‘Русское Богатство’, No 3, 1902
‘Под знаменем науки’. Юбилейный сборник в честь Н. И. Стороженка, Стороженко Николай Ильич, Год: 1902
Время на прочтение: 3 минут(ы)
‘Подъ знаменемъ науки’. Юбилейный сборникъ въ честь Н. И. Стороженка. Изданный его учениками и почитателями. Москва, 1902.
Было бы врне: Подъ знаменемъ гуманности. Знамя чистой науки — высокое знамя, но оно привлекаетъ не толпы, а единицы. Какъ ни безспорны и значительны научныя заслуги уважаемаго юбиляра, он не собрали бы вокругъ его имени такой дружной и многочисленной группы почитателей, если бы жизненнымъ первомъ его дятельности была одна наука.
Сборникъ удался вполн. Онъ превосходно отражаетъ т научные интересы я т гуманитарныя настроенія, которыя возбуждалъ въ своихъ ученикахъ Н. И. Стороженко. Широта и многообразіе были ихъ отличительнымъ признакомъ, и потому въ содержательномъ сборник всякій читатель, профанъ, равно какъ спеціалистъ, найдетъ что-нибудь интересное. Здсь есть и лирика, и библіографія, отдльныя литературныя справки и цлыя небольшія монографіи, воспоминанія и изслдованія, есть даже немножко философіи и физіологіи (статья И. М. Сченова), такъ или иначе затронуты чуть не вс европейскія литературы. Отечественной словесности отведено, разумется, наиболе видное мсто, и характерно, что въ ней большинство статей посвящено дятелямъ русскаго общественнаго освобожденія — Огареву (Некрасова, отрывокъ изъ біографіи, Мендельсонъ — воспоминанія бывшаго крпостного объ Огарев), Радищеву (В. Е. Якушкинъ — начало цльной біографіи), Тургеневу (воспоминанія г-жи Хинъ), Блинскому (Кирпичниковъ — объ отношеніяхъ съ Гоголемъ въ связи съ знаменитымъ зальцбургскимъ письмомъ, Линниченко — о положеніи Блинскаго въ борьб славянофиловъ съ западниками). Затронуто кой-что изъ древней русской литературы (Даніилъ Заточникъ проф. Будде, повсть о воевод Евстратіи г. Сакулинымъ) и изъ новой (проф. Архангельскій — о Баратынскомъ, П. А. Котляревскій объ А. Толстомъ, В. Н. Шенрокъ — о Плетнев). Въ работахъ изъ исторіи европейскихъ литературъ цльныя характеристики посвящены Рескину и Смоллету, Бомарше и Оенъ-Симону, Мицкевичу и Словацкому, второстепеннымъ французскимъ лирикамъ Ререну и Жильберу. Среди матеріаловъ, занимающихъ нкоторое мсто въ сборник, любопытно письмо Загоскина (1852 г.) о злоключеніяхъ, постигшихъ его въ цензур. ‘Послдняя моя комедія въ стихахъ была пропущена безъ всякихъ помарокъ въ цензур собственной канцеляріи Государя Императора, а какъ поступила съ нею Петербургская цензура Министерства Народнаго Просвщенія!— Она сдлала въ моей несчастной комедіи боле пятидесяти помарокъ и поправокъ — и какихъ поправокъ!— вмсто: прямой армейщина — прямой кикимора, корнетъ названъ верхолетомъ, вмсто звающихъ мужей, напечатано счастливйшихъ мужей. Подлинно, благочестивая цензура не позволяетъ мужьямъ звать даже тогда, когда имъ скучно’. Изъ отдльныхъ стиховъ въ комедіи вычеркнуты, напр., такіе: ‘Вс дти нынче стары’ или: ‘И если у кого насущнаго нтъ хлба’… Свжо преданіе — и даже слишкомъ свжо: полувка какъ не бывало. Не лишена интереса попытка г. Шулятикова охарактеризовать отношенія Добролюбова къ индивидуализму, съ стремленіемъ показать, что въ міровоззрніи Добролюбова заключались основныя посылки ‘двухъ доктринъ, въ которыя вылилась прогрессивная русская общественная мысль шестидесятыхъ-семидесятыхъ годовъ — ‘народничества’ и ‘субъективной соціологіи’. Свою схему эволюціи русскаго романа представилъ П. Д. Боборыкинъ въ переведенной авторомъ стать изъ ‘Humanit Nouvelle’. Онъ настойчиво подчеркиваетъ заимствованные мотивы въ русскомъ роман, чтобы тмъ сильне указать на самостоятельность ихъ обработки, ‘въ художественномъ творчеств самое большое значеніе иметъ не то, что воспроизводится, а то, какъ воспроизводится, и русское какъ и есть самое драгоцнное наше достояніе,— мы можемъ сказать это безъ всякаго хвастовства’. Здсь мы имемъ, очевидно, программу будущаго второго тома ‘Европейскаго романа XIX в.’, посвященнаго исторіи русскаго романа. ‘Недоразумніе’ между русскимъ обществомъ и Гоголемъ, о которомъ ‘напоминаетъ’ г. Боборыкинъ, кажется, основано на недоразумніи. ‘Литературная критика и масса читателей принимали его долго за борца либеральныхъ идей,— говоритъ г. Боборыкинъ,— навязывали его писательскому длу значеніе діаметрально противоположное его credo консерватора-піэтиста’. Кажется, и русскіе критики и русскіе читатели,— своевременно читавшіе ‘Избранныя мста ихъ переписки’ — были совсмъ не такъ нелпы, какъ думается П. Д. Боборыкину. Значеніе — общественное значеніе — ‘писательскаго дла’ Гоголя было, разумется, діаметрально противоположно его консервативно-піэтистскому credo, за борца либеральныхъ идей — не всегда сознательнаго, но сильнаго Художественнымъ значеніемъ своихъ образовъ — съ полнымъ правомъ принимали автора ‘Ревизора’.
Мы едва затронули часть интереснаго содержанія сборника, не коснувшись любопытныхъ статей по исторіи сюжетовъ (особенно покойнаго Варшера о ‘Чмъ люди живы’), ни художественныхъ переводовъ, ни статей объ отдльныхъ произведеніяхъ — Брандеса о ‘Фауст’, Смирнова о ‘Донъ-Жуан’, Лютера о ‘Димитрі’ Шиллера. Авторъ послдней статьи съ полнымъ правомъ указываетъ на недостоврность красиваго Меевскаго перевода, но напрасно онъ повторяетъ одну курьезную ошибку Мея: Lodoiska — не фамилія, а имя и потому Lodoiska’s Brader — не Лодойскій, а братъ Лодоиски.
Обширный и основательный очеркъ литературно-научной и общественной дятельности заслуженнаго ученаго, которому посвященъ сборникъ, даетъ полную картину его многолтней и плодотворной работы. Кром ея общихъ чертъ, возможныхъ и въ другихъ условіяхъ, въ ней есть оттнокъ, связанный съ тмъ почетнымъ положеніемъ, въ которомъ она производилась: въ ней есть отголосокъ славной традиціи той каедры, съ которой училъ Грановскій. Эта традиція умираетъ — и съ тмъ большимъ одушевленіемъ чествуемъ мы тхъ, въ комъ она жива хоть въ малой дол.