Последнее слово науки, Португалов Вениамин Осипович, Год: 1870 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 62 минут(ы)

ПОСЛДНЕЕ СЛОВО НАУКИ.

(Продолженіе.)

(Посвящается Н. П. Ивановой.)

БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНІЕ.

‘Вкъ прожить — не пол перейти’.

Культурное развитіе и успхи цивилизаціи въ кратковременную историческую эпоху породили въ человк заслуженное и вполн справедливое сознаніе превосходства его надъ всми остальными животными. Научныя изысканія послднихъ временъ и тщательное изученіе быта человчества во времени и пространств свидтельствуютъ, съ одной стороны, о постепенномъ ход его умственнаго совершенствованія, съ другой, подаютъ надежду на великое будущее человчества и указываютъ пути, но которымъ оно шло досел и но которымъ оно должно идти дальше, для достиженія достойной своей участи. Отъ колыбели безпомощное, безъ всякихъ средствъ и знаній, въ крайней нужд и и и , человчество вынесло на своихъ плечахъ много горя, вытерпло самую тяжкую борьбу съ:окружающей природой и вышло побдителемъ, единственно благодаря сил своего ума, энергіи и настойчивости своей дятельности. Родившись подъ открытымъ небомъ и не имя чмъ прикрыть свою наготу, кром древеснаго листа, кто могъ предвидть тогда, что нкогда настанетъ время, такой золотой вкъ, когда этотъ безпомощный пасынокъ природы станетъ нжиться на шелковыхъ коврахъ, въ великолпныхъ палатахъ и среди такой грандіозной обстановки, что съ нею можетъ соперничать одинъ лишь сводъ небесный. Зародившись при самыхъ благопріятныхъ климатическихъ условіяхъ, но все-таки въ весьма непривлекательной форм, человкъ прошелъ вс климаты, обратилъ весь земной шаръ въ свое постоянное мстожительство и, устыдившись сходства съ обезьяной, ршился преобразиться въ Апполона Бельведерскаго, имя постоянно въ виду превзойти красотой и этотъ идеалъ. Въ первобытномъ дикомъ состояніи онъ долженъ былъ каждый глотокъ пищи брать съ бою, каждую пядь земли завоевывать отъ многочисленныхъ соперниковъ съ опасностью собственной жизни, на каждомъ шагу силою отстаивать свое существованіе, отбиваясь отъ множества враговъ и лишь такимъ тяжелымъ путемъ испытаній исподоволь дойти до современнаго положенія. Весь этотъ сложный процессъ событій и явленій Дарвинъ называетъ борьбой за существованіе. Подробности этого процесса, въ высшей степени любопытныя, сокрыты отъ насъ и погребены въ глубокую пучину протекшихъ вковъ. Остались одни полутемные намеки, по которымъ проницательный умъ Дарвина заключилъ о важности и сил этого процесса и обобщилъ его въ великій міровой законъ, въ ‘борьбу за существованіе’.

Существовать — многосложная и трудная задача. Возьмите жизнь большинства, возьмите жизнь нашего крестьянина. Чтобы удовлетворить всмъ потребностямъ своего организма, чтобы доставить ему возможность совершать вс свои физіологическія отправленія, онъ долженъ безпрестанно трудиться, неустанно работать. Чуть онъ замшкается или предастся отдыху, его непремнно обгонитъ сосдъ, тоже поспшающій на пиръ природы. А потому каждый долженъ быть всегда готовымъ къ борьб со всякаго рода конкурентами и препятствіями, ожидающими его въ жизни. Чтобы прокормить себя и свою семью, крестьянинъ долженъ впродолженіи нашего короткаго лта запастись пищей на цлый годъ, для этого онъ долженъ оберегать свое поле, какъ зеницу ока, онъ долженъ его засять такими злаками, которые количествомъ и качествомъ выдержали бы борьбу съ соперничествующими травами, съ зерноядными птицами, со множествомъ неблагопріятныхъ атмосферныхъ вліяній. Вчно въ положеніи Робинзона Крузэ на пустынномъ остров, онъ напрягаетъ свои умственныя силы и прибгаетъ ко всмъ возможнымъ хитростямъ, чтобы поймать того или другого зврька, убить ту или другую птицу, также претендующихъ на жизнь, оспаривающихъ у него драгоцнное зерно. Чтобы предохранить себя отъ всевозможныхъ климатическихъ невзгодъ, отъ ужасовъ нашихъ суровыхъ зимъ, онъ долженъ срубить избу, постоянно поддерживать въ ней температуру, хотя на половину соотвтствующую температур нашего тла, онъ долженъ отапливать свой собственный организмъ обильнымъ количествомъ углеводородистой пищи, почему онъ вынужденъ вести вчную борьбу со множествомъ животныхъ, отнимая у нихъ шерсть на производство своихъ согрвающихъ тканей, сдирая съ нихъ шкуру, питаясь ихъ жиромъ и мясомъ. Сколько ума и хитрости онъ долженъ былъ употребить въ дло, чтобы обратить такую массу хищныхъ животныхъ въ рабство, себ на служеніе, сдлать ихъ домашними, ручными. Но за то трудъ его удвоился, онъ долженъ запасти пищу на цлый годъ не только себ, но и всмъ животнымъ, его окружающимъ, поле его дятельности раздвинулось, работа увеличилась, борьба сдлалась сложне, настойчиве, энергія возвысилась, но благосостояніе его отъ этого не поднялось. Среди безпрерывной борьбы за существованіе ему, этому бдному работнику, одолвавшему природу только съ помощью мускульнаго труда, досталось послднее мсто на пиру жизни, Вс, кто усплъ обогнать его въ развитіи умственныхъ способностей или захватить власть и матеріальную силу въ свои руки, сдлались его опекателями. Свой братъ эксплуататоръ и кулакъ вчно покушаются на его трудъ, на его заработокъ и свободу. Чтобы не заглохнуть въ своемъ одиночеств, онъ долженъ былъ завести сношенія съ своимъ сосдомъ, съ такимъ же неустрашимымъ и неутомимымъ борцомъ за свое существованіе, а это заставило его опять употребить не малый трудъ, чтобы проложить дороги, соорудить мосты, укрпить плотины, гати, остановить потоки въ ихъ теченіи, ведя безпрерывную борьбу съ природой, которая также не слишкомъ дружелюбно глядитъ, какъ это кропотливое и мизерное животное посягаетъ на существующій у нея порядокъ вещей.

Но завязавъ сношенія съ сосдями и обмниваясь съ ними взаимными одолженіями, онъ сталъ въ новое положеніе, вступилъ въ новыя обязательства. Онъ долженъ ‘вчно помнить, что на клочокъ земли, его питающій, постоянно найдется масса претендентовъ, отъ которыхъ ему придется отбиваться всею силою своихъ мускульныхъ фибръ.— Вотъ почему онъ вынужденъ содержать и кормить трудами рукъ своихъ такую сложную и дорогую администрацію, заботливо опекающую его житейскую неразвитость и тщательно охраняющую его отъ необузданныхъ животныхъ порывовъ. Но за то трудъ его снова увеличивается, прежняго клочка земли уже не хватаетъ. ira удовлетвореніе этихъ важныхъ условій существованія и онъ вынужденъ расширить предлы своей дятельности: вмсто одного клочка, онъ долженъ воздлывать два клочка. Но онъ членъ общины, связанный своими личными интересами съ интересами той страны, которой онъ принадлежитъ. Поэтому кром охраны и защиты своего собственнаго очага и клочка земли онъ долженъ еще охранять предлы той страны, съ которой связано его существованіе. Дли итого онъ долженъ пожертвовать своимъ работникомъ въ пользу войска, защищающаго его отъ вншнихъ враговъ, содержать это войско и оплачивать своими трудовыми копйками не только его дйствительныя услуги, но нердко и эфемерную славу.

Какая сложная и трудная задача — ‘существовать’.

Возьмите теперь жизнь нашего меньшинства, ничтожной доли людей интеллигенціи. Ихъ борьба на свое существованіе также трудна и мучительна, пути для разршенія ихъ сложной задачи еще боле тернисты. Употребляя въ дло и пускай въ обращеніе свой мозговой трудъ, они совершенно солидарны въ интересахъ со всмъ классомъ работающаго люда. Ото совершенно понятная физіологическая связь. Какъ въ нашемъ организм все существованіе обезпечивается мышечнымъ трудомъ, который регулируется трудомъ мозговымъ, такъ и въ общественномъ организм интеллигенція или мозговой трудъ необходимъ для регулированія всей коллективной рабочей силы общественнаго организма. Сознавая это, интеллигенція должна направлять вс свои стремленія для охраненія интересовъ рабочаго класса и вотъ почему она должна вести постоянную и ожесточенную борьбу со всмъ, что враждебно интересамъ рабочаго люда, со всмъ, что эксплуатируетъ и подаетъ его трудъ, сидитъ паразитомъ на его общественной ше. Не желая существовать даромъ и подать чужой хлбъ, свободные отъ всей сложности борьбы, которую должны вести люди мускульнаго труда съ окружающею природою и съ тою аномаліей положенія, въ которое ихъ поставила ложная соціальная обстановка, снабженные всми ингредіентами, нужными для питанія, одванія, согрванія, передвиженія, и выработанными трудами рукъ рабочаго люда, люди интеллигенціи должны за пользованіе чужимъ добромъ вознаградить своихъ кормителей соотвтственной мозговой платой, а потому они должны напрягать вс свои умственныя и нравственныя силы для о раненія интересовъ рабочаго класса, должны не жалть себя въ честной борьб за благо своихъ кормителей и воителей. Незанятые борьбой за свое матеріальное существованіе, цликомъ взваленное на плечи рабочей массы, люди интеллигенціи должны отдаться всмъ существомъ своимъ, не жаля силъ своихъ, умственной и нравственной борьб за каждый шагъ, сдланный на пути къ благополучію народа. Не надо забывать, что въ его счастіи и сил — счастіе и сила всей страны.— Если придерживаться принципа, что все, что существуетъ, разумно и законно, если этимъ принципомъ оправдывать рутину и зло, то всякій протестъ противъ существующаго зла, въ какой бы рзкой форм онъ ни проявлялся со стороны интеллигенціи, долженъ быть оправданъ разумнымъ и законнымъ основаніемъ. Къ стыду человчества, это далеко не такъ. Къ сожалнію, темная, задерживающая и тормозящая сила везд такъ велика, такъ упорно держится за свои излюбленные предразсудки и традиціи, что больше чмъ половина силъ и труда людей мыслящихъ уходитъ не на созданіе новаго лучшаго порядка жизни, а на борьбу съ старымъ и отжившимъ.

Массъ вообще свойственны косность, неподвижность, застой, человкъ — животное, умющее мириться со всякимъ положеніемъ, иной ранъ засидишься въ каземат до того, что, свыкнувшись съ нимъ, не хочешь съ нимъ разстаться. Чтобы не дать массамъ заснуть и окаменть, люди интеллигенціи должны будить и вызывать въ нихъ постоянныя стремленія къ лучшему. Если установленныя формы быта приняты разъ навсегда, какъ что-то законченное, неприкосновенное, непогршимое, то это значитъ обречь массу на вчный застой, ввергнуть ее въ непоколебимый, мертвящій китаизмъ, отказать ей въ развитіи своихъ экономическихъ и интеллектуальныхъ силъ и насильно тянуть ее въ бездну вырожденія и уничтоженія. Врные такому взгляду, люди интеллигенціи невольно увлекаемые физіологическимъ призваніемъ, органической необходимостью, стремятся къ постояннымъ преобразованіямъ, къ плодотворному движенію… Это своего рода умственный фатализмъ, котораго нельзя остановить никакими преградами и преслдованіями, Отсюда вовсе не вытекаетъ, чтобъ эти честные и разумные піонеры мысли проповдывали какое то ‘кулачное право’ или усматривали такое право въ ученіи Дарвина, въ его борьб за существованіе. Во всей природ мы видимъ постоянное движеніе. Даже океанъ, казавшійся досел чмъ-то самымъ неподвижнымъ, обнаружила, въ своихъ ндрахъ такое могущественное движеніе, какого никогда и подозрвали, и которое оказалось источникомъ и причиной цвтущаго преуспянія органической жизни на земл. Жизнь всего человчества въ основныхъ своихъ проявленіяхъ уподобляется на нашъ взглядъ вчному движенію Гольфъ-Стрема. Вызванный неравномрнымъ распредленіемъ тепла на земномъ шар, Гольфъ-Стремъ въ тоже время разноситъ пріобртенное въ однимъ мст тепло въ другія боле холодныя, и такомъ образомъ поддерживаетъ равновсіе въ природ и творитъ органическую жизнь. Борьба за существованіе иметъ своею конечною цлью лишь равновсіе въ природ и достигаетъ этой цли лишь постояннымъ передвиженіемъ матеріи. Природа совершенно равнодушна къ тому, будетъ ли существовать животное въ той или другой форм, или вовсе не будетъ существовать, ей дла нтъ до того, будетъ ли прозябать на извстномъ пространств земли десять березъ, которыя до того завербуютъ вс питательные соки этого ограниченнаго клочка земли, что не дадутъ ходу никакому другому растенію, ей лишь бы сохранить вчно двигающуюся матерію въ равновсіи, а тамъ ей все равно, проявитъ ли себя матерія въ форм того или другого растенія, или въ форм того или другого животнаго. Этимъ самымъ природа слагаетъ съ себя всякую заботу и попеченіе о жизни всхъ органическихъ существъ. ‘Живите себ, говоритъ она, какъ сами знаете, хоть пожирайте другъ друга’. Ну, признаться и мало стсненій на этотъ счетъ. Кто во что гораздъ, а ужь всякій наровитъ попользоваться на счетъ другихъ. И сколько въ самомъ дл хлопотъ природ со всхъ сторонъ. Вдь никакъ она на всхъ не угодитъ. Возсылаются мольбы, чтобъ въ ма не было дождя, тогда можно будетъ хорошенько погулять и насладиться чистымъ воздухомъ въ пол и въ саду, И дйствительно во весь мсяцъ ни капли дождя. Но за то какія ужасныя послдствія. Хлба не взошли, травы повысохли, не стало корму, скотъ голодаетъ, насталъ лютый моръ, хищный зврь сталъ рыскать ближе къ человческому жилью и боле дерзокъ въ преслдованіи своихъ жертвъ: кто оплошалъ, зазвался — погибаетъ, затмъ хлбъ, овощи, мясо, молоко, масло все вздорожало, грозитъ сильный голодъ, увеличилось число преступленій противъ собственности, упадокъ всего соціальнаго строя. Какая страшная цпь зависимостей отъ одного лишь дождя! Но вотъ пошелъ дождикъ. Тогда-то начинается ожесточенная борьба, каждая травка-муравка силится по возможности больше всосать влаги и питательныхъ соковъ. На всхъ-то, конечно, не хватитъ. Кто усплъ во-время запастись, будетъ жить, остальныя непремнно пропадутъ: первыя значитъ выдержали борьбу съ засухой, одолли, побдили и пережили тяжелое время. Я все-таки и ихъ немного, не хватитъ прокормить весь скотъ, кое-что продали, кое-что заложили и съли, и хлба немного собрали и скота меньше стало, на кладбищ частенько приходилось рыться и хоронить лишнихъ доковъ, оплошавшихъ въ борьб, ну дожди пойдутъ, будетъ урожай, прибавится скота и хлба и семьи. Значитъ травка борется съ засухой, наскомыя съ травкой, птичка съ наскомымъ, кошка съ птичкой, китаецъ съ кошкой, съ китайцемъ чиновникъ мандаринъ, мандарина сосутъ и сводятъ въ могилу глисты, глистовъ подаетъ свинья, свинью пожираютъ трихины, трихинъ подаютъ мыши, мышей пожираетъ кошка и такъ дале до безконечности. Все это борьба за существованіе.

Вотъ растенія вс въ полномъ цвту, вдругъ сильный втеръ, снесло всю цвточную пыль, мало оплодотворилось, ни ягодъ, ни плодовъ, еще не бда, что нечмъ будетъ намъ полакомиться, но вотъ бда, что нкоторымъ наскомымъ некуда спрятаться, нечмъ питаться и на ихъ мсто заведутся другія, боле вредныя, которыя подятъ листья на всхъ деревьяхъ и попортятъ ихъ до того, что они пропадутъ, засохнутъ. Пвчія птички, любившія питаться ягодками, не заведутъ здсь своихъ гнздышекъ и, порыскавъ по свту, сдлаются добычей разныхъ хищниковъ. Послднихъ разведется такое множество, что житья не станетъ отъ нихъ всмъ нашимъ домашнимъ птицамъ, ни цыплятъ, ни яицъ, ни даже куринаго бульону для больного. Какая мучительная борьба произошла единственно оттого, что подулъ неблагопріятный втеръ! Та, же борьба и въ жизни людской.

Отсюда слдовательно легко дойти до заключенія, что каждый заботься о собственномъ благ, хотя бы для того пришлось истребить все мшающее для достиженія цли. Отсюда такимъ образомъ іезуитскій принципъ, дозволяющій употребить вс средства для достиженія предначертанной цли, найдетъ свое полное оправданіе. Отсюда значитъ прямой и логическій выводъ, что пожирай другъ друга, что лишь бы мн было хорошо, а тамъ хоть все пропадай. И такой выводъ, такое заключеніе будетъ крайне ошибочно, крайне неразумно, наконецъ крайне непрактично.

Мы выше сказали, что природа предоставила всякому заботиться о самомъ себ по своему крайнему разумнію, что ея главная забота равновсіе матеріи и что она совершенно равнодушна къ тому, проявитъ ли матерія свое существованіе въ той или другой растительной форм, въ той или въ другой животной форм. Всматриваясь глубже въ жизнь растительнаго и животнаго міровъ, мы можемъ легко придти къ убжденію, что растенія несравненно большую борьбу ведутъ съ окружающими ихъ космическими условіями, чмъ отдльныя особи, отдльные индивидуумы растительныхъ видовъ между собою и что успхъ ихъ борьбы часто зависитъ отъ совмстной и дружной работы, отъ ассоціаціи труда {Кто не вспомнитъ при этомъ объ удльной систем.}. Отправляясь дале, мы беремъ себ право думать, что и весь животный міръ ведетъ гораздо сильнйшую борьбу съ растительнымъ міромъ, чмъ отдльные индивидуумы или отдльные группы индивидуумовъ между собою. Такъ львы между собою ведутъ несравненно меньшую борьбу, чмъ съ травоядными животными, которыя, въ свою очередь, почти вовсе не воюютъ между собою, и вся дятельность ихъ уходитъ на борьбу съ растеніями. Видъ нападаетъ на видъ, родъ на родъ, по члены одного и того же вида для своего благоденствія должны дйствовать съобща, ассоціируя свои силы и трудъ. Мы хотли этимъ сказать, что и человчеству необходимо соблюсти логическую послдовательность природы и напирать вс свои силы на исключительную борьбу съ растительнымъ и животнымъ міромъ, эксплуатируя самымъ разнообразнымъ и могущественнымъ развитіемъ культуры и цивилизаціи и придерживаясь при этомъ самаго естественнаго принципа — ассоціаціи труда. Тогда всякая борьба между отдльными индивидуумами или отдльными группами индивидуумовъ можетъ быть лишь вредна и по меньшей мр непрактична. Такъ мы понимаемъ ученіе Дарвина и его законъ борьбы за существованіе. Такова задача, которую мы хотли бы здсь разобрать на основаніи ученія великаго натуралиста. И если бы намъ удалось ее разршить въ этомъ дух и въ этомъ направленіи, то… цль наша была бы достигнута..

Еще недалеко то время, когда Мильнь-Эдвардсъ утверждалъ, что природа создаетъ живыя существа ‘по вдохновенію’, что она творила и творитъ живыя существа, повинуясь даже ‘разнообразнымъ вдохновеніямъ’ { См. его введеніе въ общую зоологію.}. Вздумалось ей создать длинноногую цаплю, или безхвостую собаку, или безрогую корову, сейчасъ и готово все къ вашимъ услугамъ, захотла она позабавиться и слпила неуклюжаго слона, а чтобъ послдній не зазнавался въ своей сил, приставила къ нему докучливую муху. Какъ глупъ и смшонъ долженъ былъ быть всякій въ глазахъ Мильнъ-Эдвардса, кто сталъ бы утверждать, что природа способна превратить муху въ слона. Онъ высказалъ бы тогда вамъ свое убжденіе въ такихъ словахъ: ‘Итакъ, независимо отъ совершенно различныхъ основныхъ типовъ, о которымъ природа образуетъ животное царство, есть еще извстное число второстепенныхъ типовъ, и было бы равно несправедливо сказать, что, напримръ, млекопитающее есть усовершенствованная рыба, какъ несправедливо считаютъ позвоночное усовершенствованнымъ слизнякомъ или кольчецомъ. Млекопитающее и рыба происходятъ отъ одного общаго первичнаго типа и когда организмъ, образованный по этому общему типу, готовится принять особенный отпечатокъ, то въ немъ незамтно еще ни характера рыбы, ни млекопитающаго, принявши же одну изъ этихъ второстепенныхъ формъ, онъ уже никогда не переходитъ въ другую при своемъ развитіи. Итакъ, разнообразіе зоологическихъ типовъ, какъ первичныхъ, такъ и второстепенныхъ, есть, по моему мннію, результатъ, добытый наукою, и въ настоящее время меньше, чмъ когда либо позволительно считать все животное царство такъ, какъ будто оно представляетъ развитіе одного и того же животнаго, въ которомъ только образовательная дятельность какъ бы задерживалась въ различные періоды жизни зародыша. Съ какой бы точки зрнія не изучали этотъ вопросъ, везд очевидно, что все животное царство не составляетъ линейнаго ряда, идущаго отъ монады или губки до человка, и что превращенія высшихъ организмовъ, на пути ихъ развитія, никакъ не представляютъ звеньевъ этой воображаемой цпи’ {Мильнъ-Эдвардсъ. Введеніе въ общую зоологію. Стр. 81.}. Такъ сбивчиво и неудобопонятно было ученіе о твореніи организмовъ до Дарвина. Благо еще, что МилыіъЭдвардсъ допускалъ въ природ стремленіе ю, экономіи, а то вдь Богъ знаетъ, куда могла зайти творческая сила. Созидая все по вдохновенію, она преспокойно могла бы остановиться на какомъ нибудь ничтожномъ существ и не идти дальше. Какая ей была надобность идти дальше? Ну, а еслибъ ей пришла фантазія ограничиться одною какою нибудь инфузоріей и баста, нтъ вдохновенія, говоритъ она, и потому конецъ моему творчеству. Что тогда? Тогда было бы ужасно. Одна такая инфузорія могла бы наполнить весь земной шаръ въ самое короткое время, потому что изъ одной инфузоріи впродолженіе четырехъ недль, при помощи дленія, можетъ произойти 268,445,116 особей, а въ какихъ нибудь 30 лтъ одна инфузорія способна произвести такое несмтное потомство, что ему мало будетъ всего земного шара со всми его океанами, морями и островами. Или, вотъ природа вдохновилась и создала глупйшую корненожку, этого маленькаго, ничтожнаго твореньица, способнаго на великія дла. Дайте ему волю и онъ заполонитъ вселенную, потому что весь земной шаръ для него слишкомъ ничтожная арена. Онъ и такъ построилъ чуть не цлую треть его. Д’Орбиньи находитъ въ одномъ унц песку съ острова Кубы до 3,840,000 скорлупокъ корненожекъ. Известковыя Альпы, мловые утесы Англіи, известняки парижскаго бассейна, берега Средиземнаго моря, береговыя горы Азіи вплоть до Гималаи все это грандіозныя постройки корненожки. Судите сами, гд могутъ остановиться такіе рьяные зодчіе и какова сила ихъ размноженія! {Подробности объ этомъ см. Микроскопическій міръ Егера.} Мильнъ-Эдвардсъ говоритъ, что ‘при внимательномъ изученіи животнаго міра тотчасъ можно замтить, что природа, такъ щедро выполняя законъ разнообразія организмовъ (т. е. законъ вдохновенія!) не прибгала однакожъ ко всевозможнымъ физіологическимъ сочетаніямъ (нашъ курсивъ. Къ чему же она прибгала, m-r Мильнъ-Эдвардсъ?). Напротивъ того, она всегда была скупа на нововведенія (и не допускала ихъ, какъ вс отсталые одряхлвшіе ученые). Можно сказать, что прежде чмъ прибгать къ новымъ средствамъ она исчерпываетъ каждое изъ тхъ, которыми уже пользовалась, и сколько она щедра на разнообразіе въ своихъ созданіяхъ, столько же оказывается экономною на средства, употребляемыя ею для того, чтобы разнообразить свои творенія’ {Мильнъ-Эдвардсъ. Введеніе въ зоологію. Стр. 11.}. Въ чемъ же заключается эта экономія природы?— объ этомъ Мильнъ-Эдвардсъ умалчиваетъ или упоминаетъ лишь вскользь, прибгая къ разнымъ поэтическомъ и метафизическимъ построеніямъ, недостойнымъ естествоиспытателя. Прямой и положительный отвтъ на этотъ интересный вопросъ намъ даетъ Дарвинъ своимъ ученіемъ о борьб за существованіе. И въ самомъ дл, разсматривая строеніе инфузоріи и имя въ виду приведенную нами выше способность ея къ быстрому и чрезмрному размноженію, насъ невольно поражаетъ вопросъ: почему же инфузорія не наполняетъ собою весь міръ? Какъ извстно, инфузорія состоитъ изъ клточки, одной, единственной безъ всякихъ дальнйшихъ формъ. Она питается, такъ сказать, всею своею поверхностью, у нея нтъ никакихъ спеціальныхъ органовъ, а потому нтъ никакихъ спеціальныхъ отправленій, которыя оправдывали бы въ нашихъ глазахъ ея право на названіе животнаго, и все-таки она животное питающееся, движущееся, размножающееся. Чмъ же руководствуется инфузорія въ своихъ соціальныхъ тенденціяхъ? Почему она не размножается до безконечности и не наполняетъ собою весь міръ, всю вселенную? Неужели она придерживается совтовъ Мальтуса и воздерживается отъ брачной жизни, чтобъ не наплодить слишкомъ много дтей? Нтъ, она съ теоріей Мальтуса незнакома и не вритъ его политико экономическому воздержанію. Она, правда, повинуется закону его, но по независящимъ отъ нея причинамъ. Организмъ ея, правда, такъ устроенъ, что она можетъ кушать какой частью тла не случится, всякая часть ея организма служитъ ей ртомъ, желудкомъ и т. д. Согласитесь, что это завидное удобство, но горе въ томъ, что пищи мало, ее нужно отыскивать, она лишена возможности увеличивать производительность окружающей ее среды и чрезмрное ея распространеніе останавливается, задерживается недостаткомъ питательнаго матеріала. Смемъ васъ уврить, любезный читатель, что еслибъ инфузорія имла дв руки, какъ вы, и голову, наполненную мозгами, она лучше употребила бы ихъ въ дло, чмъ многіе изъ нашихъ собратій, и придумала бы средства и пути, какъ увеличить запасы своей пищи, да она съла бы всю органическую матерію, помилуйте, ей нуженъ свтъ, безъ котораго могутъ обойтись многіе другіе, а не тьма, ей нужна влага, немножко теплоты и она тутъ какъ тутъ. Гд же на бломъ свт всего этого нтъ? Да она тогда ршительно вытснила бы всхъ, да она просто не дала бы вамъ родиться на божій свтъ. Итакъ, вс утверждаютъ, что простйшія существа были первыми но происхожденію. Все добытое человческимъ знаніемъ говоритъ въ пользу этого положенія. Если намъ не врите, спросите хоть Густава Егера, написавшаго, микроскопическій міръ’. Такъ вотъ въ чемъ экономія. Пиши не хватаетъ и ума не приложить, какъ ее добыть. Случится пища подъ рукой и ладно: живетъ, питается, распложается, не придерживаясь никакихъ экономическихъ теорій, нтъ пищи — дохнетъ, сохнетъ, пропадаетъ, и не пойдетъ искать ее за тридевять земель. Это одно горе. Другое горе не лучше. IIа всякомъ шагу она въ опасности отъ своихъ враговъ и конкурентовъ, какъ ни мало у нихъ природнаго смысла и такта, он все-таки между собою поладили бы, войнъ не затваютъ, не затвали и никогда не намрены затвать. Кому Богъ послалъ пищи, тотъ полъ, сытъ и доволенъ, не отнимаетъ одинъ у другого куска хлба. Горе у нихъ извн. Разныя корненожки, ршетчатки и коловратки нападаютъ на нихъ, пожираютъ ихъ, истребляютъ ихъ, потому что питаются ими, живутъ на ихъ счетъ. Такимъ образомъ тутъ дв бды: экономія пищи и боле сильный врагъ. Не жить бы человку на свт, еслибъ у него было такихъ два страшныхъ врага.

Интересно здсь еще то обстоятельство, что инфузорія понятія не иметъ о томъ, что такое климатъ и не обращаетъ никакого вниманія на всевозможные климаты. Она къ нимъ относится совершенно равнодушно. Выла бы пища и немножко теплоты и ей привольно жить подъ всми широтами и долготами земного шара. Стихія ея — вода. Если она въ борьб съ кмъ нибудь изъ климатическихъ условій, такъ только съ температурой. Есть теплота и влага, она является, а наступила сухость или пригрозилъ холодъ, она изчезаетъ. Согласитесь, жизнь не легка- Вчная зависимость отъ случая, отъ достатка или недостатка пищи, отъ присутствія или отсутствія теплоты и влаги. И сама не звай, а то прямо попадешь на съденіе лютому врагу и ни капли смыслу, ни малйшаго умнья какъ пособить, какъ помочь горю. Борьба за такое жалкое существованіе необычайно трудна.

Мы остановимъ здсь вниманіе читателя на нсколько мгновеній. Въ нашемъ разсказ мы попросимъ читателя обратить свое вниманіе на два обстоятельства. Во первыхъ, на ничтожную зависимость инфузорій отъ той сложности условіи, которыя человкъ привыкъ называть климатомъ. Мы этимъ хотимъ сказать, что по ученію Дарвина борьба за существованіе съ климатическими условіями вообще чрезвычайно ограничена и второстепенна, что климатъ иметъ значеніе лишь по отношенію къ пищ. Насколько климатъ благопріятствуетъ развитію пищи въ количеств и качеств, настолько же онъ споспшествуетъ жизни, и на оборотъ.

Другое обстоятельство, невольно бросающееся въ глаза, заключается въ томъ, что каждый человкъ привыкъ вс свои конкретныя понятія о своемъ собственномъ организм переносить на вс живыя существа. Даже глубокіе ученые не могутъ отршиться отъ этихъ предвзятыхъ взглядовъ, а мы имемъ дерзость аппелировать къ здравому смыслу нашихъ читателей, неослпленныхъ никакими теоріями и системами, и просить ихъ отршиться отъ многихъ предразсудковъ, внесенныхъ въ науку прежними изслдователями. Такъ, каждый человкъ привыкъ къ тому, что у него сидитъ голова на плечахъ, что у него тіара глаз, ушей, что у него цлый пищеварительный аппаратъ съ драгоцннйшимъ любимцемъ всей почтеннйшей публики — съ желудкомъ, въ которомъ Ванъ-Гельмонтъ помстилъ своего Архея и т. д. Привыкши къ этимъ неизбжнымъ условіямъ своего организма, человкъ никакъ не можетъ допустить жизни безъ какой нибудь изъ этихъ частей. Подумайте, какъ въ самомъ дл обойтись безъ желудка или безъ глазъ, безъ ушей, а тмъ боле безъ головы? Уму непостижимо. А между тмъ это такъ часто бываетъ, и животное живетъ. Чтобы жить на свт, непремнно надо сть, стало быть желудокъ нуженъ во что бы ни стало и притомъ желудокъ обособленный, спеціальный, гд бы могъ свободно помститься Архей и отправлять свою обязанность. Не тутъ-то было. По изслдованіямъ Николе оказывается, что у нкоторыхъ животныхъ, стоящихъ на самой низшей ступени развитія, нтъ никакого желудка, какъ мы его понимаемъ, а дло происходитъ такъ. Все равно какая нибудь часть тла такого животнаго приходитъ въ столкновеніе съ постороннимъ тломъ, съ кускомъ пищи. Въ этомъ мст на поверхности. организма образуется родъ пузырька, пузырекъ, сплющиваясь въ центр, образуетъ ямочку боле или мене глубокую, въ которую и погружается приставшій кусокъ пищи. Тогда-то начинается пищевареніе, работа кипитъ, еще такъ недавно обыкновенная вншняя поверхность теперь стала желудкомъ, и ничего, дло идетъ на ладъ. Кончилось пищевареніе, годное всосалось, негодное отдало, желудокъ изчезъ какъ ни въ чемъ не бывало, онъ образовался совершенію случайно и существовалъ лишь временно. Присутствіе пищи вызвало его, какъ только миновала надобность въ немъ, онъ изчезъ и слдъ его простылъ. Спустя нсколько времени таже исторія повторится въ другой части тла и все но прежнему будетъ обстоять благополучно.

Или, вотъ другой случай. Изъ опытовъ Трамбле мы узнаемъ весьма интересную вещь. Конечно, каждый читатель очень хорошо знаетъ, что кожа кожей, а желудокъ желудкомъ. Смшно было бы, еслибъ мы кому нибудь страдающему разстройствомъ желудка сказали: ‘ну, если, любезный, у тебя желудокъ не варитъ, такъ шь кожей.’ Каково посмотрлъ бы на насъ такой паціентъ! А между тмъ есть же такіе счастливцы на свт, которые нисколько этимъ не стсняются. Взялъ Трамбле гидру, накормилъ ее, и убдился, что у нея желудокъ — обыкновенный просторный мшокъ, бездонная бочка. Въ сердцахъ Трамбле взялъ эту гидру и выворотилъ ее шиворотъ на выворотъ, такъ что внутренняя поверхность (т. е. Желудокъ) сдлалась вншнею (т. е. кожей), а вншняя поверхность превратилась во внутреннюю и что же вы думаете? поручили ей заняться пищевареніемъ и кожа исправно сослужила службу желудка. Помните, читатель, какъ господа Гексли да Спенсеръ утверждали, что отправленіе предшествуетъ организаціи? Посл этого врь имъ. Но ихъ мннію, пищевареніе предшествуетъ желудку и конечно только желудку, а тутъ понадобилось, такъ и кожа превратилась въ желудокъ.

Дале, никто, конечно, не сомнвается въ важности для насъ глаза и уха. Что мы безъ нихъ? Вся наша наука — ихъ дло, ихъ достояніе. Глазъ и ухо намъ до того дороги, что мы желали бы ихъ видть въ каждомъ божьемъ созданьи, и мы чувствуемъ самое сильное сожалніе и состраданіе къ обиженному этими органами. Человкъ вдь сострадателенъ къ меньшимъ братьямъ! Съ такимъ душевнымъ настроеніемъ ученые столкнулись съ маленькимъ животнымъ изъ семейства Ребровика (Aenophora), и нашли у него на тл маленькую бородавочку съ желтымъ или краснымъ пятномъ на конц. То ли это глазъ, то ли это ухо, то ли это ни се ни то, Богъ его вдаетъ. Шишка эта привела въ недоумніе и поставила въ тупикъ многихъ ученыхъ и Мильнъ-Эдварса и Бурмейстера {Бурмейстеръ. Зоономическія письма. Стр. 170.}. А все потому, что надо же возложить на это животное наши конкретныя понятія. Вотъ вамъ еще одно доказательство, на сколько отправленіе предшествуетъ организаціи. Животное этой шишкой преспокойно совершаетъ вс т отправленія, которыя мы привыкли видть обособленными въ цлой серіи органовъ, и съ нашей стороны величайшая ошибка мрить другихъ своимъ аршиномъ. Напротивъ того, каждое животное живетъ по своему и сообразно своимъ органамъ, своей конструкціи. Жизнь — понятіе условное, относительное. Каждое существо отстаиваетъ ее сообразно своимъ потребностямъ и сообразно этимъ потребностямъ совершается и борьба за нее.

Поэтому какъ ни мизерна жизнь этого ничтожнаго созданьица — инфузоріи, все же въ ней проглядываетъ сильное стремленіе размножиться до безконечности и наполнить собою весь міръ. И этимъ стремленіемъ природа надлила всхъ своихъ организованныхъ чадъ отъ мала до велика, какъ растенія, такъ и животныхъ, предоставивъ каждому извстную долю ума, которымъ каждый изъ нихъ руководствуется насколько возможно лучше. Оплошалъ — самого себя и вини, не сваливай на другихъ. Стремленіе это въ любомъ существ до того велико и сильно, что, не будь на то Господня воля, каждая тварь въ относительно короткое время завербовала бы весь земной шаръ. Въ доказательство этому можно привести множество весьма крупныхъ и осязательныхъ фактовъ. Такъ, по открытіи Америки, а потомъ я въ Австраліи европейцы завезли туда но нскольку экземпляровъ рогатаго скота и лошадей, и чтоже? въ самое короткое время животныя эти расплодились тамъ въ огромномъ множеств, бродятъ тамъ по обширнымъ лугамъ многочисленными стадами, многія изъ нихъ даже одичали и теперь намъ Америка и Австралія присылаютъ мясной экстрактъ, шкуры, сало и тому подобное. Триста лтъ тому назадъ ввезли нсколько лошадей испанской породы въ Южную Америку и вотъ тамъ теперь по вычисленію Гумбольда въ пампасахъ Лаплаты свободно бродитъ боле 3 милліоновъ лошадей. А рогатый скотъ до того размножился тамъ же, что ежегодно оттуда вывозятъ до 30,000 шкуръ. Даже животныя предпочитаютъ свободу Америки европейской стсненности. На обширныхъ равнинахъ той же Лаплаты мало-но малу изчезли прежніе виды растеній, которыхъ вытснили новыя растенія, ввезенныя туда изъ Европы.

Такимъ стремленіемъ къ размноженію нкоторыя животныя намъ особенно даютъ себя чувствовать. Сущее наказаніе для непривычнаго человка русская изба въ отдаленныхъ нашихъ захолустьяхъ. Переночевать въ русской изб подчасъ нтъ никакой возможности. Если не васъ лично, то ваши вещи изгрызутъ легіоны мышей или крысъ, которыхъ самка обыкновенно плодится отъ трехъ до шести разъ въ годъ и зараза, приноситъ не мене 4 или 6 дтенышей, При такомъ способ размноженія отъ одной пары въ нсколько лтъ можетъ образоваться потомство, которому мало будетъ мста не то что въ изб, или въ сел, а на всемъ земномъ шар. Кого изъ иностранцевъ по поразитъ то несмтное множество клоповъ и таракановъ, которыми кишитъ любая русская изба отъ Кавказа до Алтая, отъ Амура и до Днпра. Мы знаемъ за положительно врное, что въ нкоторыхъ домахъ въ Чердыни рдкій день подается къ столу супъ, изъ котораго не пришлось бы вытащить одного или двухъ разваренныхъ таракановъ. Намъ нердко приходилось посщать квартиры, гд стны, у которыхъ стоитъ кровать, испещрены кровавыми пятнами отъ убитыхъ клоповъ слды ожесточенной борьбы за сонъ несчастнаго квартиранта съ ненавистнымъ животнымъ. Мы видли въ одной изъ провинціальныхъ больницъ одного умопомшаннаго съ длинными густыми волосами, изъ коихъ каждый былъ усаженъ гирляндами вшей, сидвшихъ рядами какъ четки, и другого нищаго, усяннаго съ головы до ногъ вшами какъ звзды небесныя въ темную осеннюю ночь на небосклон. Одинъ чесоточный клещъ можетъ заразить и покрыть цлый пріютъ дтей своимъ несмтнымъ потомствомъ. Слонъ животное очень медленно размножающееся. Онъ такъ счастливъ, что начинаетъ плодиться лишь въ самомъ зрломъ возраст, когда ему минетъ, по крайней мр, лтъ 30 и въ плодовитости его перещеголяетъ всякая букашка Куча дтей для него была бы невыносимой обузой и скромность его въ этомъ отношеніи достойна похвалы и подражанія. Слонъ обыкновенно плодится отъ 30 лтняго возраста до 90 лтъ. Этотъ періодъ немногимъ больше періода жизни какого нибудь Канта, этого слона среди людей, прожившаго ровно 80 лтъ и хотя Кантъ не оставилъ по себ никакого другого потомства, кром ‘Критики чистаго разума’, но слонъ за этотъ періодъ времени произвелъ бы maximum 6 ребятъ. Несмотря на такое медленное и умренное размноженіе, все-таки, при благопріятныхъ обстоятельствахъ, въ какія нибудь 500 лтъ слонъ могъ бы размножиться до 15 милліоновъ особей.

Плодовитость человка также бываетъ подчасъ поразительна. Недаромъ Господь Богъ общалъ Израилю, что потомство его сильно расплодится и численностью своею будетъ равнятся песку на берегу морскомъ. Евреевъ и до сихъ поръ не покидаетъ надежда на исполненіе этого общанія, въ силу чего остальнымъ народамъ, конечно, пришлось бы выдержать сильную борьбу за существованіе. Впрочемъ до этого очень далеко… Народонаселеніе любой страны при благопріятныхъ условіяхъ могло бы удвоиться каждые 25 лтъ и тогда чрезъ нсколько тысячелтіи было бы гораздо тсне на земномъ шар, чмъ это воображалъ себ Расплюевъ объ Англіи и боксъ былъ бы тогда неизбжно въ ходу. Профессоръ Флоринскій приводитъ два интересныхъ случаи человческой плодовитости. ‘Въ запискахъ В. А. Нащокина подъ 1755 годомъ разсказывается слдующій фактъ: шуйскаго узда у крестьянина Якова Кирилова съ первою женою 21 брюхо, въ томъ числ 4 четверни, 7 тройней, 10 двойней, всего 57 человкъ, съ другой женой 7 брюхъ, вс по двойни, въ томъ числ одна тройня, итого 15 человкъ. Всхъ было 72 человка, а выше описанный крестьянинъ иметъ отъ роду 70 лтъ. Другой фактъ: того же шуйскаго узда крестьянинъ Федоръ Васильевъ, женатый два раза, имлъ отъ обоихъ браковъ 87 дтей. Первая жена въ 27 родахъ имла: четыре раза по 4 (16), семь разъ по 3 (21), шестнадцать разъ по 2 (32), всего 69. Вторая жена два раза родила тройни, шесть разъ двойни, а всего 18. Васильеву было тогда 75 лтъ, а изъ дтей были живы 8и Случаи эти замчательны между прочимъ тмъ, что были въ одной и той же мстности въ шуйскомъ узд (См. профес. Флоринскаго Усовершенствов. и вырожд. человч. рода стр. 65). Несмотря на примры такой плодовитости, распространеніе человчества далеко еще не достигло тои цифры и той густоты, чтобъ можно было опасаться какихъ нибудь дурныхъ послдствій въ самомъ отдаленномъ будущемъ. Въ доказательство этого мы приведемъ нкоторыя любопытныя цифры изъ статистики Гауснера. Сенскій департаментъ Франціи иметъ 226,250 жителей на одну квадратную милю, а Миддьсексширъ 169.112 жит. на 1 кв. милю. Чтобъ дойти до такой цифры населенія по всему земному шару мало тысячелтій. Но это крайности. Неаполитанская провинція содержитъ 41,663 жит. на 1 кв.м., женевскій кантонъ 16,074, восточная Фландрія 14,530, сверная Голландія 11,676, базельскій кантонъ 10,933, западная Фландрія 10,501. Цифры эти доказываютъ, что если мы примемъ нормой среднее населеніе въ 10,000 жителей на одну квадратную милю, то это весьма умренная и даже желательная норма. Мы считаемъ эту цифру потому умренною, что какая нибудь Бельгія иметъ около 10,000 жителей на одну квадр. милю и производитъ 40,620 гектолитровъ хлба на одну квадрат. милю — количество слишкомъ достаточное для прокормленія съ избыткомъ такой массы людей. Принимая 10,000 жителей на 1 квадр. милю за среднюю норму, мы легко убдимся, что одна какая нибудь Бразилія можетъ вмстить у себя страшную массу людей. Бразилія, какъ извстно, содержитъ 151,973 кв. мили. Полагая по 10,000 жителей на кв. милю, получимъ для Бразиліи 1.519,730,000. Одна Бразилія слд. можетъ свободно и теперь вмстить въ себ все современное человчество. Соединенные штаты Сверной Америки имютъ пространство въ 166.936 кв. м. Мы охотно помстили бы туда все человчество, такъ какъ оно могло бы тамъ разселиться въ количеств 8000 на кв. милю, что не было бы особенно обременительно для этой плодородной страны, и густотой населенія равнялось бы тогда разв Ломбардіи, имющей 8,024 жит. на кв. м. Россія содержитъ 309,878 кв. миль. Полагая по 10,000 жит. на кв. милю, для того, чтобъ заселить эту необъятную страну бельгійской или ломбардской густотой потребуется масса людей, втрое превышающая все наличное нын существующее человчество. Между тмъ Европа, которая считается самою густо-населенною частью свта, иметъ всего но 1,595 жителей на одну кв. м. Она дйствительно несравненно населенне остальныхъ частей свта. Въ Азіи приходится 1,020 на кв. м., въ Африк всего но 183, въ Америк по 106, а въ Австраліи всего какихъ нибудь 15 человкъ на кв. м. Чтобы на всемъ земномъ шар дойти до населенія въ 10,000 жителей на каждую кв. м., понадобится такая масса людей, цифру которой мы боимся привести здсь, потому что отъ нея лишь зарябитъ въ глазахъ читателя. Отсюда ясно, что человчество еще долго можетъ безъ всякихъ опасеній размножаться въ волю, тмъ боле, что такихъ чрезмрныхъ крайностей не допуститъ сама природа или сила вещей. Зависимость человчества, съ одной стороны, отъ количества и качества пищи, съ другой, отъ сложной комбинаціи соціальныхъ условій не допуститъ до этихъ чрезмрныхъ крайностей. Въ этомъ насъ убждаютъ факты изъ жизни животныхъ и растеній. Такъ, напримръ, островъ св. Елены, извстный въ исторіи человчества тмъ, что пріютилъ у себя человка, которому мало было всего свта и тсно во всей Европ,— этотъ островъ еще въ XVI столтіи весь былъ покрытъ лсомъ. Европейцы завезли съ собой туда козъ и свиней. Животныя эти развелись тамъ очень сильно, объли вс молодыя деревья и до того истребили растительность, что чрезъ два столтія тамъ уже нисколько не было лсу, такъ что не изъ чего было заказать гробъ Наполеону. Такое посягательство на растительный міръ сильно отозвалось на животныхъ: одни изъ нихъ стали уменьшаться въ числ, другія совсмъ начали изчезать Такъ, тамъ теперь находятъ ископаемыхъ моллюсковъ, которыя нигд больше не встрчаются и которыя вроятно изчезли вслдъ за истребленіемъ прежней растительности. ‘На островъ Жуанъ-Фернандецъ въ Хилійскомъ мор моряки высадили козъ и послднія быстро размножились. Испанцы, чтобы помшать охотиться здсь флибустіерамъ и другимъ мореплавателямъ, водворили здсь собак для уничтоженія козъ. Результатомъ этого было то, что собаки, охотясь за козами, быстро увеличились въ числ особей и совершенно истребили козъ, а потомъ число собакъ, въ свою очередь, стало быстро уменьшаться’ {Ролле. Ученіе Дарвина. Стр. 130.}.

Въ холмскомъ узд псковской губерніи замчено въ послднее время, что число умирающихъ тамъ превышаетъ.число рождающихся. Такъ, въ 1866 г. умерло на 72 человка больше, чмъ родилось, въ 1867 г. эта цифра возрасла уже до 263, а въ слдующемъ 1868 году она вдругъ достигла 1726. Наконецъ втеченіе одной первой половины 1869 года умерло больше чмъ родилось на 1112 человкъ. Эти печальныя цифры тмъ боле любопытны, что врность ихъ не подлежитъ ни малйшему сомннію, такъ какъ он позаимствованы изъ реферата, представленнаго президентомъ общества псковскихъ врачей.

Альпійскія области Франціи въ послднее время потерпли значительное уменьшеніе народонаселенія. Маршъ приводитъ цитату политико-эконома Бланки, который утверждаетъ, что ‘вся горная часть альпійскихъ областей являетъ признаки такого оскуднія, которое не иметъ себ подобнаго и представляетъ мстами невыразимо ужасающій видъ совершенно безплодной пустыни. Истребленіе лсовъ лишило тысячи мстностей воды и топлива. Между Греноблемъ и Бріансономъ, въ долин Романшъ, многія селенія терпятъ такой недостатокъ въ лс, что вынуждены для печенія хлба употреблять вмсто топлива высушенный на солнц коровій навозъ. Мало того, даже и это топливо они имютъ въ такомъ недостатк, что вынуждены печь хлбъ заразъ на цлый годъ и хлбъ до того твердетъ, что потомъ его рубятъ топоромъ. Бланки видлъ хлбъ въ сентябр, который при немъ же былъ испеченъ еще въ январ’ {Маршъ. Человкъ и природа. Стр. 254}. Вслдствіе истребленія лсовъ, тамъ стала изчезать растительность и особенно кормовыя травы, что повлекло за собою истребленіе скота, такъ что теперь тамъ трудно встртить лошадь или рогатую скотину, а затмъ стало уменьшаться и людское населеніе. Такъ, по донесенію префекта нижнеальпійскаго департамента тамъ населеніе уменьшилось на 5,000 человкъ къ пятилтній періодъ съ 1846 по 1851 г. Съ другой стороны, мы представимъ фактъ необыкновеннаго увеличенія народонаселенія. До отдленія Сверо-Американскихъ штатовъ отъ метрополіи, т. е. до конца прошлаго столтія тамъ обитало всего два съ половиною милліона людей, а съ тхъ поръ до настоящаго времени число жителей возрасло тамъ до 32 милліоновъ и возрастаетъ съ каждымъ днемъ. При равенств другихъ условій, мы ничмъ инымъ не беремъ себ нрава объяснить этотъ фактъ, какъ только особенностью ихъ соціальнаго быта, такъ какъ климатическія и всякія космическія условія, само собою разумется, не могли измниться въ такое короткое время.

Изъ этихъ немногихъ и краткихъ намековъ, подобныхъ которымъ можно привести тысячи, читатель легко могъ убдиться, какая тсная зависимость между общими я частными явленіями всего органическаго міра. Читатель не могъ не замтить, какъ сильно стремленіе всякой твари размножиться до безконечности и какъ каждая тварь зорко слдитъ за всмъ окружающимъ и не упуститъ ни малйшаго случая, ни малйшаго, даже самаго маловажнаго обстоятельства, которымъ она могла бы съ выгодою воспользоваться для своего распространенія, на завоеваніе доли господства, на укрпленіе своего рода и потомства на лон природы, ма торжество своей династіи на трон своего отечества. Несмотря на бездну препятствій для достиженія этой узко-эгоистической цли, каждая тварь ищетъ ослабить хоть одно какое нибудь препятствіе и, если это ей удается, она тотчасъ же подвинется впередъ на пути прогресса для возвеличенія своего рода и племени. И чмъ сложне борьба, чмъ запутанне задача, тмъ больше прилагаетъ она стараній, тмъ упорне напрягаетъ она вс свои усилія для одержанія побды. Чмъ ниже тварь, чмъ меньше у нея шансовъ на счастливый исходъ нескончаемой борьбы, тмъ сильне ея плодовитость. Изъ десятковъ и сотенъ тысячъ смячекъ, личинокъ, яичекъ хоть одно да не пропадетъ и сохранитъ въ цлости фамильный типъ. Извстно, какъ вс знатные роды заботятся, чтобы непремнно оставить по себ мужское поколніе, прямого наслдника своего рода, имени, имущества и разнаго рода заслугъ. И чмъ знатне, родовите, имените тотъ или другой тузъ, тмъ сильне въ немъ потребность и стремленіе увковчить себя длиннымъ рядомъ поколній. И чмъ сильне видъ того или другого животнаго, тмъ больше въ немъ возрастаетъ страсть къ разложенію, къ завоеванію исключительнаго господства. И чмъ выгодне монополія или привилегія, тмъ сильне держатся за нее обладающіе ею, тмъ упорне отстаиваютъ ее заинтересованные въ ней. Трудно понять и почти невозможно сообразить, какъ можетъ справиться природа съ такою кучей обязанностей, добровольно ею самой на себя возложенныхъ, сколько силы, воли и такта нужно имть, чтобы выйти ликующею, ясною, свтлою изъ такого хаоса столкновеній, изъ такой сложной комбинаціи запутанныхъ положеній. Самъ Дарвинъ отказывается обозначить вполн и съ математической точностью т пути, которыя она избирала и избираетъ для проведенія своихъ идей, для стройнаго веденія своего хозяйства, для превращенія борьбы за существованіе въ дивную гармонію и равновсіе всего міра. Не можетъ она на всхъ угодить, не можетъ она одинаково со всми ладить, больно и тяжело ей выслушивать стоны и жалобы обиженныхъ. Она внимаетъ лишь голосу торжествуюищихъ. Но не даетъ она, зазнаться и послднимъ. Каждый радъ бы завладть всмъ міромъ, каждому охота сдлать свое господство преобладающимъ и подавить, поработить, подчинить себ все остальное, но природа не любитъ такого исключительнаго деспотизма и ведетъ къ истребленію такихъ тунеядцевъ, которые вызжаютъ на чужой ше. Нкоторые муравьи похищаютъ особей другого вида и превращаютъ ихъ въ рабовъ, которыхъ обязанность — кормить своихъ господъ и выносить ихъ на прогулку. Но муравей-господинъ околваетъ съ голоду, хотя бы возл него тутъ же лежалъ бы кормъ, если нтъ раба, который бы его покормилъ, и потому этотъ родъ муравьевъ плохо размножается и на каждомъ шагу гибнетъ отъ недостатка самостоятельной дятельности.

Дарвинъ говоритъ, что для насъ темны и запутаны т преграды, которыя останавливаютъ стремленія и порывы всякой твари размножаться до безконечности. Для него, повидимому, недостаточенъ тотъ общій міровой законъ, который онъ провелъ по всему органическому міру и обобщилъ въ борьбу за существованіе. Онъ какъ будто отказывается объяснить намъ вс условія жизненной процедуры, такой простои, но столь наглядной и многозначущей причиной. Даже наука о человк, повидимому, столь хорошо изученномъ и притомъ лучше всякаго другого животнаго, не даетъ полнаго отвта на этотъ сложный вопросъ. И въ самомъ дл, этотъ могиканъ творенія, такъ охотно хвастающійся своимъ великимъ и неотъемлемымъ достояніемъ — умомъ и своимъ несомнннымъ превосходствомъ надъ всми остальными тварями, однакожъ немногимъ превзошелъ остальные виды животныхъ въ уничтоженіи преградъ и препятствій для своего распространенія и боле обезпеченнаго существованія. Онъ даже хорошенько не знаетъ, какія преграды дйствительно мшаютъ его непреодолимому стремленію къ большему умноженію и лучшему обезпеченію своего существованія.

Но если наука не выяснила намъ этого окончательно и вполн, то приблизительно врно намъ это обозначилъ Дарвинъ своимъ ученіемъ о борьб за существованіе, которое у него распадается На зависимость органическихъ тварей отъ окружающихъ условіи, отъ такъ называемаго климата, на зависимость отъ наличнаго количества пищи, откуда вытекаетъ зависимость однихъ отъ другихъ, господство и соподчиненность однихъ другимъ, средства къ достиженію этихъ цлей и результаты ими добытые. Мы коснемся этихъ вопросовъ по мр силъ и возможности.

II.

Гумбольдъ опредляетъ климатъ въ слдующихъ словахъ: ‘собраніе атмосферическихъ условій, которыя производятъ чувствительное впечатлніе на наши органы: это именно: температура, влажность, давленіе атмосферы, опредляемое барометромъ, тишина атмосферы, втры, боле или мене сильная напряженность атмосфернаго электричества, чистота воздуха или присутствіе тхъ или другихъ смертоносныхъ міазмъ и наконецъ степень чистоты и прозрачности неба.’ Все это, конечно, преимущественно но отношенію къ человку, а не ко всмъ тварямъ, вообще. Изъ всхъ этихъ условій главнйшую роль по отношенію ко всему органическому міру играетъ температура, присутствіе или отсутствіе теплоты. Постоянный или чрезмрный холодъ уничтожаетъ или вовсе не допускаетъ никакой органической жизни, но и крайняя теплота при отсутствіи всякой влаги также мшаютъ органической жизни, какъ это видно въ абсолютныхъ пустыняхъ. Но за то везд, гд только есть немножко теплоты и немножко влаги, тамъ начинаетъ играть жизнь и надо признаться, что чмъ больше того и другого, чмъ разнообразне ихъ комбинація и взаимная смняемость, тмъ роскошне жизнь, тмъ богаче и отрадне ея разнообразіе. Такимъ образомъ, мы можемъ формулировать это положеніе такъ: гд господствуетъ крайняя температура, тамъ органической жизни нтъ, а стало быть нтъ никакой борьбы или такая ничтожная, что объ ней и говорить не стоитъ. Тамъ же, гд показалась органическая жизнь, тамъ уже завязалась борьба и притомъ борьба со стихіями. Чмъ меньше средствъ у растенія или животнаго отстоять свое существованіе, оградить себя искуственно отъ крайнихъ и рзкихъ насилій атмосферы, тмъ мы его считаемъ ниже, несовершенне, ничтожне. Собственно говоря, даже человкъ, какъ и всякая инфузорія, цликомъ зависятъ отъ атмосферы: ни инфузорія, ни человкъ не могутъ перенести извстнаго предла теплоты, но разница межъ ними лишь та, что инфузорія сама по себ лишена способности защищать свою теплоту, и является лишь тамъ, гд уготована для нея эта теплота, человкъ же обладаетъ всми возможными средствами искуственно создавать для себя какую ему угодно теплоту. Травка-былинка засыхаетъ, умираетъ съ наступленіемъ холода и оживаетъ съ появленіемъ тепла. Дерево организовалось со способностью выдержать напоръ неблагопріятныхъ атмосферныхъ вліяній и въ этомъ вся ихъ разница. Такимъ образомъ Дарвинъ полагаетъ, что крайній холодъ и крайняя засуха суть несомннныя препятствія, мшающія произвольному размноженію растительныхъ и животныхъ организмовъ.

Нужно сознаться, что Дарвину слдуетъ высказать большое спасибо за потраченный имъ трудъ и знанія на то, чтобъ ограничить то преувеличенное значеніе климата, которое до него господствовало. Не только обыкновенная публика, но даже большая часть ученыхъ приписывали климату самое разнообразное вліяніе. Каждая мстность считалась родиной и отечествомъ исключительно ей одной свойственныхъ растеній, животныхъ и даже человка. Распространеніе того или другого вида растеній или животныхъ обусловливалось чуть не одними лишь климатическими условіями. Численность и вншнія формы, тотъ или другой цвтъ, живучесть, физическія и физіологическія свойства организаціи, какъ-то: тлосложеніе, ростъ, наступленіе періода зрлости, большая или меньшая плодовитость, продолжительность жизни — все это приписывалось климату безъ всякаго разбора. Отсюда пошли еще дальше. Нашъ братъ-медики взвалили на климатъ чуть не вс болзни. Потомъ степень цивилизаціи и культуры, соціальное устройство, развитіе и процвтаніе науки и особенно искуствъ, наконецъ, разныя историческія событія, религія и нравственность, появленіе или отсутствіе великихъ людей — все это старались объяснить тмъ или другимъ климатомъ. Все это считалось прочно установленною въ наук и несомннною истиною. Хотя и прежде проявлялись сомннія въ безусловной врности этихъ рутинныхъ взглядовъ, но никто ихъ не пошатнулъ и не потрясъ такъ мощно, какъ Дарвинъ. Онъ первый высказалъ такъ утвердительно и прямо тотъ взглядъ, что климатъ иметъ лишь преимущественное вліяніе по отношенію къ пищ. Даже тамъ, говоритъ онъ, гд дйствуетъ, напримръ, крайній холодъ, его прямому и непосредственно гибельному вліянію подвергаются лишь самые слабые субъекты, которые не накопили жиру, не запаслись пищей. Въ другомъ мст онъ говоритъ, что ‘четвероногія животныя иногда рождаются безъ волосъ и существуютъ голыя породы животныхъ, но нельзя еще заключить, что явленіе это вызвано вліяніемъ жаркаго климата. Жаръ подъ тропиками нердко бываетъ причиной того, что овцы теряютъ свое руно, съ другой стороны, холодъ и сырость вывиваютъ усиленный ростъ волосъ, но весьма вроятно, что эти перемны ничто иное, какъ усиленный процессъ обычнаго линянія, а кто, спрашиваетъ Дарвинъ, можетъ и возьмется ршить, насколько это линяніе или густой мхъ арктическихъ животныхъ или ихъ блый цвтъ зависятъ отъ непосредственнаго вліянія суроваго климата и насколько отъ сохраненія наиболе приспособленныхъ недлимыхъ втеченіи многихъ поколній?’ {Дарвинъ. Прирученныя животныя. стр. 450.} Разведите въ любомъ мст какія нибудь экзотическія садовыя растенія и они непремнно заглохнутъ, ихъ выживутъ туземныя растенія, и вы охотно поддадитесь обману, увритесь, что эти растенія несвойственны нашему климату, не выносятъ его, и потому пропадаютъ. Но т же самыя растенія, посаженныя или посянныя въ хорошо огороженномъ мст, защищенныя въ хорошо содержащемся саду отъ животныхъ и другихъ дикихъ растеній, преспокойно вынесутъ нашъ климатъ и будутъ процвтать въ немъ, какъ у себя дома. Культура смется надъ климатомъ! Или, посадите у себя въ саду нсколько кустовъ пшеницы, они отлично примутся, заколосятся, наберутъ смянъ и готовы созрть, но вы ничего не получите, потому что стаи птицъ на перерывъ ограбятъ вашу пшеницу и съдятъ до единаго зернышка, вы опять подумаете, что вашъ климатъ не благопріятствуетъ развитію и процвтанію арнаутки или кубанки или другихъ сортовъ пшеницы и горько ошибетесь. Сосдъ вашъ былъ несравненно практичне васъ, онъ засялъ тою же пшеницею цлое огромное поле и для этой цли взялъ отборныя зерна и хорошо обработалъ землю, предварительно удобривъ ее. У него великолпные всходы. Хотя и налетали разныя враждебныя птицы, хотя он и попользовались чужою собственностью, по количество смянъ на столько превосходило потребность непрошеныхъ гостей, что почти незамтна была ихъ предосудительная дятельность. Дружная ассоціація огромнаго количества колосьевъ спасла ихъ отъ враждебныхъ нападковъ, и въ борьб за свое существованіе съ птицами они вышли побдителями, единственно благодаря значительной своей численности и степени культуры. Только этимъ путемъ они въ состояніи спасти свой родъ отъ одичанія и отъ окончательнаго истребленія. Не то не сдобровать имъ. Ихъ давно вытснили бы дикія орды варваровъ, враждующихъ со всякой культурой. Какъ видите, климатъ здсь не принимался во вниманіе вовсе. Его вліяніе могло быть разв только косвенное.

Теккерей гд-то говоритъ, что иногда самое пустое обстоятельство, какая нибудь бездлица можетъ имть нескончаемое вліяніе на всю жизнь и направить ее вовсе не туда, куда она пошла бы, не будь этого казуса. Такъ представьте себ, еслибъ кто нибудь изъ родственниковъ въ шутку перепугалъ бы мать Дарвина въ то время, какъ она была имъ беременна. Это потрясло бы ее, она преждевременно родила бы слабаго и хилаго ребенка — поди тогда и жди его ученія еще цлое столтіе. Пожалуйста, не выводите отсюда, что мы вримъ въ случай или въ предопредленіе вещей, нисколько. Напротивъ того, мы положительно убждены въ законной и причинной связи всхъ явленій. Всякому извстно, что въ любомъ город живутъ кром людей и кошки, всмъ, конечно, извстно, что кошекъ держатъ для ловли мышей. Но кошки обжорливы и не довольствуются городскими мышами, а потому он отправляются на поиски въ поле, гд истребляютъ полевыхъ мышей. Тамъ, гд совершается эта охота, эта война, вы найдете очень много шмелиныхъ гнздъ, потому что злйшія ихъ враги — полевыя мыши — житья не знаютъ отъ еще боле злйшихъ непріятелей кошекъ. Слдствіемъ этого, однако, бываетъ то, что шмели распложаются въ огромномъ количеств. Они очень любятъ красный клеверъ и наслаждаются его нектаромъ, конечно не даромъ, потому что въ благодарность за эту сладость они содйствуютъ его оплодотворенію, стало быть и обширному распространенію. Кировы подаютъ этотъ клеверъ, вы получаете хорошія сливки и у васъ краснощекіе ребята. Такъ проста эта запутанность отношеній! Согласитесь, однакожъ, что климатъ тутъ ни причемъ и его участіе во всемъ этомъ процесс лишь второстепенное.

Что климатъ нельзя считать исключительно обусловливающей силой, отъ которой зависитъ жизнь и существованіе растенія или животнаго, Дарвинъ приводитъ такое соображеніе. Почти въ каждомъ англійскомъ графств пользуются общей извстностью до 200 растеній, вс они подвергались втеченіе огромнаго періода времени значительнымъ разницамъ въ климат и почв, что, однакожъ, не мшаетъ имъ до того быть одинаковыми, точно ихъ одна мать родила. Съ другой стороны, извстны многія птицы, наскомыя, животныя и растенія, которыя распространены но обширнымъ частямъ свта и однако же сохраняютъ совершенно одинаковые признаки и мало заботятся о различіи въ климат {Дарвинъ. Прируч. животн. Стр. 312.}.

Мы выше сказали, что изъ всхъ климатическихъ условій важнйшую роль играетъ температура и вліяніе ея на плодовитость растеній кажется неоспоримою и притомъ несравненно значительне, чмъ на плодовитость животныхъ. Но тмъ по мене нельзя считать это условіе абсолютно неизмннымъ. Такъ, Дарвинъ приводитъ въ примръ растеніе (Zephyrantis candide), которое родомъ изъ умренно теплыхъ береговъ Лагілатът, но оно засвается само собою въ горячихъ сухихъ мстностяхъ, близь Лимы, а въ Іоркшир противостоитъ сильнйшимъ морозамъ. Дарвинъ самъ видлъ, какъ собирали смена изъ стручковъ, покрытыхъ снгомъ впродолженіи трехъ недль. Другое растеніе (Berberis Wollichi), съ знойныхъ индйскихъ горъ, не боится самыхъ сильныхъ морозовъ и плоды его вызрваютъ’продолженіе нашего холоднаго лта {Дарвинъ. Прируч. живот. стр. 180.}.

Изъ этихъ немногихъ данныхъ читатель можетъ убдиться, что значеніе климата небезусловно во всхъ проявленіяхъ растительной и животной жизни, и вліяніе его подчасъ отодвигается совершенно на задній планъ, уступая мсто другимъ, боле существеннымъ условіямъ. Мы ограничимся этими немногими указаніями значенія климата по отношенію къ растеніямъ и животнымъ, чтобы заняться разсмотрніемъ климатическихъ условій по отношенію къ человку, который насъ, конечно, больше всего интересуетъ.

Было время, въ наук, которое по справедливости можно, на основаніи О. Конта, назвать мистическимъ періодомъ ея Въ это-то время господствовали понятіе, что каждый животный организмъ вообще, и человкъ въ особенности, есть такое тло, которое внутри себя содержитъ вс условія своего существованія и притомъ именно въ Такой форм, въ какой оно существуетъ. На организмъ тогда смотрли, какъ на что-то совершенно обособленное, независимое ни отъ кого и ни отъ чего. Организмъ самъ по себ былъ самостоятельнымъ цлымъ, безъ малйшей зависимости отъ окружающихъ условій, единственно завися отъ какой-то неизвстной силы. Этотъ аскетизмъ имлъ своихъ горячихъ поборниковъ и въ жизни, и въ наук. Мысль эта и до сихъ поръ составляетъ удлъ извстнаго процента тупоумныхъ головъ. Недавно на вселенскомъ собор, въ Рим, одинъ изъ епископовъ утверждалъ, что оспопрививаніе противно вол Божіей и возставалъ противъ этой полезнйшей гигіенической мры. Понятно, что такая идея, какъ вполн ложная и вредная, долго не могла держаться въ наук и уступила мсто другой крайности: организмъ былъ поставленъ въ безусловную и безконечную зависимость только отъ вншней среды, поддерживающей его существованіе. Организмъ самъ по себ въ глазахъ ученыхъ потерялъ всякое самостоятельное значеніе, онъ сдлался лишь выраженіемъ вншней космической среды безъ всякаго права на самобытность’ Вс измненія его организаціи, все разнообразіе его видоизмненіи объяснялось исключительно лишь воздйствіемъ на него вншнихъ космическихъ вліяніи.

Само собою понятно, что наука, вступивъ въ позитивный періодъ, должна была отршиться отъ этихъ двухъ крайностей. Правда, истина была какъ и всегда въ середин: организмъ немыслимъ безъ среды, но онъ самъ по себ кое-что значитъ. Знаменитый физіологъ Клодъ Бернаръ сильно вступился за нрава организма и будь у него точка опоры, имй онъ за что вцпиться, онъ бы не прочь обратиться къ старому ученію о полнйшей независимости организма отъ всей окружающей среды, кром воли Божіей. Къ своихъ лекціяхъ онъ постоянно проводитъ ту мысль, что для живыхъ существъ необходимо принять дв совершенно различныя среды: 1) космическую или вншнюю среду, окружающую всякій живой организмъ, и 2) органическую или внутреннюю среду самого организма ‘Эта идея, высказанная въ первый разъ нами, принята уже многими физіологами. У животныхъ низшей организаціи нтъ, можно сказать, явственной органической среды, такъ инфузоріи воспринимаютъ вліянія вншней среды непосредственно отъ тхъ жидкостей, въ которыхъ он находятся, он живутъ въ вод и питаются въ ней чрезвычайно просто. Это въ нкоторомъ род свободные органическіе элементы, живущіе въ непосредственномъ соприкосновеніи съ вншними средами, поэтому они лишены въ нкоторомъ род внутренней среды, хотя и имютъ довольно сложную организацію и ихъ вовсе нельзя считать за простыя клточки’. ‘Въ отношеніи растеній вообще можно еще довольствоваться разсматриваніемъ одной вншней среды. Но чмъ животное стоитъ выше въ ряду существъ, тмъ боле организація его усложняется, его гистологическіе элементы становятся нжне или тоньше и уже не могутъ жить непосредственно во вншней сред. Въ этомъ случа бываетъ одно изъ двухъ: или животное создаетъ себ свою собственную среду внутренно, или же вндряется въ организмы другихъ животныхъ и тамъ себ устраиваетъ среду, становясь паразитомъ, таковы кровяныя инфузоріи, глисты, разные кишечные черви вообще’ *{Клодъ Бернаръ. Свойства живыхъ тканей. Стр. 34.}.

Дале въ своемъ введеніи къ изученію опытной медицины, Клодъ Бернаръ говоритъ: ‘Условія нашей космической среды вообще управляютъ минеральными явленіями, совершающимися на поверхности земли, но организованныя существа содержатъ въ себ особыя условія своихъ жизненныхъ заявленій и по мр того, какъ организмъ или, лучше сказать, живая машина совершенствуется въ силу того, что организованные ея элементы становятся боле нжными, эта машина создаетъ спеціальныя условія органической среды, которая все боле и боле изолируется отъ среды космической. Мы, такимъ образомъ, приходимъ опять къ тому подраздленію, которое я установилъ съ давнихъ поръ и которое считаю весьма плодотворнымъ, т. е. что въ физіологіи нужно разсматривать дв среды: среду макрокосмическую, общую, и среду мирокосмичсскую, частную для каждаго живого существа, послдняя боле или мене независима отъ первой, смотря по степени совершенства организма. Впрочемъ, легко понять то, что мы видимъ здсь въ живой машин, потому что то же самое бываетъ и въ машинахъ, создаваемыхъ человкомъ Такъ, климатическія измненія не оказываютъ никакого измненія на ходъ паровой машины, хотя всякому извстно, что внутри этой машины есть строгія условія температуры, давленія и влажности, которыя математически управляютъ ея движеніями. Итакъ, даже въ мертвыхъ машинахъ мы тоже могли бы различать среду макрокосмическую и среду микрокосмическую. И о всякомъ случа, совершенствованіе машины будетъ заключаться въ томъ, чтобы привести ее въ боле и боле свободное и независимое состояніе, такъ, чтобы она все мене и мене подвергалась вліяніямъ вншней среды. Человческая машина будетъ тмъ боле совершенна, чмъ лучше она будетъ отражать отъ себя вліянія вншней среды’ {Ув. Стр. 126.}.

Даже при совершеніи многихъ химическихъ процессовъ въ неорганической природ, климатическія условія не имютъ ровно никакого значенія- Когда вы соединяете кислоту съ основаніемъ, для того, чтобы получить среднее тло или соль, вы мало заботитесь о состояніи атмосферы и не справляетесь съ погодой. Смшно было бы утверждать, что ршеніе судебныхъ процессовъ въ кассаціонныхъ департаментахъ зависитъ отъ климатическихъ пертурбацій въ воздух, отъ давленія барометра.

Взглядъ, высказанный Клодъ Бернаромъ, мы считаемъ безусловно врнымъ въ наук, и мы на на іоту не намрены отступать отъ этого правдиваго принципа. Но это нисколько не измняетъ нашу вру въ могущество вншней среды. Suum cuique — всякому свое. Организмъ дйствительно есть выраженіе вншней среды, но, разсформировавишсь, онъ самъ становится средой, имющей свои самобытные. независимые законы движеній, бытія, существованія. Одно другому нисколько не противорчитъ и мы закончимъ этотъ спорь заявленіемъ Дарвина, которое, по нашему мннію, должно быть несокрушимымъ принципомъ біологіи ‘Хотя, говоритъ онъ, каждое измненіе въ строеніи вызывается посредственно или непосредственно какой либо перемной въ окружающихъ условіяхъ, но мы не должны забывать, что результаты (этихъ измненій) опредляются главнымъ образомъ природою (характеромъ, свойствомъ) организма, подвергающагося измненію. Различные организмы, помщенные въ одинаковыхъ условіяхъ измняются различнымъ образомъ, между тмъ какъ близко сродные организмы при несходныхъ условіяхъ измняются почти одинаковымъ образомъ’ {Дарвинъ. Прирученныя животныя. Стр. 450.}.

Ставъ на эту точку зрнія и желая остаться вполн врнымъ выраженнымъ здсь принципамъ, мы принуждены сознаться, что считаемъ климатическія условія самыми отдаленными, общими причинами физіологическихъ отправленій человческаго организма, между тмъ какъ біологическимъ условіямъ придаемъ первенствующее значеніе. Чтобы убдить читателя, что наше мнніе не голословное. а составлено и проврено нкоторыми положительными данными, мы приведемъ нсколько достоврныхъ фактовъ, говорящихъ въ пользу нашего положенія. Источникомъ Для этой цли намъ послужатъ: 1) Сочиненіе Фоассака: О вліяніи климатовъ на человка и физическихъ дятелей на нравственность. De L’influence des climats sur l’homme et des agents physiques sur le moral), капитальное произведеніе въ двухъ большихъ томахъ, 2) Вайтца: Астрономія первобытныхъ народовъ, о) Будена: Очеркъ медицинской географіи и статистики, Trait de Geographie et de Statistique medicales, и 4) О вліяніи климата на человка, Оппенгеймера {См. Общепонятныя естественно-научныя, гигіеническія и медицинскія сочиненія.}. Признаемся откровенно, что ни одно изъ указанныхъ здсь сочиненій не удовлетворяетъ насъ по интересующему насъ здсь вопросу. Вс они не соотвтствуютъ современнымъ требованіямъ науки. Сочиненіе Фоассака, какъ спеціальное, должно было бы особенно быть пригоднымъ для нашей цли, тмъ боле, что отзывы объ немъ въ иностранной литератур боле или мене лестны. Тмъ не мене сочиненіе это отсталое, устарлое и не выдерживаетъ даже снисходительной критики. Было бы непріятно, еслибъ это сочиненіе появилось въ русскомъ перевод. По крайней мр, Петербургъ уступилъ бы это занятіе Москв, которая угощаетъ насъ Микрокосмомъ, Лотде, Медициной страстей, Дескюре и тому подобными. Въ сочиненіи Фоассака все можно найти, кром того, что отъ него требуется, именно вліянія климата на человка. Оно полно самыхъ странныхъ противорчій. Мы намрены воспользоваться этими противорчіями не столько для того, чтобы доказать несостоятельность этого сочиненія, сколько для того, чтобы оправдать въ глазахъ читателя принципы, приводимые Клодъ Бернаромъ и Дарвиномъ. Отъ каждаго естественно научнаго сочиненія, отъ всякой теоріи мы желали бы прежде всего логической послдовательности закону, связи причины съ дйствіемъ. Но этого намъ не скоро дождаться. Установилось убжденіе, что каждая часть земного ша- ра иметъ ей исключительно свойственный человческій типъ, соотвтственную расу. Европ принадлежитъ кавказская раса, Азіи — монгольская, Африк — негры, Америк — мдно-красные индйцы, Океаніи и Австраліи малайцы. Прекрасно. Но индо-германская раса вышла изъ Азіи, а семитическое племя — также отрасль кавказскаго племени — а до сихъ поръ преимущественно живетъ въ Азіи. Финляндцы, лапландцы и венгры принадлежатъ монгольскому племени, но, тмъ не мене, они искони вковъ живутъ наряду съ кавказскимъ племенемъ въ Европ и не подверглись никакимъ измненіямъ. Кто же теперь изъ естествоиспытателей, знакомыхъ съ ученіемъ Дарвина, возьметъ на себя смлость сказать, что эти расы произошли въ силу климатическихъ условій, а не въ силу естественнаго подбора и борьбы за существованіе и разныхъ условій соціальнаго быта? Мы желали бы встртиться съ такимъ смльчакомъ. Но пока мы сильно сомнваемся, чтобы климатъ, при высказанныхъ нами противорчивыхъ фактахъ, имлъ преобладающее вліяніе на образованіе расъ.

Вліяніе климата на тлосложеніе и ростъ человка (taille) казалось несомнннымъ. Въ этомъ согласны вс климатологи, путешественники и даже антропологи. Помилуйте, стоитъ взглянуть, съ одной стороны, на лапландцевъ, самодовъ, эскимосовъ, съ другой — на жителей Огненной Земли, чтобы убдиться, что крпкій холодъ придушилъ ихъ, сдлалъ ихъ приземистыми и, несмотря на то. что ихъ раздляетъ огромное пространство, эти народцы до того сходны по вншности что изъ нихъ смло можно было составить особую породу людей ‘гиперборейскую’.

‘Вс эти народы, говоритъ Байдъ, имютъ низкій ростъ, сложены плотно, массивно, и такъ какъ родство нкоторыхъ изъ этихъ народовъ весьма отдаленно, а иногда и вовсе не можетъ быть доказано, то необходимо видть въ этомъ слдствіе уравнивающаго вліянія одинаковаго климата.’ Совершенно справедливо. Фоассакъ вполн убжденъ, что ростъ и тлосложеніе человка вполн обусловливается климатомъ, и все его сочиненіе направлено къ тому, чтобы доказать, что вс расовыя отличія человка суть произведенія климата. Прекрасно. Но рядомъ съ лапландцами живутъ шведы и норвежцы, ‘замчательные но своему высокому росту и мужественной сил своихъ формъ.’ (Фоассакъ. T. I, стр. Рядомъ съ жителями Огненной Земли живутъ патагонцы, самое рослое людское племя. ‘Существованіе такой коренастой породы людей и такого высокаго роста, среди племенъ вполн обиженныхъ и мене одаренныхъ, довольно странное явленіе. Еслибъ мы лучше знали исторію и нравы патагонцевъ, мы, конечно, узнали бы, что они происходятъ отъ высокорослыхъ предковъ {Законъ наслдственности, Дарвинъ.}, что они постоянно скрещивались между собою {Законъ подбора, Дарвинъ.}, что они можетъ быть изгоняли изъ своего племени малорослыхъ субъектовъ {Законъ подбора Дарвинъ.}. Къ этому присоединилась, вроятно, возможность имть обильную пищу, которую они себ вроятно добывали безъ тяжелаго труда, задерживающаго ростъ. Прибавимъ, что мстность, которую они обитаютъ, между 40 и 50 гр. шир., вполн благопріятствуетъ развитію роста, немножко умренный, даже нсколько суровый холодъ столь же полезенъ для здоровья, сколько содйствуетъ сохраненію расы’ {Фоассакъ. Т. I, стр. 370.}.

Лапландцы рдко достигаютъ роста въ 5 футовъ. Эскимосы, камчадалы и самоды тоже немногимъ выше. Но египтяне, по изслдованіямъ Нольнея, бываютъ не больше 5 футовъ. Отсюда крайній холодъ и тропическій жаръ, вообще южный климатъ не благопріятствуетъ росту. Нтъ! И это неправда. Различныя племена Кавказа отличаются не только красотою, но и высокимъ ростомъ и статной осанкой. Древніе фракійцы, жившіе въ гористой и холодной мстности, славились своимъ высокимъ ростомъ и гордой осанкой. Сверные народы Европы и Азіи: готы, сарматы, вандалы, были чрезвычайно рослый и дюжій народъ. Даже и теперь якуты, въ Сибири, которыхъ жизнь не особенно красна, имютъ ростъ выше средняго. Народы, живущіе въ такихъ краяхъ, чрезвычайно разнообразны по отношенію къ росту. Персы выше грековъ, почему Ксерксъ смотритъ на нихъ съ презрніемъ, считая ихъ неспособными противостать ему. Путешественники рисуютъ намъ арабовъ, какъ людей средняго роста, худощавыхъ и изсушенныхъ солнечнымъ зноемъ. Но Альберъ Рошъ изслдовалъ могущественное вліяніе пищи на темпераментъ и конструкцію тла народовъ, блуждающихъ по берегамъ Краснаго моря, на арабовъ Синая и на эфіопскія племена Африки. Молочная и вообще скудная пища развиваютъ нервный темпераментъ, люди такого сорта малы ростомъ и хилы. Растительная пища съ небольшой примсью мяса производитъ также нервный темпераментъ и средній ростъ. Хорошая же растительная и животная пища рука объ руку продуктируютъ сангвинически-нервный темпераментъ и, благодаря такой пищ, люди высокоросла, крпки и сильны. Еврейское племя одно изъ самыхъ замчательныхъ на восток, несмотря на то, что оно разсяно по всему земному шару, и несмотря на вс превратности судьбы, которыя ему пришлось испытать, оно сохранилось, какъ одно изъ самыхъ красивыхъ, и среди этого племени часто встрчаются личности необыкновенной силы и самаго красиваго, высокаго и стройнаго роста. Народы Индіи представляютъ чрезвычайное разнообразіе, одни очень маленькіе, другіе высока, то роста. Между народцами, подвластными Англіи, одни, какъ бенгалы, ниже европейцевъ, другіе, какъ сипаи, выше. Монгольская раса, считается обыкновенно, безъ положительныхъ на то доказательствъ, ниже ростомъ блой расы, между тмъ, какъ въ ней встрчается такое же разнообразіе, какъ и среди другихъ. Такъ, несмотря на полнйшее сходство между японцами и китайцами, первые и меньше ростомъ и не такъ красивы, какъ послдніе.

На свер Африки арабы сохранили характеръ своей первобытной породы. Мавры большою росту и хорошо сложены. Негриція населена различными племенами, изъ коихъ однихъ арабство низвело на степень животнаго, другія ведутъ не столь бдственную жизнь. Рядомъ съ тощими ордами живутъ негры Конго, которые замчательны по своему колоссальному росту. Готтентоты вполн сравняются въ рост съ европейцами.

Туземцы безчисленныхъ острововъ Океаніи подъ тропиками и въ умренномъ пояс, по отношенію къ росту, представляютъ смсь различныхъ величинъ, зависящихъ отъ разныхъ причинъ. Жители Явы ростомъ выше средняго. Дикари Новой Зеландіи по росту сравниваются съ самыми высокорослыми европейцами. Они очень ловки и сильны, во всемъ, что они длаютъ, замтны сила, ловкость и проворство, выходящія изъ ряду обыкновенныхъ.

Особенно бросаются въ глаза жители острова Таити и Новой Каледоніи. Тамъ встрчаются во множеств субъекты самаго высокаго роста, двухъ метровъ и даже выше. Это тмъ боле удивительно, что Новая Каледонія безплодная страна, непроизводящая почти ни одного питательнаго растенія, несмотря на это, люди, тамъ обитающіе, выше ростомъ, сильне, крпче, чмъ на Новыхъ Гебридахъ, которыхъ почва несравненно производительне. Слдовательно не въ климат и даже не въ пищ нужно искать исключительно причину разнообразіи и различія въ рост, онъ, т. е. ростъ, зависитъ также и отъ происхожденія первобытной расы, какъ это лучше всего доказываетъ Новая Каледонія (Фоассакъ. T. I. стр. 367). На остров Таити, напротивъ того, ростъ, повидимому, зависитъ отъ обилія пищи, потому что островитяне превосходятъ даже европейцевъ стройностью и фигурой, тамъ вовсе не въ рдкость встртить людей самаго большого роста, сильныхъ и отлично сложенныхъ. Предводители ихъ и начальники до того превосходятъ изящными формами своихъ подчиненныхъ, низшій классъ, что, кажется, будто они другой породы. Но они пожираютъ чудовищное количество питательной и водяной пищи. Та же разница господствуетъ и среди прекраснаго пола, коего ростъ въ высшемъ класс несравненно превосходитъ ростъ низшаго класса общества. Въ тридцати миляхъ отъ Таити, къ сверу, возвышается маленькій островъ Гюагейнъ, коего туземцы еще выше ростомъ и еще сильне, а женщины очень красивы.

Но открытіи Америки, испанцы были поражены, увидвъ ту отличительную расу людей, которая населяетъ Новый Свтъ. Туземцы мдно-краснаго цвта съ черными и длинными волосами, безъ бороды и усовъ, съ боязливой и скромной физіономіей, черты лица у нихъ правильны, но странны, роста средняго, части тла пропорціональны и характеристичны слабостью сложенія. Чему приписать такую слабость? Безъ всякаго сомннія, они ею обязаны не достаточному питанію (они даже не знали употребленія соли), апатіи, безпечности и неимоврному отвращенію къ труду. Первые, пытавшіеся отдаться труду, пали жертвой отъ усталости и горя.

Вс эти данныя, казалось бы, должны убдить всякаго, что, по отношенію къ росту, климатическія условія могутъ считаться лишь самыми отдаленными общими причинами. Мы это подтвердимъ еще нкоторыми фактами изъ того же самаго Фоассака. Ниллерме и Кетле замтили, первый во Франціи, а второй въ Бельгіи, что жители городовъ выше ростомъ, чмъ сельское населеніе. Въ нкоторыхъ департаментахъ Франціи, какъ-то: Indre, Dordogne. Loire-et-Cher дознано, что ростъ населенія уменьшается везд тамъ, гд царитъ всеобщая нищета. Въ пустынныхъ и лсныхъ мстностяхъ, гд прозябаетъ рожь и греча и просо, и гд жители не пьютъ вина, тамъ обитаетъ малорослое и рахитическое населеніе. По донесеніямъ префектовъ, вполн согласнымъ, легко убдиться, что мстности богатыя пищей и довольствомъ доставляютъ въ армію самыхъ рослыхъ и дюжихъ людей, и напротивъ того, наибольшее число малорослыхъ встрчается въ мстностяхъ болотистыхъ, мануфактурныхъ, съ скуднымъ питаніемъ и богатыхъ нищетой.

Фоасеакъ приводитъ интересную цитату Брюль-Кромера, который говоритъ, что, населеніе пермской, казанской и вятской губерній значительно уменьшилось въ рост со временъ даря Ивана Васильевича, въ царствованіе коего обитатели этихъ странъ стали пить водку. Какъ ни полезна водка въ умренныхъ дозахъ для поддержанія здоровья, но т крайности, въ которыя впадаютъ нкоторые народцы, могутъ лишь задерживать развитіе роста, между тмъ, какъ хорошая, обильная и питательная пища, молоко и вода, какъ питье, даютъ совершенно другіе результаты.’

Такимъ образомъ пища и трудъ имютъ преимущественное вліяніе на ростъ, и посл итого нечего удивляться, что народы свера обыкновенно хорошіе доки, выше ростомъ, чмъ греки, испанцы и итальянцы, которыхъ воздержность и умренность вошли въ пословицу и обычныя ихъ привычки. Во время своего путешествія по Сербіи, Вольней замтилъ рзкую разницу между шейками, незнающими нужды и недостатка ни въ чемъ, и между бдными ихъ подданными, которымъ едва хватаетъ 6 унцій пищи въ день. Первые конечно отличаются высокимъ ростомъ, хорошимъ видомъ и необыкновенной силой. Напротивъ того, фабричное населеніе и люди проводящіе жизнь въ копяхъ каменнаго угля значительно уменьшаются въ рост. Это замтно какъ во Франціи, такъ въ особенности въ Бельгіи. Вс эти данныя даютъ намъ полнйшее право утверждать, что ростъ, тлосложеніе, статность фигуры, зависятъ прежде всего отъ пищи, благосостоянія, соціальнаго быта, отъ расы, отъ подбора, отъ борьбы за существованіе и меньше всего подлежатъ вліянію климата.

Черный цвтъ негра считался и считается несомнннымъ продуктомъ тропическаго климата. Конечно, у насъ самихъ лтомъ, чуть солнце пригретъ, длается загаръ. Понятное дло, что такое продолжительное и интенсивное дйствіе тропическаго солнца должно превратить загаръ въ черный цвтъ кожи негра. Но если это такъ, то почему же это прямое и непосредственное дйствіе климата выпало лишь на долго негра и почему народы, живущіе подъ тропиками въ Остъ Индіи, южной Америк и отчасти въ самой Африк, вовсе не принадлежатъ къ неграмъ и далеко не отличаются чернымъ цвтомъ кожи. Воля ваша, а тутъ что-то другое: противорчіе это, конечно, бросалось многимъ въ глаза и многіе старались иначе разъяснить это явленіе. Такъ, Фоасеакъ силился доказать, что черный цвтъ кожи негра преимущественно зависитъ отъ его пищи, состоящей главнымъ образомъ изъ растительныхъ веществъ, содержащихъ несравненно больше кислорода, чмъ животныя вещества. Если объяснять черноту негра вліяніемъ тропическаго климата, то необходимо допустить, что полярныя страны должны имть діаметрально противоположное вліяніе, именно, народъ!, обитающіе на свер, должны отличаться особенной близной, но, въ такомъ случа, чмъ прикажете объяснить то интересное явленіе, что многіе полярные народы какъ разъ замчательны весьма темнымъ цвтомъ кожи и особенно волосъ? Вс такія противорчія привели Годрона къ заключенію, ‘что климатъ можетъ лишь весьма поверхностно измнять растенія и животныя, и поэтому мало содйствуетъ проявленію разнообразія человческихъ расъ, но его мннію, измненія эти скоре вызываются разнообразіемъ пищи и образомъ жизни, потому что растенія и животныя, переселенныя въ другой климатъ, или остаются безъ всякихъ измненій или же вымираютъ: волкъ и лисица водятся отъ жаркаго до холоднаго пояса и сохраняютъ вс свои признаки почти безъ всякаго измненія. Одичавшія въ Америк лошади нисколько не отличаются отъ крымскихъ или украинскихъ (Вайтцъ, T. I. Стр. 41). Евреевъ часто приводили въ примръ того, что климатъ можетъ производить соотвтственныя измненія въ организаціи. Черные, смуглые и блокожіе евреи, брюнеты и блондины, указывали мы зависимость еврейскаго племени отъ климатическихъ условій, но строжайшія изслдованія еврейскихъ ученыхъ, особенно доктора Ашера, доказали, что эти типы у евреевъ существовали искони вковъ въ самой Палестин, и что различія, характеризующія евреевъ, разбросанныхъ теперь везд и повсюду, произошли отъ первоначальныхъ племенныхъ особенностей, а вовсе не отъ климата {К. Фогтъ. Челов. стр. 378}. Цвтъ волосъ и глазъ, именно зрачка, считался неотъемлемою принадлежностью климата, но между тмъ весьма многочисленны случаи уклоненій въ этомъ отношеніи. Рыжіе волосы часто встрчаются у негровъ, мулатовъ, также у папуасовъ въ Южномъ океан, на Таити, въ Новой Зеландіи и на другихъ островахъ, у эскимосовъ, у эстовъ, у вотяковъ, у индусовъ и арабовъ въ Зембо. На Тимор встрчаются вс средніе оттнки въ цвт кожи отъ темножелтаго до чернаго, и отъ красноватыхъ гладкихъ до короткихъ курчавыхъ волосъ папуасовъ. У негровъ конго и у бушменовъ встрчаются какъ рыжіе волосы, такъ и глаза различныхъ цвтовъ. Брюсъ и другіе видли кабиловъ съ голубыми глазами и рыжими волосами. Уэльсъ видлъ на Таити примры волосъ коричневаго, краснаго и даже льняного цвта. Пикарингъ и другіе естествоиспытатели поэтому неправы, если они на себя берутъ утверждать, что рыжіе и льняного цвта волосы, а также голубые глаза встрчаются исключительно у блой расы. Что касается до цвта кожи, то между пегуенчами встрчаются индйцы поразительно благо цвта, совершенно такого, какъ нмецкіе земледльцы. Бороаносы, принадлежащіе къ арауканамъ, имютъ такой свтлый цвтъ кожи, что Молини по наружности и цвту сравниваетъ ихъ съ сверными европейцами {Вайтцъ. T. I, стр. 244 и 245.}. Читатель насъ проститъ, если мы будемъ дальше цитировать Вайтца. Вайтцъ, это непроходимый лсъ фактовъ, и потому мы вынуждены по преимуществу имъ пользоваться для нагляднаго и боле рельефнаго подтвержденія нашей идеи. Онъ говоритъ, что многіе часто указывали на то обстоятельство, что цвтъ кожи вовсе не находятся въ самой тсной зависимости отъ географической широты мстъ и средней годовой температуры. Относительно населенія Америки это доказалъ А. Гумбольдъ: самые темнокожіе народы, встрчаемые въ этой части свта вовсе не принадлежатъ къ жителямъ экваторіальныхъ странъ. Тоже самое должно сказать о полинезійскихъ народахъ, о которыхъ Бичи замтилъ, что боле темные обитаютъ на вулканическихъ островахъ, а боле свтлые на коралловыхъ жители острововъ Маркизскихъ, Мореплавателей, Товарищества и Дружбы представляютъ рядъ оттнковъ отъ свтлаго до темнаго цвта, но еще темне жители Новой Зеландіи, острововъ Сандвичевыхъ и жители острововъ Остеръ- Подъ одинаковой широтой съ полинезійцами и отчасти въ очень недалекомъ разстояніи отъ нихъ живетъ множество народовъ, имющихъ грязноватый, темнокоричневый цвтъ, между ними нкоторые, напр. жители Ванъ-Дименовой Земли, темне новоголландцевъ, живущихъ ближе къ экватору. Вс эти и другіе подобные факты даютъ поводъ (и право) думать, что цвтъ кожа зависать не столько отъ климатическихъ условіи, сколько отъ происхожденія. Тоже самое нужно сказать о цвт и свойствахъ волосъ и радужной оболочки { Вайтцъ. T. I. Стр. 46.}. Только въ блой рас встрчаются народы съ розоватымъ оттнкомъ, свтлой радужной оболочкой и блокурыми волосами, и въ этомъ, конечно, должно видть полнйшее доказательство, что племенныя особенности имютъ здсь несравненно боле сильное вліяніе, чмъ климатъ. Гумбольдъ собралъ множество примровъ, доказывающихъ, что цвтъ кожи зависитъ больше отъ происхожденія чмъ отъ климата. Такъ, мехиканцы, напр. гораздо темне обитателей самыхъ жаркихъ странъ южной Америки, гвапкасы, живущіе у истоковъ Ориноко, значительно свтле окружающихъ ихъ индйскихъ народовъ, хотя, повидимому, живутъ при совершенно одинаковыхъ вншнихъ условіяхъ. Нецивилизованные народы сохраняютъ свой типъ, цвтъ кожи и волосъ безъ всякаго измненія. Такъ фулахи, народъ особаго происхожденія, живя среди негровъ, вполн сохранили свои племенныя особенности. Буркгардъ могъ узнать еще потомковъ боснійскихъ солдатъ, сосланныхъ султаномъ Селимомъ въ 1420 г., и поселившихся въ Нубіи. Онъ узналъ ихъ по свтлокоричневому цвту и чертамъ лица, обличавшимъ сверное происхожденіе. Рафаловичъ также утверждаетъ, что онъ узналъ ихъ по ихъ свтлому цвту кожи. Мы выше упомянули, какъ евреи, разсянные но всему свту и подвергаясь влеченіе тысячелтій всевозможнымъ климатическимъ перемнамъ и разнымъ другимъ невзгодамъ, все-таки сохранили свой типъ почти въ первобытной чистот и притомъ до такой степени, что Мильнъ-Эдвардсъ, увидвъ египетскую катакомбу, вскрикнулъ: ‘вотъ еврей’, указывая на изображенія племенъ, бывшихъ подвластными Фараонамъ. Все это доказываетъ, что прирожденная племенная особенность можетъ измняться лишь медленно и посл многихъ поколній, и притомъ не силою одного лишь климата.

Хотя у индусовъ во всхъ кастахъ встрчаются свтлыя и темныя особи самыхъ разнообразныхъ оттнковъ, но вообще низшіе классы но большей части имютъ цвтъ боле темный, тогда какъ брамины боле свтлый, такъ что въ сравненіи съ прочимъ населеніемъ они кажутся блыми. Женщины и двушки арабскаго племени гассани въ восточной Африк сильно хлопочутъ о томъ, чтобы сохранить свтлый цвтъ кожи, и потому он настолько отличаются отъ мужчинъ, имющихъ темнокоричневый цвтъ, что это дало поводъ усумниться въ ихъ племенномъ сродств. Особенно поразительныя различія въ цвт кожи и волосъ замчаются у финскихъ народовъ, и притомъ эти различія нельзя объяснить смшеніемъ: темноволосые темнаго цвта лопари и вогулы стоятъ въ близкомъ родств съ блокурыми свтлокожими финнами, черноволосыми, но свтлокожими венгерцами и рыжими остяками. Л. Фонъ-Будъ прямо объясняетъ это явленіе тмъ, ‘что финны достаточно ограждены отъ климатическихъ вліяній хорошей пищей, теплой одеждой, жилищами, между тмъ какъ малорослые, физически плохо развитые лопари подвергаются всмъ невзгодамъ окружающей ихъ атмосферы’.

Во многихъ случаяхъ мы видимъ замчательную и поразительную разницу въ цвт кожи и не можемъ ее объяснить ни разностью въ тип, ни происхожденіемъ, но это противорчіе въ такомъ случа лучше всего объяснить образомъ жизни различныхъ народовъ, и именно тмъ, въ какой мр они обладаютъ средствами, способностью и умньемъ защищаться отъ вліянія климата. Это особенно бросается въ глаза тамъ, гд жаркій климатъ сопровождается сильными и частыми измненіями температуры и сухостью или влажностью воздуха. Поэтому, беззащитность противъ климатическихъ вліяній слдовательно больше всего содйствуетъ тому, что кожа длается темне. На Сандвичевыхъ островахъ замчено, что знатный классъ представляетъ боле темный оттнокъ въ цвт кожи, чмъ низшій.’ Нельзя сказать, чтобы эти факты окончательно ршали вопросъ и чтобъ не было противорчіи. Такъ ‘у нкоторыхъ народовъ цвтъ кожи мужчинъ и женщинъ различенъ, хотя нельзя допустить ни разницы въ происхожденія, ни разницы въ мрахъ, принимаемыхъ ими для защиты отъ вліяній погоды. Тоже замчается у туземцевъ средняго пилькомойо, у которыхъ женщины также блы, какъ испанки, у кироадосовъ и нурисовъ, у которыхъ мужчины имютъ гораздо боле темный цвтъ, тогда какъ цвтъ женщинъ почти желтоватый съ явственнымъ румянцемъ на щекахъ. Такіе факты остаются пока безъ объясненія (и доказываютъ. что не слдуетъ торопиться взваливать все на климатъ), но они нисколько не уменьшаютъ значенія того общаго правила, что цвтъ кожи, какъ и вообще наружный видъ главнымъ образомъ зависятъ отъ образа жизни, отъ ея удобствъ, отъ обилія средствъ или отъ недостатка и трудностей добыть ихъ. Все это тсно связано съ достаточной или недостаточной защитой отъ зноя, холода и сырости. Вс расы даютъ намъ на это самыя положительныя подтвержденія. Я это заставляетъ насъ считать климатическія вліянія отдаленными общими причинами, измняющими физіологическое строеніе человческаго организма, и даже неимющими особеннаго значенія по отношенію къ благосостоянію массъ. Правда, иной разъ физіологическое строеніе организма настолько измняется и притомъ, по всей вроятности, въ силу климатическихъ условій, что это невольно бросается въ глаза, но все-таки такое измненіе не иметъ дальнйшей важности. Такъ, Оппенгеймеръ {Общепонятныя естественно-научныя гигіеническія и медицинскія сочиненія. Стр. 84.} говоритъ, что ‘если сравнить англичанина съ американцемъ, то увидимъ поразительную разницу между ними, хотя эти люди одного племени. Въ американц бросаются въ глаза блдный темноватый цвтъ лица, ровность и вялость чертъ. Сравнительно съ англичаниномъ, американецъ худъ, у него жесткіе и торчащіе волосы и поразительно длинная шея, поэтому въ англійскихъ каррикатурахъ американцы изображаются съ журавлиной шеей и съ гривой. Эта грива, въ противоположность шелковистымъ волосамъ англичанъ, есть очевидное приближеніе къ американскимъ индйцамъ’. Дарвинъ говоритъ, что это измненіе нельзя приписать подбору, который не могъ подйствовать на нихъ въ столь короткій промежутокъ времени. ‘Эти особенности, говоритъ Вайтцъ, весьма справедливо объясняютъ, съ одной стороны, изсушающими западными втрами, господствующими въ Соединенныхъ Штатахъ, вліяніе которыхъ такъ сильно, что хотя тамъ падаетъ вдвое больше дождя, чмъ въ Европ, однако засухи нердко дйствуютъ гибельно на успхъ жатвы, съ другой стороны, иметъ вліяніе и безпрерывная дятельность янки,его большая склонность къ спиртнымъ напиткамъ, подъ вліяніемъ которыхъ онъ подчасъ приходитъ въ изступленіе. Чмъ объясняется и ею раздражительность’. Замтимъ при этомъ, что различія эти преимущественне отпечатлваются на низшемъ рабочемъ люд чмъ на богатомъ и зажиточномъ класс. Тмъ не мене, какъ бы тамъ ни было, эти ничтожныя измненія не помшали переселенцамъ достигнуть первенствующаго могущества на земномъ шар, между тмъ, какъ индйцы, обитавшіе тамъ съ временъ незапамятныхъ, не могли подняться выше уровня дикарей. И это совершенно понятно. Въ стран инковъ духовное образованіе было доступно линіи дтямъ знатныхъ дворянъ, народу же было строжайше запрещено доставлять возможность образованія, чтобъ народъ не возгордился бы и не потрясъ бы основы государства’ {Вайтцъ. T. 1 Стр. 418.}.

Наступленіе полового развитія, плодовитость и средняя продолжительность жизни всегда считались въ полнйшей зависимости отъ климата, но и эти предположенія оказались въ высшей степени шаткими и неимшщими прочнаго основанія. И здсь пища, образъ жизни, передача наслдственныхъ особенностей, расовыя отличія и степень цивилизаціи и культуры оказываютъ преобладающее вліяніе и отодвигаютъ значеніе климата на задній планъ. Такъ, у негровъ и монголовъ, живущихъ въ однихъ широтахъ и при одинаковомъ климат съ европейцами, возмужалость наступаетъ раньше, чмъ у послднихъ, что зависитъ скоре всего отъ образа жизни. Относительно плодовитости Кетле утверждаетъ, что сверъ и югъ представляются одинаково благопріятными для плодовитости. По его мннію, хотя въ южныхъ странахъ Европы плодовитость больше, чмъ въ сверныхъ, но при этомъ другія обстоятельства всегда переживаютъ вліянія климата.

Фоассакъ и Вайтцъ одинаково согласны въ томъ, что климатъ не иметъ замтнаго вліянія на физіологическое отправленіе легкихъ и сердца. Средняя теплота тла и число дыхательныхъ движеній не представляютъ замтной разницы подъ тропиками и въ полярныхъ странахъ. Хотя нкоторые и утверждали, что теплота тла въ жаркомъ пояс на 2 или 3^о меньше, а другіе, что на Цейлон она больше чмъ на 2^о, но это, однакожъ, не подтвердилось. Гмелинъ, Россъ и Парри не нашли подъ 74^о с. ш. никакихъ отступленій въ этомъ отношеніи. Точно также не подтвердилось новйшими наблюденіями и указанія на боле быстрый пульсъ у жителей южныхъ странъ. Зрлость двушекъ многихъ индйскихъ народовъ наступаетъ довольно поздно, именно около 18 или 20 года, а на 40-мъ он уже теряютъ способность родить. Но это, впрочемъ, не составляетъ явленія общаго все американской рас, по тому что у потоватомасовъ зрлость у женщинъ наступаетъ на 14 году, а у сіусовъ на 15 или 16-мъ, у делаваровъ и ирокезовъ двушки выходятъ замужъ обыкновенно на 14 году. Въ жаркомъ пояс Америки браки также заключаются очень рано когда двушк еще только 10—13 лтъ, а въ древней Мехик двушки выходили замужъ только въ 10 или 18 лтъ, а мужчины въ 20 или 22 года, а въ древнемъ царств инковъ законъ назначалъ для двушекъ возрастъ въ 18 или 20 лтъ, а для мужчинъ 24 года. У монголовъ, калмыковъ, самодовъ, лопарей, камчадаловъ, якутовъ, остяковъ, несмотря на холодный климатъ, зрлость двушекъ наступаетъ на 12 или 13 году, что существенно зависитъ отъ животной пищи этихъ народовъ и отъ сильной жары въ ихъ жилищахъ. Въ жаркомъ пояс на островахъ Фиджи наступаетъ зрлость двушекъ на 14 году, а у мальчиковъ на 17 или 18 году. Въ тотъ же періодъ, то есть въ 14 лтъ наступаетъ зрлость двицъ въ Париж, Тулон, Марсели и Ліон, по Будену, что и побудило его прибавить, что вопросъ о зрлости двушекъ долженъ разсматриваться кром климата и съ точки зрнія расы и національности (Буденъ, т. I, стр. 393). Мы сами знаемъ двицъ въ пермской губерніи изъ привилегированнаго класса общества, у которыхъ регулы наступали въ 11 лтъ.

Обширными статистическими изслдованіями доказано, что въ европейскихъ странахъ отношеніе мужскихъ рожденій къ женскимъ равняется какъ 106:100, и почти во всхъ климатахъ существуетъ подобный перевсъ мальчиковъ надъ двочками.

Сила давленія руками также составляетъ расовую особенность и никакъ не можетъ быть поставлена въ зависимость отъ климата. Во время кругосвтнаго путешествія австрійскаго фрегата Новара, Шерлеръ и Шварцъ, бывшіе на немъ, испытали силу динамометромъ у разныхъ народовъ, ими изслдованныхъ. Новозеландцы, по ихъ наблюденію, занимали въ этомъ отношеніи порше мсто и заявили силу давленія въ 88₂₀ килогр. Можно бы подумать, что такая дикая сила и есть удлъ докарей, но далеко не всхъ. Другіе оказались несравненно слабе: мадурцы вытянули всего 30₂₇килогр.— почти треть въ сравненіи съ новозеландцами. Между эгими двумя крайностями оказались: одинъ дикарь съ острова Стюарта обнаружилъ силу въ 56₄₇ килогр., бугійцы вытянули 50₂₈ килогр., потомъ амбоинцы вытянули 48₆₉, никоборы — 48₄, сонди — 46₇₆, австралійцы — 40₃₆, яванцы — 45₂₅ и, наконецъ, китайцы вытянули лишь всего 41₂₈. Отсюда оказывается, что полинезійцы были крпче остальныхъ дикарей, малайцы крпче китайцевъ, а австралійцы крпче и тхъ и другихъ. По изслдованіямъ Ганморда, португальцы въ числ 11 человкъ заявили силу въ 64 килогр., французы — въ 60, а англичане въ 65 килогр. Ясно, что мускульная сила чисто расовая особенность, зависящая отъ соціальнаго положенія и меньше всего отъ климата.

Было высказано мнніе, что средняя продолжительность жизни всего больше въ умренномъ пояс, и что затмъ она уменьшается по направленію къ жаркому. Но это подлежитъ большому сомннію. По крайней мр, слдующіе факты должны пошатнуть вроятность этого предположенія. Даже въ Австраліи, въ которой чаще, чмъ гд либо приходится бороться съ вншними условіями, даже и тамъ встрчаются нердко 70-лтніе старики. Не допускали также, чтобы сверо-американскіе индйцы доживали до глубокой старости, но теперь это всми признано въ силу несомннныхъ фактовъ. Америко Веспучи видлъ вмст сына, отца, дда, прадда и прапрадда. Лери, постившій Бразилію, видлъ туземцевъ, которые доживаютъ до 100 и даже до 120 лтъ, а Пигафетти утверждаетъ, что они достигаютъ даже до 140 лтъ! Принцъ Максъ видлъ индйца, который могъ вспомнить о томъ, что случилось за 107 лтъ. Стивенсонъ, на основаніи церковныхъ книгъ, приводитъ такіе же примры для Перу. Подъ тропиками люди съ темною кожею, негры и индйцы, особенно способны достигать глубокой старости. По словамъ Пеппига, только цвтнокожіе и индйцы достигаютъ глубокой старости.

Лихтенштейнъ приводитъ примры малайцевъ, достигающихъ на мыс Доброй Надежды до 120-лтняго возраста. Между туземцами Филиппинскихъ острововъ столтніе старики нердки, а 80-лтніе выказываютъ на работахъ почти такую же силу, какъ мужчины среднихъ лтъ. Фоаесакъ собралъ примры долголтія у полинезійцевъ и у негровъ, глубокая старость которыхъ не подлежитъ ни малйшему сомннію. Одна женщина на мыс Костль-Кэстль видла свое потомство въ пятомъ поколніи. На остров св. Фомы негры доживали до 100 лтъ и боле. Въ Соединенныхъ Штатахъ 80 и 100-лтніе старики встрчаются гораздо чаще у свободныхъ цвтнокожихъ, и еще чаще у негровъ, чмъ даже у блыхъ. Изъ 3 милліоновъ 1,400 имло боле 100 лтъ, а изъ 20 милліоновъ блыхъ этого возраста достигли только 800. На остров Куб, у негровъ, находящихся въ рабств, сдые волосы и другіе признаки старости появляются поздно и одинъ изъ 900 доживаетъ до 100 лтъ. Между готтентотами также встрчаются случаи очень глубокой старости: Муди упоминаетъ объ одномъ готтентот, который, судя по его воспоминаніямъ о прежнихъ губернаторахъ колоніи, долженъ былъ имть не мене 150 лтъ.

Въ подтвержденіе того, на сколько правъ Дарвинъ, утверждающій, что различные организмы, поставленные къ одинаковыя условія, измняются различнымъ образомъ, и что измненія эти слдовательно больше зависятъ отъ свойства самаго организма, чмъ отъ вншнихъ условій,- въ доказательство этого вполн врнаго физіологическаго принципа мы приведемъ пару фактовъ, нелишенныхъ интереса.

Извстно, какая суровая зима бываетъ въ пермской губерніи и особенно въ сверныхъ ея уздахъ, извстно, что въ пермскую губернію въ послдніе годы было переселено около 1,000 человкъ поляковъ. Насъ всегда поражало, что они переносили суровую пермскую зиму съ большею стойкостью и гораздо меньше кутаясь, чмъ мстные обыватели. Въ то время, какъ мстный житель надвалъ дв бараньи шубы, теплыя чулки и пимы, теплую шапку, рукавицы и т. д., полякъ въ 35^омороза пробгалъ улицы города въ ватномъ пальтишк, въ плоскихъ лтнихъ калошахъ и т. д., и всегда былъ бодръ, свжъ и несравненно рже простуживался, чмъ мстные жители.

Еще боле компетентный наблюдатель сдлалъ такое же наблюденіе. Знаменитый хирургъ Лоррей, главный врачъ еще боле знаменитаго хирурга Наполеона I, былъ очевидцемъ гибельнаго отступленіи французовъ въ 1812 г. изъ Россіи, и самъ испыталъ вс прелести тогдашней суровой зимы. Заимствуемъ у Будена слдующее мсто изъ описаніи этого отступленія. ‘Я замтилъ, говоритъ Лоррей, что при равенств прочихъ условій, сангвиническіе и пылкіе темпераменты лучше противостояли дйствію этого успокоивающаго агента (т. е. холода), чмъ лимфатики: такимъ образомъ, смерть щадила больше людей изъ южныхъ странъ Европы, чмъ изъ сверныхъ и влажныхъ, какъ-то: голландцевъ, гановерцевъ, пруссаковъ и другихъ нмецкихъ народовъ. Сами русскіе, судя по отчетамъ санитарныхъ врачей, оставшихся въ Вильн, больше потеряли людей, чмъ французы, говоря относительно и въ силу одной этой причины. Три тысячи лучшихъ солдатъ гвардіи, вс родомъ изъ южныхъ провинцій Франціи, бодро вынесли вс превратности этого отступленія.’ ‘Старики Россіи и Польши увряли насъ, что они никогда не видли такой продолжительной и суровой зимы. Я замтилъ, что брюнеты и субъекты желчно-сангвиническаго темперамента, почти вс изъ южныхъ странъ Европы, лучше противились холоду и терпливе сносили его, чмъ блондины и субъекты флегматическаго темперамента, что совершенно противорчивъ общепринятому мннію. Санитарные врачи, остававшіеся въ Вильн, увряли меня, что холодъ похитилъ несравненно больше жертвъ изъ союзной арміи (говоря относительно), чмъ французовъ, хотя союзная армія имла несравненно больше средствъ предохранить себя отъ дйствія этого всесокрушающаго элемента, чмъ несчастные мои соотечественники, которые, ограбленные до нитки казаками и вынужденные переходить съ мста на мсто чуть не нагишомъ, съумли однакожъ вынести вс оскорбленія ледяной атмосферы и, благодаря своей энергіи, храбрости и смышленности, спаслись отъ окончательнаго замерзанія’. ‘ Итакъ, французы, португальцы, испанцы, итальянцы одни наимене пострадали отъ этихъ жестокихъ невзгодъ, новое доказательство, опровергающее мнніе автора l’Esprit des Lois, новое подтвержденіе, что уроженцы южныхъ странъ имютъ больше энергіи и обладаютъ большею способностью сопротивленія дйствію холода, чмъ народы свера. Судя по донесеніямъ многихъ врачей и хирурговъ, раздлявшихъ участь нашихъ солдатъ и сосланныхъ вмст съ ними въ Сибирь, почти вс наши союзники, уроженцы Германіи, Гановера и Голландіи, вс вымерли, нкоторые русскіе войска (именно казаки) и поляки лучше перенесли вс эти бдствія, но послдніе имютъ въ физическомъ отношеніи большое сходство съ южными народами’. ‘Докторъ Mestivier, долго проживавшій въ Москв, уврялъ насъ, что одни лишь французы могутъ безнаказанно прогуливаться по улицамъ этого города въ самый сильный холодъ въ простомъ редингот сверхъ сюртука, между тмъ, какъ мстные жители съ трудомъ выносятъ вліяніе суроваго холода, хотя и кутаются въ теплыя шубы’ (Буденъ. T. I, стр. 405—407).

Все вышеприведенное, такимъ образомъ, несомннно убждаетъ насъ, что различные организмы при одинаковыхъ вншнихъ условіяхъ измняются различнымъ образомъ, и что могущественнйшее орудіе климата — температура, далеко не одинаково дйствуетъ на различные организмы. Дале, изъ этого краткаго очерка физіологическаго значенія мы приходимъ къ тому убжденію, что человкъ, собственно говоря, такъ организованъ, что онъ можетъ благоденствовать во всхъ возможныхъ климатахъ, что вс физіологическіе процессы и отправленія совершаются вполн одинаково подъ всми широтами и вопреки разнообразію климатическихъ условій, что его ростъ, тлосложеніе, наружный видъ, цвтъ кожи и волосъ, темпераментъ, мышечная сила, кровообращеніе, дыханіе, половая зрлость, температура тла и долголтіе — вс эти явленія физіологической жизни и анатомическаго строенія организма во всемъ ихъ разнообразіи не соотвтствуютъ и не гармонируютъ съ климатическимъ разнообразіемъ, а если и находятся въ зависимости отъ климата, то какъ отъ самой отдаленной общей причины, легко и удобно видоизмняемой до безконечности степенью и разнообразіемъ прочихъ вншнихъ условій, какъ-то пищей, или вообще питаніемъ, вншней обстановкой, благосостояніемъ, соціальнымъ бытомъ, умственнымъ и нравственнымъ развитіемъ, силою культуры и цивилизаціей.

Вопросъ объ акклиматизаціи въ силу ученія Дарвина долженъ также вступить въ новую фазу развитія. Вопросъ этотъ претерплъ множество измненій въ своемъ историческомъ развитіи. Долго держались ученія Бэргава, который утверждалъ, что ни одно животное. снабженное легкими, не можетъ жить въ атмосфер, которой температура равняется температур крови. Потомъ господствовало мнніе, защищаемое преимущественно Malte Brun’омъ, что человкъ — животное космополитическое, умющее освоиваться со всякимъ климатомъ. Противъ этого мннія, слишкомъ отзывавшагося крайностью, возсталъ цлый сонмъ наблюдателей, во глав коихъ стоялъ съ цлымъ арсеналомъ несомннныхъ фактовъ знаменитый Буденъ. Онъ говоритъ, что человкъ, какимъ мы его знаемъ теперь, не можетъ считаться космополитомъ, и что способность его акклиматизироваться, въ сущности ограниченная, видоизмняется замтнымъ образомъ въ связи и зависимости отъ расы, одни изъ расъ могутъ безнаказанно переселиться на боле или мене значительное разстояніе отъ мста происхожденія и отъ родной почвы, другіе, напротивъ, слишкомъ плотно привязаны къ весьма ограниченному району. Мы хорошо знаемъ, что это мнніе слишкомъ противорчивъ господствовавшимъ досел теоріямъ, но тмъ не мене, нужно согласиться, что это мнніе высказано на основаніи самыхъ положительныхъ доводовъ и въ силу ршительныхъ фактовъ. Пора, чтобъ медицина, общественная гигіена и политическая экономія приняли участіе въ ршеніи этого вопроса, чтобы уменьшить зло. И Буденъ былъ правъ, что такъ сильно возсталъ противъ насильственныхъ теорій. Одна колонизація Алжира стоила Франціи не мало жертвъ и еще больше денегъ. Плантаторское изнасилованіе Африки, откуда вывозились тысячи негровъ во вс мста Америки, также старались оправдывать самою мягкою и гибкою натурой примняться ко всмъ климатамъ и даже къ рабскому положенію. Все это, конечно, должно было вызвать протестъ со стороны людей науки и гуманности. Но въ ршеніи этого вопроса необходима крайняя осторожность. Насколько факты говорятъ противъ способности человка къ акклиматизаціи, настолько же ou и говорятъ и въ пользу этого предположенія.

Исторія до сихъ поръ показываетъ, говоритъ Оппенгеймеръ, что обитатели умреннаго пояса, особенно англичане, нмцы и французы. не выдерживаютъ долгаго пребыванія въ тропическихъ странахъ. Они тамъ нигд не могли основать государства, способнаго къ культур, которое могло бы существовать безъ постоянныхъ сношеній съ метрополіей, безъ постоянныхъ переселеній изъ нея. Мы видимъ это въ Индіи, въ центральной Америк, въ Африк и другихъ мстахъ, Тоже показываетъ и древняя исторія. Галлы, переселившіеся въ Ломбардію и Малую Азію и прежде наводившіе ужасъ даже на римлянъ, выродились въ этихъ странахъ и безслдно вымерли. Могущественное царство вандаловъ въ Африк посл непродолжительнаго существованія изчезло изъ исторіи. Несмотря на чрезвычайныя усилія, на огромныя средства, пожертвованныя римлянами на колонизацію ихъ африканской провинціи — той самой страны, которую теперь хотятъ колонизовать французы,— эта провинція не пережила паденія Рима и теперь только развалины напоминаютъ о великомъ организаторскомъ талант римлянъ. Потомъ Египетъ. Нтъ страны, которая бы видла столько чужеземныхъ завоеваній и новыхъ колоній, какъ древняя почва Египта Эфіопы и индйцы, арабы и персы, греки и римляне, венеціянцы и турки, англичане и французы — вс или долго владли Египтомъ, или основывали въ немъ колоніи. Вс чужеземные властители окружали себя многочисленнымъ иноземнымъ населеніемъ. И отъ всхъ этихъ народовъ не осталось ничего, кром воспоминанія, всхъ поглотила почва Египта. Ныншніе обитатели его, копты и феллахи, суть такой же расы люди, какъ и т, которыхъ мы находимъ въ великолпныхъ гробницахъ Египта, которыхъ изображали на гранит пирамидъ его художники 150 столтій тому назадъ.

Голландцы начали устраивать колоніи на Мыс Доброй Надежды въ 1652 г., и они ничего не щадили для поддержанія этихъ колоній. И что же? Въ 1830 г., спустя 188 лтъ, посл неимоврныхъ усилій и затратъ, на Мыс насчитывали не боле 100,000 свободныхъ жителей. Англія израсходовала боле милліарда, чтобы устроить поселеніе европейцевъ въ Сіерра-Леоне, и эта колонія насчитываетъ теперь едва сотню блыхъ, изъ коихъ и двадцатая доля не родилась на африканской почв (Буденъ). Но мы слишкомъ мало вримъ въ воинскія колоніи, въ colonie soldatesque, и эти крайности обязаны не одному лишь климату, а другимъ, можетъ быть, боле важнымъ обстоятельствамъ. Въ доказательство этого мы приведемъ слдующіе факты и соображенія. Американская раса живетъ подъ всми широтами Новаго Свта, несмотря на всевозможныя климатическія различія, каждый съ нами согласится, что индо-германское племя, родомъ изъ Азіи, исподоволь перешло въ Европу и разселилось до самыхъ сверныхъ предловъ ея, мало-по-малу освоившись со всмъ разнообразіемъ европейскихъ климатовъ и несмотря на рзкую противоположность съ климатомъ первобытной своей страны, дале европейцы en masse переплыли величайшее препятствіе — океанъ, и разбрелись по всмъ закоулкамъ Америки, все боле и боле колонизируя ее. Это породило даже убжденіе, что къ акклиматизаціи боле всего способна блая раса и этимъ старались доказать превосходство этой расы надъ всми остальными расами, но если это иметъ сколько нибудь достоврную силу, то разв относительно жителей умреннаго пояса. Дйствительно, нецивилизованный дикарь не можетъ выносить въ такой же степени перемну климата, какъ цивилизованный европеецъ, потому что во многихъ такихъ случахъ первобытный человкъ погибаетъ отъ недостатка средствъ защиты противъ вредныхъ вліяній. Напротивъ, европеецъ, въ силу умнья приспособиться къ измнившимся обстоятельствамъ, въ силу умренности и примненія всего своего образа, жизни, обезпечиваетъ себя отъ всхъ вредныхъ климатическихъ вліяній, на которыя первобытный человкъ не обратилъ даже должнаго вниманія. Наконецъ, не можетъ не броситься въ глаза всякому безпристрастному наблюдателю, что есть расы, которыя пользуются особенными привилегіями въ отношеніи климата. Избранный народъ Божій, какъ бы баловень климатическій. Въ самомъ дл, евреи пользуются чуть не монополіей космополитизма, по выраженію Будена. Въ то время, какъ французы, мавры, арабы и негры соперничаютъ между собою въ скорости вымиранія въ Алжиріи, евреи постоянно тамъ возрастаютъ въ большомъ числ, и хотя у нихъ смертность довольно значительна, но никогда она не превышаетъ числа рожденій. Въ Африк, говоритъ Буденъ, евреи встрчаются, начиная отъ Варварійскихъ владній до мыса Доброй Надежды и отъ береговъ Чермнаго моря вплоть до Атлантическаго океана. Въ Алжиріи евреи, несмотря на скученность въ тсныхъ, зловонныхъ, мрачныхъ и подчасъ подземныхъ жилищахъ, отличаются однакожъ необыкновенной живучестью и далеко оставляютъ за собою въ этомъ отношеніи вс остальныя народности.

Въ 1639 г. Давидъ Насци, португальскій еврей, выпросилъ индйской компаніи право устроить еврейскую колонію въ Кайен. Но со времени завоеванія Кайены французами, въ 1664 г., евреи удалились въ Суринамъ, гд число ихъ быстро возрастаетъ. Теперь евреи живутъ отъ Канады до Бразиліи и число ихъ въ Америк простирается до 20,000, да въ Австраліи ихъ найдется тысячи дв. Въ Азіи евреевъ легко найти отъ береговъ Сиріи и Малой Азіи до восточныхъ предловъ Китая и съ юга на сверъ, отъ южной оконечности Индіи до Барабинской степи и Томска. Моисей Пассва, португальскій еврей изъ Амстердама, постившій Кохину въ 1686 г., по возвращеніи въ Европу издалъ сочиненіе, въ которомъ, между прочимъ, встрчаются слдующія подробности: въ 4130 г. отъ сотворенія міра, посл вторичнаго разрушенія храма Титомъ, отъ 70 до 80,000 евреевъ проникли въ Малабаръ, гд царь Херамъ Иберимонъ далъ имъ городъ Кранганоръ, который они впослдствіи вынуждены были оставить, чтобы удалиться въ Кохину. Хотя солнце Кохины пропекло ихъ до того, что они сдлались почти мулатами, они считали для себя безчестьемъ сближаться съ евреями-неграми, которые происходили отъ рабовъ, бывшихъ въ услуженіи у евреевъ Кранганора.

Вс эти данныя въ конц концовъ даютъ намъ смлость отнестись съ полною врою къ ученію Дарвина, который но долгомъ размышленіи и въ силу неопровержимыхъ фактовъ вправ утверждать, что ‘акклиматизація должна совершаться легко втеченіе длиннаго ряда поколніи,’ Каждый при этомъ долженъ исподоволь примняться посредствомъ соотвтственной одежды и пищи къ уменьшенной потер тепла лтомъ и зимой, если не хочетъ, чтобы тло его потерпло вредъ и чтобы духъ его ослабъ. Одни англичане, которые нигд не могутъ отказаться отъ мясной пищи и спиртныхъ напитковъ, выносятъ хуже всхъ тропическій климатъ, между тмъ, какъ боле осторожные испанцы и португальцы гораздо лучше выносятъ всякія климатическія крайности. Дарвинъ, поэтому, склоненъ разсматривать приспособленіе къ какому либо отдльному климату, какъ качество легко прививающееся къ значительной врожденной гибкости склада, свойственной большей части животныхъ. И съ этой точки зрнія способность человка и его домашнихъ животныхъ переносить самые разнообразные климаты, и такіе факты, какъ способность вымершихъ видовъ слона и носорога переносить климаты самые холодные, между тмъ, какъ нын живущіе виды вс принадлежатъ жаркому поясу — не должны считаться аномаліями, а лишь примрами очень общей гибкости, обнаружившейся при особыхъ обстоятельствахъ.

Есть малороссійская пословица ‘на верб груши.’ Пословица эта потеряла свое ироническое значеніе, потому что на верб дйствительно могутъ рости груши. Культурой дойдутъ до того, что на Шпицберген будетъ прозябать виноградъ. Силою подбора и борьбой за существованіе человкъ разовьетъ свою способность къ акклиматизаціи до вполн желаемаго космополитизма.

Вліяніе климата на происхожденіе болзней, мы желали бы ограничить самыми тсными предлами. Медики до того привыкли во всемъ обвинять климатъ, что публика вслдъ за ними совершенно успокоивается на этомъ будто бы неизбжномъ зл. И медики и публика въ этомъ отношеніи совершенно оправдываютъ нмецкую поговорку, что ‘изъ-за лсу деревьевъ невидно.’ Вмсто того, чтобы изучить на самомъ дл значеніе климатическихъ условій въ причиненіи болзней, педантизмъ ученыхъ безъ всякой логической проврки утрируетъ вліяніе климата уже слишкомъ и приноситъ этимъ величайшій вредъ, такъ какъ этимъ отнимается всякое стремленіе устранять настоящія причины человческихъ страданій. Этого мало, на той же ложной теоріи была построена убійственная система соціальнаго рабства и умственнаго застоя многихъ расъ. Плантаторъ, благодаря этой теоріи, съ спокойною совстію выжималъ послдній сокъ изъ негра, убжденный, что негръ заране приготовленъ природой для рабства, что климатъ его страны низвелъ его на степень вьючнаго животнаго. Тоже думали и о расахъ холодныхъ полярныхъ странъ. На что имъ образованіе и культура, когда холодъ разъ навсегда сковалъ ихъ умственныя силы. Для эксплуататора политическаго и экономическаго — эта теорія настоящій кладъ. Значеніе климата, какъ прямое и непосредственное причиненіе болзней, также слишкомъ серьезный вопросъ, чтобы его можно было разршить на двухъ, трехъ страницахъ литературнаго журнала. Интересующихся отсылаемъ къ нашей брошюр ‘Причины болзней.’ Здсь мы можемъ коснуться этого вопроса лишь мимоходомъ, по отношенію связи съ другими проявленіями климатическихъ вліяніи на человческій организмъ. Лично мы пока пришли къ тому убжденію, что и въ патологическомъ отношеніи, какъ сила вызывающая страданія, климатъ тоже иметъ лишь второстепенное значеніе и можетъ быть разматриваемъ, какъ отдаленная, общая причина. Непосредственное же его вліяніе довольно слабо я легко устраняется другими, боле близкими условіями.

Изъ всхъ климатическихъ условій самыми главными и первенствующими мы считаемъ т, которыхъ человкъ не въ силахъ видоизмнить ни на одну іоту: таковы температура, степень влажности, барометрическое давленіе, втры. Т же условія, которыя легко устранимы силою культуры, мы уже не можемъ причислять къ климатическимъ условіямъ. Во власти человка и его соціальной обстановки селиться въ такихъ мстахъ и длать ихъ для себя безвредными и удобными, а потому болотистая мстность (въ строгомъ смысл слова), производящая міазмы и причиняющая тмъ разныя болзни, не можетъ, въ строгомъ смысл слова, быть отнесена къ климатическимъ условіямъ sine qua non, а есть лишь недостатокъ культуры, недостатокъ соціальнаго быта, что въ нашихъ глазахъ играетъ несравненно боле важную роль, чмъ всевозможныя климатическія условія. Мы это подтвердимъ нсколькими фактами.

Мы вполн и совершенно раздляемъ тотъ взглядъ, что человчество вообще можетъ быть подраздлено на дв категоріи людей: на людей брюшныхъ органовъ, обитающихъ въ боле теплыхъ краяхъ, и на людей грудныхъ органовъ, обитающихъ въ боле холодныхъ странахъ. Т и другіе суть продукты мстныхъ физическихъ и космическихъ условій и внезапная перемна мстности для тхъ и другихъ отзывается гибельно на ихъ физическомъ здоровь и притомъ въ противоположномъ направленіи. Такъ, народы грудныхъ органовъ, попадая въ страны теплыя, тропическія, заболваютъ и вымираютъ преимущественно отъ болзней брюшныхъ органовъ, именно отъ болзней печени, кишекъ и т. д., и наоборотъ, народы брюшныхъ органовъ, какъ, напр., негры, попадая въ сверныя холодныя страны, заболваютъ и вымираютъ отъ болзней легкихъ, особенно отъ чахотки. Фактъ этотъ слишкомъ осязателенъ, чтобы не признавать его очевидность. Но это иметъ мсто лишь при такихъ внезапныхъ, крутыхъ, рзкихъ и слишкомъ противоположныхъ перемнахъ, и если въ этомъ видть силу климата, то бда еще невелика.

Новйшія наблюденія показали, что самые могущественнйшіе бичи человчества, истребляющіе его en masse суть порожденія особенныхъ паразитовъ, которые проявляются при всхъ возможныхъ климатахъ и могутъ быть устранены силою культуры. Полюбуйтесь, читатель, какой списокъ недуговъ — порожденіе нашего неразумія я соціальнаго убожества. Ксрь, оспа, скарлатина, коклютъ, рожа, крупъ, сибирская язва, гриппъ, чесотка, холера, тифъ, чума и лихорадка — все это причиняется паразитами, гибельное дйствіе которыхъ цивилизація смягчаетъ и можетъ совершенно уничтожить и избавить человчество отъ этихъ лютыхъ враговъ. Мы приведемъ этому хотя одно крупное доказательство. Въ Віареджіо, въ графств Лука, говоритъ Виллерме, мстные жители, разсянные небольшими группами и живя въ сильно жалкомъ убожеств и нищет, ежегодно подвергались самымъ безжалостнымъ нападеніямъ перемежающейся лихорадки и притомъ почти въ одно и тоже время. Въ 1741 году догадались однакожъ устроить шлюзы, которыхъ подвижные клапаны допускали спускъ воды изъ болотъ въ озера и препятствовали наводненіямъ при разливахъ, такъ что страна не заливалась водой. Это маленькое нововведеніе имло однакожъ самое благотворное послдствіе: болота изчезли, а вмст съ ними и лихорадка. Словомъ, округъ Віареджіо принадлежитъ теперь къ числу самыхъ здоровыхъ, самыхъ промышленныхъ и самыхъ богатыхъ мстностей Тосканы, и часть тхъ семействъ, которыхъ глупые предки погибли отъ дйствія aria cottiva {Болотныя испаренія въ тосканскихъ мареммахъ.}, отъ котораго они были безсильны защищать себя, теперь преспокойно благоденствуютъ и проявляютъ невдомую дотол степень физической силы, здоровья и нравственнаго образованія. Такова сила цивилизаціи и культуры! Тмъ же путемъ будутъ устранены и другіе истребители-враги рода человческаго.

Мы всегда были того убжденія, что на происхожденіе болзней насколько иметъ вліяніе климатъ, на столько же, если не больше еще, иметъ значеніе и самая организація субъекта. Мы приведемъ тому самый интересный и самый замчательный случай, заимствованный Дарвиномъ изъ лекцій Труссо. Послдній передаетъ слдующій разсказъ изъ своей практики. ‘Я лечилъ двухъ братьевъ близнецовъ, столь между собою похожихъ, что не было никакой возможности отличить одного отъ другого, особенно когда они бывали вмст. Это физическое сходство простиралось еще дальше: они имли, извините за выраженіе, еще большее сходство патологическое, еще боле замчательное. Такимъ образомъ одинъ изъ нихъ въ Париж заболлъ ревматическимъ воспаленіемъ глазъ и когда я его увидлъ, онъ мн сказалъ, ‘мой брать, конечно, бол въ теперь такимъ же воспаленіемъ глазъ, какъ и я’. Такъ какъ я этому удивился, то онъ спустя нсколько дней показалъ мн письмо брата и-ъ Вны, который ему писалъ: ‘у меня мое воспаленіе глазъ, у тебя должно быть теперь твое.’ Какъ это ни странно, но это такъ, это врно, это несомннно: мн это не разсказали, а я это видлъ и видлъ еще другіе подобные же случаи. Эти близнецы были также очень удушливы. Уроженцы Марсели, они однакожъ никакъ не могли оставаться въ своемъ родномъ город, куда ихъ часто влекли собственные интересы, безъ того, чтобы не подвергнуться сильному припадку, въ Париж же они никогда не подвергались этому припадку. Еще лучше, стоило имъ перехать въ Тулонъ, чтобы избавиться отъ мучительнаго недуга, испытываемаго въ родномъ город. Путешествуя по своимъ дламъ и посщая различный страны, они замтили, что нкоторыя мстности вліяютъ на нихъ гибельно, а въ другихъ они были свободны отъ всякихъ припадковъ’ {Дарвинъ. Прирученныя животныя. Т. І. Стр. 271.}.

Есть цлая серія такъ называемыхъ эндемическихъ болзней, происхожденіе которыхъ приписывается исключительно мстнымъ климатическимъ условіямъ. Даже самъ Дарвинъ на нихъ нсколько напираетъ. Онъ впрочемъ оговаривается. Онъ говоритъ, что въ болзняхъ ограничивающихся только нкоторыми племенами, самую важную роль играетъ сложеніе племени, а послднее опредлилось неизвстными причинами. Въ примръ онъ приводитъ колтунъ (Plica polonica), отъ котораго такъ сильно страдаютъ поляки, между тмъ какъ нмцы и русскіе не подвергаются ему. Насколько этотъ примръ самъ по себ несостоятеленъ и вводитъ легко въ заблужденіе доказываетъ то, что колтунъ вовсе не считается болзнью, а лишь порожденіемъ нечистоты, неопрятности и т. п. Гиршъ собралъ чуть не цлую библіотеку объ этой болзни и на основаніи безпристрастныхъ наблюденій все-таки пришелъ къ тому убжденію, что колтунъ, порожденіе суеврія, глупости, въ силу чего нкоторые глупцы перестаютъ чесать волосы и искуственно создаютъ себ ерунду на голов для дополненія оной же, обртающейся въ самой голов {Hirsch. Historisch.-geographische Pattologic. T. 2. Стр. 542.}.

Къ совершенно другимъ заключеніямъ мы придемъ, если обратимъ наше вниманіе на соціальную сторону вопроса. Тутъ намъ открывается такое обширное поле для наблюденій, что даже странно, почему врачи не обратятъ своей дятельности преимущественно въ эту сторону. Кто не изощрялъ своего остроумія, чтобъ обругать климатъ Петербурга и выставить его причиной всхъ возникающихъ въ немъ болзней? Но что такое петербургскій климатъ въ сравненіи съ тми язвами, которыя подготовляетъ себ тамъ человкъ собственными руками? Со дни основанія Петербурга и до настоящаго времени тамъ похоронено 2 милліона труповъ, которыя превосходно гніютъ и производятъ такую aria cottiva, съ которой въ сравненіи всякія климатическія невзгоды — ничто. И чмъ дальше въ лсъ, тмъ больше дровъ, чмъ доле продлится такое положеніе кладбищъ въ Петербург, тмъ сильне будутъ дйствовать тамъ вредныя испаренія, а успокоительнымъ виновникомъ останется неисправимый климатъ.

Медицинская статистика и историко-географическое описаніе болзней, такъ плодотворно обработанное Эстерленомъ, Буденомъ, Гиршомъ, убждаютъ насъ, что бдность, соціальное убожество, нищета, невжество, людская глупость разнообразная до безконечности, дале пьянство, сифилисъ и другіе нравственные недуги соціальнаго быта — такіе могущественные дятели и пригоняютъ такую массу физическихъ болзней, что право намъ стыдно убаюкивать себя всякими климатическими небылицами и сидть сложа руки при вид того, какъ соціальное зло пожираетъ общественный организмъ. Вс формы чахотки и бугорчатки, вс виды золотухи, безкровія, малокровія, рака, скорбута, рахитизма — все это результатъ убожества, нищеты или извращенной цивилизаціи, излишества, роскоши, тунеядства, обжорства, мракобсія и самодурства.

Озираясь кругомъ и сводя счеты всмъ этимъ разнообразнымъ страданіямъ человческаго организма, мы видимъ въ нихъ лишь видоизмненное проявленіе одной общей могущественной причины, ‘борьбы за существованіе’, которую природа избрала орудіемъ для достиженія своихъ великихъ цлей — усовершенствованія человческаго организма и гармоніи въ распредленіи органическихъ существъ, недопускающей излишества и преобладающей крайности. Въ рукахъ разумнйшей твари, во власти человка руководить этой силой и употребить ее себ на пользу, а не во вредъ, чмъ онъ и докажетъ свое превосходство надъ всми остальными животными.

Вліяніе климатическихъ, теллурическихъ и вообще космическихъ условій на умственную, нравственную, религіозную и политическую стороны человка представляетъ такой хаосъ противорчій, что, собственно говоря, этого здсь и не слдовало бы касаться, какъ вопроса неидущаго къ длу и но меньшей мр неумстнаго въ виду борьбы за существованіе, потому что толкованіе этого вопроса — чистйшій сумбуръ. Начиная съ Монтескье и оканчивая Фоассакомъ, который посвятилъ этому вопросу весь второй томъ, — вс изслдователи, занимавшіеся этимъ вопросомъ, до сихъ поръ, по крайней мр, не пришли, но нашему убжденію, ни къ одному сколько нибудь врному и опредленному положенію. Вс ихъ толкованія темны, сбивчивы и запутаны. Разобрать Фоассака — мало отдльной статьи и дло не стоитъ труда, мы безъ смху не могли читать многія его страницы, наше терпніе лопалось на каждой страниц и мы лишь удивлялись терпнію, хватившему на то, чтобъ написать цлый томъ и ничего умнаго не сказать. На это нужно также умнье и талантъ.

Самыя кровожадныя и дикія животныя водятся въ тропическомъ климат, говоритъ Фоассакъ, именно тигръ, левъ, пантера, крокодилъ, шакалъ и т. д., а въ холодномъ климат ихъ нтъ, отсюда слдуетъ, что и самые дикіе, самые жестокіе и самые негостепріимные народы также живутъ въ тропическомъ или жаркомъ климат, а самые цивилизованные въ умренномъ. Но медвдь блый и срый, волкъ, всевозможныя гадюки кажись уживаются же на самомъ отдаленномъ свер, и народы, обитающіе въ сверномъ умренномъ и холодномъ пояс, тоже не вс заслуживаютъ титла цивилизованныхъ, какая же тутъ связь съ климатомъ? Если считать климатъ такимъ могущественнымъ дятелемъ въ отношеніи умственной и нравственной жизни народовъ, и если приводить въ доказательство того, что именно климатъ Европы наиболе располагаетъ къ совершенствованію человка во всхъ этихъ отношеніяхъ, то почему же это не составляетъ удла всхъ народовъ, обитающихъ въ Европ. Вдь строго говоря, только два племени, романское и англосаксонское, могутъ быть названы творцами прогресса, цивилизаціи и культуры, но кром этихъ двухъ племенъ еще многія другія обитаютъ въ Европ, которыя до сихъ поръ не заявили себя ни однимъ міровымъ событіемъ, ни однимъ историческимъ фактомъ, который облегчилъ бы тягостное существованіе человчества.

Либеральный Монтескье воображалъ, что умренный или даже холодный климатъ требуетъ и располагаетъ къ свобод, а жаркій и тропическій обусловливаетъ деспотизмъ. Этого не снесъ даже Фоассакъ, и говоритъ, что ‘достаточно бросить взоры на глобусъ, чтобы убдиться, насколько принципы Монтескье ошибочны и противорчатъ дйствительности. Заключенная въ самую тсную рамку, Европа вопреки разнообразію климатовъ представляетъ намъ вс формы правленія отъ самыхъ абсолютныхъ монархій до самыхъ просвщенныхъ и свободныхъ республикъ. На крайнемъ ея свер и на всемъ юг, съ запада и съ востока, везд можно натолкнуться на самыя противоположныя формы правленія.’

Появленіе великихъ людей въ такомъ множеств въ древней Греціи, Фоассакъ приписываетъ особенно счастливому ея климату, но если такъ, то почему же ихъ нтъ теперь тамъ, и почему они теперь тамъ вовсе не проявляются, вдь климатическія-то благопріятства не измнились тамъ нисколько.

Ослпленіе этими теоріями подчасъ доходитъ до поразительнаго, и отъ него не свободны даже самые лучшіе люди. Такъ, напримръ, Рейхъ говоритъ: ‘Судя вообще, гористыя мстности отличаются высокою степенью здоровья и процвтанія своихъ обитателей, преимущественно въ силу чистоты и сухости воздуха, и такъ мало содержатъ въ себ физическихъ и нравственныхъ причинъ для возникновенія болзней, что нигд человкъ такъ хорошо не благоденствуетъ, какъ именно въ горахъ. Благороднйшія созданія, самые здоровые люди, самые почтеннйшіе возрасты, относительно величайшая чистота нравовъ и полнйшее развитіе индивидуальности встрчаемъ мы въ горахъ,’ Прибавимъ къ этому выраженіе Моленгота ‘гд сыръ, тамъ свобода’, и читатель легко догадается, что рчь вроятно о Швейцаріи. Но если читатель когда нибудь бывалъ на Урал, если онъ пожилъ хотя нсколько въ пермской губерніи, которая цликомъ расположена на уральскихъ горахъ, то намъ совершенно будутъ понятны его улыбка и сомнніе при чтеніи этого панегирика горамъ.

Вліяніе климата на темпераментъ и характеръ народовъ часто преувеличивали въ такой же степени, какъ и вліяніе сто на физическую организацію. Такъ, жаркій климатъ усиливаетъ будто бы въ высокой степени чувствительность, располагаетъ вообще къ страстности, чувственности, мстительности, легкомыслію и непостоянству, боязливости и лни, между тмъ какъ холодный климатъ вызываетъ противоположныя свойства въ характер. По такія явленія, съ одной стороны, непостоянны и индивидуальны, асъ другой стороны, имютъ совершенно мстный характеръ. Не всегда люди, живущіе подъ яснымъ небомъ, бываютъ веселе и боле склонны къ играмъ и танцамъ, чмъ жители странъ, часто покрываемыхъ туманомъ и облаками. Въ южной и сверной Америк, а также въ Южномъ океан люди необщительные и угрюмые живутъ при весьма сходныхъ климатическихъ условіяхъ съ людьми веселыми и общительными. Тогда какъ египтяне и индусы представляются терпливыми, спокойными и безстрастными, эскимосы и чукчи по большей части обладаютъ натурой легко-раздражительной, веселой и подвижной. Ныншній чиліецъ не иметъ той страстности и непостоянства, какую предразсудокъ европейскаго свера приписываетъ жителямъ юга. Всю эту ветошь давно пора оставить мелкотравчатымъ поэтамъ и ихъ лирической болтовн.

Въ предложенной стать мы силились доказать, что климатъ по отношенію къ человку играетъ лишь роль отдаленной общей причины, что физическое, умственное и нравственное его развитіе мене всего зависитъ отъ того или другого климата. При этомъ мы имли въ виду подготовить читателя къ принятію того взгляда, что борьба за существованіе сводится главнымъ образомъ для добыванія себ пищи въ обширномъ значеніи слова и завоеванія мста среди многочисленныхъ соперниковъ и сосдей. По отношенію къ этимъ требованіямъ климатъ играетъ самую важную роль. Разсмотрніе этого вопроса составитъ предметъ нашей послдней статьи. Напомнимъ лишь читателю, что цль наша доказать необходимость борьбы съ животнымъ и растительнымъ міромъ и ассоціація съ сосдями, что этимъ человкъ главнымъ образомъ и долженъ отличаться отъ остальныхъ тварей, вчно между собою враждующихъ. Во всей обширной территоріи природы совершается постоянная борьба. Въ каждомъ большомъ отдл животныхъ она отдлила особую касту, которой предоставила право пожирать остальныхъ. Такимъ образомъ она создала хищныхъ наскомыхъ, хищныхъ пресмыкающихся, хищныхъ птицъ, хищныхъ рыбъ и хищныхъ млекопитающихъ. Нтъ минуты покоя, не проходитъ мгновенія, чтобъ одно животное не пожрало другое. Во глав всей этой драмы, полной трагикомическихъ сценъ, стоитъ человкъ, который ничего не щадитъ живого. Все сокрушается подъ его могучей рукой, вооруженной непобдимымъ орудіемъ разума. Онъ можетъ убивать, чтобы питаться, онъ вправ убивать, чтобы одться и обуться, онъ вправ убивать, чтобы защищаться, онъ, пожалуй, можетъ убивать для того, чтобы украшать себя, поохотиться, онъ долженъ убивать, чтобы поучиться, но онъ не долженъ убивать ради убійства, онъ долженъ пощадить своего брата и рука объ руку съ нимъ долженъ работать, чтобы побороть враждующія съ нимъ силы природы.

В. Португаловъ.

(Продолженіе будетъ.)

‘Дло’, No 4, 1870

ПОСЛДНЕЕ СЛОВО НАУКИ.

БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНІЕ.

Читайте также: