А. КОНАНЪ-ДОЙЛЬ.
ЖЕНЩИНА СЪ РЕВОЛЬВЕРОМЪ.
Четыре разсказа о Шерлок Гольмс.
Переводъ Н. Д. Облеухова.
Изданіе Д. П. Ефимова. Москва, Большая Дмитровка, домъ Бахрушиныхъ.
1904.
Кто изъ трехъ?
Кто изъ трехъ?
* * *
Кто из трех?, Дойль Артур Конан, Год: 1904
Время на прочтение: 22 минут(ы)
Это случилось въ 1895 году. Обстоятельства сложились такимъ образомъ, что мн и Гольмсу пришлось прожить нсколько недль въ одномъ большомъ университетскомъ город.
Въ этотъ-то краткій промежутокъ времени и случилась маленькая, но поучительная исторія, которую я собираюсь разсказать.
Я опущу подробности, по которымъ читатели могли бы догадаться, о какомъ университет и коллегіи здсь идетъ рчь. Я не хочу оскорблять нашу учащуюся молодежь. Событія я буду описывать осторожно, моя единственная цль — еще разъ обнаружить талантъ и способности моего друга.
Итакъ предупреждаю: разсказывая объ этомъ дл, я буду соблюдать большую скромность, никто не можетъ догадаться, о какихъ лицахъ здсь идетъ рчь и гд именно произошла эта исторія.
Мы жили въ меблированной квартир, рядомъ съ библіотекой, которую Гольмсъ посщалъ съ цлью изученія старинныхъ англійскихъ хартій. Изученіе это повело за собою столь поразительные и неожиданные результаты… Я когда-нибудь разскажу объ этомъ.
Итакъ, мы съ Гольмсомъ жили въ меблированной квартир, около библіотеки. Въ одинъ прекрасный вечеръ къ намъ явился нашъ знакомый, это былъ туторъ и лекторъ коллегіи св. Луки, мистеръ Гильтонъ Сомзъ.
Сомзъ былъ высокъ ростомъ и худъ, человкъ онъ былъ нервный и раздражительный. Держалъ онъ себя всегда такимъ образомъ, что, казалось, будто онъ страшно чего-то тревожится.
Явился онъ къ намъ, положительно не владя собою. Было сразу ясно, что съ нимъ случилось что-то изъ ряда вонъ выходящее.
— Надюсь, мистеръ Гольмсъ,— началъ онъ,— что вы мн удлите нсколько часовъ вашего драгоцннаго времени. У насъ, въ коллегіи св. Луки, случилась пренепріятная исторія. Я, право, не зналъ бы, что мн и длать, если бы въ нашемъ город не было васъ.
— Я очень занятъ въ настоящее время и мн не хотлось бы отвлекаться,— отвтилъ Гольмсъ,— не лучше ли будетъ, мистеръ Сомзъ, если вы обратитесь къ содйствію полиціи?
— О, ни за что, дорогой сэръ! Вмшивать въ это дло полицію совершенно невозможно. Законъ — это вещь щекотливая. Поднять дло легко, а какъ его потомъ замять? Дло, въ которомъ я прошу вашего содйствія, очень деликатное дло. Нужно считаться съ репутаціей коллегіи и всми мрами избгать скандала. Я потому-то и обратился къ вамъ. Вы извстны не только какъ геніальный, но и какъ очень скромный человкъ. Никто въ мір не можетъ намъ помочь, кром васъ. Умоляю васъ, мистеръ Гольмсъ, помогите намъ чмъ можете.
Гольмсъ, скучавшій по своей квартир на Бэкеровской улиц въ Лондон и лишенный своихъ химическихъ ретортъ, былъ очень раздражителенъ. Услышавъ просьбы доктора, онъ пожалъ плечами, сдлалъ кислое лицо и кивнулъ головой, какъ бы говоря:
— Ну, говорите, чортъ васъ возьми, отъ васъ, все равно, не отвяжешься!
Гость началъ поспшно, и сильно размахивая руками, разсказывать про свое дло:
— Надо вамъ сказать, мистеръ Гольмсъ, что завтра у насъ первый день экзаменовъ на премію имени Фортескью. Однимъ изъ экзаменаторовъ являюсь я. Спеціальность моя — греческій языкъ, и первый экзаменъ, будетъ мой. Студентамъ будетъ предложенъ большой отрывокъ изъ греческаго автора, который они должны перевести безъ подготовки, livre ouvert. Отрывокъ этотъ напечатанъ на листкахъ, которые раздаются студентамъ въ день экзамена.
— До экзамена эти листки съ греческимъ текстомъ тщательно охраняются отъ нескромныхъ глазъ. Это вполн понятно. Представьте, что какой-нибудь студентъ заране узналъ, какой отрывокъ будетъ переводиться на экзамен. Въ такомъ случа ничто не мшаетъ ему перевести отрывокъ заране. Вотъ потому-то экзаменаціонные листки и охраняются такъ тщательно.
— Сегодня въ три часа пополудни мн принесли корректуру отрывка. Я выбралъ для экзамена половину главы изъ укидида. Мн нужно было внимательно прочитать корректуру,— въ экзаменаціонномъ текст не должно, вдь, быть ни одной ошибки. Я проработалъ до половины пятаго и все-таки не усплъ окончить корректуру. Я оставилъ корректуру на письменномъ стол и отправился въ комнату къ одному изъ товарищей пить чай. Въ отсутствіи я пробылъ боле часа.
— Долженъ теперь сказать вамъ, мистеръ Гольмсъ, что въ нашей коллегіи двери двойныя. Внутреннія двери зеленыя, тонкія, а вншнія — солидныя, изъ тяжелаго дуба. Подошелъ я къ вншней двери и удивился, увидавъ, что въ замк торчитъ ключъ. Сперва я подумалъ, что позабылъ, уходя, запереть дверь, пощупалъ въ карман, нтъ, оказывается, мой ключъ при мн.
— Къ моей двери имются два ключа. Одинъ находится всегда при мн, а другой у моего слуги. Это — нкто Баннистеръ, онъ убираетъ мою комнату вотъ уже десять лтъ, человкъ онъ — честный и довряю я ему безусловно.
— И дйствительно оказалось, что Баннистеръ, доложивъ мн, что чай готовъ, и уходя посл меня изъ комнаты, позабылъ ключъ въ дверномъ замк. Это было съ его стороны непростительно, положительно непростительно!
Случись это въ другой день, эту забывчивость можно было бы простить, но сегодня она повела къ самымъ печальнымъ послдствіямъ.
Войдя въ комнату и бросивъ взглядъ на письменный столъ, я сразу увидлъ, что кто-то рылся въ моихъ бумагахъ. Корректура греческаго текста, мистеръ Гольмсъ, состояла изъ трехъ продолговатыхъ гранокъ. Когда я уходилъ изъ комнаты, вс гранки были вмст. Теперь же одна изъ гранокъ оказалась на полу, другая — на боковомъ стол, только около окна, а третья лежала на томъ мст, на которомъ я ее оставилъ.
Гольмсъ, до сихъ поръ сидвшій неподвижно, въ первый разъ шевельнулся.
— Первая гранка корректуры — на полу, вторая — около окна, третья — на своемъ мст,— повторилъ онъ.
— Совершенно врно, мистеръ Гольмсъ, Вы меня прямо удивляете. Какъ вы узнали, что первый листъ корректуры валялся на полу, а второй — лежалъ на окн. Я вамъ этого не говорилъ?— спросилъ пораженный Сомзъ.
— Будьте любезны, продолжайте вашъ высокоинтересный разсказъ,— произнесъ Гольмсъ.
— Въ первую минуту я подумалъ, что Баннистеръ позволилъ себ рыться въ моихъ бумагахъ, но онъ заклялся и забожился… Я врю ему вполн, бумагъ онъ не трогалъ. А если Баннистеръ не виноватъ, то кого же винить? Я предполагаю, что дло было такъ. Кто-нибудь проходилъ мимо моей комнаты, увидлъ въ замк ключъ и, зная, что меня дома нтъ, вошелъ въ комнату и прочиталъ корректуру. Дло, въ общемъ, выходитъ плохое. Премія Фортескью — очень большая, на ней можно заработать много денегъ. Нашелся, очевидно, недобросовстный человкъ, онъ подсмотрлъ тему и, конечно, у него будетъ громадное преимущество передъ товарищами…
Баннистеръ страшно взволнованъ этой исторіей. Онъ чуть не упалъ въ обморокъ, увидавъ, что бумаги на письменномъ стол перерыты. Онъ даже на ногахъ стоять не могъ и слъ на стулъ. Я испугался, влилъ ему въ ротъ нсколько капель водки, а затмъ тщательно осмотрлъ комнату. Скоро мн пришлось убдиться въ томъ, что мой незванный гость не только въ бумагахъ рылся, но и еще кое-какіе слды посл себя оставилъ. На стол около окна я нашелъ порошокъ графита — очевидно онъ здсь чинилъ карандашъ. Тутъ же валялся и обломокъ графита. Негодяй, видимо, торопился списать текстъ, сломалъ карандашъ и вынужденъ былъ его очинить.
— Великолпно!— произнесъ Гольмсъ.— Очевидно, дло его уже заинтересовало и вслдствіе этого къ нему вернулось хорошее расположеніе духа,— право, мистеръ Сомзъ, вамъ страшно везетъ.
— Это еще не все,— сказалъ профессоръ,— я только на-дняхъ оклеилъ свой письменный столъ краснымъ сафьяномъ. Какъ я, такъ и Баннистеръ, отлично помнимъ,— въ этомъ мы присягу принять готовы,— что сафьянъ былъ совсмъ новенькій. И вотъ сегодня я нашелъ на сафьян порзъ… не царапину, а именно порзъ, длинный порзъ, дюйма три въ длину. Кром того, на стол мною найденъ шарикъ изъ чернаго тста или глины. Въ глин какія-то песчинки, въ род опилокъ, Я увренъ, что слды эти оставлены тмъ человкомъ, который рылся въ моихъ бумагахъ. Больше ничего въ комнат я не нашелъ, никакихъ слдовъ. Думалъ, я думалъ, что мн длать, и ничего не выдумалъ. Наконецъ, я вспомнилъ, что, по счастливой случайности, вы находитесь въ нашемъ город и вотъ я ршилъ итти къ вамъ и просить разслдовать это дло. Пожалуйста, помогите мн., мистеръ Гольмсъ! Вы только вникните, въ какомъ затруднительномъ положеніи я нахожусь. Или же я долженъ найти виновнаго, или же надо отложить экзаменъ. Надо время для того, чтобы изготовить новые экзаменаціонные листки съ новымъ текстомъ. Да и сдлать это безъ объясненія съ ректоромъ нельзя, а это поведетъ къ страшному скандалу. Тнь будетъ брошена не только на нашу коллегію, но и на весь университетъ. Мн ужасно хотлось бы уладить это дло тихонько, скромненько, безъ огласки.
— Я охотно разберусь въ этомъ дл и окажу вамъ посильное содйствіе,— отвтилъ Гольмсъ, вставая съ кресла и поспшно надвая пальто,— дло это не лишено интереса. Скажите, былъ ли кто-нибудь въ вашей комнат, посл того, какъ вы получили корректуру?
— Да, ко мн входилъ молодой Девлетъ-Расъ, студентъ-индусъ. Онъ живетъ со мной на одной лстниц. Приходилъ онъ ко мн спросить насчетъ экзамена.
— Онъ записанъ въ числ экзаменующихся?
— Да.
— А корректуры были въ это время на стол?
— На сколько мн помнится, он лежали свернутыми въ трубку.
— А онъ могъ догадаться, что это корректура экзаменаціоннаго листа?
— Это, конечно, возможно.
— А больше никого у васъ въ комнат не было?
— Никого.
— А кто еще зналъ, что корректуры находятся у васъ?
— Никто, кром типографа.
— А этотъ Баннистеръ зналъ?
— Конечно, нтъ. Откуда Баннистеръ могъ знать о корректурахъ?
— А гд Баннистеръ сейчасъ находится?
— Да я же вамъ уже говорилъ, что бдняга совсмъ расхворался. Я его оставилъ у себя — сидитъ на стул въ полуобморочномъ состояніи. Мн было, къ сожалнію, некогда съ нимъ возиться,— къ вамъ спшилъ.
— А дверь вы оставили отворенной?
— Да, но бумаги я на этотъ разъ заперъ въ столъ.
— Изъ всего, что вы мн сейчасъ сообщили, мистеръ Сомзъ, вытекаетъ слдующее: или корректуры были потревожены вашимъ индусомъ, или ихъ списалъ человкъ, не знавшій объ ихъ присутствіи въ вашей комнат и наскочившій на нихъ случайно.
— Да, это и мн представляется приблизительно въ такомъ же вид.
Гольмсъ загадачно улыбнулся.
— Пойдемте ка, пойдемте,— произнесъ онъ,— это дло, Ватсонъ, вамъ не понравится, оно — не въ вашемъ вкус Тутъ нтъ ничего сенсаціоннаго. Если хотите, впрочемъ, меня сопровождать, то буду очень радъ. Ну-съ, мистеръ Сомзъ, я къ вашимъ услугамъ.
Кабинетъ нашего кліента выходилъ окномъ на поросшій травой дворъ старой коллегіи. Окно было длинное, низкое, ршетчатое. Готическая дверь съ аркой выходила на старую каменную лстницу. Комнаты тутора помщались въ первомъ этаж. Наверху, во второмъ, третьемъ и четвертомъ этажахъ жили три студента. Когда мы пришли на мсто, были уже сумерки. Гольмсъ остановился и внимательно поглядлъ на окно. Затмъ онъ подошелъ къ нему, поднялся на цыпочки и заглянулъ въ комнату.
— Онъ могъ войти только чрезъ дверь,— сказалъ мистеръ Сомзъ,— въ окно не влзешь, отворяется только эта часть рамы.
Гольмсъ какъ-то странно поглядлъ на ученаго мужа и ухмыльнулся.
— Боже мой!.. Ну, что жъ, вы правы! Тутъ мы ничего не увидимъ, пойдемте внутрь зданія.
Туторъ отперъ вншнюю дверь и ввелъ насъ въ свою комнату. Мы встали у входа, а Гольмсъ принялся разсматривать коверъ.
— Да, жалко, здсь нтъ никакихъ слдовъ,— произнесъ онъ,— да впрочемъ ихъ искать было нечего. Сегодня — сухая погода. А вашъ слуга, повидимому, выздоровлъ? Вы сказали, что при вашемъ уход онъ сидлъ на стул, на какомъ стул?
— Вонъ на томъ, около окна.
— Вижу, вижу, около этого маленькаго столика, стало-быть. Входите, господа, въ комнату, теперь можно, съ ковромъ я дло кончилъ. Теперь надо заняться маленькимъ столикомъ. Ну, конечно, ходъ событій ясенъ. Человкъ этотъ, войдя, подошелъ къ бюро, взялъ экзаменаціонный листъ — сперва одну гранку, потомъ другую и, наконецъ, третью. Почему онъ ихъ понесъ къ столику, стоящему около окна? Очень понятно, почему. Стоя у окна, онъ могъ глядть на дворъ, не возвращаетесь ли вы назадъ. Эта мра предосторожности была необходима. Надо было время удрать.
— Но на самомъ дл онъ старался напрасно, я вернулся назадъ боковыми дверями,— произнесъ Сомзъ.
— А, вотъ какъ! Прекрасно, прекрасно! Но какъ бы то ни было этотъ человкъ разсчитывалъ, что вы возвратитесь дворомъ. Позвольте ка мн посмотрть на гранки. Слдовъ отъ пальцевъ не осталось ли? Нтъ, не осталось. Прекрасно, значитъ онъ сперва взялъ первую гранку и списалъ ее. Сколько онъ времени долженъ былъ употребить на эту переписку, если даже и торопился и сокращалъ слова?… Ни въ какомъ случа не меньше четверти часа. Затмъ онъ бросилъ эту гранку и принялся за другую. Усплъ онъ списать только половину, а посл этого, узнавъ о вашемъ возвращеніи, онъ долженъ былъ ретироваться. У него даже не было времени положить на мсто гранки. А это было необходимо. Если бы гранки были на своемъ мст, вы бы ихъ замтили тутъ же… А скажите мн, мистеръ Сомзъ, подходя къ своей комнат, вы не слышали поспшныхъ шаговъ на лстниц?
— Нтъ, кажется, не слыхалъ.
— Хорошо-съ… Да, этотъ молодой человкъ списывалъ греческій текстъ съ бшеной поспшностью, онъ такъ торопился, что даже сломалъ карандашъ. Ему пришлось его снова чинить. Поглядите-ка, Ватсонъ, это интересно. Карандашъ былъ особенный. По размрамъ онъ былъ больше обыкновеннаго и графитъ былъ въ немъ мягкій. Цвта карандашъ былъ темно-голубого, и имя фабриканта напечатано серебряными буквами. Этотъ карандашъ уже подходитъ къ концу. Теперь въ немъ осталось не боле полутора дюйма длины. Поищите такой карандашъ, мистеръ Сомзъ, и вы найдете виновнаго. Могу прибавить еще, что у этого господина — большой и тупой перочинный ножъ.
Мистеръ Сомзъ былъ, повидимому, оглушенъ этимъ потокомъ сообщеній.
— Такъ-то оно такъ,— сказалъ онъ,— но на эти поиски нужно время, а у насъ экзаменъ на носу.
Гольмсъ поднялъ стружку отъ карандаша. На ней были явственно видны дв буквы: NN.
— Глядите-ка, теперь поняли?— воскликнулъ онъ.
— Извините, я ничего не понимаю,— отвтилъ Сомзъ.
— Ватсонъ я былъ виноватъ, упрекая васъ въ несообразительности: мистеръ Сомзъ ничуть не догадливе васъ. Эти два N составляютъ конецъ слова. Самый крупный фабрикантъ карандашей, это — Фаберъ — Iohann Faber. Вотъ намъ теперь и стало извстно въ точности, какой карандашъ имется у этого человка. Столикъ онъ немного отодвинулъ, чтобы быть ближе къ электрической ламп. Теперь хотлось бы узнать, на какой бумаг онъ писалъ. Если бумага была тонкая, то слды должны были остаться на кож, которой оклеенъ столъ. Нтъ, никакихъ слдовъ не имется. Тутъ мы ничего боле не увидимъ и потому перейдемъ къ письменному столу — въ середин комнаты. Ага, я вижу маленькій шарикъ. Вы о немъ, должно быть, говорили, мистеръ Сомзъ? вы помните, вдь, вы говорили мн о какомъ-то черномъ, тстообразномъ веществ. Кусочекъ этотъ иметъ грубо пирамидальную форму… Въ немъ замчаются точно песчинки какія-то, въ род пыли… Да, да, вы были правы, мистеръ Сомзъ… Это, однако, очень интересно. А порзъ на сафьян великъ. Кожа прямо разодрана. Сверху идетъ едва замтная царапина, а чмъ дальше, тмъ она глубже. Въ самомъ конц замчается глубокое отверстіе. Я очень вамъ благодаренъ мистеръ Сомзъ за то, что вы обратили мое вниманіе на это дло. А куда ведетъ эта дверь? Вы ужъ были въ вашей спальн посл этой исторіи?
— Нтъ, я пошелъ прямо къ вамъ.
— Мн хотлось бы взглянуть на вашу спальню. Да, я вижу теперь, это — прекрасная комната въ старомъ стил! Погодите немножко входить, я осмотрю полъ. Нтъ, на полу ничего нтъ. А эта занавска здсь зачмъ? А! за ней виситъ ваше платье. Ну, если кому-нибудь нужно было спрятаться въ вашей спальн, то онъ, конечно, спрятался бы за этой занавской. Подъ кровать забраться нельзя — слишкомъ низко, а гардеробъ слишкомъ малъ. Надюсь, что мы за занавской никого не найдемъ.
И Гольмсъ быстро отдернулъ занавску. По его лицу было видно, что онъ готовился къ неожиданности, но за занавской никого не оказалось. На вшалк висли три или четыре пары платья, Гольмсъ прислъ на корточки и сталъ разглядывать полъ.
— Эге! это что такое?— воскликнулъ онъ.
На полу виднлась пирамидальная кучка чернаго, пеплообразнаго вещества, похожаго на то, которое было найдено на письменномъ стол въ кабинет. Гольмсъ собралъ вещество на ладонь и подошелъ къ электрической ламп.
— Вашъ гость побывалъ не только въ кабинет, но и въ спальн,— произнесъ онъ.
— Я не понимаю, чего ему понадобилось въ моей спальн!— воскликнулъ Сомзъ.
— О, это, по моему мннію, совершенно ясно. Вы вернулись совсмъ неожиданно, и господинъ этотъ узналъ о вашемъ приход въ тотъ моментъ, когда вы были уже у дверей. Что ему было длать? Онъ захватилъ съ собой все, что могло выдать его — ну, скажемъ, шляпу, трость и тому подобное — кинулся въ спальню и спрятался за занавску.
— Боже мой, мистеръ Гольмсъ! Неужели же онъ сидлъ въ спальн и былъ моимъ плнникомъ въ то время, какъ я стоялъ въ кабинет и разговаривалъ съ Баннистеромъ?!
— За это я вамъ могу поручиться.
— Но это могло случиться и иначе, мистеръ Гольмсъ, я не знаю, обратили ли вы вниманіе на окно въ спальн?
— Какже, это — итальянское окно съ свинцовой рамой. Одна изъ отворяющихся частей окна достаточно широка и человкъ влзть въ комнату можетъ.
— Совершенно врно, мистеръ Гольмсъ, и замтьте, это окно выходитъ въ закоулокъ, такъ что влзть въ него можно не будучи замченнымъ со двора. Я думаю, что этотъ человкъ забрался чрезъ это окно въ спальню, наслдилъ въ ней, затмъ ушелъ въ кабинетъ, а когда я сталъ отворять дверь, убжалъ обратно тою же дорогой.
Гольмсъ нетерпливо замоталъ головой.
— Къ длу, къ длу!— воскликнулъ онъ,— насколько я понялъ, вы говорили, что на одной лстниц съ вами живутъ три студента. Этимъ студентамъ приходится проходить мимо вашей двери?
— Да, да, это такъ.
— И вс они будутъ завтра экзаменоваться?
— Да.
— Кого же изъ нихъ можно подозрвать?
Сомзъ заколебался.
— Видите-ли, это очень деликатный вопросъ. Не имя данныхъ, нельзя высказывать подозрній.
— Но вы ихъ выскажите. А объ данныхъ я ужъ похлопочу.
— Ну въ такомъ случа я лучше вамъ опишу вкратц молодыхъ людей, живущихъ въ этомъ корпус. Во второмъ этаж живетъ Джилькристъ. Это — замчательный работникъ и большой любитель атлетики. Участвуетъ въ гребныхъ гонкахъ и другихъ состязаніяхъ, получилъ за борьбу призъ. Это — красивый, сильный юноша. Особенно усердно онъ упражняется въ прыгань. Отецъ его, сэръ Джэбезъ-Джилькристъ, былъ очень богатъ, но разорился, играя на скачкахъ. Сынъ его остался безо всякихъ средствъ къ существованію, но онъ трудолюбивъ и усердно работаетъ. О, этотъ юноша далеко пойдетъ.
Въ третьемъ этаж живетъ Девлетъ-Расъ, студентъ-индусъ. Онъ всегда спокоенъ и ровенъ. Вс эти индусы таковы — скрытный народъ! ихъ не разберешь. Работаетъ онъ въ общемъ недурно, но греческій языкъ у него хромаетъ.
Въ верхнемъ этаж живетъ Макъ-Кларенъ. Способности у него блестящія, но работать онъ не любитъ. Это ужасно жалко, такъ какъ онъ очень талантливъ. Онъ могъ бы быть украшеніемъ всего университета. Но, увы, этого никогда не будетъ. Макъ-Кларенъ своеволенъ, любитъ кутить и не иметъ твердыхъ правилъ. Въ прошломъ году онъ началъ играть въ карты и его чуть не исключили. Все это полугодіе онъ лнился и экзамена, наврное, сильно побаивается.
— Такъ стало-быть вы подозрваете его?
— Я не осмлюсь высказаться съ такой категоричностью, но онъ, по моему мннію, хуже своихъ товарищей по лстниц.
— Прекрасно. Теперь, мистеръ Сомзъ, мн хотлось бы познакомиться съ вашимъ слугой, этимъ Баннистеромъ.
Сомзъ позвонилъ и въ комнату вошелъ Баннистеръ. Это былъ маленькій человчекъ лтъ пятидесяти. Волосы у него были срые, лицо блдное и гладко выбритое. Повидимому, онъ еще не совсмъ оправился отъ пережитаго имъ волненія. Его одутловатую физіономію подергивала судорога, пальцы нервно двигались.
— Мы, Баннистеръ, разсуждаемъ здсь объ этой несчастной исторіи,— сказалъ Сомзъ.
— Слушаю, сэръ.
— Это вы позабыли въ двери ключъ?— обратился къ слуг Гольмсъ.
— Точно такъ, сэръ.
— И надо же было вамъ оказаться забывчивымъ какъ разъ въ тотъ день, когда въ кабинет были важныя бумаги,— продолжалъ мой пріятель.
— Точно такъ, сэръ, вышла большая бда, но мн приходилось забывать вынуть ключъ изъ замка и прежде.
— А когда вы вошли въ кабинетъ?
— Около половины пятаго. Въ это время мистеръ Сомзъ всегда чай кушаетъ.
— И долго вы пробыли въ комнат?
— Я ушелъ вскор посл мистера Сомза.
— А вотъ эти бумаги на письменномъ стол вы переглядывали?
— О, разумется, нтъ, сэръ, зачмъ мн переглядывать бумаги?
— Но какъ же это случилось, что вы позабыли ключъ въ замк?
— У меня на рукахъ былъ чайный подносъ, Я хотлъ вернуться и вынуть ключъ, а потомъ позабылъ.
— А во вншней двери пружинный замокъ?
— Никакъ нтъ.
— Такъ что дверь все время оставалась отпертой?
— Точно такъ.
— Значитъ, человкъ, который забрался въ комнатку мистера Сомза, могъ выдти черезъ дверь?
— Да, сэръ.
— Вы были очень взволнованы когда мистеръ Сомзъ вернулся и позвалъ васъ къ себ?
— Точно такъ, сэръ. Я ужъ много лтъ здсь служу, а никогда такого несчастья не случалось. Я чуть-чуть не упалъ въ обморокъ, сэръ.
— Да, я это знаю. А скажите гд вы стояли, когда почувствовали себя дурно?
— Гд я стоялъ, сэръ!.. Да вотъ здсь, около двери.
— Странно, очень странно. Почему вы не сли на ближайшій стулъ, а пошли вонъ туда, въ уголъ?
— Не знаю, сэръ. Мн очень нехорошо было, я не думалъ о томъ, гд мн лучше ссть.
— Врно, врно, мистеръ Гольмсъ,— вмшался Сомзъ,— Баннистеръ былъ страшно взволнованъ, онъ не помнилъ себя. Онъ сдлался самъ не свой.
— Итакъ когда вашъ баринъ ушелъ, вы остались здсь?— продолжалъ Гольмсъ, обращаясь къ слуг.
— Я пробылъ здсь, сэръ, минуту или дв, а потомъ заперъ дверь и ушелъ къ себ въ комнату.
— Кого же вы подозрваете, Баннистеръ?
— Ничего вамъ не осмлюсь сказать на этотъ счетъ, сэръ. Но моему мннію, во всемъ нашемъ университет не найдется ни одного джентльмена, который бы могъ ршиться на такой поступокъ. Извините меня, сэръ, но я этому не могу поврить.
— Благодарю васъ, больше мн ничего не нужно,— произнесъ Гольмсъ, затмъ, точно припомнивъ что-то, добавилъ:
— Еще одинъ вопросъ. Вы никому изъ трехъ джентльменовъ, живущихъ въ этомъ корпус, не говорили о томъ, что случилось?
— Нтъ, сэръ, я никому ни слова не сказалъ.
— И никого изъ нихъ не видали?
— Никого, сэръ.
— Очень хорошо. А теперь, мистеръ Сомзъ, намъ хотлось бы погулять по двору.
Мы вышли на дворъ. Въ окнахъ всхъ трехъ этажей горлъ огонь.
— Вс ваши три птички сидятъ въ своихъ гнздышкахъ,— сказала Гольмсъ,— это что такое? Одинъ изъ студентовъ, повидимому, чмъ-то взволнованъ.
На спущенной штор одного изъ оконъ быстро двигалась человческая тнь. Это студентъ-индусъ ходилъ взадъ и впередъ по своей комнат.
— Хотлось бы мн поглядть на всхъ троихъ,— сказалъ Тольмсъ,— можно это сдлать?
— На свт нтъ ничего труднаго,— отвтилъ Сомзъ,— комнаты эти самыя старинныя во всей коллегіи и къ намъ нердко назжаютъ туристы осматривать нашъ домъ. Пожалуйте, я васъ провожу.
— Только, пожалуйста, не называйте насъ,— прошепталъ Гольмсъ.
Сомзъ постучался въ дверь. Джилькристъ былъ высокій, тонкій, блокурый молодой человкъ. Принялъ онъ насъ очень любезно. Комната, занимаемая студентомъ, была дйствительно очень интересна. Архитектура переносила мысль въ средніе вка. Гольмсъ пришелъ въ восторгъ отъ стиля помщенія, сталъ срисовывать одну изъ фресокъ, сломалъ свой карандашъ и попросилъ студента одолжить ему перочинный ножикъ.
Та же исторія съ карандашемъ Гольмса повторилась и въ комнат индуса. Это былъ маленькій, смуглый человчекъ съ крючковатымъ носомъ. Глядлъ онъ изъ подлобья, недоврчиво и былъ ужасно радъ, когда Гольмсъ пересталъ рисовать и мы ушли.
Я все время наблюдалъ за Гольмсомъ, но лицо его было непроницаемо. Мн казалось, что онъ не нашелъ того, чего искалъ.
Въ третьей комнат мы потерпли Фіаско. Двери намъ не отперли, а вмсто этого мы услышали свирпую ругань. Макъ-Кларенъ ревлъ, какъ быкъ.
— Что за черти здсь таскаются!— услыхали мы,— завтра экзаменъ, мн некогда принимать гостей! Ступайте къ чорту!
Мы пошли внизъ по лстниц. Сомзъ былъ весь красный отъ гнва.
— Удивительно грубый малый!..— заговорилъ онъ,— ну, положимъ, онъ не зналъ, что это я стучусь, но все-таки нельзя же быть такимъ невжливымъ! Кром же того, при теперешнихъ обстоятельствахъ, его поведеніе прямо-таки подозрительно.
На эти слова Гольмсъ отвтилъ очень курьезнымъ вопросомъ:
— А скажите мн, какого роста этотъ Макъ-Кларенъ?
— Въ точности отвтить вамъ на это, мистеръ Гольмсъ, я едва ли могу. Онъ ростомъ выше индуса, но ниже Джилькриста. Онъ будетъ этакъ около пяти футовъ.
— Это очень важно знать,— сказалъ Гольмсъ и потомъ совсмъ неожиданно прибавилъ:— Ну, а теперь, мистеръ Сомзъ, я пожелаю вамъ спокойной ночи.
Туторъ былъ пораженъ и испуганъ этими словами.
— Боже мой!— воскликнулъ онъ,— неужели вы меня покинете, мистеръ Гольмсъ! Вы, повидимому, забыли, въ какомъ ужасномъ положеніи я нахожусь? Вдь мн нужно покончить это дло не поздне ныншняго вечера. Завтра экзаменъ. Не могу же я отложить экзаменъ своею властью. Надо ршать на чемъ-нибудь.
— Оставьте дло такъ, какъ оно есть,— отвтилъ Гольмсъ.— Я забгу къ вамъ завтра утромъ и мы все выяснимъ какъ слдуетъ. Возможно, что я вамъ выясню многое изъ того, что васъ затрудняетъ. А пока — сидите у моря и ждите погоды.
— Очень хорошо, мистеръ Гольмсъ.
— Главное будьте спокойны, не тревожьтесь ни о чемъ, мы ужъ постараемся уладить вс ваши затрудненія. Черную глину и обрзки отъ карандаша я, если позволите, возьму съ собой. Спокойной ночи.
Мы вышли на дворъ. Тамъ было совсмъ темно. Гольмсъ еще разъ взглянулъ на окно. Индусъ продолжалъ маршировать взадъ и впередъ по своей комнат. Джилькристъ и Макъ-Кларенъ не подавали признаковъ существованія.
— Ну, что вы думаете объ этомъ дл, Ватсонъ?— спросилъ Гольмсъ, когда мы вышли на улицу,— это маленькая салонная задачка, нчто въ род фокуса съ тремя картами, неправда ли? Передъ нами трое молодыхъ людей. Надо угадать кто изъ трехъ виноватъ въ этомъ дл? Надо сдлать выборъ. Вы кого бы выбрали?
— По-моему, виноватъ тотъ грубіянъ, который живетъ въ верхнемъ этаж. Кстати, онъ и поведенія плохого. Впрочемъ, мн подозрителенъ и индусъ. Очень онъ ужъ лукавъ. И къ чему это онъ все шагаетъ по комнат?
— Ну, это ничего не значитъ. Онъ просто зубритъ. Вы знаете, у многихъ есть эта повадка учить наизусть, шагая взадъ и впередъ.
— Но индусъ держалъ себя съ нами довольно-таки подозрительно.
— А какъ вы стали бы держать себя въ такомъ случа? У васъ завтра экзаменъ, вы заняты, а къ вамъ въ комнату ввалилась цлая куча чужихъ и мшаетъ вамъ работать, нтъ, Ватсонъ, все это пустяки… Перочинные ножи, карандаши… Ну, это все въ порядк… Единственно кто меня повергаетъ въ недоумніе, такъ это лакей Баннистеръ.
— Да, Баннистеръ,— слуга Сомза,— продолжалъ Гольмсъ,— мн ужасно интересно узнать, какую роль онъ игралъ въ этой исторіи.
— Ну, этотъ человкъ, повидимому, честный и добросовстный.
— И мн онъ показался честнымъ и это-то меня всего боле и сбиваетъ съ толку. Съ какой стати честному человку… Погодите, вотъ какъ разъ противъ насъ писчебумажный магазинъ. Начнемъ-ка нашъ розыскъ.
Въ город было всего четыре боле или мене значительныхъ писчебумажныхъ магазина. Въ каждомъ изъ нихъ Гольмсъ показывалъ обрзки карандашей и просилъ дать ему точь въ точь такой же карандашъ. Торговцы отказались, однако, удовлетворить эту просьбу. По словамъ всхъ четырехъ выходило, что требуемый карандашъ по размрамъ боле обыкновеннаго и что его можно получить только по заказу. Гольмсъ не былъ огорченъ неудачей, онъ только пожалъ плечами.
— Нтъ намъ счастья, Ватсонъ,— сказалъ онъ.— Карандашъ былъ кратчайшимъ путемъ къ нашей цли, но отъ этого пути ровно ничего не выходитъ. Нить оборвана. Бды, впрочемъ, въ этомъ большой нтъ. Я, кажется, и безъ карандаша могу въ данномъ случа обойтись.
Онъ взглянулъ на часы.
— Однако, дорогой мой, времени-то уже порядочно, около девяти часовъ, а наша хозяйка общала насъ угостить зеленымъ горошкомъ въ половин восьмого. А все вы виноваты, Ватсонъ, вчно курите свой табачище и запаздываете къ обду — и меня-то вы успли развратить. Дождемся мы оба съ вами, что она откажетъ намъ отъ квартиры. Впрочемъ, пусть отказываетъ, мы такъ или иначе успемъ ршить задачу о нервномъ тутор, забывчивомъ слуг и трехъ предпріимчивыхъ студентахъ.
Весь вечеръ потомъ Гольмсъ не заговаривалъ боле. Я замтилъ лишь, что посл обда онъ долго сидлъ за столомъ, очевидно, о чемъ-то раздумывая.
— Знаете, Ватсонъ,—сказалъ онъ,— намъ пора итги въ коллегію св. Луки. Можете ли вы обойтись какъ-нибудь безъ завтрака?
— Разумется, могу.
— То-то! А то вдь Сомзъ теперь находится въ ужасной тревог. Онъ ждетъ отъ насъ разъясненій.
— Вы можете ему дать эти разъясненія?
— Кажется, могу.
— Значитъ, вы сдлали выводъ?
— Да, милый Ватсонъ, я разршилъ эту маленькую задачку.
— Но что же такое вы узнали?
— Ха-ха-ха! А вы что же думаете? Вы думаете, что я напрасно сегодня безпокоилъ себя? Вдь я, батюшка мой, сегодня въ шесть часовъ поднялся и, по меньшей мр, пять миль отмахалъ. Два часа я здорово работалъ и зато теперь у меня кое-что есть. Поглядите-ка:
Онъ разжалъ руку. Въ ладони у него лежали три кусочка черной, тстообразной глины.
— Но у васъ вчера были только два комочка этой глины!— воскликнулъ я.
— А сегодня — три! Кусочекъ No 3 добытъ оттуда же, откуда пришли кусочки No 1 и No 2.— Ну что же вы, Ватсонъ? Собирайтесь-ка, пора итти, избавимъ Сомза отъ его скорби.
Когда мы вошли въ кабинетъ тутора, онъ былъ вн себя отъ волненія и имлъ совсмъ жалкій видъ. Да и какъ было не волноваться? Еще нсколько часовъ и долженъ начаться экзаменъ… Что было длать Сомзу? Огласить происшедшее, произвести скандалъ или же сдлаться самому тайнымъ сообщникомъ виновнаго студента.
Увидя Гольмса, онъ весь задрожалъ и, вытянувъ руки впередъ, бросился къ намъ на встрчу.
— Благодареніе Богу за то, что вы пришли! А я здсь съ ума сходилъ со страха, думалъ, что вы отчаялись и бросили это дло… Ну что же? Что же мн длать? Можно приступать къ экзамену?
— Понятное дло, пускай экзаменъ идетъ своимъ чередомъ,— отвтилъ Гольмсъ.
— Ну, а какъ же этотъ негодяй?
— Онъ не будетъ экзаменоваться.
— А! значитъ вы знаете виновнаго?
— Думаю, что знаю. Какъ вы ужъ мн говорили, мистеръ Сомзъ, дло это не подлежитъ огласк. Стало-быть намъ приходится присвоить себ нкоторыя полномочія. Мы устроимъ маленькій военно-полевой судъ. Вы вотъ здсь садитесь, мистеръ Сомзъ, а вы, Ватсонъ, здсь. Я буду предсдателемъ и займу кресло посередин. Неправда-ли, мы такъ будемъ имть внушительный видъ? Преступникъ вострепещетъ и почувствуетъ раскаяніе. Будьте любезны, позвоните.
Вошелъ Баннистеръ. Взглянувъ на насъ, онъ вдругъ попятился. Очевидно, нашъ шутливо-торжественный видъ его напугалъ,
— Будьте любезны, затворите дверь,— произнесъ Гольмсъ,— хорошо, ну а теперь мы васъ просимъ, Баннистеръ, разсказать всю правду о вчерашнемъ происшествіи.
Слуга поблднлъ до корней волосъ.
— Да я и такъ вамъ все разсказалъ, сэръ,— сказалъ онъ.
— И ничего не имете прибавить?
— Ничего, сэръ.
— Хорошо. Въ такомъ случа я самъ вамъ сообщу кое-что. Помните, вы почувствовали себя вчера дурно и сли вонъ на тотъ стулъ.
— Помню, сэръ.
— Ну такъ я вамъ скажу, что вы сли на этотъ стулъ для того, чтобы спрятать одну вещь. Если бы мистеръ Сомзъ увидалъ эту вещь, онъ догадался бы о присутстіи здсь человка, котораго вы, Баннистеръ, скрывали.
Теперь лицо стараго слуги стало совсмъ блть. Онъ напоминалъ собой мертвеца.
— Что вы, что вы, сэръ! Да у меня и на ум ничего подобнаго не было!— забормоталъ онъ.
Лицо Гольмса стало до приторности любезнымъ.
— Я длаю только предположеніе, Баннистеръ,— произнесъ онъ,— откровенно признаюсь, что доказать этого предположенія не могу. Но есть кое-что, что я знаю наврное. Какъ только мистеръ Сомзъ ушелъ, вы встали и выпустили человка, скрывавшагося въ этой спальн.
Баннистеръ долго шевелилъ губами прежде, чмъ отвтить. Наконецъ, онъ произнесъ:
— Въ спальн никто не прятался, сэръ.
— Ай, ай! Это ужъ нехорошо, Баннистеръ, когда вы опровергли мое предположеніе, я ничего не могъ вамъ возразить, ну, а теперь скажу вамъ прямо, что вы лжете.
Лицо слуги стало угрюмымъ и вызывающимъ.
— Я говорю правду,— сказалъ онъ упрямо.
— Ахъ, нехорошо! Признайтесь-ка лучше, Баннистеръ.
— Я говорю правду, сэръ, въ спальн никого не было.
— Ну, въ такомъ случа мы васъ не будемъ боле допрашивать, а попросимъ васъ стать вотъ здсь, у двери, ведущей въ спальню. А васъ, Сомзъ, я попрошу лично сходить за юнымъ Джилькристомъ и привести его сюда.
Туторъ вышелъ и черезъ минуту вернулся вмст со студентомъ. Это былъ очень красивый молодой человкъ — высокій, стройный, гибкій. Походка у него была быстрая и энергическая, лицо симпатичное, открытое.
Онъ посмотрлъ на насъ, его глаза, большіе и голубые, выражали смущеніе. Затмъ его взглядъ упалъ на Баннистера и смущеніе студента еще боле возросло.
— Затворите, пожалуйста, дверь,— сказалъ Гольмсъ,— ну-съ, а теперь, мистеръ Джилькристъ, мы здсь одни, никто насъ не можетъ слышать. Предупреждаю васъ, что все, что будетъ сказано здсь, останется навсегда и для всхъ тайной. Мы можемъ быть откровенны другъ съ другомъ. Нимъ хотлось бы знать, мистеръ Джилькристъ, какимъ образомъ вы, человкъ честный, могли ршиться вчера на такой поступокъ?
Несчастный молодой человкъ отшатнулся назадъ и поглядлъ на Баннистера. Въ этомъ взор явственно читался ужасъ и упрекъ.
— Нтъ, нтъ, мистеръ Джилькристъ! И ничего не говорилъ, ни одного слова!— воскликнулъ слуга.
— Зато вы признались теперь!— произнесъ Гольмсъ и, снова обратившись къ студенту, продолжалъ:— Сами видите, сэръ, теперь, посл этихъ словъ Баннистера ваше положеніе стало окончательно безнадежнымъ. Самое лучшее будетъ, если вы признаетесь!
Съ минуту Джилькристъ стоялъ неподвижно, стараясь овладть охватившимъ его волненіемъ. Затмъ онъ вдругъ приблизился къ письменному столу, упалъ на колни и, закрывъ лицо руками началъ отчаянно рыдать.
— Ну, ну, успокойтесь!— ласково произнесъ Гольмсъ,— человку свойственно заблуждаться, васъ никто не ршится назвать закоснлымъ преступникомъ. Мн кажется, мистеръ Джилькристъ, что вамъ трудно говорить въ настоящую минуту. Позвольте я самъ разскажу мистеру Сомзу, какъ все это произошло. Если я въ чемъ-нибудь ошибусь, вы меня поправьте. Вамъ, конечно, вдь, все равно. Не трудитесь отвчать, молчаніе есть знакъ согласія. Итакъ слушайте, надюсь, мистеръ Джилькристъ, что я не взведу на васъ ни одного напраснаго поклепа.
— Вы мн сказали, мистеръ Сомзъ, что никто не могъ знать о томъ, что корректура экзаменаціоннаго листа находится въ вашемъ кабинет. Зналъ объ этомъ только типографъ, но винить типографа въ этомъ было нелпо. Съ какой стати ему было забираться въ вашъ кабинетъ? Онъ могъ бы скопировать текстъ у себя въ типографіи. Что касается индуса, то его я ни одной минуты не подозрвалъ. Въ то время, когда онъ былъ у васъ, корректуры лежали свернутыми въ трубку и онъ не могъ догадаться, что это экзаменаціонный листъ. Съ другой стороны, я не могъ приписать дло только случаю. Человкъ случайно вошелъ въ комнату, хозяинъ которой случайно отсутствовалъ, на письменномъ стол опять-таки случайно лежали корректуры. Такое совпаденіе недопустимо и я возможность его отвергнулъ. Для меня было ясно, что человку, проникшему въ вашъ кабинетъ, было извстно о томъ, что корректура экзаменаціоннаго листа лежитъ на вашемъ письменномъ стол. Требовалось выяснить, какимъ образомъ онъ это узналъ?
Вы помните, мистеръ Сомзъ, какъ я подошелъ со двора къ окну вашей комнаты и сталъ его осматривать. Вы предположили, будто я думаю, что кто-нибудь могъ проникнуть въ вашъ кабинетъ чрезъ окно. Это блымъ-то днемъ, подъ глазами людей, обитающихъ въ противоположномъ корпус! Ваше предположеніе, Сомзъ, меня разсмшило. Оно было, простите меня, совершенно нелпо. Я предположилъ, что кто-нибудь проходилъ мимо и, заглянувъ въ окно, увидлъ на стол корректуру. Вотъ для этого-то я и измрялъ разстояніе окна отъ земли. Мн хотлось опредлить ростъ этого человка. Во мн, мистеръ Сомзъ, шесть футовъ, и окно для меня все-таки оказалось черезчуръ высоко. Человку ниже меня ростомъ нечего и думать о томъ, чтобы заглянуть въ вашу комнату. Таковъ былъ мой первый выводъ. Я подумалъ, что одинъ изъ вашихъ студентовъ долженъ быть человкомъ громаднаго роста и что за этимъ-то великаномъ и надо всего старательне слдить.
Затмъ я изслдовалъ внутренность комнатъ. Свои наблюденія надъ боковымъ столомъ,— около окна, я сообщилъ вчера, что же касается большого стола, то его осмотръ не далъ мн ничего существеннаго. Затмъ вы стали мн описывать студентовъ. О мистер Джилькрист вы мн сообщили, что онъ занимается атлетикой и особенно усердно упражняется въ прыгань. Посл этихъ вашихъ словъ мн стало ясно все, мн оставалось дополнить слдствіе нкоторыми вещественными уликами, что я и сдлалъ.
Вы хотите знать, какъ это все случилось? Случилось это вотъ какъ:
Мистеръ Джилькристъ провелъ вчера свое послполуденное время на атлетической арен, упражняясь въ прыгань. Онъ шелъ по двору коллегіи, неся свои башмаки въ рукахъ. Вамъ извстно, конечно, что башмаки для прыганья снабжены острыми и длинными шипами. Проходя мимо вашего окна, онъ увидалъ благодаря своему росту, что на письменномъ стол лежатъ корректуры. Онъ сейчасъ же догадался, какія это корректуры. Все это еще полбды, какъ говорится, но вотъ юноша входитъ въ домъ, идетъ мимо вашей двери и видитъ ключъ въ замк. И вотъ ему приходить въ голову внезапная мысль войти въ кабинетъ и удостовриться въ правильности своего предположенія: дйствительно ли корректуры, виднныя имъ со двора, суть корректуры экзаменаціоннаго листа? Опасности этотъ шагъ не представлялъ, ибо если бы онъ случайно столкнулся въ комнат съ вами, онъ сказалъ бы вамъ, что пришелъ о чемъ-нибудь посовтоваться.
Юноша вошелъ въ комнату, посмотрлъ корректуры и поддался соблазну. Башмаки онъ положилъ на письменный столъ. А что вы положили, сэръ, на стулъ около окна?
— Перчатки!— отвтилъ Джилькристъ.
Гольмсъ торжествующе поглядлъ на Баннистера и продолжалъ:
— Итакъ онъ положилъ перчатки на стулъ и сталъ списывать корректуру, одинъ листъ за другимъ. Молодой человкъ разспросилъ и узналъ, что туторъ будетъ возвращаться главными воротами и что онъ увидитъ его возвращеніе. Но вышло иначе. Мистеръ Сомзъ вернулся боковыми воротами. Онъ услыхалъ его шаги около самой двери. Путь къ отступленію былъ отрзанъ. Забывъ о перчаткахъ на стул, мистеръ Джилькристъ поспшно схватилъ башмаки съ письменнаго стола и спрятался въ спальн. Будьте любезны, взглянуть на эту царапину на стол. Съ этой стороны царапина чуть замтна, а по направленію къ двери, ведущей въ спальню, она углубляется. Это одно указываетъ, что башмаки кто-то стащилъ со стола именно въ этомъ направленіи, и что этотъ кто-то спрятался тамъ, въ спальн. Земля, налипшая на шипъ башмака, осыпалась и осталась на стол. То же самое повторилось и на полу въ спальн. Ну, такъ вотъ… Могу прибавить, что сегодня утромъ я постилъ атлетическую арену и видлъ тамъ эту липучую черную глину. Она покрываетъ всю арену. Образчикъ я взялъ съ собою — вотъ онъ. Я взялъ съ собой и опилокъ. Ими арена усыпана, чтобы атлеты не скользили. Слды этихъ опилокъ мы нашли вчера въ комочкахъ черной глины. Правильно я передаю фактъ, мистеръ Джилькристъ?
— Да, сэръ, совершенно, правильно,— отвтилъ студентъ.
— Боже мой, неужели вы ничего боле не скажете, Джилькристъ?— воскликнулъ Сомзъ.
Студентъ выпрямился и произнесъ:
— Нтъ, сэръ, скажу. Я хотлъ это сказать вамъ, когда входилъ въ комнату, но у меня голова пошла кругомъ, я обезумлъ отъ стыда, узнавъ, что мой поступокъ извстенъ вамъ. Вотъ, мистеръ Сомзъ, письмо, которое я написалъ вамъ сегодня, рано утромъ, посл ночи, проведенной безъ сна. Замтьте, я писалъ это письмо, еще не зная, что мой грхъ открытъ. Въ этомъ письм вы между прочимъ прочтете слдующее: ‘Я ршилъ не держать экзамена. Мн предложили мсто въ полиціи Родезіи и я безотлагательно узжаю въ Южную Африку’.
— Мн очень пріятно узнать, что вы не хотли воспользоваться незамтнымъ преимуществомъ передъ товарищами, но что же васъ заставило перемнить намреніе?— спросилъ Сомзъ.
Джилькристъ указалъ на Баннистера.
— Вотъ этотъ самый человкъ напоминалъ мн о порядочности,— сказалъ онъ.
— Подойдите-ка, Баннистеръ,— сказалъ Гольмсъ,— вы слышали, что я говорилъ? Изъ сказаннаго явствуетъ, что оставшись здсь одинъ, вы выпустили молодого человка въ коридоръ и затмъ вышли сами и заперли дверь. Невроятно, чтобы молодой человкъ могъ уйти чрезъ окно. Разскажите-ка намъ обо всемъ этомъ и объясните, чмъ вы руководились въ своихъ поступкахъ?
— Все это очень просто, сэръ,— отвтилъ старикъ,— но только вы, несмотря на свою догадливость, узнать этого никакъ не могли. Было время, сэръ, когда я служилъ дворецкимъ у сэра Джэбера Джилькриста, батюшки этого молодого джентльмена. Посл того, какъ старый баринъ разорился, я поступилъ служить сюда, но своего стараго хозяина никогда не забывалъ и служилъ его сыну врою и правдой. Вчера, сэръ, какъ эта тревога-то поднялась, я вхожу сюда и вижу на стул перчатки мистера Джилькриста. Сразу я понялъ въ чемъ дло и думаю: ‘ну будетъ бда, если мистеръ Сомзъ эти перчатки увидитъ!’ И вотъ, сэръ, я шлепнулся на этотъ стулъ и сидлъ на немъ до тхъ поръ, пока мистеръ Сомзъ не ушелъ къ вамъ. А какъ онъ ушелъ, выходитъ изъ спальни мой бдный молодой баринъ,— его я еще маленькаго на рукахъ няньчилъ,— и разсказываетъ мн все, какъ было. Ну и что же, сэръ, вполн понятно, что я захотлъ его спасти отъ бды! А кром того я барину доложилъ, что онъ поступаетъ не какъ слдуетъ, что его покойный батюшка такъ бы не поступилъ и что ему обманывать мистера Сомза не нужно. Вотъ и все, сэръ. Неужто я поступилъ плохо?
Гольмсъ вскочилъ съ кресла и весело отвтилъ:
— Нтъ, Баннистеръ, вы поступили совсмъ не плохо. Ну вотъ видите, Сомзъ, мы вполн разршили вашу маленькую задачку, а теперь намъ пора домой. Насъ ждетъ завтракъ. Пойдемте, Ватсонъ! До свиданья, мистеръ Джилькристъ, я увренъ, что въ Родезіи васъ ожидаетъ свтлое будущее. Вы сдлали ошибку, исправили ее сами и дай вамъ Богъ всего хорошаго. Счастливаго пути!