Новые разсказы Маргариты Оду*).
Новые разсказы Маргариты Оду*).
*) Авторъ ‘Мари Клэръ’.
(Переводъ разршенъ авторомъ).
ОТЕЦЪ.
ОТЕЦЪ.
(Отрывокъ изъ письма).
Съ французскаго Л. Бернштейнъ.
‘Современникъ’, Кн. VII, 1911
Отец, Оду Маргарита, Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
‘Я хотла, было, похать къ теб въ Индію, но не ршилась изъ-за своихъ двочекъ и особенно изъ-за мальчика, который очень слабъ.
Во всякомъ случа, я хочу возможно скоре покинуть эти мста: меня пугаетъ самая мысль о томъ, чтобы остаться здсь. Мн ненавистенъ мой собственный домъ.
Я хочу вернуться въ родные края, тамъ я родилась и выросла, тамъ я найду своихъ подругъ дтства, которыя, подобно мн, стали молодыми матерями, возл нихъ я не такъ больно буду чувствовать свое одиночество.
Я знаю, многія молодыя вдовы предпочитаютъ остаться въ томъ же дом, гд он потеряли мужа. Я этого не могу, постигшее меня несчастье такъ ужасно, что… Впрочемъ, когда я разскажу теб, ты поймешь меня.
Я никому никогда не говорила объ этомъ: люди не поврили бы мн и, быть можетъ, смялись бы надо мной.
Ты, моя единственная сестра, ты любишь меня, и не посмотришь на меня, какъ на сумасшедшую…
Ты мало знала моего мужа, но, наврное, помнишь его глубокіе глаза, цвтъ которыхъ такъ часто мнялся, что невозможно было опредлить, какіе они. Я долго не могла къ нимъ привыкнуть, и даже посл свадьбы невольно опускала глаза каждый разъ, когда онъ пристально смотрлъ на меня. Но онъ былъ ко мн очень добръ, внимателенъ, и я любила его.
Когда я въ первый разъ должна была стать матерью, онъ окружилъ меня самыми нжными заботами. Нердко я ловила на. себ его безпокойный взгляды Я долго не знала, чмъ объяснить его тревожное состояніе, пока онъ какъ-то не сказалъ мн:
— Лишь бы это былъ мальчикъ!
Черезъ нкоторое время я родила Лизу. Невозможно передать, съ какимъ презрніемъ онъ взглянулъ на нее въ первый разъ.
Лиз еще и года не было, когда я снова родила,— и опять двочку. Мужъ мой презрительно пожалъ плечами. Тмъ не мене, онъ нсколько дольше смотрлъ на новорожденную, и грустно сказалъ:
— Приходится мириться съ этимъ! У насъ, повидимому, будутъ одн только двочки!
Въ тотъ день, когда родился мой маленькій Реймондъ, все измнилась. Я была такъ счастлива, что послала горничную отыскать мужа, чтобы сообщить ему счастливую всть. Онъ не хотлъ врить. ‘Вы, должно быть, ошибаетесь’,— говорилъ онъ ей,— ‘я увренъ, что и на этотъ разъ родилась двочка’.
Онъ не спша вошелъ въ комнату и, не взглянувъ даже на меня, направился прямо къ колыбели. Онъ взялъ новорожденнаго кончиками пальцевъ, точно какую-нибудь драгоцнность. Онъ съ любовью смотрлъ на него, смялся и,— я это прекрасно видла,— чуть не плакалъ отъ радости. Наконецъ, онъ повернулся ко мн и сказалъ:
— Я счастливъ!
Мн кажется, что онъ все же любилъ нашихъ двочекъ, но он его какъ-то не интересовали, онъ какъ будто только сына считалъ своимъ ребенкомъ: вдь онъ такъ страстно мечталъ о немъ! Съ какой гордостью онъ говорилъ друзьямъ и знакомымъ: ‘это мой сынъ’!
Какъ только ребенка отняли отъ груди, онъ самъ сталъ ухаживать за нимъ. Съ какой ловкостью онъ купалъ и одвалъ его! Потомъ начались безконечныя прогулки. Мальчикъ любилъ одного только отца, и я только изрдка ршалась поцловать его, чтобы не раздражать мужа, который не разъ говорилъ мн: ‘Цлуй своихъ двочекъ и оставь мн моего сына’!
Ночью онъ часто подымался, чтобы взглянуть, спитъ ли мальчикъ.
Однажды я позвала къ своей Лизочк, которая что-то расхворалась, доктора. Онъ былъ пораженъ тмъ, какъ исхудалъ мужъ, и убдилъ его позволить выслушать себя. Едва онъ приложилъ ухо къ его груди, я прочла въ его широко раскрытыхъ глазахъ тревогу.
Онъ долго выслушивалъ его и, кончивъ, написалъ длинный рецептъ. Когда я провожала его до двери, онъ тихо сказалъ мн: ‘у него затронуты легкія. Слдите, чтобы онъ аккуратно принималъ лекарство: болзнь зашла довольно далеко’.
Я не отдавала себ яснаго отчета, что это за болзнь. Только недлю спустя докторъ наедин подробно разсказалъ мн о положеніи мужа.
Я вспомнила, что мужъ началъ кашлять посл того, какъ его захватилъ въ деревн проливной дождь. Онъ тогда снялъ съ себя верхнее платье, чтобы прикрыть нашего мальчика, и потомъ довольно долгое время оставался въ мокрой одежд.
Съ тхъ поръ кашель его все усиливался. Въ короткое время болзнь сдлала быстрые успхи. Скоро мужъ долженъ былъ отказаться отъ своихъ прогулокъ съ сыномъ. Тогда онъ потребовалъ, чтобы мальчикъ все время былъ при немъ. И онъ по цлымъ днямъ проводилъ въ саду, сидя въ кресл, между тмъ, какъ Реймондъ молча игралъ возл него.
Когда наступила зима, положеніе стало невыносимымъ. Мужъ ужъ не вставалъ съ постели и хотлъ, чтобы сынъ все время оставался въ его комнат, но докторъ ршительно воспротивился этому. Я все время только и длала, что придумывала предлоги, какъ бы удалить мальчика изъ комнаты. Это было ужасно!
Отецъ грозилъ и умолялъ, добиваясь, чтобы Реймондъ оставался при немъ. Мальчикъ, въ свою очередь, тоже плакалъ и рвался къ отцу.
Приблизительно въ начал марта докторъ предупредилъ меня, что больной не доживетъ до лта.
Онъ прожилъ еще два мсяца, не переставая нервничать и волноваться. Онъ громко звалъ сына, и, хотя послдній былъ большей частью далеко, крики отца, казалось, все же доходили. до него, онъ съ плачемъ вырывался отъ меня и бжалъ къ отцу.
Однажды утромъ мужъ знаками попросилъ меня подойти совсмъ близко. Онъ съ тревогой смотрлъ на дверь, и когда я наклонилась къ нему, шопотомъ сказалъ:
— Тамъ, за дверью, цыгане. Они пришли за моимъ мальчикомъ. Дай имъ денегъ, чтобы они поскоре ушли!
— Цыгане?— спросила я.
— Ну, да! Неужели ты не видишь? Вотъ они, плюютъ на мою постель!
Я возвысила голосъ, какъ бы для того, чтобы прогнать ихъ. До самаго послдняго дня онъ не переставалъ кричать, что цыгане стоятъ вокругъ его постели и плюютъ на нее. Чтобы успокоить его, я бросала къ дверямъ пригоршни мелкихъ денегъ.
За минуту до смерти онъ вдругъ выпрямился и крикнулъ:
— Я хочу видть своего сына!
Потомъ онъ протянулъ руки такъ, какъ если бы держалъ въ объятіяхъ ребенка, когда все было уже кончено, на лиц его сохранилось выраженіе улыбки.
Когда я вернулась съ кладбища, мн пришлось отвчать на разспросы дтей, гд отецъ. Я стала, было, говорить имъ, что отецъ ухалъ путешествовать, но маленькій Реймондъ перебилъ меня словами:
— Неправда! Папа умеръ на кладбищ!
Говоря это, онъ поднялъ на меня свои, не по лтамъ серьезные глаза. Потомъ онъ сталъ плакать и звать папу.
Я взяла его къ себ на колни и ласками старалась успокоить его. Онъ долго еще плакалъ, но подъ конецъ заснулъ. Рученка его и во сн шевелилась, какъ будто искала чью-то руку.
День приходилъ къ концу. Я была измучена и боролась съ овладвшимъ мною сномъ, какъ вдругъ легкій шумъ заставилъ меня повернуться къ окну.
Вдоль стны скользила длинная тнь, и когда она очутилась какъ разъ противъ меня, я узнала въ ней своего мужа. Онъ показалъ пальцемъ на ребенка и сказалъ мн:
— Цлуй его крпко, потому что ты скоро потеряешь его.