Конанъ-Дойль
Конанъ-Дойль
Послднее дло.
Послднее дло.
Последнее дело, Дойль Артур Конан, Год: 1893
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Конанъ-Дойль. Аристократъ-Холостякъ. (Изъ приключеній Шерлока Холмса).
Переводъ съ англійскаго А. Рпиной.
Изданіе Второе.
Москва. Типографія Вильде, Малая Кущовка, соб. домъ, 1908.
Съ болью сердца принимаюсь я за перо, чтобы написать послднія воспоминанія о моемъ необыкновенно даровитомъ друг, м-р Шерлок Холмс. Въ безсвязныхъ и, какъ я и самъ сознаю, не всегда удачныхъ очеркахъ я пытался описать кое-что изъ пережитаго мною вмст съ нимъ, начиная съ нашей первой случайной встрчи и съ того времени, когда своимъ вмшательствомъ въ дло о ‘морскомъ договор’ онъ, несомннно, предотвратилъ серьезныя международныя осложненія. Этимъ очеркомъ я хотлъ закончить свои воспоминанія и не касаться событія, оставившаго пустоту въ моей жизни, которой мн не удалось заполнить въ теченіе двухъ лтъ. Но недавнія письма полковника Джэмса Моріэрти, въ которыхъ онъ защищаетъ память своего брата, заставляютъ меня изложить для публики факты такъ, какъ они произошли въ дйствительности. Лишь я одинъ знаю всю истину и радъ, что настало время, когда нечего больше скрывать ее. Насколько мн извстно, о смерти моего друга появилось только три отчета: въ ‘Journal de Genve’ 6 мая 1891 г., въ телеграмм Рейтера, помщенной въ англійскихъ газетахъ 7 мая, и, наконецъ, въ вышеупомянутыхъ письмахъ. Изъ этихъ отчетовъ первый и второй чрезвычайно кратки, а послдній, какъ я сейчасъ докажу, совершенно извращаетъ факты. Поэтому я обязанъ въ первый разъ сообщить о томъ, что произошло въ дйствительности между профессоромъ Моріэрти и мистеромъ Шерлокомъ Холмсомъ.
Слдуетъ припомнить, что посл моей женитьбы и увеличенія частной практики, мои близкія отношенія съ Холмсомъ нсколько измнились. Онъ еще иногда приходилъ за мной, когда желалъ имть товарища въ своихъ розыскахъ, но это случалось все рже и рже, такъ что за 1890 г. у меня записаны только три дла, въ которыхъ я принималъ участіе съ нимъ. Въ продолженіе зимы этого года и ранней весны 1891 я зналъ изъ газетъ, что французское правительство пригласило Холмса по очень важному длу, и получилъ отъ него дв записки изъ Нарбонны и Нима, по которымъ я заключилъ, что онъ, вроятно, долго пробудетъ во Франціи. Поэтому я нсколько удивился, когда 24-го апрля вечеромъ онъ вошелъ въ мой кабинетъ. Меня поразила его блдность и еще боле усилившаяся худоба.
— Да, я нсколько переутомился,— замтилъ онъ, отвчая скоре на мой взглядъ, чмъ на мои слова.— Въ послднее время было много спшныхъ длъ. Вы ничего не имете противъ того, что я закрою ставни?
Комната освщалась только лампой, стоявшей на стол, у котораго я читалъ. Холмсъ подошелъ къ окну и, захлопнувъ ставни, крпко заперъ ихъ болтами.
— Вы опасаетесь чего-то? — спросилъ я.
— Да.
— Чего же?
— Выстрла изъ-за угла.
— Что вы хотите этимъ сказать, мой милый Холмсъ.
— Я думаю, что вы достаточно хорошо знаете меня, Ватсонъ, и не считаете меня нервнымъ человкомъ. Но, по-моему, не признавать близкой опасности является скоре признакомъ глупости, чмъ храбрости. Дайте мн, пожалуйста, спичку!
Онъ затянулся папиросой, какъ будто находя въ этомъ нкоторое успокоеніе.
— Я долженъ извиниться за такое поздне посщеніе,— сказалъ онъ,— и кром того попрошу васъ позволить мн выбраться изъ вашего дома, перелзши черезъ заборъ сада.
— Но что же все это значитъ? — спросилъ я. Онъ протянулъ руку, и при свт лампы я увидлъ, что два пальца у него изранены и окровавлены.
— Какъ видите, это не пустяки,— улыбаясь, проговорилъ онъ. — Поврежденія настолько серьезны, что изъ-за нихъ можно лишиться руки. Дома м-съ Ватсонъ?
— Нтъ, она гоститъ у знакомыхъ.
— Въ самомъ дл? Такъ вы одни?
— Совершенно одинъ.
— Въ такомъ случа мн легче будетъ предложить вамъ създить со мной на недлю на континентъ.
— Куда?
— О, куда-нибудь. Мн ршительно все равно.
Все это было очень странно. Не въ характер Холмса предпринимать безцльную прогулку, и къ тому же, что-то въ его блдномъ, истощенномъ лиц говорило мн, что нервы его натянуты въ высшей степени. Онъ замтилъ вопросъ у меня въ глазахъ и, сложивъ кончики пальцевъ, облокотясь на колни, объяснилъ мн положеніе длъ.
— Вы, вроятно, никогда не слыхали о профессор Моріэрти?
— Никогда.
— Вотъ это-то и удивительно! — вскрикнулъ Холмсъ.— Человкъ орудуетъ въ Лондон и никто не слышалъ о немъ. Это-то и позволяетъ ему побивать рекорды преступленій. Говорю вамъ совершенно серьезно, Ватсонъ, что если бы мн удалось поймать его и избавить отъ него общество, я считалъ бы мою карьеру завершенной и готовъ бы былъ перейти къ какому-нибудь боле спокойному занятію. Между нами, послднія мои дла, гд я оказалъ услуги шведскому королевскому дому и французской республик, даютъ мн возможность жить тихой жизнью, согласно моимъ наклонностямъ, и сосредоточивъ все мое вниманіе на химическихъ изслдованіяхъ. Но я не могу найти покоя, не могу сидть спокойно на мст, при мысли, что человкъ, подобный профессору Моріэрти, можетъ безпрепятственно разгуливать по улицамъ Лондока.
— Что же онъ сдлалъ?
— Его жизнь совершенно необычайная. Онъ человкъ хорошаго происхожденія, превосходно образованъ и одаренъ отъ природы феноменальными математическими способностями. Двадцати одного года онъ написалъ трактатъ о бином Ньютона, которымъ пріобрлъ себ европейскую извстность. Благодаря этому онъ получилъ каедру въ одномъ изъ нашихъ небольшихъ университетовъ. Повидимому, все предсказывало ему блестящую карьеру. Но у него самыя дьявольскія наслдственныя наклонности. Въ его жилахъ текла кровь преступника. а его необычайныя умственныя способности не только не ослабили его наклонностей, но еще увеличили ихъ и сдлали боле опасными. Темные слухи о немъ распространялись въ университетскомъ город, такъ что ему пришлось отказаться отъ каедры и переселиться въ Лондонъ, гд онъ занялся подготовкой молодыхъ людей къ офицерскому экзамену. Вотъ все, что извстно о немъ въ обществ, все же остальное открыто лично мною.
‘Какъ вамъ извстно, Ватсонъ, никто такъ хорошо, какъ я, не знакомъ съ высшими преступными сферами Лондона. Уже нсколько лтъ тому назадъ я постоянно чувствовалъ, что за всякимъ злодяніемъ кроется какая-то сила, серьезная организаторская сила, всегда идущая противъ закона и защищающая преступника. Много разъ въ самыхъ разнообразныхъ случаяхъ — подлогахъ, грабежахъ, убійствахъ — я чувствовалъ присутствіе этой силы и подозрвалъ ея участіе во многихъ нераскрытыхъ преступленіяхъ, о которыхъ не совтовались со мной. Цлыми годами я старался приподнять завсу, скрывавшую эту тайну, и, наконецъ, наступило время, когда я нашелъ нить и прослдилъ ее, пока она не привела меня, посл тысячи причудливыхъ изгибовъ, къ эксъ-профессору Моріэрти, математической знаменитости.
‘Онъ — Наполеонъ въ области преступленій, Ватсонъ. Онъ — организаторъ половины всхъ преступленій и почти всхъ, остающихся нераскрытыми въ нашемъ обширномъ город. Онъ — геній, философъ, отвлеченный мыслитель, У него первоклассный угмъ. Онъ сидитъ неподвижно, словно паукъ въ центр своей паутины, но эта паутина расходится тысячами нитей, и онъ отлично знаетъ содроганіе каждой нити. Самъ онъ мало что длаетъ. Онъ только составляетъ планы. Но агенты у него многочисленны и превосходно органиэованы. Если нужно совершить какое-либо преступленіе — скажемъ, выкрасть бумагу, ограбить домъ, удалить съ дороги человка — стоитъ только сообщить профессору, и онъ организуетъ и устроитъ все дло. Агента могутъ поймать. Въ такомъ случа всегда найдутся деньги, чтобы вэять его на поруки или пригласить защитника. Но центральная власть, руководившая агентомъ, никогда не попадается, даже не подозрвается, Такова была организація, до существованія которой я дошелъ путемъ выводовъ, и я употребилъ всю свою энергію, чтобы обнаружить и сломить ее.
‘Но профессоръ былъ окруженъ, словно стной, такими хитросплетеніями, что, несмотря на вс мои усилія, казалось невозможнымъ добыть какія-либо улики, которыя могли бы довести его до суда. Вы знаете мои силы, Ватсонъ, однако, черезъ три мсяца я долженъ былъ сознаться, что встртилъ, наконецъ, соперника, не уступавшаго мн въ умственномъ отношеніи. Восхищеніе его искусствомъ заглушало во мн ужасъ передъ его преступленіями. Но, наконецъ, онъ сдлалъ промахъ — маленькій, очень маленькій промахъ, но котораго нельзя было скрыть при томъ, что я такъ внимательно слдилъ за нимъ. Я воспользовался случаемъ и, исходя изъ этой точки, опуталъ его стью, которая теперь готова сомкнуться. Черезъ три дня, т.-е. въ будущій понедльникъ, все будетъ кончено, и профессоръ съ главными членами шайки очутится въ рукахъ полиціи. Тогда начнется самый крупный криминальный процессъ нашего вка, разъяснится боле сорока таинственныхъ преступленій и вс члены шайки будутъ повшены, но одинъ неловкій шагъ, и они могутъ ускользнуть у насъ изъ рукъ даже въ послднюю минуту.
‘Если бы мн удалось сдлать все безъ вдома профессора Моріэрти, дло кончилось бы отлично, но его трудно провести. Онъ видлъ каждый шагъ, который я предпринялъ противъ него. Нсколько разъ онъ пытался ускользнуть отъ меня, но я каждый разъ выслживалъ его. Знаете, другъ мой, если бы написать подробный отчетъ этой молчаливой борьбы, описаніе наносимыхъ и отпарированныхъ ударовъ составило бы одну изъ самыхъ блестящихъ страницъ исторіи сыска. Никогда еще мн не приходилось подыматься на такую высоту, и никогда еще противникъ не наступалъ на меня такъ сильно. Онъ наносилъ сильные удары, а я еще боле сильные. Сегодня утромъ были сдланы послдніе шаги, и черезъ три дня все должно было быть кончено. Я сидлъ у себя въ комнат, думалъ объ этомъ дл, какъ вдругъ отворилась дверь. Передо мной стоялъ профессоръ Моріэрти.
‘Нервы у меня достаточно крпкіе, Ватсонъ, но, должно признаться, я вздрогнулъ, увидя передъ собой человка, который такъ занималъ мои мысли. Наружность его хорошо знакома мн. Онъ очень высокъ и худъ, у него выпуклый блый лобъ, глубоко впавшіе глаза. Его выбритое, блдное аскетическое лицо сохраняетъ еще въ себ что-то профессорское. Спина у него сутоловатая отъ постоянныхъ занятій, лицо выступаетъ впередъ и какъ-то странно покачивается изъ стороны въ сторону точно у пресмыкающагося. Онъ съ любопытствомъ смотрлъ на меня изъ-подъ своихъ тяжелыхъ вкъ.
‘— У васъ лобъ мене развитъ, чмъ я ожидалъ,— наконецъ, проговорилъ онъ.— Опасная привычка ощупывать въ карман халата заряженный револьверъ.
‘Дло въ томъ, что при вход профессора я сразу понялъ, какая опасность угрожаетъ мн. Единственнымъ спасеніемъ для него было заставить меня умолкнуть навки. Въ одно мгновеніе я переложилъ револьверъ изъ ящика въ карманъ и ощупывалъ его черезъ халатъ. При его замчаніи я вынулъ револьверъ изъ кармана и положилъ его со взведеннымъ куркомъ на столъ. Моріэрти продолжалъ смотрть на меня, помаргивая и улыбаясь, но что-то въ его взгляд заставило меня радоваться, что револьверъ у меня подъ рукой.
‘— Вы, повидимому, не знаете меня,— сказалъ онъ.
‘— Напротивъ,— отвтилъ я.— Кажется, совершенно ясно, что знаю. Садитесь, пожалуйста, я могу удлить вамъ пять минутъ въ случа, если вы желаете сказать что-нибудь.
‘— Все, что я хочу сказать, уже промелькнуло у васъ въ ум,— сказалъ онъ.
‘— Какъ, вроятно, и мой отвтъ въ вашемъ,— отвтилъ я.
‘— Итакъ, вы стоите на своемъ.
‘— Непоколебимо.
‘Онъ опустилъ руку въ карманъ, а я взялъ со стола револьверъ. Однако, онъ вынулъ только записную книжку, въ которой было записано нсколько чиселъ.
‘— Вы перешли мн дорогу 4-го января,— сказалъ онъ.— 23-го вы обезпокоили меня, въ средин февраля вы серьезно помшали мн, въ концимарта, 30-го, совершенно разстроили мои планы, а теперь, въ конц апрля, благодаря вашимъ постояннымъ преслдованіямъ, мн положительно грозитъ потеря свободы. Положеніе становится невозможнымъ.
‘— Вы желаете сдлать какое-нибудь предложеніе? спросилъ я.
‘— Бросьте это дло, м-ръ Холмсъ,— сказалъ онъ, покачивая головой изъ стороны въ сторону,— знаете, лучше бросьте.
‘— Посл понедльника,— сказалъ я.
‘— Ну, ну,— сказалъ онъ.— Я увренъ, что человкъ такого ума, какъ вы, долженъ видть, что существуетъ только одинъ исходъ этого дла. Вамъ нужно бросить его. Для меня было умственнымъ наслажденіемъ видть, какъ вы возились съ этимх дломъ, и поэтому я совершенно искренне говорю, что былъ бы очень огорченъ, если бы мн пришлось прибгнуть къ крайнимъ мрамъ. Вы ошибаетесь, сэръ, но увряю васъ, что это правда.
‘— Опасность — часть моего ремесла,— отвтилъ я.
‘— Это не опасность, а неминуемая погибель,— сказалъ онъ.— Вы стоите на дорог не одного человка, а цлой могучей организаціи, всего значенія которой вы, при всемъ своемъ ум, не могли достаточно оцнить.
‘— Вы должны сойти съ дороги, м-ръ Холмсъ, или васъ растопчутъ.
‘— Боюсь, что удовольствіе, вызываемое этимъ разговоромъ, заставляетъ меня пренебрегать важными длами, призывающими меня въ другое мсто,— сказалъ я, вставая съ мста.
‘Онъ также всталъ и молча смотрлъ на меня, печально покачивая головой.
‘— Ну, что же длать? — наконецъ сказалъ онъ.— Очень жаль, но я сдлалъ все, что могъ. Я знаю весь ходъ вашей игры. Вы не можете ничего сдлать до понедльника. Это поединокъ между вами и мной, м-ръ Холмсъ. Вы надетесь посадить не, ни на скамью подсудимыхъ. Говорю вамъ, я никогда не буду сидть на скамь подсудимыхъ. Вы надетесь одолть меня. Говорю вамъ, что это никогда не удастся вамъ. Если вы достаточно умны, чтобы погубить меня, будьте уврены, что и я, въ свою очередь, могу погубить васъ.
‘— Вы насказали мн много комплиментовъ, м-ръ Моріэрти,— возразилъ я.— Позвольте мн отвтить вамъ однимъ: если бы я могъ быть увренъ, что исполнится первое ваше предположеніе, то, ради общественнаго блага, съ радостью согласился бы второе.
‘— Могу вамъ общать исполненіе послдняго,— съ насмшкой проговорилъ онъ, повернулся ко мн своей сутуловатой спиной и, нсколько разъ оглянувшись на меня, вышелъ изъ комнаты.
‘Таково было мое странное свиданіе съ профессоромъ Моріэрти. Сознаюсь, что оно произвело на меня очень непріятное впечатлніе. Его мягкая, точная манера выражаться производитъ впечатлніе искренности, чего не можетъ вызвать простая угроза. Конечно, вы скажете: ‘отчего же не принять полицейскихъ мръ?’ Но дло въ томъ, что ударъ будетъ нанесенъ его агентами. У меня есть уже доказательства, что это такъ будетъ’.
— На васъ уже было устроено нападеніе?
— Дорогой мой Ватсонъ, профессоръ Моріэрти не изъ тхъ людей, что любятъ дремать. Около полудня я пошелъ по длу въ Оксфордскую улицу. Въ ту минуту, какъ я завернулъ за уголъ, на меня налетлъ, какъ стрла, парный экипажъ. Я вскочилъ на тротуаръ и спасся такимъ образомъ отъ опасности быть раздавленнымъ на смерть. Экипажъ мгновенно скрылся изъ виду. Посл того я пошелъ по тротуару, и на улиц Керъ съ крыши одного изъ домовъ упалъ кирпичъ и разбился вдребезги у моихъ ногъ. Я позвалъ полицію, и мы осмотрли мстность. На крыш были сложены кирпичи для ремонта, и полицейскіе хотли уврить меня, что кирпичъ сбросило втромъ. Я, понятно, зналъ лучше, въ чемъ дло, но не могъ ничего доказать. Посл этого я взялъ кэбъ и похалъ на квартиру къ брату, гд и провелъ день. Сейчасъ, по дорог къ вамъ, на меня напалъ какой-то негодяй съ дубиной. Я сбилъ его съ ногъ, и полиція забрала его, но могу съ полной увренностью сказать вамъ, что никогда не будетъ установлено какой бы то ни было связи между джентльмэномъ, о передніе зубы котораго я разбилъ себ руку, и бывшимъ учителемъ математики, который вроятно, ршаетъ задачи за десять миль отсюда. Теперь, Ватсонъ, вы, конечно, не удивляетесь, что, войдя къ вамъ, я прежде всего заперъ ставни и принужденъ былъ просить у васъ разршенія выйти изъ вашего дома мене замтнымъ ходомъ, чмъ парадная дверь.
Часто мн приходилось восхищаться храбростью моего друга, но никогда больше, чмъ теперь, когда онъ спокойно разсказывалъ о всхъ происшествіяхъ этого ужаснаго дня.
— Вы проведете ночь у меня? — спросилъ. я.
— Нтъ, другъ мой, я оказался бы опаснымъ гостем. У меня уже составлены планы и все бyдетъ хорошо. Дло подвинулось уже настолько, что можетъ итти и безъ моей помощи, арестъ можетъ быть произведенъ и безъ меня, хотя мое присутствіе будетъ необходимо для показаній. Очевидно, что для меня лучше всего ухать на нсколько дней, пока полиція получитъ возможность дйствовать свободно. Поэтому мн было бы очень пріятно, если бы вы похали со мной на континентъ.
— Теперь практики не много,— сказалъ я,— и у меня есть сосдъ, который согласится замнить меня. Охотно поду съ вами.
— И можете отправиться завтра утромъ?
— Если нужно.
— О, да, очень нужно. Вотъ вамъ инструкція, милый Ватсонъ, и прошу васъ слдовать ей буквально, такъ какъ вы вполн со мною будете вести игру противъ самаго умнаго мошенника и самаго могущественнаго синдиката преступниковъ въ Европ. Слушайте же! Вы отправите сегодня же свой багажъ съ довреннымъ лицомъ на станцію ‘Викторія’. Утромъ пошлите лакея за экипажемъ, но велите ему не брать ни перваго, ни второго кэба изъ тхъ, которыхъ онъ встртитъ. Вы сядете въ этотъ экипажъ и подете на Страндъ къ Лоутерскому пассажу, передавъ кучеру адресъ на клочк бумаги и предупредивъ его, чтобы онъ не бросалъ адреса. Приготовьте заране плату и, пріхавъ къ пассажу, немедленно выскакивайте изъ кэба и пробгайте черезъ пассажъ такъ, чтобы въ четверть десятаго быть на другомъ конц его. За угломъ васъ будетъ ожидать каретка. На козлахъ будетъ сидть человкъ въ большомъ черномъ плащ съ воротникомъ, обшитымъ краснымъ кантомъ. Онъ довезетъ васъ до станціи какъ разъ къ отходу континентальнаго позда.
— Гд я встрчусь съ вами?
— На станціи. Намъ оставлено второе купэ перваго класса.
— Такъ, значитъ, мы встртимся въ вагон?
— Да.
Напрасно я уговаривалъ Холмса переночевать у меня. Я ясно видлъ, что онъ боится навлечь непріятности на пріютившій его домъ. Наскоро повторивъ мн инструкцію, онъ всталъ и вышелъ со мной въ садъ, перелзъ черезъ заборъ на улицу Мортимеръ, свистнулъ кэбъ и ухалъ.
Утромъ я буквально исполнилъ указанія Холмса. Извозчикъ былъ нанятъ со всми предосторожностями такъ, чтобы не могъ оказаться однимъ изъ подстерегавшихъ насъ, и посл завтрака я сейчасъ же похалъ къ Лоутерскому пассажу, Быстро пробжавъ черезъ пассажъ, я нашелъ ожидавшую меня каретку съ сидвшимъ на козлахъ человкомъ большого роста въ темномъ плащ. Какъ только я прыгнулъ въ экипажъ, онъ стегнулъ по лошади, и мы помчались къ станціи ‘Викторія’. Выпустивъ меня, онъ поворотилъ лошадей и быстро отъхалъ, даже не взглянувъ въ мою сторону.
До сихъ поръ все шло прекрасно. Мой багажъ былъ уже на мст, и я безъ труда нашелъ купэ, указанное Холмсомъ, тмъ боле, что оно было единственное, на которомъ стояла надпись: ‘занято’. Меня безпокоило только то, что Холмсъ еще не явился. До отхода позда оставалось всего семь минутъ. Напрасно я искалъ тонкую фигуру мосго друга среди путешествеиниковъ и провожавшихъ, Не было и слда его. Нсколько минутъ я употребилъ на то, чтобы помочь почтенному итальянскому патеру, пытавшемуся объяснить носильщику на ломанномъ англійскомъ язык, что багажъ его слдуетъ отправить черезъ Парижъ. Затмъ, еще разъ оглянувшись вокругъ, я вернулся къ себ въ купэ, гд нашелъ своего престарлаго пріятеля итальянца. Носильщикъ усадилъ его ко мн, несмотря на надпись ‘занято’. Безполезно было объяснять патеру, что онъ не иметъ права на мсто въ купэ, такъ какъ я зналъ по-итальянски еще мене, чмъ онъ по-англійски. Поэтому я только пожалъ плечами и продолжалъ высматривать своего друга. Дрожь пробгала у меня по тлу при мысли, что причиной его отсутствія могло быть какое-нибудь несчастье, случившееся съ нимъ ночью. Кондуктр уже захлопнулъ дверцу купэ, раздался свистокъ, какъ вдругъ…
— Вы не удостоили даже поздороваться со мной, милый Ватсонъ,— проговорилъ чей-то голосъ.
Я обернулся въ неописанномъ удивленіи. Старый патеръ повернулся лицомъ ко мн. На одно мгновеніе морщины разгладились, носъ отодвинулся отъ подбородка, нижняя губа подтянулась, ротъ пересталъ шамкать, огонь мелькнулъ въ тусклыхъ глазахъ, сгорбленная фигура выпрямилась. Но въ слдующую же минуту все тло опять сгорбилось, и Холмсъ исчезъ такъ же быстро, какъ появился.
— Боже мой! — вскрикнулъ я.— Какъ вы поразили меня.
— Нужно соблюдать осторожность,— шепнулъ Холмсъ.— У меня есть основаніе предполагать, что они напали на нашъ слдъ. А! Вотъ и самъ Моріэрти!
Въ это мгновеніе поздъ двинулся. Выглянувъ изъ окна, я увидлъ высокаго человка, бшено расталкивавшаго толпу и махавшаго рукой, какъ бы желая остановить поздъ. Однако было уже поздно, быстрота хода все увеличивалась, и скоро мы уже отъхали отъ станціи.
— Благодаря принятымъ предосторожностямъ, намъ все-таки удалось отдлаться отъ него,— проговорилъ, смясь, Холмсъ.
Онъ всталъ и, сбросивъ сутану и шляпу, спряталъ ихъ въ свой ручной мшокъ.
— Видли вы утреннія газеты, Ватсонъ?
— Нтъ.
— Значитъ, не знаете ничего о томъ, что случилось въ улиц Бэкеръ.
— Въ улиц Бэкеръ?
Ночью подожгли нашу квартиру, но большого вреда не сдлали.
— Боже мой! Да вдь это невыносимо, Холмсъ.
— Должно-быть, они совершенно потеряли мой слдъ посл ареста малаго съ дубиной. Иначе имъ не пришло бы въ голову, что я вернусь домой. Однако они, очевидно, прослдили васъ, и потому-то Моріэрти явился на станцію. Не сдлали ли мы какого-нибудь промаха?
— Я сдлалъ все по вашимъ указаніямъ.
— Нашли карету?
— Да, экипажъ ожидалъ меня.
— Узнали кучера?
— Нтъ.
— Это — мой братъ Майкрофтъ. Въ подобного рода случаяхъ хорошо имть кого-нибудь своего, чтобы не брать въ повренные наемныхъ людей. Но надо подумать, что намъ длать съ Моріэрти.
— Такъ какъ мы демъ съ экспрессомъ, согласующимся съ отъздомъ парохода, то, мн кажется, мы совершенно отдлались отъ него.
— Вы, очевидно, не поняли меня, милый Ватсонъ, когда я говорилъ вамъ, что по уму этотъ человкъ равный мн. Не можете же вы долустить, чтобы я, преслдуя кого-нибудь, растерялся бы отъ такого ничтожнаго препятствія. Отчего же вы можете предположить это о немъ?
— Что же онъ сдлаетъ?
— То, что сдлалъ бы я,
— А что бы вы сдлали?
— Заказалъ бы экстренный поздъ.
— Но вдь это будетъ поздно.
— Нисколько. Нашъ поздъ останавливается въ Кентербёри, а до отхода парохода проходитъ по крайней мр четверть часа. Онъ догонитъ насъ тамъ.
— Можно подумать, что мы преступники. Прикажите арестовать его сейчасъ же по прізд.
— Это значило бы погубить работу трехъ мсяцевъ. Мы поймали бы крупную рыбу, а мелкая ушла бы изъ сти, Въ понедльникъ мы поймаемъ всхъ. Нтъ, арестъ немыслимъ.
— Что же намъ длать?
— Мы выйдемъ въ Кентербёри.
— А потомъ?
— Потомъ продемъ по соединительной втви въ Ньюгавенъ, а оттуда въ Діеппъ. Моріэрти опять сдлаетъ то же, что сдлалъ бы я. Окъ продетъ въ Парижъ, замтитъ нашъ багажъ и будетъ поджидать насъ дня два въ помщеніи для храненія багажа. Мы же въ то время пріобртемъ пару ковровыхъ мшковъ, поощривъ такимъ образомъ промышленнесть тхъ странъ, по которымъ путешествуемъ, и спокойно продемъ въ Швейцарію черезъ Люксембургъ и Базель.
Я слишкомъ привычный путешественникъ, чтобы потеря багажа могла серьезно обезпокоить меня, но, признаюсь, мн было непріятно скрываться и укрываться отъ человка, за которымъ значилось столько страшныхъ преступленій. Однако было очевидно, что Холмсъ понималъ наше положеніе лучше, чмъ я. Поэтому мы вышли въ Кентербёри, гд узнали, что поздъ въ Ньюгавенъ отходить только черезъ часъ.
Я смотрлъ нсколько печальнымъ взглядомъ вслдъ быстро исчезавшему позду, увозившему мой багажъ, когда Холмсъ дернулъ меня за рукавъ и указалъ вдаль на линію желзной дороги.
— Видите! Уже! — сказалъ онъ.
Вдали, среди Кентскихъ лсовъ, виднлась тонкая струя дыма. Минуту спустя на открытомъ пути, образующимъ изгибъ станціи, показался мчавшійся паровозъ съ однимъ вагономъ. Мы еле успли спрятаться за грудой багажа, какъ онъ съ шумомъ и грохотомъ пролетлъ мимо, обдавъ насъ струей горячаго пара.
— Вотъ онъ прозжаетъ мимо,— сказалъ Холмсъ вслдъ вагону, покачивавшемуся и подскакивавшему на рельсахъ,— Какъ видите, есть граница догадливости нашего пріятеля. Съ его стороны была бы нужна необыкновенная проницательность для того, чтобы вывести то заключеніе, къ которому пришелъ бы я и на основаніи котораго я сталъ бы дйствовать.
— А что бы онъ сдлалъ въ случа, если бы ему удалось догнать насъ?
— Нтъ ни малйшаго сомннія, что онъ попытался бы убить меня. Однако, эту игру могутъ вести два игрока. Теперь вопросъ въ томъ, позавтракать ли намъ здсь раньше обыкновеннаго времени или поголодать до тхъ поръ, пока доберемся до буфета въ Ньюгавен,
Въ эту ночь мы дохали до Брюсселя и провели тамъ два дня, а на третій отправились въ Страсбургъ. Въ понедльникъ утромъ Холмсъ телеграфировалъ лондонской полиціи, и вечеромъ, когда мы возвратились въ гостиницу, мы нашли ожидавшій насъ отвтъ. Холмсъ разорвалъ телеграмму и съ проклятіемъ швырнулъ ее въ каминъ.
— Такъ и должно было ожидать! — со стономъ проговорилъ онъ.— Онъ бжалъ.
— Моріэрти!
— Поймали всю шайку, за исключеніемъ его. Онъ ускользнулъ. Конечно, разъ меня нтъ, некому было бороться съ нимъ. Но мн казалось, что я далъ имъ въ руки все необходимое. Я думаю, вамъ лучше вернуться въ Англію, Ватсонъ.
— Это почему?
— Потому что теперь я опасный товарищъ. Этотъ человкъ потерялъ все дло своей жизни. Онъ пропалъ, если вернется въ Лондонъ. Если я врно понимаю его характеръ, то онъ употребитъ всю свою энергію на то, чтобъ отомстить мн. Онъ высказалъ это во время нашего короткаго свиданія, и я думаю, что онъ сдержитъ свою угрозу. Я очень совтую вамъ возвратиться къ своему длу.
Конечно, старый военный и въ то же время такой старинный другъ, какъ я, не могъ согласиться на подобнаго рода просьбу.
Полчаса мы проспорили объ этомъ вопрос въ столовой гостиницы въ Страсбург и въ ту же ночь похали дальше въ Женеву.
Цлую недлю мы бродили по прелестной долин Роны и затмъ черезъ проходъ Жемми, еще покрытый глубокимъ снгомъ, пробрались въ Интерлакенъ и Мейрингенъ. Мста были удивительно красивыя, свжая весенняя зелень внизу представляла яркій контрастъ съ двственной близной снга вверху. Однако, я ясно видлъ, что Холмсъ ни на одно мгновеніе не забывалъ о тни, омрачившей его жизнь. Въ альпійскихъ деревушкахъ, въ уединенныхъ горныхъ проходахъ, повсюду по его взглядамъ, пристально устремлявшихся на лицо каждаго прохожаго, я видлъ, что онъ убжденъ, что гд бы мы ни были, намъ не избжать опасности, слдовавшей за нами по пятамъ.
Однажды, помню, когда мы проходили черезъ Жемми и шли вдоль края меланхолическаго озера Даубенъ, съ вершины горы оторвалась громадная каменная глыба и упала въ озеро позади насъ. Въ мгновеніе ока Холмсъ подбжалъ къ гор и, поднявшись наверхъ, вытянулъ шею и сталъ осматриваться во всхъ направленіяхъ. Напрасно уврялъ его проводникъ, что паденіе камней весной обычное явленіе въ этой мстности. Холмсъ ничего не сказалъ, но посмотрлъ на меня съ видомъ человка, который видитъ исполненіе своихъ ожиданій.
Но несмотря на постоянную бдительность, онъ никогда не бывалъ въ подавленномъ состояніи. Напротивъ, я не помню, чтобы мн когда-нибудь приходилось видть его въ такомъ веселомъ настроеніи. Онъ постоянно возвращался къ разговору о томъ, что если бы онъ могъ убдиться, что общество освободилось отъ профессора Моріэрти, онъ съ радостью закончилъ бы свою карьеру.
— Мн кажется, что я могу сказать, что не совсмъ безполезно прожилъ жизнь, Ватсонъ,— говорилъ онъ.— Если бы моя дятельность закончилась хоть сегодня, я могъ бы спокойно оглянуться на нее. Изъ боле чмъ тысячи случаевъ, въ которыхъ я принималъ участіе, я не помню ни одного, гд бы я помогалъ неправой сторон. Въ послднее время я боле занимался проблемами, ставимыми намъ природой, чмъ боле поверхностными загадочными вопросами, за которые отвтствененъ искуственный строй нашего общества. Ваши записки, Ватсонъ, закончатся въ тотъ день, когда я увнчаю свою карьеру поимкой или уничтоженіемъ самаго опаснаго и умнаго преступника въ Европ.
Я разскажу все остальное въ короткихъ, ко точныхъ словахъ. Я неохотно останавливаюсь на этомъ предмет, но сознаю, что долгъ требуетъ, чтобы я не пропустилъ ни малйшей подробности.
3-го мая мы достигли маленькой деревни Мейрингенъ и остановились въ гостиниц ‘Englischer Hof’, которую содержалъ тогда Петръ Штейлеръ старшій. Хозяинъ былъ смышленный человкъ, отлично говорившій по-англійски, такъ какъ онъ прослужилъ три года кельнеромъ въ Лондон, въ отел ‘Grosvenor’. По его совту 4-го мая посл полудня мы отправились на прогулку въ горы съ тмъ, чтобы переночевать въ деревушк Розенлау. Хозяинъ совтовалъ намъ непремнно посмотрть водопадъ Рейхенбахъ, для чего надо было на половин высоты повернуть немного въ сторону.
Это, дйствительно, страшное мсто. Потокъ, раздувшійся отъ таянія снговъ, низвергается въ страшную пропасть, изъ которой брызги подымаются вверхъ, словно дымъ отъ горящаго дома. Пропасть, въ которую падаетъ потокъ, находится между черными, какъ уголы скалами. Она суживается, образуя узкій колодезь, гд вода кипитъ на неизмримой глубин, и съ силой выбрасывается вновь на зубчатые края горы. У человка кружится голова отъ несмолкаемаго грохота и движенія зеленой воды, безпрерывно извергающейся въ пропасть, а также и отъ густой завсы брызгъ, вчно волнующейся и поднимающейся кверху, Мы стояли у края, смотря на сверкающую воду, разбивающуюся далеко внизу о черныя скалы, и прислушиваясь къ получеловческимъ звукамъ, вылетающимъ изъ бездны вмст съ брызгами.
Тропинка идетъ полукругомъ около водопада для того, чтобы дать полный видъ на него, но она сразу обрывается такъ, что путешественнику приходится возвращаться по тому же пути, по которому онъ пришелъ. Мы только-что намривались сдлать это, какъ увидли молодого швейцарца, бгущаго къ намъ навстрчу съ письмомъ въ рук. На конверт былъ адресъ отеля, изъ котораго мы только-что вышли. Письмо было отъ хозяина ко мн. Онъ писалъ, что черезъ нсколько минутъ посл того, какъ мы ушли, въ отель пріхала какая-то англичанка въ послднемъ градус чахотки. Она провела зиму въ Давос, а теперь хала къ своимъ друзьямъ въ Люцернъ, какъ вдругъ у нея пошла кровь горломъ. Вроятно, ей остается жить лишь нсколько часовъ, но для нея было бы большимъ утшеніемъ видть близъ себя доктора англичанина, и если я могу вернуться и т. я Добрякъ Штейлеръ прибавлялъ въ постскриптум, что онъ счелъ бы мое согласіе за большое одолженіе, такъ какъ дама ршительно отказалась принять мстнаго доктора, и онъ вполн сознаетъ, что на немъ лежитъ большая отвтственность.
Нельзя было отказать въ просьб соотечественниц, умирающей на чужбин. Но мн не хотлось оставить Холмса одного. Наконецъ, мы ршили, что съ нимъ останется молодой швейцарецъ въ качеств проводника и спутника, а я вернусь въ Мейрингенъ. Мой другъ намревался пробыть еще нсколько времени у водопада, а затмъ медленно спуститься съ горы къ Розенлау, куда я также долженъ былъ притти къ вечеру. Обернувшись, я увидлъ, что Холмсъ стоитъ, прислонясь къ гор, и, сложивъ руки, смотритъ на несущійся потокъ. Это было въ послдній разъ, что мн было суждено увидть его на свт.
Спустившись съ горы, я оглянулся еще разъ. Съ этого мста нельзя было видть водопада, но я разглядлъ дорожку, огибающую скатъ горы. По ней быстро шелъ какой-то человкъ. Его темная фигура ясно обрисовалась на зеленомъ фон. Я замтилъ его и быстроту его хода, но скоро забылъ о немъ, спша по своему длу.
Черезъ часъ съ небольшимъ я дошелъ до отеля въ Мейринген. Старикъ Штейлеръ стоялъ на крыльц.
— Ну, что? Ей не хуже, надюсь? — поспшно проговорилъ я.
Недоумніе выразилось на лиц хозяина и при первомъ содроганіи его бровей сердце у меня замерло.
— Вы не писали этой записки? — спросилъ я, вынимая письмо изъ кармана.— Въ отел нтъ больной англичанки?
— И не было,— отвтилъ онъ.— Но на конверт адресъ отеля! А! вроятно, записку написалъ высокій англичанинъ, пріхавшій посл того, какъ вы ушли. Онъ говорилъ…
Но я уже не слушалъ объясненій хозяина, Въ паническомъ страх я бжалъ внизъ по деревенской улиц къ тропинк, съ которой только-что спустился. Спускаться мн пришлось цлый часъ. Несмотря на вс мои усилія, прошло еще два, прежде чмъ я снова очутился у водопада. Альпійская палка Холмса стояла, попрежнему, у скалы, куда онъ поставилъ ее. Но самого Холмса не было и слда, и я напрасно звалъ его. Отвтомъ мн былъ только мой собственный голосъ, повторяемый эхомъ окружавшихъ меня скалъ.
При вид альпійской палки, я похолодлъ и чуть было не лишился чувствъ. Итакъ, Холмсъ не ушелъ въ Розенлау. Онъ оставался на этой тропинк въ три фута, съ одной стороны которой высились отвсныя скалы, а съ другой — зіяла бездонная пропасть, до тхъ поръ, пока не настигъ его врагъ. Молодой швейцарецъ также исчезъ. Вроятно, онъ былъ подкупленъ Моріэрти и ушелъ, оставивъ враговъ наедин другъ съ другомъ. Что же случилось потомъ? Кто могъ сказать, что случилось потомъ?
Минуты дв я не могъ собраться съ силами, ужасъ при мысли о случившемся ошеломилъ меня. Потомъ я сталъ припоминать методу Холмса и попытался примнить ее къ разыгравшейся трагедіи. Увы! Это было очень легко! Во время нашего разговора мы не дошли до конца тропинки, и альпійская палка указывала на мсто нашей остановки. Темная почва всегда сыра отъ брызгъ, и на ней былъ бы замтенъ даже слдъ птицы. На конц тропинки были ясно видны два ряда слдовъ человческихъ ногъ, оба въ противоположномъ направленіи отъ меня. Обратныхъ слдовъ не было видко. На разстояніи нсколькихъ ярдовъ отъ конца тропинки почва была вся вытоптана и превратилась въ грязь, а кусты терновника и папоротника, окаймлявшіе пропасть, вырваны. Я легъ ничкомъ и сталъ смотрть внизъ. Брызги лстли вокругъ меня. Стемнло, и я видлъ только блестящія отъ сырости черныя скалы и далеко внизу сверкающіе, разлетающіеся брызги воды. Я крикнулъ, но въ отвтъ до моего слуха донесся только тотъ же получеловческій крикъ водопада.
Однако, мн было суждено получить послдній привтъ отъ моего друга и товарища, Я уже говорилъ, что его альпійская палка осталась прислоненной къ скал, которая выступала надъ тропинкой. На вершин скалы я замтилъ что-то блестящее и, поднявъ руку, досталъ серебряный портсигаръ, который онъ всегда носилъ съ собой. Когда я поднялъ его, на землю слетлъ маленькій клочокъ бумаги, лежавшій подъ нимъ. Развернувъ бумагу, я увидлъ, что это три странички, вырванныя изъ записной книжки Холмса и адресованныя ко мн. Какъ на характеристичную особенность моего друга могу указать на то, что выраженія были такъ же точны, а почеркъ такъ же твердъ и разборчивъ, какъ будто записка была написана въ его кабинет.
‘Милый Ватсонъ,— писалъ Холмсъ,— пишу эти строки, благодаря любезности м-ра Моріэрти, который ожидаетъ меня для окончательнаго ршенія возникшихъ между нами вопросовъ. Онъ описалъ мн нсколькими штрихами, какъ ему удалось ускользнуть отъ англійской полиціи и узнать о нашемъ мстопребываніи. Эти подробности только подтверждаютъ мое высокое мнніе о его способностяхъ. Я радъ, что буду нмть возможность освободить общество отъ дальнйшаго пребыванія Моріэрти среди него, хотя боюсь, что заплачу за это цной, которая опечалитъ моихъ друзей и въ особенности васъ, дорогой Ватсонъ. Но я уже говорилъ вамъ, что моя карьера достигла кульминаціонной точки и что для меня не могло быть лучшаго конца. Для полноты признанія долженъ сказать вамъ, что былъ убжденъ, что письмо изъ Мейрингена не что иное, какъ западня, и отпустилъ васъ въ увренности, что произойдетъ нчто въ род случившагося теперь. Скажите слдователго Паптерсону, что бумаги, нужныя для уличекія шайки, хранятся въ ящик ‘М’, въ синемъ конверт съ надписью ‘Моріэрти’. Передь отъздомъ изъ Англіи я сдлалъ вс распоряженія насчетъ моего имущества передалъ ихъ моему брату Майкрофту. Прошу васъ передать мой поклонъ миссисъ Ватсонъ и врить въ искреннюю преданность
Вашего Шерлока Холмса’.
Все остальное можно передать въ нсколькихъ словахъ. Осмотръ экспертовъ не оставилъ никаroro сомннія насчетъ того, что борьба кончилась такъ, какъ она должна была кончиться, т.-е. что оба противника упали въ пропасть, обхвативъ другъ друга. Всякая попытка найти тла была признана совершенно безнадежной, и тамъ, на дн страшнаго, пнящагося водоворота, нашли вчный покой тла опаснйшаго изъ преступниковъ своего времени и искуснйшаго изъ борцовъ за законъ. Молодой швейцарецъ исчезъ, нтъ сомннія, что это былъ одинъ изъ многочисленкыхъ агентовъ, состоявшихъ въ распоряженіи Моріэрти. Что касается до шайки, то многіе изъ публики, вроятно, помнятъ записку, въ которой Холмсъ подробно излагалъ ея организацію, и тотъ гнетъ, подъ которймъ ее держалъ умершій предводитель. На процесс было обнаружено мало подробностей относительно этого ужаснаго человка, и если мн пришлось теперь подробно описать его жизнь, то это вызвано тми недобросовстными защитниками, которые старались облить его память нападками на того, кого я всегда буду считать лучшимъ и умнйшимъ изъ всхъ извстныхъ мн людей.