Н. А. Некрасов
Петербургские театры. <Статья первая>
Петербургские театры.
Петербургские театры.
<Статья первая>
Примечания
Примечания
Петербургские театры. (Статья первая), Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1842
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
Критика. Публицистика. Письма. Тома 11—15
Том одиннадцатый. Книга первая. Критика. Публицистика (1840—1849)
Л., Наука, 1989
Первая и последняя любовь Карла XII, драма в одним действии в стихах, переведенная с немецкого П. Г. Ободовским. Кто из нас? или Тайна, купленная необыкновенной ценой, комедия в двух действиях, соч<инение> Скриба, перевод с французского. Пастушка Нинетта, или Западня, водевиль в одном действии, переведенный с французского. Первый дебют, или Зритель поневоле, водевиль в одном действии, переведенный с французского В. Зотовым (Бенефис г-жи Самойловой 2-й).
У Элеоноры, дочери графа Пипера, нет ни угрей на лице, ни большого вздернутого кверху носа, ни черных зубов, ни других каких-либо отталкивающих атрибутов безобразия, но у ней есть всё то, что может пленить, очаровать, увлечь, потому неудивительно, что в нее влюбляется не только граф Дротенгольм, но даже и сам Карл XII. Сцена открывается разговором отца с дочерью. В то время как они говорят, граф Дротенгольм входит потихоньку и прячется за занавеску. Что он там делает, нам неизвестно. Когда старый граф уходит, он проворно является на сцену, следует объяснение в любви, в котором Элеонора восхитительна своим милым простодушием и наивною откровенностью. Затем на сцену снова является старый граф, молодой поспешно скрывается за ту же занавеску. Отец извещает Элеонору, чтобы она приготовилась к принятию графа Эриксона, за которого ему хочется выдать ее замуж. Элеонора идет одеваться, входит граф Эриксон, или, точнее сказать, Карл XII, выдающий себя за графа Эриксона. Он после нескольких чрезвычайно эффектных фраз спрашивает Элеонору: ‘Хочешь ли быть моею женою?’ Она отвечает: ‘Не хочу’. Карл в бешенстве уходит. Граф Дротенгольм выбегает из своей засады и открывает Элеоноре, что ей предлагал руку сам король Карл XII. Она клянется не изменить своему прежнему любовнику даже для короля, и вслед за тем граф Дротенгольм в третий раз скрывается за занавеску, а Карл XII во второй раз входит на сцену. Во время довольно жаркого объяснения короля с Элеонорою граф Дротенгольм Делает за занавескою невольное движение, которое его открывает. Он просит у Карла смерти, Но Карл, Которого он некогда на поле битвы загородил своею грудью от удара неприятельского, соединяет руку его с рукою Элеоноры…
Новая драма г. Ободовского так невинно коротка, что грешно было бы требовать от нее чего-нибудь полного, оконченного. Ни резких характеров, ни новых положений в ней нет, всё так, как следует быть в бенефисной пиесе: ни худо ни хорошо, ни старо ни ново — середка на половинке. Суеты между Элеонорою и Карлом XII довольно живы и милы. Г. Каратыгин 1-й прекрасно сыграл роль Карла XII, а вновь ангажированная актриса г-жа Самойлова 3-я в роли Элеоноры была очаровательна.
У Дика Стеффенси и Тима Диксона нет ни роду, ни племени, они не только не знают отцов и матерей своих, но не имеют даже ни малейшего сведения о том, к какому сословию принадлежат по происхождению. Такое положение им обоим равно неприятно. Дику оно не нравится потому, что он влюблен и готов бы жениться, да не знает, что сказать родственникам невесты о своем происхождении. Тим находит его несносным потому, что ему нельзя хорошенько развести рук на улице: чуть задумает он порядком толкнуть в бок или в грудь какого-нибудь невежливого толстяка, вдруг ему приходит на мысль: ‘Что, если это мой папенька?’ И руки опускаются у бедного Тима, он связан во всех своих поступках, во всех движениях! Но Тим очень добр: ему не столько жаль себя, сколько жаль Дика. ‘Мой отец, — думает он, — должно быть, какой-нибудь сапожник или пьяный матрос. А отец Дика, уж верно, если не герцог, так по крайней мере лорд: буду же лучше отыскивать блестящего лорда, чем пьяного матроса или сапожника’. Дик нисколько не разделяет предположений Тима касательно знатности своего происхождения, но Тим стоит на своем: ‘Ты — лорд! ты — сын лорда, так же точно как я — сын бедного и простого человека!’ И Тим, раздраженный противоречием Дика, решился во что бы то ни стало доказать справедливость своих догадок… Он употребляет все старания, чтоб открыть роковую тайну, и ценою двух собственных здоровых зубов наконец покупает ее… Кекс, бывший прежде мошенником, а теперь сделавшийся по обстоятельствам добродетельным человеком, за двести луидоров вручает Тиму бумаги, с помощию которых можно открыть истину. Тим с жадностию принимается читать их, и — представьте себе его досаду! — оказывается, что не Дик, а он, Тим, — сын лорда, наследник ста тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода!.. (Как это случилось, объяснить довольно трудно.) Тим в бешенстве, никогда он не был так несчастлив, как теперь. Он упрашивает Кекса переделать бумаги так, чтоб право на титул и наследство лорда принадлежало не ему, а Дику. Кекс, принимая в соображение награду, предлагаемую Тимом, обещает употребить все усилия, но не ручается, однако ж, за успех. Кекс уходит. Является Дик с своей невестой Эффи и ее матерью. Тим с торжеством объявляет Дику, что он, Дик, — сын лорда Пемброка… Дик падает в обморок, Эффи вскрикивает: ‘Ах!’… Отчего?.. Оттого, что Эффи — также дочь лорда Пемброка, следовательно, брак ее с Диком, как с родным братом, невозможен. Новое горе!.. Бедный Тим готов утопиться с отчаянья. Дик вместо ожиданной благодарности осыпает его упреками. ‘Ну, так нет же, ты — не брат ее! — восклицает Тим. — Я пошутил’. Все начинают думать, что он помешался. Тим спешит предупредить Кекса, а Кекс тут как тут навстречу ему: он не нашел никакой возможности переделать бумаги и принес их обратно в том же виде. Все довольны и счастливы.
Водевиль мил, забавен и остроумен. Неизвестно, почему он назван на афише ‘комедией’? Разве потому, что русский переводчик не поместил в нем куплетов?.. Мы также не понимаем, почему к заглавию водевиля ‘Кто из нас?’ прибавлено еще другое: ‘Тайна, купленная необыкновенною ценою’? Тим купил у Кекса тайну своего рождения за двести луидоров. Что же тут необыкновенного? Удивительно, как далеко начинает заходить у нас страсть к поразительным заглавиям! Автор водевиля — Скриб. Г. Максимов сыграл главную роль доброго простого чудака Тима как нельзя лучше: умно, благородно и естественно. Ему водевиль обязан своим успехом.
‘Первый дебют’ — шутка с переодеваньями. Переодеванья — любимый конек некоторых наших артистов, любимое зрелище большей части публики. Ничем так нельзя привлечь публики в бенефис, как уведомлением, что такая-то актриса будет играть несколько ролей, такой-то актер на сцене будет переодеваться из фрака в халат или наоборот. Если на афише стоит жид, грек или татарин, а тем паче все трое вместе, тогда дело кончено: театр полнехонек! Кем? какою публикою? Что нужды, какою бы то ни было. Вы должны только помнить, что иная публика идет в бенефис г. Толченова, иная — в бенефис Каратыгина 1-го…
Катерина Бианконелли, дочь фигуранта, желает поступить на сцену французского театра. Но Мишель Барон, актер и директор, отказывает ей, предполагая, что у дочери канатного плясуна не может быть драматического таланта. Желая разуверить его, Катерина Бианконелли прибегает к тем же самым средствам, которые уже надоели нам в водевиле ‘Хочу быть актрисой!’. Она является сперва в виде крестьянки, потом в виде помешанной дамы и, наконец, в виде маленького капрала. Лицо у Катерины Бианконелли во всех трех ролях совершенно одинаковое, но Барон не узнает ее, занятый иными мыслями. Роль помешанной дамы сыграла она довольно хорошо, но еще лучше была она в той сцене, где является переодетая капралом. Сцены, происшедшие оттого, — уморительны! Бенефициантка, г-жа Самойлова 2-я, прекрасно выполнила роль Катерины Бианконелли и была осыпана рукоплесканиями благосклонной публики. Эта пиеса была уже играна на нашей сцене несколько лет назад. Г. В. Зотову показалось, что одного перевода для нее мало, и он перевел ее вторично.
‘Пастушка Нинетта’ — вопиющая галиматья в одном действии, без куплетов. Если мы говорили: без куплетов, то не должно думать, что тут нет пения. Куплеты и пение — две вещи совершенно разные: во всякой почти пиесе есть пение, но во многих ли есть куплеты?.. В ‘Нинетте’ поют, и очень много… Всех больше поет сама Нинетта. При первом шаге на сцену она обратилась к публике с известием:
Без заботы и без бед,
Весела, пою всегда, —
и принялась распевать о своей невинности, сходстве своем с птичкою небесною и о том, как мужчины много едят. Потом украла со стола фунт ветчины да графин водки и ‘упорхнула’… Куда?.. к беглому солдату, который скрывается в горах от преследований правительства, питаясь приношениями пастушки. Какая идиллическая картина!.. В продолжение всей пиесы солдат пьет и ест, а Нинетта поет и ворует, Амиот врет и хвастает, а Ровожон восклицает, поглядывая на его дочь взором василиска: ‘Фу! черт возьми!’ Гривес, напившись пьян, восклицает то же самое… Так идут дела до той в высшей степени трогательно-драматической сцены, когда Нинетта, уличенная в воровстве водки и ветчины, падает на колена… Трагический трепет пробегает по сердцам зрителей, и театр оглашается рукоплесканиями. Дочь природы, рыдая, проклинает ту минуту, когда решилась в первый раз на преступное покушение, которое навсегда лишает ее спокойствия. Но так как раскаянием заглаживаются и не такие грехи, то и есть надежда, что она со временем будет счастлива. Такой штуки не было уже на нашей сцене давно.
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: ЛГ, 1842, 11 окт., No 40, с. 822-824, с подписью: ‘Н. Н.’.
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IX.
Автограф не найден.
Авторство установлено Н. М. Выводцевым (см.: Собр. соч. 1930, т. III, с. 369) на основании того, что в изданиях Кони — ‘Литературной газете’ и ‘Пантеоне’ — подпись ‘Н. Н.’ принадлежала Некрасову.
С. 311. У Элеоноры, дочери графа Пипера… — Этими словами начинается пересказ ‘Первой и последней любви Карла XII’ — перевода в стихах немецкой драмы ‘Karl XII einziege Liebe’ Г. Франке, принадлежавшего П. Г. Ободовскому.
С. 312. …вновь ангажированная актриса г-жа Самойлова 3-я… — В. В. Самойлова (1824-1880), но мужу Мичурина, — актриса Александринского театра на первых ролях в комедии, дебютировала 10 ноября 1841 г. Ее обычно называли Самойловой 2-й (1-я — Н. В. Самойлова). Некрасов, очевидно, ведет счет от М. В. Самойловой, в 1837 г. оставившей сцену.
С. 313. Мы также не понимаем, почему к заглавию водевиля ‘Кто из нас?’ прибавлено еще другое: ‘Тайна, купленная необыкновенною ценою’? — ‘Кто из нас, или Тайна, купленная необыкновенной ценой’ — подписанный криптопимом ‘А. И. В.’ перевод с французского комедии ‘Japhet, ou la Recherche d’un pere’ Э. Скриба и Э.-Л. Вандербурха на сюжет романа Ф. Марриета ‘Иафет в поисках отца’. Впоследствии одним из сюжетных мотивов названного романа Некрасов воспользовался в ‘Мертвом озере’ (1851) (см. об этом: Каминский В. И. Из наблюдений над прозой Некрасова (о романе ‘Мертвое озеро’). — В кн.: Н. А. Некрасов и русская литература второй половины XIX-начала XX в. Ярославль, 1982, с. 34).
С. 313. ‘Первый дебют’ — шутка с переодеваньями. — ‘Первый дебют, или Зритель поневоле’ — перевод с французского комедии-водевиля в одном действии ‘La fille de Dominique’ Т.-Ф. Вильнева и Шарля (Ш. де Ливри), принадлежавшим В. Р. Зотову (опубликован: РиП, 1846, No 4).
С. 314. …иная публика идет в бенефис г. Тилченова, иная — в бенефис Каратыгина 1-го… — С именем актера-трагика В. А. Каратыгина (Каратыгина 1-го) связывалось представление о высокой трагедии, игра трагика П. И. Толченова воспринималась как пародия на нее. Только нетребовательная, падкая на внешние эффекты публика могла всерьез относиться к актеру, о котором Белинский с иронией писал: ‘…можно упомянуть <...> о г. Толченове, который смешил публику в серьезной роли. Вот подлинно-то комический талант: дайте ему сыграть хоть мертвого, так насмешит…’ (т. III, с. 370). Ср.: наст. кн., с. 441.
С. 314. Фигурант (франц. figurant) — артист балета, участвующий в массовых сценах (в отличие от солиста).
С. 314. …прибегает к тем же самым средствам, которые у же надоели нам в водевиле ‘Хочу быть актрисой!’ — ‘Хочу быть актрисой, или Двое за шестерых’ — шутка-водевиль с переодеванием (автор — П. С. Федоров), впервые поставлена в Петербурге 31 мая 1840 г., опубликована: РРТ, 1840, No 7. Упоминается Некрасовым в стихотворении ‘Провинциальный подьячий в Петербурге’ (см.: наст. изд., т. I, с. 290, 668).
С. 314. Бенефициантка, г-жа Самойлова 2-я… — Имеется в виду II. В. Самойлова, которую чаще называли Самойловой 1-й (см. выше), бенефис ее состоялся 5 октября 1842 г.
С. 314. Эта пиеса была уже играна на нашей сцене несколько лет назад… — Некрасов ошибается: впервые комедия ‘Первый дебют’ была поставлена на петербургской сцене 5 октября 1842 г.
С. 314. ‘Пастушка Нинетта’ — вопиющая галиматья… — ‘Пастушка Нинетта, или Западня’ — перевод с французского водевиля в одном действии ‘Simplette la chevriere’ братьев И. и Т. Коньяр, принадлежал автору, воспользовавшемуся криптонимом ‘К. Ф.’.