Поэзия любви, Крылов Виктор Александрович, Год: 1882

Драматургия
Время на прочтение: 46 минут(ы)
Скачать в PDF

ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ

Виктора Крылова.
(Александрова).

ТОМЪ ТРЕТІЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Г. Шредера, Гороховая, 49.
1882.

ПОЭЗІЯ ЛЮБВИ.

КОМЕДІЯ ВЪ ТРЕХЪ ДЙСТВІЯХЪ.

Es ist eine alte Geschichte
Doch bleibt sie ewig neu.
Seine.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Семенъ Львовичъ Прилуцкій,— богатый петербуржецъ.
Ольга Борисовна, — его жена.
Алексй Кузьмичъ Балясинъ,— помщикъ не изъ богатыхъ.
Варвара Сергвна, — его жена.
Модестъ Александрычъ Кусковъ.
Бражкинъ.
едоръ, — лакей Кускова.
Прачка.
Лакей у Прилуцкихъ.

Дйствіе происходитъ въ Петербург.— Первое и послднее на дач у Прилуцкихъ, — второе въ город, на квартир Кускова.

ПЕРВОЕ ДЙСТВІЕ.

Большая зала-гостинная на дач у Прилуцкихъ, съ дверью на балконъ и въ садъ, которая открыта.— Много зелени, отгораживающей тамъ сямъ укромные уголки съ диванчиками, удобными для интимной бесды.— Пьянино.

Входятъ Кусковъ, за нимъ лакей.

Кусковъ — отряхивая пыль со шляпы.

Ужь какое это подлое шоссе, пока додешь до дачи, всегда такой пыли наберешься, что и не отчистишь.

Лакей.

Время сухое-съ.

Кусковъ.

Хоть бы поливали что ли, дорогу то!.. Ольга Борисовна еще не вставала?

Лакей.

Давно встали-съ. Он въ саду воду пьютъ-съ.

Кусковъ.

Воду?

Лакей.

Медицинскую-съ. Пьютъ и гуляютъ… стаканъ выпьютъ и походятъ… Докторъ имъ такъ приказали, каждое утро.

Кусковъ.

А баринъ?

Лакей.

Въ кабинет.

Кусковъ.

Ольга Борисовна одна?

Лакей.

Никакъ нтъ-съ, прізжая барыня съ ними, — Варвара Сергева.

Кусковъ.

Балясина здсь?

Лакей.

Он и ночевали у насъ.

Кусковъ.

Такъ и я въ садъ пойду. (Лакей уходитъ. Кусковъ хочетъ идти въ садъ, въ дверяхъ встрчаетъ Балясину и возвращается съ ней.) А! Варвара Сергвна…

Балясина.

Пришли!? это похвально. Здравствуйте.

Кусковъ.

Что такое здсь происходитъ?

Балясина.

А что?

Кусковъ.

Какъ что?— разв не вы мн прислали сегодня чуть свтъ энергическое предписаніе явиться сюда?

Балясина.

Предписаніе?

Кусковъ.

Какъ-же не предписаніе?.. Письмецо ваше со мной, извольте слушать. (Вынимаетъ изъ кармана маленькую записочку и читаетъ.) ‘Если вы дйствитилъно человкъ добрый и хорошій, если вы искренно расположены къ Ольг Борисовн, вы должны загладить оскорбленіе, которое ей вчера нанесли. Прізжайте сегодня въ двнадцатомъ часу къ Прилуцкимъ.’

Балясина.

Ну-съ?

Кусковъ.

Я человкъ добрый и хорошій: я пріхалъ, — но…

Балясина.

Это для васъ недостаточно ясно?

Кусковъ.

Недостаточно.

Балясина.

Такъ вы нисколько не сознаете, что вчера вечеромъ, вотъ въ этой самой комнат, вы обошлись съ Ольгой Борисовной и жестко и сухо?— что вы оскорбили ее?

Кусковъ.

Чмъ-же?— боже мой…

Балясина.

Еще спрашиваетъ, чмъ!— это мн нравится… Вы встрчаете женщину, которую судьба ни за что ни про что горько наказала… Жизнь и обстановка гнетутъ ее,— ей и такъ тяжело, а вы ее-же за это упрекаете,— и самымъ безпощаднымъ образомъ… да и того вамъ мало: когда она старается какъ-нибудь утшить себя, кое-какъ оправдать свое нелпое положеніе, вы прямо говорите, что если, она довольна, то и не стоитъ лучшаго, и спорить съ ней нечего!.. вы берете шляпу и уходите, почти не простясь!?

Кусковъ.

Добрйшая Варвара Сергвна…

Балясина.

Нтъ, Модестъ Александрычъ, нтъ,— такъ поступать нельзя, если хочешь принести пользу. Я вмст съ Ольгой воспитывалась, знаю ее съ двичьихъ лтъ, и знаю въ чемъ она виновата, въ чемъ нтъ… Она всегда была нервная, слабая, немножко лнивая.— но у нея натура честная, добрая, способная глубоко чувствовать и сильно любить. Ни наше воспитаніе, ни общество, въ которомъ мы выросли, намъ ничего не дали… Что мы видли тогда?— какъ мы развивались?.. мы видли учителей свтской болтовни и наставниковъ свтскихъ приличій. Мы об вышли замужъ, чуть не изъ подъ люстры танцевальной залы. Къ намъ нельзя быть слишкомъ строгимъ.

Кусковъ.

Однако вы и она,— это не одно и тоже.

Балясина.

Да, — я счастлива, она нтъ… Ей достался въ мужья дрянной человкъ, мн хорошій, — и многимъ, многимъ обязана я мужу, а не себ… Я тоже была свтской барышней и жила дура-дурой у богатыхъ тетокъ, Не навяжись онъ мн тогда со своими заботами обо мн, я-бы, можетъ-быть, и вниманья на него не обратила… и не поссорилась бы съ тетками, и вышла-бы замужъ по ихъ желанію за какого-нибудь болвана съ набитымъ карманомъ или блестящей протекціей, и еще была-бы, пожалуй, несчастне Ольги…

Кусковъ.

Ваша излишняя скромность…

Балясина.

Какая скромность!— правда. Гд-же молоденькой двушк оцнить сразу человка, который за ней ухаживаетъ?— мы. почти вс, выходимъ замужъ зря и по инстинкту, счастье — дло случая… И Ольга считала своего мужа нивсть какой добродтелью въ первое время посл брака… Я помню съ какимъ восторгомъ она тогда писала мн о немъ: каждая строка дышала блаженствомъ.

Кусковъ.

Въ самомъ дл?

Балясина.

Отчего же она такъ и поразила меня теперь?!. Мы съ ней разстались еще двушками и переписывались, разумется, только первое время. Лтъ десять я почти ничего не слыхала о ней, но я была въ полной увренности, что она довольна и счастлива,— и, когда въ ныншнемъ году мы съ мужемъ ршили хать за границу и проздомъ прожить здсь около мсяца, я заране радовалась и мечтала, какъ мы возобновимъ старую дружбу, какъ мы познакомимъ и подружимъ своихъ мужей, какъ мы выхвалять другъ передъ другомъ станемъ нашу жизнь… и вдругъ, вмсто супружескаго согласія, встрчаю какого-то двуглаваго орла, смотрящаго въ разныя стороны.

Кусковъ.

Какъ хотите, мн все-таки непостижимо, какъ она могла когда нибудь любить Семена Львовича.

Балясина.

Что-жь тутъ непостижимаго? Онъ остроуменъ, болтливъ, изященъ, — теперь немножко постарлъ, но можно себ представить каковъ онъ былъ лтъ десять назадъ. Не мудрено было увлечь девятнадцатилтнюю двушку, которая ничего лучшаго не видала… онъ къ ней ластился, цловалъ, обнималъ ее,— это принималось за любовь, но Ольга не такова, чтобъ долго удовлетворяться только этой любовью, а внутренняго содержанія въ немъ не оказалось, они и опротивли другъ другу… И вотъ осталась она совершенно одна:— дтей у нея нтъ, знакомства порядочнаго нтъ, кругомъ все пусто, интересовъ никакихъ, тоска и мертвечина.. а вы ее-же браните!..

Кусковъ.

За то, что она не старается вырваться изъ такого положенія.

Балясина.

Легко сказать — вырваться!.. но чтожь это значитъ?.. работать? интересоваться чмъ нибудь?.. такъ вдь интересъ на рынк не купишь, для этого нужны года и года… Видите-ли, Модестъ Александрычъ, я говорю съ вами такъ, потому что замтила въ вашихъ отношеніяхъ къ Ольг много искренняго участья и желанія добра… съ вашей стороны, дорогой мой, и благородно, и великодушно, что вы ею занялись, но такъ нельзя, какъ вы длаете. Ольга слишкомъ слабая натура, рзкостью да грубостью вы только оттолкаете ее отъ себя. Это матерьялъ хрупкій: хватите молотомъ, разобьете въ дребезги.

Кусковъ.

Будто ужь я такой кузнецъ?

Балясина.

Разумется… знаете ли, что тутъ было вчера посл васъ?— знаете-ли?

Кусковъ.

Не знаю.

Балясина.

Она такъ расплакалась, такъ разрыдалась, что пришлось ее поить каплями и уложить въ постель, какъ больную.

Кусковъ.

Неужели?

Балясина.

А вы думали, что ваши упреки ей дешево обойдутся?

Кусковъ.

Жаль,— а все таки это длаетъ ей честь.

Балясина.

Теперь вы понимаете, для чего я васъ сюда пригласила. Вы утшите ее ужь тмъ, что пришли.

Кусковъ.

Но чмъ же я могъ ее такъ сильно разстроить?— Что она говорила?

Балясина.

А! въ такую возбужденную минуту!!. сумбуръ говорила, разумется… Отчаяніе, проклятіе жизни, самоуничиженіе… Желаніе смерти.

Кусковъ.

И теперь еще?

Балясина.

Нтъ, теперь поуспокоилась, сномъ прошло… Такъ скислась немножко, какъ деревцо посл проливнаго дождя… усталость какая-то сказывается… обойдется… Впередъ то будьте къ ней добре и мягче.

Кусковъ.

Слушаю съ.

Балясина.

А! Вонъ она сюда идетъ… (Посмиваясь.) Вы ужъ не говорите, что я за вами посылала, будто, что сами догадались.

Кусковъ.

Хорошо.

Входитъ Прилуцкая изъ сада, въ богатомъ утреннемъ пенуар.

Прилуцкая — увидавъ Кускова, съ внезапно просіявшей радостью.

Модестъ Александрычъ!!. (Подходитъ къ нему и крпко жметъ ему руку.) Благодарю васъ.

Балясина.

Ну что?— я говорила, что онъ придетъ сегодня… Кто былъ правъ?

Прилуцкая — протягивая ей руку.

Ты была права… ты всегда права, мой милый сердцевдецъ.

Кусковъ.

Ольга Борисовна, мн сейчасъ Варвара Сергвна сказала, что мой вчерашній разговоръ васъ растревожилъ… простите меня… я, ей-богу, не желалъ этого — и, еслибъ я могъ ожидать, что мои слова такъ сильно подйствуютъ на васъ, я бы не сталъ говорить.

Прилуцкая.

И сдлали-бы дурно: — это показало-бы, что вамъ нтъ дла до меня… Нтъ, Модестъ Александрычъ, я очень цню ваши упреки, очень цню. Вы, можетъ быть, вчера были во многомъ справедливы… можетъ быть во всемъ… Но будьте хоть немножко снисходительны ко мн, хоть немножко пожалйте меня… я, право, совсмъ не счастливая женщина.

Кусковъ.

Я и не говорилъ, что вы счастливы.

Прилуцкая.

Ваши слова глубоко запали мн въ душу и я всми силами постараюсь, чтобъ они принесли мн пользу.

Кусковъ.

Во всякомъ случа вы врите, что они были сказаны не для того, чтобъ васъ обидть? съ доброй цлью сказаны?

Прилуцкая — протягивая руку, которую Кусковъ цлуетъ.

О! конечно.

Балясина — разнимая ихъ.

Ну, довольно нжностей. Помирились и слава богу.

Прилуцкая.

Вы останетесь у меня сегодня?— Останьтесь, послушайте, мн обо многомъ надо съ вами поговорить… Я вчера до пяти часовъ заснуть не могла, все думала… Не бросайте меня.

Балясина.

Сегодня воскресенье, на службу не пойдете, — отчего-же не остаться?!

Кусковъ.

Съ удовольствіемъ останусь.

Прилуцкая.

А пока… вотъ видите, что вы изъ меня сдлали: болтая съ вами я совсмъ забыла, что не одта. Сегодня встала поздно и торопилась докторскія предписанія выполнять… да и спала я сегодня такъ плохо, воображаю, на что я должна быть похожа.

Балясина.

Пожалуйста ужь безъ кокетства… (Шутливо.) такая-же хорошенькая, какъ всегда… видъ немножко чувствительно растрепанный, но это только придаетъ теб поэтичность.

Прилуцкая.

Ну вотъ!— merci за эту поэтичность… Модестъ Александрычъ мн не институтская подруга и передъ нимъ мн совсмъ не хотлось-бы являться чувствительно-растрепанной. (Кускову.) Вы не будете сердиться на меня? вы подождете, пока я однусь?

Кусковъ.

Я погуляю въ саду съ Варварой Сергвной.

Балясина — надвая шляпу.

И одни погуляете, не бда. Варвар Сергвн некогда, — она узжаетъ.

Прилуцкая.

А мужа не станешь дожидаться?

Балясина.

Двнадцать часовъ прошло, должно быть не будетъ.

Прилуцкая.

Ну, до свиданья… Такъ ршено: во вторникъ вы оба у насъ обдаете?

Балясина.

Да.

Прилуцкая уходитъ.

Балясина — надвая перчатки.

Ну съ? что вы на это скажете?— это-ли не милая, симпатичная натура?.. Попадись она только въ хорошія руки…

Кусковъ.

Напримръ, въ мои?— Мн бы вы ее поручили?

Балясина.

Что-жь?.. хоть я васъ знаю всего недлю, но, скажу прямо, вы внушаете довріе… Съ богомъ!— эта работа по васъ, если не надостъ… только не такъ рзко и круто Съ нами, съ бабами, не всегда легко возиться, сегодня выдержала, завтра нтъ — и тогда пиши пропало. Теперь на это для Ольги самое благопріятное время: молодость идетъ подъ гору, прежняя жизнь надола. Вс эти блестящіе балы, гд она царила въ великолпныхъ платьяхъ, вс эти свтскіе восторги, вздохи, комплименты, наскучили и не веселятъ… мужъ ей гадокъ…. все прошлое умерло для нея, — ей нужно чего-нибудь новаго, живого… Съумйте ее немножко возбудить, заинтересовать,— и вы увидите, что она совсмъ не ничтожная и не пустая.

Кусковъ.

Дай вамъ, господи, глаголъ пророческій… (Входитъ Прилуцкій.) Семенъ Львовичъ!..

Прилуцкій — пожимая ему руку.

А! и вы здсь, ругатель!

Кусковъ.

Я — ругатель?

Прилуцкій.

Разв нтъ?— Вы, говорятъ, вчера вечеромъ мою супружницу-то сквозь строй прогнали… Да вы не отнкивайтесь, я съ вами совершенно согласенъ… Помилуйте, двадцать девять лтъ баб, такъ сказать, въ полномъ цвту,— мехлюндію на себя напустила и вшаетъ носъ, какъ общипанная галка.

Кусковъ.

Откуда вы взяли, что я…

Прилуцкій.

Какъ откуда?.. вчера я вернулся въ четыре часа ночи, вхожу въ спальню къ жен, и что же? о ужасъ! уксусомъ, гофманскими каплями и всякими аптекарскими снадобьями такой запахъ, не приведи богъ! и вмсто супруги моей лежитъ какая-то кикимора, облпленная тстомъ, горчичниками, обмотанная тряпками… Une horreur!— да и только… Я, помня долгъ супружескій, хотлъ освдомиться, что съ ней, а она мн въ отвтъ: ‘оставьте меня, уйдите! у меня голова болитъ’. Ну, я освдомился у горничной, и мн разсказали, что вы тутъ спорили, бранились, что жена потомъ плакала и въ аптеку посылала.

Кусковъ.

Вы не думайте пожалуйста…

Прилуцкій

Я ничего не думаю, я вамъ очень благодаренъ,— ей это здорово. А то вонъ доктора ее пичкаютъ минеральными водами да пилюлями и никакого прока отъ нихъ нтъ.

Балясина.

Понятное дло!— гд нтъ душевнаго спокойствія, тамъ медицина не поможетъ.

Прилуцкій.

Ангелъ вы мой, Варвара Сергвна, опять вы съ вашимъ душевнымъ спокойствіемъ… Какого дьявола ей еще душевнаго спокойствія нужно?! чего ей не достаетъ?.. Сыта, одта, обута, живетъ въ хол, длай что хочешь, наряжайся, какъ вздумаешь, отказу ни въ чемъ. Понравилась форель, хоть каждый день кушай, вздумала въ театръ, ступай, сдлай милость, билетовъ нтъ, у барышника купи… Хошь сиди, хошь лежи, хошь на правомъ боку, хошь на лвомъ… Чего ей нужно? Право, умъ за разумъ зайдетъ отъ такой задачи.

Балясина.

Да, еслибъ жизнь состояла изъ однихъ форелей да театровъ…

Прилуцкій.

Варвара Сергвна, у васъ золотое сердце, но ей-богу вы увлекаетесь… Вы Ольг Борисовн во всемъ потакаете и въ нсколько дней довели ее до того, что ужь она теперь себя совсмъ несчастной считаетъ, а не съ чего ей себя считать несчастной: все у ней есть, все, что нужно, и пожалуйста вы ее не жалйте нисколько, поврьте, ей это будетъ гораздо полезне.

Балясина.

Однако прощайте.

Прилуцкій.

Да не сердитесь.

Балясина.

Я не сержусь, мн пора. (Входитъ Балясинъ.) Вотъ вамъ и доказательство: мой мужъ за мной является.

Общее рукожатіе.

Прилуцкій.

Вы пришли похитить у насъ вашу супругу?

Балясинъ.

Да, я за ней.

Прилуцкій.

Злой мужъ! дайте намъ еще хоть немножко попользоваться ея упоительнымъ обществомъ.

Балясина.

Вы неутомимы, Семенъ Львовичъ: расточаете сладость вашего краснорчія, точно въ кондитерской ее покупаете… и каждой женщин, каждой ршительно… вдь это непостоянство.

Прилуцкій.

Ахъ, Варвара Сергвна, взгляните на природу, какъ она прекрасна въ своемъ разнообразіи! какъ тутъ выбирать?.. Я художникъ, — я люблю все прекрасное…

Балясина

Ну, прекрасный художникъ, ищите прекраснаго въ другомъ мст. У меня сегодня столько дла, столько дла…

Прилуцкій.

Какія-же это могутъ быть дла у такой легкокрылой Пери, какъ вы?

Балясина.

Во первыхъ мн нужно выбрать сукно и заказать платье мужу.

Прилуцкій.

А онъ самъ этого сдлать не можетъ?

Балясинъ.

Мн не позволено, моему вкусу не довряютъ.

Балясина.

Потому-что ты всегда покупаешь скверно и дорого. Потомъ въ три часа я должна повидать гувернантку, которую я хочу нанять для нашихъ сосдей по имнью. Потомъ…

Прилуцкій.

Врю, врю, врю, — не пересчитывайте, ради бога… вы мн гораздо миле такъ, когда никакими длами не занимаетесь, — это вамъ не идетъ. Вс эти гувернантки, мамки, няньки, — все это проза, жестокая проза, а я ее терпть не могу.

Балясина — мужу.

Отчего ты такъ поздно? я ужь хотла одна хать.

Балясинъ.

Въ министерств задержали, да еще на почт былъ… Письмо получилъ изъ деревни.

Балясина — оживленно.

Что-жь ты не даешь?

Прилуцкій — пошучивая.

Ба, ба, ба, какая горячность! письмо это вроятно изъ интересныхъ…

Балясина.

Еще-бы не интересно: въ немъ должно быть извстіе о моемъ сынишк. (Мужу.) Здоровъ Володька?

Балясинъ.

Да. Матушка пишетъ, что не нарадуется на него.

Балясина жадно читаетъ письмо.

Прилуцкій.

Смотрите пожалуйста, такъ и впилась, — и глаза разгорлись, и щечки вспыхнули… Модестъ Александрычъ, чувство матери-то, что значить,— а?

Кусковъ.

Да-съ.

Балясина — весело.

Ахъ! это надо Ол показать.

Убгаетъ.

Прилуцкій.

Чмъ вы заслужили ваше счастье, Алексй Кузьмичъ?— вамъ какая-нибудь бабушка его наворожила, наврно… Чего-бы я, кажется, не далъ, чтобъ имть подл себя этакого друга, вчно веселаго, вчно оживленнаго…

Балясинъ.

Разв это такъ невозможно?

Прилуцкій.

Для меня, увы?— невозможно.

Балясинъ.

Хотите, я вамъ скажу почему?

Прилуцкій.

Скажите.

Балясинъ.

Потому-что вы терпть не можете прозы.

Прилуцкій.

Напускаете, батюшка, напускаете на себя… вы сами поэтъ.

Балясинъ.

Да вдь поэзія-то ныньче вся въ прозу перехала.

Прилуцкій.

Ну, еслибъ вы у меня подольше остались, я-бы съ вами объ этомъ еще поспорилъ. А жаль, что узжаете: день воскресный, погода божественная… вотъ и Модестъ Александрычъ тутъ… Мы-бы вс вмст какое нибудь этакое… козловерченіе сочинили: — катанье на лодкахъ, или кавалькаду…

Балясинъ.

Вы безъ гостей не останетесь. Васъ и теперь въ саду какой-то длецъ дожидается.

Прилуцкій.

Длецъ?

Звонитъ.

Балясинъ.

Да, купчикъ какой-то, — въ одно время со мной пріхалъ, только не хотлъ сюда идти.

Входитъ лакей.

Прилуцкій.

Кто тамъ меня дожидается?

Лакей.

Это Бражкинъ-съ.

Прилуцкій.

Бражкинъ? откуда онъ взялся?

Лакей.

Сегодня, говоритъ, только пріхалъ изъ деревни.

Прилуцкій.

Веди его.

Лакей уходитъ. Балясина возвращается.

Балясина.

Ну, демъ поскорй. Прощайте.

Прилуцкій.

До вторника?

Балясина.

Да, да, демъ.

Беретъ мужа за руку.

Балясинъ.

Не тяни-же, Варя, дай шляпу то взять. До свиданья.

Оба прощаются и уходятъ.

Прилуцкій — глядя имъ вслдъ.

Странные люди! все-то ихъ занимаетъ, до всхъ то имъ дло… Мы бжимъ отъ житейскихъ дрязгъ, а они имъ навстрчу.. Себ самому иной разъ лакея нанимаешь, такъ недлю цлую отъ этого боленъ, а они чужія коммиссіи справляютъ: съ гувернантками, съ няньками возятся… Сосди просили!— я-бы скорй повсился…

Кусковъ.

Они добре васъ.

Прилуцкій.

И я не эгоистъ. На прошлой недл я чуть шеи себ не сломалъ о финляндскія скалы, доставая цвтокъ для этой быстроглазой Каролинхенъ,— и совершенно безкорыстно, клянусь вамъ… Но глотать петербургскую пыль, — по цлымъ часамъ бесдовать съ полинялой двицей никому неизвстныхъ лтъ, трясти свои кости на извощикахъ… да еще обо всякой копйк думай, все, вдь, это въ обрзъ: тамъ гривенника не переплати, здсь пятачекъ сбереги… и какъ это люди могутъ при этомъ быть веселы и довольны!— ей-богу, талантъ нуженъ!..

Входитъ Бражкинъ.

Кусковъ.

Къ вамъ пришелъ кто-то.

Прилуцкій — оглядываясь.

Ба! ты пугало гороховое откуда!

Бражкинъ — кланяется.

Все съ того же съ огорода-съ… Здравія желаемъ-съ.

Прилуцкій.

Опять какую-нибудь пакость состроилъ? выкручиваться пріхалъ?.. Это, изволите видть, Модестъ Александрычъ, это тоже мн сосдъ по имнью… называется онъ купцомъ и землевладльцемъ, а въ дйствительности паукъ и тарантулъ Свилъ онъ тамъ себ ядовитое гнздо и сосетъ кровь изо всего узда: кабаки разводитъ, хлбъ даромъ скупаетъ, подрядами тоже воруетъ…

Бражкинъ.

Это такъ-то, Семенъ Львовичъ, для первой-то для встрчи!?

Прилуцкій.

Удивляюсь только одному: какъ его, до сихъ поръ, мужики не убили и не ограбили?.. Дло это и выгодное, да и праведное: на томъ свт сорокъ грховъ отпустится.

Бражкинъ

Мать пресвятая заступница!.. Царица небесная!!. что это вы?..

Прилуцкій.

Зачмъ пожаловалъ?

Бражкинъ.

Разговоръ есть одинъ съ вами, необходимый.

Кусковъ.

Я вамъ не мшаю

Хочетъ идти.

Прилуцкій

Да вдь не тайны, не стсняйтесь.

Кусковъ — уходя.

Нтъ, нтъ, я въ садъ пойду.

Уходитъ.

Прилуцкій.

Ну садись… Какіе твои будутъ разговоры?

Бражкинъ — садясь.

Дло есть!… Такое дло-съ!— золотое дно.

Прилуцкій

Обокрасть кого-нибудь?

Бражкинъ.

Что вы, Семенъ Львовичъ, все красть, да красть… воры-те въ острог сидятъ. Мы безъ закону ни на шагъ, ко всякому дянью параграфъ подведемъ… Что шутить-то,— серьезно давайте разговаривать.

Прилуцкій.

Говори.

Бражкинъ.

Извстно вамъ-съ, что у насъ въ узд, въ Покатиловой волости, пристань есть и перевозъ на рк у Загильдяева села, тамъ еще разъ въ году и ярмонка открывается?

Прилуцкій.

Извстно.

Бражкинъ.

Старая она, пристань то… когда ее строили, тхъ годовъ никто и не запомнитъ, и теперь она въ такую негодность пришла, что важной весной, съ разливомъ, ее, можно сказать, самъ господь богъ поддерживаетъ: того глядимъ, что разнесетъ ее въ щепы и людей потопитъ. Вотъ-съ ноньче земство подняли вопросъ, чтобъ заново отстроить и пристань эту, и амбары складочные, и строенья кой какія ярморочныя… Я и предлагаю: ‘перенесите, молъ, эту пристань и ярморочное мсто на мою землю,— рка у меня та-же, всего тридцать верстъ повыше будетъ, — а я готовъ для отечества жертвовать, все построю на свои деньги’. Гляжу, встаетъ нашъ мировой и давай меня разрушать… И водкой-то я буду всхъ спаивать, и обманывать, и притснять… Ну разговоръ такой вышелъ: я не стерплъ,— ушелъ изъ собранія.

Прилуцкій.

Мошенникомъ назвали?

Бражкинъ.

Ничего не назвали, а крупный вышелъ разговоръ, кому охота слушать. Что-жь, думаю, съ эстимъ земствомъ возжаться, воду толочь… подходы все, да интриги… махну, молъ, къ губернатору. Прихожу, принялъ ласково. Говорю: ‘вотъ, молъ, какая исторія, хочу для пользы края жертвовать. Похлопочите, ваше превосходительство, пристань и ярмонку перенести на мою землю, къ имнью господина Прилуцкаго’.— ‘Благодарствуйте, говоритъ, за жертву, а это можно. Мы о польз края неусыпно стараемся, и господина Прилуцкаго лично знаемъ,— въ особливости супругу ихнюю, Ольгу Борисовну, даже въ двицахъ съ нею были знакомы’. Это извольте замтить.

Прилуцкій.

Это еще къ чему?

Бражкинъ.

Пожалуйте. Вышелъ я отъ нихъ, у меня на душ масляница… Только черезъ недлю прихожу опять,— совсмъ другой разговоръ. ‘Нтъ-съ, говоритъ, разсмотрли мы, что для края пользительне оставить ярмонку на прежнемъ мст’… Шлялся что-ль къ нему кто въ это время али что?— во жертвъ никакихъ не принимаютъ… Я и змей, я и ужомъ, — нтъ… Взятку готовъ былъ дать, да вдь ноньче и съ деньгами-то не очень подъдешь, Семенъ Львовичъ, вотъ бда-то-съ.

Прилуцкій.

А очень ужь хочется смастерить эту штуку?

Бражкинъ.

Какъ-же не хотть, Семенъ Львовичъ?.. Вдь это какое дло?.. вдь тогда сколько волостей ко мн въ кабалу-то пойдутъ?— Кто водкой, кто пристанью, кто чмъ… Вдь что тогда?— кажное зернышко вдь мн дань понесетъ, со всей губерніи, Семенъ Львовичъ…

Прилуцкій.

Ишь у тебя слюни то потекли.

Бражкинъ.

Такъ-то потекли, что сна ршился, все объ этомъ думамши… Теперь мн это дло: либо жить, либо помереть. Помогите, въ барышахъ будете. Вашему же управляющему подъ рукой грузить хлбъ удобне, да я васъ за это и въ долю возьму… какой процентъ прикажете, тотъ и выплачу, до пяти тысячъ въ годъ выплачу,— право.

Прилуцкій.

Что-жь я тутъ могу?

Бражкинъ.

Можете, Семенъ Львовичъ, ей богу-съ… али ужь лучше такъ будемъ говорить: Ольга Борисовна могутъ.

Прилуцкій.

Эвона чего захотлъ!

Бражкинъ.

Погодите… Ужь сразу-то вы меня не огорошивайте… У меня весь этотъ прожектъ въ мысляхъ словно торная дорожка сладился, гладко, — такъ ужь коли бить станете, пожалуйста, съ разсрочкой, не вдругъ,— все не такъ больно… Послднее средство къ нимъ обратиться.

Прилукцій.

Послушаемъ.

Бражкинъ.

Какъ я спервоначалъ-то съ губернаторомъ разговаривалъ, очень они съ большимъ удовольствіемъ про Ольгу Борисовну вспоминали. Красавицей величали, улыбки такія… ну-съ, вы моему взгляду врьте: что вонъ лягавая собака, то и я, — нюхъ этотъ у меня превосходный… что ужь нашъ губернаторъ въ склонности къ Ольг Борисовн, такъ заржьте, коли нтъ. Теперь извольте слдить, его Превосходительство сегодня тоже въ Петербургъ пріхали на побывку, — похали-бы вы къ нимъ-съ, пригласили-бы ихъ къ себ на обдъ али на завтракъ,— тутъ мы Ольгу Борисовну на нихъ и напустимъ.. Захотятъ Ольга Борисовна, такъ ужь это, какъ богъ святъ: пока тамъ земство разсуждаетъ, имъ предписанье изъ министерства — ‘перевести, молъ, ярмонку’!— и конецъ.

Прилуцкій.

Разрисовалъ!

Бражкинъ.

Ей-ей съ. Одно только вдь теперь и осталось прибжище — дамы. Деньгами подчасъ того не сдлаешь, что ихней женской красотой.

Прилуцкій.

Разрисовалъ-то ты хорошо, только не додумался.

Бражкинъ.

Семенъ Львовичъ, я съ вами, какъ съ отцомъ роднымъ… Я-бъ вдь и думать не сталъ, кабы вамъ тутъ какія непріятности были, а вдь я знаю: для васъ Ольга Борисовна, хоть он супруги законныя,— для васъ что?— вонъ идетъ по улиц попадья, все равно тоже самое-съ.

Прилуцкій.

Не обо мн рчь, чурбанъ ты деревянный,— она сдлать ничего не съуметъ, куда ей!.. вдь тутъ нужна тонкость, умъ нуженъ… да и не возьмется.

Бражкинъ.

Почемъ знать?— можетъ и согласятся… А какое тогда это для васъ имнье будетъ!— малинникъ… Бабы наши по всей Россіи славятся, а тутъ ихъ къ пристани столько пригонитъ,— бери не хочу.

Прилуцкій.

Шельма ты.

Бражкинъ.

Семенъ Львовичъ, кто не шельма-то?.. Не шельма-то вонъ по міру побирается… А ужь я-бы для Ольги Борисовны за эту исторію…

Входитъ Прилуцкая. Бражкинъ кланяется.

Прилуцкая.

А, это вы…

Прилуцкій.

Однако, какая ты красивая сегодня… Позвольте васъ поцловать, милая…

Она равнодушно подставляетъ щеку, которую онъ цлуетъ.

Бражкинъ.

Ольга Борисовна, помилуйте… что-же это?.. вдь это ужь гршно.

Прилуцкая — протягивая ему руку, которую онъ цлуетъ.

Что — гршно?

Бражкинъ.

Гршно-съ, ей богу… супротивъ природы идете… Мы вс подъ-гору къ старости, а васъ время-то словно молодитъ. Прошлымъ годомъ старше были,— ей богу съ…

Прилуцкая идетъ къ двери въ садъ.

Прилуцкій.

Побудь немножко съ нами, Ольга, вотъ у этого гипоппотама есть дло до тебя.

Прилуцкій.

До меня?

Бражкинъ.

Семенъ Львовичъ, зачмъ такъ прямо объявлять: надо исподволь…

Прилуцкій.

Вздоръ какой… (жен.) Представь себ, хочетъ тебя запутать въ коммерческія предпріятія…

Прилуцкая.

Напрасно. Куда я гожусь?!

Бражкинъ.

Ольга Борисовна, какіе восторги я про васъ слышалъ! какія восхваленія!!

Прилуцкая.

Кто-жь это восторгался?

Бражкинъ.

Губернаторъ нашъ… убили человка, поранили, врьте чести…

Прилуцкая.

Жаль! ему-бы на старости лтъ пора и перестать восхищаться.

Бражкинъ.

Что длать?! такъ ужь восхищенъ, такъ восхищенъ, что, кажется, прикажите вы ему что сдлать, сейчасъ весь къ вашимъ услугамъ.

Прилуцкій.

И вообрази: такъ какъ губернаторъ теперь здсь, въ Петербург, этотъ-то хочетъ воспользоваться тобой, чтобъ склонить его…

Бражкинъ.

Позвольте-съ, дло въ томъ, доложу я вамъ…

Прилуцкая.

Не надо, не разсказывайте, — я на эти вещи не способна…

Прилуцкій.

Отчего же, ma ch&egrave,re, тутъ нтъ ничего мудренаго… Я могу сдлать ему визитъ, пригласить его обдать, а тамъ… немножко кокетства, прогулка по саду подъ руку, и ты, разумется, съумешь его заставить…

Прилуцкая.

И вы-бы этого хотли?

Прилуцкій.

Да, не прочь… предпріятіе могло бы дать мн лишнихъ тысячъ пять въ годъ. Деньги не большія, но почему-бы отъ нихъ отказываться!..

Прилуцкая.

Хорошо должно быть предпріятіе, котораго хотятъ добиться такими путями.

Прилуцкій.

Какими?

Прилуцкая — показывая на Бражкина.

Ему-то еще простительно, а вы, кажется, не мужикъ, и могли-бы понять…

Прилуцкій.

Что-такое?

Прилуцкая.

Но если сами вы не дорожите ни мной, ни вашей честью, такъ позвольте хоть мн дорожить собой.

Прилуцкій.

Хм!!. величіе и неприступность!.. это, моя милая, отвтъ женщины глупой и бездарной…

Бражкинъ.

Семенъ Львовичъ… ахъ!.. сударыня… позвольте пояснить…

Прилуцкій.

Никто не предлагаетъ теб длать что-нибудь нехорошее… но каждая женщина пользуется маленькимъ кокетствомъ, чтобъ…

Прилуцкая.

Ваши женщины, но не такая, какъ я…

Прилуцкій — постепенно горячась.

Потому что не умете. Будьте-же, по крайней мр, добросовстны и сознайтесь въ этомъ.. Вы каждый день плачетесь на свою судьбу, вы недовольны, вамъ скучно, дятельность нужна!?.. вотъ вамъ предлагаютъ дятельность тонкую, умную… Вы чувствуете, что въ васъ нтъ дарованій на нее, и, чмъ-бы такъ прямо и сказать, вы взваливаете на меня, богъ знаетъ, какія мерзости.

Прилуцкая.

У меня нтъ дарованій кокотки и женщины сомнительнаго поведенія, это правда.

Прилуцкій — вспыльчиво.

Ольга Борисовна!..

Прилуцкая.

Я вижу васъ насквозь, не первый годъ живу я съ вами… зачмъ вы заставляете меня высказывать вамъ то, на что я давно глаза закрыла?.. Развратничайте, сколько хотите, подкупайте, кого хотите, хоть воруйте, — мн все равно… но оставьте меня въ поко.

Прилуцкій — заносчиво.

Кто даетъ вамъ право говорить…

Прилуцкая — перебивая его.

Моя честная жизнь и ваше поведеніе со мной!.: Я святая женщина передъ вами. Прежде я любила васъ и имла глупость слдить за вами, и плакать отъ каждой вашей грязной интрижки, — теперь я на все махнула рукой, потому что отъ такой пошлой натуры, какъ ваша, трудно ожидать чего-нибудь другого… Не спорьте! молчите лучше — и обращайте въ шутку все это… Поврьте, такъ для васъ будетъ гораздо выгодне…

Прилуцкій — со сдержанной постепенно возрастающей злобой.

Вотъ это врно. Спорить съ тупой недозрлой институткой — потеря времени… Хорошо-съ: вы святая женщина, а я пошлая натура… Но, позвольте вамъ напомнить, святая женщина, что я не докторъ умалишенныхъ. Какъ я не терпливъ, но и мн нтъ никакого удовольствія няньчиться съ дураками да съ помшанными и выслушивать ихъ брань… когда-нибудь и мн можетъ надость ваша святость, мы сведемъ счеты съ вами — и не знаю, кто отъ этого будетъ къ наклад.

Уходитъ сильно разгнванный.

Прилуцкая — въ слезахъ.

Вотъ моя жизнь!— вотъ мое счастье!

Бражкинъ.

Ольга Борисовна… Христа ради, простите ихъ… они не подумамши…

Прилуцкая

Подите вы прочь отъ меня.

Бражкинъ.

Ей богу-съ, честью завряю…

Прилуцкая.

Я вамъ сказала: подите прочь!

Бражкинъ.

Силы небесныя!.. Мать пресвятая, заступница сиротъ…

Уходитъ.

Прилуцкая.

Да!.. вотъ и разсуждайте вы тутъ о возвышенныхъ предметахъ по уши въ грязи… а!.. ну ихъ совсмъ… Забыться лучше… Тошно все это… гадко все это…

Садится за пьянино и играетъ нчто весьма жалобное. Входитъ Кусковъ и тихо подходитъ къ ней.

Кусковъ — тихимъ, какъ-бы невольно вырвавшимся восклицаніемъ.

Теплая, добрая душа!!

Прилуцкая — мгновенно останавливаясь.

Что это?— ужь вы подкрадываться стали…

Кусковъ.

Продолжайте, продолжайте… эти звуки сближаютъ насъ… въ нихъ отголосокъ душевной боли, сердечныхъ страданій…

Прилуцкая — вставая.

Вы подслушиваете то, что не вамъ говорятъ.

Кусковъ — озадаченный.

Ольга Борисовна!— кто васъ пойметъ.. То вы доврчивы, ласковы, предупредительны,— говоришь съ вами, какъ съ роднымъ человкомъ, то вы вдругъ такое скажете, что точно и вкъ съ вами не былъ знакомъ.

Прилуцкая.

Такая ужь… разбитая… что длать!..

Кусковъ.

Что съ вами?— что васъ такъ вдругъ перемнило?.. Полчаса не прошло, я видлъ васъ спокойной и ршительной… вы хотли говорить со мной о чемъ-то…

Прилуцкая.

Я, можетъ быть, сдлала очень дурно, что просила васъ остаться.

Кусковъ.

Вы раскаиваетесь въ этомъ?

Прилуцкая.

Что общаго между мной и вами: у васъ есть цли въ жизни, у меня никакихъ.. Поберегите ваши проповди для кого-нибудь другаго, не тратьте ихъ на меня, — я глуха ко всему хорошему…

Кусковъ.

Къ чему такая нервность?.. къ чему?..

Прилуцкая — постепенно экзальтируясь.

Я глупая, ничтожная, пустая женщина!.. Если-бъ я была умна, я-бы съ перваго разу видла какому человку бросаюсь на шею. Никто меня не неволилъ выходить за него замужъ, сама шла… Если-бъ я не была ничтожна, я-бы не оставалась жить у него, не предавала бы себя за его деньги, — въ горничныя бы лучше пошла. Сама во всемъ виновата, и должна нести свой крестъ безропотно.

Кусковъ — садясь.

Какая вы, ей-богу… Да успокойтесь-же, сядьте здсь… Забудьте, хоть на минуту, что мы чужіе… смотрите на меня, какъ на роднаго брата, которому вы привыкли поврять всякое ваше, даже самое маленькое, горе… Сядьте… сядьте… давайте вмст подумаемъ какъ быть…

Прилуцкая — садясь, почти съ рыданьемъ.

Я не могу, я не могу больше такъ жить!— это выше силъ моихъ!!

Кусковъ.

Вы говорили съ нимъ?

Прилуцкая.

Конечно… не трудно отгадать… Кто же, кром мужа, можетъ привести меня въ такое пріятное настроеніе духа!?.

Кусковъ.

Изъ за чего-же опять ссора?

Прилуцкая.

Какая ссора!! разв можетъ онъ ссориться съ такой дурой, какъ я… Онъ желаетъ извлечь’пользу изъ моей красоты, онъ мн предлагаетъ кокетничать, подличать передъ старымъ волокитой… я не соглашаюсь… ему не выгодно…

Кусковъ.

Какое безобразіе!

Прилуцкая.

Ахъ, меня ужь это и не возмущаетъ… но скучно это, невыносимо скучно!. И каждый день, и каждый день, и всю жизнь такъ прожить,— пожалуй, въ самомъ дл съ ума сойдешь… Я ужь теперь чувствую, что я начинаю нравственно умирать. Я была лучше прежде, во мн были хорошіе задатки… они вс погибли.

Кусковъ.

Еслибъ они погибли, вы-бы не страдали.

Прилуцкая.

Такъ почему-же я раба этого человка, когда я и умне и честне его? Почему я до сихъ поръ остаюсь рабой?

Кусковъ.

Потому что и у васъ не было друга, который-бы облегчалъ ваши цпи.

Прилуцкая.

Чмъ?.. Вотъ вы мн другъ,— что вы для меня можете сдлать?.. Книжки читать мн?— книжки не избавляютъ отъ пошлостей жизни и спокойствія душ не даютъ.

Кусковъ.

А на что оно нужно?.. Гд спокойствіе, тамъ и скука. Борьба и трудъ даютъ счастье, а не спокойствіе… Да, вы не напрасно назвали меня другомъ, я другъ вамъ самый преданный — и, если вы захотите, я въ огонь и въ воду пойду, только-бъ видть, что не даромъ прошла ваша жизнь и не безплодно замерло все, чмъ одарила васъ природа…

Прилуцкая.

Что вы?

Кусковъ.

Я люблю васъ… я люблю васъ, Ольга Борисовна… Не притворяйтесь удивленной… вы это давно поняли и знаете,— вы это слышали въ упрекахъ моихъ и въ моей злоб на васъ… Дайте-же мн жить для васъ одной: я окружу васъ лучшими людьми,— людьми, которыхъ вы достойны, я буду искать для васъ занятій, которыя-бы интересовали васъ и возродили къ новой жизни… я не могу сейчасъ сказать… я не знаю какъ? чмъ? но я хочу сдлать васъ счастливой — и сдлаю…

Прилуцкая — вставая.

Поздно, Модестъ Александрычъ… Спасибо вамъ, мой добрый другъ… Прежде это-бы и удалось вамъ, теперь поздно…

Кусковъ — схватывая ее за руку.

Нтъ, нтъ… пока кровь течетъ въ жилахъ, мы можемъ и должны пользоваться жизнью… Погодите… не отходите такъ, не ободривши меня… Неужели въ васъ нтъ хоть нсколько теплаго чувства ко мн?

Прилуцкая.

Благодарность и дружба.

Кусковъ.

Но не любовь?

Прилуцкая — въ сильномъ волненіи.

Я стара… я боюсь увлеченій… Сегодня отдашься имъ, а завтра, пожалуй, остынешь.

Кусковъ.

Зачмъ думать о завтрашнемъ, когда сегодня хорошо!?

Прилуцкая.

Оставьте меня, не пользуйтесь моей глупостью, моей слабостью…

Кусковъ — притягивая ее къ себ.

Хотя-бы противъ вашей воли, я сдлаю васъ счастливой.

Цлуетъ ее.

Прилуцкая — вырываясь.

Оставьте меня!.. (Сдержанно и гордо.) Будьте благоразумны!..

ВТОРОЕ ДЙСТВІЕ.

У Кускова.— Комната-кабинетъ небогатаго холостяка.— Дв двери.— Безпорядокъ холостой квартиры.

едоръ и прачка разбираютъ чистое блье, на стул подл прачки узелъ грязнаго.

едоръ — читая запись.

Носковъ — трои.

Прачка — передавая блье.

Трои.

едоръ.

Платковъ — пять.

Прачка.

Пятеро,— вотъ.

едоръ.

Рубахъ денныхъ — дв.

Прачка.

Дв.

едоръ — пересматривая.

Ишь каторжная!— опять одна безъ пуговицы… Нтъ, чтобы пришить?

Прачка.

Да-вотъ, какъ-же! стала я вамъ тутъ модничать! За три те рубли въ мсяцъ кажный разъ эвона ворохъ какой навалятъ… Я еще, погоди, прибавку запрошу.

едоръ.

Лнивая. Пришивай тутъ за тебя, отругивайся… Все что-ль?

Прачка.

Все.

едоръ — укорительно.

Прачка называется.

Прачка.

Прачка и есть — не швея.

едоръ.

Полы-бы теб подтирать, — вотъ ты какая прачка.

Прачка.

Ищи другую, что-жь!

едоръ.

Ну-ка ты, коли прачка, вымой мн муху.

Прачка.

Какую муху?

едоръ.

Обнаковенно какую,— вотъ летаетъ муха. Я поймаю, а ты ее мой… выстирай, чтобъ блая была.

Прачка.

Эхъ, слушай тебя тутъ.

Хочетъ взять узелъ и идти.

едоръ.

Постой, постой, куда ты?

Прачка.

Пошелъ.

едоръ.

Вотъ и не умешь… а еще прачка… Я вотъ лакей, да могу.

Прачка.

Отстань, пусти… Ну тебя…

едоръ.

Ей богу… блая муха будетъ и полетитъ. Я ихъ всякій день мою. Чуть у меня баринъ за дверь, я мухъ наловлю, и сейчасъ ихъ въ пудру… потряхаю, потряхаю, — вс блыя выходятъ.

Прачка.

Куда это въ пудру?

едоръ — беретъ коробку пудры и тычетъ ей въ носъ пуховой кисточкой.

А вотъ вишь — пудра…

Прачка — смахивая съ лица пудру.

Пошелъ-ты…

едоръ.

Хочешь, сейчасъ мухъ блить станемъ?

Прачка.

Ну-ка, ну?

едоръ.

Держи коробку,— я наловлю.

Прачка.

Ну-ка посмотрю.

едоръ.

Муха, Муха, муха, муха… (Быстро ловитъ муху въ кулакъ и подноситъ его къ уху.) Жужжитъ… Держи крпче, только я ее суну, сейчасъ крышку и закрывай… (Старается посадить муху въ коробку.) Закрывай!.. закрывай!.. Эхъ, дура, выпустила… (Ищетъ муху глазами и крадется къ письменному столу.) Ну-ка, ну-ка… бацъ ее… (Дергаетъ рукой и опрокидываетъ чернильницу.) А! чтобъ теб!! а, провались ты совсмъ!.. Ну, будетъ теперь пальба: новое сукно чернилами залилъ… Ужь и чернильница!— стоитъ безногій чортъ на дорог, бултыхъ…

Торопливо вытираетъ столъ газетной бумагой.
Входитъ Кусковъ въ шляп и пальто, въ рукахъ у него коробка конфектъ, лубочная корзиночка съ фруктами и свертокъ. При первыхъ же словахъ Кускова, едоръ комкаетъ бумагу, которой вытиралъ столъ.

Кусковъ.

Ну, скажите на милость!.. ты, едоръ, ршительно хочешь вывести меня изъ терпнія… дверь настежь стоитъ, кому угодно, всякій войди, и хоть бы что прибралъ въ комнат!..

едоръ.

Когда-жь мн было, Модестъ Александрычъ?.. вонъ блье разбирали…

Кусковъ — прачк.

Вы блье сдали?

Прачка.

Сдала.

Кусковъ.

И грязное получили…

Прачка.

Получила.

Кусковъ.

Чего-жь вы дожидаетесь?.. прощайте.

Прачка

И то прощайте…

Уходитъ съ узломъ. едоръ за ней. Кусковъ подходитъ къ столу и хочетъ поставить на вето шляпу, но замтивъ чернильное пятно, съ досадой бросаетъ шляпу на полъ.

Кусковъ.

Только этого и дожидался!.. Ахъ, скотина косолапая… (Кличетъ.) едоръ!.. (Про себя.) Животное!!. (Кличетъ.) едоръ!.. (Про себя.) Только что ново сукно наклеили,— залилъ, какъ залилъ чернилами… (едоръ входитъ.) Это что? дубовое бревно!!. Что у тебя руки чешутся что ли? не можешь спокойно видть, чтобъ гд-нибудь чисто было?.. Душа чистоты не выноситъ, — сейчасъ загадить надо?!. Кабакъ везд надо сдлать?!.

едоръ.

Что-жь мн, Модестъ Александрычъ, коли она такая чернильница…

Кусковъ.

Какая, болванъ, какая?

едоръ.

Что-жь она не стоитъ, все валится.

Кусковъ.

Живая она, небось?.. сама вотъ вздумаетъ и повалится?.. Не смй ты мн никогда подходить къ столу, если у тебя медвжьи лапы, у скота. Господи! когда ты меня избавишь отъ этого болвана… (Снимаетъ пальто, наливаетъ воды на столъ и третъ бумагой.) Въ отчаяніе можно прійти отъ такого хозяйства… Это у насъ на любовномъ язык называется: скромный уголокъ, рабочая келья… ‘Зайди, молъ, моя милая, въ мой скромный уголокъ!’… Да, — даже очень скромный, потому что это свинарникъ какой-то, куда не только порядочную женщину, но приличнаго лакея принять совстно… (едору.) Что жь ты стоишь уши развсилъ?— убери халатъ и туфли,— мсто имъ тутъ, что-ли?.. Да хоть подмети здсь наскоро. (Вмст приводятъ въ порядокъ комнату. Кусковъ вынимаетъ изъ свертка стеклянную вазу и дв ковровыхъ салфетки. Одной изъ нихъ онъ застилаетъ маленькій столикъ и ставитъ его къ дивану. На столикъ ставитъ лампу и кладетъ книгу. Другой салфеткой покрываетъ другой столъ и ставитъ на него конфекты, вазу, въ которую кладетъ фрукты, графинъ съ водой и стаканъ На письменный столъ разбрасываетъ бумаги и книги.— Все это длаетъ онъ, говоря слдующее.) Смотри ты, косолапое отродье,— вотъ я дв новыя салфетки купилъ, если ты мн и ихъ загадишь, я у тебя изъ жалованья стану вычитать… Силъ нтъ съ тобой!!. И когда, творецъ всемилостивый, когда ты пошлешь мн лишнія тысченки дв содержанія, чтобъ жить хоть мало-мальски по-человчески… Разнокалиберная мебель, безпорядокъ, грязь!.. Обои, чай, лтъ десять служатъ, лакей! какой-то эфіопъ, какой-то кретинъ изъ Новозеландіи… И смшно и больно!.. (Звонокъ.) Фу, какъ я испугался… Неужели она?— еще часу нтъ… (едоръ выходитъ изъ спальни. Кусковъ подзываетъ его.) едоръ, если это дама… то проси сюда… но если кто-нибудь изъ знакомыхъ, говори, что меня нтъ дома и что вернусь не скоро, чтобъ не дожидались… Никого сюда не пускай. (едоръ хочетъ идти.) Погоди… когда эта дама будетъ здсь… если кто придетъ… тоже говори: дома нтъ. Понимаешь?

едоръ.

Понимаю-съ.

Кусковъ.

Никого не смй пускать, никого ршительно… Слышишь!? (Звонокъ сильнй. едоръ уходить отворять.) Кто же можетъ быть? (Уходитъ на цыпочкахъ въ спальню и глядитъ оттуда въ щелку двери. Мгновенная пауза. Входитъ Прилуцкая, изящно, но скромно, одтая: темное платье, черное пальто и шляпа съ густымъ вуалемъ. Онъ быстро выходитъ ей. навстрчу.) А! Моя Оля…

Прилуцкая.

Я пришла къ вамъ, Модестъ Александрычъ, только потому, что общала придти. Я не хотла измнить своему слову… Но, если-бы вы знали, чего мн это стоило!— я все время упрекала себя за мою слабость…

Кусковъ — хочетъ обнять ее.

Отчего-же, милая моя, Оля моя…

Прилуцкая — отстраняя его.

Оттого, что этимъ шагомъ я унизилась передъ вами… Какъ вы теперь должны глядть на меня? что подумать!?.. я сумасшедшая!..

Кусковъ.

Ты чудная женщина! ты лучшая радость моя!!. Унизилась!!. ты сто разъ выше стала въ моихъ глазахъ… Ты не испугалась людскихъ предразсудковъ, сплетенъ, ты смло пошла навстрчу нашему счастью… ты для меня теперь лучшая женщина въ мір!..

Прилуцкая.

И ты никогда меня за это не осудишь?

Кусковъ.

Можно-ли осудить тебя за то, что въ теб явилась и энергія, и ршимость?.. Сила сказалась, и слава богу! что тутъ дурного?.. Не будь-же такая… мраморная… Сними шляпу, сядь…

Прилуцкая.

Хорошо, я сяду… но я шляпы не сниму… и пожалуйста не проси меня объ этомъ. Я такъ взволнована… зачмъ теб видть мое смущенье?..

Кусковъ.

Я хочу любоваться твоей красотой…

Прилуцкая.

Нтъ, въ другой разъ, ради бога… и при людяхъ, не здсь.. Мн такъ неловко здсь, такъ тяжело… Я посижу тутъ, на диван, минутъ десять и уйду… Не держи меня дольше… Ну, что-жь ты вдругъ сталъ такой скучный?.. Вдь сдержала-же я свое общанье?.. вдь пришла-же?.. разв ты не радъ?

Кусковъ.

Я былъ-бы радъ, если-бъ это теб самой было пріятно. Но, когда ты длаешь это скрпя сердце, съ неудовольствіемъ, только для меня, чтобъ отвязаться, чтобъ исполнить общаніе… Нтъ, я не могу радоваться тому, что теб непріятно — и лучшебы ты не приходила.

Прилуцкая.

Видишь! я говорила, что ты упрекнешь меня за это.

Кусковъ.

Но, милая, разсуди сама: въ кои-то вки ты у меня и мы наедин съ тобой… никому тутъ нтъ дла до насъ, некому насъ подслушивать и время коротко… какой-нибудь часъ, другой, что мы можемъ забыть всхъ на свт и думать только о нашемъ счастьи,— а ты недовольна, ты стснена… Разв это можетъ мн доставить удовольствіе?..

Прилуцкая — снимая шляпу.

Да, да, ужь такова судьба наша… Когда женщина полюбитъ, отъ нея требуютъ полнаго рабства!.. полнаго рабства!..

Кусковъ.

Неправда, Оля,— я ничего не требую… Я только надюсь, я желалъ-бы любви твоей, какъ люблю самъ… я только думаю, что сильная любовь не заковываетъ въ цпи свое блаженство…

Прилуцкая.

Кто разберетъ, гд цпи, гд блаженство?! Вдь ты тутъ ничего не теряешь, твоя репутація даже выигрываетъ оттого, что къ теб приходитъ замужняя женщина тайкомъ и одна, — для меня это не то-же самое… я всмъ должна жертвовать, всмъ… ты не хочешь видть…

Кусковъ.

Я все вижу, Ольга Борисовна, и не понимаю къ чему все это говорится… Или ты меня еще не хорошо знаешь? или ты меня считаешь неспособнымъ на жертвы?.. Не я-же виноватъ, что я мужчина и что общество не будетъ такъ строго судить мои поступки, какъ твои… Представься случай, я жизнь отдамъ за тебя, но, пока это не нужно, — не застрлиться-же мн, чтобъ доказать, какъ высоко я цню все, что ты для меня длаешь.

Прилуцкая — уже значительно спокойне.

А видишь все и цнишь, такъ пойми, что не могу я къ этому относиться такъ-же легко, какъ ты…

Снимаетъ пальто.

Кусковъ.

И я отношусь не легко, моя Оля. Я не меньше тебя страдалъ отъ одной мысли, что ты можешь нажить себ кучу непріятностей твоимъ приходомъ ко мн… я бранилъ себя за мою просьбу, за твое общаніе… но, что длать!?.. минуты свтлой поэзіи такъ рдки,— не всегда хватитъ силъ отъ нихъ отказаться.. Теперь-же, когда шагъ ужь сдланъ, нтъ смыслу поминать его темныя стороны, этимъ ничего не измнишь, а только отравишь себ свое счастье.

Прилуцкая — совсмъ спокойная.

Правда, мой милый, — богъ съ ними, со всми. Ты одинъ умешь меня и ободрить, и успокоить.

Кусковъ.

Потому что мы одинаково смотримъ на вещи.

Прилуцкая.

Подл тебя я возраждаюсь. Я, право, длаюсь лучшаго мннія о себ самой… мн все думается: онъ любитъ меня, значитъ, есть-же во мн что-то хорошее…

Кусковъ.

И много хорошаго, дай ему только выработаться…

Прилуцкая.

Поддержи меня въ этомъ, безъ чужой помощи я съ собой не слажу.

Кусковъ.

Ты одна теперь все для меня… у меня нтъ другихъ желаній, какъ только служить теб.. это будетъ задачей всей моей жизни…

Пылко обнимаетъ ее и цлуетъ. Входитъ едоръ съ сапогами въ рукахъ

едоръ.

Модестъ Александрычъ…

Прилуцкая быстро отстраняется отъ Кускова.

Кусковъ — съ досадой, вставая.

Кто тебя звалъ?

едоръ.

Давеча я забылъ сказать: сапожникъ приходилъ…

Кусковъ.

Ну что-жь?!

едоръ.

Вотъ сапоги назадъ принесъ.

Кусковъ.

Ступай.

едоръ.

Приказывалъ сказать, что нельзя такъ, какъ вы хотли: заплатки поставить…

Кусковъ — горячась.

Ступай-же!.. слышалъ…

едоръ.

Надо, говоритъ, подметки подо всю подошву…

Кусковъ — заносчиво.

Уйдешь-ли ты!.. (едоръ глядитъ недоумвая и уходитъ.) А! что за болванъ! господи!..

Прилуцкая гуляя по сцен.

Да ты сердитенькій…

Кусковъ.

Мученье жить съ такимъ скотомъ… вдь каплю такта надо, чтобъ понять, что не для чего ему сюда соваться!

Прилуцкая.

Прогони его. Стоитъ-ли выходить изъ себя изъ за такихъ пустяковъ.

Кусковъ.

Тутъ не онъ одинъ меня раздражаетъ.

Прилуцкая.

А еще что?

Кусковъ.

Гадко, возмутительно это фальшивое ложное положеніе: на минуту нельзя вполн забыться, постоянно преслдуетъ мысль, что мы должны скрывать отъ людей самое чистое святое чувство… лгать должны,— когда хотлось-бы обнять тебя при всхъ и открыто гордиться твоей любовью…

Прилуцкая.

Тщеславный ты.

Кусковъ.

Не изъ тщеславія, нтъ, — но ради того только, чтобъ не лгать, не таиться отъ всякаго лакея… Обманъ противенъ! этотъ вчный обманъ, эта вчная мысль о твоемъ муж, хоть онъ и равнодушенъ къ теб, хоть и ты его терпть не можешь… Вотъ она проклятая, тупая судьба!— встрться ты мн раньше, когда была свободна, я бы никому тебя не отдалъ… нужно-же было, чтобъ онъ укралъ тебя у меня!

Прилуцкая.

Ты бы женился на мн?

Кусковъ.

Еще бы!.. А ты пошла-бы за меня?

Прилуцкая.

Такъ ты очень меня любишь?

Кусковъ.

Что ты кокетничаешь?— ты знаешь.

Прилуцкая.

Ну, а прежде меня, скажи, любилъ ты кого-нибудь?

Кусковъ.

Зачмъ теб?

Прилуцкая.

Надюсь, я имю право знать всю твою жизнь!.. Сознайся, — любилъ?

Кусковъ.

Такъ, какъ тебя,— никого.

Прилуцкая.

Ну… а меньше, чмъ меня?.. Не можетъ-же быть, чтобъ ты никого до сихъ поръ не любилъ… Ну-ка… а немножко меньше?.. а?..

Кусковъ.

Положимъ — любилъ… ну?

Прилуцкая.

И кого?

Кусковъ.

Оля, это ужь праздное любопытство. Къ чему тутъ имена?

Прилуцкая.

Хорошо, имя не надо… но ты ее не видаешь больше? ты съ ней навсегда разстался?

Кусковъ.

Навсегда.

Прилуцкая.

Отдавая теб всю мою жизнь, я не хочу ни съ кмъ тобой длиться.

Кусковъ.

И не будешь. Не понимаю, какъ теб могутъ придти въ голову эти мысли. Стану я глядть, на кого-нибудь въ мір, когда ты моя. Отъ добра, добра не ищутъ, что*жь бы я былъ за дуракъ, мнять тебя на кого-нибудь!?

Прилуцкая.

Это ничего не значитъ. Вы, мужчины, ничмъ долго не удовлетворяетесь. И для мужа я была такая, а онъ-же мнялъ меня и на дуръ, и на уродовъ

Кусковъ.

Онъ не любилъ тебя.

Хочетъ обнять ее и поцловать, она отстраняется.

Прилуцкая.

А ты любишь?.. посмотримъ… И о прежней любви забылъ совсмъ?

Кусковъ.

Что за ребячество, Оля!?

Прилуцкая.

Совсмъ забылъ?

Кусковъ.

Совсмъ, разумется.

Прилуцкая.

Честно ли это съ твоей стороны?

Кусковъ.

Ольга…

Прилуцкая.

Что, если и меня ты когда-нибудь также забудешь?

Кусковъ.

Я сказалъ теб, что никого не любилъ такъ, какъ тебя.

Прилуцкая.

Смотри же, помни это… худа ли я, хороша-ли, лучше-ли другихъ, или нтъ, теперь гляди, посл будетъ поздно: я не переживу участи брошенной женщины.

Кусковъ.

Если придется намъ когда-нибудь разстаться, то, конечно, не я первый ршусь на это…

Прилуцкая.

Не торопись общать… во мн’ можетъ быть, много недостатковъ, можетъ-быть, ты еще не разсмотрлъ ихъ… гляди теперь…

Кусковъ

Не я откажусь отъ тебя.

Прилуцкая.

Ну, такъ мы будемъ счастливы и никто намъ не помшаетъ… Что за бда, что мы будемъ лгать передъ чужими людьми,— между нами не будетъ лжи… Ты будешь часто ко мн приходить… даже чаще, чмъ теперь… читать мн будешь… Намъ надо видаться каждый день, непремнно… слышишь?.. Когда теб нельзя будетъ, я зайду въ твой рабочій уголокъ. Хочешь, я буду у тебя хозяйкой?

Кусковъ.

Хочу, моя дорогая.

Прилуцкая.

Но, знаешь, я капризна, я все передлаю на свой ладъ. Во первыхъ, эта квартира совсмъ мн не нравится, ты долженъ перемнить ее. И, что за безпорядокъ на стол… (Раскрываетъ коробку съ пудрой.) Ха, ха, ха… смотрите пожалуйста, какая кокетка,— онъ пудрится!

Кусковъ.

Насмшница! дай сюда.

Прилуцкая.

И пудру держитъ на письменномъ стол… ха, ха, ха, ха…

Кусковъ — отнимая у нея коробку.

Это все этотъ оселъ такъ распоряжается…

Относитъ пудру на этажерку.

Прилуцкая.

Альбомъ!.. Посмотримъ, кто тутъ у тебя?..

Садится на столъ и раскрываетъ альбомъ.

Кусковъ — недовольный.

Да никого интереснаго, ей-богу… чиновники да офицеры.

Прилуцкая — насмшливо.

А она тутъ есть?

Кусковъ.

Кто?— она.

Прилуцкая.

Которую ты любилъ-то?

Кусковъ.

Опять, Оля… это скучно.

Прилуцкая.

А! теперь я знаю, чмъ его дразнить!!. Посмотрю, какъ ты на меня будешь злиться…

Кусковъ — садится на стулъ подл нея.

Этого не дождешься.

Прилуцкая — играя его волосами.

Смотри ты — строгій, серьезный… пустая, свтская барыня совсмъ заберетъ тебя въ руки

Кусковъ.

Пускай заберетъ!.. это милыя вкусныя ручки.. (Цлуетъ ея руки.) имъ покоряться пріятно… Какая ты, въ самомъ дл, Оля,— и понять не могу… въ теб есть что-то до такой степени чарующее…

Звонокъ. Оба замираютъ.

Прилуцкая — шепотомъ

Къ теб?

Кусковъ.

Да… Не бойся, я не веллъ никого пускать.

Прилуцкая.

У тебя есть другой выходъ?

Кусковъ.

Нтъ… Да ничего, не бойся… (Крадется къ двери и прислушивается. Потомъ испуганно.) Ахъ, дуракъ! нужно было!…

Прилуцкая — встаетъ.

Что?

Кусковъ — прислушиваясь.

Поди сюда… сюда, скорй, въ спальню.

Прилуцкая.

Что-жь ты со мной длаешь?

Кусковъ.

Я ее сейчасъ выпровожу. (Подаетъ ей шляпу.) Шляпу возьми и пальто…

Прилуцкая торопливо забираетъ шляпу и пальто, и уходитъ въ спальню. Кусковъ садится за столъ и пишетъ. Входитъ Балясина.

Балясина — входя.

Напишу два слова И все тутъ… (Замтя Кускова.) Вы дома?.. Что-жь это у васъ ныньче безъ доклада не пускаютъ?

Кусковъ.

А! Варвара Сергвна… Извините, я не зналъ, что это вы. У меня спшной работы цлый океанъ, я и веллъ говорить, что меня дома нтъ.

Балясина.

Ну, сердитесь или нтъ, а мн нужно съ вами, поговорить. Дописывайте поскорй до точки, я тутъ подожду.

Кусковъ.

Варвара Сергвна, простите, но у меня трехъ секундъ нтъ свободнаго времени.

Балясина.

Мы послзавтра узжаемъ за границу, и мн такъ необходимо кое о чемъ спросить васъ… Я васъ прошу мн сдлать любезность: пожертвовать десять минутъ. Вы ихъ урвете у ночи.

Кусковъ.

Только десять минутъ?

Балясина.

Не больше.

Кусковъ.

Извольте. Слушаю.

Балясина.

Я пришла… вы вроятно подивитесь тому, что я скажу… я пришла спросить васъ, Модестъ Александрычъ, въ какихъ отношеніяхъ находитесь вы къ Ольг Прилуцкой?

Кусковъ — пораженный.

Къ Ольг Борисовн?

Балясина.

Да… какъ вы смотрите на ваше знакомство съ ней?

Кусковъ.

Варвара Сергвна, простите, но это странный вопросъ… я… безъ сомннія… я уважаю васъ… но въ такихъ вещахъ надо имть нкоторое право…

Балясина.

Прежде всего право спасать утопающаго.

Кусковъ.

Разв васъ звали на помощь?

Балясина.

Разв помощь нужна только тамъ, гд зовутъ!? Насильно надо заботиться о людяхъ, когда они сами не могутъ себ помочь.

Кусковъ.

А если вы примите за утопающаго человка, спокойно сидящаго на берегу?

Балясина.

Для того-то я и пришла къ вамъ, чтобъ сперва убдиться… Вамъ извстно, Модестъ Александрычъ, что я сама старалась васъ сблизить съ Ольгой. Меня такъ поразило ея одиночество, такъ грустно было видть различіе судьбы, которая выпала намъ на долю… Я любима мужемъ и горячо люблю его сама, я живу полной жизнью всего, что меня окружаетъ… наконецъ у меня есть дитя, у меня есть сынъ, и слдить за его существованіемъ, за его развитіемъ, даетъ мн бездну наслажденья… У моей бдной Ольги нтъ ничего… Мн хотлось дать ей хоть частичку того счастья, которымъ сама пользуюсь: — вотъ почему я обрадовалась вамъ — и вашему сближенію съ ней.

Кусковъ.

Благодарю васъ.

Балясина.

Но при этомъ я забыла объ одномъ… я забыла, что у Ольги пылкій и слабый характеръ… Видя ваше вниманіе къ ней, ваше участье, она легко можетъ перейти отъ чувства благодарности къ чувству боле…

Кусковъ.

Боле…

Балясина.

Боле опасному — къ любви.

Кусковъ.

Вы думаете?

Балясина.

Не только думаю, — я знаю.

Кусковъ.

Что?

Балясина.

Что она любитъ васъ.

Кусковъ.

Кто-же сказалъ вамъ?

Балясина.

Она сама. Въ послдній разъ, когда я ее видла, она откровенно мн высказалась и упрекала меня, какъ виновницу этой возникающей страсти… Вы видите, я имю больше права вмшиваться въ ваши отношенія, чмъ вы думаете… Я бы не хотла, вмсто пользы, принести ей вредъ.

Кусковъ.

Какимъ образомъ?

Балясина.

Я не врю, конечно, грязнымъ сплетнямъ, которыя уже стали распускать про васъ и ее, хоть мн передавалъ ихъ никто иной, какъ ея мужъ… меня
бы даже радовало все это, еслибъ вы къ Ольг относились такъ-же, какъ она къ вамъ. Допустить ее до увлеченія, грха нтъ, когда самъ ее любишь и чувствуешь въ себ силу провести въ жизнь эту любовь, но шутить такимъ огнемъ не хорошо: Ольгу легко сдлать еще несчастне, чмъ она теперь.

Кусковъ.

На все это я могу отвтить одно: не я буду причиной ея несчастья.

Балясина.

Стало-быть и вы ее любите?

Кусковъ.

Поврьте мн…

Балясина.

Вы не хотите отвтить прямо, — пусть такъ, но не забывайте, что я васъ предупреждала…. Къ несчастью, я узнала объ этомъ слишкомъ поздно: теперь мы на два мсяца демъ за границу… на обратномъ пути я уговорю Ольгу хать къ намъ, въ деревню, погостить, а пока, мн остается только обратиться къ вашей честности…

Кусковъ.

Я готовъ поступать, какъ вы мн прикажете.

Балясина.

Я этого нисколько не желаю. Дйствуйте сообразно вашимъ чувствамъ къ ней… но знайте, что теперь еще есть время сдлать выборъ: остановиться или идти дальше… и что, сдлавъ выборъ, надо выдержать его до конца… Если вы не чувствуете въ себ самомъ истинной привязанности къ Ольг, будьте съ ней честны и осторожны.

Кусковъ.

Я постараюсь серьезно обдумать все, что вы мн сказали.

Балясина.

Спасибо. Я врю вамъ, оттого и говорю съ вами объ этомъ, и такъ непрошено, и откровенно… Ну, вотъ и все… Прощайте, и садитесь опять за вашу работу.

Кусковъ — пожимая ей руку.

Не сердитесь на меня, дорогая, что я васъ принялъ немножко недружелюбно.

Балясина — улыбаясь.

И! полноте!..

Звонокъ.

Кусковъ — съ досадой.

Это еще кто?.. Теперь ужь переждите, а то неловко вамъ выходить отсюда, когда едоръ скажетъ, что меня дома нтъ.

Минутная пауза. Оба прислушиваются. Входитъ едоръ.

едоръ.

Что-жь мн съ эстимъ длать, Модестъ Александрычъ?.. баринъ какой-то пришли, я говорю: ‘дома нтъ’, — а они мн: ‘я, молъ, наврно знаю, что дома’… сли на стулъ въ прихожей и говорятъ: ‘хоть два дня здсь просижу’.

Кусковъ.

Кто такой?

едоръ.

Баринъ.

Кусковъ.

Ты его не знаешь?

едоръ.

Кажись былъ одинъ разъ у насъ… врно не запомню.

Кусковъ.

Это ужь наглость!!. Ну, проси его сюда. (едоръ уходитъ.) Я-же его приму…

Балясина.

Стало-быть арестъ снятъ и я могу уйти?.. Прощайте.

Входитъ Прилуцкій.

Кусковъ — ошеломленный.

Семенъ Львовичъ!?.

Прилуцкій

Я вдь зналъ, что вы дома… А, да еще у васъ гости… пріятно. (Пожимая руку Балясиной.) Очень счастливъ, что засталъ васъ здсь…

Балясина.

Счастье это однако не будетъ, продолжительно, я ухожу, и вамъ совтую сдлать тоже самое, потому что не въ пору гость хуже татарина. У Модестъ Александрыча спшное дло, онъ и меня въ душ проклинаетъ, что я его оторвала отъ работы.

Прилуцкій.

Не безпокойтесь, работ его я не помшаю.. и васъ прошу немножко подождать. Вы будете свидтельницею…

Кусковъ — горячо.

Чего?

Прилуцкій.

Какой вы еще новичекъ въ этихъ длахъ, Модестъ Александрычъ: сейчасъ и горячится, сейчасъ себя и выдаетъ… Я поступаю, въ настоящемъ случа, какъ человкъ утонченной вжливости и примрный супругъ. Я захалъ къ вамъ за моей супругой.

Кусковъ.

За Ольгой Борисовной?

Прилуцкій.

Ну да… за моей женой… Такъ какъ мн достоврно извстно, что въ настоящую минуту она здсь, у васъ, а кареты ея у вашего подъзда нтъ, то я хотлъ ей сдлать любезность, подвезти ее домой въ моей карет и…

Кусковъ.

Что за неумстная шутка, Семенъ Львовичъ!!.

Прилуцкій.

Я не знаю, насколько умстно то, что я вамъ говорю, но что я не шучу, въ этомъ я ручаюсь… Я говорю наврно, что Ольга Борисовна здсь. Человкъ, которому было поручено слдить за ней, проводилъ ее до самой вашей двери… и напрасно она прячется, посовтуйте ей выйти, чтобъ поскорй кончить эту исторію.

Балясина.

Что-жь вы молчите, Модестъ Александрычъ!? правда это?

Прилуцкій — Кускову.

Какой вы однако неумлый: смущается, краснетъ, не знаетъ, что сказать.. Куда вамъ пускаться въ любовныя интриги… Смотрите, и улика на лицо: фрукты, конфекты, чтобъ еще больше усладить божественное чувство неземныхъ отношеній… Гм… батенька, вы видите, я знатокъ, я могъ-бы быть прекраснымъ слдователемъ, по этой части…

Кусковъ.

У васъ вообще наклонности сыщика, — шпіоновъ держите… Ужь не хотите-ли сдлать обыскъ у меня?

Прилуцкій.

Нтъ, обыскъ мн не нуженъ. Я увижу ее здсь и безъ обыска… Къ моему счастью ваша квартира иметъ только одинъ выходъ. Чтобъ уйти отсюда, Ольга Борисовна должна пройти или въ дверь, или въ окно, или сквозь стну… Ну-съ, хоть она и неземное существо, но все-таки сквозь стну не пройдетъ,— и не смотря на то, что она ангелъ, крыльевъ у нея нтъ, и въ окно она не вылетитъ… стало-быть неминуемо должна пройти въ дверь, то есть мимо меня… Я даже не настаиваю на томъ, чтобъ оставаться у васъ въ квартир. Попросите вы меня уйти — я уйду… но тутъ-же, рядомъ съ вашей дверью, на лсенк и сяду… и буду сидть хоть годъ… всю жизнь не проживетъ-же она у васъ тутъ въ шкафу или въ спальн.

Балясина.

Семенъ Львовичъ, вы можете поступать, какъ хотите, но грязнитъ Ольгу такимъ цинизмомъ…

Прилуцкій.

О, добрая! о, золотая душа!!. Хоть-бы разъ вы такъ заступились за меня, какъ заступаетесь за. нее… Отъ нея зависитъ кончить все сразу. Она вроятно слышитъ мои слова. Пускай войдетъ.

Прилуцкая — выходя.

Хорошо… я исполняю ваше желаніе… Что-жь вамъ отъ меня угодно?

Балясина.

Оля!..

Прилуцкая.

Погоди, Варя… (Мужу.) Что вамъ угодно сказать этой сценой?

Прилуцкій.

Только то, что вы святая женщина, а я гнусный развратникъ,— съ чмъ васъ и поздравляю.

Кусковъ.

Семенъ Львовичъ!..

Прилуцкій

Позвольте. Супруга моя не такъ давно вылила на меня цлый ушатъ упрековъ и негодованія за мою пошлую жизнь… Она мн себя въ примръ выставляла, это незапятнанное созданье, эта святая женщина, которая прячется отъ своего мужа и отъ своихъ друзей въ спальн холостяка… Теперь мы видимъ какова ея святость…

Прилуцкая.

Напрасно вы торжествуете… Между моими поступками и вашими все-таки есть разница — и громадная… Что-же я такое сдлала, чтобъ, не говорю, кто другой, но чтобъ именно вы смли упрекнуть меня?.. Вы купили меня, какъ товаръ, и бросили, когда я вамъ надола, вы заставили меня понять, что къ вамъ никогда истиннаго чувства любви’ быть не можетъ… Я полюбила другого, боле достойнаго.. Не. будь я, къ несчастью, ваша жена,— мн не нужно было-бы скрывать свое чувство и никто бы не посмлъ кинуть въ него грязью…

Балясина — Прилуцкому.

Не стыдно вамъ?

Прилуцкая.

Посмйте-же теперь сказать, что ваши отношенія въ какой-нибудь женщин были такія.— посмйте!.. Нтъ, вы скверный, грязный человкъ… въ васъ нтъ даже деликатности помнить, что я жена ваша, что вы во мн себя самого должны беречь… Ради гадкой потхи, чтобъ только очернить меня, вы устраиваете подлую ловушку, входите въ заговоръ съ лакеями,— унизить хотите меня передъ людьми, которыхъ я люблю и уважаю…

Прилуцкій.

Я-же ее унижаю!!. чудеса, ей-богу…

Прилуцкая.

А еще когда-то говорили, что любите меня, и я вамъ врила… Хоть-бы по воспоминанію искра жалости въ васъ была. Мало вы меня мучили до сихъ поръ?! Вы черствый, вы сухой, скверный человкъ!— я презираю васъ!

Уходитъ.

Прилуцкій.

Погодите-же, сударыня, я посажу васъ въ карету.

Уходитъ за ней слдомъ.

ТРЕТЬЕ ДЙСТВІЕ.

Декорація перваго дйствія.

Прилуцкій читаетъ газету и куритъ. Входитъ Бражкинъ. Прилуцкій его не замчаетъ. Бражкинъ покашливаетъ и раскланивается.

Прилуцкій.

А! чудище!.. здравствуй…

Бражкинъ.

Будешь чудищемъ, — что-же-съ…

Прилуцкій.

Садись… Ну что?

Бражкинъ — садясь.

Да что: проститься пришелъ, чего-же больше!?

Прилуцкій.

Узжаешь?

Бражкинъ.

Что-жь здсь въ Питер длать?— прохарчился только безъ толку… губернаторъ домой ухали, теперь ужь не вернешь, въ земство и соваться нечего, только срамъ да ругань… пропала наша пристань, какъ не прикидывай… Ничего-съ, будемъ сидть въ своей конур, облизываться: по усамъ текло, въ ротъ не попало… Эко время вдь даромъ здсь прожилъ, господи!

Прилуцкій.

А кто теб веллъ?

Бражкинъ.

Вдь дло-то какое, Семенъ Львовичъ!.. тридцати тысячъ за него дать не жаль,— и такъ-то его даромъ промежъ пальцевъ пропустить.. Все надялся, пока губернаторъ здсь жили, все думалъ: не смилуются-ли Ольга Борисовна, не уговорите-ль вы ее… анъ вонъ и дождался: позжай съ пустымъ мстомъ домой.

Прилуцкій

Больно ужь ты прытокъ: разлетлся… такъ все по твоему и длай!?

Бражкинъ.

Что-жь имъ стоило, Семенъ Львовичъ!? что имъ, Ольг-то Борисовн?.. Словцо этакъ ласковое сказать, глазки сдлать, ручку тамъ что-ли пожать… это, небось, не Кусковъ, не Модестъ Александрычъ… убыло-бы что-ли отъ никъ?.. а намъ бы за это крестьяне плати да плати… вдь, съ позволенья сказать, для никъ плюнуть трудне, чмъ это-съ… Не хотли намъ помочь!! а что?— капризъ… упрямство… этакое…

Прилуцкій.

Впередъ, не спросясь броду, не суйся въ воду.

Бражкинъ.

Такъ они меня обидли этимъ, Ольга Борисовна, помирать буду — вспомню. Прежде-бы я для нихъ въ петлю-бы ползъ, вотъ какъ, а теперь ужь нтъ-съ, извините… Кажется, попроси они меня: ‘Карпъ, подай платокъ носовой со стола’, — не подамъ, ей богу-съ… Того хуже: прослышу, что надъ ними непріятность какая стряслась, радоваться буду — право… вотъ какую злобу он оставили въ душ моей!

Прилуцкій.

Будь твоя воля, погляжу я, ты-бы хоть побить ее, такъ не прочь!?

Бражкинъ.

Да что, Семенъ Львовичъ?— въ вашемъ благородномъ званіи все вдь на деликатностяхъ, а по нашему, по просту, по мужицки: какъ жена этакъ не слушаетъ, не за что ее и хлбомъ кормить… И въ писаніи пишется: ‘Жена да боится мужа и да будетъ ему помощница’… а какая она вамъ помощница? какого шута лысаго она вамъ помогла?

Прилуцкій.

Ужь разв мн утшить тебя: развестись съ ней что-ли?

Бражкинъ.

Такая-ли вамъ жена-то. нужна?.. для вашихъ-то для способностей… министра вамъ-бы надо, кавалерственную даму!

Прилуцкій.

Или такъ ее по міру пустить?— ‘гуляй, молъ, голубушка, гд желаешь, знать тебя не хочу’.

Бражкинъ.

Не пожалю-съ,— ни чуточки не пожалю.

Входитъ Балясинъ.

Прилуцкій —встаетъ.

А! дорогой мой Алексй Кузьмичъ… Любезно… Я ужь думалъ, что мы васъ больше не увидимъ. Вы вдь хотли сегодня хать за-границу?

Балясинъ.

Да, мы демъ сегодня.

Прилуцкій.

Когда-же?— вы опоздали, теперь почти два часа.

Балясинъ.

Мы демъ въ пять.

Прилуцкій.

Что за разсчетъ?— пятичасовой поздъ детъ дольше.

Балясинъ.

Съ часовымъ нтъ третьяго класа.

Прилуцкій.

Неужели вы подете въ третьемъ класс?

Балясинъ.

Да.

Прилуцкій.

И супруга ваша?

Балясина.

И жена.

Прилуцкій.

Не длайте этого, это не хорошо… ее, такой нжный цвтокъ, вы заставляете хать съ грязными жидами, съ пьяными солдатами!..

Балясинъ.

Я заставляю?

Прилуцкій — пошучивая.

Нтъ, я вамъ этого не позволю… по мн лучше совсмъ не хать.

Балясинъ.

Это дло вкуса. Виноватъ, у меня времени мало, а я пришелъ къ вамъ по длу…

Прилуцкій — мняя тонъ.

А!? очень хорошо-съ…

Балясинъ.

Вчера жена моя была у вашей супруги, а весь вечеръ Модестъ Александрычъ просидлъ у насъ.

Прилуцкій.

Такъ объ нихъ?— очень радъ… Я сегодня посылалъ къ Модестъ Александрычу, просилъ его по* жаловать ко мн… впрочемъ, если вы приходите его посредникомъ, такъ это еще лучше… въ такихъ вещахъ третье лицо…

Балясинъ.

Нтъ-съ, я являюсь не посредникомъ, — я являюсь самъ отъ себя и онъ объ этомъ Не знаетъ… но…

Смотритъ вопросительно на Бражкина..

Бражкинъ.

Мн уйти-съ?

Прилуцкій.

Нтъ. Вы позволите?.. Я изъ этой исторіи отъ него тайны не длаю.

Балясинъ.

Мы оба, жена и я, были очень поражены всмъ происшедшимъ… Жена моя застала Ольгу Борисовну въ самомъ тяжеломъ настроеніи,— потомъ искреннее глубокое горе Модестъ Александрыча… мы въ этомъ вчера вечеромъ имли случай убдиться… все это насъ душевно тронуло и я ршился… называйте это мальчишествомъ, безтактностью…

Прилуцкій.

Что такое-съ?

Балясинъ.

Я ршился просить васъ, позволить мн нсколько впутаться въ это дло…

Прилуцкій.

Я не только позволю, я поблагодарю за это.

Балясинъ.

Я зналъ, что вы человкъ умный и прямой, это важне всего. Какъ-бы не разнились наши воззрнія,— съ вами ладить не трудно, потому что можно говорить безъ предисловій… итакъ: вы, Семенъ Львовичъ, на отношенія мужчины къ женщин смотрите не по нашему, и способны на многое, простите за откровенность, — на многое, что въ нашихъ глазахъ и грубо, и зло,

Прилуцкій.

Я всегда былъ рыцаремъ съ женщинами.

Балясинъ.

Рыцари то и били своихъ женъ.

Прилуцкій.

Алексй Кузьмичъ, такое мнніе обо мн…

Балясинъ.

Сознайтесь, что вашъ послдній поступокъ съ Ольгой Борисовной нельзя назвать особенно милымъ и привлекательнымъ… Вломиться насильно въ чужую квартиру, чтобъ оскорбить женщину за то, что она полюбила другого… И диви-бы тутъ горячность была съ вашей стороны, — нтъ, вы хладнокровно подготовили грязную сцену, вы гадкими шутками осыпали ее въ глазахъ ея друзей… Сознайтесь, что такъ поступать можетъ только человкъ, которому нисколько не дорога ни честь женщины, ни ея стыдливость, ни репутація, — и что, совершивши такого рода скандалъ не остановишься и передо всякимъ другимъ.

Прилуцкій.

Да-съ… такъ эти будущіе скандалы безпокоятъ Модестъ Александрыча, и вы пришли спросить меня, что я затваю по этому поводу?

Балясинъ.

Это не тактично съ моей стороны, — не спорю. Еслибъ у меня было больше времени, я-бы какъ нибудь иначе распорядился, но я чрезъ нсколько часовъ узжаю… Я думалъ, что съ прямымъ и умнымъ человкомъ лучше вести дло напрямки.

Прилуцкій.

И не ошиблись. Я вамъ дамъ подробный отчетъ во всхъ моихъ дяніяхъ.

Балясинъ.

Вы очень любезны.

Прилуцкій.

Я-съ не зврь и не турка… Я широко смотрю на женскую свободу, — но я недоврчивъ. Мои воззрнія сложились изъ долголтняго опыта… вдь что я этихъ женщинъ перезнавалъ на своемъ вку, вы себ и представить не можете… вотъ онъ знаетъ.

Бражкинъ.

Много-съ… такое количество, можно сказать, — капитальное…

Прилуцкій.

Я очень хорошо знаю, что бываетъ время супружеской жизни, когда мужъ прідается жен, какъ жена прідается мужу… Вы посмиваетесь?— господь васъ вдаетъ: у васъ это, можетъ быть не бываетъ, а въ нашемъ кругу таковъ законъ природы… Это именно тотъ моментъ, когда женщина начинаетъ чувствовать безотчетную грусть, тоску, какое-то недовольство… стремленіе къ чему-то неясному. Я называю это: моментъ обновленія.

Бражкинъ.

Слыхалъ-съ… точно.

Прилуцкій.

Этотъ моментъ, скажу вамъ, самый выгодный для ухаживанья за женщиной… тутъ она готова всему врить: и что несчастная то она, и что жизнь ея изломана, и что новый человкъ ее любитъ нивсть какъ, и умне онъ, и честне, и лучше, и что угодно… Дйствуйте смло и не звайте,— все примутъ за чистую монету.

Балясинъ.

Вы профессоръ.

Прилуцкій

Практика, батенька, практика… Вотъ-съ недавно и для Ольги Борисовны наступилъ моментъ обновленія, чело покрылось облачками, я сдлался тираномъ… Модестъ Александрычъ хотлъ воспользоваться этимъ, — я его вполн одобряю. Я самъ на его мст не упустилъ-бы такого удобнаго случая, приволокнуться… Жена у меня хорошенькая, когда захочетъ граціозна и кокетлива, я богатъ, стало-быть она совершенно обезпечена… словомъ, тутъ вс удобства… Разумется, я-бы никогда не поставилъ женщину въ такое пошлое положеніе, какъ онъ, но, что я бы этотъ случай не пропустилъ, — parqle d’honneur.

Бражкинъ.

Да-съ, ужь на этотъ счетъ Семенъ Львовичъ маху не дадутъ-съ…

Прилуцкій.

Я ужь давно замчалъ, что между ними начинаются эти нжно-плнительные упреки… отвлеченныя витанія… эти — воздухоплаванія… Ну, признаюсь вамъ: человкъ слабъ, — не хотлось мн разыгрывать глупую роль, надъ которой самъ такъ часто смялся… Я прервалъ все это… но…

Балясинъ.

Но?..

Прилуцкій.

Но теперь вижу, что ничего не достигъ. Эти два дня дйствительно настроеніе Ольги Борисовны невыносимо. Я здсь въ дом являюсь какимъ-то Раулемъ, синей бородой, — и мн это, поврьте, ни мало не весело… Я мрака не терплю, и не желаю быть тираномъ… Потому-то я и пригласилъ Модестъ Александрыча, чтобъ предложить ему… ужь если они до такой степени другъ безъ друга не могутъ жить… я предоставляю ей полную свободу: пускай совсмъ идетъ къ нему.

Балясинъ — пораженный.

Можетъ-ли быть!?..

Прилуцкій.

Отчего-же не можетъ?.. Я дамъ ей паспортъ, хоть на всю жизнь, — или даже готовъ хлопотать о формальномъ развод, чтобъ ужь никакихъ обязательствъ между нами не было.

Бражкинъ.

Съ разводомъ, Семенъ Львовичъ, лучше-съ. Потому, коли безъ развода, он еще, пожалуй, по суду требовать станутъ содержаніе, какъ отъ супруга, а тутъ, по закону справить: изъ полы въ полу, чтобъ чисто было, — ни копйки, молъ.

Прилуцкій.

И вотъ-съ, вы меня очень утшили, Алексй Кузьмичъ, что пришли… Знаете, мн съ ними говорить объ этомъ какъ-то неловко… Не откажитесь, милый, взять это на себя… поговорите съ ней, и ршайте. Я подчинюсь.

Балясинъ.

Вы удивляете меня, Семенъ Львовичъ, это и благородно и великодушно съ вашей стороны.

Прилуцкій.

Такъ вы беретесь?

Балясинъ.

Понятное дло… только сейчасъ-же, мн время дорого.

Прилуцкій — звонитъ.

И вы думаете, что это имъ будетъ пріятно?

Балясинъ.

Не сомнваюсь…

Входитъ лакей.

Прилуцкій.

Попроси сюда Ольгу Борисовну, скажи, что Алексй Кузьмичъ желаетъ ее видть… да… ты скажешь, что Алексй Кузьмичъ здсь одинъ… (Лакей уходитъ.) А мы пойдемъ въ кабинетъ.

Бражкинъ.

Всячески-же, Семенъ Львовичъ, въ подробности оговорить надо, что, молъ, никакого обезпеченія вы имъ не даете, а то вдь эти случаи бывали: станутъ потомъ клянчить, да по судамъ тягать.

Прилуцкій.

Не суйся, молчи. Теперь, я надюсь, вы видите, Алексй Кузьмичъ, что нельзя судить о людяхъ по одному какому-нибудь случаю, и что не такіе мы подлецы, какими кажемся съ перваго взгляда.

Уходитъ съ Бражкинымъ.

Балясинъ.

Ну! какъ гора съ плечъ!… не думалъ я, что оно такъ благополучно уладится… Варюша-то какъ будетъ радоваться…

Входитъ Прилуцкая.

Прилуцкая — протягивая ему руку.

Спасибо вамъ, Алексй Кузьмичъ, что вы не отвернулись отъ бдной страдалицы, — не ухали не простясь.. А Варя?

Балясинъ.

Она сейчасъ должна быть. Она въ двухъ шагахъ отсюда… зашла проститься

Прилуцкая — беретъ об руки Балясина

Добрые вы, честные, хорошіе люди, — легко съ вами жить!.. и участье въ васъ встртишь всегда, и снисхожденье… Ей-богу, какъ съ родными разстаюсь… вы увозите съ собой и послднее счастье, которое было выпало на мою долю.

Балясинъ.

Надюсь, что нтъ. Я къ вамъ съ хорошими встями.

Прилуцкая.

Съ встями?— отъ кого?

Балясинъ.

Отъ вашего мужа.

Прилуцкая.

Съ какими-же?

Балясинъ.

По поводу Модестъ Александрыча.

Прилуцкая.

Вы?

Балясинъ.

Вчера Модестъ Александрычъ былъ у насъ… Онъ такъ убитъ, что мн пришло въ голову сегодня: поговорить о немъ съ Семенъ Львовичемъ…

Прилуцкая.

Зачмъ?

Балясинъ.

Чтобъ кончить чмъ-нибудь.

Прилуцкая.

Какъ — кончить?

Балясинъ.

Я и самъ не зналъ, а вышло прекрасно. Супругъ вашъ оказался такимъ добропорядочнымъ, что я и не ожидалъ.

Прилуцкая.

Плохо врится.

Балясинъ.

Онъ предлагаетъ вамъ формальный разводъ.

Прилуцкая.

Какія глупости!

Балясинъ.

Серьезно.

Прилуцкая.

Разводъ запрещенъ.

Балясинъ.

Онъ хочетъ хлопотать и вроятно не пожалетъ денегъ…

Прилуцкая.

Вотъ какъ!?.. Это дло достойное его.

Балясинъ.

То-есть какъ-же?..

Прилуцкая.

До того ужь я ему надола, что онъ меня хочетъ выгнать отъ себя!

Балясинъ.

Нисколько…

Прилуцкая.

Конечно выгнать… вдь онъ не станетъ меня обезпечивать,— куда-жь я пойду съ его разводомъ?.. умирать съ голоду на улиц?!.. родня моя жила моими-же подарками…

Балясинъ.

Мн кажется, Ольга Борисовна, тутъ не можетъ быть и рчи ни о голод, ни о родныхъ. Разводъ предлагается вслдствіи вашихъ отношеній къ Модестъ Александрычу… вы избрали его, вы его любите, и вамъ хотятъ дать возможность…

Прилуцкая.

Жить съ нимъ?

Балясинъ.

Разумется.

Прилуцкая.

Дешевое великодушіе, когда знаешь, что это невозможно.

Балясинъ.

Почему-же?

Прилуцкая.

Модестъ Александрычу и одному жить нечмъ.

Балясинъ.

Онъ не нищій… не можетъ, правда, дать той обстановки, въ которой вы теперь живете,— да разв это необходимо?.. Я думаю, что иныя лишенья съ нимъ для васъ будутъ лучше вашего теперешняго довольства и, если вы его любите…

Прилуцкая.

Алексй Кузьмичъ, я не о себ говорю. Оттогото я никогда этого и не сдлаю, что люблю Модестъ Александрыча. Для меня лишенія ничего не значатъ, моя жизнь кончена, у меня будущаго нтъ, но онъ — другое дло: онъ только начинаетъ жить. Связать его теперь моей особой, значитъ, повредить его труду, испортить всю его карьеру. Мн-то будетъ лучше, но не ему. Неужели вы меня похвалили-бы за такой эгоизмъ?.. Нтъ, у меня хватитъ твердости отказаться отъ счастья… да мн это и не въ первый разъ.

Балясинъ.

Странная логика!

Прилуцкая.

Несправедливая?

Балясинъ.

Любовью не шутятъ, Ольга Борисовна. Кто-же думаетъ спокойно о карьер да о труд, когда любимая женщина страдаетъ, и чахнетъ, и гибнетъ?.. Посмотрите на Модестъ Александрыча, что съ нимъ сталось только за эти два дня!..

Прилуцкая.

Онъ очень грустенъ?

Балясинъ.

На немъ лица нтъ.

Прилуцкая.

Онъ молодъ — это пройдетъ… переломлю себя… онъ и не увидитъ, что я страдаю… сочтетъ это за равнодушіе… утшится и забудетъ.

Балясинъ.

Едва-ли…

Прилуцкая

Время все вылчиваетъ.

Балясинъ.

Не всегда. Да и зачмъ эта двойная казнь? какъ можете вы связать его?.. Ваша ласка и привязанность, да ужь одна мысль, что вы тутъ рядомъ, подл него, что онъ и для васъ работаетъ, — это облегчитъ работу, а не затруднитъ ее. Вы сами наконецъ можете ему быть полезной во многомъ. Я, ей-богу, не понимаю, что васъ тутъ пугаетъ!?

Прилуцкая — пожимая ему руку.

Вы очень, очень хорошій человкъ!

Плачетъ.

Балясинъ.

О чемъ-же плакать?

Прилуцкая.

Вы не знаете меня…

Балясинъ.

Я знаю, что вы его любите.

Прилуцкая.

Чмъ я могу быть ему полезной?.. Я скверная, избалованная женщина, я ничего не умю,— ничего ршительно!..

Балясинъ.

Нужда да охота всему научатъ.

Прилуцкая.

Не въ тридцать лтъ люди перерождаются,— и не съ такимъ ничтожнымъ характеромъ, какъ я… отчаянно ломая руки, я должна буду смотрть, какъ онъ изнуряетъ себя… и ради меня…

Балясинъ.

Какъ громко сказано: изнуряетъ!.. Того, что онъ добываетъ, хватитъ съ избыткомъ на двоихъ, только не надо быть слишкомъ требовательнымъ.

Прилуцкая.

Не уговаривайте меня Судьба не была ко мн такъ милостива, какъ къ другимъ, она меня сдлала неспособной къ чему-нибудь путному, она меня втолкала въ ничтожество…

Балясинъ.

Ботъ вздоръ…

Прилуцкая.

Не лишайте меня сознанія, что, отказываясь отъ Модестъ Александрыча, я приношу себя въ жертву съ хорошей цлью… Это, можетъ-быть, будетъ мое единственное доброе дло, за всю мою несчастную жизнь.. это будетъ мн утшеньемъ среди того, что еще придется вытерпть… а тамъ,— все равно: хоть чахотка, хоть смерть… я ко всему равно* душна…

Балясинъ.

Не хорошо, коли равнодушны.

Прилуцкая.

Я знаю, что не хорошо… Я же вамъ сама говорю, что никуда не гожусь… но, жертвуя собой, я докажу, что могла быть лучше.

Балясинъ.

Никогда.

Прилуцкая — глядя въ окно.

Смотрите, это не онъ-ли?

Балясинъ.

Онъ.

Прилуцкая.

Сюда идетъ?

Балясинъ.

Вроятно, его пригласилъ Семенъ Львовичъ.

Прилуцкая.

Такъ я сейчасъ выйду… Поговорите съ нимъ пока, я пойду выплакаться, и успокоюсь. Онъ не долженъ знать, что я плакала. Я буду весела, любезна съ мужемъ… о! вы увидите, умю-ли я претворяться!

Балясинъ.

Притворяйтесь, если угодно, но отъ меня лжи не ждите, предупреждаю васъ… Я передамъ Модестъ Александрычу вс ваши слова, я не хочу увеличивать его горя.

Прилуцкая.

Длайте, какъ хотите.

Въ слезахъ уходитъ.

Балясинъ.

Какой вздоръ! какая глупая щепетильность!.. отравлять жизнь и себ, и другому, когда она такъ ладно можетъ устроиться. Пустяки, сударыня!— любите, такъ нечего бобы-то разводить. Отъ любви не падаютъ духомъ, а дйствуютъ… (Входитъ Кусковъ.) А! здравствуйте, счастливецъ.

Кусковъ.

Вы здсь?.. я думалъ, вы ужь ухали.

Балясинъ.

Я хотлъ передъ отъздомъ быть еще встникомъ вашего счастья.

Кусковъ.

А!

Балясинъ.

Я говорилъ сегодня съ Семенъ Львовичемъ…

Кусковъ.

Обо мн?

Балясинъ

И объ Ольг Борисовн… Дла ваши устраиваются какъ нельзя лучше,— поздравляю васъ. Убдился-ли онъ, что вы другъ друга любите, или какая другая тутъ причина, все равно: Семенъ Львовичъ добровольно, безъ ссоръ, безъ тревогъ, отказывается отъ своей супруги и готовъ уступить ее вамъ… Что?— не стоитъ васъ поздравить? счастливецъ!..

Кусковъ.

Благодарствуйте.

Балясинъ.

Онъ предлагаетъ разводъ, — и это, конечно, лучшій способъ… Понятное дло, что причину развода онъ долженъ взять на себя, иначе вы не можете на ней жениться.

Кусковъ.

Да… такъ вотъ что…

Балясинъ.

Теперь, что касается ее, это ужь вы сами обдлайте. Я передалъ ей нашъ разговоръ съ Семенъ Львовичемъ, но она отвчала такъ странно, такія все непостижимыя фантазіи…

Кусковъ — нетерпливо.

Однако, что именно?

Балясинъ.

Она отказывается, она хочетъ остаться у мужа.

Кусковъ.

Въ самомъ дл?

Балясинъ.

Да вы не пугайтесь, это все ложная деликатность… Ольга Борисовна не хочетъ идти къ вамъ, чтобы не быть вамъ въ тягость… Своего дохода у ней нтъ, мужъ ничего не даетъ, да и брать не ловко,— итакъ ей придется жить на ваши средства. И изъ-за такихъ пустяковъ…

Кусковъ.

Она не соглашается?

Балясинъ.

Ее можно уговорить.

Кусковъ.

Жить у меня?.. и вы хотите, чтобъ я настоялъ на этомъ?

Балясинъ.

Я думаю, что вы сами этого хотите!?

Кусковъ.

Еще-бы я не хотлъ?!. и мало-ли чего-бы не хотлъ — я?!. Но куда же взять ее, Алексй Кузьмичъ?— какъ?.. вы знаете чмъ я живу и сколько получаю.

Балясинъ.

Тьфу, пропасть!!. все тоже самое… Да скажите-же, ради бога, сколько нужно человку, чтобъ этотъ вчный вопросъ о пропитаніи не лежалъ бревномъ всякій разъ, когда ршаешься на что-нибудь выдающееся изъ обыденной жизни?.. сколько нужно, чтобы этотъ вопросъ не мшалъ людямъ жить честно, весело и любить, кого любится?..

Кусковъ.

Какъ кому, Алексй Кузьмичъ, вы видли мою обстановку!?.

Балясинъ.

Ваша обстановка скверна, потому что вы на нее не обращаете вниманія. У васъ нтъ жилья, у васъ ночевка. Вы свой доходъ тратите на улиц… Получаете-то вы больше, чмъ я, а я живу цлой семьей…

Кусковъ.

И слава богу, что здоровы… вонъ вы дете въ третьемъ класс… а захворай вы?..

Балясинъ.

Совсмъ-бы не похали, урзать себя всегда можно… Да, наконецъ, господи! главное то тутъ въ чемъ?… Что необходиме? чего сильне желаешь?.. Взвсьте отъ чего вамъ легче отказаться: отъ любимой женщины, или отъ франтовскаго платья?.. Какая ужь тутъ любовь, когда является разговоръ объ обстановк!

Кусковъ.

Упрекъ, что я одваюсь хорошо, только колокъ, Алексй Кузьмичъ, — не обо мн рчь. Я и моей обстановкой доволенъ, и въ худшей буду жить и не пожалуюсь… но видть любимую женщину въ томъ-же положеніи, знать, что изъ за меня она мняетъ роскошное довольство на бдность!— тутъ сто разъ задумаешься прежде, чмъ ршиться.

Балясинъ.

Вдь она любитъ васъ! вдь вы ей нужнй всего на свт!

Кусковъ.

Да, еслибъ у ней былъ характеръ вашей жены, я бы и не заикнулся. Варвара Сергвна ко всему примнится, но Ольга Борисовна…

Балясинъ.

Я васъ, ей-богу, не пойму… Да разв, оставаясь здсь она будетъ счастлива? разв ей не предстоятъ нравственныя мученія, которыя тяжелй всякихъ лишеній?

Кусковъ.

Алексй Кузьмичъ, вы не знаете Ольгу Борисовну. Она впитала привычку къ роскоши до мозга костей… каждая мелочь, безъ которой мы съ вами обходимся, для нея насущная потребность… Что-же за жизнь я могу ей дать?.. Отказать ей во всемъ, безъ чего она жить не можетъ?! еще пожалуй смотрть, какъ она перемогается да скрываетъ свое недовольство?.. Сохрани господи!!

Балясинъ.

А смотрть, какъ она здсь чахнетъ, все равно?

Кусковъ.

Изъ двухъ золъ для нея меньшее: все таки, остаться здсь.

Балясинъ.

Что вы говорите?..

Кусковъ.

Я знаю ее лучше васъ, Алексй Кузьмичъ.

Балясинъ.

Да если это правда… да посл этого за что-же вы ее любите?

Кусковъ.

Какъ вы хотите…

Балясинъ.

Стыдитесь!— вы унижаете и ее и себя. Что-жь это за женщина, если для нея ея мягкій диванъ, ея сладкое блюдо такая святыня, что съ ними и разстаться невозможно? что. легче ей всю жизнь притворяться, лукавить передъ мужемъ, обманывать людей?… Кто-же вы-то посл этого, что могли увлечься такой женщиной?..

Кусковъ.

Какъ можно такъ реальную мрку прикладывать къ чувству, въ которомъ себ почти не отдаешь отчета?!. какъ сказать: за что полюбилъ? да стоитъ-ли она любви?.. вс эти вопросы здсь не къ мсту… И знаешь недостатки человка, а любишь… За что?— да богъ его знаетъ, — любишь!.. поэтическое чувство вихремъ налетло на тебя и увлекло…

Балясинъ.

Въ область фантазіи и пустыхъ разговоровъ!?.

Кусковъ — горячо.

Хоть-бы въ область кровавыхъ приключеній, Только не на прилавокъ торгаша!.. Меня не испугала-бы трагедія, — я радъ умереть, чтобъ спасти Ольгу… но такъ по мщански торговать женщиной, какъ хочетъ Семенъ Львовичъ, и потомъ жечь ее на медленномъ оін житейскихъ дрязгъ и нужды, — на это я неспособенъ.

Балясинъ.

Радъ умереть, когда его смерть никому не нужна!.. боится дрязгъ, когда он поведутъ его къ счастью!!.

Кусковъ.

Во всякомъ случа, Алексй Кузьмичъ, мн очень больно, что мы съ вами расходимся.. Мн дорого ваше мнніе, но не могу же я себя заставить глядть вашими глазами. И вы-бы на моемъ мст поступили такъ, какъ говоритъ вашъ разумъ… мой разумъ говоритъ, что для счастья Ольги Борисовны, я долженъ принести эту жертву.

Балясинъ.

Опять жертвоприношеніе!.. (Входитъ Прилуцкая.) Вотъ вамъ, Ольга Борисовна жрецъ вашъ, приносящій жертвы отреченія на алтарь своей привязанности!.. Онъ не желаетъ принять васъ къ себ, онъ для этого еще не обзавелся достаточно красивой квартирой…

Кусковъ.

Этого я не уполномочивалъ васъ говорить… Я не отрекаюсь отъ васъ, Ольга Борисовна, и не отрекусь никогда. Придется-ли намъ навсегда разстаться, придется-ли опять когда нибудь встртиться, будьте уврены, что всегда вы во мн встртите человка безконечно вамъ преданнаго.

Прилуцкая.

Я не стою васъ, Модестъ Александрычъ. Я говорила, что не слдовало и начинать. Я порченая,— во мн никогда не будетъ прочнаго чувства.

Балясинъ.

Чувствительное прощанье!.. борьба великодушія подъ притворнымъ хладнокровіемъ… и все изъ-за чего?.. О господи!

Прилуцкая — внезапно плача.

А вамъ нужны мои слезы!!?

Балясинъ.

Правда нужна… и чтобъ ее зналъ Модестъ Александрычъ.

Прилуцкая.

Для чего? я все-таки никогда не пойду жить на его счетъ,— я-бы считала это безчестнымъ.

Балясинъ.

Чмъ же честне жить на счетъ мужа, котораго еще не любишь?

Прилуцкая.

Осуждайте меня, браните… я снесу всякоё оскорбленіе… я все должна снести…

Кусковъ.

Алексй Кузьмичъ, имйте снисхожденіе хоть къ правамъ женщины!

Балясинъ.

Я не осуждаю никого, — я хочу только, чтобы все называлось своимъ именемъ… Или вы отрекаетесь другъ отъ друга, или нтъ: отрекаетесь, значитъ но любите, а не любите, такъ нечего приходить въ отчаяніе.

Кусковъ.

Насильно никого не заставишь врить и принимать участье… не сдлаться-же намъ изъ-за этого вашими рабами, послушными вашему приказу.

Балясинъ.

Вотъ какъ?!

Прилуцкая.

Отъ васъ, Алексй Кузьмичъ, я и не жду сожалнія.

Балясинъ.

И вы тоже!! и посл всего, что я… Ну, виноватъ, — я, видно, совсмъ дуракомъ сталъ… Дло идетъ къ обоюдному согласію, къ миролюбивому соглашенію, а мн и въ голову не приходитъ, что какая-же, чортъ возьми, любовь, когда объ ней такъ много говорятъ?!. Тутъ обыкновенная любовная интрижка, съ благополучной развязкой, а я-то выхожу изъ себя, а я-то стараюсь!.. Виноватъ… еслибъ я чуялъ, что играю роль сводника…

Прилуцкая.

О, боже мой!

Кусковъ.

Алексй Кузьмичъ!

Балясинъ.

Простите, увлекся, беру слово назадъ… Дйствуйте, какъ угодно,— я молчу.

Прилуцкая.

Прощайте, Модестъ Александрычъ. Приведетъ богъ, когда-нибудь до другого раза… теперь я слиткомъ устала, я не могу говорить… Я чувствую, что слягу въ постель… голова горитъ и кружится…

Кусковъ — порывисто, желая ее обнять.

Простишь-ли ты мн твои страданья?!.

Прилуцкая — отстраняя его, не безъ величія.

Я ни въ чемъ никого, кром себя, не обвиняю.

Уходитъ.

Кусковъ.

Прощайте и вы,— строгій, бранчивый… и все-таки хорошій, уважаемый Алексй Кузьмичъ… вы подлили масла въ огонь, вы растравили раны несчастной женщины,— богъ вамъ прости!.. Я врю, что вы не хотли сдлать ей зло… все-таки во мн останется самое отрадное воспоминаніе объ васъ. Богъ вамъ прости!

Уходитъ.

Балясинъ.

Нижайше благодаренъ! милосердіе ваше безгранично!.. Я ужь думалъ, что вы меня въ Сибирь сошлете… Нтъ, право, вы милостивы: простили… Уфъ!.. прощайте… Что-жь это жена нейдетъ?.. Ну. да я ее на дорог встрчу.

Хочетъ идти, въ дверяхъ показывается Прилуцкій.

Прилуцкій.

Алексй Кузьмичъ! Алексй Кузьмичъ!.. куда?

Балясинъ.

Ахъ, виноватъ, совсмъ забылъ…

Прилуцкій.

Вы одни?.. Я думалъ застать конференцію въ полномъ разгар. Мн сказали, что Модестъ Александрычъ здсь.

Балясинъ.

Былъ, да сплылъ.

Прилуцкій.

Какъ?

Балясинъ.

Повинную голову мечъ не счетъ, Семенъ Львовичъ, сознаюсь, что я предъ вами преступникъ. Бранилъ я васъ за нихъ, а они не лучше. Вы хоть не лжете.

Прилуцкій.

Такъ они?..

Балясинъ.

Отказались другъ отъ друга.

Прилуцкій.

И вы не съумли уговорить?!

Балясинъ.

Уговорить?

Прилуцкій.

Вы меня обнадежили, что она пойдетъ къ нему, я думалъ: ну, буду наконецъ совершенно свободенъ…

Балясинъ.

Такъ вотъ причина вашего великодушія?— вы сами отъ нея отвязаться хотли?

Прилуцкій.

Какая-жь мн радость, помилуйте, постоянно видть передъ собой ея отчаянно-мрачную физіономію? у меня сливки киснутъ, когда она мн кофе разливаетъ.

Балясинъ.

Такъ что-жь церемониться?— въ шею ее! вонъ изъ дому!

Прилуцкій.

Вы сейчасъ все въ крайности и непремнно что нибудь гадкое заподозрите. Я скандаловъ терпть не могу. Если-бъ она сама ушла, la bonheur, меня бы еще пожалли вс, но, выгнать жену…

Балясинъ.

Дайте ей тысячъ пять въ годъ и отправьте за границу,— сама уйдетъ.

Прилуцкій.

И будетъ тамъ заводить любовниковъ на мои деньги?— благодарствуйте… Вс эти французскіе парикмахеры и баварскіе гренадеры мн не отцы, не братья, чтобъ я сталъ оплачивать ихъ содержанокъ… Нтъ-съ, на мой счетъ хочетъ жить, — пускай киснетъ здсь… проваландаемъ какъ нибудь время.

Балясинъ.

Такъ вдь она теперь еще мрачне будетъ.

Прилуцкій.

Да жаловаться не посметъ, будетъ молчать. Надостъ смотрть, уйду изъ дому.

Балясинъ.

Чмъ же вы недовольны?— вы сами не знаете, чего хотите!

Прилуцкій — полушутливо.

Гм!.. вы совсмъ меня не понимаете… Вамъ все думается, что я Ольгу не люблю и хочу отъ нея отдлаться,— ничуть. Серьезно говоря, она мн очень нравится: она прехорошенькая и въ ней много пикантнаго… въ ней только одинъ недостатокъ,— это то, что она моя жена… Смйтесь, но право такъ. У нихъ плохой разсчетъ, что они на мое предложеніе не согласились. Вдь уйди она къ нему, я бы за ней волочился, какъ дуракъ, и такую бы чортову тьму денегъ на нее потратилъ, что имъ обоимъ-бы хватило.

Балясинъ.

Это ужь, богъ знаетъ, что такое!

Прилуцкій.

Изволите видть: любовь прекрасная вещь, пока въ ней есть поэзія. Какъ только милое существо начнетъ браниться съ горничными, или, недоспавши ночи, утромъ подымется съ постели вся желтая, какъ лимонъ, съ тусклыми глазами,— или еще, боже сохрани, подвяжетъ больные зубы… кончено,— наступаетъ проза и любовь улетучивается… Я люблю мою жену, но мн хотлось-бы снимать одни сливки любви, одну… поэзію любви.

Балясинъ.

Довольно, довольно… Я вс эти дни только и слышу, что про эту поэзію любви, и она мн уши засорила: то Модестъ Александрычъ объ ней говоритъ, то Ольга Борисовна, то наконецъ вы… и, говоря по правд, я не могу ршить, у кого изъ васъ троихъ эта поэзія грязне.

Прилуцкій.

Ахъ, какой вы!.. ахъ какой!

Входитъ Балясина и ведетъ за собой Прилуцкую.

Балясина.

Пойдемъ же, пойдемъ, ты увидишь, что онъ совсмъ не такой сердитый..

Балясинъ.

Ты была здсь?

Балясина.

Я только что пришла. Чмъ это ты такъ обидлъ Ольгу?— она боится теб на глаза показаться…

Прилуцкая.

Варя, перестанемъ говорить объ этомъ, я заслужила свою участь и ни на кого не пеняю… Теперь, Семенъ Львовичъ, вы можете распоряжаться мной, какъ хотите. Вы не услышите отъ меня ни одного, слова недовольства, вы не увидите ни одного мрачнаго взгляда…

Прилуцкій.

Вотъ и прекрасно! вотъ мы и помиримся. Нтъ худа безъ добра.

Прилуцкая.

Вы мн позволите только, когда ужь слишкомъ тяжело мн будетъ, уходить въ мою комнату…

Прилуцкій.

Сдлай милость! самъ объ этомъ прошу… да если я тебя всегда буду видть здоровой, и веселой и милой, — мы заживемъ, какъ голубки!..

Балясина — недоумвая, мужу.

Что-же это?

Балясинъ — жен.

Подемъ. Намъ здсь больше нечего длать. Я дорогой разскажу теб все, что тутъ случилось… Мы съ тобой такого маху дали…

Беретъ шляпу и раскланивается.

Балясина.

Неужели И она… (Замтивъ просящій взглядъ муха.) Ну,— прощай, Ольга… (Тихо.у Ты обманула меня!!.

Прилуцкая — цлуя ее.

До свиданья, счастливица… Зазжай ко мн на обратномъ пути, — не осуждай меня, не выслушавъ оправданія.

Балясина.

Докажи его дломъ, а не словами… (Прилуцкому.) Прощайте.

Прилуцкій.

Блеснули и скрываетесь, прелестный метеоръ. Длать нечего, до свиданія!.. Что же вы такъ торопитесь, Алексй Кузьмичъ?— дайте хоть руку-то вамъ пожать… И охота вамъ хать!.. въ чужія страны, къ чужимъ людямъ, съ чужимъ языкомъ…

Балясинъ.

Иной разъ, Семенъ Львовичъ, и на одномъ язык говоришь, да другъ друга не понимаешь.

Прилуцкій.

Остались-бы, право… Теперь мы съ женой помирились… какія-бы мы въ четверомъ-то parties carres устраивали!.. Вы съ женой, и я съ женой, такъ всюду двумя счастливыми парочками… Чмъ здсь хуже вашей заграницы?.. ночи свтлыя, нжный блескъ луны!.. чмъ не поэзія?

Балясинъ.

А! ну ее, вашу поэзію…

Спшитъ съ женой къ выходу.

Прилуцкій.

Ха, ха, ха… Счастливаго пути!!.

Балясинъ.

Счастливо оставаться!..

Балясины уходятъ.

Крылов Виктор Александрович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Звезда падучая, Крылов Виктор Александрович, Год: 1894
  2. Секретное предписание, Крылов Виктор Александрович, Год: 1888
  3. Сыны Израиля, Крылов Виктор Александрович, Год: 1901
  4. Под гнетом утраты, Крылов Виктор Александрович, Год: 1896
  5. Наша злодейка, Крылов Виктор Александрович, Год: 1896
  6. Земцы, Крылов Виктор Александрович, Год: 1874
  7. К мировому!, Крылов Виктор Александрович, Год: 1892
  8. Завоеванное, Крылов Виктор Александрович, Год: 1890
Электронная библиотека