Переписка М. П. Чеховой с О. Л. Книппер-Чеховой, Чехова Мария Павловна, Год: 1956 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 22 минут(ы)

Переписка М. П. Чеховой с О. Л. Книппер-Чеховой

Хозяйка чеховского дома. Воспоминания. Письма

Издательство ‘Крым’, Симферополь, 1969

OCR Ловецкая Т. Ю.

Переписка М. П. Чеховой с О. Л. Книппер-Чеховой охватывает пятьдесят девять лет — с 1899 по 1957 год. Писем Марии Павловны насчитывается свыше 500, писем Ольги Леонардовны — около 900. Здесь публикуется лишь незначительная часть писем, которые так или иначе связаны с именем А. П. Чехова, с памятью о нем.

Письма и примечания к ним подготовлены к печати кандидатом филологических наук Елизаветой Николаевной Коншиной.

В квадратные скобки заключены редакторские даты.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

11 мая [1899 г., Мелихово]

Мы жаждем вас видеть, милая Ольга Леонардовна! В субботу лошади будут вас ждать, начиная с почтового и до поезда, с которым уехала я. В природе так великолепно, что вы не будете жалеть, если приедете!

… Будьте здоровы, целую вас.

Ваша М. Чехова.

Кланяйтесь Вишневскому.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

20 мая [1899 г., Мелихово]

В понедельник 24-го, милая Ольга Леонардовна, я и брат приедем в Москву с поездом, который приходит в 12 час. 20 м. Остановимся на М[алой] Дмитровке.

Обратно вы, конечно, поедете с нами. Правда? 26 и 27, наверное, у вас репетиций не будет. Брат хотел бы побывать на репетиции ‘Дяди Вани’ в понедельник.

Нельзя ли это устроить? Он поедет с вокзала прямо в театр на репетицию.

Сердечный привет вашей маме. Целую вас

Мария Чехова.

Сирень распустилась, крыжовник поспел! Телята кусаются.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

21 мая [1899 г., Москва]

А что в руке?..

Уж и хохотала же я — как раз вовремя пришло письмо с многообещающей красноречивой рукой, а то я совсем расквасилась, решила, что начинается корь, даже прилегла, встала кислая, чтобы идти на репетицию, но рука меня развеселила.

Как хорошо, что вы приезжаете с Антоном Павловичем и что он побывает на репетиции, как раз назначена в понедельник в 1 час дня. Увлекаемся сильно ‘Дядей Ваней’, Алексеев творит…

Приедете, расскажу. Мне, пожалуй, не удастся попасть еще раз к вам в Мелихово, брат тянет из Москвы, как можно скорее, хотим 27-го отплывать, да и пора, правда. Я рада, что вы приезжаете. А как хорошо у вас в деревне! Так жалко было уезжать. Передайте мой сердечный ‘тепленький’ привет ‘писателю Чехову’ и крепкий поцелуй писательской сестре, — говорят, она очень хорошая?

Ольга Книппер.

Вашей маме и Марии Федоровне прошу передать поклон. — Вишни еще цветут? Все так же светло и уютно в Мелихове?

M. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

[1899 г., Мелихово]

‘Забыть так скоро, боже мой’… есть, кажется, романс такой?

Я все ждала, что вы что-нибудь напишете, но, конечно, потеряла терпение, и вот пишу сама. Как вы поживаете? Вероятно, вам весело, что вы не вспоминаете медвежьего уголка на севере. У нас лето еще не начиналось, идут дожди — холодно, холодно, холодно и потому пусто, пусто, пусто…

Хандрим, особенно иногда писатель. Он собирается в половине июля в Ялту, надеюсь, что оттуда он привезет вас к нам непременно. Наша дача в Ялте будет готова только в половине сентября, так что раньше уехать из Москвы не придется. С каждым днем наше Мелихово пустеет. Антон сдирает все со стен и посылает в Ялту. Удобное кресло с балкона уже уехало. Одну из Чайкиных групп брат подарил мне, и я, конечно, торжествую, она будет у меня в Москве, другая пошла в Крым. Поделитесь вашими впечатлениями и напишите хотя несколько строк. Будьте здоровы, не забывайте нас.

Целую

17-ое июня.

Ваша М. Чехова.

Приехала Лика, ожидаем ее в Мелихово.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

Мцхет, 1 июля [1899],

рукою М.П.Ч.

За что, коварная женщина, за что?! Вот все, что я могу сказать! — А есть тоже романс: ‘Я помню все…’. Ничего не забывала, ни милого севера, ни медвежьего уголка, ни его обитателей, а не писала потому, что была больна и физически и нравственно. От путешествия сюда совсем расхворалась, и к тому же сильно хандрила, так что писать, право, была не в состоянии.

Вчера вернулась из Боржома, сильно уставшая, т. к. сделала там прогулку верхом в 42 версты, не ездивши два года — хорошо?… Приеду, порасскажу, а писать жарко…

Кланяйтесь писателю Чехову, пожелайте ему всего хорошего, скажите, чтоб меня не забывал, написал бы, когда едет в Ялту. Привет Мелихову! Напишите мне, если захочется. Целую вас.

Ольга Книппер.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

[1899 г., Ялта]

Милая Ольга Леонардовна, простите, буду писать карандашом. Писатель не пускает за свой стол, сам пишет, но увы — письма.

Не помогла мне ваша гомеопатия, страдала сильно, лежа в каюте… Качка была очень сильная. Мать молодцом, сидела все время в рубке и хоть бы что!..

…Антон встретил нас несчастных и повез на собственную дачу. Дача прелесть, виды удивительные, но увы — окончена она будет еще не скоро. Моя комната не готова… Зато телефон уже действует! Ялтинские дамы по телефону приглашают брата кушать, но он неумолим и предпочитает обедать дома. К вечеру собирается народ, и на нашей улице гуськом, как у театра, стоят извозчики. Поим гостей чаем с вареньем и только. Исполняю роль горничной недурно. В 7 часов утра хожу с Мустафой на базар за провизией. Не устаю совершенно, погода очаровательная, воздух упоителен, кавалеры мои восхитительны!.. Мне скучно, что ничего не слышу про Художественный театр. Напишите что-нибудь. Про вас мы с писателем говорим часто… Клянитесь, что ваши каникулы вы проведете у нас. Да? Комнат много, и все миленькие, обстановку Чехов завел богатую!

Сердечный привет вашей маме, кланяйтесь очаровательному В[ладимиру] Ив[ановичу], Вишневскому, Шенбергу. Будьте здоровы и счастливы, не забывайте нас, пишите.

Мария Чехова.

12 сент[ября]

Антон говорит, что послал вам письмо.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

21 сент[ября], 99 [Москва]

Наконец-то у меня сегодня свободный день, и я могу поболтать с вами, дорогая Мария Павловна. Спасибо вам большое за ваше письмо, желаю вам поскорее устроиться уютно и позабыть бивуачную жизнь за последнее время. Ведь надоело сильно? — Как поживает ваша мама? Нравится ей в Ялте? А Марьюшка?

У нас теперь тоже жарко. Погода стоит великолепная, так и тянет за город. Думала сегодня удрать на целый день, да заниматься надо ‘Дядей Ваней’. А то сезон на носу, а ленилась все лето и осень. У нас будут теперь генеральные репетиции ‘Грозного’, ‘Геншеля’ и ’12 ночи’. В ‘Грозном’ видела Мейерхольда, но он слишком молод и неопытен для этой роли, и я бы на месте дирекции не выпустила его. Теперь будет генеральная со Станиславским. Очень хороша Савицкая в роли царицы, Лужский — в Гарабурде и недурен Санин — Захарьин. Постановка интересная в высшей степени. ‘Геншель’ на нашей сцене совсем другая пьеса — узнать нельзя! Вот увидите. Лужский мне очень нравится, да и остальные роли все ярче, рельефнее, интереснее, а 4-й акт великолепен. Третьего дня была генеральная ’12-й ночи’. Моя милость получила похвалу за успехи и за уменье держаться в мужском костюме, а костюм у меня — прелесть! Бедная дирекция. Мои 2 ноги триковые обойдутся ей в 50 р., не ужасно ли! Сапоги, туфли и трико. Мы много хохотали. За ‘Дядю Ваню’ энергично примемся после первых спектаклей. Ваши поклоны передала, так и сказала: ‘очаровательному’! — хорошо? — Целую вас крепко, не забывайте, пишите.

Ольга Книппер.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

9 авг[уста], 1900 [Москва]

Здравствуй, моя нежная Машечка! Как мне хочется увидеть твою мордочку, поцеловать, приласкать, поболтать. Мне странно без тебя.

Вот я в Москве. Нервы прыгают, нападает нелепый нервный хохотун, как, помнишь, при Шаповалове? Даже не сумею сказать тебе, какое у меня настроение. Не понимаю. Живу, как на станции. Устаю, просыпаюсь так же рано и брожу по комнатам…

С поезда я попала прямо на репетицию, только кое-как умылась (поезд опоздал). Встретили меня милостиво, все спрашивали про тебя и про брата, отвечала без конца и рассказывала тоже.

Ехали мы отлично с Антоном, очень мягко и нежно простились. Он был сильно взволнован, я тоже. Когда поезд тронулся, я заревела, глядя в ночную тьму. Жутко было оставаться одной после всего пережитого за этот месяц. И дальше, как все страшно, неизвестно, Машечка, Машечка, как страшно жить! Мне сейчас так плакать хочется, уткнувшись в твое плечо. Вот я уж и заревела.

Пиши мне, что у вас в доме. Как Антон? Пиши о нем, пиши больше о себе…

Ну, целуй меня, и я тебя поцелую. Приезжай скорее, хочу тебя видеть… До свиданья, дорогая, родная, милая, хорошая.

Твоя Ольга.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

9 авг[уста] 1900 [Ялта]

Дорогая Оля, с 5 на 6-е видела тебя во сне — в этот день, т. е. 6, Антоша не вернулся с пароходом, вернулся только на другой день. Предполагаю, что ты приехала в Москву 8 утром.

Не думала, что так сильно буду тосковать по тебе! Какое у тебя настроение? Меня страшно беспокоит неизвестность. Как встретила тебя труппа и директор? Напиши, дорогая, поскорее, как ты себя чувствуешь и как порешили. Антон сегодня получил от тебя письмо с дороги, но ведь я же не могу его спросить! Он сегодня усиленно кашлял все утро.

Будь же, дорогая моя, со мной откровенна по-прежнему и напиши скорее.

Жду письма.

Твоя Маша.

Выеду непременно 19, буду в Москве 21 утром.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

13-го авг[уста] 1900 [Москва]

Сижу сейчас совершенно одна во всем доме с одной свечой, не знаю, куда мне деваться от отчаянного, безумного беспокойства, кот[орое] меня охватывает, и от тоски, — она меня не покидает. Хочется выплакаться — слезы стоят в горле, а плакать не могу…

Машечка, Машечка, как мне безумно тяжело. Мне сейчас хочется жить какой-то особенной высокой, чистой жизнью.

Сегодня получила твое письмо. От Ант[она] Павл[овича] до сих пор ни одного — что это значит, не понимаю. Волнуюсь вот уже третий день. Не буду писать, пока не получу. У меня ужасные мысли лезут в голову. Если завтра не будет письма, не буду знать, что думать.

Матери до сих пор не писала, и не хочется что-то, и чувствую себя виноватой, хотя — нет, не чувствую…

Странно ты спрашиваешь — на чем порешили с братом твоим. Разве с ним можно порешить? Я сама ничего не знаю и страдаю сильно от этого.

Целую тебя и жду.

Твоя Ольга.

О. Л. КНИППЕР — М. П. ЧЕХОВОЙ

[10 декабря 1900 г., Москва]

Твой брат уезжает сегодня, хочу написать хоть несколько слов моей милой ‘полутонной’ Машечке. Скучно без тебя. А ты все едешь, сегодня только прибыла в Ялточку?

В воскресенье после репетиции мы ужинали в ‘Праге’, пошли твой брат, Вл[адимир] Ив[анович Немирович-Данченко] и я. Была с писателем в Петровском-Разумовском — он остался в восторге, у меня сильно болела голова — — —

Сегодня обедала с Ант. Павл. в Славянском [базаре], сейчас он у нас и еще Вишневский и Ольга с мужем. Все шлют тебе привет и поклон. Целую тебя крепко. Что наша комната светлая? Напиши мне, капустка, не ленись. Кланяйся маме. Целую еще раз.

Твоя Ольга.

О. Л. КНИППЕР — M. П. ЧЕХОВОЙ

23 дек[абря] 1900, Москва

Ты уже в тепле на солнышке, милая моя, сероглазая Машечка! А я все еще больна, сегодня первый раз блуждаю по комнате, слаба как муха, доктор ездит по два раза. Находит, что все на почве малярии — 26 надо играть, да и скучно так киснуть, ведь 6 дней лежу! Ночи не сплю, читаю. ‘Три сестры’ репетируют без меня — обидно. Вчера у меня была Хотяинцева. Был у меня Бунин. Как мне тебя не хватает, Машечка, родная моя! Ты бы сидела со мной, мне было бы хорошо, тепло, ты бы читала мне…

Целую. Ольга.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

27 [декабря] 1900

Милую мою Олечку крепко обнимаю и целую. Поздравляю с праздником и наступающим новым годом. Желаю быть счастливой и своим счастьем зацепить и меня немножко. Привязалась я к тебе и полюбила тебя очень сильно, да не будет это мне во вред. Пусть новый год даст нам душевный мир и покой — будем надеяться. А нашему любимцу полного выздоровления пожелаем. Получила от него три письма, чувствует себя хорошо, восхищается природой…

Твоя Маша.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР

[30 мая 1901 г., Ялта]

Ну, милая моя Олечка, тебе только одной удалось окрутить моего брата! Уж как крепился, не поддавался человек, но судьба пришла, и кончено! Тебя конем трудно было объехать. Только вчера, получивши от тебя письмо, я несколько поуспокоилась, ведь с 18 мая ты ровно ничего мне не написала. Неожиданная телеграмма, конечно, встревожила нас, особенно мать. Она все металась из стороны в сторону, плакала сильно. Теперь она уже успокоилась и даже, кажется, начинает желать повидаться с тобой поскорей и примирилась с тем, что ее Антон женат. Мне казалось таким ужасом венчание — это трепка для Антона, все-таки больного человека, что я не раз спрашивала себя, зачем тебе все это понадобилось?

Но как я страдаю, если бы знала, моя дорогая! Что, если наши отношения изменятся к худшему, теперь все зависит от тебя… О том, как я тебя люблю, и что уже успела к тебе за два года привязаться, ты знаешь. Вспомни альфу — постановку ‘Одиноких’ и омегу — нашу послед[нюю] поездку из Севастополя до Москвы, и тебе станет ясно, как я к тебе относилась.

В Ялте переполох по поводу женитьбы Антона, сегодня уже напечатано в газетах об этом. Телефон трещит непрерывно, не оставляют нас в покое… Я смеюсь, острю, говорю глупости и принимаю поздравления. Вчера была начальница и даже пили за ваше здоровье! Мать тоже чокалась. Работаю я много, вожусь с Машей и Арсением в саду, много шью и стараюсь как-нибудь скоротать эти два месяца, пока вы будете на кумысе. Я так надеюсь, что вы приедете в Ялту. И вдруг ты не захочешь! У меня только одно теперь желание — поскорее увидеть вас. Третьего дня Средины получили телеграмму от Антоши (это я узнала от начальницы), а мы все еще ничего не знаем про вас, хоть бы в три слова телеграмму! Пиши же, милая, как поживаете? Счастливы ли? Как здоровье Антоши? Начал ли он пить кумыс? Если ты очень счастлива — то все-таки не забывай меня, страждущую, совсем по иному (?) Пиши обо всем, о своих будущих предположениях и т. д. Буду ждать с огромным нетерпением твоих писем. Как странно, что ты Чехова, нужно сейчас на конверте так писать… Я еще у них [Срединых] не была. Вот как получу от тебя письмо после венчания, успокоюсь и буду ходить в гости. На днях с Елп[атьевским] и Купр[иным] собираюсь пешедралом в горы, думаю также проехать к Дроздовой в Бахчисарай, пописать там. Ну, будь здорова, моя новая сестрица, целую тебя очень крепко и надеюсь, что ты будешь для меня тем же, чем была.

Твоя Маша.

M. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

12 июня 1901

Это второе мое письмо к тебе, милая Оля, если не считать последнего письма, которое я писала вам супругам вместе. По-видимому, наши письма расходятся. Вчера ночью я вернулась из Бахчисарая… Ты пишешь, что хотела бы написать моей матери, за чем же дело стало? Очень бы хорошо сделала. Ты не думай, что она на тебя сердится, напротив, достаточно того, ты жена Антоши, и она уже желает тебя видеть и тоже боится, что ты не захочешь после кумыса приехать в Ялту. Антоша все пишет, что ‘я приеду тогда-то’… и о тебе ни звука. Как странно… Неужели ты не приедешь в конце июля?.. Ты знай все-таки, если не приедешь в Ялту, то очень обидишь мать. По правде сказать, я очень удивляюсь геройству матери, что она так легко примирилась с женитьбой своего любимчика… Когда приедешь в Ялту? Как будешь жить зимой? Ничего об этом не говоришь. Помнишь, в Гурзуфе и потом иногда в Москве мы с тобой мечтали жить вместе. Как же теперь? Милая Олечка, приезжай ради бога, мне страшно хочется тебя видеть и говорить с тобой. Неужели между нами ляжет бездна, как это всегда бывает, когда одна из подруг выходит замуж! Ведь у нас с тобой были исключительные отношения. Если ты не лгала, то ведь ты сильно была привязана ко мне. Обо мне уж и говорить нечего. Приеду ли я к вам, я еще не решила. Вероятно, не приеду и буду с нетерпением ждать вашего приезда. Пиши чаще и побольше о нутре… Целую тебя крепко и обнимаю по-старому.

Твоя Маша.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 декабря [1901]. Ялта

Вчера перед ужином появилась целая компания — Горький, Средин, Алексин и еще один доктор, очень интересный человек, читал восхитительно Антошины рассказы.

Твой супруг чувствовал себя хорошо, много ел, смеялся и не пустил гостей до 12 часов. Горький остался ночевать.

Он произвел на меня очень приятное впечатление. Необычайно добрый человек! Сегодня Антоша снял компресс, и мне думается, что Альтшуллер преувеличил свои опасения. Бог даст, все обойдется и он будет здоров… Ты успокойся, не волнуйся, желаю тебе блестяще провести свою роль сегодня… Напиши мне подробно о спектакле и вообще, как живешь без меня. Не правда ли скучаешь?..

Третье слово у моей матери ‘Олечка’…

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

(после возвращения из Америки)

20 сент[ября], 1924

Дорогая Маша, — ручей два древа разлучает, но ветви их, сплетясь, растут — так, кажется, в былое время писали девочки друг другу в альбом?..

Думаю, что и между нами ветви не порублены.

Я так давно не видела тебя, и потому так трудно писать… И так много пережито, и так многое уплыло, точно новую жизнь начинаешь на старости лет.

Соберись в Москву, поживи у меня, поглядим друг на друга, поболтаем, вспомним былое…

…Я рада, что я в России, что я в своем театре. Потрепалась я по белу свету, ох! Может, я уже и отвыкла от оседлой жизни! Кто знает.

Ну, во всяком случае откликнись, отзовись, перекинь мостик…

Целую тебя и обнимаю… Ответь.

Ольга.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

10 окт[ября], 1924 [Ялта]

Милая, дорогая Оля, я получила твое письмо, и если бы ты знала, как я была счастлива! Я не могла ответить тебе вскоре же — была занята годовым отчетом и, что называется, кипела как в котле, но тебя я все время носила в своем сердце и радостно думала о тебе. Еще раньше, когда я прочла письма Антоши к тебе, мне невыносимо хотелось повидать тебя и написать тебе.

Я рада, что ты в России, и, может быть, даже увидимся в недалеком будущем. Хочется говорить, говорить с тобою по-старому. Ведь ты же близка мне, и я хочу тебя видеть! Быть может, и жить-то осталось мало, и так бы хотелось рассеять тот мрак, который так жестоко окутал меня.

Писать много не буду, пока не получу от тебя второго письма, в котором, быть может, и сговоримся о свидании. Ты, конечно, знаешь, что я на советской службе — заведующая Домом-музеем А. П. Чехова в Ялте. Принимаю посетителей, пишу и отписываюсь без конца. Устаю. Полинька — моя сотрудница.

Решалась участь Чеховского дома, и я пережила несколько тяжелых дней, теперь все рассеялось и будет лучше. Ну, будь же здорова и богом хранима. Не забывай меня и пиши о себе почаще. Нежно тебя целую и горячо обнимаю.

Твоя Маша.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

25 окт[ября], 1924

Дорогая Маша, обнимаю тебя за твое милое письмо — я ждала его долго.

Где же мы можем увидеться? Я хоть и мало играю, как говорится, не у дел, — но все же трудно думать даже о поездке в Крым. Может, ты надумаешь приехать в Москву? Подумай.

Я живу тихо и вообще как-то не знаю, как взяться за жизнь — за последнюю главу…

…Через кого ты получила письма А. П. ко мне?.. Я с собой привезла только две книжки и еще не смогла тебе послать.

Пока кончаю, целую, обнимаю тебя и очень рада, что завязалась связь с тобой.

Твоя Оля.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

(после возвращения из Крыма)

25 сент[ября] 1925, Москва

Дорогая Маша! Все дни устраивалась, перетаскивали сундуки, разбирала шкафы, в театре были дважды…

В театре уже идет работа. 12 играем ‘Ц[аря] Федора’ — парадный спектакль для Академии наук. Конст[антин] С[ергеевич] уехал на торжественное заседание в Ленинград. 19-го открываемся ‘Пугачевщиной’. Репетируют и ‘Горячее сердце’, и ‘ Свадьбу Фигаро’, и ‘Прометея’ (Эсхила), где у меня небольшая, но значительная роль матери Прометея Фемиды — универсальная мать, как я говорю…

Пора спать, обнимаю тебя — мне было бы очень хорошо у тебя и с тобой…

Целую. Ольга.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

26 ноября [1926 г., Москва]

Месяц тому назад я как раз приехала в Ялту, милая Маша, — и в одну секунду сейчас пережила все три недели, блаженные три недели, и вот опять я сижу, окунувшись в городскую суетливую раздражающую жизнь…

Во вторник была в театре, где без конца спрашивали о здоровье, поражались моему хорошему виду etc. Вечером была с Соф[ьей] Влад[имировной] в КУБУ, где читался доклад о ‘Дяде Ване’. Спрашивали о тебе Телешовы, радовались твоему приезду.

Вчера Варв[ара Осиповна] Массалитинова и З. К. Сахновская возили меня к Коршу на пьесу Толстого [А. Н.] ‘Чудеса в решете’ — фарс, бойко написанный, смешно, играют сносно, но мне лично сейчас не того хочется в театре.

Сегодня днем иду на генеральную ‘Царской невесты’ в студии Конст[антина] С[ергеевича]. Видишь, уже трепотня пошла. Приезжай скорей и ты повертишься.

Целую тебя и жду. — — — Напиши, если свободна — встречу, хотя ведь утром поезд приходит.

Твоя Оля.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

(с дороги из Крыма в Москву)

15 августа 1927 Севастополь

Маша, милая, я полна воспоминаний: ходила к театру, помню, как я с Тихомировым и Мейерхольдом на лодочке выезжали встречать Ант[она] Павл[овича]. — — — Смотрели, как солнце садится в море. Увы, я остаюсь на день.

Целую крепко — Ольга.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

15 июля 1929, Берлин

Маша, дорогая, сегодня 15 июля… Я в Берлине. Почему-то не поехала в Баденвейлер, хотя билет взяла прямо из Москвы. Не хотелось быть там не одной… Хотя и писали, что там что-то предпринимают, чтобы чествовать память А. П-ча, но ничего там не будет, так как русских там только Станиславские и жена Шверера — доктора…

Я сегодня лежу и читаю Чехова.

Я тебя обнимаю и целую и надеюсь увидеться в августе.

Твоя Оля.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

1 окт[ября] 1929

Маша, дорогая, не кляни меня, что не пишу — я очень занята и устаю порядком. Я приехала с Чеховского вечера и получила радость. Вечер, конечно, мог бы быть намного лучше. Приятно говорил Сакулин, Кольцов (молодой) доказывал, что Чехов современен, но говорил не талантливо и длинно. Я читала отрывок из ‘Невесты’ — бурную ночь — мать и дочь — объяснение и отъезд Нади и из ранних рассказов ‘Ушла’.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

12 янв[аря] 1940 [Ялта]

Родная Олечка, тебе пишет страдалица Хина Марковна.

Читай терпеливо и внимай. Прежде всего не обвиняй, что редко пишу. Денно и нощно у меня было желание поведать тебе мои скорби, и я часто жалела, что между нами тысячеверстное расстояние! Пришлось пережить много бед и разочарований. Ремонт окончился с большим скандалом…

Много трудов было с расстановкой вещей. Теперь столовая приняла такой вид, как было при Ант[оне] Павл[овиче]. Все лишнее перенесено в комнату матери, а из последней, находящейся еще в работе, получается интересный биографический музей, начиная с детства А. П. и кончая смертью. Там висит твой портрет, написанный Срединым (в новой хорошей раме), портрет Ивана Павл., матери, Мих. Павл. Перенесен стол, за которым написана ‘Чайка’, и множество фотографий и рукописей. Сделаны две витрины на ножках, где хотим положить часть его одежды — перчатки, в кот. он работал в саду, воротнички, галстучки и проч. Одним словом, все то, что было скрыто от посетителей. Откроем эту комнату только к годовщине рождения, т. е. к 29 января. Кабинет от обоев вышел мрачноватый. Посетителей принимаем, но их мало…

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

20 марта 1940 [Москва]

Что же ты молчишь, дорогая Машенька? Когда наконец назначишь день приезда ко мне! Пора, пора…

Очень хочется повидаться и поговорить и поглядеть друг на друга.

В Баку мы слава богу не едем, а едем в Ленинград, где будем играть с 26 мая по 1-е июля. Пожалуйста, приезжай, пока я в Москве. В апреле будет премьера ‘Трех сестер’, на которой ты обязана быть — vous comprenez?

В театре репетирую каждый день ‘Кремлевские куранты’. В ‘Тартюф’ вступлю, когда сдадут ‘Три сестры’, а то сцену не дают сейчас. Езжу по концертам, воспроизвожу ‘Месяц в деревне’ и ‘Дядюшкин сон’.

Похоронили мы Булгакова, было тяжко. Думалось о его таланте и его неудачной жизни. Он очень мучился и думал о смерти и ждал ее…

Маша, как я буду бояться смотреть ‘Три сестры!’ Как-то не пойму, с каким чувством буду смотреть.

Ну, Машенька, покойной ночи, будь весела и здорова, определи скорее день выезда.

Целую тебя крепко, дому твоему привет.

Ольга.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

Ялта, 20 апр[еля] 1944 г.

Милая моя, дорогая, родная Олечка!

Русские воины здесь. Я услышала от них, что ты жива и здорова. Слава богу! Теперь ты мне напишешь о себе и обо всех…

Очень тяжко мне было жить эти последние три года — много хворала, томилась и тосковала невыносимо. Обо всех думала в своем плену и рыдала, когда узнала о смерти Влад. Ив. Немировича-Данченко. Не представляю себе Художеств[енного] театра без него…

Твой домик [в Гурзуфе] стоит…

После бомбежки мой Дом-музей ремонтируется уже. Я так рада, что смогу хотя немного отвлечь наших бойцов и дать отдохнуть и забыть ужасы фронта, слушая наши рассказы и воспоминания о Чехове…

Оля и Софочка милая, когда я вас увижу? Пожалуй, вы меня теперь и не узнаете. — Худая, старая и больная стала я. Боюсь, умру и не повидаюсь с вами. Хочется поговорить, ох, как хочется!..

Крепко, крепко обнимаю и целую тебя и Софу. Жду ответа с нетерпением.

Маша.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

2 мая 1944 [Москва]

Дорогая моя Машенька, какая радость была сегодня увидеть твой почерк, читать твое письмо! Сколько времени волновалась и мучилась мыслями о тебе! Все мы живы и здоровы… Влад[имир] Леон[ардович] скончался вот уже полтора года. М. П. Лилина умерла полгода назад. Вот-с.

Ну, а мы с тобой должны скоро увидеться и говорить без конца. По-моему, тебе надо при первой возможности приехать в Москву. Буду ждать известий.

Целую и обнимаю.

Оля.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

16 авг[уста 19]48 г., Ялта.

Милая моя невестушка, пишу тебе, и душа моя скорбит, что увижу ль я тебя? Тяжело я перенесла прошедшую зиму и единственной отрадой у меня было свиданье с тобой. Мечтала о поездке в Гурзуф… Но увы! Сие не сбылось!..

15 июля отмечено было нашим музеем торжественно. Народу было, как никогда! Двор был полон, на мой опытный взгляд — тысячи полторы, мы сумели пропустить только 800 чел[овек]. Мне пришлось действовать и за тебя, так как расчет был повидаться и с тобой… Цветы сыпались на меня, тянулись руки, и ласкам не было конца. Фотографы хлопали аппаратами… Трогательна была молодежь, она особенно показала в этом году свою горячую любовь к Чехову… Горько мне было твое отсутствие! Принимаем по 300 чел. в день, и это утомительно… Тропа не зарастает!..

13 авг. мне исполнилось 85 лет, и думается мне, что я недаром прожила свою жизнь, хотя отчасти посвятив ее любимому брату, и ты для меня огромный кусок его жизни, и для меня всегда радость видеть тебя…

Спасибо за письмо и телеграмму. Целую тебя и Софу.

Маша.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

15 февр[аля 19]52, [Ялта]

Олюшечка моя милая, давно я тебе не писала, даже совесть меня изрядно мучила…

Выбрали меня в комиссию по устройству гоголевских торжеств, но я своей роли пока еще не уяснила. Вероятно, что-нибудь напишем с Сысоевым. Я всегда, еще с детства любила Гоголя. Когда-то в Таганроге ставили ‘Ревизора’ и Антон Павлович играл городничего, Иван — Хлестакова, я — Марью Антоновну, и было мне тогда 11 лет. Я очень конфузилась, когда Хлестаков меня обнимал. Ролей, конечно, не знали, но публика была довольна. Дядюшки и тетушки смеялись. Особенно нравился им Антоша, который надувался, чтобы быть солиднее и строже. Вообще он подавал большие надежды, и кажется был хорошим писателем — не правда ли? Как ты думаешь? И даже сделал хорошую партию, женившись на тебе…

Попроси Софочку написать длинное письмо…

Обнимаю и целую. Маша.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

[1950-е годы], Ялта

Больна и я, дорогая моя, золотая моя Оля!

Ты думаешь мне приятно было говорить по радио? Не жутко? Я чувствую, что скоро умру и боюсь не повидаюсь с тобой. Так бы хотелось поговорить!

Пишу лежа и тоже быстро утомляюсь — сердце своими перебоями не дает мне покоя… По ночам плохо бывает! Я лежу уже больше двух недель, конечно, работать приходится и лежа. …Олечка, я тоже тебя люблю и ты мне самая родная, близкая — ближе никого нет. Теперь к концу жизни хочется тебе сказать так много нежного и что я глубоко предана тебе. Ты обо мне не заботься и не беспокойся, у меня все есть, острота прошла, с Библиотекой наладилось.

Целую тебя крепко и нежно.

Твоя Маша.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

18 сент. 1956

Дорогая Машенька, я так испугалась твоих слез, решила, что случилось что-то, но когда я сообразила, что эти твои слезы вызваны близостью неожиданно моего голоса — сама очень заволновалась и долго не могла успокоиться по окончании переговоров.

Как и что сделать, чтобы повидаться? Я было помечтала съездить хоть ненадолго в Ялту, но наше переселение на Николину гору в начале июня, когда стояло несколько очень жарких дней, показало мне, что я плохо переношу машину… а езды всего 50 минут. Глаза мои плохи, это не болезнь какая-нибудь, а просто сетчатка износилась, стерлась. Я ведь вижу буквы, но они друг на друга лезут, и я как Петрушка Чичикова даже не могу их разобрать.

Лето было холодное, дождливое до отчаяния, воздух чудесный, и жили мы очень хорошо, а 15-го и 24-го июля к нам приезжали Рихтеры, раза два наши — после гастролей в Югославии, Михальский посещал нас, Журавлев… Я бродила по саду даже без палочки.

Мне трудно писать, но рассказывать, ах, как бы я хотела!

…Маша милая, не могу больше. Целую тебя, не плачь, прошу тебя. Еще напишу.

Твоя Оля.

М. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

октябрь 6-е [1956? Ялта]

Дорогие мои Олечка и Софочка!

Не думайте, что мне легко писать, я очень редко пишу особенно письма, только подписываю нужные бумаги, что же касается писем — увы и ах! — я их совсем не могу писать. Я очень страдаю от этого… Какой-то страх! Недоверие к себе, что плохо напишу.

(Неоконченный отрывок карандашом).

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

25 окт[ября] 1956 г.

Дорогая Маша, последний раз, когда ты говорила со мной по телефону, голос твой звучал так молодо, ясно, — словно тебе что-то улыбнулось, а?..

Пишу тебе почти накануне 58 сезона (27 окт.) нашего театра.

23 окт. открылась наша сцена ‘Кремлевскими курантами’ и филиал показал американскую пьесу ‘Осенний сад’, где много женских ролей и мужья бегут от жен.

Я тебе давно не писала, потому что отвечала на залежавшуюся переписку из Праги и Югославии. Я получила несколько писем от людей, кот. помнят наш первый блестящий приезд в 1906 г. в Прагу и помнят всех моих покойных товарищей, основателей Худож. театра и меня живую в Маше (в ‘3-х сестрах’) вспоминают. И на днях была у меня пожилая актриса из Праги с подарочками и все вспоминала ‘Машу’, а мне-то как приятно!!

Писала ли я тебе о моем дне рождения?

Сейчас живу, никуда не выхожу, лежу до 12, или до обеда, потому что когда лежу или сижу, — не задыхаюсь и не болит ничего.

Все адово заняты и потому мало кто заходит днем.

Кончаю, устала, целую.

Оля.

О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВА — М. П. ЧЕХОВОЙ

31 декабря 1956 г.

Машенька, обнимаю тебя, целую и шепчу в ухо ласковые, нежные слова к Новому году. Елене желаю всего, что сердце успокоит, сотрудникам желаю бодро, весело встретить Новый год.

Оля.

M. П. ЧЕХОВА — О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

[последние числа декабря 1956 г.

или первые числа января 1957 г.]

Дорогая моя, родная моя Олечка, я безумно по тебе соскучилась. Хочу тебя видеть, говорить, говорить без конца, жаловаться на судьбу и т. д. и тому подобное. Все время хвораю и жду конца, а умирать все-таки не хочется, не повидавшись с тобой… Тебя и Софочку крепко целую и желаю здоровья. Пожалуйста, весной приезжайте обязательно. Целую тебя и Софочку. Будь же здорова и почаще вспоминай меня.

М. Чехова.

С Новым годом!

Примечания

Суббота приходилась на 15 июня — О. Л. Книппер приехала в этот день в Мелихово и пробыла там воскресенье 16 июня, уехав в понедельник 17 июня. Об этом своем единственном посещении Мелихова она писала в своей статье ‘Из моих воспоминаний о Художественном театре и об А. П. Чехове’: ‘Три чудесных весенних солнечных дня провела я в Мелихове, небольшом имении Чеховых под Серпуховом. Все там дышало уютом, простотой, здоровой жизнью, чувствовалась хорошая любовная атмосфера семейной жизни. — Это были три дня, полные чудесного предчувствия, полные радости, солнца…’ (‘Артисты Московского Художественного театра за рубежом’. Прага, 1922, стр. 28).

…крыжовник поспел! — шутка (в мае крыжовник не поспевает в Подмосковье), намекающая, вероятно, на рассказ Чехова ‘Крыжовник’, о котором Чеховы и Книппер могли вспоминать, осматривая мелиховскую усадьбу.

Телята кусаются — слова приписаны Чеховым. Шутка о кусающихся телятах повторяется в нескольких письмах Чехова и Книппер того периода. В последние годы жизни О. Л. Книппер-Чехова не могла припомнить суть этой шутки (см. А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах, М., ГИХЛ. 1944—1951, т. XVII, стр. 172, а также ‘Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер’, М., ‘Мир’, 1934, т. 1, стр. 51—52 и ‘Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина’, вып. 21, М., 1959, стр. 235).

А что в руке?.. — эти слова относятся к рисунку М. П. Чеховой, помещенному в заголовке ее предыдущего письма. Он изображает женскую руку со сложенными щепоткою пальцами.

Алексеев — Константин Сергеевич Станиславский.

Брат — Константин Леонардович Книппер (1866—1924), инженер, путеец, работавший в те годы на Кавказе на постройке железной дороги.

Мария Федоровна — Терентьева, учительница в Мелиховской школе, хорошая знакомая семьи Чеховых.

…холодно, холодно, холодно и потому пусто, пусто, пусто… — неточная цитата из пьесы ‘Чайка’.

Одну из Чайкиных групп — фотография А. П. Чехова с участниками спектакля ‘Чайка’.

Лика — Лидия Стахиевна Мизинова.

В конце письма приписка А. П. Чехова, начинающаяся словами: ‘Здравствуйте, последняя страница моей жизни, великая артистка земли русской…’

Качка была очень сильная — при переезде из Севастополя в Ялту.

Мустафа — дворник в ялтинском доме Чеховых.

В. Ив. — Владимир Иванович Немирович-Данченко.

Шенберг — по сцене Санин Александр Акимович (1869—1955), артист, режиссер Художественного театра.

Марьюшка — Мария Дормидонтовна Беленовская, много лет прожившая домашней работницей в доме Чеховых.

‘Смерть Иоанна Грозного’ — трагедия А. К. Толстого.

‘Извозчик Геншель’ — пьеса Г. Гауптмана.

‘Двенадцатая ночь, или как вам будет угодно’ — комедия В. Шекспира.

Савицкая Маргарита Георгиевна, по мужу Бурджалова (1868— 1911) — артистка Художественного театра.

Лужский — псевдоним Вас. Вас. Калужского (1864—1931) — артиста Художественного театра.

О. Л. Книппер исполняла в ‘Двенадцатой ночи’ две роли — Виолы и ее брата Себастьяна.

Мне странно без тебя — О. Л. Книппер вернулась в Москву после месячного пребывания в гостях у Чеховых в Ялте.

Шаповалов Лев Николаевич (1871—1954) — архитектор дома Чехова в Ялте.

…с Антоном — А. П. Чехов провожал О. Л. Книппер от Ялты до Севастополя.

М. П. Чехова ехала в Ялту на рождественские каникулы.

‘Прага’ — ресторан в Москве.

Петровское-Разумовское — подмосковная местность, где находилась сельскохозяйственная академия. Ее прекрасный парк служил местом для прогулок москвичей.

Неожиданная телеграмма. — 25 мая, в день венчания, А. П. Чехов дал матери телеграмму: ‘Милая мама, благословите, женюсь. Все останется по-старому. Уезжаю на кумыс. Адрес: Аксенове Самаро-Златоустовской. Здоровье лучше. Антон’. (А. П. Чехов, т. XIX, стр. 92).

…начальница — Варвара Константиновна Харкеевич (ум. в 1932 г.), начальница женской гимназии в Ялте, хорошая знакомая Чеховых.

Маша и Арсений — домашняя работница и дворник в ялтинском доме Чеховых.

Средины — врач Леонид Валентинович Средин (1860—1909) и его мать Надежда Ивановна, ялтинские знакомые А. П. Чехова.

Дроздова Мария Тимофеевна (1871—1960) — художница, приятельница М. П. Чеховой.

Алексин Александр Николаевич (1863—1923) — врач, знакомый Чехова.

Альтшуллер Исаак Наумович (1870—1943) — ялтинский врач, обычно лечивший А. П. Чехова.

… блестяще провести свою роль. — 21 декабря 1901 года в Художественном театре состоялась премьера пьесы В. И. Немировича-Данченко ‘В мечтах’. О. Л. Книппер исполняла роль Широковой.

Я так давно не видела тебя. — О. Л. Книппер-Чехова провела за границей почти четыре года.

…письма Антоши к тебе. — Письма А. П. Чехова к О. Л. Книппер-Чеховой. Берлин, ‘Слово’, 1924.

…мрак, который жестоко окутал меня. — В период отсутствия О. Л. Книппер-Чеховой умерли Е. Я. Чехова и И. П. Чехов.

Полинька — Пелагея Павловна Диева, первоначально сиделка при Е. Я. Чеховой, позднее техническая работница в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте.

Решалась участь Чеховского дома. — Решался вопрос о передаче ялтинского Дома-музея А. П. Чехова Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина.

В 1925 году праздновалось 200-летие основания Академии наук в России.

Константин Сергеевич — Станиславский.

‘Пугачевщина’ — пьеса К. А. Тренева.

‘Горячее сердце’ — пьеса А. Н. Островского.

‘Свадьба Фигаро’ — комедия Бомарше.

Чехова Софья Владимировна (1872—1950) — вдова Ив. П. Чехова.

КУБУ — Комиссия по улучшению быта ученых.

Телешовы — Николай Дмитриевич Телешов (1867—1957) и его семья.

Массалитинова Варвара Осиповна (1878—1945) — артистка московского Малого театра.

Сахновская Зинаида Клавдиевна — жена В. Г. Сахновского, режиссера Художественного театра.

Подразумевается театр Ф. А. Корша.

‘Царская невеста’ — постановка оперной студии К. С. Станиславского.

Письмо написано с дороги при возвращении О. Л. Книппер-Чеховой из Ялты в Москву.

Воспоминания О. Л. Книппер-Чеховой относятся к весне 1900 года, когда Художественный театр приезжал в Крым, чтобы показать А. П. Чехову свои постановки его пьес ‘Чайка’ и ‘Дядя Ваня’, а также пьес Гауптмана ‘Одинокие’ и Ибсена ‘Гедда Габлер’. А. П. Чехов выезжал в Севастополь встретить участников спектаклей.

Тихомиров Иоасаф Александрович (1872—1908) — артист Художественного театра.

О. Л. Книппер должна была участвовать в киносъемке фильма ‘Солистка его величества’, частично производившейся в Севастополе.

15 июля 1929 года исполнилась 25 годовщина смерти А. П. Чехова.

Доктор Шверер — врач А. П. Чехова в Баденвейлере, при котором скончался писатель.

В августе О. Л. Книппер собиралась приехать в Крым, что и было ею осуществлено.

…страдалица Хина Марковна — так в шутку Мария Павловна называет себя, вспоминая прозвище, данное А. П. Чеховым таксе Хине.

Средин Александр Валентинович — художник, брат врача Л. В. Средина.

Премьера ‘Трех сестер’ в новой постановке В. И. Немировича-Данченко, осуществленной с новым составом исполнителей, состоялась 24 апреля 1940 г.

Vous comprenez? — вы понимаете? (франц.)

В первой постановке МХАТа пьесы Н. Ф. Погодина ‘Кремлевские куранты’ О. Л. Книппер-Чехова готовила роль жены профессора Забелина, но не играла ее.

Булгаков Михаил Афанасьевич (1891—1940) — писатель, драматург, тесно связанный с Художественным театром.

Это первое письмо М. П. Чеховой к О. Л. Книппер-Чеховой после освобождения Ялты от фашистских оккупантов. Отправлено оно было по полевой почте.

Софа — Софья Ивановна Бакланова — близкий друг О. Л. Книппер-Чеховой, жившая вместе с ней с 1938 года.

Владимир Леонардович Книппер, по сцене Нардов (1870—1942) — артист, позднее режиссер Государственного академического Большого театра, брат О. Л. Книппер-Чеховой.

Лилина — Мария Петровна Алексеева (1866—1943) — жена К. С. Станиславского, народная артистка РСФСР.

Сие не сбылось!.. — В 1948 году О. Л. Книппер-Чеховой врачи не разрешили ехать в Крым по состоянию здоровья.

Гоголевские торжества происходили по поводу 100-летней годовщины смерти писателя.

Сысоев Николай Александрович был консультантом при Доме-музее А. П. Чехова в Ялте, помогал М. П. Чеховой в ее литературной работе и выступлениях.

Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина, филиалом которой числился Дом-музей А. П. Чехова в Ялте.

15 и 24 июля — годовщина смерти А. П. Чехова и день именин О. Л. Книппер-Чеховой.

Рихтеры — Святослав Теофилович, народный артист СССР, пианист, и его жена Нина Львовна Дорлиак, певица, народная артистка РСФСР.

В 1956 году была возобновлена постановка пьесы Н. Ф. Погодина ‘Кремлевские куранты’ с новым составом исполнителей.

‘Осенний сад’ — пьеса американской писательницы Л. Хелман.

Последняя телеграмма О. Л. Книппер-Чеховой к М. П. Чеховой.

Елена — Е. Ф. Янова — сотрудница Дома-музея А. П. Чехова, близкий друг и помощник М. П. Чеховой.

На обороте открытки надпись О. Л. Книппер-Чеховой: ‘Последняя открытка от Маши’.

Переписка М. П. Чеховой с О. Л. Книппер-Чеховой

Читайте также: