ОТРЫВОКЪ ИЗЪ ПЕРВОЙ ПСНИ ПОЭМЫ: ИЗБІЕНІЕ МЛАДЕНЦЕВЪ (*).
ОТРЫВОКЪ ИЗЪ ПЕРВОЙ ПСНИ ПОЭМЫ: ИЗБІЕНІЕ МЛАДЕНЦЕВЪ (*).
(Отрывокъ сей представляетъ злобу царя адскаго, который предвидя предстоящія ему бдствія, печалится и терзается.)
Пснь I.
Отрывок из первой песни поэмы ‘Избиение младенцев’, Марино Джамбаттиста, Год: 1605
Время на прочтение: 8 минут(ы)
(*) Поэма сія есть сочиненія Кавалера Морино на Италіанскомъ язык, она состоитъ въ четырехъ Псняхъ. На Рускіе стихи преложена I. Восленскимъ, котораго достойные вниманія опыты читатели не одинъ разъ видли въ журнал: Другъ Юношества.— Поэма сія можетъ быть скоро напечатана будетъ на Россійскомъ Язык. Издат.
‘Разторгнись кровію завса обагренна!
‘Гд скрыты времена и страждуща вселенна!…
‘Сатурнъ!— остановись! представь мн зврскій духъ,
‘Который изтребилъ дв тьмы младенцевъ вдругъ!
‘Родъ смертныхъ! содрогнись!… и проклинай тиранна,
‘Которымъ Истина небесная попранная
‘О Ты, Который зря несчастія людей,
‘Ліешь въ сочувствіи слезъ токи изъ очей!
‘О Геній истины, хранитель всей вселенны!
‘Вдохни въ меня весь огнь, внутрь Этны заключенный,
‘Чтобъ могъ я описать неистовства слды,
‘И ядовитаго тщеславія плоды, —
‘Чтобъ могъ представить я невинности кончину,
‘И раздробить царя жестокаго личину, —
‘Чтобъ могъ я изразить терзанье матерей,
‘Взирающихъ на смерть любезныхъ имъ дтей!—
‘Будь ревомъ бурь, мой духъ!— будь вяньемъ зефира.’…
Въ груди подлунныя — въ семъ центр — въ сердц міра —
Рукою воина небесныхъ, горнихъ сферъ,
Въ бездонной пропасти, покрыты мглой пещеръ,
Затьмивый лучъ ума, Творца законъ поправый,
Лежитъ низверженный издревле духъ лукавый.—
Изъ змій и аспидовъ вервь длинная сплетясь,
Съ шипньемъ — съ свистомъ вкругъ чудовища віясь,
Язвя, впускаетъ ядъ въ его стрненны члены,
Отмщенья Божія Перуномъ опаленны.—
Сего владыки слезъ — тиранства, и мученій,
Сего начальника стенаніи — угрызеніи —
Изъ углей пламенныхъ престолъ сооруженъ,
Сей огнь въ Эдем былъ божественный — священный,
А нын — онъ ліетъ свтъ тусклый и сгущенный!…
Какъ въ сфер метеоръ средь мрачныя нощи
Бросаетъ огненны вокругъ себя лучи,
Такъ въ рчной, страшной мгл, владыка сей надмнный
Ліетъ вокругъ себя огнь злобою возженный.
Таковъ над мрнаго сего злодя видъ,
Зубчатый на глав его внецъ лежитъ,
Зелены Гидры въ немъ на мсто камней видны,
Церасты страшные и лютыя Эхидны.—
Между стальныхъ рсницъ во вдавшихся очахъ,
Гд вчна скорбь видна, гд — ужасъ, смерть и страхъ,
Летаетъ мракъ густой и молніи сверкаютъ,
Какъ взоры робкаго кометы устрашаютъ,
Когда въ осеннюю глухую полу-ночь
Бросая яркій свтъ, густый мракъ гонитъ прочь:
Такъ искошенные сего владыки взгляды
Ліютъ не жизни токъ, но — смертоносны яды.
Внутрь челюстей его ужасный адъ горитъ,
А сра со смолой Въ груди его кипитъ.—
Смущенъ — отчаянъ — гордъ — онъ молньи изрыгаетъ, —
Трепещетъ — мучится и — громами стенаетъ —
Горятъ тамъ дерева, куда онъ броситъ взглядъ,
Но незгараемы во пламени стоятъ.—
Въ стально-сизющемъ его разверстомъ зов —
Въ сей страшной пропасти — въ сей пламенной Эрев
Безчисленны ряды насаждены зубовъ —
(Подобье истое изкривленныхъ серьповъ!)
Которые ліютъ потоки ржавой пны,
И умножаютъ смрадъ дымящейся геенны. —
Сражаясь межъ собой, они какъ, сталь звучатъ,
И скрежетомъ своимъ колеблютъ мрачный адъ,
А зміевидный хвостъ, какъ будто отвчая,
Віясь во пламени, ужасный свистъ пуская,
Разитъ чудовище стократно по бокамъ —
И гулъ, какъ, громъ, реветъ по тартарскимъ странамъ.
Чудовищу сему — еще съ начала вка,
Зіяющему зломъ на бревна человка,
Три двы грозныя всечасно предстоятъ,
Во взорахъ виднъ ихъ палящій сердце ядъ,
Держа бичи изъ змей и тернія сплетенны,
Разятъ чудовища трепещущіе члены.
Змй черныхъ страшный сонмъ на ихъ главахъ свиститъ,
Скрывая взоры ихъ и нсколько ланитъ,
Чудовищ въ рукахъ желзный скиптръ вращая,
И ненавистный взоръ на оный обращая,
Въ груди питаетъ ядъ — гнушается собой,
И хощетъ, кажется, престолъ оставить свой.—
Несчастный! кто тебя лишилъ того блаженства,
Въ которомъ ты имлъ покой и совершенство?…
Изъ всхъ благихъ духовъ ты духъ чистйшій былъ, —
Кто жъ прежняго тебя сіянія лишилъ?…
Кто планъ разрушилъ твой, и замыслы надмнны?…:
О, хищникъ чуждаго престола дерзновенный!
Не самъ ли ты пошелъ началу вопреки?…
Пріявши бытіе отъ Творческой руки —
Взгордясь сіяніемъ и славою денницы,
Ты сверженъ маніемъ всесильныя десницы!
Взгордясь отвергъ ты все: Творца — любовь — законъ, —
Низверженъ нын имъ ты въ темный флегетонъ!
Несытый, гордый духъ! Нарцисъ самолюбивый!
Надмнный Фаэтонъ! гд? гд твой замыслъ лживый?—
Неистовый сей духъ съ первоначальныхъ лтъ
(Стараясь мраками покрыть прекрасный свтъ,
И смертныхъ не терпя величія и славы,
Давно готовилъ планъ и замыслы лукавы.
Пронзая мракъ густый, онъ бросилъ адскій взоръ
Между разсдшихся кремнистыхъ, твердыхъ горъ,
Онъ сквозь ущелины проникнулъ воздух чистой,
И изрыгая смрадъ изъ пропасти огнистой,
Надмнной мыслію въ подсолнечной парилъ,
И взоръ свой, злобный взоръ , онъ тамъ остановилъ,
Гд Іорданъ влечетъ потоки быстры волны,
И напаяетъ долъ и нивы плодородны.
Тамъ — къ горести своей, онъ видитъ чудеса,
Которыя земнымъ даруютъ небеса.
Онъ видитъ — мучится — терзается — робетъ —
И адскій взоръ его отъ ужаса коснетъ,
Ядъ подозрнія вспылилъ въ груди его, —
Вострепеталъ тирань злодйства своего!
Какъ въ зеркал, онъ зритъ того причину боя,
Въ которомъ онъ рукой великаго Героя
Съ превыспреннихъ небесъ низверженъ въ черный адъ.
Какъ вихри, духъ его — сомннія крутятъ
Что древле мудрыя Сивиллы предсказали,
Т предсказанія какъ Фебъ предъ нимъ блистали,
Все то, что древніе Пророки предрекли,
Зритъ истинну того, несчастный, на земли,
Онъ познаетъ вину божественныхъ писаній —
Таинственность чудесъ и истинну преданій,
Что было въ прежніе вка предречено,
Духъ съ настоящимъ то спрягаетъ во одно.
Онъ зритъ посланника съ небесныхъ сферъ паряща,
Вокругъ его лучи — какъ молнія блестяща,
Въ очахъ начертаны: веселье и покой!
Онъ держитъ правою эирною рукой
Предзнаменующу безсмертіе лилею, —
Посланникъ наконецъ спустился въ Галилею,
Къ Отроковиц онъ, какъ къ трону приступилъ,
И преклонясь предъ Ней, Ей лилію вручилъ.
Духъ видя дивное сіе явленье ново,
И мщенье надъ собой низвергнуться готово —
Трясетъ оковами — реветъ! и — адъ дрожитъ….
Еще онъ къ бдствію изъ безднъ подземныхъ зритъ —
Какъ бы столтнее принесшее плодъ древо:
Евреянки одной вдругъ оюнвше чрево,
Которая давно безплодною была,
И только лишь Она плодъ нжный зачала,
Мгновенно возыгралъ Святый Ея во чрев,
Предзнаменуя тмъ Маріи — чистой Дв,
Что плодъ Она въ сей міръ такой произведетъ,
Который свергнетъ адъ и гршныхъ всхъ спасетъ.
Онъ видитъ, дале — великаго Гиганта —
Главу возвышенну замерзшаго Атланта,
На коемъ вчные лежали снги — льды,
Не могшіе родить ни ручейка воды,
Но вдругъ текущіе сребристою росою —
И нектаръ льющійся обильною ркою.
Дивится Творческимъ столь рдкимъ чудесамъ,
И отвращается отъ нихъ къ другимъ мстамъ.
Бросаетъ косный взор на пустыни Ливійски,
Перебгаетъ имъ холмы и горы Скиски —
О чудо!— видитъ онъ въ единый быстрый мигъ
Одты зеленью вершины горды ихъ*
Тамъ сосны и дубы медъ сладкій источаютъ,
Небесну манну тамъ зефиры разсваютъ,
Тамъ роза съ лиліей среди зимы цвтетъ,
И въ плещущихъ струяхъ бальзамъ съ млекомъ течетъ.—
Онъ видитъ Ангеловъ чистйшихъ, лучезарныхъ,
Свободныхъ жителей и небу благодарныхъ,
Которые своимъ сіяньемъ нощи тнь
Преобратили вдругъ въ прекрасный Майскій день, —
Онъ видитъ жателей и пастуховъ бгущихъ,
Восторгъ въ душ своей — въ рукахъ дары несущихъ,
Низшедшему съ небесъ Мессіи своему,
Хотя не пышные, дары несутъ Ему.
Премудрые Волхвы, прешедъ страну далеку,
Но чистые дары, какъ Кого человку.
Онъ зритъ въ блистаніи лазурны небеса,
Поля цвтущія, долины и лса.
Взглянувъ на горизонтъ — на всток зритъ всходящи
Три солнца свтлыя, алмазами блестящи.
И наконецъ — онъ зритъ въ лазурныхъ небесахъ
Горящую звзду въ сіяющихъ лучахъ,
Которая Христа земл предвозвщая,
Пространный горизонтъ, какъ молнья, прелетая,
Остановилась вдругъ въ стремленіи своемъ,
И яркимъ — радужнымъ — особеннымъ лучемъ
На Вилеемъ съ небесъ съ почтеньемъ указала,
И симъ — Мессія здсь!— какъ, будто всмъ сказала.
И такъ царь ужаса, низверженный съ небесъ,
Смущаясь таковымъ видніемъ чудесъ,
Страшася бдствія, — и собственнаго буйства,
Окаменлъ! Но вдругъ его проснулись чувства.
Не столько смерти бы возтрепеталъ тиранъ,
Сколь при открытіи прошедшихъ страшныхъ ранъ!—
Какъ бурный Аквилонъ среди морей бунтуя,
Во всемъ неистовств въ корабль плывущихъ дуя,
Повелваетъ вдругъ разкрыться парусамъ,
Чтобъ плылъ скорй по скачущимъ волнамъ,
Такъ черны крылія злый духъ распростираетъ,
И сильно мышцами напрягшися мечтаетъ:
‘Оставимъ, говоритъ, сей мраконосный адъ!’ —
Но узы Вышняго злодя тяготятъ!
Низвергнулся тиранъ!— и въ глубин безвстной
Изъ виднныхъ чудесъ онъ понялъ планъ небесной, —
Движеньемъ крилъ своимъ волнуетъ адскій мракъ,
Багровый съ ярости, отъ яда блдный зракъ
Со стономъ вкругъ себя трикраты обращая,
И темное чело когтями закрывая,
Взревлъ — палъ ницъ и се! дно ада потряслось,
Какъ громъ во всхъ его предлахъ раздалось!
Смутились Фуріи обвившись вкругъ престола,
Но злобы духъ реветъ — не внемля ихъ глагола.
Онъ хвостъ изгибистый въ неистовств грызетъ,
И смертоносный ядъ изъ устъ своихъ ліетъ,
Терзается — стенетъ — адъ стоны повторяетъ, —
Но духъ внимая ихъ въ мечтаніи вщаетъ:
‘Что! можетъ быть еще не истина сіе, —
‘И какъ разрушился владніе мое?…
‘Хоть мнитъ Высокій Царь, что я совсмъ несчастенъ,
‘Но — я по гордости въ моемъ владньи властенъ.’ —
Такъ мысля гордый духъ, главу свою подъялъ,
И дерзкою рукой печать съ той книги снялъ,
Которая въ себ содержитъ вчны тайны,
Онъ взоръ въ нее вперивъ, толкуетъ смыслъ буквальный.—
Отъ ужаса въ груди его пылаетъ кровь,
Онъ книгу прочитавъ — стократъ читаетъ,
Читаетъ — думаетъ — молчитъ — опять читаетъ —
И смысла оныя почти не постигаетъ:
‘Какъ можно, говоритъ, какъ можно, чтобы Богъ
‘Свободный отъ грховъ сойти на земли могъ?…
‘Какъ можетъ самъ съ собой небесный Царь длится,
‘И бывъ безсмертнымъ въ вкъ, отъ смертныя родиться?…
‘Возможно ли и то, чтобъ двой та была,
‘Которая уже младенца родила?’…
По заключеніямъ столь мрачнымъ, страннымъ, ложнымъ,
Владыка, ада то щитаетъ невозможнымъ, —
‘Чтобы Родящій свтъ, предъ Коимъ вс умы
‘Суть токмо призраки ничтожной, тусклой тьмы —
‘Низшедши съ высшихъ сферъ и пастырямъ явился,
‘Въ предлы тсные чтобы Творецъ вмстился,
‘Чтобъ пищею земной — млекомъ питался Тотъ,
‘Кто Самъ ркой бальзамъ и нектаръ сладкій льётъ,
‘Чтобъ прежде вкъ живый въ небесномъ, горнемъ дом