундтъ, нельзя сомнваться, что бракъ животныхъ вытекаетъ большею частію изъ свободнаго выбора, который доказывается другими проявленіями чувства въ животномъ, то многія явленія впродолженіи существованія брака показываютъ, что для брака животныхъ не существуетъ тхъ неизмнныхъ отношеній, какія здсь такъ часто считаютъ необходимымъ предположить. У животныхъ также бываютъ весьма различныя степени супружеской врности. Одна голубка по смерти своего супруга умираетъ съ тоски, другая утшается и беретъ другого. У птицъ встрчается довольно часто нарушеніе супружеской врности и кажется, что чувство у птицъ (а не разсудокъ и не разумъ, конечно) возстаетъ противъ этого, какъ противъ тяжкаго преступленія’ {Вундтъ. Душа человка. Т. 2. Стр. 245.}. Такое воззрніе бываетъ удломъ и безчисленнаго множества людей. Аналогія въ этомъ случа доходитъ иногда до поразительнаго сходства, такъ что трудно ршить, кто у кого позаимствовался житейской мудрости и логической послдовательности. Такъ разсказываетъ Вундтъ: ‘объ аистахъ, извстныхъ своею строгой семейной жизнью и своимъ заботливымъ попеченіемъ о дтяхъ, передаютъ факты, справедливость которыхъ, повидимому, достаточно гарантирована. Одна самка часто имла свиданіе съ молодымъ аистомъ, посщавшимъ ее въ отсутствіе мужа и каждый разъ уничтожала слды своей любовной интриги посредствомъ ванны, которую принимала въ сосднемъ колодез. Но когда злые наблюдатели спустили однажды воду изъ этого колодца, то возвратившійся злосчастный рогоносецъ, повидимому, тотчасъ смекнулъ, въ чемъ дло, и открылъ неврность своей супруги: онъ удалился, потомъ чрезъ нсколько времени возвратился со многими товарищами и нарушительница супружеской врности была ими изтерзана до смерти.’ На-сколько правды въ этомъ анекдотическомъ разсказ — предоставляемъ отвчать за это самому Вундту, а мы только замтимъ, это такое варварское наказаніе. супружеской неврности наблюдается и у дикихъ народовъ, — не потому, чтобы чувство любви играло здсь такую трагическую роль, а потому, что женщина для дикаря есть простая вещь или самка. Цивилизація вноситъ смягчающія вліянія на взаимныя отношенія людей вообще и на отношенія супруговъ въ особенности. Но эта реформа совершается медленно и сопровождается въ своемъ развитіи множествомъ случайныхъ и произвольныхъ воззрній, которыя не всегда соотвтствуютъ кореннымъ требованіямъ человческой природы. Вся комбинація вншнихъ условій, до которыхъ природ и ея великому обобщенію подбора ровно, никакого нтъ дла, формулируется людьми въ особое понятіе о взаимномъ сожительств. Понятіе это далеко неабсолютно, а напротивъ того также разнообразно, какъ родъ человческій, и видоизмняется до безконечности, смотря по степени культуры, цивилизаціи, просвщенія. Отъ отсутствія всякихъ брачныхъ условій, какъ у австралійскихъ дикихъ папуасовъ, до христіанскаго понятія о брак, возведеннаго въ идеалъ, въ таинство, тянется цлая градація переходныхъ формъ, краткое изложеніе которыхъ наполнило собою довольно объемистый томъ, составленный неутомимымъ и лучшимъ европейскимъ врачемъ-публицистомъ Эдуардомъ Рейхомъ. Мы не станемъ перечислять здсь вс формы брака и вс сложныя условія, которыми сопровождается de jure, но не всегда de facto это отношеніе людей, такъ какъ предполагаемъ, что читатели наши достаточно знакомы съ этими фактами изъ статьи Эли Реклю, напечатанной въ нашемъ журнал. Но тмъ не мене мы позволимъ себ упомянуть здсь о двухъ-трехъ крайнихъ формахъ этого естественнаго отношенія людей. Фуку разсказываетъ, что и теперь въ сверной Австраліи можно встртить общества мужчинъ самцовъ, живущихъ отдльно, и общества женщинъ, соединенныхъ въ отдльную группу и съ намреніемъ удаляющихся отъ мужчинъ. Эти негры папуасы живутъ охотой, и рыбной ловлей. Негритянки блуждаютъ отдльными шайками, отыскиваютъ раковины и разныя растенія, которыя едва встрчаются на этой скудной почв. Собравши провизію, они ее прячутъ въ своихъ лачугахъ, убогихъ хижинахъ, еле-еле защищающихъ ихъ отъ нападенія хищныхъ людей. Весной половой инстинктъ возбуждается, самцы тогда предпринимаютъ погоню за самками, дтей рожденныхъ отъ такой дикой встрчи, матери выкармливаютъ грудью, и посл того, если они не принадлежатъ къ женскому полу, ихъ выпроваживаютъ на вс четыре стороны, какъ только они способны стать на свои ноги. Эта соціальная форма, съ различными варіяціями, вроятно, господствовала на всемъ земномъ шар въ первобытную эпоху у дикихъ племенъ {Foucou, Histoire du travail. стр. 384.}. Среди индйцевъ республики Чили жилъ долгое время извстный путешественникъ Пеппигъ, онъ лично убдился, что у нихъ браки совершаются безъ всякихъ гражданскихъ и религіозныхъ формальностей. Отъ этихъ крайнихъ формъ до брака въ строгомъ современномъ значеніи, конечно, цлая бездна, которую, такъ или иначе переходитъ всякій цивилизованный народъ.
Человческому воображенію трудно придумать какую нибудь особенную форму брачныхъ отношеній, которая не существовала бы въ исторіи человка. Безъ преувеличенія можно сказать, что всякая религіозная секта и всякая господствующая установленная религія иметъ свою особенную брачную форму. Мало того. Въ любомъ народ это отношеніе еще разнообразится безчисленными кастическими и сословными предразсудками и міровоззрніями. Благодаря отсутствію той же прочной основы, мы находимъ странное разнообразіе и сбивчивость понятій въ брачныхъ отношеніяхъ людей. Вс людскія старанія были всегда устремлены къ тому, чтобы какъ можно больше ограничить, съузить свободныя отношенія половъ. Эти ограниченія всею своею тяжестью всегда падали почти исключительно на женскій полъ. Только въ рдкихъ, немногихъ случаяхъ законъ принималъ покровительственный тонъ относительно женщинъ. Рейхъ и Фюстель де-Куланжъ согласно свидтельствуютъ, что афинскій законъ, именемъ религіи, запрещалъ человку оставаться холостымъ. Въ Спарт наказывали не только тхъ, кто вовсе не женился, но и тхъ, кто опаздывалъ женитьбой. Во всхъ остальныхъ случаяхъ вс брачныя постановленія всегда клонились къ. тому, чтобы женщины считались собственностью, принадлежностью своего господина, который воленъ въ выбор, воленъ въ способ владнія своею вещью, своею собственностью, воленъ отвергнуть эту вещь, когда она сдлается для него негодною, ненужною.
Ложная обстановка и не вполн правильное пониманіе обществомъ своихъ отношеній, породило между прочимъ немаловажное зло — то обиліе старыхъ двушекъ, которыхъ теперь встрчаешь чуть не на каждомъ шагу, незнающихъ куда двать себя и свое досужее время. Если значительная доля изъ нихъ остается за штатомъ потому, что природа дйствительно отказала имъ въ соотвтствующемъ подбор, то остальная часть положительно обязана своимъ несчастьемъ ложному пониманію взаимныхъ соціальныхъ отношеній. Личнымъ опытомъ мы убдились, что въ провинціальномъ нашемъ обществ женщины несравненно выше и лучше мужчинъ во всхъ отношеніяхъ. Стыдно сознаться, а это несомннный фактъ, что развитые люди съ университетскимъ образованіемъ и знакомые со всми европейскими ученіями и лучшими современными сочиненіями, попадая въ глушь провинціи, наталкиваются на такихъ же развитыхъ женщинъ, но съ тмъ несомнннымъ преимуществомъ, что он гораздо энергичне и упорне въ преслдованіи своихъ цлей, чмъ мужчины. Если он, съ одной стороны, служатъ хранилищемъ рутины и застоя, если, по справедливому замчанію Карла Фохта, гораздо легче измнить правленіе государства, чмъ малйшее хозяйственное обыкновеніе, топку кухоннаго очага, то, съ другой стороны, женщины даже въ нашей сонной провинціи всегда служили и служатъ лучшими проводниками истинныхъ понятій и гуманныхъ міровоззрній, лучшими дятелями прогресса. Он-то больше всего сознаютъ и убждаются на опыт, что въ нашу семейную жизнь крпостное право внесло много темныхъ элементовъ, искажающихъ нормальныя отношенія супруговъ. Народная мудрость русскаго народа выработала довольно нелестный взглядъ на русскую женщину. Русскій человкъ убжденъ, ‘что баба мшокъ, что въ него положишь, то онъ и носитъ.’ Такъ или иначе, но это воззрніе остается, въ сущности, у всхъ европейскихъ народовъ. Мы ужасаемся, когда намъ разсказываютъ о бдственномъ положеніи женщины у дикарей. И въ самомъ дл, ‘грубое, чтобъ не сказать жестокое, обращеніе дикарей съ своими женами, говоритъ Лёбокъ, есть черное неизгладимое пятно, характеризующее дикарей. Въ ихъ глазахъ, слабый полъ состоитъ изъ существъ низшаго сорта, коихъ назначеніе быть* домашними труженицами, рабынями. Вчный трудъ, суровая обстановка — вотъ ихъ участь. И ни усталость, ни страданія не встрчаютъ никакого вознагражденія со стороны тхъ, для которыхъ он истощаютъ вс свои жизненныя силы. Алгонкины не имютъ въ своемъ язык даже слова для выраженія любви, и индйцы тинне не имютъ словъ, чтобъ сказать милый и любимый. Я попробовалъ, говоритъ капитанъ Левруа, вразумить Нанетъ, предполагая, что должны же они съумть сказать, ‘моя милая жена, моя милая дочь.’ Когда она, наконецъ, меня поняла, она мн сказала: ‘никогда мы такъ не говоримъ: мы говоримъ: моя жена, моя дочь’ {Lebbock. L’Homme avant l’histoire. Стр. 474.}. Таково положеніе женщины у дикарей, ну а разв у такъ называемыхъ цивилизованныхъ народовъ нтъ такихъ же дикарей? Когда какой нибудь нулистъ, избгая семейной жизни и ея обязанностей, пускается въ легкій развратъ и усталый отъ изнеможенія, ршается, наконецъ, удостоить неопытную отроковицу своего имени и сана, конечно не безъ разныхъ разсчетовъ на большое денежное вознагражденіе за эту жертву и честь, когда таковая отроковица, вкусивъ отъ древа познанія добра и зла, увлекается потомъ своими горячими побужденіями, то нулистъ ей указываетъ на дверь и общественное мнніе клеймитъ ее позорнымъ именемъ. Почему же большинство мужчинъ, положительные проституты, имютъ право всю свою жизнь развратничать сколько душ угодно, а малйшее увлеченіе, какое себ позволитъ женщина, преслдуется. Какими же мотивами должно руководствоваться человчество для того, чтобы избгнуть искаженія великаго мірового обобщенія — подбора? Самымъ главнымъ, а можетъ быть и единственнымъ, контролемъ половыхъ отношеній между людьми должна быть любовь, взаимная привязанность, взаимное пониманіе, обоюдное согласіе, обоюдное уваженіе и притомъ въ истинной форм, а не на словахъ только. На такомъ взаимномъ влеченіи основанное сожительство, если оно при этомъ не противорчитъ разумнымъ требованіямъ гигіены, и проникнуто истинною любовью, по справедливости, можетъ быть названо источникомъ всего хорошаго, истиннаго, благороднаго, также какъ, съ другой стороны, антигигіеническое и несчастное сожительство есть источникъ всего дурного и тяжелаго въ жизни. ‘Бракъ безъ любви, говоритъ Эдуардъ Рейхъ {Reich. Die Ursachen der Krankheiten. Стр. 151.}, таитъ въ себ тысячи зародышей физическихъ, нравственныхъ и душевныхъ страданій, и такой бракъ положительно и несомннно вреденъ потомству’. Пробгая реэстры преступниковъ и самоубійцъ, легко убдиться, что въ нихъ самую важную роль играетъ бракъ безъ любви, основанный не на нравственныхъ симпатіяхъ, а на какихъ нибудь чисто-вншнихъ и своекорыстныхъ соображеніяхъ. Въ домахъ умалишенныхъ безчисленное множество больныхъ обязаны своимъ тяжкимъ страданіямъ несчастному браку — отсутствію любви. Несмтное число нервныхъ страданій, брюшныя страданія, неумренность, расточительность, азартныя игры и распутство суть послдствія несчастнаго брака. Люди нелюбящіе другъ друга и всю жизнь прикопанные другъ къ другу похожи, въ моихъ глазахъ, на собаку и кошку въ одномъ мшк, они взаимно отравляютъ свою жизнь, хвораютъ физически и нравственно, маются весь свой вкъ и рады покончить мучительную жизнь. Истинная любовь — приправа жизни, и природа требуетъ, чтобъ людей сближала взаимная страстность, а не холодное исполненіе своихъ обязанностей. Стоитъ сравнить дтей, производимыхъ людьми, соединенными въ силу общественной обстановки, въ силу приличій, съ такъ называемыми незаконнорожденными, чтобъ убдиться, насколько первыя лишены энергіи и способности къ проявленію кипучей дятельности. Браки безъ взаимной склонности и составленныя по строгимъ арифметическимъ разсчетамъ и выкладкамъ, производятъ самыхъ жалкихъ умственныхъ и нравственныхъ субъектовъ, между тмъ, какъ дти любви искони вковъ считаются выдающимися по своей живости, смышлености, находчивости, а подчасъ и по геніальности. Наша alma mater природа надлила людей этимъ благороднымъ чувствомъ во всхъ углахъ обитаемой нами планеты, и совершенно ошибаются т, которые полагаютъ, что горячая любовь и страсти лишь удлъ того или другого климата, той или другой расы. По поводу этого мы приведемъ слова Эрнста Бибры, цитируемыя Рейхомъ въ его прекрасномъ сочиненіи о брачной жизни. ‘Вообще люди склонны приписывать жителямъ южныхъ странъ большую страстность и чувственность, чмъ обитателямъ сверныхъ, холодныхъ полосъ. Толкуютъ о горячей крови, о необузданныхъ страстяхъ, о пылкости, которая блеститъ въ жгучихъ взглядахъ южанъ. Я не могу поврить этому, посл всего, что я видлъ въ жаркихъ и холодныхъ мстностяхъ. Я думаю, что смя грховности, завщанной намъ прародительницей Евой, одинаково равно распредлено въ сердцахъ всхъ людей, все равно блондины ли это, брюнеты, или смуглые, и сынъ холоднаго свера такъ же склоненъ къ запретной любви, какъ и дитя тропическаго солнца. Но за то гораздо больше скрытности проявляетъ сверянинъ, всякое необузданное побужденіе прикрывается тамъ покровомъ благонравія и благопристойности и острый язычекъ иной лицемрной бабенки порицаетъ въ сосдк то, въ чемъ она сама больше повинна. Поближе къ экватору не слишкомъ серьезно стараются скрыть свою страстность, тамъ мене таинственно гршатъ, и поэтому, дйствительно, учиняютъ меньше грховъ, потому что мене лгутъ, мене лицемрятъ’ {Reich. Das Eheliche Leben., стр. 452.}. Вотъ выраженія, которыя слдовало бы имть въ виду, нашимъ теоретикамъ-моралистамъ.
Итакъ, взаимное сближеніе двухъ половъ и неизбжное послдствіе такого сближенія, выраженное появленіемъ дтей, ставятъ каждаго человка въ новыя соціальныя отношенія къ обществу, для которыхъ семейная жизнь служитъ первымъ и главнымъ звеномъ. Это обязываетъ каждаго выяснить это отношеніе въ разумной и честной форм. Нтъ сомннія, что это отношеніе, эта форма должна опираться на строго-экономическихъ началахъ. Такимъ образомъ мы сводимъ всю суть брачныхъ отношеній къ двумъ незыблемымъ началамъ: взаимная привязанность, или естественное влеченіе, глубоко и искренно уважаемое нами во всхъ его видахъ, формахъ и проявленіяхъ, и строго-экономическое опредленіе и выясненіе взаимнаго сотоварищества. ‘Что придаетъ преимущественно половымъ отношеніемъ животныхъ прочную связь, говоритъ Вундтъ, такъ это любовь къ дтямъ, и послдняя высказывается тмъ сильне, чмъ боле требуютъ дти тщательнаго и продолжительнаго ухода… Сверхъ того, потребность взаимной защиты и помощи между супругами связываетъ. ихъ и на остальное время, слдующее за воспитаніемъ дтей. Это въ особенности можно сказать о всхъ животныхъ, устраивающихъ гнзда и жилища или обитающихъ въ пещерахъ. Съ этой стороны бракъ животныхъ иметъ существенную связь съ условіями физической организаціи’. {Вундтъ. Душа человка и животныхъ. Т. II, стр. 243,}
Вникая глубже въ смыслъ ученія Дарвина, легко убдиться, что законъ подбора иметъ въ виду двоякую цль: продолженіе рода и усовершенствованіе породы, составляющую настоящую суть прогресса. Въ мір животныхъ эта цль достигается всми тремя формами подбора, но человкъ, обставленный искуственными и самыми сложными соціальными условіями, въ большинств случаевъ, совершенно упускаетъ изъ виду эту цль. Рейхъ опредляетъ въ слдующихъ выраженіяхъ условія счастливаго сближенія людей: ‘Для того, говоритъ онъ, чтобъ супружество било счастливо и удовлетворяло бы всмъ разумнымъ требованіямъ подбора, необходимо: полное различіе, противоположность, контрастъ половъ въ сложеніи тла, въ темперамент, въ національностяхъ и расахъ, такой контрастъ придастъ союзу гораздо боле прелести и гораздо большую приманку, и несравненно сильне закрпитъ семейное счастье, чмъ однородность обихъ половинъ. Такъ ужь оно, значитъ, въ природ человка, что все боле или мене чужое, постороннее, проявляетъ и возбуждаетъ боле или мене продолжительное привлеченіе, между тмъ какъ тутъ же находящееся, близкое вообще отталкиваетъ. Каждый день, легко убдиться, что потомство людей различныхъ по племени и національности несравненно свже, коренасте, здорове, сильне, чмъ потомство людей одной породы. Я считаю помсь породъ и національностей за весьма существенную и неизбжную потребность для физическаго и соціальнаго преуспянія народа, для его духовнаго и нравственнаго возрожденія. До чего доходятъ племена, совершенно изолированныя, перемшивающіяся исключительно между собою и удаляющіяся отъ всякаго близкаго соприкосновенія съ вншнимъ міромъ, до чего доходятъ такія несчастныя племена, ясно можно видть, если взглянуть на жалкихъ обитателей Альпійскихъ горъ, доставляющихъ однихъ лишь кретиновъ и идіотовъ: это полное вырожденіе человка, въ физическомъ, нравственномъ, умственномъ и всякомъ другомъ отношеніи’ {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 531.}. ‘Взаимная любовь супруговъ. такое же неизбжное условіе ихъ счастья какъ твердость характера, великодушіе, стойкость въ критическія минуты, соотвтствующая степень умственнаго образованія и развитія, здравый взглядъ на міръ и людей, снисходительность при обсужденіи взаимныхъ слабостей, извиненіе, когда эти слабости выходятъ наружу, взаимное пониманіе, устраненіе и отршеніе отъ предразсудковъ и наконецъ сообразное съ человческимъ достоинствомъ воспитаніе дтей. Въ рукакъ родителей пріуготовить счастливыя супружества своихъ дтей разумной заботой при воспитаніи, во власти общества устроить супружеское счастье населенія устраненіемъ вредныхъ предразсудковъ, вредныхъ обычаевъ и глупыхъ кастическихъ принциповъ, введеніемъ соотвтственной народной экономіи, распространеніемъ здравыхъ понятій для сохраненія физическаго здоровья, хорошимъ общественнымъ воспитаніемъ и образованіемъ и наконецъ предоставленіемъ людямъ по возможности большей свободы въ жизни {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 582.}.
Гд же то европейское общество, которое руководствовалось бы этими разумными требованіями подбора? Напротивъ того. Монотонность физіономій, стадность обычаевъ, самое скудное однообразіе понятій, пустота и безсодержательность семейной жизни, вчный разладъ, царящій за ничтожнымъ исключеніемъ во всхъ сферахъ общества и въ каждой отдльной семь, все это служитъ доказательствомъ, что при существующемъ порядк вещей, при скудости естественно-научныхъ понятій въ большинств такъ называемаго образованнаго общества, могущественный законъ подбора приносится въ жертву совершенно постороннимъ разсчетамъ. Исключительное положеніе женщины отчасти мшало правильному примненію подбора. Завися до сихъ поръ экономически отъ произвола мужчинъ, не допускаемая ни до какой умственной и общественной дятельности, замкнутая въ тсную сферу кухонной и семейной обыденности, ей было трудно, скажемъ больше, физически невозможно стать въ уровень и идти рука объ руку съ мужчиной въ интеллектуальномъ и соціальномъ развитіи. Она поэтому оставалась позади, и терялъ отъ этого больше всего нашъ братъ мужчина. Вотъ почему лучшіе европейскіе умы оставались большею частію безъ подбора и проводили жизнь въ скучномъ и однообразномъ одиночеств. Декартъ, Спиноза, Лейбницъ, Кантъ, Гегель, Маколей и величайшій естествоиспытатель прошлой половины нашего столтія Гумбольдъ, вс эти колоссы ума и науки провели жизнь чуждые ‘семейнаго счастья’, ‘семейнаго очага’ или, лучше сказать, не могли отыскать себ среди женскаго населенія соотвтственнаго подбора, и человчество отъ этого конечно немало потеряло, что первоклассные европейскіе умы не произвели усовершенствованнаго потомства только потому, что не нашлось подходящихъ женщинъ. Въ русскомъ обществ, по крайней мр до сихъ поръ, трудно указать на такія же блестящія исключенія изъ женщинъ, какія проявлялись среди мужчинъ. И пока общество не пойметъ всхъ естественныхъ требованій подбора, до тхъ поръ нечего ожидать улучшенія породы. А этого можно будетъ достигнуть только распространеніемъ въ публик естественно-научныхъ знаній, потому что другими средствами до сихъ поръ недостигли цли. Вся беллетристика, вс драматическія произведенія, вс трагедіи и комедіи — все это варіаціи на одну и ту же тему, все это клонилось и клонится къ тому, чтобъ вызвать въ зрител сочувствіе къ любви и ея различнымъ комбинаціямъ. И казалось бы, что та публика, которая проливаетъ слезы сочувствія къ трагическому положенію лицъ, выводимыхъ на сцену, должна была бы быть снисходительной и отнестись разумно къ такимъ же явленіямъ въ дйствительной жизни. Но на дл выходитъ совершенно на оборотъ. Такъ, если какой нибудь молодой аристократъ pur sang, блондинъ, съ голубыми глазами и нсколько вялаго флегматическаго темперамента влюбляется въ молоденькую, хорошенькую жидовочку брюнетку, съ черными глазами, съ живымъ, подвижнымъ и пылкимъ характеромъ, то этотъ рзкій контрастъ какъ разъ содержитъ въ себ вс элементы для самато сильнаго природнаго влеченія, для самаго страстнаго и жгучаго пожеланія, которое смолкнетъ лишь при полнйшемъ удовлетвореніи всмъ требованіямъ пламенной любви, но невжество, руководясь своими рутинными принципами noblesse oblige, position oblige, вооружается всею силою своихъ предразсудковъ при вид явленія, выходящаго изъ. колеи по вседневныхъ событій и всячески вредитъ длу природы, длу подбора. Но природ ровно никакого нтъ дла до предразсудковъ человчества, и все, что мшаетъ прогрессивному стремленію подбора, то выживаетъ, вырождается, вымираетъ. И если бы природа и подборъ руководствовались глупостью людской, съ которой и боги напрасно воюютъ, то человчество давнымъ давно вымерло бы цликомъ или возвратилось бы въ какую нибудь до-историческую форму существованія, но въ этомъ-то и счастье для всего человчества, что прогрессивное улучшеніе въ интересахъ самой природы, а потому вырождается и вымираетъ лишь все отсталое, негодное, остающееся за штатомъ, а успвшее улучшиться продолжаетъ совершенствоваться и помимо воли человка, а иногда вопреки всмъ его стараніямъ и неумстному вмшательству. Тогда на сцену выступаетъ во всеоружіи сила естественнаго подбора. ‘Если, говоритъ Дарвинъ, {О происхожденіи видовъ, стр. 67.} человкъ можетъ достигнуть и несомннно достигъ значительныхъ результатовъ методическимъ и безсознательнымъ подборомъ, то чего не можетъ достигнуть природа? Человкъ можетъ дйствовать лишь на наружные видимые признаки. Природ дла нтъ до наружности, разв она также заключаетъ въ себ элементъ полезный организму. Природа можетъ дйствовать на всякій внутренній органъ, на всякій оттнокъ строенія и склада, на всю совокупность жизненнаго механизма. Человкъ подбираетъ лишь то, что ему полезно, природа лишь то, что полезно охраняемому ею организму. Всякій подобранный ею признакъ тотчасъ находитъ приложеніе и организмъ имъ приспособляется еще къ боле жизненнымъ условіямъ.’ Мы убждены, что Дарвинъ хочетъ сказать, что всякій подобранный природою признакъ вытекаетъ изъ естественныхъ ея потребностей и есть выраженіе приспособленія организма къ жизненнымъ условіямъ. Такимъ образомъ тамъ, гд человкъ является съ своимъ неумстнымъ вмшательствомъ, тамъ терпитъ онъ ршительное фіаско, потому что раньше или позже, а природа возьметъ свое, разница лишь во времени, природа дйствуетъ слишкомъ медленно, не торопясь, слишкомъ увренная въ своемъ могуществ, въ своемъ успх, она снисходительно дозволяетъ человку побаловаться, утрировать ея свойства, видоизмнять, пользоваться ея благами, отступать отъ ея апріористическихъ предначертаній, но въ конц концовъ она все-таки возвращается къ своимъ незыблемымъ планамъ и навсегда остается врна себ. ‘Безъ преувеличенія можно сказать, говоритъ Дарвинъ, что естественный подборъ ежедневно, ежечасно, ежеминутно въ каждое данное мгновеніе отыскиваетъ на всемъ свт всякое уклоненіе, даже самое ничтожне, отбрасываетъ все дурное, сохраняетъ и накопляетъ все хорошее, не слышно и незамтно трудясь надъ усовершенствованіемъ всякаго организма какъ въ отношеніи органическихъ, такъ и въ отношеніи неорганическихъ условій его жизни и притомъ всюду, гд бы и когда бы не представился къ тому случай. Отъ насъ сокрытъ медленный ходъ этого процесса, лишь по прошествіи долгихъ временъ насъ поражаютъ его результаты {Дарвинъ. Происхожденіе видовъ. Стр. 68.}.’
Человкъ, этотъ пигмей въ искуств творчества, тмъ не мене большой хвастунъ. Онъ готовъ хвастаться всякою малостью, онъ готовъ приходить въ восторгъ, когда ему удастся превратить простой цвтокъ въ махровый, онъ столько же гордится тонкими ногами своей породистой лошади, сколько медалью на ше. Но что значатъ вс его подвиги въ сравненіи съ творческой силой природы. И еслибъ мы могли прослдить весь историческій ходъ, весь длинный процессъ естественнаго подбора въ природ, еслибъ мы могли присутствовать при томъ, какимъ подборомъ уклоненій развивался человкъ, еслибъ мы могли видть его во всхъ фазахъ его развитія, но въ обратномъ порядк, то предъ нашими глазами предстало бы чрезвычайно интересное зрлище.
Однимъ изъ могущественнйшихъ средствъ для достиженія многостороннихъ задачъ подбора служитъ скрещиваніе породъ. Этимъ путемъ человкъ достигъ неимоврныхъ результатовъ въ прогресс, въ улучшеніи животныхъ и растеній. И не только улучшенія, но безъ преувеличенія можно утверждать, что путемъ скрещиванья созданы чуть не новыя породы животныхъ и растеній. Въ рукахъ человка это могущественный способъ, которымъ онъ можетъ просто творить чудеса. Онъ можетъ создать породу, онъ можетъ уничтожить ту или другую. Онъ можетъ черное сдлать блымъ и блое превратить въ черное. Такъ европейцы взяли на острова Тихаго океана въ такомъ множеств своихъ свиней и собакъ, что туземныя породы совершенно исчезли втеченіе пятидесяти или шестидесяти лтъ. И такая исторія легко повторится всякій разъ, какъ только-одна изъ смшивающихся породъ значительно превзойдетъ своей численностью или качественностію другую, тогда послдняя вскор непремнно исчезнетъ и будетъ вполн поглощена первою. Смшивая породы въ различныхъ комбинаціяхъ, можно произвесть весьма интересные физіономическіе опыты даже и надъ. людьми. Такъ Дарвинъ утверждаетъ, что если бы образовалась колонія изъ равнаго числа черныхъ и блыхъ людей, и мы предположили бы, что они женятся безразлично, что они одинаково плодородны и что 1/10 всего населенія ежегодно умираетъ и рождается, тогда чрезъ 65 лтъ число блыхъ, черныхъ и мулатовъ было бы одинаково. Черезъ 91 годъ блыхъ было бы одна десятая, черныхъ одна десятая, а мулатовъ или промежуточныхъ степеней было бы восемь десятыхъ всего числа. Чрезъ три столтія не осталось бы даже и 1/100 части блыхъ людей {Дарвинъ. Прирученныя животныя, т. 2, стр. 92.}. У васъ, читатель, износилось платье и превратилось въ тряпку, вы сдаете свой старый халатъ въ складъ тряпья для производства бумаги и фабрика превратитъ вашъ халатъ въ листъ почтовой бумаги, на которомъ вы напишите любовное письмо или составите Какой нибудь юридическій актъ, имющій силу и значеніе на всю вашу жизнь. Казалось бы, что это очень мудреная метаморфоза, но вдь это такъ просто что изъ тряпокъ длаютъ бумагу, что никто этому уже не удивляется. Также просто и обыкновенно посредствомъ скрещиванья и при помощи тщательнаго подбора впродолженіе нсколькихъ поколній какую нибудь старую породу овецъ, собакъ, свиней, голубей превратить въ новую разновидность съ совершенно новыми отличными свойствами и качествами. Такъ напр. лордъ Орфордъ скрестилъ однажды свою знаменитую стаю борзыхъ собакъ съ бульдогами, причемъ эта порода была выбрана на томъ основаніи, что они лишены чутья и снабжены нужными качествами: храбростью и неутомимостью. Посл шести или семи поколній вс вншніе признаки наружной формы бульдога совершенно исчезли, но храбрость и выносливость, остались. Преподобный Фоксъ сообщаетъ Дарвину, что онъ скрещивалъ понтеровъ съ гончими и лисьими собаками, чтобы при. дать имъ больше стремительности и быстроты. Какія-то оксфордширскія овцы считаются въ Англіи образцовой установившейся породой, но генеалогія ихъ породистости и рядъ скрещиваній, посредствомъ которыхъ ихъ довели до этого образцоваго состоянія, не уступитъ, быть можетъ, генеалогіи любого англійскаго лорда. Потрудитесь распутать длинную вереницу фамилій, съ которыми смшивался какой нибудь домъ Бурбоновъ или происхожденіе мелкопомстнаго германскаго князька. По выраженію Верне нужно быть цыганкой, чтобъ понять и разгадать линіи Рейсъ, Грейсъ, Щлейцъ, такъ что таблица умноженія здсь недостаточное подспорье. Оксфордширскія овцы въ этомъ отношеніи счастливе. Четко записано, что он произошли въ 1830 году (замтьте хронологію этого важнаго историческаго событія) отъ скрещиванія гамширскихъ и соутдаунскихъ овецъ съ котсвальдскими баранами, а котсвальдскіе бараны произошли отъ лестерскихъ, а эти послдніе еще отъ другихъ и т. д. Такъ что теряешься въ этомъ фамильномъ списк, точно дло идетъ не о баранахъ, а о феодальныхъ баронахъ. Множество подобныхъ курьезовъ подало поводъ какому-то Спунеру придти къ заключенію, что разумнымъ спариваньемъ скрещенныхъ животныхъ возможно произвести новыя породы. Случается иногда такъ, что сановитыя особы съ тщательною заботливостью слдятъ за исторіей скрещиванья разныхъ породъ скота и другихъ животныхъ и слдятъ за этимъ съ такимъ же интересомъ, какъ, за развитіемъ какого нибудь историческаго вопроса. Пальма первенства въ этомъ отношеніи принадлежитъ вюртембергскому королю, который посл двадцатипятилтняго старательнаго размноженія, т. е. посл шести или семи поколній, произвелъ новую породу скота отъ скрещиванія между голландскими и швейцарскими породами съ примсью еще другихъ породъ.
Но то что старая Европа испробовала на различныхъ породахъ животныхъ, Америка примнила къ людямъ. Да, Америк суждено раскрыть глаза людямъ на многое. Старая Европа съ своими предубжденіями уступитъ раньше или позже тому лучезарному свту, который мерцаетъ теперь уже на всхъ проблескахъ заатлантической жизни. Тамъ скрещиванья между тремя различными племенами приведутъ къ такой новой пород людей, которые положительно современемъ вытснятъ вс остальныя. Европа пришла бы въ ужасъ отъ тхъ перекрещиваній людскихъ породъ, какія имютъ мсто въ Америк. Даже въ такой стран какъ Бразилія, пропитанная католическимъ лицемріемъ іезуитовъ, часто совершаются помси мулатокъ съ блыми мужчинами.
И какъ ни старается бразильское дворянство, чтобъ избгнуть столкновенія съ темнокожими женщинами, какъ ни хлопочетъ оно о томъ, чтобъ не дать имъ проникнуть въ свою замкнутую и привилегированную среду, но природа, по пословиц, выгоняемая въ дверь, лзетъ въ окно, и въ конц концовъ обходитъ аристократическую спсь. Кастеръ разсказываетъ, какъ часто иной юноша, изъ богатой и знатной фамиліи, влюбляется въ молодую мулатку, климатъ тамъ жаркій и всякіе плоды зрютъ скоро — мулатка беременна, юноша беретъ ее къ себ, она занимаетъ мсто метрессы, окружающіе мало-по малу свыкаются съ этимъ, наконецъ, это становится обыкновеннымъ и когда уже имются на лицо нсколько дтей, они узаконяютъ юридически свой бракъ и родня принимаетъ ихъ съ должнымъ уваженіемъ. Интересно то, прибавляетъ Кастеръ, что именно такіе браки самые счастливые, и что такихъ субъектовъ соединяетъ гораздо сильнйшая привязанность, чмъ супруговъ первоклассныхъ фамилій. ‘Да, на всемъ свт таже исторія повторяется, прибавляетъ Рейхъ, что въ насильственныхъ и противоестественныхъ бракахъ немыслимы взаимное и интимное пониманіе, между тмъ какъ самыми счастливыми оказываются именно браки, въ которыхъ истинная любовь сближаетъ людей, несмотря на различіе сословій, званій и состояній.’ Морицъ Руиндасъ разсказываетъ, что ‘браки между блыми мужчинами и цвтными женщинами въ низшемъ и среднемъ сословіи весьма часты и не возбуждаютъ ничьего удивленія. И даже въ высшемъ сословіи случаются такіе браки. Бракъ такого рода только тогда обращаетъ на себя всеобщее вниманіе, когда жена блая, принадлежитъ слишкомъ богатой и знатной фамиліи, а кожа мужа ужь больно темнаго цвта. Вс такіе браки не возбуждаютъ порицанія, а бросаются нсколько въ глаза, какъ что-то странное.’ Дале онъ продолжаетъ: ‘Помсь американской съ блой расой все таки случается рдко, потому что индіанки мало привлекательны, а блая и въ мысляхъ своихъ не допускаетъ сближенія съ индйцемъ. Въ первыя времена открытія и завоеванія Америки, помсь европейцевъ съ американками совершалась чаще, отчасти вслдствіе недостатка блыхъ и черныхъ женщинъ, отчасти, быть можетъ, потому, что индіянки тогда были привлекательне. Весьма часто встрчаются потомки негровъ съ индіанками, потому что послднія предпочитаютъ негровъ мужьямъ своей собственной расы, индйцы же презираютъ негровъ и сочли бы для себя за безчестіе сойтись съ негритянкой’ {Reich. Das Eheliche Leben. Стр. 438.}. Нкоторые заводчики, разсказываетъ Дарвинъ, съ упорнымъ суевріемъ придерживаются ученія о чистокровности, считая его единственнымъ ковчегомъ спасенія и, разумется, попадаютъ въ просакъ. Такіе же рутинные взгляды господствуютъ въ большинств стараго отживающаго европейскаго общества и ведутъ къ тмъ же печальнымъ результатамъ. Купечество, наприм., съ неимоврнымъ тупоуміемъ отстаиваетъ свои сословные недостатки и свой жиръ, кастическія предубжденія востока и замкнутость его сословій породили какую-то вковую тупость, табунную физіономію, однообразіе и скудость понятій и такой китаизмъ, апатію и застой интеллектуальныхъ силъ, что подчасъ страшно становится за человка и теряешь вру въ возможность его прогрессивнаго движенія впередъ. То же самое повторяется, въ нсколько иныхъ формахъ, и въ европейскомъ обществ. Эту изолированность кастъ и сословій, отчужденность и предубжденія, господствующія между національностями, наука теперь признаетъ положительно вредными. Она осуждаетъ ихъ въ интересахъ каждаго народа отдльно и человческаго рода вообще. Напрасно законодатели и политики пренебрегаютъ этимъ серьезнымъ вопросомъ, онъ заслуживаетъ гораздо большаго вниманія, чмъ обыкновенно думаютъ.— Рутинная замкнутость обезсиливаетъ народъ, обезличиваетъ его индивидуальныя черты и не возбуждаетъ той страстности, той игры чувствъ, той энергіи впечатлній, какія необходимы въ конкретномъ случа для полнаго примненія широкихъ требованій подбора. Это особенно подтверждается скрещиваніемъ породъ въ слишкомъ тсныхъ границахъ. Такъ какъ законъ всегда вренъ для всего растительнаго и животнаго міра, не исключая и человка, то основываясь на опытахъ съ животными и растеніями, наука громко возстаетъ противъ всякихъ попытокъ кровосмшенія и считаетъ это самымъ тяжкимъ физіологическимъ грхомъ, самой уродливой ошибкой. Спариванье между животными отца и. дочери или матери и сына, или братьевъ и сестеръ впродолженіи нсколькихъ поколній — такія неестественныя совокупленія влекутъ за собою въ животномъ мір уменьшеніе роста, ослабленіе конструкціи тла, безплодіе, или развиваютъ наклонность къ самымъ причудливымъ уродствамъ. Природа мститъ за оскорбленія, наносимыя, ея законамъ. Самые компетентные судьи въ этомъ дл полагаютъ, что спариванье брата и сестры еще хуже’ чмъ отца и дочери. Дарвинъ приводитъ опытныя наблюденія самыхъ лучшихъ и практическихъ заводчиковъ, слишкомъ заинтересованныхъ, конечно, въ способ улучшенія и размноженія своихъ животныхъ, — онъ цитируетъ Сибрайта, Андрю Найта, Натузіаса, Уайта, Проспера Люкаса, къ которымъ лично относится съ глубокимъ уваженіемъ. Вс эти заводчики (кром Проспера Люкаса) были заинтересованы въ томъ, чтобы не смшивать кровныя породы своихъ стадъ съ какими нибудь посторонними животными, дорожили чистотою крови и аристократичностью своихъ породистыхъ животныхъ не мене любого англійскаго лорда, а потому они избгали смшенія съ другими стадами и разводили Своихъ животныхъ въ самыхъ тсныхъ границахъ, невыходя изъ предловъ своего стада, и въ конц концовъ вынуждены были отказаться отъ этой системы. Нкоторымъ изъ нихъ пришлось горько раскаяться въ своихъ узкихъ воззрніяхъ, Потому что всякія болзненныя наклонности, свойственныя производителямъ, при такомъ тсномъ скрещиваніи усиливаются въ потомств и влекутъ за собою вырожденіе, вымираніе или безплодіе цлаго стада. Волей-неволей вс эти владльцы и любители животныхъ, искушенные опытомъ, прибгали къ скрещиванію съ посторонними породами и замчали тогда быстрое улучшеніе своихъ стадъ. Стадо Бэтса считалось самымъ знаменитымъ въ мір. Тринадцать лтъ онъ размножалъ свой скотъ самымъ тснымъ образомъ и чуть не сгубилъ его. Поэтому онъ въ послдующія семнадцать лтъ постепенно сталъ подмшивать къ своему стаду свжей крови, ибо уменьшающаяся плодовитость его стада убждала его въ томъ, что имть слишкомъ возвышенное мнніе о достоинств своего стада нсколько нелпо и такой педантизмъ убыточенъ и даже раззорителенъ. Интересно и то обстоятельство, что заводчики скота, долгое время придерживавшіеся спариванья въ тсныхъ границахъ и потомъ скрещивавшіе свое стадо съ другой породой, выручали на выставкахъ наибольшія цны за животныхъ, полученныхъ отъ скрещенныхъ породъ. Нужно однако же сознаться, что вопросъ спариванья животныхъ въ довольно тсныхъ границахъ иметъ своихъ ярыхъ защитниковъ, и т, которые не видятъ дальше своего носа, могутъ дйствительно представить факты, на первый взглядъ будто бы говорящіе въ ихъ пользу. Иной заводчикъ увряетъ, что пятидесяти-лтній опытъ спариванья овецъ въ тсныхъ предлахъ не повлекъ за собою вырожденія стада. Но такія увренія и мнимыя противорчія должны быть принимаемы съ большою осторожностью, во-первыхъ, стадо было довольно многочисленное, а во-вторыхъ, спариванье производилось не между слишкомъ близкими родственниками. Въ старыхъ англійскихъ паркахъ лани подвергались довольно тсному спариванью, и что же оказалось? Порода эта такъ измельчала и ослабла, что примшиваніе свжей крови сдлалось неизбжнымъ. Мало того, что такою примсью достигали улучшенія въ размрахъ и въ организаціи, но бдныя животныя избавлялись этимъ путемъ отъ многихъ мучительныхъ болзней, которымъ подвергало ихъ слишкомъ тсное спариванье. Вс наблюдатели легче всего помирились на свиньяхъ. Свиньямъ больше всего пришлось испытать на себ всю тяжесть вреда отъ слишкомъ родственнаго спариванья. Извстно, какую непримиримую національную вражду питаютъ другъ къ другу евреи и свиньи, но природа одинаково относится къ ихъ тождественной грховности. Извстный заводчикъ м-ръ Урайтъ скрестилъ борова съ дочерью, внучкою, правнучкою и т. д. вплоть до седьмого поколнія. И что же? Потомство оказалось безплоднымъ, то оно было слишкомъ недолговчно, то оно производило такихъ идіотовъ, которые не умли даже сосать или ходить, какъ слдуетъ. Очевидно, кровосмшеніе отозвалось слишкомъ пагубно на умственныхъ способностяхъ свиньи и на ея воспроизводительномъ отправленіи. Ниже мы увидимъ, что къ такимъ же послдствіямъ привело кровосмшеніе и евреевъ. Но мы не кончили бы никогда, еслибъ желали привести вс правдивые доводы, которыми Дарвинъ доказываетъ вредъ и пагубу кровосмшенія у животныхъ. Отсылаемъ интересующихся этимъ вопросомъ къ оригинальнымъ сочиненіямъ Дарвина, Рейха, Тэйлора и другихъ. Вс факты, приведенные Дарвиномъ, достаточно ясны, чтобы опровергнуть опрометчивое мнніе Эстерлена, что кровосмшеніе между животными служитъ для улучшенія породы {Oesterlen. Medicinische Statistik. Стр. 198 и 200.}. Эстерленъ весьма компетентный судья въ дл медицинской статистики, но что касается до вопроса объ улучшеніи животныхъ, о воздлываніи растеній, то онъ грудной младенецъ предъ такимъ колоссомъ ума и знанія, какъ Дарвинъ, и его мнніе въ этомъ случа теряетъ для насъ всякую доказательную силу. А потому мы относимся съ полнымъ недовріемъ къ его слишкомъ поспшнымъ выводамъ, будто бракъ между здоровыми и-близкими родственниками не можетъ причинить особеннаго вреда. Эстерленъ въ своей эксцентричности доходитъ до того, что думаетъ, что браки между здоровыми родственниками цлесообразне, чмъ между чужими. Какъ гигіенистъ, онъ зашелъ здсь слишкомъ далеко и черезъ-чуръ утрируетъ понятіе о здоровь. Положительныя данныя, собранныя Буденомъ, Рейхомъ, Дэви, Оллье и другими, опровергаютъ его положительно. Эстерленъ въ силу всего этого долженъ бы сознаться, что Дарвинъ несравненно шире и глубже его понимаетъ разумныя и естественныя требованія подбора.
Къ счастію для человчества, многіе, даже самые (хотя далеко не вс) дикіе, народы и древнйшіе предшественники наши чувствовали какое-то инстинктивное отвращеніе къ кровосмшенію, и это отвращеніе у многихъ народовъ получило силу религіознаго закона. Мы приведемъ нкоторые примры изъ Тэйлора и Рейха. Древніе римляне строго воспрещали браки между кровными родственниками и, по увренію Тацита, кровосмшеніе между родителями и дтьми наказывали смертью (Рейхъ, стр. 16). У грековъ вообще также были запрещены браки между ближайшими родственниками, но спартанцы допускали браки между дтьми отъ одной матери, но отъ разныхъ отцовъ. Гомеръ упоминаетъ даже о бракахъ между братьями и сестрами, что съ теченіемъ времени, по Валерію Максиму, совершенно вывелось, но браки между двоюродными братьями и сестрами, между тетками и племянниками, дядями и племянницами, къ сожалнію, всегда допускались (Рейхъ стр. 22). По Діодору Сицилійскому, бракъ у древнихъ египтянъ между ближайшими кровными вовсе не былъ запрещенъ, такъ какъ у нихъ братъ могъ жениться на сестр (Рейхъ стр. 33). Геродотъ разсказываетъ, что персы никогда не имли привычки жениться на сестрахъ, но жестокій Камбизъ влюбился въ родную сестру и, выслушавъ приговоръ своихъ судей, что хотя нтъ закона, повелвающаго брату жениться на сестр, за то есть законъ, разршающій деспоту длать все, что ему угодно, Камбизъ женился на родной сестр, да въ придачу взялъ себ въ жены еще и вторую сестру (Рейхъ стр. 36). Нкоторые древніе народы доводили эти запрещеніи до положительнаго абсурда. Такъ въ Индіи считается незаконнымъ поклоннику Брамы жениться на женщин, носящей одно съ нимъ родовое имя или Готра (въ буквальномъ значеніи ‘коровье стойло’), т. е. запрещалось вступать въ бракъ родственникамъ по мужской линіи, границы котораго неопредленны. Въ кодекс Ману этотъ законъ прилагается къ тремъ первымъ кастамъ, гд запрещается также до извстныхъ широкихъ границъ бракъ между родственниками по женской линіи. Китайскій народъ длится на множество классовъ или родовъ, каждый отличается именемъ, которое носятъ вс его члены и которое соотвтствуетъ прозвищу, или лучше сказать нашей фамиліи, потому что жена принимаетъ фамилію мужа, фамилія же эта переходитъ по наслдству къ сыновьямъ и дочерямъ. Число этихъ фамилій ограничено. Дэвисъ думаетъ, что ихъ не боле ста, другіе же писатели насчитываютъ ихъ триста и даже тысячу, что на 400 милліоновъ жителей все-таки капля въ мор. Тмъ боле, что китайскій законъ настолько глупъ, что мужчина не можетъ жениться на женщин одной съ нимъ фамиліи, хотя бы межъ ними не было и тни родства самаго отдаленнаго, такъ что родство по мужской линіи, какъ бы оно ни было далеко, составляетъ абсолютное препятствіе къ браку. Это строгое запрещеніе вступать въ бракъ потомкамъ мужской втви ведетъ свое происхожденіе съ самыхъ древнихъ временъ, потому что китайцы относятъ его къ мифическимъ временамъ императора Фуги, который раздлилъ народъ на 100 семействъ, далъ каждому особенное имя и запретилъ жениться мужчин на женщин одного и того же имени, родственница она ему или нтъ — этотъ законъ и теперь еще въ сил. Въ Сіам седьмая степень кровнаго родства — тотъ предлъ, до котораго бракъ запрещается, исключая императора, который можетъ жениться на своей сестр, также какъ у инковъ цари могли же питься на своихъ сестрахъ и даже на дочеряхъ. У дэйяковъ на остров Борнео воспрещается бракъ лицъ, находящихся между собою во второмъ колн родства. А лица, вступающія въ бракъ и находящіяся въ третьемъ колн родства, подвергаются штрафу, состоящему изъ мры кукурузы, имющей тамъ значительную цнность. Марсденъ говоритъ, что на остров Суматр дти двухъ братьевъ не могутъ вступать въ бракъ, между тмъ какъ сынъ сестры можетъ жениться на дочери брата, но на оборотъ не допускается. На томъ же остров баттасы считаютъ гнуснымъ преступленіемъ бракъ между лицами одного и того же племени и наказываютъ виновныхъ обыкновеннымъ у нихъ наказаніемъ, т. е. рубятъ ихъ живыми и дятъ ихъ мясо, изжареное или сырое съ солью и съ краснымъ перцомъ. Причина, почему они смотрятъ на такіе браки, какъ на преступленіе, заключается въ томъ, что, по ихъ мннію, мужчина и женщина имли общихъ предковъ.
У татарской расы въ Азіи и въ Европ мы находимъ подобныя же ограниченія. Остяки считаютъ грхомъ бракъ лицъ носящихъ одно и тоже фамильное имя, такъ что мужчина не долженъ брать жену изъ своего собственнаго племени. Тунгусы не допускаютъ бракъ въ третьемъ колн.. Самоды при женитьб избгаютъ всякихъ степеней родства до того, что мужчина никогда не женится на двушк, происходящей изъ одного съ нимъ семейства, какъ-бы ни было далеко ихъ родство. Лапландцы никогда не допускаютъ браковъ между кровными родственниками (Тэйлоръ. Доисторическій бытъ человчества, стр. 379 и слд.). У монголовъ бракъ съ женщиною, состоящею въ кровномъ родств съ мужской линіей, строго воспрещался, а родство съ жениной линіей никогда не служило препятствіемъ: сплошь и рядомъ дозволялось жениться на двухъ-трехъ сестрахъ, браки между дтьми братьевъ и сестеръ также допускались, мужчины одной фамиліи женятся на женщинахъ другой, но, въ свою очередь принадлежащихъ одной и той же фамиліи. Среди негровъ на западномъ берегу Африки браки воспрещены только между родителями и дтьми и между братьями и сестрами, всякое же другое родство не служитъ препятствіемъ для брака. Готтентоты также не допускаютъ браковъ между близкими родственниками. За то у племени дамага нкоторыя жены, еженедльно мняютъ мужей (Рейхъ). Между неграми на восточномъ берегу никто не можетъ соединиться бракомъ съ родственникомъ или родственницей отца или матери вплоть до седьмой степени. Это у богосовъ. У жителей Австраліи также встрчаются запретительные законы относительно брака, но они далеко не однообразны. Австралійцы раздлены на огромныя семейства и каждый человкъ, кром собственнаго имени, носитъ еще фамильное имя — родъ прозвища. Дти принимаютъ фамильное имя отъ матери, и мужчина не можетъ жениться на женщин одного съ нимъ имени, такъ что здсь запрещеніе распространяется лишь на родство по женской линіи (Тэйлоръ). Въ Америк также встрчается рзко выдающійся обычай вступать въ бракъ вн своего рода. Какъ австралійскія, такъ и индйскія племена представляютъ поразительное сходство въ томъ, что какъ т, такъ и другія раздлены обыкновенно на роды, носящіе имя животнаго, медвдя, волка, оленя, и вотъ у нихъ бракъ воспрещенъ между лицами одного и того же племени. Такъ у ирокезовъ отецъ и его дти никогда не могутъ принадлежать къ одному съ нимъ роду, потому что потомство идетъ во всхъ случаяхъ по женской линіи. Каждый народъ длится на 8 племенъ въ два ряда, по четыре въ каждомъ:
1. Волкъ, медвдь, бобръ, черепаха.
2. Олень, бекасъ, цапля, соколъ.
Прежде волкъ не могъ вступать въ бракъ съ медвдемъ, бобромъ или черепахой, считаясь роднымъ ихъ братомъ, но онъ могъ вступать въ бракъ со вторымъ рядомъ съ оленемъ, бекасомъ, цаплей. Позже допускался уже бракъ, и во всякомъ другомъ племени перваго или второго ряда кром собственнаго (Тэйлоръ). Изъ приведенныхъ фактовъ легко убдиться, что съ одной стороны кровосмшеніе нердко имло и иметъ мсто у разныхъ народовъ, съ другой стороны, брачное понятіе слишкомъ запутано и затемнено разными племенными причудами и предразсудками. Тмъ не мене почти везд замтно стремленіе избгнуть кровосмшенія. Тайлоръ того мннія, что простой опытъ вковъ могъ убдить дикарей, какъ велико зло отъ кровосмшенія, и что это главнымъ образомъ и заставило ихъ прибгнуть къ разнаго рода ограниченіямъ и запрещеніямъ. Но объясненіе Дарвина несравненно ближе къ истин. Такъ какъ дти отъ родителей чуждыхъ всякаго родства обыкновенно сильне, развите и плодовите, чмъ дти отъ близкихъ и кровныхъ родственниковъ, то особи, предпочитавшія чужія семейства, силою естественнаго подбора размножались быстре другихъ, вытсняли остальныхъ боле слабыхъ и, такимъ образомъ, это инстинктивное побужденіе, поощряемое естественнымъ подборомъ, сдлалось господствующимъ. Понятно, что перевсъ господствующихъ бракосочетаній скоре могъ оттолкнуть дикарей отъ кровосмшенія, чмъ разсужденія о дурныхъ его послдствіяхъ. Вредъ отъ браковъ между слишкомъ близкими родственниками у цивилизованныхъ народовъ подтверждается многими весьма серьезными наблюдателями. Мы себ беремъ право распространиться объ этомъ вопрос подробне потому, что намъ лично извстны многіе примры бракосочетаній между двоюродными братьями и сестрами, между дядями и племянницами, особенно среди евреевъ и гд притомъ мужчины принадлежатъ къ лучшей интеллигенціи. Какъ медикамъ, этимъ личностямъ трижды непростительна такая физіологическая грховность. Леопольдъ Оллье удивлялся и долго не могъ себ объяснить причины, почему въ нкоторыхъ мстностяхъ прорзываніе зубовъ у дтей совершается довольно поздно, именно на третьемъ или четвертомъ году, и только тогда для него явленіе это стало ясно, когда онъ узналъ и проврилъ, что среди жителей весьма часты браки между близкими кровными. Фрэнсисъ Дэви собралъ 121 случай бракосочетаній между близкими родственниками. Изъ этого числа 22 брака были совершенно безплодны, у другихъ было нсколько выкидышей, у семнадцати были неправильные роды, въ нкоторыхъ семействахъ дти были съ излишними пальцами и такихъ случаевъ изъ 121 брака было 17. Изъ 82 случаевъ кровныхъ браковъ было 5 случаевъ косолапости. Въ 1659 г. Хазаренъ представилъ данныя о вліяніи кровосмшенія на происхожденіе глухонмости. Изъ 39 дтей отъ роду глухонмыхъ, 6 происходило отъ кровныхъ родителей, одинъ изъ этихъ мальчиковъ имлъ двухъ, а другой трехъ глухонмыхъ братьевъ, всего слдовательно 11 глухонмыхъ. Изъ 27 глухонмыхъ двочекъ, девять принадлежали бракамъ кровнаго родства, одна имла одного, другая двухъ глухонмыхъ братьевъ и три двочки каждая по глухонмой сестр, у одной двочки братъ былъ идіотъ и глухонмой — всего, слдовательно, шестнадцать глухонмыхъ. Howe сообщаетъ свденія о 17 бракахъ между близкими родственниками. Они произвели на мрачный для нихъ свтъ 95 дтей, изъ этого числа было 44 идіота, 12 золотушныхъ, одно глухое, одинъ карликъ и лишь 37 сноснаго тлосложенія. Будену принадлежитъ честь, что онъ въ новйшее время выступилъ съ самыми сильными и неопровержимыми аргументами противъ кровосмшенія и противъ браковъ между близкими родными. Онъ лично изслдовалъ вопросъ въ обширнйшемъ значеніи слова, собралъ все, что имется въ литератур по данному предмету, и пришелъ къ слдующимъ заключеніямъ: 1) Число браковъ между близкими родными во Франціи составляетъ 2 процента всхъ бракосочетаній и изъ 100 отъ роду глухонмыхъ происходили отъ браковъ между близкими родственниками въ Ліон около 25, въ Париж 28 и въ Бордо 30. 2) По степени родства возростаетъ число глухонмыхъ, чмъ ближе между собою родственники вступающіе въ бракъ, тмъ больше шансовъ на производство глухонмыхъ. 3) Чмъ больше гражданской и религіозной терпимости въ бракосочетаніяхъ между близкими родными, тмъ больше пропорція глухонмыхъ, въ Берлин на 10,000 католиковъ 3, на 10,000 протестантовъ 6, на 10,000 евреевъ 27 глухонмыхъ. 4) Въ 1840 г. въ Іов въ Соединенныхъ Штатахъ на 10,000 блыхъ считалось 2 процента, а на 10,000 рабовъ изумительная и ужасающая цифра — 212 глухонмыхъ, потому что рабы тогда смшивались во всхъ степеняхъ родства (Рейхъ, стр. 526 и слд.). Таковы плоды неестественнаго подбора! Но довольно фактовъ. Вс эти данныя должны убдить всякаго въ несомннности того великаго закона природы, которымъ обогатилъ науку Дарвинъ и по которому скрещиванье не близко-родственныхъ между собой особей въ высшей степени полезно и даже необходимо, а тсное размноженіе въ высшей степени вредно (Дарвинъ, т. 2, стр. 157). Имющій уши слышати, да слышитъ.’ Конечно, каждый вправ располагать своимъ организмомъ, какъ хочетъ, но никто не иметъ права вредить своимъ безразсудствомъ своему же потомству.
Вникая въ смыслъ ученія Дарвина поглубже, насъ невольно поражаетъ одно весьма важное обстоятельство. Изъ его ученія явствуетъ, какъ божій день, что подборъ въ природ своимъ могуществомъ обязанъ способности органической матеріи или органическимъ тканямъ видоизмняться до безконечности и, видоизмняясь, проявлять новыя свойства и новыя качества, которыми органическія ткани наивозможно лучше являются примненными къ вншнимъ условіямъ существованія, оказываются, стало быть, улучшенными, усовершенствованными, прогрессивными. Этимъ путемъ Дарвинъ смло могъ придти къ тому убжденію, что китъ и мышь ‘одной стервы мясо’, одного поля ягода, одного общаго происхожденія, что ихъ одна мать родила и что различіемъ своимъ они обязаны лишь измнчивости органическихъ тканей, разъединившей ихъ силою судебъ и теченіемъ времени. ‘Конечно, говоритъ Дарвинъ, такое воззрніе должно каждаго повергнуть въ нмое изумленіе. Но это изумленіе пройдетъ, если мы поглубже всмотримся и проникнемся убжденіемъ, что безчисленныя существа втеченіи почти безконечнаго времени были способны измняться во всхъ чертяхъ своего строенія, при чёмъ каждое измненіе полезное такъ или иначе организму тщательно сохранялось, а малйше вредное уклоненіе безжалостно истреблялось.’
Продолжительное же накопленіе полезныхъ измненій силою подбора и породило то разнообразіе прекрасно приспособленныхъ и превосходно организованныхъ тварей, которыми переполненъ существующій міръ. На этомъ основаніи Дарвинъ и считаетъ подборъ самой дятельной причиной, самой могущественной силой, создавшей и усовершенствовавшей существующіе организмы. Ну а будетъ ли этому когда нибудь конецъ? Есть ли предлъ прогрессу? Ну это мы увидимъ. Какъ знать, что будетъ дальше? Но все, что мы видли до сихъ поръ, не даетъ намъ права отрицательно покачивать головой и располагаетъ насъ врить въ возможность лучшаго будущаго. Лучше желать прогресса и придерживаться принципа vouloir c’est pouvoir. Это насъ нсколько разбудитъ отъ вковой спячки, отшатнетъ отъ праддовской лни. А для этого повторимъ съ читателемъ: чего же требуетъ отъ насъ лично и для нашей пользы подборъ? А онъ требуетъ немногаго. Такъ какъ ни одно міровое событіе въ жизни человчества не совершилось безъ страсти, то созданіе себ подобныхъ требуетъ извстной доли страсти. Люди, являющіеся на свтъ божій, вслдствіе обязанности, никуда негодны, излишнее бремя для самихъ себя и причиняютъ излишніе хлопоты природ убирать ихъ со сцены жизни. Такимъ образомъ мы считаемъ любовь, взаимную привязанность могущественнйшимъ контролемъ подбора. Не упуская ни коимъ образомъ изъ виду экономической и гигіенической стороны вопроса, мы ставимъ неизбжнымъ условіемъ прогресса въ дл подбора скрещиванье чуждыхъ породъ и абсолютное отршеніе отъ малйшей доли кровосмшенія. При такой постановк вопроса должны изчезнуть вс сомннія, потому что эти разумныя требованія подбора исключаютъ всякую тнь возможности проституціи, и съ негодованіемъ отворачиваются отъ коммунизма женъ, отъ общности мужей. А потому дадимъ же больше простора великому закону природы и чудотворной сил ея — подбору.

В. Португаловъ.

‘Дло’, No 2, 1870

Португалов Вениамин Осипович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870
  2. Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870
  3. Развитие и порча, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870
  4. Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870
  5. Санитарная неурядица, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1890
  6. Беспредельность гигиены, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1869
  7. Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1869
  8. Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870
Электронная библиотека