РАЗСКАЗЫ ИВ. ВАЗОВА.
Переводъ съ болгарскаго И. К.
Первый болгаринъ, который…
Первый болгаринъ, который…
‘Русское Богатство’, No 1, 1902
Первый болгарин, который…, Вазов Иван, Год: 1902
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Вс мыслящіе люди съ безпокойствомъ слдятъ у насъ за развитіемъ одного общественнаго зла, опасныя послдствія котораго очевидны для всякаго, но противъ котораго никто еще не открылъ дйствительнаго лкарства.
Это — паническій ужасъ передъ трудомъ!
Наша жизнь, со времени освобожденія, такъ сложилась, что, вмсто его искорененія, создавала лишь все боле и боле благопріятныя условія для его развитія. Семья, училище, казарма, политическія партіи, все длаетъ изъ нашей молодежи претендентовъ на государственную службу, изощряетъ въ этомъ направленіи умы и аппетиты. Широкое поле физическаго, полезнаго, независимаго труда презирается и является достояніемъ тхъ, кто чувствуетъ себя у насъ чужимъ, кто не родился подъ болгарскимъ небомъ… Стремленіе къ ‘легкой жизни’ съ помощью службы насаждается у насъ еще въ дтскія души. Чадолюбивый отецъ приходитъ въ ужасъ отъ одной мысли, что его, сынъ можетъ сдлаться земледльцемъ или ремесленникомъ, или торговцемъ, и прилагаетъ вс усилія, приноситъ всевозможныя жертвы для того, чтобы сдлать изъ него чиновника. У насъ каждый день кто-нибудь бросаетъ плугъ, закрываетъ мастерскую или лавку. Все молодое и способное рвется къ служб. Страна теряетъ здоровыя руки, здоровые умы, здоровыя силы, увеличивая на ихъ счетъ число претендентовъ на казенный пирогъ.
Политико-экономы могутъ считать это явленіе совершенно естественнымъ въ стран, зажившей новою политическою жизнью, но для меня оно остается трудною и опасною проблемою…
Вотъ почему я былъ искренно обрадованъ, когда разъ встртился съ молодымъ, развитымъ и энергичнымъ болгариномъ, который…
Но буду разсказывать по порядку.
Возвращаясь однимъ праздничнымъ вечеромъ съ прогулки за городомъ, я зашелъ передохнуть въ табачную лавочку, расположенную на Царьградскомъ бульвар, прямо противъ дворцовыхъ воротъ.
Зрлище, которое представляетъ отсюда бульваръ, чрезвычайно любопытно для тхъ, кто любитъ наблюдать.
Толпы модно одтыхъ кавалеровъ и расфранченныхъ дамъ проходятъ мимо табачной лавки по широкому тротуару, направляясь въ загородный садъ, или возвращаясь изъ него.
Этотъ кусокъ тротуара является настоящимъ Босфоромъ, черезъ который протекаютъ суетныя волны болгарской столичной жизни. Тутъ встрчаются, останавливаются, привтствуютъ другъ друга представители высшаго класса софійскаго общества, представители моды и роскоши, выходящіе сюда для того, чтобы себя показать и людей посмотрть. Наблюдая этотъ людской потокъ, незнающій человкъ могъ бы подумать, что наша Софія — счастливое Эльдорадо, купающееся въ роскоши и богатств, блистающее великолпіемъ и красотой. Какое горькое разочарованіе ожидаетъ его за этими декораціями, въ скрываемой отъ постороннихъ глазъ дйствительности, представляющей собою мутное море нищеты, разврата, позора и лни…
Увлеченный созерцаніемъ этой картины столичной суеты, я не сразу замтилъ присутствіе въ табачной лавк какого-то незнакомаго господина, который живо бесдовалъ съ хозяиномъ. Это былъ молодой человкъ лтъ двадцати пяти, блокурый, одтый въ скромный, но хорошо сшитый, костюмъ. Въ его лиц не было ничего особенно яркаго или выразительнаго, оно было даже, что называется, незначительно.
Мое вниманіе скоро было привлечено къ ихъ разговору, который велся очень оживленно. Молодой человкъ говорилъ о предмет, который, видимо, чрезвычайно занималъ его. Я вслушался, и вотъ что мн удалось понять изъ его словъ.
Молодой человкъ жаловался на преслдованія, жертвою которыхъ онъ былъ со стороны какого-то австрійскаго еврея, хозяина единственной въ столиц мастерской военныхъ сделъ и конской сбруи. Онъ хотлъ открыть такую же мастерскую и съ этой цлью въ теченіе девяти мсяцевъ изучалъ сдельное ремесло въ одной изъ образцовыхъ берлинскихъ мастерскихъ этого рода. Но сдларь-еврей оказался вліятельнымъ членомъ въ мстномъ кожевенномъ цх. Опасаясь конкурренціи, онъ пустилъ въ ходъ всяческія интриги и добился того, что подъ какимъ-то предлогомъ только что открытая мастерская молодого сдларя была закрыта.
Молодой человкъ былъ огорченъ и возмущенъ этою несправедливостью. Онъ имлъ выправленное по всей форм свидтельство мастера и былъ увренъ, что не посрамилъ бы ни себя, ни своихъ учителей. Къ сожалнію, онъ не имлъ возможности доказать это на дл, ибо не зналъ, къ кому обратиться за помощью и защитой.
Эта простая исторія столько-же заинтересовала меня, сколько и поразила. Какъ? Молодой, развитой и, очевидно, не лишенный образованія болгаринъ ршается потратить столько труда и усилій, чтобы сдлаться простымъ ремесленникомъ, вмсто того, чтобы добиваться служебной карьеры, т. е. того, что считается у насъ самымъ естественнымъ, приличнымъ и завиднымъ поприщемъ? И не только не отказывается отъ своей завтной цли, когда наталкивается на первыхъ же шагахъ на такую неудачу, но тмъ съ большею энергіей и настойчивостью стремится къ ней?.. Что за странный молодой человкъ! Изъ какого тста онъ вылпленъ? Съ какой другой планеты упалъ онъ?
Въ своемъ изумленіи я не хотлъ допустить, чтобы онъ выбралъ карьеру ремесленника, не испробовавъ предварительно — конечно, съ отрицательнымъ результатомъ — всхъ способовъ сдлаться чиновникомъ. Желая проврить основательность своей догадки, я обратился къ нему съ прямымъ вопросомъ.
— Но почему-же вы не попытались раньше найти себ какую-нибудь подходящую службу?— спросилъ я его съ скрытою ироніею.
Молодой человкъ поднялъ на меня свои живые глаза.
— Я былъ чиновникомъ, милостивый государь, благодарствую…
Онъ произнесъ эти слова съ какою-то усмшкою, значеніе которой осталось для меня неяснымъ.
— А, такъ вы, значитъ, служили?— переспросилъ я, внутренно поздравляя себя съ такимъ тонкимъ пониманіемъ національной болгарской психологіи.
— Четыре года.
— Гд?
— Въ военномъ министерств. Служилъ въ хозяйственномъ департамент.
— Что-же, васъ уволили?
— Нтъ, я самъ ушелъ.
— Странно!
— Почему странно? Я предпочелъ ремесло…
— Еще странне!
— Я убдился, что съ чиновничествомъ далеко не уйдешь: на 250 франковъ въ мсяцъ особенно не разгуляешься! Служи я въ министерств хоть десять лтъ, большаго все равно не получилъ бы… не говоря уже о томъ, что постоянно жилъ бы подъ страхомъ потерять мсто. Вдь вы знаете, какъ не врна у насъ служебная карьера! Не правда-ли?
Молодой человкъ положительно выросталъ въ моихъ глазахъ. Слушая его невроятныя рчи, я начиналъ видть въ его глазахъ отраженіе какой-то благородной энергіи. Даже лицо его показалось мн теперь пріятнымъ и красивымъ.
— А почему вы выбрали именно сдельное ремесло?
— Я же вамъ сказалъ, что служилъ въ хозяйственномъ департамент военнаго министерства. Тамъ я и понялъ, какъ выгодно должно быть это ремесло у насъ въ Софіи, благодаря заказамъ и покупкамъ нашихъ кавалерійскихъ офицеровъ. Вдь у насъ только, одна мастерская во всемъ город, а работы здсь хватитъ на три, если не больше… Вотъ я и ршилъ подать на скопленныя деньги въ Берлинъ учиться… Пусть другіе служатъ, если хотятъ… Многіе офицеры изъ знакомыхъ общали быть моими кліентами… Только бы работать, только бы работать!
Я не врилъ своимъ ушамъ.
А молодой человкъ снова обратился къ хозяину и продолжалъ горячо говорить ему:
— Но я не сдамся, нтъ… Экая бда, что не къ кому мн обратиться, кто бы заступился за меня въ ремесленномъ управленіи. Сдельное ремесло не какая-нибудь монополія. Имю и я право зарабатывать себ кусокъ хлба: я — болгарскій подданный!..
Уваженіе мое къ этому молодому болгарину все росло. Я видлъ въ немъ присутствіе столь рдкой у насъ душевной энергіи. Въ его лиц я въ первый разъ встрчалъ человка, который вступалъ въ жизнь съ довріемъ къ своимъ собственнымъ силамъ, съ стремленіемъ при помощи физическаго труда добиться независимаго существованія. Я съ истиннымъ удовольствіемъ наблюдалъ за энергичною жестикуляціею и всматривался въ живое и симпатичное теперь лицо перваго болгарскаго юноши, который не хотлъ оставаться чиновникомъ, который самъ перемнилъ службу на работу, который былъ настолько свободенъ отъ предразсудковъ и ложнаго стыда, господствующихъ среди нашей молодежи. Онъ завоевалъ мои симпатіи. Я ршилъ въ душ принять участіе въ его дл и поговорить съ людьми, отъ которыхъ зависла его участь. Эта мысль мн улыбалась. Въ самомъ дл, какъ не помочь такому человку, какъ не поспособствовать успху этого благороднаго опыта, наткнувшагося на завистливое недоброжелательство какого-то иностранца?..
Въ это время молодой человкъ показывалъ хозяину лавки свое берлинское свидтельство и прочитывалъ ему изъ него нкоторыя нмецкія фразы.
— Вы хорошо знаете нмецкій языкъ?— спросилъ его я.
— Порядочно… столько, сколько мн нужно въ моемъ дл,— отвчалъ онъ.
— Вы откуда родомъ?
— Я здшній, родился въ Софіи.
— Живы-ли вдши родители?
— Умерли.
— И вы совсмъ одинъ?
— Да,— и посл короткой паузы онъ прибавилъ, немного покраснвъ:
— Недлю тому назадъ я обручился.
— И какъ разъ въ такое время случилась съ вами эта непріятность?.. Надюсь, впрочемъ, что это, дло уладится. Я буду искренно радъ…
— Благодарю васъ.
— А гд вы научились нмецкому языку?
— Здсь.
— Практически?
— И, практически, и въ школ.
— Въ гимназіи, значитъ?
— Нтъ, въ еврейскомъ училищ.
Я изумился. Я никакъ не ожидалъ этого.
Онъ, съ своей стороны, удивился моему изумленію.
— Да вдь я еврей,— сказалъ онъ.