‘Русское Богатство’, No 3, 1912
Д. В. Философов. Неугасимая лампада. Статьи по церковным и религиозным вопросам. М. 1912, Философов Дмитрий Владимирович, Год: 1913
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Д. В. Философовъ. Неугасимая лампада. Статьи по церковнымъ и религіознымъ вопросамъ. М. 1912. Стр. 203. Ц. 1 р.
Небольшая по объему книга г. Философова представляетъ собою сборникъ статей, раньше, какъ видно изъ ихъ содержанія печатавшихся въ періодическихъ изданіяхъ и являвшихся своего рода откликами автора въ различныя злобы дня. Темы этихъ статей довольно разнообразны. Личность А. В. Караулова, котораго авторъ именуетъ ‘предтечей русской реформаціи’, православная и старообрядческая церковь въ ихъ отношеніяхъ къ извстному православному архимандриту, поздне старообрядческому епископу Михаилу, Вл. Соловьевъ и его взгляды на католическую и православную церковь, современные разговоры о соединеніи церквей, петербургскіе ‘трезвенники’ и ‘братецъ Иванушка’, статья г. Бончъ-Бруевича о ‘Новомъ Израил’, работы проф. Кондакова въ области русской иконографіи, обсужденіе вопросовъ церковной жизни въ Государственной Дум и Государственномъ Совт въ 1908—10 гг., наконецъ, споръ ‘богоискателей’ и ‘богостроителей’ въ томъ курьезномъ значеніи, какое усвоено было этимъ терминамъ въ нашей публицистик послднихъ лтъ,— таковы темы, затрагиваемыя г. Философовымъ въ отдльныхъ статьяхъ его книги, Достаточно перечислить эти темы, чтобы видть, что ихъ не связываетъ какое-либо внутреннее единство. И, дйствительно, если въ статьяхъ, вошедшихъ въ книгу г. Философова, и есть какая-нибудь связующая, всмъ имъ равно общая мысль, то разв только мысль о ршительномъ первенств религіознаго начала въ жизни русскаго народа. Эту мысль авторъ выдвигаетъ уже въ своемъ, написанномъ съ претензіей на художественность, предисловіи, рисуя ‘нелпое русское село’, въ которомъ ‘нтъ ни христіанства, ни язычества, ни первобытности, ни культуры’, но теплится у церкви ‘неугасимая лампада’. ‘Въ лампад — продолжаетъ авторъ — какъ бы теплится вся подлинная жизнь села. Безъ нея — небытіе. Безъ нея ярмарочные баранки, двки въ пестрыхъ сарафанахъ, пьяные мужики, больные, сидящіе на крылечк въ ожиданіи пріема,— все мертветъ, тускнетъ, становится ненужнымъ, чмъ-то лишнимъ въ этой строгой, чистой природ… Творческаго огня для обновленія жизни нтъ, пока еще нтъ. И еле мерцающій огонь неугасимой лампады — единственный свтъ, просвщающій мрачную жизнь русской деревни. Деревни ли только?’ (6, 7). Въ не столь импрессіонистской форм, но не съ меньшей категоричностью та же мысль повторяется и въ отдльныхъ статьяхъ, вошедшихъ въ книгу г. Философова. ‘Истинно народная ‘общественность’ — пишетъ и подчеркиваетъ г. Философовъ — не въ политик, а въ религіи. Политика — всегда для избранныхъ, и русскій народъ понять ея не можетъ’ (13). ‘Сознательная, духовная жизнь народа связана съ вопросами религіозными — утверждаетъ авторъ — и только русская реформація способна соединить сознаніе со стихіей, превратить русскій бунтъ, безсмысленный и жестокій, въ возрожденіе народныхъ плоти и духа’ (14). Соотвтственно этому для г. Философова самый ‘народъ’ исчезаетъ тамъ, гд исчезаетъ преобладающій интересъ въ. религіи, и даже тамъ, гд такой интересъ существуетъ, но соединенъ съ сознательной мыслью. ‘Что такое ‘народъ’,— говоритъ авторъ, разсказывая о собраніяхъ петербургскихъ ‘трезвенниковъ’ у ‘братца Иванушки’, — никто не знаетъ, никто не опредлитъ. Это — загадочный ‘иксъ’. Но инстинктивно чувствуется, что именно трезвенники — типичный кусокъ народной массы. Сектанты, ‘сознательные’ рабочіе или крестьяне, это — въ нкоторомъ род исключенія’ (72). Разсуждая такимъ же порядкомъ хотя бы объ Англіи, г. Философовъ могъ бы, пожалуй, договориться до того, что англійскій ‘народъ’ исчерпывается Арміей Спасенія, и тогда, вроятно, самъ бы остановился въ нкоторомъ недоумніи передъ сказаннымъ. Но онъ говоритъ не объ англійскомъ народ, а о русскомъ, о которомъ давно принято разсказывать диковинныя вещи, и мысль его не встрчаетъ никакихъ препонъ. Впрочемъ, онъ и не аргументируетъ эту мысль, не трудится даже сколько-нибудь развить ее и, если она и связываетъ отдльныя его статьи, то только въ томъ смысл, что повторяется въ нихъ и служитъ до нкоторой степени общимъ фономъ для частныхъ разсужденій автора. Въ свою очередь эти послднія носятъ на себ не мене яркую печать холоднаго, чисто разсудочнаго импрессіонизма, и это всецло опредляетъ ихъ цну. Нельзя отрицать за г. Философовымъ нкоторыхъ спеціальныхъ знаній, хотя наличность этихъ знаній не мшаетъ ему подчасъ длать непростительно грубыя ошибки, нельзя отрицать за нимъ и извстной литературной талантливости. И тмъ не мене его статьи представляютъ собою ничто иное, какъ бглые фельетоны, одинаково лишенные и строгой послдовательности мысли, и заразительности горячаго убжденія. Въ нихъ можно найти отдльныя врныя замчанія, но врядъ-ли кто, однажды ихъ пробжавшій, вздумаетъ когда-нибудь снова перечитывать ихъ. Собранные вмст, они производятъ поэтому впечатлніе какой-то странной и ненужной случайности, ненужной, пожалуй, даже для тхъ, кто склоненъ, говоря словами Герцена, интересоваться спорами о томъ, откуда происходятъ вдьмы, изъ Кіева или изъ Чернигова.