Похождения Тома Сойера, Твен Марк, Год: 1876

Детская
Время на прочтение: 204 минут(ы)
Скачать в PDF

ПРИКЛЮЧЕНІЯ ТОМА СОЙЕРА

Повсть для юношества всхъ возрастовъ

Марка Твэна

ПЕРЕВОДЪ М. НИКОЛАЕВОЙ

Съ 65 рисунками въ текст

Изданіе Поставщиковъ Его Императорскаго Величества
Товарищества Вольфъ
СПБургъ * Москва.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

— Томъ!
Молчаніе.
— Томъ!
Никакого отвта.
— И куда могъ опять дться этотъ мальчишка, хотла бы я знать? Томъ! гд ты?
Старушка сдвинула очки на самый кончикъ носа и, глядя поверхъ стеколъ, окинула взглядомъ комнату, потомъ она быстрымъ движеніемъ подняла ихъ на лобъ и внимательно посмотрла вокругъ себя. Никогда въ жизни тетя Полли не позволила бы себ смотрть сквозь очки, разыскивая такое ничтожное существо, какъ сорванца-мальчишку: вдь очки — это была ея гордость, которую она носила не столько ради необходимости — она ничуть не хуже могла бы видть сквозь дв канфорки отъ плиты — сколько для красоты и для важности.
Съ минуту старушка казалась озадаченной и затмъ проговорила не очень сердито, но настолько громко, что ее могла ясно разслышать мебель, бывшая въ комнат:
— Ну, подожди! дай мн только поймать тебя, и тогда…
Она не докончила фразы, такъ какъ уже успла подойти къ кровати и начала шарить подъ ней половой щеткой такъ усердно, что скоро запыхалась. Несмотря, однако, на вс поиски, подъ постелью ничего не оказалось, исключая старой кошки, которая выбжала оттуда, повидимому, очень недовольная, что ее побезпокоили.
— Нтъ, другого такого отвратительнаго мальчишки нигд не найти!
Тетя Полли подошла къ открытой двери и начала всматриваться въ густую зелень картофеля, росшаго передъ домомъ на площадк, изображавшей изъ себя садъ. Тома нигд не было видно! Теперь голосъ тети Полли сталъ значительно громче, такъ какъ былъ разсчитанъ на большое разстояніе.
— Ау! То — онъ!
Легкій шорохъ, внезапно раздавшійся сзади нея, заставилъ ее обернуться и притомъ такъ удачно, что ей какъ-разъ удалось схватить за полу куртки маленькаго, юркаго мальчугана, собиравшагося улизнуть отъ строгой тетушки.
— Аа! Вотъ гд ты! Жаль, что я съ самаго начала не заглянула въ кладовую! Что ты тамъ длалъ?

0x01 graphic

— Я? ничего!
— Ничего? А въ чемъ у тебя запачканы руки и губы?
— Я не знаю, тетя.
— Да? Ну, такъ я знаю это. Это варенье, негодный мальчишка! Ты забылъ, что я теб говорила? Ты забылъ, что я тебя предупредила, что если ты только дотронешься до варенья, то я тебя выску? Дайка ту палочку!
Розга уже взвилась надъ спиной Тома, казалось, что избжать опасности было невозможно.
— Что это у тебя такое, тетя? Оглянись-ка, тетя!
Тетя Полли испуганно обернулась и невольно поспшила подобрать юбки. Въ тотъ же самый моментъ мальчикъ однимъ прыжкомъ очутился у высокаго дощатаго забора, съ быстротой молніи вскарабкался на него и черезъ секунду исчезъ изъ вида. Старушка съ минуту стояла, совершенно ошеломленная такимъ оборотомъ дла, и затмъ тихо разсмялась.
— Что подлаешь съ этимъ сорванцомъ! И какъ это я до сихъ поръ не могу сдлать такъ, чтобы, не даваться ему въ обманъ? Ужь сколько разъ онъ выкидывалъ такія штуки! Правду говорятъ люди, что старые дураки самые глупые. Да что же тутъ и сдлаешь, когда что ни день, то у него новые Фокусы. О, онъ хорошо знаетъ, что я умю сердиться, но онъ также хорошо знаетъ и то, что если ему удастся одурачить меня и убжать или даже разсмшить меня, то я забываю о наказаніи. Видитъ Богъ, что я не исполняю своего долга и нехорошо поступаю съ мальчикомъ. ‘Кто любитъ, тотъ и наказуетъ’, говорится въ библіи, а я… Боже мой, стыдъ и срамъ покроютъ меня и Тома, ужь это я заране вижу. Сколько онъ длаетъ шалостей, но, Господи, вдь онъ единственный сынъ покойницы-сестры, и у меня не хватаетъ духа бить его. Каждый разъ, когда я спускаю ему, меня мучитъ совсть, а когда, случается, накажешь его, сердце обливается кровью. Вотъ и сегодня онъ ужь наврное не вернется домой до вечера, не пойдетъ въ школу и будетъ бгать по городу. Придется его завтра засадить за работу, хоть и тяжело заставлять его работать въ субботу, когда остальные мальчики свободны {Въ Америк, какъ и въ Англіи, по субботамъ занятій въ школахъ нтъ.}, но что же длать: я обязана такъ поступить для его же пользы!

0x01 graphic

Какъ и угадала тетя Полли, Томъ не пошелъ въ школу и не явился къ обду. Онъ цлый день носился по городу, проводя время самымъ пріятнымъ образомъ. Подъ вечеръ онъ вернулся какъ разъ ко времени, когда долженъ былъ помогать маленькому негру Джиму колоть дрова на завтрашній день. Это, однако, нисколько не мшало ему разсказывать Джиму о своихъ приключеніяхъ и притомъ такъ увлекательно, что Джимъ усплъ сдлать по крайней мр девять десятыхъ всей работы. Младшій братъ Тома, врне, его сводный братъ Сидъ уже справился съ своей работой: щепки и стружки для растопки были собраны и лежали въ кухн. Сидъ былъ прилежнымъ, тихимъ мальчикомъ и нисколько не походилъ на своего брата-сорванца.
Во время ужина, въ теченіе котораго Томъ при всякомъ удобномъ случа то и дло таскаль изъ сахарницы кусочки сахара, тетя Полли начала длать ему очень тонкій и хитрый, какъ она сама думала, допросъ, надясь вывдать отъ него какое-нибудь признаніе. Какъ многіе простодушные люди, она воображала, что одарена талантомъ къ самой тонкой и хитросплетенной дипломатіи^ Это наивное заблужденіе составляло гордость ея дтски-простой души, и самыя прозрачныя свои ловушки она считала чудесами хитрости и ловкости.
— Томъ,— сказала она, помолчавъ,— сегодня въ школ было, вроятно, очень жарко?
— Да, тетя.
— Очень жарко?
— Да, тетя.
— А теб не хотлось пойти выкупаться?
Въ голов Тома мелькнула мысль — ужь не подозрваетъ-ли его въ чемъ-нибудь тетя Полли. Онъ внимательно посмотрлъ на нее: на ея лиц было самое простодушное выраженіе.
— Н-нтъ, тетя… т.-е. не очень хотлось.
Старушка засунула руку за воротникъ рубашки Тома и медленно проговорила:
— А теперь теб уже не жарко, правда?
Схитривъ такимъ образомъ, тетя Полли была уврена, что ей удалось удостовриться въ сухости рубашки своего питомца съ такой ловкостью, что объ этомъ не подозрвала ни одна душа въ мір. Но Томъ отлично понялъ, къ чему клонится дло, и потому поспшилъ предупредить дальнйшія попытки хитрой тетушки раскрыть истину.
— Мы, уходя изъ школы, облили себ головы подъ насосомъ, у меня волосы до сихъ поръ еще мокрые — пощупай-ка ихъ!
Тетя Полли осталась очень недовольна, что выпустила изъ виду такое важное обстоятельство’ но ее тотчасъ-же оснила новая мысль.
— Но теб, Томъ, для этого наврное не понадобилось распарывать воротника у рубашки, который я зашила теб сегодня утромъ, правда вдь? Разстегни свою куртку.
Съ лица Тома исчезли послдніе слды какихъ бы то ни было опасеній. Онъ быстрымъ движеніемъ разстегнулъ куртку: воротникъ рубашки оказался крпко зашитымъ.
— Ахъ, чтобъ теб… Ну, ступай. Я была готова отдать голову на отсченіе, что ты купался въ двнадцать часовъ. Ну, да хорошо, на этотъ разъ ты велъ себя какъ слдуетъ, ты оказываешься лучше, чмъ это можно думать, но только на этотъ разъ, слышишь, Томъ! на этотъ разъ!
Тет Полли наполовину было досадно, что вс ея уловки оказались напрасными, наполовину же ее радовало, что хоть разъ Томъ случайно велъ себя хорошо. Но тутъ вмшался въ дло Сидни.
— Да, тетя! А вдь ты зашивала воротникъ черными нитками!
— Черными? Нтъ, кажется, блыми. Вдь блыми, Томъ?
Но Томъ не сталъ дожидаться конца разговора, онъ вихремъ бросился къ двери и, крикнувъ на прощанье Сиду: ‘Постой, я теб за это отплачу!’ — моментально исчезъ изъ комнаты.
Очутившись вн опасности, онъ посмотрлъ на дв иголки, воткнутыя въ подкладку куртки, въ одну изъ нихъ была вдта черная, въ другую блая нитка.
— Она никогда не замтила бы этого,— проворчалъ онъ про себя, — еслибы не этотъ дуракъ, Сидъ. И кто ее разберетъ! Сегодня она зашиваетъ блой ниткой, завтра черной, разв можно запомнить все это? Ну, а Сиду я не спущу, попадись онъ мн только!
Томъ далеко не былъ примрнымъ мальчикомъ, — но подъ одной крышей съ нимъ жилъ такой, и онъ его зналъ и презиралъ самымъ искреннимъ образомъ.
Спустя нсколько минутъ, нашъ герой уже забылъ о всхъ своихъ непріятностяхъ, и не потому, чтобы он были для него мене чувствительны, чмъ тяжелыя минуты, которыя приходится переносить взрослому человку, а потому, что всми его мыслями овладлъ новый интересъ, точь-въ-точь какъ это бываетъ со взрослыми людьми, которые легко забываютъ прежнія огорченія и заботы, разъ у нихъ есть въ виду что-нибудь новое, что можетъ заинтересовать ихъ и чмъ они могутъ заняться. Этотъ новый интересъ былъ не что иное, какъ новый способъ свистать, которому его научилъ нсколько дней тому назадъ одинъ негръ, и который Томъ хотлъ во что бы то ни стало изучить въ совершенств. Все дло заключалось въ томъ, чтобы издать отчетливый сильный свистъ, похожій на щебетанье птицы, прерываемый короткими паузами съ прищелкиваніями. Если кто-нибудь изъ читателей помнитъ себя мальчикомъ, то онъ очень хорошо пойметъ, что я хочу сказать. Спустя немного времени, Томъ уже отлично напрактиковался и шелъ вдоль главной улицы города, весело насвистывая и торжествуя въ душ. Его настроеніе было очень похоже на настроеніе астронома, только-что открывшаго новую звзду, но я не думаю, чтобы радость послдняго по своей сил, глубин и искренности могла сравниться съ радостью моего свистуна,
Лтніе вечера въ городк, гд жилъ Томъ, были длинны, стемнть еще не успло. Внезапно Томъ пересталъ свистть. Передъ нимъ стоялъ незнакомый мальчикъ, который былъ выше его разв только на какой-нибудь дюймъ. Появленіе новаго лица — безразлично какого возраста и пола — было цлымъ событіемъ въ бдномъ, маленькомъ городк С.-Петербург {Небольшой городъ въ штат Виргинія.}. А этотъ мальчикъ былъ, кром того, чисто одтъ — чисто одтъ въ будній день! Это было непонятно, непостижимо! На немъ была надта хорошенькая шапочка, его суконная темно-синяя, застегнутая на вс пуговицы, курточка была чиста и сидла точно вылитая, на брюкахъ также не было видно ни одного пятнышка. Онъ былъ въ сапогахъ — въ сапогахъ, а сегодня была только пятница, слдовательно до воскресенья нужно было еще ждать цлыхъ два дня!.. На его ше красовался шелковый галстукъ. Вся фигура незнакомца носила на себ отпечатокъ какой-то особенной аккуратности и щеголеватости, и это не могло не задть Тома. Чмъ больше онъ смотрлъ на этого франта, ‘негоднаго выскочку’, какъ онъ въ душ окрестилъ его, тмъ безобразне и отрепанне казался ему его собственный костюмъ. Въ теченіе нсколькихъ минутъ оба мальчика молча разсматривали другъ друга. Затмъ Томъ зашелъ съ другой стороны, незнакомецъ сдлалъ то же самое. Повертвшись такимъ образомъ нкоторое время, они остановились другъ противъ друга. Томъ началъ первый:
— А вдь я могу тебя поколотить!
— Попробуй!
— Да, и попробую!
— Много ты можешь сдлать!
— Чтобы вздуть тебя, силы хватитъ!
— Нтъ, не хватитъ!
— Хватитъ!
— Говорю теб, нтъ!
— А я говорю, что да!
— Нтъ!
Наступила короткая пауза. Собравшись съ мыслями, Томъ опять началъ:
— Какъ тебя зовутъ?
— Это не твое дло!
— Я теб ужо покажу, какъ это не мое дло!
— Ну, покажи!
— Будешь много разговаривать, такъ и покажу!
— И буду разговаривать. Ну, подойди!
— Ты, кажется, воображаешь, что очень уменъ! Обезьяна! Я бы могъ тебя отколотить, если бы мн даже привязали къ спин одну руку. Стоитъ мн только захотть.
— Да почему же ты не начинаешь? Ты только грозишься, а подойти, небось, боишься!
— И подойду, если ты мн слишкомъ надошь!
— Да, какъ-же! Говорить-то не трудно, а сдлать — такъ сейчасъ на попятный!
— Настоящая ты обезьяна! Ты думаешь, что очень красивъ? Ха, вотъ такъ шапка!
— Не смотри на нее, если она теб не нравится, а то сбей ее съ мой головы! Ну, попробуй! но только знай, что тому, кто это сдлаетъ, будетъ плохо!
— Хвастунъ, лгунишка!
— Ты самъ хвастунъ!
— Болтунъ! Видно боишься, что получишь на орхи!
— Ну, сунься! Что-же ты?
— Подожди только, если ты меня выведетъ изъ терпнія, то я разобью теб голову камнемъ!
— Еще-бы! Попробуй только бросить.
— И брошу!
— Такъ чего же ты ждешь? Ну, бросай! Что, боишься видно?
— Нисколько не боюсь!
— Боишься, боишься!
— Нтъ, не боюсь!

0x01 graphic

— Врешь, боишься!
Наступила новая пауза, оба противника опять закружились другъ около друга. Вдругъ они очутились рядомъ, плечо къ плечу, и Томъ слегка подтолкнулъ своего врага.
— Убирайся прочь отсюда!
— Можешь самъ убраться!
— Я не уйду!
— А я ужь и подавно!
Стоя другъ около друга и опираясь одной ногой въ землю, оба начали изо всхъ силъ напирать другъ на друга, но силы оказались равными: ни одинъ не уступилъ другому. Наконецъ, разгорячившись и раскраснвшись, оба, точно по уговору степенно отклонились другъ отъ друга, и Томъ съ угрозой въ голос обратился къ своему сопернику:
— Ты трусъ и обезьяна. Я скажу своему старшему брату, и онъ тебя однимъ мизинцемъ изобьетъ такъ, что ты не встанешь съ мста!
— Ужасно я боюсь твоего брата! Мой братъ еще больше и сильне твоего, стоитъ ему дунуть, и твой братъ перелетите черезъ тотъ заборъ! (Оба брата существовали только въ воображеніи обоихъ противниковъ).
— Ты врешь!
— А ты-то почему можешь это знать?
Томъ провелъ ногой черту на земл.
— Перейди только сюда, и я тебя такъ отколочу, что ты не отличишь своего отца отъ старой колокольни!
Незнакомецъ, не задумываясь, тотчасъ-же перешелъ черту.
— Ну, теперь подходи, довольно теб хвастаться!
— Смотри, не раздражай меня, а то теб будетъ плохо!
— Да что ты только разговариваешь? Чего ты не подходишь?
— Ей-Богу, поколочу тебя за два цента {Центъ — немного, меньше: двухъ копекъ на наши деньги.}!

0x01 graphic

Незнакомый мальчикъ моментально вынулъ изъ кармана дв мдныя монеты и сунулъ ихъ подъ самый носъ Тому. Томъ однимъ ударомъ выбилъ ихъ изъ его рукъ, и въ слдующій же моментъ оба валялись въ пыли, крпко вцпившись другъ въ друга, царапая другъ друга, точно кошки, разрывая въ клочки платье и покрывая себя грязью и славой. Нсколько минутъ спустя, безформенный комокъ началъ принимать нкоторыя боле правильныя очертанія, и въ облак пыли начала выдляться фигура Тома, сидящаго верхомъ на своемъ противник и награждающаго его обильными колотушками.
— Кричи: довольно!
Но мальчикъ упорно молчалъ, стараясь освободиться изъ-подъ насвшаго на него Тома, и плача отъ боли и злости.
— Кричи: довольно!— повторилъ Томъ, продолжая барабанить кулаками по спин побжденнаго.
Наконецъ, незнакомый мальчикъ невнятно пробормоталъ: — ‘довольно!’ и Томъ медленно слзъ съ побжденнаго врага.
— Что, получилъ? Другой разъ смотри къ кому пристаешь!— сказалъ онъ на прощанье.
Потерпвшій пораженіе стрлой пустился по улиц, обчищая себя на бгу отъ пыли. По временамъ онъ оборачивался назадъ, грозилъ кулаками и кричалъ Тому, что отплатитъ ему, когда ему ‘опять удастся поймать его’. Но Томъ въ отвтъ на вс угрозы только хохоталъ и пошелъ дальше, очень веселый по случаю только-что одержанной побды. Но едва онъ повернулся спиной къ убгавшему непріятелю, какъ послдній поднялъ камень, бросилъ его въ Тома и, попавъ ему между лопатокъ, помчался дальше по улиц. Томъ обернулся и погнался за коварнымъ измнникомъ, но, не догнавъ его, видлъ, какъ тотъ скрылся въ свой домъ. Онъ подошелъ къ садовой ршетк и сталъ вызывать врага на новый поединокъ, но тотъ отвчалъ ему изъ окна однми гримасами. Наконецъ, вышла мать избитаго мальчика, обругала Тома злымъ, негоднымъ мальчишкой и прогнала его вонъ. Томъ поневол долженъ былъ уйти, но не переставалъ ворчать себ подъ носъ, что еще проучитъ ‘эту обезьяну’.
Онъ вернулся домой только поздно вечеромъ и, осторожно влзая въ окно, наткнулся на засаду въ лиц тети Полли, которая при вид его изорваннаго и испачканнаго платья окончательно и безповоротно ршила засадить своего питомца на другой день, въ субботу, за самую тяжелую работу.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Настало утро субботы, погода была чудесная: яркое солнце обливало своими лучами маленькій городокъ, въ которомъ такъ и кипли жизнь и движеніе. У всхъ на душ было радостно и весело, а когда сердце молодо, то эта радость невольно рвется наружу и оглашаетъ воздухъ пснями и громкими, веселыми криками. Лица всхъ прохожихъ сіяли, и они шли, обгоняя другъ друга, точно къ ихъ ногамъ были привязаны крылья.
Въ дверяхъ домика тети Полли показался Томъ съ полнымъ ведромъ известки и кистью, привязанной къ длинной рукоятк. Онъ подошелъ къ забору, взглянулъ на него, и въ ту-же минуту вся природа утратила для него всякую прелесть. На лиц его изобразилась самая глубокая печаль. И, дйствительно, опечалиться было чмъ: заборъ имлъ въ длину четырнадцать сажень, а высоту цлыхъ девять футовъ Томъ вздохнулъ и, окунувъ кисть въ ведро, провелъ ею по самой верхней доск забора. Затмъ онъ еще два раза повторилъ эту операцію и немного отошелъ въ сторону, чтобы посмотрть на сдланную работу. Какъ ничтожна была выбленная имъ полоска въ сравненіи съ громаднымъ пространствомъ забора, еще непокрытымъ известкой! Томъ окончательно упалъ духомъ и тяжело опустился на стоявшій рядомъ пень. Въ тотъ-же моментъ въ воротахъ показался негритенокъ Джимъ съ пустымъ деревяннымъ ведромъ въ рукахъ. Онъ шелъ, подпрыгивая и напвая что-то про себя. Ходить за водой къ насосу было для Тома всегда самымъ ужаснымъ наказаніемъ, но въ эту минуту такая работа казалась ему верхомъ счастья. Онъ вспомнилъ, что у насоса всегда можно было встртить массу народа: тамъ постоянно толпились мальчики, двочки, мулаты и негры и, въ ожиданіи очереди, мнялись другъ съ другомъ разными бездлушками, ссорились, бранились, шутили и дрались. Слдуя примру другихъ, Джимъ, уходя за водой, никогда не возвращался домой раньше, какъ черезъ часъ, несмотря на то, что отъ дома до колодца было не больше ста шаговъ. Все это вспомнилось Тому, и онъ ршилъ пуститься на хитрость.
— Послушай! Джимъ!— закричалъ онъ, — хочешь, я схожу вмсто тебя за водой, а ты побли покамстъ заборъ?
Джимъ покачалъ своей курчавой головой.
— Нельзя, масса Томъ. Ваша тетушка мн строго-на-строго приказала поскоре принести воды и ничего другого не длать. Она говоритъ: масса Томъ наврное попроситъ, чтобы ты поблилъ за него заборъ, такъ ты не смй этого длать!
— Ну, вотъ еще! Мало-ли что она говоритъ! Давай-ка скоре ведро, я сейчасъ же вернусь назадъ. Она и не узнаетъ, что ты ея не послушался.
— Нтъ, я боюсь! она сказала, что если а только посмю ослушаться, то она меня побьетъ!
— Она-то! Да разв она уметъ бить кого-нибудь, такъ только дастъ тихонько по затылку и все тутъ! Правда, говорить она любитъ всякую всячину, но разв можно бояться этого? Постой-ка, Джимъ, хочешь, я подарю теб за это свистульку и еще кусокъ резины въ придачу?
Джимъ началъ колебаться.
— Кусокъ резины, Джимъ, да смотри еще какой большой!
— Ахъ ты, Господи! Правда, что славный кусокъ, но, масса Томъ, какъ-же быть со старухой? Я боюсь, того и гляди, она побьетъ меня.
Искушеніе было слишкомъ велико, и, въ конц-концовъ, Джимъ поставилъ ведро на землю и протянулъ руку за резиной. Но черезъ секунду онъ уже бжалъ съ ведромъ по улиц, потирая себ плечо, Томъ какъ ни въ чемъ не бывало усердно мазалъ известкой заборъ, тетя же Полли съ побдоноснымъ видомъ уходила съ поля битвы, держа въ рук туфлю.

0x01 graphic

Однако, усердіе Тома скоро стало ослабвать. Ему вспомнились вс его планы на этотъ день, и онъ опять загрустилъ. Вотъ скоро мимо него побгутъ мальчики, съ которыми онъ собирался еще наканун идти на горы, а оттуда въ лсъ, къ рк. Одна мысль о томъ, какъ они будутъ смяться надъ нимъ, что его заставили работать въ субботу, бросала его въ жаръ. Онъ вытащилъ изъ кармановъ вс свои сокровища и началъ ихъ разсматривать, тутъ были и старыя перья, и стеклянные и каменные шары, и старыя почтовыя марки. Всего этого было довольно, чтобы помняться съ кмъ-нибудь работой, но чтобы купить себ хотя полчаса свободы — объ этомъ нечего было и думать. Томъ со вздохомъ спряталъ свои богатства въ карманы: подкупить этимъ того или другого изъ мальчиковъ и заставить его работать за себя было невозможной вещью. Но вдругъ, въ этотъ мрачный, безнадежный моментъ его оснила геніальная, великая мысль! Онъ схватился за кисть и бодро принялся за работу. Вдали показался Бенъ Роджерсъ, тотъ самый Бенъ Роджерсъ, насмшекъ котораго особенно боялся нашъ герой. Бенъ шелъ подпрыгивая и длая маленькіе шажки — лучшее доказательство, что онъ былъ въ превосходнйшемъ настроеніи духа. Онъ весело грызъ яблоко и время-отъ-времени что-то протяжно выкрикивалъ, вслдъ за чмъ каждый разъ раздавалось громкое: динь-динь-динь! Дло заключалось въ томъ, что Бенъ изображалъ изъ себя пароходъ. Приблизившись къ Тому, онъ уменьшилъ ходъ, отошелъ на середину улицы и сталъ осторожно поворачивать къ забору, его осторожность была понятна: вдь онъ изображалъ изъ себя ни боле, ни мене, какъ огромный пароходъ ‘Миссури’, сидвшій въ вод на глубину въ девять футовъ.
Онъ былъ въ одно и то-же время и пароходомъ, и капитаномъ, и экипажемъ, и паровой машиной, и колоколомъ, онъ же отдавалъ приказанія и онъ же исполнялъ ихъ.
— Стопъ машина! Динь-динь-динь!
— Руль на бортъ! Динь-динь-динь!
Бенъ прижалъ руки къ бокамъ.
— Лво руля! Динь-динь-динь! Чш-чш-чшш!!
Правая рука Бена начала описывать круги: она изображала изъ себя колесо въ сорокъ футъ.
— Задній ходъ! Право руля! Динь-динь-динь! Чш-чш-чш-чшш!— на этотъ разъ начала описы вать круги лвая рука.,
— Стопъ машина! къ якорю! Динь-динь-динь! Чш-чш-чш! Бросай якорь! Выпустить пары! Эй! Шш-шш-фф!
Пароходъ остановился вплотную около Тома, но послдній продолжалъ работать, не обращая никакого вниманія на ‘Миссури’. Бенъ съ минуту молча смотрлъ на Тома.
— Э-ге-ге! Никакъ ты сегодня на привязи?— засмялся онъ.
Отвта на эту насмшку не послдовало. Томъ, наклонивъ голову на-бокъ, съ видомъ настоящаго художника смотрлъ на послдніе мазки, которые онъ провелъ кистью, затмъ осторожно подправилъ ихъ и опять началъ любоваться своимъ произведеніемъ. Бенъ подошелъ еще ближе. У Тома при вид яблока потекли слюнки, но онъ продолжалъ длать видъ, что всецло погруженъ въ свою работу.
— Что, неужели тебя наказали, Томъ?
— Ахъ! Это ты, Бенъ! А я и не замтилъ, какъ ты подошелъ.
— Послушай, я иду купаться. Можетъ-быть, и ты пойдешь со мной? Ну да, впрочемъ, ты наврное не хочешь и не бросишь своей работы!
Томъ съ удивленіемъ посмотрлъ на него.
— Какую работу? Что ты хочешь этимъ сказать?
— А разв это не работа?
Томъ опять опустилъ кисть въ ведро и равнодушно произнесъ:
— Конечно, для одного это можетъ казаться работой, а для другого нтъ. Я знаю только одно, что мн такая работа нравится.
— Ужь не хочешь ли ты меня уврить, что это доставляетъ теб удовольствіе?
Кисть продолжала гулять взадъ и впередъ по доскамъ.
— Удовольствіе? А, пожалуй, что и такъ. Вдь красить заборы приходится не каждый день, да и не всякому это удается.
Дло явилось въ совершенно новомъ свт. Бенъ задумался. Томъ продолжалъ осторожно водить кистью, время-отъ-времени отступая на одинъ шагъ назадъ, чтобы лучше судить, хорошо ли сдлана работа, и мстами подправляя ее. Казалось, что онъ совершенно забылъ о Бен. Послдній внимательно слдилъ за каждымъ движеніемъ кисти и, наконецъ, не выдержалъ.
— Послушай, Томъ, Дай и мн немного покрасить!
Томъ сдлалъ видъ, что хочетъ исполнить эту просьбу, но тотчасъ же перемнилъ свое намреніе и отвтилъ:
— Нтъ, нтъ, Бенъ! Этого никакъ нельзя сдлать! Дло въ томъ, что тетя Полли очень заботится, чтобы эта сторона забора всегда была хорошо выблена, такъ какъ она выходитъ на улицу. Если бы заборъ выходилъ куда-нибудь на задворки, то тогда, конечно, это было бы все равно и для нея и для меня. А такъ — нтъ! Тутъ нужна хорошая и чистая работа: изъ ста мальчиковъ, пожалуй, только одинъ суметъ ее сдлать такъ, какъ слдуетъ!
— Неужели? Ну, Томъ, дай мн только попробовать. Если бы я красилъ заборъ, я бы непремнно далъ и теб покрасить!
— Да мн вдь это ничего не стоило бы, Бенъ, но только я не знаю, какъ быть съ тетей Полли. И Джимъ просилъ, и Сидъ просилъ, но она имъ не позволила. Вдругъ ты испортишь — что мн тогда длать?
— Ну, вотъ еще вздоръ какой! Точно ужь это такая трудная вещь! Давай кисть, а я дамъ теб за это остатокъ яблока.
— Ну, хорошо! Впрочемъ, нтъ, Бенъ, я, право, боюсь…
— Такъ вотъ теб еще цлое яблоко!
Томъ, наконецъ, точно нехотя, уступилъ кисть, но въ душ онъ ликовалъ. И пока бывшій пароходъ ‘Миссури’ работалъ и потлъ на солнц, нашъ художникъ въ отставк сидлъ въ тни на опрокинутомъ боченк, болталъ ногами, лъ яблоко и думалъ о томъ, какъ бы залучить себ новыя жертвы. Недостатка въ послднихъ не было: мальчиковъ приходило къ забору очень много. Они приходили, чтобы посмяться надъ Томомъ, но вс оставались и упрашивали, чтобы имъ позволили немного помазать кистью. Когда Бенъ усталъ, Томъ уже усплъ сговориться съ Билли Фишеромъ, которому позволилъ покрасить за почти совсмъ новый бумажный змй. Посл Билли взялъ кисть Джонни Миллеръ, заплативъ за это удовольствіе дохлой крысой съ веревочкой, на которой ее можно было качать. Такъ продолжалось до самаго полдня. У Тома къ этому времени скопилось цлое состояніе: кром змя и крысы, онъ получилъ двнадцать каменныхъ шаровъ, губную гармонію, правда, нсколько испорченную, кусочекъ синяго стекла, сломанную трубу, старый ключъ, который ничего не отпиралъ, кусокъ мла, пробку отъ графина, оловяннаго солдата, кусокъ толстой веревки, шесть пистоновъ, котенка съ однимъ глазомъ, мдную ручку отъ двери, собачій ошейникъ, ножикъ съ ломанной ручкой, четыре апельсинныя корки и старую задвижку отъ окна. Кром того, онъ самымъ пріятнымъ образомъ провелъ все утро, болтая съ мальчиками. Заборъ же былъ покрытъ известкой въ три слоя. Если бы известь не вышла, то можно съ увренностью сказать, что Томъ разорилъ бы всхъ мальчиковъ въ городк, отобравъ у нихъ вс ихъ драгоцнности.

0x01 graphic

Теперь Тому міръ уже не казался такимъ мрачнымъ. Самъ не зная того, онъ открылъ великій законъ, который служитъ причиной многихъ поступковъ людей: чтобы заставить человка чего-нибудь сильно желать, достаточно только уврить его, что то, чего онъ хочетъ, очень трудно достигнуть. Если~бы Томъ былъ великимъ философомъ, каковъ, напримръ, авторъ этой книги, то онъ понялъ-бы, что трудомъ люди называютъ то, что они должны длать, а удовольствіемъ — что они длаютъ по собственному желанію. Онъ понялъ-бы, почему дланіе искусственныхъ цвтовъ или занятіе почтальона считается трудомъ, а играть въ кегли или всходить на Монбланъ — удовольствіемъ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Когда Томъ явился къ тет Полли, она сидла у открытаго окна, въ комнат, служившей въ одно и то же время и спальней, и гостиной, и столовой, и библіотекой. Теплый лтній воздухъ, мирная тишина, запахъ цвтовъ, убаюкивающее жужжаніе пчелъ произвели на нее свое дйствіе, она задремала, держа въ рукахъ чулокъ, который вязала. На ея колняхъ спала кошка, постоянно бывшая съ нею. Для безопасности, очки были подняты на лобъ до самыхъ волосъ, уже сдыхъ. Она была уврена, что Томъ давнымъ-давно усплъ убжать, не окончивъ работы, и потому очень удивилась, когда онъ такъ храбро вошелъ въ ея комнату.
— Можно мн теперь идти играть, тетя?— спросилъ онъ.
— Какъ, уже? Сколько-же ты усплъ выкрасить?
— Весь заборъ, тетя.
— Томъ, не ври! Ты знаешь, что я этого терпть не могу!
— Да правда-же, тетя. Все готово.
Тетя Полли, повидимому, мало довряла словамъ Тома, она встала со своего мста, чтобы самой удостовриться, говоритъ-ли онъ правду, она была-бы очень довольна, если-бы ей удалось найти хоть пятую долю того, что говорилъ Томъ. Когда-же она увидла, что весь заборъ, дйствительно, былъ выбленъ, и притомъ не кое-какъ, а покрытъ толстымъ слоемъ известки, удивленію и радости ея не было границъ.
— Однако!— воскликнула она.— Говорить нечего — ты можешь работать, когда захочешь! Но это, впрочемъ, съ тобой рдко бываетъ, Томъ,— прибавила она, чтобы немного убавить похвалу.— Ну, ступай играть, только, смотри, не очень запаздывай, а то я теб задамъ!
— Тетя Полли была въ такомъ восторг отъ подвига своего племянника, что, прежде чмъ окончательно отпустить его, взяла его съ собой въ кладовую и выбрала самое большое, сплое яблоко, которое и передала ему, прибавивъ, что трудолюбіе и прилежаніе всегда награждаются. Пока она заканчивала свою маленькую проповдь удачно подобраннымъ изреченіемъ изъ Священнаго Писанія, Томъ потихоньку стащилъ кусокъ пирога, чтобы еще больше вознаградить себя за свои труды.
Выйдя на дворъ, Томъ увидлъ Сида, который шелъ по наружной лстниц, ведшей въ верхній этажъ. Черезъ секунду въ рукахъ нашего героя очутилась цлая куча комковъ земли, которые градомъ посыпались на бднаго Сида. Прежде чмъ тетя Полли успла собраться съ мыслями и поспть на помощь, шесть или семь комковъ попали въ намченную цль, а Томъ перелзъ черезъ заборъ и исчезъ изъ вида. Хотя въ забор и были ворота, но Томъ не любилъ терять времени и пользовался ими очень рдко. Теперь онъ былъ спокоенъ: предательство Сида относительно воротника рубашки, зашитой черными нитками, было наказано. ‘Другой разъ онъ побоится длать неумстныя замчанія!’ — подумалъ Томъ.
Пробравшись сзади конюшенъ, Томъ прошелъ вдоль задняго забора и, очутившись вн опасности быть пойманнымъ и наказаннымъ, бгомъ пустился къ городской площади, гд, согласно уговору, состоявшемуся утромъ, должно было произойти сраженіе между двумя враждебными арміями мальчиковъ. Начальникомъ одной изъ нихъ былъ самъ Томъ, а другой — его закадычный другъ, Джо Гарперъ. Оба эти великіе полководца сами не принимали участія въ рукопашномъ бо: они обыкновенно сидли вмст на пригорк и руководили дйствіями своихъ армій, передавая приказанія черезъ адъютантовъ. Посл долгаго, упорнаго боя побду одержало на этотъ разъ войско Тома. Сосчитавъ убитыхъ, обмнявшись плнными и условившись относительно дня новаго сраженія, об армій разошлись, и ТоіСгы отправился домой.
Проходя мимо дома бургомистра, онъ увидлъ въ саду незнакомую маленькую двочку — прелестное, нжное существо съ голубыми глазами и русыми волосами, заплетенными въ дв толстыя косы, на ней было лтнее платьице и вышитые панталончики. Нашъ полководецъ, одержавшій столько побдъ, на этотъ разъ самъ былъ побжденъ безъ боя. Нкая Эмми Лауренсъ мигомъ исчезла изъ его сердца, не оставивъ посл себя и слда. Томъ воображалъ, что безумно влюбленъ въ Эмми, а теперь оказывалось, что все это были одни только пустяки. Онъ ухаживалъ за Эмми въ теченіе нсколькихъ мсяцевъ, и не дале какъ недлю тому назадъ она сама призналась, что отвчаетъ на его любовь, а теперь — одинъ взглядъ, брошенный на незнакомую двочку, и Эмми навсегда исчезла изъ его сердца.
Томъ украдкой сталъ слдить за прелестной незнакомкой, но вскор убдился, что она его замтила. Тогда онъ сдлалъ видъ, что и не думаетъ смотрть на нее и началъ выкидывать разные Фокусы, чтобы обратить на себя еще большее вниманіе. Сдлавъ нсколько замысловатыхъ гимнастическихъ упражненій, онъ покосился на двочку и въ ужас замтилъ, что она направляется къ крыльцу дома. Однимъ прыжкомъ онъ очутился у изгороди, огорченный до глубины души, но все-таки надясь, что она раздумаетъ и побудетъ еще въ саду. Двочка съ минуту постояла на ступенькахъ крыльца и затмъ быстро поднялась наверхъ. Томъ тяжело вздохнулъ, едва ея нога коснулась порога, но черезъ секунду лицо его просіяло: прежде чмъ скрыться за дверью, она перебросила черезъ заборъ цвтокъ. Томъ живо подскочилъ къ нему, но, не доидя до него нсколькихъ шаговъ, остановился, и, закрывъ ладонью глаза, какъ-будто защищая ихъ отъ солнца, притворился, что смотритъ вдоль улицы, точно увидлъ тамъ что-нибудь особенное. Затмъ онъ наклонился, поднялъ съ земли соломинку и сталъ пробовать установить ее у себя на носу, откинувъ голову далеко назадъ. Продлывая все это, онъ незамтно приблизился къ цвтку и, наконецъ, коснулся его своей босой ногой. Схватить его между пальцами и ускакать на одной ног за уголъ ближайшаго дома было уже дломъ только нсколькихъ секундъ. Но Томъ скрылся лишь на одно мгновеніе — ровно на столько времени, чтобы успть спрятать цвтокъ за куртку близъ сердца или, врне, желудка: Томъ былъ очень не силенъ въ анатоміи.

0x01 graphic

Затмъ онъ опять вернулся и ходилъ передъ заборомъ до самого вечера, время-отъ-времени. выкидывая какой-нибудь замчательный фокусъ. Но хорошенькая блондинка больше не показывалась, и Тому приходилось утшаться мыслью, что она, наврное, слдитъ за нимъ изъ какого-нибудь окна, и что, такимъ образомъ, его труды не пропадаютъ даромъ. Наконецъ, ему волейневолей пришлось направиться домой. Голова его была полна самыхъ чудныхъ видній.
Все время за ужиномъ онъ былъ въ такомъ веселомъ настроеніи, что тетя Полли не переставала ломать себ голову надъ тмъ, ‘что это случилось съ мальчишкой?’ Выговоръ за нападеніе на Сида онъ выслушалъ очень спокойно и тотчасъ-же забылъ о немъ. Когда тетя Полли больно ударила его по рукамъ, замтивъ, что онъ тайкомъ стащилъ нсколько кусковъ сахара, онъ только замтилъ:
— Тетя, вдь ты не бьешь Сида, когда онъ беретъ сахаръ!
— За то онъ никогда не мучаетъ меня, какъ ты. Если за тобой не смотрть, то ты готовъ утащить всю сахарницу.
Сказавъ это, тетя Полли вышла зачмъ-то въ кухню. Сидъ, радуясь тому, что его не накажутъ, протянулъ руку къ сахарниц и насмшливо посмотрлъ на Тома. Но, увы!— рука его дрогнула сахарница выскользнула изъ его пальцевъ, упала на полъ и разбилась вдребезги. Томъ былъ въ восторг, въ такомъ восторг, что едва сдерживался, чтобы не вскочить со своего мста и не начать плясать. Но онъ ршилъ молчать и ждать, пока не войдетъ тетя Полли и не спроситъ, кто разбилъ сахарницу. Тогда онъ разскажетъ всю правду и — о, радость!— наконецъ-то хваленый, ‘образцовый мальчикъ’ получитъ хорошую трепку. Томъ сгоралъ онъ нетерпнія. Наконецъ, тетя Полли вошла и, какъ вкопанная, остановилась передъ осколками сахарницы, глаза ея сверкали гнвомъ. ‘Ну, вотъ, сейчасъ начнется представленіе!’ — подумалъ Томъ съ радостью, но въ ту-же минуту почувствовалъ, какъ кто-то схватилъ его за шиворотъ, стащилъ со стула и началъ надлать однимъ ударомъ за другимъ. Рука разгнванной тетушки уже замахнулась въ третіи разъ, когда, наконецъ, Томъ громко закричалъ, вн себя отъ удивленія и негодованія:
— Постой, Фета! За что ты меня бьешь? Вдь это Сидъ разбилъ сахарницу!

0x01 graphic

Тетя Полли въ смущеніи остановилась, между тмъ какъ Томъ кротко смотрлъ ей прямо въ глаза, ожидая, что она сейчасъ бросится обнимать и утшать его и начнетъ просить прощенія. Но тетя только сказала:
— Ну, чтожъ изъ этого? Не бда, если теб и попало лишній разъ. Ты, наврное, и безъ того заслужилъ наказаніе.
Но это были, конечно, только одни слова, потому что старушку сильно мучила совсть, и ей очень хотлось утшить бдняжку, безвинно пострадавшаго. Но она считала, что это будетъ во вредъ дисциплин, такъ какъ что могла она сказать ему, кром того, что она, дйствительно, виновата передъ нимъ. Разсуждая такимъ образомъ, она промолчала и съ смущеннымъ сердцемъ принялась за свое вязанье. Томъ забился въ уголъ и погрузился въ печальныя мысли. Онъ зналъ, что въ душ тетя Полли готова стать передъ нимъ на колни, и это очень льстило его самолюбію, но онъ твердо ршилъ не длать никакихъ шаговъ къ примиренію. Онъ видлъ, что она время-отъ-времени смотритъ на него изъ-подъ очковъ глазами, полными слезъ, точно прося у него прощенія, но онъ притворился, что ничего не замчаетъ, и продолжалъ думать. Онъ представлялъ себ, что онъ боленъ и лежитъ при смерти на своей постели, тетя наклоняется надъ нимъ и умоляетъ его простить ее, но онъ молча отворачивается и умираетъ. Каково ей будетъ тогда?— Или, его приносятъ домой бездыханнымъ, съ мокрыми волосами, блднымъ лицомъ: его нашли въ рк, гд онъ нашелъ себ вчный покой. Какъ тогда бросится къ нему тетя Полли, какъ она будетъ плакать и молиться, чтобы Богъ вернулъ ей ея мальчика! А онъ будетъ лежать холодный и неподвижный, онъ — бдный маленькій мученикъ!
Томъ, наконецъ, такъ расчувствовался отъ всхъ этихъ мыслей, что готовъ былъ расплакаться, на глаза его навернулись слезы, которыя потекли по его щекамъ и капали съ кончика носа, когда онъ попробовалъ смигнугь ихъ. Но, несмотря на это, ему было такъ пріятно растравлять свое горе, что всякое постороннее вмшательство показалось бы ему оскорбленіемъ его чувствъ. Поэтому, когда въ комнату вбжала его двоюродная сестра Мэри — веселая и радостная посл недльнаго пребыванія въ деревн, куда она здила гостить и откуда только-что вернулась, — то онъ, мрачный, какъ туча, поспшилъ уйти изъ дома.
Онъ пошелъ къ рк, гд никто не могъ ему помшать предаваться своимъ мрачнымъ мыслямъ. Взобравшись на плотъ, причаленный къ берегу, онъ сталъ смотрть въ воду. Какъ было бы хорошо, если бы онъ могъ сразу утонуть, самъ не зная объ этомъ и не испытывая, никакихъ мученій! Затмъ онъ вспомнилъ о цвтк, брошенномъ ему черезъ заборъ, и вынулъ его изъ-подъ куртки, онъ уже завялъ и поблекъ. Это еще боле усилило мрачное настроеніе Тома. Пожалла-ли бы она его, если бы это случилось на самомъ дл? Или она осталась бы равнодушной, какъ и весь прочій холодный, жестокій свтъ? Томъ опять погрузился въ свои мечты. Наконецъ, онъ вздохнулъ, сошелъ съ плота и пошелъ бродить по улицамъ. Около половины одиннадцатаго онъ очутился въ маленькой улиц, гд жила обожаемая незнакомка, и остановился передъ знакомымъ садикомъ. Въ дом все было тихо, только въ одномъ изъ оконъ второго этажа виднлся свтъ. Не въ той-ли комнат жила она? Томъ перелзъ черезъ заборъ и подкрался подъ самое окно. Въ теченіе нсколькихъ минутъ онъ смотрлъ наверхъ и потомъ легъ на землю, сложивъ руки на груди и держа въ нихъ завтный цвтокъ. Вотъ такъ хотлъ онъ умереть — подъ открытымъ небомъ, не имя ни крова надъ головой, ни друга, который отеръ бы предсмертный потъ съ его лба, ни любящаго человка, который склонился бы надъ нимъ въ послднія минуты! А утромъ, открывая окно, чтобы полюбоваться яснымъ небомъ, она увидала бы его и, можетъ-быть, уронила бы слезу на бдный трупъ и вздохнула бы надъ молодой жизнью, такъ рано подкошенной смертью!
Вдругъ окно распахнулось, раздался визгливый голосъ служанки, и цлый потокъ холодной воды окатилъ трупъ бднаго, покинутаго всми мученика
Фыркая и отряхиваясь, вскочилъ нашъ герой на ноги. Черезъ сукунду въ воздух просвистлъ камень, брошенный искусной рукой, раздался звонъ разбитаго стекла и черезъ заборъ перескочила чья-то фигура, тотчасъ же исчезнувшая въ темнот.
Спустя немного времени, Томъ былъ уже дома и, раздвшись, разсматривалъ свое промокшее платье при свт сальнаго огарка. Сидъ, проснувшійся при его приход, хотлъ ему что-то сказать, но благоразумно ршилъ промолчать: видъ Тома былъ слишкомъ грозенъ. Наконецъ, Томъ забрался подъ одяло, отбросивъ въ сторону такія непріятныя формальности, какъ молитва и мытье рукъ, что Сидъ принялъ себ къ свднію.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

На чистомъ, безоблачномъ неб сіяло яркое солнце и заливало своими лучами маленькій, мирный городокъ. Было воскресенье. Посл завтрака тетя Полли прочла молитву, примшивая къ изреченіямъ Священнаго Писанія собственныя нравоученія, и закончила со чтеніемъ главы изъ книги Моисея.
Затмъ Томъ собрался съ силами и отправился ‘зубрить’ тексты изъ библіи. Сидъ, какъ прилежный и умный мальчикъ, давнымъ-давно уже усплъ приготовить свои уроки. Томъ съ рвеніемъ принялся за пять стиховъ изъ нагорной проповди, которые онъ выбралъ, потому что они были короче всхъ, которые онъ только могъ найти во всемъ Евангеліи.
Черезъ полчаса онъ уже имлъ кое-какое представленіе о своемъ урок, но оно было очень смутно, потому что постоянно думать объ одномъ и томъ-же Томъ не былъ въ силахъ, и его мысли постоянно витали, неизвстно гд, а руки были заняты то однимъ, то другимъ. Наконецъ, Мэри сжалилась надъ нимъ, взяла книгу и начала спрашивать урокъ, между тмъ какъ онъ кое-какъ старался выбраться изъ окружавшаго его тумана.
— Блаженна… а… а… а…
— Нищіе…
— Да, да, помню! нищіе… а… а…
— Духомъ…
— Духомъ… Блаженни нищіе духомъ, ибо они…
— Ибо ихъ есть…
— Да-да-да! Постой! Блаженни нищіе духомъ, ибо ихъ есть царствіе небесное. Блаженни плачущіе, ибо они…
— У?…
— Ибо они… а… а…
— Ут…
— Ибо они ут… да почемъ я знаю, что они сдлаютъ!
— Утшатся!
— Да-да! Теперь я вспомнилъ! Блаженни плачущіе, ибо они… а… а… плачущіе, ибо они…. да что же они?! Почему ты мн не подскажешь, Мэри? Какъ теб не стыдно дразнить меня, да еще въ воскресенье!
— Ахъ, Томъ, какой ты глупый! Я вовсе не хочу тебя дразнить, я хочу только помочь теб. Пойди, поучи еще немного, ты, наврное, скоро запомнишь это, а потомъ я теб кое-что подарю. Слышишь?
— Хорошо, хорошо, я сейчасъ пойду. Только скажи сначала, что ты мн хочешь подарить?
— Это ты потомъ увидишь. Вдь ты знаешь, что если я сказала, что подарю, значитъ подарю что-нибудь хорошее.
— Да, я это знаю. Такъ хорошо-же! Давай сюда книгу, Мэри, я мигомъ выдолблю вс пять стиховъ.
Дйствительно, вскор урокъ былъ ‘выдолбленъ’ Томомъ, и ‘выдолбленъ’ такъ, что лучшаго нельзя было и желать. Этому содйствовали, конечно, дв причины: во-первыхъ, любопытство, а во-вторыхъ, самый подарокъ, который оказался совсмъ новымъ перочиннымъ ножикомъ, стоющимъ, по крайней мр, двадцать пять центовъ. Правда, ножикъ былъ не очень острый и ручка его была сдлана не изъ слоновой кости, но онъ отлично рзалъ дерево, въ чемъ Томъ очень скоро убдился, начавъ вырзывать свои вензеля на дверц шкапа. Затмъ онъ принялся было за обденный столъ, но тутъ его позвали: было уже пора собираться въ воскресную школу.
Мэри дала ему жестяной тазъ съ водой и кусокъ мыла, и онъ вышелъ на дворъ. Тамъ онъ поставилъ тазъ на скамеечку, обмакнулъ мыло въ вод и положилъ его рядомъ съ тазомъ, затмъ вылилъ всю воду на землю, засучилъ рукава и, вернувшись обратно въ кухню, началъ усердно тереть полотенцемъ совершенно сухое лицо. Но Мэри было не такъ-то легко обмануть: она вырвала у него изъ рукъ полотенце и громко воскликнула:
— Ахъ, Томъ! Какъ теб не стыдно: неужели ты такъ боишься воды!

0x01 graphic

Томъ нсколько сконфузился, и когда тазъ снова наполнили водой, то онъ собрался съ духомъ и, постоявъ передъ нимъ нсколько секундъ въ нершимости, скрпя сердце, принялся за умываніе. Когда онъ опять вернулся въ кухню съ зажмуренными глазами и ощупью отыскивая полотенце, съ его лица текли цлые потоки мыльной воды. Однако, такого подвига съ его стороны оказалось недостаточно: чистое пространство доходило лишь до подбородка, дальше же вся шея была черна, какъ сажа. Мэри потеряла терпніе и сама принялась за дло, и скоро Томъ вышелъ изъ ея рукъ чистенькимъ и бленькимъ, съ тщательно причесанными кудрями. Эти кудри были настоящимъ несчастіемъ для Тома, такъ какъ онъ находилъ ихъ слишкомъ женственными, онъ стыдился ихъ и длалъ все возможное, лишь бы пригладить ихъ. Затмъ Мэри вынула его праздничное платье, которое въ теченіе цлыхъ двухъ лтъ онъ надвалъ лишь по воскресеньямъ. Это платье называлось просто ‘другимъ платьемъ’, отсюда легко заключить, насколько великъ былъ гардеробъ Тома. Когда онъ надлъ это ‘другое платье’, Мэри аккуратно застегнула на немъ курточку, надла ему на шею блый воротничокъ, обчистила его всего щеткой, и, въ заключеніе, подала ему коричневую соломенную шляпу съ желтыми крапинками. Въ этомъ наряд Томъ казался очень хорошенькимъ, но было видно, что такой парадный костюмъ его страшно стсняетъ. И дйствительно, чистое, не разорванное платье было для него настоящимъ наказаніемъ: ежеминутно приходилось думать о томъ, какъ бы его не разорвать или не выпачкать.
Томъ надялся, что Мэри, по крайней мр, забудетъ о башмакахъ, но увы: башмаки стояли тутъ-же, старательно вымазанные саломъ. При вид этого, нашъ герой окончательно потерялъ терпніе и началъ ворчать, что его вчно заставляютъ длать то, чего ему вовсе не хочется.
— Ну, Томъ, не упрямься. Прошу тебя: сдлай это для меня,— начала упрашивать Мэри.
Длать было нечего, и Томъ, ворча, надлъ и эти орудія пытки. Мэри живо справилась со своимъ туалетомъ, и вс трое отправились въ воскресную школу — мсто, которое Томъ ненавидлъ такъ же сильно, какъ любили его Сидъ и Мэри.
Занятія въ воскресной школ, помщавшейся въ церкви, продолжались отъ девяти часовъ до половины одиннадцатаго, а затмъ начиналось богослуженіе. Двое изъ нашихъ друзей всегда оставались слушать проповдь по собственному желанію, третій-же — имя въ виду цли, вовсе не относящіяся къ молитв.
У входа Томъ немного отсталъ и подошелъ къ товарищу, тоже одтому по-праздничному.
— Послушай, Билль, есть у тебя желтый билетикъ?
— Да!
— Что ты возьмешь за него?
— А ты что дашь?
— Кусокъ лакрицы и крючокъ отъ удочки.
— Покажи-ка!
Томъ показалъ об вещи, Билль осмотрлъ ихъ, и мна состоялась. Затмъ Томъ вымнялъ еще три красныхъ и два синихъ билетика. Въ теченіе десяти или пятнадцати минутъ онъ продолжалъ скупать билетики, подкарауливая мальчиковъ, входившихъ въ церковь, и въ результат набралъ ихъ изрядное количество. Наконецъ, онъ вошелъ въ церковь вмст съ цлой толпой мальчиковъ и двочекъ, слъ на свое мсто и тотчасъ же затялъ ссору со своимъ сосдомъ. Учитель, серьезный, добродушный старикъ, поспшилъ вмшаться въ дло, но едва онъ отвернулся, какъ Томъ дернулъ за волосы сидвшаго впереди него мальчика и укололъ иголкой другого сосда въ руку. Послдній невольно вскрикнулъ и такъ какъ Томъ, какъ ни въ чемъ не бывало, уткнулся въ свою книгу, то сосдъ и получилъ строгій выговоръ отъ учителя. Весь классъ Тома былъ на одинъ покрой: безпокойный, невнимательный и шаловливый Когда пришлось отвчать уроки, ни одинъ изъ школьниковъ не зналъ заданнаго какъ слдуетъ. За каждые два стиха изъ евангелія, отвченные безъ ошибки, учитель выдавалъ маленькій синій билетикъ съ напечатаннымъ на немъ текстомъ изъ См, Писанія. Получившій десять синихъ билетиковъ могъ обмнять ихъ на одинъ красный, за каждые же десять красныхъ выдавался желтый. Счастливецъ, собравшій такимъ образомъ десять желтыхъ билетиковъ, получалъ въ награду за прилежаніе небольшую библію въ очень простомъ переплет (стоила она какихъ-нибудь сорокъ центовъ). Кто изъ моихъ читателей имлъ-бы настолько терпнія и прилежанія, чтобы выучить наизусть дв тысячи стиховъ, если-бы даже за это ему общана была роскошная библія съ иллюстраціями Густава Доре? А, между тмъ, Мэри удалось пріобрсти упорнымъ двухлтнимъ трудомъ дв библіи. Только немногимъ изъ старшихъ учениковъ, и то изъ самыхъ прилежныхъ и усидчивыхъ, удавалось собрать нужное количество желтыхъ билетиковъ и получить библію. Поэтому выдача библіи происходила при очень торжественной обстановк и была цлымъ событіемъ въ школ. Получавшій награду становился героемъ дня и это обстоятельство часто воспламеняло сердца остальныхъ школьниковъ такъ сильно, что они начинали усердно учиться, по крайней мр въ теченіе двухъ недль. Получить такое отличіе — было горячимъ желаніемъ и Тома — не потому, конечно, что ему было интересно имть библію, нтъ — но его соблазнила слава и величіе, которыя окружали счастливца.
Въ конц урока у каедры появился директоръ школы съ закрытымъ молитвенникомъ въ рукахъ, между страницъ котораго онъ засунулъ свой указательный палецъ, и попросилъ удлить ему нсколько минутъ вниманія. Когда директоръ воскресной школы произноситъ съ каедры рчь, то молитвенникъ почему-то является для него такой-же необходимой вещью, какъ тетрадка нотъ въ рукахъ пвца, выходящаго пть передъ публикой. Почему это такъ длается — трудно сказать: всмъ извстно, что въ этихъ случаяхъ ни тотъ, ни другой никогда не пользуются обоими названными предметами. Директоръ воскресной школы въ городк С.-Петербург былъ худощавымъ, небольшого роста человкомъ лтъ около двадцати пяти съ рыжей козлиной бородкой и рыжими-же волосами. Лицо его было серьезно, а голосъ звучалъ очень торжественно, когда онъ началъ свою рчь:
— Слушайте, дти! Сидите, пожалуйста, тихо и смирно, пока я буду говорить, это займетъ сего только нсколько минутъ. Ну, вотъ такъ: хорошо! Впрочемъ, вонъ тамъ сидитъ одна маленькая двочка и смотритъ въ окно. Неужели ты думаешь, двочка, что я сижу тамъ, на двор, гд-нибудь на дерев и разсказываю птичкамъ о нашемъ Спасител? а? (Сдержанный смхъ среди школьниковъ). И такъ, прежде всего я долженъ вамъ сказать, что мн очень пріятно видть передъ собой столько веселыхъ, чисто вымытыхъ личиковъ, которыя пришли сюда, въ это священное. мсто, чтобы выучиться быть хорошими, добрыми и честными…
И такъ дале, и такъ дале. Нтъ никакой надобности приводить рчь директора до конца, она была похожа на вс рчи, которыя говорятся въ такихъ случаяхъ и которыя извстны каждому изъ насъ.
Послдняя половина рчи нсколько разъ прерывалась проказами и шопотомъ школьниковъ, мшавшими, слушать даже такимъ непоколебимымъ любителямъ знанія и просвщенія, какъ Сидъ и Мэри. Но когда по смыслу рчи и голосу оратора стало видно, что рчь близится къ концу, всякій шумъ затихъ и конецъ ея былъ всми встрченъ общей молчаливой благодарностью.
Большая часть шума въ продолженіе рчи директора была вызвана событіемъ, настолько-же замчательнымъ, насколько и рдкостнымъ — въ церковь вошли посторонніе постители! Это были: бургомистеръ и два господина: одинъ — очень старый и дряхлый, другой-же — помоложе и боле статный, хотя съ посдвшими уже волосами. Съ ними вошла еще дама, повидимому жена послдняго, съ двочкой, которую она вела за руку. Все утро передъ тмъ Томъ чувствовалъ себя очень неловко: его мучила совсть, и онъ не могъ безъ стыда взглянуть на Эмми Лауренсъ, преслдовавшую его нжными взглядами. Увидвъ-же теперь вошедшую двочку, онъ забылъ объ угрызеніяхъ совсти и тотчасъ-же началъ выдлывать разныя штуки, чтобы обратить на себя вниманіе — толкалъ сосдей, дергалъ ихъ за волосы, строилъ гримасы, однимъ словомъ, пускалъ въ ходъ вс средства, которыми, по его мннію, можно было покорить сердце маленькой двочки. Одно только немного омрачало его веселость: это было воспоминаніе о томъ позор, который онъ испыталъ въ саду этого ангела, но въ своемъ увлеченіи Томъ скоро пересталъ думать объ этомъ непріятномъ случа. Вошедшіе постители заняли самыя почетныя мста, и, когда директоръ окончилъ свою рчь, выяснилось, кто они были. Статный сдой господинъ оказался очень важной особой: это былъ не кто иной, какъ главный судья округа — высшій сановникъ, какого когда-либо приходилось видть дтямъ, собравшимся въ школ. Они смотрли на него съ любопытствомъ и нетерпніемъ, но въ -же время и со страхомъ ожидали, когда онъ заговоритъ. Пріхалъ онъ изъ Константинополя — городка, лежащаго въ двнадцати миляхъ отъ С.-Петербурга, слдовательно, онъ усплъ таки попутешествовать и кое-что повидать на своемъ вку. Было очень возможно, что онъ бывалъ и въ самомъ Вашингтон {Вашингтонъ — столица Св.-Американскихь Соединенныхъ Штатовъ.} и видлъ тамъ ‘Блый Домъ’ {‘Блый Домъ’ — дворецъ президента Соединенныхъ Штатовъ.}. Все это, въ глазахъ дтей, придавало судь столько важности, что они притаили дыханіе и молча таращили на него глаза. Передъ ними былъ великій судья Тачеръ, братъ бургомистра ихъ городка и дядя Вилли Тачера, который, нисколько не смущаясь, соскочилъ со своей скамейки и подаль руку великому человку съ такимъ видомъ, какъ-будто это было самымъ обыкновеннымъ дломъ. Если-бы Вилли слышалъ шопотъ, пронесшійся при этомъ между школьниками, онъ невольно долженъ-бы былъ возгордиться.
— Смотри, смотри, Джимъ! Онъ подходитъ къ нему… подаетъ ему руку! Каково! Да я бы готовъ былъ отдать цлыхъ три стеклянныхъ шарика, чтобы быть на его мст!

0x01 graphic

Директоръ тоже старался какъ нибудь ‘отличиться’: онъ, какъ сумасшедшій, бгалъ взадъ и впередъ, отдавалъ приказанія, хвалилъ однихъ, длалъ выговоры другимъ. Не отставалъ отъ него въ этомъ отношеніи и библіотекарь, суетившійся точно на пожар съ цлой охапкой книгъ подъ мышкой. Вообще, посл того какъ въ воскресную школу прибыли посторонніе постители, она сразу преобразилась. Вс о чемъ-то усиленно хлопотали, бгали изъ угла въ уголъ и наперерывъ старались показать себя съ самой лучшей стороны. Молодыя учительницы, сладко улыбаясь, наклонялись надъ ученицами, которыхъ только-что бранили, и очень мило грозили пальчиками непослушнымъ школьникамъ и ласково гладили по головк прилежныхъ и послушныхъ, молодые учителя громко читали свои наставленія и всячески старались доказать, что пользуются вліяніемъ на своихъ питомцевъ, маленькія двочки-ученицы старались ‘отличиться’ по-своему, мальчики выбивались изъ силъ, чтобы перещеголять ихъ, притомъ съ такимъ усердіемъ, что въ воздух безпрерывно носилась цлая туча бумажныхъ шариковъ. Но несмотря на всю эту суету, великій человкъ оставался совершенно спокойнымъ и только улыбался, сознавая, что причиной всей суматохи былъ онъ, только онъ. Чтобы окончательно довершить блаженство директора школы, не хватало только одного — имть возможность наградить какого-нибудь мальчика библіей за выученные дв тысячи стиховъ. Но — увы!— по справкамъ, которыя онъ навелъ, оказалось, что только у нсколькихъ лучшихъ учениковъ было по два, по три желтыхъ билетика.
И вдругъ, въ самый послдній моментъ, когда, казалось, уже всякая надежда исчезала, со своего мста всталъ Томъ Сойеръ и смло протянулъ девять желтыхъ, девять красныхъ и десять синихъ билетиковъ. Это было ударомъ грома при безоблачномъ неб! Директоръ окончательно растерялся — ничего подобнаго онъ не ожидалъ, но билетики были на-лицо, съ этимъ нельзя было не согласиться. И вотъ, Тома повели на возвышеніе, гд сидлъ судья и прочіе гости, оттуда провозгласили и великую новость, впечатлніе, которое она произвела, было потрясающее: вс точно окаменли и смотрли на Тома, какъ на величайшее чудо въ свт, на время былъ забытъ даже самъ господинъ главный судья Вс мальчики сгорали отъ зависти, въ особенности же т, которые только теперь поняли, съ какой цлью вымнялъ у нихъ Томъ билетики. Они презирали и проклинали самихъ себя, что дали себя такъ ловко надуть.
Между тмъ, награда была выдана Тому съ такой торжественностью, какую только могъ придумать бдный директоръ: онъ чувствовалъ, что дло не совсмъ чисто, и въ то же время не зналъ, какъ объяснить себ подобный случай. И дйствительно, разв возможно было предполагать, чтобы такой мальчикъ, мальчикъ, который едва-едва могъ запомнить два — три стиха, былъ въ состояніи выучить ни больше, ни меньше, какъ дв тысячи стиховъ! Эмми Лауренсъ ликовала и старалась всми силами показать это Тому, но онъ даже не хотлъ взглянуть на нее. Это сильно удивило и огорчило двочку, но затмъ въ ея голов мелькнуло подозрніе и она ршила наблюдать, неосторожный взглядъ Тома на дочь судьи объяснилъ ей все. Бдная Эмми едва удерживалась отъ слезъ: она ревновала, сердилась и начала ненавидть весь свтъ, и больше всхъ, разумется, Тома.

0x01 graphic

Тома представили судь, но языкъ не повиновался ему, онъ едва могъ дышать отъ волненія, охватившаго его. Объяснялось это, конечно, отчасти величіемъ человка, къ которому его подвели, но главнымъ образомъ тмъ, что вдь онъ былъ ея отцомъ. Судья погладилъ его по голов, сказалъ, что онъ славный, умный мальчикъ и, наконецъ, спросилъ, какъ его зовутъ. Томъ покраснлъ и съ усиліемъ произнесъ:
— Томъ.
— Ну, разв такъ? Разв тебя зовутъ только Томомъ.
— Томасъ.
— Вотъ, вотъ! Но вдь этого мало. У тебя есть, вроятно, и фамилія, не такъ-ли, мой милый?
— Скажи этому джентльмену свою фамилію, Томасъ, — вмшался директоръ, — и не забудь прибавить ‘сэръ’ или ‘господинъ судья’. Надо быть вжливымъ.
— Томасъ Сойеръ, господинъ судья!
— Вотъ это хорошо! Ты славный мальчикъ! очень хорошій мальчикъ! Дв тысячи стиховъ изъ библіи — очень много, очень много! Но знай, Томасъ, что ты никогда не раскаешься въ томъ, что ихъ выучилъ. Знаніе дороже всего на свт, безъ него трудно быть хорошимъ и умнымъ человкомъ. И когда ты вырастешь, мой другъ, и будешь, быть-можетъ, великимъ человкомъ, ты вспомнишь о своемъ дтств и скажешь: всмъ этимъ я обязанъ воскресной школ, въ которой я учился, добрымъ учителямъ, которые давали мн уроки, господину директору, который поощрялъ меня и подарилъ мн библію, прекрасную, роскошную библію. Вотъ что ты скажешь тогда, Томасъ, и почувствуешь, что эти дв тысячи стиховъ ты не отдалъ-бы ни за какія деньги! А теперь ты, можетъ-быть, скажешь этой лэди и мн что-нибудь изъ того, что ты выучилъ? Напримръ, ты, конечно, знаешь, какъ звали всхъ двнадцать апостоловъ? Такъ скажи намъ, какъ звали первыхъ двухъ, которые пошли за Іисусомъ Христомъ?
Въ продолженіе всей рчи судьи Томъ безпокойно вертлъ пуговицу на куртк и казался очень смущеннымъ. При послднемъ-же вопрос онъ покраснлъ, какъ кумачъ, и опустилъ глаза. Директоръ былъ готовъ провалиться сквозь землю: онъ отлично зналъ, что Томъ неспособенъ отвтить на самый простой вопросъ. Тмъ не мене, онъ счелъ нужнымъ ободрить своего ученика:
— Отвчай-же этому джентльмену, Томасъ, не бойся!
Томъ молчалъ и только покраснлъ еще больше.
— Я знаю, мн ты отвтишь,— сказала дама,— и такъ, первыхъ двухъ апостоловъ звали…
— Давидомъ и Голіаомъ!
Изъ жалости опустимъ занавсь, чтобы не видть окончанія этой сцены. Умолчимъ также и о томъ, что было посл, когда тетя Полли узнала о наград, полученной Томомъ.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Около половины одиннадцатаго началъ звонить надтреснутый колоколъ маленькой церкви, и въ нее отовсюду стали стекаться прихожане. Ученики воскресной школы разбрелись по разнымъ скамьямъ, чтобы занять мста возл своихъ родителей. Тетя Полли пришла въ церковь одной изъ первыхъ. Мэри, Сидъ и Томъ услись возл нея, при чемъ Тома тетя Полли посадила на край скамейки возл прохода, чтобы онъ не сидлъ у открытаго окна и не могъ развлекаться тмъ, что происходило на улиц. Скоро церковь была полна народомъ. Тутъ были и старый почтмейстеръ, и мэръ съ женой, и мировой судья, и вдова Дугласъ, сорокалтняя красивая женщина, домъ которой считался самымъ гостепріимнымъ во всемъ городк, затмъ пришли адвокатъ Гильпинъ, недавно пріхавшій откуда-то издалека, мстная красавица, окруженная цлой толпой поклонниковъ, и нсколько молодыхъ приказчиковъ. Послдніе все время стояли у входа, посасывая набалдашники своихъ тростей и приглаживая свои густо напомаженные волосы — пока не пропустили въ церковь послднюю барышню. Наконецъ, посл всхъ вошелъ Вилли Мефферстонъ, одинъ изъ самыхъ примрныхъ мальчиковъ въ школ, который заботился о своей мамаш съ такимъ усердіемъ, точно она была стеклянная. Онъ всегда самъ приводилъ свою мать въ церковь и былъ любимцемъ всхъ пожилыхъ дамъ. Товарищи не любили его за то, что онъ былъ уже черезчуръ благонравенъ, и за то, что его вчно ставили имъ въ примръ. Кончикъ блоснжнаго носового платка торчалъ изъ его кармана, какъ будто случайно, хотя эта случайность почему-то повторялась каждое воскресенье. Это обстоятельство также очень не нравилось школьникамъ, у которыхъ не было носовыхъ платковъ.
Когда вс прихожане размстились по своимъ мстамъ, колоколъ прозвонилъ еще разъ, чтобы предупредить запоздавшихъ, и затмъ въ церкви воцарилась полная тишина, прерываемая только шопотомъ и хихиканьемъ барышенъ и молодыхъ людей, замнявшихъ собою пвчихъ.
Пасторъ прочелъ гимнъ, который должны были пропть присутствующіе. Когда пніе кончилось и умолкли послдніе аккорды органа, онъ прочелъ горячую молитву, въ которой никто не былъ забытъ. Онъ молился о собравшихся въ церкви, о всхъ другихъ церквахъ, бывшихъ въ городк, о самомъ городк, обо всемъ округ, о Соединенныхъ Штатахъ, о всхъ властяхъ, о конгресс, о президент, о мореплавателяхъ, о больныхъ, о милліонахъ несчастныхъ, изнывающихъ подъ игомъ деспотовъ, о язычникахъ, непросвщенныхъ свтомъ христіанства, о всхъ тхъ, у кого есть уши, чтобы слышать, по которые не хотятъ слушать, и заключилъ молитву мольбою о томъ, чтобы Всевышній внушилъ, ему слова, которыя произвели-бы дйствіе добраго зерна на плодородной почв. Аминь.
Послышалось громкое шуршаніе юбокъ, и врующіе услись на свои мста. Герой моего разсказа очень не долюбливалъ этой молитвы, въ теченіе которой приходилось стоять. Хотя онъ и не прислушивался къ словамъ пастора, но отлично зналъ, что онъ долженъ былъ говорить. Если-же пасторъ хоть немного уклонялся въ сторону, прибавлялъ какія-нибудь лишнія слова, то Томъ тотчасъ же замчалъ это и возмущался отъ всей души: всякое удлиненіе срока церковной службы, казалось ему преступленіемъ.
Среди молитвы Томъ замтилъ муху, усвшуюся на спинку передней скамейки. Она преспокойно обчищала свои лапки, обхватывала ими свою голову, точно собираясь оторвать ее, чистила крылышки, прижимая ихъ задними лапками къ туловищу, точно Фалды фрака — однимъ словомъ, занималась своимъ туалетомъ съ такимъ спокойствіемъ, точно ей не угрожало никакой опасности. И дйствительно, никакой опасности для нея не предвидлось, хотя пальцы Тома такъ и чесались, чтобы схватить ее, но онъ никоимъ образомъ не могъ этого сдлать, пока приходилось стоять. Но во время послдней фразы пастора рука его начала понемногу сгибаться, и когда раздалось слово ‘аминь’, муха очутилась въ его кулак. Къ счастью, тетя Полли замтила эту продлку и заставила Тома выпустить плнницу.
Пасторъ началъ говорить проповдь. Но говорилъ онъ ее довольно монотонно, такъ что вскор многіе изъ прихожанъ стали клевать носомъ. Томъ, отъ нечего длать, считалъ страницы, которыя поворачивалъ пасторъ. Онъ длалъ это каждый разъ, когда бывалъ въ церкви, и посл службы всегда зналъ, сколько страницъ занимала проповдь, хотя, конечно, не помнилъ изъ нея ни одной фразы. Но на этотъ разъ онъ ршилъ не считать до конца, такъ какъ вспомнилъ о сокровищ, которымъ обладалъ со вчерашняго дня. Онъ вытащилъ изъ кармана коробочку и открылъ ее. Въ ней оказался большой черный жукъ съ громадными клещами. Первымъ дломъ жукъ ущипнулъ Тома за палецъ, за что и получилъ сильный щелчокъ, отъ котораго упалъ въ проходъ на полъ лапками кверху. Несчастное наскомое перебирало лапками, пробовало какъ-нибудь подняться, по усилія его были напрасны. Тому очень хотлось поднять его съ пола, но объ этомъ нечего было и думать: жукъ упалъ слишкомъ далеко отъ него, да, кром того, нсколько прихожанъ, мало интересовавшихся проповдью, наблюдали за жукомъ съ большимъ интересомъ, обрадованные, что нашли себ развлеченіе.
Скоро въ церкви показался чей-то пудель. Онъ шелъ, опустивъ морду и свсивъ уши. Повидимому, ему стало скучно бгать по пустыннымъ улицамъ, и онъ забрелъ въ церковь, гд были люди и гд было прохладне. Онъ увидлъ жука и тотчасъ-же началъ вилять хвостомъ и наблюдать за добычей, обнюхалъ его издали, попробовалъ схватить зубами, отскочилъ въ сторону и опять началъ подходить къ жуку. Эта игра, очевидно, забавляла собаку, забавляла она и Тома. Наконецъ, собака устала прыгать, легла на брюхо и, захвативъ жука между лапами, продолжала его разсматривать и обнюхивать. Мало-по-малу ей надоло и это, и она начала дремать, опуская голову все ниже и ниже. Вдругъ въ церкви раздался неистовый визгъ, пудель отчаянно замахалъ головой и стряхнулъ,— наконецъ, жука, вцпившагося ему въ нижнюю челюсть. Томъ былъ въ восторг.
Собака, казалось, была разобижена и ршила отомстить-своему врагу. Она снова подкралась къ жуку и начала нападать на него, почти касаясь его передними лапами и стараясь схватить его зубами. Но скоро она оставила его въ поко, заинтересовавшись муравьемъ, который ползъ по полу. Затмъ Она звнула, забыла о жук и преспокойно сла на него! Вдругъ громкій вой огласилъ церковь и заглушилъ даже голосъ пастора. Пудель бросился къ каедр и затмъ вернулся обратно, испуская самый ужасный визгъ. Пометавшись такимъ образомъ по церкви, онъ вдругъ завертлся волчкомъ на одномъ мст и, наконецъ, умолкъ и прыгнулъ на колни къ своему хозяину. Но тотъ схватилъ его за шиворотъ и безъ церемоніи выбросилъ за окно. Мало-по-малу жалобный визгъ пуделя замеръ вдали.
Между тмъ, вс присутствующіе едва удерживались отъ смха, и пасторъ долженъ былъ на время прервать проповдь. Хотя онъ потомъ и продолжалъ говорить, но благоразумно сократилъ ее, такъ какъ веселое настроеніе духа уже не могло покинуть слушателей.
Томъ едва удерживался, чтобы не хохотать.
Если бы ему позволили, то онъ готовъ былъ тутъ же по выход изъ церкви пуститься въ пляску. Одно только омрачало его веселость: пудель могъ играть его жукомъ, но не долженъ былъ уносить съ собой чужую игрушку.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Въ понедльникъ утромъ Томъ проснулся въ самомъ скверномъ расположеніи духа. Это, впрочемъ, случалось съ нимъ каждый понедльникъ — да и немудрено: въ этотъ день начиналась новая недля, а съ нею и: шесть дней мученій въ школ. Обыкновенно онъ просыпался въ этотъ день съ самымъ искреннимъ желаніемъ, чтобы вовсе не было праздниковъ: тогда, по крайней мр, возвращенію въ неволю не казалось-бы такимъ тяжелымъ.
Полежавъ немного въ постели, Томъ задумался. Ему пришла въ голову блестящая мысль: если заболть, то можно и не ходить въ школу, а преспокойно остаться дома. Да, это было-бы очень хорошо! Онъ тотчасъ-же началъ внимательно изслдовать свою персону, но нтъ — онъ нигд не чувствовалъ ни малйшей боли. При вторичномъ изслдованіи, ему показалось, что у него немного болитъ животъ, однако, это оказалось лишь самообманомъ. Томъ опять задумался. Скоро онъ вспомнилъ, что у него уже нсколько дней какъ шатается одинъ изъ верхнихъ зубовъ. Обрадовавшись такой находк, нашъ герой совсмъ было собрался заревть благимъ матомъ, но вовремя одумался, сообразивъ, что въ такомъ случа тетя Полли просто-на-просто вырветъ ему зубъ, а такая операція была не изъ пріятныхъ. Поэтому онъ ршилъ оставить зубъ про запасъ, а покамстъ поискать чего-нибудь другого. Немного подумавъ, онъ вспомнилъ, что докторъ какъ-то разсказывалъ про одного человка, который изранилъ себ палецъ и нечаянно засорилъ ранку, палецъ началъ болть, и изъ-за этого бдняг пришлось пролежать дв или три недли, при чемъ онъ едва совсмъ не лишился пальца. Томъ едва не вскрикнулъ отъ радости: не дале какъ два дня тому назадъ, онъ ссадилъ себ большой палецъ на правой ног. Онъ быстро вытащилъ ногу изъ-подъ одяла и осмотрлъ палецъ, ссадина еще не успла зажить. Но, къ несчастью, онъ не зналъ признаковъ этой странной болзни, которую докторъ называлъ антоновымъ огнемъ и еще какъ-то иначе. Другого исхода, однако, но было: приходилось дйствовать наудачу, и Томъ началъ громко стонать.
Сидъ продолжалъ спать и ничего не слышалъ.
Томъ застоналъ сильне, ему даже показалось, что палецъ у него, дйствительно, начинаетъ болть.
Сидъ не шелохнулся.
Томъ отдохнулъ немного, собрался съ новыми силами и началъ стонать такъ громко, какъ только могъ. Но Сидъ спалъ крпко и продолжалъ храпть, какъ ни въ чемъ не бывало.

0x01 graphic

Томъ, наконецъ, разсердился и началъ трясти брата за плечо:
— Сидъ, Сидъ! Проснись!
Это подйствовало: Сидъ звнулъ, потянулся, приподнялся и съ удивленіемъ посмотрлъ на Тома, который продолжалъ стонать, не жаля силъ.
— Томъ, что съ тобой? Томъ!
Томъ молчалъ и продолжалъ стонать.
— Послушай, Томъ! Да что это съ тобой, говори-же!
Сидъ началъ трясти его и испуганно заглянулъ ему въ лицо
— Ахъ, Сидъ! Оставь: мн больно!
— Да, Боже мой! что-же это такое! Я сейчасъ побгу за тетей.
— Нтъ, не надо… все равно… не зови никого!…
— Нтъ, надо непремнно кого-нибудь позвать. Не стони такъ, Томъ. Это ужасно! Теб давно уже нехорошо?
— Ужь нсколько часовъ… ой-ой-ой… Молчи. Сидъ… оставь меня въ поко…
— Почему-же ты меня не разбудилъ раньше? Да перестань-же стонать, Томъ, мн страшно. Что у тебя болитъ?
— Я прощаю теб, Сидъ, если ты меня когда-нибудь обидлъ. (Продолжительные стоны). Все, все прощаю, Сидъ! Когда я умру…
— Нтъ, Томъ, ты не умрешь вдь? Нтъ? Ну, скажи-же, что нтъ! Можетъ-быть…
— Я прощаю всхъ, Сидъ. (Стоны). Скажи это всмъ. Исполни мою просьбу, Сидъ… Желтую ручку отъ двери и котенка отдай двочк, которая недавно сюда пріхала… и скажи ей…
Но Сидъ уже не слушалъ. Онъ схватилъ въ охапку свое платье и стрлой бросился внизъ, къ тет Полли. Томъ такъ вошелъ въ свою роль, что ему начало казаться, что онъ, дйствительно, лежитъ при смерти, и потому его стоны стали совсмъ натуральны.
Между тмъ, Сидъ усплъ сбжать съ лстницы.
— Тетя Полли, тетя Полли!— закричалъ онъ запыхавшись,— иди скоре: Томъ умираетъ!
— Умираетъ?
— Да, да, или скорй!
— Глупости. Никогда я этому не поврю.
Тмъ не мене, она побжала наверхъ съ быстротою, какую только допускали ея старыя ноги. За ней побжала и Мэри. Бдная тетушка, несмотря на то, что храбрилась, перепугалась не на шутку: она поблднла, а губы ея дрожали. Подбжавъ къ постели страдальца, она только и могла произнести:
— Томъ, что съ тобой?
— Ахъ, тетя, у меня…
— Что такое? Что у тебя болитъ, дорогой мой?
— Ахъ, тетя, у меня… у меня ужасно болитъ палецъ на ног… у меня, врно, антоновъ огонь!
Добрая тетушка, услышавъ эти слова, со вздохомъ облегченія опустилась на стулъ возл кровати, посмялась немного, потомъ поплакала, а затмъ поплакала и посмялась за-разъ и, наконецъ, сказала:
— Томъ, — ты отвратительный мальчишка! Разв можно такъ пугать меня? Ну, а теперь довольно дурить: уже пора вставать. Скорй, скорй, не лнись.
Стоны тотчасъ-же прекратились, боль въ пальц тоже, повидимому, исчезла. Томъ какъ-будто нсколько сконфузился.
— Право, тетя, мн казалось, что у меня антоновъ огонь: такъ больно было въ пальц, что я даже забылъ о своемъ зуб.
— О зуб? А что у тебя съ зубомъ?
— Онъ сильно шатается и ужасно какъ болитъ!
— Ага! Только не начинай опять стонать, я тебя сейчасъ вылчу. Открой-ка ротъ! Да, правда, что онъ шатается, ну да не бда. Мэри, дай мн шелковинку и принеси изъ кухни головню!
Томъ моментально оживился.
— Нтъ, нтъ, тетя! Ты его не вырывай: онъ ужь пересталъ болть! Ей-Богу, пересталъ, я не останусь дома, я пойду въ школу!
— А-а! Такъ ты не хочешь оставаться дома. Теперь понимаю: значитъ, ты поднялъ всю эту суматоху, чтобы только не идти въ школу? Ну, да меня не обманешь: вдь я вижу тебя насквозь. Только послушай, Томъ: какъ теб не стыдно! Я люблю тебя, какъ родного сына, а ты только и думаешь, какъ-бы огорчатъ меня. Нехорошо, нехорошо такъ длать, Томъ!
Между тмъ, Мэри принесла шелковинку и головню. Тетя Полли сдлала на одномъ конц шелковинки петлю и привязала ее къ зубу Тома, другой же конецъ обмотала вокругъ столбика кровати. Затмъ она взяла головню щипцами и поднесла ее къ самому носу своего питомца, и не прошло секунды, какъ зубъ уже болтался на шелковинк.
Но посл всякаго испытанія полагается и награда. Когда Томъ вышелъ на улицу, онъ сталъ предметомъ зависти всхъ товарищей, такъ какъ ни одинъ изъ нихъ не могъ такъ искусно плевать тоненькой струйкой, какъ онъ, благодаря скважин, образовавшейся въ верхнемъ ряду зубовъ. Вокругъ него собралась даже цлая толпа зрителей, и другой мальчикъ, который только-что обратилъ на себя всеобщее вниманіе тмъ, что обрзалъ себ палецъ, былъ забытъ. Онъ былъ этимъ очень обиженъ и съ напускнымъ равнодушіемъ замтилъ, что плеваться такъ, какъ Тимъ Сойеръ, вовсе не такая мудреная штука, но тотчасъ-же долженъ былъ замолчать, такъ какъ нсколько голосовъ громко закричали:
— Зеленъ виноградъ! Зеленъ виноградъ!
По дорог въ школу, Томъ встртилъ молодого бродягу, Гекльберри Финна, сына извстнаго всему городку пьяницы. Вс маменьки въ город ненавидли и боялись Гекльберри, какъ чумы, такъ какъ считали его лнтяемъ, невоспитаннымъ грубіяномъ и злымъ мальчишкой, и, кром того, еще потому, что вс дти смотрли на него съ удивленіемъ и какимъ-то благоговніемъ, искали его общества, несмотря на то, что это было строго запрещено, и готовы были отдать все на свт, лишь-бы жить такъ, какъ онъ. Томъ, какъ и остальные ‘порядочные, приличные’ мальчики, завидовалъ Геку, но и ему тетя Полли строжайше запретила играть съ ‘сквернымъ’ мальчишкой. Однако, именно поэтому-то онъ искалъ всякаго удобнаго случая встртиться съ Гекомъ и проводилъ съ нимъ цлые дни. Гекльберри былъ всегда одтъ въ старое, рваное, никуда не годное платье, сшитое на взрослаго человка. Шляпа его только по названію была похожа на шляпу, такъ какъ ея поля были разорваны на нсколько частей: Фалды его сюртука висли до самыхъ пятъ, а заднія пуговицы приходились почти-что у самыхъ колнъ. Единственная подтяжка поддерживала его брюки, болтавшіяся сзади громаднымъ пустымъ мшкомъ, который надувался иногда при сильномъ втр, точно воздушный шаръ. Гекльберри жилъ такъ, какъ ему хотлось, его никто ни въ чемъ не стснялъ. Въ хорошую погоду онъ спалъ на ступенькахъ лстницъ чужихъ домовъ, въ дурную — въ пустыхъ бочкахъ или ящикахъ, вообще-же онъ былъ очень не разборчивъ въ этомъ отношеніи. Ему не нужно было ходить ни въ школу, ни въ церковь, никто не командовалъ надъ нимъ. Онъ могъ купаться и ловить рыбу когда и гд ему только хотлось, никто не запрещалъ ему драться, вечеромъ онъ могъ гулять до полночи, а если хотлъ, то и еще дольше. Весною онъ всегда начиналъ ходить босикомъ раньше всхъ остальныхъ мальчиковъ, а осенью позже всхъ надвалъ несносные сапоги. Его никто не заставлялъ мыться, причесываться, мнять по воскресеньямъ блье, онъ могъ браниться и ругаться, сколько ему было угодно. Однимъ словомъ, этотъ счастливецъ Гекъ наслаждался всмъ, что длаетъ жизнь прекрасной и пріятной. Таково было, по крайней мр, мнніе всхъ несчастныхъ, притсняемыхъ ‘порядочныхъ’ мальчиковъ городка С.-Петербурга.

0x01 graphic

Увидвъ Гека, Томъ тотчасъ-же остановился и закричалъ:
— Здравствуй, Гекъ!
— Здравствуй, Томъ!
— Что это у тебя въ рукахъ?
— Дохлая кошка.
— Покажи-ка мн ее, Гекъ. Что это? Она уже совсмъ окоченла. Откуда ты ее досталъ?
— Я ее купилъ у одного мальчишки.
— А что ты далъ за нее?
— Свиной пузырь съ бойни и синій билетикъ.
— Синій билетикъ? Откуда ты его взялъ?
— Купилъ у Бена Роджерса за новое удилище.
— А на что теб эта дохлая кошка, Гекъ?
— На что? Разв ты не знаешь, что ими выводятъ бородавки?
— Да ну! Не можетъ быть! Я знаю средство получше этого.
— Какое-же?
— Вода изъ гнилого дупла.
— Вода изъ гнилого дупла! Это нисколько не помогаетъ.
— Не помогаетъ? А ты разв когда-нибудь пробовалъ ею лчиться?
— Я-то нтъ, а вотъ Бобъ Таннеръ такъ тотъ пробовалъ.
— Кто теб говорилъ объ этомъ?
— Кто? Онъ сказалъ Вилли Тачеру, тотъ — Джонни Беккеру, Джонни Беккеръ — Джиму Голлису, Джимъ сказалъ Бену, Бенъ одному старому негру, а тотъ уже мн!
— Ну, такъ чтожъ изъ этого? Они вс врутъ, не знаю только, какъ твой негръ, а вс эти мальчишки — извстные лгуны. Впрочемъ, и негры всегда врутъ, я, по крайней мр, не знаю ни одного, который бы говорилъ правду. Ну, да все равно, разскажи-ка лучше, какъ лчился Бобъ Таннеръ?
— Ну, онъ взялъ и засунулъ руку въ дупло, гд накопилась дождевая вода, извстно, что вс такъ длаютъ.
— Днемъ?
— Конечно.
— И оборотясь лицомъ къ дереву?
— Вроятно, т.-е. я такъ думаю.
— А онъ говорилъ при этомъ что-нибудь?
— Да почемъ-же я знаю?— вроятно, нтъ.
— Ага! Вотъ въ этомъ-то и вся штука! И посл этого этотъ дуракъ захотлъ, чтобы у него сошли бородавки! Да разв можно такъ длать? Надо, во-первыхъ, пойти въ лсъ одному, безъ свидтелей, а потомъ ровно въ полночь стать спиной къ дереву, опустить руку въ дупло съ водой и сказать: ‘Свтитъ мсяцъ, плачетъ филинъ. Чудесная вода, сними съ меня бородавки!’ Потомъ сейчасъ-же закрыть глаза, сдлать одиннадцать шаговъ впередъ, повернуться на одномъ мст три раза, и идти домой, ни съ кмъ не разговаривая по пути.
— Да, если тамъ, то это другое дло. Но Бобъ ничего этого не сдлалъ, это ужь я наврное знаю.
— Конечно. Ни у одного мальчика въ школ нтъ столько бородавокъ, какъ у него, а если бы онъ не былъ такъ глупъ и продлалъ бы въ лсу все такъ, какъ я говорю, то у него не было-бы ни одной бородавки. Я уже вывелъ себ этимъ способомъ тысячи бородавокъ. Я такъ часто держу въ рукахъ лягушекъ, что он у меня постоянно появляются на рукахъ. Иногда-же я лчусь бобами.
— Да, бобы очень помогаютъ. Я самъ сколько разъ пробовалъ.
— Неужели? Что-же ты длаешь съ ними?
— Я беру бобъ, разрзаю его на дв половины, надрзаю бородавку, мажу кровью одну половинку боба и закапываю ее въ полночь въ землю на перекрестк. Другую-же половинку надо сжечь. Половинка боба, которую закапываютъ въ землю, всасываетъ въ себя всю кровь изъ бородавки, такъ какъ она хочетъ присосать къ себ другую половинку, а ея уже нтъ: она сожжена.
— Да, ты длаешь правильно, Гекъ, только то средство помогаетъ еще лучше, если, закапывая половинку боба, сказать: ‘Скройся, бобъ, исчезни, бородавка, и не возвращайся обратно’ Это отлично помогаетъ. Такъ длаетъ всегда Джо Гарперъ, а онъ бывалъ даже около Кронвиля и еще гд-то. Но что-же нужно длать съ кошкой? Я этого не знаю.
— Ну, это очень просто. Надо взять кошку и пойти около полночи на кладбище, на могилу какого-нибудь большого гршника. Когда пробьетъ полночь, за душой гршника прилетаетъ чортъ, его, конечно, не видно. Тогда надо бросить кошку и крикнуть: ‘Захвати съ душой и кошку, а съ ней вмст бородавки!’ Когда ты это сдлаешь, у тебя мигомъ пропадутъ вс бородавки.
— Да, это недурно, а ты уже пробовалъ это средство, Гекъ?
— Нтъ. Мн только на дняхъ сказала объ этомъ старуха Жозефина.
— Стало-быть, это врно, она вдь, говорятъ, колдунья.
— Она колдунья. Это сущая правда, Томъ. Она заколдовала моего отца, онъ самъ говорилъ мн объ этомъ. Онъ проходилъ какъ-то мимо нея, и видитъ, что она что-то шепчетъ ему вслдъ. Тогда онъ схватилъ камень и бросилъ въ нее, если-бы она не успла нагнуться, ея уже не было-бы на свт. Но что-же ты думаешь, Томъ? Въ ту-же ночь отецъ свалился съ крыши, на которой заснулъ пьяный, и сломалъ себ руку!
— Фу, какіе ужасы ты разсказываешь, Гекъ! А почему-же онъ узналъ, что она заколдовала его?
— Да извстно, почему. Я-же говорю теб, что она смотрла на него и что-то шептала. Всякій знаетъ, что он въ такихъ случаяхъ читаютъ ‘Отче нашъ’ навыворотъ.
— А когда-же, Гекъ, ты пойдешь съ кошкой на кладбище?
— Сегодня ночью. Я думаю, что именно въ эту ночь чортъ придетъ за душой старика Уильямса.
— Да вдь его похоронили еще въ субботу, Гекъ. Почему-же чортъ не приходилъ за его душой ни прошлой, ни сегодняшней ночью?
— Ты самъ не понимаешь, что говоришь! Въ полночь въ субботу уже начинается воскресенье, сегодня въ полночь оно кончается, а разв ты не знаешь, что по воскресеньямъ черти боятся показываться на землю?
— Правда, объ этомъ я и не подумалъ. А ты не возьмешь меня съ собой, Гекъ?

0x01 graphic

— Хорошо. Только ты не струсишь?
— Я-то? Есть чего бояться! Ты замяукай у меня подъ окномъ, когда будетъ пора идти, и я сейчасъ-же къ теб выйду.
— Хорошо. Только смотри, если теб можно будетъ выйти, то мяукни въ отвтъ. А то послдній разъ я мяукалъ такъ долго, что вашъ сосдъ бросилъ въ меня камнемъ и сталъ ругаться, что эти проклятыя кошки не даютъ ему спать. За это я ему разбилъ окно кирпичомъ. Еще одно
условіе: не смй никому болтать о томъ, что мы пойдемъ на кладбище.
— Что ты! Съ какой стати мн болтать объ этомъ! А послдній разъ я не могъ выйти, потому что тетя все время слдила за мной. Но сегодня-то я улизну, пусть ее длаетъ, что хочетъ. Что это у тебя еще въ рук, Гекъ?
— Да такъ, ничего особеннаго, обыкновенный клещъ.
— Гд ты его нашелъ?
— Въ лсу.
— Что ты возьмешь за него?
— Не знаю, да я вовсе и не хочу продавать его.
— Не хочешь, такъ и не надо. Но какой онъ маленькій.
— Бранить чужое не трудно. А съ меня довольно и такого, у другихъ и этого нтъ.
— Подумаешь, какая невидаль! Стоитъ мн захотть, и у меня будетъ цлая тысяча такихъ клещей.
— Какъ бы не такъ! Теперь еще слишкомъ рано для нихъ. Когда наступитъ лто, тогда, конечно, другое дло. Это первый, котораго я нашелъ въ лсу въ ныншнемъ году.
— Слушай, Гекъ: я отдамъ теб за него свой зубъ.
— Покажи мн его!
Томъ вынулъ изъ кармана зубъ, тщательно завернутый въ бумажку. Гекъ внимательно осмотрлъ его. Искушеніе было велико.
— Онъ настоящій?— спросилъ онъ.
Вмсто отвта Томъ поднялъ верхнюю губу и показалъ скважину между зубами.
— Ну, ладно,— замтилъ Гекъ.— Значитъ, по рукамъ!
Томъ спряталъ клеща въ коробку, гд у него обыкновенно томились въ заключеніи различныя наскомыя, и которую онъ на всякій случай всегда носилъ съ собой. Гекъ, въ свою очередь, спряталъ зубъ, и оба мальчика разошлись очень довольные сдлкой.
Дойдя до уединеннаго маленькаго домика, гд помщалась школа, Томъ быстро отворилъ дверь и поспшно направился къ своему мсту, длая видъ, что только-что стремглавъ прибжалъ изъ дому. Учитель, дремавшій на высокой каедр подъ однообразный гулъ нсколькихъ десятковъ голосовъ, учившихъ урокъ, при звук шаговъ Тома очнулся и тотчасъ-же обратился къ нему:
— Томасъ Сойеръ!
Услышавъ полностью свое имя, Томъ понялъ, что ему ничего особенно хорошаго не предстоитъ.
— Что вамъ угодно, господинъ учитель?— отвтилъ онъ.
— Подойди сюда. Почему ты опять опоздалъ?
Томъ уже собирался прибгнуть къ какой-нибудь маленькой лжи, чтобы оправдаться, но въ эту-же минуту ему бросились въ глаза дв длинныя русыя косы, которыя онъ тотчасъ-же узналъ. Кром того, онъ усплъ замтить, что рядомъ съ обладательницей этихъ косъ было единственное свободное мсто на половин двочекъ. Моментально сообразивъ все это, онъ смло отвтилъ:
— Я заговорился съ Гекльберри Финномъ.
Учитель не могъ выговорить ни одного слова отъ изумленія, онъ разинулъ ротъ и молча смотрлъ на Тома. Жужжаніе въ класс моментально прекратилось — дти не врили своимъ ушамъ и думали, что Томъ окончательно сошелъ съ ума. Наконецъ, учитель опомнился.
— Повтори, повтори! Что ты сказалъ?
— Я заговорился съ Гекльберри Финномъ, — отчетливо повторилъ Томъ.
Очевидно, о недоразумніи не могло быть и рчи.
— Томасъ Сойеръ, такое дерзкое признаніе должно-быть примрно наказано. Сними куртку!
Розга начала ходить по спин Тома, пока рука учителя не устала, а розга не истрепалась.
— Теперь въ наказаніе — маршъ къ двочкамъ! Впередъ это будетъ теб хорошей наукой!
Сдержанное хихиканіе товарищей, казалось, нсколько смутило Тома, но на самомъ дл онъ былъ смущенъ по другой причин: онъ достигъ своей цли, онъ долженъ былъ ссть рядомъ съ предметомъ своего обожанія. Онъ осторожно слъ на самый кончикъ скамейки, гд сидла двочка, она гордо подняла головку и какъ можно дальше отодвинулась на противоположный край. Шопотъ, хихиканье и насмшливые взгляды продолжались, но Томъ сдлалъ видъ, что ничего не замчаетъ. Онъ облокотился обоими локтями на столъ и углубился въ лежавшую передъ нимъ открытую книгу. Мало-по-малу на него перестали обращать вниманіе и въ класс опять водворился обычный гулъ и жужжаніе. Тогда Томъ началъ искоса поглядывать на свою сосдку. Она замтила это, поморщилась и отвернулась въ сторону. Оглянувшись черезъ минуту исподтишка на своего сосда, она увидла, что передъ ней лежитъ персикъ. Она оттолкнула его. но Томъ снова пододвинулъ его къ ней. Она опять оттолкнула его, но на этотъ разъ мене ршительно. Тогда Томъ положилъ персикъ на прежнее мсто и быстро нацарапалъ на своей грифельной доск: ‘Возьмите его, пожалуйста. У меня есть еще нсколько штукъ’. Двочка прочла написанное, но не шевельнулась. Тогда Томъ началъ что-то рисовать на своей доск, заслоняя нарисованное лвой рукой. Сначала двочка длала видъ, что не обращаетъ на это никакого вниманія, но скоро любопытство, повидимому, начало брать свое. Томъ продолжалъ рисовать и притворился, что ничего не замчаетъ. Наконецъ, двочка не выдержала.
— Позвольте мн посмотрть, что вы рисуете,— прошептала она.
Томъ открылъ свой рисунокъ — это было изображеніе дома съ покосившеюся крышей и двумя уродливыми трубами, изъ нихъ вылеталъ дымъ въ вид двухъ пробочниковъ. Двочку такъ заинтересовало это художественное произведеніе, что она забыла обо всемъ остальномъ. Когда рисунокъ былъ оконченъ, она полюбовалась имъ съ минуту и затмъ шепнула:
— Прелесть какъ хорошо! Нарисуйте теперь человка.
Нашъ художникъ нарисовалъ рядомъ съ домомъ человка такого огромнаго роста, что онъ смло могъ перешагнуть черезъ весь домъ. Но сосдка Тома была невзыскательна: нарисованное чучело ей тоже очень понравилось
— Человкъ вышелъ прелесть какъ хорошо! Нарисуйте теперь меня, какъ я вхожу въ домъ.
Томъ нарисовалъ что-то въ вид восьмерки съ полнымъ мсяцемъ наверху и четырьмя тоненькими палочками, изображавшими руки и ноги. Въ правую руку онъ вложилъ громадный распущенный веръ.
— Какъ вы хорошо рисуете! Мн тоже очень-бы хотлось умть рисовать!
— Этому очень легко выучиться!— прошепталъ Томъ.— Хотите, я буду васъ учить?
— Вы? Но когда-же?
— Посл уроковъ. Вы пойдете домой обдать?
— Если вы останетесь, то я могу остаться.
— Хорошо. Значитъ — дло сдлано. Какъ васъ зовутъ?
— Бекки Тачеръ. А васъ? Впрочемъ, я знаю: васъ зовутъ Томасъ Сойеръ.
— Такъ, меня зовутъ только тогда, когда бранятъ или хотятъ высчь. А обыкновенно меня зовутъ Томомъ. Вы будете звать меня просто Томъ?
— Хорошо.
Томъ опять что-то нацарапалъ на грифельной доск и прикрылъ ее рукой. Бекки тотчасъ-же начала просить, чтобы онъ показалъ ей написанное.
— Это такъ… ничего…— началъ Томъ.
— Нтъ, покажите мн все-таки, что вы тамъ написали!
— Да право-же ничего. Вамъ это нисколько не покажется интереснымъ!
— Ну, пожалуйста! Вдь вамъ ничего не стоитъ показать!
— А вы не проболтаетесь?
— Что вы? Право-же никому не скажу!
— Никому на свт? Никогда?
— Никому на свт и никогда.
— Нтъ, все-таки лучше вамъ не показывать этого.
— Если такъ, Томъ, то я все-таки посмотрю!
Она положила свою маленькую ручку на его руку, и между ними завязалась легкая борьба. Томъ притворялся, что сильно сопротивляется, но мало-по-малу отодвигалъ руку, пока Бекки не прочла написаннаго…
Въ ту же минуту Томъ почувствовалъ, что кто-то крпко схватилъ его за ухо и потянулъ кверху. Прежде чмъ онъ усплъ опомниться, онъ уже сидлъ на своемъ прежнемъ мст, весь классъ громко хохоталъ. Передъ нимъ стоялъ учитель, который постоялъ надъ нимъ нсколько секундъ и затмъ торжественно направился къ своей каедр. Хотя ухо Тома горло, но въ душ онъ ликовалъ.

0x01 graphic

Когда шумъ въ класс нсколько утихъ, Томъ попробовалъ серьезно углубиться въ свои занятія, но въ голов его былъ настоящій сумбуръ. Когда его заставили читать, онъ не могъ связать и двухъ фразъ, такъ какъ все время запинался и путалъ слова. Затмъ, когда начался урокъ географіи, озера превратились у него въ горы, горы — въ рки, а рки — въ острова. Наконецъ, во время диктовки, въ которой онъ былъ однимъ изъ лучшихъ учениковъ, онъ длалъ ошибки въ самыхъ простыхъ словахъ и въ десяти строкахъ сдлалъ пятьдесятъ ошибокъ, такъ что, въ конц концовъ, долженъ былъ разстаться съ оловянной медалью за правописаніе, которую онъ носилъ столько времени и которой такъ чванился.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Чмъ усердне Томъ старался сосредоточить свое вниманіе на урок, тмъ больше разбгались его мысли. Наконецъ, онъ вздохнулъ и, звнувъ, ршилъ бросить ни къ чему не ведущія старанія. Урокъ въ этотъ день казался ему нескончаемымъ. На улиц было жарко и душно, оттуда не доносилось ни одного звука: не было слышно ни пнія птицъ, ни лая собакъ. Кругомъ все точно вымерло. Однообразное жужжаніе двадцати-пяти голосовъ, учившихъ урокъ, нагоняло дремоту. Черезъ окно были видны только дв птицы, лниво летавшія высоко на неб, и нсколько коровъ, заснувшихъ въ тни.
Томъ сгоралъ отъ нетерпнія поскоре выбраться на свободу, или, по крайней мр, найти какое-нибудь развлеченіе, чтобы хотя немного сократить время, тянувшееся съ убійственной медленностью. Онъ машинально опустилъ руку въ карманъ, и лицо его тотчасъ-же просіяло. Онъ потихоньку вытащилъ коробочку, освободилъ несчастнаго клеща и пустилъ его бгать по столу. Глупое наскомое, повидимому, обрадовалось и готово было бжать къ краю стола, но радость его была преждевременна: Томъ остановилъ его булавкой и погналъ въ другую сторону.
Закадычный другъ Тома, Джо Гарперъ, сидлъ рядомъ съ нимъ и томился такой-же скукой. Поэтому, когда онъ увидлъ новую забаву, то съ удовольствіемъ ухватился за нее. Томъ и Джо были самыми задушевными пріятелями въ теченіе цлой недли, за исключеніемъ субботы, когда имъ приходилось сражаться другъ противъ друга, командуя враждебными другъ другу арміями. На правахъ такого пріятеля, Джо немедленно тоже вынулъ булавку и началъ помогать Тому дрессировать клеща. Съ минуты-на-минуту игра становилась все интересне. Наконецъ, Томъ ршилъ, что они мшаютъ другъ другу, и что игра станетъ еще интересне, если они устроятъ нчто въ род состязанія. Онъ взялъ грифельную доску, раздлилъ ее чертой пополамъ и пустилъ на нее клеща.
— Теперь давай играть такъ: пока клещъ на твоей сторон, ты будешь его гонять булавкой. Если-же онъ перебжитъ на мою сторону, тогда гонять его моя очередь. Хорошо?
— Хорошо, начинай только поскоре!
Клещъ тотчасъ ускользнулъ отъ булавки Тома и перебжалъ черезъ черту. Тогда его началъ ‘щекотать’ булавкой Джо, пока онъ опять не перебжалъ къ Тому. Такая перемна повторилась нсколько разъ. Пока одинъ изъ мальчиковъ мучилъ несчастное наскомое, другой слдилъ за нимъ съ такимъ-же живымъ интересомъ, какъ и мучитель, головы обоихъ низко склонились надъ доской, и пріятели такъ увлеклись своей забавой, что забыли о всемъ окружающемъ. Наконецъ, счастье окончательно перешло на сторону Джо. Клещъ метался во вс стороны, но едва только онъ приближался къ черт, булавка Джо моментально преграждала ему путь и гнала его обратно. Скоро Томъ, у котораго пальцы давно уже чесались отъ нетерпнія, не выдержалъ и протянулъ къ клещу свою руку съ булавкой. Джо разсердился.
— Томъ, оставь!
— Да я только хочу помочь теб, Джо!
— Мн не нужно твоей помощи: я и самъ справлюсь. Слышишь, оставь!
— Вотъ еще! Точно я не могу теб помогать.
— Оставь-же, говорю теб!
— А я не хочу!
— Ты не смешь его трогать: онъ на моей сторон.
— Но послушай, однако, Джо: чей это клещъ, мой или твой?
— Это все равно. Пока онъ на моей сторон, ты не имешь права дотрагиваться до него, или…
— Да что мн съ тобой разговаривать: клещъ мой, и я могу длать съ нимъ, что хочу. Давай его сюда!
Но въ эту минуту въ воздух свистнула розга и съ размаха опустилась на спину Тома. Потомъ она опять поднялась и хлестнула по плечамъ Джо. Не мене какъ въ теченіе двухъ минутъ пыль столбомъ летла изъ обихъ курточекъ, къ великой потх всего класса. Дло было въ томъ, что оба пріятеля до того увлеклись игрой, что совершенно не замтили внезапно водворившейся тишины въ класс, когда учитель началъ подкрадываться къ нимъ на цыпочкахъ.
Когда занятія кончились, Томъ торопливо подбжалъ къ Бекки Тачеръ и шепнулъ ей на ухо:
— Надньте шляпу и сдлайте видъ, будто вы собираетесь идти домой. Дойдите до угла и потомъ черезъ переулокъ вернитесь сюда. Я сдлаю -же самое.
Бекки и Томъ вышли изъ школы съ разными группами школьниковъ, но въ конц переулка сошлись вмст и вернулись обратно въ школу. Она была уже пуста, вс дти разошлись по домамъ. Новые друзья сли рядомъ, вынули грифельную доску, и Томъ началъ старательно водить руку Бекки, вооруженную грифелемъ. Скоро у нихъ получился домъ, такой-же красивый, какъ и тотъ, который нарисовалъ во время урока Томъ. Когда, наконецъ, обоимъ надоло заниматься рисованіемъ, они начали болтать. Томъ былъ на седьмомъ неб.
— Ты любишь крысъ?— спросилъ онъ, сразу переходя на ‘ты’.
— Фу, какая гадость! Я ихъ ненавижу!
— Я тоже, по крайней мр, живыхъ. Но я спрашиваю тебя о дохлыхъ, которыхъ можно привязывать къ веревочк и качать на воздух.
— Нтъ, я не люблю и дохлыхъ. А вотъ что я люблю, такъ это лакрицу!
— Еще-бы! Это чудесная вещь! Хочешь, я дамъ теб кусочекъ. Ты пососи немного, а потомъ дай и мн пососать. Хорошо?
Мысль была очень хороша. Оба поочереди начали сосать лакрицу, болтая ногами и весело разговаривая о всякой всячин.
— Ты была когда-нибудь въ цирк?— спросилъ Томъ.
— Да, и папа общалъ опять свести меня туда, если я буду вести себя хорошо.
— Я тоже былъ въ цирк два или три раза. Впрочемъ, нтъ: какое два или три раза, я былъ тамъ очень, очень много разъ. Какъ тамъ весело, прелесть! Когда я вырасту большимъ, я непремнно сдлаюсь клоуномъ!
— Да? Какъ это будетъ хорошо! Они всегда такіе смшные, лица у нихъ раскрашены, платье сшито изъ пестрыхъ лоскутковъ!

0x01 graphic

— Да, да! И знаешь, Бекки, они зарабатываютъ кучу денегъ, по крайней мр по одному доллару въ день. Мн говорилъ объ этомъ Бенъ Роджерсъ. А что, Бекки, — я хотлъ спросить тебя еще вотъ о чемъ: была-ли ты когда-нибудь помолвлена?
— То-есть, какъ это?
— Ну, помолвлена, значитъ сдлалась невстой, чтобы выйти замужъ.
— Нтъ, никогда.
— А хотла бы?
— Не знаю, можетъ-быть. А какъ это длается?
— Какъ? Да очень просто: ты общаешь какому-нибудь мальчику, что никогда, никогда ни за кого не выйдешь замужъ, кром какъ за него, а потомъ цлуешься съ нимъ — вотъ и все. Это всякій можетъ сдлать, даже малый ребенокъ
— Но зачмъ-же непремнно цловаться?
— Да ужь, врно, такъ нужно. Вс это длаютъ.
— Вс?
— Да, вс, кто влюбленъ другъ въ друга… А ты помнишь, что я написалъ теб на доск?
— Да…
— Что-же?
— Я этого не скажу.
— Такъ хочешь, я скажу?
— Да… нтъ, лучше не говори… Скажи мн это когда-нибудь въ другой разъ.
— Нтъ, я скажу теперь-же.
— Нтъ, не говори… лучше завтра.
— Да нтъ-же, позволь мн теперь сказать, Бекки. Ну, пожалуйста! Я скажу совсмъ, совсмъ тихо. Хочешь?
Такъ какъ Бекки колебалась, то Томъ принялъ ея молчаніе за знакъ согласія и, приложивъ губы къ ея уху, тихонько прошепталъ ей что-то. Затмъ онъ выпрямился и весело сказалъ:
— Ну, а теперь твоя очередь! Теперь ты должна сказать мн тоже самое.
Бекки немного поупрямилась, но потомъ согласилась.
— Отвернись только отъ меня, чтобы не видть меня, когда я шепну. Но, смотри, Томъ, никому не говори объ этомъ, слышишь, никому!
— Никогда, Бекки! Даю теб честное слово. Ну, говори!
Онъ отвернулся, а Бекки робко нагнулась къ его уху, такъ что онъ почувствовалъ ея дыханіе на своемъ лиц, и тихо прошептала: ‘Я люблю тебя’. Затмъ она соскочила съ скамейки и побжала вокругъ столовъ, разставленныхъ въ класс. Томъ бросился за нею вдогонку и настигъ ее въ углу, куда она забилась, закрывъ свое лицо передникомъ. Онъ обнялъ ее за шею и воскликнулъ:
— Теперь, Бекки, все кончено, намъ остается только поцловаться. Да ты не бойся: вдь въ этомъ нтъ ничего дурного. Ну-же, Бекки!
Онъ началъ дергать ее за руки и пробовалъ открыть ея лицо.
Мало-по-малу, она опустила руки и подставила ему для поцлуя свое личико, раскраснвшееся отъ бготни. Томъ поцловалъ ее прямо въ красныя губки и сказалъ:
— Теперь все кончено, Бекки. Посл этого ты должна любить только меня одного, и не смешь выходить замужъ ни за кого, кром меня. Такъ, вдь?
— Да, да, я никого не буду любить, кром тебя, Томъ, и никогда ни за кого не выйду замужъ. Но и ты, Томъ, не смй никого любить и долженъ жениться только на мн одной!
— Разумется, Бекки, такъ и слдуетъ быть. Теперь мы будемъ ходить въ школу и уходить изъ нея всегда вмст. А во время игръ ты должна выбирать меня, а я буду выбирать тебя. Такъ всегда длаютъ вс помолвленные.
— Какъ это весело, Томъ! Я до сихъ поръ ничего и не знала объ этомъ.
— Да, это очень весело! Когда я былъ женихомъ Эмми Лоуренсъ…
Замтивъ, что Бекки, слушая его, широко раскрыла свои глаза, Томъ спохватился и сконфузился, но было уже поздно.
— Какъ, Томъ? Такъ, стало-быть, я уже не первая твоя невста?
Изъ глазъ двушки градомъ брызнули слезы. Томъ началъ утшать ее.
— Перестань, перестань, Бекки! Не плачь. Я теперь вовсе не люблю Эмми, я люблю только тебя одну.

0x01 graphic

— Неправда, Томъ! Ты самъ отлично знаешь, что любишь ее!…
Томъ попробовалъ обнять ее за, шею, но она оттолкнула его и, отвернувшись къ стн, продолжала горько плакать. Томъ попробовалъ еще разъ заговорить съ нею и утшить ее, но она его опять оттолкнула. Тогда въ немъ заговорила гордость, и онъ молча вышелъ на улицу. Тамъ онъ постоялъ немного на крыльц, сконфуженный и недовольный, искоса посматривая на дверь въ надежд, что Бекки выйдетъ и позоветъ его. Но Бекки не выходила. Наконецъ, ему стало неловко: онъ началъ чувствовать, что самъ виноватъ во всемъ, и, хотя ему было очень трудно ршиться идти первому, чтобы помириться, но онъ поборолъ свою гордость и вошелъ въ классъ. Бекки все еще стояла, оборотись лицомъ къ стн, и продолжала плакать. При вид этого, сердце Тома сжалось, онъ быстро подошелъ къ двочк и остановился передъ ней въ нершительности, съ чего ему начать.
— Бекки, — проговорилъ онъ, наконецъ, — я никого и знать не хочу, кром тебя.
Бекки отвчала только рыданіями.
— Бекки, послушай… Неужели ты не отвтишь мн ни одного слова!
Рыданія продолжались.
Томъ порылся въ карманахъ, вынулъ оттуда самое драгоцнное свое сокровище: мдный шарикъ отъ каминной ршетки, и поднесъ его къ самому лицу Бекки.
— Бекки, возьми себ это. Я дарю его теб, перестань только плакать.
Но двочка даже не взглянула на шарикъ и оттолкнула руку Тома, такъ что шарикъ покатился по полу. Тогда Томъ молча повернулся и вышелъ вонъ, твердо ршивъ не возвращаться больше въ школу до слдующаго дня. Скоро посл ухода Тома Бекки успокоилась и подумала, что плакать было не изъ-за чего. Она побжала къ дверямъ, вышла на дворъ и обжала вокругъ все зданіе школы — Тома нигд не было видно. Тогда она начала громко кричать:
— Томъ! Томъ! Вернись!
Но отвта не было, сколько она ни прислушивалась. Бекки опять вернулась въ классъ и, усвшись на скамейку, снова принялась плакать. Между тмъ начали собираться школьники, пришедшіе на послобденный урокъ, и бдной двочк пришлось вытереть глаза и молча таить свое горе, не имя даже кого-нибудь, съ кмъ она могла бы имъ подлиться.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

Выйдя изъ школы, Томъ ршилъ идти за городъ. Чтобы избжать встрчи со школьниками, возвращающимися въ школу, онъ сталъ пробираться окольными путями, выбирая самые глухіе переулки и закоулки, и нарочно два раза перешелъ попавшійся ему по дорог, ручей, такъ какъ это было, по его мннію, самымъ лучшимъ средствомъ, чтобы сбить съ толку какую-бы то ни было погоню. Черезъ полчаса онъ уже очутился на гор, за послднимъ домикомъ городка, оттуда школу было едва видно, такъ что Томъ пересталъ бояться, что его кто-нибудь догонитъ, и потому онъ замедлилъ свои шаги.
Томъ вошелъ въ густой лсъ, растилавшійся передъ нимъ, пробрался въ самую чащу его и услся на мху подъ развсистымъ дубомъ. Въ лсу было тихо, даже птицы, и т примолкли, страдая отъ удушливаго полуденнаго зноя. Вся природа точно заснула, и только изрдка глубокая тишина нарушалась однообразнымъ стукомъ дятла. Душа мальчика была погружена въ глубокую грусть, его настроеніе вполн соотвтствовало мрачному унынію, царившему вокругъ. Долго сидлъ онъ такъ, упершись локтями въ колни и положивъ подбородокъ на ладони. Мысли его были мрачны. Жизнь казалась ему сплошнымъ страданіемъ, и онъ почти завидовалъ Джимми Ходжесу, который недавно разстался съ нею. Какъ хорошо было-бы лежать тамъ, глубоко въ земл, и забыть обо всемъ на свт. Наверху, въ листв деревьевъ шелестлъ-бы втеръ и ласкалъ траву и цвты, росшіе на могил — и ничто уже не могло-бы ни огорчать, ни заботить. Если-бы его совсть была совсмъ спокойна относительно воскресной школы, то онъ былъ-бы готовъ сейчасъ-же разстаться съ жизнью. Что-же касается до той двочки, то разв онъ сдлалъ ей что-нибудь дурное? Да ровно ничего. Его намренія были самыя хорошія, а съ нимъ обошлись, точно съ какой-нибудь собакой. Она когда-нибудь раскается въ этомъ, но тогда ужь, можетъ-быть, будетъ слишкомъ поздно. Ахъ, если бы можно было умереть, но только на время!

0x01 graphic

Но молодое сердце непостоянно и не остается долго при однхъ и тхъ же печальныхъ мысляхъ. Поэтому Томъ незамтно началъ обращаться къ мірскимъ помысламъ. Что, если онъ броситъ все и таинственно исчезнетъ изъ городка? Или убжитъ далеко-далеко отсюда и никогда не вернется обратно? Каково будетъ тогда. Бекки? Мысль сдлаться клоуномъ опять мелькнула въ голов Тома, но онъ съ отвращеніемъ отбросилъ ее въ сторону. Шутки, остроты и пестрый костюмъ въ этотъ моментъ показались ему даже оскорбительными для его настроенія, искавшаго чего-то другого, великаго, таинственнаго… Нтъ, онъ лучше сдлается солдатомъ и вернется обратно посл долгихъ, долгихъ лтъ отсутствія, утомленный походами и покрытый славой, гремящей о немъ во всемъ свт. Или еще лучше! Онъ отправится къ индйцамъ и сдлается охотникомъ на буйволовъ, будетъ совершать набги и разбои на ‘далекомъ запад’ и въ одно прекрасное утро вернется въ воскресную школу, предводительствуя цлымъ племенемъ индйцевъ, разукрашенный перьями и татуировкой! Какъ будутъ ему завидовать тогда его товарищи! Но, впрочемъ, нтъ! Есть еще кое-что получше этого! Онъ сдлается пиратомъ. Его имя прогремитъ по всему свту и его будутъ произносить не иначе, какъ со страхомъ и трепетомъ. Его корабль ‘Буревстникъ’ будетъ носиться по всмъ морямъ и обращать въ бгство вс корабли, которые завидятъ роковой черный флагъ, разввающійся на передней мачт. А потомъ, когда его слава будетъ окончательно упрочена, онъ внезапно появится въ городк и войдетъ въ церковь, загорлый и закаленный въ бояхъ и буряхъ. Онъ будетъ одтъ въ черный бархатный камзолъ, широкія шаровары и огромные сапоги съ раструбами, на его ше будетъ болтаться ярко-красный шарфъ, а на голов красоваться широкополая шляпа съ черными страусовыми перьями, изъ-за пояса будутъ торчать пистолеты, а сбоку висть мечъ, заржаввшій отъ пролитой крови. Войдя въ церковь, онъ развернетъ свой черный флагъ съ изображеніемъ черепа и мертвыхъ костей, и въ толп раздастся громкій шопотъ: ‘Смотрите, смотрите: это знаменитый пиратъ, Томъ Сойеръ! Гроза испанскихъ морей!’
Да, ршено: онъ долженъ бжать и тотчасъ-же приняться за выполненіе своего плана! Ждать нечего. Можно отправиться въ путь завтра-же утромъ. Но прежде нужно было приготовиться къ бгству, а именно собрать вс свои сокровища.
Томъ тотчасъ-же отправился къ полусгнившему бревну, лежавшему поблизости, и принялся рыть возл него землю ножомъ, подареннымъ Мэри. Скоро ножъ наткнулся на что-то твердое. Засунувъ руку въ выкопанную ямку, Томъ торжественно произнесъ заклинаніе.
— Чего не было — появись, а что было — оставайся!
Затмъ онъ убралъ остальную землю, подъ нею оказался маленькій тайникъ, выложенный со всхъ сторонъ еловой корой. Въ тайник лежалъ стеклянный шарикъ. Удивленію Тома не было границъ. Онъ смущенно почесалъ себ затылокъ и пробормоталъ:
— Это, однако, ни на что не похоже!
Затмъ онъ съ досадой отбросилъ въ сторону шарикъ и задумался. Одна изъ примтъ, которой онъ до сихъ поръ врилъ и которой врили вс его товарищи, оказалась никуда негодной. Вдь всмъ было извстно, что если зарыть въ землю шаръ, произнося нужныя заклинанія, и затмъ вырыть его черезъ дв недли, сказавъ слова, которыя произнесъ Томъ, то въ ямк окажутся вс шары, которые когда-либо пропадали у владльца зарытаго шара. Теперь же вс врованія Тома были поколеблены до основанія. До этого случая ему приходилось лишь слышать, что этотъ фокусъ всегда удается: о неудачныхъ результатахъ ему никто никогда не говорилъ. Самъ же онъ, хотя и пробовалъ нсколько разъ отыскивать шары описаннымъ способомъ, но каждый разъ забывалъ мсто, куда онъ зарылъ шаръ.
Долго размышлялъ надъ своей неудачей Томъ, но въ конц-концовъ ршилъ, что виною всему была какая-нибудь колдунья. Ему захотлось проврить это. Для этого онъ отыскалъ песчаное мсто, съ углубленіемъ посередин въ род воронки, легъ на землю и, приложивъ ротъ къ самой ямк, сказалъ:
‘Жукъ лнивый, выходи,
Мн всю правду разскажи!’
Песокъ зашевелился и оттуда выползъ маленькій черный жучокъ, который, однако, тотчасъ-же спрятался.
— Ага! Онъ боится говорить! Значитъ правда, что тутъ во всемъ виновата колдунья.
Такъ какъ бороться съ колдовствомъ было безполезной вещью, то Томъ долженъ былъ поневол успокоиться. Но тутъ ему пришло въ голову, что слдовало, по крайней мр, отыскать тотъ шаръ, который онъ бросилъ, разсердившись на свою неудачу. Онъ началъ искать его, но никакъ не могъ найти. Тогда онъ вернулся къ тайнику, всталъ рядомъ съ нимъ точь-въ-точь, какъ стоялъ раньше, вынулъ изъ кармана другой шарикъ и бросилъ его со словами:
— Братецъ, отыщи сейчасъ-же братца.
Когда шарикъ остановился, онъ подошелъ къ нему. Но шарикъ, повидимому, или перелетлъ или не долетлъ: потеряннаго шара нигд не было видно. Опытъ пришлось повторить еще два раза, пока, наконецъ, оба шара — и брошенный и потерянный — не очутились другъ подл друга на разстояніи какого-нибудь аршина.
Въ ту-же минуту вдали послышался звукъ трубы. Томъ быстро сбросилъ съ себя куртку и штаны, подпоясался подтяжкой, разрылъ кучу хвороста, лежавшую возл бревна, и вытащилъ оттуда лукъ со стрлами, деревянный мечъ и жестяную игрушечную трубу. Забравъ все это вооруженіе, онъ бросился бжать босой и съ разввающейся по втру рубашонкой. Добжавъ до стараго вяза, онъ остановился, затрубилъ въ трубу и сталъ внимательно осматриваться по сторонамъ. Въ -же время онъ тихо обратился къ своему воображаемому войску:
— Стойте смирно, молодцы! Не стрлять, пока я не начну трубить!

0x01 graphic

Скоро на полян показался Джо Гарперъ, такъ-же одтый и такъ-же вооруженный, какъ Томъ.
— Стой!— крикнулъ Томъ.— Кто сметъ проходить по Шервудскому лсу безъ моего позволенія?
— Гюи Гисборнъ не нуждается ни въ чьемъ разршеніи. А кто ты такой, что . что…
— Осмливаешься вести такія рчи,— поспшно подсказалъ Томъ, потому-что все это они говорили ‘по книжк’, наизусть.
— А кто ты такой, что осмливаешься вести такія рчи?
— Я? Ты спрашиваешь меня, кто я такой? Такъ знай, что ты имешь дло съ Робиномъ Гудомъ. Ты сейчасъ въ этомъ убдишься.
— Такъ ты — тотъ самый знаменитый воинъ? Я съ радостью помряюсь силой съ Робиномъ Гудомъ. Защищайся, несчастный!
Оба вынули свои деревянные мечи, бросили остальное оружіе на землю, встали въ позицію и начали драться по всмъ правиламъ искусства. Скоро враги запыхались и вспотли отъ напряженія, и Томъ крикнулъ:
— Падай-же! Отчего ты не падаешь?
— Я? Да зачмъ-же мн падать? Падай самъ, ты получилъ больше ударовъ.
— Это все равно. Я не могу упасть. Въ книг сказано: ‘Тогда ударомъ меча въ тылъ онъ опрокинулъ несчастнаго Гюи Гисборна на землю…’ Стало-быть, ты долженъ повернуться, и я ударю тебя мечомъ въ спину.
Спорить противъ того, что было написано въ книг, было невозможно, и потому Джо покорно повернулся, получилъ ударъ въ спину и упалъ.
— А теперь, — воскликнулъ Джо, тотчасъ-же вскочивъ на ноги.— моя очередь убить тебя! Ну, поворачивайся. Что же ты?
— Да какъ-же такъ, Джо? Въ книг вдь этого нтъ!
— Мало-ли что! А если ты не согласенъ, то это подло съ твоей стороны, вотъ и все!
— Ну, хорошо, Джо. Ты можешь быть сыномъ мельника, Тукомъ, и сдлать меня хромымъ на всю жизнь. Или, постой! Будь теперь Робиномъ Гудомъ, а я буду шерифомъ Ноттингэмскимъ, тогда ты можешь меня убить.
Джо остался очень доволенъ такимъ ршеніемъ, и оба пріятели разыграли сцену убійства шерифа. Затмъ Томъ превратился опять въ Робина Гуда, раненнаго вроломной монахиней, а Джо изображалъ изъ себя цлую шайку разбойниковъ и, взявъ подъ мышки Тома, потащилъ умирающаго вождя ближе къ опушк лса. Тамъ онъ вложилъ въ его дрожащія руки лукъ и стрлу, и умирающій Робинъ Гудъ прошепталъ: ‘Куда упадетъ эта стрла, тамъ вы и похороните бднаго Робина Гуда’. Стрла свистнула въ воздух, Томъ опрокинулся на спину и былъ уже готовъ умереть, но тотчасъ же вскочилъ на ноги, такъ какъ попалъ головой прямо въ крапиву.
Затмъ друзья одлись, спрятали свое оружіе и отправились домой, сожаля, что больше уже нтъ на свт знаменитыхъ разбойниковъ и рыцарей. По ихъ мннію, было гораздо пріятне пробыть хоть одинъ годъ знаменитымъ разбойникомъ и скитаться въ Шервудскомъ лсу, чмъ сдлаться президентомъ Соединенныхъ Штатовъ на всю жизнь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Въ тотъ-же самый вечеръ, какъ и обыкновенно, Тома и Сида послали спать въ половин десятаго. Мальчики прочли вечернюю молитву, и Сидъ скоро заснулъ. Томъ лежалъ въ постели съ открытыми глазами и съ нетерпніемъ ждалъ сигнала, чтобы идти съ Гекомъ на кладбище. Время тянулось медленно: когда Тому начало казаться, что скоро будетъ свтать, часы пробили только десять. Томъ былъ въ отчаяніи, и, если бы онъ не боялся разбудить Сида, онъ былъ готовъ метаться на своей кровати и переворачиваться съ боку на бокъ. Между тмъ среди царившей тишины ухо Тома начало различать отдльные слабые звуки: въ сосдней комнат тикали часы, надъ потолкомъ потрескивали балки, лстница, ведшая внизъ, таинственно скрипла. Затмъ изъ спальни тети Полли началъ доноситься равномрный, глухой храпъ, гд-то затрещалъ сверчокъ. Вдругъ Томъ вздрогнулъ: надъ самымъ изголовьемъ его постели раздалось тихое потыкиваніе жучка-древода — врный признакъ, что кто-то долженъ умереть. Въ ту-же самую минуту на двор завыла собака, гд-то вдали раздался въ отвтъ такой-же вой. Томъ лежалъ, дрожа всмъ тломъ. Ему начало казаться, что время остановилось и наступила вчность.
Скоро, однако, несмотря на вс старанія не уснуть, онъ началъ дремать. Часы пробили одиннадцать, но онъ не слышалъ ихъ боя. Вдругъ сквозь сонъ ему послышалось жалобное протяжное мяуканье кошки. Въ сосднемъ дом стукнуло окно, кто-то крикнулъ: ‘Брысь, проклятая!’ и затмъ раздался трескъ пустой бутылки, брошенной на улицу и разбившейся, вроятно, о камень. Томъ встрепенулся, наскоро одлся, вылзъ въ окно и поползъ на-четверенькахъ по крыш. Онъ тихонько мяукнулъ два или три раза и спрыгнулъ на крышу дровяного сарайчика, а оттуда на землю. Гекъ уже ждалъ его тамъ, держа въ рук свою дохлую кошку. Мальчики пошли по улиц и скоро скрылись въ темнот.
Черезъ полчаса они уже были на кладбищ и пробирались черезъ высокую, густую траву къ могил старика Уильямса. Кладбище городка С.-Петербурга было расположено на холм въ двухъ верстахъ отъ города. Оно было обнесено ветхимъ дощатымъ заборомъ и все заросло сорной травой. Старыя могилы обвалились, могильныя плиты заросли мхомъ и опустились въ землю. Деревянные кресты, источенные червями, покосились и, казалось, искали опоры, чтобы не упасть, но не находили ея. Нкогда на нихъ красовались надписи, но отъ времени он до того стерлись, что ихъ невозможно было прочесть даже при яркомъ солнечномъ освщеніи.
Между деревьями, росшими на кладбищ, уныло завывалъ втеръ. Тому казалось, что это стонутъ души покойниковъ, разбуженныя ихъ приходомъ въ такую позднюю пору. Мальчики говорили мало, лишь изрдка перебрасываясь двумя-тремя словами, произносимыми шопотомъ: время, мсто и торжественная тишина, царившая на кладбищ, нагоняли на нашихъ героевъ невольный страхъ.
Скоро Гекъ и Томъ дошли до свжей могилы, которую искали, и, притаившись въ тни трехъ вязовъ, стали ждать. Время тянулось безконечно медленно. Тишину ночи нарушалъ лишь крикъ совы. Тому стало такъ жутко, что онъ не выдержалъ и шопотомъ обратился къ Геку:
— Какъ ты думаешь, Гекъ, покойники не сердятся на насъ, что мы пришли сюда?
— Ну, ужь этого-то я не знаю. А не правда-ли, Томъ, что здсь страшновато?— отвтилъ Гекъ также шопотомъ.
— Да, здсь нехорошо, Гекъ.
Оба замолчали и погрузились въ думы. Затмъ Томъ опять прошепталъ:
— А что, Гекъ, старикъ Уильямсъ слышитъ насъ, какъ ты думаешь?
— Конечно, по крайней мр, если не онъ самъ, такъ его душа должна насъ слышать.
Томъ помолчалъ немного.
— Я и не подумалъ объ этомъ, Гекъ. Мн слдовало-бы сказать ‘господинъ’ Уильямсъ. Но я вовсе не хотлъ его обидть: его вс звали просто старикомъ Уильямсомъ.
— Да, нужно быть очень осторожнымъ, Томъ, когда говоришь о покойникахъ, а то того и гляди накликаешь на себя бду.
Разговоръ опять оборвался, но вдругъ Томъ схватилъ за рукавъ своего товарища.
— Тсс!…
— Что такое, Томъ?
Оба мальчика испуганно прижались другъ къ другу и притаили дыханіе.
— Тсс!… Опять… Неужели ты ничего не слышишь, Гекъ?
— Нтъ…
— Вотъ опять… Слышалъ?
— Господи! Томъ, вдь это они! Это идутъ черти за душой Уильямса! Что намъ длать?
— Не знаю. Разв они увидятъ насъ?
— Охъ, Томъ! Они видятъ въ темнот не хуже кошекъ. И зачмъ только мы пошли сюда?!
— Ну, не бойся такъ. Гекъ. Какое имъ дло до насъ: мы вдь никому никогда не длали зла. Если мы будемъ молчать, они насъ, можетъ-быть, и не замтятъ.
— Да я вовсе не боюсь, Томъ. Только у меня по кож подираетъ морозъ.
— Слушай!
Мальчики притаили дыханіе и начали прислушиваться. Съ другого конца кладбища доносились чьи-то голоса.
— Смотри, смотри,— прошепталъ Томъ.
— Что это такое?
— Это блуждающіе огоньки. Ахъ, Томъ, мн становится страшно!
Въ темнот показались какія-то темныя фигуры, приближавшіяся къ тому мсту, гд стояли мальчики. Кто-то несъ старый жестяной фонарь, свтъ отъ котораго ложился на землю неровными пятнами. Гекъ затрясся, какъ въ лихорадк, и прошепталъ:
— Это черти, Томъ, ей-Богу! Ихъ цлыхъ трое! Мы пропали, Томъ! Ты не умешь молиться?
— Я сейчасъ попробою. Ты не бойся только, Гекъ, они насъ не тронутъ. Ну, сейчасъ я начну молиться…
— Тсс!…
— Что случилось?
— Это люди! Одного я узналъ по голосу: это старикъ Поттеръ.
— Неужели?
— Ей Богу, онъ! Ты не шевелись, Томъ: ужь онъ-то насъ не замтитъ, потому что пьянъ, какъ всегда — старый чортъ!
— Хорошо, я не шелохнусь. Теперь они остановились и чего-то ищутъ… Опять пошли… Тсс!… Они идутъ къ намъ… Одного я узналъ: это индецъ Джо.
— Проклятый негодяй! По-мн, намъ было-бы лучше встртиться съ чертями, чмъ съ нимъ. Чего имъ здсь нужно?
Послднія слова Гекъ произнесъ такъ тихо, что ихъ едва можно было разслышать. Вс три мужчины остановились у самой могилы Уильямса, въ нсколькихъ шагахъ отъ мальчиковъ.
— Вотъ здсь,— сказалъ третій голосъ.
Незнакомецъ высоко поднялъ фонарь и при его свт мальчики узнали молодого доктора Робинзона.
Поттеръ и индецъ тащили за собой носилки, длинную веревку и дв лопаты. Они положили свою ношу на землю и начали раскапывать могилу. Докторъ поставилъ фонарь около могилы, отошелъ въ сторону и слъ на траву, прислонившись спиной къ стволу одного изъ вязовъ. Онъ сидлъ такъ близко отъ мальчиковъ, что они могли бы дотронуться до него, протянувъ руку.
— Скоре, ребята, — сказалъ докторъ вполголоса.— Луна того и гляди можетъ выйти изъ-за тучъ.

0x01 graphic

Поттеръ и Джо пробормотали что-то въ отвтъ и продолжали рыть землю. Съ четверть часа раздавался только скрипъ лопатъ и шумъ падавшей земли. Наконецъ, послышался глухой стукъ лопаты о крышку гроба, и черезъ нсколько минутъ работавшіе вытащили гробъ на поверхность земли. Сорвавъ крышку при помощи заступовъ, оба бродяги вывалили трупъ на землю. Въ ту-же минуту изъ-за тучъ выплыла луна и освтила блдное лицо покойника. Затмъ индецъ придвинулъ носилки, положилъ на нихъ вмст съ Поттеромъ трупъ и, прикрывъ его одяломъ, привязалъ къ носилкамъ веревкой. Поттеръ вынулъ изъ кармана большой складной ножъ, отрзалъ оставшійся конецъ веревки и подошелъ къ доктору.
— Теперь, костоправъ, дло сдлано, давай намъ еще пять долларовъ, или мы не двинемся съ мста.
— Да, это правильно!— прибавилъ индецъ.
— Это еще что такое, негодяи?— воскликнулъ докторъ.— Вы требовали уплаты денегъ впередъ, и вамъ уже все заплачено!
— Да, заплачено!— прошиплъ индецъ и подскочилъ къ доктору, который тмъ временемъ усплъ встать на ноги.— Но только у насъ съ тобой сведены еще не вс счеты. Ты помнишь, какъ пять лтъ тому назадъ прогналъ меня, какъ собаку, отъ дома твоего отца? Я просилъ чего-нибудь пость, а ты сказалъ: ‘Этотъ негодяй высматриваетъ, что-бы ему стащить’. А когда я отвтилъ на это, что отомщу за обиду, хотя-бы для этого мн пришлось прожить сто лтъ, твой отецъ отправилъ меня въ тюрьму, какъ бродягу. Ты думаешь, я забылъ все это? Ладно — у меня въ жилахъ течетъ индйская кровь, а индецъ не забываетъ обидъ! Теперь ты въ моихъ рукахъ, часъ мести насталъ!
Онъ подскочилъ къ доктору съ сжатыми кулаками, но послдній однимъ ударомъ сбилъ негодяя съ ногъ. Поттеръ выронилъ изъ рукъ ножъ.
— Стой! Я не дамъ теб бить своего товарища!— крикнулъ онъ и бросился на доктора.
Черезъ минуту оба, докторъ и Поттеръ, крпко сцпившись другъ съ другомъ, начали отчаянно бороться, топча высокую траву и взрывая ногами рыхлую землю. Между тмъ индецъ усплъ оправиться отъ паденія и вскочилъ на ноги. Глаза его злобно сверкали, онъ поднялъ ножъ Поттера и, подкравшись къ боровшимся, началъ наблюдать за ними, какъ кошка, готовая броситься на добычу, выжидая удобнаго момента для нападенія. Наконецъ, доктору удалось вырваться изъ рукъ Поттера, однимъ прыжкомъ онъ подскочилъ къ тяжелой крышк съ гроба Уильямса, поднялъ ее обими руками и изо всей силы ударилъ ею Поттера. Поттеръ, какъ подкошенный, упалъ на землю, но въ ту-же самую минуту индецъ воспользовался благопріятнымъ моментомъ и вонзилъ ножъ по самую рукоятку въ грудь молодого человка. Докторъ покачнулся и упалъ на Поттера, обливая его своей кровью… Луна скрылась за облаками, страшная картина, развернувшаяся передъ глазами перепуганныхъ мальчиковъ, погрузилась въ темноту. Томъ и Гекъ бросились бжать безъ оглядки.
Когда луна опять выглянула изъ-за тучъ, индецъ Джо стоялъ надъ обоими тлами, лежавшими передъ нимъ, и мрачно смотрлъ на нихъ. Докторъ пробормоталъ про себя какія-то непонятныя слова, глубоко вздохнулъ и потомъ успокоился навки.
— Теперь наши счеты покончены, можешь отправиться въ адъ, — проворчалъ индецъ и, обыскавъ карманы доктора, вложилъ окровавленный ножъ въ разжатую правую руку Поттера. Затмъ онъ прислъ на край гроба Уильямса и сталъ ждать… Прошло минутъ пять, Поттеръ застоналъ и началъ шевелиться. Почувствовавъ въ своей рук какой-то предметъ, онъ поднялъ руку, взглянулъ и, увидвъ окровавленный ножъ, въ ужас выронилъ его на землю и вскочилъ на ноги. Затмъ онъ оттолкнулъ отъ себя трупъ доктора и началъ озираться по сторонамъ помутившимся отъ страха взоромъ. Наконецъ, онъ увидлъ индйца, спокойно смотрвшаго на него.
— Боже мой! Какъ это случилось, Джо?— спросилъ онъ.
— Да, дло плохо, Поттеръ,— отвтилъ тотъ, не мняя своей позы.— И какъ это тебя угораздило ударить его ножомъ!
— Я? я не сдлалъ этого, Джо!
— Ну, чего ты отрекаешься? Вдь этимъ длу нельзя помочь.
Поттеръ задрожалъ и поблднлъ, какъ смерть.
— Я былъ пьянъ, Джо. И какъ можно было напиваться, идя на такую работу! Теперь я еще пьяне, чмъ тогда, когда мы пришли сюда. У меня голова идетъ кругомъ, я ничего не понимаю. Скажи мн, Джо — ничего не утаивая, какъ старому товарищу — неужели это я убилъ его? Я не хотлъ его убивать, клянусь спасеніемъ моей души, что у меня никогда не было этого даже въ мысляхъ. Какъ это случилось, Джо? Боже мой! Я, я убилъ его — такого молодого, умнаго!
— Да очень просто: когда вы боролись, онъ схватилъ крышку отъ гроба и ударилъ тебя по голов. Ты упалъ на землю, но тотчасъ-же вскочилъ на ноги, схватилъ ножъ и запустилъ его ему подъ ребро какъ-разъ въ ту минуту, когда онъ наносилъ теб второй ударъ. Ты опять упалъ и лежалъ, какъ чурбанъ, пока не пришелъ въ себя.
— О, я самъ не зналъ, что длаю. Умри я на этомъ самомъ мст, если я сдлалъ это нарочно. Во всемъ виновата проклятая водка. Никогда въ жизни я не дрался ножомъ, Джо. Кулаками я, правда, дрался, но ножомъ — никогда! Спроси, кого хочешь, Джо, и вс теб скажутъ, что я говорю правду. Джо, не выдавай меня! Скажи, что ты не выдашь меня, Джо, ты всегда былъ хорошимъ малымъ. Я всегда стоялъ за тебя, Джо. Неужели ты забылъ все это? Что же ты молчишь, Джо?
Бдняга, дрожа отъ страха, сталъ на колни передъ убійцей и съ мольбою сложилъ руки.
— Да, ты говоришь правду, Поттеръ: ты всегда стоялъ за меня горой, и за это я не выдамъ тебя. Ну, что? Довольно съ тебя слова такого честнаго малаго, какъ я?
— Ты — ангелъ, Джо! Я буду благословлять тебя до самой смерти!— И Поттеръ залился слезами.
— Ну, ладно. Теперь не время ревть и убиваться. Уходи отсюда, а я пойду другой дорогой. Ну, живо! Да смотри, не оставляй посл себя слдовъ.
Поттеръ пустился бжать съ кладбища, не жаля силъ, индецъ посмотрлъ ему вслдъ и пробормоталъ:
— Если онъ, дйствительно, такъ пьянъ и перепуганъ, какимъ онъ кажется съ виду, то онъ не скоро вспомнитъ о томъ, что оставилъ здсь свой ножъ, а если и вспомнитъ — то побоится вернуться сюда — этакій трусъ!
Нсколько минутъ спустя луна озаряла лишь тло убитаго доктора, завернутый въ одяло трупъ старика Уильямса, гробъ съ сорванной крышкой и разрытую могилу. На кладбищ не осталось ни одной живой души, кругомъ царила мертвая тишина.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

Онмвъ отъ ужаса и задыхаясь отъ волненія, оба мальчика бросились бжать по направленію къ городку. Время-отъ-времени они испуганно оглядывались назадъ, точно боясь, что кто-нибудь станетъ ихъ преслдовать. Каждый пень, встрчавшійся имъ по пути, казался имъ человкомъ и врагомъ, при вид котораго у нихъ захватывало дыханіе отъ страха. Пробжавъ нсколько отдльно стоящихъ домовъ, они услышали лай проснувшихся собакъ, и это заставило ихъ бжать еще быстре.
— Лишь-бы только добжать до старой кожевни,— проговорилъ Томъ, едва переводя духъ.— Я ужь не могу больше бжать!
Гекъ ничего не отвчалъ, было слышно только его тяжелое, прерывистое дыханіе. Но вотъ вдали показалась кожевня, и скоро оба мальчика вбжали въ открытую дверь стараго, необитаемаго зданія и въ изнеможеніи опустились на полъ.

0x01 graphic

Мало-по-малу они успокоились, и Томъ прошепталъ:
— Какъ ты думаешь, Гекльберри, что выйдетъ изо всего этого?
— Если докторъ умретъ, то одного изъ нихъ повсятъ.
— Ты думаешь?
— Чего же тутъ думать? Я знаю это наврное.
Томъ помолчалъ съ минуту и затмъ продолжалъ:
— Кто же донесетъ объ этомъ убійств? Мы?
— Это что за глупости? Если что-нибудь случится и индецъ Джо не попадетъ на вислицу, то намъ придется плохо, если онъ узнаетъ, что выдали его мы. Это такъ-же врно, какъ и то, что мы сидимъ съ тобой въ этой кожевн.
— Я только-что думалъ объ этомъ, Гекъ.
— Если кто и разскажетъ объ убійств, такъ это Поттеръ: онъ глупъ, да къ тому-же вчно пьянъ.
Томъ ничего не отвтилъ на послднія слова Гека и задумался. Спустя нсколько минутъ онъ прошепталъ:
— Гекъ, да вдь Поттеръ ничего не видлъ. Какъ-жс онъ разскажетъ о томъ, кто убилъ доктора?
— Съ чего ты взялъ, что онъ не знаетъ, что убійца — Джо?
— Да какъ-же иначе? Докторъ ударилъ его какъ-разъ въ ту минуту, когда Джо пырнулъ ножомъ доктора. Неужели ты думаешь, что тотъ, кто ничего не видлъ, можетъ все-таки знать, какъ было дло?
— Да, по-моему, это такъ.
— Но, послушай: вдь отъ удара Поттеръ потерялъ сознаніе и лежалъ на земл точно мертвый.
— Это ничего не значитъ, Томъ. Старикъ былъ пьянъ, это и ты видлъ. А когда человкъ пьянъ, то его можно бить по голов хоть кузнечнымъ молотомъ, и то онъ ничего не почувствуетъ. Объ этомъ мн говорилъ и папа. То же самое было и съ Поттеромъ. Если-бы онъ былъ трезвъ, то отъ такого удара онъ, быть-можетъ, и не очнулся-бы больше.
Помолчавъ немного, Томъ опять обратился къ Геку:
— Гекъ, а ты увренъ, что не проболтаешься?
— Съ чего ты взялъ? Разв можно это сдлать? Проклятый индецъ утопитъ насъ, какъ котятъ, если мы его выдадимъ, а его не повсятъ. Знаешь что, Томъ? Поклянемся другъ другу, что мы оба будемъ молчать и никому не скажемъ ни словечка о томъ, что видли!
— Отлично, Гекъ! Это будетъ самое лучшее, что мы можемъ сдлать. Подними руку кверху и поклянись…
— Нтъ, Томъ, это длается не такъ-то просто! Такая клятва, пожалуй, и годится для какихъ-нибудь неважныхъ длишекъ, но у насъ дло серьезное: тутъ нужно, чтобы клятва была письменная, и притомъ подписана нашей собственной кровью!
Томъ пришелъ въ восторгъ отъ такой блестящей мысли. Въ предложеніи Гека было что-то таинственное, мрачное, а это какъ нельзя больше подходило ко всей обстановк, времени и мсту дйствія. Онъ поднялъ съ земли чистую щепку, досталъ изъ кармана огрызокъ краснаго карандаша, прислъ на порог, у открытой двери такъ, чтобы яркій лунный свтъ падалъ на щепку, и старательно нацарапалъ на ней слдующее:
‘Гекъ Финнъ и Томъ Сойеръ клянутся, что будутъ молчать обо всемъ этомъ, и если проболтаются, то готовы умереть на этомъ самомъ мст’.
Гекъ былъ удивленъ и восхищенъ почеркомъ пріятеля и его умніемъ такъ хорошо выражаться. Онъ поспшно вынулъ изъ куртки булавку и уже собирался уколоть себ руку, но Томъ остановилъ его.
— Постой! Такъ не годится длать: булавка мдная, и на ней можетъ оказаться ярь-мдянка {Зеленый налетъ, образующійся на мдныхъ вещахъ, которыя долго лежали въ сыромъ мст. Ярь-мдянка ядовита.}.
— Ярь-мдянка? Что это такое?
— Это — ядъ. Стоитъ проглотить ее, и человкъ можетъ умереть.
При этихъ словахъ Томъ вынулъ иголку, выдернулъ изъ нея нитку, и затмъ оба мальчика поочереди укололи себ палецъ и выдавили по капл крови.
Выдавливая нсколько разъ по капл крови, Томъ съ трудомъ вывелъ кончикомъ мизинца начальныя буквы своего имени. Затмъ онъ показалъ Геку, какъ пишутся буквы Г и Ф, и клятва была совершена. Щепку оба мои героя закопали въ землю возл стны, произнося при этомъ различныя заклинанія, теперь оба были вполн уврены, что ихъ тайна останется навки нераскрытой.
Только-что мальчики успли закопать щепку, въ отверстіе противоположной стны сарая вползла какая-то фигура, но Томъ и Гекъ не замтили ея.
— Томъ, — прошепталъ Гекльберри, — теперь ужь никто не узнаетъ о томъ, что мы видли, какъ Джо убилъ доктора?
— Конечно. Что-бы ни случилось, мы будемъ молчать. Иначе мы погибнемъ.
— Нтъ… но… впрочемъ, твоя правда, Томъ.
Мальчики пошептались еще въ теченіе нсколькихъ минутъ, какъ вдругъ около ихъ убжища, не дале какъ въ десяти шагахъ отъ нихъ, завыла собака. Оба въ ужас прижались другъ къ другу: ихъ снова охватилъ суеврный страхъ передъ какимъ-то несчастіемъ.
— На кого она воетъ?— прошепталъ Гекъ.— На меня или на тебя?
— Почемъ я знаю? Посмотри въ щель, скоре!
— Нтъ, посмотри ты, Томъ.
— Я не могу, Гекъ! Мн страшно.
— Пожалуйста, Томъ! Слышишь — она опять завыла!
— Слава Богу, — прошепталъ Томъ, прислушавшись къ вою, — это воетъ собака Гарбисона!
— Наше счастье, Томъ, а то я перепугался до полусмерти: я ужь думалъ, что это воетъ чужая собака.
Собака опять завыла, и у мальчиковъ снова душа ушла въ пятки.
— Ахъ ты, Господи,— простоналъ Гекъ,— это не собака Гарбисона. Посмотри въ щель, Томъ.
Томъ собрался съ духомъ и, хотя его зубы стучали другъ о друга отъ страха, приложилъ глазъ къ щели. Черезъ мгновеніе онъ откинулся назадъ и прошепталъ въ ужас:
— Гекъ, это чужая собака!
— Посмотри еще разъ, Томъ, на кого изъ насъ она воетъ?
— Вроятно на насъ обоихъ: мы вдь стоимъ рядомъ.
— Ну, тогда наше дло плохо, Томъ! Про себя-то я ужь знаю, что попаду въ адъ: я очень часто велъ себя такъ скверно, что непремнно попаду туда.
— Да, Гекъ! Вотъ что значитъ быть бездльникомъ и длать все то, что запрещено. Я могъ-бы быть такимъ-же умникомъ, какъ Сидъ, но, конечно, это было не по мн. Если мн только удастся вывернуться изъ бды, я клянусь, что ни разу больше не пропущу воскресной школы!
Томъ началъ всхлипывать и вытирать слезы, которыя покатились по его щекамъ.
— Ты говоришь, что дурно велъ себя?— Гекъ тоже плакалъ.— Ахъ, Томъ, ты чистое золото въ сравненіи со мной. Боже мой! Если бы я былъ только наполовину такимъ, какъ ты!
Томъ снова заглянулъ въ щель и вдругъ радостно прошепталъ:
— Смотри-ка, Гекъ! Она сидитъ къ намъ спиной!
Гекъ въ восторг также прильнулъ къ щели.
— Твоя правда, Томъ! Слава Богу! Что, она и раньше сидла такъ?
— Ну, да! И какой-же я дуракъ, что не обратилъ на это вниманія! Но по комъ-же она воетъ?
Вой прекратился. Томъ началъ прислушиваться.
— Тсс… что это такое?— прошепталъ онъ.
— Гм!.. Это похоже на хрюканье свиньи. Впрочемъ, нтъ: это кто-то храпитъ, Томъ.
— Да, правда. Только я не могу разобрать, гд это храпятъ?
— Я думаю, что это въ томъ конц сарая. Папа тамъ иногда ночевалъ, но на этотъ разъ это не онъ: онъ храпитъ гораздо сильне, да кром того я не думаю, чтобы онъ опять показался въ нашихъ краяхъ.
У мальчиковъ снова проснулся духъ предпріимчивости.
— Гекъ, ты не побоишься идти за мной, если я пойду впереди?
— Мн это не особенно по-сердцу, Томъ. Что, если это храпитъ индецъ Джо?
Томъ остановился въ нершительности. Но скоро любопытство взяло верхъ надъ чувствомъ страха, и мальчики ршили подкрасться къ спящему, но съ тмъ, чтобы бжать, какъ только храпъ умолкнетъ. Они начали осторожно подкрадываться къ незнакомцу, стараясь идти на цыпочкахъ. Не доходя пяти шаговъ до спящаго, Томъ нечаянно наступилъ на хворостинку, и она съ трескомъ хрустнула подъ его ногой. Человкъ застоналъ и повернулся на другой бокъ, такъ что луна ярко освтила его лицо. Это былъ Поттеръ. Когда Поттеръ зашевелился, у мальчиковъ отъ страха захватило дыханіе, но когда они узнали его, страхъ ихъ моментально исчезъ. Они, осторожно ступая, вышли изъ сарая и, отойдя отъ него на нкоторое разстояніе, остановились, чтобы проститься. Въ ту-же минуту снова раздался протяжный, жалобный вой. Мальчики обернулись и увидли, что собака сидла всего въ нсколькихъ шагахъ отъ того мста, гд лежалъ Поттеръ, и, обернувшись къ нему мордой, жалобно выла, поднявъ кверху голову.
— Господи! Такъ, значитъ, она пророчитъ смерть ему!— воскликнули одновременно Гекъ и Томъ.
— Впрочемъ, послушай, Томъ,— сказалъ Гекъ, подумавъ немного.— Мн кто-то разсказывалъ, что около дома Джона Миллера цлыя дв недли выла какая-то чужая собака, и, однако, тамъ никто не умеръ!
— Я знаю это. Но чтожъ изъ этого! Разв въ ту-же субботу Грзсъ Миллеръ не упала съ горячимъ супомъ и не обожгла себя?
— Да, но она не умерла.
— Подожди немного. Она наврное умретъ, и это такъ-же врно, какъ и то, что умретъ и Поттеръ. Это говорятъ вс негры, а они въ такихъ вещахъ кое-что смыслятъ.
Съ этими словами мальчики разстались и побрели каждый своей дорогой, глубоко задумавшись.
Когда Томъ влзъ въ окно своей комнаты, разсвтъ былъ уже близокъ. Онъ осторожно раздлся и легъ спать, радуясь, что никто не замтилъ его побга изъ дому и поздняго возвращенія. Бдняга и не подозрвалъ, что сладко храпвшій Сидъ не спалъ, такъ какъ проснулся еще за часъ до его прихода.
Когда на другое утро Томъ проснулся, то Сида уже не было въ комнат. По солнцу было видно, что поздно. Въ голов Тома мелькнуло непріятное подозрніе. Почему его не будили сегодня и не приставали къ нему, какъ обыкновенно?
Эта мысль сильно безпокоила Тома. Черезъ пять минутъ онъ уже былъ одтъ и спускался по лстниц внизъ. Посл ночного путешествія за городъ онъ чувствовалъ себя нехорошо: голова болла и кружилась. Онъ быль не въ дух. Тетя Полли, Мэри и Сидъ сидли за обденнымъ столомъ, но завтракъ былъ уже убранъ. Войдя въ комнату, Томъ не услышалъ ни одного упрека, только вс какъ-то старались не смотрть на него и въ воздух царила какая-то торжественная тишина. Ни на одномъ лиц не было видно улыбки, никто не отвтилъ ему, когда онъ пожелалъ добраго утра. Томъ тоже замолчалъ и задумался надъ тмъ, что его ожидаетъ.
Посл завтрака тетя отвела его въ сторону, Томъ началъ успокаиваться: ему вроятно предстояла хорошая порка, и затмъ все было бы кончено. Но онъ ошибся. Тетя Полли начала плакать и говорить ему, что онъ огорчаетъ ея старое сердце, что она не хочетъ больше его знать, такъ какъ онъ неисправимъ и все равно въ конц-концовъ погубитъ себя, покроетъ ея сдые волосы стыдомъ и позоромъ и сведетъ ее въ могилу. Этотъ разговоръ былъ для Тома хуже розогъ, его сердце было боле чувствительно, чмъ его тло. Онъ заплакалъ, началъ просить прощенія и торжественно общалъ исправиться. Наконецъ, тетя Полли отпустила его. На душ у Тома было скверно: онъ чувствовалъ, что получилъ неполное прощеніе, и что тетя плохо вритъ его общаніямъ.

0x01 graphic

Онъ тихо вышелъ изъ комнаты, не чувствуя даже ни малйшаго желанія отомстить предателю Сиду, который поэтому совершенно напрасно поспшилъ убжать изъ дому, чтобы не попасться на глаза Тому. Грустный и опечаленный пошелъ Томъ въ школу, гд принялъ вмст съ Джо Гарперомъ слдуемое ему наказаніе розгами за то, что наканун пропустилъ урокъ, съ равнодушіемъ человка, который знаетъ большія горести и не придаетъ значенія такимъ пустякамъ. Затмъ онъ слъ на свое мсто, подперевъ подбородокъ обими руками, и сталъ смотрть на стну съ видомъ мученика, который уже пережилъ все, что только въ состояніи пережить человкъ. Вдругъ онъ почувствовалъ у себя подъ локтемъ что-то твердое. Подождавъ немного, онъ перемнилъ позу и взялъ лежавшій у него подъ рукой предметъ, который былъ завернутъ въ бумажку. Онъ развернулъ бумагу и тяжелый вздохъ вырвался у него изъ груди. Это былъ тотъ мдный шарикъ, который онъ подарилъ наканун Бекки. Это было послдней каплей, переполнившей чашу страданій моего героя

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

Незадолго до полудня по всему маленькому городку распространилась ужасная всть. Для этого не было никакой надобности въ телеграф, о которомъ, къ слову сказать, тогда никто и не думалъ, всть объ убійств передавалась изъ устъ въ уста, изъ одного дома въ другой съ такой же быстротой, какъ любая депеша. Само собою разумется, что школьный учитель распустилъ въ этотъ цень своихъ учениковъ, такъ какъ иначе жители городка могли-бы подумать о немъ Богъ знаетъ что. Возл убитаго былъ найденъ окровавленный ножъ, кто-то призналъ этотъ ножъ принадлежащимъ Поттеру — такъ, по крайней мр, разсказывали въ город. Кром того, одинъ запоздавшій горожанинъ видлъ, какъ около часу или двухъ ночи Поттеръ мылся у ручья и, увидвъ свидтеля, поспшно скрылся. Все это было очень подозрительно, въ особенности-же — мытье, такъ какъ Поттеръ не отличался любовью къ чистоплотности. Разсказывали, что ‘убійцу’ (публика ршаетъ дло всегда очень быстро) искали по всему городу, но что онъ какъ въ воду канулъ. По всмъ направленіямъ были разосланы жандармы и шерифъ {Главный судья.} твердо надялся, что преступникъ будетъ арестованъ ране наступленія ночи.
На кладбищ перебывалъ почти весь городъ. Томъ позабылъ о своихъ горестяхъ и послдовалъ примру другихъ — не потому, чтобы ему очень хотлось посмотрть на убитаго, а его просто влекла туда какая то таинственная, непонятная сила. Придя на мсто преступленія, онъ протискался, благодаря своему маленькому росту, черезъ толпу и очутился въ переднихъ рядахъ зрителей. Время, пока онъ смотрлъ на ужасное зрлище, показалось ему вчностью. Кто-то ущипнулъ его за локоть. Онъ оглянулся и увидлъ Гека. Оба, точно по команд, тотчасъ же отвернулись другъ отъ друга, точно боясь, что кто-нибудь замтитъ взгляды, которыми они обмнялись. Но кругомъ вс шептались и такъ были заняты ужаснымъ событіемъ, что никто не обращалъ никакого вниманія на обоихъ мальчугановъ.
Въ толп то и дло слышались сдержанные возгласы: ‘Бдный докторъ!’ — ‘Бдный молодой человкъ!’ — ‘Это послужитъ урокомъ похитителямъ труповъ!’ — ‘Если Поттера поймаютъ, то онъ будетъ повшенъ!’ — ‘Это — судъ Божій: здсь видна рука Господня!’ — прибавилъ пасторъ.
Вдругъ Томъ задрожалъ съ головы до ногъ: онъ увидлъ въ толп холодную, тупую физіономію индйца Джо. Въ ту же минуту толпа заволновалась? послышались крики: ‘Вотъ онъ, вотъ онъ! Онъ самъ идетъ сюда!’
— Кто? Кто?— спрашивали другіе.
— Поттеръ!
— Смотрите, задержите его! Онъ уходитъ! Держите, держите его! Онъ убжитъ!
Т, которые сидли на деревьяхъ, чтобы лучше разсмотрть трупъ доктора, отлично видли, что Поттеръ и не думалъ бжать, а только имлъ очень смущенный и растерянный видъ, но толпа думала иначе.
— Какая дерзость!— произнесъ чей-то голосъ.— Ему еще разъ хотлось взглянуть на свою работу. Онъ, врно, не ожидалъ встртить здсь такое большое общество!
Толпа разступилась, и черезъ нее съ важнымъ видомъ прошелъ шерифъ, держа за рукавъ Поттера. Лицо бдняги имло измученный видъ, въ глазахъ его выражался ужасъ. Когда шерифъ подвелъ его къ убитому, онъ задрожалъ, какъ въ лихорадк, закрылъ лицо обими руками и зарыдалъ:
— Друзья мои, это не я сдлалъ! Даю честное слово, что не я!
— А кто-же обвиняетъ тебя въ этомъ?— крикнулъ кто-то изъ толпы.
Ударъ, повидимому, попалъ въ цль. Поттеръ поднялъ глаза и обвелъ ими толпу съ выраженіемъ безнадежнаго отчаянія на лиц. Взглядъ его остановился на индйц Джо.
— Джо, а ты вдь общалъ, что никогда…
— Это вашъ ножъ?— перебилъ шерифъ и поднесъ къ самому носу Поттера орудіе убійства.
Поттеръ наврное бы упалъ, если бы его не поддержали и не посадили на землю. Онъ простоналъ:
— Я такъ и зналъ, если бы я не пришелъ сюда и не захватилъ съ собой ножа…— Онъ задрожалъ, махнулъ рукой и беззвучно пробормоталъ: — Говори имъ. Джо, говори все: теперь вдь все равно.
Гекъ и Томъ стояли, онмвъ отъ ужаса, слушая разсказъ злодя о совершенномъ убійств. Оба ежеминутно ожидали, что въ ясномъ, безоблачномъ неб грянетъ громъ, и праведный Богъ поразитъ лжеца молніей. Чмъ дольше разсказывалъ Джо, тмъ больше удивлялись мальчики, что онъ остается живымъ и невредимымъ, и слабое желаніе нарушить свою клятву, которое ни на минуту не переставало жить въ глубин ихъ сердца, окончательно погасло. Такой злодй, какъ Джо, повидимому, продалъ свою душу чорту, а бороться съ этой силой Томъ и Гекъ не считали возможнымъ.

0x01 graphic

— Отчего ты не убжалъ? Зачмъ ты пришелъ сюда?— спросилъ кто-то несчастнаго Поттера.
— Я не могъ сдлать этого, не могъ, — простоналъ тотъ.— Я не хотлъ приходить сюда, но меня влекла сюда какая-то сила.
Съ этими словами бдняга опять зарыдалъ.
Нсколько минутъ спустя индецъ Джо съ прежнимъ спокойствіемъ повторилъ свое показаніе подъ присягой. Такъ какъ и на этотъ разъ молнія не поразила клятвопреступника, то мои герои еще боле укрпились въ своемъ мнніи, что Джо продалъ свою душу сатан. Это обстоятельство сдлало въ ихъ глазахъ индйца какимъ-то таинственнымъ человкомъ, и они ршили въ душ наблюдать за нимъ по ночамъ, когда только представится удобный случай, надясь, что имъ удастся хоть тайкомъ взглянуть на ужаснаго господина убійцы.
Между тмъ индецъ Джо помогъ поднять тло доктора на телгу, въ которой его должны были отвезти. При этомъ въ толп пронесся шопотъ: ‘Когда индецъ прикоснулся къ тлу убитаго, изъ раны засочилась кровь’. Гекъ и Томъ уже надялись, что это счастливое обстоятельство направитъ подозрніе на врный путь, но имъ пришлось разочароваться, когда въ толп кто-то замтилъ:
— Что-же тутъ удивительнаго? Вдь въ двухъ шагахъ отъ покойника стоялъ Поттеръ, конечно, кровь должна была показаться!
Ужасная тайна и угрызенія совсти не давали Тому покоя ни днемъ, ни ночью. Однажды, за завтракомъ, Сидъ сказалъ ему:
— Томъ, ты такъ мечешься въ постели и такъ бредишь, что сегодня я не могъ уснуть Почти до самаго утра.

0x01 graphic

Томъ поблднлъ и опустилъ глаза.
— Это дурной знакъ,— замтила тетя Полли.— Что у тебя на душ, Томъ?
— Ничего, тетя, я не знаю отчего я брежу.— Рука Тома дрожала такъ сильно, что онъ расплескалъ свой кофе.
— И ты говоришь какія-то странныя вещи, — продолжалъ Сидъ.— Сегодня ночью ты кричалъ: ‘это кровь, кровь!’ Это ты повторялъ почти всю ночь. А потомъ ты сказалъ: ‘Не мучьте меня! Я вамъ все разскажу!’ Что ты разскажешь? Что ты хочешь разсказать?
У Тома все завертлось передъ глазами. Трудно сказать, чмъ кончился бы весь этотъ разговоръ, если бы тетя Полли, сама не зная того, не пришла на помощь Тому, воскликнувъ:
— А-а! Теперь я понимаю: всему виной это ужасное убійство. Я сама каждую ночь вижу во сн убійства. Одинъ разъ такъ мн даже при снилось, будто я сама кого-то убила.
Мэри подтвердила, что съ ней происходитъ -же самое, и Сидъ, повидимому, успокоился.
Со дня открытія убійства, Томъ постоянно старался не попадаться на глаза домашнимъ и въ теченіе цлой недли жаловался на зубную боль и повязывалъ себ на ночь щеку толстымъ платкомъ.
Онъ и не подозрвалъ, что Сидъ каждую ночь слдилъ за нимъ, наклонялся надъ его постелью и, сдвинувъ платокъ, закрывавшій роть Тома, долго-долго прислушивался, не скажетъ-ли онъ чего-нибудь во сн. Но постепенно страхъ, мучившій Тома, началъ исчезать, вчная зубная боль надола и поэтому прекратилась. Если Сиду и удалось что-нибудь разобрать изъ безсвязныхъ рчей Тома, то во всякомъ случа онъ держалъ это про себя.
Между тмъ школьные товарищи Тома ввели въ моду новую игру: производить слдствія надъ трупами кошекъ, собакъ, птицъ и т. п. При этомъ Сидъ подмтилъ, что Томъ никогда не бралъ на себя роли слдователя, хотя обыкновенно первенствовалъ во всхъ играхъ. Кром того, онъ замтилъ, что Томъ старался не быть свидтелемъ и вообще всячески избгалъ этой новой игры. Все это казалось Сиду очень страннымъ, онъ ломалъ себ голову надъ поведеніемъ брата, но ничего не могъ добиться. Наконецъ, игра въ слдствіе вышла изъ моды и перестала безпокоить совсть Тома.
Въ теченіе всего описываемаго времени Томъ ежедневно находилъ случай, чтобы уйти изъ дома, и отправлялся къ маленькому ршетчатому окну городской тюрьмы, чтобы передать что-нибудь ‘убійц’. Тюрьма помщалась въ небольшомъ кирпичномъ зданіи, находившемся на краю города и окруженномъ болотомъ. Сторожей при тюрьм не было, такъ какъ преступленія въ городк случались очень рдко. Эти посщенія тюрьмы и приношенія узнику нсколько облегчали совсть Тома.
Жителямъ городка очень хотлось притянуть къ отвтственности и индйца Джо за раскапываніе могилъ. Но индйца такъ боялись, что не нашлось ни одного человка, который взялся бы устроить это дло, и поэтому Джо гулялъ на свобод. При допрос на кладбищ онъ былъ такъ остороженъ, что разсказалъ только, начиная съ ссоры съ докторомъ, не упоминая о разрытіи могилы, и шерифъ ршилъ на время не касаться этого вопроса, отложивъ его до судебнаго разбирательства.

ГЛАВА ДВНАДЦАТАЯ.

Одной изъ причинъ того, что Томъ началъ забывать о своей тайн, было новое событіе, которое овладло всми его мыслями. Именно, Бэки Тачеръ перестала ходить въ школу. Томъ боролся съ своей гордостью въ теченіе нсколькихъ дней и пробовалъ выбросить изъ своей головы мысли о ней, но — напрасно. Онъ самъ не разъ удивлялся, что во время своихъ ночныхъ прогулокъ оказывался около дома ея отца. На душ у Тома было скверно: она была больна, что, если она умретъ? Эта мысль приводила его въ отчаяніе. Его уже не занимали мечты о военныхъ и разбойничьихъ подвигахъ. Онъ забросилъ вс свои игрушки и ходилъ, не зная, куда дться отъ тоски.
Тетя Полли начала безпокоиться и попробовала лчить своего питомца. Она была изъ тхъ людей, которые врятъ въ разныя патентованныя вновь изобртенныя средства и испытываютъ вс новйшіе способы лченія. Едва только она узнавала о какомъ-нибудь новомъ лкарств, она тотчасъ же искала случая испробовать его на комъ-нибудь, лчить самое себя ей, къ ея крайнему сожалнію, никогда не приходилось, такъ какъ она пользовалась прекраснымъ здоровьемъ. Она выписывала всевозможные медицинскіе журналы и газеты и, по простот душевной, врила всему, что ей приходилось прочитывать въ нихъ. Она врила, какъ въ Евангеліе, во вс разсужденія: когда нужно ложиться спать, и когда — вставать, что нужно сть и что нужно пить, сколько нужно въ день гулять и сколько работать, никогда не замчая того, что очень часто въ одномъ нумеръ журнала говорилось совершенно противоположное тому, что говорилось въ другомъ. Она была такъ легковрна и доврчива, что, какъ ребенокъ, постоянно попадалась на удочку разнымъ шарлатанамъ. Вооруженная всми этими познаніями, она лчила прислугу и сосдей, не отдавая себ отчета въ томъ, приноситъ-ли она своимъ лченіемъ пользу или вредъ.
Въ то время было въ мод водолченіе, тетя Полли ршила испробовать это средство на Том. Каждый день на разсвт она будила его, брала его съ собой въ дровяной сарай и выливала на него нсколько ведеръ холодной воды. Затмъ она терла его посинвшее отъ холода тло грубымъ полотенцемъ, завертывала несчастнаго страдальца въ мокрую простыню и покрывала1 теплыми одялами, чтобы онъ хорошенько вспотлъ.
Но, несмотря на такое основательное лченіе, Томъ съ каждымъ днемъ становился задумчиве, блдне и худе. Тогда тетя Полли начала примнять горячія ванны, ножныя ванны и души.
Но и это не помогало. Старушка ршила соединить водолченіе съ діэтой, испанскими мушками и различными внутренними лкарствами.
Томъ не противился всмъ этимъ пыткамъ, онъ сталъ равнодушенъ ко всему на свт. Послднее обстоятельство безпокоило тетю Полли больше всего. Было необходимо вернуть мальчику прежнюю бодрость и живость. Вскор она вычитала въ одномъ изъ журналовъ о какомъ-то чудесномъ эликсир, ‘разгоняющемъ тоску’. Она немедленно выписала нсколько дюжинъ бутылокъ этого снадобья, попробовала его на вкусъ и пришла въ восторгъ: лкарство жгло языкъ, какъ огонь. Водолченіе тотчасъ же было оставлено, и Тому пришлось выпить цлую чайную ложку чудодйственнаго эликсира. Тетя Полли ожидала съ тревогой, что изъ этого выйдетъ. Скоро ея опасенія совершенно разсялись, теперь она могла быть совершенно спокойна: апатія {Апатія — равнодушіе ко всему окружающему, полное отсутствіе всякихъ интересовъ.} Тома исчезла какъ бы по волшебству. Выпивъ лкарство, Томъ обнаружилъ такую живость и веселость, что лучшаго нельзя было и желать.
Томъ сообразилъ, что ему пора измнить свое поведеніе. Все это могло быть очень интереснымъ, но, въ конц-концовъ, начало надодать. Поэтому онъ сталъ придумывать, какъ бы ему избавиться отъ лченія тети Полли, и ршилъ притвориться, что новое лкарство ему очень нравится. Онъ сталъ такъ часто приставать къ тетк, чтобы она дала ему эликсира, что надолъ ей, и она отдала ему вс бутылки, сказавъ, что онъ можетъ самъ принимать лкарство. Если бы лкарство взялъ Сидъ, то тетя Полли нисколько не тревожилась бы, но съ Томомъ надо было держать ухо востро, и она тайкомъ наблюдала за склянками. Лкарство дйствительно съ каждымъ днемъ убывало, но тет Полли вовсе не приходило въ голову, что Томъ лчилъ не себя, а щель пола въ столовой.
Однажды, когда Томъ выливалъ въ щель обычную порцію лкарства, къ нему подошелъ, изгибая спину и сладко мурлыкая, рыжій котъ тетушки и сталъ жадно поглядывать на чайную ложку съ эликсиромъ.
— Нечего просить, Питеръ, того, чего теб не надо,— сказалъ Томъ.
Но Питеръ не отходилъ и продолжалъ ласкаться.
— Смотри, Питеръ, теб это не понравится.
Котъ продолжалъ мурлыкать и поглядывать на ложку.
— Ну, ладно, если ты просишь, такъ я тебя заставлю выпить эту гадость. Пеняй самъ на себя.

0x01 graphic

Съ этими словами, Томь раскрылъ коту ротъ и влилъ въ него всю ложку лкарства. Несчастный Питеръ подпрыгнулъ аршина на два отъ пола, замяукалъ не своимъ голосомъ и началъ бгать, какъ сумасшедшій, по комнат, натыкаясь на мебель и опрокидывая цвточные горшки и проч. Затмъ онъ всталъ на заднія лапы, откинулъ голову назадъ и началъ отплясывать какой-то дикій танецъ, выражая этимъ, вроятно, свой восторгъ. Потомъ онъ опять заметался по комнат, опрокидывая все, что ему попадалось на пути. Тетя Полли вошла въ комнату въ ту самую минуту, когда ея любимецъ сдлалъ послдніе два прыжка и съ жалобнымъ мяуканьемъ выпрыгнулъ въ открытое окно, сбросивъ съ подоконника послдніе горшки съ цвтами.. Старушка стояла вн себя отъ изумленія и въ недоумніи поглядывала поверхъ очковъ на опустошеніе, произведенное въ комнат. Томъ лежалъ на полу и помиралъ со смху.
— Томъ, что это сдлалось съ кошкой?

0x01 graphic

— Не знаю,— отвчалъ мальчикъ, захлебываясь отъ смха.
— Я никогда не видла ничего подобнаго! Что это случилось съ Питеромъ?
— Да не знаю же, тетя. Кошки всегда такъ бсятся, когда имъ весело.
— Неужели?— Въ ея голос слышалось что-то такое, что предвщало недоброе.
— Ну да, тетя… т.-е. я думаю, что он всегда бсятся…
— Ты думаешь?
— Да-а, тетя.
Тетя Полли наклонилась, и Томъ увидлъ, что она замтила предательскую ложку, лежавшую подъ столомъ. Она подняла ложку и посмотрла на Тома. Томъ былъ смущенъ и потупилъ глаза. Тетя Полли взяла его за ухо и дала ему хорошій подзатыльникъ.
— Сознавайся теперь, негодный мальчишка, за что ты мучилъ бдное животное?
— Я… мн стало его жалко: у Питера вдь нтъ тети.
— Нтъ тети. Такъ чтожъ изъ этого?
— Какъ что? Если бы у Питера была тетя, она давала бы ему пить всякую гадость, обжигала бы ему ротъ лкарствами и мучила бы его на вс лады своимъ лченіемъ.
Тетя Полли вдругъ почувствовала угрызенія совсти. Все дло представилось ей въ новомъ свт. То, что было жестоко по отношенію къ кошк, должно было быть жестоко и по отношенію къ мальчику. Ей стало жаль Тома, На ея глаза навернулись слезы, она положила руку на голову своего питомца и тихо сказала:
— Я хотла теб только добра, Томъ. Вдь ты самъ видишь, что лкарство теб помогло.
Томъ взглянулъ ей прямо въ глаза, и на его лиц появилась лукавая улыбка. Но онъ тотчасъ-же принялъ серьезный видъ и отвтилъ:
— Я знаю, что ты хочешь мн добра, тетя, но и я хотлъ добра Питеру. Лкарство тоже очень помогло ему, онъ никогда въ жизни не бывалъ такъ веселъ…
— Ну, уходи, уходи, Томъ, пока я опять не разсердилась. Попробуй исправиться и стать примрнымъ мальчикомъ. Лкарство ты можешь больше и не принимать.
Томъ пришелъ въ школу до начала уроковъ. Въ теченіе послдняго времени это случалось съ нимъ каждый день. На этотъ разъ, какъ и вообще за послднее время, онъ не отходилъ отъ воротъ школьнаго двора и не обращалъ никакого вниманія на игры товарищей. Когда его звали играть, онъ отговаривался тмъ, что боленъ, и, дйствительно, имлъ больной видъ. Время-отъ-времени онъ поглядывалъ на дорогу, стараясь длать это какъ можно незамтне. Вотъ вдали показался Джеффъ Тачеръ, лицо Тома просіяло, но вскор опять омрачилось. Когда Джеффъ подошелъ къ воротамъ. Томъ заговорилъ съ нимъ, стараясь навести разговоръ на Бекки, но Джеффъ былъ очень недогадливъ, и Тому ничего не удалось отъ него вывдать.
Томъ продолжалъ смотрть на дорогу. Лицо его оживлялось каждый разъ, когда онъ видлъ вдали какую-нибудь двочку, но тотчасъ же принимало разочарованный видъ, когда онъ видлъ, что шла вовсе не та, которую онъ поджидалъ. Наконецъ, платьица перестали показываться на дорог, и Томъ впалъ въ мрачное уныніе. Онъ вошелъ въ пустую еще школу (въ ожиданіи учителя школьники продолжали играть на двор) и слъ на скамью. Вдругъ онъ увидлъ, что въ ворота вошла какая-то двочка. Сердце Тома сильно забилось, и онъ, какъ сумасшедшій, бросился во дворъ. Тамъ онъ началъ неистовствовать, какъ краснокожій индецъ, кричалъ, хохоталъ, гонялся за мальчиками, съ опасностью для собственной жизни перепрыгивалъ черезъ высокій заборъ, ходилъ на рукахъ, однимъ словомъ, совершилъ безчисленную массу геройскихъ поступковъ, не выпуская при этомъ изъ глазъ Бекки, чтобы видть, какое впечатлніе производятъ на нее его ловкость и смлость. Но она длала видъ, что ничего не замчаетъ. Неужели она, дйствительно, не замчала его? Тогда онъ началъ выкидывать свои шутки возл нея. Онъ прыгалъ кругомъ съ дикимъ крикомъ, сорвалъ съ одного мальчика шапку и забросилъ ее на крышу, бросился въ толпу мальчиковъ, сбивая ихъ съ ногъ, и, наконецъ, упалъ около Бекки, едва не уронивъ и ее на землю. Бекки отвернулась, подняла кверху головку и пренебрежительно замтила:
— Гм! Есть мальчики, которые воображаютъ, что они очень интересны!
Томъ покраснлъ до ушей. Онъ поднялся съ земли и отошелъ въ сторону, сконфуженный и смущенный.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

Томъ принялъ твердое, безповоротное ршеніе. Мысли его были мрачны. Ему казалось, что онъ — покинутый всми мальчикъ, которымъ никто не интересуется и котораго никто не любитъ. Если бы люди, относившіеся къ нему такъ, знали, къ чему могло привести ихъ равнодушіе, то они наврное раскаялись бы въ своемъ поведеніи. Онъ пробовалъ исправиться, хотлъ стать хорошимъ мальчикомъ, но они не допустили его до этого. Но если они, дйствительно, желаютъ избавиться отъ него, то пусть будетъ такъ. Если на человка смотрть, какъ на преступника и разбойника, то ему не остается ничего длать, какъ стать преступникомъ и разбойникомъ. Раздумывая такимъ образомъ, Томъ незамтно вышелъ за городъ и очутился въ пол. Звонъ колокола, сзывавшаго школьниковъ на послобденный урокъ, едва слышно доносился до него. Томъ заплакалъ при мысли, что онъ никогда, никогда больше не услышитъ этого давно знакомаго звона, это было жестоко, очень жестоко, но — его принудили поступить такъ. Если его выгнали въ холодный, жестокій свтъ, то онъ долженъ покориться этому. Но онъ прощалъ имъ это, прощалъ отъ всей души. Плачъ Тома перешелъ въ рыданія.
Въ эту минуту онъ увидлъ своего задушевнаго друга, Джо Гарпера, который шелъ ему навстрчу, мрачно посматривая по сторонамъ и, повидимому, размышляя надъ какимъ-то важнымъ вопросомъ. Томъ вытеръ рукавомъ глаза и началъ разсказывать Джо, что преслдованія и мученія, которыя ему приходится испытывать, живя дома, ему надоли, и что онъ ршилъ уйти куда глаза глядятъ и никогда больше не возвращаться обратно. Въ заключеніе онъ сталъ прощаться съ Джо и просилъ его сохранить о немъ лучшую память.
Оказалось, что Джо преслдовала такая же мысль, и что онъ пошелъ за городъ именно для того, чтобы разыскать Тома и проститься съ нимъ. По его словамъ, его только-что побила мать за то, что онъ будто бы выпилъ сливки, о которыхъ онъ ничего не зналъ. Изъ этого Джо заключилъ, что отъ него желаютъ избавиться, что же оставалось длать посл этого? Разумется, уйти изъ дому и больше не возвращаться туда. Своей-же матери Джо желалъ всякаго счастья и того, чтобы ей никогда не пришлось пожалть о томъ, что она выгнала изъ дома своего бднаго мальчика.
Продолжая идти, оба страдальца торжественно общали другъ другу не разставаться до тхъ поръ, пока смерть не разлучитъ ихъ и не избавитъ отъ земныхъ горестей. Затмъ они начали строить разные планы. Джо стоялъ на томъ, чтобы сдлаться отшельниками, питаться сухими корками и водой, жить въ пещер и умереть, наконецъ, отъ холода, голода и страданій. Но когда Томъ разсказалъ ему про свои планы, то онъ согласился, что жизнь преступника привлекательне и что званіе пирата гораздо почтенне и интересне званія отшельника.

0x01 graphic

Миляхъ въ трехъ отъ С.-Петербурга, внизъ по теченію Миссисипи, въ томъ самомъ мст, гд ширина этой рки немного больше одной мили, есть длинный, узкій островъ, заросшій лсомъ, съ одной стороны отъ него тянется песчаная отмель. Этотъ островъ былъ необитаемъ и находился ближе къ тому берегу рки, вдоль котораго разстилался густой, непроходимый лсъ. Лучшаго мста для своего предпріятія мальчики не могли и желать. Поэтому было ршено поселиться пока на Джэксоновомъ остров. Кто долженъ былъ изображать жертвъ ихъ разбойничьихъ подвиговъ, они не думали. Первымъ дломъ было необходимо разыскать Гека Финна. Послдній безъ всякихъ разговоровъ согласился примкнуть къ вновь устраиваемой разбойничьей шайк: онъ былъ неразборчивъ и былъ готовъ заняться любымъ ремесломъ. Сговорившись встртиться въ полночь — излюбленный ими таинственный часъ — на пустынномъ берегу рки, миляхъ въ двухъ выше городка, мои герои разстались. Тамъ стоялъ небольшой бревенчатый плотъ, которымъ было ршено завладть. Каждый изъ будущихъ пиратовъ долженъ былъ захватить съ собой удочки и рыболовные крючки и принести чего-нибудь състного, похищеннаго самымъ таинственнымъ образомъ, какъ и подобало пиратамъ. Еще до наступленія вечера мальчикамъ, къ величайшему ихъ удовольствію, удалось распустить въ город слухъ, что вскор должно случиться нчто необычайное, при чемъ всмъ рекомендовалось до поры до времени молчать и ждать.
Около полуночи Томъ явился съ варенымъ окорокомъ и разной другой провизіей на опушку лса у крутого берега рки, гд было назначено мсто свиданія. Ночь была звздная и тихая. Могучая рка тихо, безъ плеска катила свои волны. Томъ началъ прислушиваться, все было тихо. Онъ осторожно свистнулъ, внизу у самой рки послышался отвтный свистъ. Томъ свистнулъ еще два раза, и оба раза ему отвтили тмъ же. Затмъ раздался чей-то голосъ:
— Кто идетъ?
— Томъ Сойеръ — Черный Пиратъ, гроза испанскихъ морей. А вы кто такіе?
— Гекъ Финнъ — Кровавая Рука и Джо Гарперъ — Гроза Морей.— Эти имена Томъ заимствовалъ изъ своихъ любимыхъ книжекъ.
— Пароль?
Два голоса хрипло и мрачно произнесли роковое слово:
— Кровь!
Томъ сбросилъ окорокъ внизъ по крутому склону берега и самъ покатился вслдъ за нимъ, при чемъ порядкомъ изорвалъ свое платье и поцарапалъ себ кожу. Правда, невдалек была тропинка, по которой можно было спуститься гораздо удобне, но она не представляла тхъ трудностей и опасностей, которыя такъ любятъ пираты.
‘Гроза Морей’ принесъ съ собой огромный кусокъ сала, Гекъ Финнъ, ‘Кровавая Рука’, принесъ украденный имъ гд-то котелокъ, пачку листового табаку и пучокъ маисовыхъ стеблей, изъ которыхъ можно было надлать трубокъ. Однако, кром него, никто изъ пиратовъ не курилъ и не жевалъ табаку. ‘Черный Пиратъ’, гроза испанскихъ морей, напомнилъ, что нельзя пускаться въ путь, не раздобывъ огня. Эта мысль была разумна, и вс трое тотчасъ же принялись за выполненіе ея. Невдалек, на большомъ плоту виднлся огонь, пираты подкрались къ нему и стащили нсколько головней. Все это они продлали съ большой торжественностью: они почти на каждомъ шагу останавливались и прикладывали палецъ къ губамъ. Ихъ руки безпрестанно хватались за рукоятки воображаемыхъ кинжаловъ, въ темнот то и дло раздавались приказанія, что если ‘непріятель’ шевельнется, то немедленно же ‘уложитъ всхъ на мст’, такъ какъ ‘мертвые молчатъ’. Если сказать правду, то мальчику отлично знали, что рабочіе съ плота ушли въ городъ, кто за провизіей, кто просто въ кабакъ, но тмъ не мене все приключеніе должно было быть обставлено какъ можно таинственне.
Вернувшись обратно на свой плотъ, мои герои отчалили отъ берега. Томъ командовалъ, Гекъ услся у задняго весла, Джо — у передняго. Томъ стоялъ на самой середин плота и, скрестивъ руки на груди, съ мрачнымъ выраженіемъ на лиц вполголоса отдавалъ приказанія:
— Держись втра!
— Есть {‘Есть!’ у моряковъ означаетъ то-же, что ‘слушаюсь’! у сухопутныхъ войскъ.}, капитанъ!
— Закрпить паруса!
— Есть, капитанъ!
— Руль праве!
— Есть, капитанъ!
Такъ какъ мальчики сразу же выхали на середину рки, то само собою разумется, что вс эти приказанія отдавались только для большей важности и не означали ничего особеннаго.
— Подъ какими парусами идетъ судно?
— Подъ гротомъ, топселемъ и кливеромъ, капитанъ!
— Поднять бромъ-брамсель! Живо! Послать шесть человкъ къ форъ-марса-лисено.
— Есть, капитанъ!
— Убрать марсель {Названія парусовъ.} съ главной мачты!
— Есть, капитанъ!
— Руль подъ втеръ!
— Есть, капитанъ!
Плотъ повернулся къ противоположному берегу и перескъ середину рки. Мальчики направили его затмъ такъ, чтобы онъ шелъ прямо по теченію и вынули весла изъ воды. Въ теченіе слдующаго получаса на плоту царило мертвое молчаніе. Плотъ медленно плылъ мимо городка. Тамъ мерцали рдкіе огоньки, повидимому, въ городк уже спали, и никто изъ тамошнихъ жителей не подозрвалъ, что здсь, на широкой, безконечной водной поверхности, въ которой отражались милліоны звздъ, разыгралось великое событіе.
‘Черный Пиратъ’ стоялъ, скрестивъ руки на груди, и въ послдній разъ смотрлъ на т знакомыя мста, гд ему пришлось столько выстрадать. Онъ страстно желалъ въ эту минуту, чтобы его увидла теперь Бейкб, именно теперь, когда онъ плылъ по бурному океану, смотря прямо въ лицо опасностямъ и смерти и ожидая своей кончины съ мрачной улыбкой на губахъ. Въ воображеніи Тома Джэксоновъ островъ казался удаленнымъ отъ городка за тысячи миль, и поэтому будущій пиратъ мысленно посылалъ родному городу ‘послднее прости’. Оба другіе пирата тоже ‘въ послдній разъ’ смотрли на городъ, и притомъ такъ долго, что чуть-чуть не прохали мимо острова. Къ счастью, они во-время замтили свою оплошность и поторопилась направить плотъ къ острову. Около двухъ часовъ ночи плотъ прибило къ отмели, и онъ остановился, не дойдя до берега саженъ на пятьдесять. Мальчики забрали въ нсколько пріемовъ свой багажъ и перенесли его вбродъ на островъ. На плоту нашелся старый парусъ, изъ него храбрые мореплаватели устроили въ кустахъ родъ палатки и спрятали въ нее провизію и прочее имущество. Сами они ршили жить и спать подъ открытымъ небомъ, не взирая ни на какую погоду, какъ и подобало настоящимъ пиратамъ.
Затмъ юные герои развели огонь около стараго пня, находившагося въ лсу, въ двадцати или тридцати шагахъ отъ его опушки, зажарили кусокъ сала и услись за ужинъ. Какой прекрасной казалась имъ привольная, жизнь въ двственномъ лсу незнакомаго, необитаемаго острова, вдали отъ людской суеты. Высокое пламя освщало ихъ лица и бросало кровавый отблескъ на высокіе, толстые стволы и густую листву деревьевъ и обвивавшій ихъ дикій виноградъ. Когда зажаренное сало и хлбъ были съдены, мальчики растянулись на мягкомъ мх возл костра. Они могли бы найти мсто мене жаркое, но было слишкомъ интересно и живописно лежать передъ пылающимъ костромъ!
— Разв это не весело?— спросилъ Джо.
— Восхитительно,— отвчалъ Томъ.
— Что сказали бы другіе мальчишки, еслибы увидли насъ теперь!
— Что же имъ говорить? Они, наврное, лопнули бы отъ досады и зависти, такъ, вдь, Гекъ?
— Конечно, — проворчалъ Гекъ.— Мн, по крайней мр, такая жизнь нравится. Здсь я сытъ, и никто меня не толкаетъ, не бранитъ и не бьетъ.
— Такая жизнь какъ-разъ по мн, — восхищался Томъ: — утромъ незачмъ вставать, когда хочется спать, въ школу ходить тоже не надо, можно не умываться и не длать разныхъ другихъ глупостей. Убдился-ли ты теперь, Джо, что быть пиратомъ очень заманчиво? Пиратъ, когда онъ на суш, можетъ ничего не длать, отшельникъ же долженъ постоянно молиться, молиться до одурнія.
— Это правда,— согласился Джо,— я вовсе не думалъ объ этомъ, когда собирался стать отшельникомъ. Теперь я и самъ вижу, что гораздо лучше быть пиратомъ.
— Кром того, — продолжалъ Томъ, — теперь отшельники вовсе не пользуются такимъ почтеніемъ, какъ въ былыя времена, пиратовъ же всюду уважаютъ. Отшельникамъ приходится спать на камняхъ, они должны посыпать себ голову пепломъ…
— Пепломъ? Для чего же они посыпаютъ себ голову пепломъ?— спросилъ Гекъ.

0x01 graphic

— Не знаю. Но вс отшельники длаютъ это. Если бы ты былъ отшельникомъ, то долженъ былъ бы длать то же самое.
— Какъ-бы не такъ!— возразилъ Гекъ.
— Да какъ-бы ты избавился отъ этого?
— Не знаю, но я ни за что не сталъ бы сыпать пепелъ себ на голову.
— Но это же необходимо, Гекъ!
— Мало ли что! Я просто убжалъ бы.
— Убжалъ бы? Хорошимъ же отшельникомъ былъ бы ты тогда! Ты осрамилъ бы этимъ не только себя, но и всхъ другихъ отшельниковъ.
‘Кровавая Рука’ ничего не отвтилъ на это, такъ какъ былъ уже занятъ гораздо боле важнымъ дломъ. Онъ выдолбилъ одинъ изъ привезенныхъ съ собою маисовыхъ стеблей, всунулъ въ него скрученный въ трубку листъ табаку, зажегъ его углемъ и скрылся въ облакахъ табачнаго дыма.
Оба другіе пирата съ завистью смотрли на него и ршили въ душ, что непремнно выучатся этому искусству. Спустя нсколько минутъ, Гекъ спросилъ:
— Чмъ же, собственно, занимаются пираты?
— О, очень многимъ,— отвтилъ Томъ.— Они овладваютъ кораблями, жгутъ ихъ, забираютъ себ золото и зарываютъ его въ землю въ разныхъ потаенныхъ уголкахъ своего острова, гд эти сокровища охраняютъ духи и разныя другія сверхъестественныя существа. Затмъ они убиваютъ всхъ, кого застанутъ на корабл, бросаютъ ихъ за бортъ…
— А женщинъ они перевозятъ на свой островъ, — прибавилъ Джо.— Женщинъ они никогда не убиваютъ.
— Да.— поддакнулъ Томъ.— Женщинъ они не убиваютъ: они слишкомъ благородны для этого. Кром того, похищенныя ими женщины всегда бываютъ красавицами.
— А какая на нихъ бываетъ одежда!— воскликнулъ Джо.
— Ихъ платье сверху до низу всегда осыпано золотомъ, серебромъ и брильянтами!
— Это у кого же?— спросилъ Гекъ.
— Да, конечно, у пиратовъ!
Гекъ задумчиво посмотрлъ на свою одежду
— Если это такъ, то моя одежда не подходитъ для пирата, — замтилъ онъ съ грустью, — но другой у меня нтъ.
Томъ и Джо поспшили утшить его, говоря, что заботиться объ этомъ пока нечего, и что для начала годятся и лохмотья, хотя обыкновенію пираты и пускаются въ плаванье въ роскошныхъ костюмахъ.
Мало-по-малу разговоры мальчиковъ начали становиться мене оживленными: вки юныхъ бглецовъ начали смыкаться отъ усталости. Трубка выскользнула изъ пальцевъ ‘Кровавой Руки’, и онъ заснулъ сномъ праведника. Но ‘Гроз Морей’ и ‘Черному Пирату’ не такъ-то легко было заснуть. Они прочли вечернюю молитву, лежа и про себя, такъ какъ некому было заставить ихъ встать на колни и прочесть ее вслухъ, и погрузились въ думы. Вначал они думали совсмъ не молиться, но потомъ ршили, что на всякій случай это слдуетъ сдлать. Думы ихъ были невеселы: ихъ мучила совсть. Во-первыхъ, они смутно сознавали, что, убжавъ изъ дому, они поступили несовсмъ то хорошо, а во-вторыхъ, они не могли забыть объ украденныхъ ими състныхъ припасахъ. Они пробовали успокоить свою совсть тмъ, что они и раньше очень часто таскали яблоки и сласти изъ чулановъ, но совсть не умолкала. Отсюда становилось яснымъ, что таскать яблоки и лакомства — шалость, но брать окорока, куски сала и т. п.— кража, т.-е. поступокъ, о которомъ говорится въ библіи. Поэтому мои герои твердо ршили, что въ теченіе всего времени своихъ разбойничьихъ похожденій они не будутъ больше позорить свое почетное званіе пиратовъ кражами, подобающими разв только мелкимъ воришкамъ. Посл такого ршенія совсть моихъ ‘добродтельныхъ’ пиратовъ немного успокоилась, и они заснули мирнымъ безмятежнымъ сномъ.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Проснувшись на другое утро, Томъ не могъ сразу сообразить, гд онъ находится. Онъ приподнялся съ земли, протеръ себ глаза и осмотрлся кругомъ, затмъ онъ вспомнилъ о своемъ бгств изъ дому и о приключеніяхъ, пережитыхъ наканун. День только-что начинался, въ воздух было свжо и прохладно. Въ глубокой тишин, царившей въ лсу, чувствовалось какое то торжественное спокойствіе. На деревьяхъ не шевелился ни одинъ листочекъ, ни одинъ звукъ не нарушалъ молчанія, которымъ, казалось, была объята вся природа. На трав и листьяхъ деревьевъ сверкали алмазнымъ блескомъ крупныя капли росы. Костеръ почти совсмъ погасъ: сквозь блый слой золы, покрывавшій его, струилась только голубая струйка дыма. Джо и Гекъ все еще спали. Но вотъ, далеко въ лсу, раздался голосъ какой-то птицы, ему отвтилъ другой, послышался стукъ дятла. Мало-по-малу туманная дымка, окутывавшая вс окрестности, начала расплываться, и кругомъ все оживилось. Передъ взорами удивленнаго мальчика развернулось во всей своей крас дивное зрлище природы, пробуждающейся отъ сна и принимающейся за свою дневную работу. По листику, смоченному росой, поползла маленькая зеленая гусеница, время-отъвремени она перегибалась, три четверти ея маленькаго туловища поднимались на воздухъ, и затмъ она снова выпрямлялась и ползла дальше.
‘Ага, это землемръ’,— подумалъ Томъ.
Наскомое ползло прямо къ нему. Томъ съ нетерпніемъ ожидалъ, куда оно поползетъ. Когда гусеница подползла къ его ног, онъ боялся шелохнуться, чтобы не испугать ея. Наконецъ, червячокъ остановился, какъ бы въ раздумьи, поднялъ кверху свое гибкое туловище, и ршительно взобравшись на ногу Тома, поползъ вдоль нея. Томъ былъ вн себя отъ радости: это, безъ сомннія, означало, что у него скоро будетъ новая пара платья, по всей вроятности, великолпное одяніе пирата. Затмъ откуда-то выползла цлая масса муравьевъ, они шли на работу. Одинъ изъ нихъ тащилъ мертваго паука, въ пять разъ больше его самого, и направлялся съ нимъ къ стволу высокаго дерева. Красная съ черными пятнышками божья коровка взобралась на высокій стебель травы и тихо качалась на немъ. Томъ наклонился надъ ней и проговорилъ:
‘Лети, божья коровка!
Твой отецъ на войн,
Лети, твой домикъ въ огн,
А дтки одни’.
Божья коровка тотчасъ же распустила свои крылышки и полетла. Въ этомъ не было ничего удивительнаго: вдь божьи коровки очень боятся пожара, и Томъ не разъ обманывалъ ихъ такимъ образомъ. Между тмъ птицы подняли шумъ и весело щебетали въ густой листв деревьевъ. Одна красношейка сла на дерево какъ-разъ надъ головой Тома и заливалась, не зная усталости. Синяя сойка стрлой промелькнула въ воздух, опустилась на кустъ, росшій невдалек, и, нагнувъ головку на бокъ, стала съ любопытствомъ разсматривать мальчиковъ. Срая блка и другая — рыжая, весело перепрыгивавшія съ втки на втку, вдругъ остановились, присли на заднія лапки и съ удивленіемъ поглядывали на пришельцевъ. Безобидные зврьки, очевидно, въ первый разъ видли людей и не знали, бояться ли имъ ихъ или нтъ. Теперь ожила вся природа. Золотые лучи солнца пронизывали густую листву лса, въ воздух то и дло мелькали пестрыя бабочки.
Томъ разбудилъ обоихъ спавшихъ пиратовъ, и минуту спустя трое пріятелей были уже на берегу. Они живо раздлись и начали полоскаться въ прозрачной, прохладной вод песчаной отмели, кувыркаясь и брызгая другъ въ друга водой. Они не испытывали ни малйшаго желанія вернуться въ свой родной городокъ, еще мирно спавшій по ту сторону широкой, величественной рки. Ночью теченіе рки унесло ихъ плотъ, но это только радовало мальчиковъ, такъ какъ, благодаря этому обстоятельству, они были окончательно лишены возможности вернуться въ цивилизованный міръ.
Мальчики вернулись въ свой лагерь веселые, бодрые и голодные, какъ волки. Вскор костеръ опять запылалъ яркимъ, высокимъ огнемъ, Гекъ разыскалъ невдалек отъ лагеря родникъ чистой, холодной воды. Мальчики смастерили чашки изъ дубовыхъ и кленовыхъ листьевъ и нашли, что вода такъ вкусна, что съ успхомъ можетъ замнить всякіе другіе напитки. Затмъ Гекъ началъ рзать сало для завтрака, Томъ и Джо крикнули ему, чтобы онъ подождалъ ихъ, захватили съ собой удочки и побжали на берегъ. Нсколько минутъ спустя, они уже вернулись, неся съ собой такой запасъ рыбы, какого хватило бы для цлаго семейства. Рыбу зажарили вмст съ саломъ, получилось такое вкусное кушанье, что мальчики изумились: имъ казалось, что они никогда не ли чего-нибудь подобнаго. Правда, они не знали, что прсноводная рыба тмъ вкусне, чмъ быстре зажарить ее посл того, какъ она поймана, и не сообразили, что сонъ на свжемъ воздух, купанье и голодъ были лучшей приправой къ ихъ завтраку.
Посл завтрака, мальчики полежали въ тни, пока Гекъ курилъ свою трубку, и затмъ собрались изслдовать островъ. Весело пробирались они сквозь густую чащу, перелзая черезъ поваленныя деревья и прокладывая себ дорогу черезъ заросли кустовъ и дикаго винограда. Мстами имъ попадались небольшія лужайки, покрытыя сочной, зеленой травой и пестрыми цвтами.
По пути мальчикамъ встрчалось много красивыхъ мстъ, которыми они восхищались, но ничего особеннаго, что бы ихъ поразило, они не нашли. Они убдились, что островъ иметъ въ длину три мили и одну милю въ ширину, и что онъ отдленъ отъ ближайшаго берега рки проливомъ шириною въ сорокъ пять — пятьдесятъ саженъ. Мои герои, пользуясь полной свободой, купались въ этомъ пролив чуть-ли не черезъ каждый часъ. Такъ прошло время почти до четырехъ часовъ дня, когда они вернулись въ свой лагерь. Мальчики слишкомъ проголодались посл прогулки, чтобы ждать, пока наловится рыба, и поэтому принялись за окорокъ. Утоливъ свой голодъ, они легли на мохъ и начали болтать. Но вскор разговоръ пересталъ клеиться и, наконецъ, совсмъ прекратился. Окружающая тишина, торжественное спокойствіе, царившее въ лсу, и чувство одиночества невольно дйствовали на мальчиковъ. Они задумались. Ихъ охватило какое то неопредленное чувство тоски, вскор они поняли, что это тоска по дому. Даже Гекъ, ‘Кровавая Рука’, и тотъ вспоминалъ о своихъ задворкахъ и пустыхъ хлвахъ для свиней. Но вс трое стыдились своей слабости, и ни у одного изъ нихъ не хватало духа высказать вслухъ свои мысли.
Уже въ теченіе нсколькихъ минутъ время-отъ-времени до мальчиковъ доносились какіе-то странные, глухіе звуки, но вначал они не обратили на нихъ никакого вниманія. Но мало-помалу эти звуки стали раздаваться отчетливе и съ большей силой. Мальчики вскочили на ноги, переглянулись и начали прислушиваться. Наступило долгое, глубокое молчаніе, затмъ снова раздался глухой ударъ.
— Что это такое?— воскликнулъ Джо вполголоса.
— Не знаю,— прошепталъ Томъ.
— Это не громъ, — сказалъ Гекъ.— Потому что громъ…
— Молчи,— проговорилъ Томъ,— Дай прислушаться, что это такое.
Мальчики опять начали слушать. Черезъ минуту, которая показалась имъ вчностью, снова раздался ударъ.
— Пойдемте, посмотримте, что это тамъ длается!
Вс трое бросились бжать къ той части берега, откуда былъ виднъ городъ. Осторожно раздвинувъ кусты, мальчики начали смотрть на рку. Внизъ по теченію, приблизительно на разстояніи одной мили отъ города, плылъ маленькій пароходъ, служившій обыкновенно для перевозки пассажировъ и товаровъ съ одного берега рки на другой. Палуба парохода была биткомъ-набита людьми. Кругомъ сновала масса лодокъ, но мальчики не могли разобрать, что длали люди, сидвшіе въ нихъ. Вскор изъ-за борта парохода показалось густое облако благо дыма, а вслдъ затмъ опять раздался прежній грохотъ.
— Теперь я знаю, въ чемъ дло, — воскликнулъ Томъ.— Вроятно, кто-нибудь утонулъ, и они разыскиваютъ тло утопленника.
— Да, это наврно такъ, — подтвердилъ Гекъ.— Прошлымъ лтомъ, когда утонулъ Биллъ Тернеръ, они продлывали то же самое. Они стрляли изъ пушки, чтобы его тло всплыло наверхъ, и бросали въ воду караваи хлба съ ртутью. Говорятъ, что такой хлбъ останавливается всегда на томъ мст, гд лежитъ утопленникъ.
— Да, я тоже слышалъ объ этомъ,— замтилъ Джо,— но почему же хлбъ останавливается надъ утопленникомъ?
— Конечно, хлбъ тутъ не причемъ, — отвтилъ Томъ.— Все дло заключается въ заклинаніяхъ, которыя говорятъ надъ нимъ.
— Нтъ, они тогда ничего не говорили, — возразилъ Гекъ.— Я стоялъ совсмъ рядомъ съ тми, которые бросали хлбъ, и ничего не слышалъ.
— Не можетъ быть, — продолжалъ стоять на своемъ Томъ.— Они наврное говорили, но только шопотомъ. Разв безъ заклинаній можетъ хлбъ указать мсто, гд лежитъ утопленникъ? Всякій ребенокъ пойметъ, что этого не можетъ быть, — прибавилъ онъ съ пренебреженіемъ.
Джо и Гекъ согласились, что Томъ правъ. Разв можно было допустить, чтобы неразумный хлбъ могъ безъ заговора исполнять такое важное и трудное дло!
— Интересно было бы побывать тамъ теперь,— воскликнулъ Джо, кивнувъ въ сторону парохода.
— Да, мн тоже хотлось бы этого, — подтвердилъ Гекъ.— Я готовъ не знаю что отдать, лишь бы узнать, кто это утонулъ!
Мальчики опять начали прислушиваться и наблюдать за пароходомъ. Вдругъ въ голов Тома мелькнула блестящая мысль.
— Гекъ! Джо!— воскликнулъ онъ.— Знаете ли, кто это утонулъ? Да мы сами! Они ищутъ насъ!
Въ эту минуту мальчики почувствовали себя героями. Какое блестящее торжество! Ихъ ищутъ, о нихъ горюютъ и проливаютъ слезы! Теперь, вроятно, вспоминаютъ о всхъ несправедливостяхъ и обидахъ, которыя наносили при жизни этимъ бднымъ мальчикамъ, которыхъ нтъ больше на свт, чувствуютъ раскаяніе и сожалніе и, что лучше всего, о нихъ, вроятно, говоритъ весь городъ. Какъ, должно-быть, завидуютъ теперь вс ихъ товарищи такой слав и извстности! Изъ-за этого одного стоило сдлаться пиратами!

0x01 graphic

Когда начало смеркаться, пароходикъ вернулся къ своему обычному длу, лодки исчезли, и пираты вернулись въ свой лагерь. Они были въ восторг отъ славы, которая покрыла ихъ, и отъ той суматохи, которую они подняли въ городк. Они наловили рыбы, зажарили ее и, поужинавъ, стали разсуждать о томъ, что говорятъ о нихъ теперь дома. Рисовать себ картины общаго безпокойства и тревоги, которыя подняло ихъ исчезновеніе, доставляло имъ величайшее наслажденіе. Но по мр того, какъ темнло, разговоры моихъ героевъ начали стихать. Пираты смотрли на огонь и задумались. Возбужденіе съ теченіемъ времени улеглось, и Томъ и Джо не могли отогнать отъ себя мысли, что есть люди, которымъ вся эта исторія вовсе не кажется такой забавной, какъ имъ самимъ. Въ нихъ проснулась жалость, они почувствовали себя виноватыми, и тяжелые вздохи одинъ за другимъ тайкомъ вырывались изъ ихъ грудей. Наконецъ. Джо ршился спросить, что думаютъ его товарищи относительно возвращенія въ цивилизованный міръ — конечно, не теперь, но…
Томъ осыпалъ его градомъ насмшекъ. Гекъ, которому пока было все-равно, гд жить, присоединился къ Тому, и Джо поторопился замять разговоръ, чтобы никто не подумалъ, что онъ соскучился по дому. Попытка къ возмущенію была такимъ образомъ на время подавлена.
Наступила ночь. Гекъ сталъ клевать носомъ и скоро захраплъ, Джо послдовалъ его примру. Томъ лежалъ на живот, опираясь на локти, и внимательно слдилъ за спящими. Затмъ онъ осторожно всталъ на колни, отползъ въ сторону о сталъ что-то искать въ трав. Онъ собралъ нсколько кусковъ коры, выбралъ два изъ нихъ, которые были почище, и прислъ къ огню. Затмъ онъ вынулъ красный карандашъ и что-то нацарапалъ на обоихъ кускахъ коры. Одинъ изъ нихъ онъ свернулъ въ трубку и спряталъ въ карманъ, другой-же положилъ въ шляпу Джо, лежавшую около своего владльца. Туда-же онъ положилъ и нкоторыя свои сокровища: кусокъ мла, резиновый мячъ, три рыболовные крючка и небольшой стеклянный шаръ, считавшійся всми ‘хрустальнымъ’. Затмъ онъ пошелъ на цыпочкахъ прочь отъ лагеря и, когда отошелъ на нкоторое разстояніе отъ него, бросился бжать къ отмели.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

Насколько минутъ спустя, Томъ уже былъ на отмели и пробирался вбродъ къ берегу Иллинойса. Прежде, чмъ вода дошла ему до груди, онъ прошелъ уже половину пролива. Идти дальше вбродъ было нельзя, такъ какъ теченіе оказалось довольно сильнымъ, и Томъ пустился вплавь. Теченіе быстро сносило его внизъ, и скоро ему удалось выбрать низкое мсто на б’регу и выбраться изъ воды. Онъ пощупалъ, не пропалъ-ли кусокъ коры, бывшій у него въ карман, и пошелъ по лсу вдоль берега, съ его платья ручьями струилась вода. Около десяти часовъ вечера Томъ пришелъ къ открытому, ровному мсту, расположенному какъ-разъ противъ городка, и увидлъ пароходикъ, стоявшій у берега. Онъ осторожно сползъ въ воду, подплылъ къ лодк, привязанной къ пароходу, влзъ въ нее и спрятался подъ скамейку. Вскор ударилъ надтреснутый колоколъ, и чей-то голосъ отдалъ приказаніе отчаливать. Минуту или дв спустя яликъ закачался на волнахъ, поднятыхъ пароходомъ. Томъ мысленно поздравилъ себя съ успхомъ, такъ какъ зналъ, что пароходъ идетъ въ городъ въ послдній разъ въ этотъ вечеръ.

0x01 graphic

Черезъ двадцать или пятнадцать минутъ колеса парохода перестали работать, Томъ соскочилъ въ воду и поплылъ къ берегу. Чтобы не встртить кого-нибудь, онъ выбрался на берегъ саженяхъ въ тридцати отъ пристани. Затмъ онъ пробрался по пустыннымъ переулкамъ къ дому тети Полли, перелзъ черезъ заборъ и заглянулъ въ окно комнаты, гд виднлся свтъ. Тамъ сидли тетя Полли, Сидъ, Мэри и мать Джо Гарпера и о чемъ-то разговаривали. Они сидли передъ постелью тети Полли, постель-же стояла около самыхъ дверей, выходившихъ во дворъ. Томъ осторожно подошелъ къ двери и началъ тихонько толкать ее. Дверь поддалась и открылась съ легкимъ скрипомъ. Томъ продолжалъ понемногу открывать ее, пока не образовалась щель, въ которую онъ могъ бы пролзть. Тогда онъ сталъ на колни и поползъ въ комнату.
— Отчего это свча такъ оплываетъ?— сказала вдругъ тетя Полли.
Томъ заторопился какъ можно скоре вползти въ комнату.
— Боже мой, дверь опять открыта! Сидъ, пойди, закрой ее!
Тому удалось какъ разъ во-время скрыться подъ постелью. Онъ легъ и перевелъ духъ, затмъ поползъ дальше, такъ что, въ конц-концовъ, очутился у самыхъ ногъ тети Полли.
— Да, такъ я говорила, — продолжала она прерванный разговоръ, — что онъ вовсе не былъ дурнымъ мальчикомъ. Правда, онъ былъ шаловливъ, вчно выдумывалъ какія-нибудь новыя зати, но все это выходило у него такъ же невинно, какъ у молодого, рзваго жеребенка. Онъ былъ очень добръ, такъ добръ…
Старушка не выдержала и заплакала.
— Точь-въ-точь такимъ же былъ и мой Джо. Онъ тоже любилъ пошалить, но его шалости никогда не были злыми. А между тмъ, прости меня Господь, я недавно побила его за то, что онъ будто бы выпилъ сливки, я совсмъ забыла тогда, что сама вылила ихъ, такъ какъ он скислись. А теперь я никогда больше не увижу его на этомъ свт, бдный, бдный мальчикъ!…
Мистриссъ Гарперъ зарыдала такъ, что Тому стало жаль ея.
— Я думаю, что Тому хорошо на томъ свт,— началъ Сидъ.— Но если бы онъ велъ себя лучше…
— Сидъ!…— хотя Томъ и не могъ видть тетушки, но ясно представилъ себ грозный, сверкающій взглядъ, какой она, вроятно, бросила на Сида.— Не смй говорить ничего дурного о моемъ бдномъ Том, котораго уже нтъ съ нами. Всемогущій Богъ знаетъ, чего онъ заслужилъ, такъ теб нечего соваться не въ свое дло. Ахъ, мистриссъ Гарперъ, я и не знаю, какъ я буду жить безъ него! Онъ былъ единственнымъ моимъ утшеніемъ, хотя часто и мучилъ меня.
— Богъ далъ, Богъ и взялъ! Благословенно имя Господне! Но какъ это тяжело, какъ тяжело терять близкихъ людей! Еще въ прошлое воскресенье Джо хлопнулъ пистономъ прямо подъ моимъ носомъ, и я задала ему за это порядочную трепку. Думала-ли я тогда, что онъ такъ скоро… Боже мой, если бы онъ сейчасъ очутился здсь, я, кажется, задушила бы его поцлуями!
— Да, да, я понимаю васъ, мистриссъ Гарперъ. Вчера мой Томъ напоилъ Питера эликсирохмъ Я думала, что кошка совсмъ взбсилась, такъ она бгала по комнат. И я, прости меня Господь, ударила за это мальчика. Бдный, бдный мой мальчикъ! Теперь ужь онъ не знаетъ никакихъ горестей. Послднее, что онъ мн сказалъ, было то, что онъ упрекнулъ меня…
Этого воспоминанія тетя Полли уже не могла вынести, она не договорила фразы и залилась слезами. Томъ плакалъ теперь тоже, хотя его слезы были вызваны скоре жалостью къ самому себ, чмъ какой-либо другой причиной. Лежа подъ постелью, онъ слышалъ, какъ плакала и изрдка вставляла какое-нибудь нжное слово въ память умершихъ Мэри. Томъ, слыша вс эти рчи, очень возмечталъ о себ. Но горе тетушки все-таки очень растрогало его, и онъ едва удерживался, чтобы не выскочить изъ своей засады и не броситься ей на шею. Эффектъ, который получился бы при этомъ, казался ему очень заманчивымъ, но онъ ршилъ сидть смирно и слушать, о чемъ будутъ говорить дальше. Изъ отрывочныхъ словъ собесдницъ, продолжавшихъ длиться своимъ горемъ, онъ понялъ, что вначал думали, что онъ и его товарищи утонули во время купанья. Но затмъ было замчено исчезновеніе плота. Кром того, многіе мальчики заявили, что ихъ исчезнувшіе товарищи говорили о какой-то новости, которую узнаетъ весь городъ. Тогда въ город стали думать, что мальчики просто-напросто отправились путешествовать, и что они высадятся въ ближайшемъ город внизъ по теченію отъ С.-Петербурга. Однако, около полудня плотъ былъ найденъ въ четырехъ миляхъ отъ городка, гд его прибило къ берегу. Всякая надежда тогда исчезла. Было очевидно, что мальчики утонули, такъ какъ иначе голодъ заставилъ бы ихъ вернуться домой до наступленія ночи. То же обстоятельство, что ихъ тла не нашлись, было понятно: если мальчики утонули, то, очевидно, посередин рки, такъ какъ они были отличными пловцами, а посередин рки было такъ глубоко, что тла но могли быть найдены. Происшествіе случилось въ среду. Если до воскресенья тла не будутъ найдены, то въ церкви было ршено молиться за упокой душъ погибшихъ. Томъ вздрогнулъ.
Мистриссъ Гарперъ сквозь слезы пожелала всмъ доброй ночи и встала, чтобы идти домой. Но вдругъ об осиротившія женщины, точно повинуясь какому-то внезапному порыву, бросились другъ другу въ объятія и разрыдались. Затмъ мистриссъ Гарперъ ушла, и тетя Полли съ особенной нжностью простилась съ Сидомъ и Мэри. Сидъ всплакнулъ немного, Мэри же заплакала навзрыдъ.
Когда Сидъ и Мэри ушли, тетя Полли опустилась на колни и начала молиться за Тома такъ горячо и трогательно, съ такой любовью къ нему въ каждомъ произносимомъ ею слов, такимъ слабымъ, дрожащимъ голосомъ, что Томъ залился слезами.
Посл того, какъ тетя Полли легла въ постель, Тому пришлось пролежать, боясь пошевельнуться, довольно долго, такъ какъ старушка долго еще ворочалась на своей постели и стонала. Наконецъ, она заснула и лишь изрдка всхлипывала сквозь сонъ. Тогда Томъ осторожно выползъ изъ-подъ постели, тихонько всталъ на ноги и, заслонивъ рукою пламя свчи, началъ смотрть на спящую. Сердце его было полно жалости. Онъ вынулъ кусокъ коры изъ кармана и положилъ его рядомъ со свчой. Но вдругъ онъ схватилъ его обратно. Лицо его просіяло, повидимому, у него явилась какая-то новая, блестящая мысль. Онъ спряталъ кору въ карманъ, наклонился надъ тетей, осторожно поцловалъ ее въ губы и вышелъ изъ комнаты такъ же тихо, какъ и вошелъ въ нее.
Томъ прежней дорогой добрался до парохода. На палуб никого не было, и потому онъ смло взобрался туда. Ему было извстно, что сторожъ въ это время уходитъ въ каюту и преспокойно спитъ тамъ. Затмъ мой герой отвязалъ лодку, слъ въ нее и поплылъ вверхъ по теченію, осторожно двигая веслами. Прохавъ одну милю вдоль берега, онъ направилъ лодку на середину рки и началъ грести, не жаля силъ. Скоро онъ благополучно добрался до пристани, бывшей на противоположномъ берегу. Теперь Томъ раздумывалъ завладть-ли ему лодкой — въ качеств добычи пирата, или нтъ. Однако, онъ тотчасъ же сообразилъ, что исчезновеніе ялика можетъ возбудить подозрнія, начнутся новые поиски, и вс трое могутъ попасться. Онъ вышелъ на берегъ и вошелъ въ лсъ. Тамъ онъ слъ на свалившееся дерево и сталъ отдыхать. Ему страшно хотлось спать, но онъ старался не уснуть. Отдохнувъ, Томъ всталъ и поплелся вдоль берега. Ночь уже почти миновала. Когда онъ добрался до отмели, было совсмъ свтло. Отдохнувъ еще немного, пока не взошло солнце и не озарило своимъ блескомъ рку, онъ бросился въ воду и выбрался на берегъ у самаго лагеря пиратовъ. Джо и Гекъ уже проснулись и о чемъ-то разговаривали.

0x01 graphic

— Нтъ, Гекъ,— услышалъ онъ голосъ Джо,— Томъ не такой человкъ, чтобы убжать отъ насъ. Онъ знаетъ, что для пирата это было бы безчестнымъ поступкомъ, а на этотъ счетъ Томъ очень строгъ. У него, наврное, есть какіе-нибудь замыслы. Не знаю только какіе.
— Ну, а вещи въ шляп, что же он — наши?
— Почти что такъ, Гекъ, но еще не совсмъ. На кор написано: ‘Эти вещи ваши, если я не вернусь до завтрака…’
— А я какъ разъ и вернулся, — воскликнулъ Томъ и торжественно подошелъ къ костру.
Тотчасъ же былъ изготовленъ обильный завтракъ изъ сала и рыбы, и мальчики съ аппетитомъ принялись за ду. Во время завтрака Томъ разсказалъ о своихъ похожденіяхъ, усердно разукрасивъ ихъ. Его слушателямъ казалось, что его слава покрыла и ихъ самихъ, и они были въ восторг. Затмъ Томъ отыскалъ укромный уголокъ и легъ спать, между тмъ какъ оба другіе пирата отправились ловить рыбу и побродить по острову.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

Посл обда вся шайка отправилась на отмель искать черепашьихъ яицъ. Мальчики втыкали палки въ песокъ и, гд попадалось мягкое мсто, начинали разрывать его руками. Иногда имъ удавалось находить въ одной ямк отъ пятидесяти до шестидесяти круглыхъ блыхъ яицъ, величиною съ орхъ. Вечеромъ они испекли яйца въ зол и вкусно поужинали. Часть яицъ мальчики оставили для завтрака на другой день.
Въ пятницу мои герои опять отправились на отмель, купались и, для разнообразія, выбжавъ изъ воды, валялись на горячемъ песк и снова бжали въ воду Наконецъ, имъ пришло въ голову, что ихъ кожа очень походитъ на трико наздниковъ цирка. Тотчасъ же было ршено устроить циркъ. Мальчики начертили на песк кругъ, и въ середин его начали кривляться три клоуна: Томъ, Гекъ и Джо. Вс они изображали только клоуновъ потому, что никто изъ нихъ не хотлъ отказаться отъ этой почетной и важной роли.
Затмъ, когда эта забава надола, Гекъ и Джо опять побжали въ воду. Томъ не ршился послдовать ихъ примру, такъ какъ замтилъ, что при раздваніи потерялъ гремушки гремучей зми, которыя онъ привязывалъ къ своимъ ногамъ прежде чмъ идти купаться. Было удивительно, какъ у него не сдлалось судорогъ во время купанья, когда онъ плавалъ безъ этого чудодйственнаго талисмана. Онъ началъ разыскивать свои гремушки, но когда нашелъ ихъ, Гекъ и Джо уже кончили купаться. Мальчики начали уныло бродить по берегу, не зная, чмъ заняться. Они стали молчаливы, сумрачны и грустно посматривали на тотъ берегъ, гд былъ расположенъ ихъ родной городокъ, залитый яркимъ солнечнымъ свтомъ. Томъ вдругъ опомнился и увидлъ, что разсянно чертилъ на песк большимъ пальцемъ ноги имя ‘Бекки’. Разсердившись на свою слабость, недостойную пирата, онъ стеръ ногой написанное, но черезъ секунду опять чертилъ завтное имя. Онъ снова заровнялъ песокъ и, чтобы отогнать отъ себя печальныя мысли, догналъ своихъ друзей и окликнулъ ихъ.
Оказалось, что Джо не на шутку упалъ духомъ. Онъ такъ скучалъ по дому, что едва могъ удерживать слезы, выступавшія у него на глазахъ.
Гекъ тоже былъ грустенъ. Тоска овладла и Томомъ, но онъ старался не показывать этого. У него была тайна, которой онъ не хотлъ сообщать товарищамъ до-поры-до-времени. Но если бы такое настроеніе продолжалось и дальше, то длать нечего — пришлось бы выдать ее раньше времени. Поэтому онъ нарочно заговорилъ съ напускной веселостью:
— А знаете-ли что? На этомъ остров наврное жили когда-нибудь пираты Обыщемте островъ, можетъ-быть, намъ удастся найти какой-нибудь кладъ. Вдругъ мы найдемъ какой-нибудь старый ящикъ, набитый золотомъ и серебромъ!
Однако, эта блестящая мысль не оказала никакого дйствія на грустно настроенныхъ пиратовъ. Томъ попробовалъ пустить въ ходъ еще дв или три заманчивыя выдумки, но и изъ этого ничего не вышло. Джо сидлъ, мрачно насупившись, и ковырялъ палкой въ песк. Наконецъ, онъ воскликнулъ:
— А знаете что? Пора намъ бросить наша выдумки. Я хочу вернуться домой: здсь скучно.
— Потерпи немного, Джо, — попробовалъ успокоить его Томъ.— Скоро ты будешь думать иначе. Подумай только, какая здсь славная рыбная ловля!
— Очень мн нужно ловить рыбу. Я хочу вернуться домой.
— Но, Джо, разв можно найти гн-нибудь мсто, боле удобное для купанья, чмъ здсь?
— До купанья мн нтъ никакого дла. Разъ никто не запрещаетъ купаться, то въ немъ нтъ никакого удовольствія. Я уйду домой.
— Ахъ ты, маленькое дитятко! Ты что же: соскучился по своей мамаш?
— Да, я соскучился по ней и хочу ее видть. Если-бы у тебя была мать, то и ты захотлъ бы вернуться домой. Я такое-же дитятко, какъ и ты!
Джо началъ тихо всхлипывать.
— Ну, хорошо. Слышишь, Гекъ: пускай наше дитятко отправляется къ своей мамаш, оно соскучилось по ней. А мы съ тобой останемся здсь. Такъ вдь, Гекъ?
Гекъ нершительно пробормоталъ: ‘Да-а!’
— Я никогда въ жизни не буду разговаривать съ вами,— сердито проворчалъ Джо и началъ одваться.
— И не нужно!— презрительно отвтилъ Томъ.— Отправляйся домой, тамъ надъ тобой хорошо посмются. Нечего сказать, славный пиратъ! Гекъ и я не нюни, мы останемся здсь, такъ вдь, Гекъ? Пускай его уходитъ, куда хочетъ, мы обойдемся и безъ него!
Но въ душ Томъ былъ неспокоенъ, видя, что Джо молча одвается и собирается уходить, несмотря ни на какія насмшки. Кром того, онъ замтилъ, что Гекъ тоже молчалъ и внимательно смотрлъ на сборы Джо. Одвшись и даже не простившись съ товарищами, Джо медленно пошелъ вбродъ къ берегу Иллинойса. Томъ окончательно рестерялся и не зналъ, что ему длать. Онъ вопросительно взглянулъ на Гека. Тотъ потупилъ глаза и, помолчавъ немного, сказалъ:
— Я тоже уйду отсюда, Томъ. Намъ было скучно втроемъ, а теперь станетъ еще скучне. Пойдемъ вмст съ нимъ, а?
— Я не уйду отсюда. Можете уходить оба, если хотите, но я останусь здсь.
— А я уйду, Томъ, довольно мы здсь пожили.
— Да уходи, если хочешь! Разв я удерживаю тебя здсь?
Гекъ началъ собирать свои лохмотья.
— А все-таки было бы лучше, если бы ты пошелъ вмст съ нами, Томъ, — сказалъ онъ.— Подумай-ка объ этомъ. Мы подождемъ тебя на томъ берегу.
— Ну, вамъ долго придется меня ждать!
Гекъ съ печальнымъ видомъ пошелъ за Джо, Томъ остался на берегу и смотрлъ ему вслдъ, сгорая отъ желанія послдовать за нимъ. Но гордость не позволяла ему сдлать этого. Надежда, что мальчики остановятся и вернутся обратно, не покидала Тома, но оба его пріятеля шли, не останавливаясь. Наконецъ, мой герой не выдержалъ, поборолъ свою гордость и бросился въ догонку за удалявшимися товарищами, крича во все горло:
— Постойте, постойте! Мн нужно сказать вамъ кое-что!

0x01 graphic

Гекъ и Джо остановились и обернулись въ его сторону. Нагнавъ ихъ, Томъ сообщилъ имъ свою тайну. Сначала они слушали его насупившись, но когда поняли, въ чемъ дло, то пришли въ неистовый восторгъ и объявили, что если бы онъ раньше сообщилъ имъ о своей выдумк, то они и не подумали бы уходить съ острова. Томъ сослался на какой-то предлогъ, но на самомъ дл молчалъ до этой минуты потому, что боялся, что даже его таинственный замыселъ не будетъ въ состояніи надолго удержать его пріятелей на остров, и потому онъ приберегалъ его на случай послдней крайности.
Мальчики весело вернулись обратно на островъ и снова принялись за свои игры, все время обсуждая великолпный планъ Тома и удивляясь его геніальности. Посл обда, состоявшаго изъ рыбы и черепашьихъ яицъ, Томъ объявилъ, что желаетъ выучиться курить. Джо понравилась эта мысль и онъ присоединился къ желанію Тома. Гекъ немедленно! изготовилъ дв трубки и набилъ ихъ табакомъ. Оба новичка до сихъ поръ сосали только шоколадныя сигары, но это вовсе не подходило для настоящихъ взрослыхъ мужчинъ.
Затмъ вс трое растянулись на мягкомъ мх, и Томъ вмст съ Джо начали пускать клубы дыма, хотя довольно нершительно, такъ какъ, противъ обыкновенія, не были уврены въ успх предпринятаго ими дла. Табачный дымъ показался имъ не особенно вкуснымъ, они должны были каждую минуту выплевывать слюну, но Томъ храбро заявилъ:
— Однако, курить вовсе не такъ трудно. Если бы я зналъ это раньше, то давнымъ-давно выучился бы курить.
— Я тоже, — подтвердилъ Джо.— Это сущіе пустяки.
— Я очень часто смотрлъ на людей, которые курятъ, и завидовалъ имъ, но никогда не думалъ, что я тоже сумю курить, — сказалъ Томъ.— А на дл оказывается, что это вовсе не такъ трудно. Правда, Гекъ?
— Конечно,— отвтилъ Гекъ.
— Я тоже думалъ, что это очень трудная вещь, — воскликнулъ Джо.— Помнишь, Гекъ, я говорилъ теб объ этомъ около бойни, когда тамъ были Бобъ, Джонни и Джеффъ.
— Какъ же, — перебилъ Гекъ, — это было какъ-разъ въ тотъ день, когда я потерялъ красивый блый шаръ, или, к жегся, это было наканун…
— Вотъ видишь, Томъ! Гекъ отлично помнитъ это. А теперь я готовъ курить хоть цлый день и меня вовсе не тошнитъ.
— Мн это тоже нипочемъ,— отвчалъ Томъ.— Но я готовъ поспорить на что угодно, что Джеффъ Тачеръ не сумлъ бы выкурить трубку,
— Джеффъ Тачеръ! Да у него закружилась бы голова посл одного глотка дыма!
— Конечно. А Джонни Миллеръ… Вотъ-то было бы хорошо, если бы онъ видлъ насъ теперь.
— Ха-ха-ха!— засмялся Джо, — онъ только понюхалъ бы дыму и свалился бы съ ногъ!
— Нтъ, было бы славно, если бы вс мальчишки видли, что мы куримъ!
— Еще бы!
— А знаете что! Будемте молчать до-поры, до-времени, пока мы гд-нибудь не встртимся на глазахъ всхъ мальчишекъ. Тогда я подойду къ теб, Джо, и скажу: ‘Нтъ ли у тебя трубки, Джо? Мн ужасно хочется курить. Тогда ты отвтишь — знаешь-ли, такъ, понебрежне, какъ будто въ этомъ нтъ ничего особеннаго: Да, у меня дв трубки, одна старая, да еще новая. Только табакъ у меня не особенно-то хорошій. А я скажу: Ну, это ничего, лишь бы онъ былъ крпкій! Тогда ты вынешь трубки, и мы закуримъ ихъ. То-то вс удивятся!
— Да, это было бы превесело, Томъ, жаль только, что мы не можемъ показать имъ своего искусства теперь-же!
— Да. Мы скажемъ, что выучились этому у пиратовъ и они лопнутъ отъ зависти.
Но мало-по-малу болтовня Тома и Джо стала мене оживленной и ежеминутно прерывалась молчаніемъ и усиленными плевками. Казалось, что ихъ рты превратились въ фонтаны, такъ много было у нихъ слюны. Оба героя поблднли, трубки выскользнули изъ ихъ рукъ. Наконецъ, Джо поднялся со своего мста и сказалъ ослабвшимъ голосомъ:
— Я гд-то потерялъ свои перочинный ножъ. Надо пойти поискать его.
— Я помогу теб, — пробормоталъ Томъ дрожащимъ голосомъ.— Ты ступай въ ту сторону, а я поищу у родника. А ты, Гекъ, оставайся здсь, мы и одни справимся.

0x01 graphic

Гекъ остался сидть на своемъ мст, поджидая возвращенія пріятелей. Прошелъ цлый часъ, но они не возвращались. Тогда ему надоло ждать, и онъ отправился отыскивать ихъ. Онъ нашелъ ихъ въ лсу, довольно далеко другъ отъ друга, оба были очень блдны и спали. По нкоторымъ признакамъ Гекъ догадался, что теперь они должны чувствовать себя легче, такъ какъ они избавились отъ удручавшей ихъ тяжести.
За ужиномъ Томъ и Джо были не разговорчивы и имли сконфуженный видъ, когда же посл ужина Гекъ вынулъ свою трубку и предложилъ имъ табаку, то они поблагодарили и сказали, что имъ нездоровится, вроятно они съли что-нибудь лишнее за обдомъ.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

Около полуночи Джо проснулся и разбудилъ своихъ товарищей. Въ воздух было душно, что предвщало мало хорошаго. Мальчики тсно прижались другъ къ другу и сли поближе къ костру, хотя и безъ того было очень жарко. Они сидли молча и ждали, что будетъ дальше, притаивъ дыханіе. За свтлымъ кругомъ на земл, который отбрасывало пламя костра, все было погружено въ густой мракъ. Вскор мелькнулъ слабый, дрожащій свтъ, на секунду озарившій листву деревьевъ. Затмъ вспыхнула вторая молнія, потомъ третья… По лсу пронесся слабый шорохъ, и мальчики почувствовали, что ихъ щекъ коснулся свжій втерокъ. Затмъ все стихло. Черезъ нсколько минутъ яркая молнія озарила лсъ, при ея блеск можно было различить каждый листочекъ, каждую травку. Лица мальчиковъ были блдны, какъ полотно. Вслдъ за молніей послдовалъ глухой раскатъ грома. Холодный, рзкій втеръ пронесся по лсу, шумя въ листьяхъ деревьевъ. Затмъ сверкнула еще молнія, и въ тотъ же моментъ раздался оглушительный ударъ грома, казалось, что надъ головами мальчиковъ рушились верхушки деревьевъ. Въ невыразимомъ ужас они прижались другъ къ другу. Крупныя капли дождя забарабанили по листьямъ деревьевъ.
— Скорй въ палатку!— крикнулъ Томъ.
Вс трое вскочили на ноги и бросились бжать по направленію къ шатру, спотыкаясь о пни и путаясь въ дикомъ виноград. Сильный втеръ, свиствшій и гудвшій въ чащ, заглушалъ ихъ голоса. Молнія сверкнула одна за другой, громъ гремлъ почти непрерывно. Дождь лилъ, какъ изъ ведра, и по земл текли цлые потоки воды. Чтобы не разойтись, мальчики пробовали перекликаться, но ревъ бури и раскаты грома совершенно заглушали ихъ голоса. Однако, въ конц-концовъ перепуганные и промокшіе до костей они одинъ за другимъ добжали до палатки. Забравшись въ нее, мальчики немного успокоились. Говорить они не могли, такъ какъ старый парусъ хлопалъ немилосердно и заглушалъ ихъ слова. Между тмъ буря все свирпла. Внезапно сильный порывъ втра сорвалъ парусъ и унесъ въ бушующую рку. Мальчики схватили другъ друга за руки и побжали, падая и спотыкаясь, къ берегу, одъ защиту большого и стараго дуба. Теперь буря свирпствовала во всей своей сил. Безпрестанно сверкавшія молніи ярко освщали вс предметы, такъ что можно было различить мельчайшія ихъ подробности. Качающіяся деревья, бушующая рка, покрытая блой пной, зигзагообразныя очертанія высокихъ скалъ на противоположномъ берегу рки — все это было отчетливо видно сквозь густую завсу дождя. Время-отъ-времени какое-нибудь гигантское дерево съ ужаснымъ трескомъ падало подъ напоромъ бури. Удары грома слдовали одинъ за другимъ безпрерывно. Буря достигла такой силы, что казалось, будто она хочетъ разорвать островъ на мелкіе куски, сжечь ихъ до тла и потопить въ волнахъ рки. Жутко было моимъ героямъ въ эту темную, бурную ночь вдали отъ людей и не имя кровли надъ головой.

0x01 graphic

Однако, мало-по-малу буря начала стихать, раскаты грома и молніи становились все рже и рже, и въ природ воцарился миръ. Мальчики вернулись въ свой лагерь, взволнованные отъ пережитыхъ ужасовъ и продрогшіе отъ холода. Тамъ они увидли, что избгли большой опасности: дерево, подъ которымъ они обыкновенно спали, лежало на земл, расщепленное молніей, если бы они не убжали къ палатк, то были бы убиты на мст.
Въ лагер все было залито дождевой водой, костеръ тоже потухъ. Мальчики оказались очень безпечными и непредусмотрительными: они не приняли никакихъ мръ къ тому, чтобы предохранить костеръ отъ дождя. Это было очень грустно, такъ какъ мои бдные пираты дрожали отъ холода и промокли до послдней нитки. Они начали громко жаловаться на свою судьбу, но, къ счастью, скоро замтили, что огонь еще тлетъ подъ пнемъ, куда не затекла вода. Они терпливо начали раздувать угольки, и скоро имъ удалось зажечь кусокъ коры и нсколько сухихъ втокъ, затмъ они сложили костеръ изъ хвороста и подожгли его. Глядя на яркое пламя, они опять повеселли, высушили свою промокшую ветчину, поужинали и услись вокругъ костра, толкуя о своихъ удивительныхъ ночныхъ приключеніяхъ. Они просидли такъ всю ночь напролетъ, такъ какъ кругомъ не было ни одного сухого мстечка, гд можно было бы улечься спать.
Когда солнце взошло, мальчики не могли больше бороться съ усталостью и отправились на берегъ къ отмели. Тамъ они зарылись въ песокъ и крпко заснули. Около полудня, когда солнце начало сильно припекать, они проснулись и принялись готовить завтракъ. Позавтракавъ, они услись на берегу и начали мрачно смотрть на рку. Повидимому ихъ начала опять одолвать тоска по дому. Томъ понялъ это и старался развеселить пріунывшихъ пиратовъ. Но ни игра въ шары, ни циркъ, ни купанье не прельщали Гека и Джо. Тогда онъ напомнилъ имъ о своемъ таинственномъ план, и это немного подняло ихъ упавшій духъ. Томъ тотчасъ-же воспользовался благопріятнымъ моментомъ, чтобы предложить новую игру: забыть, что они вс пираты, и превратиться въ краснокожихъ индйцевъ. Эта мысль понравилась Геку и Джо, и черезъ минуту вс трое раздлись и превратились въ индйцевъ, т.-е. они вымазали себ все тло узорами изъ черной грязи. Само собою разумется, что каждый изъ мальчиковъ представлялъ изъ себя предводителя отдльнаго племени. Заключивъ между собою союзъ, индйцы побжали въ лсъ нападать на англійское поселеніе.
Затмъ они раздлились на три враждебныя племени и съ крикомъ бросились другъ на друга, убивая и скальпируя {Скальпировать — снимать кожу съ головы убитыхъ враговъ. Обычай, распространенный среди индйцевъ. Пр. пер.} врага цлыми тысячами. Это былъ кровопролитный день, и вс остались имъ очень довольны.
Вернувшись въ лагерь, они сли за ужинъ оживленные и проголодавшіеся. Но тутъ возникло непредвиднное затрудненіе: враждебные другъ другу индйцы никоимъ образомъ не могли ужинать вмст, не заключивъ перемирія, а для этого было необходимо выкурить трубку мира. Дибе изъ индйцевъ очень пожалли въ душ, что не остались пиратами, но длать было нечего, и каждый изъ нихъ пускалъ клубы табачнаго дыма, когда трубка, переходившая изъ рукъ въ руки, доходила и до нихъ.

0x01 graphic

Но какова была ихъ радость, когда они увидли, что могутъ курить, не имя никакой надобности ходить разыскивать пропавшій ножъ или что-нибудь въ этомъ род! Они тотчасъ же ршили поупражняться въ этомъ искусств, и посл ужина выкурили еще по трубк табаку. Этотъ успхъ наполнилъ сердца моихъ героевъ счастьемъ и гордостью и казался имъ гораздо боле славнымъ, чмъ побда надъ множествомъ индйскихъ племенъ. Оставимъ ихъ теперь, читатель, курить, болтать и хвастаться своими подвигами и перенесемся въ другое мсто, въ городокъ С.-Петербургъ.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

Въ описываемую субботу въ городк не было ни веселья, ни оживленія. Семейства Гарперъ и тети Полли облеклись въ трауръ и проливали горькія слезы. Въ городк царила какая-то необыкновенная тишина. Жители занимались своими длами съ какимъ-то разсяннымъ видомъ, говорили мало и часто вздыхали. Даже дтямъ субботній отдыхъ отъ школьныхъ занятій, казалось, не доставлялъ никакого удовольствія.
Посл обда, по опуствшему школьному двору бродила Бекки Тачеръ, грустная и разстроенная.
— Лишь бы мн найти его мдный шарикъ,— говорила она про себя.— Теперь у меня ничего нтъ на память о немъ.
Бдная двочка едва удерживалась отъ рыданій. Затмъ она остановилась и проговорила:
— Это случилось какъ-разъ на этомъ самомъ мст. О, если бы можно было вернуть прошлое, я ни за что не отвтила бы ему такъ, какъ тогда, Но теперь онъ умеръ, и я никогда, никогда не увижу его!
При этой мысли изъ глазъ Бекки брызнули слезы, и она, рыдая, побжала домой.
Затмъ во дворъ вошла цлая толпа мальчиковъ и двочекъ, школьныхъ товарищей Тома и Джо. Вс они съ грустью и вполголоса говорили о погибшихъ мальчикахъ, вспоминали о томъ, что длалъ и говорилъ Томъ въ послдній разъ, когда они его видли, и припоминали послднія слова Джо. Всякая мелочь казалась имъ теперь имющей огромное значеніе и какой-то особенный, пророческій смыслъ. При этомъ каждый изъ разсказчиковъ наглядно показывалъ, на какомъ именно мст стояли тогда погибшіе товарищи: ‘Я стоялъ какъ-разъ на этомъ мст, а онъ тамъ, гд теперь стоишь ты. Онъ улыбнулся — вотъ такъ, потомъ мн вдругъ стало страшно. Тогда я не зналъ почему, но теперь я понимаю, что это было предчувствіе бды’.
Потомъ поднялся споръ о томъ, кто послдній видлъ мальчиковъ въ живыхъ, каждый изъ собравшихся школьниковъ уврялъ, что этой печальной чести удостоился именно онъ. Наконецъ, посл долгихъ споровъ, было окончательно выяснено, кто говорилъ послднимъ съ умершими, этотъ счастливецъ тотчасъ жё пріобрлъ особенное значеніе въ глазахъ всхъ остальныхъ и, разумется, возбудилъ къ себ всеобщую зависть. Одинъ маленькій мальчикъ, которому нечмъ было похвастаться, попробовалъ обратить на себя вниманіе, объявивъ съ замтной гордостью:
— А меня Томъ Сойеръ однажды славно поколотилъ!
Но это заявленіе не имло никакого успха: такимъ пріятнымъ воспоминаніемъ могли похвастаться почти-что вс мальчики. Наговорившись вдоволь, дти разбрелись въ разныя стороны, продолжая разсказывать другъ другу о подвигахъ погибшихъ героевъ.
На другое утро, когда урокъ въ воскресной школ кончился, въ церкви началъ звонить колоколъ, но не такъ, какъ обыкновенно, а уныло и глухо. Утро было необыкновенно тихое, и печальный звонъ колокола точно боялся нарушить торжественную тишину, царившую во всей природ. Къ церкви начали стекаться жители городка, многіе изъ нихъ останавливались на паперти и разговаривали шопотомъ о печальномъ событіи. Въ церкви не было слышно ни одного звука, тишину нарушало только шуршаніе юбокъ входившихъ женщинъ. Никто изъ прихожанъ не могъ припомнить, чтобы когда-нибудь въ маленькой церкви было столько народа, какъ въ описываемое воскресенье. Наступила пауза, вс, повидимому, чего-то ждали. Наконецъ, въ дверяхъ показалась тетя Полли съ Сидомъ и Мэри и семейство Гарперъ — вс въ глубокомъ траур! Вс присутствующіе, не исключая и священника, почтительно встали съ своихъ мстъ и стояли до тхъ поръ, пока родственницы пропавшихъ безъ всти мальчиковъ не помстились на передней скамь. Затмъ опять воцарилась мертвая тишина, прерываемая сдержанными рыданіями. Священникъ взошелъ на каедру и началъ молиться. Посл молитвы, вс прихожане пропли торжественный гимнъ, и священникъ началъ говорить проповдь. Въ своей проповди священникъ нарисовалъ такую яркую картину всхъ добродтелей и достоинствъ погибшихъ мальчиковъ, что каждый изъ присутствовавшихъ почувствовалъ угрызенія совсти при мысли, что никогда не замчалъ этихъ достоинствъ, а видлъ одни только недостатки и пороки бдныхъ мальчиковъ. Священникъ указалъ на нкоторые случаи изъ жизни покойныхъ, доказывавшіе ихъ доброту и великодушіе. Только теперь вс поняли, насколько благородны и честны были различные поступки Тома и Джо, которые при ихъ жизни считались всми глупыми шалостями, достойными розогъ. Слушая священника, публика приходила все въ большее и большее умиленіе, наконецъ, она не выдержала, и къ рыданіямъ плачущихъ родственниковъ и родственницъ присоединился дружный хоръ рыданій всхъ прихожанъ маленькой церкви. Самъ священникъ такъ растрогался, что не могъ продолжать свою проповдь и заплакалъ, закрывъ лицо руками.
Между тмъ, на хорахъ послышался слабый шорохъ, на который, однако, никто не обратилъ никакого вниманія. Спустя нсколько секундъ, скрипнула церковная дверь, священникъ отнялъ отъ лица носовой платокъ, взглянулъ по направленію къ дверямъ… и остолбенлъ отъ изумленія. Вс присутствующіе невольно обернулись въ ту сторону, куда смотрлъ священникъ, и вдругъ вся публика, какъ одинъ человкъ, поднялась съ своихъ мстъ: по среднему проходу церкви, между двумя рядами скамеекъ, торжественно шли вс три ‘покойника’. Впереди шелъ Томъ, за нимъ слдовалъ Джо, а позади послдняго плелся Гекъ, едва прикрытый лохмотьями. Вс трое спрятались до богослуженія на пустыхъ хорахъ и прослушали свое надгробное слово!
Тетя Полли, Мэри и Гарперы бросились навстрчу своимъ воскресшимъ мальчикамъ и чуть не задушили ихъ въ объятіяхъ, покрывая ихъ щеки горячими поцлуями. Одинъ только бдный Гекъ стоялъ совершенно растерянный и смущенный, не зная куда дться отъ устремленныхъ на него глазъ, въ которыхъ было видно далеко не ласковое выраженіе. Онъ уже собирался убжать, но Томъ схватилъ его за руку и воскликнулъ:
— Тетя Полли, это несправедливо и нехорошо! Неужели никто не радуется, что и Гекъ вернулся вмст съ нами?
— Твоя правда, Томъ, мой милый мальчикъ! Мы должны радоваться, что и онъ здсь. Бдный, покинутый сиротка!

0x01 graphic

Но отъ ласкъ тети Полли Гекъ еще больше растерялся и окончательно не зналъ, что ему длать.
Вдругъ раздался громкій голосъ священника, покрывшій собою шумъ и говоръ прихожанъ.
— Хвалите Господа съ небесъ!…
Вс запли, и старинный, торжественный гимнъ былъ проптъ съ такимъ чувствомъ и силой, какъ никогда. Томъ Сойеръ, ‘Черный Пиратъ’, обвелъ глазами всхъ присутствовавшихъ. Вс взоры были устремлены на него. Въ эту минуту мой герой почувствовалъ себя счастливйшимъ человкомъ въ мір.
Расходясь изъ церкви, обитатели городка говорили, что съ удовольствіемъ позволили-бы обмануть себя еще разъ, лишь-бы только услышать старинный гимнъ сптымъ такъ, какъ въ этотъ день.

——

Въ этомъ-то и состояла важная тайна Тома. Онъ ршилъ, что было-бы очень интересно вернуться домой и присутствовать на своемъ же собственномъ отпваніи. Въ субботу вечеромъ пираты переправились на бревн черезъ рку и высадились на берегъ Миссури миляхъ въ пяти, въ шести ниже городка. Переночевавъ въ лсу, они прокрались на разсвт глухими переулками къ церкви, забрались на хоры и выспались окончательно, устроившись между старыми, изломанными скамьями, сваленными въ кучу.
Въ понедльникъ утромъ, за завтракомъ тетя Полли и Мэри были особенно нжны къ Тому и старались всячески угодить ему. Разспросы и вопросы не прерывались ни на минуту. Наконецъ, Теля Полли сказала:
— А знаешь что, Томъ! Я понимаю, что вся эта исторія казалась вамъ, мальчишкамъ, очень забавной, но неужели вы не подумали, сколько горя и печали доставитъ намъ ваша продлка? Я никогда не думала, чтобы ты былъ настолько безсердечнымъ и заставилъ меня мучиться чуть-ли не цлую недлю! Если ты сумлъ переплыть черезъ рку, чтобы послушать надгробное слово священника, то ты могъ-бы и раньше какъ-нибудь предупредить меня, что ты не утонулъ, а просто убжалъ изъ дому.
— Конечно, Томъ, ты могъ-бы это сдлать,— подтвердила Мэри.— Я думаю, что ты и сдлалъ-бы это, если-бы теб пришло въ голову, что мы такъ безпокоимся. Не правда-ли?
— Да, Томъ?— подхватила тетя Полли, лицо которой при словахъ Мэри радостно просіяло.— Ну, скажи: если-бы ты подумалъ о нашемъ безпокойств, ты далъ-бы намъ знать, что ты живъ?
— Я… не знаю, право, тетя… Вдь это испортило-бы все дло.
— Томъ, а я думаю, что настолько-то ты меня любишь,— проговорила печально и съ упрекомъ тетя Полли.— Я была-бы очень рада, если-бы ты хоть вспомнилъ о насъ, но ты и этого не сдлалъ.
Томъ почувствовалъ, что поступилъ, дйствительно, очень нехорошо.
— Не сердись, тетя, — вступилась за Тома Мэри.— Ты вдь знаешь какой онъ втренникъ: постоянно куда-то спшить, горячится и забываетъ обо всемъ, когда увлечется чмъ-нибудь.
— Тмъ хуже. Сидъ подумалъ-бы о насъ и наврное не заставилъ-бы насъ безпокоиться. Да, Томъ, ты когда-нибудь вспомнишь и пожалешь, что такъ часто огорчалъ свою старуху-тетку, но будетъ уже поздно. А между тмъ, разв я требую отъ тебя…
— Что ты говоришь, тетя? Вдь ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, — проговорилъ Томъ.
— Я этому поврила-бы, если-бы ты велъ себя иначе, и почаще думалъ о моемъ спокойствіи.
— Я очень жалю, что огорчилъ тебя, тетя,— сказалъ Томъ задумчиво и съ раскаяніемъ въ голос.— Но я все-таки видлъ тебя во сн, а разв это ничего не значитъ? Въ среду ночью мн приснилось, что вы вс сидли у постели, Сидъ сидлъ на дровяномъ ящик, а Мэри рядомъ съ нимъ.
— Такъ и было на самомъ дл, мы каждый вечеръ сидли такъ и говорили о теб. Я очень рада, что ты думалъ объ насъ хоть во сн.
— Да, и я видлъ во сн, будто у васъ сидитъ въ гостяхъ мать Джо Гарпера.
— Да, она была у насъ, это правда. Но чтоже было дальше, Томъ?
— О, очень много всякой всячины. Но теперь я уже не могу припомнить всего.
— Попробуй припомнить, Томъ. Можетъ-быть ты и вспомнишь что-нибудь?
— Подожди… кажется было очень втренно, и втеръ…
— Что-же втеръ? Нтъ, этого не можетъ-быть… Припомни хорошенько свой сонъ, Томъ!
— Да! Теперь я вспомнилъ: втеръ задувалъ свчу.
— Господи помилуй! Что-же было дальше, Томъ? Говори скорй!
— Ну, и ты кажется, сказала: ‘Кажется, дверь’… или что-то въ этомъ род.
— Дальше, Томъ!
— Подожди минутку, только одну минутку: я сейчасъ припомню, что ты сказала. Да, ты сказала: ‘Кажется, дверь опять отворена’…
— Клянусь Богомъ, что это правда. Помнишь, Мэри? Что-же дальше, Томъ?
— Потомъ… потомъ… я теперь уже хорошенько не помню, но мн кажется, что ты послала Сида закрыть ее, и…
— Это невозможно, Томъ! Боже мой, и посл этого говорятъ, что сны — вздоръ! Надо разсказать объ этомъ Гарперамъ. Я сейчасъ-же побгу къ нимъ! Посмотримъ, что-то она отвтитъ мн? Теперь ужь ей нельзя будетъ назвать это суевріемъ! Ну, разсказывай дальше, Томъ!
— Что было дальше, я помню отлично! Ты начала говорить, что я вовсе не былъ испорченнымъ мальчикомъ, но что у меня на ум были одн только шалости, что я похожъ на жеребенка или что то другое въ этомъ-же род.
— Правда, правда, я говорила это! Великій Боже! Продолжай, продолжай, Томъ!
— Потомъ ты заплакала…
— Да, и не въ первый разъ. Дальше?
— Затмъ начала плакать мать Джо, она сказала, что и ея Джо такой-же шалунъ, какъ я. Потомъ она вспомнила, что наказала за что-то Джо, а онъ оказался вовсе не виноватымъ…
— Томъ, Томъ! Надъ тобой была рука Господня! Ты видлъ все, что было на самомъ дл!
— Потомъ Сидъ сказалъ…
— Я, кажется, не говорилъ ни одного слова,— поспшно вмшался Сидъ.
— Нтъ, ты говорилъ, Сидъ,— возразила Мэри.
— Молчите и не мшайте разсказывать Тому! Что-же сказалъ Сидъ, Томъ?
— Онъ сказалъ… ну, однимъ словомъ, онъ сказалъ, что мн хорошо тамъ, гд я нахожусь, но если-бы я велъ себя немного получше…
— Ну, что!— радостно воскликнула тетя Полли.— Это собственныя слова Сида.

0x01 graphic

— А ты, тетя, разсердилась на него, ты…
— Все это врно. Между нами былъ тогда наврное ангелъ, который и передалъ теб во сн все, что происходило въ этой комнат.
— А потомъ м-ссъ Гарперъ разсказала, какъ Джо хлопнулъ хлопушкой подъ самымъ ея носомъ, а ты разсказала о Питер и элексир.
— Честное слово, мы говорили объ этомъ!
— А потомъ вы начали говорить о томъ, какъ насъ искали въ рк, и что въ воскресенье въ церкви было назначено заупокойное богослуженіе. Затмъ вы обнялись, заплакали и м-ссъ Гарперъ пошла домой.
— Все это истинная правда, Томъ! Если-бы ты самъ былъ здсь, ты не могъ-бы разсказать врне и подробне, что мы длали. А что было потомъ, Томъ?
— Потомъ ты молилась за меня. Я видлъ и слышалъ тебя точно на-яву. Когда ты легла въ постель, мн стало такъ жаль тебя, что я вынулъ изъ кармана кусокъ коры и написалъ: ‘Мы не умерли, а убжали изъ дому, чтобы стать пиратами’. Я положилъ кору на столъ, рядомъ со свчой. У тебя было такое доброе, печальное лицо, когда ты спала, что я подошелъ къ твоей постели, наклонился надъ тобой и поцловалъ тебя.
— Ты сдлалъ это, Томъ? Ты говоришь правду? За одно это я готова простить теб вс твои шалости!
Тетя Полли порывисто привлекла къ себ Тома и сжала его въ своихъ объятіяхъ. При этомъ мой герой почувствовалъ себя такимъ гадкимъ, нехорошимъ мальчишкой, что не зналъ, куда ему дться отъ стыда.
— Что-же? Это было очень хорошо съ его стороны,— пробормоталъ Сидъ какъ-бы про себя,— но вдь это было только во сн!
— Молчи, Сидъ. Во сн люди всегда длаютъ то, что они сдлали-бы на самомъ дл… Вотъ теб большое, сплое яблоко, Томъ, я приберегла его нарочно для тебя, на случай, если бы ты когда-нибудь нашелся. Ну, а теперь отправляйтесь въ школу! Я и не знаю, какъ благодарить мн Бога за то, что Онъ возвратилъ тебя къ намъ. Онъ милосердъ и милостивъ къ тмъ, кто вритъ въ Него и исполняетъ Его заповди, хотя я сама и недостойна Его милости. Ну, идите теперь, Сидъ, Мэри и Томъ. Вы и безъ того задержали меня.
Дти отправились въ школу, а старушка: переодлась и отправилась къ м-ссъ Гарперъ, чтобы побдить ея невріе разсказомъ о чудесномъ сн Тома. Сидъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы высказывать свои мысли вслухъ, но про себя не переставалъ думать:
‘Тутъ что-то неладно. Такой длинный сонъ, а Томъ помнитъ его съ такими подробностями! Нтъ, тутъ дло не совсмъ чисто’…
И какимъ-же героемъ сталъ Томъ въ глазахъ своихъ школьныхъ товарищей! Теперь онъ уже не бжалъ и не подпрыгивалъ на-ходу, отправляясь въ школу, а шелъ по улиц, гордо поднявъ голову и съ чувствомъ собственнаго достоинства, какъ это и подобало бывшему пирату, который сознаетъ, что на него устремлены вс взоры. На самомъ дл это такъ и было, но Томъ притворялся, что не видитъ любопытныхъ взглядовъ и не слышитъ разныхъ лестныхъ замчаній, хотя эти взгляды и замчанія заставляли биться его сердце сильне и учащенне. Мальчики, которые были поменьше, ходили за нимъ по пятамъ, гордясь уже тмъ, что ихъ увидятъ вмст съ героемъ, и что этотъ герой не отгоняетъ ихъ отъ себя прочь. Мальчики-же одного возраста съ Томомъ притворялись, будто ничего не знаютъ ни о его бгств, ни о его возвращеніи въ городъ, хотя въ душ они сгорали отъ зависти. Чего-бы они только ни дали, чтобы имть такой-же смуглый, загорлый цвтъ кожи и обладать такой-же блестящей, неувядаемой славой! Но Томъ не промнялъ-бы ни то, ни другое ни за какія блага въ мір — даже за удовольствіе побывать въ цирк!
Въ школ Тома и Джо приняли съ такимъ восторгомъ, и въ глазахъ всхъ школьниковъ и ученицъ выражалось такое неподдльное удивленіе и восхищеніе, что оба мои героя заважничали не на шутку и стали невыносимо хвастливы. Они начали разсказывать любопытнымъ слушателямъ о своихъ приключеніяхъ, и этимъ разсказамъ не предвидлось конца, такъ какъ фантазія Тома и Джо была неистощима. Когда-же подъ конецъ оба пирата вытащили изъ кармановъ трубки и закурили, то слава ихъ была окончательно упрочена.
Томъ ршилъ, что не будетъ обращать никакого вниманія на Бекки Тачеръ. Ему было довольно одной славы, любви онъ не хотлъ. Вся его жизнь должна была быть посвящена только слав. Теперь, когда онъ сталъ героемъ, она наврное будетъ стараться помириться съ нимъ, думалъ онъ, но онъ покажетъ ей, что и Томъ Сойеръ уметъ быть равнодушнымъ и холоднымъ. Вскор пришла и сама Бекки. Томъ тотчасъ-же притворился, что не замчаетъ ея. Онъ подошелъ къ групп мальчиковъ и двочекъ и началъ болтать съ ними. Черезъ минуту онъ замтилъ, что Бекки бгаетъ взадъ и впередъ съ раскраснвшимися щеками и разгорвшимися глазками, дразнитъ подругъ, гоняется за ними и громко визжитъ и хохочетъ, поймавъ ту или другую двочку. При этомъ онъ обратилъ вниманіе на то, что она все время старалась поймать ту двочку, которая стояла ближе къ нему, и каждый разъ бросала на него лукавый взглядъ. Это очень льстило Тому, но вмсто того, чтобы смягчиться, онъ заважничалъ еще больше и притворился, что ровно ничего не замчаетъ. Скоро Бекки перестала бгать и начала переходить отъ одной группы дтей къ другой, вздыхая и поглядывая украдкой на Тома. Отъ нея не укрылось, что послдній особенно часто обращался къ Анни Лоренцъ. Это кольнуло ее въ сердце, и она ршила уйти и не смотрть на неблагодарнаго мальчишку, но ее невольно тянуло подойти еще ближе къ тому мсту, гд стоялъ Томъ.
— Послушай, Мэри Аустинъ, отчего ты, лнивая двчонка, не была вчера въ воскресной школ?— крикнула она съ напускной веселостью двочк, стоявшей рядомъ съ Томомъ.
— Да я была тамъ, разв ты меня не видла?
— Нтъ! Такъ ты была въ школ? Гд-же ты сидла?
— Тамъ, гд и всегда: въ класс миссъ Петерсъ. Я тебя видла.
— Да? Какъ странно, что я тебя не замтила! А я хотла поговорить съ тобой о пикник.
— Ахъ, какъ это весело! Кто же будетъ его устраивать?
— Мама.
— Вотъ хорошо-то! Я надюсь, что и мн можно будетъ придти?
— Конечно. Это мой пикникъ. Я могу приглашать на него, кого хочу. Я тебя и приглашаю на него.
— Какъ я рада, Бекки! Когда-же будетъ пикникъ?
— Скоро. Вроятно еще до каникулъ.
— Вотъ-то будетъ весело! Ты пригласишь всхъ мальчиковъ и двочекъ?
— Да, всхъ моихъ друзей или, по крайней мр, всхъ тхъ, кто хочетъ быть моими друзьями.
При этихъ словахъ Бекки взглянула украдкой на Тома, но онъ былъ занятъ разговоромъ съ Анни Лоренцъ, разсказывая ей о гроз и о томъ, какъ молнія разбила въ щепки дерево, стоявшее отъ него ‘не дальше, какъ въ трехъ шагахъ’.
— А я могу придти?— спросила Грэси Миллеръ.
— Да.
— А я?— воскликнула Салли Роджерсъ.
— Конечно.
— И я тоже? и Джо?— подхватила Сусанна Гарперъ.
— Разумется!
Вс подбгали къ Бэкки, хлопая въ ладоши и прося позволенія придти на пикникъ, вс — кром Тома и Анни. Онъ холодно отвернулся и, продолжая разговаривать съ Анни, отошелъ въ сторону. Губы Бекки дрожали, на ея глазахъ выступили слезы, но она скрыла свое горе подъ напускной веселостью и продолжала болтать и смяться. Однако, пикникъ потерялъ для нея теперь всю свою прелесть. Какъ-только представился удобный случай, она убжала отъ подругъ, спряталась въ уголокъ, гд ея никто не могъ увидть и хорошенько выплакалась. Потомъ она посидла, глубоко задумавшись, пока не раздался звонокъ. Это вывело ее изъ раздумья, она вскочила со своего мста, тряхнула головой и ршила, что суметъ отплатить Тому.
Когда урокъ кончился, Томъ началъ опять любезничать съ Анни, очень довольный тмъ, что ему удалось наказать Бекки за прежнее равнодушіе. При этомъ онъ всячески старался попасться ей на глаза, но Бекки куда-то исчезла. Наконецъ, онъ отыскалъ ее — и остолбенлъ отъ негодованія и удивленія. Она сидла за школьнымъ домомъ, на скамейк, рядомъ съ Альфредомъ Тэмплемъ и разсматривала картинки. Оба такъ были погружены въ свое занятіе и такъ низко наклонили свои головы надъ книгой, что ничего не замчали, что длалось кругомъ. Въ сердц Тома закипла жгучая ревность. Онъ проклиналъ себя, что пропустилъ удобную минуту, когда Бекки сама хотла помириться съ нимъ. Онъ бранилъ себя дуракомъ, болваномъ и другими лестными названіями Онъ былъ готовъ заплакать отъ досады. Между тмъ Анни продолжала болтать безъ умолку, такъ какъ она не помнила себя отъ радости, что Томъ, великій герой, разговариваетъ съ ней, но послдній не могъ выговорить ни одного слова отъ негодованія. Онъ даже не слышалъ, о чемъ говорила Анни, и каждый разъ, когда она спрашивала его о чемъ-нибудь, онъ отвчалъ только ‘да’ или ‘нтъ’ и по большей части невпопадъ. Его все время тянуло взглянуть на скамейку, стоявшую за домомъ, и онъ выходилъ изъ себя, видя, что Бекки точно забыла о его существованіи. Но на самомъ дл Бекки прекрасно видла, что задуманный ею планъ удался какъ-нельзя лучше, и радовалась, что заставила Тома помучиться еще сильне, чмъ мучилась она. Между тмъ беззаботная, веселая болтовня Анни начала надодать Тому. Онъ сказалъ, что ему пора идти куда-то, что онъ опоздаетъ — но все было напрасно: двочка продолжала болтать.
‘Чортъ побери!— думалъ мой герой,— неужели я не избавлюсь отъ нея сегодня?’

0x01 graphic

Наконецъ, онъ кое-какъ избавился отъ своей собесдницы, при чемъ Анни общала ждать его у школы. Томъ быль разсерженъ не на шутку.
‘Всякій другой мальчикъ,— думалъ онъ, Стиснувъ зубы отъ злости,— но только не Альфредъ! Только не эта обезьяна, которая воображаетъ о себ Богъ знаетъ что и считаетъ себя лучше всхъ насъ. Ну, да хорошо! Я тебя славно отколотилъ въ первый же день, какъ ты пріхалъ сюда, а теперь побью еще лучше. Постой, дай мн только поймать тебя гд-нибудь!’
Охваченный негодованіемъ, Томъ неистово размахивалъ руками въ воздух, какъ-будто врагъ былъ уже въ его власти, и онъ могъ его бить и таскать за волосы.
— Что, попало теб, негодный франтишка? Кричи: ‘довольно!’ слышишь? Ну, убирайся теперь домой и не попадайся мн больше на глаза!
Отомстивъ такимъ образомъ въ своемъ воображеніи счастливому сопернику, Томъ отправился домой. Онъ не могъ больше видть счастливаго, сіяющаго лица Анни и въ то же время переносить муки ревности. Бекки опять принялась разсматривать картинки вмст съ Альфредомъ, но когда она увидла, что Томъ не показывается, ея торжество смнилось досадой, и картинки начали казаться скучными. Она стала серьезна и разсянна. Раза два или три она начинала прислушиваться, когда раздавались чьи-нибудь шаги, но каждый разъ ошибалась. Томъ не показывался. Въ конц-концовъ она начала раскаиваться, что такъ далеко завела свою месть. Бдный Альфредъ, замтивъ, что Бекки перестаетъ обращать на него вниманіе и занята чмъ-то другимъ, всячески старался развеселить ее и то и дло восклицалъ:
— Смотри, какая хорошенькая картинка! А вотъ эта еще лучше!
Но Бекки потеряла, наконецъ, терпніе и воскликнула:
— Да какое мн дло до этихъ картинокъ! Оставь меня въ поко!
Съ этими словами она залилась слезами и убжала.
Альфредъ побжалъ за нею и попробовалъ ее утшить, но двочка гнвно воскликнула:
— Отстань отъ меня! Я тебя ненавижу!

0x01 graphic

Альфредъ былъ ошеломленъ и остановился въ раздумьи, не понимая чмъ онъ могъ обидть свою собесдницу. Затмъ онъ побрелъ въ опуствшій классъ. Онъ былъ обиженъ и мраченъ: онъ понялъ, наконецъ, что Бекки воспользовалась имъ для того только, чтобы досадить Тому. Сообразивъ это, Альфредъ ршилъ отомстить своему старинному врагу, но, конечно, такъ, чтобы не подвергать опасности самого себя. Обдумывая планъ своей мести, онъ вдругъ замтилъ книгу Тома, забытую имъ въ класс. Въ голов Альфреда мелькнула блестящая мысль: онъ схватилъ книгу, раскрылъ ее на той страниц, которую должны были читать посл обда, и облилъ ее чернилами. Бекки, стоявшая какъ разъ въ ту минуту на двор около окна, замтила эту продлку и ршила разсказать объ этомъ Тому — тогда Томъ могъ опять помириться съ нею. Но на полупути домой она перемнила свое намреніе: ей припомнилось, какъ держалъ себя Томъ, когда она говорила о пикник, и ее снова охватила прежняя досада.
— Нтъ,— подумала она,— пусть его выскутъ за испачканную книгу, а я не прощу ему такой обиды!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

Томъ вернулся домой въ самомъ скверномъ расположеніи духа, и первыя слова, которыми его встртила тетя Полли, далеко не могли утшить его.
— Знаешь, Томъ, тебя слдовало бы хорошенько высчь!
— А что же я сдлалъ дурного, тетя?
— Боже мой! И ты еще спрашиваешь! Я прихожу сегодня къ этой старой дур м-ссъ Гарперъ, начинаю разсказывать ей о твоемъ сн, чтобы убдить ее, что сны вовсе не вздоръ, и вдругъ она начинаетъ смяться мн прямо въ глаза! Оказывается, что она вывдала у Джо, что ты былъ здсь въ тотъ вечеръ и подслушалъ наши разговоры! Я думала, что со мной сдлается дурно. Послушай, Томъ, чего можно ожидать отъ сорванца-мальчишки, который продлываетъ такія штуки со своей старухой-теткой? Я не могу объяснить теб, до чего мн больно думать, что ты допустилъ меня пойти къ Гарперамъ и разыграть изъ себя какую-то дуру, тогда какъ теб стоило сказать только одно слово, и этого не случилось бы.,
Теперь все дло представилось Тому въ совершенно другомъ свт. Утромъ его продлка казалась ему очень остроумной, даже геніальной шуткой, но теперь она была въ его глазахъ жалкой и пошлой выходкой. Онъ уныло опустилъ голову и не зналъ, что сказать въ свое оправданіе. Наконецъ, онъ пробормоталъ:
— Тетя, я, право, не хотлъ обидть тебя… если бы я зналъ, я не сдлалъ бы этого… я, просто, не подумалъ…
— Вотъ, видишь, Томъ, въ этомъ-то и бда, что ты никогда не думаешь о другихъ, а только о самомъ себ и о собственномъ удовольствіи. Ты подумалъ о томъ, чтобы приплыть сюда съ Джэксонова острова и посмяться надъ нашимъ горемъ. Ты подумалъ о томъ, чтобы одурачить свою старую тетку и выставить ее дурой передъ людьми, но теб никогда не приходило въ голову, что ты огорчаешь меня и длаешь мн столько непріятностей.
— Тетя, милая, теперь я вижу, что поступилъ, какъ самый негодный мальчишка, но, ей-Богу, я не хотлъ огорчить тебя! А потомъ, я приплылъ сюда вовсе не для того, чтобы смяться надъ вами.
— А для чего же?
— Чтобы сказать теб, что я живъ и здоровъ, и чтобы ты не безпокоилась напрасно.
— Томъ, Томъ, я была бы самой счастливой женщиной въ мір, если бы могла поврить, что у тебя, дйствительно, было такое намреніе успокоить насъ. Но этого не было, Томъ, ты самъ сознаешь, что говоришь неправду.
— Ей-Богу, тетя, я приплылъ сюда только для этого. Даю теб въ этомъ честное слово.
— Не лги, Томъ. Этимъ ты не поправишь дла, а сдлаешь его только въ тысячу разъ хуже.
— Я не лгу, тетя, а говорю сущую правду. Я не хотлъ, чтобы ты безпокоилась обо мн, и приплылъ сюда только для этого!
— Я была бы готова отдать все на свт, лишь бы это оказалось правдой. Я простила бы теб все, чмъ ты огорчалъ меня, если бы твои слова оказались правдой. Но я не могу теб поврить: если ты, дйствительно, хотлъ успокоить меня, то почему же ты не сдлалъ этого?
— Почему? Видишь ли, тетя: когда вы начали говорить о заупокойной служб въ церкви и обо всемъ прочемъ, у меня явилась мысль забраться потихоньку въ церковь и послушать, какъ насъ будутъ отпвать. Я такъ, обрадовался этой выдумк, что мн стало ужасно жаль портить все дло. Вдь, правда, что моя выдумка была очень интересной? Ну, тогда я ршилъ не выползать изъ-подъ постели и спряталъ кусокъ коры обратно въ карманъ.
— Какой кусокъ коры?
— Да тотъ самый, на которомъ я написалъ, что мы сдлались пиратами. Теперь я очень жалю, что ты не проснулась, когда я тебя поцловалъ.
При послднихъ словахъ Тома строгое выраженіе лица тети Полли смягчилось, и въ ея глазахъ внезапно блеснула невыразимая нжность.
— Ты меня поцловалъ, Томъ?
— Да.
— Ты говоришь правду, Томъ?
— Даю теб слово, тетя, что да.
— Почему же ты поцловалъ меня, Томъ?
— Потому что я люблю тебя, а ты лежала и такъ вздыхала и стонала во сн, что мн стало тебя ужасно жалко.
Въ словахъ Тома звучало искреннее чувство. Голосъ, тети Полли задрожалъ и она наклонилась къ Тому.
— Поцлуй меня еще разъ, Томъ, и или въ школу: уже пора.
Какъ только Томъ вышелъ изъ дому, тетя Полли поспшно открыла шкапъ и вынула оттуда жалкіе лохмотья, въ которые превратилась куртка Тома за время его пребыванія на Джэксоновомъ остров. Но затмъ она остановилась въ нершительности, прижала куртку къ своей груди и прошептала:
— Нтъ, лучше не смотрть! Бдный мальчикъ — я думаю, что онъ солгалъ. Но это была благородная ложь: онъ хотлъ утшить и успокоить меня. Я надюсь, что Господь — нтъ, я уврена, что Господь проститъ ему эту ложь, потому что, знаетъ Богъ, на этотъ разъ Томъ солгалъ отъ добраго сердца. Я не хочу знать, что онъ солгалъ, лучше положить куртку обратно.

0x01 graphic

Тетя Полли положила куртку обратно въ шкапъ, но не ршилась закрыть его. Она два раза снова протягивала руку къ куртк и два раза обнимала ее. Наконецъ, она ободрила себя мыслью, что если Томъ и солгалъ, то сдлалъ это единственно съ хорошимъ намреніемъ, и опустила руку въ карманъ куртки. Черезъ минуту тетя Полли обливалась слезами, разбирая каракули Тома, и, наконецъ, прошептала:
— Право, теперь я готова простить мальчику хоть милліонъ грховъ, если они у него есть на душ!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

Въ поцлу тети Полли было что-то такое, что сразу измнило расположеніе духа Тома. Отъ его грустнаго настроенія не осталось и слда, онъ развеселился и на сердц у него стало легко и свободно. Онъ побжалъ въ школу и по дорог встртилъ Бекки. Веселый и довольный, онъ, ни на минуту не задумываясь, подбжалъ къ ней и воскликнулъ:
— Бекки, прости меня! Сегодня утромъ я поступилъ съ тобой отвратительно, я никогда, никогда въ жизни не буду такъ поступать, только прости меня.
Но Бекки остановилась и презрительно посмотрла ему прямо въ глаза.
— Я была бы вамъ очень благодарна, м-ръ Томасъ Сойеръ, если бы вы избавили меня на будущее время отъ вашего общества. Я вовсе не желаю разговаривать съ вами.
Сказавъ это, двочка гордо подняла голову и отошла отъ Тома. ‘Мистеръ’ Томасъ Сойеръ былъ такъ ошеломленъ отвтомъ Бекки, что не нашелся сразу сказать: ‘Какъ вамъ будетъ угодно, госпожа недотрога!’ А когда подумалъ объ этомъ, то было уже поздно.
Мой герой былъ взбшенъ. Придя на школьный дворъ, онъ жаллъ только объ одномъ: что Бекки — не мальчикъ, котораго онъ могъ бы славно отколотить за такое неслыханное оскорбленіе. Встртившись на двор съ Бекки, онъ отпустилъ на ея счетъ какое-то колкое замчаніе. Она отвтила тмъ же, и такимъ образомъ разрывъ сдлался полнымъ. Въ своей жажд мести Бекки едва могла дождаться начала урока, чтобы полюбоваться, какъ будетъ наказанъ Томъ за испачканную книгу. Если у нея и было еще смутное намреніе выдать Альфреда, то посл послдней любезности Тома оно исчезло безслдно.
Бдняжка! Она и не подозрвала, что надъ ея головой также собирается разразиться несчастіе. Учитель, мистеръ Добсонъ, человкъ уже немолодой, таилъ въ своей груди невыполнимую честолюбивую мечту. Онъ всю свою жизнь страстно желалъ стать врачомъ, но бдность заставила его взять мсто школьнаго учителя. Каждый день, во время урока, когда ученики и ученицы были заняты какой-нибудь письменной работой, онъ вынималъ изъ учительскаго стола какую-то таинственную книгу и углублялся въ ея чтеніе. Книга эта, которая всегда была заперта въ стол на ключъ, возбуждала сильнйшее любопытство школьниковъ, и каждый изъ нихъ сгоралъ отъ желанія заглянуть въ нее хотя одинъ только разъ, но для этого никогда не представлялось удобнаго случая. Вс дти, мальчики и двочки, длали свои предположенія относительно таинственной книги, однако, никто изъ нихъ не могъ сказать наврное, что это была за книга. Пробгая мимо открытой двери класса, Бекки случайно замтила, что въ замк учительскаго стола торчитъ ключъ. Такимъ благопріятнымъ моментомъ нельзя было не воспользоваться. Она осмотрлась кругомъ и, видя, что никого около нтъ, подбжала къ столу, чрезъ мгновеніе книга была уже въ ея рукахъ. Заголовокъ: ‘Анатомія. Соч. профессора такого-то’ оказался для нее непонятнымъ, и она начала поспшно перелистывать одну страницу за другой. Скоро ей попалась на глаза ярко-раскрашенная картинка, изображавшая человческую фигуру. Въ ту же самую минуту на картинку упала чья-то тнь. Это подошелъ Томъ, забжавшій случайно въ классъ. Бекки поспшила захлопнуть книгу, но, къ несчастью, сдлала это второпяхъ такъ неловко, что картинка разорвалась почти сверху до низу. Бдная двочка сунула книгу въ ящикъ стола, повернула ключъ и горько разрыдалась отъ стыда и досады.
— Томъ Сойеръ, — воскликнула она сквозь слезы,— ты самый отвратительный мальчишка, ты выслживаешь всхъ, точно какой-нибудь шпіонъ!
— Почемъ же я зналъ, что ты тутъ длаешь^
— Это все равно! Я не знаю, какъ ты не стыдишься самого себя! Теперь ты пойдешь и насплетничаешь на меня учителю и — Боже мой’ что мн: длать? Меня еще никогда никто не скъ, а сегодня — сегодня м-ръ Добсонъ наврное высчетъ меня!
Такъ какъ Томъ молчалъ, то она топнула ножкой и воскликнула:
— Ну, такъ будь негодяемъ и выдай меня, если..теб это доставитъ удовольствіе. Но знай, что и тебя, ожидаетъ кое-что хорошее, ты меня еще вспомнишь, противный, отвратительный мальчишка!
Сказавъ послднія слова, Бекки убжала, заливаясь слезами.
Томъ стоялъ совершенно ошеломленный и, наконецъ, пробормоталъ про себя:
— Что за глупая двчонка! Ея еще никогда не скли! Что значитъ получить лишній разъ розогъ? Но эти двчонки всегда таковы: он трусливы, какъ зайцы. Я и не думаю выдавать ее, но, конечно, дло раскроется. Старикъ Добсонъ спроситъ, кто разорвалъ книгу, а когда никто не встанетъ, то онъ начнетъ спрашивать каждаго поодиночк и увидитъ по лицу, кто виноватъ. Бекки не суметъ притвориться, и ей наврное достанется, какъ слдуетъ. Ну, да это мн все равно: еслибы я попалъ въ бду, то она была бы очень довольна, такъ пусть теперь она сама попробуетъ розогъ!

0x01 graphic

Томъ выбжалъ на дворъ и началъ играть съ товарищами. Вскор пришелъ учитель, и урокъ начался. Томъ былъ разсянъ. Каждый разъ, когда онъ смотрлъ на половину класса, гд сидли двочки, онъ чувствовалъ безпокойство при вид встревоженнаго лица Бекки. Собственно говоря. онъ старался уврить себя, что жалть ему эту двочку не за что, но, несмотря на это, въ глубин души ему было жаль ея. Черезъ нкоторое время учитель замтилъ выпачканную чернилами книгу Тома, и это отвлекло вниманіе послдняго отъ Бекки. Бекки начала внимательно слдить за Томомъ. Она не думала, чтобы ему удалось вывернуться, и была совершенно права. Томъ началъ отрекаться, но это только ухудшило дло. Когда учитель взялся за розги, она хотла вскочить со своего мста и выдать Альфреда, но затмъ подумала: ‘Томъ все равно скажетъ, что я разорвала книгу. Я буду молчать, если его даже выскутъ до полусмерти’.
Томъ спокойно принялъ наказаніе и слъ на свое мсто, не испытывая особеннаго огорченія. Онъ самъ не зналъ наврное, пролилъ ли онъ чернила на книгу или нтъ, а если и отрекался отъ этого, то только потому, что таковъ былъ обычай.
Прошелъ цлый часъ Учитель сидлъ на каедр, опустивъ голову, жужжаніе и бормотанье дтей, учившихъ урокъ, нагоняли на него дремоту. Затмъ мистеръ Добсонъ потянулся, звнулъ, отперъ ящикъ у стола, вынулъ изъ него книгу и остановился въ нершительности, раскрыть ее или нтъ. Ученики разсянно слдили за движеніями м-ра Добсона, но двое — Томъ и Бекки — такъ и впились въ него глазами. Наконецъ, м-ръ Добсонъ повидимому ршилъ заняться чтеніемъ и откинулся назадъ на своемъ стул, чтобы облокотиться объ его спинку.
Томъ бросилъ бглый взглядъ на Бекки. На лиц ея было написано такое отчаяніе и такой ужасъ, что Томъ ршилъ во что бы то ни стало выручить ее изъ бды. Было необходимо какъ можно скоре что-нибудь придумать, чтобы спасти Бекки, но опасность была такъ близка, что мой герой потерялъ всякую сообразительность. Что, если подбжать къ учителю, вырвать у него книгу и убжать съ нею изъ школы? Но было уже поздно: учитель раскрылъ книгу. Спасти Бекки было невозможно. Въ то же самое мгновеніе глаза учителя обвели классъ, и передъ его взглядомъ затрепетали вс ученики, даже самые смлые. Наступила пауза, длившаяся секундъ десять. М-ръ Добсонъ какъ-будто собирался съ силами. Затмъ въ воцарившейся тишин раздались ужасныя слова:
— Кто разорвалъ эту книгу?
Въ класс царило мертвое молчаніе. Учитель всматривался въ лица учениковъ, стараясь открыть виновника.
— Беньяминъ Роджерсъ, ты разорвалъ книгу?
— Нтъ.
Наступила новая пауза.
— Джо Гарперъ, ты?
— Нтъ!
Безпокойство Тома все возрастало. Учитель обвелъ глазами всхъ мальчиковъ, подумалъ съ минуту и обратился къ двочкамъ.
— Анни Лоренцъ?
Двочка отрицательно качнула головой.
— Грэсъ Миллеръ?
То же самое отрицательное движеніе.
— Сусанна Гарперъ?
— Нтъ!
Слдующая двочка была Бекки. Отъ волненія Томъ дрожалъ съ головы до ногъ. Онъ ясно сознавалъ, что положеніе Бекки было безвыходное.
— Ревекка Тачеръ (Томъ видлъ, что отъ страха Бекки была блдна, какъ полотно), это ты — нтъ, смотри мн прямо въ глаза — это ты разорвала книгу?
Вдругъ въ голов Тома мелькнула блестящая мысль. Онъ вскочилъ со своего мста и громко сказалъ:
— Это я разорвалъ книгу.
Вс были ошеломлены этимъ дерзкимъ, безумнымъ признаніемъ. Томъ постоялъ съ минуту, чтобы собраться съ духомъ, и затмъ мужественно отправился къ каедр чтобы принять слдуемое наказаніе. Бекки провожала его глазами, и въ нихъ отражались такое удивленіе, благодарность и обожаніе, что онъ былъ готовъ принять во сто разъ боле тяжелое наказаніе, чмъ розги. Во одушевленный великодушіемъ собственнаго поступка, Томъ не издалъ ни одного крика при самомъ жестокомъ наказаніи, какое когда-либо производилъ разсвирпвшій м-ръ Добсонъ. Даже когда учитель, вдобавокъ къ розгамъ, оставилъ его сидть въ школ лишніе два часа, онъ отнесся къ этому совершенно равнодушно, такъ какъ зналъ, кто будетъ поджидать его на улиц посл этихъ двухъ часовъ.

0x01 graphic

Вечеромъ, ложась спать, Томъ строилъ планы, какъ-бы получше отомстить Альфреду за его коварный поступокъ. Бекки въ припадк раскаянія и стыда разсказала ему обо всемъ и не утаила отъ него и своей измны. Но скоро жажда мести уступила мсто боле нжнымъ чувствамъ, и Томъ заснулъ, припоминая послдняя слова Бекки:
— Ахъ, Томъ, какъ ты могъ поступить такъ благородно!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

Лтнія каникулы приближались. Учитель, строгій и въ обыкновенное время, съ каждымъ днемъ становился строже и требовательне: ему было нужно поддержать честь своей школы въ великій день акта. Розга и линейка не знали теперь покоя, гуляя по спинамъ учениковъ. Одни только старшіе мальчики и молодыя двушки, учившіеся въ воскресной школ, были избавлены отъ ежедневныхъ побоевъ. А побои, наносимые м-ромъ Добсономъ, что-нибудь да значили, такъ какъ, несмотря на то, что подъ его парикомъ скрывался совершенно голый черепъ, почтенный учитель былъ въ полномъ расцвт лтъ, а сила мускуловъ его рукъ не оставляла желать ничего лучшаго. По мр того, какъ приближался торжественный день, м-ръ Добсонъ свирплъ все больше и больше. Казалось, что онъ испытываетъ величайшее наслажденіе, наказывая, своихъ учениковъ за малйшіе проступки и оплошности. Послдствіемъ всего этого было то, что днемъ дти трепетали и выбивались изъ силъ, чтобы избгнуть наказанія, а ночью размышляли, какъ бы получше отомстить своему мучителю. Они не упускали ни одного случая, когда можно было чмъ-нибудь досадить учителю, но послдній каждый разъ оставался побдителемъ. Наказанія, слдовавшія за каждой продлкой школьниковъ, принимали такіе чудовищные размры, что мальчики покидали поле сраженія, разбитые на-голову. Въ конц-концовъ противъ м-ра Добсона составился заговоръ, и планъ мести былъ такъ тщательно разработанъ, что школьники могли разсчитывать на блестящую побду. Заговорщики посвятили въ свои замыслы сына живописца вывсокъ и попросили его помочь имъ. Сынъ живописца имлъ свои причины присоединиться къ заговорщикамъ, такъ какъ м-ръ Добсонъ жилъ въ дом его отца, и мальчишка ненавидлъ его отъ всей души. Жена м-ра Добсона должна была ухать на нсколько дней къ своимъ знакомымъ, и потому для приведенія въ исполненіе заговора не предвидлось никакихъ препятствій. Дло заключалось въ томъ, что м-ръ Добсонъ въ особенно торжественныхъ случаяхъ любилъ выпить ‘для храбрости’, и сынъ живописца общалъ, что когда учитель ‘наберется храбрости’ и задремлетъ въ кресл, то ‘дло будетъ сдльно’. Когда-же настанетъ время отправляться въ школу, то онъ разбудитъ учителя, и тотъ второпяхъ ничего не замтитъ.
Наконецъ, наступилъ торжественный день. Въ восемь часовъ вечера въ школ, украшенной гирляндами изъ зелени и цвтовъ, зажглись огни. Учитель сидлъ на каедр, какъ на трон. Сзади стояла черная классная доска. По бокамъ размстилась родители школьниковъ и самыя почетныя лица въ город. Передъ каедрой, на партахъ сидли ученики, вымытые и причесанные, и ученицы въ блоснжныхъ муслиновыхъ…платьицахъ съ голубыми, и красными ленточками и съ цвтами въ волосахъ. Остальная часть залы была наполнена зрителями. Актъ начался. Крошечный мальчуганъ взошелъ на возвышеніе и продекламировалъ какое-то стихотвореніе, сопровождая свою декламацію заученными движеніями рукъ и головы, похожими на движенія испортившейся машины. Кое-какъ онъ добрался до конца стихотворенія, отвсилъ низкій поклонъ и сошелъ съ возвышенія, сопровождаемый рукоплесканіями собравшейся публики.
Затмъ маленькая двочка съ испуганнымъ видомъ пролепетала стихотвореніе о блой, какъ снгъ, овечк, сдлала реверансъ и, получивъ свою долю апплодисментовъ, услась на свое мсто, красная, какъ ракъ, и не чувствуя подъ собою земли отъ счастья.
Томъ Сойеръ вышелъ съ самымъ увреннымъ видомъ и началъ громогласно и торжественно декламировать оду ‘Къ свобод’. Но — увы!— добравшись благополучно до середины оды, онъ запнулся и забылъ, что говорить дальше. Учитель мрачно поглядывалъ на него и хмурился. Томъ растерялся окончательно и сошелъ съ возвышенія. Кой-кто попробовалъ ему апплодировать, но тотчасъ же пересталъ, не встртивъ поддержки у остальной публики.
Затмъ слдовало стихотвореніе: ‘Юноша на палуб горящаго корабля’ и тому подобныя поэтическія произведенія
Посл декламаціи, ученики и ученицы читали по книг. Небольшой классъ по латинскому языку вышелъ изъ испытанія съ честью. Наконецъ, пришла очередь самаго главнаго пункта программы вечера — чтенія сочиненій и стихотвореній, написанныхъ ученицами воскресной школы. Каждая изъ нихъ входила на возвышеніе, оправлялась, развертывала тетрадку, перевязанную цвтной ленточкой, и начинала читать, стараясь вложить въ свое чтеніе какъ можно больше чувства и выразительности. Темы этихъ ‘сочиненій’ были т же самыя, которыя избирались ихъ матерями, бабушками и всми ихъ предками по женской линіи вплоть до крестовыхъ походовъ. Тутъ были, ‘Дружба’, ‘Воспоминанія дтства’, ‘Религія въ исторіи’, ‘Страна сновидній’, ‘Преимущества образованія’, ‘Меланхолія’ ‘Дтская любовь’, ‘Сердечныя желанія’ и т. д., и т. д.
Большинство этихъ произведеній отличались высокопарнымъ языкомъ и книжными выраженіями. Каждое оканчивалось неизбжнымъ поученіемъ.
Первое прочитанное сочиненіе было озаглавлено: ‘И это жизнь?’ Во время чтенія въ зал то и дло раздавались возгласы: ‘Какъ хорошо!’ — ‘Какъ это врно!’ — ‘Какое прекрасное выраженіе!’ Когда сочиненіе было прочитано, вся зала разразилась громомъ рукоплесканій.
Посл этого сочиненія, худая, высокая двушка, съ интересной блдностью на щекахъ, происходящей отъ пилюль и дурного пищеваренія, прочла стихотвореніе: ‘Прощаніе миссурійской двушки съ Алабамой’.
Посл ‘Прощанія двушки съ Алабамой’, черноглазая, черноволосая двушка приняла на возвышеніи трагическую позу и начала медленно читать, подчеркивая наиболе сильныя мста:
‘Видніе.
‘Ночь была темная и бурная. На небесномъ свод не было видно ни одной звздочки. Глухіе раскаты грома потрясали воздухъ, а яркія молніи прорзывали темныя тучи. Буйный втеръ стоналъ между деревьями и завывалъ въ дикихъ ущельяхъ. И въ этотъ часъ моя душа, покинутая всми, погруженная въ мракъ и ужасъ, страстно захотла увидть какое-нибудь человческое существо. Напрасно! Но вдругъ явилась она — мое утшеніе, мое счастье и. горе. Она тихо и неслышно неслась надъ землей’, и т. д., и т. д.
то ужасное ‘Видніе’ занимало цлыхъ десять мелкоисписанныхъ страницъ и заканчивалось проповдью, такой грозной и уничтожающей для всхъ неврующихъ, что его авторш была присуждена первая награда. Городской мэръ обратился къ сіяющей молодой двушк съ рчью, въ которой призналъ, что никогда въ жизни не слышалъ ничего возвышенне и краснорчиве, и что такимъ произведеніемъ ‘могъ бы гордиться и самъ Даніилъ Вебстеръ’…
Наконецъ, всталъ съ своего мста самъ м-ръ Добсонъ. Онъ повернулся спиной къ публик и началъ чертить на классной доск карту Америки. Подъ вліяніемъ выпитаго вина его рука плохо повиновалась ему, и въ зал началъ раздаваться сдержанный смхъ. М-ръ Добсонъ смутился, взялъ губку, стеръ все начерченное и началъ чертить карту снова. Но смхъ становился все громче и громче. Бдный м-ръ Добсонъ продолжалъ чертить, стараясь не выдать своего волненія. Онъ чувствовалъ, что на лего обращены глаза всхъ собравшихся въ зал. Когда, наконецъ, онъ преодоллъ вс препятствія, и дло пошло на ладъ, смхъ все еще продолжался. Да и немудрено: въ потолк залы, какъ-разъ надъ тмъ мстомъ, гд стоялъ учитель, находился небольшой люкъ, ведшій на чердакъ. Изъ этого люка кто-то постепенно спускалъ кошку, привязанную за заднія ноги къ веревк. Чтобы кошка не мяукала, ея голова была обмотана тряпкой. Медленно спускаясь внизъ, несчастное животное то изгибалось кверху и старалось уцпиться когтями за веревку, то извивалось книзу и судорожно махало лапами по воздуху. Смхъ становился все громче и громче. Кошка очутилась, наконецъ, всего въ нсколькихъ вершкахъ отъ головы м-ра Добсона. Еще немного, и она вцпилась въ парикъ своими когтями. Въ ту же минуту веревка быстро поднялась кверху и исчезла вмст съ кошкой въ темномъ отверстіи люка. На голой голов учителя засіялъ яркій свтъ: сынъ живописца заране ухитрился покрыть лысину м-ра Добсона позолотой!
Актъ былъ прерванъ. Месть мальчиковъ удалась вполн. Наступили каникулы!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

Уже восемь дней спустя посл начала вакацій, Томъ началъ замчать, что время тянется съ убійственной медленностью. Онъ буквально не зналъ, что съ собой длать и какъ убить время. Бекки Тачеръ ухала со своими родителями въ имніе, и это еще боле усиливало тоску бднаго Тома. Его школьные товарищи не только не могли замтить ея, но длали ея отсутствіе еще боле замтнымъ. Въ город появилась корь, Томъ заболлъ ею и довольно долго пролежалъ въ постели, изнывая отъ скуки и бездйствія.
Наконецъ, сонный городокъ встрепенулся. Въ суд былъ назначенъ разборъ дла объ убійств на кладбищ, и толкамъ и пересудамъ не было конца. Тома начало мучить сильное безпокойство. Всякій разъ, когда кто-нибудь начиналъ говорить объ убійств, его бросало въ жаръ. Нечистая совсть и страхъ заставляли его видть въ каждомъ слов ловушку, въ которую его собирались поймать. Правда, разсудокъ твердилъ ему, что было немыслимо, чтобы кто-нибудь могъ подумать, что онъ видлъ всю сцену убійства, но тмъ не мене, едва только кто-нибудь упоминалъ о предстоявшемъ процесс, его бросало то въ жаръ, то въ холодъ. Наконецъ, онъ не выдержалъ, разыскалъ Гека и увелъ его съ собой въ уединенное мсто. Онъ чувствовалъ непреодолимую потребность хоть на минуту дать волю своему языку и подлиться тяжелымъ бременемъ, лежавшимъ на немъ, съ товарищемъ по несчастью. Кром того ему хотлось убдиться, не проговорился ли какъ-нибудь Гекъ.
— Гекъ, ты никому не говорилъ ни слова объ этомъ дл?
— О какомъ дл?
— Ты самъ знаешь, о какомъ.
— А-а! Понимаю. Конечно, нтъ.
— Ни одного слова?
— Ни одного слова! Провалиться мн на этомъ самомъ мст, если я что-нибудь сболтнулъ! А зачмъ ты меня спрашиваешь объ этомъ?
— Такъ. Я боялся….
— Ты самъ знаешь, Томъ, что если бы это открылось, то не прошло бы и трехъ дней, какъ насъ уже не было бы на бломъ свт!
Томъ началъ успокаиваться. Затмъ, помолчавъ немного, онъ прибавилъ:
— Гекъ, а тебя ничто не можетъ заставить проболтаться?
— Что же можетъ заставить меня говорить? Разв только желаніе, чтобы меня утопилъ Джо!
— Вотъ и отлично! Мн кажется, что намъ бояться нечего, если мы будемъ держать языкъ за зубами. Давай, поклянемся еще разъ, что мы будемъ молчать до самой смерти! Такъ-то будетъ лучше.!
— Хорошо!
И оба мальчика произнесли новую торжественную клятву, что будутъ нмы, какъ рыбы.
— О чемъ больше всего толкують въ город, Гекъ? Теперь я ужь ничего не могу разобрать!
— О чемъ говорить? Да все объ одномъ и томъ же, только и слышишь: Поттеръ, да Поттеръ. У меня по спин мурашки бгаютъ, когда я слышу это имя!
— Ну вотъ! То-же самое происходитъ и со мной. Я думаю, что Поттеръ погибъ. Теб не бываетъ его жалко иногда?
— Какое! Я только и думаю о немъ. Правда, онъ человкъ пустой, но онъ никого на своемъ вку не обидлъ. Ловилъ себ рыбу, а на вырученныя деньги покупалъ водку, что же тутъ такого? Такъ длаютъ вс или, по крайней мр, почти вс. Сердце же у него все-таки доброе: однажды онъ подлился со мной рыбой, хотя и самъ былъ очень голоденъ. Кром того, онъ очень часто выручалъ меня изъ бды,
— А мн онъ поправилъ змя, Гекъ, и придлывалъ крючки къ удочкамъ. Богъ знаетъ, чего бы я не далъ, лишь бы освободить его изъ тюрьмы!
— Этого мало, Томъ. Они все равно поймали бы его и засадили обратно за ршетку.
— Это правда, но я не могу слышать, когда его бранятъ Богъ знаетъ какъ, а онъ ни въ чемъ не виноватъ.
— Я тоже, Томъ. Вс увряютъ, что онъ самая кровожадная собака во всей стран, и что если его не повсили раньше, то только по недосмотру.
— Да. А я такъ даже слышалъ, какъ кто-то сказалъ: ‘Если его оправдаютъ, то съ нимъ нужно будетъ расправиться своимъ судомъ’. Ахъ, Боже мой!
— И это они сдлаютъ, ручаюсь теб въ этомъ своей головой!
Мальчики еще долго болтали, но это не принесло имъ никакой отрады. Между тмъ начало смеркаться. Мальчики незамтно дошли до небольшой одиноко стоявшей тюрьмы. Втайн оба надялись, что вотъ-вотъ что-нибудь случится, и Поттеръ будетъ спасенъ. Но, разумется, ничего не случилось. Казалось что вс ангелы и вс добрые духи отвернулись отъ несчастнаго узника.
Еще до того мальчики часто подходили къ маленькому окошку съ вдланной въ него ршеткой и просовывали черезъ нее Поттеру табакъ. Сторожей около тюрьмы не было
Благодарность, съ какой Поттеръ принималъ эти маленькіе подарки, всегда заставляла сжиматься сердца мальчиковъ, но на этотъ разъ имъ было такъ стыдно и неловко, какъ никогда. Они почувствовали себя трусливыми, низкими предателями, когда Поттеръ заговорилъ:
— Спасибо вамъ, ребята. Вы добре всхъ въ город, и я не забываю этого ни на одну минуту. Сколько разъ я говорилъ самому себ: ‘Всю свою жизнь ты длалъ мальчикамъ только одно хорошее. Ты клеилъ имъ змевъ, длалъ имъ удочки, показывалъ мста, гд лучше всего ловится рыба, но вс они забыли о старомъ Поттер. Только Томъ и Гекъ не забыли его, говорю я самъ себ, и старикъ Поттеръ тоже не забудетъ ихъ’. Я сдлалъ ужасное дло, ребята, потому что былъ пьянъ и не въ полномъ разсудк, теперь меня повсятъ, и я этого заслужилъ. Но не будемъ говорить объ этомъ. Я не хочу, чтобы васъ смущали печальныя, горькія мысли. Я хочу вамъ сказать только одно: когда вы вырастете, никогда не напивайтесь пьяными, тогда вы ни когда не попадете въ эту темную, отвратительную дыру. Станьте поближе, я хочу видть ваши добрыя, ласковыя лица. Да, добрыя, ласковыя, хорошія, славныя лица! Влзьте другъ другу на плечи, чтобы я могъ потрогать васъ. Такъ, хорошо! Ну, протяните руки черезъ ршетку, ваши маленькія ручки пройдутъ сквозь нее: мои лапы слишкомъ велики для этого. Да, эти руки, маленькія, слабыя руки сдлали много добра старику Поттеру и сдлали-бы еще больше, если-бы могли! Такъ вдь? Ну, вотъ и все. Теперь бгите домой, а то старикъ Поттеръ, пожалуй, еще расплачется.

0x01 graphic

Томъ прокрался домой въ самомъ угнетенномъ настроеніи духа, ночью его мучили страшные сны. Въ теченіе слдующихъ двухъ дней онъ все бродилъ вокругъ зданія суда, какая-то странная сила тянула его туда, и ему стоило не мало труда, чтобы удержаться отъ этого желанія. Съ Гекомъ происходило то-же самое. Оба мальчика старательно избгали встрчи другъ съ другомъ. Время-отъ времени они уходили подальше отъ суда, но таинственная сила заставляла ихъ снова возвращаться обратно. Каждый разъ, когда изъ залы выходила кучка любопытныхъ, Томъ чутко прислушивался къ ихъ разговорамъ. Они были мало утшительны: цлая сть неопровержимыхъ доказательствъ виновности несчастнаго Поттера опутывала его все плотне и плотне. Въ исход второго дня ходили слухи, что индецъ Джо твердо стоитъ на своемъ показаніи, и что не можетъ быть никакихъ сомнній относительно приговора, который произнесутъ присяжные.
Въ этотъ вечеръ Томъ куда-то исчезъ и вернулся домой очень поздно. Онъ имлъ очень возбужденный видъ и долго ворочался на своей постели, пока, наконецъ, ему не удалось заснуть.
На слдующее утро въ зал суда собрался весь городъ: въ этотъ день долженъ былъ быть произнесенъ приговоръ надъ Поттеромъ. Среди собравшейся публики были какъ мужчины, такъ и женщины. Наконецъ, посл долгаго ожиданія, въ залу вошли присяжные и заняли свои мста. Вскор посл этого ввели Поттера, блднаго, осунувшагося и закованнаго въ цпи. Онъ робко и съ безнадежнымъ видомъ слъ на скамью, на него были устремлены вс взоры. Среди свидтелей въ особенности выдавался индецъ Джо, по обыкновенію тупо смотрвшій въ одну точку. Наступила новая пауза, затмъ въ дверяхъ показался прокуроръ, и шерифъ объявилъ засданіе открытымъ. Одновременно съ этимъ послышалось обычное перешептываніе адвокатовъ и шелестъ разбираемыхъ бумагъ. Все это, вмст взятое, было какъ-бы введеніемъ къ драм, которая должна была здсь разыграться.
Засданіе началось тмъ, что вызвали перваго свидтеля, который показалъ, что въ день открытія убійства, рано утромъ, онъ видлъ Поттера, мывшаго руки въ ручь и поспшно убжавшаго при вид свидтеля. Посл нсколькихъ дополнительныхъ вопросовъ прокуроръ обратился къ защитнику:
— Слово принадлежитъ господину защитнику. Имете вы что-нибудь спросить свидтеля?
Поттеръ на мгновеніе поднялъ глаза, но тотчасъ-же опустилъ ихъ, когда услышалъ слова защитника:
— Я отказываюсь отъ этого.
Слдующій свидтель показалъ, что ножъ былъ найденъ возл трупа убитаго. Прокуроръ опять обратился къ защитнику, но тотъ вновь отказался задавать вопросы свидтелю.
Третій свидтель заявилъ, что не разъ видлъ ножъ, найденный около трупа доктора, въ рукахъ Поттера. Прокуроръ въ третій разъ обратился къ защитнику:
— Слово принадлежитъ господину защитнику!
Но защитникъ въ третій разъ отвтилъ спокойно и холодно:
— Я отказываюсь отъ вопросовъ.
Публика начала волноваться. Неужели этотъ странный защитникъ не хотлъ сдлать даже малйшей попытки, чтобы спасти своего кліента отъ вислицы?
Нсколько свидтелей выразились въ томъ смысл, что когда Поттера привели на мсто убійства, то онъ держалъ себя такъ, что въ его виновности нельзя было сомнваться. Этихъ свидтелей также отпустили безъ перекрестнаго допроса.
Мельчайшія подробности всего происходившаго на кладбищ въ памятное всмъ утро были приведены и подтверждены самыми достоврными свидтелями, но защитникъ Поттера упорно отказывался подвергать ихъ даже малйшему допросу. Недоумніе и недовольство публики возрастали и, наконецъ, выразились въ такомъ громкомъ ропот, что предсдатель былъ вынужденъ призвать присутствующихъ къ порядку. Прокуроръ поднялся со своего мста и громко сказалъ:
— Показанія данныя подъ присягой почтенными гражданами этого города, слова которыхъ не могутъ возбуждать даже малйшаго подозрнія, настолько убдительны, что виновность несчастнаго подсудимаго вн сомнній. Господа присяжные, мы полагаемся на вашу справедливость!
Изъ груди Поттера вырвался глухой стонъ, онъ закрылъ лицо руками и поникъ головой. Въ зал воцарилась мертвая, томительная тишина. Мужчины были тронуты, многія дамы плакали Наконецъ, поднялся защитникъ.
— Господа судьи и господа присяжные! Въ начал настоящаго судебнаго разбирательства мы старались доказать, что нашъ кліентъ въ моментъ совершенія преступленія находился въ ненормальномъ состояніи, вызванномъ неумреннымъ употребленіемъ водки, въ состояніи, которое исключаетъ возможность вмнить подсудимому въ вину совершенное имъ убійство. Теперь мы отказываемся отъ этого способа защиты.
Защитникъ обернулся къ приставу:
— Введите Томаса Сойера!
На всхъ лицахъ, не исключая и лица Поттера, изобразилось полнйшее недоумніе. Когда Томъ вошелъ въ залу, онъ почувствовалъ, что на него устремлены вс взоры. Мой герой имлъ въ эту минуту очень смущенный видъ и, повидимому, чего-то сильно боялся. Начался допросъ:
— Томасъ Сойеръ, гд вы находились въ ночь на семнадцатое іюня, приблизительно около полуночи?
Томъ мелькомъ взглянулъ на безстрастное лицо индйца Джо и не могъ произнести ни одного слова. Въ зал стало такъ тихо, что можно было услышать даже полетъ мухи. Но черезъ нсколько секундъ Томъ овладлъ собою настолько, что могъ произнести вполголоса:
— На кладбищ.
— Пожалуйста, погромче. Не бойтесь, вамъ ничего не сдлаютъ. И такъ вы были?…
— На кладбищ.
По лицу Джо скользнула презрительная улыбка.
— Вы находились недалеко отъ могилы старика Уильямса?
— Да, господинъ адвокатъ.
— Не можете ли вы говорить немного громче? На какомъ приблизительно разстояніи находились вы отъ могилы?
— Приблизительно на такомъ же, какъ я теперь стою отъ васъ.
— Вы спрятались или стояли на открытомъ мст?
— Я спрятался.
— Гд?
— За деревьями, которыя растутъ около могилы.
Индецъ Джо чуть замтно дрогнулъ.
— Былъ съ вами кто-нибудь или вы были одни?
— Нтъ, я былъ не одинъ. Со мной былъ…
— Довольно! Имени вашего товарища намъ пока не нужно знать. Вы принесли съ собою что-нибудь на кладбище?
Томъ замялся и опустилъ глаза.
— Говорите, мой мальчикъ, не конфузьтесь Говорить правду не стыдно. И такъ что же ты принесъ съ собой?
Адвокатъ изъ оффиціальнаго тона невольно перешелъ въ ласковый, дружескій, и это ободрило моего героя. Онъ покраснлъ и пробормоталъ:
— Мы принесли съ собой… дохлую кошку.
Въ зал раздался сдержанный смхъ, который тотчасъ же умолкъ при строгомъ взгляд предсдателя суда.

0x01 graphic

— Мы представимъ скелетъ этой кошки господамъ присяжнымъ, какъ вещественное доказательство. А теперь, мой другъ, разскажи мн все, что ты видлъ, ничего не утаивая. И главное: не бойся.
Томъ началъ разсказывать, вначал робко, но затмъ все смле и смле. Черезъ нсколько секундъ все стихло, и въ зал раздавался только звонкій голосъ мальчика. На него были устремлены вс глаза, вс: судьи, присяжные, публика слушали его, затаивъ дыханіе, и, казалось, забыли все на свт, прислушиваясь къ яркому, смлому описанію ужаснаго преступленія. Напряженное состояніе всхъ присутствовавшихъ достигало крайняго предла, когда Томъ произнесъ: ‘Когда же докторъ свалилъ Поттера на землю, индецъ Джо подскочилъ къ нему съ ножомъ и…’
Трахъ! опрокидывая всхъ, кто попадался на пути, индецъ Джо съ быстротою молніи вскочилъ на подоконникъ и, прежде чмъ кто-либо усплъ опомниться, выпрыгнулъ на улицу — и исчезъ изъ виду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

Томъ опять сталъ героемъ въ город — любимцемъ взрослыхъ и предметомъ зависти со стороны сверстниковъ. Его имя было даже увковчено на столбцахъ мстной газеты, восхвалявшей его доблестный, геройскій поступокъ. Нкоторые жители города серьезно увряли другъ друга, что Томъ иметъ вс задатки къ тому, чтобы стать когда-нибудь президентомъ, конечно, если только онъ не попадетъ раньше этого на вислицу.
По обыкновенію измнчивые, непостоянные люди открыли теперь Поттеру свои объятія и ухаживали за нимъ съ такимъ же усердіемъ, какъ за нсколько дней передъ тмъ проклинали и бранили на чемъ свтъ стоитъ. Но такъ какъ люди уже созданы такими, то не будемъ осуждать ихъ.
Днемъ — Томъ ликовалъ и упивался славой, но ночью его охватывалъ ужасъ. Каждую ночь онъ видлъ во сн страшное лицо индйца, на которомъ были написаны жажда мести и убійства. Съ наступленіемъ вечера моего героя нельзя было выманить изъ дому никакими соблазнами, какъ велики бы они ни были. Бдный Гекъ также не имлъ ни минуты покоя отъ страха, такъ какъ наканун послдняго дня судебнаго засданія Томъ разсказалъ защитнику Поттера все, что произошло на кладбищ. Хотя внезапное бгство Джо изъ залы суда и избавило Гека отъ необходимости выступить въ качеств свидтеля и дать показаніе, но тмъ не мене онъ дрожалъ при мысли, что индецъ все узнаетъ и, конечно, постарается отомстить за себя. Правда, бдняга взялъ клятву съ защитника Поттера, что онъ будетъ молчать, но разв этого было достаточно? Посл того, какъ угрызенія совсти заставили Тома раскрыть тайну, которую онъ клялся хранить до гроба, Гекъ потерялъ всякую вру въ людскія общанія. Трогательныя выраженія благодарности, которыя ежедневно выказывалъ Поттеръ, наполняли сердце Тома гордостью и ликованіемъ, но по ночамъ онъ раскаивался въ душ, что выдалъ тайну убійства. Онъ боялся, что индйца никогда не поймаютъ, но въ то же время онъ приходилъ въ ужасъ при мысли, что Джо попадется въ руки правосудія, и что ему, Тому, придется опять выступить свидтелемъ по несчастному длу на кладбищ. Однимъ словомъ, онъ былъ убжденъ только въ одномъ: что онъ вздохнетъ свободно лишь тогда, когда ужасный индецъ умретъ, и когда онъ увидитъ его трупъ.

0x01 graphic

За поимку индйца Джо была общана награда, весь городъ и вс его окрестности были тщательно обысканы, но Джо исчезъ безслдно. Въ городокъ пріхалъ знаменитый сыщикъ изъ С.-Луи, но и онъ добился такихъ же блестящихъ результатовъ, какіе часто приходятся на долю его товарищамъ по профессіи, т.-е. онъ только ‘открылъ ключъ къ загадк’. Но такъ какъ такой ключъ нельзя ни привлечь къ суду, ни повсить, то посл отъзда сыщика Томъ чувствовалъ себя ничуть не лучше, чмъ до его прізда.
Дни медленно потянулись одинъ за другимъ, и, къ счастью, каждый изъ нихъ уменьшалъ ужасъ, который терзалъ обоихъ мальчиковъ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Въ жизни всякаго мальчика наступаетъ такая пора, когда его охватываетъ непреодолимое желаніе отправиться на поиски какого-нибудь зарытаго клада. Въ одинъ прекрасный день такое же желаніе почувствовалъ и мой герой, Томъ Сойеръ. Онъ ршилъ переговорить объ этомъ съ Джо Гарперомъ, но послдній куда-то исчезъ, Бена Роджерса также не оказалось дома: онъ отправился ловить рыбу. Наконецъ, Томъ встртилъ случайно Гека. Финна и, за неимніемъ лучшаго компаньона, ршилъ посвятить его въ свои замыслы. Онъ отозвалъ его въ пустынный переулокъ и разсказалъ ему о своихъ планахъ. Гекъ охотно согласился на предложеніе Тома. Онъ всегда былъ готовъ принять участіе въ любомъ предпріятіи, которое могло доставить удовольствіе, но не требовало затраты капитала: свободнаго времени у него было сколько угодно, денегъ же, разумется, ни гроша.
— Гд же мы будемъ искать кладъ?— спросилъ Гекъ.
— Да везд, гд только будетъ возможно.
— Везд? Но разв везд есть клады?
— Конечно, нтъ! Ихъ зарываютъ всегда въ какихъ-нибудь особенныхъ мстахъ: напримръ, на пустынномъ остров или подъ старымъ, полусгнившимъ деревомъ. Но чаще всего клады находятъ подъ поломъ въ старыхъ заброшенныхъ домахъ, гд водятся привиднія.
— Кто же зарываетъ эти клады?
— Кто? Конечно, разбойники, а не учителя изъ воскресныхъ школъ.
— Я этого не знаю. Но во всякомъ случа, ужь я-то не сталъ бы зарывать кладъ, если бы онъ у меня былъ. Я тратилъ бы деньги и жилъ бы въ свое удовольствіе.
— Я тоже. Но разбойники почему-то поступаютъ иначе и зарываютъ свои сокровища въ землю.
— И никогда не приходятъ за ними?
— Нтъ. То-есть они, можетъ-быть, и хотли бы вырыть кладъ обратно, но обыкновенно забываютъ мсто или умираютъ. Вотъ кладъ и лежитъ въ земл, иногда цлое столтіе, а потомъ кто-нибудь находитъ старую пожелтвшую отъ времени бумагу съ описаніемъ мста, гд зарытъ кладъ. Такую бумагу приходится разбирать иногда цлую недлю, а то и дольше, потому что она написана не обыкновенными буквами, а таинственными знаками и іероглифами.
— Іеро… какъ ты говоришь?
— Іероглифы — это разныя каракульки, рисунки и тому подобное, съ перваго взгляда они какъ-будто ничего и не означаютъ.
— А у тебя есть такая бумага, Томъ?
— Нтъ.
— Какъ же ты узнаешь, гд зарытъ кладъ?
— Для этого мн такой бумаги не нужно. Я отлично знаю, что клады зарываютъ или въ старыхъ домахъ съ привидніями, или на пустынныхъ островахъ, или подъ старыми сухими деревьями. Мы уже осматривали Джексоновъ островъ, можно будетъ еще разъ създить туда. Потомъ тамъ, подъ горой, есть старый заброшенный домъ съ привидніями. Кром того, здсь есть пропасть высохшихъ деревьевъ.
— И подъ каждымъ зарытъ кладъ?
— Да нтъ же! Ты все спрашиваешь какія-то глупости.
— Почему же ты узнаешь, подъ которымъ изъ нихъ зарытъ кладъ?
— Очень просто: мы будемъ копать ямы подъ всми деревьями.
— Да вдь на это, Томъ, у насъ уйдетъ цлое лто!
— Чтожъ изъ этого! Ты подумай только, что мы можемъ найти сундукъ съ цлой сотней долларовъ или мшокъ съ брилліантами!
Глаза Гека заискрились.
— Вотъ-то было бы хорошо! Съ меня было бы довольно однхъ денегъ, а брилліанты ты можешь взять себ.
— Хорошо, я отъ нихъ не откажусь. Есть такіе брилліанты, что за одну штуку платятъ больше двадцати долларовъ, и нтъ ни одного дешевле двухъ-трехъ долларовъ.
— Неужели?
— Конечно, это знаетъ всякій младенецъ. Ты никогда не видлъ брилліантовъ, Гекъ?
— Нтъ.
— А вотъ у королей — такъ цлыя груды этихъ камней.
— Я никогда не видалъ королей, Томъ.
— Я это знаю. Вотъ, если бы ты похалъ въ Европу, тогда ты увидлъ бы цлыя толпы королей.
— Толпы? Разв они ходятъ толпами?
— Конечно, нтъ.
— Такъ что же ты говоришь?
— Я хочу только сказать, что ихъ тамъ очень много. Напримръ, ты увидлъ бы тамъ стараго горбатаго Ричарда.
— Ричарда… а какъ его зовутъ по фамиліи?
— Онъ — просто Ричардъ. У королей нтъ фамилій, ихъ зовутъ только по имени.
— Правда?
— Я же говорю теб, что да.
— Ну, это дло вкуса, Томъ, а я не хотлъ бы быть королемъ и имть только одно имя, точно какой-нибудь негръ. А теперь скажи, гд мы будемъ искать кладъ?
— Я и самъ хорошенько не знаю. Попробуемъ поискать подъ старымъ деревомъ на холм?
— Хорошо.
Мои герои немедленно раздобыли старую сломанную кирку и лопату и отправились въ путь. Пройти имъ пришлось около трехъ миль. Придя на мсто, они такъ устали, что прилегли отдохнуть въ тни большого вяза. Закуривъ трубки, мальчики начали болтать.
— Тутъ хорошо,— началъ Томъ.
— Да.
— А скажи, Гекъ: если мы найдемъ кладъ, что ты сдлаешь со своей долей?
— Я? О, тогда я буду сть каждый день пироги и паштеты и запивать ихъ виномъ и содовой водой. Потомъ я буду ходить въ циркъ каждый разъ, какъ онъ будетъ прізжать сюда. Славное будетъ тогда житье!
— А копить ты не хочешь?
— Копить? Для чего же?
— Чтобы теб хватило денегъ на всю жизнь.
— Ну, этого не стоитъ длать, Томъ. Мой отецъ наврное вернется въ эти края, и, если у меня останутся къ тому времени деньги, онъ отберетъ ихъ у меня и пропьетъ. А ты что хочешь сдлать съ своими деньгами, Томъ?

0x01 graphic

— Я? Я куплю себ новый барабанъ, хорошую саблю, красный галстукъ и молодого бульдога и женюсь.
— Ты женишься?
— Конечно.
— Томъ, да ты съ ума сошелъ?
— Нисколько. Подожди, придетъ время — и ты начнешь думать о женитьб.
— Ну, Томъ, глупе этого трудно что-нибудь придумать. Возьмемъ хотя бы моего отца и мою мать. Они только и длали, что дрались, я хорошо помню это.
— Это ничего не доказываетъ. Двушка, на которой я женюсь, не дерется.
— Не думаю: вс он другъ друга стоятъ. Ты сначала хорошенько подумай, Томъ, а потомъ ужь увидишь, стоитъ ли теб жениться. А какъ зовутъ эту двчонку?
— Это не двчонка, а барышня.
— Все равно, можно назвать и такъ и такъ. Какъ же ее зовутъ?
— Когда-нибудь скажу, но не теперь.
— Ну, ладно. Жалко только, что когда ты женишься, я опять останусь одинъ.
— Нтъ, ты будешь жить со мной. А теперь, Гекъ, пора приниматься за работу.
Мальчики начали рыть яму и проработали около получаса. Результата никакого. Еще полчаса напрасныхъ усилій. Наконецъ, Гекъ сказалъ:
— Неужели клады всегда бываютъ такъ глубоко зарыты?
— Иногда — да. Но обыкновенно рыть такъ глубоко не приходится. Я думаю, что мы копаемъ не на томъ мст.
Мои кладоискатели перешли на другое мсто.

0x01 graphic

Теперь работа шла не такъ быстро, какъ вначал, но все-таки подвигалась впередъ. Проработавъ нкоторое время, Гекъ оперся рукой на лопату, вытеръ рукавомъ потъ, струившійся съ его лица, и спросилъ:
— А куда мы пойдемъ, когда кончимъ рыть эту яму?
— Я думаю, къ дереву на Кардифскомъ холм, позади дома вдовы Дугласъ.
— Хорошо. Но вдова не отберетъ у насъ клада? Дерево вдь стоитъ на ея земл.
— Отберетъ? Пусть только попробуетъ! Клады всегда достаются тому, кто ихъ нашелъ, а на чьей земл онъ найденъ — это безразлично.
Гекъ успокоился, и работа опять закипла. Наконецъ, Гекъ воскликнулъ:
— Ахъ, чортъ побери! Мы, наврное, опять копаемъ не на томъ мст. Какъ ты думаешь, Томъ?
— Странно… Намъ, вроятно, мшаетъ какая-нибудь колдунья. Это, говорятъ, случается.
— Вздоръ! Днемъ колдуньи ничего не могутъ сдлать.
— Твоя правда, я не подумалъ объ этомъ. А! Теперь я знаю, въ чемъ дло! Какіе же мы дураки съ тобой! Вдь нужно сначала узнать, куда падаетъ тнь отъ дерева въ полночь, съ той стороны дерева и слдуетъ копать яму.
— Стало-быть, наша работа пропала даромъ? Нечего длать: придется придти сюда ночью. Ты можешь убжать изъ дому?
— Конечно. И намъ нужно быть здсь непремнно сегодня ночью, потому что если кто-нибудь увидитъ ямы, то тотчасъ же догадается въ чемъ дло и украдетъ кладъ прямо изъ-подъ нашего носа.
— Хорошо, я согласенъ. Ночью я приду къ твоему окну и буду мяукать.
— Приходи. А покамстъ спрячь кирку и лопату въ кусты.
Около полуночи Томъ и Гекъ были уже на мст. Имъ было немного жутко: казалось, что въ этотъ таинственный часъ и въ этой пустынной мстности, куда, доносился лишь глухой лай собакъ и отдаленный крикъ совы, въ густой листв деревьевъ шептались духи и во всхъ темныхъ уголкахъ и закоулкахъ ютились привиднія и оборотни. Просидвъ молча около четверти часа, мальчики ршили, что полночь ужъ наступила. Они отмтили мсто, куда падала тнь дерева, освщеннаго луной, и начали рыть землю. Теперь они были уврены, что ихъ усилія увнчаются успхомъ. Любопытство разгоралось въ нихъ все сильнй и сильнй, и чмъ дальше, тмъ усердне копали они яму. Послдняя становилась все глубже и глубже, каждый разъ, когда кирка ударялась обо что-нибудь твердое, сердца моихъ героевъ замирали отъ радостнаго ожиданія, но — увы!— ихъ ожидало одно только разочарованіе: каждый разъ оказывалось, что твердый предметъ былъ или камнемъ или кускомъ дерева. Наконецъ, Томъ потерялъ терпніе:
— Бросимъ, Гекъ! Это опять не то мсто.
— Не можетъ быть, Томъ. Мы обчертили тнь совершенно точно.
— Я знаю. Но дло не въ этомъ.
— Въ чемъ же?
— А въ томъ, что мы узнали время наугадъ. Когда мы отмчали тнь, полночь, быть-можетъ, уже прошла, а, можетъ-быть, еще и не наступала.
Гекъ опустилъ лопату.
— Да, такъ, наврное, и было, — сказалъ онъ.— Я думаю, что не стоитъ больше копать. Какъ мы можемъ узнать въ точности, когда наступаетъ полночь? А кром того… тутъ очень жутко ночью. Мн все кажется, что сзади меня стоитъ какой-нибудь духъ или привидніе, а обернуться страшно: можетъ-быть, передо мной тоже стоитъ какая-нибудь вдьма и ждетъ только удобной минуты, чтобы вцпиться въ меня. У меня все время, съ тхъ поръ, какъ мы пришли сюда, бгаютъ по спин мурашки.
— Мн тоже страшновато, Гекъ. Знаешь, когда зарываютъ кладъ, то въ яму очень часто кладутъ мертвеца, чтобы онъ стерегъ сокровища.
— Господи помилуй!
— Да, да! Я часто слышалъ объ этомъ.
— Томъ, я очень не люблю имть дло съ мертвецами, съ ними шутки плохія.
— По-моему тоже лучше не трогать ихъ. Подумай только: вдругъ изъ этой ямы высунется блый черепъ и заговоритъ съ нами?
— Не говори этого, Томъ! Лучше не думать о такихъ ужасахъ.
— Да, мн тоже страшно подумать объ этомъ, Гекъ.
— Знаешь, что, Томъ? Оставимъ этотъ кладъ и попробуемъ копать гд-нибудь въ другомъ мст.
— Хорошо, но…
Томъ подумалъ съ минуту и прибавилъ:
Можно будетъ попробовать поискать кладъ въ нежиломъ дом подъ горой. Это будетъ самое подходящее мсто.
— Ужь не знаю. Я не люблю домовъ, гд являются привиднія. Привиднія, пожалуй, хуже мертвецовъ. Мертвецы, правда, могутъ вдругъ заговорить и перепугать человка на смерть, но за то они не бродятъ кругомъ, какъ тни, въ своихъ саванахъ, не наклоняются неожиданно надъ людьми изъ-за плеча, не скрипятъ зубами и не стучатъ своими костями. Этого я не могъ бы выдержать, Томъ,— никакой человкъ не вынесетъ этого.
— Да, Гекъ, но привиднія являются только по ночамъ. Днемъ они не помшаютъ намъ искать кладъ.
— Это правда. Но ты самъ знаешь что вс боятся подходить къ этому дому даже днемъ, не только ночью.
— Ну, это просто потому, что тамъ когда-то убили человка. Даже ночью никто никогда не замчалъ чего-нибудь страшнаго около дома, разв только то, что въ окнахъ иногда мелькалъ синій огонекъ.

0x01 graphic

— Вотъ въ этомъ-то и дло. Ужь если ты увидишь гд-нибудь синій огонекъ, такъ значитъ тамъ есть и духъ. Это всмъ извстно: только у духовъ есть такіе огоньки.
— Можетъ-быть. Но во всякомъ случа днемъ они не покажутся, поэтому намъ бояться нечего.
— Ну, хорошо: пусть по твоему. А все-таки я скажу, что это дло небезопасное.
Болтая такимъ образомъ, мальчики дошли до подножья холма. Внизу по самой середин долины, залитой голубоватымъ свтомъ луны, одиноко стоялъ покинутый домъ. Заборъ, когда-то окружавшій его, давнымъ-давно обвалился, на ступеняхъ крыльца и на порог входной двери росла сорная трава, дымовая труба развалилась, окна были безъ рамъ и безъ стеколъ, часть крыши провалилась. Мальчики въ теченіе нсколькихъ секундъ смотрли на мрачныя развалины, ожидая, что вотъ-вотъ въ оконныхъ отверстіяхъ замелькаютъ синіе огоньки. Затмъ они далеко обошли таинственный домъ и направились домой, пробираясь черезъ лсъ, покрывавшій склонъ Кардифскаго холма, обращенный къ городку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

На слдующій день, въ полдень, Томъ и Гекъ опять пришли на мсто своихъ ночныхъ подвиговъ, чтобы взять оставленные тамъ инструменты. Томъ сгоралъ отъ нетерпнія забраться въ покинутый домъ. Гекъ, бывшій нсколько хладнокровне, вдругъ остановился и сказалъ:
— А скажи, Томъ: ты знаешь, какой сегодня день?
Томъ подумалъ и испуганно поднялъ голову:
— Вотъ объ этомъ-то я и не подумалъ, Гекъ!
— Мн тоже не пришло въ голову подумать объ этомъ. Но потомъ я вдругъ вспомнилъ, что сегодня — пятница.
— Да, всего не предусмотришь, Гекъ. Если бы мы начали это дло сегодня, то оно могло бы кончиться ничмъ.
— Могло бы! Оно кончилось бы ничмъ. Пятница — тяжелый день
— Это всякій дуракъ знаетъ. Ужь не думаешь ли ты, Гекъ, что ты первый выдумалъ это?
— Разв я сказалъ это? И потомъ бда не въ одной пятниц: я сегодня видлъ дурной сонъ. Мн снились крысы.
— Неужели? Это дурной знакъ. Он кусали другъ друга?
— Нтъ.
— Ну, тогда ничего, Гекъ. Когда он не кусаютъ другъ друга, то такой сонъ означаетъ только, что намъ грозитъ какая-нибудь бда. Мы должны быть на-сторож, вотъ и все. На всякій случай сегодня мы не пойдемъ въ тотъ домъ, а будемъ играть. Ты знаешь что-нибудь о Робинъ Гуд, Гекъ?
— Нтъ, а кто это такой?
— О, это былъ самый великій человкъ, какой только существовалъ въ Англіи. Онъ былъ разбойникомъ.
— Отлично! Я хотлъ бы быть на его мст А на кого онъ нападалъ?
— Только на шерифовъ, епископовъ, богачей королей. Бдныхъ онъ не трогалъ, онъ любилъ ихъ и длился съ ними добычей.
— Да это, должно-быть, былъ очень умный человкъ, Томъ?
— Да, это правда. Гекъ. Это былъ лучшій человкъ, какой когда-либо жилъ на свт. Теперь такихъ людей нтъ. Онъ могъ побороть одной рукой всякаго человка. Потомъ у него былъ лукъ, изъ котораго онъ попадалъ въ монету въ десять центовъ за полторы мили, когда же стрла попадала не въ середину, а въ край монеты, то онъ садился и горько плакалъ и проклиналъ свою судьбу. Давай играть въ Робинъ Гуда, это очень интересно’.
— Хорошо, я согласенъ.
Мальчики проиграли въ Робинъ Гуда до самаго вечера, время-отъ-времени посматривая въ сторону покинутаго дома и перебрасываясь отрывочными фразами относительно завтрашняго предпріятія. Когда солнце начало склоняться къ западу, и деревья стали бросать длинныя тни, они отправились домой и скоро скрылись изъ виду въ густомъ лсу Кардифскаго холма.
Въ субботу, посл полудня, мои герои снова очутились около стараго высохшаго дерева. Сначала они покурили и поболтали немного, а потомъ стали рыть яму, которую выкопали въ послдній разъ — не потому, чтобы они были уврены, что найдутъ въ ней кладъ, а просто для очистки совсти: Томъ уврялъ, что бывали случаи, когда кладоискатели не докапывались до клада какихъ-нибудь шести дюймовъ, а потомъ приходилъ какой-нибудь другой человкъ и, посл нсколькихъ взмаховъ лопатой, забиралъ себ сокровище. Углубивъ яму на нсколько вершковъ, мальчики взвалили на плечи свои инструменты и начали спускаться съ холма, утшая себя тмъ, что не шутили съ счастьемъ и въ точности выполнили все, что требуется въ подобныхъ случаяхъ.
Когда Томъ и Гекъ подошли къ развалившемуся домику, мертвая тишина, окружавшая его, подйствовала на нихъ такъ угнетающе, что они долгое время не ршались войти. Наконецъ, они подкрались къ двери и робко заглянули внутрь дома. Они увидли заросшую сорной травой комнату безъ пола, съ голыми стнами, съ покосившимся каминомъ и зіяющими окнами безъ стеколъ. Въ углу виднлась полуразвалившаяся лстница, которая вела на чердакъ. Всюду висла клочьями грязная пыльная паутина. Мальчики нершительно и боязливо вошли въ комнату, пульсъ ихъ учащенно бился, они разговаривали шопотомъ и чутко прислушивались, готовые при малйшемъ подозрительномъ шорох обратиться въ бгство.
Мало-по-малу, однако, страхъ ихъ началъ исчезать, и они подробно осмотрли всю комнату, въ душ удивляясь своей собственной храбрости. Покончивъ съ осмотромъ нижняго этажа, они ршили осмотрть и чердакъ. Правда, это значило до извстной степени отрзать себ отступленіе, но ихъ любопытство было такъ раззадорено и они были такъ упоены своей смлостью, что бросили свои инструменты въ уголъ и поднялись наверхъ. Тамъ мальчики увидли т же слды всесокрушающаго времени. Въ одномъ углу чердака стоялъ шкапъ, въ которомъ можно было ожидать что-нибудь найти, но эта надежда оказалась напрасной: шкапъ былъ пустъ. Теперь мои герои совершенно успокоились и собирались сойти внизъ, чтобы приняться за работу, какъ вдругъ Томъ остановился и прошепталъ:
— Тсс!…
— Что такое?— пробормоталъ едва слышно Гекъ и поблднлъ, какъ полотно.
— Тсс!… Слышишь?
— Да! Боже мой! Надо бжать, Томъ!
— Молчи и не шевелись, они подходятъ къ двери!
Мальчики легли на полъ и приложили глаза къ щелямъ между досокъ.
— Они остановились… нтъ, идутъ… теперь они вошли. Ни слова, Гекъ! Боже мой, какъ мы выберемся теперь отсюда?
Въ домъ вошли два человка. Оба мальчика разомъ подумали про себя:
— Одинъ — это старый глухонмой испанецъ, который недавно появился въ городк, другой — неизвстно кто.
Этотъ ‘другой’ былъ въ лохмотьяхъ съ взъерошенными волосами и имлъ очень подозрительный видъ. На ‘испанц’ былъ длинный плащъ, у него были пушистые, сдые усы и такіе же волосы, падавшіе длинными прядями изъ подъ широкополой шляпы. Кром того, онъ носилъ очки съ круглыми зелеными стеклами. Когда они вошли, товарищъ ‘испанца’ о чемъ-то оживленно говорилъ. Бродяги сли на полъ, лицомъ къ двери и прислонились къ стн. Говорившій продолжалъ свою рчь, оживленно жестикулируя. Чмъ дальше, тмъ онъ говорилъ громче и, наконецъ, мальчики услышали, какъ онъ сказалъ:

0x01 graphic

— Нтъ, я много думалъ объ этомъ, и не согласенъ идти съ тобой. Слишкомъ опасно.
— Опасно!— проворчалъ ‘глухонмой’ испанецъ, къ величайшему удивленію мальчиковъ.— Ты просто трусъ!
При послднихъ словахъ ‘испанца’, Томъ и Гекъ вздрогнули и похолодли отъ ужаса. Это былъ голосъ индйца Джо.
Помолчавъ немного, Джо продолжалъ:
— Что можетъ быть опасне того дльца, которое я обдлалъ тамъ, — онъ указалъ рукой въ сторону города, — а разв со мной что-нибудь случилось?
— Ну, это другое дло! Такъ далеко отъ города, и никакого жилья кругомъ!
— А то, что мы приходимъ сюда днемъ — разв это не опасно. Всякій, кто только увидитъ насъ, можетъ заподозрить, что мы не даромъ скрываемся въ этой лачуг.
— Это я знаю. Но посл того дурацкаго дла нужно же было куда-нибудь спрятаться. Теперь мы должны убраться отсюда. Я собирался сдлать это еще вчера, да было нельзя: проклятые мальчишки весь день возились на томъ холм.
‘Проклятые мальчишки’ при этихъ словахъ задрожали, какъ въ лихорадк, и въ душ поблагодарили Бога, что вспомнили о пятниц и ршили подождать одинъ день. Почему только они не ршили подождать не одинъ день, а цлый годъ! Между тмъ бродяги вынули изъ мшковъ провизію и начали сть. Посл долгаго молчанія, Джо сказалъ:
— Вотъ что, товарищъ. Отправляйся теперь вверхъ по рк и жди меня. Я проберусь еще разокъ въ городъ и разнюхаю кое-что. Нашимъ ‘дломъ’ мы займемся тогда, когда я найду боле удобнымъ. А потомъ — въ Техасъ!
На это предложеніе не послдовало никакого отвта. Затмъ оба начали звать, и Джо сказалъ:
— Я чертовски усталъ. Теперь твоя очередь сторожить.
Онъ улегся на полу и скоро захраплъ. Его товарищъ вскор также началъ клевать носомъ, его голова склонялась все ниже и ниже, и, наконецъ, онъ заснулъ.
Мальчики облегченно вздохнули. Томъ прошепталъ:
— Теперь пора, идемъ!
— Нтъ, я не могу идти, — отвтилъ Гекъ шопотомъ.— Если они проснутся, я сойду съ-ума отъ страха.
Томъ началъ уговаривать Гека, но тотъ не ршался двинуться съ мста. Наконецъ, Томъ осторожно поднялся на ноги и ршилъ попытать счастья за свой рискъ. Однако, при первомъ же его шаг, ветхій полъ заскриплъ такъ громко, что онъ въ ужас опустился рядомъ съ Гекомъ. Сдлать вторую попытку бжать онъ не ршился. Мальчики лежали неподвижно, считая минуты, время тянулось съ убійственной медленностью. Наконецъ, къ своей радости, они замтили, что солнце начинаетъ садиться.
Одинъ изъ спавшихъ пересталъ храпть. Индецъ Джо приподнялся, осмотрлся кругомъ и злобно усмхнулся при вид, что его товарищъ спитъ, опустивъ голову на колни. Онъ толкнулъ его ногой и сказалъ:
— Хорошъ сторожъ, нечего сказать! Ну, да ужь все равно, благо ничего не случилось.
— Да что ты… разв я заснулъ?
— Конечно. А теперь пора отправляться въ путь. Только, какъ намъ быть съ тми деньгами?
— Не знаю. Лучше всего было бы оставить ихъ здсь, пока мы не соберемся на югъ. Таскать съ собой шестьсотъ пятьдесятъ долларовъ не такъ-то легко!
— Ну, хорошо. Мы можемъ придти сюда еще разъ.
— Только надо будетъ придти сюда ночью, какъ въ прошлые разы. Дло все-таки будетъ врне!
— Но вотъ что, дружище: пока не подвернется удобный случай обдлать то дльце, можетъ пройти довольно много времени. Мсто здсь хорошее, но деньги все-таки нужно было бы зарыть въ землю.
— Это такъ,— согласился товарищъ индйца.
Онъ подошелъ къ камину, поднялъ одинъ изъ заднихъ кирпичей и вытащилъ тугонабитый мшокъ. Бродяга вынулъ изъ него двадцать или тридцать долларовъ для себя и столько же для индйца и передалъ мшокъ Джо, который стоялъ на колняхъ въ углу комнаты и рылъ яму своимъ длиннымъ, широкимъ ножомъ.
Въ эту минуту мальчики забыли весь свой страхъ. Съ искрящимися глазами они слдили за каждымъ движеніемъ Джо. Какое счастье! Шестьсотъ долларовъ! Этихъ денегъ было достаточно, чтобы обогатить съ полдюжины мальчиковъ. Искать кладъ при такихъ обстоятельствахъ можно: тутъ нтъ непріятной неизвстности относительно того, гд копать яму! Мальчики безпрестанно толкали другъ друга подъ локоть, точно желая сказать: ‘Что, теперь ты доволенъ, что попалъ сюда?’
Вдругъ ножъ индйца наткнулся на что-то твердое.
— Эге!— воскликнулъ онъ.
— Что такое?— спросилъ его товарищъ.
— Второй полъ… нтъ, это, вроятно, какой-нибудь сундукъ Помоги-ка мн, мы сейчасъ увидимъ, что это такое. Впрочемъ, оставь: я ужь пробилъ дыру въ доск.
Онъ опустилъ руку и тотчасъ же поднесъ ее къ самому лицу своего компаньона.
— Это, братъ, деньги!
Оба осмотрли монеты. Это было золото. Мальчики обрадовались не меньше самихъ бродягъ.
— Мы сейчасъ вытащимъ ящикъ на свтъ Божій, — проговорилъ товарищъ индйца.— Тамъ въ углу валяется старая заржавленная кирка, она намъ пригодится.
Онъ подбжалъ къ кирк и лопат, оставленнымъ мальчуганами, и подалъ кирку индйцу. Джо подозрительно осмотрлъ ее, покачалъ головой, пробормоталъ что-то себ подъ носъ и принялся за работу.
Ящикъ вскор былъ выкопанъ. Онъ былъ не особенно великъ и обитъ желзными полосами. Повидимому онъ пролежалъ въ земл очень долго, такъ какъ дерево почти сгнило, а желзо было покрыто толстымъ слоемъ ржавчины. Бродяги любовались на сокровище и не могли произнести ни одного слова отъ радости. Наконецъ, Джо прошепталъ:
— Товарищъ, тутъ нсколько тысячъ долларовъ.
— Говорятъ, что здсь былъ притонъ шайки Мерреля.
— Я это знаю,— подтвердилъ Джо.
— Теперь мы можемъ обойтись и безъ того дльца, а?
Индецъ нахмурился.
— Ты не понимаешь меня или не понимаешь, чего мн надо. Мн нужны не деньги: я хочу отомстить за себя!— При этихъ словахъ въ глазахъ Джо сверкнулъ зловщій огонь.— Чтобы эта месть удалась, мн нужна твоя помощь, понимаешь? Когда дло будетъ сдлано, мы отправимся въ Техасъ. А теперь отправляйся къ своей Ганн и ребятишкамъ и жди, пока я тебя не вызову.
— Ну, хорошо, хорошо. А что же длать съ этимъ сокровищемъ? Мы закопаемъ его обратно?
— Да. (Наверху полный восторгъ). Впрочемъ, нтъ, этого нельзя длать. (Наверху — отчаяніе). Я чуть-чуть не забылъ одной вещи. На кирк была свжая земля. (Мальчикамъ чуть не сдлалось дурно отъ страха). Какъ попали сюда эта кирка и лопата? Да еще съ свжей землей? Кто принесъ ихъ сюда, и гд эти люди? Ты не слышалъ никакого шума? Нтъ, закопать ящикъ здсь не годится. Эти люди могутъ вернуться сюда, и тогда они замтятъ, что земля только-что вскопана, и мы останемся въ дуракахъ. Нтъ, будетъ гораздо лучше, если я заберу все это въ свою берлогу.
— Конечно. Въ номеръ первый?
— Нтъ, въ номеръ второй, подъ крестомъ. Тамъ мсто надежне.
— Пожалуй, что такъ. Скоро стемнетъ, и мы можемъ отправиться во-свояси.
Индецъ началъ ходить по комнат и, подходя то къ одному, то къ другому окну, осторожно высматривалъ, что длается кругомъ.
— И кто бы могъ принести сюда эти инструменты?— проговорилъ онъ, наконецъ, въ раздумьи.— Пожалуй, они спрятались тамъ, наверху.

0x01 graphic

У мальчиковъ захватило дыханіе отъ страха. Индецъ Джо схватился за свой большой ножъ, засунутый за кушакъ, подумалъ съ минуту и затмъ ршительно направился къ лстниц. Мальчикамъ пришло въ голову спрятаться въ шкапъ, но силы имъ измнили: отъ страха они не могли двинуться съ мста. Ступени лстницы заскрипли, отчаянное положеніе пробудило въ мальчикахъ энергію, и они уже были готовы броситься къ шкапу, но вдругъ раздался страшный трескъ и Джо очутился на полу среди обломковъ провалившейся лстницы. Онъ съ проклятіями всталъ на ноги, а его товарищъ замтилъ:
— И къ чему длать столько шума изъ-за пустяковъ! Если тамъ кто-нибудь спрятался, то пусть и сидитъ тамъ. Если они вздумаютъ вспрыгнуть и напасть на насъ, то мы сумемъ ихъ принять, какъ слдуетъ. Черезъ четверть часа будетъ совсмъ темно, выслдить насъ имъ не удастся. А по-моему, врне всего, что т, кто принесли сюда эти инструменты, если и увидли насъ, то приняли насъ за духовъ и убжали. Я готовъ биться объ закладъ, что теперь они ужь далеко отсюда.

0x01 graphic

Джо поворчалъ немного, но затмъ согласился съ мнніемъ товарища и началъ собираться въ путь. Спустя немного времени, бродяги вышли изъ дома и направились подъ прикрытіемъ сумерекъ къ рк, унося съ собой свою драгоцнную ношу.
Томъ и Гекъ встали на ноги, все еще дрожа отъ пережитаго страха, но съ облегченнымъ сердцемъ и стали смотрть вслдъ обоимъ бродягамъ сквозь огромныя щели въ стн. Что, если выслдить, куда они пошли? Но объ этомъ нечего было и думать. Мальчики были очень рады уже тому, что имъ удалось спуститься съ чердака, не сломавъ себ шеи, и они тотчасъ же направились въ городъ. По пути они говорили мало, такъ какъ каждый изъ нихъ былъ занятъ одной только мыслью: какъ можно было сдлать такую глупость и оставить инструменты внизу! Не будь этого, индецъ ничего бы не заподозрилъ, спряталъ бы свой мшокъ съ деньгами вмст съ найденнымъ сокровищемъ, и не трогалъ бы зарытаго клада, пока ему не удалось бы выполнить свою ‘месть’. Вернувшись за своими богатствами, онъ ужъ наврное не нашелъ бы ихъ — Томъ могъ бы поручиться за это. А теперь все пропало изъ-за глупой, нелпой оплошности. Во всякомъ случа, мальчики ршили выслдить, когда ‘испанецъ’ появится въ городк, чтобы привести въ исполненіе свой кровавый замыселъ. Тогда, быть-можетъ, удастся раскрыть тайну ‘номера второго’. Вдругъ страшная мысль мелькнула въ голов Тома.
— Месть? Что, если онъ собирается отомстить намъ, Гекъ!
— Не говори этого, Томъ,— проговорилъ Гекъ, задрожавъ съ головы до ногъ при одной только мысли, что это предположеніе можетъ оказаться врнымъ.
Мои герои начали обсуждать этотъ вопросъ и пришли къ заключенію, что угроза можетъ относиться и къ кому-нибудь другому, но что во всякомъ случа, если индецъ хотлъ отомстить за раскрытіе тайны убійства на кладбищ, то его месть будетъ направлена только противъ Тома: показаніе на суд давалъ только онъ.
Слабое утшеніе для Тома! Имть товарища въ опасности ему казалось все-таки лучше, чмъ подвергаться ей одному. Но Гекъ, повидимому, былъ другого мннія.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

На слдующее утро, проснувшись, Томъ началъ припоминать, что произошло съ нимъ наканун. Все пережитое приключеніе казалось ему тревожнымъ, тяжелымъ сномъ, и чмъ больше онъ думалъ, тмъ больше онъ убждался, что все это могло быть только сномъ, Видть сразу такую массу денегъ было невозможно на яву. Во всю свою жизнь онъ никогда не видлъ сразу больше пятидесяти долларовъ. Но тысячи долларовъ, собранныхъ въ одну кучу — это было нчто невроятное, непостижимое.
Онъ машинально одлся, кое-какъ проглотилъ свой завтракъ и отправился разыскивать Гека, чтобы удостовриться, что все, дйствительно, было только сномъ. Онъ нашелъ Гека на берегу рки. Гекъ сидлъ на борт лодки и задумчиво болталъ ногами въ вод.
— Здравствуй, Гекъ.
— Здравствуй, Томъ. Какая дурацкая исторія вышла съ этой киркой и лопатой!
Да, стало-быть, это не было сномъ! Томъ разсказалъ Геку о своихъ мысляхъ, когда проснулся утромъ.
— Нечего сказать: хорошъ сонъ!— проворчалъ Гекъ въ отвтъ.— Если-бы лстница не обрушилась, такъ мы сегодня не сидли-бы здсь. Мн всю ночь снился этотъ проклятый испанецъ со своимъ ‘вторымъ номеромъ’.
Мальчики начали длать самыя разнообразныя предположенія относительно таинственнаго номера. Въ конц-концовъ, они ршили, что это должно было означать номеръ комнаты въ какой-нибудь харчевн, и Томъ тотчасъ-же отправился на развдки.
Черезъ полчаса онъ вернулся и разсказалъ Геку, что въ первой харчевн изъ двухъ, имвшихся въ город, въ номер второмъ живетъ, очень приличный молодой человкъ, извстный всему городу, во второй же — номеръ второй окруженъ какой-то таинственностью. По словамъ сына содержателя харчевни, этотъ номеръ всегда запертъ на ключъ и по ночамъ въ немъ слышенъ шумъ и виденъ свтъ: это были, вроятно, духи.
— Вотъ и все, что я разузналъ, Гекъ,— сказалъ въ заключеніе Томъ, очень возбужденный сдланнымъ, открытіемъ.— Это, наврное, и есть тотъ номеръ второй, который мы ищемъ.
— Очень возможно, Томъ. Но что-же мы будемъ длать дальше?
— Постой, дай мн немного подумать.
Томь задумался.
— Знаешь что,— сказалъ онъ наконецъ.— Въ номер второмъ, въ задней стн есть дверь, которая выходитъ въ узкій проходъ между харчевней и стной стараго кирпичеобжигательнаго завода. Набери побольше дверныхъ ключей, а я стяну вс ключи, какіе только есть у тети Полли. Въ первую-же темную ночь мы прокрадемся къ этой двери и попробуемъ отпереть ее. Кром того, ты смотри, Гекъ: постарайся выслдить ‘испанца’. Вдь онъ говорилъ, что хочетъ пробраться въ городъ. Когда теб удастся его выслдить, то не выпускай его изъ вида, если онъ не пойдетъ во второй номеръ — значитъ дло дрянь. И такъ, сегодня вечеромъ! Постарайся принести побольше ключей!
Въ тотъ-же вечеръ Гекъ и Томъ приступили къ выполненію своего плана. Они бродили вокругъ харчевни, но не замтили ничего подозрительнаго. Ночь была слишкомъ свтла, чтобы приступить къ изслдованію номера второго, и Томъ въ одиннадцатомъ часу вечера отправился домой. Гекъ-же пробродилъ еще часа полтора и легъ спать въ пустую бочку изъ-подъ сахара.
Во вторникъ мальчикамъ также не посчастливилось, въ среду тоже. Наконецъ, въ четвергъ небо съ вечера покрылось облаками, ночь общала быть темной. Томъ пришелъ заблаговременно, принеся съ собой жестяной фонарь и полотенце, которые стащилъ въ кухн у тети Полли. Фонарь и полотенце мальчики спрятали въ бочку Гека, а сами пошли на развдки. Въ одиннадцать часовъ вечера харчевню заперли и огни въ ея окнахъ погасли. (Въ сосднихъ домахъ они были потушены еще раньше). Испанецъ не показывался. Въ узкій проходъ позади харчевни никто не входилъ. Точно также оттуда никто не выходилъ. Все какъ нельзя боле благопріятствовало моимъ героямъ: темнота была непроглядная, кругомъ царила тишина, лишь изрдка прерываемая отдаленными раскатами грома — признакъ приближавшейся грозы.
Томъ сбгалъ за своимъ фонаремъ, зажегъ его и обмоталъ полотенцемъ. Затмъ оба искателя приключеній ощупью пробрались къ харчевн. Гекъ остался сторожить, а Томъ шмыгнулъ въ темный проходъ. Наступило томительное ожиданіе. У Гека былъ точно камень на душ. Онъ страстно желалъ поскоре увидть свтъ фонаря, который указалъ-бы ему, что Томъ еще живъ.
Казалось, прошли цлые часы съ тхъ поръ, какъ Томъ ушелъ. Гекъ началъ уже думать, что Томъ или упалъ въ обморокъ или даже умеръ: съ нимъ могъ случиться ударъ или разрывъ сердца отъ страха. Въ своемъ безпокойств за участь товарища Гекъ все ближе и ближе подвигался къ проходу, ежеминутно ожидая увидть что-нибудь ужасное. Дыханіе его прерывалось отъ волненія, сердце учащенно билось. Вдругъ блеснулъ лучъ свта и рядомъ съ Гекомъ выросла точно изъ-подъ земли фигура Тома.
— Бги, — крикнулъ онъ, запыхавшись, — бги, если теб дорога жизнь!
Повторять эти слова было-бы излишне: Гекъ помчался какъ стрла, точно кто-нибудь гнался за нимъ по пятамъ. Томъ не отставалъ отъ него. Мальчики бжали безъ оглядки, пока не очутились въ сара на старой бойн, стоявшей въ другомъ конц города. Они едва успли добжать туда и спрятаться, какъ разразилась гроза и полилъ дождь. Отдышавшись немного, Томъ заговорилъ:
— Если-бы ты зналъ, Гекъ, какого страха я натерплся. Я попробовалъ всунуть въ замокъ ключъ, но поднялся такой скрипъ, что у меня душа ушла въ пятки со страху. Тогда, самъ не зная, что длаю, я нажалъ ручку двери и — она открылась. Она не была даже заперта! Я вошелъ въ комнату, поднялъ съ фонаря полотенце и — Создатель мой!…
— Томъ, это былъ?… былъ?…
— Если-бы я сдлалъ еще одинъ шагъ, Гекъ, я наступилъ-бы на руку индйца Джо!
— А-а!— могъ только произнести Гекъ.
— Ей-Богу! Онъ сидлъ на полу и крпко спалъ, раскинувъ руки. На одномъ глазу у него все еще былъ налпленъ пластырь.
— Чтожъ ты сдлалъ? Говори скорй! Онъ проснулся?
— Нтъ, онъ даже не пошевелился. Я скоре поднялъ полотенце, которое уронилъ со страху, и пустился бжать.
— Ну, я не сталъ-бы думать въ такую минуту о полотенц!
— Да, ты! Мн же тетя Полли славно-бы задала, если-бы я его потерялъ.
— А ты видлъ ящикъ, Томъ?
— Нтъ, я даже совсмъ забылъ о немъ. Я не видлъ ни ящика, ни креста. Я ничего не усплъ разсмотрть, кром пустой бутылки и оловяннаго стаканчика, которые валялись на полу около Джо! Впрочемъ, нтъ, я замтилъ съ комнат еще два боченка и очень много закупоренныхъ бутылокъ. Теперь ты понимаешь, какіе духи живутъ въ этой комнат?
— Какіе же?

0x01 graphic

— Однакоже, ты и простофиля! Эти духи — водка! понимаешь — водка! Хозяинъ харчевни вдь членъ общества трезвости. Интересно, у всхъ-ли членовъ этого общества есть такія комнаты съ духами? а, какъ ты думаешь, Гекъ?
— Вроятно. Но кто-бы могъ подумать? Скажи, Томъ: а нель я было поискать ящикъ и утащить его? Вдь индецъ былъ пьянъ.
— Пойди, попробуй!
Гекъ поежился.
— Нтъ, ужь лучше не пробовать!
— Я думаю то-же самое, Гекъ. Рядомъ съ нимъ лежала только одна пустая бутылка. Вотъ если-бы ихъ было три — ну, тогда не могло-бы быть и разговора объ этомъ.
Наступила продолжительная пауза. Затмъ Томъ продолжалъ:
— Вотъ что, Гекъ: я думаю, мы должны теперь подкараулить, когда Джо уйдетъ ночью изъ дому, и тогда — ящикъ нашъ.
— Да, это хорошо придумано. Я готовъ караулить вс ночи напролетъ, если только ты возьмешься за все остальное.
— Хорошо! Мы такъ и сдлаемъ. Когда ты узнаешь, что индецъ ушелъ, бги къ моему окну и начни мяукать. Если я не проснусь, брось горсть песку въ окно: это я наврное услышу.
— Идетъ! По рукамъ!
— А теперь дождь прошелъ, Гекъ. Нужно идти домой: скоро начнетъ свтать. Такъ ты будешь стеречь индйца?
— Я сказалъ, что буду, Томъ, — значитъ буду! И если понадобится подкарауливать его цлый годъ, я буду цлый годъ бродить по ночамъ около переулка. Днемъ я буду спать, а ночью сторожить.
— Отлично. А гд ты будешь спать?
— На сновал у Бена Роджерса. Онъ ничего не иметъ противъ этого. Дядя Яковъ — знаешь, старый негръ, который живеть у Роджерса — тоже. Я ему часто ношу воду, и онъ иногда кормитъ меня — когда у него самого есть пища, конечно. Это славный негръ, Томъ. Онъ любитъ меня за то, что я не гнушаюсь имъ. Я не разъ обдалъ вмст съ нимъ. Но ты не говори никому объ этомъ, Томъ. Когда человкъ голоденъ, онъ длаетъ многое, чего никогда не сдлалъ-бы, если-бы былъ сытъ {Приключенія Тома Сойера относятся къ тому времени, когда въ Америк негры были еще рабами, и когда находиться въ близкихъ отношеніяхъ съ ними считалось для ‘блыхъ’ позоромъ.}.
— Такъ если ты мн не понадобишься днемъ, Гекъ, я не стану безпокоить тебя. А если ночью что-нибудь случится, то бги ко мн и замяукай подъ моимъ окномъ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

Въ пятницу утромъ Томь услышалъ пріятную новость: наканун семейство судьи Тачера вернулось въ городъ. Само собою разумется, что на время индецъ Джо и его сокровища были забыты: Томъ былъ всецло поглощенъ мыслями о Бекки. Ему удалось увидться съ ней въ то же утро, и оба провели день самымъ восхитительнымъ образомъ, играя съ цлой толпой товарищей и подругъ въ жмурки и прятки. День закончился еще лучше: Бекки выпросила, наконецъ, у своей матери разршеніе устроить на слдующій день пикникъ — удовольствіе, которое было задумано еще давно, но отлагалось со-дня-на-день. Извстіе объ этомъ вызвало всеобщій восторгъ. Больше всхъ радовались предстоящей прогулк, конечно, Бекки и Томъ.
Еще до захода солнца всюду были разосланы приглашенія, и все молодое поколніе городка заволновалось и начало готовиться къ пикнику. Томъ долго не могъ заснуть въ этотъ вечера отъ возбужденія. Онъ лежалъ въ постели съ открытыми глазами и чутко прислушивался, не раздастся-ли подъ окномъ мяуканье Гека. Какъ было бы хорошо озадачить на другой день все общество, показавъ найденный кладъ! Однако, этой надежд не было суждено сбыться: условленнаго сигнала въ эту ночь не послдовало.
Наконецъ, наступило утро, и въ десять или одиннадцать часовъ передъ домомъ судьи Тачера собралась веселая, пестрая, одтая по праздничному толпа мальчиковъ и двочекъ. Все было готово къ отправленію въ путь. Пожилые люди обыкновенно не стсняли молодежь своимъ присутствіемъ. Они были уврены, что дти находятся въ полной безопасности, играя подъ при. смотромъ двухъ-трехъ барышень лтъ восемнадцати и нсколькихъ молодыхъ людей двадцати, двадцати трехъ лтъ. Для поздки былъ нанятъ старый перевозочный пароходикъ, и скоро по главной улиц городка потянулась пестрая, веселая толпа, держа въ рукахъ корзины съ провизіей. Сидъ былъ нездоровъ и потому не могъ принять участія въ прогулк, Мэри тоже осталась дома, чтобы развлекать его. Прощаясь съ Бекки, м-ссь Тачерь сказала:
— Вы, вроятно, вернетесь очень поздно, Бекки, и теб будетъ, пожалуй, лучше остаться ночевать у кого-нибудь изъ твоихъ подругъ, которыя живутъ недалеко отъ пристани.

0x01 graphic

— Хорошо, я останусь ночевать у Сузи Гарперъ, мама.
— Какъ хочешь, только смотри: веди себя хорошенько въ чужомъ дом.
— Знаешь что, Бекки?— сказалъ Томъ, обращаясь къ двочк, когда они отошли на нкоторое разстояніе отъ дома.— Вмсто того, чтобы идти къ Гарперамъ, пойдемъ къ вдов Дугласъ и переночуемъ у нея. Она угоститъ насъ мороженымъ. У нея каждый день бываетъ мороженое, и она очень обрадуется, если мы зайдемъ къ ней.
— Какъ ты хорошо придумалъ, Томъ!
Но черезъ секунду лицо Бекки омрачилось.
— А что скажетъ на это мама?— проговорила она.
— Да разв она узнаетъ объ этомъ?
Бекки продолжала колебаться.
— Это будетъ нехорошо съ моей стороны… но.
— Пустяки! Твоя мама не узнаетъ объ этомъ, да къ тому же не все ли равно, у кого ты будешь ночевать. Твоя мама желаетъ только одного: чтобы съ тобой ничего дурного не случилось, и я готовъ биться объ закладъ, что она сама послала бы тебя къ м-ссъ Дугласъ, если-бы вспомнила объ ней.
Побывать у м-ссъ Дугласъ, которая имла самый большой и красивый домъ въ городк и которая славилась своимъ гостепріимствомъ,— это было черезчуръ соблазнительно. Послднее обстоятельство и краснорчіе Тома одержали верхъ надъ сомнніями Бекки, и, въ конц концовъ, было ршено ночевать у вдовы Дугласъ и никому не говорить про этотъ чудесный планъ.
Но внезапно Тому пришло въ голову, что именно въ эту самую ночь Гекъ можетъ придти къ его дому, чтобы дать условленный сигналъ. Эта мысль сильно испортила веселое настроеніе Тома, но тмъ не мене онъ не чувствовалъ себя въ силахъ отказаться отъ угощенія вдовы Дугласъ. Затмъ его мысли приняли другое направленіе. ‘Въ прошлую ночь не было сигнала,— подумалъ онъ, — почему же его нужно ожидать непремнно въ эту ночь?’ Удовольствіе, ожидавшее его вечеромъ, взяло перевсъ надъ гадательнымъ сокровищемъ, и Томъ ршилъ уступить боле сильному влеченію и на время совершенно выбросить изъ головы мысли о сундук съ золотомъ.
Въ трехъ миляхъ отъ города, внизъ по теченію, пароходикъ присталъ къ берегу, войдя въ небольшую бухту, окруженную лсомъ. Веселая толпа дтей высыпала на берегъ и вскор лсъ и сосдніе холмы, усянные скалами, огласились смхомъ и криками. Наигравшись и набгавшись вдоволь, вся компанія съ раскраснвшимися щеками и искрящимися отъ удовольствія глазами направилась къ берегу, чувствуя необыкновенный аппетитъ. Затмъ началось усердное и дружное уничтоженіе провизіи и лакомствъ, наполнявшихъ корзины. Закусивъ, вс услись отдохнуть и поболтать въ тни развсистыхъ дубовъ, пока, наконецъ, кто-то не предложилъ осмотрть пещеру, находившуюся невдалек.
Это предложеніе встртило всеобщее одобреніе. Изъ корзинъ тотчасъ же были вынуты пачки свчей, принесенныя боле предусмотрительными мальчиками и двочками, и вс начали карабкаться вверхъ по холму. Входъ въ пещеру находился довольно высоко сбоку холма, темное, зіяющее отверстіе имло форму буквы А. Массивная дубовая дверь была растворена настежь. За нею находилась маленькая каморка, холодная какъ ледникъ, съ природными стнами изъ крпкаго известняка, покрытаго каплями сырости. Какъ таинственно и поэтично было стоять здсь въ глубокомъ мрак и смотрть на зеленвшую внизу долину, залитую яркимъ солнечнымъ свтомъ! Однако, очарованіе, охватившее всхъ, скоро потеряло прелесть новизны, и снова начались шалости и возня. Стоило только кому-нибудь изъ мальчиковъ зажечь свчку, какъ на него набрасывалась цлая толпа товарищей, старавшихся потушить ее. Державшій свчку храбро сопротивлялся, но, въ конц-концовъ, нападавшіе одерживали побду. Затмъ та же забава начиналась снова. Но такъ какъ всему бываетъ конецъ, то мало-по-малу возня утихла, и длинная вереница дтей потянулась внизъ по крутому спуску главной галлереи пещеры. Мерцающее пламя свчей озаряло высокія стны, высченныя въ скал, почти до самой вершины, гд он соединялись сводомъ на высот шестидесяти футовъ. Эта галлерея была шириной не боле восьми — девяти футовъ. По об стороны отъ нея то и дло отдлялись другія побочныя галлереи, такія же высокія, какъ и главная, но еще боле узкія, пещера Макъ Дугаля состояла изъ цлаго лабиринта кривыхъ ходовъ, которые развтвлялись до безконечности, перескали другъ друга и оканчивались неизвстно гд. Въ город говорили, что въ этой запутанной сти галлерей и узкихъ проходовъ можно было блуждать нсколько дней и ночей подъ-рядъ и не найти выхода. Ни одинъ человкъ не зналъ всей пещеры, это было невозможной вещью. Большинство молодыхъ людей знали только часть ея, ближайшую къ входу, и никому не приходило въ голову отважиться идти дальше этой знакомой части пещеры. Томъ зналъ пещеру не лучше другихъ.
Маленькая процессія подвигалась по главной галлере, не заходя въ боковые проходы, но мало-по-малу начали отдляться небольшія группы и парочки, заходившія то въ ту, то въ другую боковую галлерею. Тамъ дти молча и съ замиравшимъ отъ волненія сердцемъ тихо подвигались по мрачнымъ коридорамъ и очень часто совершенно неожиданно попадали на прежнее мсто, откуда они вошли въ боковой ходъ.
Но вотъ мало-по-малу одна группа за другой стала возвращаться назадъ къ входу въ пещеру, вс были утомлены, веселы, закапаны съ ногъ до головы свчнымъ саломъ, выпачканы известкой и глиной, но счастливые и довольные пріятно проведеннымъ днемъ. Время, проведенное въ пещер, прошло незамтно, и когда дти вышли изъ нея, было уже темно. Колоколъ на пароход призывалъ гуляющихъ возвращаться въ городъ уже съ полчаса. Посщеніе пещеры, закончившее пикникъ, доставило громадное удовольствіе молодежи, любящей выпивать чашу веселья до-дна, и когда пароходикъ, нагруженный веселой толпой дтей, отчалилъ отъ берега, то о лишнемъ потерянномъ час жаллъ только одинъ человкъ: капитанъ парохода.
Когда пароходные огни мелькнули мимо пристани, Гекъ уже стоялъ на своемъ обычномъ ночномъ посту. Когда пароходъ проходилъ мимо него, онъ не слышалъ на немъ ни шума, ни разговоровъ: молодежь, сонная и утомленная посл цлаго дня веселья и игръ, сидла смирно и даже не разговаривала. Гекъ началъ раздумывать, что это могъ бы быть за пароходъ и почему онъ не остановился у пристани, но затмъ пересталъ ломать себ голову и сосредоточилъ все вниманіе на своемъ дл. Ночь была облачная и очень темная. Пробило десять часовъ, шумъ колесъ умолкъ, огни, виднвшіеся въ окнахъ кой-какихъ домовъ, гасли одинъ за другимъ, пшеходовъ на улиц становилось все меньше и меньше. Скоро весь городокъ погрузился въ мирный сонъ, оставивъ нашего маленькаго сторожа одного среди царившей тишины и ночного мрака. Когда пробило одиннадцать часовъ, огни потухли и въ харчевн. Гекъ прождалъ, какъ ему казалось, очень долго, но ничего особеннаго за это время не случилось. Его надежда, что въ эту ночь ему удастся выслдить индйца, начала ослабвать. Къ чему все это? Разв можно было ожидать какого-нибудь толку отъ всхъ этихъ ночей, проведенныхъ безъ сна? Не лучше ли было бросить это безполезное занятіе и идти спать?
Вдругъ до слуха Гека донесся легкій шорохъ. Гекъ встрепенулся и насторожился. Дверь харчевни, выходившая въ узкій переулокъ, отворилась. Гекъ съ быстротой молніи спрятался за уголъ кирпичнаго сарая, и почти въ ту же минуту мимо него прошмыгнули дв человческія фигуры. Одинъ изъ этихъ людей несъ подъ мышкой что-то очень тяжелое. По всей вроятности, это былъ ящикъ съ деньгами! И такъ бродяги уносили съ собой свое сокровище! Бжать къ Тому? Но это было бы нелпо: тмъ временемъ индецъ со своимъ товарищемъ (а это, наврное, были они) успли бы скрыться въ темнот. Гекъ ршилъ выслдить негодяевъ одинъ, пользуясь тмъ, что въ темнот они его не могли замтить. Разсудивъ такимъ образомъ, Гекъ пошелъ вслдъ за обоими людьми, неслышно ступая своими босыми ногами, и стараясь держаться отъ двухъ темныхъ фигуръ, двигавшихся передъ нимъ, на такомъ разстояніи, чтобы не упустить ихъ изъ виду.
Индецъ со своимъ товарищемъ пошли сначала вдоль рки, затмъ свернули налво, въ узкій переулокъ и шли все прямо, пока не дошли до тропинки, ведшей къ Кардифскому холму. Свернувъ на эту тропинку, они обошли мызу стараго валлійца и начали подниматься на холмъ ‘Отлично,— подумалъ Гекъ,— они наврное идутъ къ старой каменоломн’. Однако, негодяи миновали каменоломню и шли все дальше и дальше. Дойдя до вершины холма, они двинулись по тропинк, которая шла сквозь кустарникъ, и скоро исчезли изъ виду. Гекъ прибавилъ шагу и сократилъ разстояніе, отдлявшее его отъ индйца Джо и его товарища. Это можно было сдлать, не подвергаясь опасности: здсь они уже не могли его замтить. Нсколько секундъ онъ бжалъ бгомъ, по потомъ пошелъ тише, боясь, что онъ подошелъ черезчуръ близко къ негодяямъ. Пройдя небольшое разстояніе, онъ остановился и началъ прислушиваться. Но до него не доносилось ни малйшаго звука, онъ слышалъ только біеніе собственнаго сердца. Въ долин раздался крикъ совы, крикъ, отъ котораго становилось жутко. Но ни шаговъ, ни треска сухихъ сучьевъ не было слышно. Великій Боже, неужели все было потеряно? Онъ уже собирался броситься бжать вдогонку за скрывшимися отъ него людьми, но въ ту же минуту всего въ нсколькихъ шагахъ отъ него кто-то кашлянулъ. Отъ неожиданности и испуга Гекъ чуть-было не вскрикнулъ и только съ трудомъ удержался отъ этого. Отъ страха его начала бить лихорадка и онъ такъ ослаблъ, что чуть не упалъ на землю. Теперь онъ зналъ куда онъ попалъ. Въ нсколькихъ шагахъ отъ него долженъ былъ находиться заборъ, окружавшій садъ вдовы Дугласъ. ‘Тмъ лучше, — мелькнуло у него въ голов.— Если они зароютъ кладъ здсь, то найти его будетъ нетрудно’.
Въ эту минуту раздался голосъ индйца.
— Чортъ ее побери, — сказалъ онъ тихо, — у нея, должно-быть, опять гости. Уже поздно, а у нея горитъ огонь.
— Я ничего не вижу, — отвтилъ товарищъ Джо.
Это былъ голосъ незнакомца, котораго Гекъ съ Томомъ видли, когда они оба были въ заброшенномъ дом По спин Гека забгали мурашки. Такъ вотъ о какой мести говорилъ тогда Джо! Первая мысль Гека была та, что ему слдуетъ бжать. Но затмъ онъ вспомнилъ, какъ хорошо относилась къ нему, жалкому бродяг, добрая вдова Дугласъ. Теперь эти негодяи собирались, быть-можетъ, убить ее. Что, если предупредить ее? Но это было опасно: его могли схватить и убить на мст. Все это пронеслось въ голов Гека въ одно мгновеніе. Между тмъ индецъ продолжалъ:
— Ты не видишь свта, потому что между тобой и домомъ стоитъ кустъ. Стань сюда. Ну, что, видишь?
— Да. У нея наврное сидятъ гости. Знаешь что, Джо? Не лучше ли намъ бросить это дло?
— Бросить? Теперь, когда я собираюсь ухать навсегда изъ этой проклятой страны? Я опять повторяю теб: мн не нужно ея денегъ — ты можешь взять ихъ себ. Но ея мужъ былъ жестокъ ко мн: когда онъ былъ судьей, онъ нсколько разъ сажалъ меня въ тюрьму за бродяжничество. Но это еще не все! Нтъ! Онъ веллъ меня высчь! высчь на улиц, передъ тюрьмой, какъ какую-нибудь собаку или негра! Весь городъ могъ видть это! Понимаешь: выскъ меня! Онъ умеръ раньше, чмъ я усплъ отомстить ему, теперь за него поплатится вдова!
— Неужели ты хочешь убить ее? Это все-таки славная, добрая женщина. Сколько добра длаетъ она всмъ бднымъ!
— Убить? Нтъ, зачмъ? Его я убилъ бы какъ собаку, если бы онъ былъ живъ, но ее — нтъ! Когда хочешь отомстить женщин, то ее незачмъ убивать, ей нужно изуродовать лицо, отрзать уши и носъ…
— Боже мой, да вдь это…
— Можешь оставить свое мнніе при себ, слышишь? Я тебя не спрашиваю о немъ! Такъ я привяжу ее къ постели, и если она истечетъ кровью, то это будетъ ужь не моя вина. Плакать объ ней я тоже не буду. И ты, пріятель, поможешь мн обдлать это дльце: одному безъ тебя мн не управиться. А если ты попробуешь улизнуть, то я отправлю тебя на тотъ свтъ. Запомни это! Ее я тоже убью…
— Ну, хорошо, хорошо. Только примемся за дло сейчасъ же. Чмъ мы скоре его покончимъ, тмъ будетъ лучше.
— Сейчасъ? Когда у ней столько народа? Ты смотри у меня, братецъ, а то теб плохо придется. Молчи и жди, пока огни не погаснутъ. Торопиться намъ некуда.
Гекъ чувствовалъ, что сейчасъ наступитъ молчаніе — молчаніе, боле зловщее и опасное, чмъ всякіе разговоры. Поэтому онъ притаилъ дыханіе и осторожно отступилъ на одинъ шагъ назадъ, ощупавъ предварительно босой ногой почву, чтобы не наступить на какую-нибудь сухую втку, которая своимъ трескомъ могла выдать и погубить его. Затмъ онъ отступилъ еще шагъ назадъ и еще… Вдругъ подъ его ногой хрустнула втка. Гекъ чуть не лишился сознанія отъ страха. Онъ началъ прислушиваться, но тишина была полная, индецъ и его сообщникъ молчали. Мальчикъ облегченно вздохнулъ, осторожно повернулся на мст и началъ пробираться по тропинк между кустарникомъ. Когда вдали показалась каменоломня, онъ почувствовалъ себя вн опасности и бросился би Онъ бжалъ, ни на секунду не останавлива. пока не добжалъ до мызы стараго валлійца, г. началъ изо всхъ сихъ барабанить кулаками въ дверь. Изъ окна тотчасъ же высунулись головы старика и его обоихъ сыновей.
— Что такое? Кто тамъ стучитъ? Эй, чего вамъ нужно?
— Скоре! Откройте скоре дверь. Я сейчасъ все разскажу!
— Да кто вы такой?
— Да я же, Гекъ Финнъ. Скоре! Ради Бога, скоре!
— Гекъ Финнъ! Подумаешь, какая важная особа! Передъ тобой не везд растворяются двери. Ну, да такъ и быть, впустите его, ребята. Послушаемъ, что такое онъ хочетъ разсказать намъ.
— Ради Бога не говорите никому, что это я вамъ передалъ,— были первыя слова Гека, когда ему открыли дверь.— Не выдайте меня, а то они меня убьютъ… Вдова Дугласъ всегда была такъ добра ко мн, и я вамъ разскажу все, если вы общаете мн…
— Клянусь честью, что тутъ дло дйствительно неладно, иначе мальчишка не сталъ бы такъ дрожать, — воскликнулъ старикъ.— Ну, говори скоре, въ чемъ дло. Не бойся, никто изъ насъ не проболтается.

0x01 graphic

Три минуты спустя старикъ съ сыновьями были уже на вершин холма и пробирались на цыпочкахъ по тропинк между кустовъ, держа въ рукахъ заряженныя ружья. Гекъ не провожалъ ихъ дальше. Онъ спрятался за большимъ камнемъ и чутко прислушивался. Сначала наступила томительная тишина, но затмъ внезапно раздалось нсколько выстрловъ и отчаянный крикъ. Гекъ не сталъ ждать, что будетъ дальше. Онъ вскочилъ на ноги и бросился бжать внизъ съ холма, не чувствуя подъ собою ногъ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

А слдующій день, въ воскресенье, рано утромъ, когда на восток чуть-чуть только заалла заря, Гекъ взобрался на гору и постучалъ въ домъ стараго валлійца. Обитатели мызы еще спали, но посл пережитаго ночного приключенія сонъ ихъ не былъ крпокъ, такъ что они тотчасъ-же отозвались на стукъ:
— Кто тамъ?
— Впустите меня. Я — Гекъ Финнъ, — отвтилъ робко и вполголоса Гекъ.
— Моя дверь открыта для Гека Финна и днемъ, и ночью, — ласково отозвался старикъ.— Входи, мой славный мальчикъ!
Эти ласковыя слова звучали какъ то странно въ ушахъ маленькаго бродяги: къ такому обращенію онъ не привыкъ.
Дверь отворилась, и Гекъ вошелъ въ комнату. Его усадили на стулъ, и валліецъ со своими сыновьями началъ поспшно одваться.
— Ну, Гекъ, ты, я думаю, порядочно проголодался. Завтракъ будетъ сейчасъ готовъ, и хорошій завтракъ, за это я ручаюсь. Мы думали вчера, что ты придешь къ намъ ночевать. Куда ты убжалъ?
— Я такъ перепугался, что сбжалъ съ горы. Какъ только раздались выстрлы, я бросился бжать и пробжалъ, не останавливаясь, около трехъ миль. Я пришелъ теперь, чтобы узнать, какъ вы раздлались съ негодяями: днемъ я побоялся бы идти къ вамъ, потому что не хочу встрчаться съ ними ни съ живыми ни съ мертвыми.
— Бдный мальчуганъ! Ты, врно, не спалъ всю ночь, это видно по твоему лицу. Ну, да ничего: какъ только ты пошь, мы тебя уложимъ спать. А разбойники-то, къ несчастью, живы, мой милый. По твоему разсказу мы догадались, гд ихъ нужно искать, и, пробираясь на-цыпочкахъ, остановились футахъ въ пятнадцати отъ того мста, гд они засли. Въ кустахъ было такъ темно, что нельзя было видть собственной руки. И вдругъ я почувствовалъ, что сейчасъ чихну. Дло плохо! Я старался удержаться, но не могъ и чихнулъ изо всей силы. Я стоялъ впереди всхъ, держа ружье на готов, какъ только я чихнулъ, впереди насъ захрустли втки. Я закричалъ: ‘Стрляйте, ребята!’ — и мы вс трое пустили по пул въ ту сторону, гд послышался трескъ. Да не тутъ-то было! Негодяи бросились бжать въ лсъ, мы — за ними. Но догнать ихъ намъ не удалось. Убгая отъ насъ, оба выстрлили въ нашу сторону, но пули просвистали мимо.. Когда шума шаговъ разбойниковъ не было уже слышно, мы бросили погоню и пошли въ городъ, чтобы дать знать полицейскимъ. Они тотчасъ же собрались и оцпили берегъ рки. Когда разсвтетъ, будутъ обысканы вс лса. Мои молодцы тоже пойдутъ на поиски. Если бы кто-нибудь могъ намъ разсказать примты негодяевъ, то это очень помогло бы длу. Ты вдь наврно не могъ разглядть ихъ въ темнот, а?
— Нтъ, но я видлъ ихъ еще въ город и выслдилъ ихъ до самаго дома вдовы Дугласъ.
— Отлично! Ну, такъ говори скорй, каковы они изъ себя!
— Одинъ изъ нихъ — глухонмой испанецъ, который бродилъ здсь нсколько дней, а второй — просто оборванецъ…
— Этого довольно съ насъ, Гекъ! Я знаю этихъ бродягъ. Я ихъ недавно видлъ въ лсу за домомъ вдовы: когда они увидли меня, то поспшили скрыться. Ну, а теперь живо, молодцы! Ступайте къ шерифу и разскажите ему все, что слышали отъ Гека. Позавтракать вы успете и посл.
Сыновья старика тотчасъ же направились къ дверямъ. Но Гекъ въ испуг вскочилъ со своего мста и закричалъ:
— Нтъ, нтъ! Пожалуйста, не говорите никому, что я выдалъ этихъ злодевъ!
— Хорошо, Гекъ. Если ты не хочешь, то мы ничего не скажемъ о теб Только чего же теб бояться: ты сдлалъ хорошее дло…
— Нтъ, нтъ. Пожалуйста, не выдавайте меня!
Когда молодые люди ушли, старикъ сказалъ:
— Они не выдадутъ тебя. Я тоже буду молчать. Но скажи мн, почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узналъ о твоемъ подвиг?
Гекъ не сталъ распространяться и сказалъ только, что онъ довольно таки знаетъ объ одномъ изъ этихъ людей, и что если они узнаютъ, кто ихъ выдалъ, то онъ наврное будетъ убитъ.
Старикъ еще разъ торжественно общалъ хранить тайну и затмъ спросилъ:
— А зачмъ ты выслживалъ ихъ, Гекъ? Разв видъ у нихъ былъ подозрительный?
Гекъ помолчалъ съ минуту, обдумывая свой отвтъ, и сказалъ:
— Видите ли въ чемъ дло: я тоже бродяга — такъ, по крайней мр, говорятъ вс въ город, и они, пожалуй, правы. Ну, такъ я очень часто думаю объ этомъ по, ночамъ и думаю, какъ бы мн стать такимъ человкомъ, какъ и вс другіе. Вчера со мной было то же самое. Заснуть я не могъ и пошелъ поболтаться по улицамъ. Когда я подошелъ къ харчевн, то всталъ около сарая, прислонился спиной къ стн и продолжалъ раздумывать о своемъ жить. Вдругъ мимо меня прошмыгнули два человка, одинъ изъ нихъ несъ что-то подъ мышкой. ‘Ага, — подумалъ я, — они наврное что-нибудь украли’. Одинъ изъ этихъ людей курилъ сигару, второй попросилъ закурить, и оба остановились совсмъ близко отъ меня. Сигары вспыхнули и освтили лица обоихъ, тогда я узналъ испанца и другого, одтаго въ лохмотья…
— Какъ! Ты разсмотрлъ лохмотья при свт сигары?
Гекъ замялся.
— Ну, ужь не знаю, но только мн показалось, что я вижу лохмотья…
— Хорошо. Значитъ, они пошли дальше, а ты?
— Я пошелъ за ними. Мн хотлось разузнать въ чемъ дло: ужь очень осторожно крались они вдоль домовъ. На гор, около сада вдовы, они остановились. Я тоже. Потомъ я услышалъ, какъ одинъ изъ нихъ просилъ не убивать вдову, а другой, испанецъ, клялся, что изородуетъ ей лицо. Я говорилъ вамъ объ этомъ еще вчера вечеромъ…
— Какъ такъ? Глухонмой говорилъ все это?

0x01 graphic

Гекъ спохватился, что попалъ впросакъ, но было уже поздно. Онъ старался, насколько могъ, чтобы старикъ не догадалсякто такой этотъ испанецъ, но, видно, сдлать этого было нельзя.
Мальчикъ попробовалъ какъ-нибудь выпутаться, но старикъ не спускалъ съ него глазъ, и отъ этого его замшательство все увеличивалось. Наконецъ, старикъ сказалъ:
— Слушай, мальчикъ: меня теб нечего бояться. Я не дамъ тебя въ обиду, даю теб честное слово. Испанецъ не глухъ и не нмъ: ты проговорился, и теперь уже поздно отнкиваться. Но ты знаешь еще кое-что объ этомъ негодя, только не хочешь сказать. Подойди ко мн, разскажи мн все безъ утайки. Не бойся: кто другой, а я тебя не выдамъ!
Гекъ съ секунду смотрлъ въ честные глаза стараго валлійца, потомъ нагнулся къ его уху и прошепталъ:
— Это вовсе не испанецъ. Это — индецъ Джо!
Валліецъ привскочилъ на стул отъ удивленія.
— Теперь мн все понятно!— воскликнулъ онъ.— Когда ты говорилъ мн вчера о томъ, что злоди собираются рзать уши и носы, я подумалъ, что ты говоришь это со страху: блые такъ не мстятъ. Но индецъ — это другое дло.
Во время завтрака бесда продолжалась: старикъ разсказалъ, что наканун, прежде чмъ лечь спать, онъ и его сыновья взяли съ собой фонарь и пошли осмотрть мсто, гд сидли бродяги, думая найти слды крови. Но ихъ тамъ не оказалось, и они нашли только большой свертокъ…
— Свертокъ?!
Это слово сорвалось съ поблвшихъ губъ
Гека съ внезапностью молніи. Съ расширенными отъ ужаса глазами, съ прерывающимся дыханіемъ онъ ждалъ отвта валлійца. Послдній съ удивленіемъ смотрлъ на мальчика въ теченіе трехъ, пяти, десяти секундъ и затмъ сказалъ:
— Ну, да: свертокъ съ разными воровскими инструментами. Но что съ тобой, Гекъ? Чего ты такъ испугался?
Гекъ откинулся на спинку стула и глубоко вздохнулъ, точно съ него свалилась какая-нибудь тяжесть. Старикъ долго и пытливо смотрлъ на него.
— Да,— повторилъ онъ,— тамъ были воровскіе инструменты. Чтоже, по-твоему, мы могли найти въ свертк?
Гекъ опять попался впросакъ! Валліецъ не сводилъ съ него глазъ, нужно было какъ можно скоре найти какую-нибудь правдоподобную Увертку. Но, точно на зло, ничто не приходило въ голову Гека. Вдругъ у него мелькнула нелпая мысль, а такъ какъ раздумывать долго не было времени, то онъ тотчасъ же пробормоталъ ее:
— Я думалъ… что тамъ были книги изъ воскресной школы!
Бдный Гекъ очутился въ слишкомъ глупомъ и неловкомъ положеніи, чтобы быть въ состояніи хотя бы улыбнуться на свой странный отвтъ, но за то старикъ громко расхохотался. Онъ хохоталъ отъ всей души и съ такой силой, что его тло тряслось съ головы до ногъ. Наконецъ, онъ немного успокоился и проговорилъ сквозь смхъ:
— Бдняга, ты блденъ, какъ смерть. Теб, должно-быть, нездоровится. Немудрено, что ты начинаешь заговариваться съ испугу. Впрочемъ, это не бда. Ступай-ка, отдохни и выспись, какъ слдуетъ, и все это пройдетъ.
Геку было досадно сознавать, что онъ сказалъ глупость и обнаружилъ такое подозрительное волненіе: еще тогда, когда онъ подслушивалъ бродягъ у забора вдовы, у него явилось сомнніе, что свертокъ, принесенный индйцемъ, но есть сокровище, которое онъ выслживалъ. Но разговоръ съ валлійцемъ имлъ и свою хорошую сторону: теперь онъ зналъ наврное, что деньги остались въ харчевн, слдовательно, если негодяевъ поймаютъ, то сходить вечеромъ въ ‘номеръ второй’ и завладть ими было сущими пустяками
Гекъ съ старикомъ не успли еще докончить завтракъ, какъ у дверей послышался стукъ. Гекъ поспшилъ спрятаться, такъ какъ ему вовсе не хотлось быть замшаннымъ, даже издалека, въ исторію, случившуюся ночью. Валліецъ открылъ дверь и впустилъ въ комнату нсколькихъ дамъ и мужчинъ. Въ числ дамъ была и вдова Дугласъ При этомъ мальчикъ замтилъ, что вдали на холм взбирались отдльныя компаніи городскихъ жителей — по всей вроятности для того, чтобы осмотрть мсто, гд происходила перестрлка. Было очевидно, что всть о случившемся уже успла распространиться.
Валлійцу снова пришлось подробно разсказать обо всемъ происшедшемъ. Вдова Дугласъ не знала, какъ благодарить его за оказанную услугу.
— Пожалуйста, не безпокойтесь, сударыня,— возражалъ старикъ.— Своимъ спасеніемъ вы обязаны не мн и моимъ сыновьямъ, а другому человку, но онъ не позволяетъ сказать свое имя. Если бы не онъ, то намъ не пришло бы въ голову, что на васъ кто-нибудь собирается напасть
Разумется, послднія слова старика такъ сильно разожгли любопытство всхъ собравшихся, что самое происшествіе отошло на второй планъ. Но узнать еще что нибудь отъ валлійца было невозможно: онъ ни за что не хотлъ выдать свою тайну. Узнавъ о всхъ подробностяхъ ночного происшествія, вдова сказала:
— Вчера вечеромъ я читала въ постели и потомъ заснула такъ крпко, что не слышала никакого шума. Почему вы меня не разбудили?
— Мы думали, что этого не стоитъ длать. Можно было сказать съ увренностью, что не-‘ годяи побоятся вернуться назадъ. Къ чему же было васъ безпокоить и пугать? Кром того, я послалъ троихъ своихъ негровъ караулить около вашего дома. Они только-что вернулись домой.
Между тмъ къ мыз валлійца подходили новые постители, всю исторію приходилось повторять и имъ. Это продолжалось въ теченіе нсколькихъ часовъ.
Когда въ городк случалось что-нибудь особенное — къ тому же въ этотъ день было воскресенье — въ церкви собиралось очень много народа. На этотъ разъ прихожане, собравшіеся на паперти, только и говорили о нападеніи на домъ вдовы Дугласъ. Разсказывали, что напасть на слдъ преступниковъ еще не удалось.
Посл проповди, жена судьи Тачера подошла къ м-ссъ Гарперъ, выходившей изъ церкви, и сказала:
— Моя Бекки проспитъ у васъ, пожалуй, цлый день? Я думаю, она очень устала посл вчерашняго пикника.
— Ваша Бекки?
— Ну, да, — подтвердила м-ссъ Тачеръ, съ удивленіемъ взглянувъ на м-ссъ Гарперъ.— Вдь она ночевала сегодня у васъ?
— Нтъ, она даже не была у меня.
М-ссъ Тачеръ поблднла и въ изнеможеніи опустилась на ближайшую скамейку какъ-разъ въ тотъ моментъ, когда къ м-ссъ Гарперъ подошла тетя Полли.
— Здравствуйте, м-ссъ Тачеръ! Здравствуйте, м-ссъ Гарперъ! Мой сорванецъ опять куда-то пропалъ. Онъ, вроятно, остался ночевать у васъ или у м-ссъ Тачеръ, а теперь боится попасться мн на глаза. За нимъ, кстати, есть еще и другія провинности. Вотъ ужь я задамъ ему за его шалости!
М-ссъ Тачеръ слабо покачала головой и поблднла еще больше.
— Онъ у насъ не былъ, — замтила м-ссъ Гарперъ, въ ея голос слышалась тревога.
Вдругъ ужасная мысль мелькнула въ голов тети Полли, она измнилась въ лиц.
— Джо Гарперъ, ты не видлъ сегодня утромъ моего Тома?
— Нтъ.
— Когда ты его видлъ въ послдній разъ?
Джо попробовалъ вспомнить, но не могъ. Выходившіе изъ церкви невольно обратили вниманіе на встревоженныя, блдныя лица трехъ дамъ. Они начали останавливаться, послышалось шушуканье, на всхъ лицахъ изобразилась сильная тревога. Начали разспрашивать дтей и молодыхъ людей и барышень, наканун принимавшихъ участіе въ пикник. Вс говорили, что не замтили, были ли Томъ и Бекки на пароход, когда компанія возвращалась въ городъ: было уже темно и потому никто не проврялъ вс ли дти находятся на-Яицо. Наконецъ, одинъ молодой человкъ выразилъ опасеніе, не остались ли Бекки и Томъ въ пещер.
Съ м-ссъ Тачеръ сдлалось дурно, тетя Полли залилась слезами и начала ломать руки.
Ужасная всть переходила изъ устъ въ уста изъ одной группы въ другую, изъ улицы въ улицу, и черезъ пять минутъ на колокольн бшено зазвонилъ колоколъ, весь городокъ былъ поднятъ на ноги. Ночное нападеніе на домъ вдовы Дугласъ отошло на второй планъ, разбойники и убійцы были забыты: вс были заняты упряжкой лошадей, и снаряженіемъ лодокъ и парохода. Не прошло и получаса, посл того, какъ распространился слухъ о несчастій съ Томомъ и Бекки, а по большой дорог и по рк къ пещер уже хало, шло и плыло до двухсотъ человкъ. Въ теченіе всего этого дня городокъ словно вымеръ. Многія дамы постили тетю Полли и м-ссъ Тачеръ, чтобы утшить ихъ или просто поплакать вмст съ ними.
Всю ночь напролетъ въ городк ожидали какихъ-нибудь утшительныхъ встей, но настало утро — а изъ пещеры приходили только за новыми запасами свчей и провизіи.
М-ссъ Тачеръ почти обезумла отъ горя, тетя Полли тоже. Суды Тачеръ время-отъ-времени присылалъ изъ пещеры сказать имъ, чтобы он не теряли надежды и не приходили въ отчаяніе, но это не могло утшить бдныхъ женщинъ.
Старикъ валліецъ вернулся домой на разсвт, закапанный свчнымъ саломъ, перепачканный въ глин и измученный до полусмерти. Гекъ все еще лежалъ въ постели. У него былъ жаръ, и онъ бредилъ безъ умолку. Такъ какъ вс городскіе врачи были въ пещер, то старикъ не нашелъ лучшаго выхода, какъ обратиться за помощью къ вдов Дугласъ, которая тотчасъ же пришла и взяла больного на свое попеченіе.
Утромъ въ городокъ потянулись отдльныя группы мужчинъ, выбившихся изъ силъ, между тмъ какъ боле сильные и выносливые остались въ пещер и продолжали искать заблудившихся дтей. Всти изъ пещеры были малоутшительныя, он заключались только въ томъ, что занимавшіеся поисками проникли въ такіе далекіе закоулки пещеры, куда еще никто не забирался раньше, что по дорог все было обыскано до послдней ямки, до послдней разслины въ скалахъ, въ какую бы галерею ни пришли, всюду блестли огоньки, пистолетные выстрлы и безпрестанные крики гулко разносились по мрачнымъ, извилистымъ коридорамъ. Въ одномъ мст, далеко отъ той галереи, которая обыкновенно посщалась туристами, были найдены два имени ‘Бекки’ и ‘Томъ’, написанныя на выступ скалы копотью отъ свчки, а рядомъ валялся запачканный саломъ обрывокъ ленточки. М-ссъ Тачеръ узнала ленточку и облила ее слезами. Она говорила, что это послдняя память объ ея ребенк, и что эта ленточка для нея дороже всего на свт, потому что это былъ послдній предметъ, съ которымъ ея двочка разсталась передъ смертью.
Прошло три ужасныхъ дня и три ночи томительнаго ожиданія, и, наконецъ, городокъ погрузился въ какое-то безнадежное оцпенніе. У всхъ жителей городка дло валилось изъ рукъ, никто ничмъ не интересовался. Даже сдланное случайно открытіе, что содержатель харчевни, принадлежавшей къ обществу трезвости, держитъ у себя въ задней комнатк крпкіе напитки, не произвело никакого впечатлнія на обитателей городка, какъ ни скандальна была эта новость. Придя ненадолго въ сознаніе, Гекъ завелъ рчь о харчевняхъ и трактирахъ вообще, и о харчевн общества трезвости въ особенности. Наконецъ, онъ нершительно спросилъ вдову Дугласъ, сидвшую у его постели, не нашли ли что-нибудь въ послдней харчевн, пока онъ былъ боленъ.
— Да,— отвтила вдова.
Гекъ привскочилъ въ постели съ расширившимися отъ ужаса глазами.
— Что?… что тамъ нашли?
— Водку. Теперь эту харчевню закрыли. Ложись, дитя мое, какъ ты меня испугалъ!
— Скажите мн еще только одно слово: водку нашелъ Томъ Сойеръ?
Вдова Дугласъ залилась слезами.
— Молчи, молчи, дитя мое, успокойся! Я теб уже сказала, что теб вредно разговаривать. Ты боленъ, очень боленъ.

0x01 graphic

И такъ въ харчевн была найдена только водка. Если бы тамъ нашли золото, то всть объ этомъ разнеслась бы по всему городу. Значитъ, сокровище пропало — пропало навсегда. Но почему вдова заплакала при его вопрос? Странно?
Эти мысли смутно бродили въ голов Гека и скоро утомили его, онъ заснулъ. Вдова долго смотрла на него и прошептала:
— Бдняжка опять заснулъ. Водку нашелъ Томъ Сойеръ! Великій Боже, мы думаемъ, какъ ры намъ найти самого Тома Сойера! Теперь осталось уже немного людей, которые имютъ еще надежду и силу продолжать поиски.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

Вернемся теперь къ Бекки и Тому, которыхъ мы оставили въ пещер во время пикника. Вмст съ остальными дтьми они бродили по мрачнымъ галереямъ пещеры, осматривая уже знакомыя имъ достопримчательности подземелья, — достопримчательности, носившія многообщающія и громкія названія: ‘Большая зала’, ‘Кафедральный Соборъ’, ‘Дворецъ Алладина’? и т. п. Затмъ началась игра въ прятки. Томъ и Бекки приняли въ ней живйшее участіе, пока, наконецъ, эта игра имъ не надола. Они пошли вдвоемъ по извилистымъ коридорамъ, высоко держа свои свчи и перечитывая имена, числа, адреса и стихотворенія, которыми были испещрены вс гладкія мста на стнахъ галерей. Продолжая идти все дальше и дальше, весело болтая и смясь, они не замтили, что зашли въ часть подземелья, гд на стнахъ уже не было никакихъ надписей. Они вывели копотью отъ свчи свои имена на выступ одной изъ скалъ и пошли дальше. Пройдя галерею, они очутились у небольшого подземнаго ключа, который, пробиваясь сквозь толщу известняка, образовалъ съ теченіемъ вковъ небольшой водопадъ. Томъ пробрался на другую сторону водопада и освтилъ его сзади, чтобы доставить удовольствіе Бекки. При этомъ онъ замтилъ, что за водопадомъ находится нчто въ род естественной лстницы. Тома немедленно охватила его обычная страсть къ приключеніямъ и онъ предложилъ Бекки отправиться дальше по этой лстниц. Она согласилась. Оба сдлали копотью знакъ на стн, чтобы не заблудиться на обратномъ пути, и отправились дальше. Они поворачивали то въ одинъ проходъ, то въ другой и постепенно углублялись въ самые сокровенные тайники подземелья. Время-отъ-времени они длали знаки на стнахъ и затмъ шли дальше. Въ одномъ мст они набрели на обширную пещеру, съ потолка которой спускались громадные, блестящіе сталактиты {Въ пещерахъ, образовавшихся въ известковыхъ породахъ, сквозь потолокъ просачивается вода изъ подземныхъ ручьевъ. Эта вода, содержащая въ себ растворенную известь, падаетъ съ потолка въ вид капель. Известь постепенно выдляется изъ нея и на потолк и на дн пещеры образуются длинные каменистые отростки. Первые называются сталактитами, вторые — сталагмитами.}. Осмотрвъ эту пещеру, Бекки и Томъ вошли въ одинъ изъ многочисленныхъ боновыхъ ходовъ. Вскор они пришли къ маленькому ручейку, берега котораго были усыпаны красивыми блестящими кристаллами. Ручей протекалъ черезъ довольно большую пещеру, своды которой поддерживались стройными, красивыми колоннами, образовавшимися изъ соединенія сталактитовъ съ сталагмитами. Подъ сводами сидли тысячи летучихъ мышей. Свтъ встревожилъ ихъ и он сотнями устремились внизъ и съ пискомъ бросились на свчи. Знакомый съ привычками этихъ животныхъ, Томъ понялъ опасность, какою грозила эта встрча: бросаясь на пламя свчей, мыши легко могли потушить ихъ. Онъ схватилъ Бекки за руку и потащилъ ее за собой въ первый попавшійся коридоръ. Онъ усплъ сдлать это какъ-разъ во время, потому что одна летучая мышь уже задла крыломъ свчку Бекки и потушила ее. Тому удалось спасти свою свчу, хотя мыши гнались за дтьми на далекое разстояніе. Наконецъ, он отстали, и Томъ съ Бекки могли спокойно идти дальше. Вскор они наткнулись на подземное озеро, настолько большое, что противоположный его берегъ совершенно терялся въ темнот. Тому захотлось обойти его кругомъ, но затмъ онъ ршилъ, что имъ слдуетъ сначала приссть и немного отдохнуть. Только теперь дти обратили вниманіе на мертвую тишину, царившую вокругъ нихъ.

0x01 graphic

— Я до сихъ поръ не замчала, — сказала Бекки, — но мы, кажется, ушли очень далеко отъ нашихъ. Ихъ совсмъ не слышно.
— Что же тутъ удивительнаго, Бекки, мы находимся гораздо ниже, чмъ они, и отошли такъ далеко отъ нихъ, что не можемъ ихъ слышать.
Бекки вдругъ стало страшно.
— Мы ушли отъ нихъ уже давно. Какъ ты думаешь, Томъ, не лучше ли намъ вернуться обратно?
— Да, я думаю, что лучше вернуться.
— А ты найдешь дорогу, Томъ? Я не сумю этого сдлать: у меня все перепуталось въ голов.
— Я, пожалуй, могъ бы найти ее, но вотъ въ чемъ бда: мы опять встртимъ летучихъ мышей! Если он потушатъ наши свчи, то мы пропадемъ въ этой пещер. Попробуемъ отыскать другую дорогу, чтобы не проходить мимо нихъ.
— Хорошо, но мы не заблудимся, Томъ? Это было бы ужасно!
Двочка вздрогнула при одной мысли о такой возможности.
Томъ и Бекки направились по одной изъ галлерей и шли по ней очень долго, заглядывая въ каждый боковой ходъ, надясь найти какую-нибудь знакомую примту, но вс ходы оказывались совершенно незнакомыми. Каждый разъ, когда Томъ осматривалъ стны и выступы скалъ, стараясь припомнить, не проходили ли они по этимъ мстамъ, Бекки съ тревогой заглядывала ему въ лицо, стараясь уловить на немъ хоть лучъ надежды, и Томъ каждый разъ говорилъ съ напускной веселость.:
— Отлично! Мы еще не напали на врную дорогу, но это ничего: мы сейчасъ найдемъ ее!
Однако, съ каждой новой неудачей, Томъ все больше и больше отчаивался найти выходъ изъ подземелья. Онъ началъ сворачивать на-угадъ въ первыя попадавшіяся ему на пути галлереи, надясь, что случай поможетъ ему напасть на врную дорогу. Онъ все еще продолжалъ повторять: ‘Отлично! Мы сейчасъ найдемъ дорогу’. Но мало-по-малу страхъ началъ закрадываться въ его душу, и его успокоительныя слова звучали далеко не спокойно, точно онъ хотлъ сказать ими: ‘Я не хочу пугать тебя, но, по правд сказать, все пропало!’ Бекки въ ужас прижималась жъ нему и съ трудомъ удерживалась отъ слезъ. Наконецъ, она сказала:
— Томъ, зачмъ намъ бояться летучихъ мышей, пойдемъ назадъ прежней дорогой. Мы заходимъ все дальше и дальше, вмсто того, чтобы возвращаться къ входу въ пещеру.
Томъ остановился.
— Слушай, Бекки!— сказалъ онъ.
Кругомъ царила мертвая тишина, было такъ тихо, что они могли слышать свое собственное дыханіе. Томъ крикнулъ. Голосъ его разнесся по пустымъ галлереямъ и замеръ вдали слабымъ звукомъ, похожимъ на насмшливый хохотъ.
— Не кричи больше, Томъ! Пожалуйста, не кричи, это слишкомъ страшно, — сказала, дрожа всмъ тломъ, Бекки.
— Да, это страшно, но все-таки лучше кричать время отъ-времени. Можетъ-быть, они насъ услышатъ.
Съ этими словами Томъ крикнулъ еще разъ.
Это ‘можетъ-быть’ было еще страшне, чмъ отдаленный хохотъ эхо. Надежда на спасеніе погибала. Дти стояли тихо и напряженно прислушивались, но ничего не было слышно. Томъ повернулъ назадъ и ускорилъ свои шаги. Прошло немного времени, и, по нершительнымъ шагамъ Тома, Бекки догадалась, что ихъ постигло новое несчастіе: Томъ не могъ найти дороги къ подземному озеру!
— Томъ, Томъ, зачмъ ты нигд не сдлалъ отмтокъ!
— Да, Бекки, я поступилъ, какъ дуракъ, какъ самый послдній дуракъ. Я не подумалъ о томъ, что намъ, быть-можетъ, придется пойти обратно къ озеру. Нтъ, конечно: я не могу найти дороги. Я теперь ничего не могу разобрать
— Мы погибли, Томъ! Мы никогда, никогда не выберемся изъ этой ужасной пещеры. Зачмъ мы. ушли отъ остальныхъ!
Бекки опустилась на землю и зарыдала. Томъ былъ въ отчаяніи: онъ думалъ, что двочка или сейчасъ-же умретъ или сойдетъ съ ума. Онъ прислъ рядомъ съ ней и обнялъ её, она припала лицомъ къ его груди, прижалась къ нему и продолжала рыдать. Томъ тщетно умолялъ но падать духомъ, Бекки не успокаивалась. Тогда онъ началъ бранить самого себя и говорить, что во всемъ виноватъ одинъ онъ. Это подйствовало. Бекки встала и заявила, что готова идти съ нимъ дальше, куда онъ только захочетъ, но только при условіи, что онъ перестанетъ обвинять себя: она сама была виновата не мене, чмъ онъ.

0x01 graphic

Оба опять пустились въ путь, не потому, чтобы они надялись найти спасеніе, но потому, что сидть на мст было невыносимо. Была, правда, минута, когда въ ихъ сердцахъ снова проснулась надежда, но эта надежда не имла никакого основанія, она возникла только въ силу своего отличительнаго свойства — не изсякать, пока человкъ еще не состарлся и не разочарованъ постоянными неудачами.
Вскор посл этого Томъ взялъ свчу изъ рукъ Бекки и потушилъ ее. Такая бережливость сама по себ означала очень многое. Словъ тутъ не требовалось. Бекки поняла, что это означало, и надежда снова умерла въ ея сердц. Она знала, что у Тома въ карман была еще цлая свча и нсколько огарковъ — и все же онъ экономничалъ!
Мало-по-малу дти начали чувствовать усталость, однако, они не хотли и думать объ отдых: время было слишкомъ дорого. Идти впередъ, хотя бы и наугадъ, все-таки могло привести къ какому-нибудь результату, но сидть на мст значило обречь себя на смерть.
Наконецъ, силы измнили Бекки, и она была вынуждена приссть. Томъ слъ рядомъ съ ней, и они начали говорить о своихъ родныхъ, о своихъ друзьяхъ, о своихъ уютныхъ постелькахъ и больше всего о миломъ, сіяющемъ солнц. Бекки тихо плакала, а Томъ ломалъ себ голову, придумывая, какъ бы утшить ее, однако, слова утшенія найти было очень трудно, и они казались злой насмшкой. Усталость взяла, наконецъ, свое, и Бекки уснула. Томъ былъ очень радъ, этому. Онъ сидлъ передъ двочкой и смотрлъ, какъ ея осунувшееся личико постепенно становилось веселе подъ вліяніемъ какихъ-то пріятныхъ сновъ и, наконецъ, озарилось счастливой улыбкой. Спокойное, довольное лицо спящей ободрило и успокоило его, и онъ мысленно перенесся въ счастливое прошлое. Его мечты были нарушены пробужденіемъ Бекки, которая проснулась съ веселой улыбкой, однако, эта улыбка тотчасъ же исчезла и съ губъ двочки сорвался глухой стонъ.
— Ахъ, какъ я могла заснуть! И отчего я не заснула навки! Томъ, что съ тобой? Ну, не плачь, я не буду больше говорить этого!
— Я радъ, что ты заснула, Бекки. Теперь ты отдохнула, и мы, наврное, найдемъ дорогу.
— Да, мы постараемся найти ее! Знаешь, Томъ, я видла во сн красивую, прекрасную страну, я думаю, мы скоро попадемъ въ нее!
— Подожди, Бекки, говорить объ этомъ. Почемъ знать, можетъ-быть, мы и выберемся отсюда. Пойдемъ и перестань думать о такихъ вещахъ!
Дти встали и пошли дальше. Они попробовали разсчитать, сколько дней они пробыли въ подземель, имъ казалось, что цлую недлю, однако этого не могло быть: запасъ свчей у нихъ еще не истощился.
Спустя нкоторое время, Томъ сказалъ, что имъ слдуетъ идти потише и прислушиваться, не течетъ ли гд-нибудь ручей, изъ котораго они могли бы напиться. Вскор они въ самомъ дл нашли ручеекъ, и Томъ ршилъ, что имъ не мшаетъ отдохнуть. Оба были страшно измучены, но Бекки увряла, что она еще можетъ идти дальше. Къ ея удивленію, Томъ не соглашался на это, почему — она не могла понять. Дти присли у ручья, Томъ приклеилъ свчу глиной къ противоположной стн. Оба были задумчивы и молчали. Наконецъ, Бекки сказала:
— Томъ, я очень голодна.
Томъ вынулъ изъ кармана какой-то пакетъ.
— Ты узнаешь это?
Бекки слабо улыбнулась. Это былъ кусокъ пирога, который Томъ въ шутку отнялъ у нея во время пикника, чмъ очень разсердилъ ее. Теперь этотъ пирогъ являлся ихъ спасителемъ.
— Я хотлъ бы, чтобы онъ былъ во сто разъ больше,— проворчалъ Томъ.— Это намъ очень пригодилось бы.
— Ахъ, Томъ, думала ли я, что это будетъ нашимъ послднимъ…
Она не договорила. Томъ разломилъ пирогъ на дв части. Бекки съла свою долю съ большимъ аппетитомъ, но Томъ едва дотронулся до своей. Холодной, прозрачной воды было вдоволь, чтобы запить этотъ скудный завтракъ. Отдохнувъ немного, Бекки предложила идти дальше. Томъ помолчалъ съ минуту. Затмъ онъ отвтилъ:
— Бекки, ты не испугаешься, если я теб скажу кое-что?
Бекки поблднла, но отвтила, что готова выслушать все что угодно.
— Ну, такъ вотъ въ чемъ дло, Бекки: мы должны остаться здсь. Здсь есть по крайней мр вода. Вотъ нашъ послдній огарокъ свчи.
Бекки зарыдала. Томъ старался успокоить ее, но его старанія были напрасны. Наконецъ. она сказала:
— Томъ!
— Что, Бекки?
— Вдь дома замтятъ, что насъ нтъ, и насъ будутъ искать!
— Конечно, конечно, насъ будутъ искать.
— Можетъ-быть, насъ уже ищутъ, Томъ!
— Да, можетъ-быть. Ну да, насъ наврное ищутъ теперь.
— Когда они могли замтить, что насъ нтъ со всми, Томъ?
— Вроятно, когда сли на пароходъ.
— Но тогда было уже темно. Врядъ ли они хватились насъ.
— Ну, такъ твоя мама увидитъ, что тебя нтъ когда другіе вернутся домой.
По испуганному лицу Бекки Томъ сообразилъ, что сдлалъ промахъ: вдь Бекки должна была ночевать у кого-нибудь изъ своихъ подругъ. Дти умолкли и задумались. Минуту спустя Бекки снова разразилась слезами, Томъ догадался, что ей наврное пришла та же мысль, что и ему — именно, что воскресное утро успетъ пройти наполовину, прежде чмъ м-ссъ Тачеръ узнаетъ, что Бекки не ночевала у м-ссъ Гарперъ.
Дти молча и грустно смотрли на маленькій огарокъ свчки и видли, какъ онъ медленно и безжалостно таетъ на ихъ глазахъ. Теперь оставалась только одна свтильня, маленькій огонекъ началъ колебаться, то поднимаясь вверхъ, то опускаясь внизъ, затмъ надъ нимъ показалась струйка копоти — и наступила непроглядная тьма.
Сколько прошло времени, пока Бекки не пришла въ сознаніе и не почувствовала, что рыдаетъ въ объятіяхъ Тома, ни тотъ, ни другая не могли дать себ отчета. Они знали только то, что посл безконечно длиннаго промежутка времени оба очнулись отъ тяжелаго сна и снова очутились въ прежнемъ ужасномъ, безвыходномъ положеніи. Томъ высказалъ предположеніе, что теперь, вроятно, уже воскресенье, а можетъ-быть и понедльникъ. Онъ во что бы то ни стало хотлъ заставить Бекки сказать что-нибудь, но она была черезчуръ подавлена горемъ и упорно молчала. Затмъ Томъ сказалъ, что теперь ихъ наврное уже ищутъ, и что не мшаетъ крикнуть, чтобы навести на слдъ людей, занятыхъ поисками. Онъ крикнулъ, но отъ крика, разносившагося громкимъ эхо подъ сводами подземелья, становилось такъ жутко, что онъ ршилъ не повторять этого опыта.
Между тмъ время шло, и голодъ опять началъ мучить Тома и Бекки. У нихъ оставался еще кусочекъ пирога — несъденная доля Тома, они раздлили его между собой и съли. Но посл этого голодъ началъ мучить ихъ еще сильне. Небольшое количество пищи только раздразнило ихъ пустые желудки.
Спустя нкоторое время, Томъ вдругъ вскочилъ на ноги.
— Тсс!… Бекки, ты слышишь?— прошепталъ онъ.
Оба притаили дыханіе и начали прислушиваться. До нихъ донесся какой то слабый звукъ, похожій на отдаленный крикъ. Томъ тотчасъ же откликнулся и, взявъ за руку Бекки, ощупью потащилъ ее за собою по тому направленію, откуда доносился крикъ. Затмъ онъ началъ опять прислушиваться. Крикъ повторился и притомъ какъ-будто ближе.
— Это они!— воскликнулъ Томъ.— Они идутъ сюда! Впередъ, Бекки — мы спасены!
Радости и счастью дтей не было конца. Однако, подвигаться впередъ можно было только съ большой осторожностью, потому что въ пещер попадались ямы и пропасти, которыхъ надо было остерегаться. Скоро они наткнулись на такую яму и должны были остановиться. Ея глубина могла быть въ три фута, но могла быть и въ сто футовъ, кто могъ это знать? Во всякомъ случа нечего было и думать о томъ, чтобы идти дальше. Томъ легъ на землю и попробовалъ достать рукой до дна ямы, но достать его было нельзя. И такъ имъ оставалось одно: стоять на мст и ждать, пока не придутъ къ нимъ ихъ спасители. Они начали опять прислушиваться — крики становились, повидимому, все отдаленне и отдаленне, прошло дв — три минуты, и они совершенно перестали доноситься. Томъ кричалъ, звалъ, умолялъ о помощи, пока не охрипъ, но все было напрасно. Онъ старался ободрить Бекки, однако прошло много времени томительнаго ожиданія, и крики больше не повторялись.
Дти ощупью вернулись къ ручью. Часы медленно тянулись одинъ за другимъ. Несчастные узники заснули и проснулись, мучимые голодомъ. Томъ думалъ, что уже наступилъ вторникъ.
Вдругъ его оснила новая мысль. По близости отъ ручья находилось нсколько боковыхъ галлерей. Чмъ сидть, сложа руки, было все-таки лучше изслдовать ихъ. Онъ вынулъ изъ кармана бечевку отъ бумажнаго змя, прикрпилъ конецъ ея къ выступу стны и пошелъ въ одну изъ боковыхъ галлерей, постепенно разматывая бечевку. Бекки шла за нимъ. Пройдя шаговъ двадцать, Томъ остановился: галлерея кончалась крутымъ обрывомъ. Мальчикъ опустился на колни и сталъ ощупывать обрывъ и стну, круто поворачивавшую въ сторону. Онъ уже собирался нагнуться еще больше, но въ ту же минуту саженяхъ въ семи отъ него изъ-за скалы показалась человческая рука, державшая свчу. Томъ издалъ радостный, ликующій крикъ, но тотчасъ же вслдъ затмъ изъ-за скалы показалась фигура владльца рука со свчей. Это былъ индецъ Джо. Томъ окаменлъ отъ ужаса. Однако, услышавъ крикъ, ‘испанецъ’ моментально повернулъ назадъ и бросился бжать. Томъ едва могъ понять, какимъ образомъ индецъ не узналъ его голоса и не убилъ его на мст за его показаніе на суд. Наконецъ, онъ сообразилъ, что эхо, по всей вроятности, измнило его голосъ, другого объясненія найти было нельзя. Отъ пережитаго страха Томъ чувствовалъ страшную слабость во всемъ тл. Онъ твердо ршилъ добраться до ручья, если только у него хватитъ на это силъ, и затмъ не уходить оттуда. Ничто на свт не могло побудить его еще разъ подвергнуться опасности встрчи съ индйцемъ. Онъ поползъ обратно и уврилъ Бекки, что закричалъ наудачу.
Однако, голодъ и тоска съ теченіемъ времени одержали верхъ надъ страхомъ. Долгое, томительное ожиданіе и продолжительный сонъ, въ который снова впали дти посл встрчи Тома съ Джо, измнили ршеніе мальчика. Оба проснулись, терзаемые мучительнымъ голодомъ. Томъ думалъ, что наступила уже среда или четвергъ, а, можетъ-быть, пятница или даже суббота, и что поиски были оставлены. Поэтому онъ предложилъ изслдовать другую галлерею. Объ индйц Джо и прочихъ ужасахъ онъ ршилъ больше не думать. Но Бекки совсмъ ослабла. Она впалъ въ какое-то оцпенніе, изъ котораго ее невозможно было вывести. Она повторяла только, что останется у ручья и будетъ ждать смерти, и умоляла Тома объ одномъ: чтобы онъ, отправившись на поиски, время-отъ-времени возвращался поговорить съ ней. Затмъ она взяла съ него общаніе, что когда наступитъ роковой часъ, то онъ будетъ подл нея и будетъ держать ея руку, пока все не будетъ кончено. Томъ поцловалъ двочку, едва удерживаясь отъ слезъ, и повторилъ, что твердо надется или встртить людей, которые ихъ ищутъ, или найти выходъ изъ подземелья. Потомъ онъ взялъ въ руку бечевку и поползъ по одной изъ галлерей, мучимый голодомъ и тяжелыми предчувствіями.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ.

Насталъ вторникъ и миновалъ, не принеся съ собой ничего утшительнаго. Смеркалось. Городокъ С.-Петербургъ все еще былъ погруженъ въ уныніе. Заблудившіяся въ пещер дти не были найдены. Въ церкви молились за ихъ спасеніе, а сколько возносилось молитвъ въ частныхъ домахъ! Но утшительныхъ встей изъ пещеры не приходило. Большинство жителей городка, участвовавшихъ въ поискахъ, отчаялись въ благопріятномъ исход своихъ стараній и вернулись къ своимъ обычнымъ занятіямъ, они были твердо уврены, что дти погибли. М-ссъ Тачеръ серьезно заболла и почти все время находилась въ бреду. Видвшіе ее разсказывали, что сердце обливалось кровью при вид того, какъ она звала своего ребенка, поднимала голову, начинала прислушиваться и затмъ снова со стономъ падала на подушки. Тетя Полли ходила какъ тнь, ея сдые волосы почти совсмъ поблли. Во вторникъ вечеромъ городокъ заснулъ, отчаявшись спасти Тома и Бекки.
Около полуночи внезапно раздался трезвонъ на колокольн, и черезъ нсколько секундъ вс улицы были полны народа. Взволнованные, полуодтые горожане кричали, точно обезумвъ отъ радости: ‘Вставайте! Вставайте! Они нашлись!’ Школьники били въ сковороды, многіе изъ взрослыхъ трубили въ рога. Все населеніе городка толпой бжало къ рк, навстрчу Тому и Бекки, которые хали въ открытомъ экипаж. Вмсто лошадей, ихъ везли сами горожане. Черезъ мгновеніе экипажъ былъ окруженъ тсной толпой и процессія двинулась по главной улиц, оглашая ночной воздухъ громкими криками ‘ура’!
Вс дома въ эту ночь были иллюминованы, никому не приходило въ голову ложиться спать: это былъ моментъ, какого городокъ еще никогда не переживалъ. Въ теченіе цлаго часа въ домъ судьи Тачера тснилась толпа горожанъ. Спасенныхъ дтей забрасывали вопросами и душили въ объятіяхъ, бдной м-ссъ Тачеръ чуть не вывихнули руку, пожимая ее въ знакъ сочувствія.
Тетя Полли не помнила себя отъ радости, м-ссъ Тачеръ тоже, но для полноты счастья ей не доставало мужа, къ которому былъ посланъ въ пещеру гонецъ, чтобы сообщить ему радостную всть.
Томъ лежалъ на диван. Его окружала толпа слушателей, которымъ онъ разсказывалъ о пережитыхъ приключеніяхъ, при чемъ, конечно, не могъ удержаться, чтобы не прикрасить ихъ кое-какими мелкими, но очень любопытными подробностями. Въ заключеніе онъ разсказалъ, какъ онъ оставилъ Бекки одну у ручья, чтобы отправиться на новыя изслдованія. Онъ проползъ, держа въ рук бечевку, черезъ дв галлереи и началъ изслдовать третью. Когда бечевки не хватило, онъ уже собирался покинуть ее и вернуться обратно, какъ вдругъ увидлъ вдали какую-то блестящую точку, похожую на дневной свтъ. Онъ бросилъ бечевку и поползъ къ свтлой точк. Тамъ онъ просунулъ голову и плечи въ узкое отверстіе, на него пахнуло свжимъ, чистымъ воздухомъ, и онъ увидлъ передъ собой широкія волны Миссисипи. Что. если бы тогда была ночь! Онъ не увидлъ бы свтлой точки и не пошелъ бы дальше по галлере! Затмъ онъ вернулся къ Бекки и сообщилъ ей радостную всть, но она попросила не говорить ей такихъ пустяковъ: она устала и знала, что должна умереть. Съ большимъ трудомъ ему удалось уговорить ее идти за нимъ, она чуть не умерла отъ счастья, когда увидла, что блестящая точка, дйствительно, дневной свтъ. Затмъ онъ выползъ первый изъ подземелья и помогъ выйти и Бекки. Оба сли на траву и расплакались отъ радости. Вскор на рк показалась лодка съ нсколькими людьми, Томъ окликнулъ ихъ и разсказалъ имъ, что они пережили. Сначала хавшіе въ лодк не хотли ему врить, ‘потому что,— говорили они,— отсюда до входа въ пещеру по крайней мр миль пять’, но затмъ они одумались и посадили ихъ въ лодку. Причаливъ къ первому попавшемуся по дорог дому, они накормили ихъ, дали отдохнуть часа два или три и потомъ привезли ихъ въ городъ.

0x01 graphic

На разсвт изъ подземелья явились судья Тачеръ и небольшая горсть людей, помогавшихъ ему въ поискахъ. Ихъ нашли при помощи бечевокъ, которыя они разматывали за собой. Вс были въ восторг и вн себя отъ радости, что дти, которыхъ уже считали погибшими, такъ счастливо спаслись отъ смерти.
Трое сутокъ, полныхъ страха и проведенныхъ безъ пищи, не проходятъ даромъ, Томъ и Бекки убдились въ этомъ на собственномъ опыт. Они пролежали въ постели всю среду и весь четвергъ, и чмъ дальше, тмъ они чувствовали себя слабе. Правда, въ четвергъ Томъ началъ кое-какъ бродить по своей комнат, въ пятницу вышелъ на улицу, а въ субботу оправился совершенно, но Бекки пролежала до воскресенья и имла видъ, какъ-будто она вынесла продолжительную, изнурительную болзнь.
Томъ узналъ о болзни Гека и пошелъ навстить своего пріятеля въ пятницу, но его не пустили къ больному. То же самое было въ субботу и въ воскресенье. Затмъ ему было позволено видться съ Гекомъ, но съ тмъ условіемъ, чтобы онъ ничего не разсказывалъ ему о своихъ приключеніяхъ въ пещер. Вдова Дугласъ сама присутствовала при этихъ свиданіяхъ и наблюдала за тмъ, чтобы Томъ не говорилъ ничего лишняго, что могло бы взволновалъ больного. Дома Томъ узналъ о ночномъ происшествіи въ саду вдовы Дугласъ, а также и то, что тло одного изъ негодяевъ было найдено въ рк, недалеко отъ пароходной пристани, по всей вроя ности, онъ утонулъ, стараясь спастись отъ погони.
Черезъ дв недли посл своего освобожденія изъ пещеры, Томъ, по обыкновенію, пошелъ къ Геку, который уже усплъ настолько поправиться, что могъ слушать какіе угодно разговоры, а у Тома было много интереснаго, о чемъ онъ хотлъ сообщить ему. Проходя мимо дома судьи Тачера, Томъ зашелъ туда, чтобы повидаться съ Бекки. Судья и нсколько его гостей заговорили съ нимъ о его приключеніяхъ въ пещер и, смясь, спросили, не хочется ли ему еще разъ войти въ подземелье. Томъ отвчалъ, что ничего не имлъ бы противъ этого.
— Я ни на минуту не сомнваюсь, Томъ, — замтилъ судья,— что такихъ отчаянныхъ головъ, какъ ты, найдется не мало. Поэтому я принялъ нужныя мры. Теперь уже никто не заблудится въ пещер.
— Почему?
— Потому что я распорядился забить дверь желзомъ и запереть ее на замокъ, ключъ отъ котораго находится у меня.
Томъ поблднлъ, какъ полотно.
— Боже мой, что съ тобой, мальчуганъ? Эй’ кто тамъ? Принесите скоре стаканъ воды!
Принесли воды и спрыснули ею лицо Тома
— Такъ, мой мальчикъ! Ну что, теперь теб лучше? Что случилось съ тобой, Томъ?
— Ахъ, господинъ судья, вдь въ подземель находится индецъ Джо!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

Спустя нсколько минутъ, новость облетла весь городъ, и вскор дюжина лодокъ, полныхъ народа, поплыли по рк къ пещер Макъ-Дугаля. Черезъ нкоторое время за ними послдовалъ пароходъ, биткомъ набитый пассажирами. Томъ Сойеръ былъ на одной лодк съ судьей. Когда тяжелую дверь отперли, глазамъ зрителей въ полумрак подземелья представилось странное зрлище. Индецъ Джо лежалъ мертвый, растянувшись на земл и припавъ лицомъ къ дверной щели, повидимому онъ до послдней минуты не могъ оторвать своего взора отъ свта и свободы. Томъ былъ потрясенъ до глубины души, онъ зналъ по собственному опыту, что долженъ былъ выстрадать несчастный индецъ. Однако, несмотря на чувство состраданія, которое охватило Тома, онъ вмст съ тмъ чувствовалъ, что съ него точно свалился тяжелый камень. Онъ понялъ только теперь, въ какомъ сильномъ и постоянномъ страх онъ находился съ того самаго дня, какъ далъ показаніе на суд противъ Джо.
Возл трупа индйца лежалъ его ножъ съ сломаннымъ клинкомъ. Нижній брусъ дверной рамы былъ продолбленъ насквозь. Эта работа должна была стоить нечеловческихъ усилій, но была совершенно безполезна, потому что снаружи скала образовывала естественный порогъ, о который ножъ неминуемо долженъ былъ сломаться. Даже не будь этого препятствія, и тогда вс старанія Джо были бы безполезны: пролзть черезъ отверстіе подъ дверью было немыслимо. Джо долженъ былъ сознавать это — однако, онъ продолжалъ свою ни къ чему не ведущую работу, и только для того, чтобы какъ-нибудь провести время и отвлечь свои мысли отъ приближающейся смерти. Обыкновенно у входа въ пещеру можно было видть множество огарковъ, воткнутыхъ въ щели скалъ и камней и оставленныхъ здсь постителями подземелья. Теперь же тамъ не было ни одного огарка. Несчастный узникъ собралъ ихъ вс и сълъ. Очевидно, онъ питался еще летучими мышами, о чемъ можно было судить по валявшимся кругомъ крыльямъ и лапамъ. Несчастный буквально умеръ съ голоду. Недалеко отъ него съ земли медленно наросталъ въ теченіе многихъ столтій сталагмитъ, образуемый отъ безпрерывнаго капанья воды съ сталактита, свшивавшагося съ потолка. Джо отломилъ острую верхушку сталагмита и положилъ на него камень съ выдолбленной въ немъ ямкой, чтобы собирать драгоцнныя капли, которыя падали внизъ съ точностью маятника, въ общемъ, въ теченіе сутокъ этой воды набиралось не больше столовой ложки!
Много, много лтъ прошло съ тхъ поръ, какъ индецъ выдолбилъ камень, чтобы собирать драгоцнную влагу, но до сихъ поръ всякій поститель пещеры Макъ-Дугаля дольше всего останавливается передъ этимъ камнемъ. ‘Чашка индйца Джо’ занимаетъ первое мсто среди достопримчательностей пещеры, даже ‘Дворецъ Алладина’ не привлекаетъ къ себ такого вниманія.
Индйца похоронили у входа въ пещеру. Въ день похоронъ къ пещер народъ стекался на лодкахъ и въ экипажахъ изъ города и изъ всхъ окрестныхъ деревушекъ, на цлыхъ семь миль въ окружности. Граждане привозили съ собой дтей и провизію и посл похоронъ отправились домой съ такимъ чувствомъ, какъ-будто индйца повсили за вс его злодянія.
На слдующій день посл похоронъ Джо, Томъ отозвалъ Гека въ уединенное мстечко, чтобы сообщить ему нчто очень важное. Гекъ уже зналъ о приключеніяхъ Тома въ пещер, но было еще кое-что, о чемъ Томъ могъ сообщить ему только съ глазу-на-глазъ. При послднихъ словахъ Тома, лицо Гека приняло печальное выраженіе.
— Я знаю, Томъ,— сказалъ онъ,— о чемъ ты хочешь мн сказать. Ты былъ въ номер второмъ и нашелъ тамъ только водку? Мн никто не говорилъ объ этомъ, но я тотчасъ же догадался, когда узналъ, что въ харчевн найденъ складъ крпкихъ напитковъ. Денегъ ты тамъ не нашелъ, иначе, я знаю, ты сказалъ бы мн объ этомъ. Нечего длать, Томъ: я всегда имлъ какое-то предчувствіе, что намъ не удастся овладть сокровищемъ.
— Что ты, Гекъ! Я и не думалъ доносить на трактирщика. Въ субботу, когда я отправился на пикникъ, въ харчевн все было въ порядк. Разв ты этого не знаешь? Вдь ты долженъ былъ караулить въ ту ночь!
— Да, это врно. Мн кажется, что все это было такъ давно. Это было какъ-разъ въ ту ночь, когда я выслдилъ индйца Джо до самаго сада вдовы Дугласъ.
— Ты выслдилъ его?
— Да, но ты долженъ молчать объ этомъ,— слышишь? У этого негодяя здсь наврное остались друзья-пріятели, и я вовсе не хочу, чтобы они начали мн мстить. Если бы не я, то Джо уже давнымъ-давно былъ бы гд -нибудь въ Техас.
И Гекъ разсказалъ Тому все свое приключеніе, о которомъ Томъ зналъ отъ валлійца только отчасти.
— А теперь,— заключилъ свой разсказъ Гекъ,— я увренъ, что тотъ, кто нашелъ водку въ харчевн, взялъ съ собой и деньги!
— Гекъ, да вдь деньги никогда и не были во второмъ номер!
— Что?— Гекъ съ удивленіемъ посмотрлъ на Тома.— Томъ, ужь ты не попалъ ли опять на слдъ?
— Гекъ, деньги лежатъ въ пещер!
Глаза Гека заблестли.
— Что ты сказалъ, Томъ?
— Я говорю, что деньги лежатъ въ пещер.
— Томъ, неужели это правда?
— Да, это сущая правда, Гекъ. Хочешь ты пойти со мной въ пещеру и вытащить сокровище на свтъ Божій?
— Конечно! То-есть, если его можно найти, и если мы не заблудимся въ подземель.
— За это я ручаюсь.
— Но почему ты думаешь, что деньги…
— Подожди немного, и ты самъ увидишь, что я говорю правду. Если же мы ничего не найдемъ, то я отдамъ теб свой барабанъ и все, что только у меня есть.
— Отлично! Когда же мы отправимся въ пещеру?
— Хотъ сейчасъ. У тебя хватитъ силъ на это?
— А въ пещер намъ придется пройти далеко? Я на ногахъ всего три дня и больше мили, пожалуй, не пройду.
— Если идти обыкновенной дорогой, т.-е. отъ входа въ пещеру, то до мста, гд лежитъ кладъ, надо пройти миль пять. Но я знаю другую дорогу. Я довезу тебя на лодк, теб не придется даже грести.
— Такъ демъ сегодня же, Томъ.
— Хорошо. Только намъ нужно запастись мясомъ и хлбомъ, взять съ собой трубки, два — три мшка, бечевокъ, спичекъ и свчей.
Немного позже полудня мальчики ‘взяли на прокатъ’ лодку у одного изъ горожанъ, т.-е. попросту воспользовались тмъ, что ихъ никто не могъ замтить, и отправились въ путь. Очутившись въ нсколькихъ миляхъ внизъ по теченію отъ главнаго входа въ пещеру, Томъ сказалъ,
— Смотри, Гекъ: весь этотъ берегъ очень однообразенъ, нигд не видно ни домовъ, ни лса. Передъ нами одинъ только кустарникъ. Теперь посмотри туда, наверхъ, видишь это бловатое мсто, гд недавно былъ обвалъ? Здсь намъ нужно высадиться на берегъ.
Мальчики причалили къ берегу.
— Ну, Гекъ, съ этого мста ты могъ бы достать удилищемъ то мсто, откуда мы съ Бекки вылзли изъ пещеры. Попробуй-ка отыскать входъ въ подземелье.
Гекъ шарилъ повсюду, но ничего не нашелъ. Томъ съ гордостью подошелъ къ густой заросли кустарника.
— Вотъ здсь!— сказалъ онъ.— Полюбуйся, Гекъ, такой норы ты не найдешь во всемъ кра. Но только смотри, не говори никому объ этомъ. Я уже давно собирался сдлаться разбойникомъ, но нигд не могъ найти подходящаго мста, гд бы можно было прятаться моей шайк. Теперь я нашелъ такое мсто. Мы скажемъ объ этомъ только Джо Гарперу и Бену Роджерсу. Они оба я и ты образуемъ шайку разбойниковъ. ‘Шайка Тома Сойера’ — не правда ли, какъ это красиво звучитъ, Гекъ?

0x01 graphic

— Отлично, Томъ! Но кого мы будемъ грабить?
— Кого придется.
— И будемъ убивать ихъ?
— Нтъ… не всегда. Мы будемъ запирать плнниковъ въ пещеру, пока за нихъ не уплатятъ выкупа.
— Выкупа? А что это такое?
— Деньги. Плнники пишутъ письма своимъ роднымъ и друзьямъ, чтобы они собрали денегъ и передали ихъ разбойникамъ. Если черезъ годъ за плнныхъ денегъ не внесутъ, то ихъ убиваютъ. Такъ длается везд.
— Да, это, пожалуй, лучше, чмъ быть пиратами.
— Конечно, лучше, по крайней мр, близко отъ дому, отъ цирка и мало ли отъ чего.
Между тмъ все было готово, и мальчики пролзли въ отверстіе — Томъ впереди, а Гекъ сзади. Они съ трудомъ проползли до конца низкой галереи, привязали тамъ конецъ бечевки и двинулись дальше. Черезъ нсколько минутъ они очутились у ручья. Томъ почувствовалъ холодную дрожь во всемъ тл. Онъ показалъ Геку остатки огарка, который былъ прилпленъ комочкомъ глины къ выступу на стн, и разсказалъ, какъ онъ и Бекки съ отчаяніемъ смотрли на угасающій огонекъ.
Мальчики говорили теперь шопотомъ, потому что мертвая тишина и темнота дйствовали на нихъ угнетающимъ образомъ. Они пошли дальше и дошли до того мста, гд Томъ встртилъ индйца Джо, При свт свчей они убдились, что никакого обрыва въ галере не было, а былъ только крутой глиняный откосъ, спускавшійся внизъ футовъ на двадцать или тридцать. Томъ прошепталъ:
— Теперь я покажу теб кое-что, Гекъ.

0x01 graphic

Онъ поднялъ свчку и продолжалъ:
— Посмотри какъ можно дальше за уголъ. Видишь? Тамъ, на большой скал сдланъ копотью знакъ.
— Томъ, это крестъ!
— А гд номеръ второй? ‘Подъ крестомъ’, такъ вдь? Какъ-разъ на этомъ мст я встртилъ индйца со свчей въ рук.
Гекъ съ минуту молча смотрлъ на таинственный знакъ и затмъ прошепталъ дрожащимъ голосомъ:
— Томъ, уйдемъ лучше отсюда.
— Какъ! Уйти и оставить кладъ?!
— Да. Духъ индйца Джо наврное бродитъ вокругъ клада.
— Что ты, Гекъ! Его духъ тамъ, гд онъ умеръ, тамъ, у входа въ пещеру.
— Нтъ, этого не можетъ быть, Томъ. Духъ Джо бродитъ около клада. Вдь ты и самъ знаешь это.
Томъ началъ думать, что Гекъ, пожалуй, и правъ. Но вдругъ ему пришла въ голову блестящая мысль.
— Однако, и дураки мы съ тобой, Гекъ! Разв духъ можетъ быть около мста, гд нарисованъ крестъ!
Замчаніе Тома было очень удачное.
— Я и не подумалъ объ этомъ, Томъ. Наше счастье, что здсь нарисованъ кресть. Значитъ, мы можемъ спуститься внизъ и искать кладъ.
Томъ началъ спускаться, длая ступеньки въ мягкой глин. Гекъ слдовалъ за нимъ. Изъ маленькой пещеры, гд возвышалась скала, выходили четыре галереи. Три изъ нихъ мальчики изслдовали, но безъ всякаго результата. Въ той изъ нихъ, которая была ближе къ скал, почти у самаго ея входа, они открыли небольшую впадину, гд лежало нсколько шерстяныхъ одялъ, старая подтяжка и обглоданныя кости. Но ящика съ золотомъ тамъ не было. Мальчики обыскали все еще разъ, напрасно. Наконецъ, Томъ замтилъ:
— Онъ сказалъ: ‘подъ крестомъ’. Отсюда, гд мы стоимъ, крестъ ближе всего. Но не можетъ же кладъ лежать подъ скалой.
Мальчики сли и не знали, что предпринять. Вдругъ Томъ всталъ со своего мста.
— Смотри, Гекь, — сказалъ онъ.— Съ этой стороны скалы на глин видны слды ногъ и свчного сала. Пожалуй, кладъ, дйствительно, зарытъ подъ скалой. Надо разрыть глину.
— Это недурная мысль, Томъ, — съ живостью подхватилъ Гекь.
Томъ вынулъ складной ножъ и началъ копать. Въ нсколькихъ дюймахъ отъ поверхности земли ножъ наткнулся на дерево.
— Слышишь, Гекъ?
Гекъ началъ помогать разрывать глину. Черезъ нсколько минутъ обнажились три — четыре доски. Мальчики вынули ихъ. Оказывалось, что он закрывали узкій коридорчикъ, который велъ подъ скалу. Томъ заглянулъ внутрь и просунулъ свчу какъ-только могъ дальше, но тамъ было такъ темно, что нельзя было видть конецъ коридорчика. Онъ предложилъ изслдовать его и поползъ въ узкое отверстіе, которое отлого спускалось внизъ. Слдуя извилинамъ галерейки, Томъ повернулъ сначала вправо, затмъ влво. Гекъ не отставалъ отъ него. Вдругъ Томъ круто свернулъ въ сторону и тотчасъ же воскликнулъ:
— Великій Боже! Гекъ, смотри!
Передъ мальчиками лежалъ знаменитый ящикъ съ золотомъ въ уютной, маленькой каморк. Тутъ же валялись нсколько ружей въ кожаныхъ футлярахъ, пустая пороховница, поясъ и разная рухлядь.
— Наконецъ-то!— воскликнулъ Гекъ, и запустилъ об руки въ ящикъ съ золотыми монетами.— Теперь мы съ тобой богачи, Томъ!
— Я всегда былъ увренъ, Гекъ, что кладъ будетъ нашъ, но теперь мн прямо не врится, что мы его нашли. Однако, не будемъ терять времени, надо вытащить отсюда этотъ ящикъ. Посмотримъ, смогу ли я поднять его?
Ящикъ всилъ около пятидесяти фунтовъ. Томъ съ трудомъ поднялъ его, но о томъ, чтобы вытащить его изъ подземелья, нечего было и думать.
— Я такъ и думалъ, — сказалъ Томъ.— Въ покинутомъ дом они еле-еле тащили ящикъ, я это замтилъ. Хорошо, что мы взяли съ собой мшки.
Мальчики вывалили деньги въ два мшка и вытащили ихъ наверхъ къ скал съ чернымъ крестомъ.
— Теперь мы заберемъ съ собою ружья и остальныя вещи,— предложилъ Гекъ.
— Зачмъ! Мы оставимъ ихъ здсь. Они намъ пригодятся, когда мы будемъ разбойниками. Въ пещер мы будемъ устраивать наши оргіи. Для оргій это будетъ самое подходящее мсто.
— А что такое оргіи?
— Не знаю. Но у разбойниковъ всегда бываютъ оргіи, конечно, он должны быть и у насъ. Ну, пойдемъ, Гекъ. Я думаю, уже поздно, а кром того я очень проголодался. Въ лодк мы закусимъ и покуримъ. Спустя немного времени, мальчики вышли изъ кустарника, озираясь по сторонамъ, кругомъ никого не было видно. Они сли въ лодку и начали сть, и курить. Когда солнце спустилось уже къ самому горизонту, Томъ началъ грести, и лодка тихо поплыла вдоль берега среди сгущающихся сумерекъ. Дорогой мальчики весело болтали. Когда они пристали къ берегу, уже совсмъ стемнло,
— Теперь, Гекъ,— сказалъ Томъ,— мы спрячемъ деньги въ дровяномъ сара вдовы Дугласъ, а завтра, рано утромъ мы сосчитаемъ ихъ и зароемъ въ лсу, въ какомъ-нибудь надежномъ мст. Ты останься пока здсь, а я сбгаю къ м-ру Тэйлору и привезу его ручную телжку.
Томъ исчезъ и черезъ нсколько минутъ вернулся обратно съ телжкой. Мальчики нагрузили въ нее оба мшка съ золотомъ, закрыли ихъ старыми тряпками и отправились въ путь. Около мызы стараго валлійца мальчики остановились, чтобы немного отдохнуть. Когда они собрались идти дальше, старикъ вышелъ изъ дому и крикнулъ:
— Кто тамъ?
— Гекъ Финнъ и Томъ Сойеръ.
— Вотъ и отлично! Ну, живо, ребята, васъ только и ждутъ. Скорй, скорй, я помогу вамъ везти телжку. Ого, она не такъ-то легка, какъ кажется съ виду. Что у васъ въ ней: кирпичи или старое желзо?
— Старое желзо, — коротко отвтилъ Томъ.
— Такъ я и думалъ. Вс вы, здшніе мальчишки, тратите время на то, чтобы собирать старое желзо, за которое на литейномъ завод вамъ платять гроши, а между тмъ вы могли бы заработать вдвое больше какимъ-нибудь другимъ, боле полезнымъ, трудомъ. Ну, да ничего съ вами не сдлаешь. Однако, торопитесь, живо, живо.
Мальчики, наконецъ, заинтересовались, почему ихъ такъ торопятъ.
— Теперь не спрашивайте, увидите сами, когда придете къ вдов.
Гекъ струсилъ, онъ уже привыкъ, что его постоянно несправедливо преслдуютъ.
— М-ръ Джонсъ, мы, право, не сдлали ничего дурного,— сказалъ онъ робко.
Старикъ добродушно разсмялся.
— Почемъ знать. Гекъ, почемъ знать? Да разв ты не въ ладахъ съ вдовой?
— Нтъ, напротивъ, она всегда была очень добра ко мн.
— Чего же ты боишься?
Гекъ не усплъ хорошенько уяснить себ этотъ вопросъ, какъ почувствовалъ, что его вмст съ Томомъ ведутъ въ гостиную м-ссъ Дугласъ. Старикъ оставилъ телжку за дверью и вошелъ вслдъ за мальчиками.
Домъ вдовы Дугласъ былъ ярко освщенъ. Въ этотъ вечеръ у нея собралось все избранное общество городка. Тамъ были Тачеры, Гарперы, Роджерсы, тетя Полли, Сидъ, Мэри, пасторъ, редакторъ мстной газеты и многіе другіе. Вс были одты по-праздничному. М-ссъ Дуглась приняла обоихъ мальчиковъ очень ласково, хотя,, по правд сказать, она еще никогда не видывала такихъ невзрачныхъ гостей: Томъ и Гекь были съ головы до ногъ перепачканы глиной и свчнымъ саломъ. Тетя Полли покраснла, какъ вареный ракъ, когда увидла своего питомца въ такомъ ужасномъ вид, и покачала головой, смотра на Тома. Но никто не могъ быть боле сконфуженнымъ, чмъ сами мальчики.

0x01 graphic

— Тома я не засталъ дома, — сказалъ м-ръ Джонсъ.— Я уже думалъ, что мн не удастся привести его сюда, но вдругъ, случайно столкнулся съ нимъ и съ Гекомъ около своей хижины и привелъ ихъ сюда въ томъ вид, въ какомъ поймалъ ихъ. ,
— Это вы очень хорошо сдлали, м-ръ Джонсъ,— сказала м-ссъ Дугласъ.— Идите за мной, мальчики,
Она провела ихъ въ свою спальню и сказала:
— Теперь вымойтесь и переодньтесь. Вотъ самъ два новыхъ костюма, рубашки, носки и все. что вамъ нужно. Все это я купила теб, Гекъ,— нтъ, не стоитъ благодарности, Гекъ, — м-ръ Джонсъ купилъ теб одинъ костюмъ, а я другой. Пусть на сегодняшній вечеръ Томъ однетъ одинъ изъ нихъ, костюмы будутъ впору вамъ обоимъ. Ну, одвайтесь скоре. Мы васъ уже давно ждёмъ. Какъ только вы однетесь, идите внизъ.
Съ этими словами м-ссъ Дугласъ вышла изъ комнаты.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

Какъ-только м-ссъ Дугласъ вышла изъ комнаты, Гекъ подскочилъ къ окну, открылъ его и шепнулъ Тому:
— Томъ, нельзя ли намъ убжать черезъ окно. Тутъ не высоко.
— Глупости! Зачмъ намъ убгать отсюда?
— Я… я не могу быть тамъ, гд такъ много народа, я не привыкъ къ этому. Я ни за что на свт не сойду внизъ.
— Что за пустяки! Я такъ нисколько не боюсь людей. Чего теб бояться? Я вдь буду съ тобой.
Въ этотъ моментъ въ комнату вошелъ Сидъ.
— Томъ, — сказалъ онъ, — тетя Полли ждала тебя весь день. Мэри приготовила твое праздничное платье и очень безпокоилась о теб! Что это? Ты вымазался въ глин и сал?
— Молчи, Сидъ, и не суйся туда, гд тебя не спрашиваютъ. Изъ-за чего поднялась вся эта суматоха?
— У вдовы часто собираются гости. На этотъ разъ вечеръ устроенъ въ честь старика Джонса и его сыновей, потому что они недавно спасли вдову отъ розбойниковъ. А потомъ я знаю еще кое-что. Хочешь, я разскажу теб?
— Ну, что-же?
— Старикъ Джонсъ собирается устроить сюрпризъ гостямъ. Я подслушалъ, какъ онъ говорилъ объ этомъ тет, конечно подъ секретомъ. Но теперь это уже не секретъ. Вс знаютъ объ этомъ, да и вдова тоже, хотя она притворяется, что ничего не знаетъ. Вотъ-то хлопоталъ валліецъ, чтобы Гекъ былъ сегодня здсь! Безъ Гека нельзя было бы устроить сюрприза.
— Да въ чемъ же дло, Сидъ?
— Очень просто: Гекъ выслдилъ въ ту ночь негодяевъ и позвалъ на помощь валлійца съ его сыновьями. Вотъ и все. Старикъ хотлъ объявить объ этомъ какъ можно торжественне и поразить всхъ гостей, да только теперь изъ этого ничего не выйдетъ.
Сидъ самодовольно разсмялся.
— И ты разболталъ про его секретъ, Сидъ?
— Кому какое дло, кто выдалъ его секретъ? Кто-то разсказалъ объ немъ, вотъ и все.
— Я знаю, что въ нашемъ город можетъ найтись только одинъ человкъ, способный на такую подлость. Этотъ человкъ — ты! Если бы ты былъ на мст Гека, то убжалъ бы домой и никому ничего не сказалъ бы о разбойникахъ. Ты способенъ только на гадости и не можешь выносить, чтобы кого-нибудь хвалили при теб. Вотъ теб за это! ‘Не стоитъ благодарности’, какъ говоритъ вдова.
И Томъ далъ звонкую пощечину Сиду и нсколькими пинками ногой вытолкалъ его изъ комнаты.
— Ступай теперь жаловаться тет Полли, если только посмешь это сдлать!
Нсколько минутъ спустя гости вдовы Дугласъ сли за ужинъ… Подъ конецъ ужина м-ръ Джонсъ всталъ со своего мста и произнесъ небольшую рчь, въ которой благодарилъ радушную хозяйку за честь, оказанную ему и его сыновьямъ. ‘Но,— продолжалъ онъ,— есть еще одно лицо, которое присутствуетъ здсь и которое заслуживаетъ большей благодарности’. И такъ дале, и такъ дале. Однимъ словомъ, старикъ сообщилъ великую тайну объ участіи Гека въ происшествіи, стараясь изобразить это какъ можно драмматичне. Однако, гости не обнаружили такого шумнаго и искренняго удивленія, какого можно было ожидать при обыкновенныхъ обстоятельствахъ. Но какъ бы то ни было, вдова Дугласъ сумла очень ловко выразить глубочайшее изумленіе и осыпала Гека такимъ обиліемъ похвалъ и изъявленій благодарности, что онъ почти совсмъ забылъ о своемъ новомъ плать, которое страшно стсняло его, и не зналъ, куда дться отъ устремленныхъ на него взоровъ гостей.
М-ссъ Дугласъ тутъ же объявила, что хочетъ пріютить Гека въ своемъ дом, воспитать его и оказывать ему впослдствіи всяческую поддержку. Теперь Томъ ршилъ, что настала и его очередь говорить.
— Геку ничего не надо, — заявилъ онъ во всеуслышаніе.— Гекъ — богатый человкъ!

0x01 graphic

Только чувство приличія удержало гостей отъ громкаго хохота при такомъ удивительномъ заявленіи Тома. Наступило неловкое молчаніе. Томъ прервалъ его:
— Гекъ богатъ, говорю я. Вы, можетъ-быть, не поврите этому, но у него куча золота. Не смйтесь, я сейчасъ докажу это. Подождите одну минуту!
Томъ выбжалъ изъ столовой. Гости въ недоумніи переглядывались между собой и вопросительно посматривали на Гека, который опустилъ глаза и молчалъ.
— Сидъ, что это съ Томомъ?— съ тревогой спрашивала тетя Полли.— Онъ… нтъ, я не понимаю, что съ нимъ сдлалось. Я…
Тетя Полли не успла договорить: въ дверяхъ показался Томъ, неся на спин два тяжелыхъ мшка. Мальчикъ подошелъ къ столу и высыпалъ на него кучу золотыхъ монетъ.
— Что я вамъ говорилъ?— воскликнулъ онъ.— Половина этихъ денегъ принадлежитъ Геку, а другая половина — мн!
Гости точно окаменли и, притаивъ дыханіе, молча смотрли на блестящую груду монетъ. Потомъ на Тома градомъ посыпались разспросы. Томъ отвчалъ, что разскажетъ сейчасъ все попорядку. Его разсказъ былъ очень длиненъ, но полонъ захватывающаго интереса. Когда Томъ кончилъ говорить, старикъ Джонсъ сказалъ:
— Я хотлъ сдлать маленькій сюрпризъ обществу, среди котораго имю честь находиться Теперь я вижу, что онъ ничто въ сравненіи съ сюрпризомъ Тома. Этотъ ловкій мальчуганъ заткнулъ меня за поясъ, но я ничего не имю противъ этого, ничего!
Деньги сосчитали. Ихъ оказалось около двнадцати тысячъ долларовъ. Никому изъ присутствующихъ не приходилось когда-нибудь видть такую кучу денегъ за-разъ, хотя у многихъ изъ нихъ были состоянія и побольше этого.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,

Всякій можетъ представить себ, что кладъ, найденный мальчиками, надлалъ массу шума въ бдномъ, маленькомъ городк С.-Петербург. Такая крупная сумма, да еще наличными деньгами, казалась добродушнымъ горожанамъ прямо-таки невроятной. Въ город только и говорили, что.о найденномъ клад. Вс заброшенные дома въ городк и въ его окрестностяхъ подверглись самому тщательному изслдованію. Теперь уже не одни мальчики, а и взрослые, благоразумные мужчины разбирали эти дома по доскамъ, ломали фундаменты, рылись въ земл подъ полами. Куда ни показывались Томъ и Гекъ, всюду они служили предметомъ всеобщаго вниманія и удивленія. Мальчики не помнили, чтобы прежде кто-нибудь обращалъ вниманіе на ихъ слова, теперь же вс придавали самое серьезное значеніе каждому ихъ слову, каждому ихъ поступку. Мало того, въ ихъ прошломъ внезапно открылись несомннные признаки какихъ-то сверхъестественныхъ талантовъ. Мстная газета напечатала даже біографическіе очерки изъ жизни Тома и Гека.
Вдова Дугласъ помстила капиталъ. Гека въ банкъ по шести процентовъ, а судья Тачеръ, по просьб тети Полли, сдлалъ -же самое съ деньгами Тома. Теперь каждый, изъ мальчиковъ имлъ почти по цлому доллару въ день дохода!
Судья Тачеръ составилъ себ, вдругъ очень высокое мнніе о Том… Онъ уврялъ, что обыкновенный мальчикъ никогда, не. сумлъ бы вывести его дочь изъ пещеры. А когда Бекки разсказала ему подъ секретомъ, какъ Томъ спасъ ее однажды отъ наказанія, принявъ вину въ себя, то онъ пришелъ въ восторгъ и началъ уврять, что это была со стороны Тома такая благородная, великодушная, святая ложь, что она заслуживаетъ того, чтобы ее занесли на страницы исторіи рядомъ съ именемъ Георга Вашингтона, который, какъ извстно, правдивость ставилъ выше всего на свт! Бекки казалось, что она никогда еще не видла своего отца такимъ величественнымъ и гордымъ, какъ въ ту минуту, когда онъ произносилъ послднія слова. Она тотчасъ же. побжала къ Тому и разсказала ему все.
Судья Тачеръ предсказывалъ, что Томъ будетъ современемъ знаменитымъ юристомъ или величайшимъ полководцемъ, и давалъ слово, что сдлаетъ все возможное, чтобы Тома приняли въ національную военную академію, а затмъ въ лучшую юридическую школу.
Богатство и покровительство вдовы Дугласъ открыли Геку доступъ въ общество или, врне, насильно втолкнули его туда. Страданія его были такъ велики, что онъ былъ почти не въ силахъ переносить ихъ. Слуги вдовы держали его въ чистот и опрятности, мыли и причесывали его ежедневно, каждый вечеръ его укладывали спать въ постель съ чистыми простынями, на которыхъ не было ни одного пятнышка, которое онъ могъ бы прижать къ своему сердцу, какъ стараго, добраго знакомаго. Онъ долженъ былъ сть ножомъ и вилкой, сть съ тарелки, пить изъ чашки, вытираться салфеткой, учиться читать, ходить въ церковь.
Въ теченіе трехъ недль онъ кое-какъ выносилъ вс эти мученія, но, наконецъ, не выдержалъ и убжалъ изъ дома вдовы. М-ссъ Дугласъ искала его повсюду двое сутокъ. Весь городъ принялъ участіе въ этихъ поискахъ, искали даже въ рк, но Гекъ исчезъ безслдно. Наконецъ, на третій день Томъ Сойеръ случайно забрелъ на бойню, гд валялась масса старыхъ пустыхъ бочекъ. Въ одной изъ нихъ онъ нашелъ бглеца. Гекъ былъ не чесанъ, не мытъ и одтъ въ свои прежніе лохмотья. Томъ побранилъ его за безпокойство, которое онъ доставилъ всмъ своимъ исчезновеніемъ, и началъ просить его вернуться домой. Лицо Гека сразу потеряло свое довольное, благодушное выраженіе.

0x01 graphic

— Не говори мн объ этомъ, Томъ, — сказалъ онъ.— Я уже пробовалъ жить какъ вс люди, но изъ этого ничего не выходитъ. Вдова очень добра ко мн, но я не могу жить у нея. Каждый день меня будятъ, моютъ, причесывають. Мн не позволяютъ жить въ сара, заставляютъ ходить въ тсномъ, новомъ плать, въ которомъ нельзя ни ходить, ни сидть, ни валяться на трав. Я долженъ ходить въ церковь и слушать длинныя проповди. По воскресеньямъ меня заставляютъ ходить цлый день въ сапогахъ…
— Но, Гекъ, вдова длаетъ все это для того, чтобы ты сталъ такимъ же человкомъ, какъ и вс другіе.
— Это мн все равно, Томъ. Жить у вдовы, это все равно, что сидть на привязи. Когда хочется идти ловить рыбу, надо спрашиваться, купаться — то же самое. Мн не позволяютъ курить, звать, потягиваться, браниться. И, — прибавилъ Гекъ съ удвоеннымъ негодованіемъ, — она цлый день молится. Такой женщины я никогда еще не видлъ. Я не могъ больше переносить все это. Знаешь. Томь, быть богатымъ вовсе не такъ хорошо, какъ это кажется. Если бы не проклятыя деньги, я никогда не попалъ бы въ такую передлку! Знаешь что, Томъ? Возьми себ мои деньги и давай мн только изрдка десять центовъ на табакъ. Сходи сейчасъ къ вдов и попроси, чтобы она оставила меня въ поко.
— Нтъ, Гекъ, твоихъ денегъ я не могу взять. Это будетъ, несправедливо… Кром того, попробуй еще пожить у вдовы, можетъ-быть, ты и привыкнешь къ такой жизни.
— Привыкну! Это все равно, что привыкнуть сидть на раскаленной плит. Нтъ, Томъ, мн не нужно богатства, и я не хочу жить въ проклятыхъ, душныхъ комнатахъ. Я люблю лсъ и рку и вотъ такія бочки. Я люблю ихъ и ни за что не разстанусь съ ними. Какъ-разъ, когда мы нашли ружья и пещеру, и все, что нужно, чтобы стать разбойниками, — вдругъ подвернулся этотъ глупый кладъ и испортилъ все дло!
— Это ничего не значитъ, Гекъ! Богатство нисколько не мшаетъ быть разбойникомъ.

0x01 graphic

— Ты говоришь правду, Томь?
— Сущую правду, Гекъ. Но тебя нельзя будетъ принять въ шайку, если ты не сдлаешься приличнымъ человкомъ.
Радость Гека сразу исчезла.
— Отчего же, Томъ? Вдь я былъ же морскимъ разбойникомъ?
— Это совсмъ другое дло, Гекъ. Разбойники — не пираты. Есть страны, гд разбойники принадлежатъ къ высшему обществу: они — герцоги, графы…
— Томъ, ты всегда хорошо относился ко мн. Неужели ты не захочешь принять, меня въ свою шайку?
— Да я готовъ на это. Но что скажутъ люди? ‘Фй, — скажутъ они,— и это шайка Тома Сойера! Какіе въ ней оборванцы!’ Какъ ты думаешь, пріятно мн будетъ слышать такія слова?
Гекъ замолчалъ и задумался. Очевидно, онъ боролся съ самимъ собой. Наконецъ, онъ сказалъ:
— Хорошо. Я вернусь къ вдов на мсяцъ или на два и посмотрю, удастся ли мн привыкнуть къ такой жизни.
— Отлично, Гекъ! И такъ, по-рукамъ. Пойдемъ сейчасъ къ вдов, я попрошу ее, чтобы она дала теб побольше свободы,
— Ты хочешь это сдлать, Томъ? Вотъ это дло! Если она не будетъ такъ строго держать меня, то я готовъ курить и божиться только потихоньку. Когда же мы соберемъ шайку?
— Да хоть сегодня. Надо только собрать разбойниковъ, и тогда можно устроить посвященіе даже сегодня ночью.
— А что это за посвященіе?
— Это значитъ дать клятву оставаться врными другъ другу и никому не выдавать тайны шайки.
— Это очень занятно, Томъ!
— Конечно. Приносить клятву нужно въ полночь, въ какомъ-нибудь уединенномъ мст — лучше всего въ домахъ съ привидніями… Впрочемъ, теперь они вс разрушены.
— Во всякомъ случа, въ полночь, Томъ?
— Да. Можно еще клясться на чьей-нибудь могил и подписывать клятву кровью.
— Это я понимаю! Ей-Богу, это гораздо интересне, чмъ быть пиратомъ. Я ни за что не убгу отъ вдовы, Томъ, а когда я стану настоящимъ, благороднымъ разбойникомъ, и обо мн будетъ говорить весь міръ, тогда она, наврное, будетъ очень довольна и будетъ гордиться, что пріютила меня въ своемъ дом!

Заключеніе.

На этомъ мое повствованіе и оканчивается. Такъ какъ оно представляетъ изъ себя исторію мальчика, то здсь оно и должно остановиться. Если разсказывать дальше, то исторія мальчика можетъ незамтно перейти въ исторію взрослаго мужчины. Кто пишетъ романъ о взрослыхъ людяхъ тотъ знаетъ, гд ему слдуетъ остановиться — на свадьб. Но когда пишешь о дтяхъ или очень молодыхъ герояхъ, то приходится заканчивать свой разсказъ тамъ, гд это окажется удобне.

Конецъ.

Твен Марк
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Похождения Гекльберри Финна, Твен Марк, Год: 1884
  2. Похождения Тома Сойера, Твен Марк, Год: 1876
  3. Похождения Гекльберри Финна, Твен Марк, Год: 1884
  4. Похождения Тома Соуэра, Твен Марк, Год: 1876
  5. Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна, Твен Марк, Год: 1898
  6. Принц и нищий, Твен Марк, Год: 1881
  7. Принц и нищий, Твен Марк, Год: 1881
  8. Чистые сердца, Гальт Мари-Робер, Год: 1884
Электронная библиотека