ОТКРЫТЫЕ ПИСЬМА ИНОСТРАННЫМ ПИСАТЕЛЯМ<
ЯКОБУ ВАССЕРМАНУ
ЛИДИЯ СЕЙФУЛЛИНА
ЯКОБУ ВАССЕРМАНУ
ЛИДИЯ СЕЙФУЛЛИНА
Л. СЕЙФУЛЛИНА
‘Литературная газета’, No 60, 1930
Открытое письмо Якобу Вассерману, Сейфуллина Лидия Николаевна, Год: 1930
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Господин Вассерман!
Вместе с некоторыми другими господами гуманистами вы требуете вооруженного вмешательства Западной Европы в дела СССР. Я не хочу объяснять вам, что ваше требование преступно. Как у нас, в советском быту, говорятся в подобных случаях, вы — человек грамотный. Но я смею дать вам один совет. И вам следует его принять. Мы, писатели СССР в большинстве, в моровой литературе обретаемся в небольших чинах. Немногим из нас, положившим начало своей писательской деятельности после Октября 1917 года, больше десяти лет от рождения в области художественной литературы. Мое имя неизвестно Якобу Вассерману, известному не только мне. Но мы все, и я в отдельности, частицы коллектива, которому при надлежит будущее истории. Мы — граждане первого в мире Союза Советских Социалистических Республик. В художественной литературе мы — изобразители нового в мире явления. И подлинному писателю, хотя бы стороннику иных, чем наши, убеждений, хотя бы врагу, не может быть безразличен наш голос. Особенно, если такой писатель, один из представителей общественного мнения своей нации, призывает танки, пулеметы и газы для разгрома нашей страны. Профессиональная ответственность требует от вас знания того, как мы, представители нашего общественного мнения, встретим поддерживаемый вами и вам подобными кровавый купецкий правеж.
Мы встанем в солдатские ряды резолюции. И вам я советую, если неслыханная карательная экспедиция, экспедиция, организуемая купцами, банкирами, а за ними и правителями и жандармами Европы и Америки, двинется на изничтожение СССР, примите в ней непосредственное участие. Возымейте мужество стать солдатом реакции.
Если будет вписана в историю наций, имеющих многовековую культуру, эта настоящая черная страница разбоя, то, по нашим понятиям, вам достойней запечатлеться на ней действенный участником, а не только уговаривающим. Это единственное правильное понимание писательской ответственности за напечатанное и высказанное писателем убеждение. Мы, изображающие в своих произведениях героическую, трудную и прекрасную нашу эпоху с писательским сочувствием, принимаем на себя ответственность и за жестокость ее. Борьба за счастье и значение человека, за создание небывалого справедливого земного существования не может не быть жестокой. Наш коллектив не может быть братством бедняков и район во Христе. Мы не воскликнем с умиленной покорностью, как большой поэт и несчастливый человек прошлого восклицал: ‘О, нищая страна моя, что ты для сердца значишь!’ Нищая страна, лежащая в жалостном состоянии на своих природных сокровищах, как некий христарадик на постели с запрятанными в ней золотыми, должна сгореть в огне преобразования. Мы не хотим уподобляться в прекраснодушии нечестному и отжившему вашему герою Арнольду (‘Измена идеалу’). Он видел, ‘из каких ран вытекали жизненные соки государства’. Но Арнольд вовсе не так сильно страдал от этого, как хотел уверить себя, не раз, когда ему случалось призывать к ответу сбою совесть, он задавал себе вопрос: можно ли назвать честным отношен не между испытываемыми страданиями и созерцанием их? И вы, писатель Якоб Вассерман, не солгали в художественном произведший. Когда Арнольд действовал честно, он боролся, он бил эксплоататора. А погрузившись в романтическое созерцание, во вздохи и раздумье о том, имеет ли он право быть жестоким, Арнольд перестал быть честным и погиб не славно.
В прошлом году я прочитала в ученической стенгазете 222 школы в Ленинграде: ‘Война и романтизм — самые ужасные бедствия. Красота победит мир, но сначала самих их (очевидно, и мир, и красоту. Л. С.) надо спасать от империализма’.
Так вам, господин Вассерман, отвечают даже наши дети.
Не прошу вас принять уверенья в моем уважении. Надеюсь, оно вам не нужно, а у меня оно, кстати, после вашего выступления за интервенцию СССР, исчезло.
Ленинград
14 декабря 1930 г.