Полемические заметки, Арсеньев Константин Константинович, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 20 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Библіотека ‘Общественной Пользы’

К. К. Арсеньевъ.

Свобода совсти и вротерпимость

Сборникъ статей

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія Товарищества ‘Общественная Польза’. Б. Подъяческая 39, с. д.

ПОЛЕМИЧЕСКІЯ ЗАМТКИ.

Въ корреспонденціи изъ Риги, появившейся, въ 1893 г., въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’, изобличаются два великія зла: богослуженіе для дтей-лютеранъ (‘Kindergottesdienst’) и приготовленіе къ конфирмаціи. ‘Богослуженіе для дтей,— по словамъ корреспондента,— совершенно новое явленіе въ кра. Оно постепенно развилось въ воскресную школу, даже съ дтскою библіотекой, конечно нмецкою и преимущественно свтскаго содержанія, между книгами, выдаваемыми дтямъ, посщающимъ Kindergottesdienst, нердко попадаются разсказы о франко-прусской войн, разсказы Гофмана, всевозможныя путешествія и т. п. Функціонируетъ эта тайная воскресная школа рьяно, хотя, собственно въ смысл обученія, она ничего не даетъ, но зато проводитъ въ народъ свои завтныя идеи и нмецкій языкъ, чмъ, конечно, тормазитъ дло школьной реформы. Kindergottesdienst происходитъ въ слдующемъ порядк. Посл пнія хорала, пасторъ прочитываетъ событіе изъ священной исторіи, затмъ дти раздляются на отдльныя группы въ 5—15 человкъ, группы эти становятся подъ ‘началъ’ учительницъ изъ мстныхъ благородныхъ дамъ и двицъ, конечно, никмъ не утвержденныхъ въ званіи учительницъ, но выбранныхъ пасторомъ и, само собою разумется, ‘благонадежныхъ’, обязанность этихъ учительницъ — подробно толковать дтямъ о прочитанномъ пасторомъ событіи. Дти по большей части разсянно внимаютъ глаголамъ вдохновенныхъ и распинающихся истолковательницъ священнаго писанія. Во время обученія въ кирк стоятъ шумъ и гамъ отъ дтскихъ разговоровъ и отъ горячихъ объясненій ретивыхъ учительницъ. Затмъ учительницы, по окончаніи объясненія, приступаютъ къ спрашиванію дтей. Въ конц пасторъ длаетъ дтямъ общее разъясненіе прочитаннаго, какъ бы резюмируя уроки непризнанныхъ учительницъ. Затмъ слдуютъ хоралъ и роспускъ дтей. Kindergottesdienst или, врне, воскресная школа, продолжается боле часа’. За этимъ описаніемъ слдуютъ обвинительные пункты: Kindergottesdienst признается незаконнымъ, непредусмотрннымъ правилами лютеранской церкви, преслдующимъ политическія (!) и націоналистическія цли, вредно отзывающимся на дл низшаго школьнаго образованія, распространяющимъ нмецкій языкъ и идеи… Врный девизу: ‘усердіе все превозмогаетъ’, корреспондентъ не замчаетъ противорчій, которыми испещрено его ‘обличеніе’. Онъ выставляетъ Kindergottesdienst чмъ-то въ род политическаго митинга — и вмст съ тмъ констатируетъ ‘разсянность’ дтей, ‘шумъ и гамъ дтскихъ разговоровъ’. Онъ говоритъ о Kindergottesdienst, какъ о тайной воскресной школ,— а между тмъ самъ, нсколькими строками раньше, сообщаетъ, что о времени его и мст печатаются объявленія въ газетахъ. Да и что это за школа, въ которой ничему не учатъ, въ которой все сводится къ боле подробному толкованію разсказа изъ священной исторіи, прочитаннаго передъ тмъ съ церковной каедры? Съ которыхъ поръ въ церкви нельзя говорить о церковныхъ предметахъ, хотя бы и въ такой форм, которая прямо не предписана церковнымъ уставомъ? Съ которыхъ поръ ‘распространеніе нмецкаго языка’, преподаваемаго во всхъ нашихъ среднихъ школахъ, составляетъ нарушеніе закона? Что это за пропаганда нмецкихъ идей, совершаемая публично и обращающаяся къ малолтнимъ? Что это за политическія цли, осуществляемыя двицами и дамами въ бесд съ дтьми о событіяхъ библейской или евангельской исторіи?.. Нчто въ род ‘дтскаго богослуженія’ совершается, сколько намъ извстно, и въ петербургскихъ лютеранскихъ церквахъ, не возбуждая никакихъ подозрній и нареканій. Такія подозрнія могли возникнуть только въ нездоровой атмосфер, насыщенной мелкимъ недоброжелательствомъ и узкимъ націонализмомъ.

‘Вторымъ тормазомъ въ дл школьной реформы, — продолжаетъ корреспондентъ московской газеты,— являются приготовленія къ конфирмаціи (Konfirmationsunterricht), продолжающіяся отъ четырехъ до восьми недль (курсивъ въ подлинник) и производящіяся у приходскихъ пасторовъ (при закрытыхъ дверяхъ). Такъ установилъ законодатель въ 1832-мъ году, когда школьное обученіе еще не было такъ распространено, какъ теперь, и когда, поэтому, приходилось огромную массу населенія обучать въ теченіе этихъ 4—8 недль не только истинамъ вры, но и чтенію Библіи. Нын дло народнаго образованія стоитъ уже совсмъ иначе: лютеранская масса грамотна и иметъ много училищъ, низшихъ и среднихъ, гд преподается законъ Божій. Пасторы стараются уврить, что на курсахъ приготовленія къ конфирмаціи молодежь искренно раскаивается въ своихъ грхахъ, укрпляется въ вр и получаетъ указанія и напутствія для всей послдующей самостоятельной жизни. Но все это усвоивается учащимися въ школ, и гораздо основательне, чмъ на конфирмаціонныхъ курсахъ. Эти курсы нужны для мальчиковъ и двочекъ, не прошедшихъ никакой школы или прошедшихъ одну только начальную, но для учащихся въ городскихъ и среднихъ учебныхъ заведеніяхъ они совершенно излишни и даже вредны. Многимъ ученикамъ посщеніе курсовъ обходится очень дорого, многіе теряютъ здоровье, такъ какъ должны работать вдвое больше противъ обыкновеннаго, нелегкаго школьнаго труда. Свидтельства законоучителя школы, пастора, о религіозно-нравственной зрлости учащагося было бы совершенно достаточно пастору прихода для конфирмированія этого учащагося, благодаря этому учащійся не терялъ бы ни здоровья, ни времени. Но что за дло до этого нашимъ пасторамъ? Лишь бы дти усвоили ихъ науку, а тамъ — все равно что будетъ. Приходскіе пасторы еще и потому дорожатъ конфирмаціонными курсами, что это доставляетъ имъ изрядный доходъ, конфирмаціонные курсы — своего рода синекура, которою вообще изобиловала и здшняя жизнь, и здшняя школа’. И здсь, опять-таки, бросаются въ глаза явныя противорчія аргументаціи. ‘Дтское богослуженіе’ авторъ считаетъ подлежащимъ отмн, такъ какъ оно не предусмотрно церковнымъ уставомъ, а конфирмаціонные курсы — хотя они установлены закономъ. Конфирмаціонные курсы выставляются въ одно и то же время излишними, какъ повтореніе пройденнаго въ школ, и крайне трудными — слдовательно дающими слушателямъ что-нибудь новое, имъ до тхъ поръ неизвстное… Кто имлъ случай встрчаться съ лютеранами, тотъ знаетъ, какую роль играетъ въ ихъ жизни именно приготовленіе къ конфирмаціи. Оно остается навсегда однимъ изъ лучшихъ ихъ воспоминаній, оно вооружаетъ ихъ добрыми намреніями, не всегда, конечно, исполняемыми, но все же не проходящими безслдно. Зачмъ же колебать обычай, освященный церковью и дорогой для ея членовъ? Заботливость о здоровь и времени учениковъ здсь, разумется, ни при чемъ, все дло въ томъ, чтобы подорвать общеніе между пасторами и прихожанами, чтобы поставить на мсто живой бесды формализмъ школьнаго обученія. Не нужно, чтобы молодежь усвоивала пасторскую науку, не нужно, чтобы она оставалась по нскольку недль сряду подъ непосредственнымъ дйствіемъ пасторскаго слова. Четыре недли, восемь недль — какой безконечный срокъ, какой безграничный просторъ для вліянія, особенно если припомнить, что преподаваніе происходитъ при закрытыхъ дверяхъ!.. Подобные страхи были бы только смшны и нелпы, еслибы за ними не скрывалось посягательство на свободу вроученія, исповдуемаго десятками тысячъ русскихъ гражданъ. Стыдно становится за печать, погрязшую въ мелочной подозрительности, потерявшую, въ вчной травл всего ‘чужого’, всякое чувство сдержанности и мры.

——

Отличительная черта ‘усердія’, печальные образцы котораго мы только-что показали — крайняя нетерпимость не къ однимъ лишь прямымъ противникамъ, но и къ недостаточно ревностнымъ союзникамъ. Рдкой, даже въ наше время, степени виртуозности достигъ, въ этомъ отношеніи, г. Владиміровъ (А. П.), въ стать: ‘О положеніи православія въ сверо-западномъ кра’, напечатанной въ ‘Русскомъ Обозрніи’. Указавъ на упадокъ Виленскаго свято-духовского православнаго братства, авторъ продолжаетъ: ‘настоящее число братчиковъ весьма ограничено. Перечитывая ихъ списокъ, вы видите, что въ немъ нтъ многихъ, которымъ странно не быть. Напрасно братство зазываетъ къ себ Виленскихъ русскихъ людей: они нейдутъ въ него. Такъ напримръ, въ прошломъ году братство приглашало чиновъ одного обширнаго вдомства въ Вильн въ число своихъ братчиковъ, и получило короткій отвтъ отъ предсдательствующаго, что желающихъ не оказалось. Другіе, вступая въ братство по долгу своего служебнаго положенія, длаютъ въ него такіе взносы, что за нихъ вчуж приходится краснть. Такъ, въ списк братчиковъ за 1890 г. значится дйствительный статскій совтникъ, занимающій въ Вильн крупную административную должность и получающій не мене 4 тысячъ жалованья, внесшій ежегоднаго добровольнаго взноса полтинникъ! Любопытствующіе могутъ узнать имя этого достойнаго русскаго человка, съ его чиномъ и должностью, въ отчет братства за 1890 г. Случись это при Муравьев, онъ былъ бы выпровоженъ изъ Вильны, какъ оскорбляющій братство и позорящій русское имя’. Это — своего рода геркулесовы столпы, дальше которыхъ идти уже некуда. Указаніе на ‘виновнаго’ (вполн опредленное для того, кто захочетъ навести справку въ отчет братства) сопровождается точнымъ опредленіемъ кары, которая должна его постигнуть. Рьяный доброволецъ репрессіи не видитъ, что тяжкимъ оскорбленіемъ для братства — гораздо боле тяжкимъ, чмъ взносъ 50 коп.,— является стремленіе пополнять его ряды и средства съ помощью страха. Хорошо было бы общество, девизомъ котораго служило бы: compelle intrare! Хороши были бы т члены, которые примкнули бы къ нему изъ боязни потерять или испортить свое ‘служебное положеніе’! Къ числу служебныхъ обязанностей вступленіе въ частное общество, хотя бы и покровительствуемое властью, ни въ какомъ случа принадлежать не можетъ. Чтобы сдлаться членомъ общества, нужно сочувствовать не только его цлямъ, но и его образу дйствій, его пріемамъ, его составу. Это сочувствіе подсказывается не должностью, которую занимаешь, а личными взглядами, не зависящими отъ цвта вице-мундира, и знакомствомъ съ дятельностью общества. Нтъ, поэтому, такихъ должностныхъ лицъ, имена которыхъ странно было бы не видть въ спискахъ того или другого общества, странность — чтобы не сказать боле — вся на сторон тхъ, которые возводятъ въ систему оффиціальное или оффиціозное лицемріе… Вмсто того, чтобы взывать къ административнымъ громамъ, автору обличительной статьи слдовало бы присмотрться поближе къ значенію фактовъ, имъ самимъ приводимыхъ. Онъ самъ признаетъ, что ‘внутренняя дятельность братства плоха, мало-энергична’, что даже ‘общія торжественныя его собранія, бывающія одинъ разъ въ году, плохи, не интересны, не привлекательны, не представительны’. Послдовательно ли, затмъ, негодовать на тхъ, кто уклоняется отъ вступленія въ такое братство? Не лучше ли устранить безспорные его недостатки, а не разсчитывать на вмшательство ‘вншней превосходящей силы’?.. Кром членовъ ‘по-невол’, усердный не по разуму защитникъ братства хотлъ бы присоединить къ нему, также по-невол, цлое общество. Въ Вильн существуетъ общество ‘Доброхотной копйки’, устроившее домъ для бдныхъ и ‘домъ милосердія’, съ учебными мастерскими, сиротскимъ отдленіемъ, рукодльнымъ классомъ для двочекъ, богадльней и дешевыми квартирами. Оно иметъ боле 100 членовъ, 32 тыс. основного капитала, около 20 тыс. годового дохода и расхода. Вотъ это-то общество авторъ статьи, ни мало не сомнваясь, предлагаетъ… присоединить къ свято-духовскому братству. Такой упрощенный способъ обогащенія одного общества на счетъ другого не одобряется, сколько намъ извстно, ни государственнымъ, ни гражданскимъ правомъ. Онъ очень близко! подходилъ бы къ конфискаціи, которая — даже тамъ, гд она еще существуетъ — является исключительно послдствіемъ политическаго преступленія. Ни въ чемъ подобномъ общество ‘Доброхотной копйки’ не обвиняется: въ его пассивъ ставится только его пристрастіе къ польской народности и къ католичеству. Допустимъ, что оно дйствительно помогаетъ однимъ католикамъ {По этому вопросу мы встрчаемъ въ стать ‘Русскаго Обозрнія’ два разнорчивыя показанія: въ одномъ мст сказано, что изъ ‘космополитности’ благотвореній общества почши совершенно была исключена русская народность и православіе, а въ другомъ мы читаемъ, что изъ общества, за все время его существованія, не получили ни одной копйки ни одинъ православный и ни одна православная.}, прежде чмъ осуждать его за это, нужно было бы опредлить, изъ какихъ источниковъ составились и продолжаютъ пополняться его средства? Если главными жертвователями были и продолжаютъ быть католики, то неудивительно, что и помощь оказывается преимущественно ихъ единоврцамъ, Великодушне, конечно, было бы помогать всмъ и каждому, безъ различія религіи — но разв можно требовать великодушія и карать его отсутствіе? Всего курьезне то, что авторъ статьи провозглашаетъ себя твердымъ сторонникомъ свободы сов&#1123,сти и, безъ сомннія, самъ этому вритъ: до такой степени помутилось у насъ, въ послднее время, понятіе о религіозной свобод!.. Статья г. Владимірова появилась, очевидно, во-время: ее не только читаютъ — ее хвалятъ. ‘Новое Время’, выписавъ изъ нея разсказъ о полтинник, удостоиваетъ ее слдующей аттестаціей: ‘вообще въ стать г. Владимірова встрчается множество цнныхъ свдній и указаній всякаго рода’. Эта похвала — такой же ‘признакъ времени’, какъ и самая статья г. Владимірова.

——

По истин невроятными выходками преисполнена статья г. Дурново: ‘Колонизація Россіи иностранцами’, помщенная, въ 1893 г. въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’. Начинается она съ указанія на быстрый ростъ польскаго землевладнія въ Краснинскомъ узд, Смоленской губерніи. Половина частновладльческихъ земель, если врить г. Дурново, перешла здсь въ руки поляковъ-католиковъ, которые, ‘въ виду ограниченія ихъ правъ землевладнія въ западномъ кра и обязательства продать принадлежавшія имъ тамъ земли въ извстный срокъ, подались не къ западу, въ этнографическую Польшу, какъ этого, повидимому, ожидало правительство, а къ востоку, и массой набросились на пограничные съ Витебскою и Могилевскою губерніями узды губерніи Смоленской, преимущественно на Краснинскій, какъ наилучшій изъ нихъ. Послдствіемъ этого было такое повышеніе земельныхъ цнъ въ Краснинскомъ узд, искусственное поднятіе ихъ до такихъ цифръ (до 70—90 р. за десятину), которыя сдлали покупку земель совершенно недоступною для лицъ русскаго происхожденія, не находящихся въ тхъ исключительныхъ условіяхъ, въ которыхъ стоятъ поляки. Лица, явившіяся такимъ образомъ водворителями польскаго землевладнія въ коренной русской губерніи — не какіе-либо захудалые или оскудлые представители польщизны. Это, въ большинств {Мы везд сохраняемъ курсивъ подлинника, которому самъ авторъ придаетъ большое значеніе, какъ средству привлечь вниманіе къ защищаемой имъ программ.}, люди независимые, состоятельные и денежные, хозяева дльные, земледліе ведущіе хорошо и въ разсчетахъ совершенно врные… Понятно, что помщикъ-полякъ, вынужденный, по политическимъ причинамъ, покинуть родной ему западный край, неохотно переселяется въ мало знакомое ему Привислинье и стремится перебраться въ такую мстность, гд условія хозяйства, качества почвы, свойства, климата, привычки и бытъ населенія приблизительно одинаковы съ тою полосой, въ которой онъ хозяйствовалъ раньше и которую вынужденъ покинуть. Такою мстностью и представляются, прежде всего, пограничные узды Смоленской губерніи. И еще благо было бы, еслибы этой цной достигалось дйствительное обрусеніе блорусскихъ губерній, очищеніе ихъ отъ польскаго элемента, еслибъ эти губерніи покрывались вновь пріобртаемыми русскими усадьбами, такъ что происходила бы только географическая перетасовка землевладнія русскаго и польскаго. Въ такомъ случа вновь водворившіеся въ Смоленской губерніи поляки оказывались бы географически сзади, русскаго населенія, отдаленными отъ своего базиса. Но извстія, идущія изъ сверо-западнаго края, не оставляютъ сомннія, что русское частное землевладніе въ его блорусской полос далеко не усиливается въ такой же степени, какъ польское землевладніе въ Краснинскомъ узд. Повсюду, гд можно, постановленія закона о прекращеніи польскаго землевладнія обходятся фиктивными сдлками, при помощи подставныхъ лицъ, а въ тхъ случаяхъ, гд имніе все-таки уходитъ изъ польскихъ рукъ, оно, благодаря отсутствію и небрежности новыхъ русскихъ владльцевъ, оказывается въ дйствительномъ распоряженіи все того же польскаго элемента, но только изъ мстной мелкой шляхты, чиновниковъ или такъ называемыхъ оффиціалистовъ, и это явленіе до такой степени общее, что, съ уходомъ польскаго крупнаго землевладнія, лишь тмъ большій просторъ получается для остающихся въ кра мене состоятельныхъ и родовитыхъ слоевъ Польщизны, которые будутъ расти и множиться, на этомъ простор, въ дух той же польской справы’. Нарисовавъ такую картину, г. Дурново переходитъ къ разсужденіямъ о необходимости ударить въ самый корень, чтобы ‘поразить и обезсилить извстный политическій элементъ’. Эту необходимость онъ подтверждаетъ историческими примрами, изъ которыхъ мы приведемъ только одинъ, наиболе характерный: ‘не Вароломеевская ночь, не казни и не конфискаціи Ришелье сломили силу протестантизма во Франціи и сохранили ей ея внутреннее народное единство, а отмна Нантскаго эдикта, ударившая протестантство во Франціи подъ корень, создавшая для большинства гугенотовъ нравственную невозможность оставаться во Франціи, заставившая ихъ эмигрировать, то-есть потерять почву и связь съ нею’. Итакъ, въ борьб съ ‘извстнымъ элементомъ’ нужны не полу-мры, а настоящія мры, ‘какихъ не было принято со времени возсоединенія уніатовъ. Католики-поляки должны быть поставлены на всемъ пространств девяти западныхъ губерній въ такое положеніе, чтобъ они вынуждены были выселиться изъ края. Съ этою цлью должно быть прежде всего воспрещено (и твердо проведено въ жизнь это запрещеніе) — лицамъ неправославнаго вроисповданія не только пріобртеніе, но и арендованіе земель въ кра, а также управленіе имніями. Изъ рукъ поляковъ прежде всего должна быть окончательно и безповоротно изъята почва. Исключенія въ этомъ отношеніи могутъ быть сдланы лишь для католическаго населенія литовскихъ губерній и литовскаго происхожденія. Затмъ, разъ блорусскія губерніи будутъ очищены отъ польскаго элемента, для интересовъ Россіи будетъ уже безразлично, куда станутъ выселяться поляки — на западъ или на востокъ, въ великорусскія мстности. Находясь во внутреннихъ губерніяхъ, поляки, въ конц концовъ, по необходимости обрусютъ и занимаемыя ими мстности не сдлаются уже, какъ это случилось въ Краснинскомъ узд, передовыми поселеніями польщизны и окраинами ‘Польской Руси’. Тогда останется только одно — замна иностранныхъ прозвищъ русскими родовыми именами, согласно обычаю, существовавшему нкогда въ московской Руси’.

Эти длинныя выписки изъ статьи г. Дурново были необходимы, чтобы дать ясное понятіе о томъ, до чего договариваются наши псевдо-патріоты. Поразительно, прежде всего, ихъ ослпленіе. Они не видятъ, что вся аргументація ихъ — рядъ противорчій, что въ основныхъ ихъ посылкахъ — лучшее опроверженіе ихъ выводовъ. Въ глазахъ всякаго сколько-нибудь безпристрастнаго и понятливаго читателя несомннно доказанными, посл прочтенія статьи г. Дурново, являются только два положенія: 1) польское землевладніе, стсненное въ западномъ кра, не можетъ не распространяться на востокъ, и 2) стсненія, которыми вызвано это распространеніе, ршительно не достигаютъ своей цли. Въ самомъ дл, люди ‘состоятельные, независимые, денежные’, ‘дльные хозяева’, привыкшіе работать при извстныхъ климатическихъ, почвенныхъ и экономическихъ условіяхъ, не могутъ не искать для своей дятельности, насильственно прерванной въ одномъ мст, другой, аналогичной обстановки. Какъ русскіе подданные (въ этомъ качеств не откажетъ польскимъ уроженцамъ западнаго края и г. Дурново, хотя онъ и назвалъ свою статью: ‘Колонизація Россіи иностранцами’), они не могутъ даже допустить мысли, что совершенно законному и понятному ихъ желанію сдлаться землевладльцами въ мстности, свободной отъ политическаго табу, будутъ противопоставлены какія-либо подозрнія, грозящія новыми препятствіями. Нужно же имъ чмъ-нибудь заняться, къ чему-нибудь приложить свой капиталъ, свой трудъ, свои силы, свои знанія — тмъ боле нужно, что для нихъ до крайности затруднены многія другія отрасли дятельности (напр. государственная служба). Нтъ ни малйшаго основанія предполагать, что поляки, покупающіе имнія въ краснинскомъ узд, находятся въ ‘какихъ-то исключительныхъ условіяхъ’ (т. е. пользуются пособіемъ или кредитомъ изъ какого нибудь таинственнаго, подозрительнаго источника), они просто дйствуютъ по пословиц: рыба ищетъ гд глубже, человкъ — гд лучше. Прекратить ихъ своеобразный Drang nach Osten могло бы только устраненіе или ослабленіе стсненій, заставляющихъ ихъ разставаться съ ихъ роднымъ (по выраженію самого г. Дурново) западнымъ краемъ. Безрезультатность этихъ стсненій признаетъ, какъ мы уже видли, и г. Дурново — но выводитъ отсюда… необходимость новыхъ стсненій, боле радикальныхъ, не имющихъ ничего общаго съ ненавистными автору ‘полумрами’. Даже нарочно трудно было бы придумать что-нибудь боле убійственное для его аргументаціи, чмъ ссылка на отмну Нантскаго эдикта. Дйствительно, эта правительственная мра заставила большинство французскихъ гугенотовъ ‘потерять почву и связь съ нею’ — но что выиграла отъ того Франція, что выигралъ католицизмъ? ‘Народному единству’ Франціи гугеноты не угрожали, начиная со второй четверти XVII-го вка они были такими же мирными членами государства, какъ и ихъ католическіе сограждане. Отвратительная политика Людовика XIV и его клерикальныхъ сеидовъ не только лишила Францію множества живыхъ, и свжихъ силъ, не только наложила неизгладимое пятно на французскую церковь, но и подготовила торжество стремленій, враждебныхъ всему церковному. Да, отмна Нантскаго эдикта — какъ и изгнаніе мавровъ изъ Испаніи, на которое съ такимъ же правомъ и съ такимъ же успхомъ могъ бы сослаться г. Дурново — является великимъ историческимъ урокомъ: только этотъ урокъ преподаетъ совсмъ не то, что хотятъ извлечь изъ него наши подражатели ультрамонтанскихъ зилотовъ…

——

Религіозный фанатизмъ принадлежитъ, повидимому, къ числу тхъ страстей, которыя, какъ остатокъ давно прошедшаго, дремлютъ въ глубин человческой души и пробуждаются, порою, съ поразительною силой. Не гарантируетъ отъ такихъ пробужденій ни одно исповданіе, не создаетъ противъ нихъ непреодолимаго оплота ни ростъ вротерпимости, ни общее смягченіе нравовъ. Они возможны въ самыхъ культурныхъ странахъ, хотя, конечно, степень ихъ вроятности и интенсивности обратно пропорціональна степени культуры. Если они не вызываются и не поощряются извн, они относятся всецло къ области личной психологіи или, лучше сказать, психопатологіи, объясненія имъ можно искать только въ личныхъ свойствахъ изувра, въ болзненныхъ особенностяхъ его природы. Съ этой именно точки зрнія слдуетъ смотрть на ‘ковенское дло’, надлавшее много шуму въ 1898 г.— дло ксендза Блякевича, обвиняемаго въ истязаніи нсколькихъ женщинъ. Какъ ни возмутительны приписываемыя ему дйствія, {Наша статья была написана еще до обвинительнаго приговора, состоявшагося надъ Блякевичемъ.} къ обобщеніямъ, неблагопріятнымъ для всей католической церкви въ Россіи или хотя бы для католическаго духовенства ковенской епархіи, они не даютъ никакого повода. Къ насилію, пыткамъ, лишенію свободы католическое духовенство, какъ сословіе, не прибгаетъ въ настоящее время даже въ тхъ государствахъ, гд оно пользуется господствующимъ или вліятельнымъ положеніемъ, можно ли предположить, что оно дозволяетъ или допускаетъ ихъ тамъ, гд къ нему относятся недоврчиво и подозрительно, гд представители власти вс принадлежатъ къ другой церкви, гд въ сред общества и печати довольно широко распространено нерасположеніе къ ксендзамъ и къ костелу? Можно ли предположить, что католическій епископъ или хотя бы настоятель костела смотрлъ сквозь пальцы на злодянія, прямо подходящія подъ дйствіе уголовнаго закона и грозящія скандальнымъ процессомъ? Одно изъ двухъ: или истязаніе ‘гршниковъ’ входитъ въ кругъ дисциплинарныхъ мропріятій, рекомендуемыхъ или терпимыхъ католическою церковью — но въ такомъ случа злоупотребленія этого рода давно сдлались бы извстными правительству и публик, или оно противно обычаямъ и правиламъ этой церкви — и въ такомъ случа отвтственность за него всецло падаетъ на фанатика, дйствовавшаго по собственному побужденію, безъ вдома своего начальства. Таковы указанія простого здраваго смысла — но само собою разумется, что они необязательны для реакціонной и ультранаціоналистической печати Она признаетъ, во-первыхъ, доказаннымъ, что побудительной причиной преступныхъ дйствій Блякевича было ‘служеніе призраку Польши, культивированіе въ народ ненависти къ Россіи’. Между тмъ, мотивы преступленія всего меньше поддаются опредленію на основаніи догадокъ. По мннію епископа Паллюліона {См. корреспонденцію изъ Ковно въ No 8115 ‘Новаго Времени’.}, Блякевичъ систематически и страстно преслдовалъ незаконныя сожительства, все равно, съ православными или съ католиками. Съ этимъ мнніемъ согласенъ, повидимому, и прокуроръ ковенскаго окружного суда, не нашедшій въ дл Блякевича ‘ничего политическаго, никакихъ особенныхъ мотивовъ’… Несомннна, дале, въ глазахъ усердствующей печати виновность іерархическихъ начальниковъ Блякевича — виновность или прямая, если они знали о его преступныхъ дйствіяхъ, или косвенная, если они о нихъ не знали. ‘Если епископъ’ — говорятъ ‘Московскія Вдомости’ — ‘не зналъ о подвигахъ Блякевича, то, значитъ, Блякевичъ, свободный отъ всякаго контроля государственной власти, въ дйствительности остается столь же свободнымъ и отъ контроля своего епископа’. То же самое разсужденіе повторяется и по отношенію къ пап, при чемъ рчь идетъ уже не объ одномъ ксендз Блякевич, а о ксендзахъ во множественномъ числ, какъ будто бы истязаніе ксендзами своихъ прихожанъ представлялось чмъ-то общепринятымъ и зауряднымъ. Что такое, однако, контроль епископа надъ священниками и, тмъ боле, контроль папы надъ епископами? Очевидно — не что иное, какъ наблюденіе за исполненіемъ обязанностей, проистекающихъ изъ священнаго сана. Если священникъ проповдуетъ съ каедры ученіе, несогласное съ догматами церкви, если онъ нарушаетъ установленные ею обряды, если онъ открыто, не какъ частное лицо, а какъ служитель вры вторгается въ чуждую ей политическую область, если частная его жизнь служитъ предметомъ соблазна для врующихъ,— это не можетъ и не должно оставаться, la longue, неизвстнымъ его начальству, оно иметъ множество средствъ раскрыть истину и, раскрывъ ее, обязано принять соотвтствующія мры, подъ опасеніемъ упрекавъ ‘слабомсмотрніи’ или въ бездйствіи власти. Совсмъ иное дло — проступки, совершаемые въ тайн и одинаково противные какъ гражданскимъ, такъ и церковнымъ законамъ. Обнаруживать ихъ и возбуждать противъ виновнаго уголовное преслдованіе — задача свтской власти, духовное начальство отвтственно въ подобныхъ случаяхъ только тогда, когда оно, зная о преступленіи или ряд преступленій, ничего не предпринимало для ихъ предупрежденія и пресченія. Совершенно нелпо восклицать, какъ это длаютъ ‘Московскія Вдомости’: ‘и мы принуждены признавать самостоятельность Блякевича, его свободу дйствій во имя самостоятельности (католической) церкви’! Нисколько не принуждены, какъ это и показало самое арестованіе Блякевича и привлеченіе его къ слдствію. Уваженіе къ самостоятельности иноврной церкви требуетъ только одного — примненія къ ея служителямъ общаго юридическаго начала: quilibet praesumitur bonus, donee probetur contrarium… Нельзя заподозривать настроеніе ксендза только потому, что онъ — ксендзъ, здсь, какъ и всегда, нужно, по извстному Щедринскому выраженію, ‘ожидать поступковъ’. Когда ‘поступки’, запрещенные закономъ, совершены и раскрыты, они должны повлечь за собою надлежащую кару, но даромъ предвиднія не обладаетъ никто, и принятіе мръ противъ будущаго преступника не входитъ въ кругъ обязанностей ни церковной, ни гражданской власти.

Если врить корреспонденту ‘Новаго Времени’, мстные представители суда и управленія отнеслись къ длу Блякевича далеко не одинаково. Прокуроръ ковенскаго окружнаго суда заявилъ корреспонденту, что обобщать дло Блякевича, сваливать его вину на другихъ — нтъ ршительно никакихъ основаній, и что противъ ковенскихъ ксендзовъ вообще онъ, прокуроръ, ничего не иметъ. Должностныя лица административнаго вдомства (какія именно — этого изъ корреспонденціи не видно) держатся другого мннія: они объясняютъ дйствія Блякевича не только религіознымъ фанатизмомъ, но и ненавистью къ русскимъ, общею ему съ другими ксендзами и выражающеюся, между прочимъ, въ требованіи отъ прихожанъ знанія молитвъ не на родномъ ихъ язык (жмудскомъ или литовскомъ), а непремнно на польскомъ. Интересы католицизма въ Ковенской губерніи, имющей, при 32 православныхъ церквахъ, 900 католическихъ костеловъ {Эти цифры вполн соотвтствуютъ числу православныхъ и католиковъ въ Ковенской губерніи, какъ оно опредляется самимъ корреспондентомъ (47.160 и 1.239.330).}, ограждены, по мннію этихъ лицъ, совершенно достаточно, и если ксендзы все-таки занимаютъ боевыя позиціи и прибгаютъ къ террору, то поступаютъ они такимъ образомъ въ интересахъ польской ‘ойчизны’. ‘Католики и поляки’ — говорилъ корреспонденту ‘одинъ изъ самыхъ видныхъ и опытныхъ администраторовъ края’ — ‘между собою солидарны, евреи между собою солидарны, русскіе — нтъ. Когда судъ освободилъ Блякевича подъ залогъ въ пять тысячъ рублей {Нсколько времени спустя Блякевичъ былъ вновь заключенъ подъ стражу.}, эти 5 тысячъ были тотчасъ же собраны среди мстныхъ польскихъ помщиковъ и присяжныхъ повренныхъ, мы же никакъ не можемъ между собой столковаться’. Признаемся откровенно: въ нашихъ глазахъ боле чмъ сомнительна или точность передачи словъ, сказанныхъ корреспонденту, или компетентность его собесдниковъ. Что общаго между вопросомъ о язык, на которомъ должны быть читаемы молитвы, и вопросомъ о мотивахъ преступленія, въ которомъ обвиняется Блякевичъ? Допустимъ, что многіе изъ числа ксендзовъ — не только поляки по происхожденію, но и польскіе патріоты по настроенію, слдуетъ ли отсюда, что они способны истязать женщинъ за близкія отношенія къ православнымъ или становиться сообщниками истязаній, зная о нихъ и ничего не длая для ихъ прекращенія? Какимъ образомъ, съ другой стороны, можно ожидать отъ русскихъ, да еще, вдобавокъ, отъ русскихъ должностныхъ лицъ, такой же солидарности, какая существуетъ въ нкоторыхъ случаяхъ въ сред поляковъ или евреевъ? Между людьми, подвергающимися однимъ и тмъ же ограниченіямъ, стсненіямъ или преслдованіямъ, естественно образуется внутренняя связь, проявляющаяся съ особенною силой, когда нужно отстоять, поддержать, защитить одного изъ нихъ. При извстныхъ условіяхъ это явленіе повторяется везд и всегда, какія бы ни принимались противъ него принудительныя мры, съ улучшеніемъ условій оно исчезаетъ само собою. Понятно, что ничего подобнаго не бываетъ въ тхъ сферахъ, откуда исходятъ ограниченія и стсненія: здсь нтъ мста для развитія чувствъ, вызываемыхъ общимъ гнетомъ. Еще меньше можетъ идти рчь о солидарности, въ этомъ смысл, между представителями различныхъ отраслей управленія. Каждое должностное лицо обязано дйствовать на основаніи закона, примняя его по своему крайнему разумнію, независимо отъ національности и вроисповданія тхъ лицъ, съ которыми оно иметъ дло. Если прокуроръ не видитъ въ дл Блякевича ничего другого, кром единичной вспышки религіознаго фанатизма, а представитель администраціи — напр. полиціймейстеръ или чиновникъ особыхъ порученій — считаетъ его продуктомъ сословно-національныхъ тенденцій, то это не можетъ не отозваться на ихъ образ дйствій, и попытка установить между ними искусственное согласіе была бы равносильна требованію, чтобы одинъ изъ нихъ поступилъ вопреки своему убжденію… Едва ли, наконецъ, можно утверждать, что интересы католической религіи въ Ковенской губерніи ‘ограждены совершенно достаточно’, краснорчивымъ доказательствомъ противнаго служитъ всмъ памятное еще ‘крожское дло’.

Газеты, поспшившія обратить процессъ Блякевича въ орудіе своихъ специфическихъ стремленій, съ особеннымъ усердіемъ выводятъ изъ него заключеніе о необходимости преобразованія католическихъ духовныхъ семинарій. ‘Московскія Вдомости’ ставятъ этотъ вопросъ прямо, корреспондентъ ‘Новаго Времени’ подходитъ къ нему окольнымъ путемъ, напоминая, что изъ той же ковенской духовной семинаріи, въ которой воспитывался Блякевичъ, вышелъ и шавельскій ксендзъ Рымейко (привлеченный къ административной отвтственности по поводу его образа дйствій при введеніи въ западномъ кра новаго порядка чтенія молитвъ иноврными воспитанниками учебныхъ заведеній). Весьма возможно, что въ положеніи католическихъ духовно-учебныхъ заведеній есть т или другія аномаліи, но реформа, предпринятая подъ давленіемъ предвзятой, враждебной мысли, едва ли привела бы къ желанной цли. Объ учебномъ заведеніи нельзя судить по нсколькимъ отдльнымъ его ученикамъ — нельзя уже потому, что, кром воспитанія, есть множество другихъ вліяній, обусловливающихъ развитіе юноши и въ стнахъ, и, тмъ боле, за стнами школы. Въ особенности рискованно возлагать на учебное заведеніе хотя бы небольшую долю отвтственности за такіе исключительные факты, какъ приписываемые Блякевичу — факты, заставляющіе предполагать въ ихъ виновник глубокую извращенность психическаго строя. О степени легкомыслія газетныхъ обличеній можно судить уже по сопоставленію именъ Блякевича и Рымейко: Блякевича, нарушившаго — если основательны взводимыя на него обвиненія — самыя элементарныя требованія гуманности и нравственности, и Рымейко, обнаружившаго только недостатокъ сдержанности и такта… ‘Увлеченія’ обличителей идутъ, впрочемъ, еще дальше: одинъ изъ нихъ прямо требуетъ отчета о причинахъ снисхожденія, оказываемаго уже немало пострадавшему ксендзу Рымейко. ‘Я слышалъ’ — съ такимъ замчаніемъ обратился корреспондентъ ‘Новаго Времени’ къ епископу Паллюліону,— ‘что Рымейко, посл своего заточенія въ монастыр, не имлъ права занимать мсто въ ковенской епархіи, въ особенности же въ Шавляхъ’.— ‘Но куда же мн было его дть!’ — воскликнулъ, въ отвтъ на это, епископъ. ‘Я представилъ его на филію, генералъ-губернаторъ мн отказалъ, потомъ представилъ его въ викарные, и до сихъ поръ отвта не получилъ. Что же мн съ нимъ длать! Не умирать же ему съ голоду! Въ Шавляхъ у него осталось кое-какое хозяйство и книги, настоятель костела его кормитъ, ну, онъ и живетъ себ въ Шавляхъ. Мессу онъ служитъ, но въ процессіяхъ не участвуетъ и проповдей не говоритъ’. При такихъ условіяхъ указаніе, въ газетной корреспонденціи, на неправильный образъ дйствій епископа по отношенію къ Рымейко должно быть названо по меньшей мр невеликодушнымъ. Удостовряться въ точномъ исполненіи своихъ распоряженій администрація иметъ полную возможность и безъ содйствія печати…

——

Въ 1903 г., ‘Московскія Вдомости’ напечатали діатрибу противъ религіозно-философскихъ собраній, происходившихъ, съ весны 1902 г., въ Петербург, и противъ журнала (‘Новый Путь’), въ которомъ печатались протоколы этихъ собраній. Діатриба, какъ и слдовало ожидать, обратилась въ обвинительный актъ и закончилась призывомъ къ бдительности начальства. ‘Явились лукавые ревнители, которые желали бы совершенно устранить церковную власть. Правда, объ этой цли они пока благоразумно молчатъ… Нашлись отдльные представители церкви, которые сами поспшили, ради дешевой популярности, примкнуть къ интеллигентамъ, чтобы утвердить ихъ въ убжденіи, будто можно быть христіанами, не соблюдая правилъ и обрядовъ православной церкви и даже совершенно ее игнорируя. И вотъ, у насъ началась открытая проповдь безцерковнаго и даже антицерковнаго христіанства въ публичныхъ чтеніяхъ, газетныхъ статьяхъ и даже въ спеціальномъ, для сего созданномъ, противоцерковномъ журнал. Безпрепятственность этой пропаганды вводила многихъ врующихъ въ соблазнъ, а многихъ и въ смущеніе’… Препятствія, преграды, запрещенія — вотъ, слдовательно, конечная цль ‘сообщенія’, появившагося на страницахъ московской газеты. Не о возраженіяхъ она думаетъ, не о борьб равнымъ оружіемъ, а о вмшательств, устраняющемъ возможность борьбы. Собранія не были публичны, для участія въ нихъ необходимо было особое разршеніе, но публичность, съ точки зрнія ‘Московскихъ Вдомостей’, является обстоятельствомъ, увеличивающимъ вину — и он приписываютъ ее религіозно-философскимъ собраніямъ. Правда, протоколы собраній печатались, въ послднее время, въ ‘Новомъ Пути’, становясь, такимъ образомъ, достояніемъ гласности, но не слдуетъ забывать, что ‘Новый Путь’ — журналъ подцензурный, а нкоторыя его страницы, судя по сдланныхъ къ нимъ дополненіямъ (Supplmenta), просматриваются какъ свтскою, такъ и духовною цензурою. Недостаточными подобныя гарантіи могутъ казаться только тмъ, чей идеалъ — вншнее единомысліе, обезпечиваемое вынужденнымъ молчаніемъ.

Присмотримся поближе къ пріемамъ наблюденія и обличенія, пускаемымъ въ ходъ ‘Московскими Вдомостями’. Первый изъ нихъ — это ‘чтеніе въ мысляхъ’. Устроителямъ религіозно-философскихъ собраній приписывается цль, о которой они ‘пока благоразумно молчатъ’ и которую, слдовательно, нельзя вывести изъ дйствительно сказаннаго ими. Эта цль — ‘совершенное устраненіе церковной власти’, т.-е. нчто идущее даже гораздо дальше протестантизма, пропаганду котораго, запрещенную уголовнымъ закономъ (Улож. о наказ. ст. 189), московскіе инквизиторы усматриваютъ въ рчахъ, произнесенныхъ у Чернышева моста. Что ничего подобнаго въ нихъ не было и не могло быть — достаточнымъ доказательствомъ этому служитъ самый составъ собраній. ‘Устранителямъ церковной власти’ конечно не могла бы придти въ голову мысль о совмстной дятельности съ носителями священническаго и, тмъ боле, епископскаго сана — не могла бы придти уже потому, что именно отъ послднихъ слдовало ожидать немедленнаго, энергичнаго отпора антицерковнымъ теченіямъ. Если такого отпора не было дано въ теченіе цлаго года, то, очевидно, у православнаго духовенства и у иниціаторовъ собраній оказалась общая почва, на которой возможна общая работа. Очень хорошо сознавая значеніе того факта, что въ собраніяхъ, открытыхъ съ вдома и согласія епархіальнаго начальства, непрерывно принимали участіе представители церковной іерархіи, московская газета прибгаетъ къ своему любимому средству: заподозриванію мотивовъ. Исканіе ‘дешевой популярности’ — вотъ что заставило церковныхъ дятелей ‘примкнуть къ интеллигентамъ’, чтобы ‘утвердить’ ихъ въ ихъ отрицательномъ отношеніи къ церкви! И здсь, слдовательно, мы имемъ дло съ ‘чтеніемъ въ сердцахъ’, къ которому присоединяется явное искаженіе фактовъ. Между церковными и свтскими членами религіозно-философскихъ собраній нердко обнаруживались разногласія: первые вовсе не ‘примыкали’ къ послднимъ (которые, впрочемъ, также во многомъ расходились между собою) и чаще старались поколебать, чмъ ‘утвердить’ взгляды, въ чемъ-либо расходившіеся съ церковными. Что можетъ быть, притомъ, презрнне стремленія все объяснять личными, мелкими соображеніями? Гд основанія предполагать, что духовные члены религіозно-философскихъ собраній искали ‘дешевой популярности’? Не лавры, а скоре тернія виднлись передъ ними, имъ предстоялъ не тріумфальный путь, а узкая дорога между разнородными преградами. Гораздо ближе къ истин подходитъ г. Розановъ, объясняя вступленіе ихъ въ собраніе ‘благостью’, добрымъ желаніемъ помочь ищущимъ правды. Мы очень далеки отъ согласія съ писателями, взявшими на себя починъ религіозно-философскихъ собраній, мы готовы допустить, что не все сказанное ими въ этихъ собраніяхъ заслуживаетъ сочувствія, какъ не заслуживаетъ его многое въ ихъ статьяхъ и книгахъ, но мы ршительно отказываемся понять, какимъ образомъ сколько-нибудь уважающій себя органъ печати можетъ предпочесть честному спору мало-похвальный призывъ къ воздйствію власти. Доступные для всхъ, благодаря воспроизведенію ихъ въ ‘Новомъ Пути’, дебаты религіозно-философскихъ собраній могли сдлаться предметомъ всесторонней, свободной полемики. Только она могла отдлить цнное отъ незначительнаго, зерно отъ мякины, и подвести итоги работ, во всякомъ случа не излишней. Вопросы, обсуждавшіеся въ религіозно-философскихъ собраніяхъ, выдвинуты самою жизнью, они не перестанутъ занимать умы и волновать сердца, какія бы препятствія ни встрчало ихъ обсужденіе. А между тмъ, остріе навтовъ, сочиняемыхъ на Страстномъ бульвар, направлено не только противъ религіозно-философскихъ собраній, но и противъ солидарнаго съ ними журнала. На берегахъ Невы къ этимъ навтамъ спшитъ присоединиться ‘Гражданинъ’, рабски подражая не только содержанію ихъ, но и форм. ‘Какіе-то новопутейцы’ — читаемъ мы въ ‘Рчахъ консерватора’ (No 31) — ‘устраиваютъ шекхендзы интеллигентовъ-атеистовъ съ православною церковью. Въ этомъ обществ новопутейцевъ засдаютъ пастыри церкви, въ угоду интеллигентамъ поносящіе и продающіе свою церковь’. Дальше этого не можетъ идти ни пренебреженіе къ правд, ни безцеремонность выраженій…

——

Въ самый разгаръ войны съ Японіей, въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’ появилась статья, озаглавленная: ‘Нчто объ австрійскомъ согласіи въ раскол’ и подписанная г. Н. Субботинымъ. Ея цль — уличить ‘раскольническую интеллигенцію’ въ отсутствіи патріотизма, одно изъ средствъ для достиженія цли — ссылка на усилія ‘именуемыхъ епископовъ и священниковъ’ австрійскаго согласія добиться освобожденія отъ воинской повинности. ‘Вс эти лица’ — говоритъ г. Субботинъ — ‘извстны правительству какъ принадлежащіе къ тому или другому гражданскому обществу, т. е. какъ крестьяне, мщане, цеховые, купцы, и, слдовательно, наряду со всми сословіями подлежатъ отбыванію воинской повинности, а въ настоящее время очень значительное ихъ число призывается на дйствительную службу’. Одинъ изъ нихъ — крестьянинъ Иванъ Усовъ, называющій себя Иннокентіемъ, епископомъ нижегородскимъ,— ходатайствовалъ, ‘черезъ одну очень высокую особу’, объ увольненіи его, какъ епископа, отъ призыва на военную службу. Въ случа удовлетворенія этого ходатайства за нимъ, по словамъ г. Субботина, должны были послдовать аналогичныя ходатайства другихъ раскольническихъ поповъ,— но дерзкая просьба’ была отклонена. ‘Важно’ — восклицаетъ г. Субботинъ — ‘важно, разумется, не то, что чрезъ исполненіе раскольническихъ ходатайствъ стало бы въ нашемъ доблестномъ воинств меньше сотней, даже нсколькими сотнями солдатъ, которые, притомъ, были бы по всей вроятности плохими солдатами, для насъ важно именно то, какъ наши хвалящіеся патріотизмомъ старообрядцы австрійскаго согласія, въ годину кровавой борьбы отечества съ дерзкимъ и коварнымъ врагомъ, хлопочутъ о нарушеніи для нихъ даже обязательнаго для всхъ подлежащихъ ему закона объ отбываніи воинской повинности’. Удивительна, по истин, узкость взгляда, выразившагося въ этихъ словахъ! Что отказъ въ ходатайств Усова вытекалъ логически изъ взгляда, котораго до сихъ поръ держалась правительственная власть по отношенію къ раскольническому духовенству — этого мы не отрицаемъ, но самое ходатайство, съ психологической точки зрнія, совершенно понятно и основаніемъ для упрека въ отсутствіи патріотизма служить отнюдь не можетъ. Какъ бы ни смотрли оффиціально на ‘именуемыхъ епископовъ и священниковъ’, они сами несомннно считаютъ себя духовными лицами, съ званіемъ и призваніемъ которыхъ несовмстно ношеніе и употребленіе оружія. Исключенія возможны всегда и везд: въ сред раскольническихъ ‘поповъ’ есть, быть можетъ, такіе, которые не врятъ въ дйствительность своего посвященія — но нтъ ршительно никакихъ основаній приписывать цлой сред неискренность и систематическое притворство. Стоитъ только припомнить эту простую истину, чтобы отнестись совершенно иначе къ образу дйствій Усова и его единоврцевъ и понять всю несправедливость взводимаго на нихъ обвиненія.

К. К. Арсеньевъ.

Свобода совсти и вротерпимость

ПОЛЕМИЧЕСКІЯ ЗАМТКИ.

Читайте также: