ПО ПОВОДУ ТРЕХСОТЛТІЯ СИБИРИ.
ПО ПОВОДУ ТРЕХСОТЛТІЯ СИБИРИ.
С. Максимовъ.
‘Восточное Обозрніе’, No 2, 1882
По поводу трехсотлетия Сибири, Максимов Сергей Васильевич, Год: 1882
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Три столтія владнія русскихъ людей Сибирью — три періода политической и экономической жизни молодой и богатой страны, судя по наиболе выдающимся и характеристическимъ чертамъ. Считай съ того времени, какъ Ермакова дружина (въ 1581 году), покореніемъ на Иртыш татарской осдлой орды, обезпечила въ тылу поступательное и чрезвычайно быстрое движеніе впередъ вольныхъ людей,— русскіе въ первую сотню лтъ успли добраться до Камчатки. Укрываясь за насыпными земляными валами въ острогахъ изъ бревенъ, сверху заостренныхъ клиномъ и стойкомъ врытыхъ въ землю, они и потомъ усидли въ полной безопасности отъ физическихъ непогодъ и людскихъ невзгодъ съ огненнымъ боемъ и въ городкахъ, срубленныхъ въ стну съ башнями, бойницами и воротами. Увлекшись легкой наживой среди слабыхъ разумомъ и силой бродячихъ народцевъ и въ лсахъ, богатыхъ пушнымъ звремъ, новые пришельцы заразились жаждой корысти въ такой степени, что низошли до первой ступени въ развитіи человческихъ обществъ. Земледльческій народъ превратился въ звролововъ и охотниковъ, неустанно и неугомонно кочевалъ по дремучимъ суровымъ лсамъ, отнималъ, по праву сильнаго, запасы и добычу у встрчныхъ людей, сталъ забывать о сох и обходить стороной пахатныя земли. Роковымъ образомъ стремился онъ все въ лсную глушь на сверъ и на востокъ по мало плодороднымъ землямъ, подъ вліяніемъ самихъ неблагопріятныхъ климатическихъ условій первозданной страны, задичалъ въ чужихъ врованіяхъ и обычаяхъ и перезабылъ вс свои до того, что вызвалъ обличительныя грамоты духовныхъ властей, обвинявшихъ его прямо въ язычеств. Съ хищническими разсчетами на чужое добро, при поощреніи воеводскихъ наказовъ, подъ защитою и покровительствомъ свинцовыхъ пуль и пороха, сибирскіе пришельцы въ самомъ конц перваго столтія получили первый тяжелый урокъ, остановившій безрасчетное слпое стремленіе впередъ на востокъ. Два раза разрушаемый китайцами до основанія городъ Албазинъ (въ 1685 и 1689) русскіе казаки и промышленные люди принуждены быль совершенно покинуть, а съ нимъ и роскошные берега разнообразнаго и плодороднаго Амура. Вскор послдовавшая затмъ постройка Верхнекамчатскаго острога съ четырьмя другими далеко не въ состояніи была замнить столь чувствительную потерю. Событіе это знаменательно лишь тмъ, что новые остроги въ географическомъ отношеніи невообразимо далеки и въ экономическомъ смысл совершенно непригодны для земледльческаго народа, къ каковому и принадлежали строители этихъ остроговъ. Этими двумя событіями и заключился первый столтній, ‘таежный’ періодъ сибирской не торіи, которому можно усвоить названіе ‘завоевательнаго’.
Амурскій урокъ долженъ былъ нсколько ослабить энергію при дальнйшихъ исканіяхъ новыхъ прибыльныхъ землицъ и ясачныхъ людей, сильные кочевые народы сдерживали въ то же время дальнйшіе порывы. Пришельцы вынуждены были пріостановиться, осмотрться я обратить главнйшее вниманіе на обезпеченіе за собою привольныхъ мстъ, пріобртенныхъ столь легко и быстро. Темная лсная жизнь въ наскоро-сложенныхъ землянкахъ или охотничьихъ зимовьяхъ неотразимо потребовала перемны на житье хозяйственными фермами или заимками, которыя съ наиболе врнымъ и скорйшимъ успхомъ собирали около себя обширныя пахатныя селенія. Звроловы, существованіе которыхъ слпо подчинилось урожаямъ въ лсахъ и случайностямъ звринаго приплода и періодическихъ переселеній, обязательно принуждены были усиленнымъ образомъ заняться обработкою земли, снова стать пахарями и сознательно направить собственныя переселенія въ надлежащія я надежныя мста. Именно въ этотъ второй періодъ сибирской исторіи объявился поворотъ пришельцевъ изъ-за Камня на югъ, въ предгорій высокихъ горъ Алтая, Саянскаго и Яблоноваго хребтовъ съ отрогами, которые, какъ и всюду на земномъ шар, преимущественно богаты вковыми залежами толстыхъ пластовъ тучнаго чернозема. Во вторую сотню лтъ совершилось превращеніе одинокихъ заимокъ въ селенія или тсно сплотившіяся земледльческія общины. гд, ни завтному русскому обычаю и въ разительное подобіе съ нимъ, ‘вся земля была Божья, а люди на ней сочли себя пришельцами’. Какъ воинствовавшіе остроги перваго періода успвали вскор превращаться въ города, такъ мирныя заимки втораго періода собирали около себя слободы, но величин на цлыя версты, но обширности заселенія и жизненной энергіи далеко превзошедшія собою самые города, которыхъ въ строгомъ смыслъ слона не насчитывается и полудесятка во всей обширной стран. Когда завтное, вынужденное природою русское скитанье, неугомонное лсное кочевье ради осдлости встртило благопріятный исходъ,— ‘хозяйственный’ характеръ этого столтія, какъ разъ въ послднихъ двухъ-трехъ годахъ его. завершился постройкою правительственныхъ крпостей по Иртышу (Бухтарма и Омскъ) на самомъ опасномъ рубеж со степью кочевыхъ ордъ, алчныхъ къ богатствамъ и достаткамъ осдлаго люда. Остроги оберегли звролововъ, городки и крпости стали обезпечивать земледльцевъ. Впрочемъ, очевидный и въ Россіи законъ возрастанія юга на счетъ свера, такъ сказать переливъ населенія изъ хвойныхъ лсовъ на черноземныя степи — въ Сибири рисуется самыми яркими подробностями и живыми поучительными образцами. Они замтны даже на городахъ, каковы нкогда людные и богатые, а теперь сильно упавшіе. Верхотурье, Тобольскъ, Енисейскъ, Илимскъ и проч. Точно также въ этой обширной и разнообразной стран до сихъ поръ встрчаются (но какъ остатки и исключенія) упомянутыя характеристическія и наиболе выдающіяся черты обоихъ періодовъ. Борьба крайностей еще не кончена.
Третій періодъ русской жизни въ Сибири, только что закончившійся послднимъ годомъ третьяго столтія этой русской страны, по тому же ршительному подобію, какъ и въ Россіи, сталъ временемъ національнаго самосознанія и стремленіемъ къ самобытной и независимой экономической жизни. Случайность подчиненія и заимствованій чужихъ образцовъ у низшей культуры смнилась обратнымъ явленіемъ воздйствія культурнаго племени на бродячія племена именно съ развитіемъ и усиленіемъ земледлія и осдлости. Наибольшими успхами воспользовались пришельцы именно съ переселеніемъ на лучшія земли и среди племенъ, которыя очутились въ сосдств съ ними. Такъ произошло на Алта, за Байкаломъ, на сверныхъ покатостяхъ Саянскаго хребта, на Ангар и верховьяхъ Лены, и тутъ и тамъ въ частыхъ случаяхъ племенной ассимиляціи. Самое раннее начало этого третьяго столтія (гд конечно годы нельзя считать съ буквальною числовою точностью) высказалось, какъ нельзя кстати и вовсе не случайно, экспедиціями, снаряженными для изученія страны въ различныхъ отношеніяхъ и для ознакомленія съ иноплеменными сосдями. Начиная съ посольства Головина эти изученія въ широкихъ размрахъ и съ богатыми результатами продолжались экспедиціями Беринга и академіи наукъ профессора Миллера съ товарищами и затмъ ихъ позднйшими послдователями. Дальнйшія экспедиціи, можно сказать, были весьма многочисленны и Сибирь въ этомъ отношеніи одна изъ счастливйшихъ странъ. Въ 1790 году въ Тобольск народился и издавался два года литературный журналъ, носившій на знаніе ‘Иртышъ, превращающійся въ Ипокрену’. Боле осязательное и вещественное стремленіе къ самобытности въ этотъ періодъ національнаго самосознанія началось съ заведенія фабрикъ и заводовъ при перевс надъ казною начинаній частныхъ лицъ, не смотря на препоны, щедрою рукой поставляемыя предпринимателямъ. Въ ныншнемъ столтіи уже и по такимъ дольнымъ ркамъ, какъ дв великія Амуръ и Лена, ходятъ пароходы мстной постройки, выводится фундаментъ для сибирскаго университета, идутъ приготовленія и слышатся нескончаемые толки и кривотолки о направленіи въ Сибирь желзной дороги. Страну изгнанія и ссылки (много и безвинно потерпвшую за то) предполагаютъ обратить въ первоначальный видъ страны свободной колонизаціи (на что Сибирь способне всхъ мстностей Россіи), несчастную и обездоленную страну безграничнаго и невроятнаго административнаго произвола и мелкихъ и безконечныхъ кляузъ приготовляются оградить и оживить благотворными реформами гласнаго суда, и т. под. Изживши три столтія, Сибирь спшно и твердо стремится встать въ уровень съ метрополіей и, въ силу неотразимыхъ законовъ колоній всего свта, должна опередить ее. Празднованіе трехсотлтія не должно пройти безъ благотворныхъ послдствій въ смысл основнаго характера только что закончившагося періода, какъ безслдно и безвстно, довольно скромно и сбитымъ на искусственный и фальшивый тонъ мелькнулъ въ вчность и затерялся даже въ архивахъ двухсотлтній юбилей этой золотоносной страны съ баснословно-богатою растительностію и замчательнымъ плодородіемъ.
Къ слову и кстати вспомнимъ объ этомъ эпизод, который однако можемъ засчитать въ числ признаковъ новой эпохи си барской народной исторіи, только какъ случайное явленіе.
Питанія юбилейнаго торжества до сихъ поръ не найдено, но тмъ не мене положительно извстно, что двухсотлтіе Сибири праздновалось въ 1784 году въ Тобольск, который не переставалъ еще въ то время величаться царствующимъ градомъ всея Сибири Для него наступила тогда пора процвтанія. Посл сильнаго пожара 1857 года, истребившаго 817 строеній, городъ усплъ обзавестись каменными церквами и первымъ въ Сибири частнымъ каменнымъ домомъ (въ 1763 г.). Національный праздникъ опоздалъ ровно на два года и уже потому не можетъ считаться народнымъ, хотя бы срокомъ своимъ справедливо совпадалъ съ днемъ 1581 года, когда на ‘намять св. великомученика Димитрія Солунскаго’ городъ Сибирь былъ взятъ и Ермакова дружила ‘прославиша Бога давшаго побду немногими бо сильными воины русскими’. Этотъ первый сибирскій починный юбилей конечно, черезъ первыя сто лтъ, не повторился за недосугомъ и полнымъ отсутствіемъ вызывающихъ и побудительныхъ поводовъ. Занятыя мста оспоривались туземцами, среди пришельцевъ ‘охочихъ людей’ ходили недобрыя всти: тамъ дикари собрались большимъ скопомъ и, обступивши острогъ со всхъ сторонъ, въ точеніи нсколькихъ недль ‘изымаютъ его голодомъ’, здсь тунгусы развели огонь подъ стной, сами зашли въ казачьи дворы и начали изъ нихъ стрлять но острогу и ‘стрлъ на острогъ полетло со всхъ торовъ, что комаровъ’. Въ другомъ мст якуты залегли на дорог и ‘всхъ прохожихъ казаковъ перебили, не оставивъ на смена ни единаго’. Въ иномъ дальнемъ мст казаковъ переловили, перевязали толстыми сыромятными ремнями, били палками и передавили всхъ, отрзавъ сначала носы и губы. Русскіе плнные, захваченные китайцами въ Албазин, къ началу втораго столтія русской Сибири, уже пять лтъ томились въ невол на рк Сунгар и въ самомъ Пекин. Въ самый юбилейный годъ и въ самомъ главномъ сибирскомъ город Тобольск, свирпствовалъ голодъ, дороговизна хлба дошла до невроятныхъ размровъ: нудь продавался по рублю вмсто семи копекъ, обычныхъ и прежде и посл. Не до разносоловъ и пиршествъ, не до побдныхъ кликовъ въ то время, когда шла еще стройка и заготовка и безпорядочными группами валялись сырые матеріалы. Прошло еще сто лтъ, когда досчитались до юбилейнаго срока, и придали ему извстную цну. Россія переживала тогда время многочисленныхъ и роскошныхъ царственныхъ празднествъ. Ревнивая къ слав своего царствованія и благодарная героямъ, прославлявшимъ ее и Россію, Екатерина Вторая успла уже украсить сады своего роскошнаго лтняго мстопребыванія въ Царскомъ Сел, ею же и созданномъ, между прочимъ обелисками. Въ 1771 году поставлены они тамъ въ честь побдъ на Дуна Румянцева, въ намять морскихъ баталій на турецкихъ моряхъ Орлова-Чесменскаго, и проч. Вспомнила царица, успвшая ознакомиться съ русской исторіей, и о завоеваніи Ермакомъ Сибири двсти лтъ тому назадъ и, въ память его геройскихъ подвиговъ, приказала соорудить и поставить въ томъ же саду особый обелискъ, сохранившійся до сихъ поръ, и сверхъ того сдлала распоряженіе о томъ, чтобы на монетномъ двор выбита была золотая медаль съ аллегорическими изображеніями. Не оттого-ли въ Тобольск и опоздали юбилейнымъ празднествомъ, что починъ его зародился въ Петербург, исходилъ свыше, достигалъ издалека и не посплъ во-время за бездорожицами и дальними разстояніями? Да кажется опоздали разсчетомъ и въ столиц, не во время спохватились и потому, празднуя и торжествуя, самой годовщины не чествовали. Чествовали больше всего заказчицу. Въ этомъ же смысл проговорился и тобольскій ораторъ, проповдь котораго осталась единственнымъ слдомъ, памятникомъ и указаніемъ на совершившееся празднество. Она носитъ заглавіе, ‘Слова о благодяніяхъ Божіихъ, явленныхъ въ покореніи Россіей Сибири’.
Въ этомъ слов ораторъ между прочимъ восклицаетъ: ‘Возможности, что малый сонмъ людей, старающихся только бывшіе поступки загладить достойными заслугами, безъ всякаго попеченія царскаго, безъ всякаго подъятія трудовъ и урона воинства, столь многіе и отдаленные народы устранить, побдить я покорить бла- гоуспли’? Прибгнувъ къ обычнымъ риторическимъ хріямъ, проповдникъ въ остальномъ посвящаетъ всю рчь восхваленіямъ благополучнаго царствованія Екатерины, которая успла открыть въ стран ‘два намстничества и учреждала народныя училища’. Проповдникомъ проведена та мысль о благодяніяхъ императрицы, что для инородцевъ они выразились тмъ, что большая часть ихъ съ подданствомъ Россіи, ‘оставили гнусное идолопоклонство и приняли вру Христову’, и для Россіи, что ея владычество, съ присоединеніемъ Сибири, расширилось и что сибирскіе народы, съ принятіемъ христіанства, сдлались самыми благонадежными ея подданными. Вообще, какъ-бы по заказу выдуманное, слово сухо, кратко и наполнено тяжеловсными и темными риторическими фразами.
Какъ неизвстны подробности торжества, предшествовавшія церковной проповди и послдовавшія за тмъ, такъ остается невдомымъ и самое имя проповдника. Можно, съ вроятностію, предположить, что это былъ первый тобольскій епископъ (посл упраздненія въ Сибири митрополіи въ 1768 г.) и первый изъ великороссовъ посл цлаго непрерывнаго ряда архіереевъ (9-ти человкъ) родомъ изъ Малороссіи (прибылъ онъ на епархію въ 1769 году и умеръ архіепископомъ въ 1802 году).
Вроятно проповдь сказана во время торжественнаго архіерейскаго служенія въ Софійскомъ собор съ провозглашеніемъ вчной памяти Ермаку съ сподвижниками но синодику, хранившемуся въ ризниц и написанному еще въ 1621 году по распоряженію перваго сибирскаго епископа Кипріана (онъ, какъ извстно, усплъ собрать свднія отъ самихъ сподвижниковъ сибирскаго героя и могъ вписать въ поминанье ихъ имена). Вроятно, что но обычаю тхъ временъ, также угощали народъ изъ царскаго кабака казеннымъ даровымъ виномъ, можетъ быть раздавали деньги и во всякомъ случа палили изъ пушекъ и стрляли изъ ружей ‘дабы вс были въ великой радости и возсылали молитвы о многолтнемъ монархини здравіи, пекущейся о тишин и спокойствіи’ какъ обычно рапортовали сенату тогдашніе, воеводы.