ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ РУССКОМУ ВСТНИКУ.
РОМАНЪ
ЭДУАРДА БУЛВЕРА, ЛОРДА ЛИТТОНА
МОСКВА.
Въ Университетской типографіи (Катковъ и К),
на Страстномъ бульвар.
1874.
Былъ ясный день раннею весной 1869. Весь Парижъ казалось высыпалъ изъ домовъ чтобы веселиться. Тюйлери, Елисейскія Поля, Булонскій лсъ были наполнены праздными толпами. Иностранецъ подивился бы гд же Трудъ работаетъ и въ какихъ закоулкахъ прячется Бдность. Милліонеръ съ Лондонской биржи, взглянувъ вокругъ на магазины, экипажи, наряды женщинъ, услыхавъ о цнахъ въ лавкахъ, о плат за квартиры, спросилъ бы себя съ завистливымъ изумленіемъ: Какъ только живутъ эти веселые Парижане? Каковы ихъ богатства? Откуда они берутся?
По мр того какъ день склонялся къ вечеру, многіе разсянные зваки стали толпиться на бульварахъ, въ кафе и ресторанахъ начали зажигать огни.
Въ это время молодой человкъ, которому можно было дать лтъ двадцать пять или двадцать шесть, шелъ по Италіянскому Бульвару мало обращая вниманія на толпу сквозь которую онъ направлялъ свои одинокіе шаги. Въ наружности и манерахъ его было что-то привлекавшее вниманіе. Онъ смотрлъ неизвстно кмъ, несомннно Французомъ, но не Парижаниномъ. Онъ былъ одтъ не по мод, опытный глазъ различилъ бы въ его плать вкусъ и покрой провинціальнаго портнаго. Походка его не была походкой Парижанина, мене лнива и боле степенна, и, не такъ какъ Парижане, онъ казался равнодушнымъ ко взглядамъ другихъ.
Тмъ не мене, на немъ былъ отпечатокъ того достоинства или отличія которое т что съ колыбели привыкли гордиться своимъ происхожденіемъ усвоиваютъ себ такъ безсознательно что оно кажется наслдственнымъ и врожденнымъ. Надо сознаться также что молодой человкъ былъ и самъ одаренъ значительною долей того благородства какимъ природа своенравно надляетъ своихъ любимцевъ, мало обращая вниманія на ихъ гербы и родословныя,— благородствомъ фигуры и наружности. Онъ былъ высокъ и строенъ, съ граціозными очерками членовъ и паденія плечъ, лицо его было красиво, чистйшій типъ французской мужественной красоты — носъ наклонный стать орлинымъ, тонкій, съ изящнымъ разрзомъ ноздрей, блая кожа, глаза большіе, свтло-каріе, съ темными рсницами, волосы темно-каштановые, безъ желтизны, борода и усы нсколько потемне, коротко подстриженные, не портившіе очертаніе губъ, которыя были сжаты, какъ будто улыбка была въ послднее время имъ не знакома, но это не гармонировало съ физіономическимъ характеромъ ихъ строенія, который былъ именно такой что, по Лафатеру, обличалъ нравъ склонный къ веселости и удовольствіямъ.
Другой человкъ, такихъ же лтъ, быстро вышедшій изъ одной изъ улицъ Шоссе д’Антенъ, почти наткнулся на величаваго пшехода описаннаго выше, взглянулъ ему въ лицо, остановился и воскликнулъ: ‘Аленъ!’ При этой неожиданной встрч первый пшеходъ обернулся, взглянулъ спокойно на оживленное лицо нижняя часть котораго заросла черною бородой, и слегка приподнявъ шляпу съ движеніемъ головы означавшимъ: ‘милостивый государь, вы ошиблись, я не имю чести знать васъ’, продолжалъ свой медленный равнодушный путь. Но отъ этого незнакомаго знакомца не такъ легко было отдлаться.
— Чортъ возьми, проговорилъ онъ сквозь зубы,— несомннно я правъ. Онъ мало измнился, не такъ какъ я, но десять лтъ парижской жизни передлаютъ и орангутанга.
Ускоривъ шаги и поровнявшись съ человкомъ кого онъ назвалъ Аленомъ онъ сказалъ съ благовоспитанною смсью вжливости и смлости въ голос и наружности:
— Десять тысячъ извиненій если я ошибаюсь. Но безъ сомннія я встрчаю Алена де-Керуэка, сына маркиза де-Рошбріанъ.
— Точно такъ, милостивый государь, но….
— Но ты не помнишь меня, своего школьнаго друга Фредерика Лемерсье?
— Возможно ли? вскричалъ Аленъ искренно и съ оживленіемъ измнившимъ весь характеръ его лица.— Любезнйшій Фредерикъ, любезный другъ, вотъ такъ счастье! Значитъ ты тоже въ Париж?
— Разумется, а ты? Какъ видно только-что пріхалъ, добавилъ онъ нсколько насмшливо когда взявъ своего друга подъ руку взглянулъ на покрой его воротника.
— Я здсь уже дв недли, возразилъ Аленъ.
— Гм! Полагаю что ты остановился въ старомъ отел Рошбріановъ. Я проходилъ мимо него вчера, дивясь его громадному фасаду и не ожидая чтобы ты былъ его обитателемъ.
— Я и не обитатель его, отель не принадлежитъ мн, онъ проданъ нсколько лтъ тому назадъ моимъ отцомъ.
— Въ самомъ дл! Надюсь что твой отецъ получилъ за него хорошую цну, въ послдніе пять лтъ эти старые отели утроились въ цн. А какъ поживаетъ твой отецъ? Все такой же любезный grand seigneur? Знаешь, я его видлъ всего одинъ разъ и никогда не забуду его улыбку, style grand monarque, когда онъ потрепалъ меня по голов и далъ мн десять наполеондоровъ!
— Моего отца уже нтъ боле въ живыхъ, сказалъ Аленъ съ важностью,— онъ умеръ около трехъ лтъ тому назадъ.
— Ciel! прости меня, я очень пораженъ. Гм! значитъ ты теперь маркизъ де-Рошбріанъ, великое историческое имя, стоитъ хорошихъ денегъ на бирж. Мало осталось такихъ именъ. Великолпное мсто твой старый замокъ, не правда ли?
— Великолпное мсто — нтъ, почтенная развалина — да!
— А, развалина! Тмъ лучше. Теперь вс банкиры помшаны на развалинахъ: такое пріятное занятіе ихъ реставрировать. Ты безъ сомннія реставрируешь свой. Съ какимъ архитекторомъ я тебя познакомлю! Moyen ge у него на концахъ пальцевъ. Дорогъ, но геній.
Молодой маркизъ улыбнулся, съ тхъ поръ какъ онъ встртился со школьнымъ товарищемъ лицо его обнаружило что оно могло улыбаться, улыбнулся, но не весело, и отвчалъ:
— Я не намренъ реставрировать Рошбріанъ. Стны еще крпки, он пережили бури шести столтій, на мой вкъ ихъ хватитъ, а со мной наша фамилія кончится.
— Ба! фамилія кончится, въ самомъ дл! ты еще женишься. Parlez-moi de a! Въ этомъ никто лучше меня не поможетъ теб. У меня есть списокъ всхъ богатыхъ невстъ въ Париж, переплетенный въ русскую кожу. О, будь только я Рошбріаномъ! Адская вещь явиться на свтъ какимъ-нибудь Лемерсье. Я демократъ, разумется. Лемерсье былъ бы въ ложномъ положеніи еслибъ онъ не былъ демократомъ. Но еслибы кто-нибудь оставилъ мн двадцать акровъ земли съ древнимъ правомъ на де и на титулъ, клянусь, я былъ бы тогда аристократомъ и стоялъ бы за свое сословіе. А теперь, благо мы встртились, пообдаемъ вмст. Безъ сомннія у тебя есть ежедневныя приглашенія на цлый мсяцъ. Рошбріанъ только-что прибывшій въ Парижъ долженъ быть ft всмъ Предмстьемъ.
— Нтъ, отвчалъ Аленъ просто,— я никуда не приглашенъ, кругъ моего знакомства гораздо ограниченне чмъ ты полагаешь.
— Тмъ лучше для меня. Я по счастію не имю приглашенія на ныншній день, что не часто случается: я немножко въ мод въ своемъ кругу, хотя это не общество Предмстья. Гд же мы будемъ обдать? У Трехъ Братьевъ?
— Гд угодно. Я не знаю парижскихъ ресторановъ кром одного, очень скромнаго, рядомъ съ моею квартирой.
— А propos, гд твоя квартира?
— Въ Университетской улиц, No ***.
— Славная улица, только скучная. Если у тебя уже нтъ собственнаго родоваго отеля, то непростительно будетъ теб чахнуть въ этомъ музе мумій, Сенъ-жерменскомъ предмстьи, ты долженъ поселиться въ одномъ изъ новыхъ кварталовъ въ Елисейскихъ Поляхъ. Предоставь это мн, я теб найду превосходное помщеніе. Я знаю одинъ домъ который хотятъ сдать — bagatelle — 500 наполеондоровъ въ годъ. Тысячи дв или три будетъ теб стоить отдлать его порядочно, не парадно. Предоставь мн все. Въ три дня ты будешь устроенъ. А propos, лошади? Теб нужны англійскія. Сколько?— три подъ верхъ, дв для кареты? Я теб достану. Завтра же напишу въ Лондонъ. Рисъ (то-есть Райсъ) будетъ къ твоимъ услугамъ.
— Не хлопочи, любезнйшій Фредерикъ. Я не держу ни лошадей ни кареты, и не переду съ квартиры.
Говоря это Рошбріанъ гордо выпрямился.
‘Можетъ ли быть, подумалъ Лемерсье,— чтобы маркизъ былъ бденъ? Нтъ. Я всегда слышалъ что Рошбріаны принадлежатъ къ богатйшимъ землевладльцамъ Бретани. Скоре несмотря на свое невденіе Сенъ-жерменскаго предмстья онъ достаточно знакомъ съ нимъ чтобы понять что не пристало одному изъ крупнйшихъ аристократовъ становиться подъ покровительство Фредерика Лемерсье. Sacre bleu! Если онъ думаетъ важничать со мной, со своимъ школьнымъ товарищемъ, я, я его вызову.’
Въ то самое время какъ Лемерсье дошелъ до этого воинственнаго ршенія, маркизъ сказалъ съ улыбкой которая несмотря на свою искренность не была лишена меланхолической важности.
— Любезнйшій Фредерикъ, прости если я принялъ твое дружеское предложеніе съ кажущеюся неблагодарностью. Но врь что у меня есть достаточныя причины чтобы вести въ Париж жизнь какой ты не позавидуешь.— Потомъ очевидно желая перемнить разговоръ онъ сказалъ боле веселымъ голосомъ:— Но что за чудный городъ вашъ Парижъ! Вспомни, что я никогда прежде не видалъ его, онъ явился предо мною какъ городъ изъ Арабскихъ Ночей дв недли тому назадъ. И больше всего поражаетъ меня — говорю это съ сожалніемъ и упрекомъ совсти — разумется не Парижъ прежнихъ временъ, но тотъ Парижъ что господинъ Бонапартъ — извини, что императоръ воздвигъ вокругъ себя и отождествилъ за вчныя времена со своимъ царствованіемъ. То что ново въ Париж, то поражаетъ и плняетъ меня. Я вижу здсь жизнь Франціи, а я принадлежу ея могиламъ!
— Я не совсмъ тебя понимаю, сказалъ Лемерсье.— Если ты думаешь что теб не представляется при Имперіи открытаго поприща для честолюбія потому что отецъ и ддъ твои были легитимисты, ты совершенно ошибаешься. Теперь вс помшаны на moyen ge и даже rococo. Ты не можешь себ представить какъ цнно можетъ быть твое имя и при двор императора, и въ какой-нибудь коммерческой компаніи. Но съ твоимъ богатствомъ ты независимъ это всего кром моды и Жокей-Клуба. Кстати извини, что за негодяй длалъ теб платье? скажи мн и я донесу на него полиціи.
Частію изумленный частію разсмшенный, Аленъ маркизъ де-Рошбріанъ смотрлъ на Фредерика Лемерсье какъ добродушный левъ посмотрлъ бы на вертляваго пуделя позволившаго себ забавляться его гривой, и помолчавъ возразилъ кратко:
— Платье что я ношу въ Париж было сдлано въ Бретани, если же имя Рошбріана можетъ еще имть какую-нибудь цну въ Париж, въ чемъ я сомнваюсь, то позволь мн надяться что благодаря ему меня признаютъ за дворянина каковъ бы ни былъ покрой моего платья и каковы бы ни были мннія клуба состоящаго изъ жокеевъ.
— Ха, ха, ха! воскликнулъ Лемерсье, оставляя руку своего друга, и расхохотался еще боле увидавъ важный взглядъ маркиза.— Извини меня, я не могу удержаться… Жокей-Клубъ состоитъ изъ жокеевъ! Это ужь слишкомъ! но превосходный каламбуръ. Любезнйшій Аленъ, въ Жокей-Клуб членами лучшія европейскія фамиліи, он бы не приняли такаго буржуа какъ я. Но это все равно, съ одной стороны ты совершенно правъ. Ты можешь ходить въ блуз если пожелаешь — и все-таки останешься Рошбріаномъ, тебя только назовутъ эксцентричнымъ. Увы! я долженъ заказывать себ панталоны въ Лондон — вотъ что значитъ быть какимъ-нибудь Лемерсье. Но вотъ мы и въ Пале-Ройял.
Залы въ ресторан Трехъ Братьевъ были полны, друзья нашли себ столъ съ нкоторымъ затрудненіемъ. Лемерсье предлагалъ было особую комнату, отъ чего маркизъ по причинамъ ему извстнымъ, отказался.
Лемерсье самъ, не спрашивая товарища, заказалъ обдъ и вина.
Въ ожиданіи устрицъ, чмъ, когда время, французскіе bonvivants обыкновенно начинаютъ обдъ, Лемерсье оглядывалъ залу съ тою неподражаемою, пытливою дерзостью которая отличаетъ парижскихъ данди. Нкоторыя изъ женщинъ кокетливо отвчали на его взглядъ, потому что Лемерсье былъ beau garon, другія отворачивались съ негодованіемъ и что-то шептали мущинамъ сидвшимъ съ ними. Изъ мущинъ, старые покачивали головами и продолжали невозмутимо сть, молодые же быстро оборачивались и сперва смотрли гордо на Лемерсье, но встрчая его взглядъ сквозь стеклышко вставленное въ глазъ, замчая смлое выраженіе его лица и его широкія плечи, они также отворачивались и продолжали невозмутимо сть какъ и старые.
— А! воскликнулъ вдругъ Лемерсье: — вотъ идетъ человкъ съ кмъ теб слдуетъ познакомиться, mon cher. Онъ можетъ посовтовать теб какъ помстить твои деньги, человкъ этотъ пойдетъ далеко — будущій министръ. А, bon jour Дюллеси, bon jour.
Онъ послалъ рукой поцлуй только-что вошедшему господину, смотрвшему гд бы помститься.
Видно было что онъ былъ хорошо и съ хорошей стороны извстенъ въ ресторан Трехъ Братьевъ. Слуги толпились около него указывая на столъ у окна который угрюмый Англичанинъ, пообдавъ бифстекомъ съ картофелемъ, готовъ былъ очистить.
Господинъ Дюплеси, убдившись сперва, какъ человкъ осторожный, что столъ остался за нимъ, заказавъ себ устрицъ, шабли и potage à, la bisque, прошелъ спокойно и медленно черезъ залу и остановился около Лемерсье.
Здсь я на минуту остановлюсь чтобы набросать портреты обоихъ Парижанъ.
Фредерикъ Лемерсье одтъ немного черезчуръ нарядно, доводя господствующую моду до крайности. Въ галстук у него драгоцнная булавка, стоящая 2.000 франковъ, онъ носитъ кольцы на пальцахъ, брелоки на часахъ. У него теплый, хотя смуглый цвтъ лица, тонкія черныя брови, полныя губы, носъ нсколько вздернутый, но не маленькій, прекрасные большіе темные глаза, высокомрное, открытое, нсколько дерзкое выраженіе лица, несомннно красиваго, благодаря румянцу, молодости и живости взгляда.
Люсьену Дюллеси, облокотившемуся на столъ и взглянувшему сперва съ любопытствомъ за маркиза де-Рошбріана, который положивъ щеку на руку кажется не замчалъ его, потомъ сосредоточившему вниманіе на Фредерик Лемерсье сидвшемъ прямо со сложенными руками,— Люсьену Дюплеси между сорока и пятьюдесятью годами, онъ немного ниже средняго роста, тонокъ, но не худощавъ,— что по-англійски называется wiry. Одтъ онъ чрезвычайно просто, черный застегнутый сертукъ, черный галстукъ повязанъ выше чмъ люди слдующіе мод носятъ теперь, ястребиный носъ и ястребиные глаза, волосы темно-коричнивые, очень короткіе и прямые, не волнистые, щеки худыя, гладко выбритыя, но онъ носитъ усы и зсланьйолку, въ подражаніе своему государю, и подобно всмъ подражателямъ доводя заимствованную красоту до крайности, такъ что концы его усовъ и эспаньйолки сдланные твердыми и завостренные помощію косметиковъ въ составъ коихъ должно было входить желзо, имли видъ трехъ жалъ стерегущихъ губы и челюсти отъ нападенія, блдный, темно-оливковый цвтъ лица, глаза маленькіе, глубоко вдавшіеся, спокойные и проницательные, выраженіе лица его съ перваго взгляда поражало только спокойною неподвижностью. Наблюдаемые боле внимательно, черты эти обнаруживали много разумности, губы выражали ршительность, лобъ разчетливость, въ общемъ это было лицо не обыкновеннаго человка, человка можетъ-быть не лишеннаго прекрасныхъ и высокихъ качествъ, скрываемыхъ отъ обыкновеннаго взгляда обычною сдержанностью, но оправдывающихъ довріе тхъ кого онъ принималъ въ свою короткость.
— А, mon cher, сказалъ Лемерсье,— вы общали быть у меня вчера въ два часа. Я ждалъ васъ полчаса и вы не были.
— Нтъ, я зашелъ сперва на Биржу. Паи компаніи о которой мы говорили упали, они упадутъ еще ниже, покупать ихъ теперь неблагоразумно, такъ что мн не зачмъ было идти къ вамъ. Я полагалъ что вы не станете ждать меня если я не приду въ назначенный часъ. Будете вы сегодня вечеромъ въ опер?
— Думаю что нтъ, не стоитъ, кром того я встртилъ стараго друга кому хочу посвятить сегодняшній вечеръ. Позвольте мн познакомить васъ съ маркизомъ де-Рошбріаномъ. Аленъ, г. Дюплеси.
Оба поклонились.
— Я имлъ честь быть извстнымъ вашему отцу, сказалъ Дюплеси.
— Въ самомъ дл? отвчалъ Рошбріанъ:— онъ много лтъ не бывалъ въ Париж предъ своею смертью.
— Я встртился съ нимъ въ Лондон, въ дом русской княгини С.
Маркизъ сильно покраснлъ, съ важностью наклонилъ голову и не отвчалъ. Въ это время слуга принесъ устрицы и шабли, и Дюллеси отошелъ къ своему столу.
— Это самый необыкновенный человкъ, сказалъ Фредерикъ выжимая лимонъ на свои устрицы,— нельзя не удивляться ему.
— Какъ такъ? Я не вижу ничего по крайней мр достойнаго удивленія въ его лиц, сказалъ маркизъ съ тупостью провинціала.
— Въ лиц? А! ты легитимистъ — это предразсудокъ партіи. Украшенія на его лиц напоминаютъ императора, но само по себ это несомннно умное лицо.
— Можетъ-быть, только не пріятное. Онъ похожъ на хищную птицу.
— Вс умные люди хищныя птицы. Орлы герои, совы мудрецы. Дюплеси не орелъ и не сова. Я бы назвалъ его скоре соколомъ, только не сталъ бы завязывать ему глаза.
— Называй его какъ хочешь, сказалъ маркизъ равнодушно,— мн до него не можетъ быть никакого дла.
— Я въ этомъ не такъ увренъ, отвчалъ Фредерикъ нсколько оскорбленный флегмою съ какою провинціалъ относился къ претензіямъ Парижанина.— Дюплеси, повторяю, необыкновенный человкъ. Хотя онъ не иметъ титула, но происходитъ отъ древней аристократической фамиліи, я думаю, какъ указываетъ и самое имя, отъ однихъ предковъ съ Ришелье. Отецъ его былъ глубокій ученый, и я думаю онъ самъ много читалъ. Онъ могъ бы отличиться въ литератур или въ судейской карьер, но родители его умерли въ страшной бдности, дальніе родственники занимающіеся торговлей заботились о немъ и направили его таланты на Биржу. Семь лтъ тому назадъ онъ жилъ въ одной комнат въ четвертомъ этаж, близь Люксамбурга. Теперь у него свой отель, не большой, во прекрасный, въ Елисейскихъ Поляхъ, стоящій по крайней мр 600.000 франковъ. Онъ составилъ состояніе не только для себя, но и для многихъ другихъ, изъ нихъ нкоторые такой же хорошей фамиліи какъ твоя. У него есть геній богаства, и онъ творитъ милліоны, какъ поэтъ свою оду, силою вдохновенія. Онъ коротокъ съ министрами, и былъ приглашаемъ въ Компьень императоромъ. Онъ можетъ быть очень полезенъ для тебя.
Аленъ сдлалъ легкое движеніе недоврія и перемнилъ разговоръ на воспоминаніе школьныхъ дней.
Наконецъ обдъ кончился. Фредерикъ позвонилъ, веллъ подать счетъ и взглянулъ на него.
— Пятьдесятъ девять франковъ, сказалъ онъ беззаботно бросивъ полтора наполеондора.
Маркизъ молча вынулъ свой кошелекъ и досталъ такую же сумму.
Выйдя изъ ресторана Фредерикъ предложилъ отправиться къ нему на квартиру.
— Я могу предложить теб превосходную сигару изъ ящика подареннаго мн безцннымъ молодымъ Испанцемъ состоящимъ при здшнемъ посольств. Такихъ сигаръ не найти въ Париж ни за деньги, ни за любовь, такъ какъ женщины, какъ бы он ни были преданы и великодушны, никогда не предложатъ вамъ ничего лучше папироски. Такія сигары можетъ доставить только дружба. Дружба это сокровище.
— Я не курю, отвчалъ маркизъ,— но буду очень радъ зайти къ теб, лишь бы не употребить во зло твое радушіе. Ты безъ сомннія приглашенъ куда-нибудь вечеромъ.
— Не раньше одиннадцати, когда я общалъ быть на вечер куда не предлагаю теб идти со мной, потому что это одно изъ сборищъ богемы, участіе въ немъ можетъ повредить теб въ Предмсть, по крайней мр до тхъ поръ пока ты не утвердилъ тамъ своего положенія. Скажи пожалуста, не родня ли теб герцогиня де-Тарасконъ?
— Да, кузина покойной матушки.
— Поздравляю тебя. Trè,s grande dame Она броситъ тебя in puro coelo какъ Юнона одного изъ своихъ молодыхъ павлиновъ.
— Знакомство между нашими домами прекратилось, возразилъ маркизъ сухо,— со времени ея втораго брака, это было msalliance.
— Msalliance! второй бракъ! Второй мужъ ея былъ герцогъ де-Тарасконъ.
— Герцогъ первой Имперіи, внукъ мясника.
— Diable! Вы строгій генеалогъ, господинъ маркизъ. Какъ же ты ршаешься идти объ руку со мной, чей праддъ поставлялъ хлбъ той самой арміи которой ддъ герцога де-Тараскона поставлялъ мясо?
— Любезнйшій Фредерикъ, родословная наша одинакова, потому что дружба наша съ тобой началась въ одно и то же время. Я порицаю герцогиню де-Тарасконъ не за то что она вышла замужъ за внука мясника, но за то что она вышла за человка кого сдлалъ герцогомъ узурпаторъ. Она отреклась отъ врованій своего дома и отъ правъ своего государя. Потому-то ея бракъ есть пятно на нашемъ герб.
Фредерикъ поднялъ брови, но имлъ достаточно такту чтобы не продолжать этотъ разговоръ. Кто вмшивается въ семейныя ссоры, тотъ проживетъ всю жизнь безъ друзей.
Молодые люди прибыли на квартиру Лемерсье, антресоли выходившіе на Италіянскій Бульваръ, гд было больше комнатъ чмъ обыкновенно требуется для холостяка, довольно низкихъ правда, но обширныхъ, отдланныхъ и меблированныхъ съ роскошью изумившею провинціала, хотя съ благовоспитанною гордостью жителя Востока онъ подавлялъ всякое выраженіе удивленія.
Флорентинскіе шкапы заново отдланные высокимъ искусствомъ Мамбро, цнные образцы стараго севра и лиможа, картины и бронза и мраморныя статуэтки — все хорошаго выбора и дорогой цны отражаемое зеркалами въ венеціанскихъ рамахъ — составляло coup d’oeil благопріятствовавшій тому уваженію которое человческій умъ отдаетъ признакамъ богатства. Комфортъ былъ также не забытъ какъ и роскошь. Тонкіе ковры покрывали полы, двойныя стеганыя портьеры защищали отъ сквознаго втра изъ дверныхъ щелей. Давъ своему другу нсколько минутъ чтобъ осмотрть все и подивиться на столовую и залу, которыя были лучшими комнатами, Фредерикъ провелъ его въ небольшой кабинетъ украшенный краснымъ сукномъ съ золотою бахромой на которомъ были красиво расположены трофеи восточнаго оружія и турецкія трубки съ янтарными мундштуками.
Тамъ предложивъ маркизу расположиться на диван и развалясь на другомъ, изящный Парижанинъ приказалъ слуг, одтому также хорошо какъ онъ самъ, принести кофе и ликеры, и посл напрасныхъ убжденій своего друга попробовать одну изъ его безподобныхъ сигаръ, закурилъ самъ свою регалію.
— Имъ десять лтъ, сказалъ Фредерикъ съ сожалніемъ въ голос по поводу лишенія которому добровольно подвергалъ себя Аленъ,— десять лтъ. Он явились на свтъ въ томъ году какъ мы разстались.
— Когда ты былъ такъ поспшно отозванъ изъ коллегіи извстіемъ о болзни твоего отца. Мы напрасно ждали твоего возвращенія. Ты съ тхъ поръ живешь въ Париж?
— Съ тхъ поръ, бдный отецъ мой умеръ отъ этой болзни. Состояніе его оказалось гораздо больше чмъ полагали, на мою часть пришлось годоваго дохода съ бумагъ, домовъ и пр. больше 60.000 франковъ, и такъ какъ оставалось еще шесть лтъ до моего совершеннолтія, то капиталъ за это время могъ разумется увеличиться сбереженіями. Мать хотла оставить меня при себ, дядя же, назначенный вмст съ нею моимъ опекуномъ, съ презрніемъ смотрлъ на нашъ бдный домикъ въ провинціи, такой богатый наслдникъ долженъ былъ получить окончательное воспитаніе у парижскихъ учителей. Далеко еще не достигнувъ совершеннолтія я былъ уже посвященъ въ боле тонкія тайны нашей столицы чмъ т что прославлены Евгеніемъ Сю. Когда черезъ пять лтъ я могъ распоряжаться своимъ состояніемъ, меня считали Крезомъ, и дйствительно для того патріархальнаго времени я былъ богатъ. Теперь, увы! мои сбереженія истрачены на обзаведеніе, а на 60.000 франковъ въ годъ едва можетъ жить Парижанинъ. Не только цны на все баснословно увеличились, но чмъ дороже все становится, тмъ лучше живутъ люди. Въ начал другіе спекулировали на меня, теперь же я принужденъ спекулировать. До сихъ поръ я не въ убытк, Дюплеси ввелъ меня въ нсколько хорошихъ длъ въ ныншнемъ году, тысячъ на сто франковъ. Крезъ совтовался съ Дельфійскимъ оракуломъ. Дюплеси не жилъ во времена Креза, а то Крезъ совтовался бы съ Дюплеси.
Въ это время раздался звонокъ у наружной двери и чрезъ минуту слуга ввелъ господина лтъ около тридцати, пріятной наружности съ отпечаткомъ благовоспитанности и свтскости. Фредерикъ вскочилъ, отъ души привтствовалъ вошедшаго и представилъ его маркизу подъ именемъ сиръ-Грамъ Вана.
— Ршительно, сказалъ гость снимая пальто и садясь около маркиза,— ршительно, любезнйшій Лемерсье, сказалъ онъ на правильномъ французскомъ язык съ настоящимъ парижскимъ выговоромъ и интонаціей,— вы Французы заслуживаете похвалу за просвщенное невдніе языковъ варваровъ съ которою знаменитый историкъ отзывался о древнихъ Римлянахъ. Позвольте мн, маркизъ, представить на ваше ршеніе правильно ли произнесенные вамъ звуки передаютъ имя безошибочно напечатанное на этой карточк.
На карточк вынутой при этомъ изъ портфеля и поданной Алену было напечатано:
Mг. Graham Vane*
N. Rue D’Anjou
* Имя Graham слдуетъ произносить Грагамъ, выговаривая букву r въ вид придыханія, какъ въ слов господинъ. Vane произносится почти какъ Винъ.
Маркизъ посмотрлъ на нее такъ же какъ посмотрлъ бы на гіероглифную надпись и передалъ ее Лемерсье храня скромное молчаніе.
Тотъ сдлалъ новое усиліе произнести варварское наименованіе:
— Гра — гамъ В’анъ. C’est a! Я торжествую! Вс затрудненія уступаютъ энергіи Француза.
Въ это время поданъ былъ кофе и ликеръ. Посл краткаго молчанія Англичанинъ, спокойно наблюдавшій молчаливаго маркиза, обратился къ нему и сказалъ:
— Мн кажется, господинъ маркизъ, что я помню вашего отца, который былъ знакомъ съ моимъ отцомъ въ Эмс. Это было много лтъ тому назадъ, я былъ тогда еще ребенкомъ. Въ то время графъ Шамборъ пилъ воды въ Эмс. Если нашъ другъ Лемерсье не коверкаетъ ваше имя какъ мое, то я понялъ что онъ назвалъ васъ маркизомъ де-Рошбріаномъ.
— Это мое имя, я радъ слышать что мой отецъ былъ въ числ тхъ кто съзжались въ Эмсъ чтобы изъявить почтеніе королевской особ Которой угодно было принять титулъ графа Шамбора.
— Мои предки оставались приверженцами потомковъ Якова II до тхъ поръ пока ихъ права не были погребены въ могил послдняго Стюарта, и я уважаю стойкихъ людей которые, подобно вашему отцу, чтутъ въ изгнанник наслдника своихъ древнихъ королей.
Англичанинъ сказалъ это съ чувствомъ и граціей. Сердце маркиза сразу обратилось къ нему.
‘Первый врный gentilhomme кого я встрчаю въ Париж’, подумалъ легитимистъ, ‘и, о позоръ! не Французъ.’
Грагамъ Венъ протянулся, взялъ сигару предложенную ему Лемерсъе и сказалъ ему:
— Вы, кто знаете свой Парижъ наизустъ, всхъ и все въ немъ что стоитъ знать и многихъ и многое чего не стоитъ, не можете ли сказать мн кто и что такое одна дама которую каждый ясный день можно видть прогуливающеюся въ уединенномъ мст на опушк Буловскаго Лса, недалеко отъ виллы барона Ротшильда? Эта дама является въ свое избранное мсто въ темно-синей карет безъ гербовыхъ украшеній, акуратно въ третьемъ часу. Одта она всегда въ одномъ и томъ же шелковомъ плать цвта grie-perle и въ кашмировой шали. Ей можно дать лтъ двадцать, годомъ больше или меньше, и лицо ея производитъ такое же сильное впечатлніе какъ лицо Медузы, но это не такое лицо что можетъ превратить человка въ камень, а скоре такое что камень можетъ сдлать человкомъ. Прозрачно блдное, цвта напоминающаго алебастровую лампу сквозь которую проходитъ свтъ. Это сравненіе я заимствовалъ у сира Скотта прилагавшаго его къ милору Бирону.
— Я не видывалъ даму которую вы описываете, отвчалъ Лемерсье чувствуя себя уничтоженнымъ этимъ признаніемъ,— но я не былъ ужь нсколько мсяцевъ въ этой отдаленной части Лса, пойду завтра, три часа, вы говорите, предоставьте это мн, завтра вечеромъ, если она Парижанка, вы будете знать о ней все. Но, mon cher, вы не ревнивы если повряете свое открытіе другому.
— Я очень ревнивъ, возразилъ Англичанинъ,— но ревность является посл любви, а не предшествуетъ ей. Я не влюбленъ, она только преслдуетъ меня. Не будемъ ли мы завтра обдать у Филиппа въ семь часовъ?
— Съ величайшимъ удовольствіемъ, сказалъ Лемерсье, — и ты съ нами, Аленъ.
— Нтъ, благодарю, сказалъ быстро маркизъ.
Онъ всталъ, надлъ перчатки и взялъ шляпу.
Видя что онъ сбирается уходить, Англичанинъ, у котораго не было недостатка въ такт и деликатности, подумалъ что былъ лишній въ tte—tte друзей одинаковыхъ по лтамъ и соотечественниковъ, онъ быстро взялъ пальто и сказалъ поспшно:
— Нтъ, маркизъ, не уходите еще и не оставляйте нашего хозяина въ одиночеств. Я приглашенъ и спшу, я только на минутку зашелъ къ Лемерсье увидавъ у него въ окнахъ свтъ. Позвольте мн надяться что наше знакомство этимъ не кончится, скажите гд я могу имть честь сдлать вамъ визитъ?
— Нтъ, сказалъ маркизъ,— я какъ Французъ заявляю свое право сдлать первый визитъ иностранцу постившему нашу столицу и — добавилъ онъ боле тихимъ голосомъ — мыслящему такъ благородно о людяхъ которые чтутъ своихъ изгнанныхъ королей.
Англичанинъ поклонился и медленно пошелъ къ двери, но дойдя до порога обернулся и сдлалъ Лемерсье знакъ, не замченный Аленомъ.
Фредерикъ понялъ знакъ и пройдя за Грагамомъ Веномъ въ сосднюю комнату затворилъ дверь.
— Любезнйшій Лемерсье, разумется я не вторгнулся бы къ вамъ въ этотъ часъ чтобы сдлать только церемонный визитъ. Я зашелъ сказать что мадмуазель Дюваль, адресъ которой вы мн прислали, не настоящая, не та которую зная нашъ обширный кругъ знакомства, я просилъ васъ помочь мн найти.
— Не настоящая Дюваль? Diable! Она совершенно согласовалась съ вашимъ описаніемъ.
— Ничуть.
— Вы говорили что она очень красива и молода, моложе двадцати лтъ.
— Вы забыли что по моимъ словамъ она соотвтствовала этому описанію двадцать одинъ годъ тому назадъ.
— А, правда, но нкоторыя женщины вчно молоды. ‘Годы, сказалъ одинъ острякъ въ Figaro, это рка которую женщины заставляютъ возвращаться къ источнику когда она протекла больше двадцати лтъ’. Ничего, soyez tranquille, я найду вашу Дюваль если только ее возможно найти. Но почему другъ вашъ кто поручилъ вамъ эти розыски не могъ выбрать другаго имени мене обыкновеннаго? Дюваль! Нтъ въ Париж улицы гд бы не было вывски съ именемъ Дюваль.
— Совершенно врно, въ этомъ-то и затрудненіе, однакоже, любезнйшій Лемерсье, прошу васъ продолжайте высматривать не найдете ли Луизу Дюваль что была молода и красива двадцать одинъ годъ тому назадъ. Эти поиски должны интересовать меня больше нежели то чмъ я безпокоилъ васъ сегодня вечеромъ относительно дамы въ сро-жемчужномъ плать, въ послднемъ случа я только тшу свою прихоть, тогда какъ въ первомъ исполняю общаніе данное другу. Вы какъ истый Французъ понимаете разницу, первое есть дло чести. Я увренъ что вы дадите мн знать если найдете другую мадамъ или мадемуазель Дюваль, и разумется попомните свое общаніе никому не говорить о поискахъ которые вы такъ любезно взяли на себя. Поздравляю васъ съ такимъ другомъ какъ г. де-Ротбріанъ. Какая благородная наружность и манеры!
Лемерсье возвратился къ маркизу.
— Какъ жаль что ты не можешь обдать съ нами завтра. Я боюсь что сегодня мы плохо пообдали. Но всегда лучше заране составлять menu. Я пошлю завтра предупредить Филиппа. Будь покоенъ.
Маркизъ помолчалъ съ минуту, и на его молодомъ лиц была видна борьба гордости. Наконецъ онъ сказалъ твердо и мужественно:
— Любезнйшій Фредерикъ, мы съ тобою не принадлежимъ и не можемъ принадлежать къ одному обществу. Зачмъ мн стыдиться сознаться старому школьному товарищу что я бденъ, очень бденъ, что нашъ сегодняшній облъ для меня преступная расточительность? Я живу въ одной комнат въ четвертомъ этаж, обдаю однимъ блюдомъ въ маленькомъ ресторан, наибольшій доходъ какой я могу себ выгадать не превышаетъ 5.000 франковъ въ годъ, я не могу надяться поправить свое состояніе. Въ своемъ отечеств Аленъ де-Рошбріанъ не можетъ имть никакой карьеры.
Лемерсье былъ такъ удивленъ этимъ признаніемъ что нсколько минутъ молчалъ, съ широко открытымъ ртомъ и глазами, наконецъ онъ вскочилъ, обнялъ своего друга и едва не со слезами воскликнулъ:
— Tant mieux pour moi! Ты помстишься со мною. У меня есть превосходная лишняя спальня. Не отказывайся. Это возвыситъ мое собственное положеніе если я буду говорить: ‘Я живу вмст съ Рошбріаномъ’. Это должно устроиться. Перезжай завтра же. Что же касается карьеры, о! мы съ Дюплеси устроимъ это. Черезъ два года ты будешь милліонеромъ. А пока мы соединимъ наши капиталы: я свои скромныя средства, ты свое громкое имя. Все улажено!
— Любезнйшій другъ мой Фредерикъ, сказалъ молодой аристократъ глубоко тронутый,— подумавъ хорошенько ты увидишь что предлагаешь мн невозможное. Я могу быть бденъ, это не безчеститъ меня, но жить на чужой счетъ я не могу не унижаясь. Не нужно быть gentilhomme’омъ чтобы понять это, довольно быть Французомъ. Заверни ко мн когда теб будетъ время. Вотъ мой адресъ. Ты единственный человкъ въ Париж для кого я буду дома. Au revoir.
И ускользнувъ отъ объятій Лемерсье, маркизъ поспшно ушелъ.
Аленъ достигъ дома гд нанималъ квартиру. Снаружи это былъ красивый домъ, бывшій во времена стараго режима отелемъ знатной фамиліи. Въ бельэтаж и теперь были великолпныя комнаты съ потолками расписанными Лебреномъ, стнами на которыхъ тонкія шелковыя ткани, ихъ покрывавшія, казались и теперь еще свжими. Это помщеніе занималъ богатый agent de change. Но, какъ и во всхъ подобныхъ палатахъ, верхніе этажи были совершенно лишены и тхъ удобствъ какія въ настоящее время составляютъ потребность даже бдныхъ людей: задняя лстница, узкая, грязная, никогда не освщаемая, темная какъ Эребъ, вела въ комнату занимаемую маркизомъ, которую могъ бы занимать только бцный студентъ или добродтельная гризетка. Но для него была особая прелесть въ этомъ старомъ отел, и къ богатйшему жильцу не относились здсь съ такимъ церемоннымъ уваженіемъ какъ къ жильцу четвертаго этажа. Привратникъ и его жена были Бретонцы, изъ деревни Рошбріана, они знали родителей Алена когда т были молоды, ихъ родственникъ рекомендовалъ Алену отель гд они служили. Когда онъ остановился у ложи консьержа чтобы взять ключъ оставленный тамъ, жена консьержа ждала его возвращенія, непремнно хотла проводить его со свчей до квартиры, затопить каминъ, такъ какъ посл теплаго дня ночью завернулъ пронзительный холодъ, что въ Париж чувствительне даже чмъ въ Лондон.
Старуха, взбжавъ на лстницу впереди его, отворила дверь его комнаты и занялась растапливаніемъ камина.
— Не такъ много, добрая моя Марта, сказалъ онъ,— этого полна довольно. Я былъ сегодня расточителенъ и долженъ теперь поприжаться за это.
— Господинъ маркизъ шутитъ, сказала смясь старуха.
— Нтъ, Марта, я говорю серіозно. Я согршилъ, но я исправлюсь. Entre nous, другъ мой, Парижъ очень дорогъ когда выйдешь за порогъ дома, я долженъ поспшить назадъ въ Рошбріанъ.
— Господинъ маркизъ долженъ повезти туда съ собою маркизу, прекраснаго ангела, съ приличнымъ приданымъ.
— Приданое приличное развалинамъ Рошбріана не будетъ достаточно чтобы поправить ихъ, Марта, дайте мн шлафрокъ и покойной ночи.
— Bon repos, Alle Marquis! beaux rves, et bel avenir.
— Bel avenir! пробормоталъ молодой человкъ съ горечью, склонивъ щеку на руку:— что лучше теперешняго ждетъ меня въ будущемъ? а бездйствіе въ молодости сильне чувствуется чмъ въ старости. Какъ легко переносилъ бы я бдность еслибъ она сопровождалась своимъ облагораживающимъ спутникомъ, Трудомъ, къ которому мн закрытъ путь! Да, да, я долженъ возвратиться на свой утесъ, въ этомъ океан нтъ для меня не только паруса, даже весла.
Аленъ де-Рошбріанъ не былъ воспитанъ въ ожиданіи бдности. Онъ былъ единственный сынъ отца чьи помстья были обширне владній самыхъ знатныхъ фамилій въ новйшей Франціи, его наслдство казалось соотвтствовало его знаменитому происхожденію. Получивъ воспитаніе въ провинціальной академіи онъ возвратился шестнадцати лтъ въ Рошбріанъ и жилъ тамъ скромно и довольно уединенно, но все-таки какъ бы въ нкоторомъ феодальномъ владніи, съ теткою, старшею и не замужнею сестрою своего отца.
Отца своего онъ видлъ всего два раза по выход изъ училища. Блестящій seigneur рдко посщалъ Францію, лишь на очень короткое время, и жилъ всегда за границей. Вс доходы Рошбріана пересылались ему за исключеніемъ того что было необходимо на содержаніе его сына и сестры. Оба эти честныя существа питали увренность что маркизъ въ тайн употреблялъ свое состояніе на дло Бурбоновъ, какимъ образомъ — того они не знали, хотя часто тшили себя догадками, и молодой человкъ подростая питалъ надежду скоро услышать что потомокъ Генриха Четвертаго перешелъ границу, на бломъ боевомъ кон, высоко воздымая старую хоругвь съ цвткомъ лиліи. Тогда дйствительно открылась бы для него карьера и старый мечъ Керуэка былъ бы вынутъ изъ ноженъ. День за днемъ онъ ожидалъ услыхать о возстаніи, душою коего будетъ безъ сомннія его благородный отецъ. Но маркизъ, хотя былъ искреннимъ легитимистомъ, не былъ ни мало фанатикомъ энтузіастомъ. Онъ былъ просто очень гордый, очень вжливый, очень роскошный, и хотя не лишенный доброты и великодушія составлявшихъ весьма обычныя свойства стараго французскаго дворянства, но очень себялюбивый grand seigneur.
Лишившись жены (которая умерла въ первый же годъ супружества даровавъ жизнь Алену) еще въ очень молодыхъ годахъ, онъ велъ открыто распущенную жизнь докол не подпалъ подъ деспотическое ярмо одной русской княгини, которая по какимъ-то таинственнымъ причинамъ никогда не посщала своего отечества и упорно отказывалась поселиться во Франціи. Она любила путешествовать и ежегодно перезжала изъ Лондона въ Неаполь, изъ Неаполя въ Вну, Берлинъ, Мадридъ, Севилью, Карлсбадъ, Баденъ-Баденъ, повсюду куда увлекалъ ее капризъ или случай, кром Парижа. Эта прекрасная скиталица приковала къ себ сердце и стопы маркиза де-Рошбріана.
Она была очень богата, жила почти по-царски. Домъ ея былъ какъ разъ такой гд маркизу удобно было быть enfant gt. Я подозрваю что подобно кошк онъ былъ привязанъ скоре къ самому дому нежели къ хозяйк. Онъ не жилъ въ одномъ дом съ княгиней, это не было бы согласно съ приличіями, еще мене согласовалось бы съ понятіемъ маркиза о собственномъ достоинств. У него была собственная карета, собственное помщеніе, собственная свита, какъ подобало такому grand seigneur и любимцу такой grande dame. Помстья его, заложенныя еще прежде чмъ онъ получилъ ихъ, не доставляли дохода соотвтствовавшаго его потребностямъ, онъ перезакладывалъ имніе изъ года въ годъ до тхъ поръ пока не могъ уже больше перезаложить. Онъ продалъ свой парижскій отель, не конфузясь принялъ состояніе сестры, занялъ съ одинаковымъ хладнокровіемъ капиталъ въ двсти тысячъ франковъ который сынъ его достигнувъ совершеннолтія имлъ получить какъ наслдство посл матери. Аленъ уступилъ ему это состояніе не только безъ ропота, но даже съ гордостію, онъ полагалъ что оно пойдетъ на сформированіе полка для защиты цвтка лиліи.
Надо отдать справедливость маркизу, онъ былъ вполн увренъ что вскор возвратить и сестр, и сыну то что съ такою безпечностью взялъ у нихъ. Ему предстояло жениться на своей княгин какъ только умретъ ея мужъ. Она не жила съ мужемъ уже много лтъ, и каждый годъ говорили что онъ не проживетъ боле года. Но онъ довершалъ мру своихъ супружескихъ несправедливостей продолжая жить, и однажды, ло ошибк, смерть похитила у его жены маркиза вмсто князя.
Это была случайность на которую маркизъ никогда не разчитывалъ. Онъ былъ еще довольно молодъ чтобы считать себя молодымъ, и въ дйствительности, одною изъ главнйшихъ причинъ почему сынъ его оставался въ Бретани было нежеланіе представить въ свтъ сына ‘однихъ со мной лтъ’, сказалъ бы маркизъ патетически. Извстіе о его кончин, послдовавшей въ Баден посл краткаго приладка бронхитиса полученнаго на ужин al fresco въ старомъ замк, было с грустью передано Рошбріанамъ княгинею, и ударъ этотъ былъ тмъ сильне для Алена и его тетки что они такъ мало видали покойнаго что смотрли на него какъ на историческій миъ, воплощеніе рыцарства осудившаго себя на добровольное изгнаніе лишь бы не подчиняться узурпатору. Но ихъ скоро пробудило отъ ихъ печали сомнніе останется ли замокъ Рошбріанъ собственностію ихъ фамиліи. Кром владтелей закладныхъ, кредиторы изъ многихъ европейскихъ столицъ предъявили свои требованія, а все движимое имущество переданное Алену врнымъ Италіянцемъ, слугою его отца, за исключеніемъ экилажей и лошадей проданныхъ въ Баден, состояло изъ великолпнаго несессера, гд въ секретномъ ящичк было нсколько банковыхъ билетовъ, тысячъ на тридцать франковъ, трехъ большихъ ящиковъ заключавшихъ въ себ корреспонденцію маркиза, нсколькихъ миніатюрныхъ женскихъ портретовъ и большаго количества локоновъ волосъ.
Совершенно не приготовленный къ раззоренію которое теперь угрожало ему, молодой маркизъ обнаружилъ природную твердость характера спокойно встртивъ опасность и разумно взвсивъ и отдаливъ ее.
Съ помощію фамильнаго нотаріуса сосдняго города онъ привелъ въ ясность свои обязательства и средства, и увидалъ что за уплатою всхъ долговъ и за отчисленіемъ процентовъ по закладнымъ имніе, долженствовавшее доставлять 10.000 фунтовъ годоваго дохода, будетъ давать только 400 фунтовъ въ годъ. Но даже и это не было обезпечено, и опасность для имнія не прекращалась, ибо главный закладчикъ, паридскій капиталистъ по имени Лувье, которому при жизни покойнаго маркиза не разъ приходилось ожидать полугодовой уплаты процентовъ доле чмъ хватало его терпнія,— а терпніе его было не велико,— наотрзъ объявилъ что если еще разъ случится подобная задержка, то онъ воспользуется своими правами на имніе, а во Франціи неблагопріятные годы еще боле чмъ въ Англіи вліяютъ на полученіе дохода съ земли. Уплачивать каждый годъ правильно 9.600 фунтовъ изъ 10.000 съ вроятностью потерять все въ случа неуплаты, будь то отъ неурожая, отъ просрочки ллатежа фермерами, отъ того что лсъ упадетъ въ цн,— значитъ жить подъ Дамокловымъ мечомъ.
Два года однакожь и боле Аленъ отражалъ эти затрудненія осторожно и стойко, онъ измнилъ образъ жизни какой до сихъ поръ велъ въ замк, отказался отъ сельскихъ забавъ коими привыкъ пользоваться, и жилъ какъ жили его мелкіе арендаторы. Но вроятность риска въ будущемъ не уменьшалась.
— Есть только одинъ способъ, господинъ маркизъ, сказалъ фамильный нотаріусъ, г. Геберъ,— съ помощію котораго вы можете достигнуть нкоторой безопасности для вашего имнія. Отецъ вашъ отъ времени до времени возвышалъ сумму залога имнія, такъ какъ ему нужны были деньги, и часто платилъ высшіе проценты чмъ обыкновенно платятъ. Вы можете значительно увеличить свой доходъ консолидируя вс эти закладныя въ одну за боле низкіе проценты, и сдлавъ это расплатиться съ этимъ ужаснымъ заимодавцемъ г. Лувье, которому, я сильно подозрваю, очень хочется сдлаться собственникомъ Рошбріана. Къ несчастію, небольшіе участки земли которые не были сильно обременены долгами, и будучи смежны съ мелкими собственниками очень удобны для нихъ и могли бы быть съ выгодою проданы, уже пошли на уплату долговъ покойнаго маркиза. Остались однакожь дв небольшія фермы примыкающія къ городу С., за которыя, я думаю, можно получить хорошую цну, но эти земли вмст съ другими заложены гну Лувье, а онъ соглашается освободить ихъ только по уплат всего долга. При перевод же закладной на другаго кредитора можно бы не включать эти земли и такимъ образомъ получить боле 100.000 франковъ, вы бы могли беречь ихъ для непредвиднныхъ случаевъ, и они лослужили бы основаніемъ капиталу для постепеннаго выкупа имнія. При небольшомъ капитал, господинъ маркизъ, доходы съ имнія могли бы значительно увеличиться, лса и фруктовые сады можно бы привести въ порядокъ и устроить дренажъ и орошеніе на поляхъ окружающихъ С. Теперь въ Бретани начинаютъ понимать сельское хозяйство, и въ рукахъ умнаго капиталиста ваша земля могла бы скоро удвоиться въ цн. Итакъ, мой совтъ вамъ хать въ Парижъ, обратиться къ хорошему стряпчему опытному въ подобныхъ длахъ, переговорить о консолидаціи вашихъ закладныхъ на такихъ условіяхъ чтобы можно было продать отдльныя дачи, и такимъ образомъ уплачивать долгъ по частямъ согласно условію, поищите не найдется ли надежной компаніи или частнаго человка кому бы можно было сдать на года устройство лсовъ, дренированіе полей и надзоръ за рыбными ловлями. Они, правда, захотятъ пользоваться всми выгодами въ теченіи многихъ лтъ, можетъ-быть двадцати, но вы еще молодой человкъ, по прошествіи этого времени, управленіе имніемъ опять перейдетъ къ вамъ, съ такимъ увеличеннымъ доходомъ что закладныя, страшныя теперь, покажутся вамъ сравнительно ничтожными.
Вслдствіе этого совта, молодой маркизъ прибылъ въ Парижъ, снабженный письмомъ отъ г. Гебера къ знаменитому стряпчему и нсколькими письмами отъ тетки къ дворянамъ Предмстья бывшимъ въ родств съ ихъ домомъ. Одна изъ причинъ почему г. Геберъ побудилъ своего кліента взяться за это дло лично, а не предложилъ самъ отравиться въ Парижъ, не относилась къ его профессіи. Онъ искренно и глубоко любилъ Алена, ему жаль было этой молодой жизни, такъ безплодно проходившей среди уединенія и строгихъ лишеній, онъ уважалъ рыцарскія чувства преданности изгнанной династіи, но былъ слишкомъ практическій человкъ чтобы раздлять эти чувства, которыя лишали человка карьеры и безъ нкоторыхъ видоизмненій отрзывали его отъ всхъ надеждъ и стремленій современнаго поколнія. Онъ считалъ довольно вроятнымъ что атмосфера столицы была необходима для умственнаго здоровья, чахнувшаго посреди феодальныхъ тумановъ Бретани, что попавъ въ Парижъ Аленъ напитается парижскими идеями, изберетъ себ какую-нибудь карьеру ведущую къ почестямъ и богатству, что было бы легко благодаря его происхожденію, историческому имени такъ популярному что всякая династія старалась бы привлечь его въ число своихъ приверженцезъ,— благодаря его уму, не изощренному еще соприкосновеніемъ и соперничествомъ съ другими, но сильному въ себ самомъ, привычному къ мысли, и оживленному благородными стремленіями.
По меньшей мр Аленъ былъ бы въ Париж въ такомъ общественномъ положеніи что ему могъ представиться случай жениться, при чемъ его происхожденіе и титулъ могли бы быть равнозначительны большому состоянію, которое способствовало бы выкупу его seigneuries. На сей конецъ онъ предупредилъ Алена что дло за которымъ отъ отправляется въ Парижъ можетъ затянуться, что стряпчіе всегда дйствуютъ медленно, и совтовалъ ему разчитывать что придется пробыть въ столиц нсколько мсяцевъ, можетъ-быть и годъ. При этомъ онъ деликатно намекнулъ что до сихъ поръ жизнь его была слишкомъ уединенна для его лтъ и общественнаго положешя, и что годъ въ Париж, даже въ случа если онъ потерпитъ неудачу, не будетъ потеряннымъ временемъ, ибо доставитъ ему знаніе людей и жизни которое поможетъ ему лучше бороться съ затрудненіями по возвращеніи.
Аленъ раздлилъ съ теткой свой скудный доходъ и прибылъ въ Парижъ твердо ршившись жить въ немъ на 200 фунтовъ въ годъ что пришлись на его долю. Онъ почувствовалъ во всемъ существ своемъ переворотъ, начавшійся какъ только онъ потерялъ изъ виду т мста гд былъ предметомъ феодальнаго почтенія, которое сохранилось еще въ глухихъ частяхъ Бретани къ представителямъ славныхъ именъ связанныхъ съ незапамятными преданіями этой провинціи.
Самая суетня на желзной дорог, съ толпой пассажировъ, торопливостью и безцеремоннымъ демократизмомъ путешествія, огорчила и смутила его и смягчила то чувство личнаго достоинства въ которомъ онъ былъ воспитанъ. Онъ почувствовалъ что ступивъ за предлы Рошбріана становился лишь единицей въ сумм человческихъ существъ. Прибывъ въ Парижъ и достигнувъ мрачнаго отеля который былъ ему рекомендованъ, онъ привтствовалъ даже безотрадность того одиночества которое обыкновенно такъ подавляетъ чужаго человка въ столиц своей родины. Лучше быть одному нежели чувствовать себя потеряннымъ въ копоти и давк чуждой толпы. Въ теченіе нсколькихъ первыхъ дней онъ скитался по Парижу не заходя даже къ стряпчему къ которому направилъ его г. Геберъ. Съ инстинктивною находчивостью ума, которая при боле правильномъ воспитаніи доставила бы ему большія выгоды, онъ чувствовалъ что надобно пропитаться мстною атмосферой и набраться общихъ идей, которыя въ большихъ городахъ такъ заразительны что могутъ быть уловлены по первымъ впечатлніямъ, прежде чмъ вступать въ дловыя отношенія.
Наконецъ онъ отправился къ стряпчему г. Гандрену, въ улицу Св. Флорентина. Онъ механически составилъ себ понятіе о жизни и личности стряпчаго изъ своего знакомства съ Геберомъ. Онъ ожидалъ найти мрачный домъ въ мрачной улиц близь дловаго центра, вдали отъ мстъ посщаемыхъ лнивцами, и серіознаго человка безъ всякихъ претензій и зрлыхъ лтъ.
Онъ достигъ отеля заново отдланнаго снаружи, богато убраннаго внутри, въ модномъ квартал близь Тюйлери. Онъ вступилъ на широкій подъздъ, и былъ проведенъ въ бельэтажъ. Подождавъ въ контор, безукоризненно чистой, гд щеголеватые молодые люди помщались за красивыми конторками, онъ былъ наконецъ допущенъ въ великолпную комнату, къ джентльмену развалившемуся въ креслахъ предъ бюро marqueterie, genre Louie Seize, и забавлявшемуся блою курчавою комнатною собачкой съ острою мордой и пронзительнымъ лаемъ.
Джентльменъ, при вход его, вжливо всталъ и пустилъ собачку, которая обнюхавъ маркиза соблаговолила не укусить его.
— Господинъ маркизъ, сказалъ г. Гандренъ взглянувъ на карточку и рекомендательную записку отъ г. Гебера посланныя ему Аленомъ и лежавшія теперь на секретер въ сторон отъ кипы писемъ тщательно подобранныхъ и перевязанныхъ,— я радъ чести познакомиться съ вами. Вы только-что прибыли въ Парижъ? Г. Геберъ — достойнйшій человкъ, хотя я никогда не видалъ его, но я съ нимъ переписывался — говоритъ что вы желаете получить мой совтъ, онъ писалъ мн нсколько дней тому назадъ сообщая объ этомъ дл — консолидаціи закладныхъ. Требуется очень большая сумма, господинъ маркизъ, и найти ее не легко.
— Тмъ не мене, сказалъ Аленъ спокойно,— мн представляется что въ Париж должно быть много капиталистовъ которые желаютъ помстить свои деньги подъ врное обезпеченіе за хорошіе проценты.
— Вы ошибаетесь, маркизъ, очень мало такихъ капиталистовъ. Люди у кого теперь есть деньги любятъ скорый оборотъ и большіе барыши, благодаря великолпной систем Crdit Mobilier, которая, какъ вы знаете, даетъ возможность каждому помстить деньги въ торговлю или спекуляціи, не вступая въ обязательства превосходящія его часть. Почти вс капиталисты теперь или торговцы или спекуляторы.
— Въ такомъ случа, сказалъ маркизъ приподымаясь,— мн остается думать, милостивый государь, что вы не можете пособить мн.
— Нтъ, я не говорилъ этого, маркизъ. Я хорошенько вникну въ дло. Безъ сомннія, у васъ есть съ собою извлеченіе изъ необходимыхъ документовъ, условія настоящихъ закладныхъ, описаніе доходовъ имнія, разчеты на его будущность и т. д.
— Милостивый государь, у меня есть такое извлеченіе изъ документовъ съ собою въ Париж, и просмотрвъ его вмст съ г. Геберомъ, я могу заврить васъ моимъ словомъ что бумаги вполн согласны съ положеніемъ длъ.
Маркизъ сказалъ это съ наивною простотой какъ будто его слова было совершенно достаточно чтобы покончить съ этою стороной вопроса.
Г. Гандренъ вжливо улыбнулся и сказалъ:
— Eh bien, господинъ маркизъ, пожалуйте мн это извлеченіе, черезъ недлю я скажу вамъ мое мнніе. Нравится вамъ Парижъ? Замчательно похорошлъ при император. А propos, гжа Гандренъ принимаетъ завтра вечеромъ. Позвольте мн воспользоваться этимъ случаемъ чтобы познакомить васъ съ нею.
Не приготовленный къ этому приглашенію, маркизъ могъ только пробормотать благодарность и согласіе.
Черезъ минуту онъ былъ на улиц. На слдующій вечеръ онъ отправился къ гж Гандренъ, гд было блестящее собраніе — цлый движущійся букетъ орденскихъ кавалеровъ. Исполнивъ церемонію представленія гж Гандренъ, красивой женщин, превосходно одтой и разговаривавшей съ секретаремъ одного изъ посольствъ, молодой аристократъ забился въ темный тихій уголокъ, наблюдая все окружающее и воображая что самъ онъ укрылся отъ наблюденій. И глядя какъ молодые люди его лтъ мелькали мимо него или когда ихъ разговоры достигали его слуха убдился онъ что съ головы до ногъ, снаружи и внутри, онъ былъ старомоднымъ, устарлымъ человкомъ, не принадлежалъ своему поколнію, не принадлежалъ своему времени. Самый титулъ его представлялся ему пустою бумагой, документомъ на владніе наслдствомъ давно растраченнымъ. Не такъ великолпные seigneurs Рошбріанъ совершали свой дебютъ въ столиц своей націи. Они имли доступъ въ кабинеты своихъ королей, они блистали на балахъ въ Версали, занимали высокіе посты и отличались при двор и на поляхъ битвъ, орденъ Св. Луизы казалось былъ ихъ наслдственнымъ достояніемъ. Отецъ его, хотя добровольный изгнанникъ въ зрлые годы, былъ въ дтств королевскимъ пажомъ, и въ теченіи всей жизни вращался въ обществ принцевъ, а здсь, на вечер стряпчаго, неизвстный, незамчаемый, ищущій покровительства стряпчаго, стоялъ послдній маркизъ Рошбріанъ.
Не трудно догадаться что Аленъ не. оставался долго. Но онъ былъ тамъ достаточно долго чтобъ убдиться что при двухстахъ фунтовъ годоваго дохода свтское общество Парижа, даже то общество какое было у г. Гандренъ, было не для него. Тмъ не мене, дня два спустя онъ ршилъ сдлать визитъ ближайшему изъ всхъ родственниковъ къ кому имлъ письма отъ тетки. Для графа де-Вандемара, одного изъ такихъ же какъ онъ самъ аристократовъ завтнаго Предмстья, онъ всегда останется Рошбріаномъ, во дворц или въ хижин. Дйствительно Вандемары, хотя въ теченіи многихъ поколній до первой революціи были могущественною и блестящею фамиліей, всегда признавали Рошбріановъ главою своего дома, стволомъ отъ котораго они были отпрыскомъ явившимся въ пятнадцатомъ столтіи, когда младшій сынъ Рошбріановъ женился на богатой наслдниц и вмст съ землею принялъ титулъ Вандемара.
Съ тхъ поръ члены обихъ фамилій часто вступали между собою въ браки. Настоящій графъ извстенъ былъ своимъ умомъ, самъ былъ крупный собственникъ и могъ подать совтъ полезный Алену въ его переговорахъ съ г. Гандреномъ. Отель де-Вандемаръ былъ напротивъ отеля де-Рошбріанъ, первый былъ не такъ обширенъ, но такой же почтенный, мрачный и похожій на тюрьму.
Когда онъ отвелъ глаза отъ гербоваго щита который все еще оставался, хотя потрескавшійся и обвалившійся, надъ порталомъ дома принадлежавшаго его предкамъ и готовъ былъ перейти улицу, двое молодыхъ людей, повидимому года на два или на три постарше его, выхали верхомъ изъ отеля де-Вандемаръ.
Красивые молодые люди, съ надменнымъ взглядомъ людей древней фамиліи, были одты съ тою изысканною тщательностію которая у родовитыхъ людей является не щегольствомъ, но кажется составляетъ часть самоуваженія нераздльнаго со старымъ рыцарскимъ чувствомъ чести. Лошадь одного изъ всадниковъ сдлала скачокъ и очутилась какъ разъ возл Алена, готоваго перейти улицу. Всадникъ удержавъ лошадь приподнялъ шляпу и извинился съ благовоспитанною вжливостью, но въ то же время снисходительно, какъ бы обращаясь къ низшему. Этотъ незначительный случай и пренебрежительное обращеніе со стороны человка однихъ съ нимъ лтъ, одинаковаго происхожденія и безъ сомннія одной крови — онъ угадалъ что это были сыновья графа де-Вандемара — разстроили Алена до такой степени которую можетъ-быть пойметъ только Французъ. Онъ былъ почти готовъ отложить свой визитъ и возвратиться. Однакожь его природное мужество взяло верхъ надъ этимъ болзненнымъ чувствомъ, которое, происходя отъ соединенія гордости и бдности, дйствуетъ точно также какъ тщеславіе, хотя не есть само тщеславіе.
Графъ былъ дома, худощавый сухой человкъ, съ узкимъ, но высокимъ лбомъ и съ выраженіемъ лица проницательнымъ, строгимъ и нсколько насмшливымъ.
Онъ однакоже принялъ маркиза сначала очень радушно,— расцловался съ нимъ на об щеки, называлъ его кузеномъ, выражалъ безконечное сожалніе что графиня ухала по дламъ благотворительности, чмъ знатныя дамы Предмстья занимаются съ религіознымъ рвеніемъ, и что сыновья его только-что выхали кататься въ Булонскій лсъ.
Когда же Аленъ приступилъ просто и безъ ложнаго стыда къ изложенію причинъ побудившихъ его пріхать въ Парижъ, перечислилъ свои доходы, упомянулъ о скудости своихъ средствъ, улыбка исчезла съ лица графа, онъ нсколько отодвинулъ свое кресло съ видомъ человка желающаго удалиться отъ чужихъ затрудненій, и когда Аленъ кончилъ, онъ нсколько времени покашливалъ, и глядя пристально на коверъ сказалъ наконецъ:
— Любезнйшій молодой другъ мой, отецъ поступилъ съ вами чрезвычайно дурно, безчестно….
— Стойте! сказалъ маркизъ вспыхнувъ.— Никто не иметъ права говорить такъ о моемъ отц въ моемъ присутствіи.
Графъ поднялъ на него изумленные глаза, пожалъ плечами и возразилъ хладнокровно:
— Если вы. маркизъ, довольны поведеніемъ вашего отца, то разумется это не мое дло, онъ никогда не оскорблялъ меня. Я думаю, однакоже, что принимая въ разчетъ мои лта и общественное положеніе, вы пришли ко мн за совтомъ. Не такъ ли?
Аленъ наклонилъ голова въ знакъ согласія.
— Есть четыре средства которыя можетъ избрать человкъ въ вашемъ положеніи, сказалъ графъ дотрогиваясь указательнымъ пальцемъ правой руки до большаго и трехъ другихъ пальцевъ лвой,— четыре средства, не больше. Первое: Поступить какъ совтуетъ вашъ нотаріусъ: консолидировать ваши закладныя, улучшить доходы какъ только можно, возвратиться въ Рошбріанъ и дожить остальную жизнь въ той же бдности. При этомъ способ жизнь ваша будетъ постояннымъ рядомъ лишеній и серіозной борьбы, и по всей вроятности вы не будете имть успха: придутъ одинъ или два неурожайные года, арендаторы не заплатятъ денегъ, уплата по закладной будетъ просрочена, и черезъ двадцать лтъ работъ и мученій вы преждевременно состаритесь и останетесь безъ копйки. Способъ второй: Рошбріанъ, хоть и сильно обремененъ долгами и можетъ давать вамъ не больше доходу чмъ сколько отецъ вашъ платилъ своему chef de cuisine, все-таки это одно изъ тхъ великолпныхъ имній которыя разыскиваютъ банкиры жиды и биржевые игроки, за которое они дадутъ вамъ громадную сумму. Если вы помстите ее въ хорошія руки, то я не сомнваюсь что вы будете въ состояніи пріобрсти въ три мсяца собственность на такихъ условіяхъ что остатокъ, благоразумно помщенный, дастъ вамъ возможность жить въ Париж какъ прилично вашему общественному положенію и вашимъ лтамъ. Слдуетъ мн продолжать? Улыбается вамъ этотъ способъ?
— Продолжайте, графъ, я буду отстаивать до послдней крайности наслдіе предковъ и не могу добровольно продать ихъ родныя деревья и могилы.
— Ваше имя останется при васъ, вы будете такъ же хорошо приняты въ Париж и ваше благородное происхожденіе будетъ признано также безусловно хотя бы даже вся Іудея раскинула кущи свои въ Рошбріан. Подумайте какъ немногіе изъ насъ gentilshommes стараго режима продолжаютъ владть своими помстьями. Мы сохранили только наши имена, ихъ никакая революція изгладить не можетъ.
— Можетъ-быть и такъ, но простите меня, есть предметы о которыхъ мы не можемъ разсуждать, которые мы можемъ только чувствовать. Рошбріанъ можетъ-быть у меня отнятъ, но добровольно я не уступлю его.
— Перехожу къ третьему способу. Сохраните замокъ, но отбросьте его преданія, останьтесь de facto маркизомъ Рошбріаномъ, но признайте настоящій порядокъ вещей. Сдлайтесь извстны людямъ власть имющимъ. Они примутъ васъ съ восторгомъ, опора въ старомъ дворянств обезпечиваетъ прочность новой системы. Вамъ дадутъ мсто въ дипломатіи, вы сдлаетесь посланникомъ, министромъ, а министры въ настоящее время имютъ случаи пріобртать громадныя состоянія.
— Этотъ способъ также невозможенъ какъ предыдущій. Докол Генрихъ V не откажется формально отъ своего права на престолъ Св. Лудовика, я не могу служить никому другому сидящему на престол.
— Таково и мое убжденіе, сказалъ графъ,— и я держусь его, но мое имніе не заложено, и ни лта мои ни наклонности не способствуютъ общественной дятельности. Послдній способъ можетъ-быть лучше другихъ, во всякомъ случа онъ самый легкій. Богатая женитьба, даже еслибъ это было msalliance. Я думаю въ ваши лта, съ вашею наружностію, ваше имя стоитъ по крайней мр два милліона франковъ въ глазахъ богатаго roturier съ честолюбивою дочерью.
— Увы! сказалъ молодой человкъ вставая,— вижу что мн остается хать назадъ въ Рошбріанъ: я не могу продать свой замокъ, не могу продать свои убжденія, не могу продать свое имя и самого себя.
— Послднее вс мы длывали при старомъ режим. Хотя я до сихъ поръ имю титулъ де-Вандемара, имнье мн досталось отъ дочери откупщика, на которой мой ддъ, къ счастію для насъ, женился во времена Лудовика XV. Браки съ людьми и высокаго общественнаго положенія, и умными всегда были mariages de convenance во Франціи. Только въ le petit monde люди ничего не имющіе женятся на двушкахъ безъ средствъ, и я не думаю чтобъ они были счастливе отъ этого. Напротивъ, семейнныя ссоры доводящія до ужасныхъ преступленій, какъ видно изъ Gazette des Tribuneaux, происходятъ преимущественно между тми кто не продавалъ себя предъ брачнымъ алтаремъ.
Старый графъ проговорилъ это съ угрюмою насмшкой. Онъ былъ вольтеріанецъ.
Вольтеріанство оставлено новйшими французскими либералами, его теперь придерживаются боле остряки стараго режима. Они подбираютъ его легкое оружіе на поляхъ битвы гд гибли ихъ предки, и снова оперяютъ противъ canaille стрлы направлявшіяся прежде противъ noblesse.
— Прощайте, графъ, сказалъ Аденъ вставая.— Хоть я и не имю намренія воспользоваться вашими совтами, тмъ не мене благодарю васъ за нихъ.
— До свиданья, кузенъ, вы будете о нихъ лучшаго мннія поживъ мсяца два въ Париж. Кстати, жена моя принимаетъ по средамъ, считайте нашъ домъ своимъ.
— Графъ, могу ли я съ доходомъ какой получаю съ имнія занять приличное моему происхожденію мсто въ обществ что собирается у графини?
Графъ поколебался.
— Нтъ, сказалъ онъ наконецъ искренно,— не потому что васъ примутъ съ меньшимъ радушіемъ или будутъ меньше уважать, но потому что вы горды и щепетильны какъ seigneur de province. Общество будетъ только огорчать васъ, а не доставлять вамъ удовольствіе. Еще хуже, я знаю по воспоминаніямъ собственной молодости и по горькому опыту моихъ сыновей, вы неизбжно войдете въ долги, а долги при вашихъ обстоятельствахъ поведутъ къ потер Рошбріана. Нтъ, я приглашаю васъ постить насъ. Общаю вамъ самое избранное, но не самое блестящее общестао Парижа, потому что жена моя религіозна и отпугиваетъ веселыхъ птицъ патерами. Но если вы примете мое приглашеніе я обязанъ какъ старый свтскій человкъ сказать молодому родственнику что вы вроятно раззоритесь.
— Благодарю васъ, графъ, за вашу откровенность, теперь я вижу что нашелъ родственника и руководителя, отвчалъ маркизъ съ благородствомъ не лишеннымъ чувства которое тронуло жесткое сердце старика.
— Приходите по крайней мр когда вамъ понадобится искренній хотя и грубый другъ.
На этотъ разъ онъ не поцловался съ своимъ родственникомъ, но съ большею искренностію пожалъ ему руку на прощанье.
Это посщеніе было главнйшимъ событіемъ въ парижской жизни Алена до тхъ поръ какъ онъ встртился съ Фредерикомъ Лемерсье. Онъ еще не получалъ опредленнаго отвта отъ г. Гандрена, который откладывалъ свиданіе не имя времени вполн ознакомиться со всми подробностями присланныхъ ему бумагъ.
На слдующій день около полудня, Фредерикъ Лемерсье нсколько запыхавшись отъ скорой ходьбы на такую высоту, влетлъ въ комнату Алена.
— Брр, mon cher, какое превосходное упражненіе для здоровья, какъ это должно укрплять мускулы и расширять грудь! Посл этого не страшно взбираться и на Монбланъ. Съ тхъ поръ какъ мы разстались я обдумывалъ твое дло. Но я бы желалъ знать побольше подробностей. Ты мн передашь ихъ пока мы будемъ хать Булонскимъ лсомъ. Карета моя внизу, и день превосходный, идемъ.
Веселость и сердечность стараго школьнаго друга были утшеніемъ для маркиза. Какъ не похоже это было на сухіе совты графа де-Вандемара! Надежда, хотя смутная, наполнила его сердце. Онъ охотно принялъ приглашеніе Фредерика, и молодые люди вскор быстро катились по Елисейскимъ Полямъ. Аленъ насколько могъ кратко описалъ положеніе своихъ длъ, разказалъ объ условіяхъ закладныхъ и результатахъ свиданія съ г. Гандреномъ.
Фредерикъ слушалъ внимательно.
— Значитъ Гандренъ до сихъ поръ не далъ еще теб никакого отвта.
— Нтъ, но сегодня я получилъ отъ него записку съ приглашеніемъ побывать завтра.
— Повидавшись съ нимъ, не ршайся ни на что если онъ сдлаетъ теб какое-нибудь предложеніе. Возьми свои бумаги или копію съ нихъ и передай мн. Гандренъ долженъ бы помочь теб, онъ устраиваетъ большія дла, у него много кліентовъ милліонеровъ. Но его кліенты хотятъ огромныхъ барышей, и онъ самъ тоже. Что касается твоего главнаго кредитора, Лувье, ты разумется знаешь кто онъ такой.
— Нтъ, г. Геберъ говорилъ мн только что онъ очень богатъ.
— Богатъ! я думаю, одинъ изъ царей финансоваго міра. А! Посмотри на этихъ молодыхъ людей верхомъ.
Аленъ взглянулъ и узналъ двухъ всадниковъ въ которыхъ угадалъ сыновей графа де-Вандемара.
— Эти beaux garons прекрасные представители твоего Предмстья, сказалъ Фредерикъ,— они отказались бы отъ моего знакомства потому что ддъ мой былъ лавочникъ, а между тмъ сами держатъ лавку.
— Лавку! значитъ я ошибся. Кто они?
— Рауль и Ангерранъ сыновья насмшника графа де-Вандемара.
— И они держатъ лавку! Ты шутишь.
— Лавку гд ты можешь покупать перчатки и духи, въ Шоссе д’Антенъ. Разумется они не стоятъ сами за конторкой, они отдаютъ только свои карманныя деньги на эту спекуляцію, и такимъ образомъ по крайней мр утраиваютъ ихъ, покупаютъ себ лошадей и держатъ грумовъ.
— Возможно ли? Дворяне такой хорошей фамиліи! Какъ поразило бы это графа еслибъ онъ только зналъ!
— Да, очень поразило бы еслибы другіе знали что онъ знаетъ. Но онъ слишкомъ умный отецъ чтобы не давать своимъ сыновьямъ ограниченное количество денегъ и неограниченную свободу, въ особенности же свободу увеличивать свои средства сколько угодно. Посмотри на нихъ еще, нтъ лучшихъ наздниковъ и боле нжныхъ братьевъ со временъ Кастора и Полукса. На самомъ дл наклонности ихъ различны: Рауль религіозенъ и нравственъ, меланхоликъ и съ достонствомъ, Ангерранъ левъ первой руки,— lgant до кончиковъ ногтей. Тмъ не мене эти полубоги очень снисходительны къ смертнымъ. Хотя Ангерранъ лучшій въ Париж стрлокъ изъ пистолета, а Рауль лучшій боецъ на шпагахъ, у перваго изъ нихъ такой добрый нравъ что нужно быть дикимъ животнымъ чтобы поссориться съ нимъ, а второй такой добрый католикъ что если съ нимъ и поссоришься, нечего бояться его шпаги. Онъ не ршится на то что признается церковью смертнымъ грхомъ.
— Ты говоришь иронически? Ты хочешь сказать что люди носящіе имя де-Вандемаровъ не храбры?
— Напротивъ, я полагаю что хотя они превосходно владютъ орудіемъ, они слишкомъ храбры для того чтобы злоупотреблять своимъ искусствомъ, и я долженъ прибавить что хоть и негласные пайщики лавки они не обманутъ тебя ни на полушку. Сіяющія кроткимъ свтомъ звзды земли подобно Кастору и Полуксу на неб.
— Но пайщики лавки!
— Ба! когда самъ министръ какъ г. де-М*** держалъ лавку присоединяя барыши съ bon bons къ своимъ доходамъ, можешь составить себ понятіе о дух времени. Если молодые дворяне не вс участвуютъ подъ рукой въ содержаніи лавокъ, они вс больше или меньше пытаютъ свое счастіе въ торговл. Биржа ддается профессіей для тхъ кто не иметъ другихъ профессій. Былъ ты на Бирж?
— Нтъ.
— Нтъ! Теперь какъ разъ время. Мы еще поспемъ въ Булонскій лсъ. Кучеръ, позжай на Биржу.
— Дло въ томъ, продолжалъ Фредерикъ,— что азартныя игры составляютъ одну изъ потребностей цивилизованныхъ людей. Rouge et noire и рулетка запрещены, игорные дома закрыты, но страсть добывать деньги не зарабатывая ихъ требуетъ исхода, и этимъ исходомъ является Биржа. Какъ вмсто сотни восковыхъ свчъ мы имемъ теперь одну газовую горлку, такъ вмсто сотенъ игорныхъ домовъ, у насъ одинъ — Биржа, и это чрезвычайно удобно, всегда подъ руками. Нтъ ничего неприличнаго показываться тамъ какъ бывало у Фраскати, напротивъ, это и прилично и въ то же время въ мод.
Карета остановилась у Биржи, друзья наши взошли на ступени, пробрались между колоннами, оставили свои трости въ мст назначенномъ для ихъ храненія, и маркизъ послдовалъ за Фредерикомъ по лстниц пока достигъ открытой галлереи вокругъ обширной залы находившейся внизу. Какой крикъ! Какой шумъ! Споры, бралъ, ссоры.
Лемерсье увидалъ кое-кого изъ друзей и отошелъ къ нимъ на нсколько минутъ.
Аленъ оставшись одинъ смотрлъ внизъ въ залу. Ему казалось что онъ присутствуетъ при бурной сцен первой революціи. Англійская выборная распря на торговой площади какого-нибудь бурга, когда кандидаты имютъ почти равные шансы, результатъ сомнителенъ, страсти возбуждены, весь бургъ въ междуусобной борьб — есть мирная сцена сравнительно со зрлищемъ Биржи.
Быки и медвди {Спекуляторы на повышеніе и пониженіе процентныхъ бумагъ на бирж.} съ ревомъ, крикомъ и жестами какъ будто желающіе задушить другъ друга, все это вмст представлялось непосвященному глазу какимъ-то смятеніемъ, какимъ-то Вавилономъ, что казалось совершенно невозможно примирить съ идеей о меркантильныхъ сдлкахъ купли и продажи акцій и процентныхъ бумагъ. Пока Аленъ глядлъ въ изумленіи онъ почувствовалъ легкое прикосновеніе, и оглянувшись увидлъ Англичанина.
— Оживленная сцена, шепнулъ мистеръ Венъ.— Это сердце Парижа: оно бьется очень шумно.
— Ваша Лондонская биржа похожа на это?
— Не могу сказать, на нашу Exchange публика вообще не допускается, привилегированные жрецы этого храма совершаютъ свои жертвоприношенія въ замкнутомъ святилищ, откуда звуки производимые при операціи не достигаютъ ушей профановъ. Но еслибъ у васъ была биржа подобно этой открытая для всего свта и помщенная не въ той части нашей столицы что неизвстна людямъ моды, а въ какомъ-нибудь элегантномъ сквер въ Сентъ-Джемс или на углу Гайдъ-Парка, я подозрваю что тогда нашъ національный характеръ потерплъ бы сильное измненіе, и что вс ваши лнивцы и спортсмены появлялись бы тамъ ежедневно съ записными книжками отмчая пари, вмсто того чтобы скучая ждать долгіе мсяцы скачекъ въ Донкастер или Дарби. Теперь у насъ мало кто бываетъ на скаковомъ кругу, тогда мало кто бы не былъ на бирж, особливо еслибы мы приняли вашъ законъ и могли придумать способъ длаться торговцами не рискуя обанкрутитъся. Наполеонъ I называлъ насъ націей торгашей. Наполеонъ III научилъ Францію превосходить насъ во всемъ, и сдлалъ Парижъ несомнннымъ городомъ лавочниковъ.
Аленъ вспомнилъ о Раул и Энгерран, и покраснлъ при мысли что то что онъ считаетъ пятномъ для его соотечественниковъ было такъ ясно видно для глазъ иностранца.
— И императоръ поступилъ благоразумно, по крайней мр для настоящаго времени, продолжалъ Англичанинъ съ боле задумчивымъ выраженіемъ.— Онъ нашелъ такимъ образомъ исходъ для того опаснйшаго класса парижскаго общества что образовался вслдствіе дробленія собственности, для толпы молодыхъ людей хорошаго происхожденія, смлыхъ, безъ состоянія и профессіи. Онъ открылъ биржу говоря: ‘Здсь я даю вамъ занятіе, средства къ жизни и будущность.’ Онъ расчистилъ доступы въ торговлю и промышленность и открылъ новые пути богатства для дворянства которое великая революція такъ безразсудно сдлала нищими. Гд другой путь къ возстановленію дворянства во Франціи и средства для него получить власть съ возвышеніемъ богатства? А для сколькихъ сторонъ вашего національнаго характера Парижская Биржа иметъ магнетическую притягательность! Вы Французы такъ храбры что не можете быть счастливы не встрчая опасности лицомъ къ лицу, такъ жаждете отличій что истомились бы безъ порываній cote que cote къ знаменитости и красной ленточк. Опасность! Взгляните внизъ на эту арену — она тамъ, опасность ежедневная, ежечасная. Но тамъ также и слава, побдите на бирж, какъ въ старину на турнир, и паладины улыбаются вамъ, дамы награждаютъ васъ своими шарфами, или, что почти то же самое, позволяютъ вамъ покупать ихъ кашмиры. Что слдуетъ за выигрышемъ на Бирж? Палата, Сенатъ, крестъ, министерскій портфель. Я не могъ восхищаться всмъ этимъ ради Европы еслибъ это могло быть продолжительно и не влекло за собою неизбжныхъ послдствій сопряженной съ этимъ деморализаціи. Биржа и Crdit Mobilier держатъ Парижъ въ поко, по крайней мр насколько это возможно. Это тайна великолпнаго царствованія. Это два лежащіе льва на которыхъ покоится тронъ возстановителя имперіи.
Аленъ слушалъ изумленный и пораженный. Онъ не ждалъ встртить въ Англичанин такой умъ какой эти разсужденія обнаруживали.
Въ это время Лемерсъе подошелъ къ нимъ и пожалъ руку Грагаму Вену, который отведя его въ сторону сказалъ:
— Вдь вы общали отправиться въ Булонскій лсъ и удовлетворить моему безумному любопытству касательно дамы въ сро-жемчужномъ плать.
— Я не забылъ этого, но теперь еще нтъ половины третьяго, вы сказали въ три. Soyez tranquille, я ду туда съ Биржи вмст съ Рошбріаномъ.
— Разв необходимо брать съ собой этого красиваго маркиза?
— Кажется вы сказали что не ревнуете потому что не влюблены. Но если Рошбріанъ внушаетъ вамъ опасенія какихъ не можетъ возбудить вашъ покорнйшій слуга, то я постараюсь чтобъ онъ не видлъ этой дамы.
— Нтъ, сказалъ Англичанинъ,— я разумется долженъ быть много обязанъ всякому въ кого она влюбится. Это разочаруетъ меня. Возьмите маркиза во всякомъ случа.
Между тмъ Аленъ взглянувъ опять внизъ увидалъ какъ разъ подъ собою, прислонившагося къ одной изъ колоннъ, Луціана Дюплеси. Онъ стоялъ отдльно отъ толпы — около него было небольшое пустое пространство — и съ нимъ разговаривали два человка повидимому принадлежавшіе къ большому свту. Дюплеси здсь не былъ похожъ на Дюплеси въ ресторан. Трудно было бы объяснить въ чемъ была перемна, но она поразила Алена: въ осанк было больше достоинства, въ выраженіи больше остроты, видно было сознаніе силы и власти надъ человкомъ даже на этомъ разстояніи, напряженное, сосредоточенное разумніе во взгляд, сжатыя губы, рзкія черты лица, выпуклый массивный лобъ — произвели бы впечатлніе на самаго обыкновеннаго наблюдателя. Дйствительно, этотъ человкъ былъ здсь въ своей родной стихіи, на поприщ гд его разумъ блестлъ, повелвалъ и проявлялъ себя послдовательными торжествами. Такова же должна быть перемна въ великомъ оратор, котораго вы почитали незначительнымъ человкомъ въ гостиной, въ то время когда онъ возвышается надъ почтительными слушателями, или въ великомъ полководц, кого нельзя было отличить отъ субалтернъ-офицера въ какомъ-нибудь мирномъ клуб, еслибы вамъ довелось увидать его раздающимъ приказанія своимъ адъютантамъ посреди дыма и рева поля битвы.
— А, маркизъ! сказалъ Брагамъ Венъ,— вы смотрите на Дюплеси? Это новйшій парижскій геній. Онъ въ одно и то же время и Кузенъ, и Гизо, и Викторъ Гюго спекуляціи. Философія, краснорчіе, смлый вымыселъ, вся литература теперь поглощена великимъ эпосомъ ажіотажа, и Дюплеси поэтъ имперіи.
— Славно сказано, monsieur Грамъ Ванъ, воскликнулъ Фредерикъ забывая недавній урокъ произношенія анлійскихъ именъ.— Аленъ унижаетъ этого великаго человка. Какъ могъ Англичанинъ такъ хорошо оцнить его!
— Ma foi! возразилъ Грагамъ спокойно,— я учусь думать въ Париж чтобы рано или поздно умть дйствовать въ Лондон. Пора однако въ Лсъ. Лемерсье, мы видимся въ семь у Филиппа.
